ЭКСПРЕСС-ИНФОРМАЦИЯ БЮЛЛЕТЕНЬ «В» ВЫПУСК 87

Э К С П Р Е С С - И Н Ф О Р М А Ц И Я
Б Ю Л Л Е Т Е Н Ь
«В»
ВЫПУСК 87
«… Ибо не ведают, что творят…»
Содержание.
II.
СУДЫ, ОБЫСКИ, АРЕСТЫ, ДОПРОСЫ
ЛАГЕРЯ, ТЮРЬМЫ, ССЫЛКИ, ПСИХИАТРИЧЕСКИЕ БОЛЬНИЦЫ
СВОБОДА СОВЕСТИ
ПЕЧАТЬ, ЦЕНЗУРА, САМИЗДАТ, ТАМИЗДАТ
ПРАВО НА ЭМИГРАЦИЮ
ОХРАНА ПАМЯТНИКОВ
ЖИЗНЕННЫЙ УРОВЕНЬ
СЛУХИ, РАЗНОЕ
ИСПРАВЛЕНИЯ И ДОПОЛНЕНИЯ
III. АРХИВ «В»
1. Открытое заявление Лины ТУМАНОВОЙ
2. Заявление и жалоба Ф. КИЗЕЛОВА
3. Эссе И. РАТУШИНСКОЙ и заявление в ее защиту
4. Записки Б. ЧУЙКО
– стр. 1
– стр. 12
– стр. 14
– стр. 16
– стр. 21
– стр. 22
– стр. 23
– стр. 24
– стр. 25
– стр. 26
– стр. 28
– стр. 29
– стр. 31
Москва
Ноябрь 1982
(1) СУДЫ, ОБЫСКИ, АРЕСТЫ, ДОПРОСЫ
В–87
21002
87–1
25 августа Юрий ХРОНОПУЛО был допрошен в УКГБ по делу ЯНКОВА. Допрос продолжался 7.5
часов. ХРОНОПУЛО подтвердил, что с ЯНКОВЫМ знаком, но мало, о распространении им
«клеветнической» литературы ничего не знает. Большая часть заданных вопросов касалась участия
ХРОНОПУЛО в деятельности «Группы за мир и доверие между СССР и США». ХРОНОПУЛО
отказался отвечать на них как на не имеющие отношения к делу ЯНКОВА.
21004
87–2
В мае 1982 г. в Москве арестован художник СЕВРЮГОВ Виктор Сергеевич. У него были изъяты
несколько видеомагнитофонов и ящик с видеокассетами (см. В–84). В настоящее время находится в
Лефортовской тюрьме. Дело ведет следователь ? Крылов. Одновременно было арестовано несколько его
друзей, имеющих видеомагнитофоны.
20912
87–3
Дело С.В. КАЛЛИСТРАТОВОЙ (см.)
Следователь Мосгорпрокуратуры Ю.А. ВОРОБЬЕВ в первой декаде сентября вызывал по делу С.В.
КАЛЛИСТРАТОВОЙ Алину ПЕРЦЕВУ и ее мужа, А.О. СМИРНОВА, Т.Н. ТРУСОВУ, Ф.Ф.
КИЗЕЛОВА, Л. ТЕРНОВСКУЮ, Ю. ШИХАНОВИЧА, Т. ПАХОМОВУ.
Подробности допроса Т. ПАХОМОВОЙ и супругов ПЕРЦЕВЫХ неизвестны.
Допрос А.О. СМИРНОВА.
В.: Знакомы ли Вы с С.В. КАЛЛИСТРАТОВОЙ, когда познакомились?
О.: Знаком.
В.: Читали ли Вы документы Московской группы «Хельсинки»?
О.: Согласно разъяснению следователя ВОРОБЬЕВА, существо дела, по которому я вызван в
качестве свидетеля, состоит в уголовном преследовании С.В. КАЛЛИСТРАТОВОЙ за
«распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и
общественный строй».
Заявляю, что знаю КАЛЛИСТРАТОВУ как человека высокой порядочности, заслуженного юриста,
не могущего по этим причинам совершить преступление, по которому проводится расследование.
Особенно недопустимым считаю уголовное преследование С.В. КАЛЛИСТРАТОВОЙ в связи с её
преклонным возрастом. Я опасаюсь за ее здоровье и жизнь, за которые следователь несет сейчас
полную ответственность.
Кроме того, как разъяснил мне следователь, следствие считает документы группы «Хельсинки»
содержащими клевету. Я убежден, что как документы, так и вся деятельность Московской группы
«Хельсинки» не только не являются преступными, но заслуживают всяческого поощрения со стороны
советских властей и государственных органов.
Всякое уголовное преследование в связи с деятельностью группы «Хельсинки» считаю преступными.
В соответствии с вышеизложенным я не желаю принимать участия в следствии по подобному делу.
В.: Давала ли Вам С.В. КАЛЛИСТРАТОВА документы Московской группы «Хельсинки»?
О.: См. ответ на предыдущий вопрос.
Подписывать протокол А. СМИРНОВ отказался.
Допрос начался в 10 час. Утра и продолжался около 40 минут.
x x x (2)
К 11 часам 6.09 была вызвана на допрос Людмила ТЕРНОВСКАЯ.
В.: Знаете ли Вы КАЛЛИСТРАТОВУ?
О.: Я знаю КАЛЛИСТРАТОВУ много лет как безупречно честного, доброго, принципиального
человека, как высококвалифицированного адвоката.
Как врач, наблюдающий ее в течение многих лет, должна заявить следующее: С.В.
КАЛЛИСТРАТОВА – тяжелая сердечно-сосудистая больная, страдающая ишемической болезнью
сердца: она перенесла микроинфаркт, инсульт (лежала в реанимации): тяжелую двухстороннюю
пневмонию, страдает другими хроническими заболеваниями (язвенная болезнь, болезнь желчных
путей). Поэтому я утверждаю, что ее неоднократные вызовы на допросы, возбужденные против нее
уголовного дела (как мне сказал следователь) в любой момент могут вызвать крайне тяжелое
осложнение со стороны ее здоровья. Я считаю возбуждение против нее уголовного дела негуманным и
отказываюсь от участия в следствии по этому делу.
В.: Знакомы ли Вы с документами так называемой «Хельсинской группы»?
О.: На вопрос отвечать отказываюсь.
В.: Давала ли Вам КАЛЛИСТРАТОВА подписывать какие-либо документы?
О.: На вопрос отвечать отказываюсь.
В.: Как Вы оцениваете содержание документов Московской группы Хельсинки?
О.: На вопрос отвечать отказываюсь.
Допрос продолжался около часа.
xxx
К 12 часам в тот же день был вызван Ф. КИЗЕЛОВ.
В.: Давно ли Вы знаете КАЛЛИСТРАТОВУ, как Вы можете ее охарактеризовать?
О.: Прошу разъяснить, по какому уголовному делу я вызван в качестве свидетеля?
В.: Вам разъясняется, что Вы вызваны по уголовному делу № 49129/65–81, возбужденному 23.12.81
года в отношении гр. С.В. КАЛЛИСТРАТОВОЙ в связи с фактами систематического изготовления и
распространения ею документов, содержащих клеветнические изъявления, порочащие сов.
государственный и общественный строй, что соответствует содержанию ст. 190–1 УК РСФСР.
О.: Считаю возбуждение уголовного дела против С.В. КАЛЛИСТРАТОВОЙ по ст. 190–1 УК РСФСР
незаконным, а действия следственных органов подпадающими под диспозицию ст. 176 УК РСФСР.
Отказываюсь принимать участие в беззаконии.
В.: Как Вы оцениваете содержание документов так называемой «Группы содействия выполнению
Хельсинских соглашений в СССР»?
О.: См. ответ на вопрос № 2.
В.: Привлекала ли Вас КАЛЛИСТРАТОВА к участию в составлении указанных документов?
О.: См. ответ на вопрос № 2.
В.: На обыске 24.12.81 г. у Вас были изъяты документы так называемой «группы Хельсинки». Как
они оказались у Вас и давала ли их Вам КАЛЛИСТРАТОВА?
О.: Прошу приложить к протоколу допроса мое заявление по поводу обыска, проведенного у меня
24.12.81 г., а также прошу передать прокурору г. Москвы мою жалобу на ту же тему. (См. тексты
заявления и жалобы в «Архиве В–87»)
В.: В ходе обыска у Вас было изъято рукописное заявление «Инициативной группы за народную
демократию». Как этот документ у Вас оказался и кто Вам его передал?
О.: В протоколе проведенного у меня 24.12.81 г. обыска данный документ не значится. Мне
неизвестно его содержание, а также неизвестно – был ли он изъят у меня на квартире.
Допрос продолжался 45 минут.
x x x (3)
20915
87–4. Дело Зои КРАХМАЛЬНИКОВОЙ (см.)
Следователь КГБ по особо важным делам подполковник ГУБИНСКИЙ разрешил передать З.
КРАХМАЛЬНИКОВОЙ БИБЛИЮ и церковный календарь, но на просьбу ее духовного отца причастить
КРАХМАЛЬНИКОВУ в тюрьме ответил отказом, мотивируя его отсутствием просьбы от
подследственной.
Имеются основания сомневаться в правдивости следователя.
21015
87–5
Ирина ХЕЙФЕЦ, студентка IV курса института им. Губкина, была вызвана в деканат. Там с ней
беседовал некто Павел Константинович КУЗНЕЦОВ, который рассказал, что Николай УХАНОВ
занимался изготовлением и распространением антисоветских материалов и его могут за это привлечь к
уголовной ответственности.
Спросил И. ХЕЙФЕЦ, известно ли ей, что было изъято на обыске у УХАНОВА? И. ХЕЙФЕЦ
ответила «Всё равно Коля хороший и я его люблю».
21020
87–6. Дело Ирины РАТУШИНСКОЙ (№ 18).
РАТУШИНСКАЯ Ирина Борисовна родилась в Одессе 4 марта 1954 г. В 1976 г. закончила Одесский
университет по специальности «физика твердого тела». После окончания университета работала
учительницей в школе, потом ассистентом в Одесском пединституте. После отказа участвовать в
экзаменационной комиссии (от нее потребовали принимать вступительные экзамены так, чтобы евреи
их не проходили) была переведена в лаборанты.
В 1979 г. переехала в Киев, где вышла замуж за Игоря ГЕРАЩЕНКО.
В 1980 г. Ирина РАТУШИНСКАЯ и ее муж обратились в ОВИР г. Киева с просьбой предоставить им
возможность покинуть СССР на основании Пакта о Международных гражданских правах. В праве
покинуть СССР им было отказано на основании того, что они не евреи.
15 августа 1981 г. Ирину вызвали в КГБ УССР, где майор АВИЛОВ А.В. и подполковник ШАБЛЯ
В.В. заявили, что если она не прекратит писать стихи, то ее привлекут к уголовной ответственности по
ст. 62 УК УССР (ст. 70 УК РСФСР).
10 декабря 1981 г. за участие в демонстрации в защиту прав человека в Москве на Пушкинской
площади Ирина и ее муж были арестованы. Десятисуточный арест Ирина отбывала в Бутырской
тюрьме.
19 апреля 1982 г. Ирину и Игоря пытались отравить, опрыскав двери квартиры, в которой они
проживают, ядом. По счастливой случайности злоумышленников спугнули и они скрылись на
ожидавшей их машине. Уголовный розыск отказался возбуждать уголовное дело ввиду отсутствия
состава преступления, несмотря на показания пятерых свидетелей. Свидетелей пробовали заставить
отказаться от показаний, но безуспешно. Признаки отравления были налицо несколько недель подряд.
17 сентября 1982 г. Ирина РАТУШИНСКАЯ была арестована сотрудниками КГБ УССР.
Ее обвиняют в антисоветской агитации и пропаганде по ст. 62 УК УССР (ст. 70 УК РСФСР). Сейчас
она находится в тюрьме, в которой во время оккупации фашистами Киева томились узники гестапо.
Из допросов свидетелей стало известно, что И. РАТУШИНСКАЯ обвиняется в «изготовлении и
распространении своих стихов, а также в устной агитации».
Эссе И. РАТУШИНСКОЙ «Моя родина» и коллективное письмо в ее защиту см. ниже в «Архиве В–
87».
После ареста Ирины РАТУШИНСКОЙ были произведены следующие обыски в Киеве:
1. У Гришина Олега Михайловича: ул. Ломоносова, 24, кв. 96) обыск производил ст. следователь КГБ
УССР подполковник В. УСАТИЙ (вооружен), сотрудники КГБ УССР майор БАБЕНКО и майор Н.
КАЛЕНЧУК. Понятые: ПОГУЛЯЕВА Елена Константиновна (Воздухофлотский пр-т, 32, кв. 23),
ЛЮТЫЙ Владимир Игоревич (Луганская, 40, кв. 1). Изъято: стихи РАТУШИНСКОЙ, (4) самиздат,
тамиздат, личная переписка, роман-газета «Один день Ивана Денисовича» СОЛЖЕНИЦЫНА, 165
магнитофонных кассет. Опечатано печатью № 355 КГБ УССР. Обыск длился 16 часов.
2. У ВАРВАКА Леонида Петровича (бул. Леси Украинки, 15а), кв. 9). – следователь УКГБ УССР по
Киеву и Киевской обл. ст. лейтенант Л.И. ИЛЬШЕНКО (?), сотрудники УКГБ капитан Ю. РОМАНОВ и
майор БОРИСОВ. Понятыми были приглашены соседи, ведшие себя на обыске очень прилично.
Изъято: личная переписка, записная книжка, адреса, телефоны. Библия, русско-еврейский словарь,
перфокарты и образцы распечаток ЭВМ, заявления в официальные инстанции.
Обыск длился 5 часов.
3. ОСТРОМОТИЛЬСКОГО Марка Лейзеровича (ул. Артема, 66, кв. 14) – ст. следователь КГБ УССР
майор ЧАСОВСКИХ (вооружен) и сотрудники КГБ УССР майор АВИЛОВ и (?) ШУМИЛО. Понятые:
БАРЫШЕВЦЕВА Валентина Дмитриевна (Брест-Литовский пр-т, 102, кв. 40), КЛЮЧНИКОВ Сергей
Алексеевич (ул. Ломоносова, 43, кв. 72).
Изъяты: фотоаппаратура, пишущая машинка, фотопленки, роман-газета «Один день Ивана
Денисовича», самиздат, стихи и рассказы Ирины РАТУШИНСКОЙ, несколько фотографий,
магнитофонные кассеты, записные книжки, адреса, телефоны, письма. Мешок и полиэтиленовый кулек
опечатаны печатью № 851 КГБ УССР.
Обыск длился 10 часов.
4. У БЕРНШТЕЙНА Иосифа Яковлевича (ул. Энтузиастов, 35, кв. 160) – ст. следователь
следственного отдела КГБ УССР капитан ДАХНО (вооружен) сотрудники КГБ УССР капитан
МАЕВСКИЙ и ГАЙВОРОНСКИЙ. Понятые: МИНАЕВ Виктор Владимирович (пр-т Просвещения, 7,
кв. 113), ТУРАН Олег Викторович (ул. Ушинского, 11, кв. 2) – сказал, что он студент IV курса МИСИ.
Изъяты: еврейский молитвенник, религиозная литература по иудаизму, поваренная книга «Еврейская
кухня», книги о еврейских памятниках и еврейском образе жизни, географический очерк об Израиле и
книги по еврейской истории, еврейско-русский словарь, учебник еврейской грамматики, бобины с
еврейскими песнями, записные книжки, личная переписка. Всего 2 мешка, опечатаны печатью № 842
КГБ УССР.
Обыск длился 10 часов.
5. У РАТУШИНСКОЙ Ирины Борисовны (пр-т Вернадского, 85, кв. 59) – ст. следователь майор
ПАСТУХОВ, капитан КОБЕЦ, майор КОНЯЕВ и капитан БАРДАДЫМ, понятые: МИЛОМУЖ
Николай Григорьевич (ул. Ломоносова, 43, кв. 505) и ОХРИМЕНКО Татьяна Ал-на (?) (ул. Московская,
36, кв. 27).
Изъяты: документы РАТУШИНСКОЙ – паспорт, метрика, аттестат и пр., её совместные с мужем
заявления в разные инстанции, документы, касающееся увольнения с работы И. ГАРАЩЕНКО – мужа
РАТУШИНСКОЙ, её очерк «К положению в Польше», личная переписка, фотографии, магнитофонные
кассеты, фотопленки с текстами, записные книжки, адреса, телефоны. Мешок опечатан печатью КГБ
УССР № 844.
Обыск длился 12 часов.
Все обыски по постановлениям ст. следователя УКГБ ЛУКЬЯНЕНКО (санкционирована
республиканским прокурором по фамилии ГЛУХ.)
xxx
В качестве свидетелей были допрошены:
1. ОСТРОМОТИЛЬСКИЙ М.Л. – 17.09 в 18 часов, сразу после обыска. Допрос вел капитан
БУ?ЛЬСКИЙ Владимир Федорович.
2. ГРИШИНЫ Олег Михайлович и Мария Константиновна (жена) – 18.09 в 10 час.
3. ГЕРАЩЕНКО Игорь Олегович – муж РАТУШИНСКОЙ – 20.09 в 14 час. Допрос вел капитан
КОБЕЦ Юрий Павлович и капитан БУ?ЛЬСКИЙ Вл. Фед. ГЕРАЩЕНКО отказался давать показания по
моральным соображениям.
4. КОРСУНСКИЙ Леонид Михайлович –19.09 был предупрежден сотрудником УКГБ ПЕТРЕНКО
Николаем Ивановичем, что является свидетелем по делу РАТУШИНСКОЙ, но может стать
обвиняемым. ПЕТРЕНКО предложил КОРСУНСКОМУ помочь следствию и сообщил, что будут еще
…. (?).
20.09. ПЕТРЕНКО встретился с еще несколькими отказниками. (5)
15.10 Николай УХАНОВ был вызван на допрос по делу Ирины РАТУШИНСКОЙ.
21 102
87–?. Томское дело. Дополнение.
АРЦИМОВИЧ был подвергнут психиатрической экспертизе по ходатайству своей жены и матери.
Диагноз – шизофрения /«философская интоксикация»/ подписан врачом ШУЛЬГОЙ. В качестве
обоснования диагноза приведены следующие соображения: «1. Просится за границу. 2. Возомнил себя
личностью. 3. Не имеет друзей, замкнут. 4. Критикует марксизм-ленинизм.»
АРЦИМОВИЧ написал книгу «Противоречие на противоречии» /ее содержание пока неизвестно/,
сделал несколько копий книг ЗИНОВЬЕВА, «Вестника РХД» и др.
Анатолий Алексеевич ЧЕРНЫШОВ /1937 г.р. – ?/, воспитывался в детском доме. Его отец был
арестован в 30-х годах и провел около 20 лет на Колыме. В 50-х реабилитирован и восстановлен в
КПСС,
А.А. ЧЕРНЫШОВ – инвалид 2 группы /туберкулез костей ноги – ?/, с трудом ходит, родственников
не имеет. До ареста занимал должность начальника Томского филиала Центральной Сибирской научноисследовательской лаборатории судебной экспертизы. Лаборатория находилась в здании Томской
прокуратуры. Занимался микрофильмированием различной литературы – по философии, йоге,
нетрадиционной медицине, а также многочисленного тамиздата.
Обыск у ЧЕРНЫШОВА на службе и дома проходил беспрерывно 1-2.02 1982 года в течение 26
часов. В проведении обыска активное участие принимали понятые. Было изъято очень большое
количество микрофильмов, фотокопий книг, машинописных текстов. Кроме того, изъяли охотничье
ружье, которое находилось на экспертизе /или было оставлено после экспертизы – ?/, но по халатности
не было оформлено по книге регистрации /?/. В протокол ружье было вписано, как незаконно
хранящееся.
ЧЕРНЫШОВ – единственный из обвиняемых по Томскому делу, который не признал себя виновным
в инкриминируемых ему деяниях /обвинение было предъявлено по ст.ст. 190-1, 162 и 218 УК РСФСР/.
Приговор – 4 года лагерей строгого /?/ режима и три года ссылки с конфискацией имущества /в т.ч.
вклада на 2700 руб. в сберегательной кассе/. По другим сведениям – к 3.5 годам лагерей. Единственное
показание против ЧЕРНЫШОВА дал его подельник – КЕНДЕЛЬ. Он показал, что ЧЕРНЫШОВ продал
ему «Архипелаг ГУЛаг» за 50 руб.
По делу ЧЕРНЫШОВА, КЕНДЕЛЯ, КОВАЛЕВСКОГО и АРЦИМОВИЧА были вынесены два
частных определения в отношении их знакомых. Одно – в отношении КАЩЕЕВА – о возбуждении
против него уголовного дела. Второе – в отношении Вильгельма Генриховича ФАСТА и Геннадия
НОВИКОВА – о рассмотрении вопроса, возможно ли таких лиц оставлять на преподавательской работе.
Деканат Новосибирского университета предложил им уволиться по собственному желанию. Все трое
проходили по томскому делу в качестве свидетелей. (6)
21021
87–8. Дело АНДРЮШИНА (см.).
В Московском городском суде с 29.09 по 1.10.82 г. слушалось дело № 33/82 по обвинению кандидата
физико-математических наук, сотрудника физического института АН СССР Евгения АНДРЮШИНА
(32 лет). Ему предъявлено обвинение по ст. 70 УК РСФСР. Председательствовала в суде судья Нина
ВОЙКОВА (см.).
АНДРЮШИН был арестован в апреле 1982 г. По неточным сведениям, ему инкриминирована
написанная им книга «Положение рабочего класса в СССР», рукопись которой была изъята на одном из
обысков, проведенных в Москве по его делу органами КГБ.
АНДРЮШИН – ученик недавно умершего философа Э. ИЛЬЕНКОВА. По непроверенным данным,
книга носила характер анализа положения рабочего класса в современной РОССИИ с точки зрения
марксистских позиций.
АНДРЮШИН признал себя виновным, а свою деятельность – антисоветской.
Государственный обвинитель потребовал для АНДРЮШИНА наказания в виде лишения свободы
сроком на два года (с отбыванием наказания в лагере строгого режима) с последующей трехлетней
ссылкой.
Суд, приняв во внимание (!), что АНДРЮШИН – отец двоих детей, определил меру наказания в виде
трех лет лагерей строгого режима и двух лет ссылки.
xxx
21017
87–9. Дело Алексея СМИРНОВА (№ 35).
Следователь УКГБ по Москве и Московской обл. майор КАПАЕВ 14.10 вызвал на допрос жену А.
СМИРНОВА – Любовь СМИРНОВУ.
Были заданы следующие вопросы:
- Когда, при каких обстоятельствах познакомились, как можете охарактеризовать А. СМИРНОВА;
- Не обращался ли А. СМИРНОВ к врачам, в частности, к наркологам, по поводу лечения от
алкоголизма;
- Где находятся его личные документы (паспорт, военный билет и пр.)
- Кто из знакомых бывал в доме, кого Л. СМИРНОВА знает; не знает ли ШИХАНОВИЧА и ВУЛЯ;
- Что Л. СМИРНОВА может сказать по поводу документов, инкриминируемых А. СМИРНОВУ; Л.
СМИРНОВА поинтересовалась, какие документы имеются в виду; КАПАЕВ пояснил, что А.
СМИРНОВУ инкриминируется «ХТС» и информационные сборники «Вестник» (дополнительно
разъяснил, что «Вестник – сборник, помеченный буквой «В»).
Л. СМИРНОВА отказалась отвечать на все вопросы. Вне протокола КАПАЕВ сообщил, что А.
СМИРНОВ ведет себя «как мальчишка», вообще «плохо себя ведет». Уговаривал его жену повлиять на
мужа в нужную КГБ сторону.
Кроме того, КАПАЕВ показал Л. СМИРНОВОЙ записку от мужа и прочитал выдержки из нее.
СМИРНОВ, в частности, писал, что чувствует себя хорошо, еды достаточно, много читает, в передачах
просил побольше овощей и печенья.
КАПАЕВ предложил Л. СМИРНОВОЙ написать мужу записку. Она написала, что дома всё в
порядке и все передают ему привет. КАПАЕВ, прочитав, сказал, что столь оптимистическое послание
не передаст.
По словам следователя, А. СМИРНОВУ предъявлено обвинение по ст. 70 ч. 1 УК РСФСР.
xxx
21018
87-1. Дело № 28 (ксерокопирование).
В первой декаде октября закончено следствие по делу БУРДЮГА, братьев БУДАРОВЫХ, СИДОРОВА
и др. (см.). Предъявлено обвинение по ст. 162 УК РСФСР (занятие незаконным промыслом). Александр
СИДОРОВ обвиняется также в валютных операциях.
xxx
21015
87-11. Поступают противоречивые данные по делу 102 (см.). Не только (7) ФАДИН и КУДЮКИН, но и
КАГАРЛИЦКИЙ, ЧАРНЕЦКИЙ, ХАВКИН выполняют требования ст.ст. 201-203 УПК РСФСР (т.е.
знакомятся с делом). Всем пятерым предъявлены обвинения по ст.ст. 70 и 72 («антисоветская
организация») УК РСФСР. По одним данным готовится групповой процесс, по другим – дело Вл.
КАГАРЛИЦКОГО (как ранее – ФАДИНА И КУДЮКИНА) выделено в отдельное производство.
xxx
21014
87-12. Дело СЕНДЕРОВА И КАНЕВСКОГО
На допросе у следователя КИРЕЕВА 17.06.82 г. Юлия Ерохина (фамилия по мужу – АФАНАСЬЕВА
(?), ПОТАПОВА (?)) подписала заявление о том, что В. СЕНДЕРОВ давал ей читать: 1. Стихи В.
НАБОКОВА, 2. Стихи А. ГАЛИЧА (издательства «Посев») и еще что-то; 3. Она знала о его борьбе с
дискриминацией евреев на вступительных экзаменах и 4. По телефону он ей зачитывал свое заявление
об обыске 6.04.82 г. Затем Юлия ЕРОХИНА написала в прокуратуру и КГБ письма с опровержением, в
частности п. 2.
22.07.82 г. она была вызвана на допрос в КГБ. Основной вопрос: кому она рассказывала о
вышеизложенном. Цель вопроса – выяснить, каким образом эта информация попала в какой-то
бюллетень – какой именно, она не поняла.
Ответ – не помнит. Затем ее спросили, как она относится к взглядам В. СЕНДЕРОВА и изложили ей
их вкратце, в частности, о приходе антихриста в 1917 году. Она ответила, что к таким взглядам
относится отрицательно. На вопрос, знала ли она о них, ответила отрицательно и пояснила, что ее
только что познакомили с этой позицией В. СЕНДЕРОВА в КГБ. На вопрос о существовании
дискриминации евреев ответила также отрицательно. Протокол допроса подписала.
xxx
87-13. С Натальей КРЕВЧУГОВСКОЙ была проведена «беседа» 21.09 на работе. Вопросы касались
В. СЕНДЕРОВА, Б. КАНЕВСКОГО, Оскара РАБИНА. В частности, сотрудники КГБ спросили: не
собирается ли РАБИН вернуться в СССР – он, якобы, им нужен. Были заданы вопросы о СМОТе и НТС
(ответ – не знаю), давал ли СЕНДЕРОВ читать какие-либо книги. Н. КРЕВЧУГОВСКАЯ ответила, что
не имеет понятия о том, что такое СМОТ и НТС, с СЕНДЕРОВЫМ и КАНЕВСКИМ училась в одном
институте и знакома с тех пор, говорила с ними только на профессиональные темы.
xxx
21014
87-14. В течение сентября 1982 г. по делу № 32 на допросы в КГБ были вызваны Леонид
ПОЛТЕРОВИЧ, Михаил БЯЛЫЙ, мать последнего.
Вопросы: Были ли они на занятиях Гумфака (?), собирали ли с них деньги (5 руб. в месяц), кто
учился, кто преподавал?
Ответы, в основном, стереотипные: не помню.
xxx
21025
87-15. Дело ТЮРИЧЕВА.
ТЮРИЧЕВ Валерий Васильевич, 1947 г.р., был арестован 16.03.81 г., находился под следствием 5
месяцев, был подвергнут психиатрической экспертизе, признан невменяемым и помещен по решению
суда от 10.08.81 г. в Днепропетровскую спецпсихбольницу. Позже переведен в Смоленск.
В. ТЮРИЧЕВ в 1978 г. был исключен из рядов КПСС за утрату партбилета.
В 1979 г. написал теоретическую работу по экономике социализма. 12 апреля 1980 г. был случайно
(?) задержан в Москве с рукописями. Сотрудники, задержавшие его, предложили оставить рукопись для
ознакомления, о чем был составлен протокол. По возвращении в Днепропетровск ТЮРИЧЕВ узнал, что
им заинтересовалось КГБ.
В июне 1980 г. ТЮРИЧЕВ привез свой труд на рецензию в институт США и Канады (?). С ней
ознакомился секретарь директора института акад. АРБАТОВА и предложил ТЮРИЧЕВУ написать труд
объемом 700 стр. (8) для представления его в качестве диссертации (кандидатской или докторской - ?).
В этом же году ТЮРИЧЕВ написал 700-страничную рукопись и послал ее по почте в Институт
марксизма-ленинизма. Получил по почте отзыв с критическим разбором.
После этого ТЮРИЧЕВ с семьей подал в ОВИР заявление о намерении выехать из СССР и о выходе
из советского гражданства. Документы не приняли. Он отослал паспорта членов своей семьи и свой
собственный в Верховный Совет СССР с заявлением о выходе из советского гражданства. Получил
ответ, что его заявление направлено в МВД. В местном ОВИРе ему вернули паспорта и сообщили, что
выпустить за границу не могут, т.к. у него нет израильского вызова.
В июле 1980 г. ТЮРИЧЕВ был вызван в военкомат для прохождения переподготовки и по его
просьбе был направлен на медкомиссию. Однако на следующий день он был помещен в
психиатрическую больницу, где его продержали в продолжение всей Московской олимпиады.
Заключение психиатрической экспертизы (психически здоров) ему на руки не выдали.
После возвращения из психиатрической больницы он был отстранен от работы, но не уволен.
Жалование ему не выплачивали в течение 9 месяцев. Его жену уволили с работы в сентябре 1980 г. по
статье за аморальное поведение. Все обращения ТЮРИЧЕВА к местным властям о предоставлении
работы ему и его жене успехом не увенчались. ТЮРИЧЕВ вместе с семьей поехал в Москву на прием в
Верховный Совет СССР. Оттуда их снова отослали к местным властям. После этого ТЮРИЧЕВ вместе
с семьей в ноябре 1980 г. вышел с демонстрацией на Красную площадь в Москве. Они несли плакаты:
«Мы из Днепропетровска – перечислялись имена членов семьи – Мы хотим выехать из СССР – зачем
же КГБ» и на обратной стороне «Хельсинки, Белград, Мадрид – 0 | ».
Семья ТЮРИЧЕВА была немедленно задержана. Его жену и ребенка отправили в Бутырскую
тюрьму, а его – в Матросскую Тишину.
Им заявили, что задержали за нарушение паспортного режима. Через двое суток на самолете за счет
КГБ семью ТЮРИЧЕВА отправили в Днепропетровск.
Через день явились санитары с милицией. Их не пустили.
На следующий день явился инспектор ОВИРа и сказал, чтобы семья ТЮРИЧЕВА явилась в ОВИР
для оформления выездных документов. Они пришли в ОВИР, заполнили анкеты, заплатили
госпошлину. 15 марта 1981 г. пришла открытка из ОВИРа с вызовом на 16.03 к 10 час. для
дооформления документов. При выходе из дома 16.03.81 г. ТЮРИЧЕВ был арестован, у него дома
провели обыск.
Во время предварительного заключения ТЮРИЧЕВ был подвергнут психиатрической экспертизе,
которая сделала заключение, что он болен, с диагнозом шизоидной психопатии.
Назначенный следствием адвокат с ТЮРИЧЕВЫМ не общался.
10.08.81 г. в канцелярии суда сообщили родственникам ТЮРИЧЕВА, что о дате суда ничего
неизвестно. 11.08.81 г. во второй половине дня в той же канцелярии сообщили, что суд уже состоялся.
Ни следователь, ни адвокат не сообщили родственникам о характере обвинения, предъявленного
ТЮРИЧЕВУ. Сообщили лишь, что он определен в психиатрическую больницу специального типа.
Приговор на руки родственникам ТЮРИЧЕВА выдан не был (они обращались к представителю суда).
До 19 мая 1982 г. ТЮРИЧЕВ содержался в Днепропетровской СПБ, затем его перевели в Смоленск.
И в Днепропетровской СПБ и в Смоленской ТЮРИЧЕВ подвергается усиленному «лечению»
нейролептиками.
Во время обыска 16.03.81 г., проведенного ст. следователем КГБ УССР по Днепропетровской
области подполковником СОЛОМИНЫМ и капитаном ХРИПКОВЫМ при понятых САМЦОВОЙ
Жанне Ивановне (Днепропетровская, 9, кв. 10) МАРТЫНОВЕ Викторе Александровиче (ул. Красная,
3а, кв. 2), ТКАЧЕ Валентине Юрьевиче (ул. Свободы, 6, кв. 20) и ФАНАЙЛОВЕ Анатолии
Анатольевиче (ул. Кантемировская, 8, кв. 36) были в частности, изъяты 16 общих тетрадей и подборка
разрозненных листов с рукописями ТЮРИЧЕВА, его переписка с канд. философ. наук. В.Я. Липкиным,
квитанция заказного письма президенту США КАРТЕРУ. (9)
20917
87-16. Дополнения к аресту и суду А. МАКСИМОВА. (см.)
Арестован – 18 мая. Галина Андреевна (мать) ушла из дому утром в магазин и не вернулась. В 17
часов подъехала машина, в квартиру вошли сотрудники МВД и начали опись имущества. Г.А. из
машины попросила Сашу вынести ей вещи. Поздно вечером, закончив опись имущества, увезли ? Сашу.
Забрали тетради с записями и выписками. Квартиру опечатали.
Суд над А. МАКСИМОВЫМ проходил 29–30 июня. В первый день – был отложен: не явились
свидетели (два милиционера и сосед). Сосед оказался болен, милиционеры – в отпуску. На следующий
день нашли новых свидетелей. Суд прошел быстро. Суть обвинительного заключения – после
освобождения А. МАКСИМОВ на путь исправления не встал. На вопрос судьи, почему после
освобождения не взял паспорт и не устраивался на работу. А. МАКСИМОВ ответил: «Я не хочу с вами
строить коммунизм». Свидетели подтвердили, что МАКСИМОВ на путь исправления не встал.
Прокурор потребовал 2 года лагерей строгого режима, к чему суд МАКСИМОВА и приговорил.
Причинами ареста МАКСИМОВ считает получение документа от усыновившего его канадца и
голодовку. Документ этот при описи (и обыске) изъят. Оружия на обыске не было.
xxx
21020
87-16«а». Дело ЧУЙКО.
12 июня 1980 г. народный суд г. Мичуринска признал Богдана Михайловича ЧУЙКО виновным в
мошенничестве, выразившемся в форме «злоупотребления доверием работников Мичуринского
горсобеса с целью незаконного получения пенсии по инвалидности» и осудил его на 6 лет заключения.
Тот же суд признал ЧУЙКО особо опасным рецидивистом, на основании чего ЧУЙКО был направлен в
лагерь особого режима А?-244/1-2 в пос. Сим Соликамского р-на Пермской обл. На второй день суда
«Мичуринская правда», а затем «Тамбовская правда», «Неделя», «Прикарпатская правда» и газета ЦК
КПСС «Социалистическая индустрия» поместили статьи, в которых излагалась история
«преступлений» Б.М. ЧУЙКО. Авторы статей выражали радость по поводу понесенного Б.М. ЧУЙКО
«заслуженного» наказания.
Почему же Б.М. ЧУЙКО привлек к себе столь пристальное внимание?
Почему за попытку получить пенсию ему присуждена высшая мера наказания, предусмотренная за
мошенничество и хищение?
Сначала – формальная сторона дела. При подаче заявления с просьбой о назначении пенсии в марте
1979 г. ЧУЙКО включил в свой трудовой стаж 7 лет работы в течение 1949–1956 гг., когда он по
приговору Особого Совещания при НКВД СССР отбывал наказание в лагере. Хотя сделал он это в
полном соответствии с законом и на основании официальных документов (стаж за 1949–56 гг. был
внесен в его трудовую книжку работниками отдела кадров на основании справок из лагеря и
определения Иркутского областного суда от 1.06.1956 г. об условно-досрочном освобождении Б.М.
ЧУЙКО из лагеря), ЧУЙКО в заявлении о назначении пенсии дополнительно указал еще, что в 1949–
1956 гг. он отбывал наказание.
Дальнейшие действия сотрудников горсобеса (городской отдел социального обеспечения),
следственных органов и суда были направлены сначала на то, чтобы лишить ЧУЙКО положенной ему
пенсии, а затем осудить его за преступление, которого он не совершал.
1. 26 марта 1979 г. Мичуринский горсобес без законных оснований и без проверки трудовой книжки
исключил стаж 1949–1956 гг. как не подлежащий пенсионному учёту. Был установлен новый стаж – 11
лет. ЧУЙКО, однако, подписал соответствующий документ.
2. В течение года ЧУЙКО не получал ответа на свое заявление о назначении пенсии (предельный
срок рассмотрения – 2 месяца).
3. 14 марта 1980 г. ЧУЙКО в пенсии было отказано. ЧУЙКО обжаловал это решение письмом в
Министерство социального обеспечения РСФСР, где вновь указал, что в период 1949–1956 гг. отбывал
наказание.
4. 24 марта 1980 г. Б.М. ЧУЙКО был доставлен в прокуратуру г. Мичуринска якобы для допроса в
качестве свидетеля по делу заведующего горсобесом. Однако после допроса ему было предложено
подписать протокол (10) в качестве обвиняемого (ЧУЙКО отказался). В тот же день ЧУЙКО был
арестован.
5. Пенсионное дело ЧУЙКО было фальсифицировано: было изъято заявление ЧУЙКО, где
говорилось об отбытии им наказания в 1949–1956 гг., были включены документы о назначении ЧУЙКО
пенсии и об отмене этой пенсии в декабре 1980 г.: ни одного из этих документов ЧУЙКО не получал, не
получал он и пенсии.
6. В ходе следствия и суда ни одно из ходатайств ЧУЙКО и его адвоката не было удовлетворено, не
были запрошены документы Иркутского областного суда об освобождении ЧУЙКО в 1956 г., не были
допрошены лица, выдавшие ему в 1956 г. трудовую книжку и записавшие в нее стаж 1949–56 гг.
Противоречия в показаниях свидетелей, из которых следовало, что документы о назначении и отмене
пенсии фальсифицированы, суд проигнорировал.
Необоснованность решения Мичуринского горсуда была столь очевидна, что кассационная коллегия
Тамбовского областного суда 17 июня 1980 г. приговор отменила и направила дело на дополнительное
расследование.
В дальнейшем по протесту прокурора Тамбовской области это решение кассационной коллегии было
отменено и при повторном рассмотрении в Тамбовском суде и затем в Верховном суде РСФСР
приговор оставлен в силе.
Чтобы понять причины столь вопиющего нарушения законов, необходимо вскрыть подоплеку
действий органов власти; обратимся к содержательной стороне дела ЧУЙКО.
Богдан Михайлович ЧУЙКО родился в Польше в 1919 г. В 1942–43 гг. его брат был уничтожен
гестапо, двое других попали в Освенцим. Сам Б.М. ЧУЙКО в 1942 г. вступил в УПА и участвовал в
борьбе с нацистскими оккупантами. В 1948 г. он был арестован и по приговору ОСО НКВД заключен на
10 лет в исправительно-трудовые лагеря за измену «Родине» (к которой до 1944 г. он никакого
отношения не имел), выразившуюся в участии в УПА в 1942–44 гг., до прихода советских войск. В
лагере ЧУЙКО был расконвоирован и работал на должностях вольнонаемного: десятника, техника, ст.
техника ОТК. Он получал зарплату и платил налоги, имел благодарности.
В 1956 г. при всеобщем пересмотре приговоров ОСО ЧУЙКО был «условно-досрочно» освобожден
из лагеря и срок, который он провел расконвоированным, был включен в его трудовой стаж (подобные
решения принимались в те времена повсеместно).
В начале 1960-х гг. КГБ начал кампанию по изоляции лиц, ранее осужденных за
«националистическую» деятельность. Против ЧУЙКО было сфабриковано дело о хищении и, несмотря
на положительные характеристики с места работы, письмо более чем 800 рабочих с просьбой отпустить
ЧУЙКО «на поруки» и даже выступление в его защиту секретаря крайкома партии, ЧУЙКО был
осужден на 7 лет лагерей. Всё это понадобилось для того, чтобы изолировать ЧУЙКО от знавших его
людей и без законных оснований перевезти в Ивано-Франковск, где против него «по вновь
вскрывшимся обстоятельствам» было возбуждено дело всё о том же участии в УПА (через 25 лет после
окончания войны!).
И вновь, несмотря на полную несостоятельность обвинения (основной «довод» – совпадение клички
«Богдан» руководителя боевого отряда УПА с именем Богдана ЧУЙКО), явную недоброжелательность
экспертов и подтасовку показаний заинтересованных свидетелей – осуждение на 15 лет лагерей и 5 лет
ссылки.
После отбытия лагерного срока (в те времена принцип суммирования наказания еще не был принят в
советской юриспруденции, поэтому годы, которые ЧУЙКО ранее провел в заключении, были
засчитаны, как входящие в новый срок наказания) ЧУЙКО, тяжело больной человек, неспособный к
физическому труду и даже к самостоятельному передвижению (инвалид 2-й группы) был отпущен из
ссылки «до извлечения». Вдвоем с женой он вел тихую жизнь в Мичуринске и с точки зрения закона и
здравого смысла не представлял никакой опасности для Советской власти. (11)
Однако – «не забудем, не простим!». Не простим того, что тяжело больной ЧУЙКО остался честным
и принципиальным человеком, что он любит свою настоящую родину – Украину, что он хорошо знает
советские законы и настойчиво добивается их соблюдения. Не забудем, что этот человек имел смелость
в составе горстки смельчаков бороться с громадной и хорошо организованной армией немецких
оккупантов и, значит, опасен для любых угнетателей. Сыграем еще раз, уже 35 лет спустя после войны,
на боли людей, потерявших в этой войне родных и близких, и припишем ЧУЙКО преступления,
которых он никогда не совершал – расстрелы и истязания советских партизан и военнопленных (об этих
вымышленных преступлениях ЧУЙКО говорилось во всех газетных статьях, но нет ни слова ни в одном
из обвинительных заключений или судебных приговоров по его делам). Учтем, наконец, что хотя
всеобъемлющие формулировки статей 64, 70, 190-1 УК РСФСР позволяют осудить любого жителя
страны от младенца до старика, применение этих статей огорчает различных либералов, и подыщем
статью «чисто уголовную» (как это уже неоднократно делалось в прошлом, например, при первых
осуждениях М.Н. ЛАНДЫ и Кирилла ПОДРАБИНЕКА, при осуждении самого ЧУЙКО в 1969 г., и во
многих других случаях). Так и возникло «пенсионное дело» (и опыт этого «дела» тоже не пропал зря –
два года спустя по той же статье, но по еще более абсурдному обвинению в симуляции был осужден на
10 лет слепой инвалид КАМПОВ Павел Федорович).
Беззаконные преследования ЧУЙКО продолжаются и по сей день. Даже если бы он действительно
совершил преступление, за которое его осудил Мичуринский суд, признание его особо опасным
рецидивистом не имело бы законных оснований. Противозаконным является и помещение его в лагерь
особого режима. В лагере ЧУЙКО, широко эрудированный человек с высшим образованием, первые
два месяца работал в школе для заключенных. Районный уполномоченный КГБ запретил продолжать
эту работу. Тем самым ЧУЙКО лишили возможности не только работать, но и дышать: неработающим
заключенным полагается только одна получасовая прогулка в день, остальное время они проводят в
камере. Без каких-либо оснований ЧУЙКО полгода содержался в пересыльной тюрьме, где в камере
площадью 20 кв. м. находилось 13 заключенных. К нему подсылали провокаторов с целью
спровоцировать новое, «лагерное» дело. К нему в камеру подсаживали садистов и убийц –
рецидивистов. По наущению администрации лагеря сокамерники дважды жестоко избивали ЧУЙКО,
выбили ему все зубы, нанесли тяжелые удары в голову. ЧУЙКО настолько владеет собой, что даже не
защищался при избиениях – иначе охрана сразу же заметила бы «драку» и возникло бы новое, «вполне
обоснованное» дело.
В марте 1982 г. закончились 2 первых года из 6-летнего заключения ЧУЙКО. По советским законам
он должен был быть переведен из камеры в «обычное жилое помещение», должно быть увеличено
время прогулок. Однако ему отказано и в этом. «Смертная казнь в рассрочку», как назвал свои
мытарства сам ЧУЙКО в жалобе 26 съезду КПСС (отобрана администрацией и вместо адресата
доставлена в областное управление КГБ), продолжается.
Жалобы ЧУЙКО не рассматриваются по существу. В ответ на жалобы его адвоката поступают
формальные отписки. Здоровье ЧУЙКО всё ухудшается. Он постоянно живет под угрозой новых
истязаний и изуверств. Ему остро необходимы защита и помощь.
Записки ЧУЙКО о мытарствах на воле и «смерти в рассрочку» в лагере см. ниже, в «Архиве В-87».
(12) ЛАГЕРЯ, ТЮРЬМЫ, ССЫЛКИ, ПСИХИАТРИЧЕСКИЕ БОЛЬНИЦЫ
21015
87-17. В октябре 1982 г. Татьяне ОСИПОВОЙ было дано краткосрочное (общее) свидание с матерью
её мужа Ивана Ковалева.
20917
87-18. А. МАКСИМОВ (учр. ЯЧ-325/92 Черкасская обл., Уманский р-н, с. Большие Бобаны) –
получил 2-х часовое свидание с двоюродной сестрой (за неимением более близких родственников).
МАКСИМОВ ни на что не жалуется. Очень беспокоится о матери, последнее и единственное письмо
от которой получил в начале сентября.
- Как кормят? – Как и везде в подобных заведениях, но я и дома к роскоши не привык, так что
переношу легко.
От местных жителей сестра узнала, что з/к работают на гранильном предприятии с гранитом.
21012
87-19. 8 октября освобожден из «крытой» тюрьмы во Владимире Алексей СТАСЕВИЧ (осужден в
1979 г. с группой молодежи по ст. 206 УК РСФСР на три года за распространение листовок). В тюрьме
отбыл большую часть срока. На основании Указа об ограничении прописки в Москве лиц, осужденных
за «хулиганство», СТАСЕВИЧУ отказано в прописке у матери. За те несколько дней, что он пробыл в
Москве, СТАСЕВИЧ был избит у своего дома незнакомыми ему людьми. Начальник РОВД отказался
принимать меры, но посоветовал уезжать поскорее, пока не случилось что-нибудь похуже.
12 октября А. СТАСЕВИЧ выехал в Улан-Удэ.
Пермский лагерь № 35
21017
87-20. Иван КОВАЛЕВ прибыл сюда в сентябре. В начале октября вышел в зону из карантина. Сразу
же был лишен личного свидания с матерью. Краткосрочное свидание было предоставлено.
87-21. С момента прибытия в начале 1982 г. (?) Феликс СЕРЕБРОВ провел в ШИЗО в общей
сложности около 50 суток. У него выпадают зубы, вес – около 56 кг.
В октябре Феликсу СЕРЕБРОВУ дали 4-х часовое свидание с женой.
87-22. Краткосрочные (до 4-х часов) свидания проходят в такой обстановке: заключенный отгорожен
от родных сплошной стеклянной перегородкой. Сбоку, в 2-х шагах с обеих сторон перегородки сидят
три надзирателя (среди них обычно надзирательница ШАМАЙ – цензор 35 зоны). Вероятно, разговор
записывается на пленку. Перед свиданием родственников под расписку предупреждают о том, что
нельзя говорить на запрещенные темы («о чём, сами знаете, можно только о семье и личных семейных
делах», иногда уточняют: «нельзя упоминать о других заключенных, о том, что происходит в лагере»),
разговор вести только по-русски, не объясняться жестами, мимикой, за нарушение этих «правил»
свидание прекращается. Запрещенной темой, например, явился разговор жены Анатолия МАРЧЕНКО о
том, что она виделась с женой и детьми Степана ХМАРЫ, как они выглядят и как себя чувствуют.
21020.
87-13. В начале 1982 г., по неподтвержденным данным, из Казанской СПБ пытались бежать трое
заключенных, но были схвачены санитарами из уголовников. Двоих забили насмерть, а третий
переведен в другую больницу.
21014.
87-24. Украинскому политссыльному Евгению ПРОНЮКУ в 1982 г., как и в 1981 г., было отказано в
разрешении поехать в отпуск домой. Официальный ответ Прокуратуры Кара-Калпакской АССР гласил,
что «КГБ … считает выезд ПРОНЮКА в Киев нежелательным, т.к. он не встал на путь исправления».
(13) ПРОНЮК обжаловал этот ответ Генеральному Прокурору СССР, сославшись на то, что КГБ
некомпетентно решать такие вопросы. После этого он получил новый ответ из прокуратуры ККАССР
аналогичного содержания, но без ссылки на КГБ.
Письма ПРОНЮКА за границу перестали доходить с 1980 г.
21026.
87-25. За 10 месяцев 1982 г. (с января по октябрь) семья Анатолия МАРЧЕНКО получила от него
всего одно письмо (в январе) и одну открытку (в марте). Остальные его письма не дошли, хотя были
отцензурированы лагерным цензором ШАМАЙ.
21020.
87-26. Владимир ПОРЕШ около месяца назад переведен из лагеря П-35 в Чистопольскую тюрьму до
окончания срока.
Пермский лагерь № 36
21016
87-27. От Василия ОВСИЕНКО (содержится на «спецу») уже полгода нет писем.
87-28. Микола РУДЕНКО находится в лазарете в крайне тяжелом состоянии, гноящиеся раны, что
точнее – неизвестно.
21022.
87-29. С 4 по 9 сентября происходила забастовка (невыход на работу) после конфликта Олеся
ШЕВЧЕНКО с охраной (набросились, стали ломать руки). В конфликт вмешались МАРИНОВИЧ,
НЕКИПЕЛОВ, БАЛАХОНОВ, АЛТУНЯН, МАРКАРЯН (?). Все шестеро объявили забастовку и были
посажены в карцер на 15 суток, затем – еще на 15.
87-30. НЕКИПЕЛОВ лишен свидания (в июле – личного, сейчас - общего).
21016.
87-31. Ивану ИЗБЕКОВУ запрещены свидания (?). Его адрес: 681801, Пермская обл., Чусовской р-н,
ст. Половинка, СВ-389/37. (14)
СВОБОДА СОВЕСТИ
21010
87-32. Вечером (после 22-23 час.) 9.10 сотрудниками милиции и лицами в штатском было задержано
18 человек в хасидской синагоге. Задержание праздновавших «Симхат Тора» было проведено под
предлогом отсутствия у части из них паспортов (еврейским религиозным обрядом запрещено носить
что-либо с собой по праздникам, в том числе и паспорт). Всё же у некоторых паспорта были и их
отпустили сразу, а остальных доставили в милицию. По дороге задержанные пели песни на иврите. Их
продержали до 3-х часов ночи (а одного – ЮРЬЕВА – до утра) и отпустили. Среди задержавших – ст.
лейтенант милиции ЛОПАТИН и представитель УВД по делам религии – МАКСИМОВ.
21012
87-33. По неподтвержденным данным, арестован КРИТСКИЙ из секты «кришнаитов».
21020
87-34. 18 сентября 1981 г. органами КГБ были арестованы два священника Украинской католической
церкви. Священник Василь КОВАЦИВ (1934 г.р.) работал кочегаром в больнице № 3 г. Львова, Роман
Есип (1951 г.р.) работал упаковщиком на почте в Зимна Вода. У обоих – среднее техническое
образование, оба получили очень хорошие характеристики с мест работы (за что руководители
предприятий подверглись критике в суде). Обоих рукоположил, как они сказали в суде, епископ
СЛЕЗЮК.
20 октября начался первый процесс, продолжавшийся до 28-го каждый день кроме субботы. Суд
проходил на Львовском клубе строителей (ул. Стефанюка). Каждый был приговорен к 5 годам лагерей
общего режима и 3 годам ссылки. Им было поставлено в вину, что они – украинско-католические
священники – про просьбе верующих входили в церкви, отправляли там богослужения и требы
(отпевали усопших, исповедовали, причащали), что по мнению суда являлось нарушением
законодательства о религиозных культах.
Особенно старательно следствие доказывало запрещенное в СССР обучение детей молитвам и
обрядам (в селах Мшана Мужеловичи и других Яворского, Каменобужского и Породацкого районов).
Для этого следователь приезжал в школы и, допросив детей, предлагал им вместе с учителями
подписать протокол. Многие подписали протокол, не зная, что там написано, некоторые подписались на
чистом листе бумаги, а запись следователя появилась позднее.
В судебном заседании все дети отказались от предъявленных им протоколов следствия и
свидетельствовали в пользу священников. Суд, однако, не принял во внимание их показания на
процессе, а поддержал те, что следователь явно сам выдумал. Все дети объявили себя верующими
католиками украинского обряда. Судьи и прокурор были недовольны, что дети, будучи пионерами и
комсомольцами, называли себя верующими, знали на память все ежедневные молитвы и хорошо
разбирались в религиозных вопросах, но не знали комсомольского устава.
Опрос судейской коллегией ученика 9-го класса:
- Ты верующий?
- Да.
- Какой ты веры?
- Украинской католической.
- Молитвы знаешь?
- Да.
- Говори ежедневную молитву.
(Ученик читает на память молитву).
- А Библию знаешь?
- Знаю.
- Кто тебя этому научил?
- Мама. Моя мама…
и т.д. (15)
Выдержки из последнего слова священника
Василя КОВАЦИВА
Уважаемые судьи! Я стал монахом, так как хотел спасти свою душу; и священником стал потому, что
хотел помочь своим единоверцам украинско-католического обряда, которые ждут духовной опеки. Я
жалею, что я нарушал советские законы, однако, совесть меня не грызла, поэтому считаю, что я
нарушал их не заведомо, не сознательно… Украинские католики в одной семье со многими народами
нашей многонациональной родины трудятся на благо страны. Они своими руками выращивают на
полях хлеб, сахар, трудятся по заводам… Я обслуживал их, давал им духовную пищу… Я прошу суд,
чтобы меня судили в соответствии с гуманной советской конституцией, дающей всем право на свободу
слова и верования.
xxx
В феврале 1981 г. к XXVI съезду КПСС верующие украинско-католического обряда написали
заявление в самых лояльных тонах на имя Совета по делам религий при СМ СССР, где выражалась
просьба легализовать Украинскую католическую церковь и зарегистрировать церковную общину в селе
Мшана (близ Львова).
Заявление подписали более 50-ти верующих и вдвое из них повезли его в Москву. Вскоре оно
вернулось во Львов… (16)
ПЕЧАТЬ, ЦЕНЗУРА, САМИЗДАТ, ТАМИЗДАТ
21015
87-35. В распоряжении редакции «В» находится жалоба ЛЁВИНА Юрия Леонидовича Председателю
Верховного Суда РСФСР на 26 стр., датированная 20 июля 1982 г. Даём краткое её изложение.
С ноября 1966 г. по октябрь 1968 г. более 20 писем, отправленных Ю.Л. ЛЁВИНЫМ Павлу
ЛИТВИНОВУ и, видимо, другим адресатам, в США, не доходили по назначению. Уведомления о
вручении (в том числе и заказные) – не возвращались. Администрация Ленинградского почтамта
отвечала, что отправленные письма «в поступлении и выдаче не значатся». Видя невозможность
добиться вразумительного ответа и считая, что письма задерживаются КГБ, ЛЕВИН решил довольно
своеобразным способом добиться объяснения – написал, по собственному выражению,
«провокационное» письмо (в предыдущих письмах никакой «крамолы» не было; целью ЛЕВИНА была
борьба с «врагами социализма») на радиостанцию «Голос Америки» (?). И действительно, он был
вызван в райотдел КГБ, где ЛЕВИНУ предложили подобных писем впредь не писать, но отрицали
изъятие всех остальных его писем. Вскоре он был вызван на переосвидетельствование в военкомат
откуда направлен на психиатрическую экспертизу под председательством главного психиатра
Ленинграда В.П. БЕЛЯЕВА. 15 ноября 1968 года комиссией ЛЕВИН был признан здоровым.
В декабре ЛЕВИН пишет новую жалобу на действия почты и посылает еще одно письмо с
«провокационным выражением». 29 мая 1969 г. его вызывают на допрос в КГБ, а 24 июня после обыска
– арестовывают. Ему было предъявлено обвинение по ст. 190-1 УК РСФСР, но после окончания
следствия ЛЕВИН вновь был направлен на психиатрическую экспертизу и комиссия во главе с проф.
Н.Н. ТИМОФЕЕВЫМ признает его «шизофреником». ЛЕВИН был оставлен для принудительного
лечения до 5 марта 1971 года в 5-й ПНБ, но никакому лечению не подвергался, а использовался «как
даровая рабочая сила: обслуживал больных, работал культоргом». Начиная с 1972 года ему
рекомендуют пройти психиатрическую комиссию для снятия с учёта.
В своем заявлении ЛЁВИН настаивает на отмене определения Ленгорсуда по его делу, возбуждает
иск о причинении ему материального ущерба (увольнение с работы в ин-те «Мехприбор» и
невозможность устроиться на подобную работу), возвращении ему писем и документов, изъятых при
обыске и, главное, о привлечении к уголовной ответственности членов психиатрической комиссии во
главе с проф. Н.Н. ТИМОФЕЕВЫМ за заведомо ложное заключение о болезни.
Кроме того, ЛЁВИН просит обеспечить его безопасность, т.к. по его мнению, то и дело подвергается
провокациям: попыткам насильственной госпитализации, нападениям хулиганов и даже попытке
толкнуть его под идущий трамвай.
21016
87-36. «Известия», № 289 (16 октября г.). В. КАССИС, Л. КОЛОСОВ «Клеветники на экране».
В статье опровергается заявления для печати и по западногерманскому телевидению сотрудников
«Радио Свобода» Махмета КУЛМАГАМБЕТОВА и М. ХЕРШКОВИЧА (МАКАРЕНКО) о том, что на
строительстве газопровода Сибирь – Зап. Европа используется труд заключенных. Как всегда, ст. 70 УК
РСФСР («антисоветская агитация и пропаганда») названа уголовной, а сами авторы «Клеветников на
экране» обнаружили некоторую осведомленность в лагерной терминологии (может, раньше работали
охранниками ?). Новым (видимо, случайно) было разделение в биографии И. АГРУЗОВА (члена
международного общества в защиту прав человека) работы в НТС и ЦРУ. Ранее в советской печати
Народно-трудовой союз всегда упоминался как филиал ЦРУ.
21018
87-37. В почтовый ящик одной из московских квартир был опущен документ без подписи (7 стр.
машинописи через 1,5 интервала) под (17) названием «Декларация демократической партии».
Как удалось выяснить, никакой «демократической партии» в действительности не существует.
«Декларация» написана единственным членом этой организации.
Приводятся некоторые выдержки из «Декларации»:
С точки зрения основополагающих марксистских умозаключений вся более чем полувековая
практика коммунистического строительства в России есть непрерывная и последовательная цепь
сокрушительных поражений, приведших в итоге к атрофии общественной и производственной
активности граждан и хроническому продовольственному кризису в стране. За целую историческую
эпоху, наполненную фундаментальными свершениями научно-технологического, социального и
культурного характера, коммунистами не реализовано н и о д н о из принципиальных предписаний
собственной теории, не выполнено н и о д н о г о программного заверения большевиков, беспощадное
физическое истребление которых в печально известный период «культа личности» как раз и
знаменовало собою окончательный идейный крах марксизма, подводило жирную кровавую черту под
ленинскими иллюзиями социального благоденствия. Все последующие преобразования сталинистов
исключительно и диаметрально противоположны Марксу, их единственным мотивом и конечной целью
с тех пор и по сей день остается сохранение правящего положения партийной номенклатуры, упрочение
власти материального комфорта политической мафии в недемократическом государстве. В итоге вместо
непременного и определяющего утверждения общественной собственности здесь незыблемо
статуировались государственная собственность на средства и партийная, т.е. групповая, – на условия
производства, вместо теоретически неизбежной ликвидации товарно-денежных отношений как
основного атрибута капиталистического способа производства махровым цветом распустились блатные
отношения празднующего дефицита, подпольный товарный фетишизм и иррациональная практика
уродливого госкапитализма, подменившая живые связи свободных производителей тяжелой
мертвечиной так называемого «закона планомерного и пропорционального развития народного
хозяйства», иначе говоря – политического способа ограниченной организации общественного
производства без всяких шансов на его качество. …
… Давно известно, что «штаками можно достичь многого, но на них нельзя сидеть». Экстремистский
метод социального маневрирования, возведенный в ранг государственной политики и позволяющий
виртуозно камуфлировать антиинтеллектуальную, антинародную сущность режима, пригоден всё же до
поры до времени, его использование бывает эффективным в условиях назревших социальных
преобразований, в период «бури и натиска» – решительной ломки неживших и опостылевших форм
жизни; форсированное социальное действие оправдано и иногда необходимо в момент запоздалого
перехода к новой з а в е д о м о прогрессивной общественной структуре. Но революционный метод
разрушения не может при этом оставаться методом созидания, здесь всё иное, иначе разрушение может
распространиться на человека. Иссякнут искренняя вера и неподдельный энтузиазм масс, придет
усталость от нескончаемой суеты и неустроенности жизни, безволие и равнодушие ко всему станут
суровой расплатой за неуёмные страсти азартной игры людскими судьбами. Смрад гнили и разложения
удушит землю, дерзнувшую было в карнавальном угаре стать обетованной. …
… Почти двадцатилетний стоический опыт демократического возрождения общества должен быть
закреплен организационно, в противном случае глухо зреющее недовольство масс, лишенное разумных
предложений, начнет сползать в условиях дряхлеющего коммунизма к разрушительным формам
протеста, и остановить развитие национальной трагедии, особенно в атеистическом государстве, вряд
ли окажется возможным. Страну в очередной раз может захлестнуть волна (18) всеобщего нигилизма,
ненависти и братоубийства.
Необходимо существование Демократической партии. …
21020
87-38. В распоряжении редакции «В» находятся несколько обращений и записки «Из пережитого»
Александра Петровича ВОРОНЫ – неоднократного узника психиатрических больниц в СССР.
Поскольку эти документы являются «открытыми обращениями», мы помещаем из них некоторые
выдержки:
«Обращение или зов совести – гласа Божьего»
… В управлениях КГБ (Новосибирске: начальник полковник ФРОЛОВ Н.С., секретарь капитан
МАЛЕНЬКИХ Б., ул. Коммунистическая, 49, тел. 29-01-51; Чите – ул. Полины Осипенко; Джезгазгане и
Никольском Каз. ССР, ул-цы М. Джалиля и Волгоградская, 102, нач. подполковник ВАСИЛЬЧЕНКО
Н.С.; Краснодаре, ул. Мира, 46, нач. полковник ШАМША (был нач. полковник МЕРЕНКОВ), зам. К.
ШВИК; Ленинграде: Литейный пр-т, 4, начальник генерал-полковник НОСЭРЕВ Д.П., нач. след. отд.
ТРЕТЬЯКОВ В.И.; Находке, Находкинский пр-т; Нижнем Тагиле: ул. Ломоносова, 16, нач. майор
ФОМИНЫХ, зам. майор ТРИФОНОВ, подполковник ЧЕРНОВ) мне постоянно заявляли и заявляют:
брось писать, брось читать, брось думать, брось ездить. Не дружи с «врагами народа» – диссидентами и
пятидесятниками, ибо мы за это тебя всю твою жизнь будем преследовать, то есть ты будешь постоянно
в поле нашего зрения. Что значит быть в поле зрения КГБ СССР? Это или психушка, или лагерь, или
ссылка, или тюрьма! …
«Из пережитого» (Международной ассоциации психиатров)
… Вторично меня арестовали 12 февраля 1969 г. в Краснодарском крае. Поводом было мое
анонимное письмо, написанное 26 января того же года и направленное в Краснодарский Комитет
радиовещания. Написал я его в связи с выстрелом ленинградского студента Александра Ильина в
Брежнева у Боровицких ворот Московского Кремля. В письме я поддерживал Ильина, писал, что вот
нашелся человек, пожертвовавший своей молодостью, жизнью, человек, с оружием в руках
выступивший против тирана, хотевший его убить. … Я призывал сотрудников Комитета радиовещания
широко информировать население об этом событии…
… Он направил меня на «пятиминутку», скоростную психиатрическую экспертизу, где я был
признан здоровым, т.к. психиатр еще не получил от КГБ указаний, и меня снова увезли в следственный
изолятор. …
… Справившись в КГБ, мать узнала, что по решению суда я этапирован в Днепропетровскую СПБ.
В этап я уехал, лишившись продуктов и вещей, передаваемых мне матерью на свиданиях. «Всё съели
мыши», объяснили мне перед отправкой комендант и завхоз. «Неужели и расческу съели, ухитрились
сжевать даже зеркало?» – спросил я их. «Да, всё-всё съели мыши», – сокрушались они. В Ростове
сопровождавший меня по этапу младший лейтенант попросил меня обменять на время мои новые
босоножки на его старые и изношенные туфли. Я согласился, он так и упылил в Ростове с моей обувью.
Та же участь постигла Абдуллаева, обвиненного по ст. 70. Сопровождающий его из Харькова до
Ростова лейтенант милиции с новыми его ботинками испарился, оставив взамен какую-то дрянь. Я
потом перестал удивляться тому, как успешно блюстители закона перенимают у уголовников их
воровские приемы. В моей истории болезни гебисты диагноз «шизофрения» просто вычеркнули и
вставили под вопросительным знаком «психопатию у паранойяльной личности», чтобы «обосновать»
мою подсудность и получить возможность жестоко меня наказать. С этим диагнозом я прибыл в
Днепропетрвскую СПБ, где пробыл 2,5 года, до 10 февраля 1972 г. Претерпел я там много унижений.
Едва меня привезли, санитары-бытовики раздели меня и отобрали одежду, заработанную на воле за два
года – хороший костюм, шарф, шляпу и пр. Я сопротивлялся этому грабежу и меня сильно (19) избили.
Пожаловался дежурному врачу и когда тот отказался восстановить справедливость, я обвинил его в
покровительстве жуликам, за что он назначил мне по три раза в день уколы аминазина. В первые 11
месяцев меня били 11 раз, в среднем по разу в месяц. В этой СПБ я познакомился с людьми, которые
тоже там находились по политическим мотивам. После выезда за границу ПЛЮЩА МВД было
вынуждено вследствие его разоблачений заменить администрацию. Были, в частности, смещены
начальник учреждения ПРУСС Федор Константинович и главный врач КОТКОВА Валентина
Яковлевна. У КОТКОВОЙ в кабинете повесился человек, обвиненный по политическим мотивам,
Николай ВЕТРОВ. Он оставил письмо. Повесился, потому что его беспрерывно били за защиту
больных. У КОТКОВОЙ потому, что он к ней обращался с просьбой пресечь избиения, а она мер не
принимала. Он понял, что его добьют, что ему не выжить. Он мыл полы у врачей, попросился вымыть
пол в кабинете КОТКОВОЙ после работы, заперся на ключ и на решетке повесился. Это случилось уже
после моего переезда из Днепропетровской СПБ в Казанскую, так что этих негодяев ПРУССА и
КОТКОВУ я еще застал.
К ПРУССУ я попросился на беседу перед своей отправкой в Казань. Меня к нему долго не
допускали, но в конце концов меня сводил к нему бригадир заключенных БОЛЕЦКИЙ. Я рассказал
Федору Константиновичу, что санитары по прибытии моему в больницу отняли у меня одежду, что
известно и БОЛЕЦКОМУ. Тот высказался в том смысле, что я сумасшедший и что нечего меня
слушать. ПРУСС заверил меня, что разберется и выразилось это в том, что он самолично назначил мне
сульфазин, который был отменен лишь перед самым этапом. В это время я находился уже не в восьмом
и не в одиннадцатом отделении, а в пятом, где начальником была СЛЮСАРЕНКО Нина Николаевна,
моим лечащим врачом БОГДАНКИНА Лидия Николаевна. Мне предложили на прощание сказать
несколько теплых слов им и всему персоналу. Я пожелал им, чтоб все они, гады, сдохли, и хлопнул
дверью, за что мне ввели сульфазин и аминазин, затем бросили в «воронок». Я мучался под
температурой весь этап до Казани. Такие вот проводы у меня были в Днепропетровске. …
… Шестой раз меня забрали 12 июля 1980 г. в связи с Олимпиадой в Москве и поместили в ту же
Новосибирскую психбольницу. Её главного врача вызвал начальник следственного отдела КГБ
полковник ФРОЛОВ (ул. Коммунистическая, 49) и в присутствии своего секретаря, капитана Бориса
МАЛЕНЬКИХ (не помню отчества) дал ей обстоятельную инструкцию о моем содержании и лечении в
больнице. В присутствии зав. поликлинического отделения ФАДЕЕВА Юрия Григорьевича главврач
ЯРЫЧИНА Лидия Михайловна мне рассказала, что чувствовала себя в КГБ неудобно. Она ждала в
приемной целый час, последующий разговор с ФРОЛОВЫМ тоже не доставил удовольствия. «Ворону,
– сказал он, – потому необходимо госпитализировать, что он может поехать в Москву на Олимпиаду,
встретиться там с иностранцами, рассказать, что кагебисты, мол, его мучают, психиатры, выполняя
задание КГБ, тоже мучают. К тому же он вместе со своим другом Первушиным писал заявления в
защиту Подрабинека, которого осудило якутское КГБ, послал телеграмму в Горький Сахарову, где
поздравлял его с днем рождения, вызывал его на телефонные переговоры и вообще ему нужно
прочистить мозги от инакомыслия». Чем, – спросил он, – можно их прочистить? Какие у вас есть
сильные лекарства?». ЯРЫЧИНА ответила, что есть у них нейролептик трифтовин, галоперидол. «Вот,
– говорит ФРОЛОВ, – давайте ему этот галоперидол, да побольше, жменями, жменями». ЯРЫЧИНА
ответила, что нельзя давать большие дозы сильнодействующих, человек может умереть, но ФРОЛОВ
настаивал на «жмени», и меня им кормили целый месяц, пока длилась Олимпиада. …
21031
87-39. «Правда», 31 октября 1982 г. (№ 804).
В ответе В. ОДИНЦОВА – первого секретаря Северо-Осетинского обкома (20) КПСС – на статью
«Кто остановит несуна?» отмечается, что «за первое полугодие 1982 г. зарегистрировано мелких
хищений на 41,3 % больше, чем за соответствующий период прошлого года, значительно возросла
сумма материального ущерба, причиненного государству». (21)
ПРАВО НА ЭМИГРАЦИЮ
21010
87-40. 12 августа Вадим КОНОВАЛИХИН (см.) вышел на Красную площадь с плакатом «Требую
выезда». Его сразу же увезли в отделение милиции, где с ним беседовал сотрудник КГБ. Сперва он
спросил КОНОВАЛИХИНА, сообщал ли он каким-нибудь иностранным корреспондентам о своем
намерении устроить демонстрацию. Затем сказал, что вопрос о выезде будет решен, но только по месту
жительства. КОНОВАЛИХИНА продержали сутки в Матросской Тишине, затем втолкнули в
Калининградский поезд до Советска. Там его вызвали в КГБ и продиктовали, как нужно написать
заявление на выезд. Предложили написать следующее: «В виду того, что в Израиле военная ситуация, я
не имею возможности получить оттуда вызов… Прошу оформить визу без вызова». Заверили, что
«машина пущена в ход», обещали также решить вопрос с пропиской.
По заявлению КОНОВАЛИХИНА, причина, толкнувшая его на эмиграцию – невозможность
получить работу и жилье. Последнее место работы КОНОВАЛИХИНА: 238026, Калининградская обл.,
Нестеровский р-н, п/? Покрышкино, с. Пушкино, колхоз «Большевик». Итог работы в колхозе (месяц,
без выходных) – 49 руб. 50 коп.
xxx
21014
87-41. По непроверенным данным, недавно два человека совершили попытку перейти границу. Один
перешел, второй был задержан и находится в Лефортово. Фамилии бежавших пока неизвестны.
xxx
21020
87-42. Михаил Залманович САЛЬМАН, 1957 г.р., в 1979 г. возбудил ходатайство о выезде в Израиль,
в котором ему было отказано. Женился, получил квартиру. Неожиданно ему разрешили уехать. Он
оформил документы, получил визу. В ОВИРе потребовали, как необходимое условие отъезда, развода с
женой и сдачи квартиры. М. САЛЬМАН сдал квартиру, раздал и распродал вещи, после чего ему было
отказано в выезде.
Паспорт он назад не взял, жил без прописки в разных городах. Сотрудниками милиции ему был
выписан новый паспорт и насильно вручен. Одновременно против него было возбуждено уголовное
дело по ст.ст. 80 и 209 («отказ от службы в армии» и «тунеядство»).
М. САЛЬМАН после освидетельствования в военкомате получил «белый билет» и прописался в
Ленинграде, после чего уголовное дело было закрыто.
В 1982 г. он возбудил дело против ОВИРа.
27.09.82 г. состоялся суд. Действия ОВИРа признаны законными. Иск отклонен. (22)
ОХРАНА ПАМЯТНИКОВ
21025
87-43. В одном из древнейших русских городов – Воровске Калужской обл. намечен к сносу храм
XVII в.
Его пристроенная в XIX в. колокольня использовалась как водокачка, сам храм – как контора ряда
районных учреждений. Недавно выстроены новая колокольня и конторское здание.
Вообще же из 39 храмов, действовавших на территории Боровского уезда, в нынешнем Боровском
районе работают 3. Остальные или уже снесены, или быстро разрушаются. В колокольню храма XVII
века «Св. Бориса и Глеба» в сентябре дважды ударила молния, сбив крест и остатки кровли, и она
открыта дождю и снегу (сам храм служит мебельным складом).
По предреволюционным оценкам, около 90% населения Боровска составляли старообрядцы,
построившие целый ряд крупных храмов. Ни одного действующего старообрядческого храма (и даже
молельни) в Боровске нет. Ближайший – в г. Верея, куда нужно добираться автобусами не менее трех
часов.
Старообрядческая святыня – могила боярыни Морозовой и княгини Урусовой – уничтожена в 60-е
гг., надгробье увезены в Калугу.
Единственные в районе реставрационные работы производятся в древнем Боровско-Пафнутьевском
монастыре. Работам, начатым двадцать лет назад, не видно конца, но теперь уже вновь нуждаются в
восстановлении и укреплении объекты, с которых реставрация была начата. (23)
ЖИЗНЕННЫЙ УРОВЕНЬ
21020
87-44. Из отчёта «О применении средств оперативной техники» одним из РУВД г. Москвы в 3-м
квартале 1982 г. выясняется, что
приборы ночного видения использовались – 2 раза
поисковые приборы – 27 раз
ультрафиолетовые излучатели – 38 раз
видеозапись – 4 раза
и т.д.
Всего же с помощью С.Т.С. раскрыто 142 уголовных преступления. (24)
СЛУХИ, РАЗНОЕ
21015
87-45. В начале сентября (9-10) в 23-м цехе Московского завода им. ХРУНИЧЕВА произошла
однодневная забастовка. Причина – лишение цеха премии за невыполнение плана (выполнен на 72%),
при том, что основная масса работников выполнила план на 150-180%. По другим источникам, цех
второй месяц работал сверхурочно и второй месяц не получена премия. Работа была прекращена с
момента раздачи расчетных листков (кажется, утром) и не возобновлялась до конца дня, когда в цех
прибыли отозванный из отпуска директор завода, первый секретарь МГК КПСС ГРИШИН и
ответственный работник КГБ (по другому источнику – зам. министра обороны). Премию выдали. О
репрессиях пока нет известий.
21020
87-46. В январе 1982 г. по решению исполкома Карабановского горсовета (Владимирская обл.)
снесен дом, простроенный Анатолием МАРЧЕНКО на своем участке. Были конфискованы все
строительные материалы и инструменты, купленные семьей МАРЧЕНКО законным путем.
(Конфискация имущества не была предусмотрена приговором).
На месте нового дома – груда развалин.
xxx
В феврале 1982 г. Ларису БОГОРАЗ по прямому указанию КГБ заставили уволиться с работы (она,
кандидат филологических наук, работала сторожем). Формально ей было выражено недоверие в связи с
тем, что в 1968 г. она была осуждена за демонстрацию против оккупации Чехословакии.
В августе 1982 г. у Ларисы БОГОРАЗ потребовали, чтобы она оплатила судебные издержки,
возложенные судом на ее мужа Анатолия МАРЧЕНКО. Сумма издержек – около 700 рублей –
составлена из оплаты дорожных расходов свидетелей обвинения.
Обычно судебные издержки погашаются в рассрочку из лагерной заработной платы заключенного. В
этом случае поступило распоряжение Владимирского облисполкома взыскать с семьи МАРЧЕНКО всю
сумму сразу, а в случае неуплаты отобрать принадлежащую семье старую избу «в доход государства».
21020
87-47. В Царицыно 19.09.82 г. состоялась неофициальная художественная выставка молодых
художников-авангардистов.
87-48. Летом 1982 г. незадолго перед Маршем мира в Москве была проведена «чистка» среди хиппипацифистов.
Несколько человек были принудительно помещены в психиатрические больницы. Их фамилии
неизвестны. Нет сведений и о содержании кого-либо из них в психиатрических больницах в настоящее
время.
Кличка одного из хиппи-пацифистов – «ДИВЕРСАНТ». По слухам, он был среди группы молодежи,
которая подписала меморандум о расширении контактов между советской и американской молодежью.
(Текстом составитель не располагает. – Сост.)
Данный меморандум в Москве многие путают с известным «Обращением» Московской группы за
установление доверия между СССР и США. (25)
ИСПРАВЛЕНИЕ И ДОПОЛНЕНИЯ
87-49. Сообщение в В-84 о ЛУЦИКЕ, возможно, не вполне точно. Требуется проверить и, по
возможности, сообщить редакции.
87-50. В заметке о романе, опубликованном в «Новом журнале», допущена опечатка: фамилия автора
романа КРОТКОВ, а не КОРОТКОВ. (26)
АРХИВ «В»
21020
87-51
ОТКРЫТОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ
В защиту Степана Евстахиевича С А П Е Л Я К А
Степан Сапеляк (1952 г.р.) в 1973 г. был арестован органами КГБ, судим и приговорен по ст. 70, ч. 1
и ст. 72, ч. 1 / «Антисоветская организация»/ к пяти годам лагерей строгого режима с последующей
ссылкой на Дальний Восток.
Ссылку Сапеляк провел в селе Богородском Хабаровского края, Ульчского р-на в ужасных условиях:
КГБ сгоняло Степана с одного жилья за другим и оставило в покое только тогда, когда он снял
полуразрушенную баню, которая в пятидесятиградусные морозы отапливалась железной печуркой.
В 1981 г. после окончания срока ссылки Степан Сопеляк вернулся на родину к матери (УССР,
Тернопольская обл., Чертковский р-н, село Россохач). Однако после нескольких вызовов в КГБ г.
Черткова он понял, что прописаться на Украине он сможет только в том случае, если согласится на
предложение КГБ написать покаяние, осудив публично свои демократические убеждения и
деятельность. Степан на это не пошел и начались его скитания по стране в поисках прописки и работы.
Он мог получить то и другое в Ленинградской области, Тоснинский р-н, с. Никольское, но на тех же
условиях публичного покаяния, предложенных ему зам. начальника оперативного отдела
Ленинградского КГБ. Степан снова отказался и уехал в Комсомольск на Амуре в «добровольную
ссылку», надеясь, по-видимому, там укрыться от российских пашей, «от их всевидящего глаза, от их
всеслышащих ушей».
В Комсомольске-на-Амуре Степан Сопеляк, один из серьезнейших современных поэтов Украины,
переводы которого публикуются в ведущих литературных журналах ФРГ (перевод Генриха Хаусмана),
человек, упорно работающий над собой и ищущий новых путей в украинской поэзии, работал
электромонтером – профессия, приобретенная им в заключении в лагере. Но и скромность жизненных
притязаний, и неброская профессия не спасли Сапеляка. В апреле 1982 г. он подал документы на выезд
из СССР к своей тете в Канаду, после чего под усиленным нажимом КГБ потерял прописку и тем
самым лишился автоматически вызова и документов на выезд. Он вынужден был уехать из
Комсомольска и сейчас вновь скитается по стране и ищет возможности прописаться и работать. У него
есть некоторая надежда обосноваться в Восточной Украине, но все это опять-таки зависит от намерений
и целей КГБ.
Поведение КГБ по отношению к Сапеляку составляет, по-видимому, часть планомерной тактики КГБ
по отношению к бывшим политзаключенным, которым КГБ уже ничего не может инкриминировать, но
хочет использовать в своих целях. Оказывая на них давление в виде постоянной угрозы потерять
пристанище и работу, вновь очутиться за колючей проволокой, КГБ создает для этих людей такой
психологический климат, при котором их можно толкнуть на отречение от своих убеждений, на
публичное покаяние, даже на донос, а наиболее честных и стойких – на самоубийство.
По сути дела для человека, вышедшего из лагеря и отбывшего ссылку, преследования не кончаются,
а приобретают новую форму, форму тем более невыносимую, что бывший политзэк начинает ощущать
среди нищих, но благополучных советских граждан свою социальную отчужденность, свое (в основном,
навязанное ему КГБ и официальной пропагандой) аутсайдерство, от которого нельзя скрыться даже в
самом Богом забытом уголке страны, ибо и он прослушивается и просматривается теми же
«всеслышащими ушами» и «всевидящими очами».
Казалось бы, для властей и КГБ невыгодно своими руками создавать все новых аутсайдеров, однако,
здесь, по-видимому, действует автоматизм тоталитарно-государственного мышления: если на десяток
выкинутых из жизни, но непокорившихся людей, попадаются один-два (27) слабых человека, таких,
например, как Болонкин, чье человеческое достоинство КГБ сумело сломить в результате
многочисленных душевных пыток и физических страданий, власти и КГБ чувствуют себя
удовлетворенными, а свою социальную миссию выполненной. Казалось бы, какой практический смысл
заключается в том, чтобы гонять человека по стране, человека, которому нечего уже вменить в вину.
Однако, пока этот человек не покаялся, не растоптал себя и свое достоинство, КГБ не утрачивает к нему
интереса, пристально следит за ним, создает для него невыносимые житейские ситуации, выжидая
своего часа, часа Болонкиных и Козловских.
Для КГБ человеческое падение Болонкина, Козловского и других, конечно, победа определенного
типа. Но это пиррова победа, она достигнута благодаря невыносимому беззастенчивому и
бессовестному давлению на человека, в результате которого рушатся моральные устои населения
страны, их гражданское самосознание и гражданская самостоятельность. КГБ рубит сук, на котором
строится нормальное общество честных, уважающих друг друга, трудоспособных и психически
здоровых людей, развращает население. Простая порядочность дается так тяжело и обходится столь
дорого, что становится делом необычайной стойкости, мужества, почти героизма. КГБ развращает
граждан СССР, целенаправленно убивая в них свободных дух, критическое сознание, чувство
человеческого достоинства. КГБ усиливает давление на лиц, оказывающих помощь политзаключенным,
и на тех, кто дает информацию о новых арестах, обысках и о положении в лагерях. Все учащаются
случаи, когда обысканный или вызванный на допрос человек, даже если у него ничего не нашли или он
не имеет ни малейшего отношения к делу, по которому его допрашивают, вместо того, чтобы кричать
об имевшем место произволе, скрывает его от окружающих, как будто бы это позорное пятно на его
собственной репутации, а не на репутации государства. Боюсь, что вновь близки те времена, когда
советский человек не подымет трубки, чтобы позвонить семье арестованного друга, «не вложит в
ладонь арестантскую хлеб», начнет опережать друзей и коллег в доносительстве, подозревая их в
готовности делать то же самое.
Я прошу тех, кто осознает реальность нависшей угрозы, выступить в защиту страдающих и гонимых,
но сохраняющих достоинство и мужество людей, в защиту Степана Сапеляка – бездомного поэта,
мечущегося по стране в поисках прописки и работы, в защиту необыкновенно доброго и честного
Василя Овсиенко, осужденного еще до отбытия прежнего срока на 10 лет лагерей и 5 лет ссылки, в
защиту мужественного Дмитрия Мазура, осужденного без достаточных улик на 7 лет лагерей и 7 лет
ссылки, в защиту арестованного 10 сентября 1982 г. и находящегося сейчас в Лефортово
самоотверженного Алексея Смирнова-Костерина, отдававшего все свое время и силы другим людям.
Я хочу напомнить, что не сказывая противодействия власти в беззаконных действиях, мы
приближаем возвращение сталинских времен когда невозможно сохранение культуры и человеческого
достоинства, сохранение человечности и гуманных взаимоотношений между людьми.
Лина Туманова, Москва
кандидат философских наук. (28)
21025
87-52
Заявление и жалоба Ф. Кизелова
Следователю Мосгорпрокуратуры
Воробьеву Кизелова Ф.Ф.,
проживающего по адресу: 109028,
Москва, М. Вузовский пер., 8, кв. 44
Заявление.
На обыске, проведенном у меня дома 24.12.81 г. по Вашему постановлению от 23.12.81 г. (дело №
49129/65-81) оперативная бригада, возглавляемая следователем АНДРЕЕВЫМ, изъяла ряд
информационных материалов, мою рабочую корреспонденцию, которую мне надлежало вернуть в
редакцию журнала «моделист-конструктор», картотеку к ней, личную переписку и пишущую машинку
« е п оп». Всё вышеперечисленное не содержит клеветнических измышлений, порочащих советский
государственный и общественный строй и не может иметь отношения к какому-либо уголовному делу.
Требую вернуть мне изъятые материалы, переписку и пишущую машинку, которая необходима мне
для моей работы.
Ф. Кизелов
6 сентября 1982 г.
21025
87-53
Главному прокурору г. Москвы
Кизелова Федора Федоровича,
проживающего по адресу: 109028,
Москва, М. Вузовский пер., 8, кв. 44
Жалоба
на действия оперативной бригады в составе следователя Мосгорпрокуратуры АНДРЕЕВА, сотрудников
6 РОВД г. Москвы БЕЛЮКА и МИХАЙЛОВА.
24 декабря 1981 г. оперативная бригада вышеупомянутого состава произвела у меня на квартире
обыск по уголовному делу № 49129/65-81 по постановлению следователя ВОРОБЬЕВА.
В постановлении на производство обыска было указано, что цель его – изъятие материалов
клеветнического характера, порочащих советский государственный и общественный строй.
В ходе обыска были изъяты материалы Советской группы «Международная Амнистия», различные
информационные материалы, копии судебных документов по различным уголовным делам, а также
принадлежащая мне пишущая машинка « е п оп», «служебная корреспонденция, подлежащая сдаче
в редакцию журнала «Моделист-конструктор», картотека к ней, личная переписка. Всё
вышеперечисленное не содержит никаких клеветнических измышлений, порочащих советский
государственный и общественный строй и не может иметь никакого отношения ни к какому уголовному
делу. Таким образом, следователь АНДРЕЕВ с сотрудниками нарушил ст. 171 УПК РСФСР.
Прошу Вас указать сотрудникам прокуратуры на недопустимость нарушения социалистической
законности и дать распоряжение вернуть мне всё изъятое у меня на обыске 24.12.81 г.
6 сентября 1982 г.
Ф. Кизелов (29)
21024
87-54
Ирина Ратушинская
МОЯ РОДИНА
Ну, а если и этого не имею права писать? Может ли быть человек без родины? Или она у меня всётаки есть? Но что мне считать Родиной?
В графе «национальность» – русская. Значит Россия? Но в географической России я впервые
побывала уже совсем взрослой, да и ту видела лишь краешком – Москва, Ленинград – и только! И что
же? Всколыхнулось ли во мне хоть что-то при виде многократно воспетых берез? Сознаюсь, что нет. А
в Одессе березы как-то не растут. Ну хорошо, родилась в Одессе. По карте Одесса – это Украина. Тогда
– украинская культура, украинская речь, и обычаи украинские, и родина, само собой разумеется.
Но помилуйте, кто хоть раз бывал в Одессе – не дайте соврать! – какая же Одесса Украина? Нет, я
украинскую речь понимаю, и писать могу, и книги читаю, но говорить? Да, мне, жившей в Одессе 24
года, ни разу этого делать не приходилось! Ни с кем, нет носителей языка. Одесская речь – хотя и с
русским языком в основе – это всё же особая статья. Тут перемешано столько языков и столько
оборотов, и даже интонации особые – пестрый город, многонациональный.
Но, как сказал секретарь Одесского горкома комсомола, запрещая поморину – специфический,
особый одесский праздник: «Одесса имеет большие революционные и трудовые традиции. Ни о какой
другой специфике Одессы не может быть и речи». И поморину в Одессе запретили, и перенесли её в
Тверь, где она, естественно, не прижилась и благополучно засохла. Что, видимо, и требовалось. Будем
же помнить, что мы, поколение, родившееся уже в разгаре советской власти и отданное на воспитание
специалистам, уже советской властью дрессированным, должны были зазубрить одно: Родина (с
большой буквы) – это ведь Советский Союз, от границы до границы, и необъятная сибирская тайга нам
такая же родная, как, например, Прибалтика. Мы, мол, и там, и там – хозяева! А если оттяпаем еще
кусочек от той же Финляндии, или Польши, или Японии – то и это будет наша Родина – та самая,
которую любить до слез, и жизнь отдать за которую. Ни у одного нормального человека такого
ощущения родины быть, конечно, не может.
А что же всё-таки? Польша? Да, мой прадед погиб во время польского восстания, да, тогда мои
предки и были лишены поместий, и перебрались в Одессу, но поскольку речь я уже учила по книгам, а
польскую литературу читала в допущенном советской цензурой объеме, а о польском национальном
характере получила первое представление из произведений буревестника революции Максима
Горького, и это была беспардонная брань, вложенная из вежливости в уста цыганки (всё-таки простая,
политически неграмотная женщина, а не сам автор).
Потому что – не надо забывать! – из моих родителей, потомков дворянских семей, уже был советской
властью повыбит интерес к своему происхождению и к своим предкам, и не до того! А то как бы еще
кто-нибудь не заинтересовался нашим происхождением!
Замнем всё, что было, забудем родство – оно небезопасно – мы советские! Только советские! И
польская речь в семье – ни-ни! – была изжита. Да и то бабушку, глубоко верующую католичку, сколько
раз таскали в КГБ за то, что она ходит в костел! Но и тут мои родители меня предохранили: они
запретили деду и бабушке учить меня не только польскому языку, но и говорить на любые религиозные
и «несоветские» темы. А то не подпустят к внучке! И последние нити, связывающие с прошлым семьи,
были обрублены.
Что мне оставалось взамен этого? Интеллигентность по-советски! Литература? Пожалуйста! Моя
мать сама преподает литературу в школе. Правда, она не отличает Пастернака от Бальмонта, а Блока
знает только как автора «Двенадцати», но ведь и мне так положено! Это потом я узнала про серебряный
век русской литературы, а тогда единственное, что мне следовало знать – это что декаденты были, в
отличие от Маяковского, бездарны и только отвлекали народ от революционной борьбы. Культура?
Сколько угодно! (30)
Проведите, читатель, мысленный эксперимент. Я пишу «мысленный», потому что ни один, опятьтаки, нормальный человек сотворить такого своими руками не может – и всё же это было сделано
целым народом!
Возьмите незнакомую книгу и тупой пилой откромсайте от нее кусок – так, скажем, четверть. Теперь
по этому куску попробуйте понять содержание – но предварительно уничтожьте остальное – чтобы и
искушения не было заглянуть! Вот то же самое было сделано для нас – «нынешнего поколения
советских людей» – с мировой культурой. Еще бы! Ведь мы предназначались для жизни при
коммунизме!
И вот, в семье людей с советским высшим образованием, в школе с предписанной системой
воспитания, в сети библиотек со специально отобранной литературой, специальных телепередач, книг и
журналов – какое мы могли получить понятии о другом? Да мы не знали о существовании этого
«другого»! И какой-то шок (ток – ?) обрушился на меня в мои 24 года, когда в течение одной недели,
почти одновременно (книги дали ненадолго) я прочла Мандельштама, Цветаеву, Пастернака! Мне
открылась бездна, и в отличие от всех порядочных кошмаров, я была не на краю – о нет! Я была внизу,
в той самой бездне, а край где-то недосягаемо далеко вверху! Захрустело и зашаталось мое
представление о нашей литературе, и о нашей истории. И всё это наложилось на бунтовщические
порывы, что были во мне всегда, сколько я себя помню. Польские ли гены шалят? Не знаю. Но почему-
то я никогда не могла принять советской религии, хотя не знала никакой другой. Какие уж тут
богоискательства, когда и родины своей не знаешь! Я и не искала, Бог сам меня нашел, и помог мне
выдержать, и уберег мою душу, потому что некому было больше уберечь мою душу в детстве моем и
юности.
Я оцениваю в десять лет срок, на который меня отбросила назад советская образованщина. В 24, а не
в 14 я получила понятие о настоящей культуре и настоящей истории. В 25, а не в 15 я начала писать. Да,
были, конечно, попытки и раньше, но ведь это были каракули ребенка, который – хоть и не по своей
вине – знает лишь половину алфавита! Сейчас мне 27. Ну да, достаточно лишь раз дорваться – а потом
уже можно наверстать и, может быть, сократить разрыв.
Когда-нибудь – если успею! – я догоню свои годы. В чём можно быть уверенным на этом прекрасном
белом свете? Если буду жива. Если не посадят. Если не заберут в психушку. Много ли шансов? Это
риторический вопрос, читатель.
Не знаю ответ.
21024
87-55
В защиту Ирины РАТУШИНСКОЙ
17-го сентября 1982 года в Киеве арестована поэтесса Ирина РАТУШИНСКАЯ. Ей предъявлено
обвинение по ст. 62-й УК УССР в изготовлении и распространении документов и материалов,
порочащих советский общественный и государственный строй, а также в устной агитации.
Арест Ирины РАТУШИНСКОЙ – трагедия. Трагедия не только для нас – друзей Ирины – для
русской поэзии. Поэт с поразительным, уникальным по своей цепкости и проникновению в краски и
звуки видением мира – за решеткой.
Настоящий поэт не может лгать. Молчание или нежелание видеть мир, в котором ты живешь, в его
истинном обличье – это тоже ложь. Призвание поэта – говорить правду – пусть даже субъективную. К
сожалению, не в первый раз эта субъективная правда поэта дает основания для репрессий. ГУМИЛЕВ,
МАНДЕЛЬШТАМ, БРОДСКИЙ, Наталья ГОРБАНЕВСКАЯ, Юлия ВОЗНЕСЕНСКАЯ. Теперь – Ирина
РАТУШИНСКАЯ.
Мы не можем смириться с тем, что русская поэзия терпит утрату за утратой. Мы считаем абсолютно
недопустимым арест, истинной подоплекой которого является публикация каких-либо поэтических
произведений (31) на Западе и требуем освобождения Ирины РАТУШИНСКОЙ.
И. ГЕРАЩЕНКО
Леонид ВАРВАК
Лилиана ВАРВАК
Марк ОСТРОМОГИЛЬСКИЙ
Алексей ИВАНТЕР
Елена КУЛИНСКАЯ
Николай УХАНОВ
Татьяна ПЛЕТНЕВА
Ирина НАГЛЕЕ
--------------------------------------
21028
87-56
Б. ЧУЙКО
ЗАПИСКИ
… Направили меня в больницу на лечение. Выдали паспорт, военный билет. Справка ВТЭК
удостоверяла, что я пожизненный инвалид 3-й группы. Таким образом скрыли преступление и
произволу глаза залепили.
Во второй половине 1948 г. из больницы меня выписали на амбулаторное лечение и я остался в г.
Станиславе. В этом же году парии (работники ГБ) сочинили мою анонимную биографию, которую
задним числом якобы нашли у убитого. Сочинитель ее не установлен, но это не мешает, основываясь на
ней, обвинять меня по сей день и служить доказательством моей вины. После подписания Декларации о
Правах Человека следователь ст. лейтенант ДОЛГИХ при допросах дверьми деформировал мне пальцы
правой руки. 25/У-1949 г. Протоколом Особого Совещания при МГБ СССР я был не осужден, а
административно «заключен сроком на 10 лет ИТЛ» за нелегальное проживание в городе (при наличии
в деле выданных мне документов и приписной справки) и за снабжение во время немецкой оккупации
УПА продуктами питания. Отбывать срок я был этапирован в Иркутскую обл. УПР ВП п/я 120/1
«Ангарстрой», где, как специалист, был выведен на поселение на строительство железнодорожной
линии Тайшет–Лена. Определением Иркутского облсуда от 1/6-56 г. по ходатайству администрации я
был досрочно-условно освобожден, как отбывший с учётом зачетов 9 лет 7 месяцев и 23 дня. При
освобождении мне была выдана справка-выписка от 26/5-56 г. № 811/12 в том, что отработанное время
на поселении мне засчитано в трудовой стаж, и я уехал на родину. В день приезда мне заявили, что я на
родине ре опа поп а а, на ней до смерти мне места не будет и я должен убираться туда, откуда
приехал – в бессрочную несанкционированную ссылку. В случае отказа или жалобы против меня
инспирируют любое уголовное дело сроком на 10 лет. Я был обратно депортирован в «Ангарстрой» –
Заирск (?) и там был принят на работу строймастером на основании ранее выданной справки. Мне
выдали трудовую книжку, законно ее оформили, под номером 1 внесли поселенческий стаж. В
Иркутской области и Красноярском крае я проработал до мая 1967 года, когда был вызван на работу из
треста «Мичуринсксельстрой». Мы с женой переехали в г. Мичуринск Тамбовской области. Однако, 11
января 1968 г. меня обманным путем повезли обратно в г. Красноярск. Понадобилось меня изолировать,
т.к. в Ивано-Франковске повторно велось расследование по делу 1944 г., по которому я уже отбыл меру
наказания (всё это происходило в период «культа личности»: «непростые вопросы, связанные с
отступлением от ленинских норм. Наша партия под руководством ЦК преодолела негативные
последствия того, мы эту работу проделали, нужные уроки из нелегкого исторического прошлого
извлекли … атмосфера стала здоровой … углубление демократии … отвечающей нормам и принципам
развитого социализма»).
В качестве методологического принципа пропаганды посчитали необходимым выдвинуть меня в
качестве объекта ненависти для толпы, без чего ее активность угасает. По команде с этой же целью в
Красноярске инспирировали уголовное дело по обвинению в личном хищении 227 руб. Затем
приобщили меня к группе расхитителей, сделали их «паровозом»; похитили мой кассовый отчет и от
моего имени сделали подложный; к (32) ревизии не допустили. Следователь САРБАШ не включила в
бухгалтерский кассовый отчет мои денежные документы и таким образом создала искусственную
недостачу. Судья ОЛЬХОВСКИЙ скрыл переданные ему в суде денежные документы р?к ордера.
Прокурор ЯКИМЧУК за то, что я «изменник Родины», которому веры нет, не сознался в хищении.
Приговором от 3.6-1969 г. меня осудили к 7 годам ИТК строгого режима по ст. 92 ч. 3 УК РСФСР в
ИТК-6 г. Красноярска и 2/1-70 г. меня этапировали из Красноярска и распоряжение ИваноФранковского КГБ. 27/6-71 г. Ивано-Франковским судом протокол ОСО от 25/5-49 г. был отменен и я
по истечении 32-х лет привлекался к ответственности повторно после отбытой уже меры наказания.
Приговором Ивано-Франковского областного суда (судья Э. ТИМКОВА) от 23/10-71 г. я был
признан виновным по ст.ст. 56, 58 и 64 УК УССР в «измене Родине» (гражданином которой я не был) за
то, что в 1944 г. во время немецкой оккупации «состоял в формированиях ОУН-УПА, цель которой
была отторгнуть Украину от России и создать так называемую «самостоятельную Украину» с другим
строем правления». При том, что было известно и подтверждено справкой 5-го отдела, что в 1944 г.
руководителем «СБ» и баевки Капитской (Напитской - ?) округи был «Буролака», павший в боях в 1945
году – эту должность приписали мне. Моё имя Богдан сделали (сочли) моим псевдонимом и без
доказательства того, что я лично кого-либо убил, обвинили меня в том, что под моим руководством
немецкие оккупанты «осуществляли убийства (а мы убивали гестаповцев) и террор в отношении
советских граждан, что мешало последним выполнять их гражданские обязанности». Таким образом я
был оформлен как террорист. Осужден к 15 годам крытой тюрьмы и 5 годам ссылки, а также
конфискации имущества. С 12 по 23 июня 1972 г. дело повторно рассматривалось Черновицким
облсудом, где меня обвинили за мое последнее слово в Ивано-Франковске. Приговор № 1-13-72 – копия
Ивано-Франковского. Судьей был КАПЛУНСКИЙ, нач. отдела подполковник ДОЛГИХ, они сумели
защитить честь мундира и загубить невиновного. Я 3/12-76 г. отбыл срок в п/я 389/36 и вопреки ст. 100
ИТК РСФСР, нетрудоспособный инвалид 2-й группы, был направлен в Томскую обл., пос. Бахгор в
ссылку.
В ссылке содержался без жилья и какого-либо материального обеспечения. В 1977 г. постановлением
Бокчарского райсуда от ссылки был освобожден до выздоровления и возвратился к семье в Мичуринск.
В 1980 г. осужден за просьбу о назначении пенсии по инвалидности и нетрудоспособности. С 1970 г. я в
местах лишения свободы был нетрудоспособным инвалидом 2-й группы, что после освобождения было
подтверждено справкой ВТЭ-81 № 094553 от 7/10-77 г., а затем справкой ВТЭ-123 № 018442 от 7/11-78
г. – 31/1-79 г. Согласно последней я был признан пожизненным инвалидом 2-й группы по общим
заболеваниям. (Сравни со статьей ЗЕЛЕНОВА «Оборотень» в газете «Соц. индустрия» от 7/1-81 г. и
статьей КОНИНА «Террористы человеколюбцы» в газете «Неделя» от 15/5-81 г. В этих статьях авторы
превратили карася в порося – справку ВТЭК в справку инвалида отечественной войны, по которой я,
якобы, пытался мошенническим путем получить пенсию, но был «разоблачен и получил по заслугам»).
После ВТЭК я в 1977 г., а потом в 1979 г. обращался с заявлениями в Мичуринский горсобес, в
которых я сообщал, что стаж с 1949 по 1956 г. в моей трудовой книжке – поселенческий, что я в это
время отбывал наказание и, работая, получал зарплату, из которой удерживались страховые взносы.
Поэтому я на основании ст. 43 Конституции СССР, ст. 42 ИТК и ст. 460 ГК РСФСР просил назначения
пенсии по инвалидности для того, чтобы я мог существовать.
Из Мичуринского горсобеса я ни пенсии, ни ответа на заявление на протяжении 1977-1980 гг. не
получил. Не получил и отказа. 17/3-80 г. я получил отказ (противозаконный) из Тамбовского облсобеса
(№ 2-1334)., из которого я узнал, что, хотя я действительно с 1970 г. инвалид 2-й группы, но стаж мой
1949-56 гг. фиктивен, т.к. я работал не на производстве и поэтому я «права на пенсию не имею». 24/3-80
г. я был арестован. (33)
Я узнал, что зав. Мичуринском горсобесом Н.П. ГУРКО инспирировал против меня уголовное дело,
по которому 12/6-80 г. я был Мичуринским горнарсудом осужден по ст.ст. 15 и 93 ч. 2-я УК РСФСР за
«злоупотребление доверием работников горсобеса» к 6 годам заключения в лагере особого режима и
признан особо опасным рецидивистом (ОСР). С работниками горсобеса я в особых отношениях не
состоял, договоров не заключал и доверием не пользовался (см. комментарий к УК РСФСР, М, 1972,
стр. 233-234; «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» № 2, стр. 14, 1982, 24-8-6).
Определением Тамбовского облсуда от 17/7-80 г. приговор Мичуриского суда был отменен. Однако
это определение в свою очередь отменено директивным Постановлением Президиума Тамбовского
облсуда от 28/7-8- г. по протесту прокурора Тамбовской области. Выполняя его, кассационная
инстанция того же суда в решении от 19/8-80 г. игнорировала право осужденного на защиту.
Потребовался протест зам. Председателя Верховного Суда РСФСР. Определением Верховного Суда от
19/2-81 г. второе определение Тамбовского облсуда было отменено. При третьем кассационном
рассмотрении того же суда 26/3-81 г. приговор был оставлен в силе без опровержения доводов жалобы.
Характерно, что постановление Президиума в отличие от решения Мичуринского суда сочло, что мои
действия состоят не в «злоупотреблении», а в «обмане» работников собеса путем использования
подложного документа – трудовой книжки, т.е. установило факт подложности, что не было установлено
ни следствием, ни судом 1-й инстанции. Таким образом, Постановление Президиума Тамбовского
облсуда нарушило ст. 380 УПК РСФСР, выйдя за пределы прав надзорной инстанции.
На три мои жалобы в Верховный Суд ответа не последовало. Зам. Председателя Верховного Суда
отказался принять от адвоката надзорную жалобу. Отказ устно мотивировал тем, что в 1949 г. ОСО
меня «осудило». На самом деле ОСО не выносило судебного приговора (не имело таких полномочий), а
принимало решение о наказании. Вопреки протоколу ОСО (лист дела 115), ст. 3 УК РСФСР, ст. 102
Конституции СССР, ст.ст. 13, 46 УПК РСФСР, Закона о судопроизводстве СССР от 1938 г. –
правосудие по одному и тому же делу за одно и то же «преступление» приписало мне две судимости – в
1949 и в 1972 г. Прокурор по надзору РСФСР ст. советник юстиции В.Г. ФРОЛОВ отпиской от 25/1-82
г. № 23-175 сообщил: «Вина подтверждена свидетелем Гурко и другими доказательствами,
имеющимися в деле… Доводы жалобы несостоятельны и опровергаются материалами дела. Осужден
законно с учетом личности… Оснований к принесению протеста не имеется…»
В нарушение ст. 59 УК РСФСР с целью лишить меня инвалидности 2-й группы я был водворен для
медицинского обследования в Тамбовский сумасшедший дом МВД, где заочным заключением
инвалидность 2-й группы с меня была снята. Это заочное заключение, которое даже суд не признал
законным, прокуратура РСФСР считает доказательством моей вины. Такими методами и приемами
расправляются с теми инсургентами, которые не стали «слугами правопорядка», а стали «изменниками
своего народа», «диссидентами», «наблюдателями Хельсинских договоренностей» и даже теми, мысли
которых, по предложению властей, противоречат признаваемым режимом. Так где же это одинаковыеравные условия в распространении идеи о борьбе идей? Одним – свобода, другим – арест, концлагерь,
истязания.
Зона особо опасных рецидивистов (ООР) и усиленного режима (УР)
Поселок Сим.
Отделение ИТК-2-1; начальник п/полковник КИСЕЛЕВ, кум 1 отделения БОБРОВ Н.И. и др. РОР –
начальник ШАМПОРОВ, майор ФЕФЕЛОВ. Кумы: майор МАЯКОВСКИЙ В.К., сержант ИВАНОВА,
лейтенант КОЖОЛЕВ (или ГОЛУБЕВ), п. ?р. капитан АНТИПОВ, санчасть капитан ЕЛИСЕЕВ.
Заместитель Ю.В. РУС, комвзвода майор ЖОРЖИКОВ, капитан БОРКОВ. (34)
В ПНК ст. лейтенант ПОТАПОВ, капитан АКИФЧЕВ, майор ДИДВИНОК, ст. лейтенант
ПОЛИЩУК; воспитатели майор МОСКАЛЕВ, лейт. САМОЙЛОВ, ст. лейт. САРАЕВ, кап.
НАСАЛКИН, кап. БИЧИН, кап. УСАНИН и многие другие. Все штрафники, ханыги, пьяницы и
произвольщики. Охрана камер – солдаты и прапорщики. Контролеры: ГАЛИЧ, МАТИГА,
ШИТУГАНОВ – отличники-службисты. ПВР – п/полковник ЖУЛЬКОВ – психически больной. В 1981
г. ушел на пенсию. Гл. бухгалтер – ЧЕРНОВА (Роза), бухгалтера спецчасти – жены начальников
штрафников. Цензура посылок – контингент ООР из областей Тамбовской, Курской, Брянской,
Ивановской и др., реже из Пермской.
На 1969 г. число личных дел з/к 296115
На 1979 г. –“– 313155
На 1980 г. –“– 317593
На 1981 г. –“– 322017
На 1982 г. –“– 327218
Подборка произведена (?). Голосовало 99,99 % (?).
В зоне 5 типовых бараков: в 1-м комнаты 4–10, во 2-м 2–20, в 3-м – 21–30, в 4-м – 31–40 – всего 37
комнат. 1-й барак открытый, в нем комнаты 1–3 занимает санчасть.
В комнате размером 20 кв. м. содержится 14-18-20 человек. Всего в лагере более 1700 человек.
Работа стимулируется поощрениями. Работают слуги правопорядка. 90 % з/к психически больные.
Занимаются производством игральных карт, азартными играми. ИТК – их постоянное местожительство.
В карты выигрывают рабов, которые им служат. Производят массу педерастов, переносчиков сифилиса.
На Красном Береге (ИТК 7-8) более 300 сифилитиков. Число их в Симе неизвестно. Туберкулезная
больница в Москве. Начальник больницы КУЗНЕЦОВ, строгие порядки, все бумаги у з/к изымаются.
Туберкулёзом больна половина з/к. Центральная больница в Боровске. Главный врач п/п Пушкина.
Смертность больше 25-30 человек в месяц. Начальник больницы майор ЗАЙЦЕВ. В больнице царит
произвол, отсутствует лечение, соблюдается только форма лечения; то же самое в ИТК. Нет
медикаментов.
90 % администрации и з/к – наркоманы. Основные наркотики – кофе и чифирь. За пачку чая
стоимостью 38 коп. отнимают жизнь. Хлеб из кормовой муки, в Союзе такой нет. Каша из магары или
кирзы. Мясо и жиры разворовывают и продают. Политико-воспитательная работа отсутствует, пишут
фиктивные отчеты. Письма 2 раза в неделю, заказные запрещены. Бухгалтерия в год выписывает одну
пару белья – рубаху и кальсоны. Вместо трех дают две простыни, поэтому заводятся вши и клопы. За
ночь ловлю 15-25 клопов. Постоянная дизентерия, смертность, вонища, нет хлорки.
Не соблюдаются правила отправки жалоб. Однажды приехал какой-то воспитатель их проверять, не
зашел даже в камеру. «Работа» з/к состоит в забивании «козла», выпивок, оргий, мужеложества,
избиений. Популярная песня з/к – «З-ККК выпивают кровь из з/к». Устраиваются провокации и
убийства. Так АЛЕКСЕЙЧИКОВ из Тамбова получил 106 ранений пикой (от ВАТЮКОВА и
МАКУШКИНА) за неуплату проигранных в карты 300 рублей. Часты несчастные случаи на
производстве из-за отсутствия техники безопасности.
Пермская область. Нероблаг ША-320. Кизиллаг. Всесвятский СПВ
389. Участок Усольспецлес АМ-244 г. Соликамск
Начальник – полковник СНИЦЕРОВ В.И. Стиль его такой: «Встать! Доложить! Держать в
наручниках 15 суток, чтобы обосрались!». Начальник 1-го отдела – п/п СОКОЛОВ, майор БОГАТЫРЕВ
– «парни». РОР – майор ЛИЗУНОВ, жена его – прокурор: «Кому будешь жаловаться?»
- Прокурору
- Я его
- Заберите глобус, чтобы Чуйко не смотрел на Украину».
Прокурор Учр. 1 – И.А. ИВАШКЕВИЧ: «80% составляют побеги поселенцев, 60% – другие
преступления по ИТК». ПВР п/п МАРТЫНОВ, его жена – с/г – руководство (35) советского
Бухенвальда, только без циклона-Б и крематория. Царят произвол и беззаконие.
Соликамская пересылка МТК-6П.
1
зам. начальника по оперативной работе и сотрудники оперчасти
Начальник – майор ГОЛОВАНОВ, кум – НАГОРНОВ, РОР – ст. лейтенант КИБАНОВ: фактически
начальники – з/к ТУР Вячеслав – комендант. Роберт – начальник «Белого Лебедя» – полевой тюрьмы (3
этажа), где содержатся люди год по постановлению административного суда. ПОНИЛО Витя,
БАЛАНДЕР Алек, МОЛОТОБОЙ … избивает з/к до смерти. 51 камера-двойники 25-30 кв. м. может
содержать по 40-45 человек. Вместо сахара з/к дают манную крупу. Нет ни жиров, ни мяса, только
голодный паек – шурпа и шелуха.
Нач. санчасти капитан БОЛДЫРЕВ Л.Т., а фельдшера убийцы-душегубы. Антисанитария, вши,
клопы, сифилис, педерастия.
В ИТК-6П я прибыл в сентябре 1980 г. и доставлен в ИТК-2 (пос. Сим). Чтобы иметь возможность
дышать кислородом, з/к устроили меня преподавателем в ПТУ ИТК-2, где я работал до 15/12-80 г. 15/12
из Гулага прибыл п/п по РОР на инспекцию. Фамилии своей назвать не захотел, провел допрос, обыск и
заявил, что я не буду работать в ИТК-2, так как я опасный враг СССР. ЛИЗУНОВ приезжал забрать
школьный глобус, чтобы я не смотрел на Украину. 17/12-80 г. ОТД БОБРОВ Н.И. (тогда капитан) меня
закрыл в 38-ю камеру 4-го барака – БУР. Несомненно, получил команду инспирировать против меня
политическое дело. Посадили ко мне наседок з/к ПЕТРУХИНА Н.Г. и БОРОНИНА Н.С. из Курской и
Тамбовской областей. Эти принуждали меня к составлению антисоветских листовок. Я обжаловал их
действия прокурору учреждения ИВАШКЕВИЧУ. Я говорил о незаконном отстранении меня от работы,
о неуплате заработанного и устройстве провокаций. Отправил жалобу 5/3-81 г. 30/6 получил ответ:
«Изложенное в жалобе подтверждений не нашло». 27/4 из Учреждения по жалобе приехал «парень».
Фамилии не назвал, сказал, что он – старший лейтенант оперотдела. Приехал для разбора жалобы,
направленной на имя прокурора, а фактически – привез номер газеты «Соц. индустрия» от 7/1-81 со
статьей «Оборотень». Грозил лишить меня инвалидности 2-й группы, репрессировать моих детей,
распространить статью среди заключенных.
Произвол «парня» я обжаловал 27/4-81 г. прокурору Пермской обл. В майские праздники я объявил и
провел голодовку. Меня оформили на этап якобы в больницу. Я разоблачил их подделку, заявив, что в
больницу меня никто не направлял – это подтвердил тогдашний начальник санчасти лейтенант Ю.В.
РУС. 6/5-81 г. меня волоком вытащили из камеры на этап в ИТК-6П в распоряжение администрации
Учр. АП-244. В Соликамском ИТК-6П Голованов меня поместил в 30-ю комнату. На площади 25 кв. м.
там было 45 з/к. В камере объявили голодовку («братья-соотечественники, не отказывайтесь от хлеба,
принимайте, советская власть крепка, 10% работают, а 90% с колокольни разгоняют облака»). Меня, как
больного, перевели в 1-й корпус ШИЗО в комн. 22 – двойку. Туда же перебросили слуг з/к,
вооруженных ножами – МАХЛАСЯНА Мишу из Ленинокана и ФРОЛОВА Сашу из Ряжска. Оба
убийцы, неоднократно судимы. Они, поставив меня под нож, отобрали вещи и продукты, избили за то,
что работал преподавателем; зарезать меня не хватило отваги, поэтому МАХЛАСЯН имитировал
приступ, и его по зеленой улице 18/5 отправили в больницу. 25/5 у ФРОЛОВА нашли ножи и его до
этапа посадили. Я остался один. Кум НАГОРНОВ обещал содержать меня одного. Но в начале июня
подзадил наседку – з/к Алексея ЕПАШКИНА из Подольска. Этот негодяй два месяца систематически
меня избивал, выбил три зуба за то, что я не убивал коммунистов. Когда я 23/7 в камеру не вернулся,
нарядчик ЧЕРЕДНИЧЕНКО затащил меня волоком для дальнейших истязаний. Только 25/7 меня
перевели из «Белого Лебедя» в 3-й корпус, камеру № 25, к четырехкратному убийце – слуге
МАСКАЕВУ Дмитрию Терентьевичу для дальнейших беззаконий. Кум за истязания платил чаем и
спрашивал, когда я коньки отброшу.
Не была передана ни одна моя жалоба, начиная с 12/5-81 г. (36) (начальнику учреждения, прокурору
учреждения, … по РСФСР и по СССР), морили голодом, за 4 месяца довели до такого состояния, что с
меня шелуха посыпалась и я не мог подняться на ноги. Лечения не было, медикаментов никаких – те,
что у меня были, отняли без составления акта. Жена прислала 25 ампул для уколов – мне уколы не
делали, а лекарство похитили. Начальник санчасти полковник БОЛДЫРЕВ (хирург) устроил повторную
экспертизу, заочно и досрочно лишил меня 2-й группы инвалидности (11 июня 1981 г.), установленную
15/12-80 г. комиссией ВТЭК. Какого-либо постановления мне не предъявили. Вначале утверждали, что
меня как жалобщика, отправят за пределы, затем – что меня привезли на перевоспитание. Среди з/к
ГОЛОВАНОВ распространил слух, что я сжег детей начальника учреждения, убивал слабых людей и
т.п. Когда моя жена начала ходить по Гулагам, то 9/11-81 г. меня отвезли обратно в Сим и поместили в
камеру № 38, из которой раньше меня увезли.
Как майор кум МОСКОВСКИЙ В.К. сделал меня «кумовским работником».
Майор МОСКОВСКИЙ дал з/к (срок 15 лет) 3 флакона духов и тот спрятал их под подушку, а 12/1281 г. в моем присутствии в наволочке его подушки их обнаружил. З/к ФОКИН Геннадий из
Ярославской области, заявив, что это я сказал куму про духи, меня придушив, избил, выбил последние
зубы. 16/12-81 г. меня положили в больницу. Выписали 20/1-82 г.
Я написал два заявления с просьбой содержать меня в одиночке ввиду постоянных провокаций.
Ответа не получил. За отказ возвращаться в камеру к ФОКИНУ мне пообещали 15 суток ШИЗО и
обманом водворили в К-15, где скрываются разоблаченные слуги, фуфлыжники, педерасты, лохмачи и
где я с тех пор содержусь под надзором слуг.
Таким образом меня изолировали, поставили под надзор с/? и произвели в кумовского работника. В
июле 1981 г. по всесоюзному радио транслировали статью КОНИНА «Торжество человеколюбия».
Каждый из з/к извращал ее на свой лад. Майор ФЕФЕЛОВ, Блок ПОПОВ открыто призывают к
расправе надо мной. Мои заявления, жалобы, письма конфискуют, не отправляют, ответов не дают, на
беседу не вызывают и изолируют как врага отечества.
Как врач – начальник санчасти капитан ЕЛИЗАРОВ В.С. меня лечит.
23/3-82 г. на осмотре ЕЛИЗАРОВ решил отправить меня с опасным давлением по зеленой в
больницу, но отрядный УСАНИН Глеб Васильевич (бывший помощником смерти при кормежке
голодающего з/к – натолкал (?) ему камни в почки и его удушил, за что был переведен в воспитатели) –
возразил. 30/3-82 врач пообещал, что положит меня в стационар, но не положил. 6/4 приема не было.
17/4 врач ЕЛИЗАРОВ попросил меня выйти из кабинета, т.к. он в отношении моего лечения хотел
посоветоваться с присутствующим отрядным – капитаном БЫЧИНЫМ. Я вышел и с з/к КАЛИНИНЫМ
встал у дверей. БЫЧИН? Этот фашист много нашего брата схоронил. КАЛИНИН и я с ним вошли в
кабинет. Они начали нас выгонять. Мы вышли.
Всё это я описал в жалобе на имя начальника медчасти МВД СССР и подал ЕЛИЗАРОВУ. 23/4 меня
положили в стационар. 24/4 начали делать уколы глюкозы при высоком давлении.
На мои ходатайства о переводе меня на открытое содержание в связи с отбытием 1/3 срока, по
старости, болезни и в связи с отсутствием нарушений – не отвечают. Других переводят без отбывания
1/3 срока и при лучшем здоровье, чем у меня.
4/5-82 г. меня выписали из больницы, т.к. начался ремонт стационара, а накануне у меня украли
ботинки, я остался босым.
Описать все издевательства я не в состоянии. Я знаю, они намерены отнять у меня жизнь. Я к этому
готов, жду конца каждый день. Я свое отжил, дай Бог так прожить каждому украинцу, несмотря на то,
что я в лагерях и тюрьмах с 1948 г. Обращаюсь с открытым письмом к Президенту американского
народа Рональду РЕЙГАНУ и Папе Римскому, в котором прошу не за себя, а за украинцев
ЧЕРНОВОЛА, СТУСА. КАМПОВА, (37) КАНДЫБ?, повторно заключенных по прежним делам, и за
многих, многих других, арестованных под видом уголовных дел. Я прошу защитить их. Я верю, что мой
народ, моя Родина, будут свободны и выдержат и это лихолетье, когда никого так жестоко не
преследуют, как украинцев, только за то, что они не желают жить рабами.
Я не могу понять, как здравомыслящие люди Запада верят в слова о мире и защите мира. Не могу
понять, где они были и кого защищали, когда мы вооружались до зубов? «Газ – трубы»? Наш газ и
наши трубы – всё в наших руках. Если Запад не будет плясать под нашу дудку – мы задвинем заслонку
в трубе, и баста.
Люди, не верьте лгунам, обманывающим на каждом шагу. Читайте «Прикарпатскую правду» за мартапрель 1982 г. – спрашивайте, сопоставляйте с разными статьями «Недели», «Соц. Индустрии». Тогда
увидите, что я – жертва пропаганды. На этой черной лжи воспитывается молодое поколение под
ширмой так называемого патриотизма.
20 августа 1982 г.
Условные обозначения:
? - написанное невозможно разобрать.
- в тексте бюллетеня написано именно так.
- в тексте бюллетеня появляются другие написания этой фамилии.
(1) - номер страницы — номер страницы стоит перед содержанием самой страницы.