УДК 39 (574) - Единая генеалогия казахов
реклама
УДК 39 (574) На правах рукописи БЕКНАЗАРОВ РАХЫМ АГИБАЕВИЧ Казахи Северного Приаралья в XIX – начале XX вв. (историко-этнографическое исследование) 07.00.07 – Этнография, этнология и антропология АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук Республика Казахстан Алматы, 2010 Работа выполнена в Институте истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова Комитета науки Министерства образования и науки Республики Казахстан. Научный консультант: Доктор исторических профессор С.Е. Ажигали наук, Официальные оппоненты: Член-корреспондент НАН Республики Кыргызстан, доктор исторических наук, профессор А.А. Асанканов Доктор исторических наук, профессор У.С. Кыдыралин Доктор исторических профессор А.Т. Толеубаев Ведущая организация: наук, Институт востоковедения им. Р.Б. Сулейменова КН МОН РК Защита состоится «29» декабря 2010 г. в 14-00 часов на заседании Диссертационного совета ОД 53.33.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора (кандидата) исторических наук при Институте истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова Комитета науки Министерства образования и науки Республики Казахстан по адресу: 050100, г. Алматы, ул. Шевченко, 28. С диссертацией можно ознакомиться в рукописном фонде Института истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова Комитета науки Министерства образования и науки Республики Казахстан. Автореферат разослан «27» ноября 2010 г. Ученый секретарь Диссертационного совета, доктор исторических наук А.Т. Капаева ВВЕДЕНИЕ Общая характеристика работы. Диссертационная работа является обобщающим историко-этнографическим исследованием, в котором рассматривается история и культура казахов Северного Приаралья в XIX – начале XХ вв., с акцентированием внимания на периоде, начиная с середины XIX века – то есть на стадии перехода от кочевого хозяйства к полукочевничеству и полуоседлости. Работа построена в значительной степени на междисциплинарном изучении этнографических и исторических источников, во взаимосвязи с данными культурологии, памятниковедения и др. дисциплин; основана, прежде всего, на солидной базе полевых этнографических исследований, а также архивно-библиографических, историографических изысканий. Впервые в казахстанской исторической науке вводится в оборот целый комплекс новых этнографических источников и других сопутствующих источников по истории и культуре казахов весьма обширного Североприаральского субрегиона, включающего в себя территории к северу от Аральского моря, низовьев Сырдарьи и СевероВосточного Устюрта до Южного Урала (восток Оренбургской области), Тургайского плато и ложбины. Актуальность темы. Казахстан – молодое, активно развивающееся суверенное государство, завоевывающее устойчивый авторитет в мире. Большое значение в полнокровном развитии современного государства и общества имеет наука, достижения которой, в особенности технические, носят универсальный характер. Вместе с тем, важнейшую роль в социальном прогрессе играют науки общественного, гуманитарного характера, которые учитывают для будущего развития самобытные особенности стран и регионов, их социокультурные традиции, позволяют сохранить «свое» лицо в современном многосложном мире. В этом плане Казахстан – как древняя в своей основе страна-наследник Великой степной цивилизации – имеет свои яркие особенности: огромную, освоенную казахами и их предками территорию, богатейшую историю и культурное наследие, а также многонациональный состав населения. Все эти основополагающие факторы исторического, социального, культурного характера необходимо исследовать и учитывать для выработки новых направлений в историческоэтнографической науке, в этнологии, что достаточно важно для определения верной стратегии дальнейшего общекультурного развития страны в современную эпоху глобализации. Особо значимой задачей этнологии Казахстана в настоящее время является всестороннее исследование быстро развивающегося казахского этноса – его происхождения, исторического развития, богатейшей традиционной культуры, его современного состояния как этносоциальной общности со значительными перспективами развития. Заметим, что этнография/этнология играет особую роль в реализации комплексных общегосударственных и региональных программ общественногуманитарного профиля, в восстановлении историко-культурной среды, в развитии туризма и т.д. В частности, в Государственной программе «Культурное наследие» этнографическое направление, отражающее крупный блок народной культуры, могло бы стать (при соответствующих условиях) стержневым и наиболее ценным, основополагающим, с огромным возможностями исследования и презентации культуры казахов и других этносов республики. Становление молодого суверенного государства – Республики Казахстан своим необходимым условием имеет историческое обоснование территориальной целостности, новых данных по изучению истории и культуры казахов, как одного из самобытных этносов многообразного мирового сообщества, ознакомления других народов с казахской культурой, его богатейшим наследием. Помимо разработанных до настоящего времени исторических данных, методологических историко-культурных подходов на общеэтническом, общенациональном уровне, на современном этапе развития весьма важной становится актуализация именно региональной истории, поскольку «регионалистика» (направление, активно развивающееся с конца 80-х годов ХХ в.) связана с процессом наполнения суверенитета, независимости Республики Казахстан, с осмыслением Казахстана как большой страны, включающей в себя различные регионы, совокупность историй и культурных особенностей которых позволяет более обоснованно и целостно изучать историю всего Казахстана, этнографию казахского народа. Сама обширная территория Республики Казахстан, разнообразные природноклиматические условия явились основой развития с древности различных видов деятельности человека, традиционным преобладанием кочевого скотоводства. В маргинальных зонах отчасти развивалось комплексное ведение хозяйства с элементами, как скотоводства, так и земледелия. Целью диссертационного исследования является анализ широкого круга источников для выявления, на примере Североприаральского субрегиона, исторических изменений в культуре казахов на стадии разрушения, трансформации архаичной кочевнической культуры, становления новых ориентиров жизнедеятельности бывшего кочевника, приспособления социума к полукочевой, полуоседлой и отчасти оседлой культуре. Для достижения поставленной цели решались следующие задачи: – всесторонне изучить этническую историю субрегиона в ее ретроспективе, во взаимосвязи с данными исторической географии и народной истории – шежире; – выявить причины и следствия изменений в хозяйстве казахов Северного Приаралья – прежде всего в скотоводстве, а также и в земледелии – в связи с переходом к полукочевому и полуоседлому образу жизни в середине XIX – начале XХ вв.; – исследовать существенные изменения, произошедшие в системе поселения казахов Приаралья (Северного Приаралья) в указанный период, выразившийся в сокращении путей кочевания, во всеобъемлющем освоении территорий Северного Приаралья, в обустройстве временных и круглогодичных стационарных поселений (кыстау), в развитии домостроения ; показать влияние на эти процессы культуры оседлых народов Средней Азии, русских переселенцев и т.д.; – показать особенности материальной культуры скотоводов на стадии перехода к полуоседлости, изменения в организации и технологии традиционных ремесел и промыслов казахов; – раскрыть содержание новшеств в традиционной культуре казахов Северного Приаралья, изменений в повседневном быту, новых видов жизнедеятельности населения степного субрегиона; – показать распространение мемориально-культовых памятников в Северном Приаралье, в особенности в середине – 2-й половине ХІХ в., как следствие изменений в системе поселения казахов и охарактеризовать народное зодчество рассматриваемой территории как часть традиционной культуры кочевников и полукочевников. Объектом исследования являются казахи Младшего жуза, в большей степени такого крупного племенного объединения, как алимулы, этнической территорией расселения которого в основном является Северное Приаралье. Предмет исследования целостные изменения в культуре казахов Североприаральского района (СПР) в условиях перехода от чисто кочевого скотоводства к полукочевничеству и полуоседлости. Хронологические рамки исследования охватывают период XIX – начала XХ вв., когда в Казахстане наметились и получили широкое развитие процессы серьезных трансформаций в хозяйственно-культурной деятельности кочевого скотоводческого населения в связи с переходом на полукочевой-полуоседлый образ жизни. Особое внимание обращается на период середины, 2-й половины XIX в., когда произошел кардинальный перелом в хозяйстве и быту значительной части казахов степной зоны. Методологической основой исследования, наряду с такими традиционными методами, как сравнительный и теоретический анализ, полевые этнографические исследования, выступает комплексный подход, который объединяет в себе различные методы исторического исследования в совокупности с методиками междисциплинарного изучения исторических фактов и явлений. Помимо перечисленных методов исторического анализа, сравнительных исследований в диссертационной работе использовались приемы таких новых дисциплин и направлений этнокультуры, как этноархеология, историческое памятниковедение, этнолингвистика и др. Естественно в диссертации этнографические факты изучались как путем анализа письменных, архивных источников, так и рассмотрения вербальных и письменных материалов народной истории (шежире), фольклора, сведений информаторов и т.д. Степень изученности проблемы. По истории культуры казахов Западного Казахстана и близлежащих территорий, с точки зрения исследования региональной истории и этнографии на переломном этапе перехода к полуоседлости в середине XIX – начале XX вв., имеются несколько обобщающих исследований – в частности, монографии У.Х. Шалекенова «Казахи низовьев Амударьи» [1] и У.C. Кыдыралина «Қазан төңкерісіне дейінгі Маңғыстау қазақтары» [2]. Исследование У.Х. Шалекенова особо ценно тем, что в нем впервые была рассмотрена в целом историческая этнография казахов южной части Приаральского региона. Относительно Северного Приаралья автор приводит богатый материал казахского шежире и убедительно на полевых и архивных материалах показывает, что казахи объединения алимулы, до переселения их на территорию Каракалпакстана, проживали на северо-западном и восточном побережье Арала, в Сырдарьинском и Жанадарьинском бассейнах [1, с. 75]. При этом он отмечает, что казахи-скотоводы северного побережья Арала в XIX – начале XX вв. выпасали скот и зимовали, в частности, на полуострове Куланды и острове Барсакельмес, а некоторая часть населения оставалась там на все лето и даже сеяли просо, пшеницу (с. 85). У.Х. Шалекенов выдвигает мысль, что еще до переселения в бассейн Амударьи казахи уже владели навыками земледелия и рыболовства (с. 76, 120). В последующем этот материал был расширен за счет данных казахов Сырдарьи и вышел отдельной монографией в соавторстве с М.У. Шалекеновым. Монография У. Кыдыралина также является регионоведческим этнографическим исследованием казахов XIX – начала XX вв. на материалах Манкыстау, в котором традиционно рассматривается хозяйство, материальная и духовная культура, казахская семья такого крупного племенного объединения как байулы. Автор в качестве сравнительного материала приводит данные по другим регионам Казахстана, в частности, по казахам алимулы Североприаральского района. У. Кыдыралин отмечает доминирование, на исследуемой им территории Западного Казахстана, кочевого скотоводства вплоть до 30-х г. ХХ в., малое распространение полустационарных зимовок, использование юрты в качестве основного жилья зимой. Отсутствие у казахов Манкыстау и Устюрта крупного рогатого скота, слабое распространение сенокошения и многое др. [2, с. 136]. Выводы автора имеют определенное значение для изучения синхронной этнографии казахов Североприаральского района. Отметим, что аналогичные исследования (но по другим регионам Казахстана) проводились и ранее. Прежде всего, необходимо отметить кандидатскую диссертацию ведущего казахского этнографа Х.А. Аргынбаева «Историко-культурные связи русского и казахского народов и их влияние на материальную культуру казахов во второй половине XIX – начале XX вв.», которая в целом была опубликована в Трудах ИИЭ [3]. В работе впервые, на материалах восточной части Казахстана, показаны исторические изменения в культуре и быту казахов во 2-й половине ХІХ – начале ХХ вв., касающихся стационарного обустройства поселений, развития сенокошения, изменений в быту, в одежде, пище. Данная работа является первым исследованием процесса изменения в культуре казахов на этапе перехода к полуоседлости. Комплексная проблема хозяйственно-культурных особенностей казахов в рассматриваемый период нашла отражение в ряде обобщающих трудов, имеющих непосредственное отношение к нашей теме. Особо следует отметить фундаментальное исследование С.Е. Толыбекова «Кочевое общество казахов в XVII – начале XX вв.» [4], в котором основное внимание уделяется социально-экономическим основам хозяйствования кочевых скотоводов Казахстана. Причем при анализе кочевого хозяйства и его особенностей автор базируется в основном на этнографический и исторический материал по Восточному и Северному Приаралью. Наряду с этим рассматривается также вопрос развития полукочевого хозяйства в регионе с середины ХІХ в., его предпосылки и последствия. Важное значение имеет также обобщающая коллективная монография «Хозяйство казахов на рубеже XIX–XX вв.» [5], в которой всесторонне, на основе этнографических, исторических, статистических, картографических данных, исследованы основные формы традиционного хозяйства населения Казахстана: животноводство, земледелие и ирригация; а также сопутствующие вопросы: ремесла и промыслы, обрядность. Отдельно рассмотрен вопрос состояния скотоводства в период перехода от кочевого хозяйства к полукочевому и полуоседлому, взаимосвязь этого процесса с распространением поливного и неполивного земледелия и т.д. Большой вклад в изучение культурных изменений в казахском обществе XIX – начале XX вв. внес этнограф В.П. Курылев, который отмечает наличие в Казахстане трех типов скотоводства: кочевого, полукочевого и оседлого [6]. При этом он пишет, что полукочевое хозяйство было наиболее широко распространенным в изучаемый период [7, с. 249]; важным признаком его ученый считает наличие помимо скотоводства таких видов деятельности, как сенокошение, земледелие, присутствие в стаде крупного рогатого скота, строительство стационарных зимовок и, как следствие всех этих изменений, – сокращение маршруток кочевок. Оседлых хозяйств по данным Курылева было сравнительно немного: в пределах 1,5–10 % (с. 250). Для разработки нашей темы немаловажное значение имеет вышедший в середине 1990-х гг. коллективный труд «Казахи. Историко-этнографическое исследование» [8], который является обобщающим исследованием по исторической этнографии этноса. Всесторонне освещены традиционное хозяйство и культура казахского народа; но проблема изменений в культуре в переходный период была лишь обозначена. Вместе с тем данная комплексная проблема рассматривалась в материалах международной конференции «Культура кочевников на рубеже веков (XIX – XX, XX – XXI): проблемы генезиса и трансформации» (Алматы, 1995). В частности важный вопрос об изменениях в традиционной системе поселения казахов нового времени был рассмотрен в статье С. Ажигали (Аджигалиева) [9]. Впоследствии эта комплексная проблема была детально рассмотрена исследователем в его развернутой статье «Традиционная система скотоводческого поселения казахов (в историческом развитии)» [10]. В ней дается классификация казахских поселений по типам и по зонам, при этом активно используется исторический, этнографический, памятниковедческий материал по Северному Приаралью. Изменения в хозяйстве и культуре казахов Северного Приаралья в условиях перехода к полукочевничеству и полуоседлости, безусловно, не могли не учитываться царской администрацией при разработке вопросов переселенческой политики, проведения административных реформ, прокладки железной дороги Оренбург–Ташкент и т.п., что нашло отражение в многочисленных исследованиях и материалах конца XIX – начала XX вв. В частности, важное значение в изучении культуры казахов Североприаральского субрегиона имеют «Материалы по киргизскому землепользованию», собранные по Иргизскому, Тургайскому, Кустанайскому, Актюбинскому уездам Тургайской обл., Темирскому уезду Уральской обл., Казалинскому и Перовским уездам Сырдарьинской обл. [11– 15]. Исследователи отмечают (П. Хворостанский), что по некоторым уездам обследование проводилось дважды, что естественно повышает ценность материалов, достоверность данных по аульным таблицам, количеству скота, занятиям казахского населения степи. Эти сведения находили неоднократное подтверждение в наших полевых этнографических материалах – названиях местностей, зимовок, колодцев, эпитафиях кулпытасов, в номенклатуре родословных – шежире и т.д. Важность «Материалов по киргизскому землепользованию» для изучения культуры казахов Северного Приаралья середины XIX – начала XX вв., заключается также в том, что в них отражены сведения по местной казахской этнонимии, родорасселению; границам зимовок, пастбищ; количеству и видам скота; количеству населения по полу, возрасту; занятиям населения – скотоводство, земледелие, сенокошение, ремесла и промыслы. Особую ценность представляют, конечно, работы российских исследователей (военных, путешественников), чиновников приграничной и местной администрации. В этом ряду, конечно, важное значение приобретают работы, написанные непосредственно на материалах Северного Приаралья, например, А.И. Добросмыслова [16], Я.П. Гавердовского [17], Я.В. Ханыкова [18], М. Леваневского [19], Сейдалина-2 [20] и многих др. Так, в «Очерках киргизских степей (Эмбенского уезда)» М. Леваневский представителей алимулы причисляет уже к полукочевникам. Об изменениях в хозяйстве казахов Североприаральского района отмечает также султан Тлеумухаммед Сейдалин (Сейдалин-2), член Оренбургского отдела ИРГО, который описывает положительный опыт тургайского земледельца Сейткула из рода кипчак, получивший распространение и среди казахов Северного Приаралья [20, с. 234–257] и т.д. Важную роль в освещении и осмыслении истории и культуры казахов Северного Приаралья в ХІХ – начале ХХ вв. имеют материалы и исследования по народной истории – шежире, которые нашли отражение уже в трудах ранних восточных авторов (Захиреддина Бабура, Мухаммед Хайдар Дулати, Абулгази). Данные шежире казахов Младшего жуза обнародовались российскими исследователями, авторами XVIII – 1-й половины XIX вв. (М.Тевкелев, А.И. Левшин и др.), более детально использовались и трактовались затем в работах Ч.Ч. Валиханова, В.В. Вельяминова-Зернова, Н.И. Гродекова, В.В. Радлова, Ш. Кудайбердыулы и др. авторов. Необходимо отметить, что в деле систематизации и фиксации устных сведений шежире казахов Устюрта и Приаралья важную роль во 2-й половине ХІХ в. сыграли религиозные просветители-теологи, в особенности Досжан-ишан, Нурпекехазрет, Атыолла-хазрет и др. Данные шежире при изучении истории и культуры казахов Младшего жуза (в том числе Североприаральского района)активно привлекались казахскими учеными 1-й трети ХХ в. – А. Букейхановым, Х. Досмухамедовым, С. Асфендияровым. Это направление всестороннего, объективного, критического изучения и использования шежире как совокупной народной истории получило впоследствии целенаправленное развитие в работах этнографов Института истории, археологии и этнографии им. Ч.Ч. Валиханова: Х.А. Аргынбаева, М.С. Муканова, В.В. Вострова и др. В целом ряде трудов [21–23] рассматривается родоплеменной состав и расселение казахов в конце XIX – начале XX вв., в том числе в Северном Приаралье (объединение алимулы, отчасти жетыру и байулы). Имеют значение также и многочисленные публикации шежире последних 2-х десятилетий, касающиеся изучаемой территории и родовых групп, но требующие критического подхода, сопоставления с данными исторических письменных источников. Помимо вышеуказанных обобщающих трудов по исторической этнографии Западного Казахстана, необходимо отметить отдельные работы специалистов, касающихся культуры казахов Североприаральского субрегиона – в частности исследования этнологической экспедиции АН СССР 1926 г. под руководством С.И. Руденко [24]. Статьи членов отряда (А.Н. Букейхана, С.Ф. Баронова, А.Н. Глухова, Ф.А. Фиельструпа и др.) имеют непосредственное отношение к разрабатываемой теме. Следует отметить также важные изыскания почвенно-ботанического отряда экспедиции АН СССР 1926 г. в составе М.М. Ищенко, И.С. Казбекова, И.В. Ларина и Б.К. Щелокова по состоянию кочевого и полукочевого хозяйства казахов начала ХХ в., которые касаются и скотоводства и Североприаральского района [25]. Со 2-й половины ХVIII в. многие авторы, посещавшие Северное Приаралье, низовья Сырдарьи, отмечали отдельные мемориально-культовые и др. памятники (П.И. и Н.П. Рычковы, И.Ф. Бларамберг, А.И. Левшин и др.). Целенаправленно надмогильные и культовые сооружения казахов Североприаральского начали изучаться членами Оренбургской ученой архивной комиссии и в особенности И.А. Кастанье: «Древности Киргизской степи и Оренбургского края» [26] «Надгробные сооружения киргизских степей» [27]. Изучение этих памятников, в частности, выявило типы традиционных мемориальных памятников, целый ряд родовых знаков (тамг) казахов региона. В послевоенный период, как известно изучением памятников Западного Казахстана занимались архитекторы Т.К. Басенов, М.М. Мендикулов, которые лишь отчасти касались территории Северного Приаралья. Целенаправленное исследование здесь памятников народного зодчества было осуществлено экспедициями под руководством С.Е. Ажигали конца 1970-х – начала 1990-х гг., результаты которых опубликованы в монографиях «Генезис традиционной погребально-культовой архитектуры Западного Казахстана» [28] и «Архитектура кочевников: феномен истории и культуры Евразии» [29]. Обследование выявило наличие памятников на всей территории Северного Приаралья, что соответствует этнотерриториальному расселению казахов в новое время. Исследования памятников в этом районе, при участии автора диссертации, были продолжены с середины 90-х гг. В частности под руководством Р.А. Бекназарова проведены изыскания (по годам): 1995–1997 – бассейны рр. Илек, Хобда; 1998 – фронтальное исследование Ыргыз– Торгайского междуречья; 1999–2001 – Мугоджары, бассейн р. Темир; 2002– 2004 – бассейн р. Эмба, плато Устюрт; 2005 – п-ов Куланды, пески Борсыккум и Приаральские Каракумы; 2006 – бассейн р. Орь; 2007 – приграничные районы с Костанайской и Оренбургской областями; 2008 – бассейны рр. Карабутак, Ыргыз, плато Нуратау; 2009 – плато Устюрт. Таким образом, все вышеперечисленные работы, публикации и экспедиционные материалы, безусловно, были использованы в диссертации как основополагающий и сравнительный материал комплексного, многопланового исследования. Научная новизна работы. В диссертационном исследовании впервые в отечественной этнологии и историографии на основе комплексных полевых этнографических, архивно-библиографических, научно-теоретических изысканий получены следующие новые результаты: – комплексно обоснован вопрос о выделении СПР в особый историкокультурный район (субрегион), в котором, в частности, в эпоху нового времени, достаточно своеобразно протекали социально-экономические, историко-культурные процессы; – целостно рассмотрена история изучения СПР как в физикогеографическом отношении, так и, прежде всего, в историко-культурном плане; – изучена народная история (шежире) казахов Приаралья (объединение алимулы) в эпоху нового времени, показаны динамика и существенные изменения родорасселения этой крупной родоплеменной группы; – впервые в отечественной этнографии масштабно исследовано состояние хозяйства и культуры кочевников казахов на стадии перехода к полуоседлости. На материалах СПР определены особенности хозяйственнокультурных изменений середины XIX – начала XX вв.; – комплексно рассмотрен вопрос формирования в Северном Приаралье системы временных и стационарных поселений казахов во 2-й половине XIX – начале XX вв.; осуществлена классификация поселений и жилищ, выявлены особенности сложения стационарных зимовок–поселений в степи, влияние на этот процесс колониальной политики России; – раскрыты сложные вопросы изменений в ремеслах и промыслах казахов, в их организации в связи с включением большинства скотоводов в рыночные отношения конца XIX – начала XХ вв.; – впервые исследованы перемены в повседневном быту казахов исследуемого региона, развитие новых жизнеобеспечивающих видов деятельности (сенокошение, извоз, торговля), новации в повседневном быту казахов (распространение хлеба, чая и т.д.); – дана характеристика широкого круга памятников народной архитектуры СПР, который сформировался, в основном, в середине XIX – начале XХ вв. как следствие масштабного хозяйственно-культурного освоения казахами территории региона; – впервые рассмотрен вопрос распространения ислама в СПР в связи с изучением культовых памятников – мечетей середины XIX – начала XХ вв.; показано влияние этого процесса на духовную культуру казахов скотоводов того времени. Положения, выносимые на защиту: – основные историко-культурные особенности СПР (на фоне выраженных физико-географических особенностей) определили то, что в отдельные периоды субрегион играл важную роль в этнополитической истории степного региона, в истории и культуре казахов Приаралья в целом; – на основе архивно-библиографических, полевых этнографических изысканий выявлены существенные региональные особенности формирования культуры казахов Северного Приаралья на стадии перехода к полуоседлости в середине XIX – начале XХ вв. – определены ареальные особенности и изменения в традиционном кочевом хозяйстве казахов СПР в связи с переходом к полукочевомуполуоседлому образу жизни, сокращением в целом поголовья скота, переходом (совмещением) части населения к другим видам хозяйства: земледелие, сенокошение. – показан широкий спектр предпосылок, причин формирования устойчивой системы временных и стационарных поселений казахов в СПР; их вариативность в связи с новыми хозяйственно-экономическими условиями, экологией, строительными материалами, инновациями. – переход к рыночным отношениям, изменения в связи с переходом от «чистого» кочевничества к полукочевничеству, а затем и полуоседлости, выдвинули на передний план другие и новые виды хозяйственно-культурной деятельности населения: охота, рыболовство, извоз, обработка дерева, камня, кости и рога. – развитие новых видов промыслов (сенокошение, домостроительство, извоз, посредническая торговля) было определено существенными изменениями в хозяйственно-культурной деятельности казахских скотоводов региона; – анализ традиционно-бытовой культуры казахов СПР показывает выраженные изменения в их повседневном быту – внедрение новых элементов в пище, одежде; – памятниковедческое исследование показывает, что мемориальнокультовые сооружения широко распространяются в СПР в XIX – начале XХ вв. и их ареал в целом соответствует новой системе поселения скотоводов и родорасселения в регионе; – выявленные во множестве культовые памятники Северного Приаралья свидетельствуют о внедрении идеологии ислама в среду степняков, а также о распространении тех или иных религиозных течений XIX – начала XХ вв. Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в обобщении и анализе большого историографического, полевого этнографического, специального литературного материала, в получении новых знаний о периоде кардинальных изменений в культуре кочевников степного региона на стадии перехода к полуоседлости на примере СПР, о развитии нетрадиционных видов деятельности в новых условиях, в определении значения памятников как ареальных маркеров этнокультуры. Практическая значимость диссертации заключается в целостном рассмотрении известного, вновь выявленного и изученного автором материала по этнографии казахов Северного Приаралья на протяжении значительного и важного периода перехода казахского социума к полукочевничеству и полуоседлости, что является важной основой для обобщающей монографии, дальнейшей разработки многоплановой проблемы. Выявление механизма внедрения новых видов деятельности в кочевую среду имеет немаловажное значение для аналогичных исследований по степной Евразии. Изученные процессы трансформации хозяйства и культуры аула XIX – начала XХ вв., их общие особенности имеют определенное значение для анализа ситуации на современном переходном этапе развития казахстанского села. Положения и выводы диссертации являют собой важный шаг к обобщению разрозненных материалов этнографических, этноархеологических, искусствоведческих и др. исследований и могут быть использованы в качестве основы для учебных курсов по исторической этнографии казахов, в трудах обобщающего характера по истории и культуре Казахстана. Материалы некоторых разделов могут быть использованы в качестве учебно-методических пособи в ВУЗах РК. Данные памятниковедческих изысканий значимы для использования в «Своде памятников Казахстана», а также для проведения реставрационных работ по программе «Культурное наследие», развития туризма в регионе. Апробация результатов исследования. Основное содержание диссертационной работы, а также ее ключевые положения были изложены автором на различных международных, республиканских конференциях: «Проблемы межрегионального сотрудничества в условиях формирования единого экономического пространства: стратегия и механизм реализации» (Оренбург, 2003); «Народы Урало-Поволжья: история, культура, этничность» (Уфа, 2003); «Взаимодействие Казахстана с сопредельными странами в ХVІІІ – начале ХХ веков: современный взгляд на проблему» (Актобе, 2004); «Казахи Оренбуржья: история и современность» (Оренбург, 2005); «АралоКаспийский регион в истории и культуре Евразии» (Актобе, 2006); «История Казахстана в документах зарубежных архивов» (Алматы, 2007); «Лавровские чтения по Среднеазиатско-Кавказским исследованиям 2006–2007 гг.» (СанктПетербург, 2007); «Интеграция археологических и этнографических исследований» (Одесса–Омск, 2007); «Казахстан – перекресток взаимодействия цивилизации» (Алматы, 2007); «Вклад кочевников в развитие мировой цивилизации» (Алматы, 2008); «Рухани-ғылыми мұра» (Алматы, 2008); VIII Конгресс этнографов и антропологов России (Оренбург, 2009); «Роль номадов в формировании культурного наследия Казахстана» (Алматы, 2010). Результаты работы были внедрены и использованы при подготовке учебных пособий, буклетов, монографий и коллективных работ: – учебной программы курса «Этнология Казахстана» для студентов университетов (или других вузов) по специальности 0204 «История Казахстана» (Ақтөбе, 2001), методической рекомендации «Этнографиялық практика: әдістемелік нұсқау» (Ақтөбе, 2002); – в отчетах экспедиций: ЗККЭАЭ–2004, 2005 по Атырауской обл. (Алматы–Атырау, 2004, 2005), отчет по АктЭ–2005, 2006, 2007, 2008 по Актюбинской обл. (Актобе, 2005, 2006, 2007, 2008); – при подготовке буклета «Наследие древнего мира. Историкокультурное наследие в Атырауской окрестности» (Атырау, 2005; в соавторстве с С.Е. Ажигали); – при написании монографий: «Қазақтың дәстүрлі тас қашау өнері» (Алматы, 2005); «Батыс Қазақстан облысының тарихи-мәдени және табиғат мұралары ескерткіштері. Т. 1. Шыңғырлау ауданы/Чингирлауский район» (Орал, 2005; в соавторстве); «Батыс Қазақстан тарихы. Екі томдық. I-том» (Ақтөбе, 2006; в соавторстве); «Қазақ халқының дәстүрлері мен әдетғұрыптары. 2-том: дүниеге келгеннен өмірден озғанға дейін (отбасылық әдетғұрыптар ертеректегі авторлардың еңбектері бойынша)» (Алматы, 2007; в авторском колл.); «Топонимия Актюбинской области: историкоэтимологическое описание, классификация и стратегия переименований. Т. 1. Научная монография в 3-х томах» (Актобе, 2008; в соавторстве); «Большой Атлас истории и культуры Казахстана» (Алматы, 2008; в авторском колл.); – при разработке туристического маршрута на комплексы Абат-Байтак и некрополя Хан моласы на территории Актюбинской обл. Структура диссертации. Работа состоит из двух основных частей. Первая часть (том) с текстовым материалом введения, 5 разделов, заключения, списка использованных источников и приложений. Вторая часть диссертации представляет собой альбом, в который включены карты, сводные таблицы, схемы, фотоиллюстрации и рисунки. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ Во Введении обосновывается актуальность темы, предмет, цели и задачи исследования, степень изученности проблемы, описываются методы работы, научная новизна и положения, выносимые на защиту, а также практическое значение и апробация результатов. В первом разделе диссертации «Северное Приаралье как особый историко-культурный район» дается общий географический, исторический и историографический обзор СПР. В подразделе 1.1 в географическом плане дается описание Северного Приаралья, как территории Казахстана и отчасти России, расположенной севернее бывшей акватории Аральского моря, низовьев Сырдарьи, куда непосредственно входят часть плато Устюрт, пески Борсыккум (Кіші және Үлкен Борсыққұм), Приаральские Каракумы, основная часть Мугоджарских гор, долины рек Ыргыз, Олькейек, Торгай (частично), Торгайское плато. C точки зрения природных условий и ресурсов, Северное Приаралье занимает некую своеобразную экологическую нишу в степном районе, между Аральским морем и Уральскими горами. В геоморфологическом районировании республики [30, с. 172–173] исследуемая нами территория попадает в следующие структуры: 1. в Туранскую плиту плато Устюрт, равнинами Северного Приаралья, аккумулятивными равнинами осушенной части дна Аральского моря, равнинами Сырдарьинской впадины, плато Торгай, равнинами Торгай–Абаганской ложбины; 2. в Прикаспийскую синеклизу с юга, плато Общего Сырта, Жайык-Жемским плато; 3. в складчатую область Южного Урала и Мугоджар с его низкогорьем и мелкосопочником, денудационными равнинами западного и холмистыми равнинами восточного обрамления. Климат СПР, как и всего Казахстана, формируется под воздействием Атлантического океана и Азиатского материка, является в большей степени аридной. Зимы Северного Приаралья морозные, а лето засушливое, на что не влияют Каспийское и Аралькое моря. Заметим, что присутствие Мугоджар в иные годы ослабляет воздействие Сибирского антициклона и поэтому в отдельные годы зимы в Западном Казахстане и, в частности, в Северном Приаралье зачастую бывают мягкими, чем например, в Центральном и Восточном частях Казахстана. В средней части района преобладает степная растительность, из лесной растительности можно отметить небольшие пролески по речным долинам Ори, Илека, Эмбы, Торгая и т.д., а также межбарханных котловин и горных ущелий, в частности, Мугоджар, в которых произрастают ивово-лоховые и березовые леса, к которым часто в большом количестве примешиваются лох (джида, жиде). В пустынях широко известны саксаульники (сексеуіл). Из кустарников преобладают таволга (тобылғы), караган (қараған), чингили (жыңғыл), дикий шиповник, боярышник, черемуха и т.д. Песчаные территории доминируют в южной части историко-культурного ареала – среди них, в основном, крупные массивы (Улы и Кши Борсыккум, Кызылкум, Каракум), но также и более мелкие массивы (Аккум, Сарыкум и т.д.). При изучении распространения животных на территории Северного Приаралья хотелось бы отметить их большую дисперсность и миграционность, зависящую как от времени года, так и времени суток. В историко-культурном плане «Североприаральский субрегион» следует осмысливать (в частности как зону хозяйственно-культурного освоения казахов объединения алимулы) более широко, с включением Восточного Устюрта, долины Нижней Сырдарьи, западной части Мугоджаров, а также частично территории современных Костанайской и Оренбургской областей. Тем не менее, основной ареал данного исследования, безусловно, основывается на материалах собственно Северного Приаралья, как географически, так и культурно-исторически. Изучение экологии района выявило, что территория Северного Приаралья являясь исконно кочевнической территорией, характеризовалась этапами повышения и спада своей историко-культурной значимости, периодически становясь очагом либо периферией этнополитических, этнокультурных процессов в регионе, когда возникали или приходили в упадок различные поселенческие структуры (в том числе достаточно крупные административные центры), активизировались либо угасали культурные процессы, связанные с освоением территории. В геополитическом плане в эпоху нового времени – период вхождения Казахстана в состав Российской империи Северное Приаралье играло огромную роль, являясь в этом плане «судьбоносной» территорией. В подраздел 1.2 рассматривается краткий очерк изучения Североприаральского историко-культурного района (субрегиона). Исследуемый нами историко-культурный ареал, безусловно, интересовал многих ученых с древнейших времен. Однако, более достоверные и первые сведения, на наш взгляд, можно подчеркнуть в трудах таких путешественников, как, например, византийского посла Земарха Киликийского в Тюркский каганат (568 г.), арабского миссионера ИбнФадлана (921–922 гг.), европейских путешественников средневековья периода усиления Монгольской империи – Плано Карпини (1245–1247), Гельем де Рубрука (1253–1255). Маршруты этих исследователей пролегали непосредственно по территории Северного Приаралья. Усиление политики Московии в восточном направлении, можно проследить в целенаправленном составлении карт земель русского государства, как, например, «Большого Чертежа», в комментариях к которому впервые подробно описываются реки, горы СПР, с подробными изложениями климата, гидрографии, расстоянии в верстах. Изучая Северное Приаралье, как особый историко-культурный субрегион, следует отметить труд П.И. Рычкова, итоги Академических экспедиции 1-й пол. XVIII в. (под рук. П.С. Палласа, И.И. Лепехина и И.П. Фалька), исследовавшие в основном северные территории АралоПрикаспийского района. Вместе с тем на территории СПР проводились и конкретные изыскания членов этих экспедиций, в частности, Н. Рычкова, который является одним из первых ученых исследователей североприаральского района совершивший научный поход по маршруту Орск – р. Ыргыз – слияние рек Улькаяк-Кабырга. Необходимо также отметить в составе другого отряда академической экспедиции И.П. Фалька, И.Г. Георги, в научных трудах которых приводятся данные по Северному Приаралью [31]. Непосредственное обследование СПР, а именно, картографические и топографические данные отложились в дневниках и картах экспедиций Д. Гладышева и М. Муравина (1741–1742 гг.). Картографические материалы СПР середины XVIII – начала XIX вв. фиксируются в записях военного похода статского советника Министерства иностранных дел А.Ф. Негри, получившее в последующем название «миссии Негри». Официальной целью похода являлось расширение торговых связей России с Бухарским ханством. В составе экспедиции приняли участие такие ученые, как Э.А. Эверсманн, Е.К. Мейендорф и др. [32, с. 7]. Особого внимания, безусловно, заслуживает монография А.И. Левшина [33]. Материал его в значительной мере касается СПР, рассматривается, систематизировано по разделам климат, почва, растительный покров, животный мир, горы Мугоджары, пески Барсыккумы, Приаральские Каракумы, бассейны рр. Ыргыз, Торгай, Сырдарья. Относительно этнографических сведений северо-приаральского региона, мы можем отметить результаты Хивинской экспедиции В.А. Перовского в 1839 г. В начале ХIХ в. территория Северного Приаралья (Северного АралоКаспия) становится плацдармом проведения царской политики в восточном, юго-восточном направлениях – в Среднюю Азию. Казахские роды, аристократические слои казахского общества региона достаточно активно вовлекаются в этот процесс, в частности, обследования Бухарского и Хивинского ханств. Это связано, например, с деятельностью известных представителей царской администрации в Приаралье: П.И. Демезона и И.В. Виткевича. Через год (в 1835 г.) по североприаральскому маршруту осуществляет разведку И.В. Виткевич. В последующий период в южном направлении начинают строиться укрепленные поселения и форты, как Карабутак, Иргиз, Казалинск, Ак-Мечеть. В казахской степи между этими укреплениями, гг. Орском и Оренбургом формируется постоянное почтовое сообщение. Последний усиленно эксплуатируется в период военных действии русских войск в Хиве и Бухаре. Подробные работы по казахам в целом, и СПР, в частности, начинают печататься в европейских изданиях, как, например, «Всемирная география». [34], «Россия. Полное географическое описание нашего отечества» [35]. Большой блок вопросов относительно истории Северного Приаралья, мы можем почерпнуть из дневниковых записей путешественников, военных, донесений торговцев, пленников и т.д., которые посещали Хиву, Бухару, проходя транзитом через территорию Западного Казахстана в XIX в., фиксировали подробно маршруты экспедиции, давали сведения по отдельным казахским племенам, описывали их хозяйство, быт и нравы. Этнографические материалы по истории Арала, земель к северу от Аральского моря в значительном количестве отложены в подробнейших географических описаниях русских ученых, в которых они приводят данные о встречах с казахами и каракалпаками, географическое описание территории, рельеф, почвы, растительность, климат, количество пахотных земель, ирригация, описание поселений, количества домов, мечетей и многое другое. При анализе памятников -культового зодчества особо следует подчеркнуть труды В. Каллаура, Н.Руднева, Е.Смирнова, Ф. Шифнера и т.д. Другим важным событием в истории Северного Приаралья, конечно, является прокладка железной дороги Оренбург–Ташкент. Особого внимания по нашей проблеме, несомненно, заслуживают «Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей», в том числе по территории Темирского, Актюбинского, Тургайского, Кустанайского уездов. Специальное исследование казахской этнографии, в частности в Западном Казахстане, начинается в советский период со времени организации антропологического отряда Казакстанской экспедиции АН СССР 1926 г. под руководством С.И. Руденко, в коллективный монографии М.М. Ищенко и др., а также многих советских и отечественных ученых – М.П. Грязнова [36], С.А. Плетневой [37], А.М. Хазанова [38], Ж.Б. Абылхожина [39], Н.Э. Масанова [40], А.Т. Толеубаева [41], Ж.О. Артыкбаева [42], Ш.Ж. Тохтабаевой [43] и др. Не менее важным, безусловно, является изучение казахских племен Северного Приаралья с точки зрения антропологии [44–47]. По этим данным казахи Младшего жуза в целом, и СПР, в частности, относятся к западной субпопуляции казахстанского типа тураноидной (южносибирской расы) [47, с. 58]. В западной историографии история изучения Северного Приаралья представлена относительно слабо [48–51]. По истории изучения территории южной части Аральского моря и отчасти ее северной половины следует выделить диссертационное исследование К. Пужоль [52]. В подразделе 1.3 рассматривается история Северного Приаралья и прилегающих территорий с древнейших времен до начала нового времени. Новейшие археологические изыскания удревняют историю заселения региона первобытными людьми с 40 тыс. лет до 1 млн. лет. Это доказывается находками остатков палеолитических орудий труда в Мугоджарах [53, с. 20– 36]. Мезолитические и неолитические памятники СПР изучены очень слабо, в большинстве случаев, по фрагментарным случайным находкам. данного региона. Особенностью мезолита Казахстана, Арало-Каспия является широкое распространение микролитов, случайных находок кремневых наконечников стрел, костяных гарпунов, рыболовных крючков и т.д. Это является доказательством того, что в Западном Казахстане исчезают приемы облавной охоты, происходит переход к индивидуальной охоте, особое место начинает занимать рыболовство. Энеолитическая эпоха для западноказахстанского региона весьма слабо. Более изученной в Северном Приаралье является эпоха бронзы (II – начало I тыс. до н.э.), так как здесь складывался один из очагов добычи медной руды, центров литья бронзовых орудий – в отрогах Мугоджарских гор. Изучаемая территория находилась на стыке двух археологических культур – срубной и андроновской. При этом последняя характеризовалась мобильностью за счет широкого развития коневодства, специфической каменной архитектурой погребальных памятников, развитием поселений. Ярким примером памятников бронзовой эпохи в СПР является могильник Тастыбутак 1. Очень важной для Северного Приаралья в этноисторическом и этнокультурном плане является эпоха ранних кочевников (VIII в. до н.э. – 1-я половина I тыс. н.э.). Это период окончательного утверждения кочевого скотоводства на большей части территории Казахстана, включая и его западный регион. Именно с этого времени происходит аридизация климата, сокращение водных источников, включение в маршруты кочевания скотоводов пустынных районов за счет использования искусственных водных источников и соответственно адаптация и селекция выносливых видов домашнего скота. Бронзовые орудия труда вытесняются более легкими в обработке, но твердыми по структуре железными, изменяются вооружение, конская упряжь. Широко внедряются в быт кочевников мобильные, войлочные жилища с деревянным каркасом типа юрт. Аридностепную зону Северного Приаралья в этот период, по всей видимости, осваивали сакские племена – в основном как районы весеннее-летнеосеннего кочевания. Зимовки и более крупные поселения саков региона (Чирик-Рабат, Бабиш-Мулла) находились на юге – в низовьях Сырдарьи и ее древних протоков. В их хозяйстве было развито также полукочевое скотоводство, полуоседлость с элементами поливного земледелия. Как известно, во II – IV вв. н.э. в Северном Арало-Каспии происходило складывание гуннского племенного союза и кочевники этой конфедерации, несомненно, расселялись и на территории СПР. Следующим важнейшим этапом в этногенетической истории степного региона являлась эпоха древних тюрков (V–VI – VIII вв. н.э.), когда на Северное Приаралье распространилось влияние Западнотюркского каганата [54]. Свидетельствами освоения тюрками в этот период Арало-Каспийского региона до сих пор являются сохранившиеся отчасти в степи каменные изваяния того периода. В раннесредневековый период (VII–X вв.) этносы, племена, населявшие Северное Приаралье, прилегающие территории активно включаются в торговые отношения с Хорезмом и хазарами Поволжья (VIII–IX вв.). Весьма важное значение в истории региона имел огузский период VII–XI вв., когда Северное Приаралье непосредственно входило в территория Государства огузских ябгу со столицей в низовьях Сырдарьи в Янгикенте (Жанкенте). В топонимии региона сохранились огузские названия того периода: река Ыргыз («Маргз», «Марга»), горы Мугоджары («Музгар»), плато Шагырай и другие. Вероятно, с огузами связано и начальное распространение ислама в регионе – ранние скально-подземные мечети (Шопан-ата, Шакпак-ата и др.) Ослабление позиций огузов на исторической арене связано с усилением в 30-х гг. XI в. кыпчакского племенного союза: степной регион в персидских источниках получает название «Дешт-и Кыпчак» – «степь кыпчаков». В военно-административном отношении кыпчаки делились на два крыла – правое со ставкой на р. Урал и левое со ставкой на Сырдарье. Несомненно, часть кыпчакских племен расселялась непосредственно в Северном Приаралье. Политическая история кыпчаков была тесно связана на западе с русскими княжествами, на юге с со среднеазиатскими государствами, в частности, с Хорезмом. Кыпчакский период явился важным этапом в этногенезе казахского народа, на ход которого существенно повлияло монгольское завоевание. Территории СПР вошли в состав Улуса Жошы (Золотой Орды) [55]. Вместе с тем, монгольский период сыграл заметную роль в усилении торговых связей, в обустройстве караванных путей, определенной стабилизации кочевых маршрутов скотоводов. Начинается процесс постепенной исламизации степного региона, в особенности при хане Узбеке (1-я половина XIV в.). В Северном Приаралье появляются отдельные крупные мемориальные комплексы (Балгасын). Средневековье является временем предпосылок складывания казахской государственности и образования на территории Казахстана таких государств, как Акорда, Кокорда, Могулистан, Ханство Абулхаира и Ногайская Орда, периодом активизации этногенеза казахов, поскольку именно в рамках этих государств стали складываться единая организация кочевого населения, единый язык, структура ханской власти, военная система и др. Особо важным, основополагающим для Арало-Каспийских степей был ногайский период (XV–XVI вв.), к концу которого сложилась этнотерриториальная общность казахов Младшего жуза. Многие памятники Северного Приаралья соотносятся с легендарной личностью этого времени Асаном Кайгы, его сыном Абатом(некрополи Абат-Байтак, Кызылтам и др.); на западе региона функционирует старая караванная дорога, получившая название Ногайской – «Ноғай жолы» [56]. Особого внимания, безусловно, заслуживает период образования собственно Казахского ханства, которое, по мнению специалистов, явилось закономерным итогом всех предыдущих социально-экономических и этнополитических процессов на территории Дешт-и Кыпчака, Сарыарки и Жетысу. Отправной точкой этого исторического события принято считать внутриполитическое противостояние двух государств – Ханства Абулхаира и Могулистана. Значительная часть кочевого населения («казаки») в середине XV в. начинает объединяться вокруг султанов Жанибека и Керея. Последующие этнополитические события постепенно приводят к образованию самостоятельного Казахского ханства, в состав которого к концу XVI в. входит и Северное Приаралье [57]. Новое время (XVIII – начало XX вв.) для Северного Приаралья связано с историей казахов Младшего жуза, с расселением здесь представителей, главным образом, крупных родов племенного объединения алимулы (шекты, шомекей, торткара, каракесек, карасакал, кете) , а также отдельных родов объединений Байулы и Жетыру (алтын, жаппас, жагалбайлы и др.) [58, с. 156]. В течение XVIII-го в. территории к северу от Аральского моря вплоть до Южного Урала были окончательно (вторично, после джунгарской экспансии) освоены казахами, которые вошли здесь в тесный контакт с другими народами – русскими, башкирами, а на юге с каракалпаками. Казахи СПР со 2-й половины XVIII в. были вовлечены в региональные политические, торгово-дипломатические процессы, поскольку именно через эти территории осуществлялась масштабная колонизационная политика России. В целом исторический очерк показывает, что Североприаральский субрегион характеризуется определенными особенностями протекания издревле этнополитических, этнокультурных процессов, которые особенно актуализировались в эпоху позднего средневековья и нового времени: период масштабного освоения территории казахами, итогом которого стало формирование новой хозяйственно-поселенческой полукочевнической структуры. Эти этноисторические особенности делают необходимым проведение специального историко-этнографического исследования на предмет выявления изменений в хозяйстве и культуре казахов на стадии перехода к полуоседлости. Во втором разделе диссертации «Особенности родоплеменной структуры и расселения казахов Северного Приаралья в новое время (по данным народной истории – шежире)» рассматривается значение шежире как этнографического источника по истории казахов Северного Приаралья, родоплеменная структура объединения алимулы в контексте этнической истории Младшего жуза, а также проблема определения территории расселения казахских родов в Приаральском (Североприаральском) субрегионе во 2-й половине XVIII – начале ХХ вв. Подраздел 2.1 посвящен «историографическим» проблемам шежире, поэтапно: период накопления сведений о названиях родов, вошедших затем в состав казахского народа (XV–XVII вв.); история казахских родов в XVIII – середине XIX вв.; исследование казахских родов во 2-й половине XIX – начале XX вв.; изучение родоплеменной структуры этноса в советский период; изучение шежире в новейший период, с 1990-х гг. Шежире – это история происхождения и распространения того или иного рода, племени, народа, в большей степени передававшаяся у казахов из поколения в поколение в устной форме, а с середины XIX в. и в письменном виде. Такая форма передачи исторической информации существовала почти у всех тюркских народов Евразии, отдельных крупных аристократических слоев населения: ханов, султанов и т.д. В широком смысле, по мнению С.Е. Ажигали, «шежире» может осмысливаться как вся «совокупная народная история» или «история глазами народа». В узком понимании «шежире» – это генеалогия, родословная история, нередко отдельного человека, с указанием его прямых предков и потомков с привязкой к тем или иным историческим событиям и фактам. Такие родословные в форме отдельных листов-плакатов и т.п. встречаются среди информаторов до сих пор. Формирование как устных, так и фиксируемых письменно шежире преследовало вполне конкретные цели и задачи: определение общеказахской и местной родовой структуры, конкретных кровнородственных связей в совокупности с сопутствующими данными о территории расселения, топонимии, различных военных действиях, а также и легендами, мифами и т.д. Шежире – это народная история, созданная в устной форме, которая заучивалась представителями отдельных родов, подразделений, нередко в стихотворной форме и по конкретным необходимым блокам. Только наиболее талантливые «историки» из народа (қариялар, шежіреші) могли излагать устно историю народа в целом; но для тех и других структура шежире оставалась некой константой, как в хронологическом, так и в географическом плане. Отсюда аналогичность общих и частных структур родословных, например, как среди казахов Западного Казахстана, так и Западной Монголии. Как отмечают все информаторы, шежире, с практической точки зрения, требуется для поддержания «чистоты крови рода» (қанның тазалығы үшін, қыз алыспау, қыз алысу үшін), т.е. сохранения экзогамии. Как показывают исследования, все генеалогические схемы свидетельствуют о существовании крупных, жестко фиксируемых, незыблемых блоков в казахском шежире, значимых для всего этноса. Важным признаком и условием обоснованности, «живучести» казахского шежире является, на наш взгляд, сама его классификационная система, разработанная «народными историками» (шежіреші). Так, в категорию «Ата» входят: 1) әке, 2) ата, 3) әз ата. В категорию «Баба»: 1) баба, 2) тектін, 3) төркін, 4) тұқиян. Эти семь понятий вместе формируют «Ата-бабалар». Некоторые исследователи классифицируют такие понятия, как «3 ағайын» и «15 ұрпақ»: I) немере ағайын: 1) бала, 2) немере, 3) шөбере, 4) шөпшек, 5) өбере; II) жамағайын: 6) туажат, 7) жүрежат, 8) жекжат, 9) жұрағат, 10) жамағат; III) қалыс ағайын: 11) өркен, 12) әлет, 13) зәузат, 14) жаран, 15) қалыс [59, 3 б.]. Следующей уровнем в таксономии казахского шежире является переход к более сложным понятиям, как этнотерриториальное разделение – жүз, народ – халық, ел, жұрт и т.д. Если несколько соседей или родственников располагаются вместе – это аул (аул, аулдас, көршілес); если далеко друг от друга – жерлес (земляки). Если родственники близки между собой до седьмого колена (по прямой отцовской линий) – это қандас, если же родство привышает более 13 поколений – это ру. В том случае, если несколько «ру» объединяются по кровной связи или же по каким-то политическим, экономическим интересам – эта связь уже носит название тайпа. Кооперация нескольких «тайпа» составляет жүз. Высшая стадия объединения (различных тайпа), по мнению отдельных исследователей, должна называться халық, ел, внутри государства – ұлт (этнос) и т.д. Данное членение родоплеменной структуры казахов нашло отражение в работах казахстанских ученых, занимающиеся проблемами этнотопонимии. В частности, в 1-м томе «Казахской ономастики» Ж. Телгожа, анализируя этнические термины, указывает, что «исконно казахскими среди них являются ру «род»; ел «союз племен», «государство», «народ»; улыс «народ»; журт «племя», «народ»; ата «поколение»; жеты ата «седьмое поколение»; суйек, тармак «ветвь»; насил, тек «род», «колено», «происхождение»; арыс «крупное племя»; бутак «подраздел» и др. [60]. Номенклатуру этнической иерархии казахов Младшего жуза на основе арабографичной мемориальной эпиграфики рассматривает также С.Е. Ажигали: «руы/руғы» – «тайфа/тайпа» – «аймақ», «бөлім» («род» – «племя» – «колено», «отдел»)» [29, с. 474]. При этом автор приходит к выводу, что «ру» подразумевало более широкое понятие и соответствовало скорее «племени», «основному роду», а термин «тайфа/тайпа», наоборот, – отдельному «роду». Далее по таксономии следуют «аймақ» и «бөлім», соответствующие «колену, отделу». В заключении данного параграфа диссертации рассматривается особая важность данных народной истории – шежире при комплексном изучении этнической истории отдельных регионов, районов Казахстана. В подразделе 2.2 анализируется родоплеменная структура племенного объединения алимұлы. Совокупность изученных автором вариантов шежире, позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, в Младшем жузе в общей сложности было 31–32 рода: «алты ата Әлім» (6 родов Алим), «он екі ата Байұлы» (12 родов Байулы), «жеті ата Жетіру» (7 родов Жетыру), «төрт ата Шөмекей» (4 рода Шомекей), «үш ата Кете» (3 рода Кете). Во-вторых, от родоначальника жуза Бекарыса рождается единственный сын Монке-бий, от него два сына: Аргымак и Алау. От Аргымака происходит объединение Жетыру: 1) телеу; 2) рамадан; 3) жагалбайлы; 4) тама; 5) табын; 6) кердери; 7) керейит. От сына Алау Алшына рождается Кыдуар (Кұдияр). От Кудуара было два сына: Кыдыркожа (прозвище – лақаб аты: Байулы) и Кадыркожа (Каракесек). В-третьих, в Байулы входили следующие рода: 1) кызылкурт; 2) жаппас и алтын; 3) серкеш; 4) тана; 5) маскар; 6) байбакты; 7) алаша; 8) адай; 9) бериш; 10) ысык; 11) есентемир; 12) таз. В диссертации более подробно исследуется структура таких родов, как кете, алим (әлім), шомекей (шөмекей). Алим : 1. Карасакал (Қарасақал); 2. Шекты (Шекті); 3. Торткара (Төртқара); 4. Каракесек (Қаракесек); 5. Тегинболата (Тегінболат); 6. Аккете (Ақкете). Шомекей: 1. Тока (Тоқа); 2. Конек (Көнек); 3. Аспан; 4. Бозгул (Бозғұл). Кете делится на три родовых объединения: Ожырай кете, Ак кете и Кара кете. Кроме того, в этом подразделе рассматривается также вопрос о пришлых родовых подразделениях в казахской родоплеменной структуре – кірме («пришлые»). В Северном Приаралье к ним относятся подразделения қырғыз, қарақалпақ, башкир (башқұрт, естек), уақ и ноғай. Одним из источников «пополнения» групп кірме в казахских родах являлись пленники (рабы), получавшие затем относительную свободу. Эти стороны жизни номадов были подробно отражены в уложениях казахских степных законов: например, «Жеты жаргы» и т.д. [61]. Другим путем включения вышеуказанных групп в состав исконных казахских родов были массовые вкочевывания их на определенной договорной основе или откупа (скотом, услугами предоставления войск в поход и т.д.) взамен предоставляемой пастбищной территории. Подраздел 2.3 посвящен проблеме определения территории родорасселения племенного объединения алимулы в свете истории Североприаральского района. По численности алимы были самой многочисленной племенной группой казахов Младшего жуза, являясь в определенные моменты региональной истории решающей силой политического перевеса в военных действиях. Территорией их расселения в XIX в. являлись весьма обширные пространства – правобережье Сырдарьи, Приаральские Каракумы, Северное Приаралье, пески Борсыккум, восточная часть Устюрта, бассейны рек Эмба, Орь, Илек, частично Уила и Сагыза. Северной границей их расселения являлось Оренбуржье. Следует отметить, что Североприаральский субрегион (в широком смысле, с учетом районов низовьев Сыра и части Устюрта) продолжительное время характеризовался традиционным, не всегда урегулированным использованием пастбищных пространств: при этом южная его часть использовалась в качестве призимовочных территорий, северная же – в виде весеннее-осенних и летних пастбищ. Начиная с середины XIX в. в связи переходом части населения к полукочевничеству, обустройством зимовок – кыстау, происходит закрепление территорий СПР за теми или иными родов., особенно с периода начала XX в. большая часть земель Северного Приралья начинает закрепляться за представителями тех или иных родов. Восточную, приграничную с племенами Среднего жуза территорию бассейна р. Торгай, плато Нуратау по старой караванной дороге «Сатпай жолы» стали занимать роды алтын–жаппас. Далее к западу от них, к северу от Приаральских Каракумов через систему озер Курдым, Нура в междуречье рр. Торгай и Ыргыз (левобережье) до границы Оренбуржья расселились представители рода шомекей. Крупное родовое подразделение торткара стало занимать правобережье р. Ыргыз, его притоков Шидерты, Баксайыс, Карабутак, местности ситем озер Мендыколь, Шетыргыз, Шалкар, возвышенные степи Кайракты, Талдык, а также бассейн р. Орь. Каракесеки заняли узкую полосу вдоль «старой Ногайской дороги», через озеро Шалкар к отрогам Мугоджар. Крупный род шекты традиционно занял прибрежную восточную полосу Аральского моря, полуостров Куланды, пески Киши и Улы Борсыккум, часть бассейна р. Эмба и Илека. Немногочисленные рода карасакал и кете были вкраплены в зону кочевания таких родов, как шекты и торткара и расселились в пределах отрогов Мугоджар, района оз. Шалкар, бассейнов Эмбы и Илека. Некоторая их часть в последующем переселилась на север вплоть до рр. Сагыза и Уила. Расселение вышеуказанных родов по волостям уездов показано в соответствующих томах «Материалов по киргизскому землепользованию» [см., напр.: 15 и др.] В третьем разделе «Особенности хозяйства и системы поселения казахов Северного Приаралья в середине XIX – начале ХХ вв.» анализ обозначенных региональных проблем проводится во взаимосвязи с аналогичными явлениями других территорий Казахстана, с учетом влияния культурой соседних народов. В подразделе 3.1 рассматриваются общие особенности историкокультурного развития СПР. В Северном Приаралье в середине XIX – начале ХХ вв. в результате действия целого ряда факторов – в первую очередь экологии края, а также социально-экономических, политических, исторических условий сложилось несколько основных типов скотоводческого хозяйства: кочевое, полукочевое (с наличием, прежде всего, стационарных зимовок) и полуоседлое (с выраженной долей в стаде крупного рогатого скота, развитым сенокошениеми, частично земледелием, по большей части примитивным). В меньшей степени можно говорить о полном переходе отдельных хозяйств к оседлости, что было присуще, в основном, беднейшей части населения в приграничных местностях с русскими поселениями. В подразделе 3.2 изучаются формы хозяйства казахов Северного Приаралья в середине XIX – начале ХХ вв.: скотоводство, сенокошение и земледелие. Основой хозяйственной деятельности, безусловно, оставалось скотоводство. Изменения, происходившие в экономике казахов Северного Приаралья во 2-й половине XIX в., отразились, в первую очередь, на коневодстве, отношении в целом бывшего кочевника к лошади. Увеличилась доля лошадей как тяглового скота: помимо одноосной арбы, их стали также использовать в четырехколесных повозках и зимних санях по русскому образцу. Это легкие сани с неокованными дровнями – ырғақ шана, зимняя повозка – күймелі арба; использовали и тарантасы. Для этого в основном приучали 4–5-летних лошадей, однако жатаки могли для упряжки использовать лошадей с 2-х лет, иногда и кобыл. Прилинейные казахи, за неимением верблюдов, скарб и остов юрты при перекочевках перевозили в основном на лошадях и волах; с лошадью нанимались для извоза кожи, шерсти, соли и т.п. Естественно, лошадь впрягали при распашке земли, при бороновании, перевозке снопов, для молотьбы и других работ по земледелию. В конце XIX – начале XX вв. лошади казахами употреблялись и для работы на сенокосилках. На всех этих работах сама природа казахской лошади, в первую очередь, неприхотливость и выносливость, давала возможность ее широкому использованию, причем не только в хозяйстве самих казахов, но и русского казачества, переселенческого населения степи. Переход к полукочевничеству и полуоседлости сказался и на отношении бывшего кочевника к «статусу» верблюда. Если в традиционный период при перекочевках его использовали как основное вьючное животное, то при последующем освоении более суровых и холодных северных территорий, а также уменьшении расстояний кочевок, верблюдов начинают замещать, используя лошадей и волов. Вместе с тем верблюд начинает использоваться как основной вьючный транспорт в караванной торговли; его приручают как тягловое животное для транспортировки повозок и саней, в частности, на почтовых трактах, а также для работы при пахоте, бороновании, сенокошении, и в качестве водовоза. Верблюд начинает уступать свое положение и как дойная скотина, т.к. в этом сегменте хозяйства казахов начинает перевешивать крупный рогатый скот. Коров (сиыр), по мнению Л. Мейера, казахи в прошлом не разводили вообще [62]. Впервые, в более или менее значительных количествах, этот скот начал встречаться в некоторых хозяйствах казахов после захватов имущества и скота у каракалпаков на юге и у калмыков на севере Приаралья. Начало распространения коров в хозяйстве казахов в основном относится к 1-й половине XIX в.; эта тенденция развивалась в направлении с севера на юг, т.е. изначально разведением их занимались прилинейные казахи и население, зимующее у уездных городов и фортов. Определенной особенностью хозяйства казахов Северного Приаралья конца XIX – начала ХХ вв. являлось использование КРС (в некоторых случаях даже перевес доли последних) в качестве тягловой силы и даже под верховую езду. Для работ использовали только волов. На них производили обработку своих пашен – пахали, бороновали; свозили снопы; обмолачивали зерно на току и т.д. На волах бедняки перевозили грузы при перекочевках, при найме на извоз перетаскивали соль, шкуры и многое др. Волов использовали и для упряжи в телегах. При этом казахи использовали те же седла, которые предназначались для верховой езды на лошадях. Последней статьей дохода от содержания КРС являлось использование в качестве топлива его помета – кизяка (тезек). Одним из важных изменений в культуре казахов Северного Приаралья 2й половины XIX в., естественно, является широкое внедрение сенокошения. В целом территория Северного Приаралья не располагала такими широкими сенокосными угодьями, как это, например, наблюдалось в лесостепных зонах севера и др. районах Казахстана. Для заготовки сена казахами в основном использовались пойменные и надпойменные террасы степных рек, которые традиционно заливались ранней весной паводковыми водами, а также заливные луга и лиманы. Заготовку сена на зиму в небольших количествах казахи Северного Приралья практиковали давно. При этом зачастую заготавливали мягкие стебли зеленого молодого камыша – қога и зеленую траву в заливаемых поймах рек. Траву срезали вручную серпами – орақ, что, естественно, не позволяло широкой заготовке сена, как это, например, делали русские поселенцы. Сено зимой давали лишь в качестве подкормки ослабевшим животным, молодняку и рабочей скотине. Распространению сенокошения среди казахов русской администрацией придавалось особое значение еще в конце XVIII в. Постепеное вхождение в состав Российской империи и, в первую очередь, пример русских переселенцев оказали благотоворное влияние на заготовку сена с помощью более производительной русской косы–литовки (шалғы), а позже и использование сенокосилок [63, с. 9]. Однако казахи, как отмечали русские исследователи, в силу привычки приступали к косьбе намного позже, «когда травы уже загрубеют», тогда как переселенцы из внутренних губерний России в казахской степи начинали заготавливать сено уже в мае, т.е. еще зеленый травостой (с. 23). Сенокошением (шөп шабу) занимались в основном мужчины, которых называли шөпші или шөп шабушы. Скошенное сено просушивали (кептіру), затем с помощью грабель (тырма) и вил (айыр, сенек) собирали в небольшие копны (көпене). Далее сено на двух- или на четырехколесных повозках отвозили к зимовкам и скирдовали (шөп үйю) уже в большие копна (шөп үйме). От потравы и пожаров, скирды сена некоторые полуоседлые скотоводы огораживали валом или же частоколом. В начале ХХ в. получает распространение аренда покосов и пашен. Как отмечают исследователи, в Тургайской области в Кустанайском и Актюбинских уездах казахи выступают почти исключительно в роли сдатчиков. Арендаторами же являлись как казахи, так и переселенческое население. Арендная плата взималась как натурой, так и деньгами. Сделка обычно заключалась на один покос, последующие покосы обычно делал на этом месте уже сам хозяин. Дешевле сдавались, естественно, покосы степные и залежных земель. В целом, исследование вопроса свидетельствует, что сенокошение, в соответствии со справедливым мнением С.Е. Ажигали, послужило одним из основных факторов ускоренного и безболезненного перехода большей части кочевников к полукочевому хозяйству, формирования полустационарных и стационарных казахских поселений в Северном Приаралье в середине XIX – начале XX вв. Оно превалировало по своей важности в это отношении даже над земледелием. Таким образом, сенокошение в изучаемый период занимает прочное место в хозяйстве казахов региона. Распространение земледелия среди казахов Северного Приаралья происходит с начала ХIХ в. вследствие многих аналогичных причин: переходу значительной части к полукочевничеству, а затем и полуоседлости, протекционистской политики колониальной администрации, этнокультурных факторов, росту потребностей в хлебных продуктах и т.п. Из бывших кочевников хлебопашеством стали заниматься бедняки – жарлы, кедей (не порвавшие полностью со скотоводством) и, прежде всего, жатаки (жатақ букв.: «лежачие»). Жатаки или некочущие бедные казахи, как отмечают русские исследователи, подразделялись на две части: степных жатаков (қырдағы жатақ) и живущих в селениях (қаладағы жатақ). Отличие первых от вторых состояло в том, что они живут «на жайлау или на кузеу, занимаясь то извозом, то хлебопашеством, то нанимаясь русским в работники, косить, пахать землю и жать хлеб» [64]. Если они занимались земледелием, то их называли егінші. Зачастую бедняки за неимением средств нанимались батраками к состоятельным родственникам, которые помимо посевного материала выдавали им временно орудия труда (кетпени, примитивные сохи), молодых волов, корову, небольшое количество овец и старую юрту. Естественно, все эти затраты хозяина высчитывались в последующем из собранного осеннего урожая. Существовали различные формы найма, субнайма [65, с. 210–211]. Занятие земледелием в степных районах Северного Приаралья было тесно связано с продвижением на север системы стационарных зимовоккыстау, с одной стороны,а также постепенным «перенасыщением» жатакамиземледельцами бассейна р. Сырдарья, с другой. Последнее заставляло искать другие пригодные для земледелия места – например, земли в районе озер Нура и Курдым (в юго-восточном углу современной Актюбинской обл.). Я.П. Гавердовский, посетивший эти места в 1803 г., видел на берегу озера Курдым строящиеся зимовки и пашни; он же отмечает, что земледелием на Иргизе казахи начали заниматься «не более еще двух лет назад» [66, с. 102]. О дальнейшем продвижении земледелия на север пишет Сейдалин-2, который приводит пример хлебопашества в бассейне Торгая под руководством казаха из рода кыпчак – Сейткула, жившего «в промежуток … между 1770–1830 гг.», чей опыт был впоследствии был заимствован и казахами Младшего жуза на правобережье Торгая. Таким образом, в начале ХIХ в. незначительная часть казахского населения начинает практиковать земледелие в поймах степных рек и озер Северного Приаралья. Заметное развитие получает земледелие здесь в середине и 2-й половине ХІХ в. в нескольких формах: в засушливой зоне СПР орошаемое земледелие по среднеазиатскому типу, на северных территориях, под влиянием русской культуры, богарное земледелие. Вместе с тем, казахи Северного Приаралья практиковали также и неполивное земледелие на землях, орошаемых паводковыми водами (лиманное орошение. Основными земледельческими культурами у казахов являлись просо – тары, пшеница – бидай, рожь – арпа и др. Первые две в рассматриваемый период использовались почти во всех регионах Казахстана. На исследуемых нами территориях просо также являлось основной культурой местных егинши. Просо выращивали как на поливных, так и на неполивных землях. Большая часть территории СПР, а именно «окраины степных озер или же «бидаяков» была приспособлена под богарные посевы проса. Это озера в водоразделе реки Ыргыз и Олькейек – Сулуколь, Карасор, Туздыколь, Отек, Карашатау, Егизкара, Жабасак и др. Это те пункты, «около которых имеются значительные распашки под просо на светло-каштановых супесчаных склонах». При этом «небольшие посевы встречаются также в верховьях Талдыка, Каинды – притоков реки Иргиз – и по истокам последней. Еще меньше площади бесполивного проса засеваются по притокам р. Тургай – в их верховьях» [67, с. 94]. Южнее этих территорий казахи в основном практиковали поливное орошаемое земледелие. Занятие земледелием, возросшие запросы хлебного рынка, заставляли совершенствовать и обмолот зерна. К концу XIX в., в отдельных районaх Казахстана под влиянием русских переселенцев, прежние методы прогонки животных по снопам стали заменяться обмолотом каменными катками – малатас. Расширяется использование казахами Северного Приаралья ротационных ручных мельниц – қолдиірмен, изготовленных из твердых пород камня (гранит, песчаник и др.). С помощью этого простого приспособления каждая семья теперь могла размолоть определенное количество зерна или крупы для приготовления различных блюд (көже, ботқа) и хлеба (нан, бауырсақ). В крупных населенных пунктах возрастание спроса на муку привело к строительству больших ветряных мельниц,которыми пользовались и часть казахов. В подразделе 3.3 анализируется система поселения казахов в Северном Приаралье в середине XIX – начале XX вв. Судя по литературным источником, к новому времени в Казахстане развились два основных типа поселений – «временные и стационарные, которые имели функциональные варианты: собственно временные (кратковременные), временные сезонные, стационарные сезонные и стационарные оседлые (круглогодичные)» [см.: 10, с. 153; а также 68; 69]. При этом в кочевой среде, естественно, доминировал временный тип поселения, основу которого традиционно представляла юрта или ее вариации, а также переносные загоны для скота. Лишь во 2-й половине XIX в. в силу различных факторов (переход к полукочевничеству, административные реформы, сенокошение, этнокультурное влияние и др.) в Северном Приаралье происходит формирование стационарных зимних казахских поселений – қыстау Первоначально, как показывают источники, эволюция форм стационарности была связана с учетом интересов скота. Начальные её признаки представляли собой загоны для животных в холодный период времени, небольшие запасы сена и топлива. На следующем этапе на казахских зимних поселениях помимо загонов и т.п. начинают появляться простые жилые постройки типа землянок и полуземлянок. С 70-х – 80-х гг. ХІХ в. в развитии временностационарных поселений (зимников) на первый план выходят такие требования как функциональная форма поселения, его планировка, использование различных необходимых материалов и т.д. В начале XX в. формирование капитальных зимних поселений – кыстау в Северном Приаралье происходит ещё более интенсивно, вследствие дальнейшего сокращения маршрутов кочевания, прироста населения в северной части степи, культурного влияния русских переселенцев расширенияя сенокошения и развития земледелия. Зимовки-поселения в большинстве своем представляют собой комплексные сооружения прямоугольной планировки с плоскими крышами, с использованием в конструкциях не только традиционных сырцового кирпича или дерна, но также и дерева, камня, а иногда и жженого кирпича. К зимовкам примыкают загоны для скота, места хранения сена, топлива – преимущественно кизяка. Около зимовок особо оберегаемые небольшие площади пастбищ (қорық), используемые только для ослабевшего скота и молодняка в особо тяжелый зимний период. Отдельными зажиточными казахами строятся капитальные дома-зимовки (Алмат Тобабергенулы), с использованием новых приемов – печь «русского образца» с несколькими дымоходными «колодцами» в разделительной стене-перегородке и т.п. Создаются предпосылки формирования поселений-аулов длительного пребывания. Таким образом, система поселений казахов Северного Приаралья XIX – начала XX вв. формировалась на базе территорий традиционного освоения, а также более активного использования долин рек и др. пространств с наличием сенокосных угодий. Поселения развивались под влиянием этнокультурных инноваций, развития административно-политической, торгово-экономической инфраструктуры региона: поселения-форты, почтовые тракты, ярмарки и т.д. Четвертый раздел «Особенности промыслов и ремесел, материальной культуры казахов Северного Приаралья середины XIX – начала XX вв.» посвящен общему обзору особенностей материальной культуры казахов исследуемого региона, изменениям в традиционной культуре, в организации ремесел, промыслов с привлечением материалов этнографического характера. В подразделе 4.1 рассматриваются изменения, произошедшие в культуре казахов в связи с переходом к полукочевничеству и полуоседлости, когда наряду с традиционными домашними промыслами и ремеслами (обработка шерсти, кожи, дерева и т.п.), на передний план выдвигаются новые виды промыслов – такие как торговля, извоз, рытье колодцев, обслуживание почтового трактов и т.д.; некоторые виды деятельности приобретают достаточно выраженный рыночный характер: изготовление юрт, охота, рыболовство. Казахи в целом мастеров-ремесленников традиционно называли общим термином ұста – мастер, которые подразделялись по специализации – темір ұста, ағаш ұста, зергер и т.д. Деятельность «уста» по обработке всех основных видов материалов преимущественно носила универсальный характер и осуществлялась в зимнее, либо свободное от основной работы в скотоводческом хозяйстве время. Во 2-й половине ХІХ в. деятельность народных мастеров все белое профессионализируется, многие из них стараются обеспечить необходимыми изделиями не только свое хозяйство, но и аул в целом, нередко работают на рынок: кузнецы, деревянщики, мебельщики, ювелиры-зергеры, мастерицы по изготовлению текеметов, ковров. Некоторые виды деятельности специализируются особо – в частности, труд мастеров-үйші по производству деревянных каркасов юрт, которые изготавливаются по заказу, реализуются на ярмарках. В этот период получает импульс к развитию, в то числе и рыночному такой вид ремесла как камнеобработка: изготовление камнерезных надмогильных памятников, ручных мельниц, малатасов. Развитие в Северном Приаралье таких видов традиционных промыслов как охота и рыболовство теперь в большей степени зависит от потребностей рынка, спроса на мех, шкуры, рог, рыбу, икру; они становятся, в значительной степени, уделом профессиональной деятельности обедневших скотоводов. Причинами специализации охоты и рыболовства во 2-й половине ХІХ – начале ХХ вв. являлись также широкое внедрение в казахскую среду ружья – мылтық (фитильного, шомпольного), распространение более совершенных сетей и неводов. Среди казахского населения исследуемого региона появилась прослойка профессиональных ловцов животных и птиц, рыбаков (на побережье Арала, в районе торгайско-нуринских разливов), работающих на потребности рынка. Следует отметить, что в течение ХІХ в. все ещё сосуществовали различные виды охоты: облавная (редко, на сайгаков); с борзыми собаками (тазы); с ловчими птицами (саятшылық); с луком и стрелами (также редко); с использованием капканов (қақпан), силков (тұзақ) и т.п., но доминирующей к концу века стала индивидуальная охота с ружьем. Занятие полукочевых казахов зам етно усиливалось в годы бескормицы (жұт), а также неурожаев. Освоение рыболовством степных рек и озер отмечается, в частности, в обзорном отчете Тургайской области за 1912 г., где приводятся данные по озеру «Челкар-Тенгиз или Аксакал-Тауп», которое изобилует рыбой. «Рыболовство, как промысел, доставляет пропитание многочисленным семьям джетаков (оседлых киргиз), живущих в окрестностях этого степного моря» [70, с. 7]. Приемы ловли рыбы были достаточно разнообразны: жылым; сүзекі; ығыс ау; ахан; ау, жай ау; керме (бредень); қазы (морда); қармақ (удочка), жалтырауық (блесна); айыр (острога) и т.д. Отловленный улов казахи традиционно сразу же использовали в еду. В основном рыбу варили и жарили. В диссертации особое внимание уделяется полупрофессиональному и профессиональному (промысловому) казахскому рыболовству региона, в низовьях Сырдарьи и на побережье Аральского моря, где оно развивалось под влиянием казачьих способов ловли рыбы [71, с. 11]. Здесь с середины XIX в., начал формироваться слой профессиональных рыболовов (балықшы), которые обладали лодками и небольшими парусными судами-шхунами. Некоторая часть казахской молодежи нанималась даже юнгами и матросами на пароходы Аральской флотилии. Большой улов сохраняли, в ледниках (мұзхана) до приезда на промыслы покупателей и купцов с приграничных городов России Оренбурга, Орска, Троицка и т.д. В подразделе 4.2 исследуются новые виды деятельности и изменения, произошедшие в традиционно-бытовой культуре казахов СПР. Специальный параграф посвящен развитию торговли в степном регионе и её влиянию на материальную культуру казахов, что было связано с обустройством Оренбургской линии и важной ролью таких центров как Оренбург, Орск, Троицк. Казахское скотоводческое население активно включается в меновую торговлю, а через нее к восприятию инокультурных инноваций. Через ярмарки русская администрация стремится более привлечь к торговле и обмену степняков, создавая благоприятные условия в сравнении со среднеазиатскими базарами, что заключалось в ослаблении пошлин предоставлении более качественных, но дешевых мануфактуры, железных орудий труда и т.д. В середине XIX – начале XX вв. торговлю среди и с участием казахов Северного Приаралья можно разделить на несколько видов: торговлю по аулам; в фортах и укреплениях; торговлю в приграничных русских, а также и среднеазиатских городах (Оренбург, Орск, Ташкент, Хива, Бухара и т.д.). В конце XIX – начале XX вв. среди североприаральских казахов в рамках караванной торговли развивается такой вид промысла как извозничество (транспортировка грузов), которое эпизодически, нерегулярно практиковалось и ранее. Но с укреплением русской власти в степи, расширением региональной торговли устанавливаются стабильные коммуникации Оренбург–Хива, Оренбург–Бухара, Орск–Хива, Троицк– Ташкент, которые пролегали через территории Северного Приаралья. на этих маршрутах начинает развиваться извозничество среди представителе. На этих маршрутах начинает развиваться извоз (и проведение караванов, миссий) – в особенности среди казахов родов шомекей, алтын–жаппас. Важными причинами этого были: совпадение экономических интересов, караванных путей и традиционных маршрутов кочевания [72, с. 283]; «привычность» исконного сотрудничества казахов со среднеазиатскими народами на юге – в районах кыстау и российскими подданными на севере – в районах жайляу; возможность полного обеспечения караванов верблюдами. Особо следует отметить фактор совпадения экономических интересов купечества и казахской элиты – крупных скотоводов. Во 2-й половине ХІХ в. получил развитие в Северном Приаралье такой вид деятельности как обустройство колодцев (құдықшылық), поскольку при значительном сокращении маршрутов кочевания, изменении режима водопоев требовались надежные источники водоснабжения. Существовали два типа колодцев: постоянные и временные. Первые тщательно отделывались, стенки закреплялись камнем, плетнем; наружное отверстие делалось узким и нередко обкладывалось камнем для предохранения от загрязнения. Временные одноразовые колодцы небольшой глубины – копани выкапывались чаще всего в песках. При колодцах ставились каменные или деревянные корыта – астау, вместимостью до 10 ведер (қауға). Деревянные колоды вместе с подставками после водопоя увозились кочующим хозяйством до следующего колодца. Каменные же корыта были стационарными, тщательно обрабатывались. Использовали, обычно, тот же материал, что и для обкладки устья колодца (песчаник, известняк-песчаник). Необходимость снабжения населения и скота чистой питьевой водой на новых территориях в северной части СПР способствовало внедрению в начале ХХ в. через переселенческую систему бетонных колец для колодцев, которые использовались казахскими скотоводами. В связи с переходом в середине, 2-й половине XIX в. значительной части скотоводческого населения Северного Приаралья к полукочевому, полуоседлому образу жизни, с кардинальными переменами в системе поселения и появлением стационарного жилища, увеличением рекреационного (досугового) времени, активизацией связей с русским населением, представителями других соседних этносов и т.п. произошли существенные изменения в повседневном быту казахов исследуемого региона. Изменения касались всех спектров повседневной жизни бывших номадов: в интерьере жилища – широкое использование деревянных нар (сәкі), низкого обеденного столика; в национальной одежде (в материале, выкройке и т.д.); в национальной кухне – активное включение таких нетрадиционных видов пищи, как хлеб и мучные изделия, разнообразные крупы, чай и многое др. В диссертации рассматриваются заметные изменения в системе питания казахов региона в конце ХІХ – начале ХХ вв. Казахам Приаралья хлеб, испеченный из пшеничной и ржаной муки, по всей видимости, был знаком уже давно, благодаря регулярным контактам с оседлыми народами Средней Азии. Однако при этом следует предположить, что с ним, все же, была знакома, в основном, только состоятельная верхушка кочевого общества, большая же часть населения степи в повседневной жизни хлеб как таковой до определенного периода не употребляла вообще. Но традиционно в казахской среде, очевидно издавна, бытовало приготовление мучного изделия из пресного теста в виде шариков, небольших ромбов и квадратов, замешанных на закваске из кислого молока или айрана и жаренных на растопленном масле, называемых «бауырсаками» (бауырсақ). Существует мнение, что бауырсак, как и просо, является одним из древнейших кушаний, приготовляемых из теста, который уходит своими корнями в кочевую тюркскую эпоху [73, с. 41; 74, с. 334]. В среде казахов Северного Приаралья в XIX – начале XX вв. получает распространение печеный хлеб в виде небольших лепешек таба нан, выпекаемых в чугунных округлых формах – сковородах, прилагаемых плотно друг к другу. В качестве топлива использовалась горячая зола от прессованного кизяка – кый (қи). Традиционные среднеазиатские лепешки, выпекаемые в тандыре, как такового распространения в полукочевой среде казахов не получили. Особо хотелось бы подчеркнуть, что казахи исследуемого нами региона использовали муку не только для выпечки хлеба и бауырсаков, но и применяли ее в качестве наполнителя каш – например, каши-болтушки (быламық). Как известно, в казахской кочевой среде предпочтение отдавалось мясным блюдам. Однако в последующем, в связи с переходом большей части скотоводов к полукочевому образу жизни, сокращением поголовья скота и, как следствие, уменьшением употребления мяса, произошло увеличение доли мучных изделий в рационе казахов, а, именно добавление их в виде теста, лапши в традиционные мясные блюда (ет, сорпа). В частности, с конца ХІХ в. распространяется добавление сочней в основное блюдо «ет» в виде небольших прямоугольников или квадратиков из тонко раскатанного теста (нан, жайма нан, салма), которые сваривались в мясном бульоне и подавались к дастархану вместе со сваренными кусками мяса и приправой из дикого лука и чеснока. О распространении термина «салма» среди казахов Северного Приаралья отмечено в исследованиях диалектологов. В частности, Ж. Доскараевым, анализируя лексику, связанную с пищей, отмечает, что так называли тонко раскатанное тесто, сваренное в бульоне. Готовое салма выцеживали дуршлагом, перед подачей добавляли приправу из лука и клали мясо [75, 18 б.]. Поскольку казахи традиционно мясо ели руками, то среди русского и татарского населения степи это блюдо получает свое название «бишбармак» или «бешбармак» (беспармақ – пять пальцев). Как нам кажется, использование термина «бишбармак/беспармак» является культурным взаимовлиянием татарской национальной кухни, в которой в период контактов с казахами уже существовало мясное блюдо с таким названием: «бишбармақ – сәмез итне қамыр басатың» [76, 112 б.]. Впоследствии с связи с широким распространением такого варианта мясного блюда «ет», в особенности в рационе городских казахов, блюдо становится достаточно известным среди русского и татарского населения Казахстана, а новое его название получает достаточно широкое бытование, проникает в литературу. Вместе с тем, казахи повсеместно (в особенности на селе) до сих пор это блюдо называют по-прежнему – ет (например, етке келіңіз – «приглашаем вас к мясу») и название теста, как весьма позднего нововведения, фактически в народе не употребляется. В XIX в. – эпоху «культурно-исторического перелома» в степи – существенные изменения происходят и в такой важной для скотоводов аридной зоны сфере национальной кухни как напитки. Прочное место в повседневной жизни у казахов начинает занимать чай (шәй). Технология казахского чая включает в себя следующие стадии: кипячение воды в чайнике или в самоваре, заваривание чая в заварном чайнике крутым кипятком, при этом чайничек предварительно ставился на горячие угли. Лишь после этого невестка или хозяйка разливала чай с обязательным добавлением верблюжьего или коровьего молока или сливок [77]. Следует также отметить, что в зависимости от традиций региона, чай разливали поразному. Например, в присырдарьинском районе и в Кызылкумах чай разливали в маленькие пиалы (кесе) буквально на донышке (бір урттар), в районе Мугоджаров и на Ыргызе – в кесе среднего размера, но тоже на донышке. Казахи песков Тайсойган и Нарынкумов чай разливали в пиалы, наполняя до краев. А некоторые астраханские и манкыстауские казахи предпочитали использовать русские чашки с блюдцам, горячий чай пили из блюдца в прикуску c сахаром и т.д. Чай в казахском обществе, начиная с середины XIX в., постепенно занимает прочные позиции, внедряясь в повседневный быт, в обрядовую культуру, с признаками сложения самобытной целостной церемонии. средние Казахская технология напитка вобрала в себя русскую и среднеазиатскую системы заваривания чая с самоваром, заварным чайничком, подачу его в горячем виде со сладостями; из тибетской и монгольской культуры было заимствовано добавление в чай молока. В целом, чаепитие гармонично влилось в общую культуру казахов как церемония душевного, неторопливого общения, обмена мнениями в тесном семейном и гостевом кругу. Пятый раздел диссертации «Мемориально-культовые памятники казахов Северного Приаралья: распространение, архитектурные и этнокультурные особенности» построен в основном на материалах полевых этнографических и этноархеологических исследований автора. В подразделе 5.1 дается общая обзорная характеристика мемориальнокультовых и др. памятников Северного Приаралья: краткая история их исследования и общее ареальное описание. Памятники Северного Приаралья в научном плане продолжительное время оставались вне поля зрения исследователей. Первые данные о памятниках региона мы можем отметить в записях русских путешественников, военных (Н.П. Рычков, А.И. Левшин, И.П. Фальк, А.Ф. Негри, А.К. Мейендорф, П.и. Демезон, К.К. фон-Шульц и др.). Несомненно, большая заслуга в изучений памятников народного зодчества степной зоны Северного Приаралья принадлежит И.А. Кастанье, который фиксировал не только казахские памятники, но и более древние курганы, менгиры, тюркские изваяния, развалины городов. Большую практическую помощь в определении казахских памятников Северного Приаралья оказали «Материалы по киргизскому землепользованию», в которых четко определяются места расположения некоторых из них, связь последних с зимовками-кыстау, маршрутами перекочевок и т.д. Во второй половине 1940-х годов архитекторами Т.К. Басеновым и М.М. Мендикуловым начинается исследование оригинальных памятников Мангышлака и Устюрта, в том числе с упоминанием проблемы изучения территории Северного Приаралья [78; 79]. Более последовательно исследуются памятники мемориального зодчества СПР с 1970-х гг. экспедициями министерства культуры, общества охраны памятников истории и культуры республики под руководством М.М. Мендикулова и других исследователей. Постепенно ареал западноказахстанских памятников был расширен изысканиями экспедиций, возглавляемых С.Е. Ажигали [80]. Так как территория СПР граничит с ареалом распространения памятников казахов Сарыарки, нами были проработаны материалы этноархеолога Т.Т. Аршабекова. При подготовке этого раздела диссертации были использованы материалы с 1990-х гг. Р.А. Бекназарова. Общей особенностью памятников СПР следует считать их развитие под влиянием двух архитектурных мемориальных традиций: общего доминирующего значения западноказахстанской камнерезной традиции, выражающего в распространении региональных малых форм надмогильных сооружений, а именно стел – кулпытасов; а также выраженного влияния архитектурных традиций долины р. Сырдарьи и Сарыарки, что нашло выражение в развитии мавзолейного зодчества в исследуемом районе, в частности с применением жженого кирпича. В целом, памятники СПР распределяются на три группы: собственно североприаральская (пески Борсыккум), ыргызско-мугоджарская и памятники в водоразделе Ыргыз– Олькейек. Следует отметить, что памятники, тяготеющие к североприаральской традиции, распространены и севернее – на востоке Оренбуржья и в районе Торгайского плато (кулпытасы). На территории Северного Приаралья в основном распространены казахские мемориально-культовые памятники, относящиеся ко 2-й половине XVIII – начала ХХ вв., причем абсолютно доминируют кладбища и отдельные сооружения, начиная с середины ХІХ в. – времени первоначального освоения региона хозяйствами оседающих полукочевников. Из более ранних памятников в СПР следует отметить некрополь Балгасын ХІІІ, ХVII – XIX вв., отдельные северные мавзолеи золотоордынского времени – Кызылтам, Кесене и др. Казахские мемориальные комплексы в основном представлены небольшими кладбищами, разбросанными в песчаных массивах, долинах рек, на отдельных возвышенностях. Наибольшее их количество приозерных и приречных, богатых травостоем местностях, которые активно осваивались с 30-х – 40-х гг. ХІХ в.: например, Мендыколь, Шалкар, Аксакал–Тауп, Кайнар и др. Из крупных комплексов можно отметить только некрополь Хан моласы, возникший в месте гибели Абулхаир-хана, старое шектинское кладбище в Балгасыне, кладбище Сары- ишан ок. пос. Карабутак и некоторые др. В изучаемом районе большое количество одиночных мавзолеев, а также остатков старых мечетей конца ХІХ – начала ХХ вв., располагавшихся около старых поселений. В подразделе 5.2 дается характеристика и анализ наиболее репрезентативных мемориальных памятников казахов (мавзолеи, ограды, стелы–кулпытасы и коктасы, надгробия «самаркантасы»). Североприаральский район особенно богат памятниками мавзолейного зодчества, в особенности середины ХІХ – начала ХХ вв. Согласно типологии памятников Арало-Каспийского региона, разработанной С.Е. Ажигали, в изучаемом нами районе выделяются два основных разряда мавзолеев: однокамерные и многокамерные. Однокамерные мавзолеи подразделяются на три основных типа: центрический, фасадный, портально-купольный. Среди них имеются выдающиеся образцы народного зодчества казахов, соответственно: Жаныс-тамы, мавзолей Карагула; Омар-тамы; Кали (Карттын)-тамы. Имеется также ряд уникальных многокамерных сооружений, среди которых особо следует отметить мавзолей Алмата Тобабергенулы. При возведении этих крупных памятников используются различные материалы: традиционный сырцовый кирпич, жженый кирпич, редко камень, дерево. Появление этих самобытных сооружений зодчества, несомненно, было связано с новациями в социально-экономическом устройстве казахского общества в новое время в связи с началом перехода к полуоседлости, новыми возможностями мастеров-строителей, не занятых уже полностью в годичном кочевом цикле. В Северном Приаралье широкое распространение получают также различные бескупольные ограды – как простые, округлые, овальные в плане, так и четырехугольные типа «торткулак». В качестве строительного используются местные, подручные более разнообразные материалы, но в основном саман, кирпич-сырец, пласты дерна (шым), камень, дерево, на позднем этапе жженый кирпич, металл. В южных районах СПР имеет распространение такой самобытный вид надмогильных оград как «шеген» – из чередующихся прослоек камыша (рогоза) и земли. В отличие от манкыстау-устюртского района, архитектурные ограды – саганатамы из опиленных каменных блоков здесь не имеют распространения. Данные памятники имеют значительное разнообразие в планировке – овальные, округлые, квадратные, прямоугольные, усложненной ломаной конфигурации, с пристройками и т.п.; в технике возведения стенок – от регулярной кладки до примитивной наброски. Из традиционных малых форм надмогильных памятников казахов Северного Приаралья наибольшее распространение имеют камнерезные стелы – кулпытасы, хотя они и не так многочисленны, как в других районах Западного Казахстана. Встречаются объемные, ярусные типы стел (достаточно редко – на западе СПР) и плоскостные эпиграфические (на востоке). Памятники изготавливаются из известняка и известнякапесчаника, содержат арабографичную эпитафию, реже тамги, а также орнаментальный декор. В восточных районах Северного Приаралья, пограничных с Сарыаркой с середины ХІХ в. получают распространение особые стелы типа «көктас» из твердой породы серого, белесого камня – как местного, так и привозимого из южных районов (Нуратау), Некоторые коктасы по композиции напоминают узкие надгробные камни, но врываются вертикально, как и кулпытасы. Следует отметить, что в восточной части исследуемого района имеют распространение и, собственно, небольшие каменные надгробия типа «самарқантас», название которых происходит от вышеуказанного белого, мраморовидного камня, привозимого с юга, «из районов Самарканда». Памятники несколько более крупные, массивные, нежели коктасы, устанавливаются горизонтально, над могилой. На верхних или боковых гранях надгробий мелким шрифтом высекается арабографичная эпитафия, в том числе на казахском языке, иногда дополняемая рельефным декором. Эпиграфика вышеуказанных памятников Северного Приаралья имеет немаловажное историко-культурное, этнографическое, этнолингвистическое значение, поскольку свидетельствует об уровне грамотности населения, о расселении родоплеменных групп, об особенностях языка, лексики местных казахов. Необходимо отметить, что в рассматриваемом ареале имел распространение такой самобытный вид надмогильных сооружений казахов, как стрельчато-сводчатые нагробия типа «сагана» из саманного, сырцового, редко обожженного кирпича, пластов дерна и называемые «сопы» или «сұпы». В основном они встречаются в прибрежной части Арала, на востоке СПР: очевидно, их распространение связано с погребальными традициями более южных приаральско-среднеазиатских областей, куда в прошлом (до середины ХІХ в.) укочевывали на зимовки казахи Северного Приаралья. Для других районов Западного Казахстана эти памятники не характерны. Таким образом, проведенные многолетние изыскания, в том числе автором диссертации, на территории Северного Приаралья значительно расширили ареал традиционных казахских мемориально-культовых памятников ХІХ – начала ХХ вв., которые являются важной частью этнографической культуры насельников степного региона. Повсеместное их распространение здесь соответствует процессу активного хозяйственного, поселенческого освоения полукочевниками с середины ХІХ столетия северных степных территорий. В подразделе 5.3, на основе полевых этнографических, этноархеологических материалов, исторических источников показано распространение мечетей в Северном Приаралье, которое, отчасти, наблюдалось ещё с конца XVIII в., но особенно активизировалось во 2-й половине XІX в. Возведение мечетей, а с ними и более глубокое проникновение исламской идеологии в скотоводческую среду, было, естественно, связано с переходом к полуоседлости значительной части степняков, но также и само являлось немаловажным фактором их седентаризации. В процессе распространения ислама среди казахов региона прослеживается борьба двух направлений: южного (религиозные школы Туркестана, Хивы, Бухары, в большей степени суфийского направления) и северног (официальные теологические центры Казани и Уфы). Условной границу сфер влияния этих двух направлений можно считать долину р. Эмба, южные отроги Мугоджаров, низовья Ыргыза, до местности Курдым. Основными типами этих культовых сооружений в северных районах были мечети «татарского типа»: многокамерные прямоугольные здания с минаретом, с большим молельным залом с михрабом и др. помещениями в интерье. Они возводились из разных материалов: камня (мечеть АтыоллаКазырета бассейна р. Илек), красного жженого кирпича (мечеть Самурата, пос. Жабасак, водораздел Ыргыз–Олькейек; мечеть акына Дюйсемби в низовьях Торгая), сырцового кирпича (мечеть Жоламана, южнее г. Актобе), иногда использовали и дерн–шым (мечеть Дильмаганбета,восточные отроги г Мугоджаров). В перекрытиях, как правило, использовалось дерево. Мечети южнее выбранной условной границы, в большинстве своем строились в местах выхода источников пресной воды и составляли культовожилищные комплексы, включающие в себя помимо самого здания мечети целый ряд подсобных и хозяйственых строений. Последние возводились из кирпича-сырца и саманного кирпича на глиняном растворе. В некоторых случаях сама мечеть строилась на мощном каменном фундаменте, или глинистом стилобате. Перекрытиями помещений служили купола, а проемов – арочные своды, а также перемычки из дерева, каменных плит и т.п. Одной из причин появления таких специфических сооружений-комплексов в казахской степи, на наш взгляд, явилось распространении в Северном Приаралье ислама посредством мистико-аскетического его течения – суфизма [81, с. 228; 82; 83, с. 50–55]. В результате влияния суфизма, в особенности его туркестанской ветви – ясавийа, происходило своеобразное реформирование мусульманского обрядового цикла, распространение института/построек типа «ханака». Местные, приаральские ханака превращаются в комплекс строений, объединяющих место захоронения «святого», мечеть, медресе, жилые и хозяйственные постройки – как, например комплекс могилы Гапара, Баспака и др. Они несли в себе двойную нагрузку, именно как сооружения мемориально-культовые, совмещающие функции мечети и места захоронения «святого». Такие небольшие комплексы предназначались для номадов, которые во время перекочевок могли совершить поклонение, мусульманский ритуал. Следует предположить, что входные башенки в таких комплексах выполняли функции полевой мечети. Традиция таких построек в последующем получает свое развитие в возведении мемориальных оград с входными проемами в южной стене. Таким образом, достаточно многочисленные мечети Северного Приаралья 2-й половины, конца XIX – начала XX вв., доказывают, что кочевое, полукочевое население Казахской степи находилось под усиленным воздействием, влиянием исламских религиозно-духовных центров, которое, фактически, совпало с переходом значительной части населения региона к полукочевничеству. В подразделе 5.4 анализируется деятельность мастеров-строителей и профессиональных народных архитекторов, которые занимались возведением мемориально-культовых памятников. В зависимости от местных заказов возведением простых сооружений из сырцового кирпича, природного камня и т.п. могли заниматься умельцы-любители, мастера-строители. Следует заметить, что в перечне «ремесленных и кустарных промыслов» казахов региона середины XIX – начала XX вв. упоминаются такие специальности, как кирпичники и каменщики. Причем набор их рабочих инструментов был традиционно не богат, в основном лопата, лопаточкамастерок, топорик, молоток. Изготовлением каменных надмогильных сооружений (для которых был необходим был твердый инструмент) нередко занимались кузнецы. В любом случае, каменотес должен был иметь у себя под рукой такие инструменты кузнеца, как наковальню, молот, клещи. Таким образом, изготовление надмогильных памятников совмещалось с другими видами деятельности мастера-строители, ремесленника, что в ХІХ в. наблюдалось во многих районах Казахстана. Вместе с тем, в середине ХІХ в. в Северном Приаралье появились профессиональные казахские мастера-строители, народные зодчие, свидетельством чего является целый ряд выдающихся памятников этого времени: мавзолеи Жаныса, Карагула, Акколка, Омара и др. Процесс выделения небольшой прослойки народных архитекторов усилился в конце столетия – появились специалисты тамшы, тасшы, бәдізші, которые, зачастую, объединялись в небольшие артели по родственным связям. Известны имена некоторых народных зодчих Северного Приаралья – Ыршым, Меирбек-уста, Кошык Еспенбетулы, Жига, Шомбал Бектасулы и др. Одним из достойных наследников этой школы казахских зодчих в 1-й половине, середине ХХ столетия был Айдос Муратов, уроженец Шалкарского р-на Актюбинской области. Он профессионально занимался возведением мемориальных архитектурных сооружений, изготовлением кулпытасов. В 1940-х – 50-х гг. Айдос Муратов, помогал архитектору Т.К. Басенову в сборе материалов по западноказахстанскому мемориальному зодчеству. Он был одним из последних в послевоенный период мастеровкамнерезов, работавших в традиционном стиле и даже участвовал в это время в работах по оформлению зданий в центре г. Алматы. При этом он также являлся непревзойденным мастером-прикладником (резьба по кости, дерева, производство обуви, седел) и многие его изделия представлены в различных музеях (Шалкар, Актобе, Алматы). В диссертации отмечается особая важность изучения деятельности казахских народных зодчих, как яркой страницы в истории культуры казахского народа и имеющей особо актуальное значение сейчас, когда наблюдается тенденция определенного возрождения традиционного стиля в мемориальных памятниках. В заключении подводятся итоги разработки затронутых в диссертации проблем, из которых выделяются наиболее существенные результаты, свидетельствующие об особой важности Североприаральского района (субрегиона) в истории и культуре казахов нового времени, прежде всего на стадии перехода к полуоседлости: середина XIX – начало XХ вв. Изучение устной народной истории – шежире Младшего жуза и конкретно казахов Северного Приаралья показывает особую ее значимость как источника по истории края, еще раз определяет её как специфическую отрасль казахстанской историографии. В скотоводстве казахов Северного Приаралья при сохранении того видового состава скота изменяется его количественное распределение: уменьшается поголовье верблюдов и лошадей, вместе с тем, происходит увеличение крупного и мелкого рогатого скота, в частности коз. В целом в Северном Приаралье на стадии перехода к полуоседлости, особенно в конце ХІХ в. наиболее оптимальными, успешными становятся хозяйства, в которых увеличивается доля КРС. Сокращение маршрутов кочевок, отторжение богатых разнотравьем пастбищ приводит к деградации народной селекции домашних животных, прежде всего лошадей и овец. Во 2-й половине ХIХ в. в поймах степных рек и озер Северного Приаралья начинает развиваться земледелие, в основном усилиями обедневших скотоводов – жатаков. При этом, в зоне засушливой степи и полупустынь развивается орошаемое земледелие по среднеазиатскому типу, на северных территориях под влиянием русской культуры начинают распахиваться целинные плодородные земли, то есть получает распространение богарное земледелие. В степной зоне Северного Приаралья формирование казахских стационарных поселений (зимников-кыстау) начинается с середины XIX в. и развивается во 2-й его половине. Основными причинами являются переход к полукочевничеству, сокращение поголовья скота, обеднение части казахского населения, вынужденного обратиться к нетрадиционным для региона отраслям хозяйства (сенокошению, обработке земли, ремеслам и промыслам), административно-территориальная политика царизма. Особую роль в становлении новой системы поселения сыграло сенокошение и этнокультурные инновации (домостроительство, технические новшества ит.д.). В типах жилищных построек наблюдается вполне выраженная эволюция от первоначальных и редких землянок и полуземлянок середины ХІХ в. до стеновых наземных домов из кирпича и дерева с крышами конца ХІХ – начала ХХ вв. К середине XIX в. такие виды промыслов как охота и рыболовство, в связи с вышеуказанными структурными изменениями в хозяйстве казахов, постепенным развитием в регионе рыночных отношений, становятся важными жизнеобеспечивающими отраслями существенной части казахского населения. Аналогично повышается значение как промыслов и деятельности в сфере ремесла, прикладного искусства. Изменения коснулись также и других сторон повседневной жизни бывших номадов: строительство стационарных жилищ и различных хозяйственных построек, широкое использование в интерьере жилищ деревянных нар (сәкі), низкого столика для принятия пищи, нововведения в одежде (материал, выкройка и т.д.). Определенные перемены коснулись и пищи, напитков, куда стали активно включаться нетрадиционные ранее хлеб и мучные изделия, разнообразные крупы и многое др. Широкое распространение получил чай как напиток знаковый, национальный. Полевое исследование мемориально-культовых памятников Северного Приаралья выявило ряд уникальных сооружений народного зодчества казахов. Среди них выделяется целая группа самобытных купольных мавзолеев, свидетельствующая о существовании в этом районе в середине ХІХ – начале ХХ вв. незаурядной школы казахского зодчества. Традиционные формы мемориальных памятников (стелы – кулпытасы, коктасы, надгробия типа «сұпы», «самаркантас») подтверждают расселение казахов-полукочевников в регионе в указанный период в связи с образованием системы зимовок на севере. Распространение в Северном Приаралье в эту эпоху мечетей показывает, что скотоводческое население степи находилось под активным воздействием ислама. При этом религиозное соперничество различных мусульманских центров на территории СПР совпало по времени с переходом значительной части населения к полукочевому образу жизни и способствовало утверждению мусульманства в степи как идеологии. Таким образом, историко-этнографическое исследование казахов Северного Приаралья XIX – начала XX вв. выявило целый ряд комплексных изменений в культуре скотоводческого населения, что имеет весьма важное значение для объективного осмысления культуры казахского народа в целом на переломном этапе его исторического развития. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 1 Шалекенов У.Х. Казахи низовьев Амударьи (К истории взаимоотношений народов Каракалпакии в XVIII–XX вв.). – Ташкент, 1966. – 336 с. 2 Қыдыралин Ү. Маңғыстау қазақтарының мәдениетi мен тұрмысы. (Төңкерiске дейнгi кезеңiне тарихи-этнографиялық шолу). – Ақтау, 1995. – 240 б. 3 Аргынбаев Х.А. Историко-культурные связи русского и казахского народов и их влияние на материальную культуру казахов во второй половине XIX – начале XX вв.// ТИИАЭ АН КазССР. – Алма-Ата. 1959. Т.6. – С. 19–90. 4 Толыбеков С.Е. Кочевое общество казахов в XVII – начале XX вв. (Политико-экономический анализ). − Алма-Ата, 1971. – 634 с. 5 Хозяйство казахов на рубеже XIX–XX веков (Материалы к историкоэтнографическому атласу). − М., 1980. – 255 с. 6 Курылев В.П. Земля, скот, община у кочевых и полукочевых казахов (вторая половина XIX – начало XX вв.). – СПб., 1998. – 296 с. 7 Курылев В.П. Основные типы скотоводческого хозяйства у казахов (конец XIX – начало XX в.) // Ареальные исследования в языкознании и этнографии. – Л., 1977. – С. 246–250. 8 Казахи: историко-этнографическое исследование. – Алматы, 1995. – 352 с. 9 Аджигалиев С. Культурно-исторические инновации в традиционной системе скотоводческого поселения казахов середины XIX века (к вопросу о генезисе стационарных кыстау) // Культура кочевников на рубеже веков (XIX–XX, XX–XXI вв.): проблемы генезиса и трансформации. Материалы межд. конф., Алматы, 5–7 июня 1995 г. – Алматы, 1995. – С. 133–152. 10 Ажигали С.Е. Традиционная система скотоводческого поселения казахов (в историческом развитии) // Этнографо-археологические комплексы. Проблемы культуры и социума. Том 5. − Новосибирск, 2002. – С. 143–190. 11 Материалы по киргизскому землепользованию. Темирский уезд. – Оренбург, 1910. – 280 с. 12 Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные статистической партией Тургайско-Уральского переселенческого района. Тургайский уезд. – Оренбург: изд. переселен. организации, 1911. – 127 с. 13 Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные статистической партией Тургайско-Уральского переселенческого района. Актюбинский уезд. – Оренбург: изд. переселен. организации, 1912. – 420 с. 14 Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные статистической партией Тургайско-Уральского переселенческого района. Кустанайский уезд. – Оренбург: изд. переселен. организации, 1912. – 483 с. 15 Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные статистической партией Тургайско-Уральского переселенческого района. Иргизский уезд. – Оренбург: изд. переселен. организации, 1913. – 317 с. 16 Добросмыслов А.И. Скотоводство в Тургайской области. Издание Тургайского Областного Статистического Комитета. – Оренбург, 1895. – 360 с. 17 Гавердовский Я.П. Обозрение Киргиз-кайсацкой степи (часть 2-я), или Описание страны и народа киргиз-кайсакского // Серия «История Казахстана в русских источниках XVI–XХ веков». V том. Первые историкоэтнографические описания казахских земель. Первая половина XIX в. / Сост. И.В. Ерофеева, Б.Т. Жанаев. – Алматы, 2007. – С. 285–495. 18 Ханыков Я.В. Пояснительная записка к карте Аральского моря и Хивинского ханства с их окрестностями // ЗИРГО. 1851, кн. 5. – С. 268–358. 19 Леваневский М. Очерки киргизских степей (Эмбенского уезда) // Землеведение. 1894, кн. II-IV. – С. 99 – 114; то же, кн. II-III. – С. 39 – 136. 20 Сейдалин 2-й (Султан Тляумухамед Кантюрич) О развитии хлебопашества по бассейну реки Тургая // Записки Оренбургского отдела ИРГО. Отдел статистики. Вып. I. − Оренбург, 1870. – С. 234–257. 21 Исмагулов О.И. Отчет о НИР «Проблемы генезиса казахского народа и шежире (историко-этнографическое исследование)». – Алматы, 1996. – 19 с. 22 Бейсенбайұлы Ж. Қазақ шежиресі (ғылыми дәйектер мен «Ана тілі» газетіне түскен қалың шежірелік мәліметтер негізінде жасалған). – Алматы, 1994. – 160 б. 23 Арғынбаев Х., Мұқанов М., Востров В. Қазақ шежиресі хақында / құраст.: Ә. Пірманов. – Алматы, 2000. – 464 б. 24 Казаки. Антропологические очерки С.Ф. Баронова, А.Н. Букейхана и С.И.Руденко. Материалы особого комитета по исследованию союзных и автономных республик. Вып.3. Серия казахстанская. – Л., 1927. – с. 25 Ищенко М.М., Казбеков И.С., Ларин И.В., Щелоков Б.К. Особенности сельского хозяйства Адаевского уезда. Отчет о работах почвенноботанического отряда казакстанской экспедиции АН СССР. Исследование 1926 г. Вып. VI. / Материалы комиссии экспедиционных исследовании, вып. 13. – Л., 1928. – 216 с. 26 Кастанье И.А. Древности Киргизской степи и Оренбургского края // ТОУАК. 1910. Вып. 22. – 332 с. 27 Кастанье И.А. Надгробные сооружения киргизских степей. – Оренбург, 1911. – 11 с. 28 Аджигалиев С.И. Генезис традиционной погребально-культовой архитектуры Западного Казахстана (на основе исследования малых форм). – Алматы, 1994. — 260 с. 29 Ажигали С. Архитектура кочевников – феномен истории и культуры Евразии (памятники Арало-Каспийского региона). – Алматы, 2002. – 654 с. 30 Республика Казахстан. Том. 1: Природные условия и ресурсы / Под ред. Н.А. Искакова, А.Р. Медеу. – Алматы, 2006. – 506 с. 31 Оренбургские степи в трудах П.И. Рычкова, Э.А. Эверсманна, С.С. Неструева. – М., 1949. – 219 с. 32 Мейендорф Е.К. Путешествие из Оренбурга в Бухару / предисл. Н.А. Халфина. – М., 1975. – 180 с. 33 Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей / под общей редакцией академика М.К. Козыбаева. – Алматы, 1996. – 656 с. 34 Всемирная география. Азия / Соч. проф. Сиверса, под ред. Проф. А.Н. Краснова. – С–Пб., 1896. – 758 с. 35 Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей / Под. ред. В.П. Семенова / Киргизский Край. – С-Пб., 1903, т. 18. – 478 с. 36 Грязнов М.П. Некоторые вопросы истории сложения и развития ранних кочевых обществ Казахстана и Южной Сибири // КСИЭ. Вып. 24. – М., 1955. – С. ??? 37 Плетнева С.А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей. – М., 1982. – 188 с. 38 Хазанов А.М. Кочевники и внешний мир. – Алматы, 2000. – 604 с. 39 Абылхожин Ж.Б. Традиционная структура Казахстана: социальноэкономические аспекты функционирования и трансформации (1920 – 1930-е гг.). – Алма-Ата, 1991. – 240 с. 40 Масанов Н.Э. Кочевая цивилизация казахов: основы жизнедеятельности номадного общества. – Алматы–Москва, 1995. – 320 с. 41 Толеубаев А.Т. Реликты доисламских верований в семейной обрядности казахов (XIX – нач. XX вв.). – Алма-Ата, 1991. – 213 с. 42 Артыкбаев Ж.О. Казахское общество в XIX в.: традиции и инновации. – Караганда, 1993. – 330 с. 43 Тохтабаева Ш.Ж. Серебряный путь казахских мастеров. – Алматы, 2005. – 198 с. 44 Исмагулов О. Население Казахстана от эпохи бронзы до современности (палеоантропологическое исследование). – Алма-Ата, 1970. – 239 с. 45 Исмагулов О. Этническая антропология Казахстана (Самотологическое исследование). – Алма-Ата, 1982. – 231 с. 46 Исмагулов О., Сихымбаева К., Исмагулова А. Этническая дерматоглифика казахов. – Алматы, 2007. – 240 с. 47 Исмагулов О. Антропология Казахстана и вопросы этногенеза казахского народа // Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана. Тезисы докл. Всесоюзной конф. (20–23 ноября 1988). – М., 1988. – С. 57–59. 48 Schuyler E. Turkistan. Notes of a journey in Russian Turkistan, Kholand, Bukhara and Kuldja by Eugene Schuyler. 1877. – New York, Schribner, Armstrong J Co. – 874 p. In two volumes. (2 тома). 49 Bulgarian horrors and Russia in Turkistan with other tracts by the right. Kon. W.E.Gladstone; m.p. – Leipzig, 1876. – 272 p. 50 Meyendorf G.K. Voyage d’Orenbourg ä Bouhara fait en 1820. – Paris, 1826. – p.21. 51 Гедiн Свен. Крiзь пустинï Азиi . Свен Гедiн. – Львiв, 1907. – 51 с. 52 Poujol C. La Russie et l’Asie Centrale: voyages et expéditions de 1714 à 1840. I n- 4˚, VII. – Paris, 1985. – 462 p. 53 Деревянко А.П., Петрин В.Т., Гладышев С.А., Зенин А.Н., Таймагамбетов Ж.К. Ашельские комплексы Мугоджарских гор (СевероЗападная Азия) // Археология, этнография и антропология Евразии. 2001, № 2(6). – Новосибирск, 2001. – С. 20–36. 54 Кумеков Б.Е., Галиев А.А. Коган Модэ. История, личность, время. – Алматы, 2003. – 96 с. 55 Қинаятұлы З. Шыңғыс хан және қазақ мемлекеті. – Алматы; Тарих тағылымы, 2010. – 728 б. 56 Трепавлов В.В. История Ногайской орды. – М., 2001. – 752 с. 57 Абусеитова М.Х. Казахское ханство во второй половине XVI века. – Алма-Ата, 1985. – 103 с. 58 История Казахстана (с древнейших времен до наших дней). В пяти томах. Том 3. – Алматы, 2000. – 768 с. 59 Қапасова Б. XV–XVII ғғ. Жазба ескерткіштеріндегі шежірелер // Қазақ шежірелері және ұлттық таным мәселелері. – Алматы, 2005. – Б. 84–90. 60 Телғожа Ж. Қазақ ономастикасы. Казахская ономастика. I том. – Астана, 2006. – 400 б. 61 Зиманов С.З., Усеров Н. Несколко слов о Жеты-Жаргы // Известия АН КазССР, серия общественная, 1975, № 4. – С. 65–71. 62 Мейер Л. Материалы для географии и статистики России, киргизская степь оренбургского ведомства. – СПб., 1865. – 288 с. 63 Описание Тургайской и Уральской областей. – Петроград, 1916. – 51 с. 64 К вопросу о киргизском землепользовании, 1895 // «Киргизская степная газета». Человек, общество, природа. 1888–1902 / Составитель У. Субханбердина. − Алматы, 1994. – С. 441–446. 65 Поступки богатых киргизов в Н-ском уезде (Письмо в редакцию), 1891 // «Киргизская степная газета». Человек, общество, природа. 1888–1902 / Составитель У. Субханбердина. − Алматы, 1994. – С. 210–213. 66 Журнал, веденный Свиты его императорского величества Гавердовским и колонновожатым Ивановым и Богдановичем во время следования их по величайшему повелению чрез киргизскую степь в провинцию Бухарию, с различными наблюдениями, с описанием всех случившихся происшествий, равно как и о возвращении в Россию в 1803 году, с кратким уведомлением об отправлении посольства в азиатское владение // Серия «История Казахстана в русских источниках XVI–XX вв.». V том. Первые историко-этнографические описания казахских земель. Первая половина XIX в. / Сост. И.В. Ерофеева, Б.Т. Жанаев. – Алматы, 2007.– С. 17–154. 67 Букинич Д.Д. Общий очерк Иргиз-Тургайского района и пр. // Труды Тургайской мелиоративной экспедиции за 1920–1923/24 гг. – М., 1930. – С. ??? 68 Жолдасбаев С. Типы оседлых поселений казахов по данным археологических исследований Южного и Центрального Казахстана (XV– XIX вв.) // Прошлое Казахстана по археологическим источникам. − АлмаАта, 1976. – С. 46–59. 69 Маргулан А.Х. Остатки оседлых поселений в Центральном Казахстане // Археологические памятники Казахстана. − Алма-Ата, 1968. – С. 3–38. 70 Обзор Тургайской области за 1912 г. – Оренбург, 1913. – ? с. 71 Ужкенов С. Каспий – край рыбацкой славы. − Алма-Ата: Казахстан, 1987. – 183 с. 72 Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности / сост.: Л. Костенко. − СПб., 1871. – 358 с. 73 Хайрутдинова Т.Х. Название пищи в татарском языке. – Казань, 1993. – 142 с. 74 Воробьев Н.И. Казанские татары. – Казань, 1953. – 383 с. 75 Досқараев. Ж., Досмамбетов Қ. Қазалы ауданында тұратын жергілікті халықтың тіліндегі кейбір диалектілік ерекшеліктер // Известия АН КазССР. Вып. 1 (20). Серия филологии и искусствоведения. – Алма-Ата, 1962. – С. 14– 25. 76 Баязитова Ф.С. Аш-су һәм халық традицияләре лексикасы / Ф.С. Баязитова. – Казан, 2007. – 480 б. 77 Бекназаров Р.А. Казахи и чай: историко-этнографическое исследование // ЭО, 2009, № 5. – С. 51–62. 78 Басенов Т.К. Архитектура Казахстана VII–XII веков // Архитектура Казахстана. – Алма-Ата, 1959. – С.85–115. 79 Мендикулов М.М. Памятники народного зодчества Западного Казахстана. − Алма-Ата, 1987. – 160 с. 80 Ажигали С. Памятники Северного Приаралья // История и культура Арало-Каспия. Сб. ст. Вып.1. – Алматы, 2001. – С. 150–183. 81 Ислам: Энциклопедический словарь. – М., 1991. – 315 с. 82 Сагандыкова Н. Новый век Яссави // Восточная коллекция, 2005, № 3. – С. 35–43. 83 Ариф Усман. Крупнейшие суфийские братства Центральной Азии. – Самарканд, 1999. – 114 с. Статьи в изданиях, рекомендованных Комитетом по контролю в сфере образования и науки МОН РК: 1 Памятники мемориально-культового зодчества Западного Казахстана // Научн.-техн. журн. «Промышленность Казахстана». 2006. № 6 (39). – С. 94– 98. 2 Абат-Байтак мавзолейі зерттелуінің кейбір мәселелері (тарихиэтнографиялық шолу) // «Қайнар» университетінің хабаршысы. 2007. № 1/1 (51). – 5–9 бб. 3 Мавзолей Кайнар – уникальный памятник казахов Северного Приаралья сер. XIX – нач. XX вв. // Поиск. Серия гуманитарных наук. 2007. № 2 (1).– С. 172–176. 4 Фактор личности в истории: опыт локально-исторического анализа на примере Алмата Тобабергенова (1804–1893) // Высшая школа Казахстана. 2007. № 2. – С. 155–158. 5 Суфизм в Северном Приаралье: на основе анализа мечетей Борсык-кум // Казахская цивилизация, 2007. № 1 (25).– С. 18–24. 6 The importance and role of monuments of memorial-cult architecture of the Western Kazakhstan in solution of religions matters // Вестник ЗКГУ, Вып. 2007. № 1 (25). – С. 37–47. 7 Мечети Северного Приаралья (конец XIX – начало XX вв.): историкоэтнографическое исследование // Отан тарихы. 2007. № 2. – С. 135–148. 8 Қазақ тарихындағы шайдың орыны // Қазақ тарихы, 2008. 3. – 62–68 бб. 9 Место захоронения Абулхаир хана: мифы и реальность в его определении // Казахстан-Спектр, 2008. № 2. – С. 104–108. 10 Родословная – шежире Младшего жуза: на материалах второй половины XIX в. // Казахстан-Спектр, 2010. № 2. – С. 121–126. 11 Некоторые итоги систематизации материалов казахского шежире: на основе данных этнографических экспедиции // Отан тарихы, 2010. № 1. – С. 195–200. Публикации за рубежом: 12 Мавзолей Абат-Байтак – памятник XIV-XV вв. // San'at (журн. Акад. Художеств Узбекистана). 2000. № 4. – С. 33 – 35. 13 Животный и растительный орнамент в традиционном казахском камнерезном искусстве // Природа и культура. Серия «Социоестественная история». Под. Ред. Кульпина Э.С. Вып. XX. – М., 2001. – С. 3. 14 Каменные (меловые и известковые) памятники культового зодчества Западного Казахстана // Евразийство: проблемы осмысления (по итогам международной научной конференции 14–15 сентября 2002 г.) – Уфа, 2002. – С. 188–197. 15 Ручные мельницы Казахстана, как один из связующих элементов запада и востока // Народы Урало-Поволжья: история, культура, этничность. Материалы межрегиональной научно-практической конференции / под ред. Х.Х. Ишмуратова. – Уфа, 2003. – С. 227–233. 16 Мавзолей Западного Казахстана Абат-Байтак (XIV–XV вв.) – памятник периода Золотой Орды // Народы Урало-Поволжья: история, культура, этничность. Материалы межрегиональной научно-практической конференции / под ред. Х.Х. Ишмуратова. – Уфа, 2003. – С. 5–17. (в соавторстве с С.Е. Ажигали). 17 Вопросы организации этнологического изучения памятников в приграничных областях России и Казахстана: постановка проблемы // Казахи Оренбуржья: история и современность. Сб.материалов межрегиональной научно-практической конференции. Серия «Многонациональный мир Оренбуржья». Вып.16. – Оренбург, 2005. – С. 53–56. 18 Народы Казахстана: некоторые проблемы современных этнологических исследований // Лавровский сборник. Материалы Среднеазиатско-Кавказских исследований. 2006–2007 гг. – СПб., 2007. – С. 39–43. 19 Распространение ислама в Западном Казахстане (на примере архитектурных памятников данного региона) // Интеграция археологических и этнографических исследований.– Одесса–Омск, 2007. – С. 263–266. 20 Analyzing the Spread of Islam in Western Kazakhstan through Architectural Monuments // Anthropology of the Middle East. А. Erkinov and S. Shahishahani. (eds.). Vol. 3, No. 1, Spring 2008. (журнал «Антропология Ближнего Востока», Нью-Юйорк, 2008). – Р. 28–42. 21 Казахская устная народная история – шежире: историография проблемы на материалах Западного Казахстана // Польша – Казахстан: интеграционные аспекты европейской науки. – Краков, 2008. – С. 71–81. 22 Т.Г. Шевченко и форт Карабутак: исследование на материалах Актюбинской этнографической экспедиции 2007 г. // Украина–Казахстан в современных международных отношениях и глобальных инновационных процессах. Сборник научных трудов. – Киев, 2007. – С. 497–507. Монографии: 23 Қазақтың дәстүрлі тас қашау өнері / С.Е. Әжіғалидың жалпы редакциясымен. Монография. – Алматы, 2005. – 160 б. 24 Батыс Қазақстан облысының тарихи-мәдени және табиғат мұралары ескерткіштері Т. 1. Шыңғырлау ауданы / Чингирлауский район. – Орал, 2005. (авторский коллектив). 25 Батыс Қазақстан тарихы. Екі томдық. I том. – Ақтөбе, 2006. – 434 б. (авторский коллектив). 26 Топонимия Актюбинской области: историко-этимологическое описание, классификация и стратегия переименований. Т.1. Научная монография в 3-х томах. – Актобе, 2008. – 168 с. (в соавторстве с Уразаевой К.Б., Уталиевой Ж.Т.). Другие издания: 27 Каменные доски для игры в «тогызкумалак» // XV Уральское археологическое совещание. Тезисы докладов международной научной конференции. – Оренбург, 2001. – C. 151–153. 28 Новые данные о памятниках мемориально-культовой архитектуры на севере Арало-Каспия (бассейн реки Илек) // История и культура АралоКаспия. Сборник статей. Вып.1/ Под общ. ред. С.Ажигали. – Алматы, 2001. – С. 184–195. 29 Орнамент на камне (на материалах Западного Казахстана) // Ақтөбе мемлекеттік университетінің хабаршысы. 2001, № 4(10). – Ақтөбе, 2001. – С . 35–37. 30 Учебная программа курса «Этнология Казахстана» для студентов университетов (или других вузов) по специальности 0204 «История Казахстана». – Ақтөбе, 2001. – 15 с. 31 Этнографиялық практика: әдістемелік нұсқау. – Ақтөбе, 2002. – 12 с. 32 Памятники мемориально-культовой архитектуры ЗападноКазахстанской области // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана: Сборник научных статей. Вып.1. – Уральск, 2002. – С. 195–199. 33 Каменная глиптика Казахстана в эпоху бронзы // Материалы международной научной конференции «Проблемы межрегионального сотрудничества в условиях формирования единого экономического пространства: стратегия и механизм реализации» (13–15 ноября 2003 г., Оренбург). – Актобе–Оренбург, 2003. – С. 286–288. 34 Место резьбы по камню в системе казахского традиционного искусства и ремесла // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. Сборник статей. Вып. II. – Уральск, 2003. – С. 187 – 195. 35 Қазақ бақсыларының емшілік қызметі: медико-биологиялық, этнографиялық аспектілер // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. Сборник статей. Вып. II. – Уральск, 2003. – С. 209–211. (в соавторстве с А.Шалмановой). 36 Формирование традиционной системы скотоводческого поселения казахов в Северном Приаралье: роль экологических факторов // Материалы Международной научно-практической конференции «Взаимодействие Казахстана с сопредельными странами ХVІІІ – начале ХХ веков: современный взгляд на проблему». (10–12 декабря 2004 г., Актобе). – Актобе, 2004. – С. 37–40. 37 Колодцы, как источники водоснабжения аридной зоны Западного Казахстана (на примере камнерезного дела казахов) // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. Сборник статей. Вып. III. – Уральск, 2004. – С. 10–22. 38 Наследие древнего мира. Историко-культурное наследие в Атырауской окрестности. Буклет. – Атырау, 2005. – 25 с. (в соавторстве с С.Е. Ажигали). 39 Посохи, как предмет историко-этнографического исследования (на примере навершия из мавзолея Абат-Байтак XIV–XV вв.) // Вопросы археологии Западного Казахстана. Сб.научных трудов. Вып.2. – Актобе, 2005. – С. 151–154. 40 Ислам в Северном Приаралье (постановка вопроса на примере архитектурных памятников XIX – нач. XX вв. // Арало-Каспийский регион в истории и культуре Евразии. Материалы международной научной конференции. Часть 1. – Актобе, 2006. – С. 190–195. 41 Эпиграфика кулпытасов Западно-Казахстанской области (по материалам ЗКЭЭ-2003 г.) // Арало-Каспийский регион в истории и культуре Евразии. Материалы международной научной конференции. Часть1. – Актобе, 2006. – С. 184–189. (в соавторстве с Б.Аминовым). 42 Алмат Тобабергенулы (1804-1893), как сардар и предводитель казахского народа (по материалам архивных и полевых исследовании) // Кадырбаевские чтения. Материалы международной научной конференции. – Актобе, 2007. – С. 309–311. 43 Современная погребально-поминальная обрядность северо-западных казахов Актюбинской области (по материалам Актюбинской этнографической экспедиции 2006 г.) // Кадырбаевские чтения. Материалы международной научной конференции. – Актобе, 2007. – С. 312–317. (в соавторстве с Поповой Л.Ф., Стасевич И.В.). 44 Роль архивных источников в атрибутации архитектурных памятников Западного Казахстана // История Казахстана в документах зарубежных архивов. Материалы международной научно-практической конференции (г. Алматы, 14 марта 2007 г.). – Алматы, 2007. – С. 91–95. 45 Хивинский поход графа В.А. Перовского (1839-1840) и укрепление Алкельды на Эмбе: предварительные итоги исследования памятника // Казахстан – перекресток взаимодействия цивилизации. Материалы международной научной конференции (г. Алматы, 5-9 июля 2007 г.). – Алматы, 2007. – С. 186–192. 46 Мечети Северного Приаралья (кон. XIX – нач. XX вв.) // Тезисы докладов международной конференции «Исламская цивилизация в Центральной Азии» (г. Астана, 4-7 сентября 2007 г.). – Стамбул, 2007. – С. 23–25. 47 Левшин А.И. Ізеттіліктің жалпы белгілері // Қазақ халқының дәстүрлері мен әдет-ғұрыптары. 2-том: дүниеге келгеннен өмірден озғанға дейін (отбаслылық әдет-ғұрыптар ертеректегі авторлардың еңбектері бойынша). – Алматы, 2007. – Б. 331–332. 48 Баллюзек Л.Ф. Мейірбандық пен қайырымдылық, әдептілік пен ізеттілік ережелеріне қатысты әдет-ғұрыптар // Қазақ халқының дәстүрлері мен әдет-ғұрыптары. 2-том: дүниеге келгеннен өмірден озғанға дейін (отбаслылық әдет-ғұрыптар ертеректегі авторлардың еңбектері бойынша). – Алматы, 2007. – Б. 332–333. 49 Словцов И.Я. Қазақтардың өмірге деген ішкі қөзқарасы, қонақжайлығы, достығы туралы // Қазақ халқының дәстүрлері мен әдетғұрыптары. 2-том: дүниеге келгеннен өмірден озғанға дейін (отбаслылық әдет-ғұрыптар ертеректегі авторлардың еңбектері бойынша). – Алматы, 2007. – Б. 333–334. 50 Гродеков Н.И. Қонақасы беру, жалпы мүлікті иелену, өзара көмек және киіз үйге кіру дәстүрлері жайында // Қазақ халқының дәстүрлері мен әдет-ғұрыптары. 2-том: дүниеге келгеннен өмірден озғанға дейін (отбаслылық әдет-ғұрыптар ертеректегі авторлардың еңбектері бойынша). – Алматы, 2007. – Б. 334. 51 Самойлович А.Н. Қазақ әйелдерінің тіліндегі тыим сөздер // Қазақ халқының дәстүрлері мен әдет-ғұрыптары. 2-том: дүниеге келгеннен өмірден озғанға дейін (отбаслылық әдет-ғұрыптар ертеректегі авторлардың еңбектері бойынша). – Алматы, 2007. – Б. 334–336. 52 Памятники народного зодчества Северного Приаралья (бассейн р. Орь): предварительные итоги // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. 2006. № 1–2. – С. 228–246. 53 Антропоморфная каменная скульптура Западного Казахстана: на материалах вторичного переиспользования их в XIX в. // Қазақстанның бүгінгі мәдениетіндегі инновациялық құбылыстар: халықаралық ғыл.-практ. конф. материалдары. – Алматы, 2008. – С. 375–379. 54 Казахская диаспора // Большой Атлас истории и культуры Казахстана / гл. рук. проекта А.Ш. Бимендиев, гл. ред. кол.: К.М. Байпаков (пред.) и др., науч. ред. К. Ускенбай. – Алматы, 2008. – С. 730–731. 55 Народы Казахстана // Большой Атлас истории и культуры Казахстана / гл. рук. проекта А.Ш. Бимендиев, гл. ред. кол.: К.М. Байпаков (пред.) и др., науч. ред. К. Ускенбай. – Алматы, 2008. – С. 733–755. (в соавторстве с К.Н. Бурхановым, К. Ускенбай). 56 История топонимики Актюбинской области: на материалах этнографических исследовании по программе «Культурное наследие» (2004 2008) // «Рухани-ғылыми мұра» тақырыбындағы республикалық ғылымитеориялық конференцияның тезистер жинағы. – Алматы, 2008. – Б. 61. 57 Сырцовые мавзолеи местности Карабау: вклад казахов-кочевников в историю архитектуры // Вклад кочевников в развитие мировой цивилизации: Сб. мат-лов Междунар. науч. конф. Алматы, 21– 23 ноября 2007 г. / Под ред. Л.Е. Масановой, Б.Т. Жанаева. – Алматы, 2008. – С. 190–200. 58 Обработка дерева у казахов Западной Монголии: на материалах МонгКЭ – 2007 // Научные чтения памяти Н.Э. Масанова: Сб. мат-лов науч.практ. конф. / Под ред. Б.Т. Жанаева. – Алматы, 2009. – С. 59–63. 59 Родословная-шежире казахов Младшего жуза на материалах И.М. Казанцева (вторая половина XIX в.) // Роль номадов в формировании культурного наследия Казахстана. Научные чтения памяти Н.Э. Масанова: Сб. мат-лов Межд. науч. конф. – Алматы, 2010. – С. 46–56. БЕКНАЗАРОВ РАХЫМ АҒЫБАЙҰЛЫ XIX ғ. – XX ғ. бас кезіндегі солтүстік Арал аймағы қазақтары (тарихи-этнографиялық зерттеу) 07.00.07 – Этнография, этнология және антропология Тарихи-этнографиялық зерттеу болып табылатын диссертациялық жұмыста XIX ғ. ортасы – XX ғ. бас кезіндегі солтүстік Арал аймағы қазақтарының, дәлірек айтқанда, этностың басым бөлігінің көшпелі мал шаруашылығынан жартылай көшпелі шаруашылыққа өту кезеңіндегі, яғни, жартылай отырықшы шаруашылыққа көшу кезеңіндегі тарихы және мәдениеті қарастырылады. Зерттеу жұмысы этнографиялық және тарихи дереккөздердің, мәдениеттану, архитектура, және археология секілді т.б. салалармен өзара тығыз байланыста қарастырылғандықтан, негізгі қағидалар далалық экспедициялық зерттеулер, мұрағаттық-библиографиялық, тарихнамалық кешенді зерттеулерге негізделген. Диссертацияда кең-байтақ солтүстік Арал өңірін мекендеген қазақтардың тарихы мен мәдениетіне байланысты сирек кездесетін этнографиялық дереккөздері Қазақстан этнология ғылымында алғаш рет ғылыми айналымға енгізілді. Диссертациялық зерттеу жұмысының мақсаты көшпенділік мәдениетінің күйреп, қазақтардың жаңа өмір салты, тіршілік бағдарының қалыптасуы, олардың жартылай көшпелі және жартылай отырықшы мәдениетіне бейімделуі жағдайында қазақ мәдениетінің өзгеруінің тарихи ерекшеліктерін анықтау мақсатындағы кең ауқымды дереккөздерді сараптау (анализ). Зерттеудің әдістемелік негізі дәстүрлі салыстырмалы және теориялық сараптама, далалық этнографиялық экспедициялық зерттеулер мен қатар, тарихи фактілер мен оқиғаларды пәнаралық зерттеу тәсілдерімен тарихи зерттеудің түрлі әдістерін қамтыған кешенді зерттеу болып табылады. Диссертацияда көрсетілген тарихи анализдік және салыстырмалы зерттеулермен қатар, Қазақстанда жаңа қалыптасып келе жатқан этноархеология, тарихи ескерткіштану, этноархитектура, этнолингвистика т.б. ғылыми бағыттарға тән зерттеу тәсілдері пайдаланылды. Этнографиялық деректеме жазба деректер, мұрағат деректерін, шежіре, фольклор, ел арасынан ауызша жиналған деректермен шендестіре зерттелді. Қорғауға ұсынылған қағидалар – Солтүстік Арал ауданының тарихи-мәдени ерекшеліктері (айрықша физикалық-географиялық ерекшеліктері аясында) жекелеген тарихи кезеңдерде бұл субаймақ қазақ даласының этносаяси тағдырында, зерттелу аймағын мекен еткен қазақтардың тарихы мен мәдениетінде аса маңызды рөл атқарғаны анықтады. – мұрағаттық-библиографиялық, далалық этнографиялық ізденулер негізінде XIX ғ. ортасы – XX ғ. бас кезіндегі солтүстік Арал өңірі қазақтарының жартылай отырықшылыққа көшу кезеңіндегі мәдениетінің қалыптасуының аймақтық ерекшеліктері айқындалды. – жартылай көшпелі және жартылай отырықшылыққа өту, мал басының азаюы тұрғындардың біршама бөлігінің егіншілік, шөп шабу секілді шаруашылықтың басқа түрлерімен шұғылдануына байланысты, таралу аймағы ерекшеліктері және дәстүрлі көшпелі мал шарашылығындағы өзгерістері анықталды. – этнографиялық дереккөздеріне сараптама солтүстік Арал өңірі қазақтарының тұрақты және уақытша тұрақтарының жаңа жүйесінің пайда болу және қалыптасу себептері, олардың шаруашылық-экономикалық жағдайларға, қоршаған ортадағы өзгерістер, құрылыс материалдары, жаңашылдыққа байланысты өзгерістер секілді алғышарттардың мол шоғырын (спектрін) көрсетті. – нарықтық қатынастарға, көшпелілік мал шаруашылығынан жартылай көшпелі кейін жартылай отырықшылыққа өту жаңа мәдени-шаруашылық ісәрекеттерді (аң аулау, балық аулау, ағаш, тас, сүйек өңдеу) қолөнер кәсібі мен кәсіпшілік түрлерін туғызды. – аймақ қазақтарының мәдени-шаруашылық қызметіндегі кәсіпшіліктің ерекше салаларындағы өзгерістер шөп шабу, үй тұрғызу, кірешілік кәсібінің, делдалдық сауданың қалыптасуының себептері мен салдарының (нәтижесінің) өзгерістерін анықтады. – солтүстік Арал аймағы қазақтарының дәстүрлі тұрмыс мәдениетін сараптау ұлттық тағам түрлері мен киім кешек үлгілерінде жаңа элементтердің пайда полуы секілді күнделікті тұрмыстағы өзгерістерді ашып көрсетуге мүмкіндік берді. – этнографиялық, этноархитектуралық экспедициялық зерттеулер тарих ғылымында бүгінге дейін беймәлім болып келген қазақ жерлері аумағындағы архитектуралық ескерткіштер, қазақ халқының XIX – XX ғ. бас кезіндегі күмбездер легін ашып берді. – солтүстік Арал аймағынан табылған ғұрыптық ескерткіштер жартылай көшпелі ортада ислам мәдениетінің қалыптасуы, XIX – XX ғ. бас кезіндегі солтүстік Арал аймағын мекендеген қазақтар арасында басқа да діни ағымдардың таралуының сырын ашып берді. Зерттеу нәтижелері: – мұрағаттық-библиографиялық деректер, далалық этнографиялық ізденулер негізінде XIX ғ.ортасы – XX ғ.бас кезіндегі солтүстік Арал аймағы қазақтарының мәдениетінің қалыптасуының аймақтық ерекшеліктері анықталды; – жартылай көшпелі және жартылай отырықшылыққа өтуге байланысты солтүстік Арал аймағы қазақтарының таралу аймағы ерекшеліктері және дәстүрлі көшпелі мал шаруашылығындағы өзгерістер анықталды; – тұрғындардың біршама бөлігінің егіншілікпен, дәнді-дақылдар өсіру мен айналысуына байланысты аймақ қазақтарының шаруашылықтағы өзгерістерінің себеп-салдары анықталды; – тарихи дереккөздерін сараптау негізінде солтүстік Арал аймағы қазақтарының тұрақты және уақытша тұрақтарының жаңа жүйесінің пайда болу және қалыптасу себептері, қолданыстағы құрылыс материалдары, қоршаған ортадағы өзгерістерге, аймақтық және жалпы экологиялық өзгешеліктеріне байланысты өзгерістер секілді алғышарттардың мол шоғыры (спектрін) көрсетілді. – жаңа нарықтық қатынастарға көшу, көшпелі мал шаруашылығынан отырықшылыққа өтуге байланысты мәдени өмірдегі өзгерістер аң аулау, балық аулау кәсіпшілігі мен ағаш, тас, сүйек, мүйіз өңдеу секілді қолөнер кәсібін алға қойғаны дәлелденді. – көшпелі мал шаруашылығынан отырықшылыққа өту себебінен көшпелілер шөп шабу, кірешілік кәсібі, сауда-саттықпен айналысып, мал өнімдерінің азаюынан күнделікті тұрмыста шәй, нан, ұннан жасалған тағамдарды пайдаланды. - этнографиялық, этноархитектуралық экспедициялық зерттеулер тарих ғылымында бүгінге дейін беймәлім болып келген көптеген архитектуралық ескерткіштерді, қазақ халқының XIX – XX ғғ. бас кезіндегі күмбездер легін ашты. – солтүстік Арал өңірінен табылған ғұрыптық ескерткіштер жартылай көшпелі ортада ислам мәдениетінің қалыптасуы, XIX – XX ғ. бас кезіндегі солтүстік Арал өңірін мекендеген қазақтар арасында басқа да діни ағымдардың таралуының себебін толық ашып берді. Жұмыстың құрылымы. Диссертациялық жұмыс екі бөлімнен тұрады. Бірінші бөлім кіріспеден, бес тараудан, қорытындыдан, пайдаланылған әдебиеттер тізімінен және қосымшадан тұрады. Диссертацияның екінші бөлімі карталар, құрама кестелер, схемалар, фото-бейнелер және суреттерден тұратын альбом ретінде берілген. Beknazarov Rakhym Agibayevich The Kazakhs of Northern Aral Sea in XIX – the beginning of XX centuries (historic-ethnographic research) 07.00.07 – Ethnography, ethnology and anthropology The research work which is first of all, ethnographic (historic-ethnographic) research, investigates the history and culture of the Kazakhs of Northern Aral Sea the middle XIX – beginnings XХ centuries, exactly at a stage of transition of a considerable part of ethnos from a nomadic economy to seminomadic way, i.e. at a historical stage of transition of semisettled way of life. The research work is constructed on interdisciplinary studying of ethnographic and historical sources, in interrelation with given sources of cultural science, architecture, archeology and other disciplines, its basic conclusions are based on an extensive complex of field ethnographic investigations, archive-bibliographic, history-graphic sources. For the first time in Kazakhstan ethnology introduced the number of unique ethnographic sources in history and culture of the Kazakhs in extensive territory of Northern Aral Sea. The purpose of the research is the analysis of a wide range of sources for revealing historical features of changes in Kazakhs culture at a stage of destruction traditional nomadic culture, formation of new values of a life, reference points of ability to live of the former nomad, their adaptation to seminomadic and semisettled culture. Methodological basis of the research, along with such traditional methods as the comparative and theoretical analysis, field ethnographic forwarding researches, acts the complex approach, which unites various methods of historical investigations with techniques of interdisciplinary studying of historic facts and the phenomena. Besides the methods of the historical analysis, comparative investigations in this research work, which were listed above, the procedures of such new disciplines, formed in Kazakhstan, as ethnoarcheology, historical monuments introduction, ethnoarchitecture, ethnolinguistics and other scientific directions were used. In the dissertation work the ethnographic source was studied through the analysis of written, contemporary records, and through verbal and written materials of national history (shezhire), folklore, oral knowledge of informants. The positions which are taken to the defence: – the basic historical and cultural features of North Aral area ( the expressed physic-geographical features) have defined, that during the separate historical periods the sub region had rather important role in ethno-political destiny of steppe region, in history and culture of the Kazakhs in investigated territory; – on the basis of archive-bibliographic information, field ethnographic researches, the regional features of formation of the Kazakhs culture of Northern Aral Sea at a transition stage to semisettled way of life in the middle of XIX – beginning XХ centuries are revealed. – areal features and changes in a traditional nomadic economy of the Kazakhs of Northern Aral Sea with transition to a seminomadic-semisettled way of life, reduction of a cattle livestock, transition of some part of the population to other kinds of an economy as agriculture, mowing are specified. – the analysis of ethnographic sources the wide spectrum of premises, the reasons of formation and making a new system of temporary and stationary settlements of the Kazakhs of Northern Aral Sea has shown; their variability with the new economic conditions, ecology, building materials, innovations. – transition to market relations, changes with transition from "pure" nomabism to seminomabism, and then to semisettled way of life, have put a new nonconventional kinds of economic-cultural activity of the population in the sphere of crafts and trades (hunting, fishery, tree handling, a stone, a bone and a horn). – changes in specific branches of economic-cultural activity, the Kazakhs crafts of region have revealed causes and formation effects of mowing, house building, taxi-driving, intermediary trade; – the analysis of traditional-household culture of the Kazakhs of North Aral area, has allowed to take into account the changes in a daily life – adoption of a new elements in national kitchen, clothes; – studying ethnographic, ethnoarchitectural forwarding researches revealed a wide number of architectural monuments, which are still unknown to a historical science, memorial architecture of the Kazakhs XIX – beginnings XХ centuries, as markers of the Kazakhs territory; – the cult monuments of Northern Aral Sea have allowed to take into account the formation of culture of the Islam in seminomadic environment of the steppe population, spreading of those or other religious currents among the Kazakhs of Northern Aral XIX – beginnings XХ centuries are revealed. Results of the research: – on the basis of archive-bibliographic information, field ethnographic researches, the regional features of formation of the Kazakhs culture of Northern Aral Sea XIX - beginning XХ centuries are revealed; – areal features and changes in a traditional nomadic economy of the Kazakhs – cattle breeding of Northern Aral Sea with transition to a seminomabism -semisettled way of life are specified; – the reasons of changes in the Kazakhs economy of region with transition of a part of the population to agriculture, manufacture of grain crops are found out; – on the basis of the analysis of historical sources the wide spectrum of premises, the reasons of formation and making a temporary and stationary settlements of the Kazakhs of Northern Aral Sea has shown, their variability, proceeding from presence of a building material, district features, as a whole ecology and region environment; – transition to a new market relations, changes in culture with transition from nomabism to other kinds of activity, have put a new nonconventional kinds of activity in such crafts and trades of the Kazakhs, as hunting, fishery, tree handling, a stone, a bone and a horn; – a removal from nomadic cattle breeding have involved nomads to such nonconventional kinds of activity as mowing, taxi-driving, trade, and as a whole crisis of the Kazakh cattle breeding, reduction of products of cattle breeding activity have included in a daily life such products as tea, bread, flour products; – the analysis of ethnographic, ethnoarchitectural forwarding researches revealed a wide number of architectural monuments, which are still unknown to a historical science, memorial architecture of the Kazakhs XIX – beginnings XХ centuries; – the cult monuments of Northern Aral Sea have allowed to take into account the formation of culture of Islam in seminomadic environment of the steppe population, spreading of those or other religious currents among the Kazakhs of Northern Aral Sea XIX - beginnings XХ centuries are revealed. Dissertation structure. The research work consists of two parts. The first part includes text material of the introduction, five chapters, the conclusion, the list of the used sources and appendices. The second part of the dissertation work represents an album in which cards are included, summary tables, schemes, photo illustrations and drawings.
