История Христианской Церкви А.Миллер(2том)

История христианской церкви www.christ-pages.narod.ru Том 2 Андре Миллер История Христианской Церкви Том 2 Подарок Продаже не подлежит Мтф. 18:20 © Издательство «GBV» 1992 1 История христианской церкви Предисловие ПРЕДИСЛОВИЕ С благодарностью к нашему Богу передаем мы второй том „Истории христианской Церкви" в руки читателей. Да почиет благословение Господа над всей книгой и укрепит многие сердца в познании Его верности и милости во славу Своего имени. Как бы ни был велик мрак невежества и неправедности, который в течение многих столетий покрывал Церковь, Господь оставался верным. Он оставался верен, несмотря на то, как бы велики ни были стихии разъяренных сил, как бы высоко ни взмывали волны, грозя возлюбленной Церкви Иисуса Христа разрушением и уничтожением, и как бы внешне она ни была близка к исчезновению. Он держал ее в Своей деснице и постоянно являл Себя в ней в действии через Свое слово и Своего Духа. Как велика благодать, особенно в эти дни всеобщего отпадения и всевозрастающего разложения, что Он привлекает сердца и взоры к Себе, к светлой лучезарной утренней Звезде, и возвращает Своих к Себе, Изначальному, создавая для Себя народ святой, отделенный от мира. Он уже исполнил и будет исполнять и далее Свое обещание: „На сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее." Что касается нашего труда, то мы своим читателям ука зываем на то, что здесь, во втором томе, включающем окончание прежнего трехтомника истории Церкви, мы не стремились передать в точности английский текст, ни следовать ему с абсолютной точностью, так как уже в начале выявилась необходимость в некоторых местах излагать историю более сжато, а в других местах, ради облегчения восприятия, присовокупить некоторые соображения (см. предисловие к первому тому), но мы рассматриваем английский оригинал Андре Миллера после реформационного времени как руководство, но не непосредственное изложение 2 История христианской церкви Предисловие нашего труда. Используя большинство других, в основном уже названных трудов - сочинений и записей, - мы перешли от дальнейшего распространения по теме „Реформация в Германии" к личному, свободному изложению истории христианской Церкви в последние три столетия. Поскольку это необходимо для пользы дела и направлено на дополнение и усовершенствование его, то мы бы посоветовали тем нашим читателям, которые в состоянии сделать это, сравнить английское издание с немецким. Мы вновь и вновь молим Господа, чтобы Он благословил этот труд, дабы и составители его, и читатели постоянно пребывали в Его присутствии и бодрствовали и молились, ибо сказано: „Блаженны рабы те, которых господин, пришед, найдет бодрствующими." Эльберфельд, 1909 г. Издатель 3 История христианской церкви СОДЕРЖАНИЕ СОДЕРЖАНИЕ Том 2 ГЛАВА 1.  Падение папской власти  Завоевание и утрата Дамиеты  Грегор Девятый и Фридрих Второй  Фридрих под анафемой  Управляющая всем десница Божья  Бонифаций Восьмой и Филипп Прекрасный (1295-1303)  Унижение папы  Папа в Авиньоне ГЛАВА 2.  Предшественники реформации  Первые крупные научные школы  Истинные герои истории Церкви  Писатели  Теологи  Вальденсы  Преследование вальденсов  Миссионеры вальденсов  Траурный 1560 год ГЛАВА 3.  Джонн Виклиф  Англия и папство  Виклиф и монахи  Виклиф и мирское правительство  Виклиф в Авиньоне  Виклиф объявляется закоренелым еретиком  Виклиф и папские буллы 4 История христианской церкви         СОДЕРЖАНИЕ Виклиф и Библия Переводы Библии по частям Размышления о жизни Виклифа Лолларды Закон о сжигании еретиков Конституция Арунделя Допрос лорда Кобама Мученическая смерть Кобама. ГЛАВА 4.  Реформаторское движение в Богемии  Собор в Пизе  Собор в Констанце  Распространение истины  Гражданские волнения  Гус взят под арест  Допрос Яна Гуса  Собор в затруднении  Приговор Сигизмунда  Приговор  Лишение святости и убийство Яна Гуса  Арест Иеронима  Казнь Иеронима  Богемская война  Победы таборитов  Полное поражение папского войска  Внутренние распри  Братская община  Взаимосвязь между различными свидетелями ГЛАВА 5.  Взятие Константинополя  Появление книгопечатания, усовершенствование бумаги  Первая печатная Библия  Борьба Рима против Библии  Непосредственные предтечи Лютера 5 История христианской церкви СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВА 6.  Реформация в Германии  Состояние церкви к началу шестнадцатого столетия  Первые годы жизни Лютера  Второй период в жизни Лютера  Лютер и праведная Урзула  Лютер в Эрфурте  Лютер впервые видит Библию своими глазами  Лютер становиться монахом  Знакомство Лютера с монашеством  Обращение Лютера  Лютер и Штаупиц  Лютер как священник и профессор  Лютер в Риме ГЛАВА 7.  Первый папский юбилей  Золотой год  Торговля индульгенциями  Уполномоченный папы Иоганн Тецель  Образец проповедей Тецеля  Лютер публично выступает против Тецеля (1517)  Лютер в Гейдельберге  Лютер в Аугсбурге  Лютер в Альтенбурге  Выдающиеся люди шестнадцатого столетия  Лютер и булла проклятия  Лютер и Карл Пятый  Рейхстаг в Вормсе (январь май 1521 г)  Вызов Лютера и сопроводительное письмо  Лютер перед рейхстагом  Молитва Лютера  Второе выступление Лютера  Ретроспективный взгляд на выступление Лютера в Вормсе 6 История христианской церкви СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВА 8.  Лютер в Вартбурге  Лютер возвращается в Виттенберг  Лютер и немецкая Библия  Всеобщий триумф Реформации  Реформация и Генрих Восьмой  Лютеранские церкви  „Сто жалоб немецкой нации“  События, противодействующие Реформации  Перекрещение  Спор вокруг вечери  Политические главы Реформации  Первый рейхстаг в Шпейере  Второй рейхстаг в Шпейере  Акции протеста ГЛАВА 9.  Протестантизм  Послание к Сардийсской церкви  Лютеранские церкви  Основание первых лютеранских церквей  Смерть Фридриха Вайзена  Совещание правителей  Собрания протестантов ГЛАВА 10.  Спор о вечере  Воззрение Цвингли  Карлштадт, Лютер и Цвингли  Приглашение в Марбург  Конференция в Mapбурге  Предложение к терпимости и перемирие  Взгляд на марбургскую конференцию 7 История христианской церкви СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВА 11.  Встреча в Болонье  Рейхстаг в Аугсбурге  Аугсбургское исповедание  Карл Пятый. Прибытие в Аугсбург  Главенствующие на рейхстаге  Открытие рейхстага  Исповедание веры  Главы о заблуждениях и злоупотреблениях  Беспокойство протестантов  Заботы и тревоги Меланхтона  Письма Лютера к Меланхтону ГЛАВА 12.  Опровержение конфессии  Тайные переговоры  Завершение рейхстага  Кесаревский эдикт  Ретроспективный взгляд на рейхстаг в Аугсбурге  Провидение Божье в делах Карла  Шмалькальденский союз  Второе собрание и Шмалькальдене  Карл ищет примирения с протестантами  Нюрнбергский мир ГЛАВА 13.  Реформация в Швейцарии  Введение христианства в Швейцарии  Рождение Цвингли и его воспитание  Цвингли - пастор в Гларусе  Цвингли в Эйнзидельне  Цвингли и Реформация в Эйнзидельне  Действие проповедей Цвингли  Цвингли отправляется в Цюрих  Цвингли и Евангелие  Цвингли и продажа индульгенций  Разражается шторм 8 История христианской церкви СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВА 14  Лидеры Реформации в Швейцарии  Ретроспективный взгляд на восходящий день швейцарской Реформации  Реформация в Цюрихе  Монахи восстают против Цвингли  Сочинения Цвингли  Цвингли и его братья  Диспут в Цюрихе  Тезисы Цвингли  Встреча в Цюрихе  Последствия решения  Энтузиазм Цвингли и Льва Иуды  Второе совещание в Цюрихе  Слово Божие побеждает ГЛАВА 15.  Последствия конференции  Первый мученик швейцарской Реформации  Кровь Готтингера вызывает жажду крови среди папистов  Ответ Цюриха  Удаление икон  Швейцарская и немецкая Реформации  Брак Цвингли  Продвижение реформ  Оружие Рима  Арест Охслина  Обвинение Виртов  Совещание в Бадене  Приговор  Крещение кровью швейцарской Реформации 9 История христианской церкви СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВА 16.  Повсеместный прогресс реформ  Отмена мессы  Празднование вечери  Реформация в Берне  Монахини из Кенигсфельда  Конференция в Бадене  Открытие конференции  Большая конференция в Берне  Сопротивление Рима  Открытие конференции  Последствия конференции  Благодать Евангелия  Реформация в Базеле  Народ опережает правительство  Уничтожение икон  Последствия революции ГЛАВА 17.  Дальнейшее продвижение реформ в Швейцарии  Умножение религиозных и политических интересов  Первый неверный шаг  Четыре лесных прирейнских города заключают союз с Австрией  Смерть Кайзера и объявление войны  Военные приготовления  Договор в Каппеле  Деятельность Цвингли в объединении христиан  Пять кантонов нарушают договор  Блокада  Обновление попыток к посредничеству  Война начинается  Нерешительность городского совета  Битва при Каппеле, смерть Цвингли  Заключительные штрихи к жизни Цвингли 10 История христианской церкви СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВА 18.  Реформация в Германии  Краткий обзор  Дальнейшее продвижение Евангелия в Германии  Выдающиеся люди сходят с арены  Женитьба Лютера  Лютер в кругу семьи  Последний год жизни Лютера  Смерть Лютера  Заключительное слово о жизни и деятельности Лютера ГЛАВА 19.  Открытие Тридентского собора  Договор между папой и кесарем  Шмалькальденская война  Конец и последствия войны  Аугсбургское исповедание  Благоприятный поворот событий  Кесарь в бедствии  Договор, заключенный в Пассау и аугсбургский религиозный мир  Конец жизни Карла Пятого  Антиреформаторские стремления  Орден иезуитов ГЛАВА 20.  Реформация во французской Швейцарии  Фарель в Париже; его первое выступление  Фарель в Швейцарии  Фарель в Женеве  Фарель возвращается в Женеву  Публичный диспут  Реформация в Лозанне  Прибытие Кальвина в Женеву  Юность Кальвина  Кальвин - студент права 11 История христианской церкви        СОДЕРЖАНИЕ „Наставление в христианской вере“ Кальвин в Женеве до его изгнания Кальвин в Страсбурге Кальвин снова в Женеве Кальвин и Сервет Труд Кальвина и его сочинения Последние дни Кальвина ГЛАВА 21.  Реформация вне Германии и Швейцарии  Италия ГЛАВА 22.  Реформация во Франции  Начало Реформации во Франции  Французский двор  Дело в Мио  Новое учение в Меце  Первый мученик во Франции  Замученные за пределами Меца  Година плакатов  21 января 1535 года  Дальнейшее развитие Реформации во Франции  Сенатор Анне Ду Бург  Франция под правлением Франца Второго и Карла Девятого  Варфоломеевская ночь в Париже  Исход дела Реформации во Франции  Вальденсы  Гонения в 1655 году  Истребление и распространение вальденсов после 1686 года 12 История христианской церкви СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВА 23.  Реформация в Испании и в Нидерландах  Испания  Король Филипп Второй подавляет Реформацию в Испании  Нидерланды  Менно Симонс и перекрещенцы в Нидерландах  Нидерланды под правлением Филиппа Второго  Вильгельм Оранский  Нидерланды под правлением Альбы и его последователей. Смерть Филиппа Второго  Религиозный фанатизм и христианство ГЛАВА 24.  Реформация на британских островах  Англия  Генрих Восьмой  Свидетельство Божье в Кембридже; Томас Бильней, Хуго Латимер  Свидетельство в Оксфорде. Вильям Тиндаль  Гонения в Оксфорде и Кембридже  Гонения по всей стране  Генрих Восьмой и Реформация  Правление Эдуарда Шестого  Иоанна Грей  Правление кровавой Марии  Латимер, Ридли и Кранмер  Королева Елизавета  Пуританцы ГЛАВА 25.  Шотландия  Начало Реформации в Шотландии  Мученик Патрик Гамильтон  Кардинал Дэвид Битон  Георг Уизгард  Джон Нокс 13 История христианской церкви     СОДЕРЖАНИЕ Нокс снова в Шотландии Нокс вторично возвращается в Шотландию Конец жизни Джона Нокса Ирландия ГЛАВА 26.  Христианская церковь после Реформации  Протестантская церковь в Германии  Оттеснение назад евангельской церкви  Тридцатилетняя война  Густав Адольф Шведский в Германии  Конец Тридцатилетней войны Вестфальский мир  Некоторые свидетели веры времен Тридцатилетней войны  Переход к пиетизму  Филипп Яков Шпенер и пиетисты  Смерть Шпенера, его семейная жизнь  Август Герман Франке  Конец пиетизма  Волнения внутри реформированной церкви  Герхард Терстеген  Лабади и лабадисты ГЛАВА 27.  Движение вне поместной церкви и время просвещения  Баптисты  Индепенденты  Квакеры  Богемские братья и гернгутеры  Николас Людвиг граф фон Цинцендорф и гернгутеры  Методизм. Братья Джон и Чарльз Уэсли и Джордж Уайтфильд  „Евангельская община“  Армия спасения  Эпоха просвещения 14 История христианской церкви СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВА 28.  Филадельфия и Лаодикия  Характер дела Божьего с середины девятнадцатого столетия  Распространение и исследование Слова Божиего  Распространение движения  Обзор событий внутри протестантских поместных церквей  Разделение внутри различных поместных церквей  Борьба и события внутри протестантских церквей и обществ  „Действие заблуждения“  Новоапостольская церковь  Мормоны  Адвентисты седьмого дня или субботники  Наступление тысячелетия или „Сторожевая вышка Сиона“  Католическая церковь в XIX и XX столетиях  Заключительное слово 15 Том 2 Глава 1 ГЛАВА 1 Падение папской власти Со времени периода правления Иннокентия Третьего до эпохи Реформации, Бог подготовлял почву для великого переворота, который Он хотел произвести, отняв власть папы над мировым господством, а также повсеместно ослабив его авторитет, так что весьма уменьшилось его влияние на сердца и нравы людей. Падение происходило по крайней мере в течение ста лет очень медленно, потому что сатана всеми силами стремился удержать „тайну беззакония" в действии. Но Бог сильнее сатаны! Ему было угодно воздвигнуть смелых и красноречивых огненных ораторов, чтобы через них беспощадно срывать маску с пап и раскрывать бесчисленный вред, наносимый папством,значительно уменьшив его престиж и авторитет. Иннокентий Третий находился в зените папского могущества и славы. Им были осуществлены планы Гильдебранда. Иннокентий господствовал безгранично над королями и князьями, он посягал властвовать над благополучием или бедствиями миллионов, и все послушно склонялись под его первосвященнический скипетр. Однако по его смерти наступили перемены. Хотя это вначале было едва ли заметно, но все же с этого момента папство шло навстречу своему падению. Вслед за Иннокентием в 1216 году на папский трон взошел Гонориус Третий. Новый папа все свое внимание направил на то, чтобы вести дальше так называемую „священную войну". Крестовые походы стали для расцвета и удержания папского могущества настолько необходимы, что они вошли отдельным пунктом в исповедание веры, так что ни один кардинал, имеющий перспективу вступить на римский трон, не мог быть не преданным этому делу и телом и ДУШОЙ. Первым мероприятием Гонориуса после его посвящения в сан папы было то, что он издал циркулярное письмо ко всем христианским народам, в котором он требовал, 16 Том 2 Глава 1 чтобы все сами лично или же через денежное содействие принимали участие в новой священной войне. Фридрих Второй по случаю своего коронования в юношеской ревности дал торжественный обет, не теряя времени предпринять поход в святую страну. Когда альбигойцы были низложены, и ересь, казалось бы, была подавлена, можно было перевести внимание на Ближний Восток и на святой гроб, освобожденный от нечестивого гнета магометан. Гонориус без промедления послал письмо к Фридриху, в котором напомнил ему о ранее данном обещании и потребовал немедленно пойти в святую землю. Если кто-либо в те времена дал обет принять на себя крест, то не принималось уже никакого основания для извинения. Если он сам персонально не был в состоянии предпринять этот поход, то обязан был позаботиться о замене. Но Фридрих в тот момент был не в состоянии выполнить требование папы. Его соперник Отто был еще жив, и вся страна находилась в весьма неустроенном состоянии. Папа, который в основном возлагал все свои надежды на Фридриха, посылал просьбы и угрозы, но все напрасно: Фридрих оставался непоколебим. Завоевание и утрата Дамиеты По упорному отказу Фридриха папские посланники пошли вперед по всей Франции, Германии, Испании, Италии, Венгрии, короче говоря, по всему западу, проповедуя крестовый поход. Короли, князья и знать были атакованы просьбами немедленно снарядить корабли, собрать войска и оружие и все необходимое военное снаряжение. Однако Гонориус к своему великому огорчению должен был признать, что воодушевление прежних веков исчезло. Слова его посланцев уже не производили более такого магического влияния на массы народов, как это было прежде, во времена его предшественника Урбана. Ни легатам, ни снующим повсюду монахам не удавалось возбудить в сердцах воодушевление на священную войну. Лишь один король Венгрии Андрей последовал требованию. К нему постепенно примкнуло некоторое число князей и прелатов со своими военными кучками, так что в результате этого все же собралось солидное войско. Поход сначала направился в Египет, где находился 17 Том 2 Глава 1 укрепленный город Дамиете, основной оплот магометан» После шестнадцати месяцев осады они наконец впали в руки крестоносцев. Бесчисленные толпы людей лишились жизни во время осады. В несчастном городе свирепствовали голод, чума и меч настолько чудовищно, что из восьмидесяти тысяч жителей в живых смогли остаться только три тысячи. Воздух в буквальном смысле невыносимо смердел от бесчисленных трупов, не преданных земле. Однако несмотря на потрясающе ужасное зрелище, которое встретило входящих в город крестоносцев, они в своей ожесточенности дали волю своей необузданной страсти грабежа. Известие о падении Дамиеты вызвало в Риме радостное возбуждение. После этой победы Гонориус надеялся на счастливый исход войны. Однако вскоре он вынужден был вкусить горькое разочарование. Уже на следующий год войско крестоносцев испытало на себе силу бесчисленного воинства Малека ел Камела, энергичного и способнейшего султана над Египтом и Сирией, так искусно окружившего их, что капитуляция и спасение были возможны только через очищение Дамиеты. Теперь гнев папы обрушился на короля, ему было предписано обвинение в том, что своим твердолобым упрямством он стал причиной провала похода и страданий многих христиан. В самом городе и вокруг него нашли свою смерть 35 000 христиан и более 70 000 магометан. Неудача же только подтолкнула Гонориуса приложить новые усилия. Главным занятием его во время одиннадцати лет правления была постоянная организация крестовых походов против альбигойцев во Франции и сарацинов в Палестине. Он умер в 1227 году. Все его усилия заставить Фридриха исполнить свой обет остались тщетными. Грегор Девятый и Фридрих Второй Грегор Девятый, близкий родственник Иннокентия Третьего, ко времени вступления на папский престол был уже старец, однако имел на редкость удивительную энергию и бодрость духа, словно для того выступил на арену папства, чтобы провести в жизнь политику Иннокентия Третьего, ослабленную деятельностью Гонориуса. Его коро- 18 Том 2 Глава 1 нование было проведено с великой торжественностью и пышностью. Когда он возвращался из церкви Петра, его окружили кардиналы, все облаченные в пурпур, и бесчисленное множество духовенства низшего сана. На Грегоре были две короны и он восседал на богато убранном коне. Улицы были умащены золотом и серебром; богатейшие красочные ковры, прекраснейшие произведения искусства Египта и Индии, были разостланы и надушены различными благовониями. Он находился на восемьдесят первом году жизни, когда был облачен в одеяния высшего церковного сана. Однако несмотря на такой преклонный возраст он был весьма честолюбив и владел силой и энергией юноши. В преследовании и исполнении однажды поставленной цели он был непреклонен и неутомим. Его темперамент был пылкий и сильный. Фридрих же, как помнит читатель, был подопечным Иннокентия Третьего. Различные приключения и удары судьбы, выпавшие на долю молодого правителя в борьбе за унаследование трона Сицилии и получение королевской короны, стоят в истории почти ни с чем несравнимыми. Во время правления Гонориуса он мужал и ко дню его смерти достиг тридцати трех лет. К этому времени он находился в полном расцвете сил и был неоспоримым владыкой над всеми своими землями в северной Италии. Он был королем Апулии, Сицилии и Иерусалима. Составители истории превосходят себя в описании особенностей его характера, его ошибок и добродетелей. Один описывает его как отличнейшего правителя и законодателя и называет его покровителем науки и искусства, чья прозорливая мудрость проявлялась в его непрерывном занятии делами правосудия, содействии торговли и всякого рода искусством, миролюбии, терпимости к инакомыслящим. Он бегло говорил на языках всех народов, которые находились в его подчинении: на греческом, латинском, итальянском, немецком, французском и арабском. Папство и государство - оба теперь имели достойных и решительных представителей и мужественных борцов со своими правопритязаниями. Фридрих не хотел терпеть над собою ничье превосходство, Грегор не мог сносить никакого равенства с собой. Таким образом, Фридрих был решитель- 19 Том 2 Глава 1 но настроен сохранять свои королевские права, Грегор же стремился удержать превосходство папской власти над королевской. Началась борьба не на жизнь, а на смерть; это был последний раунд между государством и папством. Грегор начал свою деятельность на папском троне с проповеди нового крестового похода. Непосредственно после своего коронования он обратился ко многим дворцам Европы с требованием продолжить священную войну. Но он говорил уже к глухим. Франция, Англия, Германия и Ломбардия проявили свое нежелание возобновлять крестовый поход и решительно отослали папских легатов назад. Печальный исход последнего похода был еще свеж в памяти. Таким образом, Грегору ничего большего не оставалось, как со всей серьезностью обрушиться на Фридриха. Фридрих, наконец, решил покориться требованиям папы, хотя он с неохотой покидал из-за политических соображений государство. Он собрал значительную военную силу и в конце лета 1227 года отплыл на кораблях в г. Бриндизи. Но тут разразилась сильная эпидемия, унесшая жизнь многих воинов. Среди них находился и его друг, ланграф Людвиг из Тюрингена и двое епископов. Сам Фридрих по истечении трех дней пребывания в море тоже заболел и возвратился назад в страну, чтобы укрепиться и восстановить здоровье морским купанием. Это разгневало и без того ропщущих крестоносцев, которые последовали примеру своего короля и повернули свои корабли назад в Италию, где они расчленились на небольшие группы и разошлись по домам. Все предприятие вынуждено было быть отложенным на некоторое время. Фридрих под анафемой Папа впал в ярость. Он рассматривал болезнь Фридриха как голое притворство и, не дожидаясь дальнейших разъяснений, предал Фридриха анафеме. Это совершилось после шести месяцев по вступления его на престол; с того времени Фридрих не имел уже от него никакого покоя. Тщетно посылал он своих уполномоченных послов в Рим в стремлении защитить свое дело и убедить папу в действительности своей болезни. „Ты лицемерным образом прикрылся бо- 20 Том 2 Глава 1 лезнью, чтобы беспрепятственно возвратиться в свои покои и вкушать радости бездеятельной сладострастной жизни". Анафема была объявлена вновь, и епископы получили задание обнародовать это повсеместно. Однако вместо того, чтобы смирить себя под руку Грегора и явиться к нему со своей свитой с повинной головой, как это сделал однажды Генрих Четвертый, Фридрих смело обрушился на всю папскую систему. „Твои предшественники, - писал он Грегору, - не переставали присваивать себе права королей и князей, они разграбили их земли и владения и разделили это между своими фаворитами. Они брали на себя смелость освобождать подчиненных от клятвы верности своим государям, вносили в область правосудия замешательство и неразбериху, не взирая на законы страны, то оправдывая, то обвиняя по своему произволу. При таких нападениях они прибегали к религиозным предлогам, однако истинной причиной было желание подвести и королей, и подчиненных в равной степени под иго насильственного господства, невыносимо жестокого, и выкачивать деньги, насколько это было возможно. Их совершенно не волновало то, не будет ли до основания выкачено таким образом все человеческое здание." Много подобного этому Фридрих не боялся высказать прямо и открыто папе. Из этого явно вытекает, насколько папская система уже была ослаблена. При этом, во многих отношениях, Фридрих был добрым католиком, королем, издавшим строгие законы против еретиков, а так же приводившим их в исполнение. Тем не менее он хотел, чтобы папа занимал подобающее ему место в церковном управлении, но не вмешивался в его королевские права. Он был готов признать его своим духовным главой, однако не уступая ему места в мирском господстве. Несмотря ни на что, Фридрих решил исполнить свой обет и оказать папе справедливость. В конце июня 1228 года он вторично отправился морем к Бриндизи. От смертельной ненависти, которую питали прежде крестоносцы к магометанам, уже много исчезло, и Фридрих, найдя султана Камела склонным к мирному решению войны, вошел с ним в переговоры. Это привело к почетному договору, заключенному 18 февраля 1229 года. Иерусалим, за исключением 21 Том 2 Глава 1 мечети, достался в руки христиан. Мечеть осталась в руках мусульман, однако христианам был разрешен туда доступ. Назарет, Вифлеем, Сидон и различные другие места были отторгнуты от египетского султана. По этому договору крестоносцы получили гораздо больше без применения меча за один раз, приобретение чего стоило бы многих и многих кровопролитных войн. Однако эта бескровная победа, одержанная находящимся под анафемой королем, вызвала в престарелом папе свирепую ярость, граничащую с безумием. С выражением глубочайшего осуждения обвинил он сам себя за неслыханную доселе самонадеянность, что позволил стоящему под церковным проклятием королю ступить своими нечестивыми ногами на священную почву, на землю, где Господь пострадал на кресте и воскрес из мертвых. Плачевно описывал он осквернение святого города и мест появлением там нечестивого короля. Бог употребил Фридриха, чтобы перед всем миром выставить напоказ лицемерие Грегора. Его собственное достоинство было для него намного важнее священных мест рождения, жития, смерти и воскресения Христа. Без всякого обдумывания он прибегал к любому средству, какое только ни изобретал его предприимчивый дух, или же предложенному ему лукавыми советниками, чтобы расстроить все предприятия Фридриха и приблизить конец. Некоторые монахи-францисканцы, а также и другие - были посланы в Иерусалим к патриархам рыцарствующего ордена, чтобы склонить их полагать королю всевозможные препятствия на его пути. Для Грегора самым милым исходом было, если бы Фридрих, заклятый противник папы, нашел свою смерть в Палестине или в темнице. Воодушевленные папскими посланниками, некоторые Церковные рыцари поклялись при первой же возможности УТОПИТЬ Фридриха в Иордане, но заговор был раскрыт своевременно и удар был предупрежден. Однако мстительный старец, сидящий на престоле Петра, не перестал на этом строить козни. Он собрал внушительное войско, которое под предводительством Иоанна из Бриенны сделало нападение на апульские провинции короля. При получении этой вести Фридрих тотчас поспешил с востока туда. При при- 22 Том 2 Глава 1 ближении страшного короля папское воинство обратилось в поспешное беспорядочное бегство, и в одно мгновение вся страна вновь очутилась под властью Фридриха. Так Фридрих, самый знаменитый потомок из благородного княжеского рода Гогенштауфенов, был проклят за то, что он не захотел взять на себя крест и идти в Палестину, проклят за то, что возвратился по заключении выгодного мира с магометанами, но был объявлен низложенным со своего трона; а его подчиненные - освобождены от клятвы верности ему. Однако мы не будем и далее задерживаться на описании развития вражды между королем и папой, а также вероломной политики Рима. Грегор умер на девяносто девятом году жизни 21 августа 1241 года вследствие припадка от вражды и непримиримости. За ним последовал Иннокентий Четвертый, который верно следовал по стопам своего предшественника. Дело Фридриха ничего не приобрело от смены правителей на папском престоле. Он жил еще до 1250 года и умер на пятьдесят шестом году жизни после двадцати семи лет правления на руках своего сына Манфреда, получив незадолго до этого от архиепископа из Палермо отпущение грехов. Можно было бы предположить, что со смертью Фридриха папа предаст забвению свою вражду хотя бы на малое время. Но нет: ненависть, которую пронес Фридрих до гроба, сейчас по наследству была переложена на его сына, пока она, наконец, не нашла полного своего удовлетворения казнью последнего представителя рода Гогенштауфенов, Конрадина, благородного, геройски отважного юноши. Борьба между папской и королевской сторонами по смерти Фридриха продолжалась приблизительно двадцать лет с короткими перерывами. Не один папа сменился на престоле Петра за это время. Папа Клеменс Четвертый попросил, наконец, о помощи бессердечного, жестокого графа Карла из Анжу, брата Людвига Девятого, обещая ему за это корону Сицилии. „Этот принял, - как повествует Гренвуд, - папское задание с жадностью авантюриста, ревностного крестоносца. Он представлял собой законченный образ тирана, отменнейшую фигуру убийцы, какого только мы встречаем в истории. По его приказу совершались чудовищные жесто- 23 Том 2 Глава 1 кости, разбои, сладострастные изнасилования, ярость разрушения и истребления". Во главе весьма огромного войска, выступившего под предлогом освобождения святой земли, он вступил в Италию. Многие отважнейшие рыцари и знатные люди из Франции примкнули к этим „крестоносцам". Но как только они вступили на территорию Италии, папа объявил им освобождение от их обета встать на сторону их братьев в Палестине в борьбе против неверных, обещав им прощение грехов и вечное спасение, если они обратят свое оружие против швабского княжеского рода и его сторонников. Едва ли можно привести более ясные доказательства о свойстве папской ревности об освобождении святого гроба. Как только Карл из Анжу был коронован королем Сицилии, его войска получили разрешение грабить, разорять и убивать в указанных папой владениях. Под его руководством они напали на прекраснейшие земли короля с диким восторгом. Сыновья Фридриха также поспешили поднять на ноги войско, но магическое действие, которое когда-то производило одно простое упоминание имени Фридриха, исчезло. Борьба некоторое время была вничью, но успешное продолжение ее этим и наспех собранными полками молодого вождя, несмотря на всю отвагу и отличную дисциплину закаленного в боях рыцарства Франции, было невозможно. Манфред пал в бою, Конрад внезапно был вырван болезнью, младший Конрадин со своим молодым братом, принцем Фридрихом из Бадена, были взяты в плен и по приказу Карла из Анжу обезглавлены в Неаполе 29 октября 1268 года. Весть о таком чудовищном деле наполнила все христианство ужасом. Ни за что иное, как за законную и честную борьбу, за принадлежащий ему по наследству трон последний потомок благороднейшего и знатнейшего рода Германии со своим другом приняли смерть на публичном эшафоте, как разбойники. Без всякого страха христианство обвиняло папу в участии в этом неслыханном злодействе, он вложил меч в РУКИ Карла из Анжу и навсегда память о нем останется запачканной невинной кровью Конрадина и Фридриха. Спустя месяц он последовал за своей жертвой в могилу. Мы не име- 24 Том 2 Глава 1 ем права осуждать через могилу, но мы знаем, что „человекам однажды положено умереть", а затем последует праведный суд со стороны Судии всей земли. Управляющая всем десница Божья По предвидению Божьему это омерзительное дело, которое не было скрыто от монахов и королей, да и всего народа Европы, послужило большим стимулом для ослабления папской власти. Мирские властители все более и более возвышали свой голос против притязаний и замашек Рима. С того времени заметно выразился закат Рима, упадок церковного могущества. Уже в 1269 году, спустя год после смерти Конрадина и Фридриха, возникла „Прагматическая санкция", которая для французкой церкви имела такое же далеко идущее значение, как и „Великая хартия вольностей" для Англии*. Это собрание и постановление было издано праведным королем Франции Людовиком IX, обычно называемым Людовиком Праведным. Оно принесло авторитету папства во Франции большой и непоправимый ущерб тем, что выступило против какого бы то ни было вмешательства римского двора в выборе духовенства, отвергло право Рима облагать налогами и податями церкви без согласия французского короля. Этим самым был так же положен конец притязаниям духовенства вершить дела судопроизводства в мирских делах. „Прагматическая санкция" была своего рода объявлением независимости французской церкви от римской иерархии. И хотя это, таким образом, выступало непосредственно против стремления папства, в Риме оно все же не вызвало сильного противоборства, так как исходило от самого праведного короля того времени, который вскоре после смерти был объявлен святым. Если бы автором этого свода законов оказался бы Фридрих Второй или кто - либо другой, то, вне сомнения, результат был бы совершенно иным. При этом более чем вероятно, что ни Людовик, ни тогдашний папа не могли даже предвидеть, какой тяжести последствия вызовет этот _________________________ , * Смотрите том 1, стр. 664 (оригинал) и 679 - в электронной версии. 25 Том 2 Глава 1 эдикт, изначальной целью которого было благополучие и реформация духовенства. В руках мирского законодателя и честолюбивых князей он превратился в средство поставить папство и римское духовенство, так часто ищущих и гордо притязающих на свое превосходство, в подобающие им рамки. Бонифаций Восьмой и Филипп Прекрасный (1295-1303) Где-то на сороковом году по издании „Прагматической санкции" гордый и властолюбивый папа Бонифаций Восьмой получил со стороны короля Франции публичное унижение. Впервые изумленным народам Европы было приведено доказательство, что римские епископы побеждены и их можно попирать ногами, как они это делали на протяжении многих столетий, попирая правителей и народы Европы. Филипп Прекрасный (названный так из-за своей прекрасной внешности, но не по делам) был таким же высокомерным, надменным, самонадеянным, честолюбивым и непреклонным, как и Бонифаций, превосходя его однако в хитрости и вероломстве. Гордость и высокомерие стали причиной падения Бонифация. Он почитал недостойным для него умерить свои требования в таких обстоятельствах, которые явно не благоприятствовали ему. Никакие доводы и соображения религиозного или политического характера не могли обуздать его заносчивость или склонить его к уступчивости. Однако гордый прелат должен был испытать, что времена Грегора или Иннокентия уже миновали. В Филиппе он вынужден был увидеть не только равновластного себе противника, но повелителя. Бонифаций во время своего понтификата вел много борьбы с другими правителями и князьями, но в своей борьбе с Филиппом он терпел поражение за поражением. Если он предъявлял своему противнику определенные требования, то получал уничижительные надменные ответы. Посылал ли он ему разгневанные послания из Ватикана, тот отвечал ему тем, что сжигал их в Париже на всенародном обозрении и потом посылал папе письма, в которых указывал ему, что в его °бязанности входит наставлять и назидать, но не приказы- 26 Том 2 Глава 1 вать и что он не потерпит притязаний со стороны папы на свои права, а так же не благоволит опекунства с его стороны. Тяжко уязвленный, папа не имел недостатка в изобретении наставлений, угроз, однако Филипп встречал это с невозмутимым спокойствием и твердым упорством. С политической проницательностью просматривал он обстоятельства, в которых находилась тогдашняя Франция, и мудро использовал их в свою пользу. Народ был недоволен надменным наступлением духовенства и роптал на бесконечные налоги и поборы, которые исходили со стороны церкви. Притом Бонифаций своими бесконечными нападками на короля восстанавливал против себя сердца всех народностей все более и более, тогда как Филипп своими смелыми и энергичными действиями в защиту государства и короны, а так же благополучия своих подчиненных, в противовес папе, вызывал симпатии и благосклонность в сердцах. С целью склонить весь народ на свою сторону Филипп провел государственное собрание граждан великого города Парижа впервые без приглашения рыцарства и духовенства, которое состоялось в апреле 1302 года. Это мероприятие вскоре было взято на вооружение другими правителями, что имело большие последствия для истории папства. Филипп получил большое удовлетворение от этого собрания, потому что собравшиеся вельможи и городские депутаты заявили энергичный протест против притязаний папы, так что они единодушно в один голос выступили за независимость короны от Рима. Вместо того, чтобы сейчас мудро уклониться, Бонифаций вслепую пошел напролом по ранее намеченному пути. Закрыв глаза на происходящий перелом, который фактически уже произошел в истории папства, он ответил на решение собрания с гордой и высокомерной надменностью. В письме к Филиппу он писал: „Бог поставил меня над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать во Имя Его и Его учения. Не позволяй совратить себя никем, мой сын, будто бы ты не нуждаешься в высшем господстве над собою или же не желаешь покориться главе церковной власти. Кто так думает, тот безумец, и кто жестоковыйно стоит на этом, тот 27 Том 2 Глава 1 неверующий и отлучен от стада Доброго Пастыря. Потому изъясняем, определяем и возвещаем мы, что для блаженства любой человеческой души безусловно необходимо быть покорной римскому папству". Ответ короля, хотя он был выдержан в умеренном тоне, решительно выступил против самонадеянности папы. Разгневанный папа провозгласил интердикт над Францией, наложил на личность короля церковную анафему и предложил его корону другому. В ответ на это Филипп, которого не очень-то смутили такие угрозы, так как в данный момент они уже ничего не значили, издал приказ, по которому запретил всякий экспорт золота, серебра, драгоценных камней, оружия, лошадей и другого военного снаряжения из своего государства. Этот приказ одним ударом лишил папу всех доходов из Франции. Унижение папы Бонифаций повторил и обострил свои угрозы и проклятия. Однако Филипп уже решил положить конец распрям более быстрым и кратким путем. Он послал своего близкого доверенного Вильгельма из Ногарета со Скиаррой де Колонна, потомком из благородного итальянского рода, который был изгнан из Рима через Бонифация в Италию. Они имели приказ арестовать престарелого папу, где бы они его ни нашли, и в цепях доставить в Париж. С определенным числом отважных искателей приключений, с тремястами хорошо вооруженных всадников пустились они в этот отчаянный путь. Бонифаций, которому в то время шел восемьдесят шестой год, отправился в Анагни, место своего рождения, чтобы написать там Филиппу новое грозное послание. В нем он вновь выставлял богохульное утверждение, что наместник Христа получил власть от Бога пасти королей жезлом железным и сокрушать их глиняные сосуды. Однако наступил момент, когда он должен был испытать, что он ничтожно слаб и не имеет никакой власти. Однажды он собрал своих кардиналов, чтобы посоветоваться с ними, какие дальнейшие шаги нужно ему предпринять против Филиппа, как вдруг поднялся громкий шум около дворца папы. Ногарет и Колонна так искусно и тайно подготовили свою военную операцию, что папа даже не подо- 28 Том 2 Глава 1 зревал о грозящей ему роковой опасности. Совершенно неожиданно появились они в Анагни с тяжело вооруженной конницей и множеством пешего воинства и ворвались в папские покои с криками: „Смерть папе Бонифацию! Да живет и процветает король Франции!" Почти все кардиналы и личные телохранители папы в паническом ужасе пустились в бегство. Бонифаций увидел, что он оставлен всеми, но он ни на мгновение не потерял самообладания. Подобно второму Томасу а Бекету он спокойно ждал своих убийц, Поспешно возложив на свои плечи одеяние святого Петра, а так же надев на голову корону Константина, взяв в одну руку ключ, а в другую распятие, воссел на престол папы. Его старость, его внушающий уважение вид и невозмутимое спокойствие повергли заговорщиков в изумление. На мгновение дикое воинство оцепенело, не осмеливаясь наложить руки на почтенного старца. Но это длилось лишь одно мгновение. В ту же минуту Ногарет и Колонна окружили своего противника, низвергая на него ругательства. Однако они все же не отважились покуситься на его жизнь, но ограничились тем, что взяли его в плен. После того, как основное дело было сделано, воины рассеялись по роскошным палатам папского дворца. „Папский дворец и покои его племянников были начисто ограблены, - пишет Милман. - Они были убраны с такой расточительной роскошью и великолепием, что годовой доход всех королей земли не мог сравниться с этим богатством. Все это было разграблено дикими солдатами Скиарры. И личная палата его святейшества была перерыта до основания, так что остались только голые стены." В течении трех дней Бонифаций находился под строгим арестом. Затем, однако, жители Анагни поднялись в его защиту. Они были возмущены развязностью чужеземных авантюристов и, возможно, рассержены за надругательство над главой церкви. Они схватили солдат и потребовали освободить Бонифация. Пылая гневом и жаждой мести, папа поспешил в Рим. Дикая необузданность его характера доводила его почти до сумасшествия. Он отказывался от всякой пищи и вопил об отмщении. Отпустив от себя всю прислугу, он заперся в комнате, чтобы там, в одиночестве, 29 Том 2 Глава 1 где его никто не будет видеть, умереть. 11 октября 1303 года, не прожив даже полного месяца после нападения на Анагни, изолированный от всех людей, он испустил свой дух. Бонифаций восседал на престоле Петра девять лет. Ради достижения этой цели, ради обеспечения себе должности папы, он сначала притеснял своего предшественника Целестина, а затем тайно умертвил. Однако, что человек сеет, то и вынужден будет пожинать. Целестин был почтен народным трауром и оплакан, тогда как о Бонифации говорили: „Он взошел на престол, как хитрый лис, правил, как кровожадный лев, и умер, как последняя собака". Так оно и было на самом деле. Без утешения благодати Божьей, вдали от сердобольного ухода со стороны людей, в одинокой изоляции он испустил свой грешный дух. Когда в день его смерти взломали дверь его комнаты, то нашли его на постели уже холодным и застывшим. Его белые локоны были забрызганы кровью, на острие его жезла были видны следы от его зубов, и он был покрыт пеной. Папа в Авиньоне Борьба между Бонифацием и Филиппом являет собой переломный поворот в истории папства. С того времени папство быстро скатывалось со ступени на ступень и никогда уже не обрело своего прежнего блеска. Унижение Бонифация еще не удовлетворило надменный и непримиримый дух Филиппа. Он не успокоился бы, прежде чем папа не оказался бы, как раб, под его непосредственным руководством. Он достиг этой цели во время бытности папой Клеменса Пятого, который взошел на трон в 1305году. Избрание этого человека привело папство на нижайшую ступень своей истории. Клеменс по происхождению был французом и своим избранием папой главным образом был обязан стараниям Филиппа. Но прежде он должен был дать далеко идущие обещания королю на случай своего избрания, чем полностью предал себя в руки Филиппа. Непосредственно после коронации, которая проходила в Лионе, он переместил папскую резиденцию из Рима в Авиньон. Папа теперь превратился в вождя французской церкви. Рим уже не был столицей и средоточием христианства. Это время добро- 30 Том 2 Глава 1 вольного переселения длилось семьдесят лет и известно в истории под названием „авиньонское пленение пап". Ряд великих пап средневековья завершается Бонифацием Восьмым. Правда, позднее папство снова освободилось от зависимости от французского короля, но только для того, чтобы впредь вести значительно ослабленное господство. Филипп пережил своего папского противника на одиннадцать лет. Он умер 29 ноября 1314 года. История говорит о нем, как о вероломнейшем и деспотичном короле, какие только бывали. Ничто, однако, так не постыжает память о нем, как его подлое, жестокое покушение на орден церкви. Богатые сокровища ордена возбудили в нем алчность. Он знал, что там находятся состояния тысяч богатейших рыцарей Англии и что с присвоением этого богатства он по одному мановению руки станет богатейшим христианским королем. Для достижения своей цели сначала он начал возводить на него подозрение за поражение рыцарей при Куртрае (1302) в так называемой „битве шпор"*. Затем он заставил сопротивляющегося папу Клеменса завести дела по исследованию руководителей церквей во всех странах и, наконец, собрать всеобщий собор для упразднения ордена. И когда это было исполнено, он схватил весь состав благородных рыцарей - они заслуживали еще это имя, хотя уже весьма удалились от изначальных обетов и положений - и бросил их в темницу. Их обвинили в злейших и отвратительнейших преступлениях. Между прочим, они обвинялись в том, что осквернили знамения креста и в своих ночных сборищах поклонялись идолам, предаваясь извращенному распутству и разврату, и тому подобное. Были применяемы жесточайшие способы пыток, чтобы выжать из них признания. Многие были осуждены на пламя костра. В 1310 году 86 членов ордена Парижа были сожжены на костре. Три года спустя в Париже был заживо сожжен великий учитель ордена Иаков из Молая. Другие короли и князья, согласно письмам папы за печатью Филиппа, тоже были побуждаемы поступать так же, обра__________________ * Это название дано потому, что после битвы было собрано и сохранено около двух тысяч шпор павших рыцарей. Примечание переводчика. 31 Том 2 Глава 1 щаться с орденом таким же недостойным образом. Но все европейские властители ограничивались тем, что повсеместно упразднили орден, присвоили его имущество себе, но их не коснулись, они не покушались ни на тело, ни на душу рыцарей. Период правления Филиппа Прекрасного имеет огромное значение в мировой истории. Три важнейших средневековых системы: папство, феодализм, рыцарство, - восставшие со времен Карла Великого, процветавшие совместно пышным цветом, - в начале четырнадцатого столетия получили удар такой силы, от которого уже никогда более не оправились. Прежде всего это относилось к Филиппу, который своими деспотичными тиранскими приемами приблизил их падение. Однако и над его собственной головой начали сгущаться тяжелые, мрачные тучи. Среди его подчиненных из-за произвола, с которым Филипп истреблял обычаи и нарушал права, происходило глухое брожение. К тому же, его огорчали неверность его жены, распущенность и развращенность трех его снох, которые покрыли стыдом и позором голову французского короля, что и ускорило его смерть. Народ рассматривал его безвременную кончину, как небесное наказание за неправедное обращение с Бонифацием, а так же за жестокое и несправедливое гонение и истребление рыцарей церковного ордена. 32 Том 2 Глава 2 ГЛАВА 2 Предшественники реформации В одной из предыдущих глав мы проследили вереницу благородных свидетелей, подвизающихся за истину Божью и Евангелие нашего Господа Иисуса Христа, вплоть до войн против альбигойцев, в которых многие герои веры встретили свою смерть. Затем мы оставили их, чтобы проследить историю папства вплоть до усмирения его при Бонифации Восьмом и переноса папского престола из Рима в Авиньон при папе Клеменсе. За это время в церковной области возник и развивался совершенно новый род деятельности и абсолютно новый класс людей, так называемых схоластиков. Мы в дальнейшем займемся самым выдающимся из них. Они сияли яркими светилами на небосводе тогдашнего христианства. Мы вскоре увидим, какое значение имели они для распространения истинного, соответствующего Священному Писанию христианства. Между тем, Бог и в те времена имел своих верных свидетелей, подлинных исповедателей, которые, хотя и были сокрыты от мирских глаз, в тишине усердно трудились в Его винограднике и самоотверженно и преданно являли свидетельство о Нем. Золотой луч благодати Божьей непрерывно светил через все эти мрачные столетия, хотя он и был почти незаметен. Первые крупные научные школы В двенадцатом столетии возникли общественные школы, или академии и развернулась духовная деятельность во всех отношениях. Это привело к тому, что авторитет папства и феодализма весьма ослаб. Была проложена дорога, на которой появился некто третий - буржуазия; возникла торговля, и широко распространилось профессиональное ремесло. С того времени в Европе воссияли свет и свобода. Почти везде возникали школы, и жажда к познаниям овладела массами. Короли и князья Европы поняли, какую великую прибыль можно получить от народа, занимающегося литературой и 33 Том 2 Глава 2 искусством, и стали приглашать в свои дворцы ученых людей, вдохновляя и поощряя, как только могли, стремление к образованию и науке. Однако наряду с возрастающей духовной деятельностью параллельно возникали весьма опасные и авантюристические учения и мнения. Схоластическая теология, аристотелевская философия*, церковное и гражданское право - вот та область, на которой утверждался и развивался любознательный научно-исследовательский дух того времени. В то время, в середине двенадцатого столетия возникли великолепнейшие университеты в Оксфорде, Кембридже и Париже; наряду с ними на европейском континенте появились некоторые менее значительные высшие школы. Греческий и еврейский языки были предметом обучения. Чтение и обучение производились по Священному Писанию, что Бог обращал в благословение обучающимся и через них - во спасение другим. „Чтобы положить предел великой распущенности, которая размножилась в области духовенства, - пишет Вадингтон, - чтобы оживить внимание к древним почтенным писателям и чтобы предоставить современникам исходные данные в их распоряжение, Петр Ломбардус опубликовал свой знаменитый труд „Книги сентенций". Этот человек некоторое время посещал отличнейшую высшую школу в Болонье, затем переселился в Париж, чтобы там продолжить свое обучение по богословию. Он умер там как епископ в 1164 году. „Книги сентенций" состоят из собранных цитат из трудов отцов церкви, особенно Гилария, Амвросия, Иеронима и Августина. Вне сомнения, они являли собой, к сожалению, смесь _________________________ * Схоластиками обычно называют философов средневековья. Все направление того времени указывает всем стремящимся к высшему познанию единственно на религию и теологию. Схоластики же считали своей обязанностью все результаты своих исследований привести в созвучие с размерами догмата церкви, иными словами, сделать это учение приемлемым для человеческого разума. Расцвет схоластической философии падает на двенадцатое и тринадцатое столетия. Из-за соприкосновения с арабами и греками мир познакомился с трудами Аристотеля. Аристотель, знаменитый греческий ученый, живший в четвертом веке до рождества Христа, в своей философии исходил от исследования природы, чтобы через опыт и выяснение причин всеобщих и неотъемлемых условий подойти к мысли. Учение Аристотеля расширило кругозор схоластиков, и они, наконец, достигли неоспоримого авторитета учителей схоластической теологии. Примечание переводчика. 34 Том 2 Глава 2 истины и заблуждения, однако Господь, превознесенный над всем, мог это употреблять в благословение некоторым душам. Они долгое время в высших школах стяжали неоспоримый авторитет, а их автор достиг высшей чести. Истинные герои истории Церкви Подлинных пионеров реформации и истинных героев в истории Церкви не так-то легко установить. В смирении духа, не ища похвалы со стороны людей, странствовали они пред Господом, исследуя в тиши Его волю и исполняя ее. Их сокровенное служение, их дело любви, их усердие приводить души ко Христу, их благовестие Евангелия - все это проходило мимо взора составителей истории и вообще не вызывало заинтересованного внимания. Чем глубже была их праведность, тем сокровеннее и смиреннее они вели себя. Но они не потеряют своей награды! Он, Чьи очи обозревают всю землю, запечатлел все их усердие, все их дела любви! Велико облако верующих, которые выполнили план Божий, ради чего Он послал их на землю, и оставили этот мир в мрачные времена средневековья, не удостоившись внимания историков, которые бы запечатлели их благословенную и необходимую деятельность. Совершенно иначе обстоят дела с блистательными отцами церкви, со святыми чудотворцами, с исполненными интриг алчными кардиналами, с любителями шумных словопрений и со всем скопищем гордых, честолюбивых фанатиков. Страницы летописи переполнены пересказами деяний и подвигов. Если мы сейчас обратимся к подлинным предшественникам реформации, то отметим, что они делятся на три разных класса: писатели, теологи, реформаторы или протестанты. Эти три класса людей сыграли выдающуюся роль в развитии истории и церкви в двенадцатом столетии вплоть до реформации. Писатели Выдающимися представителями этого класса являются такие люди, как Данте, Петрарка, Бокаччио в Италии и Чосер в Англии. Уже вскоре после создания школ и мощного пробуждения человеческого духа, появились эти луче- 35 Том 2 Глава 2 зарные звезды на литературном небосводе почти одновременно. Богу в Его безграничной мудрости было угодно употребить труды этих людей и многих других, чтобы раскрыть пороки римской системы и ослабить ее власть и авторитет. И в то время, когда люди меньшей значимости и меньших прегрешений против Рима претерпели анафемы, темницы и саму смерть, эти знаменитые корифеи литературы избежали возмездия церкви и смогли спокойно завершить свое дело. Их замечательные прозаические и поэтические произведения обрели такую всеобщую славу, что духовенство не отважилось наложить на них руку. Царящее до сих пор нравственное разложение среди духовенства, монахов и орденов, принадлежащих к монашеской системе, творимое втайне, было выставлено на Божий свет. В стиле популярных народных стихотворений и рассказов выставлялась напоказ и беспощадно бичевалась вся прогнившая церковная система. По всей Европе звучали сатирические частушки и песенки, в которых высмеивались разврат и растление, царящие в папском дворце в Авиньоне. Данте, рассматриваемый как отец итальянской поэзии, чье имя стало бессмертным из-за его главного произведения, так называемой „Божественной комедии", с богатейшей фантазией описавший чистилище, ад и небо, умер в 1321 году. Петрарка, лишь на немного младше, чем его великий соотечественник, стяжал большую славу как прозаик и поэт. Бокаччио создавал только прозаические произведения, которые нередко носили безнравственный характер. Чосер известен в Англии как автор „рассказов про Кантербери". Теологи Роберт Гростэте Греатхед (Большая голова), английский прелат двенадцатого столетия, был первым в ряду богословов, которых мы можем рассматривать как предшественников и путеводителей реформации. Он не был реформатором в смысле шестнадцатого столетия. Он надеялся получить исцеление и спасение от обновления церковной дисциплины и управления. Хотя он сравнил некоторых пап с анти- 36 Том 2 Глава 2 христами из-за их безнравственности и бунтарства против Христа, тем не менее в основном он превозносил папство. Гростэте родился в 1175 году в Страдброкке в Суффолке. Когда он приступил к своему обучению в Оксфорде, то, следуя обычаям того времени, переселился в Париж, университет которого стяжал мировую славу. Здесь он со всем усердием начал изучать греческий и еврейский языки, а французским он овладел в совершенстве. В шестьдесят лет он был провозглашен епископом в Линкольне. С того самого времени он трудился с почти непосильным усердием и ревностью по реформации своего прихода, одного из самых больших в Англии. Как рассказывают, он много занимался изучением Священного Писания на древних языках, он полностью признавал его безграничный авторитет. И если мы в его жизни встречаем некоторые противоречия, то не должны этому удивляться. Он был сыном своей эпохи. Так, в начале он весьма подвизался за ордена доминиканцев и францисканцев; их показная кротость и святость вызывали в нем изумление. Однако он достаточно долго жил и имел возможность познакомиться с их лицемерием и разоблачал их как злейших надувателей народа. Между тем, свет Божьего слова проник в его сердце не настолько глубоко, чтобы он смог познать, что не только ошибки и преступления тех орденов, но и само их существование противно воле Божией. Тем не менее, он был одним из самых смелых, праведных и деятельных людей. Он поднял свой бесстрашный голос против богохульных притязаний Иннокентия Третьего, когда тот утверждал, что является не только наместником св. Петра, но и Самого Бога. „Следовать за папой, - заявлял он, - который восстает против воли Христа, значит быть отлученным от Христа и Его Тела, и если наступило бы время такое, когда все люди последовали бы за заблудшим папой, то это означало бы великую гибель". Алчность римского двора, злоупотребление с постыдной торговлей индульгенциями, распродажа и распределение выгодных должностей между недостойными и неспособными людьми - все это беспощадно разоблачал Гростэте. Само собой разумеется, что такое смелое поведение соделало ему 37 Том 2 Глава 2 множество врагов. Современники обвиняли его в чародействе, а папа упрекал в дерзкой наглости. Только чудом он избежал мученической смерти. Господь Сам позаботился о Своем слуге и позволил ему в 1253 году уйти из этого мира спокойно своей смертью. После Гростэте, хотя бы краткого нашего внимания заслуживает Роджер Бэкон, человек значительного духа и проницательного ума. Хотя нет достаточных доказательств того, что он имел искреннюю праведность и любовь к евангельской истине, он, вне сомнения, имел острый взгляд на положение церкви и школы. Его называют великим английским философом, предшествовавшим своему знаменитому тезке Францу Бэкону. Он родился в 1214 году в Ильчестере в Сомерсетшире. После того, как он долгое время посещал университеты в Оксфорде и Париже, в возрасте тридцати четырех лет он примкнул к францисканскому ордену. Его обширные познания в области физики, астрономии, оптики, механики и .химии, его подлинное знание греческих и ближневосточных наук навлекли на него опасную славу чародея. Его начальники, а также коллеги-монахи, чье невежество в те дни было весьма велико и увеличивалось тем более, чем более увеличивались мощные духовные силы Бэкона, также обвинили Бэкона, становящегося все в большую тягость им, в чародействе. Он стал яростно гоним и провел несколько лет в жалкой темнице. И хотя Бэкон с большим вниманием говорил о Священном Писании, он, однако, искал возможность объединить философию с христианством, произвести веру от разума, что в действительности невозможно и служит лишь ослаблению и искажению истины. Он сильно скорбел по поводу того, что древние языки Ветхого и Нового Заветов почти совершенно запущены и что дети свои познания о божественных истинах вынуждены черпать не из самой Библии, но из выдержек из нее, которые стали производными стихами, и далее - из чтения „Книг сентенций". Таким образом, он открыл глаза современников на невежество, суеверие и халатность религиозных орденов и тем самым навлек на себя обвинение в ереси и дисциплинарное взыскание со 38 Том 2 Глава 2 стороны церкви, хотя он жил как подлинный католик. По всей вероятности, он умер в 1292 году. Фома Аквинский - „ангелоподобный учитель" - был знаменитейшим из схоластиков тринадцатого столетия; он был подлинным образцом теолога тех времен. Родился в 1225 году близ Неаполя и происходил из знатного рода. Против воли своих близких родственников он с весьма молодого возраста примкнул к ордену доминиканцев, обучался в Кельне и Париже. В 1257 он был назначен профессором теологии в Париже. Умер, едва достигнув пятидесяти лет, и был причислен папой к святым. Его собрание сочинений, изданное в Риме в 1570 году, включает в себя не менее семидесяти томов. К его наилучшим трудам относится так называемый „Сумма теологии" - изложение четырех Евангелий и других книг Нового и Ветхого Заветов. Затем - подробное изъяснение „Сентенций" Петра Ломбардуса - великого учебника в •школах, объяснение Аристотеля, разработка в пользу католической церкви и против греческой. Однако несмотря на свою великую ученость и значительное число книг, есть основание опасаться, что он не знал учения оправдания верою не по делам закона; он на своем предсмертном ложе проявил познание страха Божьего. Мы Надеемся, что он принадлежит к малому числу тех, которых Сам Бог избрал для Себя из схоластиков тех дней, дабы умножить Свою благодать над ними. Мы радуемся от сознания, что однажды избранный остаток из всех классов, кесарей, королей, пап, ученых, простолюдинов и неграмотных окружит на небе престол Божий, славословя безграничную власть Его благодати! Бонавентура, родился в Тоскане, в 1243 году; в возрасте двадцати одного года примкнул к ордену францисканцев. Он получил свое образование в Париже и с таким успехом, что ему дали титул „серафимский учитель". Он умер в 1274 году как кардинал - епископ в Албано. Его труды не были настолько богаты томами и духовно, как у его современника Фомы Аквинского, однако из них веет более глубокой праведностью. Дух христианской любви и преданности, который ощутимо дышит в них, делает эти труды лучшими, 39 Том 2 Глава 2 и полезнейшими по сравнению с другими трудами того времени. Когда Бонавентуру спросили незадолго до его смерти, из какой книги он получил основное свое образование, он указал на распятие, висящее на стене его комнаты. Обычно он обращал внимание своих учеников более на Священное Писание, нежели на постановления францисканцев или книги своего ордена. Но тогда еще не наступило время, чтобы через уста ученых могло быть возвещаемо чрезвычайно важное учение об оправдании простой верой в Господа Иисуса Христа. Как теолог Бонавентура примкнул к классу так называемых мистиков. Он мог бы быть автором книги „Следование за Христом", того знаменитейшего труда пятнадцатого столетия, написанного Фомой Кемпийским. Никакая иная книга не имела более ложного заглавия. Она начинается и кончается собственным „я". Мистики занимались исключительно только внутренним восприятием и чувствами собственной души. Исходя из этого, его путь являлся прямой противоположностью пути Господа и Учителя Иисуса Христа. Любовь Христова занимается не сама собою, но другими. Она отдает все, чем владеет, даже свою собственную жизнь ради спасения своих врагов. Иоанн Дунс Скотт был так же чрезвычайно знаменитым учителем. Его рождение и его детство сокрыты мраком неизвестности. Он умер в 1308 году. По Ваддингтону, он родился в Дунсе в Шотландии. Он принадлежал к ордену францисканцев и был „резкомыслящим учителем", его называли хитроумным доктором. Он имел смелость покуситься на некоторые утверждения св. Фомы, что стало причиной для распрей между доминиканцами и францисканцами, которые длились сотни лет, привлекли внимание папы и стали причиной собора; а так же и ныне по этой причине латинские христиане разделены на два воинствующих лагеря. Основным пунктом теологического разногласия между обоими великими учителями были „естество божественного содействия и мера божественной благодати, необходимые для спасения человека" и уже упомянутое нами беспорочное зачатие Девы Марии. Доминиканцы утверждали, ЧТО святая Дева не была свободна от порока врожденного, 40 Том 2 Глава 2 греха, тогда как францисканцы защищали ее беспорочное рождение. Вильгельм из Окхама, называемый так по месту рождения в графстве Суррея, был учеником Дунс Скотта и позднее стал знаменитым учителем францисканцев. По тогдашнему обыкновению, ему также дали звучное прозвище. Его называли „единственный-непобедимый учитель". Однако он был более метафизиком; нежели теологом. Смело выступал он против надменных притязаний папы во многих делах, особенно в отношении мирской власти и господства. Он отрицал безгрешность и безошибочность папы и соборов и утверждал, что кесарь не подвластен папе, но, наоборот, имеет право избирать его. Эти антипапские мнения и учения быстро распространялись по всем направлениям и через нищенствующих монахов нашли доступ во все классы и сословия. Устрашаемый церковной анафемой, Вильгельм нашел себе убежище во французском дворе. „Защити меня своим мечом, - сказал он французскому королю, - тогда я защищу тебя Словом Божиим". Он умер под церковной анафемой в 1347 году. Однако достаточно заниматься учеными-схоластиками и философами тех дней. Хотя их житие и дела являются немаловажным звеном в цепи событий между двенадцатым и шестнадцатым столетиями, все же было бы затруднительным и совершенно бесполезным делом ради нашей цели заниматься и далее нагромождением их учений и утверждений. Из этих же немногих примеров мы можем извлечь нечто полезное для нашего познания, а именно, что факт полного мрака и замешательства, в коем находилось человечество, мог явиться результатом деятельности ученых, которые не познали и не уверовали в простейшие истины Слова Божьего. Одной-единственной цитаты из Священного Писания „праведный верою жив будет", употребленной Богом через посредство Лютера, было вполне достаточно, чтобы разогнать мрак средневековья, тогда как семьдесят томов Фомы Аквинского и все другие бесчисленные творения великих схоластиков служили лишь тому, чтобы увеличить невежество и путаницу в отношении познания о Боге и Его пути спасения. Самый блистательный 41 Том 2 Глава 2 расцвет естественной силы человеческого духа не приводит ни единого грешника к кресту Христа, к драгоценной Крови, очищающей от всякого греха. Враг душ человеческих умело воспользовался постоянно возрастающим вниманием к философии Аристотеля и склонил многих учителей к мысли, что для них нет ничего лучшего, как подвести учение Христа к созвучию с логическими выводами греческих философов, чтобы их ученики в философии видели непосредственное учение Христа. В этом заключалось прискорбное дело схоластиков тех дней. Однако мы не сомневаемся в том, что некоторые смиренные души, не ослепленные хитросплетением утверждений ученых, несмотря на царящий вокруг мрак, смогли найти путь к истине и спасению. Истинная Церковь Христова в те времена была едва ли заметна, за исключением долины Пьемонт, где свет сиял повсеместно и ясно, несмотря ни на какие стремления мирских и духовных сил погасить его. Сам Бог положил там основание, и никогда силам ада не удастся победить дело Его рук! Мы рады вновь обратится к жителям этой провинции - к вальденсам. Вальденсы Меч Монфора, костры Арнольда и инквизиция, как помнят читатели, совершили свое чудовищное дело на юге Франции. Однако никто не был в состоянии уничтожить корень того, что Иннокентий назвал ересью. Меч мог отсечь ветви, огонь сжечь их, но корень оставался жив. Дух христианства во все времена оказывался сильнее меча гонителей; десница, в которой покоится вера, не подвластна потугам объединенных сил земли и ада. Бессилие и несостоятельность папства проявилось в его кажущемся успехе в Лангедоке. Избежавшие меча альбигойцы оставили свою родину и рассеялись по всему христианству, везде проповедуя слово о кресте и со святым возмущением свидетельствуя о мерзостях и растлении, царящих в римской церкви. В различных частях Франции, Германии, Венгрии и в соседних с ними странах появилось множество так называемых сектантов. Папы могли склонить королей к истреблению этих сектантов. Более чем вероятно, что многие преследуемые в это 42 Том 2 Глава 2 время взыскали и нашли себе место покоя в мирных долинах Пьемонта. Эти отдаленные и уединенные места предоставляли надежное убежище верным свидетелям Божьим вплоть до четырнадцатого столетия. Однако чем более сгущался мрак вокруг, тем яснее и светлее разгорался свет, исходящий от них. Их начали почитать за в высшей степени опасных, производящих разделение еретиков и стали находить и распространять против них гнуснейшие наговоры и клевету. С незапамятных времен западные приальпийские долины были населены христианским народом, который жил столетия за столетиями без изменений. Клавдий, известный епископ из Турина, впервые познакомился с ними в девятом столетии. Постепенно они расселились по обе стороны готических Альп: во французкой области Дофине и в Пьемонте, итальянской области. Никогда они не признавали, как мы уже видели, правомерность судейства римского папы, постоянно составляя живую ветвь апостольской Церкви. Однако наступало время, когда их мирные жилища будут опустошены чудовищными римлянами и их вера будет испытана мечом и кострами. С конца четырнадцатого столетия до новейших времен их история составляет почти непрерывную цепь кровавых войн за свое выживание. Лишь изредка наступали паузы покоя. Хотя общины в долинах часто ставились под сомнение, все же, несмотря ни на какие преследования и гонения их не могли истребить. Подобно терновому кусту, они горели не сгорая. Сила их, однако, заключалась не в недоступности из-за гор, но в истине живого Бога. Преследование вальденсов В 1380 году один монах, по имени Франц Борелли, был уполномочен папой Клеменсом Седьмым выследить еретиков в долине Пьемонт. Как только этот монах получил папское задание, он начал проходить по собраниям фрайзинирцев и аргентинцев. За промежуток времени примерно в тринадцать лет было сожжено сто пятьдесят вальденсов в Гренобле, восемьдесят нашли смерть в пламени в окрестностях фрайзинирцев. Был издан указ, по которому из иму- 43 Том 2 Глава 2 щества осужденных на смерть половина должна быть отдана инквизитору, другая половина - мирскому правителю. Теперь было двойное основание преследовать еретиков. Алчность, ненависть к вере и злоба объединились для ожесточенной борьбы против невинных мирных горных жителей. Однако множество сожженных еретиков не могли удовлетворить аппетит Рима, ненасытно жаждущего крови святых Божьих. Зимой 1400 года вспыхнул огонь гонения, начиная с Дофине до итальянской долины Прагелы. Несчастные жители долины при приближении крестоносных судей бежали через Альпы. Однако суровый мороз, который свирепствовал в это время в горах, для большинства избежавших меча своих убийц был роковым. Особенно от свирепости непогоды и непривычной тяжести пути страдали женщины и дети. При таких обстоятельствах сто восемьдесят грудных младенцев застыли на руках матерей от голода и холода. Много истощенных женщин и детей более старшего возраста нашли такую же смерть. Неизвестно, сколько людей испустили свой дух в то время от тиранской чудовищности Рима! Один Бог знает их число и их имена. В 1460 году разгорелось жестокое гонение в долине фрайзинирцев. В этот раз во главе преследования выступил другой монах из ордена францисканцев, который был наделен со стороны архиепископа из Эмбруна большими полномочиями. В Пьемонте архиепископ из Турина прилагал многие усилия, чтобы дать зеленую дорогу для преследования и истребления вальденсов. Обвинения, которые он выдвигал против них, состояли в том, что они не приносят жертв для усопших, пренебрегают мессой и индульгенциями и абсолютно не заботятся об освобождении своих родственников из чистилища. Однако князья Пьемонта, которые одновременно были герцогами Савойи, не проявляли никакого стремления уничтожать своих подчиненных, о честности, усердии и миролюбии которых они знали не понаслышке. Но священники не оставляли ни малейшей возможности для достижения своих гнусных целей. Что только может измыслить злоба, ненависть и ложь - все было использовано для того, чтобы оклеветать праведных вальденсов. Наконец, мирское правительство уступило. Адское воинство получило свободу 44 Том 2 Глава 2 досыта напиться крови праведных. В 1486 году было вручено знаменательное послание папы Иннокентия Восьмого известному Альберту ди Капитанайсу, архидьякону из Кремоны, по которому ему разрешалось сеять смерть и разорение в оскверненных ересью долинах. Восемнадцатитысячное воинство было собрано и послано на истребление предгорных еретиков. Доведенные до отчаяния Вальденсы поднялись на борьбу. Своеобразие ландшафта их родины давало им возможность успешно сопротивляться превосходящим по количеству и по вооружению войскам врагов, так как они знали свою местность и умело использовали это в свою пользу. Знаменателен тот факт, что и в Пьемонте нашлась такая женщина, как Ирина и Феодора, взявшая бразды правления вместо своего несовершеннолетнего сына, которая, как дочь Иезавели, издала приказ о преследовании истинных исповедателей Христа. Вальденсы никогда ранее не были преследуемы мирскими правителями. Сначала стремились возвратить мятежников в лоно единственно спасительной церкви. Когда просьбы, увещевания и угрозы оказались бесплодными, тогда обратились к более серьезным средствам. Но все было тщетно. Ни один из них не отрекся от своей веры и не кинулся, как блудный сын, каясь, в объятия римской церкви. Ярость и озлобление духовенства достигли высшей степени. Подобно диким зверям, рыскали они по жилищам мужественных свидетелей Иисусовых; вскоре долины обагрились кровью мужчин, женщин и детей. Однако Господь с жалостью и состраданием смотрел на Свое страдающее стадо. К браздам правления встали сыновья той кровожадной женщины, и они управляли гораздо мягче, чем их жестокая мать, они издали более мягкие постановления. Они рассматривали вальденсов не как еретиков, но как религиозных фанатиков, с которыми нужно обращаться снисходительно ради их поданнической верности и многих других хороших качеств. Они также вспомнили о некоторых привилегиях, которые уже долгое время как были предоставлены вальденсам. 45 Том 2 Глава 2 Миссионеры вальденсов Многие Вальденсы покинули свою родину в конце четырнадцатого столетия и поплыли к берегам Швейцарии, Моравии, Богемии, в различные части Германии и, возможно, даже Англии. С двойной целью: распространять неповрежденные истины Евангелия, а также подыскать мирные места для своих жилищ. Большая часть этих переселенцев осела в 1370 году в Калабрии. Миролюбивый нрав, усердное трудолюбие и нравственная чистота, которые были неотъемлемой отличительной чертой новых пришельцев весьма скоро завоевали благосклонность правителей земли, а также и простых соседей. Владельцы земель видели умножение богатства и плодородия их владений под руками этих новых усердных колонистов и предоставляли им некоторые преимущества. Им разрешалось вызывать из предгорий Альп из материнских общин пасторов и учителей и создавать для своих детей свои школы. Для папства казалось невозможным спокойно взирать на то, как их врагам живется хорошо. Священники начали роптать и обвинять пришельцев перед их правителями, что они не подчиняются обычаям римской церкви и должны быть рассматриваемы как злейшие еретики. Правители однако все же не слушались предъявляемых им требований со стороны духовенства. „Люди эти честны, - отвечали они, - их воздержание и трудолюбие, их смиренное и скромное поведение известно всем. Кто слышал из их уст богохульные речи? Они пунктуально и точно платят дань. Ради чего мы должны преследовать их?" Так Господь употребил сильных мира сего, пекущихся о своей выгоде, Для защиты Его последователей. Почти двести лет жили они в относительном спокойствии на пажитях Калабрии недалеко от Рима, благоденствуя и умножаясь. Но непогода, долгое время надвигающаяся на калабрийские и апулийские земли, разразилась со страшной силой. Траурный 1560 год В 1560 году папа Пий Четвертый с великой ревностью начал усердствовать об искоренении ереси, которая пустила 46 Том 2 Глава 2 глубокие корни в Пьемонте и во многих других частях Италии. Все земли, оскверненные еретиками, были заключены под папской интердикт. Был проповедан крестовый поход, повсеместно принимались всеобъемлющие приготовления для полнейшего искоренения ненавистных еретиков. Испанский вице-король из Неаполя сам лично встал во главе войска и в сопровождении инквизиторов и определенного числа монахов направился в пределы Калабрии, где жили Вальденсы. Герцог из Савойи Иммануил Филиберт возглавил вооруженные силы в пределах Пьемонта; король Франции двинулся в Дофине. Когда Вальденсы таким образом были окружены со всех сторон, им было приказано изгнать своих проповедников и учителей, отказаться от исполнения своего богослужения и начать исполнять мессу по римским обычаям. В ответ был получен решительный отказ. Непосредственно после этого появились приказы хватать еретиков, отбирать их имущество, а их самих предавать смерти. Таким образом, был обнажен беспощадный меч разъяренных религиозных гонений, и он возвратился в свои ножны через целое столетие. Два подразделения солдат под предводительством папских представителей разбрелись по мирным злачным долинам Калабрии, грабя, сжигая, убивая до тех пор, пока дело истребления не было закончено. Несчастные жители молили пощады за своих жен и детей, обещая покинуть эту землю и никогда в нее не возвращаться. Однако инквизиторы и монахи не имели ни малейшего сострадания. Над. верными последователями Христа совершались неслыханные жестокости, позорнее которых ничего не могло быть, начиная со времени языческих преследований. Кровь не переставала литься до тех пор, пока последний протестант не исчез из Южной Италии. Один из выдающихся проповедников вальденсов Людвиг Пасхалис, который утверждал, что папа есть антихрист, был доставлен в Рим и там в присутствии папы заживо сожжен. Папа намеревался насытить свои глаза горящим еретиком, но преданность и страдания великого вальденса вызвали громкие возгласы изумления и сострадания среди присутствовавших. В долинах Пьемонта и Дофине в то же самое время сотни вальденсов вкусили мученическую смерть на эшафоте и на 47 Том 2 Глава 2 кострах. Толпы разбойников нападали на мирные селения и под именем судебных служащих грабили беспомощных жителей, заточали их в темницы, пока те не наполнялись жертвами на заклание. Вскоре долины опустели от своих жителей: женщины и дети, больные и старые сбежали на вершины гор или скрылись в ущельях и лесах, тогда как мужчины взялись за оружие. Кто только был способен взяться за оружие, спешил в места сборов и воодушевленно становился в ряды защитников. Мужественным вальденсам, сражающимся отчаянно и знающим до мельчайших подробностей ландшафты долин и гор, удалось нанести большой ущерб герцогским войскам. Началась так называемая партизанская война. Герцог, удивленный таким энергичным сопротивлением весьма миролюбивых ранее жителей предгорья, отступил со своими солдатами. Наступила пауза покоя, но она длилась недолго. Наш читатель может представить себе картину, каким жесточайшим преследованиям и гонениям подвергались Вальденсы из приводимых нами перечисленных годов и периодов. Так, 1565, 1573, 1581, 1583 и 1592-1594 годы были годами жесточайших религиозной и гражданской войн. Однако никогда так ярко не выставлялось на свет величие истины и невинности, как во времена этих штормов гонения, что свирепствовали в течение данного столетия с небольшими паузами. Между тем, ярость преследования, казалось, лишь увеличивала масштабы силы преследуемых. Несмотря на то, что они были отданы во власть меча безжалостных убийц, беззаконию разбоя и грабежа, пыткам, холоду и голоду, их решимость подвизаться за истину ни на одно мгновение не пошатнулась. Всякое мучение, которое только могла измыслить человеческая жестокость, испробовало на них свою ярость, но безуспешно: ничто не могло поколебать их веру, ничто не могло сразить их мужество. В защите своих человеческих прав, в сохранении истины и в противоборстве против эдикта истребления, по которому опустошались их жилища, обагрялись кровью их алтари, Вальденсы оказывали такую силу упования на Бога, подобной которой в встории не сыскать. 48 Том 2 Глава 3 ГЛАВА 3 Джон Виклиф Всякий внимательный читатель при исследовании истории часто будет вспоминать слова предупреждения апостола: „Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет" (Гал. 6,7). Почти на каждой странице истории можно найти исполнение этого божественного принципа. Кто весной сеет сорняки, тот не может претендовать пожать осенью пшеницу. Само сокровище благодати Божьей не исключает из себя этого принципа. Хотя Нафан мог объявить царю Давиду, осознавшему свое преступление и глубоко покаявшемуся: „Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь", все же Давид вынужден был испытать строгость пути Божьего весьма глубоко: „И поразил Господь дитя, которое родила жена Урии Давиду, и оно заболело... На седьмый день дитя умерло" (2 Цар. 12). Бог приводит Свои неопровержимые законы Своего правления в этом мире, хотя Его необоснованное милосердие изобилует над кающимися искренне и истинно. Если мы обратимся к только что закончившемуся отрезку нашей истории, то найдем там целый ряд примеров, в которых ясно выставляется на дневной свет этот божественный образ действий. Именно кровавый триумф папы в Лангедоке стал причиной его скорейшей смерти. Вследствие подавления графов из Тулузы и других великих феодальных княжеств Южной Франции, земли, подвластные французской короне, значительно умножились. С того времени короли Франции из сторонников папства превратились в злейших его врагов. Людвиг Девятый издал Прагматическую санкцию, которая предоставляла галликанской церкви большую свободу. Филипп Прекрасный, как мы видели, принудил гордого Бонифация выпить чашу унижения, которую папа нередко вручал европейским королям, до дна, до полного осушения. С 1305 по 1377 год папа в Авиньоне был немногим больше, чем простой вассал Филиппа и 49 Том 2 Глава 3 его преемников, а с 1377 по 1417 годы папство раскололось само в себе из-за великих разногласий. По праведному воздаянию Божьему, как раз именно те, которые стремились уничтожить других, уничтожили самих себя. Подобное явление мы встречаем и в Англии. Англия и папство Усмирение Иоанна* папой Иннокентием Третьим вызвало в истории папства в Англии решительный переворот. В унижении их правителя вся английская нация почувствовала себя униженной. Иннокентий зашел очень далеко. Англия не могла забыть такое оскорбительное обращение со стороны чужеземного священника. С того времени началась антипатия и недовольство в сердцах народа по отношению к римской иерархии. Безграничные притязания папы, его вмешательство в денежные сборы английского епископства вновь и вновь вызывали распри и прямое противоборство между церковью и государством, увеличивая тот разрыв, который уже образовался. Однако именно в тот момент, когда терпение народа по отношению к злоупотреблению папой своей властью казалось исчерпанным, Богу было благоугодно воздвигнуть мощного противника всей иерархической системе, первого человека, который до самого основания потряс папское владычество в Англии. И прежде всего этот человек действительно любил истину и возвещал ее как ученым, так и простолюдинам. Это был Джон Виклиф. Его по праву называют предтечей или утренней звездой разгорающегося дня Реформации. История прежней жизни Виклифа скрыта тайной неизвестности. Однако повсеместно полагают, что он родился в 1324 году вблизи Ричмонда в Йоркшире в семье бедных родителей. Вероятно, вследствие своих незаурядных умственных способностей он с раннего детства был определен на ученость, чем, как нам сообщается, в те дни могли проложить себе дорогу даже самые бедные. Англия была страной школ; всякая основная церковь, да почти всякий монастырь имел свою школу. Однако все молодые люди, __________________________________ * Сравн. Том 1, стр. 662. (оригинал) или стр. 677 в електронной версии 50 Том 2 Глава 3 имеющие выдающиеся способности, если им позволяли обстоятельства и средства, стремились в Оксфорд или Кембридж. Как и во всем остальном христианстве, так и в Англии пробудившееся стремление к наукам и познаниям наполняло высшие школы тысячами студентов. Виклиф обучался в Оксфорде, где он имел привилегию посещать лекции праведного и высокоученого Томаса Брадвардина. Из его трудов черпал он свои первые познания о свободной безграничной благодати Божьей и полной бесполезности всех человеческих заслуг в отношении спасения погибшего грешника. Труды же Гростэте в то же время открыли его глаза на антихристианскую сущность папства. Неустанно деятельный дух Виклифа вскоре до тончайших подробностей изучил гражданское, церковное и государственное право, однако все свое пристальнейшее внимание он обращал на теологию и в действительности не на тот бесконечный ряд поучительных цитат, которые в те дни преподносились и навязывались жаждущим знания ученикам, но на те божественные познания, которые даются Духом Святым по исследовании самого Священного Писания. В достижении этой цели ему приходилось вести борьбу со многими большими трудностями. Это было обучение, которое не поощрялось церковью и о котором абсолютно никто не заботился. Священный текст пренебрегался, а изречения ученых-схоластиков заняли место нелицемерного Слова Божьего. Древние языки Ветхого и Нового Заветов в Англии были почти неизвестны. Однако несмотря на эти многие обескураживающие и наводящие уныние затруднения, не имея никаких вспомогательных средств, Виклиф продвигался вперед с невозмутимым упорством. Виклиф и монахи В 1349 году, когда Виклиф достиг двадцати семи лет жизни и вместе с другими студентами получил звание, Англия была поражена ужасной моровой язвой, прозванной „черной смертью", которая вначале появилась в Татарии. После того, как она обезлюдила различные азиатские страны, через море она была перевезена в Грецию, откуда быст- 51 Том 2 Глава 3 ро распространилась по всей Европе. В некоторых местах смерть уносила четверть населения, в других - даже до половины. Когда эта ужасная болезнь вступила в Англию, она исполнила праведную душу Виклифа мрачной тревогой и предчувствием грядущего. Это для него явилось как бы последней трубой, которую он слышал, и он верил, что близок последний день суда. Исполненный серьезных мыслей во взгляде на вечность, он провел целый день и целую ночь не выходя из своей комнаты, пребывая, вне сомнения, в уединенной искренней молитве, чтобы Бог Сам путеводил им. Из этой комнаты он вышел несгибаемым борцом за истину, черпая свою силу в Слове Божием. За свою ревность и верность в проповеди Евангелия он по праву получил прозвище „учитель Евангелия" (доктор Евангелия). Особенно он старался проповедовать перед простолюдинами по воскресеньям, никогда не упуская такой возможности. Однако что приобрело ему славу и популярность в Оксфорде, так это защита университета от наглости нищенствующих монахов. Бесстрашно и беспощадно напал он на этот орден и объявил его величайшим злом в христианстве. Тогда существовало четыре таких ордена: доминиканцы, минориты или францисканцы, августинцы и кармелиты. Все они были весьма распространены в лучших частях Европы. Как ранее в Париже, так сейчас в Оксфорде они прилагали все свои силы, чтобы одержать верх. Они не упускали ни малейшей возможности привлечь молодых студентов в свои монастыри и склонить их примкнуть к нищенствующему ордену, не испрашивая на то разрешения у родителей. Это бесчинство, наконец, приобрело такой размах, что многие родители уже не отваживались отпускать своих детей в университеты. В Оксфордском университете проходило обучение одновременно тридцать тысяч юношей, и вот по вышеназванной причине численность обучающихся упала до шести тысяч. Епископы, пресвитера, теологи и почти все университеты боролись против этих архиплутов, но без особого видимого успеха, потому что их защищал папа, предоставляя им большие привилегии. Виклиф смело и успешно приложил топор к самому корню этого всеобщего зла. Под заголовками „Против искус- 52 Том 2 Глава 3 ного нищенства", „Против праздного нищенства" и „Об обнищании Христа" он обнародовал многие сочинения, которые со всей беспощадной остротой обличали злой промысел нищенствующих монахов. Он не только осуждал монашеское нищенство вообще, но и называл весь орден скопищем здоровых бездельников-попрошаек, которым не должно разрешать растлевать землю. Он обвинял их теоретически и практически в пятидесяти заблуждениях. Он обвинял их в подаяниях, которые они отнимали у бедных, остро порицал их бессовестную систему находить новых приверженцев и уводить всех людей от света своими баснями и легендами; он бичевал их лицемерную показную святость, их льстивое поведение по отношению к великим и богатым, которых они должны были более обличать за их грехи, их стремление к богатству, их сребролюбие, для получения чего им хороши все средства, их мания возводить великолепные монастырские здания и т. д. Смелые выступления Виклифа приветствовались его друзьями в школе и церкви с радостью. Ему оказывались всякого рода почести. Однако наряду с друзьями он обрел также множество врагов. Монахи подробно рассказали папе все, что происходило. В 1361 году Виклиф был назначен настоятелем Валлиол - Коллегии и пастором в Филлингхаме. Его точное знание Священного Писания, чистота его жизни, его непоколебимое мужество, его красноречие и ученость, его воодушевленные проповеди среди низких сословий делали его предметом всеобщего изумления. Он твердо стоял на утверждении, что спасение получается только верою, действующей через благодать Божию без какого-либо дела со стороны человека. Это божественное учение не только наносило вред видимой церкви, но касалось самих основ всей папской системы. Руководимый Самим Богом, Виклиф начал свой труд на верном месте и верным способом. Он проповедовал Евангелие и излагал Слово Божие понятным для народа образом. Так насаждал он в сердцах те великие истины, которые позднее привели к освобождению Англии от тиранского гнета Рима. 53 Том 2 Глава 3 Виклиф и мирское правительство Слава Виклифа как защитника и проповедника истины и свободы проникла далеко за пределы стен Оксфорда. Папа и его кардиналы боялись его и с боязливым опасением следили за всеми его действиями. С другой стороны, парламент. и король были очень высокого мнения о его справедливости и прозорливости ума, так что они просили у него совета по делам, касающимся церкви и государства. В 1366 году возникли серьезные разногласия между папой Урбаном Пятым и тогдашним королем Англии Эдуардом Третьим. Причиной тому послужило обновленное требование папы о плате ежегодной подати в тысячу марок, что некогда обязался выплачивать король Иоанн римскому престолу как признание господства папы над королевствами Англии и Ирландии. Оплата этой позорной подати не всегда исполнялась, в течении же последних сорока трех лет совершенно не производилась. Урбан желал получить всю задолженность. Эдуард заявил, что он решительно намерен управлять своим государством в свободе и независимости от папства. Парламент и народ стояли на его стороне. Надменное требование папы вызвало в Англии великое волнение. Для окончательного разрешения этого вопроса, который затрагивал интересы христианства, были созваны обе палаты парламента. Вызвали и Виклифа, который к тому времени являлся капланом короля, поручив ему дать ответ на требование папы. Он выполнил это с такой компетентностью, что ясно доказал, что ни церковные, ни папские законы не имеют власти требовать от суверенных правительств никакой подати, что это находится в противоречии со Словом Божьим и что папство с этого момента лишается всяких притязаний на королевство Англии. Аргументация Виклифа нашла полнейшее одобрение лордов, составлявших парламент, и они единогласно решили обеспечить независимость короны от любых притязаний Рима. В 1372 году Виклифу было присвоено звание „профессора Божьей учености". Это стало важным шагом в деле истины и было использовано Господом для исполнения Его намерений благодати. Как доктор теологии Виклиф имел право 54 Том 2 Глава 3 проводить лекции о Слове Божием и об учениях Церкви. Среди студентов и молодых теологов в Оксфорде он пользовался таким авторитетом, что все, что бы он ни говорил, воспринималось, как слова оракула. Таким образом, он был в состоянии оказывать в высшей степени благотворное влияние на многочисленных своих слушателей.Книгопечатание тогда еще не было изобретено, а изготовление манускриптов было связано с большими затруднениями и затратами, так что студенты в основном черпали свои познания из высказываний и наставлений своих профессоров. Сотни молодых людей, которые были слушателями богодухновенных наставлений Виклифа, позднее выступали публично, чтобы вширь и вглубь сеять драгоценные семена истины Божьей, которые в свое время были обильно посеяны Виклифом в их сердца. Виклиф в Авиньоне Хотя антипапские мнения Виклифа были хорошо и широко известны, все же до этого момента он не был втянут в прямую борьбу с Римом. Однако в 1374 году ему дали задание посетить папу Грегора Одиннадцатого, резиденция которого находилась в Авиньоне. Цель этого визита состояла в том, чтобы добиться отмены кричащего злоупотребления со стороны папы при распределении духовных должностей в английских церквях. Высшая пошлина в таких обстоятельствах должна была вноситься в казну папского престола. Мы ничуть не сомневаемся в том, что Господь допустил это, чтобы показать Виклифу, что именно папский двор был источником и исходным пунктом такого нечестия и безбожия. Постороннему поверить в это было бы трудно. После своего возвращения из Авиньона Виклиф превратился в открытого, прямого и опасного противника Рима Познания, которые он получил в Авиньоне и в Брюгге, смогли укрепить его в большей мере в ранее высказанных им свидетельствах против папства, что самонадеянные притязания его бесчестят всякое истинное Божье основание. Неустанно прилагал он теперь все свои возможности и силы в своих лекциях и научных диспутах в Оксфорде; пытался в пасторских посланиях к овцам Господня стада ясно изло- 55 Том 2 Глава 3 жить свои мысли о папской системе, а так же стремился довести это до более низких сословий полным вдохновения, но в то же время простым и понятным языком написанных трактатов. Сильным потоком изливались теперь долго удерживаемые им возмущение и гнев против растления римской церкви. „Евангелие Иисуса Христа, - говорил он, - есть единственный источник истинной религии. Папа - антихрист, гордый надменный мирской священник Рима, достойнейший всякого проклятия, денежный вор, выворачивающий кошельки". Гордость, сребролюбие, расточительство и разврат вождей церкви подпадали под его резкое разоблачение. Поскольку сам он был человеком безупречной нравственности, глубочайшей богобоязненности, несомненной честности и всепокоряющего красноречия, то студенты толпами стекались к бесстрашному профессору. Виклиф объявляется закоренелым еретиком Виклиф находился в апогее своей славы, ему было оказано множество доказательств королевской милости. Вскоре после его возвращения из Авиньона король наградил его за верную службу церковным приходом Луттерворт в Лайцестершире, где он провел остаток своей жизни. Однако из своего нового местожительства он часто посещал Оксфорд. В то же время, в этом для него была заложена серьезная опасность. Виклиф поднял свой громкий голос в городе и в округе против падения церковной дисциплины, бесстыдства духовенства, против невежества и косности, постыдных злоупотреблений, направленных на прикрытие явных преступлений духовенства, пользующегося правами церковнослужителей. Таким образом, все духовенство стремилось обезопасить себя от этого мужественного неподкупного Реформатора. Он был обвинен в ереси и в феврале 1377 года вызван на духовный суд. Виклиф тотчас принял приглашение. В сопровождении герцога Джона Ланкастера и лорда Перки, маршала Англии, он направился в Лондон, где в церкви Святого Павла суд проводил свое заседание. Эти оба носителя высокого почетного сана, вне сомнения, принимали здесь участие по мотивам политического свойства, и их присутствие оказы- 56 Том 2 Глава 3 вало мало чести имени и делу Виклифа. Однако в истории Реформации мы часто встречаем обращающее на себя внимание смешивание религии с политикой. Вильгельм Куртенай, сын Ярла из Девона, лондонский епископ, был назначен архиепископом Кантерберийским Судберийским, председателем собрания. Гордому надменному епископу было весьма не по нраву видеть опаснейшего еретика в сопровождении таких высоких особ Англии. Наплыв народа послушать такое интереснейшее судебное заседание был настолько велик, что маршал должен был прибегнуть к достоинству своего служебного положения, чтобы проложить себе и сопровождающим его лицам дорогу к судьям. Куртенай был возмущен, горел от негодования за применение маршальской грубой силы внутри святого помещения кафедрального собора. „Если бы мне было известно, милорд, - обратился он к Перки, - что вы будете здесь в церкви Господней так вести себя, то я бы принял меры, чтобы воспрепятствовать вашему входу." Ланкастер, который, будучи сыном короля Эдуарда, уже тогда управлял государством, холодно ответил: „Маршал, если только потребуется, быстро наведет порядок и воспользуется своим положением, несмотря ни на каких епископов." Когда же они, наконец, достигли места судей, которые восседали там либфрауэнкапелле, Перки потребовал для обвиняемого места. Куртенай, который не мог сдерживать далее своей ярости, громким голосом воскликнул: „Он не должен сидеть! Преступники стоят перед судьями!" С обеих сторон посыпались гордые враждебные выкрики. Герцог поклялся смирить гордость Куртеная, да и всего духовенства Англии. С лицемерным смирением епископ отвечал, что всю свою надежду он полагает единственно на Бога. Спор, наконец, разгорелся с такой яростью, что невозможно было провести намеченного заседания. Собрание было распущено в состоянии великого мятежа. Сторонники епископа, вне сомнения, напали бы на герцога и на маршала и вытолкнули бы их из церкви, если бы те заблаговременно не обезопасили себя сильным сопровождением. Виклиф, который молча взирал на развитие бурной сцены, безопасно был выведен под их защитой. 57 Том 2 Глава 3 Хотя весь народ в те времена исповедовал римскую церковь все же и тогда были склонные к реформам. Их называли виклифитами. При возникновении мятежа они поразумному разошлись по домам. Приверженцы епископа заполнили улицы с дикими возгласами и привели в движение чернь. Среди дикого шума и гама поток мятежной толпы устремился к дому маршала. Двери были сорваны, все комнаты обысканы; не найдя там Перки, они подумали, что тот может скрываться в доме герцога Ланкастера. Все устремились туда. Савойский дворец считался тогда самым великолепным дворцом во всем королевстве. Один священник, который имел несчастье заступиться за Перки, был тут же убит. Герцогская охрана была схвачена и всех их повесили на висельнице, как предателей; дворец был разграблен. Епископ, имеющий основание опасаться результатов такого дикого беззакония, чтобы предотвратить дальнейший беспорядок, приложил все усилия к усмирению толпы. Виклиф и папские буллы Несмотря на ярость епископов, Виклиф невозмутимо продолжал проповедовать с неослабевающей ревностью за истину и наставлять народ. К этому времени было уже двое пап, соперничающих между собой: один - в Риме, а другой в Авиньоне. Этот период в истории папства назван „схизмой" (раскол) и разными писателями прозван „расчленение или удвоение антихриста". То, под чьим руководством продолжалась так называемая „апостольская преемственность", предоставляется на суд читателей. Виклиф осудил обоих пап как антихристов, и его слова нашли в сердцах и душах народа громкий отзвук. Перед глазами изумленного христианства стало развертываться в высшей степени прискорбное зрелище. Римский папа объявил своему сопернику войну и был проповедан крестовый поход. Те же самые привилегии и отпущение грехов были обещаны всем, кто примет участие в этой святой войне, как это случалось в бытность крестовых походов в святую землю. Повсеместно по постановлениям церковных вождей, преданных римскому папе, проводились открытые молитвенные собрания, в которых призывалось небесное благословение на римскую 58 Том 2 Глава 3 сторону, на их оружие. Епископы и духовенство получили повеление собрать с вверенных им стад взнос для поддержания этого святого дела. Крестоносцев возглавил молодой воинственный епископ из Норвиха Спенсер. Они завоевали во Франции Гревелинг и Дюнкерк. Однако эта папская армия, возглавляемая епископом, действовала с такой бесчеловечностью, что даже в те суровые времена это было неслыханным. Мужчины, женщины и дети без малейшей жалости и различия были убиты мечом; в руках самого епископа был обоюдоострый, мощный, страшный меч, который он с удовольствием пускал в ход на кровавую бойню людей. Такое предприятие могло иметь только печальный конец. Оно потрясло папство до самого основания и было делом весьма благоприятным для нашего реформатора. Однако папы продолжали и далее преследовать „закоренелого еретика" всеми возможными средствами. Было переслано обвинительное письмо из девятнадцати пунктов Грегору Девятому, и тот послал в ответ пять булл в Англию: три к архиепископу, одну к королю,одну в Оксфорд. Все получили требование расследовать пагубное учение Виклифа. Возлагаемые на него обвинения в лжеучении состояли в основном не столько в вопросах исповедания веры римской церкви, сколько касались власти духовенства. Он обвинялся в том, что вновь обновил пагубное заблуждение Марселия Падуанского и Джона Гавдуна, этих двух еретиков, которые защищали мирское правительство от папства. Виклиф был вторично позван предстать перед теми же папскими судьями, однако заседание проходило на этот раз не в том городе, но в Ламбете, резиденции архиепископа Кантерберийского. Виклиф уже не имел на своей стороне герцога Ланкастера и лорда-маршала, но он положился на живого Бога. Народ. заботился о том, чтобы он, приведенный в яму львов, не был растерзан ими, поэтому многие жители Лондона теснились вокруг капеллы в Ламбете. Вожди впали в большое беспокойство, взирая в блестящие гневом глаза и напряженное внимание толпы. Едва они начали свой процесс, как к ним было доставлено послание матери молодого короля, вдовы всем известного черного принца, где она запрещала выно- 59 Том 2 Глава 3 сить какой-либо решительный приговор против учения или образа действия Виклифа. „Епископы, - рассказывал Уолсингэм, папский адвокат, - которые объявили о себе, что несмотря ни на какие угрозы или обещания, даже под угрозой их собственной жизни, должны исполнить свой долг, были как тростник, склоняемый ветром то в ту, то в другую сторону, и при прослушивании отщепенца вели себя так неспокойно и трусливо, что их речи были подобны елею, призванному сгладить и уменьшить свои же претензии, и обращались во вред всей церкви. И когда Клиффорт в своей помпезной речи объявил послание, то на них напала такая робость, что все они похожи на единого человека, „который оглох и в устах которого не осталось слов". Таким образом, тот „лжеучитель и отъявленный лицемер" избежал рук вершителей правосудия и более уже никогда не призывался предстать перед прелатами, да и миссия их по этому вопросу со смертью Грегора Девятого была снята." Смерть Грегора и великое раздвоение папства по милостивому управлению Бога послужили для избавления Виклифа из рук самых жестоких и заклятых его гонителей. Они стремились сокрушить свою жертву силою своей власти, но Бог обратил в ничто все их попытки. Виклиф, как и прежде, продолжал словом и пером распространять дело истины и религиозной свободы. В это время он организовал общество миссионеров - проповедников, которые путешествовали по странам, проповедуя Евангелие Иисуса Христа, оставаясь при этом послушными словам Господа, оставаясь в доме, гостеприимно принимавшем их, а так же в отношении всего необходимого в этом деле, уповая только на Него. Их звали „бедными священниками", их преследовало и гнало духовенство, но простота их поведения, искреннее усердие, которое являли собой эти миссионеры креста Христова, все более и более собирали вокруг них новые толпы народа. Виклиф и Библия Мы не желаем более задерживаться на вопросах повседневной деятельности Виклифа и неустанных стараниях его врагов помешать ему в этом, но обратимся к главной и значительной работе всей его деятельной и плодотворной 60 Том 2 Глава 3 жизни, а именно: переводу Священного Писания (Библии) на английский язык. Мы уже видели, с какой смелостью и мужеством он разоблачал бесчисленные злоупотребления папства, излагал истины студентам, проповедовал Евангелие бедным; теперь же мы видим его за работой, которая могла стать для его собственной души делом наивысшего значения, которая привела его в больший,чем это было раньше, контакт со Словом Божьим. Он отверг лжеучения Рима не прежде, чем точнее познакомился с Библией. Есть великая разница между созерцанием внешнего богослужения священников, злоупотребляющих Священным Писанием, и проникновением в промысел и помышления Бога по учению Его Слова. Как только переводился определенный отрывок Слова Божьего, тотчас начиналось переписывание переведенного и распространение Библии по частям, а затем и всей (весьма быстро) - по обширным территориям. Так Слово Божие стало доступным даже малограмотным, простым гражданам, солдатам и низшим классам и сословиям народа. Люди были просвещены, души спасаемы и Бог прославляем. „Виклиф, - сказал один из его противников, - превратил Евангелие в предмет всеобщего достояния, так что оно стало доступным всякому мало-мальски умеющему читать мирянину, что ранее было доступно лишь высокообразованным и духовенству, так что жемчужины Евангелия брошены под ноги свиньям, чтобы они были растоптаны." В 1380 году английская Библия была переведена полностью. Несколько епископов спустя десять лет предприняли попытку через парламент достичь предания Библии проклятию, так как через нее, по их мнению, возникали ереси. Но Джон из Ланкастера объявил, что английская нация не позволит в такой мере унизить себя, чтобы отвергнуть Библию, написанную на родном языке. „Слово Божие, утверждал он, - есть вера Его народа! Папство и все его духовенство исчезнут с лица земли, но вера не прекратится и не постыдится, ибо она основана на Едином Иисусе, на Нем, нашем Боге и Учителе". Так, попытка уничтожить Библию была полностью разбита. Это послужило лишь тому, что Библия стала распространяема еще быстрее 61 Том 2 Глава 3 и с большей ревностью, привлекши к себе всеобщее внимание. Прежде всего это были те „бедные священники", которых употребил Бог, как некогда „бедных людей из Лиона", чтобы более распространить познание Его драгоценных истин. Читателю-христианину будет не трудно узреть десницу Господню в этом великом деле. Мощнейшее Божье оружие, через которое должна была произойти Реформация шестнадцатого столетия, было теперь готово и находилось в руках народа. Живое Слово Божие, которое пребывает вечно, не лежало теперь под слоем пыли на монастырских полках без надобности, без пользы и недоступным для массы народа; оно для массы малограмотных людей уже не было книгой за семью печатями, из которой священник сообщал лишь в той мере, в которой ему было выгодно и сколько он мог; эта Книга была передана в руки английского народа в полное и свободное распоряжение. Отныне она могла говорить непосредственно к душе погибающего, нуждающегося во спасении грешника и свидетельствовать ему о безграничной любви Бога, явленной в том, что Он отдал в жертву Своего Единородного Сына, кровь Которого очищает от всякого греха. Переводы Библии по частям Первая попытка перевести одну часть Священного Писания на родной язык, кажется, была предпринята в седьмом столетии. До этого периода в Англии находился только латинский перевод, и был он в основном в руках духовенства, так что весь народ пребывал в исключительной зависимости от наставлений своих духовных пастырей. Эти наставления были достаточно скудны, так как знания большинства священников простирались не более и не далее того, что требовалось при богослужении. Беда Достопочтенный передает нам о стихотворении на англо-саксонском наречии, которое в достаточной степени верности содержит духовные цитаты из Слова Божьего и приписывается знаменитому Цедмену. Хотя оно из-за своего стихотворного характера не заслуживает перевода при Священном Писании, все же может быть рассматриваемо 62 Том 2 Глава 3 как благословенное начало переводческого труда, за что мы должны быть весьма благодарны Богу, ибо это возбудило других одаренных особ продолжить начатое в более точном переводе. В восьмом столетии Беда перевел на англо-саксонский язык апостольский символ веры и молитву Господню, передав это священникам, которые не знали латинского языка. Одной из последних его работ был перевод Евангелия от Иоанна. По всеобщему мнению, это первый перевод части Священного Писания на язык страны. Беда умер в 735 году. Король Альфред признал для своего государства весьма полезным и благотворным дать в руки народа всю Библию. Посредством и при помощи ученых, находившихся при его дворе, он перевел часть Псалтири, и, полагают другие, четыре Евангелия. Эльфрик, ученый аббат Энезамского монастыря в графстве Оксворда к концу десятого столетия перевел на англо-саксонский несколько книг из Ветхого Завета.В начале правления Эдуарда Третьего Вильгельм из Шорехама перевел Псалтирь и вскоре его примеру последовал Ричард Ролле, священник из Хамполе. Этот присовокупил к его переводу псалмов истолкование на английском языке. Он умер в 1347 году. Однако при благословенном управлении Бога приближался тот момент, когда Он, не взирая на судорожное и мощное сопротивление врагов истины, благоволил дать в руки английского народа все Свое драгоценное Слово чрез верного служителя. Виклиф получил много предупреждений и угроз, в некоторых случаях с трудом избежал темницы и костра. Однако ничто не могло остановить его продолжать свой путь, на который он уже давно встал. Бог разрешил ему закончить дни своей жизни среди вверенного ему стада. 29 декабря 1384 года, когда он еще бодро трудился, с ним приключился приступ, и через два дня он испустил свой дух. Размышления о жизни Виклифа Смелый свидетель и великий реформатор оставил арену боя и вошел в покой, чтобы там получить награду за свой труд. Учение, которое он распространял с такой неустанной и непрестанной ревностью, не могло умереть. Его имя для 63 Том 2 Глава 3 священников Рима оставалось таким же страшным, как и прежде. „Каждый второй человек, - пишет один из злейших его противников, - есть виклифит." От этого ненавистного профессора Оксфордского университета жажда познания истины получила такой толчок, что он был ощутим даже в самом отдаленном уголке не только Англии, но и всей Европы, и так продолжалось и в грядущие столетия. Никто так превосходно и справедливо не оценил влияние библейской деятельности Виклифа, как доктор Лингард, римский историк. Он пишет: „Виклиф сделал новый перевод, размножил его с помощью нескольких переписчиков и послал через своих „бедных священников", рекомендовав своим сторонникам тщательно изучить его. В их руках это превратилось в чудодейственное оружие. Люди чувствовали себя польщенными приглашением самим делать собственный выбор; в высших же сословиях народа, которые были знакомы с знаниями письменности и чтения, новое учение незаметно завоевало множество сторонников и защитников, дух ревностного личного исследования Библии; было посеяно семя, из чего восстала религиозная революция, которая менее чем столетием позже повергла народы Европы в изумление." Многие учения Виклифа далеко предвосхищали время, в которое он жил. Он заблаговременно выставлял свое учение, свои принципы более просвещенному потомству. „Лишь Священное Писание есть истина", имел он обыкновение говорить, и на этом основании покоились его учения. Почему такое незыблемое действие имели его святые истины, которым он учил? Это, как мы уже отмечали, заключалось в переводе и распространении Библии. Такой труд возложил на все его прежние дела, на всю его прожитую жизнь неувядающий венец славы Божьей. До тех пор, пока Виклиф ограничивался своими разоблачениями антихристианского духа Рима, мирских помыслов и сребролюбия духовенства, а также безбожного учения папства, он мог рассчитывать на многих сильных благодетелей и заступников. Он безнаказанно мог раскрывать злоупотребления развращенной системы и бороться с этим, но как только он поднялся на более высшую ступень позитивной истины благодати Божьей, то число и ревность 64 Том 2 Глава 3 его сторонников резко сократились. То, что он бесстрашно отстаивал свое учение, привело к тому, что за два года до своей смерти он был изгнан из Оксфорда. Однако под милосердным водительством Божьим это послужило во благо ему, ибо в конце его перенапряженной и бурной жизни Бог создал ему краткий период покоя и отдыха. Многие годы проповедовал он отличное учение грядущих реформаторов шестнадцатого столетия и прежде всего Кальвина. Относительно печального учения Рима о спасении по делам он высказался следующим образом: „Верить в возрождение вновь по силе и делам человека есть величайшая ересь Рима; это лжеучение приблизило падение Церкви. Обращение исходит единственно от Бога, и система, приписывающая это отчасти человеку и отчасти Богу, хуже, чем пелагианство. Христос - единственная основа христианства; кто оставляет этот источник, непрестанно дающий жизнь, и обращается к заболоченным застойным водам, есть безумец! Вера - это дар Божий, она устраняет всякие заслуги человека и должна изгнать из сердца всякий страх. Да подчинятся христиане непосредственно Слову Божьему, но не словам священника. В первоначальной Церкви было только две должности: епископ и дьякон. Старейшина или епископ или наставник - это было одно лицо. Наивысшее призвание, которое может иметь человек на этой земле, это проповедь Слова Божьего. Истинная Церковь есть собрание святых, за которых Господь Христос пролил Свою кровь". Почти сорок лет предопределено было Виклифу проповедовать эти дивные истины, распространять сочинения среди мрака идолопоклонства папства, среди печальнейших форм мирских помышлений духовенства и равнодушия окружающих, выступать с великой ревностью и мастерством. Лолларды* Виклиф при своей жизни не организовал никакой отдельной партии или общины, однако сила его учения обнаружилась после его смерти в численности и усердии его уче_____________________________ * Происходит от слова того времени „лоллен", что обозначает глагол „петь" Примечание переводчика. 65 Том 2 Глава 3 ников. Под общим оскорбительным прозвищем „лолларды" они были настолько многочисленны, что их можно было увидеть и в хижинах простолюдинов, и во дворцах князей. Они отвергали авторитет Рима и утверждали единственный и безграничный авторитет Слова Божьего. По их мнению, служители Христа должны были быть простыми и не должны стремиться к земной выгоде или богатству, но должны вести духовную жизнь. Некоторое время они находили столько одобрения и такой успех, что, казалось, уже наступило время всеобщей Реформации для Англии. В 1395 году последователи Виклифа послали в органы народного представительства просьбу об отмене учений о целибате, о превращении хлеба и вина при вечере в кровь и плоть, о молитвах за усопших, поклонении иконам и тайной исповеди и многих других злоупотреблениях римской церкви; копию своего ходатайства они прибили на воротах церкви Святого Павла и Вестминстерского аббатства. Однако их просьба в тот момент осталась неуслышанной и неисполненной, поскольку умы были возбуждены в то время серьезными политическими волнениями. Король Ричард Второй, сын популярного „Черного Принца" был свержен с престола и умер; на его место вступил сын известного герцога из Ланкастера и под именем Генриха Четвертого взял в свои руки бразды правления. Он был первым из этого дома, взошедшим на трон Англии. Поскольку старый герцог из Ланкастера был другом и защитником Виклифа, то сторонники Виклифа ожидали, что найдут в его сыне такого же доброго заступника в их деле. Но вскоре они увидели,что весьма ошибались: архиепископ Арундель, непримиримейший враг лоллардов, имел великое влияние на короля, поскольку он посодействовал ему в восхождении на трон Англии более, чем все остальные его сторонники. К тому же Арундель происходил из знатного рода, был горд, бессовестен, искусный государственный деятель, посвященный во всякого рода лукавства и вероломства священства. Его план состоял в том, чтобы при помощи короля погубить лоллардов, и это был человек, способный претворять в жизнь свои планы. Первым действием короля Генриха на троне было то, что он объявил себя поборником 66 Том 2 Глава 3 духовенства и монашества и защитником их прав против их врагов. Закон о сжигании еретиков До начала пятнадцатого столетия в Англии не существовало закона о предании еретиков смерти через сожжение огнем. Во всех частях остального христианства мирское правительство превратилось в исполнителя духовной власти. Англия же в этом отношении стояла обособленной; без судебного заключения никто из церковных служителей не имел права убивать преступников Церкви. „Во всех других странах, - пишет Милман, - судопроизводство над преступниками церковного закона мирское правительство передало в руки духового судопроизводства. Слушание производилось церковным правосудием или же инквизицией. Однако сама Церковь, по лицемерному заявлению священников, не должна была оскверняться кровью. Потому духовенство приказывало другим, и зачастую при помощи ужаснейших угроз, прикреплять их жертвы к позорному столбу и разжигать костер, чтобы таким образом отвести от себя вину в убийстве подобных себе созданий таким чудовищнейшим образом." Однако наступило время, когда такое благородное отличие от Англии других стран должно было быть прекращено. Чтобы обрести благосклонность духовенства, Генрих издал эдикт, в котором повелел заживо сжигать непокорных Церкви еретиков. Между тем, лживые языки священников и монахов позаботились о том, что это постановление короля было вызвано потому, что повсеместно распространились слухи, волнующие страну, о бунтарских и опасных намерениях лоллардов. Так, в 1400 году сожжение еретиков было возведено в государственный закон Англии. „Публично, - гласил он, на видном возвышенном месте на глазах всего народа неисправимые еретики должны сжигаться заживо." Как только первосвященник Англии и его епископы получили таким образом свободу действия, тотчас пустили свои руки в великой радости и усердии на исполнение своего чудовищного замысла. 67 Том 2 Глава 3 Первой жертвой этого эдикта стал Вильгельм Заутрей. Он стоит во главе мучеников-виклифитов. Он был проповедником в Лондоне. Из-за страха перед предстоящими ему мучениями при первом заседании он воззвал о помиловании. Его освободили, и он снова возвратился в Лондон. Однако мало-помалу он опять обрел силу и мужество и начал вновь проповедовать Евангелие и разоблачать лжеучения, господствующие в римской церкви. Он был схвачен вновь и осужден на сожжение как еретик-рецидивист. Торжество лишения святости пресвитерства со всеми деталями и формальностями совершалось над ним в церкви Святого Павла. Затем Заутрей был передан государственной власти, и впервые воздух Лондона омрачился копотью этим нового рода, человекоубиением. Второй жертвой этого кровожадного эдикта стал простой рабочий по имени Джон Бадби. Преступление, в котором он обвинялся, состояло в том, что он отвергал учение о видоизменении материи при вечери. Он был доставлен из Ворчестера в Лондон, чтобы там предстать перед заседанием. Великое множество носителей церковного достоинства прибыло на это прослушивание. Кроме обоих архиепископов из Кантербери и Йорка здесь присутствовали епископы из Лондона, Винчестера, Оксфорда, Норвича, Сэйлзбери, Бата, Бангора, из Св. Давида, равно как и канцлер государства Эдмунд, герцог из Йорка. Арундель приложил много усилий, чтобы убедить Бадби, что освященный хлеб на самом деле является телом Христа. Ответы обвиняемого были просты и ясны и свидетельствовали о великом мужестве и непоколебимой твердости. „Если в действительности, - отвечал он, - каждая просфора после того, как священник освятит ее на алтаре, является телом Господним, то в Англии существует не менее двадцати тысяч богов. Я же верую в Единого Всемогущего Бога." Поскольку Бадби был непреклонен и несговорчив, то его осудили на сожжение заживо. Случилось же так, что принц Уэльский проезжал мимо позорного столба, когда зажигали костер. Возможно, он появился здесь преднамеренно, желая увидеть необычноe зрелище и испытать острое ощущение. С изумлением взирал он на мученика, который стоял у столба спокойно и преклонно, тогда как его палачи были заняты огнем. 68 Том 2 Глава 3 Пламя подходило все ближе и ближе к еретику, вот оно коснулось его ног, и - „О, победа!" - с его губ сорвался звук. Принц захотел призвать к милости его судей и приказал погасить костер. Это было исполнено. „Не желаешь ли ты отказаться от ереси? - спросил он затем. - Не желаешь ли ты возвратиться в лоно материнской церкви? Если ты пожелаешь, то ежегодно будешь получать пособие из королевской казны." Но Бадби остался непоколебимым. Не к человеческой милости взывал он, но предал себя благодати Божьей. В ярости принц приказал вновь водворить его в пылающий костер, и мученик триумфально закончил свою жизнь в пламени огня. Конституция Арунделя Ободренное благосклонностью короля, духовенство приняло конституцию, известную под названием конституции Арунделя, в которой, под угрозой строжайших наказаний, запрещалось читать Библию и книги Виклифа, в которой папа объявлялся сверхчеловеком, а в действительности Самим Богом. Преследование разгорелось и разбушевалось теперь по всей Англии. В архиепископском дворце находилась темница, известная под названием „башня лоллардов," которая быстро наполнялась последователями Виклифа. Однако и в королевских покоях находился заключенный и, возможно, намного более несчастный, чем так называемые заключенные виклифиты в архиепископской темнице. Смерть, предвозвестница суда всех непримиренных грешников, явилась и похитила Генриха Четвертого с этой земли в 1413 году. Последние годы жизни короля уже на этой земле были весьма омрачены тягчайшей болезнью. Отвратительная сыпь обезобразила все его лицо. Однако как бы ни было временное страдание невыносимо тяжким, что это может означать по сравнению с вечной погибелью, с изгнанием души от близости Господней, туда, где червь не умирает и огонь не угасает, где совесть острыми зубами непрестанно грызет душу и осужденный не имеет покоя ни днем, ни ночью? Насколько серьезны и торжественны истины о смерти, суде и вечности! Молодой Генрих, который как принц был свидетелем сожжения Бадби, теперь под именем Генриха Пятого взо- 69 Том 2 Глава 3 шел на трон. Однако, кажется, тот триумф, который торжественно праздновала благодать Божья над тем простым, до смерти отважным свидетелем, не оставил в сердце юноши никакого следа. До своего вступления на трон он был в высшей степени самонадеян, вел необузданную жизнь и мало заботился о религии и церкви. Таким образом теплилась надежда, что достигнув трона, он не будет рабом духовенства. Однако бедные гонимые виклифиты вновь были разочарованы. Мысли Генриха внезапно полностью изменились; по представлениям того времени он вдруг превратился в чрезвычайно религиозного человека, и это для священников явилось знамением того, что они и далее могут с большим усердием проводить свои преследования. Томас Неттер, монах-кармелит и злейший враг виклифитов, был духовным отцом короля, и под его влиянием король начал исполнять законы по искоренению еретиков со всей строгостью. Допрос лорда Кобама Люди, охваченные этим штормом гонения и претерпевшие смерть, могли относиться к любому классу и сословию общества. Самым значительным среди них по характеру своего положения, вне сомнения, был сэр Джон Олдкастл, который через свою жену имел место в парламенте и голос под именем лорда Кобама. Он слыл отважным рыцарем и одареннейшим военачальником и во время французской войны был удостоен многих наград. Он познал истину и с того момента всей своей душой, всем пылом своего сердца обратился к новому, найденному им драгоценному сокровищу. Когда он уверовал в Слово Божие, то начал с рвением и усердием читать труды Виклифа, особенно то, что касалось папства. По его инициативе были размножены и разосланы „по водам" многие книги реформатора, да и сам он вдохновлял „бедных священников" распространять в стране эти писания и в то же время - повсеместно проповедовать Евангелие о кресте Христовом. Пока был жив Генрих Четвертый, Кобам оставался неприкосновенным, так как король не разрешал духовенству налагать свои руки на своего ста- 70 Том 2 Глава 3 рого фаворита. Молодой Генрих не был таким большим ценителем Кобама, хотя и признавал его как отважного солдата и осмотрительного генерала, а потому был заинтересован удержать его. В помыслах Арунделя, примы Англии, уничтожение ненавистного виклифита было уже давно решенным делом. Он только поджидал удобного момента, чтобы дать волю своей разнузданной ненависти. Ему показалось что этот момент наступил сейчас, со смертью Генриха Четвертого. Кобам был обвинен во многих еретических учениях и в распространении их, и он был приглашен предстать перед королем, чтобы держать перед ним отчет по этому поводу. Он охотно последовал этому приказу. „Слушаться тебя, сказал он королю, - я всегда готов. Ты есть христианский король, служитель Божий, носящий меч свой не напрасно, но для наказания делающих злое и для защиты и поощрения праведников. Тебе после Бога я обязан быть послушным. Что бы мне во имя Господне ни повелел, я готов исполнить. Папе же я не обязан ни следовать за ним, ни слушаться его, ибо он есть антихрист великий, сын погибели, мерзость запустения на святом месте." После этих слов Кобам хотел изложить королю свое исповедание веры, но тот холодно заявил: „Я не желаю слушать твое исповедание веры, изложи это пред судьями своими." Кобам отправился в свой укрепленный замок Говлинг вблизи Рочестера. Все обращения и анафемы архиепископа он оставлял без внимания. Наконец, сторонникам папы удалось склонить короля послать офицера для ареста старого военачальника. Кодам последовал за посланными королем людьми без малейшего прекословия. Если бы кто-либо из папских служителей приблизился к нему с таким намерением, то по военному духу тех дней, вне всякого сомнения и промедления, он разрешил бы этот вопрос тотчас силою меча. Однако он чувствовал себя обязанным быть послушным своему королю. Его доставили в Лондон в Тауэр. Духовное заседание суда на этот раз проводилось в церкви Святого Павла. Ввели арестованного и от него потребовали, чтобы он признался в своих заблуждениях и отрекся от них. „Мы должны верить, - крикнул богохульно Арундель, - чему 71 Том 2 Глава 3 учит нас святая римская церковь, не опираясь на авторитет Христа." „Я готов, - ответил Кобам, - верить всему, чему повелевает мне верить Бог, но никогда я не поверю тому, что папа имеет право учить чему-либо, что противоречит Слову Божьему". Его опять водворили в Тауэр. Спустя два пня допрос снова возобновился; на этот раз в монастыре доминиканцев взволнованное скопище, состоящее из священников, монахов, духовенства и торговцев индульгенциями переполнили монастырский зал и встретили арестованного потоком ругательства. Старому воину стоило великих трудов сдерживать свое негодование и оставаться спокойным. Стоя перед судьями, он в неистовом гневе дал волю словам пророчества, обвиняющим папу и вождей Церкви. „Ваше богатство, - потрясал он воздух громким голосом, есть яд для Церкви". „Что подразумеваешь ты под словом „яд"?" - спросил Арундель. - „Ваши имения и величие... Вникните в это, все находящееся здесь! Христос был смиренным и милосердным. Папа же надменный тиран. Рим есть гнездо антихриста, из этого гнезда вылупляются его птенцы." Постепенно приобретя свое спокойствие и уравновешенность, он пал на свои колени, и подняв руки к небу, выкрикнул: „Я исповедую Тебя, о мой Бог, и признаю, что в молодости своей я глубоко пал через высокомерие и гнев, через невоздержание и распутство и тяжко согрешил против Тебя. Я молю Тебя о прощении всех моих преступлений." Лукавый прима наделялся льстивыми ласковыми словами усмирить старого рыцаря и склонить его к уступкам, однако все его усилия были тщетны. „Я не могу верить иначе, - отвечал он, - как я вам уже объявил. Делайте со мной, что хотите. Никогда никто не проклинал меня, что я преступал заповеди Божьи, а вот теперь за то, что я не верю вашим басням и лжеучениям, со мной и со многими мне подобными вы обращаетесь так чудовищно жестоко". Тогда Арундель развернул свиток и громким голосом начал читать смертный приговор, который слушал народ и священники стоя с непокрытыми головами. Когда он закончил читать, мужественный рыцарь сказал: „Прекрасно! Хотя вы можете убить мое тело, но над моим духом вы не имеете власти. Я пола- 72 Том 2 Глава 3 гаюсь на благодать моего Вечного Бога!" Затем он снова преклонил колени и помолился за своих врагов. Спокойно позволил он возвратить себя в темницу. Однако прежде, чем наступил день его убиения, ему с помощью друзей все же удалось убежать из темницы. Разгневанные священники теперь начали повсеместно распространять слухи о заговоре и всеобщем восстании лоллардов. Сам король впал в беспокойство и издал новый закон, строже и суровее прежнего, для подавления бедных последователей Христа. Сорок подозреваемых персон были тотчас схвачены и после краткого допроса уничтожены. Поскольку правительство опасалось, что Кобам может возглавить восстание, то была обнародована награда в тысячу марок за его поимку. Очевидно, не было никакого убедительного основания для тех будоражащих слухов. Примерно три года скрывался Кобам в Ульсе, избегая всех ловушек своих врагов. Однако в декабре 1417 года он снова попал в их руки. На этот раз дело с ним было решено. Мученическая смерть Кобама Кобам был доставлен в Лондон и приговорен к ужасной смерти. Связанного веревкой тащили знатного благородного человека в Св. Гиллес, чтобы предать его там мученической смерти. Связанный цепями, он был изжариваем на медленном огне. Многие особы высшего ранга стали свидетелями этого ужасного зрелища. Прежде, чем началась пытка, Кобам пал на колени и молился за своих врагов. Затем он обратился к собравшемуся народу и наставлял их пребывать в учениях и заповедях, которые дает им Бог в Своем Слове и удаляться от лжеучителей, жизнь и все хождение которых находятся в прямом противоречии со Христом и с Его примером. Когда же ему предложили исповедоваться перед смертью священнику, то он отослал его от себя словами: „Единому Богу, Сущему и ныне и вовеки веков, исповедую я свои грехи и умоляю Его о прощении за них". Многие из присутствующих проливали слезы и молились с ним за него. Напрасно священники уверяли народ, что Кобам умирает, как еретик и враг Божий. Народ верил ему более, чем священникам. „Славьте Бога!" - были по- 73 Том 2 Глава 3 следние слова едва слышимые из уст ужасно страдающего мученика. Смерть положила конец его мукам, и благословенный дух триумфально покинул обезображенное тело, чтобы объединиться в лучезарных небесах со всеми умершими во Христе Иисусе, со многими мучениками ожидать торжественного дивного мгновения, когда Христос явится во славе, чтобы ввести Своих в новом нетленном теле в Небесный Отчий дом. В это время темницы Лондона кишели виклифитами, которые беззащитно были преданы на растерзание жаждущим мести их злейшим врагам. „Как государственные преступники, они должны быть повешены, как богохульники, преданы огню," - таков был крик священства Рима. Избежавшие темницы и смерти были вынуждены проводить свои собрания втайне. Однако Бог даже этот видимый триумф врагов использовал для того, чтобы ослабить власть и влияние папства на нравы и умы людей и проложить путь для реформаторства в следующем столетии. Праведность, терпение и непоколебимая твердость невинных свидетелей Иисуса многие тысячи ввергли в тихое изумление, а чудовищная ярость преследования и ненасытная жажда крови священников вызвали во многих сердцах недовольство и серьезное сомнение в правоте Рима. Генрих Хикелей, взошедший на трон епископа вслед за Арунделем в Кантербери, не только пошел по стопам своего предшественника, но намного превзошел его в усердии истребления лоллардов. Мильнер называет его „головней своего столетия". Арундель сам был сражен Божьим приговором. Вскоре после объявления смертного приговора над Кобамом он заболел неизлечимой болезнью гортани, которая за кратчайшее время водворила его в страну мертвых. Сейчас мы оставим Англию, чтобы проследить следы Духа Божьего, Который властно и мощно действовал так же и в Других странах, зримо приближая благословенную Реформацию шестнадцатого столетия. 74 Том 2 Глава 4 ГЛАВА 4 Реформаторское движение в Богемии Воистину отрадно отметить, как благословенные истины Евангелия, несмотря на костры инквизиции и столбы пыток, пускали глубокие корни в тысячах и сотнях тысяч сердец и распространились почти по всем европейским странам. В 1416 году, то есть за год до мученической смерти Кобама и спустя тридцать девять лет после перевода Библии Виклифом, епископ из Лоди на соборе в Констанце объявил, что ересь через Виклифа и Иоанна Гуса завоевала себе ревностных сторонников во всей Европе, включая Англию, Францию, Италию, Венгрию, Россию, Литву, Польшу, Германию и всю Богемию. Таким образом самый злейший враг непроизвольно и неосознанно стал свидетелем влияния и неискоренимости живительной силы доброго семени Слова Божьего. Однако прежде, чем мы приступим к рассмотрению жизни и деятельности известных сильных свидетелей истины Божьей в Богемии, нам необходимо вкратце затронуть не раз упомянутую нами тему папской схизмы. Собор в Пизе К началу пятнадцатого столетия у римско-католической церкви имелось две главы, два соперничающих папы: один Бенедикт Тринадцатый в Авиньоне, другой - Грегор Двенадцатый в Риме. Оба претендовали быть наместниками Христа на земле, и обвиняли друг друга перед всем миром в лицемерии, в клятвопреступничестве и лжесвидетельстве, и в постыднейших намерениях. Поведение этих седовласых вождей церкви было настолько отвратительным, а оба к тому времени были старше семидесяти лет, что вся Европа взирала на это со стыдом и негодованием. Что можно было бы предпринять, чтобы залечить глубокую рану разрыва церкви? Короли и кардиналы начали лукавством, хитро- 75 Том 2 Глава 4 стью и силой действовать на обоих пап, чтобы побудить обоих выступить с притязаниями своих прав, чтобы на этом основании стал возможен выбор одного главы. Оба клятвенно заверили, что уступят свое место, если интересы церкви потребуют этого. Однако едва они выговорили это обещание, как тотчас оба нашли оговорку, чтобы ввести в заблуждение своих кардиналов и нарушить клятву. Когда же стало очевидно, что обоим из них невозможно доверять, что оба они далеки от справедливости, чести и совести, кардиналы Бенедикта и Грегора объединились и собрались в Ливорно, чтобы какими-либо мероприятиями устранить такой раскол. Они пришли к заключению, что в подобных обстоятельствах имеют недвусмысленное право созвать собор всех церквей, который решил бы спор между претендентами на престол св. Петра и восстановил бы таким образом единство церкви. Пиза, укрепленный город в средней Италии, была избрана для проведения собора как подходящее для этого место. Это было совершенно новым делом в христианстве. Примерно дюжина кардиналов без утверждения пап, без совета с королем созвали знаменитый церковный собор в Пизе. У пап, таким образом, потребовали держать ответ перед новым судебным заседанием, что было посягательством на их высшее право. Но к этому времени они потеряли свой авторитет между людьми настолько, что все поддержали мероприятие кардиналов. Собор состоялся 25 марта 1409 года. Собрание было одним из самых многочисленных и великолепных, какое только может нам дать история христианства, чтобы наш читатель хотя бы приблизительно мог представить картину этого вселенского собора; так как римский католицизм был религией всей Европы, приведем несколько подробностей. Присутствовало двадцать два кардинала, четыре латинских патриарха, двенадцать архиепископов, четырнадцать заместителей архиепископов, восемьдесят епископов и сто два заместителя, восемьдесят семь аббатов и двести заместителей, множество приоров и орденских генералов, великий наставник из Родоса с шестнадцатью комтурами, генералприор, рыцарь святого гроба, представитель ордена немецких рыцарей, депутации из университетов Оксфорда, Кем- 76 Том 2 Глава 4 бриджа, Парижа, Флоренции, Кракова, Вены, Праги и многих других городов, более чем триста докторов теологии, посланники короля Англии, Франции, Португалии, Богемии, Сицилии и Польши, герцоги Бургундии, Барабанта и другие. Целую неделю все дороги и водные пути были переполнены торжественными помпезными передвижениями со всех сторон в Пизу носителями этих почетных званий. Некоторые из них предприняли свой поход в сопровождении двухсот, а то и более рыцарей. Собрание продолжалось с марта месяца до августа. По многим вопросам оба соперничающих папы были осуждены. Приговор был произнесен 5 июня. По нему оба папы были объявлены еретическими клятвопреступниками, жестоковыйными и неспособными исполнять безграничное владычество папского престола, недостойными ни малейших почестей. Престол Петра был объявлен свободным. Затем приступили к избранию нового папы. Это дело было сложнее, нежели осудить обоих престарелых пап. Где было найти человека, который обладал бы способностью восстановить благоговейное почтение людей к высшему священнику Бога? Двадцать четыре кардинала уединились на десять дней, чтобы определить выбор. Они остановили свой выбор на Петре с острова Крит, кардинале из Милана. Этот человек семидесяти лет согласился с выбором и принял посвящение на престол Петра под именем папы Александра Пятого. Однако оба папы из Авиньона и Рима не признали решение собора и беспечно продолжали исполнять свои функции, как законные папы. Бенедикт как и прежде, метал в адрес собора, и в адрес своего соперника, проклятия и анафемы, Грегор поступал точно так же, заключив союз с Ладиславом, честолюбивым королем Неаполя. Александр же, который еще не принял папство и не взошел на престол Петра, со своей стороны заключил под проклятие Бенедикта, Грегора и Ладислава. Ладислав между тем завладел землями, которые принадлежали римскому престолу. Теперь со всех сторон поднялся громкий ропот за то, что собор вместо устранения разрыва приложил еще и третьего папу, увеличив скандал еще более. Где было сейчас прославленное единство католической церкви? - вправе мы спро- 77 Том 2 Глава 4 сить. Через какого папу продолжалась преемственность св. Петра? Все три папы швыряли друг в друга анафемы и проклятия. Александр Пятый прожил всего около года. На его место заступил Иоанн Двадцать Третий, по словам Мосхайма, человек без определенных принципов и без страха Божьего. Трудности были тяжелее прежнего; папское владычество, разделившееся в самом себе, не могло уже дальше устоять, оно стояло на пороге своего полнейшего падения. Некоторые советовали, чтобы европейские власти объединились и стерли с лица земли имя и господство пап или же по крайней мере значительно ограничили его власть. Было очевидно, что папы не пойдут на личные жертвы ради установления церковного мира. Если бы Церковь полностью была предоставлена самой себе, то Ладислав. возможно овладел бы всем Римом и его окрестностями; престол Петра остался бы только номинальным троном. Однако владыки мира не были еще готовы поднять свою руку на такое, как тогда считалось, кощунственное предприятие или же дозволить это кому-либо из отдельных властей. Время Виктора Иммануила еще не пришло. Сигизмунд, немецкий король, проявлял больше интереса о благосостоянии Церкви, чем надменные честолюбивые папы. В согласии с королем Франции и другими правителями он принудил папу Иоанна Двадцать Третьего вновь собрать всеобщий вселенский собор церквей, чтобы таким образом положить конец пагубному противоборству. Собор в Констанце Констанца, королевский город на немецкой стороне Альп, должен был принять такое большое собрание за своими стенами. Он казался наиболее подходящим для такой цели, поскольку был свободно доступен со всех сторон и туда было легко доставлять продовольствие для такого множества людей. Приток людей всяких сословий был настолько велик, что одних лошадей, прибывших в Констанцу, насчитывалось тридцать тысяч. Кроме носителей Церковных достоинств в город прибыло более ста князей, сто графов, двести баронов, двадцать семь рыцарей, сопровождающих папу. Турниры, празднества и удовольствия 78 Том 2 Глава 4 всякого рода сменяли друг друга, чтобы создавать собравшимся отдых от их духовных занятий. Пятьсот певцов находились в готовности устроить приятное времяпровождение для священников и знатных господ, развлекая их. Все эти вожди церкви и мирские вожди собрались, чтобы совещаться о смертельной ране антихриста, но каковы же факты, которые сохранила для нас история? В течение трех с половиной лет, начиная с 5 ноября 1414 года, те разнузданные толпы переполняли старый почтенный город Констанцу бесстыднейшими мерзостями. Описать все, что выявилось на свет в то время, мы не имеем возможности. Сердце содрогается от хулы и безбожия, позорнейшего лицемерия так называемых святых отцов, даже если не считать гнуснейшего убийства, которое они совершили над двумя мужественным свидетелями Божьими: над Гусом и Иеронимом. Цель этого огромного собора была двоякой: во-первых, положить конец схизме, которая уже несколько лет разделяла Церковь надвое, а теперь уже - на три лагеря, во-вторых, искоренить ересь, насажденную Виклифом и Гусом. Первое задание было разрешено довольно удовлетворительно. После того, как было постановлено, что папа должен быть покорен собору, подвластен его приговору, Иоанн Двадцать Третий из-за своей развратной и безнравственной жизни, а также за клятвопреступничество, был низложен со своего поста. Та же участь постигла и Бенедикта, и Грегора. На их место был избран Отто ди Колонна, который заступил на эту должность под именем Мартин Пятый. Возмутительное учение Виклифа, которое Ян Гус и его последователи распространяли по городам и весям Богемии, - да и в самом Пражском университете распространяли - вот на что обратилось теперь внимание собора. Распространение истины Женитьба Ричарда Второго из Англии на Анне из Богемии связала эти страны более тесными узами как раз в то время, когда учение Виклифа начало распространятся с чрезвычайной скоростью. Богемские ученые сидели у ног смелого профессора Оксфорда, английские студенты пришли в Прагу, чтобы продолжить там свое обучение. Таким 79 Том 2 Глава 4 способом сочинения Виклифа в большом числе проложили себе дорогу в Германию. Некоторые были переведены на латинский, другие - на богемский языки и через своих поклонников, удивленных и восхищенных, распространяемы далее. Королева Анна, праведное житие которой было основано на исследовании писаний проповедников и составителей истории, уже до своего замужества была охвачена реформаторским движением в Богемии. Она принесла переводы Евангелия на немецком, латинском и богемском языках в Англию. Это было тогда неизмеримой драгоценностью для праведной, любящей истину, Анны. В то же время это показывает нам, хотя и косвенно, как прогрессировало это учение в Германии уже в то время. После смерти Анны некоторые особы, составлявшие ее свиту, вернулись назад на родину и захватили с собой драгоценные книги Виклифа. Они теперь усердно стали изучаться членами Пражского университета, содержание их было проверено и профессора превратили их в предмет лекций. Самым выдающимся среди этих докторов был Ян Гус или Иоанн из Гуссинеца, деревушки на границе с Баварией. Он родился в 1369 году, так что ему должно было быть где-то пятнадцать лет, когда умер его учитель, достопочтенный Виклиф. Весьма интересно бросить свой взгляд на прошедшее и исследовать пути нашего Бога в Его заботе по сохранению и распространению истины. Кто мог бы тогда подумать, что Он усмотрит в захолустной деревушке Богемии благословеннейшего свидетеля, воспитает и вооружит того, кто высоко вознесет в своих руках факел истины, который после его мученической смерти будет переходить из рук в руки, просвещая мрак и продвигая вперед дело Божье?! Гус рано проявил себя через необычную остроту суждений, через скромность, но в то же время твердость поведения, беспорочную строгость своего целомудренного жития. Он был высокого роста, худощавый, дружелюбный и доступный всем. Его лицо почти всегда носило выражение серьезности и вдумчивости. Он был послан в Прагу из-за своей необычайной одаренности, чтобы его могли подготовить в университете для служения в поместной церкви. 80 Том 2 Глава 4 Там он вскоре вызвал справедливое внимание, был удостоен церковных и академических должностей и был назначен царицей Софией ее духовным отцом. Его так же вознесли до проповедника в капелле университета, в так называемой вифлеемской капелле. Как таковой, он, смелый и пламенный оратор, имел отличные возможности возвещать народу неповрежденное Слово Божие на родном языке. И он делал это, поскольку был настоящим христианином и истинным свидетелем Господним, хотя вначале, подобно всем реформаторам, он больше выступал против кричащих преступлений католической церкви, нежели возвещал чистые истины Божьи своим слушателям. Это было присуще во все периоды нарастания Реформации и зачастую являлось причиной многих ожесточенных сцен и достойных сожаления эксцессов. Если бы под путеводительством Божьим и Его благодатью народу прежде всего возвещали истину таковой,' как она есть во Христе Иисусе без разбрасывания направо и налево с выводами относительно того, кто как заблуждается, то цель была бы достигнута не подвергая души тяжким преследованиям со стороны духовенства, не воспламеняя священников на инквизицию. Бог мудрее всякого человека, и если мы позволяем Ему руководить нами посредством Его Слова, то мы лучше всего приведем невежд к тому, что они возлюбят истину и будут послушно следовать по узкому пути, а это намного лучше того, чтобы возбуждать в их сердцах ненависть к заблуждениям, что не может иметь доброго конца. „Рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым, с кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины, чтобы они освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю" (2 Тим. 2,24-26). Гражданские волнения Хотя Гус был добрым человеком, верным христианином, но все же не взял на свое духовное вооружение это наставление апостола. В начале он был втянут в академический спор о правах студентов. Затем его противоборство вспыхнуло против Грегора Двенадцатого, вызвав сильное недо- 81 Том 2 Глава 4 вольство архиепископа Богемии, которой стоял на стороне папы. Гусу было запрещено учить дальше, но поскольку он был фаворитом при дворе и пользовался большой популярностью в народе, то этот запрет остался бессильным. Совершенно спокойно он продолжал свои лекции на богемском языке. Однако уже после немногих месяцев наступили такие обстоятельства, которые в новой силе разожгли огонь религиозной вражды. Тотчас, когда Иоанн Двадцать Третий вступил на свой высокий пост, он приступил к проповеди крестового похода против Ладислава, короля Неаполя, агитируя принять участие в этом походе, обещая обычные в таких предприятиях индульгенции. Продавцы индульгенций, когда они появились на улицах Праги, предлагая народу свой товар, были оскорбляемы, к ним применялось насилие. В дело вступило начальство, трое из зачинщиков беспорядков были арестованы и тайно убиты. Однако кровь, которая вытекла из темницы на улицу, выдала печальную участь арестованных. При раскрытии этого факта волнение небывалого размаха охватило всех жителей города. Женщины мочили свои кар-' манные платки в эту кровь, чтобы сохранить это, как драгоценные реликвии; дом совета был осажден возбужденной толпой, которая штурмом ворвалась в него, и обезглавленные трупы убитых торжественной процессией с пением духовных псалмов переносились из церкви в церковь. Наконец их похоронили в вифлеемской капелле с возжиганием всяких благовонных курений, как это обычно происходило на могилах мучеников. Трое убитых затем были воспеваемы как святые мученики в песнях. Ян Гус хорошо знал, что ему в первую очередь припишут вину за этот мятеж, сочтут главным зачинщиком беспорядков, и разумно удалился из городка на некоторое время. Ватикан потребовал, чтобы он явился на суд, но безуспешно. Тогда разгневанный папа произнес на него анафему и наложил на город Прагу интердикт. Не обращая ни малейшего внимания на это церковное наказание, Гус продолжал проповедовать по всей стране и разоблачить вред господствующей церкви. Народ, возбужденный случившимся, впал в негодование против духовенства. Почти все королевство 82 Том 2 Глава 4 стояло на стороне Гуса, по крайней мере, стало относиться с нескрываемой антипатией к римскому священству. Гус взят под арест Еще не улеглись вздымающиеся волны мятежа, когда открылся собор в Констанце. Король Сигизмунд, через усилия которого в основном и стал возможен этот собор, приказал своему брату королю Венцеславу, послать Гуса в Констанцу, обещав ему полную безопасность. Сопроводительное письмо в настойчивых выражениях было кратко, все подчиненные короля были инструктированы, как обеспечить полную безопасность знаменитого доктора в доставке туда и обратно. Гус охотно подчинился требованию короля в большей степени потому, что давно уже имел желание получить такую возможность, чтобы выступить перед таким большим церковным собором с защитой своего учения. Он прибыл в Констанцу раньше, чем король, и тотчас был вызван предстать перед папой Иоанном Двадцать Третьим, чтобы дать отчет за свое непристойное поведение. Против него был выдвинут длинный ряд обвинений, и когда он отказался отречься от своих слов, то его, несмотря на сопроводительное письмо короля, при обвинении в ереси, бросили в темницу. Чтобы оправдать такое явное вероломство и обман доверия, а также умилостивить Сигизмунда, собравшиеся священники издали постановление с содержанием такого рода, что никто не обязан сохранять верность перед еретиком. Когда сообщение о таком позорном деле достигло Богемии, всеобщее недовольство выразилось в громком ропоте и обвинении короля Сигизмунда. Тот получил весть о заключении в темницу почетного учителя вначале с резким негодованием и угрозами разнести темницу военной силой. Однако по его прибытии в Констанцу предательские священники предъявили ему такое множество доказательств из канонических прав, по которым мирская власть не полномочна защищать еретика, и полностью сняли с него вину, что Сигизмунд почувствовал склонность предоставить полную свободу врагам реформатора. Во мраке жалкой темницы, лишенный доступа свежего воздуха и движений, 83 Том 2 Глава 4 измученный постоянными посещениями монахов и священников, желающих добиться от него отречения от своей веры, Гус тяжело заболел. Обманутый король абсолютно не заботился о нем. Вероломное поведение Сигизмунда при таких обстоятельствах осуждено почти всеми составителями истории единодушно; они обвиняют его в попрании правды, чести, человечности, в том, что он предал Гуса на произвол священников. Измена ничем не может быть оправдана; она кажется вдвойне преступнее, когда король предает своего беззащитного подчиненного. Да, еще при жизни его настигло возмездие; некоторые бедствия обрушились на него в последующие годы его правления, через которые Сигизмунд неоднократно с горечью вспоминал свое вероломное поведение по отношению к Гусу. Однако, как бы велика ни была вина короля, злодейское святотатство папы и священников было несоизмеримо больше. Спор между Иоанном Двадцать Третьим и его обоими соперниками-папами на некоторое время отодвинули дело Гуса. Над головой Иоанна собирались мрачные тучи. Уже на первом заседании было сделано предложение и принято, что все трое пап должны быть смещены со своих постов, прежде чем приступить к избранию действительного главы церкви. Иоанн, единственный из троих пап, присутствовавший на соборе, обещал, что ради мира церкви он готов покориться решению собора и назавтра открыто зачитать свое отречение от престола. Однако что значили обещания и клятвы, что значили честь и совесть для такого человека, как Иоанн? При содействии некоторых друзей, переодетый в одежду всадника, он бежал из Констанцы, чтобы своим отсутствием сорвать собрание и сделать невозможным окончательное решение. Когда кесарь узнал о вероломстве, он впал в гнев; Иоанна догнали, схватили в Фрайбурге и доставили в Констанцу арестованным. Вынужденно слагал он теперь с себя регалии своей духовной власти, папскую печать и кольцо рыболова. Епископ из Сэйлзбери Роберт Галлам в порыве справедливого гнева объявил, что папа, запятнанный настолько всякого рода преступлениями, как Иоанн, заслуживает быть заживо сожженным на костре. Он был посажен в тот же замок Готлойбена, где томился уже 84 Том 2 Глава 4 несколько месяцев под строгим арестом Ян Гус. Здесь провел и Иоанн около четырех лет до завершения собора. После того, как он покорно пал к ногам господствующего папы, он был снова выпущен на свободу и вознесен до достоинства кардинала. С беспорочным и досточтимым реформатором, однако, обращались не с такой снисходительностью, в чем мы вскоре убедимся. Допрос Яна Гуса При первом действии против Гуса архиепископ из Праги распорядился о поисках переводов книг Виклифа. Собрали около двухсот книг, некоторые из них были роскошно переплетены, украшены драгоценными орнаментами. Они были публично сожжены на площади Праги. Тогда начали усердно искать доказательства соответствия учений богемского реформатора с учением Виклифа. Собор проклял учение Виклифа как еретическое и тут же постановил выкопать останки знаменитого англичанина и сжечь. Гуса же обвинили в распространении „проказы вальденсов". Собор решительно был настроен любой ценой обезвредить Гуса, однако желали избежать сенсации, которую может произвести открытое слушание дела. Различные цитаты из его трудов, которые выписывали его заклятые враги, были признаны достаточными для произнесения приговора, не вдаваясь в дальнейшие разбирательства. Между тем, в своей одиночной камере он был подвергаем натискам, нередко с применением насилий и истязаний,с требованиями отречься от своих заблуждений. Гус протестовал против таких тайных инквизиторских приемов и требовал возможности предстать перед всем собором, чтобы открыто защитить свое дело. Его верный друг Ян из Хлума со многими знатными людьми из Богемии предстал перед королем и просил его взять это дело в свои руки. Их просьба нашла благосклонный ответ: было назначено открытое разбирательство, таким образом расстроив планы коварных вероломных священников. 5 июня 1415 года Гус в цепях предстал перед великим сенатором христианства. Были прочитаны возбужденные против него обвинения. Однако когда он намеревался защи- 85 Том 2 Глава 4 щать свои взгляды на авторитете Слова Божьего и свидетельстве отцов церкви, его голос вдруг потонул в гуле громких и диких выкриков. Беспокойство настолько возросло, что собрание пришло к выводу, что необходимо отложить слушание на несколько дней. Оно возобновилось два дня спустя. На нем присутствовал сам Сигизмунд, чтобы поддержать порядок. Обвинители Гуса и на этот раз были весьма многочисленны, но сейчас вели себя более спокойно. За исключением двух или трех благородных людей из Богемии, верных Гусу, реформатор стоял один. Долгое лишение свободы и приобретенная в темнице болезнь ослабили его тело, но покорить его дух они были бессильны. С полным достоинством и спокойной решимостью он отвечал на нападки своих противников: „Я ни от одного своего слова не отрекусь, прежде чем вы не докажете мне, что оно находится в противоречии со Словом Божьим". Это повторял он многократно. Когда его стали обвинять в том, что он распространяет учение Виклифа, он подтвердил это тем, что заявил: „Виклиф был истинным верующим, его душа сейчас на небе, и для своей души я не пожелаю большей гарантии истинности, чем та, которой владеет Виклиф." Это искреннее правдивое исповедание вызвало громкий презрительный хохот досточтимых отцов. После этого еще несколько часов длился ожесточенный спор, а затем Гуса отвели в его камеру, тогда как собрание разбрелось полной мерой вкушать удовольствия, которые были в их распоряжении. Собор в затруднении На следующий день Гус в третий раз стоял перед собором. Ему прочитали тридцать девять пунктов заблуждений, которые содержались в его сочинениях, проповедях и личных беседах. Подобно большинству реформаторов, Гус особенно подчеркивал в своем учении спасение через благодать без Дел закона. Он утверждал, что никто, в какую бы должность он ни облачался, будь то папа или кардинал, не может стать членом Церкви Христовой, если он будет вести нечестивую жизнь. „Истинная вера в Слово Божие, - говорил он, - есть основание для всякого благочестия". Относительно этого 86 Том 2 Глава 4 пункта он обратился к высокочтимому Августину и утверждал, что „только владеющий благочестием апостола может получить право быть преемником апостола, будь то папа или прелат. Папа, ведущий жизнь нечестиво, поступающий не так, как поступал Петр, не есть наместник Христа, но предтеча антихриста". Цитата, которую Гус привел из высказываний святого Бернарда, дала его словам особенный вес: „Раб сребролюбия не есть преемник Петра, но Иуда Искариот". Собор впал в великое смущение, так как ни один духовный служитель не мог отважиться отрицать высказывания известных отцов. Обвинение в основном состояло из двух пунктов. Гус обвинялся в том, что ставил под вопрос учение римской церкви о спасении по добрым делам, и беспощадно отрицал всю папскую систему. Однако его осуждение, главным образом, было следствием его смелого утверждения, что перед очами Бога не имеет веса ни достоинство короля, ни достоинство папы, если носители этих достоинств живут в смертных грехах. Когда кардинал Кембрийский в присутствии короля упрекнул его в безбожии такого утверждения, Гус еще определеннее ответил: „Король, живущий в смертных грехах, не король перед Богом." Эти смелые слова должны были запечатлеть его участь," „Никогда, - выкрикнул разъяренный Сигизмунд, - не было на земле более опасного еретика!" „Что? - кричал кардинал Кембрийский. Тебе недостаточно того, что ты унижаешь духовную власть? Ты хочешь еще и короля свергнуть с его престола?" „Ни один человек, - заявил другой кардинал, - не может быть действительным королем, папой или прелатом, если он не будет истинным христианином". „Зачем же вы тогда, возвысил голос бесстрашный свидетель, - лишили папского достоинства Иоанна Двадцать Третьего?" „Из-за его явных преступлений," - ответил король. Гус стал виновным в новой непростительной ошибке: он отважился коснуться лично своих противников, приведя их в великое замешательство. Мы не станем далее прослеживать ход судопроизводства. Все обрушились в величайшем ожесточении на Гуса с требованием, чтобы он отказался от своих заблуждений, признал справедливыми предъявляемые ему обвинения, отрек- 87 Том 2 Глава 4 ся от всех своих превратных мнений и безоговорочно подчинился решению собора. Однако ни обещания, ни угрозы не произвели на него ни малейшего впечатления. „Отречься? - ответил он. - Это значит отказаться от какого-либо заблуждения, в котором до сих пор пребывал, и оставить его. Что касается мнений и учений, которые вы объявляете неверными, я не могу их оставить. Однако если вы мне предъявите суждения и учения, которые я исповедую и признаю, то я тотчас готов оставить это и глубоко раскаяться в них, как только вы мне предъявите нечто лучшее и более истинное, если собор научит меня более достойному понятию истины." В этих словах звучала подлинная справедливость и решительность, но собравшиеся отцы хорошо знали, что они тотчас будут положены на лопатки, если решаться вступить в честный диспут с реформатором, а потому их ответ гласил: „Назначение собора не в том, чтобы разводить диспуты, но в том, чтобы принимать решения и требовать безоговорочного послушания обвиняемого. Если же тот станет упорствовать, привести в исполнение назначенное наказание." Здесь от него громким голосом потребовали либо отречься совершенно, либо принять смерть еретика на костре. Кесарь, совесть которого несколько могла его беспокоить из-за его предательского поведения по отношению к Гусу, пожелал лично побеседовать с реформатором; одареннейшие и остроумные доктора философии и теологии всяческими путями стремились склонить его к сговорчивости, но Гус решительно и твердо отвечал, что он ни от одного слова своего учения не отречется прежде, нежели ему докажут неверность Слова Божьего. Когда все усилия оказались напрасными, его снова отвели в темницу. Его верный друг, рыцарь Ян из Хлума, истинный Онисифор, последовал за ним в темницу, чтобы утешить его словами искреннего сердечного сочувствия. „Что за ободрение для меня, - выразился Гус однажды, - что этот истинно благородный человек не посчитал ниже своего достоинства протянуть свою руку бедному, окованному в цепи еретику, которого, кажется, весь мир забыл." 88 Том 2 Глава 4 Приговор Сигизмунда Как только арестованного увели, кесарь поднялся со словами: „Вы слышали, какие обвинения выдвинуты против Гуса. Некоторые из них он сам признал верными, другие доказаны достойными всякого доверия свидетелями. По моему мнению, он заслуживает смерти за любое из них. Если он не отречется от всех своих лжеучений, то должен быть сожжен... Зло должно быть искоренено окончательно. Если кто-либо из его последователей находится в Констанце, то мы должны применить к ним такую же чрезвычайную строгость, прежде всего против его ученика Иеронима из Праги." Когда Гусу сообщили об этом кесоревском приговоре, он просто ответил: „Я был предупрежден не доверяться его сопроводительному письму, я впал в прискорбное заблуждение, он осудил меня прежде даже моих врагов." После этого допроса Гус содержался в темнице еще почти месяц. В течение этого времени его посещали особы высшего ранга и положения, чтобы склонить его к отречению, пока еще не поздно. Они надеялись, что эти беспрерывные мучения, связанные с постоянным ухудшением его здоровья, наконец сломят его упорство. Однако нет. Тот, Кто удостоил и укрепил его перед всеми врагами твердо и бесстрашно свидетельствовать о Христе, дал ему сил в избытке противостоять этим нападениям сатаны. Тщетно соревновались в искусстве уговоров его друзья и враги, тщетно изрекали они просьбы и угрозы: Гус оставался тверд, как скала. „Если бы я, - повторял он многократно, отрекся от заблуждений, которые мне ложно приписывают, то я стал бы виновным в ложном показании и клятвопреступничестве." Он считал свою участь уже решенной, хотя в течение последней недели заключения постоянно объявлял о своей готовности отказаться от любого учения, если ему докажут по Слову Божьему, что оно ложно. Вечером, накануне рокового дня сожжения, он имел последнее посещение своего верного друга Яна из Хлума, чье имя заслуживает быть названным со всеми почестями. „Мой любимый учитель, - начал этот благородный рыцарь, - я не ученый, а потому совершенно не способен что- 89 Том 2 Глава 4 либо советовать такому просвещенному человеку, как вы. Тем не менее, я настоятельно прошу, если Вам в самом деле известно что-либо из заблуждений, в которых Вас открыто обвиняют, то не надо стесняться отречься от этого. Если же Вы уверены в своей невиновности, то я далек от того, чтобы советовать Вам поступить хоть единым словом против Вашей совести, тогда я охотнее посоветовал бы Вам претерпеть любые формы пыток, чем отречься от того, что Вы почитаете за истину!" Гус был глубоко тронут этим мудрым, полным любви советом своего вернейшего друга и со слезами ответил: „Бог есть мой Свидетель, что я и ранее был и сейчас готов отречься под присягой и от всего сердца тотчас, как только мне докажут на основании Слова Божьего какое-либо мое заблуждение." Все историки единогласно сходятся во мнении, что в поведении страдающего реформатора не было ни следа гордости или упрямства. Он был тверд, но кроток, ждал смерти и подготавливался к ней, но не строил планов избежать ее. „Я призываю Иисуса Христа, - таковы были некоторые из последних его слов, - Его, Всемогущего и Всеправедного Судию, Ему вверяю я свое дело; Он будет судить каждого человека не по лживым свидетелям и заблуждающемуся собору, но по истине воздаст каждому по заслугам." Приговор Утром 6 июля 1415 года состоялось собрание в кафедральном соборе. Гус как еретик должен был оставаться в зале, пока совершалась торжественная месса. Епископ из Лоди держал затем проповедь по словам: „Чтобы упразднено было тело греховное" (Рим. 6,6). Сейчас трудно установить, то ли по невежеству епископа, то ли по злому умыслу Слово Божие извращалось соответственно цели собора. В его проповеди ничего иного не содержалось, кроме ожесточеннейших нападок на ереси и заблуждения, особенно против Гуса, которого выставляли таким гнусным еретиком, как Арий, худшим, чем Савелий, лжеучителем. Свою проповедь он закончил льстивейшим восхвалением присутствующего кесаря. „Твоей славной обязанностью, - сказал он Между прочим ему, - является наказывать еретиков и рас- 90 Том 2 Глава 4 кольников, и прежде всего этого закоренелого еретика,“ при этом он указал на Гуса, который, находясь на возвышенном месте, стоял на коленях и исступленно молился. Было прочитано тридцать параграфов обвинения. Гус несколько раз хотел говорить, но ему не разрешили. Наконец был объявлен приговор, который, примерно, гласил: „Поскольку Ян Гус на протяжении многих лет подряд совращал народ распространением учений, которые явно еретические и как таковые прокляты церковью, особенно учения Джона Виклифа, и через это вызвал явное возмущение, поскольку он упрямо попирает власть церкви и церковное наказание и с пренебрежением к законному судейству церкви призывает Иисуса Христа как высшего Судию, и поскольку это призывание является оскорбительным, возмутительным издевательством над духовным авторитетом, поскольку он и далее до последнего собора почитает это за истину, то постановляется лишить его, как упрямого неисправимого еретика, святых достоинств, объявить его недостойным их." При прочтении этого отрывка Гус начал громко молиться за своих врагов, что у большинства участников собора вызвало издевательский смех. Однако не взирая на это, он поднял свои руки к небу и воскликнул: „Взгляни, милосердный Господь, как этот собор объявляет лжеучением то, чему Ты учил и что исполнял, когда Ты, поносимый Твоими врагами предал Свое дело Богу и Отцу, тем самым оставил нам пример, чтобы мы, когда будем поносимы и гонимы, могли найти себе убежище в Божьем приговоре." Вновь он торжественно объявил, что не знает за собой никакой ереси и что не может отречься от учения, согласно Слову Божьему, что бы они ни говорили. Затем пронзительно взглянув в сторону кесаря Сигизмунда, он добавил: „Я прибыл на этот собор в доверии к сопроводительному письму кесаря." Густо покраснев от этого неожиданного напоминания о его вероломстве, Сигизмунд опустил глаза. Лишение святости и убийство Яна Гуса Архиепископ из Милана при содействии шести других епископов совершил траурную церемонию лишения святости. Гус был облечен в священнические одеяния и с чашей 91 Том 2 Глава 4 вечери в руке подведен к главному алтарю, будто бы он намеревался служить мессу. Мученик дозволил совершить над собою все спокойно, только заметил, что и его „Спасителя, так же в насмешку одели в царские одежды." Подойдя к главному алтарю, епископы приступили к совершению лишения святости: отняли у Гуса чашу вечери, сняли с него одну за другой священнические одежды; чтобы нарушить тонзуру, остригли с головы одну часть волос; затем надели на него бумажную корону, на которой были нарисованы бесы и было написано „архиеретик". Затем прелаты торжественно предали его душу на вечные мучения. Когда от него отняли чашу со словами: „Проклятый Иуда, поскольку ты отверг совет мира и съединился с предателем Господним Иудой, то мы отнимем от тебя эту святую чашу, в которой находится кровь Иисуса Христа." Гус громким голосом ответил: „Я уповаю на милосердие Божье, что сегодня же буду пить из Его чаши в Его Царстве". „Мы предаем твою душу преисподним диаволам", - кричали епископы. „Я же, - отвечал Гус, - передаю свой дух в Твои руки, о Господь Иисус Христос! Тебе вверяю я свою душу, которую Ты спас!" Чтобы снять с себя вину за кровопролитие, лжецерковь объявила мужественного свидетеля отлученным от тела церкви и таким образом как находящегося вне церкви, как мирянина, предала его в мирские руки для свершения возмездия. Однако Бог поругаем не бывает. Он сказал о городе матери блудниц: „И в нем найдена кровь пророков и святых и всех убитых на земле" (Откр. 18,24). Он взыщет эту кровь от нее. Кесарь приказал тотчас привести приговор в исполнение. Курфюрст из Пфальца в сопровождении восьмидесяти всадников и великой толпы вел мученика на костер. У дворца епископа, где было сожжено немалое число книг реформатора, объявленных собором еретическими и проклятыми, процессия на мгновение остановилась. Гус только усмехнулся над этим мелочным актом мести. Он попытался обратиться на немецком языке к народу и к королевской страже, но курфюрст не позволил этого и тотчас распорядился побыстрее привести в исполнение смертный приговор. Однако ничто не могло нарушить мира обреченного на смерть героя веры; Бог был с ним. Во время пути он гром- 92 Том 2 Глава 4 ким голосом пел псалмы и молился с таким исступлением, что народ, сопровождая процессию, говорил: „Что сделал этот человек, мы не знаем, но мы слышим, как он посылает к Богу прекрасные молитвы." Когда пришли к месту казни, Гус пал на колени и молился за своих врагов и предал свой дух в руки Христа. Прежде, чем сложенные вокруг позорного столба дрова были зажжены, курфюрст вновь обратился к приговоренному с вопросом, не хочет ли он в последний момент отречься от своей веры и спасти жизнь. Его благородный ответ гласил: „Что я писал и чему учил, имело единственную цель исторгнуть души из власти сатаны и тиранства греха; что я писал и чему учил, с радостью запечатлеваю сейчас собственной кровью." Тогда был подожжен хворост под ногами мученика, он остался недвижим и страдал с невозмутимой стойкостью. Однако его страдания были кратки. Густые клубы дыма задушили верного свидетеля прежде, чем пламя охватило его тело. Лишь несколько мгновений слышен был слабеющий голос мученика из дыма и огня. Он из последних сил пел во славу Своего Господа, Который ради него претерпел более ужасную смерть. Его пепел был со всякой тщательностью собран и высыпан в Боденское озеро, но его душа была со Христом в раю Божьем. Его сторонники слезами омочили место, на котором их любимый учитель принял мучительную смерть, и, как драгоценную память об умершем, каждый из них взял полную горсть земли и унес с собой в Богемию. Так умер, так упокоился во Христе Иисусе истинный предтеча Реформации. Его смерть покрыла несмываемым позором собор, который приговорил его к смерти, и кесаря, который так вероломно предал его. Вскоре за ним последовал его любимый друг и брат во Христе Иероним из Праги, чтобы встретиться с ним на злачных пажитях лучезарной небесной Отчизны. Арест Иеронима Весть об аресте Гуса глубоко потрясла его друга и коллегу Иеронима из Праги. Он последовал за ним в Констанцу, но, предупрежденный Гусом об опасности, узнав, что свободно- 93 Том 2 Глава 4 го доступа к нему не будет, он оставил город, чтобы возвратиться в Богемию. Однако он был схвачен и в цепях доставлен обратно в Констанцу. Непосредственно после своего ареста, скованный тяжкими цепями, он был доставлен на допрос всеобщего собора. Многие собрались туда, чтобы обвинять и поносить его; среди них был Герсон, знаменитейший канцлер университета в Париже. Однако арестованный совершенно определенно и спокойно объявил, что ради защиты Евангелия, которое он возвещал, готов положить свою жизнь. Под вечер его передали в руки архиепископа из Риго, пока судьба Гуса была бы определена. Это священническое чудовище обращалось с богемским благороднейшим ученым с изощренной жестокостью. Хотя Иероним был мирянином, он был учителем истинного богословия, человеком, почитаемым за праведное житие, известным ученостью и красноречием. В высших кругах богемского общества он занимал выдающееся место. Упомянутый архиепископ обращался с ним хуже, чем с самым отъявленным разбойником. Со связанными руками и ногами он укрепил его на высоком столбу вниз головой. Более месяца, несмотря ни на какие пытки своего истязателя, он оставался тверд. Наконец, однако, он был сломлен беспрерывными истязаниями. Вдали от человеческого участия и сочувствия, сидя в цепях в темной камере, не имея достаточно хлеба и воды, чтобы утолить голод и жажду, он сдался. Изнуренный и отчаявшийся, он отверг всякое учение, которое противоречило католической вере, особенно распространяемое Виклифом и Гусом. Бедный Иероним! После того, как он отрекся от учения, в котором обвинялся, ему обещали освобождение. Но в сердцах собравшихся отцов церкви не было чувства правды, чести и справедливости. Вместо того, чтобы освободить обвиняемого, поскольку причина ареста была уже ликвидирована, они приказали вновь посадить его в темницу. Основание для такого поведения для них не было проблематичным. Его подозревали в неискренности отречения. Такое вероломное поведение открыло глаза несчастному Иерониму, и Бог употребил это для восстановления его ДУШИ. Горько раскаивался он теперь в своем отречении и со 94 Том 2 Глава 4 слезами искреннего покаяния исповедал пред Богом свое преступление; прерванное единство было восстановлено, и снова он радовался во свете Божьего присутствия. Между тем, против него были придуманы новые обвинения, чтобы еще глубже унизить его. Однако на голове назорея Божьего в тишине и мраке темницы вновь выросли волосы! Вызванный на вторичный допрос перед всеобщим собором, он ошарашил всех своим торжественным заявлением, что согрешил, отрекшись от учения Виклифа и Яна Гуса, в чем он сейчас глубоко раскаялся. Он начал сейчас с обращения к Богу, чтобы Он через Свою благодать управлял его сердцем так, чтобы его уста ничего не могли бы изречь кроме того, что послужит во благо его души." Мне небезызвестно, выкрикнул он, - что многие выдающиеся люди были повержены лжесвидетелями и несправедливо приговорены." Затем он привел длинный ряд лжеобвиненных начиная с Иосифа, Исаии, Даниила и других пророков вплоть до Иоанна Крестителя, да и Самого Господа, Его апостолов и Стефана. Наконец он перечислил всех величайших людей древности, которые стали жертвой ложных обвинений и ради истины поплатились своей жизнью. Пламенное красноречие заключенного возбудило изумление его врагов особенно потому, что все они знали, что он провел 340 дней в самой жуткой камере. Его совершенное бесстрашие и спокойствие возвратились к нему, он говорил в силе Святого Духа. Он откровенно признался, что ни один проступок из его жизни так глубоко не ранил его, как это малодушное отречение. „От этого грешного отречения, сказал он громким голосом, - я отрекаюсь решительно и бесповоротно, заявляю, что перед лицом смерти признаю истинно верными учения Виклифа и Яна Гуса, поскольку они основаны на истинном и верном учении Евангелия, так же, как и их жизнь была беспорочной и святой." Дальнейших доказательств его виновности уже не потребовалось; как неисправимый рецидивный еретик, он был приговорен к смерти. Для предсмертной исповеди вновь был призван епископ из Лоди. Темой своей он избрал слова: „Упрекал их за неверие и жестокосердие" (Марк 16,14),главным образом адресуя их стоящему перед ним еретику. В ответ на его речь 95 Том 2 Глава 4 Иероним, обратившись к собору, сказал: „Вы приговорили меня, не уличив ни в одном преступлении. В вашей совести остается жало, червь, который не умирает. Я же призываю Высшего Судию, пред Которым вы предстанете со мной, чтобы дать ответ за этот день." Поггий, католический историк, присутствовавший при этой сцене, заявляет: „Все уши были навострены, все сердца тронуты. Заседание было беспокойным и шумным." Как однажды Павел перед Агриппой, так, вне сомнения, и Иероним был самым счастливым человеком из всех присутствовавших здесь в зале. Он вкушал обещанное присутствие своего любимого Господа и Учителя. Казнь Иеронима Иероним был передан в руки мирского правосудия 30 мая 1416 года. Еней Сильвий, позднее ставший папой, говорит в одном из писем к своему другу: „Иероним шел на костер, как на торжественный праздник, и когда палач намеревался устроить связку хвороста для зажигания костра за его спиной, то он крикнул: „Устройте огонь передо мной! Если бы я его боялся, то смог бы его избежать." Так завершил свой земной путь человек необычайного совершенства. Я был очевидцем этой катастрофы и видел малейшие подробности." Это свидетельство католического писателя и члена того собора. Он, как и Поггий, свидетельствует о неправедном действии церковного собора и изумляется героической выдержке Гуса и Иеронима. Когда Иеронима прикрепили к позорному столбу, он начал беспрерывно петь глубоким твердым голосом хвалебные псалмы во славу своего Спасителя. Ясно и громко доносились звуки из пламени со словами весьма известной в то время пасхальной песни на латинском языке: Salve, festa dies, toto venerabilis aevo, Qua deus infemum vicit, et astera tenens*. _________________________________ * Я приветствую тебя, торжественный и достойный восхваления в вековечной вечности торжественный день, в который Бог, управляющий всей Вселенной, победил ад! 96 Том 2 Глава 4 Иероним жил еще в пламени целых четверть часа. Незадолго перед смертью он крикнул: „О Боже, помилуй меня! Помилуй меня!" И тотчас затем: „Ты знаешь, о Господь, как я возлюбил истину Твою." Это были последние слова, которые можно было слышать из уст страдающего мученика. До самого последнего дыхания он, 'подобно своему великому предшественнику, пел из пламени. Наконец и его страдания закончились, ангелы унесли его освобожденную душу на небо, чтобы он, освободившись от тела, водворился у Господа. Надо отметить, что сожжение обоих почтенных герольдов Реформации совершилось не вследствие папского эдикта или по приказу римского двора, но по решению всеобщего церковного собора; это он вынес такой приговор. Он явился выражением сущности всей римской церкви, да и всей мирской и духовной власти Рима. Богемская война Казнь обоих богемских докторов, их мученическая смерть вызвала на их родине всеобщее чувство глубокого национального и религиозного негодования. И кесарь, и папа, да и все церковные вожди скоро вынуждены были пить из чаши горечи за вопиющую несправедливость, учиненную над Гусом и Иеронимом. Пылающие костры в Констанце разожгли огонь, который горел целый год со всепожирающей силой и принес тысячи смертей и бедствий. Четыреста пятьдесят два дворянина и рыцаря из Богемии и Моравии послали письмо собору, в котором они выразили протест против его действий, против позора, нанесенного благоверным богемцам, предав сожжению их просвещеннейших учителей. Однако собор не соблаговолил прислушаться к их справедливым претензиям и решил не идти ни на какие уступки. Святые отцы заботились о своих греховных наслаждениях более, чем о благополучии народа. Хотя они выдавали, что собрались реформировать в церкви порядок и целомудрие, их четырехлетнее пребывание в стенах Констанцы вызвало ни что иное, как распущенность и безнравственность во всем городе и его окрестностях. В 1418 году, незадолго до завершения собора, Мартин Пятый, теперь уже единственный папа, издал приказ о кре- 97 Том 2 Глава 4 стовом походе против сторонников Гуса и Иеронима и требовал одновременно как от мирских, так и от духовных власть имущих содействия в уничтожении строптивых еретиков и истреблении их учений. Таким образом, разрешение вопроса было поставлено под силу меча. Иоанн, кардинал из Рагузы, как папский легат был послан в Богемию. Это был резкий человек и высказывался за то, чтобы привести страну к послушанию и покорности через огонь и меч. В действительности он сжег несколько человек, которые противостояли его авторитету. Богемцы от такого чудовищного насилия впали в ярость. Сторонники Гуса объединились и очень быстро выросли в весьма внушительную партию. Они торжественно клялись провести в жизнь реформаторские принципы их казненного учителя. Гус чрезвычайно строго осуждал обыкновение церкви лишать мирян чаши. Это сейчас стало отличительной особенностью всей партии, так что на их знамени наряду с другими отличиями место заняла чаша вечери. Под предводительством одноглазого Жижки, рыцаря чрезвычайной военной одаренности, они проходили по всей стране и везде вводили подношение чаши вечери в обоих сословиях: духовенства и мирян. В Праге, духовенству, которое было приверженцем учения Гуса, был запрещен доступ в церковь. В связи с этим они оставили город, чтобы подыскать место, где бы они могли свободно проводить богослужение. В июле месяце 1419 года гуситы собрались на возвышенности, находящейся южнее Праги, и провели здесь под открытым небом великое собрание, на котором заключили союз через празднование всеобщей вечери. Это должно было быть потрясающим зрелищем, однако дальнейшее развитие их истории бросает мрачную тень на это великолепное собрание. На широких склонах этого холма было установлено триста столов и сорок две тысячи душ мужчин, женщин и детей приняли вечерю в обеих формах. За этой вечерей любви следовало торжество, на котором богатые делились с бедвыми и где ни пьянства, ни танцев, ни музыки и ни игрищ не разрешалось. Народ жил в палатках, по пристрастию к библейским наименованиям, они назвали этот холм горой Табор, отчего гуситы позднее получили прозвище табориты. 98 Том 2 Глава 4 Сами же они называли себя „избранный народ Божий", а своих врагов католиков называли именами древних врагов Израиля такими, как „моавитяне", „амаликитяне", „филистимляне". На горе Табор подробно и тщательно было рассказано о развратной жизни, гордости, надменности, жадности и продажности священников; и Жижка и его сторонники уговаривали собравшихся принять активное участие в деле реформации Церкви. Тогда все собрание под предводительством Жижки направилось к Праге, куда пришли ночью. На следующий день, когда священник гуситов шествовал впереди процессии с чашей вечери в своей руке, в него угодил камень; это произошло как раз в то время, когда проходили мимо дома советов, где заседал магистрат. Разъяренные участники процессии ринулись в зал заседания. После короткой жаркой схватки господа заседатели были побеждены. Некоторые были убиты, другие - выброшены из окон, остальные пустились в бегство. Мятеж все более и более разрастался. Сторонники старой религии бросились к оружию, они сражались против нововведений, как против врагов истинной веры. Жижка и его сторонники объявили себя рабами Божьими, посланными на восстановление Церкви. Но,вместо восстановления они - увы! - начали разрушать. Монастыри были взяты и разграблены, монахи перерезаны, церкви и капеллы разорены; статуи, органы, иконы, а также разные предметы богослужения были порублены на куски. Волны мятежа вздымались все выше и выше, волнения распространились так же и на другие местности; началась губительная война, которая опустошала несчастную страну на протяжении многих лет. Победы таборитов Богемский король Венцель умер как раз в то время от апоплексического удара, и поскольку от него не осталось прямого наследника, то по закону наследственности страной стал править его брат Сигизмунд. Такая перемена для новаторов стала сигналом к восстанию. Сигизмунда они ненавидели в глубине души, потому что он поступил с Гусом вероломно и предательски и отдал его на растерзание бес- 99 Том 2 Глава 4 пощадных врагов, противников истинной веры. С яростью религиозной нетерпимости они уничтожали все, что носило на себе печать римской религии. Кесарь, как только это началось, обратил свое внимание на выпавшее ему королевство. Однако он повсюду вместо приветливого взаимопонимания встречал только недовольное подчинение, а то и открытое сопротивление. Первое войско крестоносцев, собранное по призыву папы, было наголову разбито Жижкой. Сигизмунд был вынужден бежать из Праги. Сторонники Жижки большей частью состояли из крестьян; вначале они не имели никакого иного оружия, кроме их орудий земледелия. Вместо меча и копья у них были цепи, дубины, сенные вилы и косы, на основании чего Сигизмунд насмешливо прозвал их „молотильщиками". Однако очень скоро у него появилась возможность познакомиться с несокрушимой силой этих „молотильщиков" и испытать, каким богатырским ударом они владеют. Жижка научил их, как обить свои орудия железом, чтобы они стали тяжелее и страшнее; их грубые неотесанные телеги он мастерски использовал на пользу боя, так что они применялись либо в обозе для прикрытия войска, либо как военные колесницы древности, оказывая добрую услугу. Когда Мартин Пятый, который к тому времени возвратился в Рим, получил известие о событиях в Богемии, то издал новую буллу, в которой он наставлял верных подняться, как один человек, чтобы истребить гуситов и всех других еретиков. Всем, кто лично будет участвовать в бою или же пошлет кого-то вместо себя, он обещал абсолютное прощение грехов. Почти из всех стран Европы стекались такие, которые таким достойным делом стремились обеспечить себе вечное блаженство. Таким образом, собралось огромное войско; по подсчетам одних оно составляло сто тысяч, другие утверждают, что его численность достигала ста пятидесяти тысяч. При таких обстоятельствах гуситы укрепили свое мужество повторением торжественной вечери на их горе Табор. Они приняли всеобщую вечерю и поклялись не жалеть ни имения, ни самой жизни ради распространения и защиты так называемой Реформации. Чаша вечери была теперь не 100 Том 2 Глава 4 только на знаменах таборитов, но и впереди войска ее несли их священники. Сигизмунд возвратился в Богемию во главе войска крестоносцев. Он решительно был настроен любыми средствами смирить мятежников и учителей еретиков, которые оказались в его руках; он либо сжигал их, либо привязывал к хвосту своей лошади и волок по земле до смерти. Однако час воздаяния пробил очень быстро. Войско крестоносцев неожиданно было атаковано неотразимым Жижкой и его фанатически возбужденными воинами и наголову разбито на возвышенности недалеко от Праги. Второй крестовый поход так же не увенчался успехом. Одного только появления страшного Жижки было достаточно, чтобы обратить в дикое бегство войско кесаря. Когда этот дикий мрачный человек лишился и второго глаза от выстрела стрелой, даже тогда он вел свое войско от победы к победе. В третий и четвертый раз кесарь Сигизмунд предпринимал нападение на Богемию во главе мощной военной силы (однажды, как утверждают, во главе двухсот тысяч воинов), однако каждый раз церковные войска искали спасение от непобедимых таборитов в постыдном бегстве. С обеих сторон побивались рекорды чудовищной жестокости и гнусной бесчеловечности. Табориты не довольствовались тем, что разгоняли врагов, бой заканчивался обычно страшной беспощадной бойней. Все, что попадало под их руку, вырезалось. Со своей стороны войско кесаря воздавало им тем же. Если им удавалось схватить кого-либо из ненавистных еретиков, то они его либо заживо сжигали, либо продавали в рабство. Это была война чудовищного характера. Смерть и разрушение - вот единственный лозунг этой войны. С обеих сторон почиталось святым долгом грабить имущество и достояние врагов и проливать их кровь во славу Бога. Полное поражение папского войска Несчастный кесарь помимо его неудачных походов был обвинен еще и в личной трусости. Было решено предпринять еще и пятый поход, в этот раз уже под предводительством кардинала. Продолжительные тщательные приготовления были закончены. Четыре войска, составляющие в общей численности двести тысяч сильных солдат, одновре- 101 Том 2 Глава 4 менно пересекли границу Богемии. Военная сила таборитов, которую они могли противопоставить такому мощному воинству, была мизерной: они едва насчитывали тридцать одну тысячу воинов. Однако и это великое папское предприятие потерпело позорнейший провал. Когда дикие фанатичные войска Жижки показались на горизонте, крестоносцев охватил панический страх. Лишь кардинал Юлиан сохранил мужество и присутствие духа. С распятием в руке бросился он наперерез беспорядочно удирающим назад солдатам и заклинал им всеми святыми остановиться, но тщетно. И сам он был увлечен потоком. Торжествуя и сметая все на своем пути, преследовали их табориты. Для перепуганных солдат они казались сверхъестественными существами. С большим трудом и усилиями в одежде простого солдата кардинал чудом избежал смерти. Папскую буллу, свою кардинальскую шляпу и священническую одежду он оставил в руках победителей. Такая редкая добыча целых двести лет хранилась в церкви в Таусе. Захваченные знамена нашли себе место в одной из церквей Праги. При этом диком бегстве папское воинство лишилось десяти тысяч человек, не считая тех, которых истребили жители Богемии при их дальнейшем отступлении. Жижка умер от чумы в 1424 году. Табориты глубоко скорбели об этой утрате; с тех пор они стали называть себя так же „осиротевшими". На его место заступил Прокоп, имя которого в истории Богемской войны едва ли уступает в славе и известности. Кесарь между тем понял, что бесполезно далее проводить эту разбойничью войну. Меч отважного Жижки лишил его славы военачальника и полностью разбил его планы укрепить Церковь. В бою, вернее, в бойне при Ауззиге в 1426 году потеря немецких войск составляла от девяти до пятнадцати тысяч человек, тогда как табориты потеряли лишь пятьдесят воинов. Почти все внешние символы римской религии были снесены, как несущимся с гор потоком. Католические церкви со всеми, кто искал в них убежище, стали добычей огня. Сильвий, римский историк, говорит, что церкви в Богемии были великолепнее и многочисленнее, чем в остальных странах Европы, однако лишь за немногими исключениями все впали в произвол разъяренных табори- 102 Том 2 Глава 4 тов, в фантастической ярости истребляющих все. Более пятисот церквей и монастырей со всем тем, что там находилось, было разграблено и сровнено с землей. Так постигло возмездие Божье как кесаря, так и римскую церковь за мученическую смерть Гуса и Иеронима. Внутренние распри Когда, наконец, поступили предложения о заключении мирного компромисса, выявилось, что гуситы не были единомысленны между собой. Каликстины (от цалих = чаша), которые составляли меньшую партию, были склонны отбросить все другие спорные пункты кроме того, чтобы и миряне имели право на чашу и свободу читать Библию, Слово Божие. Табориты заходили намного дальше; они крепко держались за учение их знаменитого учителя Гуса. Кроме празднования вечери в обеих формах, они жаждали полной реформации Церкви, устранения всякого папского лжеучения и церемониалов и введения такой системы в учении и наказании, которая соответствовала бы Св. Писанию. Теперь для Рима была проложена дорога, чтобы с помощью безотказного вспомогательного средства, то есть предательства, достичь гибели таборитов. На соборе, состоявшемся в Базеле, Рокицан, епископ от каликстинов, искусный оратор, был возведен на престол архиепископа Праги, чтобы своим влиянием содействовать достижению цели Рима. Было принято четыре артикля, называемых компактами; послушные каликстины были вновь приняты в лоно церкви. Однако вскоре после этого папа свел к нулю обговоренные в дороге привилегии каликстинев, объявив их недействительными. Табориты же, которые воспротивились подписаться под компактами, теперь стали гонимы не только католиками, но и своими прежними друзьями каликстинами. Однако вместо того, чтобы ухватиться рукой за меч, как это было во дни Жижки и Прокопа, и оказывать решительное сопротивление врагам, они начали понимать, что оружие, подобающее солдату-христианину, состоит в вере в Бога, в терпении и усердии в добродетели, в искренней и непрестанной молитве. Рокицан, который был благосклонен ко все еще гонимым таборитам, добился от прави- 103 Том 2 Глава 4 тельства разрешения для них, чтобы они переселились в земли Лидице на границе Богемии и Моравии и там организовали свою колонию с правом своих богослужений и церковных взысканий. Братская община Первое переселение таборитов в Моравию имело место в 1451 году. Многие граждане Праги, в их числе немало знати и ученых, а так же некоторое число праведнейших каликстинов, примкнули к пилигримам. С тех пор они стали называться братской общиной или же братским единством и на этом основании начали проводить свои богослужения, которые продолжаются и поныне. Три года подряд вкушали они мир и религиозную свободу. Миссионерская ревность, которая была всегда отличительной чертой богемских братьев, начала проявляться уже в это первое время их становления. С того времени вновь начал сиять золотой луч милосердия Бога. Пока они ради защиты истины обращались к плотскому военному оружию, от Него было мало что видно, а то и ничего нельзя было заметить. Но как только они начали занимать свое действительно подобающее им место как странников и пилигримов на этой земле. Бог мог употреблять их для благословения многих и для распространения Своего дела. Число их росло на глазах, многие обращались через их проповедь Евангелия, и в различных частях земли организовывались большие или меньшие братские общины. Это, однако, вновь разожгло ненависть и вражду священников Рима. Были измыслены и повсюду распространены лжеобвинения, которые были так привычны вероломным языкам священников и монахов. Их обвиняли в том, что они готовятся поднять восстание. „Объединенные братья, - говорилось про них, - собирают вокруг себя великое множество, чтобы возобновить войну гуситов и свергнуть правительство". Король впал в беспокойство. Рокицан, уже упомянутый нами архиепископ Праги, из страха потерять свое место присоединился к католикам и склонял так же каликстинов восстать против своих братьев. Их же объявили неисправимыми еретиками. Разразилось первое гонение и обрушилось 104 Том 2 Глава 4 со всей яростью против маленькой кучки верных исповедателей истины на границе Богемии и Моравии. Однако потомки древних гусситов решили в защите своей жизни и веры не прибегать к плотскому оружию. Непобедимое мужество, которое отличало их предков на поле боя, теперь стало их характерной чертой в терпении и выдержке в страданиях во Имя Христа. В тяжелейших испытаниях и в жесточайших страданиях они оставались тверды и непреклонны. Их обвиняли в нарушении верноподданичества, отнимали их имущества, изгоняли их из собственных домов и среди зимы заставляли ночевать в поле, где многие умерли от холода и голода. Все тюрьмы в Богемии, особенно пражские, были переполнены братьями. Заключенных мучили и истязали всеми способами. Некоторым отсекали руки и ноги, других до смерти замучивали на скамьях пыток, а еще были сжигаемые заживо или истребляемые иными изощренными бесчеловечными способами. Гонение свирепствовало целых двадцать лет с неослабевающей силой. Только со смертью короля Подибрада в 1471 году наступило некоторое облегчение. Так же и Рокицан, мучимый угрызениями совести, стал к ним миролюбивее и дружелюбнее. Уже более не мучили и не убивали несчастных, довольствуясь тем, что изгоняли их из страны. Братья, изгнанные из своих родных очагов в Лидице и в других местaх, вынуждены были устраивать себе жилища в дремучих лесах Богемии, высекать их в скалах и пещерах и там устраивать себе жизнь, полную трудностей и лишений. Однако, несмотря ни на что, они были исполнены жизнеутверждающего мужества. Они были рады терпеть лишения, быть гонимыми и поносимыми ради имени Христа, утешая друг друга, устроясь на истинно святой вере и рассматривая это, как бы оно своеобразно ни звучало, как назначение свыше созидать Церковь Христа. Они забывали, как это делалось до и после них, что Бог создал Свою Церковь в День Пятидесятницы, о чем возвестил нам в Своем Святом Слове. Приблизительно семьдесят человек составляли в лесах синод. Было принято два решения, которые должны были определить будущий характер общины богемских братьев, а именно, что необходимо заботиться о подготовке подлинных служителей в их церковной общине и 105 Том 2 Глава 4 что такие должны, подобно Матфию из Деяний Апостолов 1:24-26, определяться по жребию. Самым главным основанием братья считали и твердо стояли на этом, что „Священное Писание есть единственный путеводитель и регулировщик веры и странствования". В то же время отмечалась разница между существенными делами, что дает простор для человеческой воли и человеческого самомнения. Существенные дела, говорилось, есть такие, которые относятся к вопросу спасения человека; несущественные же относятся к внешним проявлениям христианства: церемониям, обычаям, традициям и тому подобным проявлениям в Церкви. Если появится необходимость ради распространения великого дела Евангелия изменить эти несущественные дела, то они могут быть изменяемы, как заблагорассудится людям. Этот принцип, известно, присущ не только богемским братьям, но рассматривается всеми другими как верный. При этом, однако, совершенно забывают, что в итоге он исходит из подобного же источника, как и из злого пагубного тезиса: „Цель оправдывает средства". В действительности ничто освященное и устроенное Богом не может оказаться несущественным делом, и что Он не открыл, того в Его общине не должно вводиться. Изгнанные из Моравии братья нашли радушный прием в Венгрии и Молдавии. Их ревность в распространении своих принципов словом и пером, как и прежде, была в них великой, В 1470 году они издали полный перевод Священного Писания на богемском языке, который в кратчайший срок испытал несколько изданий и хорошо был распространен. Изобретение книгопечатания по благодати Божьей немало содействовало тому, чтобы Его драгоценное Слово стало доступно многим во время благодатное, в день спасения. Так, этот интересный, праведный народ сделал очень многое, чтобы подготовить путь для таких великанов Божьих, как Лютер, Меланхтон и Кальвин. Взаимосвязь между различными свидетелями Прежде чем распрощаться с богемскими братьями, мы. бы желали привести на память нашим читателям тот факт, 106 Том 2 Глава 4 что между ними и вальденсами, если не сказать о всех павелистах, существует ранняя связь. Богемия и Моравия вплоть до девятого столетия находились под язычеством, когда наконец они приняли Евангелие через миссионеров, пришедших к ним с востока, возможно, к ним дошли и павелисты. Петр Вальдус, изгнанный из Лиона, в двенадцатом столетии нашел убежище в Богемии и трудился там с большим успехом двадцать лет. (В четырнадцатом столетии число его последователей в Богемии, должно быть, составляло восемьдесят тысяч, а по всей Европе их уже насчитывалось восемьсот тысяч.) В это время римской двор предпринял большие насильственные стремления, чтобы объединившихся павелистов, вальденсов, богемских и моравских христиан подвести под папское бремя. Был введен целибат, от мирян чаша была отнята, богослужение разрешалось проводить лишь на латинском языке. Богемцы протестовали против таких насильственных правил Рима, однако безуспешно. Разразилось великое гонение, и хотя многие оставались твердыми, все же другие постепенно сдавались и потеряли многое от изначальной чистоты их учения и простоты их богослужения. Три последующих столетия не внесли никаких существенных изменений в положение вещей, пока, наконец, Ян Гус и Иероним Пражский не взяли в свои руки и не подняли высоко знамя истины против растления Рима и пламя их костров не разожгло сияние света по всей Европе и по предвидению Бога не было распространено до края земли. 107 Том 2 Глава 5 ГЛАВА 5 Взятие Константинополя В 1453 году после непродолжительной осады в пятьдесят три дня столица восточного христианства впала в руки победоносных турков. Тогдашний кесарь, который носил так же имя основателя Константинопля, защищал город с героическим мужеством. Где бы ни была самая большая опасность, там можно было видеть его рыцарский oблик; словом и личным примером он вдохновлял своих людей мужественно отстаивать город. Однако он потерпел поражение. Стоя в пробоине стены и мужественно сражаясь до последнего дыхания, он вместе с окружающими его рыцарями был зарублен турками, ворвавшимися в город. С ним был сражен последний христианский король в Константинополе. Большинство жителей города было убито или же продано в рабство. В опустевшие дома вошло пять тысяч турецких семей. С невиданной яростью уничтожали победители все, что могло им напоминать о прежнем царстве христианства. Из древнего Софийского собора было разграблено бесчисленное множество драгоценностей и реликвий, которые были собраны в течение прошедших столетий; статуи и изображения были разрушены, да и сам собор, перенеся позорное надругательство и мерзость запустения, был превращен в мечеть. Богатейшая, состоящая из ста тысяч трудов, библиотека, в которой были собраны с большим трудом и старанием сокровища греческих наук, поистине бесценные Достояния человечества, была уничтожена злодейскими Руками; рукописные книги частью были сожжены, частью Разбазарены. Турецкий султан Мухаммед Второй позднее основал здесь, в покоренном городе, свою резиденцию. Однако необузданное честолюбие гордого османа еще не было удовлетворено, он посягал на не меньшее, как покорение всего христианства. И на самом деле, с изумительной быстротой он завоевал мелкие княжества востока и направил бы свои многочисленные войска в самое сердце Евро- 108 Том 2 Глава 5 пы, если бы смерть не положила конец его захватническим планам. Вся Европа, и прежде всего Италия, трепетала от ужасных захватчиков. Известие о взятии Константинополя немало ускорило смерть папы Николая Пятого. По взятии многих государств и городов, Мухаммед умер в возрасте пятидесяти лет, как предполагают, от яда. Между тем, именно то, что, казалось, угрожает цивилизации и распространению христианства, по премудрости и благодати Божией содействовало тому, чтобы и цивилизация, и распространение христианства продвигались достойным изумления образом. Падение Константинополя и переход правления в руки невежд побудило многих ученых греков двинуться в Италию, а из нее - рассеяться по всем европейским странам. Везде они находили дружественный прием, особенно милостиво относился к ним Николай Пятый, который в то время был папой и отличался своей любовью к науке и литературе. Все, что смогли беглецы спасти при падении восточного государства: книги и научные сокровища, - они принесли с собой на запад. Таким образом, следствием этого явилось то, что с новой силой окрепло изучение греческого языка и литературы и превратилось во всеобщее достояние, и Богу было угодно воздвигнуть из среды ученых и исследователей таких колоссов, которые и подготовили поле деятельности для грядущей Реформации. Появление книгопечатания, усовершенствование бумаги В то время Богу было угодно в высшей степени творить так, как написано: „Все содействует ко благу". Было изобретено два безгласных орудия неотразимого влияния и безграничной силы: печатный станок и бумага. Оба этих изобретения уже во второй половине пятнадцатого столетия достигли относительно большого совершенства. Ранее в распоряжении переписчиков и печатников находились лишь пергамент, древесная кора, папирус или ситец. Эти вещи отчасти были дороги, отчасти их имелось мало, чтобы они смогли полностью осуществить планы и намерения Божьи; потому Он научил людей изготовлять белую бумагу из холстяных тряпок и печатать книги, как оно и 109 Том 2 Глава 5 поныне совершается почти таким же способом. Изготовление деревянных дощечек для тиснения картин, встречающихся то тут, то там, выделение заглавных букв или целых слов было известно уже рано. Мало-помалу пришли к тому, что начали вырезать целые деревянные страницы, которые служили затем для тиснения на бумаге. Один искусный умелый кузнец уже в одиннадцатом столетии изобрел подвижную полиграфическую деревянную литеру. Однако прославленный Иоганн Генсфлайш, прозванный Гутенберг (добрый холм), родившийся в 1397 году в деревушке недалеко от г. Майнца, вместо деревянной литеры начал применять металлическую. Первая печатная Библия Гутенберг целых десять лет трудился над усовершенствованием своего изобретения и, наконец, настолько обнищал, что был вынужден искать заимодавца, который обеспечил бы его необходимыми деньгами. Он нашел его в лице богатого ювелира из Майнца Иоганна Фуста. Как только он раскрыл свою тайну Иоганну Фусту, тот тут же объявил готовность снабдить его всем необходимым для воплощения в жизнь его идеи. Оба вначале имели единственное намерение обрести как можно больше пользы в этом прекрасном изобретении. Теперь работа начала спориться с новой силой, одно усовершенствование наступало на пяту другому, особенно после того, как зять Фуста, известный Петер Шеффер стал компаньоном. Форма литеры все более и более совершенствовалась и изощрялась, а тиснение и краска исследовались с большой тщательностью. Наконец, объединенными усилиями трех человек удалось достичь такого прогресса в орфографии и копировальной системе, что они отважились продавать свою печатную продукцию, как рукописные копии, и получать за них обычную высокую плату. Все занятые в этом труде, были обязаны хранить упорное молчание. Весьма примечателен тот факт, что первая полная книга, которую Гутенберг напечатал к 1450 году, была латинской Библией. Первое издание этого труда было продано по цене рукописи; по-видимому, все еще с сохранением тайны. В 1462 году появилось второе издание. Говорят, 110 Том 2 Глава 5 что Иоганн Фуст отправился в Париж, захватив с собой несколько экземпляров этого издания, и там продал королю один экземпляр за семьсот крон, а второй экземпляр за четыреста крон архиепископу. Прелат, в восторге от такой прекрасной копии, которую он купил за довольно умеренную цену, показал ее королю. Тот принес на рассмотрение свою копию, за которую он уплатил почти вдвое дороже. Но кто опишет их изумление, когда они установили, что одна копия с абсолютной точностью сходилась с другой! Тут не было расхождения ни в единой буковке, ни в единой черточке. Оба впали в беспокойство и пришли к заключению, что копии изготовлены колдовским способом. Их беспокойство сменилось удивлением, когда они заметили что большие заглавные буквы имели красный цвет, что являлось ничем иным, как кровью. Теперь уже не было никакого сомнения: Иоганн Фуст находился в связи с дьяволом и перенял от него свое колдовское исскуство. Его жилище было перерыто, найденные Библии конфискованы, а так же и копии, которые он успел распродать ранее, были собраны и сравнены одни с другими. Естественно, они были похожи одна на другую, как две капли воды. Вина несчастного Фуста была доказана яснее ясного и, вне сомнения, над ним учинили бы быструю расправу, если бы он не сознался в обмане и не выдал бы тайну нового изобретения в подробнейшем изложении. Таким образом была раскрыта долгое время скрываемая тайна. Вскоре предприимчивые люди начали создавать подобные литеры, как у Гутенберга, и теперь уже за кратчайший срок книгопечатание нашло доступ почти во все европейские страны. Так вышеописанные события по промыслу Божьему должны были послужить в благословение многим и сделать новое изобретение достоянием для всех. До этого времени книги, как редкие и весьма дорогие издания, могли быть достоянием только высших школ, церковных общин, королей и князей. Естественно, литературу в стране знало относительно ограниченное число людей. Переписывание Библии стоило от восьмисот до тысячи марок, и для ее изготовления один самый искусный переписчик должен был трудиться „в поте лица своего" целых десять 111 Том 2 Глава 5 месяцев. Сейчас же цена Библии быстро снижалась, и хотя из-под пресса уже выходили и другие книги, все же латинская Библия занимала первое место в книгопечатании, так как спрос на Библию был огромен и можно было выручить от ее продажи хорошую сумму. Таким образом, число латинских Библий росло весьма быстро. Вскоре в дело включились и переводчики; за несколько лет Библия была переведена на многие языки, и драгоценное Слово Божие нашло дорогу к сердцам многих людей. В 1474 году была издана Библия на итальянском языке, в 1475 году - на богемском, в 1477 году - на голландском и французском языках, а в 1478 - на испанском. Мы закончим этот отрывок высказыванием Галлама из его „Истории европейской литературы": „Заслуживает огромного внимания то обстоятельство, что высокоодареннейшие изобретатели великого искусства с самого начала своего предприятия отважились на смелый взлет издать полную Библию и достигли в этом блестящего успеха... И мы видим, как эта славная почтенная книга завоевала себе миллиарды поклонников, и в то же время новое изобретение обрело себе благословение в том, что оно первый плод, первый свой початок посвятило служению небесной истины". Борьба Рима против Библии Как обычно, великие враги истины, света и свободы вскоре подняли большую тревогу. Архиепископ из Майнца заключил печатников в своем приходе под строгий контроль. Папа Александр Шестой издал буллу, в которой запретил какое бы то ни было книгопечатание без тщательного просмотра и особого разрешения со стороны епископов Майнца, Кельна, Трира и Магдебурга. Когда священники постигли, как быстро распространяется чтение Библии, то начали с церковных кафедр выступать против этого. В своей ожесточенности, невежестве и вражде они доходили до смешных и вздорных утверждений. Так, к примеру, один Французский монах мог сказать: „Изобрели новый язык; называется греческим, против которого мы должны бороться всеми силами. Этот язык должен стать матерью всякого рода ересей. В руках многих людей я вижу книгу, написан- 112 Том 2 Глава 5 ную на этом языке под заглавием „Новый Завет"; эта книга полна терновников, в которых обитают ядовитые змеи. Что касается древнеиудейского, то всякий, кто изучает его, станет тотчас иудеем." Библии и Заветы, как только их находили, тотчас конфисковывались и сжигались, но как бы по волшебству из пепла костров число святых книг удваивалось и утраивалось. Сами печатники в некоторых местностях стали жертвой ярости священников. „Мы должны истребить искусство книгопечатания, - кричал викарий из Кройдона, - иначе книгопечатание истребит нас!" Так же и Парижский университет, обеспокоенный волнением, которое, несомненно, овладело нравами, объявил, что „с богослужением будет покончено, если дать свободу изучения на греческом и еврейском языках". Добрый прием, который повсеместно находил новые переводы, доставлял римской церкви двойную причину для беспокойства: она начала беспокоиться за неоспоримую до сих пор привилегию так называемой Вульгаты, их собственного перевода Библии на латинский язык. В то же время, священники и монахи с ужасом увидели, что чем более народ читает Библию на его родном языке, тем более уменьшается посещение мессы и почтение к священническому всемогуществу и власти. Вместо того, чтобы посылать к Богу свои молитвы через уста пресвитеров на латинском языке, народ начал на своем родном языке воссылать к Богу свои молитвы непосредственно сам. Духовенство, чей доход ощутимо уменьшился в связи с этим, обратилось за помощью к Сорбонне.* Та же требовала от французского парламента налагать сильной рукой наказания на всякие чрезвычайные бесчинства. Теперь началась ожесточенная война против книг и против тех, кто распространял их в мире. Книгопечатники, ___________________________ * Сорбонной изначально называлась коллегия в Париже, учрежденная Робертом Сорбоной в помощь и защиту бедных студентов теологии и утвержденная папством в 1268 году. Мало-помалу она превращалась в огромную ученую организацию, перспектива которой отчасти от всевозрастающего богатства, отчасти от знаменитости ее членов становилась весьма огромной. Мнение „докторов из Сорбонны" в течение всего средневековья было решающим в разрешении бесчисленных споров. Примечание переводчика. 113 Том 2 Глава 5 к которым можно было бы предъявить доказательство в печатании Библии, заживо сжигались. Так, в 1534 году в Париже были сожжены на костре двадцать мужчин и одна женщина. В следующем году Сорбонна добилась королевского постановления для подавления книгопечатания, однако было уже поздно; истребить книгопечатание было настолько же невозможно, как истребить свет, воздух и жизнь. Книги превратились в явную действительную потребность, и число их из года в год увеличивалось. Пока Рим, таким образом, бесконечной яростью проклятий и угроз потрясал воздух и простирал свои руки во все стороны, чтобы везде в самом зародыше истреблять типографии, где печатались Библии, и предавать смерти занятых этим делом, Бог через Свое Слово и книгопечатание подготовлял тот величайший переворот, который полностью изменил положение в обществе, церкви и государстве. Если бы история развивалась по намерению Рима, то и поныне мы еще блуждали бы в густом мраке средневековья. Рим всегда был врагом всякого здорового нововведения и изобретения и прежде всего, когда дело касалось цивилизации и подъема общественных знаний и наук. И все же ни одно изобретение не нанесло единовластному господству Рима такого поражения, как изобретение книгопечатания, явившегося злейшим врагом Рима. Однако Бог возвышается над всем. „Живущий на небесах посмеется. Господь поругается им" (Пс. 2,4). Он приводит в исполнение Свои намерения, невзирая на буйство и неистовство людского моря. Мрак начинает исчезать, восходящее солнце Реформации победными лучами сияющего света прорезает тяжелые тучи тысячелетнего господства Иезавели, уже трещит фундамент величественного здания, основанного на человеческом высокомерии и гордости, на самонадеянности и притязаниях духовенства, от ударов, направленных против цитадели невежества, суеверия и идолопоклонства. Вскоре она сдвинется со своего основания. Непосредственные предтечи Лютера Ранее мы уже с усердным вниманием рассматривали вереницу истинных свидетелей раннего начала истории Церкви 114 Том 2 Глава 5 вплоть до начала шестнадцатого столетия. Нам остается только назвать еще несколько имен людей, связанных с именем и свидетельством немецкого реформатора. На первом месте стоит Джироламо Савонарола, известный итальянский реформатор. Он как потомок знатного рода появился на свет в 1452 году в Ферраре. С самого раннего возраста в нем обитали глубокие религиозные чувстования, и когда он подрос, то поверил, что имел особенное божественное откровение, которое будто бы требовало, чтобы он оставил мир и посвятил свою жизнь служению Господу и Его Церкви. Хотя родители прочили ему медицинское поприще, он в возрасте двадцати одного года поступил в доминиканский монастырь в Болонье, чтобы служить там как член ордена. Наряду с длительными постами, молитвами и истязаниями тела, все свое время он посвятил изучению Священного Писания. По всей видимости, его внимание особенно привлекали книги пророчеств и, в частности, Откровение. Исследование и толкование Откровения было его самым излюбленным занятием. Он смело утверждал, что объявленные в этой книге суды, близки. После того, как он провел в монастыре в Болонье семь лет, он своим настоятелем был переведен в монастырь в Сан Марко. Когда же по истечении нескольких лет его здесь избрали приором, то он произвел основательную реформацию, возвратив жизнь монастыря к прежней простоте в пище и одежде. Как проповедник, Савонарола был бесподобным и неотразимым, однако, как многие серьезные христиане того времени, он так же был склонен объединять в своей жизни политику с евангелизацией. Его постоянной темой была Реформация. Реформацию и покаяние возвещал он громким голосом пророка: реформацию в дисциплине Церкви, в роскоши и уподоблении миру духовенством, реформацию в нравственности всего общества. Большой кафедральный собор во Флоренции, когда проповедовал Савонарола, обычно был переполнен народом, слушающим его, затаив дыхание, ловящим каждое движение губ знаменитого человека. Его проповеди обычно принимали форму пророчества. Он говорил как человек, наделенный авторитетом от Самого Бога, он говорил от Его имени, хотя его предсказания были ничем иным, как результатом твердого упования 115 Том 2 Глава 5 на управление Божье и исполнение пророчеств, заложенных в Его Писаниях. К большому сожалению, он много вмешивался в политические скандалы итальянских партий. Со всей мощью своего красноречия он выступал против княжеского дома Медиции, который противозаконным образом захватил господство над Флоренцией. Притом он беспощадно разоблачал тираническое поведение богатых и знатных, постыдную жизнь отцов церкви и духовенства и горько сетовал на равнодушие и холод по отношению к духовным делам в его времена. „Церковь прежних эпох, говорил он, - владела золотым пресвитером и деревянной чашей. Сейчас же церковь владеет золотыми чашами, но деревянным пресвитером. Внешний блеск церкви для духовных помыслов ее членов является в высшей степени губительным". Как посол оскорбляемого Бога, суды Которого были готовы разразиться над Италией, твердо уверенный в своем небесном предназначении, он обращался к народным массам. Его пламенное красноречие было настолько действительным и неотразимым, что вскоре появился результат его предостерегающих проповедей над всем городом. В одежде, в разговорах и во всем поведении флорентийцев стали видны благословенные плоды деятельности мужественного реформатора. Такой человек, конечно же, не мог долго избегать ярости Иезавели. Такой бесстрастный свидетель не мог оставаться в живых, прежде всего в Италии. Сияющий лучезарный свет должен был быть погашен всеми имеющимися средствами и способами. Однако прикасаться к Савонароле было нелегко, потому что все жители Флоренции с таким воодушевлением почитали своего учителя, что, если бы потребовалось, готовы были пройти за него через огонь и воду. Однако чем тяжелее казалось достижение цели, тем неугасимее становился огонь ненависти Рима, тем изощреннее становились его нападки. Поддерживаемый враждебно настроенной против Савонаролы медицийской партией, римская церковь приступила к делу. Как обычно, она начала с предательства и кончила насилием. Лукавый папа Александр Шестой дружески пригласил реформатора посе- 116 Том 2 Глава 5 тить Рим, чтобы побеседовать с ним якобы о его пророческих дарах. Но поскольку Савонарола знал, что нельзя доверяться льстивым словам папы, то смело отказался от приглашения. Тогда Александр предложил ему кардинальскую охрану в надежде подвести таким образом под свою власть, но раздраженный таким окольным лукавым путем папы, Савонарола во всеуслышание с высоты кафедры объявил, что он не желает никакой другой охраны, чем та, которая густо обагрена кровью мученичества. Тогда Александр сбросил маску, вместо лукавой лести в дело были пущены угрозы и проклятия. Бесстрашный реформатор был обвинен в том, что „распространяет лжеучения". Францисканцы, которые уже ранее с завистью смотрели на славу доминиканца, выступили на стороне папы. Этим была предрешена судьба Савонаролы. В 1498 году Савонарола с обоими своими друзьями, Домиником и Сильвестром, был арестован и приведен на дыбу. Его нервная система в результате изнурительного труда и постоянного истязания была полностью расшатана, так что он был неспособен вынести муки пытки. „Когда меня начнут пытать, - говорил он, - я потеряю власть над собою и сойду с ума. Только то действительно, что я говорю вне пыток". В это самое время появились два легата из Рима, которые принесли с собой от папы смертный приговор Савонароле и его соучастникам. Уже на следующий день приговор был приведен в исполнение. После церемонии лишения святости, арестованные были сначала повешены, а затем сожжены. Францисканцы тщательно собрали их пепел и высыпали в реку Арно. Долгое время многие друзья и почитатели Савонаролы сохраняли его бесчисленные реликвии. Вне сомнения, Савонарола был самым верным публичным свидетелем, которого Италия до него еще не видела, но, к сожалению, в его выступлениях было много такого, что противоречило духу и призванию истинного христианина. Он искал соединить в себе характеры Иеремии и Демосфена в том, что, с одной стороны, оплакивал грехи своего народа и возвещал ему о Божьем суде, а с другой стороны, он употреблял свое пламенное ораторство для того, чтобы подстрекать массы на борьбу за свою свободу. Однако мы не 117 Том 2 Глава 5 должны строго судить этого бесстрашного человека. Воспитание, обстоятельства и дух того времени отложили на нем свой отпечаток, поставив его в двусмысленное положение. Многие грядущие реформаторы так же попадались в эти сети. Они забывали в те мятежные дни, что призвание христиан является небесным призванием, что христианин, в отличие от иудеев, не наделен земными благословениями проживания в стране, текущей молоком и медом, но он есть причастник всех духовных благословений во Христе в небесных обителях. Они не разумели, что промысел Божий на данном отрезке времени состоит в том, чтобы проповедью Евангелия „составить из них (из всех народов) народ во имя Свое" (Деян.15,14). Побуждения, сопровождавшие Савонаролу в его ревностной деятельности, вне сомнения, были добрыми. Причина, почему он вмешивался в общественные государственные вопросы, была в том, чтобы придать республике Флоренции перспективу и вид во славу его Господа и Учителя. Это просвечивается уже из того факта, что одна из монет во Флоренции под его влиянием носила начертание: „Христос наш Царь". Он иллюзорно воображал (сколько их, поступающих точно так же и ныне!), что возможно слить воедино земное с небесным. Однако он страстно стремился не только к реформации церкви и государства, но поскольку его собственное сердце покоилось на истинно-благословенном учении оправдания через веру, то он прилагал все усилия к тому, чтобы приводить души к Иисусу, где они смогли бы познать полноту Его голгофского свершения! Следующие выдержки, из его размышлений по 30 псалму, написанные им во время его заключения, есть прекраснейшее доказательство того, какие мысли волновали самую внутренность великого реформатора. „Никто, - изрекает он, - не может хвалиться собою, и если бы в присутствии Бога каждому прощенному грешнику был задан вопрос: „Разве ты спасен собственными усилиями?" - то все они единодушно ответили бы: „Не нам. Господи, не нам, но имени Твоему дай славу!" Посему, о Боже, я ищу Твоего милосердия не ради моей собственной праведности. Но с того момента, как Ты оправдаешь меня ради Своей благодати, 118 Том 2 Глава 5 праведность есть часть моя, потому что благодать Божья есть оправдание наше. -До тех пор, о человек, пока ты не веруешь, ты еще в грехах, не имеешь благодати. - О Боже, спаси меня Своей праведностью, которая дается через Сына Твоего, найденного пред Тобой единственным Праведником!" Сейчас мы обратимся из Италии к Северной Европе. Здесь мы встретимся с Иоганном из Весалиа. доктором богословских наук в Эрфурте. Он отличался своим мужеством, активностью и противостоянием Риму более всех своих современников. Своей проповедью о том, что человек спасается благодатью чрез веру, но не жизнью монашества, и что всякий верующий во Христа навечно спасен, если бы даже духовенство мира заключило его под анафему, он навлек на себя непримиримейшую вражду монашеских орденов. Отпущение грехов, помазание и паломничества он объявил бесполезным делом и смело утверждал, что ни папа, ни епископы, ни священники не могут спасти никакого человека. В своих понятиях о благодати, он был, как назвали бы его сегодня, строго кальвинистичен. Архиепископ из Майнца приказал арестовать его. В 1479 году он предстал перед судом, состоявшим в основном из священников, и несмотря ни на преклонный возраст, ни на физическую слабость был допрашиваем о своих взглядах и учениях пять мучительных дней. И хотя он опроверг обвинения многих из них, тем не менее беспощадные судьи приговорили его к пожизненному покаянию. Однако смерть вскоре освободила его от страданий. Он умер вскоре после этого в темнице инквизиции. Иоганн Вессель, прозванный Гансфордом, вне сомнения был самым значительным предтечей Реформации. По всей вероятности, он родился в 1420 году в Гронингене в Голландии. В течение пятнадцатого столетия он достиг популярности и славы, так что его назвали именем „Лух мунди" (светом мира). Он был одним из первых ученых своего времени. Однако свет, исходящий от него не был светом человеческого образования или познаний, Сам Бог был его Учителем. Свет дивного Евангелия, благодати Божьей горел в его сердце, излучаясь в его словах и во всей его жизни. Он был учителем богословия в Кельне, Левене, Гейдельберге, Гронингене и везде смело выступал против злых и пагубных 119 Том 2 Глава 5 учений и вопиющих вероломств римской церкви. Многие годы он работал профессором еврейского языка в Парижском университете, и здесь он смело возвещал свои взгляды о том, что „все творимое человеком во имя искупления своих грехов есть лишь хула на Христа". Спустя примерно тридцать лет по смерти Весселя Лютер проповедовал те же принципиальные учения, которые изложил его ученый предшественник в своих писаниях, хотя он до этого времени и в глаза не видел его труды. Оба они были водимы тем же Святым Духом и были научены Им, оба черпали свои познания из одной и той же святой Книги и были снаряжены на одно и то же дело. Когда великий реформатор впервые познакомился с трудами Весселя, он был настолько изумлен и обрадован, что написал предисловие к трудам его, напечатанным в 1522 году, где он высказался примерно так: „По дивному предвидению Бога я был побужден выступить публично на арену борьбы с чудовищем относительно папских индульгенций и лжепорядков. До сих пор я полагал, что в этой борьбе я стою одиночкой, и все же я сохранил столько жизнеспособности в этой борьбе, что меня повсюду обвиняют в горячности и порывистости. Истина же состоит в том, что я не желал более иметь дела с этими последователями Ваала, среди которых выпал мой жребий, но желал тихо дожить в каком-либо уголке, потому что я потерял уже всякую надежду оказать влияние на этот железный лоб и железную выю богохульства. И вот в момент такого состояния духа мне говорится, что Бог Сам в эти дни сохранил среди народа Своего остаток! Нет, не утаю сказанного мне, я рад свидетельствовать об этом. Здесь читателям предлагается новое издание Иоганна Весселя из Гронингена, человека изумительного духа и необычайно просвещенного ума. Абсолютно ясно, что он был научен Самим Богом, как пророчествовал Исаия, что должно было случиться со Христом. Как относительно меня, так и относительно него я могу определенно заявить, что его учение не от человеков, но от Бога. Если бы я ранее был знаком с его трудами, то мои враги имели бы основание подумать, что я перенял его учение, ибо такое единодушие, такая гармония Царят в наших взглядах! Что касается меня, то это издание 120 Том 2 Глава 5 приносит мне не только радость, но наделяет меня новой силой и мужеством. Сейчас для меня невозможно сомневаться в том, стою ли я верно на том месте, на которое поставлен, если вижу, в какой гармонии чувств и взглядов нахожусь с этим великим человеком, тогда как и слова мои почти те же самые, хотя он жил в другое время, в другой стране и обстоятельствах, которые весьма отличны от моих. Я изумлен, что этот превосходный христианский писатель так малоизвестен. Основной, отличающей его от меня чертой, может оказаться лишь то, что он, вероятно, жил жизнью без брани против крови." В этом месте можно уделить небольшое место эпизоду из биографии Весселя. Если это истинно, то налицо доказательство, насколько Евангелие переполняло и умиротворяло его сердце, что все искушения отступали от него. Когда Сикстус Четвертый взошел на папский трон, то в память своего прежнего знакомства с Весселем, которое имело место во Франции, обещал исполнить любое желание великого ученого, которое он выскажет. На это предложение праведный муж заявил со всей серьезностью: „Да поступает главный пастырь церкви на земле согласно его званию так, чтобы, когда явится Пастыреначальник, он мог услышать из Его уст слова: „Хорошо, добрый и верный раб!" - „Оставь это на мое попечение, это моя забота! - ответил Сикстус. - Но ты проси, что хочешь, для себя самого". - „Дай мне из ватиканской библиотеки одну греческую, а другую еврейскую Библии," сказал Вессель. „Ты будешь иметь их, - ответил папа, - но разве это разумно с твоей стороны - просить такую малость? Почему ты не просишь епископства или чего-либо подобного?" - „Потому что я, - сказал профессор простодушно, - не желаю подобных вещей." Вессель дожил до семидесяти лет. При милосердной охране Бога он смог закончить свои дни в мире. Его последними словами были: „Да будет возвеличен Бог! Я не знаю ничего, кроме Иисуса Христа и притом распятого"*. Ульрих фон Гуттен, немецкий рыцарь и великий поклонник Лютера, занявший выдающееся место в исторических _________________________________ * Мильнер, том 3, стр. 421. 121 Том 2 Глава 5 трудах благодаря своей ревности в деле Реформации. Выходец из древней дворянской семьи, с юности он слыл как воин-авантюрист, а позднее - как литератор-авантюрист, и мы опасаемся, что ему весьма недоставало моральной чистоты. От него остались разные сочинения, в которых он осыпает римский двор и его тиранство язвительными высмеиваниями. Острый памфлет на Еразма своим происхождением обязан его перу. Его книги при первом издании в 1516 году разошлись нарасхват. Однако ему недолго было отведено времени своим беспощадно острым пером наносить вред папским устоям и защищать восходящее учение Реформации. Он умер уже в 1523 году, едва достигнув тридцати пяти лет. Он является, как говорит Мерль д'0бине, „связующим звеном между рыцарями и учеными". Ройхлин и Эразм, оба эти прославленных человека, занимают одинаково выдающиеся места в ряду предтечей реформаторов. Хотя они в прямом смысле слова и не были реформаторами, но все же сочинениями и словами во многих отношениях содействовали возникновению Реформации; они были так называемые „гуманисты"*. Отличнейшее содействие получили первые реформаторы по причине того, что вновь ожили естественные науки и литература и прежде всего потому, что древне-еврейский и греческий языки, на которых было написано Священное Писание, начали изучать критически. Как во дни Иисуса Навина, Ездры и Нее- __________________________ * Незадолго до появления Реформации началось в противоположность существовавшим до того времени основным занятиям ученых церковными и теологическими предметами (схоластике), уделение внимания вопросам общечеловеческих основ (отсюда появилось слово „гуманизм", что идет от латинского слова чуманус - человеческий) и в узком смысле относилось к классической античности. Этот новый вид обучения называют классической древней литературой (гуманиорой), более человеческой,а тех, кто посвятил себя этому делу, назвали гуманистами. Поскольку для данного обучения требовалось основательное знание древних языков и писателей, то мало-помалу пришли к тому, чтобы ограничить понятие „гуманизм" изучением древних языков. В наше время под „гуманитарным обучением" подразумевается выработанное в гимназиях направление на греческих и римских классиков, и историю в противоположность „точным наукам" (математике, естественным наукам, новейшим языкам), которые находят особенное внимание в реальных училищах и в школах среднего учебного заведения. Примечание переводчика. 122 Том 2 Глава 5 мии великое дело Реформации стояло в непосредственной связи с исследованием и обретением вновь написанного Слова Божьего. Библия, так долго пылившаяся в виде манускриптов в старых библиотеках, была уже напечатана и отдана в руки народов на их родном языке, став доступной для всех. Это было тем, что наделило Реформацию непобедимой силой. До дней Ройхлина и Эразма Вульгата содержала в себе повсеместно принятый единый текст. Греческий и еврейский языки для запада были почти совершенно не знакомыми языками. Ройхлин обучался в Парижском университете и имел привилегию постигать познания на еврейском языке и элементами этого языка непосредственно через самого Весселя. Однако здесь он получил не только первое языковое образование, но и познал Евангелие благодати Божьей. Греческий и латинский языки для бедного немецкого юноши* стали так же предметом усердного изучения. Он говорил на латыни бегло с редкой чистотой. Едва достигнув двадцати лет, Ройхлин начал изучать в Базеле философию, греческий и латынь. Д'0бине говорит: „Слушали - чудо по тем временам - немца, говорящего на греческом". Позднее он переселился в Виттенберг, колыбель Реформации, обучал там юношу Меланхтона еврейскому и в то же время подготовил к изданию первую еврейско-немецкую грамматику, а также и словарь. Хотя до самой своей смерти Ройхлин оставался членом римской церкви, Реформация весьма обязана ему своим успехом. Эразм, который был на двенадцать лет моложе Ройхлина, прошел тот же курс обучения, что и Ройхлин, однако он был одарен большей духовной силой и достиг высшей славы и известности. С 1500 по 1518 год, когда Лютер начал привлекать к себе всеобщее внимание, Эразм в христианском мире был известным ученым. Он родился в 1465 году в Роттердаме и к тринадцати годам стал сиротой. Его опе______________________________ * Ройхлин был сыном неимущего жителя Пфорцхейма. Маркграф из Бадена. которому понравился чистый голос мальчика в церковном хоре Пфорцхейма, взял на себя расходы по его содержанию и в 1473 году послал его в Париж как сопровождающего его сына Фридриха. Примечание переводчика. 123 Том 2 Глава 5 куны, предварительно лишив его материнского наследства, уговорили его поступить в монастырь. В 1492 году он был посвящен в священники, однако постоянно имел большое неприятие монашеской жизни и начал пользоваться любой предоставлявшейся возможностью, чтобы обрести свободу. Он оставил монастырь августинцев в Штайне и отправился в Париж, чтобы там продолжить свое образование с неутомимым усердием. Эразм вскоре приобрел среди ученых обширную славу. Общество бедных студентов зачастую посещали знатные люди того времени. Лорд Мунтйо, который знал его еще в школьные годы в Париже, пригласил его в Англию. После его первого посещения в 1498 году последовали многие другие. В этой стране он провел свои самые безоблачно-счастливые дни, познакомившись со многими выдающимися людьми и подружившись с ними, и получил многие знаки почтения. Во время своего третьего продолжительного посещения он преподавал, как профессор, греческий язык в университете Кембриджа. Все признавали его духовное превосходство, и долгое время он сиял, как звезда первой величины на литературном небосводе. Однако вопрос, интересующий нас в этом месте, таков: „Каково его влияние на Реформацию?" Под милосердной правящей десницей Того, Кто взирает на землю сызначала, Эразм обратил свои высокие дары и большие познания на реставрацию критического текста из Нового Завета. Этот труд вышел из печати в 1516 в Базеле, за год до того знаменательного дня, когда Лютер прикрепил к двери церкви в Виттенберге свой знаменитый тезис о безбожном бесчинстве с индульгенциями, положив этим начало делу, потрясшему весь мир. К греческому тексту был приложен латинский перевод, в котором были исправлены многие ошибки Вульгаты. Это в те дни было воистину рискованным предприятием. Со многих сторон возвысился крик против такого опасного нововведения. „Его Новый Завет подвергся нападению. - пишет Робертсон. - Почему, на каком основании язык греческих схизматиков (раскольников) должен причинять ущерб священным преданиям на латинском языке? Как можно приступить к Вульгате с какими-либо исправлениями? В Кембридже находилась кол- 124 Том 2 Глава 5 легия, которая была горда характером богословия, нельзя было допустить того, чтобы хотя бы один-единственный экземпляр нашел бы доступ туда. Однако издатель под именем папы Лео застраховал себя отличным средством защиты, поскольку он посвятил свой труд папе и папа принял посвящение". Сверх того на сторону Эразма поднялись сильные князья Европы и даже некоторые из прелатов. По этой причине он чувствовал себя в полной безопасности и смело продолжал идти вперед, чтобы завершить свой великий труд. В самом деле, для этого требовалось большое мужество. Посягнуть на непогрешимость и верность Вульгаты было в глазах римского христианства великим преступлением. Этим наносился ущерб ее авторитету как исключительной неприкосновенной святости*. Чтобы читатели смогли составить понятие о том, как этот великий, но в некотором смысле слабый человек _____________________________ * Хотя греческий Новый Завет Эразма, который, как уже упоминалось, появился в 1516 году в Базеле и рассматривался обычно как первое издание, в котором в руки ученого мира было вложено Священное Писание в подлиннике, в действительности было не первым. Новый Завет комплютенской полиглот-Библии был подготовлен к печати уже в январе 1514, однако его издание вынуждено было дожидаться приложения Ветхого Завета и получить согласие на издание от папы. Потому он был напечатан только в 1522 году- Таким образом и произошло, что издание Эразма появилось на свет на шесть лет раньше, чем комплютенское, хотя он и был напечатан на два года позднее того. Комплютенское издание есть первая известная полиглот-Библия (Библия, в которой тексты даются на разных языках); парижские и лондонские полиглоты последовали позднее. Весь великий труд был выполнен по инициативе и за счет знаменитого кардинала Ксименса из Толедо. Затраты были почти в полмиллиона марок, неслыханно огромная сумма для того времени. Однако годовой доход кардинала составлял четыре раза по столько. Ксименс прилагал все усилия для того, чтобы его предприятие было совершено, насколько это возможно: он собирал манускрипты, привлекал большое число маститых ученых в свой двор и приглашал из Германии искусных литерных наборщиков. Приготовления начались уже в 1502 году, но все же только к 1517 году этот колоссальный труд был завершен. Весь труд занял шесть внушительных томов. Ветхий Завет был напечатан на тех же языках: греческом, еврейском и латинском; Новый Завет - на двух языках: греческом и латинском. Кроме того, были приложены еврейский словарь и различные дополнения. Иоганн Фробений, предприимчивый книгопечатник из Базеля, услышав о выходе из печати этой Библии, стремился опередить других. Он приставал к Эразму издать также и Новый Завет. Первое издание было полно ошибок, поскольку спешка Фробения оставляла мало времени ученому голландцу для основательной работы. Завет в течение шести лет выдержал три издания. К четвертому и пятому изданиям Эразм, к тому времени увидевший комплютенскую Библию, приложил большие старания. 125 Том 2 Глава 5 любил истину, заметим, что одна из его книг, озаглавленных „Похвала сумасбродству" еще при его жизни выдержала двадцать семь изданий, так же его „Коллоквиум" имел такой спрос, что за год было распродано двадцать четыре тысячи экземпляров. В этих книгах он с величайшей задиристостью и язвительной колкостью высмеивал лукавство и лживость монахов и таким образом содействовал Реформации, хотя и косвенно. Эразм получал от князей и вельмож, которые желали остановить его, заманчивые предложения, однако любовь к своей научной работе заставляла его отказаться от всех этих предложений и вести умеренную и небогатую жизнь, отвергнув праздную, блестящую, но скованную жизнь. В 1516 году он обосновал свое жилище в Базеле, где Фробений печатал его труд. Усердно работал он здесь над корректурой своих книг, которые издавал Фробений, кто помогал этому ученому книгопечатнику при издании классических трудов. Мерль д'0бине относительно обнародования греческого текста Нового Завета отмечает: „Так Эразм сделал для Нового Завета то, что Ройхлин сделал для Ветхого. Теперь теологи могли читать Слово Божие в подлиннике и позднее узнать чистоту учения реформаторских учителей... Новый Завет Эразма излучал ясный свет. Его описание посланий, Евангелия от Матфея и Иоанна, его издания от Киприана, Иеронима, его переводы Оригена, Афанасия, Хризостома, его „Система истинной теологии", его „Проповедник", его комментарии ко многим псалмам были мощным толчком к тому, чтобы распространилась жажда к Слову Божьему, к чистой действительной теологии. Действие его трудов далеко опережало его намерения. Ройхлин и Эразм дали подлинную Библию в руки ученых, Лютер же передал ее народу."* Цепочка свидетелей, таким образом, совершенна: Вессель, Ройхлин и Эразм явились славными звеньями между великим немецким реформатором и длинной вереницей прежних свидетелей, через которых прославилась благодать Божья. Эта вереница продолжается со времен Апостолов ______________________________ * Мерль д'0бине том 1, стр. 119. 126 Том 2 Глава 5 или, по крайней мере, со дней Константина, и она не прерывается вплоть до Лютера, верного человека Божьего. Путь для великих перемен, на который вступало человечество, был уже подготовлен. Бесстыжее злодеяние Рима, кровь замученных святых, великое множество душ, идущих к своей погибели из-за недостатка познаний, - все, казалось, вопияло о человеке, который бы сильной рукой сверг господство папства и освободил народы Европы из-под тысячелетнего мрака и рабства. Этот человек был близок. Он не был ни вождем, ни воином, ни остроумным вдохновенным писателем или же прославленным ученым - но лишь простой монах, человек веры, человек, наученный и снаряженный Святым Духом, который черпал свою силу в абсолютно верном, вечно неизменном Слове Божьем, человек настолько благословенной высоты, какой редко достигает человек. 127 Том 2 Глава 6 ГЛАВА 6 Реформация в Германии Единственное господство латинской или римской церкви теперь подходит к концу. Начиная с владычества папы Грегора Великого, оно длилось почти тысячу лет. Конечно же, от блеска и великолепия, каким оно владело однажды под папством Грегора Седьмого, оно уже безвозвратно потеряло многое, но все еще успешно утверждало свое право господства над государством и церковью. Однако уже наступило время, когда народы, так долго стенавшие под гнетом, сбросили его и потрясли папство, отняв у него, по крайней мере, большую часть его добычи. Как мы видели в предыдущем отрывке, уже почти триста лет Бог Сам пролагал путь для исполнения Своего благого совета через школы, переводы, существенные изобретения и прежде всего через невыносимый деспотизм самой римской церкви. Когда это было уже подготовлено, то стало достаточно слабого сосуда в руках Великого Вседержителя, чтобы курящийся огонь превратить в ярко пылающее пламя, а человечество - в страшно бушующее море. Характерной чертой способа действия Бога является то, что Он достигает великих результатов незначительным орудием и малым средством, чтобы выставить на свет не человеческую силу и власть, но Божью, чтобы вся слава принадлежала Ему. Человеком, которого избрал Бог, был Мартин Лютер. Он был определен собрать богатый урожай Реформации. Это стоило больших усилий и трудов, пока не было подготовлено поле, и многие достойные люди в течение столетий отдавали свои жизни для продвижения этого труда; было пролито немало крови. Но они не получили привилегий, по крайней мере, в этом мире, увидеть плоды их труда, вкушать от них. В течение последнего тысячелетия папство более или менее постоянно вело борьбу с единичными свидетелями Христа; теперь же папство и протестантство стояли лицом к лицу. Мы ныне едва ли можем представить, какую всеохва- 128 Том 2 Глава 6 тывающую власть имело папство в средневековье. Римское духовенство, включая и монашество, составляло отдельный класс людей, совершенно отличный от остального человечества. Глубокая непроходимая пропасть отделяла его от так называемых мирян. Образ жизни, законы, права и общественные порядки обоих классов были весьма различны, да и нередко просто взаимоисключающие. Воспитание и образование, насколько можно эти слова применить к тому времени, были исключительной привилегией духовенства. Если кто жаждал причаститься к образованию, то мог достичь этого не иначе, как только через примыкание к монастырю или церкви. Университеты, школы, можно сказать, вся область человеческого образования находилась под властью духовенства. Вторая большая часть человечества, миряне, содержалась под полным мраком невежества и незнания. Горе человеку, который бы осмелился указать новый путь получения образования, свободы и власти! Малейший лучик света тотчас гасился, а человек, от которого исходил этот свет, обвинялся в волшебстве и ереси и подвергался гонению и уничтожению. Только священники могли читать и писать, сочинять доклады и составлять законы. Вследствие своего положения и духовного превосходства они имели доступ в придворные штаты, в государственный королевский совет и были в качестве уполномоченных и послов. Однако не только контракты и конвенции короля были им доподлинно известны, но исповедальня давала им знать сокровеннейшие мысли всех, будь то высокопоставленный или слуга, богатый или бедный. Ни малейшее дело не было сокрыто от них, да едва ли какое намерение или умысел оставался сокрытым от них. Хотя можно было бы сетовать наедине о жадности, гордости и безнравственности священников, они все же оставались людьми высшего авторитета, чей оправдательный или обвинительный приговор имел весьма устрашающую силу и власть. Несмотря на их недостойное житие, святые таинства, совершаемые ими, не теряли значения. Усомниться в истинности и власти священника или же пренебрегать ими рассматривалось как ужаснейшее преступление, которое заслуживает смертного приговора здесь и вечной погибели в вечности. 129 Том 2 Глава 6 Сам папа, как повсеместно этому верили, в своей персоне заключил высшую власть в религиозных и политических делах. Власть кесарей и королей была якобы производной изначальной папской власти. Папа был облечен божественным авторитетом, чтобы по своему усмотрению господствовать над царями и народами. Однако, прежде всего, он был уполномочен сохранять неприкосновенность веры, будь-то перенятой им от своих предшественников или же установленной им самим как главой церкви; выступать против какого бы то ни было уклонения дерзнувших усомниться в его высшем назначении и правах; обращаться с такими как с бунтарями и преступниками вплоть до отлучения от церкви. Он присваивал себе право во всякое время претендовать на мирское управление, а правители без всякого притязания на компенсацию обязаны были доставлять папе деньги, людей, да и свои собственные интересы приносить в жертву ради исполнения папских приказаний. Состояние церкви к началу шестнадцатого столетия В начале шестнадцатого столетия авторитет и власть духовенства были еще достаточно велики, так что казалось невозможным победить их. Все находилось в зависимости от духовенства; священники господствовали над душами людей и по произволу своему царствовали над всей их жизнью в этом мире и в вечности. Однако весьма знаменательно отметить, что именно в это самое время, казалось, что ни с какой стороны для римской церкви даже не предвидится серьезной опасности. Начиная с самого Ватикана вплоть до малейшей церквушки, покой и господство римской церкви казались полностью обеспеченными. Различные ереси и мятежи, которые несколько столетий были полем сражения, истреблялись и подавлялись огнем и мечом, жалобы и просьбы их верных детей беспощаднейшим образом были приведены в молчание. Где теперь были Вальденсы, альбигойцы, беггарды*, лолларды, богемские братья _____________________________ * Беггарды возникли в 11 столетии сначала в Нидерландах, как объединение женщин, которые, не связывая себя монастырскими правилами, вели тихую 130 Том 2 Глава 6 и другие многочисленные секты? Они были истреблены жесточайшими мероприятиями папства или же, по крайней мере, вынуждены были вести тайный, тихий образ жизни. Конечно же, в затаенности поднимались некоторые недовольные голоса против несправедливости, лживости и деспотизма римского двора, а так же против преступлений, невежества и развращенности всего духовенства. Правда, верные сторонники папства, то тут, то там выступали с серьезными предупреждениями, но этот ропот стал настолько привычным, что никто не обращал никакого внимания на предостережения. Не мог ли папа, если бы ему захотелось, погасить это недовольство оказанием им благосклонностей или же строгими наказаниями заткнуть им рот? Почему позволялось подобное? Это было время, которое описано в Откровении, 18: „Ибо она (великая блудница, развратившая Церковь) говорит в сердце своем: сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!" (ст. 7) Она беспечно взирала на, внешне кажущиеся несокрушимыми, свои бастионы и защитников ее власти, „славилась она и роскошествовала". Она хвалилась своей знаменитостью и богатством. Она уверена, что будет царствовать и никакой перемены с ней не произойдет. В своей надменности она говорит: „Не увижу горести!" - и совершенно не слышит голоса Того, Кто пронизывает ее Своими очами: „Выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее, ибо грехи ее дошли до неба, и Бог вспомянул неправды ее" (ст. 4,5). Наступило время, когда это пророчество должно было быть исполнено хотя бы частично. Повсеместное спокой_______________________________________ созерцательную жизнь. Их цель состояла в том, чтобы жить чисто и беспорочно и заниматься христианской благотворительностью. Они называли себя бегуинами, а так же бегтинами и изначально были последовательницами святой Бегги, или Бегабы. Они жили в одиноких избушках, выстроенных обязательно за свой счет совместно. Основной, так называемый двор бегуинов, был обнесен стеной и состоял под надзором самоизбранной начальницы. Вначале тринадцатого столетия возникли подобные объединения так же из мужчин. Эти же, в отличие от женских объединений, называли себя беггардами. (Название исходит так же от имени прославленного священника, Ламберта ле Бегуес или Бегге, который примерно в 1180 году жил в Льеже и проповедовал против развращенного духовенства). Примечание переводчика, 131 Том 2 Глава 6 ствие было подобно тишине перед великой бурей. Как раз именно в тот момент, когда Рим думал, что все находится в безопасности, что установлен нерушимый порядок, приблизился его конец. Сам Бог выступил на арену жизни. Но каким же образом? Послал ли Он Своего сильного предводителя Ангелов связать его, чтобы положить конец надменности и тирании его, с каким он губил души и тела людей, и ответить громогласно на молитвы истинных членов Господней Церкви о Реформации ее? О, нет. Мы уже видели, что Бог не поступает подобным образом. Он не прибегает к таким мощным средствам, чтобы исполнить Свои намерения. То, чего не могли достичь сильные правители своими мощно снаряженными легионами. Он совершил через безвестного саксонского монаха величественно и чудно. Его имя мы уже упоминали неоднократно, это - Мартин Лютер из Эйслебена. Это был голос Божий, который должен был разбудить Европу к великому труду и расставить служителей по местам. Но чтобы нам иметь верное представление об этом орудии Божьем и о благодати, которая воспитала и сделала его способным на это, мы должны обратить наше внимание на первые годы жизни этого замечательного человека Божьего. „Первые годы жизни человека, - замечает Мерль д'0бине весьма верно и кстати, - в которые он развивается и под рукой Божьей совершенствуется, всегда очень важны. Это, главным образом, видно в жизни Лютера. Уже в ней происходила совершенная реформация. Различные преобразования этого процесса происходили одно за другим в душе того, который был Его орудием, прежде чем это могло проявиться уже во внешнем мире. Только Тот, Кто произвел реформацию в сердце самого Лютера, имеет ключи к Реформации Церкви. Таким образом, мы рассмотрим вначале реформацию самого Лютера и только затем приступим к рассмотрению фактов, каким образом было преобразовано христианство".* Первые годы жизни Лютера Мартин Лютер происходил из бедной, ________________________________ * Мерль д'0бине, том 1, стр. 139 132 но порядочной Том 2 Глава 6 семьи, которая долгое время жила в Мере, небольшой деревушке в Тюрингии. „Я сын крестьянина, - имел он обыкновение говорить, - мой отец, мой дед и мой прадед были честными крестьянами." Отец, Ганс Лютер, вскоре после женитьбы покинул Меру и двинулся в Эйслебен. Здесь и родился Мартин Лютер 10 ноября 1483 года. Это было под вечер накануне дня святого Мартина. На следующий день отец понес своего первенца крестить в церковь Петра, и тут он был наречен Мартином в честь святого Мартина. Ганс Лютер был честным, работящим человеком, прямодушным и искренним, хотя и унаследовал резкий твердый характер, который зачастую мог казаться упрямством. Он очень любил читать и обогащал свои познания изучением всего, что можно было прочитать и что попадало в его руки. Одаренный светлым проницательным умом, он достиг в образовании и познаниях гораздо больших высот, нежели большинство людей его положения. Его жена Маргарита была благопристойной и богобоязненной, почитаемой своими соседками образцом благодетели. Когда маленькому Мартину исполнилось шесть месяцев, Ганс Лютер отправился со своим небольшим семейством в Мансфельд. „Здесь отец был дровосеком, - рассказывал позднее Лютер, - и моя мама часто носила дрова на своей спине, чтобы прокормить нас, детей." Однако Господь в свое время вывел их из этой гнетущей нужды. Ганс Лютер нашел хорошо оплачиваемую работу в руднике в Мансфельде и через усердие и бережливость мало-помалу достиг относительного благосостояния. Всеобщее уважение своих сограждан он обрел в такой степени, что его избрали в городской совет. При таком авторитете в сочетании со справедливостью характера и проницательностью ума ему было легко проложить себе доступ в лучшее общество в своей округе. Заветным желанием отца было сделать своего первенца ученым, потому он не забывал заботиться о его домашнем воспитании. Когда Мартин достаточно подрос, чтобы понимать, он беседовал с ним о Господе Иисусе и часто молился с ним около его постели. Малыш очень рано попал в школу. Его первым учителем был Георг Эмиль, местный школьный учитель. У него он выучил катехизис, десять заповедей, апостольское исповедание веры, молитву Господню и первые 133 Том 2 Глава 6 элементы латинского языка. Однако по жестоким обычаям того времени бедный маленький Мартин получал свое воспитание под многими жестокими наказаниями. Однажды, как рассказывает он сам, Эмиль, который не щадил мальчика, высек его пятнадцать раз за одно утро. Мартин вообще с самого раннего детства проходил суровую школу бедности, трудов и страданий, таким образом был воспитан и подготовлен для его позднейшей меняющейся жизни. Обращение, которое он находил дома, едва ли было хоть немногим мягче, чем со стороны учителя. „Его отец, - пишет один из его биографов, - единственным средством морального и духовного воспитания рассматривал довольно строгие наказания и запугивания, что и практиковал долгое время неизменно, даже его мать следовала методу такого воспитания с великим усердием, так что она наказывала мальчика даже до крови". Пламенный и вспыльчивый нрав Мартина в этом отношении давал многие и частые причины для наказания. „Мои родители, говорил позднее сам Лютер, - обращались со мной жестоко, что сделало меня боязливым. Однажды мама наказала меня за лесной орех так жестоко, что текла кровь. Они от всего сердца считали это благом для меня, однако они не умели различать духов, что весьма необходимо, чтобы знать, кого, когда и как нужно наказывать."* Второй период в жизни Лютера Когда Мартин в 1497 году достиг четырнадцатилетнего возраста и изучил все, что могла дать латинская школа в Мансфельде, его отец решил послать своего многообещающего сына во францисканскую школу в Магдебург. Это было для нашего Мартина радостной переменой жизни. Увидеть мир и, прежде всего, научиться еще большему - это было его страстным желанием. Однако суровая школа, которую он проходил в Мансфельде, на этом еще не была закончена. Он увидел себя в Магдебурге среди чужих, без Друзей, без денег, даже не имея потребного пропитания. Его _____________________________ * Мерль д'0бине, т. 1, стр. 144; Ваддингтонская Реформация, т. 1, стр. 31. 134 Том 2 Глава 6 бодрость начала исчезать. Измученный прежним суровым обращением с ним в Мансфельде, он трепетал перед своими учителями. В свои свободные от обучения часы он вместе с другими бедными детьми попрошайничал у дверей домов сострадательных горожан. Он рассказывал сам, как однажды в рождественский день со своими товарищами по несчастью ходил по близлежащим к Магдебургу деревням и пел песни о Младенце Христе, родившемся в Вифлееме. Из одного крестьянского дома, стоящего на краю деревни, на звуки их песни вышел высокий, широкоплечий крестьянин и своим сильным зычным голосом серьезным тоном спросил: „Где вы, мальчики?" Это нагнало на них такой страх, что они пустились бежать так быстро, как только могли нести их ноги. Их сердца из-за угроз и жестокости, с какой обращались тогдашние учителя со своими учениками, были настолько пугливы, что они смогли подойти к тому крестьянину лишь тогда, когда он приветливо пригласил их обратно, чтобы вручить им рождественские подарки, приготовленные именно для таких детей. В Магдебурге Мартин пробыл один год до тех пор, пока трудности найти пропитание стали настолько великими, что он, получив от родителей разрешение, оставил город и отправился в Эйзенах, где была такая же хорошая школа и где в то же время жили родственники по линии матери. Однако они либо невзлюбили Мартина, либо сами были бедны так, что не могли ему помочь. Таким образом, бедный ученик и здесь вынужден был зарабатывать себе хлеб духовными песнопениями и попрошайничеством. Такой способ выживания в высшей степени смирял и унижал Мартина. Ругань и от ворот поворот, которые он нередко получал вместо куска хлеба, почти разбивали его сердце. Нередко он наедине проливал слезы и не знал, что делать дальше. „Должен ли я оставить все свои надежды на воспитание и образование? Должен ли я снова возвратиться в Мансфельд и навсегда закопать себя в руднике?" Эти вопросы возникали все чаще и громче в сердце молодого студента. Однако был Некто, Который бодрствовал над ним, хотя Мартин Его все еще не знал, и Этот Некто предусмотрел для него иной рудник, чем в Мансфельде. Десница Любящего Отца вела его и тщательно взвешивала тяжесть любого 135 Том 2 Глава 6 испытания, и враг не мог приложить ни единого фунта тяжести более, чем это было определено Богом. Бог растил Своего будущего служителя в школе превратностей и тотчас, как только он выучил свой урок, награда не миновала. Наступил кризис в жизни Лютера, наступило время, когда на долю Мартина должно было выпасть облегчение. Лютер и праведная Урзула Когда Лютер однажды после окончания занятий возвращался домой и по обыкновению просил у дверей о хлебе насущном, от трех домов его прогнали. В высшей степени огорченный и убитый, он остановился на улице Георгмаркт перед дверью одного дома. Он почти испугался, когда открылась дверь и на пороге появилась женщина, которая приветливым голосом пригласила его войти в дом. Это была добросердечная Урзула, жена Конрада Котты, скромного жителя Эйзенаха. Они видели молодого Лютера уже не раз в церкви, и им всегда нравилась серьезность, чистота и вдохновенность звучания его голоса. Когда же она увидела этого юношу стоящим около их дверей в таком безутешном расстроенном состоянии духа, то почувствовала в себе желание пригласить его в дом и подкрепить пищей и питьем. Конрад не остановился на благожелательном угощении его женой этого юноши, но Мартин настолько понравился ему, что он вскоре принял его в свой дом, как родного сына. Освобожденный от гнетущих забот, в кругу христианской семьи своих благодетелей, воспрял и ожил дух молодого Лютера новыми надеждами и новыми жизненными силами. Началось счастливейшее время в его жизни. Бог всякой благодати открыл сердца и руки доброй Урзулы и ее мужа в точно назначенное Им время, чтобы бедный изнемогший юноша получил уютный семейный очаг. Едва ли нужно подчеркивать то обстоятельство, насколько глубоко запала любовь в сердце Лютера и что она ни в коем случае не потеряет своей награды. К своим обучениям по литературе и естествознанию, которые он теперь проходил с обновленной свежестью, он присовокупил еще и музыку. Из любви к ней и из благодар- 136 Том 2 Глава 6 ности к своей приемной матери, которая была так же великой любительницей музыки, в свободное свое время Лютер учился играть на флейте и на лютне. Игру же на лютне он сопровождал своим мелодичным голосом, а жена Котты слушала это с наслаждением. До самой старости осталась в нем любовь к музыке, и это было в утешение во времена бедствий и страданий; позднее он написал много мелодий. Целый ряд прекраснейших и возвышенных церковных песен сочинено им и положено на его музыку. В атмосфере благожелательности в семье Котты характер Лютера, естественно, сильно изменился. Бедствие его было позади, боязливость исчезла, его пугливый нрав обрел покой, его путь стал радостным и счастливым, его выдающиеся способности в сочетании с радостным от природы характером превратили его во всеобщего любимца в школе францисканцев. Так прожил он четыре счастливых года. „Он превзошел всех своих сокурсников, - пишет Меланхтон, - своим красноречием и поэтическим дарованием, а также в прозе, в стихах." Требоний, приор монастыря и председатель коллегиума, был весьма благосклонен к усердным способным ученикам, так что и для Лютера не было иного учителя, который был более любим им, чем этот ученый и обходительный человек. Требоний отличался от всех своих коллег уважительным и тактичным обхождением со студентами. Входя в учебный класс, он имел обыкновение приветствовать студентов снятием с головы клобука. Когда однажды другие преподаватели высказали ему об этом чуждом для них обыкновении, он ответил: „Среди этих мальчиков есть некоторые, кого Бог однажды возведет до положения бургомистров, канцлеров, докторов и чиновников. И если вы и не желаете воздавать им должное по их достоинству, то все же было бы нелишне обходиться с ними со вниманием." Молодой Лютер был в это время как раз там, где уважаемый учитель высказывал эти слова, и несомненно позднее часто вспоминал об этом. Ободренный своими первыми успехами в Эйзенахе, и поскольку он сейчас чувствовал свое обучение обеспеченным, он стремился и далее отличиться в обучении и пополнить свои знания. Поступить в университет было его 137 Том 2 Глава 6 страстным желанием. Его отец, состояние которого к этому времени улучшилось, был согласен с этим желанием и настаивал только, чтобы он изучал право. Лютер в Эрфурте В 1501 году Лютер переехал в Эрфурт. Тамошний университет считался самым лучшим во всей Германии. Лютер достиг восемнадцатилетнего возраста и с пылкой ревностью окунулся в изучение наук. „Мой отец, - говорил Лютер позднее, - поддерживал меня с любовью и старанием в поте лица своего." Один из его биографов отмечает относительно обильной благодарности сына: „Несомненно, ни одна история человечества не рассказывает о труде рук отца, который был бы так славно и обильно вознагражден, как тот значительный, исполненный великим содержанием труд работника из Мансфельда. Каждая капля пота, падающая с его разгоряченного лба по бодрствующему провидению Бога способствовала достижению Его намерения и была средством обогащения духа того, кого Он предусмотрел на великий труд изменения господствующих основ в христианском мире."* У нас есть основание полагать, что, кроме единого стремления к познаниям, в это время дух Лютера волновали и другие мысли. Благодатное водительство Божье, которое ввело его в семейство Котты, связь со всем, что он там увидел и чему научился, произвели на него глубокое неизгладимое впечатление. В нем возникло глубокое, отвращение к обучению по Аристотелю, хотя его система обучения в те времена стяжала высокую славу в университетах и преподносилась как одна из лучших, или же более того, как единственное правило для здравомыслия. „Если бы Аристотель не был человеком, - говорил Лютер, - то я не умедлил бы его назвать диаволом!" Так велико было его отвращение к философии ученого грека. Труды великих схоластиков прошлого столетия. Скотта, Фомы Аквинского, Окхама и Бонавентуры были для него единственным средством достижения истинной праведности и солидных прочных знаний. Однако _________________________ * Ваддинггон, т. 1, стр. 34. 138 Том 2 Глава 6 для встречи с неспокойной совестью они были едва ли лучше логики Аристотеля. Тем не менее, по премудрости Бога, для него было необходимо изучить эти труды, чтобы стать способным доказать их полную несостоятельность в отношении служения и поклонения Богу и выставить это на Божий свет. Он изучал также латинских классиков, и поскольку он воспринимал их своим проницательным умом и упорным усердием и был наделен хорошей памятью, то он делал большие успехи и достиг славы искусного ловкого диалектика. В 1503 году молодой студент получил первую степень академического отличия, так называемого „бакалавра искусств", а спустя два года, в 1505 году, он стал доктором философских наук. После того, как он достиг значительных успехов в различных отраслях знаний, он начал по желанию своего отца обращать внимание на изучение правовых наук. Однако Господь имел нечто другое для Лютера, благодать Его действовала в сердце весьма сильно. В это время он часто пребывал в молитве и имел обыкновение говорить: „Прилежная молитва далеко превосходит усердное обучение," - это отличное правило для студентов-христиан. Лютер впервые видит Библию своими глазами Однажды Лютер, по своему обыкновению, находился в университетской библиотеке в Эрфурте. В ненасытной жажде света и спасения он искал нечто новое, и вот рука Божья подвела его к Библии. Он никогда еще не видел такой книги. Он открыл ее, прочитал заглавие, и вот, это была действительно настоящая Библия! Чрезвычайно изумленный и обрадованный, он перелистывал ее с живым интересом. Ему было тогда двадцать лет, он был воспитан праведными родителями, в течение десяти лет жил в христианской семье - и все же никогда не видел Библию своими глазами. Это звучит почти неправдоподобно для ушей протестантского читателя. И тем не менее в католических местностях поныне царствует такое же поголовное незнание Слова Божьего. Библия не имеет никакого места у католических священников в деле воспитания. Лишь некоторые цитаты прочитываются в церкви во время богослужения, и 139 Том 2 Глава 6 сами добрые католики верят тому, что это и есть вся Библия или, по крайней мере, эти выдержки составляют основную часть Библии. Однако, даже будучи протестантами, в руках которых драгоценное Слово Божие в неповрежденном истинном виде находится уже многие столетия подряд, мы должны знать, что Библию одним умом понять невозможно. Ибо подобно тому, что сказано: „Кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия". Без наставления и силы Святого Духа, живущего в христианах через веру в Иисуса Христа, невозможно иметь истинного понимания Слова Божьего, а также склониться в искренности сердца перед Его авторитетом. На том основании выражение: „Библия, только Библия и единственно Библия!" - как бы это прекрасно ни звучало, неверно и легко уводит в заблуждение. Этот призыв совершенно верен и истинен, если прежде вообще Библии будет сказано о Библии как о пробном Камне или Руководстве. Если полагать, что Библии, как таковой, в самой себе достаточно и что она является собственной истолковательницей, то это неверно, ибо Святой Дух через это был бы практически исключен. Очень много также говорят о „праве персонального суждения" или же „свободном изучении и исследовании". Однако последствия этого нередко весьма печальны! Человеческий интеллект призван быть третейским судьей в религиозных вопросах, гордость и противление откровенной воле Божией есть некоторые злые плоды из его принципов, хотя через него вначале желали выступить против непогрешимости римского духовенства и религиозного рабства мирян. Погибший и уже приговоренный грешник не имеет никакого права, кроме того, чтобы занять свое место среди погибших. И если Бог соблаговолит говорить к нему, то его обязанность - усердно внимать, только внимать, но ни в коем случае не обсуждать того, что Бог хочет сказать ему. В себе самом он не может иметь никакого мнения о Божественных делах. „Но, - может возразить кто-либо, - почему тогда нам дан разум, если мы не должны им пользоваться?" Мы отвечаем: „Высшая привилегия человека и его лучшее 140 Том 2 Глава 6 применение, которое он может сделать через свой разум: взять в руки Слово Божие и смиренно изучать его, стремясь познать волю Бога". Однако нас могут спросить и далее: „Если я читаю Библию со всей тщательностью и старанием, то что может стать для меня порукой того, что я ее понимаю? Моя проницательность ума? Моя способность умозаключений? Применимость Слова ко всему, что во мне и что окружает меня?" - Нет! Лишь тогда, когда я займу в смирении подобающее место покорности. Бог даст мне проницательность и достоверное знание. Бог не может отречься от Самого Себя. Дух Божий никогда не упустит возможности прославить Господа Иисуса, ибо написано: „Кто хочет творить волю Его (Бога), тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю". Это есть благословенный фундамент, на котором может покоиться душа человека, в противовес способности умозаключений новоуверовавших или же, вернее сказать, неверующих людей. Поступать по Слову Божьему - значит, продвигаться в новых откровениях и познаниях. Если мы хотим знать и понимать Его учение, то налицо должна быть решительная готовность исполнять любую Его волю! Человеческая гордость склонна охотно извратить дело! Она говорит: „Прежде, чем я подчинюсь Его воле, я должен досконально понять Его Слово." И католикам, и протестантам были вверены изречения Божьи; и Святая Книга, Слово Божие, однажды станет основой и масштабом суда для человечества. Исторически же католики завернули эту книгу в плащаницу, заявляя, что она свята, чтобы людские глаза могли бы ее видеть или людские уши могли бы ее слышать. Протестанты же, наоборот, выставили ее снова на свет, распространили по всем странам и сделали так, что ее голос стал слышен во всех селах и городах, на всех улицах и площадях. Рим пустил глубокие корни в легковерие и покорность народных масс, и он господствовал твердо и непоколебимо до тех пор, пока наставления Слова Божьего не стали доступны для ума простого человека. Это произошло по причине распространения Библии. Это движение произошло по изобилию благодати свыше. Дух Святой, Который постоянно свидетельствует об Иисусе, господствующем над всем и всеми, дал 141 Том 2 Глава 6 Слову речь и голос. Бог был с ним в сосудах, которые Он прежде приготовлял для труда, и Дух Святой был силой благовестия, восприятия и применения Слова в том, что он изливал свет на путь, который ведет во славу, и на тех, кто идет по этому пути, и тем, что Он, с другой стороны, возбуждал убеждение, что сатана со своими пленниками находится в непрерывном мятеже против Бога, увлекая всех в ад. Однако возвратимся вновь к истории Лютера. После того, как он однажды напился от неиссякаемого источника Божественной истины, он снова и снова бежал в библиотеку. С возрастающей радостью поглощал он неизвестные ему до сих пор части Священного Писания и от всего сердца желал получить это сокровище в собственность. Он изумлялся обилию премудрости, заложенной в Библии, и долго задерживался на ее простых повествованиях. Особенно привлекала его история Анны и молодого Самуила. Однако как бы сильно он ни увлекался и ни вдохновлялся чтением Слова Божьего, тем не менее он был весьма далек от познания пути спасения. Вследствие своего необычного увлечения, а так же желания сдать с честью свой первый экзамен, он впал в опасную болезнь. Смерть со всеми своими ужасами подступала к молодому студенту со всех сторон. К кому же обращался он теперь в своей невежде? „Мария, помоги мне!" - взывал он на протяжении всей ночи громко жалобным, испуганным голосом. Он еще не знал большего Помощника, чем беспорочная Дева Мария. „Если бы я тогда умер, - высказался он позднее, спустя годы, - то расстался бы с этим миром в твердом уповании на Марию." Единственное основание, на котором может покоиться спасение грешника, ему не было преподано, хотя он вкусил заботливое воспитание, какое могли дать родительский дом и церковь, школа и университет. Лютер становиться монахом Ободренный знаками почести и уважения, которых он Уже достиг, Лютер, после того, как его здоровье было восстановлено, решил полностью предаться изучению права. Он начал изучать этику Аристотеля наряду с другими отрас- 142 Том 2 Глава 6 лями философии. В то время с ним случилось серьезнейшее происшествие, которое всю его последующую жизнь повернуло в совершенно иное направление. Один из его самых любимых университетских друзей Алексис внезапно умер, возможно, от злодейской руки. Подробности его смерти неизвестны, однако следствия этого весьма известны и важны. Внезапная потеря друга глубоко потрясла Лютера. „Что сталось бы с моей душой, - восклицал он в страхе и трепете, если бы я был так внезапно, без предупреждения отозван?" Ужас смерти, который волновал его на ложе болезни, возвратился к нему с удвоенной силой и переполнил всю его душу. В состоянии этого духовного смятения, когда вопрос спасения его души еще не был разрешен, однажды недалеко от Эрфурта его настигла и потрясла страшная гроза. Молнии блистали то тут, то там, зловещий гром гремел непрестанно. Напуганный сверх всякой возможности, Лютер пал на землю, думая, что это его последний час и что в следующее мгновение он окажется в вечности. В своей нужде он обратился к святой Анне и дал обет, что если Господь исторгнет из этой беды, если Он оставит его в живых, то он оставит этот мир и заключит себя в монастырь на всю оставшуюся жизнь. Буря мало-помалу стихла, гроза миновала, и Лютер вернулся в Эрфурт живым и невредимым, однако не для того, чтобы продолжить свое обучение; на нем был обет, а Лютер был не таким человеком, чтобы нарушить свой обет. Он оставил свое выдающееся положение, все свои блестящие намерения и перспективы на почести и славу, заменив их на мрачную тишину монастыря. Это не было в те дни чем-то необычным. Если кто серьезно задумывался о спасении своей души, то ради достижения святости, необходимой для встречи с Богом, он должен был примкнуть к какому-либо монашескому ордену. Лютер знал, что этот шаг вызовет недовольство отца в высшей степени; эта мысль глубоко огорчала его, но его решение было непоколебимо твердо. Примерно через четырнадцать дней вышеописанного происшествия, 17 августа 1505 года, он пригласил некоторых своих университетских друзей на прощальный ужин. Когда был уже поздний вечер, Лютер поделился своим намерением с ними, приведя их в изумление. Затем той же ночью, 143 Том 2 Глава 6 сказав им и всему миру „прощай!", не взирая ни на какие уговоры и возражения, скрылся за воротами эрфуртского монастыря августинцев. Лютер ничего не мог делать наполовину, спустя рукава. Он оставил своих друзей, свои книги, свое обучение - абсолютно все, и во мраке полночи поспешил к монастырю. „Во имя Бога откройте мне", - взывал он, стуча в ворота. „Чего ты хочешь?" - спросил его брат-привратник. „Посвятить себя Богу!" - гласил ответ. Двери отворились, Лютер вошел, и за ним вновь затворились тяжелые двери. Теперь, полностью отлученный от своих родителей, от знакомых и от всего внешнего мира, он предал свою душу в руки Божьи, и она была теперь в полной безопасности! Таковой была всеобщая вера того времени. Знакомство Лютера с монашеством О причинах, побудивших Лютера сделать этот поспешный шаг, он высказался спустя шестнадцать лет подобным образом: „В своем сердце я не был монахом, во мне не было никакого намерения убить страсти и похоть плоти, но мучимый страхом и ужасом смерти я дал чуждый моей воле вынужденный обет." Непосредственно после его вступления в монастырь он отослал в университет свое служебное одеяние; даже свои одежды, в которые он ранее облачался, он снял, чтобы ничего не оставалось, что могло бы напоминать ему о мире, которому он отказал. Отец был в глубоком огорчении от такого поступка сына, эрфуртские друзья впали в высшее оцепенение. И только монахи ликовали; несомненно, их надменности и гордости было весьма лестным, что такой известный доктор наук примкнул к их ордену. Однако страстное желание молодого монаха к дальнейшему обучению и к достижению высших знаний его внутреннего, хотя и неосознанного стремления получить спасение не соответствовали распорядкам монастыря. Едва он вступил туда, несмотря на его высокую известность и славу, которые он имел в университете, он был привлечен к нижайшим монастырским обязанностям. Он должен был подметать кельи, заводить часы, открывать и закрывать ворота, 144 Том 2 Глава 6 исполнять обязанности привратника и домработника. Однако и это было еще не все. Прославленный доктор философии должен был быть унижен даже публично. Если бедный монах, несмотря на множество тяжких обязанностей в монастыре все же надеялся иметь хоть немного времени, чтобы отдохнуть и заниматься своими любимыми книгами, то он был вынужден повесить на себя суму и идти в город побираться для пропитания монахов. „Что? - говорили монахи. - Монастырю не нужны штудирующие книги! Ему нужны бравые работники, которые выпрашивают по домам хлеб, яйца, рыбу, мясо и деньги!" Так молодой монах взял в руки суму и ходил от дома к дому по улицам Эрфурта, где его все знали как известного доктора философских наук и искусства, любимого всеми. Это была суровая школа унижения для нашего Лютера, однако, вне сомнения, это было допущено вышним провидением, чтобы он через личный опыт имел подробное знакомство с жизнью монахов и всеми их заблуждениями, которые он никогда не увидел бы на ином пути. Притом через эти превратности, напасти и искушения были выработаны выдержка и сила воли, которые весьма пригодились ему в последующей жизни и отличали его во всех его делах. И все же ему недолго пришлось исполнять такую унизительную работу. Университету было весьма стыдно видеть, как их бывший сотрудник, почтеннейший коллега ходит по городу и выпрашивает подаяния под каждой дверью. Приору монастыря был предъявлен протест, и Лютер был освобожден от обязанности попрошайничать. Обращение Лютера После того, как Лютер таким образом обрел облегчение, с новыми силами он опять обратился к занятиям. Читать и размышлять о прочитанном - это было его радостью. Прежде всего он обращал внимание на труды отцов церкви, особенно написанные Августином. В одном уголке монастыря находилась Библия, укрепленная на цепочке. Туда приходил молодой монах, как только было возможно, чтобы читать Слово Божие и расширять свои познания о Божественных делах. К этому времени он познакомился с монастырским 145 Том 2 Глава 6 братом по имени Иоганн Ланге, который владел немалыми познаниями еврейского и греческого языков. У Лютера до сих пор не было еще времени заниматься этими языками. Потому с большой радостью приветствовал он такую возможность познакомиться с древними языками. В своей одинокой келье он начал с помощью высокообразованного для того времени монаха изучать греческий и еврейский языки со всем усердием, положив тем самым, того не ведая, основание для величайшего и самого значительного труда всей своей жизни, - перевода Библии на немецкий язык. К этому времени был опубликован еврейский словарь Ройхлина и оказал ему большую услугу. Лютер не упускал возможности читать Священное Писание и изучать его, но поскольку он не понимал смысл Слова, то это только умножало внутреннюю нужду. Получить уверенность в спасении своей души - это было пламенным желанием его сердца. Ничто иное не могло дать ему покой. Именно потому он вступил в монастырь и стал монахом, именно потому он непрестанно боролся против злых наклонностей и страстей, которые он обнаруживал в своем сердце, и целыми ночами напролет стоял на коленях на холодном жестком полу в своей келье, именно потому он превосходил всех своих монастырских товарищей бдением, постами и самобичеванием. Однако все это не могло дать ему мира. Это служило лишь тому, чтобы увеличить душевный страх и приблизить его в ужасе сомнений почти до смерти. Через добросовестное упражнение в покаянии его физическое тело настолько ослабло, что он впал в лихорадочное состояние, в котором он чувствовал себя окруженным злыми духами и демонами. С большой ревностью искал он посредством своих религиозных упражнений обрести мир с Богом, однако чем больше он насиловал себя, тем больше он видел себя разочарованным. Он пытался сделать то, что в то время делали тысячи, возможно, только с меньшей искренностью, серьезностью и самоотречением, чем Лютер. Они желали дело, исполненное Христом, сделать самим, взирая на самих себя, на свои чувства, свои дела, на свою рассудительность и претворение в жизнь этого дела. Они были заняты собственным „я", но не Христом и Его совершенным 146 Том 2 Глава 6 делом. „Ко Мне обратитесь," - говорит Господь; и каков же результат, если кто покоряется этим словам? - Мгновенное, совершенное спасение. „Ко Мне обратитесь и будете спасены. все концы земли, ибо Я Бог и нет иного" (Исаия 45,22). Всякая душа должна склониться перед этой истиной, прежде чем она сможет вкушать сладости мира с Богом. Однако Лютер тогда был совершенно не знаком с возвышенной простотой и славой Евангелия благодати Божьей. В течение этого периода своей истории Лютер не знал никакой жертвы, которую он почел бы слишком большой, лишь бы она смогла воздвигнуть ту святость, которая была бы достаточной для спасения души в настоящее время и гарантии блаженства в вечности. В последующие годы, когда он лучше познал путь спасения, он написал в письме к герцогу Георгу из Саксонии: „Я действительно был праведным монахом и строго придерживался правил моего ордена, гораздо строже, чем это я могу выразить. Если бы кто-либо из людей смог бы войти в небо через свое монашество, то первым бы был я. Все члены ордена, знавшие меня, могли бы засвидетельствовать об этом. Если бы я и дальше продолжил это, то через ночные бдения, молитвы, посты и другие дела до смерти замучил бы себя". Его ревность достичь небесного гражданства своими заслугами в действительности привела его на край могилы. Когда же он увидел, что все его старания получить мир души были напрасны, его охватила глубочайшая депрессия. Однажды, когда чувство греховности и злобы его сердца достигло наивысшего предела, он закрылся на несколько дней и ночей в своей келье и не допускал к себе никого. Один дружелюбный монах, который был несколько посвящен в несчастное душевное состояние молодого монаха, в сопровождении хоровых мальчиков высадил дверь кельи после того, как не получил никакого ответа на неоднократный сильный стук в дверь. Испуганный монах поспешил к нему, чтобы усиленной тряской вывести его из глубокого оцепенения, но все было напрасно. Тогда он вспомнил, как искренне любит его друг музыку, и приказал мальчикам петь. И действительно, стройный звук их голосов сотворил чудо, мало-помалу в молодом монахе восстановились сознание и жизнь. Однако тяжкое бремя не спадало с сердца и 147 Том 2 Глава 6 его совести. Для этого требовалось более, нежели стройная мелодия песни, для этого требовалась небесная музыка Евангелия нашего Господа и Спасителя. Момент, когда он должен был услышать это, был близок. Лютер и Штаупиц Иоганн Штаупиц, которого Бог пожелал послать к Лютеру с благой вестью, был генерал-викар августинского ордена по всей Германии. Составители истории говорят о нем почтительнейшим образом. „Он был знатного происхождения, пишет Ваддингтон, - однако намного более знаменит и почитаем был он из-за своего ораторского красноречия, справедливости характера и обширности познаний, а также чистоты своего жизненного хождения." В высшей степени достойно благодарности Богу то обстоятельство, что мы находим такого богобоязненного благочестивого человека облеченным весьма высокой должностью в то время, когда растление папства достигло своего апогея. Он оказывал великое и, да будет подчеркнуто, благотворное влияние на свое окружение. Под его покровительством и руководством Фридрих Вайзе, курфюрст из Саксонии, в высшей степени стяжавший любовь и уважение его, основал университет в Виттенберге. Именно в тот момент, когда душевный страх Лютера возрос до предела, было назначено посещение генерал-викара в эрфуртский монастырь, чтобы произвести там основательную инспекцию. Изможденное тело, меланхолическое выражение лица и прежде всего отчаянная внутренняя борьба, выдаваемая взглядом молодого монаха, привлекли к себе внимание викара. Он занялся более им, нежели тем что он должен был делать, и своими полными любви вопросами ему удалось открыть уста угрюмого монаха и получить исчерпывающее представление о его подавленном состоянии. Штаупиц некогда и сам проходил подобную полосу борьбы, а потому и был в состоянии указать своему несчастному подопечному верный путь. Ласково, по-дружески он пытался наставить и утешить его. Он предупредил его, что его надежды на свой обет и добрые дела перед Богом весьма 148 Том 2 Глава 6 суетны и устоять не могут и что он может быть спасен только через благодать и милосердие Божье. Притом он указал, что эта благодать Божья совершеннейшим образом явилась в том, что Бог отдал Сына Своего Единородного, и она Писанием доказывает, что Он оправдывает всех, кто воистину верит в Иисуса Христа и пролитую Им кровь. Прежде чем Штаупиц покинул монастырь, он обрадовал Лютера, подарив ему Библию, ту самую драгоценную книгу, которую он так долго желал получить в собственность, и дал ему добрый совет: „Да будет главным твоим занятием изучение Писаний." Угрюмую мрачную душу Лютера пронзил луч Божьего света. Беседы и общение с генерал-викаром послужили для него великим утешением, однако истинный мир Божий для него все еще был неведом. Ожесточенная борьба продолжалась до тех пор, пока наконец его тело не надломилось от нее. Во второй год своего пребывания в монастыре он заболел весьма сильно, так что его вынуждены были вынести в больничную келью. Все ранние страхи вновь возвратились к нему при приближении смерти. Он все еще не был знаком с совершенным подвигом Христа для всех верующих. Страшный вид его вины, требования праведной святости Бога и закона переполнили его ужасом. Он не был обычным человеком, и поскольку он, проходя испытания, в своем окружении не мог найти никого, кто бы понимал его или же имел какое-либо понимание об этом, то он был совершенно один; не было ни одного человека, которому он мог бы открыть свое сердце. Однажды, когда он истаивал на своей постели от нападающих на него со всех сторон сомнений и страхов, его посетил один старый монах. Это посещение должно было оказать решающее действие на Лютера и принести ему благословение. Побежденный сердечными словами и искренним сочувствием, Лютер раскрыл перед ним все свое сердце. Старец не мог ответить на все вопросы испуганного больного, но он знал действие веры, и он вновь и вновь повторял слова из так называемого исповедания апостольской веры: „Я верую в прощение грехов". Эти немногие простые слова явно по благословению Господа послужили к тому, чтобы повернуть дух Лютера от оправдания по добрым 149 Том 2 Глава 6 делам к оправданию по вере. С самого раннего детства он знал эти слова, но, подобно тысячам номинальных христиан на протяжении многих столетий, он твердил их бессмысленно. Сейчас они наполнили его сердце надеждой и утешением. Тихо повторял он многократно эти слова, стремясь обрести в них глубину и силу. „Невозможно не верить тому, - прервал его монах, - что грехи Давида или же апостола Петра прощены, этому веруют и бесы. Заповедь Бога к нам однако та, чтобы мы веровали, что грехи нам прощены. Слушай, что говорит святой Бернард: „Свидетельство Святого Духа к твоему сердцу есть: прощены тебе твои грехи". С этого момента в сердце Лютера воссиял свет, шаг за шагом он победно продвигался по пути истины при усердном исследовании Слова Божьего и неустанной молитве. Обращение Лютера, вне сомнения, было искренним и истинным, однако все же это не было утверждено в нем прочно. Мера и характер истины, в которой он был наставлен Штаупицем и старым монахом, не могли еще защитить его полностью от нападений врага. При таком мизерном познании помыслов Бога, любви Христа, совершенной законченности Его голгофского подвига, свободы от смерти и суда, каким в то время владел Лютер, было возможно, чтобы обращенная душа вскоре стала мучима сомнениями и страхом. Она не может вкушать твердого истинного мира с Богом. Она надеется, в лучшем случае уповает, что спасена, но ей не достает полной определенности веры. И почему так? Именно из-за ее малых познаний о своем погибшем состоянии и деле Христа, абсолютно достаточном, чтобы предотвратить это состояние. „Ибо Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых" (Евр. 10,14). Нет места повторениям, нет места повторному кровопролитию, кровь никогда не теряет своей действенности. Мы для ежедневного очищения плоти можем прибегать к воде (Иоан. 13), но понятия о повторном излиянии спасительной крови в Писании нет. Однажды омывшись в этой драгоценной Крови, спасенный, навсегда сделался совершенным., Бог никогда не упустит из виду того, что все грехи совершенно прощены в Нем; Он прославился навеки и всякий враг уже побежден. 150 Том 2 Глава 6 До момента встречи со Штаупицем и старым монахом Лютер, выражаясь его собственными словами, „находился связанным пеленами папства и совершенно не был знаком с его растлением." В известном смысле подобное происходит с тысячами душ и в нынешнее время. Они лежат, связанные пеленами их собственной религиозной системы и церковных сектантских представлений, абсолютно не думая когдалибо тщательно испытать это дело на основании Слова Божьего. А между тем благодатная свобода, которой Христос освободил Своих, им совершенно чужда. Лютер был обращен, однако он еще ни в коем случае не покинул дом рабства. Освобождение его души от папского рабства, от его пеленок шло весьма медленно. В то время он почти ничего не знал о преимуществе и благословениях детей Божьих, ни о их положении во Христе. Конечно же, все эти благословения с момента его обращения были его частью, однако он по незнанию своему вкушал их. Как только женщина, страдающая кровотечением, коснулась края одежды Господа, тотчас исчез источник ее болезни. Сила, исходящая от Христа, произвела в ней действие через простое прикосновение к одежде! Что за прекрасная картина новообращенной души, стоящей пред Богом во всей готовности принимать совершенство, жизнь, праведность и радость, благословенную свободу, да и Самого Господа Христа! На место духовной смерти заступила вечная жизнь, на место человеческой греховности - божественная праведность; отдаленная от Бога душа водворена в непосредственную близость с Ним. Это благословение всякого, как только он воистину обратится, будь он, подобно Лютеру, оказавшимся на краю сомнений и не видящим низги из-за густого мрака и темноты. Лютер как священник и профессор Три года провел Лютер в монастыре в Эрфурте, но это время не было потерянным для него. Всеобщее образование его духа, практика его души, обучение еврейскому и греческому языкам - все это, таким образом, было многосторонним воспитанием его для будущего духовного служения Господу. Прежде всего, монастырь явился местом его духовного рождения „от воды и Духа", местом, где он впервые 151 Том 2 Глава 6 услышал весть об оправдании чрез веру, ту божественную истину, которая явилась основной платформой всего его позднейшего труда. В 1507 году Лютер был посвящен в священники. Эта торжественность оживила отца Мартина, хотя он не полностью еще примирился с поведением сына. Лютер получил от архиепископа Иеронима из Бранденбурга священническое звание, а с ним и власть „приносить жертвы для живущих и усопших" и, через бормотание некоторых слов, пресный хлеб, или просфору превращать в действительную плоть и кровь Христа. Когда же позднее у Лютера открылись глаза, он устрашился при одном воспоминании этой сцены. Однако все же он не был полностью свободен от представления, в котором можно было бы хлеб и вино вечери воспринимать как действительную кровь и плоть Господню. Хотя благодатью Божьей он был удостоен раскрыть многочисленные языческие обычаи Рима, все же в известной степени слепота удерживала его глаза, так что он не мог познать простые и ясные наставления Священного Писания относительно вечери. Штаупиц, верный друг и покровитель двадцатипятилетнего Лютера, уготовил ему к этому времени такое положение, в котором он имел возможность умножить свои мощные духовные силы и развить дальше непоколебимость характера. По его распоряжению курфюрст Фридрих предложил молодому священнику взойти на учебную кафедру процветающего университета в Виттенберге. Лютер с радостью отозвался на это предложение и в 1508 году переселился в Виттенберг. Хотя он таким образом стал профессором, но все же не прекращал быть монахом и снимал одну келью в августинском монастыре. Предметы, по которым он должен был читать лекции, были физика и диалектика Аристотеля. Это было неподходящим занятием для человека, алчущего и жаждущего по Слову Божьему. Они не могли дать удовлетворения духу такого человека, как он. Однако здесь нам вновь должно отметить, что этот промежуток времени по вышнему провидению Божьему являлся необходимым для его дальнейшего воспитания. После того, как он ознакомился с жизнью монастыря, он должен был заняться 152 Том 2 Глава 6 на некоторое время схоластической философией, бесплодной человеческой хитроумной изворотливостью, чтобы таким образом быть в состоянии увидеть мрачные страницы и заблуждения обеих систем, вступить в борьбу с ними, чтобы исторгать человеческие души из их злого влияния. Лютер с большим усердием приступил к делу на новом поприще. Сильный голос, здоровый естественный стиль его лекций вскоре собрали вокруг него бесчисленное множество студентов. Лекционный зал постоянно был переполнен. Наряду с этим, он, как и прежде, с большим усердием занимался изучением древних языков. Его страстным желанием было пить из самого подлинного источника, и Бог, очи Которого видели сокровеннейшее желание его сердца, устроил путь, на котором он смог получить удовлетворение своим желаниям. Спустя немного месяцев после своего появления в университете, он получил звание бакалавра богословия, которое давало ему право читать лекции по теологии и говорить на библейские темы. Сейчас он чувствовал себя в своей колее, на правильном пути. Настроенный не учить ничему иному, кроме того, чему он сам научен по Слову Божьему, он начал с изложения Псалмов, а затем приступил к Посланию Павла к римлянам. Вот когда ему очень пригодились усердные занятия в тишине кельи в Эрфурте и Виттенберге. Они придавали его лекциям совершенно иной характер. Он говорил уже не только как красноречивый профессор, но как христианин, испытавший силу проповедуемых им истин на самом себе. Когда он со своими истолкованиями дошел до Рим. 1,17: “Праведный верою жив будет", - в его сердце воссиял свет, далеко превосходящий солнечный. Дух Божий наполнил эти слова светом и силой, как и сердца Лютера для разумения. В аудитории звучал истинно голос Божий об оправдании чрез веру. Он всем своим существом постиг то, что вечная жизнь дается не постами и упражнениями покаяния, но верою. Вся история немецкой Реформации находится в тесной связи с вышеуказанным стихом. В его свете изъяснял Лютер писания Ветхого и Нового Заветов. Его силой и истиной он выставлял лживость папства на Божий свет, полагая конец господству лжи и свершая великую Реформацию. Одиноко стоял он перед всеми власть имущими, да 153 Том 2 Глава 6 фактически перед всем миром ни с чем иным, как с истиной Божьей под своими ногами, как на незыблемом утесе: „Праведный верою жив будет." Слово Божие есть истина, папство - ложь; одно должно пасть, другое восторжествовать; истина есть бальзам для души, ложь - смертельный яд. Эти основные положения вечной праведности были написаны в сердце Лютера неизгладимым резцом, и какими простыми они ни могли бы казаться, Лютер был укреплен и уполномочен торжествовать над папством, священниками, духовенством, кесарями и королями, подняв высоко над миром знамя победы верою в Господа Иисуса Христа, без дел закона. Великое дело было уже начато, но зачинщик должен был еще осилить некоторые тяжелые лекции. Лютер в Риме Из-за некоторых разногласий между августинскими монастырями и генерал-викаром Лютер был послан в Рим, поскольку его считали подходящей кандидатурой представить на решение святейшего отца эти пункты. Это было необходимо для Лютера и было предусмотрено по премудрости Божьей, чтобы он детально познакомился с Римом. Как кротчайший монах с далекого севера, он почитал папу самым святым человеком на земле, а Рим - жилищем святых. Это заблуждение могло быть раскрыто только через его личные наблюдения. В 1510 году он, босой, с пустыми карманами, пересек Альпы. Пищу и питие он находил в крестьянских дворах, мимо которых проходил, ночлегу же - в бесчисленных монастырях. Но едва он пересек Альпы, его изумленным глазам предстали роскошные здания монастырей, в которых монахи вели праздную, изобилующую, роскошную жизнь. Для бедного монаха это было нечто новое, неслыханное и потрясающее. Но кто может описать его удивление, когда он и в пятницу увидел столы венедиктианцев прогибающимися от обилия отборнейших яств? Он гневно выкрикнул: „Разве вы не знаете, что папа и церковь запрещают подобное?" Как повествуют некоторые, он чуть ли не поплатился жизнью за это дерзкое заявление. Он узнал, что 154 Том 2 Глава 6 его пребывание среди монахов стало для них тягостным, и оставил монастырь, проходя по раскаленным возвышенностям Ломбардии, достиг Болоньи, где серьезно заболел. Врагу снова удалось смутить его дух при виде приближающейся смерти. Отведя взор от Христа, несчастный больной снова начал заниматься своей греховностью, и, естественно, его сердце переполнилось беспокойством и страхом. Так изнемогал и сражался он долгое время. Наконец, слова, которые так часто не раз ободряли его сердце, водворили в него свет и мир. „Праведный верою жив будет!" - торжествовал он, и этим борьба была закончена, а его перепуганный дух успокоен. С обновленной силой он продолжил свой путь вперед. Миновав Флоренцию, он достиг Апеннинских гор. Жаркое итальянское солнце беспощадно жгло его голову и вызвало у немца, привыкшего к более прохладному климату, немало тяжких стонов. Наконец, на горизонте показался вожделенный город на семи холмах. Прежде чем мы вступим с Лютером в ворота Рима, мы должны отметить, что хотя истина Евангелия проникла в его сердце, он все же душой и телом оставался еще приверженцем папства. Его почитание папы граничило с языческим поклонением. Рим для него был обителью святости, освященной апостольскими гробами, памятниками святых и кровью бесчисленных мучеников. Однако, увы! Действительный Рим далеко расходился с Римом его фантазии. Когда он приблизился к стенам города, его сердце начало колотиться в великом благоговении. В глубоком умилении он пал на колени, поднял свои руки к небу и воскликнул: „О, святой Рим! Я приветствую тебя! Благословенный Рим, трижды освященный кровью мучеников!" Так приветствовал он столицу христианства с выражением глубочайшего благоговения и любви. Со святым благоговением вступил он на землю города. Он спешил к святым местам и с напряженным вниманием ловил чудотворные истории и легенды, которые были связаны с ним, все, что он видел и слышал, он воспринимал за чистую монету. Однако это наваждение не могло длиться долго. Нечестие и развращенность итальянских священников были настолько явными, что для него это не могло оставаться втайне. Его сердце сотрясалось пред 155 Том 2 Глава 6 видом постыднейших дел, которые ему приходилось видеть и слышать ежедневно. Прежде всего его огорчало отвратительное ремесленничество, с которым справляли свои духовные обязанности. Однажды он с несколькими другими священниками проводил мессу, когда он еще был занят первой, один из них крикнул: „Быстрей! Быстрей! Возврати нашей дорогой, Жено, своего Сына!" Он таким богохульным образом превращал просфору в плоть и кровь Господа! Лютер испугался. Подобное бесчинство он считал невозможным. Именно в Риме Лютер ожидал встретить строгое благоговейное служение религии. Священников он представлял как мужчин с серьезным почтенным выражением лица в простой одежде апостолов, утоляющих жажду от росы небесной, спящих на голой земле, не чурающихся никаких затруднений ради того, чтобы принести людям весть Евангелия. Однако вместо этого он увидел блестящую резиденцию папы, его великолепную свиту, кардиналов, утопающих в роскоши, восседающих на колесницах и конях, украшенных драгоценными камнями, самих в балдахинах с павлиньими перьями, защищающими их от солнечных лучей, великолепные церкви с их богатейшим убранством, священников, - все это было невыносимо для сердца Лютера. Чем был Рим Перуджино, Рафаэля, Микеланжело для простого виттенбергского монаха, преодолевшего сотню миль босым, чтобы найти в нем подкрепление своей вере и углубить свою праведность? Однако так было велико привитое всем воспитанием суеверие Лютера, что он, несмотря на свои познания Писания и горькие разочарования, которые пришлось ему пережить, в один день благоговейно вступил на так называемую лестницу Пилата (лестница, которая якобы чудесным образом от дома Пилата в Иерусалиме была доставлена в Рим), чтобы осилить ее на коленях и тем самым заслужить индульгенцию, которую папа обещал всем, кто на коленях взойдет на вверх этой лестницы. Однако в то время, когда он был занят этим делом, ему показалось, что он услышал громогласные слова: „Праведной верою жив будет!" Испуганный и постыженный, он поднялся на ноги и поспешно убежал с места своего суеверного сумасбродства. 156 Том 2 Глава 6 После того, как он выполнил поручение, с которым его посылали к папе, он навсегда повернулся спиной к развращенному папскому городу. „Прощай, Рим! - воскликнул он. - Всякий желающий вести благочестивую жизнь да покинет тебя! Все в Риме дозволено, кроме одного - быть честным богобоязненным человеком!" Тогда он все еще не думал о том, чтобы оставить римскую церковь, но в Саксонию он возвратился в великом беспокойстве и мучительном смущении. Вскоре по возвращении в Виттенберг Лютер взял на себя должность доктора теологии по настоятельной просьбе своих друзей и генерала-викара. В то же время его просили проповедовать в августинской церкви. Это открывало ему новый благословенный круг деятельности. Однако Лютер, обеспокоенный ответственностью, связанной с этим, некоторое время противился желанию друзей и медлил занимать такое важное положение. Когда же Штаупиц решительнейшим образом сделал ему замечание и уверил его в том, что это служение вверяет ему Сам Бог, тогда он послушно согласился. Теперь ему была дана свобода в монастырях своего ордена, в церквях и капеллах чисто и истинно проповедовать Евангелие о Христе. Его голос, по утверждению современников, был мощного приятного звучания и имел завораживающе-притягательную силу для слушателей, его манера и жесты были приятны и благородны. Его серьезное и смелое прямодушие в сочетании с редкой вдохновенностью, характеризующей все его доклады, выгодно отличали его от предшественников и современников. Через помазание свыше они несли свежесть и покоряли противников непреодолимой властью. Лютер за последние четыре года приобрел блестящие познания древних языков, он усердно изучил писания Нового Завета и получил твердое убеждение в том, что спасение через веру есть центральное учение Евангелия и что неповрежденное Слово Божие есть единственное средство для восстановления и реформации Церкви. Начиная с 1512 вплоть до знаменательного 1517 года, Лютер продвигался по пути, на который вступил, решительно и бодро. Громче и громче звучал голос отважного 157 Том 2 Глава 6 герольда истины, отзываясь в людских сердцах тысячеголосым эхом. Его слава простиралась далеко за пределы Виттенберга и привлекала великое множество студентов в саксонский университет. При всем этом Лютер оставался решительным и кротким. Во всех делах он жаждал одного: делать все верно и угодно Богу, обучал так и избирал такие средства, которые сам вначале и не очень бы желал, чтобы искоренять из людских сердец злоупотребление и суеверие Рима. Однако мы сейчас оставим смелого свидетеля с его славным делом, чтобы обратить наше внимание на состояние дел в церкви, которое привело Иоанна Тецеля с телегой, нагруженной индульгенциями, в окрестности Виттенберга. 158 Том 2 Глава 7 ГЛАВА 7 Первый папский юбилей Крестовые походы в высшей степени развили аппетит стяжательства у римского духовенства и суеверного, невежественного народа. В течение двухсот лет они были для церкви изобильным источником приобретения богатства и укрепления власти. Пока длилась война, крестоносцы оставляли свое имущество на попечение священства или епископов; если же владельцы не возвращались с войны, то это, само собой разумеется, переходило в руки духовенства. Однако с завершением тринадцатого столетия этот богатый источник наживы совершенно иссяк. В 1291 году Акка, последний стратегический военный пункт, которым христиане владели в Палестине, окончательно перешел во власть турков. Неверные теперь беспрекословно владели гробом Господним и всеми святыми местами и предметами, к которым обычно стекались толпы паломников. Однако не только папа и римская церковь терпели убыток в деньгах и имуществе из-за прекращения крестовых походов, но и сам народ страдал, лишенный возможности утолить жажду в приобретении индульгенции. Папе нужны были деньги, а народу - прощение грехов. Дабы удовлетворить обе стороны, римское лукавство придумало новое и в высшей степени успешное средство. „Мы достигли до конца тринадцатого столетия, - сказал Бонифаций, тогдашний папа, - да будет последний год юбилейным." Палестина была потеряна безвозвратно, крест и гроб Господень были в руках сарацинов, но святой город Рим и гробницы апостолов были в их распоряжении; требовался только толчок с верхов, чтобы вызвать лавины паломников. Какова окажется прибыль от перенесения стремлений паломников из Иерусалима в Рим, вероломный папа знал хорошо. Так, 22 февраля 1299 года была опубликована булла, в которой предписывалось всем посетить в течение этого года при надлежащих упражнениях покаяния гробницы святых 159 Том 2 Глава 7 апостолов Петра и Павла, притом римские граждане должны были посещать эти святые места тридцать дней подряд, тогда как для иностранцев достаточно было пятнадцати дней. Булла немедленно была распространена по всему христианскому миру. Она гарантировала всем, кто признает свои грехи и кается, притом совершит паломничество, получение совершенной индульгенции, иными словами абсолютное прощение всех грехов, как прежних, настоящих, так и будущих. Такая индульгенция прежде, при крестовых походах, была в ограниченном количестве. Как только сия булла достигла Европы, поднялся воистину ураган религиозного воодушевления. Со всех стран толпами спешили паломники в Рим. Звук этой новой юбилейной трубы поднял мощный безоружный крестовый поход во всем христианстве в святой город. „В течение всего года отдаленнейшие части Германии, Венгрии и Богемии были переполнены паломниками всякого возраста, всякого сословия, которые желали получить прощение своих грехов относительно безопасным путешествием в Рим." Золотой год Невозможно привести точную статистику числа паломников, совершивших путешествие в Рим. Очевидцы же свидетельствуют, что бывало в городе более двухсот тысяч человек за один день. В течение же всего года Рим посетило около двух миллионов человек. Богатство, которое текло в казну папы в течение этого времени, было чрезвычайно великим. Если бы каждый паломник пожертвовал лишь небольшую сумму, то и тогда это был бы воистину королевский доход, однако приток денег был настолько велик, что римляне прозвали этот год золотым. Из записей одного очевидца мы узнаем, что два священника ночью и днем были заняты тем, что складывали в казну несчитанные груды золота и серебра, которые паломники складывали у алтаря и на надгробиях апостолов. Все эти дары предназначались не на благотворительные цели или же, как бывало прежде, на снаряжение крестового похода, но были предоставлены папе, чтобы он мог распоряжаться ими свободно, как ему заблагорассудится. Враги церкви, вернее сказать, враги 160 Том 2 Глава 7 Бонифация были лишены участия в благодеяниях индульгенции. Так большая часть христианства „получила" прощение своих грехов и вечную жизнь. В благодарность за это Бонифаций был осыпан богатейшими дарами. Успех превзошел все ожидания. Давка на улицах Рима зачастую была настолько великой, что некоторые слабые пилигримы были затоптаны под ногами или же раздавлены натиском волн человеческого моря. Окрыленный успехом Бонифаций решил праздновать юбилей в каждое столетие. Однако прибыль от такого мероприятия была настолько желанна, что вскоре было решено уменьшить промежуток времени. Клеменс Шестой повторил юбилей уже в 1350 году. Вновь потекли бесчисленные толпы паломников в Рим и внесли в казну папы несчитанные сокровища. Улицы, ведущие в храм, который по установлению папы должен был быть посещен, постоянно были переполнены плотной толпой людей, так что было абсолютно невозможно пробраться через нее в обратном направлении. Римляне воспользовались своей выгодой и предоставляли место в своих домах пришельцам за весьма большую плату; не было почти ни одного дома, который не был бы переоборудован для приема паломников, и все же многие вынуждены были ночевать в церкви или на улице, немалая часть из них умерла вследствие болезней. С течением времени для папы промежуток в пятьдесят лет показался довольно длинным. Урбан Шестой ограничил его уже в 1389 году до тридцати трех лет, взяв для этого в образец 33-х летнее пребывание Господа на земле в человеческом теле. Наконец, папа Павел Второй определил в 1475 году праздновать юбилей в каждые двадцать пять лет, чего римская церковь придерживалась почти вплоть до наших дней. Воистину сердце готово разорваться при виде того, что не только во времена суеверного мрака средневековья, но и в наши дни, хотя воспитание и обучение достигли таких высоких ступеней развития и несмотря на множество свидетелей истины Слова Божьего и учение о совершенном подвиге голгофского труда Христа, все же массы народа пребывают в обманутом состоянии, веря в богохульные учения и практически упражняясь в них. Следующая 161 Том 2 Глава 7 выдержка из буллы, обнародованной в 1824 году тогдашним папой относительно юбилея, который должен был праздноваться в наступающем году, ясно показывает, что дух и надменность папства и поныне остались неизменными. „Мы постановили в силу полноты власти, данной нам от неба, полностью сделать доступным всем то священное сокровище, которое основано на заслугах, страданиях и достоинствах Христа, Его беспорочной Матери и всех святых, что передано Самим Творцом в наше распоряжение для спасения человечества. Потому вам, почтенные братья, патриархи и епископы, надлежит ясно и подробно всем изъяснять о силе индульгенции, какое действие она имеет в прощении кающихся в церквях, как во временной жизни дающая возможность избежать наказания, которые требует Божья справедливость за содеянные грехи, и далее, какую помощь могут получить уже усопшие в этом сокровище через заслуги Христа и Его святых, которые умерли в покаянии по любви Божьей, но которые все же не успели принести достойные плоды покаяния для прощения соделанных грехов, а потому сейчас находятся в огне чистилища".* Торговля индульгенциями В 1513 году на папский трон взошел Лев Десятый. Он был третьим сыном Лоренцоса ди Медичи и заполнил царский двор утонченным, расточительным, преданным роскоши образом жизни своей семьи. Притом Микеланжело снабдил его совершенным планом церкви святого Петра, которая тогда находилась в стадии строительства и поглощала чудовищные суммы денег. Великим, наиважнейшим вопросом дня был: откуда взять денег на покрытие издержек по строительству и на исполнение других бесчисленных планов папы. Письма Лютера облечены в такую форму, чтобы дать нам превратное понятие об этом человеке. Почти все они носят льстивый характер. Лютер, по всей вероятности, не постиг характера папы, хотя ему приходилось неоднократно иметь с ним дело. В то время, как Лев стяжал славу одного из ________________________ * Гарднер „Вера мира", т. 2, стр. 252. 162 Том 2 Глава 7 самых образованных и ученых людей своего времени, он никогда не был порядочным человеком. Он содержал двор в блистательном великолепии, предавался безудержным страстям и всякого рода удовольствиям, а в отношении своих религиозных обязанностей был совершенно беззаботен. Подобный своим предшественникам, гнусному Александру Шестому, чье имя вызывало омерзение, и по-дикому бравому солдату-папе Юлию Второму, чье воинствующее правление переполнило большую часть Европы убийствами и бедствием, - в сравнении с такими папами, конечно же, личность Льва и его дворовые порядки выгодно отличались. Вследствие расточительства Льва все ощутимее стала чувствоваться нужда в деньгах и необходимо было найти выход из сложившегося затруднения. Можно ли удивляться тому, что такой бессовестнейший папа, как Лев, нашел удобный и надежный выход из положения в том, что начал торговлю индульгенциями более систематично, чем прежде? Уже давным-давно в Риме грехи прощала не любовь Христа, но деньги. Для вернейшего достижения своей цели Лев решил умерить плату за индульгенции и через ловких агентов распространить торговлю по всей Европе. План был, как мы увидим, продуман весьма хитро, и хотя он соответствовал ближайшей цели, впоследствии он обратился против тех, кто его составил. Бог превозносится над всем, и Он использовал бессовестную торговлю Рима для того, чтобы проложить путь для Реформации и приблизить падение единовластного господства римской церкви. Самым подходящим и лучшим местом для торговли индульгенциями была предусмотрена Германия. Полагали, что по географическому расположению тут должно находиться много верующих и что они персонально захотят совершить паломничество в Рим на празднование юбилея. Мы уже ранее отмечали, что подлинное назначение индульгенций состояло в том, что покупатели за определенную сумму денег якобы смогут достичь уменьшения своих грехов, а то и полного отпущения их без дальнейших упражнений в покаянии подобно тому, как бы преступник перед гражданским судом при небольших преступлениях выкупает себе освобождение от заключения ценою штрафа или 163 Том 2 Глава 7 уплаты определенной денежной суммы. Как только уплачивалась денежная сумма, преступник тотчас оправдывался и ему разрешалось покинуть тюрьму. Подобным образом невежественному легковерному народу внушили, что деньги, которые он платил торговцам индульгенциями, зачислялись в небесных книгах, как эквивалент за всякого рода грехи и преступления, которые там записаны на его счет. Состояли ли грехи из хулы, разбоя, убийства, грабежа или хищения - все было ничто! Некоторые индульгенции сравнивали с кредитными письмами на небо, подписанными папой с отметкой „Сумма уплачена". Фактически цена индульгенций была различна. По величине и тяжести греха цена либо поднималась, либо опускалась. Эта система отпущения через усердие бессовестнейших священников постепенно приобрела такое распространение, что превратилась для папства в неиссякаемый богатейший источник дохода. Для грешников ранее все же требовался более или менее достойный плод покаяния, дела, достойные покаяния, как, например, посты, умерщвление плоти, паломничество и т.д., по смерти же - многолетнее пребывание в чистилище. Теперь же в уши грешника вкладывалось, что при определенных условиях тяжесть этих дел может быть удалена и время пребывания в чистилище может быть сокращено именно через силу, которую дал Христос святому Петру и его последователям. Самым приемлемым условием, которое весьма удовлетворяло папство, было: „Деньги! Деньги!" Уполномоченный папы Иоганн Тецель Спекуляция индульгенциями папы Льва сопровождалась большими успехами. Ловкие искусные торговцы с котомкой за плечами, наполненными индульгенциями, вдоль и поперек исколесили все европейские страны. За определенную сумму можно было приобрести документ, освобождающий от обязанности не есть мяса по пятницам и во время поста или же дающий покупателю право жениться на своей родственнице, принимать участие в запрещенных увеселительных мероприятиях. Торговцы прочесывали город за городом, деревню за деревней, повсеместно расхваливая 164 Том 2 Глава 7 свой товар громкими возгласами. Они уверяли изумленный народ, что сейчас пришло время благоприятное, что теперь они за умеренную цену могут купить спасение души. Продавцы целыми толпами наступали на христианский мир под видом дарителей вечного счастья, и в казну духовенства потекли богатые доходы из карманов верующих. Священники постоянно появлялись во главе великолепных процессий, вели праздную жизнь и роскошествовали за счет богатых денежных поступлений. Постепенно они приблизились к саксонским пределам. Архиепископ из Майнца и другие носители духовных санов оказали свою поддержку бессовестной и нечестивой торговле, за что часть от вырученных денег потекла в их карманы. Наконец, усердные торговцы оказались у ворот Виттенберга. Среди многочисленных торговцев особенное внимание зрителей привлек один человек. Это был прославленный доминикансий монах Иоганн Тецель, сын лейпцигского золотоплавильщика. Как только процессия приближалась к какому-либо городу, то один из их среды посылался вестником к магистрату, возвещая: „Благодать Божья и святого отца перед вашими воротами." Такой вести в то суеверное время было достаточно, чтобы привести в движение самый мирный и спокойный город Германии. Духовенство, священники, монахи и монахини, городской совет, трудовой люд, мужчины и женщины, стар и мал, - все устремлялись навстречу торговцам с зажженными свечами, играя на музыкальных инструментах. Город вскоре украшался флагами, и длинные ряды монахов и монахинь проносили их с выкриками: „Покупайте! Покупайте!" Прославленный доминиканец обычно выступал на колеснице, держа в своей руке большой красный крест. Перед ним на бархатной подушечке торжественно несли благосклонную папскую буллу. Церкви быстро превращались в торговые дома. После того, как красный крест водружался на алтарь и там же прикреплялся папский герб, Тецель всходил на кафедру и зычным голосом с грубым красноречием начинал изъяснять действие индульгенций.* ____________________________ * Мерль д'Обине, т.1, стр.237. 165 Том 2 Глава 7 Образец проповедей Тецеля Следующая выдержка из обычных проповедей Тецеля представит перед читателями точную картину его бесстыдных выступлений и богохульное содержание его проповедей. С тоном и жестами базарного крикуна он начинал говорить: „Индульгенция есть прекраснейший и драгоценнейший дар Божий. Подойдите, я продам вам документ, запечатленный должной печатью, через который все грехи, которые вы захотите творить в будущем, будут прощены. Я бы не захотел обменять свои привилегии на небе даже на жребий Петра, поскольку я своими индульгенциями спас более душ, нежели святой апостол своими проповедями. Нет ни единого греха, который был бы настолько велик, что индульгенция не смогла бы простить его. Однако даже не только это! Индульгенция имеет силу не только для живущих, но даже и для умерших. Священник, дворянин, купец, женщина, девушка, юноша; разве вы не слышите, как ваши умершие родители и друзья взывают к вам из преисподней: „Мы терпим ужасные мучения! Небольшая милостыня могла бы нас освободить! Вы можете это сделать, и вы не хотите?" О вы, бессмысленные и бесчувственные люди, вам это непонятно? Я заверяю вас, что как только деньги коснуться сокровищницы, душа тотчас избежит чистилища и, свободная, вознесется на небо! Потому вперед, люди! Вот здесь сокровищница, вот здесь индульгенции! Покупайте! Покупайте! Если вы упустите эту возможность сейчас, то впредь для вас не будет никакого спасения. Я чист от проклятия ваших душ! Придите и купите! Господь, наш Бог, Сам более уже не управляет, но всю власть Свою Он передал папе!" Как только заканчивалось выступление бессовестного монаха, перепуганные люди толпой устремлялись к сокровищнице, чтобы купить прощение за свои грехи и освободить своих ближних от мучений в чистилище. Даже нищий, который влачил свое существование за счет подаяний, находил деньги, чтобы обеспечить себе прощение грехов. Вскоре папский ящик для сборов уже не мог вмещать более денег, так что его заменяли другим. 166 Том 2 Глава 7 Лев полностью достиг своей цели. Но, увы! Нравственные последствия такой печальной торговли были ужасны! Легкие условия, которыми можно было выкупить папское разрешение на сотворение всякого рода зла широко распахнули двери и ворота для глубочайшего морального разложения общества и попирания всякого авторитета. Утверждают (с другой стороны опровергается), что сам Тецель в Инсбурке совершил преступление против нравственности и был приговорен кесарем Максимилианом быть утопленным. Только вмешательство курфюрста Фридриха из Саксонии спасло его от такой позорной смерти. Лютер публично выступает против Тецеля (1517) Дело теперь зашло так далеко, что кризис был неизбежен. Замашки папы были настолько непристойны, выходки Тецеля и его сотрудников настолько бесстыжи и вызывающи, что уже не могли утаиться от взоров многих. Но все же не находилось человека, который отважился бы открыто и решительно поднять свой голос против гнусной торговли индульгенциями. Долго имели они возможность творить такое возмутительное нечестие. Однако в тишине и в неизвестности Бог подготавливал человека, который громовым голосом будет говорить к богохульным священникам и выставит на обозрение всего мира их отвратительные позорные дела! Лютер внимательно следил за распространением индульгенций, не считая, однако, при этом быть уполномоченным выступать против. Когда же Тецель появился в пределах Виттенберга, столкновение с ним стало неизбежным. Первое побуждение, чтобы Лютер выступил публично, заключалось в следующем. Многие граждане Виттенбега, несмотря на предупреждения Лютера, купили индульгенции в Ютербоге, находящемся на определенном расстоянии от их города. Некоторые из них на тайном исповедании поведали ему вскоре после этого свой грех, приводя в свое оправдание, что они и не думали полагаться на индульгенции. На основании этого Лютер отказал им в отпущении грехов и призвал их к ответственности именно из-за их индульген- 167 Том 2 Глава 7 ций, заявив им, что они погибнут именно из-за них, если не обратятся в искреннем сердечном покаянии к Господу. Когда же Тецель получил известие о таком пренебрежении к его индульгенциям, то впал в великую ярость, бушевал и неистовствовал, несколько раз развел костер на площади, чтобы этим продемонстрировать, что он получил от папы власть сжигать всех еретиков, которые осмелились бы поносить наисвятейшие индульгенции. Между тем Лютер написал письма архиепископам в Майнц, Мейсен, Цейц и Наумбург, в которых он настоятельно и смиренно просил остановить торговлю индульгенциями. Когда же архиепископы не дали ему никакого ответа и ничего не сделали относительно его просьбы, то 31 октября 1517 года в укрепленном соборе Виттенберга он вывесил свои знаменитые 95 тезисов, в которых настоятельно призывал всю римскую церковь осудить Тецеля и запретить торговлю индульгенциями. Секира теперь была приложена к корню дерева. Зародыш Реформации был сосредоточен в 95 тезисах. „Индульгенция папы, - говорил в них Лютер, - не может уничтожить грехи. Бог Один прощает грехи и именно тем, кто искренне кается, без вмешательства человеческого исповедания. Церковь может освобождать от упражнений в покаянии, но эта власть ее ограничивается земным бытием, но ни в коей мере не перешагнет через смерть. Где человек, которому дана власть сказать, что за столько-то дукатов может быть спасена душа грешника? Всякий истинный христианин имеет часть в благословении Христа через благодать Божью без какой-либо индульгенции." Это был голос откровенного протеста Лютера. Хотя в его предложениях многое выдавало в нем еще ревностного монаха и последователя папства, через все это проявлялась великая истина, что человек получает спасение не по делам закона и не по собственным заслугам, но единственно верою в Иисуса Христа. Эта истина давным-давно не звучала еще таким откровенным и смелым языком. Началась ожесточенная борьба между густым мраком ночи и брезжущим рассветом утра. Укрепленный и вооруженный Самим Богом, Лютер вступил на арену битвы и начал отнимать у противника часть за 168 Том 2 Глава 7 частью его территорию. Университет, да и весь город Виттенберг пришел в движение. Все читали тезисы, и истины, изложенные в них, передавались из уст в уста. Паломники и путешественники охотно останавливались в Виттенберге, а затем несли смелые тезисы августинского монаха по разным направлениям, повсеместно распространяя нововведения. „Это, - как говорит Пфицер, - несомненно было искрой от факела, зажженного от костра богемского мученика Яна Гуса, и когда этот свет осветил отдаленнейшие уголки страны, то это стало сигналом для великих грядущих событий." Миконий, историк того же времени, сообщает: „Менее чем за четырнадцать дней тезисы Лютера были известны всей Германии, не прошло и четырех недель после этого, как они были распространены по всему христианству и повсеместно читались. Это было подобно тому, как бы сами Ангелы небесные явились вестниками и принесли эти истины на крыльях своих всему человечеству." Рим вскоре завопил об огне и кострах. „Монастыри и все религиозные строения в Германии, - пишет Фроуд, - были подобны псарне, обитатели которых единодушно поднимали вой о духовном растлении. Если ни одна душа не могла быть вызволена из чистилища, то их занятие теряло всякий смысл. Однако для молодых мирян, для всех благородных душ по всей Европе Виттенберг превратился в мощнейший маяк, распространяющий свои блистающие лучи света в глубину всеобщего мрака." Имя Лютера в одно мгновение стало известно всему миру, и если бы Лютер не был управляем мудростью Божьей, то эта мгновенная известность легко могла бы совратить его с пути смиренного служителя Божьего. Однако благодать Божья была безгранично сильна в нем. Несмотря ни на что, покорно и смиренно продолжал он исполнять свои обязанности служителя в августинской церкви до тех пор, пока Бог не призвал его в Свой час на публичное служение. Лютер в Гейдельберге Весной 1518 года в Гейдельберге состоялось генеральное собрание августинского ордена. Лютер так же был приглашен на него и пустился в путь. Его друзья, которые боялись 169 Том 2 Глава 7 за жизнь Лютера, решительно удерживали его от этого пути, но он был не таким человеком, который позволил бы удержать себя страхом перед опасностью. Его упование было возложено полностью на всемогущество Божье. Он считал непозволительным упустить такую благоприятную возможность проповедовать Евангелие, распространять истину и защитить свои тезисы. Так 13 апреля 1518 года он оставил Виттенберг и отправился в сопровождении путеводителя, который при этом нес его багаж, пешком в Гейдельберг. Любопытство увидеть и услышать отважного монаха, осмелившегося выступить против церкви и папы, привлекло многие толпы людей в старинный университетский город. В большом зале августинского монастыря, переполненном множеством слушателей, Лютер дискутировал с пятью докторами теологии о ряде тезисов, составленных им. Его точное знание Писания, преданий и учений Церкви, полное пренебрежение к знаменитому имени и системе Аристотеля, мощное красноречие и сила аргументации все это быстро убедило его врагов, что они имеют дело с необычным противником. Полностью обезоруженные и посрамленные, они вынуждены были сойти с поля боя. Лютер в сопровождении многих друзей благополучно возвратился в Виттенберг. Удивительное действие, которое производили эти диспуты на всех слушателей, побудило Тецеля попытаться ответить на атаки Лютера против индульгенций. В сочинении, пышущем самобахвальством и богохульством, он вновь и вновь подчеркивал власть папы и духовенства полностью и совершенно прощать грехи. В ответ на эти утверждения Лютер написал еще целый ряд пунктов, которые он назвал „резолюциями" или истолкованиями своих ранних тезисов. В этом трактате уж ясно различим реформатор. Он здесь мужественно возносит великую истину Реформации об оправдании не делами закона, но единственно верой. Копию этой резолюции Лютер послал 30 мая 1518 года к папе с весьма смиренным и тактичным сопроводительным письмом, в котором просил его положить конец распрям. Как бы мало ни печалился Лев о религиозных интересах, он все же не мог оставить письмо Лютера безответным, особен- 170 Том 2 Глава 7 но потому, что в это самое время король Максимилиан предлагал свое посредничество. Он приказал послать Лютера в Рим, чтобы тот держал ответ из-за своей дерзости. Лютер медлил повиноваться приказу, объявив при этом готовым предстать перед праведными справедливыми нейтральными судьями, чтобы защищать свое дело. Вследствие этого папа написал к курфюрсту Фридриху из Саксонии, под чьим особенным благоволением, как было известно папе, находился Лютер. В письме он просил передать еретического монаха во власть кардинала Томаса Кайтана, который был подробно проинструктирован, как он должен обойтись со строптивым доктором. Однако этому мудрому, порядочному вождю принадлежит слава за то, что он решительно противостал намерениям папы и воспротивился выдать своего любимца на произвол его беспощадных врагов. Папа был вынужден прибегнуть в отношении Лютера к более справедливому взысканию. Он отказался от требования доставить Лютера в Рим, повелев, чтобы он явился в Аугсбург держать ответ перед Кайтаном. Лютер обещал явиться. Лютер в Аугсбурге Некоторые из его друзей, опасаясь за его драгоценную жизнь, стремились отговорить его от такого опасного намерения. Однако, как всегда, бесстрашный, уповающий на всемогущую защиту Бога, Лютер остался тверд при своем первом намерении. В своей коричневой монашеской рясе он вышел из Виттенберга и пешком отправился в Аугсбург. Граждане Виттенберга не позволили лишить себя возможности проводить своего любимого учителя до ворот города. Благополучно достиг он Аугсбурга, и вскоре после этого начались переговоры. Вначале Кайтан выступил в роли заботливого сострадательного отца и говорил с Лютером, как со своим любимым сыном, но при этом давал ему понять, что папа надеется на то, что он откажется от своего учения, только так и не иначе. „Тогда я прошу, - возразил Лютер, указать, в чем я заблуждаюсь." Кардинал и его итальянские придворные ожидали, что бедный немецкий монах на коленях покорно будет умолять о прощении, поэтому они очень удивились его твердому и с достоинством выступлению. 171 Том 2 Глава 7 Кайтан предложил ему многие мнимые заблуждения. Когда же Лютер призвал единственный авторитет Слова Божьего и не пожелал признавать ничего другого, то кардинал во гневе крикнул: „Я пришел сюда приказывать, а не разводить с тобой диспуты! Откажись от своего учения или приготовься встретиться с заслуженным наказанием!" На этом первые переговоры были закончены. Вторая и третья встречи были также безуспешны. Лютер при требовании отказаться от своего учения оставался непреклонно твердым на позиции Слова Божьего. „Давайте, - говорил он, - спорные пункты изъяснять на основании Священного Писания." „Что? - крикнул Кайтан в ярости. - Не думаешь ли ты, что папа печалится о мнении какого-то немецкого крестьянина? Мизинец папы сильнее всей Германии! Не думаешь ли ты, что ваши вожди вооружатся, чтобы защитить тебя, такого жалкого, ничтожного червя? Я говорю тебе: „Нет"! И куда ты мог бы тогда скрыться? Я спрашиваю тебя: куда ты скроешься?" „И тогда, как и сейчас, - гласил ответ верного человека Божьего, - я предам себя в руки всемогущего Бога!" Так закончились переговоры полным поражением Рима. Гордых итальянцев вверг в величайшее изумление бедный крестьянский сын, нищий монах из отдаленной немецкой провинции, посягнувший на власть римского господина, выдвинувший свои претензии. Хотя Кайтан был облечен властью раздавить свою жертву, он вынужден был возвратиться в Рим, чтобы возвестить о своем поражении и поведать своему господину, что ни уговоры и ни угрозы, ни самые привлекательные обещания не смогли заставить этого настырного немца отказаться от своих злых ересей. Лютер же, чувствуя большую опасность для жизни пребывать далее в Аугсбурге, втайне оставил город и возвратился в Виттенберг. Чрезвычайно раздосадованный безуспешностью своего плана, папа снова написал курфюрсту, требуя от него, чтобы тот предал преступника в руки правосудия или же изгнал из пределов своей страны. Фридрих оказался в большом затруднении. Открытое неподчинение воле папы могло повлечь за собой серьезные последствия. Когда Лютер услы- 172 Том 2 Глава 7 шал об этом затруднении курфюрста, то написал ему, что он намерен бежать во Францию, что он надеется там трудиться в большей безопасности и более беспрепятственно. Однако Фридрих и слушать об этом не хотел. Он, Который управляет сердцами царей, как Ему это благоугодно, управил также и сердцем Фридриха и дал ему желание и смелость и далее держать под защитой верного служителя Божьего, несмотря ни на папу, ни на его легатов. Поскольку миссия Кайтана не достигла желаемого действия, то папа своим послом избрал другого агента. Им стал Карл Мильтитц. Этот привез с собой золотую розу, которая должна была представлять Тело Христово и каждый год передавалась папой более достойному правителю. Этот подарок в знак особенной благосклонности папы должен был быть передан на этот год курфюрсту из Саксонии, вне сомнения, с целью побудить его на более решительные и непримиримые действия против Лютера. Как только Мильтитц прибыл в Саксонию, то нашел своего старого друга Спалатина, и тот же познакомил его с истинным положением дела, о котором Мильтитц имел совершенно превратное представление. Он уверил легата в том, что церковный спор в основном есть следствие лживости и богохульства Тецеля с его индульгенциями. Мильтитц был изумлен и повелел Тецелю явиться к нему в Альтенбург, чтобы держать ответ относительно своих действий. Однако Тецель, трусливый и мнительный, каким он и был, уже заблаговременно удалился в Лейпциг, чтобы укрыться там от гнева своих многочисленных врагов. Он давно уже прекратил путешествия по стране с папской буллой и индульгенциями. „Я бы не убоялся трудностей пути, - писал он Мильтитцу, - если бы я смог оставить Лейпциг без опасности за свою жизнь. Но августинец Мартин Лютер так восстановил против меня власть имущих, что я нигде не застрахован от опасности." Как велика разница между им, некогда высокомерным уполномоченным папы, самоуверенным оратором и хулителем истины, и Лютером, простым и смиренным служителем Божьим! Насколько изумительно было мужество и упование на Бога одного, настолько велики были трусость и страх другого! 173 Том 2 Глава 7 Лютер в Альтенбурге Папский легат вскоре обнаружил, насколько Лютер был любим всеми и с каким интересом следил за его делом и стар и млад. Потому он прибегнул к совершенно иному роду обращения с Лютером в отличие от своего гордого предшественника. Он приближался к бесстрашному реформатору со многими доказательствами его дружелюбия к нему и называл его не иначе, как „мой дорогой Мартин". Он надеялся ласками и показным дружелюбием обрести дружбу Лютера и довести свой бой до победного конца. На мгновение казалось, что хитрому послу улыбается успех, что он сможет поймать противника в свои сети. „Я склоняю себя, - говорил Лютер со своей стороны, впредь молчать об этом деле и оставить его до смерти истекать кровью, при условии, что мой противник действовал бы со своей стороны так же спокойно." Мильтитц принял это предложение с великой радостью, поцеловал еретического монаха и склонял его написать папе письмо с раскаянием и осыпал его доказательствами своего дружелюбия и благорасположения. Казалось, что борьба между истиной и ложью, между папством и реформацией должна была завершиться так прискорбно и бесславно. Подчеркивался мир между обеими сторонами, и все, казалось, находилось в наилучшем порядке. Но это только казалось. Божье дело не могло завершиться таким недостойным образом. Именно в тот момент, когда Лютер добровольно осудил сам себя на молчание, поднялся другой голос. Доктор Эк, профессор богословских наук из Инголыптадта, ревностный поборник папства, призывал Карлштадта, виттенбергского доктора и друга Лютера, на публичные диспуты о многих спорных теологических пунктах, в первую очередь относительно тезисов Лютера об индульгенциях. Вначале Лютер не вмешивался в спор, однако мало-помалу он увидел себя вынужденным выступить на обозрение из своего затаенного уголка. Начались знаменитые лейпцигские диспуты, и они длились многие недели. Доктор Эк защищал папство, Лютер и Карлштадт выступали за реформы, а Бог Употреблял их жаркие дискуссии для распространения 174 Том 2 Глава 7 истины не только в Германии, но и во всех уголках христианства. Лютер повторял свои призывы к душам исследовать Священное Писание и находил живой отклик во многих сердцах, особенно у студентов университетов Лейпцига и Виттенберга, которых могла удовлетворить только совершенная и полная, непоколебимая истина Слова Божьего! Так дело Господне начало быстро продвигаться вперед, авторитет папства падал, и Европа подготовилась к великим переменам, которые должны были вскоре наступить. Выдающиеся люди шестнадцатого столетия Почтим же благоговейным молчанием на некоторое мгновение память выдающихся личностей, выступивших на арене истории в то тревожное время. Эпоха Реформации заслуживает серьезнейшего внимания именно множеством великих личностей и крупных событий. Мартин Лютер, человек, которого Святой Дух употреблял, как Свой особо избранный сосуд, предстает пред нами самой крупной фигурой. В своих зачастую весьма опасных обстоятельствах он мог нередко думать, что находился, как перст, один. Однако Бог постоянно был занят тем, чтобы собирать вокруг него отличнейших людей, которые уже в самом начале были в совершенном согласии с его мнением и положением и все свои силы употребляли на защиту его учения. В 1518 году в Виттенберг был вызван Филипп Меланхтон, профессор греческого языка, и с того времени он стал задушевным другом и верным сотрудником реформатора до самого конца своей долгой жизни. Околампадий, профессор из Базеля, Ульрих Цвингли, доктор теологии из Цюриха, Мартин Букер, Еразм и многие другие, имена которых сияют славой среди выдающихся орудий Реформации, были восставлены в тот момент милосерднейшим провидением именно для содействия тому великому делу. В январе 1519 года умер Максимилиан и немецкий трон оказался свободным. Это для дела Реформации оказалось весьма благоприятным. Внимание римских курьеров было отвлечено от Лютера и направлено на весьма важный вопрос, кто же должен взойти отныне на немецкий трон. Поскольку курфюрст Фридрих при выборах короля был назван 175 Том 2 Глава 7 новым главой, то есть правителем государства, то он оказался в таком положении, что мог намного действеннее и надежнее защищать Лютера, чем прежде. Сначала королевская корона была предложена самому курфюрсту Фридриху, но он отверг это предложение, поскольку не имел никакого желания взвалить тяжкую ношу правления государством на свои плечи. Между тем появилось двое молодых правителей, претендующих на освободившийся трон, это Генрих Восьмой из Англии и Франц Первый из Франции. Однако после долгих колебаний выбор пал на внука Максимилиана, Карла, который в то же время был и внуком Фердинанда Католика, короля Аргонии. Наследственные права и обширные владения этого молодого князя обрели ему благосклонность избирателей. Он управлял Испанией, Бургундией, Нидерландами, Неаполем и Сицилией, новым индийским государством (через открытие Колумба), был так же господином над Новым Светом. Со дней Карла Великого ни один правитель не господствовал еще над таким множеством стран. Папа сначала не благоволил к избранию Карла, однако когда он увидел, что тот все равно победит, то отказался от своего противоборства, и Карл был коронован 22 октября 1520 года в Ахне. Новый король в то время был в возрасте не более девятнадцати лет и, как юноша, был весьма одаренной личностью, с серьезностью и уравновешенностью, далеко опережавшими свой возраст. Он был ревностным сторонником и покровителем военного искусства и науки, и если ему хотелось, то он умел стяжать и любовь, и благосклонность. В нем уживались нежность и острота ума итальянца наряду с замкнутостью и молчаливостью испанца. Более же всего он был праведным католиком и верным приверженцем папства. „Он праведен и молчалив, - говорил о нем Лютер, - и я держу пари, что он за год не говорит столько, сколько я за один день." Таким образом, это был человек, которым дело Лютера должно было преследоваться. Невозможно было подыскать более подходящую личность для проведения в жизнь решений Ватикана. Мы здесь приведем некоторые рассуждения Мерля д'0бине об этой смене в правлении немецким государством. Они достойны правдивой и чистосердечной биографии Лютера. 176 Том 2 Глава 7 „Должна была выступить личность. Бог хотел противопоставить виттенберского монаха величайшему из монархов, какой только взошел на трон со дней Карла Великого в христианском мире. Он избрал правителя в его юношеские годы, чье правление обещало быть долгим, чья власть простиралась над старым и над новым миром, так что в его огромном государстве солнце не заходило, как выразился один прославленный поэт. Господь противопоставил его молодой Реформации, которая имела свое начало в мучительных тревогах и стенаниях бедного монаха в мрачной келье эрфуртского монастыря. История бедного монаха и правление великого монарха должны были преподать всему миру великий урок. Они должны были показать, как ничтожно человеческое могущество в борьбе против божественной немощи. Если бы на трон был избран друг Лютера, то успехи Реформации были бы приписаны его покровительству. Если бы на трон взошел противящийся новому учению, но слабый король, то успехи Реформации спешили бы отнести за счет слабости правителя. Но тут гордый победитель, великий правитель должен был смириться пред силой Слова Божьего. Человек, которому не составляло ни малейшего труда доставить пленным Франца Первого в Мадрид, на виду всего мира должен был отложить свой меч перед сыном бедного рудокопа."* Лютер и булла проклятия Возвратимся сейчас к периоду, когда в Лейпциге проходил диспут. Доктор Эк, известный теолог, разгневанный своим поражением, горя злобой против Лютера, поспешил в Рим, чтобы заполучить папскую буллу проклятия на своего противника. Он был бессилен опровергнуть важные и определенные утверждения реформатора на основании Слова Божьего, потому вступил на путь насилия, чтобы осудить и уничтожить противника. Это был излюбленный способ Рима и его приверженцев. Лев вначале противился проклинать Лютера, но, наконец, он уступил натиску и выкрикам Эка и своего друга_____________________________ * См. Ваддингтон, т. 1; Мосейм, т. 3. 177 Том 2 Глава 7 доминиканца. И 15 июня 1520 года сочинил требуемую буллу. По всеобщему суждению, он действовал здесь весьма немудро. Сочинения Лютера были присуждены быть преданными огню, и он сам, как злостный еретик, предавался сатане, если в течение шестидесяти дней не обратится к папе с мольбой о прощении. Однако время страха перед потоком папских проклятий, способных заставить замолчать, было уже пройденным этапом для Лютера и его друзей. Вообще страх перед папскими проклятиями во всем мире был уже не таким великим, как прежде. За последние пятьдесят лет в сердцах немецких племен произошли большие перемены. Открытие книгопечатания стало мирным весомым успехом во всей Европе. Однако ни Лев, ни Карл Пятый в то время еще не осознали всю полноту и важность этих перемен. Неустанная деятельность Гуттенберга и его последователей, открытие Колумбом Америки, путешествия вокруг мыса Доброй Надежды Васко да Гамой, завоевание Константинополя турками и рассеяние в связи с этим многих ученых Греции по всей Европе - все это вызвало уже новую жизнь и новую деятельность в человеческом духе; исследования и наука разбудили народы от духовной спячки, в которой они пребывали в течение всей долгой мрачной ночи средневековья. Прежде, чем булла Льва достигла Виттенберга, сердца большей части немецкого населения были на стороне Лютера; особенно это были студенты, работники искусства, ремесленники. Лютер знал почву, на которой стоял, и он видел, что время решительных действий наступило. Невозможно было уже и далее избегать открытого разрыва с Римом. Он писал письма к папе, кардиналам, епископам, князьям и ученым в покорном и миролюбивом стиле, он ссылался перед папой на высший судебный процесс всеобщего собора, но все это было тщетным. Как когда-то в Лейпциге он внутренне распрощался с Римом, так теперь решил открыто отказаться от римской церкви и публично посягнуть на ее авторитет. 10 декабря 1520 года в девять часов утра Лютер взял папскую буллу, предварительно обнародовав свое намерение, приложил к ней копию канонического права, папские декреталии и некоторые письма и сочинения Эка и 178 Том 2 Глава 7 Эмзера, и все это предал огню. Все это совершалось на виду многих у ворот Виттенберга. Когда смелый монах со словами: „Поскольку ты огорчил святых Господа, то пусть огорчит и пожрет тебя вечный огонь!" - бросил эти книги в пылающий костер, поднялся громкий одобрительный гул выкриков собравшихся докторов и студентов университета.' Свергнув с себя таким образом римское иго, он с пламенной речью обратился к немецкому народу, объяснив ему наиважнейшие его обязанности и долг. Виттенбергский костер разжег во всех сердцах такой огонь, который не мог быть уже более потушен. Почти вся нация сплотилась вокруг отважного доктора. Лютер теперь был совершенно свободен. Узы, которые так долго связывали его с Римом, были порваны. С этого момента он выступал уже открыто, как непримиримый противник папы и его приверженцев. Многочисленные трактаты против растления римской системы в защиту Божественных истин выходили из-под его пламенного пера и с молниеносной быстротой распространялись по всему христианскому миру. Лютер и Карл Пятый Лев обратился за помощью к молодому королю. Он напомнил ему о его обещании быть заступником и защитником церкви и требовал от него, чтобы он произвел подобающий суд над дерзким мятежным монахом Мартином Лютером. Везде напряженно следили за решением короля. Будет ли он на стороне основных положений прогресса както: в области литературы, политики и религии, - или он превратится в сговорчивое орудие папской власти и злобы? В таком напряжении находилось все общество. Карл в тот момент все же был занят другими делами, которые казались ему наиболее важными, и только через два года он нашел свободное время обратить свое внимание на вопрос, который волновал всех. Лютер и его друзья с выгодой и пользой употребили это время. В течение 1518, 1519, 1520 годов были изданы многие истолкования Слова Божьего, которые властно завладели сердцами всех читателей. По благословенному предводительству Божьему новое учение быстро проникло не только в Германию, но -и в 179 Том 2 Глава 7 Швейцарию, Англию и Францию. Глубоко укоренившиеся предрассудки, властвовавшие над сердцами в течение многих столетий, мало-помалу искоренялись. Тьма постепенно уступала блистающим лучам восходящего дня. Наконец, Карл не мог освободиться от убеждения, что нельзя и далее оставаться пассивным, что здесь требуется нечто большее, нежели ученые диспуты, чтобы остановить прогрессирование нового движения, которое угрожает ниспровергнуть религию его предков и нарушить мир в его государстве. Потому он созвал рейхстаг, иначе говоря парламент германского государства, в Вормсе, чтобы там, наряду с другими делами рассмотреть так же и вопрос о Лютере и его учении. Папа и его приверженцы ликовали, поскольку они были убеждены, что их смертельно опасный враг теперь непременно будет раздавлен. Однако их ликование было преждевременным, как мы это сейчас увидим. Сильнейший, Больший всех земных великанов был с Лютером. Рейхстаг в Вормсе (январь - май 1521г.) Эрфуртский монах, вооруженный Словом Божьим и снаряженный твердым упованием на поддержку и присутствие Божье, обративший в бегство армию торговцев индульгенциями, одержавший легкую победу над папскими легатами в Аугсбурге и над героями папства в аудиториях Лейпцига, разгромив их в пух и в прах, на громогласное проклятие Ватикана ответил тем, что публично сжег папскую буллу у стен Виттенберга. Рим получал оскорбительные удары за ударами, его угрозы попирались с презрением, сила его казалась сломленной. Так называемая церковь отныне уже не могла действовать с прежней амбицией. Люди начали шевелить своими мозгами, и Риму не так-то легко было подчинить их и заставить слепо повиноваться его приказам и символам веры. Последняя надежда Рима возлагалась на молодого, преданного церкви короля. Ему, могущественнейшему из правителей, вне сомнения, был предопределен успех. Карл открыл рейхстаг 28 января, в день памяти Карла Великого. Никогда ранее на рейхстаг не собиралось такое множество королей, князей, прелатов, дворян и властителей 180 Том 2 Глава 7 этого мира. „Курфюрсты, герцоги, архиепископы, ландграфы, маркграфы, графы, епископы, бароны и государи земель, как депутаты и послы королей христианского мира, переполнили пути, ведущие в Вормс, со своими свитами. Наиважнейшие вопросы, касающиеся мира в Европе и триумфа истины требовали безотлагательного решительного обсуждения." Однако все остальное, по сравнению с делом Лютера и его Реформации, казалось ничтожным и маловажным. По открытию совещания перед королем, князьями, перед всей высокой публикой Европы с трехчасовой блестящей ораторской речью выступил папский посол Алеандр. Перед ним лежали книги Лютера и папская булла. Он сказал все, что жаждал сказать Рим об этих книгах и их авторе. Он утверждал, что в книгах Лютера содержится столько ереси, что из-за них стоило бы предать сожжению заживо сто тысяч еретиков. Его ораторская речь, выдержанная в ревностной фанатичности преданного приверженца Рима, произвела глубочайшее впечатление на собравшихся. Со всех сторон поднимался гневный ропот на Лютера и его соратников. Однако из продолжительной речи Алеандра явно прослеживалось, что он всеми возможным средствами противостоит личному выступлению Лютера перед рейхстагом. Папская партия боялась, как бы новое учение в присутствии самого Лютера не оказало притягательного действия на блистательное собрание. Притом она опасалась основательных сражений по спорным пунктам, где они не раз уже бежали с поля боя, бросая свое оружие, от пламенного красноречия Лютера и его неотразимых доказательств. Лев писал лично к королю и просил его, чтобы тот не разрешал Лютеру никаких сопроводительных писем или разъяснений. Разумеется, епископы единодушно вторили папе, утверждая, что такому еретику недопустимо позволять свободный доступ оправдываться или утверждать свое учение. Вызов Лютера и сопроводительное письмо Молодой король находился в затруднительном положении. Находясь между папским послом и курфюрстом (папскому послу он, в основном, был обязан своей короной), он не знал, что ему делать. Он желал угодить обоим. В то время 181 Том 2 Глава 7 это дело не казалось настолько важным. Что ему было до того, будет ли жизнь бедного немецкого монаха пощажена или он превратиться в жертву? Но в глазах Того, Кто царствует над всеми царями, дело было достаточно важным. Воля Его была такова, чтобы Лютер на этом великом собрании засвидетельствовал о Его истине и снова выставил напоказ сатанинский обман. Карл видел, что он должен принять решение. Появление Лютера в рейхстаге казалось ему единственным средством положить конец делу, которое так живо задевало все нравы. Тут, однако, ему противостал саксонский курфюрст. Правда, и он очень хотел, чтобы Лютер явился в Вормс. Но поскольку он хорошо знал предательскую сущность духовенства и, помня судьбу Яна Гуса и Иеронима, он поддерживал прибытие Лютера в рейхстаг только при исполнении двух условий, а именно: король должен послать доктору сопроводительное письмо, при случае его осуждения свободно отпустить в Виттенберг. Король медлил, но под конец согласился с ним. Сопроводительное письмо было написано, и Лютера приглашали явиться в Вормс. Лютер уже долгое время дожидался своего вызова, поэтому тотчас пустился в путь. Было 2 апреля, когда Лютер простился со своими друзьями и отправился в путь. Он ехал на старой повозке в сопровождении своих друзей: Шурфа, Амсдорфа, Суавена. Королевский герольд с сопроводительным письмом ехал впереди. На протяжении всего пути Лютер чувствовал, какие мрачные подозрения переполняли сердца его друзей. Везде его предупреждали, что с ним задумана нечестная предательская игра, что он уже осужден, что его книги сожжены палачом, и он сам обречен на смерть, если не откажется от своего путешествия. Однако Лютер без малейшего страха отвечал: „Я уповаю на Бога Всемогущего, Чье Слово и Чьи заповеди я исполняю." Во всех местах, через которые пролегал его путь, он возвещал новое учение и с благодарностью пользовался гостеприимством друзей. Чем ближе он подъезжал к Вормсу, тем свирепее начинал бушевать шторм, который он сам возбуждал. Враги реформатора скрежетали зубами при известии, что он приближается к городу. СпалаТИН, каплан курфюрста и надежный друг Лютера, послал 182 Том 2 Глава 7 ему навстречу вестника с просьбой, чтобы Лютер не появлялся в Вормсе. Но бесстрашный, презирающий смерть монах, исполненный святого вдохновения, сказал вестнику: „Передай своему господину, что если бы в Вормсе было столько бесов, сколько черепиц на крышах домов, то и тогда я был бы там." На следующий день, 16 апреля, перед его глазами открылся старинный город с его стенами и башнями. Рыцари и городская знать вышли ему навстречу, и более чем две тысячи человек сопровождали его в отведенное ему место жительства. Вплоть до самых крыш все дома были облеплены любопытными зрителями. Все хотели увидеть человека, который осмелился объявить войну папе. На следующее утро к нему явился государственный маршал Ульрих из Паппенхайма и препроводил его в рейхстаг. На улице было столько народу, что с трудом можно было продвигаться. Натиск стал таким, что Лютера пришлось проводить к рейхстагу через задворки частных домов и сады советников. Многие из рыцарей и дворян, стоящих при дверях входа в зал заседания, обращались к Лютеру с приветственными и одобряющими словами в то время, пока он медленно продвигался к месту. Один же из них, который, по всей вероятности, познал истину и любил Господа, сказал: „Когда же будут предавать Вас, не заботьтесь, как или что сказать, ибо в тот час дано будет Вам, что сказать". Старый, весь в блестящем снаряжении, рыцарь Георг из Фрундсберга своей рукой в перчатке похлопал его по плечу, дружелюбно говоря: „Монах, монах! Ты идешь сейчас на такое дело, на такую ставку, какое ни я, ни многие другие вышестоящие не совершали ни в единой самой наиважнейшей битве. Если ты мыслишь верно, знаешь свое дело, то вперед во имя Божье и будь смел и бодр, Бог не оставит тебя!" „Да, - отвечал Лютер, расправив свои плечи, - вперед во имя Божье!" Лютер перед рейхстагом На человека, выросшего в тишине и уединенности монастыря, такое блистательное общество должно было бы действовать подавляюще. Здесь сидел Карл, властитель полмира, рядом с ним князья и вельможи немецкого государства, 183 Том 2 Глава 7 затем епископы и архиепископы, кардиналы в их пурпурнокрасном одеянии, послы папы в своих роскошных одеяниях, послы властных христианских правителей, депутации и бесчисленное множество рыцарей и знати. Все они собрались, чтобы выслушать и осудить сына бедного мансфельдского рудокопа. В своей простой монашеской рясе, с бледным лицом, изможденный постоянной работой и волнениями прежней жизни, Лютер спокойно стоял посреди этого блистательного собрания. Подобно пророку древних дней, он стоял на обозрении всех, когда твердо и решительно должен был отвечать на поставленные вопросы. После краткого глубокого молчания возвысил свой голос канцлер из Трира и громко обратился к Лютеру сначала на латинском, а затем на немецком языках следующим образом: „Мартин Лютер, святой и непогрешимый владыка города превознесенного престола призвал тебя сюда, чтобы допросить тебя о двух пунктах: первое, признаешь ли ты, что эти книги твои? (При этом он указал на книги, лежащие на столе числом около двадцати.) Во-вторых, не хочешь ли ты отречься от содержания этих книг, или ты утверждаешься на учения, которые содержаться в них?" На первый вопрос Лютер спокойно отвечал, что он признает все лежащие на столе книги и ни от одной из них никогда не отречется. Что касается второго вопроса, то он попросил время на размышление, чтобы его ответ не повредил бы Слову Божьему и не поставил бы его собственную душу под угрозу наказания. Ему была дана отсрочка в один день. Не в нашей компетенции исследовать, почему Лютер попросил отсрочку. Одно доподлинно известно, что Бог воспользовался этой отсрочкой, чтобы открыть Лютеру, как Он делал для верующих всех веков, сокровенный источник силы и мужества. Та вдохновенная молитва Лютера, которую он воссылал к Богу незадолго перед своим вторым появлением в Рейхстаге, является драгоценнейшим документом истории времен Реформации. Молитва Лютера Когда Лютер возвратился в отведенное ему место жительства, то почувствовал глубокое беспокойство всей его 184 Том 2 Глава 7 внутренности. На одно мгновение его взор отвратился от Господа. Он думал о множестве великих мира сего, перед которыми он должен будет снова представать. С ним происходило тоже, что происходило с Петром, когда тот отвел свой взор от Христа на высокие волны. Вера Лютера ослабла, он почувствовал, что тонет. В таком душевном состоянии он пал на свое лицо и воссылал такие стенания к Богу, которые невозможно выразить словами. Это был Дух, Который ходатайствовал за него неизреченными воздыханиями. Один из его друзей, получив известие о его смятенном состоянии, полон сострадания, поспешил к нему и таким образом получил право услышать надрывной крик, исходящий из внутренности его трепещущей души. „Всемогущий и вечный Бог! Как страшен этот мир! Как раскрывает он пасть свою, чтобы проглотить меня, и как слабо мое упование на Тебя! Как слаба плоть, как силен сатана! Если я направлю свой взор на то, что могущественно в мире, то со мной будет покончено: мой последний час пробил, приговор уже произнесен! О, Боже! О, Боже! Ты мой Бог! Будь близок ко мне на виду мирской мудрости, соверши все Сам! Ты должен это совершить, Ты Один, ведь это не мое, но Твое дело! Если бы я, заботясь о своей личности, не захотел иметь дела с этими мирскими великанами, то мог бы спокойно доживать свои дни. Но это Твое дело, Господь, справедливое и вечное! Будь близок ко мне, Ты, Верный Вечный Бог! Я не полагаюсь ни на какого человека! Это все тщетно, все плотское исчезнет и потонет. О, Бог! Мой Бог! Ты меня не слушаешь? Мой Бог! Ты мертв? - Нет! Ты не можешь умереть! Ты только сокрыл Себя от меня. Ты избрал меня именно на это! В этом я уверен. Бог, будь близок ко мне во имя Иисуса Христа, Сына Твоего, Который есть мой Заступник, щит и скала!" Некоторое время он молча боролся с Господом. Когда же он вновь разразился такими краткими потрясающими сердце возгласами, казалось, его душа достигла наивысшей точки борения. Плотская самонадеянность и человеческое упрямство, которое могли еще в нем скрыться, в присутствии Бога должны были быть уничтожены полностью. Только таким образом он мог стать достойным орудием для 185 Том 2 Глава 7 дела, на которое хотел употребить его Господь, „ибо сила Его совершается в немощи". „О, Господь, где Ты находишься? - начал он снова - Ты мой Бог, где Ты? Приди, приди, я готов, я готов отдать свою жизнь ради Твоей истины, безгласно, как агнец. Ибо дело праведное, ибо это Твое дело! Я не отступлюсь от Тебя ни сейчас, ни во веки веков! Если бы мир был переполнен бесами, которые язвили бы мое тело, которое есть дело Твоих рук, если бы они разорвали его на части и втоптали в прах, то и тогда дух мой остался бы Твоим, это гарантирует мне Твое Слово! Мой дух принадлежит Тебе и останется Твоим вечно! Аминь. О, Бог мой, будь со мной. Аминь."* Эта молитва открывает сердечное состояние Лютера и характер его общения с Богом намного лучше, чем смогло бы сделать это самое искусное перо. Всемогущий Бог приготовлял Своего служителя для Своего дела тем, что дал вкусить ему горечь смерти. Только сейчас Лютер полностью вынырнул из мрака суеверия. До сих пор он еще не полностью понимал истину смерти и воскресения, сораспятия со Христом, принятия его в Возлюбленном. Действие его единства с Богом, его искреннее общение с Ним, сила и страстность его молитвы поныне освежают наши сердца даже по истечении более четырехсот лет! Второе выступление Лютера Плоды его молитвы вскоре должны были явиться на свет. Мы вновь видим Лютера перед королем и властителями мира, и канцлер начинает процесс словами: „Мартин Лютер, время на размышление, которое ты просил вчера для того, чтобы.... прошло. Теперь отвечай королевскому величеству, чье благосклонное милосердие ты уже испытал, желаешь ли ты все свои книги защищать или от каких из них отречешься?" Лютер повернулся к королю и с таким выражением лица, на котором запечатлелись душевное спокойствие, твердость и решительность, начал говорить относительно содержания своих книг. Многие его слова, вне сомнения, были приятны _________________________ * Мерль д'0бине, Том 2; стр. 232. 186 Том 2 Глава 7 присутствующим немцам, тогда как, безусловно, они задевали за живое всех римлян. В качестве примера приведём отрывок из его выступления: „В моих книгах я в некотором роде коснулся папства, именно того, что лжеучениями, нечестивой жизнью и аморальным поведением опустошило и плоть, и душу христианства. Лжеучения, постыдная жизнь и злые пути папства известны всему миру. Никто не сможет отрицать этого; сердца всех праведных скорбят о том, что через папские законы и постановления, через человеческие учения совесть верующих христиан опутана, отягчена и задушена, тогда как имущество и земли именно этой достославной немецкой нации поглощены невероятным тиранством." Однако такое изъяснение книг не было тем, чего ожидал услышать от него рейхстаг. На Лютера напирали, от него ожидали полного отречения от своих книг. „Откажешься ли ты от своих книг или нет?" - выкрикнул ему председательствующий в рейхстаге. Без промедления Лютер тогда дал следующий ответ, достойный бесстрашного реформатора: „Поскольку королевское высочество, кур- и фюрстское милосердие ожидают простого, прямого и спокойного ответа, то я готов дать его, в котором нет места ни рогам, ни зубам, а именно: от всего того, в чем я наставлен и побежден свидетельствами Священного Писания или ясными и полезными общественными основаниями и причинами - в чем я убежден, не скрытому от папы, ни от всего этого рейхстага, потому что дело ясно, как ясный день, и они не могут не видеть своих заблуждений и того, как они противоречат сами себе, - таким образом, от выражений и сочинений в этих книгах, основанных на доброй совести по отношению к Слову Божьему, я не могу и не хочу отрекаться!" И затем, окинув взглядом все собрание, он закончил свое выступление прекрасными знаменитыми словами: „Вот я здесь, и не могу иначе! Бог да поможет мне! Аминь." Изумленные мужеством и смелостью монаха, многие из присутствующих едва смогли удержаться от громких возгласов одобрения, другие были в большом затруднении. В этом благородном протесте заключались весь дух и вся суть Реформации. Могли ли люди и впредь утверждать, что то или иное истинно, лишь на том основании, что папство 187 Том 2 Глава 7 утверждает это? Или же отныне они имеют право решения папы и соборов, как и слова обыкновенных людей, подвергать анализу на основании непогрешимого Слова Божьего? Это были вопросы, на которые Лютер ответил в искренней простоте, но в то же время в несокрушимости силы и истины Божьей. Похоронный звон абсолютизму и безграничному единовластию церкви раздался из уст простого виттенбергского монаха, и этот колокольный звон достиг пределов всех стран. Когда Лютер перестал говорить, вновь поднялся канцлер и сказал: „Если ты не отрекаешься, то король и его совет взвесят, что они должны сделать со злостным еретиком." „Помоги мне, Бог! Я не могу отречься!" - ответил Лютер твердым и уверенным голосом. После краткого совещания канцлер объявил взволнованному множеству: „Завтра утром рейхстаг снова соберется, чтобы выслушать мнение короля." Всеобщее впечатление, произведенное Лютером на рейхстаг речью и поведением, без сомнения, было благоприятным. Реформатор дал своим врагам больше повода бояться его, чем это было ранее. Среди этого собрания вождей церкви, которые жаждали его крови, он в своем настойчивом обыкновении беспощадно выставил на всеобщее обозрение богохульство и нечестие папства, сорвав с него маску. Однако большим и важнейшим действием выступления реформатора было то, что он вдохнул в своих друзей своим мужеством и твердостью упование на Бога и любовь к истине, которыми был исполнен сам. После полной беспокойств и бессонницы ночи для всех сторон наступило утро и с ним сомнительные вести для нашего Лютера. Римская политика и лукавство на собрании и на совете Карла одержали победу. Когда рейхстаг собрался, молодой король повелел зачитать приказ: „Будучи потомком христианского короля Германии, католическим королем Испании, архигерцогом Австрии, герцогом Бургундии, земель, которые проявили себя заступниками католической веры, я твердо решил идти по стопам моих предшественников. Какой-то монах, руководимый своей собственной глупостью, восстает против христианской веры. Я готов принести в жертву свои правления, со- 188 Том 2 Глава 7 кровища, друзей, плоть и кровь на искоренение такого безбожества. Я отпускаю августинца Лютера домой, запретив ему возбуждать какой-либо мятеж среди народа. Иначе я буду искоренять его и приверженцев его, как откровенных еретиков, проклятиями интердикта и другими средствами. Я прошу рейхстаг проявить себя верными христианами." Каким бы строгим ни оказался этот приговор, он все же был далеко не таким, чтобы смог удовлетворить папу и его приверженцев. Они желали попрать сопроводительное письмо и повторить печальное зрелище, свершенное сто лет тому назад их предшественниками в Констанце. „Рейн, говорили они, - должен принять его золу, как это было прежде с Гусом и Иеронимом". Однако такие предательские намерения были с презрением отвергнуты немецкими князьями и вельможами, в которых было живо чувство национального достоинства и верности данному обещанию. Так же и Карл не желал быть клятвопреступником по отношению к Лютеру. Единственной надеждой, которая осталась еще для папской партии, было злодейское убийство благородного человека. „Был задуман заговор, - как повествует Фройд, - убить Лютера на пути домой в Саксонию. Оскорбленное владычество Рима, если ему уже ничего не оставалось, хотело хотя бы с помощью кинжала злодея отомстить обидчику. Однако и это мерзкое намерение постигла неудача. Курфюрсту стал известен злодейский план уничтожения Лютера, и он разрушил его. Отряд рыцарей, переодетых в банду разбойников с большой дороги, напал на реформатора в его пути, когда он был уже недалеко от Виттенберга, и со всей поспешностью водворил его в крепость Вартбург, где он вдали от всякого волнения и мятежей оставался в безопасности и покое до тех пор, пока всеобщее волнение в Германии не отвлекло внимания от его персоны." Ретроспективный взгляд на выступление Лютера в Вормсе Уже тот факт, что Лютер предстал перед рейхстагом, был победой над папством. Его путешествие в Вормс было подобно триумфальному шествию. Ему, дважды осужденному 189 Том 2 Глава 7 и проклятому еретику, было дозволено предстать перед блистательнейшим собранием пол-мира. Папа приговорил его к молчанию, а он был почтительнейше приглашен держать речь перед тысячами. По Божьему промыслу, ему было разрешено говорить в уши многочисленных представителей всего христианства, вложить в их сердца свидетельство об истине, и ни один не отважился поднять на него руку или посягнуть на его жизнь. Во все уголки мира достигали его мужественные выразительные слова. „Великий мощный религиозный переворот, - как пишет д'0бине, - импульс которому дал Сам Бог, был приведен в движение через Лютера, и это стало угрозой к падению многовекового господства римского священства." Голос одного человека потеснил с трона папу, самоуверенно и дерзко восседавшего на нем, предав его пренебрежительному отношению со стороны всех здравомыслящих людей. Сам факт слушания дела Лютера в Вормсе возвещал миру, что цепи папства уже разбиты и победа Реформации уже предрешена. Бедный гонимый монах поднял свою руку на владычество папской короны. Была призвана мирская власть, но сам король медлил исполнить приказание папы. Проклятие беспомощно валялось в прахе. Духовная Божья власть, превосходящая власть папы и короля, торжествовала, и ликующие звуки триумфа истины достигали самых отдаленных уголков земли. Очевидно, что ни папа, ни его прелаты, ни сам король не знали действительного состояния души народа. Восстало новое поколение, обученное и воспитанное выдающимися блестящими наставниками, в котором окрепла сила порвать УЗЫ римского духовенства, возникла способность самостоятельно мыслить и принимать решения. Мысли Лютера о папстве и о Слове Божьем были мыслями тысяч и тысяч, хотя он в тот момент стоял перед рейхстагом как единственный свидетель истины. Его слова находили радостный отзвук в бесчисленных сердцах. На виду чрезмерной надменности церкви и государства Лютер утверждал право всякой личности самой читать Слово Божие, исследовать его, а Далее - и ответственность каждого подчиняться только авторитету Священного Писания. Во всем многочисленном Рейхстаге Лютер не имел ни одного заступника, который бы 190 Том 2 Глава 7 публично выступал его адвокатом, ни одного ходатая, способного подвизаться за его дело. Но Бог, даровавший силу Илие противостоять священникам Ваала на горе Кармил, исполнивший Павла могущественной силой выступать перед властителями мира, даже предстать перед римским кесарем, тот же Самый Бог облек виттенбергского монаха такой мудростью и силой, которой никто не смог противостоять, более того: он перед всеми засвидетельствовал понятно и доступно, что истинная духовная сила и блаженная свобода могут быть найдены лишь там, где налицо чистая совесть чрез веру в Господа Иисуса Христа и присутствие и власть Святого Духа. 191 Том 2 Глава 8 ГЛАВА 8 Лютер в Вартбурге Внезапное загадочное исчезновение Лютера вызвало у его друзей глубокое беспокойство, враги же радостно торжествовали. Удивительные слухи облетали страны, так что намного больше стали говорить о Лютере, его характере и деле. В течение месяца ни друзья, ни враги не знали о его судьбе, поскольку со стороны тех, кто мог бы раскрыть тайну его убежища, соблюдалось полнейшее молчание. Вартбург, место его заточения, позднее он часто называл его „Патмосом", старинная неприступная крепость. Она находилась на горе, окруженной лесами и служила раньше жилищем ландграфа из Тюрингии. С ее крыши были видны окрестности Эйзенаха, родины матери Лютера и обители его раннего детства. Чтобы исключить любое подозрение, Лютер вынужден был снять монашескую рясу, отрастить бороду и волосы, а также принять титул дворянина. Даже самый острый глаз едва ли мог различить прежнего монаха и противника папства в этом стройном с мечом на поясе „юнкере Георге". Для самого Лютера такая перемена была почти невыносимой. Часто болезнь валила его в постель, однако страдания души были для него более тяжки, он испытывал сильную подавленность духа. Во многих своих письмах, датированных с „острова Патмоса" он обвиняет себя в привычке к лености, которая одолевала его, и жалеет, что мало успевал в добрые дни своей жизни. Однако, хотя он был оторван от публичного труда в аудиториях университета и на кафедрах виттенбергских церквей, его перо не пылилось в праздном бездействии. Для противников он казался более деятельным в своем убежище, в своем тайнике, чем ранее на свободе. Он трудился с неутомимым усердием. Письма, брошюры и листовки разного рода находили дорогу из Вартбурга во все местности Германии. Тишина древней крепости явилась тем местом, где Лютер начал самую великую и самую необходимую литературную работу, а именно: 192 Том 2 Глава 8 перевод Библии на немецкий язык. К лету 1521 года он закончил перевод Нового Завета, при этом он усердно старался умножить и углубить свои знания греческого и еврейского языков. Остановимся здесь на некоторое время, чтобы из пути Божьего со Своим служителем извлечь для нас те или иные поучения. Как связанный орел, сидит Лютер день за днем в темных лесах Тюрингии в неотступных раздумьях о печальном и растленном состоянии церкви и духовенства, полный беспокойства о результате вормского рейхстага, о благосостоянии друзей, о распространении истины. Узы мучат и огорчают его, он полагает, что принял их не от руки Господа. Его здоровье ухудшается, ночи напролет он проводит без сна, унылые мысли одолевают его дух, он воображает, что подвержен неустанным нападкам сатаны. „Поверь мне, — пишет он своему другу, - в этом одиночестве я отдан на произвол тысячи мелких бесов. Гораздо легче сражаться с врагами, имеющими плоть и кровь, чем со злыми духами в возвышенных местах". Он жаждет свободы, чтобы стоять в первых рядах бойцов. Боясь обвинений в свой адрес, что он из трусости покинул поле боя и скрылся здесь, он восклицает: „Лучше мне лежать на раскаленных углях, чем здесь полуживым и все же не мертвым истлевать." Человеческий разум ищет сказать: „Решение яснее ясного: неустанная деятельность и неотразимые атаки Лютера сейчас гораздо нежнее, чем прежде. Если вдохновитель такого великого движения в такой момент отойдет в тень, то дело истины будет страдать, враги будут праздновать триумф!" Однако, невзирая ни на какие человеческие доводы, Господь говорит: „Нет! Мои пути - не ваши пути! Мои мысли - не ваши мысли! Заточение Моего одного раба послужит освобождению миллионов!" Так оно и случилось. Ни одно событие в истории великого реформатора не принесло настолько великую пользу в деле обогащения его духа, его взглядов на сущность и размеры реформ, как те обстоятельства, в которых он оказался, которые обуздывали его горячий нрав и делали его способным продолжать ожесточенную борьбу. В его жизни это вынужденное заточение сыграло важнейшую роль. Если бы Господь в Своем благом 193 Том 2 Глава 8 поведении не позаботился бы о том, чтобы Лютер на определенное время сошел с арены своего успеха и своей победы, то он по своей природной горячей натуре мог зайти весьма далеко или же был бы сражен, налетев на подводный камень, а то, что еще хуже, ударился бы в гордость и самомнение, от чего погибли многие выдающиеся реформаторы. Научились бы мы все такой гибкости, чтобы легко сгибаться под рукой нашего Господа и Наставника, когда и как Он хочет, чтобы мы спокойно оставались на том месте, где Он нас поставит, пока не позовет нас: „Встань и исполни дело, на которое Я призвал и укрепил тебя." Моисей в Мадиамской земле, Павел в Аравии, Иоанн на острове Патмос и Лютер в Вартбурге - что за драгоценная школа для служителей Господних! Лютер возвращается в Виттенберг Во время пребывания Лютера в Вартбурге среди его приверженцев не нашлось ни одного, кто бы владел такими способностями и одаренностью, что смог бы продвигать вперед дело Реформации. Кроткий и ученый Меланхтон был способен учить других, облекая истины Писания в прекрасные совершенные формы, но он не был способен направлять на праведный путь возбужденные страстями и похотями нравы. Это был миролюбивый человек и не владел необходимой силой, чтобы в непрекращающейся борьбе утверждать молодую Реформацию. Доктор Андреас Карлштадт, один из первых друзей Лютера, был не знаком с истиной и дал увлечь себя, так что выступил во главе нескольких фанатичных людей, которые бредили непосредственным общением с Богом и присваивали себе титулы Божьих пророков и апостолов. Их число быстро умножалось. Немалая часть виттенбергской университетской молодежи примкнула к ним. Они объявили, что реформаторские идеи Лютера не были достаточно ни обширны, ни основательны! В своем фанатичном возбуждении они изрекали троекратное „горе!" на лжецерковь и растленных епископов. Они проникали в церкви, разбивали и сжигали иконы, позволяли себе такие бесчинства и выходки, которые угрожали воспрепятствовать рассвету свободы и всеобщего бла- 194 Том 2 Глава 8 гополучия. Гражданские власти выступили против них и многих бросили в темницы. Необходимость в Лютере становилась все более и более ощутимой. Он был единственным человеком, который мог выступить как против самого папства, так и против этих религиозных фанатиков, и заткнуть им всем рот. В своем одиночном заточении он слышал о новом заблуждении и, не получив разрешения от курфюрста, подвергая опасности свою жизнь, оставил Вартбург и поспешил на арену беспорядков. Среди имен, которые остались на страницах истории из-за того заблуждения, мы назовем Николаса Шторха, Маркуса Штюбнера, Мартина Геллариуса, Фому Мюнцера. Ф. Мюнцера мы встретим спустя несколько лет (1525) еще однажды и именно во главе взбунтовавшихся крестьян. Лютер появился в марте 1522 года в Виттенберге, оставив свой Патмос. Со знаками искренней радости и любви его приветствовали доктора, студенты и горожане. Он испугался при виде того, какое замешательство вызвало в среде стада новое учение заблуждающихся религиозных фанатиков. Восемь дней подряд он выступал с проповедями, сильно разоблачая неразумное учение фанатиков. Прежде всего он осуждал их насильственный образ действий против римской церкви и ее приверженцев, в то же время он сдерживал себя от оскорблений и язвительности по отношению к отдельным личностям. И именно такое самообладание делало его проповеди действеннее и убедительнее. Среди прочего он говорил об отношении к мессе, против которой усердствовали Карлштадт и его товарищи: „Месса - это злое дело, и Бог враг этому, она должна быть отменена. Однако никто не смей даже волоска от нее вырвать, ибо здесь слава должна принадлежать Единому Богу и надо предоставить действовать только Его Слову, без нашего вмешательства и наших дел... Проповедовать я хочу, говорить я хочу, писать я хочу, однако силой принуждать и заставлять я никого не хочу, так как вера должна быть принимаема добровольно, но не насаждаема силой. Берите с меня пример. Я противостоял индульгенциям, папству, но без всякого насилия. Я обратился к Слову Божьему, проповедовал о нем и писал о нем. Иного я ничего не делал. Но таким образом сделано много, так что папство ослабло и лишилось 195 Том 2 Глава 8 силы настолько, что ни одному властелину или кесарю не удавалось сделать. Я ничего не сделал, все совершило и всем управляло Слово." Так великий человек не принимал себе никакой славы, но всю ее воздавал Богу и Его Слову! Успех не мог не последовать. Разнузданные страсти толп были усмирены. Все знаки беспорядка моментально исчезли, в городе снова был восстановлен порядок, и университет снова возвратился к здоровым принципам и обычному обучению. Карлштадт, несчастный зачинщик заварухи, побежденный силой более возвышенного Духа, вскоре после этого исчез с арены своего позора. Лютер был врагом какого бы то ни было насилия. Прекраснейший принцип, который он многократно повторял в своих проповедях, гласил: „Прежде, чем ты получишь привилегию устранять предметы идолопоклонства, сначала тебе требуется отвратить сердца идолопоклонников от их заблуждений." А это, по его твердому убеждению, могло совершить только Слово Божие, и потому он страстно желал вложить в руки своего народа Священное Писание на его родном языке. Лютер и немецкая Библия Как только мир и порядок были водворены вновь, он возвратился к самому желанному своему занятию: переводу Нового Завета. Как мы уже знаем, он перевел его уже в Вартбурге. Когда же это было сделано, тотчас книгу стали готовить к печати, и это происходило с таким усердием, что уже в сентябре 1522 года труд был напечатан. Когда Новый Завет вышел из печати, это стало неслыханной сенсацией. Как на крыльях ветра облетела весть всю Германию вдоль и поперек, уже это первое издание нашло доступ в отдаленнейшие уголки страны. „Перевод, совершенный по вдохновению Духа, - пишет д'0бине, - говорил еще девственным языком, который впервые достиг великолепной красоты развития; он захватывал, потрясал и вдохновлял и ученого, и простолюдина". Даже папский историк и летописец Маймбург признает, что „перевод Лютера был весьма великолепным и всем так нравился, что его в Германии читали почти все поголовно. Женщины из высших сословий чита- 196 Том 2 Глава 8 ли его с постоянным усерднейшим вниманием и защищали учение реформатора от упрямых епископов, монахов и католических докторов." Это было национальным достоянием, это была книга народная, да более того - это была книга Божья. Она продвинула вперед дело Реформации Лютера намного более, чем все остальные его книги вместе взятые. Реформация теперь была поставлена на верное основание - на Слово Божие, которое вечно живо и никогда не пройдет. Следующая статистика наглядно показывает удивительный успех дела: „Все экземпляры были расхвачены за кратчайший срок, второе издание появилось уже в декабре, а к 1533 году появилось семнадцать изданий в Виттенберге, тринадцать в Аугсбурге, двенадцать в Базеле, одно в Эрфурте, одно в Гриммае, одно в Лейпциге и тринадцать в Страсбурге; это все издания лютерского перевода Нового Завета."* Между тем, Лютер приготовился к завершению своего второго великого труда, перевода Ветхого Завета. При содействии Меланхтона и некоторых других его друзей отдельные части Ветхого Завета, как только они были закончены, тотчас были изданы. Полное законченное издание вышло в 1530 году. На этом великое дело Лютера было завершено. До того времени говорил он, а теперь Сам Бог говорил к сердцам и совести людей. Воистину удивительное, потрясающее сознание! Божьи свидетельства и истины были вручены теперь великой нации, которая до того времени истреблялась „за недостаток ведения" (Осия 4,6). Слово Божие уже более не оставалось запечатанным на незнакомом языке, путь мира не был затемнен человеческими преданиями и баснями, но Свидетельство Божье о Своем Сыне, освобожденное от суеверных идолопоклоннических приложений римской системы, ясно и просто говорило ко всякому человеку. Всеобщий триумф Реформации Всеобщее воодушевление, охватившее все классы и сословия, не знало ни конца, ни границ. Немецкие народности _______________________ * Мерль д'0бигне, т.3, стр.81. 197 Том 2 Глава 8 пробудились от глубокого сна, в который были погружены на протяжении многих столетий, было восстановлено чистое Святое Евангелие, и Реформация все более и более расширялась и углублялась. Это оказывало великое влияние на всю Европу. Швеция, Дания, Голландия, Швейцария, Бельгия, Италия, Испания, Франция и Британские острова были непроизвольно увлечены всеобщим потоком религиозного движения. Вскоре уже не оставалось поместных вопросов, кроме национальных. Каждое правительство вынуждено было признать, хочет оно этого или нет, но все свои планы и действия оно согласовывает с принципами Реформации. Все основы и устои старого общества были поколеблены этим новым религиозным движением. Купцы, странствующие со своим товаром, путешественники и послы постоянно приносили новые сведения о чудных делах, которые совершались, распространяя это повсеместно. Повозки останавливались у гостиниц, суда останавливались на пристанях, а оттуда тайно выгружали тюки и упаковки с новыми переводами Библии, выступлениями и проповедями реформатора. Однажды разбуженный интерес рос чрезвычайно быстро. Страсть к исследованиям и познаниям достигла высшей степени, приняв небывалый размах. В таких обстоятельствах, естественно, старая церковь в сознании, что гражданская власть на ее стороне, пускала в ход все возможное, чтобы искоренить проникающее в ее среду новое учение огнем и мечом. Тем не менее восставало все больше мужественных людей, которые бесстрашно возвещали о Христе, убежденные в том, что Реформация необходима. Даже среди самих монахов было немало искренних и серьезных душ, которые, узнав однажды о своем сомнительном и неверном положении, уже не щадили самих себя, но проповедовали во Христе конец закону и оправдание всех только верою. Во всех местах поднимались голоса, громко свидетельствовавшие, что грехи прощать может только Бог и именно через веру в драгоценную кровь Иисуса Христа. В противовес этому так же и священники не оставались бездейственны. Они весьма быстро взвесили и уразумели, какой смертельный удар наносило это учение их авторите- 198 Том 2 Глава 8 ту, привилегиям, да и всему их существованию, поэтому они всеми средствами стремились покорить своих еретических противников. За церковными проклятиями следовали королевские приказы, поднялось ожесточенное гонение на мужественных свидетелей истины, последовали многочисленные аресты, начались ужасные истязания; пытки вновь начали свое чудовищное дело, запылали костры - начались дни травли протестантов. Реформация и Генрих Восьмой Быстрое распространение Нового Завета Лютера и огромнейшее впечатление, которое он вызвал в церкви, в школах, в домах, возбудило глубочайшее беспокойство у сторонников папы. Временные властители под страхом великих наказаний запрещали читать и распространять эти „проклятые" книги. Один из могущественнейших королей христианства собственнолично выступил против бесстрашного монаха из Виттенберга. Рыцарский Генрих Восьмой из Англии, который вначале своим отцом предназначался на облачение в церковный сан, почел для себя это время благоприятным, чтобы продемонстрировать всему миру свою великую ученость. Он, победитель многих турниров, думал достичь триумфальной победы так же и на духовной арене. В ответ на трактат Лютера, озаглавленный „Вавилонское пленение", он написал книгу о семи таинствах. Ни одно сочинение реформатора не вызывало такого гнева, как именно это „Вавилонское пленение." Потому для нас неудивительно, что Генрих за свою энергичную защиту ложного учения Рима был весьма одобряем папой и получил титул „защитника веры". Этот титул английские короли удерживали за собой довольно долгое время. Лютер ответил на королевское обвинение так, что это можно было отнести к его легковозбуждаемому темпераменту, ему было бы лучше промолчать. К концу 1521 года в правлении Ватикана произошли большие перемены. Лев Десятый умер внезапно в расцвете своих зрелых сил. Любящий роскошествовать, падкий на развлечения, честолюбивый папа совершенно неожиданно абсолютно не готовым был вырван из своих роскошных укреплений и предстал перед свои вечным Судьей. Его 199 Том 2 Глава 8 громы и молнии над немецким еретиком должны были прекратиться, его проклятия в адрес Реформации и ее зачинщика должны были умолкнуть, уста, объявлявшие новое учение дьявольским, должны были онеметь! На папский трон после него взошел Адриан Шестой, человек более чистый в своей нравственности, чем Лев, но такой же ярый враг евангельских истин! Лютеранские церкви Вскоре после возвращения Лютера из Вартбурга в Нюрнберге собрался имперский совет. Епископы, которые составляли значительную часть собравшихся, непрестанно требовали вынесения приговора для архиеретика Лютера. Однако после некоторых незначительных переговоров рейхстаг был отложен на осень. Между тем реформатор, явно пренебрегая папскими проклятиями и королевскими указами, спокойно и верно продвигал вперед начатое дело. Меланхтон усердно содействовал ему своим отличным блестящим пером. О том времени можно сказать по справедливости: „С такою силою возрастало и возмогало слово Господне." (Деян. 19,20). Монахи покидали свои монастыри и становились пламенными проповедниками Евангелия, и Лютер в одном письме к Спалатину пишет о бегстве девяти монахинь, среди которых упоминается имя Катарины из Бора, которая позднее стала его женой. Мало-помалу начинались вводиться новые формы богослужения в местах, где возобладало новое учение, деликатно и тактично относясь к чувствованиям народа. Церкви, таким образом, отошли от римского священства; по имени реформатора они назывались лютеранскими церквями. Сам Лютер показывал свою мудрость в том, что он с большим терпением продолжал трудиться над теми, кто из старой системы переходил в новую. После своего благословеннейшего выступления в Вормсе, он лишь изредка объявляется в том, что мы можем назвать передовыми укреплениями Реформации. Тут он свидетельствовал для Бога и Его истины таким образом, как лишь немногие могли делать это до и после него. В своем поведении в Вормсе он показал бесподобное нравственное величие. Но с того момента, к 200 Том 2 Глава 8 сожалению, постепенно начала исчезать истинная красота Реформации. Политические элементы начали проникать внутрь и вскоре взяли верх. Внешняя оборонительная деятельность и защита реформированной церкви впала в руки мирских правителей, и этим было положено основание для быстрого развала. И вот здесь мы поближе подойдем при анализе происходящего к посланию Сардисской церкви. Внимание нового папы было обращено как на дело Лютера, так и на восстановление церковного мира. Он признавал, что злоупотребления при правлении его предшественников, происходившие на папском дворе, достойны сожаления, и высказал мнение о необходимости основательно реформировать римский курс. 25 ноября 1522 года он послал папскую грамоту в рейхстаг, который вторично собрался в Нюрнберге. В ней он жаловался на опустение церкви из-за развращенности одного-единственного еретика, который не молчит несмотря ни на отеческое увещевание Льва, ни на его церковные проклятия, ни, наконец, на вормский приказ. Потому он призывал правителей взяться за свой меч. Он напоминал им о том, как неслыханно наказал Бог Дафана и Авирона за их противоборство с первосвященником, и приводил перед ними драгоценные примеры их отцов, которые актом совершенной справедливости освободили их от ереси Гуса и Иеронима, которая, однако, сейчас вновь ожила через Лютера. „Сто жалоб немецкой нации“ Папские сторонники поднялись, как один человек, и примкнули к требованиям Адриана. Громко вопияли собравшиеся епископы об отмщении ненавистному виттенбергскому монаху. Однако большинство мирских правителей не были склонны уступать их желаниям, но полагали, что наступил момент сбросить с себя тяжкое римское иго, под которым они так долго стенали. Хотя правители, за исключением лишь немногих, были не согласны с Реформацией и поведением Лютера, случилось так, что рейхстаг принял решение послать в Рим обвинительное заключение, известное под названием „Сто жалоб немецкой нации к святому 201 Том 2 Глава 8 престолу." Чистосердечное признание Адриана о растлении римского клира (духовенства) дало им весомый предлог. Противоположность между духовными и мирскими элементами в великом реформаторском движении с того момента все яснее и прозрачнее выставлялась на свет. Это отныне был уже не одинокий, беспомощный монах, который в силе Божьей выступил против римского Голиафа и одерживал над ним победу за победой, но на арену борьбы между истиной и ложью выступили политические расчеты и военные приемы. История Реформации вступила в свою новую стадию развития. Свет и истина Божьи, которые так славно характеризовали ее продвижение вперед, с того момента более и более отходили на задний план. Как только мирские правители стали помогать продвижению Реформации острием меча, то мы перестаем видеть уже в самой Реформации дальнейшее продвижение вперед в познании и применении истины Божьей. Хотя Лютер был истинным непоколебимым человеком веры, все же он едва ли замечал печальное ослабляющее действие, которое производил союз мирских правителей с делом Божьим. Правители в своей борьбе за Реформацию в большинстве своем преследовали лишь собственные эгоистические цели. Как губительно это могло действовать на здоровое развитие движения, вскоре проявится со всей очевидностью. Здесь мы не станем рассматривать жалобы по отдельности. Все они были церковного рода и касались прискорбного состояния, когда страдало все христианство. Особенно подчеркивалось обложение налогом со стороны священников, постоянное увеличение десятины под всякими ложными предлогами, насильственное навязывание церковных вождей, их дерзкое присвоение большей части ежедневных доходов, невежество и полная неспособность духовных пастырей, губительное словоблудие в праздничные дни, чрезмерное расточительство доходов, от документов по отпущению грехов и индульгенции, вымогательство священников при распределении таинств, позорная купля-продажа священных вещей и, наконец, всеобщая развращенность духовенства. И хотя правители не имели иной цели, как только реформацию внешней стороны церкви, тогда как Лютер желал восстановить религию, будь то даже ценою 202 Том 2 Глава 8 самой церкви, все же обе стороны едва ли понимали разницу между своими действиями и мнениями, поскольку в известной мере они преследовали одну цель, которая объединяла их, а именно: всеобщая ненависть к папству. Однако, результат, для продвижения истины и распространения света к сожалению был отрицательный. События, противодействующие Реформации Когда Реформация через деятельность Лютера и его друзей быстро распространилась во всех европейских странах, появились некоторые пороки, которые грозили преградить путь к продвижению и выставить это движение в неблаговидном свете. Осенью 1524 года поднялись против своих тиранов крестьяне, - как мы уже вкратце упомянули о папских кровопийцах, - доведенные до отчаяния непосильным гнетом. Кроме любящих роскошь вождей церкви, целое скопище низшего духовенства содержалось за счет народа. И это было еще не все. В это время восстал новый духовный орден, тогда как еще прежние нищенствующие монахи, подобно полчищам саранчи, поедали дома крестьян, растаскивая их добро в своих вместительных котомках. Давно уже слышался ропот против этого народного бедствия, и уже то тут, то там вспыхивали открытые народные мятежи. Однако по всей вероятности впервые величайшее движение, которое в те времена проходило по всем странам, дало повод ко всеобщему повсеместному восстанию. Почти все провинции южной Германии в вышеназванном году были охвачены мятежом. Толпы крестьян и рудокопов-горняков ходили по стране, опустошая все мечом и огнем. Подобно внезапному ураганному вихрю нападали они на религиозные здания, грабили монастыри, уничтожали иконы и принадлежности алтаря, творили постыднейшие насилия. Так же многие рыцарские замки становились жертвой их разрушительной ярости, поскольку и мирские власти стали весьма ненавистны народу их гордостью и жестокостью, равно как и духовные - из-за их сребролюбия. Поскольку большая часть повстанцев состояла из крестьян, то эту ужасную бойню назвали „Крестьянской войной". 203 Том 2 Глава 8 Повстанцы вначале преследовали только мирские цели. Угнетенные несчастные крестьяне желали сбросить со своих плеч невыносимое иго и завоевать больше свободы. Однако вскоре к ним примкнули некоторые религиозные толпы, встали в их главе и придали войне религиозный характер. Война некоторое время свирепствовала с чудовищной жестокостью, но наконец закончилась бесславным поражением повстанцев. Беспорядочные, плохо вооруженные, они, несмотря на свою звериную отвагу, не смогли противостоять правительственным войскам Германии, хорошо вооруженным, грубым и жестоким военным полчищам. Повстанцы были наголову разбиты в бою при Мюльхаузене (1525). Их главный предводитель Томас Мюнцер попал в руки победителей и с некоторым числом своих друзей был чудовищно убит. Крестьяне, рассеявшиеся во все стороны, уже больше не собирались. Победители учинили ужасную расправу. После того, как порядок был восстановлен, некоторые князья и епископы со своими подручными палачами обошли земли, предавая смерти сотни людей. Положение несчастных крестьян скорее ухудшилось, нежели улучшилось. Приверженцы папства и враги Реформации, естественно, не упустили возможности приписать эти дикие сцены новому учению Лютера. Однако совершенно беспочвенно было желание его врагов приписать ему и молодой Реформации вину за печальные происшествия, так как Лютер никакого отношения к повстанцам не имел. Более того, во многих своих сочинениях он был против них, резко осуждал их действия. Перекрещение После смерти Мюнцера и окончания Крестьянской войны восстала новая фанатичная секта так называемых перекрещенцев. Они обязаны своим названием тому обстоятельству, что отвергали крещение детей и утверждали, что Для истинного нового рождения верующих необходимо нормальное крещение. Эта секта доставила реформаторам много беспокойства и затруднений. Чем были гностики для их церковных отцов, чем были манифесты для католиков, 204 Том 2 Глава 8 тем были перекрещенцы для реформаторов. Они были вопиющими фанатиками. „Их вожди утверждали необходимость прямой инспирации и частого непосредственного общения с Богом. Их ослепленные приверженцы верили им. Они имели сновидения и откровения относительно прошлого и будущего. Их число быстро возрастало и повсеместно преследовались следы Реформации." Всеобщий крик этих фанатиков гласил: „Никаких податей! Никаких десятин! Всеобщее! Никакого начальства! Царство Христа приблизилось! Крещение детей есть изобретение дьявола!" Себя самих они называли истинными и основательными реформаторами. Сердце Лютера было сильно огорчено относительно этих прискорбных людей. Он говорил о них: „Сатана свирепствует. Новые сектанты, так называемые „перекрещенцы" умножаются, внешне они являют вид праведной жизни и оказывают большое мужество перед лицом смерти, где бы их не преследовали, будь то огнем или водой". По истечении двух лет эти фанатики во внушительном числе распространились в Силезии, Баварии, Швабии и Швейцарии. Однако поскольку их принципы угрожали свержением всякого гражданского правопорядка, то власти повсеместно выступали против них. Разразилось жесточайшее гонение. Большие штрафы налагались на приверженцев секты. Но они переносили все с непреодолимой стойкостью. Ни пытки, ни костры не могли склонить их на отречение. Они сносили ужаснейшие пытки и мучения без единого предательского признака страха. Прежде всего это относилось к городу Мюнстер в Вестфалии, в котором укрепились сектанты. После того, как сектанты вынудили епископа и его сторонников покинуть город, Мюнстер был посвящен в столицу нового царства Божьего. Известный Иоганн Бокхальд, портной из Лейдена, потому обычно называемый Иоганн Лейденский, воссел на троне царства Сиона и ввел воистину страшное правление. Он выслал немалое число апостолов по всем направлениям, чтобы они и в других городах земли создавали правление по образу Мюнстера, свергая скипетры прежних правителей. Окруженные войсками епископов, перекрещенцы оказывали отчаянное сопротивление. Ужасный голод вынудил их 205 Том 2 Глава 8 наконец (1536) сдаться. Победители учинили над оставшимися в живых кровавую резню. Иоганн Лейденский, попавший в руки победителей живым, его палач Книппердоллинг и канцлер Крехтинг были замучены с варварской жестокостью. С падением Мюнстера сила перекрещенцев была сломлена. Умеренные перекрещенцы, которые с самого начала чувствовали глубокое отвращение к мерзостям фанатических предводителей и привлеченной ими толпы, в основном образовали новое братство, которое обязано его основателю Меню Симону, родившемуся в 1496 году в Витмарзуме во Фризене. Потомки этого братства поныне живы во многих местах под названием меннонитов. Спор вокруг вечери В том же году, когда возникли перекрещенцы (1524), появился затяжной пагубный спор между отказавшимися от римской церкви по вопросу, каким образом должно понимать наличие тела и крови Христа на вечери. Лютер и его приверженцы отвергали учение о транссубстанции, то есть о видоизменении хлеба и вина после освящения пресвитера в плоть и кровь Господа, утверждая, что все принимающие участие в вечере Господней через хлеб и вино причащаются к телу и крови Христа. Это учение определенно подчеркивалось словом консубстанция. Она основывалось на другом учении о вездесущности тела Христа. „Христос, - говорил Лютер, - вездесущ и в хлебе, и в вине, поскольку Он повсюду вездесущ, и особенно там, где Он хочет быть." Ульрих Цвингли, швейцарский реформатор, и его приверженцы были простодушнее в том, что они решительнее размежевались с римскими преданиями. Они учили, что на вечере не присутствует тело и кровь Христа, но хлеб и вино есть символы или свидетельства участников в воспоминании о смерти Господа, через которую изливается благословение на верующих. В этом почти все швейцарские теологи и немало теологов из северной Германии следовали учению Цвингли. Лютер же со своими приверженцами решительно выступал в защиту своего мнения. Таким образом, возникло великое Разногласие между истинными друзьями Реформации, ко- 206 Том 2 Глава 8 торое старательно и хитроумно разжигалось папством, как желанное действие для достижения римских целей. Позднее мы еще возвратимся к этому. Политические главы Реформации Беспокойное состояние европейских наций, бесконечные войны между Карлом Пятым и Францем Первым и угрожающая позиция турков так занимали и беспокоили короля, что он долгие годы не мог уделять внимания развитию Германии и прежде всего важному вопросу возникновения новой ереси. Во всем этом ясно видна рука Господня. Пока Карл усердно следил за событиями, происходившими в Испании, Франции и Италии, Лютер и его товарищи развернули усиленную деятельность по распространению истины и по утверждению ее в сердцах и нравах народа через Писания, проповеди и письма. При этом евангельские вожди все больше сливали воедино защиту их веры и их политическую свободу. Исполненный козней, папа Клеменс Седьмой и его лукавый посол Кампеггио твердо решили привести в исполнение со всей остротой вормский эдикт и с корнем вырвать и истребить лютеранскую ересь. Это же было возможно только при содействии сильных мира сего, при содействии властных правителей. Карл до этого времени был вялым и медлительным в исполнении папских приказов. Однако обстоятельства в тот момент оказались благоприятными, чтобы поднять престиж Ватикана и постараться истребить молодую Реформацию. Но Бог возвышается над всем. „Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Господа и против Помазанника Его - „Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их". „Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им" (Пс. 2,24). Меч короля, поднятый на истребление Реформации, из-за предательства папы обратился против самого Рима. Первый рейхстаг в Шпейере На заседании рейхстага в Шпейере, которое состоялось 25 июня 1526 года, должны были нанести решительный удар Лютеру и его приверженцам. Фердинанд, брат короля, 207 Том 2 Глава 8 был председательствующим на собрании. Послание короля было прочитано по прошествии нескольких дней заседания рейхстага. Оно содержало следующие требования: всякие споры по религиозным предметам должны прекратиться, церковные обычаи должны быть в совершенстве восстановлены, вормский эдикт должен быть быстро приведен в исполнение и лютеране должны быть уничтожены силой. Немецкие князья уже ранее заключили союз, если не совсем на таком основании, то от страха всеобщей опасности. Они решили не допускать восстановления старых антихристианских обычаев и гонений на тех, которые отделились от Рима. Главами этого нового союза были новый курфюрст в Саксонии, Иоганн Стандхафт (его брат Фридрих Вейз умер 5 мая 1525 года), Филипп, молодой ландграф из Гессена, маркграфы Георг и Казимир из Бранденбурга, курфюрст из Пфальца, герцоги из Брауншвейг-Люнебурга, Померании и Мекленбурга, князья из Ангальда и Геннеберга и графы из Мансфельда.В то время еще свободный имперский город Магдебург так же присоединился позднее к этому союзу. Когда эти вожди услышали о требованиях короля, то они собрались и совместно составили изъяснения, в которых содержалось следующее: „Мы приложим все наши силы, чтобы прославить Бога распространением истинного здравого учения, которое согласно с Его Святым Словом. Мы благодарим Бога, что Он именно в наше время оживил истинное учение об оправдании через веру, которое так долго было завалено грудой языческого мусора, и мы не позволим угасить истину снова, которая ныне открыта нам." Это первое публичное истолкование протестантских предводителей, притом в весьма простой и доступной для всех людей форме. Здесь абсолютно не брались в расчет ни политические, ни финансовые соображения. Непоколебимость и смелость приверженцев Евангелия, с которой они выступали против повелений короля, отказывая ему в послушании, привела в высочайшее изумление Фердинанда и папистов. Крупное серьезное разногласие казалось неизбежным. Однако голос Того, Кто превозносится над небом и землей, внезапно положил конец заседаниям рейхстага. В 208 Том 2 Глава 8 Шпейер пришли венгерские послы и принесли печальные известия о том, что Солиман Второй, военный предводитель турков, совершил опустошительные набеги на дунайские земли. Людвиг, король Венгрии и Богемии, утонул 29 августа 1526 года во время бегства от страшных врагов. Корона обеих стран переходила теперь Фердинанду, и если он желал получить ее, то немедленно должен был поспешить на поле военных действий, где Солиман со своими бесчисленными ордами беспрепятственно чинил опустошение. Опасность от турков, триумфально бесчинствующих по всей Европе, одним ударом отводила все внимание от Лютера и Реформации, обращая его на нового ужасного врага. Фердинанд, который в тот момент был во главе сторонников папы, на долгое время покинул западную Германию. То, что сотворило победоносное оружие Солимана с Фердинандом, совершило предательство папы с Карлом. Едва Франц Первый сбежал из своей темницы, как Клеменс, из страха возросшей силы короля Италии, заключил союз с французским королем и герцогом из Майланда против Карла. В то же время он освободил Франца от обязательств, которые клятвенно обещал выполнять по отношению к Карлу. Это вызвало такой великий гнев Карла, что он в Испании низложил всякий авторитет папы, самого его схватил в Италии через своего военачальника Карла из Бурбона. Рим подвергся чудовищному разбою. Грубые германские мужланы и испанские наемники опустошали несчастный город, как варвары. Ничто не было застраховано от их ярости, ничего для них не было святого. Сам папа был предан чудовищному, позорному надругательству. Немного таких периодов в истории, где бы с такой ясностью была видна отмщающая рука Провидения, как именно здесь. Все эти беспокойные события создали для немецких вождей такие благоприятные возможности выступить в защиту Реформации, что лучшего нельзя было бы и ожидать. Они решили послать к королю миссию, которая должна была склонить его созвать немедленно церковный собор для рассмотрения спорных пунктов. При этом каждому должна была быть предоставлена свобода устанавливать религиозные порядки так, как ему покажется справедли- 209 Том 2 Глава 8 вым, лишь бы это соответствовало требованию, „чтобы они были ответственны перед Богом и королем". Реформаторы теперь получили полную возможность продвигать свое дело вперед, и они не упустили эту возможность, которую дал им Бог, но усердно воспользовались ею. Произошли великие перемены в формах богослужения и в упорядочении религиозных вопросов. Навсегда исчезли многие языческие обычаи. Положение правителей и народа Германии обретало более определенный и решительный облик. Основы для будущего отделения протестантского государства от католичества были заложены в те мирные 1526-1529 годы. Второй рейхстаг в Шпейере Ранней весной 1529 года король, к тому времени снова примирившийся с папой, созвал второй знаменитый рейхстаг в Шпейере. Имперское сословие собралось с большой готовностью. Особенно паписты демонстрировали свою задиристость и смотрели на протестантов свысока и с нескрываемой враждебностью. Никогда в подобных ситуациях не собиралось такое множество церковных вождей. Многие князья, которые до того времени были нейтральны или даже были склонны к реформаторам, сейчас выступили их противниками. Другие явились с большим сопровождением рыцарей и слуг и выставляли открыто напоказ свою ненависть и свое презрение к евангельским вождям. Одним словом, панская партия серьезно намеревалась огнем и мечом искоренить эту ересь. На место почти трехлетней религиозной свободы, которая сейчас подавлялась, на место декрета от 1526 года должен был быть возвращен декрет от 1521 года. Послание, которое король передал в рейхстаг через своих комиссаров, было изложено в гордом деспотическом тоне. В нем он выражал свое возмущение по поводу перемен, которые произошли в религии, и по поводу пренебрежения его авторитетом. Как глава христианского мира, он требовал безоговорочной покорности его приказам. Религиозные нововведения, которые он запретил, ежедневно умножались и распространялись и именно под предлогом постановления рейхстага в Шпейере, так что он объявлял недействитель- 210 Том 2 Глава 8 ным это постановление, которое находился в прямом противоречии с его приказом. Этот приказ короля был резким оскорблением немецких князей. Он содержал прямое надругательство над их правами и независимостью. Евангельские вожди и посольства свободных имперских сословий впредь приняли отрицательную позицию по отношению к королевскому посланию. Их охватило глубокое недовольство и справедливое негодование. Они твердо и определенно объявили, что постановление в Шпейере было принято на том основании, в такой же форме и таким же способом, как обычно и должно приниматься, и что комиссары короля засвидетельствовали о своем согласии с ним, так что это свершенно при законном представительстве всего немецкого народа и что, наконец, власть короля простирается не настолько, чтобы он смог отменить постановления без всякого совещания. Акции протеста Переговоры, проводимые по этому вопросу, были весьма бурными и продолжительными. Обе стороны чрезвычайно ожесточились. Католики прибегали к помощи своих искуснейших ораторов, как Эк. Однако и евангельские вожди были непоколебимы и едины, вели свое справедливое дело и отстаивали его сильно и достойно. Паписты вскоре увидели, что они вынуждены отказаться от требования отменить шпейерское постановление. Потому они все силы прилагали на то, чтобы принять решение, что там, где действует вормсский эдикт, должно быть запрещено любое религиозное нововведение; где, однако, это введение невозможно без народного схода, не должно по крайней мере реформировать далее, касаться спорных вопросов, отменять мессу, принуждать какого-либо католика перейти в лютеранство, отменять епископское судопроизводство, терпеть ни перекрещенцев, ни отвергателей таинств. Фердинанд возбужденно-пристрастным тоном требовал от немецких князей подчиняться беспрекословно этому решению. Однако евангельские вожди и сословия протестовали против этого. Это происходило 19 апреля 1529 года. Поскольку их устные заявления остались без внимания, то на следующий день они представили 211 Том 2 Глава 8 письменный подробный, обстоятельный протест, потребовав присутствия короля и последующего созыва рейхстага. Вследствие этого события они получили название протестантов. Это древнее происхождение данного выражения, которое живо поныне, стало отличительным признаком для многих церквей и сект, которые отвергают основополагающие учения, обычаи и церемонии римской церкви. Названный письменный протест, который вверг папскую сторону в затруднения и вызвал всеобщее возбуждение, был подписан курфюрстом Иоганном из Саксонии, ландграфом Филиппом из Гессена, Георгом из Бранденбурга, Эрнстом и Францем из Люнебурга, Вольфгангом из Ангальта и депутатами из сорока местностей государства. Подписей теологов, докторов и ученых богословов или же университетских профессоров в данном документе нет. Великая Реформация, или же религиозное преобразование, перешла в руки мирских властителей. В Шпейере, как однажды в Вормсе, Лютера уже не было. Не обращая внимания на предприятия великих мира сего, вместе со своими сотрудниками он продолжал обучение, свою деятельность в церкви и университете, трудясь неутомимо в деле распространения Слова Божьего. Драгоценное Евангелие о благодати Божьей, распространяемое избранным Им орудием, праздновало свой триумф. Господь же знал труд Своего верного служителя, ценил это и вознаграждал. „Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога" (1 Кор. 4,5). На втором рейхстаге в Шпейере папская система получила смертельную рану. Господство Иезавели, как невыносимое тиранство, было отвергнуто не только авангардом Реформации, но и многими другими католически настроенными князьями и вождями народа. Немецкий народ гневно отверг ненавистный, столетиями тяготевший над ним гнет Рима и сбросил со своих плеч его иго. Исторически здесь заканчивается период Фиатиры. Начало протестантского периода описывается в Откровении в посланиях Сардийсской, Филадельфийской и Лаодикийской церквям, хотя все четыре послания своим содержанием простираются образно до самого конца. 212 Том 2 Глава 9 ГЛАВА 9 Протестантизм Протест лютерански настроенных вождей на втором рейхстаге в Шпейере образует определенный период времени в истории Реформации и церкви. Однако мы не должны полагать, что протестантство было абсолютно новым явлением. Порой сами защитники папства уверяют, что оно стало продуктом вчерашнего дня, то есть чадом Лютера или Кальвина, тогда как римско-католическая церковь имела свое начало со дней апостольских. Во всяком случае значение, которое заключало в себе выражение „протестантство", в течение шестнадцатого столетия обрело новое содержание, отличное от того, что оно в действительности имело в себе. Протестанты боролись за истину Божью, за Его влияние на совесть людей. В этом смысле протестантство настолько же древне, как и само христианство, и оно было живо, хотя со времен Константина до шестнадцатого столетия оно почти исчезло под грудой заблуждений и всякого рода языческого мусора. Тем не менее в эти мрачные времена было немало протестантов. Хотя деспотизм и заблуждения брали верх, все же основы протестантства постоянно сохранялись и защищались рассеянными тут и там верными Божьими сосудами, которые крепко держались за истину Божью. Вспомним кроме павелистов и нестерианов на востоке наших хорошо известных друзей на западе: вальденсов, альбигойцев, виклифитов, или лоллардов и богемских братьев. Кроме них еще было четыре большие общины с различными названиями, такими как катары, леонисты и другие, все они более или менее поднимали свой протест против растленной римской церкви и ее богохульного учения, свидетельствовали о Христе и Его Евангелии и страдали за Него. Хотя они носят разные названия, все же у всех них было единое основание веры и причины возникновения. Протестантизм, которым мы заняты в данный момент, исторически возник со второго рейхстага в Шпейере в 1529 213 Том 2 Глава 9 году. Там он впервые обрел определенный внешний облик. Однако очень скоро перешел в национальное формирование Германии, которое вооружилось и в полной боевой готовности стояло с мечом на защите религии и свободы. Это был протестантизм в политической форме того времени, который, к великому сожалению, нес весьма мало от благоухания истинного христианства. На данном этапе мы подошли к образу послания Господа к Сардийской церкви. Начало протестантизма является благоприятнейшим временем для этого. В этом послании мы находим оценку этого мощного движения устами Самого Господа. Не перо чему-то приверженного или предубежденного составителя истории развертывает перед очами картину того смутного времени, но Он Сам, Который есть истина, говорит к нам. Это очень серьезно, но в то же время весьма драгоценно. Да пошлет нам Господь милость, благодать и мудрость, чтобы мы смогли уразуметь Его помышления! Послание к Сардийской церкви „И Ангелу Сардийской церкви напиши: так говорит имеющий семь духов Божиих и семь звезд: знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв. Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти; ибо Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим. Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час Я найду на тебя. Впрочем у тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих и будут ходить со Мною в белых одеждах, ибо они достойны. Побеждающий облечется в белые одежды; и не изглажу имени его из книги жизни, и исповедаю имя его пред Отцем Моим и пред Ангелами Его. Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам" (Откр. 3,1-6). Мы ранее рассмотрели всеобщее состояние римской церкви под управлением папства, теперь же на наше рассмотрение предоставляется совершенно новый отрезок истории Церкви, совершенно новый порядок вещей как результат Реформации. Вне сомнения, в сардийской церкви мы встре- 214 Том 2 Глава 9 чаем много отличительных черт раннего периода вновь, но однако характер послания все же определенно отличается, так что тотчас можно узнать картину совершенно нового отрезка времени церковной и гражданской истории. Первые четыре послания относятся к положению вещей дореформационного периода, тогда как три последних послания изображают общий характер всеобщего исповедания веры со дней Лютера. Между тем, мы тщательно должны исследовать и различать разницу между делом Духа Божьего через реформаторов и той бессильной и безжизненной формальной сущностью, которая тотчас заступила в лютеранские и реформированные церкви, что определенно и ясно соответствует печальному состоянию сардийской церкви. Едва протестанты вкусили благословения свободы от гнета Рима, как тотчас подпали под власть мирских правителей, и таким образом впали в состояние смерти. Это состояние Господь выражает словами: „Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв". Это состояние наступило вскоре после дней первых реформаторов. Само собой разумеется, что эти слова не относятся к истинным христианам того времени. Суть их постоянно такова, что они не мертвы, но живы, и „жизнь их сокрыта со Христом в Боге". Однако взирая на систему, в которой они находились, отмечаем, что именно об этой системе Господь говорит, что они безжизненны, то есть мертвы. Так называемое ортодоксальное (православное) исповедание веры, с точностью носящее „имя, будто жив", стало отличительным признаком протестантства тех дней. Нечистый дух папства изгнан, дом выметен и убран, но те страшные слова из уст Иисуса: „ты мертв", - показывают истинный характер состояния, каким Он его видит. Различные системы наших государственных церквей и большое здание внешних исповедателей христианства со стороны Господа запечатлено выражением „ты мертв". Живая, действенная вера исчезла. Обзор различных пунктов истории упомянутого послания поставит нас в такое положение, где мы сможем понять заключение Господне о многочисленной протестантской системе, которая и ныне окружает нас со всех сторон. 1. Как во всех этих посланиях повсеместно, так и здесь, 215 Том 2 Глава 9 характер, который принимает Господь по отношению к тем, к которым Он адресует Свои слова, являет Его Божественную ипостась: „Так говорит имеющий семь духов Божиих и семь звезд". Здесь Господь представляет Себя вере как Того, Кто имеет всю полноту Святого Духа и обладает всем авторитетом в отношении управления Церковью (число семь есть символ полноты). И эта полнота есть духовное благословение, которое во Христе и находится в Его подчинении, останется неизменным, будь то развращение или явное падение церкви, которое заходит так далеко, что ни всеобщей организации, ни отдельному его члену не остается извинения, если он обращается единственно к человеческому источнику помощи, чтобы там взыскать утешение и подспорье. 2. Но увы! Именно это было сетью, в которую попали уже первые реформаторы. Двойное благословение, которое мы здесь встречаем сосредоточенным во Христе воедино, а именно: семь духов Божиих и семь звезд, иными словами, внутреннюю духовную силу и внешнее правление, - реформаторами были разъединены. Это было великим заблуждением, прискорбнейшей ошибкой. В своем усердии получить полную свободу от ужасной власти папства, они встали под защиту мирских властителей, протестантских правителей. Они упустили из виду истину, что вся власть, в которой нуждается Церковь внутренне и внешне, как в духовном отношении, так и во внешнем управлении, заключается в Главе. Ни деспотизм Рима, ни слабость маленькой кучки реформаторов не могли бы изменить ни на йоту эту истину. „Где бы община не ошибалась очень сильно, и как бы она не слилась с миром, все же остается непреложной истиной то, что совершенное божественное милосердие Святого Духа во всех Его свойствах, является ее частью, и именно под Ним, Который является Главой Церкви, Который заботиться о ней, любит ее и бодрствует над ней."* Христос держит в Своих руках семь звезд. Однако здесь написано не так, как это представлено в Послании к Ефесской церкви: „Держащий семь звезд в деснице Своей", но „имеющий... семь _____________________ * Сочинения о Посланиях к семи церквям. Д. Дарби. 216 Том 2 Глава 9 звезд". Хотя Господь в Сардисе уже не держит „семь звезд в деснице Своей", от них Он все же не отказывается. Этого Он никогда не сможет сделать! Он имеет их всегда под Своей рукой, хотя и не держит более в Своей деснице. „Так говорит имеющий... семь звезд". Вероятно, будет неплохо, если мы в этой зависимости приведем разъяснения относительно „семи звезд". В Откр. 1,20 мы читаем: „Семь звезд суть Ангелы семи церквей". Во всем Священном Писании к „звездам" относится подчиненная власть, тогда как солнце является символом неограниченной власти. „Ангелы" наводят нас на мысль заместительства. „Они же говорили: это Ангел его" (Деян. 12,15). Человек, который боролся с Иаковом, вне всякого вопроса был Ангел Иеговы, и все же Иаков говорит: „Я видел Бога лицом к лицу" (Быт. 32,30). Если говорится так, что Господь Иисус имеет семь духов Божьих и семь звезд, то это, иными словами, значит, что Ему дана вся духовная власть, весь церковный авторитет, будь то по отношению ко всей Церкви в совокупности, будь то по отношению к определенному верующему в отдельности. И конечно же, верующие должны быть всегда живым отражением Того, Кто является их жизнью, их мудростью и их силой в этом мире. 3. Едва ли есть необходимость присовокупить к этому, что титул „звезда" или „Ангел" ни в малейшем смысле не оправдывает духовное положение или же избранных людьми служителей. Система, которая со дней Реформации завладела главенством, сама открыла широкий доступ в нее необращенным людям, лишь бы они имели научное образование. Но насколько отличается система Божья от человеческой! „Звезды" носят характер авторитета под Христом, Главой правления, и как „Ангелы", они - защитники Церкви и представляют ее пред Лицо Христово. Оба титула относятся к одной личности, если вообще мы можем думать личностно. „Семь звезд суть Ангелы семи церквей". Эта личность, таким образом, является отображением Христа в установлении Его власти по отношению к Церкви, а с другой стороны, представляет всю Церковь пред Лицо Христа. 4. В католической системе спасение не подводилось под единственный знаменатель веры в Иисуса Христа, но оно 217 Том 2 Глава 9 зависело от принадлежности церкви. Не существовало иного благословения, кроме принадлежности к римской церкви. Вне этого общения вообще не существовало никакого прощения грехов, никакого мира с Богом, никакой вечной жизни, никакого спасения души. Именно это богохульное учение обеспечило им, как мы видим и знаем, такую неограниченную власть, делало их проклятие таким невыносимым наказанием, что отдельные личности, а то и целые народы становились изгоями. Стоило церкви поднять свой гневный голос, как перед ней все начинали трепетать. Войны, голод, моровая язва, — все было намного легче выносить, нежели папское проклятие. Первые продолжались лишь определенное время, папское же проклятие ввергало душу в вечные мучения ада. Будь человек искренне верующим, праведным христианином, если он не принадлежал к римской церкви и не вкушал благословений от ее таинств, — не мог быть спасенным. Это ужасное учение превращало церковь во все: учителя, законодателя и спасителя, принадлежность к ней была единственным путем на небо. Она претендовала еще на право решать, кто свят, а кто нет, кто непосредственно после смерти водворяется на небо, а кто должен проходить мучения чистилища и, наконец, как долго каждый по отдельности должен находиться в чистилище. Реформация впервые пролила яркий свет на этот густой мрак и выставила напоказ всю мерзость во всем ее масштабе так называемой невесты Христа. Но увы! Вместо того, чтобы найти себе убежище во Христе, черпая в Нем Одном помощь и силу, реформаторы так же, как мы уже видели, совершили ошибку, обратившись в официальные гражданские органы власти, ища у них защиты от гонений Рима. Вследствие этого, вскоре управление церковью оказалось в руках властителей этого мира. Они начали составлять предписания относительно богослужения, ставить и снимать служителей. Если церковь при правлении папства была госпожой над миром, то теперь мир стал господином над церковью. Правда, в протестантских странах была получена в некоторой степени свобода совести. Однако целью Божьей является не только освобождение душ от грубых зол, но главное заключается в том, чтобы привести их в правильное 218 Том 2 Глава 9 положение перед Богом, чтобы они приняли Его, чтобы Он мог прославиться в них, ходящих благоугодными Ему путями, и чтобы они предоставили свободу Господу водить их Святым Духом так, как это угодно Ему. Как только предоставляется Ему подобающее место, то вскоре проявляется благословенный плод любви и святой свободы. Это не человеческая, заимствованная от великих мира сего свобода, в которой мы нуждаемся, но свобода Святого Духа. Бог хочет уберечь нас от того, чтобы мы не говорили против существующих властей и начальств, пока они остаются в пределах деятельности, отведенных им Богом. Грех христиан состоит в том, что они ввели власть в фальшивое положение. Господь Иисус открывает корень всего дела таким образом, как Он представляет Себя церкви в Сардисе. Будь то духовная власть или внешний авторитет, Господь претендует на Свое право относительно обоих. Они принадлежат Ему Одному. Если вера в достаточном наличии, чтобы взирать на Него на подобающем Ему месте как Главы Церкви, то Он будет заботиться о всех ее нуждах. Если Он не пропускает мимо своих ушей малейший зов отдельной овцы, то как же Он пройдет мимо глубокой нужды Своей Церкви, которая есть наивозлюбленнейшая Его сердца? Он воссел в небесной славе не только для того, чтобы быть Главой Церкви, но чтобы действовать как Таковая! 5. После того, как реформаторы разоблачили папскую систему относительно власти церкви, они впали во вторую роковую ошибку из-за того, что придавали много важности личным мнениям и суждениям. По католическим принципам, церковь создает христиан, а в обоих мнениях Христос теряет подобающее Ему место. Римский священник говорит: „Человек лишь тогда может получить благо для своей души, если он на самом деле принадлежит материнской святой церкви. Как только эта связь порывается, он погиб, поскольку святые таинства являются единственными средствами получения прощения грехов и обретения вечной жизни. Быть отлученным от церкви - равнозначно быть приговоренным на вечное мучение ада." Реформаторы решительно выступали против этого учения. Они оспаривали утверждение о том, что церковь является дарительницей тех 219 Том 2 Глава 9 благословений, и требовали от каждого лично читать и исследовать Библию, верить в Господа и оправдываться через веру. Они вновь возвещали апостольское учение, что только в Иисусе дается спасение, что каждый за себя даст ответ перед Богом и что никто из людей не имеет власти освобождать кого-либо от грехов или же решать жребий вечности. До сих пор реформаторы были абсолютно правы. Господь Один строит на краеугольном камне величественное здание из живых избранных камней. Но вот горе! Как только Господь потерял Свое место в церкви, как только протестанты отвели свои глаза от Его деятельности посредством святого Духа, человек тотчас начал по своему мышлению созидать общины и строить „церкви". Очень быстро в различных частях христианства возникли многочисленные церкви или же религиозные общины, и каждая страна, вопрос, как должна строиться и управляться церковь, решала по своему усмотрению. Одни думали, что церковную дисциплинарную власть нужно передать в руки мирских правителей, другие утверждали, что эта дисциплинарная власть должна принадлежать ей самой. Это расхождение во мнениях вызвало многочисленные объединения, которые весьма отличны друг от друга и которые мы имеем налицо и поныне. Помышления Христовы относительно характера и устройства Своей Церкви, хотя они так подробно изложены в Посланиях, вождями реформаторов не были все же поняты, они были далеки от этого. Правда, в начале было так, что со всех сторон утверждалось, что для спасения души необходима искренняя вера - за что мы должны быть весьма благодарны Богу - и многие были спасены, и Бог прославлен. Однако общины создавались, а церкви строились так, как кому заблагорассудилось. Этот факт не может не вызывать в истинных составителях истории Церкви, если они готовы покориться наставлениям Слова Божьего, глубокой печали и боли. В Ефес. 4 мы, например, читаем: "0дно тело и один дух". Если представить это с позиции протестантизма, то оно будет звучать так: "много тел, но один дух". Может ли в таком случае созидаться Церковь как единое Тело Христа? Там же мы читаем: „Стараясь сохранять единство духа в союзе мира". 220 Том 2 Глава 9 Едва ли требуется истолкование, что подразумевается здесь под единством духа. Это не есть единство одинаковости мнений и чувств отдельных верующих, но основанное Святым Духом единство членов Тела Христа. Это и есть наиважнейшее и основное единство всех истинных верующих, созидаемое через силу Святого Духа. И это фактически пребывающее единство мы призваны „сохранять", не творить; мы должны стараться сохранять его твердо и практически воплощать в жизнь в нашем ежедневном хождении в духе благодати. „Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, - так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом" (1 Кор. 12,12-13). 6. Однако не только религиозная система, представленная сардисской церковью, безжизненна, но и дела принадлежащих к ней. „Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим," - говорит Господь. Он ищет плодов, соответствующих ресурсам, находящимся в снаряжении веры. Он предстает здесь Тем, Кто представляет всю полноту духовной власти и силы для Своей Церкви, и ищет плода, который соответствовал бы Ему и удовлетворял бы Его. Он не может уменьшить Свой масштаб из-за наших ошибок и упущений. „Вспомни, - взывает Он к церкви, - что ты принял и слышал, и храни и покайся". В этом предостережении Он направляет ее внимание на благодать, которую она приняла, и на Слово, которое она слышала. Он претендует на совершенные дела, которые соответствовали бы масштабу принятой благодати и услышанной истины. Но увы! Среди суетных страстей не может быть совершенных дел ни в самой церкви, ни в членах ее по отдельности, так как для большинства христиан мысль быть послушным Слову Божьему во всех обстоятельствах уже потеряла надлежащее место в их сердцах. Приведем, к примеру, один случай, который происходит нередко в наше время. Молодой человек покаялся. В одной общине верующих у него не столько много друзей и общего, как в другой, и он должен решить, к какой общине надлежит примкнуть. Ему советуют посетить другие различные 221 Том 2 Глава 9 церкви, кроме своей по месту жительства, чтобы примкнуть именно к той, в которую он, по его усмотрению, сможет получить больше благословений. Это есть пробный камень, на котором он должен решить свое собственное благословение. Получить благословение, вне сомнения, является делом величайшей важности. Но если оно заступает на место, где должно находиться основное дело познания благоугодной воли Господней, то результатом явится духовный мрак и засуха души. Покорность Слову Божьему есть надежнейший и более богатый источник благословений для наших душ, чем простой поиск благословений для нас, когда к тому же оставляются без внимания помыслы Божьи о Церкви и единстве всех верующих, как Он открывает нам это в Посланиях апостолов. Но увы! Часто можно слышать, как говорят: „Во всех наименованиях имеется доброе, но нигде нет такого, чтобы было только доброе. Потому нам должно тщательно проверить и примкнуть к тем, о которых мы знаем, что они стоят ближе к Священному Писанию. Ни одна система не совершенна." Такие и тому подобные речи, как бы они приятно ни звучали, могут найти применение только относительно человеческих религиозных систем. Система же Божья должна быть совершенной, и ни одна система не найдет одобрения, что она несовершенна. Несовершенства и различные недостатки тех, которые покоряются Слову Божьему и стремятся претворить в жизнь помыслы Божьи относительно Его Церкви и служения в ней, не могут нарушить совершенства Божьего устройства. Очень часто забывается разница между системой и теми, кто находится в ней. Если мы предположим, что лишь некоторые немногие, слабые, несовершенные христиане собираются вокруг Христа как божественного средоточия, то от этого само средоточие ни в коем случае не может быть слабым и несовершенным. И с дугой стороны, когда большое число отличнейших христиан собирается вокруг человеческого средоточия, то оно от этого не станет божественнее. Христос есть средоточие всех помыслов и заключений Божьих. Все, кого Святой Дух собирает вокруг этого средоточия, находятся на Божьем основании и будут богато благословляемы. Наша основная цель должна быть всегда там, 222 Том 2 Глава 9 где есть Господь, должна быть в полной уверенности, в твердой вере и незыблемом уповании, что Он непременно благословит наши души, „ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 18,20). Печальный факт, что дела ныне обстоят не так, как было в начале, нет основания для того, чтобы христиане по своему усмотрению созидали свои церкви и создавали в них свои законы. Протестантизм, однако, так повернул дело, что число различных религиозных организаций превратилось в легион. „Вспомни, что ты принял и слышал," - так звучит в высшей степени серьезное обращение Господне к церкви в Сардисе и ко всем протестантам вообще. Откровенное Слово Божье должно быть для нас единственным авторитетом и единственным путеводителем, поскольку благодать Иисуса Христа есть наша единственная сила. Он напоминает Церкви о важности обоих объектов: о принятой благодати и услышанной истине. Они заключают в себе масштаб их ответственности, и по этому масштабу Господь будет судить великую систему в Сардисе. 7.0 пришествии Господа здесь говорится так, будто бы церковь уже опустилась до уровня мира. „Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя" (ст. 3). Бросается в глаза, как схоже это место со словами апостола из 1 Фес. 5,2 относительно мира. Там написано: „День Господень так придет, как тать ночью". Господь ожидает, чтобы Его народ был решительно обособлен от мира и странствовал, удалившись от его пути. Однако в Сардисе этого недостает. Дела церкви найдены несовершенными, в нее проникло великое уподобление миру. Даже в Фиатире святые, несмотря на найденное там зло, получили похвалу из-за любви, веры, упования и за то, что последние дела их больше первых. В Сардисе же мы ничего этого не находим. Покорность Слову Божьему и обособление от мира для протестантства, как оно развивалось, - мало известные дела. Потому эта система должна разделить участь с миром: „Я найду на тебя, как тать." Однако в Сардисе есть истинные верующие, которые отличаются от основной религиозной массы. „Впрочем у 223 Том 2 Глава 9 тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих и будут ходить со Мною в белых одеждах, ибо они достойны" (ст. 4). Эти слова воистину утешительны для всех, которые странствуют с Господом, обособленные от мира. Мир есть то, что оскверняет одежды христиан. „Несколько человек", вне сомнения, передают точный смысл отдельные, немногие личности. Господь знает по имени каждого из тех, кто верно странствует с Ним, и гарантирует ему, что он будет водворен на небо и будет в белой одежде пребывать с Ним вечно. Блажен побеждающий! Вместо того, чтобы вычеркнуть его имя из книги жизни, Господь будет исповедовать имя его пред Отцом Своим и пред Ангелами Его (ст. 5). Если мы сейчас обратимся к красной нити повествования нашей истории, то в нашем сердце обнаружим смешанные чувства: чувство благодарности Богу от сознания величия дела Его Духа во дни Реформации и чувство глубокой боли и искренней скорби при виде ошибок людей, которые выступили вперед так быстро. Но прежде, чем мы пойдем вперед, кратко напомним нашим читателям о различных внутренних обетоятельствах, в которых находилась господствующая церковь на земле до того момента. В Ефесе мы находим ее охладевшей в своей любви ко Христу. „Ты оставил первую любовь твою". В Смирне она страдает от притеснения сатаны. В Пергаме мы находим ее уподобление с миром: она живет в мире, там, где престол сатаны. В Фиатире разложение: она попускает жене Иезавели учить и вводить в заблуждение рабов Господних, любодействовать и есть идоложертвенное. В Сардисе, наконец, мы встречаем духовную смерть. Иезавель уже не в церкви. Сардисская церковь отделилась от нее и ее развратов, налицо ее имя, будто жива, которое как бы говорит: высокое исповедание и внешняя видимость христианства, но полное отсутствие истинной силы жизни. Лютеранские церкви Чтобы показать нашим читателям, насколько верно отражает пророческое послание обстоятельства в Сардисе, которые уже во дни реформаторов, а еще более, уже после них 224 Том 2 Глава 9 сформировались в протестантских церквях, приведем сначала небольшую выдержку из сочинений Мерля д'0бине, благонадежного и уже часто упомянутого нами автора „Истории Реформации шестнадцатого столетия". Он говорит (т. 4, стр. 25 и 26): „Реформации были необходны несколько лет мира, чтобы она смогла развиться и окрепнуть, и только так она могла получить мир, если бы оба ее мощных врага воевали бы друг против друга. Неразумение Клеменса Седьмого спасло Реформацию от угрожающей ей опасности, а падение Рима дало зеленую дорогу Евангелию. Так было выиграно время, которое длилось не только несколько месяцев, но с 1526 по 1529 год в Германии царил мир, который реформаторы умело использовали для развития и распространения своего дела." „Обновленная церковь сейчас, после того, как сбросила с себя гнет папства, нуждалась в уставе, через который был бы восстановлен евангельский порядок. Невозможно было предоставлять епископам их прежнее судопроизводство, поскольку они более всего настаивали оставаться в подчинении папству. Потому, чтобы не наступила нужда в наставниках, учителях и вождях церкви, должны были быть введены другие порядки служения. Об этом начали заботиться. Евангельские народы с этого времени навсегда отделились от тирании, которая в течение столетий держала запад в цепях." „Уже дважды на рейхстаге хотели превратить церковную реформу в национальный вопрос, но король, папа и некоторые вожди противостали этому. Поэтому рейхстаг, тяжелое, для него самого невыполнимое дело, предоставил на усмотрение всех имперских сословий по отдельности. Но какой устав должен был заменить папскую иерархию?" Можно было упразднить папство и сохранить епископские порядки, способ, который был близок к прежнему. Позднее так поступили в Англии, однако на континенте возникновение евангельских церквей было невозможно, потому что здесь не было среди епископов ни кранмеров, ни латимеров. Можно было, однако, восстановить церковный устав таким образом, чтобы возвратиться исключительно к законам Слова Божьего и укрепить права христианского 225 Том 2 Глава 9 народа, форму, которая отдалялась от римской иерархии в диаметрально противоположную сторону. Однако между этими двумя крайностями заключалось среднее образование. Второе воззрение было близнецом первому, однако не полностью осуществимым... Шаг, на который не решался близнец, на самом деле был возможен и был сделан в действительности; один из правителей совершил его так, как это для республиканцев казалось сомнительным. Евангельская Германия предприняла попытку, когда взялась за это дело, издать такой церковный устав, чтобы он в первую очередь был решительно противоположен папской монархии. И все же эта система своим возникновением обязана не немцам. Когда аристократическая Англия упорно держалась епископской формы, послушные немцы остались под так называемой формой церковного правления. Демократическая же система возникла во Франции и Швейцарии." В этих выдержках мы видим, что народы и правители при восстановлении церкви управляемы в большей или меньшей степени политическими принципами и побуждениями. Хотя руководители движения могли иметь искреннее желание действовать соответственно Слову Божьему, все же кажется, что в их сердце не было даже мысли о том, что Бог в Новом Завете дал Своему народу определенные уставы! Он не оставил людям никакого права что-либо присовокупить к Его устройству или же изменить в Его распоряжениях хотя бы одно-единственное слово, подобно тому, как Он не разрешил израильтянам изменить ни одного пункта от образца скинии собрания, данного Моисею, или же пренебречь чем-либо. Но поскольку мы в нашем первом томе истории Церкви обстоятельно рассмотрели вопрос созидания и управления Церковью, то здесь не станем снова возвращаться к нему. Основание первых лютеранских церквей Собственно, нельзя сказать, что немецкая Реформация возникла в низших классах народностей. В Швеции это движение вышло из среды народа, в Германии же это явилось инициативой ученых и правителей. Правители с самого начала стояли в первых рядах борцов и заседали на цер- 226 Том 2 Глава 9 ковных соборах в передних рядах на первых местах, таким образом, было естественно, что демократическая (исходящая от народа) организация должна была уклоняться от начальствующих. Так, возникновение лютеранских церквей стало чисто человеческим и политическим делом. Христос как сердце Своей Церкви и Святой Дух как движущая сила этой живой организации, были оставлены без всякого внимания. Вот почему Господь объявляет все такие системы „мертвыми". Правда, в лютеранских и протестантских церквях много проповедовали о Христе, о Святом Духе и Слове Божьем и верили в это, но всем Троим не предоставлялось надлежащего им места. Потому эти организации, как бы велико ни было число верующих в них, не имели истинной жизни. Сам Лютер имел в высших сословиях друзей и покровителей. „Он допустил правителей выступать как представителей народа, и с этого момента влияние государства стало главным фактором в уставах церквей." Реформация не есть формация. Истина, как она была проповедуема издревле, и первая формация, или церковь, возникшая в день Пятидесятницы, должны были бы быть для реформаторов единственным путеводителем. Реформация в своей основе есть ничто иное, как возвращение к тому, что было в начале. Реформация церкви, таким образом, должна была состоять в приведении церкви в гармонию с тем, что Бог говорит в Своем Слове относительно Церкви. И если церковь в первом столетии возникла без помощи правителей, то конечно же и реформация ее в шестнадцатом столетии могла быть совершена без их участия. Для чего же было нужно призывать мирскую власть принимать участие в реформации церкви, если она при образовании в первое столетие не была нужна? Истина, что Церковь есть община Божья, Тело Христово, реформаторами не была понята даже в малейшей степени. Они с самого начала не поступали в гармонии с этой истиной, а после них протестантские церкви еще больше удалились от этой истины. Где можно было бы в протестантских церквях найти понимание этой истины? Она была полностью забыта. Ландграф Филипп из Гессена, предприимчивый высокомерный правитель, был первым, который издал уставы 227 Том 2 Глава 9 церкви, как государственной наследницы. Эти уставы для новой церкви стали как бы образцом конституции. Смерть Фридриха Вайзена В 1525 году умер Фридрих Вайзен, курфюрст Саксонии. Мы познакомились с ним, как с искренним другом и защитником Лютера. Однако ему недоставало необходимой энергии и решительности, чтобы быть настоящим реформатором. Он не утратил надежды водворить между двумя враждующими сторонами законное и честное перемирие. Иоганн, его брат и наследник, был совершенно иного характера. Он был насквозь лютеранином и в нем было много от реформатора. Он вскоре присвоил себе неограниченную полноту власти и дал распоряжение Лютеру и Меланхтону подготовить „законы и уставы церковных учреждений и церковного управления о церемониалах при богослужении, об исполнении духовных обязанностей, о доходах духовенства и обо всем другом, касающемся благополучия церкви". Поскольку он был вполне убежден в истинности тезисов Лютера и находил их совершенными, но видя, что они никоим образом не смогли бы устоять перед авторитетом папства, то церковное право он полностью присвоил себе. При этом он ставил праведных, способных духовных учителей на место негодных, которых отстранял от должности, и это было предписано всем общинам. Этот пример вскоре подхватили остальные немецкие князья и властители, которые свергли с себя папское иго и настолько преуспели в этом, что точно такие порядки, какие ввел Иоганн, предписывали своим."* Действие решительных предприятий вскоре дало свои плоды. Миролюбивые помыслы Фридриха удерживали немецких князей в относительной взаимосвязи, но поступки Иоганна открыли его единомышленникам, что они решительно намерены навсегда оторвать все свои церкви от римской. Это вызвало у католических вождей великое опасение и страх, так что они начали измышлять средства, чтобы ____________________ * Мошейм. История Церкви. Немецкий перевод Й.А.С. ван Эйнем. Лейпциг, 1773 г. Часть 5, стр.210 228 Том 2 Глава 9 защитить прежнюю религию и наказать смелых новаторов. Однако и протестантские вожди также заключили союз, и только неспокойные события по всей Европе не дали разразиться гражданской войне. Из-за многочисленных войн руки королей были связаны, так что реформаторы вплоть до 1529 года могли беспрепятственно продвигать дело вперед. На этом, - мы сейчас снова подошли к важнейшему периоду времени, мы заключили предыдущую главу. Совещание правителей Как мы помним, усилиями сторонников папы на втором рейхстаге в Шпейере (1529) удалось утвердить так называемый „вормский эдикт", изданный в 1521 году против Лютера, в котором запрещалось вводить какие бы то ни было нововведения. Против этого постановления большое число евангельских вождей объявили заранее подготовленный торжественный протест. Однако они не удовлетворились своим устным выражением несогласия с решением рейхстага, поэтому несколько дней спустя они собрались отдельно в доме одного священника и в присутствии двух нотариусов составили письменный документ на официальной бумаге, в котором они представили краткий обзор хода собрания, подчеркнули свои жалобы, изъяснили основания для оправдания их смелых шагов, притом изъяснялись в почтительных, но определенных выражениях за неприкосновенность права совести в деле религии и, наконец, обратились к королю с просьбой организовать еще один всеобщий собор. Этот документ заканчивался словами: „Мы, таким образом, аппелируем ради себя, ради своих подчиненных и ради всех, которые принимают Слово Божие или примут его в будущем от всякого прошедшего, настоящего и будущего нанесения ущерба, к его королевскому величеству и свободному всеобщему собору святого христианства." Этот документ был изложен на двенадцати пергаментных листах и был скреплен тринадцатью подписями и печатями. Копия этой декларации через трех депутатов была послана к отсутствующему королю. Карл в то время находился в пути из Испании в Италию. Посланные встретились с ним в Пьяченцо и исполнили порученное им. Король впал в вели- 229 Том 2 Глава 9 кую ярость из-за дерзкой смелости немецких правителей и за их наглость противостать его властной воле. Прежде всего гордость высокомерного испанца была ранена смелым, настойчивым тоном декларации. В своем гневе он приказал схватить посланников и запретил им под страхом смертной казни покидать свои дома или же сообщить протестантским вождям о своей судьбе. Однако вскоре гнев его сменился на милость и он возвратил пленным свободу, а сам продолжил свой путь в Болонью, где более месяца провел в обществе папы Клеменса Седьмого, своего прежнего противника. Между тем, вожди протестантизма не сидели праздно. Всеми средствами, находящимися в их распоряжении, они трудились в распространении нового учения и укрепления своего авторитета среди народа. Пятого мая, то есть спустя десять дней со дня принятия декларации, ландграф Филипп из Гессена напечатал и обнародовал этот документ, а спустя несколько дней его примеру последовал курфюрст из Саксонии. Великая битва между католицизмом и протестантизмом обрела определенный облик, и эта битва происходила на виду всего христианства. Собрания протестантов Опасения евангельских вождей относительно намерений короля к ним оказались обоснованными. Его грубое, насильственное обращение с посланными и обновление дружбы с папой были ясным свидетельством того, что он замыслил строгие меры против еретиков. Протестантские вожди сочли, что наступило время подумать о своей безопасности на случай возможного нападения оскорбленного и разгневанного короля. За лето 1529 года они провели собрания в Ротахе, Швабахе, Нюрнберге и Шмалькальдене, но придти к определенному заключению никак не удавалось, главным образом, по причине разного мнения относительно вечери Господней. На одной из таких встреч они пришли к определенному заключению, а именно: для религиозного объединения христиан необходимо единство таинства крещения и вечери Господней. Но, к сожалению, реформаторы уже тогда из-за споров относительно вечери распались на два больших лагеря. 230 Том 2 Глава 9 Паписты радостно приветствовали горькие литературные поединки Лютера и Цвингли, вождей двух сторон, и прилагали все усилия на основании этих сочинений двух ученых докторов увеличить разрыв между этими двумя сторонами, насколько это было возможно. Уже во время заседаний рейхстага в Шпейере противники неустанно обличали протестантских вождей, говоря; „Вы хвалитесь, что утверждаетесь на чистоте Слова Божьего, но вы не едины между собой". Это разногласие глубоко огорчало юного ландграфа из Гессена и он решил испробовать все возможности, чтобы примирить швейцарских и саксонских реформаторов. Для этой цели он организовал встречу Лютера и Цвингли, пригласив этих двух выдающихся докторов теологии в Марбург. 231 Том 2 Глава 10 ГЛАВА 10 Спор о вечере Учение о непосредственной сущности Христа в хлебе и вине на вечере было узаконено римской церковью на четвертом Латеранском соборе в 1215 году. В течение трех столетий учение о транссубстанции (видоизменении материи) способствовало умножению престижа священников и развращенной церкви. Мысль о телесном пребывании Христа на вечере возвышала авторитет церкви, осеняла ее лучами святости, возбуждала силу воображения народа, пленяла его чувствования. Это учение стало источником многочисленных идолопоклоннических церемоний, принесло священникам большие деньги и облекло их в чрезвычайную власть. Удивительные чудеса, как они говорили, совершались через освященную просфору над живыми и мертвыми. Мы можем сказать с полной определенностью, что ни одно человеческое изобретение не может сравниться с подобным бессмыслицей, пошлостью, вздором и злом! „Руки священника, - говорил папа Урбан на большом собрании церкви в Риме, - возносятся на такую высоту, на которую не дозволено подняться ни одному ангелу, в том, что они создают Бога, Создателя всего сущего, и приносят Его в жертву во благо всему миру. Эта привилегия возносит папу выше ангелов, так что всякое подчинение папы под власть земных королей есть проклятие!" Когда Урбан закончил свою речь, все собрание единодушно подтвердило это своим громким „аминь!" Так данное учение превратилось в краеугольный камень папского строения. Лютер, как священник и монах, твердо верил в это таинство беззакония и в течение всей своей жизни не смог полностью освободиться от этого влияния. Правда, как реформатор он отверг учение о видоизменении материи, но на место его он ввел еще более неизъяснимое учение о консубстанции. Он объявил заблуждением утверждение римской Церкви, что после освящения священником хлеб и вино 232 Том 2 Глава 10 превращаются в плоть и кровь Господа. По его мнению, хлеб и вино оставались теми же, чем и были, настоящим хлебом и настоящим вином, однако с принятием их люди принимают в себя по существу материю человеческой плоти Христа. Воззрение Цвингли Ульрих Цвингли, великий реформатор Швейцарии и сотоварищ Лютера, решительно отделился как от учения римской церкви, так и от учения немецких реформаторов о действительном пребывании Господа в вине и хлебе на вечере. Уже вскоре после своего покаяния его внимание было обращено на простоту толкования Слова Божьего относительно вечери. Он читал в Слове Божьем, что Христос оставил этот мир и возвратился к Своему Отцу на небо и что празднование вечери для Его учеников было делом их особенной веры и их надежды. В Деяниях апостолов он нашел слова: „И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо" (Деян. 1,10-11). Из этого он уразумел, что досточтимый Господь лично в видимой плоти вознесся на небо и что Он возвратится таким же образом, однако не ранее, пока нынешнее Божественное домостроительство, то есть период Его Церкви, не придет к концу. „Которого небо должно было принять до времен совершения всего" (Деян. 3,21). Слова нашего Господа: „Сие есть тело Мое" и: „Сие есть Кровь Моя", - как утверждал Цвигли, - носят фигуральный характер и означают ни что иное, как то, что хлеб и вино, употребляемые на вечере, являются образом или знамением тела и крови Христа и что все совершается в воспоминание о Его смерти за нас; и слова апостола подтверждают это в 1 Кор. 11,22-28: „Сие творите... в Мое воспоминание. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет." Продолжительное время Цвингли это воззрение не предавал огласке, так как он знал, как глубоко укоренилось 233 Том 2 Глава 10 прежнее учение в сердцах и нравах невежественного суеверного народа. Но поскольку он верил, что время для открытого провозглашения этой истины должно вскоре наступить, и предвидя, какое противоборство он должен будет отражать, то он искал все возможности распространить эту истину в тайном усердии и укрепить свою позицию. Он отослал письма ко многим ученым знаменитостям Европы, которые затрагивали эту тему, чтобы побудить их исследовать Слово Божие, если они были и не согласны с воззрением швейцарского реформатора. Но пока Цвингли так спокойно выжидал подходящего момента, когда он смог бы громко поднять свой голос, другой больше с настойчивостью, нежели с мудростью, писал трактат против учения Лютера о вечере, вызвав таким образом бурю, которая длилась четыре года с большим ожесточением. Карлштадт, Лютер и Цвингли Андреас Боденштайн, известный нам уже под именем Карлштадт, виттенбергский профессор, был тем, кто начал атаку. Он был ученым и незаурядным человеком, весьма преданным делу Реформации, но, из-за пылкости своего характера, склонный к резким насильственным мерам. Он жаждал, чтобы иконы были истреблены, да и все папские обычаи были бы устранены одним взмахом руки. Он был одним из самых ранних и самых задушевных друзей Лютера, но он отверг его учение о телесном присутствии Христа на вечере, а это в глазах саксонского реформатора было непростительным грехом. Карлштадт своими фанатично-восторженными проповедями много содействовал распространению секты перекрещенцев, иначе говоря, „небесных пророков", как они называли самих себя, оправдывая их выходки и эксцессы, а именно это и побуждало Лютера поставить перекрещенцев на одну ступень с проповедниками таинств. Но он поступал здесь весьма нечестиво, так что и Цвингли со своими сторонниками, и Лютер со своими приверженцами равно решительно осуждали фанатизм той секты. В опровержение действий Карлштадта в 1525 году Лютер написал доклад против секты и учения перекрещенцев, в 234 Том 2 Глава 10 котором как бы между прочим подчеркнул: „Доктор Карлштадт отступил от нас и стал нашим злейшим врагом. И хотя я очень печалюсь о таком ожесточении, все же радуюсь, что сатана не смог скрыть свои ноги сатира; я хочу этим докладом посрамить его небесных пророков, которые так долго насвистывали и бормотали в тишине скрытости, но никогда не решались выступить открыто, пока я их не вынудил на это золотым гульденом.* Когда появилось это сочинение, Цвингли пришел к убеждению, что и для него настало время, когда он должен вступить в разговор. И хотя он был согласен с Карлштадтом относительно вечери, он решительно отверг его оскорбительный тон сочинений, ожесточенность и резкость его выступлений. В 1525 году он опубликовал важный трактат „Об истинной и ложной религии". В этом труде он ясно и основательно выразил свое мнение о вечере Господней и осудил при этом в весомых выражениях бунтарский дух перекрещенцев и заблуждение папистов относительно обсуждаемого предмета. В ответ на это появился другой трактат, озаглавленный „Против нового лжеучения сторонников таинств". Цвингли ответил на это в том же году (1525), где не упустил возможности наставить своего лютеранского противника быть менее субъективным и личностным и в своих несогласиях и поношениях быть более разумным и вести свои доказательства на основании Слова Божьего. В сочинениях швейцарца проявлялись мягкость и внимание к противнику, что было для саксонцев довольно чуждым, так что даже мягкий Меланхтон временами заражался горячностью Лютера. _________________________ * Для разъяснения этого странного на вид выражения заметим, что Лютер 24 августа 1524 года в Иене прочитал проповедь, в которой он, не произнося имени Карлштадта, остерегал его. Карлштадт в тот же день отправился к Лютеру, чтобы оспорить его выступление, объявив себя готовым привести доказательства того, что Лютер в своих выступлениях и сочинениях так сильно запутался в противоречиях. Лютер на это ответил: „Пишите против меня, только открыто, но не исподтишка". Карлштадт: „Если бы я знал, что Вы имеете добрые намерения, то я бы сделал это". Лютер: "Делайте это спокойно, я даю Вам золотой гульден в залог". Карлштадт: "Дайте мне его, я принимаю этот вызов." Тут Лютер вынул из своего кармана золотой гульден и отдал его Карлштадту со словами: „Вот он, ну, теперь атакуйте меня смело!" Примечание переводчика. 235 Том 2 Глава 10 Эколампадиус, задушевный друг Цвингли, проповедовал в это время в Базеле простое учение Нового Завета о вечере Господней. Но когда он увидел, что противники ставят его наравне с Карлштадтом, то опубликовал полемическое сочинение в защиту своих воззрений. Эта книга произвела большую сенсацию. Написанная воистину в христианском духе, полная очевиднейших доказательств как из Священного Писания, так и из сочинений выдающихся отцов церкви, книга говорила с убедительной силой к сердцам людей и многих побудила принять новое учение или же по крайней мере основательно исследовать его. Сам Эразм через эту книгу пришел почти к новому убеждению. „Возникла новая догма, - писал он к своему другу, - что на вечере Господней принимается ничто иное, как хлеб и вино. Истолковать это - весьма тяжкое дело, поскольку через Эколампадиуса утверждается многими и убедительными доказательствами, так что даже сами избранные могут быть увлечены этим." Ответ на эту книгу появился весьма быстро в форме острого памфлета со стороны четырнадцати немецких теологов; предисловие к этой книге написал сам Лютер. Цвингли был оскорблен и весьма опечалился от такого враждебного нападения на такого справедливого ученого человека, как Эколампадиус, со стороны своих немецких братьев. „В этом столетии, - говорил он, - я ничего такого не нахожу, что заслуживало бы меньшего внимания, чем этот памфлет, будь то по силе, с какой наносится ущерб Священному Писанию, так по надменности высокомерного тона, с каким он написан. Эколампадиус, простодушнейший из всех людей, настоящий образец истинной праведности и учености, от которого большинство из них получило и обучение, и наставление в области литературы, заслужил ли от них такой памфлет, выдержанный в такой не по-детски жестокой неблагодарности, так что мы через это склонны просить не укора на них, но анафемы."* Так борьба вошла в русло бесконечности. Число поборников своих воззрений непрерывно росло с обеих сторон. Лютер был удивлен и одновременно огорчен, когда увидел, ___________________ * Ваддингтон. Том 2 стр. 346-370. 236 Том 2 Глава 10 как много ученых и праведных людей придерживались воззрений Цвингли. Многие из тех, в чьей непоколебимости он был убежден, мало-помалу склонялись к швейцарскому учению о вечере. Это открытие чрезвычайно возбудило раздражительный дух Лютера и исполнило его горечью и злобой. Его письма и сочинения тех лет изобилуют весьма резкими, иногда переходящими всякие границы приличия выражениями. Вождей противников он называл „своим Авессаломом, тайными заговорщиками, по сравнению с которыми злобные паписты были более мягкими врагами, дьявольским орудием его искушений." Приверженцы Лютера прилежно следовали примеру своего учителя в резкости выражений, а это привело к тому, что резкий и ожесточенный характер полемики принимал все более непримиримый облик. С конца 1524 по 1529 год Лютер писал так много и с таким ожесточением против швейцарцев, сколько и как не писал против папистов, что Эразм в своей язвительной манере подметил; „Лютеране усердствуют в том, чтобы возвратиться в лоно церкви." Приглашение в Марбург Воистину, дело было не из легких: успокоить ожесточившийся дух христианских докторов и примирить их друг с другом. Однако мудрый ландграф из Гессена зорко усмотрел, что для дела Реформации жизненно важным вопросом стало именно примирение обеих реформаторских сторон. Как ранее, так и при этой возможности он засвидетельствовал о том, что в нем были более христианские помышления, нежели в Лютере, великом реформаторе. Эта мысль действительно унизительна, однако мы должны воздать честь истине! Тесная взаимосвязь великой полемики с политическими событиями и волнениями в Германии превращала ее для протестантских правителей в предмет высочайшего интереса и мучительной тревоги. На пути их единения стояла ожесточенная полемика. И что могло бы теперь произойти перед лицом таких сильных врагов, как Рим и король, если протестанты настолько не едины сами в себе? Папские теологи со злорадством и удовлетворением следили за все возрастающим ожесточением злополучной поле- 237 Том 2 Глава 10 мики и прилагали все свои лукавые способности, чтобы искусно повернуть все это в свою пользу. Ландграф явно был огорчен из-за этой полемики более, нежели виттенбергские доктора; он приложил все усилия к тому, чтобы встреча состоялась в Марбурге незамедлительно. В основных фундаментальных истинах немецкие и швейцарские реформаторы были едины. Только в одном пункте, то есть о телесном присутствии Христа на вечере, они расходились во мнениях. Филипп по всей видимости во всей политике видел не более, чем словесную битву, потому он и высказался перед своими министрами следующим образом: „Лютеране даже слышать не хотят о примирении с цвинглистами. Смелей, положим же конец нападкам швейцарцев на лютеран." С этой целью он пригласил выдающихся богословов из Саксонии, Швейцарии и из Страсбурга, чтобы уладить затянувшийся спор. Встреча состоялась осенью 1529 года в Марбурге. Цвингли принял приглашение с радостью и объявил себя готовым явиться в Марбург в назначенное время. Лютер же громко подчеркнул свое нерасположение встретиться с Цвингли. Различные письменные состязания по спорному вопросу между ним и швейцарским реформатором, очевидно, наложили глубокое впечатление о силе Цвингли. По какой иной причине такой бесстрашный и смелый человек, как Лютер, мог бы сторониться встречи со своим противником? Всеми возможными способами, включая даже недостойные средства, он искал избежать встречи. Однако всякая подобная попытка разбивалась о непреклонность ландграфа. Наконец Лютер написал Филиппу: „Ваш приказ явиться в Марбург, чтобы дискутировать там с Эколампадиусом и его сторонниками относительно расхождения наших мнений по вечере Господней, я получил. И хотя я питаю очень мало надежды восстановить через это мир и согласие, я все же воздаю должное Вашему усердию и стараниям и не могу отказаться от участия в этом безнадежном и возможно небезопасном для нас деле. Я не желаю оставить своим противникам ни малейшего основания сказать, что они были более склонны к установлению согласия, нежели я. Мне хорошо известно, что я ни на какие 238 Том 2 Глава 10 недостойные уступки по отношению к ним не пойду... И если они не захотят уступить нам, то все Ваши старания окажутся тщетными." Личные письма Лютера в то время дышат тем же духом упрямства. Весь вопрос в духе Лютера был уже взвешен и решен прежде, чем он пустился в путь. Однако он был чрезвычайно далек от спокойного мирного расположения души. Он очень боялся потерпеть поражение в предстоящей борьбе. Это вытекает с особенной ясностью из двух его предложений, сделанных им Меланхтону. Прежде всего от своего, а так же от имени Меланхтона он просил допустить на конференцию некоторых откровенных теологов папства как свидетелей. „Если тут будут беспристрастные судьи, тогда цвинглисты будут иметь хорошую перспективу хвалиться победой." Всякому непредвзятому читателю покажется чуждым видеть и слышать саксонского Реформатора, автора „Вавилонской башни" говорящим и поступающим так. Неузнаваемо, непростительнейшим образом отошел здесь Лютер от основных принципов реформации. Разве он не знал, что паписты более, чем какая бы то ни было другая сила в христианстве держалась за учение о телесном присутствии Христа на вечере? И вот он назвал их беспристрастными судьями! Какое слабодушие проявилось здесь в великом человеке по крайней мере на это мгновение. Он оставляет надежную основу Слова Божьего и вступает на сомнительную почву лжи и суеверия предвзятости мнений. Вместо того, чтобы положиться на живого Бога и на Его Слово, как это было при прежних обстоятельствах, он примыкает к своим заклятым врагам, ища у них помощи и убежища. Однако Филипп был слишком убежденным противником папистов, чтобы принять подобное предложение Лютера. В одном письме, которое всеми приписывается Меланхтону и которое было адресовано курпринцу из Саксонии, саксонские реформаторы пошли еще дальше. Там написано: „Отказал бы нам курфюрст в разрешении на поездку в Марбург, чтобы мы могли предъявить это как оправдание." „Однако курфюрст, - пишет д'0бине, - не желал прилагать своей руки к такому лукавому обходу, так что виттенбергцы вынуждены были подчиниться воле ландграфа." 239 Том 2 Глава 10 Третья попытка еще яснее показывает страх и озабоченность саксонского ученого. Он дошел до того, что Цвингли не должен был быть в среде швейцарских теологов, которые были так же приглашены на встречу. Однако и это предложение не прошло. Приглашения были уже разосланы и твердолобое упорство Лютера уже разгневало Филиппа, так что никаких его доводов он уже не хотел и слышать. Эти обстоятельства, на первый взгляд кажущиеся маловажными, на самом деле весьма важны, чтобы обратить на них серьезнейшее внимание, потому что они показывают разницу одного и того же человека. Когда он выступает за божественную истину в чувстве полной зависимости от Него, то Лютер смел, как лев! И вот, тот же самый Лютер становиться в рамки им же самим созданной догмы. В первом положении вера укрепляет его, благодать наделяет его мужеством, непоколебимостью и безупречностью манеры поведения; во втором случае налицо несомненные следы малодушия, беспокойства, маловерия. Конференция в Марбурге Совет в Цюрихе определенно был против отправки Цвингли в Марбург из страха, что при его путешествии по королевской области с ним может приключиться какоелибо несчастье. Но Цвингли чувствовал, что его присутствие на конференции необходимо для благосостояния церкви, потому в тишине он принял все надлежащие меры по подготовке к путешествию и ночью в сопровождении единственного спутника, профессора греческого языка Рудольфа Коллина отправился из Цюриха. Для цюрихского совета он написал и отослал небольшое письмо, где сообщал: „Если я отправляюсь в путешествие без предварительного извещения вас, то это происходит не потому, что я пренебрегаю вашим мнением, высокочтимые господа, но лишь потому, что я знаю вашу любовь ко мне и предвижу, что она может воспрепятствовать моему отъезду." Оба путешественника благополучно достигли города Базеля, где к ним примкнул и Эколампадиус, в Страсбурге к ним примкнули так же Бучер, Гедио и Штурм и в сопровождении гессенских рыцарей, которых выслал им навстречу Филипп для их охраны; 240 Том 2 Глава 10 вся компания продолжила свое путешествие в Марбург, куда вступила 29 сентября. Лютер и его друзья появились там на день позже. Обе стороны были приняты Филиппом с изысканной любезностью, их разместили в замке, позаботились обо всем необходимом. Поскольку ландграф знал, какие горькие чувства вызовет эта борьба у глав обеих сторон, то он внес мудрое предложение, чтобы теологи вначале, прежде публичной конференции, провели с глазу на глаз узкую приват-конференцию, чтобы таким образом подготовить путь к примирению и объединению. Поскольку он знал своих людей, то распорядился, чтобы Лютер с Эколампадиусом, Меланхтон с Цвингли оказались в определенных комнатах. Однако саксонские ученые воздвигли так много обвинений в адрес своих швейцарских противников, что план Филиппа не продвинулся ни на шаг, напротив, противники еще более ожесточились. Потому открытая конференция была назначена уже на следующий день, то есть 2 октября 1529 года. Встреча произошла во внутренней гостиной замка в присутствии ландграфа и его первых министров, посланников из Саксонии, Цюриха, Страсбурга и Базеля и нескольких чужих ученых. В зале был поставлен стол вблизи от ложи ландграфа и его свиты, за ним сидели главные виновники полемики: Лютер, Цвингли, Меланхтон и Эколампадиус. Когда они сели за стол, Лютер взял мел и написал на бархатном покрывале стола слова „Чоц ест сорпус меум" „Сие есть тело Мое". Он желал постоянно иметь перед своими глазами эти слова, отчасти чтобы поддерживать в себе мужество, отчасти из желания привести своих противников в замешательство. „Да, - сказал он, - это есть слова Христовы, и с этой скалы меня никто не сдвинет." Когда собрались все участники, гессенский канцлер открыл совещание, предварительно вновь напомнив основную цель происходящего: установление единства; указав на это, призвал противников поступать по-христиански снисходительно дуг ко другу и сдержанно. Лютер перешел к предмету спора не тотчас, но сначала привел многие символы веры, как, например, Божество Христа, унаследованный грех, оправдание через веру и т. п., по мнению саксонских докторов, швейцарские теологи вводили нездоровые учения по 241 Том 2 Глава 10 этим и другим вопросам. На это Цвингли ответил, что их книги по этим пунктам находятся в полном единогласии с учением Лютера. Ландграф, который взял на себя ведение этих переговоров, дал понять, что дела в этом отношении обстоят так, как говорил Цвингли, и побудил Лютера перейти сразу без дальнейших обиняков к щекотливому вопросу о вечере Господней. Лютер сделал это в явно возбужденном тоне: „Я торжественно заявляю, - начал он, - что полностью расхожусь во мнениях со своими противниками в отношении учения о вечере и впредь буду отличаться от них. Христос сказал: „Это есть тело Мое". Покажите мне, когда тело не есть тело. Я отвергаю разум здравого человеческого рассудка, плотские основы и математические доказательства. Бог стоит выше математики. Нам дано Божие Слово, ему мы должны поклоняться и его мы должны исполнять." Так началось знаменитое марбургское совещание. Указывая на слова, которые он написал на скатерти стола, неистовый оратор прибавил: „Никакие доводы не смогут заставить меня отречься от буквального восприятия значения этого стиха, и я на основании этого слова Божьего, написанного передо мною, не пойду ни на какие уступки доводам человеческой логики". Этого заявления, учитывая общеизвестное упрямство Лютера, было достаточно, чтобы исключить любую надежду на положительный исход конференции. Однако швейцарцы не позволили обескуражить себя высокомерной гордой речью Лютера. Эколампадиус ответил на это в спокойном тоне: „Очевидно и вне сомнения, в Слове Божьем есть такое образное выражение. Иоанн есть Илия, камень был Христос, "Я есмь Лоза" - это такое же образное выражение: „Сие есть тело Мое". Эколампадиус затем напомнил Лютеру о том, что в Евангелии от Иоанна, 6 говорится: „Дух животворит, плоть не пользует ни мало". Если Христос сказал жителям Капернаума „плоть не пользует ни мало", то Он этими словами отверг вкушение Своего тела материально. Таким образом, вытекает, что Он и не помышлял материального вкушения Его тела, когда устанавливал вечерю". 242 Том 2 Глава 10 „Я отрицаю, - пылко возразил Лютер, - вторую из этих гипотез. Это касается как материального, так и духовного принятия пищи и тела Христа. О первом виде Христос говорит, что она не пользует ни мало". Эколампадиус заметил, что Лютер оступился в своих доказательствах. Ведь если мы должны вкушать духовно, а „плоть не пользует ни мало", то материальное бесполезно. „Мы не задаемся вопросом, какое вкушение полезно, отпарировал Лютер, - но все, что повелевает Бог, есть Дух и жизнь. Если кто по приказанию Божьему поднимет стебелек соломинки, тот исполняет духовное дело. Мы должны внимать Тому, Кто говорит, а не словам. Бог говорит - вы, люди, вы, черви, внимайте! Бог повелевает - да слушает мир, и да падем мы все ниц и будем смиренно целовать Его слова!" В этот момент в полемику вмешался Цвингли. Многие доказательства из Священного Писания, его знания, ясный ум, неотразимость доводов, которыми он оборонял свое мнение, загнали Лютера в угол. Перечислив целый ряд мест из Священного Писания, в которых непосредственно подчеркивается решение спорного вопроса, он снова подошел к упомянутому Эколампадиусом месту Писания из шестой главы Евангелия от Иоанна. Применительно к словам Господа „плоть не пользует ни мало," он сделал вывод, что и слова о вечере должны быть истолкованы подобным же образом.* _______________________ * Здесь попутно да будет сказано, что в Иоанна, 6 нет никакой речи о вечере. Вечеря, как мы знаем, была установлена Господом спустя некоторое время. Его воплощение, Его смерть и вознесение — вот те великие истины, которые Он влагает в уши иудеев в этой главе. Он, вечная Жизнь, Который был у Отца, стал плотию, чтобы явить нам Отца и умереть во благо нам, чтобы упразднить вопрос греха. Когда же пшеничное зерно не упадет в землю и не умрет, то останется одно, но когда оно умрет, то принесет много плода. (Сравни Иоан. 12,24) Только в единстве с умершим Христом, Который пролил Свою кровь, и только верою в Него погибший грешник получает жизнь. Его плоть должно есть, Его кровь должно пить. Единственно смерть Христа есть жизнь верующих. Умерший Христос есть повседневная пища верующих. (Ср. Иоан. 12, 54-55) Они насыщаются от смерти Христа, потому что Христос взял на Себя грехи и смерть, которые были связаны с жизнью верующих, прикончив их на древе креста, и теперь всякий верующий насыщается от безграничной благодати Христа, Который совершил этот подвиг. 243 Том 2 Глава 10 Лютер: „Когда Иисус говорит, что „плоть не пользует ни мало", то Он говорит не о Своей плоти, но о нашей". Цвингли: „Душа насыщается от духа, но не от плоти". Лютер: „Материально мы едим плоть, душа ее не ест". Цвингли: „Плоть Христа, таким образом, есть пища тела, а не души?" Лютер: „Вы каверзны!" Цвингли: „Абсолютно нет! Только Вы противоречите сами себе". Лютер: „Если бы Бог дал мне дикое яблоко, то я ел бы его духовно. На вечере человек принимает тело Христа, а душа верит Его Слову." Слова Лютера, на самом деле, были мрачны и весьма запутанны. С одной стороны, нужно было полагать, что он не хочет разрешать ни образного, ни буквального толкования этих четырех слов, то есть слов „сие есть тело Мое". С другой стороны, казалось, он сам воспринимает это в двояком смысле. Цвингли видел, что при таком ходе дискуссии, как это протекало до сих пор, невозможно прийти к хорошей цели, потому он исключительно на Слове Божьем старался аргументировать и доказывать, что хлеб и вино на вечере не есть действительное тело и кровь Христа, но символы или образы Его тела и крови. Но Лютер не позволил поколебать себя. Указывая пальцем на стоящие перед ним слова, он повторил: „Сие есть тело Мое". "Сие есть тело Мое!" Сам дьявол не может отбить меня от этого. Если я начну задумываться над этим, то я отпаду от веры." И хотя Лютер оставался непоколебимым, многие слушатели были изумлены ясностью и твердостью аргументов, с какими Цвингли вел поединок, и многие сердца здесь были подготовлены к принятию этой весьма важной истины. Не один человек был приобретен для истины ясными доказательствами Цвингли. Выдающимся из них был Франц Ламберт (из Авиньона), первый теолог Гессена. До того времени он твердо держался лютеранского учения о вечере, был яичным другом и великим поклонником Лютера. Но когда он выслушал доказательства швейцарца, то не смог удержаться от восклицания: „Когда я направлялся на эту конфе- 244 Том 2 Глава 10 ренцию, то желал быть чистым листом бумаги, на которой перст Божий мог бы писать Свою истину. Теперь я вижу, что Дух воистину животворит, плоть же не пользует ни мало! Я отныне с Эколампадиусом и Цвингли единомышленник". Виттенбергские доктора смотрели с недовольством на это превращение и хотели одним выражением сразить Ламберта: „Что за неустойчивость!" „Что? - воскликнул бывший францисканский монах. - Неустойчивость ли побудила ап. Павла отказаться от фарисейства? Да и мы сами были неустойчивы, когда покинули развращенную секту папистов?" В зале господствовало великое возбуждение. Но поскольку наступило время обеда, противоборствующие стороны разошлись, чтобы объединиться за обеденным столом ландграфа. После обеда конференция была продолжена и сопровождалась словами Лютера: „Я верю, что тело Христа на небе, но так же и в святыне. Это меня касается мало, противоречит ли это естеству, лишь бы оно не было против веры. Христос материален уже в том, что был зачат в чистой Деве и родился от нее." Эколампадиус отвечал словами ап. Павла (2 Кор. 5,16): „Отныне мы никого не знаем по плоти; если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем". „По плоти? - возразил Лютер. - По нашей плотской натуре!" „Тогда ответьте мне, пожалуйста, на вопрос, господин доктор, - наступал на него Цвингли, - Христос взошел на небо, вот Он сейчас там телесно на небе, как же Он может быть в хлебе? Слово Божие учит нас, что Он во всем должен был уподобиться братьям (Евр. 2,17). По этой причине Он не может быть в одно и то же мгновение у тысяч алтарей, где празднуется вечеря." „Если бы я пожелал умничать, - парировал Лютер, - то я хотел бы доказать, что Иисус Христос был женат, имел черные глаза и жил в Германии. - Я не забочусь о математике." „Здесь дело касается не математики, - продолжал Цвингли, - но апостола Павла, который писал к филиппийцам относительно Господа: „Он... приняв образ раба (Фил. 2,7)." Цвингли сказал это по-гречески. 245 Том 2 Глава 10 Лютер: Оставь греческий, говори по-латински или по-немецки. Цвингли: Простите, пожалуйста, вот уже двенадцать лет я пользуюсь преимущественно греческим текстом. С этими словами он открыл это место Писания и громко прочитал. Испуганный силою противника, который мог выбить его с прежней позиции, Лютер снова взыскал убежища в написанных перед ним словах и указывая на них, сказал: „Hoc est corpus meum". И я верю, что Его тело действительно в нем!" Разгневанный непреклонным упорством Лютера, Цвингли внезапно подскочил к нему и ударив по столу, где были написаны эти слова, воскликнул: „Господин доктор, таким образом вы утверждаете, что тело Христово находиться повсеместно на вечерях. Там, там, там...? Но тело Христа имеет такое свойство, что может находиться только в одном месте. Если Он находится на одном месте, то Он на небе, из чего следует, что Он не в хлебе!" „Я повторяю, - возразил Лютер раздраженно, - что я не желаю иметь никакого дела с математикой, ни с ее доказательствами. Как только слова освящения произнесены над хлебом, Его тело там, как бы ни был недостоин священник, освятивший его." Воистину непостижимо, как такой ученый человек, как Лютер, мог произносить такие слова! Они действительно содержат в себе богохульство, хотя Лютер и не думал об этом. По его утверждению Господь должен, хочет Он этого или нет, переселяться в хлеб, как только священник пробормочет надлежащие для освящения слова. При этом он не делает разницы в том, праведен ли этот священник или нечестив! Не схоже ли это с гордой и дерзкой надменностью и богохульством Рима, как две капли воды? Когда ландграф заметил, что полемика грозит перекинуться в еще более острую стадию, то прервал совещание. На следующий день в воскресенье (3 октября) совещание было продолжено. Но это уже имеет меньший интерес для наших читателей, чтобы мы и далее задерживались над развертыванием борьбы. Цвингли и Эколампадиус повторили и пополнили свои доказательства по Писанию и из сочине- 246 Том 2 Глава 10 ний старейших отцов церкви, но все было тщетно. На все их слова Лютер постоянно твердил один ответ: „Сие есть Тело Мое". Наконец он не удовлетворился постоянными устными ответами одними и теми же словами, но схватил скатерть, развернул ее и поднял высоко перед глазами своих противников. „Вот, смотрите! - возбужденно кричал он при этом. - Так гласит наша тема! Вы ни на йоту не сдвинули нас с нашей позиции, чтобы вы смогли похвалиться! Мы не нуждаемся ни в каком ином доказательстве!" После этого громогласного заявления любая надежда склонить Лютера мыслить иначе была уничтожена, так что продолжение конференции стало бессмысленным. Тем не менее, на следующий день они снова встретились, но к вечеру обе враждующие стороны, действительно, ни на йоту не приблизились друг ко другу. Вспыхнула эпидемия чумы, называемая „английской лихорадкой" как раз во время совещания в Марбурге и учинила большое опустошение. Она и положила конец конференции. Все были обеспокоены и желали быстрее покинуть город. Так, казалось, все усилия были напрасны. Ландграф до последнего момента искал возможности примирить обе враждующие стороны. В отчаянии он воскликнул: „Вы, господа, не можете разойтись так! Разве ничего невозможно сделать, чтобы ликвидировать эту трещину? Неужели этот спорный пункт должен навсегда неисправимо рассорить друг с другом друзей Реформации?" „Разве нет никакого средства, - спросил канцлер, - чтобы склонить теологов к примирению, которого так искренне желает ландграф?" „Я вижу здесь только одно средство, - ответил Лютер, вот оно: наши противники должны верить так, как мы!" „Мы не можем", - отвечали швейцарцы. „Ну тогда, - сказал Лютер, - я предаю вас на суд Божий и молю Его, чтобы Он просветил вас." „Мы желаем того же самого и вам!" - ответил Эколампадиус. Цвингли слушал молча. Наконец, он не смог сдерживать свои чувства далее и разразился горькими слезами в присутствии всех. 247 Том 2 Глава 10 Предложение к терпимости и перемирие Конференция была закончена, но никаких результатов не было. Филипп и многие другие с ним искали, как подвести обе стороны по крайней мере хотя бы к внешней видимости перемирия. Он приглашал к себе в свой дом теологов по одиночке и предупреждал, уговаривал и заклинал проявить друг ко другу терпимость и снисходительность. „Подумайте, - говорил он, - о благополучии христианства и исторгните ссору из среды вас." Политическое состояние предъявляло для этого серьезный повод. Карл Пятый и папа заключили в Италии союз; Фердинанд и католические вожди объединились в Германии. Единство среди всех протестантов казалось единственным способом для их спасения. Филипп уразумел это весьма хорошо и потому прилагал все свои усилия к тому, чтобы восстановить среди них единство, и только невыносимый, настырный Лютер стоял на его пути. Швейцарские реформаторы охотно шли навстречу желаниям ландграфа. „Позволь нам, - сказал Цвингли, - во всем, в чем мы едины, во мнениях, объявить наше согласие и в других пунктах не забывать, что мы братья. В отношении основ спасения, в необходимости веры в Господа Иисуса, ведь у нас нет никакого разногласия." „Да, да! - воскликнул ландграф, - вы едины во мнениях! Засвидетельствуйте о вашем единстве и признайте друг друга братьями." Тут Цвингли подошел к Лютеру и сказал ему: „Нет на земле никого, с кем бы я желал быть более единым, чем с Вами". Эколампадиус, Бучер и Гедио говорили то же самое. На некоторое мгновение этот христианский поступок, казалось, возымел желаемое действие. Многие сердца из среды саксонских ученых были тронуты. „Признайте их! Признайте их! - настоятельно просил ландграф. - Признайте их своими братьями!" Сам Лютер, казалось, был тронут. Со слезами на глазах Цвингли приблизился к нему и протянул свою руку и просил его произнести только одно слово "брат". Однако увы! Искреннее сердце Цвингли должно было испытать глубокое разочарование. Все глаза были направлены на этих двух лидеров, и все сердца были полны надежды, что обе великие общины реформаторов после 248 Том 2 Глава 10 долгой продолжительной борьбы наконец примирятся и объединиться воедино. Но тут Лютер оттолкнул протянутую к нему правую руку Цвингли и решительно сказал: „У вас совсем иной дух, чем у нас!", что было равно тому, если бы было сказано: „В нас Дух Божий, а в вас дух сатаны". „Эти слова, - пишет д'0бине, - отбросили швейцарца назад, как электрический ток, их сердца кровоточили, когда Лютер повторил эти слова, как он сам засвидетельствовал позднее, неоднократно." „Сопротивление Лютера, его отказ принять руку Цвингли, - отмечает при этом Каннингэм, - причинили этому истинно благородному человеку такую боль, что слезы горечи текли из его глаз. Это было воистину прискорбнейшей и оскорбительнейшей, но в то же время серьезной поучительной демонстрацией лживости и греховности человеческого сердца, какую когда-либо видел мир."* Произошло краткое совещание между виттенбергскими докторами Лютером, Меланхтоном, Агриколой, Бренцем, Ионой и Осиандром, но без успеха. Обращаясь к Цвингли и его друзьям, саксонцы сказали: „Мы считаем учение о телесном присутствии Христа на вечере основанием для спасения, и не можем рассматривать вас в нашей совести как находящихся с нами едино в единой церкви." „Если таково состояние вещей, - возразил Бучер, - то было бы даже неразумно склонять вас признавать нас братьями. По нашему мнению, ваше учение причиняет ущерб славе Иисуса Христа, Который сидит сейчас одесную Бога! Однако поскольку вы повсеместно возвещаете о вашей зависимости от Господа, то, принимая во внимание вашу совесть, мы вынуждены признать ваше учение в этом аспекте, и мы не сомневаемся, что вы во Христе." „А мы, - ответил на это Лютер, - объявляем вам еще раз, что наша совесть не разрешает признать вас за братьев." „Господин доктор, - продолжил Бучер, - если Вы всем будете отказывать в братстве, кто хоть в каком-либо пункте отличается от Вашего мнения, то у Вас не найдется ни единого брата, даже в среде Ваших сторонников." Таким образом, швейцарцы сделали все, что было только _______________________ * Мерль д'0бине, т. 4, стр. 76 -107; Каинигэм. Лекции о Реформации, стр. 211; 249 Том 2 Глава 10 возможно с их стороны. „Мы убеждены, - говорили они, что действовали совместно с Богом. Потомки засвидетельствуют об этом". Они вот-вот должны были уже оставить зал конференции. Они проявили воистину христианские чувствования и помышления, и мнение присутствующих слушателей было благосклонно к ним и их учению. Когда Лютер заметил это и увидел гнев ландграфа, то начал играть на более приятных струнах. Он подошел к швейцарцам и сказал: „Мы признаем вас друзьями, но не рассматриваем вас как братьев и членов Церкви Христа, но любовь, которой не лишаются даже враги, не должна быть вам отказана." В этих словах содержались новые оскорбления, но швейцарцы все же решили принять это предложение. Противники сейчас пожали друг другу руки и обменялись несколькими дружескими словами. Ландграф был весьма доволен по крайней мере достичь хотя бы этого и пожелал закрепить такой важный результат письменным документом. „Мы должны дать миру христианскому знать, - твердил он, - что вы, за исключением учения о телесном присутствии Господа на вечере, во всех иных основных положениях веры едины." Все согласились на этом, и Лютеру было поручено разработать тезисы протестантской веры. Он тотчас приступил к делу и написал формулы единства, которые включали в себя пятнадцать пунктов. Главным образом здесь отражалось учение о Триединстве, воплощении, воскресении, вознесении, наследственном грехе, оправдании верою, авторитете Священного Писания, отвержении преданий и традиций. В конце была представлена вечеря, как вкушение тела и крови Христа, которая называлась духовным актом еды и пития тела и крови Господа. На все первые четырнадцать пунктов швейцарцы от сердца отвечали „аминь". И хотя последний, пятнадцатый, пункт в своем изложении казался им затемненным и неясным, что не соответствовало истине, они были готовы подписаться и под этим, не вступая в дальнейшие прения. Этот важнейший письменный документ был подписан обеими сторонами 4 октября 1529 года. Наконец, договорились с обеих сторон практиковать христианскую любовь и избегать всевозможных ожесточений, тогда как каждому предоставля- 250 Том 2 Глава 10 лось право держаться за то, что ему казалось истинным в спорном вопросе. С этим письменный документ был передан на печатание. Его публикация дала саксонцам основание утверждать, что швейцарцы приняли все тезисы веры Лютера и отказались от всех своих лжеучений за исключением пункта о вечере. Далее утверждали так же, что только страх перед народом удержал их отречься и от этого пункта и что они никаких иных существенных доказательств против учения Лютера выдвинуть не могли, показав этим свое малодушие в вере. Такие слухи быстро распространялись по всей Германии, однако они были абсолютно фальшивы. Мы, наоборот, уже видели, как возрастало мужество и упование на Бога у швейцарцев в ходе нарастания борьбы, и часто именно их миролюбие, их снисходительность и открытость выгодно отличали их от невежества и высокомерия их противников. Во вторник 5 октября ландграф оставил Марбург ранним утром. Доктора и их друзья следовали за ним, наступая ему на пятки. Истины, которые были выставлены на свет этими переговорами и дискуссиями, и мнения, утверждаемые обеими сторонами, разлетелись по всем уголкам Германии, и многие сердца через это были побуждаемы с большим усердием, чем это было до тех пор, исследовать по Новому Завету характер и сущность Господней вечери. Взгляд на марбургскую конференцию С чувством глубокой благодарности и все же с искренним сожалением остановимся здесь на некоторое время, чтобы бросить взгляд на марбургские переговоры - с благодарностью к Богу, потому что Он через это учение о вечере Господней выставил на более яркий свет и с печалью и сожалением о том, что такой влиятельный ранее человек мог стать таким омраченным и так недостойно вести себя. Учение, отстаиваемое швейцарцами, до того времени в Германии почти не было известно. После утверждения Лютером и его сторонниками учения о консубстанции, в вопросе об истинном характере и сущности вечери царило великое невежество. Все слепо следовали за великим лидером. Теперь же повсеместно возникло стремление усердно исследовать по 251 Том 2 Глава 10 Священному Писанию эту истину, и многие приняли с радостью учение швейцарцев. Ламберт, как мы знаем, уже на конференции был убежден в истине утверждений Цвингли, и ландграф так же незадолго до своей смерти объявил, что марбургская конференция открыла ему глаза на неосновательность учения консубстанции. Так Бог в Своей благости использовал прискорбные распри для распространения истины и для использования Своего намерения. Но увы! Что есть человек?! Какую разницу видим мы между Лютером первых дней Реформации, одиноким борцом за истину Божью, уповающим только на Бога, и Лютером позже, во главе своей партии, ставшей сильной, когда он настырно утверждал и защищал свои взгляды! Как это возможно, - восклицаем мы в недоумении, - чтобы такое сердце, которое недавно было таким широким, любящим и терпеливым, может стать одним взмахом таким нетерпеливым, непримиримым и пристрастным?! На этот вопрос может быть только один ответ: Лютер оставил почву покорности и зависимости от Бога и вступил на территорию человеческого своеволия. Можно возразить, что он в своей совести верил, что борется за истину и потому здесь в известной мере он заслуживает извинения. Но нельзя забывать того, что он отвергал всякое мирное совместное исследование Слова Божьего, всякое разумное средство для согласованного изъяснения тех четырех слов „сие есть Тело Мое", и, по всей видимости, заботился лишь о том, чтобы отстоять свой авторитет и свою власть как главы партии. Ни сам Лютер и ни один из его приверженцев не изъявили желания в тех обстоятельствах подробно исследовать вопрос, не проявили интереса содействовать распространению истин Евангелия и триумфа Реформации. Таким образом, прекрасное благословенное дело Лютера через неразумное превратнейшее учение, которое было представлено легковерному человечеству того времени, было ослаблено и осквернено. 252 Том 2 Глава 11 ГЛАВА 11 Встреча в Болонье Мы оставили папу и короля в последний раз в Болонье, где они совместно проводили зимние месяцы. Карл Пятый вступил в город 5 ноября с большим великолепием и пышностью. Клеменс, получив известие о приближении короля, заранее поспешил в Болонью и встретил своего гостя блестящим образом. Двадцать пять кардиналов вышли встречать его до самой границы городской области, чтобы оттуда сопровождать его. Множество испанской и итальянской знати сопровождало его со своими великолепными колесницами и отборными конями, придавая шествию особый блеск. Папа был чрезвычайно рад видеть бывшего своего противника в качестве послушного сына и приветствовал его трижды; король склонился перед папой в должном почтении, впервые он опустился перед „святым отцом" на колени и покорно поцеловал его ноги, затем поднялся и поцеловал его руки, а потом уста. Так встретились оба главы римского христианства. Когда торжественные приветствия закончились, тотчас начались переговоры о средствах и путях искоренения возникшей в Германии ереси. Верный своему характеру, папа предлагал чрезвычайно жестокие меры, но Карл, более осторожный и мудрый в государственных делах, чем Клеменс, выдвинул свое намерение созвать всеобщий собор, чтобы заняться неотложными вопросами, возникшими в церкви, ради устранения беспорядков. Папа же, боявшийся таких публичных, открытых действий, чрезвычайно стремился отговорить короля от его намерений. Он предупреждал, что его такое лояльное отношение сделает еретиков еще более надменными и нахальными и что состояние Германии уже безнадежно и станет еще хуже, если к вероотступникам не принимать чрезвычайных мер и не низложить их острием меча. Однако Карл Пятый уже достаточно испытал, что протестантские вожди не поддаются на угрозы и не дают запугать 253 Том 2 Глава 11 себя, поэтому настаивал на своем предложении созвать свободный церковный собор. Папа был недоволен. Он был разгневан из-за упорства врагов католицизма и римского вероисповедания, его огорчало сопротивление со стороны короля, направленное против достижения его планов. Ваддингтон в отношении переговоров в Болонье отмечает: „С одной стороны стоял вождь и воин, естественный представитель жесточайших принудительных мер по собственному произволу, с другой стороны - церковный вождь, призванный быть миротворцем, представитель религии Божьей благодати. Но если при этих переговорах имели место хоть какое-либо благочестие или страх Божий, какаялибо справедливость или уважение к правам и благополучию человечества или же, наконец, малейшее внимание к простым и ясным предписаниям Христа, то они нашлись не у служителя мира и любви Христа, но у воинственного правителя мира. Из уст первосвященника исходили лишь предложения насилия и кровопролития." Клеменс, хорошо зная слабость и разногласия тогдашних евангельских вождей, искал возможности склонить своего коронованного друга к немедленному приведению в исполнение постановления Льва и вормского эдикта. Но Карл не был человеком, которого легко можно было склонить и сдвинуть с позиции однажды принятого решения. Через своего канцлера Гаттинару он на отдельной конференции объявил о своих намерениях и планах. По его поручению канцлер тогда заявил: „Король с глубокой скорбью следит за раздором и разногласиями, которые происходят при его правлении, ожесточение которых не уменьшается, но, наоборот, грозит большим обострением. Среди всех обязанностей, которыми наделило его провидение, нет ни одного другого, которое было бы ближе к его сердцу, чем обязанность восстановить мир в церкви. При этом ему кажется, что нет более подходящего средства для благополучия церкви и более достойного для папы и христианских вождей, как созыв всеобщего и свободного собора, чтобы десницей Божьей положить конец распрям. Этот собор должен быть созван немедленно и состоять из выдающихся богословов от всех наций и наро- 254 Том 2 Глава 11 дов. Принятые на нем и одобренные папой постановления впредь должны стать твердо установленным учением христианства и, если того потребуют обстоятельства, вводимым силой мирской власти." Ничто не могло оказаться для папы более неприемлемым, чем подобное предложение. В его памяти были свежи воспоминания о прошлых соборах в Пизе и Констанце, на которых были низложены папы Бенедикт Тринадцатый, Грегор Двенадцатый и Иоанн Двадцать Третий. У него было много личных оснований опасаться такого всеобщего собора христианства. „Великие соборы, - отмечал он поэтому, могут еще более распространить народные мнения. Не синодальными решениями, но острием меча должно разрешить спорные вопросы". Король, однако, оставался непоколебимым, так что Клеменс видел себя вынужденным по крайней мере оговорить декларативную часть постановлений. Рейхстаг в Аугсбурге Все же Клеменс не терял надежды мало-помалу склонить короля к исполнению своих планов. В тайных беседах с глазу на глаз он обрабатывал короля так долго, что тот, наконец, оказался несколько сговорчивее. В одном Карл оставался тверд, заявляя, что было бы преступлением через немецкие законы осудить подчиненных втайне и истреблять их военной силой. К великому раздражению папы, в январе 1530 года он послал письмо в Германию, в котором сообщал, что определил месяц апрель для проведения большого рейхстага в Аугсбурге. Между тем Карл все еще оставался в Болонье, поскольку он имел желание быть коронованным папой, как это делали многие его предшественники. 22 февраля он хотел быть коронованным серебряной короной, как король над Ломбардией, 24 февраля - золотой короной, как римский кесарь, определив это торжество на день своего рождения, а также на годовщину битвы под Павиа, да и вообще этот день он почитал своим счастливым днем. Мы упоминаем об этих фактах потому, что Карл стал другим человеком, когда он закрепил свое торжественное коронование клятвой, которая состояла в том, что он будет прилагать все свои 255 Том 2 Глава 11 силы для защиты папского достоинства и римской церкви. И все же, несмотря на свою клятву, Карл был не в состоянии действовать против реформаторов таким образом, как желал этого папа. Уже тринадцать лет Господь, несмотря ни на какие совещания короля и папы, защищал Реформацию с недосягаемой силой, и через Его благодать она настолько укрепилась, что никакая человеческая сила не могла уже ее искоренить. В тот момент мы так же видим десницу благого Провидения в действии в том, что Бог воспользовался соперничеством между Карлом Пятым и Францем Первым, длившимся долгое время и давшим повод туркам достичь такого положения, что они стали угрожать восточным границам Германии, для того, чтобы Реформация мирно и плодотворно могла развиваться и расти. Это было Его делом, и Он бодрствовал над ним. Аугсбургское исповедание Как только стало известно желание кесаря созвать рейхстаг, курфюрст из Саксонии обратился к виттенбергским докторам, чтобы они подготовили документ об исповедании веры. До того времени со стороны реформаторов не было определенного исповедания веры, и поскольку кесарь находился в плену всеобщих предрассудков и был увлечен лжетолкованиями папистов, то Иоанн единственным средством борьбы против предрассудков считал открытое публичное представление истинных принципов Реформации и цели, которые она преследует. Лютер при помощи Меланхтона, Померануса и Ионы представил семнадцать пунктов, которые были предъявлены лютеранской стороной в собрании в Швабахе (1529), подвергнув их новой тщательной проверке и затем вручил их в пасхальную неделю курфюрсту, который тогда пребывал в Торгау, отчего они носят так же название торгауские символы. Меланхтон, взяв за основу эти пункты, по приказанию князей изготовил более точное, проработанное и совершенное сопоставление учений и обычаев протестантов и причины их противоборства Риму и католической церкви. Этот письменный документ затем получил большую известность под названием „Аугсбургское исповедание". 256 Том 2 Глава 11 Материал для этого исповедания был дан Лютером, а его проверка и проработка попала под более мягкое перо Меланхтона. „Я, - говорил Лютер, - родился быть неистовым бойцом. Я очищаю землю, вырываю сорняки, наполняю и ровняю дороги. Но обрабатывать землю, засеять ее, рассаживать, поливать и удобрять ее, это, через благодать Божью, дело Филиппа Меланхтона." Поскольку главной целью, ради которой кесарь созывал рейхстаг, было восстановление единства веры, то исповедание должно было быть изложено как можно более мягко, без оскорбительных, задевающих выражений, насколько это позволительно на основании верности Богу и Его слову! Курфюрст повелел теологам между пунктами, которые любой ценой должны были быть выдержаны в истине, отличать те, которые необходимо было по возможности смягчить или же полностью изменить. Пока знаменитому исповеданию истины, каковое почиталось всеми протестантами, придавались подходящие выражения, так же и изъяснение принципов их веры подавались в более мягкой форме, поскольку все были заинтересованы в мирном исходе дела. Чем ближе становился день, когда должен был собраться рейхстаг, тем сильнее проявлялась тревога евангельских вождей относительно намерений кесаря и безопасности курфюрста. Он был самым первым и самым сильным из немецких вождей и выступил ради своей веры в Бога и ради интереса к делу Реформации против папства, его защита Лютера могла вызвать месть короля. Однако Иоанн не разделял эти опасения, он был первым из князей, появившимся в Аугсбурге. Открытие рейхстага было отложено на 1 мая, а второго мая курфюрт уже вошел в город. В его свите были выдающиеся теологи Саксонии, шестьдесят рыцарей сопровождало шествие. Не было только Лютера. Его оставили в Кобурге, поскольку курфюрст опасался, что его присутствие вызовет такое возбуждение ненависти в стане папы, что приведет со стороны кесаря к насильственным мерам. Он был проклят папой, осужден кесарем и повсеместно почитался единственным зачинщиком раскола, который затрагивал всех людей. И в то же самое время Иоанн счел необходимым держать его вблизи, чтобы постоянно получать от него советы. 257 Том 2 Глава 11 В то время Лютер составил оба свои катехизиса: большой и малый, которые поныне пользуются большим авторитетом в лютеранских церквях. Находясь в замке в Кобурге, изолированный от всех событий, он получал точные сведения о происходящем и в многочисленных письмах оттуда выражал свои мнения и давал наставления. Незадолго до открытия рейхстага он опубликовал свое „Строгое предупреждение к собравшемуся в Аугсбурге духовенству", цель которого заключалась в защите позиций реформаторов от предъявленных им лжеобвинений, и в том, чтобы выставить беззакония и преступления папства как причину, вызвавшую противоборство с их стороны. 12 мая в Аугсбург прибыл Филипп из Гессена в сопровождении ста девяноста рыцарей. В то же самое время кесарь достиг города Инсбрука в Триоле в сопровождении великого множества князей, кардиналов, легатов и немецкой, испанской и итальянской знати. Доктор Робертсон, одаренный биограф Карла Пятого, сообщает нам, что кесарь по пути в Аугсбург был глубоко погружен в размышления. Он имел множество возможностей наблюдать общественное мнение немцев относительно спорных пунктов. Везде он встречал весьма возбужденных и ожесточенных людей, которые навязывали ему свои убеждения, так что он в чрезвычайно крайних случаях, когда никакие средства уже не помогали, находил себе убежище в суровой строгости. По всей вероятности, именно по этой причине он надолго задержался в Инсбруке, чтобы изучить обстоятельства Германии и подробно взвесить свои ближайшие шаги к исполнению своих планов. Между тем, со всех сторон прибывало множество людей, чтобы принять участие в аугсбургском рейхстаге, ожидаемом с таким напряженным вниманием. „Князья, епископы, делегаты, рыцари и дворяне, солдаты в блестящих униформах входили во все ворота города и наполняли улицы, площади, гостиницы, церкви и дворцы. Весь цвет Германии должен был собраться там. Тяжелое положение страны и христианства, присутствие и дружелюбное поведение Карла, страсть к сенсациям, большие театральные зрелища, живой эмоциональный нрав немцев - все это влекло нем- 258 Том 2 Глава 11 цев, побуждая их оставить родные места и отправиться в Аугсбург. Никому не нужно было опасаться, что его сочтут бездельником, потому что со всех частей государства в знаменитый город стекалось великое множество людей."* Знаменательно то, что в тот момент, когда ведущие реформаторы собрались в Аугсбурге и когда в любую минуту мог разразиться шторм над Реформацией, благородный ландграф из Гессена сделал еще одну, последнюю попытку примирить два великих лагеря протестантов. И хотя Лютер лично не присутствовал, тот дух, который он показал в Марбурге, был деятелен в его сторонниках, проявившись в той же непримиримости. Лютеране заявили ландграфу, что они никогда не признают за братьев тех, кто так упрямо пребывает в закоснелом заблуждении, и что если бы они объединились с цвинглистами, то навлекли бы на себя ненависть, чего не хотели бы, и таким образом нанесли бы ущерб делу Реформации. Ландграф никак не мог понять, как это одноединственное заблуждение (фактически оно и было таковым) или же один неясный вопрос могли стать достаточным основанием для исключения всякого прощения. Однако все его доводы разбивались о непреклонный дух лютеран. Ничто не могло побудить их иметь хоть какое-либо общение с цвинглистами. Пока кесарь еще не прибыл в Аугсбург; он появился там только 15 июня, а город уже кишел от посетителей, протестантские вожди решили допустить своих проповедников на кафедры в первых церквях. Правда, при таком поступке они опасались вызвать на себя недовольство кесаря, но поскольку как курфюрст, так и ландграф полагали, что нельзя упускать подобной возможности, то Иоанн ежедневно дозволял своему саксонскому проповеднику проповедовать при открытых дверях доминиканской и катеринской церквей, тогда как Шнефф, каплан Филиппа из Гессена, по поручению своего господина проповедовал Евангелие в кафедральном соборе. Так при благом водительстве Божьем в этой местности перед многочисленными и внимательными слушателями проповедовалась Благая Весть о спасе________________________ * Мeрль д'0бине, т. 4, стр.129. 259 Том 2 Глава 11 нии через веру, а не через дела закона. Большая часть из прибывших в Аугсбург и без того были настроены по-лютерански. Это со стороны обоих бесстрашных вождей было отважным шагом, а так же стало средством огромного влияния на враждебно настроенных против протестантов папистов, что полностью перевернуло их мысли и взгляды. Католическое духовенство Аугсбурга, да и вообще все собравшиеся там вожди католичества были чрезвычайно озабочены и изумлены. Они ожидали, что протестанты, подобно приговоренным преступникам, едва ли осмелятся поднять свои головы, как только цвет католического духовенства приблизится к воротам города; на самом же деле было совсем наоборот! Однако что же оставалось им делать? Аугсбургский епископ приказал своим священникам так же говорить к народу. Однако римские священники были плохими проповедниками. Они хорошо знали, как проводить мессу и произносить молитвы, но проповедовать Евангелие было уже не в их компетенции. Паписты чрезвычайно озлобились и поспешили известить короля о происходящем. Тот сразу же из Инсбрука послал приказ, чтобы возмутительные проповеди были немедленно прекращены. Курфюрст ответил, что для него невозможно заставить замолчать Слово Божье или же самого себя лишить утешения и радости слушать его. „Что касается требования, - так закончил он свое письмо к кесарю, - что мы должны прекратить наши проповеди, то в них проповедуется чистая истина Божья, которая чрезвычайно необходима нам именно в этот момент и которую мы не должны повреждать."* Протестанты ожидали, что такой прямодушный ответ ускорит прибытие кесаря в город. Меланхтон постоянно был занят обработкой конфессии. Робкий по характеру и мучимый тревогой, он тщательно взвешивал любое выражение, смягчал и многократно варьировал его, прежде чем окончательно записывал. Он трудился с таким перенапряжением всех сил, что его слабое тело грозило надорваться. Лютер почитал это излишним и сделал ему строгое _________________________ * Мерль д'0бине, т. 4, стр. 133. 260 Том 2 Глава 11 замечание. 12 мая он писал ему: „Я приказываю тебе и всем твоим сотрудникам, чтобы ты под страхом быть отстраненным от дела пощадил свое здоровье! И в отдыхе прославляется Бог, поскольку Он субботний покой предписал так строго." В то время как друзья Реформации готовились в Аугсбурге к предстоящей битве, Лютер в Кобурге так же не бездействовал. Многочисленные письма и сочинения исходили из его крепости, второго Вартбурга, пробивая себе дорогу по многим направлениям во многие места. Именно в это время возник триумфальный гимн Лютера „Господь - убежище, покров... "Кобургский замок находился на вершине холма и комната Лютера располагалась на верхнем этаже здания, и большинство своих писем он датировал так: „Из рейхстага ворон и галок". Недовольный тем, что рейхстаг отодвигался со дня на день, он писал одному из своих друзей, что сам созвал рейхстаг в Кобурге. „Мы уже посреди рейхстага, писал он в своем самобытном юмористическом стиле, - ты можешь увидеть здесь королей, герцогов и других высокопоставленных господ, которые заняты решением важных государственных дел и с неустанным усердием выкрикивают свои решения и учения на ветер. Они живут не в тех пространствах, которые называются замком. Небо - их балдахин, зеленеющие деревья - разноцветное пристанище для их ног и концы света - их границы. Они пренебрегают пышностью из злата и шелков, роскошными колесницами и блеском оружия. У них у всех одно одеяние, расцветка и вид. Их короля я не видел и не слышал, но поскольку я подслушал их переводы, то в этом году они намереваются предпринять беспощадную борьбу против наилучших плодов земли. Мне же мниться, что это не иначе, как софисты и паписты с их проповедями и сочинениями, которых я должен иметь перед собой целую толпу, чтобы мне слышать их милые голоса и проповеди". Это письмо он заканчивал словами: „Это забавная, но необходимая шутка, чтобы отогнать от себя мысли, которые атакуют". Он уже неделями боролся подобной борьбой, как это было однажды в Вартбурге. Его сила воображения постоянно рисовала перед ним ужасные картины, телесные страдания и ночные сновиде- 261 Том 2 Глава 11 ния мучили его беспрестанно. Но его сильный дух триумфально проходил через все эти искушения. Карл Пятый. Прибытие в Аугсбург Гаттинара, канцлер кесаря, умер в Инсбруке. Его смерть казалась большой потерей для дела Реформации. Он был разумным человеком, уравновешенным и мягким, решительным противником кровожадных планов папы. Он имел большое влияние на кесаря и был единственным человеком, который мог бесстрашно противоречить папе. Когда Меланхтон услышал о его смерти, то в страхе воскликнул: „С его смертью исчезли все человеческие надежды протестантов." Карл Пятый оставил Инсбрук по истечении двух дней после смерти Гаттинары. Он достиг Мюнхена 10, а Аугсбурга - 15 июня. С чрезвычайным великолепием продемонстрировал он свой въезд в город. „Никогда не было видано такого великолепия," - говорили повсюду. Курфюрст и другие государственные вельможи уже в три часа пополудни оставили город, чтобы встретить кесаря. Приблизившись к Карлу на расстояние пятидесяти шагов, все они сошли с коней. Кесарь намеревался сделать то же самое, но они тотчас подскочили к нему, чтобы удержать его в седле. Но Карл не дал удержать себя, соскочил с коня и приблизился к вельможам с приятной улыбкой на устах и сердечно пожал им руки. Только римский легат продолжал гордо возвышаться на своем коне. Он находился с двумя кардиналами на возвышенном месте и, чтобы произвести на собравшихся большее впечатление, простер свои руки и „раздал благословения". Тотчас кесарь, король, правители, испанцы, короче говоря, все склонились перед ним на колени, и только протестанты продолжали стоять перед папским полномочным, как однажды Мардохей перед Аманом. Это было первой горькой пилюлей, которую должны были проглотить сторонники папы. Карл сделал вид, что не заметил, однако, вне сомнения, он был чрезвычайно изумлен мужеством и твердостью протестантов. Он вновь вскочил на своего коня, и процессия двинулась дальше. Впереди ехали на конях две тысячи отборных всадников-телохранителей кесаря. 262 Том 2 Глава 11 Карлу Пятому тогда было тридцать лет, он отличался гордой манерой держать себя, привлекательной осанкой, был бледный лицом, с привлекательным, располагающим к себе нравом. Голос его был слаб, и вообще всем своим видом он более походил на придворного, нежели на кесаря или воина. После въезда в город он тотчас направился в кафедральный собор. В великой церковной роскоши земного богатства великий кесарь пал на колени возле алтаря и простер в молитве свои руки к небу. Когда же он снова поднялся, церковный служитель подал ему под колени подушечку, шитую золотом, но он отклонил ее и вновь опустился на голый каменный пол церкви. Все собрание последовало его примеру. Только курфюрст Иоанн из Саксонии и ландграф Филипп из Гессена остались стоять. Ради своей службы они должны были присутствовать, но они действовали бесстрашно ради их веры в Бога и в Его Слово. Главенствующие на рейхстаге Уже до начала совещания рейхстага мы мельком видели выдающиеся противоборствующие силы с обеих сторон. Во главе папистов, кроме кесаря, стояли его брат Фердинанд, эрцгерцог австрийский и король венгерский и богемский, папский легат Кампеггио, оба посла Помпинелла и Фергерио, курфюрст Иоахим из Бранденбурга, герцог Георг из Саксонии и Вильгельм из Баварии. Все были воинствующими приверженцами католицизма и принимали активное участие в переговорах. Их выдающимися теологами были Фабер, Эк, Кохлеус и Вимпина. На стороне протестантов стояли Иоанн, курфюрст из Саксонии, и его деятельный сын, Иоанн Фридрих; Филипп, ландграф из Гессена, Георг, маркграф из Бранденбурга, герцоги Эрнст и Франц из Люнебурга, военачальник Вольфганг из Ангальта, граф Альберт из Масфельда и граф Филипп из Ганновера, не считая делегаций из различных свободных городов страны. Среди них ученые богословы, выдающиеся люди, особенно Меланхтон, Иона, Спалатин, Шнефф и Агрикола. Кроме них были так же швейцарские теологи, далее Бучер, Гедио и Капито из Страсбурга. 263 Том 2 Глава 11 Наступил момент, когда основы протестантизма должны были пройти испытание огнем. Уже под вечер своего первого дня пребывания в городе кесарь пригласил к себе курфюрста из Саксонии и ландграфа из Гессена и повторил приказ прекратить проповеди. После долгого молчания Филипп ответил: „Мы просим Вас, Ваше величество, отказаться от этого требования, ибо наши проповедники возвещают чистое слово Божие, как это делали старейшие отцы слова Божьего, и не можем отречься от Евангелия по доброй совести." Карл, которому этот ответ очень не понравился, сказал через своего брата Иоанна (сам он плохо понимал по-немецки), что он не откажется от своего требования. Тут ландграф сгоряча воскликнул: „Кесаревское владычество совести не может быть господином и правителем над нашей совестью." Маркграф из Бранденбурга, молча слушавший этот разговор, не мог уже более сдерживать себя и сказал, приложив при этом тыльную сторону ладони к своей шее, глубоко проникновенно: „Я готов пасть перед кесаревским величеством и предоставить ему свою голову на отсечение, нежели отказаться от проповеди Слова Божьего и отречься от Бога." Карл, который хорошо понял смысл этих слов в сопровождении движения руки, тотчас ответил на своем плохом немецком: „Господа, нет голова отсечь! Нет голова отсечь!" Казалось, он был глубоко тронут и выдвинул предложение заставить замолчать проповедников обеих сторон и ему одному иметь право избирать проповедников на протяжении работы рейхстага. Это предложение так же было отменено спустя несколько дней. Прежде чем они разошлись, Фердинанд поднял другую тему разговора, через которую он надеялся поразить протестантов. В ближайший день, а именно в праздник тела Христова, надлежало произвести с просфорой великое превращение. Ранее при таких обстоятельствах все участники рейхстага принимали участие в вечере, и, исходя из этого, Фердинанд предъявил требование, чтобы протестантские лидеры и на этот раз подчинились воле короля и приняли участие в трапезе. Сеть была расставлена искусно. Фердинанд хорошо знал, что стоящие перед ним князья примкнули к учению Лютера о действительном присутствии тела Христова в хлебе и что им будет легче подчиниться воле кесаря, чем цвинглистам. 264 Том 2 Глава 11 В то же время, ему было небезызвестно, что в случае неподчинения, гнев кесаря возгорится в высшей степени. На мгновение немцы были ошеломлены, но тотчас пришли в себя и ответили: „Христос не устанавливал преклонения перед трапезой!" Кесарь впал в великое возбуждение, настаивал на своем требовании и дал им времени на раздумье до утра. В установленное время они вновь явились пред лицо кесаря. Тот же повторил свое требование, а эти вновь медлили подчиниться. Он при этом выразил свои угрозы, но безуспешно. Карл, не ожидавший такого противоборства, пришел в ярость. Легат сделал все, чтобы увеличить эту ярость. Наконец, маркграф из Бранденбурга взял снова слово и сказал: „Вы знаете, как мои предки и я защищали Ваш высоко благородный дом с опасностью для собственной жизни. Но в Божьих делах я предпочитаю отвергнуть все человеческие притязания, чего бы это мне ни стоило, каковы бы ни были последствия этого, ибо написано: „Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам". За это учение, которое я познал и принимаю за слово Божье, и за вечную истину я готов подвергнуться любой опасности. Если будет сказано, что всякий, кто уповает на это спасительное учение, будет предан смерти, я готов охотно претерпеть ее." Мудрость Божья здесь вновь явно была выставлена на свет тем, что королевский гнев она обратила во славу Своего великого имени. Кесарь, король, легат и многие другие должны были услышать истину, нравилось им это или нет. Протестантские лидеры повторили вновь, что вечеря предназначена для благословения христиан, но ни в коем случае не для того, чтобы проносить хлеб и вино в роскошной процессии по улицам как предмет преклонения для толпы. Далее они утверждали, что во всем Слове Божием нет ни одного пункта, где бы устанавливался праздник тела Христова, и громко сожалели о том, что повеление Господа так непозволительно извращается. Наступило время для начала процессии; кесарь и его сторонники потеряли всякую надежду на успех и оставили зал совещаний. Князья, полные надежды и радости, возвратились в свои покои, торжество вынуждены были праздновать без них. Поражение кесаря и триумф протестантов 265 Том 2 Глава 11 приводили в ярость легатов папы. Однако тот долго не переставал лелеять надежду... Хитрость Эдуарда не достигла цели, но он снова расставлял сети, надеясь поймать в них своего противника. Открытие рейхстага было назначено на 20 июня и должно было быть торжественно отпраздновано при участии высокого военачальника. Курфюрст из Саксонии, государственный маршал, по долгу своей службы был обязан возглавлять подобные торжества. „Прикажи ему, - советовал Кампеггио кесарю, выполнить свой долг при проведении святой духовной мессы, которой будет открываться рейхстаг." Этим он хотел вынудить курфюрста не только присутствовать при проведении римских церемониалов, но и заставить его принимать в этом активное участие. В первое мгновение курфюрст намеревался не подчиниться этому требованию, однако по уговорам и доводам своих друзей, что в этом случае он будет исполнять не религиозное, но мирское назначение, он наконец решился на участие в торжестве. Но прежде он заявил кесарю, что при своем участии не может идти ни на малейшие уступки в религиозном смысле. Через благословенное руководство Промыслителя курфюрст еще раз должен был именно на тожестве засвидетельствовать самому папе, как римская церковь злоупотребляет против истины Божьей. На виду многочисленной человеческой толпы государственный маршал с мечом в руке, имея на своей стороне друга маркграфа, остался стоять прямо в то время, как все пали на свои колени, как только священник поднял поднос с освященной просфорой. Эти двое осмелились оказать отпор объединенным враждебным силам папы и кесаря. Хотя данный случай не имел за собой последствий, он заслуживает того, чтобы непременно упомянуть это, поскольку в нем засвидетельствована решительность, с какой протестанты вступили в борьбу, а так же потому, что это оказало великое влияние на душу Карла, который еще не был знаком с принципами и характером учения своих противников. Для него было совершенно новым встретить такое решительное противостояние в религиозных спорных вопросах. Тотчас по окончании мессы он покинул церковь, сел в 266 Том 2 Глава 11 свою колесницу и отправился в зал для совещаний, где должны были проходить заседания рейхстага. Открытие рейхстага Великая битва, которую начал безвестный саксонский монах, в тот момент объединяла сорок два правителя, множество посланников, графов, дворян, епископов, городских депутатов и других противников кесаря, так называемого защитника веры. Это было блистательнейшее, сиятельнейшее собрание. Совещание было открыто пространной речью, которую прочитал от имени кесаря граф из Пфальца. Речь касалась главным образом двух вопросов: войны с неверными турками и религиозного раскола в Германии. Под предводительством своего султана Солимана турки взяли Белград, завоевали Родос, осадили Вену и угрожали всей Европе. По этой причине было необходимо срочно предпринять действенные меры, чтобы остановить их дальнейшее продвижение. Постоянно главной темой кесаря был раздор и раскол церкви на религиозной основе. Отмечалось, что речи и утверждения протестантов оказались враждебнее, чем это предполагалось ожидать в ответ на кесаревские призывы и увещевания. Но Карл после того, как написал эти призывы и наставления, был коронован папой. Он поклялся защищать его и римскую церковь, и многие тайные переговоры с глазу на глаз с Клеменсом в Болонье сделали свое дело, восстановив его дух против Реформации. Его стиль речи сильно изменился. Он сожалел, что вормсский эдикт не был выполнен и что позднейшие попытки подавить сопротивление не имели успеха. Возвратившись в Германию после долголетнего пребывания в Испании и Италии, он намерен был лично рассмотреть это дело, выслушать жалобы и претензии с обеих сторон. Легат больше всего желал скрыть переговоры от общественности, чтобы иметь дело с простодушным мягким Меланхтоном и другими лидерами протестантов, надеясь уловить их таким образом с помощью лукавства своего красноречия. Однако вожди протестантизма и слышать об этом не хотели, хотя Меланхтон по своей врожденной робости также желал иметь тайное совещание. Они требовали, что- 267 Том 2 Глава 11 бы рейхстаг тотчас перешел к рассмотрению религиозных вопросов. Потому кесарь повелел 22 июня в среду (рейхстаг был открыт в понедельник) курфюсту и его друзьям на следующем открытом заседании, которое должно было состояться в пятницу, изложить исповедание веры, а так же привести доказательства о злоупотреблениях и бесчинствах церкви, в которых они ее обвиняют, и о планах реформ. Правители использовали предоставленные им два дня для ободрения и укрепления друг друга. Они собрались у курфюрста 23 июня, в четверг, чтобы в последний раз тщательно обсудить свою конфессию, или, как они тогда это назвали, апологию, и предать все их дело в совместной молитве в руки Господни. Это было время больших беспокойств и постоянных молитв. На следующий день собрался рейхстаг, но вскоре выяснилось, что паписты всеми средствами искали возможности помешать чтению апологии. Много времени было потрачено на выступление легата Кампеггио, который от имени своего господина папы требовал от кесаря искоренить лжеучение еретиков и спасти таким образом христианство. Когда он, наконец, закончил, то в зал были введены посланники из Каринтии и Украины. Они так же отняли немало времени, излагая свои жалобы на мерзости и зверства фанатичных турков и умоляя защитить их земли от большой угрозы. Между тем было уже поздно, когда, наконец, поднялись вожди протестантов, чтобы представить свою апологию. Тогда кесарь заявил, что сегодня уже поздно. Вне сомнения, Карл действовал в единодушии с папскими легатами, и паписты ликовали, уже не опасаясь прочтения протестантской конфессии. Но протестантские лидеры не позволили так легко отделаться от них. Они решительно были намерены вложить свои тезисы исповедания не иначе как в уши всех собравшихся на рейхстаг. Между обеими сторонами началось ожесточенное словесное фехтование, т.е. определенно говоря, между силами света и тьмы. Отец лжи привел в действие все рычаги, чтобы если ему и не удастся предать смерти свидетелей истины, то по крайней мере омрачить свет и воспрепятствовать открытому возвещению истины. Однако горсточка верующих героев по благодати Божьей победоносно противостала 268 Том 2 Глава 11 всем проискам силы тьмы. „Передайте ваше исповедание в письменной форме, - сказал наконец Карл, - и будьте уверены, что это будет публично продискутировано и вам будет дан ответ". Протестанты отвечали: „На кону стоит наша честь, наши души в опасности, мы открыто были обвиняемы, потому открыто и должны держать ответ!" Чем упорнее противостоял им Карл, тем решительнее и напористее наступали протестанты. Они убеждали кесаря, что не имели никаких иных побудительных причин, кроме названных, а потому не могут передать письменного документа прежде, чем им будет разрешено публично выступить перед всеми. Карл был удивлен такому наступлению и видел себя вынужденным пойти на уступки. Так, он сказал им: „Завтра я готов выслушать вашу конфессию, но только не здесь, но в капелле пфальцграфского дворца." Князья были довольны этим и возвратились в свои жилища, полные благодарности своему Господу, в то время как легат и его сторонники в великой тревоге ожидали следующего утра. Капелла, в которой кесарь согласился выслушать апологию, было значительно меньше зала заседаний и вмещала в себя самое большее двести человек. Враг хотя бы таким образом стремился воспрепятствовать распространению света, желал, чтобы немногие услышали их выступление, но имел весьма мало успеха. Не только сама капелла, но и все боковые пространства в ней, а так же весь двор были переполнены внимательнейшими слушателями. 25 июня 1530 года, в день, который является важнейшей датой в истории Реформации и всего христианства, лидеры протестантской партии предстали перед кесарем. Кристоф Байер и Брук, оба канцлера курфюрста, расположились около трона кесаря, один держал в руках немецкую, другой латинскую конфессию. Кесарь желал, чтобы была прочитана латинская конфессия, однако курфюрст напомнил ему о том, что они находятся в Германии, а потому необходимо прочесть это и на немецком языке. Карл согласился с этим. Курфюрст и его спутники желали прослушать оглашение документа стоя, но кесарь попросил их сесть. Тогда Байер начал читать внушающую страх конфессию. Как рассказывают, он читал медленно, торжественно и ясно, громким, 269 Том 2 Глава 11 полнозвучным голосом, чтобы его могли слышать не только в боковых комнатах, но и во дворе. Потребовалось два часа, чтобы прочитать большой документ, но в продолжение всего времени царило острейшее внимание и полнейшая тишина. Когда Байер закончил, выступил Брук и передал кесарю документ на обоих языках, немецкий экземпляр был сопровожден словами: „Через благодать Бога, Который защитит Свое дело, эта конфессия восторжествует над вратами ада." Тут же стояли подписи лидеров протестантства. Карл передал немецкий экземпляр архиепископу из Майнца, тогда как латинский взял себе. При этом он предостерег курфюрста и его сторонников в том, что он тщательно взвесит их дело. Впечатление, которое произвело чтение на слушающих, как и должно было ожидать, было чрезвычайно мощным. Свободная от предвзятости часть слушателей была изумлена от такого ясного сдержанного учения протестантов, и „многие особы, полные мудрости и рассудительности, пишет Зекендорф, - сделали весьма благоприятные выводы из того, что они выслушали, и объявили, что ни за какие деньги они не захотели бы лишиться возможности прослушать это чтение." Архиепископ из Зальцбурга, когда чтение было закончено, сказал всем, что реформация мессы необходима, что свобода есть мясо - пристойна, требование устранить многочисленные человеческие заповеди справедливо, но чтобы какой-то бедный монах проводил всю Реформацию от начала до конца, этого никак не должно позволять, по крайней мере он не желает даже слышать о реформе через такое ничтожное средство! Настолько высокомерно и предвзято человеческое сердце. Архиепископ должен был бы помнить, что Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых и разумных, избрал немощное мира, чтобы посрамить сильных... „чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом" (ср. 1 Кор. 1,26-29). Великое дело Духа Божьего было признано архиепископом необходимым и добрым, однако он отверг это на том основании, что Бог для этой цели употребил безвестного бедного монаха. Конфессия коснулась многих сред, у многих была раз- 270 Том 2 Глава 11 бужена совесть. Сила истины властно проявилась на свет. На мгновение казалось, что она торжествует. „Все, что сказали лютеране - воскликнул епископ из Аугсбурга, - есть святая истина, мы не можем отречься от этого!" Герцог из Баварии, главная опора Рима в Германии, выслушав конфессию до конца, сказал Эку: „Ну, доктор, ранее вы вызывали во мне совершенно иное мнение об этом учении и деле. Однако сможете ли вы сейчас опровергнуть конфессию курфюрста на здравом, веском основании?" - „Нет, ответил Эк несколько приглушенно, - на основании посланий апостолов мы не можем этого сделать, разве что на основании сочинений отцов церкви и решений соборов". „Таким образом, надо полагать, - оскорбленным тоном возразил герцог, - лютеране основывают свое учение на Писании, тогда как мы основываем свое на голом человеческом слове." Радость Лютера не знала границ, когда он получил известие о том, какую милость оказал Господь его друзьям. „Я рад сверх всяких возможностей, - писал он, - что я дожил до этого часа, в который Христос был исповедуем такими свидетелями в таком собрании; воистину великолепное исповедание!.. Наши противники думали благополучно достичь цели тем, чтобы кесарь своим всемогуществом запретил наши проповеди, но не видят ли эти жалкие люди, что единственный чтец исповедания перед рейхстагом проповедал больше, нежели, возможно, десять проповедников едва ли смогли это сделать... Христос не молчит на рейхстаге. Слово Божие не может быть связано узами. Если оно запрещается быть проповеданным с кафедры, то оно будет проповедано во дворцах! Если бедные проповедники не должны говорить, то заговорят правители и великие вельможи!" Через два дня после прочтения конфессии Карл созвал имперское сословие, то есть представительный государственный орган, который был твердым приверженцем Рима, на чрезвычайное совещание для решения вопроса: „Какой ответ должно дать на конфессию." Возникло три разных мнения. Думающие по-папски соответственно духу, которым была одержима римская церковь, предлагали ни что 271 Том 2 Глава 11 иное, как непосредственное возмездие. „Мы абсолютно не хотим принимать во внимание утверждения наших противников, - говорили они, - давайте приведем в исполнение эдикт вормского совещания против Лютера и его приверженцев и силою оружия заставим их отказаться от их заблуждения и вернуться в лоно римской церкви." Вторая группа, которая в основном состояла из одних государственных сановников, предлагала устроить исследование конфессии со стороны нейтральных беспристрастных мудрых людей, а окончательное решение вопроса предоставить во власть кесаря. Третья, наконец, состоящая из людей, придерживающихся традиций и церковного учения, советовала сначала публично открыто опровергнуть конфессию, а протестантов принудить подчиняться уже принятому церковному чтению и церемониям до тех пор, пока следующий собор не примет иного постановления. Последнее предложение с согласия кесаря было окончательным. Фабер и Цохлеус, верные воины Рима и заклятые враги Реформации при содействии немногих ученых богословов, но весьма преданных папству монахов, должны были подготовить в течение шести недель опровержение конфессии. Уделим здесь немного времени, чтобы обратить наше внимание на знаменитую конфессию, которая с того времени завоевала большую известность и была возведена в догматы веры в большей части протестантского христианства. Читатель однако да не ожидает подобной рецензии пространного сочинения. Мы желаем ограничить себя кратким обзором ее содержания. Вся конфессия состоит из двадцати восьми статей или глав. В первых двадцати одной главах дано исповедание протестантской веры, а в последних семи главах рассматриваются заблуждения и нечестивые обычаи римской церкви, которые и побудили протестантов выйти из ее рядов. Исповедание веры Или же тезисы веры. Они следующие: Триединство. Наследственный грех. - Личность и дело Христа. - Оправдание. - Святой Дух и Слово Божие. - Необходимость и приемлемость дел. - Церковь. - Недостойные члены. - Крещение. - 272 Том 2 Глава 11 Вечеря. - Покаяние. - Исповедание. - Обычай причащения. Служение в церкви. - Церемонии. - Гражданские организации. - День суда и грядущее состояние. - Свободная воля. Причины греха. - Вера и добрые дела. - Молитвы и обращение к святым. Главы о заблуждениях и злоупотреблениях Этому в конфессии отведено семь глав, как отмечалось уже ранее, они касаются следующих пунктов: Месса. Вечеря и двойной образ. - Тайная исповедь. - Различие между пищей и преданиями. - Священнический обет. Церковная власть. В десятой главе лютеране убедительно учили, что истинное тело и кровь Христа на вечере присутствуют в субстанции хлеба и вина, которые делятся и принимаются людьми. Вследствие этого, решительные защитники консубстанционного учения из реформированной партии (цвинглисты) отказались подписать конфессию и города Страсбург, Констанц, Линдау и Мемминген ввели особенное предписание этого исповедания, конфессию четырех городов, прозванной конфессией тетраполитаны. В основном она почти полностью была созвучна с аугсбургским исповеданием, и только в учении действительного присутствия тела и крови Христа в трапезе вечери полностью расходились с ней. Кесарь, однако, противостоял тому, чтобы эта статья расхождения была прочитана так же открыто. Позднее Цвингли все же послал свою конфессию Карлу, отчего ярость сторонников папы достигла апогея. Беспокойство протестантов Шестинедельный срок ожидания для протестантов на самом деле был временем серьезного испытания и превратностей. Со всех сторон они были окружены самыми различными и многими затруднениями. Рим прибегнул к своему многократно испытанному средству уговоров и запугивания. Выдающиеся лидеры протестантства по одиночке вовлекались во всевозможные переговоры, чтобы склонить их к отречению. Когда это не удалось, то пытались всякого рода угрозами запугать их и поколебать их твердость. Сам 273 Том 2 Глава 11 кесарь обратился к средству лукавства и насилия по отношению к курфюрсту из Саксонии и маркграфу из Бранденбурга. Так, к примеру, он угрожал курфюрсту лишить его сына Фридриха чести курфюрста, если он не откажется от лютеранской ереси. Ландграфа из Гессена он пытался сразить заманчивым предложением королевской короны. „Что бы Вы сказали мне, если бы я Вас вознес до королевского положения? - спросил он его. - Однако, - присовокупил он тотчас, - если Вы будете продолжать противиться моим приказам, то я буду поступать с Вами, как подобает поступать римскому кесарю со своими противниками." О поступках и поведении кесаря его биограф Робертсон делает весьма верные следующие замечания: „От теологов, в среде которых его усилия были весьма безуспешны, Карл обратился к вождям. Однако и среди них, как бы они ни желали достичь взаимопонимания и обрести благосклонность кесаря, он не нашел склонности отречься от их убеждений. В тот момент нравы людские были охвачены ревностью за дело религии, что для нас едва ли постижимо, ибо мы живем в такое время, когда влечение к действиям давно улеглось, прекратилось стремление, которое было вызвано первыми благовестиями истины и восстановлением свободы совести. Эта ревность в то время была настолько сильной, что она заставляла правителей совершенно забывать о своих политических интересах, хотя они по идее должны были бы занимать первое место в их помышлениях. Курфюрст из Саксонии, ландграф из Гессена и другие вожди протестантства, хотя они были привлекаемы обещаниями привилегий, о которых они так давно мечтали ранее, отказались с похвальной твердостью, достойной подражания ради земной выгоды отречься от того, что они почитали делом Божьим."* Заботы и тревоги Меланхтона Когда Карлу не удалось уговорить ведущих вождей, легат и все его заместители с их заместителями приложили все старания к тому, чтобы привлечь на свою сторону ведущих _______________________________ * Робертсон. Карл 5, т. 2, стр. 383. 274 Том 2 Глава 11 теологов, особенно Филиппа Меланхтона. Меланхтон чувствовал себя на рейхстаге между кесарем и вождями протестантства весьма неуютно и, будучи робким по своей природе, прилагал все усилия смягчить требования протестантов ради достижения согласия. Он был польщен показным дружелюбием и вниманием легата, обеспокоен мыслями о возможности возникновения гражданской войны и напуган все возрастающими угрозами с папской стороны. Таким образом, на некоторое мгновение он потерял присутствие духа и стоял уже на краю отречения. „Меланхтон был так перепуган, - пишет д'0бине, - что он полагал, что обязан восстановить мир любой ценой и стремился все свои предложения сделать более обтекаемыми, насколько это только было возможно." Однако в его оправдание мы должны отметить, что его положение было на самом деле чрезвычайно тяжелым. Ответственность за формулировку конфессии лежала почти только на его плечах. Притом это было весьма нелегким заданием; с одной стороны, выискать всевозможные основания для оправдания образа действий реформаторов, а с другой стороны, избегать всего того, что могло бы оскорбить папистов и вызвать в них раздражение. Он находился в таком положении, где превратился в мишень для нападков врагов и упреков со стороны друзей. Он в одно и то же время имел дело с правителями и теологами и лукавыми римскими послами. Мирный, склонный к робости дух Меланхтона не дорос еще до такой борьбы и превратностей. У него не было ни непреклонного характера, ни религиозного усердия его учителя. Он был чрезвычайно ученым, весьма одаренным человеком и искренним христианином, но более подходящим для учебных аудиторий, нежели для открытых боевых действий. Поскольку он был необычайно скромным, то в своих полемических сочинениях он весьма редко прибегал к резким выражениям. В своем страстном желании воздвигнуть примирение между обеими сторонами, он шел католикам на такие уступки, которые Лютер никогда не признал бы верными и с которыми даже и правители не были согласны. Следующее письмо к легату ясно показывает, насколько Меланхтон лишился мужества и стал колеблющимся. „Мы не имеем ни одного 275 Том 2 Глава 11 учебного тезиса, который бы был отличен от римской церкви, - писал он к Кампеггио, - мы почитаем всеобщий авторитет римского папства и готовы оказать ему послушание, если оно не отвергнет нас и по милости, которую обычно оказывает по отношению ко всем народностям, многое пропустит мимо или же покроет снисходительностью, если мы не сможем в некотором отношении более измениться... Хочешь ли ты оттолкнуть от себя тех, кто приближается к тебе с мольбою о помощи? Хочешь ли ты преследовать их огнем и мечом?.. Мы в Германии именно на том основании весьма ненавидимы, что защищаем догмы римской церкви с непреклонным постоянством. С Божьей помощью мы останемся верными Христу и римской церкви, хотя бы она и отвергла нас." Так унизился Меланхтон, глава евангельских теологов пред лицом Рима и всего христианства. Однако был Некто, зорко следящий за интересами Реформации. Он даже слабость Своего служителя обратил в исполнение Своих намерений и прославил Свое великое имя. Меланхтон был настолько лишен мужества, что сделал предложение курфюрсту, чтобы тот выставлял требования лишь о допуске празднования вечери в обеих формах и о священническом браке. И если бы эти два требования были приняты, то, говоря по-человечески, произошло бы примирение с Римом, а делу Реформации был бы нанесен огромный ущерб. К счастью, однако, легат был горд и ослеплен, чтобы уступить хотя бы на волосок. А тем временем глаза Меланхтона мало-помалу открылись. Постыженный своей слабостью и малодушием, которые он проявил по отношению к легату, он остановился. И когда паписты начали упекать, что он о единстве с ними только лицемерит, чтобы лишь прикрыть ересь, сокрытую в конфессии, и когда они начали нападать по этому поводу лично против него, то в нем нашлось столько мужества и упования, что он смог вновь смело противостоять им. Письма Лютера к Меланхтону Лютер все еще находился в Кобурге, но он был подробно информирован обо всем, что происходило, и посылал письма. своим друзьям одно за другим, особенно курфюрсту и 276 Том 2 Глава 11 Меланхтону. В его письмах веял совершенно иной дух, чем в письмах боязливого ученого. Однако Ваддингтон очень верно подмечает: „Уютное и возвышенное одиночество Кобурга было намного благоприятнее для чисто духовных впечатлений и сочинений, чем густо переполненные залы аугсбургского дворца. Постоянное соприкосновение со слабостями и тревогами друзей, неустанная деятельность и бдительность, необходимые по причине постоянно кующего оковы и интриги врага, смогли бы пошатнуть даже более решительного человека, чем Меланхтон, и будь сам Лютер поставлен лично в условия такого долгого испытания, то и его это вывело бы из самообладания, если б и не лишило мужества." Следующие выдержки из некоторых писем Лютера, которые он написал в то тяжкое время, являют его перед нами вновь человеком веры, которого мы потеряли в Марбурге, и открывают его истинно христианские принципы и его здравое суждение. „Это твоя философия, дорогой мой Филипп, - писал он к Меланхтону, - мучит тебя, но не твоя теология... Собственное „я" есть твой наибольший враг, и ты, таким образом, сам вкладываешь в руки сатаны оружие против себя... Я со своей стороны абсолютно спокоен за наше общее дело. Бог имеет власть воскресить мертвого, так Он может и твое дело, будь оно уже проиграно, вновь выправить и дать одержать победу, и если мы становимся негодными быть Его орудием, то Он это совершит через других. Однако если уже мы не можем найти в Его обетованиях утешение и мужество, то кто же на целой земле сможет иметь в этом часть?" Спустя два дня он снова писал: „Что мне не нравится в твоем письме, это то, что ты говоришь, что в этом деле ты преследовал мой авторитет. Я не хочу быть твоим погонщиком в таких обстоятельствах и не хочу быть почитаемым за такового. Если оно не является так же твоим делом, то пусть оно будет названо моим, по крайней мере я так хочу. Если это дело касается одного меня, то я бы хотел один действовать в нем... Конечно же, я остаюсь верным тебе, всегда вспоминая тебя в своих просьбах и молитвах, духовно я всегда с тобой и желал бы также и телесно быть с тобой... 277 Том 2 Глава 11 Однако тщетны усилия писать к тебе так, потому что ты, следуя правилам твоей философии, упорно стремишься раскритиковать эти дела своим разумом. И так ты до смерти мучаешь себя, не замечая, что дело находится совершенно вне области твоего разума." 13 июля он снова писал к своему сыну по вере: „Я полагаю, до этого времени ты вполне достаточно и более, чем достаточно, испытал, что велиал (дьявол) никакими средствами не может быть примирен с Христом, так что нет никакой надежды относительно вопроса учения ожидать согласия и единодушия на совещании... С моей стороны я не уступлю ни на йоту, напротив, я готов все претерпеть и испытать ужаснейшие лишения. Чем более наступают ваши враги, тем отважнее противостойте им! Нам будет послана помощь свыше тотчас, как только мы оставим все и будем оставлены всеми, не ранее." Спалатину он писал: „Если бы я не боялся искушать Бога, то давно был бы с вами!" 21 июля Лютер написал к Ионе: „Я рад, что Филипп начинает познавать через испытания характер Кампеггио и итальянцев. Такая философская натура, как его, не поверит прежде, нежели сама не испытает. Со своей стороны, я не верю ни исповеднику кесаря, ни какому-либо другому итальянцу. Мой друг Кайетан, например, так был обрадован обо мне, что ради меня готов был пролить кровь, а именно мою. Итальянцы негодяи. Если какой-либо итальянец добр, то это наилучший человек из всех людей, однако это такое же редкое чудо, как черный лебедь... Я бы желал стать жертвой этого последнего собора, как некогда Ян Гус в Констанце." Из этих немногих цитат ясно вырисовывается картина, что Лютер никакого участия в покорных письмах Меланхтона к легату не имел. Напротив, все составители истории единодушно заявляют, что письма Лютера были употреблены Богом, чтобы укрепить и поправить его друга в Аугсбурге в чрезвычайно критический момент. Хотя папские дипломаты пустили в ход все средства и в их распоряжении находились богатейшие источники поддержки, они все же не смогли похвалиться успехом, чтобы хоть один-единственный протестант был побежден ими! Курфюрст из Саксо- 278 Том 2 Глава 11 нии стал более всех объектом ревностных усилий кесаря и папистов. Если бы его удалось победить, то бой можно было бы считать проигранным. Но Господь укрепил Своего слугу и сделал его способным стойко противостоять врагам и триумфально побеждать всякое лукавство и все его происки. „Я должен отречься либо от мира, либо от Бога, - отвечал он решительно, - и мой выбор недвузначен. Бог меня, недостойного, вознес до положения курфюрста, в Его руки я предаю себя, да поступит Он со мной, как Ему заблагорассудится. Я хочу исповедовать моего Спасителя!" Воистину благороднейшее решение! Необходимым борцом света против власти тьмы выступает Иоанн. Плотские бастионы не имеют никакой силы против духовного оружия в руках твердой веры. Здесь курфюрст и его друзья остались безупречными победоносцами. Бог бы желал, чтобы они навсегда сохранили это нравственное величие. Но увы! В день, когда они снизошли на арену мирской битвы, чтобы воевать со своими противниками их же оружием, их постигло падение и поражение. Вскоре мы рассмотрим большую разницу между этими двумя видами оружия. 279 Том 2 Глава 12 ГЛАВА 12 Опровержение конфессии 13 июля, когда едва миновало три недели со времени прочтения конфессии, папские теологи вручили кесарю их ответ. Их называемая так рецензия состояла из двухсот девяноста страниц и была написана таким резким оскорбительным языком, что Карл счел невозможным прочесть это официально. Он был чрезвычайно разгневан и приказал составить более краткий и сдержанный ответ. Когда же рецензия была переработана по требованию кесаря и соответствовала его вкусу, то он определил 3 августа днем ее прочтения на заседании рейхстага. По оглашении этого опровержения слово взял курфюрст из Пфальца, прозванный „устами кесаря". Он, в основном, объяснил, что в церковь проникли многие злоупотребления, которые кесарь вообще не оправдывает, а затем сказал: „Кесаревское величество находит эти тезисы правоверными, католическими и соответствующими Евангелию и потому требует, чтобы протестанты отреклись от их ныне опровергнутой конфессии и приняли бы только что прочитанные тезисы. В противном случае кесарь выступит соответственно своему положению как защитник и покровитель римской церкви." Эти слова не могли быть не поняты протестантами. Они дышали насилием и войной. Обе стороны стояли сейчас на принадлежащих им позициях. Протестанты полагались на простое чистое Слово Божие, католики на человеческие дела, на отцов церкви, папу и соборы. Так отделились одна от другой истинная и ложная религии. Как только начинают применять масштабы другие, нежели Божественных истин, тотчас вступают на ненадежную почву человеческих мнений. Возможно, не настолько удаляются от истины, как это сделала римская церковь, тем не менее это - сошествие с пути. Наиважнейшим вопросом для всех христиан является следующий: „Могу ли я хоть на немного уклониться от 280 Том 2 Глава 12 слов Божьих, или мне должно в точности принять их, как они даются в Священном Писании?" „Написано!" - было внешним спасительным триумфальным словом для Самого Господа во дни Его искушений. Этим словом он одержал полнейшую победу над искусителем! Учиться от Этого Христа есть призвание христиан. Опровержение полностью отвергало учение об оправдании через веру без заслуг по добрым делам. Относительно священнического брака католики изумленно вопрошали, как это протестанты отваживаются выставить такие требования, если уже со дней Апостолов у священников не было обычая жениться. Месса была объявлена жертвоприношением для живых и мертвых. „Даниил, - говорили они, давным-давно пророчествовал, что в явление антихриста будет отнята ежедневная жертва, но что такого еще в святой римской церкви не бывало, хотя в тех местах, где пренебрегается месса, разрушаются алтари и сжигаются иконы, это пророчество уже находится в процессе исполнения." Таким образом, это было доказательством учености блестящих папских теологов. Как только они обратились к Писаниям, тотчас выявилось, насколько князь мира сего ослепил их глаза. Так было устроено опровержение, и Карл после его прочтения потребовал от протестантских лидеров беспрекословной покорности ему. Иоанн, благородный курфюрст из Саксонии, от имени своих друзей и союзников ответил примерно следующее: „Мы готовы сделать все ради мира, что мы можем сделать с чистой совестью, и если мы будем обличены авторитетом Слова в каком-либо заблуждении, мы тотчас готовы от этого отречься. Потому мы желаем получить копию опровержения, чтобы мы спокойно, не спеша прочитали и увидели, в каких пунктах оно для нас кажется неудовлетворительным." Однако это справедливое требование было отвергнуто. Опровержение не должно было быть опубликованным, и протестанты не должны были получить копию. Когда они все же настояли на своем требовании, Карл приказал дать им одну копию при условии, что они откажутся давать на это ответ, что они тотчас согласятся с кесарем и покорятся его решениям, что они ни с кем не будут делиться об этом 281 Том 2 Глава 12 опровержении, поскольку кесарь не желает далее распространяться об этом деле. Протестанты воспротивились получить опровержение на таких условиях и на большом собрании рейхстага 6 августа объявили, что они поручают свое дело Богу и Его благодати. Твердость протестантов вызвала гнев Карла в высшей степени. Он увидел, что правители не удовлетворились тем, что отвергли его предложения, но они отвергли саму его милость, ибо он почитал свои предложения великой благосклонностью с его стороны. Он увидел себя побежденным и разбитым. Чем дольше продолжались переговоры, тем непреклоннее и тверже становились лидеры протестантства. „Волнение, гнев и оцепенение выказывались на всех заседаниях сиятельнейшего собрания, объявлялось, что этот ответ есть мятеж, есть война. Георг из Саксонии, баварские вожди, все пристрастные приверженцы Рима скрежетали зубами, поднялся всеобщий ропот, и, возможно, это переросло бы в присутствии кесаря в прямые действия, если бы архиепископ Альбрехт, курфюрст из Бранденбурга, герцоги из Брауншвейга, Померании и Мекленбурга не предложили средства и не призвали бы протестантов положить конец неблагоприятным досадным выступлениям, чтобы кесарь не так сильно ожесточился. Так и разошлись друг с другом, раздосадованные, молча и тревожно."* Тайные переговоры Мятеж, вызванный отвержением протестантами предложений кесаря, был настолько велик, что курфюрсты из Майнца и Бранденбурга просили дозволения выступить посредниками в деле примирения и прекращения противоборства. Карл прислушался к их просьбам и определил посредников. Их было шестеро, все без исключения ярые враги Реформации, поименно: курфюрст из Бранденбурга, архиепископ из Зальцбурга, епископы из Страсбурга, Вюрцбурга, Бамберга и герцог Георг из Саксонии. Борьба теперь вступала в совершенно новую стадию, но из-за этого ни на шаг не приблизилась к мирному разрешению спора. Если _________________________ * Мерль д'0бине, т. 4, стр. 210; Джон Скот, т. 1, стр. 53. 282 Том 2 Глава 12 бы Карл мог действовать без личной предвзятости и позволил бы делу идти своим чередом без его влияния, то доступ к мирному сопоставлению документов был бы не труден. Он нуждался и в деньгах, и в людях Германии. Он был достаточно мудрым, чтобы видеть, какие убытки и какой ущерб может принести ему гражданская война в Германии. Его намерения были весьма далеки от желания разорить страну и преследовать своих подчиненных до смерти из-за однойединственной причины, что они отказываются покорятся папе. Некоторые историки даже утверждают, что чем более он вникал в принципиальные положения реформаторов, тем труднее ему становилось отказаться от этих истин. Известно так же, что его сестра Елизавета, супруга короля Христиана из Датского королевства, была весьма богобоязненной правительницей и склонной к лютеранству. Часто беседовала она со своими братьями о протестантах и защищала их дело. Кесарь находился сейчас в немалом затруднении. Поскольку он торжественной клятвой обязал себя защищать римскую церковь и папское достоинство, то и должен был предпринимать свои действия соответственно с этим. Из Рима прибывали послы за послами, чтобы высказать ему в резких тонах и выражениях упреки за его робость и медлительность, и Кампеггио, папский легат, счел себя уполномоченным разжечь гнев кесаря против протестантов и призывать его к ревности в высшей степени. „Да заключит кесарь, - говорил он, - договор с правителями Германии, истинными католиками; и когда те мятежники, которые глухи к угрозам и к уговорам, упорно будут цепляться за свои дьявольские мерзости, то Вы, Ваше величество, прибегните к огню и мечу, чтобы имущество еретиков обратить в свои владения, чтобы эту ядовитую язву искоренить с лица земли! Да уполномочит Ваше величество святых инквизиторов, которые разыскивали бы уцелевших реформаторов и пошли бы против них так смело, как испанцы идут против каменных стен." Далее его предложения дошли до того, чтобы предать анафеме виттенбергский университет, сжечь все еретические книги, всех обучавшихся в главном городе средоточия ереси объявить недостойными папских и кеса- 283 Том 2 Глава 12 ревских милостей. „Прежде всего, - вкрадывался лукавый легат, - необходимо имущество еретиков беспощадно отнимать. Если Ваше величество желало бы ограничиться конфискацией имущества лишь главарей, то и тогда собралась бы такая большая сумма денег, которой с лихвой хватило бы для ведения войны против турок."* Так гласили директивы Рима, а посредники были одержимы тем же духом. При первой встрече они убедили протестантских вождей, как это бывало часто и ранее, в дружелюбном, благосклонном намерении кесаря. Они говорили о его горячем желании восстановить единство и некоторые злоупотребления, проникшие в христианскую церковь, искоренить совместно с папой. „Как далеко, - присовокупил к этому курфюрст из Бранденбурга, - зашли вы в противоборстве Евангелию своими воззрениями, принятыми вами и образом действий на основе этого! Оставьте же свои заблуждения, не оставайтесь в стороне от церкви и далее, незамедлительно поставьте свои подписи под опровержением. Если вы будете противиться, то как много душ погибнет по вашей вине, как много прольется крови и возникнет опустошений и мятежей по всей стране." Курфюрсту из Саксонии он жестокими словами объявил, что если тот не отречется от нового учения и не проклянет его, то кесарь лишит его силой своего оружия звания и владений, а так же и самой жизни. Притом он уверял его в неизбежной гибели его подчиненных, которая по его вине постигнет их, их невинных жен и детей. Курфюрст на мгновение опешил от таких угроз, но вскоре, однако, овладел собой и обрел свою твердую решимость. Также и другие лидеры остались непоколебимыми и не дали ввести себя в заблуждение необычными мероприятиями, которые кесарь предпринял для якобы их охраны. Кесаревские солдаты несли охрану города ежедневно и в ворота не впускали и не выпускали без тщательного досмотра. Непосредственно после первого совещания ландграф из Гессена покинул Аугсбург. Его внезапный уход вызвал у кесаря и всех лидеров рейхстага отчасти гнев, отчасти оше__________________________________ * Ранке. История папства, т. 1, стр. 76. 284 Том 2 Глава 12 ломление. Его намерения и планы были неизвестны, но, уходя, он оставил курфюрсту Иоанну письмо, в котором сообщал, что он до конца останется верным делу Евангелия и за это дело готов пролить свою кровь до последней капли. При этом он наставлял своих союзников ни коим образом не давать удалить себя от Слова Божьего. Своих министров, оставленных им в Аугсбурге, он проинструктировал всеми силами защищать и поддерживать дело протестантизма.* Филипп, человек большой проницательности и острого здравого смысла, вероятно, постиг, что борьба вступила в опасную стадию и приобрела более безнадежный характер, чем ранее. Он не мог дальше сносить гордое пренебрежительное обращение по отношению к лидерам протестантства со стороны папских приверженцев. Всякая перспектива на примирение ему казалась отсеченной, так и решил он оставить город и возвратиться домой. Однажды под вечер с наступлением сумерек он ускользнул с несколькими своими провожатыми переодетым - через ворота, строго охраняемые солдатами, и они ускакали оттуда на лошадях, приготовленных заранее. Вскоре должно было проявиться, что его решение было верным. Целый август был потрачен на долгие безуспешные переговоры. Договаривались по немногим наиважнейшим пунктам, но в учениях, касавшихся основ христианства, не могло возникнуть никакого единства. Римская церковь требовала безоговорочного подчинения. Протестанты никак не могли пойти на это. В конце месяца поднялась такая же битва, как и в начале, несмотря ни на какие усилия так называемых посредников. Завершение рейхстага Чего не достигли теологи и правители, Карл в конце концов полагал достичь своим личным влиянием. Однако все его усилия разбивались о непреклонную твердость протестантских вождей. Очевидно, он никогда не понимал истинную натуру борца, по крайней мере он не мог постичь действие совести, освященной Словом Божьим. Это была совершенно новая сила, которая здесь противостояла зем______________________ * Ваддингтон, т. 3, стр. 84. 285 Том 2 Глава 12 ным воинствам и грозному кесарю. Он вынужден был испытать, что совесть далеко выходит за рамки личного влияния и силы его меча! 7 сентября он призвал протестантских лидеров к себе. На этих переговорах присутствовали лишь его брат и несколько избранных советников. Когда вожди и депутаты заняли места, Карл через пфальцграфа выразил свое недовольство их поведением. „Кесарь при такой вашей малочисленности, - передавал пфальцграф, - не ожидал, чтобы вводили такие нововведения, которые были бы направлены против святейших традиций всеобщей церкви, он не ожидал от вас, что вы выдвинете совершенно особенный род религии, отличающийся от той, которой придерживаются он, его брат, все правители, все классы и сословия земли. Поскольку, несмотря ни на что, он хочет восстановить мир и, до конца показав себя милостивым, несмотря на святейшего отца в Риме, желает вскоре собрать новый собор. Между тем вы должны водвориться в лоно католической церкви и все расставить по своим местам, как оно было прежде." Протестантские лидеры ответили, что они никогда не стали бы отделяться от религии, которая полностью основана на Слове Божьем, что, напротив, они потому не могут придти к единодушию со своими противниками, что желают оставаться верными Слову Божьему. За обещание созвать новый собор они благодарны, хотя это явится лишь исполнением уже ранее данного им слова. Далее они объявили, что не обещают восстановить в их церквях злоупотребления, которые они осудили в своей конфессии, и если бы они сами лично и были бы готовы пойти на это, то были бы уже не в состоянии склонить на это своих подчиненных. Карл был потрясен. Он не желал войны. Но как мог теперь он избежать ее, не поставив под прицел свою честь? Ему было просто непостижимо, как считанное число относительно слабых правителей осмеливается отвергать его предложения. Он дал им понять, что их мало, а потому они с большей покорностью должны подчиниться воле большинства, что с их стороны стремление поставить свои мнения выше церкви является верхом надменности, что бессмысленно свою собственную мудрость ставить выше папы, 286 Том 2 Глава 12 всех духовных и мирских чиновников, носителей санов христианства. Затем он просил их возобновить посредническую деятельность и выразил надежду, что в последующие восемь дней дело единения будет завершено. Однако протестанты воспротивились вновь продолжить конференцию, поскольку, по их мнению, это было бы лишь пустой тратой времени. Вследствие такого заявления все переговоры были прекращены 9 сентября. Кесаревский эдикт Когда распространилось известие о том, что все личные усилия кесаря претерпели поражение, в городе началось великое движение. Протестантские лидеры во главе с курфюрстом из Саксонии приготовились к отъезду. Уже 19 сентября Иоанн хотел покинуть Аугсбург, но по просьбам кесаря решил задержаться еще на четыре дня. В течение этого времени Карл созвал часть католического имперского сословия, чтобы посоветоваться с ними о составлении последнего постановления, так называемого „закрытия рейхстага". Здесь снова присутствовали злейшие враги реформаторов, которые собрались вокруг кесаря с этой целью. 22 сентября проект приказа был прочитан протестантским лидерам. Сначала было сказано о том, что конфессия курфюрста и его союзников была публично прослушана и опровергнута и что эти вожди при последующих встречах часть из своего нового учения взяли обратно, тогда как за другую часть держались крепко. Затем им было предоставлено время до 15 апреля следующего года, чтобы они за этот срок смогли соединиться с папой и со всем остальным христианством, по крайней мере возвратится к учению церкви, пока следующий собор не примет иного решения. Между тем, они призваны жить мирно, не терпеть никаких изменений в религии, не печатать никаких новых религиозных сочинений, никому из своих подчиненных не препятствовать возвратиться в прежнюю веру и, наконец, объединиться с другими правителями для подавления перекрещенцев и другого сброда. Наконец, кесарь обещал в течение ближайших шести месяцев издать приглашения на церковный собор, который состоится в следующем году. 287 Том 2 Глава 12 Тон этого письменного документа по сравнению с ожесточенными выступлениями был умеренным. Однако за внешне сносным видом и показным дружелюбием скрывалось вероломство Рима. Если протестанты согласятся с этим эдиктом, то тем самым признают открыто, что их дело оказалось лживым и что Реформация есть секта. Поэтому они отвечали с присущей им твердостью: „Мы утверждаем, что наша конфессия вообще не опровержена, что она, более того, основана на Слове Божьем и созвучно с ним, так что ваше опровержение вообще невозможно. Мы почитаем ее за Божью истину и надеемся с нею однажды устоять перед судом Божьим. Мы бы еще яснее доказали, что конфессия полностью созвучна со Словом Божиим, если бы вы дали нам копию вашего опровержения." В этом месте Понтанус передал кесарю апологию на аугсбургское исповедание, которую написал Меланхтон в ответ на папское опровержение. Однако кесарь не захотел ее взять. После того, как протестанты затем еще раз повторили о неоднократно заявленной ими готовности отречься в своем учении от всего, что противоречило бы Слову Божьему, и подчеркнули свою верность по отношению к кесарю и государству, попросили копию данного проекта, чтобы они могли ознакомиться с его содержанием прежде, чем он будет опубликован. Утром следующего дня, то есть 23 сентября кесарь удостоил курфюрста и его сторонников прощальной аудиенции. Он полагал, что дольше их уже нельзя задерживать. По обычаю того времени Карл протянул каждому из вождей по отдельности руку и дал согласие на их отъезд. Большая часть протестантских делегатов, однако, еще оставалась в Аугсбурге и по отъезде их лидера, равно как и католические главы и имперское сословие. Рейхстаг продолжал свои совещания еще в течение двух месяцев. Он занимался окончательным составлением кесаревского эдикта и совещался о мерах борьбы против протестантов, а далее в основном речь пошла об опасности, грозящей со стороны турков. Только 19 ноября состоялось окончательное завершение рейхстага, когда в присутствии правителей и делегатов это было торжественно зачитано и три дня спустя опубликовано. Опровержение во многих пунктах звучало уже намного враждеб- 288 Том 2 Глава 12 нее, чем это было прочитано перед протестантами в первом изложении, так что здесь мы приведем несколько главнейших его утверждений. На всех отрицающих телесное присутствие Христа на вечере была объявлена кесаревская опала; приказывалось восстановить прежние таинства, традиции и церемонии на тех местах, где они были отменены, а так же изгонять всех женатых священников. На эти места можно было принимать священника только по признанию со стороны епископов. Иконы, которые были удалены из церквей, должны были занять их прежние места. Учение о свободной воле утверждалось настоятельно, тогда как все противоположные учения объявлялись оскорблением Бога, да просто зверским заблуждением. Учение об оправдании верою было отвергнуто. Строго-настрого приказывалось быть покорным гражданской власти. Проповедникам вменялось в обязанность наставлять народ, призывать святых, соблюдать дни праздников и постов, усердно посещать мессу. Монахи беспрекословно должны были подчиняться правилам их ордена, духовенство должно было вести честную безупречную жизнь. Всякий, кто попытается в учении или в богослужении ввести какое-либо новшество, должен понести строжайшее наказание. Разоренные монастыри должны были быть восстановлены, и монахи должны были давать прежние доходы. Эдикт должен был быть введен везде, а где его не принимали, там должно быть проявлено насилие с применением оружия. Для этой цели отводилось имперское сословие, их военные силы должны были действовать совместно с кесаревской армией. Имперский верховный суд обязывался преследовать и искоренять мятежников, выносить приговоры людям близлежащих округов, а так же приводить их в исполнение. Наконец, надо было ходатайствовать перед папой, чтобы он в течение шести месяцев созвал всеобщий церковный собор, который (самое большое) может быть отодвинут на год. Спустя два дня после опубликования этого эдикта, 24 ноября, Карл покинул Аугсбург и двинулся в Кельн. Он находился в большом смущении и затруднении и не знал, как он выберется из этого хаоса, в который вверг себя. Как глава 289 Том 2 Глава 12 государства, он поклялся быть заступником церкви и истребителем ее врагов. Он, как уже было ранее сказано, не хотел войны, но положение, которое он добровольно принял на себя, обязывало его вытащить меч из ножен. „Если он не приведет в исполнение свои угрозы, то его авторитет будет обнажен, его величие поругано... Покоритель двух миров был покорен маленькой кучкой христиан. Он блистательно входил в город, а оставлял его молча, как побитый. Величайший властелин мира потерпел крушение перед всемогуществом Властелина миров."* Ретроспективный взгляд на рейхстаг в Аугсбурге Никакой урок не будет пустой тратой времени, никакое время не будет упущено бессмысленно и бесплодно, если они ведут нас к более близкому знакомству с Богом и к познанию Его пути. Видеть, как Его рука управляет запутаннейшими человеческими делами и превращает их так, что они содействуют исполнению Его собственных благих намерений, это, воистину, отрадно сердцу. „Кто мудр, тот заметит сие и уразумеет милость Господа" (Пс. 106,43). „Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу" (Рим. 8,28). Мирские историки могут с изумлением рассматривать исход той великой борьбы и смущенно спрашивать, как было возможно, чтобы небольшая слабая кучка протестантов смогла одержать блестящую, триумфальную победу над гордым, сильным владычеством Рима. Мы же узнаем здесь всемогущую десницу Бога и милосердное действие Того, Кто поставлен выше всего, „главою Церкви, которая есть тело Его, полнота Наполняющего все во всем" (Еф. 1,22-23). Мы можем с уверенностью сказать, что Господь в те неспокойные дни исполнил Свое обетование: „Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите: ибо не вы будете говорить, но Дух Святый" (Марк. 13,11). ____________________________ * Мерль д'0бине, т. 4, стр. 201-255; Ваддингтон. т. 3, стр. 43-113; Ду Пин, т. 3, стр.206 290 Том 2 Глава 12 Хотя папские уполномоченные были руководимы лукавым и коварным Кампеггио и защищаемы кесарем, им не удалось заставить немецких лидеров, относительно необразованных, хотя бы в одном-единственном важном пункте отойти или пожертвовать истиной. Непоколебимы, как скала в море, были курфюрст и его союзники. Лишенные всякой крепости и сил, разбивались об эту скалу все вероломные атаки противников. В твердом уповании на помощь Божью, преданные идее их доброго дела, уверенные, что Господь защитит, они твердо выдерживали приступы ярости врагов, их угрозы и проклятия. Папа, кесарь, легаты, князья и все духовенство ничего не смогли сделать ни своей мудростью, ни своим вероломством против верных свидетелей истины." Со дня на день они все яснее видели, как их планы распинаются, их искусные уловки теряют смысл, и все это было нередко со стороны людей, которые едва ли могли претендовать на политическую мудрость и искусство: через немецких поданных, малоизвестных князей, через непривычных к придворным манерам людей, вообще незнакомых даже с азами интриганства и вероломства. Тщетно прибегали они ко всем своим приемам лицемерия и лукавства, измышляли все новые планы и интриги, - все это посрамлялось с той же простотой и откровенностью." События на заседании рейхстага в Аугсбурге невольно напоминают нам события рейхстага в Вормсе и показывают, какие великие перемены произошли в течение прошедших девяти лет: 1. В Вормсе Лютер был совершенно одинок как представитель Реформации. Ни один правитель не объявил себя в то время на стороне Реформации. В Аугсбурге было совершенно иначе. На месте одного простого безвестного монаха мы уже видим многочисленное, хорошо организованное сообщество правителей, дворян и теологов, и многие из них имеют вес и авторитет. Однако в обоих случаях Рим был весьма посрамлен и приведен в замешательство. Рим так же мало преуспел в желании привести единственного монаха в молчание, равно как и общество его сторонников. Так открылось ясно всемогущество Бога в соответствии с Его Словом. В Вормсе Рим издал эдикт, который 291 Том 2 Глава 12 во многих пунктах был похож на аугсбургский, но он был уже не в состоянии привести его в исполнение: убедительное доказательство силы Реформации и слабости ее противников. 2. Последствия аугсбургского рейхстага для протестантов были явно благоприятны. Цель папистов заключалась в том, чтобы истребить Реформацию в Германии мечом Карла. Вместо этого протестантство необычайно укрепилось и освободилось от многих превратных суждений. Определенное и достойное поведение протестантских лидеров произвело такое действие, что многие папски настроенные католики получили более зоркое зрение и начали постигать основы истины, а позднее и примкнули к ним. „Среди важнейших особ, которые в этом отношении были обращены, находился архиепископ Герман из Кельна, пфальцграф Фридрих, первый министр кесаря и позднее курфюрст, герцог Эрих из Брауншвейга, который вскоре после этого занял правление своего отца, и Георг Эрнст, сын правителя Вильгельма из Генненберга. Многие из свободного имперского сословия, которые до того времени мыслили по-папски или же не относились ни к какой партии, объявили себя приверженцами Реформации, да и сам кесарь и его брат начали с меньшим предубеждением относиться к названию „протестантство" и к их вере, нежели согласно наставлениям, которые давали их духовные советники." 3. Значительное число истин было выставлено на рассмотрение светлейшего собора, что в течение шести месяцев держало в деятельном внимании многие сердца и нравы. Это уже было чрезвычайным приобретением. Многочисленные гражданские и духовные чины впервые слышали истины Божьи. Кроме знаменитой конфессии лютеран на рейхстаг было представлено еще два текста исповеданий. Один документ пришел, как мы уже отмечали, прямо от самого Цвингли, автором другого был Бучер и его подписали уполномоченные от четырех городов: Страсбурга, Констанца, Меммингена и Линдау. Так, под предводительством Божьим, Его истины были засвидетельствованы через трех благородных свидетелей. Все три конфессии относительно фундаментальных истин были едины, и только в учении 292 Том 2 Глава 12 материального присутствия тела Христа и Его крови на вечере они расходились друг с другом. 4. Пожалуй, не составило бы сильных затруднений перечислить ряд прекраснейших истин, которые не отмечены в тех исповеданиях веры. Однако нашей настоящей целью является от всего благодарного сердца говорить о том, что Господь творил через своих верных исповедателей и для чего одарил и укрепил Он их в Своей безмерной благодати. Истины о Церкви как о теле Христа, о ее небесной сущности, о действии Святого Духа, о разнице между оправданием Божьим и оправданием через закон, о единстве верующих с прославленным Христом, об уповании на пришествие Господа за Своими и Его позднейшее явление с ними в великой славе - все эти истины были почти совершенно не знакомы реформаторам. Тем не менее реформаторы были верны в том, что Бог открыл им и держались за это с непоколебимой твердостью перед лицом угрожавшей опасности. Это была триумфальная вера. „Евангельская история немецких реформаторов этим почти заканчивается, уступая место дипломатическому протестантизму. Что бы далее ни говорилось или ни делалось, с того времени вновь восстала Церковь первого столетия и показала себя жизнеспособной. За этим последовали конференции и диспуты, политические союзы и войны, но все это было лишь второстепенным. Великое колебание закончилось, верою было свершено дело веры, труд был исполнен; евангельское учение пустило глубокие корни повсеместно, так что ни человеческое оружие, ни вся власть преисподней не смогли бы это искоренить!"* Провидение Божье в делах Карла Чрезвычайно интересно видеть повсеместно всемогущую десницу Божью в полном превратностей деле Реформации, которая не только постыжала злые намерения противников, но обращала это зло во славу свою и во благо своих верных исповедателей. Сами люди, сочинения и свидетельства, избранные Богом свидетели часто были защищены и укреп__________________________ * Мерле д’Обине. т.4, стр.255 293 Том 2 Глава 12 лены такими средствами, о которых никто из людей не мог даже подумать. Один Бог мог превратить в средство распространения Евангелия мира и благодати враждебные отношения между Карлом и ордами турков. И Он сделал это в самом начале движения. Почти непосредственно после издания вормсского эдикта началась война между Карлом и Францем Первым, королем Франции. Как бы Карл не был решительно настроен положить конец деятельности Лютера, уже во время рейхстага в Вормсе он был вынужден направить свое внимание на дела, которые для него казались наиболее важными. На пути его честолюбивых планов стоял король Франции, и он постоянно должен был обуздывать его. Оба правителя претендовали на герцогство в Майланде, которое было однажды завоевано Людовиком Двенадцатым, а затем снова утеряно. Некоторое время казалось, что Франц одержал верх, но в 1525 году Карл снова возвратил его под свою власть. В то же самое время он предъявил претензии к Артуа, утверждая, что оно относится к Нидерландам, далее он защищал Наварру, которую завоевал его дедушка Фердинанд, отняв от Франции. Франц со своей стороны предъявлял права на обе Сицилии. Все это объясняет нам, почему Карл не был склонен враждебно относиться к своим немецким вассалам. Постоянные распри между двумя ведущими монархами Европы продолжались многие годы. и поглощали все внимание обоих противников, так что Реформация могла развиваться спокойно и беспрепятственно, часто повторяемые папские угрозы не могли быть осуществлены. Строгость аугсбургского эдикта, естественно, вызвала тревогу в стане протестантов, да и во всей Германии. Все жили в ожидании опустошительной гражданской войны и истребления протестантов. Но Бог решил иначе. Карл вообще не был склонен начинать серьезное гонение. Его общение с протестантскими вождями в Аугсбурге показало ему, что это не такие уж опасные фанатики и заклятые враги, как он ранее представлял их себе. Справедливость их дела и их правомерные жалобы произвели на него глубочайшее впечатление, какое он, возможно, и не постиг своим умом. По крайней мере он не выказывал восторга в угоду 294 Том 2 Глава 12 папе истребить своих верных подчиненных как мятежников. Если бы Карл и был таким же кровожадным, как Клеменс, то политическое положение страны не дало бы ему возможности обойтись с такой строгостью с врагами римской церкви, как того желали бы паписты. Известия с востока принимали все обостряющийся характер. Солиман стоял во главе трехсоттысячного войска и снова напал на Венгрию с объявленным намерением отнять трон у Фердинанда, брата кесаря, и воцарить на его место турецкого правителя. Реальная великая угроза вновь отвлекла от немецких событий все помыслы и все внимание кесаря. Шмалькальденский союз Непосредственно сразу после завершения рейхстага и опубликования враждебного эдикта курфюрст и его союзники съехались, чтобы сообща обсудить, как им действовать далее. Кесаревский эдикт висел над их головами, как дамоклов меч, и они должны были подготовить себя к худшему. Страх перед угрожающей опасностью сгибал до земли робкий дух Меланхтона, так что он был близок к тому, чтобы усомниться. Но Лютер был не таков. Он нисколько не был обескуражен. Своими письмами, которые он написал в одиночестве, находясь в Кобурге, он утешал и ободрял своих друзей. Он был убежден, что это дело - дело Божье, и так убеждал вождей твердо стоять на почве вечной истины, уповая на помощь всемогущего Бога, не уступая врагам ни на стопу ноги. Уже в ноябре 1530 года ландграф из Гессена, человек порывистый, питающий меньшее нерасположение к учению швейцарских реформаторов о вечере Господней, чем другие, заключил союз на шесть лет с кантонами Цюриха, Берна и Базеля, а так же с городом Страсбургом. 22 числа следующего месяца он с другими протестантскими вождями встретился в Шмалькальдене, в восточно-саксонском городе. Здесь было заложено основание союза, известного в истории под названием „Шмалькальденский союз". Ландграф, заветным желанием которого было примирение и объединение обоих протестантских лагерей, не упустил 295 Том 2 Глава 12 ничего из возможного, приложил огромные усилия к тому, чтобы осуществить принятие швейцарцев в союз. Однако Лютер и его приверженцы решительно противостали этому предложению. Через Шмалькальденский союз протестантское имперское сословие вступило в единый костяк обороны. Однако Лютер и другие вместе с ним противодействовали организации любого мирского союза, хотя он создавался для защиты их дела, и чувствовали угрызение совести от этого союза. Некоторые ученые юристы и теологи подверглись вопросу о правомерности подобного союза. Ученые юристы уверяли, что есть известные случаи, в которых закон разрешает противоборство кесаревской власти, так как борьба между кесарем и имперским сословием по обоюдному согласию не противоречит закону и кесарь не имеет права нарушать свободу немецкой церкви. Это согласие, однако, он нарушил, и на этом основании имперские сословия вправе заключить союз против него. Наполовину убежденный справедливостью приведенных доказательств, Лютер ответил, что больше не будет возражать, потому что Евангелие ни в коем случае не отрицает гражданскую власть. Между тем он не может оправдывать никакой агрессивной войны. Это явилось первым роковым шагом протестантов в сторону уклона» Из страха перед врагом они оставили почву веры. Сам Лютер пал. Вместо того, чтобы, как это было ранее, странствовать в простом уповании на Бога путем страданий и сносить поношения, они объединились вокруг силы, чтобы противостоять насилию. К тому времени произошло нечто, что дало протестантским вождям политические аргументы противостать кесарю. Карл, честолюбивые планы которого с ростом его силы постоянно умножались, был поглощен желанием возвести своего брата Фердинанда королем на римский престол. С этой целью он созвал в Кельне коллегию курфюрстов. Курфюрст из Саксонии медлил явиться туда и послал за себя своего старшего сына, чтобы объявить оставшимся курфюрстам, что избрание Фердинанда противоправно, незаконно и противоречит постановлениям „золотой буллы"* и что это нарушает свободу страны. Однако этот протест был оставлен 296 Том 2 Глава 12 без внимания. Остальные курфюрсты, которых Карл с большим трудом склонил на свою сторону, утвердили выбор 5 января 1531 года, и шесть дней спустя Фердинанд с великой пышностью и торжественностью был коронован в Ахене римским королем. Второе собрание в Шмалькальдене 29 марта 1531 года протестанты собрались второй раз в Шмалькельдене. Союз, который был заключен ранее, ограничивался курфюрстом, некоторыми протестантами и имперским сословием, а теперь получил большое пополнение. Сюда были приняты и такие правители, которые, несмотря ни на какие религиозные исповедания, оставались недовольны поступками кесаря и протестовали против избрания Фердинанда. Усердно стремились войти в союз так же короли Франции, Англии и Дании. Герцоги из Баварии и другие, которые не участвовали на первом собрании, так же примкнули теперь к союзу. Были оговорены все аспекты приготовлений на случай нужды, чтобы иметь сильное войско и оружие. Карл ищет примирения с протестантами Воинственная поза союзников и неблагоприятные события на востоке, кажется, наглядно толкали Карла взыскать дружбы с протестантами, а не разжигать их гнев дальнейшими строгими мерами. Однако когда он потребовал от них собрать для него денег и солдат и передать их в его распоряжение, правители в один голос заявили, что они выполнят его приказ не ранее, чем он даст им гарантию во всеобщем религиозном мире. Они воспротивились добровольно передать в руки своих преследователей средства, которые они собрали для самозащиты, желая прежде положить конец враждебному образу действия государственного судо_______________________________ * „Золотой буллой" называется известный, изданный Карлом Четвертым в 1356 году, государственный закон, по которому избрание короля и его коронование являлось правом курфюрстов и должно было быть обеспечено их деньгами и пошлинами. Булла до самого распада государства составляла важнейший свод законов. Примечание переводчика. 297 Том 2 Глава 12 производства по отношению к целому ряду протестантских лидеров. Карл находился в большом затруднении. Что он должен был сделать? Если он поступит по требованию протестантов, то это окажется равным отречению от аугсбургского эдикта. Отказать им, но он не имел достаточной силы для войны с турками. После многих совещаний оба курфюрста из Майнца и Пфальца предложили свое посредничество между обеими сторонами. Первая встреча состоялась в Швейнфурте. Посредники сделали следующие предложения: аугсбургское исповедание без дальнейших изменений должно составлять учение протестантов, пока новый собор не вынесет иного решения, протестанты обязаны не входить в объединение с цвинглистами или перекрещенцами, не пытаться распространять свое учение в католических государствах или же искоренять судопроизводство и церемонии римской церкви, далее они должны содействовать в войне против турок и сами подчиниться под власть кесаря и римского короля. Протестанты отвергли эти предложения главным образом из-за коронации Фердинанда. Они отказались признать его римским королем, и здесь они нашли поддержку не только со стороны некоторых католических глав, но и со стороны королей Франции и Англии. Нюрнбергский мир Протестанты теперь убедились в своей силе и решили воспользоваться своим преимуществом по отношению к кесарю. Поэтому они повторили посредникам, что кесарь должен признать повсеместную религиозную свободу и дать указание всем судам прекратить все судебные процессы, начатые против протестантов. Обе стороны должны были вести себя сдержанно и не вмешиваться в религиозные дела друг друга. Если на эти требования будет дано согласие, то они готовы были не прилагать к своему вероисповеданию никаких нововведений и не разрушать порядки и церемонии римской церкви, где они еще есть, оказывать кесарю верное подданство и содействовать в войне против турок всевозможной помощью. Поскольку стороны никак не могли договориться, то была назначена новая встреча, которая 298 Том 2 Глава 12 состоялась 3 июня 1532 года в Нюрнберге. Между тем турки приближались еще более и угрожали Австрии - сердцевине немецкого государства. Таковы были обстоятельства, когда конференция в назначенное время приступила к переговорам. Вновь поднялся ожесточенный спор, исход которого мог быть недвузначным, однако все нарастающие известия с востока страны прервали всякие лжедоказательства и возражения кесаревских посредников, приведя их в молчание, и предъявленные протестантами требования наконец были приняты. 23 июля в Нюрнберге был восстановлен знаменитый религиозный мир. Кесарь, между тем, находился в Регенбурге и с нетерпением ждал результатов нюрнбергских переговоров. Когда ему 2 августа передали соглашение, то он, даже не взглянув, что там написано, подписал его. Для него самым основным в данный момент было заручиться помощью протестантов. Для наших читателей, может быть, представляет живой интерес услышать, как большинство составителей истории этот величайший триумф реформаторов единодушно приписывают прямому содействию Бога. „Не подлежит никакому сомнению, - пишет Ваддингтон, - что это не достигнуто плотской мышцей протестантов, еще менее авторитетом их учения, но единственно превознесенной десницей Провидения. Бог само оружие турков превратил в средство распространения Евангелия. Это соглашение дало протестантам привилегию невыразимой важности. Эдикты Вормса и Аугсбурга в действительности были отменены этим соглашением, и время их отмены не было ограничено." Сколетус настоятельно призывает нас „изумляться Божьему провидению, которое использовало турецкого султана как мощное оружие, чтобы сделать невозможным исполнение аугсбургского эдикта против протестантов". Меланхтон пишет: „Поскольку кесарь был глух к повелениям Бога, то вынужден был изменить свои планы по отношению к Германии через войну с турками. Собаки лизали раны Лазаря, турки ослабили аугсбургский эдикт. Никакой человеческий род не находился в тот момент в большей опасности, чем мы, никакая партия не была окружена с такой враждебностью. Тут никто не мог помочь, кроме Бога." 299 Том 2 Глава 12 Робертсон, тщательно обсудив вначале содержание соглашения, отмечал: „Так протестанты своей непоколебимой твердостью в своих основных принципах веры, единодушной согласованностью, с какой они придавали силу своим притязаниям, своим искусным проворством, с каким они воспользовались обстоятельствами кесаря, добились таких условий, которые были почти равны допущению их религии. Все уступки были сделаны со стороны Карла, с их стороны ни одной; даже желанию Карла в вопросе воцарения его брата Фердинанда на римское королевство они не дали согласия. Немецкие протестанты, которые до того времени рассматривались как религиозная секта, с того времени стали представлять политическую организацию немалой важности."* Насколько достижение этой политической власти было необходимым для христианства, это другой вопрос; наше мнение по этому предмету мы уже высказали при разборе послания к Сардисской церкви. Политики и теологи не должны объединяться в одной личности. Гражданство христиан на небесах. Их положение на земле по Слову Божьему - это положение странников и пришельцев, то есть чужестранцев, не имеющих гражданства на земле (ср. 1 Пет. 2,11 и Фил. 3,20). Правители полностью сдержали обещание, данное кесарю. Они пополнили военные силы кесаря намного более, чем тот мог ожидать. Кесаревское воинство возросло через это на девяносто тысяч пеших солдат, имевших боевой опыт, и на тридцать тысяч всадников. Кесарь сам лично принял на себя главное командование, и вся Европа с большим напряжением следила за решительной схваткой обоих сильных монархов мира. Однако до битвы дело не дошло. Кажется, воинственного султана Солимана вдруг покинуло мужество. При приближении кесаревского воинства он поспешно отступил назад, не решившись ни на одну битву. Впервые Карл, который вел немало значительнейших войн и в некоторых из них одержал победу, лично сам возглавлял воинство. Стоять лицом к лицу с таким страшным воена___________________________ * Ваддингтон, т. 3, стр. 160; Джои Скотт, т. 1, стр. 112; Робертсон. Правление Карла 5, т.5, стр.391. 300 Том 2 Глава 12 чальником, как Солиман, немалая честь для молодого кесаря; когда же он обратил в бегство противника, то пожал великую славу. Но кто же, спросим мы, не увидит в этой бескровной победе намного более возвышенную и победоносную руку, чем рука Карла? После того, как турки при появлении Карла обратились в бегство, дело его было свершено. Бог послал его обратно домой, ибо Солиман был нужен только для достижения плана Божьего. Государство было спасено ради Реформации. Хотя Солиман имел чрезвычайные приготовления для этого военного похода, он закончился без какого-либо события, достойного упоминания. Карл вскоре после этого вернулся назад, в Испанию, реформаторы сложили с себя военное снаряжение и возвратились к своим мирным занятиям. Церковь в последующие пятнадцать лет жила спокойно, не испытывая никаких гонений. Здесь мы с благодарностью Богу оставляем немецкую Реформацию, чтобы заняться в следующей главе возникновением и развитием того же реформаторского движения в Швейцарии. 301 Том 2 Глава 13 ГЛАВА 13 Реформация в Швейцарии При разборе истории Реформации в Германии и в Швейцарии сердце переполняется изумлением и отрадой, видя, какое совершенное единство действия Духа Святого царило в обеих странах. Эти страны были абсолютно разными в национальном, политическом и общественном отношении. Великая монархическая система в Германии и тринадцать маленьких республик в Швейцарии представляли собой такой контраст, какой едва ли можно еще и найти. В Германии Реформации пришлось сражаться с кесаревской властью, в Швейцарии же - с народом. Но, как по условленному знаку, в обеих станах великое дело Божьего Духа началось в одно и то же время с возрождения подобных истин. Это явно было от Бога и показывало божественность возникновения Реформации. „Я, - писал Цвингли в 1516 году, в то время, когда имя Лютера не произносилось в наших землях, начал проповедовать Евангелие. Я научен христианскому учению не от Лютера, но из Слова Божьего. Если Лютер проповедует Христа, то он делает то же самое, что делаю и я, более ничего нельзя сказать." Мерль д'0бине является одним из немногих составителей истории, которые рассматривают этот интереснейший факт с божественной точки зрения. Пути Божьи в Его руководстве и Его благодати, если мы исследуем их в единстве с Ним, воистину поучительны и назидательны для наших сердец. Если же наши помышления не управляются и не наполняются ими, то духовные вопросы кажутся сухими и не касаются нас, как должно. Мерль д'0бине пишет так: „Цвингли не общался с Лютером. Вне сомнения, между ними была связь, однако искать ее должно не здесь, на земле, но там, на небесах; оба получили истину с неба."* И хотя Реформация в обеих странах снизошла от одного ______________________ * Мерль д'0бине, т. 2, стр. 270. 302 Том 2 Глава 13 Духа свыше, от Которого они и взяли свое начало, на удивление одинаковое подобие и единство, все же это приняло различные, более соответствующие отдельным народам форму и образ. В Германии особа Лютера возвысилась над всеми остальными орудиями Божьими подобно исполину Реформации. Его мощный голос во многих случаях имел решающее значение. Без него ничего не делалось, без него никакого порядка не было. В духовном отношении он был общепризнанным главой протестантской церкви. В Швейцарии это было иначе. Там движение и руководство им не находилось в одних руках. Богу было угодно многим одновременно открыть Свою истину, во многих кантонах заинтересовать многие сердца духовными вопросами. Целая вереница благороднейших людей выступила в прежних рядах битвы в борьбе за дело веры. Тут были Иуст, Виттембах, Цвингли, Лев Иуда, Капито, Галлер, Фарель, Эколампадиус, Освальд Миконий и Кальвин. В кантонах Гларус, Базель, Цюрих, Берн, Нойнберг, Женева, Люцерн, Шафхаузен, Аппенцель, городах Галлен и Граубюнден в одно и то же время разгорелась борьба. Правда, в немецкой Швейцарии больше всех остальных реформаторов гремело имя Цвингли, но сам Цвингли никогда не присваивал себе место ни главного предводителя, ни главного повелителя. Прежде чем мы отважимся подойти к характеристике швейцарской Реформации, мы должны вновь вкратце обновить наши познания о религиозном состоянии страны, предшествовавшим тому великому движению. Введение христианства в Швейцарии Вспомним, Ире Галлус, ученик знаменитого аббата Колумбана, был первым, кто принес благую весть о Господе Иисусе и в горы, и в долины страны. По смерти Галлуса его ученики и некоторые пришедшие из Ирландии продолжили его дело среди швейцарцев. Евангелие все больше и больше распространялось, возникли многие монастыри. Восстала новая гельветическая церковь, которая была полностью создана по римскому образцу и признавала главенство папы. В середине одиннадцатого столетия два отшельника оставили Санкт-Галлен и устроили свое жилище в пустын- 303 Том 2 Глава 13 ной долине, вблизи цюрихского озера. До тех пор необжитая пустынная долина мало-помалу наполнялась жителями. На самом возвышенном месте, примерно в 2000 фунтов над уровнем моря, была построена церковь. Постепенно вокруг церкви восстала небольшая деревня, которая из-за дикого характера местности была названа Вильдхауз. В этой деревне в конце 15 столетия жил человек по имени Цвингли; он был настоятелем или управителем маленькой общины и отцом нашего реформатора Ульриха Цвингли. Из-за своего положения среди неприступных гор в сердце Европы Швейцарию вполне можно было сравнить с военным полигоном. Швейцарские солдаты славились большой отвагой и неутомимой военной выносливостью и были весьма желанными наемниками. Это привело к пагубному обыкновению продаваться на военную службу чуждым военачальникам. Хотя они искренне были привязаны к родным горам и свободу почитали высшим благом, все же погоня за чужими деньгами побуждала многих сильных мужчин покидать мирные альпийские луга в поисках богатства и славы на чужбине. Такое пагубное обыкновение с течением времени все больше и больше разрасталось, так что наконец превратилось в народное бедствие. Сердечная семейная жизнь была нарушена. Тысячи мужчин в расцвете сил покидали страну и уже никогда не возвращались, а если кто и возвращался, то был одичалым и морально разложившимся. Таким образом, прежняя нравственность и простота народа весьма быстро исчезали. Великая, если не сказать, величайшая вина за это вырождение народа лежало на римском папстве. В своих бесчисленных войнах они зачастую были вынуждены искать военную мощь в кантонах Швейцарии, поскольку их собственные подчиненные из-за недостатка мужества или верности не были для них надежны. Апостольская сокровищница была полна средств, и бедные, но отважные швейцарцы нередко решали судьбу папства на поле боя северной Италии. Священники были инструктированы, как обрабатывать этот невежественный народ для приведения к послушанию святому отцу. „Это святое дело, - говорили они, - опоясывать свои чресла для битвы и 304 Том 2 Глава 13 пасть победоносными мучениками за дело церкви." Долгие и долгие годы такие наставления имели успех и производили большое впечатление, позднее все же они не стали достигать своей цели. Жажда денег перевесила все остальные доводы. Кто мог платить больше, тот был уверен заполучить любого швейцарца. Это вынуждало папу на большую щедрость в распределении индульгенций и прибыльных •мест. Через это ускорилось нравственное падение духовенства и народа, и высокое преклонение перед римской церковью, которое оказывали швейцарские церкви, быстро исчезало. Таково было всеобщее положение вещей, когда новый день начал брезжить рассветом в долинах Альп. Ульриха Цвингли часто называли апостолом швейцарской Реформации. Вне сомнения, именно он был основным орудием, через которое Бог начал и продолжил Свое великое дело, хотя уже некоторые перед ним обработали почву. При остром, ясном уме он обладал еще пламенной любовью к истине и был переполнен страстным желание распространять истину во славу Божью и на благо Его Церкви. Хотя в некоторых вопросах он мог заблуждаться, как это может случаться с наилучшим служителем Господа, его имя заслуживает быть причисленным к самым блистательным именам истории Церкви. Он стоит в одном ряду с Лютером и Кальвином. Рождение Цвингли и его воспитание Цвингли составляли древнюю почтенную фамилию, которая ко времени рождения Ульриха стяжала всеобщий почет в местечке Тоггенбурге. Ульрих был третьим сыном у своих родителей; у него было семь братьев и одна сестра. Он родился в день Нового, 1484 года, в ранее названной деревушке Вильдхауз. Свои первые детские годы он провел в уютном отцовском доме. Когда же он вырос до мальчикакрепыша, то большую часть времени он проводил в горах или же сопровождал своего отца на высоких швейцарских пастбищах, на сочных альпийских лугах. Великолепие природы, очевидно, произвело на здорового смышленого мальчика глубокое впечатление, расширив его духовный кругозор и способствуя его быстрому развитию и зрелости. „Я 305 Том 2 Глава 13 часто думаю, - писал его друг Миконий, - что он там на больших высотах, находясь ближе к небу, перенял нечто небесное и божественное." У его отца было многочисленное стадо. Как только майское солнце обогревало вершины, снег сходил с пастбищ и луга покрывались яркой зеленью, он оставлял дом и выгонял вместе с отцом свое стадо, уходя в горы. Сыновья, как только достаточно подрастали, должны были сопровождать отца, и, возможно, Ульрих не перешагнул бы узкие границы Тоггенбурга, если бы многообещающие способности мальчика не побудили отца посвятить сына на служение церкви. Когда ему не было еще и десяти лет, он был отдан на попечение своего дяди, декана по естествознанию. Тот обнаружил в мальчике столько способностей и духовной одаренности, что посоветовал отцу отдать его на обучение под своим руководством. Так Ульрих попал в университет. Он посещал один за другим университеты в городах Базеле, Берне и Вене. Позднее он снова вернулся в Базель. Его искренний нрав, его живой смышленый дух и выдающиеся успехи в обучении естествознанию покоряли сердца. Он был явным любимцем своих учителей. Во время его пребывания в Берне доминиканцы, которым нравился прекрасный голос молодого горца и которые были наслышаны о его прекрасном раннем развитии и способностях, искали склонить его примкнуть к их ордену и занять там свою келью. Они стремились заполучить его, надеясь, что в будущем он станет красой и гордостью их ордена. Однако когда отец услышал, как домогаются доминиканцы его сына Ульриха, то строго выразил свое несогласие с таким поступком и приказал ему тотчас покинуть Берн и переехать в Вену. Таким образом, невинный молодой человек избежал монастырских стен, за которыми так долго страдал Лютер. Во время своего вторичного пребывания в Базеле Цвингли обучался теологии под руководством знаменитого Фомы Виттенбаха. От этого способного и по праву почитаемого теолога, который не скрывал от своих учеников заблуждения и беззакония римской церкви, он, вероятно, научился тому же, чему научился Лютер у Штаупица, а именно: великой истине об оправдании через веру. „Время уже близко, - 306 Том 2 Глава 13 говорил Виттенбах, - когда схоластическая теология будет разоблачена и отвергнута, и восстановится изначальное святое церковное учение". Он уверял своих многочисленных студентов, которые внимательно слушали слова любимого учителя и окружали его со всех сторон, и с такой смелостью излагал теологические научные темы в совершенно новом ракурсе: „Смерть Христа есть единственное умилостивление за наши грехи." „Сердце Цвингли с жадностью приняло это семя жизни в себя, и, поскольку в те времена повсеместно на место средневековой схоластики начало заступать классическое обучение, он твердо выбрал этот путь с помощью своего учителя; друзья последовали за ним."* В Базеле Ульрих заимел несколько задушевнейших друзей, дружба с которыми продлилась всю жизнь и в позднейшие периоды борьбы часто являлась большим утешением для него. Лев Иуда, сын эльзасского священника, и Капито были задушевными друзьями юного тоггенбуржца. Подобно Лютеру, Цвингли так же питал любовь к музыке. Он играл на лютне, на арфе, скрипке, флейте, кларнете, охотничьем роге и на других различных инструментах. В часы тревог или же когда дух его бывал изнемогаем от усердного обучения, он умел ободрять и подкреплять себя для дальнейшей напряженной работы. Цвингли, пастор в Гларусе Когда Цвингли закончил свое обучение и получил степень магистра, в 1506 году он был избран общиной из Гларуса на должность пастора. Здесь в течение десяти лет он оставался при верном исполнении всех своих многочисленных обязанностей, в то же время он продолжал усердно исследовать Священное Писание. Именно в течение этого времени познаний и испытаний он и получил подготовку для служения, на которое определил его Господь в Его Церкви. „Одна весьма интересная рукопись, - пишет один из его биографов, - сохраняется поныне в цюрихской городской библиотеке, копии всех посланий Павла на греческом языке с множеством заметок из сочинений выдающихся ________________________ * Мерль д'0бине, т. 2, стр. 281; Ваддингтон, т. 2, стр. 268. 307 Том 2 Глава 13 отцов церкви, которые Цвингли написал собственноручно, отмечая это для себя на память." В конце рукописей значится: „Списано Ульрихом Цвингли в 1514 году." Он изучал также латинских и греческих классиков и собирал из трудов отцов церкви, особенно Оригена, Амвросия, Иеронима, Августина и Хризостома, учение и обычаи которых сильно практиковались в церкви первых столетий. „Я читаю докторов, - говорил он, - не только ради их авторитета, но в смысле того, как бы спрашивая друга: как понимаешь ты это место?" Сочинения Виклифа и Гуса он знал хорошо, и, подобно большинству ученых своего времени, приобретал сочинения Эразма, как только они появлялись. С этого времени перед его духовным взором все яснее вставали злоупотребления католической церкви, которые ввел Рим. Бесстрашно объявлял он с кафедры неповрежденное Слово Божие своим слушателям, выставляя напоказ извращенные нововведения римской системы, хотя в то время он еще твердо держался за мессу и многое другое. Первые лучи восходящего солнца Реформации начинали разгораться. На место лжи Рима Цвингли ставил безграничный авторитет Слова Божьего, этим уже была предрешена победа света над тьмой. В то время, как он усердно был занят исполнением пасторских обязанностей, он вдруг почувствовал желание оставить свою мирную деятельность и повести своих соотечественников военным походом в Италию. Король Франц Первый пригрозил папе, объявив, что он поклялся восстановить в Италии честь французского имени, и папа в великом затруднении обратился к швейцарским кантонам о помощи. По тогдашним обычаям земля Амманн кантонов Швейцарии и пасторы многих церквей были обязаны сопровождать войска в таких военных походах. Так, Цвингли пришлось в 1513 и 1515 годах под флагами своего церковного прихода вести свою паству на итальянские возвышенности. При первом походе французы повсеместно были наголову разбиты отважными воинами швейцарской конфедерации; оставшиеся в живых французы пустились в бегство. Духовенство и монахи объявили со своих кафедр, назвав швейцарцев народом Божьим, через которого Бог 308 Том 2 Глава 13 мстит врагам за Свою Невесту. Однако в 1515 году Цвингли стал свидетелем роковой битвы под Маригнано, когда его соотечественники были полностью истреблены. „Там полег, - как пишет д'0бине, - цвет гельветической молодежи." Поскольку Цвингли не мог смириться с таким чудовищным бедствием, он сам схватил меч и ринулся на Рим, подвергая себя страшной опасности. Увлеченный своими чувствами, он полностью выпустил из виду свое положение воина Христа. Его действия были свидетельством природного благородства, но это было не по-христиански. На мгновение он совсем забыл, что он, как служитель Христа, может сражаться только духовным мечом, Словом Божьим. „Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу" (2 Кор. 10,4-5). Цвингли чувствовал теперь более, чем простую необходимость реформ в церкви и государстве. Он достаточно насмотрелся на печальные последствия обыкновения его соотечественников вмешиваться в борьбу наций, рисковать и проливать кровь для разрешения чужих конфликтов. Взгляд на множество бойцов швейцарской конфедерации, которые, сражаясь по ту сторону Альп за вероломного папу, положили свои отважные головы на поле боя ради честолюбия римского престола, переполнял его справедливым гневом. Он поднял свой голос против губительного обыкновения, и некоторые кантоны действительно прислушались к его голосу и перестали идти в наемники. И он, подобно Лютеру, во время своего пребывания в Италии хорошо ознакомился с гордостью и любовью к роскоши церковных вождей, с жадностью и невежеством священников, с разнузданной и развращенной жизнью монахов. Это произвело решительное влияние на его дальнейшие поступки. Хотя он и прежде нередко удерживал себя от легкомысленной жизни и пустых принципов, теперь он начал с гораздо большим усердием исполнять свои обязанности, глубже относиться к своему призванию. С твердым решением проповедовать ничто иное, как чистое Слово Божие, он взошел на кафедру. 309 Том 2 Глава 13 Со святым благоговением исследовал он Писания и пытался понять их в молитвах и постах. Это лично для него имело большой смысл и не могло остаться без влияния на его ближайшее и несколько отдаленное окружение. Живой исследовательский дух начал пробуждаться в горах и долинах Швейцарии. Некоторые составители истории выдвинули вопрос, кто из этих двух великанов Реформации - Цвингли или Лютер является первым, напавшим на папство, и кому из них принадлежит слава за это. Очевидно, оба они в одно и то же время ознакомились с истинами и особенно с истиной об оправдании через веру, но как реформатор Лютер конечно же первым выступил на арену битвы. Когда Цвингли проповедовал Евангелие в относительной безопасности сокрыто, Лютер уже развернул знамена истины, открыто пошел на господствующее заблуждение, и эхо его мощного голоса докатилось до всех уголков христианства. Цвингли в Эйнзидельне Осенью 1516 года Цвингли получил приглашение от руководителя бенедиктинского монастыря, находящегося в знаменитом местечке кантона Швиц занять там должность пастора и проповедника. Здесь ясно просматривается рука Господня. Эйнзидельн был привлекательнейшим центром всего суеверного о Швейцарии, да почти всего христианства. „Эту церковь можно было назвать, - писал Рухат, - ефесской Дианой или швейцарским Лорето." С историей этой церкви было связано возникновение удивительных легенд. По одному сказанию, Сам Христос ночью освятил ее, тогда как ангелы, апостолы и святые пели хвалебные гимны, а на алтаре стояла святая Дева в блистающем одеянии. В монастыре хранился образ Девы Марии, по всеобщему мнению имеющий силы совершать чудеса. Толпы паломников ежегодно прибывали со всех сторон, чтобы выразить свое благоговение чудотворной иконе и принести ей большие жертвоприношения. Вот сюда и направил Господь стопы Своего служителя. Он должен был поближе познакомиться с суеверием и идолопоклонством Рима. 310 Том 2 Глава 13 Над воротами аббатства Эйнзидельна была водружена одна доска с фигурой ангела и там были вырезаны богохульные слова: „Здесь находят полное прощение грехов." „Многие пилигримы изо всех стран христианства спешили сюда, чтобы через паломничество получить эту благодать. Церковь, аббатство и вся округа были переполнены верующими поклонниками во дни праздников Марии. Особенно многолюдно бывало здесь в самый главный праздник в честь благовестия архангела Гавриила Деве Марии. Тысячные толпы мужчин и женщин восходили на гору к церкви, перебирая пальцами четки или воспевая псалмы. Все толпы поклонников стремились проникнуть в церковь, чтобы побывать ближе к Господу, что, они думали, возможно было только здесь."* И ныне ежегодно повторяется это зрелище. Подсчитано, что не менее ста тысяч бедных заблудших людей ежегодно предпринимают паломничество к этой церкви. Так велика власть развращенной церкви, так силен соблазн идолопоклонства в наш, так называемый, просвещенный век. После того, как мы рассказали нашим читателям о чрезвычайной святости этого монастыря, то им будет удивительным услышать, что его аббат, Конрад из Рехберга, был охотником и коневодом на всю округу. Всем сердцем нерасположенный к идолопоклонству, он отдавал предпочтение своему конному заводу и горам. Когда однажды посетители монастыря попросили у него трапезу Господню, то он ответил: „Если Иисус Христос действительно присутствует в просфоре, то я недостоин увидеть Его, не говоря уже о том, чтобы Его приносить в жертву Отцу; если же Его нет там, то горе мне, если я преподнесу народу вместо Бога хлеб как предмет их поклонения!.. Я могу воскликнуть только с Давидом: „Боже, будь милостив ко мне и не входи в суд с рабом Твоим!" Большего я не хочу знать." Администратор или же заведующий хозяйственными делами монастыря, барон Феобальд Герольдсек, был человеком иного характера. Он был мягкого нрава, более искренней праведности и был усердным покровителем наук. Он приглашал ученых людей в свой монастырь с искренней любезностью. И именно ученость и праведность Цвингли __________________________ * Мерль д'0бине, т. 2, стр. 301. 311 Том 2 Глава 13 побудили его предложить ему должность проповедника в монастырской церкви. В тишине уединенной местности нашел юный реформатор покой, досуг для продолжения дальнейшего обучения и интересное общение с единомышленниками-друзьями. Притом в его распоряжении находилась вполне приличная библиотека. Слава о новом пасторе и любезности администратора побуждали целый ряд ученых людей надолго или хоть на немного посетить Эйнзидельн. Цвингли познакомился здесь со многими, которые позднее стали его задушевнейшими друзьями, такими, как Михаил Зандер, Иоганн Эхслин, Франц Цинк, Капито и Гедио - людьми, которые обрели в истории Реформации большую известность. С ними он читал Слово Божие, сочинения отцов церкви, древних классиков и сочинения Рейхлина Эразма. Цвингли и Реформация в Эйнзидельне Хотя Цвингли охотно общался с учеными людьми и беседы с ними для него были приятнейшим отдыхом, он не забывал о своем собственном деле реформации, и, насколько он в то время имел света, искал всеми своими силами распространять и продвинуть ее вперед. Он начал с администратора. Он указывал, что ему должно прочитать. „Читайте в Священном Писании, - отвечал Цвингли, - изучайте сочинения Иеронима для лучшего понимания Писания, однако вскоре вы дойдете до такого понимания, что христиане не должны возвышать ни Иеронима, ни какого-либо другого доктора, только Слово Божие возвысится над всем!" Герольдсек последовал совету реформатора и разрешил так же и монахиням в женском монастыре, принадлежавшем Эйнзидельну, читать Библию на родном языке. Его внимание к Цвингли однако, очень скоро перешло в антипатию, что последовало с ним позднее в Цюрих и умерло с ним на поле боя при Каппеле 11 октября 1531 года. Аббат, страстный охотник и коневод, из проповедей Цвингли получил много выгоды, так что он постепенно изгнал из своего аббатства все идолопоклоннические обычаи. Он умер в 1526 году с исповеданием на своих устах, что он уповает ни на что иное, как только на благодать и милосердие Божье. 312 Том 2 Глава 13 Сильные, пламенные проповеди Цвингли привлекали толпы слушателей в монастырскую церковь и производили неизгладимое впечатление. Он стремился обратить людей от идолопоклоннического служения иконам к животворящей вере в Христа, от человеческих выдумок и басней к чистой евангельской вере. „Ищите, - так обращался он к ним, - прощение грехов не у благодатной Девы Марии, но исключительно в заслугах и посредничестве Иисуса Христа!" Что Лютер испытал в Риме, то постиг Цвингли в Эйнзидельне. Его сердце возмущалось, когда он взирал на тысячи спешащих из самых отдаленнейших стран Европы, чтобы дарами, которые они возносили святой заступнице, искупить себе прощение грехов. Несмотря на то, что он действовал прямо противоположно интересам монастыря, как равно и против своих собственных интересов, он ни на миг не колебался, исполняя побуждения сердца и прислушиваясь к голосу своей совести. Он смело поднял свой голос против отвратительного обмана. Он наносил мощные удары прямо под корень зла, возвещая спасение верою в Христа без заслуг от паломничества, без обетов и упражнений в покаянии. Два основных пункта своих проповедей он стремился запечатлеть в сердцах своих слушателей, а именно: Бог есть единственный источник спасения, и Он вездесущ и везде Один и Тот же. „Не думайте, - говорил он, - что Бог в этой церкви больше действует, чем в другом каком-либо месте Своего творения. Где бы вы ни жили, Бог близок к вам и слышит вас так же хорошо, как и в церкви заступницы-Богоматери в Эйнзидельне. Сможете ли вы обрести благодать Божью ненужными делами, далеким паломничеством, призывами к Деве Марии или к святым? Какая может быть польза от многословия в молитвах, от прекрасных клобуков, от хорошо выбритой головы, от длинного хорошо облегающего одеяния? Бог смотрит на сердце, и увы! сердце наше, между тем, далеко отстоит от Него." В то же самое время он возвещал учение о примирении через веру, в драгоценную, раз и навсегда принесенную на Голгофе, жертву Христа. „Итак, мы - посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает чрез нас, от имени Христова просим: примиритесь с Богом. Ибо незнавшего 313 Том 2 Глава 13 греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5,20-21). Действие проповедей Цвингли Поклонники Цвингли, возможно, при описании его проповедей из-за своего изумления этим великим человеком, были сильно увлечены, однако действия его проповедей, по описанию составителей истории того времени, вне сомнения, были доказательством великой силы, благотворно влияющей на толпы паломников. Они производили неописуемое впечатление. Изумление и негодование попеременно отражались на лицах слушателей, пока Цвингли проповедовал, и когда его проповедь заканчивалась, начиналось невнятное глухое бормотанье, и на лицах видно было глубокое волнение. Святость местонахождения препятствовала разразиться чувствам громко и безудержно. Но как только люди выходили из церкви, то некоторые, руководимые предрассудками или же личными интересами, объявляли себя противниками нового учения. Другие же, чувствуя, как в них проникает доселе невиданный луч света, ликовали и радовались с воодушевлением. „Многие обратились ко Христу, о Чьем милосердии они узнавали из проповеди, и взяли обратно домой свечи, которые они принесли для святой заступницы-Богоматери. Многие паломники возвратились обратно домой и рассказали, что они приняли в Эйнзидельне: спасает только Христос и делает это повсеместно. Некоторые паломники возвратились назад с полпути, когда они услышали и приняли это. Поклонники Марии ежедневно уменьшались в числе."* И хотя Цвингли так беспощадно обрушивался на неверие народов, а все здание церковного учения грозило развалиться, все же бросается в глаза, что паписты долгое время не подвергали сомнению правомерность нового учения. Где же этому должно искать основание? Рим хорошо уразумел, какое влияние может оказать такой человек, как Цвингли, в такой республиканской стране, как Швейцария, и был намерен привлечь его на свою сторону для своих целей. Смог же _________________________ * Мерль д'0бине, т. 2, стр. 303. 314 Том 2 Глава 13 он сделать это с Эразмом через пенсию и знаки почета, почему же того нельзя достичь с Цвингли? Кроме того римский двор был достаточно политизирован, чтобы предоставить выдающимся людям широкое поле для их учений и действий, лишь бы они признавали владычество папства. В это время (1518 г.) Цвингли испытал со стороны папы Льва Десятого всевозможные льстивые предложения. Среди прочего, папа прислал ему назначение на должность капелана святого престола; ежегодную пенсию в пятьдесят гульденов ему уже предлагали ранее, и, несмотря на его отказ принять ее, начисляли многие годы подряд. Легат Пуччи по поручению папы делал ему блестящие предложения. Однако Цвингли отклонял все; он ни за какую цену, ни за что не желал жертвовать истиной, и все же он не был полностью свободен от Рима. Он, как и Лютер, нуждался во времени на размышления, чтобы придти к познанию, что римская церковь не подлежит никакой реформации, что она от самого корня до ветвей полностью сухое дерево и что Божий голос относительно ее глаголит: „Выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее" (Откр. 18,4). Если христианин находится в каком-либо лжецерковном положении, то первое, что он должен сделать, это возложить все упование на Господа; Господь, вне сомнения, далее просветит его и управит им. Цвингли отправляется в Цюрих По истечении почти трехлетнего пребывания в Эйнзидельне Цвингли был избран церковным собором Цюриха на должность проповедника и пастора в цюрихском кафедральном соборе. В последние годы он познакомился со многими видными людьми и число его друзей весьма умножилось. Но ни один из них не был ему предан так, как Освальд Микониус. Этот отличнейший человек в то время был учителем в общественной школе Цюриха и из-за своей праведности, учености и благоразумия стяжал высокий авторитет. По его настоятельным просьбам Цвингли отправился в Цюрих, чтобы обговорить с ним это дело и взвесить его в присутствии Господнем. Некоторые служители собора, которые побаивались смелого проповедника, противились этому вы- 315 Том 2 Глава 13 бору. Однако его личное появление, как и его слава, говорили в пользу него. Он был человеком внушительной внешности, черты его лица выражали дружелюбие, его выступления были мягки и приятны, он являлся хорошим собеседником и славился своим красноречием, серьезностью и решительностью. Он был выбран большинством голосов. 1 января 1519 года, в свой 35 день рождения, Цвингли заступил на новое служение. Великий Бог - Наставник подготовил его для этого наиважнейшего круга деятельности во время его пребывания в Эйнзидельне. Он, избравший для саксонского реформатора виттенбергскую высшую школу, швейцарцу определил кафедральный собор в Цюрихе. Господь управлял всеми делами во благо Своей Церкви и для распространения Реформации. Город Цюрих был предназначен стать центром швейцарской конфедерации. Здесь реформатор должен был вступить в союз с благоразумнейшими и деятельнейшими людьми Швейцарии. Отсюда он получил возможность влиять на близлежащие кантоны и сеять семена истины вширь и вглубь. Серьезный непривычный тон его проповедей привлекал множество слушателей в собор, его речи производили глубокое впечатление. Уже вскоре после его появления, соборная комиссия и соборные служители сочли необходимым напомнить молодому священнику о том, что его святой долг состоит в том, „чтобы он заботился о доходах собора и наставлял верующих с кафедры, дабы во время тайных исповеданий приносили дары и десятины и этим проявляли свою приверженность к церкви." Но Цвингли был свободен от сребролюбия священников и все свои усилия направлял на достижение иной цели. Он сам охотно согласился бы обеднеть, если бы через это он смог обогатить другие души. Цвингли и Евангелие Прежде чем Цвингли вступил в свою новую должность, он оставил за собой право, что в своих проповедях будет говорить не только на темы привычных текстов и не ограничится в праздничные и воскресные дни определенными для этих дней выдержками из Священного Писания, но будет свободен в выборе любого места Священного Писа- 316 Том 2 Глава 13 ния. „Жизнь Иисуса, - говорил он кафедральному собору, так долго оставалась скрытой от народа. Я буду проповедовать по всему Евангелию от Матфея, главу за главой, под руководством Духа Святого без человеческих разъяснений, но открывая только то, что я почерпнул сам единственно из источника Священного Писания, когда искал глубину, чтобы постичь через сопоставление других отдельных мест, прилагая к этому постоянную сердечную молитву. Свое служение я посвящаю возвеличиванию Бога, прославлению Его Единородного Сына, истинному спасению душ и наставлению их в духовной вере." Так Цвингли с самого начала и здесь вступил смело на путь Реформации тем, что решительно отверг обычай почитывать установленные еще Карлом Великим избранные отрывки из Евангелия, которые были вписаны в книгу текстов. Такое смелое, мужественное заявление, совершенно новое, невиданное до тех пор повергло некоторых служителей собора в великое смущение. „Проповедовать в таком роде, -г воскликнули они, - это есть первое нововведение, за ним последует второе, и где же мы окажемся в конце концов?" „Это не новый род, - ответил Цвингли, - но более изначально древний. Вспомните только проповеди святого Хрисостома по Матфею и Августина по Иоанну". В противоположность Лютеру он не обрывал собеседников резкими атакующими ответами, но спокойно, учтиво и вежливо говорил с главами церквей. Однако с кафедры его голос звучал, как труба, он возвещал изнемогающим сердцам благую весть о спасении в Иисусе и громил злоупотребления и идолопоклонство своего времени. Более всего он настаивал, что необходимо полностью и бесповоротно прилепиться к Слову Божьему как к единственному масштабу и путеводной звезде для странствования верою. Впечатление, которое он производил на цюрихцев, было настолько велико, что едва прошел год, как он появился в Цюрихе, а цюрихский совет издал указ, через который все проповедники и пасторы были инструктированы учить только тому, что они могут доказать Словом Божьим, минуя молчанием всякого рода голые человеческие учения и заповеди. Подобно Иоанну Крестителю, Цвингли требовал от всех 317 Том 2 Глава 13 классов и сословий покаяния. Смело нападал он на господствующие в народе пороки: леность, невоздержанность, роскошь и т.д. и с новой энергией обращался к вопросу безнравственности наемничества в чужие армии, а также осуждал стремление к богатству и притеснение бедных. „На кафедре он никого не щадил, - пишет Микониус, - будь то папа, церковные вожди, будь то кесарь, короли, герцоги, князья, господа и, наконец, сами члены конфедерации. Никто не смог бы назвать подобного ему человека, говорящего с такой властью! Вся сила и радость его сердца были в Боге, и соответственно этому он наставлял город Цюрих уповать лишь на Одного Бога!" Его деятельность сопровождалась прекраснейшими успехами. Уже в конце 1519 года он мог рассчитывать на две тысячи душ, которые приняли его взгляды и исповедовали, что обратились к Евангелию, которое Он проповедовал. Естественно, мы должны решение вопроса истинности этих обращений передать в распоряжение Божье, но во всяком случае это было делом наивысшей важности для жителей Цюриха того времени. Господь, являющийся Главой всего Своего Собрания, содержал Своего раба в верности и защищал его от всех напастей и преследований, и Его Дух мощно действовал в сердцах и в совести людей. Сам реформатор делал большие шаги в познании истины. Усердно продолжал он исследовать Писания из Нового Завета, и хотя ему часто ставили в упрек, что он хочет подчинить Библию своему рассудку, из его собственных записей мы, однако, знаем, что он рассматривал Слово Божие с большим благоговением и трепетом, постоянно имея в себе страстное желание, чтобы Сам Дух Святой управлял им и научал его, прилагая ко всему этому многие молитвы. „Философия и теология, - говорил он, - постоянно цепляли меня, тогда, наконец, я сказал самому себе, что все это я должен отложить в сторону и искать Божьи мысли исключительно в Его Слове. Я просил Бога просветить меня, и хотя я читал только Писание, для меня все было намного яснее того, чем если бы я пользовался многими истолкованиями... Кто такого мнения, что все недоступное разуму есть тщетное, тот неразумен и неправ, имеет низкое мнение 318 Том 2 Глава 13 о Евангелии. Евангелие не может быть объяснено человеческим разумом." С самого раннего утра до поздней ночи этот неутомимый человек был постоянно занят. „Он постоянно обучался. От восхода солнца до десяти часов он читал, писал, переводил. Предпочтительно он занимался еврейским. После еды он выслушивал тех, кто имел что-либо ему сказать или получить от него совет, затем он со своими друзьями шел на прогулку и посещал свою паству. В два часа он снова садился за свою работу. После ужина он снова совершал небольшую прогулку, а затем до полуночи обычно писал письма. Он работал так постоянно и не разрешал мешать ему за исключением экстренно важных случаев."* Цвингли и продажа индульгенции В августе 1518 года в Швейцарии стало известно о булле папы Льва Десятого, которая устанавливала продажу индульгенций по всему христианскому миру. Один францисканский монах по имени Бернард Симсон в сопровождении нескольких спутников по распоряжению папы пересек итальянские Альпы. Он развернул эту постыдную торговлю, которая была поручена ему святым отцом, в такой же богохульной форме, с такой же надменностью и бесстыдством, как и его известный соторговец Иоганн Тецель в Германии. При его появлении в Швейцарии Цвингли все еще был проповедником в Эйнзидельне. Бесстрашно выступил он против надувательства и личных похождений Симсона. Вследствие этого непредвиденного противостояния святой торговец не имел успеха в кантоне Швиц, потому он подался в Люцерн и Унтервальден, где нашел много покупателей на свой товар. Но поскольку жители этих местностей были бедны, они могли уплатить только малую сумму за его индульгенции. Его денежный ящик наполнялся медленно. Это ему не нравилось и после краткого пребывания там он отправился дальше. Он миновал ледники высокогорья и пришел со своим товаром в Берн. __________________________ * Мерль д'Обине, т.2, стр. 318; Скотт, т.2, стр.355; Вселенская история, т.7, стр. 73 319 Том 2 Глава 13 Здесь Симсон вначале был принят с неудовольствием, ему было даже запрещено появляться в городе. После долгих переговоров ему все же удалось проникнуть в город. В великолепном шествии вошел он в город. По улицам Берна проносились богато украшенные знамена, на которых красовались рядом папский и бернский гербы. В городской церкви перед взором всех он разложил свой товар и громким голосом начал расхваливать его. Индульгенции были стоимостью от нескольких пфеннингов до пятисот дукатов. „Здесь, - говорил он, обращаясь к богатым, - индульгенции на пергаменте для короны." Обращаясь в другую сторону к беднякам, он сказал: „Тут индульгенции на обыкновенной бумаге за два бацена." Наглость папского уполномоченного и его спутников настолько возросла, что он абсолютно не стыдился надувать своих легковерных слушателей самым бессовестнейшим образом. Из Берна он отправился в Баден, но там ему не удалось пробыть долго, поскольку один остряк так сумел высмеять его торговлю, что он вынужден был безрезультатно уйти оттуда. Тогда он прибыл в епархию епископа из Констанца. В надежде на авторитет папы Симсон отважился предъявить епископу папскую буллу, чтобы тот одобрил ее. Разгневанный таким пренебрежением к своей персоне, епископ приказал всему духовенству своей епархии запирать на замок свои церкви от такой торговли индульгенциями. Он был рад иметь уважительную причину показать от ворот поворот незванному гостю. Он смотрел на торговлю, как на вмешательство в его епископские и священнические права, из-за чего его доходы значительно были уменьшены. По этому запрету Генрих Буллингер, декан Бремгартена и отец прославленного реформатора и хрониста, носящего такое же имя, отказался принять папского уполномоченного. После ожесточенного словопрения, которое закончилось тем, что Симсон заключил Буллингера под проклятие, торговец направил свой путь назад в Цюрих. Цвингли между тем не бездействовал. Видя, как враг подступает все ближе, он произносил пламенные проповеди против папских индульгенций многие месяцы подряд, стремясь вызвать у людей недовольство такой бесстыдной торговлей. Он в 320 Том 2 Глава 13 своем собственном сердце познал, как драгоценно возрадоваться прощению грехов и благодати Божьей во Христе Иисусе. Из-за недостаточного знания о полноте и совершенстве той жертвы, открытие, что его греховная природа ничуть не изменилась, причиняло ему много страха и беспокойства, но в благодати Господа Иисуса он снова и снова получал свободу от всех своих страхов и опасений. Он проходил те же испытания, что и Лютер. „Если сатана, - так писал он в одном из своих сочинений, - пугает меня и призывает меня: „Брось ты то или другое," однако Бог повелевает это делать, то меня утешает ласковый голос Евангелия: „Что ты не можешь сделать, а ты, разумеется, не можешь сделать все, то это делает Христос, исполнит все в совершенстве." Да, когда мое сердце из-за моего бессилия и слабости моей плоти бывает подавлено, то возносится мой дух в отрадном признании: „Христос есть твоя невиновность, Христос есть твоя праведность и чистота, Христос есть твое спасение! Ты ничто, ты ничего не можешь, Христос есть Альфа и Омега, Христос есть нос и корма судна, и Он может все! Все могут тебя обмануть и покинуть, только Христос, Верный и Праведный, примет тебя и оправдает тебя." „Да, восклицает счастливый, освещенный Самим Богом, реформатор, - Христос есть наша праведность и праведность для всех, кто когда-либо предстанет пред троном Божьим." Благодаря стараниям Цвингли, жители Цюриха вообще не желали открывать ворот города хитрому обманщику. Когда Симсон приблизился к городу, к нему было выслано несколько уполномоченных, чтобы передать ему решение цюрихцев. И все же, лукавому монаху удалось проникнуть в город под предлогом, что он должен передать заседанию городского совета Цюриха важный документ от святого отца. Когда же он заговорил о своей булле, отцы города выслали его, принудив сначала снять проклятие с Буллингена. В гневе он уходил оттуда и возвратился назад в Италию. На колеснице, запряженной тройкой лошадей, он вез деньги, отнятые его лукавством и ложью у бедных швейцарцев. Городской совет, между тем, послал папе жалобу, в которой сильно обвинял его посла в позорных поступках. Лев дал на это ответ примерно через два месяца, в апреле 1519 года, 321 Том 2 Глава 13 который был довольно миролюбивый. Вне сомнения, он надеялся временными уступками предупредить движение в швейцарских кантонах и не допустить того, что разразилось в Саксонии. „Швейцарский совет в те дни, - пишет д'0бине, - показал большую твердость, чем немецкий рейхстаг, но там не было ни кардиналов, ни епископов. По этой причине папа обошелся со Швейцарией мягче, нежели с Германией. Индульгенция, сыгравшая в немецкой Реформации огромную роль, в Швейцарии была только прелюдией." Разражается шторм Ревность Цвингли по изгнанию торговцев индульгенциями из епархии епископа из Констанца нашло полное согласие со стороны церковных вождей. Его викарий Иоанн Фабер, в те времена бедный друг Цвингли, написал ему дружелюбные письма со словами признательности и ободрял его решительно идти вперед по пути истинного предназначения, и обещал ему защиту со стороны епископа. Окрыленный выражением одобрения его действиям и потому еще, что он верил искренности епископа защитить его, он смело продолжил дело, которое было так близко его сердцу, он приглашал его поддерживать распространение евангельской вести и разрешить свободно проповедовать Евангелие на территории его епархии. „Я ничего не упустил, - говорил Цвингли, - со всяким оказанием знаков почестей и смиренномудрием, открыто и в тишине, словом и пером склонить его защитить свет Евангелия, который уже ясно разгорелся, так что никакая человеческая власть уже не сможет ни затемнить, ни потушить его". Однако реформатор вскоре должен был сделать открытие, что после отхода Симонса, в мыслях епископа и его викария произошло полное изменение. Сам Цвингли прибавляет к вышеприведенной цитате слова: „Они, подстрекавшие меня так недавно своими неоднократными наставлениями, теперь не удостаивают меня даже ответа, хотя викарий вначале выразительно уверял меня, что его епископ не может уже сносить далее бесстыдство и нечестивое высокомерие римского папы." 322 Том 2 Глава 13 Фабер, с которым мы познакомились в Аугсбурге (в связи с Эком и Цохлеусом), после этого разрыва с Цвингли превратился в яростного и непримиримейшего врага Реформации. С первых дней своей деятельности Цвингли неустанно трудился над тем, чтобы показать цюрихцам значение, цель и характер Евангелия и вразумить их, насколько важно в их духовном служении, в их обязанностях быть руководимыми только единым Словом истины. Он познал глубокий смысл слов апостола: „Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен" (2 Тим. 3,16-17). Ничто в истине не может быть „добрым делом", о его исполнении в деле спасения Писание нам не дает никакой инструкции. Но Цвингли скоро должен был удостовериться, что такое учение и мнение не могут долго вызывать благорасположение у носителей сана папской иерархии. Благодать Божья, несмотря ни на что, укрепила его и сделала способным все свои надежды и ожидания строить на прочном фундаменте. Антонио Пуччи, папский легат, пытался и ранее переубедить его и поколебать в его решительности, но не имел успеха. „Он четырежды вел со мной переговоры, пишет Цвингли, - и делал мне многие блестящие предложения и обещания, но я сказал ему, что с Божьей помощью я и далее буду проповедовать Евангелие и этими проповедями потрясу Рим." В 1520 году он отказался от пенсии, которую получал до тех пор из Рима. „Раньше, - говорил он, - я думал, что имею право претендовать на щедрость папы, пока с чистой совестью мог твердо держаться его религии и учения. Но с тех пор, как во мне возникло познание Сына Божьего, я навсегда отказываюсь от папы с его даром". Последствия проповедей Цвингли и влияние его присутствия в Цюрихе все значительнее выставлялись на свет. Многие церемонии римской церкви стали почитаться все менее и наконец вообще исчезли из употребления. Время поста, которое раньше выдерживалось с чрезвычайной строгостью, было забыто. Люди утверждали, что они, как христиане, имеют свободу поститься или нет, есть мясо или нет. Сенат из-за подобных заявлений наконец обеспокоился; тогда по жалобе некоторых священников многие рев- 323 Том 2 Глава 13 ностные приверженцы нового учения были брошены в темницы. Когда епископ из Констанца услышал об этих беспорядках, то издал эдикт против нововведений и их организатора и наставлял народ через своих уполномоченных твердо держаться за церковь по крайней мере до того, как соберется новый собор и решит неотложные вопросы. Постановление сената о том, что монахи и священники должны проповедовать только чистое Слово Божие, увеличило замешательство еще более. Большинство этих неверных слуг Библию и в глаза не видели, не говоря уже о чтении. Большинство монашеских орденов и священников по этой причине с ожесточением противились такому постановлению. Их ярость в первую очередь обрушивалась на соборного проповедника. Были заключены многочисленные заговоры против него, так что на некоторое время потребовалось и его самого, и его друзей взять под охрану от преследований врагов. Шторм начал подниматься со всех сторон, и Цвингли хорошо знал, против кого он обрушится в первую очередь. Однако это только умножало его усердие и побудило его написать множество писем и разослать через своих друзей по всей стране. Принципы Реформации теперь делали такие гигантские шаги в Швейцарии, что это ясно показывает Эразм в своих записях: „Дух реформ так охватил членов швейцарской конфедерации, что двести тысяч людей отвергли римский престол и стали ревностными приверженцами Лютера". 324 Том 2 Глава 14 ГЛАВА 14 Лидеры Реформации в Швейцарии В предыдущей главе нас занимали начало успешной деятельности Цвингли и подающее надежды начало Реформации в трех кантонах: Гларусе, Швице и Цюрихе. Мы оставим сейчас на мгновение великого реформатора, чтобы познакомиться с некоторыми праведными и преданными людьми, которых воздвиг Бог в то же самое время для триумфального дела Своей благодати и власти. С некоторыми значительнейшими именами мы уже познакомились при разборе немецкой Реформации. Читатель может припомнить особенно одного человека, который принял активное участие в переговорах относительно вечери" Господней в Марбурге. Это Иоанн Эколампадиус, учитель базельского университета. Его настоящее имя было Иоанн Хаусшайн. Он родился примерно за год до рождения Лютера и Цвингли, в 1482 году, во французском городе Вайнсберге и происходил из знатной фамилии, которая переселилась из Базеля в Вайнсберг. Его отец определил его на изучение юриспруденции, но его праведная мать желала, чтобы сын был посвящен Богу и Его Церкви, и постоянно преследовала эту цель с ним, как некогда Моника с Августином. Иоанн был кроткого, ласкового нрава, отличного характера и со светлой головой. С юности он делал большие шаги во всех предметах обучения. В Хейльброне он прошел подготовку, а затем по желанию своего отца переехал в Болонью изучать право. Но поскольку это обучение так же мало соответствовало его склонностям, как и желаниям матери, то, наконец, отец объявил согласие на то, чтобы он покинул Болонью и начал изучать теологию в Гейдельберге. В соответствии с желанием своих родителей он начал служить проповедником в своем родном городке. Однако вскоре после этого он переправился в Базель. Он был избран проповедником в тамошней главной церкви и спустя два года, закончив университет, получил звание доктора теоло- 325 Том 2 Глава 14 гии. Он был так же искренним христианином, как и серьезным пламенным проповедником. Его слушатели любили его и изумлялись не только его красноречию, но, более того, его самоотречению, кротости и праведности. В то же время он был хорошим знатоком еврейского, греческого и латинского языков, так что он привлек к себе внимание Эразма. Базель в те времена был средоточием наук и столицей искусства книгопечатания. Эразм как раз в то время занимался подготовкой первого издания Нового Завета и в личности Эколампадиуса нашел себе неожиданную помощь. Эколампадиус был для него большой помощью в приведении сравнений многочисленных ветхозаветных цитат с еврейского оригинала. Эколампадиус со своей стороны питал благорасположение к этому знаменитому ученому, его острый ум и его глубокая ученость переполняли его воодушевлением и изумлением и, возможно, он перенял бы мысли Эразма о половинчатой, поверхностной Реформации церкви и тем самым нанес бы своей душе величайший ущерб, если бы Господь не отозвал его по Своему предвидению на короткое время в тишину родного города. Эразм, по всей видимости, так же высоко ценил молодого проповедника. Он признал важность помощи, которую оказывал ему Эколампадиус, следующими словами: „В этой части я нашел немалую помощь и поддержку со стороны человека, который не только отличен по своей праведной жизни, но и по своим знаниям трех языков, которые просто необходимы для настоящих теологов. Я говорю об Иоанне Эколампадиусе; поскольку я сам недостаточно силен в еврейском языке, то не был бы в состоянии те места (ветхозаветные ссылки) как должно определить." В конце 1518 года Эколампадиус последовал приглашению стать соборным проповедником в Аугсбурге. Здесь он имел возможность возвещать бесчисленному множеству людей об Иисусе Христе, однако вскоре, преследуемый внутренним беспокойством, он отказался от этого места. Хотя он был искренним христианином, он все же не был знаком с тем незыблемым миром, который покоится на сознании о свершенном Христом спасении души. Правда, к этому времени он был счастлив в познании своего спасения, но все же 326 Том 2 Глава 14 тут его душу наполнили новые беспокойства и мучительные сомнения. Только ясное понимание о совершенстве дела Христа дает душе покой и постоянство. Это применительно ко всем случаям обычной земной жизни. Если мы воистину имеем мир с Богом, который дается нам навечно через кровь, пролитую на кресте и никогда не может быть нарушен, то мы в состоянии все окружающие нас дела рассматривать спокойнее, взвешивать их в присутствии Бога в истинном непреложном свете, Которому открыто все творение даже прежде создания мира. Однако Эколампадиус в то время еще не покинул ту извращенную систему, в которой он был рожден. Чего он желал, то не было полнейшей реформацией церкви, но лишь исправлением католицизма. Он еще не познал, что прежде, чем приступить делать добро, надо покинуть зло. Как всякая искренняя душа, которая ищет починить старую одежду вместо приобретения новой, он так же вынужден был пережить многие горькие разочарования, пока наконец не начал сомневаться в исполняемости своих желаний. Он решил замкнуть себя в монастырь, чтобы там провести остаток своих дней в уединении, в молитвах и трудах. Для этой цели он избрал знаменитый бригиттенский монастырь недалеко от Аугсбурга на том основании, что обитатели его в большинстве были праведными и учеными. Здесь он оставался почти два года. Было необходимо для его воспитания, чтобы он познакомился с жизнью монахов как вершиной римской системы, подобно Лютеру и Цвингли. В конце февраля 1522 он снова покинул уединенную тишину своей кельи, приняв приглашение знаменитого рыцаря Франца из Зикингена, поскольку его жизнь начала подвергаться опасности преследований со стороны папистов. В расположенном невдалеке от Крейцнаха Обернбурге, в месте убежища многих ученых людей того времени, он нашел радушное гостеприимство. Однако и здесь его пребывание было недолгим. Уже в ноябре того же года он оставил замок гостеприимного рыцаря и возвратился назад в Базель. В этом городе, на арене его прежней деятельности, он остался уже навсегда и трудился здесь до конца своей жизни, прилагая все усилия и энергию в благословенном деле Реформации. 327 Том 2 Глава 14 Лев Иуда, современник и друг Эколампадиуса, описывается как человек маленького роста, но великого духа. Он известен своей самоотверженной любовью к бедным, а также пламенным усердием в борьбе против лжеучений. О нем говорили, что все лучшее, что только может быть в человеке, в нем не только есть, но имеется в избытке. Он родился в 1482 году в довольно приличной семье в Эльзасе. Отец его был пастором. Начальные азы обучения он получил в родном городе, а затем в 1505 году отправился в Базель и вместе с Цвингли стал учеником знаменитого Виттембаха. Подобно Эколампадиусу, он начал свою деятельность проповедником в месте своего рождения, однако вскоре, как и тот, перестал проповедовать и возвратился в Базель. Пробыв там проповедником несколько лет в церкви святого Феодора, он в начале 1519 года заступил на освободившееся в связи с уходом Цвингли место пастора в Эйнзидельне. Оттуда в 1523 году он отправился служить проповедником в церковь Святого Петра в Цюрихе, где стал верным сотрудником Цвингли. Лев Иуда был серьезным, пламенным проповедником Евангелия Иисуса, при этом он прилежно изучал труды Ройхлина, Эразма и Лютера. Он перевел парафразу (описательное выражение смысла) Эразма на немецкий язык по Новому Завету: весьма важный труд для того времени, поскольку едва ли было еще какое-либо произведение, изъяснявшее Священное Писание на родном языке. Как отличный знаток еврейского языка, он приложил еще многие весьма важные переводы из разных частей Слова Божьего. Конрад Киршнер, или Пеликан, был уроженцем Эльзаса и увидел свет в 1478 году. Он был знаменит своими обширными познаниями еврейского языка и ближневосточной литературы. Против воли друзей в 16-летнем возрасте он поступил в монастырь. Спустя восемь лет, его праведность и ученость дали ему возможность занять должность учителя богословия в Базеле. В возрасте 26 лет через папскую буллу он получил звание доктора теологии. На пути в Италию, где на его долю должны были выпасть еще большие почести, он был сражен болезнью в Майланде. Как только его здоровье улучшилось, он возвратился назад в Базель, где получил от епископа задание составить свод основных пунктов 328 Том 2 Глава 14 христианского учения на основании Священного Писания. Его слава и авторитет быстро возрастали, он со всех сторон был окружен знаками уважения и почитания. Однако в это самое время в нем начались великие благотворные изменения. В то время стали набирать известность произведения Лютера. 95 тезисов, которые бесстрашный монах прибил к стенам главной церкви г. Виттенберга, попали в руки Пеликана. Он с радостью приветствовал их, поскольку и в его душу проникли лучи истины. Торговля индульгенциями, учение о чистилище и о божественности папы для него давным давно превратились в мерзость. С напряженным интересом следил он за дальнейшими действиями виттенбергского монаха. Истина, которую он принял с жадностью, постоянно и неуклонно освобождала его от человеческих дел и человеческих заповедей. Он отрекся от своих монашеских обетов и ради истины отказался от блистательнейших привилегий и перспектив. В 1526 году он отправился в Цюрих и оставался там до своей смерти (1556), ревностно стараясь сеять семена святых Божьих истин. Вольфганг Кефлин, или Капито, был сыном эльзасского городского советника, мать была благородного происхождения. Он родился в 1478 году в Хагенау. Небольшая эльзасская земля стяжает, таким образом, славу быть родиной трех выдающихся реформаторов-современников. Капито с молодости имел склонность к духовному сану. Его отец из-за невежества и развращенности духовенства не мог терпеть последнее, посему определил его на врача. Так, он обучался по предметам естествознания, теологии и церковного права и получил по ним звание доктора. После смерти отца он полностью обратился к изначальному предмету своего выбора — духовному обучению. Проработав недолгое время в Фрейбурге профессором философии, он принял место проповедника в Шпейере. Там он был три года. Однажды, посещая Гейдельберг, он познакомился с Эколампадиусом, с которым сердечно подружился, их дружба до самой смерти осталась безупречной. В 1513 году он получил приглашение из Базеля и занял там место проповедника в соборной церкви. Эразм называет его основательным теологом, человеком, хорошо знавшим три языка, человек высшей праведности и 329 Том 2 Глава 14 святости. Вскоре после его появления в Базеле он уговорил своего друга Эколампадиуса придти к нему. Таким образом, начали восходить первые лучи разгоравшейся Реформации и в Базеле. Оба верных человека начали работать с неутомимым усердием по возвещению Евангелия и служению Слову. Было посеяно немало доброго семени, которое должно было взойти по благодати Божьей и принести много доброго плода. В течении пяти лет (до 1520) Капито трудился на таком благословенном посту в Базеле. Он изъяснял Писание перед многочисленными слушателями, особенно останавливался на Евангелии от Матфея. Сам он говорил о возраставшем благословении, почивавшем на его труде, следующим образом: „Дела принимают постоянно нарастающее благословенное развитие. Теологи и монахи за нас. Многочисленные слушатели посещают мои проповеди по Матфею. Во всяком случае, есть и такие, которые страшными возмездиями угрожают Лютеру, но учение уже глубоко укоренилось, чтобы его можно было бы истребить силою. Многие обвиняют меня в том, что я мыслю по-лютерански, однако я тщательно скрываю от них свои расположения и симпатии." Такой покой, однако, длился все же недолго. Капито был обвинен в лютеранской ереси, священники и монахи устроили против него заговор, но поскольку к этому времени архиепископ из Майнца предложил ему занять место канцлера, то он принял это предложение и покинул город. Когда весть об этом распространилась в народе, то весь город пришел в движение. Всеобщий гнев обратился на священников и монахов, преследование со стороны которых выгнало любимого проповедника и учителя из города Базеля. Слава о большой учености и праведности Капито была такой высокой, что папа Лев Десятый без всякого согласования назначил его старшим пастором. Карл Пятый возвысил его до дворянского сословия, а Альберт, который в то время был одним из первых князей немецкого государства, сделал его своим духовным советником и канцлером. Однако такое высокое положение и знаки почестей не соответствовали желаниям и склонностям Капито, хотя в то время он мало понимал в великом деле, на которое подготавливал его Господь. Но уже мало-помалу его глаза прозревали, чтобы пости- 330 Том 2 Глава 14 гать истину. Месса начала быть противной его совести, и он уклонялся далее служить ее. Проведя при дворе архиепископа примерно три года, он отказался от своей должности и соединился с Бучером в Страсбурге. Здесь он пробыл до своей смерти в 1541 году как смиренный служитель Евангелия. Это было делом, которое приносило ему наслаждение души. Он начал постигать необходимость реформы и отдавал на достижение этой цели все свои силы. Они с Пеликаном уже в 1512 году были одного мнения о том, что вечеря Господня есть праздник воспоминания о Христе. Задолго до возвещения реформаторами Швейцарии учения об этом, эта истина была уже открыта двум выдающимся служителям Божьим. Каспар Гедио был по происхождению швабом. Он воспитывался в Базеле и в его университете получил свое звание. Он долго и благотворно трудился на ниве Евангелия, сначала в Майнце, затем в Страсбурге. Когда Капито покинул Базель, Гедио был избран на его место. Паписты противостояли этому выбору. „Истина колет, - говорил непреклонный проповедник, - она неприемлема для изнеженных ушей, она ранит их, однако это меня не беспокоит. Ничто не может свернуть меня с истинного пути!" Монахи удвоили свой натиск. „Он - ученик Капито," - кричали они; всеобщее волнение с каждым днем увеличивалось. „Я остаюсь почти в одиночестве, - писал он в эти дни к Цвингли, - и вынужден сражаться с этим ядовитым чудовищем один в своей слабости. Ученость и христианство находятся сейчас между молотом и наковальней. Лютер только что был осужден университетом Кельна. Если церковь когда-либо находилась под опасностью и угрозой, так это сейчас." Вскоре после этих волнений Гедио переправился в Страсбург, где он беспрепятственно смог продолжать свою работу. Он был человеком тихого нрава и кроткого характера. Бертольд Галлер, реформатор из Берна, родился в 1492 году в Вюртемберге. Он обучался в Пфорцхейме с мальчиком Филиппом Меланхтоном. Бернские жители, которые враждебно относились к новому учению и озлобились на цюрихцев за то, что те оказывали свое покровительство лютеранству, под воздействием коротких евангельских проповедей Галлера начали избавляться от своих предубеждений. В 1520 году он был назначен старшим по собору и 331 Том 2 Глава 14 проповедником в главной церкви Берна. В своей работе он находил мощную поддержку со стороны одного из францисканских монахов по имени Себастьян Мейер, который был ревностным приверженцем папы, а затем превратился в еще более ревностного проповедника благой вести Божьей. Галлер имел глубокие познания и был весьма красноречив. Его проповеди производили незабываемое впечатление на жителей Берна. Многие обращались к новому учению, другие же переполнялись яростью и гневом на бесстрашного проповедника. Глубокое возбуждение охватывало всех. Беспокойство возрастало с каждым днем. Обе стороны так остро противоборствовали, что, наконец, вынужден был вступиться совет и многих зачинщиков от обеих сторон изгнать из города. Робкий по своей природе, Галлер обратился к Цвингли за советом и поделился с ним всеми своими затруднениями и заботами. Цвингли был как раз тем человеком, который мог ободрить его. „Моя душа подавлена, - писал он к Цвингли, я более уже не могу сносить такого несправедливого отношения. Я решил оставить свою кафедру и отправиться в Базель, чтобы там в общении с Виттембахом полностью посвятить себя исследованию Священного Писания." „Ax, отвечал Цвингли, - я так же чувствую, какое малодушие хочет овладеть мною, когда я вижу такие несправедливые нападки на себя, но в такое время Христос побуждает мою совесть Своими остриями заветов и обетований. Он успокаивает меня словами: „Кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным." Затем Он успокаивает и утешает меня обетованием: „Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным." Ободрись, дорогой Бертольд. Наши имена навечно внесены в число небесных граждан. Я готов пойти на смерть ради Христа... Ах! Если бы твое дикое медвежье потомство* желало бы слушать только учение Иисуса Христа, то оно вскоре превратилось бы из дикого в ______________________ * Вне сомнения, намек на бернский городской герб, на котором был изображен медведь Примечание переводчика. 332 Том 2 Глава 14 кроткое. Однако ты должен исполнять свое дело с большим смирением, чтобы они не разъярились и, обратившись, не растерзали бы тебя на куски." Подавленность Бертольда исчезла перед силой такого ободрения. Огонь, который так ярко пылал в сердце Цвингли, зажег так же внутренность Галлера. Он проповедовал с возрастающей силой, с неутомимым усердием и через благодать Божью превратился в благословенное орудие, через что бернской республике преподносилось чистое Евангелие, которое уже долгое время было оттуда изгнано. Освальд Микониус - в отличие от Фридриха Микониуса, ученика Лютера, - был швейцарцем и родился в 1488 году в Люцерне. Он обучался в Базеле, где и познакомился со многими учеными людьми, особенно с Цвингли, которые тогда собирались вокруг Эразма. Позднее его избрали руководителем государственной школы в Базеле. Отсюда он в таком же качестве перешел в Цюрих, и, наконец, в родной город Люцерн. Из-за воинственного духа, который охватил люцернский кантон более остальных кантонов, проповедник Евангелия мира, отважившийся порицать пагубные обычаи наемничества в войнах за чужие интересы под чужими знаменами, встречал решительное ожесточенное противоборство. „Он лютеранин, - звучало повсеместно, - Лютер должен быть сожжен и этот учитель вместе с ним!" Совет запретил ему преподавать ученикам что-либо из трудов Лютера, он не должен был произносить имя Лютера. „Кто нуждается приводить труды Лютера, - отвечал он, - если их можно просто черпать из Евангелия и из Писаний Нового Завета?" Между тем, его по природе кроткая натура была ранена и угнетена враждебным отношением к нему его противников. „Все против меня! - восклицал он. - Бесчисленные штормы обрушиваются на меня! Куда мне обратиться или как мне их избежать? Если бы со мной не было Христа, я давно бы пал под их натиском." В 1523 году он был изгнан из Люцерна, после некоторых происшествий он прибыл в Базель, где его избрали на место Эколампадиуса как на должность учителя, так и на должность проповедника. На этом месте он оставался до своей смерти в 1552 году. Его заслуги в деле Реформации велики и достойны! 333 Том 2 Глава 14 Иоахим Вадиан, почтеннейший мирянин, был уроженцем из Санкт-Галлена, где он восемь раз был избираем главным советником города. Он был весьма образованным человеком, ревностным приверженцем и покровителем естествознания. С самого раннего возраста его занимал вопрос восстановления чистого, согласного Священному Писанию христианства, и он под благословенным содействием Божьим с большой мудростью и осторожностью помогал и продвигал дело Реформации. Неоднократно проводил он важнейшие публичные совещания ради благополучного продвижения дела в Швейцарии, ради его большего влияния и благословения. Томас и Андреас Блауреры происходили из благородной семьи г. Констанца и весьма рано посвятили себя делу Реформации. Особенно известен Андреас как реформатор своего родного города. Констанц, завоевавший огромную известность в истории преследованием со стороны папы и христианской непоколебимостью с его стороны, за своими стенами видел еще двух благородных свидетелей истины: Себастьяна Хофмайстера и Иоганна Ваунера. Эти верные люди в деле Реформации церкви свидетельствовали и страдали с большой непоколебимостью. Ретроспективный взгляд на восходящий день швейцарской Реформации Кто не узнает великую могущественную благодать Божью в возникновении почти в одно время стольких самоотверженных свидетелей дела Христа и Его Евангелия? Кто может не возблагодарить нашего великого Бога и не поклониться Ему за это, не прославить Его за дивные пути? Так много людей и во многих местах почти в одно время, как будто сговорившись, подгоняемые одними и теми же побуждениями, вдохновляемые одними и теми же мыслями и желаниями, начали исследовать одни и те же истины и распространять их, не зная друг о друге вначале абсолютно ничего. Обратим же наше внимание на то, что это великое движение развивалось совершенно независимо от Германии. Незадолго до рейхстага, в Вормсе, сочинения Лютера стали проникать в другие страны и начали приобретать известность. 334 Том 2 Глава 14 Большинство из вышеназванных людей имели благоприятные перспективы, высокие звания и почетные места, но пожертвовали всем этим по доброй воле, чтобы только иметь возможность полностью посвятить себя Господу Иисусу Христу в служении Его Евангелию. И Бог, Который никогда не забывает почтить тех, кто чтит Его Сына, принял эту добровольную жертву и употребил их ученость и их способности для исполнения Своего великого дела. Он дал почувствовать их врагам их нравственное и духовное превосходство. И как уже было отмечено, эти выдающиеся люди были похожи на братьев, живя в согласии и единодушии друг с другом. Крепкие искренние узы дружбы связывали их воедино до самой смерти. Сердце верующего ликует от радости, когда он видит, как рука и сила Божья проявляется так явственно в прославлении Его Сына и освобождении Его Церкви от рабства папст-, ву. Нет ничего достойнее изумления, как триумф истины в этом мире, когда действует Дух Божий. Если мы обратим наши взоры на те смутные времена, то что предстанет перед нашими глазами? Как и в начале, немногие герои, опираясь единственно на силу истины, предприняли анализ религиозных мнений и перевернули полностью чувства и действия своих современников. На их пути стояли человеческое почтение к древности, любовь к религии отцов и тысячи иных различных интересов. Цари земные с их воинствами, папа с его приспешниками, - все объединились воедино, чтобы подавить новое учение и заставить замолчать его носителей, предав их смерти. Но все их попытки оказались тщетными, они послужили лишь к очищению основ Реформации и умножению усердия реформаторов. Плотскому глазу препятствия кажутся непреодолимыми, но истина побеждает, всякое препятствие будет преодолено без какого-либо видимого средства, кроме проповеди и молитвы. Чем дальше мы продвинемся в исследовании нашей истории, тем более получим подтверждение этой истины. Целые нации, послушные голосу реформаторов, оставили идолопоклонство своих отцов, своих кумиров и в один день порвали с обычаями многих родов. То, что вначале казалось борьбой, на самом деле возбудило участие и внимание теологов и произвело на пути христианства великие перемены, 335 Том 2 Глава 14 влияние которых распространилось на ный мир. весь цивилизован- Реформация в Цюрихе В 1520 году цюрихский совет впервые вмешался в дело Реформации. Действие проповедей Цвингли на средние и низшие классы общества начало в то время проявляться все более и более. О распрях по поводу времени постов мы уже несколько говорили. Но был еще и другой весьма важный пункт, на который Цвингли обращал внимание жителей Цюриха: это было ужасная безнравственность, которая была вызвана целибатом католического священства. Цвингли в одном из своих писем просил епископа не издавать никаких постановлений, которые бы противоречили Евангелию, не терпеть далее блуда или же побуждать духовенство к безбрачию. Повсеместно священникам было разрешено держать при себе потаскуху за небольшой денежный взнос, в некоторых кантонах их к этому даже принуждали. Однако вместо того, чтобы прислушаться к этому письму, епископ начал преследовать многих священников, которые имели славу приверженцев нового учения. Их назвали лютеранскими еретиками и обвинили в распространении мнений, враждебных римскому престолу. До того времени швейцарские реформаторы еще не встречали открытого настоящего противоборства, теперь же римская церковь призвала мирских правителей воспрепятствовать продвижению Реформации и истребить ненавистных новаторов. Однако противоборство и гонения, возникшие в различных частях страны одновременно, послужили лишь тому, чтобы дело еще более углубилось и распространилось. Ураган преследования рассеял добрые семена повсеместно и укрепил их корни по всей стране. Священники, которые в этом усмотрели угрозу для своего господства и опасались за свое прежнее благополучие, восстали против нового учения всеми средствами. Но именно через эти нападки истина все более и более приобретала силу и распространялась вширь и вглубь. „Без нападок, - пишет Мерль д'0бине, - истина осталась бы лишь в сердцах некоторых считанных верных 336 Том 2 Глава 14 исповедателей, но Бог бодрствовал, чтобы она стала известна миру. Противоборство воздвигло для нее новые ворота, открыло ей новые пути и обратило взоры народа на нее. Так часто ураганный ветер разносит семена далеко-далеко, которые иначе оставались бы бесплодно лежать на одном месте. Древо, которое должно было осенить гельветические племена, было посажено в их долинах, но ураган должен был укрепить его корни и расширить его ветви. Когда приверженцы папства увидели, как разгорается огонь в Цюрихе, то кинулись тушить его, однако этим только придали ему еще больший размах, пламя неудержимо разгоралось."* Монахи восстают против Цвингли К 1522 году новое учение так продвинулось в Цюрихе, что вызвало не только ярость епископов, но и высочайшую озабоченность городского совета. Замешательство, которое царило в городе уже порядочный период времени, явно возросло. Ситуация угрожала большим расколом. Больше всех старались монахи, посещаемые своими наставниками, стремясь настроить народ против Цвингли и его сотрудников. Сила тьмы использовала все средства для того, чтобы затушить свет, угрожавший осветить их нечестивые дела. В Цюрихе было три монашеских ордена: доминиканцы, францисканцы и августинцы. Они объединились против их общего врага и обвиняли его перед городским советом в том, что он непрестанно нападает на их орден и все их речи и дела выставляет на посмешище народа. При этом они просили городской совет заставить замолчать смелого проповедника и поднять эдикт от 1520 года или по крайней мере разрешить им проповедовать только по Фоме Аквинскому или Джону Скотту. Эта просьба была все же отвергнута и было вновь объявлено, что „с кафедры ничего нельзя проповедовать, что противоречило бы писаному Слову Божьему." Разгневанные монахи поклялись, что они обезвредят Цвингли другим способом, если он не оставит свою враждебность против них. В то же самое время, во второй раз, выступил епископ из Констанца с сильными обвинениями против Цвингли перед ___________________ * Мерль д’Обине, т.2, стр.353 337 Том 2 Глава 14 цюрихским городским советом. Свое наставительное письмо он адресовал к духовенству своей епархии и к старшему пастору цюрихского собора. Оно сопровождалось выдержками из папской буллы, написанной против Лютера и из вормсского эдикта. Трое духовных лиц, и коадъютор епископа, Мелхиор Баттли, доставили это письмо в Цюрих и лично предъявили свои жалобы в отношении Цвингли. По причине важности дела был созван большой совет, так называемый „совет двухсот". Коадъютор в своей эмоциональной речи привел многие обвинения, направленные против Цвингли, но Цвингли опроверг их с такой ясностью и силой все без исключения, что его противник смущенно замолчал. Реформация одержала первую публичную победу над своими врагами. Это означало повсеместное решитель-ное поражение Рима. Епископские посланники вынуждены были с позором и яростью в сердце несолоно хлебавши пуститься в обратный путь в Констанц. Сочинения Цвингли В июле 1522 года Цвингли послал „Праведное и дружеское предупреждение к руководителям швейцарской конференции, в котором он просил их не препятствовать проповедовать Евангелие и не противостоять бракосочетанию священников. „Не беспокойтесь, благородные господа, - говорилось в этом послании, - предоставить нам эту свободу! Есть подлинные знаки, по которым можно узнать настоящего евангельского проповедника. Если кто пренебрегает своими интересами, ни усталость, ни работу по воле Божией не выставляет напоказ, чтобы получить за это признание, но все силы прилагает к тому, чтобы привести грешника к покаянию, утешить скорбящего, вне сомнения, такой находится в единодушии со Христом. Но когда вы видите учителей, которые ежедневно выставляют напоказ народу новых святых, чью благосклонность можно приобрести только жертвенными дарами, и когда эти учителя непрестанно говорят о размерах власти священника и величии авторитета папы, то вы можете быть уверены, что они думают более о своих выгодах, нежели о вверенных им душах. Если такие люди советуют вам положить конец проповеди Евангелия 338 Том 2 Глава 14 изданием постановления, закройте свои уши от такого наущения и знайте твердо, что их единственная цель состоит в том, чтобы предохранить себя от нападок на их доходы и почетные места. Скажите им: „Если это дело от человеков, то оно разрушится само собой, если же оно от Бога, то все власти тщетно будут объединяться против него."* Затем он продолжает объяснять характер Евангелия и доказывает, что все здравые учения могут быть основаны только на Священном Писании. Здесь он переходит к тому разоблачению безнравственности, царящей среди духовенства, и показывает, какой вред наносится из-за этого делу христианства. С большой серьезностью и строгостью обращается он против безбрачия духовенства и называет это мошенническим изобретением нового времени, которое служит лишь той цели, чтобы подчеркивать власть церкви. Целибат на самом деле порывает связи, которыми должен быть связан слуга Божий с народом и делает всех их чуждыми семейным отношениям, чтобы все их усердие обратить к интересам церковной организации или ордена, к которым они относятся, и подчинить их требованиям папской власти. Подобное же сочинение в это время он адресовал и епископу из Констанца. В нем он заклинал встать во главе, прилагать все усилия к реформации в церкви. „Потому мы просим тебя, - пишет он, - во имя Христовой любви, во имя свободы, которую Он купил для нас, во имя нужды многих слабых неутвержденных душ, во имя кровоточащих ран многих больных совестей, во имя всех Божьих и человеческих обстоятельств - позволь, чтобы было отменено введенное необдуманно, чтобы воздвигнутые против воли Божьей сооружения не потерпели бы однажды великого разрушения." Оба послания были подписаны самим Цвингли и десятью ревностными сторонниками швейцарской Реформации. Это письменное упоминание к епископу собора в Цюрихе побудило Цвингли написать новое сочинение, которое назвал „Арчетель"**. Здесь содержится сопоставление основ________________________ * Гесс, стр. 138. ** Это слово означает „Началo и конец". Возможно, Цвингли назвал свое послание так потому, что думал, что этот первый ответ явится так же и последним. Примечание переводчика. 339 Том 2 Глава 14 ных пунктов, по которым велись ожесточенные споры между реформаторами и их противниками. „Этот труд, говорит Гердер, - являет достоверную характеристику проложенной Цвингли Реформации и весьма отличается от изложений многих составителей истории." Сочинение нашло большое признание не только в Швейцарии, но и во многих зарубежных странах, и явилось доказательством того, что его автор был не только человеком „сведущим в Писаниях", но объединял в себе самом бесстрашное мужество и истинное христианское смирение и самообладание. Когда епископ увидел, что не владел такой силой, чтобы подавить прогрессирующее движение, то обратился к собранию народных представителей в Бадене и потребовал привести в исполнение его многократно пренебрегаемые приказы. Однако семена Реформации взошли здесь так же богато, как и в Цюрихе, по крайней мере среди духовенства, которое решило проповедовать ничто иное, как чистейшее Слово Божие. „Те призывы епископа, - пишет Ваддингтон, - закончились преследованием одного-единственного малоизвестного нарушителя епископских повелений". Известный Урбан Вейс, пастор из Бадена, проповедовал против обращения к святым. Чтобы угодить епископу, его арестованным доставили в Констанц, где он просидел в заключении долгое время. Он был первым из швейцарских реформаторов, удостоенных страдать во имя истины. Цвингли и его братья Наши читатели помнят, что у Цвингли было семеро братьев. К этому времени, которое мы рассматриваем, все они были живы. Когда их отдаленной местности достигла весть об отходе Ульриха, их охватило большое беспокойство. Они писали своему брату, выражали свое сожаление по поводу его поведения и просили его объяснить все это. И хотя их беспокойство исходило скорее из озабоченности за честь их семьи, чем из стремления познать истину, это все же предоставило Цвингли желанную возможность смело и без утайки писать к ним об истинах Евангелия и выражать им искреннее чувство любви к ним. 340 Том 2 Глава 14 Уверив братьев в своей искренней любви к ним и глубочайшем сочувствии к их заботам, желании им благополучия, он продолжал: „Я буду до тех пор, пока Бог дает мне эту возможность, исполнять вверенную мне обязанность без страха перед миром и его надменным тираном. Я знаю, что может навалиться на меня. Но я ни в коем случае не одинок, потому что уже давным-давно я предал самого себя и все мои обстоятельства в руки Божьи... Будьте уверены, что со мной не может случиться никакого зла... Я знаю, что силы мои малы, но я знаю власть Того, с Кем я веду Его борьбу. Я могу сказать вместе с Павлом: „Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе." Вы же говорите мне: „Какой стыд постигнет нас и какой позор покроет нашу семью, если тебя сожгут на костре как еретика, или же предадут какой-либо другой постыдной смерти. И какую пользу это может принести?" Мои дорогие братья, слушайте мой ответ: Христос, Спаситель и Господь всех людей, Чьим воином я являюсь, сказал: „Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого. Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах." (Лук. 6, 22-23). Уразумейте из этого, чем больше мое имя в этом мире покроется позором ради Господа, тем оно будет славней в глазах Божьих... Христос, Сын Божий, сошел с неба, чтобы пролить Свою кровь для нашего спасения, потому робкий воин Христа недостоин этого имени, если он не готов добровольно пожертвовать своей жизнью во имя своего Военачальника. Такой подобен воину, который выбрасывает свой щит и обращается в бегство." Вы мои братья, братья по плоти, сыновья моего отца, но если вы не пожелаете быть братьями во Христе по вере, то я буду скорбеть о вас глубочайшей скорбью. Слово Господне наставляет нас оставить даже отца и мать, если они уклоняют наши сердца от Него. Положитесь на Слово Божие со всем неизменным сердцем. Принесите Христу все ваши заботы и печали, излейте до конца свое сердце перед Ним, только у Него Одного ищите благодать, мир, прощение ваших грехов. Наконец, будьте связаны со Христом искренними узами единства, чтобы Он был Един с вами и вы с 341 Том 2 Глава 14 Ним. Да соделает Бог, чтобы вы были приведены под Его защиту, были вразумляемы Его Духом! Аминь. До свидания! Я никогда не перестану быть вашим искренним братом, если только вы останетесь братьями Христа. Цюрих, в великой спешке, 1522 год летоисчисления по Христу." Какая любовь к Господу, к Его Евангелию и к Его Церкви, какая полная преданность выражаются в этих словах! Как явно видно, что Цвингли научен самим Богом. Его познания пути спасения, Его глубокое понимание драгоценного, животворящего единства истины верующих во Христе переполняют наши сердца изумлением и радостью. Правда, он еще не понимал освобождение верующих от господства греха, сатаны и мира „через смерть", как это сказано в Рим. бив других местах. Так же и учение Писания о Церкви как о Теле Христа, было чуждо, он не познал силу тех слов: „Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом" (1 Кор. 12,13). Но он понимал, что есть приобщение к благодати и благословению через драгоценную жертву Христа. Если бы он более находился „под властью воскресения", то составители истории его жизни имели бы меньше основания называть его „христианским патриотом" или „христианским героем". Не то чтобы он менее любил соседей или родственников или отчизну, но он бы в согласии с человеческим духом открыл то, что он не только умер, но и воскрес со Христом и объединен с Ним через живущего в нем Духа Святого. Подобно Лютеру он придерживался учения, что оправдание происходит через веру, как краеугольного камня христианства, и он был менее подвержен предвзятости, нежели саксонский реформатор, и во многих отношениях был не такой жестокосердый, как тот. Диспут в Цюрихе Ожесточение между обеими сторонами через поражение епископских посланников еще более обострилось. Чтобы положить конец противоборству, Лютер попросил у совета разрешения публично защищать себя и свое учение от противников. Совет, который так же охотно восстановил 342 Том 2 Глава 14 бы спокойствие в городе, прислушался к его просьбе и назначил 29 января следующего (1523) года конференцию, на которой должны были бы обсудить некоторые спорные религиозные пункты, дабы найти окончательное решение. Это была первая из тех публичных дискуссий, которые под Божьим руководством чрезвычайно продвинули швейцарскую Реформацию. На эту встречу были приглашены все, которые имели хоть что-нибудь против соборного проповедника. Каждый имел право свободно высказать свою жалобу или обвинение в его адрес. Со стороны городского совета выставлялось только одно условие, что все обвинения должны строиться на Писании, а не на голых человеческих преданиях. Духовенство кантона получило особенное приглашение, сверх того настоятельно приглашался епископ, чтобы присутствовал лично, а если это было невозможно, то чтобы выслал достойного заместителя. Для ведения борьбы и для того, чтобы все стороны могли знать, какие вопросы будут вынесены Цвингли на обсуждение, заблаговременно были опубликованы 67 тезисов. Они охватывали основы его учения, проповедуемые им, которые он выставлял теперь для защиты. Содержание выставленных Цвингли положений распространилось в Цюрихе и в близлежащих кантонах с невероятной скоростью. Тезисы Цвингли Поскольку эти тезисы могут быть рассматриваемы как исповедание веры швейцарского реформатора и вообще имеют огромный интерес, то мы приведем здесь несколько важнейших из них: Евангелие есть единственное руководство веры; утверждение, что оно без ратификации римской церковью ничего, - ложь. Христос есть Единственный Глава Церкви. Все предания неприемлемы. Стремления духовенства оправдать свою любовь к роскоши, пристрастие к богатству, почестям и званиям является причиной распрей в церкви. Упражнения в покаянии есть предписания преданий в ничуть не могут помочь в спасении. 343 Том 2 Глава 14 Месса не есть жертва, но лишь напоминание о Жертве Христа. Бог никакому классу христиан не запретил вступать в брак, а потому запрещать священникам вступать в брак, безбрачие которых стало причиной многих грубейших проявлений безнравственности, есть преступление. Кто прощает грехи ради денег, делает себя виновным в грехе Симонове. Один только Бог имеет власть прощать грехи. Единственный путь спасения для всех, кто был, кто есть и кто грядет, есть Иисус Христос. Все христиане - братья Христа и братья между собой. У них нет отцов на земле, потому отпадают все ордена, секты и партии. В Слове Божьем не говорится о чистилище. Утверждение, что благодать зависима от причащения, есть выдумка. Не должно применять никакого принуждения к тем, кто не признается в своем заблуждении, разве что они угрожают нарушить мир в огромных размерах. Встреча в Цюрихе С самого раннего утра 29 января великое множество людей заполнило зал большого совета в Цюрихе. Присутствовало все духовенство города и кантона, кроме того пришли многие из горожан, ученых, знати, дворянства и многие другие сословия и классы. Бургомистр Руст открыл заседание с небольшим вступлением. Он указал на 67 тезисов Цвингли и повелел всем, кто не согласен с ними, бесстрашно высказывать и защищать свои возражения. Как заместители епископа из Констанца были магистр епископа рыцарь Иаков из Анвила, генерал-викарий Фабер и многие доктора. Все ожидали, что Фабер выступит с опровержением тезисов Цвингли и будет защищать римскую церковь. Однако Фабер явно боялся своего противника и не решился вступить в дискуссию по тому или другому пункту. Цвингли побуждал его на это, но напрасно. „Я послан сюда не дискутировать, - заявил тот, - но выслушать. Кроме того, здесь не место решать такие важные спорные вопросы. Нюрнберг- 344 Том 2 Глава 14 ский рейхстаг назначил собор на следующий год, Мы должны подождать до этого. Всеобщий церковный собор -единственный уполномоченный судья по вопросам учений. А пока что я уполномочен содействовать прекращению беспорядков в Цюрихе, которые волнуют город." Цвингли желал, чтобы его учение подверглось строжайшему испытанию и глубоко был возмущен уклончивым ответом Фабера. Он сидел в середине зала за столом, на котором лежала Библия. После слов Фабера он вскочил и громко воскликнул: „Что? Это великое эрудированное собрание не настолько важно, как собор!" Затем, обратившись к советникам, он попросил: „Милостивые господа, возьмите Слово Божие под защиту!" Последовала глубокая тишина. Наконец Цвингли вновь возвысил голос: „Я заклинаю всех, кто обвиняет меня, и я знаю, что большинство из таких здесь, выступить и во имя истины поправить меня." Однако вновь не последовало никакого ответа. Все противники соблюдали гробовое молчание. Еще раз он выразил свое желание дискутировать по поводу своего учения и защищать его перед советом города и перед множеством ученых, эрудированных слушателей и повторил, что готов отказаться от любого своего заблуждения, если ему докажут это на основании Библии. Однако Фабер остался при своем и обещал только опубликовать опровержение заблуждений Цвингли. После полудня состоялось второе собрание. Снова бургомистр призвал: „Если кто здесь желает высказаться против Цвингли и его учения, тот пусть выступит." Это он повторил трижды. Когда же никто не вступил, то совет объявил: „Ульрих Цвингли во всеуслышание объявил неоднократно, приглашая своих противников опровергнуть его учение на основании Писаний, но никого не нашлось, кто бы пожелал сделать это. По этой причине постановляется возвещать и проповедовать Слово Божие, как и прежде. Все остальные пасторы кантона, живут ли они в городе или в деревнях, должны учить лишь тому, что можно доказать на основания Писаний, и ничему иному, а также под страхом тяжелейшего наказания воздерживаться от обвинений других в ереси и иных сомнительных осуждений." 345 Том 2 Глава 14 Когда Цвингли выслушал чтение этого постановления, то не смог удержать себя от выражения громкой радости: “Да прославится Бог, - воскликнул он, - Он хочет, чтобы Его Слово было живо и действенно и на земле, как и на небе!" Теперь уже Фабер не мог более сдерживать своей ярости. „Тезисы Цвингли противоречат чести и учению Христа, - проскрежетал он, - я готов это доказать." „Сделайте это! - ответил Цвингли. - Но я никакого иного Судьи не признаю, кроме Евангелия". - „Евангелие и снова и снова Евангелие, - возразил Фабер. - Можно жить дружелюбно, мирно и добропорядочно, если бы никакого Евангелия и не было". На этом дискуссия закончилась. Лев Иуда, Гофмейстер, Мейер и другие так же пытались вызвать папских сторонников на дискуссию, но, кроме небольшой перепалки относительно обращения к святым, ничего заслуживающего внимания не произошло. Последствия решения Решение цюрихского совета дало швейцарской Реформации мощный толчок. После такого рокового поражения папистов Реформация без труда одерживала новые победы. Действие выступления Цвингли на совете было весьма благоприятно для него самого и для его учения. Его простота и твердость, его дружелюбный открытый нрав исполнили его слушателей изумлением, его красноречие и ученость привлекли к нему всех, кто еще колебался между двумя сторонами. Молчание противников было рассмотрено как их слабость и придало равносильное этому доказательство верности учения Реформации. С этого времени во всех сословиях быстро возрастало число сторонников реформ. То решение было в действительности прекраснейшим доказательством мужества и здравого мышления цюрихского городского совета. Он не принял в основе религии никакого наказания, никаких упражнений в постах. Цвингли и другие пасторы по его решению получили защиту и свободу проповедовать Слово Божие, как и прежде. Только явное нарушение мира или дело, которое может привести к этому, должно было наказываться гражданской властью. 346 Том 2 Глава 14 В письме, которое Фабер написал своему другу вскоре после конференции, выражается опасение относительно Цвингли в следующих словах: „У меня нет никаких новостей для тебя, кроме той, что в Цюрихе восстал второй Лютер, который намного опаснее первого, поскольку он имеет дело с невежественным народом. Я должен сражаться с ним, хочу я этого или нет; я делаю это с большим нежеланием, однако я вынужден делать это. Ты вскоре убедишься в этом, когда я опубликую свою книгу, в которой я привожу доказательства, что месса есть жертва."* В том же соотношении, в каком Реформация утверждалась и распространялась, умножались так же и усилия ее противников противодействовать ей. Одареннейшие представители Рима были приведены в молчание, у них не оказалось мужества состязаться с отважным реформатором. Однако у вероломного Рима было еще другое оружие. Заслуживающий доверия составитель истории сообщает, что папский легат Ейнзиус и епископ из Констанца наняли убийц, чтобы те лишили жизни Цвингли, не вызывая при этом никакого подозрения на себя. Однажды реформатор получил записку, в которой анонимный друг, не называя своего имени, настоятельно предостерегал его. Там было написано: „Со всех сторон для тебя приготовлена западня и яд. Ешь только в своем доме, не принимай никакого хлеба, который испекла не твоя кухарка... Я твой друг. Ты познакомишься еще со мной." „Покинь скорей дом Цвингли, там вскоре произойдет бедствие", - сказал другой каплану, жившему с Цвингли. Однако человек Божий при всем этом остался спокойным и непоколебимым. „Я боюсь моих врагов так же, говорил он, - как высокая скала боится разбушевавшихся волн. С Богом!" И хотя злодейские планы епископа и монахов терпели крах, Рим не исчерпал еще своих средств. Теперь он обратился к лести. Адриан Шестой, который в те дни восседал на папском престоле и осыпал саксонского реформатора своими анафемами, вначале не показывал никакого вида беспокойства по поводу происходившего в Цюрихе. Но когда в Риме стало известно решение совета, Адриан направил к Цвингли в ________________________ * Ваддингтон, т. 2, стр. 284. 347 Том 2 Глава 14 высшей степени лицемерное и льстивое письмо, в котором он называл его „мой любимейший сын" и обещал ему совершенное благорасположение. В то время папа прозрачно намекал, чтобы предпринималось все для его привлечения на их сторону. „Что ты сможешь предложить ему?" - спросил Миконий. „Все за исключением папского престола!" гласил ответ. Трость епископа и шляпу кардинала - все готов был отдать папа, лишь бы ему удалось подобными дарами поколебать цюрихского реформатора. Однако он сильно просчитался. Все его предложения были отвергнуты с той же непоколебимой решительностью. „Цвингли был, - как отмечает Мерль д'0бине, - еще более непримиримым врагом римской церкви, чем Лютер." Он не был монахом, его совесть была менее заблужена, его суждения подвергались влиянию папских учений меньше, чем это было с саксонским реформатором. Он поступал беспощаднее, чем Лютер, с идеями и обычаями прежних столетий, и даже безобидный обычай, если он был связан с каким-либо злоупотреблением, отвергался им безжалостно. В нем было живо страстное желание отстоять достоинство, простоту и авторитет Священного Писания. „Единственно Слово Божие, - имел он обыкновение говорить, - должно оставаться в силе." С другой стороны, говорят, что Цвингли пришел к этим убеждениям при менее ожесточенных битвах, и потому они жили в его сердце с меньшей силой, чем у Лютера. Однако мы можем согласиться в истинности такого утверждения лишь с одной точки зрения, а именно: в отношении учения оправдания через веру. Хотя швейцарский реформатор верил в эту истину так же искренне, как и саксонский, она никогда для него не была тем, чем была для Лютера. Это для Лютера было источником его силы, его утешения, его радости и его деятельности. Бог вел обоих разными путями, подготовляя их разными средствами для Своего великого дела. Энтузиазм Цвингли и Льва Иуды Вследствие январской конференции Цвингли достиг влияния на народные массы. Тем не менее он не спешил вводить изменения в прежние богослужения. Его страстным желанием было обучить народ, искоренить предрассуд- 348 Том 2 Глава 14 ки, прежде чем перейти к великим переменам. Он справедливо избегал всякой опрометчивости, он стремился через восстановление истин разрушить оковы лжи. Он проповедовал Слово Божие с гораздо большим усердием, чем ранее, бесстрашно защищая истину. В своем друге Льве Иуде, упомянутом ранее пасторе церкви Святого Петра, он находил великую поддержку. Неизвестно, явилось ли поводом тому обещанная Фабером книга о мессе, но Цвингли в том же году написал научный труд, в котором с большой силой обрушивался на папское лжеучение о мессе, что это, якобы, есть жертва. В то время пресвитер по имени Людвиг Гетцер опубликовал книгу под названием „Суд Божий над иконами". Это произвело величайшее впечатление, так что некоторая часть людей ни о чем другом и думать не могла, как только об иконах. Книга, таким образом, послужила более во вред, нежели на пользу. В ревности по делу Реформации и разгоряченные книгой Гетцера, некоторые жители Цюриха сговорились очистить город от идолов насильно. Над одними из городских ворот возвышалось прекрасно высеченное, богато украшенное распятие, которому воздавалось особенное суеверное поклонение. Именно на это изображение и устремился гнев возбужденных горожан. Во главе многочисленной толпы выступил Клаус Готтингер, ремесленник, и, как говорит Буллингер, порядочный, сведущий в Священном Писании человек. Однажды он поднялся над воротами и сбросил наземь крест. Это дерзкое дело переполнило весь Цюрих страхом и ужасом. „Это вредители церкви! Они заслуживают смерти!" - кричали друзья Рима. Волнение настолько возросло, что совет был вынужден арестовать предводителя крушителей икон. Но когда был произнесен приговор, совет разделился на два лагеря. Что одни рассматривали за дело, достойное смерти, другие почитали добрым, хотя оно было сделано под возбуждением, незаконным образом. Пока совет не мог придти к единодушному мнению, Цвингли проповедовал со своей кафедры, что Моисей авторитетно запрещал сотворять кумиры и предметы религиозного поклонения. „Готтингер и его друзья на этом основании, говорил Цвингли, - не подсудны пред Богом и не подлежат 349 Том 2 Глава 14 смерти, но они действовали насильно и без разрешения власти, потому повинны наказанию." Речь Цвингли ввергла совет в еще большее смущение, весь город распался на два лагеря. Наконец совет решил назначить совещание по данному вопросу, а арестованных пока оставить под стражей. Таким образом, мы видим, что под благим руководством Божьим даже подобные, достойные осуждения, выходки должны были послужить не только для выявления мрачной тени папства, но и выставить на свет, на всеобщее обозрение истины Божьи наивысшей важности и подготовить для реформаторов новый триумф и большую свободу действий. Второе совещание в Цюрихе 26 октября 1523 года было предназначено провести вторую конференцию по вопросам: разрешает ли Священное Писание иконослужение и должно ли и далее проводить мессу или она должна быть отменена. На собрании присутствовало еще большее количество людей, чем на первом. На нем было более 900 человек, в том числе городской совет и около 350 членов духовенства из всех частей Швейцарии. Были приглашены епископы из Констанца, Кура и Базеля; базельский университет и двенадцать кантонов должны были прислать на конференцию своих представителей. Однако епископы отклонили приглашение, унижение их послов в прошлом году было еще свежо в памяти, так что они ничуть не желали подвергать себя вторично опасности унижения. Только города Санкт-Галлен и Шафхаузен прислали по одному представителю: Хофмейстера и Вадиана. Эти оба представительных человека были избраны в президиум конференции. После того, как была объявлена цель конференции и уточнена повестка дня, были приглашены Цвингли и Лев Иуда, чтобы высказать свои взгляды относительно иконослужения и относительно мессы перед собравшимися и ответить на некоторые вопросы, которые могут поступить в их адрес. Со свойственным ему благоговением пред Богом и смирением Цвингли попросил разрешения открыть совещание молитвой. Он сказал: „Вспомните слова Христа: „Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 350 Том 2 Глава 14 18, 20). После окончания молитвы и после краткого вступительного слова председательствующего, где он снова, как и на первой конференции, повторил основное требование к выступающим, чтобы те все свои претензии и доказательства строили на основании Слова Божьего, было предоставлено слово Цвингли для начала дискуссии. Реформатор поднялся и сказал, что с самого начала он должен уяснить слово „церковь" на основании Священного Писания; что от понимания значения этого слова, от понимания права и авторитета зависит настоящее заседание. Надменность римской церкви, которая утверждает, что в христианском мире ничто не действительно, что не подтверждено церковью, он решительно отклонил. По его мнению, слово „церковь" означает в первую очередь всеобщую организацию всех верующих. „Всеобщая Церковь" распространена по всему миру, везде, где веруют в Иисуса Христа. Далее, это обозначает собрание верующих, живущих в определенной местности, так называемые поместные церкви, как, например, церковь в Ефесе, Коринфе, в Шафхаузене или в Цюрихе. Чрезвычайно ложно присваивать это название какому-либо объединению и ограничивать его этим объединением, будь оно составлено из одних пап, кардиналов, епископов и другого духовенства. Затем он высказался против возражения со стороны папистов относительно собрания на прошедшей первой конференции, точно такой же, на которой он сейчас находился, против посягательства на авторитет собрания. Утверждая, что собрание, которое объединяется верою во Христа и рассматривает Священное Писание как единственное правило для веры и хождения, имеет полное право совещаться самостоятельно по своим делам и решать их. Таким образом, Цвингли отвел церковь в Цюрихе от судопроизводства епископа из Констанца и вообще отделил ее от римского священства. Когда он закончил, все были приглашены выступить смело и бесстрашно против его мнения, если кто был не согласен с ним. Реформаторы были убеждены в верности их дела и не боялись прямого откровенного прения. Старый цюрихский соборный член, Конрад Хоффман, в связи с неявкой епископских уполномоченных попытался опровергнуть сказанное, но поскольку он говорил только опираясь на автори- 351 Том 2 Глава 14 тет папской буллы и церковные установления, не приводя ни единого места из Священного Писания, то ему объявили, что он не придерживается правил данного собрания. Когда же он внес предложение ждать следующего собора, а до тех пор подчиняться постановлениям епископов, Цвингли возразил: „Ждать собора? Кто его посетит? Папа и несколько невежественных праздных епископов, которые все выдумают из своей головы. Нет, это не церковь. Генг и Кюснахт (две деревушки невдалеке от Цюриха), вне сомнения, намного ближе к Церкви, нежели епископы вместе с папой." Августинский приор, красноречивый оратор, который всем сердцем был привязан к старой вере, отметил, что он не сможет опровергнуть позицию Цвингли, если ему не будет разрешено обратиться к церковному праву. Цвингли тотчас привел выдержку из церковного права, где говорилось, что во всяком случае нужно полагаться единственно на Писание. Приор смущенно замолчал и снова занял свое место, бормоча слова: „Папа решает, я подчиняюсь его решениям, оставляя другим приводить доказательства этого." Здесь поднялся Лев Иуда, „священничек", как его часто называли в шутку, и в своей пространной речи доказал, что Слово Божие запрещает делать какие-либо изображения, и что христианам не подобает их ни делать, ни выставлять, ни поклоняться им. На второй день конференции речь шла о мессе. Цвингли доказал, как из выдержек о вечере Господней, так и из других мест Нового Завета, что месса не есть жертва, что ни один не сможет ни за себя, ни за другого принести Богу жертву и что способ празднования вечери в римской церкви полностью противоречит постановлению Господа. Слабые попытки со стороны некоторых священников защитить атакуемые учения были обоими реформаторами тотчас отражены и ко всеобщему удовлетворению слушателей полностью сокрушены. Слово Божие побеждает Услышанное произвело на всех глубочайшее впечатление. Тогда взял слово Комтур Шмидт из Кюснаха. „Мне кажется, есть нужда в том, - сказал он, - чтобы далее хрис- 352 Том 2 Глава 14 тианам было дано сообщение, как они должны иметь и хранить Христа в своих сердцах. До сих пор вы были рассеянны среди множества идолов и кумиров, один в своей нужде бежал в горы к тому-то святому, другой в своей нужде, наоборот, бежал в долины к другому святому, немец бежал в Италию, итальянец в Германию. Отныне нет нужды бегать по вашим нуждам то туда, то сюда. Бог все творение сосредоточил во Христе Иисусе. Уважаемые горожане Цюриха, идите к верному совершенному Источнику; Иисус Христос наконец да воцарится в вашей области, да примет Себе во владение Свое древнее достояние." Старый воин, бургомистр Руст, обращаясь к совету, воскликнул своим сильным голосом: „Так вот, возьмем же наконец меч Божий в руки и просите все воедино, чтобы Он ниспослал нам удачи!" Слова этих мужчин глубоко проникли в сердца слушателей. „С нами Бог! - воскликнул Цвингли, глубоко взволнованный, Он будет сражаться за Свое дело! Вперед! Во имя Бога, вперед!" Он не мог уже сдерживать свои чувства и разразился слезами, многие плакали вместе с ним. Так закончилось совещание. Оно длилось три дня. Победа реформаторов была решительной. Прежде чем собрание разошлось, Вадиан из Санкт-Галлена сказал несколько слов от имени тех, кто вместе с ним вел заседание. Он говорил что нет необходимости принимать определенное решение собрания. Каждый сам лично слышал свидетельство Слова Божьего по обоим спорным пунктам и может сам определить, что об этом сказать за или против, каждый сам за себя должен решить, какой вывод он должен из этого сделать и последовать свидетельству своей совести. Еще раз Руст убедительно просил собравшихся избрать своим единственным путеводителем Слово Божие и бесстрашно следовать за Ним. Тогда все разошлись. Все, кто хоть немного дорожит Словом Божьим, могут оглянуться на это совещание в великой сердечной радости и с глубоким удовлетворением. Цвингли совершил великое, достойное дело. Он вернул Библии ее истинное место и народу возвратил его право. Ведущие того совещания публично утвердили, что Слово Божие является единственным авторитетом и единственным масштабом веры и жизни. 353 Том 2 Глава 14 Притом мы не должны забывать, что это произошло в то время, когда едва начали видеть злоупотребления папства и ценить Библию. Тогда полностью было забыто, что Слово Божие есть духовный меч, которым должны разрешатся все вопросы. Цвингли, Лев Иуда и другие вновь посеяли благоговение перед Словом Божьим в сердца своих соотечественников. Они водворили светильник на видное место, вытащив его из-под скамейки, и мрак исчез. Слово Божие было их высшим сокровищем, источником утешения и бодрости в борьбе, прославлением Христа, сокровеннейшим желанием их сердец. Мы знаем, что одно слово Писания намного увесистее, чем десять человеческих умственных принципов. Однако насколько, спрашиваем мы невольно, соблюдается это правило христианами наших дней? Где найдем мы сегодня такую несгибаемую твердость в деле истины Божьей? Наоборот, со всех сторон мы слышим вопросы, действительно ли Писания даны Самим Богом. „Поскольку они читают многие истолкования ученых, - говорят некоторые, - невозможно Писания рассматривать как безусловно незыблемое." Находят необходимым постановить принципы веры и ставят их на место Слова Божьего. Что же должны делать против этого все любящие Господа? Твердо держаться Его Слова, которое никогда не изменяет и неизменяемо. Всегда останется незыблемой истиной: „Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены" (1 Цар. 2,30). Да даст Господь пишущим и читающим эти строки много благодати, чтобы всем нам прославить Его имя вер* ной твердостью и непоколебимостью в Слове Божьем. Да будем мы во всем, что совершаем в религиозном отношении, способны сказать: „Так говорит Господь!.. Написано..."! 354 Том 2 Глава 15 ГЛАВА 15 Последствия конференции Городской совет Цюриха был убежден, что ни мессу, ни поклонение иконам на основании Слова Божьего оправдать невозможно. Все же некоторое мгновение он еще не дошел до того, чтобы законодательным путем отменить и мессу, и иконы. Так же и Цвингли рекомендовал действовать умеренно и с осторожностью. Он приступал к делу спокойно и обдуманно. Чтобы посоветоваться по своему мнению, он обратился к совету: „Бог знает мое сердце. Он знает, что Он призвал меня созидать, но не разорять. Мне известны робкие сердца, которые заслуживают всякой снисходительности. Народ в большинстве своем еще недостаточно просвещен, чтобы спокойно перенести такое основательное превращение. По этой причине мессу можно служить во всех церквях в воскресенье, и пусть никто не смеет поносить священника за это." Совет охотно прислушался к этим словам, поскольку он был весьма заинтересован в обуздании гражданских волнений, и священникам было разрешено по их убеждению читать мессу или нет. Между тем друзья Реформации обратились с просьбой освободить находившихся до сих пор под стражей нарушителей порядка, которые уничтожили литое распятие с городских ворот. Это было удовлетворено. Заключенные были отпущены на свободу; только Готтингер и его друг Гохрютинер, главные зачинщики мятежа, должны были покинуть цюрихский кантон сроком на два года. Первый мученик швейцарской Реформации Чем увереннее Реформация продвигалась вперед, тем сильнее скрежетали зубами от бессильной ярости ее враги. Они решили, что им нужно ухватиться за более сильные средства, если они хотят остановить дальнейшее распространение нового учения. На одном совещании в Люцерне в январе 1524 года, куда прибыли представители всех канто- 355 Том 2 Глава 15 нов за исключением цюрихского, присутствующие священники сделали все, чтобы восстановить народ против ненавистных новаторов. Их усилия не остались без успеха. Недавние происшествия в Цюрихе обеспокоили все нравы. Люди со страхом спрашивали себя, какие последствия это может иметь? Поэтому паписты легко выиграли. По их наставлению совет принял следующее решение: „Никто не должен ни явно, ни тайно, в трактирах за рюмкой вина, в своих домах говорить о новых или лютеранских делах. Все постановления епископа из Констанца в отношении религиозных дел должны выполняться; всякий будь то мужчина или женщина, юноша или старик, как только начальство донесет на него о том, что оно заметило нечто несогласное с этим решением, тотчас должен быть арестован." Так через хитрость сатаны была устроена западня, в которую реформаторы неизбежно должны были попасться. Началось настоящее гонение. Это решение было доведено до всех представителей округов с требованием строжайшего исполнения. Только Цюрих твердо противился признать его. Готтингер был первым, который пал жертвой этого решения. После изгнания из Цюриха он подался в Баден и жил там от плодов своих рук. Насколько он не искал, настолько и не избегал говорить о своей вере. Если его спрашивали, каково его мнение о новом учении, которое возвещается цюрихскими проповедниками, он спокойно и смело исповедовал свою веру. Однажды он заявил: „Они проповедуют, что Христос единократной жертвой заклан за всех христиан и что Он одним приношением, как говорит Павел, навсегда сделал совершенными освящаемых. Потому месса не является жертвой, и обращение к святым, и поклонение перед иконами противно Слову Божьему." Это высказывание должно было стать для него роковым. Он был обвинен в своих еретических взглядах перед окружным начальником Бадена и вскоре после этого арестован. Перед судом он снова бесстрашно изложил свидетельство о своей вере и объявил, что готов доказать свою верность высказанному. Ему объявили, что он преступил постановления гражданской власти, которое запрещало все разговоры на религиозную тему. Но 356 Том 2 Глава 15 поскольку баденский суд все же не желал осудить арестованного, то кровожадный чиновник доставил его в Люцерн и поставил перед городским советом. Тот не очень долго задумывался. Представители от семи кантонов приговорили Готтингера к обезглавливанию мечом. Когда ему объявили о таком жестоком приговоре, он спокойно ответил: „Да свершится воля Господа! Он Один может простить тех, кто содействует моей смерти..." „Хватит, хватит! - перебил его один из судей. - Мы находимся здесь не с целью выслушивать проповеди, ты это в другой раз будешь молоть!" „Его голова должна навсегда отлететь от него! - объявил, насмехаясь, другой. - Когда же он снова получит ее на свои плечи, тогда и мы присоединимся к его вере." „Господу Иисусу было так же сказано, - ответил Готтингер, - что если Он есть Царь Иудейский, то пусть сойдет сейчас с креста, и они уверуют в него." Когда монах поднес к его губам распятие, он отклонил его со словами: „Верою мы должны распятого Христа иметь в своем сердце." По пути на эшафот он явно зримо был укреплен присутствием Господа. Многие следовали за ним со слезами. Он же радостно обращался к ним: „Не плачьте обо мне, я на пути к вечному блаженству." С силой, достигающей до глубины сердец, возвещал он окружающим Евангелие и наставлял их взирать на Господа Иисуса Христа, Который Один имеет власть спасти и простить грехи. Его последние слова звучали так: „О, мой Господь и Спаситель Иисус Христос, в Твои руки передаю я свой дух!" Несколько мгновений спустя он покинул тело и водворился у Господа. Спокойствие, храбрость и мудрость, которые Готтингер проявлял как перед судьями, так и по пути на эшафот определили ему достойное место среди тех, кто за дело Реформации положил свою жизнь. С достойными изумления твердостью и спокойствием он взывал к Богу о благодати до последних мгновений за своих судей, так чтобы их глаза могли быть открыты для истины. Обращаясь к народу он сказал: „Если я кого-нибудь из вас каким-либо образом обидел, то да простит меня такой, как я прощаю своим врагам. Просите Бога, чтобы мне до конца остаться твердым в моей 357 Том 2 Глава 15 вере. Когда же приговор совершится, тогда ваши молитвы для меня уже будут бесполезны."* Кровь Готтингера вызывает жажду крови среди папистов Цюрихский совет на своем совещании принял официальное заявление о несправедливости приговора Готтингеру и его казни. Это не только не было оставлено без внимания, но подтолкнуло врагов Реформации на еще большие злодейства. Едва остыла кровь невинного свидетеля веры, как заседание представителей кантонов решило прибегать к более строгим мерам в деле подавления нового учения. Единогласно и повсеместно было решено послать уполномоченных в Цюрих, главное средоточие пагубы, с требованием, чтобы совет и его граждане отвергли ересь. Посланные прибыли в Цюрих 21 марта 1524 года и тотчас явились перед советом. Сначала они жаловались на то, что нарушено прежнее единство старой христианской веры и что неизбежно наступят печальные последствия, если не пресечь недавно появившиеся злосчастные нововведения, через которые уже достаточно сильно нарушен мирный покой церкви и государства. „Представители кантона Цюриха, продолжали они далее, - примкните к нашим усилиям, помогите нам подавить это новое учение, изгоните от себя Цвингли и его учеников. Гораздо лучше было бы возникшее зло уничтожить просто в самом зародыше; таким образом мы по примеру наших отцов сохранили бы честь Богу, беспорочной Деве Марии, а так же всем святым. Плоды лютеранского учения проявляются уже повсеместно в необузданном поведении народа, склонного к мятежам." Уполномоченные охотно согласились с тем, что в церковной системе есть злоупотребления, которые должны быть отменены. „Все мы, - говорили они, - угнетаемы папой, множеством его кардиналов, епископами и их заместителями. Их богатство, их доходы, торговля индульгенциями разорят благосостояние земли. Сословия по этой причине готовы участвовать в том, чтобы устранить эти непорядки и ___________________________ * Гесс, стр. 168. 358 Том 2 Глава 15 совместно с вами в этом вопросе выступить против папы и его приверженцев. Но мы не можем и далее терпеть еретические нововведения, которые вы подкрепляете и защищаете." Так говорили противники Реформации. Наступило серьезное решительное мгновение. Хватит ли у Цюриха в достаточной мере мужества в одиночестве противостать представителям советов большинства кантонов? Совет находился в чрезвычайном затруднении. Но он ни на мгновение не дрогнул. Смерть Готтингера ничуть не лишила мужества жителей Цюриха, но вызвала их справедливое возмущение. Их ответ звучал твердо и определенно. Ответ Цюриха „Мы не можем, - отвечал цюрихский совет посланцам, относительно Слова Божьего идти ни на какие уступки. Более пяти лет как мы уже внимаем наставлениям наших проповедников. Вначале их учение для нас было новым и предосудительным, поскольку до тех пор мы ничего подобного не слышали. Но когда мы поняли, что целью и сутью их проповедей является благовестие Иисуса Христа, как Начала и Конца нашего спасения, Который умер на кресте как Спаситель мира и пролил Свою драгоценную кровь в очищение наших грехов, Который сейчас восседает на небесах как Единственный Заступник и Посредник между Богом и человеком, когда мы услышали такую весть, то не могли поступить иначе, как принять ее с большой радостью." На предложение посланцев относительно объединения против злоупотреблений Рима и выступления с ними заодно против них, они отвечали, что только послушание Слову Божьему может верно сохранить мир и что только оно является истинным оружием, способным разрушить власть папы, а оружием противостоять его злоупотреблению властью является проповедь неповреждаемого Слова Божьего. Так цюрихцы с благородным достоинством твердо удержали знамя драгоценного Слова Божьего, решительно подчиняясь ему, и Бог был с ними. Ответ был закончен словами: „Мы ничего более страстно не желаем, как сохранения мира, и мы бы не задумываясь изменили те или иные пунк- 359 Том 2 Глава 15 ты нашего законодательства, но здесь, в вопросе, в котором заключается наше спасение, мы не можем поступать иначе, как мы поступаем, какое бы бы заблуждение нам ни приписывали. Потому мы просим вас снова: если в нашем учении найдете что-либо не соответствующее Слову Божьему, объявите это нам. Это, однако, должно быть сделано до конца мая. До тех пор мы будем ждать ответа от вас, от ваших епископов, от базельского университета." Удаление икон Когда назначенное время истекло, не принеся ожидаемого ответа от католических кантонов, цюрихский совет начал продвигать вперед дело Реформации. Уже в январе было принято решение удалить из церквей иконы, но с исполнением этого все еще медлили. Спокойное и обдуманное действие совета на самом деле достойно изумления. Он долго медлил в ожидании, что народ сам воспротивится иконослужению, так чтобы удаление их из церквей произошло при всеобщем согласии и единодушии. Как только всеобщие нравы созрели достаточно для этого, совет издал прошение к трем цюрихским пасторам Цвингли, Льву Иуде и Енгельгардту следующего содержания: „Поскольку вся честь принадлежит Единому Богу, все иконы должны быть удалены из всех церквей кантона и все их украшения должны быть проданы и розданы бедным. Совет запрещает кому бы то ни было разорять иконы без приказа на то со стороны властей, как если бы эти иконы являлись его достоянием. Каждая церковь должна уничтожить свои иконы согласно предписаниям сама, тех, кто установил эти иконы в церкви, она должна удалить на некоторый момент, чтобы не произошло препятствия к исполнению приказа". Такими мудрыми мероприятиями, которые исходили особенно от Цвингли, удалось избежать всяких беспокойств. В Цюрихе иконы были удалены без каких-либо помех. Под предводительством двенадцати советов, трех пастырей и строителей, среди которых было немало плавильщиков, люди вошли в церковь, закрыли за собой двери и начали снимать кресты с их укреплений, соскребать настенные изображения и перебеливать стены, иконы сжигать. Свя- 360 Том 2 Глава 15 щенные иконы разбивались на куски или уничтожались иным каким-либо способом, чтобы избежать возможности вторичного превращения их в предметы идолопоклонства. Церкви других местностей, следуя примеру столицы, произвели дело уничтожения икон с еще большей ревностью. В женском монастыре в Альтенбахе находилась известная всем статуя из камня Девы Марии, которая имела славу великих чудотворений, потому все поклонялись ей. Монахи утверждали, как Цвингли рассказывал в насмешку всем посетителям монастыря, что эта статуя не может надолго отлучаться со своего места. Якобы ее неоднократно сдвигали и ставили где попало, притом там ее прикрепляли и запирали на замок, но наутро ее находили на том же месте, где она стояла ранее. Однако увы! И эта удивительная статуя должна была пасть жертвой очистителей церкви. Грубые сильные руки сдвинули ее с прежнего места, и вот она уже никогда не вернулась на свое прежнее место. Так разоблачила идолопоклонническая статуя утверждение лукавых монахов, выставив напоказ их лживость. „Я радуюсь, - воскликнул Цвингли, - и всех приглашаю радоваться со мной, что этот богохульный обман наконец удален от глаз людей. После того, как это свершилось, то и другие папские сказки легче будет победить. Единому Богу, через благодать и силу Которого все это совершено, да будет поклонение во веки веков!" Швейцарская и немецкая Реформации Остановимся здесь в минутном молчании, чтобы сравнить швейцарскую и немецкую Реформацию и ее лидеров. Разница между обеими Реформациями в данных обстоятельствах проявляется весьма остро. Чрезвычайно высокое благоговение перед Священным Писанием и неустанное усердие в искоренении всего того, что не соответствовало ему, с самого начала было отличительной чертой характера поведения Цвингли. Он смело утверждал, что все религиозные традиции, для которых нет подтверждения в Слове Божьем, все без исключения должны быть отменены. При всех диспутах и прениях со своими противниками Цвингли постоянно имел перед собой откры- 361 Том 2 Глава 15 тую еврейскую Библию и греческий Новый Завет, и ничего другого он не признавал, как только эти Божьи изречения и свидетельства. Манера, с какой Лютер обращался со старой религией, со стороны Цвингли была совершенно иной. Лютер желал сохранить в церкви все, что непосредственно и явно не вступало в противоречие со Словом Божьим. Этот принцип был не из лучших. Если вопрос, запрещено ли то или другое в Слове Божьем, составляет основную линию моего поведения, то я смогу кое-что позволять себе, что не соответствует помышлениям Бога и Его откровенным истинам. Зачастую может оказаться затруднительным доказать, что то, что я себе позволяю, в Слове Божием запрещено определенными словами; но Бог не оставляет меня, если я действительно искренне желаю исполнять Его волю, хотя бы я и затруднялся определить, какой путь Ему благоугоден. Я должен идти по благоугодному Ему пути. Истина же определена и не оставляет меня блуждать в неуверенности. Все другие основания всегда неустойчивы и неопределенны и вызывают в моем поведении неуверенность. Мерль д'0бине говорит весьма обстоятельно об этой разнице между двумя реформаторами и об их образе действия. Приведем здесь часть из его высказываний: „Точка зрения двух реформаторов была различна. Лютер выступил против бесчинств иконоборцев в виттенбергских церквях, в Цюрихе же иконы были уничтожены в присутствии самого Цвингли. Немецкий реформатор желал оставаться всегда в связи с церковью и ограничивался, и довольствовался ее очищением от всего того, что не соответствовало Слову Божьему. Цвингли же перешагнул через все столетия и возвратился к апостольскому времени, очистил церковь до основания и стремился к тому, чтобы вернуть церкви ее первоначальное состояние. Реформы Цвингли были основательнее и совершеннее. Реформация в своей основе имела два великих задания... Римский католицизм восстал из иудейского фарисейства и греческого язычества и при влиянии этих двух религий мало-помалу превратился в римский католицизм. Реформация же, которой надлежало очистить церковь, должна была очиститься как от языческих, так и от иудейских элементов. Иудейство особенно сильно прони- 362 Том 2 Глава 15 кало в человеческие учения. Фарисейское довольство своей праведностью, спасение через человеческую силу и человеческие дела проникло в церковь от иудейства. Языческие элементы особенно выступали в учениях о Боге. Язычество основательно исказило понятие о бесконечном Боге с Его везде и постоянно действующим всемогуществом. Оно ввело в церковь господство символов, икон и церемоний. Святые для папства превратились в полубогов... Немецкий реформатор выставил учение об оправдании верой, и, таким образом, был нанесен смертельный удар по фарисейской самоправедности Рима. Швейцарский реформатор сделал то же самое, заявив, что человек не в состоянии спасти сам себя. Это и есть исходная точка всех реформаций. Он объявил действия Божьи как безграничные, решительные и всеобъемлющие и отверг идолопоклонническое богослужение Рима. Католицизм вознес человека и унизил Бога. Лютер унизил человека, Цвингли вновь вознес Бога на Его престол".* Брак Цвингли Из всего множества нововведений ничто так не вызывало большего ожесточения папства, как вступление духовенства в брак. Через это, как они полагали, дисциплина в церкви опозорена и как раз со стороны тех, кто должен был быть сторожем и защитником безбрачия духовенства. Жить во внебрачных связях, как муж и жена, с продажными девками - на это руководство церкви смотрело сквозь пальцы, хотя и не объявляло это добрым делом. Но вступать в брак было смертным грехом. Так отвратительно были испорчены фундаментальные принципы папства. Но Дух Божий уже мощно действовал, чтобы открыть глаза многих на истину. Так, в Страсбурге один священник, который в продолжение долгого времени подобно всем своим коллегам вел аморальную жизнь, по благодати Божьей был доведен до того, что уразумел свою греховность и вскоре после этого женился. Как только это стало известно, епископ потребовал от него отпустить свою жену. Поскольку священник медлил исполь____________________________ * Мерль д' 0бине, т. 3, стр. 347-349 363 Том 2 Глава 15 нить приказ епископа, то в городе начало возникать волнение, епископ вскоре должен был убедиться, что время, когда Рим беспрепятственно мог распоряжаться совестью людей, давно уже миновало. Многие приветствовали действие священника, и большое число духовенства последовало его примеру. Тщетно взывал Рим к мирскому правителю, тот воспротивился проливать кровь невинных. В апреле 1524 года сам Цвингли воспользовался правом, которое долгое время возвещал всему духовенству. Тогда он женился на Анне Рейнгард, на вдове известного Иоганна Мейера из Кнонау, женщине весьма авторитетной на весь Цюрих, которая была для него большой поддержкой своей праведностью и решительностью. Из многих детей, появившихся в этом браке, в живых остались только двое: Ульрих, ставший позднее архидьяконом в Цюрихе, и Регула, ставшая женой Рудольфа Гултерса, выдающегося теолога того времени. Шаг Цвингли предоставил его врагам много причин для насмешек, хотя ожесточение было не настолько великим, как в случае с Лютером, когда говорили, что якобы он уже в монастыре соединился с ней. Продвижение реформ Господь обильно благословил в это время дела цюрихских реформаторов, ставя их жестоких врагов в рамки. Слово Божие, глубоко утвердившееся в их сердцах, через их усердие и старание достигало так же сердца многих людей, занимая в них подобающее место. Бог же непреложно благословляет народ или нацию, где чтят Его Слово. „Говорит Господь: ...Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены" (1 Цар. 2,30). Вслед за уничтожением икон тотчас последовала добровольная ликвидация двух важнейших религиозных учреждений Цюриха. Одно древнее и богатое аббатство, известное под названием "женский кафедральный собор" и предназначенное для приема монахинь из знатных, благородных семей, отличалось как своей древностью, так и множеством свобод и прав и имело неограниченные доходы. Среди прочего в его правах находилась привилегия чеканить деньги, бывшие в обращении в Цюрихе, далее - назначать президи- 364 Том 2 Глава 15 ум гражданского судопроизводства. По своей инициативе оно теперь отказывалось от своих прав на все эти привилегии и имущество и передавало это в руки правительства при условии, что передаваемые им деньги и имущество будут использованы на добрые праведные цели. Аббатисса Катарина Циммерн, взяв причитавшиеся ей за год деньги, ушла из монастыря и вскоре после этого вступила в брак. Вследствие таких перемен город Цюрих впервые в 1526 году начал чеканить деньги, и за свой счет осуществлять судопроизводство . Собор, к которому Цвингли принадлежал как его член, договорившись заранее о своих правах и доходах с правительством, последовал примеру богатых монахинь. Позднее немногие монахи, оставшиеся от бывших трех орденов, были водворены в один монастырь: молодые для того, чтобы научиться необходимому ремеслу, старшие - чтобы закончить свои дни в мире. Весть об этих новых триумфах Реформации быстро облетела все горы и долы Швейцарии и вызвала в римских кантонах глубокое недовольство и ожесточение. Священники спешили воспользоваться недовольством народа и искусно подогревали его гнев тем, что описывали происшедшее в отвратительнейших мрачных красках, облекая это в грубейшую ложь. Без ведома Цюриха стали проводиться народные собрания и сходы, на которых представители многих кантонов взаимно обязывали друг друга ни в коем случае не допустить принятия в Швейцарии нового учения. Между тем и папа не оставался праздным наблюдателем событий. Клеменс Седьмой издал папскую грамоту в адрес членов швейцарской конфедерации, где он осыпал их потоком льстивых ласковых выражений. Так же и другим мирянам и священникам он направил в высшей степени лестное послание, благодаря их за усердие, с каким они воздавали должное католической вере и защищали ее. По его мнению, их усердие было триумфальнее, чем все блестящие победы, одержанные отважным швейцарским народом когда-либо. Он наставлял своих любимых детей не оставлять свою достойную всяких похвал деятельность до тех пор, пока лютеранские учения не будут искоренены со швейцарской земли. 365 Том 2 Глава 15 Десять кантонов, которые отвергали новое вероисповедание, через эти папские послания еще более воодушевились. Они собрались совместно в июне в Цуге и постановили послать своих депутатов в Цюрих, Шафхаузен и Аппенцель. Уполномоченные были обязаны объявить тем еретическим кантонам, что члены швейцарской конфедерации твердо решили „искоренить новое учение, и его приверженцев лишать имущества, чести и самой жизни." Цюрих принял эти угрозы не без глубокой тревоги, хотя их ответ звучал так же твердо и определенно, как и ранее: „В деле веры мы должны подчиняться единственно Слову Божьему." Этот ответ преисполнил католические кантоны такой яростью, что Люцерн, Ури, Швиц, Цуг, Унтервальден и Фрейбург заявили о своем нежелании даже совещаться с ними, пока они не откажутся от своих заблуждений. Несмотря ни на какие клятвы и союзничество, они решили преследовать своих братьев огнем и мечом. Так, при содействии Рима была разрушена швейцарская конфедерация. Оружие Рима Борьба начала принимать более серьезный характер. Вскоре после этого произошло одно событие, которое еще более увеличило раскол конфедерации и дало Риму возможность показать, каким оружием он готов защищать старую веру и парализовать продвижение истины. На самой границе кантона Тургау находилась деревушка Штамхейм. Там была церковь, посвященная святой Анне, куда стекалось множество паломников, принося деревне большие доходы. Однако несмотря на такую выгоду, жители желали отказаться от этого идолослужения и примкнуть к реформаторам. Штамхейм в то время находилась в подчинении управителя Иоанна Вирта, всем известного, всеми почитаемого человека, ревностного проповедника Евангелия. У него было двое сыновей: Адриан и Иоанн, два молодых священника, праведные и храбрые. Они учили своих соотечественников, что честь, которую они оказывают святому заступнику, неугодна Богу и противоречит Его Святому Слову. Как только постановление цюрихского совета относительно икон стало известным, тотчас в деревне сожгли изображения, выстав- 366 Том 2 Глава 15 ленные в церкви, представляющие чудеса, сотворенные святой Анной, и удалили с улиц деревни распятия и изображения святых. Хотя всеобщее согласие было благоприятным для реформ, среди жителей деревни Штамхейм находились и такие, которые были сильно привязаны к своим идолам и противились их уничтожению. Со своими жалобами они обратились к старшему управителю, Иосифу Амбергу. Этот злополучный человек вначале был на стороне учения Цвингли, но как только он получил эту должность, чтобы заслужить благосклонность католиков, вдруг переменил свое мнение и обещал все свои силы и всю власть употребить на искоренение новой секты в Тургау. Он охотно тотчас арестовал бы преступников, но Штамхейм не был подвластен его судопроизводству. Давно он метал громы и молнии против Вирта и его сыновей и высказал нескрываемую угрозу отомстить за позор, нанесенный святой Анне. Арест Охслина Вблизи Штамхейма, в крепости Штейн на Рейне жил и трудился превосходный пастор Охслин, задушевный друг Цвингли и выдающийся новатор Реформации в Тургау. Гнев Амберга в первую очередь обратился на него. 7 июля 1524 года, в полночь, праведный и ученый пастор был схвачен солдатами управителя и, несмотря на его крик, был утащен. Жители, разбуженные криком, поспешили на улицу, и эта мирная деревня превратилась в арену ужасного смятения. Но они еще толком не смогли разуметь, что произошло, как солдаты со своим арестованным исчезли в темноте ночи. По обычаям того времени зазвенел набатный колокол. Звук набата поднял на ноги и близлежащие деревни, все происходило беспорядочно, долго никто не знал, что же, собственно говоря, произошло. Когда Иоанн Вирт и его сыновья услышали, что их друг и брат насильно был схвачен, то вооружились и поспешили к крепости. Однако уже было поздно, солдаты еще более поторопились, когда услышали набатный звон, и вскоре между ними и преследователями лежал Тур. Было решено послать делегацию к Амбергу с просьбой выпустить Охслина на сво- 367 Том 2 Глава 15 боду на поруки, но посланники не были услышаны. К сожалению, среди беспорядочной толпы, как это обычно бывает, было немало возмутителей и смутьянов, для которых все сводилось к тому, чтобы хорошенько возмутить воду и ловить рыбку в мутной воде. Под их предводительством разгневанные крестьяне ворвались в монастырь вблизи Иттингена и потребовали от них продовольствия. Недовольные тем, что монахи предоставили им, они кинулись грабить и, как сумасшедшие, опустошать сосуды с вином. Вирт и его сыновья делали все возможное, чтобы удержать разбушевавшиеся толпы, однако безуспешно. Поскольку монахи подстрекали управителя Амберга, то должны были получить самое горькое отмщение. В то время, когда толпы наслаждались в столовой яствами и вином, вдруг вспыхнул яростный огонь, пожравший монастырь до самого основания. Обвинение Виртов Этого было достаточно, чтобы привести в исполнение намерение врагов. Старший управитель Амберг обвинил в своем рапорте относительно событий при Иттингере жителей Штейна при Рейне и Штамхейма, прежде всего младшего управителя Вирта и его сыновей, якобы они зазвонили в набатный колокол и этим вызвали большой мятеж. Он назвал Вирта и его сыновей зачинщиками печальных происшествий, обвинил в осквернении просфоры и пожаре монастыря. Через несколько дней после этого собрались представители кантона в Цуге. Всеобщее возмущение было настолько велико, что предлагалось тотчас пойти в поход против Штейна и Штамхейма и истребить всех жителей этих деревень поголовно. Этому, однако, противостал цюрихский уполномоченный. „Если кто виновен, - сказал он, тот и должен быть наказан, но по закону, не по насилию." Его поддерживал Вадиан, представитель Галленса. Притом эти два человека объявили на всем собрании, что действительным виновником является управитель Амберг, что это он вызвал смуту незаконным арестом пастора Охслина. Возмущенные насильственным действием, жители близлежащих деревень совершили роковые беспорядки. Между тем, цюрихский совет послал одного из своих членов с группой 368 Том 2 Глава 15 солдат в Штамхейм, чтобы арестовать основных виновников. Многие при приближении палачей искали себе спасение в бегстве. Однако старый Вирт и его сыновья, уверенные в своей невиновности и в справедливости цюрихцев, спокойно оставались в Штамхейме. Когда солдаты появились перед их домом, почтенный достойный человек встретил их словами: „Цюрихские господа могли бы избежать этих неудобств, так как если бы они прислали ко мне ребенка, то и тогда я покорился бы их воле." Трое Виртов с их другом и единомышленником Рютиманом, управителем из Нузбаума, были арестованы и доставлены в Цюрих. После трехнедельного пребывания под арестом, они наконец были поставлены перед судом. На суде они признались, что, услышав набатный колокол, покинули дома и в толпе народа пошли в Иттинген, и там они не то чтобы подливали масла в огонь и возмущали крестьян, но приложили все свои силы и способности, чтобы остановить жестокие злодейства, однако видя, что это бесполезно, тотчас возвратились домой. Поскольку правдивость их признаний была доказуема и судьи в их поведении не усмотрели ничего подсудного, то все четверо были объявлены невиновными. Совещание в Бадене Собравшиеся в Бадене были крайне недовольны решением цюрихцев. Жажда Иезавели к мести могла быть удовлетворена только кровью. Вопреки установившимся традициям совещание требовало доставки заключенных в Баден. Цюрихцы на это ответили, что желание совещания незаконно, поскольку только им дозволяется право судить своих подчиненных. Этот твердый ответ вызвал у представителей католических кантонов великую ярость. „Выдадите вы нам заключенных или нет? - кричали они. - Если нет, то мы тотчас направимся с военной силой в Цюрих и приведем их насильно." Эта угроза привела цюрихцев в великое замешательство. Гражданская война со всеми чудовищными последствиями, казалось, неминуемо разразится, если они еще дольше будут противостоять требованиям совещания. Совет, казалось, начал в своей решительности колебаться. 369 Том 2 Глава 15 Злополучнейший момент для чести Цюриха! „Уступить угрозам, - сказал Цвингли совету, - дать попрать ваши права, когда дело касается жизни одного-единственного подданного, уже преступнейшая слабость, из которой непременно возникнут роковые последствия. Если бы обвиняемые были виновны, то я не задумываясь выдал бы их мечу правосудия. Поскольку в них нет ничего подсудного, почему же вы хотите предать их суду, который уже заранее готов излить на них всю свою желчь ярости против Реформации?" В городе царило великое смятение. Толпы устремлялись то туда, то сюда; одни советовали то, другие это. Наконец, решили остановиться на так называемой золотой середине. Было решено доставить заключенных на совещание в Баден, однако при условии, чтоб их допросили только по поводу иттингерского мятежа, но не по поводу их веры. Совет дал на это согласие, и 18 августа, в пятницу, четверо арестованных в сопровождении четверых членов совета и нескольких вооруженных солдат покинули Цюрих. Глубокая подавленность овладела всем городом. Все понимали, на какую участь шли два молодых благоверных человека с их пожилыми двумя спутниками. Где бы ни собирались маленькие кучки людей, там слышны были вздохи искренних огорчений. „О, горе! Что за горчайшее путешествие было это!" - писал один из современников. „Бог накажет нас, - проповедовал Цвингли, - по крайней мере давайте молиться, чтобы Он утешил несчастных заключенных и укрепил их в истинной твердой вере." Церкви были переполнены плачущими и молящимися. Приговор Тотчас по прибытии в Баден подсудимые были водворены в самую худшую тюрьму. На следующий день началось слушание. Подсудимых не хотели приговорить без допроса хотя бы ради соблюдения правил приличия. Первым был приведен старый Вирт. Соответственно их старому принципу: „Еретик не заслуживает верности", римские подданные сразу приступили к допросу по поводу ликвидации икон в Штамхейме и его религиозных убеждений. Тщетно напоминали цюрихцы уполномоченным о том, что это есть 370 Том 2 Глава 15 грубейшее нарушение их уговора. Их высмеивали за то, что они такие методы допроса называли нечестным вероломством. Да, дело зашло настолько далеко, что арестованные были подвергнуты пыткам в надежде выжать из них признание, которым можно было бы придать приговору вид справедливости. Старого Вирта, несмотря на его сан и возраст, часами пытали самым жестоким образом, но он оставался непоколебимо тверд в своем первоначальном утверждении, что он никакого участия в разграблении и сожжении иттингерского монастыря не принимал и невиновен. С его сыном Иоанном обращались с еще большей изощренностью и жестокостью. „Милосерднейший вечный Бог, - вскричал тот под жесточайшими пытками, - помоги мне, утешь меня!" Однако его возглас вызвал только чудовищные издевательства со стороны мучителей. „Ну, где твой Христос? - издевались некоторые из окружающих его. - Позови Его. Пусть Он придет и поможет тебе!" Но ничто не могло поколебать твердость и мужественную веру юноши. Когда был приведен его брат Адриан, ему угрожали перерезать один за другим кровеносные сосуды, если он не признает своей вины. Но никаких иных признаний не срывалось с его уст, кроме того, что он возвещал Евангелие Христа и что женат. Когда наконец, палачи утомились, верные свидетели Христа были отведены назад в тюрьму. Их тела были истерзаны, но дух их ликовал в сознании того, что они невиновны, и они готовы были в радости понести поношения и страдания во имя любимого ими Господа. Жена управителя, Анна Вирт, получив известие о передаче ее мужа и двух сыновей в Баден, тотчас поспешила туда. Держа последнего младенца на своих руках, она предстала перед судьями, умоляя их о милости ради любви. Заливаясь слезами, она пала к ногам жестокосердных людей, умоляя их ради множества ее детей и ради заслуг мужа перед отечеством оказать милость. Однако все было тщетным. Жалобные просьбы бедной женщины еще больше подстегнули неправедных судей. Их пылающая ненависть к истине делала их нечувствительными к любым человеческим чувствам. Что они были управляемы ничем иным, кроме ненависти, ясно вытекает из слов судьи, управителя 371 Том 2 Глава 15 землей Цуна, Иеронима Штокера. Когда его спросил один из друзей, сопровождавших жену и мать Виртов: „Вы, судья Вирта, разве вы не знаете, что он всю свою жизнь был добропорядочным человеком?" - Он ответил: „Я знаю его хорошо. Я дважды посещал управителя Тургау и не встречал еще более искреннего достойнейшего человека, чем Иоанн Вирт. Двери его дома открыты для всех, кто нуждался в его помощи, его дом в действительности был монастырем, гостиницей, госпиталем. Если бы он украл, ограбил или даже убил, то я приложил бы все усилия, чтобы оправдать его и освободить. Но он сжег икону святой Анны, матери пречистой Девы Марии - и должен умереть. Для таких нет милости."' От таких людей, одержимых подобными чувствами и мыслями, несчастной женщине не на что было надеяться. Крещение кровью швейцарской Реформации По окончании допроса представители некоторых кантонов отправились домой и возвратились обратно в Баден спустя месяц. 28 сентября собрались католические чины за закрытыми дверями, чтобы вынести приговор осужденным. Оба управителя, Рютиман и Вирт, и молодой Вирт, который был признан ревностным и влиятельным священником на души людей, были осуждены на смерть обезглавливанием мечом. Старший сын, Адриан, возможно, из-за несправедливой жестокости приговора и желания смягчить это жестом милости, был отдан безутешно плачущей матери. Арестованные были приведены в зал заседания. Когда был прочитан смертный приговор, то Адриан разразился слезами. Отец утешал его и тут же взял слово, что тот никому не станет мстить за их смерть. „Брат, - сказал Иоанн, где дело касается слова Божиего, там непременно присутствует крест, потому не плачь, укрепись, продолжи проповедовать Евангелие Христа и будь тверд в вере. Я сегодня благодарю моего Господа, что Он удостаивает меня чести пострадать и умереть за Его истину. Да будет прославлено Его Святое имя во веки веков! Да исполнится Его воля!" Когда были исполнены обычные в таких случаях церемонии, приговоренных повели на эшафот. С гордо поднятыми головами, они шли на место казни радостно и спокойно. По 372 Том 2 Глава 15 пути молодой Иоанн Вирт, сердце которого было исполнено нежной любви и сострадания к своему старому отцу, старался утешить и ободрить его. На глазах почти у всех были слезы, когда он, идя на эшафот, в последний раз обнял своего отца и попрощался с ним словами: „Любимый отец, отныне ты мне уже не отец и я тебе не сын, но братья во Христе, в Нем, ради Кого мы принимаем смерть. Сегодня, такова воля Божия, мы возвращаемся к Тому, Кто является нашим Отцом и Отцом всех верующих! Не бойся!" „Аминь! - ответил отец, - Благослови тебя всемогущий Бог, любимый сын, мой брат во Христе!" Рядом с отцом и сыном стоял управитель Рютиман и тихо молился. Со словами „во имя Христа" все трое преклонили колени и уже через несколько мгновений их головы покатились по эшафоту, а души, счастливые и ликующие, водворились в покой и радость небесной отчизны. Окружающая эшафот толпа людей громко выразила свое недовольство и боль, когда увидела на телах казненных к тому же следы от пыток. От двоих управителей осталось 22 детей и 45 внуков. Анна воспитала многочисленных своих детей в страхе Господнем и стяжала славу добродетельнейшей женщины. Бедная женщина должна была выпить чащу горечи до дна. Она вынуждена была уплачивать двенадцать золотых крон палачу за его труд в отсечении голов. С ужасом отвращаются взоры от такой мрачной картины человеческого варварства. Адриан, как уже было сказано ранее, был отпущен на свободу, но прежде было приказано публично в Эйнзидельне снять с него вину. Между тем ему удалось убежать в Цюрих, где он нашел недосягаемое место убежища. Позже он был назначен пастором в Альдорфе. Его сын Рудольф известен как автор истории по спорам о Господней вечере. Охслин был так же отпущен после допроса и пыток в Люцерне, и он так же нашел себе убежище в цюрихском кантоне и был назначен на место проповедника Евангелия. 373 Том 2 Глава 16 ГЛАВА 16 Повсеместный прогресс реформ Так швейцарская Реформация была крещена кровью. Была пролита кровь верных свидетелей Иисуса. Враг Евангелия благодати сделал свое чудовищное дело, однако последствия этого диаметрально противоположны его ожиданиям. Враг нанес этим сокрушительный удар не по делу Реформации, но по самому себе и своей власти. Известие о происшествии в Бадене многих склонило к раздумью и исследованию; этим власть Рима была разбита и триумф Реформации был уже предрешен. Даже сами католические кантоны не могли далее скрывать, несмотря на ненависть к Цвингли и его друзьям, что безнравственность, царившая среди духовенства, требовала проведения реформ. Рим, естественно, предпринимал все, чтобы ослабить это признание, и представители народа не имели достаточной силы, чтобы уберечься от влияния Рима. Они возлагали свою надежду на следующий открытый церковный собор, о котором так часто шла речь. Как они надеялись, этот собор должен был восстановить мир между христианами. Кантоны, склонные к Реформации, все теснее и теснее сплачивались между собой. Цюрих, Берн, Гларус, Шафхаузен и Апенцель заключили союз с целью быстрейшего распространения истины и ради защиты их права на свободу. Все громче и громче начинали звучать голоса друзей Слова Божьего. Насильственная смерть двух Виртов и их друга в Бадене не лишила мужества евангельски настроенных людей, но намного укрепила их и удвоила их мужество. „Чем чаще Рим, - пишет д'0бине, - прибегал к эшафоту и отрубал голову своим противникам, тем быстрее реформа Слова Божьего поднималась на все большую высоту и ниспровергала одно злоупотребление за другим. После казни Готтингера Цюрих распрощался с иконами, на смерть Виртов он ответил отменой мессы. Жестокость Рима лишь умножала силу Реформации." 374 Том 2 Глава 16 Отмена мессы В предыдущей главе мы уже сообщали, что цюрихский совет на обоих прославленных совещаниях принял решение отменить мессу. Однако приведение в исполнение этого решения отодвигалось, чтобы предоставить народу время подготовиться к устранению так свято почитаемого до сих пор служения. Эта цель в основном была достигнута, народ со дня на день стал пренебрегать мессой и, наконец, совсем охладел к ней. 11 апреля 1525 года перед советом появились пасторы Цюриха Цвингли, Лев Иуда и Энгельгардт в сопровождении Мегандера, каплана лазарета, и Осфальда Микония, проповедника монастырской церкви, прося отменить мессу, дабы была восстановлена вечеря Господня в ее прежнем виде. Все чувствовали важность и серьезность подобного шага. Возвысились голоса робких, предупреждающих о последствиях такого образа действия. Однако пятеро смелых настойчиво добивались положительного решения просьбы. Энгельгард и Цвингли красноречиво описали разницу между помпезностью торжества мертвого богослужения римской церкви и простотой празднования вечери, установленной Самим Господом, как она исполнялась первыми христианами. Чтобы не сделать поспешного шага, решение этого вопроса было отложено на следующий день. На следующий день совещание продолжилось, его результатом было принятие великим советом постановления следующего содержания: „Отныне по воле Божьей вечеря Господня должна праздноваться соответственно установлению Христа и по апостольским обычаям. Для тех, кто еще не утвержден и не убежден в этом, разрешается еще однажды отпраздновать мессу. Для остальных месса отменяется и с завтрашнего дня уже не будет совершаться." В результате этого постановления из церквей были удалены алтари и заменены простыми столами. Большая месса для народа проходила в новой форме, число пришедших еще один раз послушать мессу было намного меньше, чем предполагали реформаторы. Так Цюрих отпал от этой „тайны беззакония", которая производила глубокое впечатление на чувства людей в течение многих столетий. 375 Том 2 Глава 16 Празднование вечери Перед началом празднования Цвингли произнес проповедь на слова: „Это - пасха Господня". Слушатели были глубоко тронуты; кто еще колебался, тот был убежден, что прежнее служение вечери было не только неверным, но бесчестило имя Господне. По окончании проповеди был накрыт белой скатертью стол для вечери, на него были поставлены тарелки с пресными хлебами и несколькими бокалами с вином, чтобы по возможности придать сходство с последней вечерей Господа в кругу Его друзей. Когда все было сделано, один из священников приблизился к столу. В это время дьяконы начали громко читать слова, которыми Господь открывал и проводил вечерю, а так же другие места, относящиеся к проведению вечери. Собрание было настолько многочисленно, что потребовалось участие и помощь от многих проповедников и дьяконов. После молитвы и предостережения народа о необходимости испытывать самого себя, пастор поднял высоко хлеб и повторил слова Иисуса Христа при проведении вечери, передал хлеб, а затем вино дьяконам, а те преподнесли их народу. Каждый из присутствовавших, принимавших участие в вечере, отламывал от хлеба крошечный кусочек и ел, а так же отпивал глоток вина из бокала. Во время этого причащения один из пасторов читал из Иоанна вновь и вновь благословенную речь Господа на вечере, совершенной в честь празднества пасхи. После причащения все собрание пало на колени и вознесло Господу благодарение и преклонение. Несколько песнопений было спето в заключение и так было совершено первое празднование Господней вечери в реформированной церкви в Швейцарии. Праздник длился три дня: в святой четверг принимала вечерю молодежь, в страстную пятницу - мужчины и женщины, в пасхальное воскресеньестарики. Чтобы утвердить доброе дело в Цюрихе и распространить его во все стороны, Цвингли, Лев Иуда и другие ученые мужи в то время опубликовали на швейцарско-немецком языках пятикнижие Моисея и некоторые исторические книги из Ветхого Завета; далее появилась статья „Истинная 376 Том 2 Глава 16 и фальшивая религия" - солидное сочинение Цвингли, которая многим послужила на пользу. Сейчас мы оставим Цюрих на короткое время, чтобы проследить действие Духа Святого в других частях Швейцарии. При этом разборе мы сможем несколько короче останавливаться на частностях, потому что это дело, хотя в некоторых пунктах и отличалось от Реформации в Цюрихе, но в своей основе все же было схоже с ней. Реформация в Берне Берн в швейцарской конфедерации был влиятельнейшим из кантонов. Среди его жителей было много друзей Евангелия, однако немало и внушительных, страшных врагов. В первые годы появления Лютера и Цвингли было весьма заметно неприятие нового учения и сопротивление ему. Неустанная деятельность дружелюбного евангельски настроенного Бертольда Галлера и его друга Себастьяна Майера обратили многие сердца к новой вере. Благословение Божье почивало на деятельности этих двух самоотверженных, преданных истине людей. Истина все больше и больше отвоевывала для себя почву, и из постановления правительства в 1523 года можно было легко заключить, что уже тогда весы начинали склоняться в сторону Реформации. Постановление гласило: „Поскольку в народе возвещены различные враждующие друг с другом учения и проповедники метают громы и молнии против друг друга, то отныне открыто без всяких ограничений должно проповедоваться Святое Евангелие, содержащее в себе Божьи учения, а так же все, что можно доказать на основании Ветхого и Нового Заветов, избегая, однако, всех учений и состязаний Лютера и других докторов." Через такое постановление совета Слово Божие было объявлено единственным пробным камнем истины, на котором должны были разрешаться все споры. Притом все проповедники Евангелия наставлялись и ободрялись проповедовать истины во всей полноте и простоте. Так правительство само положило краеугольный камень, на котором Реформация могла развиваться и строиться далее! Однако именно такая привилегия, которую получали реформаторы через данное 377 Том 2 Глава 16 постановление совета, вызвала ярость и зависть римских приверженцев и побудила их взыскать себе убежище в излюбленных своих приемах: лукавстве, предательстве и насилии. Вначале им удавалось привести в молчание обоих верных и сильных свидетелей, Галлера и Майера. Все средства для этого были хороши. Они были обвинены совместно с Билером, проповедником из Виттенбаха, будто бы они настаивали, чтобы монахи оставили монастырскую жизнь. Враги Реформации решили изгнать всех троих за такое преступление из Берна. Они уже склонили на свою сторону малый совет. Но когда дело предстало перед большим советом, то со всех сторон поднялись несогласные, и в результате все три проповедника были оправданы и объявлены свободными от обвинений. Притом им посоветовали ограничиться своей кафедрой и не печалиться о состоянии дел в монастыре. Однако эти отважные люди не нуждались в большем, кафедры вполне удовлетворяли их. Реформация одержала еще одну победу, противники вынуждены были со стыдом отступить назад. Монахини из Кенигсфельда Через немногие считанные месяцы после этих событий дело Реформации получило новый подъем после неожиданного обращения монахинь из Кенигсфельда. Евангелие в этом монастыре праздновало триумфальное шествие. Монастырь находился вблизи замка Габсбурга, того прославленного рода, который подарил немецкому государству несколько выдающихся королей, и был устроен со средневековым расточительством и роскошью. В кенигсфельдский монастырь обычно принимались дочери швейцарской и швабской знати. Между жительницами монастыря находились так же Беатрикса из Ланденберга, сестра епископа из Констанца. Истина Божья, которую епископ искал всеми силами и средствами подавить, послужила поводом к обращению большей части кенигсфельдских монахинь. Библия и сочинения Лютера и Цвингли уже давно проложили себе дорогу в тишину келий и в некоторых сердцах произвели благословенные изменения. Бог мощно действовал через Святой Дух, так что исчезали самые укорененные предрас- 378 Том 2 Глава 16 судки. Письмо, написанное юной Маргаритой из Ватвиля, сестрой старшего пастора из Берна, к Цвингли, показывает яснее всякого истолкования, какой истинно христианский дух жил в этих праведных женщинах: „Бог, Небесный Отец, да воздаст Вам много благодати и мира в Господе Иисусе! Высокоученый и уважаемый господин, я очень прошу Вас, чтобы Вы не поняли превратно это письмо. Любовь Христова побуждает меня на это особенно потому, что я слышу, что учение о спасении через Ваши слова посредством Слова Божиего ежедневно возрастают. Я славлю Предвечного, что Он заново освещает нас, послав через Святого Духа Своих героев веры и благовестников Своего Святого Слова. Я от всей души молю Его, чтобы Он укрепил Вас и всех, кто возвещает Евангелие, снарядил бы всех против противников истины, чтобы во всех людях возрастало Его Божественное Слово. Высокоученый господин! Ваше преподобие, примите здесь небольшое доказательство моего расположения к Вам, не откажитесь, пожалуйста; это предлагается Вам в чистой христианской любви. Если это сливовое пюре Вам понравится и Вы пожелаете его еще, то дайте мне об этом знать, мне так бы хотелось порадовать Вас, так, как я, в нашем кенигсфельдском монастыре думают все, кто любит Евангелие. Они передают Вашему преподобию привет в Иисусе Христе, под Чью защиту мы передаем Вас. Третье воскресенье перед Пасхой, 1523 год". Несколько монахинь, в их числе и автор данного письма, наконец пришли к убеждению, что они смогут служить Господу лучше вне стен монастыря, чем за стенами, и просили разрешения покинуть монастырь. Бернский совет впал в великое замешательство от такого неслыханного прошения и приложил все усилия к тому, чтобы монахини, желавшие свободы, все же остались в монастыре. Им обещали смягчить монастырские правила, увеличить их свободу и доходы. Но тщетно. „Дело не в том, - отвечали праведные женщины, - чтобы мы желали получить больше свобод для плоти, но, наоборот, мы желаем свободы для духа. Мы, ваши бедные невинные заключенные, просим сжалиться над нами." Поскольку они непоколебимо настаивали на этой просьбе, то было решено выполнить их волю. Приказ, 379 Том 2 Глава 16 по которому им вновь возвращалась свобода, включал также всеобщее предписание на случай, если и другие захотят последовать их примеру. Органы власти не должны препятствовать монахиням, желающим покинуть монастырь, если с этим были согласны их родители. Это постановление открывало ворота монастырей, ослабляло власть и притязания Рима и выявляло воочию всевозрастающую силу Реформации. Многие монахини оставили свои кельи, и немало из них позднее вступили в брак честный и на ложе непорочное. Конференция в Бадене Пока принципы Реформации таким образом завоевывали все больше почвы, приверженцы Рима не сидели сложа руки. Они все еще превосходили довольно ощутимо и властью, и числом евангельски мыслящих христиан. Еще неоднократно должна была разгореться ожесточенная борьба, прежде чем власть Рима была бы подорвана. Со дней цюрихской конференции епископ из Констанца и генерал-викар Фабер постоянно выдумывали средства, которыми можно было бы загасить все ярче разгоравшийся свет истины. Опыт уже научил их, что их жалобы и обвинения находят немного внимания, что совершенно бесполезно писать книги против реформаторов, поскольку они своей одаренностью и ученостью далеко превосходили их. Всякая надежда на успех казалась тщетной, если они не уничтожат человека, чья популярность и влияние возрастали со дня на день. Печальное политическое событие, которое произошло в то время, принудило католиков принять быстрейшие действенные меры. Злополучная битва при Павии ввергла в скорбь и горе всю Швейцарию. В этой битве, которая оказалась для Франции весьма роковой, принимало участие более десяти тысяч швейцарских наемников. Почти половина из них пала на поле боя, другая половина была захвачена в плен. Крик ужаса пронесся по всей стране. Пленники, наконец, были выкуплены и отпущены домой. Подобно ужасным призракам, везде из деревни в деревню, из города в город бродили изможденные, истощенные люди. Везде слышался вопль вдов и сирот, тщетно ищущих своих мужей 380 Том 2 Глава 16 и отцов среди возвращавшихся. Народ вспоминал о том, как часто Цвингли выступал словом и пером против наемного солдатства за пределами своей страны, и все сильно сожалел теперь о том, что не прислушался к его настоятельным наставлениям и предупреждениям. Его повсеместно называли настоящим патриотом и другом народа. Римские католики знали, что они должны приступить к делу весьма мудро и осторожно, чтобы уничтожить этого человека. Первым приемом из замысла было стремление вызвать Цвингли из Цюриха. Если бы им удалось побудить его оставить свое прежнее место убежища, то он впал бы во власть своих врагов. Но как это можно было превратить в действительность? Иезавели нельзя отказать в изобретательности. Было решено организовать новый диспут и пригласить туда Цвингли, местом же проведения диспута должен был стать проримски настроенный город, но не Цюрих. Если Цвингли примет приглашение, то с ним можно будет поступить так же, как некогда поступили с обоими Виртами, и сжечь его, так чтобы со смертью этого великого человека просто раздавить все движение! План был хорошо продуман и обещал непременный успех. Чтобы сделать исход борьбы несомненным, Фабер обратился к Эку, вице-канцлеру из Ингольштадта, который после знаменитого лейпцигского совещания стяжал славу достойного борца. Эк охотно согласился оказать свою помощь и в первую очередь послал письмо в кантон, который просто изрыгал на Цвингли потоки поношений, в котором призывались бессовестные представители папства, коих цюрихский реформатор публично обличал в их заблуждениях. „Я полон надежды, - писал он, - что я отстою нашу истинную христианскую веру и наши благочестивые традиции от посягательств Цвингли, который, вне сомнения, больше доил коров, нежели прочитал книг." Повсеместно было решено собрать конференцию в Бадене в мае 1526 года. Цвингли и других пресвитеров пригласили на конференцию на диспут, однако совет воздерживался дать ему разрешение явиться туда. „Послать Цвингли в Баден, - говорили они, - означает недвусмысленно послать его на смерть. Там пролилась кровь Рютимана и обоих Виртов, там свирепствует проримски настроенный кантон. Во Фрейбурге сожжены 381 Том 2 Глава 16 книги Цвингли, а в Люцерне - его портрет, и там жаждут и страстно стремятся его самого предать той же участи." Папская партия так же не старалась скрыть своих намерений против Цвингли. В одном опубликованном постановлении они называли его бунтарем, еретиком и извратителем Писаний. Перед лицом таких фактов цюрихский совет объявил, что Цвингли недопустимо отправиться в Баден. В то же время совет предъявил протест за предопределенное с самого начала решение, послал доктору Эку сопроводительное письмо и пригласил его самого прибыть в Цюрих и здесь дискутировать с Цвингли. Это предложение было отвергнуто, и конференция проходила без Цвингли. Открытие конференции Долго подготавливаемое совещание было открыто 21 мая в баденской церкви. Фабер, Эк и Мурнау появились в сопровождении сияющих золотом и серебром прелатов и чиновников магистрата с великой пышностью. От реформаторов там присутствовали только Эколампадиус и Галлер, оба кроткого и пугливого нрава. Их простое, почти нищенское прибытие на фоне шелковых одеяний, золотых колец, цепочек и крестов так бросалось в глаза, что едва ли можно было так придумать. Эк выступил с тем же учением, которое неоднократно излагалось в подобных ситуациях, то есть говорим о семи тезисах, которые дошли до нас от Дю Пина, ученого и искреннего католического составителя истории: 1. На вечере есть истинная Кровь и истинное Тело Христа. 2. Месса содержит жертву как для живущих, так и для умерших. 3. Мы должны призывать пресвятую Деву и святых как заступников. 4. Иконы и изображения Иисуса Христа и Его святых не должны отвергаться. 5. После смерти существует чистилище. 6. Дети рождаются в унаследованном грехе. 7. Унаследованный грех очищается через крещение детей. Эк выступил один как представитель и защитник папства; отсутствие Цвингли привело его в смущение и сорвало основное назначение конференции. „Я благодарю Бога, писал Эколампадиус к Цвингли, - что тебя здесь нет. Ход 382 Том 2 Глава 16 совещания дает мне ясно уразуметь, что если бы ты оказался здесь, то ни один из нас не избежал бы костра. Они выслушивают меня только с нетерпением и неудовольствием, но Бог не даст попрать Свою славу, которую мы и желаем верно вознести." Этот робкий человек оказал такое твердое противодействие яростным нападкам и ядовитым репликам Эка, он отвечал так искусно и смело, что его противники невольно воскликнули: „О, был бы длинный желтый человек на нашей стороне!" Однако, несмотря на это, исход совещания не мог оказаться сомнительным, поскольку все собрание было управляемо Эком и его сторонниками. Цвингли и его приверженцы были отлучены от церкви. От базельского совета требовалось, чтобы он сместил Эколампадиуса с должности и сослал. Продажа сочинений Лютера и Цвингли, к тому же всякого рода нововведения в богослужении и учении запрещались под страхом тяжелейших наказаний. Папская партия утверждала, что одержала в Бадене великую победу и во все стороны трезвонила о своем якобы триумфе. Однако их крики торжества должны были вскоре умолкнуть. Эколампадиус был принят в Базеле в распростертые объятия, а Галлер, как и прежде, оставался на своей должности. Кантоны Цюриха, Берна, Базеля и Шафхаузена желали некоторое время получить документ о проведении конференции. Когда же им было в этом отказано, то они объявили, что решения этой конференции их ни к чему не обязывают. Борьба с бернскими делегатами, последовавшая непосредственно после возвращения Галлера, ясно показала, насколько сильно была надломлена и потрясена власть Рима в Берне. Уже за шесть месяцев до начала конференции Галлер прекратил служить мессу. Малый совет под влиянием решений баденской конференции постановил, что впредь снова будет проводиться месса. Но реформатор ответил: „Если я должен служить мессу, то сложу с себя свои обязанности и откажусь от должности. Божья слава и истина Его святого Слова для меня дороже средств для пропитания и одежды." Это заявление произвело на слушателей глубочайшее впечатление. Совет был в замешательстве. Должно ли ему отвергнуть благородное решение от 1523 383 Том 2 Глава 16 года? Ему на помощь пришел народ. Большие толпы народа собирались перед домом советов и кричали, что они не позволят отнять у них их любимого учителя. Чтобы удовлетворить в одно и то же время и народ и Рим, совет решил предоставить реформатору должность регента, его же допускать исполнять должность пастора, но не требовать от него служить мессу. Время папских эдиктов и церковных анафем явно миновало. Народ, по горло сытый долгими религиозными распрями, выходил из-под власти Рима. Разрыв между папской и протестантской сторонами увеличивался с каждым днем, отношения между ними становились все враждебнее. Пять католических старейших кантонов Швейцарии: Люцерн, Ури, Швиц, Унтервальден и Цуг, „колыбель и бастион Швейцарии", - надеясь на нерешительность Берна, предложили магистрату свою помощь для поддержания старой религии и объявили свою готовность с этой целью послать своих делегатов в Берн. Такое заявление должно было глубоко задеть гордость могущественного Берна. Магистрат ответил, что посланные должны остаться дома, что Берн сам в состоянии управлять сложившимися обстоятельствами и навести у себя порядок и что вопрос их религии - прежде всего их личная забота и их дело. Решение от 1523 года теперь было вновь утверждено, было согласовано, что следующей зимой необходимо подготовить в Берне публичное совещание ради окончательного решения текущих вопросов. Большая конференция в Берне От епископов из Констанцы, Базеля, Лозанны и Зиттена требовалось, чтобы они присутствовали на конференции, в противном случае они потеряли бы права на кантон Берн. Далее шли приглашения к выдающимся ученым-теологам от обеих сторон. Правилом для диспутов было установлено, что оппоненты должны дискутировать только на основании Писания, но не на основании преданий древних. Никакое доказательство не должно было приниматься, если оно не будет основано на изречениях Слова Божьего. Далее не должны были допускаться язвительные оскорбления, порочащие личность. На предмет дискуссии были выставлены 384 Том 2 Глава 16 десять тезисов, о чем было дано знать заранее представителям обеих сторон. Они гласили: Церковь, единственным Главой которой является Христос, возникла из Слова Божьего, стоит на этом Слове и не признает иных голосов. Церковь не должна подчиняться никаким другим заповедям, кроме Божьих, никаким человеческим преданиям. Смерть Иисуса Христа на кресте есть абсолютное искупление грехов для всего мира, все, ищущие спасение иными путями, отрекаются от Иисуса Христа. Никаким свидетельством из Писания невозможно доказать, что в таинстве вечери присутствует материально Тело и Кровь Иисуса Христа. Жертва мессы противоречит Писанию и оскорбляет достоинство жертвы Иисуса Христа. Христос есть единственный Посредник и Заступник народа Своего перед Богом Отцом. Наличие чистилища невозможно доказать на основании Писания, потому молитвы, церемонии и годовое богослужение за умерших бессмысленно. Поклонение иконам, статуям и изображениям противо-речит Слову Божьему. Брак не воспрещается никакому классу людей. Все развращенные люди, по учению Писания, должны отлучаться от церкви; и нет ничего более предосудительного для священства, чем безнравственное развращенное безбрачие. Автором этих тезисов был скромный, робкий реформатор Бертольд Галлер. Однако от необходимости защиты их он пугливо трепетал. „Я не могу владеть мечом речи, - говорил он своим друзьям, - подайте мне ваши руки, иначе все потеряно!" В своей нужде он обратился за помощью к Цвингли. „Мы между молотом и наковальней, - писал он к нему, - мы схватили волка за уши, однако не знаем, как нам избавиться от него. Приди и возьми дело в свои руки". „Борьба явно была неравной, - пишет Мерль д'0бине, римская иерархия - колосс, выросший за многие столетия; против этого колосса фактически стоял один-единственный слабый, робкий человек." Но чем немощнее был сосуд, тем непобедимее казалась сила меча духовного. Тем не менее, 385 Том 2 Глава 16 верный слуга Господень должен был проходить через глубокие душевные испытания, чтобы осознать свою действительную слабость, всю свою немощь и взыскать для себя подкрепление в единственном источнике силы. И все же в битве он стоял не один. Цвингли и Эколампадиус оказали ему свое содействие. Всем была ясна важность момента. Судьба и дальнейшее развитие Реформации в Швейцарии зависели после Бога от исхода этих дискуссий. Когда Галлер узнал, что прибудут и Цвингли, и Эколампадиус, то, глубоко тронутый, воскликнул: „Таких людей посылает мне Господь при моей слабости, чтобы подкрепить меня в этой тяжелой борьбе."* Сопротивление Рима Католическая сторона приложила много усилий к тому, чтобы сорвать эту конференцию, поскольку она боялась ее последствий. Пять старейших кантонов собрались в Люцерне и высказались решительно против диспута. Бернцам они объявили, что конференция в Бадене достаточно основательно разрешила спорные вопросы. Так же и немецкие католики направили бернскому совету письмо, в котором настойчиво отговаривали их от намерения собрать конференцию. Они просили бернских граждан не позволять увлечь себя всякого рода нововведениями, которые принесли некие чужестранцы, но твердо держаться за религию отцов и праотцов, под сенью которой они одержали столько блистательных побед и расширили так далеко границы своих владений. Бернцы ответили на это, что религия Христа, спасение души и спокойствие республики - вот что стоит на кону и что никакие доводы не смогут отвести их от принятого однажды решения. Все средства, которыми противники пытались отговорить от конференции или, по крайней мере, отсрочить дату ее проведения, были отклонены. Фрейбуржцы пытались даже обратить население Берна против своих управителей. Евангельским проповедникам отказывали в сопроводительных письмах, католические кантоны отказывали всем, кто желал отправиться на конфе_________________________ * Мерль д’ Обине, том 4, стр. 277 и 278. 386 Том 2 Глава 16 ренцию в Берн, не разрешали проходить через их владения. Насколько эта конференция казалась важной, доказывает то обстоятельство, что сам кесарь обратился к совету с просьбой отложить дискуссию и перенести решение на очередной церковный собор. Все эти попытки ясно показывают, насколько католики чувствовали свою слабость. Они боялись Слова Божьего. Епископы объявили без обиняков, что они с этим делом не хотят иметь ничего общего, поскольку дискуссии по Слову Божьему должны быть урегулированы. Римский католицизм может вмешиваться только там, где в отношении Слова Божьего царствует густой мрак. Однако протесты и угрозы противников реформ остались без успеха. Совет оставался тверд в своей решимости, притом в Берне, среди его жителей, Реформация завоевала уже много друзей, так что попытка обратить их назад могла бы вызвать неизбежно большое беспокойство. Открытие конференции Наводящие страх переговоры начались 7 января 1528 года. На конференцию не явился ни один церковный лидер, и лишь немногие из властителей, получивших приглашение, прибыли в Берн. Зато на конференцию прибыло множество священников и ученых со всех концов Швейцарии и близлежащих стран. Где-то сто проповедников Евангелия из Гларуса, Шафхаузена, Галлена, Констанцы, Ульма, Линдау, Ейзенаха, Аугсбурга, Страсбурга и многих других городов собрались сначала в Цюрих, затем, сопровождая Цвингли, пустились в путь, в город Берн. Опасаясь за жизнь своего реформатора, цюрихский совет выделил Цвингли и его друзьям вооруженную охрану. Приходилось не без основания опасаться предательства папистов. Более трехсот пятидесяти реформаторов присутствовало на совещании. Многие из них уже заняли почетное место в истории церкви, однако мы здесь сможем назвать только имена самых выдающихся. Наряду с Галлером стояли Цвингли, Эколампадиус, Капито и Буцер, борцы швейцарской и страсбургской Реформации, далее - Пеликан, Буллингер, Блаурер, Хофмейстер, Мегандер, Цинк, Шмидт, бургомистр Руст и Вадиан 387 Том 2 Глава 16 из Санкт-Галлена. На стороне папистов находились лишь немногие представители из ученых и видных людей: Трегер из Фрейбурга, Бухштаб и Эгидус, - имена которых весьма редко можно встретить на страницах истории. Прославленнейшие борцы Рима, Эк, Фабер и Цохлеус в высокомерии не сочли нужным прибыть на конференцию. Собрание, таким образом, представляло картину, которая весьма отличалась от прежних подобных собраний. Против немногих слабых защитников папства стояло великое множество отличных высокоученых воинов Христа. Совещание проходило в церкви францисканцев и длилось с 7 по 28 января. Ежедневно проходило два заседания, которые непременно открывались молитвой. Было избрано четыре президента, а так же по два секретаря с каждой стороны. Секретари поклялись давать верное описание совещания. Обеим сторонам была гарантирована полная свобода высказывать свое мнение, но снова было подчеркнуто, что всем должно строго соблюдать ранее установленное правило дискуссии: „Не должно приниматься никакое доказательство, если оно не базируется на Священном Писании; Писание должно излагаться самим Писанием, если желают разъяснить непонятные места и яснее изложить их." Десять тезисов, составленных Галлером, рассматривались один за другим. Цвингли, Эколампадиус, Капито, Буцер и Галлер поочередно защищали их с таким успехом, что большинство бернского духовенства совместно с кафедральным собором, приором и субприором доминиканцев подписали эти десять тезисов и объявили, что они находятся в полнейшей гармонии со Священным Писанием. Прежде чем конференция разошлась, президенты наставили магистрат проявить мудрость и благоразумие в интересах Реформации. Последствия конференции Бернское правительство подвело свое законодательство в согласованность с решением этого разумного совета. Алтари из церквей были вынесены, иконы и изображения истреблены и при этом не произошло никаких серьезных противодействий. В согласии с гражданами было опублико- 388 Том 2 Глава 16 вано постановление, которое возносило эти десять тезисов до уровня всеобщего исповедования веры. Это постановление лишало четырех епископов из Констанцы, Лозанны, Базеля и Зиттена их духовного судопроизводства в пределах бернской области и постановило удалить из своих владений всех священников, враждебно относящимся к реформам, и окончательно отменило служение мессы и поклонение иконам. Этим падение папской иерархии в весьма сильном кантоне было окончательно предопределено, и кумиры, чье господство длилось почти двенадцать столетий, были уничтожены в один день. Когда Константин встал на путь исповедания христианства, на котором он смог достичь мировых привилегий, в церковь проникли языческие солдаты и служители. Но увы! - с ними проникло идолопоклонство. С того времени в церкви были введены иконы, изображения, статуи, роскошные украшения, а так же полубоги идолопоклонства, язычества, и все это произошло в угоду правителей и народа. С 4 до 16 столетия включительно в церкви верховодило идолопоклонство; Слово же Божие все более и более отвергалось. Но сейчас перед нашими глазами предстал больший, чем Константин, сын пастуха из Тоггенбурга, решительный пастор из Цюриха. Благодать Божья превратила его в достойнейшего борца за божественную истину и непримиримейшего врага иудейских и языческих элементов в римской церкви, который смог раскрыть духовные глаза людям шестнадцатого столетия. Лютер был великим реформатором-учителем, но в то же время проявил свою слабость в отношении римского идолопоклонства. Великая деятельность Цвингли простиралась без всякой пощады на оба злоупотребления. Через благодать Божью и силу Святого Духа он не только возвратил так долго пренебрегаемой Библии подобающее ей место, но и очистил церковь от проникших в нее мерзостей. Прежде чем Цвингли оставил Берн, он направился в главную церковь, откуда были удалены 25 алтарей и великое множество изображений и достиг кафедры, проходя среди красноречивых руин в сопровождении плотной толпы народа. Глубоко тронутый, он сказал: „Истина одержала 389 Том 2 Глава 16 победу, однако удержать это может только постоянство. Христос оставался твердым до самой смерти на кресте! Жители Берна! Я умоляю вас - не оставляйте Иисуса Христа! Стойте твердо в свободе, которой Христос освободил нас, не позволяйте снова сковать себя цепями рабства. Не бойтесь, ибо Бог, Который осветил вас, осветит также и ваших союзников, и возрожденная через Евангелие Швейцария расцветет в праведности и мире." Победа на самом деле была совершенной. От горожан требовалось, чтобы они объявили свободу от послушания епископу. Дьякон, пасторы и все другие служители церкви были освобождены от клятвы верности своим духовным вождям; во всем бернском кантоне были отменены и ликвидированы алтари, иконослужение, месса с ее бесчисленными обычаями и церемониями, посты и празднества. Столичный город первым принял новые формы богослужения, и в течение немногих месяцев все общины кантона последовали его примеру. Благодать Евангелия Редко исследователям церковной истории удавалось видеть триумфальную победу через действие благодати. По крайней мере, искать такого случая во время господства Иезавели было бы тщетным делом. Ее триумфы всегда знаменовались пролитием крови и пылающими кострами. Ее непослушные дети должны были ощутить на себе всю тяжесть ее гнева. Истинная христианская благодетель, как смирение, любовь, готовность прощать - было чуждым делом для папства всех времен. Совершенно иная картина раскрывается перед нашими глазами, когда истина оказывается победительницей в борьбе. Ее триумф неизменно сопровождается радостными свидетельствами, действием благодати и милосердия. Так обстояло дело в Берне. Вскоре по завершению совещания магистрат открыл двери тюрем; два человека, осужденных на смерть, были помилованы. Другие же, которые находились в изгнании вдали от родины, были возвращены назад. Так христианская любовь вступила на стезю истины и веры. Буллингер пишет: „Громкий глас свободы достигал отда- 390 Том 2 Глава 16 леннейших мест. Власть Рима была надломлена в один день по всей стране, и это случилось не по предательству, насилию или же лукавству и обману, но единственно по силе истины." Монахи оставили свои монастырские кельи и предоставили богатые денежные средства монастырей в распоряжение правительства, которое употребило это на благородные цели и на воспитание и обучение молодежи. Монастырские сооружения были превращены в просторные школы и лечебницы для больных. Даже богатейший женский монастырь для дочерей из княжеских семей в Конигфельде отныне должен был служить более полезным целям „Если бы какой-либо король или кесарь, наш союзник, вошел бы в наш город, - говорили жители кантона, - то не простили ли бы мы преступникам и не стали ли бы оказывать благотворительность бедным? И вот нас посетил Царь царей, Князь мира, Сын Божий, Спаситель всего человечества, Он принес с Собой прощение наших грехов, из-за которых мы были бы обречены на вечное изгнание из общения с Ним. Можно ли было бы лучше почтить Его вхождение в наш город, как нам простить тем, кто согрешил против нас?" В политическом отношении Реформация в Берне имела также благословеннейшие последствия. Мирный характер и кроткий язык Евангелия глубоко проникали в сердца всех жителей бернского кантона и переубеждали их в привязанностях к традициям, противоречащим Писанию, призывали противостать против несения военной службы в качестве наемников иностранных государств. Таким образом, совет на своем заседании поднял вопрос об отмене военной службы наемниками в чужих государствах, однако безуспешно. Тогда он постановил, что по крайней мере ни один житель Берна не должен наниматься на военную службу, что иностранные пенсии и пособия должны отсылаться назад. В пасхальный день впервые была отпразднована вечеря Господня в соответствии с постановлением Самого Господа и апостольскими обычаями. Как незадолго до этого в Цюрихе, так и здесь наблюдались ревностная серьезность и всеобщее вдохновение. В простых одеждах, напоминающих скромность древней Швейцарии, собрались жители Берна 391 Том 2 Глава 16 со своими женами вокруг стола Господня. Всякое различие к этому часу, казалось, исчезло. Рядом с высшими начальниками государства преклоняли свои колена простые ремесленники, рядом с членами совета стояли грубые люди гор. Во всем чувствовалась торжественность момента. Преисполненный сердечной радости один гофмейстер писал своему другу: „После того, как я увидел, как Бог таким решительным образом засвидетельствовал о Своей истине, во мне ожила великая надежда обратить к Богу и тех, которые до сих пор не верили Слову Божьему." Реформация в Берне пустила крепкие корни, так что и доныне Риму не удалось потеснить там евангельское учение. Если баденская конференция дала некоторое преимущество на краткое время папской партии, то это было уравновешено бернской конференцией. Жители Констанцы, Шафхаузена, Галлена, Кларуса, Тоггенбурга и других мест, для которых борьба до того времени не была еще окончательно разрешена, теперь решительно объявили себя на стороне Реформации и показали свою евангельскую ревность в уничтожении икон и алтарей, а так же в отмене мессы. Реформация в Базеле Триумф Евангелия в Берне производил великое впечатление повсеместно. Вся Швейцария пришла в движение. „Решительная позиция, - пишет Вилли, - которую занял Берн по отношению к реформам, дала делу протестантства во всех частях страны новую жизнь. На западе она проложила дорогу протестантской вере во французскую Швейцарию. На востоке, в немецкой Швейцарии, импульс, данный в бернском кантоне, распространился во все города и совершил реформацию повсеместно. Начиная с граубюнденских гор до отрогов Шварцвальда, где Базель орошался от вод Рейна, чувствовалось влияние Реформации и движение, некогда приостановленное, снова набрало силу. Только горные исполины в середине страны, простирающие свои покрытые вечным снегом и льдом головы за облака, были неподвижны, и все же не совсем неподвижны, поскольку победа Реформации в Берне достигла и высокогорья и вызвала там возгласы изумления и ужаса." 392 Том 2 Глава 16 Реформация научного города Базеля была важнейшим событием, определившим решительную поступь жителей Берна. Базель после Цюриха и Берна считался наиважнейшим городом швейцарской конфедерации. Здесь многократно упомянутый нами Виттенбах первым посеял добрые ceмeна Евангелия, Капито и Гедио поливали усердно молодой, только что всходивший посев, и при благословеннейшей деятельности мягкого, усердного ученого Эколампадиуса посев обильно набирал силу. Здесь имело немалое значение и то, что большинство сочинений Лютера были опубликованы знаменитым книгопечатником Фробениусом, которые нашли доступ во все пределы Швейцарии и в близлежащие страны. Народ опережает правительство В течение шести лет Эколампадиус с неутомимым усердием подготавливал Реформацию. Он был справедливым, верным человеком, однако ему недоставало потребных для реформатора решительности и действенной силы. Часто и не без основания проводилось сравнение между Меланхтоном и им. Чем был Меланхтон для непреклонного и нередко занимающего крайнюю позицию властного повелителя Лютера, тем был Эколампадиус для смелого горячего Цвингли. Он шел своим путем спокойно и тихо, никогда не теряя надежды на то, что и для Базеля настанет время, когда свет истины изгонит мрак. „Однако его ожидание было тщетным до тех пор, пока тройная аристократия высшего духовенства, высшая аристократия дворянства, а также университет могли повреждать всякое свободное развитие христианского самосознания. Горожане были определены на то, чтобы довести дело Реформации до победы, только, к сожалению, народное движение не смогло достичь ничего, не возмутив при этом воды." Горожане Базеля давно уже были на стороне Реформации, и поскольку правительство ничего не делало, чтобы по всеобщему желанию освободиться от римского ига, то народ, наконец, поднялся в собственной полноте власти и пошел на дело, перед которым пасовал магистрат. Совет был вынужден подчиниться требованию народа и позволить себе диктовать приказы. Таким образом, из-за 393 Том 2 Глава 16 нерешительного поведения руководства города базельская Реформация приобрела характер насильственного переворота. За несколько лет до волнений 1528 года совет постановил, чтобы проповедовалось Слово Божие и соблюдалась простота богослужения. В отношении мессы вскоре должны были быть установлены диспуты и тогда должно было решиться, либо оставить мессу, либо ее отменить. Этим постановлением надеялись создать твердое основание для всеобщего мира, однако, подобно всяким полумерам, и это постановление в такое неспокойное время полностью не достигало своей цели. Католики и сторонники Реформации, как и прежде, продолжали вести открытую и тайную борьбу. С папской стороны борьба велась с таким ожесточением и с возрастающей непримиримостью, что горожане начали опасаться того, что сам совет поддерживает их врагов. Это подозрение распространилось среди жителей всего города и привело в движение партию протестантов. Сторонники Реформации начали сплачиваться и решили послать петицию в совет, чтобы напомнить ему его обязанности, выраженные в вышеупомянутом постановлении. Это происходило вполне на законном основании и было созвучно с принципами республики. Однако паписты, которые большей частью жили в Малом Базеле, услышав о намерении реформаторов, вооружились и выстроились вокруг дома советов, чтобы воспрепятствовать пронести петицию, но тщетно, так как реформаторы уже прорвались в дом советов. Мелтингер, бургомистр Базеля, решительный предводитель папской партии и влиятельный член совета, надменно препятствовал принятию петиции. Мейер, другой бургомистр и истинный друг Реформации, выступал за принятие петиции. За ним стояло множество народа. Серьезная схватка была неизбежной. „Решительный роковой час приближается, - писал Эколампадиус, - враги Божьи должны трепетать." Совет впал в большое беспокойство. Тщетно пытался он усмирить разбушевавшиеся стороны противников, тщетны были так же призывы к народным массам успокоиться и разойтись по домам. Мятеж с каждым часом возрастал. Совет наконец был вынужден принять петицию. 394 Том 2 Глава 16 „Уважаемые мудрые и благородные господа, - говорилось там, - мы просим вас, воздайте Богу славу в сердцах ваших и возвратите городу мир. Пусть папские проповедники дискутируют с другими. Если месса истинна, то мы будем праздновать ее в наших церквях. А если же она - мерзость перед Богом, то мы не можем отважиться навлечь на себя и на детей наших гнев Божий, оказывая малодушие по отношению к священникам." Совет медлил в нерешительности, не желая портить отношения ни с одной из сторон. Между тем, шторм разрастался чрезвычайно быстро. Базель вскоре уподобился напряженному военному лагерю, любой малейший повод мог превратить его в кровавую бойню. В ночь с 25 на 26 декабря приверженцы духовенства поспешили распространить по городу весть, что с востока им на помощь приближается армия. В то же время они напичкали свои дома оружием и камнями. При такой страшной вести протестанты оставили свои постели, вооружились и собрались во дворе садовника, месте их сбора. Вести о событиях в Базеле привлекали в город многих сторонников из реформаторских и папски-католических кантонов, чтобы оказать воюющим свою помощь. Однако евангельски мыслящие горожане ожидали решения магистрата. Обе стороны оставались вооруженными многие дни и ночи напролет. Все ворота города оставались закрытыми, за исключением двух, во многих местах была поставлена усиленная охрана. Совет тем временем издавал одно распоряжение за другим, но все они звучали так неопределенно и шатко, что они не только не уменьшали мятеж, но, напротив, увеличивали. Наконец стороны сошлись на том, чтобы послать своих уполномоченных в совет, побудить его выступить за окончательное прекращение спора. Около пятидесяти уважаемых людей отправились к членам совета, которые непрерывно проводили заседание за заседанием. Однако и теперь, как и прежде, нерешительные действия представителей города не позволили им принять определенное решение. Проходили недели, но никаких решительных мероприятий не было принято. Наконец, реформаторы, уставшие от такой долгой медлительности, 8 февраля 1529 года, выставили перед советом требование: „Все враги Реформации, все родственники или друзья священников, которые одни виновны в 395 Том 2 Глава 16 затягивании всех этих беспорядков, должны быть удалены из совета по крайней мере до тех пор, пока не будет вновь восстановлен мир." Горожане опасались, что этим затягиванием времени и полумерами совет скрывает злые намерения и что их религия, а также и гражданская свобода подвергаются опасности. Когда же совет вновь дал уклончивый ответ, то они захватили решающие важные ворота и башни города и потребовали немедленно изгнать подозрительных персон. Подобный шаг конечно же не соответствует Евангелию мира и помышлениям, которые должны быть в воинах Христа, однако мы не должны забывать, что горожане чувствовали себя чрезвычайно загнанными и, из-за нерешительности совета, вынужденными к подобному решительному действию. И Бог в Своей благодати и силе вел движение так, что была одержана чрезвычайно великая победа и при этом не было пролито ни капли крови. Волнение через такое насильственное заявление реформаторов получило новую пищу. Базель стоял на пороге роковой гражданской войны. „Месса! Месса! - кричали католики, - война против всех, кто отвергает мессу!" - „Мы не потерпим никакой мессы впредь, - отвечали протестанты, - ни одной-единой! Все мы лучше умрем!" Совет впадал во все более затруднительное положение. Только Эколампадиус один среди всеобщего волнения оставался спокойным и осмотрительным. Со своей кафедры он так проникновенно призывал своих слушателей быть кроткими и милосердными, что нередко на их глазах блестели слезы. От всего сердца он молил Бога взять это дело в Свои руки во славу Своего имени и во благо народа, чтобы свергнуть суеверные языческие обычаи Рима. Его влияние на людей было таково, что ему неоднократно удавалось удержать возбужденные толпы от необдуманных действий. Когда совет, несмотря на определенные требования горожан, продолжал хранить молчание, под вечер перед домом советов появилась тысяча двести сильно вооруженных мужчин. „Мы должны услышать ваш ответ в этот вечер", кричали они. Время было около девяти часов. „Утром мы дадим вам ответ, - заявил совет, - расходитесь сейчас спо- 396 Том 2 Глава 16 койно по домам." Но люди не позволили так легко отделаться от них. „Ни один базелец не сомкнет своих очей в эту ночь, - ответили они, - в эту ночь должно быть решено наше дело." Совет увидел, что более ему нельзя медлить, что он должен пойти на уступки народу. Поэтому в полночь он объявил вооруженным воинам, спокойно стоящим на своем посту, что по их требованию совет удалит из своих рядов всех родственников священников, что и все остальные их требования будут удовлетворены. Этого ответа для них было бы вполне достаточно, но поскольку народ уже не доверял совету и опасался, что он ответил так лишь из намерения выиграть время, то было решено остаться на всю ночь с оружием в руках и не терять бдительности. Уничтожение икон Наступил день. Число собравшихся перед домом советов непрерывно возрастало, но люди вели себя достаточно спокойно. И тогда незначительный на первый взгляд случай произвел ураган среди собравшегося множества. Группа вооруженных людей, предназначенная протестантами в подкрепление выставленных постов вооруженной охраны, шла по пути в собор, и один из любопытных простер свою алебарду и открыл одну из дверей, за которой священники спрятали великое множество священных икон. Одна из статуй выпала и разлетелась на каменном полу церкви на куски. Мгновение все видевшие происшедшее с удивлением смотрели на эту картину, затем со смехом расхватали все остальные иконы, одну за другой предавая участи первой и разбивая их о каменный пол. Вскоре пол покрылся разбитыми головами, корпусами, руками, ногами. Священники, прибежавшие на крики, прилагали все усилия остановить подобное истребление, но это только подлило масла в огонь. Весть об этом мятеже в церкви облетела город с молниеносной быстротой. Сотни вооруженных горожан поспешили туда. Наступил час религиозного бесчинства. „Для чего нам щадить иконы, - кричал народ, - которые есть первоисточник всяких распрей?!" Как всепотопляющий поток, прорывалась толпа в святая святых церкви. Алтари, картины, статуи, реликвии - все было уничтожено. Все это было 397 Том 2 Глава 16 вынесено на открытое место, и там был сооружен огромный костер, который испепелил все. Священники быстро сообразили, что всякая попытка спасти их святыни не только тщетна, но и опасна для их жизни, и в страхе убежали в сакристию. Совет поспешил на место происшествия, чтобы своим появлением усмирить и утихомирить народ. Однако своим двурушническим поведением он потерял всякое доверие и всякий авторитет среди народа. Долго удерживаемому терпению наступил конец. В заносчивой позе предстали они перед советниками и заявили: „Мы в один час разрешили проблему, над которой вы совещались долгих три года." Из кафедрального собора истребители икон налетели на другие церкви. „Никто не посягал на грабеж, но во всех церквях: Петра, Ульриха, Альбонцев и в доминиканской церкви, - везде кумиры поклонения разлетались на куски под ударами благопристойных граждан Базеля, в которых воспламенилась небывалая религиозная ревность. Они уже были готовы перейти через мост и прорваться в Малый Базель, во владения папистов, когда испуганные жители взмолились, чтобы им самим было разрешено убрать иконы."* Народ одержал решительную победу; совет, хотя и против своей воли, пошел у него на поводу. Двенадцать членов совета, которые являлись противниками Реформации, были лишены своих мест; бургомистр Мелтингер, трепещущий от страха, убежал среди ночи. После краткого совещания были приняты следующие постановления: 1. Избрание в члены совета, будь то большого или малого, должно происходить при участии горожан. 2. Иконы и месса во всем городе и во всем кантоне отменяются, церкви должны быть обеспечены благочестивыми проповедниками. 3. Во всех совещаниях по делам, которые касаются славы Бога и благосостояния общин, впредь должно принимать участие 260 членов из горожан. Это были важные завоевания двух штормовых дней. Они навсегда закрепили позиции Реформации, обеспечили горожанам великие права, предоставив им доступ в высшие ______________________________ * Мерль д'0бине, том 4, стр. 357 и 358. 398 Том 2 Глава 16 органы власти правительства. Швейцарская Реформация почти повсюду преследовала две основных цели: религиозную и гражданскую свободу. „Начало Реформации в Базеле, - пишет Рухат, - было весьма бурным, но исход оказался счастливым. Волнения миновали так благополучно, что ни один горожанин не потерпел урона ни в имуществе, ни в жизни." 12 февраля собрались горожане и приняли новую конституцию. По этой конституции со следующего воскресенья во всех церквях Базеля вводилось новое реформированное богослужение, впервые из уст всех прихожан звучали немецкие псалмы. В течение недели совет издал приказ о всеобщей амнистии. Последствия революции В Базеле теперь все изменилось Главы папской партии, священники, ученые и монахи поспешили оставить город не столько из-за страха преследования, сколько из-за ненависти к новой вере. Многих из них настоятельно упрашивали остаться. Так и знаменитый Эразм в это время покинул свое многолетнее место жительства. Незадолго до своего отъезда он написал своему другу Пиркхеймеру: „Эколампадиус предложил мне свою искреннею дружбу, которую я должен принять при условии, что в некоторых пунктах веры он разрешает мне иметь иное мнение, чем он Он хотел меня уговорить остаться в Базеле. Я ему сказал, что покидаю город с большим сожалением, что этот город для меня во многом отношении весьма приятен, но что я не смогу терпеть отвращения, в котором окажусь при дальнейшем моем пребывании здесь. Если бы я остался, то можно было бы подозревать меня в том, что я согласен с происшедшими событиями." Вскоре после этого он перебрался в Фрейбург. Страх потерять свой авторитет перед вельможами, перед папой и римской партией погнал его из города, и все же о падении икон он сам насмешливо заметил: „Удивительно, что они не совершили никакого чуда, чтобы спасти самих себя, тогда как святые ради намного маловажных причин совершали многие знамения". Великий ученый опасался выступить решительно на стороне Реформации, хотя он был убежден в несостоятельности и абсурдности римского суе- 399 Том 2 Глава 16 верия и симпатизировал учению Реформации. Он боялся позора, который был связан с подобным шагом. Он постоянно мучительно стремился сохранить добрые отношения с обеими сторонами, и так он не пришел к единому решительному мнению. Неуверенно колебался он то туда, то сюда между двумя партиями. По убеждениям он относился к реформаторам, но расчет и страх крепко привязывали его к старой церкви. Чтобы пополнить освободившиеся кафедры после ухода Эразма и других профессоров, в базельский университет были приглашены новые ученые, среди которых были Освальд Миконий, Фригио, Себастьян Мюнстер и Симон Гринеус. В то же время были выставлены новые церковные порядки и опубликованы новые символы веры. Так, без единой капли крови, был произведен величайший переворот. Папство в Базеле было повержено в прах, несмотря ни на мирскую, ни на духовную власть. „Секира Господня, - пишет Эколампадиус, - коснулась дерева и отсекла все злые сучковатые наросты." Тем не менее, мы не можем отрицать того, что Реформация в Базеле заслуживает серьезного порицания. Хотя Бог в Своей благодати дал делу счастливый благополучный исход, но все же средства и методы, к которым обратились люди, были беззаконны и предосудительны. Даже Лютер не подал бы своего голоса в оправдание такого насильственного метода борьбы. 400 Том 2 Глава 17 ГЛАВА 17 Дальнейшее продвижение реформ в Швейцарии Реформа теперь встала на твердые ноги в трех выдающихся кантонах Швейцарии, а именно: в Цюрихе, в Берне и в Базеле. Свержение папства в Базеле явилось решающим для судьбы папства и во многих других местах. Там, где ранее были склонны к Реформации, но не решались выступить за нее, теперь с жадностью ухватились за новое учение и признали, что оно отвечает Священному Писанию. Шафхаузен, Санкт-Галлен, Гларус, Бремгартен, Тогенбург, Везен и другие более или менее важные места были реформированы полностью или отчасти. Последствия бернской дискуссии и базельского переворота чувствовались даже во французской Швейцарии. Некоторые из Юры, что в густых сосновых лесах, до того времени оказывавшие папству безоговорочное послушание, весьма сильно почувствовали влияние Реформации. Умножение религиозных и политических интересов Однако при всем этом мы встречаемся с явлением, которое весьма ощутимо умеряет нашу радость по поводу быстрого распространения истины дела Реформации. С самого начала большой роковой ошибкой протестантства было то, что оно вместо того, чтобы просто, свидетельствуя об истине, полагаться на Бога и уповать на Него, обратилось к защите человеческой. Едва произошел разрыв с Римом, как мужчины, стоящие во главе движения, начали простирать свои руки к мирским правителям, ища помощи в их воинстве. Сатане удалось отвести их взоры от Бога и уставиться на силу и мощь врагов, и этим их сила была надорвана, их крепость поколебалась. Надо отдать должное, что Лютер противостоял распространению реформ силою оружия и победу истины ожидал 401 Том 2 Глава 17 только в мирном возвещении Евангелия, но тем не менее он весьма рано предоставил высшее руководство церковными и духовными делами правителям. Цвингли на этом опасном пути пошел еще на шаг вперед, что весьма прискорбно. Когда трудности со всех сторон налетали на корабль Реформации, угрожая разбить его вдребезги, когда папские кантоны занимали все более враждебную позицию, когда враждебные наступательные союзы шли на истребление истины, тогда он счел своим долгом ухватиться за средство обороны перед угрожающей опасностью и во всеоружии встретить нападения врага. Он сошел со своего места, для которого Бог избрал его, и превратился в деятельного, мудрого, расчетливого государственного человека. С этого момента всемогущая рука Божья, которая так явно поддерживала реформатора и его дело, отошла от него. Цвингли вступил на такой путь, на котором Бог уже не мог быть с ним, потому что Бог совершает Свое дело не плотским оружием, но оружием Духа! Он не нуждается ни в мудрости людей, ни в их силе, чтобы достичь Своей цели. Все людское величие является только препятствием на пути Божьем, губящим Его дело. Все планы Цвингли сгорали, они вынуждены были сгорать, и сам он нашел бесславную смерть на кровавом поле битвы, и евангельское дело в Швейцарии получило такой удар, который глубоко потряс его. Первый неверный шаг Цвингли воспитывался на принципах республиканского правления и вырос человеком благородного образа мыслей; в нем обитала пламенная любовь к своей отчизне, теперь же он просто горел желанием распространить Реформацию. Если мы все это уразумеем, то поступки знаменитого реформатора, вне сомнения, предстанут в более благоприятном свете, и все же он должен был знать, что Царство Христово не от мира сего, а потому и не должно строиться на оружии мира сего. Однако он забыл это абсолютно, так что он сам выступил предводителем и военачальником в последующей битве и искусно вел подготовку к ней. Первый шаг, которым он вступил на скользкую роковую дорогу, состоял в том, что 402 Том 2 Глава 17 он стремился создать единство между евангельскими кантонами и городами. Он надеялся сделать намного больше, если Цюрих сохранил бы за собой право самостоятельно заключать союз, тогда как другие кантоны, как, например, пять лесных кантонов, не имели бы такого права. Так, в 1527 году он предстал перед цюрихским советом с предложением, чтобы все исповедующие Евангелие в Швейцарии заключили великий нерасторжимый союз. Первым к этому союзу, к так называемому „бургрехту" примкнула Констанца. Позднее последовали Берн, Галлен, Базель, Шафхаузен и другие. Однако „это христианское объединение, - пишет д'0бине, которое могло бы стать зародышем нового объединения, вскоре воздвигло множество противников против Цвингли даже в среде сторонников реформ." Четыре лесных прирейнских города заключают союз с Австрией Весть о новом союзе протестантов исполнила римских католиков страхом и гневом. Пять кантонов: Люцерн, Цуг, Швиц, Ури и Унтервальден находились в неподдельной верности Риму. Жители четырех лесных кантонов Швейцарии (Швиц, Ури, Унтервальден, Люцерн) с окружающими их каньонами и долинами, грубые и жесткие, как их отеческие горы, всем сердцем прилеплялись к преданной им издревле вере и с болью и гневом относились к злостным еретикам, населяющим более отдаленные равнины. И когда пришли вестники и рассказали, что алтари, перед которыми преклоняли свои колени их предки, разрушены, что иконы сожжены на публичных местах, что отменили мессы, что изгнали с позором священников и монахов, то их ярость вспыхнула неугасимо. Повсеместно возвысился призыв к кровавой мести. „Подобная безбожная ересь должна быть истреблена огнем и мечом!" - кричала фанатично возбужденная толпа. Но как это было привести в исполнение? Протестантские кантоны были сильны настолько, что едва ли лесные кантоны смогли бы с ними что-либо сделать одни. Заключить союз с чужестранной военной мощью без согласованности с другими кантонами было нарушением контракта Швейцарской конфедерации, явным вероломством. 403 Том 2 Глава 17 Но гордый, разгоряченный своими священниками и епископом из Констанцы, горный народ, горящий яростью против еретиков, не убоялся беззаконных действий. Воздать должное предполагаемым мнимым правам церкви в этот момент для них значило гораздо выше, чем соблюсти верность по отношению к своим союзникам по конфедерации. Ненависть к новой вере победила вошедшую даже в пословицу любовь швейцарцев к своему отечеству. Они знали, что Фердинанд из Австрии, брат Карла Пятого, так же яростно ненавидел протестантов, как и они, потому и обратились папские кантоны к этому правителю за помощью. Это шло не только в разрез договора конфедерации, но было просто противоестественно. Австрия являлась старым врагом и угнетателем Швейцарии. Невозможно было предположить, чтобы Швейцария могла взыскать у нее какуюлибо помощь! Однако страх перед протестантством превзошел страх перед естественными врагами и отвращение к ним. Народ, казалось, полностью забыл, какое тяжкое иго возложила Австрия на шею их отцов и сколько драгоценной крови было пролито на полях брани от Моргартена и Семпаха, прежде чем им удалось сбросить с себя это иго, и Швейцария вновь обрела свою независимость. Религиозная ненависть оказалась сильнее национальной. Просьба швейцарцев показалась весьма странной даже для самих австрийцев, так что они вначале отказывались поверить посланным. Только когда те в доказательство искренности своих намерений заявили свою готовность стать заложниками и заявили: „Мы оставляем вам право составить и утвердить договор. Прикажите, и мы послушаемся!" - австрийцы продолжили переговоры с ними. В результате этого 23 апреля 1529 года был принят договор в Вальдсхуте, на верность которому присягнули обе стороны. В нем говорилось: „Кто из народа примкнет к новой секте, должен быть предан смерти, если потребуется, то и с помощью Австрии. При необходимости Австрия пошлет шесть тысяч пехоты, четыреста всадников и необходимое военное снаряжение в Швейцарию. Можно осаждать также и реформированные кантоны и отнимать у них продовольствие." Когда распространилась весть об этом происшествии, то 404 Том 2 Глава 17 в самой среде противников Реформации возникло недовольство и беспокойство. Через этот союз с чужой силой, говорили повсеместно, мы приносим в жертву независимость Швейцарии; вместо союзника мы получим повелителя. Однако жители Ури и Унтервальда в своей радости от состоявшегося союзнического договора и в предвкушении мести к нарушителям старого богослужения в надежде утопить их в их собственной крови совершенно забыли враждебные чувства к своим прежним угнетателям их отечества, так что повесили свой герб рядом с австрийским и украсили свои шляпы павлиньими перьями, символом Австрии. Восемь кантонов, которые не примкнули к союзу, собрались на совещание, чтобы посоветоваться о надлежащем наказании и расторжении союза и примирении с лесными городами. Отсутствовал только Фрейбург. Было решено послать уполномоченных в пять недовольных кантонов и представить им незаконность их действий. Посланные, однако, встречали унизительный прием повсеместно. Когда они, стремясь выполнить порученное им, открывали свои уста, в ответ им кричали: „Без проповедей! Мы не желаем ваших проповедей!" В другом месте их выпроводили со словами: „Да будет угодно Богу схоронить вашу новую веру на веки вечные!" В Люцерне на их наставления ответили: „Мы сумеем защитить себя и своих детей и детей наших детей от яда вашего мятежного пресвитера!" В Унтервальде жители, согласные с союзом с Австрией, им просто заявили так: „Мы и другие жители лесных городов есть настоящие швейцарцы, мы приняли вас в свой союз только из милости." Посланные удалились обратно в недовольстве, однако им предстояло испытать еще большее унижение. Перед домом службы государственной безопасности они увидели картину, написанную броскими яркими красками. Там была изображена огромная виселица, на которой висели гербы Цюриха, Берна, Базеля и Страсбурга. Смерть Кайзера и объявление войны Таким образом, все, казалось, идет к явному нарушению мира. Жители возвышенности с каждым днем становились все более необузданными и жестокими. Папская партия в 405 Том 2 Глава 17 различных местах начала преследовать евангельских христиан с конфискацией имущества, предавать их пыткам, бросать в тюрьмы, изгонять из страны. Когда весть о позорном отношении к уполномоченным в Унтервальде дошла до Цюриха, всех охватил сильный гнев. Цвингли полагал, что такое оскорбление не должно остаться без отмщения, и предложил совету наказать кантон за такую дерзость. Возможно, это и произошло бы так, если бы Берн не выступил против, посоветовав прибегнуть к христианскому воздержанию. Ураганный шторм, готовый разразиться в любое мгновение, стихнул еще на недолгое время. Внезапно, однако, произошло такое, что едва успокоившиеся волны вздыбились разъяренными валами 22 мая, в субботу, один пастор по имени Иаков Кайзер вышел из цюрихского кантона и отправился в одно местечко в Гастерланде, где он должен был на следующий день произнести проповедь. Кайзер был женат и был отцом семейства. Когда он спокойно и беззаботно переходил лесок, внезапно из зарослей на него напали шестеро человек, связали его и потащили в Швиц. Там он тотчас был поставлен перед магистратом на допрос. Единственным обвинением, которое можно было выдвинуть против него, было то, что он являлся евангельским проповедником. Но этого было вполне достаточно для фанатичного судьи. Несмотря на серьезные заявления из Цюриха, куда вскоре дошла весть о насильственном аресте Кайзера и жестоком обращении с ним, несчастный был приговорен быть заживо сожженным. Тщетно обращались представители Цюриха и Гларуса с предупреждением, что арестованный неподсуден кантону Швиц. Их просьбы и угрозы повисли в воздухе, ожесточенный народ жаждал жертвы. Уже 29 мая чудовищный приговор был приведен в исполнение. Когда невинно обвиняемому был зачитан приговор суда, он разразился слезами, но прежде чем приблизился час его страданий, благодать Божья оживила его мужество, переполнила его сердце радостью и такой смелостью, что он бодро приблизился к грозному костру, громким голосом исповедуя свою веру, и, уже находясь в пламени, он до последнего своего дыхания славил Господа за то, что Он удостоил его 406 Том 2 Глава 17 принять смерть ради Евангелия. Цюрихские уполномоченные находились у костра. Когда из дыма и пламени был слышен голос мученика, один из членов совета Швица язвительно заметил жителям Цюриха: „Идите домой и расскажите, как он благодарил нас." Весть об этой постыдной несправедливости вызвала в Цюрихе чрезвычайное возмущение. После такого наглого нарушения всех религиозных и политических прав Цюриха война стала неизбежной. Снова Цвингли был первым, поднявшим свой голос за немедленное наказание противников за такое позорное злодеяние. Увы, воин Христа все более и более терял из вида свое небесное призвание, вместо духовного меча, который он оставил, он ухватился за плотское вооружение. Он полностью забыл повеление великого Господа и Учителя следовать за Ним. Костер, пожирающий его сотрудника и сторонника, разжег в нем пылающую страсть, его голос достигал теперь до самых отдаленных уголков конфедерации и вызывал настоящий шторм негодования чудовищным беззаконием и насилием. Цвингли требовал решительных мер со стороны правительства. На заседании совета и с кафедры призывал он всех взяться за оружие и быть смелыми, отважными и бесстрашными. „Мир, который желают многие, - говорил он, есть не мир, но война, тогда как война, которую жаждем мы, есть воистину мир. Мы не жаждем крови, но желаем пощекотать нервы олигархии (привилегированных персон в правительстве). Если мы этого не сделаем, то истина Евангелия и жизнь нашего духовенства уже не будет в безопасности. Конечно же, мы должны уповать только на Самого Бога, но если наше дело справедливое, то мы должны уметь его защитить и, подобно Гедеону и Иисусу Навину, быть готовыми пролить нашу кровь ради Бога и нашего Отечества." Если бы Цвингли был руководителем магистрата или военачальником, то его выступление было бы совершенно к месту. Однако он был слугой Князя мира, и из уст такового не должны были исходить подобные слова, он не должен был призывать к кровопролитию и к войне. Прославленный реформатор совершенно изменился: из церковного человека он превратился в государственного мужа. Вместо того, 407 Том 2 Глава 17 как это было с ним ранее, чтобы возвещать Евангелие мира и вечные истины Слова Божьего, теперь он открыто выступал с политической позиции, составлял планы военных нападений и обороны, добивался полного изменения ведения войны; он даже написал трактаты относительно разного рода вооружений и их применения с большей выгодой. Между тем, в этой новой деятельности, требующей от него полной отдачи сил, он не упускал из виду великую цель: продвижение реформ и освобождение Евангелия от всех врагов и препятствий. Так, в это время он советовал своим сотрудникам: „Мы хотим пяти кантонам предложить, чтобы они разрешили свободно проповедовать Евангелие, отказаться от их пагубных союзов. Никто не должен быть принуждаем насильно оставить мессу, поклонение иконам или подобные тому дела суеверия: властное дыхание Слова Божьего легко развеет этот прах. Будьте тверды! Мы проведем колесницу реформ через все препятствия и добьемся единства веры и Швейцарии." Насколько достойно сожаления то обстоятельство, что такой великий человек так далеко уклонился от праведного пути, чтобы силою оружия достичь такую прекрасную цель: единства веры и свободы проповеди Слова Божьего. Военные приготовления Между тем и католические кантоны развернули усердную деятельность. Они прекрасно осознали, что натворили. Началась религиозная война. Звуки военных труб вновь зазвучали в горах и долинах лесных городов, везде мужчины хватались за оружие. Военные вестники пошли в Австрию, чтобы заполучить обещанную помощь, но Фердинанд из-за нового нападения турок был настолько занят, что посланные вынуждены были возвратиться домой с нерешенными проблемами. Тем не менее, 9 июня войско пяти кантонов под великими знаменами Люцерна двинулось на Цюрих. У цюрихцев не оставалось ни мгновения времени на праздное расшатывание. Уже 9 июня четыре тысячи прекрасно вооруженных воинов вышли из ворот города. Верхом на коне во главе своих против врага с блестящей алебардой в руке выступил Цвингли. Стены и башни города были усы- 408 Том 2 Глава 17 паны женщинами и детьми, которые высматривали своих мужей и отцов, среди них была и Анна, жена Цвингли. К девяти часам вечера войско достигло границы между Цюрихом и Цугом и остановилось вблизи деревушки Каппель. На рассвете герольд покинул лагерь, чтобы засвидетельствовать жителям Цуга о прекращении мира и союза и формально объявить войну. Его появление вызвало в маленьком городке Цуге трепет и ужас. Мужчины бросились к оружию, женщины и дети рассыпались по улицам с воплем и плачем, все были в великом замешательстве. Ничего не подозревающие горожане просто растерялись при внезапном появлении цюрихцев. Между тем цюрихцы намеревались перейти границу. Однако в момент, когда первый отряд войска в количестве двух тысяч человек был готов двинуться вперед, показался всадник, приближающийся бешеным галопом. Это был Эбли, управитель из Гларуса. „Стой! - кричал он в великом возбуждении к войску, - пять кантонов вооружены, но я склонил их воздержаться, если вы поступите так же. Во имя Бога и любви к конфедерации я молю вас, господа из Цюриха и весь народ, не продвигайтесь вперед! Через несколько часов я снова возвращусь. С Божьей помощью я надеюсь заполучить славный мир и воспрепятствовать тому, чтобы наши дома переполнились вдовами и сиротами." Эбли был благочестивым человеком и, как предполагали, склонен к реформам, поэтому цюрихские предводители решили приостановить свой марш. Все надеялись, что ему удастся восстановить мир и согласие между обеими сторонами. Только Цвингли опасался предательства. Поскольку он знал, что Австрия не сдержала своего обещания этим кантонам, то он думал, что они лишь на том основании склонны к миру, чтобы выиграть время. В мрачном настроении он шагал взад и вперед. Наконец он подошел к управителю и серьезно сказал: „Уважаемый управитель, вы дадите отчет Богу в своих действиях. Наши враги в затруднении, потому они обращаются к нам с добрыми словами. Но позднее они внезапно нападут на нас, и тогда мы пропали." Редко когда пророчества исполнялись настолько буквально, как это. Управитель ответил на это: Дорогой отец, я надеюсь на Бога, что будет все хорошо! Мы желаем себе доб- 409 Том 2 Глава 17 рого." С этими словами он повернул своего коня и поскакал по направлению к Цугу. Цвингли пошел в свой шатер, погруженный в глубокое раздумье. Своим духом он предвидел приближение мрачного скорбного будущего. „Сегодня они просят и молят, - говорил он, - а через месяц, когда мы сложим оружие, они разобьют нас."* Договор в Каппеле Неустанными усилиями Эбли добился того, что обе враждующие стороны приступили к переговорам. И все же прошли многие недели, прежде чем две враждующие стороны пришли к единым условиям мира. Между тем, солдаты обоих войск прекрасно и дружно проводили время совместно. Они напоминали себе, что все они швейцарцы, все братья. Форпосты находились друг от друга едва ли на расстоянии полета камня, брошенного рукой, и солдаты вели между собой дружеские разговоры. Они шутили, ели и пили вместе. В военном лагере Цюриха царил порядок: каждый день произносились проповеди. Проповедовал либо Цвингли, либо другой проповедник. Среди солдат не было ни злословий, ни скандалов, никто из них не позволял себе непристойностей, молились до и после еды и все подчинялись начальству. Кости, карты и другие игры, которые обычно приводят к спорам и скандалам, не допускались, но пели духовные и народные песни или же занимались физкультурой. Дух Реформации перешел на все войско. Наконец, 26 июня 1529 года был подписан договор. Солдаты поспешно разобрали свои палатки и с радостью возвратились домой. Пункты договора, хотя они не полностью удовлетворяли желания реформаторов, особенно самого Цвингли, все же в основном были благоприятны для Реформации. Лесные кантоны были обязаны расторгнуть союз с Австрией и оплатить военные расходы. Гражданам всех кантонов предоставлялась свобода выбора любой религии, общественные должности должны были распределяться через голосование, так же через голосование должно ______________________________ * Мерль д' 0бине, том 4, стр. 357 и 358 410 Том 2 Глава 17 было определяться, какой религии они хотят следовать. Семье Кайзера должна была быть выделена компенсация. Цюрихцы были горды своими военными успехами, но не Цвингли. Его дух был омрачен тяжкими предчувствиями. Молчаливый и подавленный возвратился он назад в Цюрих. Жители Берна, которые не содействовали бескровной победе, но, наоборот, противодействовали цюрихцам во многом, преисполнились зависти от всевозрастающего влияния сильного кантона. Между двумя дружескими кантонами начал действовать дух несогласия, и этим было положено основание для роковой катастрофы 1531 года. Деятельность Цвингли в объединении христиан Сильный, деятельный дух реформатора не мог навсегда быть сражен духом уныния, который завладел им. Вскоре к нему возвратились решительность и энергичность, и он с еще большей ревностью и силой обратился к политическим планам. Все сильнее и крепче запутывался он в сетях, которые растянул на его пути лукавый и хитрый враг душ человеческих. Сатана знал его слабые стороны, и мы уверенно можем сказать, что это он с величайшей ловкостью удерживал реформатора на неверном пути, подгоняя его вперед. Он знал, что именно на этом пути сможет сильно повредить его делу. Еще раньше, как мы помним, Цвингли имел план объединения христиан. Враждебное отношение пяти кантонов и противоборство, возникающее со всех сторон против реформ, казалось, все настоятельнее требовали объединения христиан. Деятельный дух Цвингли днем и ночью обдумывал пути и средства, как бы привести в исполнение свой грандиозный план. Он стремился объединить в один великий святой союз все протестантские государства и народы Европы. Его взор был устремлен далеко за узкие границы Швейцарии. „Почему, - спрашивал он, - протестантские силы не должны объединиться в один святой союз, чтобы разрушить планы папы и кесаря, направленные на насильственное подавление Реформации? Разумеется, Слово Божье должно утверждаться силой Божьей, а не человеческой, однако же Бог нередко использует Своим орудием людей, чтобы придти на помощь людям. Поэтому мы хотим 411 Том 2 Глава 17 объединиться, и да будет один народ и один союз от истоков Рейна вплоть до Страсбурга." Увы! Цвингли отучился взирать на одного Бога и ожидать помощи единственно от Него. Он начал надеяться на людей и делать плоть своей опорой. Но какой бы великой и роковой ни была эта ошибка, все же цель, которую преследовал реформатор, оставалась доброй и благородной. Высшей целью Цвингли было распространение Евангелия и свобода проповеди Слова Божьего по всей Швейцарии, и ради достижения ее он был готов с радостью пожертвовать всей своей жизнью. Побудительные движения его сердца были чисты и, конечно же, наш Господь и Наставник, знающий сокровеннейшие сердечные движения людей, однажды признает это в Своем служителе, хотя и не сможет признать его действий. Притом мы должны помнить, что Цвингли никогда не отказывался от исполнения своих пасторских обязанностей, несмотря на свою активную политическую деятельность, оставаясь и впоследствии, как и прежде, неутомимым блюстителем душ и верным советником своего стада. Редко кто из людей мог разворачивать такую всеохватывающую деятельность в различных областях, как швейцарский реформатор в последние годы своей жизни. Он был политическим деятелем, военачальником, реформатором и проповедником в одно и то же время. Пять кантонов нарушают договор Вскоре после подписания договора в Каппеле этот документ стал отвратительным для католиков. Поскольку договор был явно благоприятен для распространения власти их врагов и утверждения истины, то он становился для них с каждым днем невыносимее. Реформация подступала к ним все ближе и угрожала вторгнуться в их собственные города и деревни. Невозможно было полагаться, что римские католики будут долго терпеть и соблюдать этот договор. „Свобода совести", гарантированная в трактате всем гражданам кантонов, вскоре дала повод для серьезнейших разногласий. Иначе и быть не могло; Рим никогда искренне не смог бы согласиться с требованием „свободы совести" своих подчиненных. Рим не знает никаких прав совести, тем более он 412 Том 2 Глава 17 никогда не признает, если он остается верным своим принципам, никакой свободы совести. Таким образом, малочисленные протестанты, рассеянные то тут, то там в католических кантонах, вскоре оказались в ужаснейшем положении. Поскольку они, следуя свободе совести, уже не принимали участия в суеверных идолопоклоннических действиях своих соседей, то были объявлены еретиками и лжеучителями. Это можно было бы перенести, но подогреваемая суеверная необузданная толпа не остановилась на одних словах. Вслед за злословием вскоре последовали всякого рода зверские насилия. Служащие и надзиратели некоторых церквей действовали заодно с народными толпами. Все исповедующие новое учение, признающие новую веру, возлюбившие Слово Божие больше, чем человеческие предания и заповеди, были обложены денежными штрафами, брошены в тюрьмы или же беспощадно изгнаны из своих домов и дворов. Однако и это еще не могло утолить жажду мести Иезавели. Только кровь исповедателей Иисуса могла смыть позор, нанесенный безгласным идолам, лишь пылающие костры инквизиции могли возместить сожженные алтари и идолов. О, Рим, когда же утолится, наконец, твоя жажда крови искупленных детей Божьих? Поддерживаемые кесарем и его братом Фердинандом, пять кантонов начали преследовать протестантов с большей ревностью, чем прежде. Их ярость в первую очередь обрушилась на проповедников Евангелия. Где только их удавалось схватить, с ними расправлялись с чудовищнейшей жестокостью. Их заточали в ужаснейшие тюрьмы, отнимали все имущество, отрезали им языки, отрубали головы или сжигали на кострах. Вопли преследуемых и гонимых достигли Цюриха и отозвались в сердцах цюрихцев гулким эхом. Голос Цвингли зазвучал более громко, нежели прежде. Он лично путешествовал из города в город, проводил многочисленные народные собрания и прилагал все старания к тому, чтобы своим выдающимся красноречием возбудить в своих слушателях стремление защитить Евангелие Божье и выступить за преследуемых и гонимых. „Они швейцарцы, - говорил он, - которых римляне стремятся лишить свободы, кою они унаследовали от своих предков, таким 413 Том 2 Глава 17 низким и гнусным образом. Насколько было бы несправедливым, если бы мы стремились склонить наших противников отказаться от римской религии, настолько же несправедливо брать граждан под арест, ссылать их и грабить их имущество лишь на том основании, что их совесть побуждает их держаться таких мнений и убеждений, которые противны их притеснителям." Уже 5 сентября 1530 года выдающиеся проповедники Цюриха, Берна, Базеля и Страсбурга: Эколампадиус, Капито, Мегандер, Лев Иуда и Микониус собрались в Цюрихе и составили серьезное и настоятельное послание католическому союзу, в котором просили соблюдать христианскую терпимость и единодушие. Но оно не нашло желаемого внимания. В апреле следующего года в Бадене состоялось заседание представителей кантонов. На повестке дня главным вопросом заседания было незаконное действие пяти кантонов. Между делегатами Цюриха и делегатами кантонов Швица, Ури, Унтервальдена, Люцерна разгорелись ожесточеннейшие споры. Напрасно старались представители Берна и других миролюбиво настроенных кантонов найти средства удалить причины спора между обеими сторонами. Цюрихцы во главе с Цвингли и слышать не хотели ни о каком компромиссе. „Мы не должны и далее переливать из пустого в порожнее, - заявил Цвингли, - нарушение договора пятью кантонами и неслыханные оскорбления, которыми обливают нас, вынуждают нас выступать с позиции силы." Противники так же не были склонны к перемирию. Они решили возобновить войну, от которой они воздержались два года тому назад из-за недостаточной подготовленности. Бернцы были менее задиристы. Хотя и они признавали, что пять кантонов позорно нарушили Каппельский договор и не сдержали своих обещаний, но в любых обстоятельствах они стремились избежать гражданской войны и предлагали другие, более мягкие средства, чтобы заставить католические кантоны исполнять принятые обязательства. Блокада "Давайте закроем доступ на наш рывок пяти кантонам, предлагали они, запретим им торговать зерном, вином, 414 Том 2 Глава 17 солью, оружием и металлом. Таким образом мы поддержим мирных людей, которые находятся среди них, и избежим пролития невинной крови." Это заявление, несмотря на противостояние цюрихцев, было принято 15 мая, повсеместно объявлено и тотчас приведено в исполнение. Для лесных городов это решение было весьма жестоким. Их гористая родина вынуждала жителей закупать большую часть всего необходимого для жизни из местностей, расположенных в долинах. Горнорудные разработки их родины оставляли для них лишь небольшие клочки земли для земледелия. Большинство жителей занималось скотоводством. Все, кроме молока и сыра, все необходимое в их жизни, они вынуждены были закупать в долинах Нидерландов. Все это для них самым внезапным образом стало недоступным, все пути на рынки городов были перекрыты. Решение исполнялось строжайшим образом. Последствия были весьма печальны. Со стола бедняков один за другим исчезли хлеб, вино и соль. Разразился жестокий голод, а за ним последовали неизменные его спутники: болезни и эпидемии, неся с собой смерть и безысходность среди несчастных жителей гор. Громкий вопль бедствия поднялся на горах и громовым голосом докатился до всех уголков низменности. Многие сердца были тронуты состраданием, некоторые голоса, как с той, так и с другой стороны, гневно поднялись против жестокого решения цюрихцев и их союзников. „Что из этого может выйти? - спрашивали люди друг друга. - Ведь Павел пишет к римлянам, говоря: „Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его: ибо делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. А что делаете вы?" Этот справедливый вопрос, к сожалению, толкнул реформаторов от одной роковой ошибки к другой. Вместо того, чтобы проповедовать Евангелие бедным, покорять их сердца истинной любовью, они отняли у них насущный хлеб. Не могло быть иначе, что католики, доведенные до черты отчаяния такой жестокостью своих противников, поклялись в кровной мести. Здесь да будет упомянут тот факт, что Цвингли был решительным противником блокады и выступал против нее со всем авторитетам своей личности. И на собраниях совета, 415 Том 2 Глава 17 и в церкви он неустанно выступал против исполнения рокового решения. С присущей ему прозорливостью он тотчас усмотрел величайшую опасность от такого мероприятия. По его мнению, война быстрее покорила бы католические кантоны, чем такое непримиримое действие. Правда, это казалось лучшим решением проблемы, чем война, но по своей сути являлось намного беспощаднее и ужаснее. Предать все огромное население на ужас и истребление от голода - это никак не могло иметь добрых последствий, но, несомненно, вело к тому, чтобы ненависть и ожесточение противников достигли наивысшего предела. Своим острым взором Цвингли видел также, что всякое промедление обратится во зло Цюриху. „Таким образом, - думал он, - мы вновь теряем уже приобретенные преимущества и даем пяти кантонам время и возможность вооружиться и напасть. Имейте в виду, что кесарь не примкнет к ним, но нападет на нас с одной стороны, тогда как они нападут с другой. Это справедливая война не против Слова Божьего, но против того, что мы как виновных, так и невиновных лишаем насущного хлеба, отнимаем его от стариков и детей, моря их голодом. Таким образом, мы вызовем гнев бедного народа, бывших наших друзей и братьев превратим в злейших врагов."* Однако все его доводы были безуспешны, к его голосу никто не прислушивался. Другие кантоны, особенно Берн, оставались непоколебимы в своем мнении к великому народу Цюриха, что мы и увидим вскоре. Ужасные последствия всеобщего эмбарго, между тем, в лесных кантонах становились все ощутимее. Бедствие подскакивало все выше и выше и наконец повергло гордых горцев в отчаяние. Со всех сторон заключенным недоступными стенами им уже ничего другого не оставалось, как взять в руки оружие и силой разрушить их. Однако для этого их собственных сил было недостаточно, но их обращение за помощью к другим странам осталось тщетным. Тогда в необузданной дикой ярости они кинулись к оружию с криком: „Нам заблокировали дороги, мы же разрушим их силой оружия!" В нужде они искали утешения в своей рели___________________________ * Мерль д' 0бине, том 4, стр. 396. 416 Том 2 Глава 17 гии. Посещали затворников и другие паломнические места, объявляли всеобщие молитвы, брали в руки четки и несчетное количество раз повторяли „Отче наш". Все же немедленное начало войны было отодвинуто католическими лидерами, которые считали, что необходимо несколько выждать. Несогласие и всеобщее недовольство среди протестантов было небезызвестно им, и они полагали, что с течением времени это примет большие размеры. Обновление попыток к посредничеству Между тем, предпринимались различные попытки примирить между собой враждующие стороны, но все было напрасно. Цюрих и Берн требовали, чтобы свобода проповеди Слова Божьего была разрешена в пяти кантонах не только в отдельных служебных местах, но и по всей территории. В данных обстоятельствах это требование было уже чересчур. Однако они не желали довольствоваться меньшим. Католики же со своей стороны заявляли, что они не вступят ни в какие переговоры прежде, чем не будет снято эмбарго. В течение двух месяцев пять раз собирались представители всех кантонов на переговоры. В последний раз они собрались 24 августа. Нейтральные кантоны, поддерживаемые мощью иностранцев, особенно со стороны Франции, прилагали огромные усилия привести враждующие стороны к перемирию, однако им ни на малейший шажок не удалось приблизить противников к примирению. Со дня на день положение Цвингли становилось мучительнее и тяжелее. С того времени, как он начал вмешиваться в политические дела, его авторитет среди народа и глубокое уважение к нему мало-помалу начали испаряться. В нем уже видели не великого реформатора, но государственного деятеля и воина. Постепенно в Цюрихе окрепла партия, которая была с ним не согласна, не понимала его планов и прежде всего стремилась избежать военных действий, предлагаемых им. Число недовольных возрастало с каждым днем. Напрасно истощал Цвингли все свое пламенное красноречие, чтобы вновь завоевать себе уважение народа. Его огромное влияние на массы, которое было прежде, уже миновало. Правда, его еще охотно слушали, но уже не же- 417 Том 2 Глава 17 лали следовать его советам. Роковое противоестественное объединение двух противоположных черт в характере духовного и мирского воина в Цвингли во всех вызывало замешательство и неуверенность в нем. Целью политики Цвингли было объединение обоих противников, но вскоре он должен был испытать, что верующих нельзя впрягать с неверующими в одно ярмо. Смешение церкви с государством, которое привело христианство к растлению во время царствования Константина, должно было стать роковым и для швейцарского реформатора и самой Реформации. Он должен был в полной мере пожать горькие плоды своего превратного образа действий. После того, как он смешал однажды дело Реформации с политикой, он уже не имел власти и силы предотвратить ужасные последствия этого шага. Мучимый мрачными предчувствиями, Цвингли переживал безотрадное время. Он видел, что со всех сторон надвигались мрачные, тяжелые грозовые тучи и что он не имеет никакой силы разогнать их. Он вынужден был смотреть безучастно, как его Отечество и Реформация шли навстречу неизбежной катастрофе. Он не мог уже предотвратить это. Многие его друзья и приятели оставили его, враги же из всеобщего недовольства им пожинали себе выгоду и на всех его путях расставляли сети и препятствия. Защитники монашества, которых втайне оставалось еще немало, снова подняли свои головы, сторонники наемной военной службы за границей были недовольны поведением Цвингли и выставляли его виновником всех страданий народа. С надломленным сердцем реформатор уразумел, что ему не остается ничего иного, как отказаться от открытого публичного служения: его действия были ложно истолкованы, его советам не следовали и сам он был всячески оклеветан. Так, 26 июля на большом совете он объявил о своей отставке со следующим пояснением: „Никто уже со мной не считается, избирают себе советниками врагов Евангелия, не следуют за моими указаниями и советами, сваливая при этом всю ответственность на меня. Я не могу и далее находиться на этом месте." Совет впал в большое затруднение, поскольку такое заявление реформатора было совершенно неожиданным. Он знал, что Цвингли прав, и в то же время 418 Том 2 Глава 17 чувствовал, что отставка Цвингли в данный момент станет роковой для Цюриха. Да и не только Цюрих, но и вся Реформация окажутся в опасности, если прежний лоцман, который до сих пор вел корабль, выпустит из своих рук руль управления и отдаст судно на волю волн. Совет послал бургомистра и многих членов магистрата к Цвингли с просьбой не оставлять Отечества в такой критический момент и забрать свое заявление об отставке. Цвингли долго колебался. Три дня и три ночи провел он в постоянных молитвах, умоляя Бога о Его руководстве. Когда же уполномоченные совета объявили ему, что дело Реформации безнадежно будет проиграно, если он сейчас уйдет с поля боя, то он решил остаться на своем посту. „Я остаюсь с вами, - сказал он, - и буду действовать во благо народа до самой смерти." С обновленным усердием он с головой окунулся в политическую деятельность в надежде вновь обрести свое прежнее влияние на народ и поднять мужество цюрихцев. Однако он вскоре увидел себя горько обманутым и разочарованным. Какая-то неисцелимая слепота, казалось, поразила как правительство, так и весь народ. Со дня на день в Цюрихе усиливалась антипатия к войне. И во внешней политике все усилия Цвингли оставались безуспешными. Разные кантоны и города не имели между собой единства; напрасно цюрихский реформатор пытался удалить из середины их яблоко раздора, чтобы собрать воедино все силы на защиту Реформации. С большой опасностью для жизни он направился в Бремгартен, где 10 августа состоялось четвертое заседание представителей кантонов. Сопровождаемый двумя своими друзьями под покровом ночи он проскользнул в дом знаменитого историка Буллингера и встретился там с делегатами из Берна. Со слезами на глазах он просил их содействовать снятию эмбарго. Самыми вескими и выразительными доводами он описывал им пагубность данного мероприятия и огромную опасность, которая надвигается на основании этого для реформ. И хотя делегаты из Берна, как свидетельствует Буллингер, на какое-то мгновение были глубоко тронуты ходатайствами и доводами реформатора, обещали ему приложить все усилия, чтобы избежать угрожающей опасности, все же в итоге оказалось, что все 419 Том 2 Глава 17 усилия Цвингли были напрасны. После многочасовых переговоров они распрощались. Цвингли же, чтобы избежать огласки, вновь под покровом ночи покинул город. Со многими слезами он прощался со своим юным другом Буллингером, предчувствуя, что он в последний раз заключает его в свои объятия. Со словами: „Храни тебя Бог, дорогой Генрих! Будь верен Господу Иисусу Христу и Его Церкви!" - он простился с ним с печалью на сердце. Война начинается Вновь и вновь предпринимались усилия к примирению, но все они разбивались о непоколебимую твердость лесных кантонов. Когда им предложили вновь ввести в силу мирный договор 1529 года, то они гордо отвергли это, объявив: „Мы лучше примем смерть, нежели хоть малейшим из нашей веры пожертвуем!" Они уже приняли решение: вопрос о религии предать силе оружия. И пока при бесплодных попытках среди реформаторов множились разногласия, для этих кантонов предоставились время и возможность настроиться на мужество и храбрость на войне, а так же хорошо вооружиться к ней. Буквально исполнилось то, что Цвингли предвидел своей прозорливостью. Когда католики сочли, что они уже достаточно подготовились, то 6 октября 1531 года они развернули свои знамена. Вожди были тесно связаны между собой и имели великую поддержку в народе, который горел страстью отомстить тем, кто отнял у них пропитание и теперь вот посягал на их религию. Лагерь реформаторов представлял прямо противоположную картину. Вожди здесь были разрознены, не едины, нерешительны, исполнены сомнения и страха. Народ был недоволен и не хотел войны. В таких обстоятельствах не могло происходить никаких решительных действий. „Только не нужно спешки, - говорило подавляющее большинство, - пять кантонов еще одумаются; слухи об их вооружении неверны." Так успокаивали они себя, склоняясь к сладкому сну. Католические же кантоны прилагали все усилия к тому, чтобы в полнейшей тишине основательно подготовиться к нападению, чтобы с чудовищной беспощадностью уничтожить беспечных. Связи между Цюрихом и пятью 420 Том 2 Глава 17 кантонами были прерваны, все дороги тщательно охранялись. Погибель посягнувших на старую религию должна была застигнуть их внезапно. Пять кантонов через своего уполномоченного возвестили 8 октября городу Цюриху так называемый вечный союз. Это было равнозначно объявлению войны. В нездоровом ослеплении совет и народ все еще не могли поверить тому, что их противники действительно серьезно действуют. Те же не теряли ни минуты времени. Уже на следующий день восемь тысяч, выслушав мессу, двинулись к границам Цюриха. С другой стороны приближалась итальянская армия, которую снарядил папа в помощь своим верным детям против несчастного кантона. Уже под вечер 9 октября авангард католической армии приступил к исполнению своих прямых обязанностей. Когда солдаты обнаружили в церквях следы разрушения алтарей и икон, в них вспыхнула ярость. С дикими проклятиями и издевательствами рассыпались они по земле, грабя и уничтожая все, что попадалось им на пути. Жители кантона, одержимые паническим страхом, в диком бегстве побросали свои деревни и жилища и устремились в Цюрих. Нерешительность городского совета Вестник за вестником приходили в Цюрих, принося сообщения о страшном нападении католических кантонов. Однако непостижимым образом все это принималось за преувеличение, так сказать, „много шума из ничего". Был срочно созван совет, но некоторые советники даже не сочли необходимым явиться на него. Вместо того, чтобы немедленно забить сигнал бедствия и призвать жителей города к оружию, они успокоились тем, что послали двух советников в Каппель и в Бремгартен, чтобы удостовериться, действительно ли дело обстоит так серьезно. „Пять кантонов подняли некоторый шум, - говорили они, - чтобы устрашить нас и побудить к снятию эмбарго." И спокойно ушли спать. Но с рассветом беззаботно спящие были резко подняты со своих постелей. Их пробуждение было страшным. „Враг уже перешел границу и овладел Хитцкильхом", - возвестили городу вернувшиеся двое советников. И даже такое ужасное сооб- 421 Том 2 Глава 17 щение не могло встряхнуть городской совет от беспечности и нерешительности. Едва он смог набраться духу, чтобы собрать шестьсот человек с шестью пушками и направить их в Каппель, дав им задание воспрепятствовать продвижению врага. Целый день прошел в пространных совещаниях и бесполезных разговорах. Так было растрачено драгоценнейшее время на пустоту. Наконец, к семи часам вечера было принято решение вострубить в городе и кантоне сигнал бедствия. Но было уже поздно. Судьба Цюриха уже была предрешена. Жители уже предчувствовали это. Всю ночь они не могли сомкнуть глаз, они плакали и воссылали к Богу молитвы. Кругом бушевал свирепый ураган, взымая пенистые волны человеческого моря, а в Цюрихе все громче разносились сигналы бедствия. На следующее утро они собрались с духом, и около 10 часов 700 человек двинулось на Каппель. Их проповедник Цвингли по повелению совета вышел с ними как их духовный боевой предводитель. С раненным, кровоточащим от предчувствия сердцем простился он со своей верной любимой женой; он знал, что сам и многие другие отличные воины шли в последний роковой путь. И все же он находил в себе силы утешать себя и ее. „Бог, - говорил он ей, - не оставит своих рабов. Он будет на вашей стороне, хотя уже все кажется проигранным. Мое упование лишь на единого Бога, не на людей! Я склоняюсь под Его всемогущую волю!" Битва при Каппеле, смерть Цвингли Не четыре тысячи воинов, как было решено раньше, но только семьсот и притом плохо вооруженных, вышли из Цюриха против врага. Завершающий шествие Цвингли, выйдя из города, пал на свои колени, и далеко была слышна его горячая молитва за Церковь Божью и за Его дело. Еще не дойдя до Каппеля, который находился от Цюриха на расстоянии всего трех миль, воинам был слышен сильный гром канонады. Битва уже началась. Цюрихцы удвоили скорость своего шествия, но несмотря на усилия, продвигались вперед все же медленно. Дорога, ведущая через альпийские выступы, создавала для военных орудий почти непреодолимые препятствия. Наконец, армия достигла вершины горы. 422 Том 2 Глава 17 Цвингли стоял во главе этой кучки и воодушевленно призывал: „Вперед! Поспешим на помощь нашим братьям!" Спуск происходил гораздо быстрее, чем восхождение. Быстро достигли они поля боя и, несмотря на большую разницу в численности солдат, цюрихцы смело и бесстрашно кинулись в бой. Их оружие произвело в рядах католиков большое замешательство. Тогда один отважный воин из кантона Ури с тремястами добровольцев зашел с левого фланга цюрихцев. Как же он был изумлен, когда увидел перед собой маленькую кучку врагов. Под укрытием густого букового леса ему с его воинами удалось незаметно подкрасться. Неожиданно весьма с близкого расстояния они открыли огонь и с криком: „Долой еретиков и истребителей икон!" - ринулись на дрогнувшие ряды протестантов. Цюрихцы, оказавшись с двух сторон под ударом превосходящего великим множеством врага, потерпели кровавое поражение. Пал цвет Цюриха. „Ядро цюрихского гражданства, семь представителей малого совета, 19 от совета двухсот, 65 горожан, 417 от округи, отцы среди своих сыновей, братья среди своих братьев лежали окровавленные и бездыханные на поле боя." 55 проповедников пало среди пораженных. Громогласнее и еще выразительнее Бог едва ли бы мог проявить Свое неблаговоление к нечестивому единению церкви с миром, меча духовного с плотским. Это случилось 11 октября 1531 года. Однако смерть ни одного из павших не поразила так все дело Реформации и всю Швейцарию, как смерть Ульриха Цвингли. Несчастная вдова в этом бою потеряла не только своего мужа, но и одареннейшего своего сына от первого брака, зятя, шурина и брата. Цвингли в самом разгаре боя получил оглушительный удар камнем в голову в том самый момент, когда склонился над умирающим, чтобы утешить и укрепить его в вере, так что он на некоторое мгновение потерял сознание. Он быстро пришел в себя, но едва он поднялся с земли, как тут же получил несколько ударов копьем. Смертельно обессиленный, он прислонился к стволу груши. Там лежал он некоторое время со скрещенными руками, взирая на небо. Губы его шевелились в молитве. Таким нашли его враги после боя. Они потребовали от умирающего, 423 Том 2 Глава 17 чтобы он призвал имя Девы Марии, но он энергично отрицательно покачал головой. Тогда один из предводителей из Унтервальдена нанес ему смертельный удар с возгласом: „Подыхай, неисправимый еретик!" Последними словами Цвингли были: „Тело вы можете убить, но только не дух!" Тело его католики четвертовали, сожгли до пепла, смешали со свиным навозом и развеяли. Заключительные штрихи к жизни Цвингли Так печально завершилась жизнь великого швейцарского реформатора, которого, вне сомнения, Сам Бог призвал к служению, которого милосердно вел и употреблял для Своей славы до тех пор, пока он находился на пути веры и благодати. Но когда Цвингли ступил на поприще политики, когда он забыл, что „никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтоб угодить своему военачальнику" (2 Тим. 2,4), тогда он запутался. Он, правда, восстал против эмбарго, однако выступал за открытую честную борьбу за позор, наносимый отечеству прежде всего злословиями и угнетениями со стороны католиков, стремясь положить этому конец. Цвингли стремился дело Божье устраивать силой острия меча, а потому и постигли его слова Господни: „Все, взявшие меч, мечом погибнут." И все же ему, едва ли не первым выступившему из мрака папства, которое опиралось на меч и насилие, считавшему своим долгом как сына свободного швейцарского отечества, защищать свою землю, намного простительней заблуждение в стремлении соединить два взаимоисключающих начала Божественного и мирского, чем многим христианам наших дней. Как же величествен Цвингли, пока он выступает одиноким, как реформатор! Бог был с ним и благословлял его труд! Сияющие лучи Евангелия широко освещали через него просторы Швейцарии. Но после битвы при Каппеле, после которой последовала новая кровопролитная битва с таким же роковым исходом, Реформацию в немецкой Швейцарии облекли в смирительную рубашку. 16 ноября стало датой в высшей степени унизительной для Цюриха и Реформации. В этот день был принят договор, который гласил: „Во имя всевышнего святого и божественного Триединства! 424 Том 2 Глава 17 Мы, цюрихцы, должны и хотим наших дорогих членов конфедерации пяти кантонов, их дорогих сограждан из Валлиса и всех духовных и мирских подданных оставить при их истинной, несомненно христианской вере и отказаться от всяких злых намерений хитрости и обмана. Мы от пяти кантонов всех их союзников оставляем при их вере." Таким образом, римская церковь официально признавалась как истинная Церковь Христа, которая согласилась терпеть евангельских христиан только ради сохранения мира. Границы, по которым проходила реформа, и поныне остались примерно такими же. Господь мог пребывать с делом Реформации лишь до тех пор, пока оно проводилось духовной силой на основании Слова Божьего. Цвингли ушел в вечность в возрасте 48 лет, в полном расцвете своих духовных и физических сил. Как бы блестяще мог послужить делу Реформации в Швейцарии да и во всей Европе человек с такими чрезвычайными способностями и знаниями, с такой горячей преданностью, если бы он в своих действиях опирался только на Слово Божие! На место Цвингли в Цюрихе заступил молодой Буллингер. Сорок долгих лет он учил верующих и трудился в их благословение как проповедник и профессор теологии. Той несчастной осенью 1531 года погасло другое яркое светило Реформации: умер миролюбивый, мягкий, преданный Богу Эколампадиус, последовав за своим другом Цвингли с огорченным сердцем. Когда он почувствовал приближение своего конца, то собрал вокруг себя своих друзей и коллег и торжественно наставлял их быть твердыми, непоколебимыми, всегда подвизаться за дело Господне, чтобы Бог еще более был прославлен и дело Христа быстрее продвигалось вперед через их непорочность и верность. Затем он упокоился от трудов своих. В Базеле на его место заступил ученый и праведный Освальд Миконий. 425 Том 2 Глава 18 ГЛАВА 18 Реформация в Германии Мы проследили развитие Реформации в Германии с ее начала в 1517 году, когда Лютер прикрепил свои 95 тезисов к соборной церкви в Виттенберге, до 1532 года, когда кесарь был вынужден подписать нюрнбергский религиозный мир. Этот отрезок времени в пятнадцать лет, подобно первоапостольскому времени, имеет огромное значение в летописи истории Церкви. Целый ряд событий развертывается перед нашими глазами в течение этого времени, в которых мы видим благодать Божью и силу Его Духа, а так же десницу Его провидения особенным образом, и мы с изумлением и сердечным преклонением выступаем из мрака суеверия Рима в сияние света свободы и истины Божьей. Такая быстрая и благословенная смена событий стала возможной не благодаря мирской мудрости выдающихся людей, а также не усилиям гуманистов, но единственно благодаря истине Божьей, действующей властно силою Его Духа на совесть людей. На каком основании стоял Лютер, когда он в рейхстаге в Вормсе одержал триумфальную победу? - На основании Библии, укрепленный благодатью Божьей! На каком основании находились князья, когда в Аугсбурге утверждали свое дело так властно и победоносно? - На том же самом основании. Каким образом Цвингли в Цюрихе смог обратить в бегство врагов истины? - Лишь потому, что он полагался единственно на Слово Божие! Однако, увы! Как только они сошли с этого Божьего основания и встали на человеческую почву, они превратились в таких же слабых людей, как и все другие. Краткий обзор Истина об оправдании без наших дел только через веру, как она проповедовалась реформаторами с самого начала со всей решительностью, распространялась со скоростью света. За кратчайшее время она охватила большую часть Евро- 426 Том 2 Глава 18 пы. Уже в 1530 году Лютер мог говорить о Саксонии к курфюрстам как о земле, в которой тысячелетнее папское рабство свергнуто. С благодарным сердцем он писал: „Дорогая наша молодежь теперь зреет с катехизисом и с Писанием, что моему сердцу весьма дорого, что теперь молодые мальчики и девочки больше знают, верят и говорят о Боге и о Христе, чем это могли делать все приюты, монастыри и школы. Воистину такая молодежь есть напоминание о прекрасном рае, подобного чему нет ничего в мире." Земля была очищена от монастырей, везде поднялись церкви и школы. Мужественный ландграф Филипп на великолепных гессенских землях во всех своих владениях принял Евангелие и понастроил церкви и школы. Магистр немецкого ордена, Альбрехт из Бранденбурга, герцог Пруссии, перешел на евангельское учение в 1525 году, а его земля и оба епископа его герцогства уже были на стороне евангельского учения. Епископ кенигсбергского собора уже в 1523 году на рождество Христово возвестил общую великую радость о рождении Спасителя Своего народа. Лифляндия и Эстония были евангелизированы уже в 1521 году, а за ними последовала и Курляндия. В Ансбахе и в Кульмбахе (Байройт), в Брауншвейге-Люнеберге, в Восточной Фрисляндии, во Франции, в Силезии, в Ангальте, Мансфельде и в других землях и герцогствах граждане примыкали к евангельскому учению. Многие свободные города, как, например, Нюрнберг и Магдебург охотно приняли новое учение и свидетельствовали о нем весьма успешно и смело. В это время и Реформация в Швейцарии так же продвигалась очень быстро. На протяжении всех горных земель до берегов Женевского озера ярко разгорался свет истины и нашел доступ в Женеву. В Данию, Норвегию и Швецию, как мы видим, евангелизация вошла твердой поступью, да она проникла даже в отдаленную Исландию. Трансильвания в большей части перешла на сторону нового учения, евангелизация так же успешно проникла в Чехию, Моравию, Венгрию и Польшу. Мимоходом были задеты этим учением также Италия и Испания. Даже при дворе Франца Первого, а так же в Сорбонне (университете в Париже), знаменитых своей твердой приверженностью к старой вере, находились истинные верующие, признающие 427 Том 2 Глава 18 учение оправдания не по делам, но единственно по вере. Само же государство однако оставалось римско-католическим, отчего вынуждено было пройти через многочисленные кровавые тяжкие революции из-за поношений на истину и гонений на свидетелей веры. В Англии ожили приверженцы Виклифа и гонимые лолларды вновь подняли свои головы и с обновленной силой начали свидетельствовать об истине. Король, парламент и народ свергли римское иго в 1533 году, и король Генрих Восьмой был объявлен главой английской церкви. Власть римского первосвященника в Англии закатилась, но от этого затем более усилилась. В Шотландии сочинения Лютера и перевод Нового Завета Тиндалом уже в 1528 году принесли большое благословение. Благородный образованный Патрик Гамельтон, который обучался в Виттенберге и Марбурге, был сожжен на костре в этом году в Абердине в возрасте 24 лет. Он был признан виновным „в веровании всяким лжеучениям Мартина Лютера и распространении их". Дальнейшее продвижение Евангелия в Германии После заключения нюрнбергского религиозного мира многие князья и господа, а также свободные города, которые прежде не осмеливались, таились, открыто признавали свою приверженность к евангельскому учению. Одно событие, которое по сути своей было политическим, по провидению Божьему послужило причиной для евангелизации Вюртемберга. Вспыльчивый герцог Ульрих из Вюртемберга, который тяжко угнетал не только своих людей, но нередко и соседей, был изгнан из своих владений швабским союзом, и кесарь передал герцогство его брату Фердинанду. Этот католический вождь с жестокостью подавлял новое учение, несмотря на то, что уже множество народа исповедовало его. Народ стонал, и отважный Филипп из Гессена принял решение силою оружия вновь вернуть своему родственнику Ульриху после семилетнего изгнания его герцогство. Филипп за такое долгое время изгнания очень изменился, он стал более мягким и терпимым, притом самым основным было то, что он обратился к новому учению еван- 428 Том 2 Глава 18 гельской веры. Возможно, он присутствовал на религиозном совещании в Марбурге в 1529 году и там получил первое благоприятное впечатление о Реформации. „Потому, - пишет о нем Скультетус, - первым делом, когда он вновь получил свое герцогство во владение, он предоставил свои земли во славу Христа, так что он открыл зеленый свет для проповеди чистого Слова Божьего и совершения таинств так, как это предписывал Сам Бог." Он призвал выдающихся теологов для восстановления церквей и устроения школ и исполнения некоторых других начинаний в реформаторском духе. Тюбингенский университет был организован по образцу марбургского и виттенбергского университетов. В 1535 году умер курфюрст Иоахим из Бранденбурга, величайший враг евангельского учения, от которого даже его жена Елизавета должна была убежать, поскольку она приняла Евангелие. На его место заступил его сын, Иоахим Второй, и со всей землей, которая уже имела тягу к новому учению, перешел в лоно евангельской церкви. За ними последовали Брауншвейг-Каленберг, Брауншвейг-Вльфенбюттель, Ганновер, Мекленбург, Гольштейн, Шлезвиг, Баден, Нассау, Шварцбург и многие другие, в большинстве своем богатейшие, города, как, например, Аугсбург, Бремен, Любек, Гамбург. По промыслу Божьему вся Саксония должна была обратиться к евангельской вере. 24 апреля 1539 года умер злейший враг Лютера, герцог Георг из Саксонии. Он был главой саксонского дома по альбертинской линии и, поскольку он был так же маркграфом Мейсена и Тюрингии, имел обширные владения, куда входили так же великие города Дрезден и Лейпциг. Он с самого начала был решительнейшим противником Реформации, которую он называл не иначе, как лютеризмом. Возможно, вначале его вражда к Реформации возникла на основе искренней веры в учение католической церкви, но его личная неприязнь к Лютеру привела к тому, что она постоянно возрастала по мере того, как он познавал, что другие члены по герцогской линии его дома были вернейшими друзьями Лютера. Георг умер бездетным, и на его место заступил его брат Генрих, чья любовь к евангельскому учению превосходила намного привязанность Георга к папству. Подобно Ульриху из Вюр- 429 Том 2 Глава 18 темберга, он так же призвал протестантских теологов и в их числе самого Лютера на совещание в Лейпциг. Не прошло и нескольких недель, как ко всеобщей радости народа старая система богослужения в церкви была отменена и было учреждено богослужение согласно евангельскому учению. Спустя много лет, в 1544 году, на трон Пфальца взошел курфюрст Фридрих Второй и с ним эта земля была обретена для евангельского учения. Так возникал шмалькальденский союз, и владения князей и господ, вступивших в евангельский союз, простирались почти неразрывно от самого Балтийского моря до берегов Рейна. Уже перед смертью Лютера мы видим половину Германии и весь север обретенными для Евангелия. Выдающиеся люди сходят с арены Многие мужи, с жизнью и деятельностью которых мы познакомились, которые до сих пор в деле Реформации были отличнейшими борцами, ушли с арены этой жизни. Они исполнили свои многоразличные назначения и могли сейчас уйти. Блаженны все, которые прошли великое нелегкое поприще жизни с чистой совестью перед Богом и людьми во славу Божью и во благо людям! Курфюрст из Саксонии, Иоганн Неугомонный, умер 16 августа 1532 года. На протяжении семи нелегких лет он с великой мудростью и твердой рукой вел корабль Реформации. В Аугсбурге, как мы уже видели, он показал себя более стойким даже по сравнению с его теологами, притом настолько осмотрительным и владеющим собой, что сумел избежать немедленной распри с кесарем. Кесарь выступил против него однажды с громовыми раскатами угроз, в другой раз он искушал его своим лукавым красноречием и заманчивыми предложениями. Иоганн однако был абсолютно свободен от политических побуждений и оставался верным своему исповеданию и убеждению. Вне всякого сомнения, праведность его была настоящей. Он сердечно любил Лютера и при всяких затруднительных вопросах прибегал к его совету. Священное Писание для него было таким сокровищем, что юноши из дворянских семей порою, что случалось очень часто, за день должны были читать его 430 Том 2 Глава 18 вслух шесть часов. Отрадно, что с его смертью Реформация не понесла урона, его сын Иоганн Фридрих, прозванный Великодушным, так же был предан евангельскому делу и лично самому Лютеру, притом был еще одареннее, чем его отец. Праведность и выдержка в серьезнейших испытаниях и затруднениях, через которые он был вынужден проходить, также были присущи ему. Лишь немногие противники пережили Лютера, на жизнь которого покушались весьма рано. Папа Клеменс Седьмой умер 27 сентября 1534 года. Как передают даже сами итальянские летописцы, он был ненавидим своим двором за жестокость и жадность, князья же боялись его вероломства. Он особенно знаменит тем, что якобы всегда имел рвение собирать соборы, тогда как своими происками и кознями он умел отодвигать сроки и в конце концов просто избегать их. Его недоверчивый вероломный дух никогда не мог допустить всеобщего собора, он боялся света. Он хорошо знал историю своей жизни и способы восхождения на папский престол и имел веские основания бояться всеобщего собора. Насколько диаметрально противоположны были жизнь и характер вождя Германии, курфюрста из Саксонии, жизни и характеру вождя и пастыря Рима! Кардинал Кайетан, ранний противник Лютера, умер в том же году, что и Клеменс. Многие из духовенства упрекали его в том, что его дискуссия с Лютером в Аугсбурге потерпела фиаско, Ватикан однако сохранил к нему свое благоволение. Многим интересно узнать, что Кайетан после своего поражения в Аугсбурге много занимался Библией; и все же он жил и умер служителем папства. Лоренцо Кампеггио, который был определен стать папским легатом на трудных и важных переговорах на знаменитом заседании рейхстага в Аугсбурге, умер в 1539 году. Он искусно защищал достоинства папства и интересы Ватикана. Втайне он непрестанно толкал Карла на насильственные меры против протестантов. Огонь и меч, всеобщая конфискация имущества, инквизиция, сожжение еретических книг и тому подобное, - вот наилучшие средства, по его мнению, чтобы проучить протестантов, однако сам он остерегался этого, боясь нарушить указания. 431 Том 2 Глава 18 Алеандер, знакомый нам по Вормскому рейхстагу как отважный защитник папства, умер в 1542 году. Он достиг почетной высокой церковной должности за свои заслуги в делах Рима, однако его деятельность позднее оказалась более приверженной к политической линии, относилась к государственным интересам и совету князей. Высокообразованный и знаменитый Эразм, который в известной степени был предтечей великого реформатора, умер в 1536 году в возрасте 69 лет. Его имя навсегда останется связанным с Реформацией, хотя Лютер впоследствии считал его величайшим врагом Реформации и всей истинной религии. Эразму недоставало основных предпосылок стать настоящим реформатором: у него не хватало искренности, постоянства и мужества, он трепетал за исход своего дела. Он был реформатором до тех пор, пока Реформация не стала еще действительной явью. Когда же в Базеле Реформация привела к истреблению икон, он трусливо бежал с поля боя и возвратился назад лишь после восстановления покоя. Однако несмотря на нерешительность и колебания, он пользовался большой популярностью благодаря писательской славе, своему положению и познаниям. Его смерть была воспринята как большая утрата всего народа. Он умер в лоне материнской церкви чрезвычайно знаменитым с протестом против новых евангельских происков. Иоганн фон Эк, знаменитый профессор из Ингольштадта, завершил свою бурную жизнь в 1543 году в возрасте 57 лет. Он был неутомимым борцом за достоинство и неограниченное владычество Рима, тщеславным, самонадеянным человеком, но отличным оратором и изворотливым спорщиком. На каком бы поле боя ни оказывалась Реформация, он первым бросался в бой со всей своей неиссякаемой энергией и нередко весьма победоносно. Более двадцати лет мы видим его в авангарде борцов против всех лидеров Реформации. Так жил и так умер он, до последнего своего вздоха защищая все надменные притязания Рима. Женитьба Лютера Прежде чем мы сможем рассказать о последних годах жизни и его блаженном переходе в вечность, мы должны 432 Том 2 Глава 18 несколько осветить его домашнюю жизнь и особенно его брак. Горячая натура Лютера отчетливо проявилась и при обстоятельствах его женитьбы. Против всех ожиданий это произошло в то время, когда вся Германия была в трауре по многим тысячам погибших граждан, вскоре по истечении какого-то месяца со дня расставания со своим высоким другом и покровителем, Фридрихом Мудрым из Саксонии. Имя Катарины из Боры уже давно обрело великий авторитет. Она была бедной благородной девушкой из добропорядочной семьи, одной из девяти монахинь, которые покинули монастырь Нимбшен, находящийся в мейсенской земле, поскольку при чтении книг Лютера они пришли к познанию истины. Под покровительством почтенных горожан эти девять монахинь пришли в Виттенберг, и Лютер, посвященный в их проблемы, позаботился о пристанище для них. Не прошло и двух лет, как восемь из них повыходили замуж, только Катарина оставалась незамужней. Тогда Лютер предложил ей, чтобы и она имела свой дом, одного молодого собрата в мужья. „Нет, - сказала она тотчас, - я ни за кого другого не выйду, кроме как за Амсдорфа или за самого Лютера." Эти по-детски дерзкие слова изумили и поразили Лютера. Он уже устроил некоторым вступление в брак и учил, что целибат есть противоестественный и неугодный Богу обет. Так он писал Альбрехту из Майнца: „Вечная благодать к курфюрстам свежа в том, что в них достает смелости противостоять против чуждого Писанию нечестивого положения безбрачия и обрести богоугодное супружеское счастье в браке". Однако относительно себя в то же самое время он писал в выборный совет Майнца Рюхелю: „Относительно курфюрстской благодати да будет сказано, почему я не беру себе жену, что раздражает всех, но я весьма опасаюсь, что не подхожу для этого..." А в ноябре 1524 года Лютер писал: „Как бы мое сердце до сих пор не твердило мне, что я должен жениться, из этого ничего не выйдет. Не потому, что я не чувствую потребностей своей плоти, ведь я не из дерева или камня, но я далек от намерения жениться на том основании, что я ежедневно жду смерти." И вот вдруг его мысли перевернулись. Своим друзьям он говорил: „Нехорошо быть человеку одному! Да не останется в моей жизни ничего от папства". Его друг Шурф 433 Том 2 Глава 18 возразил ему: „Целый мир, да и сам дьявол разразятся злорадным хохотом." „Пусть, - отвечал Лютер, - я сделаю это во зло миру и дьяволу и в радость моего отца." Лютер и позднее подчеркнуто говорил о желании отца, когда разговор заходил о причине его женитьбы. Приняв, по своему обыкновению, быстрое решение, он тотчас привел в исполнение свое намерение. Венчание состоялось 13 июня 1525 года в небольшом кругу друзей, поскольку немногим было объявлено, в доме его друга Амсдорфа доктором Бугенхагером (Померанусом). Лишь два свидетеля присутствовали на этом торжестве: знаменитый живописец и друг Лютера Лука Гранах и д-р Й.Апелла. Меланхтон, самый верный друг Лютера, не присутствовал, он не мог поддержать своим присутствием такой смелый поступок в такое скорбное время. Он был глубоко опечален этим. Однако когда поднялся всеобщий скандал вокруг его друга из-за женитьбы, он активнейшим образом горячо защищал Лютера. Когда после этого справили радостную свадьбу, то Лютер пригласил на нее и других внешних друзей. Он писал: „Если вы пожелаете и сможете придти ко мне вместе с моими дорогими отцом и матерью, то доставите мне великую радость." Виттенбергский городской совет прислал вина, сочного свежего мяса и поздравление. Однако как только стало известно о венчании Лютера, на него полились потоки грязных насмешек и поношений, казалось, всполошилась вся Европа. Враги торжествовали, будто бы Лютер, наконец, скомпрометировал себя, и распускали всякого рода отвратительные слухи о нем и его супруге, которые причиняли сердечную скорбь всем друзьям Лютера и всем любящим истину. Ужасная гражданская война и ее страшные последствия и без этого подводились под знаменатель с принципами Реформации и связывались с ней, так что многие совсем стали или пополнили ряды колеблющихся. Ко всему этому еще добавился брак Лютера. Дело Реформации, казалось, подверглось смертельной опасности, но Бог не допустил, чтобы ей был нанесен ущерб, и возможно должно было быть явно засвидетельствовано, что это зависело не от Лютера, но от Самого Бога. 434 Том 2 Глава 18 „С более свободной точки зрения против брака Лютера говорили, что он начал учить о порочности и неверности безбрачия не с иной целью, как воспользоваться этим учением самому и нарушить обет, что он был бы более великим без жены. Но Лютер имел страстное желание быть не великим, но праведным пред Богом и исполнять Его волю." Лютер в кругу семьи Курфюрст подарил в собственность Лютеру опустевший августинский монастырь в Виттенберге. Там в просторных покоях старого монастыря жил „доктор", как его звали в Виттенберге, со своей женой, в которой он, по своим собственным словам, нашел „праведную, приветливую, благочестивую, хозяйственную помощницу". Ему было, когда женился, 42 года, а ей - 26 лет. Своему другу он писал: „Я не горю к ней пылающей страстью, но я ее сердечно люблю." Эта сердечная любовь возрастала с каждым годом в счастливой уютной домашней атмосфере взаимопонимания. В первый год их брака Катарина часто вынуждена была бороться против уныния и мрачного настроения; много грязных сплетен ходило вокруг брака монаха на монахине и среди прочего говорили, что вне сомнения от нее родится антихрист; такое злословие входило в ее уши. Лютер же не упускал возможности ободрить ее: „Ты моя законная жена, - говорил он ей, - потому ты должна быть бодрой и не впадать ни в уныние, ни в сомнение. Пусть слепой нечестивый мир говорит об этом, что хочет, ты же стой на Слове Божием и укрепляйся в нем и тогда будешь иметь спокойную совесть, непрерывную радость и утешение, несмотря ни на дьявола, ни на злоречие его слуг-клеветников." Через год в августинском монастыре появилась великая радость. „Мне, самому счастливому человеку, от самой лучшей жены родился сыночек, Иоганн Лютерочек, которого да благословит Бог, так как через Его великую милость я стал папой." Иоганн был назван так в честь своего дедушки, Ганса Лютера. В 1527 году жена подарила ему дочурку Елизавету, но она вскоре была взята от них. Лютер об этом писал: „Моя дочурка Елизавета умерла, нанеся мне тем такую рану, что я почти по-женски страдаю и жалею ее. Я бы раньше никак 435 Том 2 Глава 18 не смог поверить, что отцовское сердце может быть таким мягким ради своего дитяти". Старшая, Магдалина, умерла в возрасте 13 лет. Она была любимицей отца, красивой, тихой, благочестивой девочкой. Лютер невыразимо страдал при ее смертном ложе, но он смирился под благой десницей Всевышнего. Его молитвы и слова в данных обстоятельствах свидетельствуют о нежной любви отцовского сердца, в то же время о его светлом уповании на Бога и глубоком смирении. Великий человек, который в борьбе за истину мог говорить такие резкие слова, что они потрясли мир, в кругу своей семьи был мягок и нежен. Он забавлялся с детьми, играл с ними, рассказывал им по вечерам разные истории. Помня о своем почти жестоком, строгом детстве, Лютер желал быть более мягким, однако строго наказывал детей, когда была в этом необходимость. „Мне лучше иметь мертвого сына, нежели дурно воспитанного", - говорил он часто. При этом всегда давал знать, как он любит свое дитя. Его принципом было: „Кроме розги, в руке должно быть и яблоко". Домохозяйство он передал под ведение своей жены. Катарина была доброй хозяйкой и поддерживала твердый порядок. По этому поводу Лютер частенько подшучивал над ней: „Мой господин Катя, правитель, доктор!" Супруга же была под стать великому мужу: она много утешала его в искушениях и часто подкрепляла его изречениями из Слова Божьего, во многих его искушениях была бальзамом для души. Во время ужина Лютер обычно был весел, вечерние трапезы составляли его отдых в кругу семьи и гостей; часто бывали посетители. Разговор обычно большей частью вертелся вокруг Церкви и Слова Божьего, в котором Лютер высказывал многие свои реформаторские мысли. Такие беседы тайно от него фиксировались в письменном виде. Враги Реформации обвиняли его в неумеренности за столом, но это было необоснованно. Нам известно, по свидетельству многих его друзей, а так же Меланхтона, что Лютер при еде и питье не только был весьма умеренным, но и часто постился, как это привык делать в свою бытность монахом. Для семьи Лютер держал работника и обходился с ним по-отцовски с искренней любовью. Утром и вечером все 436 Том 2 Глава 18 собирались на всеобщую молитву. Вначале пели песню, затем прочитывался отрывок из Библии, который Лютер иногда кратко, иногда пространно истолковывал. Известна его любовь к песням и музыке. Пением и игрой на лютне он успешно отгонял от себя искушения и мрачные мысли, многие часы проводил он так со своими людьми и с гостями. Он писал мелодии для своих и для чужих песен или заимствовал их от народа. Кроме его любви к пению упоминается его любовь к молитвам. Нам сообщается, что каждый день он проводил несколько часов в молитве, причем он, разумеется, пользовался своими любимыми псалмами. Однажды он сказал: „Если я на один день пренебрегу молитвой, то потеряю большую часть от огня веры." Своего друга Меланхтона он удержал в жизни своей вдохновенной, исполненной веры молитвой. Встав с молитвы, от тотчас подошел к тяжелобольному и сказал ему: „Радуйтесь, Филипп! Вы не умрете!" Кроме молитвы ежедневной пищей Лютера была также работа в кабинете и особенно по исследованию Библии. Некоторое время он трудился у токарного станка, отчасти для передышки, отчасти и для того, чтобы заработать в мире свой хлеб насущный, если его не хотели содержать ради Евангелия. „Таким образом, не только в официальном кругу деятельности и на арене битвы как великий реформатор, но и в семейном кругу Лютер жил полной жизнью, исполненной веры, любви, сердечного участия во всем великом, добром и прекрасном."* Последний год жизни Лютера Публичное свидетельство Лютера и его соратников в известной степени завершилось составлением и принятием аугсбургской конфессии. Борьба, которая до тех пор велась против лжеучений Рима за истину Божью только отверженными еретиками, теперь стала вестись вооруженными к бою вождями государства и кесарем с его мощью. Реформаторы же продолжали трудиться в тишине в устроении их дела и при Божьей благодати могли жить в покое и видеть _____________________________ * Хагенбах. Лекции, т 1 и 2, стр. 421. 437 Том 2 Глава 18 неуклонное распространение истинного учения. Лютер, как и прежде, трудился проповедником и профессором в Виттенберге, проводил часы разбора по книгам Моисея, писал о некоторых пророках, составлял брошюры и памфлеты, когда обстоятельства помогали делать это, однако в то время не появлялось более новых исследований и распространений истины. Лютер был утомлен, он видел свое дело завершенным. Кроме того, к нему вернулись боли от камней, болезни, которыми он страдал и ранее; боли в области сердца, болезнь суставов, головные боли присоединились ко всему прочему. Один глаз, которым он давно уже видел плохо, теперь начал косить, искажая видимые предметы, так что он весьма ослаб. Он страстно желал с арены непрерывных битв перейти в страну блаженства и покоя. „Я насытился миром, и мир сыт мной, так что нам будет легко расстаться друг с другом, как гостю покинуть приют в гостинице". Он предчувствовал наступление мрачных времен в Германии по его отшествии: „Воистину потребуются усиленные молитвы, наши дети будут вынуждены взять в свои руки копья и настанут в Германии тяжелые времена. Потому я говорю вам, молитесь усердно после моей смерти. Я же прошу только о благословенном часе отшествия, нет во мне ни сил, ни желания и далее пребывать на земле. Вы же, наши потомки, молитесь со всяким усердием, проповедуйте Слово Божие верно, не загасите слабенькую свечу Божьей истины, будьте бодры во всеоружии Божьем." Он также верил, что конец света уже близок, при дверях. Антихрист, сын погибели, для него был налицо, он видел его в папе. Поскольку антихрист имеет мало времени, то вышел в великой ярости. Эту великую ярость Лютер видел в созыве собора (1545 г.) в Триенте, по поводу чего произнес гротескную речь: „Против папства, учрежденного в Риме диаволом." В ней он излил весь свой гнев на папу и на его лжесистему. Папа для него был „преисподнейший отец", римская церковь - „диавольской церковью", „диавол основал ее". Однако Лютер возвышал свой голос и против протестантских земель: „За исключением очень немногих, которые серьезны и с благодарностью принимают Евангелие, основная масса неблагодарна, дерзка и необузданна, будто бы Бог для того дал нам Свое Слово и 438 Том 2 Глава 18 освободил от папства, чтобы мы могли делать все, что нам заблагорассудится... Невыразимое пренебрежение Словом и неописуемое стенание праведников показывает, что мир подошел к концу и день его погибели и нашего избавления очень близок. В своем негодовании он даже покинул Виттенберг и хотел забрать с собой и семью, и курфюрст вынужден был уговаривать его вернуться обратно. Он вернулся обратно, но продолжал желать быстрейшего прощания с землей. Между тем, он непрерывно учил и работал. В это самое время он писал: „Я, старый, усталый, одноглазый человек, пишу вам. И поскольку я надеюсь, что мне, отжившему человеку, уже положен покой, то я спешу нагрузить себя сочинениями, речами и действиями так, будто бы я никогда не писал, не говорил, не действовал." 17 января 1546 года он проповедовал в Виттенберге в последний раз. Он непрестанно наставлял всех после его смерти оставаться верными Слову Божьему и молиться за Церковь. Смерть Лютера В январе 1546 года графы из Мансфельда вторично пригласили Лютера для мирного урегулирования спора о наследственности города Эйслебена, в котором он родился. Он однажды уже был там, но безуспешно. Теперь же ему обещали послушно исполнить его указания. „Хотя д-р Мартин обычно не вмешивался в такие мирские предприятия, но целиком отдавал себя своему призванию, как-то: проповедям, чтению, сочинениям, - прилагая к этому все свои силы, он все же незамедлительно предпринял это путешествие". Несмотря на свою физическую слабость и зимнее время года, 23 января он со своим тремя сыновьями оставил Виттенберг и отправился в опасный путь через Галь, где к ним присоединился его верный друг, д-р Иустус Иона. Лютер и его спутники были встречены графами с большой почетной свитой и искренней любовью. Переговоры продвигались очень медленно, всякий крепко цеплялся за свои права. Лютер сетовал. В своем втором письме оттуда к своей жене, 6 февраля, он писал: „Мы заседаем здесь, мучаемся и охотно покинули бы это. Но результатов не может еще быть, как я думаю, за эти восемь дней. Филиппу ты можешь 439 Том 2 Глава 18 сказать, чтобы он откорректировал сборник своих проповедей, поскольку он еще не понял, почему Господь называет Евангелие блаженства тернистым путем. Здесь та школа, в которой учат постигать это." Лютер проповедовал в Эйслебене несколько раз. В последний раз это было 14 февраля. В этот день он также послал домой свое последнее письмо. Переговоры постепенно приближались к концу, по многим важнейшим пунктам графы уже пришли к согласию. 15 и 16 февраля начальствующие в народе собрались в комнате Лютера, и он говорил им, что нужно искать не только самого согласия, но и основание, на котором строится это согласие, а именно: любовь! 17-го он был настолько слаб, что графы просили его не присутствовать на переговорах. Рано утром последующего дня, 18 февраля, он умер. Д-р Иона и Гелий, очевидцы последних часов и перехода в вечность великого человека, оставили нам точнейшие сведения об этом. Больной до вечера в основном покоился на своем кожаном диване или обходил комнату, много молился, как это он постоянно делал в последние дни. Он чувствовал свой близкий конец и говорил: „Я крещен в Эйслебене, как я должен остаться здесь?" Вечером он еще раз сошел на вечернюю трапезу вниз, в большую комнату, и беседовал с друзьями о сохранении памяти и состоянии сознания после смерти. Около девяти часов вечера он возвратился в свою маленькую комнатку, лег так, как обычно делал, чтобы из окна было видно небо, взирая в бездонные просторы которого он молился. Вскоре затем он пожаловался: „У меня так болит голова и давит в груди, как никогда раньше". Его укутали теплыми платками, и граф Альбрехт, пришедший сюда, подал ему что-то в роге. Затем он сидел на своем кожаном диване и дремал до 10 часов. Когда же он проснулся и увидел всех вокруг себя, то сказал: „Вы что до сих пор сидите? Почему вы не идете спать?" С этим он поднялся, чтобы пойти в смежную комнатку и лечь в постель: „Помилуй Боже! Я иду спать. В Твои руки передаю я дух мой! Ты избавил меня, Боже истинный!" Затем он всем протянул руку, пожелал доброй ночи и повелел: „Молитесь нашему Богу за Его Евангелие, чтобы оно распространялось, потому что собор в Триенте и гнусный папа сильно разъярились 440 Том 2 Глава 18 против истины." Он спал до полуночи, тогда он проснулся от болей и воскликнул: „О, Господь Бог! Как мне плохо, как сильно давит и болит в груди! Да, я останусь в Эйслебене." Он поднялся и возвратился в натопленную комнатку и снова воскликнул: „В Твои руки передаю я свой дух!" Два врача, граф Альбрехт с женой, граф из Шварцбурга, трое сыновей Лютера и все друзья поспешили туда. Лютер сидел на своем кожаном диване и громко молился: „О, мой небесный Отец, Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, я благодарю Тебя, что Ты открыл мне возлюбленного Сына Своего, в Которого я верую, о Котором я проповедовал и исповедовал, Которого я люблю и почитаю как своего Господа и Спасителя, Которого преследует гнусный папа со всеми нечестивцами, поносят и хулят. Я молю Тебя, Господь мой Иисус Христос, прикажи мне отдать в Твои руки дух мой! О, небесный Отец, если я уже должен оставить эту телесную храмину и быть взятым из этой жизни, то я точно знаю, что я пребуду у Тебя вечно и что никто не сможет вырвать меня из Твоей руки!" Затем он произнес несколько изречений из Библии, как-то: из Пс. 67, 21: „Бог для нас - Бог во спасение; во власти Господа Вседержителя врата смерти!" Затем трижды повторил он слова: „В Твои руки предаю дух мой! Ты спас меня, Бог истины!" Затем он затих и закрыл свои глаза. Его окликали по имени, но он не отвечал. Тогда к нему приступил д-р Иона и громким голосом спросил его: „Почтенный отец, желаете ли Вы спокойно и непоколебимо умереть во Христе и в учении, которое Вы проповедовали?" И все присутствующие явно услышали из уст умирающего твердое: „Да!" Затем он спокойно испустил дух. Это было около 3 часов утра 18 февраля 1546 года. Боль и скорбь охватили всех присутствующих, а затем вскоре и весь город, все окружные земли. Меланхтон в Виттенберге на лекции перед студентами возгласил, говоря: „Ах, он взят, колесница Израиля и конница его!" Графы из Мансфельда охотно похоронили бы Лютера в месте его рождения, однако курфюрст настаивал на том, чтобы тело покойного было доставлено в Виттенберг, чтобы похоронить его в тамошнем соборе. После торжественной речи д-ра Ионы над телом Лютера, похоронная процессия 441 Том 2 Глава 18 покинула Эйслебен под пение псалмов и звон колоколов. Из городов и деревень стекался народ и присоединялся к процессии. Куда бы ни прибывал гроб с телом покойного, там звонили в колокола. Похоронная процессия вошла в Виттенберг через Эльстерские ворота 20 февраля и направилась в соборную церковь. Члены правительства и члены совета, университет, мужчины, женщины и дети следовали за гробом; впереди процессии шла овдовевшая жена Лютера с детьми. Д-р Бугенгаген держал надгробную речь, Меланхтон произносил на латинском языке, оба были в слезах, говорили, едва сдерживая рыдания на виду плачущего бесчисленного окружения, пришедшего проститься с телом великого человека. Заключительное слово о жизни и деятельности Лютера Бог взял Своего слугу в мире и не допустил кровожадной Иезавели прервать жизнь многоненавистного противника ни огнем, ни пытками. Лютер хорошо чувствовал милосердную десницу Божью, которая защищала его, и именно потому и узнал о своем призвании. Однажды он сказал о своем призвании и предназначении так: „Доброе дело находится во власти определенного божественного призвания, но не собственных решений. Кто предпринимает что-либо без Божьего призвания, тот ищет себе славы и почестей... Я же, доктор Мартин, призван на это и уполномочен.., чтобы нести людям самое драгоценное для меня - Священное Писание, дав обет Богу верно и честно проповедовать Его Слово и учить истине. Из-за этого учения папство встало на моем пути и хотело запретить мне. Это для него было, как бельмо в глазу, и ему будет еще хуже, оно не сможет отделаться от меня. Во имя Божие я пойду и наступлю на аспида и василиска, попирать буду льва и дракона. Это началось при моей жизни и продолжается после моей смерти. Ян Гус пророчествовал обо мне, когда предвозвещал: „Сейчас они изжарят гуся („гус" по-богемски означает „гусь"), но через столетие они услышат пение лебедя, его они должны будут мучить." Что касается характера человека, о завершении жизненного пути которого мы здесь возвещаем, то суждения о нем весь- 442 Том 2 Глава 18 ма противоречивы. Одни прославляют его добродетель, смирение и мужские достоинства. Другие говорят о его недостатках, честолюбии, своенравии, о мании величия. Одни признают в нем спасителя закона и прав Церкви, другие видят в нем злого духа, который грубой рукой низверг, что для них было высоким и святым. Известно, конечно, что при горячем возбуждении чувства Лютера менялись штормовым образом, так что „его речи бывали грубее, чем это позволяло бы время", его действия казались неистовыми, порою даже насильственными. Но реформатор стоял в борьбе между светом и тьмою, между истиной и ложью, и грубая, сильная рука была необходима. Насколько Лютер был далек от всего земного, от своих собственных интересов, видно из того, как он бывал доволен малым и постоянно противился брать начисления за его проповеди и книги*. Как он любил помогать и поддерживать нуждающихся, особенно бедных студентов, позднее его жена говорила так: „Если бы мой господин мыслил иначе, то стал бы очень богатым человеком." Насколько он был далек от честолюбия и зависти видно из его верного, искреннего и непрерывного дружелюбия со своими различными сотрудниками, особенно с весьма выделяющимся своеобразным Меланхтоном, который во многих отношениях даже превосходил его самого. Лютер всегда первым признавал их превосходства и достоинства и говорил о них с высоким уважением. О себе же самом он думал: „Бог может ежедневно создавать десятки докторов Мартинов", - и про лютеранское учение он даже и знать ничего не хотел и говорил, что через сотню лет верующие будут иметь такие познания об истине, что далеко превзойдут познания его самого и всех его сторонников. Однако послушаем свидетельство самого Меланхтона о характере его великого друга. В вышеупомянутой надгробной речи на латыни о Лютере он говорил: „Всякий, воистину ______________________________ * Однажды, когда у него не было денег, он отдал свой серебряный кубок, врученный ему в знак почета, нуждающемуся, чтобы тот обратил его в деньги, в другой раз, чтобы иметь возможность помочь, он посягнул даже на серебряную купель для младенцев. 443 Том 2 Глава 18 знавший его, должен будет засвидетельствовать, что он был милосердным человеком, в собеседовании внимателен, в речах очарователен, дружелюбен и мил, но не вспыльчив и не груб. В нем, конечно же, была серьезность и отвага, что отличало его речи, мимику и жестикуляцию, что и подобает человеку такого ранга. Его сердце было верным, без малейшей фальши. Резкость, к которой он прибегал в дискуссиях с врагами учений по Писанию, исходила не из сварливого нрава, но исключительно из серьезного отношения и усердия к истине." Некоторые, даже из противников Лютера, вынуждены были отдать должное Лютеру и признать, кем он был и что он сделал. Ученый, весьма знаменитый католический теолог Доллингер в 1871 году пишет в своей „Истории церкви" о Лютере так: „Лютер дал своему народу гораздо больше, чем кто-либо другой за время христианства мог бы дать своему народу: язык, катехизис, Библию, церковные песни!" Возвращение Библии христианскому народу было величайшим делом Лютера, да и вообще всей Реформации, и Господь, взирая на наличие Слова Божьего, говорит к сардисской церкви: „Вспомни, что ты принял и слышал". Сардис этого не сделал, он не сохранил Слова Божьего. Они успокоились на том, чтобы кто-то черпал из источника и передавал им, но не находились у самого источника. „Потому самое дивное в истории Реформации, - как говорит неоднократно приводимый нами Ваддингтон*, границы, которые очерчивали реформированные земли при жизни Лютера, а после него остались почти нетронутыми в тех же пределах и поныне, разделяя оба вероисповедания... Как здание было построено при жизни великого строителя, так оно почти и осталось и поныне." Помиловал бы нас Бог и дал бы нам сохранить Слово Его! (Откр. 3,8). _____________________________ * История Реформации, том 3, стр. 362. 444 Том 2 Глава 19 ГЛАВА 19 Открытие Тридентского собора Едва Лютер сошел с арены, как вскоре повеяли ветры войны. Человек молитвы и миролюбия уже не сдерживал их. Протестантские лидеры хорошо предвидели это заранее, но вместо того, чтобы взыскать свою силу и помощь в молитвах и в уповании на Бога, они укрепляли Шмалькальденский союз. Он превратился в политическую партию, за которой со страхом следил кесарь, называя союз государством в государстве. Если бы ему не противостояли князья и король Франции, то он уже давно выступил бы против них силою оружия. Но поскольку обстоятельства складывались так, то он выигрывал время, затевая многие религиозные дискуссии между знаменитыми теологами из обеих партий, созывая соборы сначала в Шпейере, Вормсе, наконец, в 1542 году рейхстаг в Регенсбурге. Папа Павел Третий, который уже давно обещал созвать всеобщий церковный собор, на самом деле назначил его только на 15 марта 1545 года. Он должен был состояться в городе Тренто (по-латински Тридентум) в Вельштироле на границе между Италией и Германией. Протестанты сопротивлялись этому, они желали созвать всеобщий вселенский собор на немецкой земле, на котором папа „не был бы одновременно повелителем над папистами и судьею над всеми." Тут кесарь не смог уже далее сдерживать свой гнев, он твердо решил теперь пойти на евангельских христиан силою меча. Религиозная война стояла непосредственно на пороге. Договор между папой и кесарем Собор открылся в Тренто в декабре 1545 года и продолжался до 1563. В намерение папы никак не входило стремление исправить изъяны церкви, но он твердо решил окончательно истребить учение Лютера, Цвингли и Кальвина. Точно так же был настроен и кесарь, который радовался предоставившейся возможности получить покой от Турции и Франции через договор с Солиманом и через мир с Креспи, объединившись с некоторыми католическими религиозны- 445 Том 2 Глава 19 ми вождями, наконец пойти на протестантов силою оружия. Между папой и кесарем таким образом был заключен договор: 1. Кесарь обязуется до июля месяца следующего года снарядить армию против вождей и стран, которые отвергли этот собор и не исповедуют старую веру. 2. Папа берет на себя часть военных расходов, передает кесарю на эти цели годовой доход от испанских богаделен и монастырей и уполномочивает его поступать с непокорными вождями любыми способами по всей строгости. 3. Собор должен постановить исповедание веры, которой должны покоряться все, и да будут прокляты все иноверцы именем и могуществом Святого Духа. Таковы были помышления „пресвятейшего отца", и кесарь объявил себя готовым исполнить его намерения силою оружия. Враг узнал, что протестанты протестовали уже не за Слово истины и не против лжеучений Рима, но что они превратились в союзническую мирскую военную силу, вооруженную и воинствующую. Они оставили почву Божью, и Бог должен был их посрамить. Собор, на который вначале собрались лишь немногие итальянские и испанские епископы, начал свои совещания по вопросам, касающимся непосредственно веры, и вскоре постановил следующее: 1. Апокрифические книги имеют такое же значение, как книги Священного Писания, введенные в канон иудеями и первыми христианами. 2. Устные предания, которые исходили от апостольских времен и сохранены в лоне церкви, так же обязательны и важны, как и учения, которые богодухновенные писатели изложили письменно. 3. Латинский перевод Библии (так называемая Вульгата, отчасти переведенная Иеронимом) признать единственным текстом, который можно читать в церкви как подлинно достоверный, единственно точный, боговдохновенный перевод. Таким образом, с самого начала всякое согласие между двумя сторонами было сделано невозможным. Реформаторы и их приверженцы с самого начала были научены и утверждены в том, что в деле веры единственно решающим является Слово Божие, и только Священное Писание в Божьем деле является краеугольным камнем, на котором строится все здание веры. Собор, таким образом, думал уже 446 Том 2 Глава 19 своим первым решением подкопаться под здание Реформации и низвергнуть его. Шмалькальденская война Кесарь еще был не настолько вооружен, чтобы решиться на открытое выступление против протестантов, когда те издали протест против решения собора, поэтому поклялся им в своей благосклонности и продолжал вводить их в заблуждение и обманывать. Он имел беседу с Филиппом из Гессена и сумел своими блестящими двуличными словами так одурачить добродушного ландграфа, что тот спокойно отправился в Вормс и там перед собравшимися лидерами евангельского учения не мог достаточно нахвалиться дружелюбием и миролюбивыми намерениями кесаря. Те сочли опасность миновавшей или, по крайней мере, существующей лишь в отдаленном будущем. Казалось, на них напала слепота, как это было с цюрихцами в 1531 году. Правда, пришли сообщения от Генриха Восьмого и из Нидерландов, где политика Карла просматривалась яснее и где знали точнее о целях его снаряжений. Так же и аугсбургские купцы были предупреждены друзьями из Италии, однако напрасно. Разве можно было не доверять кесарю? Папе удавалось скрывать роковой план не так хорошо, как кесарю. В ликовании своего сердца он разболтал о предстоящем крестовом походе против немецких еретиков, и всем воинам, отправляющимся в крестовый поход, поспешил объявить отпущение их грехов. По этому поводу обеспокоенные протестанты послали к кесарю свою депутацию, чтобы расспросить его о причине этого явного приготовления к войне. Кесарь вынужден был отчасти признаться в своих намерениях, так как со всеми странами он был в мире. Однако и сейчас он не сказал им всей правды. Он сказал посланным: „Мои приготовления относятся только для наказания некоторых непокорных князей, я хочу восстановить прежнюю конституцию страны, чтобы все точно подчинялись ей, а касательно дела религии - я не подниму меча." Колеблющиеся и сомневающиеся из евангельских лидеров в этом ответе нашли достаточно успокоения; они объявили, что кесарь вооружается не против дела религии, но лишь про- 447 Том 2 Глава 19 тив некоторых князей, затрагивающих интересы государства. Более решительные, однако, собрались в городе Ульме, чтобы решить, что им делать далее, и они решили встретить силу силой. Они думали заключить союз с Венецией, Швейцарией, Францией и Англией. Настолько далеко уклонились от почвы Божьей ведущие главы протестантства за неполных тридцать лет, настолько они заблудились после рейхстагов в Вормсе и Аугсбурге, где они стояли в сиянии истины, что теперь думали лишь о том, как бы объединиться с такими вождями, как Франц Первый и Генрих Восьмой. Переговоры об объединении с другими армиями, о вступлении в союз с другими странами остались безуспешными. К тому же некоторые евангельские лидеры, как Мориц из Саксонии и сильные курфюрсты из Бранденбурга и Пфальца, объявили о своем намерении остаться нейтральными. Однако главы Шмалькальденского союза все же выставили армию числом более пятидесяти тысяч, во главе которой стояли ландфюрсты из Саксонии и Гессена. Города Ульм, Аугсбург, Ройтлинген и Страсбург выслали подкрепление под предводительством настоящего испытанного воина Себастьяна Шартлина из Буртенбаха. Вюртемберг выслал помощь под предводительством Ганса Гейдека. Главы союза вновь попытались воспрепятствовать началу войны. Они составили для кесаря манифест, в котором выразили протест, упрекнув его в явной широкомасштабной подготовке к войне, объявив ему, что они вынужденно берут в руки оружие, поскольку кесарь хочет искоренить истинную религию. В то же время они возлагали на него всю ответственность за бедствие, которое грядет на Германию. Следствием этого явилось то, что кесарь объявил союзников и все их земли и государства мятежными, из-за чего многие были уже свергнуты. Свое же истинное намерение истребить евангельское учение Карл скрыл и на этот раз. Таким образом, кесарь еще получил необходимое для него время. Он находился в Регенсбурге лишь с десятью тысячами воинов и ожидал подкреплений из Венгрии, Италии и Нидерландов. Если бы прислушались к словам отважного Шартлина, то армия кесаря до соединения с подкреплениями была бы разгромлена очень легко. Но не прислушались, медлили. К тому же военачальники из Саксонии и Гессена были не еди- 448 Том 2 Глава 19 ны, чтобы могли руководить совместными действиями/ Курфюрст Иоганн Фридрих был медлительным, нерешительным, размеренным. Ландграф Филипп, напротив, быстрым, решительным и воинственным. От такой несогласованности страдало отважнейшее воинство. Папские подкрепления, между тем, подоспели; подошло подкрепление также из Венгрии. Кесарь двинулся на Ингольштадт. Шартлин жаждал остановить врага хотя бы сейчас. Карл именно был намерен утомить союзников и повременить с боями, так как он надеялся привести стан противника в упадок духа от разногласий. Однако и на сей раз совет Шартлина остался без внимания. Между тем, нидерландцы, кому они стремились преградить путь, прорвались к кесарю, который теперь достиг пика своей военной мощи. Войско протестантов впало в уныние и уже не решилось на битву. Так бесцельно прошло несколько месяцев, вскоре почувствовалась. нехватка хлеба и скудость в деньгах. На родине объявился вероломный герцог Моритц, который хотя и был протестантом, из-за политических мотивов перешел на сторону кесаря, так как под его попечение отошла отнятая от его брата, Иоганна Фридриха, область, которая сейчас находилась под властью кесаревских войск. Ошеломленный курфюрст покинул поле боя, чтобы освободить свою любимую Саксонию, и это ему вскоре удалось. После его ухода некоторые члены Шмалькальденского союза распустили свои войска и ушли. Только курфюрст из Саксонии и Филипп из Гессена остались под оружием. Конец и последствия войны Ранней весной 1547 года кесарь возвратился в Саксонию и своей весьма мощной армией выступил против курфюрстов на Эльбе. Мост через Эльбу был разрушен, а Иоганн Фридрих находился на правом берегу реки в городе Мюльберге. Когда курфюрст в церкви спокойно слушал проповедь, до него дошло известие, что кесаревские войска уже перешли Эльбу и выстроились к бою. Защищать город было уже поздно, он был обречен. В низинной местности на поле недалеко от Мюльберга курфюрст выстроил свои войска, но лавиной штурмующих войск кесаря они были оттеснены, 449 Том 2 Глава 19 изрублены, убиты или же взяты в плен. Сам курфюрст был ранен в лицо так, что кровь стекала по его снаряжению; так он был взят в плен и приведен через поле к кесарю герцогом из Альбы. Пленный молил кесаря о тюрьме, но разгневанный кесарь произнес для него смертный приговор. Когда же Виттенберг, пылающий пожарами, после долгого отважного сопротивления, наконец, по желанию самого курфюрста капитулировал, кесарь смягчил свой приговор. Иоганн Фридрих был оставлен в живых, он был лишен звания курфюрста, большая часть его владений перешла его вероломному брату Морицу, и он должен был вначале отсидеть в тюрьме. Курфюрст покорно склонялся под любой приговор. Однако когда от него потребовали, чтобы он покорился папе и решению собора, то он достойно противостал этому. „Я готов лишиться не только земли и людей, - воскликнул он, но притом отдать и голову на отсечение, нежели отлучить себя от Слова Божьего." Ландграф Филипп из Гессена с ужасом воспринял исход войны в Саксонии. И ему была предопределена та же горькая участь, хотя вначале все же была хоть какая-то надежда. Моритц из Саксонии, зять Филиппа, и курфюрст Иоахим из Бранденбурга представили перед кесарем ландграфа как своего родственника, вначале, казалось, с желаемым успехом. Филипп должен был предстать перед кесарем, принести ему земной поклон, а затем быть наказан либо пленом, либо уменьшением его владений. Ландграф, ободренный надеждой, пришел к кесарю во дворец, на коленях прося милости, вновь обновил клятву верности, подписал еще несколько условий, и, как он надеялся, хотел было уже вкушать свободу... Под вечер он был, однако, приглашен на ужин герцогом из Альбы, на добрую встречу, чтобы побывать вместе. Когда же Филипп после окончания ужина намеревался распрощаться и вернуться в свою квартиру, герцог объявил ему, что он арестован именем кесаря и должен остаться под стражей. Когда евангелисты услышали про это, то громко возопили о предательстве; герцог Моритц и Иоахим из Бранденбурга обратились с прошением к кесарю, но все было напрасно. Оба правителя, Иоганн Фридрих и Филипп остались под стражей и должны были повсюду следовать за кесарем. Верный друг Лютера, живописец Лука 450 Том 2 Глава 19 Гранах, добровольно разделил участь праведного курфюрста как утешитель, его сердце само черпало обильное утешение в Боге всякого утешения, Которому он был предан по-детски бесхитростно и верно, он славил Его путеводительство. В то время он сочинил песню: „Как хочет Бог, так я хочу! Нет, не впаду в сомненья!" Менее счастливым было сердце ландграфа, ранее такого отважного и воинственного, он в течение пятилетнего заключения из-за многих лишений и надругательств был не рад своей жизни. „Во дни превратностей силы его были ничтожны." Таким образом, политическая мощь немецких протестантов, за исключением Магдебурга, была растоптана ногами кесаря. Бог не мог подкрепить их меч на таком плотском основании: Он посрамил их надежды на плотскую силу. Аугсбургское исповедание Хотя кесарь чрезвычайно попирал права и свободу поверженных немцев, все же в нем не было намерения насильственно привести побежденных к старой вере. После капитуляции Виттенберга кесарь стоял у гроба Лютера в знаменитой соборной церкви. Ему советовали взять останки архиеретика, превратить их в пепел, сжечь дотла, однако он воспротивился наносить покойному такое кощунство. И когда он увидел в покоренной земле повсюду порядок и моральную чистоту, то воскликнул: „Многое в этой стране мы нашли совершенно не так, как об этом говорили нам." Поэтому он оставил богослужение евангелистов на время без изменений. Папа был очень недоволен этим, он отвел свои войска и перевел собор из Тренто в Италию, в Болонью. Между тем, кесарь искал возможности положить конец религиозным распрям. Осенью 1547 года он собрал рейхстаг в Аугсбурге, на котором в лице двух умеренных теологов католицизма и Агриколы, нерешительного придворного проповедника протестантства из Бранденбурга, провел объединение двух религий. Вследствие этого евангелисты получили разрешение благословлять чашу при вечере и их пасторам дозволялось вступать в брак; однако при этом должно было признаваться верховенство и владычество папы, а 451 Том 2 Глава 19 также учение и многое другое. Было принесено в жертву само учение об оправдании через веру. Этот компромисс, который был опубликован 15 мая 1548 года на латинском и немецком языках, должен был сохраняться только до завершения собора, от которого кесарь ожидал дальнейшего разрешения затруднений, дальнейших уточнений, почему документ и был назван „интерим", что значит по-немецки: „Действительно до поры до времени". Обе стороны, однако, были недовольны интеримом; протестанты были против потому, что он посягал на истину и лишал их возможности подчиняться непосредственно Слову Божьему; католики же в свою очередь ни за что не желали соглашений с еретиками. Весьма прискорбно то обстоятельство, что прежние сотрудники Лютера из Виттенберга и Лейпцига не противостали такому недостойному компромиссу и не подняли громко своих голосов во свидетельство истины Божьей. Робкий и слабый Меланхтон не осмелился выступить против кесаря, другие последовали за ним. Меланхтон и сам охотно готов был принять „золотую середину", чтобы обе стороны могли бы существовать в мире; потому он искал, как истолковать, что мы в деле истины и веры должны отличать „существенное" от „несущественного" и „равнозначного", что, конечно же, в аугсбургском исповедании не полностью объяснено. На основании этого состоялось вторичное, но еще более значительное сопоставление религий, так называемый „юный или лейпцигский интерим". Более решительные называли Меланхтона предателем доброго дела, отчего его жизнь была весьма омрачена. Он умер 19 апреля 1560 года и был погребен в соборной церкви в Виттенберге напротив Лютера. Он желал упокоиться, так как „тогда я буду свободен от греха и от всех невзгод, и от яростных нападок теологов." Для героев веры началось тяжкое время. Они решительно отвергли „новую кесаревскую религию". Проповедники, сохранявшие перед Богом добрую совесть, на этом основании потеряли свою должность и со своими женами и детьми, покинув свои дома и дворы, отправились в путь. Из одной Южной Германии ушло около четырехсот человек, большинство из которых нашли приют в Саксонии и Магдебурге. Осиротевшие общины были предоставлены като- 452 Том 2 Глава 19 лическим пасторам, которые соорудили снова алтари, водрузили кресты, ввели свечи, иконы и ввели католическое богослужение с неотъемлемой мессой и процессией. Многие тогда стенали и взывали к Богу. Ему Одному известно, сколько воздыханий возносилось к Нему, сколько слез было пролито; все они сочтены Им. Благоприятный поворот событий Реформация твердо встала на ноги особенно в свободных государственных и ганзейских городах. Они уже не так боялись кесаревой руки и твердо сопротивлялись признать интерим. Самым верным оказался Магдебург. Кесарь предал этот непокорный город в руки своего фаворита Моритца из Саксонии, облекши его властью изгонять непокорных, и Моритц крепко стянул петлю на шее последнего оплота немецкой свободы и протестантства. Взоры всех евангелистов были направлены на Магдебург в ожидании исхода дела, молитвы же их непрестанно возносились к Богу, чтобы Он снова засвидетельствовал Свою силу и власть среди них. Между тем в душе вероломного Моритца в Магдебурге произошел крутой переворот. Он думал о себе с горьким раскаянием за то, что он причинил много горя и навлек много несчастья на Германию, помогая кесарю, так что видел себя виновным в том, что теперь народ, связанный по рукам и ногам, лежал у ног кесаря, что он, будучи сам протестантом, разорил дела Реформации и что его собственный тесть, Филипп из Гессена, стал таким униженным пленником. Он видел себя несчастным, его решение было твердо: отныне он будет сражаться против кесаря, чьим лучшим военачальником был до сих пор. Он вступил в союз с Магдебургом, объединился со многими евангельскими вождями, которые в начале, конечно же, относились к нему с недоверием, и с католиком Генрихом Вторым из Франции. Тогда он издал манифест о том, что отныне он будет сражаться против кесаря, чтобы восстановить истинное учение, чтобы отвоевать права и свободу Германии я освободить своего тестя. 453 Том 2 Глава 19 Кесарь в бедствии Кесарь лежал, сраженный подагрой, в Инсбруке в Тироле без армии и без денег. Там он услышал, что его фаворит Моритц отсоединился от него, что к тому же он сейчас идет с войском в Тироль, чтобы убить его. Весть тяжело поразила кесаря и глубоко его ранила. Моритц, между тем, быстро продвигался на юг и уже вступил на тирольскую землю. Он имел план взять кесаря в плен. Однако небольшая заминка среди воинов замедлила продвижение армии, и когда он утром 23 мая вошел в Инсбрук, то услышал, что Карл бежал несколько часов тому назад. Изнемогающего, стонущего от болей кесаря сквозь штормовой ветер и пронизывающий дождь на носилках переправили через Альпы. Так кесарь избежал грозящей ему смерти от человека, которого высоко вознес и сделал великим. Человек, которого он хотел сделать бичом для Германии, превратился в бич для него самого. Договор, заключенный в Пассау, и аугсбургский религиозный мир 2 августа 1552 года в Пассау был заключен договор. Он устранил ненавистный всем интерим. Постановление гласило: „Отныне устраняются всякая вражда между обеими партиями и протестанты, как и католики, должны иметь свободу религиозных богослужений." Далее были освобождены из тюрьмы князья Иоганн Фридрих из Саксонии и Филипп из Гессена, которые возвратились в свои владения и были встречены народом со слезами радости и ликования. Изгнанные пасторы возвратились из ссылки снова к своим общинам. 26 сентября 1555 года вслед за договором последовала ратификация религиозного мира в Аугсбурге. Здесь протестантская церковь Германии, до тех пор исповедующая „аугсбургскую конфессию", то есть аугсбургское вероисповедание, однако не как последователь Цвингли и Кальвина, получила окончательную узаконенную государством свободу вероисповедания и богослужения. Кто не увидит в событиях этих последних лет руку Божью? Бог не отдал Своей славы никому другому, как Он и сказал в Своем Слове: „Я Господь, это - Мое Имя, и не дам 454 Том 2 Глава 19 славы Моей иному." Он хотел повести Свое дело по Своей воле. Протестантские лидеры стремились достичь утверждения истины острием меча, но Бог заставил их пожать позор и поражение. Когда же их плотская сила была разбита и окончательно разгромлена, то глаза верующих вновь обратились непосредственно к Богу без надежды на оружие, на помощь армии и конницы. Когда они вновь обрели действенную веру и начали страдать ради свидетельства истины и Слова Божьего, помощь не умедлила придти к ним. Конец жизни Карла Пятого Заключение договора в Пассау и восстановление религиозного мира в Аугсбурге для кесаря было весьма оскорбительным. Учение реформаторов, которое он хотел истребить как еретическое, против которого он так долго боролся, теперь совершенно беспрепятственно могло охватить всю Германию и стать на законное основание. Франция, которую он охотно желал бы видеть порабощенной, стала вновь мощной и сильной. Турки, силу которых он стремился сломить, снова начали наступление и угрожали Венгрии. Он стремился восстановить полноту кесаревой власти, но это ему не удалось, все его возвышенные цели, которые он ставил перед собой, не были достигнуты. Усталый и разочарованный, без друга и утешения, он все более и более становился чужд миру, и когда в те дни на небе стала видна большая комета, испуганный кесарь передал своему сыну, угрюмому Филиппу Второму, управление всеми наследственными городами, а сам в сентябре 1556 года отправился в Испанию, чтобы завершить свою жизнь в монастырском уединении. В монастыре Сан-Юстэ в области Эстремадура кесарь прожил еще два года, совершая молитвы и механически исполняя монастырские дела. Он умер в возрасте 59 лет 21 сентября 1558 года. Он глубоко испытал всю тщетность всех дел и всякого величия под солнцем. В тишине монашеской кельи завершил свою жизнь великий правитель двумя мирами, тогда как учение другого, монаха из Виттенберга, казалось, заполнило всю землю. Карл, который мудростью государственного деятеля, возможно, превосходил всех своих современников, никогда не 455 Том 2 Глава 19 признал и не принял света Евангелия. Евангелие он ненавидел в конце своей жизни намного больше, чем прежде. Он мучительно сожалел о том, что не истребил мечом и огнем лютеранскую ересь в самом начале. В своем завещании он требовал от сына, как это было сказано и его дочери, правительнице над Испанией, которая и без того была великой инквизиторшей, чтобы ни чураться никаких даже самых чудовищнейших средств для искоренения ереси из их стран. С ужасной верностью и сын, и дочь исполнили это завещание. Как велика власть и благодать Божья! Даже такой человек, как Карл Пятый, исполненный зла и ненависти, во всем своем величии не смог сделать ничего против дела Божьего и Его народа, не смог повредить делу благовестия. Антиреформаторские стремления Прежде, чем перейдем к истории Реформации во французской Швейцарии и других приграничных с Германией странах, мы должны поговорить о том, как силы тьмы стремились парализовать и остановить продвижение дела, которое Бог начал через реформаторов. Врагу не удалось ниспровергнуть свидетельство Божье вооруженной рукой властных мирских правителей. Казалось, весь запад обратился к истине и был потерян для Рима. Поэтому враг быстро изменил свою тактику: как он поступал вначале, так начал действовать и теперь, он начал сеять семена разногласий в среду протестантских церквей. Посев взошел быстро и начал разрастаться и заглушать доброе семя. Иезавель же украшала себя и дурачила мир сияющим блеском показной святости. Дело Реформации в Германии сначала остановилось, а затем повернуло вспять. Подобное этому происходило и в других странах. Тридентский собор, который навсегда отделился от протестантской церкви, изрек 431 проклятие против протестантства и на виду Реформации требовал от глав и членов римской церкви большую дисциплину и величайшую показную святость. Последовавшие за этим папы стремились влиять на народ еще больше, чем ранее, постановляя более подготовленных пресвитеров и посредством величайшей 456 Том 2 Глава 19 пышности богослужения. Прежде всего был вызван к жизни целый ряд новых духовных орденов, которые возвратили Иезавели многие области, потерянные ею прежде, препятствуя миллионам людей принять Слово Божие. Тогда возникли ордена капуцинский (1528), теацинский, иезуитский (1540), урсулинский (для женщин-монахинь); священники капелл, миссии, сестры милосердия и многое другое тому подобное. Орден иезуитов Основателем этого известного и страшного ордена был сын испанского дворянина, Игнац Лойола, который родился в 1491 году в Бискайе. Он был воспитан в королевском дворце и жил как морской рыцарь с французами, и был ранен под Пампелоной. Во время своего выздоровления он читал рыцарские романы и истории святых, которые во времена средневековья не отличались разнообразием, и тут и там преобладала фантастика и преувеличение. Деяния святых разожгли в душе больного рвение последовать их примеру, и он решил стать наивысшим святым. Как только он вылечился, то посвятил себя духовному сану. Он начал практиковать тягчайшие упражнения покаяния, бичевал себя, молился, постился и налагал на себя все, что только могло вынести бедное тело. Он, как и Лютер в свое время, стремился умертвить саму плоть, но не дела плоти, которые исходили не из плоти, но из сердца. И Лойола, и Лютер находились под заблуждением Рима, под дьявольской ложью, которая удерживает сердца от заповеданного Богом второго рождения и принятия верою Иисуса как своего личного Спасителя. Тем не менее, весьма велика разница между Игнацем и августинским монахом. Испанец страдал вследствие своего неугасимого стремления стать величайшим святым пред Богом и людьми; немец же - из угрызения совести и стеснения души, из страха пред Богом: он искал мира с Богом. „Потому и результат их борьбы был различен. Лютер был приведен к источнику истины в Священном Писании; Лойола же, напротив, все глубже и глубже увязал в болоте неправды и блуждал в лабиринтах человеческой 457 Том 2 Глава 19 фантазии и самоправедной монашеской святости... То, что у одного порвало все узы, которыми папский престол связывал его, у другого сделало эти узы весьма крепкими и нерасторжимыми!"* Лойола стал создателем мощнейшего инструмента насилия в руках Иезавели; Лютер же, великий реформатор, избранным сосудом в руках Божьих. Для своей большей святости Лойола предпринял паломничество в Иерусалим, откуда направился в Париж, где уже в пожилом возрасте слушал лекции и в то же время в своих фанатичных речах проповедовал покаяние. В университете он сблизился с дворянином Францем Ксавером, который придерживался таких же взглядов и который позднее стал великим миссионером в Индии, и с другими семью-восемью студентами. 15 августа 1534 года в подземной капелле церкви Монмартре тайно приняли обет целомудрия и бедности, поклялись пойти в Иерусалим, чтобы обратить сарацинов или же предоставить себя в полное распоряжение папы, где и как он захочет их употребить. В утверждение этой клятвы они совершили там „таинство алтаря". В Иерусалим они все же не пошли, поэтому с тем большим рвением принесли себя к ногам папы, в безоговорочное абсолютное его орудие. Папа Пий Третий утвердил Орден в 1540 году, который Игнац назвал „Обществом Иисуса". Члены облекались в черное орденское одеяние, но жили не в монашеском уединении, огражденными от мира. Их миссия была более в мире. Они проникали в исповедальни при дворах и стали путеводителями князей, они стремились на кафедры школ и университетов и взяли воспитание молодежи в свои руки. Тут они проявили смесь праведной простоты с изворотливостью дипломата, кротости с надменностью, нежности с жестокостью. Таким образом, они захватили управление государством и руководство подрастающим поколением, и, умея проникать глубоко в затаенное человеческой психики, „они знали, как привлечь самые одаренные умы для круга их интересов на все посты, являвшиеся опорой ___________________________ * Ранке. История папства. 458 Том 2 Глава 19 их бастионов, как получить отличных стражей и воинов."* Орден возрастал с поразительной быстротой. Однако вскоре обнаружилось, что вся его деятельность была направлена на то, чтобы всех подчинить под власть папы. Всякое средство для достижения этой цели было для них позволительно, цель оправдывала средства. Без любви, без сострадания, без признания общественного, гражданского и божественного долга члены ордена преследовали свою цель. Какое множество войн и заговоров возбудило это „Общество Иисуса", сколько крови пролито, сколько распрей и бед вызвало оно в домах князей, в землях и семьях, знает только Бог, Праведный Судия. Здесь, на земле, члены ордена были подотчетны, за исключением собственной воли и совести, генералу ордена, тот же в свою очередь обязан был подчиняться одному папе и послушно следовать его указаниям, но однажды всех их будет судить Бог. Праведный папа Клеменс Четырнадцатый счел себя вынужденным распустить этот орден в 1773 году. До него орден иезуитов был изгнан из Португалии в 1759 году, из Франции в 1764 году, из Испании и Испанской Америки в 1767 году, из обеих Сицилий в 1768 году. Впервые папа Пий Седьмой вновь восстановил этот орден в 1801 году, а папа Пий Девятый подкрепил его. Позднее Германия (1872) и Швейцария (1873) изгнали орден из своих стран. Однако генерал ордена Борджиа верно пророчествовал, говоря: „Мы проникнем, как овцы, будем господствовать, как волки, нас будут убивать, как псов, мы будем обновляться, подобно орлам!" Иезавель в этом ордене всегда будет иметь свое вернейшее орудие. __________________________ * Хагенбах. Лекции, т. 3, стр. 483. 459 Том 2 Глава 20 ГЛАВА 20 Реформация во французской Швейцарии Многие выдающиеся реформаторы в немецкой Швейцарии, такие, как Цвингли, Буллингер, Микониус, Виттенбах и другие, были сыновьями этой земли. Руководители же реформаторского движения французской Швейцарии не были таковыми. Здесь Бог употребил, за единственным исключением, иностранцев. Самые выдающиеся среди них, Вильгельм Фарель и Жан Кальвин, были французами. Смелый, как лев, Фарель, которого д'0бине в своей „Истории Реформации" называет Лютером французской Швейцарии, был первым, то выступил здесь, как реформатор, совершенно один он отнял всю страну у папы и засеял ее свидетельством истины раньше, чем он прибыл в Женеву и познакомился там с Кальвином. Вильгельм Фарель родился в 1489 году в деревушке Ле Фареллес в Дофине. Он был сыном богатой и благородной семьи. Праведные родители воспитывали его в строгости согласно учению и формам римской церкви; искренний мальчик точно следовал тому, чему его учили. Фарель позднее рассказывал, как он тогда денно и нощно призывал пресвятую Деву и всех святых, добросовестно соблюдал все посты и предписания и как он верил тому, что папа является наместником Бога на земле, а его пресвитеры - привратниками в небесах. Его первые годы жизни приходятся на времена кровавых и жестоких гонений вальденсов папой Иннокентием Восьмым, и мальчик слышал от священников, насколько эти нечестивцы являлись закоренелыми еретиками. Фарель в Париже; его первое выступление Вильгельм Фарель в юношеском возрасте поступил в знаменитый Парижский университет для продолжения своего образования. В то время самым видным преподавателем в Сорбонне был Жак Фабер (Лефевр), профессор теологии, который с великой тщательностью и охотно исследовал 460 Том 2 Глава 20 Священное Писание. Уже в 1512 году он публично учил: „Христос Иисус есть единственный источник, единственная цель и глава истинной религии. Только Его крест открывает врата неба и закрывает врата ада". Это новое учение привело Сорбонну в движение. Среди изумленных и возбужденных слушателей молча и незаметно сидел молодой Фарель и впитывал в себя каждое слово учителя, чье величие духа, ученость и праведность изумляли его. Молодой студент вспоминал религиозные наставления священников, первые впечатления, которые он получил будучи еще дома, и представления, которые возрастали вместе с ним; все это поколебалось. Почва ускользала из-под его ног. Он начал изучать библейские писания в подлинниках, и Божий свет проник в его испуганную душу. Истина принесла ему мир и освободила его. „Ну, теперь, - воскликнул он, - я вижу все в ином свете! Писание открылось мне, и я слышу голос, доселе мне незнакомый, голос моего Учителя, Пастыря и Господа, Он властно говорит ко мне. Он вынул из груди моей прежнее сердце, которое было подобно сердцу лютого волка, и вложил новое, полное смирения и любви. Отныне оно принадлежит уже не папе, но Иисусу Христу!" Фарель теперь уже лучше своего учителя мог прославлять спасающую благодать Божью, и, насколько нам известно, он был первым, который в Сорбонне, где царила строгость старой веры, пришел к познанию истины во Христе Иисусе и стал открыто свидетельствовать об этом во Франции. Учитель и ученик тесно привязались друг к другу и стали сердечными друзьями. Однако и враг не мог оставаться равнодушным; разразилось гонение и Фабер с Фарелем отправились к богобоязненному священнику Вильгельму Брисоннету, который разрешил им возвещать его людям Благую Весть. Народ стекался к ним и дивился новому учению о том, что они впредь не должны нести в церковь свои деньги, но что им нужно предать свои сердца Богу. Многие по вере нашли мир с Богом и возникла, особенно по стараниям Фареля и его друга Леклерка, реформированная община. Бунт, который подняли священники против Фабера и Фареля, вынудил обоих уйти из Маукса. Фарель возвратился на свою родину, чтобы благовествовать истину. Трое из его братьев обратились к Богу. Тогда он более ободрился и ходил из города в 461 Том 2 Глава 20 город, из селения в селение, проповедуя и приводя в движение всю страну. Священники стремились возбудить народ против него, но Фарель был не таким человеком, чтобы пугаться их угроз или трепетать за свою жизнь. Он спокойно продолжал свой труд. Его мужество возрастало по мере увеличения опасностей. В низинах и долинах, в предгорьях и горах, на морях и в руслах рек, везде, куда бы ни ступала его нога, звучал его голос об истине. Грозили ли ему, он шел дальше, стремились ли его схватить, он ускользал, гнали его из одного города, он шел в другой. Наконец, когда его окружили со всех сторон, он убежал через горный перевал и в первые дни 1524 года пришел в Базель. Фарель в Швейцарии В Базеле Фарель познакомился с Буцером, Капитой и Эколампадиусом; между ними завязалась продолжительная дружба. Перед советом и большим народным собранием он отстаивал тезис: „Мы нуждаемся только в Слове Божием!" Возмущенные священники добились приказа изгнать Фареля из города. Тогда он направился в Мемпельгард (Монбелиард), который в те времена относился к Германии, и здесь под покровительством герцога Ульриха он спокойно трудился в течение двух лет с большим благословением. Из Мемпельгарда Фарель прибыл в Нойнберг (Невшатель). Однако там он пробыл недолго, поскольку народ впадал во все большее возбуждение, поэтому оттуда он отправился в Эгле, который тогда находился под господством Берна. Совет в Берне, как мы уже знаем, содействовал Реформации, потому и назначил Фареля проповедником в Эгле. Священники и многие из народа, правда, восстали против такого решения Берна и стремились сделать деятельность Фареля невозможной, но Фарель оставался на посту. И „человек с невозмутимым взором, с блестящими глазами и громогласными словами, свидетельствующими об истине, властно действовал на совесть слушателей и умножал число тех, которые возложили все свое упование единственно на Христа, по всей округе Эгле." Когда же народное волнение все больше и больше стало возрастать и уличная чернь, которая 462 Том 2 Глава 20 повсюду прислуживала священникам, подняла мятеж, Фарель покинул город, чтобы избежать кровопролития граждан. После его ухода из города было проведено всеобщее голосование, как это происходило в Швейцарской республике зачастую в вопросах веры, и евангелисты одержали большинство голосов. Однако это не означало, что стали насильственно обращать католиков к новой вере, но с того времени Реформация была узаконена. Ранней весной 1531 года Фарель вторично пошел в Нойнберг. Когда же священники услышали, что он идет к ним, то подняли тревогу и ударили в набатные колокола, будто бы вне города стояло вражеское войско или же в городе бушевал пожар. Однако многочисленная группа горожан все же приняла в свою среду этого простого человека и помогла ему взойти на кафедру в главной церкви. С этой кафедры Фарель говорил к народу с такой властью и с такой силой, что слушающие воскликнули: „Мы хотим принять протестантское учение, мы и наши дети, в этой вере мы хотим жить и умирать." Ярость священников уже не имела границ. Народ же требовал провести голосование, какому учению город будет следовать впредь, и евангельское богослужение в Нойнберге было узаконено. Так труд Фареля с большим благословением продвигался вперед, но он был сопряжен с большой опасностью и являлся довольно тяжелым. Священники, объединившись с фанатичной чернью, стремились любой ценой воспрепятствовать его деятельности, а самого лишить жизни. Вся страна была взбудоражена. Как только становилось известно, в каком месте находился Фарель, мужчины и женщины устремлялись туда, и этот легко возбудимый народ поднимал такой гвалт, что успешная работа зачастую была невозможна. Его жизнь находилась в постоянной опасности. В Валлангине его схватили на улице, сбили с ног, побивали камнями, потащили в одну из капелл, поставили перед иконами и требовали, чтобы он, павши на колени, поклонился им, когда же они от него этого не дождались, то так издевались над ним, что кровь его потекла по полу. Затем его бросили в тюрьму. В Сэнт-Блэйзе он перенес такое истязание, что его невозможно было узнать 463 Том 2 Глава 20 из-за крови и ран. Однако ничто не могло сломить верного слугу Господа: как только он немного поправлялся, то тотчас приступал к своей благословенной миссии. Неугомонная натура Фареля оказывала большое влияние на характер Реформации во французской Швейцарии. Часто люди сразу же приступали к делу: силою врывались в церкви, рушили алтари и кресты, уничтожали иконы и статуи святых, а затем триумфально смотрели на груды развалин. В Мемпельгарде Фарель сам однажды встретил на мосту и преградил путь процессии, которая торжественно несла статую святого Антония. С криком: „Жалкие идолопоклонники!" - он вырвал из рук священника святого и бросил его в реку под мост. Пораженный народ смотрел на открытый рот святого Антония, и когда воды сомкнулись над ним, то кинулся, чтобы схватить дерзкого святотатца и бросить его в реку. Однако Фарель уже удалился. Чудом избежал он расправы разъяренной толпы, как это нередко было в его жизни. Фарель в Женеве Прекрасная, романтически расположенная и устроенная Женева во времена Реформации была сильнейшим оплотом папства. Горделиво возвышающиеся церкви, богатейшие аббатства и монастыри, драгоценные груды реликвий, к тому же огромное множество паломников, стекавшихся ежегодно со всех сторон земли. Везде - как вне, так и в самой Женеве, можно было встретить множество священников, монахов и монахинь. Эти легионы бритоголовых мужчин и женщин под паранджой составляли церковь, в то время как пошлина, которую они взимали с мирян, шла на проведение процессий, хоров и выставок для религиозного народа. Осенью 1532 года и направили свои стопы в этот город двое: Вильгельм Фарель и Антон Савниер, его друг и земляк. С собой они имели рекомендательные письма от бернского совета. Графы и граждане Женевы уже продолжительное время находились в распрях с герцогом из Савойи и с его главным епископом по поводу больших политических прав и свобод. Во главе партий стояли благородные дворяне Боннивард, старейшина Сэнт-Виктора, и Бертгельер. Оба. вскоре 464 Том 2 Глава 20 должны были вступить в бой и пострадать ради высшей цели! Фарель начал проповедовать и проповедовал с таким воодушевлением, какое обыкновенно было присуще ему. Он говорил, что единственным источником силы и познания Бога является Слово Божие, он отвергал предания и сочинения отцов. Во второй проповеди он доказывал по Слову Божьему, что все наши грехи прощаются на основании веры во всесовершеннейшую жертву Христа, что папа и его индульгенции не в состоянии простить ни малейшего греха. Священники пришли в великое оцепенение. Его арестовали и привели на совет, однако совет не нашел в нем ничего преступного; его отпустили, приказав больше не проповедовать в Женеве. Духовенство, однако, не могло так легко успокоиться, как городской совет. Оно пригласило к себе Фареля и Савниера под предлогом, будто бы они желали устроить диспут о новом учении. К счастью, их сопровождали два депутата из совета. Некоторые из духовных отцов под своими священными одеяниями припрятали оружие, чтобы с его помощью доказать еретикам их принципы учения. Фарель смело защищал свое учение и закончил словами: „У меня нет никакого иного полномочия, кроме Божьего, Чьим вестником я и являюсь!" Один из судей на это воскликнул: „Он хулит Бога. Какое еще нужно нам свидетельство? Он должен умереть! Кончай с ним! Лучше, чтобы этот лютеранин умер, чем остался бы жив и совратил весь народ!" Фарель спокойно отвечал: „Говорите же слова Божьи, но не слова Каиафы!" Святое собрание же кричало: „Кончай с этим лютеранином, кончай с ним!" Все рвались к евангелистам, из-под одеяний заблестели оружия, и только благодаря решительным действиям со стороны двух делегатов совета Фарель и Савниер остались живы, но были вынуждены покинуть город. После их ухода их труд спокойно продолжили Антон Фромент и Роберт Оливетан. Особенно успешно трудился Фромент, молодой, невзрачный и слабый человек, чей труд был благословен Богом после того, как решительный, смелый Фарель должен был оставить поле боя почти без всякого успеха. Фромент стал школьным учителем, устроил себе комнату, пригласил детей и каждый день после уроков 465 Том 2 Глава 20 арифметики, грамматики и чтения читал историю преимущественно из Нового Завета. Эти маленькие ученики всем сердцем полюбили своего учителя. Вскоре стали приходить и родители слушать Новый Завет. Евангелие было принято многими сердцами в тишине и без каких-либо сенсационных проявлений. Через писания из Нового Завета, которые изъяснял Фромент, Слово Божие находило все большее и большее восприятие, и многие стали верующими. Аудитория слушателей Фромента, состоявшая вначале из малышей, мало-помалу возрастала, и, наконец, число слушателей стало настолько велико, что однажды глубоко тронутая его словами женщина воскликнула: „Пойдемте же все в Молард!" - Молард был большим рыбным рынком в Женеве. Захватив с собой сопротивляющегося этому Фромента, они пришли на рынок, где учитель вынужден был взобраться на стол и говорить ко всему народу, возвещая истину. Так в городе возникло новое движение, в которое постепенно вовлекалось все население. Фарель возвращается в Женеву В декабре 1533 года Фарель снова пришел в Женеву, с ним прибыл и Петр Бирет из Орбе, будущий реформатор Лозанны. Волнение в народе, большую часть которого составляли католики, достигло наивысшей точки. Кровавое истребление протестантов должно было восстановить мир в городе, положить конец волнениям. Однажды пятьсот вооруженных-священников во главе большой группы горожан, которые также были вооружены, устремились в Молард. Их сопровождало немало воинствующих женщин, которые, набрав полный подол камней, выступили защищать своих мужей, отправившихся истреблять этих ненавистных еретиков. Многие сторонники реформаторского учения твердо решили бороться с католиками до победного конца, либо умереть ради торжества истины, так что они предотвратили кровавую бойню, которую ждали все. Неким фрейбургским купцам, которые прибыли как раз в это время, чтобы совершить мессу, удалось утихомирить разгоряченных людей. Сначала они выступили в роли посредников между обеими сторонами, примиряя их, затем на совете 466 Том 2 Глава 20 энергично выступили против бойни между горожанами. Совет шестидесяти издал два дня спустя эдикт о мире, в котором всем горожанам предоставлялась свобода совести с одновременным пояснением: „Запрещается проповедовать то, что невозможно доказать Словом Божиим." Однако этот эдикт о мире просуществовал недолго. Не прошло и шести недель, как злоба и ненависть католиков разразилась в еще большей ярости, чем прежде. Во главе движения выступил сильный, воинственный вождь католиков священник Петр Верши, знаменитый своим физически мощным и сильным телосложением. Он облекся во всеоружие и взял в руки обоюдоострый меч, с ним приготовились к бою католические горожане. С наступлением ночи заскрежетало оружие, зазвенел набатный колокол. Все кинулись на улицы, но вокруг царила такая темень, что невозможно было узнать, где друг, а где враг. Особенно на Моларде довольно долго стоял сильный гвалт и над всем разносился зычный голос Вернли. Вдруг он замолчал; при попытке вести бой невзирая на темноту, его настиг острый меч, который пронзил его через снаряжение, так что он замертво пал на землю. Как только католики узнали, что их исполин умер, то рассеялись. Как только весть о смерти Вернли достигла Фрейбурга, то жители этого католического кантона впали в великое смущение. Вернли же происходил именно из знаменитой фрейбургской семьи. Ощущалась повсеместная радость появившемуся наконец оправданию напасть и раздавить новое женевское учение. Неудержимо было желание наказать убийц Вернли и вновь водворить в Женеву прежнего священника. Этот же, трусливо бежавший спасая свою жизнь, оставляя стадо, теперь возвратился в Женеву* триумфально и совместно с герцогом из Сайвойи вновь начал угнетать город. Публичный диспут Взоры почти всей Европы были направлены на Женеву. Папа Клеменс Седьмой и кесарь Карл Пятый ждали с на_________________________ * Приближались бурные события в Женеве, равно как и Реформация во французской Швейцарии. Мерль д'0бине. „История Реформации в Европе", т. 1 и 2. 467 Том 2 Глава 20 пряжением, каким будет исход дел во французской Швейцарии. Бог же пожелал благословить Женеву и все повел к доброй цели. После многих распрей и угроз между Фрейбургом и Берном и великих волнений в Женеве, в тот момент, когда священник вторично сбежал из города и на этот раз навсегда покинул его в поспешном бегстве, в мае 1535 года состоялся публичный диспут. После долгой нерешительности наконец со стороны католиков изъявил свое согласие выступить в защиту старой системы доктор из Сорбонны, Кароли, уже после того, как другой доктор из Парижа был побежден Фроментом и Фарелем. Дело реформаторов вел бывший францисканский монах Иаков Бернард, горящий верою, надежный человек; на его стороне стояли Фарель, Вирет и Фромент. Восемь человек из совета вели заседание, и шесть секретарей вели протокол обоюдосторонних выступлений. Диспут продолжался четыре недели подряд, при этом народ принимал активное участие. Как обычно, и на этот раз победа оказалась на стороне Реформации, да на этот раз она была настолько совершенна, что многие католики прямо публично на собрании объявили о своем решении исповедовать евангельскую веру, великое число других горожан, включая многих монахов и монахинь, последовали их примеру. Рим той же весной попытался спасти свое дело более надежным и удобным способом. Он за деньги нанял одну женщину по имени Антония Вакс, которая объявила свою готовность отравить трех реформаторов: Фромента, Фареля и Вирета. Чтобы достичь своей цели, эта несчастная некоторое время посещала собрание реформаторов и разжалобила Бернарда, который квартировал этих трех проповедников в своей гостинице, говоря, что она бедная женщина, изгнанная из Франции за веру. Бернард поверил ей и принял к себе в дом служанкой. Спустя немного дней она уже приготовила на обед смертельную пищу, отравленный суп. Бог же бодрствовал над Своими слугами. Фарель в тот день не обедал дома, Фромент был вызван как раз перед обедом, Вирет проглотил только одну ложку и тут же чуть не умер. Правда, он остался жив, но в течение всей своей жизни страдал от этой отравы. Убийца предстала перед судом и признала, что 468 Том 2 Глава 20 ее наняли священники. Она была приговорена к смерти и убита. Названные священники были взяты под арест и строго наказаны. Подобное совершилось впервые: гражданский суд отважился возложить свои руки на духовенство и судить священников. Это дьявольское покушение на жизнь трех верных свидетелей Господних, предотвращенное Богом, и разоблачение бесчисленных мерзостей и всякого рода лжи в постепенно опустошавшихся монастырях и аббатствах открыли глаза многим, ранее защищавшим папскую систему; им стало ясно, что дело здесь касается борьбы истины и света против лжи и тьмы. Городской совет из двухсот членов постановил, что в Женеве должно быть введено богослужение по евангельской вере и впредь должен быть положен конец всем папским притязаниям. В окрестных селениях вокруг Женевы также было введено евангельское богослужение. Реформация в Лозанне Также и в Лозанну, следующий оплот римской церкви на берегу прекрасного Женевского озера, должен был проникнуть свет евангельского учения, и там это учение должно было быть узаконено. Нравственность в Лозанне, несмотря на своего архиепископа, 32-х настоятелей приютов, множество священников и двух монастырей, находилась в глубоком упадке. Уже в 1529 году Фарель, проходя мимо, потрудился здесь, не получив однако видимого результата. И все же после его ухода в городе стали заметны реформаторские настроения, и когда в 1536 году там проповедовал Слово Божие Петр Вирет, то доброе семя пало на добрую почву и принесло плод. Многие пришли к познанию истины, и нравственность в этом мрачном городе стала заметно здоровее это ощущалось тогда почти во всех городах, которых коснулась Реформация. Так, в Женеве, например, в честь этого была отчеканена новая монета и избран новый девиз для города, который гласил: „Свет после тьмы". После восьмидневного совещания, которое имело такой же счастливый исход, как и в Женеве, евангельское учение в Лозанне было узаконено. 469 Том 2 Глава 20 Прибытие Кальвина в Женеву В один из августовских вечеров 1536 года среди многих гонимых, прибывших в Женеву со всех сторон, в город вступил так же один француз из Пикарди, высокий, стройный, бледноватый молодой человек в возрасте 28 лет. Он хотел только переночевать и назавтра отправиться далее в путь в Базель. Это был Жан Кальвин. Хотя Кальвин был еще довольно молод, скромен и непритязателен, он все же был уже небезызвестен. Его имя было известно не только как теолога и ученого, но и как испытанного друга Реформации. Его научный труд „Наставление в христианской вере"* в то время был уже издан и было известно, что автор причислял самого себя к числу гонимых верующих со стороны французского короля и герцогини из Феррары и что он из-за народного волнения, вызванного в Сорбонне из-за евангельского дела, вынужден покинуть Париж. Как только Фарель узнал о прибытии Кальвина, тотчас пошел, разыскал его в гостинице и стремился склонить его остаться здесь и помочь продвинуть дело Господне. Кальвин же возражал, говоря, что он нуждается в покое и должен продолжить свое образование в Базеле и Страсбурге. И вообще он полагал, что не дорос еще до такого серьезного дела, какое разворачивалось в Женеве. Фарель продолжал наступать на него, однако когда все попытки уговорить Кальвина были отвергнуты, то он возложил на голову француза свою правую руку и, возвысив свой голос, почти выкрикнул, как человек, уполномоченный самим Богом и облаченный особенной силой: „Бог проклянет твой покой и твое обучение, если ты жаждешь этого больше, чем Христа и Его дела!" Кальвин испугался таких слов и остался в Женеве. Он получил место проповедника в главной церкви города, а также выступал в качестве учителя и теолога. Таким образом, он получил как бы два места. На этом обширном поле великий дух Кальвина нашел благоприятную почву, где могли развиваться его блестящие способности. Как теолог, Кальвин стал одним из главных в Реформации, как ____________________________ * В то время в первой редакции назывался „Религиозное наставление христиан" 470 Том 2 Глава 20 государственный деятель, благодаря своему ясному, проницательному уму и твердости воли, а также безупречной моральной чистоте и нравственности, для Женевы он сделал удивительно много доброго. Юность Кальвина* Жан Кальвин родился 10 июля 1509 года в Нойоне в Пикарди. Его отец, Гергард Кальвин, владел скромным достоянием и работал секретарем епископа, а так же был заместителем казначея в графстве Нойон. Одна дворянская семья из Монмора (Моммора) взяла мальчика, уважаемого и любимого ими служителя, в свою семью и воспитала его вместе со своими детьми. Жан должен был стать священником, в 12 лет, что в те времена не было редкостью, достиг должности каплана в церкви Ла Гезине, где он уже получал оплату от прихода церкви; маленький каплан при этом также получил тонзуру (обритие волос на голове, как полагалось католическому священнику). Спустя два года Кальвин прибыл в Париж, где он в коллегии Ла Марш положил основание для своего обучения. Кордиер, его ректор и учитель по латинскому, был человеком обширных знаний и подлинной праведности. Он вскоре принял евангельское учение и пошел в Женеву, где всю жизнь проработал учителем в коллегии и пережил своего великого ученика Кальвина на шесть месяцев. Насколько простиралось его влияние на мальчика, этого мы не знаем. Кальвин же всегда оказывал ему глубокое почтение. Он посвятил ему, как реформатор, свое толкование по Посланиям к Фессалоникийцам. Из Ла-Марш Кальвин поступил в 1526 году в семинарию священников в Монтайги и уже спустя год стал проповедником в церкви в Понте л"Эвек. Между тем, он уже познакомился с новым учением, однако занял враждебную позицию к нему. Его родственник, Роберт Оливетан, с кем мы познакомились, уже при рассмотрении истории Реформации в Женеве и который, по профессору Й.Фаберсу, перевел на _____________________________ * Ближе со швейцарским реформатором можно познакомиться, прочитав Бухлейна „Кальвин. Его жизнь, труд и сочинения"; фон Бунженера и Мерля д'0бине „Жан Кальвин" 471 Том 2 Глава 20 французский текст Библии, в то время обучался в Сорбонне и стал верующим. Он часто посещал Кальвина и обращал его внимание на Христа и на Его Слово, однако Жан твердо противостоял ему. „Отстань от меня со своим новым учением! - сказал он однажды. - Новое меня приводит только в негодование! Разве мы до сих пор воспитывались только в заблуждении и жили в неправде?" Долгое время он еще с большим рвением изучал сочинения отцов и каноны старой религии. Роберт, однако, не уставал напоминать ему постоянно: „Дорогой родственник, отложи, наконец, все сочинения папистов, святых отцов церкви и учителей в сторону и обратись к Библии! Приклони свое ухо к пророкам и апостолам!" И хотя Жан упорно отвергал его старания, говоря: „Нет, я и слушать не хочу твоих наставлений", - и все же, мучимый угрызениями совести и стремлением получить познание об истине, он начал читать Слово Божие, и Бог благословил его исследования. Свет жизни проник в его душу и отлучил его от папства с его нечестием и заблуждениями. По всей вероятности, Кальвин в продолжение трех долгих лет, с 1523 по 1527 гг. находился в беспокойстве о своем духовном состоянии и его отношении к новому учению. д'0бине по этому поводу пишет: „Часто, когда он находился один и никакого человеческого голоса вокруг него не было слышно, голос совести так громко говорил к нему, что его комнатенка превращалась в такую же арену ожесточенной битвы, как это. было в той монашеской келье в Эрфурте. Через подобные дикие штормы оба реформатора достигли блаженной вечной гавани." Однако, к сожалению, подробности обращения Кальвина нам неизвестны, и это так же сковывает наши познания, как и история обращения Лютера. Письма тех времен к его отцу не сохранились, а они бы поближе познакомили нас с ним. Конечно, при неистовом Лютере с его чувствительностью происходило больше сверхъестественного, даже в самом покаянии, чем со спокойным и вдумчивым Кальвином. Теодор Беца, верный друг и последователь Кальвина, говорит нам в отношении того времени немногое: „Поскольку Кальвин через своего родственника по имени Роберт Оливетан был ознакомлен с истинной 472 Том 2 Глава 20 религией, тщательно начал читать Священные Писания, то начал чувствовать отвращение к учениям римской церкви и принял решение порвать с ней." Реформатор позднее сам дал такую простую характеристику своего покаяния: „...Чем ближе и ближе я рассматривал себя, тем острее уязвляло жало мою совесть, так что мне не оставалось иного утешения, чем обманывать самого себя, притом я терял самообладание. Но Бог сжалился надо мной. И хотя я все еще твердо цеплялся за идолопоклонничество папства и, казалось, совершенно невозможно вытянуть меня из болота мерзостей, Бог победил в моем сердце внезапным покаянием." Кальвин - студент права Во свете Божьем, которое переполняло теперь сердце Кальвина, римская церковь, которую он ранее почитал за храм Божий и врата в небо, показалась ему местом скопления всякого нечистого зверя и всевозможных идолов и вратами в геенну огненную. Он уже не мог служить на ее алтаре и по взаимосогласию со своим отцом сложил с себя должность духовного сана и с большим усердием четыре года обучался юриспруденции в Орлеане и Бургусе. В те времена Кальвин высказал свое мнение о лжеучителях, что они должны быть судимы гражданским судом в разряде обычных воров, но должны наказываться с гораздо большей строгостью, нежели обычные воры, потому что вор лишает людей только денег, эти же - крадут у них небеса. Это было таким же заблуждением, которое осталось в нем от старой системы, хотя он ее и оставил. Та система оставляла в реформаторах следы гораздо глубже, чем они могли бы предположить. В Бургусе профессор греческого языка, Мельхиор Вольмар, ученый немец, своим рвением к изучению Священного Писания, которое в его отечестве произвело такое великое и прекрасное впечатление, оказывал на Кальвина такое влияние, что он после смерти своего отца твердо решил отныне жить только ради теологии. Он изучал греческий, еврейский и сирийский языки и в то же время начал возвещать другим, во что уверовал сам и что признал истиной. Многие приходили слушать его речи, и Господь благословлял его старания. Теодор Беца относительно этого пишет: "Достой- 473 Том 2 Глава 20 но изумления, как он продвигал дело Господне в таком множестве семей, как он не говорил ни с кем лицеприятно любезно, в корне отвергая подобное, но учил просто и серьезно с великим божественным познанием, так что никто не мог слушать его без удивления." После Бургуса Кальвин вторично пришел в Париж (1529) и задержался там до 1532 года. В последнее время он жил у благородного верующего купца Ла Форге, который вскоре после этого должен был засвидетельствовать и запечатлеть свою веру и ревность за истину мученической смертью. Кальвин проводил собрания тайно и явно, куда приходили все жаждущие истины. Он в то же время полагал, что Париж и есть средоточие его деятельности. Однако его пребывание там было непродолжительным. Ректор университета Николаус Коп принял истину и, горя рвением, желал свидетельствовать о ней. Когда же он после этого в городе Мартини-Файер должен был произнести речь от имени ректората, то произнес доклад Кальвина, сочиненный для этой цели, в котором полно и свободно возвещалась возрожденная истина об оправдании человека верою без дел закона. Тотчас разразился всеобщий шторм среди профессоров и студентов, и парламент занялся этим делом. Ректор тем временем бежал в Базель. Тогда вспомнили, что автором доклада является Кальвин, и поспешили его арестовать. Это им почти удалось, если бы один из студентов не успел предупредить его о приближении палачей. Кальвин спасся, выпрыгнув через окно и убежав в пригородный город Сэнт-Виктор. Там он поменялся с одним виноградарем одеждой и, как крестьянин по имени Карл Геппевилле, пешим удалился в Сентонж. Здесь он пробыл продолжительное время в доме Людвига ду Тиллета, каноника из Ангольма, который являлся тайным другом Реформации. Здесь он весьма успешно использовал его огромную тысячетомную библиотеку для своего дальнейшего образования. В благодарность за приют, как во взаимную услугу, он обучал гостеприимного каноника греческому языку. Из Сентожа, как беглец, он отправился в Нерак, где благочестивая, преданная евангельской вере Маргарита, королева Наварры, организовала место убежища при своем дворе для 474 Том 2 Глава 20 гонимых. Там он среди прочих других встретил и учителя Фареля из Парижа, и знаменитого профессора Ж.Фабера. В 1536 году мы встречаем Кальвина в Страсбурге, где он находит дружеский приют в гостеприимном доме Буцера. Оттуда он направился в Базель. Здесь он издал в 1535 или 1536 году „Наставление в христианской вере". „Наставление в христианской вере“ „Наставление в христианской вере" было тогда, - как об этом позднее свидетельствует сам Кальвин, - лишь кратким лейтмотивом, в котором была засвидетельствована вера тех, которых я видел поносимыми". Это большая сильная книга из 500 страниц содержит в себе лишь шесть глав: 1. О законе (изъяснение десяти заповедей). 2. О вере (изъяснение апостольского исповедания веры). 3. О молитве (изъяснение молитвы „Отче наш"). 4. О таинствах (изъяснения крещения и вечери). 5. О таинствах (против других пяти таинств в римской церкви). 6. О христианской свободе (государственная власть и т.д.). Труд был, таким образом, схож с катехизисом*, в котором ясным свободным языком была изображена научная система христианской веры, как для наставления верующих и ищущих, так и для отражения злостной клеветы, будто бы верующие во Франции только фанатики и перекрещенцы. Кальвин посвятил свою книгу королю Францу Первому из Франции, к которому он обращается в своем предисловии. В нем он просит тщательно исследовать и испытать учение предполагаемых еретиков, как того требует его долг и его собственное спасение, прежде чем жестоко угнетать и гнать своих подчиненных. Вполне возможно, что Карл счел для себя полезным неоднократно прочитать предисловие, обращенное к нему. Труд же сыграл великое значение. Он помог Швейцарии, Франции и другим ______________________________ * Научный труд Меланхтона от 1521 „Лоци цоммунес", в котором даны изложения христианской веры и учение о нравственности, „Комментарии" Цвингли от 1525 года, в которых говорится об истинах христианской веры в противовес римским и другим лжеучениям, и также „Катехизис" Лютера от 1529 года - все они преследуют одну и ту же цель, что и труд Кальвина, однако они дают не настолько исчерпывающее освещение предмета и уступают Кальвину по глубине и ясности изложения. 475 Том 2 Глава 20 европейским странам, где уже укрепилась евангельская вера, удовлетворив их большую долгожданную потребность. Теперь появилось учение реформаторов, основанное на учении Священного Писания в твердой ясной форме, как совокупное целое. Вокруг книги толпились, как на стоянке, так как в ней можно было найти не только учение и наставление, но и разъяснение о церковных порядках и государственном устройстве. Подобно курфюрсту из Саксонии, который сказал о катехизисе Лютера, что для него это сочинение является самым любимым после Библии, так для многих „Наставление в христианской вере" стало незаменимым сокровищем и путеводителем к Богу. Отличный советник из Парижа, замученный в Варфоломеевскую ночь, П. де ла Паце, писал к Кальвину: „Нет никого в этом мире, кому бы я был обязан большей благодарностью, чем тебе; я не вижу никакой возможности, чем бы я смог тебя отблагодарить в этой бренной жизни за нетленное, которое я почерпнул в твоей книге." Кальвин не остался стоять при своем первом сочинении этого труда. В продолжение более двадцати лет он трудился неустанно и притом с большим благословением, чтобы еще и еще совершенствовать труд. Последнее издание от 1559 года включало в себя четыре отдельные книги: „О познании Бога и Его дела творения"; „Об Иисусе Христе и Его деле спасения"; „О Святом Духе и Его деле возрождения"; „О церкви как о теле Иисуса Христа, в котором в преизбытке все средства благодати, однако которые являются собственностью исключительно только тех, кто получил новое рождение через Святого Духа и имеет новое сердце". В третьей книге Кальвин касается так же учения, которое зачастую ставили ему в упрек, - предопределения и избрания по благодати. Пока он остается при утверждении, что Бог во Христе избрал Свой народ прежде основания мира, то он прав, как только он начинает учить - чего слово Божие не делает - говоря: „Кого Бог не избрал, тех Он отверг, Он прошел мимо них при избрании", - тут он заблуждается. Такой вывод истекает из рассудка, такое заключение отводит от веры тех, кто должен держаться по-детски просто за откровение Бога и Его слово. Неверие и суеверие цепляются за этот вывод и ищут укрепиться в нем. 476 Том 2 Глава 20 Многие души весьма пострадали от учения Кальвина об „отверженных" и „отвержении". Однако должно быть отмечено, что ни он, ни все остальные, утверждающие: „Мы избраны", - не могли воспользоваться этим учением для оправдания своего легкомысленного странствования. Однако мы не сможем еще ближе и подробнее исследовать все действие и все содержание „Наставления", книги, являющейся великим трудом жизни Кальвина. Приведем лишь одно предложение, которое можно было бы назвать краеугольным камнем всего учения Кальвина. Оно гласит: „Никакой иной истинной веры нет, кроме той, которую запечатлевает Сам Святой Дух в наших сердцах." Кальвин в Женеве до его изгнания Мы уже видели, как Кальвин был удержан в Женеве Фарелем, чтобы начать трудиться проповедником и учителем теологии, тогда, когда он направлялся в Страсбург. Хотя Реформация уже была начата в Женеве через Фареля, Кальвину все же предстояло выполнить тяжкое задание. Он предоставил Реформации лично самого себя. Он счел себя именно тем, кто должен образовать идеал христианского государства, такого, как старозаветное государство Израиля, которое было ответственно перед Богом как за все общество, так и за отдельных членов, за их нравственность и поступки, так чтобы наказывать не только блудниц и убийц, но и неверных учителей и лжепророков истреблять из своей среды. Чтобы образовать в женевской республике подобное государство, Кальвин представил перед советом исповедание веры, сочиненное им самим, в котором весь образ жизни граждан в церкви и государстве точно подводился под эти требования. В соответствии со своей силой духа и строгостью он настойчиво преследовал поставленную им самим цель. Однако когда он начал воплощать в действие неумолимые церковные наказания, чтобы этим воспрепятствовать в дальнейшем всеобщей безнравственной жизни жаждущих наслаждения женевских граждан, и начал карать за церковные упущения гражданскими наказаниями и церковными штрафами, то восстановил против себя не только граждан, но и магистрат. 477 Том 2 Глава 20 Прежде всех вольнодумная партия либертинцев, отрицающая грех, ад и небо, живущая необузданной жизнью, имеющая многочисленных приверженцев среди женевской молодежи из богатых семей, признала требования Кальвина невыносимыми и прилагали все усилия к тому, чтобы свергнуть его со всей консисторией (церковно-административный орган евангельской церкви). Когда же затем синод, состоявшийся в Лозанне в 1537 году, признал предложения Кальвина и Фареля отменить все торжественные и праздничные дни за исключением воскресенья, устранить из церкви камень крещения и некоторые другие изменения бессмысленными нововведениями и не одобрил их, то недовольные в Женеве сочли это время благоприятным свергнуть ненавистное иго. От проповедников потребовали, чтобы они отменили постановления, принятые в Лозанне; когда они отказались сделать это, то вынуждены были покинуть город, в котором они сделали так много доброго. Фарель отправился в Нойнберг, Кальвин - в Страсбург. Фарель трудился в Нойнберге спокойно до конца своей жизни. Он упокоился во Христе Иисусе в преклонной старости в 76 лет 13 сентября 1565 года, спустя год после смерти его великого соработника Кальвина. Несмотря на физическую слабость, он трудился с непоколебимым мужеством, в великой верности и неустанной ревности исполнял дело Божье. Возможно, он достоин утверждения, что из всех реформаторов он один не стремился выставлять свою личность и не задавался целью воздвигнуть новую систему. Приводить души к Иисусу - это было его радостью, его единственной страстью. Кальвин в Страсбурге В Страсбурге Кальвин получил место проповедника и профессора теологии. Три года подряд реформатор работал здесь с изумительным усердием, несмотря на многие искушения и телесные страдания. Он учил, проповедовал, вел обширную переписку, писал книги, защищал веру и подкреплял верующих повсеместно, особенно в Женеве. В его страсбургской общине находилось где-то 15 тысяч беглецов из Франции, которые оставили свою родину ради веры, 478 Том 2 Глава 20 теперь они объединились вокруг него. К нему приходили за советом и наставлением и учителя, и студенты. В это время он написал толкование по Посланию к Римлянам, снова переиздал „Наставление в христианской вере", опубликовал просмотренный и весьма улучшенный им перевод Библии на французский язык своего друга Оливетана и опубликовал сочинение о вечере. Он много раз посетил Германию и участвовал в работе рейхстагов во Франкфурте (1539), в Хагенау и Вормсе (1540). При этих возможностях он вступил в более близкие отношения с немецкими реформаторами. Он познакомился с Меланхтоном лично, и с этого времени они были связаны самой сердечной дружбой до конца своих жизней. Лютер и Кальвин были знакомы друг с другом только через свои сочинения, они высоко ценили друг друга как соработники в одном деле. Притом Кальвин в учении о вечере стоял ближе к Лютеру, чем к Цвингли, хотя его учение больше походило на учение Цвингли, чем на учение немецкого реформатора. По Кальвину, как учил и Лютер, на вечере действительно принимались тело и кровь Христа. Однако и тут есть противоречие к изложению Лютера: „Только душой и только верующим причащающимся." На время пребывания в Страсбурге приходится его брак с Иделеттой из Буре в Гельдерне. Реформатор проводил свою жизнь в великой преданности своему делу, так что у него не было времени думать о своем благоустройстве, потому его друзья сочли необходимым позаботиться о нем и подыскать ему спутницу - жену. Они предложили Кальвину богатую благородную даму, которая была согласна выйти замуж за знаменитого человека. Кальвин, однако, отверг этот выбор, потому что, как он написал к Фарелю: „Она не говорит пофранцузски и, по всей видимости, горда своим происхождением и воспитанием." Тут Буцер обратил его внимание на Иделетту из Буре, жену своего друга анабаптиста (перекрещенца) Штордера, который умер и оставил жену вдовой с детьми. Эта женщина более отвечала его желаниям. Итак, в сентябре 1540 года он женился на ней и принял в ней верную, самоотверженную спутницу в жизни и страданиях - не только преданную опекуншу над больным, постоянно страдающим подагрой мужем, но и исполненную верой утешительницу, которая, когда извне над Кальвином бушевали 479 Том 2 Глава 20 ураганы, высоко вздымая волны противостояния, шла в свою комнатку, закрывала за собой дверь, становилась на колени и страстно взывала к Богу, умоляя Его за его раба и за Его великое дело. Кальвин снова в Женеве После изгнания Кальвина в Женеве подняли свои головы либертинцы и всякие души, непокорные Христу, и положение в городе стало хуже того, когда граждане были порабощены жестоким римским игом идолопоклонства. Католики надеялись, что город возвратится в прежнее лоно церкви. На прямое требование относительно этого со стороны кардинала Садолета реформатор из Страсбурга ответил таким решительно острым посланием, что никто более уже не осмеливался предъявлять к Женеве таких наглых претензий. В самом городе радовались о таком отпоре со стороны Кальвина, Лютер же сказал об этом: „Это послание, которое имеет руки и ноги!" Вирет, реформатор из Лозанны, и другие друзья Реформации, наконец, смогли склонить общину и совет города для спасения вызвать назад Кальвина. 1 мая 1541 года был отменен приговор изгнания, и 13 сентября реформатор возвратился из Страсбурга в Женеву, чтобы продолжать там начатое им дело. Он сделал это с озабоченным сердцем после многих просьб и долгих раздумий. „Я не знаю на земле другого подобного места, - говорил он, - которого я боялся бы больше, чем Женевы! Однако я не могу отклонить того, что должно послужить во благо Церкви." К Фарелю он писал: „Поскольку я не принадлежу самому себе и не могу делать лишь то, что мне хочется, то предаю себя связанным и безвольным в жертву Богу." В Женеве реформатора приняли с великими почестями и обещаниями, что отныне ему все позволено и что все будут считаться с ним. Кальвин тотчас приступил к тому, чтобы восстановить исповедование веры почти в том же виде, как оно было сочинено ранее, и обсудил с советом порядки, какие должны быть отныне в церкви и государстве. Его предписания были внесены в новый свод законов, который 480 Том 2 Глава 20 был принят советом 2 февраля 1542 года. С того времени наступило кальвинистское гражданское и церковное государство. На официальных домах, на доме совета, на зданиях школ греческими заглавными буквами было начертано Имя Иисуса, все должно было быть посвящено Господу. Однако при этом были полностью преданы забвению слова, изреченные Самим Господом: „Царство Мое не от мира сего". Порядок в городе был восстановлен быстро. Однако женевскому реформатору в последующих 23 годах неустанной деятельности не было недостатка во всякого рода клевете, неблагодарности и явной вражде. Неугомонная партия либертинцев не давала Кальвину покоя ни днем, ни ночью, ставя препятствия на его пути во всех его делах. Часто народ и совет впадали в недовольство, неоднократно взбудораженная толпа кричала: „Довольно чикаться с ним! Утопите его в Рейне!" На улицах вослед его кричали и свистели. Многие, издеваясь, называли своих собак его именем, некоторые выговаривали это так, что оно звучало, как „Каин". Среди такого потока злословий Кальвин стоял непоколебимо, как скала, однако он нередко чувствовал себя одиноким и покинутым. Его верная жена была взята Богом в 1549 году, его трое детей умерли раньше. Враги усматривали в этом суд Божий. Как сильно страдал Кальвин, видно из слов, которые он написал в 1555 году: „Легче было бы для меня однажды быть сожженным папистами, чем так непрестанно быть мучимым этими людьми!" Притом его слабое тело ежедневно причиняло ему боли. Насколько совершенно иначе, насколько счастливее была жизнь немецкого реформатора в кругу семьи и в его труде при признании со стороны властей, господ, покровителей и друзей! Благословение Божье однако не оставляло служителя. Церковь в Женеве через строгую дисциплину, которая особенно проявлялась в праздновании вечери, и через верное служение на основании слова Божьего в городе и вне превратилась в сияющий образец. Из Женевы выступало целое воинство борцов за Евангелие, многие из которого в разных странах запечатлели свою веру пролитием крови, притом сочинения и книги Кальвина несли слова жизни во многие страны, его учение вследствие ясности и глубины находило 481 Том 2 Глава 20 прием особенно в тех местах, где Реформация была насаждена Лютером и Цвингли. Кальвин и Сервет В борьбе Кальвина за чистоту христианского государства знаменателен случай сожжения лжеучителя Сервета в Женеве. Это отмечают как позорное пятно в жизни и деятельности великого и нравственно чистого реформатора. Мигель Сервет (Сервете), испанец, родился в том же году, что и Кальвин (1509). „Он был человеком больших спекулятивных способностей, непомерного зазнайства и самомнения." Он обучался юриспруденции, медицине и теологии, был при этом еще математиком и астрономом. Он воодушевлялся учением и идеями Реформации, однако полагал, как и многие другие, что Реформация впервые стала делом просвещения и восстановления истинной религии, что теперь пора освободиться от веры, покоящейся на „мертвых буквах" Библии. Более того, в одной книге он восстал против учения Триединства Бога и посягнул на сам фундамент христианства.* Книга была напечатана в католической Вене, и там же автор был арестован. Сервет избежал тюрьмы и был либо ослеплен, либо вызывающе смел, что явился в Женеву. Партия либертинцев приняла его с радостью. Кальвин же, который однажды уже имел дело с этим лжеучителем в Париже, стремился по возможности заполучить его даже из Вены, обвинил его, и Сервет был арестован. Либертинцы прилагали все усилия к тому, чтобы оправдать Сервета и таким образом раз и навсегда сломить твердую волю Кальвина. Исход дела долгое время оставался неопределенным, и Сервет предвкушал непременную победу. На заседаниях он называл Кальвина вторым „Симоном волхвом", требовал его ареста и наказания. Совет, наконец, призвал представителей четырех протес__________________________ * Сервет был пантеистом, он учил, что Бог является всем и все является Богом. Притом он был материалистом, полагая, что видимое является субстанцией Бога и изначально от вечности Он отвергал разницу между Творцом и творением, полагая, что они взаимозависимы и являются одним и тем же. 482 Том 2 Глава 20 тантских городов Берна, Базеля, Цюриха и Шафхаузена, чтобы узнать, какой приговор они вынесут для Сервета. Все церкви и государственные учреждения этих городов единогласно заявили: „Сервет должен умереть!" Так городской совет Женевы приговорил Мигеля Сервета быть заживо сожженным. Несчастный этого не ожидал, он был раздавлен, кричал и вопил. И все же, несмотря на это, в нем не было ни малейшего раскаяния. Таким образом, Мигель Сервет был заживо сожжен 27 октября 1553 года. Ни один из католиков, да и из протестантов не видели тогда несправедливости в смерти Сервета со стороны обвинителей и судей. Сам Кальвин изначально желал смерти богохульнику, однако, и это доказано, до последнего он был против чудовищной казни - сжигать заживо, но требовал лишь простого умерщвления через меч. К тому же он не хотел подводить Сервета под приговор как лжеучителя, но требовал его уничтожения как опасного государственного преступника, который усердно распространял свое пагубное учение, способное подорвать устои общественного здания и погрести под обломками тысячи и тысячи людей! Реформатор никогда не смог бы преследовать католика и предать его смерти лишь на том основании, что он есть и остается католиком, несмотря на это, во многих странах в то время бесчисленное множество протестантов должны были претерпевать самые ужасные виды смерти лишь за то, что они протестанты. Труд Кальвина и его сочинения В двадцати трехлетнее вторичное пребывание в Женеве, как и в Страсбурге, несмотря ни на внутренние, ни на внешние искушения, Кальвин развернул достойную изумления деятельность. Он проповедовал почти ежедневно, не пропуская никаких совещаний в консистории и общине духовных лиц (Vénérable Compagnie), которую он основал во благословение многих стран, писал свои научные весьма ценные толкования к книгам Ветхого и Нового Заветов, издавал, если на то оставалось время и позволяли возможности, полемические, поучительные сочинения, вел обширную переписку с князьями, теологами, учеными, церквями 483 Том 2 Глава 20 и одинокими свидетелями веры из разных стран, притом он преподавал вместе с Теодором Беца и другими известными людьми в коллегиуме и в академии, которые своим возникновением так же были обязаны Кальвину. В собрании сочинений и писем реформатора, изданном под названием „Общество Кальвина", труды его составили 54 внушительных тома. Как и в „Наставлении в христианской вере", о котором мы уже подробно говорили, во всех его трудах просматривается полнота, богатство и глубина божественного познания, его острый ум, ясность выражений, истина и в то же время его чистый, зачастую классический язык. Что касается содержания, то труды женевского реформатора имели значительное, благотворное влияние на ход и дело всей Реформации в совокупности: ни лютеранская, ни епископальные церкви не могли остаться вне этого влияния. Реформационная церковь (ее называли так же пресвитерианской), которая со дней ее основания через Цвингли и Кальвина своей большей простотой и чистотой стояла вдали от человеческих преданий и легенд, являясь мощным препятствием на пути папства, позднее стала большей носительницей и свидетельницей учения Кальвина. Последние дни Кальвина На всем протяжении тернистого пути Кальвину абсолютно не выпало блеска популярности, которая освещала великую личность Лютера и его путь. Так же и конец пути великого швейцарского реформатора является лишь последним звеном в длинной цепи его многих страданий и лишений. Кальвин не только постоянно страдал, но он к тому же был „беден, как нищий", как повествует нам история. В 1546 году женевский совет оповестил о „болезни господина Кальвина, которому не на что жить" и послал ему 10 талеров. Однако Кальвин выслал деньги обратно, так как они ему „не пригодились", и когда совет на эту сумму выслал ему вина, то он принял это, но позднее выслал из своего жалованья 10 талеров, „чтобы облегчить этим участь нуждающихся сотрудников"! С 1559 года Кальвин был почти постоянно болен. „Боли в голове, боли в ногах, боли желудка, кровохаркание, затрудненное дыхание, подагра и кам- 484 Том 2 Глава 20 ни", - вот что значилось в списке его страданий и бед, но неустанно деятельный человек и сейчас не щадил себя; несмотря на убедительные просьбы друзей, он не прекращал трудиться на ниве Божьей, ничто не могло остановить его. Он неустанно продолжал свое служение. „Вечером 6 февраля 1564 года сильный кашель прервал его речь, его рот наполнился кровью. Он вынужден был сойти с кафедры, пожелал верующим благословения, сказав, что он уже не поднимется больше на кафедру." Он жил еще почти четыре долгих, мучительных месяца, которые он провел большей частью в постели, постоянно занятый писанием и поучая домашних. В это время он отослал деньги из своего мизерного жалованья, поскольку он уже несколько месяцев не проповедовал. В пасхальный понедельник, 2 апреля, он попросил понести его в церковь и из рук своего последователя Бецы вместе со всеми принял вечерю. В том же месяце он пригласил к себе членов совета, а через день духовенство города, наставляя и умоляя их, чтобы они каждый в своем призвании оставались верными Богу, жили и трудились, как истинные свидетели Его, потом, подав каждому руку, простился со всеми. Преклонный старец, верный друг Кальвина, Вильгельм Фарель, известил больного, что он посетит его, чтобы еще раз увидеться. Но Кальвин думал: „Для чего бы ему затруднять себя? Мы же вскоре с ним увидимся на небе", - и написал ему следующее: „Всего тебе доброго, мой добрый верный брат. Если Богу угодно будет, что ты при моем отшествии все еще будешь здесь, то вспоминай о нашем искреннем сердечном единстве, награда за что, по мере нашей полезности Церкви Божьей, ждет нас на небесах. Мне очень не хочется затруднять тебя посещением меня. Я дышу тяжело и с каждым часом ожидаю, когда дыхание прекратиться. Но достаточно того, чтобы я жил и умер во Христе, Который для Своих и в жизни, и в смерти является приобретением. Еще раз всего доброго тебе и всем братьям, твоим коллегам." Фарель, однако, все же явился. Усталый и запыленный от дальнего пути, семидесятипятилетний старец предстал пред смертным ложем своего верного сотрудника, которого он удержал молодым для труда на ниве Божьей в этом городе. 485 Том 2 Глава 20 К сожалению, до нас не дошла беседа этих старых борцов и свидетелей Бога. После посещения Фарелем Кальвин прожил еще пару недель. Последние дни его жизни были непрерывной молитвой. Между тем, во время его болей и страданий мысли его были сосредоточены на выдержках из Св. Писания. Он часто повторял Пс. 38, 10; Исаия 38, 14 и Рим. 8, 18. В субботу 27 мая 1564 года Бог забрал к Себе своего верного служителя, он упокоился со словами на устах: „Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас", - здесь он сделал еще несколько тяжелых вздохов, и душа улетела. Его страстное желание выдвориться из тела и водвориться во Христе было исполнено. Это случилось около восьми часов вечера. „Так зашло, говорит нам его биограф, - в момент его упокоения в этот день солнце и великое светило, которое освещало Церковь Божию здесь на земле." Кальвин, по своему желанию, был похоронен по обыкновению, и более двухсот лет гроб реформатора покрывала обычная земля. Ныне же небольшой темный камень показывает путешественникам место покоя Кальвина, где, по преданию, лежат его останки. „Он жил, - пишет Теодор Беца, - 54 года, десять месяцев и семнадцать дней и ровно половину своей жизни в благословенном сане проповедника. Он был среднего роста, темного, но бледного цвета лица; его глаза до самой смерти были блестящими и выдавали острый ум. Он жил почти без сна. Сила его памяти была почти невероятной, его выводы были настолько рассудительны и ясны, что зачастую, казалось, они имеют божественное происхождение. Он не был другом многословия и избегал искусного красноречия, но писателем он был отменным... После того, что я, будучи знаком с ним в продолжении 16 лет, дал достоверное описание его жизни и смерти, я могу к этому прибавить, что для нашей жизни и нашего странствования он был избранным христианским образцом, который так же легко оклеветать, как трудно ему подражать." 486 Том 2 Глава 21 ГЛАВА 21 Реформация вне Германии и Швейцарии. Швеция, Норвегия и Дания Положение Германии и Швейцарии, которое по Божьей премудрости и предвидению было избрано стать исходным пунктом и средоточием Реформации, для распространения этого великого дела было чрезвычайно благоприятным. Отсюда во все стороны легко расходились сильные волны благословенного движения и наполняли почти всю Европу. Не всегда движущие мотивы со стороны правителей, которые, казалось, открывали простор для Реформации в своей стране, были чисты и богоугодны. Бог не признавал таких начинаний. Так это, например, было в случае со Скандинавией. Тиранский король Кристиан Второй, который угрожал католическому духовенству в Швеции с целью, чтобы недавно обретшую независимость страну вновь поработить под датское господство, пожелал ввести в Дании реформацию, чтобы здесь разбить мощь чрезмерно вознесшегося над всей Скандинавией католического клира. По его просьбе в 1520 году из Виттенберга в Данию пришел молодой человек Мартин Рейнгард. Он, однако, вскоре вынужден был бежать от католического натиска. После него в Дании некоторое время работал Карлштадт, но он вынужден был избегать духовенства, а Лютер, к которому король так же обратился, чтобы приобрести его для Дании, не принял этого приглашения. В 1524 году Кристиан был изгнан дворянами и клиром и пришел в Саксонию, где Лютер внешне обратил его в евангельскую веру. Однако, на заседании рейхстага в Аугсбурге он снова отрекся от этой веры (1530), чтобы при помощи кесаря (1531) завоевать для себя Норвегию. Уже на следующий год он снова был свержен с трона. За время своего тридцатилетнего тюремного заключения он раскаялся в сем и через Библию на датском языке пришел к полному познанию истины. 487 Том 2 Глава 21 Преемник Кристиана в Дании, Фридрих Первый из Гольштейна, в противовес этому с самого начала лично сам содействовал евангельской вере и со своим сыном, весьма решительным и также верующим, который правил герцогством, Кристианом Третьим, в своих землях ввел реформацию. Датский реформатор Ганс Таузен, ученик Лютера, который до того времени проповедовал Евангелие среди множества гонений, стал проповедником в Копенгагене, и на одном из совещаний рейхстага в Оденсе в 1527 году при его содействии Реформация в Дании была признана государственной религией без права, однако, насильственного обращения людей в новое учение. Евангельское учение, таким образом, завоевало признание, и из Виттенберга в Данию поспешило множество учителей. Священное Писание было переведено на датский язык, были введены проповедь и пение на церковных богослужениях. Реформация в Дании, как это было в Германии, распространялась при ликующем пении хвалебных гимнов верующими, прославляющими милость Божью. Начиная в 1537 по 1542 год здесь трудился знаменитый доктор Бугенгаген, пришедший в Данию из Виттенберга, чтобы окончательно утвердить новую церковь и ввести новые правила и упорядочить богослужение. Здесь была введена аугсбургская конфессия, „Едва ли мы можем в достаточной мере описать благословенные перемены дел в Дании. Мощный благословенный свет осиял все государство. Датчане теперь могут читать Священные Писания из Нового Завета, как и псалмы Давида на их родном языке: псалмы теперь можно было слышать в церквях, они пелись на полях и на улицах города. В стране жило множество учителей Священного Писания и проповедников, которые направляли народ к источнику спасения."* В Норвегии, которая была неотъемлема от государства, реформация была введена в то же самое время. Католический архиепископ из Дронтгейма поспешно бежал в Нидерланды, захватив с собой церковные сокровища. В Швеции, где как и в Дании, христианство нашло доступ ___________________________ * Уили, История протестаягства. 488 Том 2 Глава 21 уже в девятом столетии;* в начале Реформации римское идолопоклонство, казалось, пустило корни гораздо глубже, чем где бы то ни было в мире. Папская иерархия, начиная с архиепископа Упсалы, кончая последним нищим монахом, заполонила землю: правители, дворянство и граждане стенали под их игом. Духовные руководители жили прекрасно и наслаждались во дворцах и великолепных жилищах, поглощая одну треть всего национального дохода. Народ же весьма обнищал и был невежественен без надзора, без обучения и наставников. И в такую тьму должен был теперь проникнуть исцеляющий свет Евангелия. Ко времени вышеупомянутого короля Кристиана Второго Швеция только номинально считалась подвластной Дании; уже 50 лет она фактически была свободной и имела своего правителя. Теперь римское духовенство жаждало покорить народ себе. При поддержке папы Кристиан Второй завоевал Швецию и устроил (1520) в Стокгольме кровавую бойню. Благороднейшие земли, около 600, были разорены. При таких обстоятельствах один благородный юноша, сын убиенного, бежал в Германию и там познакомился с новым учением. Это был Густав Ваза. Он должен был стать инструментом, через который в его страну проникла бы Реформация. Как только Кристиан снова оставил Швецию, Густав поспешил назад, изгнал датчан и от освобожденной земли был призван стать королем Швеции. Католическое духовенство он оставил в покое. Ваза призвал к себе только двоих братьев, Олауса и Лоренца Петерсон, которые, еще будучи студентами в Виттенберге, уверовали и уже с 1519 года старались распространить Евангелие в своем отечестве. Лоренца он сделал профессором в Урсуле, Олаус стал проповедником в Стокгольме. Евангельски настроенный правитель епископства Лоренц Андерсон был возведен королем до канцлера. Юной Реформации вскоре угрожала большая опасность. В Швеции появились перекрещенцы Ринг и Криппендоллинг и смутили многих. Продвижение доброго дела, каза___________________________ * Через Ансгара; долгих сорок лет он верно трудился на севере, умер в 864 году В 12 столетии миссионеры скандинавских церквей поработились папскому престолу в Риме. 489 Том 2 Глава 21 лось, должно потерпеть внезапное поражение. Однако здравое учение успело пустить глубокие корни, оно победоносно выстояло в шторм. Постепенно оно завоевывало сердца людей. Канцлер перевел Новый, а оба Петерсона - Ветхий Завет на шведский язык. Мощное папское духовенство все еще удерживало большую половину народа. Глубоко огорченный этим, благородный король на заседании рейхстага в Вестере (1527) со слезами на глазах сложил с себя корону. Тогда народ внезапно пробудился и сверг с себя, в благодарность верному королю, римское иго. Реформация после продолжительных совещаний с Лютером и Меланхтоном была введена по всей стране, никто уже не противостоял. За кратчайшее время она стояла уже на такой прочной почве, что спустя едва сто лет, в тяжкое время Реформация в Германии была защищена и удержана почти одной Швецией. Италия В провинциях Италии евангельская вера была принята ранее других стран, исключая Германию. Истина в этой стране, где достоинства и священство папы имело довольно мало благоговения, поскольку здесь папа с его „совершенствами" постоянно находился на виду, была принята многими благородными и образованными людьми; то тут, то там в народе появилось немало людей, которые верою во Христа Иисуса приняли Его своим Единственным Спасителем и Пастырем. Среди покровителей дела Реформации со стороны семей правителей стоит имя дочери Людовика Двенадцатого и снохи Франца Первого (Франция) - праведной, чистой, высокообразованной Ренаты из Эсте, герцогини из Феррары. В ее доме многие находили приют и убежище во времена гонения за их веру, в том числе и Кальвин. Сочинение германских и швейцарских реформаторов тотчас после их появления в печати находили широкое распространение без указания переводчика и автора. Какая жажды истины господствовала тогда в Италии, ясно видно из письма одного из кармелитских монахов из Локарно к реформаторам в Швейцарии. Он пишет спустя некоторое время после начала Реформации в немецкой Швейцарии и в Германии: „При- 490 Том 2 Глава 21 ветствую вас, верующие в Иисуса Христа. Вспомните, я молю вас, о бедном Лазаре из Евангелия и женщине-хананеянке, которые готовы были питаться крошками хлеба со столов господ. Так и я ищу у вас убежища, как было однажды с Давидом, когда он был без обмундирования и оружия у того священника, прошу у вас хлебы предложения и снаряжения, которые в святилище. Умирая от жажды, я ищу колодезь живой воды, и, сидя на дороге подобно тому слепорожденному, умоляю о свете. В плаче и слезах мы приходим к вам и умоляем вас смиренно, поскольку вы знаете авторов благословенных духовных книг, чтобы вы выслали нам книги просвещенных авторов, которыми вы владеете, прежде всего труды богослова Цвингли, известного всему миру Лютера, прямодушного Меланхтона и почтенного Эколампадиуса... помогите же верно, чтобы наш ломбардский город, закованный Вавилоном, незнакомый с Евангелием Господа Христа, мог обрести свободу." Вскоре и в самой Италии, без имени автора, появились евангельские сочинения, и уже в 1530 году один католик, Ант Бруциоли, начал издавать итальянскую Библию. Несколько десятилетий спустя, эта Библия попала под разряд запрещенных книг*. В 1542 году благородный монах из Неаполя, Бенедикт из Мантуа, написал превосходный трактат „Благодать жертвы Иисуса Христа для христиан", который в стотысячных экземплярах был распространен в Италии и за ее пределами и привел многих к познанию истины. В то же примерно время некий благородный Аонио Палеарио написал книжечку подобного же содержания „О действительности и всемогуществе действия смерти Христа". Так голос Божий проникал до слуха Своих по всей стране, они слышали Его и следовали за Ним. Теперь же угрожающе поднялась мракобесная Иезавель, руки которой ранее были заняты тем и этим и не доходили до того, чтобы противостать благословенному делу Евангелия с желаемой силой. Город на семи холмах всего пят___________________________ * Индекс книг, запрещенных католической церковью, составленный папой Павлом Четвертым, включал итальянскую Библию, и вскоре после этого Тридентский собор (1562) вновь подтвердил это, запрет на Библию сохраняется и по сей день. 491 Том 2 Глава 21 надцать лет тому назад (1527, май) был окружен войском кесаря Карла Пятого под предводительством герцога из Бурбонна, был взят и предан в жертву огню. Солдаты захватили вероломного папу Клеменса Седьмого в Энгельсбурге, куда он убежал с его кардиналами, и надсмеялись над ними самым издевательским образом. Всем и ощущалась в продолжение всего времени ненависть и противостояние папству в Италии, многие свидетели истины пали его жертвой. И все же, несмотря на тиранию папства, евангельская вера здесь, как, пожалуй, ни в одной стране Европы, обрела твердую почву во многих сердцах. Как только папство вновь смогло свободнее вздохнуть, тотчас разразилось ужасное гонение. Ревностный папа Пий Третий в 1542 году вновь восстановил распавшуюся было инквизицию Рима по испанскому образцу, и „священный суд", как он себя называл, начал свирепствовать с 1566 года „под руководством непреклонного, фанатичного и потому объявленного святым монахом папой Пием Пятым с применением тюрем, пыток, галер, эшафотов и костров так беспощадно, фанатично и чудовищно против протестантства, его последователей и покровителей, что к концу этого столетия в Италии от них не осталось и следов."* Последним мучеником явился вышеупомянутый Аонио Палеарио, высокообразованный благочестивый профессор, которого после трехлетнего самого безжалостного заключения в семидесятилетнем возрасте сначала удушили, а затем сожгли. Когда его спросили, каково средство к блаженству, данное нам Богом, он ответил: „Христос!" А когда его далее спросили, каково второе и третье средство, то он ответил: „Христос, только Христос!" Тотчас, когда он сказал это, отвергнув таким образом спасение через добрые дела и церковь, он был приговорен к смерти. Однако его страдания были кратковременны и преданы забвению в блаженной радости и в присутствии его Господа, тогда как плоды его верного свидетельства остаются навечно. Многие верующие избежали кровожадной ярости Иезавели через бегство. Среди таких был доктор Томас Вильсон, англичанин, позднее ставший секретарем королевы Елизаве_______________________________ * Куртц, История церкви, том 2, стр. 107. 492 Том 2 Глава 21 ты в Англии, и Джон Грайк, один из английских реформаторов. Большинство итальянских беглецов, среди которых было много людей знатного происхождения, высоких научных знаний, высокого ранга и больших владений, обратились на север, перешли через Альпы и осели отчасти в швейцарском кантоне Граубюндене, где евангелисты уже с 1526 года имели равные права с католиками. Здесь и везде, куда только они не приходили, создавались итальянские общины реформаторов, они были ревностны к добрым делам и верными свидетелями истины и спасительной благодати. Многие из них стали превосходными учителями, проповедниками и профессорами в больших городах Швейцарии, Германии и Англии. Так капуцин - генерал Бернард Охино трудился тогда в деле евангелизации в Женеве, Базеле, Аугсбурге, Страсбурге и Лондоне. Петр Мартир (Вермилио) стал профессором в Страсбургском, Оксфордском и Цюрихском университетах. Бывший епископ из Капо д"Истриа, Петр Павел Вергериус, который в качестве папского легата в Германии занимался Лютером и читал его сочинения, чтобы смочь опровергнуть его, но на этом пути познал истину, работал реформатором в Граубюндене, позднее стал профессором в Тюбингене. Бывший августинский монах Целий Секунд Курио уже с 26 лет трудился неустанно, как способный благословенный проповедник в Лозанне и Базеле. Благородный граф Галеаццо Караккиоли, племянник папы Павла Четвертого, твердость веры которого „ни слезы, ни проклятия его седого отца, который поспешил за ним в Женеву, ни обещания всевозможных благ со стороны папы-дяди, ни просьбы и слезы сердечно любимой жены и детей не смогли поколебать", был „до своей смерти (1586) своей благочестивой жизнью образцом, своей благословенной деятельностью - мощной поддержкой для итальянской общины в Женеве".* Но - увы! Пока достойнейшие из сынов Италии вблизи и вдали благословенно трудились в деле Евангелия, их солнечное отечество через жестокость и хитрость священников вновь почти полностью попало в сети пагубного римского идолопоклонства. __________________________ * Куртц. Том 2, стр. 108. 493 Том 2 Глава 22 ГЛАВА 22 Реформация во Франции Реформация во Франции вызывает у нас двойственное чувство. С большим удивлением, радостью и благодарностью к Богу мы взираем, как этот легко возбудимый, но весьма одаренный французский народ принял слово истины так серьезно и так благословенно. Однако с огорчением и болью сердца мы видим также и то, как власть тьмы и сила папской злобы нигде не проявили себя в таком масштабе и так успешно, как в прекрасной, подающей большие надежды Франции. Здесь рано были объявлены основополагающие принципы Реформации, и ни в какой иной стране не пострадало столько людей в тюрьмах и кровавых бойнях ради торжества евангельской истины, как во Франции. Однако несмотря на долгое терпение и многие страдания, после многих кровопролитных битв, мы находим страну, вновь скованную мрачными цепями папства. Франция, которая сегодня колеблется, как тростник на ветру, между мрачным римским идолопоклонством и губительным воинствующим атеизмом, подобна футбольному мячу, пинаемому крайне лицемерными священниками с одной стороны и разнузданным духом так называемой свободы - с другой, тогда казалась способной стать главным бастионом истины Божьей. Сотни тысяч, миллионы мужчин, женщин и детей из французского народа, начиная с вальденсов включительно до Кальвина и Фареля, до гугенотов и камисарденов, приняли истину, свидетельствовали о Боге с редчайшей верностью ценою имущества и самой жизни. Богу известны триумфы, которые праздновала во Франции Его истина и благодать, не во внешнем блеске и успехе, но втайне в уединении, в ущельях, в темницах, у столбов пыток. Он так же знает, почему истина в этой стране не одержала явной блестящей победы, почему страна должна была испытать ужасные народные восстания, кро- 494 Том 2 Глава 22 вавые государственные перевороты. Не потому ли, что она отвергла слово Божие и его свидетелей?! Начало Реформации во Франции Главное учение реформаторов - учение об оправдании человека через благодать Божью верою - пришло во Францию не из Германии, не из Швейцарии, но возникло в недре самой страны. Уже в 1512 году, как мы видели, профессор Фабер высказывал в Париже чисто реформаторские идеи, и пока этот ученый человек в лекционных аудиториях сеял семена вечной жизни в Сорбонне, его ученик, Вильгельм Фарель, возвещал „новое учение" с неустрашимой смелостью в открытых местах публично перед множеством народа. Другие молодые евангелисты помогали Фарелю, и многие сердца во французской столице приняли истину и обратились прежде, нежели стали говорить о „лютеранской ереси". Однако вскоре на пути благословенного движения в университете и в городе появилось сопротивление и вражда, и когда в 1520 году в Париж доставили протокол лейпцигской дискуссии из Германии, чтобы ортодоксальная Сорбонна могла решить, правоверны ли учения Лютера, Фабер уже два года до этого как бежал из Парижа, и университет признал виттенбергского профессора еретиком, книги которого должны быть сожжены. И, действительно, в апреле 1521 года книги Лютера были публично сожжены в Париже. С этого года мы видим Фабера и Фареля в Меауксе, куда пригласил их человеколюбивый епископ Вильгельм Брисонет, граф из Монбруна, чтобы они возвестили в его епископатстве новое учение. Брисонет был королевским послом, побывал в Риме дважды, и, возможно, с ним произошло то же, что и с Лютером, который нашел, что „чем ближе Рим, тем поносимое Христос"! Он слышал то тут, то там спасительное новое учение из Парижа и Германии и желал познакомиться с ним, как в благословение себе и своим домашним, так и в благословение его епископства. Он не был, как это, к сожалению, выяснилось впоследствии, реформатором, но был человеком обширных познаний, благородных помыслов и благочестия. Фарель подарил Бри- 495 Том 2 Глава 22 сонету открытую Библию, тот исследовал ее и нашел в ней источник живой воды. Его сердце теперь изливалось радостью, и ему страстно захотелось привести свое стадо к потоку жизни. В своих общинах благочестивый епископ нашел церковные кафедры занятыми невежественными францисканскими монахами, тогда как священники прожигали весомые приходы в Париже. Как только мог он, искал выход из этого затруднительного положения и желал провозглашения Евангелия, чем привел в замешательство монахов и священников. Однако он делал и более того, он, высокочтимый во французском дворе, стремился обрести для Евангелия всю Францию, искал для королевской семьи возможность открыть Евангелие и познакомить ее со Словом Божиим. Французский двор Людовик Двенадцатый, „отче наш", как звал* его народ, умер в 1515 году. От него осталась только дочь, Рене, которая не будь Салического закона**, несомненно, стала бы королевой Франции во благо ее народа, поскольку она веровала в Евангелие. Как супруга герцога из Феррары***, она укрывала в Италии верующих; позднее, став вдовой и живя во Франции, она защищала проповедников нового учения и ободряла их. После смерти Людвига на трон взошел его племянник, герцог из Валоиса, Франц Первый. Он был статным мужчиной, умелым воином и кавалеристом, по-дворцовому нравственен и высоко образован, но в нем недоставало твердой мужской воли, он был весьма не постоянен и предан страстям. Украшением его блестящего двора была его любимая сестра, прелестная, остроумная и высокообразован____________________________ * Его можно также назвать предтечей Реформации; он зачастую выступал против наглых папских притязаний, он даже напечатал монету с надписью: „Регdam Babulons nomen; я еще уничтожу название Вавилон". Он противился преследовать вальденсов и кратко отвечал: „Оставьте их в покое, они лучшие, чем мы, христиане." ** Салический закон (закон салических франков от 5 столетия) лишал дочерей права наследования владений и трона. *** В молодости она была обручена с Карлом из Австрии, позднее ставшим знаменитейшим немецким королем Карлом Пятым. 496 Том 2 Глава 22 ная Маргарита, соблюдающая себя в чистоте и целомудрии среди развращенных. Мать короля, безнравственная Луиза из Савойи, жила также во дворе, точно для его развращения. Она дала простор здесь трем врагам истины, а именно: неверию, римскому идолопоклонству и безнравственности. Целомудренная Маргарита с некоторыми дворовыми дамами в уединении читала Слово Божие, которое нашло доступ и в этот двор даже прежде, чем Брисонет из Меаукса открыто передал его. Брисонет и Фабер были рады изъяснять и толковать слово жизни принцессе, и Маргарита обратилась к Господу. „Ее душа полностью растворилась в блаженных чувствах полученной вечной жизни", и ее стихотворения свидетельствуют о счастье ее причастия к числу спасенных детей Божьих, а также о ее переживаниях и страданиях, когда она однажды оказалась несправедливой среди фривольных дворовых. Она пришла к вере в 1521 году; в том самом году во Франции началось гонение на верующих, так что она смогла многих укрыть под свою защиту, организовать им убежище. Франц Первый, ее брат, для которого обращение его сестры было во многом выгодно, был только мимоходом освещен истиной, как и мать, но только поверхностно, неглубоко. Свобода Евангелия и чистота нравов, которое творит оно, привлекали деспотичного безнравственного брата так же мало, как и исполненную коварства и интриг мать. Сколько Маргарита, которая ранее была всеобщей любимицей двора, почитаемой за ее привлекательность и добродетель, перенесла в этом дворе, известно только Богу; ведь она, несмотря на всю любовь к Господу, была слабой женщиной. Король многие годы напролет обдумывал возможности для умеренных реформ в церкви, поскольку он был явным врагом невежественных и ленивых монахов, и из любви к наукам он призвал в Сорбонну профессоров греческого и еврейского языков, чем весьма послужил исследованию Библии. В 1525 году в окрестностях Павиа произошла битва против кесаря Карла Пятого, с которым Франц уже долгое время находился в состоянии войны. Битва была для него роковой, так что он потерял страну и свободу. Франц стал 497 Том 2 Глава 22 пленником немецкого кесаря, который отослал его в Мадрид, там он лежал целый год, полностью сломленный и смертельно больной. Маргарита поспешила к своему любимому брату, благодаря ее заботливому уходу он остался жив. Казалось, что в такой тяжкий час испытания ей удастся спасти его душу. Она читала ему Слово Божие и часто восклицала: „Бог спасает и тело и душу!" Верная сестра с болью в сердце думала о ее гонимых братьях и сестрах во Франции, которых с каждым годом становилось все больше и больше, но они были жестоко гонимы именно правящей матерью Луизой, кардиналом Дупратом и фанатичным юрисконсультом Бедой*. Народу было предъявлено обвинение: „Из-за вашей снисходительности к проклятой ереси Лютера и постигло это несчастье всю страну, а король находится в плену." Маргарита надеялась, что ее брата спасет теперь дело Божие, сейчас он был свободен, но связан клятвопреступлением.** Франц возвратился на родину в марте 1526 года, куда Маргарита поспешила вперед него. Он не мог быть орудием Божьим. После его возвращения вскоре по всей стране прошли католические вестники, провозглашая, что никто не должен впредь толковать и переводить послания святого Павла, а также другие книги, что не должны печататься книги Лютера, что все книги Священных Писаний должны быть сданы, что все прелаты, пасторы и викары строго запрещали своей пастве хоть в малейшей мере подвергать сомнению католическую веру. Франц при этом чувствовал тяжесть на своем сердце, но не спешил ее удалить, он возвратил лишь несколько ссыльных и освободил нескольких заключенных, например, дворянина Беркуина и высокое духовное лицо Товсаинта. Сердце короля играло с истиной до тех пор, пока он возненавидел ее, спустя пару лет мы видим его выступающим во главе гонителей верующих во Франции. _____________________________ * О ком Эразм сказал, что „в нем пребывает более трех тысяч монахов". ** 14 января 1526 года Франц в Мадриде поклялся перед своими офицерами, что клятву, которую он вскоре после этого должен был дать Карлу Пятому и притом возложить свою руку на Библию, не будет держать. Маргарита ничего об этом не знала. 498 Том 2 Глава 22 В это время Франц вознамерился выдать замуж Маргариту за короля Генриха Восьмого, чтобы тем самым обязать Генриха Восьмого выступить против Карла Пятого, а Карл Пятый и сам добивался руки благочестивой Маргариты. Однако Маргарита не отдала своей руки ни одному из них, выйдя позднее замуж за короля Генриха из Наварры, который обещал ей стать заступником угнетенных друзей Евангелия. Дело в Мио Между тем, епископ Брисонет и другие, как Микаэль из Аренды, Франц Фатабле, благочестивый Ройзель, включая Фареля и Фабера, были вызваны в Мио, чтобы дискутировать по словам: „Для спасения необходимо единственно слово Божие". Потому требованием этих мужей, как и требованием Виклифа в Англии и Лютера в Германии являлось то, что необходимо дать Священное Писание народу на их родном языке. Фабер 30 октября 1522 года опубликовал французский перевод четырех Евангелий, а 6 ноября вышли другие книги Нового Завета, за ними в 1525 году последовал перевод Псалмов. Народ теперь мог лично сам читать Священные Писания Божии и черпать из источника живой воды. Успех был велик и скор. Вскоре повсеместно можно было видеть перевод Фабера: в семейном кругу, в столовых, на производстве, в местах скопления людей читали Слово Божие, которое вело их от тьмы к свету. Хроника 16 столетия говорит: „Во многих сердцах возникла такая тяга к пути спасения, что все ремесленники, чесальщики шерсти, сукновалы и работники прачечных во время своего труда ничем иным не были заняты, как разговорами о Слове Божием, утешаясь и назидаясь им. Особенно выходные и праздничные дни только этим и были заняты, читали из Священного Писания и познавали благую волю Божью". Брисонет и Фарель смело призывали всех покориться Слову Божьему и строить свою жизнь единственно на нем. Вера возрастала, и с ней увеличивались дела света. Однако монахи и священники смотрели иначе на перемену дел в епархии Мио. Они жаждали, чтобы их архиепископ одним махом покончил с еретическими нововведениями и сохранил святые таинства 499 Том 2 Глава 22 в церкви. Брисонет испугался, но не уступил. Тогда враги направили свой путь в Париж, и Беда был чрезвычайно счастлив предоставившейся возможности покончить с ересью в Мио. Брисонета вызвали на допрос. Он был в замешательстве, ему угрожала тюрьма, а возможно, и сожжение на костре. Потому этот робкий человек охотно дал себя уговорить пойти на уступки, чтобы сохранить за собой церковь и в ней впредь втайне возвещать истину. Наущения врага, к большому сожалению, имели успех в большей части его общины. В октябре 1523 года он издал официальное сообщение по своей епархии следующего содержания: 1. Ввести вновь открытые молитвы Деве Марии и святым. 2. Никто не должен владеть книгами Лютера, покупать их, хранить у себя и распространять. 3. Фабер и Фарель и их соратники обязаны покинуть епархию. Как лукаво сердце человеческое, как своенравно и малодушно оно! Такой ревностный, казалось, человек в час испытания пал! Что же мог он чувствовать, глядя на то, как верующие его паствы терпели притеснения, были арестованы и высланы?! Старец Фабер и Розейль обратились к Маргарите, Фарель направился в Швейцарию, другие также искали убежища, бедные же, которые не имели средств бежать, должны были выдержать шторм гонения. Брисонет объединился со злом, чтобы исправить злое, но мы должны уразуметь истину, что чистое не совершает нечистого, но нечистое оскверняет освященное (Аггея 2, 11-14), потому и говорит Господь: „Если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои уста." (Иер. 15,19). Брисонет так глубоко впал вновь в старую систему, в тинистое болото заблуждений, что в завещании свою душу поручил Деве Марии и повелел посмертно отслужить по нем 1200 месс. Новое учение в Меце Утвержденный церковью епископ в Мио предал свое стадо на растерзание волкам, но Добрый Пастырь восставил лучшего наставника в лице чесальщика шерсти Жана Леклерка. Верующие в Меауксе и дальше собирались в тишине, и Леклерк в их среде чувствовал побуждение бодрствовать над отдельными душами и посещать их. Так он посещал 500 Том 2 Глава 22 дома верующих и не уставал ободрять их. В этой скромной работе Бог был с ним, но Леклерк пошел гораздо дальше и выступил открыто против развращенного папства. Он назвал папу антихристом и отважился прикрепить в соборной церкви лозунг против него. Смелый чесальщик шерсти предстал перед судом и должен был три дня подряд проходить по улицам города с оголенной спиной под розгами, спина его была располосована до крови. Наконец, на площади ему раскаленным железом выжгли на лбу клеймо. Таким образом, заклейменный еретик был выслан из города и направил свои стопы в Мец. Здесь Леклерк и далее трудился по своему ремеслу и продолжал свидетельствовать сначала в уединении тайно, а затем вновь смело выступил открыто, подвизаясь за истину. Многие, занимающиеся по его ремеслу, были обращены, другие же, уже ранее втайне исповедующие новое учение, пристали к одаренному чесальщику шерсти, и, таким образом, Леклерк стал основателем евангельской общины в Меце, которая позднее стала весьма великой. Вскоре подоспела и помощь. Один августинский монах и священник, Иоганн Шателайн, пришел в 1524 году в Мец и проповедовал, хотя он оставался священником, о спасающей вере в Иисуса Христа, а из Виттенберга пришел француз Франц Ламберт из Авиньона, бывший францисканский монах, теперь доктор теологии, и, что было неслыханным во Франции и Лотарингии, женатый проповедник. Ламберт, который до этого жил со своими друзьями Лютером и Меланхтоном в Виттенберге и читал лекции, возвратился. Время, однако, еще не настало, чтобы открыто и далее, не как священник, возвещать в церкви новое учение и защищать истину, как того желал Ламберт. Его появление в Меце произвело во многих священниках и монахах и их сторонниках такое волнение, что городской совет был вынужден выпроводить из города ученых. Ламберт снова отправился в Германию и позднее стал профессором теологии в Марбурге, где он упокоился в 1530 году после весьма благословенной деятельности. В Меце истина укреплялась все более и более, находя доступ даже в самые знатные семьи города. Ученый бургомистр, Агриппа из Неттесгейма, сам примкнул к новому учению, а также 501 Том 2 Глава 22 кавалер из Эша уже долгое время как был обращен. Молодой уважаемый каноник Петр Тоусайнт, уроженец Меца, который благодаря своим блестящим способностям и родственным связям с высокими духовными санами достиг бы видного положения, нашел мир с Богом верою в Иисуса Христа, оставил свой высокий пост, а затем, став верным свидетелем, много и тяжко пострадал. Первый мученик во Франции Большая ревность Леклерка об истине однажды уже в Меауксе стоила ему страдания, а теперь в Меце привело его сторонников и его самого к сожжению на костре. Верный чесальщик шерсти ежедневно скорбел духом о слепой одураченной массе горожан Меца, которая упорно и твердо держалась римского идолопоклонства. Он думал, что этой мерзости можно положить конец насилием. Разве для него было достаточно, что сам он держался вдали от этого, разве не повелено было и ему (Исх. 23,24) сокрушить идолы? Когда к тому же наступил церковный праздник, на который тысячи паломников устремились в капеллу, находящуюся поблизости от Меца, чтобы поклониться чудотворным иконам и испросить у них прощение грехов, он проник туда ночью и учинил там такой разгром, что иконы и статуи из дерева и камней, разбитые на куски, были разбросаны по всей капелле. Рано утром на следующий день огромная праздничная процессия под звуками труб с музыкой и знаменами торжественно направилась к капелле. Однако с каким ужасом отпрянули назад священники, несущие впереди процессии благовонные курения, когда они увидели на святом месте такой разгром. С трепетом от ужаса объявили они о совершенном святотатстве. Возмущение и гнев объяли толпу, музыка стихла, знамены поникли. Разъяренная толпа устремилась назад в Мец. Заклейменный еретик из Меаукса, который иконы часто называл идолами, только он и никто другой мог учинить опустошение капеллы и такое святотатство; это знали все. Леклерк же не отрекся от своего дела, он без страха дал схватить себя и остался спокойным во власти разъяренной толпы. Приговор был скор: Леклерк должен был умереть, но только после долгих мучений. На- 502 Том 2 Глава 22 чали с того, что отсекли большой палец на правой руке, затем раскаленными щипцами оторвали ему нос, теми же щипцами прищемляли его руки, так что они были многократно поломаны и раздроблены, ему сожгли грудь. И при всех этих пытках Леклерк оставался счастливым в Господе. Громко и серьезно проговорил он во все уши слова из Псалма 113,12-17, впечатление, которое производили его слова в таких обстоятельствах, было великим. Враги были смущены, друзья укрепились в вере. Однако еретик все еще не был замучен до смерти, тогда его изжарили на медленном огне, а затем сожгли. Жан Леклерк был первым из многих тысяч убиенных во Франции, которые свою веру в Евангелие запечатлели смертью. Теперь был схвачен и пресвитер Шателайн, его не спасло высокое служебное положение. Ему часто советовали отстать от проповедей ереси, однако, он был „глух, как змея подколодная". Кардинал из Лотарингии лишил его духовного сана, и куском стекла с его пальцев сняли кожу, чтобы этим лишить его силы благословлять и приносить жертву, полученную при его посвящении и помазании на должность священника. Затем в одежде мирянина он был передан во власть гражданского суда, чтобы „святая церковь", как это сделали иудеи перед Пилатом, сама не убивала. Шателайн был заживо сожжен. Тоусайнт, кавалер из Эша, и многие другие быстро покинули Мец и направились сначала в Базель. Замученные за пределами Меца В маленьком городишке Лотарингии, в Сэнт-Гиполите, проповедовал и писал в 1524 году немецкий проповедник Вольфганг Шух, обличая лжеучения католической церкви. Сорбонна отвергла его сочинения как еретические. Его самого объявили хулителем Святого Духа. Тогда герцог из Лотарингии восстал против него, угрожая сжечь город дотла, если они и впредь будут терпеть в своей среде такого еретика, как Шух, с его ересью. Шух встал, пошел в тогдашний стольный город Нанси и сдался властям, так как „пастырь добрый полагает жизнь свою за овец". Его тотчас упрятали в грязную темницу, где он в течение года сносил 503 Том 2 Глава 22 издевательства со стороны жестоких тюремщиков. 19 августа 1525 года его возвели на костер. Когда ему объявили смертный приговор, он радостно принял его со словами псалмопевца: „Пойдем в дом Господень!" В преданности Богу с большим мужеством при молитве из 50 псалма он принял огненную смерть. Якоб Паванне, молодой студент теологии из Пикарди, по всей вероятности, пришел к вере через Фареля и возвещал Евангелие в Меауксе, а затем в Париже. В Париже он был схвачен и ему вынесли приговор быть сожженным на костре. Испуганный этим и увлеченный одним из отпавших от веры, Паванне отрекся. Но с этого момента на молодого студента напал тяжкий дух уныния, он безутешно ходил и осуждал сам себя. Он снова был схвачен и брошен в тюрьму, к нему вернулись и прежний мир и прежняя радость во Святом Духе, и он от всего сердца исповедовал свою преданность Христу. Приветливого, добродушного юношу сожгли в Париже на площади Гревплац. Большим благословением для верующих стало то, с какой радостью он пошел и принял смерть. Один отшельник из Ливри пришел к познанию истины через жителей Меаукса и понял, что „блаженнее давать, нежели принимать". Он прекратил свое попрошайничество и обходил теперь землю, возвещая благую весть о Христе Иисусе. Этот новый необыкновенный евангелист вскоре приобрел известность и уважение, но враги пришли, вытащили его из леса и бросили в тюрьму. Поскольку он мужественно и стойко отстаивал Слово Божие и истину, то был приговорен на медленную огненную смерть и так сожжен. Один лиценциат права, Вильгельм Джуберт из Ла-Рошели, живший в Париже, в своем кабинете изрек только следующие слова: „Ни Геновева*, ни Дева Мария не могут меня спасти, меня может спасти единственно Сын Божий". Вскоре он был взят под стражу, и ошеломленный отец, поспешивший из Ла-Рошели в Париж, не смог вырвать из рук врагов своего исполненного непреклонной веры сына. Он предпринимал все, но все было напрасно. 17 февраля 1526 ___________________________ * Святой защитник Парижа. 504 Том 2 Глава 22 года, в субботу, молодой правовед должен был взойти на телегу, чтобы его привезли к собору Девы Марии. Он должен был здесь на коленях просить прощения перед иконами Марии и Геновевы. Твердый верою Джуберт отказался от этого, поскольку он хотел призывать только имя Господне. Оттуда его доставили на площадь Мауберта, где на виду взволнованного множества народа, который охотно предпочел бы видеть такого прекрасного молодого человека спасенным, сначала вырвали у него язык, затем удушили, а затем и сожгли. В стране то тут, то там верующих вели на смерть; некоторые исчезали так, что никто не знал, что могло произойти в их жизни. Из длинного ряда ранних мучеников, запечатлевших свою веру своей собственной кровью, в деле евангелизации во Франции мы упомянем еще только одного благороднейшего отличного ученого, парижанина и дворянина Луиса Берквина из Артуа, которого называли „наиученнейшим из /дворян", и о котором Беца по праву утверждал, что он стал бы Лютером Франции, если бы в ней нашелся второй курфюрст из Саксонии. К сожалению, мы здесь не сможем шаг за шагом проследить за этим мужественным, исполненным верой дворянином, за его благословенными и исполненными страданий свидетельствами о Слове Божием и истине во дворе, среди ученых и среди простого народа.* Неоднократно впадал он в руки священников и был близок к смерти. Дважды освобождал его сам король, вырывая из рук кровожадной Иезавели по настоятельным просьбам своей сестры Маргариты. Берквин продолжал словом и пером возвещать Евангелие, переводил сочинения немецких реформаторов, с редчайшим мужеством и ревностной верой подвизался вывести свое отечество из мрака на свет истины. Свирепый юрисконсульт из Сорбонны, Беда, которого Берквин остро задел своим пером**, пылал яростью на этого дерзкого еретика. Во время отсутствия короля Беде посчастливилось вновь схватить этого благородного дворянина, и на сей раз _____________________________ * Мерль д'0бине. Кальвин, т. 1, стр. 463 и Греспин „История мученика". ** Мерль д'0бине. Кальвин, т. 1 и 2 и „История Реформации 16 столетия", т. 3. 505 Том 2 Глава 22 этот арест был роковым. Берквин был приговорен парламентом к пожизненному заключению, лишенный права иметь посетителей, без права писать и иметь книги. После того, как у него отрезали язык - „орудие, которым он тяжко грешил" - бесчеловечный приговор был изменен, поскольку они боялись даже самого дыхания мощного еретика. Берквина сначала удушили, а затем сожгли. 22 апреля 1529 года прежде, чем он пожелал или смог бы изменить приговор, верный благородный человек на жалкой телеге в окружении военных был доставлен на площадь Гревплац; на такой тяжкий путь он был облачен в праздничную одежду из отцовского дома. Не гордо и не самонадеянно, но в ликующей вере и преданности Богу, со спокойным сияющим лицом, на котором отражался мир с Богом, он шел, как свидетельствует очевидец, навстречу смерти. Он хотел обратиться с последней речью к большой толпе людей, но жалкие твари, которые окружили его, заглушили криками его голос. Палач накинул на его голову веревку, задушил его, и тотчас пылающий огонь пожрал сильное, молодое тело благородного, исполненного веры Берквина. Его огненная смерть громко заговорила во всей Франции, его свидетельство за истину не превратилось в пепел. За ним последовали другие герои веры, и почти в то же самое время, когда Луис Берквин смертью запечатлел свою веру в Господа Спасителя, в Париж вновь возвратился Жан Кальвин и поселился невдалеке от того печального судилищного места. Година плакатов Между тем, книги Лютера и Цвингли все больше и больше проникали во Францию и многих людей обращали в истину, повсюду там и тут в стране можно было найти верующих. В Париже в кругу студентов и горожан работал в тишине Кальвин, король же к этому времени из политических соображений вступил в Шмалькальденский союз с Германией, враждебная Луиза из Савойи умерла в 1533 году, и казалось, что для верующих во Франции наступили лучшие времена. Однако французский двор, как и Франц Первый, был двуличен: сегодня дул попутный ветер для врагов Рима, завтра - для Рима. Король и папа Клеменс Седьмой сблизи- 506 Том 2 Глава 22 лись: сын короля и племянница папы, нечестивая Катарина из Медичи, были помолвлены. Умеренные из приверженцев нового учения не переставали ждать от французского двора умеренных реформ для церкви, утверждающиеся на Писании взирали гораздо выше короля, они ожидали от Самого Бога мудрости и помощи, и все же мы видим, что они верили в возможность своими руками помочь себе и что их нетерпение к наступлению дней чудовищного гонения. Они справедливо не ожидали помощи от Франца Первого, а так же верно были против противоестественного смешения папы с Евангелием, Один из их среды, Ферет, по их поручению пошел в Швейцарию, чтобы получить совет Фареля, Вирета и Фромента, как должны верующие во Франции противостоять католической церкви. Швейцарцы искренне сочувствовали верующим во Франции и уже доказали им, что идолопоклонство и месса являются мерзостью. Все сошлись во мнении, что Фарель, человек с пламенной речью, должен составить воззвание к французскому народу, которое могло бы быть распространяемо, как крылатое письмо или же афиша. Фарель написал воззвание, а Ферет, отпечатав заблаговременно это воззвание в Невшателе, благополучно возвратился в Париж с кипами афиш. В ночь с 24 на 25 октября 1534 года это воззвание было распространено по всему Парижу, было приклеено в виде плакатов на дверях домов и церквей, во всех публичных местах и в других близлежащих городах. Напечатанный большими буквами плакат гласил: „Действительное положение страшного, великого и невыносимого злоупотребления папской мессы находится в прямом противоречии со святой вечерей нашего Господа, нашего Единственного Посредника и единственного Господа Иисуса Христа." Плакат, напечатанный в таком большом количестве и оформленный броско, не был, как ожидали, молотом в руке Божьей, разбивающим скалу, хотя действие его было очень мощным. Плакат гласил верно, он по своей справедливости указывал на превознесенного Христа, Который Своей Жертвой „навсегда сделал совершенными освящаемых", но поскольку в нем месса называлась богохульным фарсом и громогласно отвергалась просфора, как неугодное 507 Том 2 Глава 22 Богу бесчинство, то католический народ был так глубоко возмущен, пришел в такую неудержимую ярость, что стал похож на разбушевавшееся роковое море. Король, которому в Блуа этот плакат прикрепили на дверь его комнаты, был вне себя от ярости и поклялся отомстить протестантам смертью и истреблением. Он возвратился в Париж, где парламент уже вел судебное разбирательство против неслыханного бесчинства, и година плакатов стала самой кровопролитнейшей в истории реформации во Франции. Подозрительных вытаскивали из домов, ставили перед судом и отправляли на смерть. Из множества замученных мы упомянем здесь только двоих: купца Ду Бурга, друга Кальвина, и бедного сапожника Бартелеми Мило. Ду Бург, как закоренелый еретик, был заживо сожжен на площади Ле Галлес. Мило вкусил такую же смерть на площади Гревплац; в случае с ним враги особенно были озабочены тем, чтобы умножить его страдания, но он был исполнен" мира и благодарности к Богу, Который был к нему так милосерден и спас его. Для Мило было великой радостью прославить Бога такой смертью. Раньше он вел такой развратный образ жизни, что все члены тела его атрофировались, но калека еще долгое время жил без Бога и свой природный юмор направлял на то, чтобы высмеивать верующих. Когда он однажды снова сидел у двери и острил в адрес проходящего верующего, тот повернулся к нему и подарил Новый Завет. Мило принял его и ежедневно стал читать эту книгу, и Бог проявил великую милость над несчастным, Он открыл ему в Слове Своего Сына. Мило стал верующим и был верным свидетелем благодати Божией во Христе Иисусе, Который добровольно пострадал и умер за него. Смертная казнь протестантов, длившаяся порядочное время, простиралась не только на Париж, но и в других городах свидетели умирали мученической смертью. Там и тут во Франции, особенно в Париже, тайные приверженцы нового учения оставляли родину, спасаясь бегством. Маргарита из Наварры в своем замке Нерак была ошеломлена известием о кровавых происшествиях в Париже. Она не одобряла расклеивания плакатов, ее никто об этом даже не спрашивал. Теперь же ей надлежало предстать в Париже перед раска- 508 Том 2 Глава 22 ленным от ярости братом. С ней никаких бедствий не приключилось, разве что с ней обошлись грубо и не деликатно, но для бедного гонимого братства она ничего не смогла сделать, кроме как испросить свободу для троих проповедников нового учения, в том числе Русселя. Удрученная, с кровоточащим сердцем, она поспешила покинуть Париж, когда ей стало известно, что здесь готовится торжественное возмездие за грех против святой мессы. 21 января 1535 года К 21 января 1535 года весь Париж украсился к торжественному возмездию, которое Франция воздавала протестантам во свидетельство перед Богом и всем миром за их грех против святой мессы и учения католической церкви. Город был переполнен приезжими, каждый дом, каждая семья принимала участие в празднестве. Поутру великое множество примкнуло к ослепительно пышной процессии, которая в угрюмом молчании и трауре направилась к Нотр-Дам (Собору Парижской Богоматери). Впереди шли ордены и пресвитеры, неся все реликвии, которыми религиозный Париж со многими монастырями по праву мог гордиться, но которых никогда ранее в таком количестве не выносили на обозрение. За ними следовали кардиналы, архиепископы и епископы в своих облачениях, затем шел епископ парижский с освященной просфорой на драгоценной дароносице; он шел под балдахином из красного бархата, который несли наследный принц Франции и три герцога - из Орлеана, Ангулема и Вендомы. Двести высокопоставленных господ из двора шли по обеим сторонам дароносицы. За балдахином шел король с непокрытой головой, босой, с опущенным взором, без украшений и блеска, держа горящий факел в руке. Он шел, как кающийся, однако не за свое прелюбодейство, клятвопреступничество и грехи, но как „наихристианский король" из-за грехов, которые сотворили те еретики из его народа против святой мессы. За королем следовала королева, принцы королевской крови, принцы и принцессы, затем - посланники из чужестранных дворов, французский двор, канцлер, совет, члены парламента в ярко-красных одеяниях, университет, корпорации и гильдии города, гражда- 509 Том 2 Глава 22 не, певцы и швейцары. Все шли попарно и несли белые горящие свечи, жильцы домов стояли у своих дверей и при Приближении просфоры поклонялись. В Нотр-Даме просфору поставили на алтарь, и все находящиеся внутри и вне собора воздали ей божественные почести. Отсюда процессия направилась назад ко дворцу архиепископа, где король держал на троне взволнованную речь и заливался слезами из-за позора и греха его страны против святой мессы и церкви. Он поклялся истребить всех подчиненных, которые не отступят от еретической чумы. Народ плакал вместе с ним. Вослед за этой богохульной комедией в полдень последовала кровавая трагедия. Якобы для дальнейшего умилостивления Бога надо было замучить с изощренной жестокостью еще несколько еретиков. Шестеро заключенных лютеран перед глазами разъяренной толпы, которая собственными руками растерзала бы их, были зажарены на медленном огне. Над костром была устроена высокая перекладина, и их, как на качелях, то опускали в пламя огня вниз, то поднимали под перекладину вверх, пока их души, как на огненных колесницах, не вознеслись из растерзанных тел в вечное блаженство. Мерль д'0бине напоминает не напрасно, что в истории народов зачастую знаменательные дни падают на одну и ту же дату, так и французский народ в своей истории испытал частицу мирового суда. Вышеупомянутая мерзость совершилась 21 января 1535 года, а 21 января 1793 года произошла великая кровавая революция. В тот день, как и тогда „в день умилостивления", ярость кровожадного зверя достигла апогея. В тот день Людовик Шестнадцатый возвел на эшафот безвинных миролюбивых и добродушных Бурбонов, истребив прежде тысячи из своего народа. „Путь Твой в море, и стезя Твоя в водах великих, и следы Твои неведомы" (Пс. 76,20). В Германии были возмущены зверством короля Франции, но тот, стремясь завоевать благосклонность Шмалькальденского союза ради их помощи против Карла Пятого, сказал немецким князьям, что французских протестантов невозможно сравнивать с немецкими, потому что они бунтовщики и зачинщики беспорядков. Да, Франц попытался перетянуть Меланхтона во французский двор, якобы для 510 Том 2 Глава 22 введения церковных реформ по его совету, но кроткого и сговорчивого магистра Филиппа из Виттенберга не отпустили в западню убийцы. Благородная Маргарита из Наварры закончила свою неспокойную жизнь сокрушенной, но все же исполненной живой надежды в 1547 году в Беарне. Ее дочь, прекрасная, исполненная веры Иоанна д'Альбер, - одна из величайших женщин в истории, а ее внук, Генрих Четвертый, который, правда, стал католиком, принадлежит к выдающимся королям Франции. Франц Первый умер в 1547 году безутешным и несчастным. В 1535 году он ввел инквизиторский суд, к этому примкнула еще „Chambre ardente" („Огненная камера") как вторая инстанция; через что, тысячи верных свидетелей Господних были убиты через пытки, меч, виселицы и сожжены в огне. Он так же возобновил гонение на невинных вальденсов, чудовищно преследуя их. Его последние часы были мучительны, но никто из присутствующих не мог утешить его. Так перешел он в вечность, „где червь их не умирает, и огонь не угасает." Дальнейшее развитие Реформации во Франции После Франца Первого на престол взошел Генрих Второй, супруг печально известной Катарины из Медичи. Инквизиторскому суду он принес даже больше жертвы, чем его отец. Уже при его вступлении в Париж наряду с состязаниями рыцарей и разными нечестивыми игрищами не было недостатка в кострах, где сжигали еретиков, и король не чурался приближаться к ним, чтобы насладиться предсмертными муками жертв.* Развратная любовница его отца, Диана из Пуатье, была заклятым врагом нового чистого учения; с жестоким злорадством она притесняла верующих земли, жаждала их крови и мученической смерти, обогащала себя их имуществом и владениями. Другими врагами реформаторов были военачальник и министр Коннетабль из Монморанси и обе главы богатой герцогской семьи из Гвисе, кардинал Карл из Лотарингии и завоеватель из Гале, ____________________________ * Хагенбах. Лекции, т. 3, стр. 38. 511 Том 2 Глава 22 Франц из Гвисе. Но жестокость и насилие никак не могли остановить продвижение истины, правда, весьма умножилось истребление верующих в Париже, Дижоне, Орлеане и Лионе, но Бог по всей земле приумножал сердца, которые принимали Его верою и были покорны Его воле. К 1550 году мы находим общины верующих реформаторов в Париже, в Меауксе, Пуатье, Анже, Бурже, Блуа, Type, Орлеане и во многих других городах, которые все примыкали к Кальвину, и по истечении пяти последующих лет во Франции насчитывалось где-то 1200 кальвинистских общин численностью около миллиона членов. Их проповедники в 1559 году в Париже смогли даже собраться на земельный синод тихо и мирно. Однако новое учение все же не было популярным, их приверженцы все еще были поносимы и притесняемы. Но как и во дни первых христиан, несмотря на гонения и притеснения, служители кесаря и даже члены его семьи примыкали к поносимой церкви, так было и во Франции. Уже вышеназванная благородная дочь Маргариты Иоанна д'Альбер, выступила за свою веру с большей верностью и решительностью, чем ее мать. Евангельскую веру исповедовал так же и супруг Иоанны, Антон из Наварры, и его брат, принц Людовик из Конде, оба из герцогского дома Бурбонов, а так же из дома Шатиллон господа из Колиньи, среди которых особенно отличался адмирал Гаспард из Колиньи. Из французской Швейцарии и Германии французские изгнанники наводнили свою родину Писаниями и Библиями, и дело Божие во Франции в те дни продвигалось величественно. Генрих Второй своим эдиктом дело религии сделал делом парламента, но деятели искусств, ученые, промысловые люди, воины и дворяне читали Слово Божие, и тысячи сердец принимали божественную веру. Священники были в замешательстве и жаловались на парламент, что он бездействует ввиду наступления ереси, но и в парламенте были верующие. Сенатор Анне Ду Бург Однажды Генрих Второй появился в парламенте, чтобы держать Lit de justice, дело касалось ереси в стране и искоренения ее. Президент парламента, как и король, предлагал 512 Том 2 Глава 22 огонь и меч для истребления протестантов, однако совсем иначе думал (на его стороне были многие) племянник канцлера, сенатор Анне Ду Бург, который так же должен был держать речь. Этот видный сенатор говорил смело и прямодушно перед всем парламентом о несправедливости того, что французский двор терпит в своем отечестве прелюбодеев, клятвопреступников и игроков, а верных граждан за их веру чудовищно преследует, ссылает и убивает. Все были смущены, король же впал в ярость и приказал тотчас арестовать дерзкого оратора и посадить в грязную камеру в Бастилии. С ним заодно были арестованы еще пятеро сенаторов. Ду Бург в своем суровом заточении на воде и хлебе воспевал духовные песни и пребывал в молитве. Он составил исповедание веры и отослал в парламент с примечанием, что это его внутренняя суть и что за это он готов пострадать и даже умереть. Король же, который при аресте Ду Бурга высказал свое злорадство быть вскоре свидетелем его смерти, не удостоился такой радости. Он умер спустя четырнадцать дней после ареста Ду Бурга в блистательной игре состязания рыцарей от руки того же Монгомери, который должен был арестовать Ду Бурга и который смертельно ранил его самого на коне: осколок копья сквозь забрало шлема вонзился ему прямо в глаз. Преемник Генриха Второго, его сын Франц Второй, постарался вынести Ду Бургу смертный приговор. Сенатор, однако, нисколько не смалодушествовал, он спокойно выслушал приговор, благодарил Бога за честь умереть мученической смертью, молился за врагов, за судей и заключил свою речь к ним следующими словами: „Прощайте, сенаторы, думайте о том, что я сказал, я же иду на смерть". 20 декабря 1559 года, связанный, под усиленной военной охраной он был доставлен на Гревплац. И теперь его сердце было твердо и спокойно. На виду множества зрителей он громко воскликнул: „Не как вор или убийца, не как злодей, друзья мои, как вы видите, я иду на смерть; видит Бог, я умираю за дело Евангелия." Здесь он вновь воскликнул, пока его палач подводил его к виселице: „Боже мой, не оставь меня, чтобы и я Тебя не оставил!" Так умер отважный сенатор, смерть которого, как сообщает нам его современник, почти повсеместно была оплака- 513 Том 2 Глава 22 на. Его смерть нанесла католической вере намного больше вреда, чем сто проповедников смогли бы это сделать своими проповедями. Так же и среди представителей женского пола, как во дни Бландины и Перпетуи были героини веры. Уже при ранних мученических казнях мы видим трех знатных дам. Первой на эшафот взошла 24-летняя Филиппина из Лунца, одетая во все белое, как невеста, и приняла смерть в торжествующей вере счастливой. За ней последовала Маргарита Ле Рич. Рот ее заткнули кляпом, чтобы она не могла говорить, однако ее спокойный взор, направленный на небо, громко говорил к сердцам людей, она приняла мученическую смерть с такой же радостью и счастьем. Из числа молодых мучеников упомянем также пять студентов из Лиона, которые проповедовали там Евангелие народу. Они были друзьями Кальвина*, который неоднократно посылал им весть утешения за время их долгого и тяжкого заключения. Они умерли в пламени костра 16 мая 1553 года. Их конец был настолько захватывающим, настолько поучительным, что их смерть заставила очевидцев не только принять сторону молодых еретиков, но многие из них сами стали еретиками. Франция под правлением Франца Второго и Карла Девятого Честолюбивая Екатерина Медичи по смерти своего мужа охотно переняла бы правление вместо своего малолетнего сына Франца Второго, однако были Карл и Франц из Гвисе, племянница которых, прекрасная и по молодости легкомысленная Мария Стюарт, помолвленная с молодым королем, опередили ее в этом. Двое молодых королей правили так, что дел у них было по горло. Ими был раскрыт заговор ___________________________ * Кальвин принимал самое сердечное участие в судьбе всех верующих повсеместно, особенно в судьбе французских верующих Он переписывался с сотнями церквей, а также со многими частными лицами Прежде всего сердце Кальвинбилось за судьбу одиноких притесняемых душ, за гонимых и осужденных на смерть, а те, в свою очередь искреннейшей любовью прилеплялись к Кальвину; они почитали его и, умирая, посылали ему свои приветы Известны адресованные Кальвину слова „Morituri te salutant" - Идущие на смерть приветствуют тебя! 514 Том 2 Глава 22 недовольных, к которому примкнули также гугеноты*; заговорщики были окружены в замке Нойцай, и 1200 человек, в том числе 500 знатных мужей, один за другим были злодейски умерщвлены перед глазами этой пары королей. Франц Второй умер после полуторагодовалого правления, в 1560 году, и Катарина, которой эта смерть протягивала руку помощи, захватила правление для своего едва достигшего десяти лет сына Карла Девятого. Карл Девятый правил до 1574 года, при нем Франция превратилась в арену непрерывных кровавых гражданских войн и религиозных смут между католиками и гугенотами. Вначале правления Карла Девятого благочестивый и мудрый Мишель де л'0питаль ко благу Франции был государственным канцлером, фанатичный двор сумел удалить его, но все же он заблаговременно смог продвинуть доброе дело, так что в сентябре 1561 года в аббатстве Пуаси возле Парижа была организована дискуссия на открытую религиозную тему между католиками и реформаторами, на которой со вступительной речью выступил государственный канцлер. Теодор Беца, друг Кальвина по Женеве, и итальянский беженец Петр Мартир (Вермилио) вели дело Реформации, а красноречивый кардинал Карл из Лотарингии с иезуитом Лайнецом представляли сторону папы. Несмотря на серьезность и ясность ведения дела, истина здесь все же не достигла блестящего и явного успеха, но канцлер, желая прекратить кровопролитие против протестантов, в 1562 году подготовил эдикт об этом. Однако чудовищное притеснение продолжалось. В Васси, в провинции Шампани, герцог Франц из Гвисе вскоре после опубликования эдикта учинил чудовищную кровавую бойню. Он держал путь в Париж через этот город и, узнав, что в этом городе протестанты имеют свою общину, он разразился яростью. Как раз в это время около вось____________________________ * Гугенотами называли реформаторов не столько за их веру, сколько за протестантство, к числу которых всегда относилось немало неверующих. Время испытания все же показало (да будет прославлен Бог!), что число верующих гугенотов было гораздо больше, чем неверующих. О возникновении слова „гугеноты" имеется много предположений. Мы же просто относим слово „гугеноты" к имени „Гуго", вождя женевской конфедерации. 515 Том 2 Глава 22 мисот протестантов собрались на богослужение в одном месте. Герцогская свита напала на собравшихся с оружием и бряцала им до тех пор, пока некоторые из мужчин не схватились за камни для самозащиты. Тогда началось всеобщее истребление, где герцогская конница не щадила ни стариков, ни женщин, ни детей, сам герцог подоспел к концу кровавой бойни и помог довершить ее. Затем он повелел призвать коменданта Васси и предъявил ему обвинение в том, что он разрешил протестантам собираться на собрание. Когда же комендант сослался на эдикт, который разрешал протестантам проводить собрания в пригородах, герцог воскликнул: „Проклятый эдикт! - затем, схватив в руки шпагу, продолжил: - Вот я проткну его этой шпагой!" В Париже тайно поджигали молитвенные дома. В Кахорсе вооруженная толпа средь бела дня под звон колоколов напала на молитвенный дом гугенотов, куда они только что собрались на час молитвы, и подожгла его. Несчастные хотели бежать, но их убивали кинжалами, копьями, кирками и вилами. Такое чудовищное происшествие в Кахорсе повторилось в Тулузе, где таким образом лишилось жизни четыре тысячи человек, мужчин, женщин и детей, а также в Type, Амьене, Сансе и в других городах.* Такие мерзкие деяния, естественно, возмущали чувства благородных людей, которых фанатизм Рима не смог ослепить, и приверженцев нового учения насчитывалось уже более миллиона во Франции. Должны ли были они при всей своей силе и далее позволять беззащитно, против всяких прав, убивать себя? Кальвин предполагал, что должны чувствовать верующие во Франции, и он очень страдал от этого. Но как прекрасно то, что он писал к ним: „Было бы лучше, чтобы все мы погибли, чем такое ужасное преступление (и кровопролитие) наносилось бы против Евангелия". - „Спешите вооружиться, когда нападают на вас, но помните, что оружие наше духовное, Слово Божие. И когда бедное стадо Сына Божьего терзается волками, уповайте на Него, молитесь Ему, чтобы Он проявил к вам сострадание, чтобы Он простер ____________________________ * Смотрите Хагенбаха. Лекция, т. 2, стр. 59. 516 Том 2 Глава 22 Свою руку, дабы прекратить их кровавое мщение, или чтобы Он соделал из них Своих овец." Как мы уже поясняли выше, во Франции это вылилось в долгую кровопролитную религиозную войну. Во главе гугенотов выступил благородный принц из Конде, временами поддерживаемый протестантами Германии и королевой Елизаветой из Англии, тогда как католики получали помощь от Испании. Избавим себя от обсуждения на этих страницах десятилетий кровопролитных религиозных войн.* Многие тысячи бойцов с обеих сторон пали в это ужасное время, среди них, кроме Конетабля из Монморанси, герцог Франц из Квисе и отважный принц из Конде, эти двое пали однако не в открытой битве. Оружие гугенотов редко было победоносным: Бог и здесь не пожелал отдать Свою славу иному. Орудия плотские не могли обезопасить и защитить ни Его свидетельства, ни Его народ. В Париже противники были убеждены в стойкости и крепости гугенотов, обе стороны устали от борьбы. Тогда неутомимо деятельный адмирал из Колиньи издал документ в Сэн-Жермене от 15 августа 1570 года, дающий гугенотам амнистию и полную свободу совести. Варфоломеевская ночь в Париже Иезавель все еще не насытилась кровью святых, которая лилась рекой, она нашла три сосуда, одержимых ее коварством и яростью, в планировании совершения адского деяния, каких только знает история: папу Пия Пятого, Екатерину Медичи и короля Филиппа Второго из Испании. Уже 9 июня 1565 года Екатерина Медичи совместно со своим малолетним сыном Карлом Девятым, Филиппом Вторым и свирепым герцогом фон Альбой в ночном совещании в Байоне решили истребить еретиков под защитой папы. Сначала сочли необходимым уничтожить глав и вождей гугенотов, чтобы быстрей и определенней достичь цели. _________________________ * Религиозные войны во Франции продолжались более трех десятилетий, с 1562 по 1598 год, и часто вспыхивали вновь и вновь, последние отголоски их завершились в 17 и IS столетиях в кровопролитных камисарденских воинах. 517 Том 2 Глава 22 Альба пояснил преимущество такого предприятия на примере: „Десять тысяч лягушек в болоте, - сказал он, - не стоят одной головы лосося!" Такое грубое выражение чрезвычайно понравилось иезуитски воспитанному мальчику Карлу Девятому, на обратном пути домой он не уставал многократно повторять это своей матери, и оно глубоко врезалось в его душу. Наконец настало время исполнить план. Екатерина Медичи по заключении мира с Сэн-Жерменом предложила Иоанне д'Альбер через помолвку их детей объединить и исцелить разрозненную Францию: ее дочь Маргарита должна была отдать свою руку отважному сыну Иоанны Генриху из Наварры. Иоанна д'Альбер, которая точно превосходила всех женщин своего времени благородством души, величием духа, разумом и образованием, не противостала дьяволу из Медичи, она согласилась с тяжелым сердцем после долгой нерешительности на этот брак; по всей вероятности, ее верный друг Колиньи так же посоветовал ей пойти на такую жертву. Однако из королевского двора, куда Иоанна теперь отправилась, она вскоре написала домой сыну исполненное пророческих предчувствий письмо, серьезное, полное веры. Ее опасения не остались сокрытыми от вероломной хитрой Медичи; должна ли Иоанна нарушить ее дьявольский план, заключенный в том, чтобы поймать всех лидеров гугенотов и уничтожить их? Этого быть не должно! Да раздавит неизменно-верная помощница смерть сильнейшую заступницу реформаторов! Иоанна д'Альбер умерла 9 июня 1572 года, как принято считать единодушно, отравленная ядом. Под ее мудрым правлением Наварра, где она ввела богослужение по-реформаторски и построила учебные заведения и церкви, превратилась в оазис между пустынями Франции и Испании; торговля и достаток, образование и моральный образ жизни, - все это свидетельствовало о том, что над землей взошла заря истины и воссиял свет. В королевском дворце в Париже продолжалась подготовка к великой кровавой бойне. Лидеры гугенотов пребывали в беспечности, везде они находили благосклонный прием, седой адмирал Колиньи, казалось, стал доверенным короля. 518 Том 2 Глава 22 18 августа была проведена праздничная помолвка Генриха из Наварры с Маргаритой, дочерью Екатерины Медичи. Однако среди высоких празднеств, последовавших после помолвки, Екатерина и Гизы постановили убить предводителя гугенотов Колиньи; 22 августа было сделано два выстрела в адмирала, которыми он все же был только слегка ранен. На одно мгновение в светлых головах лидеров гугенотов возникло подозрение, что они осуждены на истребление, но двор сумел своими соболезнованиями и негодованием, которые он выражал по поводу несостоявшегося убийства, вновь усыпить их бдительность. Колиньи теперь должен был вкусить свой кровавый конец с тысячами других гугенотов, так было решено на совещании по предложению Медичи. В Варфоломеевскую ночь, с 23 на 24 августа 1572 года, под утро внезапно раздался звон колоколов над Лувром*, это был условный сигнал для начала всеобщего кровавого истребления всех еретиков в Париже. Тотчас на улицы выскочили тысячи убийц, молодые, пожилые и даже старые. На руках у них были белые повязки, а в руках ружья, мечи, копья, молоты и другое оружие. От башни до башни раздавался звон колоколов, и к этому трезвону примешивались разъяренные воинствующие крики и пение псалмов в честь Девы Марии кровожадной фанатичной толпы, вскоре - крики ужаса и вопли о пощаде, стоны и предсмертные хрипы жертв. Вся столица во мгновение превратилась в большую кровавую арену для шайки убийц. Гугеноты - мужчины, женщины и дети были застигнуты в постелях беззащитными и раздетыми, их убивали тут же, или выбрасывали на улицу и там добивали, убежавших на крышу хватали и бросали с высоты, скрывающихся в подвалах тут же рубили мечами. Кровь убиваемых в прямом смысле слова растекалась по улицам потоками, и при этом тысячи были брошены и потоплены в водах Сены. Над живыми и мертвыми несчастными жертвами совершались такие всевозможные мерзости, о которых наше перо отказывается писать! Их вопль возносился к небу, но казалось, будто там нет Спасителя. ___________________________ * Королевский дворец в Париже. 519 Том 2 Глава 22 Прямо в начале бойни от рук убийц пал старый, верный свидетель веры адмирал Колиньи. Молодой герцог Гиз бросился к его дому с 300 вооруженных людей. Вскоре дверь была выломана. Колиньи тотчас понял, в чем тут дело. Он наказывал слугам, которые поспешили в его спальню, бежать. „Ну, а я, - прибавил он к этому, - давно готов умереть." Спокойно остался он лежать в постели и молился Богу, Который исторг его из мрака и ввел в сияние света спасения. Теперь убийцы ворвались к нему в дом, впереди всех был молодой дворянин. „Это ты Колиньи?" - крикнул он старцу. - „Да, - ответил адмирал, - но ты, молодой человек, должен бы иметь почтение к моим сединам, однако поступайте, как вам хочется." Тотчас ему всадили кинжал в грудь и нанесли немало ударов саблей по лицу. Его благочестивая душа еще не полностью оставила тело, когда они схватили его и бросили из окна, там его поджидал сам Гиз, который стер кровь с лица умершего, спокойно и восхищенно крикнул своим: „Да, это Колиньи, я знал его!" Затем они взяли его голову в подарок Екатерине или королю, над телом однако глумились еще больше. Карл Девятый стоял рядом со своей итальянкой матерью и с балкона дворца собственноручно стрелял в спасающихся бегством гугенотов. Карл Девятый велел привести к себе молодого обрученного Генриха из Наварры и его друга Генриха из Конде, и потребовал от них выбрать что-либо из следующего: „Мессу, смерть или Бастилию". Они предпочли мессу с католической верой. Убийство, однако, не закончилось по истечении этой ночи, как после сильного пожара часто спустя день охватываются пламенем дома и постройки, так и в Париже дьявольский фанатизм еще несколько дней отыскивал новые жертвы Варфоломеевской ночи. Только после этого священники, купаясь по щиколотку в крови жертв, организовали торжественную мессу с католической верой. Не праздновала ли Иезавель триумф? На самом деле это казалось так, поскольку только в Париже за одну ночь было вырезано около 4000 еретиков, и этот огонь исшел из Парижа и зажег другие города. Кровь протестантов лилась 520 Том 2 Глава 22 рекой и в провинциях. Правда, некоторые католические епископы и церковные служители оказались настолько благородными, что решительно отказались выполнить приказ истреблять гугенотов. Но в Орлеане, Бурже, Лионе, Руане, Тулузе, Бордо и во многих других городах повторилась парижская трагедия. Около 70000 людей, мужчин, женщин и детей пали во Франции за кратчайший срок жертвой безумия и ярости католического народа. Король Испании и высший пастор христиан на земле праздновали парижский триумф. Бесчувственный, крайне фанатичный Филипп Второй, получив известие о кровавой бойне в Париже, говорят, впервые в своей жизни засмеялся и весь день был счастлив, что бывало нечасто, а папа Грегор Тринадцатый повелел звонить во все колокола города на семи холмах, совершить молебен и организовать процессию. Город был празднично освещен, гремела канонада, и папа был вне себя от радости. Как чудовищна власть врага душ над людьми, как велика тьма! Церковь свирепствует против верующих, против членов Тела Христова, и глава церкви „заместитель Христа на земле" празднует триумф тьмы над светом и при этом окунает руки и ноги в пролитую кровь святых! Исход дела Реформации во Франции Карл Девятый умер, не прожив даже двух лет после той Варфоломеевской ночи, в конце мая 1574 года, в возрасте 24 лет. С той ужасной ночи он постоянно был мучим угрызениями совести; во сне и наяву его преследовали образы и крики убиваемых гугенотов. Жизнь его угасала, бледный, сгорбленный и больной, слонялся он шатаясь. Наконец, у него пошла кровь изо рта, носа и изо всех пор. Его прислужница, которая была верующей, должна была бы его утешить и спасти, но хотя она указывала ему на милосердие Божие, „которое укрывает всякого кающегося грешника одеждой праведности во Христе Иисусе", он все же не смог склониться и принять верою дело примирения. Так и умер он в своем жутком состоянии духа. За ним последовал его брат, Генрих Третий, любимец своей ожесточившейся матери, безбожный, но фанатично рели- 521 Том 2 Глава 22 гиозный человек. При его правлении вновь начались религиозные войны, и хотя в кратчайшее время было истреблено 100000 гугенотов и многие бежали в Швейцарию, Германию и Англию, в стране все же насчитывалось более миллиона верующих, которые из укрепленных мест, как, например, Ла-Рошель сражались за свободу совести, жить по слову Божиему. Большими врагами короля, чем гугеноты, были оба Гиза, племянник и дядя, сообщники преступления в Варфоломеевскую ночь, потому Генрих Третий злодейски из-за угла убил младшего, помышлявшего отнять у него трон; он пал на том месте, которое 17 лет тому назад предопределили местом истребления гугенотов, через день пал и Гиз, кардинал. Через это Генрих был объявлен врагом духовенства, они проклинали его, потому что оба Гиза были самыми надежными и верными сыновьями Иезавели. Истребители еретиков не стеснялись проповедовать убийство короля, и монах Яков Клемент пронзил Генриха Третьего в королевских покоях 1 августа 1589 года, чтобы получить обещанное блаженство. Папа, священники и одураченный народ причислили убийцу к святым. Со смертью Генриха угас род Валуа. Екатерина из Медичи умерла, не увидев исполнения своих планов; ее сотрудники и сообщники, герцоги Гизы, были убиты ее сыном; ее сын, последний отпрыск из ее дома, пал также от руки убийцы, и французский трон перешел в руки внушающего страх дома Бурбонов, ее зятю Генриху из Наварры. Генрих Четвертый, сын Иоанны д'Альбер, сбросил с себя папское иго, возложенное на него после парижской Варфоломеевской ночи, после того, как его задушевный друг Генрих Конде первым сделал это, и вместе с Конде встал во главе борьбы за дело гугенотов. Но в нем мы все же не находим божественную веру его великой матери, он еще оберегал чистоту и нравственность отцовского дома на стороне своей жены Маргариты, брак с которой являлся кровосмешением. И вот, когда он стал королем и католическая лига, к которой относились Гизы, противостала ему, то он свободно перешел к католической церкви, чтобы открыть для себя ворота своей несчастной 522 Том 2 Глава 22 столицы* и завоевать народ и склонить его на свою сторону. Напрасно отличный государственный муж, военачальник и писатель, ставший евангельским, исполненный веры Филипп дю Плесси-Морнау, на благородной благочестивой личности которого мы охотно еще остановимся при рассмотрении его верного свидетельства за истину Божью во время смуты религиозной войны, серьезно предупреждал короля и выговаривал ему. Генрих полагал, что он должен стать католиком. Своим мудрым правлением он завоевал вскоре признание народа, и хотя он был убит рукой католического фанатика (1610), он принадлежал к числу самых любимых королей Франции, и ныне еще многие называют Генриха Четвертого „великим и благим". Он не забыл своих прежних друзей-гугенотов и 13 апреля 1598 года издал эдикт в Нанте, по которому реформаторы повсеместно, где они и ранее собирались, могли свободно проводить свои богослужения, обеспечивать свою безопасность и в гражданском отношении были приравнены к католикам. Однако уже при его преемнике, Людовике Тринадцатом, и его министре Ришелье начались притеснения гугенотов с новой силой, и вскоре наступили времена кровавых истреблений и религиозных войн. Людовик Четырнадцатый стремился полностью истребить еретиков во Франции, чтобы умилостивить Бога и покрыть свою позорную, нечестивую, безнравственную жизнь. Он размещал по квартирам к гугенотам грубых драгунов**, которые морили голодом семьи и угнетали нравственно и зачастую насильственно развращали, жестоко истязали и при этом выкрикивали: „Умрите или станьте католиками!" В 1685 году был отменен нантский эдикт Генриха Четвертого, и для реформаторов во Франции начались тяжкие времена. Драгонада становилась все чудовищнее: семьи лишались своих детей, родителей пытали, сжигали, мучили, вырезали, _____________________________ * Париж был осажден, так что внутри города голод был настолько чудовищным, что тысячи умерли, оставшиеся мололи кости умерших и пекли хлеб, отчего еще многие умерли, но город все же не сдавался. Тогда Генрих от сострадания снял осаду города и возвратился назад в лоно католической церкви. ** Эта попытка обратить гугенотов в католичество известна под названием драгонада. 523 Том 2 Глава 22 заточали в тюрьмы или отсылали на каторгу. Тысячи бежали в леса и горы, но за ними там устраивали охоту и били, как куропаток. Повсюду текла кровь рекой, кровь исповедателей христианства, кровь истинно верующих. Только в одном Лангедоке было истреблено около 100000 протестантов. Их церкви и школы были разрушены, никакого следа от их исповедания не должно было оставаться в стране. Против эмиграции были приняты строгие законы наказаний, однако несмотря на это Францию ради свободы совести покинуло 600000 гугенотов, в большинстве своем искусные ремесленники, а так же 15000 дворян, цвет Франции. Все они были прозваны „рефугиес", то есть беженцы. Терпя многие лишения и встречая большие опасности, они пролагали свой путь в Швейцарию, Голландию, Бранденбург и Англию. От смелых, явных исповедателей истины во Франции остались только камисарды*, как стали называться гугеноты, которые бежали в необжитые глухие местности Севенны и там вплоть до 18 столетия с оружием в руках сражались за свои убеждения. Впервые только после страшной революции 1789 года были принесены французским протестантам, как равно и всем гражданам, через декрет национального собрания религиозная и гражданская свобода. Внешне кровожадная Иезавель во Франции победила, она и поныне господствует там над большей массой народа. И все же истина жива в сердцах сотен тысяч, хотя их путь был порой кровавым и тяжким. Вальденсы Мы уже проследили на страницах нашей книги кровавую историю вальденсов через записи Лютера, Цвингли и Кальвина, а так же лично через верных мужей Эколампадиуса, Капито, Буцера, Фареля и Савниера о деле Реформации вплоть до конца 16 столетия. В их дальнейшей истории, которую мы здесь просмотрим вкратце, мы вынуждены будем сказать о воистину адской злобе необращенных, _______________________________ * От провинциального слова „камис" - дорога; итак, "разбойники с большой дороги". Или „камисы": рубаха, блуза; „блузуносители". 524 Том 2 Глава 22 враждебных Богу, но религиозно фанатичных людей против благочестивых жителей долины Пьемонта, однако и здесь мы должны засвидетельствовать о благодати и силе Бога, Который держит в Своей деснице Своих детей даже когда ведет их путем кровавым и тяжким. Вальденсы жили в своем стиле, безобидно и счастливо; Слово Божие, которым они владели, говорило к их простодушным сердцам и было их силой. Извне они постоянно испытывали притеснение и гонение, принимали это как естественную долю всех христиан на этой земле. Ведь Господь Сам сказал: „В мире будете иметь скорбь" и: „Если гнали Меня, будут гнать и вас!" Здесь их притеснители и гонители, обезумев от ярости, под именем Христа, Доброго Пастыря, так зверски свирепствовали против его стада. Гонения в 1655 году Кровавые события во Франции, о которых мы только что говорили, оказали огромное влияние и на пьемонтские долины. Герцог Виктор Амадеус Первый из провинции Савойя по ходатайству Англии охотно предоставил бы вальденсам мир и покой, однако он полностью зависел от Франции, и когда при папе Урбане Восьмом было организовано „Общество по распространению (католической) веры" в 1623 году, то, естественно, были приложены все силы, чтобы обратить еретиков. Как было во Франции, когда самые заманчивые предложения шли рука об руку с чудовищными средствами обращения, так происходило теперь и в семьях вальденсов. Но простодушные вальденсы лучше подставили бы себя под римский меч, чем отдали свои сердца римскому идолопоклонству. Тогда в холодном январе 1655 года был издан эдикт, названный кровавым эдиктом Гасталдо, чтобы еретики в течении трех дней покинули их долины, их дома, и более тысячи семей в суровую зимнюю стужу оставили дома и дворы и со своими грудными детьми, больными и старыми через долины, покрытые снегом, через потоки реки, вышедшей из берегов и далеко затопившей землю, устремились на ледяные кручи гор, ища убежища на вершине Альп. 525 Том 2 Глава 22 Правда, им был предоставлен один-единственный выход, была дана возможность уберечь своих детей, больных и стариков от лютой смерти в ледяной стуже, а также спасти себя от меча: принять мессу и духовенство Рима. Однако вальденский историк Легер, который сам возглавлял общину в 2000 членов, сообщает нам, что никто из них не предпочел таких условий. Он пишет: „Я лишь добром могу свидетельствовать о них, потому что я был их проповедником 11 лет и знал их всех по именам. Да рассуди сам, мой читатель, имел ли я больше основания плакать от радости или боли, когда видел, что Господни ягнята не дали поколебать себя ни яростью лютых волков, ни земными выгодами и преимуществами. Не имею ли я истинного основания славить и благодарить Бога, глядя на их кровавые следы, которые они оставляли в снегу и во льду, когда они простирали вперед свои разбитые ноги?" Однако рабы Рима все еще не достигли своей цели, не исчерпали еще своей ярости. Чудовищный маркграф Пианесса напал с вооруженным отрядом на мирные тихие долины: села и города были испепелены, нивы опустошены и около четырех тысяч евангельских исповедателей были жестоким образом убиты. Мы опускаем описание подробностей.* Казалось, вальденсы чуть-чуть перевели дух, когда по ходатайству евангельских городов Швейцарии и Англии был издан эдикт в Пигнероле, который при строжайших гарантиях давал им право свободного богослужения. Истребление и распространение вальденсов после 1686 года Рассеянные и изгнанные, вальденсы ненадолго вновь собрались вместе и перевели дыхание, как великий король Людовик Четырнадцатый отменил нантский эдикт и над долинами Пьемонта разразился еще больший шторм, чем это было ранее. Виктор Амадеус Второй послал в земли _____________________________ * „В деревне Тиллард, например, зверски насиловали 150 женщин и детей, затем отрубили им головы и играли ими в кегли". (Гагенбах. Лекции, т. 4, стр. 429.) Особенно ужасной была бойня в городе Габриерс и в деревне Рора, которые под предводительством отважного Гянавелло долго геройски защищались от фанатичных убийц и поджигателей. 526 Том 2 Глава 22 вальденсов армию из 18000 человек, состоящую из его собственных и французских солдат. Вскоре их прекраснейшие ландшафты превратились в места запустения и пустыню, как никогда ранее. Над ними творили такие мерзости насилия, что едва ли история знает подобные. Как стада овец, целыми группами их гнали на смерть и в тюрьмы, а также многие тысячи бежали и примкнули к толпам гугенотов, которые так же в то время покидали прекрасную свою отчизну Францию, ища спасения и укрытия в Швейцарии, в Вюртемберге, Гессене, Нассау, Пфальце и Бранденбурге. Однако куда бы они ни приходили, они были печальны и траурны, даже на берегах прекрасного Рейна они вешали арфы свои на вербах, подобно иудеям в вавилонском рабстве. Многие не смогли вынести тоску по родине и вскоре после этого под предводительством их мудрого проповедника Генриха Арнауда возвратились в опустошенные родные места, чего они достигали через сражения и лишения. Военные распри между герцогом из Савойи и Францией, которые разразились в это время, им были весьма кстати, это оставляло их в покое. В 1694 году герцог Савойи призвал возвратиться вальденсов, высланных и гонимых, в их родные долины, отворил также двери тюрем. Однако из 14 тысяч прекрасных, сильных горцев, бро

История Христианской Церкви А.Миллер(2том)

Products

Support

История Христианской Церкви А.Миллер(2том)

Add this document to collection(s)

Add this document to saved

Suggest us how to improve StudyLib