ЗУЕВА ИРИНА АЛЕКСЕЕВНА (род

БЕЗ СЕМЬИ
Стенограмма аудиозаписи
ЗУЕВА ИРИНА АЛЕКСЕЕВНА (род. в 1916 г., Сталинградская обл.)
Я - Зуева Ирина Алексеевна. С мужем познакомилась в 36 году весной, у станка, в
стержневом отделении тракторного завода. Полтора года мы дружили, потом он ушел в
армию, 3 года служил, из армии пришел, и через месяц мы поженились. Это 40-й год
был, когда он с армии пришел, а в 41 началась Великая Отечественная война.
В 41-м осенью я уже родила сына, перешла на метизный завод работать.
Проработала я там 8 месяцев с 1 января по 23 августа 42 года. В этот день 23 августа я
пошла на работу, ничего не предвещало, день был солнечный, теплый, доработали мы
примерно до 17 часов дня, и тока не стало на заводе. Все рабочие вышли, все волнуемся,
почему тока нет, мы привыкли же работать, ну нам объяснили, что тока нет, идите по
домам, когда будет самолет лететь, вы ложитесь и ждите, пока пролетит. А мне нужно
было дойти до центра города, я жила на Московской 11, дошла я домой благополучно.
Мой муж, Карпенко Борис Семенович, работал на заводе 221, слесарь-сборщик был. Вот,
он ушел на работу и быстро вернулся, так как его не пропустили через мост, сказали, что
на заводе уже идет война. Тут началась бомбежка, сильней и сильней, мы ушли в
убежище, просидели там. К утру попала бомба рядом,
наш дом затрясся, мы
перепугались, вышли оттуда и пошли по направлению к мосту. Мы перешли мост, где
сейчас памятник чекистам, посмотрели вниз, нашли убежище там. Только мы туда успели
зайти, как прилетел самолет, бросил бомбу, мы уже не видели, где она упала, потому что
только воздухом нас туда (?) в убежище. Убежище там было такое: были нары - новые
доски, сороковка называется, такие широкие, внизу были нары, а ниже еще доски были
на полу, и щели вот такие были, и нам уже нечем было дышать, когда мы ложились туда.
Люди оттуда начали уходить потихоньку, когда не было сильной бомбежки. Утром 24-го
и до 26-го в 23:00, нам объявили, что нас эвакуируют, так как немец уже в 6 километрах
от Сталинград был. Вот мы дошли к Волги, там стоял катер уже загруженный, и мы сели
в этот катер, нас переправили через Волгу, мы всю ночь шли пешком, дошли до Нижней
Ахтубы, там нам дали эвакуационные листы на Барнаул. Но так как нам не на чем ехать в
Барнаул, мы доехали до города Актюбинск, Казахская ССР, там мы пересели на поезд,
который должен идти на Ташкент.
Когда поезд стал отходить, мужа снял с поезда с ружьем патруль. Мы уехали одни,
долго мы не знали, где есть он, известия о нем не было. Мы приехали к сыну свекрухи
моей, и там мы и остались. Нас было 3 женщины, мать Федора Семеновича и Вера
Семеновна – сестра этого Федора Семеновича, мама и я, и два мальчика. У сестры был
сын 2 годика, а у меня - 9 месяцев. На работу я поступила только 16 декабря 42 года, с 24
августа я была без работы, все ехала, ехала.
Поздней осенью пришла телеграмма еще от одного сына моей свекрови, Владимира
Семеновича, с 14 года он рождения. Он отслужил в Мурманске, и остался там на
жительство, он прислал нам 300 рублей денег, а тогда 300 рублей, это же были деньги и
после мы от Володи ничего не получали до 44 года никаких сведений о нем не было.
В феврале умер Веры Семеновны сын, ему уже теперь стало побольше 2-х лет, а 17
февраля этого же года на одной неделе умерла наша мама. Я почти все время ходила по
больничному, потому что у меня ребенок все время болел, и 27 мая я рассчиталась по
болезни ребенка, чтобы уехать.
-Федор Семенович, где мы жили,
работал прорабом старшим в Центре
«Электромонтаж», это московская организация. Квартира у него была большая, в одной
комнате жил мастер Володя, а с ним вместе в одной комнате жили два офицера –
курсанта. И вот когда мне нужно было выехать с ребенком в Сталинградскую область, не
разрешалось тогда въезжать, это было начало 43 года, но эти два офицера решили помочь
Федору Семеновичу и договорились с председателем райисполкома города Ташкента,
чтобы мне уехать помогли. Меня посадили в поезд с солдатами, которые ехали СибирьМосква, и я с ними доехала до Тоцких лагерей Чкаловской области, там была маленькая
остановка, и здесь меня встретил муж.
В дороге мне солдаты помогали очень, и даже один солдат сказал: «Знаете что, вы не
езжайте туда, езжайте в Сибирь к моей маме, она очень хорошая, она отпоит вашего сына
и вылечит». Ну, а как же ехать, я же не могла больше ехать, я, конечно, я хотела к мужу,
которого 10 месяцев не видела, но думали, что спасем сына этим.
Долго мне пришлось жить в этом селе Тоцком. Муж вызвал врача, врач послушал
ребенка и сказал, что ему остается 3 дня жить. Надежда, конечно, была. Муж принес
много лекарства, тогда был в моде стрептоцид, там ему дали в части лекарства все, но уже
было поздно. Через 3 или 4 дня наш сын умер, и я осталась ни туда, ни сюда. И так я
уехала.
Потом муж уехал на сенокос со своими солдатами, а ко мне пришли женщины,
которые жили в этом селе, и начали просить, чтобы я поехала на сенокос с солдатами
варить им кушать. Ну, я подумала, что у меня ничего нет, я ж бесхозяйственная стала,
бомж, короче говоря, я поехала с солдатами, варила им дней 10, потом сенокос закончился
и меня отпустили, я пришла на квартиру, а мне хозяйка сказала, что ее мама едет из
Ташкента на Москву, и она меня довезет до Куйбышева, а от Куйбышева я без билета
буду добираться сама. Ну, я долго не раздумывала, и мужа нет, и не знаю, где его искать.
Он жил в части, а поезд отъезжает, и я решила уехать, и с мужем не попрощалась. Я
доехала до Куйбышева, потом сошла, и там скиталась по станциям. На одном разъезде
мне сказали, что поезд будет через сутки, вот садись на любой товарняк и езжай, я
послушала и села на этот товарняк, и еду, и уже ночь захватила меня, я сижу в тамбуре,
остановка, слышу – ходят, стукают рабочие – слесаря, и услышали, что что-то шевелится.
И они меня отправили в милицию. Там говорят: «Что же ты садилась, ехала, да у нас
такой указ есть, что без суда в тюрьму сажать за это». Они меня сразу в тюрьму не
посадили, посадили в какой-то подвал, я там сижу темно, чуть-чуть так видно. До утра я
дождалась, утром меня вызвали, но у меня же похоронка, я же похоронила сына, и я им
сказала, что билет потеряла, я не призналась, что с мужем видалась, я сказала, в таком
состоянии, что я хоронила, тут все такое. Отпустили, я вышла на перрон.
Потом я каким-то образом добралась до города Серова, там женщины уже
собирались уезжать на родину, такие же эвакуированные. А я подошла к милиционеру,
рассказала ему, он говорит: «Вот сейчас женщины уезжают, ты тоже с ними садись, и как
будет поезд подъезжать к станции, ты первая слезай и походи там немножко поодаль,
документы будут проверять, а ты ж без документов. Документы-то у тебя хорошие, но
нет билета, а как они будут садиться опять, ты тоже». Вот так я добиралась до Саратова.
А уже от Саратова я и пешком, и уже не помню как, я добралась до своей родины, до
Камышенского района.
Муж долго мне не писал, и я ему написала письмо, что раз ты не хочешь мне писать,
женись, на ком хочешь, но он мне быстро ответил, пока я, мол, жив, я тебя люблю. Ну и у
нас началась переписка, мы с ним переписывались 43 год, в 44-м примерно до августа
мы переписывались, а потом он пропал безвести. Писем не было долго, потом пришло
письмо затертое, как будто бы с фронта, пишут: «Ваш муж, такой-то, пошел в разведку и
не вернулся, пропал безвести». Я его ждала, и война кончилась, я его ждала, и ждала до
47 года, а в 47-м решила его искать. Я тогда не знала, что архивы есть где-то, а искала
наша милиция, в конце концов, вызвали меня и вручили извещение, что он пропал
безвести, и все тут. И я на этом не остановилась, стала его дальше искать, и не нашла.
Записал Сергей Рыжкин,
г. Волгоград, 2000 г.