Как будто клином, Пермский край врезается в Север этой

Ян Кунтур (Пермь)
САКЛАИМСОРИ-СЯХЛЬ, КВАРКУШ И ДРУГИЕ…
1.
Как будто клином, Пермский край врезается в Север этой треугольной
долиной, с вершиной в самом ее острие… как будто бивнем или тараном… Или
можно представить себе иначе: через коническую воронку этой долины с
входом через покатый купол этой вершины Север вторгается на юг, в
Прикамье… И хотя, на самом деле гора эта, почти ничем не отличается от
других вершин, составляющих водораздельный хребет Поясового камня –
части Урала – для жителей Прикамья она мифологизируется самим своим
положением пограничного места, она как первый северный бастион их земли.
И только удаленность и труднодоступность этой территории не позволили
сделать ее местом паломничества туристов…
Но если бы административные границы проходили бы как-то иначе то и
гора эта потеряла бы часть своего мифа, хотя она и является единственной
водораздельной точкой между трех великих речных систем (Печеры, Оби,
принадлежащих к Ледовитому океану, но к разным частям света, и Камы,
бегущей к Каспию), и именно с ее плеча из большого, нетающего все лето
снежника, который испещрен (словно автографами, удостоверяющими право
собственности) сотнями следов северных оленей и птиц и вытекает Вишера…
Эти составляющие, конечно же, тоже является тем, что рождает мифы, но не
так сильно, как пограничный (порубежный) миф. Ведь, если бы мысы
Челюскина или Дежнева не были бы самыми крайними точками Евразии, то
они были бы не так интересны географам и туристам, так как особо не
отличаются от сотни других близлежащих мысов… Так что особый пиетет эта
гора обретает именно для пермяка. А для свердловчанина таким же бастионом
является Оттортен, из под которого вытекает Лозьва и который, к тому же,
наибольший по высоте в этой местности…
Так что Саклаимсори-Сяхль, о
которой идет речь, волей-неволей стала не только точкой стыка двух гряд ЯныЁмки и Ош-Нёра, соединяющихся под острым углом, и трех речных систем, но
трех краев: Пермского Прикамья, Екатеринбургского Зауралья и республики
Коми… Именно этим она и хороша для нового мифа…
Понятно, что у манси она ничем особо не выделялась в отличие от других
более значимых соседних вершин, таких как Чистоп, Ойка-Сяхль или ХусОйка, связанных с более древними мифами. Название Саклаимсори-Сяхль в
переводе на русский звучит достаточно скромно: Гора-у-Седловины-где-былиРассыпаны-Бусы… Что за бусы имелись в виду, что за потерянная легенда
скрывается за этими потерянными бусинами? Может быть, здесь скрыты
отголоски какого-то местного предания, например, о рождении малюткиВишеры, но не глобального мифа. А сама Вишера здесь абсолютно не похожа
на себя, какой ее представляют пермяки, а напоминает детеныша северного
оленя, прыгающего по ступеням камней-курумников…
…И вдруг по моим волосам пробегает какой-то трепет… Может быть, это
ветер – безумный горный ветер – дух шамана? Он – в мелкой, жухлой, сухой
траве и в моем сердце… неожиданно треснувшем, как и эти камни,
рассыпанные по желтому выгоревшему дерну… Эти камни – все, что осталось
от древних гор, когда-то возвышавшихся над долинами, как пики Альп или
Кавказа… А может быть, этот трепет – просто солнечная дрожь в моих глазах,
в которых отражаются головокружительные дали: на северо-западе за
чернеющими вдалеке Вороньими Скалами – коми-зырянские равнины, к
востоку за Пори-Монгит-Ур (Горой Священных Яиц) и отдельно стоящим
богатырем Гумкопайем – мощный горный круп Чистопа, заслоняющий
вогульские болота… К северу – желтый путь по синусоиде Поясового камня к
Холат-Сяхль (Горе Мертвецов) и громаде Оттортена – Отца Ветров… А к югу
– за потоком, петляющим между кряжами – скрытый пеленой дождя
священный Молебный Камень – престол хозяина всего Урала – Нёр-Ойки, сына
верховного бога Нуми-Торума… Вот так рождаются мифы…
Вообще у манси и у местных народов, да и не только местных (например,
тибетцев индийцев или древних греков) вершины гор священны, они –
престолы богов и даже само материальное воплощение их…
Понимание причины этого приходит на вершине любой из гор, даже
просто на наиболее высокой точке той или иной территории, например,
Красной Горке или на верхней площадке спортивного трамплина в Перми…
Попадая на такое место, ты долго не можешь уйти оттуда, несмотря на
непогоду или дискомфорт. Тебя словно держит что-то (или ктото?). Здесь ты
становишься словно бы оторванным от мира людей, с его суетой, амбициями,
несправедливостью… Ты теперь, словно посторонний наблюдатель над
муравейником, нависаешь над тем, что для тебя перестает существовать. Оно
видится отсюда таким мелким и мелочным по сравнению со всей видимой
землей и ее объектами, с тем мифологическим простором, куда мир людей
просто вписан, ты же, наоборот, не теряя себя, можешь с ним слиться в одно
глобальное целое или, по крайней мере, представить себе это… И тогда
появляется ощущение, что небо для тебя гораздо ближе чем эта искореженная
земля, что боги – гораздо роднее, чем этот дисгармоничный термитник под
тобой, и сам ты – одно целое с тем горним миром…
А тогда на Саклаимсори-Сяхль я просто не мог уйти с вершины, гора
словно бы держала меня… Я был как будто парализован, хотя умом понимал,
что надо бы поспешить – уже вечерело, а путь впереди был неблизкий, да и
погода начинала беспокоить… Но только я пытался встать и сделать шаг вниз,
то сразу же какая-то нефизическая но острая боль хватала меня за сердце…
Только лишь после невольной мысли-обещания, что после смерти мой прах
будет развеян именно отсюда, гора освободила меня, и я смог вернуться из
мира эпоса в мир забот насущных…
Действительно, если внимательно пройтись взглядом по Уралу, то
обнаружится, что многие превалирующие над местностью высоты у вогулов и в
целом у угров и даже у ассимилировавших их тюрок связаны с мифологией,
эпосом (Иремель, Уралтау). Некоторые из них были сакральными, на
некоторых находились святилища, как, например, древнее многослойное
костище на Гляденовской горе. Многие из этих вершин (даже в русской
кальке) носят табуированные названия Старик (Ойка-Сяхл) со значением
«патриарх, владыка», например, вершина хребта Веселые горы, который также
был у вогулов связан с культом. Другие сохранили название Святая, Молёбная
(Ялпынг). А у мусульман такие вогульские святые горы переименовывались
как Шайтан или Билимбай (Богатый Знаниями). Но особенно сказанное выше
относится к большей части вершин осевого водораздельного Урала и
сопутствующих ему гор – тумпов (Денежкин и Конжаковский камни и др.)…
«…Йоли-Торум-сянь, сестра верховного бога Нуми-Торума, мать мира,
на землю спустилась. Крылатая Калм – вестница богов – на землю спустилась.
На земле стали жить. Однажды Йоли-Торум-сянь говорит Крылатой Калм:
— Поднимись к своему отцу, Нуми-Торуму. Так ему скажи: «Кожистая
земля наша все качается, на месте не стоит. Когда появятся на земле люди,
как они будут на ногах держаться? Нуми-Торум, отец мой, укрепи нашу
землю!»
Крылатая Калм поднялась к Нуми-Торуму. Вошла в его дом. Нуми-Торум
за столом сидит, правой щекой о посох опирается. Спрашивает дочь:
— Крылатая Калм, какое слово ты принесла, с какою речью ко мне
пришла?
Крылатая Калм отвечает:
— Нуми-Торум, отец мой, наша земля, как ни велика стала, а все еще
движется, на месте не стоит. Когда появится человек, не устоять ему на
ногах. Ты укрепи нашу землю.
Нуми-Торум голову опустил. Пока он так сидел, котел с рыбой вскипел.
Потом голову поднял и сказал дочери:
— Я сделаю, как ты сказала, землю опояшу. Крылатая Калм вышла из
дома Нуми-Торума, спустилась обратно на землю. Йоли-Торум-сянь
спрашивает ее:
— С чем пришла, какую весть принесла? Крылатая Калм отвечает ей:
— Нуми-Торум, отец мой, обещал укрепить землю; сказал, что опояшет
ее.
После этого Нуми-Торум спустил на землю свой пояс. Его пояс был
украшен тяжелыми резными бляшками. Земля глубоко осела в воду и стала
неподвижной. На том месте, где пояс бога лёг, теперь Уральский хребет
проходит. Самая середина земли это…» (мансийский миф).
Так согласно мифу родились эти горы… Но кроме святости по своему
происхождению каждая вершина Урала для вогулов – это и дом одного из
сподвижников, дружинников или потомков Нёр-Ойки (одного из старших
сыновей верховного небесного владыки) – хозяина Урала. А его собственная
убежище с хрустальным домом находится на горе Ялпынг-Нёр-Ойка, что у
верховьев Сосьвы, и еще одно место – это вишерский Молебный Камень. Он
состоит из нескольких безлесных куполообразных вершин, наибольшие из
которых Ойка-Сяхль (Старик) и Эква-Сяхль (Старуха), разделены высокой
седловиной к ним примыкает Муравьиный камень с еще одной священной
вершиной Хус-Ойкой – главным сподвижником Нёр-Ойки, его
военачальником… Хотя, возможно, раньше эти престолы были и на других
более южных вершинах, таких как Конжаковский и Денежкин камни, но с
ассимиляцией угров, память об этом была утрачена, а те, кто сохранили
культуру предков, оказались оттеснены на север…
2.
…И опять этот сильный порывистый ветер, на который можно
опереться… Похоже, что именно он – хозяин всех уральских высот… Ветер
словно срывается с северо-запада на густую высокую траву и, волнами
переливаясь на солнце, несется по ней за гребень к самым курумникам… Я
тихо присаживаюсь около разрушенной мансийской избы на валун, покрытый
яркими пятнами лишайника. Когда-то в начале девяностых изба была еще
цела, внутри были шкуры северных оленей, рога, кожаные ремни и плетеные
арканы, настоящие нарты, а вокруг нее паслось полудикое стадо… Стадо до
сих пор бродит по окрестной тундре, ведомое белым вожаком, но уже не
подпускает человека ближе 30 метров. Совсем одичали. Осталось их всего 16.
Этому помогли и волки, и браконьеры. Радует, что появились два олененка…
Но это уже другое место. Это одна из самых необычных по ощущениям
территорий Прикамья – хребет-плато Кваркуш… Сами манси давно уже не
пасут здесь, последний из них Сергей Бахтеяров был помещен в дом
престарелых, но бежал оттуда и пропал безвести… Олени же так и бродят
здесь… Но, несмотря на это, земля эта остается прежней землей. И вокруг
меня сейчас совсем другой мир, как бы другая планета, другое измерение, со
своими непонятными чужакам законами, которые раскрываются только
чувствующему, внимательному, дружески настроенному и открытому. И если
этот контакт удается, если ты оказываешься достойным стать на время частью
этого плато, достойным слиться с ним, тогда его невидимый Хозяин готов
исполнить все твои желания…
Во все стороны разносится пестрая тундра, где-то ярко-зеленая, где-то
кирпично-бордовая, где-то ярко-желтая… Вдалеке на северо-западе темнеют
на фоне Гошьян-Мыка отсюда размером не больше древесной почки, а вблизи
– с двухэтажный дом… нет, три рядом стоящих дома – скалы-останцы Три
Брата… Тоскливо пищит, перебегая от березового ёрника к можжевельнику
какая-то птица рыжевато-коричневая сзади и черная (через ярко-белую
полоску) спереди…
А за моей спиной горбатит свои валуны, как
доисторический, первобытный зверь, Вогульский Камень, с которого я только
что спустился. Он патриарх этого места, вершина хребта Кваркуш...
Уже более десяти раз я поднимался сюда и в одиночку, и как проводник,
но ощущение полученное от встречи с этим местом и описанное мной в
триптихе-верлибре не притупляется… Иной раз сидишь, прижавшись спиной
к покрытым лишайниками кварцитовым глыбам Трех Братьев, отключишься от
своих проблем и вообще потока мысли, и перед глазами начинают проявляться
смутные образы… То три могучих лучника… То огромный извивающийся
змей песочного цвета… То седовласый старик с березовой клюкой и глазами
юноши… И все это складывается в какую-то цепочку событий, как будто сам
дух Кваркуша нашептывает мне какой-то древний забытый эпос…
Подлинных мансийских преданий об этом месте, к сожалению, не
сохранилось. Даже само название «Кваркуш» не местного (вогульского), а,
видимо, коми-язьвенского происхождения и означает просто
«Голое,
рассеченное место» (как расшифровывается неиспользуемое ныне мансийское
название Пурап-Нёр мне не известно, хотя вторая часть слова явно показывает
на связь с тем же Нёр-Ойкой). Иногда местные называют Кваркуш также
Гривой, особенно, когда затянут хребет прядями туч… Но как бы там ни было,
это необычное, заставляющее оцепенеть место словно бы само требует
рассказа, мифа о себе…
«…И так, положил Нуми-Торум свой пояс на землю, а на его бляшкахвершинах поселился после изгнания с небес со своими детьми, воинами и
челядью один из его старших сыновей, ставший хозяином Урала – Нёр-Ойка.
Каждая гора уральская – это его потомок или воин. Сам же Нёр-Ойка
поселился сначала над верховьями Вишеры к югу от впадения в нее реки Ниолс.
Но не понравилось все это старому противнику Нуми-Торума – КульОтыру – хозяину нижнего мира, одному из творцов земли. Это он виде черной
гагары поднял со дна Древнего Океана щепоть ила для создания тверди. Но за
то, что утаил часть ила для себя, то есть противопоставил себя Великому
Создателю, парившему тогда в виде белого орла над бесконечной водой, он был
спущен под землю. Куль-Отыр-то и тряс ее от обиды и зависти и
наслаждался этим. Но когда земля была укреплена Поясом Нуми-Торума,
Куль-Отыр оказался лишен и этой последней своей забавы. В гневе покрылся он
ядовито-зелеными лишаями, а из глаз его посыпались красные искры, которые
тут же превратились в тучи летающих кровососущих монстров. Щелкнул
пальцами Куль-Отыр, и лиственничные леса, покрывавшие тогда большие
пространства земли, превратились в страшных остроголовых великановменквов. Это несметное полчище послал Куль-Отыр с захода солнца на Урал,
чтобы разрушило оно ненавистный Пояс. И двинулось воинство, круша все на
своем пути, убивая и увеча детей Нёр-Ойки.
Увы, поздно спохватился Хозяин Урала, способный побеждать и
изгонять врага взглядом, – чарами Куль-Отыра он был лишен своего дара.
Значительная часть Священного Пояса была уже искрошена в щебень, только
невысокие холмы-корни напоминали о нем – это сегодняшний Средний Урал.
И тогда бросил клич для сбора Нёр-Ойка по Уралу, а сам с остатками своей
дружины дал сражение в районе между своими последними крепостями –
Денежкиным и Конжаковским Камнями. Страшная была это битва, выбил он
на время врага на запад, но почти вся его дружина пала, а самого его чуть
было не захватили в плен. На месте этой битвы сейчас горы будто раскиданы
в разные стороны. Отступил Нёр-Ойка в глушь тайги, к истокам Сосьвы,
чтобы собрать здесь новые силы. Со всего Урала, и с крайнего севера, и с
крайнего юга спешили к нему на помощь самые сильные войны, такие как
Ишерим и Иремель.
Но демоны всё напирают. Войско Куль-Отыра
подступило уже к Северному Уралу. Нет никаких сил их сдерживать – из
всей дружины в живых остались только три великих лучника. Чуть-чуть бы
еще продержаться к приходу подкрепления … И взмолился тогда, забыв
гордыню, Нёр-Ойка своему младшему брату, любимому сыну Нуми-Торума –
Мир-Суснэ-Хуму, поставленному в обход старших братьев смотреть за всем
миром, разъезжающему над землей на белом крылатом коне Товыт-Луве…
И пришел на помощь брат к брату. И отрезал он прядь от гривы своего
жеребца. И дунул на нее. И бросил на землю. Извиваясь в воздухе
превратилась белая прядь в большого змея песочного цвета, и полетел он к
остаткам Священного Пояса. И лег змей между ним и приближающимся
врагом в виде неприступной стены с зубцами и пятью башнями. На эту
великую преграду поднялись со своими суками три последних дружинника НёрОйки, и встретили врага, чтобы остановить его хоть на какое-то время, до
прихода помощи…
И снова была страшная битва. Где пролетали золотые стрелы – там
пролегали просеки в войске Куль-Отыра. Но силы были не равные, а враги
неистово вгрызались в неприступные камни крепостей и разрушали их в
щебень. Много их полегло от стрел, но и сами лучники были уже на своем
пределе. А помощи все не видно. И когда демонам и менквам удалость
пробить брешь в великой стене, встали они там намертво. Здесь и остались
навсегда, превратившись в кварцитовые останцы…
Тогда пришлось вступать в битву и вечно юному Мир-Суснэ-Хуму.
Запрещено было Небесным Отцом ступать на землю не только его ногам, но
даже копытам его коня. Тогда он принял образ дряхлого старца,
опирающегося на березовую клюку, и сошел на последнюю из башен, самую
высокую…
Когда появился трясущийся старец перед врагом, от хохота демонов
согнулись ели и кедры, и загремели камнепады на склонах Священного Пояса…
Но вот взмахнул он своей клюкой – и враги полетели в разные стороны.
Полчище замерло в замешательстве. Никто не мог одолеть этого противника
– все падали изувеченные и бездыханные. Тогда выступил против неузнанного
никем Мир-Суснэ-Хума сам Куль-Отыр. Их Битва казалась бесконечной, не
одно людское поколение могло родится бы во время этого поединка. Но,
наконец, поднял Мир-Суснэ-Хум Куль-Отыра над седой головой и бросил что
есть мочи оземь, да так, что ушел враг под землю…
Тут подоспел и Нёр-Ойка с прибывшим подкреплением из отборных
воинов, и погнали они вражеское полчище вспять, и почти все оно было
изничтожено. Правда, часть демонов успела скрыться под землю, теперь
это духи людских болезней, часть из них выродилась и измельчала в болотах,
превратившись в гнус. А спасшиеся менквы скрылись в самой глубине тайги.
Они и теперь обитают там. Манси рассказывают много сказок о встречах с
ними охотников. Причем, силой их одолеть невозможно, только умом и
хитростью.
Отверстие в земле, где Куль-Отыр ушел вниз, Нёр-Ойка заткнул, как
будто пробкой, невысокой горой – теперь это мрачная вершина Гроб, похожая
на могилу. А вот от великой стены уже к приходу Нёр-Ойки почти ничего не
осталось, только высокий вал да груды камней на месте башен – это
теперешние Мыки. Самый высокой из них – Вогульский камень – единственное
место на земле, куда ступала нога сына верховного бога Нуми-Торума – МирСуснэ-Хума, хранителя земли.
Гордо возвышаются над долинами нетронутые врагом, вершины Глав
Урала, а перед ними, как знак доблести тянется вал Кваркуша – остатки
великой стены Мир-Суснэ-Хума, сделанной из пряди его небесного скакуна…»
Сегодня это нашептанное Кваркушем предание, как и предание о
Жигалане, уже бытует среди некоторых туристов, посещающих плато. Мне
было предложено даже снять по нему документальный фильм… Но не это
главное, а то, что когда его рассказываешь у слушающих сразу же повышается
пиетет к этой территории, каждая ее деталь наполняется смыслом. Они уже
относятся совсем по-другому к тем пунктам на маршруте, куда я веду их.
Точки эти становятся для них своеобразными местами силы.
А все
путешествие превращается в своеобразное отдание чести, в жертвоприношение
своей энергии тем эпическим персонажам.
Поход становится как бы
паломничеством по Большому Треугольнику Силы, который напоминает
равностороннее острие стрелы или копья: Острие Жигалана – вершина
Вогульского Камня – урочище Трех Братьев – вершина Гошьян-Мыка… Да,
теперь для меня и для многих других Кваркуш – стал еще и местом эпической
битвы, символизирующей внутренний путь…