Ответы на вызовы. Академик РАН Александр Некипелов: «Я не верю в

Ответы на вызовы. Академик РАН
Александр Некипелов: «Я не верю в
теорию «ресурсного проклятья». Часть I
30 октября 10:47
Александр Мешков
Как обозначить переживаемый экономикой период? Какие меры
необходимы, чтобы вывести народное хозяйство на устойчивый
социально-экономический рост? Какова роль сырьевого сектора,
законодательного закрепления прав собственности, нашей
производительности труда и других факторов в обеспечении
модернизации страны?
Александр
Некипелов. Фото
ИТАР-ТАСС.
Мы продолжаем диалоги с ведущими российскими экономистами. В гостях у «Файла-РФ» –
академик, директор Московской школы экономики МГУ Александр НЕКИПЕЛОВ.
– Александр Дмитриевич, отношение экспертов к деятельности нынешнего правительства
достаточно критичное. Одни обвиняют его в отсутствии стратегии и называют проводимую
политику «ситуационной» (как своего рода реакции на события). Другие говорят о том, что
пришла пора «экономики проектов» и надо пробовать её внедрять. Третьи предлагают
обратиться к опыту «мобилизационной экономики». Истина, скорее всего, находится
посередине. Но где она?
Производство алюминия – одна из главных отраслей металлургической промышленности России.
Фото ИТАР-ТАСС.
– Мне кажется, есть много справедливого в словах тех, кто характеризует политику правительства
как ситуационную. Разумеется, никакое правительство не может игнорировать острые текущие
проблемы. На их важность в своё время обращал внимание великий британский экономист Джон
Мейнард Кейнс. Он говорил о том, что долгосрочный план – это очень хорошо, если остался жить
в краткосрочном. Нужно искать баланс между решением текущих задач, формированием и
выдерживанием общего вектора развития экономики. Хотя это очень непросто. Мне кажется, что
затухание темпов экономического роста, которое происходит на наших глазах,
непрекращающийся отток капитала из страны, – говорит о том, что назрели хорошо продуманные,
не принимаемые в пожарном порядке серьёзные изменения в экономической политике.
По поручению президента Владимира Путина Российская академия наук летом этого года
представила свои соображения по этим вопросам в форме доклада. Характеризовалось нынешнее
состояние нашей экономики, выдвигались предложения по активизации её роста,
совершенствованию общественных институтов. В подготовке документа приняли активное участие
учёные Секции экономики и представители других специальностей Отделения общественных наук
– социологи, философы, юристы. Этот серьёзный доклад не был основан на идеологии ломки
всего, что сделано. Напротив, подчёркивалась необходимость преемственности – сохранения
позитивного из того, что было осуществлено за годы рыночных преобразований. Но при этом, на
наш взгляд, назрели коррективы в проведённых институциональных реформах, очевидна
необходимость изменить отношение государства к экономическому росту и развитию. То, что
директор ЦЭМИ академик Валерий Макаров называет «экономикой проектов» – составная часть
таких изменений.
Сегодня в условиях, когда частный сектор проявляет явную неготовность активно инвестировать в
российскую экономику, инициативу должно взять на себя государство. Но не для подавления
частного сектора, а напротив, – для пробуждения его энергии. Я имею в виду формирование
крупных проектов по развитию инфраструктуры, которые будут содействовать развитию
предпринимательской активности. А также переход от разговоров к реальным действиям в
проведении модернизации. Ресурсы, которые мы пока ещё получаем от экспорта
энергоносителей, учёные предлагали использовать не для формирования безмерных запасов.
Они, разумеется, нужны, но должны быть оптимальными. А вот сверхоптимальные запасы следует
трансформировать различными способами в инвестиции. В такие инвестиции, которые
направлены на подлинную модернизацию нашей экономики.
– И всё-таки: почему мы запаздываем с внедрением стратегического планирования? Более двух
лет назад в только что образованном Институте социально-экономических и политических
исследований под руководством Николая Фёдорова велись разработки пятилетнего плана
развития страны. Потом об этой деятельности стали сообщать всё реже. Видимо, работа не
была доведена до конца…
– Но кое-что в этом плане делается. Прежде всего, произошли серьёзные изменения на идейном
уровне, в смысле осознания обществом необходимости такой практики.
В Государственной думе продолжается работа над законопроектом о стратегическом
планировании. Существуют секция по проблемам стратегического планирования научного совета
при Совете безопасности Российской Федерации, межведомственная комиссия СБ РФ по
проблемам стратегического планирования.
Разумеется, никто сегодня не понимает это как возврат к системе директивного планирования,
которое существовало в Советском Союзе. Речь о другом – о том, чтобы проводить серьёзные
разработки возможных перспектив развития страны, отдельных крупных отраслей,
производственных комплексов; объединять для этих разработок различных участников
экономической жизни – государственные органы, бизнес, науку. И на этой основе формировать
нечто вроде консенсуса необходимых мер, которые призваны направить развитие экономики по
соответствующей траектории.
Это, безусловно, необходимая работа. Много уже сделано, и пришла пора воплощать наработки в
жизнь. Должна быть создана чёткая система, установлены алгоритмы этой деятельности.
Определены участники, характер решаемых вопросов на различных уровнях, способы и сроки
претворения в жизнь намеченных решений.
Как видим, задачи стоят многоплановые, они не под силу одному институту, пусть даже очень
уважаемому, ею должны быть озабочены интеллектуальные силы страны, определяющие
стержень общественного развития.
Медный провод, изготовленный на Кыштымском медеэлктролитном заводе. Фото ИТАР-ТАСС.
– Сейчас основную часть бюджетных поступлений дает сырьевой сектор. В то же время, как
говорил один политический деятель прошлого века, если мы не пройдём за несколько лет путь,
равный десятилетиям, нас сомнут. В современном смысле это означает приоритетное развитие
наукоёмких отраслей. По мнению некоторых экспертов, динамичное развитие сырьевого
сектора позволило бы осуществить манёвр в экономике. Благодаря его ресурсам мы смогли бы
произвести институциональные и инфраструктурные реформы, осуществить модернизацию,
создать определённый задел. И потом имели бы модель экономики, где не было бы такой
зависимости от цен на нефть и газ.
– Я неоднократно высказывался в пользу именно такого подхода. Конечно, страна, для которой
сырьевая сфера имеет большое значение, не может не принимать во внимание то обстоятельство,
что цены на её продукцию подвержены серьёзным колебаниям. Поэтому руководство нашего
государства приняло совершенно правильное решение о формировании резервов, призванное
обеспечить более или менее стабильное развитие экономики в условиях таких колебаний. Да и
вообще экономический метод мышления предполагает формирование оптимальных резервов, о
чём я уже говорил. Плохо, когда они слишком маленькие, но не лучше, если слишком большие.
Последнее означает непроизводительное использование ресурсов. Конечно, чем больше
резервов, тем легче справляться с колебаниями цен. Однако не стоит забывать и о текущих
проблемах социально-экономического развития.
В условиях жесточайшего кризиса мы использовали астрономическую сумму средств из резервов
– 200 миллиардов долларов в течение полугода, с августа 2008-го по февраль 2009 года. Но ведь
они составляли только треть всех валютных резервов страны. О чём это говорит? О том, что
резервы в 600 миллиардов долларов были абсолютно избыточными. Как минимум, они
превышали необходимые миллиардов на 300. Эти средства мы не привлекли на проведение
модернизации. А ведь она – тоже средство смягчения тех рисков, которые связаны с топливно-
сырьевой специализацией. Потому что позволяет становиться менее зависимыми от внешних
колебаний цен.
Речь не о том, чтобы отказаться от создания резервов. Речь о другом: необходимо выработать
разумную политику в этой области, а средства, которые поступают в страну, надо научиться
эффективно использовать на цели модернизации. Действовать нужно очень прагматично,
привлекая возможности как государственного, так и частного секторов. Скажем, роль госсектора
очень велика в модернизации здравоохранения, для чего необходимы закупки современного
оборудования.
Я вносил предложение о создании специальной государственной финансовой компании. Можно
также использовать уже существующую структуру, например, Внешэкономбанк. Задача в том,
чтобы на сугубо коммерческой основе предоставлять под проекты, связанные с импортом
иностранных технологий и на условиях, сопоставимых с существующими на западных финансовых
рынках, долгосрочные валютные кредиты. Это ни в коей мере не подорвёт финансовое
положение внутри страны, не спровоцирует развитие инфляционных процессов. Но позволит
приступить не на словах, а на деле к модернизации экономики. Одновременно в стране
формировался бы рынок долгосрочных кредитов. Условия на этом рынке необходимо приводить
в соответствии с теми, которые существуют в мире, – имеется в виду процентная ставка, сроки
предоставления и т. д.
– Ваше мнение о роли крупных корпораций в модернизации экономики: в какой мере они
способны помочь мелкому бизнесу, ставят ли перед собой такую задачу? И второе. В своё
время американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт ввёл понятие «техноструктуры».
Переход управления от владельцев к специалистам представляет оптимальный вариант для
общества. В наших условиях это явление ещё не обозначилось?
– По моим ощущениям, в ведущих российских корпорациях – как в частных, так и с разной долей
государственного участия, – совершенствование системы управления идёт очень быстро. В
общем-то, сегодня они по ряду характеристик мало чем отличаются от крупных западных
компаний – например, в отношении организации процесса, да и качества персонала, который
привлекают в руководство и на должности специалистов. В этом нет ничего удивительного, если
учесть реалии современного дня, когда рынок фактически становится международным.
Что касается отношений с мелким бизнесом. Это очень серьёзная проблема. Дело в том, что не
любой малый частный бизнес может интегрироваться с крупными корпорациями. Давайте
посмотрим на опыт западных стран. С какого рода малым бизнесом там связаны крупные
корпорации? Это небольшое по объёму, но высокотехнологичное производство. К сожалению,
такого бизнеса не хватает в нашей стране. Его нужно усиленно формировать, для чего необходима
соответствующая политика: как государства, так и самих корпораций, которые могут, например,
содействовать развитию аутсорсинга (т. е. передаче определённых бизнес-процессов или
производственных функций на обслуживание другой компании, специализирующейся в
соответствующей области). Но у нас эта сфера пока не развита. Повторюсь: нужна специальная
политика.
В доменном цеху Новолипецкого металлургического комбината. Фото ИТАР-ТАСС.
– Латиноамериканский экономист Эрнандо де Сото, исследовавший реформы в Восточной
Европе и положение в странах «третьего мира», задался вопросом, чем объяснить неудачи и
низкий уровень развития, и пришёл к любопытному выводу. Именно отсутствие правового
оформления собственности объясняет, почему народы, освоившие практически всё, что было
изобретено на Западе, не в состоянии воспроизвести работоспособный капитализм. Вы
согласны с этим?
– Я бы ответил так: конечно, в рыночной экономике очень важно, чтобы права собственности
были закреплены. Специально опускаю слово «частная». Потому что абсолютно убеждён: в
законодательстве должны быть закреплены права всех видов собственности. Если же права
государственной собственности не закреплены как следует, это деформирует всю хозяйственную
систему, приводит к тем негативным процессам, которые приобрели особенно большой размах у
нас в 1990-е, когда наибольшую «отдачу» давало растаскивание ресурсов из госсектора, а не
конструктивная производственная деятельность.
Дело может быть не только в несовершенстве существующих законов – на мой взгляд, здесь в
России наблюдается очевидный прогресс, причём процесс не останавливается, и сейчас в этой
сфере мы достаточно близки к развитым странам. Но у нас существует другая серьёзная проблема
– низкое качество правоприменительной практики. Многие законы либо не исполняются, либо
исполняются выборочно. А поэтому законодательство в целом вызывает недоверие и у субъектов
хозяйственной деятельности, и у населения.
– Нынешнее торможение нашей экономики объясняется в том числе низкой
производительностью труда. Но как показывал академик Львов, на один доллар заработной
платы «среднестатистический российский работник» производит примерно в три раза больший
ВВП, чем американский…
– Да, Дмитрий Семёнович действительно утверждал, что на единицу затрат наш работник иногда
даёт большую отдачу, чем в других странах. Но не оспаривал того факта, что во многих областях
производительность труда у нас намного ниже. Он отмечал, что уровень оплаты
непропорционально низок по сравнению с производительностью труда, и ставил вопрос о
необходимости исправления такого положения.
Мы неоднократно обсуждали с Дмитрием Семёновичем и другими коллегами эту проблему. Как
её решить? В лоб – не получается… Да, в госсекторе можно повысить зарплату. В частном же
секторе действуют рыночные законы. Человек получает столько, сколько ему готовы заплатить. А
если он не согласен, то не идёт работать на это предприятие. Такова логика рынка.
Конечно, у нас на рынке труда имеются серьёзные искажения. Исправлять их – значит
содействовать решению обозначенной задачи. Кроме того, необходимо проводить рациональную
экономическую политику, направленную на создание современных производств, повышать
квалификацию работников, завоевывать позиции на мировых рынках.
Давайте посмотрим на опыт Китая в этом отношении. Да, заработная плата там значительно ниже,
чем в развитых странах. Но этот разрыв динамично сокращается. Китайские товары – это уже не
только примитивный ширпотреб, а еще и серьёзная высокотехнологичная продукция. Вот почему
в страну приходят капиталы, наиболее развитые международные компании создают в КНР свои
подразделения. Там вкладываются огромные деньги в науку, развитие технологий…
Такого рода возможности для роста производства конкурентоспособной продукции есть и в
российской экономике. Как видим, проблема эта – непростая. В моём понимании её успешное
решение должно стать результирующей компонентой всей экономической политики.
– Можно ли законодательно установить минимум заработной платы на государственном
уровне?
– Существует известная практика, которую часто предлагают использовать и у нас, – установление
минимальной оплаты труда за час. В США её применяют. Установить минимальный уровень
оплаты можно и в России, и наверное, это будет полезно, но только действовать надо очень
осторожно.
Почему я акцентирую на этом внимание? Дело в том, что если вы завысите оплату по сравнению с
реальной экономической ситуацией, то вызовете снижение уровня производства и занятости,
усилите отток капитала. Отечественное производство станет неконкурентоспособным. Но с другой
стороны, необходимо уходить от очевидной, безудержной эксплуатации,основывающейся в том
числе и на сохраняющихся преградах в перемещении рабочей силы по территории страны. В этих
условиях минимальный стандарт оплаты может стать одной из форм защиты от такой
эксплуатации.
На стапелях Ярославского судостроительного завода – новый пограничный сторожевой корабль
ПР-745. Фото ИТАР-ТАСС.
– Что вы думаете по поводу теорий «голландской болезни» и «ресурсного проклятья»?
Действительно ли страны, которые в избытке наделены природными ресурсами, неизбежно от
этого страдают, как минимум – расплачиваются технологическим отставанием?
– Я не верю в теорию «ресурсного проклятья». Считаю, что настоящее проклятье – это когда
страна оказывается неспособной использовать доходы, которые она получает от разработки
природных ресурсов. Однако такой исход вовсе не предопределён. Например, Норвегия, которая
формирует приличные доходы за счёт добычи нефти, использует их очень рационально и является
одной из самых развитых. Я уж не говорю о нефтедобывающих арабских странах.
Но может быть и по-другому. Тогда, когда в стране отсутствуют необходимые институты, не
проводится разумная социально-экономическая политика. Приходящие средства от реализации
национальных ресурсов используются не на дело, а оседают в бессмысленных резервах, либо, что
ещё хуже, частично растаскиваются. Но виноваты в этом не топливо и сырьё, а отсутствие
нормальной экономической политики, системы необходимых институтов.
– Как в этом смысле обстоят дела в России?
– Я считаю, что в нашей стране в своё время был сформирован весьма действенный,
оригинальный механизм, направленный на то, чтобы приток валюты в Россию не приводил к
высокому росту инфляции. Правда, в нём, с моей точки зрения, не хватало важного завершающего
звена.
В самом деле, мощный приток валюты в страну в период высокой конъюнктуры создаёт угрозу
резкого укрепления курса национальной валюты. А это, как известно, чревато серьёзными краткои среднесрочными проблемами для всей промышленности. Если же на приток валюты
реагировать печатанием рублей, то неизбежно развёртывание инфляционных процессов, также
очень неблагоприятных для экономики. Ответ был найден в нетрадиционном разделении
функций Центрального банка и правительства в денежно-кредитной сфере. ЦБ активно скупал
валюту, когда она особенно интенсивно поступала в страну, тем самым резко замедляя рост курса
рубля. Для этого ему, естественно, приходилось «печатать рубли». Правительство же изымало их в
Стабилизационный фонд, что сдерживалоразвитие инфляционных процессов.
Некоторые мои коллеги ратовали за то, чтобы использовать рубли из Стабилизационного фонда
на цели инвестиций. Я к этому относился скептически: их изъяли из широкого обращения, чтобы
не допустить инфляции, а теперь, получается, мы эти деньги возвращаем в обращение через
другой канал …
Так чего же всё-таки не хватало этому механизму? Когда Центральный банк закупал валюту, у него
быстро росли валютные резервы. Вот тут-то и нужно было создавать механизм использования
избыточной части этих резервов для модернизации, инвестирования в неё. Но эта вторая часть
механизма не была запущена. Первая часть, касающаяся борьбы с так называемой «классической
голландской болезнью», показала свою эффективность. Но заключительного элемента, который
способствовал бы использованию ресурсов в целях интенсивного развития страны, не
последовало. Повторюсь: не ресурсы в этом виноваты...
В заключение к вашему вопросу хотел бы добавить следующее. Я вообще не стал бы
противопоставлять добычу природных ископаемых и высокие технологии. Сама по себе добыча
нефти – высокотехнологичный вид деятельности. Конечно, по сравнению с прошлым веком нефть
не изменилась по химическому составу, но процесс её получения претерпел кардинальные
изменения. Проекты компании «Роснефть» по разработке этого сырья, в том числе на севере,
дают огромный мультипликативный эффект для всей экономики. Особенно я бы выделил
развитие судостроения. Разрабатываются новые платформы, методы транспортировки. Не
случайно «Роснефть» совместно с американской компанией «Эксон Мобил» создают сейчас
Арктический научно-проектный центр шельфовых разработок. Развивается и сотрудничество с
учёными РАН.
Окончание следует