Родники - МБОУ СОШ № 10

авторы / произведения / рецензии /
поиск / кабинет / ваша страница / о
сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
http://www.proza.ru/avtor/marinamosur
Марина Василькова -Мосур
Спешите делать добрые дела,
Куда бы вас ни позвала дорога,
И как бы с вас ни спрашивала строго,
И в даль какую б вас ни завела.
Спешите делать добрые дела,
Пусть даже вам самим живётся туго,
Старайтесь поддержать в беде друг друга
И подарить хоть капельку тепла.
Спешите делать добрые дела,
Даст Бог,
на небесах нам всё зачтётся…
А если нет –
здесь память остаётся.
Но разве мало –
чтоб она была?
***********************************************
Друзья!
Заходите на мою основную страницу на Стихи.ру
http://www.stihi.ru/avtor/marinamosur
Отправить письмо автору
Добавить в список избранных
Произведений: 22
Получено рецензий: 14
Написано рецензий: 9
Читателей: 238
Произведения


Шолоховское - стихи, 26.06.2012 23:18
Сказки. Осень наряжается цыганкой. - стихи, 27.06.2012 23:35

Сказки. Царевна - лягушка. - стихи, 26.06.2012 23:31
 Сказки. Чудеса. - стихи, 26.06.2012 00:29
 Сказки. Лесная история - стихи, 26.06.2012 00:19
 Лышенько - рассказы, 25.06.2012 14:57
 Родники 1ч. Первомайка. - рассказы, 14.06.2012 15:58
 Родники 2ч. Больница - рассказы, 15.06.2012 10:14
 Родники 3ч. Семья и школа - рассказы, 16.06.2012 01:09
 Родники 4ч. Баба Луша - рассказы, 16.06.2012 02:12
 Родники 5ч. Хреновая история - рассказы, 16.06.2012 13:59
 Родники 6ч. Приведение - рассказы, 16.06.2012 22:54
 Родники 7ч. Лётчики - пилоты. - рассказы, 17.06.2012 23:13
 Родники 8ч. Вкусно... - рассказы, 19.06.2012 11:18
 Родники 9ч. Нина. - рассказы, 19.06.2012 13:56
 Родники 10ч. Хор имени Пятницкого - рассказы, 20.06.2012 14:10
 Родники 11ч. Пионы. - рассказы, 20.06.2012 14:34
 Родники 12ч. Авария. - рассказы, 20.06.2012 21:06
 Родники 13ч. Немного поэзии... - рассказы, 22.06.2012 00:52
 Родники 14ч. Праздники и друзья родителей - рассказы, 23.06.2012 13:39
 Родники. 15ч. Гав-гав... - рассказы, 23.06.2012 13:55
 Родники 16ч. Кочерга - рассказы, 23.06.2012 14:37
Разделы: авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере
Ресурсы: Стихи.ру / Проза.ру
Родники 1ч. Первомайка
Марина Василькова -Мосур
«Не пей воды из Шкелюка, никуда не сможешь уехать из этих мест». Так в шутку говорил мне
отец, когда по весне мы сажали картошку у излучины маленькой речушки, прямо в лесу. А вода
была чистая и вкусная, даже сладкая. Как у всяких горных ручейков бывают моменты
внезапных подъёмов и разливов, так и жизнь человеческая непредсказуема. Я и представить не
могла, что все в моей жизненной речке так запетляет и закрутится, и все вокруг родных берегов
.В детстве и юности отчаянно рвалась из посёлка, мне очень хотелось зажить, что называется,
городской жизнью. Завидовала тем из своих друзей, которые жили в пятиэтажках, в
«приличных» условиях, стеснялась нашего сельского простого быта. Крестьянский труд и
огород вызывали во мне наихудшие чувства. Когда приходилось сажать, а особенно, выкапывать
в жару картошку, полоть гектары табака и ломать кукурузу, просто вопила: поскорее бы,
окончить школу и уехать отсюда подальше! С мыслью, в том числе и об этом, поступила на
факультет иностранных языков, вышла замуж за лейтенанта и думала, что где-где, а уж в
Первомайке, мне не придётся жить.
Но недаром говорят, что не мы выбираем города, а они выбирают нас. Мой родной посёлок
выбрал меня и так крепко держит, что даже за семь километров от него я тоскую, будто живу на
другом континенте.
Наверное, от того, что родителей уже нет, и с годами стало особенно дорого всё, что так или
иначе связано с ними, каждая улица, каждое здание, каждый человек. Здесь мои корни, история
моей семьи и моей малой, но от того не менее ценной родины. Мне очень хочется оставить эту
любовь в наследство детям, а если посчастливится, внукам.
Иногда бывает так, что и не родные по крови становятся близкими людьми.
Я часто задумываюсь над этим. В чем секрет? В близости интересов и взглядов? Не обязательно.
В сходстве характеров? Не всегда.
Мне представляется очень важным то, что люди проходят вместе, долгий, чаще - нелегкий
жизненный путь. И неважно, если они мало общались, главное, что все события в их жизни
пересекались, что они были связаны общей историей, если хотите. Я говорю о своих земляках, о
жителях посёлка Первомайского. Чем дольше я живу на свете, тем теплее и трогательнее кажутся
мне все события детства и юности. А когда брожу по сельскому кладбищу, всё чаще ёкает
сердце: вот с этими родители вместе работали, эти приходили в гости, с этими отец ходил на
охоту, и так до бесконечности.
Отчего–то поколение наших родителей слишком рано уходит от нас. Может, потому, что онидети войны, может потому, что в лихие перестроечные времена не сумели принять оголтелой
брани всего, что было так дорого и так свято для них. Развал Советского Союза, войны в разных
точках некогда великой и нерушимой братской страны, и снова потери, теперь уже своих детей. А
ведь они жили и гордились своей родиной. И было чем гордиться! Сколько всего «нашего»
было лучшим в мире! Космос, балет, спорт, наука и т. д. и т. п. Наши родители искренне верили,
что живут в лучшей стране, великой Стране-Победительнице. Возможность дать бесплатное
образование детям, которые приедут по распределению и, как молодые специалисты, получат
жильё, уверенность в завтрашнем дне, надежда, что дальше будет только лучше…
Не берусь даже сравнивать те две жизни, в которых нам всем пришлось жить, не хочу
выбирать, какая из них лучше, достойнее, целесообразнее. Я просто хочу сказать- это наши жизни,
нашей страны, наших людей, у которых были и остаются свои ценности, и которые заслуживают
уважения. Это наша история. История страны, края, города и посёлка, в котором привелось
родиться.
Конечно, чаще мы идеализируем своё детство. И деревья были выше, и зимы снежнее, и вёсны
теплее.
Но память хранит запахи, цвета, голоса, всю атмосферу той, безвозвратно ушедшей, но такой
милой сердцу жизни.
В семидесятые годы, выпавшие на пору моего золотого детства, в посёлке почти не было
приезжих людей. Военнослужащие, беженцы и переселенцы появились позднее.
Нашу маму, Зинаиду Сергеевну Василькову, проработавшую больше тридцати лет медицинской
сестрой в стационаре Первомайской участковой больницы, знали не только первомайцы, но и
жители станиц Черноморской, Кутаисской, Имеретинской и многие саратовцы, проходившие
лечение у нас.
В детстве нас меряют по родителям, и в этом смысле нам с сестрой было кем гордиться. Депутат
сельского совета, народный заседатель, ударник коммунистического труда, многократно победитель районного конкурса «Лучший по профессии». Мама была очень активной женщиной,
много читала. Помню, в дом приходило огромное количество всякой периодики: журналы
«Медицинская сестра», «Семья и школа», «Работница», «Крестьянка», «Роман-газета», для папы «Охота и охотничье хозяйство», для нас – «Мурзилка», «Весёлые картинки», «Юность». Газет
было тоже немало, для всех членов семьи и на любой вкус: «Правда», «Сельская жизнь»,
«Комсомолец Кубани», «Комсомольская и Пионерская правда», «Апшеронский рабочий», а
позднее- «Горячий ключ». Всё это, поверите ли, читалось от корки до корки. В те времена мы
ещё не были так безжалостно зомбированы телевидением.
Когда первый телевизор появился у наших родственников, Красновых, пол посёлка приходило
полюбоваться на это чудо. Усаживались ярусами, где придётся, смотрели всё подряд, выбор был
невелик, чаще «Новости».
Мы, дети, располагались на самом нижнем ярусе, на полу, между ножек стульев и ног родителей.
Самые ранние воспоминания конца шестидесятых еще выдают огромный приёмник с крошечным
экраном, затянутым трёхцветной плёнкой. Красота, да и только.
Всем миром строили дома. Когда отец решил, что пора перебираться из маленькой
трёхкомнатной хаты, где с трудом помещались пять членов семьи, он, как и большинство
односельчан, сделал турлучный дом. Наш новый дом был для нас настоящим счастьем. Сначала
вырыли и залили фундамент, вывели цоколь, а затем выросло нечто, похожее на скелет. В один из
выходных летних дней на Старой платине сделали огромное количество самана - глиняного
замеса с добавлением опилок и соломы, лошадями размесили всю эту массу. Затем на подводах
привезли в наш двор, где уже собралось немало сельчан. Быстро, дружно, с песнями и шутками,
иногда даже очень перчёными, женщины и мужчины забивали пустоты, и дом становился
похожим на настоящий. Мы с друзьями тоже не хотели сидеть без дела и таскали на потолок
небольшие ведёрки с замесом. Тем временем, бабушки ощипывали уток, варили обед, готовили
пир на весь честной мир.
После работы мылись, садились за огромные столы (раньше в каком-нибудь дворе обязательно
хранились деревянные столы для свадеб, похорон, новоселий и прочих застолий). Пели громко, да
так, что было слышно на другом конце посёлка, у той самой платины, откуда возили замес. Особо
громко горланил наш батя- Павел Александрович. Был он по этой части большой мастер, любил
выпить и похохмить, имел просто убойное чувство юмора, был ещё тот артист, хоть и выводил,
как сам выражался, «не в ту степь». Тогда в мою душу навсегда влились и «Деревенька», и
«Черемшина», и «Кубанские синие ночи», и «Белоснежная вишня», и многие- многие другие
песни той поры.
В нашем посёлке были два известных и уважаемых баяниста- аккодиониста- Коваленко и
Володченко. Все хотели зазвать их на праздник, приглашали и, как правило, щедро угощали.
Ох, и многое же в те времена делалось за такое вот «угощение»... А на следующие выходные шли
в другой двор, туда, где строился еще один нехитрый сельский дом. Летом часто случались
перебои с водой. Только ночью начинала она течь маленькой струйкой из крана во дворе. Бывало,
отец не спал и заполнял водой всю имеющуюся в хозяйстве посуду: огромные фляги, чаны, понашему -выварки, ведра и тазы. Это называлось почему-то «наточить воды». Часто вода текла
только из кранов на улице, женщины ходили туда с коромыслом, так же, как и на криницу, на
самый «низ» улицы, если живительная влага исчезала повсюду. Мы до того сжились и
сроднились за долгие годы, что некоторые мужики не стыдились в знойный полдень
промаршировать к колонке ни много, ни мало, в семейных трусах.
Все всё знали друг о друге, ходили в гости. Зимой, конечно, чаще. А летом и долгой тёплой
осенью по вечерам сиживали на лавочке, «лузали» семечки, пока не приходило время «вечерять».
«Вечеряли», обычно поздно, в летних кухнях или под навесами на улице, а потом шли в хатусмотреть кино, новости, или спортивные передачи. В те годы просто «болели» фигурным
катанием и хоккеем, зимой старались не пропустить ни одной трансляции. Харламов, Ларионов,
Крутов, Фетисов, Роднина и Зайцев, Пахомова и Горшков были просто родными для нас людьми.
Сейчас, когда я думаю о нашей улице образца семидесятых, я с удивлением замечаю то, чего мы
не видели в упор. Оказывается, наша улица была многонациональной! О том, что дед Басай был
чеченцем, семья Дендорфов немцами, Стецюки украинцами, а позднее к этим фамилиям
прибавились Иссодас, Салмановы, Везерьян - никто не давал себе труда задуматься над такими
понятиями, как национальные различия. Пономаренко, Нюфор, Васильковы, Мурзины,
Журавлёвы, Бурьян, Правдюк, Красновы и Компаниец, Черненко и Орловы- в каждом дворе мы,
детвора, были, как у себя дома. И были мы обычными, советскими людьми, которым в голову бы
не пришло разделяться по национальному признаку. Да и материальное положение было у всех
примерно одинаковое: сервант в рассрочку, если повезёт, то мотоцикл, если очень поднапрячьсяс коляской. Чаще «Иж», реже- «Урал» или «Днепр». Детвора выходила на улицу с горбушкой
хлеба, намазанной, у кого маслом сливочным, домашним, у кого- растительным, душистым, у
кого- белым смальцем, у кого вареньем, а кого- просто намоченным водой и щедро посыпанным
сахаром. Так было у всех, обида и зависть большинство людей не мучили. Не многие
уезжали на заработки из родных мест. Не принято это было у нас. Основная масса первомайцев
трудилась в Черноморском табачном совхозе. Совхоз никогда не был богатым, но давал нам
путёвки в пионерский лагерь «Огонёк» в Анапе. Помню, ездили мы туда целой оравой. Это было
весело, по дому скучать было некогда. Лучшие выпускники нашей школы получали направление
на учёбу в Кубанский сельскохозяйственный институт, были совхозными стипендиатами. Так
отучились и вернулись в родной посёлок моя сестра, её муж и многие другие специалисты
сельского хозяйства.
Меня же сельское хозяйство не манило никак. Но, как это бывает на селе, если не пошёл в
аграрии, а голова «варит», есть другой путь- педагогический институт. В другие вузы поступали
реже, а мы, коренные жители, выбирали эти. Наверное, поэтому, в нашей, Первомайской средней
школе всегда трудилось так много её выпускников: Стецюк (Галутва) Алина Васильевна,
Василькова (Леусенко) Антонина Алексеевна, Алексеева (Стецюк) Тамара Карповна, Питинова
(Стецюк) Валентина Карповна, Адабащян (Сокиран) Нина Ефимовна, Чухиль (Чернега) Раиса
Ивановна, Четвертакова (Дульцева) Клавдия Ивановна, Ковалёва (Шалаева) Татьяна
Михайловна, Ковалёва (Касьян) Ирина Васильевна, Борщева (Кулинич) Мария Алексеевна.
Многие из них - мои учителя, а некоторых уже мне привелось учить. Я горжусь своей
причастностью к этому коллективу, в котором работаю с января 1989года.
на фото Старая плотина.
Рецензии на произведение «Родники 1ч.
Первомайка»
На странице отображаются все рецензии к этому произведению в обратном порядке, с 3 по 1
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Рецензия на «Родники 1ч. Первомайка» (Марина Василькова -Мосур)
Так вы землячка))
Конечно, с удовольствием читал.
Слава Кубани!))
Лев Рыжков 23.06.2012 14:42 • Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Землякам всегда рада. И кубань свою люблю. Я ж учительница кубановедения.
с улыбкой,
Марина Василькова -Мосур 23.06.2012 14:49 Заявить о нарушении правил / Удалить
Да, еще я знаю, что в таких случаях отвечают: Героям слава!
Марина Василькова -Мосур 23.06.2012 19:43 Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Рецензия на «Родники 1ч. Первомайка» (Марина Василькова -Мосур)
Марина, подписываюсь под каждым словом вашей зарисовки, под каждым
выводом. И у нас люди собща помогали друг другу улучшать жилищные условия,
правда, я не помню, чтобы кому-то сообща построили дом, а вот штукатурили их
гуртом, по нашему "мазали" глиной, перемешанной лошадьми в кругу с соломой.
Называли в селе это "помочь".
И моего отца звали Павлом, и он был любителем петь, играл на всех народных
музыкальных инструментах и в духовом оркестре (В армии), руководил 20 лет
сельским хором. Проезжал я не раз и через ваши Белореченские места опять по
дороге в Туапсе, эта трасса на сто километров короче, чем идущая через
Кропоткин, Краснодар и Джубгу, но менее удобная.
Буду читать еще ваши "Родники".
С теплом Иван Наумов 16.06.2012 07:59 • Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Спасибо за отклик, Иван Павлович!
Марина Василькова -Мосур 16.06.2012 13:39 Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Рецензия на «Родники 1ч. Первомайка» (Марина Василькова -Мосур)
Пос. Первомайский - это в Белореченском районе?
Арифеев57 14.06.2012 16:57 • Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
В 60-х относился к Белореченскому, потом-к Апшеронскому районам. Теперь
входит в состав муниципального образования Горячий Ключ. Бывали у нас?
Марина Василькова -Мосур 14.06.2012 23:07 Заявить о нарушении правил / Удалить
Бывал. Так как я из белореченска.
Арифеев57 14.06.2012 23:16 Заявить о нарушении правил / Удалить
Рада землякам -кубанцам. 11го у вас побывала в гостях.
Марина Василькова -Мосур 15.06.2012 00:37 Заявить о нарушении правил / Удалить
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 2ч. Больница
Марина Василькова -Мосур
Лучшие времена видела и наша больница. В ней размещались амбулатория и стационар на 30
мест. В те времена ею руководил Серов Ефим Львович, она была базовой и в ней не только
качественно и, я бы сказала, сердечно, лечили, но и проходили семинары.
Главврач обладал настоящей хозяйской хваткой, был очень увлечён своим делом. Откуда-то из
черноморских санаториев он привозил не новую, но очень симпатичную, а главное, удобную и
современную мебель. Деревянные кровати, плетёные кресла в фойе, ковровые дорожки, удобные
диваны для медперсонала. Умел он налаживать контакты, ничего не скажешь- и стены были
красиво окрашены, и стенды придуманы затейливо, со вкусом. Хороший, настоящий хозяин был
Ефим Львович.
Но мы, дети, особенно любили фельдшера Василия Трофимовича Филиппова.
Высокий, крепкий, с громким голосом и очень добрый- таким я его запомнила навсегда.
На профсоюзных ёлках работников больницы он обязательно был Дедом Морозом. Лучшего
невозможно представить ни тогда в детстве, ни сейчас. В комнате отдыха наряжали Ёлку, и мы,
ребятишки, в карнавальных костюмах ждали, когда же он придёт. Он громко стучал посохом за
дверью, и нас спрашивали: детки, кто это? Мы горланили: Дедушка Мороз! И только Серёжка
Смигунов, его пасынок, стараясь перекричать всех нас, вопил: это не Дедмалос!!! Это мой
Тлафимавич!!! Видимо, он отчаянно ревновал Трофимыча к нам. Мы же беззаветно любили его.
Часто он приходил в школу, но чаще мы ходили на осмотр, благо, школа и больница расположены
по-соседству. Строго и громко разговаривал Трофимыч с нами, проверял уши, измерял рост и
вес. А в глазах прыгали смешинки.
Василий Трофимович был фронтовиком, давно приехал в наш посёлок, женился на замечательной
женщине- акушерке Нине Петровне Смигуновой и вырастил Серёжу, как родного сына. Он до
последнего дня был предан больнице, своей работе, людям, для которых сделал так много добра.
В те годы в посёлке, да, думаю, и по всей стране, проходили очень важные, и, к сожалению,
забытые мероприятия. Называлось это событие- День Донора. У каждой медсестры были свои,
закрепленные за нею доноры. В назначенный день они приходили в больницу для сдачи крови. Их
с почётом встречали, хорошо кормили, делали фотографии на память. У нас в старом альбоме
хранятся такие снимки. Всё так просто, а ведь какое важное дело рассыпалось, как и многое
другое хорошее, из той, советской жизни. Конечно, отношение к здравоохранению в целом было
ответственное. Даже в страшном сне трудно было себе представить такую разруху в здании
стационара нашей больницы, какая царит теперь в самом центре поселка. А ведь народу меньше
не стало, и нужда в больнице не отпала.
За инновациями в те времена гнались гораздо медленнее чем сейчас, а здоровьем простых людей
были озабочены, кажется, куда больше. В дежурке постовой медсестры стоял шкафчик, полный
всяких, наверное, недорогих лекарств. Идёт, к примеру, с работы обычный житель поселка,
заходит и говорит: «Зина, дай чего-нибудь от головы, - болит». И медсестра даст ему, конечно,
абсолютно бесплатно, цитрамон или но-шпу, или еще чего, в зависимости от потребности. По
ночам наши земляки не вызывали «скорую», не ждали часами, иногда напрасно, а бежали в тот же
стационар за помощью. В больнице им всегда оказывали её -первую и необходимую. Сейчас, вот,
придумали и участковых врачей, и всякие реорганизации- централизации, а спросите-ка у простых
жителей глубинки, той же Первомайки- лучше ли стало медицинское обслуживание? В один голос
ответят, что нет. Как нет возможности избежать поездок в райцентр. С нашими бесконечными
болячками борется один, хоть и очень хороший, но не железный и не сторукий доктор. Закрыт за
«ненадобностью» стационар. Из Кутаисской, Черноморки, Имеретинской надо отправляться
больному человеку чуть свет в райцентр и проходить круги ада в очередях поликлиники.
Конечно, автор не претендует на обладание истиной в последней инстанции, но как сельский
житель, возмущаюсь тем, что о нас вообще мало кто заботится там, «на верху». Хорошо сказал
кто-то умный о том, что для правительства, видимо, Россия заканчивается уже за пределами
Московской кольцевой дороги.
Мне же, очень хочется пожелать здоровья и счастья всем, кто хоть немного работал вместе с
мамой: Ушаковой Лидии Васильевне, Канатенко Раисе Максимовне, Могильник Анне
Васильевне, Сандуляк Любови Николаевне, Васик Нине Николаевне, Рублевой Валентине
Ивановне, Северин Ирине Семёновне, Посоховой Тамаре Иосифовне, Журавлёвой Анне
Васильевне, Фурсенко Людмиле Яковлевне, Талалай Валентине Михайловне, Марченко Нине
Петровне и многим другим.
А ещё я не могу не вспомнить тех, кого нет с нами, но без кого невозможно представить историю
этой больницы: Чуприна Евдокия Петровна, Жигулина Анна Сергеевна, Ляшенко Миля
Карповна, Русских Таисия Михайловна, Опрышко Наталья Евгеньевна, Коржова Галина
Васильевна, Линькова Татьяна Васильевна, Иутина Фаина Николаевна, Иутин Василий
Васильевич, Соцук Нина Васильевна, Осипенко Зинаида Кузьминична и, к сожалению, очень
рано ушедшая Морозова Антонина Васильевна.
Светлая им память. 20.12.09
*******************************
на фото коллектив Первомайской участковой больницы в 1962г. Старое здание, расположенное в
Дубках по правую сторону теперешней улицы Бендуса.
Мама Василькова Зинаида Сергеевна- треться слева в первом ряду.
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Семья и школа .
Сколько помню, мама выписывала и внимательно изучала журнал «Семья и школа». Так в
моей жизни с самого детства переплелись эти святые для меня понятия. Переплелись и
остались.
Дружная родня - это самое большое богатство. В этом смысле я абсолютно счастливый и очень
богатый человек. Мои родственники - это сплочённый, надёжный и достойный уважения клан. С
возрастом пришло понимание, что имея таких родственников, и друзья не нужны. Но до них надо
было, что называется, дорасти.
Наверное, ничего бы путного не вышло из цыкавой пацанки, если бы не мои двоюродные
сёстры –Валентина, Тамара и их мужья. Конечно, в детстве они для меня были исключительно
Валентиной Карповной и Тамарой Карповной, Николаем Сергеевичем и Юрием Павловичем. Я
близко узнала их лет в семь, когда они вернулись в посёлок с маленькими дочками и начали
работать в нашей школе. Сёстры были и остаются для меня недосягаемым примером. Они
всегда много и добросовестно трудились, умели учить и учиться и навсегда остались верны
своему делу и нашей родной Первомайской школе. В детстве я не могла представить, что когданибудь смогу общаться с ними просто, как с близкими родственниками. Но очень хотелось быть
похожей.
Надо честно признаться, что в начальной школе я хоть и училась почти без четверок, поведение
имела удовлетворительное. К моему хулиганскому воспитанию приложил руку папа, который
мечтал о сыне. Вторая дочка, была, видимо, его разочарованием по факту рождения девочкой.
Отец, естественно, не желая нам с сестрой зла, учил быть сильными в любых обстоятельствах и
никогда не плакать, особенно на людях. Он воспитывал во мне мальчишку, я огорчалась тому,
что я- девочка, не хотела носить платья, меня просто возмущали все эти «татьянки», рюшечки и
«фонарики», которые с любовью шила бабушка. Я просила: если платье, так хоть с погончиками.
А лучше, конечно шорты или штаны. Благо, в детстве была тощая, всегда коротко стриженная, и
лет в десять мало отличалась от своих друзей. Это были одни мальчишки, приходилось ни в чём
не уступать. Мечтой моего детства были чёрный автомат на батарейках, стреляющий красными
огоньками, велосипед, штаны- «техассы» и прочая пацанячья радость. Батя научил нас с
сестрой обращаться с ружьём, а позднее, классе в восьмом,
одноклассники обучили езде на мопеде, а потом и на мотоцикле.
Если честно, с годами я не раз пожалела, что не уродилась мягкой,
женственной, беспомощной, если хотите. В раннем детстве
говорила: «я – сама саба». Понимайте, как хотите, но это правда. Я
и теперь такая. В начальной школе молотила мальчишек по чем
зря и была отчаянной зазнайкой. Каюсь, это был и есть мой самый
страшный грех.
Моя первая учительница- Наталия Ивановна Письменная ,
несмотря на мои недостатки, прилюбливала меня. Наверное за то,
что я много и охотно читала(это качество Ниталья Ивановна
особенно ценила). А ещё, я носила на голове огромный
четырёхметровый, прямо таки, революционный красный бант,
привезённый мне в подарок от сестёр то ли из Киева, то ли из Москвы. Уже тогда мне на ум
приходили довольно складные четверостишья, и я подписывала поздравительные открытки
Наталье Ивановне особенно трогательно Была у меня одна беда- неряшливый почерк. Огромные
буквы с большим наклоном так и норовили завалиться вправо, как старый забор..
Помню, в классе третьем мама пришла в школу на следующий день после родительского
собрания, так как накануне была в ночной смене в больнице. Захожу я в класс, где перед
учительницей лежит раскрытая тетрадь с моими художествами.
Наталья Ивановна сетует на то, что почерк у меня хуже некоторых мальчишек, например Вовы
Тимченко. (На мой взгляд- явный перебор, у Вовки каракули намного страшней. Но молчу,
делаю безразличный вид.) Кстати, - продолжает учительница, - вечно молотит этого самого
Вову по спине, так, что он орёт дурным голосом: «Маманька!» При таком поведении можно
вылететь из активистов класса.
( Мама грустно качает головой и смотрит на меня. Креплюсь, обидно, ёлки-палки…) Да,подводит итог Наталья Ивановна,- если так пойдёт, она никогда не сможет стать учительницей,
как Валя и Тома. ( и тут я реву, не сдерживаясь…)
1972г май. Первый класс. Якрайняя справа в первом ряду.
Третий класс. Хорошисты.
В четвёртом классе мы перешли в среднюю школу, и вот тогда я по-настоящему поняла, что
имела в виду моя первая учительница. В учительницу русского
языка и литературы дружно влюбились все. Валентина Карповна
Питинова являлась на урок, точно сказочная фея. Она была всегда
стильно, с иголочки одета: модные кримпленовые костюмы
украшали искусственные цветы или восхитительная бижутерия.
Маникюр, причёска, манеры- всё было предметом нашего
восхищения. Тогда я впервые осознала, что женщиной быть совсем
неплохо. Валентине Карповне еще не было и тридцати. Она просто
замечательно преподавала литературу, побуждала нас мыслить и,
что особенно ценно, иметь свое мнение. В начале урока обычно
проводились поэтические пятиминутки, на которых и мы, и наш
преподаватель читали свои любимые стихи. Валентина Карповна
привила нам, а мне уж точно, любовь к поэзии
Валентина Карповна Питинова
вообще и, особенно, к Есенину, Бокову, Евтушенко, Друниной.
Полюбить Маяковского непросто. А Валентине Карповне
удавалось открыть для нас его поэзию. Всех прочитанных и
выученных нами авторов не перечесть. Мы просто лежали
покатом от смеха, когда она читала нам отрывки из
шолоховских произведений, например, о злоключениях бедного
деда Щукаря. В такие моменты никто не хотел выходить из
класса на перемену.
Николай Сергеевич Алексеев В пятом классе немецкий начал
преподавать Николай Сергеевич. Он вообще был и остается
ни на кого не похожим, в нём, рядом с правильностью и
абсолютной порядочностью умел уживаться некий дух бунтарства, если хотите. Возможно, это
свойственно многим начинающим специалистам.
Но, с годами, обычно, проходит. Люди становятся зрелыми, солидными, почтенными, и, как
следствие, малоинтересными. А это огромный минус. Конец творческого пути. Особенно это
касается учителей. А у Николая Сергеевича этих метаморфоз не заметно. По крайней мере, за
последние 39 лет.
Позднее в классе работал и Юрий Павлович. Его невозмутимый вид и
сногсшибательное чувство юмора помнят в поселке многие. Мы ждали уроков Юрия Павловича и
предвкушали очередную шутку, чтобы рухнуть на парты. Но учитель был строг, и за животы
приходилось хвататься незаметно. Юрий Павлович был мастер разыгрывать коллег, да так, что
иные байки можно сохранять на десятки лет вперед. Шутки были, конечно, не обидные, но, что
называется, «в десяточку». После школы Юрий Павлович 16 лет работал в должности главы
администрации Черноморского сельского округа. Это был очень мудрый и рассудительный
человек.
Только Тамара Карповна Алексеева нас не учила. Признаться, я была этому очень рада. Тамара
всегда ассоциировалась у меня с понятием «Ум, честь и совесть нашей эпохи», хотя она и не была
членом партии большевиков. Не знаю, был ли в школе еще хоть один учитель, которого я бы так
боялась. До того строга и неприступна была самая старшая из сестёр. Однажды, горячо мной
любимая учительница математики Валентина Афанасьевна приболела, и Тамара пришла её
заменять. Я считала минуты до конца урока, а когда она меня вызвала к доске, я чуть не упала в
обморок, позабыв всё, что знала.
Сейчас я иногда рассказываю эту историю, Тамара Карповна обижается, и все мы
посмеиваемся. А в том, еще совсем нежном возрасте я и не думала, что наши отношения могут
выходить за рамки тождества учитель- ученик. Ведь я была на 17-19 лет моложе, да и положение
имела весьма неказистое. Моя мама постоянно твердила мне, что надо равняться на старших
сестёр и братьев, в противном случае, человека из меня не выйдет. И я верила и верю в это до сих
пор.
Тамара Карповна Алексеева
Конечно, очень хотелось похулиганить, залезть, как все друзья, в чужой
сад за вишней, и т.д. Но как только я вспоминала строгие лица
учительствующей родни и предположительно заплаканное мамино, весь
кураж улетучивался тут же. Баловство пресекалось на корню моими
строгими сёстрами. До мамы доходило не все, впрочем, никогда в жизни
не имея от неё секретов, я часто сама разбалтывала все свои фокусы, о
чём, признаться, теперь жалею. Надо беречь своих мам. Оказывается, они
с нами не навсегда.
Алина Васильевна Стецюк
Список учительствующих членов
нашего семейства на этом не заканчивается.
Более сорока лет отдала школе в качестве учителя математики и
наша тётушка- Алина Васильевна Стецюк. Большая часть её
трудовой биографии связанна с СОШ № 2, где Алина
Васильевна выпустила в свет немало выпускников. Затем она
трудилась в Черноморской и Первомайской школах. Сейчас
тётушка на заслуженном отдыхе. В последние годы она серьёзно
болеет, но не думает сдаваться и пасовать перед трудностями.
Алина Васильевна с удовольствием занимается своим огородом. В нём всё по линеечке, строго
перпендикулярно и параллельно в буквальном смысле. В этом году Алине Васильевне
исполнилось 75 лет. Её главная черта характера- абсолютное отсутствие предвзятости по
отношению к людям. Она доброжелательна, иронична и никогда ни о ком не говорит плохо. У неё
пятеро взрослых внуков и внучек и пятеро правнуков и правнучек.
В СОШ №2 уже немало лет преподает немецкий язык невестка Алины Васильевны, моя
одногрупница, студенческая подруга и соседка по комнате в общежитии - Маргарита
Станиславовна Стецюк. Рита очень порядочный человек и в нашей родне пользуемся всеобщим
уважением. Есть в родне и молодые учителя. В одной из краснодарских школ преподаёт
английский и немецкий языки родная племянница- Татьяна Ивановна Чернышева (Русских).
Какой бы трудной не была профессия учителя, мы заражены вирусом любви и преданности
школе и своей работе. Когда собираемся вместе, рано или поздно все равно переходим на
разговоры о школе. Все остальные уже привыкли и махнули на нас рукой. В работе учителя нет
никакой корысти, никаких материальных привилегий, ничего, кроме удовлетворения от хорошо
отработанного урока, радости от слов учеников: «Спасибо за интересный урок». Это самое
большое учительское счастье. А все, кто думает по другому – несчастные люди, которые
принимают радугу за большое коромысло.
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 4ч. Баба Луша
Марина Василькова -Мосур
Мою бабушку по материнской линии звали Лукерья Фоминична Стецюк, в девичестве Адаменко.
Она родилась в декабре 1901 года на Украине. Бабушка не говорила по- русски, но я не
понимала этого. Её украинский воспринимался мной совершенно естественно, ведь на Кубани все
старушки «балакают». Была она невысокого роста, полноватая, пышногрудая с довольно тонкой
талией, даже в глубокой старости. Кажется, она не была красавицей, обыкновенная женщина,
хлебнувшая на своём веку немало лиха.
Характер у Лукерьи Фоминишны был ещё тот. Она непрестанно ворчала и, говорят, пилила и
костырила дедушку, по чём зря. Я помню некоторые её выражения, означающие крайнюю степень
недовольства, но не осмеливаюсь их написать, до того крепкие «номера» выдавала бабуля! Баба
Луша очень любила припрятывать куда подальше важные вещи, например, деньги. А потом она,
по обыкновению, забывала, где это самое «подальше» находится.
Семейное предание повествует о том, что бабушка происходила из вполне зажиточной, хоть и не
знатной семьи, в которую мой дед нанялся батраком году так, в восемнадцатом.
Дед же, Сергей Тимофеевич Стецюк, был беден, но в его жилах текла совсем непростая кровь,
смешанная с кровью польских князей Потоцких, у которых наша прародительница служила
домоправительницей, и которая родила от князя сына, дав ему имя Стецько. После отмены
крепостного права потомки Стецько получили фамилию Стецюк.
Бабушка и дед были одногодками. Они полюбили друг друга, но такой зять, конечно, пришелся
Адаменкам не ко двору. И тогда бабушка ушла из дома с любимым, но бедным женихом,
лишившись при этом всякого наследства. У них было много детей, но выжили только четверо: два
сына и две дочери. Старший сын- Карп Сергеевич, 1924г р., средний- Иван Сергеевич, 1927 г.р.,
дочь -Мария Сергеевна, 1929 г.р. и младшая дочь, моя мама, Зинаида Сергеевна, 1939г.р.
Дед Сергей был скромным, худощавым мужчиной с добрым и общительным характером.
Дедушка всегда был уважаемым человеком, имел профессию механика. Он еще до войны вступил
в партию, как это часто случалось с более или менее образованными людьми того времени.
Говорят, он заставил бабушку вынести из дома все иконы и запрещал ей ходить в церковь и
крестить детей. Например, моя мама тайно покрестилась уже будучи девушкой. Дед верил в идеи
равенства и братства, но его семье пришлось нелегко. Да и кому в тридцатые годы было легко?
Жила семья на Украине, было тяжело, знали и голод и нужду. На себе испытали понятие
«пухнуть с голоду». К концу тридцатых семья перебралась в Крым, где в 1939г в селении АрмаЭли под Феодосией родилась моя мама, Зинаида Сергеевна. В Крыму жил и брат бабушки Андрей
Фомич Адаменко.
Конечно, с первых дней войны оба деда ушли на фронт. Дед Андрей был танкистом, а дед
Сергей служил в танковых частях механиком.
В сорок первом, спасаясь от наступавших немцев, бабушка Лукерья с сыновьями и дочками
примкнула к колоне беженцев. Это были, в основном, семьи комсостава, которые переправлялись
через Керченский пролив на Кубань. На переправе они подверглись жесточайшему обстрелу.
Маленькая, двухлетняя девочка не должна была бы помнить ничего этого. Но мама говорила, что
запомнила переправу: все время бомбили, и все время хотелось есть. Моя тетя, ее старшая
сестренка, которой было двенадцать, вспоминала, как фашистские самолеты летели низко-низко
над колонами и почти в упор расстреливали женщин, детей и стариков. Во время очередного
налета совершенно незнакомая женщина накрыла собой двух чужих девочек и погибла, спасая
им жизнь. Так, благодаря её самопожертвованию, остались живы мои мама и тетя.
На Кубани семья поселилась под Краснодаром, в поселке Сады Калинина. Сейчас это один из
пригородов. Старший сын Карп Сергеевич был инвалидом по зрению. На фронт его не взяли, и он
работал в колхозе, по профессии он был агроном.
Дед вернулся домой только в 1946м году, повоевав и на Дальнем Востоке. Маме было в ту пору
шесть лет, и она не признала отца в сорокапятилетнем солдате. В доме хранится грамота от
самого генералиссимуса с 24 благодарностями за боевые заслуги. А вот дедушкины ордена и
медали однажды втихую надели наши старшие, а тогда ещё совсем сопливые братишки и
отправились гулять. Где -то на плотине их безжалостно ограбила такая же бестолковая босота,
только чуть постарше. Награды деда были безвозвратно и глупо утеряны.
Дед Сергей и бабушка Луша с семейством жили под Краснодаром до 1950 года. В поселок
Первомайский, который назывался тогда Табаксовхоз №2, они переехали, влюбившись в
чудесные дубовые рощи и пруды, окружавшие этот тихий, райский уголок. Дед работал в совхозе
комендантом. Среди родни говорят, что если бы все коммунисты были такими, как Сергей
Тимофеевич, перестройку бы делать не пришлось. Дед был бескомпромиссно честным партийцем.
Таким во все времена живется несладко. Позднее, уже на пенсии, он трудился сторожем,
охранял виноградники на так называемом, Кролятнике.
Сестры вспоминают, как носили дедушке обед. Идти надо было через лес, по лугам и вдоль
полей. Это довольно далеко от Первомайки, в сторону Бакинской. Надеялись, конечно, вдоволь
полакомиться виноградом. Дед срезал им по гронке душистых ягод и отправлял домой. Сам же
стоял на взгорке и зорко следил за внучатами- чтобы не озорничали на совхозных угодьях.
Дедушка умер в 1967году прямо у мамы на смене. Перед смертью он позвал к себе одну из
старших внучек- Светлану. «Светка,- сказал дед. Я скоро помру. Страна теряет одного
коммуниста. Дай мне слово, что вступишь в партию». Светлана Карповна обещала и обещание
своё выполнила.
Бабуля была трудяга и отчаянная огородница. Уже в восемьдесят лет она с самого утра
отправлялась в огород, где проводила весь день с небольшим перерывом на обед, ведь летом у нас
нестерпимо жарко. Огород у бабушки сверкал чистотой, ни травинки. Среди высокой кукурузы её
маленькую фигурку невозможно было видеть. Мой отец приносил ей утром молока, между
нашими дворами не было забора, а жили мы с бабой Лушей по-соседству. «Тёща!- звал обычно
папка, иди завтракать!» Бабуля что-то отвечала, но не отрывалась от дел. Тогда отец оставлял на
столбике литровую кружку парного молока, прикрытую ломтём хлеба. Когда Лукерья Фоминична
считала, что заработала на завтрак, она приходила и трапезничала. Вечером батя тоже звал её:
«Тёща, иди вечерять!» Обычно мы вечеряли всей семьёй в летней кухне, и баба Луша, конечно, с
нами. Так мы с сестрой и жили с двумя бабушками, которые никогда не ссорились. Кстати, само
слово «баба» мы, внуки, не произносили никогда. Так выражались взрослые. Мы же обращались к
родителям своих родителей на «ты», но говорили только: бабушка, бабуля, бабуленька.
Жизнь наша имела все полагающиеся сельскому быту традиции и атрибуты. К летней кухневремянке была пристроена баня, печка с огромной бочкой, ванная, кран с холодной водой. Печка
топилась, вода в бочке нагревалась, наливали воду в ванну и купались. Допотопно, скажете.
Может и так, но мы с сестрой были всегда вымыты до скрипа. Позднее отец сделал и установил в
бане титан. Летом мы с подружкой собирали и заваривали целую кастрюлю душистых
лекарственных трав: мяту, ромашку, тысячелистник, крапиву и другие. Даже верблюжья
колючка росла на нашей улице. В траве было особенно приятно купаться.
После того, как всё семейство прямо таки сияло чистотой, батя усаживался на табуретку и
говорил: «Тёща давай сюда свои ратыци». Это означало, что пора стричь ногти на ногах. Бабуля
относилась к педикюру с большой опаской и неохотой. И было от чего струхнуть: батька
вооружался ни много, ни мало- секатором. «Ой, причитала баба Луша, шо ты роблэшь,
Павличку»! Терпи, тёща,- отвечал батя, щас будешь, как новая. Ничего, кроме секатора, не
смогло бы взять бабулины когтищи.
Обычно после ужина мы шли в дом смотреть телевизор. Все рассаживались в самой большой
комнате- зале. Зимой папа заваривал Краснодарский чай, он и в этом знал толк. Чайник сопел на
печке, было уютно и хорошо. Бабушка Нина, папина мама, никогда не сидела без дела. (Простите
за каламбур). Она либо сбивала в большом бутыле сливочное масло, либо вязала шерстяные
носки. Носки прямо таки вылетали у неё из под спиц. Вязала, не глядя, ведь надо было смотреть
кино. Зимой мы, как и все сельчане, носили только такие теплые и симпатичные носки. Масло же
бабушка сбивала, качая на коленке бутыль с молочной смесью, проще говоря, с домашними
сливками. Когда эта масса распадалась на хлопья, затем сбивалась в комочки, бабушка вываливала
её в кастрюльку, деревянной лопаточкой отделяла масло от жидкости, которую называли
сколотиной. Сколотина имела приятный запах и чуть кисловатый вкус, похожий на сыворотку. Её
очень любил наш батька. Масло получалось чудесное- желтый блестящий колобок с капельками
влаги.
Бабе Луше было в ту пору уже под восемьдесят, бабе Нине -под семьдесят. Нина была, как
сказали бы сейчас, более продвинутая. Обычно между ними происходил примерно такой
разговор:
-Сваха, цэ вжэ кино? Спрашивала Лукерья.
-Не, цэ патишестия. (Клуб кинопутешествий)
-Аа цэ, сваха, кино?
-Не, сваха, цэ пастановка. (телеспектакль)
Пауза…
- А цэ, сваха, шо на столи?
- Цэ Марынкина аквария.
-А шо воно такэ?
-Та… чартивня така…
Поздно вечером баба луша уходила к себе домой. Так мы дружно и жили до 1984 года. Сейчас,
спустя три десятилетия, я с любовью и нежностью вспоминаю мою удивительную, простую, но
очень самобытную семью. А бабушка Лукерья Фоминична, которой на днях исполнилось бы 110
лет, навсегда осталась в памяти с её непростым характером, украинской напевной речью, которую,
сама того не осознавая, я научилась понимать в детстве.
01.12.11г
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 5ч. Хреновая история
Марина Василькова -Мосур
Домик у бабы Луши был маленький, выбеленный до синевы. В нём каким-то чудом помещалась
крошечная веранда и две комнаты. В первой комнатке стояла печка, стол-буфет и кровать, на
которой Луша и спала. На столе громко тикал круглый будильник с большим циферблатом. Его
стрелки светились в темноте. Во второй комнате тоже была кровать, но убранная получше и
понаряднее. Простыни с кружевными, вязаными крючком подзорами. На две огромные подушки
в белоснежных, подсиненных той же синькой, что и стены, наволочках, были наброшены
тюлевые накидки. Помню, очень хотелось поиграть с этими накидками, соорудить что-то
наподобие фаты или палантина. Однако бабуля была строга к внукам, вернее, к внучкам. Внуков
же, особенно Сергея и Костю, она просто обожала. Когда из Горячего Ключа в гости на лето
приезжал мой двоюродный брат Костя, бабушка таяла от нежности, как сливочное масло. Костя на
два года старше меня, и в детстве я не могла понять и принять такой дискриминации и очень
обижалась на бабу Лушу.
В родне гуляет смешная байка из давних- давних времен. Случилось это лет сорок семь назад.
Однажды бабушка Лукерья пошла провожать на ожидаловку, как тогда выражались, внучку
Тамару, которая училась в краснодарском пединституте. Поскольку Костик был на бабушкином
воспитании, его потащили с собой. До остановки не близко, чемоданчик с нехитрой снедью бил
по ногам. Устали. Котька заныл: «Бабушка, мэни чувьячки ножкы змулялы…» Бабуля метнула на
Тамару перепуганный взгляд: образованная внучка была недовольна, что Котька говорил поукраински. «ДурАку, выпалила она,- ны змулялы, а згрызлы…» Исправилась…
«Котыку, иды йисты боршыку,» - ласково звала она его. В самый разгар игры появлялась на
улице и говорила: «Котыку, наклады кэпочку, бо головку спэчешь!» Костя, конечно, сердился,
стеснялся мальчишек, но бабушку он любил. Она готовила для него его самые любимые блюда.
Например, затерку или густую-прегустую манку. Костя ждал, пока манка застынет и разрезал её
ножом. Несколько лет спустя, уже будучи юношей, Кося приезжал и, безо всякого стеснения,
надевал бабулины фланелевые кофточки. Выглядело это и смешно и трогательно. Костя и не
думал посмеяться над бабушкой. Просто ему в этих кофтейках было теплей, что- ли…
С Костей мы временами проделывали интересные номера. Особенно в возрасте начальной
школы. Так однажды мы узнали из казавшихся нам в ту пору достоверными источников, что
можно полностью избавиться от ненавистных конопушек . Необходимо всего три дня
просидеть в тёмном месте, натерев физиономию молотыми на мясорубке листьями хрена. Мы тут
же приступили к делу.
Костя, в отличие от меня, конопатым не был, но за компанию, как говорится, и жид повесился, к
тому же, брат обнаружил у себя на носу пару пятнышек. К нам привязался соседский мальчишка
Санька Бурьян, но потом передумал. У Саньки был очень строгий отец, и неизвестно, как он
отреагирует на трёхдневное отсутствие сына, даже по такому сверхважному делу. Итак, мы с
Костей тщательно загримировались и для пущего эффекта забрались под круглый бабушкин стол,
накрытый скатертью с кистями. Мы решили: чем темнее будет место нашей дислокации, тем
быстрее исчезнут канапушки. Вскоре оказалось, что маска сильно щиплет, но такие мелочи нас
мало беспокоили, особенно поначалу. Бабушка была в огороде, и нас никто не искал. Мы
порассказали друг другу все новости, все страшилки, все планы на будущую, красивую, не
омрачённую конопатостью, жизнь и приуныли. Всё же, три дня, это так много…Ладно, решили
мы, вечером, как стемнеет, вылезем. А с утра- снова сюда, под стол. Кажется, постепенно мы с
братом потеряли бдительность и задремали.
Проснулись мы от голоса моего отца. Он звал меня, чтобы отправить в магазин за хлебом. Отец
обошел два двора, выглянул на улицу. Нас нигде не было. Каким- то дедуктивным методом он
определил наше местоположение. Батя подошел к открытому окну бабушкиной хаты, заглянул и
крикнул: «Мариха, ты где?» Спросонья мы вскочили и ударились головами о столешницу, так что
стол подпрыгнул. Батька аж дёрнулся. Но когда из под скатерти появились две совершенно
зелёные рожи, отец совсем выпучил глаза. Уж не помню, что именно он гаркнул, но мы с Костей
мигом оказались под рукомойником, напрочь забыв о конопушках, и через несколько минут уже
стояли в длинющей очереди у Маленького магазина.
Кроме Костика у меня есть ещё четыре двоюродных брата, но крепко дружили мы втроёмКостик, Юра и я.
Юра и Паша- сыновья моей родной тёти Марии, жившей в Краснодаре. Дмитрий, Павел и Сергей
– старшие братья и с нами, естественно, общались очень мало. Поэтому мои воспоминания
связанны в основном с нашей троицей. Юра старше нас. Костю на год, меня на три. Он всегда был
очень толковым, ласковым и немного нервным. С братьями мы крепко дружили. Костик имел
только один, но существенный по нашим понятиям недостаток- он был прижимист. У нас троих
имелись собственные сбережения, мои, например, хранились в деревянной копилке в виде грибка.
Там тарахтели трёхкопеечные, реже - пятикопеечные, и уж совсем редко – десюлики. У Юрика то же самое. А Костик был, что называется, «богатенький буратино».
При этом он регулярно и с огромным наслаждением пересчитывал своё добро. Предаваться этому
занятию в полном одиночестве он не любил, доставал свои «беленькие» обязательно при нас, с
умилением разглядывал своё богатство и даже разговаривал с ним. Мы злились на него за то, что
он хвастает своими нетрудовыми доходами, никогда не дает взаймы и жадничает. Самое смешное
происходило в те нечастые дни, когда в магазин привозили мороженое. Мы с Юркой тут же
безжалостно грабили свои нехитрые сбербанки и мчались за сладкой радостью. А Котьке было до
того жаль потрошить собственные закрома, что он или опаздывал, или совсем пропускал это
мероприятие.
Как давно это было, как много воды утекло, как сильно изменились мы... Встречаемся мы с
братишками не часто, но от души вспоминаем детство и смеёмся до слёз.
фото 1968г. Мы со старшей сестрой Олей в лесу.
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 6ч. Приведение
Марина Василькова -Мосур
В детстве мы и не задумывались: среди какой красоты живём, просто не представляли себе
другого существования. Каждый кустик в округе, каждая тропинка, каждый ручеек – всё было
знакомо, исхожено, исползано на пузе.
Была у нас в ту пору одна странная игра. Называлась она тахвыдя. Мы играли в тахвыдю часами,
а то и целыми днями. Досталась она нам по наследству от старших, пришлась по душе, так как не
требовала ни ума ни сноровки. Правила этой нехитрой игры заключались в следующем: ребятня
делилась на две команды и разбегалась по разные стороны границы. Границей обычно служила
узкая тропинка в лесу. Мы залегали под кустами, устраивались на ветках и замирали.
Бесшумность, невидимость и терпение были главными слагаемыми успеха. Если кто-либо из
команды противника терял бдительность и шевелился, с противоположной стороны тут же
доносилось: «Саня, тахвыдя». И Саня покорно выбывал из игры и шёл, к примеру, на качели,
привязанные цепями к огромной дубовой ветке. Там он катался, убитый горем, пока остальные
счастливчики неподвижно лежали под кустами с самодельными пистолетами. И вот что странно:
никому в голову не приходило, что, собственно, означает это самое «Тах! Выйди»!
Кроме этой простой забавы играли мы в волейбол, лапту, клеек, в ручеек и «садовника». Но
самой серьёзной и масштабной игрой были, конечно, казаки – разбойники. И тут с нами
случались просто из ряда вон выходящие случаи. Не уверена, что мне удастся передать тот
необыкновенный, почти мистический дух нижеописанного приключения, но попытаюсь.
Казаки – разбойники- игра просто замечательная. И не только по тому, что масштаб боевых
действий был необычайно велик, (летом мы гарцевали по всему посёлку, невзирая на время и
возраст), а еще и потому, что каждая игра могла изменять свои правила по договорённости
сторон. Таких малышей, как я, играть не брали. Мы недостаточно быстро передвигались по
местности и были только обузой. Обычно, насколько хватало сил, мы таскались за старшими, а
потом отсиживались на чьих-нибудь дровах и поджидали конца игры, длившейся часами. Суть
была всё такой же нехитрой, как и у прочих игр: одна команда искала, а другая- уходила от
преследования. В тот памятный вечер меня взяли в игру. Не то, чтобы старшие товарищи
поверили в мои быстрые ноги, скорее, из сочувствия к моей сестре, для которой я была
неприятной повинностью. Так или иначе, но кто-то из взрослых парней предложил взять с собой и
Малу ( мой ник), происходящий от антропометрических данных- я реально была меньше всех на
улице, к тому же очень щуплая и коротко стриженная. В ту пору мне было лет шесть или семь.
Водрузив меня на плечи, команда двинулась в путь. Даже не помню, искали мы кого, или сами
прятались, но прочесали Первомайку вдоль и поперёк. Незаметно мы очутились у кладбища.
Сразу всплыли десятки страшных историй про огоньки в полнолуние, про приведения и прочее.
Ну, вы сами понимаете…
Ночь действительно, была лунная. Парни поставили меня на землю и смело зашагали вдоль
могилок. Девчонки остались за оградой и смотрели на смельчаков. Я с замиранием сердца
следила за происходящим сквозь просвет в штакетнике. И вдруг в ясном лунном свете мы все
заметили нечто совершенно невообразимое. Низко над землёй, то появляясь, то исчезая, неслось
белое бесформенное привидение! Оно приближалось к нашим ребятам с бешенной скоростью!
Как только оцепенение прошло, девчонки завизжали, парни заорали и все в панике бросились со
страшного места.
Все олимпийские рекорды были побиты моими старшими товарищами, смелыми казаками и, в
некотором роде, даже разбойниками. Я тоже неслась как угорелая, но всё же сильно отстала от
братии, в силу понятных причин. Перепуганные или просто сердитые люди выглядывали из окон
и смотрели, как поздним вечером летели по улице и орали вовсю глотку примерно десять
обезумевших подростков и один отчаянно вопящий прихвостень неопределенного пола. Вскоре
мои спутники удалились настолько, что стали еле видны. Наиболее прыткие уже сворачивали на
нашу родную улицу. Впору рухнуть в обморок. И тут я заметила, как Это белое и бесформенное
обгоняет меня справа. Оно дружелюбно виляло косматым хвостом и неслось нешуточным
галопом, явно не собираясь поужинать мной. Невысокий, беспородный, похожий на болонку пес,
неизвестно как очутившийся на кладбище в одно время с нами, похоже, был очень рад встрече и
ринулся к ребятам в надежде на доброе знакомство. Он, то появлялся в свете луны, то исчезал за
могилками, чем довел нас до исступления. Какое- то время я еще бежала по инерции и кричала,
потом, совершенно обессилив, перестала бежать и села прямо на дорогу, не зная- плакать или
смеяться. Собака оказалась очень дружелюбной и тут же захотела завести новое знакомство.
Протянуть к ней руку я не решилась. С некоторой опаской осмотрела весёлую косматую морду,
нечесаную белёсую шерсть и крючковатый хвост. Ничего потустороннего. Простая собака. Она
попрыгала вокруг меня и села напротив, как бы ожидая продолжения веселья. « А наши там сидят
перепуганные и трясутся» - подумала я.
Так однажды, в далёком детстве я оказалась один на один с приведением и поняла: не надо
бояться приведений. Они бывают очень даже симпатичными.
***********************************
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 9ч. Нина
Марина Василькова -Мосур
К рассказу о своей бабушке Нине я долго не приступала не потому, что в моих приоритетных
темах она стоит на задворках, а потому что она так много значит для меня, что я боюсь, хоть
каплю упустить или не суметь донести до читателя её замечательный, очень колоритный и тёплый
образ.
Нина Петровна Ручейко родилась 13 января 1911года на Кубани, в семье портных. Прабабушку
звали Натальей, а прадедушку- Петром. Семья прадеда переехала на Кубань издалека. По словам
бабушки, её отец был выходцем с Амура. Семья Петра и Натальи не была казачьей, но
мастеровые портняжьи люди, они имели тесные связи с казаками, поскольку обшивали их с ног
до головы. У меня сохранилась очень старое, уже сильно потёртое фото, на котором запечатлены
мои прабабка и прадед, стоящие за станками швейных машин, рядом казаки в полной амуниции, а
впереди маленькая девочка, старшая сестра бабушки. Таким образом, снимку не менее ста лет. В
три года бабушка потеряла мать, а к девяти осталась и без отца. На воспитание девочку взяла
семья Гоцулянов, в которой невесткой была старшая сестра бабушки, Груня.
Бабуля на всю жизнь сохранила теплые и благодарные чувства к этой семье. Она закончила
четыре класса начальной школы. Рассказывала, что работать приходилось много. Трудились все,
дети тоже. Бабушка, например, много вязала: кофты, чулки, жилетки, носки. Позднее шила и
готовила есть. Когда в семье делались покупки, Нине доставались гостинцы наравне со всеми, и
платки, и отрезы, и обувка. Большая и работящая семья хорошо воспитала дочку своих сватов, а
когда пришло время, - выдала замуж за рукастого и трудолюбивого парня, такого же сироту.
Звали бабушкиного мужа Иван Белоус. Всем был парень хорош, жить бы да жить. Но вот бедаНина его не любила. Пожила немного и поняла, что не может себя пересилить. Он уговаривал её
не уходить, одуматься, но не такой был у бабули характер. Ушла, как сама говорила: стала ни
девка, ни женщина, обрезала косу и начала жизнь заново. Работала она тогда заведующей
яслями.
А потом в её жизни случилась роковая, настоящая любовь. До гроба, как и мечтала. Звали его
Александр Григорьевич Васильков. Происходил он из семьи зажиточных выходцев из под
Могилёва, хуторян, в душе так и не принявших советскую власть. Бедная, да ещё и разведённая
невестка явно не входила в планы свекрови, и когда Нина и Александр расписались, она
гнобила Нину, как могла. И полет не так, и варит не так, и стирает не так. В октябре 1934 года
родился мой отец, Павел, единственный сын и Нины, и Александра. Дед оказался отчаянный
гуляка и вскоре запропал где-то, то ли в Белоречке, то ли в Лесогорской. Бабушка осталась одна с
Павкой. Так она и прожила всю жизнь одна, всю свою любовь и тепло отдавая сыну, а позднее
нам, внучкам.
Дед жил то в одном, то в другом месте, кочевал по предгорьям Кубани от одной подруги к другой.
А когда началась война, и его призвали на фронт, дед дошёл до родной Белоруссии, и пропал,
дезертировал.
Бабушка к тому времени уже давно ничего о нём не знала, но официально являясь женой
изменника Родины, понесла страшное наказание.
В сорок третьем году она была арестована и отправлена сначала в Майкоп, а потом на лесоповал
в Мезмай. Мой отец, восьми- девятилетний мальчик остался совсем один. Так вышло, что его
никуда не отправили, а приютил старый человек, дряхлый дед, живущий практически в лесу и
являвшийся каким- то очень дальним родственником. Теперь я уже не берусь утверждать, было ли
это на самом деле, но лучшим воспоминанием тех лет было для отца произошедшее с ним чудо.
Однажды он бежал из хутора Кочкина в хутор Зелёный и на лесной просеке нашёл ещё тёплый
пирожок. Может голодному и занехаенному пацанёнку всё это только привиделось?
Бабушка же, чувствовала себя всю жизнь виноватой перед отцом за такое детство, говорила, что
ей там, на лесоповале, жилось легче, ведь их хотя бы кормили. К тому же, через некоторое время
бабушку перевели в поварихи. Мысль об оставленном без присмотра и пропитания сыне не давала
Нине покоя.
Спустя несколько лет её освободили. Отец за это время стал самостоятельным, научился
охотиться, рыбачить, и с тех пор уже на всю жизнь сохранил за собой право решать всё сам. Они
больше не разлучались. Только на время службы отца в армии, в Баку. В домашнем альбоме
сохранились пожелтевшие фотографии с трогательными и нежными подписями от матери к сыну
и обратно.
А дед Александр после войны ещё покочевал, женился и осел в городе Кизляре. Я ничего не
знаю, о том, был ли он осужден, и что произошло с ним после войны. Детей у деда и его жены не
было, так распорядилась, видно, судьба. Бабушка Нина никогда не говорила плохо о своём
непутёвом муже. Наоборот, защищала его, как могла. Мол, никакой он не предатель, дезертир,
ладно, но не предатель. Мы, маленькие девочки понимали, что в сердце она навсегда сохранила
любовь и верность к нашему деду. Никогда не пыталась она больше устроить свою личную
жизнь.
Спустя много лет, в конце шестидесятых вдруг объявился брат деда Николай. Рассказал, что
живёт в Астрахани, вернее в селе, в дельте Волги. Он настойчиво звал в гости своего племянника
с семьёй, хотел примирения с бабушкой, извинялся за брата. Отец сомневался. Бабушка,
оказалось, была рада, советовала нам ехать и не раздумывать. Последним убойным аргументом
стала рыбалка, и отец сдался.
Мы отправились в поездку. Это было просто сказочное путешествие. Рукава Волги заходили
прямо в огород деда Николая. По берегу густо лежала колючая, похожая на мочало, сухая
водоросль. Огромное количество домашних уток питалось свежайшей рыбой, которую рубили на
куски, прямо на улице, на столе и бросали домашней птице. Обожаемой мною сушеной рыбки в
доме водилось полно. Вечером дед Николай водил нас в клуб на другую сторону реки по
подвесному мосту. Было страшно, но страшно интересно.
Через несколько дней неожиданно для нас приехал дед Александр. Николай Григорьевич не
утерпел и сообщил брату о том, что его единственный сын находится так близко. Дед Саша был
счастлив видеть и сына с невесткой, и внучек. Он спрашивал и о бабушке. Потом дед настоял на
нашем визите к нему в Кизляр. Папа согласился, и мы поехали в Кизляр, где нас с волнением
ждала жена деда.
У них был небольшой домик. Принимали нас радушно и тепло, но в Астрахани мне, конечно,
было гораздо интереснее. В Кизляре мне запомнился Терек, с его бурным и непредсказуемым
нравом, и то, как однажды вечером, играя с соседскими детьми в жмурки, я свалилась в
глубокий, полный мутной воды, ерик. Дед бросился за мной и вытащил из него. Кажется, он
напугался больше меня.
Мы вернулись домой, полные впечатлений, а бабушка без конца спрашивала нас обо всём. Ей
было очень радостно, что дед и отец, наконец, познакомились.
Спустя несколько лет пришло известие о том, что Александр Григорьевич Васильков скончался.
Похороны уже состоялись, но отец решил поехать на могилу. Жена деда была, по-видимому,
обеспокоена- не станет ли сын претендовать на часть дома, но отец успокоил её на этот счет,
сходил на кладбище и вернулся домой. Бог знает, о чем в это время думала наша бабушка, но она
пережила смерть деда внешне спокойно, хотя на душе у неё было очень плохо. Мы все, как бы
закрыли эту страницу семейной истории и больше почти никогда не говорили об этом.
© Copyright: Марина Василькова -Мосур, 2012
Свидетельство о публикации №21206190963
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Редактировать / Удалить
2012/06/19/963
remove
Рецензии
Написать рецензию
Марина, пришла сюда по Вашей ссылке со Стихиры - и зачиталась. Вернусь еще. По стихам
всегда видела Вашу не то что любовь, а просто врастание всей душой в свою землю. И вот это же
есть в прозе, так здорово. Я Вас понимаю очень - сама живу там, где родилась, в доме,
построенном моим дедом, который умер за несколько месяцев до моего рождения. При отсутствии
отца дед, никогда мною не виденный, стал моим авторитетом. Так мама воспитала. И что такое
стесняться отсутствия канализации - тоже знаю. Сама ее, эту канализацию, делала, уже когда
работала, аж в 90-х! В 15 км от Москвы! И вот нисколько теперь не стесняюсь говорить это, какая
же это ерунда. Дом есть, это не квартира. Это совсем-совсем другое.
Виктория Евсеева 06.07.2012 22:42 • Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Виктория, какое Вам спасибо огромное за эти слова и мысли. Здоровья Вам.
Заходите,
Марина Василькова -Мосур 07.07.2012 01:47 Заявить о нарушении правил / Удалить
ПРИМЕЧАНИЕ:ВИКТОРИЯ ЕВСЕЕВА – АВТОР СЦЕНАРИЕВ ФИЛЬМОВ ПО
ПРОИЗВЕДЕНИЯМ ДАРЬИ ДОНЦОВОЙ И Т.Д.
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 10ч. Хор имени Пятницкого
Марина Василькова -Мосур
-Зина, я Марынку побыла!- заявила бабушка Нина, как только мама переступила порог. Мама
вернулась со смены в больнице. Она вздохнула, молча повесила пальто на вешалку и устало
спросила:
-За что опять?
-А шо вона вое, як сучка в плытню?! У мэнэ аж машинка глохнэ, шить ны можу…
Мама посмотрела на меня, а я -на её пальто джерси. Пальто было модное, шоколадного цвета, его
так и хотелось лизнуть. Бабуля продолжала :
-Мархва Ткаченчиха прыходыла за шитвом. Пабалакать ныяк нызя, скавунчить и скавунчить. Ны
слухаеця.
Я и побыла…трошки…
Повисло молчание. Было видно, что бабушке меня уже жалко. Маме было жалко обеих. Надо
было держать паузу по всем законам жанра. Но в семь лет я плохо разбиралась во многих
очевидных вещах и, захлёбываясь от возмущения, заорала:
-Да не выла я, не выла! Я играла. В хор имени Пятницкого.
Обе уставились на меня в немом изумлении. Бабушка перестала строчить.
-Убыця с кротовыны…-только и прошептала она. ( Это означало-свалиться с холмика, нарытого
маленьким кротом и разбиться насмерть).
Я сидела на полу в теплом углу времянки, где за кроватью была моя личная территория, моя
нычка, где мне никто не мешал и где, как я до того дня наивно полагала, тоже никому не мешаю.
Бабушка Нина Петровна портняжила, она была известна на три деревни в округе тем, что
быстро и ловко шила разноцветные «душагрейки» на вате по полтора рубля за штуку и платья по
рублю. Отбоя от заказчиков не было. А ещё у неё было полно пустых катушек от ниток. Из этихто деревянных катушек, подобно Папе Карло, я и сотворила свой чудесный хор. Не то, чтобы у
меня не было покупных игрушек, просто автор никогда не искала легких путей. Да и скучно это.
То ли дело, куклы собственного производства!
Лица моих артистов были расписаны цветными карандашами. Из верхних дырочек мужской части
коллектива торчали черные сатиновые лоскутки, а у дам пёстрые ситцевые. О нижних дырочках я
тогда не задумывалась, и из них не торчало ничего.
Обычно хор выстраивался в три ряда полукругом и смотрелся не хуже чем ни экране телевизора.
Ну не смотреть же телевизор без звука! Вот и стала я дирижером и исполнителями в одном лице.
Старалась от чистого сердца. Пела проникновенно, выразительно и громко. Хор ведь все-таки…
Конечно, такое пение никого не оставляло равнодушным. Правда, в основном, так же, как
бабушку. Было обидно со слёз, что бабуля за одно с нашей учительницей пения, которая
выставляла меня из хора с завидным постоянством. А мне так хотелось петь! Тогда, то ли
разглядев меня, то ли желая успокоить, учительница доверила мне чтение стихов и роль
конферансье. Уж что-что, а это у меня получалось отлично. Ненадолго я утешилась.
Но время от времени, в надежде обнаружить прорезавшийся музыкальный слух, шла на
отчаянные эксперименты. Получалось гнусаво, «не в ту степь», швейная машинка все так же
глохла, бабуля чертыхалась, старшая сестра угрожала расправой. Однажды, классе в третьем, я
так вошла в роль, изображая Эдуарда Хиля, что презрела все угрозы, и чуть было не поплатилась
за это.
Вернувшись со школы, как обычно, долго отбивалась от борща и прочей еды. Странное дело, в
детстве у меня вообще никогда не было аппетита, меня кормили почти насильно. Бабуля
соглашалась кормить за компанию всех моих друзей, лишь бы запихать в меня хоть кусочек. На
Пасху мы с пацанами отправлялись на пикничок к кринице. С собой обычно приносили, кто что
сможет. Моя же бабушка отваливала гарный ломоть окорока, пирогов и сала, кучу разноцветных
яиц, зеленого лука, картошку и редиску. Лишь бы я ела.
-От дитё, як дитё, увэсь борщ с гущей повыедае, - нахваливала она мою одноклассницу и
подружку,
- а ця, своей смэртью нэ помрэ, мабудь забор прывалэ, ты дывысь- якэ худэ, аж сыне!возмущалась она, глядя на меня с призрением и жалостью. У бабули вообще была теория- «поки
товстый ссохнэ - худый сдохнэ». Готовила бабушка Нина просто восхитительно. Сейчас,
вспоминая ее блинчики с творогом, пирожки, подливы, запеканки и вареники, обливаюсь слюной
и думаю: Если бы она ожила на несколько секунд и увидела, каких размеров я стала, умерла бы в
тот же миг от шока.
А тогда, ковыряясь в котлетах, я замечталась и незаметно для себя начала напевать. Громче,
громче и как-то уж слишком выразительно. Это насторожило бабушку и мешало сестре, которая
пыталась в соседней комнате учить историю. Когда все методы устного внушения были
исчерпаны, маленькая щуплая бабулька и крупная спортивная сестрица вскочили одновременно.
По выражению их лиц было понятно, что мне хотят намылить тонкую в те времена шею, и
потому, пора уносить такие же тонкие ноги. На мое счастье, они застряли в дверях, мешая друг
другу. Меня точно ветром сдуло и занесло на чердак нашего еще недостроенного дома.
Преследователи не появлялись. Потом сестра вышла и опустила на землю деревянную дробынулестницу. Ой, напугала! Ну, сейчас я отведу душу…Орала я долго и самозабвенно. На все лады.
Перепоганила всех известных исполнителей. На улице, наверное, решили, что у котов
внеочередные свадьбы.
Сестра давно ушла на занятия во вторую смену. Бабуля строчила, а родители были на работе. Я
заскучала и стала размышлять о жизненных несправедливостях разного рода. Но мысли всё
вертелись в области вокала. Тут мне особенно не везло. А я, сколько себя помню, изображала
артистку. Вот мне года три. Хмурое осеннее утро. Я натягиваю хлопчатобумажные коричневые
чулки, пристёгиваю их к пуговкам на фланелевом лифе, слушаю радио и пою дуэтом с
Кристалинской: «На тебе сошелся клином белый свет»!..
Вот мне пять. К нам приехала близкая родня из Краснодара. Мамин день рождения. Гости
смотрят на меня, умиляются: : «Ах, ты, канапушечка…какой бантик на голове (шутки ли- метра
три на короткой стрижке- сами бы потаскали…)
-Расскажи стишок, Мариночка! Спой песенку!
Я поначалу немного стесняюсь, но это быстро проходит. Вот вам стишок! Аплодисменты. А вот
и песенка. Все почему-то лежат покатом на столе. А песня-то серьёзная - о замерзшем в степи
ямщике. Из репертуара Магомаева. Вроде нравится… так я ещё и станцую! Гости еле живы от
хохота. Меня почти силой уводят в другую комнату.
Прошло несколько лет, я сижу на чердаке, и ничегошеньки не изменилось…
После школы мама скажет мне: «Какой театральный? Ты что, забыла, как ты поёшь»?
Позднее на инфаке в институте на уроках фонетики мы учились интонировать. Помогла и
подруга- музыкальный работник. Она помогла почувствовать мелодию, и я потихоньку снова
начала петь.
Сейчас мой «талант» уже не так заметен. Петь я по-прежнему очень люблю. Мы с сестрой
живём рядом и часто поём, просто потому что хочется петь. С нами поют наши мужья и её
взрослые дети, и мои маленькие. «Одинокую гармонь», «Околицу», «Черёмуху». Разных
хороших и добрых песен на свете много. Как людей.
А на нашей улице никто не ругается. Наоборот. Даже говорят, что здорово.
Давно уже нет ни бабули, ни родителей. Но, когда мы вспоминаем истории из нашего детства,
смешные и не очень, они будто снова рядом с нами. И на душе становится легче.
7.04.07г
Рецензии
Написать рецензию
Знакомо. Я до 30 лет считала, что у меня нет слуха. Мне так все говорили, а мама так просто категорически
запретила петь вслух - нечего позориться. При этом я могла написать текст на любую мелодию - но это не
считалось. В 30 лет профессиональный композитор, с которым работали над песнями к сериалу, объяснил
мне, что слух у меня есть, просто какой-то несинхрон между слушимым и исполняемым. Можно поработать
с педагогом - исправит. Я не стала. А песни пишу с удовольствием.
И я тоже была тощая, еще длинная. Мне говорили: что ж тебя мама не коримит? Меня это обижало: не
хотелось быть тощей, а еще мы ведь и правда весьма скромно, если не сказать, бедно жили. Было обидно за
маму. Как-то я с детства понимала, что такое "Викусик, у нас нет денежек." Вес я так и не набрала, точнее самая обычная, нет проблем, ни больше, ни меньше не надо. Вот только сейчас раздулась, как шарик - но это
отеки по всему телу после 25 фракций облучения позвоночника, так что объем временный, на пару недель
еще )))
Виктория Евсеева 07.07.2012 12:29 • Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Надеюсь, мысли материальны и Вы выздоровеете уже потому, что огромное количество людей Вам этого
искренне желает.
Марина Василькова -Мосур 07.07.2012 14:49 Заявить о нарушении правил / Удалить
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 11ч. Пионы
Марина Василькова -Мосур
Странная и дурацкая забава была в ту пору у нас в Первомайке: воровали цветы.
Спрашивается: зачем? Для куража. Это бестолковое поветрие охватило почти всю
молодёжь – палисады обносили, как саранча посевы.
Мы с Санькой Бурьяном однажды тоже «отправились на дело». Я заканчивала уже
пятый, Санька третий. Разбойниками мы себя не считали, скорее, робингудами
какими-нибудь. Решились на такой шаг неспроста, хотели сделать сюрприз моей
старшей сестре. Оля заканчивала школу, был канун Последнего звонка.
На соседней улице Гагарина жила себе старушка Есина, а у старушки росли не
слишком далеко от забора два совершенно восхитительных куста пионов- красный
и бледно –розовый. Наши, тогда ещё не избалованные разноцветьем глаза так и
притягивали эти кусты. А запах… Оля любила пионы. Я любила Олю, а она мной
вечно тяготилась, особенно в раннем детстве. И захотелось сделать сестре
приятное в честь праздника. В общем, улавливаете мысль?
Санька сказал, что на такое дело надо отправляться не абы как, нужна специальная
форма. У него такая есть. В назначенный час Санька явился ни много ни мало, в
длиннющей серой шинели старшего брата Витьки, который недавно
демобилизовался из армии. Мой подельник был рослым пацаненком, но все же
еще не достаточно велик. Полы шинели волочились по земле, однако Санька
наотрез отказался снимать её и храбро полез через бабкин забор.
Хорошо экипированный Санька Бурьян не предусмотрел, что пионы так просто не
рвутся. Пока он таскал стебель вправо – влево, случилось непредвиденное: до толе
не подававшая признаков жизни старушка вышла полюбоваться на луну.
Маленькая кривоногая бабулька в короткой исподней рубахе появилась в дверях
хаты, постояла немного и зашаркала по направлению к колонке с водой. А
именно там и проводил свои преступные манипуляции молодой воришка. У
Саньки хватило ума замаскироваться. Он бесшумно рухнул в деревянный желоб,
ведущий к самому бабкиному крану. Весьма неосмотрительно. Бабуся открутила
вентиль, набрала немного воды в стоящее на земле ведро, ополоснула его и вылила
воду в желобок. Потом она подставила ведро и отошла в сторону, повозилась у
лавочки под деревом, вернулась. Вода уже лилась через края ведерка, по желобку,
прямо под Санькино пузо. Кряхтя и перекатываясь, как утка, бабуся скрылась в
доме с полным ведром.
Санька лежал беззвучно еще несколько минут. «Саань, позвала я его жалостливо и
виновато, ты живой?» «А то», - ответил мой героический друг и зашевелился. Он
выкарабкался из желобка, мокрая шинель, казалось, придавила его к земле.
«Вылазь, пошли домой, прошептала я, ну их, эти пионы…» «Неее, помотал
головой Саня, теперь я их все …и начал с остервенением ломать кусты.
Вернулись мы поздно, поставили огромный букетище в ведро и не знали, что
ответить, если спросят, откуда цветы. Санька поплёлся домой, обреченно
размышляя, что с ним будет, если брат увидит свою солдатскую шинель.
Как – то всё утряслось, наше преступление не имело последствий. Почти. Через
несколько дней бабушке Нине рассказывала бабушка Луша, « шо якись парубкы
повыламувалы у Есихи уси цвыткы. Сабачи шкуры…»
© Copyright: Марина Василькова -Мосур, 2012
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 12ч. Авария
Марина Василькова -Мосур
Всякого разного маленького народа на нашей улице водилось множество. В
основном, правда, пацаны. Девчат было – раз, два, и обчелся, как говорили
взрослые. Моего возраста подружки забегали разве что к бабушкам с соседних
улиц. Их разговоры сводились к мечтам о ходящее-говорящих куклах. Я не
успевала проникнуться материнским трепетом к пластмассовым дочерям – надо
было спешить на очередную засаду в кустах у криницы. Деваться было некуда –
вокруг одни хлопцы.
Эти самые хлопцы разных возрастов чудили на улице, как могли. Мы, малышня,
подавали им мячи, когда они играли в выбивного или лапту. Сестру мою Ольгу
парни уважали за мировецкий характер. Оля почти на пять лет старше меня, а в
детстве это существенная разница. Итак, мы были у старших на побегушках.
Старшие немного издевались над младшими.
Так, например, начитавшись (или, скорее, наслушавшись на уроках) Чехова, уже
здоровый Саня Компаниец возомнил себя Городничим и приказывал моему
дружбану, небезызвестному Саньке Бурьяну, то снять с него шинель (ту самую), то
надеть её.
-Ялдырин, - командовал он, когда, наигравшись, мы все сидели на лавочках,
пеньках, траве, - сними с меня шинель …и Санька послушно стягивал братову
шинель. Через пару минут длинноволосый оболтус заявлял:
-Ялдырин, надень-ка на меня шинель, что-то холодает… и Санька накидывал
шинель на плечи соседа. Так к Саньке и прилепилось прозвище Ялдырин.
А над его братом Юркой, что был чуть постарше нас, взрослые парни и вовсе
пошутили так, что сами были не рады.
Я уже рассказывала, что наша лесная дорога выводила на трассу Апшеронск –
Краснодар. Там довольно крутой и опасный спуск и сразу такой же крутой и
опасный поворот. Частенько случались всякого рода ДТП, как сейчас бы
выразились. Вот и придумали наши парубки себе забаву.
-Юрка, окликнули они его однажды под вечер, ты слыхал, что на глинище
страшная авария?
- Да ну?
- Точно. Машина перевернулась. С фургоном. Полный фургон конфет.
Рассыпались по всей дороге.
- А вы чё ж сидите тут?- подозрительно спросил Юрка.
- А мы уже наелись, аж животы болят. Там сейчас вся Первомайка. Ты б бежал
побыстрее, а то не успеешь до темна.
- А ириски есть?- поинтересовался Юрка.
-А то. Даже Каракумы есть, и Гулливеров видимо – невидимо.
Юрка заметался в волнении, но вопреки ожиданиям, бросился во двор
собственного дома. Пацаны переглянулись в недоумении и некотором
разочаровании. Но Юрка надежд не обманул. Через пару секунд он выскочил из
калитки с самовязанной сеткой в руках. Ячейки сетки были так велики, что
проскочили бы даже яблоки, не то что ириски, но это не беспокоило пацаненка. Он
рванул в уже темнеющий лес стрелой. Парни поржали ему вслед, довольные своей
выходкой.
Прошел час, полтора, уже совсем стемнело, а Юрка всё не возвращался.
Пришлось идти его искать. Отправились в лес с фонариками, звали, свистели,
пока не обнаружили зарёванного и убитого горем пацана: он плакал от обиды, что
все конфеты растащили, да и сама машина уже уехала.
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 13ч. Немного поэзии...
Марина Василькова -Мосур
Есть какая-то необъяснимая сладость в жарких августовских днях и ночах. То ли
витает повсюду запах спелых яблок, то ли дурманят сомлевшие под солнцем
цветы и травы, только замечено, что кубанский воздух в августе похож на сироп.
Небо все больше мутноватое, неяркое, знойное. В лесу поспевает кизил, фундук,
наступают яблочный, ореховый и медовый спас.
По мере приближения к осени сверчки поют всё протяжнее, а птицы
рассаживаются на проводах всё теснее. Лето пролетает, как один миг, ну или как
три коротких мгновения. К середине июля у нас обычно наступают самые
знойные, изматывающие дни. Часто дует сильный ветер, не приносящий ни капли
облегчения. Над землёй стоит марево- так раскаляется она после полудня. Не
удаётся отдохнуть и короткими, душными ночами. Иные ночи температура не
опускается ниже 28-30 градусов, а уже к восьми утра солнце палит с новой силой.
Сама жизнь, кажется, замедляет свой бег. В августе после Ильина дня (2.08) ночи
становятся чуть прохладней. Днём еще сильно припекает. Потому, измученные от
жары кубанцы ждут осенних прохладных дней, как спасения.
Одной детворе сентябрь не в радость. После трёх месяцев свободы и
ничегонеделания наступают суровые трудовые будни. Но обычно, войдя в
школьный двор и встретив загорелых и подтянувшихся одноклассников и
одноклассниц, забываешь о грусти: столько накопилось новостей- не переслушать.
И хотя сентябрь на Кубани ещё довольно жаркий, утренние росы уже дышат
свежестью, небо становится прозрачнее и выше, точно, взметнувшись, открывает
птицам новые горизонты.
Я любила сентябрь всегда. Это время кажется мне таким поэтичным, щемяще грустным и особенно красивым. В сентябре лес ещё зелен, в нехитрых
палисадах цветут золотые шары, бархатцы, астры, панычи и георгины. Осень
вступает в свои права осторожно, недаром её часто сравнивают с рыжей лисицей.
Только вчера, казалось, не было ни одного желтого листочка вокруг, а сегодня в
роще засветились нежным золотом ясени. И вот уже запахло прелой листвой, и
потянуло в лес побродить с корзинкой по родным балочкам и опушкам. Если с
грибной охотой не повезёт, не приходится огорчаться - в лесу полно груши дички,
кислицы, боярышника и ежевики. До чего хорош компот из этих маленьких,
терпких груш! А какое чудесное варенье выходит из кислиц! Помню, мама варила
его замечательно. Маленькие, золотые яблочки плавали в сиропе и были
изумительны на вкус. Чтобы кислицы не теряли формы, мама протыкала каждую
иголкой в нескольких местах. Особенно ценились такие изыски в нашем
студенческом общежитии. По вечерам мы усаживались огромной, веселой
компанией за стол и чаёвничали. Это выручало нас, особенно перед стипендией.
Если лето и начало осени не поскупились на дождики – жди грибных урожаев.
Какой несравнимый ни с чем воздух в это время царит в наших лесах! Славная
батарея баночек с маринованными грибками- награда за внимательность и усталые
ноги. А ночью перед сном закрываешь глаза и видишь картину: лес, листья, пеньки
и грибы, грибы…
В середине девяностых один из моих классов был так же помешан на недалёких
походах в ближайший лес. Каждую субботу ребята собирались у моего двора с
котелком, чайником, салом и картошкой и мы отправлялись сначала вниз, мимо
криницы, где запасались родниковой водой, потом через балку по просеке в
излюбленное нами место. По дороге собирали все те же груши и кислицы, из
которых варили узвар. Жарили сало, пекли картошку, барлажились в огромных
кучах желтой листвы, потом рассаживались вокруг костра и долго, спокойно
рассуждали про жизнь, обсуждали наши классные дела, строили планы. Никакого
регламента. Постепенно «раскрывались» все, даже самые замкнутые. Так мы
ходили всю осень каждые выходные. После таких походиков ребятня особенно
хорошо дежурила по школе, коллектив сплачивался, мы становились одной
семьей. Да что говорить, я и сегодня не прочь сходить уже с нынешними в лес
или на платину в выходные. Если бы можно было позволить себе отдохнуть с
классом, а не писать кипу бумажек к понедельнику.
Смешно, сейчас надо записывать темы всех бесед с детьми. Да у нас их по десять в
день! А с некоторыми каждый день по нескольку раз. Впрочем, я отвлеклась,
наболело просто…
Возвращались домой мы обычно уже на закате, спускались в балочку, в которой
уже начинали закипать чудеса. Вдыхали прохладный мокрый, ни на что другое не
похожий воздух и поднимались вверх к самому началу моей родной улицы
Комарова. Оборачивались напоследок и замирали в восхищении: в самом конце
просеки догорал ослепительный оранжевый закат, а из балки по пятам за нами
быстро полз густой белый-белый туман. Почему- то всем хотелось припустить
побыстрее из леса, до того сказочно-таинственным и даже жутковатым казался он
на границе сумерек.
Уж не знаю, чего это так тянет наш народ в экзотический Тайланд, по мне, так
нет на белом свете ничего прекраснее родного леса, прудов и речушек.
Кстати, я поняла это, когда побывала в Германии на стажировке. Там мы жили в
современном 18 этажном общежитии в городе Халле, недалеко от Лейпцига. Всего
28 минут езды на электричке. Да, да, именно 28. В Германии транспорт приходит
тютелька в тютельку. Так вот. Бродили мы по Халле, Лейпцигу, Дрездену,
Берлину, восхищались ухоженностью и цивилизованностью, уступали
удивлённым немецким старикам места в автобусах, а сами понимали: на этом
празднике жизни мы – чужие. Не нашими руками создана вся эта красота, не для
нас она, и не мы тут должны жить. А нам надо домой. Туда, где бабушки гуляют с
внуками, а не с собачками, где пахнет свежим хлебом с коричневой корочкой, где
на обед подают кубанский борщ, а не луковый суп. Хорошо тут, но дома лучше. И
когда мы вернулись в Москву и разъехались на один день по разным её уголкам
(наш поезд был ночью), совершенно не сговариваясь, через несколько часов в
полном составе оказались на Красной площади. Мы бродили по ней с блаженными
улыбками и были абсолютно счастливы. Ночью мы сели уже в совсем другой,
полуразвалившийся вагон. (Берлин - Москва, это вам не Москва –Адлер) Но
когда через сутки я вышла на горячеключевский перрон, вдохнула родной воздух
и обняла маму, осознала, что понимаю смысл слова Родина.
Может кто – то, завидуя нашим эмигрантам, и подумает, что автор больна на всю
голову- имеет право. Мне же важно не только то, чтоб было сытно. На чужбине
душа не поёт, понимаете?
РОДИНА
(памяти ушедших, но бесконечно близких людей)
Есть такой неприметный кусочек земли,
Что из всех, самых лучших, дороже и краше,
Здесь беспечного детства мгновенья прошли.
Это тихая сельская улица наша.
Небольшая, таких по станицам не счесть,
Прямо в лес вытекает, спускаясь с пригорка,
Палисадник у каждого домика есть,
Где сирень зацветает на Красную горку.
У калиток ромашка и мята растёт,
А в лесочке под дубом родная криница.
Я сюда убегаю от бурь и невзгод,
Чтоб живою водою её причаститься.
Здесь обычные люди, что прочих родней,
И о том, как мне дороги, сами не знают.
Сколько горьких и радостных прожито дней…
Мы сроднились, не ведая. Вот, как бывает.
Ни за что, никогда не смогу разлюбить
Я вечерний туман, что струится по балкам,
И июльских дождей разноцветную нить,
И холмы, где весной зацветают фиалки.
Бесконечного неба простор голубой,
Песни южных лесов, что шумят неустанно.
… Если мне разлучиться придется с тобой,
Я, наверное, просто, дышать перестану.
19.03.о8.
на фото дорожка к кринице
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 14ч. Праздники и друзья родителей
Марина Василькова -Мосур
У родителей всегда было много друзей, влившихся в нашу многочисленную
родню. Мамины школьные подруги, папины товарищи по охоте. К отцу
съезжались вполне респектабельные дядьки из Краснодара, начальники цехов,
полковники МВД, летчики, ударники и орденоносцы. Сначала, такими
знакомствами папка был обязан мужу моей тети Марии, дяде Грише, который тоже
работал на ЗИПе, был весельчаком, балагуром и вообще, хорошим, компанейским
мужиком. К сожалению, дядя Гриша умер от рака в 40лет, оставив тетушку с двумя
мальчишками-подростками. О нем очень хорошо и с улыбкой вспоминала и наша
родня, и друзья. А краснодарцы - охотники достались папе по наследству. Они
совсем не кичились своим высоким положением, дружно, за считанные дни,
построили во дворе у нас новую времянку, а к ней пристроили баню. Времянку
называли «штабквартира». В ней по вечерам, в осенне-зимний охотничий сезон,
готовились к завтрашнему походу. Отливали картечь и пули, делали пыжи из
старых валенок.
Однажды в декабре мои любимые оранжевые валеночки, прихваченные по
ошибке, чуть не пали от руки дяди Вовы Зыбина. Именно в этих валеночках я
собиралась выступать в роле Патрикеевны на новогодней елке во втором классе.
Папиными стараниями, у меня уже имелся настоящий лисий хвост и яркая маска.
Дядя Вова заговорился с мужчинами, взял мой валенок, сушившийся у печки, и
уже было собирался проделать в нем дыру, как я, онемев от ужаса, вцепилась в
свое достояние и потянула к себе. Батя заметил это и воскликнул: « Володь, это не
тот, это Марихин»! Мне пришлось поскорее уносить ноги и свое добро.
Конечно, мы, дети, любили слушать рассказы и охотничьи байки. Мужики же
могли часами снова и снова обсуждать тот или иной момент охоты. Наш отец имел
среди охотников непререкаемый авторитет, был бригадиром охотничьей бригады.
Бытька до того увлекался, что и лаял за Вангурку, и тохкал за ружьё. Он вообще
был интересным человеком, щедрым, гостеприимным и веселым.
Сколько себя помню, у нас в доме постоянно присутствовал кто-нибудь чужой.
Даже в самую ненастную вечернюю пору на стуле у телевизора допоздна
засиживался один из батиных друзей- бобылей - дядя Петя Дендорф или дядя
Митя Плетень. Мама и бабушка иногда ворчали, впрочем, без особой неприязни,
и называли одного второй папиной женой, а другого- его пОдругом.
С остальными сдружились семьями. Особенно теплая дружба связала нашу
семью с Зыбиными. Дядя Вова работал инженером на заводе ЗИП (краснодарский
завод измерительных приборов, в советские времена – один из крупнейших
заводов), а тетя Галя, Галина Парфеновна, учителем математики в одной из
краснодарских школ. У них росли, примерно нашего возраста, дочь и сын .
Именно его черный автомат на батарейках был мечтой моего боевого детства.
Зыбины приезжали к нам на ноябрьские праздники и Первомай, вместе мы ходили
на митинги, в лес за ландышами, устраивали застолья. Нет, застолья в доме наших
родителей не были пьянками. Пили тогда не много, много и громко говорили, и
особенно много пели.
Часто мы ходили в гости к дяде Карпуше и тете Нине Стецюкам. Из Горячего
Ключа приезжали мамин брат - дядя Ваня и его жена тетя Галя, обязательно были и
краснодарцы, компания собиралась большая.
Тетя Нина умела из ничего приготовить щедрое застолье, всем было весело, играли
в карты, пели, балагурили. Наш отец карты не любил, в доме у нас они не
водились, а вот у Стецюков, тех и других, было просто помешательство на этом.
Одним из папиных друзей в поселке был дядя Саша Голутва, родной брат тёти
Гали. Они с женой Анной были очень привлекательной парой. Дядя Саша –
симпатичный, невысокий мужчина. Тетя Аня - очень сдержанная, красивая
миниатюрная брюнетка с копной длинных, пышных волос. У них тоже двое детей
Ира, постарше меня на пару лет, и Андрей, мой одногодка, такой же заводной, как
его отец. С ним нас связала долгая дружба, ранняя, детская, и оттого,
запомнившаяся на всю жизнь любовь, вечно омрачаемая нашими вредными и
неуступчивыми характерами. Мы сидели за одной партой с первого по 8 класс, а
потом, то сходились, то разбегались, пока, после четвёртого курса, я не вышла
замуж.
В нашем семейном альбоме сохранилось немало старых снимков, чаще
сделанных Зыбиным – фотографом - любителем. Там все мы в лесу, на плотине, во
дворе нашего старого дома. Смеющиеся мама и бабушка, нарядные родители.
Батя наш - настоящий щеголь, чистюля. Каштановые волнистые волосы была
его главным украшением. Черные глаза, громкий, резковатый голос. Отец был
невысоким, ходил, мягко ступая, и даже в самую непролазную грязь, его обувь
сверкала чистотой. Мама - очень симпатичная, синеглазая брюнетка с милым
лицом, усеянным веснушками. От мамы исходила доброта и понимание. Оба наши
родители и бабуля были очень остры на язык, особенно если их задеть. Бабушкасвекровь и мама- невестка за 26 лет совместной жизни не ссорились никогда.
Можете себе представить? Какой мудрой оказалась одна и терпеливой была другая.
На праздники мама и папа красиво наряжались. Помню несколько маминых
модных, сшитых в ателье и украшенных вышивкой или декоративной строчкой,
платьев, красивые бусы, которые меня очень манили. Не в смысле - надеть, а в
смысле- из чего они? У отца - очень респектабельного вида серый макинтош,
кожаная кутка, мутоновая папаха, у мамы- шапка и воротник из куницы, пальто –
джерси, плащи из болоньи, шарфы- все по-тогдашней моде. Тогда у всех охотников
жены носили трофейные шапки. Нас с сестрой батя тоже баловал: на наших
головах красовались шапки из лисиц. На концах тесёмочек прыгали пушистые
меховые огненно- рыжие шарики. Мех для шапок выбирался самый яркий.
На майские праздники покупали воздушные шары, отец надувал их и привязывал
к маленькому красному флажку. С таким оснащением тогда все дети отправлялись
на демонстрацию. И к фронтонам домов жители прикрепляли большие красные
флаги, это было вполне в духе времени. Вся Первомайка выходила на улицу,
звучали баян и аккордеон, громко вещало радио, люди улыбками приветствовали
друг друга.
В те годы в Первомайке еще было немало ветеранов войны, они надевали боевые
и трудовые награды, но многие предпочитали не выставлять свои заслуги напоказ.
Так, например, наш учитель черчения Петр Федосеевич Шпика, свой офицерский
китель, увешанный орденами и медалями, не надевал никогда. Петр Федосеевич
тоже был охотником. Наш отец однажды зашел в его кладовку за патронами,
увидел китель и обмер от восхищения.
На митингах мы томились в предвкушении мороженого и лимонада, что в ту
пору было праздничным и нечастым событием. Возле сельсовета заранее
устанавливали трибуну, школьники подходили колонной, держа в руках
транспаранты и портреты членов правительства. Недооценивала молодежь роль
политической элиты страны, прямо скажем. Но ученики были не те, что ныне. И,
хоть это поручение никто не любил, в прямом и переносном смысле, сносили
тяготы комсомольских поручений безропотно. На трибуну поднимались почетные
жители поселка, ровно в десять начинался митинг. Потом все еще долго гуляли по
улицам, заходили в магазины, атмосфера была праздничная.
*****************
фото- папа и мама. 1971г.
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники. 15ч. Гав-гав...
Марина Василькова -Мосур
Несмотря на то, что раннее детство замыкались на пацанячьих радостях, оно все
же подарило мне пару хороших подруг. Так случилось, что мы как бы достались
друг другу по наследству. Да и вообще, друзья, подруги и даже первая любовь - всё
перешло от родительской дружбы, это были дети родительских друзей.
Мои самые первые задушевные подружки – Света и Надя. Мы знакомы
практически с рождения, как и наши мамы, учились вместе.
В моем и Светкином детстве родители наши общались семьями. Помню, мы
ходили с мамой в гости к Склярам на улицу Северную. Мне было тогда лет
шесть, не больше. Однажды мама и тетя Валя отправились в душ, было очень
жарко, а мы, дети, дурачились по обыкновению. Юрка, брат Светы, был старше
нас на два года. Так вот, чтобы посмешить нас, он надел на шею кожаный ремень
от брюк, застегнул виде ошейника и стал на нас лаять: «Гав, гав». Было ужасно
смешно. Но ремень болтался на тонкой Юркиной шее, и он застегнул на одну
дырочку потуже. Снова «Гав, гав». Потешно, но ошейник снова оказался велик.
Ума не приложу, кто пробил в пацанячьем ремне столько дырок, но он застегнул
ремень потуже, и потом, ещё разок, и еще, пока огромные черные Юркины глаза
не выпучились, а сам он не посинел.
Поначалу мы со Светкой ничего не поняли и смеялись над его корчением, но
тут до нас дошло, что стряслась беда, и мы с воплем: «Юрка задушился»!
понеслись к душу, где одна мама еще не успела одеться, а другая уже сняла платье.
Две наши пухленькие мамы, почти полностью раздетые, бросились спасать
задушенного Юрку.
Чтобы расстегнуть ремень приходилось стягивать его ещё туже. С горем
пополам, горе – трезора ( по-французски, кстати, сокровище) извлекли из
ошейника. Толи бить паразита, то ли целовать - тетя Валя и не знала. Так или
иначе, наш артист остался жив, со временем вырос в первого парня на деревне.
Прошло лет сорок. Сейчас Юра живет в райцентре, стал главным инженером
крупной строительной компании в рамках нашего некрупного города. Иногда мы
пересекаемся. Кажется, он не потерял чувства юмора .
По-крайней мере, я очень на это надеюсь...
.
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет /
ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Родники 16ч. Кочерга
Марина Василькова -Мосур
Костик, мой боевой товарищ по истреблению канапушек, в раннем детстве был
трагически наивен. Верил людям, особенно родственникам, прямо таки,
безоглядно. Так однажды, проснувшись поутру и выйдя в бабулин садочек, он
увидел в буквальном смысле убойную картину: родичи мужского пола
разделывали зайцев после удачной охоты. Зайчатины было много, шестилетний
Котик изумился их количеству и спросил моего отца:
-Дядя Пава, а это вы их всех?…
-Конечно, ответил батя, не отрываясь от дела.
- А из какого ружья?
- А из бабы Лушиной кочерги. Вон, за тобой, на земле лежит.
-Да ну… здоровенная какая… и что, правда, стреляет? – Котька почесал беленький
затылочек и надул пухлые щёчки, как – бы оценивая баллистические качества
огромной кочерги, ростом с два малолетних эксперта.
- А то! Еще как стреляет. Вишь, скоко зайцев укокошила… ты, кстати,
поосторожней там топай. Она заряженная.
Котя вопросительно поглядел на остальных мужиков. Они серьёзно закивали.
Тогда братишка осторожно отошёл от странного оружия и присел на пенёчек.
Интригу нарушила сама Баба Луша. Она явилась в сад и, ничегошеньки не
подозревая о сверхвозможностях своей кочерги, схватила её и потащила к печке –
кабыце.
-Ой! -Запричитал Костик, бабуня! Шо ты делаешь! Она ж начнет стрелять!!!
Тут уж все мужики не выдержали и разразились дружным хохотом. Баба Лукерья
остановилась в полной растерянности со страшной кочергой наперевес.
- ДурАку!- в сердцах выпалила она. Ци дармойиды зголяюця над тобою, а ты и
повирыв…
Котик очень расстроился. От того, что кочерга не стреляет...
авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки