Гончаренко.Политические
advertisement
Михаил ГОНЧАРЕНКО Политические партии и народное представительство Гончаренко Михаил Алексеевич — юрист и политический публицист Когда страна отступит от закона, тогда много в ней начальников. Прит. 28, 2. Я, — помолчав, сказал Икаев, — так теперь смотрю. Я даже могу сказать, презираю того человека, который ежели не партийный. Краснов П.Н. От Двуглавого Орла к красному знамени. История последних десятилетий показала, что демократия разваливается именно вследствие ее партийного строения. Ильин И.А. Предисловие Назначение политической публицистики состоит вовсе не в том, чтобы выискивать «жареные факты» и давать им свободное изложение, тем более, если эта свобода в первую очередь «освобождает» самого публициста от знаний в области политики, права, социологии и истории. Однако именно эта картина стала настолько привычной к сегодняшнему дню, что даже как-то не верится, что некогда существовала политическая публицистика И.С. Аксакова, А.С. Хомякова, Ю.Ф. Самарина, Ф.М. Достоевского, М.Н. Каткова, К.Н Леонтьева, А.С. Суворина, М.О. Меньшикова, И.Л. Солоневича. В результате резкой деградации этого вида общественной деятельности для нашего сознания стали естественными табуированность (хотя уже и в СССР многие темы не подлежали обсуждению, как и ныне) и заштампованность. Многие, очень многие сомнительные тезисы, напрямую касающиеся вопросов жизнедеятельности нашего государства, настолько завоевали монопольное положение в умах и в СМИ, что сама попытка поставить их под сомнение или подвергнуть критическому осмыслению вызывает резкую и жесткую реакцию «общественности». Демократы могут быть довольны: мы приближаемся к тому, чтобы наравне с Западом a priori именовать отдельные точки зрения политически благонадежными или, напротив, политически некорректными, ссылаясь на «общественное мнение». Со всеми, естественно, вытекающими последствиями. Носителя противоположного мировоззрения объявляют или ретроградом, или фашистом, или националистом, или реакционером и т.п. Один из таких вопросов, который, как кажется, «теоретически» уже разрешился, касается роли политических партий в нашем государственном управлении и тех реформ, которые преследуют своей целью построение «партийного парламентаризма» — назовем рассматриваемое ниже явление данным условным термином. И хотя точка зрения «общественности» и СМИ на этот счет уже состоялась (и положительная, и отрицательная), позволим себе взглянуть на проблему не с той точки зрения, насколько ее решение демократично или, напротив, идет вразрез с демократическими традициями. Этот аспект нам совершенно безынтересен. Нельзя не отметить, что, кружась вокруг этого вопроса, участники дискуссии как-то забыли о главном: а что даст России новая система народного представительства? Способна ли она спасти Россию, вывести ее из состояния политической анархии, если этот тезис не кажется читателю пафосным? На наш взгляд, это и есть то главное, что должно предопределять оценку политических событий и идей, лежащих в их основании. I. Мы строим партийный парламентаризм? Помнится, в конце 80-х — начале 90-х гг. прошлого века в советском обществе, донельзя политизированном, возникло анекдотическое желание причислять себя к различным партиям. Но поскольку никакой иной партии, кроме КПСС, в то время еще не существовало, наблюдалась тенденция заявлять о своем членстве в партиях, имевшим место до октября 1917 года. Таким образом, в 1989–1990 гг. у нас вновь появились «эсеры», «меньшевики», «кадеты», «октябристы», «трудовики» и т.п. Партийное ребячество продолжалось довольно долго и после развала СССР. В соответствии с западными демократическими идеями, которые должны были преобразить страну в течение 500 дней, партии были заявлены активными и необходимыми элементами политической системы общества. В отличие от СССР, где в этом качестве выступала исключительно одна партия, новые власти предержащие признали многопартийную систему. Как следствие, народное представительство мыслилось с обязательным участием политических партий. Партии появлялись как грибы, причем процедура их создания была довольно проста. На то время фактически не существовало никаких твердых правовых критериев, позволяющих определить, какое объединение граждан может называться партией, как должна быть организована ее деятельность и т.п. И это давало возможность едва ли не в любом населенном пункте образовать свою полнокровную партию — «правовой государственности», к примеру. Вскоре их количество было вполне соизмеримо с предприятиями-однодневками, которые повсеместно использовались для обналичивания денег. В результате наряду с более или менее крупными политическими организациями существовали сотни иных, имеющих явно другой вес и статус. С течением времени государство наконец предприняло естественную попытку хоть как-то упорядочить партийное строительство. Возникло законодательство о партиях, в котором предусматривались и процедура их регистрации, и формальные требования к партиям. Вследствие этого из избирательных кампаний были исключены многие партии«однодневки». Но, собственно говоря, на этом вся реформаторская деятельность по внедрению партий в политическую систему общества первоначально и завершилась. Законодательство о выборах «успокоилось» на том, что половина депутатов Государственной Думы (225 человек) избирается по федеральному избирательному округу пропорционально числу голосов, поданных за списки кандидатов, выдвинутых той или иной партией1. Иначе говоря, по партийным спискам. Правда, на региональном уровне этот принцип не действовал, и старое доброе правило «демократического социализма» — депутат избирается непосредственно населением по одномандатным округам — прочно заняло свое место в региональном избирательном законодательстве. Первые серьезные перемены произошли с приходом к власти нынешнего Президента России. Первоначально ужесточились требования к политическим партиям, которые, в редакции Федерального закона «О политических партиях» 2002 года, обязаны были иметь своими членами не менее 10 тысяч человек в более чем половине субъектов РФ. Затем, по совсем свежим законодательным новациям, минимальная численность партии была доведена до 50 тысяч человек. А обязательное количество членов партий в ее региональных отделениях возросло до 500 лиц2. Партиям запретили объединяться в избирательные блоки (регулярно ранее используемая практика небольших партий для совокупного продвижения своих кандидатов в Государственную Думу), а норма, дающая право получения их членам депутатского мандата, возросла с 5 до 7% избирателей. Не нужно иметь высшего политологического образования, чтобы понять: на следующих выборах реальные шансы пройти в Государственную Думу имеют уже не десятки партий, а единицы. Что выжить можно лишь посредством присоединения к уже имеющимся крупным политическим партиям или, что еще сложнее, путем создания новой партии в самые краткие сроки. Но, очевидно, и выгода, получаемая оставшимися партиями, была велика. В частности, уже с 2002 года не менее половины депутатов региональных парламентов должны избираться также по партийным спискам3. Партии получили монопольное право выдвижения своих кандидатов в Государственную Думу4. Отныне (вернее, со следующих выборов) никаких депутатов, избранных непосредственно населением по одномандатным округам, в Государственной Думе быть не может. Помимо этого резко возросла государственная поддержка партий, причем сумма государственной помощи напрямую зависит от числа избирателей, отдавших голоса за выдвинутых кандидатов от той или иной партии5. В этой связи возникают естественные вопросы: как следует оценить последние метаморфозы и насколько реформа решает задачи, которые, очевидно, перед ней ставились? Оставив в стороне официальные объяснения, смеем предположить, что причина, вызвавшая указанные выше изменения, на самом деле проста. Когда на смену едва ли дееспособному и вполне равнодушному к судьбам Отечества лицу пришел новый Президент России, обладающий куда более прочным запасом и нравственных, и деловых качеств, возникла реальная необходимость вернуть управляемость государства и обеспечить политическую стабильность. Современникам 90-х гг. прошлого века не следует долго объяснять, что ни того, ни второго признака в те времена не наблюдалось. И в значительной степени мы обязаны этим результатом именно демократическим преобразованиям в политической системе общества, породившим невиданную ранее анархию в сфере государственного управления. На самом деле никто и не пытался скрывать, что данные меры были предприняты, в том числе, для прогнозируемого уменьшения числа политических партий, сохранения только тех из них, которые, по мысли творцов «партийного парламентаризма», являются реальными политическими фигурами. Политическая действительность — не место для теоретических дискуссий, политике вообще свойственен прагматизм. Остановить процесс парламентской неразберихи, когда государственные бюджеты не принимались Государственной Думой едва ли не до середины уже начавшегося финансового года, можно было различными способами. Высшее должностное лицо государства выбрало вариант, максимально находящийся в контексте демократических идей. Он создал «партию власти», устранил вместе с одномандатными округами возможность покупки депутатских мандатов на региональном уровне (а о масштабах этой практики даже говорить не приходится), допустил к политическому процессу принятия законов и обсуждения наиболее актуальных общегосударственных проблем только те партии, которые далеки от конфронтации с ним и позволяют принимать вполне пропрезидентские решения. Иначе говоря, вследствие этих мероприятий был заложен фундамент для формирования «управляемой демократии». Что бы ни говорили теоретики, но с точки зрения практики и тактики это был блестящий ход. С одной стороны, сохранились в неизменности основные демократические принципы политической системы — очевидно, обязательное условие, которое ставилось перед разработчиками «партийного парламентаризма». Иные партии, кроме определенной Президентом РФ «партии власти», также имеют право на существование, но их возможность реально участвовать в политике государства зависит от веса и способности находить общий язык с главой государства. С другой стороны, исполнительная власть, которую, по Конституции РФ, возглавляет Правительство, находится под управляемым Президентом РФ контролем Государственной Думы. Над двумя противоборствующими силами находится непосредственно сам Президент РФ, как лицо, которое в действительности и отвечает за все происходящее в стране и нуждается в реальных полномочиях. В результате у нас впервые за много лет сложилась ситуация относительной стабильности и управляемости государственных органов. Согласимся, в условиях закрепленного в Конституции РФ принципа разделения властей, декларируемой необходимости борьбы за власть это — максимум из того, что можно было «выжать» из демократической политической системы общества. Но как оценить эти события с точки зрения стратегии политической деятельности? Неужели в политические партии действительно «поверили», равно как и в действенность, эффективность «управляемой демократии»? Кажется, этот вывод напрямую следует из текстов законодательства, которые вменяют партиям такие цели деятельности, как «формирование общественного мнения», «политическое образование и воспитание граждан», «выражение мнений граждан по любым вопросам общественной жизни, доведение этих мнений до сведения широкой общественности и органов государственной власти». Ну и, конечно, «выдвижение кандидатов в законодательные органы государственной власти и представительные органы местного самоуправления, участие в выборах в указанные органы и в их работе»6. Как заявляют в официальных выступлениях, партиям предоставили реальные политические полномочия, их пытаются изобразить действительной политической силой, способной нести «политическую ответственность» за принятые с ее участием решения. И представители политических партий охотно повторяют эти слова. Следует ли положительно оценивать эти перемены? Способны ли партии к столь высокой роли? Чтобы ответить на эти естественные вопросы, необходимо помимо анализа современных событий обратить внимание на особенности природы политических партий и специфику их деятельности, как они известны миру уже с давних пор. II. Теория и практика деятельности политических партий Было бы излишне говорить о том, что вопросы партийной деятельности являются предметом научного исследования уже добрых 200 лет. При самых разных оценках, впрочем, вполне зависящих от субъективных политических пристрастий авторов, реестр существенных свойств партий можно считать вполне сформированным. И, надо сказать, он не придает оптимизма при оценке прогнозов, связывающих политические судьбы нашего государства с их деятельностью. 1. Партии и общегосударственное благо Сторонникам «партийного парламентаризма» не могут не импонировать некоторые высказывания, например, Б.Н. Чичерина (1828–1904), о так называемых «охранительных» партиях. Будучи убежденным либеральным консерватором и сторонником конституционной монархии, он искренне полагал, что «партии составляют явление естественное и необходимое везде, где есть политическая жизнь»7. Чичерин выделял из всех видов партий два основных: «охранительные партии» и «либеральные или прогрессивные». По его мнению, в отличие от всех остальных партий, для первых характерно стремление охранять существенные основы человеческих обществ — власть, закон, религию, семейство, собственность. Они составляют для охранительных партий святыню. «Дорожа свободой, такая партия стремится связать ее с высшими требованиями власти и закона, она предпочитает медленные и постепенные улучшения, избегая всякой ломки». Ее преимущества, полагал Чичерин, особенно заметны на фоне либеральных партий, которые верят только в плодотворную человеческую деятельность и более дорожат свободой, чем преданиями и порядком. «В своем одностороннем стремлении она (либеральная партия. — А.В.) способна более развязывать, нежели созидать, ее начала преимущественно отрицательные. Поэтому, это — партия по преимуществу оппозиционная»8. Но «даже» у Чичерина перечень позитивных сторон охранительной партии омрачается теми последствиями партийной жизни, которые органично свойственны ей по природе. Как объективный исследователь и честный ученый, он обращал внимание на то, что любая деятельность по формированию партии и ее последующему участию в политической жизни неизбежно порождает «партийный аристократизм». Списки кандидатов от партии формируются группой профессиональных политиканов (или плутократов), для которых партийная жизнь и составляет основное жизненное занятие, как особого класса людей. «Это своего рода ремесло, часто весьма грязное, но требующее значительного умения, ловкости и знания людей». Они обрабатывают избирателей, привлекая их в свою партию различными уловками, интригуют, распространяют клевету для того, чтобы получить на своих съездах большинство (программа-минимум) и для получения парламентского большинства (программа-максимум). Вознаграждаются эти люди либо партийными должностями, либо государственными, что, собственно говоря, и составляет основную цель их партийной и личной деятельности. Вывод, который делал Чичерин, весьма однозначен: «Кто воображает, что демократическая республика ведет к господству народной воли, тот может убедиться, что эта предполагаемая народная воля в конце концов приводит к господству организованных шаек грабителей общественного имущества»9. Тут ничего не добавишь, не убавишь. Очень интересны суждения нашего правоведа относительно отдельных явлений, которые органически связаны с партийной деятельностью. Принадлежность к партии, писал он, неизбежно дает человеку систематически одностороннее направление. Всякое беспристрастное отношение к явлениям общественной жизни исчезает; член партии оценивает их исключительно с точки зрения выгод и целей партии. Далее, партийные цели и задачи заслоняют собой общенародные цели, что, впрочем, вполне понятно. Для достижения своих целей партии не стесняются в средствах, что неизбежно приводит к понижению нравственного уровня общества. Наконец, непрестанная партийная борьба ведет к ослаблению правительственной власти10. Как видим, даже в наиболее благоприятных условиях партийное строительство не может выступать залогом политической стабильности и укрепления власти в государстве. 2. Партии и борьба за власть Увы, но это — далеко не все негативные явления партийной жизни. По мнению И.А. Ильина (1883–1954), основной идеей создания политических партий всегда есть борьба за власть. Причем (очень важное уточнение) эта борьба ведется небольшой группой людей, которая не ассоциирует себя со всем обществом. Политическая партия всегда только часть целого, писал он, малая часть всех граждан, которая посягает, однако, на целое, то есть на захват в свои руки политической власти. Каждая партия представляет собой меньшинство, навязывающее свою волю большинству, и каждая партия в первую очередь борется за власть11. Даже в тех случаях, замечал он, когда на выборах какая-нибудь партия получает более 50% голосов избирателей, это «большинство» слагается совсем не из сознательных и убежденных ее сторонников. Все решается непартийной, колеблющейся массой, которая голосует «по настроению». Поэтому важнейшей задачей каждой партии является добывание голосов, которые заполучаются обманом, куплей, демагогическими обещаниями и т.п. Причем после выборов эта масса становится партии безынтересной: важен бюллетень в урнах, а не правосознание голосующих и не их последующее мнение о партии12. Эту точку зрения разделял и Чичерин, который отмечал, что «далеко не все общество примыкает к организованным партиям. Последние всегда составляют меньшинство, даже в тех странах, где политическая жизнь достигает наибольшей интенсивности и распространяется до самых глубоких слоев»13. Значительнейшая часть населения всегда занимает нейтральную позицию и равнодушна к «партийным играм», что вовсе не является проявлением политического равнодушия, как это желают порой показать. Просто здоровому нравственному сознанию не может не претить специфика партийной работы. Современные события не позволяют усомниться в приведенных тезисах. Вожди различных партий не только заявляют о захвате власти как самодовлеющей цели, но и предрекают саму историческую неизбежность данного события, причем все без исключения. Захватить власть пытается и КПРФ, и СПС, и ЛДПР, и их иные конкуренты. По-видимому, «далеки от плотских тех утех» только представители «партии власти», да и то потому, что они ассоциируются уже с властью, они уже владеют ей. 3. Как партии просвещают народ Поскольку демократия «в теории» мыслится как государство, в котором на невиданную высоту поднята политическая активность масс, опять же по теоретическим канонам партии должны «воспитывать население». Тезисы на этот счет из текстов современных российских законов мы уже приводили выше. И в этом отношении интересны суждения известного русского юриста М.Я. Острогорского (1854–1919) в его капитальном труде, увидевшем свет в Париже еще в 1898г. «Из всех режимов, — писал он, — демократический режим менее всего пригоден к пробуждению народного сознания»14. Присоединение к партии, которое кажется панацеей от всех бед, предполагает не живое и творческое участие в государственной жизни, а исключительно механическое, где соответствие с credo партии является единственным критерием для ее членов. В результате, отмечал Острогорский, мы получаем демократию, насквозь пронизанную духовным формализмом, введенным партийной системой, где главными критериями деятельности партии становятся ее постоянство и массовость15. Эта оценка особенно справедлива для «партии власти». По мере того как партия становится «государством в государстве», формируется и «партийная аристократия» или «партийная бюрократия», а партия обретает «свою нравственность». Правительство, делающее ставку на партию, постепенно сливается с ней, все более начиная руководить партийной деятельностью16. Мы бы еще отметили дополнительно, что в этом случае и само правительство утрачивает самостоятельность, все более и более подчиняясь не общему благу, а партийным целям и задачам. В результате этого индивид, именем которого прикрывается партия, становится ничем. Над ним довлеет как общественное мнение, так и партийная дисциплина. Реальная власть переходит в руки особой касты людей, которая реально и управляет государством. Для полноты картины, нарисованной Острогорским, приведем еще один отрывок из его работы. «В то время как религиозный культ, недавно являвшийся опорой и цементом государства, все более переходил в область личных симпатий, культ родины и все относящиеся к нему чувства, дела и поступки были поставлены под ревнивую, неумолимую власть общественного мнения, которая внушает настолько же неограниченный страх, как неограниченны численность и политическая власть толпы… Перед лицом возросшего могущества общественного мнения индивидуум оказался ослабленным и униженным. Ему приходится выдерживать уже не натиск частной среды, но давление совокупности общественного мнения, которое является обширным целым, неопределенные границы которого ускользали из-под власти его воображения... Человеческое достоинство понимается лишь как верноподданническая покорность, которая падает ниц перед самодержавной толпой. Каким бы предприимчивым и отважным ни был гражданин демократии в частной жизни, в политической жизни он делается скромным, безынициативным и, вообще говоря, трусливым». Как бы это ни было удивительным, но и партийные бонзы, как правило, демонстрируют аналогичные качества. «Из всех граждан демократии, — продолжает Острогорский свою мысль, — наиболее боязливыми являются те, которые обладают политической властью. Они зависят от первого встречного; их судьба в руках человека с улицы. Они стараются ему понравиться; но так как они совсем не знают его чувств, то из боязни просчитаться они их расценивают возможно ниже и приспосабливаются к этому… Таким образом, партийный формализм усилил и обострил все трудности демократического управления»17. Как видим, работа на «усредненного обывателя» отнюдь не приводит к повышению нравственного уровня общества. Прокрустово ложе партийной демократии способно лишь принизить все, выделяющееся над толпой, смять, растоптать, обезличить. В политической системе, где превалируют не качественные, а количественные характеристики (число избирателей, членов партии и т.п.) этот результат представляется неизбежным. Едва ли не от отчаяния М.Я. Острогорский, которого при всем желании вообще-то трудно отнести к сторонникам монархии, предлагал даже запретить (!) как крупные политические партии, предлагая взамен им временные политические союзы граждан, так и партийную борьбу за власть18. Естественно, что партийное представительство в парламенте он рассматривал как nonsens. Итак, по своей природе политические партии не только не способны «просвещать» народ, формировать высокое отношение к вопросам общего блага, но, напротив, самим фактом своего существования подрывают стабильность в государстве, открывают дорогу самым безнравственным поступкам, лишь бы «цель оправдывала средства», резко, до примата, понижая нравственный уровень человеческой личности, убивая одновременно его способность к самостоятельному осмыслению политических реалий. Пожалуй, наиболее характерным примером, если не хрестоматийным, в этом отношении является бывшая КПСС. Бьющая сегодня в глаза неспособность представителей старшего поколения переоценить советскую историю вызвана не только сентиментальными чувствами, ностальгией по прошлому, что так понятно и естественно для всякого человека. Главным образом это вызвано отсутствием политического сознания, опытом самостоятельного осмысления и решения общегосударственных проблем, их понимания. Ведь в самом деле, разве кто-то рискнет подвести под эти категории всенародные демонстрации и партийные собрания с обязательным единодушным голосованием? Очевидно, эти примеры из другой области. 4. Партийные программы: объединения и расколы Обратим внимание — в результате партийного строительства всегда образуются две группы людей: «профессиональные политики», которые создают партию и управляют ей, и остальная масса, через голоса которых можно войти во власть. Поскольку борьба за власть является единственной объединяющей идеей «профессиональных политиков» всех «партийных конфессий», происходит девальвация и максимальное упрощение партийных программ. Они должны выражать не основные убеждения своих сторонников, а создавать условия для обеспечения «массовости» партии, поскольку никакими иными путями власть в демократическом обществе не захватить. Чем более «народной» мнит себя партия, тем менее определенной и индивидуальной является ее программа, публичные цели и задачи, поскольку никаким иным способом невозможно даже внешне заинтересовать собой всех. Поэтому простой вопрос: «А чем программа вашей партии отличается от программы ваших партийных оппонентов?» вызывает серьезные проблемы с ответом. Всем давно уже очевидно, что дело не в программах, а в конкретных лицах, которые стремятся к власти под той или иной политической эмблемой. Достаточно пройтись по программным документам ЛДПР, КПРФ, СПС и других партий, чтобы понять: различия между ними носят номинальный характер. Все трафаретно донельзя, лишь бы получить электорат, удовлетворить любую точку зрения, не выйти за некий «средний круг» проблем, которые уже у всех на слуху, всем привычны и актуальны. Политтехнологи знают: решают не программы, а деньги и лица, стоящие во главе партий. Поэтому сегодняшнее различие между партиями обусловлено на самом деле личными качествами их вождей, а не программными разногласиями. Характерный пример представляет в этом отношении интервью с одним из руководителей Партии жизни, прочитанное нами недавно в одной газете. Во избежание недоразумений сразу отметим, что никакими особыми причинами внимание именно к этой партии не вызвано: эта политическая организация, равно как и другие партии, не вызывают у нас никаких симпатий или особых антипатий. Просто тезисы, высказанные в печати, представляются уж очень показательными. Ведущего интервью интересовал вопрос: почему появилось такое название — «Партия жизни»? Потому, оказывается, что сегодня уже существует некий перечень терминов, присутствующий в наименованиях других партий, и обыватель связывает их с конкретными лицами, задействованными на партийной арене. Принять эти уже знакомые массам «бренды», по мнению представителя Партии жизни, невозможно. В этом случае никаких индивидуальных особенностей не проявишь, и твоя партия затеряется среди привычных и раскрученных имен. Вот и приходится изворачиваться, выдумывать, чтобы хоть как-то отличаться от иных. А слово «жизнь» никем еще не используется и, по мнению партийного руководителя, ассоциируется у народа с «выживанием». «То есть, — делает он совершенно неожиданный вывод, — людям близки и название, и идеи партии». Но в этом случае, так и напрашивается вопрос: почему не «партия счастья», к примеру, или «партия свободы», «партия радости», «партия материнства и отцовства»? Или счастье менее близко людям? И в чем здесь идея? Чтобы выжить? Задают следующий вопрос: какова социальная база партии? Иначе выражаясь, какие группы населения вы представляете? Но следует ответ, в котором речь идет о том, что в мегаполисах партию воспринимают хорошо, а в Нечерноземье — еще лучше. Возникает ощущение, что вопрос просто не понят, что для партийной логики предмет вопроса утрачивает свой естественный смысл. И только на привычный для демократа вопрос: «Сколько же человек входит сегодня в эту партию?» указывается, что «наши ряды равномерно растут практически во всех социальных, профессиональных группах»; и даже то, что 57% членов партии — женщины, почему-то составляет особую гордость интервьюируемого лица, как будто его организация призвана защитить интересы феминисток. Иными словами, эта партия готова объединить всех и… никого, поскольку вся ее избирательность заключается в том, хочет человек выжить или нет. Хочешь — милости просим в нашу партию, нет — и не надо. Вызывает умиление и отличается особым блеском, конечно, его фраза о том, что «людей привлекает в нашей партии атмосфера искренности и идейного братства» (?)19. Да любой здравомыслящий человек знает, что применять такие термины к организациям, насчитывающим десятки тысяч человек (а интервьюируемое лицо полагает, что вскоре их партия по численности перейдет даже 200-тысячный рубеж), совершенно некорректно. Это картины из советских фильмов: «В нашем городе все (!) люди искренние, честные и порядочные». Понятно, что таких городов нет, равно, как и партий. Да и какое идейное братство здесь может возникнуть, если главная нравственная идея — выжить?! Конечно, при такой высокой цели как не возникнуть «особой» атмосфере, как магнитом притягивающей первого встречного. Впрочем, бывают и исключения, как, например, с «партией Каспарова», которая заявила о гражданском неповиновении Президенту РФ и борьбе с ним как о главной цели своего существования. В связи с деятельностью главы этого новоявленного партийного образования невольно на память приходят слова известного чешского писателя К.Чапека, которые он произнес по поводу известия о том, что Л.Н.Толстой шьет сапоги: «Лучше бы он писал романы». Однако в остальной части, касающейся общих целей и задач, и эта партия не отличается оригинальностью: построение демократического общества, обеспечение прав и свобод, политическая свобода и т.п. Отличие, по всей видимости, связано только с личными амбициями лидера этого новоявленного движения «Гражданская оборона» и средствами, какие он предполагает задействовать для их достижения. На другой стороне находится нынешняя «партия власти», особенность программы которой заключается только в том, что «она — с Президентом». Конечно, столь публичное проявление лояльности к высшему должностному лицу государства нельзя не приветствовать, но и такое утверждение программным назвать совершенно невозможно. Не случайно в течение всей истории нашего многопартийного движения наблюдается одна и та же картина, прообразы которой были даны еще столетие назад. «Профессиональные политики», как они себя называют, при необходимости легко переходят из партии в партию, если это, разумеется, вызвано значимыми для них обстоятельствами или влечет за собой карьерный рост. Отсутствие каких-либо качественных противоречий между партийными программами лишь способствует подобного рода изменениям партийности. Поэтому в рядах нынешней «партии власти» найдутся, наверное, представители всех ранее созданных и существовавших партий. Или другой пример: члены одной из оппозиционных партий легко входят в состав парламентской фракции своих идейных противников, поскольку это является необходимым условием получения должности в парламенте. Не говоря уже о нравственной составляющей этого поступка, нельзя вновь не отметить, что данная ситуация возможна, во-первых, только по причине некой корпоративной солидарности всех «профессионалов от политики». Во-вторых, потому, что программные разногласия совершенно их не разделяют; они живут своим миром, своей этикой, своими целями. Наконец, в-третьих, потому, что партии создают не идеи, а люди, и «профессионалы» идут в ту или иную партию не под программы, а под конкретных лиц, с которыми связывают определенные перспективы. С другой стороны, пожалуй, ни одна из созданных партий не обошлась без искушения расколом. И речь идет не только о блоке «Родина» (несостоявшаяся партия), события в котором произошли не так давно. Пользуясь случаем, заметим, что вся эта межпартийная дрязга гораздо более дискредитировала национальную идею в политике и самих «вождей», чем все поклепы на них в «желтой прессе»; впрочем, это — отдельная тема. Раскалывалось и «Яблоко», и СПС, и КПРФ. Даже «партия власти» не так давно пережила нашумевшую попытку со стороны ряда ее членов создать какое-то автономное «крыло». Другим партиям повезло еще меньше: «Наш дом — Россия», к примеру, просто исчезла с политической арены вследствие внутренних брожений, «Отечество— вся Россия» фактически влилась в «Единую Россию». Является ли это случайностью? Логика подсказывает, что нет, что слишком повторяема эта картина, и потому такие последствия не могут быть отнесены на «несчастный случай». Люди сообща борются за власть, причем не только в государстве, но и в самой партии, поскольку в условиях партийного демократизма это единственная возможность получить реальные полномочия. Каким образом в границах партии можно стать вождем? Только посредством тотального признания сотоварищами своих идей, своего мировоззрения и своей воли в качестве основополагающих для партии. А в условиях кадровой конкуренции, необходимости постоянно отыскивать тактические переходные положения, маневрировать программой борьба разгорается не на шутку, поскольку итогом ее является хоть и мимолетная, но власть над массами. Свои преимущества соискатели обосновывают и «опытом работы», и более качественной «идейной подготовкой». Сюда же следует присоединить то обстоятельство, что партийная жизнь не предусматривает тесных и доверительных отношений. Люди собираются для того, чтобы вместе бороться за власть. Эта цель их сближает, но она же и разъединяет, поскольку, как некогда остроумно заметил поэт, «пряников сладких всегда не хватает на всех». Пожалуй, наиболее рельефно, хотя и «ненаучно» изобразил эту картину И.Л. Солоневич (1891–1953). «У профессора Милюкова, — писал он, — были теории, то есть нечто более или менее и бесплотное, и бесплодное и поэтому — неустойчивое, как человек, “пьяный в стельку”. Так что в стройном научном последовательном, философски обоснованном карточном домике милюковского мировоззрения какой-нибудь Кант занимал, скажем, 8,357% общей емкости данного мировоззрения. Остальное возмещение было занято: 23,776% — Виндельбандом, 16,220% — Декартом, ну и так далее. Но уже ближайший сподвижник и сотоварищ П.Н. Милюкова — В.И. Маклаков распределил свое умственное водоизмещение так, что Кант занимал там только 6,875% — тут сговориться не было никакой возможности»20. Помножить сказанное на политические амбиции партийных вождей — и получим знакомые нам до рези в глазах картины партийной жизни. Вот таким путем слияний и расколов, взлетов и падений отдельных лиц, построений карьер и «полной отставки», велось партийное строительство в прошлые века, ведется оно так и сегодня. Способна ли современная реформа «партийного парламентаризма» изменить хоть что-то в этой картине? Очевидно, нет. 5. Партии и демократическая идея равенства мнений Возникает еще один вопрос, который невозможно игнорировать: каким образом Государственная Дума, сформированная по партийному принципу, обеспечит столь дорогие чьему-то сердцу демократические идеалы и насколько мнение других партий окажется услышанным и востребованным «партией власти»? Ведь решения принимаются большинством голосов, и достаточно какой-то одной-двум партиям получить арифметический перевес в парламенте, как деятельность остальных партий — «малых сих» — становится просто бессмысленной. Проблема осложняется еще и тем, что даже в рамках одной крупной партии неизбежно противостояние «большинство-меньшинство», которое может быть упразднено исключительно тоталитарными способами: запрещением «свое суждение иметь». Это, так сказать, гимн партийной дисциплины, когда любое расхождение во взглядах объявляется партийным расколом. Возможна ли в таких условиях надежда на доведение альтернативной точки зрения, мнения населения по каким-то вопросам? В свое время этой проблеме, означенной, как «право большинства», было посвящено немало работ крупнейших юристов. Например, известный австрийский правовед Г.Еллинек обоснованно полагал, что источником «права большинства» является рассуждение Ж.-Ж. Руссо о немыслимости, «чтобы общая воля сознательно клонилась к вреду отдельных лиц», и справедливо квалифицировал это «изысканиями чисто академического характера»21. Но предлагаемая судебная защита депутатов, чье мнение было проигнорировано парламентским большинством, по его не менее справедливому замечанию, может привести, при неопределенности толкования содержания многих статей конституции или законов, к элементу произвола и превалированию судебного решения над «суждением законодателя»22. Партийно-политическая жизнь ввиду ограниченной неустойчивости партий и их партийных платформ также не служит надежным способом защиты меньшинства. Более того, в конкретной практической деятельности парламента естественное и неизбежное разделение на «большинство» и «меньшинство» может привести к фактическому срыву работы законодательного органа меньшинством («сецессия») или, наоборот, в принятии большинством таких регламентных норм, которые напрочь устраняют возможности активной деятельности меньшинства депутатов. Вывод, к которому пришел Еллинек, парадоксален для идей «партийного парламентаризма»: «чем больше идет вперед демократизация общества, тем шире становится и господство принципа большинства. Чем сильнее отодвигается назад отдельный индивид идеею всечеловеческой солидарности, тем безграничнее признает себя господствующая воля относительно отдельного человека. Ничто не может быть грубее, беззаботнее и неблагоприятнее для самих основ прав личности, ничто так не ненавидит и не презирает всякое величие и всякую истину, как демократическое большинство»23. Для объективности отметим, что аналогичные оценки содержатся также в работах А. де Токвиля и Дж. Ст. Милля — наиболее признанных теоретиков и апологетов демократии. Милль, в частности, писал: «Народная воля... представляет собой в действительности только волю более многочисленной или более деятельной части народа, волю большинства или волю таких людей, которым удается заставить признать себя за большинство (выделено мною. — А.В.). Народная власть может, следовательно, быть направлена к угнетению известной части своих же сочленов, поэтому предупредительные меры так же точно необходимы против власти народа, как необходимы против злоупотреблений всякой другой власти»24. Как получается, в Государственной Думе довлеет даже не «партия власти», а ее руководство, то есть малая часть от всех официально названных участников политической жизни. И эта малая группа людей навязывает свою волю всей стране. Если это не партийная олигархия, то что? III. Народное представительство в условиях «партийного парламентаризма» Совершенно очевидно, что народное представительство в своем идеале предполагает представление интересов и мнений всех групп населения и территорий и доведение их до уровня верховной власти. Не для контроля за ней (эта цель, очевидно, и теоретически, и практически, несостоятельна), а для того, чтобы власть знала реальные проблемы и состояние дел в государстве. Поэтому исторически представительство развивалось всегда по сословному и территориальному принципу. Здесь все естественно и понятно. И совершенно нелепо суждение, будто сословия уже давно исчезли, или что старые формы народного представительства могли существовать исключительно в условиях неравенства политических прав и свобод. Достаточно вспомнить Земские соборы нашей Древней Руси, чтобы убедиться в ошибочности этой точки зрения. Но как уже указывалось выше, принципы построения политических партий качественно иные и поэтому в парламенте они представляют не группы населения или конкретные территории, а свою партию. Вернее, своих вождей и лиц, за чей счет партии содержатся; даже последних в большей степени, чем первых. Правда, могут сказать есть и такие партии, которые объединяют определенные группы людей именно по конкретному социальному критерию, например, Партия пенсионеров или Партия солдатских матерей. Но так ли это на самом деле? Не говоря уже об очевидном — то, что никаким пенсионерам не под силу создать и содержать политическую партию, что это не более чем «бренд», под которым действуют совсем молодые люди, и что, таким образом, реально такая партия пенсионеров в масштабе всей России или отдельных регионов не объединяет, затронем и более существенные вопросы. Пенсионер пенсионеру рознь, и дело заключается даже не в том, что есть «обычные» пенсионеры, получающие трудовую пенсию, а есть персональные либо лица, имеющие военную пенсию, и т.д. Пенсионеры разнятся еще и по территории их проживания. Скажем, пенсионеры Москвы явно свободны от некоторых проблем своих собратьев по Приморью, например. И наоборот. Конечно, присутствуют и общие для всех них проблемы, в частности рост пенсий. Но это уже не вопросы политической деятельности, и для их решения не нужны партийные программы и политические цели, места в Государственной Думе и профессиональный аппарат партийных работников, которых ктото содержит. Плохо и то, что в контексте «партийного парламентаризма» невольно начинает провозглашаться мысль, будто никто не может представить интересы пенсионеров, кроме указанной выше партии. Что если пенсионер хочет довести свое мнение до уровня Президента РФ, то нужно либо действовать через эту партию, либо вступать в нее. А если отсутствует и то, и другое, то и мнение конкретного пенсионера не имеет шансов на существование. Партия солдатских матерей — еще один хлесткий «бренд», позволяющий подвести довольно значительное число избирателей под конкретных лиц. Не удивимся, если эти реальные руководители не только не относятся к женскому полу, но и к армии не имеют никакого отношения. Но оставим эти вопросы на совести создателей этой организации. Какие политические вопросы могут затрагивать женщин, чьи дети проходят срочную службу или готовятся к ней? Срок службы и условия ее прохождения? Или, расширим поиск, их интересуют проблемы создания контрактной армии, геополитической стратегии? Но какие мнения на этот счет могут дать женщины, никогда этими вопросами не занимавшиеся и не державшие в руках автомата? Кстати, так и напрашивается вопрос: носит ли членство в партии срочный характер? Ведь срок службы солдат со временем истекает. Куда же экс-солдатской матери податься? Или полагают, что годами после счастливой демобилизации своего сына мать все так же настойчиво будет интересоваться проблемами армии? Очевидно, это из области или идиллий, или фантастики. Естественен и следующий вопрос: а иные организации и лица не вправе высказывать свои суждения о проблемах армии или пенсионеров, если они не принадлежат к этим партиям? Может быть, пора уже принимать закон о партийном монополизме, по примеру законодательства о естественных монополиях? В случае укрупнения политических партий эта ситуация не только не улучшается, а еще более усугубляется. Нет никаких признаков индивидуализма в партийной программе, все средне, все блекло и «для всех». Только класс партийных работников увеличится в численности и приобретет невиданную силу, поскольку различия между ними и правительством нивелируются. И какое представительство может продемонстрировать «партия власти», если она «всегда — за»? Ведь лояльность к верховной власти и Президенту РФ вовсе не подразумевают соглашательство во всех случаях. Необходимо уметь критически осмысливать ситуацию, предлагать самые лучшие пути решения проблем, а не останавливать свой выбор только на каких-то определенных, исходя главным образом из критерия — кто предложил. Ну, скажем, предложил Президент, а скорее всего даже не он, а от его имени близкие сотрудники. Но разве они не могут заблуждаться, особенно в условиях незнания многих местных проблем? Что здесь необычного? Для того и нужно народное представительство, чтобы помогать Президенту РФ, а не демонстрировать монопольную лояльность к его персоне. Поэтому вместо представительства и получается тривиальная гонка за портфелями, которая оставляет в стороне самые актуальные проблемы общества. Все разговоры на тему «народного блага» носят безусловно декларативный характер и меркнут перед совершенно беспринципной позицией нашей Государственной Думы одного из прошлых созывов, когда большинство мест занимали члены КПРФ и ЛДПР, по вопросам приватизации и пенсионного обеспечения. Чего стоят их вечные лозунги об ограблении народа, если все это совершалось под их бдительным оком и с их молчаливого согласия? Да и сама «партия власти», захватившая львиную долю депутатских мандатов, разве демонстрирует что-то иное? Нынешнее парламентское большинство продолжает славные традиции своих предшественников: вспомним его позицию по вопросу о монетизации льгот, когда «стрелочниками» были объявлены руководители субъектов Российской Федерации, полное игнорирование совершенно негодными способами проведенной административной реформы, безобразий в нашей энергетической системе. В последнем случае, напомним, главой парламентской комиссии по расследованию майских событий в Москве был назначен депутат, повсеместно известный в качестве лоббиста интересов самого РАО «ЕЭС». Автор этих строк не осмелится назвать все это представительством народных интересов. Или все же есть иное мнение? Примечательно и то, что в условиях «партийного парламентаризма» принадлежность к партии становится обязательным для любого лица, желающего представлять население. Если раньше при одномандатной системе выборов еще встречались отдельные исключения в виде честных и порядочных депутатов, то отныне единственная возможность их участия в политической жизни страны заключается в поступлении в «партию власти», хотя бы человек и не был согласен с ее позиций и программой. Новая система сама выталкивает все самое честное и порядочное, всех, кто не подвержен конъюнктуре, нравственен и имеет свою твердую позицию и убеждения. Особый интерес вызывает, конечно, вопрос о «политической ответственности», которую готовы нести крупные партии, получившие мандаты депутатов Государственной Думы. В первую очередь хочется отметить, что в таких случаях следует оперировать точными и ясными формулировками, к которым понятие «политическая ответственность» не относится. В отличие, скажем, от юридической ответственности, имеющей свою конкретизацию в гражданском, уголовном, административном и трудовом законодательстве. Ну не харакири же сделают себе депутаты «партии власти», если их программа потерпит фиаско? Или они будут всенародно каяться, досрочно сложат с себя полномочия? Но таких аналогов по истории и не припомнить. Помнится, кто-то уже раньше обещал положить голову на рельсы, если его реформы приведут к ухудшению ситуации в России. Но и рельсы, и голова остались на месте, только государство едва не закончило свое существование. И потом: какая ответственность, если всегда под рукой есть Правительство России, на которое можно перенести часть или всю вину, руководители регионов. Кто же самостоятельно публично признает свою неспособность участвовать в управлении делами государства? И даже если чисто теоретически предположить такую возможность в отдельных случаях, то что с того? Нормальная политическая жизнь, как, впрочем, и деятельность любого здравомыслящего человека, планируется на основе неких общеустоявшихся правил, а не исключений. Наконец, моральная или юридическая зависимость депутата от избирателей — столь давно известное своей бессодержательностью понятие, что уповать на него допустимо лишь людям, не знакомым с самой темой. И институт отзыва депутата, который, правда, в течение более десяти лет так и не могут вдохнуть в наше избирательное законодательство, вовсе не решает проблемы, что, впрочем, также давно известно исследователям в области государственного права. Вывод, который напрашивается вследствие изложенного, заключается в том, что ни одна из существующих ныне политических партий, вне зависимости от ее политической ориентации и программы, не способна стать реальным выразителем воли и интересов народа, его представителем, лицом или органом, готовым нести политическую ответственность. И не потому, что они все плохи и требуется «партия нового типа», а по той простой причине, что такая партия в принципе невозможна. IV. Какое народное представительство нам нужно? Признаки альтернативной тенденции Повторимся еще раз ввиду важности вопроса: народное представительство обязано обеспечить интересы максимально возможного количества территорий и групп населения, довести их проблемы до сведения верховной власти, в нашем случае — Президента РФ. И именно по данному принципу исторически формировалось народное представительство и в России, и в Европе. Только со времен Французской революции, «великой» своим террором, то есть с конца XVIII в., ситуация начинает меняться в худшую сторону, когда реальное народное представительство заменяется партийной борьбой с ее партийными, а не общегосударственными целями и задачами. Означает ли это, что все уже в прошлом и ситуация не восстановима? Удивительно, но следы естественно сложившихся форм народного представительства проявлялись в России еще в недавние времена. Как известно, формирование Съезда народных депутатов СССР происходило, в том числе, по «сословному» принципу, когда помимо значительной части депутатов, представлявших территории (депутаты-одномандатники), присутствовали и представители различных общественных организаций. И помнится, эффект от деятельности Съезда был потрясающим: страна буквально устроила «итальянскую забастовку», настолько разительно отличалась новая живая атмосфера обсуждения общегосударственных дел от скучных и формальных заседаний формируемых по списку советов «народных избранников» прежних времен. Впрочем, возможно, этот пример также не убедит критически настроенные умы. Но напомним, что при всей официальной верности демократическим идеям Президент РФ уже не раз демонстрировал готовность восстановить естественные формы политической жизни. Например, еще недавно клеймилось в качестве дикой ереси и признака экстремизма любое предложение об упразднения института выборных губернаторов. Но в прошлом году неожиданно произошли резкие перемены, и теперь руководители субъектов РФ куда в большей степени зависят от Президента РФ, чем ранее. Естественно, этот шаг позволил в значительной степени восстановить единство государственного управления, совершенно разрушенное при его предшественнике. Поэтому не стоит разочаровываться и полагать, что никакие радикальные перемены сегодня уже невозможны. Исчезла ли на сегодня потребность верховной власти в реальном, а не партийном народном представительстве? События последних лет показывают, что нет. И наряду с партийным парламентаризмом, по инициативе Президента РФ, в стране формируются иные органы, должные выполнять функции представительства, причем, в отличие от давно уже потерявшей в народе свой авторитет Государственной Думы, имеющие характер совещательных органов. Так, например, еще в 2000 г. указом Президента РФ был создан Государственный Совет РФ, главной целью создания которого является содействие реализации полномочий главы государства по вопросам обеспечения согласованного функционирования и взаимодействия органов государственной власти. В соответствии с Положением о нем, Государственный Совет является совещательным органом. А членами Государственного Совета являются высшие должностные лица субъектов РФ25. Как это напоминает старые русские формы, Боярскую Думу, например. И слава Богу! Несколькими годами позже, буквально одновременно с реформой партийного строительства, появляется другой, не менее важный орган, создание которого опять же инициировано Президентом РФ,— Общественная Палата РФ. Согласно положениям закона, Общественная Палата призвана обеспечить согласование общественно значимых интересов граждан Российской Федерации, общественных объединений, органов государственной власти и органов местного самоуправления для решения наиболее важных вопросов экономического и социального развития, обеспечения национальной безопасности, защиты прав и свобод граждан Российской Федерации, конституционного строя Российской Федерации. Примечательно, что Общественная Палата формируется из 42 граждан Российской Федерации, утверждаемых Президентом Российской Федерации, 42 представителей общероссийских общественных объединений и 42 представителей межрегиональных и региональных общественных объединений. При этом выдвижение кандидатов в Общественную Палату из состава членов политических партий по закону не допускается26. Здесь уже нельзя не заметить явных признаков сословного представительства, лежащего в основе Земских соборов Древней Руси. Помнится, в те далекие времена верховная власть таким же образом определяла круг лиц, привлекаемых для обсуждения тех или иных вопросов. Как видно, роль Государственной Думы в качестве органа народного представительства все более и более оттеняется иными совещательными органами, которым придается большое значение. Можно ли представить системное содружество трех различных органов народного представительства в течение длительного срока при условии сохранении модели «партийного парламентаризма»? Долговечна ли эта система? Скорее всего, нет, поскольку передача вопроса законодательного регулирования общественной жизни в руки политических партий, пусть даже и контролируемых, неизбежно приведет к тому, что верховная власть оказывается также зависимой от них и их настроений. Сегодня это — лояльные Президенту РФ партии, завтра ситуация может измениться, поскольку политика, тем более демократическая, вообще-то не сентиментальна, и в ней довлеет начало целесообразности и выгоды, а не верности и нравственности. Наличие конфликтов между указанными органами вполне прогнозируемо, если учесть и новый порядок формирования Государственной Думы, и состав совещательных органов — Государственного Совета РФ и Общественной Палаты. Поскольку они все работают на одном уровне — федеральном или общероссийском, невольно возникает вопрос: а кто из них реально представляет народ? И зачем Президенту РФ камуфлировать свои намерения через депутатов Государственной Думы, если он будет знать реальные, а не вымышленные местные проблемы и иметь согласованную поддержку всех общественных сил, а не партийных чиновников? Скорее всего, Государственная Дума еще на какое-то время сохранит законодательные, хотя и контролируемые Президентом РФ прерогативы. Но в дальнейшем не исключена возможность ее полного упразднения за ненадобностью и полное восстановление естественных для России форм и институтов. Конечно, этот итог возможен только при последовательном стремлении верховной власти к новым принципам построения политической системы общества. Как видно при внимательном анализе законодательства о Государственном Совете и Общественной Палате, их формирование еще не в полной мере затрагивает социальные группы населения, естественным путем создающиеся вследствие своей профессиональной деятельности, или, выражаясь по-старому, сословия. По этой причине верховная власть не имеет возможности узнать мнения этих групп по вопросам, затрагивающим их жизненные интересы. Альтернативная попытка получать эту информацию в ходе встреч с представителями крупного и среднего бизнеса едва ли может быть признана удачной, поскольку момент избирательности участников таких совещаний совершенно очевиден. И выслушивается мнение не всех сословий, а только некоторых представителей отдельных групп. По этим причинам альтернативная тенденция реального народного представительства нуждается еще в более четком обрамлении и последовательных шагах со стороны верховной власти. Цель здесь вполне понятна: полное освобождение страны от «политиканов от партий» и переход к столь привычной для национального правосознания единоличной форме правления при развитом народном представительстве в лице различных совещательных органов. 1 См.: Федеральный закон «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» 1995 г. №90-ФЗ; Федеральный закон «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» 1999 г. № 121-ФЗ; Федеральный закон «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» 2002г. № 175-ФЗ. 2 Статья 3 Федерального закона № 95-ФЗ «О политических партиях» в редакции Федерального закона № 168-ФЗ от 20 декабря 2004 г. 3 См.: Статья 4 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» №184-ФЗ в редакции Федерального закона от 24 июля 2002 г. №107-ФЗ. 4 Статьи 3 и 7 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» №51-ФЗ от 18 мая 2005 г. 5 См.: Статья 33 Федерального закона «О политических партиях». 6 Статья 4 Федерального закона «О политических партиях». 7 Чичерин Б.Н. Курс государственной науки: В 3 т. М., 1898. Т. 3. С.505. 8 Там же. С. 507, 508. 9 Там же. С. 528, 529. 10 Там же. С. 542, 543. 11 Ильин И.А. Партийное строение государства //Наши задачи. Статьи 1948–1954 гг. Соч.: В 10 т. Т. 2. Книга 1. М., 1993. С. 256, 257. 12 Там же. С. 258. 13 Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 526. 14 Острогорский М.Я. Демократия и политические партии. М., 1997. С. 548. 15 Там же. С. 544, 545. 16 Там же. С. 543, 552. 17 Там же. С. 555–556, 561. 18 Там же. С. 569, 570, 611. 19 Есть такая партия //Русский курьер. 2005. № 62 (510). 11–17 июля. С. 8. 20 Солоневич И.Л. Народная монархия. Минск, 1998. С. 367. 21 Еллинек Г. Право меньшинства. М., 1906. С. 20–21. 22 Там же. С. 37. 23 Там же. С. 56. 24 Милль Дж. Ст. О свободе. СПб., 1906. С.11. 25 См.: Указ Президента РФ от 1 сентября 2000 г. № 1602 «О Государственном Совете Российской Федерации». 26 Закон РФ от 4 апреля 2005 г. № 32–ФЗ «Об Общественной Палате Российской Федерации».