На драматургический конкурс «Действующие лица» посылаю
реклама
На драматургический конкурс «Действующие лица» посылаю пьесу «Несговорчивый сосед» 2010 года. [email protected] О себе. 1936г. Электро-Технические курсы, по специальности работал на производстве. Пробовать перо начал рано. Печатался в журналах: «Уральский следопыт» г. Свердловск, «Южный Урал» г. Челябинск, «Единая семья» С-Петербург-Челябинск, «Новый век» Г. Челябинск, был удостоен чести попасть в двухтомник, выпущенный к Юбилею Челябинской области, лучшее за 70 лет. Лауреат премии им. Иоанна Златоуста. Издал три книги, четвёртая на подходе. Написано 7 пьес. Три одноактных и четыре полномерных пьес, нашего дня. Вам посылаю пьесу « Несговорчивый сосед». Мой почтовый адрес: Челябинская область, г. Златоуст, пр. Гагарина 3м/р д. 23 кв. 10 Тел. 8 909 743 32 05. Электр. адрес: [email protected] НЕСГОВОРЧИВЫЙ СОСЕД. Пьеса в четырёх сценах. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА. НУЖИН СЕВОСТЬЯН – Высокий могучий мужчина лет тридцати семи, рабочий, слегка прихрамывает. ЛЁЛЯ – его жена, мать двоих детей, миниатюрная, нежная и очень живая женщина 32 лет. ДУЛЬЦИН ПЁТР АНДРЕЕВИЧ – крепкий, коротко остриженный деловитый господин лет 45ти с большой должностью на заводе. МАДЛЕНА – его жена, дочь Огородникова, молодая 23 лет красивая женщина. ОГРОДНИКОВ ЮРИЙ ГАВРИЛОВИЧ – её отец, 60 лет мужчина, неунывающий и говорливый. РЕПОВ СТЕПАН ИЛЬИЧ – инженер с завода, помощник Дульцина, симпатичный молодой парень. КСЕНИЯ АНДРЕЕВНА – сестра Дульцина, старая актриса, молодящаяся нарядная женщина в широкополой шляпе и с зонтиком. МЫЗИН СЕМЁН ПЕТРОВИЧ – сосед Дульциных, самоуверенный, крепкотелый господин при галстуке, бизнесмен. Важничает. ВАЛЕНТИНА – экономка Дульциных, девушка спокойного и любознательного характера. ГЕННАДИЙ – мускулистый мужчина лет 50ти, охранник. ВАСИЛИЙ – работник в доме Дульциных. ДВОЕ РАБОЧИХ – один в очках, другой с короткой бородой. СЦЕНА ПЕРВАЯ. Рання весна. Справа тянется фигурная из кованого железа ограда. За ней подстриженные кустарники и начинающий зеленеть газон, выложенные цветными плитками дорожки. А слева завалившийся от старости забор, за ним заросший бурьяном пустырь. В зарослях старого сада вросший в землю дом и стоящий на особицу дощатый сарай. Между железной изнородью и пустырём проходит неширокий пешеходный переулок, по нему нетнет да проходят люди, проскользнёт велосипедист, протарахтит мотоцикл. Наши дни, часов шесть вечера. На участок с упавшим забором входят Севостьян и Лёля, одеты они по рабочему. ЛЁЛЯ. (радостно оглядывая всё кругом и певучим голосом) Ох! Хорошо-то как, мамочка родная! Сева. (тоже осматриваясь) Когда мы с тобой, Лёля, были здесь зимой, мне показалось, что земли тут всего ничего… А теперь вижу –ого-го! Обширная… хотел сказать территория, да больно уж сухо… Скажу так – усадьба! Старый дом прямо-таки утопает в разросшемся саду. ЛЁЛЯ. По бабушкиным документам тут все двенадцать соток. Что хочешь, сажай! Только вот заборишко сплоховал… СЕВА. Да, двенадцать соток, то тебе не кот наплакал… А я тут загодя обрезки труб приволок и два рулона рабицы. Сетки… Трубы в землю вколочу, рабицу натяну, проволокой пришпандорю и не так будет стыдно перед соседним великолепием… У них ограда-то кованая! ЛЁЛЯ. (уже с граблями в руках) Сад надо проредить. Листья мусор в кучу собрать. Вот и будет начало! А потом можно и костерок запалить. СЕВА. Ты смотри, птаха, не перемогайся. А то я знаю тебя! ЛЁЛЯ. Ой, да мне всё тут в радость! Я ведь здесь , Севчик, до двенадцати лет девчонкой жила… 1 Среди деревьев мелькает цветной платок Лёли, она обламывает отжившие ветки, собирает с земли опавшие листья и сама что-то напевает. Сева вбивает кувалдой трубы в землю и тоже здоровенным басом в полголоса поёт: Ай-да-да-айда… Ай-да-да-айда! Мы по бережку идём, Песню солнышку поём. Ай-да-да-айда… Ай-да-да-айда! СЕВА. (прерывая петь) Лёля, слышь! Я посмотрел, вода тут далёко… Не на коромысле же её таскать! ЛЁЛЯ. (из зарослей) Всегда так и таскали… СЕВА. Слышь, Лёль! У меня есть старинный, ещё, так сказать, чеченского разлива корефан. Он на бурильной мащинёшке у нас по всей округе петляет… Так он мне за одно рукопожатие в земле дырку проткнёт. Тут низина, вода в метрах шести стоит… ЛЁЛЯ. (издали, насмешливо) Так уж за одно спасибо. Скажешь тоже! СЕВА. Нет, конечно. Я ему плату предложу. Только, боюсь он мне те деньги в рожу бросит. Мы ведь с ним в огне побратались… (раздумывает) Значит, дело в обсадных трубах стало. Новые – дорого, нам не по карману. Надо посмотреть, где по городу коммунальщики землю роют. Нам пойдут и подержанные… ЛЁЛЯ. (издали, ломая сучки) Своя вода – хорошобы! Кнопочку нажал, а она и брызнет! (смеётся) СЕВА. Будет тебе, птаха моя, водичка… Занимаются своими делами. СЕВА. Слышь, Лёль! ЛЁЛЯ. Ну что ты там ещё надумал? СЕВА. Железнодорожники сносят у себя старые деревянные бараки. Они из брусьев. Можно добротные выбрать. Недорого обойдётся! ЛЁЛЯ. А ты не спешишь? Смотри, людей насмешишь! СЕВА. Зуд во мне по земляной работе проснулся. Дом придётся ставить в два этажа. Никак не меньше… (Лёля посмеивается) Ну что ты смеёшься! Надо марку держать… Как никак будем жить в буржуазном районе… (работает и поёт) К забору подходит молодая женщина с удивлёнными глазами. ВАЛЯ. Вы откуда взялись? Какой ветер вас сюда придул? СЕВА. (не переставая работать) Да вот, так сказать, в наследство вступаем… ВАЛЯ. А мои хозяева, да и их соседи, думали, что земля бросовая. Пустырь… Облюбовали для спортгородка. Корт хотят тут разбить! СЕВА. Какой же это пустырь, если тут дом стоит и участок забором обозначе. Пусть ищут другое место, а тут будем мы хозяйствовать… А сами-то вы кто будете? ВАЛЯ. Я что-то вроде экономки, только я не с ними живу. Приходящая… СЕВА. (смеётся) Мне всегда представлялась экономка пожилой, умудрённой жизнью женщиной, ведущей внутреннее хозяйство большого дома… А вы совсем молодая девушка… ВАЛЯ. Мы с хозяйкой этого особняка учились в педколледже… Я двумя годами раньше, она попозже. СЕВА. Вы обе учительницы? ВАЛЯ. Она-то, ещё учась, губки кривила: При моих-то данных я не намерена киснут в школьных стенах! Так и вышло. Сразу выскочила замуж за состоятельного человека, а меня при всиречи позвала дом вести… А вы-то где всё это время были? Ведь тут и живым духом не пахло! Походит Лёля с граблями в руках. 2 ЛЁЛЯ. Здравствуйте, я всё слышала. Это моей бабушки хозяйство. Она три месяца как умерла. В студёную пору мы её хоронили… А я тут до двенадцати лет жила, пока маме квартиру не дали. Мы и потом с мамой часто бывали с ночёвкой… Вы вот никого, кроме нас с Сёвой, на участке не видите? ВАЛЯ. А кто тут ещё есть? ЛЁЛЯ. Вот. А я повсюду вижу свою бабу Полю… Вон она на переносной скамеечке сидит и комочки землю разбивает. Грядку под морковь готовит. Вон она в широких рукавицах крыжовник прореживает… Везде она! ВАЛЯ. Видно, добрая была старушка, если вы её, как живую, видите… СЕВА. Ты, наверное, Лёля, на свою бабушку похожа… ЛЁЛЯ. Ой, быть бы хоть маленькой копией её и то хорошо… (Вале0 Мы с Севой не так давно поженились. Ну и вот прибыли сюда. Землю осваивать… СЕВА. Мы оба рабочие люди и нам семьёй жить… У нас дети! Кормить будем их и себя не только с завода, но и с земли. Завод не дал зарплату, а у нас погребок не пуст... ВАЛЯ. Ловко, конечно. Недавно поженились, а уж дети! ЛЁЛЯ. Дети мои, двое… СЕВА. (укоризненно) Наши!.. Тут вот у нас всё будет картофель… ВАЛЯ. Не многовато? СЕВА. Порося, как говорится, всё сожрёт… Картошка есть, отрубей прикупим – год с мясом будем! Вон тот сарай утеплю и в него поросёнка запущу… Будем жить по начертанной линии – детей поднимать! ЛЁЛЯ. (смеётся) Всё-то Сева наперёд продумал… Ох, только время зыбкое… Ни на что положиться нельзя… А вы замужем? ВАЛЯ. Нет… (Лёле доверительно) Есть у Бориса Андреевича инженер, он на меня засматривается. Такой смешной!.. А вы сюда надолго? СЕВА. Как надолго. Навсегда! ВАЛЯ. Это хорошо… Только у моей молодой хозяйки спорт-городок был что-то вроде мечтания… Она заблажит… Не попустится! ЛЁЛЯ. (уходя с граблями) Мало ли что! ВАЛЯ. Они ведь серьёзно всё так рассчитали… Какие деньги вложить в это дело… Да вот что-то не учли. ЛЁЛЯ. (издали) Нас они не учли. Не учли бабушки \Поли, умершей у нас на руках… Не учли, что здесь не спившийся хозяин, как они полагали, а ещё не старые люди… (работает) СЕВА. Да мы уже при своём деле, как видите. Вот я огораживаю… Против вашей ограды это, конечно, паутинка, но нам пойдёт! ВАЛЯ. Ой, что будет! Что только будет, как узнает Мадлена… Уходит. Поработав, Нужины запалили костерок, присели на бревно возле него, смотрят. Как он потрескивает, Радуются огню. СЕВА. Надо было ребятишек с собой взять. Порадовались бы простору, попрыгали бы у огня! ЛЁЛЯ. (улыбается) Колька бы так в пламя и лез… Отчаянная башка! СЕВА. В первых классах, помню, я был сплошным недоразумением. Отчаянность так из меня и пёрла… А в классе седьмом так вытянулся, что сам самого стеснялся. Своей неуклюжести. Бывало, где не засмеются, мне всё кажется, что надо мной смеются… ЛЁЛЯ. (улыбается) Колька б в огонь лез, а Леночка тихонько б сидела и задумчиво смотрела на пламя.. 3 СЕВА. Хорошие они у нас… ЛЁЛЯ. Да, у нас… У нас с тобой… СЕВА. (обнимая её) Говорят, что дети, если в них всмотреться, что-то знают такое, чего мы не знаем, взрослые… ЛЁЛЯ. А я думаю, они нам любы и загадочны тем, что не знают многого из того, что мы знаем… СЕВА. Может и так… Как бы оберечь их, сохранить их чистоту… Их неведенье! По переулку идёт Юрий Гаврилович Огородников, одет чисто, но в подержанный костюм. Видит костёр и тянет руку к нему. ОГОРОДНИКОВ. Можно к вам на огонёк? Не помешаю? ЛЁЛЯ. Добро пожаловать… СЕВА. Места не жалко! Через разгороженный участок Огородников подходит к костру, садится и протягивает руки к огню. ОГОРОДНИКОВ. Дорогая минута, у живого огонька с добрыми людьми посидеть. Глядя на огонь, молчат. ОГОРОДНИКОВ. А что не споёте? Костёр ввечеру располагает к пению… СЕВА. (с усмешкой) А мы поём, только не всем слышно… ОГОРОДНИКОВ. Ага, души, значит, поют. Это хорошо! Выходит, я вам всё-таки песню нарушил. ЛЯЛЯ. Ничего. Сидите. ОГОРОДНИКОВ. Я представлюсь. Я отец молодой хозяйки вот этого выдающегося строения. ЛЁЛЯ. Рады слышать. СЕВА. (с интересом глядя на него) Да ну? Соседями будем. ОГОРОДНИКОВ. Вы думаете, я в нём живу и вместе со всеми, так сказать, гужуюсь? Нет… ЛЁЛЯ. Старая история… Престарелый богач купил за деньги приглянувшуюся девчонку… А вы… ОГОРОДНИКОВ. Да нет. Не то! Зять мой, Дульцин, совсем не стар… Просто, я никогда ничего ни у кого не просил. Выклянченный кусок в горле костью встаёт! Она, дочь моя, вон меня к лошадям приставила… Но какой я конюх! Я же в городе родился… Теперь я туда ни ногой. Сходить, конечно, можно, как в музей… Но жить я бы не смог. Живой земли под ногой нет, одна холодная каменная плитка… ЛЁЛЯ. (посмотрев в сторону соседнего дома) А я бы, наверное. Гордилась… ОГОРОДНИКОВ. Да… Внутрь войдёшь – глаза разбегаются, а посерёдке гостиной фонтанчик бьёт. Сухость воздуха увлажняет… А я хожу сюда жалеть… ЛЁЛЯ. Кого? ОГОРОДНИКОВ. Дочь свою, Маруську. Ведь с не любимым жить – душу губить! Я каждую неделю прихожу… пожалеть… ЛЁЛЯ. Если муж вашей дочери не старый, то, может, он уродливый? ОГОРОДНИКОВ. Кто? Борис Андреич? Не лживый широкоспинный мужчина, поглощённый работой… Большой пост занимает! Любит, наверное, на заводе во всё сам вникать… Глубокий человек и совсем простой. Если прогневается, может и матерным словом запустить. (усмехается) Мужик дюжий, а руки у него белые и пухлые, как у женщины… ЛЁЛЯ. Отчего ж вы думаете, что она не любит его? ОГОРОДНИКОВ. Ему уж за сорок и изо всех углов этого домины ему должны слышаться ребячьи голоса… А Маруська: Пока не буду рожать, ещё сама не пожила!.. Дура! Настоящая-то жизнь начинается с рождения ребёнка… Нет, если б любила, давно бы зачала. 4 ЛЁЛЯ. Может, вы и правы. ОГОРОДНИКОВ, А то нет. Это всё мать её настропаливала: Ну, Машка, не промахнись! Красоту свою задаром не отдай!.. Ну, дочка и не промахнулась. К ней теперь и на кобыле не подъедешь! Лёля вздыхает и идёт собирать щепок и веток в костёр. ОГОРОДНИКОВ. Лёгкая у вас на ногу жена и тохонькая в талии, будто пчёлка… СЕВА. Я и зову её птахой легкокрылой. Словно над землёй порхает! ОГОРОДНИКОВ. Вы, Севостьян, любите свою жену… СЕВА. Она у меня добрая… Но не тихенькая, как может показаться на первый взгляд. И не только жена, но и друг трепетный… ОГОРОДНИКОВ. Это сразу заметно. СЕВА. Она за мной в госпитале ходила, на ноги поставила. Провожала, так поцеловала… ОГОРОДНИКОВ. Вы, Севостьян, в Чечне сражались? СЕВА (кивнув головой) Вылез я из больничных палат – мать моя Егоровна! Что делается! Не жизнь, а сплошные ухищрения… Кто кого обойдёт, в яму столкнёт, на корню продаст или объегорит… Словом, не вписался! Ну и… С полгода не просыхал… ОГОРОДНИКОВ. Пили? СЕВА. Не то слово, запивался!.. Лёля меня нашла и другой раз спасла… Уж от бессмысленности жизни… Встаёт и идёт к Жене, оба возвращаются с охапками сухих веток и обломков досок от старого забора. ОГОРОДНИКОВ. (в восторге) Какой вы большой Севостьян! И сухощавый… Теперь многие молодые мужики перепузатели! Раньше этого не было, всё больше поджарые рабочие ребята… А в девяностых мы, скажу прямо. Голодали… Машка до сих пор помнит это… СЕВА. (спохватывается) А вот мы сейчас у огонька перекусим. Тащи-ка, Лёля, свои знаменитые бутерброды да компот для запивки… ОГОРОДНИКОВ. (поднимается) Не имею права мешать… ЛЁЛЯ. Что это вы! Из-за стола, не поевши, не уходят. (ставит ящик и на газете раскладывает снедь) Кушайте на здоровье. Я впрок наготовила… Едят, запивают и друг другу подкладывают. ОГОРОДНИКОВ. Тишина какая!.. Подумать только, через каких-то полкилометра отсюда по трассе мчатся табуны, так сказать, железных мустангов… Визг, шум, вонь… СЕВА. У меня тоже есть машинёшка, но по городу я езжу на велосипеде, раненную ногу надо развивать… Думаю, и всем членам семьи купить по подержанному велику. В свободное время к озеру на рыбалку запедалим… Тут всё близко. Озеро, лес, вот он, под рукой! ОГОРОДНИКОВ. Смотрю я на тебя, Сева, и думаю: Нет, не перевелись ещё на свете дельные и путные ребята… (закуривает) А у меня всю жизнь вымотала своим ораньем. Когда разделились, мне выпала комната в коммуналке… Ничего… Соседи не докучают. Я успокоился и на всё теперь не расстраиваюсь, а гляжу с любопытством… ЛЁЛЯ. (жалостливо) Вы живёте совсем один? ОГОРОДНИКОВ. Только не жалейте меня!.. Правда, в эти годы на работу не берут. Я слесарь по ремонту станков. А какие нынче станки, если их на металлолом пустили! Взялся я за гроши в детсадике дорожки мести… СЕВА. А дочь, она что… 5 ОГОРОДНИКОВ. Они ждали, что я один-то затоскую и назад попрошусь… А я вот он, живой!.. С женой жил, так не мог много думать, больше всё суетился и угождал… А теперь я, как видите, разговорился. Пенсию мне начислили да и детсадик я не бросаю. Живи – сколько пожелаешь… Эх, гитары нет, жена в щепки разнесла! А то, бывало, как вжарю по струнам, слова сами в склад идут… СЕВА. Да ну? Меня всегда трепет брал, как я узнавал, что человек играет на каком-то инструменте… Сам я в подростках пробовал гитарные струны щипать, да пальцы у меня какие-то деревянные… А вот петь про себя люблю, только русское, где бы мелодия была… ОГОРОДНИКОВ. (запевает в полголоса): У костра-костерка Я с друзьями сижу, Захмелевший слегка На огонь всё гляжу. Вижу в пламени том Вехи жизни своей: Мать-отца и наш дом, Ту, что всех мне милей. Мать-отца взял тот свет, Дом от старости сгнил. А жену – злее нет! – Я давно разлюбил… По переулку идёт пожилая молодящаяся женщина с прямой спиной и широкой шляпой на седеющей голове. КСЕНИЯ. (удивлённо окликает) Юрий Гаврилович, я издали узнала ваш голос. Вы как туда попали? ОГОРОДНИКОВ. (обрадованно) Да вот. К добрым людям на огонёк напросился. Айдате и вы к нам! Если вам обременительно, я помогу… Идёт навстречуей и за руку подводит к Нужиным. КСЕНИЯ. А мы не будем навязчивы? СЕВА и ЛЁЛЯ. Милости просим… КСЕНИЯ. А я иду по переулку на трамвай и слышу – знакомый голос запел… ОГОРОДНИКОВ. Да. Я тут совсем распоясался. Хочу вот молодым людям понравться! КСЕНИЯ. Юрий Гаврилович, не беспокойтесь. Вы рождены для монологов! Это говорю вам я, старая актриса… И пение ваше раздумчивое… ЛЁЛЯ. Правда… Мы заслушались. СЕВА. Мы рады знакомству с Юрием Гавриловичем и с вами. Вы в театре выступаете? КСЕНИЯ. Теперь уж редко… СЕВА. Лёля, птаха вот моя, чтоб я дома не закис, взялась нас с детьми в театр водить… КСЕНИЯ. Ну, меня-то вы, наверняка, не видели. ЛЁЛЯ. (радостно) А вот и видели, видели. Я вспомнила. И громко хлопали! СЕВА. В «Доходном месте»… Но мне б хотелось увидеть что-нибудь из сегодняшнего дня. Ведь время-то какое одичалое! Со всех сторон припекает… КСЕНИЯ, А я вам… (затрудняется, как назвать их) Меня всю жизнь – и до сих пор – близкие, подруги, в театре и брат звали Ксеничкой… ОГОРОДНИКОВ. А эту ладную пару зовут Севостьяном и Лёлей. 6 КСЕНИЯ. Скажу вам так, Севостьян. Осознать кусок грубой живой жизни и сыграть куда трудней, чем классическую роль. Надо нюхнуть полной ноздрёй эти мерзости жизни, да и режиссёрская смелость нужна… У меня есть дочь, актрисочка, в большом городе, так сказать подвизается. Так вот и она мечтает сыграть свою современницу, с глубокими страданьями и высокой мечтой… Я езжу к ней, наставлять. Ой, да кто теперь нас слушает! (машет рукой) ОГОРОДНИКОВ. (Нужиным) А у меня тоже ещё есть сын. Он в океане рыбу ловит! Крепкий просолённый морем мужик тридцати семи лет… (Ксении) А ваш муж? КСЕНИЯ. Тоже где-то подвизается… Если живой. След потеряла… (оглядывая кругом) Как хорошо, когда на заброшенной земле появляются новые молодые хозяева!.. Как вытянуться лица при виде вас у моих родственников. Они хотели что-то тут соорудить. А я рада вам! ЛЁЛЯ. А вы где-то здесь по близости живёте? КСЕНИЯ. Нет. У меня двухкомнатная квартира в заводском районе. Там пыль и дым, но мои окна выходят на гору и я не так страдаю… А вот в этом доме мой брат Борис закрепил за мной комнату так, что меня (снижает голос) никакая фифочка не турнёт… ОГОРОДНИКОВ. Ксения Андреевна, неужели вас моя Маруська обижает? КСЕНИЯ. (смешавшись) Ни-ни… Что вы! СЕВА. (ерошит себе волосы) Нам приходиться редко встречаться с такими людьми, как вы… КСЕНИЯ. А что такого во мне? Какая мудрость? Мне кажется, начинка всякого настоящего человека – это добрость… Люди в большинстве своём мало думают. Они просто без рассуждений присутствуют в этом мире. Но если их сердце доброе, им нет цены! ОГОРОДНИКОВ. Меня вот хотели видеть с померкшими глазами. А я вот фасон держу! Живу и учусь рассуждать… ( актрисе с радостью) Мне ведь пенсию начали носить с прошлого месяца, да с детского садика мне идёт. Я даже по этому поводу разрешаю себе выпить! КСЕНИЯ. Добрейший вы, вы души человек… (подходит к нему , касается своей щекой его) ОГОРОДНИКОВ. Если вы не боитесь моей болтовни, то я набьюсь вам в провожатые. КСЕНИЯ. Я б хотела с вами почаще встречаться… ОГОРОДНИКОВ. Так ведь надоем! КСЕНИЯ. Прощайтесь со своими друзьями, я вас подожду… ОГОРОДНИКОВ. Бегу вслед за вами! Все уже было расходятся: Сева к изгороди, Лёля с граблями в чащобу сада, Огородников за актрисой, как вдруг слышится близкий шум подъехавшей машины. Хлопает дверца и раздаётся встревоженный голос экономки, бегущей к ней. ВАЛЯ. (слышен только её голос) Мадлена Юрьевна… Мадлена Юрьевна… СЕВА. (удивлённо взмывает брови) Кто это Мадлена? ОГОРОДНИКОВ. Господи, да Маруська же! Выстроят домина, попутешествуют по заграницам и представляют уж себя голубокровными существами… Вот и имячко подыскивают соответствующее Себе! СЕВА. (смеётся, принимаясь за дело) Ну и дела! ВАЛЯ. (слышен встревоженный её голос) Мадлена Юрьевна, что творится-то! Вы говорили, что тот участок рядом с вами принадлежит вам, а там люди незнакомые объявились… Посмотрите, вон какая орясина в красной рубахе пустырь огораживает. Трубы в землю вгоняет и песни поёт! Появляется Мадлена, идёт по переулку и всё осматривает, за ней экономка Валя. ВАЛЯ. Тут вот она собрались всё картошкой засадить… ОГОРОДНИКОВ. (стоя за Севой) Вот они и сами пожаловали! Ну, как? Живописная дама моя дочь? 7 СЕВА. (мельком взглянув) Ничего не скажешь… А краски-то сколько на ней! ОГОРОДНИКОВ. Это она с визитом куда-то ездила. Изукрасилась… МАДЛЕНА. Смотри-ка ты… И правда людишки какие-то копошатся! (смотрит на Севу) Ничего себе Мужичище! ВАЛЯ. А я что говорю. Орясина! МАДЛЕНА. (у изгороди) Эй, ты! Кто тебя нанял? Кто ты такой? Сева, глянув на неё изподлобья, продолжает свою работу. ВАЛЯ. (выслуживаясь) Эй, ты, дылда! Отвечай, когда тебя хозяйка спрашивает… СЕВА. Это она тебе хозяйка. Моя хозяйка вон – землю после спячки причёсывает… Свою землю! Слышится колокольчик лёлиного смеха. МАДЛЕНА. Ты почему не отвечаешь, когда тебя спрашивают? Кто ты есть? СЕВА. Да я и не знаю, как тебе ответить. Скажешь «человек», ты ещё и не поверишь… Ты ж вон какая! МАДЛЕНА. Какая такая? СЕВА. Да вся из себя… Пальцы веером! МАДЛЕНА. Ну ладно. Назови себя, чтоб можно было разговаривать… СЕВА. (нарочно тянет с ответом) Я могу, конечно, назвать себя и язык у меня не отвалится. Только спроси как-нибудь по другому… К севе подходит его жена Лёля. ЛЁЛЯ. (прислонясь к мужу) Ой, как всё в ней продумано и подогнано фигурно… А походочка какая-то развинченная… А глаза-то, гляди, Сева. Ой, страшно! МАДЛЕНА. Что вы на меня пялитесь? Женщин, что ли, не видели! СЕВА. Ты первой пришла, вот и отрекомендуйся. МАДЛЕНА. Ты нахал и бесстыдник! Не больно ли горячо ты за дело взялся? Эта земля принадлежит нам. Знаешь ты это? ЛЁЛЯ. (возмущена) Сева? Как? Бабушкина земля? ( сжимает кулачки) Ух, так бы и дала по морде! ОГОРОДНИКОВ. (выступая вперёд) А ну-ка, дай задний ход, Машка! Не задирай людей! МАДЛЕНА. (удивившись) А ты-то что тут делаешь, пап? ОГОРОДНИКОВ. Да вот. Костерок жгли, беседы тихие вели… МАДЛЕНА. Расселись они тут, видите ли! Костёр жгут… Сплетничают!.. Ты, если ко мне пришёл, так проходи… Да ты никак дёрнул? ОГОРОДНИКОВ. Вот. Пропустишь стограммовочку, так уж отец у них пьяница!.. А к тебе я не пойду, ещё с матерью столкнёшься… Сраму не оберёшься! МАДЛЕНА. Если б не чудил, жил бы как у Христа за пазухой… Обстиранный, накормленный, гладкий. ОГОРОДНИКОВ. (вскрикивая) И угнетённый!.. Да я и без вас, как видишь, не опаршивел… МАДЛЕНА. Зачем тебе, пап, воля на старости лет? ОГОРОДНИКОВ. Мужика, Марусь, в эту пору тянет к рассуждениям, а бабу к оголтелому оранью. Ведь мать твою уже не укротишь! МАДЛЕНА. Ну, запетушился, как говорит мама, затряс гребнем!.. (оборачивается к Нужиным) А вы не сильно огораживаетесь! Съезжать придётся… ОГОРОДНИКОВ. И опять ты перед людьми пыжишься!.. А, ну тебя… Меня Ксения Андреевна ждёт! Да и ночь надвигается, надо идти… МАДЛЕНА. Кто, кто его ждёт? ВАЛЯ. Ксения Андреевна… МАДЛЕНА. Ах, эта та, старая кривляка. Хороша парочка! 8 СЕВА. (нарочно говорит коряво) Нам без огорожи никак хозяйствовать на доставшейся нам по наследству земле не можно… Собственность должна надёжно оберегаться! (проще) А вам мы мешать не думали. Живите, как жили. Вы сами по себе, мы сами по себе… МАДЛЕНА. (жёстко) Вас я вышвырну, только пыль за вами завьётся! (экономке) Так насяду на Борисочку, живой не слезу… А то ведь они и, правда, приживутся! Мадлена и Валентина идут в сторону своего дома, но совсем не уходят. СЕВА. Вышвырнет… Будем смотреть! (смотрит в сторону ушедших) И где это набралась она барских повадок? Вроде не из богатой семьи… Испоганилась девчонка! (оглядывает свою работу) Ну вот, начало положено. А теперь мне пора идти (посмеиваясь) вносить лепту в чёрную металлургию… (жене) А ты что скуксилась, птаха моя? Тебя напугала эта новоиспечённая барынька? Плюнь. Ты ведь у меня не из трусих… ЛЁЛЯ. (расстроенная) Знаешь, Сева, как-то несвободно сделалось. Будто я что-то чужое взяла… СЕВА. (смеётся) Здравствуйте! Это они хотят чужое захапать!. Конечно, испортили нам маленько праздник. Ну, да всё уладится… ЛЁЛЯ. Только ты с ними не связывайся… Знаю я тебя! СЕВА. Слушаюсь! А ты не принимай всё это близко к сердцу… Собирает инструмент, притаптывает костёр. МАДЛЕНА. ( на некотором отдалении глядя в сторону Нужиных) Да-а… Это не какой-то пришибленный мужичонка… С ними придётся повозится… ВАЛЯ. Я ж говорю, верзила… В нём все два метра есть! МАДЛЕНА. Сила в нём чувствуется непомерная… И не уродлив. ВАЛЯ. Я ж говорю… Волосы вон вьются… МАДЛЕНА. Ты мне в уши-то не напевай. Я и сама с глазами. А как он со мной разговаривал, плебей! Насмешник нашёлся!.. Ух, я заранее ненавижу его… Пусть на них Борисочка комиссию нашлёт. И не одну! Чтоб эта семейка сама без ума рванула отсюда… ВАЛЯ. Ой, да Борис Андреевич всё может… Так шуганёт, только пятки засверкают! МАДЛЕНА. (вдруг, немного подумав, Севе) Эй, эй, ты! Слышишь? СЕВА. Слышу, не глухой… МАДЛЕНА. Подзаработать хочешь? СЕВА. У нас семья. Деньги не будут лишними… МАДЛЕНА. У нас вон дрова для бани лежат чурбаками… Не колотые… СЕВА. Это мне не обременительно… Только… МАДЛЕНА. Что тебе мешает? СЕВА. Городьбу вот закончу, порядок на своей земле наведу и приду… МАДЛЕНА. Это мы ещё посмотрим, чья земля… СЕВА. На следующей неделе… Приду с топором и всё перетюкаю. Раз-два – и готово! Вам ведь не к спеху? МАДЛЕНА. Ладно. Я тебя не обижу… СЕВА. Меня обидеть нельзя! МАДЛЕНА. (уходя0 Вот наглец, а! Простой работяга, а сколько гонору. Как он смеет так обращаться со мной!.. (Валентине) Я только что была в Строительной Компании, во главе её красивые, ухоженные молодые люди. Умные и богатющие! И все они оказывали мне внимание и искали продолжение нашего знакомства!.. А это ничтожество глаз от земли не отрывал, разговаривая со мной. Словно одолжение мне делал! Нет, мы не будем терпеть таких соседей… (грозит кулаком) 9 СЦЕНА ВТОРАЯ. Слева знакомая нам железная ограда, к ней жмётся русская баня, вся из золотистых брёвен. Возле неё свалены бесформенной кучей чурбаками дрова. Всё пространство двора выложено тротуарной плиткой, дальше за бардюрами тянется зелёный газон с кустарником вдоль ограды, вдали виден угол бассейна, а справа колонны и часть широкого крыльца особняка. Входят хозяйка Мадлена Юрьевна, дворовый работник Василий и экономка Валя. МАДЛЕНА. Василий, в ограде на этой вот стороне надо будет калитку проделать. ВАСИЛИЙ. Ну так что… Только надо бы Борису Андреичу сказать… МАДЛЕНА. ВОТ ещё! Есть ему когда пустяками заниматься. ВАСИЛИЙ. Ну так что… Только ведь ограду исковеркаем… МАДЛЕНА. А ты сделай так, чтоб она не обезобразила, а украсила ограду. На то ты и мастер! Вон за кустом сирени и врежь её… ВАСИЛИЙ. Ну так что… Только б надо… МАДЛЕНА. (уже не слушая его) Валентина, а ты проследи… Чтоб всё было исполнено! Василий ворчит и уходит. ВАЛЯ. Всё будет чин-чинарём, Машенька! МАДЛЕНА. (строго оборачивается к ней) Валентина, сколько тебе можно говорить? ВАЛЯ. Ой, прости меня, Мадленочка! Я всё по старой памяти… А соседи-то наши прочно осели. Устраиваются… МАДЛЕНА. (небрежно) Вылетят, как бы не устраивались. Я уж Борисочку настропалила! ВАЛЯ. Теперь у них вода своя. Скважину пробурили… Идёшь по переулку, а насос на глубине: Техтех-тех… МАДЛЕНА. Спешит, стервец, окорениться… Ну да… Борисочка уж звонил, кому надо. Комиссию пришлют… ВАЛЯ. Ловко этот верзила по хозяйству управляется. Везде поспевает и всё припевает да посмеивается… Обалдеть можно! МАДЛЕНА. Этого ещё не хватало, Валентина! ВАЛЯ. Он ведь что сделал. На днях полуцестерну ржавую трактором приволок. Уж он её скрёб-скрёб, огнём выжигал, потом красил не один раз. Перила по краям её деревянные пустил, сверху сеткой накрыл, а на сетку плёнку. Это чтоб вода не остывала! Теперь булькаются в ней всей семьёй, визгу не оберёшься. Весело, паразиты. Живут! МАДЛЕНА. (нехорошо глядит на экономку) Ну-ну… А я вот чувствую, что-то дерзкое от них идёт. Да и шуму постороннего много. ВАЛЯ. Ну, конечно, с твоим бассейном никакого сравнения нет… (смеётся) но ребятишки днями не вылазят из воды. Они на них кричат: А ну брысь из воды, а то суп простынет!.. Я уж с женой его поближе сошлась и с самим разговаривала. У Лёли мне глаза понравились. Сияют и греют… МАДЛЕНА. Помолчала бы ты! (показывает рукой) А это что вон за бочка на четырёх столбах? ВАЛЯ. (смеётся) Всё как у людей. Летний душ! Поработают на земле и под воду, пот смывать не в купальню же его нести. Опять визг да крик… Говорю, весело живут стервецы! МАДЛЕНА. А что, у них телевизора нет? ВАЛЯ. У кого теперь его нет. Есть, наверное. Только им с друг другом возиться веселей… Всё-таки молодец этот орясина! МАДЛЕНА. Нашла кого хвалить! 10 ВАЛЯ. При всей своей суровости, он мужик добрый. И когда только успевает? Он ведь на заводе в три смены работает… С ребятишками канителится, к работе приучает. Вон возле картофельных грядок одна узенькая тянется, это её ребятишки вскопали и чем-то засеяли. Морковью, наверно… МАДЛЕНА. Всё-то ты видишь, всё-то ты знаешь… (подумав) А, может, так и надо! ВАЛЯ. У меня из бельевой комнаты всё, как на ладони… Слышишь, визжат? Я же говорю… МАДЛЕНА. Что ты задолдонила… По твоим словам у них одно сплошное веселье! ВАЛЯ. Что вызнала, то и рассказываю. Сама же велела! Просто они не выносят праздности… Так сказать, не сидят без дела… А между делом можно и побеситься. МАДЛЕНА. Весёлый, говоришь мужик?.. И не безобразен… Ничего себе… А если он приоденется!.. ВАЛЯ. Какой у тебя, Мадленочка, на мужчин ястребиный глаз. МАДЛЕНА. (возбудилась) Ну, ты это того! Дерзить да перечить – вся твоя работа! (спохватившись) Видишь вон, вышагивает… И топор с собой несёт!.. (торопливо) Прими его и укажи работу… (небрежно) Пойду искупнусь. Жарко! Уходит. ВАЛЯ. (пожимает плечами) Что это её разжарило? Никакой жары нет! С чего бы? Встречает Севостьяна нарочито по деловому. ВАЛЯ. Я вижу, топор при тебе, дрова вот они, на тебя смотрят. За дело! Тот молча берётся за колку. Валентина хочет уйти, но её что-то удерживает. ВАЛЯ. У тебя, Севостьян, всё как-то с одного боку – и купальня твоя, и душ, кострище. От нас картофельными грядками отгородился…Знаться с нами не хочешь? СЕВА. Откуда, Валюша. Про всё это тебе известно? ВАЛЯ. Мне с третьего этажа всё видно. СЕВА. Ага! Возьмём на заметку… А разве вы, наши соседи, ласково нас приняли? Вчера комиссия с участковым приходила. Кто её на нас науськал? ВАЛЯ. (вздохнув) Ох, они своего добьются… Сживут вас. СЕВА. Хе, посмотрим, сказал слепой! ВАЛЯ. (в восхищении смотрит, как он управляется с чурбаками) Здоровый ты, чёрт!.. И молодой ещё. Тридцати пяти, наверно, не сровнялось… СЕВА. Ты мне скажи, с чего ей пришла охота меня этой работой наградить? А? ВАЛЯ. А что не по вкусу? Так иди со двора. СЕВА. Ну уж нет. У меня правило – ни от какой работы не отказываться. Мне хоть выгребную яму чистить давай!.. У меня семья, ребятишки… А эта вон твоя подружка корчит из себя неизвестно что, а сама совсем зелёная. Девчонка… Мало что смыслит! ВАЛЯ. (почти зло) Ха, подружка… Отхватила жирный кус, вот и чванится… Лошадей вон мужа попросила завести… Амазонкой хочет скакать! СЕВА. (между делом) Лошадей? Ну. что ж. Вполне барское занятие! А псарни у вас нет? ВАЛЯ. (вздрогнув) Ну их к дьяволу… Хватит и одного пса, что на ночь с цепи выпускают… А Марья вон от безделья за живопись взялась, всё лес малюет! Он из окна виден… Вон она сама идёт… (подходящей Мадлене) Тебя спрашивал… Уходит. Мадлена в неплотно застёгнутом ярком халатике, под ним сверкает мокрый серебристый купальник. Она за спинку тащит за собой лёгкий дачный стульчик и усаживается на него. МАДЛЕНА. ( про себя) Этот дикарь, если он вообще мужик, должен ещё с прошлого раза находиться от меня в состоянии лёгкого обалдения… Только виду не подаёт. 11 За оградой стоит понурый неопрятного вида мужчина и делает какие-то знаки Севостьяну. СЕВА. (видит хозяйку и заговаривает с ней) Слушай, может меня вон тот, что за изгородью, заменит… Дай ему на хлеб заработать! МАДЛЕНА. Этот трухлявый гриб? Дрова колоть Да он сам при этом рассыпется… И несёт от него, как от бродячей собаки!.. Я просила тебя приводить его? СЕВА. Сам пришёл. У него когда-то на этом месте был дом. Родительский. Он его продал вам за гроши по причине своей, так сказать, сломавшейся воли… МАДЛЕНА. Скажи, по причине запойного пьянства! СЕВА. Не будем докапываться. Но что он после этого пополнил орду местных бомжей, это факт! Мадлена молчит и смотрит на его размашистую работу. СЕВА. (долго не терпит этого разглядывания) Я так не могу! Я сюда не показывать себя пришёл, а дрова колоть… МАДЛЕНА. (лениво потягиваясь) Ты заставил себя ждать… СЕВА. У меня хозяйство не маленькое. Потом я работаю на заводе… У меня се6мья, дети… МАДЛЕНА. Ну, дети-то, как я знаю, не твои. Не родные… СЕВА. (зло и насмешливо) Глупая ты, Маруся! Родственники нам те, кого мы любим и кто любит нас. МАДЛЕНА. Какая я тебе Маруся. Не смей оскорблять меня!.. (разглядывая его) Шея у тебя, как дуб. Сам статен и волосом кучерявый, а жена у тебя неказистенькая! Не на что глаз положить… (сидит нога на ногу и дымит сигареткой) Ты б разделся, жарко! И перекури… СЕВА. Не курю по причине, так сказать, повреждения лёгких… (распахивает рубаху, она видит его мощную кирпичную грудь) МАДЛЕНА. Бедненький! (про себя) Какие у него длинные и сильные руки… А грудь… грудь, как.. как у кентавра… СЕВА. (между делом) Жена моя, конечно, не такая роскошнотелая, как ты, но дева нежная… Она у меня, как цветок полевой… Ведь женщину украшает простота и нежность! А женщина с развязными ухватками и папироской во рту, уже не женщина… А так, фря! МАДЛЕНА. Троглодит! Что ты можешь понимать в настоящей женщине? Успешным мужчинам нравятся женщины рисковые. С наглецой во взоре и поведении!.. Они разят наповал… СЕВА. (между делом) Я на своём веку риску нанюхался. Меня манит тихий тёпплый уголок… Добрый заботливый голос и хлопотливая птаха возле меня… МАДЛЕНА. Уголок! (злится) Ты своим картофельными грядами мне всю картину испортил. Я радовалась, у меня перед окном будет расстилаться теннисный корт из жёлтого песка, а ты мне свинарник под нос суёшь! Я этого не потерплю! СЕВА. (насмешливо) Придёться, машенька, терпеть. Да и зачем терпеть! Просто надо принять нас к сведенью… МАДЛЕНА. Как это? СЕВА. НуЮ вот как тот лес… Ведь ты терпишь его присутствие? Я слышал, ты пробуешь изобразить на холсте лесное пространство, а знаешь ли ты сам лес? (вытирая пот с лица) Бродила ди тты в одиночку в его торжественной тишине? А? Лежала ли, запрокинув руки за голову, на его мягком ,глядя на его качающиеся могучие верхушки и плвущие над ними облака\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\7 Искала ли ты грибы в его запашистых пазухах? А? МАДЛЕНА. Сева, своди меня в лес… СЕВА. Ну вот ещё! У меня своих дел по горло. Возьми вон Геннадия, охранника, и сходи. Узнаешь, так И лес на холсте оживёт… Мадлена. Дикарь! Со мной шутки плохи… Ты ещё узнаешь меня! 12 Бежит вприпрыжку, как девчонка, навстречу приехавшему мужу и вешается ему на шею, болтая ногами. Дульцин не один, а со своим помощником, инженером Реповым. Тот держится несколько в стороне, но не из робости, а из деликатности. Когда надо, он выступает вперёд и произносит всекое слово. С крыльца спустилась Валентина и они с Реповым в сторонке о чём-то разговаривают. МАДЛЕНА. Ну, что Борисочка? Сколько можно канителиться с этими «соседями»? Ведь ты собирался эту землю оформить на себя! ДУЛЬЦИН. Ах , ты про это… Мне звонили. У них была комиссия. Все документы в порядке. Придётся смириться, тут ничего не поделаешь. МАДЛЕНА. (вспыхивает) Что это за комиссия, если она позволяет им жить возле нас!? Абсурд! (шипит) Ищи ходы хоть к мэру, хоть к губернатору, но чтоб их духу здесь не было! Я не могу видеть эти дурацкие картофельные грядки, трухлявый сарай, дощатый сортир! Я этого просто не выдержу! ДУЛЬЦИН. Слушай, Мадя… Мы с тобой договорились друг друга уважать. Т ы меня за то, что я не последний человек в городе и приношу в дом деньги… Я тебя за то, что ты молодая красивая и хозяйственная женщина. Так? Ну и что нам эти люди? Пусть живут себе… Ведь они в конце концов не у нас в доме поселились… МАДЛЕНА. А я не могу! Как ты не понимаешь! Страдает моё эстетическое чувство… Я же была почти счастлива. У нас большой дом в живописном месте, я выбивалась из сил, чтоб всё в нём было удобно и ничем не омрачаемо протекала наша с тобой жизнь… И вдруг появляется нечто человекообразное в красной рубахе и делает всё, чтоб нам досадить. Ведь эта скотина смеётся надо мной! Ты подумай только… ДУЛЬЦИН. (устало) Ну, хорошо. Я зайду к этим людям и поговорю… Но давить и угрожать я не могу. МАДЛЕНА. Д а вон он. Топором машет. Я наняла его. Сколько можно терпеть этот дровяной развал! ДУЛЬЦИН. (удивлённо и досадливо) Но я же говорил тебе, что буду помаленьку по утрам колоть. Мне хорошо это для утренней разминки! МАДЛЕНА. Я оставлю тебе для разминки… Видишь, какой верзила! Я его спокойно видеть не могу. Он всё делает нам на зло! Свиней хочет разводить у нас под носом! ДУЛЬЦИН. (повышает голос) Мадя, чужой мужчина на дворе, а ты так одета! МАДЛЕНА. Я купалась. ДУЛЬЦИН. (жёстко) Иди и переоденься. (устало) Прости. Эта привычка приказывать порой сказывается и в доме… МАДЛЕНА. (плаксиво) Ты б послушал, как он со мной разговаривает! ДУЛЬЦИН. Ну, это всё просто. Пусть идёт к себе домой. Откажи ему! МАДЛЕНА. Не-ет… Я хочу у него кое-что выведать…Идёт в дом, а Дульцин к коловшему дрова Севостьяну. Репов двинулся за ним. РЕПОВ, (с удивлением) Что это? Нужин, рабочий с нашего завода, колет у вас дрова! (Дульцину) Простите, я не могу не уважать этого человека… (идёт к Севостьяну с протянутой рукой) Здравствуйте, Севостьян Петрович… СЕВА. Рад видеть вас, Степан Ильич. Дульцин останавливается в недоумении. ДУЛЬЦИН. Я не совсем понимаю… (про себя) Он ещё и сосед нам! (Севе) Здравствуйте… Сева с усмешкой вытягивается, опустив топор к ноге. СЕВА. Вальцовщик Нужин. (разводит руками) Как это не странно… Дульцин усаживается на чурбак и рассматривает Нужина. 13 ДУЛЬЦИН. Рисковый ты парень, вальцовщик Нужин! И не выдержанный на язык… Ведь взбаламутить людей не трудно, только повод им дай поволноваться. Труднее понять!.. Тяжело было тогда всему заводу… Реконструкции конца краю нет, мы отчаянно искали заказчиков… Всем было тяжко! СЕВА. (насупившись) Вы льстите мне, Борис Андреевич. Не мог я бригаду из двенадцати человек уговорить. Всё разных сортов люди!.. Когда я начал голодовать, вы говорили: Ну и пусть попостится. Одно дерево ещё не лес!.. Но тут и ребята расхрабрились, сонный профсоюз проснулся, телевизионщики нахлынули, депутаты… ДУЛЬЦИН. Знаем мы тебя! И как ты ребят подбивал и как журналюг известил. Всё нам известно и, где надо, запротоколировано… СЕВА. Ну и на здоровье. Только вы забыли, что мы полгода зарплаты не получали, а ваши оклады все мыслимые пределы зашкаливают! Меж вами и нами – пропасть с камнями… ДУЛЬЦИН. Так ведь и спрос, Севостьян! Я вот за пять лет на третьей руководящей должности, а собственника завода видел один раз… Мы тоже люди подневольные! Я вот своего вновь построенного дома ещё толком не рассмотрел, жену молодую ещё не расчухал. С утра до ночи на заводе!.. А сколько ездить-летать приходится! У меня мать в Пензенской губернии, так я заскакиваю только чтоб в щёку чмокнуть… А ты говоришь! РЕПОВ. (встревая) Но ведь, Борис Андреевич, тогда рабочим и в самом деле перестали платить! И вот Нужин, как рабочий, скажу прямо, показал всем возможность бороться за свои права… ДУЛЬЦИН. Ну да, теперь он герой. Голодовку объявил! РЕПОВ. Но ведь собственник уж крест на заводе поставил, уж оборудование вывозили! Нас с вами не спрашивали… И мы делали вид, что ничего страшного не происходит! Мне до сих пор стыдно перед рабочими… СЕВА. А голодать нам с ребятами было не трудно, ничего тут геройского нет. Дома-то всё равно есть было нечего… РЕПОВА. Когда Нужина поддержала вся бригада, подсуетился профсоюз, прибыли депутаты с удивлёнными лицами: Ах! Ах!.. Рабочие спасли свой завод!.. (подойдя к Дульцину) А вас понять, конечно, можно, когда рассвирепевший владелец попросил вас с должности директора… ДУЛЬЦИН. (устало машет рукой) Да разве в этом дело, Степан Ильич. Вот вы говорите – нахлынули телевизионщики… А как наш вальцовщик Нужин изливался перед ними? Нараспашку, будто перед мамой родной!.. Тьфу! Смотреть было тошно… СЕВА. Говорил то, что на сердце нагорело… А перед кем нам ещё изливаться? Ведь вы же нас не слышали! ДУЛЬЦИН. А тебе невдомёк, что вся эта пишущая и снимающая братия так ославит завод, что мы потеряем последних заказчиков! РЕПОВ. Ну это вы, Борис Андреевич, черезчур… Не такие уж глупые люди наши заказчики. Они хорошо знают нашу продукцию… ДУЛЬЦИН. Все эти журналюги в людях только сомненья сеют… (холодно Репову) И нам, господин Репов, инженерам, надо их сторониться… Сева молча таскает колотые дрова под навес. РЕПОВ. (останавливая его) Вас, Севостьян Петрович, я краем уха слышал, рабочие надумали в предпрофкомы выдвинуть… ДУЛЬЦИН. (усмехнувшись) Вот тогда-то он дров наломает! Совсем завод остановит… Вы вот сейчас не видите всей его вредности. А потом поверите! Несколько отходит. 14 РЕПОВ. Вы, Севостьян Петрович, уже дали согласие? СЕВА. (внимательно посмотрев на него) Я, Степан Ильич, как-то ещё того… Не думал ещё об этом. А потом… Ну, какой я к чёрту председатель? Посмотрите на меня! РЕПОВ. Если не вы, то кто? (тихо) Администация своего посадит… Метят вас в председатели завкома, а осенью выборы в местную думу. За вас весь заводской район проголосует… СЕВА. Я только жить начал, а тут такое на голову валится… А с другой стороны… Что обо мне ребята подумают, если я откажусь?! ДУЛЬЦИН. (подходит вплотную к Севе) Слушай, вальцовщик Нужин. Ещё с полгода назад мы все, живущие в этом вот еврогородке, наметили тут разбить спортплощадку… Я хочу с соседями жить в мире. И с тобой тоже!.. Но, может, тебе лучше будет лучше, если мы выгодно для тебя выкупим эту землю, а ты облюбуешь себе в любом конце города крепкий дом с ухоженным участком. А? И будешь себе тихо поживать… СЕВА. Эта земля не продаётся… Всё! Мне дрова колоть или идти вон? ДУЛЬЦИН. Постой. Вот смотри сюда. Тут был пустырь, неказистое место, заросшее бурьяном. А теперь это облагороженный кусок земли. Любо посмотреть! (вздохнув) Хоть я до сих пор не могу понять, для чего жене понадобился третий этаж… СЕВА. А тут вот моя жена жида до десяти лет, мать её родилась. Её родная бабушка до самой своей смрти на этой земле топорщилась… Сердцу дорого! Но и я по мере своих сил тоже обустрою эту землю. Не так шикарно, как у вас, но обустрою… Буду не только чаи на лужайке распивать, но использовать её во благо семьи. Земля будет кормить нашу семью, ведь завод нам платит нежирно… ДУЛЬЦИН. По всему видно, что ты парень не только не сговорчивый, но и не уживчивый… И в историю завода ты войдёшь не под именем спасителя, а как смутьян и баламут!.. (Репову) Он вообразил себя борцом за правду, а на самом деле заводу палки в колёса вставляет… Походит переодевшаяся Мадлена, она прекрасна в своём сиреневом платье. Муж открыто любуется ею. Она слышала последние слова мужа и обо всём догадалась. От ворот приближается Огородников. МАДЛЕНА. Так этот тип и спровоцировал голодовку? Ничего себе! (мужу) Ты из-за этого троглодита вылетел из кресла генерального директора и собираешься терпеть его рядом с собой? Этого ещё не хватало! Борисочка, если ты не в силах, я подключу Мызина… Уж он-то найдёт способ… РЕПОВ. Всё было не совсем так, Мадлена Юрьевна… Собственник тогда упёрся и не платил рабочим, думая обанкротить завод. А ведь кушать надо каждый день! И Севостьян Петрович просто не смог молчать и сносить это… МАДЛЕНА. Да он просто создан для того, чтоб вредить и досаждать людям! Я ему дала работу, пригласила дрова колоть, и он же надо мной надсмехается! ДУЛЬЦИН. Не взрывайся, Мадя… Что поделаешь… Я хочу жить в мире с соседями… МАДЛЕНА. Ну и соседушку нам бог послал! Да чтоб и не пахло здесь этим охломоном… Да я… удавлюсь! Да я… (в некотором смятении) Вон отец к нам не ко времени идёт… Здравствуй, пап… ОГОРОДНИКОВ. Я не к вам, я к Севостьяну… Слышал, всё слышал! А пост главного инженера, Маша, тоже не маленький… А баламут тут кто? Не ты ли, Сева? Жму руку. Я из того же теста! МАДЛЕНА. (стыдясь отца) Ты б помолчал, папка… Что ты можешь понимать… ОГОРОДНИКОВ. Борис Андреевич, а знаешь, без дураков и баламутов жизнь бы прокисла… Заплесневела бы! ДУЛЬЦИН. (отчуждённо) Будет теперь кривляться, старый визгун… 15 ОГОРОДНИКОВ. (из-за спины достаёт гитару) Смотри, Сева, я себе по случаю гитару на пенсию купил. Старая, а звук ясный! (поёт): Пока мы веселы, пока Струится в жилах кровь, Нам любы песни дурака, Чем умников любовь! Огородников и Сева смеются. ДУЛЬЦИН. Юрий Гаврилович, а как наши лошадки себя чувствуют? ОГОРОДНИКОВ. Какие лошадки? Ах, да. Борис Андреич, я родился в городе и не гожусь для присмотра таких благородных животных… Могу их испортить. ДУЛЬЦИН. Воля ваша… Ведь вы знаете, это не от меня исходило. ОГОРОДНИКОВ. Севостьян, мне недавно шепнули рабочие с завода, что тебя прочат в профсоюзные вожаки. Я так обрадовался! Подходящая фигура, другой такой не найдёшь… (подходит поближе к Севе) Только теперь ты должен ухо топориком держать… Там будут замешаны могучие господа. А им верить нельзя! ДУЛЬЦИН. (мягко, как ребёнку, вынужденно улыбаясь) А вот властям и начальству, Юрий Гаврилович, надо верить и уважать их, иначе жизнь наша потеряет всякий стержень и всё покатится кувырком… Всё рассыплется. Хаос придёт на землю… ОГОРОДНИКОВ. А как вот меня заставишь верить? Уж больно круто поворачиваю!.. Р-раз! И десятки миллионов людей ввергают в нищету, голод и безработицу. В смерть!.. Р-Раз! И эти сами ввергатели стоят с благостными лицами в храмах. За улучшение жизни народной молятся… Не верю! МАДЛЕНА. (криво усмехаясь) Ну, раздухарился! Теперь его ничем не остановишь… ДУЛЬЦИН. Скажу то, что касается завода. Рабочим надо не «горбатится», не «мантулить», как они говорят про свой труд, а честно и хорошо работать! Тогда и жить будут прилично… ОГОРОДНИКОВ. Не надо мне шарики вкручивать! Это Севостьян не умеет хорошо работать? Да ему всякая работа всласть… Платить надо! Вы вон себе взвинтили оклады до поднебесья и втихомолку радуетесь… (грозит пальцем) А ведь это опасно… ДУЛЬЦИН. (дружески хлопает его по плечу) Успокойтесь, Юрий Гаврилович… Как вы живёте? Почему нас чураетесь? Не собираетесь ли вернуться к Полине Александровне? Она очень переживает ваш разрыв… ОГОРОДНИКОВ. Я, Борис Андреич, золотой вы мой, зятёк, был тряпкой. Мной мыли полы… Теперь я веду, так сказать, философский образ жизни. (смеётся) Встаю рано, до солнца. И за метлу! Чтоб детишки по чистенькому шлёпали в своё детский садик… Потом и готовлю лёгкий завтрак. После завтрака ложусь книжку читать, какую наметил… Натрудив глаза, иду гулять по городу и ищу глазами знакомые лица… Мы начинаем болтать про новости в семье, городе и во всём мире. Теперь много тоскующих по хорошему разговору! Ксения Андревна стоит на крыльце и слушает Огородникова. МАДЛЕНА. (криво усмехаясь) Ты, пап, последнее время стал говорить как-то длинней и истеричней… (обращаясь к Репову и мужу) Разве его можно считать в своём разуме? Мама права… Дульцин и Репов, разговаривая отходят в сторону. ОГОРОДНИКОВ. Вырвавшийся из-под гнёта человек всегда говорлив. А тебе я вот что хотел сказать, Маруська… МАДЛЕНА. Не смей меня больше так называть! ОГОРОДНИКОВ. А как? Я ж тебя в колыбели в честь твоей бабушки нарёк!.. 16 С крыльца спускается и идёт к ним Ксения Андреевна. КСЕНИЯ. Моя жизнь, Юрий Гаврилович, похоже на вашу. Только по вечерам я хожу в театр. Приглашаю и вас. Я думаю, мне не откажут в лишней контрамарке… ОГОРОДНИКОВ. (идёт к ней навстручу) Заранее благодарю вас! Мы возьмём с собой Севу с Лёлей… Смотрите, я купил гитару. Ничего, что старенькая… Теперь я могу вам вон там за изгородью под тополями петь романсы! (поёт): Люби меня и мне прибудет Кусочек счастья твоего. И если вам не скучно будет, Мне хлынет в сердце торжество! КСЕНИЯ. (улыбаясь) Знаете, что нас с вами роднит? Мы в душе изготовились покинуть этот мир… И мысль о краткости нашей жизни способствует светлому взгляду на всё кругом… ОГОРОДНИКОВ. (оторопев) Уж больно глубоко вы копнули… Коротко и сильно… И не надо больше слов. Ксения Андреевна, раскрыв зонтик от солнца, прогуливается по дорожке в сторону бассейна. Неслышно, по кошачьи, идёт от ворот Мызин, чутко прислушивается. ОГОРОДНИКОВ. (сидит возле Севы и перебирает струны, Сева таскает дрова) А вон и Мызя нарисовался! Его я, как облупленного знаю… Где он до девяностых груши околачивал, я не знаю. Но поздней с зелёной ноздрёй в ноздре здешних старушек, торгующих морковью, данью обкладывал… А уж, заматерев, они кодлой на трассу вылезли. Шоферни от них спасу не было… СЕВА. Да, я слышал о нём… Коммерсант ушлый! В правой группе, где Дульцин, Мадлена, инженер Репов и Мызин, идёт свой разговор. МЫЗИН. Что это вы, Борис Андреевич, на мои приглашения не отзываетесь? ДУЛЬЦИН. А что, были какие-то торжества? МЫЗИН. Да нет. Я сам себе празднества выдумываю… Когда душа пожелает! МАДЛЕНА. Когда ему! Борисочка и дома-то мало бывает… МЫЗИН. (целует Мадлене руку) Я понимаю вас, Борис Андреевич… У кого жена красавица, у того в доме праздник каждый день!.. О-о! ( видит Севостьяна) Это что же, наш новый сосед у вас дрова колет? Приручаете? Это умно… ДУЛЬЦИН. Да нет… Просто Мадлена предложила ему, а он не отказался… МЫЗИН. Ну и что? Крепко он за свой кусок земли держится? Денег обещали? (Дульцин кивает головой) Сумму называли? Что? Просить продать, это одно. А назовите сумму и у этого нищеброда дыхание прервётся!.. (шутливо) Вот и весь проблем!.. А что-нибудь нового узнали об этом участке? ДУЛЬЦИН. Мне звонили. Была комиссия, документы у них все в порядке. Придётся смириться… МАДЛЕНА. (вне себя, тихо шипит) Размазня! МЫЗИН. Что вы! Посмотрели б, какая к нему публика ходит. Самого стрёмного вида! А вы ближе всех к нему. Вам надо поостеречься!.. Надо будет мне самому взятьься за это дело… МАДЛЕНА. Вот, вот… Возьмитесь, Петр Михеич, а то Борисочка только мямлит… (доверительно) А между тем из-за этого баламута он и слетел с поста гендиректора… МЫЗИН. Да что вы говорите… Опасный субъект! Его надо срочно сбывать отсюда… У них на заводе до сих пор неспокойно. МАДЛЕНА. (со страстью) Да я б его без масла сьела! (про себя) Да если он снова взбаламутит рабочих, Борисочка может лишиться и этого места… Это ж катастрофа! Что бы такое сделать, чтоб ему лет этак пять припаяли… Пусть бы за колючкой прохлаждался… 17 МЫЗИН. Наоборот, Мадлена Юрьевна. Тут надо побольше масла… Денег не надо жалеть, если к нам затесался нежелательный элемент. Я с ним сейчас сам поговорю… А кто это возле него с гитарой? А это ваш отец и тесть Бориса Андреича… Тоже распущенный старик! Много необдуманного болтает… МАДЛЕНА. (с досадой) Ой, да чем ему думать-то… Что в башке, то и на языке! Мызин идёт к Севе, поматывая на пальце брелок с ключами, но, остановившись, громко Дульцину) МЫЗИН. Да… (выпячивая грудь) Я с вами, Борис Андреевич, хотел посоветоваться… Хочу церковь ставить на Верхней Губе… ДУЛЬЦИН. Ну, какой я вам тут советчик. Я инженер, металлист… ОГОРОДНИКОВ. Мол, храм поставлю, совесть успокою, и жизнь наполнится смыслом и душевным покоем. Как бы, не так! МЫЗИН. Я для людей стараюсь, неумный ты человек! ОГОРОДНИКОВ. Интересно! Во сколько это тебе обошлось? Все, скрываясь, посмеиваются. МЫЗИН. Слушай, дай с человеком поговорить! ОГОРОДНИКОВ. Я и, правда, Сева, пойду к ребятишкам с Лёлей. Гитарой их потешу! СЕВА. Я вот поколю ещё, уложу наколотое в полленицу и тоже приду. Та Лёля уж, наверно, пирожков напекла с печёнкой… ОГОРОДНИКОВ. Во! Нюх не подводит старого пса. (уходит, напевая) С малых лет я сроднился с гитарой И всем счастьем обязан я ей. Вот совсем уже сделался старый, А на свете всё ж нету родней. Никогда не бывало мне скучно, Никогда не бывал одинок. Я с подругой моей сладкозвучной О чём хошь разговаривать мог… МЫЗИН. Старый шелапут! (проводит его ненавидящим взглядом и приближается к Севе) Ты вонзи топор-то в пенёк, что ты им размахался. Это ж орудие, при том опасное… Ну, вот так… (подходит ближе) А теперь я тебе скажу слово радостное. Ты думаешь, сколько стоит весь этот твой удел с дерьмовым домишком? А? Молчишь? СЕВА. А что мне говорить. Не продаётся удел… МЫЗИН. Стоит он почти ничего… А тебе я могу дать… (тянется к его уху) Ага, вздрогнул!.. Вот и весь проблем… Ведь ты, это самое, не дурак? СЕВА. А ты разве глухой? Мы б, может, и продали, будь это купленным… А то у нас уж к этому месту сердце приросло… Это ты понять можешь? МЫЗИН. Нет, не могу! На эти деньги ты купишь себе дом-игрушечку и будешь осчастливлен с женой и детьми. И меня не один раз помянешь добрым словом! СЕВА. Ну, ладно. Слово сказано… Ступай себе. (берётся за топор) А то ещё полешко отскочит. МЫЗИН. (уходя, радостно) Ты завтра, как уразумеешь да с женой в ночи пошепчешься, приходи. Я буду ждать! СЕВА. Жди, если делать нечего… Подходит к Мадлене и с ней шепчется. МЫЗИН. Теперь мы посмотрим, как он вывернется. Нет на свете, это самое, человека, желающего своей семье нужду и прозябание… Возьмёт деньги и смотает удочки… 18 ДУЛЬЦИН. Я думаю, вы недооцениваете его. Он упрям и несговорчив. МЫЗИН. Ну, ну… Время покажет. Жмёт руку и уходит. ДУЛЬЦИН. (жене) Я хотел пообедать с тобой, Мадя, но (разводит руками) это вот собрание… Поедем со Степаном Ильичом на завод. Там пообедаем. Идёт к воротам. Репов видит спускавшуюся с крыльца Валентину и подступает к ней. РЕПОВ. (неуклюже) Я хотел спросить вас, Валентина Ивановна, вы с кем живёте? ВАЛЯ. (удивлённо) Как это? С мамой. Она у меня учительница, нам делить нечего. Дружно живём. РЕПОВ. (радостно) Вот и я с мамой живу. Она у меня домоправительница! И нам тоже делить нечего. ВАЛЯ. Что тут особенного. У всех матери есть. РЕПОВ. Видите ли, моя мама любит стряпать и ещё больше любит смотреть, как поедают эту её стряпню. Она приглашает вас на рыбный пирог и к чаю со сдобными ватрушками… ВАЛЯ. (смущена) Разве ваша мама знает меня? Как это так! Я не знаю… РЕПОВ. (испуганно) Вы не любите ватрушек? Я к чаю торт куплю. ВАЛЯ. (пугается) Ну что вы! Что вы! Вы можете кровно обидеть вашу маму… Как не любить ватрушки! РЕПОВ. Тогда договорились… Я вас здесь же встречу и отвезу к нам. Валентина уходит, Репов смотрит в сторону Севостьяна. РЕПОВ. (в раздумье) Пришли люди… Работают на земле, радуются… Кому они мешают? Не пойму я Дульциных… Уходит. Мадлена подходит к Севостьяну. МАДЛЕНА. Ну что? Уломали тебя всё-таки! СЕВА. Напрасно хлопочите. Я уж вон скважину пробурил, фундамент под дом заливаю. Так что деньгами меня с толку не сбить… МАДЛЕНА. И всё-таки не жить тебе здесь… Лучше соглашайся! (про себя) Что бы такое сделать, чтоб его упрятали куда-нибудь… СЕВА. (про своё) Не сегодня-завтра брусья от завалившихся бараков привезут. Буду дом возводить. МАДЛЕНА. Какой там дом из старья! А тебе наш нравится? СЕВА. (угрюмо) Мне такой не к чему. Ещё в нём заблудишься! А вот баня просто красота. Я себе тоже отстрою. Не такую, конечно, поменьше, но будет и у нас своя банька! МАДЛЕНА. Хочешь внутри посмотреть? Ещё не то скажешь… СЕВА. (спокойно) Отчего не посмотреть. Может, что и для себя перейму… Мадлена уже входит в дверь, а он возле двери недоверчиво мнётся. СЕВА. (про себя) Нет, я, пожалуй, не полезу в эту мышеловку… МАДЛЕНА. (выглядывает) Ну, что ты там копаешься! Иди… Тянет его за рукав, он упирается. Неожиданно Мадлена рвёт ворот своего платья и громко, визгливо вопит на весь двор. МАДЛЕНА. Помогите! Валя, Василий, где вы! Где Геннадий? Этот дикарь хотел затащить меня в баню. Спасите! На крик бежит с палкой в руках работник Василий, несётся с воплями Валинтина и кидается с кулаками на Севостьяна. СЕВА. (стоит в стороне весь взъерошенный) Только суньтесь… Она ж в меня сама, как кошка, вцепилась! (оправляя рубаху) Ай, да барынька взбалмошная! Нехорошо… Входит здоровый и большого спокойствия лет пятидесяти охранник. 19 ГЕННАДИЙ. Не трогайте парня! Он тут не при чём… Мадлена Юрьевна пошутила. (тихо Мадлене) Посмотрите на него. Да при таком сложении, вы б не пикнули, если б он захотел! МАДЛЕНА. (тяжело дыша) Это так верные слуги меня охраняют?! Я вот мужу-то скажу! ГЕННАДИЙ. (Мадлене негромко) Скажите… Только парень пусть идёт к себе домой. А то вы и мужа впутаете в неприличную историю. С вас это будет! А Борис Андреевич человек на виду… СЕВА. То ли пьяна, то ли таблеток наглоталась? Обожравшаяся сумасбродка… ГЕННАДИЙ. (придержавшись, негромко) У них, парень, сила… Они вас изведут. Севостьян в гневе бросает юрова об пол. СЕВА. А ну тебя к чёрту, оглашенная! С топором широким шагом уходит. МАДЛЕНА. Ага, испугался! Сматывайтесь отсюда… Всё равно житья не дам! СЕВА. (проходя с другой стороны изгороди) Девчонка, сколько воли забрала! Что хочет, то и делает. Ты, детка, заслужила хорошего ремня! СЕВА. А вот спрошу разрешения у твоего отца, да и отстегаю тебя по пухлому-то заду. Будешь, как шёлковая! Уходит совсем. МАДЛЕНА. (вне себя кричит) Я тебе дам «детка»! Я тебе дам «барынька»!.. Я жена уважаемого человека, а перед ним и не такие людишки лебезят!.. Троглодит паршивый! Ненавижу! (про себя, холодно) А у самого-то в груди, небось, так всё и трепещет от обещанного Мызиным. Такие деньги! Побежал к своей «нежной деве) делиться выпавшей на их долю удачей… Надо подождать. Подходит Валентина. МАДЛЕНА. Здорово я напугала Севку! Побежал рысцой к своей серой мышке… ВАЛЯ. (задумчиво) Для нас, может, и серая мышка, а для него белая лебёдушка… (мечтательно) Он её на руках носит… МАДЛЕНА. В смысле, что ли, сильно любит? ВАЛЯ. Носит на руках вон среди цветущих кустов шиповника, целует и называет лебёдушкой, а она Закатывается… Мне из бельевой комнаты всё видно. МАДЛЕНА. Ещё бы не носить такую зверюшку! (про себя) У него руки, должно быть, очень сильные. Волос густо кудряв, словно шапка из шерсти тонкопряхи и, наверно, мягкие… (громко) Знаешь, Валя, с тех пор, как он тут объявился, я как-то вся обеспокоилась… Мне одиноко как-то сделалось… Не по себе. ВАЛЯ. (вздыхает) Что ж… Сильный и красивый мужчина поселился рядом… Ничего удивительного! (про себя) Втюрилась она, что ль, в дылду-то? Уходит по делам. МАДЛЕНА. (растерявшись) Постой, что ты этим хочешь сказать? (сама с собой) Кто же не хочет, чтоб и её носили на руках, целовали, щекотали и рокотали в ухо всякие дурацкие слова о любви… И я хочу прижаться к могучей груди кентавра и почувствовать себя беззащитной маленькой девочкой… Я хочу… (опомнясь) Дура! Что ты себе позволяешь? И зачем только они явились сюда. Не к добру это! Я не выдержу и такого натворю… Лучше б они сами сматывались отсюда… С глаз долой, из сердца вон! 20 СЦЕНА ТРЕТЬЯ. Входная железная дверь и ворота особняка. Вдоль изгороди под тополем длинная деревянная скамья, перед скамьёй проходит пешеходная тропа. Утро. На скамье, сидя, дремлет Валентина, у неё усталое лицо, туго набитый пакет на коленях. По тропе идёт Огородников. ОГОРОДНИКОВ. Валюша… (заглядывает ей в лицо) Спит… Небывалый случай! (садится подальше от экономки, смотрит на небо) Пасмурно с утра. Ну, да ничего… Ветерок развеет денёк! Валентина, вздохнув, открывает глаза. ОГОРОДНИКОВ. Валюша, в такой час за воротами на скамье дремлешь… (посмеивается) Ты рискуешь навлечь на себя гнев своей строгой хозяйки! ВАЛЯ. Ой, Юрий Гаврилович… (взволнованно частит) Мы ведь сегодня ночь не спали, переполох был! Наро-од-у-у сбежалось… ОГОРОДНИКОВ. Что такое? ВАЛЯ. Так ведь пожар был! Среди ночи загорелось… Ой, что было, что было, если б вы только видели… ОГОРОДНИКОВ. Ты так стрекочишь, что я не успеваю ловить твои слова… Какой пожар? У кого? Что сгорело? ВАЛЯ. Да у Нужиных. Сарай сгорел дотла. Хорошо ещё, что на отшибе стоял! На дом не перекинулось. ОГОРОДНИКОВ. (хватаясь за голову) Вот до чего дело дошло! ВАЛЯ. У меня, Юрий Гаврилович такое ощущение, будто я подожгла… Больно уж мы соседей наших приняли в штыки. Огородников вскакивает и нервно жмёт на кнопку звонка. Открывает охранник Геннадий и сторонится, пропуская Огородникова. ОГОРОДНИКОВ. Нет, Геннадий. Я не пойду. Позови Маруську. ГЕННАДИЙ. Ну что ты, Гврилыч, право. Отец хозяйки, мне совестно… Да и Мадлена Юрьевна заругает. ОГОРОДНИКОВ. Нет, не пойду. Скажи, чтоб за ворота вышла. ГЕННАДИЙ. Как знаешь. А то иди… Твоя жена с ходу влетает да ещё и покрикивает! ОГОРОДНИКОВ. Она всю жизнь в крике прожила… Геннадий звонит по мобильнику, через какое-то время выходит Мадлена. МАДЛЕНА. Что ты, пап, ломаешься? Не зайдёшь?.. Может чего попросить хочешь и стесняешься. Я ведь знаю, сколько ты не хорохоришься, а человек ты деликатный… Кстати я за твою коммуналку за год вперёд заплатила. ОГОРОДНИКОВ. Дай-ка я посмотрю в твои глаза. Ты бесстыдница, дочь! Как это с Нужиными вышло? МАДЛЕНА. (отворачиваясь) А я тут при чём? Кто знает, что он в своём сарае держал. Само и загорелось… ОГОРОДНИКОВ. Само? Ах, ты, бесстыжая! На что пошла! МАДЛЕНА. (грубо наступая на него) А ты чего закукарекал? Гребень-то поднял? Что ты знаешь? Чем ты меня вздумал стыдить!? ОГОРОДНИКОВ. У-у-у! Матушка родимая в дочке заговорила… Лучше убраться, пока жив-здоров… До чего дошла! Глаза бы мои на тебя не глядели… (садится на скамью, обхватив руками голову) 21 МАДЛЕНА. Ох, как тошно мне! Сейчас встану на четвереньки и волком взвою! Что со мной делается? Не пойму!.. (экономке) А ты что тут делаешь? ВАЛЯ. Я, Мадленочка, домой собралась. После такой ночи хожу и спотыкаюсь… Чёрт меня дёрнул остаться ночевать! МАДЛЕНА. (потирая ладонью лоб) Подожди тут. Может, нужна будешь. Выходит из дверей Дульцин к машине, чтоб ехать на службу. ДУЛЬЦИН. Надо было тебе ссориться с соседями. Что они могут теперь подумать про нас… МАДЛЕНА. Пусть хоть что думают… ДУЛЬЦИН. Нужин хоть слово какое утром сказал? Может, выругался в наш адрес? МАДЛЕНА. Цыкнул сквозь зубы слюной и ушёл... Хотел свиней сунуть нам под нос. Назло нам!.. А теперь место очистилось… ДУЛЬЦИН. (озабоченно) И всё же тебе надо заставить себя привыкнуть к этим далеко неплохим людям… МАДЛЕНА. (с яростью) Пойми, я не могу видеть все эти убогие сараи, заборы, сортиры и грядки! К тому же он надсмеялся надо мной… Ненавижу! ДУЛЬЦИН. Если их не трогать, то и они не тронут никого. (всматривается в жену) Да ты вся горишь! И глаза прячешь… Мадя! (тихо) Уж не ты ли сожгла сарай? МАДЛЕНА. (пряча голову у него на груди) Я… я… Пошла, плеснула на гнилые стены банку спирта и спичкой чиркнула!.. ДУЛЬЦИН. (в растерянности) Как же нам теперь быть? Жить с ними рядом? Встречаться с ними, разговаривать? Беда… МАДЛЕНА. (зло) А ты о себе подумал? Мызин-то прав. Этот авантюрист представляет угрозу не только нам. Всему городскому обществу! Лучше б было, чтоб и он сгорел! ДУЛЬЦИН. Что ты говоришь! Подумай… (оглянувшись) Вон он сам идёт… (навстречу Нужину) Севостьян, у тебя не было в сарае горючего? Может, как-то само собой воспламенилось? СЕВА. (криво усмехнувшись) Само собой!.. Вам так хочется думать? Ну и думайте себе на здоровье!» Хочет пройти мимо к Огородникову. ДУЛЬЦИН. Слушай. У меня вон на задах стопа брёвен лежит, штук двенадцать. Возьми… СЕВА. Как это? Так просто? ДУЛЬЦИН. (отводя глаза) Ты не можешь не взять! Я тебе даю, как погорельцу… СЕВА. (внимательно смотрит на него) Ну что ж. Я человек не гордый. Мне всё сгодится… Заторопившись, уходит, Мадлена идёт провожать. Слышен шум отъехавшей машины. СЕВА. (стоит в раздумье) Вон оно как выходит! А я хотел Мызина за грудки брать… Нехорошо, когда ты зол… Сгоряча такого можно натворить! (возвращающейся Мадлене) Сумасбродка бешеная! Думаешь, и это сойдёт тебе с рук? МАДЛЕНА. (насмешливо) Что мне сойдёт? Ха! Он меня вздумал пугать… А ты думаешь дрова докалывать? СЕВА. Обойдёшься и без меня… МАДЛЕНА. Ой, как я его напугала, бедненького!.. (тихо) Слушай, а я не являюсь тебе во сне? СЕВА. С чего бы это? МАДЛЕНА. Так ты меня тогда назвал «роскошнотелой». Значит, что-то такое приметил во мне… Не притворяйся! СЕВА. Дуришь всё!.. Мне твой муж отдал брёвна. Что на задах лежат… МАДЛЕНА. Идиот!.. Отдал, так бери… А ещё говорят, что ты жену свою на руках носишь… 22 СЕВА. Жёнушку-то? Да она у меня, как пёрышко! МАДЛЕНА. (посмеиваясь) А меня бы мог вон хоть по двору поносить? СЕВА. Это ещё зачем? (рассматривает её) В тебе весу, конечно. Побольше, но и тебя могу потаскать… (усмехнувшись) Если заплатишь! МАДЛЕНА. Дурак! Дикарь! СЕВА. Чего ты злишься? Сердце у тебя балованное, мало ли чего запросит! Садится на скамью к горюющему Огородникову. Входит озабоченная Лёля. МАДЛЕНА. (кричит Севостьяну) Пока не поздно, выметайтесь отсюда… И чем живей, тем лучше! ЛЁЛЯ. (с участием Мадлене) Ты ещё совсем молоденькая девочка, а у тебя вон какой дом! Муж богатый… Чего тебе не хватает? Что ты на нас взъелась? МАДЛЕНА. (отворачиваясь от неё) А я знаю? Просто вы не понравились мне… ЛЁЛЯ. Ведь ты же не дочь Зуева, торговца краденым лесом. Твой отец рабочий, а мать портниха… Откуда такое высокомерие? СЕВА. (со скамьи) От малого ума… ЛЁЛЯ. Нет. Это слишком лёгкое объяснени… МАДЛЕНА. (шёпотом) Ты думаешь, муж твой любит тебя? Как бы не так! Он ко мне лез с поцелуями… ЛЁЛЯ. (спокойно) Ты, конечно, импозантная девочка… Но врёшь ты убого! Проходит к мужу и Огородникову. МАДЛЕНА. (с досадой) Валентина, хватит дремать! Дело есть… Валентина поднимается и они уходят в дом. ЛЁЛЯ. (глядя им вслед) Стыдно стало, повернулась и ушла… Какое придирчивое и лживое существо! Здравствуйте, Юрий Гаврилович. Что это вы пригорюнились? ОГОРОДНИКОВ. Да так. Стыдно мне перед вами. ЛЁЛЯ. Пустое. А дочь у вас красотка! Я только теперь рассмотрела её вблизи. ОГОРОДНИКОВ. Да, красивая мерзавка… Лёля удивлённо смотрит на мужа, тот ей маячит, чтоб она не тревожила старика. ЛЁЛЯ. Я только не пойму, чего ей от нас надо? СЕВА. А я понял так… Она красавица и жила в подобающих ей условиях, а тут мы с тобой со своими примитивными запросами и постройками… Для неё это всё мерзкая некрасота! ОГОРОДНИКОВ. (не поднимая головы) Делать ей нечего, вот она и беснуется в четырёх-то стенах! СЕВА. А ты что погналась за мной? (обнимая её) Испугалась, что ль? ЛЁЛЯ. Уж больно ты был взбешен и грозился с кем-то разобраться! СЕВА. Обозлился. Готов был крушить налево и направо! А ты как-то всё спокойно приняла… ЛЁЛЯ. Знаешь, что я подумала? Это даже хорошо, что сараюшку сожгли. Ну, какой это урон! Севостьян удивлённо глядит на жену. ЛЁЛЯ. Зато раз не подожгут! СЕВА. Это почему? ЛЁЛЯ. Так это, каким же злодеем надо быть! Севостьян смеётся и обнимает её. СЕВА. Придётся всё же мне деревянный забор возводить метра в три. Спрячемся за ним и не будем раздражать соседей… ЛЁЛЯ. Делай, что хочешь, только, миленький, не надо ни с кем разбираться! Баба Поля говаривала: Отмолчишься, как в раю насидишься… 23 СЕВА. (с тихой яростью) И всё же кое-кому надо б ноги повыдергать! ЛЁЛЯ. (прижимается к нему и шепчет) Ты посмотри, Севчик, какие у них хоромы, машины, сколько денег… Они нас доймут! Ты не сдержишься и… Давай послушаем их, продадим всё и уедем от греха подальше… СЕВА. А как же твоя баба Поля? Мы предадим её? Ты ж в каждом кусточке видишь свою бабушку. ЛЁЛЯ. Ничего… Бабушка верила в бога. Она простит нам. СЕВА. Но и я уже эту землю полюбил и немало сделал на ней! ЛЁЛЯ. Ой, ничего я не знаю. Я боюсь! Не слушай меня… Я лучше домой пойду. А ты Юрия Гавриловича поддержи. Он будто в воду опущенный… Уходит. СЕВА. (подсаживаясь к Огородникову, тихо) Да… Нехорошо быть злым! Так можно и дров наломать. То-то они обрадуются!.. ОГОРОДНИКОВ. (отирая глаза, глядит на Нужина) Сева, деточки не напугались? СЕВА. Они, слава богу, спали в задней комнате. Ничего не слышали. ОГОРОДНИКОВ. Машка-то сдурела совсем. Будь у неё работа какая, интерес или детёныш, ещё тудасюда, а то ведь все дни пустые! СЕВА. Ничего, Юрий Гаврилович, всё рассосётся… Плохо вот что. Лёля перепугалась и зовёт сматываться отсюда… ОГОРОДНИКОВ. Ай-яй-яй… Вот беда-то! Ну, а ты как? СЕВА. А что про меня ребятишки скажут? Они ведь уже прижились. Сдрейфил, мол, папка Сева! – вот что про меня скажут Колька с Наташкой!.. А ребята в цеху что подумают? Слаб, мол, в коленках наш «вожак»… Мне с понедельника надо администрацию трясти. Зарплату опять заморозили… Мне покоряться никак нельзя. Но и злиться тоже не дело… (усмехнувшись) Председатель должен быть выдержанным человеком. ОГОРОДНИКОВ. Ага! Стало быть, думаешь об этом. СЕВА. Рано ещё об этом говорить, а хвалить вообще не стоит… ОГОРОДНИКОВ. (видит через распахнутую рубаху Севостьяна глубокую яму возле плеча) Это тебя тоже там, на Кавказе-батюшке? Здорово, видать, шарахнуло. СЕВА. Я и не помнил ничего. Сразу вырубился… С неделю был в отключке. ОГОРОДНИКОВ. Я и представить себе такое не могу. СЕВА. В госпитале с полгода валялся. Там и познакомился с Лёлей, Она мне книги ворохами притаскивала. Теперь многие думают, что век книги минул! Как бы не так. Если б не книги да Лёля, я не выжил… Через книги думать выучился!.. Нет, мне бояться нельзя. По дорожке идёт старая актриса с непременным зонтиком в руке и с ней рядом Мызин. МЫЗИН. (снисходительно) Вы, Ксения Андреевна, каждое утро моцион совершаете? КСЕНИЯ. Я иду из дома. МЫЗИН. Как вы одеваетесь! Все эти шейные платки, вьющиеся шарфы, длиннополые платья… Наши женщины слегка посмеиваются, а на самом деле их завидки берут. КСЕНИЯ. Каждый заботиться о своём здоровье, как он умеет. МЫЗИН. Я говорю о нарядах. Вы актриса, вы привыкли нравиться. КСЕНИЯ. Прежде всего нравиться самой себе, от чего устойчиво самочувствие. А при хорошем самочувствии и здоровье не подведёт!.. Работа, конечно, много помогает. МЫЗИН. Простите, но для меня это легкомысленное и нетрудовое занятие. 24 КСЕНИЯ. Да. До заскорузлого сердца театру трудно добраться. Театр не даёт прямого и видимого блага… Он испотиха подготавливает душу хотя бы для не совершения подлых дел. (видит под тополем сидящих Севу с Огородниковым) Юрий Гаврилович, а я по пути сюда была под вашими окнами, даже тихохонько так вскрикнула: Юрий Гаври-ло-вич… Тишина. ОГОРОДНИКОВ. Я тут с утра. У Севостьяна вон сарай сожгли. КСЕНИЯ. Вы, Севостьян, своим появлением здесь (с насмешкой глядя на Мызина) нарушили здешнее уже намечавшееся общее благоденствие. МЫЗИН. Теперь ты видишь сам, что не только нам ты глаза мозолишь! Жена умней тебя. Я уверен, что она уже умоляет тебя уехать отсюда… КСЕНИЯ. (насмешливо) Они, Севостьян, не любят усомнившихся в их значительности… МЫЗИН. Это правда. Мы хозяева жизни и просим кое-кого посторониться. ОГОРОДНИКОВ. Хозяева? Это ещё сосулькой на доске написано и на солнце выставлено. МЫЗИН. А ты социально ушибленный и обозлённый старик. ОГОРОДНИКОВ. Живу почёсываясь, помру – свербеть не будет… МЫЗИН. Теперь ведь никому голову не задуришь. Жить надо для себя! Копить средства, строить дома и развивать своё дело для процветания своих потомков. Нужин тоже хочет обосноваться на земле. Дом построить. Только надо знать своё место! Я думаю, теперь ты будешь сговорчивей… СЕВА. (угрюмо) Моё слово ты уже слышал. МЫЗИН. Я думаю, жена допечёт тебя. (наклонившись к нему) Слушай, а может пойдём ко мне, а? У тебя горе. Посидим, как мужики, выпьем. Потолкомячим, как говорит моя тёща, про жизнь. Я на днях колоссальное дельце провернул!.. Могу тебе ещё подкинуть. А? Если хочешь, возьмём с собой этого старого козла с гитарой. Севостьян оставляет это без ответа. МЫЗИН. Стало быть, не снизойдёшь до выпивки со мной? Гордый! Нос дерёшь. Ну ладно. Думай… КСЕНИЯ. Вас, Мызин, злит цельность и непокорность рабочей натуры Севостьяна. А ведь он упёрся и выстоял против куда более мощного давления, чем вы. Да ещё и других поднял! МЫЗИН. Я даже знаю, что его прочат в предзавкомы. КСЕНИЯ. Это было бы правильно. Я думаю, ума Севостьяну не занимать. МЫЗИН. Опыт нужен. Опыт! А умный, не умный – этого никто не разберёт. ОГОРОДНИКОВ. А я вот разбираю. Умный хоть на каком посту прост и доступен, а не уный и на малой должности чванится… А про тебя наслышаны, какой ты громовержец! МЫЗИН. Да, я строг с людьми. Торговое дело тонкое и хитрое. Чуть зазевался и вылетишь в трубу! Я вот богат, но посмотрите на меня. Я не ожирел! Так как много работаю, двигаюсь, волнуюсь, ругаюсь… Одним словом – живу! СЕВА. (угрюмо) Главная наша беда в том, что вы все спрятались за широкую спину «рынка» и там творите свои мерзости. И некому с вами разобраться! МЫЗИН. Про тебя я думал, что он умней. Ты мог бы устроить свою жизнь, как никогда. Но опять упёрся. (со значением) А зря! СЕВА. Уж не угрожаешь ли ты мне? Только суньтесь! Поймаю, душу вытрясу. А на завод в ночь пойду, Лёльку с дробовиком у окна посажу… Мызин, отмахнувшись от них, идёт к вышедшей из дверей Мадлене. КСЕНИЯ. Вы, Юрий Гаврилович, прямо-таки свирепеете при виде Мызина… 25 ОГОРОДНИКОВ. Года три назад его Стёпка затащил в лесок и, скажу мягко, испортил одну смазливую девчонку. Из нашего цеха работницы дочь! Мызины это дело в суду замыли и сунули Стёпку в какойто английский колледж. А мать с дочерью до сих пор не могут прийти в себя… КСЕНИЯ. Какая гадость! (расстроенная отходит в сторонку, у ворот стоит, зевая охранник Геннадий, она мимоходом) Скучно вам служится, Геннадий? ГЕННАДИЙ. А что тут весёлого! Да оно бы, Ксения Андреевна, все бы ничего. Да хозяйка больно придирчива. Ничем не угодишь ей. (совсем тихо) Как-то предлагала мне за отдельную плату человека изувечить. КСЕНИЯ. Какого человека? ГЕННАДИЙ. Она не назвала, так как я отказался. Теперь вот донимает! КСЕНИЯ. Это же ни в какие ворота не лезет! Я вот скажу брату. ГЕННАДИЙ. Пока не надо, Ксения Андреевна. Мне тогда вовсе житья не будет. КСЕНИЯ. Теперь вот целая армия молодых людей перебивается в охранниках. Это стоячая и сидячая работа убивает в человеке творческое начало… А у вас, Геннадий, есть какая-нибудь профессия. ГЕННАДИЙ. Я шлифовщиком работал когда-то… КСЕНИЯ. Так бегите отсюда, пока не закисли совсем. Вон к Севостьяну на завод… ГЕННАДИЙ. Ха… Легко ей говорить – беги! А где такие деньги заработаешь? Несколько в стороне, у дверей, идёт другой разговор. МЫЗИН. (рассматривая Мадлену) Повезло же этому размазне Борисочке! Такая женщина – богиня. Какие ноги, какой торс – я прямо балдею!.. МАДЛЕНА. Ну, а как у вас этим-то? (кивает в сторону Севостьяна) МЫЗИН. Я поставил его перед выбором. Или он убирается, или будет жить на вулкане. Его мы ему устроим. А что до выборов. Там ведь замешана политика. Ему не дадут ходу! МАДЛЕНА. Ведь он рабочий. К нему будет шляться всякая заводская нетрезвая шантрапа! МЫЗИН. Ясно, что его терпеть нельзя, пока он не окоренился. Иначе, они, как под лупой, будут рассматривать, что мы едим, на чём ездим, как одеваемся. Да порезвиться просто нельзя будет! МАДЛЕНА. Я потеряла спокойную налаженную линию жизни, а мой Борисочка не шьёт, не порет… МЫЗИН. Кисель твой Борисочка! (смотрит на неё пристально) Надумаешь от него уходить, мои двери для тебя открыты нараспашку! А Верку я прогоню… Сунув руки в карманы, уходит. МАДЛЕНА. (смотрит ему в след) Какое сытое наглое животное! Будто баба задом виляет… КСЕНИЯ. (с дорожки) Ты б не водилась, Мадя, с этим Мызей. Побереги Бориса! Прогуливается дальше. МАДЛЕНА. (кажет ей в след язык) У-у… Старая кривляка! Слышен шум подъехавшей машины, входит Репов. РЕПОВ. Мадлена Юрьевна, мне нужно видеть Валентину Петровну. МАДЛЕНА. Кого? Валю? Она где-то неподалёку. (кричит) Валентина. Выходит Валентина, Репов берёт её под руку и отводит в сторону. РЕПОВ. (деловито) Я ухожу с завода и арендую заброшенный цех жестяных изделий. Это уже решено. Мы будем выпускать строительные камни и плитки. В них в нашем округе большая нужда… ВАЛЯ. Но при чём тут я? РЕПОВ. Видите ли, не имея крепкого тыла, я чувствую какую-то зыбкость в своём начинании… Вы бы, Валентина Петровна, могли укрепить меня. Мне нужен рядом любимый человек. Уходят по дорожке влево. 26 КСЕНИЯ. Севостьян, мне бы надо с вами поговорить. Севостьян встаёт и они уходят по дорожке вправо. На скамью к отцу подсаживается Мадлена. МАДЛЕНА. Не хмурься на меня, пап. Это так не вяжется с твоим характером! ОГОРОДНИКОВ. Я вижу, ты дружбу водишь с Мызей. Это проныра! С виду гладенький сладкий господинчик, а нутро у него гнилое. МАДЛЕНА. А-а… (машет отрешённо рукой) Я уж и так никому не верю. ОГОРОДНИКОВ. Это ж, какую надо иметь студёную душу, чтоб никому не верить! МАДЛЕНА. Ты тоже хорош. Нет, чтоб зайти, поговорить полюдски с дочерью, так тебе только б обсмеять кого!.. И это верзила-сосед смеётся надо мной, как над глупым ребёнком… (сквозь слёзы) Барынька, говорит… Ух, как я его ненавижу! ОГОРОДНИКОВ. (гладит её по плечу) Ну, что ты, золотко моё, не всяк друг, кто ластится и не всяк враг, кто смеётся… Надо разбирать! МАДЛЕНА. Эх, папка, папка… Тоска раздирает мне надвое душу! Не знаю, куда себя деть… ОГОРОДНИКОВ. Рожать тебе надо. МАДЛЕНА. Ой, папка, я так ещё молода! ОГОРОДНИКОВ. (сердито) Отговорка всякой погрязшей в безделье бабы! (совсем рассердившись) А проморгаешь, не родишь мне внучка, на могилу мою глаз не кажи… Рассерженно уходит, возвращается Валентина. ВАЛЯ. (смеётся) Меня Репов в замуж позвал… МАДЛЕНА. Вот это да! Ну. а ты как? ВАЛЯ. Мне он давно нравится. Говорит, дело своё открывает, а тыл его не защищён… Нашёл защитницу! (смеётся) Мы, говорит, с тобой много чего хорошего сделать сможем… Со стороны Нужиных слышится смех и шум плещущейся воды. МАДЛЕНА. (сквозь сжатые зубы) Разыгралась шелупень! ВАЛЯ. (раздумчиво) Лёлька такая выдумщица, Севе с ней нескучно. Вот я и думаю: А смогу ли я быть в жёнах не скучной? МАДЛЕНА. Это как понимать? Мужа, что ль, увеселять? ВАЛЯ. Они вечером разведут костерок, сядут в кружок и Лёля им книжку читает. Потом у них спор разгорается… А вон видишь, на шесте у них цветная тряпчонка на ветру треплется. Это у них что-то в виде флага. Утром они его поднимают, вечером спускают и всё с каким-то приговором!.. Ну, а сам Сева уж дом ставит. Скулы заострились, а весёлый чёрт, не смотря ни на что… МАДЛЕНА. (со злостью) Что ты заладила: Весёлый, весёлый… Мне это обидно слышать! ВАЛЯ. У них есть то, чего нет у тебя. Вот ты и злишься! МАДЛЕНА. (доверяясь) Я уж и спать спокойно не могу. Боричке кричу: Ты не пускаешь меня от себя, а я возьму и уеду! Куда глаза глядят, рвану!.. (шепчет Вале) Он ведь мне каждую ночь является… ВАЛЯ. (вытаращив глаза) Кто? МАДЛЕНА. Да этот веселящийся, как ты говоришь, чертище. Идёт на меня со своими растопыренными ручищами и усмехается… Стыд-то какой! Я вся дрожу от страха и чему-то радуюсь!.. Вздрагиваю и просыпаюсь в холодном поту. Выхожу на ночной двор в одной рубашке, открываю калитку, сажусь на каменный порог и смотрю на их убогие картофельные и капустные грядки. На чёрное и уродливое в ночи строение их домишки, где он дрыхнет без задних ног со своей серой мышкой и её ребятишками. Мне так обидно, что сердце моё обмирает! ВАЛЯ. Ужас-то какой! 27 МАДЛЕНА. Наваждение! Он насмешничает надо мной, может истребить Борисочку, а мне приласкаться хочется. В лес пойти с ним, на озеро! Сидят на скамейке, обнявшись, и обе плачут. СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ. Двор и сад участка Нужиных, справа ближе к переулку вкопанные столбы с перекладинами. За деревьями видна фигура Огородникова, он играет с ребятишками, слышен из их визг и смех, различается мелькание качели. Слева крыльцо старого дома, к нему от покосившихся ворот идёт выложенная плитняком дорожка, Под разросшимся кустом сирени деревянная скамья, перед ней на вкопанном в землю столбике покренившийся стол. Огородниковская гитара висит на сучке дерева. В ворота входят двое крепких рабочего вида мужчин, один широких в костях и с бородкой, другой интеллигентного вида в очках. С крыльца к ним навстречу направляется Севостьян, у него перевязана голова и он сильно хромает. ТОТ, ЧТО С БОРОДКОЙ. Так, вот ты где обосновался. (оглядывая кругом) Место примечательное! ТОТ, ЧТО В ОЧКАХ. Мы как услышали, что тебя отутюжили, сразу к тебе. Здорово перепало? СЕВА. Голову пробили. Да вот, раненную ногу разбередили. ТОТ, ЧТО С БОРОДКОЙ. Сколько их было? СЕВА. Четверо. (криво усмехаясь) Здоровых амбалов подобрали! Обидно, что им удалось меня сразу с ног сбить… Трое ногами работали, а четвёртый над головой стоял и поучал: Найди себе другую нору и сиди тихо!.. Больше с тобой, мол, чикаться не будут… ТОТ, ЧТО С БОРОДКОЙ. Ничего. Ты правильно делаешь, что упёрся! А за вашей голодовкой весь город следил, затаив дыхание… СЕВА. (посмеиваясь) Тут нам жизнь портит одна взбалмошная девчонка… Я уж было успокоился. Дом вон ставлю! ТОТ, ЧТО С БОРОДКОЙ. Взбалмошная девчонка! Скажешь тоже. Да ты у заводских тузов как кость в горле! ТОТ, ЧТО В ОЧКАХ. А сильней они от того, что мы разрознены. Многие смелые только на словах в раздевалках… ТОТ, ЧТО С БОРОДКОЙ. У нас команда из восьми человек. Все мы семейные, работающие люди. Но мы договорились, что в обиду ни себя, ни друзей не дадим! Ты нас знаешь. ТОТ, ЧТО В ОЧКАХ. Недавно один лавочник в лицо молоденькому пареньку в лицо крикнул: Ты мой раб! Ты работаешь на меня и я тебе плачу деньги!.. Мальчишка не стерпел и плюнул ему в рожу. Тот, конечно, вышиб его и ещё под зад пнул… Парнишка плакал от унижения… Ну, мы сели в кружок, поговорили с хозяином… Лавочник осознал свою вину, взял свои слова назад и парню отдал им заработанные деньги. ТОТ, ЧТО С БОРОДКОЙ. Мы любого зарвавшегося можем на место поставить. А в одиночку ничего не сделаешь! ТОТ, ЧТО В ОЧКАХ. Я вот чувствую в себе право разрушать это их ложное и заразное блаженство… Ты не беспокойся. Мы и твоих амбалов вычислим. Они кровью умоются! 28 СЕВА. А вот крови не надо, ребята. Много я её видел!.. Они трусят и действуют из-за угла. Один сильно похож на охранника из заводауправления. Другому я зафитилил и он долго будет носить мою отметину! Надо будет и других назовёт. Ну а держаться в стороне я уже не смогу! Пойдёмте в дом, там поговорим. Уходят в дом. Осторожно, оглядываясь и прислушиваясь, входит Ксения Андреевна. Видит среди деревьев Огородникова и окликает его негромко. КСЕНИЯ. Юрий Гаврилович, ау-у! Через кусты к ней продирается Огородников. КСЕНИЯ. (тихо) Он как, Севостьян? Лежит? ОГОРОДНИКОВ. Да он и часа не лежал. Лёля облипила его примочками, он и поднялся. А вот Лёля плачет. Раненую ему зашибли сволочи! Сейчас к нему ребята с завода пришли… КСЕНИЯ. И доктору не показывался? Слава богу, что так обошлось. Теперь ему надо держать ушки на макушке! А он ещё с этим депутатством решил связаться… ОГОРОДНИКОВ. А кто, если не он? Тогда вон Мызин проскользнёт! КСЕНИЯ. Мы ведь с Севостьяном из театра шли впереди. Разговаривали. А они из кустов как прыгнут, как давай кулаками махать! Севостьян развернулся, как одному даст, тот и покатился. Но разве всех одолеешь? Тут я взвыла и меня, будто ветер, к людям понёс. А вы-то где отстали? ОГОРОДНИКОВ. Друзей встретил. Оказывается, в театр и моего склада люди ходят… Прибежал, а уж Севостьян на ногах стоит и платком кровь с затылка вытирает. Рядом обломок трубы валяется. Убивать задумывали, гады! Садятся на скамью. ОГОРОДНИКОВ. Я думал, в сегодняшнем театре всё по новому. На сцене кавардак и безумство. Надо же молодняк чем-то приманивать! А оказалось, он сохранил гордую скромность и солидность. Своё лицо! Жаль только, что вы не были заняты в спектакле. КСЕНИЯ. Я так рада, что вам понравилось. Ведь вы, Юрий Гаврилович. Не читаете драматических произведений? ОГОРОДНИКОВ. Читать-то я читаю. Как не читать? Душой пустеешь… Теперь вон кричат, что писатели и театр вообще не нужны! Только, мол, сомнения сеют. А кто поможет мне осознать сегодняшний день? Кто просветит и направит мало думающего и мятущегося, вот как я, человека? Нет, я читаю. Только не драмы. КСЕНИЯ. Вы правы. Кое-кто хотел бы обеззубить серьёзное искусство и свести его до пределов простой развлекаловки… А драмы и комедии напрасно вы не читаете. Это такое удовольствие погружаться в этот человечий волнующийся мир. ОГОРОДНИКОВ. Это, наверно, трудно. Но я даю слово попробовать! КСЕНИЯ. Мне бы хотелось читать вслух какому-нибудь близкому по духу и возрасту человеку. ОГОРОДНИКОВ. Я весь ваш, если, конечно. Подхожу по вашим меркам. КСЕНИЯ. У меня есть земляничное варенье. ОГОРОДНИКОВ. (шутливо облизываясь) Я хочу слушать вас! Ксения Андреевна смеётся и грозит ему пальцем. ОГОРОДНИКОВ. Мы будем пить чай с земляничным вареньем и вы будете читать на разные голоса какую-нибудь древнегреческую трагедию! Из дома выходит Севостьян с рабочими на первый план. ТОТ, ЧТО С БОРОДКОЙ. (договаривает) … и угомонились бы, если б им грозила полная конфискация. Они ничего не бояться, кроме потери награбленного. 29 СЕВА. По мне… Рабочий должен знать и делать хорошо свою работу от сих и до сих пор. И получать за работу оплату не приблизительную! Это первое, на чём я буду стоять. ТОТ, ЧТО В ОЧКАХ. Мы видим, тебя уже не свернёшь. Рады видеть тебя живым! Жене твоей за угощение спасибо. ТОТ, ЧТО С БОРОДКОЙ. Ты всем нам нужен. Знаешь ведь, что многие иструсливились и горазды только шептаться по уголкам. Будь настороже! И эти твои соседи не захотят жить под твоим оком. Они сейчас живут и поёживаются… Уходят. Севостьян присаживается к Ксении Юрьевне и Огородникову. СЕВА. (Ксении) Испугались? Я за вас боялся. КСЕНИЯ. У-у, меня будто вихрь подхватил. А как я кричала!.. Вы ведь и теперь не утихомиритесь? СЕВА. Хорошо, что Лёля с занемогшем зубами Колькой осталась, а то могло быть хуже… КСЕНИЯ. Вам бы отдохнуть надо. С книжечкой в постели полежать. От хорошей книги всегда исходит лечащее душу очарование. СЕВА. Да вот некогда пока. Одыбаюсь маленько и вон (кивает на участок) поднимать дом надо. КСЕНИЯ. (смеётся) Ну, видно ветер не привяжешь! За забором видна идущая по переулку Валентина. СЕВА. (кричит) Валентина, загляни на минутку. В ворота входит Валентина. СЕВА. Ты ведь бегаешь в мызинский дом с женщинами поболтать. Как там у них? Всё тихо? Никаких происшествий нет? ВАЛЯ. Всё как всегда. Только шофёр Мызина, краснорожий бугай, показался и ушёл отлёживаться. Нос у него сворочен на бок и глаза заплыли. (смеётся) Кто-то, говорит, из-за угла, будто конь копытом, вдарил! СЕВА. (усмехается) Конь, говоришь… (обращается к Огородникову) Вы что-нибудь поняли… ОГОРОДНИКОВ. Что тут не понятного. Мызя в это похабное дело свою лепту внёс. Да и не он один! (про себя) Неужто и моя Машка с ними в сговоре? Лёля выходит из дома и подходит к Валентине. ЛЁЛЯ. Как у тебя, Валя, отношения с Реповым. Замуж позвал? ВАЛЯ. Объяснился. Но меня сомненья берут. Смешной он! О чувствах совсем не умеет говорить. Всё о своём производстве. ЛЁЛЯ. (идут на выход к воротам) Он же делится с тобой самым для него важным! Это же дело его жизни! Хуже будет, если он будет молчать. ВАЛЯ. А как же я? ЛЁЛЯ. А пусть и для тебя это будет делом жизни… Возвращается и подходит к Севе, кланяется Ксении Юрьевне. ЛЁЛЯ. Мужики к тебе, Сева, приходили по виду очень уж жёсткие. Губы сжаты, руки в кудаки собраны. Они желают добра, но уж никому ничего не могут простить. СЕВА. Что ты, выдумываешь? (гладит её по плечу) Обыкновенные рабочие ребята. ЛЁЛЯ. Найдут они этих негодяев и что будет? Схватка! Я боюсь. Лучше б нам уехать из города… СЕВА. Ну вот, договорились! ЛЁЛЯ. Ой, что-то ребятишки шибко расшумелись, как бы соседей не обеспокоили… Севостьян идёт к детям и скоро оттуда доносится плеск воды, раскатистый хохот Севостьяна и восторженный крик ребят. Все слушают и улыбаются. 30 ЛЁЛЯ. Ну вот, это он унял их! Ещё больше шуму наделал. (Огородникову) А вы, Юрий Гаврилович, перестаньте портить наших детишек. Всё конфетки да прянички, а тут стали сырки приносить. От себя отрываете! ОГОРОДНИКОВ. Мы так сдружились. Они мне, как родные. ЛЁЛЯ. А вам спасибо, Ксения Юрьевна. Могли б Севу до смерти запинать… КСЕНИЯ. Ой, я и себя не помнила! ЛЁЛЯ. (в слезах) Отчего они злятся на нас? Чем мы им не угодили? КСЕНИЯ. Всё это аукнется им, Лёля. Ведь зло не может быть нормальным состоянием людей… А брат мой очень мягкий человек. ЛЁЛЯ. Сева два раза ходил на войну. (пригорюнившись) Вспомнит про погибших друзей и, я вижу, невмоготу ему. Слёзы по щекам ползут… А есть ещё падшие на гражданке товарищи. Одни спились, другие ожесточились… Вытирая слёзы тыльной стороной ладони, уходит в дом. С улицы слышен голос Мадлены. МАДЛЕНА. Пап, а пап? Ты здесь? Мне надо с тобой поговорить. КСЕНИЯ. (поднимается) Пойду к Лёле. (про себя) Не хочу видеть эту цацу! (громче) Хоть разговором её развлеку, уж больно она убивается. Уходит в дом. МАДЛЕНА. Пап, ты здесь? ОГОРОДНИКОВ. А где же мне быть? Входи в ворота. Не бойся, здесь не кусаются! МАДЛЕНА. (осторожно входит, оглядывается) Я не боюсь. (шёпотом) Как он там? ОГОРОДНИКОВ. (нарочно весело) А что богатырю сделается. МАДЛЕНА. На кого-нибудь думают? ОГОРОДНИКОВ. Разберутся. К нему рабочие ребята приходили. Найдём, говорят, подонков. Кровью умоются!.. Ты вот с Мызей спуталась. Эта дружбишка подведёт тебя под статью! МАДЛЕНА. Это за что же под статью? ОГОРОДНИКОВ. Не хитри! Сама знаешь. Голос Мызина за воротами. МЫЗИН. Мадлена Юрьевна, у меня до вас дело. Из-за деревьев к воротам выходит Сева, он еле сдерживает себя. СЕВА. А, Мызин! Проходи. Мне тоже надо с тобой побалакать! Мызин входит во двор и Севостьян идёт к нему. СЕВА. Тоже справиться о моём здоровье пришёл? А ну-ка подойди сюда. (про себя) Только, Севка, не злись! (громко) Руки я о тебя марать не буду, а вот уши при людях надеру! Скручивает ему обе руки за спину и, держа их одной рукой, другой дерёт Мызину уши. То извивается у него под рукой. МЫЗИН. Как ты смеешь? За что? СЕВА. Ты знаешь, за что! ОГОРОДНИКОВ. (прыгает возле него) Терпи, Мызя! Или хочешь под следствие попасть? Тот вырывается и бежит к воротам. Мадлена смотрит на всё это испуганными глазами. МЫЗИН. (держась за уши) Мразь такая! Это ты за то, что тебя побили? На хрен ты мне сдался! Коршуны козявок не клюют! СЕВА. Ах, так ты коршун! Я сейчас буду делать из тебя ворону… Шагает к нему, тот выбегает за ворота. МЫЗИН. (за воротами) Ну, теперь берегись! Ты узнаешь меня , тварь такая! 31 ОГОРОДНИКОВ. (выглядывая за ворота) Ты потише, Мызя. Нам про тебя всё известно! Если что с Севостьяном случиться, тебя первого закроют! Лёля выходит из дома. ЛЁЛЯ. Сева, разве можно так с человеком? Я из окна всё видела. Ведь ты мне обещал! СЕВА. Да я его и пальцем не тронул. А хотелось бы башку свернуть! МАДЛЕНА. (с вытаращенными глазами) Какой нахал! Известному в городе человеку при людях уши трепать. Да как ты смел, грязное животное! Если тебе предложили землю продать, так ты можешь думать про нас невесть что. Скотина! СЕВА. Я не думаю. Я точно знаю! Срывает с куста прут и хлещет его по ноге, приближаясь к Мадлене СЕВА. А ты, гадкая девчонка, была с ним в сговоре. МАДЛЕНА. (отступая) Да я тебе глаза выцарапаю! СЕВА. (Огородникову) Позвольте мне, Юрий Гаврилович, раза два жогнуть вашей дочери по тому месту, откуда ноги растут? ОГОРОДНИКОВ. Врежь ей, Севостьян, пару раз! А ты, дура, молчи и скажи ему спасибо, что им в милицию не заявлено. Мадлена бежит в страхе к воротам, в воротах стоит изумлённый Дульцин. МАДЛЕНА. Борисочка, этот дикарь хочет меня высечь! ОГОРОДНИКОВ. И за дело! За дело! Сева щёлкает прутом по ноге и посмеивается. ДУЛЬЦИН. Не пойму, Мадя? Что ты тут натворила? Что ты хочешь от этих людей? МАДЛЕНА. Эти люди грозят нашему благополучию. Как ты не понимаешь! А этот троглодит всё время насмехается над твоей женой, а свою серую мышку на руках носит. Почему он не захотел полюбить меня! Ведь таких, как я, на свете мало. ДУЛЬЦИН. (в растерянности) Мадя, разве ты не любишь меня? Своего мужа? МАДЛЕНА. (совсем трезво) Люблю! Посмотри на него, разве я могла б полюбить этого дикаря? Но почему эта свинья пренебрегает мной? Разве он таких, как я, красивых встречал когда! ОГОРОДНИКОВ. Видали её! Совсем вздурилась девка. ДУЛЬЦИН. Мадя, зачем тебе это надо?! МАДЛЕНА. Как ты не можешь понять. Ты весь в работе! А мне хочется поклонения. Ведь у меня в Париже, стоя на коленях на песчаной дорожке в Вермонтском саду, французский актёр вымаливал у меня любви! А я осталась холодна… Если б этот кретин увлёкся мной, не спускал глаз с меня, я рассмеялась бы ему в лицо! И успокоилась бы… Он же зовёт меня взбесившейся барынькой! (ревёт в голос) Ненавижу! (бьётся в истерике) Завтра же улетаю к морю. К синему простору, к красоте южной! Я не могу терпеть надругательств над собой! ДУЛЬЦИН. Мадленочка, а как же я? Я не могу без тебя! Успокаивая, уводит жену. КСЕНИЯ. Как брат избаловал эту девочку. Что вообразила! Она ведь на самом деле не любит никого. Но хочет, чтоб все любовались и любили её. ЛЁЛЯ. Как она бьётся. Мне жалко её. ОГОРОДНИКОВ. Через пять минут она будет смеяться. Я знаю её! СЕВА. А теперь у тебя, Юрий Гаврилович, время найдётся? ОГОРОДНИКОВ. А то! Девать некуда. Наконец-то, я тебе пригодился! Уходят. Скоро слышится пиление дерева и стук прибиваемых досок. 32 КСЕНИЯ. (со стороны переулка) А вы, Юрий Гаврилович, ловко управляетесь с молотком. ОГОРОДНИКОВ. А как же! У меня руки не крюки. КСЕНИЯ. Не забудьте про вечернее чаепитие с земляничным вареньем. ОГОРОДНИКОВ. Мне без этого не жить! Прибивая доски, напевает: Вот житуха, так житуха, Ничего не разберёшь. То в тебе веселье духа, То охватывает дрожь! Непонятная житуха, Всё в тебе невпроворот. То тебя дерут за ухо, То смеются во весь рот! Слышится весёлый говор Севостьяна и заливистый хохоток Огородникова. ГОЛОС ПРОХОЖЕГО. Что это за стук такой? ГОЛОС ДРУГОГО. Да вон Севостьян взялся возвести трёхметровый забор меж соседями… Живут дружно! ИСТЕРИЧЕСКИЙ СМЕХ МАДЛЕНЫ. Ха-ха! Забором собирается огородиться и думает конец всему? Ну нет… Я не попущусь своим счастьем! Занавес. 33
