ЧЕБАНОВ Сергей Викторович

Санкт-Петербургский государственный университет
На правах рукописи
ЧЕБАНОВ Сергей Викторович
ЛОГИКО-СЕМИОТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ
КЛАССИФИКАЦИЙ В ЛИНГВИСТИКЕ
Специальности
10.02.21 – математическая и прикладная лингвистика
09.00.01 – онтология и теория познания
Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени
доктора филологических наук
Санкт-Петербург
2001
2
Официальные оппоненты:
Доктор филологических наук, профессор Богданов Валентин Васильевич.
Доктор филологических наук, профессор Богин Георгий Исаевич.
Доктор философских наук, профессор Федоров Борис Иванович.
Ведущая организация – Институт лингвистических исследований Российской Академии
Наук.
Защита состоится 26 апреля 2001 года в 16 часов
на заседании диссертационного совета Д 212.232.23
по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук
в Санкт-Петербургском государственном университете.
Адрес: 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб. д.11, ауд. 25.
С диссертацией в виде научного доклада можно ознакомиться в Научной
библиотеке им. А.М.Горького Санкт–Петербургского государственного университета
Диссертация в виде научного доклада разослана
" " апреля 2001 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Д 212.232.23
д.ф.н., профессор
Н.Д.Светозарова
3
ОГЛАВЛЕНИЕ
Общая характеристика работы
4
Актуальность исследования.
4
Цель и задачи.
4
Научная новизна.
4
Теоретическая и практическая значимость.
5
Апробация результатов.
5
Публикации.
6
Защищаемые положения
7
Введение
8
Глава 1. Логико-семиотические основания упорядочивающе-систематизирующей
деятельности в лингвистике
12
1.1. “Классификация” и лингвистика: аспекты соотношения.
12
1.2. Виды упорядочивающе-систематизирующей деятельности.
16
1.3. Общая схема упорядочивающе-систематизирующей деятельности.
20
Глава 2. Критическое описание “классификаций” в лингвистике: к созданию методологии
анализа “классификаций” в лингвистике
21
2.1. Общие особенности “классификаций” в лингвистике.
21
2.2. Общая схема анализа “классификаций” в лингвистике.
23
2.3. Классификация “классификаций”.
38
2.4. Эталонные лингвистические “классификации”.
39
2.5. Специфика “классификаций” в лингвистике.
40
Глава 3. Опыт построения классификаций в лингвистике
41
3.1. Классификация специальной лексики.
41
3.2.Типология описательных текстов.
42
3.3 Типология семиотических средств.
43
3.4. Классификация коммуникативных ситуаций.
44
3.5. Классификация квазикоммуникаций.
44
3.6. Классификация подходов к изучению речевого материала
44
3.7. Классификация герменевтических практик.
45
3.8. Биогерменевтика и герменевтика биологии.
46
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
48
ВЫВОДЫ
49
БЛАГОДАРНОСТИ
51
Публикации по теме диссертации
52
4
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность исследования. Лингвисты разных специализаций и школ постоянно и в
большом количестве создают те или иные “классификации”, значительная часть которых
обращает на себя внимание лишь небольшого числа узких специалистов соответствующей
области. Лишь небольшая часть подобных “классификаций” становится предметом дискуссий за
пределами узкого круга специалистов, и тогда возникает вопрос о критериях качества
классификации. Чаше всего они не формулируются в явном виде и имеет место своего рода
“вкусовщина”. Значительно реже такие критерии эксплицируются, причем чаще всего для этого
используются законы логики. Однако, в настоящее время ограниченность логических правил
классификации хорошо известна специалистам в области теории классификации (классиологии)1,
достижения которой практически не используются для упорядочения “классификаций” в
лингвистике. С другой стороны, в прикладной лингвистике возникает потребность в создании
“классификаций” с жестко заданными свойствами, которые тоже определяются не только
правилами логики. Наконец, лингвисты порождают порой “классификации” с неизвестными
логикам и классиологам свойствами, причем эта неизвестность не позволяет их использовать в
других областях знания. Все это делает проблему логических оснований лингвистических
“классификаций” весьма актуальной.
Цель и задачи. Целью работы является разработка логико-методологических оснований
упорядочивающе-систематизирующей деятельности в языкознании. Эти основания должны
дополнить, а отчасти и заменить ныне используемые правила классификации, выработанные в
формальной логике.
С этой целью ставятся и решаются следующие задачи:
– формулируется лингвистически ориентированная версия классиологии (учитывающая
проблему экземплификации в лингвистике, невозможность использования модели разборного
ящика в качестве исходного понятия и т.д.),
– описываются отличительные особенности способов упорядочивания и систематизации
(“классификаций”) в лингвистике,
–
разрабатываются
приемы
логико-семиотического
анализа
лингвистических
“классификаций”,
– выявляется подлинный (а не традиционно закрепленный в названиях) логикосемиотический статус конкретных лингвистических “классификаций”,
– анализируются характерные черты фундаментальных лингвистических “классификаций”,
имеющих не только внутринаучное (общелингвистическое), но и междисциплинарное (в качестве
модели “классификационных” построений) и общекультурное значение,
– на основе принципиального принятия концепции билатерализма строятся оригинальные
“классификации” лингвистических объектов: семиотических средств, текстов на ограниченных
подъязыках, таксономических описаний, коммуникантов профессионально значимого языкового
взаимодействия, квазикоммуникативных ситуаций, концепций рече-языкового материала,
герменевтических практик.
Научная новизна. В работе излагается оригинальная версия классиологии,
ориентированная на разрешение классификационных проблем в лингвистике. При этом
специальное внимание уделено характеру взаимосвязей и взаимодействия проблем, которые
обычно рассматриваются как независимые семиотические, логические, лингвистические и
математические задачи. Со сформулированных таким образом позиций производится
систематический анализ различных “классификационных” построений в языкознании и создана
методика их описания. На этом основании выявлен логико-семиотический статус
фундаментальных лингвистических “классификаций”. Разработана оригинальная, принципиально
билатералистическая коммуникативно-глоссематическая концепция семиотических средств,
служащая основой для классификации этих средств (в том числе, и за пределами лингвистики),
Термин (предложенный В.Л.Кожарой – Кожара, 1984, 1989) нельзя признать безупречным, но далее он будет
использоваться для краткости (тем более, что он получил распространение среди специалистов).
1
5
текстов, создаваемых с их помощью в профессиональной коммуникации, коммуникативных
ситуаций (не только в антропосемиотике) и коммуникантов.
Теоретическая и практическая значимость. В итоге произведенной работы
сформулирована всеобъемлющая версия учения об упорядочивающе-систематизирующей
деятельности (классиологии), синтезирующей на основании современных достижений семиотики,
логики, математики и методологии разные уровни и этапы такой деятельности – математические и
формально-логические основания, методологические и культурные предпосылки базовых
различений2, процедуры оперирования с эмпирическим материалом и документы, фиксирующие
результаты осуществления этих процедур и т.д. – и осуществлена ее адаптация к
лингвистическому материалу. Разработаны подход, методика и инструкция поточного
единообразного анализа лингвистических “классификаций” и представления их в виде, доступном
для формальной и, в принципе, автоматической обработки. Эксплицировано представление о
естественной классификации, послужившее основанием для разработки алгоритмов создания
естественных классификаций (И.Н.Нюберг, ВЦ Новосибирского научного центра РАН;
А.В.Безруков, Саратовский университет). Изложенные представления положены в основу
предложений по рубрикации раздела “Биология” 2-го издания ББК (Библиотечнобиблиографической классификации). Развиваемая концепция классификации использована при
разработке автоматической системы обработки текста LINDA, при создании социологических
классификаций кафедрой социологии и НОТ Санкт-Петербургской академии экономики и
финансов и при разработке нового метода выращивания бездефектных кристаллов (на основе
представления кристалла как текста).
На основе развиваемых представлений разработана программа единственного в мире курса
“Теория классификации в лингвистике”, читавшегося на ФПК Филологического факультета
СПбГУ в 1988 г., на кафедре математической лингвистики того же факультета в 1993, 1994 и с
1998г. ежегодно. На его основе подготовлены курсовые работы студентов этой кафедры.
Основные положения работы отражены в курсах “Теория классификации и ее приложения в
экономике” (СПб университет экономики и финансов, 1984). Значительное внимание уделено
семиотическим классификациям в курсах: “Философия и психология костюма” (Институт
повышения квалификации руководящих работников службы быта, 1983-91; СПб университет
экономики и финансов, отд. социологии, 1985, Московский культурно-экологический лицей
“Ключ”, 1993-95), “Биологические основания социального бытия” (кафедра социальной
философии философского факультета СПбГУ, 1993, 1998), “Техника интерпретации
художественного произведения” (Московская Международная киношкола, 1993-94),
“Герменевтика в химии” (Санкт-Петербургский Университет педагогического мастерства, 1996) и
в коллективном международном курсе “Введение в биосемиотику” (Тартуский университет, 1997).
Апробация результатов. Результаты исследований докладывались на многочисленных научных
собраниях, среди которых можно отметить следующие: 1-ую (Борок, 1979) и 2-ую (Миасс, 1986)
Всесоюзные школы-семинары по теории и методологии классификации, Семинар по
Теоретической биологии (ныне – по биогерменевтике СПб Союза ученых) (1972-2001),
Всесоюзные – а позже Российские – школы по теоретической биологии (1975-1996, 2000), 1-ую
(1975), 3-ью (1977) и 10-ую (1984) Эстонские школы по теоретической биологии, 2-ой
Всесоюзный семинар по ископаемым водорослям (1981), 3-ий (1978) и 5-ый (1980) Всесоюзные
коллоквиумы по микрофоссилиям докембрия, семинары, конференции, симпозиумы, школы
“Экономика и совершенствование управления на базе системного подхода” в Волгоградском доме
техники НТО. (1983), “Теория и методология биологических классификаций”, Москва (1983),
“Системный подход в геологии”, Москва (1983, 1986), “Научно-техническая терминология и
перевод” в Уральском ДНТП, Челябинск (1986), “Классификация как феномен культуры”,
Новосибирск (1986), лаборатории биостратиграфии и палеобиологии Института геологии и
геохронологии РАН (многократно), семинар по индоевропеистике СПб отделения института
лингвистических
исследований
РАН
(1986),
семинар
лаборатории
палеоэкологии
Различение – фундаментальный психический процесс и соотносимая с ним логическая операция, приводящая к
факту установления нетождественных единиц – различенных. Различающее (субъект, граница) различает в
различаемом в простейшем случае по крайней мере два различенных (или более; однако, последний случай может
сводиться к первому).
2
6
Палеонтологического института РАН (1984-1987), “Квантитативные аспекты системной
организации текста”, Тбилиси (1986), 2-ое Всесоюзное альгологическое совещание, Киев (1987),
“Современные методы обработки иноязычной информации в свете требований комплексной
программы научно-технического прогресса стран-членов СЭВ до 2000 года”, УДНТП, Челябинск
(1987), конференция по экранной культуре, Болшево (1988), 3-ья Всесоюзная конференция по
созданию машинного фонда русского языка, Москва (1989), “Семантика и прагматика языковых
единиц”, Тюмень (1989), “Риторика и синтаксические структуры”, Красноярск (1989), Чтения
памяти С.В.Мейена, Москва (1989), “Этнопсихолингвистические аспекты речевого общения”,
Самарканд (1990), Хлебниковские чтения, СПб (1991), совещание по теории минералогии,
Сыктывкар (1991), Российско-германский коллоквиум по лингвистической синергетике
КОЛИСИН-92, Москва (1992), Философский семинар Гуманитарного фонда имени А.С.Пушкина
(1992-1994), семинары Петербургского городского университета педагогического мастерства
(1992-94), Московско-Петербургский семинар по общей морфологии (1992-94), международные
конференции “Проблемы еврейского образования” (СПб, 1993, 1996, 1997), ежегодные семинары
“Еврейская цивилизация и еврейская мысль” (1993-96), семинары Петербургского Еврейского
университета (1993-1996), Тверские герменевтические конференции (1993, 1995, 1998, 2000),
межвузовские семинары “Проблема альтернативности в системе высшего образования” (СПб,
1993) и по физиологической морфологии (СПб Аграрный университет, 1994), семинары центра
“Стратегия” (СПб, 1994-1995), конференции “Социальная философия и философия истории”
СПб.(1994), российско-финский семинар “Самоопределение в пространстве философствования
(СПб, 1994), семинар кафедры истории и философии религии философского факультета СПбГУ
(1995), конференция преподавателей и аспирантов СПб Аграрного университета (1995), 2-ой
Международный методологический конгресс (Москва, 1995), семинар “Феномен русской
религиозной
философии”
(СПб,
1995),
международный
симпозиум
“Парадигмы
философствования” СПб (1995), конференции “Скромное обаяние позитивизма” (СПб, 1995) и
“Животные и растения в культуре” (СПб, 1995), международная конференция “Математическое
описание ценозов и закономерности техники” (Новомосковск, 1996), международный симпозиум
“Социобиология и биоэкономика” (Хисдельхайм, 1996), семинар Польского общества
испытателей природы им. Н.Коперника (Вроцлав, 1996), постоянно действующий Семинар по
критике социальных наук СПбГУ (1996), семинар “Негосударственная наука” (Зеленый Бор,
1996), постоянно действующий Семинар по психонейролингвистике филологического ф-та
СПбГУ (1998), З-я международная конференция по квантитативной лингвистике “QUALICO-97”,
Хельсинки (1997), семинары Института национальной модели экономики (Москва, 1997-2001), 6ой (Гвадалахара, 1997) и 7-ой (Дрезден, 1999) Международные семиотические конгрессы,
конференции “Человек и город”, Екатеринбург (1997), “Семиотика пространственных искусств”
(СПб, 1998) и “Культурология как она есть и как ей быть” (СПб, 1998), международная
конференция “Текст. Речь. Диалог”, Брно (1998), конференция “Проблема общения в пространстве
тотальной коммуникации” (СПб, 1998), рабочая встреча “Новые взгляды на природу запахов”,
СПб (1998), семинар по искусственному интеллекту ЛИНТУ, СПб (1998), конференция
“Современный город: между архитектурным проектом и информационной сетью” (Пушкин, 1999),
международный семинар по биосемиотике “Икскюль и окружение живого”, Тарту, (1999), 9-ый
Международный конгресс Немецкого общества семиотических исследований (Дрезден, 1999),
конференции “Космизм. Новое мышление на Западе и Востоке”, СПб (1999), “Социальное
воображение”, СПб (2000), “Интеллект, воображение, интуиция: размышления о горизонтах
сознания”, СПб (2000), “Наука и вера: проблемы человека в науке и богословии”, СПб (2000),
“Онтология технической реальности и дефиниции технетики”, Москва (2001), школа “Типы
сходства и принципы гомологизации в морфологии растений”, СПб (2001), конференция
“Мифология и повседневность”, СПб (2001).
Публикации. Основные положения диссертации опубликованы в 2 монографиях (одна в
соавторстве), 30 статьях, 2 главах учебных пособий, 22 тезисах, 2 рецензиях, 1 программе
учебного курса, 1 авторском свидетельстве, 1 отчете, 14 материалах в Интернете.
7
ЗАЩИЩАЕМЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ
1. Всякое “классификационное” построение (в том числе, в лингвистике и в учении о
классификации) строится с использованием естественного языка.
2. Естественный язык является универсальной “классификационной” системой
категоризации, однако, неэксплицированной и сочетающей регулярные и нерегулярные основания
деления понятий.
3. В лингвистике существуют своеобразные, не предусмотренные логикой или
классиологией, “классификационные” построения.
4. Логико-семиотический статус лингвистических “классификаций” может быть
проинтерпретирован как районирование в пространстве признаков мерономических различений,
как типология и т.д.
5. Наиболее характерным способом построения значимых “классификаций” в лингвистике
является построение нетривиальной мерономии, позволяющей выделить больший или меньший
набор типологических радикалов. Последние используются для построения многомерного
пространства переменных, в котором осуществляется процедура районирования. Кроме того,
может использоваться комплексирование переменных, но в этом случае классифицирование
осуществляется на основе внешних по отношению к языковому материалу характеристик
(исторических, социальных, референтных и т.д.).
6. Оба типа построений не являются классификациями в точном смысле и не обладают
характерными для классификаций свойствами (соответственно, для них не действует закон
обратного соотношения объема и содержания понятий).
7. На основании первой техники нами построена типология семиотических средств (знаков
в широком смысле) и квазикоммуникативных ситуаций, на основании второй – специальной
лексики, подходов к постижению языковых явлений, типов герменевтик, типов профессиональных
интерпретаций. Типология описательных текстов основана на соединении двух типов техник.
8
ВВЕДЕНИЕ
“Классифицирование” занимает важное место в работе лингвиста. Это не только
“классификации” языков (“лингвистическая типология”), т.к. почти все лингвистические
исследования содержат те или иные “классификации”. Нередки и специальные лингвистические
работы, прицельно направленные на создание “классификаций”. Эти обстоятельства позволяют
говорить о наличии в лингвистике классификационной проблемы – потребности в создании
лингвистических “классификаций” с заранее заданными свойствами. При этом эти классификации
должны являться результатом осуществления некоторой регулярной процедуры, а не возникать
вследствие озарения или благоприятного стечения обстоятельств. Для решения этой проблемы
надо, по крайней мере, представлять свойства лингвистических “классификаций” как особого
продукта деятельности.
Однако, логический статус таких “классификаций” далеко не всегда прояснен. Более того,
некоторые вопросы, относящиеся к классификационной проблематике, не отражены в
руководствах по логике (например, прямое соотношение объема и содержания собирательных
понятий), так что лингвисты лишены возможности опереться в своей работе на устоявшиеся
основания логики.
С другой стороны, порою, в особенности, когда речь идет о целенаправленном создании
тех или иных “классификаций”, порождаются конструкции практически неизвестные или
абсолютно новые для логики (такие, как, например, трапеция гласных Щербы). Некоторые
подобные построения могут получать более широкую интерпретацию и переноситься в другие
области знания (например, различение двух типов исторических реконструкций – используемых в
романских и ностратических языках). Однако, целенаправленное междисциплинарное
распространение подобных результатов, да и просто их осознание, обычно не входят в сферу
интересов лингвистов. В итоге логико-семиотическое осмысление подобных результатов остается
недоступным для других исследователей – лингвистов и не-лингвистов.
Осмысление подобных результатов и их адекватное описание может осуществляться
средствами учения о классификации (классиологии) – относительно новой области
междисциплинарных исследований, сложившейся в России в 1970-80-ые годы на пересечении
логики, математики, семиотики, лингвистики, методологии науки и психологии. Толчком к этому
явилась потребность в упорядочивании больших массивов (сотни тысяч и миллионы) оперативных
классификационных единиц. При этом проблема стала обсуждаться в контексте традиционных
логических и формально-логических проблем, с претензией на ее рассмотрение в общем виде, в
том числе, и для бесконечного случая. Хотя начало подобных исследований было положено
Ст.Лесневским, У.Куайном и Дж.Греггом, на Западе это направление исследований
распространение не получило (Gordon, 1999) – по-видимому, в результате слишком больших
надежд на использование компьютерной техники. Подобная постановка вопросов стала
актуальной только при создании теории распределенных баз данных (Рябов, Стяжкин, Цаленко,
1983; Цаленко, 1983, 1989; Codd, 1972), которая дает результаты при корректном описании
конечных случаев.
Общенаучное, в том числе формально-логическое и математическое, описание
лингвистических классификаций стало актуальным также в связи с задачами автоматической
обработки текста, лингво-семиотическим обеспечением разработки программных продуктов для
компьютеров, созданием баз данных, машинных фондов языка (текстовых, словарных,
терминологических),
мультимедийных
технологий,
обеспечения
человеко–машинной
коммуникации и автоматической переработки текста (Пиотровский, 1968, 1975, 1979, Гончаренко,
Шингарева, 1984 и мн.др.).
Весь этот подход, связанный с первой когнитивной революцией 1950–60-ых годов,
базируется на представлении об информации как самостоятельной субстанции, с которой, в
идеале, допустимо оперирование, не затрагивающее другие стороны организации вещей. Такое
понимание информации относится только к экстенсиональному представлению реальности,
требующему интенсионального дополнения. Именно с этой целью было сформулировано
представлении об энлогии как интенсиональном корреляте информации (Чебанов, 1984, 1998 а,б,
Руссо, Чебанов, 1988, Chebanov, 1994, 1995, 1999).
9
Тем не менее, надежды на развитие вычислительной техники, идеи фреймового и
сценарного представления данных (Schank, 1982, Schank, Abelson, 1977) сохраняли
привлекательность информационно-инвентаризационных “классификаций”, использование
которых, казалось бы, позволяет обходить разрешение принципиальных логических проблем
классификации. Однако, решение проблемы путем перебора инвентарных перечней уперлось в
ограничение быстродействия и объема памяти компьютеров.
В связи с этим внимание специалистов разных областей оказалось привлечено к тому, как
подобные задачи решает человек, пользующийся естественным языком. Основополагающие
работы в этой области принадлежат Э.Рош (Rosch, 1977, 1978).
В результате в центре внимания оказались способы формирования категорий – групп,
которые выделяются носителем языка при использовании естественного языка. При этом
категоризация, присущая языку, стала устойчивым предметом изучения. В результате выяснилось,
что у каждой категории существуют свои эталонные образцы, с которыми в первую очередь и
оперирует сознание в процессе речевой деятельности, в то время как остальные представители
группы остаются в тени.
Работы, начатые Э.Рош, привели к значительным изменениям в нескольких областях.
Во-первых, указанные работы изменили направление исследования “языковых
классификаций”. Стало ясно, что в случае языковой категоризации речь идет о структурах,
значительно отличающихся от тех, которые предписываются логикой. Строго говоря, подобные
исследования практически перечеркнули решение основной логической задачи (следствие
достаточно обычного процесса психологизации логики), ради которой и создаются любые
классификации, – индукции по неполному основанию. Дело в том, что ориентация на языковую
категоризацию исключает возможность экспликации основания деления понятий, без чего
невозможно осуществление индукции.
Во–вторых, появились надежды на использование моделирования языковой категоризации
в системах человеко-машинной коммуникации.
В-третьих, несмотря на отличие (степень которого явно недооценена) языковой
категоризации от логической классификации, центр так называемых “классификационных”
исследований переместился
в область когнитивной лингвистики, психо- и даже
нейролингвистики.
В-четвертых, исследования, начавшиеся в когнитивной лингвистике и психолингвистике,
перекинулись на всю психологию, а далее – на все когнитивные науки (см., напр. MIT
Encyclopedia of the Cognitive Science, 1999 и др.).
В результате работы, инициированные исследованиями Э.Рош, непрекращающиеся
попытки создания лингвистического автомата и возникающие при этом проблемы привели к
новому состоянию когнитивных наук, состоянию, которое дало возможность говорить о второй
когнитивной революции (Брокмейер, Харре, 2000, Харре, 1996, 2000, Harre, 1992). Теперь, в
отличие от первой, прошедшей под знаменем субстантивизации информации, речь идет о
постижении человеческой деятельности как целого, лишь одним из компонентов которой
являются языковые процессы, и, в частности, их информационно-семантические составляющие.
При этом эту деятельность приходится постигать хотя бы фрагментарно, привлекая для этого
данные из всех областей знания – когнитивных наук, биологии, антропологии, компьютерных
наук, логики (в том числе, логики диалога – Федоров, Джалишвили, 1994) и т.д.
Содержание второй когнитивной революции во многом совпадает со становлением
прагмалингвистики в понимании И.П.Сусова (1983), однако центр тяжести второй когнитивной
революции связан с психологией, а прагмалингвистики – с лингвистикой, филологией и
герменевтикой (см. далее главу 3).
Вторая когнитивная революция показала, что многие из ранее поставленных проблем,
связанных с автоматической обработкой текста, – значительно сложнее, чем представлялось до
этого. Оказалось, что и идеи, породившие вторую когнитивную революцию, не позволяют
разрешить эти проблемы.
Тем временем, число исследований собственно по теории классификации в 90-ые годы
значительно сократилось (последняя крупная работа – монография Л.С.Клейна по
археологической типологии, 1991). Дело, по-видимому в том, что возможностей компьютеров
10
оказалось достаточно для классифицирования как такового (без использования классификаций для
решения конкретных задач) конечных, хотя и очень больших совокупностей объектов, но
недостаточно для оперирования с ними в прикладных задачах (например, при автоматической
обработке текста).
Совокупность перечисленных обстоятельств привела, как представляется, к тому, что
собственно классификационная проблематика вновь оказалась востребованной.
В итоге, ныне сложившаяся ситуация выглядит следующим образом.
Прежде всего, существует язык, которым пользуются наивные и не наивные носители и
который непосредственно дан исследователю. Этому языку присущи категоризации, на которые и
обратила внимание Э.Рош. Такие категоризации могут изучаться разными способами и с разных
точек зрения – физиологической, психологической, когнитологической, культурологической,
этнологической, логической, лингвистической и т.д.
Лингвистическое изучение категоризаций порождает те или иные структурно-системные
построения в лингвистике – лингвистические “классификации”. Среди последних есть и
отражающие не свойства языка, а сам процесс лингвистического исследования (классификация
словарей, классификация методов исследования,
классификации способов описания
эмпирического материала и т.д.). При этом может ставиться или не ставиться вопрос о степени и
характере подобия языковой категоризации и лингвистических “классификаций” (Carpenter, 1999).
Для того, чтобы производить подобное сопоставление, необходимо иметь какой-то понятийный
аппарат сравнения. Таким аппаратом могут быть философия, методология, психология,
этнография, когнитивная лингвистика и т.д.
Одним из возможных средств сопоставительного изучения категоризации и
лингвистических “классификаций” является их логико-семиотическое исследование. При этом
сами по себе лингвистические “классификации” могут быть предметом логическо-семиотического
исследования в классиологии. Именно это и является предметом данной работы.
На основании сформулированных положений из всего многослойного спектра
исследования категориально-классификационных проблем в лингвистике и выбирается
определенный сектор, рассмотрению которого подчинен анализ всего остального материала.
Тогда, например, оказывается, что из всего разнообразия многочленных исследований языковой
категоризации лишь небольшой круг (например, исследования У.Лабова и Дж.Лакоффа, в которых
обсуждаются соотношения языковой категоризации и логических понятий) представляет интерес
для обсуждения рассматриваемой проблемы (см. далее Глава 1).
Отмеченные выше обстоятельства делают актуальным анализ существующих в
лингвистике “классификационных” конструкций, поскольку без этого невозможно перейти к их
планомерному созданию.
Одной из трудностей анализа указанных построений является отсутствие устоявшейся
терминологии, в особенности терминологии, согласующейся с представлениями классиологии (ср.
Гендлина, 1980). Так, очень часто как синонимы используются термины “классификация” и
“типология”, но наряду с этим говорится о “типологической классификации”, с другой же стороны
– когда речь идет о “лингвистической типологии”, часто подразумевается работа только с
группами языков, в то время как более привычно звучит вопрос о классификации (не типологии)
морфем и т.д. Особой терминологической трудностью при этом является то, что еще как-то можно
различить отдельные виды “классификаций”, в то время как возникают серьезнейшие проблемы с
терминами-гиперонимами, которые приходится предлагать заново. Поэтому пока, до того, как не
будут определены базовые категории, а также тогда, когда категоризация не прояснена, в качестве
общего термина будет использоваться термин “классификация” (в кавычках).
Сформулированная проблема почти не обсуждалась специально, а затрагивалась по ходу
дела в работах по лингвистике, логике, классиологии. Тем не менее, некоторые работы могут быть
отмечены как заслуживающие внимания.
Прежде всего, можно отметить довольно длинный ряд фундаментальных новаторских
работ по лингвистике, в которых авторы вынуждены анализировать фундаментальные различения,
не давая им классиологической интерпретации. Таковы различение парадигматики и синтагматики
Ф. де Соссюром, выделение и типология фонологических оппозиций Н.С.Трубецким,
классификация гласных Л.В.Щербой, основания дистрибутивного анализа Л.Блумфилда и
11
З.Харриса. Своеобразной попыткой специального рассмотрения обсуждаемой области (однако,
вне связи со стандартными логическими понятиями) являются “Пролегомены” Л.Ельмслева.
Некоторые из обсуждаемых вопросов рассматриваются Р.Монтегю.
Очень близки к рассматриваемой проблематике работы Ю.К.Лекомцева (1962, 1966, 1968,
1973), однако, с одной стороны, он сразу строит теорию различения, конструирует схемы
категориальных различений – СКР – (минуя проблематику теоретико-множественного статуса
лингвистических объектов), а с другой – его интересует формализация более сложных языковых
структур, так что лингвистические классификации не оказываются предметом его специального
исследования. В известной мере, представляемая работа является по сути версией реализации
установок
Ю.К.Лекомцева,
но
направленной
на
анализ
таксоно-мерономических
(классификационных) структур (на разных уровнях языка).
По сути очень близки к подобной постановке работы по лингвистической типологии
Б.А.Успенского (1965, 1970) и исследования языка как объекта теории Ю.С.Степанова (1975).
В точном соответствии с тематикой данной работы рассматривает классификации в
лингвистике Ю.А.Шрейдер (однако, обычно в качестве примеров к общим положениям).
Специально посвящена основам лингвистической мереологии небольшая статья Е.В.Рахилиной
(1990).
В связи с приведенными обстоятельствами задачей настоящей работы является разработка
версии классиологического аппарата, приспособленной для описания “классификационных”
построений в лингвистике и обеспечения на этой основе более целенаправленного построения
лингвистических “классификаций”.
12
ГЛАВА 1. ЛОГИКО-СЕМИОТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ
УПОРЯДОЧИВАЮЩЕ-СИСТЕМАТИЗИРУЮЩЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ЛИНГВИСТИКЕ
1.1. “Классификация” и лингвистика: аспекты соотношения.
Проблема “классификации” в лингвистике, как и в науке в целом, имеет разные, но тесно
переплетающиеся друг с другом аспекты – логические, семиотические, методологические,
психологические, культурологические, лингвистические и т.д. Каждый из этих аспектов имеет
свою предысторию и историю, которые определяют характер и тематику классификационных
разработок в соответствующих областях. Автором разработаны следующие проблемы.
Следуя логическому представлению о классификации как разбиении разделительного
множества и противопоставляя его членению собирательного множества, удается выявить
следующее соотношение категорий из различных дисциплин (Мейен, 1975, 1977; Шрейдер, 1978;
Чебанов, 1980, 1996; Мартыненко, Чебанов, 1987, 1988; Chebanov, Martynenko, 1997, 1998;
Чебанов, Мартыненко, 1999):
Таблица 1. Разделительные и собирательные категории
Понятия
Множества
- операция над ними
- их теория
Составляющие
- связи между ними
- тип составляющих
- их число
- их взаимодействие
Временная определенность
Пространственная определенность
Системы
Реализация в типологии
Раздел типологии
Примеры
Разделительные категории
Разделительные
Кантора
Разбиение
Теория множеств
Элементы
Унарные
Сходные
Неопределенное
Нет
Нет
Нет
Внешние
Таксон
Таксономия
Разные языки
Собирательные категории
Собирательные
Лесневского
Расчленение
Мереология
Компоненты
Полиарные
Различные
Фиксированное
Есть
Есть
Есть
Внутренние
Архетип
Мерономия (морфология)
Подсистемы одного языка
Использование этого категориального аппарата позволяет не только анализировать
различные “классификационные” проблемы, но и разрабатывать собственно логическую
проблематику. Так, подобный анализ языка картографии позволил обнаружить малоизвестное
прямое соотношение объема и содержания понятия (Каганский, 1989, 1991; Каганский, Шрейдер,
1992; Миловидова, 1985; Шрейдер, 1986). Однако более внимательный анализ проблемы,
проведенный на материале семантики формулы изобретения, показал, что в подобных случаях у
одного и того же понятия надо рассматривать интенсиональные и экстенсиональные объем и
содержание. При этом оказывается, что экстенсиональные категории связаны обратным
соотношением, а интенсиональные – прямым (Мартыненко, Чебанов, 1998; Чебанов, Мартыненко,
1999).
Несмотря на плодотворность логического подхода к решению классификационных
проблем, становление математической логики обнаружило недоопределенность (в понимании
Нариньяни – Нариньяни, 1980, 1982)
базовых понятий, обнаружилась необходимость
использования нечетких категорий (Заде, 1976, 1980; Мейен, Налимов, 1979; Налимов, 1974, 1978,
1979, 1989; Нечеткие множества…, 1986; Орловская, 1981; Meyen, Nalimov, 1979; Vagueness,
1998), а опыт классификационной деятельности XIX-XX веков (в лингвистике, начиная с
зарождения в сравнительно-историческом языкознании генеалогической классификации языков)
показал эвристическую ограниченность чисто логических правил классифицирования (“законов”
единства основания деления понятий, соизмеримости классов). В итоге, среди
“классификационных” построений стали полноценными конгрегации, созвездия и другие
13
таксономические структуры (Левич, 1982), причем, порою весьма “экзотические” (например,
размытая армада с классами толерантности – Чебанов, 1983, 1996).
Но отказ от логического ригоризма обернулся и издержками. В частности, это выразилось в
гиперонтологизации “классификаций” и потери ясности понимания их функции (Кожара, 1982).
Вместе с тем, традиционная логика четко связывает использование классификации с
индуктивными суждениями по аналогии. Сделанные при этом с использованием индукции по
неполному основанию суждения носят ассертотический характер, причем им может быть дана и
вероятностная трактовка (Чебанов, 1977, 1996). Ныне же часто классификации создаются для
предсказания любых свойств единиц, входящих в класс. Тем не менее, логика четко определяет,
что сферой индукции могут быть только собственные и несобственные неотделимые признаки,
объединяемые в ядро и прогностическую область характеристики (Чебанов, 1977, 1996).
Недоопределенность базовых классификационных категорий явилась основой
математико-логических штудий логических понятий.
Наиболее известными работами в этой области явились работы Дж.Грегга (Gregg, 1954,
1967, 1968) и последовавшая за ними дискуссия (Buck, Hull, 1966, 1969; Ruse, 1971). Их итогом
явилось понимание невозможности непротиворечивого чисто экстенсионального (без обращения к
анализу интенсионалов) представления классификаций.
Тем не менее, для того, чтобы все же ограничиться рассмотрением преимущественно
экстенсионалов, делается все возможное на пути теоретико-множественного моделирования
классификаций с привлечением объектно-признаковых описаний для задания отношений
эквивалентности на подмножествах (Алабин, 1987; Алабин, Воронин, Кравец, 1987; Воронин,
1985, Шрейдер, 1968, Goldstone, 1994). На этом привычном пути делается попытка разрешить
львиную долю задач “классификаций” различными вероятностно-статистическими методами
(факторного, регрессионного, кластерного и других видов статистического анализа, нумерической
таксономии – т.е. методами статистической лингвистики). Особенно привлекательна их
реализация при условии использования компьютерной техники (классификации в компьютерной
лингвистике – Алексеев, 1975, 1978, 1983, 1985, 1988, 1990, Арапов, 1978, Пиотровский, Бектаев,
Пиотровская, 1977, Altmann, 1995 и др.).
Общими проблемами компьютерно-статистических методов “классифицирования” в
лингвистике является неустойчивость получаемых классификаций к введению новых объектов и
признаков, нерешенность вопроса о номенклатуре получаемых классов, неразработанность
процедур повторного отнесения объектов к уже выделенным классам (идентификации) и т.д.
Другое направление связано с эксплицитным введением интенсионала на всех этапах
классификационных исследований.
Для описания логики интенсионала важны работы Б.Рассела по теории типов (для чего
пришлось различить классы и множества) и Ст.Лесневского по созданию мереологии как учения о
собирательных понятиях. Мереология ввиду крайней ее сложности практически не повлияла на
развитие ни общей классиологии, ни классификационных построений в лингвистике.
Исключением является лишь их использование в грамматике Р.Монтегю и косвенно в
интерпретации мерономии Ю.А.Шрейдером.
Такое явное введение интенсионала наряду с упомянутым выше обнаружением
ограниченности применимости логических законов классификации привели к формированию
представления о мерономии как учения о членимости архетипа как интенсионала таксономической
группы на части – мероны, между которыми могут быть установлены соответствия – гомологии
(Гендлина, 1980; Кононов, 1983, 1985; Любарский, 1996; Мейен, 1975, 1977, 1978, 1989;
Милитарев, 1983; Панова, Шрейдер, 1974, 1975; Раскина, Сидоров, Шрейдер, 1976; Чебанов, 1977,
1980, 1983, 1986, 1989, 1996; Черкасов, 1978; Шаров, 1979; Шаров, Шрейдер, 1982; Шрейдер,
1973, 1974, 1978 а, б, 1981 а, б, 1983, 1986, Chebanov, Martynenko, 1999). Подобный подход
позволяет сочетать логическую строгость анализа построений с реальной сложностью конкретных
“классификационных” конструкций. В его рамках сформулирован принцип двойственности
теории классификации (Панова, Шрейдер, 1975), который с учетом двух вариантов соотношения
объема и содержания понятий можно переформулировать как принцип двойной двойственности
теории классификации (Мартыненко, Чебанов, 1998; Чебанов, Мартыненко, 1999).
14
Для разработки этих идей автором (Чебанов, 1977) были последовательно различены
онтологические (архетипы, мероны, таксоны) и гносеологические (образы архетипа, признаки,
выборки) категории, а также категории, связанные с наблюдением признаков (симптомы и
синдромы) и их описанием (термины и характеристика, дескрипторы и диагноз). Показаны
различия представления соответствующих универсумов как классов и множеств, пути
преобразования классов во множества. Для описания архетипов применены клубные системы,
предложенные (Борщев, Хомяков, 1976) для формального описания синтаксических структур
языка. Кроме того, сделана попытка сформулировать формальные операции над таксонами и
архетипами (Чебанов, 1977, 1996; Мартыненко, Чебанов, 1988). Операции над архетипами при
этом оказываются незамкнутыми, что требует введения все новых модусов существования
меронов (начиная с введения отрицательных или мнимых меронов – Чебанов, 1996). В пределе это
дает модель статистической мерономии, которая должна оперировать с нечеткими множествами,
но, в отличие от множеств Заде, не с разделительными, а с собирательными. Для частных случаев
получены результаты, совпадающие с результатами других исследователей (Кононов, 1983, 1985).
Разработка таксономо-мерономического подхода позволила обнажить семиотическую
природу классификации (Панова, Шрейдер, 1974; Розова, 1984, Шаров, 1978, Шрейдер, Шаров,
1982), что сделало общепринятым интерпретацию таксона как экстенсионала, а архетипа – как
интенсионала понятия, именем которого будет конкретное нарицательное существительное. Тем
не менее, оказалось, что для неисчисляемых существительных не ясно что является
экстенсионалом, так что квалификация упорядоченных групп веществ, горных пород, минералов,
лекарств как классификаций вызывает серьезные сомнения (Чебанов, Мартыненко, 1999).
Развитие концепций таксономии и мерономии активизировало интерес к проблемам
методологии классификации (Клейн, 1991, Любарский, 1993 а, б; Любищев, 1972, 1977, 1982;
Розова, 1983, 1986; Чебанов, 1983, 1996). В качестве центральных в этой сфере оказываются
проблема соответствия характера классификации специфике классифицируемого материала
(Чебанов, 1983), проектный, а не теоретический характер классиологии (Лефевр, Щедровицкий,
Юдин, 1965, 1967; Милитарев, 1983; Розова, 1983, 1986; Чебанов, 1983, 1996; Щедровицкий, 1963,
1964, 1965, 1966 а, б, 1967, 1968, 1969, 1971,а, б, в, г, 1973, 1974, 1976, 1995; Щедровицкий, Розин,
1967; Щедровицкий, Садовский, 1964, 1965, Šиedrovickij, 1968). При этом значительная часть
работ Г.П.Щедровицкого выполнена непосредственно на лингвистическом материале.
Из методологических проблем классифицирования, обсуждаемых самими лингвистами,
можно отметить проблему смысла лингвистических универсалий (Языковые универсалии и
лингвистическая типология, 1969; Новое в лингвистике, 1970), изоморфизма (Курилович, 1962,
Макаев, 1961), полноты лингвистического универсума (Лавриненко, 1993).
В части работ, специально посвященных лингвистической типологии, прежде всего,
типологии языков, проблемы “классификаций” рассматриваются как методологические
(Вайнрайх, 1972; Гамкрелидзе, 1974; Иванов, 1958; Морфологическая типология и проблема
классификации языков, 1965; Панфилов, 1969; Скаличка, 1966; Тезисы дискуссии "Типология как
раздел языкознания", 1976; Теоретические основы классификации языков мира. Проблема
родства, 1980, 1982; Успенский, 1962, 1965; Якобсон, 1963 и мн. др.). Важным при этом является
различение (помимо ареальных – Кузнецова, 1981) типологических и генеалогических
классификаций. Последние, в свою очередь, могут трактоваться исторически и генетически
(Грушин, 1961; Розова, 1986).
Следует отметить, что со времен А.Шлейхера генеалогические классификации в
лингвистике формируются под влиянием филогенетических классификаций в биологии. Однако,
при этом заимствуются поверхностные, а иногда и устаревшие идеи биологов. Это отличает и
современные работы как традиционно лингвистические (например, по индоевропейскому
языкознанию – Bichakjian, 1988) или ориентированные на рассмотрение генезиса языка из среды
других знаков (Hoffmeyer, 1996). Аналогичные работы, опирающиеся на современные идеи
биологии – эволюционной диатропики (Чайковский, 1991), филогенетики (Platnick, 1977),
филоценогенетики (Жерихин, 1997) или типологии (Любарский, 1991, 1992, 1993 а, б) автору
неизвестны.
Далее следует отметить цепочку довольно разнородных направлений исследований,
которые касаются проблем “классификации” как одного из возможных предметов исследования.
15
Сопоставление результатов таких исследований интересно для понимания сути собственно
классификационных исследований.
При этом, однако, надо иметь в виду следующее обстоятельство.
Все, что обсуждалось ранее, предполагает ясное понимание исследователем того, что он
занимается созданием “классификации” (как бы ни понималось, что это такое). В известной мере
каждый исследователь может достаточно ясно описать, что он при этом делает, т.е. как он
занимается “классифицированием”. В таком случае классифицирование идет по правилам и
соответствует некоторым инструкциям3. Тем не менее, для того, чтобы получать “классификации”
надо заниматься не только классифицированием, но и какими-то сопутствующими действиями,
обеспечивающими классифицирование – писанием карточек, их раскладыванием, описанием
результатов и т.д. Все это можно назвать классификационной деятельностью4.
Классификационная деятельность может быть предметом исследования психологов, когнитологов,
врачей, эргономистов и т.д. Однако, классификационная деятельность – это довольно
специализированный профессиональный вид деятельности, участники которой мало доступны для
подобных исследований. Так, имеются специальные исследования, касающиеся только
классификации как особого подъязыка науки и техники (Лейчик, 1979). Для большинства
исследователей доступнее другое – классификационное поведение – активность, которая дает
результаты, интерпретируемые как “классификации”. Занимается ли человек, порождающий такие
“классификации”, классифицированием (и в каком понимании) не выясняется. Можно отметить
следующие направления подобных исследований.
1. Психологические (Грегори, 1972; Звонкин, Фрумкина, 1980; Лабов, 1983; Лакофф, 1988;
Ghiselin, 1966), онтопсихологические (Пиаже, Инельдер, 1963), психолингвистические (Фрумкина,
1984; Щерба, 1974) исследования классификационного поведения и, в частности, сериации, на
основании чего создаются различные методики психо-лингво-медико-педагогической
диагностики. По существу все эти исследования посвящены разным аспектам изучения языковой
категоризации в понимании Э.Рош.
2. Этносемантические (начиная с идей Сепира и Уорфа) и этнометодологические (Garfinkel,
1967), сравнительно-культурологические и когнитологические (Коул, Скрибнер, 1977; Ghiselin,
1966), а также метаблетические (Berg van den, 1960) исследования категоризации и классификации
(в том случае, если исследователи различают их)..
3. Психофизиологические и физиологические исследования рецепции и восприятия,
которые дают возможность говорить об органических предпосылках особенностей
классификационной деятельности и классификационного поведения (причем, не только у человека
– Баллонов, Деглин, Черниговская, 1985; Бехтерева и соавт., 1977 и др.; Брагина, Доброхотова,
1988; Величковский, 1987; Глезер, 1985; Деглин, Балонов, Далинина, 1983; Касевич, 1988;
Нейролингвистический…, 1986; Черниговская, 1993; Шабес, 1992; Gleser, 1998; Pribram, 1971 и
др.).
Результаты этих исследований позволяют делать предположения о различных аспектах
детерминации классификационного поведения и классификационной деятельности – органических
(психофизиологических), социокультурных, профессиональных и т.д. (Chebanov, 1993, 1998,
1999).
К числу детерминантов особенностей классификационной деятельности относится и
естественный язык, который является универсальной “классификационной системой”, точнее,
системой категоризации в понимании Э.Рош.. Его универсальность заключается в том, что, вопервых, с его помощью могут быть описаны все типы многообразий существующих вещей
(естественно, с разной степенью детализации – ср. гипотезу Сэпира-Уорфа), а во-вторых, в том,
что с представления вещи в естественном языке начинается всякое иное ее классифицирование
(Варшавская и др., 1991). Таким образом, любое классификационное исследование есть
экспликация определенного пласта семантики, присущей естественному языку. Специально
изучены с этой точки зрения родовидовые отношения в языке (Гинзбург, Крейдлин, 1982 а, б,
С этой точки зрения невозможно говорить об интуитивном классифицировании и поэтому, например, испытуемые,
выполняя задание на создание классификации в опытах Р.М.Фрумкиной, классифицированием не занимались
(Фрумкина, 1984).
4
Именно ее осуществляли испытуемые в опытах Р.М. Фрумкиной (Фрумкина, 1984).
3
16
1983). В итоге можно утверждать, что всякая специальная классификационная деятельность
порождает не “классификации” (они даны в естественном языке), а “переклассификации”
определенной совокупности единиц, причем при этом выделяются новые единицы. Это является
еще одним проявлением итеративной связи таксономии и мерономии.
Помимо того, что рассмотрение языка как универсальной классификационной системы
наиболее близко к проблемам этносемантики и психолингвистики, естественный язык интересен
тем, что именно он обычно является языком выражения экспертных оценок – заключений,
способы получения и обоснования правильности которых не ясны, а содержание заключений
весьма ценно (Бешелев, Гурвич, 1980; Статистические методы анализа экспертных оценок, 1977;
Тюрин, 1976). Часто весьма ценные классификации строятся именно экспертным путем. Таким
образом, речь идет о высоко интенсиональных классификациях с неэксплицированным архетипом.
Такие классификации задаются экспертным присвоением имен экземплярам (наречением – см.
следующий раздел).
Итак, проблемы классификаций в лингвистике и их логико-семиотического статуса
представляют собой весьма плотное пересечение исследований самых разных дисциплин. При
этом в каждой из них используется свой подъязык, дополненный по необходимости
искусственными языками. С другой стороны, сам язык обладает свойствами универсальной
“классификационной” системы (точнее, системы категоризации). Для того, чтобы эксплицировать
и описать ее необходимо воспользоваться естественным языком в его метаязыковой функции.
Наконец, всякое “классификационное” построение есть особый вид формализованного языка
(“классификация” как язык). Таким образом, существуют три области рассмотрения соотношения
лингвистики и классификационной деятельности – 1) “классификации” лингвистических
объектов, 2) язык как образование, включающее в себя универсальную “классификацию”, и 3)
“классификации” как формализованный язык.
1.2. Виды упорядочивающе-систематизирующей деятельности.
Теперь предстоит дать строгое определение классификации и других сходных видов
деятельности. Это будет сделано на основе таксономо-мерономического анализа существующих
построений (Мартыненко, Чебанов, 1988, 1996; Чебанов 1983, 1996, табл.3 – о разнобое
терминологии см. Введение о терминах-гиперонимах).
Всю совокупность работы с многообразиями можно обозначить как упорядочивающесистематизирующую деятельность. Она распадается на две области – упорядочивание и
систематизацию (табл.2).
Упорядочивание занимается соотношением интенсионалов – архетипов друг с другом,
архетипа и конкретного индивида. Вопрос о множественности индивидов при упорядочивании не
поднимается. Существуют разные виды упорядочивания.
Диагностика позволяет на основании диагностического синдрома признаков индивида
соотнести его с некоторым архетипом. К диагностике относятся и атрибуционные задачи (Vašak,
1980). Статистическими методами диагностики являются регрессионный и факторный анализы,
методы корреляционных плеяд и главных компонент и др. Так, к примеру, можно свернуть
признаковое пространство в пространство наиболее информативных признаков стиля (Мальцева,
1969, Марусенко, 1987).
Если процедуру диагностики не удается эксплицировать и лишь эксперт может соотносить
индивид с архетипом, то речь идет об именовании. Далее поименованные экспертно индивиды
могут быть предметом описания объективными методами (Кэррол, 1972; Тулдава, 1977).
Результаты диагностики и именования могут сопоставляться друг с другом, что позволяет
осуществлять шкалирование. Традиционно различается три типа шкалирования - количественное,
порядковое и номинальное. Тогда каждый индивид находит свое место через измерение,
ранжирование и наименование. Выбор варианта шкалирования определяется практикой работы с
конкретной группой индивидов.
Все виды упорядочивания могут использоваться для реконструкций (в том числе, и
темпоральных) как формы индукции по неполному основанию.
17
Таблица 2. Упорядывающе-систематизирующая деятельность.
Упорядывающе-систематизирующая деятельность
наречение
ординация
типология
группирование
классификация
параметризация
периодизация*
периодизация
датировка
морфологизация*
мерономизация
структурализация
параметрическая
фасетная
фрагментация
морфологизация
Таксономо-мерономическая работа
систематизация
иерархическая
именование
называние
номинальное
наименование
диагностика
порядковое
ранжирование
идентификация
количественное
измерение
шкалирование
Мерономическая работа
упорядочивание
* Приходится использовать термины в двух смыслах – в широком и узком (см. во Введении о терминах-гиперонимах).
В противоположность упорядочиванию, систематизация имеет дело как с
мерономическими, так и с таксономическими процедурами. Именно в этой сфере действует
принцип двойственности (за исключением особой ситуации с фрагментацией).
Формально (на основании оперирования и с таксонами, и с меронами) к систематизации
нужно отнести фрагментацию – сферу исследования операций разделения (разбиений и членений)
понятий (разделительных и собирательных) и операций над ними (Чебанов, 1977, 1996;
Мартыненко, Чебанов, 1988, 1996). При этом будут различаться разные виды фрагментации –
иерархическая, комбинативная (фасетная), параметрическая (в соответствии с каким-то
параметром – например, перенумеровывание фрагментов). Некоторые виды фрагментации удается
определить формально через операции над разбиениями и расчленениями (например, разделения в
комбинативных структурах коммутируют, а в иерархических – нет), но в общем виде результат
пока получить не удается.
Остальные три вида систематизации – морфологизация, периодизация и группирование –
поддаются ясному формальному описанию.
Морфологизация занимается обобщенным строением представителей некоторой группы с
использованием собирательных категорий. Особенности самой группы как экстенсионала, вообще
говоря, при этом могут не обсуждаться, хотя определенность архетипа однозначно задает группу.
Хотя морфологизация принципиально сходна с упорядочиванием, она отличается от
последнего тем, что при морфологизации архетип представляется не как некая константа, а как то,
что существует в виде совокупности вариантов. Кроме того, морфологизация призвана решать и
задачу мереологии в понимании Ст.Лесневского – выделение исходных единиц, индивидов
18
(Рахилина, 1990). При этом приходится решать, к примеру, вопросы выделения начала и конца
текста, разделения конгломерата фрагментов текста на составляющие и т.д. (как, например,
трактовка "Войны и мира" Л.Н.Толстого как совокупности нескольких текстов по характеру
распределения лексических единиц – Орлов, 1970). В этом случае оказывается, что выделяется не
один индивид, а сразу их класс. Выделение индивидов – один из наиболее сложных компонентов
предклассификационной деятельности.
Задачей индукции по неполному основанию в морфологии является реконструкция – на
основании данных в наблюдении деталей и фрагментов исследователь должен восстановить целое,
в том числе, по конкретным экземплярам, данным в наблюдении, воссоздать общее строение
(архетип) класса объектов. Таковыми являются и дешифровочные алгоритмы, извлекающие
грамматику из корпуса текстов (Сухотин, 1963, Тимофеева, 1983).
Формы морфологизации многообразны. Наиболее популярна ныне структурализация, при
которой строение передается через количественные параметры или иные константы (в терминах
грамматики составляющих или грамматики зависимостей). Более богатое и мягкое описание
строения (как в традиционном синтаксисе) позволяет говорить о мерономии (в понимании Мейена
– Шрейдера), а отношение к форме как к “ловушке” смысла (Чебанов, 1984) вводит в сферу
морфологии в понимании Гете (напр., в контексте грамматических учений античных философов,
современной морфемики). Общая (Пригожин, Стингерс, 1986; Haken, 1999) и лингвистическая
(Пиотровский, 1996; Koehler, 1986; Koehler, Altmann, 1986) синергетика дают возможность
говорить и о синергетических образцах морфологизации.
Особым видом морфологизации, при которой речь идет о морфологизации объекта в
реальном или фазовом пространстве, является районирование. Примером такой задачи является
выделение ареалов в лингвогеографии (Кузнецова, 1981), ареальной типологии (Герд, 1982) или
дистрибутивно-статистический метод, с помощью которого, привлекая дискриминантный или
кластерный анализ, выделяются районы, интерпретируемые как группы (Шайкевич, 1976).
Специальным способом представления результатов районирования являются карты
(например, изоглосс). Использование анаморфоидов или изображений, без первичной основы
(картоидов – Родоман, 1990) удобно для изображения ментальных (когнитивных) пространств
(например, картоиды предметных областей, наук).
Как особый вид морфологизации (мерономизации) или районирования во времени может
рассматриваться периодизация (Клейн, 2000). Точная параметрически заданная периодизация дает
датировку.
Задачей индукции по неполному основанию являются исторические реконструкции. В
зависимости от времени, к которому относится реконструируемое состояние, это будут
ретрогнозы (исторические реконструкции в узком понимании) и прогнозы. При решении этих
задач существенную роль играют временные факторы – время порождения речи (ср. предложение
о прогнозировании акта высказывания на основе теоремы Байеса – Налимов, 1974), или
историческое время развития языка.
Последний вид систематизации – группирование. В этом случае исследователя интересует
разнесение сходных экземпляров по группам, обладающих достаточно богатым архетипом.
Основной задачей индукции по неполному основанию является экстраполяция – перенос
результатов исследования части группы на всю группу.
По характеру мерономии, а отчасти и таксономии, различимы разные виды группирования.
При параметризации класс выделяется по значению какого-то параметра или их набору (по
числу графем, длине слов, предложений и т.д.), так что его архетип весьма беден. Совокупность
классов при этом составляет разбиение множества на подмножества (классы эквивалентности).
В классификации таксон выделяется на основании обладания всеми экземплярами
существенными признаками. При этом целесообразно при классифицировании следовать закону
единства основания деления понятия (как в перечислительных иерархических классификациях
документов). Оперирование с существенными признаками обогащает архетип, но уменьшает
эффективность диагностики, так что часто некоторые экземпляры оказываются
нерасклассифицированными.
Типологии задаются обычно многоаспектным представлением данного вида организации –
типом (в интенсиональном понимании; семантическим инвариантом в понимании Р.Якобсона –
19
Якобсон, 1975). Тип реализуется в экземплярах непосредственно или через варианты типа.
Экземпляры, презентирующие данный вид организации, слагают тип в экстенсиональном
понимании. При этом не все экземпляры могут быть однозначно отнесены к тому или иному типу
(т.е. типы как экстенсионалы могут пересекаться) ввиду наличия переходных форм и форм, в
которых сочетаются черты нескольких типов (полирадикальные формы, сложные типы). Часть
экземпляров образует единичные совокупности (не соотносимые ни с одним типом) и остается
нераспределенным по экстенсиональным совокупностям. Так, в стилистической типологии
большая часть литературных произведений образует совокупность многоэлементных групп
(некоторые из которых могут пересекаться), а некоторые оригинальные тексты остаются
изолированными (Мартыненко, 1983).
Для лингвистики и филологии наиболее характерны именно типологии.
Для некоторых задач используются и другие формы группирования, такие, как ординация
(при которой интенсионал задается как композиция нескольких типов, реализующихся в одних и
тех же референтах) и наречение (при котором варианты интенсионала являются эманациями одной
сущности), применимые, например, в герменевтике (Чебанов, 1983 а, б, 1996, 1998; Чебанов,
Мартыненко, 1990 а, б, Chebanov, 1993, 1998). Эти построения далее рассматриваться не будут.
Проведенное различение видов упорядочивающе-систематизирующей деятельности
позволяет сделать несколько важных выводов.
– Часто как в лингвистике, так и в других сферах деятельности, различные виды
упорядочивающе-систематизирующей деятельности квалифицируются неадекватно их природе.
При этом практически все виды упорядочивающе-систематизирующей деятельности могут
обозначаться как классификации или типологии.
– Указанные недоразумения касаются не только терминологии (да и не столько – поскольку
устоявшейся терминологии нет), но и сути дела. Здесь прежде всего речь идет о библиотечных
классификациях, или, шире, классификациях предметных областей. Тем не менее, это типичные
районирования концептуальных пространств, для них справедливо прямое соотношение объема и
содержания понятий – более широкие области это не родовые понятия, а более крупные
фрагменты. Точно так же, в информационном поиске часто рассматриваются только родовидовые
отношения, а в них (порою без всяких оговорок) включается отношение целое-часть.
– Несмотря на все сказанное, многие виды упорядочивающе-систематизирующей
деятельности могут быть трансформированы друг в друга (полностью или частично). Так,
интенсионалы любой формы группирования дают номинальную шкалу, а интенсионалы
параметризации могут дать и количественную шкалу. Разные виды группирования могут быть
получены как районирование в пространстве признаков (см. использование для этого
дистрибутивно-статистического метода – Шайкевич, 1976). Периодизация является временной
формой районирования, а на ее основе можно получить исторические группировки и т.д. Такие
трансформации не противопоказаны, если в дискурсе рефлексируется смена логики, поскольку
переход в другую логику требует смены задачи индукции по неполному основанию
(экстраполяций – на реконструкции, экстраполяций – на прогноз), которые имеют разные
граничные условия для того, чтобы быть корректными (Чебанов, 1980, 1983, 1996).
– Осуществление деятельности, связанной с каждым видом группирования,
морфологизации и периодизации предполагает использование одного из видов других форм
упорядочивающе-систематизирующей
деятельности.
Так,
классификация
требует
соответствующей мерономии, процедура идентификации (соотнесения экземпляра с архетипом)
требует применения диагностики, а называние классов предполагает именование, которым
занимается определенная концепция номенклатуры. Некоторые компоненты таких сочетаний
предпочтительны (например, типология, морфологизация и номинальное шкалирование;
параметризация, структурализация и количественное шкалирование), другие встречаются реже
(сочетание типологии с разбиением на классы эквивалентности и именованием – Чебанов, 1983,
1996).
Далее будут рассматриваться преимущественно проблемы группирования и других форм
упорядочивающе-систематизирующей деятельности, используемых как схемы порождения тех
или иных видов группирования в лингвистике. При этом по мере необходимости все указанные
20
термины будут использоваться без кавычек, а там, где речь будет идти о неидентифицированных
построениях – о “классификациях”.
1.3. Общая схема
упорядочивающе-систематизирующей деятельности.
Совокупность собственных исследований (опубликованных и неопубликованных –
Чебанов, 1998, 1999; Чебанов, Сопиков, Ковалева, 1992) и литературных данных из разных
областей знания позволяет очертить следующую схему формирования упорядочивающесистематизирующей деятельности.
В ее основе лежат индивидуальные, групповые и, видимо, универсальные (свойственные
виду Homo sapiens) черты психофизиологии, проявляющиеся еще в перинотальный период
развития плода (Crain, Thornton, 1998). В соответствии с ними у ребенка на 2-3 месяце жизни
фиксируется способность к простейшим различениям, по-видимому, сначала мерономического
типа (различение фигура-фон). Освоение языка обеспечивает формирование в течение второго
года жизни практически всех различений, используемых в языке. Далее начинается формирование
особенностей различений, диктуемых языком и культурой (что изучается этнолингвистикой). Во
второй половине первого десятилетия жизни удается зафиксировать индивидуальные особенности
различения (преобладание мерономических или таксономических различений, парадигматики или
синтагматики), детерминация которых связывается с особенностями психофизиологии или
культурной средой. При этом раньше развиваются фреймово-синтагматические представления, а
позже – сетчато-парадигматические (Леонтьев, Леонтьев, 1997).
С конца первого десятилетия жизни начинается целенаправленное (но не осознаваемое)
формирование различений системой образования и знакомством с элементами профессиональных
знаний. В итоге отрок уже владеет всеми основными общекультурными различениями
(основными моделями выделения экземпляров, представлениями их устройства и тривиальными
таксономиями).
Погружение в профессиональную среду включает в себя знакомство с профессиональными
различениями. Только овладев ими как частью профессиональных навыков, человек оказывается в
позиции исследователя, занимающегося “классификацией”.
При этом он обладает: 1) общекультурными и профессиональными образцами выделения
экземпляров (тривиальной и профессиональной мереологией) и 2) тривиальными и
профессиональными моделями выделения архетипов и таксонов, причем и то, и другое может
быть модифицировано особенностями его психофизиологии.
Далее начинается “переклассификация”, которая и понимается как профессиональная
деятельность по “классификации”. При этом для индивида характерно такое видение
особенностей архетипа, которое позволяет перестраивать таксоны, либо же экспликация
эйдетически воспринимаемого сходства (различия) требует пересмотра мерономии. В некоторых
редких случаях может пересматриваться и мереология – принципы и практика выделения
экземпляров. Вся подобная деятельность носит итеративный характер.
В зависимости от характера такой деятельности и уровня ее авторефлексии, она может
получать квалификацию (адекватную или нет) одного из видов упорядочивающесистематизирующей деятельности, каждый из которых характеризуется своими задачами,
методами и образцами деятельности.
В лингвистике обычны “классификации”, свойственные всякому идеографическому знанию
– они относятся к популятивным (Щедровицкий, 1975) объектам (а не объектам, описываемым
инвариантами – как в физике), обычно открыты путем наблюдения (а не выведены теоретически),
описываются на естественных национальных языках и имеют национальную номенклатуру (а не
латинскую – как в биологии). На основании сформулированных положений можно перейти к
детальному рассмотрению этих “классификаций”.
21
ГЛАВА 2. КРИТИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ “КЛАССИФИКАЦИЙ” В ЛИНГВИСТИКЕ:
К СОЗДАНИЮ МЕТОДОЛОГИИ АНАЛИЗА “КЛАССИФИКАЦИЙ” В ЛИНГВИСТИКЕ
2.1. Общие особенности “классификаций” в лингвистике.
“Классификации” в лингвистике многочисленны (они даются почти в каждой работе) и
разнообразны (по единицам, с которыми оперируют – звукам, фонемам, слогам, словам,
интонациям, морфемам, синтаксическим конструкциям, падежам, залогам, вопросам, текстам,
языкам, языковым союзам, техникам понимания текста, знакам и т.д., по числу различений – от
единиц до миллионов, по фундаментальности – от предполагающих единичное использование до
являющихся предметом профессиональной рефлексии многих поколений исследователей, по
языку описания – от естественного и поэтического до математического и т.д.).
Существует значительное число работ, достаточно целенаправленно затрагивающих общие
проблемы “классификации” в лингвистике (Алексеев, 1975, 1977; Арыкин, 1989; Арутюнова, 1980,
1988; Бектаев, 1978; Бенвенист, 1963; Березин, Головин, 1979; Богданов, 1990, 1993; Богин, 1991,
1992 а,б, 1993, 1994 а,б, 1995, 1996 а,б, 1998; Ванников, 1985; Виноградов, 1947; Володин,
Храковский, 1978, 1981, 1983, 1990, 1991; Гамкрелидзе, 1974; Гамкрелидзе, Иванов, 1984; Гвоздев,
1958; Гинзбург, 1968; Городецкий, 1969; Гринберг, 1963; Ейгер, Юхт, 1974; Жирмунский, 1976;
Зиндер, 1964; Иванов, 1958; Исследования по структурной типологии, 1963; Кацнельсон, 1972;
Кожина, 1983; Колесов, 1996; Косериу, 1963; Климов, 1977, 1981, 1983; Кубрякова, 1978; Лабов,
1983; Лакофф, 1988; Лейчик, 1979; Лекомцев, 1967, 1983; Лингвистическая типология и восточные
языки, 1965; Мельников, 1969; Мельчук, 1975, 1995; Морфологическая типология и проблема
классификации языков, 1965; Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХХУ, 1989; Общее
языкознание. Внутренняя структура языка, 1972; Общее языкознание. Методы лингвистических
исследований, 1973; Панфилов, 1969; Пашковский, Пиотровская, Пиотровский 1994; Пешковский,
1935; Пиотровский, 1999; Принципы типологического анализа, 1972; Проблемы грамматического
моделирования, 1973; Рождественский, 1969; Роменская, 1978; Севбо, 1981; Сепир, 1993;
Скаличка, 1966; Степанов Г.В., 1976; Степанов Ю.С., 1975, 1981, 1985; Степанова, Хельбиг, 1978;
Структурная типология языков, 1966; Тезисы дискуссии "Типология как раздел языкознания",
1976; Теоретические основы классификации языков мира. Проблема родства, 1980, 1982;
Типология. Грамматика. Семантика. 1998; Типология грамматических категорий, 1973, 1975, 1991;
Типология лингвистических категорий, 1987; Типология языковых систем, 1966; Типы в культуре,
1979; Толстой, 1963; Трубецкой, 1960; Тулдава, 1981, 1983, 1987; Универсалии и типологические
исследования, 1974; Успенский, 1962, 1965, 1970; Уфимцева, 1974; Федоров, 1997; Фрумкина,
1984; Холодович, 1960; Храковский 1999; Шайкевич, 1979, 1980; Шведова, 1967; Языковые
универсалии и лингвистическая типология, 1969; Якобсон, 1963, 1975; Якубайтис, 1981; Altmann,
1995; Areal and Genetic…, 1999; Best, 1997; Bichakjian, 1988; Carpenter, 1999; Crain, Hubey, 1999;
Lafont, 2000; Thornton, 1998; Dobree, 1964; Greenberg, 1957; Haspelmath, 1997; Helmbrecht, 1999;
Hoffmeyer, 1996; Sebeok, 1973 и мн. др.).
Можно отметить некоторые отличительные черты лингвистических “классификаций”.
– “Классификации” возникают как результат интерференции двух схем различения –
категоризаций языка (лексико-грамматические классы слов, категории числа, времени и т.д.) и
вводимых исследователем для их описания средств системно-структурного представления. При
этом сама схема различений исследователя формируется под воздействием языков (и, прежде
всего, родного) как универсальных “классификационных” инструментов.
– “Классифицируется” то, что имеет процессуальную природу или является следом
процесса, фрагменты которого порождены в разное время.
– Несмотря на то, что в лингвистической литературе обсуждается вопрос о том, как
соотносятся “классификация”, “типология”, “типологическая классификация” и т.д., эти
различения нельзя признать логически корректными, достаточно эксплицитными,
охватывающими весь цикл “классификационной” деятельности, учитывающими разнообразные ее
формы, содержащими условия применимости вариантов формального аппарата к конкретному
материалу и конкретным задачам. Поэтому обычно логико-семиотический статус
22
“классификации” не прояснен, а характер их представления крайне затрудняет их адекватную
квалификацию.
– Анализ положения дел показывает, что среди лингвистических “классификаций” иногда
встречаются классификации, порою обнаруживаются другие формы (отличные от группирования)
представления материала – районирование в пространстве признаков, задание шкал и т.д. Обычно
же речь идет о типологиях, причем (что вполне понятно для типологий) без явного указания
экстенсионала. При этом сами типологии достаточно разнообразны (Гак, 1983, Гл.1).
– Обычно исследователей интересуют не собственно таксоно-мерономические построения
(что опять же понятно для типологий), а схемы категориальных различений (СКР), которые дают
принципиальную возможность при необходимости построить мерономию и таксономию,
отвечающие требуемой детальности.
– По характеру СКР можно выделить несколько их групп.
а – 2-10-(15)-членные СКР. Мерономический аспект при этом явно представлен, а
таксономический – нет, приводится лишь небольшой список примеров, даже без попытки
эксплицитно представить экстенсионал.
Таковы
а1 – Основные парадигмы словообразования и словоизменения, лексико-грамматические
классы, оппозиции в парадигмах словоизменения (во флективных языках). Они могут иметь и
формальные показатели (рода, именного класса). Число членов при этом не очень значительно
отклоняется от миллеровского магического числа, связанного со свойствами оперативной памяти.
Именно в этих СКР наиболее сильно проявилась первая особенность – интерференция двух схем
различения.
а2 – Большинство рутинных “классификаций”, создаваемых почти в каждом
лингвистическом исследовании без претензии на то, чтобы стать узловым пунктом для работ
позднейших исследователей.
а3 – Морфологические строи языка, части речи, оппозиция “аппелятив – онима”, виды
синтаксической связи, которые являются предметом специальной рефлексии лингвистами и
передаются от поколения к поколению.
б – СКР, содержащие от полутора до нескольких десятков членов. В принципе они сходны
с предыдущими, не всегда соотносятся с языковым сознанием носителя языка, но, как можно
судить, обеспечивают функционирование языка и являются предметом преемственной работы
сравнительно небольших специализированных сообществ лингвистов. Таковы “классификации”
фонем, филморовские падежи, модели предложений и словообразования.
в – СКР, содержащие сотни членов. В этом случае вводится несколько уровней иерархии
таксономии и подробная мерономическая характеристика дается только некоторым уровням
иерархии и некоторым представителям таксона самого низкого ранга. Для каждого ранга значимо
списочное задание состава группы. Таковы классификации авторов по литературным школам. При
этом актуальна проблема номенклатуры.
г – СКР, содержащие тысячи членов. Задается несколько уровней иерархии и практически
каждый из них подробно описывается мерономически и по составу. Примером являются языки и
диалекты мира. Для них также актуальна проблема номенклатуры.
д – СКР, содержащие десятки и сотни тысяч членов. Подробно дается мерономическая и,
при необходимости, таксономическая характеристика низших рангов, при том что высшие ранги
либо явно не указаны, либо даются без характеристик, либо и то, и другое приводится
факультативно. Таковы словники и дробные словарные гнезда больших словарей.
е – СКР, содержащие сотни тысяч и миллионы членов. Таковы выполненные на
естественном языке классификации в других дисциплинах (промышленные стандарты, описания
веществ и лекарств, живых организмов). Их логика диктуется логикой данной отрасли
специализированной деятельности.
СКР, содержащие многие десятки и более членов, могут представляться через набор менее
многочисленных (например, за счет введения иерархии – ср. защищаемое положение 5).
– Значительная часть лингвистических “классификаций” не отличается высокой
операциональностью – различения недоопределены (Нариньяни, 1980, 1982), построены на
латентных и несамостоятельных признаках. В частности,
23
– – Специально не обсуждаются проблемы номенклатуры выделяемых групп и процедуры
идентификации – правила отнесения конкретного экземпляра к одной из выделенных групп (чаще
всего оно осуществляется экспертно).
Описанное положение дел с “классификациями” в лингвистике делает необходимым их
весьма изощренный категориальный анализ.
2.2. Общая схема анализа “классификаций” в лингвистике.
При описании лингвистических “классификаций” соискателем предложено учитывать
разнообразные особенности их организации (Гринбаум, Мартыненко, Чебанов, 1989, Мартыненко,
Чебанов, 1988, 1990 а, б, 1996, 1998, Чебанов, 1977, 1980, 1983 а, б, в, г, 1984, 1986 а, б, 1988, 1995,
1996, в т.ч. Прилож. 2, 1998 а, б, 1999 а, б, в, г, Чебанов, Мартыненко, 1999, 2000, Chebanov, 1993,
1995, 1997, 1998, 1999, Chebanov, Martynenko, 1999, Chebanov, Martynenko, Sherstinova, 1998,
Martynenko, Chebanov, 1997, 1998). Их можно объединить в несколько групп.
Общие основания
Подавляющее большинство “классификаций” создается лингвистами почти спонтанно, по
образцу, без достаточного обсуждения их методологической корректности. Поэтому обычно
трудно составить представление о философских и методологических основаниях
соответствующих построений, а делать это приходится косвенно (по принадлежности к школе,
попутным замечаниям и т.д.).
Можно отметить ряд обстоятельств.
– Только некоторые построения носят ныне явный отпечаток философских установок
(прагматизма и инструментализма у американских дескриптивистов, неопозитивизма у
неогумбольдтианцев и т.д. – ср. Козлова, 1972). При этом они касаются скорее методов создания
“классификаций”, а не интерпретации статуса их реальности. Традиционная для
классификационной проблематики философская триада “реализм – номинализм – концептуализм”
если и обсуждается в контексте лингвистических “классификаций”, то в маргинальных для
лингвистики работах (Флоренский, 1971, 1973, Шрейдер, 1983, Шрейдер, Шаров, 1982).
Подавляющая же доля современных лингвистических “классификаций” создана на базе реализма в
современном, а не в упомянутом традиционном смысле.
– Как правило, не обсуждаются и такие методологические вопросы, как соответствие
выбранного варианта “классификации” и формы его представления (формы таксономии) природе
языка, природе выделяемых типов (ср. анализ этой проблемы в языкознании с позиции дихотомии
“искусственное – естественное” у Г.П.Щедровицкого – Лефевр, Щедровицкий, Юдин, 1965, 1967,
Щедровицкий, 1966 а, б, 1969, 1991), концепция существенности признаков (развивающая взгляды
Аристотеля или альтернативная им), другие методологические проблемы “классификации”.
– В частности, почти не обсуждается вопрос о функциях “классификации”
(упорядочивание, объяснение, предсказание нового – ср. Аракин, 1989 об использовании
классификаций для дидактического прогнозирования), обоснованных ограничениях решения
задачи индукции по неполному основанию, критериях качества “классификации” и т.п.
– Обычно отсутствуют эксплицированные программные заявления, касающиеся того,
претендует ли “классификация” на охват всего исследуемого универсума или только известной
его части, обладает ли она возможностями самоперестройки и самоисправления, роли конвенции,
языка “классификации” (здравого смысла, предметного, логического, классиологического и т.п.),
используемых логических и математических структур, различения таксономических и
мерономических конструктов.
Мереология
К этой группе относятся вопросы, связанные с тем, откуда берутся и что собой
представляют единицы, подлежащие “классифицированию”. Это важнейшая составляющая
упорядочивающе-систематизирующей
деятельности,
которая
является
частью
24
предклассификационной деятельности. Как показывает опыт работы и консультирования именно
с этим этапом работы связаны основные затруднения “классифицирования”.
Выделением единиц занимается тот раздел мереологии Ст.Лесневского, которым
практически не занимается мерономия Мейена–Шрейдера. Как отдельный предмет
лингвистического анализа эта область осознается редко (Рахилина, 1990).
По самому характеру природы языка онтологический статус языковых реалий весьма
сложен. Так, в наблюдении даны только речевые произведения, причем устные – как процессы, а
письменные более приближены к объекту в классическом понимании. Язык является результатом
реконструкции и фигурирует в качестве объекта “классифицирования” как идеальный образ.
Письменный текст, в свою очередь, интерпретируется как результат, след процесса письма.
Фрагменты и структуры текста или языка появляются как результат членения речи, текста или
реконструкций языка.
Уже на этой стадии происходит довольно сложная трансформация исследуемого материала
и операций их исследования. Так или иначе, процессуально организованный материал должен
подвергаться периодизации. Формально это могут быть разные операции. При анализе
конкретного фрагмента речи имеет место периодизация в диахронии; в том случае, если речь идет
о фонемной или слоговой организации той или иной лексемы, происходит периодизация в
панхронии (строится процессуальный архетип). Но и та, и другая операции переводятся (без
исследования логических преобразований при этом) в пространственные отношения и заменяются
районированием. При этом принимается одномерность времени, которая презентируется
одномерностью речи. Именно на этом этапе работы периодизация процесса (темпоральная
одномерность которого еще может быть предметом обсуждения) полностью замещается
геометрией квазиодномерных пространств (синтагматическая одномерность – определяется
правилами одномерной синтактики). Квазиодномерность (а не одномерность) определяется
наличием дистантных отношений между единицами (см. следующий раздел).
Другим аспектом неодномерности речи является неточечность ее источника (звука,
пишущего инструмента), трехмерное распространение звука и двумерное расположение текста,
которые будучи пренебрежимыми для малых отрезков речи, оказываются принципиальными в
больших формах (театральная, музыкальная речи, литературные формы, фигурные стихи и т.п.).
Возможно допущение о дробной размерности лингвистических единиц (что подтверждается
допустимостью их фрактальных моделей).
Далее, и устные, и письменные произведения, и язык (т.е. три сущности, обладающие
весьма разными модусами реальности – Любищев, 1971, Шрейдер, 1983), и их фрагменты для
того, чтобы стать объектом “классифицирования” более или менее формализовано описываются и
полученные описания или ментальные образы в сознании исследователя оказываются
подвергаемыми “классифицированию”. При этом при формировании группировок (в первую
очередь низшего уровня) используются и экспертные, целостные суждения исследователя
“похоже – не похоже”.
Таким образом, предметом “классифицирования” являются образы и описания
лингвистических единиц, которые замещают исходный эмпирический речевой материал, при
оперировании с которым, тем не менее, привлекается и личное знакомство исследователя с ним.
Именно в отношении вопросов данного раздела очень существенны как указанная
интерференция обыденной (“членораздельная речь”) и профессиональной систем различения, так
и общекультурные установки об экземплярной членимости мира.
Вопрос о выделении единиц именно в близком к приводимому смысле рассматривается у
Л.Ельмслева (определения класса, сегмента, иерархии, цепи, части, члена – Ельмслев, 1960).
Катализ предусматривается для облегчения выделения единиц. Специальным методом выделения
единиц является дистрибутивный анализ (Л.Блумфилд, Г.Глисон, З.Харрис). Примечательно, что
этот метод появился примерно одновременно с рекомбинантным анализом, который решает
сходные задачи в биологической генетике. Неслучайно поэтому появление лингвистической
генетики (Маковский, 1992; ср. также Карпов, 1992, Ратнер, 1975, 1983). В итоге можно говорить о
дистрибутивном анализе как методе всех семиотических дисциплин – от биологии до лингвистики
(ср. Hoffmeyer, 1996, Semiotica, 1999). При этом, однако, генетика имеет действительно дело с
пространственным квазилинейным членением, а лингвистика – с членением опространствленной
25
временной неоднородности процесса. Аналогичные дистрибутивному анализу задачи решает и
метод разложения минимальных значимых кортежей на “предельные компоненты” (Jakobson,
Halle, 1956).
Характерным для языка является множественность членения одного и того же материала.
Наиболее фундаментальным является наличие двойного (для планов выражения и плана
содержания) членения (Мартине, 1963). Но возможны и другие аспекты множественности
членения (акустическая и артикуляционная неоднородность качества звука, соответствующего
одной фонеме, выделение основы слова наряду с морфемами и т.д.).
Говоря о множестве особенностей выделения единиц, следует подчеркнуть, что все они
правомочны, если после выделения используются в соответствии с правилами, следующими из
способа их вычленения. Пороком является последующее использование единиц (интерпретация,
применение в других исследованиях) с нарушением правил, по которым они были выделены
(Чебанов, 1980).
Все такие категориальные системы выделения единиц являются недоопределенными (в
понимании Нариньяни, 1980, 1982) и требуют специальных методов формализации.
Ю.К.Лекомцев (1983) делает это через построение различий, минуя стадию мерономических
операций. В итоге сразу строятся СКР, а категоризация таких построений (например, парадигм)
вызывает затруднения. Аналогично недоопределен логический статус архифонемы (Трубецкой,
1960).
При всей недоопреленности указанных различений нужно заметить, что для единиц
высокого уровня операциональные процедуры даже такой степени нестрогости отсутствуют.
Так, если в морфемике принцип дистрибутивного анализа и представление о парадигмах
как-то еще “работают” (Герд, 1983, 1987, 1988), то при определении слова над исследователем
довлеет интуитивное понимание слова. В известной мере, все конструктивные процедуры
строятся так, чтобы согласовать операциональное и интуитивное понимание слова.
Последовательное осуществление такого подхода предполагает привлечение компетенции
носителя языка как эксперта. В отечественной традиции такой подход получил наименование
“лингвистического эксперимента” (Щерба, 1974), что порождает даже разговор об
экспериментальном методе в лингвистике (Фрумкина, 1981). Однако, такое понимание
совершенно не соответствует пониманию эксперимента Г.Галилеем, который вводит его в оборот
(что соответствует более позднему понятию “мысленный эксперимент” – Чебанов, Мартыненко,
1999). Таким образом понимаемый “эксперимент” объединяет то, что можно квалифицировать как
экспертное суждение носителя языка и экспериенциальные модели, которые вошли в употребление
у американских лингвистов и методологов с 1970–ых годов (Лабов, 1983). Подобный подход
используется и при выделении языков, и при отличении их от диалектов.
Тем не менее методы дистрибуций и представление о парадигмах переносятся и на более
высокие уровни языка (например, предложение – Структурный синтаксис английского языка,
1972, Шведова, 1965), что используется для выделения единиц высоких уровней.
Проблема индивида для гиперсинтаксического уровня не разработана. В известной мере
она развивается в теории дискурса и прагмалингвистике. Для индивидуализации здесь
используются мерономические конструкции фреймов и сценариев (Бенвенист, 1974, ван Дейк,
1989, Греймас, Курте, 1983, Fillmor, 1974, Weinrich, 1976 и др.).
Весьма разработанный категориальный аппарат существует в текстологии при определении
понятия “текст” (текст, произведение, список, автограф и т.д. – Лихачев, 1983). Уже то, что при
этом фигурируют такие категории, как “гипархетип”, “прототип” свидетельствует о том, что речь
идет о мерономических категориях, хотя формальный анализ категорий при этом и не дается.
Интересными сторонами проблема текста поворачивается при статистическом изучении
типографских копий, когда наличие типографских дефектов или тиражность издания может
учитываться при оценке статистической активности лексических единиц.
При определенной трактовке текст может пониматься как беловик в совокупности со
своими черновиками. Мерономически это довольно нетривиальная единица, которая может
трактоваться как результат интерференции аналитических единиц (Шаров, 1979). Подобная
трактовка по логическому статусу может быть сопоставлена с архифонемой Н.С.Трубецкого.
26
Примечателен пример выделения текста сказки как композиционно законченной
комбинации стандартных блоков (Пропп, 1928).
Понимание текста как целостности определяет привлечение в качестве ее критерия
соответствия распределения числа структурных единиц текста распределению Ципфа (Арапов,
Ефимова, Шрейдер, 1975 а, б, Арапов, Шрейдер, 1977, 1978, Орлов, 1970, 1976, 2000). Однако
правомерность такого подхода иногда подвергают сомнению (Мартыненко, 1978, 1982, 1988).
В некоторых случаях для выделения соседствующих единиц оказывается эффективным
изучение границ – пауз, пробелов, слоговых границ (Бондарко, 1996), морфемных швов и т.д.
Однако,
при
всей
привлекательности
использования
границ
для
выделения
экземплифицированных единиц анализа это путь трудоемкий и чреватый появлением парадокса
границ (Каганский, 1982, 1987).
Ввиду недоопределенности рассмотренных операций и того, что на практике используются
не только артикулированные формализмы, в набор единиц, представляющих данный объект,
могут попасть единицы не только предусмотренные использованными формализмами (например,
супрасегментные особенности речи наряду с сегментными).
Полученные единицы (образы, описания) образуют некоторые совокупности. В отличие от
совокупностей, модельных для формирования логики классификации, в лингвистике не
существует ситуации “разборного ящика” как начала классифицирования. Он может появиться
только после того, как первичные совокупности превращены в множества – совокупности, о
любых двух элементах которых можно сказать тождественны они или нет, поскольку среди
исходных совокупностей могут быть классы (для которых отношения любой пары элементов не
определены). После этого возможна работа в логике “разборного ящика” описаний.
В зависимости от объекта формируются предположения о характере полученных множеств,
например, они конечны и не очень многочисленны для падежей, многочисленны, но конечны для
языков, практически не ограничены для словоупотреблений и т.д. (ср. Шайкевич, 1980).
Характеристики совокупностей могут меняться при их переструктурировании. Так,
эмпирически данный класс звуков, который хотя и не может быть охарактеризован численно, но
предполагает большое разнообразие, может быть превращен в сравнительно малочисленное
множество фонем. Формально это будет являться факторизацией класса звуков по множеству
фонем (которое выступает как фактор-множество).
Итак, выделение “классифицируемых” единиц базируется на допустимости множества
способов вычленения единиц (среди которых следует отметить относящиеся к означаемому и
означающему, эмические и этические), интерпретируемых как продукт некоторого процесса,
связываемого с одномерным временем. На основание этого вводится множество способов
районирования одномерных пространств, итогом чего является выделение регулярных сегментных
единиц. Другие способы дают супрасегментные единицы. Формально-логический статус таких
единиц и операций их вычленения до конца не эксплицирован.
Мерономия
Мерономия описывает обобщенную организацию экземпляров, относимых к группе через
детали их строения как собирательного множества, исследуемого с помощью членений и их
композиций.
Мерономические конструкции в лингвистике могут быть охарактеризованы в нескольких
аспектах.
– Бросающаяся в глаза линейная организация языковых единиц как следствие процесса
порождения речи во времени заменяется схемой псевдолинейного расположения единиц.
Отклонение от линейности определяется взаимодействием дистантно расположенных элементов
(непроективные конструкции в широком смысле, например, циркумфиксы, рамочные
конструкции) и детерминированностью ранее стоящих элементов далее следующими. Такими
схемами представляются типы слогов, морфологические типы слов, схемы синтаксических
структур (деревья зависимостей), композиционные схемы произведений и диалогов и т.д. Это
наиболее характерный способ представления архетипов в лингвистике. Он может быть
сопоставлен только с другими квазилинейными образованиями (линейные структуры полимеров, в
27
том числе, органического происхождения, кристаллов). При этом становится невозможен
стандартный комбинативный (фасетный) способ представления архетипа, а возможно только
комбинирование нескольких членений с несовпадающими границами. Результаты таких членений
могут быть изоморфными комбинаторной структуре.
– Мерономические конструкции односторонних и двусторонних единиц. Односторонние
так или иначе изучаются на грани лингвистических и нелингвистических дисциплин (внешняя
лингвистика по Ф. де Соссюру). К ним относятся несколько типов единиц.
– – Звучащая речь как предмет акустической фонетики. Принципы описания единиц
формируются на основании категорий акустики, физиологии и фонетики. Мерономия строится на
основе анализа однородности / неоднородности потока речи в реальном времени говорения. Таким
образом может описываться поведение звукопорождающих органов, выделяться однородные и
переходные периоды звучания, происходит выделение слогов, слов и синтагм.
– – Письменная и печатная речь, рассматриваемые в лингвистическом аспекте
грамматологии (Волков, 1982). Принципы описания формируются на основании представлений
фонетики, психологии, физиологии зрения, лингвополиграфического подхода и т.д. Мерономия
строится на основании выделения геометрических (пространственных), цветовых, фактурных
особенностей букв, буквосочетаний и знаков препинания, характер которых может отражать и
особенности процесса порождения текста.
– – Семантические поля, как они понимаются в психологии и когнитологии, а также,
отчасти, и семантические примитивы (напр., у А.Вежбицкой – Вежбицкая, 1996). Мерономия
строится крайне расплывчато, представляется с помощью схем, рисунков, неоднозначно
интерпретируемых текстов и т.д. Это ахронически-алокативное, но многомерное представление
семантики.
Несмотря на своеобразие каждого из указанных типов мерономий, они не только строятся
на грани лингвистических и не лингвистических представлений, но и имеют аналоги за пределами
филолого-лингвистического куста знаний.
– Принципиальное своеобразие лингвистических мерономий составляет мерономия
двусторонних единиц. Можно отметить ряд их особенностей.
– – Достойным подражания в других дисциплинах является различение в лингвистике
единиц этического и эмического рядов (Pike, 1954, Swadesh, 1934).
Соотношение эмических и этических единиц является одним из способов реализации
отношения тип-вариант, причем эмические единицы выступают как смыслоразличающие
(включая и фонемы как минимальные единицы смыслоразличения).
Эмические и этические единицы обладают разным модусом реальности (в понимании
Любищева – Шрейдера), а поэтому и характеризуются принципиально разными признаками.
Эмические единицы алокативны и ахроничны, определяются системами оппозиций, принадлежат
сфере языка, этические – имеют субстратное воплощение в конкретных речи и тексте. Эмические
единицы задаются системами оппозиций, этические – дифференциальными признаками (так,
фонемы определяются системами оппозиций, а акустическое качество реализующих их звуков –
дифференциальными признаками). Характеристика эмических единиц через дифференциальные
признаки некорректна (порождает логические противоречия) и может приниматься только как
профессиональный жаргонизм.
Неразличение характера двух типов единиц и их отношений порождает парадоксы
иерархий. Так, можно говорить о том, что слово состоит из морфов, а морф из аллофонов, но
отношения слова и морфемы, морфемы и фонемы не определены – это результат разных анализов
одного фрагмента речи (Степанов, 1975, ср. Кордонский, 1985, показывающий неосмысленность
использования отношения “состоять из”).
– – Языковые категории (не категоризация в понимании Э.Рош!) выделяются либо на
основании традиционных представлений, либо соответствуют основаниям деления понятий в
логике, причем строгое понимание категории при дистрибутивном анализе предполагает
разбиение (в строго логическом понимании) класса языковых единиц на небольшое число
подклассов, либо категории определяются формально как класс синтагм, играющих одну и ту же
роль в более сложных синтагмах. Совокупности членов категории и являются СКР. В частности,
– – Парадигмы являются категориями грамматических значений.
28
Традиционное и дистрибутивное выделение категорий могут давать разный результат (так,
обнаруживается, что в глаголе ряда языков существует единая категория числа-лица – Володин,
Храковский, 1975, 1977).
На основе традиционно выделяемых категорий, как правило, можно построить типологии;
дистрибутивный анализ, если бы он был доопределен, давал бы классификации. Количественное
представление категорий дистрибутивного анализа обеспечивает параметризацию (например, у
Дж.Гринберга – Гринберг, 1963).
Подобные приемы работы с двусторонними единицами эффективно применимы в
мерономии фонем (минимальных единиц смыслоразличения) и морфем, а также лексем,
синтаксических конструкций и предложений. Практически они не применимы в мерономии
гиперсинтаксического и более высокого уровней.
Двусторонние единицы могут группироваться на основании преимущественно одной
стороны своей организации. Так, паронимия устанавливается на основании особенностей плана
выражения, антонимия и синонимия – на основе плана содержания. На этом основании могут
формироваться семантические поля (например, поля Й.Трира – Trier, 1968). При этом последние
отличаются от структуры семантических полей когнитологов тем, что границы между ними
“размечены” планами выражения.
Таким образом, дистрибутивный анализ является плодотворным методом мерономизации
языкового материала низких и средних уровней организации. Однако, ввиду того, что методами
дистрибутивного анализа удается обработать не весь материал, системно-структурное
представление категорий конкретного языка меняется со временем, а отдельные единицы языка
могут иметь варьирующее значение, не все СКР задаются через регулярные процедуры, а наряду с
последними используется и традиционное выражение категорий.
Обычно такие нерегулярные мерономии возникают по отношению к этическим единицам.
При этом, с одной стороны, оказываются значимыми варианты плана выражения, а с другой –
коннотации, которые не укладываются в систему жестких оппозиций.
Высокие уровни организации текста, конгломераты текстов как части литературного
процесса, речевые акты и язык в целом (т.е. опять же тяготеющие к внешней лингвистке, в том
числе, к прагмалингвистике – Сусов, 1983) также не описываются методами дистрибуции, а
представляются через мерономические построения, не отражающие непосредственно природу
языка (двусторонность, квазилинейность и т.д.). Для этого привлекаются стилистические,
эстетические, социологические, когнитологические и прочие принципы мерономизации. При этом
вводятся мерономические построения, касающиеся только отдельных сторон языка, что является
основой фрагментарной (Гак, 1983) типологии, либо строится цельносистемная типология, в
которой каждый из языков описывается с помощью нескольких или многих типологических
радикалов, каждый из которых представляет разные стороны языка.
Некоторым своеобразием обладают историко-генетические “классификации”, поскольку в
них отображаются свойства линейных многократно тиражируемых единиц.
Рассматривая описанные черты мерономий в лингвистике с классиологической точки
зрения, можно отметить следующие их особенности.
В идеале внутренняя (по Ф. де Соссюру) лингвистическая мерономия ориентирована на
эмические представления. Они имеют нетривиальную природу когнитивных конструктов, которые
могут квалифицироваться как семантические инварианты (Р.Якобсон) или лингвистические
переменные (Заде, 1976, 1980), но не могут быть подведены под какой-либо стандартный тип
логических конструкций. При этом выделение эмических единиц – регулярный случай построения
меронов не как усредненных форм, а как конструктов, создаваемых в собственном пространстве
процедур различения – дистрибутивного анализа или перцепции речи лицом, владеющим языком.
В последнем случае речь идет об эйдетическом распознавании.
В языке обнаруживаются многочисленные запреты на свободное комбинирование единиц
разных уровней и типов (звуков за счет ассимиляции и диссимиляции, семантические и узуальноидеоматические запреты сочетаемости морфем и лексем, стилистические – лексем и
синтаксических конструкций и т.д.). Это указывает на высокую степень номотетичности языка,
которая и постигается структуралистскими исследованиями. Прежде всего, указанные явления
вскрываются при исследовании универсалий, в особенности сложных (условных, коррелятивных).
29
В лингвистике существуют разные модели выявления сопоставимости структурных
элементов – гомологизации (Чебанов, 1984). Так, гомологичны все этические единицы,
презентирующие одну эмическую; способами гомологизации являются выявление частей слова и
членов предложения, компонентов гиперсинтаксического членения и композиции литературных
произведений. Гомологии часто задаются через совпадение набора категорий. Специальными
средствами гомологизации являются выявление нулевых морфем, выявление морфемных швов,
квалификация синтаксических конструкций как эллиптических.
Подобные конструкции свидетельствуют о том, что лингвистическая мерономия – не
просто членение линейной структуры. В последнем случае нужно было бы признать отсутствие
эмержентных свойств и полную разложимость текста на линейные единицы, к которым следует
причислить и семантические множители. В такой логике задачи реконструкции фрагментов
архетипов могут осуществляться на основе детерминаций и интердепенденций в понимании
Л.Ельмслева. Вместе с тем очевидно, что семантика композиции полнозначных двусторонних
единиц языка не складывается из семантики таких единиц (Чебанов, 1995).
В лингвистической синергетике (Koehler, 1986) рассматривают принципиально
неаддитивные факты языка, учитывая которые нужно было бы использовать
“антисинергитические” (а не просто разрезание линейной последовательности) методы членения
речи (Чебанов, 1983, 1996). Но реализация таких приемов еще впереди. Попыткой использования
таких подходов является модель семантики, предложенная на основе теоремы Байеса (Налимов,
1978, 1989).
Практическая мерономия основывается на работе с признаками как средствами
представления меронов. Традиционная, менталистская лингвистика не решает вопрос о том, какие
операционально определимые симптомы свидетельствуют о наличии того или иного признака, но
подобная проблема актуальна для дескриптивистов. Вопросы же о номенклатуре признаков,
использования специальных формализованных дескрипторов для их описания лишь изредка
обсуждается при решении конкретных задач компьютерной лингвистики.
Тем не менее, в лингвистике существует богатая практика различения признаков, из
которых можно отметить наиболее интересные с классиологической точки зрения:
– Признаки резко противопоставляются как лингвистически релевантные и лингвистически
не релевантные, причем в зависимости от раздела знания о языке и этапа развития представлений
о нем граница между этими признаками меняется. Так, признаки, характеризующие особенности
фонации конкретного диктора или особенности начертания букв, для лингвистики и даже
филологии нерелевантны, однако в прагмалингвистике они становятся вполне “добротными”
(Чебанов, Мартыненко, 1990).
– Крайне значимо выделение дифференциальных признаков, которые являются особой
формой представления существенных признаков.
– Показательно различение ингерентных и реляционных признаков. Реляционный признак
заведомо мерономический, и только признак обладания/необладания реляционным признаком
является классификационным.
– Лингвистика дает редкий пример систематического использования недистинктивных
признаков, например, при нейтрализации, на что обращал внимание Н.С.Трубецкой (1960),
выделяя недистинктивные оппозиции.
– Представление о дифференциальных признаках соответствует понятию существенного
признака при акцентировании внимания на основании деления понятия. В этом аспекте
показательным является логика различения синонимии и омонимии.
Классифицируя оппозиции, Р.Якобсон (1963) выделяет бинарные привативные оппозиции,
которые в явном виде используются при реконструкциях.
Достоверность используемых признаков определяется полнотой обследования материала и
методической корректностью определения их значения. Наиболее операциональными являются
при этом диагностика признаков в акустической фонетике или использование физико-химических
методов анализа в палеографии. Все признаки двусторонних единиц должны рассматриваться как
несамостоятельные и могут верифицироваться на пути использования нейро- и
психолингвистических методов (что и определяет такой интерес к работам Э.Рош или
Н.П.Бехтеревой).
30
Важным для лингвистической мерономии типом несамостоятельных признаков являются
времясодержащие признаки. Обычно они представлены псевдолинейными порядковыми
отношениями (см. выше). Тем не менее, именно в лингвистике (Соссюр, 1977; Косериу, 1963;
Мартине, 1963) сложилась полная система различений ситуаций по отношению ко времени – а-,
син-, диа- и панхрония, которая плодотворно переносится и за пределы лингвистики.
Ахрония возникает в разных разделах лингвистики при определенных типах аспектуального
рассмотрения объекта. Классическая логика группирования ориентирована именно на такое
рассмотрение. Диахрония очевидна в большинстве языковых явлений, однако при этом речь идет о
разных временах – времени речевого акта, времени порождения и восприятия текста,
историческом времени литературного процесса и становления языка. Только физикалистическое
понимание времени допускает идею согласования этих времен как системы последовательных
вложений. Синхрония возникает как идея моментального среза диахронии и “точность” синхронии
будет определяться типом времени в диахронии. Обращение к панхронии является основой
научного языкознания, которое может заниматься только повторяющимися явлениями, будь то
воспроизведение сходных актов фонации или сходные акты литературного процесса.
Различение указанных типов темпоральных представлений существенно в связи с тем, что
в них фигурируют логически несопоставимые представления о времени, так что требуется
специальное исследование возможности использования того или иного темпорального признака
как основания деления тех или иных понятий. При этом существенно то, что экспликация самого
представления о времени обнаруживает его природу как полиарного отношения, что однозначно
относит его к сфере мерономии, позволяет говорить о временных меронах. Поэтому
времясодержащие характеристики не могут быть классификационными признаками; последними
могут быть только признаки наличия/отсутствия времясодержащих характеристик.
Таксономия
Для лингвистики характерна неразработанность категориального аппарата таксономии,
которая рассматривается как сугубо служебная и производная от мерономии. При этом базовыми
оказываются мерономические по сути СКР, которые используются для распределения объектов по
группам. При этом значительная часть категорий заимствована из биологии (в ХIX -середине XX
вв.).
Обычно лингвистические таксономии (за исключением классификации языков) являются
одноуровневыми, их таксоны соположены друг другу (непосредственные следы организации
СКР). Более сложные таксономии возникают как результат совместного использования
нескольких СКР и поэтому носят комбинаторный характер.
В силу сказанного в лингвистике не часты априорно-апостериорные исследования
относительного статуса реальности таксона и конкретных единиц, не различен таксон как
совокупность данных в наблюдении единиц и как совокупность единиц, существование которых
допустимо и т.д.
Очень редко обсуждается логико-математический статус рассматриваемых совокупностей
(Шайкевич, 1980) – представлены они классами, множествами, армадами, размытыми
множествами и т.д. Обычно подразумевается, что рассматриваемая совокупность представлена
множеством, что далеко не всегда обосновано. Вместе с тем, именно на лингвистическом
материале вводится такая фундаментальная категория, как лингвистическая переменная (Л.Заде),
лежащая в основе теории нечетких множеств (Гачечиладзе, Манджапарашвили, 1987). Однако
число вариантов практического использования соответствующих моделей очень не велико
(например, Лабов, 1983). Редко оказывается определено и то, что значит “принадлежать” к тому
или иному таксону (Watanabe, 1969).
Не разработан и вопрос о характере принадлежности к таксону, т.е. принадлежит ли
каждый элемент с определенной долей вероятности или детерминестически. Так или иначе,
достаточно часто для описания этого используется вероятностная логика, но, скорее всего в этом
случае речь идет о том, что необходимо описывать ситуацию, когда неизвестна принадлежность
или не принадлежность того или иного элемента таксону, а не его онтологическое свойство
статистической принадлежности к нему. В целом это сопряжено с тем, что вообще не исследуется
31
характер отношений индивида и таксона, т.е. не различаются такие разные модусы, как
принадлежность к таксону, возможность принадлежности к таксону, статистическая
принадлежность к таксону и т.д. (Чебанов, 1996).
Такие проблемы обсуждаются лишь в небольшом числе высоко математизированных
исследований, в основном, в американской когнитологии и в некоторых сугубо структуралистских
работах (Лабов,1983, Burtin, 1977). Соответственно совершенно не прояснен и для большинства
исследователей вообще не встает как таковой, вопрос о том, что таксон является разделительным
понятием и, соответственно, представлен разделительным множеством. Как следствие этого не
сформулировано, каковы должны быть свойства совокупностей для того, чтобы можно было
говорить о классификации.
О классификации таксонов говорится чрезвычайно часто, но нередко рассматриваются в
качестве сравниваемых единиц любые результаты систематизирующей деятельности (а не только
таксоны). Так нередко даже можно встретить указание на то, что слово разбивается на такие
таксономические единицы, как префиксы, корни и суффиксы и т.д., которые в таком контексте
представлены чисто собирательными категориями. Только в некоторых специальных математиколингвистических работах этот вопрос иногда исследуется.
Но даже в этих специальных работах этот вопрос может обходиться каким-то другим
путем. Так, в теории реляционных баз данных вводятся два разных отношения – вхождения в
некоторую совокупность и принадлежности компонентов более сложной структуре.
Соответственно, редко прояснена природа операций над таксонами как разбиений. Тем не менее,
можно выделить две большие группы таких разбиений.
1. “Естественные” конгрегации, включающие в себя элементы, сходство которых
бросается в глаза исследователям, и они их описывают как презентанты одной совокупности. Еще
чаще такие группировки уже сделаны предшествующими исследователями и они берутся как
данность.
2. Разбиения, задаваемые признаками, фигурирующими в СКР (часто на 2-3 класса).
Сложнее вопрос о природе таких классов, как классов эквивалентности или толерантности
(Чебанов, 1983). Этот вопрос редко решается в явном виде. Обычно рассуждения о
классификациях в лингвистике идут таким образом, что предполагается природа таксонов как
классов эквивалентности на множествах. Однако порой возникает впечатление, что фактически
оперируют с классами толерантности. Исключением являются семантические поля, часто явно
основанные на отношении толерантности.
Отмеченная неопределенность логико-математической природы таксонов затрудняет и
ответы на вопросы о соотношении совокупности выделяемых таксонов и таксономического
универсума, установления его исчерпанности. Лишь иногда сама логика построения
мерономических оснований классификаций позволяет говорить о полном исчерпании универсума
(например, трапеция гласных – если не принимать во внимание экзотические примеры
существования гласных, произносимых на вдохе). Иногда напротив очевидна неисчерпанность
(как в классификации согласных – не эксплицированы правила сочетаемости преград
акустического канала).
В лингвистических классификациях таксоны одного ранга перекрываются в
комбинативных классификациях, а в иерархической классификации очевидным образом таксоны
более высокого иерархического уровня включают в себя (т.е. полностью перекрывают) таксоны
более низкого уровня.
Поскольку в лингвистических классификациях часто не выдерживается единство основания
деления, в них обычно появление групп непроясненного статуса, которые попадают одновременно
в несколько таксонов более высокого ранга. Часто это определяется тем, что исследователь строит
классификацию, предполагая, что он строит одну классификацию. Фактически же используется
несколько оснований классификаций (а иногда и несколько разных предметов!) и по существу
строится несколько классификаций, которые неосознанно соединяются в одну (например,
соединение акустической и артикуляционной классификации фонем – так получается трапеция
Щербы в координатах первой и второй форманты, но это уже не классификация, а
районирование!).
32
Скорее психологической, чем логической проблемой в лингвистике является выделение
одноэлементных таксонов – существует выраженная тенденция к чему-то их присоединить
(например, сопоставление баскского языка с картвельскими наряду с традицией
противопоставления прямого падежа косвенным).
Потенциальное разнообразие таксономических структур в языкознании велико, хотя на
практике используется небольшое их число. Прежде всего, это малотаксонные параметрические
таксономические структуры, задаваемые СКР (с числом различений от 3 до 10), которым не
придается особого значения. Комбинаторные структуры чаще используются во вспомогательных
классификациях и при построении архетипа путем сочетания типологических радикалов,
выделенных по разным основаниям деления. Поэтому среди таких классификаций редки
претендующие на фундаментальность (как например, артикуляционная классификация
согласных).
Наиболее распространены иерархические и древовидные классификации, которые, к
сожалению, часто не различаются. В первых таксоны последовательно включены друг в друга, а
таксоны одного уровня иерархии не перекрываются (дизъюнктивны). Древовидные
классификации представляют отношения архетипов и лишь косвенно через архетипы передают
отношения таксонов (языковые семьи). В тех случаях, когда архетипы имеют разные варианты и
есть переходные формы, древовидная связь архетипов может не задавать иерархических связей
таксонов. Кроме того, древовидные структуры часто используются не для представления сходства,
а для представления родства. В этом случае внешне филемма выглядит так же, как кладограмма
иерархических структур, хотя она вообще не передает отношения экстенсионалов. Иерархические
и древовидные структуры весьма часто не только не различаются, но и перемешиваются (напр., в
генеалогической классификации языков).
Редко проясняется вопрос о различении таксонов, которых не может быть, и пустых
таксонов (притом, что в лингвистической мерономии подобные различения есть – напр.,
различение нулевой морфемы и ее отсутствия, представление о запрещенных комбинациях и т.д.).
Рассмотрения запрещенных таксонов в известных автору лингвистических классификациях
вообще не производится.
Не исследуется и вопрос об отличении запрещенных таксонов от таксонов нереализуемых.
Редким исключением является работа Соссюра об исходной структуре индоевропейских гласных,
а предсказание глайдов является примером того, как отличён пустой таксон от таксона
запрещенного.
Из сказанного ясно, что вопрос об отношении индивида к одному или нескольким
минимальным таксонам или другим таксонам одного и того же ранга в лингвистике практически
не рассматривается (за исключением комбинативных систем).
Сложнее вопрос об интерпретации таксонов, выделенных в вероятностных моделях –
рассматривать ли вероятность принадлежности одного индивида к единственному таксону или же
рассматривать альтернативу принадлежности индивида к нескольким таксонам. Подобных работ
практически нет. Практически важен вопрос об отношении индивида к одному из небольшого
числа близкосходственных таксонов, ответить на который невозможно без различения
онтологического и гносеологического понимания вероятности (неопределенности) – невозможно
понять возникает ли индетерминистичность как результат технического затруднения или она
определяется природой классифицируемых индивидов. Но и этот вопрос находится на далекой
периферии реальных лингвистических исследований.
Соотношение таксономии и мерономии
Следующая группа вопросов относится к соотношению таксономии и мерономии, обычно
наиболее ярко характеризующему классификации. Однако, в лингвистике яркой картины не
получится из-за слишком большого многообразия лингвистических классификаций.
По интенсиональности – экстенсиональности лингвистические классификации значительно
различаются. Подавляющая часть ежедневно создаваемых классификаций относится к высоко
экстенсиональным. Но в лингвистике есть и высоко интенсиональные классификации, которые
задают особые парадигмы для возможных классиологических изысканий даже далеко за
33
пределами лингвистики. К их числу относятся трапеция гласных Щербы или фонологические
оппозиции Н.С.Трубецкого (Трубецкой, 1960).
Обычно лингвисты имеют дело с классификациями достаточно высокой
интенсиональности (однако, не эксплицируемой) и хорошо работающими тогда, когда с ними
обращаются эксперты высокого уровня (классификации частей речи, падежей, залогов и т.д.).
Разнообразны лингвистические классификации и по тому, как в них вводятся архетипы
таксонов разных уровней. Так, в классификациях языков архетипы в явном виде часто вводятся
для семей и групп, в то время как более мелкие подразделения задаются списком. В
типологической классификации языков Э.Сепира (1993) состав групп также задается списком, а
промежуточные подразделения характеризуются не регулярно и по разным принципам. Еще чаще
так спорадически задаются архетипы для таксонов промежуточных уровней в большинстве
классификаций-однодневок.
Разнообразие классификаций определяет и разнообразие способов задания таксонов.
Нередки классификации-перечисления, не дающие никакой характеристики выделяемому таксону
(это могут быть результаты экспертизы, осуществления формальной процедуры, которая позже
забывается, стечения технических обстоятельств и т.д.). Чаще всего таксон задается описанием,
что определяет его достаточно высокую интенсиональность.
В психолингвистических опытах нередко группирование идет на основании присвоения
имени какому-то лингвистическому явлению, что задает таксон через называние. Но такие
классификации редко подвергаются пристальной рефлексии. Предметом специального интереса
такие “классификации”, создаваемые наивными носителями языка, оказываются тогда, когда они
порождаются при обращении лингвистов к этим носителям, используемым в качестве испытуемых
в том, что Л.В.Щерба называл лингвистическим экспериментом, а современные американские
психолингвисты называют построением экспериенциальных моделей. При этом происходит
взаимодействие языковой рефлексии лингвистов и носителей языка.5
Разнообразие лингвистических классификаций связано с разнообразием используемых в
них признаков. В самом общем виде целесообразно различать признаки универсумов
односторонних (акустических характеристик звуков речи, сем) и двухсторонних (языков, морфем,
семантических полей) единиц (ср. раздел о мереологии). Примечательной чертой лингвистических
классификаций является использование недистинктивных признаков (которые могут быть в
состоянии нейтрализации).
Примечательным признаком являются размеры языковых и речевых единиц (слов,
предложений, текстов и т.д.). Однако, эти размеры измеряются в числе линейных единиц (фонем,
букв, морфем, слогов и т.д.) или времени звучания (Арапов, 1987; Чебанов С.Г., 1947; Best, 1997;
Fucks, 1955; Kцhler, 1995; Tuldava, 1998). При этом выявляются закономерности, интересные для
классифицирования и качественно похожие на закономерности размерной структуры
вещественных объектов (средние размеры классов не случайны, а находятся в определенной
логарифмической последовательности с провалами промежуточных значений – Численко, 1981,
Сухонос, 1981, 2000), которые, однако, измеряются в единицах длины. Понять значение
установленных закономерностей размеров лингвистических объектов (а соответственно, оценить
их таксономическую значимость) не удается из-за того, что нет способа соотнесения линейных
размеров вещественных объектов и размеров языковых единиц. Отмеченное обстоятельство
отражает высокую специфичность языковых единиц как объектов классифицирования.
Ввиду разнообразия объектов лингвистических классификаций связь характера
таксономического универсума с природой объекта весьма разнообразна. Так, представление
генеалогической классификации языков в виде дерева (прежде всего в индоевропеистике)
интерпретируется как след процесса исторического развития языков, а классификации звуков в
языках с фонемной структурой (типа трапеции Щербы или схемы классификации согласных)
строятся по типу пространства логических возможностей, отображающего артикуляционные
возможности голосового аппарата человека. Если принять существование парадигм на высших
Подобный интерес к когнитивной сфере наивных коммуникантов существует и у географов, биологов и т.д.,
которые начали изучать обыденные модели соответствующих областей знаний.
5
34
уровнях языка (синтаксическом и гиперсинтаксическом), то такие парадигмы и будут
пространствами логических возможностей соответствующих единиц.
Очень запутана в лингвистике проблема таксономического статуса переходных форм, поразному разрешаемая в отношении разных объектов.
Интереснейшим примером этого является проведение границ в фонетике – звук может
каким угодно образом варьироваться до тех пор, пока он не приобретает качеств, приводящих к
смыслоразличению. Подобная логическая модель до начала ХХ века являлась уникальной для
лингвистики. Однако в начале века появился рекомбинантный анализ в генетике, который
чрезвычайно похож на методы дистрибутивного анализа. В настоящее время это сходство лежит в
основе, по крайней мере, трех научных областей – лингвистической генетики, биосемиотики и
теории конвариантной репликации.
Поскольку одноэлементные таксоны не популярны у лингвистов, оказывается актуальной
задача различения полирадикальных и переходных форм, которая, тем не менее, как
общелингвистическая задача неосознанна. Тем не менее, порою в лингвистике порождаются
уникальные модели представления таких объектов. Например, М.В.Арапов и М.М.Херц (1974),
анализируя переходные диахронические состояния словарного состава, показывают дискретность
смены словарей, которая определяется сменой точки зрения на каждый синхронический срез,
который может быть описан только при системном представлении.
Лингвистика дает разные примеры соотношения времени классификационного процесса и
времени существования классифицируемых единиц и их таксонов. Так, время существования
языков или крупных диалектов несоизмеримо с жизнью исследователя или даже научной школы,
так что такие объекты классифицирования не отличаются от объектов классифицирования в
других дисциплинах. Литературная же школа или узкий социальный диалект изменяются со
скоростями, сопоставимыми со скоростью их классифицирования, так что может оказаться, что
классификация будет окончена после исчезновения самих классифицируемых объектов (как и в
ряде других историко-социальных дисциплинах). Поэтому для лингвистики важны оперативные 
-классификации (Шаталкин, 1988). Специфика лингвистических объектов определяется и тем, что
классифицируемые единицы одновременно существуют в нескольких линейных масштабах:
речевого акта, индивидуального онтогенеза и исторического развития языка (т.е. эти единицы
гетерохронны – Щедровицкий, 1975).
В последнем случае используются представления, основанные на совершенно разных
логиках (которые недопустимо перемешивать!), что в лингвистике, в отличие от других
дисциплин, явно отрефлексировано.
Одна логика – логика реконструкции генезиса ностратических языков, основанная на
панхронических законах диахронических изменений языковых явлений (диахронические
универсалии). В этом случае классификация отображает логику генетической реконструкции.
Другая логика – логика исторических реконструкций, например, романских языков, основанная на
большом количестве письменных источников (относящимся к разным синхроническим срезам),
ареальных и диалектных данных, так что их классификацию можно рассматривать как след
истории. В том случае, если фиксируются не только определенные состояния языков, но и
траектории их связывающие, речь идет о генеалогических классификациях. Подобное различение
генетических и исторических классификаций четко осуществлено только в лингвистике и
отсутствует в естествознании (лишь намечено в почвоведении и геологии – Розова, 1986).
Лингвистика с 1930-ых годов стала областью, сыгравшей особую роль в переоценке
правила соизмеримости объема таксонов. В работах Дж.Ципфа (Zipf, 1935, 1938) показана резкая
неравночисленность вхождения репертуарных единиц (букв, лексем, словоформ и т.п.) в текст и
дано аналитическое описание соответствующего распределения, чему была дана
психолингвистическая интерпретация в духе принципа экономии усилий А.Мартине. С этого
момента type-taken отношение становится предметом пристальных исследований (напр., Алексеев,
Бычков, 1987, 1988; Арапов, 1988; Борода, 1977, 1988; Борода, Поликарпов, 1988; Бычков, 1988;
Herdan, 1966 и т.д.). В результате оказывается привычной несоизмеримость объемов
соответствующих таксонов. Аналогичные результаты были получены и в других областях
(распределения Мандельброта, Лотки, Парето, Виллиса и т.д.). При этом в биологии приближение
35
распределения к идеальному распределению Виллиса с 1920-ых начинает рассматриваться как
критерий качества классификации (Willis, 1922).
Новый всплеск интереса к этой проблематике относится к 1970-ым годам. Тогда на основе
изучения распределения лексем в “Войне и мире” Ю.К.Орлов (1970, 2000) показывает, что
ципфовское распределение выполняется не на выборках больших объемов, а на целостных
компонентах крупных структур. С этого момента ципфовость начинает рассматриваться как
критерий качества выделения классифицируемых элементов (т.е. решения мереологических задач
– Мейен, 1977) и качества классификации (Мейен, Налимов, 1979, Meyen, Nalimov, 1979).
Альтернативная точка зрения была впервые, по-видимому, высказана Г.Херданом (Herdan,
1962). Позже, и независимо от Г.Хердана, подобная идея была высказана К.Ф.Лукьяненковым и
развита Р.Г.Пиотровским в представлениях о зонировании частотного словаря. С этой целью
предложено описывать три разных зоны частотного словаря тремя распределениями –
биномиальным, сложным и простым пуассоновским (Пиотровский, 1979, Лесохин, Лукьяненков,
Пиотровский, 1982).
Г.Я.Мартыненко также рассматривает эмпирические распределения данного типа как
смесь, но двух, идеальных распределений – ядерных и периферических элементов (Мартыненко,
1978, 1982, 1988; Мартыненко, Фомин, 1989; Мартыненко, Чарская 1987; ср. саранчовая и ноева
касты – Кудрин, 1996).
Тем не менее, в последнее десятилетие интенсивно развивается теория распределений
данного типа как альтернативы гауссоподобных распределений (Крылов, 1996, Кудрин, 1996,
Крылов, Кудрин, 1999), с точки зрения которой резкая неравночисленность классов как критерий
качества классификации приобретает фундаментальное значение. Как показала последняя
конференция (Москва, январь 2001), ныне исследователи склоняются к составной природе
распределения Ципфа – отдельно описываются “голова”, средняя часть и “хвост” (Б.И.Кудрин,
С.Д.Хайтун), причем наибольшие затруднения возникают при описании средней части. При этом,
тем не менее, оказывается, что удовлетворение распределениям данного типа является
необходимым условием выполнения закономерностей Сухоноса – Численко (Чебанов, 1996).
Сходство таксонов и архетипов
Достаточно часто сходство таксонов отождествляется со сходством архетипов. При этом
сходство может пониматься как похожесть таксонов и архетипов (сходство в узком смысле) и как
их порождение одним преобразованием (родство). Если это преобразование генетическое, то речь
идет о генетическом родстве, на основе которого строятся так называемые типологические
классификации, если историческое – то об историческом родстве и, соответственно,
генеалогических классификациях. Разновидностью исторического родства будет заимствование
(лексики, грамматики).
Степень сходства оценивается мерами сходства (см. напр., Иерархические
классификационные построения…,1979, Шаталкин,1988). Обычно это меры сходства архетипов,
представляемых как набор признаков. В зависимости от избранной математической модели
вводятся различные критерии различения и сходства. Часто при различении таксонов придается
значение наличию хиатуса, который трактуется по наличию границ или статистически. Набор
используемых мер сходства при этом не отличается от используемых за пределами лингвистики.
Но существуют и характерные для лингвистики меры сходства. Так, в глоттохронологии
различия таксонов рассчитываются как время, необходимое на расхождение по одному признаку
(Арапов, Херц, 1974)6. Своеобразно и понятие рангового среднего (Мартыненко, 1988,
Мартыненко, Фомин, 1989), введенного на лингвистическом материале, но имеющего
потенциально более широкое применение.
Важным при вынесении суждений о сходстве является вопрос об источнике сведений о
сходстве. Обычно такими источниками являются наблюдения за конкретным языковым
материалом, и логика лингвистических классификаций строится на этом предположение. Однако,
Так же рассчитывается и различие таксонов в геносистематике – это свидетельство того, что в основе данной меры
сходства лежат общие свойства линейных редуплицирующихся семиотических систем (см. в разделе “Соотношение
таксономии и мерономии” о биосемиотике и лингвистической генетике).
6
36
это не всегда справедливо – значительное количество лингвистической информации является
результатом реконструкций. Последние же даже в случае абсолютной надежности обладают иным
онтологическим статусом, чем статус наблюдаемого. В результате создаваемые классификации
охватывают как эмпирически данные, так и реконструированные единицы, что затрудняет
применение классификационных алгоритмов, а порой и чревато ошибками (Грушин, 1961; Мейен,
1978, 1981) .
В указанном контексте весьма сложен вопрос об использовании в качестве источника
суждений о сходстве экспертных оценок. Они могут быть результатом как чрезвычайно тонких
наблюдений особо изощренных специалистов, так и гениальных прозрений лингвистически
одаренных исследователей. При этом обоснование экспертных оценок не может быть дано в
логике обычного научного исследования. Поэтому возникает вопрос об отношении к таким
заключениям и возможности включения их данных либо в сферу наблюдения, либо в сферу
реконструкции. В случае невозможности подобного различения пользоваться такими данными
можно, но необходимо зафиксировать экспертный источник соответствующей информации.
Другой путь привлечения экспертных оценок – обращение к лингвистическому “эксперименту”
или экспериенциальным моделям американских психолингвистов.
С указанным вопросом связан вопрос об обосновании достоверности суждений о сходстве.
Обычно предполагается, что источником достоверности является метод, но на деле оказывается,
что метод далеко не всегда предъявлен. Еще меньшее количество материала действительно
обработано исследователем с помощью заявленного метода, а не заимствовано из результатов
предшествующих исследований. В итоге часто источником достоверности суждений о сходстве
является профессиональное предание, которое может быть и неверным. В связи с этим возникает
проблема того, нужно ли и можно ли подвергать каждую гипотезу о сходстве испытанию на
верификацию или фальсификацию.
В том случае, если сходство вводится как отношение эквивалентности, таксоны
оказываются изолированными и связанными между собой внешними отношениями (например,
родства), представляемыми в виде деревьев. Если сходство задается отношением толерантности,
то таксоны представляются в виде град или конгрегации. Таксоны одной конгрегации могут
замыкаться в кольцо.
Такие таксономические структуры представляют собой не только экстенсиональное
заполнение индивидами соответствующих таксонов, но и построение таксономических структур
как системы связок таксонов и индивидов (например, связок генетических или по отношению типвариант). При этом оказывается возможным построение высоко экстенсиональной системы со
сложной формой связи таксонов. Тогда таксономическое сходство может определяться
положением в системе и быть относительно независимым от сходства архетипического (например,
некоторые таксоны в генеалогической классификации языков – английский среди германских
языков).
Идентификация
Под идентификацией понимается возможность отнесения произвольного (как ранее
исследованного, так и вновь встреченного) индивида из заведомо известного таксона к этому
таксону. Главной проблемой идентификации является то, что среди встреченных индивидов могут
быть не относящиеся ни к одному известному таксону, а принадлежащие новому таксону.
Никакими регулярными процедурами эта проблема разрешена быть не может и установление
нового таксона в такой ситуации всегда хотя бы маленькое открытие.
Идентификация может осуществляться несколькими способами:
- Индивид может узнаваться в качестве представителя таксона экспертно (опознание
фонем, морфем, лексем и т.д.). Обычно специалист знает изучаемое им разнообразие и умеет
опознавать индивиды “в лицо”, не пользуясь какими-нибудь формальными процедурами.
- Для идентификации назначается некоторая формальная процедура типа измерения
(различение машиночитаемых слов по длине), что требует формального представления объектов.
- Изредка используются инструментальные процедуры (формантный анализ,
распознавание фонем по сличению с эталоном).
37
- Редкой является ситуация создания специальных ключей-определителей (напр.,
определитель языка по письменности – Гиляревский, Гривнин, 1965).
От идентификации требуется высокая надежность и обычно лингвисты предполагают, что
разные исследователи должны давать одинаковую идентификацию одного и того же индивида,
лишь иногда допуская, что может быть несколько вариантов идентификации.
Тем не менее, проблема идентификации не является предметом последовательных
изысканий и размышлений лингвистов, может быть за исключением задач атрибуции, в виду чего
лингвисты практически не рассматривают как самостоятельные проблемы формирования
диагностического синдрома – формализованного минимального набора признаков, на основании
которых происходит идентификация.
Совершенно новый поворот приобретает проблема идентификации в связи с проблемой
автоматического распознавания – письменного текста, устной речи, смысла текста. Однако,
подобные процедуры идентификации имеют алгоритмическую природу и косвенно связаны с
традиционно понимаемыми проблемами таксономической диагностики.
Номенклатура
Цикл классификационной деятельности заканчивается созданием номенклатуры –
присвоением выделенному таксону какого-то имени. В лингвистике специальных процедур
присвоения номенов выделенному таксону не разработано – как правило, используется более или
менее подходящее описательное или традиционное название. Часто при создании номенклатур в
лингвистике используются заимствования из родного языка автора, разработавшего
классификацию. Поэтому ныне, например, обычны номенклатуры на основе французского и
английского языков (напр., номенклатура семантических функций). Для создания номенклатур
используются и классические основы, хотя латинские термины используются редко (напр., pluralia
tantum). Часто таксоны просто индексируются с помощью того или иного алфавита или цифр.
Вместе с тем, лингвистика располагает исключительным способом именования
выделенных таксонов – именем лексемы, морфемы или фонемы является сама подобная единица.
Особые проблемы связаны с тем, что существует нескольких вариантов репертуарной единицы, и
в зависимости от того, как она выделена, возникает несколько вариантов наименований.
При наименования языков существует множество национальных номенклатур языков,
интерферирующих друг с другом непредсказуемым образом, при том, что, как правило,
самоназвание языка отличается от наиболее распространенных именований этого языка
иноземцами.
Степень конвенциональности имен очень различна. Если речь идет о первых типах
наименований, то конвенциональность таких имен будет очень велика. Если же речь идет об
именовании репертуарных единиц с помощью их самих, то конвенциональность здесь
минимальна.
Ввиду отмеченного положения лингвистика не выработала формальных кодексов,
регулирующих присвоение имен выделяемым таксонам.
Использование классификаций
Первой задачей, решение которой ожидается от классификаций – это задачи предсказания
нового. Однако, реальные лингвистические классификации не очень предсказательны
(приводимые примеры противоположного имеют характер исключения). С другой стороны,
предсказательная сила является не только внутренней функцией классификации, но и функцией
исчерпанности эмпирического материала (Кожара, 1982, Чебанов, 1996).
Значительная часть традиционно используемых классификаций не очень последовательно
выдерживает провозглашенные принципы построения – в эмпирическом материале всегда
существует некоторый плохо классифицируемый (“неформализуемый”) остаток. Поэтому
приходится вводить те или иные поправки, которые разрушают строгость провозглашаемых
принципов. Поэтому практически не существует классификаций, о которых можно говорить как
38
об универсальных – даже обсуждавшиеся классификации, такие как классификации гласных
Щербы, относятся только к языкам с фонематическим строем.
Тем не менее, у лингвистов существует представление о том, что есть какие-то
классификации, которые отображают положение дел “на самом деле” и те, которые имеют сугубо
временное значение. Классификации первого типа квалифицируются как естественные,
интенсиональные и т.п. К ним относятся те классификации, которые являются предметом
целенаправленных размышлений лингвистов о природе языка и отдельных языковых явлений.
Таким образом, оказывается, что сама классификация является способом формулирования
некоторого лингвистического закона и тогда речь идет не столько о качестве классификаций,
сколько о том, что они позволяют целенаправленно и плодотворно размышлять об определенном
круге лингвистических задач (Мейен, Шрейдер, 1976).
Напротив, классификации, ориентированные на решение строго определенных задач,
отличаются высокой степенью формализованности (математико-лингвистические классификации,
классификации,
обслуживающие
прикладные
задачи
создания
баз
данных
или
автоматизированной обработки текста). Они, как правило, не претендуют на статус
привилегированных, но отличаются высокой степенью операциональности.
“Естественные” классификации используются при обучении лингвистике или в
фундаментальных исследованиях, в то время как вторые ориентированы на решение прикладных
лингвистических задач, первые из них малооперациональны, вторые – имеют очень узкие сферы
приложения. В обоих случаях для каждого класса объектов строится небольшое число
классификаций (в идеале – даже одна), а идея множественности классификаций (Мейен, 1983,
1986) каждого класса объектов не характерна для лингвистики.
2.3. Классификация “классификаций”.
Разнообразие лингвистических классификаций порождает многочисленные их
классификации (напр., в морфемике – Володин, Храковский, 1991), которые, в свою очередь,
оказываются объектом классифицирования. Поэтому встает вопрос об основаниях классификации
классификаций. Следуя идее А.А.Шарова, по способу соотнесения архетипа и таксона можно
наметить следующие основания классификации классификаций (Чебанов, 1996):
1) Рефлектированность таксономии и мерономии (категоризации Э.Рош в естественном
языке – целевые классификации – классификации как предмет рефлексии);
2) Богатство архетипа (одно-, несколько-, многопараметрические, непараметрические);
3) Содержательность (интенсиональности – экстенсиональности);
4) Уникальность объектов (инвариантные, популятивные, уникальные);
5) Равноценность / неравноценность и природа неравноценности признаков (признаки
равноценные онтологически и/или для задачи, неравноценные онтологически и/или для задачи);
6) Признание существования привилегированных классов признаков (индивидуальных и
коллективных, актуальных и потенциальных, объекта и среды, временных и вневременных,
относимых к состоянию и к процессу, разным сторонам организации, к одной или многим
сторонам организации);
7) Природа таксонов (классы, размытые множества, множества, армады, популяции);
8) Тип корреспонденции архетипа (иерархические, древовидные, комбинативные);
9) Соотношение таксонов (разбиения, перекрывания, скопления, созвездия);
1О) Исчерпание универсума (целый универсум и его части);
11) Открытие в эмпирии или задание в теории;
12) Близость (как сходство и как порождение одним преобразованием эмпирически данным
или теоретически введенным);
13) Язык описания (от математики до поэзии).
Лингвистика обычно “работает” с малорефлектированными, малопараметрическими,
достаточно высоко экстенсиональными, популятивными, с онтологически разноценными
актуальными признаками, синхронными, объектными, организованными как размытые множества
и классы, иерархическими, типа созвездия, частными, открытыми, сходственными группировками
с описаниями таксонов, выполненными на естественном языке.
39
Наиболее интересные группирования в лингвистике – отрефлектированные,
параметрические, интенсиональные, построенные на семантических инвариантах (в смысле
Р.Якобсона), с неравноценными признаками, выполненные на формализованном языке. Но и это
не идеал.
2.4. Эталонные лингвистические классификации.
Под эталонными лингвистическими классификациями понимается следующее. Во-первых,
такие классификации являются итогом развития больших разделов лингвистики (ср. Мейен,
Шрейдер, 1976). Во-вторых, они являются образцами результата классификационной
деятельности для лингвистов всех специализаций и примером построения классификаций для
других разделов лингвистики. В-третьих, эти классификации представляют интерес с точки зрения
общей теории классификации и являются образцами для построения классификаций в других
дисциплинах (ср. Розова, 1983, 1986). В-четвертых, в силу трех ранее указанных особенностей,
такие классификации обладают высокой дидактической ценностью.
1. Трапеция гласных Щербы по сути дела не классификация, а система координат, в
которой можно разместить все звукотипы гласных. Далее в этих координатах осуществляется
районирование, отражающее набор фонем конкретного языка. Таким образом, пространство
трапеции гласных соответствует гезамтгештальту В.Геннига (Hennig, 1950), пространству таблицы
Менделеева (районирование на ленте, намотанной на гиперболоид вращения) и федоровским
группам симметрии кристаллов. Представление трапеции Щербы в координатах первой и второй
форманты связывает акустическую и артикуляционную классификацию, а фонемы, выделяемые в
качестве районов, увязывают классификацию звуков по физическому качеству с их
смыслоразличающей способностью. Такой способ выделения объектов “классификации” являлся
уникальным до выявления структуры генетического кода, и, прежде всего, выявления организации
транспортных РНК (правил соответствия адаптеров и акцепторов – Ycas, 1969).
2. Фонологические оппозиции Н.С.Трубецкого также, строго говоря, не классификация, а
система бинарных дифференциальных признаков, являющаяся образцом построения других
значимых лингвистических классификаций (например, классификации падежей В.Скалички).
Собственно, это экспликация оснований деления понятий, построенная по правилам
дихотомического деления понятий классической логики, обеспечивающая изоморфизм
классификации
(построенной
на
самостоятельных
признаках)
и
дихотомического
диагностического ключа.
3. Типологические классификации языков принципиальны самим фактом отличения от
генеалогических и генетических классификаций, что не сделано с такой четкостью ни в одной
другой дисциплине.
4. Классификация языков по морфологическому строю (флективные, агглютинативные,
корнеизолирующие). В свое время это была ярко выраженная типология, в настоящее время это
перечень типологических радикалов, которые в определенных соотношениях реализуются в
конкретных языках.
5. Классификация языков Э.Сепира является примером детального мерономического
анализа оснований деления понятий, в результате чего выясняются их соотношения с целью
построения сложной иерархически-комбинаторной классификации языков. Высшие таксоны такой
классификации задаются признаками, а низшие – списком, т.е. высшие таксоны интенсиональны, а
низшие – экстенсиональны.
6. Развитием сепировской классификации является квантитативная типология
Дж.Гринберга. В принципе, ничего оригинального в таком представлении объектов через систему
индексов нет, но примечательно то, что данная система индексов систематически использована
для представления большого массива данных. Особо примечательно то, что такой метод применен
в классификации двусторонних единиц.
7. Генеалогическая классификации языков, представляемая древом А.Шлейхера, в отличие
от других представлений генеалогических классификаций (в биологии), благодаря существованию
языковых союзов имеет в древе анастомозы. Строго говоря, это не деревья, а это графы с
40
циркуляцией. Генетические классификации строятся в виде дерева без анастомозов. Иногда эти
типы классификаций различить по форме трудно.
8. Семантические поля Трира-Порцига. В этом случае принимается недетерминистическая
картина, определяющая использование отношения толерантности. Такое представлений семантики
плохо поддается простым способам визуализации.
9. Классификация стилей (в лингвистике, филологии, искусствоведении). В основу
классификации кладутся не архетипические признаки, а признаки, характеризующие далекую
периферию таксона (Мартыненко, 1988). Стиль при этом понимается как некоторое устойчивое
сочетание несущественных признаков (Мартыненко, Чебанов, 1987, 1988, 1996, Шорников, 1984),
и лингвисты, как и другие гуманитарии, выделяют такой объект в качестве отдельного объекта для
классифицирования.
2.5. Специфика классификаций в лингвистике.
В этом разделе перечислены общие особенности лингвистических классификаций,
отличающие их от аналогичных построений в других дисциплинах, которые, с другой стороны,
мало разработаны.
1. Проблема допущений и гипотез о таксономическом универсуме. Без априорных
представлений о числе классов, исчерпанности универсума, природе совокупности и т.д.,
невозможно конструктивно обсуждать широкий класс классификационных проблем, прежде всего
связанных с основаниями классификаций. Тем не менее эта проблема обсуждается очень редко
(Гипотеза в современной лингвистики, 1980; применение мереологии Ст.Лесневского в
грамматиках Р.Монтегю).
2. Выделения текста как индивида. Традиционная текстология не интересуется подобного
рода проблемами постольку, поскольку в ней не стоит вопрос о теоретико-множественной
природе текста. Однако, в прикладной лингвистике понятие текста требует уточнения (Čebanov,
Martynenko, 1998). Например, на материале таксономических описаний автором было предложено
рассматривать единичный текст как пересечение логического, жанрового и полиграфического
критерия. Тогда оказывается, что для широкого класса информационных (в отличие от лингвостатистических) проблем необходимо как индивидуум текста рассматривать каждый печатный
оттиск и при расчете активности разных лексических единиц учитывать тиражность
соответствующих изданий.
3. При всем многообразии выделения архетипов в лингвистике и размытости этой
процедуры следует отметить работу с выделением типологических радикалов – таких группировок
признаков, которые могут характеризовать, с одной стороны, чистые типы, а с другой – отдельные
стороны организации того, что можно квалифицировать как промежуточные или
полирадикальные типы, в которых встречается одновременно несколько вариантов выделенных
типов.
4. Характерной чертой типологий в лингвистике является использование лингвистических
объектов-эталонов (например, языков-эталонов).
5. Следует отметить уже упоминавшееся широкое использование лингвистами
недистинктивных признаков.
Перечисленные особенности определяют своеобразие всей работы лингвистаклассификатора.
41
Глава 3. Опыт построения классификаций в лингвистике.
Особенностью использованного автором подхода к классификации лингвистических
объектов является принципиальное отношение к любому лингвистическому материалу как к
принципиально билатералистическому.
В такой интерпретации все исследования должны рассматриваться как принадлежащие к
сфере филологии по Соссюру, который трактовал филологию как метод критики источников. В
первую очередь это относится к теоретическому естествознанию, которое должно рассматриваться
как раздел филологии. Принимая такое отношение к филологическому знанию и природе знака,
совершенно органично рассматривать типологию лингвистических объектов на базе их
междисциплинарного исследования, потому что постижение плана содержания требует именно
междисциплинарного подхода. Соответственно, создаваемые классификации будут тяготеть к
“контенсивным” (Климов, 1983).
В соответствии с изложенными основаниями, автор консультировал представителей разных
специальностей по проблемам построения классификаций и анализа классификационных
построений. В собственно филолого-лингвистическом контексте следует выделить три большие
работы.
Во-первых, это работа с Т.Г.Комиссаровой по реконструкции классификационной системы
библиографии китайских переводов буддистских текстов II века н.э., составленной Сэн-Ю
(Комиссарова, 1987). Эта библиография известна исследователям из разных стран мира, поражая
их своей нелогичностью и непоследовательностью. Применение же к ее анализу методов
таксономо-мерономического исследования позволило выявить ту мерономическую базу, которая
лежит в основе этой классификации. Этой базой оказалось различение модусов достоверности
списка по отношению к карме соответствующего текста.
Во-вторых, это многолетнее участие в описании логико-лингвистического статуса
фактографической информационно-поисковой системы “Химия природных объектов”, созданной
Т.Г. Петровым на базе разработанного им информационного языка (Петров, 1971, 1972, 1996,
2001). В этом случае в качестве алфавита используется порядок символов элементов
Периодической таблицы Менделеева, а в качестве слова – ранговые формулы (с некоторыми
техническими модификациями) соответствующих элементарных составов минералов и горных
пород. Такой способ упорядочения материала является формой лингвистического представления
данных в алфавите специальных интенсиональных символов с последующим анализом
соответствующих текстов методами анализа ранговых распределений с учетом ограниченности
длины ранговой формулы. В итоге и на этом материале удается выявить те закономерности,
которые обсуждаются в контексте интерпретации распределения Ципфа-Мандельброта.
В-третьих, с 1997 г. автор целенаправленно занимается систематизацией базовых
экономических понятий, участвуя в разработке национальной социально-экономической
терминологии в Институте национальной модели экономики, Москва (в нем аналогичными
проблемами занимается и Г.Г.Хезагеров – Чебанов, 1998).
Помимо этих работ, произведенных в режиме многолетних консультаций, автором
самостоятельно проведено построение нескольких лингвистических классификаций.
3.1. Классификация специальной лексики.
В описательной биологии существует собственная традиция различения разных пластов
профессиональной лексики – названий таксонов биологической систематики и единиц,
используемых для названия анатомо-морфологических структур, которые строятся по аналогии с
таксономическими названиями. Их особенности определяются тем, что в биологии имеется
самостоятельная традиция работы с этим лексическим материалом, а также разветвленная
терминология описания языковых явлений, которая порой не совпадает с принятой в лингвистике.
Указанная терминология регулируется соответствующими международными кодексами
ботанической и зоологической номенклатуры и номенклатуры бактерий. Автором осуществлено
лингвистическое описание указанных видов работы биологов с лексическим материалом
(Чебанов, 1981, 1986, 1987, 1988, 1990, Чебанов, Мартыненко 1999). На этом основании приведена
42
версия различения онимов, терминов и номенов (табл.3) и показан лингвистический смысл
регулирующих норм международных номенклатурных кодексов.
Таблица 3. Сопоставление трех классов специальной лексики, используемой в биологической
систематике
Аспект различия
Тип языка1
Роль мотивировки
Условие успешности
использования
СистемСинтагматики
ность
Парадигматики
Отнесенность к уровню
реальности
С чем соотносится
Способ демонстрации
семантики
Место хранения объекта
Носителем чего является
объект
Что демонстрирует
Оппозиция в парадигме
Ориентация на
Характер употребления
Принцип отбора
Требование к значению
Судьба при переводе
Доминирующий тип
словообразования6
Термин
описательный
введение в терминосистему
адекватность внутренней
формы смыслу
есть
Номен
Оним
назывательный
мнемоническое удобство
орфографическая стандартность, благозвучие
нет
нет
нет
теоретическому
есть
эмпирическому
с объектом
эталон
с вещью
тип2
нет
эмпирическому когнитивной
реальности
с сущностью
представление
сад
признаков
музей
имени3
сознание
-
признаки референта
сигнификатов
интенсионал
индивидуальный
адекватность
отмеченный референт4
референтов
экстенсионал
конвенциональный
приоритет5
(не выше семейства)
стабильность
транслитерация
само себя
имен
интенсионал = экстенсионал
конвенциональный
приоритет
развитие
передача внутренней формы
аналитический
3.2.
транслитерация,
заимствование
синтетический
Типология описательных текстов.
Эта типология построена как перечень оснований классификаций описательных текстов по
разным аспектам их организации, связанной с планом содержания, планом выражения и
особенностями двусторонних единиц. В результате, общая классификация строится как
комбинаторика типологических радикалов. На основании этих принципов детально
проанализированы описательные тексты в некоторых специализированных областях деятельности,
в частности, таксономические описания в биологии и палеонтологии и патентные описания в
патентоведении (Чебанов, 1988 а, б, в, 1989, 1998, 1999 а, б, в, Мартыненко, Чебанов, 1987, 1990,
1998, Чебанов, Мартыненко, 1998. Čebanov, Martynenko, 1998) и дана их классификация по
нескольким аспектам.
А. Аспекты организации описания как текста – форма речевой презентации, степень
самостоятельности описания, жанр описания, тип источника информации, жесткость организации
текстов, способность сохранения смысла в изолированном виде, степень компрессии смысла,
степень регламентированности текста, форма представления текста.
Б. Аспекты, характеризующие специфику языка описания – степень регламентированности
языка, структурный тип языка, поверхностно-синтаксическая структура, глубинно-синтаксическая
структура, структурная организация предложения, грамматико-временная организация, стиль
описания, модальная отнесенность, характер перечислительности, тип используемого подъязыка,
стилистическая маркированность, тип используемых знаков, сфера использования языка,
По Уэвеллу
В анатомии (как и в стратиграфии) типами являются фрагменты одного рефрена, что порождает сложности
категоризации.
3
У Уэвелла – типичных свойств.
4
Реформатский, 1959.
5
Не выше семейства. Это аргумент в пользу принятия трактовки Н3 (Шелов, 1985).
6
Не принимая во внимание частот их омонимии в биологии.
1
2
43
происхождение языка описания, отношение к накапливаемому опыту.
В. Аспекты, характеризующие специфику референтной функции – доминирующий
семантический компонент описания и логическая основа описаний, отношение к коннотациям,
тип множества, референтная отнесенность, наличие эксплицитно выраженной оценки, степень
объективизма, временная характеристика референтов, природа описываемой действительности,
сложность представления референта, степень тотальности описания, вариантность интерпретации,
источник сведений, степень апостериорности семантики текста, признаки, фигурирующие в
описании, отнесенность к предметной области.
3.3 Типология семиотических средств.
Семиотическое средство – гипероним, вводимый для обозначения знаков, символов,
индексов, метафор и т.д. Для их типологии описывается морфология семиотического средства. За
основу принимается четырехкомпонентная схема знака по Л.Ельмслеву, но рассматриваются ее
составляющие, принадлежащие адресанту и адресату. При этом у реципиента рассматривается не
план выражения, а план рецепции, который порождается из плана выражения порой тривиально, а
порой весьма сложно – например, путем переписывания, перепечатывания, передачи
техническими устройствами и т.д.
Таблица 4. Коммуникативно-глоссематическая схема структуры семиотических средств
О
Н
О
М
А
С
И
О
Л
О
Г
И
Я
К5---материал плана
выражения (МПВ)
4
К4---форма плана
выражения (ФПВ)
материал плана---К6
рецепции (МПР)
6
..... 5
порождение
порождение
форма плана---К7
рецепции (ФПР)
7
высмысК3---форма плана
рала
форма плана---К8
содержания (ФПС) жесодержания^(ФПС^)
ния
2
------------------------------------8
11
К2---материал плана
материал плана---К9
содержания (МПС)
содержания^ (МПС^)
3
С
Е
М
А
С
И
О
Л
О
Г
И
Я
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
1
10
9
___________________________________________________________________
К1---референт
деятельность
референт^---К10
(Р)
(Р^)
эмпирический мир
На этом основании строится коммуникативно-глоссематическая концепция семиотического
средства (табл. 4), подробно описываются его компоненты, дается классификация каждого из
компонентов, после чего возможно построение многомерной классификации семиотических
средств (Чебанов, 1995, 1997, 1999 а, б, Chebanov, 1997). Основные типы семиотических средств,
такие, как знак, метафора (троп), символ и т.д. представляются при этом как определенная
комбинация состояний выделенных компонентов. Предложенная типология используется для
рассмотрения конкретных проблем (Чебанов, 1998, 1999, Chebanov, 1993, 1995, 1999).
44
3.4. Классификация коммуникативных ситуаций.
На материале создания и использования текстов в сфере таксономической и патентной
деятельности построена типология коммуникантов, работающих с этими текстами (Чебанов,
Мартыненко, 1999).
Коммуниканты
различаются
по
степени
владения
материалом,
правилами
коммуникативного поведения и соответствием их устремлений декларируемым целям. Речь идет о
выделении наивных коммуникантов, обученных коммуникантов, коммуникантов-знатоков,
коммуникантов-злоумышленников и коммуникантов-творцов.
Эта типология строится по целостному многоаспектному описанию коммуникативного
поведения, хотя далее эти типы коммуникативного поведения могут быть упорядочены по степени
владения правилами коммуникативного поведения.
3.5. Классификация квазикоммуникаций.
Широкий класс взаимодействий единиц разной природы – в социальных процессах, в
биологии, и даже, иногда, в физико-химических процессах разного типа – наводит на мысль о
понимании их как некоторых коммуникативных процессов. Для того, чтобы уйти от слишком
вольного использования понятий и избавиться от антропоморфизма, для описания такого рода
квазикоммуникативных взаимодействий вводится понятие энлога как взаимодействия, в котором
происходит взаимное уподобление квазикоммуникантов – партиципантов данного энлога
(Чебанов, 1984, 1985, 1988, 1998 а, б, 1999, Chebanov, 1993, 1994, 1995, 1998 a, b, 1999).
На основе детального рассмотрения морфологии таких взаимодействий выделяется
достаточно большое число (15) оснований деления понятий, которые используются для
классификации взаимодействий (Чебанов, 1998, Chebanov 1995): значимость производимых
эффектов, симметричность взаимодействия, его невырожденность в субъектно-объектное
взаимодействие, энергетические взаимодействия, проекционная активность партиципантов,
авторефлексия этой активности, рецепция образа партнера, рефлексия рецептивной активности,
отношение к партнеру, использование естественного языка, обращенность к одиночке или
коллективу, характер проецируемого в партнера, различение в своем партнере своего образа,
взаимоуподобление, коммуникативные средства.
3.6. Классификация подходов к изучению речевого материала
Речевое произведение может рассматриваться с разных онтолого-методологических
позиций (табл.5).
Таблица 5. Подходы к изучению речевого материала.
Характеристика
Семиотические
средства
Их размерность
Отношение к
числу
Назначение
Языка
Семиотическая
модель
Статус текста
Концепция
Языковедение
Семиология
Исторически
Знак
детерминированный знак
Одномерность
Безразличие
Интерес
Hermeneutica sacra
Символ
Филология
Троп
Бесконечномерность
Арифмология
Многомерность
Пренебрежение
Творение
Творчество
Коммуникация
Книга Бытия
Энциклопедия
Словарь
Семиотическая
игра
Тезаурус
Часть мира
Памятник
Продукт языка
Суперзнак
Материал плана
выражения
Влияние контекста
Священен
Традиционен
Приращение смысла
Методологический
подход
Натурфилософский
Модификация
смысла
Логикоэпистемический
Эмпирически
Произволен
задан
Контекстная
Полная
свобода
зависимость
Системный
Прагмалингвистика
Комплекс средств
“Нужномерность”
Квантитативные
методы
Деятельность
Семантическая сеть
Компонент
деятельности
Не случаен
Взаимодействие с
текстом
Системнодеятельностный,
комплексный
45
Тогда можно говорить о герменевтике, филологии, лингвистике, семиологии и
прагмалингвистике как особых подходах к изучению языка и особых концепциях языка, которые
возникают на основании использования этих подходов (Чебанов, Мартыненко, 1990а). При этом
для выделения указанных типов постижения речевого материала осуществляется конструирование
целостных образов разных концепций речевого материала, а далее эмпирически данные ситуации
рассматриваются как результат перемешивания и взаимодействия выделенных идеальных типов.
Используя такой прием, можно не только разложить конкретную ситуацию использования
языкового материала на составляющие, но и обнаружить динамику доминирования той или иной
концепции, и, в частности, обсуждать проблему герменевтизации современной прагмалингвистики
(Чебанов, Мартыненко, 1990б).
Такая “классификация” носит явно методологический характер, в результате чего
квалификация исследующего свои работы исследователя и квалификация этой деятельности
аналитиком могут принципиально не совпадать. Например, человек, осознающий себя
лингвистом, может быть квалифицирован как филолог и наоборот.
3.7. Классификация герменевтических практик.
На основании проведенных различений более специальному анализу подвергается
типология герменевтических практик (Чебанов, Мартыненко,1990 а, б, 1999, табл.6 7). При этом
удается различить священную герменевтику – Hermeneutica sacra – которая сложилась на базе
задач интерпретации Священного Писания, историко-филологическую герменевтику немецких
романтиков начала ХIХ века, серию предметных герменевтик, которые появляются с начала ХХ
века, которую можно интерпретировать как герменевтику non-fiction и философскую
герменевтику Хайдеггера – Гадамера (Гадамер, 1988). Кроме того, можно говорить и о
герменевтике обыденной речи, которая как особый подход не зафиксирована в сознании
герменевтов, но именно к ней можно отнести сферу интерпретации выразительных средств
повседневной речи (как это сделано у В.И.Даля).
На основании анализа этих герменевтических практик можно как выделять общее для всех
видов герменевтик признание того, что за видимым лежит что-то невидимое, так и описывать
конкретные проявления таких практик. При этом оказывается, что некоторые из указанных
герменевтических практик появляются в недрах негерменевтического подхода к речевому
материалу, когда предполагается, что в нем нет ничего неочевидного. Но на этом пути, например,
через углубления филологического подхода, становится необходимым обращение к историкофилологической герменевтике – довольно быстро оказывается, что такая непрозрачность является
неотъемлемой чертой текста.
Особое внимание посвящено типологическим методам герменевтики non-fiction. Именно
герменевтика non-fiction может использоваться при работе с большими массивами
классификационного знания, такими, как классификации в описательных науках или
патентоведении (Чебанов, Мартыненко, 1999). В таком случае общие приемы герменевтики nonfiction накладываются на приемы типологического подхода, что порождает специальные модели
чтения и понимания подобных текстов. Подробно эти техники чтения текстов прослежены на
материале таксономических описаний растений, на примере которого показывается
необходимость учета истории становления жанра (начиная от античных ботаников),
использования широкого круга профессиональных скрытых пресуппозиций и учета современной
борьбы разных школ таксономии.
Разработка проблем герменевтики non-fiction приводит к тому, что в предметных
герменевтиках можно различить две составляющие – онтологическую и эпистомологическую
герменевтики (Chebanov, 1993, 1998). Эпистомологическая герменевтика призвана ответить на
вопрос: почему именно таким образом устроено то или иное знание? При этом предполагается,
что в качестве ответа на такие вопросы могут быть самые разные причины, связанные с историей
Табл.6 построена как веерная матрица, которая является частным случаем типов Хао Вана (Кордонский, 2000;
Кордонский, Чебанов, 1996).
7
46
формирования соответствующей области, культурными ситуациями, социальными нормативами,
профессиональными нормативами, т.е. парадигмой в понимании Т.Куна, особенностями
психофизиологической организации исследователя, использованием экспертизы и т.д. При этом
эпистомологическая герменевтика, вычленяя множество смыслов, которые могут быть усмотрены
в деятельности специалиста, не ставит вопрос об отношении этих смыслов к правильности или
неправильности профессиональной картины мира. Если же ставится вопрос об адекватности
профессиональной картины мира тому, что она изучает, то речь идет об онтологической
герменевтике.
Таблица 6. Типы интерпретационных практик
Тип герменевтики
Подход
Подход
Hermeneutica Sacra
Hermeneutica Sacra
Филологическая
Обыденной речи
Non-fiction
Философская
Hermeneutica
Sacra
Натуральная
мистика
внеблагодатного
слова
Историкофилологическая
герменевтика
Следы
естественного (не
падшего) языка
Божья искра
смысла в рутине
деталей
Паремеологи–
ческая риторика
Лингвистические
средства
изобразитель–
ности и
выразительности
Писания
Трактовка всех
наук как части
референтного
значения текста
Постижение
Energia языка (по
Гумбольдту) –
язык говорит
Семантика
профессиональных стилей и их
девиаций
Выявление
скрытых
общекультурных
смыслов
специализи–
рованных текстов
Герменевтика
специализированных форм
деятельности
Попытка
восстановить
утраченное
единство
Стилистика
мышления
Филологический
Метафорический
смысл Писания
Лингвистический
Лингвистика
Библии
Семиологический
Аллегорический
смысл Писания,
структурные
методы
Hermeneutica Sacra
(Исторический
смысл Писания,
прагмалингвистическая апология
Hermeneutica Sacra
и особо его
анагогического
смысла)
Прагмалингвистический
(Объяснение
прагматической
эффективности
риторических
фигур)
Психоанализ
символов и
символических
форм (по
Кассиреру)
(Объяснение
прагматической
эффективности
тропов обыденной
речи)
(Выявление и
объяснение
коммуникативной
оптимальности
специализированных текстов)
Нейро–
лингвистическое
программирование
как средство
формирования
миропонимания
Постижение
подъязыка
философской
герменевтики
Прагма–
лингвистика
Онтологическая герменевтика может различать два типа представлений: представления,
которые адекватны изучаемому объекту, и неадекватные представления. Герменевтике
неадекватные объекту представления о нем также интересны, как и адекватные, но именно это
обстоятельство будет отличать онтологическую герменевтику от методологии соответствующей
науки – методология интересуется только адекватными интерпретациями. Онтологическая
герменевтика также активно интересуется и неадекватными интерпретациями. Таким образом,
можно сказать, что стандартная методология занимается нормативными аспектами
онтологической герменевтики профессиональной деятельности. Особенно подробно этот подход
разработан автором на материале рассмотрения интерпретаций в биологии.
3.8. Биогерменевтика и герменевтика биологии.
Ситуация в биологии отличается тем, что живые организмы сами обладают семиотической
организацией (генетический код, генетические структуры, структуры ближнего порядка
кортикального слоя яйцеклетки, поведенческие структуры, синоптические связи и т.д. – Карпов,
1992, Ратнер, 1975, Hoffmeyer, 1997, Patty, 1975). Это обстоятельство позволяет говорить о
биогерменевтике как об особой области исследований, которая изучает интерпретационные
процессы, происходящие в самом живом организме (Чебанов, 1998, б, 1999, Chebanov, 1988, 1993,
1994, 1995, 1998 a, b, c, 1999 a, b, c, d). Подобный подход к организму является и основой развития
биостилистики (Любарский, 1996, Чебанов, 1998, Чебанов, Мартыненко, 1996, Шорников, 1984).
47
Отдельной проблемой в этой области является выявление правомерности либо
квалификации указанных механизмов как базовых для осуществления интерпретационных
процессов, рассматриваемых лингвистами и учеными вообще, либо изучения лишь структурного
параллелизма (а не отношения к нему как функциональному субстрату) этих интерпретационных
процессов и привычных для герменевтики интерпретационных процессов, осуществляемых
человеком.
С другой стороны, безотносительно к тому, что биология изучает самоинтерпретирующий
объект, сама биология является предметом интерпретации, и это позволяет говорить о
герменевтике биологии (как разделе герменевтики non-fiction). Таким образом, формируются два
направления интерпретационных разработок в биологии – биогерменевтика и герменевтика
биологии.
48
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В настоящее время сложилась в чем-то парадоксальная ситуация. С одной стороны, за
последние 2-3 десятилетия стала очевидной недостаточность формально-логических правил
классификации. На этом фоне происходит становление учения о классификации (классиологии)
как принципиально междисциплинарной области знания. Важный вклад в эту область сделан и
лингво-семиотическими дисциплинами: стала очевидной семиотическая природа классификации,
прояснилась роль “исключений из правил”, хорошо знакомая лингвистам, нашли свое место
семантические “выпуклости”, рассматриваемые в когнитивной лингвистике (У.Лабов), приобрели
фундаментальный (хотя и небесспорный) характер распределения, обнаруженные в
лингвостатистике. С другой стороны, все эти достижения классиологов почти не коснулись
лингвистов, которые при классифицировании либо продолжают пользоваться формальной
логикой (причем не в полном объеме), либо стараются передать все особенности эмпирического
материала и просто зафиксировать их, тем самым, редуцируя использование той же формальной
логики до самых азов.
Предложенный подход к анализу лингвистических “классификаций” прежде всего,
предлагает некоторый систематический и, по мнению автора, более адекватный материалу, способ
описания лингвистических “классификаций”. При этом сразу же обнаруживается, что
значительная часть (причем в чем-то самая интересная своим своеобразием) этих
“классификаций” классификациями не является – это оказываются либо другие известные формы
упорядочивающе-систематизирующей деятельности, либо принципиально иные формы такой
деятельности, которые хотя и могут быть известны (но не описаны, не названы!) специалистамлингвистам, но тем не менее, не являются достоянием логиков, методологов, других специалистов,
в том числе классиологов.
При этом складывается следующее положение дел. Поскольку специалисты в той или иной
области лингвистики могут достаточно плодотворно обсуждать конкретные “классификации”, но
при этом лишены языка категоризации и адекватной рефлексии, то они практически неспособны
эффективно обсуждать “классификации” со своими коллегами другой специализации –
оказывается, что в одни и те же термины вкладывается совершенно разный смысл, а для
нахождения способа их соотнесения не находится подходящего обоснования. Именно в силу этого
обстоятельства, как представляется, время от времени вспыхивают дискуссии по
классификационной проблематике в лингвистике, которые не приводят к каким-то ощутимым
результатам. Именно для предотвращения подобных ситуаций и предлагается развиваемый
подход.
С другой стороны, в прикладной и, прежде всего, в компьютерной лингвистике возникает
все больше задач, когда требуется математически точное различение понятий и процедур. Однако,
почти всегда при этом можно ограничиться рассмотрением конкретных случаев и не
задумываться, как будет выглядеть решение в общем виде. Увеличение возможностей
компьютеров только способствует такому положению дел.
Складывается парадоксальная ситуация – когда речь идет об общих основаниях
лингвистического знания и лингвистических классификаций как составной части этих оснований,
проблема ставится в общем виде, с претензией на рассмотрение и бесконечных случаев, причем
для этого используются формально-логические правила классифицирования, когда же заходит
речь о решении конкретных задач, используются решения для конечных случаев, а
продекларированные общие подходы к проблеме игнорируются. Ликвидировать этот разрыв и
призван развиваемый подход.
Развиваемый подход не сводится к ужесточению правил классифицирования, а дает спектр
возможных решений классификационных задач. Некоторые из таких решений, напротив, по
сравнению с тем, что требует формальная логика, могут показаться весьма вольными. Однако,
разрабатываемый аппарат позволяет объяснить такие “вольности” и обосновать целесообразность
их допущения в том или ином конкретном случае. Так, например, ныне одним из центральных
понятий методологии науки становится коллекция – неполный, открытый перечень каких-то
вариантов изучаемого предмета или явления, представленный наиболее яркими и разнообразными
49
примерами. Логико-семиотический статус “коллекций” в развиваемом подходе получает вполне
понятное обоснование.
Владение развиваемым аппаратом позволяет строить и весьма разнообразные по
формальным средствам и объектам конкретные классификации, давая при этом им и
методологическое обоснование.
ВЫВОДЫ
1. В настоящее время на стыке логики, методологии, лингвистики, семиотики и математики
сложилась новая принципиально междисциплинарная область знания – учение о классификации,
классиология. В ней на основе логического различения разделительных и собирательных понятий
строится система представлений об упорядочивающе-систематизирующей деятельности и
классификации как одном из ее видов. При этом выявляется несколько ключевых моментов:
1) неизбежность рассмотрения интенсионального аспекта классификации, т.е. привлечения
представлений о собирательных категориях (понятиях, множествах и операциях над ними) 2)
становиться понятной важная роль естественного языка в процессе классифицирования 3)
обнажается принципиально семиотическая природа классификаций.
2. Некоторые из выводов классиологии достаточно серьезно отличаются от правил
классифицирования, принятых в традиционной логике (следование единству основания деления,
ориентация на соизмеримость размеров таксонов и т.д.).
3. Одним из важных выводов классиологии является представление о том, что проблемы
классификации нет ни в одной области знания, есть же проблема переклассификации –
принципиального улучшения существующей классификации. При этом классификация нулевого
уровня заложена в категоризациях естественного языка, что делает естественный язык
принципиально важным инструментом классифицирования, причем использование естественного
языка в таком качестве исключает возможность построения классиологии как замкнутой
аксиоматической системы.
4. Несмотря на роль лингво-семиотических дисциплин в складывании классиологии,
классиологические представления практически не коснулись практики классификационной
деятельности в лингвистике. Такое положение не столько затрудняет классификационную
деятельность в лингвистике, сколько делает практически невозможной ее адекватную рефлексию.
Это обстоятельство, в частности, практически исключает возможность переноса опыта
классификационной деятельности за пределы лингвистики или внутри лингвистики за пределы
того или иного узкого раздела. Тем не менее, в лингвистике порождено и порождается
значительное число в высшей степени оригинальных упорядочивающе-систематизирующих
построений, которые требуют адекватных рефлексии, представления и номенклатуры.
5. Особенно актуальной адекватная рефлексия лингво-систематических построений в
лингвистике становится в связи с задачами формальной и автоматической обработки речеязыкового материала (письменных текстов, устной речи, автоматического перевода,
лингвистического обеспечения компьютерной техники и т.д.).
6. На основании разработки обшей классиологии становится возможным использование
методов унифицированного описания упорядочивающе-систематических построений в
лингвистике и их адекватная квалификация.
7. Унифицированное описание лингвистических “классификаций” дает возможность
выявить черты их своеобразия. Такие черты можно разделить на две группы – 1)
характеризующие своеобразие упорядочиваемого материала (трапеция гласных, генеалогическое
древо языков) и 2) определяемые тем, что производится накладывание “классификации”,
заложенной в языке, и классификации как результата специальной классификационной
деятельности.
8. Унифицированное описание лингвистических “классификаций” позволяет осуществлять
эффективную их инвентаризацию, сопоставительное исследование и т.д.
9. Опора на сформулированные принципы позволяет строить “классификации” различных
лингвистических объектов весьма разнообразными способами, которые могут противоречить
50
привычным правилам классификации, сформулированным в традиционной логике. Создаваемые
таким образом классификации позволяют упорядочить весьма разнообразный разнородный
материал, далеко уходящий не только за пределы лингвистики, но и антропосемиотики, например,
в биосемиотику.
10. Следуя представлениям Ф. де Соссюра о билатерализме языкового знака, к
лингвистическим классификациям следует отнести и семантические классификации
специализированных терминосистем (в науке, технике, идеологии и т.д.). Их рассмотрение дает
представление об особенностях актуализации классифицирующих механизмов языка в
экстремальных условиях профессиональной коммуникации.
51
БЛАГОДАРНОСТИ
Автор сердечно благодарен всем многочисленным коллегам, которые в течение многих лет
участвовали в обсуждении этой работы. Особенно важными были дискуссии с М.В.Араповым,
Р.Г.Баранцевым,
Б.И.Бартковым,
Г.И.Богиным,
М.А.Бородиной,
А.П.Володиным,
Ю.А.Ворониным,
И.Е.Гендлиной,
А.С.Гердом,
А.В.Гоманьковым,
В.А.Дымшицем,
В.В.Жерихиным, В.Ю.Забродиным, М.С.Игнатовым, Л.С.Клейном, М.К.Ковалевой, В.Л.Кожарой,
С.А.Крыловым,
Ю.К.Крыловым,
Б.И.Кудриным,
Ю.В.Милитаревым,
В.В.Налимовым,
И.Н.Нюберг, А.А.Оскольским, А.А.Поликарповым, Б.В.Преображенским, А.А.Раскиной,
А.П.Расницыным,
С.С.Розовой,
Е.Э.Смирновой,
А.Л.Слободским,
А.П.Сопиковым,
А.В.Суперанской, А.М.Томашпольским, А.М.Уголевым, Д.А.Уголевым, Р.М.Фрумкиной,
В.С.Храковским,
Ю.В.Чайковским,
Т.В.Черниговской,
Л.Ф.Чертовым,
А.А.Шаровым,
Г.П.Щедровицким, J.Bernard, K.Kull, R.Koehler, J.Sorosek, Z.Zastavka.
Особо необходимо отметить поддержку ныне покойных С.В.Мейена, сформулировавшего
программу создания континуальной семиотики для решения классификационных задач в
естествознании, и Ю.А.Шрейдера, в течение многих лет активно поддерживавшего все
направления моих классификационных исследований. Следует подчеркнуть особое значение
многолетней совместной работы с Г.Я.Мартыненко и Т.Г.Петровым, их ценные советы по
формированию направлений осуществляемых исследований. Особое значение имела поддержка
В.Л.Свидерского, обеспечившего для работы автора в 1989-2000 годах исключительно
благоприятные условия. Благодаря А.Я.Винникову и В.Ф.Левченко эта работа смогла быть
оконченной.
Автор искренне благодарен А.В.Зеленщикову, Г.Я.Мартыненко, Т.Г.Петрову,
Р.Г.Пиотровскому, Б.И.Федорову, В.С.Храковскому за чтение рукописи и ценные замечания.
52
Публикации по теме диссертации
I. КНИГИ
1. Логические основания лингвистической типологии / Чебанов С.В. Собрание сочинении. Т.1 Вильнюс, VLANI, 1996.
96с.
2. Семиотика описательных текстов (Типологический аспект). СПб, СПбГУ, 1999. 422 с. (в соавторстве с
Г.Я.Мартыненко).
II. СТАТЬИ
1. Теория классификаций и методика классифицирования // Научно-техническая информация. Серия 2.
Информационные процессы и системы. N 10, 1977. С. 1-10.
2. Внутренние и внешние системы в теории классификации // Системные исследования. 1979. М., “Наука”, 1980. C. 140146.
3. Единство теоретизирования о способах упорядочивания // Теория и методология биологических классификаций.
Москва, “Наука”, 1983. C. 18-28.
4. Основные понятия кристалломорфологии в системе кристаллографических и морфологических дисциплин // Физика
кристаллизации. Выпуск 8. Калининский государственный университет. Калинин 1985. C. 113-123 (в соавторстве с
Г.В. Руссо) .
5. Примеси в особо чистых веществах: общеморфологические аспекты // Физика кристаллизации. Выпуск 10. Калинин,
1987. C. 92-97 (в соавторстве с Г.В. Руссо).
6. Форма, стерезис и энлогия кристаллов // Теория минералогии. Ленинград, “Наука”, Ленинградское отделение, 1988. С.
47-51 (в соавторстве с Г.В. Руссо)
7. Классификационные задачи стилеметрии // Acta et commentationes universitatis tartuensis. Выпуск 827. Tartu, 1988. C.
119-136 (в соавторстве с Г.Я. Мартыненко).
8. Theoretical biology in biocentrism. Lectures in Theoretical Biology. Tallinn, “Valgus”. 1988. P. 159-167.
9. Основные типы представлений о природе языка // Acta et commentationes universitatis tartuensis. Выпуск 911. Tartu,
1990. С. 112-136 (второй автор - Г.Я. Мартыненко).
10. Идеи герменевтики в прикладной лингвистике // Quantitative linguistics and automatic text analysis. 1990. Acta et
commentationes universitatis tartuensis. Выпуск 912 Tartu, 1990. С. 92-111 (второй автор Г.Я. Мартыненко).
11. Биологические идеи Велемира Хлебникова // Хлебниковские чтения. Музей Ахматовой. Санкт-Петербург, 1991. С. 91100 (в соавторстве с В.А. Дымшицем).
12. Biology and Humanitarian Culture: the Problem of Interpretation in Biohermeneutics and Hermeneutics of Biology //
Lectures in Theoretical Biology: 2nd Stage. Tallinn, 1993, P. 219-248
13. Man as participant to natural creation. Enlogue and ideas of hermeneutics in biology // Biology Forum, 87 (1), 1994. P. 3948.
13а. L`uomo partecipe della creazione naturale (L’”enlogo” e la concezione ermrneutica in biologia) // Rivista di Biologia, 87
(1), 1994. P. 49-55 - перев. 13, с изменениями.
14. Морфологические основания типологии семиотических средств // Понимание и рефлексия. Материалы Третьей
Тверской герменевтической конференции. т.1. Тверь. ТГУ, 1995. С. 24-33.
15. Enlogue as Quasipersonal Interaction: Biohermeneutic Issues // European Journal for Semiotic Studies, vol. 7(3-4) 1995. P.
439-466.
16. Стилеметрия // Прикладное языкознание. Учебник. СПб, СПбГУ, 1996. С. 420-435 (в соавторстве с Г.Я.
Мартыненко).
17. Герменевтические аспекты энлога как квазиперсонального взаимодействия // Прикладная и структурная лингвистика.
Вып. 5. СПб, СПбГУ, 1998. С. 19-40.
18. Семантика текста формулы изобретения // Прикладная и структурная лингвистика. Вып. 5. СПб, СПбГУ, 1998. С.
95-109 (в соавторстве с Г.Я.Мартыненко).
19. К постановке вопроса о предмете культурологии // “Культурология как она есть и как ей быть”. Международные
чтения по теории, истории и философии культуры. Вып.5. Санкт-Петербург, “Эйдос”, 1998. С. 283-288.
20. Географические типы пространственной организации поселения // Человек и город. Пространства, формы, смысл.
СПб - Женева - Салоники - Екатеринбург. Архитектон. 1998, Т.II. С.89-98.
21. The Role of Hermeneutics in Biology // Peter Koslowski (Ed.): Sociobiology and Bioeconomics. The Theory of Evolution in
Biological and Economic Theory, Berlin, Heidelberg, New York. Springer 1998, pp. 141-172 (=3D Studies in Economic
Ethics and Philosophy, vol. 20).
22. Text as real population in A. A. Chuprov sense // Journal of Quantitative Linguistics, 1998. Iss. 5,3, pp. 163-169 (co-auth. G.
Ja. Martynenko).
23. Text understanding and interpretating methodology based on linguistic and hermeneutic techniques // Proceeding of
International workshop TSD (Text. Speech. Dialogue.) 23-26.09. Brno, 1998, pp.21-26 (co-auth. G. Ja. Martynenko and T. J.
Sherstinova)
24. Речевые единицы с неопределенно-переменным смыслом. ЯЛИК, N.30. Декабрь, 1998. С. 5-6.
25. История одного семинара. Пчела, 1998, N.12. С. 33-38.
53
26. Мир как сеть энлогов: от коммуникации к общению. Проблемы общения в пространстве тотальной коммуникации.
Международные чтения по теории, истории и философии культуры. Вып.6. Санкт-Петербург, “Эйдос”, 1998. С. 397402.
27. К проблеме типологии регулярностей: античное и иудейское понимание закона. Греки и евреи. Диалог в поколениях.
Труды по иудаике. Философия, герменевтика, культурология. Выпуск 1. СПб. Петербургский Еврейский университет.
Институт исследований еврейской диаспоры. 1999, С.178-187.
28.О современном российском образовании. Петербургская школа 1999, N.4-5. Стр.49-51.
29. Bio-Hermeneutics and Hermeneutics of Biology. Semiotica, Vol. 127 N. 1/4., 1999, p. 215-226.
30. О семиотических конгрессах в Дрездене ЯЛИК, №29 2000, стр.3-4 (в соавторстве с Г.Я. Мартыненко).
III. ТЕЗИСЫ
1. Систематика и номенклатура ископаемых водорослей // Систематика, эволюция, экология водорослей и их значение в
практике геологических исследований. Киев, “Наукова думка”, 1981. C. 9-11.
2. Системный и комплексный подход к экономическим классификациям // Научно-практическая конференция “Экономика
и совершенствование управления на базе системного подхода”. Волгоградский дом техники НТО. Волгоград, 1983. C.
98-101.
3. Модусы существования элементов таксона и исчисления объема в геологических классификациях // Системный подход
в геологии. Московский институт нефтехимической и газовой промышленности им. И.М. Губкина. Москва 1983. C.
133-134.
4. Виды совокупностей в геологических классификациях // см. 3. стр. 135-136.
5. Представления о форме в естествознании и основания общей морфологии // Orgaanilise vormi teoria. X teoreetilise
bioloogia kevadkool. Tartu. 1984. C. 25-40.
6.
Классификация оснований классификации геологических классификаций // Системный подход в геологии
(Теоретические и прикладные аспекты). Часть 1. Московский институт нефти и газа им. И.М. Губкина. АН СССР,
Москва, 1986. C. 154-156.
7. Взаимодействие разнородных систем в геологической систематизации // см. 6. C. 201-202.
8. Номенклатура и терминология в описательном естествознании // Научно-техническая терминология и перевод.
Уральский ДНТП общества “Знание” РСФСР. Челябинск, 1986. C. 50.
9. Текст как объект и предмет стилеметрии // Квантитативные аспекты системной организации текста Тбилисский
государственный университет. Тбилиси, ТГУ, 1987. C. 83-86 (в соавторстве с Г.Я. Мартыненко).
10. К типологии описательных текстов // Прикладная лингвистика и автоматический анализ текста. Тарту, ТГУ, 1988. С.
95-96.
11. Предмет риторики и синтаксическая организация текстов на ограниченных подъязыках // Риторика и
синтаксические структуры. Красноярск, 1988. C. 316-320.
12. План содержания и перевод текстов на ограниченных подъязыках // Современные методы обработки иноязычной
информации в свете требований комплексной программы научно-технического прогресса стран-членов СЭВ до 2000
года. УДНТП. Челябинск, 1988. C. 92-93.
13. Диагностические задачи компьютерной системы “Линда” // Третья Всесоюзная конференция по созданию
машинного фонда русского языка. Часть 1. Институт русского языка АН СССР. Москва 1989. С. 146-148 (в
соавторстве с О.Н. Гринбаумом, Г.Я. Мартыненко).
14. Прагматическая организация объективистских текстов // Семантика и прагматика языковых единиц. Тюменский
государственный университет. Тюмень, 1989. С. 25-26.
15. Концепция рефрена // Палеофлористика и стратиграфия фанерозоя. Геологический институт АН СССР. Москва, 1989.
С. 120-122.
16. Транскультурный перевод в специальной коммуникации // Совещание-семинар “Этнопсихолингвистические аспекты
речевого общения” Часть 1. Институт языкознания АН СССР. Самаркандский Педагогический институт им. С. Айни.
Москва-Самарканд, 1990. С. 70-71 (в соавторстве с Г.Я. Мартыненко).
17. Курс “Взаимодействие естественных и гуманитарных дисциплин в русской культуре ХХ века” // Кентавр, 1997, вып.
17. С. 58-59.
18. Text as real population in A. A. Chuprov sense // III Int. Conference on Quantitative Linguistics “QUALICO-97”. Helsinki,
Inst. of Language Studies, 1997. P.191-193 (co-auth. G. Ja. Martynenko).
19. Natural and cultural components in a structure of semiotic means // Semiotics Bridging Nature and Culture. Guadalajara,
Mexico, IASS-AIS, 1997. P. 210-211.
20. Semiotic Foundations for Object Interpretation of Inventions. Machines and History. 9th Inernational Congress of the
German Society for Semiotic Studies (DGS). TU Dresden, Oct.3-6, 1999, pp.47-48 (co-auth. G.Ya. Martynenko).
21.Processuality of Sign and Meaning. Sing Processes in Complex Systems, 7th International Congress of the International
Association for Semiotic Studies (IASS/AIS) TU Dresden, Oct.3-6, 1999, p.122.
22. Естественнонаучная традиция русского космизма. Космизм. Новое мышление на Западе и Востоке. СПб, Нестор,
1999, с. 231-233.
54
IV. РЕЦЕНЗИИ
1.
2.
Totality of semiosphere. Review: Jesper Hoffmeyer. Signs of Meaningin the Universe. Sign Systems Studues (Tartu), Vol.25,
1998, p.417-424.
Рецензия на книгу Йеспера Хоффмейера (Jesper Hoffmeyer." Signs of Meaning in the Universe", transl. by B.J. Haveland.
Bloomington & Indianapolis: Indiana University Press, 1997) Журнал общей биологии. 1999, Т.59.N2 С.229-235.
V. ПРОГРАММА КУРСА
1.
Теория классификации. Кафедра математической лингвистики. Учебные программы. СПб, Изд-во СПбГУ, 2000,
стр.108-119.
VI. АВТОРСКОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО
1.
Авторское свидетельство Т1670000 от 12.10.1991. Способ получения кристаллов водорастворимых соединений.
(совместно с Г.В. Руссо, О.М. Болдыревой, А.В. Нардовым)
VII. ОТЧЕТ
1.Предпроектное изучение возрастных особенностей учащихся 6-17 лет с целью оптимизации учебного процесса в
массовой средней школе Отчет по договору для Московского института развития образовательных систем. 1992
(совместно с А.П.Сопиковым, М.К.Ковалевой).
VIII. МАТЕРИАЛЫ В СЕТИ
Электронный журнал Hermeneutics in Russia httm://www.volga.net.
1. Морфологические основания типологии семиотических средств – 1997, № 1
2. Чтение человека по костюму – 1998, № 1
3. Герменевтика в биологии и биогерменевтика – 1998, № 2
4. The Biohermeneutics Seminar of the St. Petersburg Scientists’ Union – 1998, № 3
5. Начала современного российского образования – 1998, № 4
6. О стиле организмов – 1998, № 4
7. Классификация как форма систематизации – 1998, № 4
8. Biological Enlogies – 1998, № 4
9. О природе сигнала – 1999, № 1
10. Речевые единицы с неопределенно-переменным смыслом – 1999, № 1
11. Простота и сложность средств представления систем с эмерджентными свойствами – 1999, № 2
12. Лечебные практики: типология и современная ситуация – 1999, № 2
13. Hermeneutics in Biology and Biohermeneutics – 1999, № 3
14. Biology and Humanitarian Culture: The Problem of Interpretation in Bio-Hermeneutics and in the Hermeneutics of
Biology – 1999, № 3