Коржевский Лекция 8

Коржевский Лекция 8
О внешнем поведении
Первое условие для христианина, начинающего жить духовной жизнью, оставление мира. Под миром разумеется все греховное, вся совокупность
страстей. Это не значит, что он должен убежать в пустыню, от семьи,
творчества, обязанностей, но оставить все страстное, оставить в своем
сознании. И не только сознание нужно отвратить от всего страстного, но
изменить внешнюю сторону жизни. Все нужно пересмотреть. Святые отцы
даже говорят, что с этого нужно начинать. По подобию дерева, которое
сначала покрывается листьями, а потом на древе можно получить плод.
Листья – это телесное делание, внешний образ поведения, а плод – это
духовные дары. Этот закон духовной жизни нужно знать и действовать
сообразно ему. Каков должен быть образ православного христианина, как он
должен себя вести?
Об этом много говорили святые отцы. И хотя они были люди возвышенной
жизни, но их поучения приложимы ко всем христианам.
Когда авва Дорофей, будучи еще молодым послушником, в монастыре
спрашивал своего учителя Варсонофия Великого, как ему нужно
настроиться, тот ему ответил, что оденься прежде листьями, а потом, когда
повелит Бог, принесешь и плоды. Это касается внешнего поведения,
внешнего распорядка дня. Если человек не приобретет навык вести себя
сообразно христианину, тогда он останется или бесплодным, или дары
духовные в нем не удержатся
Святые отцы вообще сравнивают человека, который привел свое внешнее
поведение в порядок, с драгоценным сосудом, который хорошо обделан, без
трещин. В этот сосуд можно потом вливать святое миро, зная, что из него
оно не выльется. Когда христианин устроится так, то в него можно уже
вливать это миро и он может заниматься душевным деланием. Если человек
по наружному поведению расстроен, то бесполезно его жительство. Говорят,
сколько бы он ни жил и где бы ни жил, хоть всю жизнь при храме, в
монастыре, жизнь его будет бесплодной.
Святой Исаак Сирский в начале 56 слова говорит: «Телесным деланием
предваряется душевное, как сотворение тела в Адаме предшествовало
дуновению новой души, не стяжавший телесного не может стяжать и
душевного. Второе рождается от первого. Не имеющий душевного делания
чужд духовных дарований». В другом слове: «Я видел многих великих
дивных отцов, которые более, нежели над прочим деланием, заботились о
благочинии чувств и навыков тела. От этого благочиния рождается
благочиние помыслов. Много случается с человеком вне его хотений и
принуждает его нарушать пределы, себе положенные, почему, если он не
находится в непрестанном хранении чувств, то при таких случаях долгое
время не мог бы приходить в себя, находить прежнее устроение мирным». То
есть святые отцы больше заботились о приобретении хороших телесных
навыков. Можно сказать, только этим и занимались первоначально, чтобы
потом, куда бы человек ни попал, в любую обстановку (бывает, что человеку
не дают всю жизнь провести в монастыре) он чувствовал себя благотворно от
приобретенных навыков. Так он себя сохранит.
Василий Великий, когда приехал в Иерусалим, по просьбе Ливания,
знаменитого ритора того времени, имевшего школу красноречия, выступил
перед студентами с речью. Студенты не были христианами, они были
философами, могли размышлять и хорошо говорить. А Василий Великий с
ними не говорил ни о чем другом, как только о том, что служит к
упорядочению внешнего поведения. Он перечислил по пунктам, что юношам
нужно стяжать: душевную чистоту, телесное бесстрастие, скромную поступь,
тихую речь, приличие в словах, умеренность в пище и питии, молчание при
старших, внимательность к словам мудрых, повиновение начальникам, к
равным себе и низшим нелицемерную любовь, чтобы меньше говорили,
больше слушали и вникали, от злых страстных…удалялись, не были
безрассудными в словах и многоречивыми, не смеялись бы дерзко над
другими, украшались стыдливостью, с женщинами непотребными беседу не
заводили, глаза имели опущенными вниз, а душу – направленной к небу,
избегали бы споров, не искали учительского сана, почести мира меняли бы
ни на что. Если же кто-либо из них сделает на пользу ближних, пусть
ожидает награды от Бога. Так он говорил перед студентами светского
заведения. Он обратил внимание только на внешнее поведение, зная, что по
тесной связи души с телом, когда человек приведет в благообразие свое
внешнее, то это повлияет благоприятно и на душу, приведет душу к
благоустройству.
У Игнатия Брянчанинова есть «Правила наружного поведения». Начинает он
их со слов Ефрема Сирина, который говорит: «Там настает великое бедствие,
где жительством не руководствует законное правило». На этом основании он
полагает собственное поучение о внешнем поведении. Первое, на что он
обращает внимание: когда человек вступает в христианское общество или
монастырь, он как больной, поступающий в больницу. Больной должен
слушаться предписаний врачей, не позволять себе употреблять по своему
усмотрению пищу, движения, лекарства, которые ему кажутся полезными. То
же самое с христианином. Для него настоятель, батюшка или духовник
указывают какие-то правила наружного поведения. В нашей семинарии,
например, тоже висят правила поведения семинариста.
Игнатий Брянчанинов пишет, как нужно человеку вести себя в храме.
Говорят, молитва есть матерь всех добродетелей, поэтому нужно человеку
неопустительно ходить в храм. В храме требуется особое поведение. «Когда
человек идет из кельи в храм, какова у него должна быть походка? Должно в
походке сохранять благоговение, отнюдь не бегать, по сторонам не смотреть,
идти с глазами, опущенными к земле, руками не махать, но держать
опущенными вниз». Сразу же вырисовывается образ христианина. Так же
можно ходить и на базаре, в магазине: глаза вниз, руки опущены, «не
позволять себе празднословия, шуток и смеха». Как входят в храм, вы знаете:
перед входом делают один или три поклона; когда входят в храм, делают три
поясных поклона, если идет Великий пост – то земных. Вести себя в храме
как можно незаметнее, не обращать на себя внимания – это основное
условие. Иногда надо воздержаться от каких-то действий. «Церковь –
судилище Божие, из него можно выйти как оправданным, так и осужденным,
поэтому должно править чтение, пение со всевозможным вниманием и
благоговением, не позволять себе празднословия, тем более смеха, шуток».
Апостол Павел вообще говорит, что «сестры в храме да молчат».
«На народ, присутствующий на богослужении, оглядываться не должно.
Должно всячески хранить зрение как то отверстие в душу, через которое
могут войти в нее заразительнейшие страсти». Святые отцы говорят, что
зрение надо больше всего хранить, даже больше, нежели чрево, потому что
своя брань без сомнения легче внешней. «Не верь, брат, что внутренние
помыслы могут быть удержаны без предварительного приведения тела в
благое, благочинное устроение. Убойся дурных привычек больше, нежели
бесов» (Исаак Сирин). Через глаза, как через окна, двери входит все
нехорошее.
Касательно входа в алтарь. По 19 правилу Лаодикийского Собора, в алтарь
никому не входить из неосвященных, за исключением пономарей, свечников.
Поминовение родственников одинаково слышит Бог как из алтаря, так и из
церкви, с того места, где ты стоишь. «Богу приятна будет молитва твоя из
церкви, когда по причине благоговения к Нему ты устраняешься входа в
алтарь, нежели из алтаря, когда ты вошел в него без должного благоговения,
нарушив преподанные тебе правила». В алтарь нужно выстраиваться в
очередь, как за хлебом. «В алтаре нисколько не стоять без надобности, но по
исполнении ея немедленно выходить. Впрочем, кто вошел в алтарь по
крайней надобности или будучи послан начальствующими, должен укорять
себя, говоря «Увы мне, грешному, скверному, в осуждение себе дерзнувшему
войти во святая святых».
Чтецы, находящиеся в храме, должны читать неспешно, непротяжно,
произносить слова отчетливо, внятно, читать просто, с благоговением, в один
тон, без излияния своих чувств, без изменения голоса, предоставляя святым
молитвословиям действовать в собственном их духовном достоинстве на
слушателей. Желание преподать предстоящим свои чувства есть знак
самомнения и гордости. «Апостол» отнюдь не должно чрезмерно и
непристойно кричать, увлекаясь тщеславием. Напротив, нужно читать
«природным голосом без отяготительного для слуха и совести напряжения,
чтобы не оказалось, что мы приносим Богу один плод устен, а плод ума и
сердца приносим тщеславию, причем и плод устен отвергается Богом». Это
должно помнить и певцам, потому что «для всех клиросных крайне опасно
тщеславие». Есть такой афоризм: у кого голосок, тот бесок. Нужно петь так,
чтобы не выделяться из общего хора.
Касательно поклонов Игнатий Брянчанинов много пишет. Скажем о
некоторых. Перед возгласом «Благословен Бог наш» три поклона поясных.
«Приидите, поклонимся…» - три поклона. Трисвятое – тоже три поклона.
При пении стихир и стиховен тогда только полагается по одному поясному
поклону, когда слова стихир побуждают к поклонению. Не надо кланяться
потому, что все кланяются. Впрочем, не должно кланяться в беспорядке и
самовольно, но всегда по следу гласовщиков – это для хора, который должен
делать поклон одновременно. При первом прошении каждой ектении поклон
делается и при возгласе – по одному поясному поклону. На «Честнейшую
херувим» - каждый раз после припева. На литургии все понятно: по
окончании «Херувимской» три поясных поклона, «Тебе поем» - по
окончании три поклона поясных или один земной, по «Достойно есть» - один
поясной, «Молитва Господня» - один земной поклон. «Святая святых» - три
поясных поклона.
Выход из храма. Благоговение и порядок нужно сохранять как в церкви, так и
в трапезе. Принятие пищи в трапезной должно быть как бы продолжением
богослужения. «Питая тело с благоразумным довольством предлагаемыми
яствами должны в то же время питать душу словом Божиим. Чтец громко
читает, все слушают, для этого соблюдают во время трапезы глубокое
молчание». Нужно стараться быть участником общей трапезы, не избегая ее
по какой-нибудь причине маловажной. В свое время увидишь особенную
душевную пользу от постоянного участия в общей трапезе.
Приходя в келию, должно заниматься душеполезным чтением или
рукоделием, таким, которое не возбуждало бы пристрастия к себе. Книг
светских, тем более вредных для нравственности, не читать.
Новоначальный не должен заводить в келье мшелоимства, то есть предметов
прихоти и роскоши, отвлекающих от Бога, возбуждающих мечтательность,
противодействующих преуспеянию духовному. Должны охраняться от
принятия в келье мирских людей и от безвременного хождения в кельи друг
к другу, это служит поводом к празднословию, смехословию, дерзости, чем
истребляется страх Божий.
Епископ Петр тоже говорил, «как от частого отворения дверей бани выходит
жар скоро, так и от празднословия, многословия уменьшается горячность
сердечных чувств, охлаждается ревность к подвигам, рассеиваются мысли,
собранные долгим молчанием, внимание ослабевается». Игнатий
Брянчанинов как бы продолжает – «возбуждается сильнейшее действие
страстей, особливо уныния, гнева и блудной страсти». После
продолжительного празднословия чувствуется какая-то пустота в душе,
может быть, оттого что душа рассеивается или человек сказал лишнее,
возникает смущение в душе, приходит уныние. Деодох Блаженный говорит,
что многословие рассеивает ум и предает бесу уныния. Апостол Иаков:
«Если кто из вас думает, что он благочестив и не обуздывает языка своего, но
обольщает свое сердце, у того пустое благочестие». Прежде чем сказать,
нужно подумать.
Далее Игнатий Брянчанинов дает совет чаще посещать келью духовника,
чтобы исповедоваться в своих согрешениях. «Одежду должен иметь по
возможности простую, но приличную и опрятную, требуемую обычаем и
положением данного заведения». Вообще любая одежда служит вывеской
наших душевных расположений. Не стоит одеваться сообразно нашему
времени – в майку с разными надписями, шорты или в сарафан, когда идешь
в храм. Или некоторые перед храмом одевают некую повязку,
символизирующую покров, по которому ангелы узнают, по завещанию
апостолов, что это сестры. Игнатий Брянчанинов пишет: «Новоначальному
необходимо соблюдать это правило, потому что душа сообразуется с
состоянием своим, состоянием тела и не может удерживать в себе чувство
покаяния, когда тело украшено пышной блестящей одеждой. Грешнику
неприлично иметь красивую одежду, иначе он будет похож на
гроб…(снаружи красивый, а внутри смердящий труп)».
Еще Игнатий Брянчанинов пишет: к старшим должно оказывать уважение, к
иеромонахам подходить под благословение по долгу и из любви, а не по
человекоугодию. У Иоанна Златоуста есть беседа «О повиновении
начальникам и священникам и о почтении их». Он начинает с того, о чем
говорил апостол Павел: «Повинуйтесь наставникам вашим и покоряйтесь,
тии ибо бдят о душах ваших, яко слово воздать хотяще». Дальше он
рассуждает: «Скажи мне, почему, когда наставник подлежит такой
ответственности, ты не хочешь его даже слушать, притом для твоей же
пользы. Хотя бы все касающееся его было исправно, он беспокоится, пока
все касающееся и тебя не будет исправно и отдаст двойной отчет. Представь,
сколько ему надо трудиться и заботиться о каждом из подчиненных». То есть
если даже у него будет все хорошо, то он даст отчет, если будет плохо у того,
о котором он заботится, поэтому ему приходится заботиться о всех. «… душу
свою. Если он этого не сделает здесь, значит, ответ будет там. Но причина
всех зол, - пишет дальше Златоуст, - исчезло должное повиновение
начальствующим, нет ни стыда, ни страха. Ныне все извращено,
ниспровергнуто». Это писалось в 4 веке. «Говорю это не ради
начальствующих, какую пользу получат они от нашего почитания, если даже
мы будем им в высшей степени послушны, но для нашей же пользы».
Наставник не получает никакой пользы, если его или осуждают, или
почитают. Ему все равно. Это важно для того человека, который делает.
Может быть, для наставника даже лучше, если его презирают здесь, ему в
будущем будет награда, но хуже для того, кто это делает. «Кто почитает
священника, тот почитает Бога, а кто стал презирать священника, тот
постепенно дойдет и до оскорбления Бога». Он приводит из Книги Чисел
изречение: «Священникам Его воздавай честь, даже если священник
нечестив». Каковы аргументы тому? Священник – ангел Господа. Разве свое
говорит? Раз ты его презираешь, то презираешь не его, а рукоположившего
его Бога. Скажут на это, что он недостоин был рукоположения, но известно
учение Церкви, что даже через недостойного священника действует
благодать. В Патерике встречается случай, как один подвижник, живя в
пустыне, часто принимал Святые Тайны. К нему приходил пресвитер. Затем
по навету вражьему пришел один брат и оклеветал этого пресвитера.
Подвижник был в смущении. Когда пришел пресвитер, он ему не открыл.
После этого он услышал голос: «Люди восхитили суть…» Он приходит в
исступление, но в видении видит золотой колодец, золотую веревку, на ней
золотой сосуд, в колодце вода особенного качества. Подходит прокаженный
и черпает этим сосудом воду. Старец размышлял, и было ему объяснение:
«Какая разница тебе, кто черпает эту воду. Кто бы он ни был, но вода не
теряет свои свойства». После этого старец пришел в себя и не смущался
больше тем, что пресвитер, может быть, недостойный. Этот случай
объясняет, что многие священники, даже недостойные, имеют благодать,
ведь не может Бог оставить христианина без Духа Святаго из-за
недостойного священника.
Известен другой случай. У священника было запрещение, он не мог
совершать таинства, но скрывал это. Когда совершал крещение одного
мальчика, тому было видение, что его крестил ангел, а священник стоял
связанный вне храма. То есть он действовал за него.
Златоуст приводит такой аргумент: «Если для народа Он (Бог) говорит через
ослицу, ибо … человек нечестивый, то тем более через священника, который
заботится о спасении. Когда же мы начинаем исследовать жизнь
начальствующих, то хотим сами быть рукополагателями учителей. Это уже
дерзость. Кто преподает неправое учение, того не слушай, хотя бы говорил и
ангел, а если кто преподает правое учение, то смотри не на жизнь его, а на
слова». Нельзя доверять, если кто-то порицает или осуждает, нужно много
раз проверять, прежде чем сказать какое-то слово. Лучше обращать внимание
на свои дела, лучше себя исследовать. «Во всяком случае, если ты считаешь
себя лучше другого и не воздыхаешь об этом, не подражаешь мытарю, то ты
погубил себя, хотя бы действительно был лучше. Ты лучше другого, молчи
же, дабы тебе остаться лучшим. А как скоро будешь говорить, так потеряешь
все. Если будешь так о себе думать, ты уже не таков».
Когда человек приходит в больницу, ему без разницы, хромает ли врач, глаза
ли у него косят, лишь бы вылечили его. Неразумно говорить: врач сам
больной, я у него лечиться не буду.
Златоуст приводит слова из Священного Писания: «Не славься бесчестия
отца твоего, несть быть и слава отчее бесчестие, аще и разумом оскудевай,
прощения имай». То есть мы отцов, родителей своих стараемся прикрыть,
прикрыть их немощи, не разглашать. То же должно быть по отношению к
священникам. Притом священник дает нам такие таинства. Если бы он был
один, его бы на руках носили. Это когда их много, теряется благоговение, к
ним привыкают. Кроме того, священник преподает благословение. Это
благословение дает прежде всего Бог, это есть действие силы Божией,
благодати Божией, которая восполняет наши немощные силы. Эта благодать
дается и родителям по отношению к детям, и тем более священникам – по
отношению к своим духовным детям. По учению Златоуста, благословение
священническое для христианина делается духовным оружием, соделывает
христианина безопасным от козней дьявола. Благословляет через священника
сам Бог, а не человек. Когда человек берет благословение, он тем самым
выражает веру во Христа, поскольку благословение дается во имя Христа.
Само слово благословение состоит из двух слов: благое слово или благое
дело, одобрение, пожелание, потому что для Бога все равно – сказать или
сделать – это одно и то же: «Речет Господь и бысть так».
Игнатий Брянчанинов продолжает: «Братия при взаимной встрече должны
приветливо поклоняться друг другу, почитая в ближнем образ Божий».
Почитать этот образ, даже если ближний уродливый, прокаженный,
уголовник, если он на дне ада находится.
При взаимном свидании нужно крайне хранить осязание, отнюдь не брать
брата за руку. Иоанн Лествичник писал: «Можно осквернить тело и одним
осязанием, ибо нет ничего столь опасного, как это чувство. Удерживая
чувства руки своей, не прикасайся к сокровенным и прочим членам ни
своего, ни чужого тела. Этим легко возбуждаются страсти. Нарушители этого
подвергались в египетских обителях публичному монастырскому
наказанию». В одном монастыре строжайших правил, например,
существовали наказания за такое и другие прегрешения. «Если кто по
какому-нибудь случаю разобьет глиняный кувшин, из которого пьют, тот за
свою небрежность обязывается приносить публичное покаяние. Именно: во
время общего собрания братии на молитву, повергшись на землю, он должен
просить прощения у всех, получает же его только по окончании
богослужения, когда игумен велит ему встать с земли. Такой же епитимии
подвергается тот, кто приходит не в тот час после призыва на работу или
молитву; кто, поя псалом, хоть немного покачается; кто отвечает сверх
требования или грубо; кто ропщет, нерадиво исполняет возложенную
должность и предпочитает чтение или делу, или послушанию; кто не тотчас
идет после собрания в келью; кто хоть на короткое время остановится с
другим или на минуту уйдет куда-нибудь; кто берет другого за руку; кто
станет хоть несколько минут разговаривать с тем, кто не с ним вместе живет;
кто без ведома игумена принимает письма от кого-нибудь и отвечает на них.
В этих и подобных сим поступках употребляется духовное наказание, а для
исправления прочих грехов, которые не к чести нашей у нас бывают
терпимы, каковы суть – открытая брань, явное пренебрежение, надменное
прекословие, распущенность, свободный выход, близкое обращение с
женщинами, гнев, споры, ссора, злоба, своевольный выбор дела,
сребролюбие, обладание излишними вещами, которых нет у прочей братии,
безвредное тайное ядение пищи и подобные сим – употребляется уже не
духовное, а телесное наказание и изгнание из монастыря». Еще в одной главе
говорится, как братии исполнять ежедневное послушание. В Палестине,
Месопотамии, Капедокии, на всем Востоке братии в каждую неделю
попеременно исполнять монастырские службы, так что по многолюдству
общежития увеличивается число служащих. Эти службы совершались с
таким смирением и усердием, с каким никакой раб не служит господину
своему и строгому вельможе. Они не довольствуются теми послушаниями,
кои несут по назначению, но еще и, вставая ночью, тайно стараются делать и
другие. При начале другой недели после утренних молитв заступающему их
они передают посуду, бывшую на их руках; принимающие с такой
заботливостью стараются в соблюдении ея, что в случае утраты или по
небрежению считают себя обязанными отвечать за малейший сосуд, как
освященный, не только перед экономом, но и перед Богом. Приводится
пример: на седмице одного брата эконом, проходя, увидел на земле три зерна
чечевицы, которые у недельного проскользнули сквозь пальцы в то время,
как он промывал их и готовил к варению. Когда донесено было игумену, тот
сего недельного, как небрегущего освященным достоянием, отлучил от
молитвы и отпустил ему вину только по принесении публичного покаяния.
Так поступлено не только потому, что они сами себя не считают своими, но и
все принадлежащее им почитают посвященным Богу. Посему, если что
однажды поступило в монастырь, то они считают долгом поступать с тем,
как освященным, со всяким благоговением, и уверены, что Господь воздаст
им за самые маловажные дела, каковые, например: если они что-нибудь с
места перенесут или лучше поставят, если кувшин наполнят водой, принесут
в нем кому-нибудь попить, если маленький прутик вынесут из молитвенного
дома и кельи. За все им Господь воздаст.
Как величайшей опасности должно избегать знакомства с тем братом,
который живет нерадиво, не из осуждения его, нет. Другая тому причина –
ничто так не прилипчиво, не заразительно, как слабость брата. «Блажен муж,
иже вниди на совет нечестивых». Даже если человек намерен не
сочувствовать ему, хочет сохранять страх Божий, благоговение, незаметно
дух пропитывается той обстановкой, в которой находится человек, - его
мыслями, образом поведения, которые запечатлеваются и действуют на нашу
душу. Само видение, говорят отцы, вредно, потому что пороки нечестивых
становятся для нас привычными. Это относится и к смотрению телевизора.
Все, даже самое страшное, становится привычным, легко усваивается
человеком. Не только с нечестивыми, говорят святые отцы, нужно удаляться
общения, но и с людьми, которые проявляют холодность к благочестию,
дышат духом мира. «Не обманывайтесь, - говорит апостол, - худые
сообщества развращают добрые нравы». Пимен Великий: «Удаляйся худого
общества, знакомства, дружества и держись хорошего общества».
Следующий пункт, по Игнатию Брянчанинову, - не должно ходить по
монастырю с открытой головой, в этом нарушение скромности и
благоговения. Также не должно позволять себе крика и недостойных
телодвижений, что расстраивает внутреннее благочиние в новоначальном. В
поучениях аввы Дорофея приводится случай из жития Досифея. Сначала он
(Досифей) по привычке говорил громко. Блаженный Дорофей, смеясь над
ним, однажды сказал ему: «Тебе нужно вукократ, Досифей. Хорошо, пойди
же, возьми вукократ». Вукократ – чаша с вином и хлебом. Досифей услышал
это и принес, и подал Дорофею, чтобы принять благословение от аввы. Авва
Дорофей, не понимая, посмотрел с удивлением и сказал: «Чего ты хочешь?».
Он отвечал: «Ты велел мне взять вукократ, так дай мне благословение». –
«Бессмысленно, так как ты кричишь, подобно готфам, которые кричат, когда
напьются и рассердятся, то я и сказал тебе: «Возьми вукократ, ибо ты
говоришь, как готф». Чтобы отучить его от крика. Христианину кричать не
подобает. Так же, как делать вольных телодвижений. Нужно отучаться от
свободного обращения с людьми, или дерзости, потому что она гибельна.
Когда к преподобному Агафону пришел брат и спросил: «Я намерен жить с
братией. Как мне, скажи, с ними жить?», старец отвечал: «Все время
пребывай с ними и проведи так, как в первый день прихода. В течение всей
твоей жизни сохрани странничество (то есть веди себя как странник,
пришлец) и не позволяй себе свободного обращения (или дерзания)».
Авва Макарий по поводу дерзости говорил, что она подобна великому зною,
от которого, когда он наступит, все бегут и портятся плоды на деревьях.
Другой старец говорил, что нет страсти более лютой, чем дерзость –
родительница всех страстей. Подвижник должен воздерживаться от
вольницы в обращении. В общем, все святые отцы учили, что дерзость – мать
всех пороков, страстей. Потому что она изгоняет из души страх Божий. А
страхом Господним человек уклоняется от зла. Если этого страха нет, всякое
зло в человеке возрастает.
Проявляется дерзость и в словах, и в действиях. Сначала она может
проявляться просто в вольном поведении, бесстыдном взгляде, потом
переходит в празднословие. Человек развинчивается. Насколько важно
воздерживаться от дерзости, можно заключить из евангельской истории,
вспомнив Иуду Искариота. Господь указал на признак предателя –
присутствие в нем дерзости. Когда Иуда пошел к первосвященникам, продал
Христа, он затем вернулся на Тайную вечерю. Когда он вкушал пищу, ученик
Иоанн Богослов спросил Христа, кто Его предаст. Господь указал: «Тот, кто
руку в… со Мною опустит». Этим Он указал на примету предателя, потому
что со стороны Иуды это было дерзостью – опустить руку в … вместе с
учителем. Вот насколько это серьезно.
Свободное обращение бывает по разным побуждениям. Святые отцы учат,
что оно бывает от двоедушия, от слабости нравственных правил, если
человек не привил себе хороших качеств, хороших навыков, бывает от
постыдных страстей. «Уклонись от дерзости, как от смерти» (Исаак Сирин).
От нее рождаются и ссоры, и гнев, и памятозлобие, и блудная страсть.
Игнатий Брянчанинов дальше пишет, как бороться с дерзостью – покаянием,
исповедью. Святая вода помогает. К одному святому пришла женщина вся в
синяках, говорит, ее муж бьет, они постоянно ссорятся. Старец налил воды,
освятил ее, подал ей и говорит: «Как только муж приходит с работы,
начинает ругаться, набери в рот этой воды и держи ее во рту. Как закончится
вода, еще приходи». Через некоторое время она приходит к нему снова, уже
без синяков, говорит: «Какая хорошая вода. Муж перестал меня бить. Как
только он начинает кричать, я набираю воды в рот, он покричит-покричит и
перестает».
Следующий пункт – при прогулках никому не ходить одному, но ходить
непременно вдвоем или втроем. Это постановление существовало как в
древних, так и в новейших благоустроенных святых обителях. Почему так?
Этим предупреждаются многие соблазны, товарищ может вовремя
остановить от плохого поступка. Священное Писание говорит: «Горе
единому, когда какой-нибудь соблазн начнет увлекать его, некому
остановить его».
Далее советует Игнатий Брянчанинов: «Не любите ездить в город. Как не
повредиться душе юного или новоначального от частого зрения на соблазн и
от смущения соблазнами, которые в сердце еще живы, которыми он
услаждается и увлекается?». Поэтому от частого хождения в город нужно
воздерживаться. Последующий болезненному влечению сердца часто
оставляет монастырь или духовную школу и скитается…соблазнам мира.
Если это есть, то он принял в себя произвольно смертоносную ядовитую
стрелу, пущенную в него дьяволом, допустив яду разлиться в душе и
отравить ее. Такой человек идет против совести, против обетов
христианских, иноческих.
Далее Игнатий Брянчанинов говорит, что все зависит от навыка. Если
приобретем худой навык, то где бы мы ни были, нам будет плохо. Если
добрый, то он приобретет в нас природные свойства. Вообще навык есть
вторая природа, вторая натура, часто трудно различить, где навык, а где
природа. «Избери полезное для себя и приучись к нему, и этот навык сделает
полезное приятным». Сначала какая-то добродетель стяжевается с трудом,
неприятно поначала кому-то помогать, быть услужливым, как говорят святые
отцы, «быть шаром», то есть без углов, всем угождать и всех почитать как
ангелов. Если такой навык приобретется, сначала будет трудно, а потом
приятно.
Также каждый обязывается ежедневно прикладываться к чудотворной иконе
или святым мощам, находящимся в храме или монастыре.
Все эти правила – для того, чтобы привести внутреннее расположение души
в богоустройство.
Другие святые отцы также писали об этих правилах. Авва Антоний пишет:
«Во всем поведении соблюдать скромность, не смейся, в церкви не говори.
Никого ни по какой причине не обличай, недостатков его. Если посетишь
кого-либо из братий, не оставайся долго в келье. Если идешь с братиями, то
идти надо несколько поодаль, чтобы сохранить молчание. Путешествуя, не
взирай направо или налево, но внимай своим псалмам (читайте в уме псалом
50 или 90). Молись умом Богу в любое время где бы ты не находился. Не
надевай одежды, которая приводит тебя в тщеславие. Не ропщи, не позволь
себе оскорбить кого-либо. Многословия удаляйся. Не говори с гневом. Не
оправдывайся перед людьми. Не возьми за руку ближнего твоего и не
прикоснись коленом его. Безмолствием в келье занимайся, чтением
Священного Писания, молитвой и рукоделием. Главу твою держи
опущенной, язык твой да будет всегда готов сказать укоряющему тебя:
«Владыко мой, прости меня». От праздного провождения времени
остерегайся».
Исайя Отшельник тоже писал об этом: «Никто отнюдь не должен входить в
келью брата своего без надобности. Да не дерзнет кто-либо учить другого
или приказывать. Если кто скажет: «Прошу вас, научите меня, это я не
знаю», то знающий не должен противиться и отговариваться незнанием, ибо
такое смирение не по Богу. Если увидишь брата, исправляющего какое дело,
не говори, что он не так делает или портит дело, не учи его. Если же он будет
просить тебя, чтобы ты научил, тогда помоги ему. Если брат не довольно
хорошо сварил пищу, не говори, что худо сварил. Если во время псалмопения
или чтения священных молитв ошибется кто в каком слове, не поправляй его
тотчас и не смущай, хотя бы он и слово пропустил, не беспокойся. Когда же
он попросит тебя, чтобы ты его поправлял, тогда делай это с любовью. Если
пожелаешь что-либо, а брат, с которым живешь, не хочет сего, отсеки перед
ним волю. Согласившись жить вместе с каким-либо братом, будь как
пришлец и не делай ему приказаний ни в каком случае, не желай быть
старшим над ним. При смехе никогда не обнажай зубов своих. Желая уснуть,
да будешь опоясан поясом своим (раньше монашествующие спали в своей
одежде) да приучишь руки свои, чтобы они не касались наготы тела, ибо тело
имеет многие страсти, которые сообщает душе. Когда идешь, руки должен
держать сложенными близ пояса, а не размахивать ими по обычаю людей
небрежных. Если идешь со старшим, впереди не иди. Если идешь в город,
держи очи опущенными, чтобы через них не получить повода к брани, когда
вернешься обратно».
Исаак Сирин: «Не обращай очей туда и сюда, не празднословь, но говори
только необходимое и нужное. Ни перед кем не обнажай ни одного члена
твоего. Где ты не спишь, пусть никто, если только можно, не видит тебя. Не
будь тороплив в походке твоей без необходимой потребности, заставляющей
спешить. Ни к кому не входи бесчинно, внезапно, но, постучавшись извне и
спросив дозволения через молитву, потом уже войди благоговейно. Беседуй
со всяким кротко, смотри на всех целомудренно, ничьим лицом не насыщай
своих очей. От инокинь, встреч и разговоров с ними, от лицезрения их
удаляйся как от огня, чтобы в своем сердце не остудить любви к Богу». От
лицезрения инокинь нужно удаляться, чтобы самому не смущаться.
Христианина видение, например, женщин бесстыдных отталкивает, его
больше привлекают те, кто скромно себя ведет. Поэтому нужно остерегаться
общения с ними, чтобы духовные поначалу взаимоотношения не перешли в
страстные, в пристрастия. Для монаха опаснее даже общение с инокиней, чем
с блудницей. К блуднице он испытывает естественное отвращение. «Не живи
вместе с горделивым, да не будет отъято от твоей души действие Святаго
Духа».
Димитрий Ростовский еще говорил: «С утра будь в молитве серафим, в делах
– херувим, а в обхождении – ангел».
Серафим Саровский: «Все делай потихоньку, полегоньку и не вдруг.
Добродетель не груша, сразу не съешь».
Удовольствия и праздники. Как себя вести, позволительны ли христианину
какие-либо удовольствия? Вопрос неуместен, братья и сестры. Человек
создан для удовольствий, для блаженства. Адам и Ева были созданы не для
скорбей. Удовольствия христианину позволительны. Вопрос в том, какие
удовольствия? «Все мне позволительно, но не все полезно».
Не все понимают, что такое удовольствие. Читая, например, в Типиконе,
такое указание - «Разрешается на вся», некоторые воспринимают это
буквально.
Учение Иоанна Дамаскина об удовольствиях. Из удовольствий, говорит он,
одни суть душевные, другие телесные. Одни удовольствия истинные, другие
ложные. Удовольствия, возникающие с помощью тела, суть естественные и
вместе с тем необходимые: пища, одежда. Есть удовольствия естественные,
но не необходимые: совокупление согласно с природой в сообразии с
законом. Есть удовольствия не необходимые и не естественные: пьянство,
сладострастие, пресыщение, преступающее потребность. Еще можно эти
удовольствия разбить на монашеские, мирские и непотребные, греховные.
«Должно искать удовольствий необходимых, согласных с волей Божией, в то
же время и естественных. Удовольствия естественные и не необходимые
полагать на втором месте, а остальных удовольствий следует избегать».
Прекрасными он признает те удовольствия, которые не соединены с
печалями и возбуждают раскаяние, не приносят вред, не отвлекают от
серьезных дел. Что касается монахов, то для них в этом мире нет, собственно,
никаких удовольствий, кроме богоугождения. Какое еще им искать
удовольствие?
Святой Иоанн Лествичник пишет: «Удаляясь от мира, мы должны избирать
для жительства места, лишенные случаев к утешению и тщеславию и
смиренные. Если же не так, то действуем по страсти». Хотя в святоотеческом
учении есть такое положение, что монах должен иметь какие-то
снисхождения к плоти, по немощи, или называется – утешения по немощи.
Поскольку жизнь христианская – это царский путь и нужно всегда соблюдать
меру, не должно постоянно быть в напряжении, потому что это может плохо
кончиться. Расслабляться нужно в меру. Был случай с Иоанном Богословом,
о котором писал Иоанн Кассиан Римлянин в одном из собеседований.
«Говорят, что блаженный евангелист святой Иоанн Богослов когда-то нежно
гладил куропатку и вдруг увидел идущего к нему охотника. Тот удивился,
что муж столь высокий, уважаемый унижает себя до такой маловажной
низкой забавы. Он спросил: «Ты ли тот Иоанн, о котором громкая
знаменитая слава во всем возбудила сильное желание у меня узнать тебя, и
занимаешься такими пустыми забавами?». Блаженный Иоанн спросил его:
«Что ты носишь в руке своей?». «Лук», - отвечал охотник. «Для чего же ты
носишь его не всегда натянутым?» - «Не должно, чтобы постоянным
натягиванием сила упругости не ослабела, и он не сделался негодным. Когда
нужно сильнее пустить стрелы в какого-либо зверя, то, потеряв силу от
чрезмерной постоянной натянутости, он не может сделать сильного удара». –
«Не соблазняйся же, юноша, этим маловажным кратким отдохновением
нашей души, которой, если иногда не облегчать строгости напряжения ей
некоторым ослаблением, от непрерывной натянутости ослабевая,
невозможно спопешествовать добродетели духа, когда потребуется
необходимость». Тот же самый случай был у Антония Великого, когда он с
братьями сидел, шутил, рассказывал анекдоты, в это время приехал
христианин и увидел, что великий Антоний занимается таким делом. То же
самое Антоний ему сказал, попросив натягивать лук еще и еще, пока тот не
отказался, сказав, что лук сломается. Антоний сделал ему поучение, сравнив
монаха с тем луком. То есть монахи должны иметь некоторое утешение,
снисхождение, состоящее в некотором послаблении подвига, например, в
пище, сне или некоторых невинных поступках – прогулках на природе,
рыбалке или, как Иоанн Богослов, гладил куропатку, кратком посещении
братии, но только для душеспасительной беседы.
Для мирских людей больше свободы в этом отношении. У них удовольствия
с утра до вечера, постоянные утешения, которые могут врачевать уныние
души. Они постоянно видятся со знакомыми, родными. Как говорят отцы,
видя брата твоего, ты видел Господа твоего. То есть общение с человеком
много поставляет утешения. Мирские постоянно общаются, пользуются
семейным уютом, более роскошной трапезой, более продолжительным сном.
Им удовольствие может составить поездка на неделю в монастырь, где они
могут отдохнуть от шума, суеты, пустых разговоров. Такие удовольствия, как
танцы на дискотеке, фильмы ужасов или боевик посмотреть, - чтобы знать,
как люди живут, как с лукавым бороться. Занятия спортом могут составлять
удовольствие, музыка, театр. Все, что связано с грехом, христианин не
должен себе позволять, например, смотрение некоторых картин с
обнаженным телом, рок-музыку и так далее. «Все да будет прилично, говорил апостол Павел, - как святым. Все полезно, но ничто не должно
обладать мною».
Праздники – это своего рода душ для души. Человек отдыхает от трудов
плотских. Филарет Московский писал: «Праздник – это благочестивое
созерцание, в котором дух отдыхает от труда плоти и собирает силы для
работных дней жизни». Человек, работая неделю, как бы находится на базаре
– шум, суета, это мешает ему, он тяготится житейским, ему нужно время,
чтобы от нравственной грязи себя очистить. Для этого установлены в Церкви
праздники. Но они не означают праздности. Праздник состоит в
освобождении от телесных дел, чтобы свободнее было для Духа, поэтому в
праздник человек идет в храм, чтобы удалиться на время от впечатлений
жизни, подумать о душе своей. Своего рода это гигиена души, ее отдых.
Такова цель христианских праздников.