реферат «Теории сознания В.Н. Зинченко и В.В. Налимова. Современные теории сознания».
advertisement
Реферат По дисциплине «Методология и методы исследования в Психологии и Психоанализе» На тему: «Теории сознания В.Н. Зинченко и В.В. Налимова. Современные теории сознания». Содержание Введение ……………………………………………………………………………………..……. 3 1. Структура сознания ..……………………………………….……………………………… 5 2. Теории В.Н.Зинченко и В.В. Налимова ………….………………………………….. 6 3. Современные теории сознания ………….………………………………………………. 16 Заключение ………….……………………………………………………………………………. 24 Список литературы ………….…………………………………………………………………. 26 2 Введение Одним из основных моментов в философском постижении феномена человека является вопрос о природе и сущности сознания. На протяжении веков складывались философские школы, оформлялись направления философской мысли, представители которых стремились дать определение сознания, раскрыть его характеристики. Попыткам раскрыть природу сознания, описать его структуру, препятствуют определенные методологические трудности. Во-первых, невозможно отделить «исследователя» от «объекта», поставить их друг против друга. Мы не можем «задать вопрос о сознании, находясь вне сознания». Что же касается вопроса о структуре сознания, то, прежде всего, подразумевается наличие самой структуры сознания, то есть его расчлененности и упорядоченности. Однако, по мнению ряда психологов, философов, сознание представляет собой процесс, следовательно, выделение его элементов становится практически невыполнимой задачей. «То, что здесь подразумевается, - пишет Шпенглер о возможности исследовать сознание, навсегда останется недоступным ученому исследованию. Недаром каждый язык своими тысячекратно запутанными обозначениями предостерегает от намерений теоретически расчленить и систематически упорядочить душевное. Здесь упорядочивать нечего». Еще одна весьма серьезная преграда на пути исследования сознания -это культурная относительность трактовок сознания, обусловленность той исторической ситуацией, в которой они возникли. Нужно отметить, что разнообразие подходов к проблеме может наблюдаться и в одной культурной традиции. Если же говорить о собственно методах исследования сознания, то ведущая роль здесь традиционно отводится рефлексии. Это также представляется проблематичным. Основная проблема заключается в том, что рефлексия, рассматриваемая как процедура изучения сознания, является одновременно его свойством. На 3 выбор способа рефлексии влияет определенное внерефлексивное понимание сознания, которое, опять-таки, может быть эксплицировано лишь с помощью рефлексии. Но тогда встает вопрос об истоках этого изначального понимания сознания. Таким образом, без преувеличения можно сказать, что понятие «сознания» является одним из самых сложных для анализа в философии, а тем самым в психологии, психиатрии, психолингвистике. Традиционно выделяется ряд типов понимания сознания, среди которых широко известная и распространенная трактовка сознания как отражения, видение сознания как творческой активности, как иерархически организованной структуры и т. д. Цель – изучение современных теорий сознания Задачи: 1. Изучить структуру сознания 2. Описать теории В.Н.Зинченко и В.В. Налимова 3. Исследовать современные теории сознания 4 1. Структура сознания Одни из первых представлений о структуре сознания принадлежат 3. Фрейду. Его иерархическая структура: подсознание, сознание, сверхсознание. Более продуктивной является давняя идея Л. Фейербаха о существовании сознания для сознания и сознания для бытия, развивавшаяся Л. С. Выготским. Можно предположить: это не два сознания, а единое сознание, в котором существуют два основных слоя: бытийный и рефлексивный. Леонтьев выделил три основных образующих сознания: чувственную ткань образа, значение и смысл.. Бытийный слой образуют биодинамическая ткань живого движения и действия и чувственная ткань образа. Рефлексивный слой образуют значение и смысл. Значение. В психологической традиции этот термин в одних случаях употребляется как значение слова, в других — как значения, как содержания общественного сознания, усваиваемые индивидом. Смысл. Понятие смысла в равной степени относится и к сфере сознания, и к сфере бытия. Смыслы, как и значения, связаны со всеми компонентами наблюдаемая структуры и сознания. регистрируемая Биодинамическая внешняя форма ткань живого — это движения, рассматривавшегося Н. А. Бернпггейном как функциональный орган индивида. Чувственная ткань. Подобно биодинамической ткани она представляет собой строительный материал образа. Ее наличие доказывается с помощью достаточно сложных экспериментальных процедур Общие свойства Относительность разделения слоев. Выраженное в слове значение содержит в себе не только образ. Бытийный слой сознания несет на себе следы развитой рефлексии, содержит в себе ее истоки и начала. Смысловая оценка включена в биодинамическую и чувственную ткань Гетерогенность компонентов структуры сознания. Первопричиной родства бытийного и рефлексивного слоев является исторического генетического наличие кода, у который них общего заложен в культурносоциальном 5 (совокупном) предметном действии, обладающем порождающими свойствами. Само сознание понимается вполне житейски, вне философских и психологических традиций его понимания. Эпицентром сознания и самосознания является сознание собственного «Я». Персонификация сознания — это не редукция сознания к «Я». Это лишь методический прием, с помощью которого можно лучше понять жизнь и свойства сознания, стремление человека к свободе, понять волю и путь к власти над самим собой. 2. Теории В.Н.Зинченко и В.В. Налимова В. П. Зинченко последовательно развивает идеи Н. А. Бернштейна об избыточных степенях свободы, модели потребного будущего на психологическом и личностном уровнях осуществления действия. Он полагает, что человек – свободное существо, благодаря способности выбирать, совершать поступки, порождать свои смыслы во времени, овеществлять их, а значит, преодолевать время и пространство. Эта способность возникает на основе функционирования, развития живого действия. Вслед за Н. А. Бернштейном, А. А. Ухтомским, А. В. Запорожцем предметное действие рассматривается им как развивающийся «функциональный орган индивида», обладающий биодинамической и чувственной тканью. Живому действию, осуществляемому одушевленным телом по принципу обратной афферентации (Н. А. Бернштейн), присущи черты «активного хронотопа, ориентированного на будущее». По мнению В. П. Зинченко, субъект строит свои действия в зависимости от того, что может произойти, при этом цель как идеальный образ должного детерминирует настоящее, определяет собой реальное действие и состояние субъекта. В силу направленности на будущее, овладения пространством и временем и таких особенностей живого движения, как чувствительность, фоновая рефлексия, человек получает свободу выбора – в любой ситуации он может поступить и так и иначе, его действия не поддаются 6 жесткому предпрограммированию, не выводимы только из событий прошлого. Поскольку в действии субъекта движение и предмет «смыкаются в единое психофизиологическое и психофизическое образование, то действие является гетерогенным, – содержит в себе реактивные и исполнительные элементы, элементы экспрессии (знаковые), чувствительности, памяти, предвидения и оценки. Благодаря этим последним действие в процессе своего развития превращается из стимульно-реактивного (вынужденного) в свободное» В оригинальном экспериментальном исследовании исполнительского действия, проведенном Н. Д. Гордеевой и В. П. Зинченко , была обнаружена существенная особенность живого действия (в отличие от механического) – наличие в нем фонового уровня рефлексии, обеспечивающего управление целесообразным движением и действием в процессе построения цели. Фоновый уровень рефлексии, представляющий собой сличение двух форм чувствительности (смены ориентации на образ ситуации и образ действия), по результатам исследования проявился в моторной стадии исполнительского действия, предполагающей, на первый взгляд, исполнение лишь внешних команд. Таким образом, были открыты внутренние движущие силы, механизмы построения и управления живым движением, «которое может быть признано исходной клеточкой развития психики и рефлексии» – «того неразвитого начала, которое в дальнейшем… в ходе дифференциации… порождает более сложные функциональные органы» Функциональные органы образуют единую систему, и, в этой связи, В. П. Зинченко закономерно ставит вопросы: кто управляет этой системой и что представляет собой творческая самоорганизующаяся порождающая система, в ведении которой (сенсомоторного, находится перцептивного, функция управления мнемического, подсистемами интеллектуального, оценочного действия), каждая из которых обладает избыточным числом степеней свободы? В. П. Зинченко приводит своего рода доказательства существования свободы на основании представления о том, что этой системой 7 управляет субъект – с субъектом появляется возможность успешной координации и развития системы функциональных органов (психических процессов). Наличие в каждой из подсистем избыточных степеней свободы составляет пространство и время для координации поиска в точке приложения усилий и превращает подсистемы из свободных в детерминированные. С появлением личности как координатора подсистем деятельности возникает центр – собственная система отсчета, которая позволяет человеку самому преодолевать все степени свободы, кроме одной. По мнению В. П. Зинченко, испытывающая постоянный недостаток своих определений личность в ходе своего развития преодолевает этот избыток недостатка избытком возможностей, порождающих не только свободу выбора, но и личную свободу в живом движении в пространстве культуры. В «зазоре длящегося опыта» – «в моменты временной остановки между действиями, когда как бы удваиваются и повторяются явления, привносятся символы объективных обстоятельств, позволяющих человеку самообучаться, изменяться, строить образ будущего, совершать творческие акты, происходит интенсивное взаимодействие двух видов свободы – нерукотворной (Природы) и рукотворной (Культуры), каждая из которых дает энергетическую подпитку для другой… Между культурой и индивидом существует разность потенциалов, что и порождает движущие силы развития. Эти силы находятся не в культуре, не в индивиде, а между ними, в их взаимоотношениях». Концепция В. П. Зинченко о слоях сознания (духовном, бытийном, рефлексивном) является значимой для построения рефлексивно-деятельностного подхода к понимаю феномена свобода. Важная роль в процессе осуществления свободного действия отводится рефлексивному слою сознания – вместе с живым движением, деятельностью рефлексия выступает в качестве источника развития независимой личности: «Избыток пространства деятельности является условием автономии, свободы и достоинства личности, источником новых культурных форм, а не 8 только местом ассимиляции, присвоения или интериоризации уже существующих». Рефлексивный слой сознания, в отличие от бытийного, «одновременно содержит в себе цель, средство и результат, которые разъединены в бытии и во внешней предметной деятельности. Именно с тем, что цель и результат также находятся внутри рефлексивного слоя, связано то, что энергия рефлексии и ее приращение имеет внутренний, с трудом регистрируемый источник. Это уже не лапласовская детерминация, а спинозовская causa sui, характеризующаяся большим – в пределе бесконечным – числом степеней свободы» И все же, каким образом человек справляется с огромным множеством своих возможностей? Одно из условий этого – свобода по отношению к ним: «для личности характерна не только самодеятельность, но и свобода по отношению к возможному пространству деятельности». «Вся человеческая жизнь построена на преодолении избыточных, практически бесконечных степеней свободы, которыми обладают человеческое тело и человеческий дух… Именно в этом скрыты причины удивительного многообразия человеческих способностей и возможностей их безграничного совершенствования». При таком понимании жизни, «развития живого движения как посредника между душой и телом» становится возможным преодоление «качелей» между ними и, в целом, дихотомии «тело-душа», характеризующей психологию как науку. Преодоление избыточных степеней свободы, выбор необходимой возможности и ее реализацию личность осуществляет в поступке. В свою очередь, поступки, созидая и модифицируя личность, «поднимают ее над деятельностью, над самосознанием и сознанием, расширяют число степеней свободы». Субъект, осуществляющий нравственное действие, совершает поступок, преобразует наличное бытие. Очевидно, диалектика преодоления-приобретения избыточных степеней свободы с особой силой проявляет себя в нравственном действии, выступая 9 при этом условием энергии, пульсации, осознания человеком своей внутренней свободы. Нам представляется, что данная постановка вопроса о свободе (как реализации и преодолении человеком степеней свободы в поступке открывает новые перспективы изучения соотношения ответственности и творчества в действиях человека. Дневник Налимова В.В., в т.ч. и того периода, когда он был помощником академика Колмогорова А.Н живописует поиск научной истины. Использование в научных трудах некоторых художественных элементов стало отличительной чертой публикаций этого учёного и мыслителя. Впоследствии оно послужило созданию художественной автобиографии "Канатоходец". По данным Филадельфийского института научной информации, он один из наиболее цитируемых учёных мира. Владел английским, немецким, французским языками. Он создатель и руководитель нескольких новых научных направлений: метрологии количественного анализа, химической кибернетики, математической теории эксперимента и наукометрии. Знаменитый математикфилософ, профессор МГУ. Занимался проблемами математизации биологии, анализом оснований экологического прогноза, вероятностными аспектами эволюции, проблемами языка и мышления, философией и методологией науки, проблемами человека в современной науке, вероятностной теорией смыслов. В 1920—1930-е гг. Налимов участвовал в анархо-мистическом движении, в 1936 был арестован, отбывал заключение в Колымлаге и провёл 18 лет в лагерях и ссылках, реабилитирован в 1960. Исследования В.В. Налимова оказали большое влияние на формирование новой научной парадигмы. Налимов был единственным оставшимся в живых анархистом, состоявшим в обществе, носившем негласное название “Братство Параклета” или “Орден света”. У истоков этого кружка стоял известный тогда анархист Аполлон Карелин, бывший членом 10 ВЦИК в начале революции, – широко образованный человек, сын известного нижегородского фотохудожника, альбом которого недавно издан. Он был доктором технических наук, заведовал лабораторией на биофаке МГУ, занимался математическими методами в биологии и теорией сознания. Как философ он хорошо известен, будучи автором двух изданных в России книг “Спонтанность сознания” (1989) и “Реальность нереального” (1995). Эти книги способны прояснить, что такое философский анархизм – своеобразное зеркало культуры, ее постоянная антитеза. Апологет свободы и творческого динамизма, Налимов с лета отвергает все, содержащее в себе хотя бы малую толику принуждения, отвердения и законничества - и это он относит к традиционному православию. О свободе мистической, невидимой Церкви он ничего не говорит. Но ведь ереси ветшают и костенеют с куда большей быстротой, чем апостольская Церковь в ее какихто преходящих внешних формах, а о “культурной бескрылости” русской Церкви в дореволюционные времена с большим знанием дела писал о. Сергий Булгаков (о софиологии, кстати, В. В. Налимов отзывается с симпатией: “мифологическая модель космогонического звучания”). И уж априорно не хотят видеть критики исторического христианства, что “ветхая” Церковь продолжает духовно плодоносить (в ней не признается и не прививается разве что близкое мистическому анархизму бунтарское начало...). Василий Васильевич был реальный философ, т.е. он был реально размышляющим о жизни человеком, но его работы никогда, кажется, не интересовали Институт философии РАН, несмотря на то, что печатались за рубежом. Его поразительная манера мыслить, вторгаясь в сопредельные философии (или вовсе далекие от нее) области, казалась неприемлемой и до сих пор кажется таковой представителям философских “направлений”. Можно, конечно, и в случае Налимова говорить о вполне определенной анархической философской традиции, к которой Налимов себя причислял (как в Америке, например, Пол Фейерабенд), но у нас это не принято и сейчас, что ж говорить о годах, когда его мысль созревала только? Положим, попытки 11 ввести в философию математический элемент в советские годы еще как-то можно было понять и даже в некотором смысле приветствовать, но что было делать с его радикальным экзистенциализмом, с требованием “личностной теологии”, с философскими рассуждениями, граничащими с гностическими откровениями? Ничего, кроме гнева догматиков от науки и от религии, эти попытки вызвать не могли. Впрочем,“Спонтанность сознания” была издана коммерческим путем при содействии А.А.Шегай, сестры писателя Анатолия Кима. Может быть, это “неакадемично”, но это правда. И я не знаю других философов, которые могли бы похвастаться так вот странно появившимся, но совершенно полнокровным философским изданием. Изданием, более того, будоражащим, волнующим... Двадцатый век, с его стремительным ростом знаний, растущим переплетением гуманитарных, естественных и технических наук, усиливающимся взаимодействием науки и искусства, рациональным и трансрациональным начал человеческого духа, вырвался далеко за пределы возможностей многих, даже самых выдающихся творцов нового. Большинству из них оказались не по силам масштабные трансдисциплинарные проблемы. Лишь небольшое число современных Леонардо с достоинством приняли этот вызов нашей эпохи. К их числу принадлежит и Василий Васильевич Налимов, один из великих русских мыслителей, "ученый ренессансной природы". Как мыслитель он был необычайно широк, парадоксален и многогранен математик, физик, инженер, философ, гуманитарий. К нему в полной мере применимы строки М.Волошина, которые он сам и выбрал эпиграфом к своей последней книге "Разбрасываю мысли": "Я друг свобод. Создатель педагогик. Я - инженер, теолог, физик, логик. Я призрак истин сплавил в стройный бред". В мировоззрении В.В.Налимова органически слились строгий рационализм - он считал математику и физику неиссякаемыми источниками новых философских идей - и глубокое мистическое начало, опирающееся на интуицию и величие Тайн, которые его занимали. Ключевыми в философском словаре В.В. Налимова были такие понятия, как: смысл, целостность мира, 12 спонтанность, свобода, ненасилие. Последнее для него воплощалось в Движении мистического анархизма, участие в котором сформировало его мировоззренческие позиции (об этом он поведал в биографической книге). В анархическом движении, крайне неоднородном по своим исходным позициям, особое место занял мистический анархизм, смыкавшийся в первые годы с анархическим коммунизмом. Почему анархизм оказался связанным с мистикой? Ответ на этот вопрос звучит однозначно. Анархизм из чисто политического движения должен был превратиться в движение философское с определенной социальной и морально-этической окрашенностью. Это был вызов, брошенный марксизму, православию и всей суровой научной парадигме тогдашних дней. Речь шла о создании целостного - всеохватывающего мировоззрения, основанного на свободной, идеологически не засоренной мысли. "Анархизм - это всеобъемлющая свобода. Она должна охватить все проявления культуры; в том числе и науку, остающуюся в плане идеологии жестко идеологизированной". С позиций вероятностного подхода В.В.Налимов рассмотрел механизм эволюции текстов, построив новую модель языка, мышления и сознания. Он создал свой вариант глобального эволюционизма и показал необходимость междисциплинарных усилий в рассмотрении проблем, связанных с пониманием природы человека. В.В.Налимов неизменно подчеркивал, что мы живем на "изломе культуры", когда прежние смыслы исчерпаны, а новые еще не рождены. Он понимал, какое при этом создается невероятное духовное напряжение и настойчиво искал выход. В своей работе "Христианин ли я" он сформулировал ряд максим, способных расчистить путь культуре будущего: "Убежден в том, что возникновение новой культуры должно будет воскресить утерянное в веках понимание вселенского бытия человека. Так, может быть, будет преодолена дилемма "жизнь - смерть" . Работы Налимова посвящены развитию вероятностно ориентированной философии. Еще тридцать лет назад он начал активно 13 использовать язык вероятностных представлений для решения ряда инженерно-технических и научных задач. Сначала это была попытка построить статистически ориентированную теорию анализа вещества, потом была сделана попытка создания математической теории эксперимента и еще одна попытка – наукометрия. Постепенно у него стала созревать мысль о возможности создания языка вероятностных представлений для рассмотрения философских проблем. Обогащенный пережитым и узнанным, он вернулся к обдумыванию тех проблем, которые глубоко заинтересовали еще в молодости. “Здесь на передний план вышли такие темы, как семантика обыденного языка, философия науки, природа бессознательного, проблема эволюционизма. Все замкнулось на возможность геометрического понимания основ мироздания. Ничто метафизики обрело пространственный образ. Через геометрические представления оказалось возможным сделать намек на трансцендентное, т.е. на бытие и мышление, непостижимое в своей предельности”. Наверное, нельзя не согласиться с тем, что основная проблема философии – это проблема смыслов, проблема их проявленности в мире и одновременно их вневременной трансценденции. В последней книге Налимова речь шла о проявленности смыслов через биосферу, в первых трех – о проявленности их через человека в таких сферах его деятельности, как язык, воображение, наука. В своих работах Налимов опять возвращается к человеку, концентрируется на нем и только на нем и пытается показать, как через него – в его бытии в Мире раскрываются смыслы. Смыслы распаковываются всегда через тексты. Человек – это текст или многообразие текстов, грамматику и семантику которых мы хотим охватить единым, вероятностно задаваемым взглядом. Смыслы, изначально заложенные в Мироздании, раскрываются множеством различных путей: через науку, философию, искусство, теологию и мистический опыт и просто через жизненный путь человека, особенно если он был насыщен трагическими событиями. 14 Налимов первый широко применил вероятностные представления для объяснения важнейших сфер человеческой жизни. Так, он высказывает догадку, что аномальные сновидения являются “одним из видов вероятностного прогнозирования, который для людей является врожденным”. По Налимову, этот вид прогнозирования будущего типичен для бессознательного ума, в особенности, во время сна, когда деятельность подсознания не искажена бодрствующим восприятием. Отсюда он делает вывод, что вполне естественно ожидать от предсказательных сновидений символической природы. Возможно даже возникновение игры слов: если кому-то снится лошадь, то вероятно, человек предчувствует, что он столкнется с ложью, поскольку слова “лошадь” и “ложь” близки по звучанию. В последние дни, предшествовавшие инсульту, В.В. Налимов делал выписки для новой работы. Выписки касались человеческих представлений о рае, попыток определить, что это такое. Если правда, что рай – это смысловое поле, создаваемое парадоксами, то ученый, конечно, знал, что это такое: он мыслил парадоксально, любил парадоксы, взламывающие границы сознания. В системе вероятностной логики, отвечающей глубинному мышлению, некоторые идеи раскрываются более отчетливо, чем в привычной нам системе логических построений. С этой точки зрения попробуем взглянуть на одну из важнейших экзистенциальных категорий – свободу воли – глазами Налимова. Что это значит? Еще Гегель обратил внимание на то, что идея свободы в большей степени, чем какая-либо другая, подвержена “величайшим недоразумениям”. И действительно, западный мыслитель в соответствии с требованиями логической мысли всегда пытался тщательно отделить свободное поведение от заранее заданного. И это, естественно, приводило к “недоразумениям”. Безусловная свобода немыслима. Абсолютно свободный человек должен быть, прежде всего, свободен от системы его ценностных представлений. Но, лишившись ценностных представлений, индивидуальность умирает естественной смертью, она превращается в ничто или во все. Смыслы исчезают, потеряв селективность в оценке. 15 Семантический континуум возвращается в свое нераспакованное состояние. Оказывается, что свобода – это только свобода в выборе фильтров. И если это так, свободным может быть только несвободный человек. В этом парадоксальность понятия “свобода”. Приведенные здесь соображения дают нам возможность понять, что такое, по Налимову, состояние нирваны – понятия, трудно поддающегося осмыслению в западной культуре. Нирвана – это сглаживание кармически заданной селективности смысловых (и в то же время ценностных) представлений. Это потеря личности, задаваемой смысловой селективностью. Это и потеря творчества, поскольку теряется возможность оперирования с фильтрами. Нирвана – это абсолютная свобода. Свобода, порождаемая умиранием личности. Налимов в своих книгах раскрыл мало исследованные проявления сознания как в плане личностном, так и плане Вселенной в целом. Он глубоко исследовал внутренний духовный опыт, иногда интерпретируемый в мистической терминологии. Предложенная В.В. Налимовым семантическая вселенная и вероятностная модель языка заложили основу принципиально новой трансперсональной модели психики, получившей высокую оценку С.Грофа и других виднейших трансперсональных психологов 3. Современные теории сознания В XX веке все больше ученых и философов сосредотачиваются на исследовании человека, причем не столько его физического тела, сколько — так называемого «внутреннего мира», конституированного мыслями, чувствами и прочими ментальными процессами. При этом в рассуждениях и дискуссиях на эту тему ходовым становится термин «сознание», который до сих пор является трудным для определения и разными исследователями понимается по-разному. Объяснить такие затруднения можно туманной, загадочной природой самого объекта изучения, не поддающегося прямому 16 наблюдению и объективному анализу сторонним наблюдателем. В данной работе мы представим несколько наиболее популярных теорий сознания, которых придерживались и придерживаются исследователи сознания и «bodymind problem» (психофизической проблемы, заключающейся в поиске наиболее верного подхода к установлению отношений между ментальным и физическим, т. е. между сознанием и телом). Мы сопоставим аргументацию и терминологическое основание различных точек зрения, независимо от их исторического контекста, сосредоточившись на самой логике рассуждений о сознании. Первая теория — дуализм (Платон, Р. Декарт, Дж. Экклз, К. Поппер, Р. Суинберн). Данная теория подразумевает наличие двух субстанций: материальной / физической / пространственной и нематериальной / духовной / ментальной. Эти две разновидности не могут быть сведены друг к другу, таким образом, в рамках дуализма сознание и тело противопоставляются как два обособленных и зачастую независимых друг от друга объекта. Философ Нового времени Р. Декарт ставит вопрос о сущности человека: “Но пока я еще недостаточно хорошо понимаю, что я есмь — я, в силу необходимости существующий…”— и путем мысленных экспериментов приходит к выводу, что таковой является мышление. Он отождествляет себя с собственным сознанием, полагая, что оно — его единственный сущностный (неотъемлемый и определяющий) атрибут. Однако следует отметить, что рассуждения Р. Декарта о том, что “логически возможно”, а также апелляция к “ясным и отчетливым идеям” (Декарт полагает, что если нечто может быть представлено очень ярко и отчетливо, то тогда оно истинно), недостаточно убедительны. Основная проблема декартовского метода была кратко и ясно сформулирована С. Пристом: “…из того факта, что нечто может быть подвергнуто сомнению, еще не следует, что это нечто ложно, и что из того факта, что нечто может быть ясно и отчетливо представлено, еще не следует, что это нечто истинно” 17 Сильным аргументом в пользу дуализма являются результаты неврологических исследований Дж. Экклза, показывающие, что сходные ментальные события могут соотноситься с совершенно различными неврологическими процессами, а также что связываемые между собой ментальные и физические события могут происходить не одновременно (а следовательно, они не суть одно и то же). Главной же проблемой дуализма считается вопрос о том, как происходит взаимодействие между двумя качественно различными субстанциями. Выдвигавшиеся в разное время решения вроде существования специальной “связующей” области в мозгу (Р. Декарт) или осуществления божественного контроля над параллельным развитием обоих видов материи (Н. Мальбранш, Г. В. Лейбниц) едва ли являются убедительными. Следующая теория сознания — логический бихевиоризм (К. Гемпель, Г. Райл). Это теория о том, что наше сознание является поведением и ничем больше. “Говорить о сознании — значит говорить о человеческих способностях, обязанностях и склонностях что-то делать или претерпевать, причем делать или претерпевать в повседневном мире”. Аргументируется такая радикальная редукция тем, что, якобы, любые высказывания о ментальных состояниях эквивалентны высказываниям, описывающим поведенческие процессы (как действия, так и диспозиции). Все, что мы привыкли относить к ментальному, является бихевиоральным, и причиной любых сложностей, возникающих при рассуждении о сознании, является неверное понимание и употребление психологических понятий. Таким образом, логический бихевиоризм опирается, прежде всего, на лингвистические тезисы. В основу логического бихевиоризма К. Гемпеля легло стремление ученого превратить психологию в науку, отвечающую требования логического позитивизма. “Утверждение, для верификации которого нельзя определить абсолютно никаких условий и которое в принципе неспособно вступать в противоречие с условиями проверки, совершенно лишено 18 содержания и не обладает значением. В подобных случаях мы должны иметь дело не с утверждениями, как таковыми, но с “псевдоутверждениями”, т. е. с правильно построенной с точки зрения грамматики последовательностью слов, лишенных, однако, значения” . На наш же взгляд, нельзя делать выводы о значении суждений, отталкиваясь от того, возможно ли их подвергнуть проверке. Позитивистский подход оказывается принципиально неприменимым в исследовании сознания из-за отсутствия возможности наблюдать данный объект со стороны. Неудивительно, что философы, придерживающиеся такого подхода, сочли за лучшее вообще признать сознание несуществующим и редуцировать данное понятие к поведению (в результате чего и возникла теория логического бихевиоризма). Применить позитивистский подход можно, только признав, что не существует никакого не поддающегося внешнему наблюдению явления самосознания. Однако — и это очень важный момент — для самого доказательства или опровержения данного тезиса его использовать никак нельзя, поскольку в случае, если данный тезис все же верен — тогда оказывается ложным (либо нуждающимся в ограничении) сам позитивистский принцип верификации. Третья теория — идеализм (Плотин, Дж. Беркли, Г. В. Ф. Гегель, И. Г. Фихте, Ф. В. Й. Шеллинг, Фостер, Спригг) — утверждает, что сами по себе существуют только сознания, в то время как физические объекты нематериальны и существуют лишь внутри них. Таким образом за тем, что мы привыкли называть материей и физическим миром, отрицается независимый, субстанциальный статус. “… абсолютное существование чувственных объектов в себе (objects in themselves)или вне ума <…> в этих словах или заключается прямое противоречие, или они ничего не означают”. Одним из основных аргументов в пользу того, что физические объекты могут существовать только в нашем восприятии, является тот факт, что не существует никакого способа эмпирическим путем установить их существование независимо от наблюдателя. Дж. Беркли, эмпирик и один из сторонников идеализма, также считает, что невозможно доказать 19 существование физического мира вне восприятия, применяя рационалистические методы исследования, и, таким образом, приходит к выводу, что нет никаких разумных причин полагать, будто нечто существует, когда мы его не воспринимаем. Он говорит, что чувства “не удостоверяют нас в том, что вне духа существуют невоспринятые вещи, сходные с теми, которые восприняты” Допуская обратное, философ должен также взять на себя обязательство пояснить, по какому принципу организация окружающего мира последовательна и логична, почему даже при прерывистом наблюдении вещей нам представляется, что все фрагменты мира «продолжаются» и в наше отсутствие. Несомненным плюсом идеализма является то, что он объясняет те вещи, которые не может объяснить наука. Наука пытается рассуждать объективно и все рассматривать с позиций третьего лица, она не может изучать явления субъективного порядка и не может объяснить сознание, в то время как идеализм дает ответы на эти вопросы. Однако безусловно слабой стороной идеалистического подхода является его скудный концептуальный инструментарий для описания объективной действительности и, как следствие, склонность сводить объективное к субъективному, что в наиболее радикальной существование форме можно чего-либо, наблюдать кроме у солипсистов, сознания отрицающих одного-единственного наблюдателя. Материализм, противоположная идеализму теория, утверждает, что существуют только физические объекты и события, при этом все, что в повседневном и философском языке принято называть ментальным или духовным, является лишь свойством физического и целиком и полностью от него зависит. В XX в. в рамках материализма была сформулирована теория тождества сознания и мозга (Дж. Дж. К. Смарт, Д. Армстронг, Ю. Т. Плейс), затем — противостоящая ей материалистическая теория их нетождественности (Т. Хондрих). Ю. Т. Плейс утверждает, что научное доказательство тождественности сознания — которое наблюдается 20 интроспективно — и физического процесса в мозге — который наблюдается эмпирически — вполне осуществимо, несмотря на невозможность непрерывного перехода от одного вида наблюдения к другому. В качестве демонстрации данного утверждения он обращается к истории естественных наук и проводит аналогию с тем, как было доказано, что молния является движением электрических разрядов, несмотря на то что мы не можем осуществить непрерывный переход от наблюдения ее на расстоянии к рассмотрению этих самых разрядов вблизи. Однако до сих пор наука не приблизилась к реализации такого доказательства, и вполне может оказаться так, что сознание относится к совершенно особой категории явлений, не доступных наблюдению со стороны ни при каких условиях, и тогда окажется, что научные методы познания к нему принципиально неприменимы. Нам представляется, что сознание — как раз такое явление. Его исключительность проистекает из двойственного эпистемологического статуса: оно может выступать в роли объекта (когда со стороны наблюдают его взаимодействие с окружающей средой) или же в роли одновременно как субъекта, так и объекта (при интроспективном наблюдении). В защиту материализма нередко приводятся лингвистические доводы, аналогичные тем, которые используются сторонниками логического бихевиоризма, а именно: неверное употребление ментальных терминов, фактическая тождественность ментального и физического словарей… Мы находим их неубедительными хотя бы потому, что они неубедительны в отношении восприятия нами окружающего физического мира (а не только самих себя). Об этом восприятии, в отличие от интроспекции, мы можем судить объективно: так, например, было бы странно отождествлять наше восприятие голубого цвета с определенной длиной световой волны (по аналогии с аргументом “мне больно” = “в моем теле происходят определенные неврологические реакции”). Конечно, длина волны важна и является определяющим фактором в нашем ощущении “голубого”, но она не есть то же 21 самое, что принадлежащее нам ощущение. Функционализм представляет собой такой подход к изучению сознания, при котором ментальные состояния рассматриваются с точки зрения их каузальной, или функциональной, роли. Под каузальной / функциональной ролью подразумевается вся совокупность каузальных связей, в которые вступает данное конкретное ментальное состояние: например, оно может являться следствием другого ментального состояния, следствием физического состояния, причиной последующего ментального состояния — т. е. оно одновременно является причиной и следствием. Современный североамериканский философ Х. Патнэм является сторонником функционализма и в кратком виде формулирует свою теорию следующим образом: “По сути, моя стратегия обоснования того, что боль не есть состояние мозга, будет опираться не на априорные основания, а на тот факт, что другая гипотеза является более правдоподобной. <...> Я выдвигаю гипотезу, что боль или состояние боли — это функциональное состояние всего организма” Можно сказать, что функционалистский подход позволяет описать сознание как систему, не принимая при этом никаких онтологических обязательств относительно того, как именно реализуется выполнение ею своей программы (по аналогии с компьютерной программой). Двухаспектная теория (Б. Рассел, П. Стросон, Б. Спиноза) рассматривает ментальное и физическое как два свойства некоей лежащей в основе всего реальности / субстанции / сущности. “Популярная метафизика делит мир на сознание и материю, а человека — на душу и тело. Некоторые философы — материалисты — говорят, что реальна одна материя, а сознание иллюзорно. Многие другие — идеалисты — придерживаются противоположного взгляда, а именно что только сознание реально, а материя иллюзорна. Взгляд, предложенный мной, заключается в том, что и сознание, и материя — это структуры, состоящие из более первичного вещества, которое не является ни ментальным, ни материальным [Пер. А. Ф. Грязнова]”. От идеализма, материализма и дуализма 22 ее отличает тезис о том, что различие между ментальным и физическим не является онтологически фундаментальным. У разных философов двухаспектная теория может обретать различные формы и названия — например, “нейтральный монизм”, “дуализм свойств”, “дуализм характеристик”. Преимуществами двухаспектной теории является то, что в создаваемой ею картине мира одинаково важное место отводится как ментальному, так и физическому, при этом отпадает необходимость объяснять, как ментальная и физическая субстанции взаимодействуют друг с другом — поскольку у ментального и физического в двухаспектной теории отсутствует субстанциальной статус. Однако сторонники данной теории сталкиваются с другой проблемой — необходимостью объяснить, что же за нейтральная сущность лежит в основе всех вещей. Дать вразумительное, ясное объяснение здесь оказывается весьма затруднительно. Рассмотрев различные теории сознания, можно прийти к выводу, что общепризнанная теория сознания появится не скоро. По нашему же субъективному мнению, наибольшим интуитивным правдоподобием обладает двухаспектная теория. Вполне возможно, что большинство вещей, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, не являются или строго ментальными или физическими; вполне возможно, что некоторые из них являются одновременно и ментальными, и физическими. 23 Заключение В концепции человека представителя «культурной ветви» немецкой философии Э. Ротхакера сознание рассматривается эксплицитно, выстраивается «уровневая теория» его развития и функционирования. В основе его теории сознания лежит понимание человека прежде всего как культурного существа. Ротхакер придает значение коммуникативной стороне человеческой жизни, идя вразрез со своеобразной «традицией» немецкой философской антропологии. Он рассматривает интерсубъективность как неотъемлемое качество сознания, присущее ему уже на начальной ступени формирования. На более высоких уровнях с овладением языком возможности сознания в этом плане значительно расширяются. Язык «проясняет» чувственно воспринимаемый мир, фиксирует его элементы, способствует превращению в часть культуры. Культуры как «стили жизни» Ротхакер «завоеванными», видит то не есть «данными» достигаемыми человеку в активной изначально, а деятельности, регулируемой сознанием. Итак, философская антропология за всю достаточно длительную историю своего развития показала и подтвердила сложность создания относительно цельной и непротиворечивой концепции человека и его сознания. Представители «биологической ветви» немецкой философской антропологии выводят сознание из особой человеческой позиции, особых, изначально присущих человеку качеств. Для М. Шелера основой, «клеточкой анализа» является открытость человеческого мира в противоположность ограниченному умвельту животных. Дух - это то единственное, что делает человека человеком и дает право говорить о нем как об уникальном живом существе, это то, что способно из сопротивляющейся нашей психике окружающей среды (Widerstande) создать предметный мир (Gegenstande). Причем, по мнению Шелера, поток жизненных сил течет в мире не сверху вниз, а снизу вверх. Низшее представляется ему изначально более 24 мощным, высшее - бессильным, черпающим энергию из низшего, но одно для другого совершенно необходимо. В основе понимания сознания и психики А. Гелена лежит системно-рефлексивный принцип. Он всегда стремился к междисциплинарному синтезу, привлекая для своих исследований обширную базу данных различных наук. Общую схему его дедукции антропологических категорий можно представить следующим образом: человек как «недостаточное существо» - наличие избыточности раздражителей - действие и символизация как механизм преодоления, возможность осуществления которых определяется сознанием человека, - упорядочивание психических процессов через институты человеческой культуры. В данной работе, нами были рассмотрены теории сознания как философов , так и психологов, чьи концепции взаимосвязаны. 25 Список литературы 1. Беркли Дж. Трактат о принципах человеческого знания / Дж. Беркли // Сочинения. — М.: Мысль, 2021. — С. 149–247. 2. Декарт Р. Размышления о первой философии / Р. Декарт // Соч. в 2 т. Т. 2. — М.: Мысль, 2020. — С. 3–72. 3. Патнэм Х. Психологические предикаты (природа ментальных состояний) / Х. Патнэм // Философия сознания. — М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. — С 53–67. 4. Прист С. Теории сознания / С. Прист. — М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 2020. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://psylib.org.ua/books/prist01/index.htm 5. Райл Г. Понятие сознания / Г. Райл. — М.: Дом интеллектуальной книги, Идея-Пресс, 2019. — 354 с. 6. Hempel С. G. The logical analysis of psychology / C. G. Hempel // Readings in Philosophy of Psychology / N. Block. (ed.). Cambridge MA: Harvard University Press, 2020. — P. 14–23. 7. Place U. T. Is consciousness a brain process? / U. T. Place — British Journal of Psychology, 2020. Vol. 47. No 1. P. 44–50. 8. Russell B. An Outline of Philosophy / B. Russel. — London: George Allen & Unwin Ltd, 2020. — 278 p. 26
