Книга Б.С.Сивиринова "
реклама
![](http://s1.studylib.ru/store/data/000814918_1-d5d2c2be78f7afb9729b4627ef4c1d90-768x994.png "Книга Б.С.Сивиринова "")
Монография опубликована на сайте С.А.Кравченко - http://skravchenko.ru с разрешения автора Б.С. СИВИРИНОВ СОЦИАЛЬНОЕ ВРЕМЯ И ПЕРСПЕКТИВА «НАУКА» НОВОСИБИРСК Б.С. СИВИРИНОВ СОЦИАЛЬНОЕ ВРЕМЯ И ПЕРСПЕКТИВА ФЕНОМЕНОЛОГИЯ, ФУНКЦИИ, МОДУСЫ Ответственный редактор доктор философских наук, профессор, В.А. Колеватов «НАУКА» НОВОСИБИРСК 2000 1 УДК 316:303+43 ББК 87.21+115 С34 Рецензенты доктор социологических наук Е.В. Руденский доктор экономических наук Р.А. Гусейнов доктор психологических наук В.В. Собольников Утверждено к печати Ученым советом Сибирской академии государственной службы Сивиринов Б.С. С34 Социальное время и перспектива: Феноменология, функции, модусы.— Новосибирск: Наука, 2000.— 72 с. ISBN 5—02—028680—X. В работе прослеживается процесс перехода от общего понимания времени к восприятию и пониманию социального времени и от него — к «социальной перспективе». Автор подчеркивает обязательную связь феномена времени с человеческим компонентом, сознанием и пространственными компонентами общества. Предпринята попытка депарадоксировать проблему соотношения объективного и субъективного в понятии «время», представив его как феноменологический факт. Дается определение социального времени, анализируются его модусные характеристики и социальные функции, трактуется понятие системного времени применительно к социальным процессам локального характера. Показывается возможность применения этого понятия при анализе макро-, мезо- и микросоциальных процессов. Для научных работников, аспирантов и студентов, изучающих курсы социологии, социального управления, а также аналитиков сферы государственного и муниципального управления. Без объявления ISBN 5-02-028680-Х УДК 316:303 ББК 87.21 +115 © Б.С. Сивиринов, 2000 © Оформление. «Наука». Сибирская издательская фирма РАН, 2000 2 К ЧИТАТЕЛЮ Время - неотъемлемый фактор нашей жизни, работы, отдыха, творчества. Планируем ли мы нашу деятельность, осуществляем ли принятые программы— мы всегда стремимся учитывать этот фактор, включать его в те или иные разработки. Но в стремительном течении будней мы почти не задаемся вопросом о том, с чем имеем дело в действительности. Ведь если понимать время как движение от прошлого к настоящему и будущему, то мы сталкиваемся с парадоксом как бы «исчезновения» времени: прошлого уже нет, настоящее — это неуловимые мгновения, которые тут же уносятся в прошлое, а будущего еще нет. Тем не менее временной компонент — часть нашей работы. Мы оперируем понятиями прошлого, настоящего и будущего, более того, мы измеряем время работы предприятий, администраций, говорим о необходимом времени для исполнения принятых решений, строим планы на будущее. Разумеется, жизненный опыт как-то позволяет нам, не задаваясь сущностной стороной вопроса, осуществлять ту или иную практическую деятельность. Но насколько грамотно мы это делаем? Из чего мы при этом исходим? На что ориентируемся? Как правильно понимать временные процессы в обществе в целом и в конкретном управлении в частности? Попытку дать ответы на эти непростые вопросы вы найдете в предлагаемой работе. 3 1. СТАНОВЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ «ВРЕМЯ» СОЦИАЛЬНОЙ МЫСЛИ ПРОШЛОГО: ОТ ЛИНЕЙНОГО ВРЕМЕНИ К ОСМЫСЛЕНИЮ СОЦИАЛЬНОГО ВРЕМЕНИ - ПЕРСПЕКТИВЫ В С давних времен, обращаясь к изучению общества, ученые так или иначе приходили к постановке вопроса о перспективах развития человечества. Практически все школы и теоретические системы задавались этим вопросом. Нам вполне понятно естественное желание представить будущий ход развития общества или его состояние. В то же время мы здесь имеем дело и с процессом, присущим вообще познавательной деятельности людей, связанным с опережающим восприятием объективного мира и человеческой деятельности. Но характер и уровень развития этого отражения в социальном знании в разные времена и у разных теоретиков настолько многообразны и специфичны, насколько многообразны и специфичны сами ученые и их теории. Разумеется, эта тема является предметом исследования современных ученых. Нас же в данном случае интересует проблема, которая своим содержанием объединяет всех тех, кто обращается в исследованиях к анализу развития общества,— это проблема социального времени. Поскольку время — понятие комплексное, оно тесно сопряжено с понятиями «прошедшее», «настоящее», «будущее», «социальное или историческое время».1 В дальнейшем мы попытаемся показать их соотношение. При этом следует отметить, что в данном случае представляет интерес не столько трактовка времени, сколько переход от восприятия линейного времени к восприятию времени как явления с более богатым содержанием, отраженным в феномене социальной перспективы. ________________________________ 1 Под социальным временем мы понимаем время любых социальных процессов любой масштабности, в том числе и исторических. 4 Если само социальное время возникает вместе с появлением общества, то понятие, а точнее, осознание социального времени формируется значительно позже. В начале же человеческой истории восприятие времени жизни общества строилось на традиции устной передачи информации о событиях прошлого и настоящего. Но именно потому, что человеческая память весьма ограниченна, историческое прошлое было обречено на весьма недалекую ретроспективу. Даже самые важные события через два поколения обычно погружались во мрак забвения. Древние сохраняли свою историческую память о прошлом в различных формах. Но преобладание устных форм приводило к тому, что историческое время из-за отмеченных свойств человеческой памяти сокращалось, а эпическое и мифологическое время утрачивало четко очерченные рамки. Чувство времени как непрерывного и протяженного процесса отсутствовало. Еще в античности время рассматривалось как нечто скрытое, проявляющее себя лишь в деятельности или состоянии людей. При таком восприятии время выступало как «точечный», эпизодический феномен, в котором качественные характеристики событий и состояний играли определяющую роль. Именно поэтому время древних не имеет четко выраженной метрики и тем более упорядоченной последовательности, что хорошо видно в темпоральной неопределенности мифов и вообще мифологического мышления. Отечественный исследователь Н.Трубников показывает, как формировались представления о времени вообще и об историческом времени в частности у разных народов с древних времен. Разумеется, представления о времени как о времени жизни индивида, земледельческой деятельности, смен времен года и т. п. были практически всегда. Социальное же время как время жизни социальных образований, а также историческое время как время жизни всего человеческого общества было освоено постепенно. Это произошло прежде всего тогда, когда мыслители прошлого стали воспринимать общество как целое, как результат 5 культурной взаимосвязи поколений, независимой от жизненной перспективы индивида. Теперь социальное, историческое время — это жизнь общества, понимаемая как что-то «сверхличное», «социально-надындивидуальное». Особенностью этого восприятия, например у Гесиода, является то, что социальное, историческое время оказывается ступенчато-деградирующим от прошлого «золотого века» к веку «железному». Здесь, на наш взгляд, еще прослеживается не только аналогия с жизнью человека: молодость, зрелость, старость,— но и с историей известных в прошлом обществ, претерпевших рождение, взлет и упадок (например, Древний Египет). Таким образом, историческое время выступает здесь как время отдельных обществ, народов, цивилизаций, а не как время человечества. И лишь в философии нового времени на заре буржуазной эпохи мы видим понимание исторического времени как движения изменяющегося человечества. Идея социального времени в разных своих вариантах естественным образом могла возникнуть лишь на основе понимания социального времени, но прежде всего времени вообще. Разумеется, в философских концепциях древности, как уже отмечалось, не могло быть сколько-нибудь целостного понимания социального времени как глобального явления и тем более - социальной перспективы. Поэтому отдельные мысли и положения по поводу общественных процессов прямо вытекали из понимания временных процессов в окружающем мире вообще. Например, онтологическое обоснование времени мы видим еще у Аристотеля, причем философ, наблюдая связь движения и времени, все-таки отделял одно от другого1. Он писал, что движение тела существует «только в нем самом или там, где случится быть самому изменяющемуся и движущемуся, время же равномерно везде и при всем»2. Но уже тогда Аристотель гениально предвосхитил идею перспективы бытия как непрерывности, диалектической связи прошлого, настоящего и будущего. Прошлое и будущее у него связаны через настоящее («теперь»). 1Аристотель. Физика, IV, 10, 218в. 2 Там же. 6 6 «Время непрерывно через "теперь", и разъединяется "теперь"»1. И наконец, еще одна гениальная догадка, которая весьма актуальна для современной науки, ставящей вопрос об объективности времени. Признав время «мерой», Аристотель делает вывод о зависимости этой «меры», устанавливаемой человеком, от самого человека. «Будет ли в отсутствие души существовать время или нет? Ведь если не может существовать считающее, не может быть и считаемого, ясно, следовательно, и числа, так как число есть или сочтенное или считаемое. Если же по природе ничто не способно считать, кроме души и разума души, то без души не может существовать время»2. Античность знаменует собой попытки рассматривать время как последовательность состояний природы и общества в рамках внешне определенных циклов. По Платону, время — «изменчивый образ вечности», существующей вместе со временем. В пределах социальной жизни время лишено своего собственного общественного смысла, так как общество подчинено в своем развитии универсальному космическому закону круговорота (цикла), в котором события происходят по раз и навсегда заведенному порядку. У Августина Аврелия представляет интерес продолжение аристотелевского взгляда на время в неразрывной связи с человеческим восприятием, с душой. «Некие три времени эти существуют в нашей душе и нигде в другом месте я их не вижу»1. Особенностью взгляда Августина Аврелия на время является идея линейности. Круговороты и циклы античного восприятия времени в христианстве сменяются линейным движением от начала творения мира до второго пришествия. Если круг означает вечное возвращение к началу, то линия имеет начало и конец. Таким образом, безысходность круговорота, при котором нет надежды на наступление чего-то нового или избавления от страданий, заменяется оптимизмом надежды на счастливое будущее. В понятии конечного 7 _________________________________________________ 1 Там же, IV, 11, 220а 2 Там же, IV, 14, 223а 1 Августин Аврелий. Исповедь // Августин Аврелий. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий. М., 1992.— С. XI, 20. 7 времени заключен чрезвычайно важный потенциал, который выводит отдельного индивида за пределы его судьбы, дает ему перспективу «спасения». Таким образом, пассивная вера в возможность спасения становится основой для активных действий верующего, направленных на достижение заветной цели. Мы видим, что христианское средневековье окончательно оформило перспективный взгляд как на жизнь всего общества, так и на судьбу отдельного человека. Согласно Августину Аврелию, текущее время измеряется событиями, а вечность — ценностями. Всякое преходящее время выступает лишь как средство наиболее полного раскрытия ценностей, которые знаменуют вечность, а вечность— Бога. Культура христианства внесла существенный вклад в преодоление широко распространенного в различных других культурах циклизма (ср. культуры Индии, Востока). Именно с этого момента время стало приобретать свойство социальной перспективы, т.е. выходить за рамки только количественных параметров длительности и включать в себя качественные, социально ценностные характеристики, к которым стали стремиться как отдельные индивиды, так и целые сообщества1. Новый толчок в осознании социального (исторического) времени как перспективы наблюдается с эпохи Возрождения и становления буржуазных отношений. Время, представляемое как социальная перспектива, открывает перед человеком возможность реализации своих целей и способностей. Все _______________________________________ 1 Следует, однако, заметить, что рутинные, повторяющиеся процессы индивидуальной и групповой практики являются постоянным потенциалом, порождающим "циклическое" сознание и ценности. Если человек или группы людей в своем социальном бытии постоянно погружены в, например, земледельческую деятельность, то они находятся под влиянием круговорота природных циклов. Выйти сознанием за пределы этих циклов означало бы порвать с устоявшимся укладом жизни и сформировать перспективное сознание. Даже религия в масштабах социальной репрезентации не смогла преодолеть циклическую рутинность крестьянского сознания, что хорошо видно по результатам крестьянских движений и восстаний, которые в успешных случаях просто вынуждены были подчиниться природно-хозяйственному императиву и воспроизводить старый уклад патри- 8 архальной цикличности, который, как показывает история, неизбежно становился барьером на пути нового и прогрессивного (например, китайские крестьянские восстания). 8 больше осознается связь между человеческим существованием и каждым последующим мгновением. В этическую систему включается новая ценность точного следования времени и его соблюдения. Все это формирует новый тип психологического отношения к фактору времени. Люди говорят о ценности краткой человеческой жизни, быстро проходящего времени. Социальное время все полнее осознается как социальная перспектива, когда человек Возрождения стал понимать, что для осмысления сути настоящего необходимо четко воспринимать реальность и место прошлого и будущего в человеческой жизни. Возникают предпосылки для раскрытия связей между тремя модусами времени: прошлым, настоящим и будущим, которые благодаря деловой активности человека формируют ценностное отношение к модусам социального времени как единому континууму социальной перспективы. Именно деловая активность человека порождает страстный интерес к будущему конкретных сфер деятельности: торговли, производства, науки, искусства и т.д. Мы видим, как постепенно время превращается в социальное поле человеческой деятельности. Это экзистенциальное время человеческого бытия выступает теперь как овеществленное время не только Бога-творца, но и Человека-творца. И Бог, и Человек являют собой единую творческую и преобразующую силу, которая раскрывается через процесс вечного становления. Тогда время — это не просто длительность и линейная цепь событий. Феномен времени перерастает рамки линейного хода событий и превращается в феномен социальной перспективы как выражение полноты творческого начала и содержательной формы существующего мирового порядка. В социальной перспективе заключены предпосылки и условия человеческой деятельности, и ее про9 должительность, она есть и поле социальной деятельности человека, ее фон, характер и содержание. Осознание связи между тремя модусами времени в социальной жизни явилось основой для восприятия исторического времени, которое ближе всего по своей структуре и механизму формирования к социальной перс 9 пективе. «Время истории,— писал М. Блок,— это плазма, в которой плавают феномены, это как бы среда, в которой они могут быть поняты ...»1 Это по природе своей «некий континуум», в котором три модуса представлены в неразрывном единстве. Таким образом, в историческом времени исследуется не только прошлое, но и настоящее, и будущее. Ведь исследователь прошлого, открывая последовательную цепь исторических событий, выявляет устойчивые, повторяющиеся процессы, циклы, ритмы общества, его динамику. Все это позволяет ему делать выводы о характере событий настоящего и будущего, а также рассматривать историческое время как социокультурный процесс, как форму существования общества и человека. Отсюда, понимая историческое (социальное) время как динамический потенциал развития общества, мы связываем его культурное, ценностное, индивидуально-личностное, производствен-ноэкономическое, природное и другие измерения в единый комплекс или поле социальной реальности. Однако человеческая мысль, подойдя совсем близко к осмыслению социальной реальности как социальной перспективы (правда, в форме только исторического времени), так и не преодолела до конца той разделенности временного и структурно-онтологического аспектов, которая до сих пор просматривается в социальных исследованиях. На этот драматизм разорванности времени по модусам обращали внимание почти все исследователи. У Августина Аврелия — драматический монолог о том, что время ускользает, когда мы говорим о нем в модусных терминах: прошлого — «уже нет», будущего — «еще 10 нет», а настоящее — «неуловимо», т. е. он так и не нашел объяснение, разрешающего модусные противоречия времени. Хотя в глубине веков такую попытку мы встречаем уже у Платона, который понимает время в смысле чувственного, наличного, становящегося и движущегося вечного бытия, по словам А. Лосева, «как живой поток вечности со всеми входящими в него вещами»2. __________________________ 1 Блок М. Апология истории или ремесло историка.— М., 1973.— С. 19. 2 Лосев А.Ф. Историческое время в культуре классической Греции// История философии и вопросы культуры.— М., 1975.— С. 30. 10 Почти в том же, полном драматизма, августиновском стиле пишет Н.Бердяев: «В самой нашей исторической действительности, в самой жизни, в этом дурном, разорванном времени, в котором прошлое кажется отошедшим, а будущее ненародившимся и мы замкнуты в мгновении сомнительного настоящего, какое начало, какая сила ведет борьбу с этим злым, смертоносным характером времени, борьбу духа вечности, без которого невозможна была бы связь истории, цельность истории, связь времени, без которой распадение между прошлым, будущим и настоящим сделалось бы столь бесповоротным и окончательным, что состояние мира напоминало бы состояние того безумца, который окончательно потерял память, потому что, поистине, потеря памяти есть главный и основной признак сумасшествия ?»1. Единственное, что способно соединить прошлое и настоящее — это память. «В нашем дурном, разорванном времени прошлое пребывает только через память»2. В понятии «социальное время» есть еще один важный аспект, который в дальнейшем поможет нам подойти к понятию времени как к «социальной перспективе»,— это дискретность и непрерывность социального времени и в связи с этим соотношение прошлого, настоящего и будущего. Есть одна общая характерная черта, присущая почти всем исследователям общества,— это восприятие 11 времени как последовательности качественно отграниченных друг от друга событий или социальных состояний. Такое дискретное восприятие, как правило, игнорирует чрезвычайно важный для исследователя процесс — переход от одного социального события или состояния к другому, от прошлого к настоящему и будущему. В данном случае интерес представляют наиболее удачные попытки мыслителей прошлого решить проблему непрерывности. Восприятие времени вообще, а также социального времени всегда тесно связано с характером и уровнем культурного развития общества. Уже у древних римлян (в отличие от древних греков) ______________________________________________ 1 Бердяев Н.А. Смысл истории.— М., 1990.— С. 57—58. 2 Там же. 11 появляется понимание времени как временипоследовательности, выраженное словом processus. Но впервые наиболее последовательно и с достаточной (для своей эпохи) полнотой рассмотрел эту проблему Августин Блаженный. У него время неотделимо от бытия вещей и явлений, а поскольку вещи и явления возникают, изменяются и исчезают, постольку и время есть постоянное возникновение и изменение. Настоящее определяется Августином как наставшее, прошедшее как переставшее, будущее как становящееся. Идею времени как становления мы встречаем у Гегеля. Именно становление позволяет Гегелю видеть время как постоянное изменение, постоянный переход. Поэтому время здесь выступает как «момент» настоящего, но не только как момент-следствие, т.е. то, что идет после предыдущего, но и момент того, что идет в результате предыдущего. Настоящее «есть результат прошедшего, и оно чревато будущим»1. Идея времени как становления будущего в настоящем и настоящего в прошлом выводит нас на понимание времени как целостности. Именно неуловимый момент движения, момент перехода как момент связи трех 12 временных модусов создает то, что позволяет говорить о возникновении образа целостности реальных структур бытия в процессе их осуществления. Целостная, перспективная связь трех модусов содержит в себе постоянные диалектические детерминанты, из которых возникают векторы социального изменения. Понятие «перспектива» неидентично понятию «будущее», точнее, оно включает это будущее в себя. Когда мы мыслим будущее, то имеем в виду некую отдаленность от настоящего, образ возможного состояния того или иного процесса, выступающий как результат предшествующего развития. В понятии же «социальная перспектива» мы имеем возможность видеть развитие социальных процессов в их временной целостности, в каузальной связи прошлого, настоящего и будущего. _____________________________ 1 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. — М., 1975.— Т. 2: Философия природы.— С. 59. 12 Мы видим, что время предстает перед человеком как чрезвычайно сложный феномен, связанный со всем многообразием процессов нашего мира, и в первую очередь с самим человеком. Это не только последовательность событий, модусов, но и измеряемые, оцениваемые и переживаемые человеком социальные явления, перерастающие объяснительные возможности данного понятия. Стала очевидной потребность в понятии, которое смогло бы лучше охватить этот многоплановый феномен «социальной реальности». Поэтому применительно к жизни человеческого общества понятие «социальная перспектива» представляется наиболее адекватным. «Социальная перспектива» не может быть раскрыта без анализа ее существенного компонента — социального времени, а также времени вообще. Каким образом можно воспринимать время как существенную компоненту «социальной перспективы»? Если мы апеллируем к органам чувств, то они не 13 способны воспринимать время как таковое. Наши чувства — зрение, слух, осязание — воспринимают вещи, тела, различные пространственные образования объективного мира. Наши органы чувств, сознание, воспринимают эти вещи, тела и пространственные образования в их динамике, движении и изменении. Другими словами, мы воспринимаем через вещи и тела изменяющееся пространство. Но что позволяет человеку замечать эти изменения? Очевидно, что в этом случае человек сравнивает предшествующее состояние «А» наблюдаемого объекта с последующим «В» и фиксирует не только само изменение, но и его длительность. Вот как описывает этот процесс М. Мерло-Понти: «С каждым наступающим моментом момент предшествующий испытывает модификацию: я еще держу его в руках, он еще здесь и, однако же, уже меркнет, опускается ниже линии настоящего, чтобы сохранить его, мне нужно протянуть руку сквозь тонкий пласт времени. Это все тот же момент, и я обладаю способностью постичь его таким, каким он только что был, я не отрезан от него, 13 но в конечном счете, если бы ничего не изменилось (курсив мой.— Б.С.), он не был бы прошлым: он начинает профилироваться или проецироваться на мое настоящее, тогда как только что он им был»1. Приведенные выше рассуждения лишний раз подтверждают уже давно замеченную неразрывную связь феномена времени с пространством. Отойдя от понимания времени как отдельного, абсолютно объективного процесса, человеческая мысль пришла к идее единства пространства и времени. Гегель писал: «Место как положенное тождество пространства и времени есть ближайшим образом также и положенное противоречие, которым являются пространство и время, каждое в самом себе»2. Следовательно, абсолютного, чистого времени в 14 онтологическом смысле нет. Время, о котором говорят люди,— это пространство в его движении и изменении. «Разумная философия пространства и времени в отличие от чисто математической теории пространства и времени должна исходить из предположения, что пространство является системой конкретных отношений между физическими объектами, а время есть некоторая функция изменений, происходящих в этих объектах»3. При этом «движение» любых пространственных образований проявляет себя как с качественной стороны (изменение сущности, коренных характеристик, общих показателей состояния), так и с количественной (ритмы, циклы, последовательности и их длительность)4. Заметить, зафиксировать и сравнить все эти изменения человеку позволяет память, сознание. Только благо________________________________ 1 Мерло-Понти М. Временность // Историко-философский ежегодник. 1990.- М.: Наука, 1991.С. 277. 2 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук.— М,. 1975.— Т. 2: Философия природы.— С. 60. 3 Бунге М. Пространство и время в современной науке // Вопр. философии.— 1970.- № 7.- С. 85. 4 1 Близкое к этому понимание времени мы встречаем у А. Бергсона «Время, понимаемое как среда, в которой возможны различение и счет, есть не что иное, как пространство» (Бергсон А. Время и свобода воли.— М., 1910.— С. 80). На это обратил внимание и М. Хайдеггер, заметив, что если у А. Бергсона время — это пространство, то у Гегеля пространство — это время (см. Heidegger M. Sein und Zeit— Halle, 1941.— S. 433). 14 даря памяти и сознанию человек может фиксировать, «измерять» изменения и их длительность. На роль памяти в объяснении феномена времени обратил внимание в свое время А. Бергсон: «Мы можем приписывать этой памяти только свойство связывать; она будет, если угодно, самой связью, простым продолжением "перед" в непосредственно за ним следующее "после"»1. Очевидно также, что только память сама по себе еще недостаточна для восприятия времени. Необходимы мера, масштаб, неизменный и постоянный эталон, с помощью которого наше сознание могло бы «отмерять» изменения. Такими эталонами для человека еще с 15 доисторических времен являлись устойчивые естественно-природные ритмы и циклы. Это, например, смена дня и ночи, времен года, движение солнца, планет и звезд. Так исторически сложилось, что универсальной мерой и масштабом времени на Земле явился ритм вращения Земли и ее движения вокруг Солнца, поделенный на равные более мелкие промежутки— дни, часы, минуты, секунды и т.д. Эту универсальную «линейку», между прочим, используют все — от физиков до гуманитариев. Следовательно, время — это изменения пространства (любых пространственных образований) в его динамике, ритмах, циклах, последовательностях состояний, которые фиксируются нашим сознанием, памятъю и измеряются. И поскольку мы вынуждены оперировать понятиями пространства и времени в тесной связи друг с другом, то, на наш взгляд, корректнее говорить о пространстве-времени. Существует еще один, пожалуй, важнейший аспект времени, на который многие отечественные исследователи не обращают особого внимания. Подчеркивая объективные, бытийные, онтологические характеристики времени, они почти всегда упускают вторую неотъемлемую составляющую времени как феномена — субъективную, связанную с человеком. Мы видим, что время в нашем мире следует понимать как феномен, рассматриваемый обязательно относительно человека и его сознания. «Со_________________________ 1 Бергсон А. Длительность и одновременность.— Пг., 1923.— С. 43. 15 знание разворачивает или конституирует время» (М. Мерло-Понти). «События выкраиваются конечным наблюдателем в пространственно-временной тотальности объективного мира. Однако если я рассматриваю этот мир сам по себе, то остается только единое нераздельное бытие, которое не изменяется. Изменение предполагает 16 некоторую позицию, где я располагаюсь и откуда вижу прохождение вещей; событий не существует, если нет кого-то, с кем они происходят и чья конечная перспектива обосновывает их индивидуальность. Время предполагает взгляд на время»1. Таким образом, время предстает перед нами не как внешняя, по отношению к человеку объективность, а как субъектно-объектный феномен, формирующийся, разумеется, на базе объективных пространственных процессов, но через субъективную функцию человеческого сознания. В известной мере время— это условность, без которой люди просто не могут существовать. Время — это то звено и такая связь нашего сознания с внешним миром, которая помогает нам с той или иной мерой полноты объяснять себе процессы, происходящие в природе и обществе, и ориентироваться в них. Человек, следовательно, и его сознание есть необходимая составляющая феномена времени. «Времени нет без человека,— писал М. Хайдеггер.— Но все же что означает это "нет без"»? Будет ли человек раздатчиком времени или же его восприемником? И если он его восприемник, то как воспринимает он время? Будет ли человек сначала человеком, чтобы затем, когда-нибудь случайно, т.е. в какое-нибудь время установить прием времени и отношение с ним? Подлинное время является близостью присутствия, объединяющей своим тройным просветом простирание из настоящего, прошедшести и будущего. Эта близость уже захватила _______________________________ 1 Мерло-Понти М. Временность.— С. 272. Следует отметить, что в отечественной литературе весьма близко к такому пониманию времени подошел Н. Трубников. Это был, пожалуй, единственный автор, который феномен времени связывал с человеком и для которого не было отдельного, абсолютного времени, а было «время человеческого бытия»" (см. Трубников Н.Н. Время человеческого бытия.— М., 1987.- Гл. 9). 16 человека как такового так, что он может быть человеком только тогда, когда он стоит внутри тройного простирания и выносит эту определяющую простирание отказывающе-задерживающую близость. Время не 17 сделано человеком, человек не поделка времени1. Всякий раз при определении времени мы сталкиваемся с массой парадоксов. Выше мы попытались депарадоксировать проблему соотношения объективного и субъективного в понятии «время», представив его как феноменологический факт. Следующий парадокс связан с вопросом о всеобщности и универсальности этого феномена. С одной стороны, время— явление всеобщее и всеохватывающее: оно — везде. С другой стороны, будучи проявлением динамики, ритмики и изменения всеохватывающего пространства, оно по-разному проявляет себя на локальных, конкретных уровнях. Некоторые авторы, столкнувшись с подобным парадоксом, стремятся решить проблему путем онтологизации и даже субстанциализации времени как некоего единого всеобщего процесса, сущность которого в изменении: «Все изменяется: и природа, и общество. Неизменен лишь сам процесс изменения, неизменна лишь неотвратимость конца, что и выражается в течении единого для всех и вся времени, которое, будучи единым, постоянным и неизменным (?— Б.С.), не зависит явно ни от разных вещей, ни от их изменений, наоборот, обусловливает их»2. Авторы отождествляют время только с изменением, но тогда вообще нет необходимости в этом понятии. Понятия «изменение», «движение» — самостоятельные предметы исследования ученых. Время же как понятие именно потому обретает смысл, что оно связано с восприятием, измерением и переживанием этих изменений человеком. И далее, поскольку время всегда рассматривается относительно конкретных процессов, постольку оно должно отражать все многообразие предметов и явлений, каждый из которых есть своеобраз_______________________________ 1 Хайдеггер М. Время и бытие // Разговор на проселочной дороге.- М., 1991.— С. 93—94. 2Артыков ТА., Молчанов Ю.Б. О всеобщем и универсальном характере времени // Вопр. философии.— 1988.— № 7.— С. 135. 17 ный, специфический процесс. Поэтому единого, универсального времени для всех процессов быть не может. 18 Каждая вещь, каждый предмет или процесс имеют, следовательно, свое время. В этой связи весьма плодотворной представляется идея множественности времен или системного и локального пространства-времени. Один из первых этой точки зрения придерживался В.И. Вернадский. Он выделял такие типы времени, как биологическое и геологическое1. Следуя этой логике, можно выделять далее химическое, физическое, социальное время. Не только уровни и формы движения материи имеют свое время, но и каждый объект— процесс в его системно-пространственном выражении. Например, можно говорить о времени здания, дерева, предприятия, организма и т.д. Поэтому мы вправе говорить о «специфических временах». «Определяя свойства "внутреннего" пространства и времени, мы выясняем специфику соответствующей системы. Верно и обратное. Это и создает основание для утверждений о системном характере локального пространства и времени. Локальное время <...> это не только специфические ритмы и часы, <...> это также выражение (посредством ритмов и "внутренних часов") поведения системы в характерном для нее масштабе времени. Течение времени системы, находящейся, например, в состоянии термодинамического равновесия, значительно отличается от течения времени в ней, когда она находится в неравновесном состоянии»2. Таким образом, снимается еще один парадокс, и время предстает как время различных по уровню и масштабности взаимосвязанных и взаимодействующих систем. Так, биологическое время, безусловно, имеет свою специфику с точки зрения ритмов и циклов. Даже в рамках одного типа биологического времени имеются существенные временные различия (например, время дерева и время травы). Как измеряется время? Мы видим, что от физиков и до со________________________________________ 1 См.: Вернадский В.И. Размышления натуралиста.— М., 1975.— Кн. 1: Пространство и время в живой и неживой природе. 2 Костюк В.Н. Системное пространство-время // Системные исследования: Ежегодник. 1989— 1990.— М., 1991.— С. 239. 18 19 циологов время измеряется единым эталоном, исторически сложившимся на Земле (часы, минуты, секунды, миллисекунды и т.д.), т. е. в качестве базисного эталонного процесса берется процесс, происходящий вне рассматриваемых систем. Насколько это удобно и эффективно — предмет отдельной дискуссии. Но очевидно, что использование внутрисистемного эталона, как это предлагают Т.А.Артыков и Ю.Б. Молчанов1, не всегда удобно, а чаще всего наталкивается просто на неразработанность этой внутренней меры времени. Хотя было бы весьма интересно посмотреть, как химики измеряют время химических реакций своим «химическим» временем, взяв за эталон какой-либо устойчивый химический процесс. С другой стороны, сама жизнь заставляет людей вырабатывать в некоторых случаях внутрисистемные базисные эталоны временных процессов. Например, у студентов — семестр, учебный год, у политиков и юристов — «легислатура», у историков — «столетие», «эпоха». По этой логике каждая наука должна заняться разработкой своих эталонов времени, но стоит ли это делать? Что касается критерия специфики каждого вида времени, то он определяется несколькими параметрами. Во-первых, это специфические отличительные черты пространственнобазисных характеристик той или иной системы, от которых зависят ритмы, циклы, длительности (объекты природы, общества, партии, администрации, социальные классы и слои и т.д.). Во-вторых, это специфические доминирующие ритмы и циклы в целом классе систем. Например, у человека как биологической системы доминируют ритмы клеточного метаболизма, физиологические ритмы, отличные от доминирующих ритмов другого класса систем (например, социальных, где люди находятся под влиянием ритмов труда, выборов, ритмов функционирования различных организаций и т.д.). В-третьих, это масштаб систем. Ясно, что, как правило, в системах макромасштабности социальное время течет медленнее, чем ___________________________ 1 Артыков Т.А., Молчанов Ю.Б. Указ. соч.— С. 140. 20 19 в системах мезо- и микромасштабности. Например, время процессов в большом государстве или маленьком, «космологическое» время и «время в социальных системах» и т.д. «течет» с разной скоростью1. Однако следует заметить, что эта зависимость проявляет себя не всегда. Ведь скорость процессов в различных системах, в том числе и социальных, зависит не столько от их масштабов, сколько от характера, свойств и природы информационных и коммуникационных каналов. Поэтому скорость процессов в макросистемах может быть соизмеримой с их скоростью в микросистемах. Например, использование технических средств связи и массовой информации способствует существенному ускорению социальных процессов. Измерять же все эти времена можно любым эталоном, который можно использовать как часы. «Часами называется эталонный объект, принадлежащий определенному уровню строения системы. Интервалы времени между изменениями набора элементов эталонного объекта на один элемент считаются равными и единичными»2. Не следует также забывать, что понятие времени в человеческом обществе формировалось на утилитарной основе, т.е. для использования в различных видах деятельности. Концепция «системного» времени лишь упорядочивает принцип отношения человека к временным процессам в окружающем мире и облегчает использование этого условного параметра времени в различных видах практики. Системно-условный характер времени лучше всего виден при анализе трех модусов времени— прошлого, настоящего и будущего. Если вести речь об онтологическом времени, то сразу же напрашивается вывод о том, что в модусной форме онтологическое время про_______________________ 1 Костюк В.Н. Указ. соч.— С. 241—242, 247—249. Также надо иметь в виду, что современное качество информационных и коммуникационных каналов (транспорта, связи и т.д.) еще сохраняет эту зависимость: чем больше расстояние в социальных взимодействиях, тем дольше идет сигнал к 21 периферии, что, естественно, замедляет социальные процессы. 2 Левин А.П. Метаболическое время естественных систем // Системные исследования: Ежегодник. 1988.—М., 1989.— С. 311. 20 сто не существует. Прошлого уже нет, будущего еще нет, а настоящее (в бытийном смысле) неуловимо. Очень хорошо этот парадокс модусного времени выразил Августин Аврелий: «Совершенно ясно теперь одно: ни будущего, ни прошлого нет, и неправильно говорить о существовании трех времен, прошедшего, настоящего и будущего. Правильно было бы, пожалуй, говорить так: есть три времени — настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют в настоящей душе и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего — это память; настоящее настоящего — его непосредственное созерцание; настоящее будущего — его ожидание»1. Но здесь же, в XX главе одиннадцатой книги, Августин Аврелий, соглашаясь с использованием людьми трех модусов времени в обыденной жизни, так и не объясняет функциональную целесообразность такого использования. Между тем эта целесообразность проявляет себя именно в том, что системное время уже давно утвердило себя как феномен человеческой практики. _______________________ 1 Августин Аврелий. Исповедь // Августин Аврелий. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий.— М., 1992.— С. 170. 21 2. ОСНОВНЫЕ МОДУСЫ СОЦИАЛЬНОГО ВРЕМЕНИ. СОЦИАЛЬНОЕ НАСТОЯЩЕЕ, СОЦИАЛЬНОЕ ПРОШЛОЕ, СОЦИАЛЬНОЕ БУДУЩЕЕ Рассмотрим феномен социального времени в его модусном выражении. Следуя данному нами 22 определению времени, сформулируем понятие социального времени. Социальное время — это изменения социального пространства в его динамике, ритмах, циклах, последовательностях состояний, фиксируемые нашим сознанием, памятью и измеряемые на базе выбранного эталона. «Природа времени и пространства вообще, социального времени и пространства в частности,— пишет Г.Е. Зборовский,— определяется их материальным субстратом. Причем, как нам кажется, существует известная закономерность в отношениях между движущейся материальной структурой и типом пространственно-временных свойств»1. Понятие социального времени связано с понятием темпоральности повседневной жизни, но не тождественно ему. Социальное время— это феномен, включающий в себя все темпоральные процессы окружающего мира (в том числе биологические, физические, экологические и т.д.), и отражающий «на выходе» лишь социальную темпоральность. «Вполне понятно,— пишут П. Бергер и Т. Лукман,— что темпоральная структура повседневной жизни необычайно сложна, так как разные уровни эмпирической темпоральности все время должны приводиться в соответствие друг с другом. Я сталкиваюсь с темпоральной структурой повседневной жизни как с фактичностью, с которой я должен считаться, т.е. я должен постараться, чтобы мои про_______________________ 1 Зборовский Г.Е. Пространство и время как формы социального бытия.— Свердловск, 1974.— С. 17. 22 екты совпадали с ней по времени»1. А что из себя представляет темпоральная структура «повседневной жизни»? Это не только временные параметры общества, но и природные и биологические циклы, ритмы и последовательности состояний, которые включены в жизнь общества, влияют на него. Например, биологическое время человека действительно заставляет «считаться» с 23 тем, что оно конечно, что его циклы представляют собой императивы, которым человек просто вынужден подчиняться в своем социальном поведении (детство, юность, зрелость, старость). В таком же плане можно рассуждать о влиянии погодных, климатических, планетарных ритмов на жизнь общества. В свою очередь, как отмечают П. Бергер и Т. Лукман, внутри общества существует своя многоуровневая темпоральная структура, в которую включены как каждый человек, так и группы людей. Эти системные времена как бы накладываются друг на друга, пересекаются, взаимовлияют друг на друга. Существует, по-видимому, масштабно-уровневая иерархия социальных пространств-времен: время личности сочетается со временем улицы, города, страны, экономики, политики и т. д. Имеет место собственное время каждой системы, «но которое тут же должно соразмеряться и совпадать с временем мира»2. Здесь, на наш взгляд, затрагивается очень важная проблема социальной регуляции: сочетание и согласование временпроцессов, с одной стороны, разных пространственнобазисных субстратов ( биологического, географического, социального), с другой — времен-процессов разных социальных субстратов (политического, социоэкономического, административного), с третьей — времен-процессов социальных систем разной масштабности (макро, мезо, микро). При этом следует иметь в виду, что время мета- и макросистем, складываясь из локальных времен мезо- и микросоциальных систем, в свою очередь требует от них увязки с целостным временем мета- и макросистем. _________________________ 1Бергер П., Лукман Т. Конструирование социальной реальности.-., 1995.- С. 50. 2 Luhmann N. Soziale Systeme.— Frankfurt am M., 1993.— S. 253. 23 «В той мере, в какой эти элементы (элементы системы.— Б. С.) определяются относительно времени, т.е. принимают характер события, возникает двойной 24 эффект. С одной стороны, здесь, как впрочем, и ранее, считается, что на основе элементов не может быть обычно совпадений точка в точку между системой и средой (Umwelt). С другой стороны, именно поэтому требуется известная идентичность точек времени и их отношений в системе и окружающем мире, т.е. равномерное течение времени»1. В примере, приведенном П. Бергером и Т. Лукманом, человеческий индивид и его время конечны, хотя существуют в обществе и зависят от общества. Смерть отдельного индивида означает конец его индивидуального времени, которое есть лишь часть социального времени всего общества. «Темпоральная структура налагает предустановленную последовательность не только на "повестку" любого дня, но и на всю мою биографию. В рамках системы координат, установленной темпоральной структурой, я воспринимаю как ежедневный "ритуал", так и всю мою биографию. Часы и календарь подтверждают, что я в самом деле "человек своего времени". Лишь жизнь сохраняет для меня свой акцент реальности»2. Итак, сложность и многообразие форм социального пространства порождают сложность и многообразие форм социального времени. В связи с этим существует целый ряд проблем, выходящих как на исследование социального времени, так и на практику учета социального времени в человеческой деятельности. Во-первых, это проблема исследования и систематизации темпоральных структур общества. Во-вторых, вытекающая отсюда проблема согласованности темпоральных структур общества как частная проблема социального управления вообще. В-третьих, проблема разработки социально-управленческих технологий согласования темпоральных структур. Но вернемся к модусам социального времени. Мы уже отметили функциональную целесообразность ис__________________________ 1 Ibid.- S. 254. 2 Бергер П., Лукман Т. Конструирование социальной реальности.-С. 51. 24 25 пользования трех модусов времени в жизни человека. В социальном времени модусы «прошлое», «настоящее» и «будущее» могут выступать (и выступают) как феномены системного времени. До сих пор почти абсолютное большинство авторов, анализирующих модусы времени, начиная от Аристотеля и Августина Аврелия в поисках точки отсчета для определения модусов останавливались на настоящем. При этом исходили из следующей логики: если «прошлого» уже нет, «будущего» — еще нет, то, разумеется, остается «настоящее». «Наша жизнь размещена, стоит на якоре в настоящем моменте,— писал X. Ортега-и-Гасет <...> Мы живем в настоящем, в настоящий момент, но оно существует для нас не в первую очередь, но как земля, с которой мы вырастаем в ближайшее будущее»1. Настоящее у многих авторов выступает как единственное реальное звено, через которое и посредством которого определяется «прошлое» и «будущее», и устанавливается связь между ними2. Н. Луман верно замечает, что настоящее есть включенное во время «исключенное третье»3, относительно которого можно говорить о прошлом и будущем «Но одновременно настоящее является временным модусом актуальности наблюдения и самого описания, так что время может наблюдаться и описываться лишь во времени...»4. Интересно, что Н. Луман считает: «Современное общество никакого понятия настоящего не породило. Отсутствует и история понятия "настоящее". Зафиксировано лишь то, что об исторически локализованном настоящем начинают говорить только в конце XVIII в., а род локализации своего собственного настоящего в историческом времени и после того долго еще остается неясным»5. Действительно, почти все авторы определяют настоящее относительно прошлого и бу__________________________________ 1 Ортега-и-Гасет X. Что такое философия? — М., 1991.— С. 186. 2 См. также Трубников Н.Н. Время человеческого бытия.— М., 1989.- С. 174; Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии.- М., 1990.- С. 596. 3 Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // Социологос.- М., 1991.- Т. 1.— С. 205. 4 Там же. 26 5 Там же. 25 дущего или связывая его с человеческим, экзистенциальным моментом. Последний действительно позволяет как-то разрешать онтологический парадокс настоящего, так как бытийно-онтологический принцип различения модусов не дает права оставлять и «настоящее», ибо оно в онтологическом смысле неуловимо. «Я сам не существую для себя в сиюминутном настоящем: с таким же успехом я пребываю в начале дня или в наступающей ночи и мое настоящее— это, если угодно, вот этот момент, но так же точно и этот день, год, вся моя жизнь»1. Именно экзистенциально-человеческий момент вносит некоторую ясность в модусно-временной релятивизм. Ведь в момент «теперь» мы воспринимаем события, которые в действительности уже являются не настоящим, а некими прошлыми моментами. Например, прочитанное только что предложение — факт прошлого, который спустя секунды, минуту мы просто помним. М. Хайдеггер, который временное считал неотъемлемой стороной бытия, отмечал, что «бытие по-прежнему определяется как присутствие, как настоящее через время, через временное»2. Он определял «настоящее» как присутствие бытия: «Через настоящее в смысле присутствия бытие определяется однообразно как прибытие сути и позволение присутствовать, т. е. как раскрытие»3. Мы видим, что модусный парадокс, разрешаясь в экзистенциалистско-феноменологической интерпретации позволяет не просто говорить о прошлом, настоящем и будущем, но и пользоваться этими понятиями в нашей жизни, видеть реальность модусного времени. Сказав, что наша жизнь стоит на якоре в настоящем моменте, Ортега-и-Гасет задает вопрос и тут же на него отвечает: «Но что такое моя жизнь в данный момент? Нельзя сказать, что она состоит в том, что я говорю; то, чем я живу в данный момент, это не движение губ, это действие механическое, вне моей жизни, при___________________________ 27 1 Мерло-Понти М. Временность // Историко-философский ежегодник. 1990.- М., 1991.- С. 281. 2 Хайдеггер М. Время и бытие // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге.— М., 1991.— С. 82. 3 Там же.- С. 89. 26 надлежит космическому бытию. Напротив, состоит в том, что я обдумываю то, что собираюсь сказать; в данный момент я предвосхищаю, проектирую будущее. Но чтобы сказать, необходимо применять некие средства — слова,— и это предоставляет мне мое прошлое. Значит, мое будущее заставляет меня открыть мое прошлое, чтобы реализовать себя. Прошлое становится реальным сейчас, поскольку я оживляю его, и когда я нахожу в своем прошлом средства для воплощения моего будущего, тогда я открываю свое настоящее»1. Из вышеприведенных высказываний хорошо видно, что модусы времени — это феноменологическая социальная реальность, но не реальность, в которой живет человек, а которой он живет в процессе своей деятельности. И именно поэтому для него, как видим, прошлое так же доступно, как и настоящее и будущее. Отсюда подсказанная Августину практикой и логикой человеческой экзистенциальности мысль о том, что все три модуса едины и действительным центром, точкой отсчета уже является не настоящее, а сам человек, его сознание, душа. В этом смысле человек экстемпорален. В своем существовании он творит модусное выражение любой своей деятельности. «Прошлое,— писал А. Уайтхед,— объективно существует в настоящем, которое переходит в будущее»2. Интуитивный человеческий опыт как бы соглашается с тем, что модусы социального времени взаимопроникают друг в друга, и что этот процесс осуществляется в «каком-то смысле». «Будущее имманентно присутствует в настоящем благодаря тому, что настоящее в своей собственной сущности содержит взаимосвязи с будущим. Будущее принадлежит сущности факта настоящего и не обладает иной реальностью, нежели реальность факта настоящего»3. Мы свободно говорим сейчас о прошлом, настоящем и будущем, понимая, что их уже или еще нет. «Юридические 28 договоры, разнообразные социальные стремления, опасения, железнодорожные _________________________________ соглашения, 1Ортега-и-Гасет Х. Указ. соч.—С. 186. 2 Уайтхед А. Избранные работы по философии.— М., 1990.— С. 592. 3 Там же.— С. 596. 27 расписания и т.п. лишаются какого бы то ни было содержания, если отвлечься от того факта, что в структуре настоящего запечатлены его взаимоотношения с будущим. Отбросьте будущее — и настоящее опустошится и разрушится»1. Поскольку человек сам творит модусное выражение своей деятельности, постольку правомерно видеть это выражение в специфических формах, присущих только каждому из модусов. Так «настоящее», как мы видели,— это наиболее доступное экзистенциальное поле непосредственного бытия человека и общества. Настоящее «в каком-то смысле» — это измеренная длительность процесса, качественная определенность которого не изменяется в настоящий период. Только через настоящее, как опосредующее звено, образуется связь прошлого и будущего. Как же образуется эта экзистенциональная реальность настоящего? В общепринятом смысле люди, воспринимая момент «теперь», воспринимают происходящие несколько событий в их актуальной последовательности и отождествляют это последовательное множество с настоящим. Ясно, что должны быть какие-то интуитивные критерии, относительно которых люди объединяют движение всетаки неодновременных событий в нечто целое, т. е. «настоящее». Таким критерием является, во-первых, психоэмоциональная основа восприятия человеком окружающего пространства. «Чувства людей,— писал Л.Фейербах,— как и все другие переживания, расположены только в настоящем моменте "сейчас" ("теперь"), который есть выразитель человеческого бытия»2. Во-вторых, близость временных интервалов по отношению к наблюдателю (например, в «настоящее время студенты сдают экзамены»); в-третьих, 29 вытекающая из ситуации качественная определенность процесса-предмета, т.е. в определенном смысле процесс устойчив и в функциональной основе своей не меняется. Приведенные характеристики «настоящего» позволяют осуществить попытку определения модусов системных времен применительно к любой системе, объекту: настоящее — это состояние системы объекта в его ____________________________ 1 Там же.-С. 593. 2 Фейербах Л. История философии.— М, 1967.— Т. 1.— С. 60. 28 качественной, функциональной определенности, охватываемое сознанием человека и связанное с определенным интервалом длительности этого устойчивого состояния между прошлым и будущим. Системное социальное настоящее в принципе не имеет жестко фиксированных границ. Это может быть, например, состояние системы в интервале года, двух или трех лет, при котором основные качественные и функциональные параметры и свойства системы не меняются. Таким образом, это может быть, так сказать, «растянутое настоящее», но обязательно пересекающее точку «теперь». Социальное прошлое Социальное настоящее Социальное будущее Схема системно-функциональных модусов времени На схеме видно, что системное настоящее может охватывать интервал, как предшествующий точке «теперь», так и после точки «теперь». По этому же принципу можно определить системное прошлое и будущее: Прошлое — это состояние системы объекта, процесса в его качественной, функциональной определенности, фиксируемое памятыо человека и связанное с 30 определенным интервалом длительности этого устойчивого состояния относительно настоящего состояния системы. Будущее — это воображаемое возможное состояние системы, объекта, процесса в его качественной, функциональной определенности, возникающее в сознании человека на основе информации о прошлом и настоящем системы, ее динамики и связанное с определенным отличием этого устойчивого состояния относительно настоящего. Естественно, что такое системное модусное время есть некоторая условность, но она наиболее необходима в социальной жизни человека, более того, на 29 обыденном, интуитивном уровне люди давно им пользуются. Л. Карсавин писал, что «эмпирическое время с его условным, но в условности своей отражающим реальность делением на прошлое, настоящее и будущее, является стихиею эмпирической истории»1. Но эта известная степень условности и в связи с этим нечеткости порождает проблему определения границ между социальным прошлым, социальным настоящим и социальным будущим. Посмотрим, как пытается решить эту проблему Н. Луман. Настоящее у него, как и у многих, это временное расстояние между прошлым и будущим. Но как определить его границы? «Настоящее длится так долго, как длится становление необратимости»2, т. е. пока обеспечивается необратимость по отношению к прошлому состоянию системы. Н. Луман выделяет два типа настоящего: «Одно настоящее наступает точечно (punktualisiert): оно отмечается с помощью чего-либо (например, стрелкой часов, шумами, движениями, ударом волны), что постоянно как-то необратимо изменяется. Другое настоящее длится и символизирует этим реализуемую во всех смысловых системах обратимость. Самореференция позволяет возвращение к предшествующим событиям соответственно действиям и показывает постоянно эту 31 возможность: некая вещь находится еще здесь, где ее оставили, несправедливость можно исправить. Окончательное завершение действия может быть намеренно затянуто, передвинуто»3. Различные события и состояния, таким образом, позволяют необратимые события недавнего прошлого сделать фактом настоящего. По верному замечанию А.В. Гулыги «это время, подобно пространству, можно охватить единым взором, в нем можно "передвигаться", используя тот или иной накопленный человеком опыт. Здесь возможно осуществить мечту Фауста — остановить мгновение»4. Подобное социальное или социокультурное время _____________________________ 1 Карсавин Л.П. Философия истории.— СПб., 1993.— С. 274. 2 Luhmann N. Op. cit—. S. 117. 3 Ibid.-S. 117. 4 Гулыга А.В. Что такое постсовременность? // Вопр. философии.— 1988.-№12.-С. 156. 30 позволяет в рамках длительных исторических циклов видеть направление движения в развитии различных культур. Мы можем говорить, что племена бассейна Амазонки, онтологически являющиеся нашими современниками, в социокультурном смысле представляют как бы законсервированное прошлое, в которое любой европеец-путешественник может попасть в любое время. Система функционирования их сообщества тысячелетиями воспроизводит прошлое человечества. В известном смысле время (социальное, историческое время) у них остановилось. Такая «остановка» локального времени означает, что «в системе не происходит ничего существенного, ничего нового, все возникающие функции затухают. Возникновение в этой системе неравновесности может рассматриваться как возобновление течения местного времени»1. Так, если подобное племя начинает вступать в контакты с более цивилизованными людьми, применять новые орудия труда и охоты, то можно сказать, что их «локальное время» снова пришло в движение. В нашей культуре мы также пользуемся 32 понятиями системного, локального времени в обыденной жизни. Мы говорим: «время остановилось», «застой», или «время, вперед», имея в виду системно-функциональные изменения в социальных системах страны, региона или даже отдельной администрации. Таким образом, проблема границ временных модусов системного времени решается, если мы фиксируем в ретроспективном рассмотрении того или иного процесса момент, когда в системе начались структурно-функциональные изменения. При этом мы пользуемся мерами часов или календаря. Этот момент и есть граница между системным прошлым и системным социальным настоящим (см. схему). Следует, однако, заметить, что определение данного «момента» — нередко задача трудновыполнимая, требующая весьма сложного аналитического подхода. Что касается модуса системного социального будущего, то оно так же, как и прошлое и настоящее, может быть доступно лишь тогда, когда в окружающем мире уже существуют однопорядковые системы, но на более высокой ступени функционального развития, чем отдельная взятая для срав_____________________ 1 Костюк В.Н. Системное пространство-время // Системные исследования. 1989—1990.— М., 1991.— С. 244. 31 нения с ними система. Например, промышленно развитые страны в силу неравномерности развития демонстрируют собой ту или иную ступень возможного будущего состояния экономики и социальной жизни для стран с низким уровнем развития. Так, приезжая в США, Францию, Германию, мы можем увидеть явления и процессы, которые в модусно-функциональном смысле могут рассматриваться как образцы возможного будущего состояния социально-экономической жизни для России. Граница между системным настоящим и будущим также определяется по критерию ожидаемого момента появления планируемых структурнофункциональных изменений, зафиксированных в планах, прогнозах, ожиданиях, целях. 33 Подобный способ модусной темпорализации жизни общества исходит из того, что всякая система для собственных операций функционирования «нуждается во времени»1, что «время далее становится в самом себе рефлексивным, каждый момент становится носителем своего временного горизонта, каждая эпоха исторически индивидуализируется через свое собственное, только для нее значимое будущее и прошлое»2. Заметим, что данный способ темпорализации применим как на макро(история, общество), мезо- (страна, государство, регион), так и микросоциальном уровне (организации, администрации, учреждения, отделы и т. д.). Какие бы системы социальной темпоральности мы ни пытались создавать, в своей повседневной социальной реальности общество и человек живут в экзистенциальном модусном социальном времени, роль которого в жизни людей высоко оценивали почти все философы и социологи. Обратимся к основным характеристикам модусов экзистенциального социального времени. Прошлое, настоящее, будущее. В мире человеческой экзистенции это не просто модусы — это богатейшая социокультурная база, на которой строится жизнь общества. В социальном времени человек перестает быть привязанным только к хронологическому пространственно-временному настояще________________________________ 1 Luhmann N. Die Zukunft kann nicht beginnen: Temporalstrukturen der modernen Gesellschaft // Vor der Jahrtausendwende: Berichte zur Lage der Zukunft.— Frankfurt am / M., 1990.— Bd. 1.— S. 140. 2 Luhmann N. Soziale Systeme.— S. 425. 32 му. Благодаря разуму, он обладает способностью изучать прошлое, обращаясь к мировому человеческому опыту и знаниям, растягивать и раздвигать настоящее, фиксируя и воспроизводя процессы, которые обеспечивают ему достойное существование, ставить цели и планировать свои действия, предвидя будущее как результат и последствие этих действий. Каждый момент времени принадлежит либо прошлому, либо настоящему, либо будущему. Но все они «есть один и тот же многообразно и 34 упорядочение качествующий в них субъект»1. Распространяя эту логику на общество, можно сказать (и это будет верно также и в онтологическом смысле), что «прошлое», а точнее — результаты прошлой деятельности человека есть элемент настоящей жизни общества, ведь все предметы и вещи, которыми мы пользуемся сейчас, созданы в прошлом, идеи и ценности прошлого (если они известны людям) являются влиятельным фактом настоящего2. Но имеем ли мы право все подобное называть прошлым? Будучи созданным, любой артефакт (т. е. все, что создано человеком), особенно если он и сейчас удовлетворяет всем основным требованиям по своей функции, есть всегда, т.е. в любую эпоху, период, день, час, факт настоящего, или точнее — вечности. Венера Милосская как произведение искусства — это уже не прошлое. В социокультурном смысле — это достояние современной культуры. Глиняный кувшин как археологическая находка — тоже факт современной культуры, даже если его функция в настоящем изменена и он несет уже функцию музейного экспоната. Можно лишь согласиться с тем, что данные предметы есть свидетельство, информация о прошлом, о факте их создания, но не само хронологическое прошлое. Однако было бы некорректно, с другой стороны, отрицать и определенные свойства системно-функционального «прошлого» в процессах и явлениях как творениях хронологического прошлого. По этому поводу Л. Карсавин писал: «Исторический источник есть само прошлое, поскольку оно живет настоящим, т.е. является и настоящим, нахо_____________________________ 1 Карсавин Л.П. Указ. соч.— С. 277. 2 Поэтому прошлое пребывает в человеке как элемент его настоящей жизни, благодаря памяти. "Сам я прошлый во мне настоящем",- отмечал Л. Карсавин (Там же.— С. 283). 33 дясь в стяженном всеединстве настоящего. Какой бы мы источник ни взяли, одною из сторон своих он являет нам само прошлое. Так, в хронике, даже если она дошла до нас лишь в очень поздних списках и знакома нам только по печатному тексту, существуют следы языка, характера 35 восприятия и передачи, свойственные ее эпохе, сама эта эпоха»1. Так и в приведенных нами примерах] существуют «следы», свойственные эпохе создания. У Beнеры Милосской— эстетика человеческого тела, в известной мере отличающаяся от современных канонов красоты; у кувшина — и эстетика формы, и следы древней технологии и может быть, собственная функция, присущая только древнему миру. Хотелось бы обратить внимание на социальную важность этой диалектики прошлого и настоящего, которая должна являться императивом в социальной деятельности. Очень важно правильно различать, когда мы имеем дело с элементами прошлого, когда — настоящего, а когда и будущего. М. Блок] предупреждал: «Незнание прошлого не только вредит познанию настоящего, но ставит под угрозу всякую попытку действовать в настоящем»2. В реальной социальной практике очень важно различать отмеченные нами свойства прошлого: системнофункциональные, т.е. когда предмет или явление сохраняет свои прошлые функции или качества — положительные или отрицательные, и свойство внедряться, вписываться и влиять на жизнь как факт настоящей социальной реальности. Примером этих качеств «прошлого» в общественной жизни является крестьянский, сельский традиционализм в бытовых, социокультурных и даже политических взглядах как фактор прошлого в нашем настоящем. Об этом хорошо сказано у М. Блока3. Из Манифеста коммунистической партии известна такая мысль: «В буржуазном обществе прошлое господствует над настоящим, в коммунистическом обществе — настоящее над прошлым»4. Ни то, ни другое не может быть позитивом социальной реальности. В дей_________________________________ 1 Там же.— С. 288. 2 Блок М.А. Апология истории, или ремесло историка.—М., 1973.— С. 25—26. 3 Там же. 4 Маркс К., Энгельс Ф. Полн. собр. соч.— Т. 4.— С. 439. 34 ствительности как прошлое, вторгаясь в жизнь, стано36 вится влияющим фактором настоящего, так и настоящее довлеет над прошлым своими интерпретациями. Но если между прошлым и настоящим существует этот баланс, тогда что же позволяет обществу двигаться вперед? Одной из регулятивных потребностей человека является потребность в антиципации. Эта потребность, зародившись в животном мире инстинктивных и условно-рефлекторных реакций, у человека проявляет себя в виде «опережающего отражения» (Анохин) как функции сознания. Человек к условно-рефлекторной антиципации добавил сознательный интерес к последствиям своей деятельности в будущем. Феномен будущего, наверное, в большей степени, чем другие модусы времени, является порождением человеческого творчества. Будущее — это еще мир, которого нет. «Оттуда» — нет информации. Поэтому с давних пор для людей «будущее служит как проекционная плоскость для надежд и страхов»1. По Н. Луману, человек своими целями, желаниями, планами порождает два вида будущего как временного горизонта: «настоящее будущее»» и «будущее настоящее». «"Настоящее будущее"— это будущее убегающего временного горизонта, несбыточное, утопическое будущее. Это будущее, от которого ожидают, что оно принесет с собой коммунистическое общество или экологическую опасность, освобождение от всякого господства или «l’homme integrate" в духе Сартра и Мерло-Понти. Пока структурные условия современного общества идут вперед, оно не исчезает, но может снабжаться новыми символами и значениями, в то время как старые из-за разочарований и нового опыта убираются прочь»2. «Будущее настоящее» — это реализуемое будущее, которое в большей степени склонно стать реализованным настоящим. На это будущее, утверждает Н. Луман, ориентируются технологии. «Они постулируют и антиципируют каузальные и стохастические связи между будущими событиями, чтобы последние воплотить в настоящее настоящее»3. Человек в _____________________________ 1 Luhtnann N. Die Zukunft kann nicht beginnen: Temporalstrukturen der modemen Gesellschaft // Vor der 37 Jahrtausendwende: Berichte zur Lage der Zukunft.--Frankfurt a / M., 1990 - Bd. 1.— S. 132. 2 Ibid. 3 Ibid.- S. 133. 35 своей деятельности постоянно ориентирован на будущее. Феномен социального будущего — это та побудительная сила, которая заставляет человека не только бояться будущего, но и активно действовать, чтобы это] будущее было благоприятным. «В психологически верном порядке решающим является не то, чем мы были,— | замечает Х.Ортега-и-Гасет,— а то, чем мы жаждали быть: желание, стремление, иллюзия. Наша жизнь, хотим мы того или нет, по сути своей футуризм. Мы постоянно принимаем решения о нашем будущем бытии и для того, чтобы осуществить его, должны принимать в расчет прошлое и использовать настоящее, совершая действия в современности, и все это внутри "сейчас"; поскольку] это будущее не какое бы то ни было, но возможное "сейчас"»1. Обычно считают, что детерминантой будущего является настоящее. Но если вспомнить, что «настоящее» — это действующий и помнящий «прошлое» человек, то «прошлое» также включается в детерминацию будущего. Такой взгляд исключает тот болезненный разрыв прошлого и будущего, о котором писал Н. Бердяев. «Будущее есть убийца всякого прошлого мгновения; злое время разорвано на прошлое и будущее, в середине которого стоит некая неуловимая точка. Будущее пожирает прошлое для того, чтобы потом превратиться в такое же прошлое, которое в свою очередь будет пожираемо noследующим будущим. Разрыв между прошлым и будущим есть основная болезнь, основной дефект, основное зло времени нашей мировой действительности»2. Расширенный до рамок деятельного социального, человеческого бытия в настоящем, этот ранее неуловимый миг превращается в реальное практическое звено, связывающее и прошлое, и будущее. Именно это деятельное, а следовательно, ориентированное на будущее настоящее порождает этическую составляющую связи прошлого, настоящего и будущего. Этика «будущего» базируется прежде всего на 38 ответственности человека за последствия своих действий в «настоящем». Именно ответственность заставляет задаваться вопросом о том, что можно _________________________ 1 Ортега-и-Госет X. Указ. соч.— С. 188. 2 Бердяев Н.А. Смысл истории.— М.: Мысль, 1990.— С. 55. 36 и чего нельзя допускать в будущем. Человек обладает удивительной способностью к экзистенциальной экстемпоральности. Действуя в настоящем, он пользуется прошлым для «конструирования» будущего. А это «не что иное, как попытка, хотя и весьма скромная, приобщиться к вечности, и этим мы в какой-то мере уподобляемся Богу, ибо обладание прошлым одновременно с обладанием настоящим является одним из признаков вечности. Если бы в том же смысле мы обладали и будущим, то наша жизнь была бы полной имитацией вечности».1 К сожалению, в отличие от Ортеги-и-Гасета в реальной жизни немало людей, которые в своей деятельности поддавшись иллюзии власти над прошлым и будущим, пытаются уподобиться Богу. Будущее для них почти всегда ясно и светло, прошлое понятно и объяснено, а решения, которые они принимают в настоящем,— верные. Внутренний экзистенциальный мир таких людей— это иллюзия неразорванного прошлого, настоящего и будущего. Но своей деятельностью они создают социальные ситуации, которые разрушают и разрывают целостность социальной реальности для других и за счет других людей и общества в целом, сами пребывая при этом в рамках отпущенного им жизненного диапазона в богатстве и благополучии. А это порождает то самое «злое время» Бердяева, тот трагичный для общества разрыв прошлого и будущего без настоящего. Выше мы говорили о страхе людей перед будущим. «Страх следует принять,— советовал К. Ясперс— Он — основа надежды»2. Можно добавить, что он также может быть и основой ответственности. «Только ответственность за настоящее позволяет нам ощутить ответ39 ственность за будущее»3. В дальнейших исследованиях мы будем постоянно обращаться к проблематике времени в различных аспектах. Линейное модусное рассмотрение времени раскрывает лишь часть такого сложного феномена, как социальная перспектива. ________________________ 1 Ортега-и-Гасет X. Указ. соч.— С. 222. 2 Ясперс К. Смысл и назначение истории.— М., 1991.— С. 164. 3 Там же.- С. 165. 37 3. СОЦИАЛЬНОЕ ВРЕМЯ, СОЦИАЛЬНЫЕ РИТМЫ И ЦИКЛЫ В данных нами определениях времени отмечалось, что оно отражается в ритмах, циклах, этапах. И в природе, и в обществе мы постоянно сталкиваемся с ритмичностыо пространственной динамики. Исторически человек давно знаком с ритмами жизни живых организмов, природными, погодными ритмами. Опыт общественного развития породил также и социальноэкономические ритмы, которые на первых этапах жизни общества, связанных с земледелием и животноводством, в существенной мере определялись природными ритмами био- и экосистем. Реальная жизнь требовала хорошего знания этих ритмов как условия выживания и развития. Поэтому каждая естественная наука, изучая какое-либо природное явление, одновременно включала ритмы и циклы в динамике изучаемого объекта как обязательный элемент любого научного знания. Что же касается социальных ритмов, то здесь человеческое знание в первую очередь базируется на доступных восприятию внешних проявлениях социальной ритмичности. Еще в древнем мире ученые, наблюдая реальную ритмику общества, пытались объяснить ее с помощью более близкого им опыта биологических природных ритмов. Они мыслили жизнь человека, «его культуру и продукты этого исторического развития именно как область самих одушевленных существ с их рождением и созреванием, с их увяданием и смертью»1. Однако как спе40 ___________________________ 1 Лосев А.Ф. Историческое время в культуре классической Греции. (Платон и Аристотель) // История философии и вопросы культуры.- М., 1975.- С. 57. 38 циальный объект научного исследования социальные ритмы в основном были представлены ритмами истории. Примечательно, что почти все исследователи социальных ритмов считали и порой до сих пор считают, что их задачей является только выявление социально-исторических ритмов. О природе, внутренних и внешних механизмах социальной ритмики задумываются лишь некоторые. Справедливости ради следует сказать, что в мировом и отечественном социальном знании все больше авторов обращаются к исследованию именно этой проблемы благодаря идеям кибернетики и синергетики. Как пример одной из попыток специально исследовать социальные ритмы можно назвать книгу сибирских авторов «Волновые процессы в общественном развитии».1 Понимая, что проблема социальной ритмологии должна быть предметом специальных исследований, остановимся лишь на тех аспектах, которые, на наш взгляд, должны ориентировать научную мысль на более глубокое исследование социальных ритмов. Под ритмом следует понимать такую форму динамики процессов, которая отражает изменения, интенсивность, повторение, возникновение или исчезновение процессов, предметов, явлений, состояний природных и социальных систем. Нам представляется, что ритм не следует понимать как проявление дискретности, прерывности пространственно-временной динамики. Наоборот, ритм знаменует собой формы ее непрерывности. Именно благодаря ритму и существует непрерывность природы, жизни, общества. Частный случай ритма — цикл — это демонстрация устойчивости, стабильности процессов. Но функция ритма в большей мере в том, что он обеспечивает динамику развития и приспособления систем. Попытаемся привести примерную классификацию ритмов относительно характера их динамики. 41 1. Реверсивные ритмы. Проявляются в повторяемости состояний систем. «Течение (dure) повседневной жизни, как ни грустно это отметить, происходит в соответствии с тем, что Леви-Стросс называет "возвратным временем" (reversible time). Вне зависимости от того, ______________________ 1 Волновые процессы в общественном развитии.— Новосибирск, 1992.- §1. 39 является ли возвратным время «как таковое», рутинные события повседневной жизни нельзя рассматривать как протяженные в одном направлении. Термины "социальное воспроизводство", "возвратность" и т. д. показывают повторяющийся характер повседневной жизни, рутинные практики которой формируются в терминах пересечения протекающих (но постоянно возвращающихся) дней и времен года. Повседневная жизнь имеет протяженность, течение, но она не ведет нас кудалибо, само прилагательное "повседневное" и его синонимы показывают, что время здесь конституируется только повторением»1. В социальной ритмике подобные ритмы давно стали объектом анализа в виде исторических циклов рождения, развития и упадка империй и цивилизаций. Х.Л. Борхес пишет о возникновении гипотезы цикличности истории у Платона («Платонов год») с возвращением всех вещей к своему первоначалу2. Эта идея постоянного повторения исторических циклов (кругов) прошла через тысячелетия от Платона и Аристотеля до Шпенглера, Ницше и Тойнби. Что касается макросоциальных циклов, а к ним принадлежат циклы истории, то возразить можно лишь по поводу примитивизации и упрощенчества в толковании природы и механизмов этой цикличности. С системной же точки зрения всякая цивилизация или общественное образование в основных фазах своего развития имеют общие свойства и черты системной динамики, которые прослеживаются в этапах рождения, роста, крушения, разложения и гибели. Хорошо эти 42 общие сходные моменты исследовал А. Тойнби3. Но если повторяемость истории порой оспаривается, то повторяющиеся циклические процессы на мезо- и микросоциальных уровнях общества вряд ли могут вызывать серьезные возражения. Такие процессы свойственны экономике — циклы кризисов, циклические ритмы, связанные с этнокультурными традициями и обычаями, политике — выборы, заседания, административно-управленческой сфере и т.д. ____________________________ 1 Гидденс Э. Элементы теории струкгурации // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хибермас.— Новосибирск, 1995.— С. 69. 2 Борхес Х.Л. Письмена Бога.— М., 1992.— С. 93. 3 Тойнби А. Постижение истории.— М., 1991. 40 Реверсивные ритмы могут быть частью другого циклического необратимого ритма. 2. Необратимые (ирреверсивные) ритмы. Они связаны с эволюцией или деградацией социальных структур. Эта необратимость может проявлять себя на локальном уровне субсистем и быть составной частью большого реверсивного ритма. Проблему необратимости и обратимости социальных процессов предполагается рассмотреть в дальнейших исследованиях. 3. Резонансные ритмы. Чаще всего они наблюдаются в сфере психологии и социальной и политической психологии при массовых социальных процессах. 4. Ритмы-паузы. Это прекращение каких-либо процессов. Следует заметить, что существует целый ряд проблем, связанных с социальными ритмами. Во-первых, проблема их вычленения. В макроисторических ритмах трудность вычленения вытекает из несоизмеримости ритмов индивидуальной человеческой жизни и ритмов истории. Отдельный историк, социолог или группа исследователей в силу относительной кратковременности своей жизни просто не в состоянии охватить с необходимой полнотой качественные этапы в развитии общества и вынуждены довольствоваться неточной или 43 не очень точной информацией о прошлых и настоящих исторических событиях. Что касается мезо- и микросоциальных ритмов, то их чисто количественное многообразие, вероятно, пугает исследователей и практиков, или они просто не придают значения этому важному фактору социальной динамики. В результате даже в специальных социальных науках эта сторона дела мало изучена. Во-вторых, проблема исследования природы и истоков социальных ритмов. Каждое социальное явление, как мы уже отмечали, имеет свое системно-функциональное время. Это системно-функциональное время как целое определяет длительность существования данного явления. Насколько разнообразны функциональные особенности и характеристики социальных образований, настолько разнообразны их ритмы и циклы. Например, целостное функциональное время России с ее территориально-географическими особеннос41 тями иное, чем целостное время малого государства (если брать в расчет только пространственно-географические характеристики, а иных характеристик набирается целый комплекс). При этом целостные социальные ритмы, представляющие временные границы пребывания социального явления в том или ином качестве, сопровождают еще и внутренние ритмы и циклы этих образований как ритмы и циклы подсистем1. Интересно было бы исследовать ритмы или временные параметры образования партий и движений именно в России. Хотя, вероятно, и есть какое-то общее универсальное время реализационного цикла создания политических объединений, но социокультурная специфика требует все же видеть различия в ритмах подобных процессов, скажем, в Польше, Франции, России или любой другой стране. Природа многих социальных ритмов и циклов в немалой степени зависит от естественно-природных особенностей как человека, так и окружающей природной среды. 44 Достаточно для примера привести социальный ритм жизни семьи, который определяется в значительной степени биологическими характеристиками супругов, детей и других поколений этой семьи. Заметим, что многие ритмические параметры семьи довольно четко определяются: зарождение семьи, рождение, обучение, воспитание детей и т. д. и т. п. По этому принципу нелишне, на наш взгляд, подходить к изучению отдельных ритмов и циклов административных, территориальных и поселенческих систем. Хорошим примером такого подхода могут служить уже исследованные ритмы производственно-технологических и финансовоэкономических систем, здесь накоплен достаточно богатый опыт анализа и методик. Таким образом, очевидное многообразие социальных ритмов и циклов лишний раз подтверждает уместность и практическую целесообразность признания неоднородности социального времени и отсюда необходимости его учета в социальном управлении. В одной из первых и довольно интересных отечествен_________________________ 1 Зборовский Г.Е. Указ. соч.— С. 113—116. 42 ных монографий 1, посвященных социальному времени, критикуется позиция А.Я. Гуревича (Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры.— М., 1972) за «расселение» социального времени по разным «временным» «квартирам» и за «смешивание» «объективного времени» с его «субъективным восприятием». Но ведь само социальное время и есть такая «смесь» по своей сути и природе этого феномена. _____________________________ 1 Там же. 43 45
