Конфликт на шахте

К.БУРНЫШЕВ
ЛОКАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ НА ШАХТЕ «N»
(сентябрь 1998 года)
Шахта «N» является небольшим угледобывающим предприятием, входящим в компанию «К». Предприятие расположено на окраине города Н-ка.
Большая часть работников проживает в близлежащих поселках-спутниках А и
Б. В структуре шахты два добычных участка (две лавы), способных за сутки добыть в общей сложности около 6000 тонн энергетического угля, потребителями
которого являются котельные и электростанции. Оборудование изношено и
значительную часть времени рабочие тратят на его ремонт.
Особенностью шахты является удаленность разрабатываемых пластов от
административно-бытового здания, где находятся комнаты для разнарядок,
мойки и т.п. Рабочие сначала добираются автобусом до АБК, а затем, после получения наряда на вахтовых машинах еще 40 минут едут к стволу. После спуска
в шахту ещё некоторое время уходит на то, чтобы добраться до рабочего места.
Численность персонала достаточно стабильна и последние два года держится на уровне около 1500 человек. Почти все они являются членами профсоюза работников угольной промышленности. Наиболее высокий статус у работников «добычных» участков. На двух участках работают около 200 человек.
В «рельсовых войнах» работники шахты не участвовали, так как рядом нет
значимых транспортных магистралей. Как сказал один из рабочих:
«Нам нечего перекрывать, если только дорогу автобусу, который
доставляет нас на шахту».
В разгар «рельсовой войны» не посылались делегации от шахты в пикеты
на железнодорожные магистрали. И вообще шахту можно отнести к разряду достаточно «спокойных» предприятий, для которых характерно: проживание рабочих в частном жилом секторе с собственным подсобных хозяйством, неформальные дружественно - родственные связи в коллективе, патерналистский
стиль управления.
В мае 1998 года на соседней шахте «А» началась забастовка рабочих. Руководство угольной компании приняло решение отправить в отпуск рабочих
основных участков шахты «N», чтобы они не смогли поддержать бастующих. В
срочном порядке были найдены деньги на выплату отпускных и рабочие добычных участков с 18 мая по 1 июля находились в отпуске. Одна из женщин,
муж которой работает на «N», так прокомментировала это событие:
«Мужики по полгода не видели «живых» денег. Конечно, за эту
подачку они ухватились. Причем узнавали о ней в самый последний момент. Придут на смену, а им говорят: идите получайте
отпускные».
Председатель профкома шахты достаточно негативно относится к забастовкам как форме протеста и методу давления на администрацию. Проблемы
пытается решать неформальным путем, ведя переговоры лично с директором
шахты.
Задержки заработной платы начались в конце 1997 года и весной 1998 года составили около 6 месяцев. Однако к августу 1998 года задержку заработной
платы удалось сократить до 4 месяцев. Как сказали в бухгалтерии шахты, на самом деле реальная задержка была гораздо меньше за счет натуральных выплат
«под зарплату», кредитов, на покупку товаров длительного пользования (мебе-
ли, бытовой техники). На шахте долгое время существовал коммерческий отдел,
который привозил продукты (мясо, муку, крупу) из томской области. Рабочим
они продавались под зарплату несколько дороже (на 15-20%), чем на рынке, так
как транспортные расходы были относительно выше, чем у крупных оптовых
торговцев.
К концу августа 1998 года сложилась ситуация, которую управленцы описывают так:
«Мы делаем вид, что платим, рабочие делают вид, что работают».
Шахта стабильно не выполняла плановые задания и была в числе отстающих. Долг по зарплате не рос, но и не уменьшался. Денежные выплаты после
отпуска были в июле и в августе всем по 500 рублей. Ситуацию накалил финансовый кризис, который произошел в конце августа 1998 года. Рост курса доллара окончательно обесценил долги по зарплате.
Вторая причина возникших волнений – это начало учебного года в школах
и учебных заведениях. Для того, чтобы отправить ребенка в школу, необходимы
значительные денежные затраты. Платное обучение в ВУЗах также требует
оплаты в начале семестра.
«Ребенок идет в школу его надо обуть, одеть. А старший учиться в институте, там за все надо платить. А 500 рублей нам
только на хлеб, хорошо, что есть свой огород» (из интервью с
работником шахты)
Еще один фактор, который совпал по времени своего проявления с двумя
первыми – на соседних шахтах, работники которых проживают в тех же районах, что и работники «N», были денежные выплаты. Руководители «K» объясняют неодновременность выплат тем, что финансовые возможности не позволяют сразу всем выплатить заработную плату одновременно. Всегда кому-то
вперед, кому-то попозже. В описываемом случае «попозже» планировалось выплатить работникам «N».
Таким образом, в конце августа 1998 года на шахте резко усилилась социальная напряженность. Рабочие стали говорить о прекращении работы. Об этом
знало руководство и профком шахты. Однако пообещать рабочим ничего не
могли.
«Мужики приходили ко мне, мы беседовали. Говорили, что нужна
забастовка, но я отговаривал. И сейчас считаю, что это не выход. Если денег нет, если наш уголь идет только на взаимозачеты
(бартер), то нам надо подождать, когда рассчитаются с другими шахтами, дающими кокс за деньги». (из интервью с председателем профкома шахты).
2 сентября 1998 года первая смена не спустилась в шахту. В профком
пришли бригадиры и представители добычных участков 3-го и 5-го. С председателем профкома обсудили возможность общешахтовой забастовки с основным требованием о выплате задолженности по заработной плате. У председателя были информационные материалы с описанием прецедентов прекращения
работы, когда работнику длительное время не выплачивают зарплату. В этом
случае работник мог отказаться от выполнения обязанностей.
На общем сменном собрании выступил директор шахты и обрисовал финансовое положение. В выступлении он рассказал о том, что в компании «K»
существует график выплат заработной платы. Он также напомнил, что шахта
«N» уже израсходовала свой лимит выручки за проданный уголь, причем, уголь
шахты энергетический и идет в основном на взаимозачеты (бартер), а денежная
выручка компании складывается от продаж кокса, который добывают соседние
шахты.
В выступлении директора прозвучала угроза расправиться с зачинщиками.
Это не было пустым обещанием. Год или два назад несколько бастовавших бригад выгнали с шахты. И в этот раз рабочие рисковали, так как знали, что на их
места есть претенденты не только из близлежащих поселков, но и из соседнего
города О – полностью шахтерского города, где сокращения приняли массовый
характер и где существует переизбыток рабочей силы.
«Из О согласны ездить за тысячу рублей, у них там вообще работы никакой на шахтах нет. Мы видим, как каждый день приходит оттуда автобус и привозит людей на смену на шахту «А»
(из интервью с работником шахты).
В результате угроз и уговоров рабочих первой смены удалось посадить в
грузовики, приспособленные для перевозки людей, и увезти с площади перед
шахтой, на которой проходило собрание. Эта смена так и не успела даже спуститься в шахту – закончилось рабочее время. Это было сделано для того, чтобы
разъединить рабочих первой и второй смены.
Сменные собрания были проведены и во вторую и в третью смену. Рабочие собирались на площади возле административного здания предприятия. Работа по добыче не велась, однако начальники участков своим авторитетом послали людей на откачку воды, водоотлив. Основным аргументом был следующий:
«Я им (забастовщикам) говорил, что нам надо сохранить предприятие, а то придем после забастовки, а его растащат. Ведь
были случаи кражи медного кабеля даже при действующем оборудовании, а что говорить, когда никого в шахте не будет –
украдут всё» (из интервью с заместителем начальника участка).
Рабочие описывают этот процесс совсем по другому. Начальники участков
просто подходили к группам рабочих и называли несколько конкретных фамилий и давали наряд. Редко у кого хватало смелости отказаться. Наиболее незащищенными себя чувствовали рабочие предпенсионного возраста и молодежь.
«Он (начальник) подходит к нам и называет конкретно мою фамилию. А мне до пенсии полгода осталось. Конечно я пошел и спустился в шахту. Но особенно давили на молодых слесарей» (из
интервью)
Участие государственных структур свелось к звонку заместителя прокурора председателю профкома. Зам. прокурора лишь спросил, всё ли спокойно и не
собираются ли рабочие выходить с пикетами и демонстрациями. На одном из
собраний присутствовал заместитель генерального директора компании «К»,
который изложил жесткую позицию руководства:
«Есть график поступления денег за уголь, на его основе делаются выплаты шахтам на зарплату. В соответствии с графиком
очередное поступление денег будет в период с 15 по 25 сентября.
Никаких «дополнительных» средств у компании нет. Если ускорять выплаты для шахты «N», то это означает, что другая
шахта не получит вовремя свои деньги. Поэтому, сколько бы ни
бастовали, всё равно денег раньше никто не получит» (из выступления на собрании в пересказе очевидца).
Помимо требования о выплате задолженности по зарплате рабочие выдвинули требование о смене председателя профкома, обвинив его в слабой защите
интересов трудящихся.
После переговоров инициаторов забастовки (группа рабочих с 3-го и 5-го
участков), председателя профкома и директора было принято решение, что
формальных процедур, которые необходимы по закону о коллективных трудовых конфликтах, не будет и администрация не препятствует забастовке. Только
каждый, кто хочет принять в забастовке участие должен написать индивидуальное заявление, в котором должен указать «что в связи с длительной задержкой
заработной платы приостанавливаю выполнение трудовых обязанностей».
На следующий день около 20 человек написали такие заявления и не вышли на работу. Остальные рабочие пошли в шахту. Руководство участков за
счет «уплотнения» звеньев смогло вместо выбывших посылать других работников, однако объем добычи практически снизился до нуля. Велись только ремонтные работы. Параллельно с этим, директор шахты дал указание сделать
«выборку» по задолженности зарплаты тем работникам, которые написали заявления об отказе от работы (в основном, инициаторы забастовки). Оказалось,
что задолженность по ним по разным причинам минимальна – кто-то брал ссуду
или кредит, кто-то брал продукты. Неформальный лидер – председатель профсоюзной ячейки 5-го участка – оказался (по расчетам бухгалтерии) должен
предприятию (выплачивал кредит, который взял на покупку мебели). Этот факт
был использован директором и председателем профкома шахты для его дискредитации, а затем и увольнения, т.к. его заявление об отказе от работы по причине невыплаты зарплаты теряло силу. В личной беседе председатель профкома
сказал ему, что профсоюз его защищать не будет и лучше уволиться по собственному желанию или его уволят за прогулы и нарушение дисциплины.
Постепенно в течение 5-6 дней все «забастовщики» вышли на работу на
свои участки. Больше никого администрация открыто не преследовала. Потерей
для написавших заявление об отказе от работы стало то, что им начислили зарплату не за 20-22 рабочих смен в месяц, а за 17-19.
Администрация и руководство профсоюза едины во мнении и оценивают
забастовку как бесполезную акцию, так как деньги пришли в соответствии с
графиком и их приход не был ускорен. Они считают, что эта забастовка – рецидив ослабления дисциплины и потери управления. Она не ухудшила производственные показатели из-за того, что шахта и так работала из рук вон плохо.
Мнение рядовых работников – эта акция была необходима, чтобы показать
свою решимость бороться за свои права. Как сказал один из работников шахты:
«Надо их шевелить, а то про нас совсем забудут».
ВЫВОДЫ
На примере данного локального конфликта мы видим, что в рамках отдельного предприятия администрация обладает более сильной позицией, чем
рядовые работники и их профсоюз. Это, прежде всего, касается большей информированности менеджмента, получения поддержки более высокого уровня
управления, слабой защищенности отдельного работника от формальных и неформальных рычагов давления администрации. Профсоюзные структуры (более
высоких уровней) в данном конкретном случае не смогли выступить единым
фронтом и поддержать инициаторов акции протеста (только советом об упрощенном оформлении отказа от работы).