Актуальность темы исследования определяется научно

На правах рукописи
Григорьева Анна Александровна
Панславизм: идеология и политика
(40-е годы XIX – начало ХХ вв.)
специальность 07.00.03 – всеобщая история
автореферат на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Иркутск - 2010
3
Работа выполнена на кафедре всемирной истории
Восточно-Сибирской государственной академии образования.
Научный руководитель:
доктор исторических наук,
профессор Пуховская Елена Юрьевна
Официальные оппоненты:
доктор исторических наук,
профессор Шостакович Болеслав Сергеевич
кандидат исторических наук,
доцент Савельева Людмила Павловна
Ведущая организация:
Сибирский Федеральный
университет
Защита состоится 24 июня 2010 г. в 10.00 на заседании диссертационного совета Д.212.074.05 при Иркутском государственном университете
(664003, г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 1, к. 410).
С диссертацией можно ознакомиться в региональной Научной библиотеке Иркутского государственного университета (Иркутск, бульвар Гагарина, 24).
Автореферат разослан «…….» ……………. 2010 г.
Ученый секретарь диссертационного совета,
кандидат исторических наук, доцент
Логунова Г. В.
4
Общая характеристика работы
Актуальность темы панславизма и его региональных вариантов в
Европе во второй половине XIX в. обусловлена общеисторическими и политологическими причинами.
Становление славянской государственности, как второй волны после
оформления наций-государств в Западной Европе, протекало сложно и
противоречиво, столкнувшись внутриполитическими и внешнеполитическими проблемами. Эти процессы в полной мере отразили идеология панславизма и ее эволюция, причем теоретическая противоречивость региональных вариантов панславизма была неразрывно связана с противоречивостью процессов славянского национально-государственного становления.
Идеальные и иллюзорные проекты панславизма сообщество славян
вне их языковых и конфессионально-культурных различий, нерешенности
внешнеполитических проблем, ментальной неприязни не исключали теорий, в которых объективно и на перспективу оценивался геополитический
и политический потенциал межславянских контактов. Введенный в историю и политологию в 1826 г. чехом Я. Геркелем термин «панславизм»,
превратился в неотъемлемую часть конфессионально-культурной и политической жизни Европы и международных отношений во второй половине
XIX – начале ХХ вв.
Идеология панславизма имеет и политологическую актуальность. У
славянства есть общая история борьбы с фашизмом и совместной деятельности в СЭВ и ОВД. Проблемы перехода славянских стран из постсоветского пространства в глобальный мир, выбор между интегративностью и
идентичностью, порождают теории «славянского национального возрождения», которое мыслится через цивилизационную консолидацию народов
и государств. Тем самым, идея Н.Я. Данилевского об особом славянском
культурно-историческом типе имеет продолжение в современную эпоху.
Известно, что многие славянские страны входят в ЕС и НАТО, но существует и мнение о противостоянии Запада и Славянства, что объективно
ведет к возрождению идей панславизма. В 1994 г. была создана Международная ассоциация славянских вузов. В 1998 г. в Праге проходил Международный Славянский съезд, приуроченный к 150-летию первого Славянского съезда; за ним последовали аналогичные съезды в 2002 и 2009 гг.
Действует созданный в 1998 г. Славянский Парламентский союз. В 2001 г.
В то же время иллюзорность «особой» славянской «исторической
миссии» и славянского мессианства. Истоки и потребность в общеславянской консолидации лежат не только в нерешенности социальных и политических проблем, но и в незавершенности экономической модернизации
России, Чехии, Польши, Болгарии, Сербии и др.
5
Историография. Отечественная историография панславизма прошла
длительный и сложный путь развития. Два фактора определили ее путь:
методология исторических исследований, политический курс и геополитическая парадигма советской России, СССР, Российской федерации. Исходя
из этого всю историографию можно хронологически разделить на несколько периодов: 1) до 1917; 2)1917-1941 гг.; 3) 1941-1959; 4) 1959-1989;
5) 1989-2008.
В период до 1917 г. эпизодически предпринимались попытки систематизации и анализа исторических материалов по панславизму. В частности,
А. Н. Пыпин и А. С. Будилович, неоднократно обращались при построении
собственных панславянских конструкций к анализу существовавших на
тот момент западнославянских и южнославянских теорий панславизма.
Период 1917-1941 гг. стал временем смены методологической парадигмы, когда позитивизм сменился марксизмом, который стал единственно
возможной теорией исторических исследований. Идеология панславизма
становилась объектом, скорее критики, чем исследования (М. Н. Покровский) 1.
Канун второй мировой войны закономерно усилил политологические
интерпретации истории панславизма. Проблеском интереса к проблеме
стала статья В. Н. Кораблева, опубликованная после прихода к власти
НСДАП (1933 г.) и выявившая антиславянскую направленность внешнеполитического курса Германии. Возрождение интереса к панславизму состоялось в диссертации А. А. Михайлова, в которой автор провел историкосравнительный анализ теорий раннего славянофильства и панславизма,
выявил общие и специфические черты 2.
Марксист И. В. Сталин резко выступил против марксиста Ф. Энгельса,
размышления которого о славянах и панславизме содержали откровенный
национализм. Показательно, что после публикации сталинской статьи число исследований по истории панславизма стало расти 3.
Период 1941 – 1959 гг., небольшой по протяженности во времени,
ознаменовался ростом интереса к панславизму.
Большую роль в этом сыграла деятельность Всеславянского комитета
в СССР и за рубежом, Всеславянского съезда (1941 г.). Активный их
участник и известный писатель А. Н. Толстой произнес на съезде речь
(опубликована в журнале «Славяне»), в которой обозначил необходимость
Покровский М. И. Панславизм на службе империализма// Правда. – 1927. – 26 июня.
Кораблев В. Н. Академик А. Н. Пыпин и славянский вопрос// Вестник АН СССР. –
1933. – №8-9; Михайлов А. А. Очерки по истории славянофильства 40-50-х годов
(панславистские тенденции в раннем славянофильстве) Тезисы к диссертации на соискание ученой степени к. и. н. – Л., 1939.
3
Сталин И. В. О статье Энгельса «О внешней политике русского царизма»// Большевик. – 1941. – № 9. – С.3.
1
2
6
всеславянской консолидации, со ссылкой на теорию и практику панславизма XIX в 1.
Важным историографическим событием периода стало издание вузовского учебника «История южных и западных славян», в котором нашли
полное отражение тенденции изучения славянства в СССР, в том числе,
периодов, связанных со становлением идеологии панславизма 2.
Период 1959 – 1989 гг. характеризуется концептуальнометодологическими инновациями и расширением тематики исследований
по истории панславизма.
Монографии и статьи И. И. Лещиловской и В. И. Фрейдзона актуализировали проблемы культуры и политической общности славянских народов в XIX в. В. А. Дьяков впервые обозначил проблему разночтения дефиниции «панславизма», а также его политологическую интерпретацию в
отечественном и зарубежном славяноведении 3. Известный советский историк П.А. Зайончковский (1959 г.) впервые системно и на широкой источниковой базе изложил идеологию украинского панславизма, хотя отказался от использования термина «панславизм» 4.
Новые страницы истории панславизма были открыты в монографиях
С. А. Никитина, значительно расширившего круг источников (деятельность славянских комитетов и Всеславянских съездов 1867-1869 гг.) и изучившего общественно-политическую реакцию на идеологию панславизм в
России) 5.
Метод компаративного анализа, использованный В. К. Волковым в
статье «К вопросу о происхождении терминов «пангерманизм» и «панславизм», поставил методологическую проблему общности и региональных
особенностей двух панидеологий – панславизма и пангерманизма. Автор
Всеславянский митинг в Москве. Выступления представителей славянских народов на
всеславянском митинге, состоявшемся 10-11 августа 1941 г. – М., 1941. – С. 9.
2
История западных и южных славян: Учебник для университетов / Под ред. проф. Никитина
С.А. – М.: МГУ, 1957 ( 2-е изд. в 1969 г.)
3
Лещиловская И.И. Материалы к изучению хорватского вопроса в 1848 г. (деятельность хорватского сабора в 1848 г.)// Славяно-балканские исследования. Историография и источниковедение. – М.,1972. – С.229-266; Лещиловская И. И. Концепция славянской общности в конце XVIII – XIX века// Вопросы истории. – 1976. – №12. – С.
75-92; Дьяков В. А. Политические интерпретации идеи славянской солидарности и
развитие славяноведения с конца XVIII в. до 1939// Методологические проблемы истории славистики. – М., 1978. – С. 232-260; Фрейдзон В. И. Представления и идеи
славянской общности в первой половине XIX века// Вопросы истории. – 1979. – №9. –
С. 61-78. Фрейдзон В. И. Проблема федерализации империи Габсбургов в 60-х-начале
70-х годов XIX в.// «Дранг нах Остен» и историческое развитие стран Центральной,
Восточной и Юго-Восточной Европы: материалы симпозиума 20-23 апреля 1966 г. –
М., 1967. – С.111-134.
4
Зайончковский П. А. Кирилло-Мефодиевское общество. – М., 1959. – 172 с.
5
Никитин С.А. Славянские комитеты в России. - М., 1960; Никитин С.А. Очерки по истории южных славян и русско-балканских связей в 50-70-е годы XIX века. – М., 1970.
1
7
обосновал преемственность в развитии панславизма и неославизма, а также дал критический обзор европейской историографии 1.
Частный случай общей проблемы был освещен в коллективной монографии «Дранг нах Остен» и народы Центральной, Восточной и ЮгоВосточной Европы. 1871 -1918 гг.». Проблема внешнеполитического поиска Польши анализировалась с позиций альтернативы Германия-Россия».
Тем самым, обозначился политический и концептуальный дуализм – «германский империализм» и неославизм, с одной стороны, «польский вопрос»
в европейской политике и неославизм, с другой 2.
Историографическим продолжением славянской темы стали монография и статьи И. И. Лещиловской. Хотя автор не рассматривала иллиризм
как панславянскую идеологию, но использованные источники и авторские
выводы прямо указывали на типологическую общность иллиризма и панславизма 3. Научную важность имеют исследования З. С. Ненашевой 4, которая придерживалась традиционной точки зрения на проблему соотношения «панславизма» и «неославизма», т. е. разделяла их концептуальнотипологически.
К середине 1980-х годов в отечественной историографии стала ощущаться методологическая лакуна, отчетливо выявились приоритеты европоцентризма, ограниченные возможности марксизма, как методологии.
Общность славянского социалистического пространства позволила
поставить ряд актуальных проблем по истории панславизма. В.П. Пашуто
поставил вопрос об углубленном изучении идеологии славянофильства в
России, панславизма и неославизма в странах Восточной и Юго-Восточной
Европы 5. Историк В. А. Дьяков обратился к анализу западноевропейской
историографии, предостерегая от двух крайностей – идеализации панславизма или оценки его как реакционной идеологии 6.
В новой редакции вузовского учебника «История южных и западных
славян» (1969 г.) были отвергнуты теоретические положения И. В. Сталина
и общими методологическими новациями в данный историографический
период 7.
1
2
3
4
5
6
7
Волков В. К. К вопросу о происхождении терминов «пангерманизм» и «панславизм»//
Славяно-германские культурные связи и отношения. – М.,1969. – С.25-69.
«Дранг нах Остен» и народы Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы.
1871 -1918 гг./ Отв. Ред. В. К. Волков. – М., 1977.
Лещиловская И. И. Иллиризм. – М., 1968.
Ненашева З.С. Идейно-политическая борьба в Чехии и Словакии в начале ХХ в. –
М.,1984.
Пашуто В. П. Научный историзм и содружество муз// Коммунист. – 1984. – №5. – С.
82-92.
Дьяков В. А. Идея славянского единства в пореформенной России// Вопросы истории.
– 1986. – №1. – С.16-32.
История западных и южных славян Учебник для университетов / Под ред. проф. Никитина
С.А.. – М.: МГУ, 1969. – 536 с.
8
Период 1989 – 2008 гг. в историографии панславизм обусловлен действием двух взаимосвязанных факторов: марксизм постепенно перестал
рассматриваться как единственно возможная методология славистики,
прекратил существование биполярный мир, произошло становление объединенной Европы, славянские страны отказались от «социалистического
выбора». К концу 1980-х годов уже четко обозначилось влияние на отечественную историографию цивилизационной теории истории. В начале
1990-х годов появились публикации о Н. Я. Данилевском, его культурноисторических типах и проекте грядущей общеславянской цивилизации (В.
М. Недошивин, В. Н. Хачатурян) 1.
Проблемы панславизма и исторического опыта XIX – начале ХХ вв.
по созданию славянской культурно-политической общности нашли отражение в сборнике «Славянское движение XIX – ХХ веков: Съезды, конгрессы, совещания, манифесты, обращения» 2. Аналогичные темы были
обозначены и в сборнике «Всеславянский съезд в Праге: выступления, документы, комментарии» 3
Монография О.В. Кузнецова о генерале Р. А. Фадееве (1824-1883 гг.) и
его панславистских воззрениях установила зависимость между идеями
славянской консолидации и внешнеполитическим курсом Российской империи 4.
Продолжилось изучение панславизма в рамках журнала «Славяноведение» (до 1998 г. - «Советское славяноведение»). В статье О. В. Павленко
панславизм оценивался с точки зрения ранее сложившихся в отечественной науке подходов, но автор усомнилась в возможности разработки общей типологии и четко разграничила «имперский», «политический» и «литературный» панславизмом 5.
Большое внимание уделялось славянскому югу Европы, истории Сербии и Хорватии, идеологиям славянского единства иллиризму и «югославизму» (статьи С.А. Романенко, В.И. Фрейдзона, В.Н. Виноградова, А.Л.
Шемякина и др.) 6. Е.П. Аксенова в своих исследованиях обратилась к
Недошивин В. М. Данилевский: «Россия и Европа». К вопросу об истории и теории
славянофильства// Отечественная философия: опыт, проблемы, ориентиры, исследования. – М., 1990. – Вып. 5. – С. 116-135; Хачатурян В. Н. Данилевский и В. Соловьев
о всемирно-историческом процессе и локальной цивилизации// Цивилизации. – Вып.
2. – M.: Наука, 1993 [Режим доступа]:
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/Hach_DanSol.php
2
Славянское движение XIX-ХХ веков: съезды, конгрессы, совещания, манифесты, обращения. – М.,1998.
3
Всеславянский съезд в Праге: выступления, документы, комментарии// Молодая гвардия. – №9. – С.59 – 95.
4
Кузнецов О. В. Р. А. Фадеев: генерал и публицист. – Волгоград, 1998.
5
Павленко О. В. Панславизм// Славяноведение. – 1998. – №6. – С. 43-60.
6
Романенко С. А. Югославизм в Хорватии, Славонии и Далмации в конце XIX – начале
ХХ века// Славяноведение. – 1998. – №5. – С. 10-17; Фрейдзон В. И. Хорватский
1
9
личности, деятельности и научному наследию А. Н. Пыпина, его представлениям о славянском единстве и перспективам межславянских отношений
1
. Возрождение интереса отечественной историографии к историкофилософскому наследию К. Н. Леонтьева породило новый и весьма перспективный ракурс в изучении мировоззрения славянства (М. Брода, Ю. В.
Андронов, А. Г. Мячин, А. А. Ширинянц) 2.
Российские историки обратились к идеологии и истории панславизма
в Чехии и Словакии, к русско-словацким отношениям, внутренней политике правительства Австро-Венгрии по отношению к славянам (З. С. Ненашева, И. В. Крючков, Я. Шимов, Г. В. Рокина, Е. Ю. Борисенок, Е. П. Серапионова) 3.
Интерес к роли личности в формировании и развитии идеологии панславизма виден в публикациях о В.И. Ламанском, Р.А. Фадееве, А.Н.
Пыпине и др 4.
Зарубежная историография. Изучение западной историографии по
истории панславизма дает представление об общих, с российской наукой,
путях исследований.
национальный радикализм (великохорватская идеология) в XIX веке// Славяноведение. – 1998. – №5. – С. 18-23; Фрейдзон В. И. Хорватский югославизм в 30-40-е годы
XIX века// Славяноведение. – 1998. – №5. – С. 3-10; Виноградов В.Н. Южные славяне: от статуса турецкой райи к возрождению государственности. – 2004. – № 5. – С.
3–13; Шемякин А.Л. Сербское общество последней трети XIX – начала XX века глазами русских наблюдателей. – 2004. – № 3. – С. 21–32.
1
Аксенова Е.П. А.Н. Пыпин о развитии славяноведения в России. – 2004. – № 6. – С.
13–18; Аксенова Е. П. А. Н. Пыпин о славянстве. – М., 2006.
2
Брода М. Проблемы с Леонтьевым / Пер. с польского М. Гульчина, В. Радолинской.М.: МАКС Пресс, 2001.- 132 с.; Андронов Ю. В., Мячин, А. Г. Ширинянц А. А. Русская социально-политическая мысль XIX - начала ХХ века: К. Н. Леонтьев. – М.,
2000.
3
Ненашева З. С. Под лозунгом равенства. Рассвет и увядание неославизма// Родина. –
2001. – №1-2. – С.131-133; Крючков И. В. Россия, Венгрия и славяне в российской
общественно-политической мысли в последней трети XIX – XX веков// Запад – Россия – Кавказ: межвузовский научно-теоретический альманах. – Москва – Ставрополь,
2003. – С. 60-65; Шимов Я. Австро-Венгерская империя. – М., 2003; Рокина Г. В. Теория и практика славянской взаимности в истории словацко-русских связей XIX в. –
Казань, 2005. – С. 5-30; Борисенок Е. Ю. Чехия и Словакия в XX веке: очерки истории. – 2006. –№ 5. – С. 99–103; Серапионова Е. П. Карел Крамарж и Россия. 18901937 годы: Идейные воззрения, политическая активность, связи с российскими государственными и общественными деятелями. – М., 2006.
4
Лаптева Л. П. В. И. Ламанский и славянская тема в русских журналах рубежа XIX –
XX веков// Славянский вопрос: Вехи истории. – М.. 1997. – С.118-129.; Аксенова Е.
П. А. Н. Пыпин о славянстве. – М.: «Индрик», 2006; Балуев Б. П. Споры о судьбах
России: Н. Я. Данилевский и его книга «Россия и Европа». – Тверь, 2001; Кузнецов О.
В. Р. А. Фадеев: генерал и публицист. – Волгоград, 1998.
10
География панславистской историографии довольно широка, охватывает практически все пространство Евразии (преимущественно все же Европы) и Америки.
Историография панславизма получила развитие, прежде всего, в славянских странах, для исторической науки которых панславизм был и остается неразрывно связанным с историей национально-государственного
становления и развития.
Панславизм более или менее подробно, но все же, большей частью,
фрагментарно изучался и продолжает изучаться в западной историографии, в контексте смежных со славянскими проблемами истории и политологии. Здесь неоднократно предпринимались политизированные и научные
попытки системно-компаративного анализа по тематике панславизма.
Тема панславизма была и остается привлекательной для народов и
государств, в которых остаются нерешенными проблемы национальногосударственного единства.
В современной историографии тема панславизма приобретает особую
актуальность. Это вполне закономерно, так как процессы глобализации закономерно порождают противоположную тенденцию – антиглобализм,
связанный со стремлением к сохранению национальной, национальногосударственной, этнокультурной или другой идентичности. В этой историографии возможны не только научно-исторические, но националистические интерпретации панславизма XIX в., для его политологической адаптации во временном пространстве ХХ в.
Славянская историография панславизма отличается многоплановостью. Кроме монографий и обобщающих трудов, в которых панславизм
четко обозначен как тема исследования, имеют место публикации, в которых панславистская тематика трудно выделяется из общеисторического
контекста и текста, но, безусловно, присутствует в них.
Чехословацкий историк К. Колейка в своей монографии, опубликованной в 1965 г., рассмотрел программные документы панславизма, которые ставили цель создать единое славянское сообщество (разные
модели) 1. Историк тщательно подошел к проблеме установления хронологии основных событий в истории панславизма, а также определил параллельность путей его эволюции в разных славянских государствах. Отношение К. Колейки к панславизму двойственное. С одной стороны, историк
вполне осознавал иллюзорность и неосуществимость базовых программных положений панславизма. С другой стороны, методология марксизма
по национальному вопросу оказалась в известном противоречии с реальной политической практикой, когда в рамках «системы социализма» оказалось большинство славянских стран. Главное внимание К. Колейка уде1
Колейка Й. Славянские программы и идея славянской солидарности в XIX и ХХ веках. – Praha,1964. – 264с.
11
лил панславизму последней волны, т.е. неославизму. В монографии рассмотрены не только идеи неославизма, но и его политическая практика, а
также попытки обеспечить его распространение в славянских социумах и в
славянсколм сознании в начале ХХ в.
Спустя 30 лет, уже после разделения социалистической Чехословакии
в постсоветский период на Чехию и Словакию, появились принципиально
новые оценки содержания и сущности панславизма. Чешский историк В.
Черны дал в монографии одностороннюю, откровенно националистическую интерпретацию такого сложного и многомерного явления, каким
объективно является панславизм. Автор определил панславизм как «чешский продукт из немецкого материала». В определенной степени, данная
интерпретация связана с интеграцией Чехии в экономическое и политическое пространство Запада, с разрушением социалистического славянского
единства и поиском новых путей и перспектив национальногосударственного развития. Политологическое объяснение не снимает откровенной антинаучности подобного подхода к изучению панславизма, который стал национальной и национально-государственной реакцией на
укрепление государственности и рост экспансионизма Запада.
Другой чешский историк В. Доубек на строго научной основе обратился к изучению панславизма в Чехии 1. В центре его исследований находилась «славянская идея», эволюцию которой он увязал с направленностью процессов развития русско-чешских отношений. Тем самым, общественно-политическая и культурная компоненты панславизма, как идеологии, соединились с политической компонентой, наличие которой у автора
монографии не вызывало никаких сомнений.
Венгерский историк С. А. Костя на исходе славянского единства, в
рамках еще сохранявшейся, но уже испытывавшей состояние кризиса социалистической системы (1995 г.) обратился к теме панславизма 2. В монографии «Панславизм» он установил источники происхождения идеологии,
рассмотрел основные этапы ее развития в государствах западных и южных
славян, показал российский вариант панславизма и пришел к выводу о политической доминанте в панславизме. Варианты «литературного» и «культурного» славянского единства не привлекли особого внимания автора,
остановившегося на однозначно политической интерпретации панславизма. Прямолинейность данного вывода закономерно игнорирует многие исторические данности панславизма, в частности его популярность в кругах
славянской интеллигенции, а также не позволяет объективно оценить причины проникновения идей панславизма в другие социальные страты России, Австро-Венгрии, Польши и т.д.
Доубек В. Между Веной и Москвой: славянская концепция и образ России в чешском
обществе ХХ века// Родина. – 2001. – № 1. – С.105-109.
2
S. А. Kostya Рanslavism. – Danubian Press, Inc.1981
1
12
Анализ славянской историографии позволяет видеть методологическую и политологическую неоднозначность подходов и оценок панславизма, в целом, и составляющих его региональных вариантов.
Западная историография панславизма имеет многие достижения в
изучении темы.
Ранее всего к изучению исторического происхождения панславизма и
определению места славянской государственности и этничности в «Срединной Европе» обратилась немецкая историческая и геополитическая
наука. «Отец» немецкой геополитики Ф. Ратцель, а вслед за ним и идеологи «Пангерманского союза» прогнозировали «саморазрушение культурно
бедных народов» (в том числе, славян), строили планы раздела России,
предполагали онемечить поляков, чехов и т.д., указывали на опасность
«расового смешения». В терминах «политической этнографии» и «политической антропологии», Ф. Ратцель обосновал право на развитие исторических народов и уход из истории неисторических народов, включая славян.
«Срединная Европа» с онемеченным славянством, в рамках немецкой «цивилизаторской работы», рассматривалась как плацдарм для вторжения и
на другие континенты 1.
В ХХ в. славяноведение развивалось по традиционным и новым историографическим направлениям.
Особое значение для понимания направленности исследований историков Запада имеют работы Р. У. Сетон-Уотсона (1916 г.), Г. Кона (1955
г.), М. Петровича (1956 г.) и Р. Коллинза (2005 г.). Избранные для историографического анализа публикации позволяют также увидеть динамику и
эволюцию исторических исследований по панславизму. Британский историк Р. У. Сетон-Уотсон в монографии «Немцы, славяне и мадьяры» рассмотрел этнополитические проблемы в Австро-Венгрии в течение почти
всей истории ее существования. Югославизм оценивался историков как закономерная конфессионально-культурная и политическая реакция славянства
на
внутреннюю
и
внешнюю
политику
правительства
2
Австро-Венгрии .
К этой публикации близка в проблемно-тематическом аспекте статья
Ф. Моусли, посвященная программно-теоретическому документу – «Меморандуму» хорватского панслависта Л. Гая. Историк подробно рассмотрел содержание документа, в котором четко обозначены пути и средства
для создания Всеславянского сообщества под главенством России и яв-
1
Ratzel F. Politische Geographie oder Geschichte der Staaten, des Verkehrs und des Krieges.
– Munchen-Berlin, 1923; Ratzel F. Erdemacht und Volkerschicksal. Eine Auswahl aus
seinen Werken. – Stuttgart, 1940
2
Seton-Watson R.W. German, Slav and Magyar. – London, 1916. – 200 р.
13
ственно выражена направленность против Австро-Венгрии и проводимого
ее правительством курса на подавление славянской этничности 1.
Накануне второй мировой войны известный нацистский геополитик
К. Хаусхофер однозначно и категорично определил место славянства и их
этнополитических проектов: «существуют только два культурных народа
среди великих, самостоятельных культурных представителей Земли». Речь
шла о Германии и Японии 2.
Немецко-американский историк Г. Кон проявил интерес преимущественно к политическим идеям и политическим проектам панславизма 3.
Он внимательно и подробно проследил основные тенденции в развитии
идеологии панславизма, установил его региональные и хронологические
варианты.
Главным объектом изучения для Г. Кона стал панславизм в России, а
также контакты российских панславистов с единомышленниками в странах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Избегая более
уместной, по научным основаниям, политико-дипломатической или геополитической терминологии, исследователь заявил, что на всем протяжении
XIX-XX вв. панславизм доминировал в российском общественнополитическом сознании. Ученый констатировал синонимичность понятий
«русский» и «славянин» в условиях России второй половины XIX - начала
XX вв. Это вполне обоснованно применительно к правящим кругам России, однако не отражает состояния панславизма как широкого общественно-политического мировоззрения и мышления. Аналогичным образом,
уязвимо, с историко-научной точки зрения, утверждение, что «русские»
всегда стремились показать себя защитниками и лидерами всего славянского мира. Это явно не соответствует известным историческим фактам.
Интерпретация панславизма, как некоей константы, не позволила Г.
Кону рассмотреть идеологию панславизма в широком международнополитическом контексте, в связи со сложными процессами национальногосударственного становления славянства.
Американский историк славянского происхождения М. Петрович изучал панславизм как панидеологию и пандвижение в системной целостности 4. Выводы его явно политизированы. Типологический анализ историка
предполагал наличие двух панславизмов – «славянского» и «русского».
1
Moseley Ph. E. A Pan-Slavist Memorandum of Liudevit Gaj in 1831^1// The American
Historical Review, Volum 40, Issue (Jul.,1935). – P. 704-716.
2
Haushofer K. Japans Werdegang als Weltmacht und Empire. – Berlin, 1938. - S. 56.
3
Kohn H. The mind of modern Russia. Historical and Political of Russia’s Great Age. – New
Jersey & New Brunswick, 1955; Kohn H. Nationalism: Its Meaning and History, 1955
[режим доступа]: http://luxaur.narod.ru/biblio/2/tr/kon01.htm; Кohn H. Pan-Slavism: Its
History and Ideology. – New York, 1960.
4
Petrovich M. B. The emergence of Russia panslavism 1856-1870. – N. Y., 1956 (Columbia
universitet press, 1966, Connecticut, 1985)
14
При этом, «славянский панславизм» оценивается как исключительно культурное явление, подчеркивается отсутствие в нем политической составляющей. Напротив, «русский панславизм» М. Петрович оценивает как политический, агрессивно направленный вовне, в том числе, против государств
южных и западных славян. Внешнеполитический экспансионизм «русского панславизма», в авторском освещении, понимается как продолжение великодержавности и консервативно-националистического развития, присущего российским общественно-политическим движениям. Панславизм М.
Петрович рассматривал как мировоззренческую и политическую, конечно
же, негативную доминанту России и россиян в XIX - начале XX вв.
Совпадение, скорее, политологических оценок, чем научных подходов
Г. Кона и М. Петровича объяснимы исходя из времени их профессионально-исторической деятельности. Разгар «холодной войны» и существование
биполярного мира закономерно и необратимо расставляли политические
«акценты» в исторических оценках.
Знаменательно другое. В 2004 г. к вопросу российского «национализма» и «шовинизма» в сходной риторике обратился З. Бжезинский» «Ставка
на национализм, чтобы не сказать шовинизм, может способствовать внутриполитической консолидации, но не принесет России внешних союзников». Вполне очевиден намек ведущего политолога США на славянских
«братьев» 1.
Сравнительно небольшая по объему статья (2005 г.) американского
исследователя Р. Коллинза с историографической точки зрения уникальна.
Автор предпринял попытку системно-компаративного анализа трех панидеологий – панславизма, пангерманизма и панроманизма. И все же приоритетным для автора стали не сами идеологии, а их «привязка» к балканскому геополитическому «узлу». Об этом свидетельствует не только содержание, но и название статьи – ««Балканизация» или «американизация»:
геополитическая теория этнических изменений» 2.
Методологической и историографический интерес представляет публикация «Идея демократической славянской федерации в российской общественной мысли второй половины XIX в.» (1995 г.), автором которой
является корейский исследователь Джонг Хи Сок 3. Историк рассмотрел
«присутствие» панславизма в различных интерпретациях, в трудах и идеях
разных по идейно-политической направленности теориях А.И. Герцена,
Бжезинский З. Выбор . Мировое господство или глобальное лидерство / Пер. с англ. М.: Международные отношения, 2007. - С. 203
2
Коллинз Р. «Балканизация» или «американизация»: геополитическая теория этнических изменений// Логос. – 2005. – №1(46). – С. 19-64.
3
Джонг Хи Сок Идея демократической славянской федерации в российской общественной мысли второй половины XIX в.// Отечественная история. – 1995. – № 3. –
С.174-185.
1
15
Н.П. Огарева М.И. Бакунина, П.Л. Лаврова, А.Н. Пыпина, а также известного российско-украинского историка Н.И. Костомарова. Джонг Хи Сок
пришел к выводу, что «трактовки идеи демократической славянской федерации» можно подразделить на два типа: панславянский или «соплеменный» федерализм и негосударственный, анархический федерализм. Зарождающийся интерес историографии Востока к панславизму отражает общенаучный интерес к панидеологиям в условиях интеграции и дезинтеграции
народов и государств в современном мире. Это поиск общего и особенного
в пандвижениях, поиск рациональных идей и побудительных причин, которые способствовали распространению панидеологий на разных общественно-политических уровнях.
Изучение зарубежной историографии дает возможность компаративного сопоставления и установления общих направлений и специфических
векторов научного поиска. Вполне очевидно, что отличия в методологических подходах и воздействие политических и геополитических обстоятельств, от которых не может быть полностью свободен историк панславизма,
отчасти предопределяют представленные в трудах базовые идеи и выводы.
Источниковая база диссертационного исследования представлена
архивными материалами, опубликованными документами, трудами теоретиков панславизма, мемуарами государственных и политических деятелей,
публицистикой и прессой. Одни источники впервые вводятся в научный
оборот, другие – интерпретируются в контексте исследуемых в диссертации проблем.
Первая группа источников – это документы из фондов Российского
государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ) и Архива Российской Академии Наук (Архив РАН) 1: записки, отчеты, переписка, пометки, неопубликованные статьи и др., которые расширяют типологические и региональные характеристики панславизма, а также реакцию на него оппозиционных и близких по духу общественно-политических движений. Это дает возможность оценить место панславизма в российском и европейско-славянском мировоззрении, его политико-дипломатическую
роль.
Вторая группа источников состоит из документов по истории внутренней и внешней политике европейских стран, а также международных
отношений (40-е гг. XIX – начало ХХ в). Изучение договоров и других дипломатических материалов предоставило возможность установить системные связи между межгосударственными отношениями, с одной стороны, и
использованием панславизма политической практике. Особое значение
имели материалы сборников: «Международная политика новейшего вре1
РГАЛИ. Ф. № 373. Погодин М. П. Оп. 1. Д. 4; Д. 46; РГАЛИ. Ф. 2555 Кельин Федор
Викторович. Оп. №1.Д. №1308; РГАЛИ. № Ю К 1571. Аксаковы С. Т., И. С., К. С.
Оп. № 1. Д. 2015; Стародворский Н. П. Панславизм и его задачи (статья)// Архив
РАН. Ф. 543. Морозов Н. Оп. 5., Д. 180.
16
мени в договорах, нотах и декларациях» (1925-1929 гг.), «Сборник договоров России с другими государствами (1856-1917 гг.)» (1952 г.), «Внешняя
политика России XIX – начала ХХ в.» (1960-1970 гг.) 1.
Третья группа источников объединила труды российских и зарубежных идеологов панславизма 40-х гг. XIX – начала ХХ вв. Теоретические труды Я. Коллара, Л. Штура, Ф. Палацкого, К. Кампелика, Л. Ригера,
В. И. Ламанского, Н. Я. Данилевского и др. содержат обширную концептуальную и конкретно-историческую информацию, на основании которой
и сделана реконструкция региональных направлений панславизма, включая его эволюцию 2.
В четвертую группу источников включены разрозненные материалы, («архив Раевского», письма, переписка российских и зарубежных панславистов, заметки). Авторы данных материалов либо разделяли идеи панславизма, либо лояльно реагировали на факт и смысл его существования,
либо пребывали в состоянии конфронтации с ним. К этой группе источников примыкают публикации в «Московских ведомостях», «Речи», «Слове», «Славянине», «Славянском эхе», «Вестнике Европы», «Отечественных
записках» и других периодических изданиях 3.
Совокупность выше обозначенных групп источников и входящих в их
состав документов позволили рассмотреть процессы становления и эволюции, общих и характеристик и региональных особенностей панславизма, а
также воззрения и деятельность их идеологов.
Объект исследования: панславизм как идеология, его содержание,
эволюция и национально-региональные варианты.
1
2
3
Ключников Ю. В., Сабанин А. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. – в 3-х ч. – М., 1925 -1929; Внешняя политика России
XIX – начала ХХ в.// Отв. ред. А. Л. Нарочницкий. – Тт. 3-6. – М, 1960-1970.
Ламанский В.И. Национальности итальянская и славянская в политическом и литературном отношениях// Отечественные записки. – 1864. – №11. – С.166-188; Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения
Славянского мира к Германо-Романскому. – М.,2003. и др.; Фадеев Р.А. Мнение о
Восточном вопросе// Кавказская война. – М.,2003. – С.369-443; Пыпин А. Н. Панславизм в прошлом и настоящем. – 1878. – №10. – С.726-766 и др.; Будилович А. С.
Мечта ли панславизм// Беседа. – 1872. – Кн.1. – Отд. I. – С.195-215; Костомаров Н.
Корреспонденция// Славянская заря.– 1867. – №1. – С. 18-22; Костомаров Н. Задачи
украинофильства// Вестник Европы. – 1882. – №2. – С. 886-901 и др.
Зарубежные славяне и Россия. Документы фонда М. Ф. Раевского. 40-80-е годы XIX
в. – М.: Наука, 1975; Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. – М.,1996; Всероссийская этнографическая выставка и Славянский съезд в мае 1867 года. –
М.,1867; Славянин. – 1913. – 12 мая; 14 февраля; 17 февраля; 24 марта; Славянское
эхо. – 1915. – 5 (18) июня; №. 46; 26 (8) марта; 25 (7) марта; Слово. – 1908. – 1 (17)
июня; Речь. – 1908. – 2 ноября марта; 29 (12) апреля; Московские ведомости. –
1868. – 6 января; 5 марта; 16 мая; 4 июля; 1880. – 9 мая; 1883. – 26 июня; 1902. – 12
августа
17
Предмет исследования состоит в изучении истории внедрения теорий панславизма в политическую и общественно-политическую практику,
например, использование идей панславизма правящими кругами России в
решении Восточного вопроса, организация борьбы славян Австро-Венгрии
за национальное самоопределение, урегулирование территориальноадминистративных споров между Польшей и Россией, Сербией и Хорватией.
Территориальные рамки диссертационной работы представлены
Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европой, т.е. регионами, где
происходило формирование и распространение идей славянской солидарности.
Хронологические рамки: охватывают период с 40-х гг. XIX до начала ХХ вв., когда проблемно и противоречиво развивалась славянская государственность, а панславизм отражал реальное и идеальное в процессах
формирования этнокультурной и политической славянской идентичности.
Выход автора диссертации за пределы обозначенных хронологических
границ объясняется необходимостью привлечения дополнительной информации и аргументации для обоснования тех или иных выводов.
Апробация диссертации. Основные положения диссертации нашли
отражение в публикациях автора, а также в выступлениях на научных конференциях («Дуловские чтения», конференции Международного центра
азиатских исследований ГОУ ВПО «ВСГАО»).
Цель диссертационного исследования определена с учетом научной и
общественно-политической актуальности темы и состоит в реконструкции
процессов становления и эволюции идеологии панславизма на фоне международных отношений и национально-государственного строительства в
славянских странах, в выявлении типологического сходства и особенностей региональных вариантов панславизма, а также в установлении взаимосвязей между ними.
Задачи определены целевыми установками и предполагают:
- выявить исторические условия возникновения и направленность эволюции идеологии панславизма в контексте становления и развития национальной славянской государственности в Центральной, Юго-Восточной и
Восточной Европе;
- определить влияние теорий панславизма на внешнюю политику в системе двусторонних (русско-польских, славяно-мадьярских и германославянских в Австро-Венгрии, сербо-хорватских и др.) и международных
отношений;
- установить типологическую общность региональных вариантов панславизма, а также особенности национального прочтения панславистских
идей в странах Европы, включая историко-временные изменения;
- показать «участие» панславизма в Восточном вопросе, в выборе путей и способов его теоретического и политико-дипломатического разре18
шения (например, использование положений панславизма правительством
России для обоснования своих геополитических приоритетов на Балканах
или использование панславистской аргументации при аннексии АвстроВенгрией Боснии и Герцеговины);
- исследовать российский панславизм как идейно-политическое течение, показать направленность процессов его эволюции, основные векторы
развития и установить связь с внешнеполитическим курсом Российской
империи;
- анализировать теоретические и историко-политологические дискуссии относительно сущности и содержания панславизма («литературный»,
«политический», «демократический», и др.), структурировать и обобщить
их результаты в общественно-политическом и историографическом контексте;
- рассмотреть роль личности (Ф. Палацкий, Я. Коллар, Л. Штур, В.И.
Ламанский и др.) в формировании и развитии идеологии панславизма, с
учетом эволюции внутренней и внешней политики славянских стран и регионов, а также общей международно-политической ситуации;
- обозначить масштабы и характер влияния панславизма на культуру,
геополитическое и политическое мышление и ментальность славянских
народов, их политических и интеллектуальных элит, а также на развитие
межславянских отношений.
Научная новизна диссертационной работы обусловлена самой постановкой проблемы и представляет собой первую в отечественной историографии попытку системно-целостного изучения панславизма. Концептуальная новизна определяется постановкой общих и частных проблем в
диссертационном исследовании. В научный оборот введены новые источники. История панславизма пополнилась новыми, ранее неизвестными
сюжетами. Это позволило выйти на новый уровень обобщений и выводов
относительно сущности панславизма и его связи с политическими процессами в славянских и неславянских странах Европы.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав
и заключения.
Во введении обосновывается актуальность, хронологические и территориальные рамки исследования, его научная новизна и практическая значимость, даны историографический и источниковедческий обзоры, определены объект и предмет, поставлены цели и задачи.
Первая глава «Теоретико-методологические аспекты изучения панславизма в общеисторическом и национально-государственном контексте
(40-е годы XIX – начало XX вв.)» состоит из двух параграфов.
В первом параграфе «Феномен панидеологий и пандвижений» рассматриваются вопросы, связанные с предпосылками возникновения, эволюцией, сущностью, феноменом и закономерностью панидей, а также их
распространением в Европе, Америке и Африке.
19
Панидеологии (от греч. Рav – весь) формируются у этнически «родственных» народов, входящих в состав больших языковых семей, на определенном историческом этапе развития в целях обоснование культурноисторической (цивилизационной), политической и (или) национальной исключительности.
Панидеи могут быть связаны с национально-освободительным движением (антиколониальный вариант), с достижением принципиально нового
общественно-политического устройства (социально-политический вариант), с национально-государственной консолидацией и др. Панидеологии
быть ориентированы также на построение этноконфессиональной супердержавы и обеспечение ее приоритетного положения, адекватного значимости данной нации (суммы наций) в системе международных отношений.
Претензии на харизму или мессианство могут иметь рациональное происхождение, но не исключают и «Провидения», которое «предпослало» выполнение данной нацией (нациями) «великой миссии». Речь может идти о
решении актуальных политических и конфессионально-культурных проблем, которые обладают статусом двойного содержания. Во-первых, объединительные идеи имеют продолжительную предысторию (реальную или
вымышленную) и репутацию трудноразрешимых проблем. Во-вторых, они
неизменно ориентированы на этические императивы, а потому апеллируют
к «гуманизму», «нравственности», восстановлению «справедливости». За
миролюбивой риторикой практически всегда стоит наступательноагрессивное начало по отношению к тем народам и государствам, которые
рассматриваются как поправшие «справедливость».
Одна закономерность панидеологий и пандвижений просматривается
совершенно отчетливо: укрепление геополитических позиций одного или
нескольких государств, т. е. достижение ими географических пределов,
способных обеспечить, прежде всего, выгодное экономическое и военностратегическое положение (или геополитическое самосохранение).
Во втором параграфе «Панславизм: история происхождения термина,
терминологическая вариативность и дискуссии о сущности» предпринимается анализ различных интерпретаций термина «панславизм».
Даны термин почти сразу приобрел политологический смысл, связанный с рефлексией Запада на активизацию внешней политики России в первой половине XIX в. и ее стремлением использовать зарубежное славянство и его освободительное движение для достижения своих геополитических целей и приоритетов. Эту «опасность» для германо-романской цивилизации в западноевропейской публицистике назвали «панславизмом». В
дальнейшем в этот термин стало вкладываться различное содержание. Его
интерпретация варьировалась от славянской «литературной взаимности»
до политических проектов «славянской Австрии» (австрославизм), Великой Иллирии (иллиризм), Всеславянской «ограниченной» монархии или
федерации в составе Российской империи. Такая типологически широкая
20
трактовка явилась причиной дискуссий, возникших еще в XIX в. и продолжающихся до настоящего времени.
Анализ различных подходов и компаравистика при рассмотрении понятия «панславизм» позволил сделать вывод, что панславизм и неославизм – это идеология и движение за объединение славянских народов (в
пределах Габсбургской или Российской империй) на этноконфессиональной основе для решения актуальных проблем и определения перспектив
дальнейшего развития.
Вторая глава «Теория и политическая практика панславизма в Центральной и Юго-Восточной Европе» посвящена исследованию предпосылок оформления панславистской идеологии у западных и южных славян,
ее эволюции, путей и способов реализации.
В первом параграфе «Исторические условия оформления австрославизма, «русского панславизма», иллиризма (югославизма) и неославизма»
дается анализ внешне- и внутриполитических условий оформления и эволюции панславизма в Габсбургской империи.
Активизация процессов германизации и мадьяризации в 30-40-е гг.
XIX в. способствовала пробуждению национального самосознания славянских народов. Это отчетливо выразили идеи славянской солидарности перед общим «врагом» (немцами, мадьярами и турками). Важную роль в
оформлении и распространении панславистской идеологии в Центральной
и Юго-Восточной Европе сыграло также снижение влияния АвстроВенгрии в системе международных отношений. В дальнейшем это способствовало концентрации внимания Габсбургской монархии к Балканам и к
сближению с Германией, что негативно сказалось на статусе славянского
этноса в составе империи.
В этот период правящие круги Венгрии сформулировали идею всеобщего блага мадьяризации и приступили к ее внедрению в массовое сознание. Однако это не решило (да и не могло решить) всего комплекса этнополитических проблем. Выявившаяся весной 1848 г., острота австровенгерских противоречий во многом была подготовлена политикой экономической автаркии, т. е. опоры на собственные силы, что и привело к
углублению региональных хозяйственных различий, прежде всего, за счет
разрыва между промышленным северо-западом страны (альпийскими и
богемскими землями) и аграрными восточными и юго-восточными областями (Венгрией, Галицией, Трансильванией). Обострение межнациональных противоречий и курс венгров на сближение с немцами ограничили
права славянских народов, привели к соглашению 20 марта 1867 г. о введении двуединого (дуалистического) правления. Германизация и мадьяризация стали предпосылкой развертывания национально-освободительных
движений славянских народов, идеологической базой которых и стал панславизм.
21
Во втором параграфе «Активизация политики Австро-Венгрии на
Балканах и панславизм» раскрывается взаимосвязь балканской политики
Габсбургов и панславистской идеологии.
Распространение панславизма, как идеологии славянской консолидации, создавало реальную опасность внутри- и внешнеполитического кризиса для Австро-Венгрии. В то же время в январе 1908 г. министр иностранных дел, барон А. Л. фон Эренталь официально заявил о курсе на
укрепление политического и экономического влияния Австро-Венгрии на
Балканском полуострове, а затем и об аннексии Боснии и Герцеговины.
Для облегчения достижения поставленных целей австро-венгерское правительство предприняло репрессии против лидеров южнославянского национально-освободительного движения.
Реакцией славянства, его теоретиков и практиков стал Всеславянский
конгресс 1908 г. (Прага). В центре внимания делегатов находились проблемы расширения межславянского культурно-экономического сотрудничества: организация славянских выставок, Славянского банка, развития
молодежного движения, книжной торговли, ознакомление с новейшими
достижениями в сельском хозяйстве и обмен опытом. Однако наиболее актуальные вопросы, связанные со статусом и этнополитической идентичностью славянства, либо не рассматривались, либо обсуждались весьма поверхностно. А Боснийский кризис окончательно расколол славянское движение на национально-политические блоки.
Попыткой смягчить внутриславянские противоречия и консолидировать славянство стал конгресс 1910 г. в Софии. Но он оказался малорезультативным и, по выражению младочеха К. Крамаржа, «концом неославизма, его торжественными похоронами» 1.
Третий параграф «Типология общего и особенного в национальнорегиональных вариантах панславизма» посвящен классификации и анализу
основных направлений панславизма в Центральной и Юго-Восточной Европе: славянской литературной взаимности, австрославизму, «русскому»
панславизму и иллиризму (югославизму).
Сущность теории славянской литературной взаимности, сформулированной известным словацким общественным деятелем, профессором
Венского университета Я. Колларом, состояла в том, что достижение славянского единства возможно только в духовной сфере, посредством взаимного изучения нескольких славянских языков. Предполагались, согласно Я. Коллару, организация книгообмена между представителями славянской интеллигенции, учреждение частных славянских библиотек и славянских филологических кафедр в университетах, популяризация славянской
1
Цит. по: Ненашева З. Под лозунгом равенства. Рассвет и увядание неославизма// Родина. – 2001. – № 1-2. – С.139.
22
литературы, установление личных контактов славянских деятелей в науке
и культуре.
«Русский» панславизм в Австро-Венгрии наиболее полно был представлен участником Всеславянских съездов, словацким профессором Людевит Штур. Суть его теории сводилась к созданию с помощью России и
православной церкви Всеславянской монархии, ограниченной Думой, Сенатом или Жупанией. Признание России гегемоном общеславянского союза вполне гармонично дополнялось суждениями о русском языке как общеславянском. Идеализировался общинный быт и греко-православная
церковь.
Согласно австрославистской теории, автором которой являлся лидер чешского национально-освободительного движения Ф. Палацкий,
только сильная «славянская Австрия» способна спасти западное славянство от России и объединяющейся Германии. Габсбургские владения
предполагалось разделить на семь национально-географических областей,
наделенных равными правами: австро-немецкую, чехословацкую, польскорусинскую, венгерскую, румынскую, югославянскую и итальянскую. Каждой из областей Ф. Палацкий предлагал предоставить широкие полномочия, сохранив в ведении центральных властей исключительно вопросы
внешней политики, международной торговли, армии, финансов, транспорта и связи.
Теория иллиризма наибольшее распространение получила в Хорватии
накануне революции 1848 г. Его идеологи предполагали сначала осуществить федерализацию Габсбургской империи, а затем образовать в пределах последней Иллирийское королевство. В его состав предполагалось
включить Хорватию, Славонию, Далмацию и Военную Границу. Проект
Великой Иллирии, по сути, мало чем отличался от австрославизма и имел
своей целью укрепление дунайской монархии посредством обеспечения
привилегированного положения в стране славянского населения.
В конце XIX – начале ХХ вв. иллиризм трансформировался в югославизм, одним из приверженцев которого являлся епископ И. Штроссмайер.
Югославизм, в отличие от иллиризма, предполагал уже не просто объединение сербов, хорватов и словенцев под «габсбургскими знаменами», но и
достижение ими полной независимости.
В третьей главе «Панславизм в России» рассматриваются предпосылки оформления панславистской идеологии в России, ее эволюция и
специфика.
В первом параграфе «Становление российского панславизма в 40-80е годы XIX в.» исследуются исторические условия возникновения и распространения панславистских тенденций в российском обществе, анализируются основные течения российского панславизма («литературный»,
«демократический» и «политический» панславизм, неославизм).
23
В эпоху царствования Николая I осознание национальногосударственной самодостаточности породило в российских правящих и
интеллектуальных кругах уверенность, что именно усиление славянства
обеспечит реализацию давно вынашиваемых геополитических проектов. А
острота внутри- и внешнеполитических проблем для зарубежных «братьевславян» играла роль удобного «инструмента». Рассматривая славянство
как самобытный, чуждый Западной Европе, культурно-исторический тип,
идеологи русского панславизма пророчили ему выполнение особой миссии, суть которой состояла в образовании Всеславянской Федерации под
эгидой Российской империи. Центром данного объединения должен был
стать Константинополь, что вполне соответствовало многовековому
стремлению России к установлению контроля над черноморскими проливами. Таким образом, российский панславизм предлагал свой вариант решения Восточного вопроса путем создания принципиально нового – славянского – блока сил, который был бы способен успешно противостоять
Западу.
Во втором параграфе «Поляки и польский вопрос в теориях российских панславистов» рассматривается проблема российско-польских отношений в панславистском контексте.
Теоретики российского панславизма считали что, началу борьбы с
германо-романской цивилизацией должно предшествовать решение польского вопроса. Российскими панславистами предлагалось несколько вариантов решения данной проблемы.
«Патриархи» панславизма XIX в., как правило, либо избегали однозначных и категоричных суждений по польскому вопросу, либо провозглашали в качестве его единственно возможного решения панрусизм.
Только к началу ХХ в. возобладала точка зрения о целесообразности
предоставление «братьям»-полякам автономии. Более того, польская автономия допускалась и во всеславянской державе, строительство которой
должно было осуществлять всё славянство. Очевидны иллюзорность и
умозрительность российских и польских вариантов панславизма в их попытках «подняться» над политическими и дипломатическими реалиями и
создать идеальную общеславянскую религиозно-культурную и государственно-политическую модель.
Изучение русско-польских отношений в контексте панславизма раскрывает механизм функционирования панидеологий в конкретноисторическом пространстве, в системе двусторонних и международнополитических отношений.
В третьем параграфе «Украинский панславизм и Россия» анализируется процесс формирования национального самосознания и способ самоидентификации украинского народа через идеологию панславизма.
Украинский панславизм своими корнями уходит в т. н. «польский вопрос». Он зародился в Правобережной Украине в среде польской интелли24
генции и изначально ставил задачу формирования русофобских настроений у малороссов Юго-Западного края, включая требование его полной автономии. Особенно активно антирусская пропаганда развернулась после
поражения польского восстания 1830 – 1831 гг. Его следствием стала замена польского языка в административных и учебных заведениях югозападных губерний русским. Были закрыты польские школы, а вместо них
учреждены русские. В Киеве начал свою деятельность русский университет св. Владимира. Под влиянием польских революционных организаций в
1846 г. в Украине и образовалось т. н. Кирилло-Мефодиевское общество,
предложившее собственный – украинский – вариант панславизма. Его программным требованием было создание панславянской федерации демократических республик, ведущая роль в которой отводилась Малороссии.
Предполагалось, что каждая из составных частей славянской федерации
(украинская, польская, белорусская, русская и т. д.) будет иметь демократическое правление при соблюдении равноправия всех граждан. Общеславянским (международным) языком будущей единой славянской державы
провозглашался русский язык.
Особо оговаривалось, что администрация, законодательство, право
собственности и образование будут пользоваться равными правами. Запрещалась всякая религиозная пропаганда, как мешающая свободному самоопределению. В новом славянском союзе предполагалось уничтожение
крепостничества и сословных привилегий, отмена смертной казни.
Административное деление производилось по национальному принципу, за исключением крупных многонациональных единиц. В состав федерации, после уничтожения царизма, должна была войти Россия. Ее предполагалось разделить на штаты (части): северный, северо-восточный, два
поволжских, два малороссийских, один средний, два южных, один кавказский, два сибирских. В качестве отдельных штатов представали Белоруссия, Польша с частью Галиции, Чехия с Моравией, Сербия и Болгария.
Столицей должен был стать Киев.
Таким образом, украинский вариант панславизма представлял собой
некий аналог русского панславизма, с той лишь разницей, что возглавлять
будущий Всеславянский союз должна была не Россия, а Малороссия.
В четвертом параграфе «Русско-турецкая война 1877-1878 гг. и
панславизм в России» рассматривается взаимосвязь внешнеполитического
курса России и панславянской идеологии.
Максимальное распространение панславизма в России пришлось на
годы русско-турецкой войны (1877-1878 гг.). Активизировалась и стала
массовой деятельность Славянских комитетов, собирались пожертвования
для южнославянских «братьев», получило развитие добровольческое движение. Участниками военных действий на Балканах желали стать не только представители российской интеллигенции (в том числе, Н. В. Склифосовский, С. П. Боткин), но и крестьяне, создававшие народные дружины.
25
В печати развернулась прославянская агитация, подробно освещались
события на Балканском полуострове. Литераторы и публицисты стремились выяснить причины резкого общенационального подъема в России
(его нередко сравнивали то с восстанием 1612 г., то с народным ополчением 1812 г.), предугадать его возможные последствия. Большие надежды
возлагались на панславизм, который из идеологии превратился в массовое
движение.
С началом русско-турецкой военной кампании, «патриарх» российского панславизма Н. Я. Данилевский опубликовал статьи, содержавшие
оптимистический прогноз относительно ее исхода: ослабление позиций в
международных отношениях Османской империи и устранение преград на
пути к созданию Всеславянского союза под эгидой России. Итоги войны
1877-1878 гг. не оправдали надежд российских панславистов. Однако итоги Берлинского конгресса 1878 г., соответственно оцененные панславизмом, послужили одной из основ его последующей эволюции.
Пятый параграф «Эволюция российского панславизма и его особенности (80-е годы XIX в. – начало ХХ вв.)» посвящен исследованию роста и
развития панславизма в России в конце XIX – начале ХХ вв.
Сохранение интереса к «славянской идее» обеспечивалось совпадением политических интересов славянских государств. Военно-экономическое
усиление Германии и рост германской экспансии на Балканах формировали в рядах панславистов и в правящих кругах славянских стран уверенность в неизбежности крупномасштабного военного столкновения славянской и германо-романской цивилизаций, панславизма и пангерманизма.
Неослависты актуализировали идеи славянской солидарности, поставили
цель в кратчайшие сроки урегулировать все «внутрисемейные», межславянские противоречия путем установления между «братскими» народами
более тесных экономических, политических и культурных связей на паритетных началах и создать единый, общеславянский фронт. Иллюзорность
данного проекта очевидна, ее подтвердили итоги Первой мировой войны.
Марксистская версия национального вопроса, представленная Советской
Россией и борьба с «великорусским шовинизмом» положили конец панславизму в России.
В заключении подводятся итоги исследования и формулируются основные выводы.
Возникновение и развитие панидеологий связано с актуализацией
национальных проблем и национально-государственным строительством, с
конфессионально-культурной идентификацией народов и государств, а
также стремление к геополитическому росту.
Панславизм, как идеология, отразил сложные и противоречивые процессы эволюции национально-государственной идентичности славянских
народов и государств Европы во второй половине XIX – XX вв. У своих
истоков, когда в середине XIX в. в социальных и политических структурах
26
славянских стран еще сохранялись патриархальность и пережитки феодализма, панславизм являлся конфессионально-культурной идеологией, а его
творцами были профессиональные литераторы и ученые (Я. Коллар, Ф.
Левстик, Ф. Палацкий, Н. Я. Данилевский и др.). Они и заложили теоретические основы славянской национально-культурной самобытности в условиях второй, после Западной Европы, волны становления государственности в странах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Культура славянства рассматривалась ими как основа сохранения и приумножения национально-государственной идентичности, а консолидация славянства превращалась в средство достижения целей, связанных с решением
практических внутриполитических и внешнеполитических проблем.
Однако уже изначально в «культурном панславизме» незримо присутствовали политические подтексты. Они получили развитие в «политическом панславизме», знаменовавшем становление славянского национального самосознания. Вслед за абстрактными теоретическими построениями
Н. Я. Данилевского о культурно-исторических типах и грядущем объединении славянских народов, появились концепции, в которых на основе
конкретно-исторических событий и оценки политической и конфессионально-культурной реальности рассматривались возможности расширения
межславянских контактов, с перспективой на их преобразование в политически организованное славянское сообщество. Таким образом, панславизм
стал выражением славянского национализма, включая его конструктивную
и деструктивную составляющие.
На становление национального самосознания западных и южных славян повлияли германизация и мадьяризация, при одновременном вытеснении Австро-Венгрии из «большой политики» в 40-е годы XIX в. Именно к
этому времени относятся призывы к славянской солидарности и борьбе с
«общими врагами» – немцами, мадьярами и турками.
Особое место всегда занимал вопрос об отношениях между зарубежными и русскими «братьями». Установлено, что обращение южных и западных «братьев-славян» к восточному, русскому «родственнику» практиковалось только в периоды острой борьбы за свои права. И как только эти
права оказывались в той или иной мере реализованными, иллиризм (югославизм) или австрославизм занимали приоритетное место по отношению
к идеям общеславянского единства. Вслед за подъемом панславизма в годы русско-турецкой войны 1877-1878 гг. наступает его спад.
Эволюция панславизма на рубеже XIX – XX вв. была связана с мощным экономическим и военным подъемом кайзеровской Германии и распространением пангерманизма. Теоретики Пангерманского союза разработали доктрину, которая носила откровенно антиславянский характер, что
объективно способствовало развитию и консолидации славянских народов
и распространению панславизма. На Всеславянских съездах в 1908 и
1911 гг. звучали призывы к экономическому, политическому и культурно27
му объединению славянских народов и государств на паритетных условиях.
В России панславизм получил распространение в конце 50-х годов
XIX в. и понимался как особый путь развития (не по западной модели!).
Этот путь приведет к образованию Всеславянского сообщества под эгидой
России, а столицей станет Константинополь. Показательно, что в этом
проекте соединились и геополитика, и православная духовность – решение
Восточного вопроса (гегемония на Балканах и выход в черноморские проливы) и реализация «римских» (византизм) функций Москвы. При этом
конфессионально-культурные и политические интересы южных и западных «братьев-славян» имели второстепенное значение или вообще игнорировались.
Аналогичный панславистский «сценарий» был разработан и для решения «польского вопроса»: предоставление полякам автономии (не суверенитета!) в составе будущего Всеславянского союза во главе с Россией.
По аналогии с российским панславизмом во второй половине XIX в.
был разработан и украинский вариант панславизма. Разницей между ними
состояла лишь в том, что во главе будущего Всеславянского союза должна
была не Россия, а Малороссия. При этом не исключалась возможность использования в качестве международного общеславянского языка русского
языка.
События 1917 г. положили конец многим панславистским проектам.
Актуальность панславизма в современных условиях не оставляет сомнений. Россия и другие славянские страны, как и во второй половине XIX –
начале ХХ вв., стоят на переломном рубеже, а потому проекты Большого
славянского пространства, которые продолжают панславизм, связаны с
идентификацией народов в новых геополитических и геоэкономических
условиях.
Содержание диссертации отражено в следующих работах:
Статьи в журналах, рекомендованных ВАК:
1. Anna A. Grigorieva Pan-Slavism in Central and Southeastern Europe//
Journal of Siberian Federal University. Humanities & Social Sciences 1
(2009 3), 13-21.
Статьи в других изданиях:
2. Григорьева А. А. Славянская (русская) идея:: национальный и региональный аспекты// Школьное краеведение: история и современность.
Материалы областной научно-практической конференции. – Иркутск:
ГОУ ВПО «ИГПУ», 2004. – С.80-82.
3. Григорьева А. А. «Панславизм» и «неославизм», как дефиниции и
проблем// Сибирь в контексте российских перемен: исторический
опыт, традиции, проблемы современности. Материалы Дуловских
чтений 2005 г. – Кн. 1. – Иркутск: ГОУ ВПО «ИГПУ», 2005. – Кн. 1. –
С. 84-88.
28
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Григорьева А. А. Феномен панславизма в науке и историческом образовании// Гуманитарные исследования Сибири в контексте российских
перемен. материалы всероссийской научно-практической конференции 20-21 октября 2006 г. – Братск: ГОУ ВПО «БрГУ», 2006. – С.
42-45.
Григорьева А. А. Панславизм и внешнеполитический выбор России
(40-е гг. XIX – начало ХХ вв.)// Сибирь в контексте российских перемен: исторический опыт, традиции, проблемы современности. Материалы Всероссийской научно-практ. конф., посв. памяти проф. В. И.
Дулова (30-31 марта 2007 г.) – Кн. 1. – Иркутск: ГОУ ВПО «ИГПУ»,
2005. – Кн. 1. – С. 84-88.
Григорьева А. А. Российский панславизм и русско-турецкая война
(1877-1878 гг.)// Вестник Международного центра азиатских исследований 14/2008: Доклады шестой научной конференции 24 апреля 2008
г. – №14. – С. 69-73.
Григорьева А. А. Людевит Штур, панславизм и славянская политика в
Австро-Венгрии// Сибирь в контексте российских перемен: исторический опыт, традиции, проблемы современности. Материалы Всероссийской научно-практ. конф., посв. памяти проф. В. И. Дулова (24-25
марта 2008 г.) – Кн. 1. – Иркутск: ГОУ ВПО «ИГПУ», 2008. – Кн. 1. –
С. 99-101.
Григорьева А. А. Поляки и польский вопрос в концепции российских
панславистов// Вестник Международного центра азиатских исследований 14/2008: Доклады научной конференции 26 ноября 2008 г. –
№15. – С. 69-73.
Григорьева А. А. О происхождении понятия «панславизм»// Шестые
востоковедные чтения БГУЭП: Материалы международной научной
конференции. – Иркутск: ГОУ ВПО «БГУЭП», 2009. – С. 50-56.
29
Подписано в печать …………………… 2010 г. Формат 60х84, 1/16
Тираж 100 экз. заказ №
Отпечатано в типографии …………………………
30