Глава 27. Еще несколько портретов

Глава 27. Еще несколько портретов
Человеческая память избирательна, и, приступая к мемуарам, я держал
в голове прежде всего события, которыми отмечены повороты в мировой
политике во второй половине 80-х годов. По понятным причинам они были
связаны в первую очередь с «главными актерами» на мировой политической
сцене. Я имею в виду не только политиков, а государства, влияние которых
на международную ситуацию наиболее заметно. Ведь говорят же о
«сверхдержавах», «крупных», «средних» и «малых» государствах, что
отнюдь не означает неуважения к кому-то из них в отдельности.
Что же касается политических и государственных деятелей, то,
ссылаясь на собственный опыт, могу утверждать: здесь действует другая
классификация. Не всегда во главе крупных и влиятельных государств
оказываются политики соответствующего калибра. И наоборот. Мне
доводилось часто иметь дело с очень интересными, крупными деятелями из
так называемого «второго эшелона» государств. О встречах с некоторыми из
них я и хочу рассказать. Возможно, иному читателю покажется рискованным
объединять в одной главе впечатления от встреч с руководителями таких
разных стран, как Бразилия и Австралия, Уругвай, Аргентина и Индонезия
или Южная Корея, но для меня в этом есть свой смысл.
Во-первых, я хочу сказать о людях неординарных. Во-вторых, мне
хотелось бы еще раз привлечь внимание читателя к одному из ключевых
тезисов в моей политической философии — насколько при всех различиях и
географической отдаленности друг от друга, при всей неодинаковости
состояния стран в данный момент просматривается их взаимосвязь в
современном мире. И в-третьих, я пишу не научную монографию, а мемуары.
А потому могу позволить себе некоторую вольность и группировать
впечатления не по академическим критериям, а как подсказывают мне
память и политическая интуиция.
2
Р.Хоук, Австралия
Начну с моей встречи с премьер-министром Австралии Робертом
Хоуком. Она состоялась в первый декабрьский день 1987 года в Москве. В
обстановке неустойчивости наших отношений с США и Западом, когда
стрелка политического барометра часто прыгала в разные стороны, надо
было донести до руководителей как можно большего числа государств, с
мнением которых считаются, смысл происходящих в СССР перемен и наши
подлинные намерения.
Определенное значение имело и то, что Хоук — лейборист. Мы
пытались тогда — и небезуспешно — вывести на новый уровень наши
отношения с социал-демократами. Примерно за месяц до приезда Хоука в
Москве побывал его заместитель по партии Биан, с которым я имел краткую,
но интересную беседу. Так что у меня были основания полагать, что диалог с
лейбористским правительством Австралии может существенно обогатить
палитру наших международных контактов.
Я не ошибся в своих ожиданиях. Хоук произвел впечатление широко
мыслящего политика, прекрасно ориентирующегося в деталях сложных
международных проблем, искренне заинтересованного во взаимопонимании
между Востоком и Западом, в улучшении отношений между США и
Советским Союзом.
В самом начале беседы я сказал, что рассматриваю потенциал
политического диалога и сотрудничества между СССР и Австралией как
очень значительный. Тем более что речь идет о весьма влиятельной стране в
таком перспективном регионе мирового плана, как Азиатско-Тихоокеанский.
— Когда мы выдвигали нашу программу во Владивостоке, —
напомнил я, — мы отнюдь не претендовали на истину, не подлежащую
обсуждению. Это было приглашение ко всем странам региона искать баланс
интересов, строить разумные отношения.
Хоуку явно импонировал такой подход.
— Любые различия идеологического или философского характера, —
3
сказал он, — не должны препятствовать усилиям по созданию в мире
обстановки большего доверия, большей безопасности.
Я с удовлетворением отметил про себя, что с этим крупным
политическим деятелем, безусловно принадлежащим к «Западу», можно
открыто говорить на языке «нового мышления». Мы оба легко понимали
друг друга, говоря о том, что разнообразие мира, различия в культуре,
традициях, в истории не следует рассматривать как недостаток. Наоборот,
это достоинство человеческого бытия, источник силы и богатства. И нельзя
допустить, чтобы порожденные разнообразием идеологические различия
вели к политической, а тем более военной конфронтации, препятствовали
налаживанию экономического сотрудничества.
Наша беседа длилась более двух часов. Хоук живо интересовался
ходом переговоров с США о сокращении ядерных потенциалов, состоянием
дел в Европе, перспективами урегулирования афганской проблемы.
— В любой стране, — подчеркнул Хоук, когда мы закончили
обсуждение региональных проблем, — будь то в Афганистане, в Кампучии
или в Мозамбике, мы хотели бы видеть суверенные, независимые,
неприсоединившиеся правительства, которые не представляли бы угрозы
безопасности своих соседей и всего региона.
Это согласовывалось с моими взглядами.
Расстались мы дружески, условившись поддерживать регулярный
контакт.
Генерал Сухарто, Индонезия
Хочу упомянуть о встрече с руководителем еще одной страны этого
региона, отношения с которой одно время были даже «близкими», а потом
оборвались. Эта страна — Индонезия, с президентом которой я встретился в
Москве 11 сентября 1989 года во время его официального визита к нам.
Встреча с руководителем крупнейшего государства в АСЕАН была
логическим продолжением взятой нами линии на упрочение мира и
безопасности в АТР, развитие сотрудничества со всеми заинтересованными в
4
этом государствами. Но визит Сухарто был явлением неординарным даже в
этом, новом контексте. Дело было не только в том, что он прибыл из
Белграда, где состоялась конференция Движения неприсоединения, о
которой нам было ценно получить информацию из первых рук. В 1990 году
предстояло отметить 40-летие дипломатических отношений между СССР и
Индонезией.
Они
были
установлены
в
атмосфере
глубоких
симпатий
и
солидарности советских людей с освободительной борьбой индонезийцев за
независимость и целостность своего молодого государства. В те годы
Советский Союз активно поддержал Индонезию. Однако после печально
известных «сентябрьских событий» 1965 года ситуация изменилась. И хотя
тогдашнее советское руководство с осуждением отнеслось к попытке
руководителей Компартии Индонезии организовать переворот, в отношениях
между нашими странами, что называется, пробежала черная кошка. Визит
Сухарто — первая встреча на высшем уровне между советскими и
индонезийскими руководителями за четверть века — был призван снять
отчуждение и подозрительность, открыть путь к новым отношениям,
освободить их от идеологических установок и претензий.
Этой цели нам с президентом Сухарто удалось достичь. Было принято
Заявление об основах дружественных отношений и сотрудничестве между
Советским Союзом и Республикой Индонезия. Профессиональный военный,
Сухарто вышел на политическую арену после событий 1965 года и проявил
себя как государственный деятель, сумевший в сложных условиях укрепить
экономическую
независимость
и
поднять
престиж
своей
страны.
«Национальные приоритеты», на которые он неизменно ссылался по ходу
нашей беседы, не мешали ему широко смотреть на проблемы международной
политики.
Мы говорили о необходимости возрождать роль ООН, о проблемах
Движения неприсоединения, о состоянии мирохозяйственных связей по
линии Север — Юг и Юг — Юг, о важности интернационализации поисков
5
решения таких глобальных проблем, как внешняя задолженность, путях
урегулирования в Камбодже и других региональных конфликтов, роли
АСЕАН, ситуации в АТР — и по всем этим вопросам находили общий язык.
Вспоминая о трудоемкой работе, которая была проделана для
восстановления доверия и дружественных отношений с Индонезией, хочу
попутно сделать одно замечание о будущем внешней политики России. Мне
представляется, что, определяя внешнеполитические приоритеты, выдвигать
нарочито прямолинейные альтернативы, построенные по принципу «или—
или»,
значило
бы
сбивать
себя
на
путь
заведомо
ложных
противопоставлений. Неприемлема односторонняя ориентация на Запад.
Всей своей историей и географией России предназначено иметь активную и
европейскую,
и
азиатскую
политику
«по
всем
азимутам»
—
сбалансированную как в текущем, так и в перспективном плане.
Собеседники в Латинской Америке
Одним из компонентов в формировании и реализации политики нового
мышления
были
встречи
и
переговоры
с
государственными
и
общественными деятелями Латинской Америки. Я застал ситуацию, когда
эта огромная часть Западного полушария, одна пятая суши с почти
полумиллиардным населением, олицетворялась для нас фактически (а
вернее, идеологически) отношением к Кубе. «Холодная война» серьезно
затрудняла советско-латиноамериканские отношения, порождала множество
предрассудков, отчуждала от нас этот самобытный, богатый, перспективный
регион современного мира.
Я с самого начала понимал, что никакая новая мировая политика
невозможна, если Латинская Америка будет рассматриваться в качестве
«заднего двора империализма» и объекта для расширения «революционного
пространства». Но чтобы определиться, как с ней строить отношения, нужно
было познакомиться с реальностями. И тому и другому послужили встречи с
государственными и общественными деятелями многих латиноамериканских
стран.
6
Мои собеседники принадлежали, пожалуй, ко всем направлениям
идейно-политического спектра, от социалистов до консерваторов. Но в их
взглядах, постановке вопросов я не увидел ничего «провинциального». В
большинстве своем это были энергичные, хорошо информированные,
высокообразованные,
открытые
для
обсуждения
любых
проблем
политические деятели современной формации. Им выпала судьба выводить
свои страны из авторитарного, а то и тоталитарного прошлого на
демократический путь, преодолевать тяжелейшее наследие в стремлении
интегрировать Латинскую Америку в мировое сообщество конца XX века.
Уже по одному этому опыт Латинской Америки представлял немалый
интерес для СССР.
Я встречался с президентами Аргентины — Р. Альфонсином
(15.Х.1986 г.) и К.Менемом (25.Х.1990 г.), Уругвая — Х.М.Сангинетти
(22.III.1988 г.), Бразилии — Ж.Сарнеем (18.Х.1988 г.) и Ф.Коллором
(31.1.1990 г. и в июне 1991 г.), Мексики — К.Салинасом де Гортари
(3.VII.1991 г.), министрами иностранных дел Мексики — Б.Сепульведой
(6.V.1987 г.) и Ф.Соланой Моралесом (23.IV.1991 г.), Аргентины — Д.Капуто
(7.XII.1988 г.), деятелями Ассоциации за единство Латинской Америки,
включая
бывшего
президента
Мексики
Л.Эчеверрия
Альвареса
(12.IV.1990 г.).
Это очень разные люди — по возрасту, политическому опыту,
взглядам. Но мне импонировало свойственное всем им стремление к
обновлению политической и экономической жизни в своих странах,
искренний интерес к преобразованиям в нашей стране.
Помню, с каким воодушевлением о значении перестройки в СССР для
стран Латинской Америки говорил президент Сарней. Он связывал с ней
расширение возможностей для мирного урегулирования вооруженных
конфликтов, более справедливых мирохозяйственных связей, активизации
мировой торговли вследствие сокращения расходов на вооружения и вообще
демилитаризации международных отношений.
7
Сангинетти отмечал, что «сейчас в Уругвае повсеместно говорят о
перестройке в Советском Союзе. Эта тема на устах не только у
интеллигенции, но и у самых простых людей. Буквально все задаются
вопросом, что будет, к чему приведут те процессы, которые осуществляются
в Советском Союзе».
В разговоре с Сангинетти впервые — потом эта тема поднималась и в
беседах с другими лидерами — присутствовал важный тезис, над которым я
неоднократно размышлял. Звучал он примерно так: в Советском Союзе и в
странах Восточной Европы присутствует сегодня своеобразная эйфория по
поводу возможного «прорыва» в торгово-экономических отношениях с
развитыми странами Запада. На деле же все обстоит далеко не так просто,
следовало бы поумерить ожидания на этот счет и более целенаправленно
использовать огромные возможности сотрудничества со странами, так
сказать, «второго эшелона».
В самом деле, мы часто по привычке или незнанию представляем себе
эту часть мира как действительно «третью», третьестепенную, где все на
одно лицо и мало интересного с точки зрения наших экономических
потребностей. Тогда как ряд стран той же Латинской Америки уже обладает
крупным, экономическим потенциалом и опытом экономической политики,
которые заслуживают серьезного к себе отношения и делового подхода.
Разумеется, в беседах с латиноамериканскими руководителями много
внимания уделялось болевым точкам в Центральной Америке. Здесь наши
мнения
быстро
урегулирования.
сходились
Мы
в
установке
выступили
в
на
методы
поддержку
политического
«Контадоры»,
латиноамериканской «восьмерки» и гватемальских соглашений.
Почти во всех беседах с президентами мы констатировали чрезвычайно
важное для мирового порядка возвышение роли Латинской Америки, чему
способствуют демократические перемены в ряде стран, начавшееся
примирение в затяжных конфликтах. И конечно, всегда подчеркивалось, что
в конце XX века неблагополучие в одной части мира создает все большую
8
угрозу целому.
Интересный и поучительный разговор состоялся у меня с К.Мене-мом.
Признаться, я был поначалу даже удивлен сходству многих экономических и
социальных проблем, которые приходилось решать нам у себя и с которыми
пыталось справиться руководство Аргентины.
В декабре 1992 года я побывал в Чили, Бразилии, Мексике. Поездка
еще раз убедила в огромном значении главного принципа нового мышления
— признании за каждым народом права свободного выбора. Драматическим
оказался переход латиноамериканских стран от тоталитарных режимов к
демократии,, но в конечном счете каждая из них должна была найти свой
путь, отказавшись от навязанных извне моделей.
Канцлер Враницкий
Запечатлелось в памяти общение с руководителем страны, с которой у
нас давно были нормальные добрососедские отношения. Я имею в виду
Австрию и ее канцлера Франца Враницкого.
На солидном фундаменте Государственного договора 1955 года и
Закона
о
постоянном
нейтралитете
советско-австрийские
отношения
выдержали все заморозки «холодной войны». Конструктивный курс
австрийской внешней политики снискал ей заслуженную международную
репутацию. Недаром Вена была избрана местом проведения наиболее
важных переговоров, от исхода которых зависела судьба мира.
Мне, к сожалению, не пришлось лично познакомиться со знаменитым
предшественником Враницкого — Крайским, человеком европейского
масштаба, одним из влиятельнейших лидеров послевоенной социалдемократии. Естественно, перед первой встречей с канцлером (в октябре
1988 года), да и во время самой встречи, я «прикидывал» — каков он, новый,
сравнительно молодой глава правительства по сравнению с общепризнанным
не только в собственной стране «мэтром». Враницкий с самого начала
произвел
впечатление
человека
называется, высшей квалификации.
большой
культуры,
политика,
что
9
Помнится, тогда был актуален вопрос о сближении Австрии с ЕЭС.
Нас еще беспокоили остаточные заботы «холодной войны». В данном случае
—
не
приведет
ли
включение
в
западноевропейскую
интеграцию
нейтральной страны, находящейся в одном из эпицентров противостояния
Восток — Запад, к нарушению «баланса сил».
Мне понравились разъяснения канцлера. Они учитывали изменения в
Европе и мире в связи с нашей перестройкой, неотвратимость процессов
интеграции и в то же время их неравномерность, обращали внимание на
международную ответственность Австрийской республики и, конечно,
«расклад» сил внутри страны.
Вот несколько характерных фраз, услышанных от Враницкого: «У нас
есть люди, но их немного, которые хотели бы немедленно «прошмыгнуть» в
ЕЭС. Я категорически против такого подхода и говорю, что не собираюсь
прыгать с десятиметровой вышки в бассейн, в который не налита вода.
Первоочередным условием вступления в ЕЭС должна быть верность
нейтралитету, за который мы несем ответственность... Военно-политическая
или экономическая замкнутость Западной Европы была бы крайне
нежелательна, и мы будем этому всячески противодействовать».
Этот человек с первой же встречи расположил меня к себе своим умом,
тактом, политической честностью. И потому, встретившись с ним спустя
полтора месяца после путча, я с полной откровенностью изложил оценку
всех перипетий перестройки, «своей судьбы» в ней. Ему, Враницкому,
пожалуй, впервые так определенно.
Ро Дэ У, Южная Корея
Наконец, хотел бы оставить в этой книге свои впечатления от встреч с
Президентом Южной Кореи Ро Дэ У. Я рассказал о нашем знакомстве в СанФранциско в июне 1990 года, где был ликвидирован еще один завал,
оставленный
«холодной
войной».
Вскоре
с
Южной
Кореей
были
установлены дипломатические отношения. До этого корейцы проявляли
большую настойчивость в сближении с нами, мы же (особенно наш МИД)
10
продолжали еще осторожничать, оглядываясь на Пхеньян. Однако по мере
ухудшения экономической ситуации в СССР наш интерес к одному из
восточноазиатских «драконов», совершивших у себя экономическое чудо,
быстро
нарастал. Повысился
уровень
взаимных
поездок различных
экономических и политических делегаций. Я дважды встречался с послом
Южной Кореи в Москве. В декабре 1990 года президент Ро Дэ У совершил
официальный визит в СССР.
Переговоры выявили близость позиций по многим вопросам, желание
корейской
стороны
к
широкому
экономическому
сотрудничеству,
поддержанию политического диалога. Мы договорились об ответном визите,
но быстро накалявшаяся обстановка в стране мешала выбрать время. Узнав о
намеченном на апрель 1991 года моем визите в Японию, Ро Дэ У предложил
побывать у него в гостях на обратном пути. Я согласился.
И вот 19 апреля наш самолет через 40 минут полета от Нагасаки
приземлился на острове Чеджудо у юго-восточного побережья Кореи. В
центре острова красивейший ботанический сад. Зелень, множество камней,
солнце и голубая вода Тихого океана, омывающая этот вулканический
остров, придают ему вид сказочного уголка. Толпы отдыхающих, туристов.
На берегу фигурки «женщин-русалок» — добытчиц даров моря, жемчуга.
Мы первые советские люди на этом острове. И поэтому тоже — «открытие»
для его жителей. Раису Максимовну, отправившуюся в пешее путешествие
по острову, корейские туристы, жители острова очень внимательно
рассматривали и о многом расспрашивали.
Президент, его коллеги устроили торжественный прием, атмосфера
встречи была такой, будто отношения между нашими странами исчисляются
десятилетиями.
Утром состоялась беседа с президентом Ро Дэ У, сначала один на один,
потом с участием главных членов правительства. Я еще раз имел
возможность убедиться, что в его лице Корея имела политика, с которым
будут связывать один из ответственных этапов на пути возрождения нации.
11
При неоднозначных оценках его деятельности, при непростых последствиях
того, что он оставил своим преемникам, это личность и в чисто человеческом
плане
—
с
широтой
взгляда
на
мир,
решительным
характером
государственного деятеля, уверенного в себе, но отнюдь не претенциозного.
Заслуживает особого нашего признания, что Ро Дэ У был среди немногих
деятелей его уровня, проявивших действенную солидарность с нашей
страной, когда она больше всего в этом нуждалась. Он не стал выжидать, как
некоторые, к чему поведут перемены у нас, энергично взялся за налаживание
отношений с СССР.
Мы обменялись мнениями об общей ситуации в мире, на Дальнем
Востоке. Оценки оказались схожими. Констатировали, что с «холодной
войной» покончено и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, на Корейском
полуострове. Он изложил свой взгляд на будущее Кореи, перспективы ее
объединения — исключительно мирным путем, только политическими
средствами
и
постепенно.
Я
поделился
размышлениями
о
ходе
преобразований в своей стране, которые вышли уже тогда на опасный виток.
Заботой Ро Дэ У была проблема вступления Южной Кореи в
Организацию Объединенных Наций. Препятствием являлось упорство
Пхеньяна, считавшего, что даже одновременное принятие обоих корейских
государств в ООН означало бы закрепление раскола нации. Я так не думал.
Напротив, членство в ООН облегчало бы поиск мирного, цивилизованного
сближения двух частей нации и восстановление общего государства.
Поэтому обещал президенту поддержку просьбы Южной Кореи в Совете
Безопасности ООН.
Ро Дэ У, естественно, очень беспокоили ядерная программа Северной
Кореи
и
отказ
ее
руководства
от
присоединения
к
Договору
о
нераспространении ядерного оружия. Я заверил президента, что с нашей
стороны не будет сделано ничего такого, что способствовало бы появлению
этого оружия на севере Кореи.
К тому времени уже было в совместной с корейскими бизнесменами
12
проработке 48 крупных проектов промышленно-технологического плана, в
том числе по освоению природных ресурсов Дальнего Востока и Сибири.
Шла речь также о соглашении по сотрудничеству в области рыболовства, об
открытии прямого морского сообщения с Южной Кореей. Словом, и на этом
направлении политики «нового мышления» был создан задел на будущее.