Лох!

Пьеса для камерной сцены
Саша ЛЬЕ
ПЬЕСА
Ему.
Прости.
«Лох!»
Действующие лица:
Александр, 35 лет, газетчик
Елена, 36 лет, его жена, домохозяйка
Витя, 8 лет, их старший сын
Алеша, 2 года, их младший сын
Василий, 34 года
Раиса Дмитриевна, 62 года
Мария, 21 год, студентка
Анжелика, 22 года, студентка
1
События в этой истории происходят в двух местах: на квартире, где живет
главный герой АЛЕКСАНДР, и в редакции газеты – там, где он работает заместителем
главного редактора. Представьте себе кабинет, где из мебели – стол буквой «г», минидиван, шкаф для книг с отделением под одежду, тумбочка для телефона, столик для
подшивки газет и два стула. А вот он и главный герой. АЛЕКСАНДР вешает ветровку в
шкаф. Только садится за стол, раздается телефонный звонок. Сотовый телефон – еще
один главный герой в этой истории. Впрочем, во всей нашей сегодняшней жизни. К
счастью или к сожалению?
АЛЕКСАНДР: Раиса Дмитриевна? Рад вас слышать. Вы через сколько будете в
городе? Уже подъезжаете? Понял, жду.
Отключает сотовый телефон. Перечитывает листки бумаги, лежащие на столе.
Черт, надо было поправить. Ладно, потом все до кучи внесу.
Раздается телефонный звонок. Берет трубку.
Да, слушаю. Редакция. Обманываем? Почему вы так решили? (Слушает какое-то
время). Подождите, давайте я все объясню. Да, мы газета ежедневная. Выходим пять раз в
неделю. Просто пятый раз – это субботний номер. А в субботнем номере у нас выходит
официоз. Приказы, постановления… На субботний номер существует отдельная подписка.
Как и на номер за среду. Он выходит с программой. Так называемая толстушка. Полгода –
в пределах ста рублей. Можно подписаться на ежедневный вариант. Пятьсот рублей.
Суббота? Суббота тоже в порядке пятиста.
Это вынужденная мера. В свое время читатели нас критиковали за то, что четыре
страницы из восьми состояли из официоза. Из двенадцати могли шесть быть заняты
всевозможными приказами, постановлениями, выделами… Мы пошли на встречу людям –
вот и все. Если вы сейчас обратите внимание – не больше двух страниц. И то довольно
редко. Так что никакого обмана с нашей стороны нет. Да нет, ничего страшного. До
свидания.
Раздается стук в дверь. Входит грузная женщина.
Здравствуйте еще раз. Присаживайтесь. Чай, кофе?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Ни в коем случае (не снимая верхней одежды, садится на
мини-диван).
АЛЕКСАНДР: Раиса Дмитриевна, я сразу хочу сказать, что материал получился
большой. Мне… все-таки хотелось бы вам помочь, а не навредить. Потому вносите правку
по-своему усмотрению. Это интервью – имеете право. Вдруг кто-то прочитает статью и
поможет вам. По крайней мере, мне бы этого очень хотелось.
Берет в руки бумаги, выходит из-за стола, отдает женщине листки.
Раиса Дмитриевна, огромная просьба проверить имена. Детей много… Я мог и
запутаться.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Юра, Петя, Вовка, Пашка, Никитка, Катя, Маша, Иришка,
Татьяна, Женька, Ванька, Эдик, Валька… Васька и Колька – близнецы. Да, три Саши. Два
Сережи. Самому старшему двадцать три года, самому младшему – одиннадцать. В доме
сейчас проживает тринадцать детей. Двое уже с армии вернулись. Третий ушел. Все
правильно.
АЛЕКСАНДР: Раиса Дмитриевна, вот вам ручка, правьте, добавляйте…
Звенит телефон. На экране: «Вадим этот».
Да, слушаю. Со свадьбы? Надо, конечно. Да я понимаю, что там видео тяжело весит.
Слушай, ты нам на диск снимки запиши, а с видео потом как-нибудь разберемся... Ну… в
принципе, можно и на флешку. У тебя на шестнадцать? Нормально, привози. Я перекину,
отдам. Ладно, давай (отключает телефон). Опять кривой (шепотом, тяжело вздыхает).
Александр садится за компьютер, правит какое-то время текст, женщина, читая
статью, вытаскивает из кармана платок – вытирает слезы.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Читаю – вспоминаю (всхлипывает)... Как будто вчера
было. Я в последнее время сдала, конечно. Но вот как сейчас все помню. Дети выросли,
дом опустел. Взяла одного. Юру… А сама-то на работе, муж – водителем работал на
вахте. Юра либо со мной, либо один. А живем-то мы на окраине села, только до школы
три километра. Боязно за ребенка. Муж приехал, я ему: давай еще двух мальчиков
возьмем из детского дома, им вместе будет веселее. Он: «Справишься – возьми. Картошка
есть, мясо есть – вырастим. На тряпки заработаем».
(Читает) «Поехала в детский дом. Приехала за двумя, а привезла… четверых
(вытирает слезы платком). Они, когда заходишь, бегут к тебе все навстречу, плачут.
Душа разрывается, хоть всех забирай. Взяла четверых, ничего, думаю, справлюсь.» Как
вспомню… «Через неделю мне стало страшно. Казалось, были запасы в погребе. А их же
– пятеро. Все – пацаны. Организм требует – все со стола сметают. Едят-едят, а наесться не
могут. Лягут спать – я плачу. Понимаю, что отдать назад их уже не смогу – привыкла, а
чем кормить? Через какое-то время они наелись, перестали еду прятать. Бывало, и куски
мяса под подушкой находила, и пироги недоеденные под матрасом.» Тогда еще не
платили таких денег, как сейчас…
АЛЕКСАНДР: Да, вы рассказывали. Наслушались вы тогда от «доброжелателей».
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Чего я только не наслушалась. И в какой только форме мне
это не высказывали, вплоть до оскорблений: набрала воров и бандитов. Месяца три я даже
в магазин за хлебом не ходила. Было неприятно. А потом, конечно, да, чуть ли не шляпу
передо мной снимали. Потом предложили еще четверых взять – трех девочек и мальчика.
Не прижились они в приемных семьях… Не семь комнат, а восемь (вносит правку).
Каждый раз пристраивали, благоустраивали. Я без них теперь уже и жизни себе не
представляю. Если хоть одного ребенка дома нет – по путевкам на курорты ездят, душа не
на месте.
АЛЕКСАНДР: Не страшно вам было с такой оравой?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Каждый раз сидишь, думаешь: «Вот их сейчас отдадут в
детдом, а что с ними дальше будет? Это же изломанные души». Жалко. А у нас и место
есть, и холодильник непустой. С голоду не помрем. Это за первых, да, не платили, а
сейчас же на каждого ребенка приходится 6400 рублей. Мне и зарплата начисляется, и в
пенсионный фонд дополнительные отчисления идут – как добавка к пенсии. Что еще
надо? Воспитывай как своих, забудь, что чужие.
АЛЕКСАНДР: Я бы так точно не смог. С двумя бы справиться.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Вы знаете, все как-то само собой идет. Старшие
присматривают за младшими. Существует определенный распорядок, которого все
придерживаются. Обязанности поделены. Есть дежурный на каждый день.
АЛЕКСАНДР: Знаете, хотелось бы в статье такой момент отразить. Давайте
дополним (включает диктофон). А как сверстники относились к вашим приемным детям?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Сейчас уже нормально. Первое время могли куртку взять
бросить на пол, а свою повесить на это место: «Ты – детдомовская». Но я не из пугливых.
Просто пошла и навела в школе порядок. А сейчас и я уже не нужна. Они в школе один за
всех и все за одного. Дома, конечно, по-всякому бывает, это же дети. Тут у них
футбольное поле, в лапту играют. Велосипеды у всех. Пойдут по ягоду – ведро полное
наберут. Сидим – перебираем.
А как у нас дни рождения проходят! Я сама массовик-затейник. И кулинар. Мы ведь
много чего выписываем. На полу сядем, газеты разложим: что будем на день рождения
готовить. «Мама, а у нас это есть?» – «Есть». – «А это?» – «Я вот этот готовлю». – «А я
вот этот». – «А вот этого нет. Кто в магазин?» – «Я». Вжить – и на велосипед. Ни один
день рожденье не проходит просто так.
АЛЕКСАНДР: Вы говорили, что вас бабушка и дедушка вырастили…
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Да, это мои самые любимые люди. Они вырастили своих
двенадцать детей и… меня. Мама не захотела в-в-воспитывать (с трудом сдерживает
слезы). Мы все в Ивановке родились. И дети мои хотелось бы, чтобы там же жили.
Хотелось бы, но работы нет.
АЛЕКСАНДР: Вы говорили два дома купили детям.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Никто там пока не живет. А у меня была задумка – купить
всем жилье и открыть собственное дело. Жили бы и работали. Я нашего главу прошу: есть
у тебя двухэтажные дома брошенные, отдай нам – все равно пустуют, а мы их своими
силами отремонтируем. Я бы там открыла парикмахерскую. Ее в селе нет, а у меня бы
ребенок работал. Нынче девочка поедет учиться на парикмахера. Мог бы появиться и свой
кондитерский цех. Двое у меня выучились на повара-кондитера. Я сама люблю готовить, и
они у меня с таких вот лет могут, что угодно сварить, и какое угодно тесто поставить.
Придешь – уже пирогов напекли.
АЛЕКСАНДР: Да, пироги у вас вкусные.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Практически все любят готовить. Я их даже отговаривать
стала: да не ходите вы все на одну специальность. СТО могли бы открыть. Трое на слесаря
учатся – была бы и у них работа. Один фотографировать любит. Здесь в городе
фотошколу посещает. Мог бы в деревне съемкой зарабатывать.
АЛЕКСАНДР: Да, работящие они у вас. При нас хризантему пересадили… Все
стеснялся спросить, неужели никто не возмущается?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: А зачем? У нас знаете как? Огород садим: «Мам, я
морковку», «Мам, я лук – две грядки». «Я пойду телевизор посмотрю» – такого нет. Все
изначально приучены к труду. Старшие с меня брали пример, младшие со старших. У нас
довольно большое хозяйство – сидеть некогда. Овцы, свиньи, индюки, гуси, кролики,
куры. Гусят, индюшат пасти летом первое время, пока не окрепнут – по очереди. Доить
коров – тоже своя очередность. У нас шесть дойных коров и молодняка сколько
(показывает на листки). Про количество коров давайте уберем. Начнутся разговоры в
деревне. Не надо…
АЛЕКСАНДР: Как скажете.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: (вычеркивает в тексте строчку) Те, кто постарше,
конечно, сено вручную и косили, и убирали. Сейчас большого физического труда
хозяйство не требует. Вся необходимая техника, видели, у нас имеется. Очередь стоит с
вечера, кто поедет завтра с отцом на покос. Они там еду на костре варят, попутно за
грибами ходят…
За все эти годы со мной ни один не огрызнулся. Некоторые родные дети хуже к
своим родителям относятся. Сказала: «Надо хризантему пересадить». «Сейчас
пересадим». Уговаривать не надо. Это биологические матери могут заявиться, по-другому
не скажешь, и тебя оскорбить.
АЛЕКСАНДР: Вы говорили, у вас проблема с покосами: негде косить.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Два пая купили у людей, оформляем. А скота много. И
творога, и сметаны, и масла, сколько надо. Дети-то все справные – едят прекрасно. Весной
опять будем искать, где заготавливать сено.
АЛЕКСАНДР: Будем надеяться, что после этой публикации местные власти обратят
на вас внимание. И по республиканской программе, как семья, имеющая семерых детей,
вы все-таки получите микроавтобус.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: У меня за последние десять лет нет ни одного дня, чтоб
было меньше тринадцати детей в семье. Но дело в чем: по республиканскому закону надо,
чтобы каждый ребенок прожил в семье три года. Получается, пока одни подрастают,
другим восемнадцать исполняется, и они уходят из семьи. Они же у меня лесенкой идут.
Но я такой человек: надеюсь только на себя. И мой муж из той же породы: не ждет
милостей от природы и поддержки от властей. Если в чем-то помогут, будем только
благодарны.
АЛЕКСАНДР: Такова супруга, как Матвей Петрович, надо еще поискать.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Он у меня компанейский. Дети его обожают. Он их всех
оближет. Хоть своих, хоть чужих. Особенно маленьких.
Дочитывает статью, отдает.
Я же тут еще одного ребенка взяла.
АЛЕКСАНДР: Да вы что! Двадцать первого. Все-таки героическая вы женщина.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: С голоду не помрем. Здоровье бы только было. Камни тут в
почках разыгрались что-то.
АЛЕКСАНДР: Мальчик, девочка?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Мне двоих предлагали. И мальчика, и девочку. По
пятнадцать лет.
АЛЕКСАНДР: Взросленькие. У вас-то в основном помладше.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Мне и трехлетнего давали. А куда я его? За ним совсем
другой уход нужен. Я уже не могу. Дети в школе. А эти приехали на два дня. Девочка мне
сразу не понравилась. И детям тоже. Они ее не приняли.
АЛЕКСАНДР: А что в ней не так?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: (не сразу отвечает) Распутная. Пошла за туалет. Вижу,
курит. Спрашиваю потом: «Ты куришь?» «Нет». – «Нет, моя дорогая. Так не пойдет. Если
мы начинаем с вранья, ничего у нас не выйдет». В опеке потом сказала: «Мне не
понравилось».
АЛЕКСАНДР: И чем она мотивировала свой ответ?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: «Не пускают гулять». А я после девяти никого не пускаю.
Какие могут быть гуляния! Уже темнеется. Мы живем на окраине. Не дай бог что…
Завтра в школу.
АЛЕКСАНДР: А мальчик?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Ренат? Он уже жил в приемной семье. Ничего не вышло. В
интернате тоже не прижился. Пожил у нас два дня. А у меня же видели комнатку? Для
отдыха. Подошел сзади. «Мама», – говорит. А он свою ту приемную мать называл только
по имени и отчеству. «Мама, – говорит, – я хочу у вас остаться» (сдерживает слезы).
АЛЕКСАНДР: Раиса Дмитриевна, вы сказали, что один из ваших детей посещает
фотошколу. А что это за фотошкола?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Есть такая в городе у вас. Частная. Мужчина ведет занятия.
АЛЕКСАНДР: Его случайно не Василием зовут?
РАИСА ДМИТРИЕВНА: По-моему… Да, по-моему, Василием. Василием
Александровичем.
АЛЕКСАНДР: Поразительно!
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Что?
АЛЕКСАНДР: Просто поразительно, до чего земля круглая. Я знаю Василия
Александровича. Можете считать, что ваш сын в надежных руках. Раиса Дмитриевна,
очень приятно было с вами вновь встретиться. На таких, как вы, Россия держится.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Я… Я… Спасибо.
АЛЕКСАНДР: Я с вашего позволения статью дополню. Все, что вы сказали... И про
Рената тоже... На следующей неделе, думаю, она выйдет.
РАИСА ДМИТРИЕВНА: Хорошо. Дай Бог вам здоровья.
АЛЕКСАНДР: И вам… с-спасибо.
Женщина уходит. Он берет статью. Изучает правку, которую внесла собеседница.
Вносит ее на компьютере. Опять звонок. Высвечивается:«Лёлька».
Да, добрый день. Добрый вечер. Это кому как. У нас еще день, у вас вечер.
Нормально все. Работаем. А что с Вадиком? Вот я с ним разговаривал. Пьяный? Да вроде
нет... Вроде нормальный был. Фотографии со свадьбы просматривал, грозился скинуть на
флешку. А что он сказал-то? А-а, с Аней хотел поговорить. В больнице? Так и сказал?
Странно. В какой еще больнице? Да дома он был. Ну, в смысле, сказал, что дома. Давайте
я ему перезвоню, и все выясню. Зачем вам лишние деньги тратить. Может и пьяный – не
знаю. Если действительно в больнице, то я перезвоню. Вряд ли. Ну не мог за такое
короткое время. Хорошо, договорились. У нас все нормально. Архаровцы растут. Я в
таких случаях говорю: один мину закладывает, другой фитиль поджигает (смеется).
Папа? Держится. Лучше, чем есть, уже не будет. Ему… гм… Ему же врач сказал: пока
будешь ходить – будешь жить. Пятый год уже борется. Лучше не станет. Это уже… Нога
у него правая гниет. Да и… Такая уж эта болезнь – Паркинсон. Хорошо. Всем привет. До
свидания. Конечно, если что, я позвоню…
Набирает номер брата. Тот не отвечает.
Неужели правда? Когда успел-то?
Опять набирает. Трубку никто не берет. Набирает третий раз. После долгих
гудков, слышит голос Вадима.
Здорово еще раз. Ты че, в больнице, что ли. Мне тут лёлька позвонила. В смысле…
Не понял. В смысле, ты не хочешь разговаривать? Успокойся! Успокойся, я говорю. Что
случилось? Ты же вот… Когда нажраться-то успел? Стоп! Стоп, я сказал. Успокоился?
Ты, если выпил, какого хрена родственникам звонишь? С Аней он хотел поговорить.
Другого времени не нашел? Ты только пьяный можешь с родственниками общаться?
Лучше объясни мне, где ты? Она сказала, что в больнице. Ты – в больнице? Сердце? А
какого хрена ты пил? Тебе сколько раз говорить: «Не пей». Ты почему ведешь себя, как
маленький ребенок? Ты уже женатый человек, а ведешь себя как безответственная…
Успокойся, я сказал. Взрослый он. Незаметно. Вот именно. Я тебя спрашиваю, ты в каком
отделении? Что у тебя с ногами? Отказали? На улице, что ли? А как тебя довезли? Кто
довез? Скорая? У-у-уф… Ты в каком отделении? В кардиологии? Что значит, не звони. Ты
зачем пил? Ты же знаешь, что тебе нельзя, что у тебя сердце. Вот сволочь, трубку повесил.
Звонит. Трубку никто не берет.
Нет, ну сколько объяснять. Как в детском саду. Тридцать лет человеку. Тридцать
лет!
Надевает ветровку, прежде чем выйти из кабинета, опять звонит – тишина,
выходит из кабинета.
2
АЛЕКСАНДР приходит домой, закрывает дверь, снимает обувь. Трехкомнатная
квартира. Зал, в котором развиваются дальнейшие события, по размерам не огромный,
но способный вместить в себя диван, компьютерный стол, книжный шкаф, кресло,
раскладной столик и тумбочку, на которой стоит телевизор. При входе в зал из
прихожей стоит коляска, заваленная детской одеждой. Видно, что в квартире живут
дети: на полу валяются игрушки, одежда, детские книжки… Как только жена ЕЛЕНА,
уставшая наводить ежедневно порядок в квартире, кричит из кухни: «Дети! Папа
пришел!» – из детской прямиком к отцу выбегают два сына.
ВИТЯ: Папа! Папа!
АЛЕША: Па-па! Па-па!
Александр (Вите): Тихо-тихо. Задушишь…
ВИТЯ: Ух ты, это что у тебя в пакете?
АЛЕКСАНДР: Стоп, не драться. Это вам фрукты. Фрукты помыть.
АЛЕША: Аё.
ВИТЯ: Нет, мое.
АЛЕША: Аё.
АЛЕКСАНДР: Витюш, груши помой и поделись с братом. Не драться, иначе все
заберу. Там еще бананы есть и яблоки.
ЕЛЕНА: Что-то ты долго сегодня. Случилось что-то?
АЛЕКСАНДР: В больнице был.
ЕЛЕНА: В больнице?
АЛЕКСАНДР: В кардиологии. Новое отделение оказывается отстроили. Мельком
слышал – побывал первый раз. Красивая пристройка. Чистенько, просторно... Все по
европейскому уровню.
ЕЛЕНА: А что ты там делал? По работе?
АЛЕКСАНДР: Брату родному передачу носил.
ЕЛЕНА: А что с ним?
АЛЕКСАНДР: Вот и меня этот вопрос мучает. Позвонил: фотографии со свадьбы
вам скинуть? «Скидывай». Потом лёлька моя звонит. Он до них дозвонился. Телефон Ани
ему нужен. Дочки ее.
ЕЛЕНА: Я поняла.
АЛЕКСАНДР: Пообщаться он, видите ли, с сестрой захотел, соскучился. А по
голосу, она говорит, то ли пьяный, то ли болеет. Ее естественно это встревожила: как, что?
Вроде как в больнице лежит. Никому, просит, не звонить. Она мне: «Что случилось?» Что
я должен был ей сказать? Был вроде трезвый, здоровый. Фотографии на диски писал.
Сейчас, говорю, перезвоню. Если что-то серьезное, дам знать. В принципе-то, за
несколько часов мог и мир измениться до неузнаваемости. Дозвонился я до него. Шел по
улице – инсульт. Левая сторона отказала. Отвезли на скорой. Лежит в палате. Приходить
не надо. «Мне пить нельзя, а я выпил». А мне статью дописывать надо. Ладно, все бросил.
Рванул в республиканку. Купил фруктов по пути. Где искать? Пошел в кардиологическое
отделение.
ЕЛЕНА: Инсульт – это с головой.
АЛЕКСАНДР: О-о-о, это кто тут у нас с мечом? Богатырь русский? Тебя угостили
грушой, богатырь?
АЛЕША: Дя.
ЕЛЕНА: Тебя ждет. Я сказала, что мультики – это с папой.
АЛЕКСАНДР: Что будем смотреть?
АЛЕША: Дядю.
АЛЕКСАНДР: Которого? «Алешу Поповича и Тугарина змея»? Дай я хотя бы
разденусь. А ты компьютер включай. Пошел, в общем, в кардиологическое отделение.
ЕЛЕНА: Инсульт – это с головой.
АЛЕКСАНДР: У него сердце больное. Я пошел в кардиологию. Охранник на вахте:
«Такого в списках не значится». Может, не зарегистрировали еще, объясняю, только что
привезли человека с сердцем. Позвонил он куда-то – нет такого. Опять Вадиму звоню.
Трубку не берет. Хожу вдоль здания, в окна заглядываю: вдруг его увижу. Опять набираю,
жду-жду. Катя отвечает: «Вадик спит». Она с работы пришла, он никакой на диване
дрыхнет. А я что только не передумал. К дому подхожу, она звонит: «Вадик просил
извиниться, он сам перепугался». Включил? Молоток. Кушать будешь?
АЛЕША: Неть.
АЛЕКСАНДР: Значит никаких мультиков.
АЛЕША: Дядю! Дядю!
АЛЕКСАНДР: Не бей меня. Нет, я сказал. Если ты не кушаешь, значит, и не ешь.
Будешь кушать?
АЛЕША: Дя.
АЛЕКСАНДР: Другой разговор. Чё, вас опять из садика выгнали?
ЕЛЕНА: Сопли! Как я уже устала от этого постоянного сидения дома. Я никогда не
выйду на работу с этими детьми. Неделю отходили. Неделю!
АЛЕКСАНДР: Сейчас неделю. До этого две…
ЕЛЕНА: А как я потом буду работать? Я после первого декрета так тяжело в работу
входила. А сейчас, чувствую, будет похлеще.
АЛЕКСАНДР: Чё-то я не вижу у него соплей. Где твои сопли?
ЕЛЕНА: Я тоже. В садике были. После улицы пришел ребенок – может такое быть.
Ручьем, говорят, бежали. Пришли домой – нету.
АЛЕКСАНДР: Сказать они, что угодно могут.
ЕЛЕНА: Не знаю я, что с этим делать. Может аллергия у него на хлорку? Бывает
такое.
АЛЕКСАНДР: Надо с медсестрой поговорить.
ЕЛЕНА: Разговаривала я с ней. Если будет проверка, ее могут оштрафовать. Штраф
– три тысячи. Даже если это будет первая и последняя сопля за весь день.
3
Таже самая квартира. АЛЕКСАНДР на кухне точит нож. Заходит Елена.
ЕЛЕНА: Дай сюда.
АЛЕКСАНДР: Отстань.
ЕЛЕНА: Дай сюда. Нож испортишь.
АЛЕКСАНДР: С чего ради я его испорчу?
ЕЛЕНА: Где ты видел, чтоб так ножи точили? Ты его не точишь, а стачиваешь.
АЛЕКСАНДР: Главное, что он будет резать.
ЕЛЕНА: Достал уже. Положи на место, сама наточу.
АЛЕКСАНДР: Ну и точи. Умные все пошли – спасу нет (уходит из кухни в зал).
ЕЛЕНА: И наточу.
АЛЕКСАНДР: И наточи. Какие проблемы-то?
ЕЛЕНА: Никаких. Иди вон статейки свои пиши. Это все на что ты способен. Мужик,
называется.
АЛЕКСАНДР: Поэта всякий обидеть может.
ЕЛЕНА: Ты не поэт.
Александр: А мог бы… (про себя)
Я уже не тот мальчишка в белом.
Мой костюм от грязи почернел.
Скромная походка шагом смелым
Стала у меня от грязных дел…
ЕЛЕНА: Витюша, сынок, иди есть. Уроки потом доделаешь. Алеша, ням-ням
будешь?
АЛЕША (выбегает из детской и сразу к компьютеру): Ням-ням.
ЕЛЕНА: Папа, мы ням-ням будем.
АЛЕКСАНДР: Не надо там ничего дергать (подходит к компьютеру). Я сказал, не
надо ничего здесь дергать (забирает мышку). Сядь (усаживает сына на стуле). Я все
понял. «Холодное сердце»?
АЛЕША: Дя.
АЛЕКСАНДР: Может Микки-Мауса? Нет? «Холодное сердце»?
АЛЕША: Дя.
АЛЕКСАНДР: «Холодное сердце» – значит «Холодное сердце». Сразу видно
ребенок проголодался (находит ему в Интернете фильм, включает). Надо же как ребенку
мультфильм понравился (себе под нос). Стоило один раз в кинотеатре посмотреть…
ЕЛЕНА: Витя, я кому сказала: иди есть (ставит на компьютерный стол пиалку с
борщом).
ВИТЯ (выходит из-за детской, идет на кухню) А что есть?
ЕЛЕНА: Борщ.
ВИТЯ: А с чем?
ЕЛЕНА: С говном.
ВИТЯ: Правда, что ли?
ЕЛЕНА: Ешь давай. Как вы меня уже достали с выпендрежем своим.
АЛЕКСАНДР: Надо было макарон отварить. Или «Роллтона» запарить.
Стопроцентный вариант.
ЕЛЕНА: Ага, желудок детям садить.
АЛЕКСАНДР: В наше время, что не возьми, сплошной вред для здоровья. Бабу
Марину встретил. Купила яблок в магазине – весь день потом плохо ей было.
ЕЛЕНА: А когда ей было хорошо? Человеку – 80, онкология. Доживи до ее лет.
АЛЕКСАНДР: Я ей говорю: «Кожуру надо обрезать». «Обрезала, все равно». Надо,
видимо, потолще обрезать.
ЕЛЕНА: И что от яблока потом останется? Ешь давай (Вите). Что ты там опять
ковыряешься?
Александр: Опять всю жижу выхлебает, капуста останется. Надо их на голодный
паек посадить. Тогда может быть хоть что-то поймут.
ЕЛЕНА: Пусть в студенчестве понимают. Успеют еще посидеть. Будут жить в
общаге и вспоминать, как было у папы с мамой хорошо. Скажут: папа, столько
зарабатывал, что у нас все было. А то как у меня… Мясо, котлеты – только в школе. На
голой картошке росли. И на кухню не попадешь – веревочками позавяжет. Ни себе, ни
детям. Куда побежал (Вите)? Поешь – и смотри со всеми.
ВИТЯ: А Лешка?
АЛЕКСАНДР: Он без компьютера есть не будет. Че ты брата своего младшего не
знаешь?
ЕЛЕНА: Включи ему сцену с волками.
АЛЕКСАНДР: А потом мы что будем смотреть? Лучше уж сначала. Давай еще одну
ложечку. Вот какой молодец. Ему не только сцена с волками нравится. Он и к девочкам не
равнодушен, там две сестры – Эльза и Анна. Тебе же нравятся девочки?
АЛЕША кивает, не отрываясь от экрана.
АЛЕКСАНДР: Я же говорю. Вот какой молодец! Совсем проголодался мальчишка –
ням-ням захотел. Тебя в садике кормили?
АЛЕША: Дя.
АЛЕКСАНДР: Хорошо кушал?
АЛЕША: Дя.
АЛЕКСАНДР: Все понятно, птица-говорун.
ЕЛЕНА: Витя, я кому сказала, ешь. Я для кого здесь возле плиты стою? Для себя?
Мы с папой можем и картошки круглой поесть.
АЛЕКСАНДР: Во-во, объеденье. Особенно с салом. Или жареную на сметане.
ВИТЯ: На сметане – с луком?
АЛЕКСАНДР: С луком.
ВИТЯ: Ф-ф-фу-у-у, гадость.
ЕЛЕНА: Когда ты был маленький, говорил: «гади».
АЛЕКСАНДР: Да он и сейчас маленький. Все взрослые едят лук.
Звонит телефон. АЛЕКСАНДР берет телефон.
Да, Вадик, слушаю. Да, могу… Как дела-то? Нормально? У нас тоже. Товарища тут
одного кормлю. А ты… А, вон как (долго слушает)… И много взять хотите? Мы тоже
планируем. Но не столько. Да, я понял… Слушай, надо подумать. Давай потом
созвонимся. У вас время терпит? Ну тогда тем более… Ну все, давай. Удачи (отключает
телефон). Вадим звонил.
ЕЛЕНА: И что хотел твой любимый братец? Денег занять?
АЛЕКСАНДР: Прекращай.
ЕЛЕНА: Когда он тебе так просто звонил? На прошлый день рождения он тебя даже
забыл поздравить.
АЛЕКСАНДР: Кредит берут на машину – поручитель нужен.
ЕЛЕНА: А ты?
АЛЕКСАНДР: Сказал, подумаю.
ЕЛЕНА: И много берут?
АЛЕКСАНДР: Триста.
ЕЛЕНА: Ну, подумай.
4
Все та же квартира. АЛЕКСАНДР разговаривает по сотовому телефону на кухне:
АЛЕКСАНДР: Да я помню. Все хотел позвонить. Все думал… Все как-то… То одно,
то другое. Я это… Ты можешь Катерине трубку передать? Мне надо с ней. Чтоб было
понятней. Да, мне бы с ней лучше. Надо. Мне надо кое что для себя прояснить. Привет.
Вадим сказал, вы кредит на машину хотите взять. Дело-то хорошее – н-н-никто не спорит.
Мы тоже… Ленуська загорелась желанием. На права сдает. Я постоянно на работе.
Одного в бассейн надо, на скалолазание, второго в садик. Пешком не набегаешься. И везде
успевай, как хочешь… Вы же триста хотите? Нам-то столько не потянуть. У вас-то уже
вторая будет. Полностью понимаю, после нашей, российской, хочется что-то получше. А
у нас первая… Не знаю, как начать… С чего… Машина – дело хорошее. Это вы
получается года на три точно в кредит влезете. При лучшем раскладе. Пока рассчитаетесь.
Короче говоря… В общем… Ты же понимаешь, что любой брак… Ребенок у вас есть... Но
без совместного ребенка любой брак будущего не имеет. Хорошо, что ты это понимаешь.
Но ведь, если… Я-то думал, что у вас после свадьбы будут другие приоритеты. Другие
ориентиры, так сказать. Согласись, ребенок нужен. Тем более годы идут. Тем более… Вам
надо либо рожать, либо машину. Совмещать – тяжело. Сам знаю. Мне почему-то
казалось… Но у тебя, видимо, другие планы. Тебе надо… (слушает) А, вона что. А я-то
думал, что ты не хочешь. Извини… Извини, я не знал. Ты как обухом по голове… Это он
значит. Я-то думал… Только из-за этого и начал разговор с тобой. Переубеждать
собирался. Тогда я просто ничего не понимаю. Ф-фу! М-да… Тогда извини, что влез. Это
уже другой разговор. Про совсем другое. Но в любом случае я не смогу быть
поручителем. Нет, и я хочу, чтоб была полная ясность. Чтоб ты понимала. И не надо
думать, что меня жена настроила. Она про этот разговор не в курсе даже. Дело в самом
Вадиме. Ты прекрасно знаешь, каким не управляемым он бывает. Говоришь: «Не делай
этого». Делает. «Не пей». Пьет! А у него между прочем сердце. Мне того случая хватило.
А сколько их было! Последний раз, когда я его видел в невменяемом состоянии, он
заливал при мне. Хватался за сердце и заливал стопку за стопкой. Говоришь: «Не пей,
пожалуйста». Набычился – и гнет свою линию. Пусть обижается, но я не буду
поручителем. Сам себя пусть винит. А если что случится? Ты об этом не подумала? У тебя
и так ребенок на руках. К тебе приставы придут, а ты: «У меня денег нет». А у кого они
есть? Ага, у поручителя. Это старая как мир история. А у меня лишних нет. Поэтому без
меня… Тем более на машину. С голоду бы вы умирали – это одно, а здесь… Вполне
можно прожить. Не тот случай. Так что вот так. Давай, пока. Спокойной ночи (отключает
телефон, выходит в зал). Ф-фу…
ЕЛЕНА (смотрит телевизор): Поговорили?
АЛЕКСАНДР: Поговорили. Все дни готовился. Думал, она не хочет ребенка,
оказывается дело в нем.
ЕЛЕНА: В нем? Мне казалось… Уже возраст.
АЛЕКСАНДР: Да. Как обухом по голове. Полностью был уверен. Надо переварить.
Пока не хочу с ним разговаривать.
ЕЛЕНА: А надо было. Вот как раз об этом надо было поговорить с ним. А не с ней.
Он тебя не поймет.
АЛЕКСАНДР: Его право. Я хотел как лучше.
ЕЛЕНА: Он тебя не поймет. И я бы не поняла.
АЛЕКСАНДР: Почему?
ЕЛЕНА: Как почему? В каком свете ты его выставил в глазах жены?
АЛЕКСАНДР: Можно подумать, я открыл ей глаза на что-то новое.
ЕЛЕНА: Ты не прав. Я тебе еще раз говорю: ты не прав. И я не хочу разговаривать на
эту тему. Мне неприятны разговоры о твоем братце. Мы чуть не развелись из-за него. Он
сидел все время на родительской шее, на твоей. Я тебе уже говорила, он должен был жить
самостоятельно. А не с тобой на квартире. Тогда бы и университет окончил. И жизнь бы у
него по-другому сложилась. Ты сам во всем виноват. А когда мы поженились, ты его
интересы поставил выше семьи. Забыл? Забыл?! А я ведь говорила: «Он тебе спасибо не
скажет». Вот и получил.
АЛЕКСАНДР: Да вроде бы год назад чуть ли не в любви признавался. «После того
случая я понял, что мы братья». «Извини», «прости»…
ЕЛЕНА: Помню я тот случай. Когда ты у него ночевал. Не спал до самого утра,
караулил: вдруг с ним что случится, а потом еще на работу пошел и работал весь день. А я
ведь тебе говорила: «Зачем? Он – пьяный, пусть отсыпается. Едь домой». Что ты мне
сказал? Забыл? «Так надо». И повесил трубку. Вот и получай благодарность на все
времена.
Из детской выходит старший сын с учебником «Окружающий мир» за 2-й класс.
ВИТЯ: Пап, у меня тут одно задание.
АЛЕКСАНДР: Какое задание?
ВИТЯ: По окружающему. Мама сказала, к ней не подходить после девяти.
АЛЕКСАНДР: Что там у тебя?
ВИТЯ: Надо написать о традициях нашей семьи.
АЛЕКСАНДР: О традициях?
ВИТЯ: Да. А какие у нас традиции?
АЛЕКСАНДР: А какие у нас традиции. Даже не знаю, что тебе сказать… Какие? Не
знаю.
ЕЛЕНА: Что ты там уже написал?
ВИТЯ: С мамой делаем уроки… Мама поет нам колыбельные. А с папой… Не знаю,
что написать.
ЕЛЕНА: Ну как не знаешь. Папа с вами книжки на ночь читает?
ВИТЯ: Читает.
ЕЛЕНА: Играет с вами? «Спокойной ночи…» с вами смотрит?
ВИТЯ: Да.
ЕЛЕНА: На санках кататься мы все вместе ходим. Совместные походы по магазинам,
по развлекательным центрам. Пиши. В чем проблема-то?
ВИТЯ: Точно (убегает в детскую).
АЛЕКСАНДР: Значит я, по-твоему, не прав.
ЕЛЕНА: Ты не прав в любом случае. Иди и мой своего младшего сына. Алеша, иди
купа-купа. Раздевайся. Где он? Ты где? Опять пакостишь? (Идешь в спальню, оттуда
слышится.) Горе ты мое. Ты зачем кремы на себя выдавил. Этот вообще для ног, а ты
лицо измазал.
АЛЕКСАНДР: Сама ему пример показала сегодня.
ВИТЯ: Мам, а папу мы с работы встречаем – это традиция?
ЕЛЕНА: Конечно. Напиши еще: «Совместные походы в кино.» Быстро дописывай –
и мыться. Алеша, мыться. Мыться, я кому сказала.
АЛЕКСАНДР: Только орать не надо.
ЕЛЕНА: Так вы по-другому не понимаете. На вас пока не наорешь, вы не
шевельнетесь.
АЛЕКСАНДР: Все, не ори.
ЕЛЕНА: Ты с мое дома посиди, я на тебя посмотрю. Сиди с детьми – я на работу
выйду. Давай. Будешь спокойно все объяснять, они тебя будут слушаться.
АЛЕКСАНДР: Я тут с ними с ума сойду. Это ты у нас железная леди.
ЕЛЕНА: Можно подумать. Я кому сказала? Я тут сама с собой разговариваю? Все,
идите мыться.
АЛЕКСАНДР: Сейчас пойдем, не кричи. Сериалы лучше свои смотри.
ЕЛЕНА: И посмотрю. Мы не такие высокоинтеллектуальные как некоторые.
АЛЕКСАНДР: Все с вами понятно.
ЕЛЕНА: С вами тоже.
АЛЕКСАНДР (Алеше): Разделся? Пошли, плавочки давай помогу снять. Нырять
будем (голос из ванной)? Подожди. Готов? Смертельный номер. Двое живы, один помер.
Закрывает дверь в ванной.
5
Редакция. АЛЕКСАНДР работает в своем кабинете за письменным столом. Звонит
сотовый.
АЛЕКСАНДР: Да, привет. Что? (слушает) Ч-что? Я-я-я? Что ты сказал? Что?! Что я
ей про тебя рассказал? Я? Я рассказал? Про ребенка? Да мне… Да я… Да я вообще
стараюсь про тебя с ней не разговаривать. Тем более про это. У вас там с ней свои
разговоры, у нас… Че ты паникуешь? Помиритесь – ничего страшного. И что? И что с
того? Я думал в ней причина. Оказался не прав. Извини, что влез. Я хотел как лучше.
Плохого я вам не желаю. Что ты орешь? Что ты… Да, дети, я знаю. Я прекрасно знаю,
каково это растить детей. И прекрасно знаю, какое это дорогое удовольствие. Волка
бояться – в лес не ходить. Катерину позови к телефону, пожалуйста. Надо. Я готов…
Готов извиниться перед ней. Успокойся, истерик. Я с тобой уже поговорил. Ладно, все с
тобой понятно. Да помиритесь вы с ней. Можно подумать, она не знает, что ты из себя
представляешь. Я тебе уже сказал: извини. Извини, что влез. Это не мое дело… Сами
разбирайтесь. Да пошел ты.
Кладет телефон на стол, садится, встает, начинает возбужденно ходить по
кабинету.
П-при-дурок! Сволочь неблагодарная. Обосрал с ног до головы и... Не, ну ты
посмотри, а. Отблагодарил, спасибо. Год назад: «Брат, брат… Я все понял, мы братья».
Нет, ну ты смотри, а. На ровном месте. «Ты мне не брат». На ровном месте. Что я ей
такого сказал? Да я про него вообще не заикался. Напился – веди себя прилично. Нельзя
ему пить. Нельзя…
Пищит телефон. СМС пришло. «Вадим этот». Написано:
«Ты знаешь как насрал. Думаешь самый умный!?»
Садится за стол. Набирает ответ:
«Спасибо, чмо неблагодарное. Ничего ты не понял.»
Ничего он не понял. Ни-че-го.
Ставит локти на стол, подпирает руками подбородок, качает головой,
уставившись в одну точку.
Пищит телефон – СМС: «Вадим этот». Написано:
«За чмо ответишь. Пол жизни лохом был тут поднялся. Указывать будет как
жить.»
Пишет ответ:
«Все с тобой понятно. Молодец!»
Он еще не отправил сообщение, вновь пищит телефон. Опять СМС от Вадима.
Написано:
«Если бы не мама . классным не была бы у тебя. Тебя бы имели в талете. Ты даже
боялся туда ходить.»
Кошмар какой-то. «В туалете…» Хоть бы слова без ошибок набирал. Ну да, я ходил
в карман. Нет, бутылку с собой носил.
Пишет:
«Не пей больше. И вообще завязывай. Тогда и жизнь наладится.»
Да че мараться, бегал домой. Благо рядом. Махнул через речку на перемене и все
дела. Ну уж, совсем…
Пищит телефон. СМС от Вадима:
«Мне было стыдно за тебя. Тебя прятали как могли. Ты был лохом. Я этого не
вспоминаю, а ты прошлое гребешь. Это ты чмо.»
Не понял. Кто меня где прятал?
Опять СМС. Продолжение:
«Думаешь я не помню как тебя гнобили. Я буду твоей жене говорить. Лох поднялся.
И детям твоим рассказывать. Буду.»
Вот придурок-то, а. Вот понесло человека. Я и не думал, что в нем столько сидит.
Даже предположить не мог. Как дите малое.
Пишет:
«Я думал ты повзрослел. Извини, ошибался.»
М-да, приехали. А я-то думал: наладились наконец-то отношения с братом. Из
трезвяка его забирал – плохим был, на квартиру устраивал – слова доброго не услышал.
Пока вместе жили, два дня рождения ему на квартире провели – и оба со скандалами. Как
будто так и надо.
Опять писк. СМС:
«Это ты ошибся.»
Это точно. Сомнений никаких.
Пишет:
«Ты прав. Я в тебе ошибся. Спасибо, ты меня за все отблагодарил.»
Хоть это признал.
Перекладывает бумаги на столе – пытается отвлечься. Листик падает на пол. Не
сразу замечает, подбирает, кладет в стопку.
Опять писк, опять СМС. Не открывает сразу. Опять писк – видимо, длинное
сообщение:
«Сосать ты будешь. Ты мне хорошего. Не сделал. Лох позорный. Других попробуй
научить. Тебе сразу скажут лошара иди на хуй»
Вот сука, а. Вот сука! Завтра проспится и жалеть будет. Это уже вообще… н-ни в
какие ворота (закрывает ладонями глаза, качает головой). Тоже мне герой выискался.
Помню я, как на квартире съемной жили. Деньги у пацанов воровал. Колька Аникин в
носках потом уже прятал. Я один раз увидел – обсмеял. Я же не знал, почему он их там
прячет. А он… нет бы сказать – промолчал. Потом уже… Да и то брат его старший
рассказал. Ох, уж мне эта вшивая интеллигенция. Так стыдно было. Такой позор пережил,
это вообще.
Отправляет СМС со следующим содержанием:
«Расскажи лучше св.жене как ты на квартире жил. Про кольку а., про Ваню.
Совесть не мучает?»
А друзья его. Одногруппнички. Я после аварии в больнице лежал (на грани жизни и
смерти), а они жрали водку, которую я с Украины привез. Даже сувенирной не
побрезговали! А как вели себя на квартире в мое отсутствие… Ваня-то мне потом
рассказывал. Что хотели, то и творили. А он им слово боялся сказать. Потом еще просил
его мне ничего не рассказывать. «Лох». Кто здесь лох, еще разобраться надо. Молчал бы в
тряпочку, герой нашего времени.
Уходит СМС:
«Или ты с Колькой рассчитался? Как на кв-ре тв.дружки борзели, а ты молчал в
тряпочку. Еще начнем пальцы загибать? Молчал бы, герой.»
Тут же набрал еще одно сообщение:
Я хотя бы изв-я хочу перед тв.женой, а ты так и не созрел по отн-ю к моей. А я
ждал.»
Пока набирал – писк. Отправил свое, открыл пришедшее сообщение:
«Знаешь почему это делал. Тебе на зло. Потому что я работал»
Оп-па, где это он работал. Че-то я не помню. Работяга, тоже мне. То с родителей
тянул, то с меня. И все ему были должны. Видите ли, всем его корешам деньги дают, а
ему нет. Обездоленный…
Уже набрал текст сообщения:
«Когда был студентом, ты работал?!»
Лена пыталась с ним поговорить. Пыталась выяснить, почему он ведет себя как
свинья по отношению ко мне. Струсил. «Не о чем разговаривать». Только на словах герой.
Писк, СМС:
«Я учился и работал. А, ты?боялся приехать домой.»
Я боялся приехать домой. Что ты знаешь о моей учебе? Не было ни одной сессии,
чтобы я что-нибудь не пересдавал. Да можно книгу написать про мои пересдачи. Боялся я
приехать. Придурок! Я хотя бы доучился. В отличие от тебя. Причем бесплатно. А
сколько денег в тебя вложили. Я, помню, приеду на выходные, у мамы головная боль: на
что сына в город отправлять. Уйдет, часа два нет. Ходит по деревне деньги занимает.
«Боялся приехать домой».
Пишет:
«Придурок! Тебе ск-ко лет?! Детский сад развел. Взрослей!!!»
Только отправил, тут же ответ:
«Я тебя всегда не на видел. Потому что ты 10лет. Лавры получал. А, я работал с
отцом. Саша больной, сашу не надо трогать.»
Ну хотя бы честно сказал. Вот значит как. Это уже серьезно. Эт-то у-же с-серь-езно.
СМС приходит:
«Это ты начал моей жене говарить. Бред! Если тебя всю жизнь дрочили. Решил на
мне оторваться .»
Пишет ответ:
«Ну хоть с-с сказал правду. Я знаете ли, доучился. И начал работать. И всего
добился сам. Я хотел как лучше. Для вас. Извините, ч.влез.»
Стук в дверь. Входят две девушки – АНЖЕЛИКА и МАРИЯ.
АНЖЕЛИКА: Можно к вам?
АЛЕКСАНДР: Студентки? Журфак?
АНЖЕЛИКА: Журфак.
АЛЕКСАНДР: Пятый курс?
АНЖЕЛИКА: Я – пятый. Мария – четвертый. На практику. У меня уже практика
окончилась…
АЛЕКСАНДР: Помню.
АНЖЕЛИКА: …а у Маши – с понедельника.
АЛЕКСАНДР: Мария значит. Ясно. Сама ушла – вместо себя другую привела.
Молодец.
Писк. СМС пришло.
А вы, Мария, как и все, хотите задать извечный вопрос: на какую тему написать
статью? Когда приходят школьники, я еще это могу понять. А когда приходят студенты
журфака... Прошу обратить внимание, четвертого-пятого курса и спрашивают: о чем бы
написать? Меня это вышибает из колеи. Темы на самом деле валяются под ногами.
Валяются, повторяю. Нагнись и подбери. Один парень съездил на рыбалку – привез мне
на четыре листа различных баек. Человек просто прошелся по берегу с диктофоном. Что
больше всего интересует? Культура, спорт… Может быть экономика, политика.
МАРИЯ: Культура.
АЛЕКСАНДР: Это радует. Значит так, с какого числа практика?
МАРИЯ: С понедельника.
АЛЕКСАНДР: С понедельника значит. Оставляй телефон. Чтоб я смог с тобой
связаться, в случае надобности. На бумажке запиши. Планерка – в 9.10. Ежедневно.
Анжелика у нас бывала. Страшного ничего нет. Проникнешься атмосферой. Если тебе это
надо, конечно. Сколько материалов надо написать?
МАРИЯ: Пять.
АНЖЕЛИКА: Мы, в общем, с одного города. Вместе у Тамары Михайловны в прессцентре занимались.
АЛЕКСАНДР: Тем более. Тамара Михайловна – просто святая женщина. Вы
поймите одну вещь… Вот я, когда пришел в редакцию еще на третьем курсе, мне сказали:
«Молодой человек, это старейшая газета республики, будьте добры с честью нести ее
доброе имя». С тех пор я только этим и занимаюсь. Так что с честью несите имя «Свежего
ветра», ибо по вам будут судить о вашем пресс-центре. Не позорьте Тамару Михайловну.
Все, до понедельника. С пустыми руками не приходить. Анжелика говорила, что я
«пятерок» не ставлю? Все, пока.
Берет телефон. Читает СМС:
«У меня опоры как брата небыло. У всех былу меня. Нет! Тфы думал как свою жопу
спасти. И над младшим по издеваться .»
Опять стук. Заглядывает Анжелика. Из-за спины Мария выглядывает. Обе
виновато улыбаются.
АНЖЕЛИКА: Маша… Она с трех часов на кафедре работает. Если будете звонить…
АЛЕКСАНДР: А сама постеснялась. Понял, учту. Тем более с пустыми руками не
приходить.
Дверь закрывается.
Отправляет СМС:
«Ты настоящим живи. А не комплексами. Тебе уже 30 лет.»
Только положил телефон на стол – писк.
«Ты помнишь когда ты мне хуй в рот пытался запихать тебе весело было . Не
родители запихал бы.»
Практически тут же набирает:
«Не помню. Ты, похоже, на меня все х. свалить.»
А ведь он прав, это было. Один раз. Один. Да. Было. Да и то невсерьез. То ли
боролись, то ли дрались. В азарте чего не бывает. Мы были дети. Де-ти! Че об этом
вспоминать. Мало ли что там было в детстве. Мы были дети… Дети, дети, дети!
СМС:
«Я, все эти униженя терпел. Когда в город приехал у меня была одна цель тебе
насрать. Учеба меня не волновала.»
Кто бы мог подумать. Даже не представить себе не мог.
Продолжение сообщения:
«Конечно не помнишь это не тебе делали. Тебя в школе задрочат я крайний»
Отправляет:
«Чушь несешь я в 16 лет уехал уч-ся . тебе б.11. живи настоящим.»
Бред какой-то. У нас пять лет разница. Какой «крайний», кто «задрочит». Да мы
жили, как в разных странах. Я домосед, а его из дома… Все несло куда-то. Карты эти. Что
там интересного. Я один раз сходил, посмотрел, сидят в азо рубятся на деньги. Людям
заняться нечем – сидят и каждый день рубятся в азо. Или бухают. Вот веселуха-то. Я что –
для этого родился? И все какую-то выгоду высматривают: «Сыграем? Карты есть?
Приноси». Ну да, им один раз карты принеси, потом сигарет попросят… И пошлопоехало. Мы и так жили небогато. Зачем мне это надо? Вадиму надо было – так он и
бензин с мотоцикла сливал. С него тянули – и все нормально, все в порядке. Друзья,
называется. Окружил себя не понять кем. Один нажрется – на всех подряд кидается. По
морде схлопочет, а он заступаться лезет. Придурок, блядь! Мозгов вообще ни хера нет.
Еще меня чему-то учит.
СМС:
«Вспоминать начинаешь.»
Да уж, куда я денусь. Воспоминаний выше крыши. Особенно у родителей. Сколько
крови из них выпил, пока в школе учился. Все забыл, все нормально.
Набирает:
«Ищешь себе оправдание? Я м.бы при желании тоже искать причины, но ищу
возможности. Базар фильтруй. И проспись уже.»
СМС-ответ:
«Я за фильтрую так. Тебя дети уважать перестанут.»
Еще одно сообщение:
«Стыдно за тебя. Потом проспишься и жалеть будешь.»
Хоть бы детей не трогал. Это вообще уже… Уже ни в какие рамки не лезет.
Тут же СМС:
«Я просто не думал что ты маме расскажешь. А, за базаром ты должен следить. Я
сидели теперь не буду.»
Да не рассказывал я маме ничего такого. (Набирает номер) Я тебе русским языком
уже объяснил, что ничего ей не рассказывал. Да не рассказывал я ей про это. Лена могла
сказать, не знаю. Я не прослушиваю их разговоры. Не знаю, почему она так сказала. Я ей
не говорил, ясно? Успокойся! Успокойся, я сказал. Я? Спасибо. Спасибо. Понятно. Да я по
крайней мере отучился и всего добился сам. Сам! Понял? И корреспондентом был, и
редактором отдела, и ответсеком. И замом меня назначили не за красивые глаза. И
квартиру нам не добрый дяденька подарил. Повкалывай с мое – потом поговорим. Ты
лучше расскажи, сколько ты крови из родителей выпил! Да тебе ноги им надо мыть и воду
пить – чтоб замолить свои грехи. Урод, блядь! Кого волнует твое мнение?! Что ты сделал,
чтобы иметь свое мнение?! Вкалывал он в деревне, видите ли. Бедный и несчастный. А я
не вкалывал? Все лето на покосе, потом ягода, грибы, картошка. Зима прошла – опять
картошка, покос… А после покоса – огород поливаешь. Ведра в руки и на речку за водой.
Либо за коровами. Пешком! Только вот я об этом не кричу на каждом углу. Как
некоторые! Вкалывал он! На танцах ты вкалывал. И с собутыльниками до двух ночи.
Запомни одну вещь: работа у нас была такая – помогать родителям. Урод! (отключает
телефон). Скотина, сволочь! Вот паскуда какая выросла, а! Нет ну… Столько сил в него
вложили! Думал все наладится. Херочки! Святая наивность. Твою мать. Теперь хотя бы
все понятно. Теперь многим его поступкам хотя бы найдено логическое объяснение. Не
надо голову ломать…
Знакомый уже писк.
«Так и есть самодовольный человек.»
Надоело это уже все. Надо успокоиться. Что-то я не на шутку разошелся. Болезнь
сказывается. Папа тоже бывает так горячится. Надо успокоиться… Держать себя в руках.
Держать себя в руках. В руках (начинает растирать пальцы на правой руке). Ничего,
справлюсь. Все ко одному. Все как-то… Еще эта болезнь. Ленуську это убьет.
Родителей… Сначала хотел сказать… Первый год мучился этой мыслью. То Новый год не
хотел портить. Потом праздники один за другим, дни рождения. А сейчас уже просто
стараюсь шифроваться. Ноги поднимать при ходьбе – не шоркать по полу. За папой
заметил эту привычку. Деньги пальцами стараюсь не пересчитывать – отучаю по крайней
мере себя делать это на людях. Нога еще… И скрючивать как будто начинает. Все идет по
папиному сценарию. Но он-то мужественный человек. Как он все это терпит. Меня всегда
поражало его терпение, работоспособность. Вот кто вкалывал всю жизнь, так это он. И
никогда не жаловался. Ну как, бывало, в принципе… попьяне, а так – не дождешься.
Практически всю мебель в доме сделал сам. И какие вещи из дерева вырезал.
Залюбуешься. Меня его талантами природа не наградила, но вкалывать я себя приучил.
Как папа. А это самое главное (бьет ногу по разным местам, разминает, гладит). С утра
зарядку не успел сделать – и состояние какое-то скомканное. Когда разомнешься –
полегче вроде. Пока… А потом… Не знаю. В больницах я еще належусь. Ленуська на
работу выйдет, там видно будет. Пока еще не время.
Пишет:
«Вот на этом и успокойся.»
Практически тут же:
«Ты. Как дядя паша. Я, думал в кого ты характером.»
О-о-о, как мы далеко зашли. Какие глубокие выводы мы научились делать. Да, два
года учебы в университете не прошли даром.
Набирает:
«Наоборот только. Он тоже папу ненавидит. Из зависти.»
Только вот дядя Паша, как и он, ненавидит своего брата. А я своего брата пытался
реабилитировать, несмотря на все подлянки. Перед родителями. Перед женой. Из-за него
чуть Ленуська с-с-со мной н-не развелась. До скандалов доходило. Я ему плешь по этому
поводу не проедал.
СМС от Вадима:
«Все виноваты. А, за собой следить ни как?»
Почему никак? Еще как! Только этим и занимаюсь.
Отправляет:
«Я извинился. Корона не упала. Эх, ты…»
Ответ:
«Он его тоже пытался учить жизни.»
Писк.
«У, меня спрашивают кто твой брат. Говорю саша. Мне в ответ. Этот лох и по
лицу. Было так. Я сказал себе выдержу. выросту каждый ответит. Все ответили.»
Спасибо. По гроб жизни, как говорится. А вот я никому ничего доказывать не
собираюсь. И жизнь на алтарь этого класть не намерен. Зачем? Зачем, объясните мне?
Почему я должен кому-то что-то доказывать? Тем более кулаками. Есть занятия
поинтереснее.
Отправляет:
«Лох не лох. Ты в зоне что ли живешь? Человек не чловек – вот э.важно.»
Лох… Как в зоне. Как я устал от этого. Хочешь с людьми по-человечески. Относись
к людям так, как хочешь, чтоб относились к тебе – вот истина из истин.
Да я в свои 35 интересных мне людей встречал – раз-два и обчелся. Поговорить не с
кем. Одни разговоры: как пожрал, как посрал, чего там по телевизору показали… А, нет,
еще это: кто кому морду набил, как побухали, сколько телок отымели. И в каких позах.
Птьфу, блядь! Почему я обязан перед кем-то отчитываться? Почему я должен чувствовать
себя… себя… лохом. Да, лохом. Почему? Неужели разговоры о Толстом, о Чехове… Да я
«Войну и мир» взахлеб читал. Ни в школе. И ни в университете. Не стал мучить себя.
Работал уже. Зато взахлеб. И многое другое – точно также. Сейчас вот встретишь умного
человека – как из колодца пьешь. А сам… Что сам? Ничего. Нечего сказать. Избитые
фразы, затертые мысли. Отучился, не приучился… Двух друзей нажил – и те где-то там.
Раз в пятилетку встретишь и опять вакуум.
Писк:
«Ты про зону хочешь поговорить? Тебя с людьми познакомить?»
Знаю я твоих людей (отключает компьютер). С такой гордостью рассказывал мне
про знакомство с Синотрусовым. Водку с ним он пил за одним столом. Человек родителей
своих зарезал! Мы девчонок маленьких им пугали в детстве… Вместе же пугали! За это
ему не стыдно. Нам было ой как весело! А здесь… Нашел чем бахвалиться.
Надевает осеннюю куртку, выключает свет, выходит из кабинета.
6
АЛЕКСАНДР приходит домой.
ЕЛЕНА: Дети! Папа пришел!
ВИТЯ: Папа, папа!
АЛЕША: Па-па! Па-па!
АЛЕКСАНДР: Раздавите. Виктор, ты-то уже большой, пожалей отца. Ай, не
щипайся. Отцепись, клещ. Дай отцу раздеться. Я холодный.
ВИТЯ: Правда, руки холодные. А-а-а, не надо.
Младший сын убегает. Возвращается с игрушечным мечом.
АЛЕКСАНДР: О-о-о, да у нас тут богатырь русский. Все, боюсь-боюсь. Витю не
обижай. Витя, глаза береги. Сколько раз тебе говорить. Он маленький. Не понимает. А
тебе глаза еще пригодятся. Как в школе-то дела?
ВИТЯ: Нормально. Ай, он меня по спине шандарахнул.
АЛЕКСАНДР: Говорю же, защищайся.
ЕЛЕНА: Как день прошел?
АЛЕКСАНДР: Нормально. Как и у твоих детей.
ЕЛЕНА: А у твоих?
Писк. Читает про себя СМС:
«Лох, лох, лох!!!»
ЕЛЕНА: Кто тебе там эсэмэски отправляет? Любовница?
АЛЕКСАНДР: Ага, по имени Вадим. Уже полдня переписываемся. Деньги на
обратном пути клал – все проговорили.
ЕЛЕНА: Что пишет?
АЛЕКСАНДР: Что он может хорошего написать лоху и чмо в одном лице. Такой
ушат грязи вылил, что не отмоешься. Прятали меня родители где-то как могли. Стыдно
ему было за меня. Не было опоры. А у меня была, можно подумать. За меня тоже никто не
заступался. Я рос слабым ребенком. Меня тоже обижали. Но я ни от кого ничего не
требую. Я ни откого ничего не ждал. Вытирался и шел дальше.
ЕЛЕНА: Не обращай внимание. Это типичная ситуация. У младших братьев и сестер
всегда во всем виноваты старшие.
АЛЕКСАНДР: (читает) «Думаешь я не помню как тебя гнобили. Я буду твоей жене
говорить. Лох поднялся. И детям твоим рассказывать. Буду.» Именно вот так. Допустим, я
– лох. А он-то кто?
ЕЛЕНА: Ты – не лох.
АЛЕКСАНДР: Это ты сейчас так говоришь. Когда-то ты говорила тоже самое. Ну,
допустим… А кем он себя считает? Чуть что – истерики. С людьми общий язык находить
не умеет. Кто он? Думает, кулаками научился махать … Это в деревне ему ничего не
будет, а здесь посадят. Никто имени не спросит. Придурок! Просто так я что ли стал
разговаривать не с ним, а с его женой. (Читает) «Лох, лох, лох!!!» Кошмар…
Пищит телефон. Читает СМС.
Да же так… Все понятно. Ну что ж, имеет… кхе-кхе… право. Имеет право. Я ему
написал: «А кем ты себя считаешь?» Что ты думаешь он мне ответил? «Считаю не твоим
братом!» Вот и поговорили.
ЕЛЕНА: Кошмар.
АЛЕКСАНДР: Вот и славненько. По крайней мере, честно. Честность я всегда ценил.
Отправляет СМС:
«Ты не ответил! Кто ты по жизни?»
Телефон молчит.
ВИТЯ: Пап, а я на соревнования уезжаю.
ЕЛЕНА: Мы с папой еще не решили, уезжаешь ты или нет. В Новосибирске
чемпионат по скалолазанию проводится. Тренер настаивает на его участии. На таких
соревнованиях, говорят, они очень быстро растут. Ты же сам знаешь, как ему нравится.
Надо уходить, а он все лазит и лазит…
АЛЕКСАНДР: Если надо, пусть едет. Ему это пойдет на пользу. Может хоть там
научится есть все, что дают. Да, Виктор? Че убегаешь в комнату? Правда глаза колет? Ты
это… (садится на диван рядом с женой) Ты маме про ребенка говорила?
ЕЛЕНА: Что?
АЛЕКСАНДР: Ты маме про наш с Катей разговор говорила?
ЕЛЕНА: Я?
АЛЕКСАНДР: Ты. Шум поднялся из-за того, что я якобы рассказал маме про
нежелание Вадима иметь детей. Ты про это говорила? Ну вот видишь. Ты тоже была не
права. Как и я. Зачем? Это их дело. Пусть как хотят, так и живут.
ЕЛЕНА: Да я о тебе думала. Он потом скажет: «Саша не захотел быть поручителем».
Он будет хорошеньким, а ты плохим. Один раз уже так было. Старший брат не протянул
руку младшему. Забыл?
АЛЕКСАНДР: Когда это было! Все уже позабыли.
ЕЛЕНА: Зато я не забыла.
АЛЕКСАНДР: Все равно ты была не права. А я-то думал, чего он так взбеленился.
Теперь хоть что-то прояснилось. Теперь хоть стало ясно, откуда дым идет. И после этого
ты меня учишь жить. Просто замечательно.
ЕЛЕНА: Да я просто сказала, что Вадим позвонил – ты отказал. И все.
АЛЕКСАНДР: Ну да, коротенько так, минут на сорок.
ЕЛЕНА: Я же не знала, что она ему скажет. Извини, я была не права. Правда, я была
не права.
АЛЕКСАНДР: Это ты ему теперь скажи.
ЕЛЕНА берет сотовый телефон.
ЕЛЕНА: Нина Ивановна, как у вас дела? У нас нормально. Дома опять сижу. Алешка
с соплями. Не знаю, что уже с этим делать…
Уходит в спальню, закрывает за собой дверь.
АЛЕКСАНДР (идет в детскую – Вите): Как тренировка прошла?
ВИТЯ: Нормально.
АЛЕКСАНДР: К соревнованиям готов?
ВИТЯ: Не знаю. Наверно.
АЛЕКСАНДР: Ты одну вещь запомни: когда идут соревнования, не надо бегать где
попало. Ты смотри, как другие ребятишки проходят трассу. Учись на чужих ошибках.
Один пошел так, другой так – каков результат? Анализируй.
ВИТЯ: Там же есть высокие мальчики. Я могу не дотянуться до зацепа.
АЛЕКСАНДР: Можешь. Но в прошлый раз, помнишь, соревнования были городские.
Мальчик твоего роста трассу прошел. Потому что он пошел не слева, как ты, а справа. И в
нужном месте подскочил. Соображаешь?
ВИТЯ: Думаешь, это так просто? Сам попробуй.
АЛЕКСАНДР: Я и пробовать не буду – не получится. И не обижайся. Ты слушай,
что тебе говорят. Будешь дуться – ты никогда никаких результатов в спорте не добьешься.
И эти слезы твои. Не надо так расстраиваться. Разве тебе не стыдно? Ревешь, как
девчонка. Ты же мальчик…
Забегает Алеша с йогуртом в руках.
ВИТЯ (Алеше): Отдай, это мой йогурт.
АЛЕША: Аё.
ВИТЯ: Нет, мое. Он мой йогурт взял.
АЛЕКСАНДР: Он один остался. Ты что йогуртов не ел? Уступи ему. Уступи ему,
говорю. Ты старше – ты должен уступать. Завтра я тебе куплю тысячу миллионов таких
йогуртов. Хочешь?
ВИТЯ: Хочу.
АЛЕКСАНДР: А хочешь тысячу миллионов медалей на соревнованиях?
ВИТЯ: Да-а-а-а (виснет на отце).
АЛЕКСАНДР: Тогда мотай на ус, что тебе говорят.
ЕЛЕНА (заходит в детскую): Все в сборе? Отца задушишь, скалолаз.
АЛЕКСАНДР и ЕЛЕНА выходят в зал.
Она просто спросила его: не собираются ли они заводить ребенка. И все. Про наш
разговор она не говорила.
АЛЕКСАНДР: А он, по-твоему, совсем тупой. Догадаться не мог… С вами, бабами, с
ума сойдешь.
ЕЛЕНА: Ну извини. Я была не права. Я же не думала, что она начнет разговор про
это.
АЛЕКСАНДР: И после этого ты меня учишь жизни? Мудрейшая ты наша… Виктор,
ты почему в ванной опять свет не выключил? Живем как в Москве.
ВИТЯ: Я выключал?
АЛЕКСАНДР: Где?
ЕЛЕНА: Это твой младший не выключил.
АЛЕКСАНДР: Ах, ты мелочь пузатая! Какую сегодня книжку будем читать?
АЛЕША: Воть.
АЛЕКСАНДР: «Дедушкины сказки»? Опять? Давай другую. За квартиру я заплатил.
За свет, воду тоже. Телефон отключили? Значит подключат завтра. Не помрем. Можно
подумать с городского каждый день звоним.
7
В редакции. Заходят в кабинет АЛЕКСАНДР и МАРИЯ, оба с газетами.
АЛЕКСАНДР: Ну и как тебе сегодня планерка?
МАРИЯ: Спокойно.
АЛЕКСАНДР: Спокойно? А что были случай?
МАРИЯ: Я в одном министерстве практику проходила. Ой, я так боялась, что мою
фамилию назовут. Там вообще… Вроде, люди и работают, а на планерке побываешь –
такое ощущение, что все балду пинают. Это вообще копец, чё было.
АЛЕКСАНДР: Газету можешь себе оставить – просвещайся. Все равно не купишь.
Материал с поездки вчерашней, чтоб завтра утром был. Так что с пустыми руками не
возвращайся. Есть вопросы? Извини, но мне сейчас надо поработать. Я запираюсь, и нет
меня ни для кого и ни для чего. Иначе я никогда не закончу то, что начал. Посетители –
один за другим идут. И от студентов покою нет (улыбается).
МАРИЯ: (надевает верхнюю одежду) У меня еще есть парочка тем. Но я не знаю…
Мне сегодня еще на кафедру.
МАРИЯ уходит и АЛЕКСАНДР за ней дверь. Проверяет телефон – сообщений нет.
АЛЕКСАНДР: Тишина. Нечего написать. Напишем мы. Очень хотелось бы получить
ответ. Наверное, он блатной. Помню, один раз в одной компании был в приподнятом
настроении. Че-то хорохориться начал. Ко мне подошел мужичок – хакас. Спокойно так
поинтересовался: «А ты почему себя так ведешь?» «Как?» – «Ну вот так. С людьми так
разговариваешь. Ты блатной?». – «Нет». – «Может быть ты сидел?» – «Нет, не сидел». Он
не наезжал, не пытался меня морально задавить. Спокойно так спрашивал. Это был
единственный раз – нашло что-то. Больше я себя так не вел. Это был урок на всю жизнь –
уважай своих собеседников. Не будь выше. А я, по-моему, даже переборщил с этим. Стало
патологией какой-то. Это, наверное, еще со школы. «Очкарик», «профессор», «ты че,
самый умный?». Нет, не самый, да, очкарик. Вадим, в принципе, не так далеко ушел в
своих выводах. По морде получал, а вот кому-то… чтоб хоть раз… По мелочам что-то там
было. Вспоминать смешно. Но в университете-то было. И я был прав, считаю. Хотя,
конечно, как посмотреть. Назначили санитаром этажа, а в тот вечер двое пацанов по
покрывалам в общагу залезли. Девчонки прибегают: так, мол, и так – непорядок. Что мне
оставалось делать? Пошел, собралась толпа девчонок, смотрят, как я себя поведу. Как
пацан, я вроде не должен их сдавать, а как санитар обязан предпринять меры. Десятки
глаз наблюдает за тобой – сдам я их охране или не сдам. Да, один из них мог уйти, я его
поймал за руку, держал, пока охрана не придет. Пытался он меня запугать… А расплата
пришла в том самый момент, когда я не ожидал. Так, кстати, было всегда. Живешь в
ожидании и только расслабишься: бах тебе по голове. Вот и тут. В коридоре он меня
встретил: «Пошли поговорим». И на улицу тянет. Ладно, пошли. За общагой еще один
меня ждал. Вдвоем на одного, думаю, все, крантец. Нет, говорят, один на один. Борец
оказался. Начал меня валить, я от его захватов ушел, поймал за шею и давай лупить по
лицу. Полчаса мы с ним на каких-то бетонных плитах кувыркались. Полежим –
пообщаемся и дальше. Пока держал его, обессилел как не знаю кто. Тот потом вроде все,
признал свое поражение, а этот, второй, подошел: тренсь мне один раз, второй… А потом
подсечку. Всем весом рухнул на копчик. Думал, сначала он мне челюсть сломал – болела
сильно. Но вроде обошлось. Потом за копчик переживал – с кровати первый день
подняться не мог. По полотенцу вставал – привязал его к противоположному козырьку.
Потом мне Паша, сосед по комнате, сказал, что я был не прав, сдал пацанов. Оказывается
они с Петькой, с еще одним моим соседом, все видели – и пальцем не пошевелили. «Я был
не прав». Он после универа в милиции работал, и точно также как я ловил вот таких же
пацанов, мужиков, потому что они нарушали закон. Чем он лучше меня тогда? Чем?
Каждый выполнял свою работу.
Уходит набранное:
«Вот видишь: нечего тебе ответить. Попробую угадать. Вы, н-е, блатной. Или вы
сидели? Кто вы?»
Долго ждать не пришлось:
«Я человек которому советы лохов не нужны.»
Не заставило себя долго ждать и продолжение:
«Учить он будет как детей делать. И когда ты график составил?»
В ответ:
«Ты не ответил!!! Одним словом ответь.»
Опять сообщение:
«Тебе во всем нужен отчет?»
СМС:
«Вот видишь. Тебе 30, а сказать про себя нечего.»
АЛЕКСАНДР перечитывает СМС. На одном сообщении останавливается: «Если бы
не мама . классным не была бы у тебя. Тебя бы имели в талете. Ты даже боялся туда
ходить.»
АЛЕКСАНДР: Да, мне повезло, что мама была учителем. Если бы не это, меня бы
лупили, требовали сигареты, как это было с Мишкой Зайцевым. Один раз кто-то из
старшеклассников избил его прямо в классе. А мы, пацаны, сидели и молчали. Никто не
заступился. Ни-кто. Кто-то из девчонок что-то там крикнул. До сих пор стыдно. Ладно, я.
Серега сидел, здоровый амбал, Колька, Антон… Все побоялись. А я так вообще дико
боялся физической боли. Хотя и ходил, как все, за туалет драться. До драк, правда, дело не
доходило. Но ходил. Боялся, что голову стряхнут – останусь на всю жизнь дураком, но
ходил. Панический какой-то страх сидел во мне. Старался перебороть. Иногда
получалось. Особенно в студенчестве. А в школе… Да, мне повезло. Но мне как повезло.
Даже не в оценках дело. Разве оценки делают из тебя человека. Разве они превращают
тебя во что-то противоположное. Можно быть отличником в школе – и стать последней
сволочью в жизни. И никакая мама тебя не огородит от этого.
Мамуля была классным руководителем. Однажды ей высказали претензию по
поводу того, что я не хожу на школьные мероприятия. Один раз не пошел, Серега сразу:
«Вот ваш сын не ходит, почему мы должны ходить». Стал ходить в отличие от него. Куда
деваться? Зато меня это приучило к ответственности, дисциплине… К пониманию того,
что так надо. От тебя, оказывается, так или иначе зависит один из самых дорогих тебе
людей. Ты должен соответствовать, учитывать, помнить... До самого выпускного. Как
минимум.
А этот случай. Маринка, одноклассница, на встрече выпускников вспоминала. Урок
геометрии начался. Желающих выходить к доске – отвечать домашнее задание – нет.
Первого, кого она вызвала, меня. «К доске! Не готов?». – «Два!» Я обиделся? Я гордился.
Серьезно. Вряд ли бы кто так поступил из других учителей. Кишка тонка. А она
поступила. При полном недоумении всего класса. Уже тогда я начинал понимать, что со
своих необходимо спрашивать вдвое строже. А с самого себя — даже втрое. Чтобы было
справедливо. Чтобы было не стыдно смотреть в глаза другим. И говорить – так же, в глаза.
Даже если это кому-то неприятно. Хотя за глаза – проще и легче.
А тест по той же геометрии. Я же гуманитарий до мозга костей, собрал все свои
маломальские знания по предмету, включил логику и попер, что называется, выбирать
ответы из предлагаемых вариантов. Как сейчас помню, мама проверила работы, кричит из
спальни: «Ты сам на вопросы теста отвечал?!» «Да». – «Точно?» – «Точно». Пришла в
детскую: «Пятерку я тебе никогда не поставлю – мне никто не поверит». Я справился с
тестом… лучше всех. Лучше, чем наш отличник Колька. И никаких обид. Клянусь.
Видимо, так было надо… Ну не может случайность быть закономерностью.
Мама, тетя… Никто не выстелет тебе путь розами. Розы будут, но их шипы
обязательно вопьются тебе в пятки. Как ты станешь на это реагировать? – вот в чем
вопрос. Все зависит от тех самых школьных уроков. От тех выводов, которые ты сделал.
И от тех учителей, чьи знания ты прихватил с собой из сельской школы в чужой город.
Проверяет телефон – сообщений нет. Пишет:
«Вот и дальше молчи. Ты меня оч.сильно разочаровал.»
8
Редакция. Открывается дверь – заходит в кабинет ВАСИЛИЙ.
ВАСИЛИЙ: Мимо шел – решил зайти.
АЛЕКСАНДР: Чай, кофе?
ВАСИЛИЙ: Спасибо, я не надолго. Погреться, можно сказать, зашел.
АЛЕКСАНДР: Это дело хорошее. Как у тебя дела идут? Я обратил внимание, офис
поменял.
ВАСИЛИЙ: Тяжеловато все идет. Студию держать в нашем городке не рентабельно.
Переехал на Советскую. Магазин «Мебель». Мебель на первом-втором этажах. А я на
третьем. Зашел бы хоть – посмотрел, как я обжился. Я там для детей фотостудию открыл.
По выходным лекции читаю. Хочется, знаешь, что-то… такого… Тебя вот хотел
пригласить. Хочется, чтобы приняли участие грамотные люди. Провожу бесплатно. Потом
можем все вместе скинуться, чай попить.
АЛЕКСАНДР: На долго это?
ВАСИЛИЙ: На три часа.
АЛЕКСАНДР: На три часа? А тема?
ВАСИЛИЙ: Разные. В субботу: "Мелочи жизни и их большие последствия".
АЛЕКСАНДР: Подожди, а для кого читаешь?
ВАСИЛИЙ: Для тех, кому небезразлична судьба России. Может быть пафосно
звучит.
АЛЕКСАНДР: А как ты с ними знакомишься? Объявления расклеиваешь на столбах?
ВАСИЛИЙ: У меня свой блог, страничка «ВКонтакте». 45 лайков. Переписываемся.
Встречаемся. Вот сейчас появилась идея организовать выставку. С выставочным залом
есть предварительная договоренность.
АЛЕКСАНДР: А выставка-то о чем?
ВАСИЛИЙ: О вреде курения, о…
АЛЕКСАНДР: Это – фотовыставка? Или картины?
ВАСИЛИЙ: Разные есть идеи, как это преподнести. Вплоть до съемки видеофильма.
Представь, морг… А я уже договорился… Полумрак. Трупы. Трупы людей, которые сами
укоротили свою жизнь. Тело курильщика. Диагноз – рак легких.
АЛЕКСАНДР: Жуть. Ты серьезно?
ВАСИЛИЙ: А как иначе!
АЛЕКСАНДР: И ты пойдешь в морг?
ВАСИЛИЙ: Пойду. Я уже там был. Ну как… На экскурсии. Холодно там, конечно,
запах… У меня получится. У меня же мать медик… Она столько на своем веку
перевидала. Где-то на генетическом уровне и мне передалось. Хорошо было бы сделать
снимки легких, пораженных никотином. Но боюсь, что в операционную не пустят. А так
бы получилось выстроить цепочку от начала – первая выкуренная сигарета – и до самого
конца.
АЛЕКСАНДР: Натуралистичностью хочешь взять. На счет операции… Тут я
соглашусь. Видел фильм по телевизору. Кто-то из знаменитостей как раз так бросил
курить. Друг его пригласил на операцию и показал разъеденные никотином легкие. Его
рвало так после этого, что до сих пор не курит.
ВАСИЛИЙ: Вот видишь. С видеофильма можно было начать выставку. А потом его
крутили бы время от времени.
АЛЕКСАНДР: И ты думаешь, после того открытия появится много желающих?
Сомневаюсь.
ВАСИЛИЙ: Все зависит оттого, как все преподнесут средства массовой
информации. Поддержите нас.
АЛЕКСАНДР: Не вопрос, но… Большие у меня сомнения…
ВАСИЛИЙ: А как иначе! Я вот иду по улице. Молодые совсем, а уже курят.
АЛЕКСАНДР: Ты мимо школ пройди, а лучше за школами – все окурками завалено.
И не только окурками.
ВАСИЛИЙ: Надо же что-то делать!
АЛЕКСАНДР: Надо. У нас в конторе женщин курящих больше, чем мужчин. А они –
все матери. Про школьниц я вообще молчу. Курить для девушек стало – модно. А для
парней, тут опрос проводил, на первое место стал выходить спорт. В качалки ходят и все
такое. Приятно удивило… Хотя мужики сами виноваты. В большинстве своем
прокормить семью не могут. Пьют – в итоге женское воспитание. Инфантильность оттуда
же. На кого женщинам, бедным, рассчитывать? Сначала за руль садятся. Потом курить
начинают.
Я ведь когда-то тоже курил. У меня было два этапа. Первый – еще в начальных
классах. Был у меня дружок – Серега. Он у отца «Приму» тырил, а мы ее курили.
Спрячемся меж заборами. Он мне: «Да ты затягивайся». А я боялся. Вот элементарно –
страх. Один раз вдохнул дым – закашлялся и как отрубило. Так, просто дым пускал. Для
понту бандитского. И в студенчестве тоже самое. Там, правда, предлагали покурить коечто посерьезнее. У меня под кроватью сумку с коноплей лежала. Кто-то из гостей
залетных привез готстинец. Сейчас вот анализируешь – подсудное дело. А тогда я этого
не понимал. «Давай». – «Давай». Делаешь вид, что вдыхаешь. Хотя меня убеждали, что
это не вредно. Так, пустяк, на утро отпустит, на ржач, мол, прибивает. И на хавчик. Я
бороться ни с кем не собирался и не собираюсь. А морали читать – тем более. Я просто в
какой-то момент отошел от этого круга людей – и все. А вот мой брат не отошел. Курит. У
него и жена курит. Так что без вариантов.
ВАСИЛИЙ: Это точно.
АЛЕКСАНДР: Он парень уже взрослый – сам пусть решает. Я уже один раз влез.
Возомнил себя истиной в последней инстанции – уже второй месяц не общаемся. Мама
приезжала. Можно было хоть при ней вид создать, что все нормально… Не смог… Не
смог подойти. Так в стороне и простоял. Я хотел, как лучше. Жена мне потом сказала:
«Ты был не прав». Может быть. Но я в чем меня нельзя обвинить, так это в безразличии к
родному брату. Если бы я не сказал то, что сказал… Ладно…
ВАСИЛИЙ: Когда-нибудь он это поймет.
АЛЕКСАНДР: Может быть. Не знаю (тяжело вздыхает).
Помолчали.
А знаешь, как я бросил курить? Приехал к бабушке отдохнуть после сессии.
Студентом еще был. А привычка есть привычка – пошел подымить. Возвращаюсь. Она
мне: «Куришь?» «Нет». Спорить не стала. Я домой – она со мной. Ладно, поехали.
Приезжаем. Стол мама накрыла. Выпили. Закусили. Дело к вечеру. Все уже в
приподнятом настроении. Бабуля тоже. «Внук. Не кури! Не хочу, чтоб ты курил!» А сама
на коленях передо мной стоит, плачет. Родители где-то рядом – тоже переживают. У нас
же отец бросил курить. Курил с армии. Чтоб пример дурной не показывать. Все как-то в
одну лузу легло. До сих пор в рот не беру. Тут, конечно, повлияло еще и то, что бабуля
один из самых дорогих мне людей. Все школьные каникулы мы с братом проводили у нее.
Хоть зимой, хоть летом. Зимой выломаем клюшки из веток – и давай по ограде
консервную банку гонять. Здорово было! А летом… Она на окраине деревни живет.
Вышел за ограду – вот он лес. Хочешь землянику собирай, хочешь грибы. Прошел через
леспромхозовский гараж (теперь там пустырь) – речка, черемуха… Рыбачить любили.
«Морду» ставили. На удочку. Даже на сетку рыбачили. Купались. С покоса идешь… Весь
же потный, грязный… По пути – ба-бах в воду. Да, было время. Уже не вернешь.
ВАСИЛИЙ: Я тоже ни разу не курил.
АЛЕКСАНДР: Но кричать об этом на каждом углу я не буду.
ВАСИЛИЙ: А я буду.
АЛЕКСАНДР: А я нет. Все эти разговоры: «маменькин сынок», «лох»… Не про
меня.
ВАСИЛИЙ: А я буду. Меня эти разговоры не пугают.
АЛЕКСАНДР: А я нет. Истиной в последней инстанции я себя не считаю. Хватит с
меня. Каждый сам кузнец своего счастья.
ВАСИЛИЙ: Я все же на счет лекции напоминаю. В субботу. Если у кого-то еще
будет желание… В общем, ждем.
Уходит.
АЛЕКСАНДР: Рад бы. Нет у меня на это время. Лучше с детьми побуду. Ленуська
хоть отдохнет. Мне осталось-то… Не так много мне осталось (смотрит на руку). Пока не
дрожит. А будет. Почему я? Почему мой отец? Что мы такого сделали, что получили такое
наказание. За что? За что?! Это первые дни было страшно, когда понял. Да и как не
понять. Папа мне о своих ощущениях рассказывал. Тебя – как будто в муравейник
положили. Это точно. И правая сторона… Как онемение какое-то, боли в ноге. Сейчас уже
смирился. Теперь это как кнут – подгоняешь себя. Раньше казалось вся жизнь впереди.
Почему-то думал, что проживу лет до семидесяти. Как минимум. Кто-то сказал, что у
меня линия жизни длинная. Вот и не торопился. Повесть бы успеть дописать. «Остаться…
человеком» называется. С многоточием в середине. Как пауза: а может не остаться? Это
же испытание. И еще какое! Десять лет! Десять лет уже… Пишу, пишу… Точнее – кота за
хвост тяну. Выела уже всю душу. А надо успеть. Пока башка соображает. Пока есть
желание, силы… А то память уже подводит.
9
Квартира. Александр с сыновьями приехал из деревни. Елена их встречает у двери.
ЕЛЕНА: Приехали мои мальчишки. Ну, как дела? Как вам у бабы с дедой?
ВИТЯ: Хорошо.
ЕЛЕНА: Хорошо? Здорово! Мои маленькие. Мои мальчишки приехали. На такси
доехали? А я весь день себя плохо чувствую – на виски давит.
АЛЕКСАНДР: Давление. Кофе попей.
ЕЛЕНА: Пила уже.
ВИТЯ: Мама!
ЕЛЕНА: Что?
ВИТЯ: А собаки чуть Рекса не покусали.
ЕЛЕНА: Это как? Давай сюда куртку.
ВИТЯ: Папа расскажет.
ЕЛЕНА: А сам? Обувь снимайте.
АЛЕКСАНДР: Они в магазин собрались с бабушкой. Раздевайся быстрей (Вите).
Рекс за ними увязался. Собаки его по одиночке боятся. Тут толпой собрались. Слышу
собачий лай. За кем-то гонятся. Хорошо возле ворот снег убирал – услышал. Один в него
вцепился. Самый здоровый, а те, что помельче – штук пять – с разных сторон кусают.
Лопату схватил, думаю: по… башкам буду бить. А они разбежались в разные стороны.
ВИТЯ: «По башкам буду бить» (смеется). Не могу…
АЛЕКСАНДР: Ничего, кстати, смешного нет. Твою собаку могли разорвать на части,
а тебе смешно.
ВИТЯ: Ты смешно сказал.
АЛЕКСАНДР: И что ты думаешь? На улицу он вчера больше не выходил, а сегодня
вышел нас провожать – чуть какую-то шавку не задавил. Разгонять пришлось. Она,
наверное, тоже там вчера была. Разделись? На горшок давай садись (Алеше).
ЕЛЕНА: Вадим-то был с женой?
АЛЕКСАНДР: Мы их ждали. Я даже в ограде снег вычистил, чтоб машину было
куда загнать. Работают. Люди занятые. Каждый день в город мотаться приходится. Он
отдыхает, она работает. Или наоборот. Он у тещи в квартире уже ремонт, говорят, сделал.
И полы поменял, чтоб не скрипели, и ванну плиткой выложил. Руки-то золотые. Папины
руки. Не то, что у меня. При надлежащем уходе и досмотре ему цены нет. Так что им пока
не до нас.
ЕЛЕНА: Правильно, че он будет с лохом разговаривать.
АЛЕКСАНДР: Мама мне пива купила – после бани выпить. Я отказался, Вадику с
Катей, говорю, оставь, они любители. «Они теперь пиво не пьют», – фразу бросила. Так
что вот так. Ладно, разберемся.
ЕЛЕНА: Фотографировал? Покажи, что наснимал.
АЛЕКСАНДР: В сумке, в кармашке смотри. Лекарства там же.
ЕЛЕНА: Пили?
АЛЕКСАНДР: Куда мы денемся? Бабушка их в бане парила. Одному жарко, другому
мало.
ВИТЯ: А я потом остался – и еще парился.
АЛЕКСАНДР: Пришел, весь – красный, еле дышит. «Понравилось?» – «Да». Все в
тебя пошли.
ЕЛЕНА: А как смотреть? А как видео сделать?
АЛЕКСАНДР: А че тебе видео? Фото есть.
ЕЛЕНА: А че ты так сына старшего припозорил?
АЛЕКСАНДР: А чтобы не делал так больше. Парню девятый год, а он в зал свои
дела пришел делать.
ВИТЯ: Па-па, па-па (таранит лбом отца).
АЛЕКСАНДР: Отстань. В следующий раз подумаешь, как тащить ведро-туалет в зал.
Убежал в свою комнату.
ЕЛЕНА: С поленом. То самое?
АЛЕКСАНДР: Он даже с ним спал.
ЕЛЕНА: Полено-то привезли?
АЛЕКСАНДР: Обошлось.
АЛЕША: Дядя, дядя.
АЛЕКСАНДР: Есть будешь?
АЛЕША: Дя.
АЛЕКСАНДР: Точно?
АЛЕША: Дя.
АЛЕКСАНДР: Точно-точно?
АЛЕША: Дя-я-я.
ЕЛЕНА: Капюшон зачем надели?
АЛЕКСАНДР: Ветер потому что. Задувает. Это у вас тут весна.
ЕЛЕНА: У вас. Два дня не было: «у вас»… Убирается. Веник взял, совок… Другие
носочки… У нас таких нет... Знает, что это бабин-дедин дом – можно делать, что хочешь.
АЛЕКСАНДР: Это они на руках давились. Пока бабы не было – деда старшего внука
победил. А потом уже… Видишь, давятся, сейчас подбежит ваш младший и начнет
помогать брату. Я кричал: «Деда! Деда!» А бабушка болела за внука.
ЕЛЕНА: Ой, деду кусает. Деда, по-моему, не ожидал, что его покусают.
АЛЕКСАНДР: Ну не то, чтобы покусал. Я бы сказал: попытался.
ЕЛЕНА: Ой, а Ирина Ивановна говорила, что он спокойный был. Деду бьет.
АЛЕКСАНДР: Брата защищает. Деде это очень понравилось.
ЕЛЕНА: Деде, по-моему, больше всего понравилось, что его покусали.
АЛЕКСАНДР: Это был самый счастливый покусанный человек на свете.
ЕЛЕНА: Витюш, ты не забыл про поездку? В среду.
ВИТЯ: Я помню.
Писк. СМС.
АЛЕКСАНДР (прочитав): Обалдеть, он вспомнил про день рожденья племянника.
ЕЛЕНА: Неделю назад было.
АЛЕКСАНДР: «Поздравь сына с днем рождения» (читает). О-ба-лдеть…
Опять писк.
Александр (читает): «Не туда». Придурок. А я-то думал… Птьфу, блядь.
10
Редакция. В кабинете АЛЕКСАНДР и МАРИЯ.
АЛЕКСАНДР: Давай прослушаем запись с открытия фотовыставки. Я уже в деталях
плохо помню о чем шла речь. Сравним, что было и что у тебя получилось.
ГОЛОС ПСИХОЛОГА ИЗ КОЛОНОК: «Я вспомнил такую историю….»
АЛЕКСАНДР: Это тот самый психолог.
МАРИЯ: Мне понравилось, как он сказал.
ГОЛОС ПСИХОЛОГА: «…В шестидесятые годы прошлого века в Америке жил
очень популярный актер российского происхождения Юл Бриннер. Он сыграл одну из
главных своих ролей в фильме «Великолепная семерка». В Америке, наверное, не было
человека, который бы не знал, кто такой Юл Бриннер. В 1983 году он умер в страшных
муках от рака легких. И после его смерти на экранах телевизоров он снова появился с
обращением, которое записал буквально за несколько часов до своей смерти. Начал он его
следующими словами: «Теперь, когда меня уже нет в живых, я говорю вам: «Не курите».
Если бы я знал к чем это приведет, я бы никогда не начал». Я курил с 14 до 30 лет, и,
будучи подростком, если бы я знал, что мой отец умрет в 53 году в страшных муках от
гангрены, вызванной облитерирующим эндартериитом, в простонародье называемый
«Ноги курильщика», если бы я это знал, я бы никогда не начал. Я хочу сказать большое
спасибо Алине и Василию, и всем, кто принял участие в создании... Мне очень радостно,
что есть у нас еще молодежь, которая неравнодушна, которая делает что-то для того,
чтобы мир стал лучше. И если хоть один человек после просмотра экспонатов откажется
от сигарет и алкоголя, если хоть один мальчик или девочка откажутся пробовать, значит
это все не зря.»
АЛЕКСАНДР: Перематываем.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: «Выставка «Светлое будущее» проработает полтора месяца.
Рады будем вас видеть.»
АЛЕКСАНДР: Ведущая… Идем дальше.
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА: «Василий, можно у вас взять интервью?
ГОЛОС ВАСИЛИЯ: «Конечно.»
АЛЕКСАНДР: Вот!
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА: «Маш, это вот тот самый человек, благодаря которому эта
выставка получила жизнь. Смотри, у тебя есть два варианта. Один – на мой взгляд, самый
простой – это интервью, второй – найти подходящие слова и рассказать о том, что сегодня
здесь происходило. Все эти фотографии, информация о вреде курения и алкоголя, и та
часть, что не для слабонервных… Тут надо найти нужные слова. Это непросто. Ты уже
видела… гроб? Кстати, Вась, а фотографии из морга… Ты говорил… Все получилось?»
ГОЛОС ВАСИЛИЯ: «Конечно. Легкие, подверженные воздействию никотина – это
они, это оттуда. Запах, скажу сразу, не очень приятный.»
АЛЕКСАНДР: Я взял все на себе – и это минус. Не надо робеть. Здесь как в бою.
Особенно на пресс-конференциях со звездами. Не спросишь ты – спросят другие.
Останешься ни с чем. Время, как правило, ограниченное.
МАРИЯ: Я это поняла.
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА: «Представляю. Итак, начнем. Я Марии помогу. Скажите,
откуда взялась эта идея – создать именно такую фотовыставку?»
ГОЛОС ВАСИЛИЯ: «Передача информации – есть процесс управления… Поэтому в
зависимости от информации, которая поступает, человек ведет себя так или иначе. То есть
у него всегда есть какая-то реакция. Есть приятная информация в любом фильме, где
невзначай показывают одного пьющего, другого пьющего, третьего курящего и прочее. То
есть человек начинает автоматически подражать. Никакая информация не проходит
бесследно, она в любом случае откладывается на подсознании. Мы выбрали такую
стратегию, чтобы сначала дать шанс тем, кому не хватило информации, дать им ее…
Строго, логично, наглядно, немножко эмоционально… Мы ведь понимаем, что нашими
цензорами будут не просто там профессора какие-нибудь, а обычные люди, даже дети.
Вторая часть выставки уже направлена на тех, кто в большей степени зависит от
того, что он видит, от того, что он читает. С этой целью мы собственно и ездили в морг.
Пять дней каждое утро на вскрытие, смотрел, где курящие, а где нет.
А с гробом мы так придумали… Ну потому что чем-то надо завершить, его нам дали
на пользование. Когда мы его привезли в выставочный зал, возникли некоторые
разногласия с руководством. Мы его понимаем, люди привыкли к красивым картинам, к
произведениям искусства, а мы совсем другое здесь решили выставить. Собрали они
комиссию, решили с нами обсудить, высказать свое недовольство, что в этом зале не
место этой выставке. В конечном итоге… С учетом того, что… Мы все стали
заложниками этой ситуации. Нам, если не на повышенных тонах, то уже с такими
крепкими выражениями пришлось донести свое мнение… Либо мы все сожжем, либо
дайте нам работать. Если убирать гроб из страха повредить кому-то там психику… Рано
или поздно ребенок все равно это увидит. То есть до какой стадии мы докатимся,
отступая. Зачем ломать концепцию? Поэтому пока все получилось.»
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА: «К каждой изображенной на плакате бутылке со спиртным
сделана подпись… э-э-э… отталкивающего характера. Огромный труд, на мой взгляд, кто
придумывал все это, сочинял надписи?»
ГОЛОС ВАСИЛИЯ: «В этом нам помогли Алина Абумова… Ее львиная доля
работы. Яна Самарина, брат мой Алексей, Антон Сергеев и еще много учеников нашей
фотошколы, единомышленников. Помогали просто информацией, искали ее в Интернете,
перерабатывали слоганы, демотиваторы.»
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА: «Как много времени ушло, что бы все это подготовить? И
когда возникла идея?»
ГОЛОС ВАСИЛИЯ: «Прямой работы было три месяца... Идея возникла очень давно,
отец пьет и курит последние лет десять, наверно. Сил уже никаких нет. Он не в городе
живет и, честно говоря, нет желания ездить к нему в деревню. Я с ним не справлюсь… Я
знаю, потому что он никогда не слушает меня ни в чем, потому что я… Я… Я – молодой,
глупый… Надеюсь наш проект хоть кому-то поможет. Он не поможет тем, кто курит.
Наша аудитория – скорее те, кто не подвергся пагубной привычке.»
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА: «Вы жили несколько лет в Германии, а там есть что-то
подобное, как борются с этой проблемой?»
ГОЛОС ВАСИЛИЯ: «Нет, там это заглохло, в принципе. Проблема есть. Ранним
утром запросто можно увидеть массу шатающихся пьяных студентов. Пить дозами,
соответствующими возрасту, у них положено. Клубы полны. Курят, напиваются до одури.
У них к этому довольно спокойно относятся. Пиво – это традиционный продукт в
Германии, является пищевым продуктом, поэтому...
А про папу хотелось бы, чтоб написали. Может это поможет. Я уже не знаю, что
делать, как объяснять.»
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА: «У тебя же родители развелись?»
ГОЛОС ВАСИЛИЯ: «Развелись. Я в детстве такого насмотрелся, что никому не
пожелаешь. Поэтому-то и хочется на уровне психики затронуть людей, сказать им: «Что
вы делаете? Давайте не будем, а еще лучше поможем кому-то еще.».»
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА: «Фотографии очень хорошего качества. Рамки. Все
остальное. Дорогое удовольствие.»
ГОЛОС ВАСИЛИЯ: «Не поверишь, не было денег. Вообще. Их и сейчас нет. Но
нашлись люди, единомышленники. Как-то все берется из ниоткуда.»
АЛЕКСАНДР: Вот мы прослушали с тобой разговор с Василием Алексеевым, и вот
имеем на руках статью. Ты отказалась от идеи интервью – твое право. Давай начнем с
того, что мне не хватило. Надо было сделать акцент на том, что это все сделали молодые
люди. У нас в стране многое делается, как правило, по указке сверху. Сказали –
выполнили. Не сказали – ну и ладно. Это касается и молодежи. Где ты видела, чтобы
молодые люди сами загорелись какой-то идеей и воплотили ее в жизнь? Очень редко. А
такие вещи нужно поощрять. О них необходимо писать, говорить. Вот что самое главное в
прошедшей выставке. У тебя я этого не увидел.
МАРИЯ: А как же вот это: «Программа борьбы за здоровый образ жизни в нашей
республике включает спортивные соревнования, танцевальные проекты, конкурсы
агитбригад, стенгазет, рисунков... Кто-то, к примеру, вспомнит детский фестиваль
«Футбол против наркотиков», а кто-то – танцевальный фестиваль, прошедший не так
давно. Новым способом воздействия на молодежную аудиторию стала фотовыставка.»
АЛЕКСАНДР: Слава богу, что это все есть. Но с чьей легкой руки? Молодежь стала
их организатором? Вы – инфантильные, ленивые… Вам ничего не интересно. Выпить,
покурить – вот это да, милое дело. Да, пардон, еще компьютерные игры. Что полезного вы
сделали в своей жизни?
МАРИЯ: Вот эти конкурсы агитбригад, стенгазет, рисунков как раз проводились по
инициативе молодежи. Флеш-мобы…
Александр: Флеш-мобы. Все на что вы способны – проводить флеш-мобы. И пить.
Вся же молодежь пьет. Вся! Без-бо-жно.
МАРИЯ: У молодежи денег нет, чтобы пить.
АЛЕКСАНДР: Так я и поверил. Денег у них нет. Вам бы кайло в руки – и на
Магадан. Не пробовали? Больше было бы толку. Вы бы лучше прошлись по частному
сектору и помогли старикам. Кому-то… элементарно… хлеба надо купить. Есть такие. Не
пробовали?
МАРИЯ: Тимуровское движение?
АЛЕКСАНДР: А почему бы и нет? Ничего плохого в этом нет. Проверено лично.
Мы, помню, ветеранам помогали.
МАРИЯ: Зря вы так про молодежь. Молодежь у нас хорошая. Вы просто ничего не
знаете.
АЛЕКСАНДР: Так напиши об этом. Расскажи, открой глаза.
МАРИЯ: В Интернете одна девушка между прочем, собирала деньги для детского
дома. Собрала и с друзьями отвезла.
АЛЕКСАНДР: Хорошее дело – не спорю. Но я тебе другой пример приведу. В
детских домах… Как бы тебе сказать. Там, в принципе, сейчас уже есть все. Все! И
кормят, и одевают. В комнатах порядок, красота. Игрушек – хоть завались. Но детям не
это надо. Ты заходишь в двери, первый вопрос: «А мама, когда приедет?», «А папа, когда
придет?» Папа у него сидит, а мама пьет. Что ты должен ему сказать? Он прижмется к
тебе и стоит не шелохнувшись. Вот чего им не хватает! А ты: помощь собрали. И это тоже
надо, согласен. Но все гораздо ширше и глубже. Извиняюсь за бедность слога.
МАРИЯ: А вот я из многодетной семьи. Я всю жизнь была активисткой. Мне и
стипендию в университете платят повышенную – 15 тысяч. Это офигеть можно, какие
деньги. Бывает, задерживают. Так некоторые из-за этого психуют. Начинают
возмущаться. Но я-то понимаю, что для государства – это огромная роскошь. У меня мама
меньше получает. Я на втором курсе родителям отсылала.
АЛЕКСАНДР: То есть молодежь у нас еще не пропащая.
МАРИЯ: Я считаю, все зависит от воспитания. Хорошая у нас молодежь. Что-то
делает.
АЛЕКСАНДР: Что-то я пока не вижу.
МАРИЯ: Вы не туда смотрите.
АЛЕКСАНДР: Когда молодежь что-то делает, это видно. А когда надо
рассматривать… И через что? Через Интернет? Там что угодно понапишут.
МАРИЯ: Люди скептически ко всему относятся. Приведут ребенка в садик – вот
пусть воспитатели им занимаются, им за это деньги платят. А сколько им платят?.. И
отношение ко всему какое-то… какое-то непонятное. Рано вышла замуж – дура, поздно –
страшная, рано родила – дура, поздно – значит, детей не могла иметь.
АЛЕКСАНДР (про себя, улыбаясь): Прорвало. То есть как бы ни там было, все
плохо.
МАРИЯ: Да, у нас сейчас люди такие. Все плохо, а сами то, хоть что-то бы сделали в
этом мире. Если сидеть и ни хрена не делать, что получится. Ничего у тебя не получится.
Те, кто хотят что-то менять, они меняют. Меня бесят люди, которые вечно ноют: вот денег
нет. Ты иди, работай, блин. «А мне нельзя официально трудоустроиться». Вот я – на
десяти работах и все неофициальные. Одна кафедра в университете – официальная и че?
Хватает денег. Кто хочет, тот ищет. Сейчас сколько нелегальных профессий! У меня
группа «Вконтакте». Взяла под свою ответственность десять групп. Каждая – по тысячи.
Вот тебе и десять тысяч есть.
Нам преподаватели в этом плане помогают. Когда узнают о какой-то вакансии, комуто на ушко предлагают. Да работы – завались, на самом деле. Вот один мой хороший
знакомый занимается съемными квартирами. Надо убирать два раза в неделю. Типа, шесть
тысяч в неделю. Моя знакомая: «Я не буду мараться». Но это твои проблемы.
АЛЕКСАНДР: Получается шесть на четыре – 24 тысячи в месяц. Довольно
приличные деньги.
МАРИЯ: Или вот акции различные рекламные проводятся. Я с этого начинала.
Работала в магазине с кофе. Слышать про него потом не могла. Человек покупал две
банки кофе, а мы ему в качестве подарка давали кружку там какую-нибудь, стакан. Десять
тысяч в месяц. Работали через день по два часа. Мне на первом курсе этих денег вполне
хватало. Родителям было легче.
АЛЕКСАНДР: Видишь, какая ты молодец. А есть те, кто сидят и ждут.
МАРИЯ: Я просто знала, что у них нет возможности. У меня же там еще братья. А
папа автослесарь, мама – воспитатель. Копейки получали. Сейчас вот еще надбавили.
АЛЕКСАНДР: А представляешь, каково было в 90-х годах. У меня друг сторожем в
кафе одно время работал, когда учился. Я даже как-то ночевал с ним. Спали на столах. А
потом он мыл полы на филфаке. Мимо ходили наши преподаватели – и ничего… Ладно,
ты меня убедила – не совсем уж вы пропащие (улыбается).
МАРИЯ: Надо к вам мою группу привести. Убедитесь, что мы читаем.
АЛЕКСАНДР: Приводи. Включим диктофон. Сделаем шикарный материал.
МАРИЯ: К нам преподаватели по литературе приходят… Первое время сидели в
шоке, потому что мы можем обсудить какую-то книгу. Каждый знает сюжет. У каждого
свое мнение. Есть у нас Валентина Алексеевна. Отечественную литературу преподает.
Знаете, как с ней спорить тяжело, но все равно переспориваем. Она в конце семестра
заходит: «Всем автоматы, всем автоматы. Я так люблю к вам на занятия приходить, вы,
журналисты, такие молодцы, так все обсуждаете». У нас группа, правда, восемь человек,
но все равно. Попробуйте рассказать концовку романа, который кто-то еще не прочитал.
Обидятся – и разговаривать не станут. Я вам серьезно говорю.
АЛЕКСАНДР: Это скорее исключение из правил. Вот что меня всегда убивало в
наши годы: одна вышла доклад прочитала, вторая, третья – все: практическое занятие
окончилось. Но самое обидное: ты сдашь предмет по русскому на тройку, они на пять. А
начнется новый семестр и выяснится, что их уровень знаний ничем не выше твоего.
Просто она все вызубрила, а если не вызубрила, то списала. С годами к этому относишься
проще. И критичнее к самому себе. Понимаешь, что не живешь, а отдаешь долги. Где-то
ты недоучил, не докрутил гайки, образно говоря, учителя в школе закрыли глаза, затем
преподаватели – в вузе. По сути, они тебя пожалели, дали шанс… И спасибо им за это.
Доказать, что их старания были не напрасными – вот он крест на всю жизнь.
Так что пиши о молодых людях. Ты пойми одну вещь – многие этого не понимают. Я
вот жил в деревне, читал газеты и впитывал в себя прочитанное. В «Комсомольской
правде» любил читать стихи. Там печаталась моя сверстница – Вика Ветрова. Была еще
такая Ника Турбина. Не слышала? Ее уже нет в живых. Они писали стихи. Классные
стихи. Я пытался им подражать. Все, что написал, можно смело выкидывать в печку. Но у
меня были ориентиры, было на кого равняться. Оказывается и в одиннадцать лет можно
добиваться каких-то высот. Хотя писать они начали гораздо раньше. Лет с пяти. Я
прочитал интервью Вики Ветровой и подумал: «Вот бы мне так!» Я стал писать в
«Пионерскую правду», в «Пионер», в «Костер». И ото всюду получал письма с отказом.
Мне деликатно указывали на ошибки, давали советы, пытались научить стихосложению.
И в один из дней я решил отправить стихи в районную газету. А отправлять написанное
левой пяткой было стыдно. Редакция-то газеты в пятидесяти километрах от тебя. И как
только я принял для себя это решение, меня стало посещать вдохновенье. Клянусь! Я не
сочинял, я записывал. Как будто кто-то мне их диктовал. И так четыре года. Четыре года я
печатался в районке. Потом поступил в университет – и на втором курсе как отрубило.
МАРИЯ: А что с ними сейчас?
АЛЕКСАНДР: Ника Турбина покончила жизнь самоубийством – в пьяном угаре. А
Виктория Ветрова до сих пор пишет стихи. Да, и романы. Какие-то ужастики. Несколько
книг вышло. Не читал. Стихи мне больше нравятся. Вот нашел в Интернете:
Мы едем на поезде. Мы раздвоены.
И мертвых винтовок наших не счесть.
Мама, скажи нам, кто мы? Мы – воины?
Знает ли Родина, что мы есть?
Знает ли правда, что мы сражаемся
Лишь за нее и ее число?
Мама, мы медленно приближаемся
К чувству, что смерть – это ремесло.
Едем мы, молча, и тучи хмурые
Стелют по небу клочки вины,
Мама, мы сыгранной партитурою
Громко звучим под конец войны.
Ее ранние стихи я до сих пор помню наизусть. А вот меня правда – как отрубило. И
до сих пор – ни строчки. Видимо, передал смену журналистике. Я ведь еще на третьем
курсе начал делать свои первые шаги. Мне казалось, что свое будущее необходимо ковать
еще в университете. Пошел на телевидение – быстро понял, что не мое. Дикции нет,
внешностью – не красавец. И тексты. Напишу – мне говорят: «Зачем ты все описываешь,
мы это покажем в кадре».
МАРИЯ: У меня также было.
АЛЕКСАНДР: А пришел в газету – как рыба в воде оказался. Хотя не все
получалось. И не сразу получилось. Нашлись люди, которые проявили недюжинное
терпенье по отношению ко мне. Я им до сих пор благодарен за доверие. Приобретением я
на тот момент был очень сомнительным. Повезло то, что парень, а их в то время: раз-два –
и обчелся. Коллектив-то был женский…
Так вот: если ты будешь больше писать о молодежи, добившейся каких-то
результатов, – возможно у нас станет меньше наркоманов, алкоголиков… Неси доброе и
вечное в массы. Ферштейн? Мы должны воспитывать здоровую молодежь. Это надо
понимать. Люди, которые не понимают, пишу что попало, о ком попало и как попало. Ну
получит он зачет, а дальше что? А некоторым нужен только зачет. Меня это
обезоруживает. Меня это убивает. Сдали зачет – и все: исчезли.
МАРИЯ: Скажите, а если бы вам не платили бы денег, вы бы писали?
АЛЕКСАНДР: Писал бы. Есть у меня такие позывы. Я вообще мечтаю
путешествовать по миру и писать путевые записки. Завидую телевизионщикам, которые
колесят по земному шару. И все, что от них требуется, взять микрофон и наболтать что-то
там в кадр. Все. Конечно, это тоже труд, и непростой, но, когда есть опыт, – это гораздо
проще делать. Это не тот труд, когда ты день сидишь за столом, второй… Ложишься
спать, а в голове: «Черт, надо было не так», подскочишь: «Запишу, а то забуду». Тяжело,
но это в кайф. В кайф писать о том, что ты хочешь. В газете это так редко получается.
Бросаешь как в топку. А все мало и мало.
В общем, пиши. Но мне нужны конкретные люди. Те, кто по-настоящему пытается
что-то сделать, а не под каким-то благим предлогом делает вид.
МАРИЯ рассматривает фотографии в шкафу. Александр подходит.
МАРИЯ: Это вы с кем?
АЛЕКСАНДР: Это я с Карелиным. Бутусов, Шахрин... После пресс-конференции.
Елена Валерьевна Вяльбе. Это в Москве. Иркутск. У памятника Вампилову.
Миндиашвили. Не знаешь? Основоположник вольной борьбы у нас в стране. Дмитрий
Георгиевич приезжал к нам на первенство России. А у меня мечта была – взять у него
интервью. Больше часа разговаривали. Обрати внимание на снимок. Видишь мужчину?
Дэги Имранович Багаев. Олимпийских чемпионов воспитал, чемпионов мира и Европы.
Миндиашвили чеченского масштаба. Сам подошел. «Как вас зовут?», «А кто ваши
воспитанники?» Мне потом так стыдно было. «Вам нужно возрождать культ матери, –
говорил он. – Россия – великая страна». И это говорил чеченец.
МАРИЯ: А это вы с кем?
АЛЕКСАНДР: Ты шутишь? (подходит к шкафу) Или серьезно?
МАРИЯ: Лицо знакомое. Михалков?
АЛЕКСАНДР: Издеваешься? Грешно смеяться над старым человеком.
МАРИЯ: Ну правда! Где-то видела, а где…
АЛЕКСАНДР: Это Александр Панкратов-Черный. Актер. Известный актер. «Где
находится нофелет?» видела? «Жестокий романс». Там, конечно, не главная роль.
Приезжал со спектаклем. М-да… Потерянное поколение! Куда мы катимся? А этого
человека ты знаешь? Юрий Петрович Любимов. Театр на Таганке. Ясно. Сейчас он там
уже не работает. Это 2005 год. В его кабинете. В том самом, где все стены исписаны
автографами известных людей. Вот гитара Высоцкого на стене. Это его гримерная.
МАРИЯ: Вы там были?
АЛЕКСАНДР: Был. И столько страху натерпелся.
МАРИЯ: Это как?
АЛЕКСАНДР: Как… Отправили в Москву на семинар. Прилетаю, а у меня как раз
день рождения. В аэропорту поздравили, в гостинице, когда регистрировался… После
семинара что делать? Решил пойти в Театр на Таганке. Выехал пораньше. Добрался где-то
за час до начала. Должна была быть премьера спектакля «Суф(ф)ле». Долго по театру
шатался в надежде не то, чтобы поговорить с Юрием Петровичем – хотя бы одним
глазком улицезреть. Докопался между делом до бабульки… Она торговала программками,
книжками. «Где бы вот его увидеть?» – «Юрий Петрович будет спускаться на спектакль
вот по этой лестнице». Ага, думаю, значит он на втором этаже. А на втором этаже – кафе и
несколько дверей. Смотрю, в одну из них Валерия Новодворская с Тиной Канделаки
протопала. Еще кой-какой народ. Открыть-не открыть. Открыл. Коридор. Осмотрелся:
фотографии на стенах. Присмотрелся: сцены из разных спектаклей. И чуть ли не на всех…
Высоцкий. Высоцкий! С ума можно сойти! Иду по коридору, а у самого ноги трясутся.
Вернуться-не вернуться. Вроде как меня сюда не приглашали. Может, это вообще
запретная зона. Наряд милиции вызовут, с позором «депортируют на Родину». Я же не
знаю их правил. А сам иду. Слышу чьи-то голоса... Чем ближе подхожу, тем громче
разговоры. Заглянул за угол – дверь открытая. Приемная. Заглянул: наро-о-оду-у – в
кабинет Любимова не прорвешься. Лишь девушки по тесному коридору лавируют тудасюда. Одна с фруктами на подносе. Вторая с шампанским пробирается. Третья куда-то
бежит. Меня замечает: «Вы по пригласительному?» Я был так перепуган, что начал
заикаться: «Нет, я… я… я по…» «Вы – Березовский?» – «Я по билету. Я из газеты.»
Давай она меня выпроваживать. Вежливо так – ничего не скажешь – ведет к выходу.
Коридор закончился. Уже и та самая дверь за нами закрылась. А я ей всю дорогу о своей
любви к Высоцкому, про талант Любимова. Приехал, говорю, из Сибири, у меня сегодня
день рождения. Решил провести свое 26-летие именно в Театре на Таганке. И так, и сяк –
как об стенку горох.
А за нами все это время шла женщина и, видимо, внимательно слушала о чем мы
говорим. «Вы хотите встретиться с Юрием Петровичем?» – спрашивает на ломаном
русском. Во мне аж второе дыхание проснулось: «А вдруг!» «У вас, правда, сегодня день
рождения? Я сделаю вам подарок. Приходите после спектакля – я вас проведу. Я –
супруга Юрия Петровича».
После спектакля я не стал ждать милостей от природы. Был уверен: случится чтонибудь непредвиденное, и я останусь ни с чем. Мало ли какие обстоятельства... Вызовут
куда-нибудь, он возьмет и уедет. Что угодно могло тогда случиться, мне казалось.
Поэтому я, не мешкая, рванул на второй этаж. Уже и дверь смелее открыл, и к приемной
чуть ли не маршировал, чеканя шаг. Потом, конечно, струхнул. Народу было поменьше,
все как на ладони. Пристроился в сторонке, рассматриваю, весь такой обалдевший,
надписи на стенах. Они – как исписанные альбомные листы. Маленько осмотрелся –
фотоаппарат достал. Фотографировал в основном, конечно, Любимова. Все его хвалили за
спектакль. На русском, на английском. Хорошо переводчик был. И хвалили по делу. Я в
спектакле мало что понял, а вот благодаря выступавшим хоть во что-то въехал. Он –
гений, чего там говорить.
Супруга Юрия Петровича пришла. Каталин ее звали. «А, вы здесь» – и давай меня
угощать клубникой. От шампанского я отказался. После автомобильной аварии врачи не
советовали алкоголь. Водку я до сих пор не пью. И не мучаюсь, честно говоря.
Поговорить по душам, попеть, потанцевать я могу и на трезвую голову.
Когда все ушли, он уделил мне минут десять. Максимум – пятнадцать. И то спасибо.
Человек устал, я все прекрасно понимал. Спектакль, гости. Тут еще я свалился на его
голову. Из Сибири. А он, кстати, в этот день вернулся из Японии с театром – с фестиваля
древнегреческой трагедии. Как раз они пролетали над нашими «удивительно красивыми
сибирскими местами». Так и сказал. «30 минут, – говорит, – такого удовольствия».
МАРИЯ: И о чем вы говорили?
АЛЕКСАНДР: О чем? Я что-то так разволновался. Давай его поздравлять со всеми
прошедшими юбилеями, какие только вспомнил. А потом… Потом… Он сетовал на то,
что люди стали забывать свои корни. Раньше родословное древо знали до седьмого
колена, теперь вот и до третьего не вспомнят… «Уходит тот пласт культуры и знаний, что
веками накапливался в умах наших прадедов. Это прискорбно.»
О Владимире Семеновиче, конечно же, говорили. Они мне фотоальбом подарили. К
40-летию Театра на Таганке был выпущен. Потом Каталин позвала за собой: «Идите
сюда, вам будет интересно». Провела в кабинет, что напротив приемной. «Это гримерная
Высоцкого». Не знаю, как я там не умер от переизбытка эмоций. Столик, видишь, в
дальнем левом углу, стул. Зеркало. Фотография в рамке под стеклом, цветы. До сих пор за
этим столиком никто не гримируется. «Можете сфотографировать», – разрешила она.
Вот… сфотографировал. Ради таких минут мы, наверное, и живем. Что-то подобное я
испытал после разговора с Панкратовым-Черным. У Александра Васильевича киношный
имидж – пьяница, хохмач, бабник... А на самом деле оказался очень глубокий человек.
Глубоковерующий. Тем более поэт.
11
Квартира. ЕЛЕНА разговаривает по телефону с Витей.
ЕЛЕНА: Сыночка, ты покушал? Че покушал? Угу. Кого съел? Да-да-да. Я слушаю.
Сына, ты на какой полке? На верхней? На нижней. Опять тебе верхняя не досталась? И
что будете делать? Спать? Угу. Понятно. А Лешенька без тебя психует. Хорошо, успокою,
передам ему привет. Бублик сейчас кушаешь? Интересно ехать? «Так себе»? Ну ладно.
Сейчас будете мыться, спать? Ложитесь – тяжелый день. Ты все нашел? Ну ладно,
спокойной ночи. Что, я не расслышала? Главное, чтобы продукты не испортились. Все
съедайте. Бублики можно потом. Кружечку нашел? Спокойной ночи. Все, целуем. Пока.
АЛЕША: Вия, Вия.
ЕЛЕНА: Да, Витя в поезде едет. Че, говорю, на нижней полке не едешь? Не
досталось? На нижней крепче спится, говорит, спокойнее.
АЛЕКСАНДР: Как он у нас спит, так пусть лучше внизу. За ночь десять раз
месторасположения меняет. Я к нему один раз заглянул – лучше бы не заглядывал.
Одеяло комом, и он поверх него. Не накрыть, не сдвинуть.
АЛЕКСАНДР (сидит за компьютером): Крутой чувак! Рядом с машиной
сфотографировался.
ЕЛЕНА: Ты про кого?
АЛЕКСАНДР: К Вадиму на страничку зашел.
ЕЛЕНА: Зарегистрировался, что ли?
АЛЕКСАНДР: Можно без регистрации снимки смотреть. Мелкие, правда. Вишь, кто
у него тут в друзьях. Я думал с некоторыми из них он не общается.
ЕЛЕНА: Он может с ними и не общаться. Мало ли кто к нему заходит в гости. А где
машина? Дай посмотреть. Купили все-таки.
АЛЕКСАНДР: «Тойота Камри». Я тебе разве не говорил? За двести с чем-то там.
Дело хозяйское. И лёлька здесь у него в друзьях. И Аня.
ЕЛЕНА: Может и мы свою божью коровку выложим?
АЛЕКСАНДР: Это без меня. Купили машину и че теперь, на весь мир кричать? Тоже
мне великое событие. Я, понимаю, «Войну и мир» бы написал.
ЕЛЕНА: А ты написал?
АЛЕКСАНДР: Кого?
ЕЛЕНА: Ну не знаю, о ком ты там пишешь допоздна. Во сколько ты вчера лег?
АЛЕКСАНДР: Не помню.
ЕЛЕНА: Я в час просыпалась – ты не спал. А я знаю, что ты там пишешь.
АЛЕКСАНДР: Что?
ЕЛЕНА: Роман.
АЛЕКСАНДР: Ага, трилогию. «Мертвые не потеют».
ЕЛЕНА: Ха, ха, ха. Смешно не могу.
АЛЕКСАНДР: Ложись помогу.
ЕЛЕНА: Не дождешься от вас. Работайте-работайте.
12
Квартира. Разговор по телефону с Витей.
ЕЛЕНА: Сыночек, как добирались? А на чем? На автобусе? В метро были?
Понравилось? Кушали? А, в поезде кушали. Ходили куда-нибудь? Ты, Витюш, изложение
написал на 5/4. Ошибочки потому что сделал. Приедешь – посмотришь. Светлана
Леонардовна просила тебе привет передать. Вы еще не располагались? Расположились.
Ясно, в теннис играете. Передай Мите, что до него родители дозвониться не могут. Ну
ладно, сыночек, спокойной ночи. Ты мне хотя бы эсэмэсочки высылай. Мы от тебя одну
получали. Или звони. Роуминг мы тебе подключили. Спокойной ночи (отключает
телефон, отчитывается перед мужем с гордостью). Покушали в поезде. Ехали на
автобусе. Ехали на метро.
АЛЕКСАНДР: В Новосибе метро – так себе.
ЕЛЕНА: Па-па, на метро твой сын ехал!
АЛЕКСАНДР: Я понял.
ЕЛЕНА: Сделал фотографии. Если снимки получились, один мне вышлет.
Разместились в спортзале, играют в теннис. Сын, по-моему, под большим впечатлением.
АЛЕКСАНДР: Еще бы! Я в Москву в десять лет ездил. Так до сих пор – как вчера.
ЕЛЕНА: Вадима-то поздравил с днем рождения?
АЛЕКСАНДР: Поздравил. Зачем опускаться до его уровня?
ЕЛЕНА: Правильно.
АЛЕКСАНДР: Прислал ответ: «Спасибо».
13
Квартира. ЕЛЕНА только что поговорила с ВИТЕЙ.
ЕЛЕНА: Он стал седьмым. Никита – второй, Митя – одиннадцатый. По-моему
неплохо. Людмила Семеновна довольна. Трасса очень тяжелая была.
АЛЕКСАНДР: А сам он…
ЕЛЕНА: А сам он не доволен естественно. Сначала сказали, что в полуфинал первые
восемь проходят, а прошли четыре. Голодные. Есть хотят. Взяли суп с хлебом – и все. Я
говорю, скажи Людмиле Семеновне, пусть вам еще денег даст.
АЛЕША: Папа, папа (лазает по отцу, бьет его кулачками, тот обороняется как
может).
ЕЛЕНА: А вы также по отцу лазали?
АЛЕКСАНДР: Мы? Нет, мы так не лазали. Папе просто некогда было. Сколько себя
помню: он все время был в работе. До пяти – на стройке. Весь день брус таскает, домой
придет: летом – на покос, весной, осенью – на картошку, зимой – хозяйство. Коров,
свиней накормить надо. Стайки вычистить. Овец держали, кур. Это мы уже потом
подросли – помогали. Мы любили, когда он пьяный. С нами начинал бороться. Такие там
баталии разворачивались. Мамуля на него сердилась. А на нас посмотрит – сразу
размякнет. А когда пил… Ах ты, бандит, ну берегись… Я тебе сейчас покажу. Мама,
помню, даже развестись хотела. Я ему потом об этом говорил. Знаешь, что он мне
ответил? «Ты не знаешь, как другие пили. Я против них – и рядом не стоял». Сейчас-то я
его понимаю. Все пьют, и ты пьешь. Одна компания – куда деваться с подводной лодки?
Лично я старался избегать людей, которые мне не приятны. А Вадика все устраивало. Ах,
ты так! Сколько я зарезал, сколько перерезал, скольких пацанов защекотал. А-а-а, все
убил, убил…
ЕЛЕНА: А мы не лазали.
АЛЕКСАНДР: Естественно. Если у вас родители развелись… Тебе сколько было?
Года два? И потом – встречались только на улице.
ЕЛЕНА: Мы ему с сестрой и не были особо интересны. Он сына хотел, а родились
дочери. Отец, называется. Одно название.
Телефонный звонок.
ЕЛЕНА: Бабушка звонит. Добрый вечер. Только что с ним разговаривали. Седьмой
стал. Естественно остался собой не доволен. Расстроился. Плакал. Сегодня у них
скорость, завтра – боулдеринг, потом – трудность. Ничего страшного… В понедельник у
них контрольная по математике. Я с учительницей говорила – поставят по текущим. Все
темы прошли. Во вторник – по русскому. Нашему чувствительному ребенку такая
самостоятельность не помешает. В том году в Красноярск в этом – Новосибирск. С
рюкзаком. В спальнике. Обедали в столовой. Взяли только первое… «Так ты у меня
голодный». «Да». Ничего, пусть, что называется, клювом не щелкает. Будет в следующий
раз сообразительнее. Будет больше ценить, чем его дома кормят. У нас маленький болеет.
Кашля нет, а голос пропал. Нет, я уже никогда не выйду на работу (смеется). Ну ладно и
вам спокойной ночи!
АЛЕКСАНДР: Переживают?
ЕЛЕНА: А как же за внука не переживать.
АЛЕКСАНДР: Дома долго не будет – может быть дом будет больше ценить. Устанет
он с дороги. Отоспаться бы денек.
ЕЛЕНА: А он и будет отсыпаться. Освобождение до 18-го.
АЛЕКСАНДР: На всю жизнь воспоминания останутся. Я вот в десять лет ездил в
Москву – до сих пор как вчера. А ему почти девять. В Красноярске были – почти забыл.
ЕЛЕНА: Он про Красноярск помнит. Особенно ту поездку, когда мы тебе операцию
на глаза делать ездили. В гостинице жили. Фильм про Кинг-Конга смотрели.
АЛЕКСАНДР: Еще бы. Плакал горькими слезами, когда того убивали.
ЕЛЕНА: И когда вы в душе вместе мылись (улыбается). Все, иди к своему отцу. Он
с работы пришел – по тебе соскучился.
АЛЕКСАНДР: Пошли на кровати поваляемся. Прячься. Спрятался? Ну, берегись…
14
АЛЕКСАНДР за компьютером сидит. ЕЛЕНА смотрит телевизор, возле нее играет
с игрушками АЛЕША.
ЕЛЕНА: Ты еще не одурел от своего компьютера? На работе, дома. С ребенком бы
поиграл. Весь день не видел.
АЛЕКСАНДР: Подожди. Ну-ка наберем… Так… Ага… Во, получилось. Оп-пачки.
Обалдеть!
ЕЛЕНА: Что случилось?
АЛЕКСАНДР: Обалдеть!
ЕЛЕНА: Достал, что случилось?
АЛЕКСАНДР: Помнишь, я тебе про Василия Алексеева рассказывал? Тот, который
из Германии приехал. Мы с ним еще на улице столкнулись на той неделе. Фотошкола у
него своя.
ЕЛЕНА: И что?
АЛЕКСАНДР: Я его в соцсетях хотел найти. Попал на страничку фотошколы.
Посмотрел хоть, как она выглядит. Снимки выложены. Народу там у него… порядочно.
На лекции приходят. В «Одноклассниках» нашел его маму – Татьяну Алексееву. Сейчас
набираю в поисковике лёльку. А у нее в друзьях, прикинь, Татьяна Алексеева (Бороздина).
Фотография та же. Обалдеть! Бороздина… Что-то фамилия знакомая. По-моему, такие
жили в деревне, где мама родилась. Нукась.
Набирает СМС:
«Слушай, а у тебя мама родом не из красноозерного?»
Пока он с ней созвонится – длинная песня (набирает номер телефона). Мам, как у
вас дела? Телевизор смотрите? Слушай. Ты знаешь таких Бороздиных. У вас в деревне
таких не было? По-моему, жили. Фамилия знакомая. Были? Да ты что! Серьезно? А
фамилия у нее теперь как? Не помнишь? Могу подсказать – Алексеева. Да, двое сыновей у
нее. О-ба-лдеть. С ума можно сойти. Да, второй раз замуж вышла. Все сходится. Подожди,
а почему они переехали? Вон как… А ты с ней связь не поддерживаешь? Да я к лёле Ире
на страницу в «Одноклассниках» зашел. Она у нее в друзьях. А я ее сына хорошо знаю. Ну
как хорошо… Помнишь писал статью про молодого человека, который вернулся из
Германии? Так это он. Он тут фотовыставку в городе организовал. «Светлое будущее»
называется. Не читала статью? Студентка написала. На прошлой неделе открылась. Он
года два назад пришел в редакцию: «Хочу дать объявление». «Про что?» – «Хочу открыть
свою фотошколу». И вот так как-то слово за слово – познакомились. Постоянно где-то
сталкивались. Как будто друг друга чувствовали. Удивительно просто. А-а-а, меня тут
убивают. Ну ладно, мам, спокойной ночи. Буду обороняться. Тут одна мелочь пузатая на
грубость нарывается. Да нормально все. Вернулся – отсыпается. На второй день-то он
четвертым стал. Никто вообще не ожидал. А он смог. Третья трасса, говорят, вообще
сложная. Шансов не было – еще маленькие. Ну как для чего? Опыта поднабраться. А-а-а,
все, больше не могу разговаривать. Спокойной ночи. Ты по што отца тиранишь? Ну
берегись!
Читает СМС:
«Ага, из красноозерного)».
Представляешь, его мама и моя жили за стенкой. В детстве вместе играли, были
подружками. Родители развелись, переехали в город. Обалдеть можно. До чего земля
круглая. Она с лёлей Ирой сейчас больше поддерживает отношения. Развелась, переехала
в Красноярск.
Пишет:
«Моя тоже оттуда. Девичья фамилия – Усова. Зовут Нина. Сестры Ирина и Галина.
До чего земля круглая! Обалдеть можно! Как в бразильском сериале. Я об этом напишу».
Он же тут выставку организовал.
ЕЛЕНА: Я читала. Не мешай телевизор смотреть.
АЛЕКСАНДР: Обалдеть просто!
ЕЛЕНА: Достал ты уже.
АЛЕКСАНДР: Чтоб меня понять, нужно знать все обстоятельства. Это что-то с чемто. Бывает же такое! Ну берегись, богатырь русский! Где мой меч? Ага, испугался!
Ответ:
«Давай напишем).»
Отправляет СМС:
«Люди, боюсь, не поверят».
Ответ:
«)))»
15
АЛЕКСАНДР сидит на кухне, тупо уставившись на кружку с чаем. Он только что
поговорил по телефону с матерью.
ЕЛЕНА: Медитируешь?
АЛЕКСАНДР: Мама позвонила. Катерине операцию сделали. Пошла с дочкой в
больницу – там ее и прихватило. По женской части. Где-то там у нее киста была. Лопнула.
Внутреннее кровотечение. Давление нулевое было. Чудом спасли. Повезло, что в
больнице случилось. Из дома бы довести не успели. И так бывает тоже. Не знаешь, где
найдешь, где потеряешь.
ЕЛЕНА: Звонил?
АЛЕКСАНДР: Нет.
ЕЛЕНА: Позвони.
16
АЛЕКСАНДР в редакции. Перебирает газеты, сортирует их по мере нужности в
разные стопки.
Концерт Макаревича. Пресс-конференция. Как он все-таки безобразно себя вел.
Устал, видите ли, от журналистов. Перед концертом попросил с ним сфотографироваться:
«Я не фотографируюсь». Пришли рок-музыканты местные, что выступать должны были
на разогреве, – без всяких проблем встал под вспышки фотоаппарата. Николай Иосифович
Новиков… Бывший директор совхоза. Агитировал за развитие сельского хозяйства. Раиса
Дмитриевна. Встреча была с депутатом Знаменским в конторе – попросил помочь ей с
автобусом. Вряд ли поможет, но обещал разобраться. Мир все-таки не без добрых людей.
Все старался помочь людям. Протягивал, так сказать, руку помощи. Кому угодно
протягивал. А родному брату не протянул… Вовремя. «Алиса», «Ногу свело»… Как я
прорывался на концерт – без билета – целая история. Хорошо удостоверение
редакционное было. Прорвался, написал… Было дело. А это можно уже в урну выкинуть.
Халтура. Сколько их, левой пяткой написанных – кошмар просто. А это у нас что? Пусть
полежит. Сперва-то думал: пришел изменить мир. Ага, десять раз. Год отработал, два…
Лет пять прошло – словарный запас заканчивается. Повторяться, чувствую, начинаю.
Десять лет отработал – привык уже к штампам. Ко многому привык. Все равно ничего
другого не умею. Да и умею ли писать – еще вопрос. Всегда найдется тот, кто напишет
лучше. Потом пришло осознание того, что можно помогать людям. Да, элементарно
помогать людям. Сколько их в деревнях и селах. Тьма. Куда не приедешь – талант на
таланте. Скромные, интересные. Про себя думаешь: кто ты против них – мелочь, перхоть
на пиджаке. Даже Вадима возьми. По математике пер. По шахматам места брал. Хоть в
школе, хоть в районе. И с учебой-то в университете не заладилось – не потому что
лоботряс, а потому что преподша попалась принципиальная. Молодая, незамужем. Мужа
бы ей хорошего найти в сорок-то лет… Стольких, говорят, по ее милости отчислили. А он
вообще платно учился. Нашла коса на камень. Отучился бы – глядишь, и по-другому все
пошло. Сложилось же у других. Сколько их приходило с филфака, журфака. Разные все,
но ведь многие выросли хорошими людьми. Работают даже в Москве. Иногда заезжают
поздороваться.
Телефонный звонок.
Да, мам. Нормально все. На работе еще. Лекарство папе? А когда надо отправить? У
него сколько таблеток осталось? Хорошо, на выходных отправлю. Я позвоню... Там видно
будет. Вдруг меня куда откомандируют…Вадиму? Нет, не звонил. Кхе… Позвоню... Катя
еще в больнице? Да, позвоню.
17
Квартира. Помытые дети смотрят по компьютеру мультфильм «Холодное
сердце». ЕЛЕНА моется в ванной. АЛЕКСАНДР ходит по квартире – не может найти
себе место.
АЛЕКСАНДР (набирает номер телефона, идут гудки: один, другой – поспешно
сбрасывает):
Я уже не тот мальчишка в белом.
Мой костюм от грязи почернел.
Скромная походка шагом смелым
Стала у меня от грязных дел.
Опять набирает, опять гудки.
Руки вместо ручки и бумаги
Тянутся к разврату и вину.
Светлый путь, что я искал во мраке,
Стал мне даже вроде ни к чему.
Заходит в детскую. Трубку никто не берет, сбрасывает, набирает СМС: «Привет
Екатерине. Скорейшего ей выздоровления».
И удача, редко улыбаясь,
Оставляет мне последний шанс,
Говоря: «Грехи тебе прощаю,
Но просишь ли ты себе их сам».
Выходит из детской. Оба сына не отрываются от экрана.
ГОЛОС ЭЛЬЗЫ: Ты пожертвовала мной ради меня.
ГОЛОС АННЫ: Я люблю тебя.
ГОЛОС СНЕГОВИКА ОЛАФА: Вот он знак истинной любви, который растопит
холод в сердце.
ГОЛОС ЭЛЬЗЫ: Растопит холод. Любовь. Конечно.
ГОЛОС АННЫ: Эльза!
ГОЛОС ЭЛЬЗЫ: Любовь.
ГОЛОС АННЫ: Я знала, ты сможешь.
Раздается звонок по сотовому телефону. На экране высвечивается: «Вадим этот».
Занавес.
31 марта 2014 года