Кременюк В., д.и.н., профессор Россия вне мирового сообщества
реклама
Кременюк В., д.и.н., профессор Россия вне мирового сообщества Опубликовано в журнале «Международные процессы» Том 4. Номер 3(12). Сентябрь-декабрь 2006 г. http://www.intertrends.ru/twelfth.htm На фоне обостренных дискуссий об «особом пути» в России на планете завершается формирование определенной модели мирового общества – объединенных временем и пространством государств, не разделенных на противоборствующие группировки, не противостоящих друг другу в схватке из-за жизненно необходимых ресурсов, живущих в обстановке взаимозависимости, партнерства и сотрудничества. Формально такого общества не существует. Но на деле многие государства и негосударственные игроки (международные организации, транснациональные корпорации, неправительственные организации) объединяются сетью общих интересов, универсальных ценностей и общих правил поведения. Все находятся на одной планете и подчиняются как ее физическим законам, так и общим этическим и правовым нормам. Этот процесс касается всех стран мира. Трудно назвать хотя бы одну, которая объективно осталась бы в стороне от него, даже если в активной форме участия в нем она не принимает. Положение отдельных стран в формировании мирового общества и их роли не одинаковы. Одни государства – лидеры, образцы для подражания, другие – стремятся подражать, некоторые – только «присутствуют при обществе» в неопределенной пассивной роли, пользуясь вместе с тем преимуществами, которые дает факт его существования (безопасность, предложение необходимых товаров и услуг, возможность зарабатывать на конъюнктуре мирового рынка). Во многом роль страны определяется традиционными показателями силы: размерами территории и населения, наличием достаточной военной мощи, финансовыми и иными ресурсами. С этой точки зрения, казалось бы, у России все в порядке: огромная территория, ресурсы, ядерный потенциал, финансовые средства (хотя население пока что сокращается). Еще большую роль играют показатели качества жизни, открытость, наличие развитой системы образования и здравоохранения, уровень науки и культуры, уважение к правам человека. Иными словами – интенсивность развития экономики и политики государств, определяемая общественным строем, моделью политической системы и экономическим устройством. Чем совершеннее политическая система и общественный строй, тем эффективнее экономика, лояльнее граждане к своей стране, тем больше иммигранты стремятся в ней осесть. Когда мир меняется, и взамен традиционной совокупности суверенных государств, отношения между которыми могут иметь самый разный характер, возникает связанный между собой цивилизационными и производственными отношениями конгломерат, то прежние критерии оценки роли отдельных стран в международных отношениях подлежат пересмотру. Невелика страна Швейцария или Люксембург, но каждый разумный человек знает о том, как хорошо живется в них людям и насколько им гарантирована безопасность, качество жизни и как свободны граждане. Люди из «третьего мира» хотят жить в Западной Европе и США, а не в Китае. Отдельные лица и деловые компании стремятся не туда, где сосредоточено много традиционной силы, а туда, где более удобны правила, необходимые ограничения сведены к минимуму, а условия существования – понятны. Прекращение конфронтации пятнадцать лет назад и появление единственной сверхдержавы, которая взяла на себя функцию мирового арбитра, оказали в принципе благотворное влияние на формирование мирового общества. Сменилась система приоритетов мировой политики в целом и политики отдельных государств в частности. Традиционные вопросы безопасности (угроза нападения) стали играть значительно менее важную роль, само понятие безопасности стало трансформироваться в социальноэкономическую, а не военную категорию. На передний план вышла разработка правил поведения и процедур согласования интересов отдельных государств с интересами мирового общества. Во многом благодаря существованию одного полюса силы удалось ограничить элементы анархии в международных отношениях и сделать более реалистической концепцию правового порядка. Не все страны оказались готовыми к такому повороту. Вхождение в мировое общество и активное участие в нем подразумевает изменение мышления, готовность поступиться эгоистическими интересами, которые могут стать поводом для конфликта, ради формирования устойчивой международной среды. Главным содержанием мировой политики становится переход от системы индивидуальных государств (Вестфальская система) к системе, во многом управляемой наднациональными и транснациональными институтами, регулирующими отношения между государствами. Это потребовало серьезного пересмотра коренных элементов внешнеполитической традиции, а также национальных политических систем. Роль государственных органов защиты суверенитета в его традиционном смысле – армия, полиция, чиновничество – стала подвергаться переоценке в связи с формированием мирового сообщества. Будучи по сути «охранителями устоев», которые и представляют собой суверенитет, эти органы оказались в наименьшей степени готовыми к тому, чтобы страны вошли в состав мирового общества. Поэтому бюрократия в разных странах берет на вооружение лозунги «национальной исключительности» или «особого пути», призванные поставить под сомнение необходимость универсализации за счет отхода от пережитков старины и несвободы. Чиновничество всего мира, будь то в России или Китае, бьет тревогу по поводу мирового общества. Если оно сложится и станет доминировать как тип организации, то функций у отдельных государств в связи с ростом способности мировой системы к решению глобальных или региональных проблем поубавится, а следовательно, ослабеет чиновничья власть. Речь идет о ее перераспределении между национальными системами власти и международными органами. Чем больше управленческих функций будет отдано международным институтам, тем меньшую роль будет играть чиновничество в своих странах. Это волнует чиновников. Усиление военной бюрократии в США – наглядный пример. Но такие социальные группы, как бизнес, техническая и творческая интеллигенция, молодежь – те, кто ратует за открытость и расширение горизонтов, – оценили преимущества, которые дает формирование мирового общества. Превращение национальных границ в открытые каналы связей и обмена, отсутствие идеологического и полицейского контроля над деятельностью производительных сил (даже притом, что чьито интересы могут при этом пострадать) – все это усиливает прибыльность интеллектуального и делового творчества в условиях расширяющихся рубежей и, соответственно, рост возможностей и доходов населения. Это закладывает несколько иную конфигурацию внутреннего развития отдельных государств, особенно из числа стран переходного типа. Как и во времена Петра Великого, в России возникает напряженность в отношениях между теми, кто выступает за перемены (не перемены вообще, а за конкретные реформы, способные сблизить страны переходного типа с наиболее развитыми), и теми, кто этих перемен не хочет, либо стремится свести их к «переодеванию в парадные камзолы и парики». Когда в стране отсутствует развитое понятие «общего блага» (которое чиновничество подменяет понятием «блага государства»), понятно, что и проведение реформ внутри страны и ее внешней политике становится объектом борьбы. Сторонникам ретроградства это дает повод говорить об «иностранном вмешательстве», хотя на самом деле речь идет об интеллектуальном влиянии различных моделей развития на разные слои населения. От одних моделей большинство людей ждет улучшения качества своей жизни, тогда как другие – предоставляют блага лишь небольшой группе чиновничества. Получается переплетение вопросов мировой организации с вопросами политической борьбы в отдельных странах. Происходящие под влиянием более развитых стран перемены обещают более устойчивые формы организации, основанные на росте реального благоденствия широких слоев общества, более справедливый и открытый порядок, защиту прав человека. Во имя этих целей требуется пересмотр системы распределения национального дохода в пользу тех, кто его создает, и разрушение связанных с существующей несправедливой системой взглядов и мифов. Это вызывает сопротивление со стороны благополучных слоев, которые хотели бы воспользоваться фактом становления мирового общества, чтобы увеличить свои доходы за счет высоких цен на экспорт товаров, но при этом сохранить в неприкосновенности властные отношения внутри страны. Для стороннего наблюдателя ясно, что такая политика – движение к кризису. Формирование мирового общества сулит выход из тупика. Можно его признавать или игнорировать, одобрять или осуждать – от этого мало что меняется. Таковы эпоха и ее доминанты: похоже, международная система, в которой центр тяжести приходился на отдельные суверенные государства, подходит к концу. Все ценное и позитивное, что она могла принести –«анклавное» развитие отдельных стран, позволившее выделиться группе наиболее динамичных, – она принесла. Она же способствовала развалу колониальных систем и разрушению империй, поскольку в ее рамках оптимизировалось отдельное суверенное государство. Но на большее такая система претендовать не может: она скорее разъединяет страны и народы, чем объединяет их. Ее суть – в конкуренции отдельных единиц, в том, что В.И. Ленин называл «неравномерностью развития», а не в создании обстановки гармонии и сотрудничества. Представляется, она должна уступить место новой формации, которая уже вызревает в недрах прежней системы в результате развития имеющихся тенденций. Происходить такая смена гладко не будет, но ведущую роль в ней играют мощные государства, а позитивные результаты от нее ожидают миллионы людей. С одной стороны, это – процесс глобализации, вовлекающий в оборот новые страны, слои обществ, производственные единицы. Глобализация не вызывает восторга у тех, кто ощущает, что по мере ее усиления обнаруживается системное отставание своих стран от более передовых. Но она увязывает проблемы производства и потребления в мировом масштабе в один узел, в котором решаются вопросы цен, образцов товаров и услуг, их качества, их доступности. Такое воздействие глобализации связано с углублением и расширением разделения труда и производства товаров и услуг, определяемых традицией, географическим положением, наличием соответствующих ресурсов. Необязательно развивать у себя те сферы производства, которые требуют слишком больших вложений и не приводят к созданию полноценных товаров, имеющихся на мировом рынке. Можно научиться зарабатывать и улучшать благоденствие своего населения за счет оптимизации производства собственных товаров. С другой стороны, это результат своеобразной этической эволюции человечества, осознавшего бессмысленность военных решений спорных проблем (главным образом вследствие развития оружия массового поражения), а также революционных преобразований и согласившегося на различные процедуры мирного урегулирования споров и разногласий, в том числе и между отдельными классами и слоями. Концептуальный переход от идей урегулирования конфликтов к идеям взаимозависимости и целостности мира оказал большое влияние на мышление делового, политического и интеллектуального сообщества. Изменилось отношение к конфликтности, большим вниманием стали пользоваться идеи сотрудничества (например «теория сотрудничества» американского ученого Р. Аксельрода). Резкое повышение темпов научно-технического прогресса, технологически объединяющего человечество в единую информационную систему, сделало все эти стороны развития сообщества достоянием каждого. Одним словом, формирование мирового общества можно рассматривать как новый этап в развитии и международной системы, и общественного устройства отдельных стран, на котором вопросы компетентного управления общественными процессами становятся необходимым условием воспроизводства и отдельных национальных государств, и их совокупности. Разумеется, это повышает уровень требовательности к национальным управленческим моделям и ставит перед ними сложные вопросы. Неспособность ответить на них ведет к реакции, а в сфере экономических и социальных отношений – к усилению эксплуатации. Но главное состоит в том, что это шанс для многих стран, стремящихся преодолеть отсталость путем реформ, и вызов для тех, кто пугается перспектив расширения планетарного общества и уходит в оппозицию. Прогрессивное развитие отдельной страны все больше перестает быть только ее проблемой. Это становится объектом озабоченности мирового общества. Процесс формирования такого общества противоречив. Доминируют страны с сильной экономикой и развитыми демократическими системами, которым не страшны ни зарубежные товары, ни заграничные идеи. Для них, в силу особенности их развития, конкуренция – не угроза, а приглашение к соревнованию и возможность улучшать то, что имеется в наличии (идеи, институты, товары и услуги), за счет заимствования чужого опыта и знаний, расширения кругозора и способности отбирать все самое лучшее из предлагаемых на рынке идей и товаров. Для этих политических систем практически чужды ксенофобия, замкнутость, преувеличение национального опыта. Критерии, которые действуют там – целесообразность, выгода, удобство, доступность. Страны переходного типа находятся в более сложном положении. Для многих из них идея открытости границ и свободы передвижения – это угроза, требующая всеобщей мобилизации. Степень их неуверенности в прочности собственных институтов, производственных и финансовых отношений, позиций власти настолько велика, что даже обсуждение возможных перемен, а тем более активное заимствование чужого опыта и успехов неприемлемы и находятся на грани угрозы государственной безопасности. Под различными предлогами правители стремятся активизировать потенциал патриархальности и боязни перемен, чтобы на его базе создать противовес вызовам. К числу таких явлений можно отнести религиозный и этнонациональный фундаментализм. Таким образом, возникает и усиливается первое противоречие, связанное с процессом формирования мирового общества: неравномерность развития, боязнь влиятельных группировок среди отставших в своем развитии стран утратить свои позиции вследствие реформ и допуска иностранцев. В этой связи процесс формирования мирового общества начинает рассматриваться как повод для борьбы за «национальную особость». Тот факт, что по мере вовлечения в мировой рынок и товарооборот большая часть потребностей населения отдельных стран – в электронике, компьютерах, современных автомобилях, лекарствах – удовлетворяются за счет импорта, даже то, что участие в мировых экономических процессах приносит огромные и незаработанные трудом доходы, не меняет дела. Мировое общество рассматривается как опасность для элит. В мире уже обнаружилось противостояние по поводу мирового общества: глобализм и антиглобализм. Они неравновелики. За глобализмом стоят мощные силы: транснациональные корпорации, глобальные органы контроля и управления (например, Всемирная торговая организация /ВТО/), группа развитых стран, огромные капиталы и миллионы людей, получающих прямой выигрыш от глобализации. Но и влияние антиглобалистов не следует преуменьшать. За ними – политики и простые люди, для которых глобализация либо бесполезна, либо угрожает закрытием производств, оптимизацией управленческих решений и безработицей, сокращением государственного аппарата. Расширение планетарного общества не может быть бесконфликтным. Не секрет, что национальный суверенитет отдельных государств, помноженный на военную силу, в течение многих лет позволял соблюдать баланс сил, своего рода стабильность в отношениях между неравновеликими единицами. С развитием глобализации и взаимозависимости военный элемент баланса сил приобретает более дестабилизирующий характер, становясь источником серьезных опасений (ядерная программа Ирана, программа перевооружения Китая, военные планы США). Поэтому, если глобализация не сопровождается расширением пространства безопасности (как, например, расширением НАТО), то военный фактор, вместо стабилизирующего влияния, к которому мы привыкли в годы конфронтации, ведет к серьезной дестабилизации. Идет ли дело к порядку, в котором богатые останутся богатыми, а бедные – бедными, сильные – сильными, а слабые – слабыми? Не явится ли это всего лишь новой формой закрепления неравенства стран и народов? Ответить на этот вопрос более или менее обстоятельно можно, вспомнив дискуссии Трехсторонней комиссии о международной системе тридцатилетней давности. В 1970-е годы также дебатировалась проблема наиболее рациональной и справедливой организации западного сообщества (США, Западная Европа, Япония) в связи с обострением советско-американского соперничества в «третьем мире». И после рассмотрения разных вариантов такой организации эксперты остановились на двух самых распространенных: модель Союза ССР и ее альтернатива – «Общий рынок», который со временем вызрел в Европейский Союз. Советская модель была отвергнута не столько по идеологическим мотивам, сколько из-за неэффективности. Ее назвали «стратегией каравана», при которой формируются жесткие связи между центром и периферией, осуществляется строгий контроль со стороны центра, но движение всего сообщества определяется скоростью самого слабого участника – караван движется со скоростью самого медленного верблюда. Запад предпочел другую модель – «стратегия локомотивов», которая дает свободу развития наиболее динамичным членам сообщества (в рамках Запада – США, Японии и Германии), но при этом устанавливает особые связи «локомотивов» с остальными участниками. «Локомотивы» способствуют росту их экономики и усилению их заинтересованности в поддержании взаимозависимых отношений. В тот период подобные связи помогли «вытащить» из социально-экономического кризиса Грецию, Испанию, Португалию, Турцию. Сейчас эта же модель распространяется на отношения между старыми и новыми членами ЕС. Формирование общего пространства в Западном полушарии также дает надежду на экономическое и социальное развитие стран к югу от Рио-Гранде под влиянием американского «локомотива». Поэтому реальным ответом на вопросы о том, насколько новая структура общества сможет решить проблему неравенства ее участников, становится пример «стратегии локомотивов». Через ВТО, Международный банк реконструкции и развития, Международный валютный фонд, другие органы интеграции создается система связей, при которой наиболее развитые и сильные участники могут задать скорость движения всему обществу, а страны переходного типа – извлечь для себя выгоду из результатов их развития: кредиты, инвестиции, дотации, систему мер, поощряющих интенсивный рост. Причем эта благотворность распространяется через соответствующие механизмы и на страны, лишь отчасти вовлеченные в общество. Примером тому служат огромные доходы России от экспорта энергоносителей в развитые страны Запада. Но, конечно, это происходит не потому, что наступила эпоха всеобщего благоденствия, а потому, что участие любой страны в формировании общества сопровождается сложным и объемным обменом обязательствами и полномочиями. Международная практика последних десятилетий выработала ряд положений и обязательств, без которых невозможно стать членом общества: признание верховенства международных документов, согласие на определенные проверочные процедуры, открытость политического процесса, свобода информации. Но одним из последствий в формировании глобального общества является перестановка акцентов между силой и правом. Оба принципа могут стать основой построения определенной системы отношений. Сила будет стремиться создавать систему, основанную на неравенстве силовых возможностей и принуждении со стороны более сильных. Право будет направлено на построение системы, базирующейся на формально всеобщем равенстве перед законом и способной защитить интересы слабых участников, если на них покушается более сильный сосед. Оба эти принципа способны создавать конфликты, вокруг которых и возникает поле силового взаимодействия, играющее кризисную роль во всей планетарной системе. И если размышлять о переходе к общей системе отношений, не основанной на силе, то правильнее говорить о системе межгосударственных и межличностных отношений, стремящейся к комбинации права и этики, мира и справедливости. Формирование общества обостряет второе противоречие международных отношений – неравенство итогов управления отдельными странами и связанные с этим вопросы престижа отдельных правящих партий и их права на существование. Сопоставление итогов развития отдельных стран всегда было составной частью анализа соотношения сил и возможностей на международной арене. Но пока эти итоги были облечены в одежды особенности, независимости, самостоятельности, можно было прикрывать незначительность результатов развития ссылкой на влияние национальной традиции. Как только началось формирование мирового общества и упор сместился на универсальность, в глаза стали бросаться факты нищеты и отсталости ряда стран, богатых природными ресурсами, имеющих достаточно трудоспособного населения и в принципе не отягощенных какими-то проблемами, которые объективно мешали бы их быстрому социально-экономическому развитию. Это уже помимо воли и умыслов ставило вопрос об адекватности правящих элит, их способности не просто следовать имеющимся образцам, а разработать эффективную стратегию развития для своих стран. И чем больше это бросается в глаза (статистику, особенно международную, трудно подделать), тем активнее звучат голоса об «опасности иностранного вмешательства». Чем больше известно о формировании мирового общества, тем легче определить цели и задачи развития отдельных стран. Опыт их более развитых собратьев и рекомендации международных органов подсказывают желательное и необходимое решение ряда коренных проблем, без которого невозможно говорить о достижении необходимого минимума развития: продовольственное снабжение, строительство доступного жилья, транспорт и связь, образование и здравоохранение, обеспечение старости и инвалидности. Каждый раз, когда в силу различных обстоятельств, страна не может похвалиться удовлетворительным решением этих проблем, у отечественных или зарубежных специалистов возникает желание разобраться в причинах. Мировое общество – не слитный и идущий одной скоростью караван. Это структура в несколько этажей, на которых расположены те, кто доминирует и дает по стоимости почти 80% мирового валового продукта; те, кто стремится выйти в разряд развитых – Россия, Китай, Индия, Бразилия; наконец, те, кто не начинал развития в качестве суверенного государства и находится либо на обеспечении сообщества (страны Тропической Африки, Шри-Ланка, Афганистан и др.), либо в оппозиции к нему – КНДР, Иран, Куба. Разница в скорости развития и в получаемых итогах создает фон неравенства, на котором формируется общество, проявляется его смысл: подтягивание отставших в развитии стран, спасение «несостоявшихся» стран, навязывание мировому сообществу образцов и показателей развития. Это также и повод для роста конкурентности, потому что из числа тех, кто хотел бы попасть в число развитых, не всем это удается. Кто-то сумеет добиться притока инвестиций, технологий, роста рабочих мест, а кто-то не сумеет и будет «защищаться». Мировое общество – довольно сбалансированная система. Охватывая разные по уровню развития и цивилизационному происхождению страны, оно ставит их в определенный контекст, в котором начинают доминировать общие ценности и ориентиры: свобода и права человека, благосостояние населения, защита окружающей среды и здоровья людей, воспитание подрастающего поколения, развитие науки и культуры как областей универсальной мыслительной деятельности, свойственной человеческому сознанию. Но это общество не может браться за решение проблем отдельных стран – оно только советует и оказывает помощь. В ряде случаев (Ирак) оно пытается взять на себя решение проблем управляемости военным путем. Главным отличием модели общества является сочетание двух системообразующих признаков: интеграции и модернизации. Такая модель позволяет решить глобальную проблему модернизации отстающих в своем развитии обществ не за счет их изоляции и превращения в «глобальных нахлебников» (чем грешила Программа развития ООН в 1960-х и 1970-х годах), а посредством включения в мировой цикл производства и распределения. Разумеется, речь не идет о том, чтобы неподготовленные страны бездумно включались цивилизационно в чуждые им конгломераты. Пример того, как осторожно подходит ЕС к вопросу о членстве Турции, показывает, что лица, принимающие решения в западных структурах, отдают себе отчет в сложности проблемы интеграции с цивилизационно чуждыми странами. Тем не менее вопрос о том, как обеспечить продвижение модернизации и интеграции и за этот счет создать новое по типу глобальное общество, остается актуальным. Решается он путем поэтапной интеграции, которую можно разбить на две части: вертикальную и горизонтальную. О вертикальной интеграции написано немало1. Формирование вертикальной структуры мировой системы возглавляется развитыми демократическими государствами, но в этом процессе участвуют страны переходного типа и «несостоявшиеся страны». И все эти этажи структуры объединены планетарной и гуманитарной взаимозависимостью, ибо они разделяют общее представление о прогрессе, правах человека, качестве жизни, охране окружающей среды. В этой вертикали важно выделить демографический аспект. Рост значимости для мирового сообщества таких ценностей, как права человека, качество жизни, защита интересов женщин и детей, человеческий фактор, то есть учет демографического состояния (рост или, наоборот, сокращение населения) обретает особое значение. С этой точки зрения понятно выделение категории «золотого миллиарда» – населения развитых стран Запада как иного измерения мировой структуры: из 6,5 миллиардов населения планеты лишь один миллиард проживает в благоприятных условиях. Выделение «золотого миллиарда» важно и потому, что страны переходного типа и другие менее развитые государства начинают использовать цифру «миллиард» в качестве измерения своих возможностей и интеграционных перспектив. В обиходе появляется упоминание о миллиарде и трехстах миллионов китайцев, о почти миллиарде индийцев, о более чем полутора миллиардах мусульман, о более чем миллиарде католиков. Дело не в магическом воздействии слова «миллиард», а в том, что обоснованность надежд на модернизацию и быстрое развитие связывается с тем, что человечество преодолело какойто незримый барьер физического роста и сейчас невозможно измерять перспективы модернизации без учета демографического фактора. Следовательно, можно говорить о новой системе интеграции участников сообщества, но интеграции в рамках своего «этажа» глобальной структуры: миллиард на высшем уровне, несколько миллиардов в группе переходных стран, почти миллиард – в «несостоявшихся» странах. Реальное значение этого счета на миллиарды состоит в том, что, наряду с успешной реализацией интеграции и модернизации в странах евроатлантического сообщества («золотой миллиард»), формируется китайский, индийский, мусульманский миллиарды, сосредоточенные в разных географических регионах: Дальний Восток, Южная Азия, Ближний Восток и Северная Африка. Потенциально к ним можно отнести миллиард Западного полушария. Каждый из этих миллиардов находится в разной стадии сочетания модернизации и интеграции. Западный миллиард успешно решает и то и другое, попутно вовлекая в свою орбиту страны Центральной и Восточной Европы, осторожно прощупывая возможности интеграции со странами Средиземноморья. Китайский миллиард с лишним интегрирован в одном государстве самой историей, но ему надо решить проблему модернизации и правильного ее сочетания с интеграцией (хотя бы для того, чтобы более быстро развивающиеся приморские провинции не сочли, что им более выгодно интегрироваться с внешним миром, чем с отсталым центральным Китаем). Индийский миллиард в целом завершил фазу интеграции и сейчас апробирует возможности ускоренной модернизации. Мусульманский мир все еще далек от завершения интеграции и от ускоренной модернизации, однако не снимает с повестки дня ни то, ни другое. Регионально-цивилизационные очаги горизонтальной интеграции не исключают возможности какой-то иной формы и конфигурации борьбы за модернизацию. Эти процессы еще не дошли до уровня, когда в них реально встает вопрос об интеграции. Например, говорят о формировании альянса Бразилии, России, Индии, Китая (БРИК), в котором пока еще больше романтики, чем реальности. Но и такие разговоры подтверждают вывод о росте интеграционных процессов как особенности мирового общества. Положение России в мировом обществе, а главное – политика ее правительства в отношении его вызывают сложные мысли. Россия – член «большой восьмерки», и уже одно это, казалось бы, указывает на ее статус. Но одновременно ни с одним из государств «восьмерки» у России нет союзнических отношений, она –не член НАТО, не союзник США, не союзник Японии. По уровню своего экономического развития, определяемому размером годового ВВП на душу населения, она намного отстает даже от наименее богатых стран «восьмерки» (6–7 тыс. долларов в России против 24–26 тысяч в Италии и 40–42 тысяч в США). Поэтому рассматривать этот показатель места России в мире как единственный и окончательный оснований не имеется. Российская Федерация входит в группу крупных государств переходного типа, которые пытаются решать проблемы модернизации и интеграции – политической, экономической, социально-культурной – с развитыми странами. Это, по крайней мере, означает, что на данном этапе в политике России на передний план выдвигается задача не отстать от своих конкурентов по группе переходного типа в соперничестве из-за притока иностранных инвестиций, доступа к передовым технологиям, к рынкам. Последние 10–15 лет Россия потратила время и средства не на подготовку социально-экономического прорыва и построение демократических институтов, без которых такой рывок невозможен, а на бюрократические мероприятия, в итоге превратившие бюрократию, а не бизнес, в господствующий класс. В контексте отношения России к складывающемуся сообществу вырисовываются две группы проблем, определяющих контуры национальной стратегии. Во-первых, то, что происходит внутри Российской Федерации. Безусловно, это относится к категории «внутренние дела», и вряд ли ООН или США могут вмешиваться в происходящее. Но Россия – крупная ядерная держава, член Совета Безопасности ООН, видный участник международных отношений, и то, что происходит в ней, не может не волновать партнеров. Если на самом деле российский правящий класс, новая номенклатура решила, что лучшим для нее типом государственно-политического устройства является режим личной власти, то тогда создается одна перспектива мирового развития, в которой даже при наличии серьезных общих интересов между Россией и Западом вряд ли может идти речь о союзе. Если окажется, что тенденции в развитии России обусловлены борьбой людей и институтов, уцелевших с дней советского прошлого, а на деле в экономике и политической жизни страны вызревают демократическое строительство и рыночные отношения, то это откроет иную перспективу: в мировом обществе может появиться новая мощная единица. Имеется группа проблем внешнеполитических. Создается впечатление, что до последнего времени руководство России избегало принятия на себя точных и всеобъемлющих обязательств, которые дали бы основания безоговорочно отнести Российскую Федерацию к какой-то группе стран – Западу, Востоку, неприсоединившимся государствам. Считалось оптимальной линией иметь свободу рук и маневрировать. Огромный приток нефтедолларов позволил ослабить интенсивность поиска решений неотложных проблем, возникло ощущение, что внешнеполитический оптимум достигнут. Реалии не позволяют с этим согласиться. Несмотря на ядерный потенциал, впечатляющие ресурсы и существующие экономические перспективы, Россия остается вне потенциально или реально таких мощных группировок, как «золотой миллиард», миллиард китайцев, миллиард индийцев, мусульман. Страна со своей православной ориентацией и не очень предсказуемой политикой остается одна, если не считать таких союзников, как Белоруссия и Узбекистан. Этого недостаточно для выживания в конкурирующей среде. Не вызывает сомнений, что перед Россией обязательно возникнет проблема присоединения к Западу или Востоку. Формирование мирового общества не остановится, если Россия будет оттягивать сроки выбора. Просто в этом формировании будут происходить перемены, создающие благоприятную или неблагоприятную среду для развития российской экономики. Существующие «миллиарды» создали вокруг Российской Федерации и три гигантские «воронки»: Запад, Китай и мусульманский мир. Запад втягивает почти всю западную часть СНГ, и не исключено, что со временем Украина, Грузия, Молдова, Азербайджан вслед за странами Прибалтики станут участниками западных структур безопасности и экономических систем. Мусульманский мир не обладает аналогичной силой притяжения, но и он уже «выделил» для себя мусульманские регионы России (Северный Кавказ, Татарстан, Башкорстан) в качестве стратегических целей наряду со Средней Азией и Закавказьем. Нужды модернизации китайского «миллиарда» требуют доступа к российским энергетическим и иным природным ресурсам теряющей свое население Сибири... Примечание 1 См. например: Кременюк В.А. Управление и управляемость в мировой политике // Международные процессы. 2004. № 3. С. 29-39. Работа выполнена в рамках научно-исследовательского проекта «Российско- * американские отношения в глобальном контексте» по гранту РГНФ № 06-03-02085.
