Сюзюмов М.Я. Византийское государство и византийская культура 2018

М. Я. СЮЗЮМОВ
В ИЗА Н ТИЙСК ОЕ Г ОС УДА Р С ТВ О
И ВИ ЗАН ТИЙ СКА Я К УЛЬ ТУРА
В X– XI ВЕКАХ
Екатеринбург  2018
Михаил Яковлевич
Сюзюмов
ВИЗАНТИЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО
И ВИЗАНТИЙСКАЯ КУЛЬТУРА
В X–XI ВЕКАХ
Подготовка текста, вступительная статья,
комментарий
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
Екатеринбург  2018
УДК 94(495) + 94(47).084.6:929 Сюзюмов
ББК Т3(0)4–9
С 99
Рецензенты:
В. П. Мотревич,
доктор исторических наук, профессор,
профессор кафедры истории государства и права
Уральского государственного юридического университета
В. В. Каплюков,
кандидат исторических наук,
заместитель директора по научно-методической работе
Центра документации общественных организаций
Свердловской области
С99
Сюзюмов, М. Я.
Византийское государство и византийская культура в X–XI
веках / подготовка текста, вступительная статья, комментарий
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова. — Екатеринбург : ИЦ «Никея»,
2018. — 126 с.
ISBN 978-5-9902746-2-4
В год 125-летнего юбилея доктора исторических наук, профессора,
создателя Свердловской школы византиноведения Михаила Яковлевича
Сюзюмова (1893–1982) впервые публикуется его концептуальная работа
«Византийское государство и византийская культура в X–XI веке». В
1937 г. М. Я. Сюзюмов написал ее для «Исторического журнала», но
редакция отказалась публиковать текст. Рукопись исторического эссе
находится в личном фонде М. Я. Сюзюмова в Государственном Архиве
Свердловской области (Ф. Р-802). Во вступительной статье, которая
основана на неопубликованных архивных документах, А. С. Мохов и
К. Р. Капсалыкова приводят новые данные о научной деятельности выдающегося советского византиниста в 1930–1940-е гг.
Книга предназначена для широкого круга читателей
ББК Т3(0)4-9
ISBN 978-5-9902746-2-4
© А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова, 2018
К 125-летию со дня рождения
доктора исторических наук
профессора
Михаила Яковлевича
Сюзюмова
А. С. МОХОВ, К. Р. КАПСАЛЫКОВА
«ТРИ ИМПЕРИИ» МИХАИЛА СЮЗЮМОВА
20 ноября 2018 г. исполняется 125 лет со дня рождения доктора исторических наук, профессора Михаила Яковлевича Сюзюмова, одного
из крупнейших византинистов ХХ в.
М. Я. Сюзюмов является уникальным примером успешной инкорпорации перспективного историка-классика, впитавшего университетские традиции Российской империи, в советскую научную элиту.
В 1950–1970-е гг. он по праву считался одной из ключевых фигур не
только в отечественном, но и в мировом византиноведении. Сформулированная М. Я. Сюзюмовым в 1930-е гг. теория континуитета (преемственности) между государственно-политическими институтами Поздней
Римской и Византийской империи не только не была опровергнута последующей историографией, но была верифицирована результатами
масштабных археологических исследований последних десятилетий в
Малой Азии, на Балканах и в Южной Италии.
Однако наиболее раннее подтверждение теоретических выкладок
М. Я. Сюзюмова было получено уже во второй половине 1950 – 1960-х
гг. во время раскопок Херсонесского городища и его сельской округи в
Юго-Западной Таврике. Работы велись археологической экспедицией
Свердловского государственного педагогического института (с 1959 г. –
Уральского государственного университета им. А. М. Горького) под руководством Е. Г. Сурова. Опираясь на полученные результаты,
М. Я. Сюзюмов принял активное участие в концептуальной дискуссии о
«дофеодальном периоде». Оппоненты свердловского историка:
А. И. Неусыхин, А. П. Каждан, З. В. Удальцова и др. не приняли идеи
© А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова, 2018
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
особого пути развития Византии и ряда стран Юго-Восточной Европы,
вследствие чего в официальной исторической науке продолжала господствовать формационная теория, не предполагавшая «особых путей» перехода от «родоплеменного строя к феодальному».
По нашему мнению, создание научной биографии М. Я. Сюзюмова
является принципиально важной задачей. Во-первых, это позволит на
основании неопубликованных архивных документов воссоздать его
жизненный путь от профессорского стипендиата 1916–1917 гг. до основателя Свердловской византиноведческой школы в 1960-е гг. Во-вторых,
это обеспечит возможность определить степень влияния научных взглядов М. Я. Сюзюмова на советскую историографию послевоенного времени. В-третьих, обширные научные связи уральского историка с коллегами в Советском Союзе и многих зарубежных странах, открывают уникальные перспективы для получения новых данных о византинистах,
медиевистах, историках России, историках КПСС, философах, искусствоведах, филологах ХХ века. Волею судьбы, М. Я. Сюзюмов, «человек
трех империй», оказался не только на перекрестье историографических
путей, но и на пересечении исторических дорог нашей страны.
Юбилейная дата является немаловажной, но отнюдь не главной
причиной для создания систематической научной биографии М. Я. Сюзюмова. В современной историографии составление научных биографий
крупнейших отечественных ученых XX в. является одним из перспективных направлений. Особый интерес представляют жизнеописания
исследователей, ставших «золотым мостом» между Ancien régime
и «Советским проектом».
Одновременно с этим, следует констатировать, что современное состояние изучения научного наследия М. Я. Сюзюмова находится в парадоксальном противоречии с современным состоянием источников. Более
тридцати лет (!) в распоряжении потенциальных исследователей имеется богатейший материал, представленный архивными документами из
личного фонда М. Я. Сюзюмова в Государственном архиве Свердловской области. Среди них – неопубликованные научные труды ученого
5
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
1908–1978 гг., кандидатская и докторская диссертации, переписка с отечественными и зарубежными коллегами, тематические материалы по
различным проблемам истории античности и средневековья, официальные документы и пр.1 Более того, количество единиц хранения, составляющих Фонд Р-802 в ГАСО со временем увеличилось вдвое. В 1982–
1983 гг., при передаче на государственное хранение и проведении научно-технической обработки, фонд документов личного происхождения
М. Я. Сюзюмова включал 278 дел, а в настоящее время он насчитывает
583 единицы хранения2. Однако из этого разнообразного и разнопланового массива документов в научный оборот было введено не более двух
десятков. Отметим также, что неопубликованные источники, связанные
с научно-педагогической и общественной деятельностью М. Я. Сюзюмова хранятся в других архивах Екатеринбурга, Москвы, СанктПетербурга, Севастополя, Тарту.
Целенаправленных попыток написать подробную научную биографию М. Я. Сюзюмова до настоящего времени не предпринималось. Напротив, усилиями его учеников после 1982 г. постепенно начали формироваться мифологизированные образы «чудаковатого книжника», «мудрого учителя», «бескомпромиссного спорщика-эрудита»3. Как правило,
появление текстов о М. Я. Сюзюмове было приурочено к очередной
1
Сюзюмов Михаил Яковлевич (1893–1982), ученый-византиновед, доктор, профессор Уральского государственного университета // ГАСО.
Ф. Р-802. Оп. 1, 583 ед. хр., 1908–1982 гг. Подробнее см.: Межархивный путеводитель по фондам и коллекциям личного происхождения
государственных архивов Свердловской области. Екатеринбург, 2016.
С. 268–273.
2
Краткий справочник по фондам Государственного архива Свердловской области / сост. Н. В. Чулкова. Екатеринбург, 1996. С. 246.
3
См. например: Поляковская М. А. Как мудр был Учитель… // Уральский следопыт. 1991. № 6. С. 60–62; Козлов А. С. Научный подвиг Сюзюмова // Известия Уральского государственного университета. Сер. 2,
Гуманитарные науки. 2010. № 3 (79). С. 255–259.
6
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
юбилейной дате4. Зачастую они содержали неподтвержденные архивными материалами данные, изобиловали искаженными временем личными эмоциями. М. А. Поляковская в одной из публикаций объяснила
данную тенденцию следующим образом: «Нами рассмотрен не смысл
его научных изысканий, его идей. Хотелось воссоздать на основе архивных материалов личность ученого – человека парадоксального мышления, рыцаря высоких знаний, непреклонного борца за свои идеалы, человека, каждодневно проявляющего свое по-юношески влюбленное отношение к прекрасной Даме – Клио»5.
В многочисленных публикациях учеников или почитателей (как
правило, местных краеведов), повторялись тривиальные формулировки
и обещания сохранить созданную Сюзюмовым научную школу. В итоге,
в 1990-е гг. под влиянием этих текстов схематичная, далекая от научной,
биографическая информация о М. Я. Сюзюмове попала в справочные и
энциклопедические издания для массового читателя 6.
Другая, значительно меньшая по численности, группа научных работ принадлежит исследователям, стремившимся проанализировать
вклад М. Я. Сюзюмова в развитие византинистики ХХ в. Особо следует
выделить А. П. Каждана, который после эмиграции из СССР опубликовал о Сюзюмове несколько статей в авторитетных зарубежных изданиях7. В них извечный, еще с 1950-х гг., оппонент свердловского ученого
4
Пихоя Р. Г. Михаил Яковлевич Сюзюмов (К 80-летию со дня рождения) // АДСВ. 1973. Вып. 10. С. 4–20.
5
Поляковская М. А. Из архива профессора М. Я. Сюзюмова // Историк и
его эпоха: сб. материалов Всероссийской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора В. А. Данилова (Тюмень, 2425 апреля 2007). Тюмень, 2007. С. 182–183.
6
См. например: Уральская историческая энциклопедия / гл. ред. В. В.
Алексеев. Екатеринбург, 2000. С. 517. Ср.: Уральский государственный
университет / отв. ред. М. Е. Главацкий. Свердловск, 1980. С. 113–114,
118–119.
7
Kazhdan A. Michail Jakovlevic Sjuzjumov (20 novembre 1893 – ler mai
1982) et les études byzantines // Byzantion. 1983. T. 53. Fasc. 1. P. 250–257.
7
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
не только делился личными воспоминаниями о встречах, но, также продолжал вести с ним заочные дискуссии по ряду ключевых проблем истории Византии8.
Вне всякого сомнения, Александр Петрович Каждан писал о Сюзюмове искренне, его слова были начисто лишены формализма, столь
свойственного авторам большинства «воспоминаний», годами работавших с М. Я. Сюзюмовым на одной кафедре, факультете, университете…
В отличие от них, многолетний оппонент уральского историка, который
был великим поэтом, хотя и не опубликовал ни одной стихотворной
строчки, в письме к 80-летию М. Я. Сюзюмова писал: «Не «собирать
материал», а «связать материал» – вот, что Вам свойственно, новому
Александру Македонскому или, вернее, анти-Александру, ибо тот умел
разрубать трудные узлы, Вы же связываете узлом эпохи, ситуации, столетия. Вы – великий творец истории, которая выходит из Ваших рук
наделенная такой жизненной последовательностью, что атомам Демокрита только остается краснеть, глядя на создание Вашего ума»9.
В последнее десятилетие российские историки активно изучают
проблемы, связанные с советской историографией 1920–1950-х гг. Например, челябинские исследователи под руководством Н. Н. Алеврас
плодотворно работают над темой, посвященной диссертационной культуре. Этой научной группой были опубликованы статьи, посвященные
биографиям известных советских антиковедов и медиевистов, включая
М. Я. Сюзюмова10. Характерно, что обширные научные связи свердловского византиниста все чаще находят подтверждение. Современные ис8
См. например: Kazhdan A. Russian pre-revolutionary studies on eleventhcentury Byzantium // Byzantine studies: essays on the Slavic world and the
eleventh century / ed. by Sp. Vryonis, H. Birnbaum. New Rochelle, 1992.
P. 111–124.
9
Письма А. П. Каждана М. Я. Сюзюмову // ГАСО. Ф. Р-802. Оп. 1.
Д. 215. Л. 15.
10
См.: Сашанов В. В. «Интегральный коллекционер», или прерванный
путь в науку: М. Я. Сюзюмов в 1920–1930-е гг. // Уральский исторический вестник. 2015. № 4 (49). С. 139–145.
8
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
торики, изучающие научное наследие видных советских и зарубежных
ученых, обнаруживают и публикуют письма, официальные документы и
другие архивные материалы, связанные с М. Я. Сюзюмовым. Так, в работе о профессоре Тартуского университета В. Э. Регеле Л. Дубьева
опубликовала важные сведения о периоде обучения М. Я. Сюзюмова в
Юрьеве11. Приведем другой пример. В личном фонде О. Л. Вайнштейна,
который находится в Санкт-Петербургского институте Истории РАН,
были обнаружены два письма М. Я. Сюзюмова, датированные 1968 г.12
Таким образом, составление научной биографии М. Я. Сюзюмова
является насущной необходимостью. Для этого достаточно источникового материала и, прежде всего, неопубликованных работ и переписки
византиниста с мировым именем. Авторы полностью согласны с мнением Н. Н. Алеврас: «Призыв к сохранению старого научного наследия
означает не только физическое спасение библиографических ценностей,
что значимо само по себе. Сохранить – это возродить к новой жизни
исследовательский опыт исторического изучения края, изучить этот
опыт, создать условия для удовлетворения востребованности актуальных трудов прошлой науки, это, в конце концов, строительство того
моста, посредством которого осуществляется преемственность исторического знания и происходит формирование в культуре социума исторической памяти»13.
11
Dubjeva L. V. È. Regel – Professor der allgemeinen Geschichte der
Jurjewer (Tartuer) Universität in den Jahren 1913–1918 // ByzantinoNordica 2004: Papers presented at the international symposium of Byzantine studies held on 7-11 May 2004 in Tartu, Estonia / ed. by I. Volt, J. Päll.
Tartu University Press, 2005. P. 144–145, 148.
12
Клюев А. И., Свешников А. В. Письма советских византинистов к О. Л.
Вайнштейну // Мир историка: историографический сборник / отв. ред.
В. П. Корзун, С. П. Бычков. Омск, 2014. Вып. 9. С. 446–450. Копия одного из этих писем хранится в ГАСО (Ф. Р-802. Оп. 1. Д. 181. Л. 1).
13
Алеврас Н. Н. «Что имеем, не храним…»: к вопросу о культуре обращения с историко-научным наследием «старых» историков // Культура
9
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
Михаил Яковлевич Сюзюмов родился на Михайлов день (8) 20 ноября 1893 г. в селе Дивное (название осталось прежним) Новогригорьевского уезда Ставропольской губернии (ныне – Ставропольский край).
Его родители были людьми неординарными. Мать, Анна Яковлевна Сюзюмова (урожденная Кирпичникова) была из русской семьи г. Ревеля
(Таллинна). Отец, Яков Адрианович Сюзюмов (1865–1949), выходец из
государственных крестьян Пензенской губернии, смог получить университетское образование и сделать карьеру на государственной службе в
Российской империи благодаря реформам Александра II14.
После окончания в 1892 г. Ветеринарного Института Юрьевского
Университета, Я. А. Сюзюмов с женой в течение нескольких лет проживал в с. Дивном Ставропольской губернии, где у них родился первенец –
Михаил. Кроме него, в семье было еще двое детей – Борис и Зинаида15.
Пребывание Сюзмовых на Северном Кавказе оказалось непродолжительным, вскоре они получили возможность переехать в Прибалтику.
В 1911 г. Михаил Сюзюмов окончил Тартускую классическую гимназию
и в этом же году поступил на историко-филологический факультет
Дерптского (Тартуского) университета.
В 1914 г. он получил золотую медаль по конкурсу научных работ за
сочинение «Походы южноитальянских норманнов против Византии»16.
В феврале 1916 г. М. Я. Сюзюмов окончил Университет со степенью
Урала в ХVІ–ХХІ вв.: исторический опыт и современность. Екатеринбург, 2008. С. 22.
14
Сюзюмов М. Я. Автобиография, 1955 г. // Архив УрФУ. Ф. Р-2110.
Д. 146. Л. 4.
15
Сюзюмов М. Я. Проблемы истории иконоборческого движения в Византии. Диссертация на соискание степени кандидата исторических
наук. Т. 1. Рукопись. 1943 г. // ГАСО. Ф. Р-802. Оп. 1. Д. 6. Л. 5; Album
academicum Universitatis Tartuensis / ed. R. Kleis et al. Tartu, 1988. T. 3.
P. 24 [546].
16
Сюзюмов М. Я. Походы южноитальянских норманнов против Византии. Студенческая научная работа, рукопись. 1914 г. // ГАСО. Ф. Р-802.
Оп. 1. Д. 3. 154 л.
10
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
кандидата истории. Талантливый молодой византинист был оставлен
при университете, на кафедре всеобщей истории, для подготовки магистерской диссертации. В декабре 1916 г. в журнале «Византийское обозрение», который редактировал профессор В. Э. Регель, были опубликованы первые серьезные научные труды Сюзюмова, посвященные византийским историческим сочинениям X–XI вв.17
Дальнейшему развитию научной карьеры М. Я. Сюзюмова помешали военно-политические и революционные потрясения. Из-за угрозы
германской оккупации Юрьева он уехал в Петроград, где летом 1918 г.,
вместе с отцом и младшим братом Борисом, добровольно вступил в
Красную Армию. Личный военный опыт М. Я. Сюзюмова оказался продолжительным. Первоначально он находился в составе 4-й Петроградской пехотной дивизии, а с ноября 1919 г. служил делопроизводителем
роты связи 79 бригады Омской Краснознаменной 27 стрелковой дивизии
5 Красной армии. Значительно позднее, в одном из официальных документов, М. Я. Сюзюмов кратко написал о времени службы в РККА: «находился в боевой обстановке»18.
После демобилизации, возвращаясь в Петроград, Сюзюмов заболел
возвратным тифом и «застрял в Златоусте», где, по выздоровлении, работал в разных школах города и читал лекции в партшколе и Практическом институте. В 1927–1928 гг. он был избран депутатом горсовета Златоуста, входил в состав президиума, где возглавлял секцию народного
образования. В 1920-е гг. им было опубликовано несколько статей, посвященных методике преподавания. Помимо этого, М. Я. Сюзюмов
17
Сюзюмов М. Я. Об источниках Льва Дьякона и Скилицы // Византийское обозрение. Юрьев, 1916. T. 2. С. 106–166; Сюзюмов М. Я. Об историческом труде Феодора Дафнопата // Византийском обозрение.
Юрьев. 1916. Т. 2. С. 295–302.
18
Мохов А. С., Капсалыкова К. Р. История византийской армии и военного искусства в неопубликованных работах М. Я. Сюзюмова 1930–
1940-х годов // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения.
2018. Т. 23. № 5. С. 232.
11
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
обосновал тематический принцип коллекционирования почтовых марок
как учебных пособий в противовес профессиональному коллекционированию19.
В сентябре 1929 г. М. Я. Сюзюмов с женой и двумя детьми переехал
в Свердловск, и следующие несколько лет стали, вероятно, наиболее
сложными в его жизни. Об этом периоде М. Я. Сюзюмов говорил 8 мая
1943 г. на заседании Ученого совета Свердловского государственного
педагогического института, где рассматривался вопрос о присуждении
ему ученого звания доцента. По его словам, «в 1929 г. приехал в гор.
Свердловск и работал зав. школой 2-й ступени. По ликвидации школы
II ст. перешел работать в школу ФЗО жел. дороги и там был до восстановления 10-летки, и в 1934 г. снова получил административную работу
в школе II ст. в школе № 11, попутно работал в методкабинете Облоно.
В 1936 г. я был крупным коллекционером, но за несоблюдение некоторых формальностей, был осужден на 3 г. лишения свободы, подавал заявления в секретариат Сталина и через 9 мес. был освобожден, после
чего поступил работать в консерваторию, а в 1937–38 г. поступил в Пединститут в качестве преподавателя латинского языка и истории средних
веков»20.
Судя по архивным документам, в 1937–1938 гг. будущий ученый с
мировым именем не мог найти себе постоянную работу в Свердловске.
Например, из Методического кабинета Сюзюмова уволили по распоряжению заведующего ОблОНО И. А. Переля из-за самого факта ареста.
В итоге, М. Я. Сюзюмов обратился с письмом в Свердловский горком
ВКП (б), что помогло ему получить должность учителя в одной из
19
Подробнее см.: Стальбаум Б. «Златоустовская платформа» // Советский коллекционер. 1971. № 9. С. 3–20.
20
Свердловский государственный педагогический институт; материалы
о работе Ученого совета при пединституте за 1942–1943 гг. // ГАСО.
Ф. 2162-Р. Оп. 1. Д. 51. Л. 11 об.
12
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
школ21. Однако окончательно эта проблема была решена только в 1938 г.,
когда
началась
преподавательская
деятельность
Сюзюмова
в Свердловском государственном педагогическом институте, а в 1940 г.
он устроился по совместительству в Уральский государственный университет.
Несмотря на столь сложные жизненные обстоятельства, в 1930-е гг.
М. Я. Сюзюмов возвращается к активной научной деятельности. Есть
основания полагать, что в это время он начал работу над кандидатской
диссертацией «Проблемы истории иконоборческого движения в Византии». Помимо этого, после вынужденного двадцатилетнего перерыва,
Сюзюмов подготовил к печати несколько работ, посвященных различным
вопросам позднеантичной и византийской истории. Однако большая
часть этих текстов не была опубликована; отдельные статьи вышли в
свет в 1950–1960-е гг. в значительно дополненном или переработанном
виде.
Из неопубликованных работ 1930-х гг. наибольший интерес представляет сочинение «Византийское государство и византийская культура
в X–XI веках»22. По сути, это блестящее эссе не имело аналогов в советской историографии. В простой и доступной форме автор охарактеризовал систему государственного управления Византии и основных групп
византийского общества. Помимо этого, им были рассмотрены вопросы
политической идеологии, государственной пропаганды, внешней и
внутренней политики империи в период ее наивысшего расцвета в правление Македонской династии (867–1056).
Работа над рукописью «Византийского государства…» была завершена М. Я. Сюзюмовым в начале 1937 г. Вне всякого сомнения,
он понимал, что каких-либо возможностей опубликовать этот текст в
Свердловске не существовало. Более того, избранный автором жанр ис21
Подробнее см.: Документ из архива // Уральский рабочий. 1989. 23 марта. № 68.
22
Сюзюмов М. Я. Византийское государство и византийская культура в
X–XI веках. Рукопись. 1937 г. // ГАСО. Ф. Р-802. Оп. 1. Д. 5. 90 л.
13
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
торического эссе указывал, что свердловский историк рассчитывал на
массовую читательскую аудиторию, которую могли обеспечить только
столичные исторические журналы.
Данному критерию наиболее соответствовал «Исторический журнал» (в 1931–1936 гг. издание называлось «Борьба классов») – «ежемесячный популярный иллюстрированный журнал по вопросам гражданской истории». Во второй половине 1930-х он издавался тиражом более
50 тыс. экземпляров. По мнению А. И. Алаторцевой, среди советских
периодических изданий «Исторический журнал» был единственным,
публиковавшим материалы по всем отраслям исторического знания.
На его станицах печатались статьи по истории ВКП (б), отечественной и
всеобщей истории, археологии и пр. Помимо статей, в журнале публиковались также рецензии, библиографические заметки и материалы дискуссий по широкому кругу исторических проблем 23.
Следует отметить, что в большинстве номеров «Исторического
журнала» («Борьбы классов») помещались значительные по объему,
снабженные иллюстрациями, статьи по истории древности или средневековья. В качестве примера приведем работу А. К. Дживелегова «Леонардо да Винчи» или статью В. С. Сергеева «Триумвират и диктатура
Юлия Цезаря»24. В последнем (декабрьском) номере редакционная коллегия публиковала «Тематический план журнала», который сопровождался пояснениями для авторов. Так, в тематическом плане «Борьбы
классов» на 1935 г. говорилось: «Наш проект предусматривает основную тематику… исходя из задач массового журнала в деле осуществления того поворота в области исторического образования, которого потребовало от всего исторического фронта майское решение ЦК партии и
23
Алаторцева А. И. Советская историческая периодика середины 30-х –
конца 50-х годов // История и историки: историографический ежегодник. 1977 / отв. ред. М. В. Нечкина. М., 1980. С. 375–376.
24
Дживелегов А. К. Леонардо да Винчи // Борьба классов. 1935. № 5.
С. 113–121; Сергеев В. С. Триумвират и диктатура Юлия Цезаря // Исторический журнал. 1937. № 5. С. 95–109.
14
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
правительства. Перестройку своей тематики в соответствии с директивами ЦК партии и указаниями ее вождя товарища Сталина наш журнал
начал еще со второй половины истекшего, 1934 г. В 1935 г. журнал пойдет по тому же пути, но более планомерно и систематически. Это путь
популяризации конкретных исторических знаний в области древней,
средней и новой истории, истории СССР и отдельных народов, входящих в его состав, истории ВКП (б) и Коммунистического интернационала, истории колониальных и зависимых народов. Наш журнал не ставит себе специально педагогических целей. Все же его тематика построена так, чтобы быть полезной в деле повышения квалификации
преподавателя и пропагандиста в области истории»25.
Несомненно, в редакционной заметке говорилось о совместном постановлении СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 15 мая 1934 г. «О преподавании гражданской истории в школах СССР». Однако для М. Я. Сюзюмова важным было то, что в план журнала были включены темы, близкие к
основной сфере его научных интересов: «Византия и Западная Европа»,
«Завоевание Константинополя турками»26.
О дальнейших событиях М. Я. Сюзюмов упоминал 8 мая 1943 г. на
заседании Ученого совета СГПИ: «Занимался работой главным образом
по Византии. Мои печатные статьи были помещены в журналах, несколько работ находятся в портфеле редакции, написал работу о Византии X в. и отправил эту работу в журнал, но ввиду громоздкости статьи,
редакция возвратила мне эту работу обратно»27.
Послание, отправленное М. Я. Сюзюмову из редколлегии «Исторического журнала», сохранилось. Оно находится в ГАСО вместе с рукописью «Византийского государства…», причем письмо на официальном
25
Тематический план журнала «Борьбы классов» // Борьба классов. 1934.
№ 12. С. 115.
26
Там же. С. 120–121.
27
Свердловский государственный педагогический институт; материалы
о работе Ученого совета при пединституте за 1942–1943 гг. // ГАСО.
Ф. 2162-Р. Оп. 1. Д. 51. Л. 11 об.
15
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
бланке авторитетного столичного издания наклеено на титульный лист
статьи. Отметим также, что в 1930-е гг. рукописи «рецензировались и
возвращались», а фамилия и должность члена редколлегии, работавшего
со статьей, были известны автору. Далее мы приводим текст письма.
Письмо М. Я. Сюзюмову из редакции «Исторического журнала»
ИСТОРИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВКП (б) «ПРАВДА»
МОСКВА, ул. «Правды», д. 24
Телефон Д 3-30-48
4 августа 1937 г.
Уважаемый тов. СЮЗЮМОВ!
Ваша статья «Византийское государство и византийская культура в
X–XI вв.» в настоящем виде нам не подойдет. Статья по своим размерам
превышает обычный размер наших статей в 4 раза.
Просьба переработать статью, озаглавив ее – «Византия и Киевская
Русь в IX–XI вв.». Для этого, по нашему мнению, следует выбросить
первые главы /со стр. 1 до 74-й/. За основу статьи нужно взять последнюю наиболее ценную часть вашей работы /стр. 74–90/. В виде краткого
введения нужно дать обзор истории взаимоотношений восточных славян с Византией в IX и, возможно, даже в VIII веках. Было бы очень
желательно, если бы Вы описали эти события на основе имеющихся
византийских и арабских источников.
Основная цель такой статьи показать влияние византийской культуры на восточных славян /Киевская Русь/ и в частности прогрессивную
роль крещения Руси. В виду того, что такая статья имеет актуальный
характер, мы ее поместим в ближайшем номере нашего журнала.
/ОТВ. СЕКРЕТАРЬ В. Оленич-Гнененко
ГАСО. Ф. Р-802. Оп. 1. Д. 5. Л. 1а
Машинопись, подлинник
16
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
В нижней части бланка, от руки, добавлено:
P.S. В качестве канвы для Вашей статьи рекомендуем придерживаться соответствующей главы «Краткого курса истории СССР» под ред.
проф. Шестакова.
Ответственным секретарем «Исторического журнала» («Борьбы
классов») с 1933 по 1941 гг. являлась Ольга Самойловна Вейланд (1893–
1979). Однако письмо из редколлегии, адресованное М. Я. Сюзюмову,
было подписано Верой Павловной Оленич-Гнененко (1898–1971), которая с 1935 г. занимала должность заведующей редакцией. В ее обязанности входило составление перспективных планов издания, определение
тематики разделов и пр. По всей видимости, руководство журнала поручало ей также ведение переписки с некоторыми авторами. Официальные
документы В. П. Оленич-Гнененко подписывала как «временно исполняющая обязанности» ответственного секретаря редколлегии.
Следует отметить, что в те дни, когда М. Я. Сюзюмову было отправлено письмо с отказом в публикации статьи, решался вопрос о
дальнейшем существовании самого «Исторического журнала». Основания для беспокойства были – 3 апреля 1937 г. в газете «Правда» вышла
статья Э. Б. Генкиной «Политическая близорукость и ее плоды», в которой редколлегия «Исторического журнала» («Борьбы классов») подверглась жесткой критике28.
5 и 6 мая 1937 г. на открытом партийном собрании ученыхисториков Института красной профессуры были заслушаны отчеты руководителей ведущих исторических журналов СССР. Первым перед собравшимися выступил главный редактор журнала «Историк-марксист»,
директор Института истории АН СССР академик Н. М. Лукин (1885–
1940). За несколько лет до этих событий Μ. Н. Покровский, один из соз28
1937 год. Институт красной профессуры. Выступления Н. М. Лукина,
В. В. Максакова, О. С. Вейланд, Л. И. Рыклина / публ. подгот. А. Н.
Артизов, В. Н. Черноус // Отечественная история. 1992. № 2. С. 144,
примеч. 20.
17
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
дателей «Историка-марксиста», утверждал, что журнал станет «настольной книгой научного работника», его будут отличать высокий научный и
идейный уровень публикуемых материалов29. Однако в 1937 г. редакционная политика издания вызывала явное недовольство партийнополитического руководства страны.
Ответственный секретарь «Исторического журнала» О. С. Вейланд
выступала перед собранием вслед за Н. М. Лукиным и заместителем
редактора «Красного архива» B. В. Максаковым (1886–1964). В отличие
от предшественников, она уклонилась от теоретических споров и методологических рассуждений, построив свое выступление предельно просто, но достаточно эмоционально: «Исторический журнал», как вы знаете, по характеру отличается от «Историка-марксиста». Это массовый
журнал, популярный журнал по вопросам гражданской истории, но это,
конечно, еще в большей степени ставит перед ним как перед массовым
журналом необходимость давать исторический материал на высоком
идейно-политическом уровне, поскольку он воспитывает широкие кадры читателей, – и давать его на необходимой теоретической высоте.
В 1937 году наш журнал получил еще новую задачу. Мы освещаем также и вопросы преподавания истории. У нас введен постоянный раздел
по вопросам преподавания истории. Это, так сказать, больше определяет
физиономию нашего журнала как журнала, который рассчитан главным
образом на преподавателей средней школы, рассчитан на пропагандистов, на партийный актив, но журнал, который должен давать, как нам
сказали в ЦК, интересное историческое чтиво, значит, следовательно,
рассказывать и излагать определенные периоды гражданской истории,
причем ставить эти вопросы актуально и политически остро»30.
Далее О. С. Вейланд заявила: «Вы читали ту статью, которая была в
«Правде» о нашем журнале. Целиком мы считаем правильной ту оценку,
которую дает «Правда»… обвинение в политической близорукости и
29
Алаторцева А. И. Журнал «Историк-марксист», 1926–1941 гг. М., 1979.
С. 94–95.
30
1937 год. Институт красной профессуры. С. 128.
18
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
беспечности и в том, что мы работали не на том идейно-политическом
уровне, который сейчас с особой остротой требуется от всех работников
идеологического фронта». Перечислив «статьи врагов народа, проникших на страницы нашего журнала» и упомянув о выявленном «враге
народа, который пробрался в состав редакции нашего журнала»,
О. С. Вейланд клятвенно обещала не допустить повторения «недопустимых явлений»31. По всей видимости, оптимистичный тон ее выступления произвел благоприятное впечатление. Организационных выводов
по отношению к редколлегии «Исторического журнала» не последовало.
Более того, упомянутый О. С. Вейланд раздел «История в школе» стал
активно развиваться, превратившись в оживленную дискуссионную
площадку по вопросам преподавания гражданской истории.
В сентябрьском номере «Исторического журнала» были опубликованы две концептуальные статьи, посвященные, по мнению политического руководства СССР, наиболее актуальным проблемам советской
исторической науки32. С этого времени их автор – профессор Андрей
Васильевич Шестаков (1877–1941) – стал регулярно публиковать в журнале свои статьи, принимал участие в дискуссиях и т. д.
Разумеется, М. Я. Сюзюмов был далек от участия в сложных и многоплановых процессах, которые привели в итоге к выработке единой
концепции отечественной и всемирной истории. Несмотря на это, он
хорошо понимал механизм формирования новой идеологической доктрины «советской империи», усматривая при этом определенные параллели в истории «старых империй» – Римской и Византийской.
По всей видимости, первоначально он планировал последовать рекомендациям, содержащимся в письме из «Исторического журнала».
Так, в заключительной части «Византийского государства…» появился
31
32
Там же. С. 128–129.
Шестаков А. В. Об извращении Μ. Η. Покровским истории Великой
пролетарской революции в СССР // Исторический журнал. 1937. № 9.
С. 1–10. Шестаков А. В. Как преподавать историю СССР по новому
учебнику // Исторический журнал. 1937. № 9. С. 77–86.
19
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
следующий фрагмент: «Каким образом Русь приняла византийскую цивилизацию, в какой мере ее усвоила, и что представляла собой эта «византийская цивилизация» – вот вопросы, которые не могут быть оставлены в тени при изучении прошлого нашей Родины. Большинство народностей Восточной Европы и Северного Кавказа испытали на себе
сильнейшее влияние византийской цивилизации»33. Далее М. Я. Сюзюмов вновь упомянул о крещении Руси: «Всесоюзный комитет по делам
искусств при Совнаркоме СССР учел это и снял в 1936 г. пьесу Д. Бедного «Богатыри». В постановлении указывается, что пьеса «Богатыри»
помимо других извращений истории «дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности
положительным этапом в истории русского народа, так как оно способствовало сближению славянских народов с народами более высокой
культуры»34.
Приведенные фрагменты, добавленные М. Я. Сюзюмовым к тексту
рукописи, были сделаны вынужденно. В первоначальном варианте статьи уже содержалась развернутая характеристика процесса христианизации Руси. Кроме того, автором была приведена подкрепленная данными источников оценка культурных, военно-политических, административных и экономических последствий этого важнейшего события отечественной истории. По нашему мнению, не имеет смысла сравнивать
эту часть «Византийского государства…» с короткими, четкими, идейно
выдержанными оценками А. В. Шестакова: «В описании взаимоотношений с Византией не должно быть тех преувеличений, которыми наполнены некоторые старые учебники, где говорится о храбрых славянах,
бивших Византию. Нужно, конечно, отмечать храбрость славянских
племен, но все же чрезвычайно важно отметить, что Византия была государством с многовековой культурой. Это будет очень ценно для понимания учениками последующих уроков, где идет речь о христианстве.
33
Сюзюмов М. Я. Византийское государство и византийская культура в
X–XI веках. Л. 74.
34
Там же. С. 82–83.
20
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
Дети легко тогда поймут, почему принятие христианства было прогрессивным явлением, а не реакционным, как это изображал Покровский»35.
О самом редакторе школьного учебника М. Я. Сюзюмов также
упомянул: «Поэтому многовековая история Византии и ее отношений с
северными соседями приобрела особое значение у нас в СССР, в особенности, когда после разгрома вредительских антимарксистских фальсификаций истории и после появления в свет учебника проф. Шестакова
интерес к прошлому народов СССР необозримо увеличился»36.
С 1938 г. М. Я. Сюзюмов начал работать в Свердловском педагогическом институте. Сосредоточившись на подготовке кандидатской диссертации, он больше не предпринимал попыток опубликовать «Византийское государство…» в одном из центральных исторических журналов. Только небольшой фрагмент этого сочинения, посвященный одному
из аспектов русско-византийских отношений IX–X вв., был напечатан в
1940 г. в специализированном «Вестнике древней истории»37.
Следует констатировать, что трансформация идеологических установок, которая происходила в СССР во второй половине 1930-е гг., привела к переоценке значения некоторых событий отечественной и зарубежной истории. По словам академика Бориса Дмитриевича Грекова
(1882–1953): «Не сразу историки СССР нашли правильный путь. Не все
приступили к новой работе по-новому. Много ошибок было допущено.
Много препятствий приходилось преодолевать. Все же научная работа в
области истории СССР не замирала ни на один день. Упорная работа
шла без перерыва. Преодолев ошибки и извращения так называемой
«школы Μ. Н. Покровского», историки СССР получили небывалый про35
Шестаков А. В. Как преподавать историю СССР по новому учебнику.
С. 83; Краткий курс истории СССР: Учебник для 3 и 4 классов / под
ред. проф. А. В. Шестакова. М., 1937. С. 17–18.
36
Сюзюмов М. Я. Византийское государство и византийская культура в
X–XI веках. Л. 74.
37
Сюзюмов М. Я. К вопросу о происхождении слова Ρώς, Ρωσία, Россия // Вестник древней истории. 1940. № 2 (11). С. 121–123.
21
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
стор, и их научная работа в новом русле потекла широкой рекой»38. Советское византиноведения также стало частью этой «широкой реки». В
1920-е гг., в период сосуществования различных исторических направлений и школ, период бурных дискуссий, как среди историков «старой
школы», так и среди историков-марксистов, особого интереса к истории
Римской и Византийской империй не отмечалось.
Как уже отмечалось выше, работа М. Я. Сюзюмова «Византийское
государство и византийская культура в X–XI веках» представляет наибольший интерес из его неопубликованных текстов 1930-х гг. Причина
не только в жанре исторического эссе, избранного автором. По сути,
«Византийское государство…» являлось продолжением тех исследований, которые М. Я. Сюзюмов начал в «тартуский» период своей научной
деятельности. В этом сочинении, как и в статьях, опубликованных в
«Византийском обозрении», в центре внимания автора был период правления Македонской династии. По всей видимости, магистерская диссертация, которую планировал защитить Сюзюмов, также была посвящена
периоду X–XI вв. О фундаментальном осмыслении этой эпохи, наполненной как славными так и трагическими для Византии событиями,
свидетельствует не только блестящее знакомство исследователя с нарративными и документальными источниками данного периода. Ряд сделанных им в «Византийском государстве…» выводов надолго опередили
время. Так, тезис о борьбе группировок двух «господствующего класса»
за пути дальнейшего развития Византии был обоснован М. Я. Сюзюмовым задолго до А. П. Каждана или П. Лемерля. Однако главное концептуальное положение, высказанное свердловским византинистом – это
идея о континуитете между государственно-политическими институтами Поздней Римской и Византийской империи. Четко представляя, что
для эпохи Македонской династии данный тезис может быть подтвер38
Греков Б. Д. Основные итоги изучения истории СССР за 25 лет // Двадцать пять лет исторической науки в СССР: сб. статей / под ред. акад.
В. П. Волгина, акад. Е. В. Тарле и чл.-корр. АН СССР А. М. Панкратовой. М.; Л., 1942. С. 78.
22
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
жден данными письменных источников, М. Я. Сюзюмов заинтересовался более ранним – иконоборческим – периодом. Так как для VIII–IX вв.
доказать прямую преемственность на материале исторических хроник
было сложнее, Сюзюмов решил привлечь для подтверждения теории
континуитета археологические источники. Так, на рубеже 1930–1940-х
гг. в центре его исследовательского интереса оказываются одновременно
Византия эпохи правления Исавров и провинциальный византийский
город.
Архивные документы свидетельствуют, что с темой кандидатской
диссертации М. Я. Сюзюмов определился уже к концу 1930-х гг. Однако
реализация этих планов пришлась на невероятно сложное и трагическое
время – на годы Великой Отечественной войны.
В частности, в «Годовом отчете о работе института за 1942/1943
учебный год» перечислены подготовленные к публикации в «Ученых
записках СГПИ» научные работы: «ст. препод. Сюзюмов М. Я. – «Иконоборческая политика византийских императоров»39. Еще одним подтверждением высказанного нами предположения является письмо, адресованное директору СГПИ Я. Д. Петрову из Института истории Академии наук СССР, и подписанное академиком Е. А. Косминским. Несмотря на то, что документ датируется концом ноября 1948 г., речь в нем
идет о довоенных событиях.
Письмо из Института истории АН СССР директору СПГИ
24 ноября 1948 г.
г. Свердловск, Набережная 2
ДИРЕКТОРУ СВЕРДЛОВСКОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА
Копия: профессору М. Я. Сюзюмову
Институт Истории Академии Наук СССР просит сообщить о судьбе подготовленной проф. М. Я. Сюзюмовым работы «Проблемы иконоборчества». Доклад по этой работе был сделан проф. М. Я. Сюзюмовым
39
ГАСО. Ф. 2162-Р, Оп. 1. Д. 50а. Л. 52.
23
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
в 1941 году на заседании Группы по истории Византии Ленинградского
Отделения Института Истории Академии Наук СССР, при обсуждении
работа проф. М. Я. Сюзюмова получила полное одобрение. Интерес
представляют также и работы о херсонесских цистернах, о Риме в
XII веке, обзор библиографии по генуэзской торговле на Черном море
XIII–XIV веков, причем желательно, чтобы эта библиография была бы
наиболее полной.
Ваш ответ прошу направить по адресу: Москва, Волхонка, 14, Институт Истории АН СССР, Ученому Секретарю Группы по истории Византии Б. Т. Горянову.
Руководитель Группы по истории
Византии Института Истории
АН СССР академик
(Е. А. Косминский)
24.XI.1948
ГАСО. Ф. Р-802. Оп. 1. Д. 132, Л. 1
Машинопись, подлинник
Характерно, что академик Е. А. Косминский помнил М. Я. Сюзюмова по докладу, сделанному в Ленинграде в мае 1941 г. Укажем также,
что маститый столичный историк называл свердловского византиниста
профессором, что не соответствовало действительности. До защиты
кандидатской диссертации М. Я. Сюзюмов занимал должность старшего
преподавателя, доцентом он стал только в мае 1943 г.
Защита кандидатской диссертации М. Я. Сюзюмова «Проблемы истории иконоборческого движения в Византии» блестяще прошла 30 апреля 1943 г. в Объединенном совете гуманитарных факультетов Московского ордена Ленина Государственного университета имени М. В. Ломоносова. Оппонентами выступили известные медиевисты д.и.н. А. И.
Неусыхин и д.и.н. В. В. Стоклицкая-Терешкович.
Судя по рукописи диссертации, работа была завершена 23 апреля
1943 г., т. е. за неделю защиты. Об этом свидетельствует латинская фра24
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
за: «Scr[ibendi] Sverdlovski a. d. X Kal[endae] April. A[nno] Domini
CIƆIƆССССХХХХIII, humillimus curtor Mich[ael] Sjusjumov» («Написано
в Свердловске за 10 дней до календ апреля (23 марта) лета Господня
1943, смиреннейший сочинитель Михаил Сюзюмов»)40. Примечательно
также, что текст диссертации М. Я. Сюзюмов посвятил своему наставнику по Тартускому университету профессору В. Э. Регелю. На титульном листе помещена настоящая эпитафия, наполнившая античные формулы соответствующим случаю содержанием: De rebus iconomachorum
byzantinorum disputatio Venerandae memoriae Vasili Regel magistri
dilectissimi desideratissimi sacra («О византийском иконоборчестве диссертация светлой памяти Василия Регеля, учителя любимейшего и незабвеннейшего посвящается»)41.
Успешная защита кандидатской диссертации открыла перед
М. Я. Сюзюмовым серьезные научные перспективы. Характерно, что
уже «Плане научно-исследовательской работы кафедры всеобщей истории СГПИ» на 1944 г. он сформулировал будущую тему своей докторской диссертации: «Византийский город в период раннего средневековья». Необходимость изучения данной проблемы он обосновал лаконично: «Изучение городского строя Византии VI–XI вв. до сего времени
недостаточно. Необходима специальная монография по данному вопросу. Работа планируется для преодоления буржуазно-либеральной историографии по истории Византии». Завершить исследование М. Я. Сюзюмов планировал в 1954 г.42 Следует напомнить, что докторскую диссертацию «Производственные отношения в византийском городеэмпории в период генезиса феодализма» он защитил 17 мая 1954 г.
Составление систематической научной биографии М. Я. Сюзюмова
потребует значительного времени. В данной работе мы поставили перед
собой цель рассмотреть некоторые аспекты наименее известного перио40
Сюзюмов М. Я. Проблемы истории иконоборческого движения в Византии. Л. 6.
41
Там же. Л. 1.
42
ГАСО. Ф. 2162-Р. Оп. 1. Д. 56. Л. 337.
25
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
да жизни ученого – 1930–1940-х гг. Мы планируем продолжить исследование, а также публикацию неизданных работ М. Я. Сюзюмова.
В заключение отметим, что за время своей научной деятельности
М. Я. Сюзюмов опубликовал более 100 научных трудов, перевел «Книгу
эпарха», «Хронику» и энкомий Льва Дьякона, «Слово» Иоанна Антиохийского. Он был блестящим публицистом, автором полемических статей по всему спектру проблем исторической науки 43. В письме к замечательной московской исследовательнице К. А. Осиповой приводится
фраза, которая с полным основанием может считаться благородным девизом М. Я. Сюзюмова: «когда дело идет о концепции моей жизни,
я конечно, не капитулирую и я смогу защищаться – но, разумеется, путем нападения»44.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Неопубликованные источники
Свердловский государственный педагогический институт; материалы о
работе Ученого совета при пединституте за 1942–1943 гг. // ГАСО.
Ф. 2162-Р. Оп. 1. Д. 51. 135 л.
Сюзюмов М. Я. Походы южноитальянских норманнов против Византии.
Студенческая научная работа, рукопись. 1914 г. // ГАСО. Ф. Р-802. Оп.
1. Д. 3. 154 л.
Сюзюмов М. Я. Византийское государство и византийская культура в X–
XI веках. Рукопись. 1937 г. // ГАСО. Ф. Р-802. Оп. 1. Д. 5. 90 л.
43
Например: Сюзюмов М. Я. Человечество желает знать свое прошлое.
Статья, машинопись // ГАСО. Ф. Р-802, Д. 72. Л. 1–4.
44
Письмо М. Я. Сюзюмова неустановленному лицу с обращением «Кира Александровна», 13 февраля 1972 г. // ГАСО. Ф. Р-802. Оп. 1.
Д. 179. Л. 1.
26
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
Сюзюмов М. Я. Проблемы истории иконоборческого движения в Византии. Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук.
Т. 1. Рукопись. 1943 г. // ГАСО. Ф. Р-802. Оп. 1. Д. 6. 80 л.
Сюзюмов М. Я. Автобиография, 1955 г. // Архив УрФУ. Фонд УрГУ.
Ф. Р-2110. Д. 146. Л. 4–6.
Сюзюмов М. Я. Человечество желает знать свое прошлое. Статья, машинопись // ГАСО. Ф. Р-802, Д. 72. 4 л.
2. Опубликованные источники и научная литература
1937 год. Институт красной профессуры. Выступления Н. М. Лукина,
В. В. Максакова, О. С. Вейланд, Л. И. Рыклина / публ. подгот. А. Н. Артизов, В. Н. Черноус // Отечественная история. 1992. № 2. С. 119–146.
Алаторцева А. И. Журнал «Историк-марксист», 1926–1941 гг. М.: Наука, 1979. 287 с.
Алаторцева А. И. Советская историческая периодика середины 30-х –
конца 50-х годов // История и историки: историографический ежегодник. 1977 / отв. ред. М. В. Нечкина. М.: Наука, 1980. С. 364–381.
Алеврас Н. Н. «Что имеем, не храним…»: к вопросу о культуре обращения с историко-научным наследием «старых» историков // Культура
Урала в ХVІ–ХХІ вв.: исторический опыт и современность. Материалы
докладов и сообщений Всероссийской научной конференции, посвященной 75-летию профессора В. Г. Чуфарова (Екатеринбург, 22 февраля
2008 г.). Екатеринбург: Банк культурной информации, 2008. Кн. 1.
С. 17–23.
Греков Б. Д. Основные итоги изучения истории СССР за 25 лет // Двадцать пять лет исторической науки в СССР: сб. статей / под ред. акад.
В. П. Волгина, акад. Е. В. Тарле и чл.-корр. АН СССР А. М. Панкратовой. М.; Л.: Изд-во АН Союза ССР, 1942. С. 78–90.
Дживелегов А. К. Леонардо да Винчи // Борьба классов. 1935. № 5.
С. 113–121.
Документ из архива // Уральский рабочий. 1989. 23 марта. № 68.
27
А. С. Мохов, К. Р. Капсалыкова
Клюев А. И., Свешников А. В. Письма советских византинистов к О. Л.
Вайнштейну // Мир историка: историографический сборник / отв. ред.
В. П. Корзун, С. П. Бычков. Омск: Изд-во Омского гос. ун-та, 2014.
Вып. 9. С. 441–454.
Козлов А. С. Научный подвиг Сюзюмова // Известия Уральского государственного университета. Сер. 2, Гуманитарные науки. 2010. № 3 (79).
С. 255–259.
Краткий курс истории СССР: Учебник для 3 и 4 классов / под ред. проф.
А. В. Шестакова. М.: Учпедгиз, 1937. 223 с.
Краткий справочник по фондам Государственного архива Свердловской
области / сост. Н. В. Чулкова. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1996. 416 с.
Межархивный путеводитель по фондам и коллекциям личного происхождения государственных архивов Свердловской области. Екатеринбург:
Упр. архивами Свердловской обл., 2016. 604 с.
Мохов А. С., Капсалыкова К. Р. История византийской армии и военного
искусства в неопубликованных работах М. Я. Сюзюмова 1930–1940-х
годов // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. 2018.
Т. 23. № 5. С. 230–237.
Пихоя Р. Г. Михаил Яковлевич Сюзюмов (К 80-летию со дня рождения) // АДСВ. 1973. Вып. 10. С. 4–20.
Поляковская М. А. Как мудр был Учитель… // Уральский следопыт.
1991. № 6. С. 60–62.
Поляковская М. А. Из архива профессора М. Я. Сюзюмова // Историк и
его эпоха: сб. материалов Всероссийской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора В. А. Данилова (Тюмень, 2425 апреля 2007). Тюмень: Тип. «Печатник», 2007. С. 180–183.
Сашанов В. В. «Интегральный коллекционер», или прерванный путь в
науку: М. Я. Сюзюмов в 1920–1930-е гг. // Уральский исторический
вестник. 2015. № 4 (49). С. 139–145.
28
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
Сергеев В. С. Триумвират и диктатура Юлия Цезаря // Исторический
журнал. 1937. № 5. С. 95–109.
Стальбаум Б. «Златоустовская платформа» // Советский коллекционер.
1971. № 9. С. 3–20.
Сюзюмов М. Я. Об источниках Льва Дьякона и Скилицы // Византийское
обозрение / под ред. В. Э. Регеля. Юрьев, 1916. T. 2. С. 106–166.
Сюзюмов М. Я. Об историческом труде Феодора Дафнопата // Византийское обозрение / под ред. В. Э. Регеля. Юрьев, 1916. T. 2. С. 295–302.
Сюзюмов М. Я. К вопросу о происхождении слова Ρώς, Ρωσία, Россия //
Вестник древней истории. 1940. № 2 (11). С. 121–123.
Тематический план журнала «Борьбы классов» // Борьба классов. 1934.
№ 12. С. 115–124.
Уральская историческая энциклопедия / гл. ред. В. В. Алексеев. Екатеринбург: Изд-во «Академкнига», 2000. 637 с.
Шестаков А. В. Об извращении Μ. Η. Покровским истории Великой
пролетарской революции в СССР // Исторический журнал. 1937. № 9.
С. 1–10.
Шестаков А. В. Как преподавать историю СССР по новому учебнику //
Исторический журнал. 1937. № 9. С. 77–86.
Album academicum Universitatis Tartuensis / ed. R. Kleis et al. Tartu: Eesti
NSV Arhiivide Peavalitsus, 1988. T. 3: 1889–1918. S. 1 [523] – 290 [782].
Dubjeva L. V. È. Regel – Professor der allgemeinen Geschichte der Jurjewer
(Tartuer) Universität in den Jahren 1913–1918 // Byzantino-Nordica 2004:
Papers presented at the international symposium of Byzantine studies held on
7-11 May 2004 in Tartu, Estonia / ed. by I. Volt, J. Päll. Tartu University
Press, 2005. P. 136–157.
Kazhdan A. Michail Jakovlevic Sjuzjumov (20 novembre 1893 – ler mai
1982) et les études byzantines // Byzantion. 1983. T. 53. Fasc. 1. P. 250–257.
Kazhdan A. Russian pre-revolutionary studies on eleventh-century Byzantium // Byzantine studies: essays on the Slavic world and the eleventh century /
ed. by Sp. Vryonis, H. Birnbaum. New Rochelle: A. D. Caratzas, 1992.
P. 111–124.
29
Л. 1
МИХАИЛ СЮЗЮМОВ
ВИЗАНТИЙСКОЕ ГОСУДАР СТВО
И ВИЗАНТИЙСКАЯ КУЛЬТУРА В X–XI В.
(ГАСО. Ф. Р-802. Оп. 1. Д. 5. Л. 86. Подлинник)
Глава I
ВИЗАНТИЯ КАК ОПЛОТ РЕАКЦИИ
Устойчивость Византии
Одиннадцатый век… Несколько столетий прошло со времени падения античного мира. На развалинах Западной Римской империи возвышались и падали могучие государства; появлялись и стирались с лица
земли целые племена и народности… А на Востоке все еще несокрушимым стоял Константинополь, этот «вечный город», этот «Рим Востока»,
как его называл К. Маркс1. Из века в век тянулась его история, тянулась
история Византии. Ее устойчивость казалась изумительной.
Правда, Гегель говорил: «продолжительное существование еще не
есть что-то превосходное». Эти слова Гегеля, которые мы находим в
«Философских тетрадях» Ленина2, как нельзя больше подходят к Ви-
1
Маркс К. Традиционная политика России // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
М.; Л., 1933. Т. 9. С. 440.
2
Ленин В. И. Конспект книги Гегеля «Лекции по философии истории» //
Ленин В. И. Философские тетради. М., 1933. С. 248.
Византийское государство и византийская культура
зантии. Несмотря на свою устойчивость и долговечность, Византия была «худшим государством» (по высказыванию К. Маркса)3.
В Византии искусственно поддерживался язык античных эллинов.
У нее был законсервированный со времен падения античного мира язык
канцелярии, церкви, педагогов и даже литературных упражнений. Разговорная речь широких масс очень отличалась от этого мертвого языка.
Появилось иное произношение, иные обороты речи, новые слова. Постепенно складывался новый язык путем варваризации античных эллинских диалектов. В XI веке этот процесс проходил очень быстро. Современники жаловались, что попав в провинцию, они по языку превращались в полуварваров4.
Византия не была национальным государством. Греческой национальности еще не существовало. Византийцы не называли себя эллинами. В X–XI веках под словом «эллинский» понимали «языческое» в
противоположность христианскому. Византийские императоры очень
оскорблялись, когда их называли «царями греков».
Наименование «византийцы» тоже не было принято. Византийцы
себя называли «римлянами» (ὁ Ρωμεύς, Rōmānus). Это понятие тогда не
обозначало никакой народности, и в большинстве случаев, применялось
вообще к подданным византийского императора. Ф. Энгельс писал о
последних годах существования Римской империи: «римское гражданство не выражало никакой национальности, а было лишь выражением
3
Маркс К. Передовица в № 179 «Кёльнской газеты» // Маркс К., Энгельс
Ф. Соч. М.; Л., 1928. Т. 1. С. 206.
4
Эпиграммы Иоанна Геометра см.: Васильевский В. Г. Руссковизантийские отрывки. II. К истории 976–986 годов (из Ал-Мекина и
Иоанна Геометра) // ЖМНП. 1876. Ч. 184 (март). С. 175–178. Жалобы
Михаила Акомината в XII в. см.: Успенский Ф. И. Неизданные речи и
письма Михаила Акомината // ЖМНП. 1879. Ч. 201 (февраль). С. 368:
«Музы и хариты, философия и софистика покинули Аттику, и ее унаследовала крестьянская и варварская речь».
31
Л. 2
М. Я. Сюзюмов
отсутствия национальности»5. Это положение оставалось правильным и
для Византии X–XI века. На территории Византии были элементы для
зарождения новогреческой и различных славянских национальностей,
но завершение этого процесса было делом отдаленного будущего. Византийцы не знали понятия «расы», не заботились о «чистоте крови».
Наоборот, смешанное происхождение считали причиной отваги и ума 6.
И это было не случайным. В продолжение веков различные варварские
народности оседали на территории Византии. Они освежали общественный строй Византии, конечно, не «своею кровью», а свежестью своих общественных устоев, т. е., своим варварством7. В этом периодическом «омоложении» дряхлеющей Византии и заключалась одна из главнейших причин изумительной долговечности «Восточного Рима».
Л. 3
Теократическая монархия
Варвары наводнили Византию, но они не смогли сломать ее государственный аппарат. Диоклетиано-Константиновские учреждения в
основном оказались неприкосновенными в X–XI веках. Преемственность духовной власти в представлении византийцев не нарушалась с
самого основания Римской империи, и казна по закону Василия II от
996 года могла отыскивать свои права, восходя назад вплоть до времен
Августа8.
5
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М.; Л., 1937. Т. 16. Ч. 1. С. 124.
6
У Льва Дьякона говорится, что паракимомен Василий, сын византийского императора и одной «скифянки» был отважен и умен «по причине смешанного рода своего». См.: Leo Diaconus. P. 46.18 – 47.1 (III, 7);
Лев Дьякон. С. 29. Даже народный герой византийского эпоса Дигенис
Акрит по происхождению – полугрек и полуараб.
7
О роли варваров на западе ср.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. С. 132.
8
Новелла 996 г. помещена: Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского государства. Меры в защиту крестьянского
землевладения // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 220.
32
Византийское государство и византийская культура
Верховная власть сосредоточивалась в руках императора. Все законодательные акты исходили от императора, причем его «новеллы» могли касаться как гражданских, так и религиозных вопросов. Император
назначал на высшие светские и духовные должности. Личность императора окружалась ореолом недоступности. Вся его жизнь руководилась
придворным этикетом, который так подробно описан Константином VII
в его сочинении «О церемониях».
В Х веке эти церемонии были застывшими многовековыми традициями, связанными с потребностями господствующих классов: повысить авторитет императорской власти, как в глазах населения страны,
так и в глазах варваров. Этот этикет был одним из проявлений византийского показного ханжества. Но если читать мемуары Михаила Пселла (XI век), делается совершенно ясным, что этот этикет нисколько не
стеснял императоров в их личной жизни9.
Императорская власть не только окружалась мистикой ее божественной сущности. Императоры Х века старались показать свою «пользу» для народа и часто пускались в неудержимую демагогию. В своих
официальных новеллах Василий II не стеснялся в выражениях, изображая своих же чиновников ворами и мошенниками, не исполняющими
его законов10.
Иногда во главе Византии стоял не один император, а два, и даже
три номинальных царя. Однако Византийская империя в подобных случаях не раздроблялась: фактически власть сосредотачивалась в руках
одного из них. Закона о престолонаследии не было. Это не противоречило диоклетиановской традиции с его системой соправительства, хотя
в продолжении X–XI веков она была еще очень сильна, т. е., император
назначал себе приемника. Но все больше и больше проникал в X–XI
9
Bibliotheca græca medii ævi. T. 4. P. 126–129, 163, 173 etc.; T. 5. P. 416
etc.
10
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 221; ср.: Там же. С. 187.
33
Л. 4
М. Я. Сюзюмов
Л. 5
веках принцип наследственной монархии. Введен был титул «порфирородный», т. е., «принц крови». Право занимать престол превратилось в
наследственное. Полководцы-победители, захватывающие императорскую власть, тем не менее, не решались устранять порфирородных малолетних императоров.
Кроме того, иногда проявлялось смутное требование, чтобы император считался законно вступившим на престол лишь тогда, когда его
выбирал синклит, – т. е., сановная знать, и когда его короновал патриарх. Эта коронация царя патриархом не была пустой церемонией. Это
было признание царя церковью. Иногда патриарха приходилось подкупать11. Иногда, как, например, Цимисхию, приходилось выполнять некоторые требования, которые позволял себе выставлять патриарх. Это
было вполне естественно в силу особого положения церкви, в силу того,
что «византийское государство было настоящим религиозным государством, ибо догматы здесь были государственными вопросами»12. Постановлений вселенских соборов императоры не могли нарушить. Это была своеобразная «конституция», ограничивающая власть царя в рамках
церковной догматики и традиций «святых отцов».
Византия была деспотией, но деспотией теократической. Царь был
«государем своих подданных на земле и их же покровителем и заступником на небе»13. Царь был главой церкви, но церковные догматы и
традиции регулировали поведение и самого царя, и всех его подданных.
Союз государства и церкви в Византии не был результатом политики какого-либо царя или патриарха. Этот союз церкви и государства
вытекал из самого характера, самой сущности Византийского государства. Христианство было «выражением краха античного общества».
Христианство возникло в эпоху глубокого разложения политического,
11
Cedrenus. P. 505.14–23.
Маркс К. Передовица в № 179 «Кёльнской газеты». С. 206.
13
Marx K. Secret diplomatic history of the Eighteenth century / ed. by E. Marx
Aveling. London, 1899. P. 75. Цит. по: Греков Б. Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. М.; Л., 1937. С. 20, примеч. 1.
12
34
Византийское государство и византийская культура
морального, научного. Но диоклетиано-константиновское государство
тоже было выражением краха античных устоев и всеобщего разложения.
Сановная знать и чиновники
Византийский василевс стоял во главе целой армии чиновной и титулованной знати. Эта знать твердо держала в руках государственный
аппарат и представляла собой своеобразно, по-византийски, сорганизованный господствующий класс.
В Византии знать носила титулы (ἀξίωμα, axioma). В XI веке существовала шкала титулов. Самым высшим считалось звание кесаря
(καῖσαρ, caesar), обычно это был наследник престола. Затем следовали:
новелиссим (νωβελίσσιμος, nobilissimus)
куропалат (κουροπαλάτης, kouropalates)
проедр (πρόεδρος, proedros)
магистр (μάγιστρος, magistros)
вестарх (βεστάρχης, vestarches)
вест (βέστης, vestes)
анфипат (ἀνθύπατος, anthypatos)
патрикий (πατρίκιος, patrikios)
ипат (ὕπατος, hypatos)
протоспафарий (πρωτοσπαθάριος, protospatharios)
спафарокандидат (σπαθαροκανδιδᾶτος, spatharokandidatos)
спафарий (σπαθάριος, spatharios)
мандатор (μανδάτωρ, mandator)
силенциарий (σιλεντιάριος, silentiarios)
стратилат (στρατηλάτης, stratelates)14.
14
Безобразов П. В. Материалы для истории Византийской империи.
III. Неизданный брачный договор Михаила VII Дуки с Робертом Гвискаром // ЖМНП. 1889. Ч. 265 (сентябрь). С. 25–26.
35
М. Я. Сюзюмов
Л. 6
Звания эти иногда продавались. Существовала официальная такса.
Так, например, чтобы получить титул протоспафария, нужно было внести в казну 20 литров золота (т. е., 8 100 руб. из расчета золотого содержания червонца). Каждый сановник соответственно своему рангу поучал ежегодную «ругу» (ῥόγα, roga), протоспафарий получал один литр
золота ежегодно (405 руб.) т. е., 5 % от внесенной суммы. Кроме «руги»
сановники имели право на ежегодные подарки от царя (шелковые материи и пр.). Крупнейшие сановники получали громадные суммы. Путем
раздачи руги и подарков господствующий класс Византии участвовал в
доходах государства так же, как древние афиняне путем платы за выполнение общественных обязанностей.
Лестница званий показывала степень участия сановника в доходах
казны. Сановники смотрели на эти раздачи как на свое неотъемлемое
право. Когда император Михаил Стратиотик на попрошайничество сановников резонно ответил: «Покажи свои дела и тогда проси награды!»,
знать чрезвычайно возмутилась. Дело окончилось свержением Стратиотика15. Система раздачи «руги» и «подарков» – не случайное разбазаривание государственных средств. Это пережиток понятия античной собственности. Это один из чисто византийских методов эксплуатации населения через государственный аппарат.
Византийская знать не была кастой. В нее постоянно вливались как
представители варварской знати, так и городские богачи, могущие купить себе звание. Даже разбогатевший крестьянин имел право и возможность купить звание и стать сановником16. Конечно, подобная сановная знать всецело стояла за сохранение теократической монархии.
Византийский сановник мог иметь звание, не исправляя никакой
должности. Однако в большинстве случаев сановники занимали какоелибо место в системе византийской бюрократии. Византийский бюро15
16
Cedrenus. Р. 617. 14–17.
Пример – крестьянин Филокалес, ставший богачом и сановником.
См.: Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 217.
36
Византийское государство и византийская культура
кратический аппарат был колоссален. Чиновников можно разделить на
придворных, военных и на служащих в «секретах», т. е., в министерствах. Придворные чиновники обслуживали священную особу царя. То,
что в Римской империи I–II веков выполнялось дворцовыми рабами, в
Византии выполнялось знатнейшими лицами. Но следы рабского происхождения должностей остались. Унижение перед личностью царя,
подхалимство, лесть, подобострастие – прямое наследие рабской сущности этих придворных должностей! Эти придворные должности иногда выполнялась евнухами. Центральной была должность паракимомена
(παρακοιμώμενος, parakoimomenos), что дословно означало «спящий
возле царя».
Придворные должности иногда имели колоссальное влияние на
управление империей, особенно в правление слабых императоров и
женщин. Придворные должности и придворные порядки в Византии
были предметом заимствования, как для Западной, так и для Восточной
Европы. Вместе с этим повсюду разносились византийские придворные
нравы: интриги, лесть, подхалимство.
Византийский двор с его этикетом был могучим орудием реакции.
Этот этикет консервировал тот дух раболепия, который совершенно
естественно царил при дворе римских принцепсов, когда придворные
были или рабами, или выходцами из рабов. Этот дух рабской приниженности противопоставлялся свежей струе варварского свободолюбия.
Придворный этикет был средством для быстрого развращения знати
варварских народов, оседавших на территории Византии и сдерживающей силой в развитии феодальных отношений в империи.
Гражданское управление Византией сосредоточено было в «секретах» (σέκρετον, sekreton). Это – управления с множеством канцелярий,
где работали мелкие чиновники.
Во главе «секрета» стоял логофет (λογοθέτης, logothetes), т. е.,
министр. Важнейшими «секретами» считались:
1). Канцелярия протасикрита (πρωτασηκρῆτις, protasekretis), где
писались императорские грамоты, «хрисовулы» (χρυσόβουλλον,
37
Л. 7
Л. 8
М. Я. Сюзюмов
Л. 9
chrysoboullon) или «золотые буллы», и, в то же время, решались судебные тяжбы по завещаниям, дарственным и т. д. В XI в. в связи с усиливающейся практикой выдачи разных грамот на владение церковными
имениями и на управление царскими поместьями, должность протасикрита приобрела колоссальное значение.
2). Логофет дрома (λογοθέτης τοῦ δρόμου, logothetes tou dromou) –
собственно, «министр почты» был, в то же время, организатором многочисленных повинностей населения, осведомлял царя о происшествиях в
империи, ведал отправкой арестованных, т. е., выполнял обязанности
министра внутренних дел, но он в то же время ведал сношениями с иностранными послами, т. е., был и министром иностранных дел. Эта
должность иногда имела преобладающее значение. С точки зрения важности функций, это был глава правительства. Но в X–XI в. функция главы правительства передавалась любимцам царя, независимо от должности, которую они занимали.
В Византии не было должности, соответствующей премьерминистру Нового времени или визирю восточных стран. Функции фактического главы правительства выполнял или паракимомен, или протовестиарий (πρωτοβεστιάριος, protovestiarios), что дословно означает
«смотритель царской гардеробной», а при Михаиле IV – орфанотроф
(ὀρφανοτρόφος, orphanotrophos) – «начальник сиротских домов». Зависело это от степени доверия императора.
В Византии не было также министра финансов. Финансовые функции были разбиты между несколькими «секретами». Хартуларий
(χαρτουλάριος, chartoularios) выдавал жалование чиновникам и войску. Логофет общей казны (λογοθέτης τοῦ γενικοῦ, logothetes tou
genikou) был хранителем всех сокровищ. Его служащие доставляли денежные поступления в столицу, а натуральные хранили в складах
(ἀποθήκη, apotheca). В его ведении находилась целая армия финансовых инспекторов и таможенных чиновников. В его ведении находились
все налоговые книги (κῶδιξ, kodikes). Логофет личной казны царя (λογοθέτης τοῦ εἰδικοῦ, logothetes tou eidikou) ведал оплатой расходов по
38
Византийское государство и византийская культура
императорскому двору. Оплачивал «наемников» (μισθοφόρος,
misthoforos), – т. е., императорскую гвардию.
Куратор (κουράτωρ, kourator) ведал доходами с императорских
имений, «куратор Манган» (κουράτωρ τῶν Μαγγάνων, kourator ton
Manganon) управлял императорскими мастерскими и теми поступлениями, которые извлекала казна от монополий на производство различных ценных товаров.
Все должностные лица получали жалование и особые сборы в их
пользу. Низшее чиновничество состояло из громадной армии писцов,
секретарей, которые проходили свою служебную карьеру, выходя иногда из низших слоев города.
Сохранились мемуары, речи и письма знаменитого византийского
философа Михаила Пселла, который проделал с самых низших ступеней свою чиновную карьеру. Пселл обрисовывает тяжелый труд мелких
чиновников, который немногим отличался от труда рабов-секретарей
Римской империи. В письмах Пселла мы читаем: «писать приходится
так много, что нельзя ни почесать уха, ни вовремя напиться и поесть, ни
очистить тела омовением, если не считать естественного омовения, т. е.,
пота, ручьями текущего с лица. И какое за это воздаяние? Оскорбления,
угрозы, пренебрежения. Мы как будто заперты в тюрьме, со всех сторон
нас стерегут стражи… Мы будто заперты в узком месте, где нельзя
пройти, все теснят друг друга, давят бока… Из глаз текут слезы, изо рта
слюна, делается головокружение, трудно дышать… Все одинаково сумасшествовали, никого не было в здравом уме, все находилось в беспорядке. Все были сварливы без пользы, интриговали, действуя пустой
болтовней и доносами»17. Такая атмосфера царила в канцеляриях среди
мелких сошек.
По письмам Пселла мы видим, насколько продажно было византийское чиновничество. Сам Пселл, уже, будучи крупным лицом, в своем письме открыто защищал взяточника. Сохранилась масса его запи17
Безобразов П. В. Византийский писатель и государственный деятель
Михаил Пселл. М., 1890. С. 9–10.
39
М. Я. Сюзюмов
Л. 10
Л. 11
сок, в которых он рекомендовал своих знакомых: «Податель сего письма рекомендован мне важным сановником, а потому я рекомендую его
тебе», «если ты исполнишь просьбу рекомендованного лица, он будет
по всему городу хвалить тебя!» Подхалимство развито было до крайних
размеров. Противно читать, как философ и ученый Пселл расхваливает
ничтожного племянника царя, называет его цветом Римской земли, пишет, что любит его за ум.
До небес он расхваливает императора Константина Мономаха.
А потом в своих мемуарах пишет: «я плакал, видя, как растрачиваются
деньги, я стыжусь за своего царя!» Невольно приходит на ум сравнение
с подобным же деятелем Российской империи – Сувориным, который,
пресмыкаясь при дворе, в своих мемуарах излагал свой взгляд на вещи.
Пселл понимал свою низость. Но он старался философски обосновать ее: «нет поступка, который не мог бы быть истолкован в обе стороны, в плохую и в хорошую, – и это дает возможность оратору говорить
убедительно, смотря по обстоятельствам, и так, и сяк!» Пселл до небес
превозносил в панегириках императоров. Но в таком же стиле он превозносил и блоху, и вошь. Написав «похвалу вши», Пселл прибавлял
своим ученикам: «я вовсе не имел намерение хвалить вошь (ибо я не
сошел еще с ума), но доказать вам, какую силу имеет слово! Дабы и вы,
имея пред собой такой образец, упражнялись над самыми ничтожными
темами и подражали мне!» Это значит, что Пселл сознательно приучал
своих учеников расхваливать всякое ничтожество, учил быть ловким и
беспринципным подхалимом.
Подхалимство родилось в канцеляриях рабовладельческого общества. Там оно было понятно: ведь раб-секретарь служил не делу, а выполнял прихоти хозяина! Византия законсервировала эти традиции, сохранив в неприкосновенности диоклетиановский бюрократический аппарат позднерабовладельческого общества. Через Византию эти традиции (пережитки рабовладельческого общества) переданы были в канцелярии других стран, особенно, в «приказы» Московской Руси. И даже в
настоящее время подхалимство, как гнуснейший пережиток рабовла40
Византийское государство и византийская культура
дельческого общества, не окончательно изжит даже у нас, не смотря на
то, что ни о каких социальных корнях, питающих эту мерзкую традицию, не может быть и речи. Как и всякий пережиток, подхалимство существует в силу своей вековой живучести. Как и всякий другой пережиток, подхалимство выгодно притаившимся приспешникам реакции, использующим эту деморализующую традицию. Поэтому борьба с подхалимством остается актуальной даже в наши дни.
В торжественные дни и в особо важных случаях царь собирал высших чиновников. Это – т. н. синклит. Синклит не был регулярно действующей организацией, но царь должен был считаться с настроениями
своей знати, так как интриги царедворцев часто приводили к свержению
царей. В X–XI веках еще не было никаких тенденций ограничить власть
императора со стороны синклита.
Как жили византийские сановники? В их быту сохранилось еще
много традиций от римских вельмож-рабовладельцев. Византийские
сановники жили в дворцах, окруженные многочисленной домашней
челядью из рабов и наемных слуг. Византийский сановник подкармливал массу приживалок, родственников, «соседей», толпы нищих. Все
они могли поддержать своего патрона во время переворота и волнений.
Византийская знать не была монолитной. Резко соперничали две
группы: городская знать, занимающаяся посты гражданского управления и военная земледельческая провинциальная знать. Это соперничество приводило часто к крупным вооруженным столкновениям. Городской знати (часто происходящей из городских низов), вроде Михаила
Пселла, выгодно было напряжение налогового гнета, система «руги» и
подачек.
Провинциальной военной знати выгоднее было ослабление налогового гнета, но зато, вместо этого, она стремилась усилить гнет помещика
над крестьянами, усилить зависимость крестьян. Городская сановная
знать цеплялась за каждый пережиток рабовладельческого мира. Военщина, фемная знать, наоборот, постепенно феодализировалась. X–XI века – период наиболее обострившейся борьбы между этими группами.
41
М. Я. Сюзюмов
Л. 12
Но в то же время, в X–XI в. бурно происходил процесс сращивания городской сановной знати с военной землевладельческой. Чиновники стали приобретать земельные участки.
Налоговая система
Л. 13
После создания диоклетиано-константиновской монархии «Римское государство превратилось в гигантскую сложную машину исключительно для высасывания всех соков из подданных»18. В основном это
осталось правильным и для Византии. В X–XI веках Византия оставалась страной самого тяжелого налогового гнета.
Основным источником денежных поступлений были сборы в Константинополе, таможенные и торговые. Путешественники, побывавшие
в столице в XII в., утверждают, что ежедневно налоги с одного Константинополя доходили до 20 тыс. флоринов, т. е., до 25 млн. руб. золотом в год. Помимо того, казна извлекала громадные средства от продажи за границу изделий царских мастерских.
В системе прямых налогов главным источником дохода был поземельный налог зевгаратикион (ζευγαρατίκιον, zeugaratikion). Для взимания этого налога утверждалась система кадастра, т. е., составления
особых писцовых книг, куда подробно вносились объекты обложения.
Составление этих книг и даже их пересмотр было делом хлопотливым и
производилось один раз в 15 лет (отсюда летоисчисление по «индиктам» –
пятнадцатилетиям). Единицей обложения был зевгарион (ζευγάριον,
zeugarion) – участок земли разных размеров в зависимости от качества
земли и вида культур. Налог вносился деньгами или натуральными поставками.
В XI веке византийское правительство смело перешло к замене натуральных взносов денежными, чем вызвало ряд восстаний, кроме этого
основного налога взимался капникон (καπνικόν, kapnikon), подымное,
18
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. С. 125.
42
Византийское государство и византийская культура
налог с жилья. Существовали особые сборы с пастбищ, горных участков. За пустующие, заброшенные участки платили соседи путем надбавки по особой раскладке. В XI веке одно время в силе было одно
очень непопулярное взаимное ручательство за сбор налогов – аллиленгий (ἀλληλέγγυον, allelengyon), когда более богатые соседи выплачивали недоимки бедных. Существовали экстраординарные сборы
(за убийство, за деворастление), которые накладывались на местность,
где произошло преступление, виновники коего не обнаружены. Очень
обременительным был налог «с кладов». Все найденные сокровища были собственностью государства. Поэтому достаточно было кому-либо
донести на своего соседа, будто бы тот нашел клад, как ретивые ревнители интересов казны, применяя пытки, могли обложить несчастного
любой суммой.
Кроме налогов, на крестьянство падали весьма обременительные
поборы в пользу сборщиков: «сбор за ногоутомление сборщика» и различные процентные надбавки к налогам.
Очень тяжела была система государственных повинностей, из них в
особенности: 1) ангария (ἀγγαρεία, angareia) – обязанность поставлять
подводы, коней, волов, ослов, ковка лошадей, ремонт дорог и мостов;
2) аплектон (ἄπληκτον, aplekton) – обязанность предоставлять судьям,
сборщикам и, вообще, царским помещение и пропитание. Тяжелой повинностью считалась «каторжная» (κάτεργον), т. е., постройка каторг –
военных кораблей, для чего нужно было рубить, перевозить лес, паклю,
смолу и т. д.
Прибытие сборщиков рассматривалось как нашествие врагов. Они
располагались в лучших помещениях. «Им нужны были моря вина, стаи
птиц, стада овец, все виды рыб…» Налоги выкачивались из населения
беспощадно. Неисправимых налогонеплательщиков секли, заключали в
тюрьмы.
Формально откупной системы в Византии не было. Сбор налогов
поручался особым чиновникам, причем специальные судьи в фемах
(провинциях) наблюдали за соблюдением законности. Но на практике
43
Л. 14
М. Я. Сюзюмов
Л. 15
эта система имела все отрицательные стороны откупной. Чиновник мог
стать сборщиком, практором (πράκτωρ, praktor), лишь внеся крупную
сумму денег. Деньги эти обычно брались в долг, и, залезшие в долги
чиновники, пытались незаконными поборами вернуть себе затраченное.
Финансировать начинающих сборщиков было выгодным делом. Из писем Пселла мы видим, что и он давал деньги в долг практорам, был заинтересован в скорейшем возвращении своего долга и защищал одного
из них, который попался на незаконных действиях.
Ресурсы Византии в X, особенно в начале XI века значительно окрепли. Византийская внешняя торговля испытывала небывалый подъем.
Для внешней торговли создавалась чрезвычайно благоприятная ситуация. Южные славяне переходили в стадию цивилизации в IX–X веке;
восточные славяне – в X–XI веке. Это создавало колоссальный спрос на
всевозможные товары. Византия приобретала богатейшие рынки сбыта
своих изделий и транзитных товаров Востока. Перед Византией открывались рынки всевозможного сырья.
На юге военная агрессия мусульман с распадом халифата прекратилась. Торговые же связи мусульманского мира с Византией окрепли.
Запад усилил спрос на византийские и восточные товары, причем до
конца XI века итальянские города не могли еще захватить в свои руки
внешней торговли. Этот необычайный расцвет внешней торговли значительно усилил денежное обращение в Византии.
В XI веке усиление денежных средств, находящихся в распоряжении византийского правительства, позволило перейти на укрепление
удельного веса наемной армии. Усилилась система «руги», различных
пенсий и раздач средств сановникам.
Целая свора авантюристов присосалась к государственным доходам
во время правления Зои и ее мужей. Денег не хватало, даже несмотря на
колоссальные поступления. Византийские сановники стали усиленно
переводить натуральные повинности на денежные (финансовые реформы Иоанна Орфанотрофа в 30-х годах XI в.). Это значительно усилило
44
Византийское государство и византийская культура
налоговый гнет и разорило население. Это в значительной степени повлияло на упадок византийского военного могущества в конце XI века.
Церковь и духовенство
Духовенство было прочными нитями связано со светской знатью.
Личный состав «князей церкви» пополнялся из вчерашних светских сановников. Патриарх, епископ, митрополиты – все они составляли единое целое с чиновной знатью Византии. На примере Михаила Пселла и
его друзей мы видим, как легко было светскому чиновнику превратиться в монаха и затем остаться таким же светским чиновникоминтриганом, но только в рясе. На Западе духовенство было более обособленно от светской аристократии, чем в теократической Византии.
Во главе церкви стоял патриарх Константинопольский, ставленник
императора и высший его чиновник. Существовала особая церковная
«демократия». Часто заседал синод как совещательный орган при патриархе. В более важных случаях созывались съезды духовных иерархов
«соборы» (σύνοδος, consilium) на которых обычно председательствовал
царь. Иногда между царем и патриархом происходили острые прения.
Среди духовенства стала распространяться теория о полной обособленности духовной и светской власти. Однако, несмотря на то, что в этом
духе говорит «Эпанагога» (Ἐπαναγωγή, Epanagoge), в теократической
Византии императорская власть была не только светской, но и духовной
властью. Новеллы императора Льва VI о церковных делах были законом
для церкви. Острыми делаются столкновения между церковью и властью тогда, когда цари начинают вести борьбу против монастырского
землевладения и посягают на имущество церкви. Это было при Исааке
Комнине, который сверг гордого патриарха Михаила Керулария, и присваивал монастырские богатства.
Монастыри в Х веке еще не вполне окрепли от того удара, который
потерпели в иконоборческий период. Вместо тысяч монахов в отдельных монастырях насчитывалось лишь десятки и единицы, но, тем не
менее, монастыри владели крупнейшими участками земли и их земле45
Л. 16
М. Я. Сюзюмов
Л. 17
владение быстро развивалось. Наиболее крупные монастыри основаны
были в конце X и в XI веке. Бурный рост монастырей встревожил императоров. Никифор Фока запретил основание новых монастырей, но его
запрет был отменен преемниками Никифора.
Монастыри вели крупное хозяйство, рабский труд долго процветал
в монастырских хозяйствах. В IX–X–XI веках монастыри имели свои
виноградники, оливковые плантации, свои мастерские. Но больше всего
имеется сведений о монастырских пастбищах и монастырском скотоводстве. Монастырь был потребителем громадного количества продуктов. Монастыри подкармливали люмпен-пролетариат: в момент волнений церкви была нужна преданная и фанатичная масса. При монастырях
были учреждения здравоохранения: больницы, убежища для душевнобольных, были монастырские врачи, фельдшеры и фельдшерицы. Попытки монастырей опираться на крупное хозяйство удавались лишь там,
где монастырь находился в особо благоприятных условиях (близость к
Константинополю, особые льготы).
В XI в. большинству монастырей приходилось удовлетворяться теми натуральными поступлениями, которые давали мелкие хозяйства
зависимых от монастыря париков. Поэтому монастыри развивали энергичное наступление на крестьянство с целью его закрепощения. Источники красочно рисуют эти «ловкие» методы монахов. Обычно монахи
выбирали объектом «обработки» какого-либо зажиточного крестьянина,
завлекали его благочестивыми разговорами. Когда же увлеченный крестьянин решался на пострижение, от него отнимали его имущество, оставляя лишь небольшой участок, где тот вел свое мелкое хозяйство, во
всем завися от монастыря. Так понемногу вокруг монастырей, которые
все еще, согласно своим уставам, должны были вести крупное хозяйство, создавался ряд зависимых мелких хозяйств париков.
Крупные хозяйства монастырей оказываются непрочными, несмотря на все свое развитие, несмотря на то, что «типиконы» монастырей
(τυπικόν, typikon), т. е. уставы, проявляют особые к нему заботы, оказываются непрочными. Любое вражеское нашествие вконец разоряет
46
Византийское государство и византийская культура
крупное хозяйство, тогда как сеть мелких зависимых хозяйств была
крайне живуча. Так монастыри постепенно переходили к обычному
феодальному хозяйству.
В X–XI веках монастыри, как правило, вносили государству все налоги. Иногда по особым мотивам некоторые монастыри получали особые льготы. Но масса монастырей чувствовала тяжесть налогов. Чем
более феодализируется монастырское хозяйство, тем резче церковь восставала против налогов.
Сохранились письма епископа Феофилакта Болгарского (конец
XI века). Епископ жаловался, что церковь обложена налогами сильнее,
чем крестьяне. Резко выступал он против сборщиков налогов. «Они думают, что епископ не испытывает голода, что реки влекут ему самородки золота, что собаки рождают ему коней»19. Можно поражаться той
настойчивости, с которой этот иерарх требовал себе привилегий и
льгот! Церковные иерархи ясно сознавали, что византийское централизованное государство с его чиновниками и сборщиками, – тормоз для
развития феодального монастырского хозяйства, все условия, для развития которого, были налицо.
Тяжесть налогов не столь ощутительная, пока хозяйство велось рабами, сделалась невозможной, когда монастырь свои главные доходы
извлекал из оброков париков. Многочисленный монастырский клир, в
основном, конечно, горой стоял за сохранение крепкого централизованного государства. Но феодализирующиеся монастыри и провинциальные духовные иерархи своими требованиями различных вольностей и
льгот, расшатывали силу центрального государственного аппарата и
приводили к распылению власти на местах.
19
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (апрель). С. 430.
47
Л. 18
М. Я. Сюзюмов
Особенности византийского ремесла
Л. 19
Торговля и ремесло сохранились в греческих городах после падения античного мира. Наводнившее Византию варварство мало затронуло порядки в городах. В городе сохранилось больше пережитков рабовладельческого мира, чем в византийской деревне. Города оставались
культурными центрами, хранившими обломки античной культуры. Вокруг городов происходила ассимиляция варваров.
Городское население сохраняло, в основном, те учреждения, которые были установлены и развились в эпоху падения античного мира.
Торговое и ремесленное население имело свои цехи, развившиеся из
римских коллегий. О характере этих объединений можно судить по сохранившейся «Книге эпарха» (Ἐπαρχικὸν Βιβλίον). Все цехи контролировались градоначальником (ἔπαρχος), который следил за выполнением постановлений, касавшихся ремесла и торговли. «Книга эпарха» и
представляет собой сборник полицейских установлений, касавшихся
положения цехов.
Каждая профессия объединялась в цех (σύστημα, systhema). Строго запрещалось иметь две профессии. Торговая деятельность была строго ограничена от ремесленной. Во главе цеха стояли председатели, носившие разные наименования в различных цехах. Глава цеха утверждался эпархом и походил больше на чиновника, чем на ремесленника.
В дни торжественных выходов царя представители цехов выступали со
знаменами. Цехи имели своих святых покровителей, свою кассу, свои
уставы.
Чтобы попасть в члены цеха, необходимо было:
1. Найти поручителей среди членов цеха и внести в кассу цеха установленную сумму денег. Поручители ручались за поведение и благонадежность нового члена. В цехе нотариусов производился предварительный экзамен.
48
Византийское государство и византийская культура
2. После этого необходимо было сделать крупный взнос в казну
(например, для мыловара – 12 номисм, – т. е., 78 руб.) и получить утверждение экзарха (ἔξαρχος, exarch).
3. Затем следовали торжественные церемонии, посвящение, прием.
Никаких стеснений в происхождении не было. За исключением некоторых цехов, разрешался прием рабов.
Вся хозяйственная деятельность мастеров была регулируема специальными постановлениями. Покупать материал можно было только от
членов соответствующего цеха торговцев. Существовали подробные
правила, устанавливающие сорта, цвет, размеры изделий 20. Специальные инспектора постоянно следили за производством.
Цены строго регулировались. По одному из цехов установлен был
такой расчет: на каждую номисму (5 руб. 60 коп.) себестоимости сырья
мастер мог присчитать два милиарисия (т. е., 92 коп. или 16½ %) на
содержание мастерской, отопление, содержание лошади и работников;
а ½ милиарисия (около 24 коп. или 5 %) – чистой прибыли. Всякое изменение отпускной цены могло происходить только с разрешения
эпарха.
Устанавливался производственный максимум (например, ювелирам
запрещалось иметь материала больше, чем на один литр – 405 руб.).
Запрещалась реклама, отбивание покупателей, переманивание рабочих.
Цех должен был строго оберегать секреты производства. Никого нельзя
было обучать ремеслу без разрешения эпарха, особенно выдавать секреты иноземцам. Внутри цехов процветало религиозное ханжество. Изготовление мыла из животного сала в постные дни запрещалось, чтобы не
оскоромить рабочего.
На хозяина работали различного типа работники. Очень видное место занимают рабы. За работой их наблюдал надсмотрщик (ἐκλέκτης,
20
Livre du préfet ou l’édit de l’empereur Léon le Sage sur les corporations de
Constantinople / trad. français du texte grec, introd. et notes par J. Nicole.
Genève, 1894. P. 42, 44 (VIII, 2, 8).
49
Л. 20
М. Я. Сюзюмов
Л. 21
eklektes). Он тоже мог быть рабом (так как существовал запрет о продаже эклекта за границу).
Кроме рабов было много наемных рабочих. Но они не походили на
западных подмастерьев. Из устава серикариев (ткачей шелковых тканей) мы узнаем, что соглашение о найме наемного работника можно
было заключить только на один месяц21. Наименование «ученик» встречается крайне редко, и только в уставе цехов, изготовляющих церковные свечи.
Таким образом, византийские цехи существенно отличались от западноевропейских. Ремесло не делало человека свободным. Раб оставался рабом, даже если он делался членом цеха и открывал мастерскую!
Понятие Stadtluft macht frei для византийского города было неприменимо! Византийский мастер мог и не знать своего ремесла, если у него
был опытный надсмотрщик и обученные рабы! Не обязательно было
хозяину считать себя артистом своей профессии!
В этом кроется причина, почему в Византии искусство обладало
таким казенно-религиозным характером без того творчества, которое
было свойственно Западу.
На Западе «каждый, желавший стать мастером, должен был овладеть всем своим мастерством! Вот почему у средневековых ремесленников есть еще интерес к своей специальной работе и к тому, чтобы
делать ее хорошо, – интерес, который мог подняться до степени примитивного художественного вкуса»22. В Византии ремесленник больше,
чем где бы то ни было, зависел от государственных инспекторов, руководители же цехов чувствовали себя больше чиновниками, чем ремесленниками и художниками. Влияние теократического государства и
существование подневольного труда рабов накладывало на ремесло в
Византии штампованно-официальный характер.
21
22
См.: Livre du préfet. P. 45 (VIII, 12).
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
М., 1933. Т. 4. С. 43.
50
Византийское государство и византийская культура
Еще в большей мере все эти особенности византийского ремесла
можно относить к государственным мастерским. Существовала государственная монополия на изготовление целого ряда товаров (особенно,
ценных тканей). В Константинополе было много мастерских, которые
находились не в ведении эпарха, а особого куратора (ἔφορος, ephoros).
Этими мастерскими руководили специально назначенные чиновники 23.
В византийское время мастерская так и называлась эргастерий
(ἐργαστήριον, ergasterion). В этом отношении ремесленная мастерская
в Византии походила на античный эргастерий.
Торговля
О формах организации византийской торговли мы тоже можем судить по «Книге эпарха». Прежде всего, нас поражает распространение
мелкой торговли. На каждой площади и улице существовали мелочные
лавки, вернее, ларьки, где продавались предметы первой необходимости
(рыба, мясо, масло, сыр, овощи, даже гвозди и суровые нитки).
Мелочные торговцы были объединены в цех салдамариев. Они не
имели права продавать те товары, относительно которых существовали
особые запреты. Меры и весы тщательно проверялись эпархом. Цены
регулировались: мелочный торговец мог делать надбавку к себестоимости не выше двух мелиарисиев на номисму (т. е., прибыль в 16 ½ %).
Мелочные торговцы закупали товары кооперативным путем, распределяя их пропорционально сделанному взносу.
Товары закупались лишь от членов других цехов. Ни о какой свободе конкуренции на константинопольском рынке не могло быть и речи. Существовали бесчисленные ограничения, за нарушение которых
грозило отсечение руки, телесные наказания, конфискации, исключение
из цеха.
Византийская торговля и византийское ремесло находились в весьма выгодных географических условиях. Но мелочная регламентация,
23
Leo Diaconus. Р. 146.11 – 147.22 (IX, 4); Лев Дьякон. C. 90–91.
51
Л. 22
М. Я. Сюзюмов
ограничения, чиновничий произвол и пережитки рабовладельческого
строя не позволяли византийским горожанам сыграть ту роль, которая
выпала впоследствии на долю итальянских горожан.
Поддерживаемая сильным государственным аппаратом система
монополий, запретов и ограничений в торговле с неконстантинопольскими купцами приводила к тому, что между жителями различных городов чувствовалось мало связи. Интересы были одинаковые, но далеко
не общие. Это поддерживало мощь деспотического государства. Но это
препятствовало созданию класса горожан.
Многие византийские города в результате развития некоторых ремесел приходили в цветущее состояние. Однако этот расцвет в силу
хранения цеховых секретов и ограничений был непрочен. «Пока сношения ограничиваются непосредственным соседством, каждая местность
должна самостоятельно делать то или другое изобретение. Достаточно
простых случайностей, вроде вторжения варварских народов или даже
обыкновенных войн, чтобы довести какую-нибудь страну с развитыми
производительными силами и потребностями до необходимости начинать все сначала»24.
Городские низы
Ремесленно-торговая цеховая верхушка представляла собою привилегированную часть городского населения, которая имела возможность путем покупки титулов войти в состав знати. Но рабы, наемные
работники в цехах и масса чернорабочих – грузчиков, гребцов, строительных рабочих – все они составляли низы городского населения. Эти
низы стали называться «голыми» (γυμνοὶ). Они представляли крайне
опасный элемент, готовый всегда присоединиться к любому восстанию.
Особенно опасными считались ткачи из государственных мастерских.
В X–XI веках происходит целый ряд возмущений горожан против нало-
24
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. С. 45.
52
Византийское государство и византийская культура
гового гнета, и против особенно ненавистных чиновников, спекулирующих на голоде.
Горожане представляли крупную опасность для правительства.
Чтобы гарантировать себя от выступлений городских низов, правительство применяло испытанный еще в глубокой древности метод подкармливания люмпен-пролетариата. Чтобы избежать голодных бунтов, правительство старалось иметь в городах хлебные запасы на 6 лет!25 Отправляясь в поход, Василий II, желая обеспечить себе тыл в столице,
приказал раздать 70 тыс. номисм бедноте26. Очень старался подкармливать чернь император Константин IX Мономах. Для этого он не стеснялся выдумывать специальные налоги даже в ущерб военной мощи
страны. Это подкармливание люмпен-пролетариата принимало формы
христианских «добрых дел» – милостыни, странноприимных домов и
так далее. Да и сам люмпен-пролетариат в Византии носил христианскую внешность: люмпен-пролетариат в рясах. То есть бродячие монахи, подвижники, и люмпен-пролетариат без ряс, но связанный с папертью церквей – нищие, странники-богомольцы.
Этот христианизированный люмпен-пролетариат, фанатичный и
буйный, всегда мог быть опасным орудием всякой реакции. В истории
выступлений городских низов часто встречается, как городские массы
используются интриганами в своих целях. Например, Михаил Пселл
обвинял патриарха Михаила Керуллария в том, что он во время переворота внушал толпе срывать до основания дома своих противников.
Рабы
Рабы в Византии не играли уже ведущей роли в классовой борьбе.
Рабство в Византии было только укладом, правда, довольно значительным. Византийский рынок мог поглотить любое количество продавае25
Васильевский В. Г. Советы и рассказы византийского боярина XI в. //
ЖМНП. 1881. Ч. 216 (август). С. 346, § 252.
26
Васильевский В. Г. Русско-византийские отрывки. II. К истории 976–
986 годов // ЖМНП. 1876. Ч. 184 (март). С. 141.
53
Л. 23
М. Я. Сюзюмов
Л. 24
мых невольников. Окружающие Византию варвары пользовались этим и
постоянно сбывали в Константинополе трофеи своих военных подвигов27. В случае стихийных бедствий разорившиеся крестьяне продавали
в рабство своих детей28.
Раб-чернорабочий стоил в Х веке 20 номисм, подросток – 10 номисм (56 руб.), знающий ремесло раб – 30 номисм. Особенно ценились
рабы-евнухи – до 70 номисм. Конечно, положение рабов заметно улучшилось, если сравнить с положением рабов в античном мире. Раб мог
иметь имущество, мог наследовать и передавать по завещанию, рабы
могли быть членами цехов наравне со свободными.
Государство относилось к военнопленным иначе, чем в античное
время. Военнопленных старались посадить на участок земли и привлечь
к несению военной службы. Обычно военнопленные выкупались. Они
даже могли себя выкупить поденной работой в продолжение пяти лет.
Рабский труд в сельском хозяйстве был менее заметен, чем в городе.
Только монастыри были самыми упорными рабовладельцами. Крупные
землевладельцы пользовались рабами как пассивной силой для совершения насилий над свободным крестьянством. Феодалы не боялись
вооружать рабов. Это лучшее доказательство того, что формы классовой борьбы античного мира были чужды Византии. Рабство уже сыграло свою роль. В Х–ХI веках оно существовало как пережиток, законсервированный Византией вместе с государственными формами, бюрократией и культурой. Эти законсервированные пережитки и были причиной, почему Византия была оплотом реакции и деморализующим элементом в истории средних веков.
27
28
Cedrenus. P. 584.12–15.
Ibid. P. 503.20–23.
54
Византийское государство и византийская культура
Глава II
ФЕОДАЛИЗАЦИЯ В ВИЗАНТИИ
1. Свободное крестьянство и община
Обратимся к вопросу, что представлял собой непосредственный
производитель в сельском хозяйстве. Почти за весь период существования Византийской империи мы имеем дело с двумя группами земледельцев:
1. Свободные крестьяне, обрабатывающие свои участки земли и не
обязанные выполнять никаких повинностей и не платить никаких взносов, кроме государственных.
2. Зависимые крестьяне, находившиеся в разной степени зависимости от землевладельцев, духовных или светских.
Удельный вес этих двух групп в разные периоды византийской истории был различным.
В первые века существования Византии бесспорно преобладание
крепостных крестьян (ἐναπόγραφοι, adscriptitii). Мелкое и среднее
землевладение уничтожалось. Прокопий Кесарийский в своей «Тайной
истории», юстиниановские новеллы, папирусы византийского Египта
рисуют нам ужасную картину мучительного образования феодальных
порядков в условиях позднеримского общества IV–VI веков. Крестьяне
массами убегали в пустыни, продавали в рабство детей, восставали, видели в своем государстве своего худшего врага, а во внешних врагах –
своих избавителей.
Этот мучительный путь был прерван страшным крахом византийского могущества в VII веке. Опираясь на сочувствие византийского
порабощенного крестьянства, славяне заняли почти весь Балканский
полуостров, заселили его (за исключением приморских городов) и начисто уничтожили существовавшие отношения в деревне. Арабы захва55
Л. 25
М. Я. Сюзюмов
Л. 26
Л. 27
тили все колонии (т. е., провинции) и дошли до Константинополя. Арабам не удалось уничтожить Византии, но вся Малая Азия была сплошь
разорена и обезлюдела.
В результате этого краха, связанного с колоссальным уничтожением человеческих жизней и материальных ценностей, вся Малая Азия и
вся Греция были совершенно опустошены. Документы того времени
говорят о «поросших лесом» участках земли. Говорится об обработке
«нови», словно речь идет не о странах тысячелетней аграрной культуры,
а об участках где-либо в финских лесах!
Исаврийские императоры (717–802) отразили нашествие арабов и
несколько упрочили положение на Балканском полуострове. Земли приходилось заселять заново. Отчасти приходилось привлекать разбежавшихся крестьян, отчасти переселять громадными массами варваров,
отчасти садить на землю группы пленных. Но, разумеется, привлекать
колонистов (т. е., переселенцев), особенно из варваров, на старых условиях крепостного права, было невозможно. Колонистам стали давать
землю в их собственное владение, причем крестьяне объединялись
в сельские общины (κοινότη).
Константинополь и крупные приморские города в основном сохранили свой прежний облик. Но византийская деревня стала походить на
меровингскую. Крепостное право не было уничтожено. Однако в источниках VIII–IX и X веков почти не говориться о крепостных крестьянах
(ἐναπόγραφον, enapographoi). Прослойка свободного крестьянства,
несомненно, увеличилась. К тому же, среди зависимого крестьянства
стали преобладать более мягкие формы зависимости.
Новые условия в византийской деревне отразились на законодательстве Исаврийских императоров. В многочисленных списках на греческом языке и в славянских переводах, сохранился т. н. Земледельческий закон (Νόμος γεωργικός).
Этот закон не вводил нового устройства, это – деревенский полицейский устав, трактующий об обычных проступках в условиях свободной крестьянской общины и более мягких форм зависимого состояния
56
Византийское государство и византийская культура
крестьян. Этот устав предусматривает кражи леса, полевых и садовых
плодов, животных, потраву обработанного участка и различные конфликты в крестьянском быту.
«Земледельческий закон» отражал стремления правительства заселить земли, предоставляя различные льготы крестьянам, распахивающим запущенные земли. Так, например, если кто-либо даже совершенно
посторонний, своевольно разработает поросший лесом чужой участок
земли (ἔνυλον χώραν), то ему обеспечивалось пользование плодами
трудов на три года, после чего владелец участка имел право требовать
возвращения участка29.
Эта политика поощрения освоения заброшенной земли продолжалась и в дальнейшем. В «Прохироне» (Πρόχειρος νóμος) читаем: «Если
кто построит мельницу на чужой земле без разрешения владельца, то
может пользоваться в течение 19 лет, после чего мельницу должен передать землевладельцу»30. «Земледельческий закон» имел дело с крестьянской общиной. Пока не был проведен раздел земли, община обрабатывала землю сообща31. Большая часть земли общины обычно делилась
на участки (μερισμός, merismos), которые поступали в собственность
отдельных членов общины. Часть обрабатываемой земли, выгоны и
пустыри, оставались во владении общины (ἀμέριστου, ameristoi).
Считалось, что если кто из членов общины построит на общинной
земле мельницу, то все члены общины имеют право сделаться совладельцами этой мельницы (конечно, если внесут свою долю в расходы по
ее оборудованию).
После раздела участки переходили в полную собственность крестьян. Но община не распадалась. Члены общины не теряют особых пре29
Васильевский В. Г. Законодательство иконоборцев // ЖМНП. 1878.
Ч. 200 (ноябрь). С. 103.
30
Васильевский В. Г. Законодательство иконоборцев // ЖМНП. 1878.
Ч. 200 (ноябрь). С. 124.
31
Zachariae von Lingenthal K. E. Geschichte des griechisch-römischen
Rechts. Berlin, 1892. S. 252.
57
Л. 28
М. Я. Сюзюмов
имущественных прав на землю. К тому же ответственность за всю сумму падающих на общину податей лежала на всех ее членах. Своим участком крестьянин пользовался сам, обрабатывал его лично со своей
семьей. Иногда в состав крестьянской зажиточной семьи включались и
рабы домашнего типа. Иногда крестьянин отдавал часть своей земли
арендатору-половнику из лиц, вновь поселившихся на земле после раздела общинного владения32.
Эта сельскохозяйственная община существовала и в Х, и в ХI веках. В «Пейре», сборнике юридической практики ХI века дается образец, как регулировать внутри общины расчеты по пользованию общим
неразделенным пастбищем. Расчеты очень сложны. Каждый выгоняющий скот должен вносить пастбищное (εννόμιον, ennomion) в общину
сообразно количеству скота; после сбора вся эта сумма должна делиться
между всеми членами общины, в том числе, и теми, кто не пользовался
пастбищем, пропорционально сумме вносимых государству подати33.
Община была крупной силой. Она имела право юридического лица,
члены ее чувствовали внутреннюю спайку. Даже тот крестьянин, который на долгое время покидал общину и уходил в город на заработки, по
возвращении мог рассчитывать на возврат ему участка34. Община могла
иметь в своем распоряжении церковь. Доходы от церкви, в таком слу-
32
Васильевский В. Г. Законодательство иконоборцев // ЖМНП. 1878.
Ч. 200 (ноябрь). С. 103.
33
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (апрель). С. 399–400.
34
Михаил (Семенов), иером. Рец.: Панченко Б. А. Крестьянская собственность в Византии. Земледельческий закон и монастырские документы // Византийский временник. 1904. Т. 11. Вып. 3–4. С. 602.
58
Византийское государство и византийская культура
чае, поступали в распоряжение членов общины 35. Община имела свою
примитивную вооруженную стражу36.
Община была организующим началом в деревне, подобно тому, как
цех организовывал ремесленников в городе. Византийская бюрократия
предпочитала иметь дело с организацией населения. Восточный деспотизм вообще охотно допускает существование таких учреждений, которые снимают с него обязанность что-либо делать и избавляют от забот
регулярного управления, пока эти учреждения не сталкиваются с интересами государства37. Община значительно облегчала чиновникам организовывать выполнение государственных повинностей и собирать
налоги.
Византийская община – результат расселения по Византийской империи варваров, которые своими пережитками родовых отношений вливали свежую струю в дряхлеющий организм империи. Но эта струя была, конечно, слабее, чем на Западе. На Западе варвары расселились как
победители. Они сами для себя составляли свои «варварские правды»,
выросшие из недр родового строя. В Византии же они расселились как
побежденные.
Расселившимся в Византии варварам не пришлось создавать своих
«варварских правд». Для них византийские императоры изготовили полицейский устав «Земледельческий закон», который заменял собой эти
leges barbarorum. «Земледельческий закон», приспособленный к условиям перехода варваров, осевших на византийской территории, от варварства к цивилизации. Он сделался очень популярным в смежных сла-
35
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 231–232.
36
Leo Diaconus (De velitatione bellica). P. 237.1–4 (§ XVIII): «босые, верхом на конях, с деревянными острыми копьями… это деревенская
стража». Ср.: Лев Дьякон. С. 148.
37
Подобным образом К. Маркс пишет о средневековой Испании. См.:
Маркс К. Революционная Испания // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М.,
1933. Т. 10. С. 722.
59
Л. 29
М. Я. Сюзюмов
Л. 30
вянских странах. Осевшие варвары недолго сохраняли свое варварство.
Проникающее денежное обращение, христианство и «Земледельческий
закон» ускоряли ассимиляцию варваров, полный разрыв родовых связей
и забвение своих племенных наречий. От громадных масс славянских
поселенцев, осевших в Малой Азии, в Х веке не было и следа: эти племена ассимилировались.
Но на севере Балканского полуострова влияние варваров было
сильнее. Осевшие на горах племена туго переходили к цивилизации.
Если в Малой Азии мы видим полный развал родовых связей, видим,
как из среды крестьянства начинают выходить крупные собственники
вроде Филокалеса, о котором уже упоминали, то в Македонии, во Фракии, на Дунае даже под властью византийских чиновников сохранились
племена горцев, совершенно незатронутых цивилизацией.
Стратиоты
Л. 31
К числу независимых крестьян необходимо причислить и стратиотов (στρατιώτες, stratiotai), т. е. мелких землевладельцев, получавших земельные участки под условием военной службы с полным
снаряжением за свой счет. Обычно стратиотский участок предоставлялся лицу, внесенному в особые стратиотские реестры. Стратиот, получивший отставку вследствие старости или увечья, разумеется, сохранял
свой участок, но обязанность выполнения военной службы переходила
по наследству. Иногда стратиотские участки образовывались путем
превращения обычных крестьянских участков в военные.
Стратиот должен был владеть участком, достаточно доходным для
экипировки и содержания вооруженных воинов. Согласно расценке в
новелле Никифора Фоки, стоимость участка не должна быть ниже
4 литров золота (т. е., около 1 620 руб.). Но существовали участки и в
раздробленном виде, когда несколько односельчан, вместе владеющих
стратиотским участком, которые складывались и сообща выставляли из
своей среды одного стратиота. Этих стратиотов нельзя считать чем-то
вроде западноевропейских рыцарей-ленников. Стратиоты сами занима60
Византийское государство и византийская культура
лись сельским хозяйством и обрабатывали землю (хотя, как передают
источники, стратиоты не всегда охотно брались за земледелие) 38. Стратиот представлял собой крепкого хозяина-земледельца, на земле которого жили иногда более бедные крестьяне, обрабатывающие его землю
на правах арендаторов, и, в тоже время, обязанных служить «оруженосцами» во время войны.
Стратиоты пользовались различными льготами. Они были свободны от различных «низких» крестьянских государственных повинностей
(постройка дорог, укреплений, постоев, повоза), но подати платили наравне с прочими крестьянами39. Стратиоты получали от казны жалование деньгами и продуктами40.
Стратиоты одной провинции составляли один корпус (фему), во
главе которой стоял стратиг. Стратиг был правителем провинции, которая называлась тоже фемой. Административное деление Византийской
империи обладало резко выраженным военным характером. В Х–ХI веках
Византия делилась на 25–26 фем, из которых половина приходилась на
Малую Азию, другая половина – на Балканский полуостров.
Рядом со стратиотскими участками находились земли различных
лиц командного состава, начиная от унтер-офицерских, кончая землями
высших начальников. Эти земли представляли собой помещичьи имения. Наличие богатого соседа-землевладельца, который к тому же являлся начальником по службе, легко могло приводить к потере стратиотами хозяйства и личной независимости.
38
См.: Успенский Ф. И. К истории крестьянского землевладения в Византии // ЖМНП. 1883. Ч. 225 (январь). С. 63. Ср.: Васильевский В. Г.
Материалы для внутренней истории Византийского государства //
ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 192.
39
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 173.
40
Leo Diaconus (De velitatione bellica). P. 239.4–8 (§ XIX): «воины должны всегда получать полные пайки и определенное жалование, а сверх
того и подарки, чтоб, не имея ни в чем нужды, они могли нажить хороших коней и запастись оружием». Ср.: Лев Дьякон. С. 150.
61
М. Я. Сюзюмов
Зависимые крестьяне
Л. 32
Кроме самостоятельных членов деревенской общины «Земледельческий закон» знает и крестьян, не имевших собственных наделов, но
ведущих свое мелкое хозяйство на чужой земле.
Это не крепостные крестьяне. Хотя они и обрабатывали землю
крупного землевладельца, но они еще не были прикреплены к земле.
Когда подобный крестьянин оставлял участок, не докончив обработки,
он обязан был вознаградить владельца за нанесенный ему ущерб. Никаких иных наказаний «Земледельческий закон» не знал 41.
«Земледельческий закон» различал два вида зависимых крестьян.
1. Десятинники (μόρτιται, mortitatii) представляли собой арендаторов, платящих десятую часть урожая владельцу земли. Этот десятинный
сбор обосновывался библейским текстом из Моисеева законодательства: «мортит получает 9 снопов, землевладелец – десятый. Кто делит
иначе, пусть будет проклят богом!»
Сравнительно низкий оброк землевладельцу объясняется тем, что
западноевропейские формы эксплуатации непосредственного производителя землевладельцем еще недостаточно глубоко утвердились в Византии. Земледелец эксплуатировался, главным образом, через налоговую систему государством, а не в форме взыскания феодальной ренты
землевладельцем.
Эта тяжесть государственного обложения крестьян, – существенная
черта, которая отличала византийскую деревню Х в. от меровингской.
2. Второй тип зависимых крестьян – половники (δημοσιάριοι,
demosiarioi). Это – пришлые крестьяне, которые селились уже на разделенной земле общины или же на земле крупного землевладельца или
монастыря. Работали на чужой земле, чужим инвентарем; половину
урожая отдавали землевладельцу. В сущности, это были работники, об-
41
Васильевский В. Г. Законодательство иконоборцев // ЖМНП. 1878.
Ч. 200 (ноябрь). С. 102.
62
Византийское государство и византийская культура
рабатывающие землю за ½ урожая42. На них лежала главная тяжесть
крестьянских государственных повинностей. Половники – лишь случайные работники, не окончательно осевшие на земле43.
«Земледельческий закон» знает и мистиев (μίσθιοι, misthioi), т. е.,
наемников. Это – крестьяне, бросившие в силу стихийных или военных
бедствий свои деревни и приставшие к чужому хозяйству. Но они
встречаются очень редко, и, по всей вероятности, из их среды пополнялись потом различные разряды зависимых крестьян44.
В Х–ХI веке существовало положение, что если поселившийся на
чужой земле крестьянин проживет 30 лет, то он уже не может быть согнан с участка земли землевладельцем. Но в тоже время это положение
имело и обратный смысл: крестьянин, проживший на участке 30 лет, и
сам не мог бросить участок!45 Это вело к новому закрепощению. Подобным образом прикрепленные к земле крестьяне стали называться
париками (πάροικοι, paroikoi). В Х–ХI вв. слово «парики» сделалось
общеупотребительным для наименования зависимых крестьян.
Как происходило постепенное закрепощение крестьян и превращение их в «париков»? Акты и хроники рисуют нам этот процесс с достаточной яркостью.
Крупные землевладельцы опирались на своих рабов и, как в глубокую древность, прямым физическим насилием сгоняли свободных кре42
Zachariae von Lingenthal K. E. Geschichte des griechisch-römischen
Rechts. S. 259; Васильевский В. Г. Законодательство иконоборцев //
ЖМНП. 1878. Ч. 200 (ноябрь). С. 103. Соответствующие формы в
Египте, см.: Левченко М. В. К истории аграрных отношений в Византии VI–VII вв. (По документам византийского Египта) // Проблемы
истории докапиталистических обществ. 1935. № 1–2. С. 97.
43
Михаил (Семенов), иером. Рец.: Панченко Б. А. Крестьянская собственность в Византии. С. 601.
44
Νόμος Γεωργικός, XIII. См.: Михаил (Семенов), иером. Рец.: Панченко Б. А. Крестьянская собственность в Византии. С. 611.
45
Πεῖρα. P. 42 (XV, 2). См.: Васильевский В. Г. Законодательство иконоборцев // ЖМНП. 1878. Ч. 200 (ноябрь). С. 127–128.
63
Л. 33
М. Я. Сюзюмов
Л. 34
стьян с их участков46. Но этот способ не мог быть преобладающим. Византийский государственный аппарат имел еще значительную мощь, и
методы простого налета на более слабого соседа не всегда удавались.
В актах византийского судопроизводства сохранилось много дел, когда
государство оказывало крестьянам защиту против разбойничьего налета
более сильного соседа. Добиться, чтобы крестьянин убедился в слабости государственного аппарата и стал добровольно отдаваться «под защиту» (προστασία, prostasia) сильного соседа в Византии Х века было
труднее, чем в Меровингском франкском государстве.
По мере заселения и освоения запущенной территории, землевладельцы угрозами сгона и применением всяких насилий увеличивали
оброк и облагали крестьян всевозможными повинностями в свою пользу. Крупные землевладельцы пользовались неурожаями, стихийными
бедствиями, разорением в результате войн и т. д. и скупали за бесценок
земли обедневших крестьян. В этом отношении голод 927–933 гг. имел
громадное значение для развития процесса смывания класса свободных
крестьян. Но наиболее принятый способ захвата крестьянских земель
был очень прост. Крупный землевладелец использовал предоставляемую ему власть чиновника и от имени государства проводил всяческие
несправедливости, стремясь закрепостить свободное население.
Новелла царя Константина VII в Х веке красочно описывает этот
мучительный процесс: «Всякий, кто имел значение и силу, захватывал
себе необозримые территории, превращая несчастных поселян, на них
сидевших, в подобие рабов… Это были люди продажные, и в тоже время беспечные и невоинственные, трусливее муравьев и хищнее волков!
Не умея брать дань с врагов, они обирали подданных. Римское государ-
46
В «Пейре» можно найти примеры судебных процессов. Раб патриция
Ваасакия убил по приказу своего господина крестьянина. Куратор
церкви приказал двум рабам выгнать стратиота из дома. Рабы исполнили приказ, заняли дом стратиота, а его самого убили. См.: Πεῖρα.
P. 131–134 (XXVII).
64
Византийское государство и византийская культура
ство пришло на край гибели!»47 Это – язык официальной новеллы. Правительство было заинтересовано в сохранении свободного крестьянства.
В Х веке византийские цари стали на путь энергичной борьбы за
сохранение мелкого свободного землевладения, желая спасти крестьянскую общину, в особенности же, предотвратить разорение стратиотов.
По исчислениям арабских историков, Византия в Х–ХI веках должна
была держать в боевой готовности до 120 тыс. человек войска. Чтобы
выставить такое количество солдат, Византия должна была принимать
экстренные меры к поддержке независимости их хозяйств.
Крупные землевладельцы
Крупное землевладение, торжествовавшее в VI и начале VII века,
во время краха византийского могущества в VII веке потерпело сильный
удар. Обширные территории, опустошенные вторжениями славян и арабов перешли в руки вновь расселенных крестьянских общин, зачастую
составленных из племен, только что оставивших родовой быт. Во время
иконоборчества крупные землевладельцы сумели обладать частью церковных земель, особенно ценных тем, что на таковых работали сохранившиеся крепостные.
Однако восторжествовавшая под видом иконопочитания, реакция
закончилась победой тех кругов городской знати, которые были заинтересованы в эксплуатации крестьян через налоговую систему, а не в самой деревне, как это происходило на Западе. На соборе 787 года было
постановлено, что светские лица, захватившие в несчастное для церкви
время ее достояние, должны вернуть ей обратно захваченное под страхом отлучения от церкви. Это постановление к крестьянам не относилось. Но если крестьянин оказывался подставным лицом, то захваченная им земля должна быть передана монастырю 48.
47
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 198.
48
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 223.
65
Л. 35
М. Я. Сюзюмов
Л. 36
Таким образом, можно смело сказать, что отношение крупного
землевладения к мелкому в течение VIII века изменилось в пользу мелкого. Однако крупные землевладельцы старались снова вернуть потерянные позиции. Для этого нужно было использовать срастание крупных землевладельцев с чиновнической знатью, эксплуатировать крестьянина под флагом требований со стороны государства. Самый легкий
способ эксплуатировать крестьян – это использовать систему государственных повинностей (ἀγγαρεια, angareía). Вместо выполнения государственных потребностей, облеченные властью «землевладельцы» поручали крестьянам различные работы в свою пользу, т. е., старались
превращать государственные повинности в отработочную форму феодальной ренты49.
Что же представляло собой крупное землевладение в Византии Х–
ХI веках? В новелле Романа I от 943 г. указываются те, что «получили в
удел от бога власть… (но) смотрят на бедных, как на свою добычу, отданную им на съедение, и досадуют, если им не удается проглотить ее
как можно скорее». Эти лица, по указанию новеллы, злоупотребляют
властью, являются в деревню и требуют выполнения в свою пользу повинностей50. Но главной целью знати в X веке было приобретение земли! Те выгоды, которые знать получала из участия в государственных
доходах; те богатства, которые сосредотачивались в руках у знати
вследствие различных злоупотреблений властью, можно было использовать только в сфере землевладения. Все остальные пути вложения
49
Описание перевода государственных повинностей – ангария в барщину – по Кипрской хронике, см.: Успенский Ф. И. К истории крестьянского землевладения в Византии // ЖМНП. 1883. Ч. 225 (февраль).
С. 337–338. У Энгельса: барщинные повинности, прообразом которых
были, с одной стороны, римские «ангарии», принудительные работы
для государства. См.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. С. 130.
50
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 182.
66
Византийское государство и византийская культура
капиталов были почти закрыты (запрет процентов, залога; риск внешней
торговли, монополии на все виды промышленности) 51.
В Х веке крупное землевладение с неудержимой силою растет.
Этому росту способствуют чрезвычайно благоприятные условия:
1) оживление мировой торговли, способствовавшее накоплению
громадных сумм византийской казной, а, следовательно, и разворовывавшими ее чиновниками; византийские сановники в X–XI веке обладают громадными свободными денежными средствами;
2) усилившаяся за это время работорговля дала возможность широко использовать рабов в своих хозяйствах.
3) развивавшаяся потребность в шерсти, хлопке, коже, мясе, способствовала широкому распространению в крупных хозяйствах скотоводства52.
Все это великолепно объясняет, почему в X веке усилия знати направлялись именно к сгону хозяев, как свободных крестьян так и стратиотов, с их участков, и к попытке создания латифундий53. Строились
роскошные дворцы. Разводились виноградники, масличные плантации.
Обращались в пастбища тысячи деревень.
51
Zachariae von Lingenthal K. E. Geschichte des griechisch-römischen
Rechts. S. 265.
52
Из новеллы Никифора Фоки о монастырях: «они приобретают тысячи
десятин земли (γῆς πλέθρα μυρία), строят роскошные здания, разводят превышающее всякое число табуны лошадей, стада волов, верблюдов и другого скота». См.: Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202
(март). С. 225.
53
В новеллах часто упоминается именно о согнанных с участков стратиотах. Например, см.: Васильевский В. Г. Материалы для внутренней
истории Византийского государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март).
С. 199, 206.
67
М. Я. Сюзюмов
Борьба против развития крупного землевладения
Л. 37
Это исчезновение крестьянства и стратиотов чрезвычайно озадачили императоров. Роман I писал в новелле 922 г.: «Крестьянское землевладение удовлетворяет двум существенным государственным потребностям, внося казенные подати и выполняя воинскую повинность. То и
другое должно будет сократиться, если сократится число крестьян!
Те, которые должны «пещися о государственной безопасности, должны
уничтожить причину смятения, искоренить вред и охранить условия
общественной пользы»54.
Как проводилась эта борьба? В 922 г. император Роман I особой
новеллой запретил «динатам», т. е., «сильным», приобретать каким бы
то ни было способом (путем купли, дара, наследства) участок земли,
принадлежавший «бедняку». Даже имения, продаваемые казной, как
выморочные, знатные лица могут приобретать только в том случае, если
окрестные крестьяне не являющиеся собственниками откажутся от приобретения.
Кого считало законодательство «сильным»? Нужно отдать справедливость византийскому правительству: в данном случае понятие динаты (δυνατοί, dynatoi) определено не формально, а достаточно конкретно применительно к создавшемуся положению. «Динатами считать
всех тех лиц, которые могут наводить страх на продающих – не только
cами собой, но и вследствие значения и силы других, находящихся с
ними в близких отношениях, или же могут действовать посредством
обещаний какого-либо благодеяния».
Таким образом, в состав «сильных» включились: 1) вся титулованная знать; 2) все лица, занимающие гражданские или военные команд-
54
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 183.
68
Византийское государство и византийская культура
ные должности в столице или провинциях; 3) все высшее духовенство
(епископы, настоятели монастырей).
Казалось бы, что этим запрещением новелла должна исчерпаться.
Однако законодательство Романа I имело, очевидно, более широкие
цели. Помимо запрета скупки участков бедняков, новелла ввела сложную систему предпочтения (προτίμησις, protimesis).
В случае продажи какого-нибудь крестьянского участка в первую
очередь предпочтение имели родственники, владевшие участками некогда целого владения и состоявшего владением семейной общины. Установлено было пять степеней предпочтения. Этот порядок имел целью не
только сохранить в руках свободного крестьянина землю, но и закрепить существующие отношения в крестьянской общине, как во взаимоотношениях различных групп, так и в сохранении единиц обложения
для удобства взыскания налогов. Этот закон устанавливал для узаконения совершенной сделки десятилетний срок давности. В отношении
стратиотских участков срок давности повышался до 30 лет.
В 927–928 годах Византию охватил страшный голод. Крестьяне и
стратиоты, не вынося ужасов голода, массами продавали свои участки
«сильным». Это вызвало издание второй новеллы в 934 году. Новелла
требовала немедленного возвращения скупленной во время голода земли. Устанавливались сроки выкупа. В случае наличия «кабальной сделки», т. е., если участок был приобретен дешевле, чем за половинную
стоимость, «сильный» обязан был возвратить крестьянину участок бесплатно.
Константин VII снова подтвердил в 947 и в 955 годах новеллы, Роман II – в 959 и 962 годах. Это повторение новелл свидетельствует не о
том, что новеллы слабо выполнялись. Наоборот, по тону и по содержанию ясно, что приведение новелл в жизнь вызвало много трудностей,
много недоуменных вопросов (например, как быть, если на участке,
подлежащем передаче, возведены постройки).
Новеллы самым решительным образом требовали в первую очередь
возвращения стратиотских участков. Язык новелл – крайняя демагогия!
69
Л. 38
М. Я. Сюзюмов
Л. 39
Л. 40
Императоры не стеснялись в выражениях по адресу «сильных», а также
и своих чиновников, не боясь «подорвать авторитет» правительственного аппарата.
Чиновники на местах, видимо, перестарались. Византийское чиновничество (по выражению Михаила Пселла) всегда старалось «попадать в тон» высших властей. К тому же византийские чинуши всегда
очень ретиво брались за выполнение любых запретов: всякие стеснения
нужно было обходить, а это для чиновников было выгодной статьей!
На местах чиновники стали понимать новеллы в смысле полного запрещения «сильным» приобретать землю. Даже когда «сильный» продавал
«сильному» свою землю, кое-где чиновники требовали применения закона о «предпочтении».
Император Никифор II Фока, захвативший престол в 963 году, будучи сам крупнейшим землевладельцем, решил одернуть перестаравшихся чиновников. Специальной новеллой он разъяснил, что «предпочтение» касается только тех случаев, когда продается крестьянская или
стратиотская земля, что «сильные» могут беспрепятственно продавать и
покупать свои земли.
Сделав послабление в сторону крупной землевладельческой аристократии, Никифор Фока повернул в другую сторону. С усиленной
энергией, также, не стесняясь в выражениях, Никифор Фока обрушился
на монастыри, которые также часто скупали или принимали в дар крестьянские и стратиотские участки. Никифор Фока категорически запретил монастырям приобретать земельное имущество вообще (ни путем
купли, ни получением в дар или по завещанию). Против Никифора поднято было возмущение, организован заговор с участием патриарха.
В 969 году Никифор был убит во дворце.
На местах почувствовалось ослабление в применении новелл! Чиновники и знать перешли к новой тактике: стараться, во что бы то ни
было, задержать разбор жалоб на нарушение предписаний новелл, довести путем волокиты к действию срока давности и затем «на законном
основании» владеть незаконно приобретенными участками, так как по70
Византийское государство и византийская культура
сле истечения срока давности собственность на участок уже делалась
бесспорной.
Император Василий II в результате восстаний феодализирующейся
аристократии снова повел самым энергичным образом борьбу против
крупного землевладения. Запреты, касающиеся монастырей, были отменены. Зато с удвоенной силой Василий ΙΙ обрушился снова на «сильных». Он отменил всякие сроки давности на незаконно отчужденные
земли.
Василий II, выдержав в начале своего царствования отчаянную
борьбу с землевладельческой знатью, был неутомимым преследователем крупного землевладения. Изъездив вдоль и поперек свою империю,
Василий II конфисковал громадные имения знати.
В новелле Василий II указывает на некоего Филокалеса, который
сумел из крестьян пробраться в число «сильных», и захватил всю деревню. Василий II приказал снести все его дворцы, вернул земли крестьянской общине, самому Филокалесу оставил только обычный крестьянский надел55. Проезжая по Каппадокии, Василий увидел могущество
Малеина. Опасаясь, что Малеин может поднять восстание, Василий ΙΙ
пригласил Малеина в столицу, держал его «как зверя в клетке на откорм». После смерти Малеина все имущество его перешло в казну56.
Василий ΙΙ был последним императором, развившим колоссальную
энергию в борьбе против крупного землевладения.
Чем объяснить настойчивость борьбы, тянувшейся около столетия?
Дело шло не только о прерогативе власти, подрываемой усилением провинциальной землевладельческой знати. Вопрос разрешался в том, какая форма эксплуатации получит в Византии преобладание. Или выгодная для городской сановной знати эксплуатация через налоговый
пресс, – или выгодная землевладельческой знати непосредственная эксплуатация крестьянина помещиком.
55
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (март). С. 217–218.
56
Cedrenus. P. 448.9–15.
71
Л. 41
М. Я. Сюзюмов
Л. 42
Каков эффект этой столетней политики? Нужно признать, что военном отношении эта политика оправдалась блестящим образом. Вторая
половина X века и начало XI века – великолепные страницы византийской
военной истории. Несмотря на ужасный налоговый гнет, в X веке мы не
встречаем среди крестьянства тех пораженческих настроений, которые
характерны для IV–VI века, настроений, которыми пропитаны писания
Сальвиана и «Тайная история» Прокопия. Х век – это время создания
византийского народного эпоса, в котором византийцы прославляли
своих витязей, защищавших родину от нападения иноплеменников. Во
второй половине Х веке византийцы могли собирать и двигать в далекие
походы колоссальные армии. Победы Никифора Фоки – прямое следствие новелл Романа и Константина.
В Х и в начале XI века крестьянское население было в основном за
Византию. Во время войны крестьяне принимали участие на стороне
византийской армии. Вся тактика византийской армии конца Х века,
если судить по сохранившемуся сочинению «Тактика Никифора Фоки»,
основана была на использовании сочувствия местного городского и
сельского населения. Тактикой рекомендовалось привлекать население
в качестве разведчиков, рекомендовалось скрывать армейские части в
деревнях, что было бы невозможно при враждебном отношении крестьян. Рассчитывалось, что крестьяне будут укрываться в укрепленных
пунктах при появлении врагов. Иногда принималось в расчет и непосредственное участие населения в боевых действиях против неприятеля57. «Тактика» требовала, чтобы в случае победы над врагами полководец возвращал награбленное у них неприятелем имущество: «а земледельцев освободить из плена и возвратить им, что у них похитили» 58.
Когда мы читаем «Тактику Никифора», нас поражает, что главной своей
57
Leo Diaconus (De velitatione bellica). P. 188–189, 196–197, 197–200,
235–237 (§§ II, VII, VIII, XVIII). Ср.: Лев Дьякон. С. 116, 21–122, 122–
124, 147–149.
58
Leo Diaconus (De velitatione bellica). P. 218–224 (§ XIV). Ср.: Лев Дьякон. С. 136–140.
72
Византийское государство и византийская культура
заботой полководец считает организацию связи, рассылая лазутчиков.
Нигде не указывается на возможности враждебного действия со стороны населения.
В X–XI веке население не изжило еще своей веры в государство,
прибегало к защите суда против произвола «сильных». В Х веке и в начале XI века государство своей демагогией всеми мерами старалось
поддерживать эти верования. Судебная практика начала XI века показывает, хотя и без достаточной решительности, что суды никогда на
деле не защищали крестьян.
В «Пейре» передаются такие случаи: сын патрикия Ваасакия обвинялся в том, что он с большой толпой напал на крестьян острова Газура.
Суд осудил Ваасакия. Протоспафарий Роман Склир, представитель виднейшей феодальной фамилии, учинил насилие над свободными крестьянами. Те пожаловались в суд. На суде протоспафарий обещал покрыть
убытки крестьян, но не сдержал своего обещания. Крестьяне снова пожаловались. Суд вернул имущество крестьян и оштрафовал Склира59.
В коренных византийских фемах в Х и начале XI века Византия
имела крепкий тыл, чего нельзя сказать о дальнейшем периоде, о второй
половине и конце XI века.
Каковы были политические настроения стратиотов? Стратиоты
представляли собой военную верхушку деревни, наиболее зажиточный
и влиятельный ее слой.
У стратиотов было два врага, две опасности:
1). Динаты («сильные»), феодализирующаяся знать, крупные землевладельцы. Против этой знати стратиоты могли опереться на всю силу теократической монархии. Стратиотам внушали, что они – опора
Византии, стратиоты пользовались привилегиями. Новеллы внушали
стратиотам, что их главный враг – алчные крупные землевладельцы.
2). Но у стратиотов был и другой враг.
59
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (апрель). С. 392–393.
73
Л. 43
М. Я. Сюзюмов
Л. 44
Л. 45
Сами стратиоты вступали в процесс феодализации. Они не прочь
были превратиться в мелких, почти независимых от центральной власти
феодалов. Поэтому, опираясь на государство, они в то же время видели
в его агентах, сборщиках податей, своих злейших врагов.
«Тактика императора Никифора» и передает эти настроения и пожелания стратиотской массы. «Кроме сей свободы (от податей) стратиотов не смеют бить презренные сборщики податей, не приносящие
никакой пользы государству, притесняющие и изнуряющие бедных, и,
проливая кровь их, приобретающие себе много талантов золота. Областные суды не смеют обижать, влечь как невольников, сечь и обременять узами и цепями».
Такое резкое отношение военных к гражданским властям не может
быть объяснено обычными междуведомственными трениями «военных
и штатских». Это – настроения феодализирующейся верхушки деревни
против отсталых, сдерживающих развитие, форм государственной власти. В этих ламентациях против «презренных практоров» и судей слышатся требования феодальных шляхетских вольностей, звучат нотки
«дворянской демократии».
Который же из этих двух врагов казался стратиотам страшнее?
Крупноземлевладельческая знать, все эти Фоки, Склиры, Малеины были безжалостными приобретателями участков земли свободных крестьян и стратиотов. Но феодализирующаяся знать была, в то же время, военной знатью. Крупные землевладельцы Фоки, Склиры, Малеины – были крупнейшими полководцами, любимцами армии. Этим вождям легко
было увлекать за собою стратиотские массы. И когда эти «династы»
поднимали восстания, они натравливали стратиотов против практоров и
судей. Мятежные династы казались стратиотам их политическими вождями в борьбе против произвола деспотической бюрократии. И стратиотские массы становились на сторону «династов».
В Х и начале ХI века византийские стратиоты представляли собой
грозную боевую силу против внешних врагов. Но политически они не
были благонадежны. Они легко поддавались на восстания против цар74
Византийское государство и византийская культура
ской бюрократии. Хроники X и начала XI веков полны описаний мятежей, поднимаемых крупными династами во главе стратиотских масс.
Это показывает, что стратиоты далеко не были удовлетворены той половинчатой защитой, которую они получали от государства в форме
новелл Х века.
Как расценивать борьбу царей Македонской династии против
«сильных»? Можно ли считать эту борьбу моментом прогрессивным?
Было бы явным упрощенчеством, если бы мы рассуждали так: «Византия – оплот реакции, все, что укрепляет ее мощь – реакционно; следовательно, и политика императоров в борьбе со знатью реакционна.
Это неверно. Во-первых, – политика борьбы с «сильными» облегчила положение непосредственного производителя, сохраняя за ним
средства производства, препятствовала сгону его с земли и превращению в нищего. Во-вторых, эта политика препятствовала попытке использовать временное укрепление денежного хозяйства в Византии в
сторону создания латифундий, особенно в форме уродливого развития
монастырского землевладения и попыток монастырей вести крупное
хозяйство. В-третьих, политика борьбы с «сильными» в период, когда
эти «сильные» использовали свое влияние в аппарате деспотического
государства, будучи логически последовательной, привела бы к борьбе
против возможностей произвола со стороны чиновничества, привела бы
к борьбе против деспотизма, т. е., к созданию «дворянской демократии»
стратиотов, что изменило бы темпы исторического развития Византии.
Борьба против «сильных» оказалась бесплодной не в силу своей
обреченности на неудачу, а по своей непоследовательности. Борьба с
«сильными» не затрагивала корней их могущества – аппарата деспотической монархии, который они использовали для насилий над населением; поэтому борьба была поверхностной. Борьба велась исключительно
бюрократическими методами. Не делалось никаких попыток вовлечения
широких масс, хотя бы стратиотов.
Тем не менее, не смотря на всю поверхностность и непоследовательность, и на неудачный исход, эту борьбу, которую вели лучшие из
75
Л. 46
М. Я. Сюзюмов
Л. 47
императоров X–XI века, мы можем назвать прогрессивным моментом на
мрачном фоне византийской реакционной монархии. Новеллы Х века не
привели к сохранению мелкого землевладения, но все-таки помешали
византийским сановникам восстановить полностью ужасные условия
IV–VI века. Эта борьба имела своим последствием создание новых
форм крестьянской зависимости, более мягких, более приближающихся
к формам передовой западноевропейской цивилизации.
Междоусобные войны X–XI веков
Л. 48
Византийская история X–XI веков сталкивается с рядом кровавых,
разорительных гражданских войн. Эти войны уже не происходили в
форме борьбы религиозных учений. Для X–XI веков характерна т. н.
апостасия (αποστασία), т. е., измена генерала своему царю и выступление его в качестве претендента на императорский трон.
В основном эти «апостасии» были выступлениями землевладельческой знати, облеченные военной властью. Так как государственная
власть в X и XI веке была единственным путем для реализации вожделений этой знати, то совершенно естественно, что недовольная внутриполитическими мероприятиями какого-либо царя крупные землевладельцы старалась продвинуть своего претендента на императорский
трон.
Эти восстания носили широчайший размах. Их нельзя сравнивать
ни с испано-американскими «пронунсиаменто», которые являются выступлениями, оторванной от народа военщины; ни с феодальными,
междоусобными войнами в Германии, которые являлись грызней феодалов между собой из-за территории и крепостных.
«Апостасии» характеризуются тем, что претенденты на престол
поднимали за собой широчайшие массы. Громадные массы стратиотов
легко шли за своими полководцами не только потому, что видели в них
своих начальников – генералов, но и потому, что считали их выступления отвечающими интересам стратиотов, – т. е., против практоров, налогового гнета, произвола чиновников и судей.
76
Византийское государство и византийская культура
Вместе со стратиотами восстания поддерживались и широкими
массами крестьянства. Лев Дьякон так рассказывает об участии крестьян в восстании Варды Фоки: «и один поселянин Симеон, особенно занимавшийся разведением винограда, и названный от этого промысла
Ампелас, происходящий от незнатных родителей… набрали полки и
тем самым усилили возмущение Варды»60. О восстании Склира читаем:
«Варда Склир, зараженный болезнью властолюбия и жадности к богатству, обольстив и обманув легковерную чернь, произвел ужасное возмущение против юных государей»61.
Чем объяснить, что народные массы, в основном настроенные патриотически, тем не менее, легко поддерживали восстания, затеваемые
смертельными их врагами – крупными землевладельцами. Нужно сказать, что в X–XI веке в глазах крестьянской массы византийский феодал
еще не считался основным врагом. Его насилия, его налеты были спорадическими. Но зато практор, его насилия и произвол царских чиновников чувствовался на каждом шагу. Основная жалоба крестьян – не землевладелец, а тяжесть налогового обложения. Всякий новый налог мог
вызвать восстания. Интересно обращение к царю одного из предводителей провинции – Никулицы62. «Я говорил тебе, что должен произойти
бунт; потом, приехавши домой, я писал тебе об этом тоже. И теперь еще
раз объявляю твоей кротости, – поверь хоть ныне, – что они уже взбунтовались. Я постараюсь расстроить восстание, если ты послушаешь меня и отменишь наложенные на них податные надбавки». Феофилакт
писал о том, что крестьяне от тяжести налогов разбегались в леса63.
В пограничных областях тяжесть налогов вызывала сепаратистские
и националистические выступления (восстания в Болгарии XI века).
60
Leo Diaconus. Р. 113.10–16 (VII, 1). Ср.: Лев Дьякон. C. 69–70.
Leo Diaconus. Р. 169.15–19 (Х, 7). Ср.: Лев Дьякон. С. 104.
62
Васильевский В. Г. Советы и рассказы византийского боярина XI в. //
ЖМНП. 1881. Ч. 216 (июль). С. 140–141, § 178.
63
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (апрель). С. 427.
61
77
Л. 49
М. Я. Сюзюмов
Л. 50
В коренных областях Византии крестьяне еще не были настроены против государства. В деспотических монархиях видят виновника всех бед
в личности того или иного царя. Стоит только вместо дурного царя поставить хорошего – и все беды, чинимые царскими чиновниками, исчезнут! Все «апостаты», поднимая восстания, проявляли себя яркими демагогами. Их демагогия направлена была именно против местных чиновников. В начале восстания обыкновенно перебиваются практоры, уничтожаются налоговые книги64.
У крупных землевладельцев того времени появляются либеральные
высказывания. Крупные землевладельцы Кекавмен и Никулица наряжаются в тогу защитников крестьян от произвола чиновников, грозят
даже царю… Никулица решается даже на такие слова в своем обращении к царю: «Я со своей стороны говорю, что все люди суть чада одного
человека Адама, как цари и правители, так снискивающие трудом хлеб
свой»65. Особенно ретивыми «защитниками» крестьян против практоров
стали выявлять себя церковные иерархи66.
Эти настроения крупных землевладельцев совершенно понятны:
они видели в сборщике налогов и в судье – конкурентов, и не прочь были отделаться от них, чтобы иметь крестьянские массы безраздельно в
своих руках. Крестьяне верили демагогии «апостатов», помогали им
против царя.
Особенно длительным и ужасным было восстание Варды Склира и
Варды Фоки в начале правления Василия II. Лев Диакон пишет о восстании Склира: «Он четыре года ходил по Азии… сжигал целые области, разрушал города, обращал в бегство и жестоким образом побивал
Римское войско»67.
64
Cedrenus. P. 549.
Васильевский В. Г. Советы и рассказы византийского боярина XI в. //
ЖМНП. 1881. Ч. 216 (август). С. 345, § 250.
66
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (апрель). С. 427.
67
Leo Diaconus. Р. 169.16–20 (Х, 7). Ср.: Лев Дьякон. С. 104.
65
78
Византийское государство и византийская культура
Византийские императоры начинают охладевать к вопросу о сохранении целостности стратиотских участков. В XI веке мы уже не встречаемся с изданием специальных законов в защиту стратиотов. Не потому, что в этом не представлялось необходимости, а потому что императоры стали полагаться больше на наемников, чем на неблагонадежных
стратиотов68.
Императоры XI века больше заботятся о беспощадном извлечении
из населения денежных средств на оплату наемников, чем о благосостоянии стратиотского хозяйства. Опираясь на наемников, византийские
императоры усиливают налоговый пресс. При дворе всемогущество получают евнухи, случайные люди, начинается длительное правление
дворцовой камарильи, время беззастенчивого грабежа населения разными авантюристами, пробравшимися к власти благодаря любовным
похождениям старой Зои. За это время крупные землевладельцы снова
переходит в наступление. Но порабощение крестьян стало принимать
новые формы69.
Л. 51
Победа крупного землевладения
Л. 52
«Сильные» в XI веке нашли очень легкий и безболезненный способ
увеличения своих земельных владений. Этот способ нисколько не нарушал новеллы Х века, но, тем не менее, доставлял крупным землевладельцам не меньше выгод, чем сгон с участков крестьян. Способ этот –
получение имений – харистикиев.
Харистики представляли собой передачу определенному лицу дохода с какого-либо церковного или монастырского имения или предприятия. Предлог харистикии – ремонт запущенного монастыря. Монастырь передавался частному лицу как попечителю с тем, чтобы тот заботился о «благолепии» его. Вместе с монастырем этот «попечитель» –
68
Липовский А. Л. Из истории греко-болгарской борьбы в X–XI веках //
ЖМНП. 1891. Ч. 278 (ноябрь). С. 132.
69
Энгельс Ф. Реквием для немецкой «Дворянской газеты» // Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. М.; Л., 1929. Т. 2. С. 50.
79
М. Я. Сюзюмов
Л. 53
«харистикиарий» получал власть и над крестьянами, которые в качестве
мортитов или половников жили на монастырской земле. Харистикарии
получали управление имением на определенный срок, и, разумеется,
приводили как монастырь, так и монастырских крестьян в разорение.
Еще большее значение в смысле усиления позиций крупного землевладения имело введение проний (πρόνοια, pronoia). В XI веке они
являлись пожалованием на попечение казенных или дворцовых имений.
Пожалование «пронии» означало передачу «попечительства» над крестьянами той местности. Получившие «пронии» обязывались военной
службой70. Но прониары нисколько не походили на стратиотов. Стратиоты – крепкие крестьяне, хотя и не имевшие работников-половников,
но все-таки они сами занимались обработкой земли. Прониары же, наоборот, получали не столько земельные участки, сколько право собирать в свою пользу сборы с крестьян и облагать их в свою пользу повинностями. Установлен был сбор до одной номисмы в год, барщинный
же труд установлен был в размере двух дней в неделю.
В «Кипрской хронике» мы читаем: «вошло в обычай отдавать (крестьян) светским и духовным лицам; наконец на них наложена была
барщина два дня в неделю, называемая ангария»71.
Начало практики проний относится к XI веку, но расцвет этого института относится к более позднему времени. XI век был переходом к
новым формам эксплуатации крестьянства.
Прекращение борьбы за сохранение мелкого свободного землевладения, харистикии и пронии совершенно уменьшили удельный вес свободного крестьянства. К концу XI века зависимые «парики» стали безусловно преобладать. Типиконы монастырей XII века с достаточной
ясностью показывают, что оброки и барщинный труд париков сделался
основным источником богатств. Чрезвычайно медленные темпы феодализации Византии начиная с середины XI века заметно ускорились.
70
71
Cedrenus. P. 465.1–5.
Успенский Ф. И. К истории крестьянского землевладения в Византии // ЖМНП. 1883. Ч. 225 (февраль). С. 337.
80
Византийское государство и византийская культура
Византийский крупный землевладелец стал во многом походить на
западноевропейского. Еще в Х веке крупная землевладельческая знать
живет в городе. Жить в деревне считалось наказанием. По Льву Дьякону, Иоанн Цимисхий так говорил умирающему Никифору Фоке:
«Как осмелился ты меня, своего благодетеля, выслать в деревню, как
подлого какого-нибудь преступника?»72
Однако в XI веке знать предпочитает жить у себя в имениях, в своих роскошных, и, главное, укрепленных дворцах. В хронике Кедрина
рассказывается о восстании крупной землевладельческой знати под начальством Исаака Комнина. Все эти аристократы жили у себя в своих
дворцах далеко от столицы и там из своих зависимых людей составляли
мятежные отряды73. На примере Малеина мы видим, что провинциальные «династы» жили в провинции как влиятельные князья. Малеин мог
вооружить до 3 тыс. человек из своей челяди. Из «Пейры» мы узнаем,
что со своими вооруженными отрядами некоторые «сильные» превращались в настоящих рыцарей-разбойников, нападали на жителей, иногда предавали опустошению целые острова 74.
Частная война была обычным фактом в жизни византийских магнатов. Знаменитый полководец Георгий Маниак был соседом династа Романа Склира, часто нападал на его земли и пытался убить его. Когда же
Маниак отправился в Италию, Склир воспользовался его отсутствием,
напал на владения Маниака и изнасиловал его жену75. Кедрин рассказывает, что династы Василий Склир и Прусиан Болгарин при Константине
VIII так перессорились, что пошли друг на друга войной. Иногда государственная власть вмешивалась. Константин VIII, узнав о войне двух
династов, одного из них ослепил, а другого изгнал.
72
Leo Diaconus. P. 88.15–17 (V, 7). Ср.: Лев Дьякон. С. 54–55.
Cedrenus. P. 625.
74
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (апрель). С. 392–393.
75
Cedrenus. P. 547.19 – 548.3.
73
81
Л. 54
М. Я. Сюзюмов
Л. 55
Л. 56
Во всяком случае, мы видим, что византийские феодалы в XI в. уже
опираются на свои собственные феодальные войска. Эти частные дружины сопровождали полководца на войне и были верными его телохранителями76.
Мало того, византийские феодалы в XI веке начинают смотреть на
государственные должности как на свою наследственную собственность. Не считаясь с чиновной иерархией, династы, имеющие в руках
власть правителей области, обычно для выполнения ответственейших
поручений, выдвигают своих сыновей77.
Однако не смотря на наличие общих черт, византийский феодализм
далеко еще отстоял от передового – западноевропейского. Понятие частной присяги, вассальной верности было чуждо византийскому обществу X–XI века. Подобная присяга считалась в глазах византийцев заговором против царя и каралась как измена. Интересный случай приводит
в своей хронике Кедрин. Династ Никифор Комнин был начальником
войск, сражавшихся против арабов при Константине VIII. Чтобы заставить более храбро биться против неприятеля, Комнин заставил своих
солдат присягнуть, что они готовы умереть вместе со своим вождем.
Когда об этом факте узнал Константин VIII, он немедленно отрешил от
должности Комнина, обвинил его в заговоре и ослепил 78.
Несмотря на наличие своих дружин, династы все-таки были сильны
лишь постольку, поскольку они были облечены властью. Василий II
подозревал Варду Склира в подготовке восстания. Чтобы обезвредить
Склира, Василий отрешил его от должности стратилата всех восточных
фемных войск, причем угрожал, что «сделает его сторожем собственного дома». Очевидно, в представлении Василия отрешить от должности
опасного человека, значит политически обезвредить.
Когда Катакалон Кекавмен желал присоединить к восстанию некоторые части, он изготовил подложную грамоту, якобы назначающую
76
Cedrenus. P. 599.9–18.
Cedrenus. P. 449.6–11.
78
Cedrenus. P. 256.16 – 257.4.
77
82
Византийское государство и византийская культура
его начальником войск для похода против турок. Лишь после этого войско присоединилось к нему, и восстанию был дан ход 79. Чрезвычайно
ярко характеризует слабость византийского феодализма и тот факт, что
парики имели право судиться со своими господами.
В конце XI века епископ Феофилакт жалуется, что враги подучили
выступить против своего хозяина его же парика Лазаря. Этот Лазарь
был «гол как речной рак… ничего у него не было, чтобы он мог потерять», тем не менее, Лазарь подал на своего господина в суд и причинил
немало неприятностей своему феодалу80.
Насколько медленно проходила феодализация Византии, можно
вывести из практики внедрения иммунитета. Многочисленные изъятия
монастырей от некоторых статей налогов и повинностей были только
случайными льготами, подачками. Они ни на йоту не приводили к раздроблению центральной власти. Иммунитет начинался лишь с особой
формы легализации сосредоточения в руках землевладельца государственной власти в пределах иммунитетного округа.
Теократический характер византийского государства наложил на
зарождающийся иммунитет особый отпечаток, который, в тоже время,
служил тормозом для развития этого института в направлении, характерном для Западной Европы.
В теократической Византии союз между церковью и государством
был неразрывен. Церковь управлялась централизованным бюрократическим аппаратом, зависевшим от императора. Поэтому иммунитетные
грамоты, которыми императоры даруют церковным учреждениям изъятия налогового и судебного порядка, нисколько не приводили к дроблению центральной власти. Это было только решением императора о передаче некоторых функций и доходов от одного ведомства к другому81.
79
Cedrenus. P. 625.9–12.
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства // ЖМНП. 1879. Ч. 202 (апрель). С. 419.
81
Cedrenus. P. 637.20 – 638.3. В данном случае власть передавалась бюрократическому аппарату патриархата.
80
83
Л. 56а
М. Я. Сюзюмов
В Византии существовал многочисленный вид «казенных монастырей», полновластным распорядителем доходов которых был сам царь.
Эти монастыри пользовались особыми льготами, в отношении уплаты
общегосударственных податей. Эти монастыри, администрация которых являлась непосредственно зависимой от императорского двора,
имели особые привилегии и были недоступны для местных властей.
В данном случае, мы тоже имеем дело скорее с межведомственными перестановками функций и доходов, чем с созданием особых, независимых от центра, иммунитетных округов. Таковыми надлежит признать все ранние постановления императоров об иммунитетах и льготах
монастырям и церкви, начиная с декрета Константина Великого об освобождении церкви от налогов и вплоть до хрисовулов XI века.
Но в XI веке характер этих льгот меняется. В хрисовулах XI века
мы имеем дело именно с созданием иммунитетных округов. Хрисовулы
запрещали кому бы то ни было из судей «показывать знаки своей власти
как по отношению к монастырю, так и тем, кто находится в нем и зависит от него», т. е., парикам, сидящим на монастырских землях.
Необходимо заметить, что все эти иммунитетные грамоты, повидимому, в XI веке выполнялись слабо. Чиновники всячески старались
обходить их. Мы встречаемся нередко с жалобами на нарушение иммунитетных грамот. Сами императоры, как это мы видим на примере Хиосского Неа мони (Νέα Μονή, Nea Mone), распоряжались по произволу
имуществом монастыря, совершенно не считаясь с дарованными иммунитетными грамотами. Традиции теократической Византии не способствовали быстрому развертыванию феодальных институтов. Об иммунитетах частновладельческих, светских землевладельцев, никаких сведений не имеется. Подобные формы иммунитета – экскусия (ἐξκουσσεια,
exkousseia) – стала встречаться лишь во второй половине XI века82.
82
Ср.: Яковенко П. А. К истории иммунитета в Византии. Юрьев, 1908.
С. 31–38; Суворов Н. С. Рец.: Pierre Grenier, L’empire byzantin, son
évolution sociale et politique. T. 1: L’être social. T. 2: L’être politique.
Paris 1904 // Византийский временник. 1906. Т. 12. С. 227–230; Ус84
Византийское государство и византийская культура
Каковы были политические настроения византийской землевладельческой знати? Один из византийских династов, Кекавмен, будучи
уже в преклонном возрасте, написал свои заметки, хозяйственные или
политические советы. К этому сочинению присоединены «советы царю» родственника Кекавмена – Никулицы. Политические настроения
знати выражены здесь вполне отчетливо. Идеальным для крупного землевладельца Кекавмен считает положение топарха (τοπάρχης,
toparches), полунезависимого властителя пограничной области. Топархи
управляли на границах небольшими областями, населенными т. н. иноплеменниками (ἐθνικός, ethnikos).
Топархи имели свои укрепления, свою армию, сосредоточивая в
наследственном порядке в своих руках всю полноту власти. «Если ты
имеешь собственную область, город, даже село и считаешься в них топархом или экскуссатом, то, да не соблазнят тебя ни богатство, ни титулы, ни великие обещания царей. Не отдавай своей земли царю, не бери
за нее ни денег, ни имения, хотя бы ты мог получить вчетверо! Ибо
лучше быть самостоятельным по доброй воле… Но как только ты утратишь свою страну, то сначала ты полюбишься царю, вскоре же за тем
ты будешь пренебрежен царем! И будешь ты или ослеплен, или «помилован» царем (т. е., с лишением имущества!)». Тенденции знати иметь
всю полноту власти – налицо!83
Неуверенность в прочности своего положения при наличии царского деспотизма – вот что больше всего тревожили в то время знать. Поэтому и прославляется положение независимого топарха. Заметим, что и
народный герой византийского эпоса Дигенис Акрит по своему положению тоже пограничный полунезависимый властитель, который чувствовал себя чрезвычайно самостоятельно в обращении с царем. Идеалы
Дигениса Акрита совершенно в духе советов Кекавмена и Никулицы!
пенский К. Н. Экскуссия-иммунитет в Византийской империи // Византийский временник. 1923 (1917–1922). Т. 23. С. 86.
83
Васильевский В. Г. Советы и рассказы византийского боярина XI в. //
ЖМНП. 1881. Ч. 216 (июль). С. 158, § 218.
85
Л. 57
Л. 58
М. Я. Сюзюмов
Л. 59
Феодальная раздробленность власти носилась в представлениях византийцев как прогрессивный идеал, которого следовало добиваться.
Аристократию возмущало вмешательство царя в дело закрепощения сельского населения. По Льву Дьякону, паракимомен Василий Лакапин считал императора Иоанна Цимисхия «ужасным деспотом» за то,
что тот упрекал Василия за его угнетение населения во вновь завоеванных областях84.
В своих советах Никулица предостерегает царя от произвольного
увеличения налогов, «странных и новоявленных». Налоговый произвол
Никулица считает большим бедствием. Здесь в зародышной форме
встречаем тенденцию знати ограничить царя в правах назначать налоги.
Вообще о самодержавной власти Никулица выражался так: «Если некоторые говорят, что царь не подчинен закону, что он сам есть закон, – то
и я говорю то же самое, но только пусть все, что он делает, и что он постановляет, он делает хорошо, и тогда мы подчиняемся ему!»85 То есть
здесь мы встречаемся со знакомыми мотивами знати: «император всевластен, пока творит по нашей воле!»
Тем не менее, вполне подрывать авторитет царской власти Кекавмен и Никулица все-таки не решаются. Византийские феодалы были
еще слишком слабы. Они нуждаются еще в крепкой центральной власти, потому, что без таковой феодальные владения были бы моментально сметены потоком варваров.
Как вылечить власть от всех ее недостатков? Тут-то и выявляется
полная беспомощность и чрезвычайно узкий кругозор византийской
знати. Ни слова об ограничении власти царя представительными учреждениями знати, хотя бы немощным синклитом (а это логически следовало бы ожидать из хода рассуждений Никулицы).
Какое же всеспасающее средство предлагает Никулица царю в своих советах? Очень характерный для теократической монархии совет:
84
85
Leo Diaconus. P. 161.15 – 162.10 (Х, 1). Ср.: Лев Дьякон. С. 100–101.
Васильевский В. Г. Советы и рассказы византийского боярина XI в. //
ЖМНП. 1881. Ч. 216 (август). С. 316, § 230.
86
Византийское государство и византийская культура
«Найди себе человека, боящегося бога и подающего добрые советы, и
дай ему свободу обличать тебя каждый день в том, что ты сказал или
сделал неразумно!» То есть Никулица советовал царю найти себе некоего вроде Распутина (уж не пригласил ли и Николай II себе Распутина
под влиянием чтения изданных В. Г. Васильевским в «Журнале Министерства народного просвещения» «Советов византийского боярина
XI в.»?)
Политические тенденции византийской аристократии XI века были
таким образом еще смутны. С одной стороны – яркая тенденция в сторону феодальной раздробленности, с другой – боязнь порывать с основами теократической монархии. Все это лишний раз показывает слабость и медленное развитие форм византийского феодализма.
Падение могущества Византии в конце XI в.
Во время хозяйствования дворцовой камарильи при императрице
Зое и ее мужьях, когда средства империи разбазаривались, когда налоговый гнет в силу перехода на систему создания наемной армии достиг
высших пределов, могущество Византии снова начало падать.
Бурный процесс феодализации Киевской Руси сделал немощным
главного союзника в борьбе против кочевников. Византии пришлось
одной отбиваться от страшных печенегов. Законы, поддерживающие
мелкое землевладение, стали забываться. Стратиотские хозяйства находились к концу XI в. в состоянии крайнего упадка.
В настроениях крестьян произошел крутой сдвиг. Подавляемое
знатью и закрепощаемое крестьянство потеряло веру в защиту со стороны государства от насилий знати. Крестьянство перестало быть опорой
Византии в восточных фемах. Снова усилились пораженческие настроения в духе V–VI века. Когда первые отряды турок прошли по одной из провинций Византии, они были поражены. «Столь богатая страна, а защищается трусливыми бабами» – говорили турки. Настолько
удивительным показалось туркам нежелание населения дать врагам
надлежащий отпор.
87
Л. 60
М. Я. Сюзюмов
Л. 61
Когда Роман IV Диоген в 1068 г. созвал византийское фемное войско в поход против турок, он удивился полному развалу. Очень мало
было греков. Масса неосвоенных поселенцев: узов, печенегов. Опытные
воины совершенно разорились, не имели ни коней, ни оружия 86. То же
самое пришлось встретить и Алексею I Комнину, когда он выступал в
1081 г. против норманнов.
Византия очутилась в отчаянном положении. Византийские феодалы еще не были настолько сильны, чтобы выставить многочисленную
дворянскую кавалерию. Фемное же войско в результате смывания стратиотского землевладения разложилось. Приходилось рассчитывать на
наемников. Однако для оплаты наемников приходилось до пределов
увеличивать налоговое обложение. В ответ на это, по образному выражению хрониста Никиты Хониата, население бежит «от дыма налогов в
пламя рабства!»87 – т. е. переходит на сторону врагов! В результате во
второй половине XI в., в правление Романа Диогена, Византию поразил
страшный удар: разгром византийской армии под Манцикертом в
1071 г. Это был непоправимый удар. Во время правления следующих
императоров, Михаила VII Дуки, Никифора III Вотаниата и уже упоминавшегося Алексея Комнина, Византия теряет почти всю Малую Азию
и большую часть островов!
Западные провинции в Х веке еще подчиняются Византии. В Далмации в Х веке еще был стратиг. Но в XI веке Далмация распадается на
ряд независимых общин. Чем западнее, тем ощутимее был процесс феодализации и ликвидации отсталых форм византийской государственности. В итоге, Византия потеряла в XI в. все свои итальянские владения.
Прошло то время, когда Византия могла пренебрежительно относиться
к «франкам», как к варварам.
Запад перегнал Византию. В XI веке начинается наступательное
движение западноевропейских феодалов на Византию. Авангардом их
были норманны. Византия привыкла иметь дело с варварами. Теперь же
86
87
Cedrenus. P. 668.2–4.
Nicetae Choniatae Historia / rec. I. Bekker. Bonn, 1835. P. 97.17–18.
88
Византийское государство и византийская культура
с конца XI века пришлось выдерживать наступление передового западноевропейского феодализма, притом в наиболее развитой его форме.
Эта борьба принесла с собой неизмеримые последствия для Византии
XII века, значительно ускорив и изменив процессы, намечавшиеся в
XI веке.
М. Я. Сюзюмов
Л. 62
Глава III
ВИЗАНТИЙСКАЯ КУЛЬТУРА
И ЕЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ
Историческая преемственность Византии
от античного мира
Та культура, которая развилась в эпоху падения античного мира,
в условиях всеобщего разложения, политического, научного и морального, и которая была законсервирована в восточной части Римской империи, носит название византийской.
В продолжение IV–VI веков все мельчайшие детали этой культуры пропитываются христианством. Богатейшее наследство эллинистическо-римской культуры делается постепенно далеким, чуждым, непонятным и политически неблагонадежным, но византийцы не отказывались от наследия чуждого им античного мира. Византийцы сознавали, что именно благодаря культуре, они бесконечно возвышаются
над варварами.
Государственный аппарат и церковь требовали известной интеллигентности от своих агентов. Историческая преемственность Византии от
античного мира не нарушалась. И византийцы, тщательно сохраняя
римские придворные, административные и политические традиции, бережно старались сохранить античную книгу, хотя они уже очень слабо
понимали ее. Таким образом, Византия превратилась в «библиотеку
мира». Античное богатство лежало в пыльных сундуках, ожидая читателей. Эти настоящие читатели и явились лишь в XV веке, – это люди
Ренессанса.
После краха византийского могущества в VII веке общий культурный уровень византийцев значительно снизился. Византийская культура
90
Византийское государство и византийская культура
не могла сразу переварить громадное количество переселившихся на ее
территории варваров. Но в IХ веке интерес к античному наследию снова
возрос.
В середине IХ века в Константинополе открыта была высшая школа. Знаменитый патриарх Фотий предпринял громадное мероприятие –
дать в выдержках наиболее интересные произведения античного мира.
Благодаря этому сочинению (Μυριόβιβλος, Myriobiblos – «десятитысячник книг») сохранились отрывки из самых значительных сочинений
античности. В IХ веке появилось много коллекционеров книг (например, Арефа Кесарийский). В те времена заполнение библиотеки производилось, главным образом, путем переписывания книг. Тысячи античных книг переписывались для различных епископов, митрополитов,
желавших блеснуть ученостью. Культурное значение таких библиотек
неизмеримо. Мы имеем самое ничтожное количество подлинников –
рукописей античного мира. Подавляющее большинство античных произведений дошли до нашего времени лишь в византийских рукописях.
В Х веке Константин VII считался покровителем наук. Он сам знал
несколько языков, оставил ряд интереснейших сочинений («Об управлении империей», «О церемониях византийского двора» и др.). По его
указанию предпринят был колоссальный труд – создание энциклопедии.
Античное богатство было настолько велико, что трудно было в нем
разобраться и получить желательные данные. «Чтобы прийти на помощь науке», как говорил Константин VII, специальные комиссии
должны были составить несколько сборников. Исторический сборник –
в 53 книгах. В одной из книг собраны остроумные изречения античных
великих людей, в другой книге – извлечения о взятии городов,
в третьей – о посольствах и т. д. Земледельческий сборник из 20 книг
сохранил извлечения античных авторов о земледелии. Составлены были
сборники о военном искусстве, о ветеринарии, о медицине, о музыке,
о морали. Только небольшая часть этой гигантской энциклопедии дошла до нашего времени.
91
Л. 63
М. Я. Сюзюмов
Л. 64
Это было возрождение интереса к античной книге в Византии. Однако ни в коем случае нельзя сравнивать это византийское возрождение
в X веке с итальянским Ренессансом. Люди Возрождения овладели
культурным наследием древности, чтобы потом двинуть науку применительно к потребностям развивающегося капитализма. Люди Ренессанса искали в античном архиве самое научное, самое живое.
Совершенно другие условия были в Византии, где интерес к античному наследию был вызван потребностями в собственности бюрократии
и церкви. Чтобы обеспечить за собою руководящие функции, византийское духовенство должно было блистать своей ученостью! К тому же
церковь чувствовала, что на одной «вере» религии не удастся сохранить
свое могущество. Церкви нужно было подкрепить положения веры наукой. Она претендовала на универсальность, церковник должен был давать ответы на любые вопросы по любой отрасли знания, притом в
строго церковном духе.
Потребность подкрепить церковное мировоззрение античной ученостью и привела к тому, что из античного наследия византийцы отбирали только то, что можно было использовать, не порывая с церковным
мировоззрением. То есть, византийцы отбирали из античного наследия
самое ненаучное, самое мертвое, отбрасывая все то, что могло бы разрушить цельность церковного мировоззрения. Благодаря этому не сохранилось ни одной рукописи с сочинениями Демокрита. Между тем,
сочинения Платона сохранились в бóльшем количестве, чем он в действительности написал. И совершенно понятно, почему. Платона можно
было использовать любому попу, а Демокрит, кроме неприятностей,
византийцам доставить ничего не мог.
Профессор философии Михаил Пселл
В XI веке крупнейшим ученым был Константин (или в монашестве
Михаил) Пселл. От Пселла сохранилось много рукописей по самым различным отраслям знания; сохранились его письма. Пселл занимал
должность профессора философии в специальной высшей философской
92
Византийское государство и византийская культура
школе. Он носил ученую степень – ипат философов (ὕπατος τῶν
φιλοσόφων, hypatos ton philosophon), т. е., консул философов. Сохранилось много лекций и докладов Пселла. По Пселлу мы можем судить о
характере византийской учености с XI века. Он так говорил о своих работах: «Я изучил философию и очистил свой язык софистическим искусством, занимался геометрией и музыкой, я внес немало поправок в
изучение движения небесных светил, я способствовал более правильному изучению красноречия, я издал богословские поучения, я раскрыл
сокровенный смысл аллегорий, я изучил все науки!»88
Из лекций Михаила Пселла мы можем выяснить, что входило в
круг его профессорской деятельности. Он читал поэтические произведения античных поэтов и объяснял непонятные для студентов выражения и слова. Он объяснял ученикам, как нужно лечить от болезней. Он
читал лекции по римскому праву, отвечал на вопросы студентов о величине Вселенной, о четырех ненаселенных и одной населенной части
света, преподавал географию по Апеллесу и Эратосфену. Занятия с учениками заставили Пселла читать Зороастра, Парменида, Эмпедокла,
Платона и Аристотеля.
Михаил Пселл толковал церковные псалмы. В тоже время объяснял
причину дождя, грозы, почему в морях вода соленая, отчего происходят
землетрясения. Он читал лекции и по истории. Сохранилась лекция о
государственном устройстве афинян, их судопроизводстве, летоисчислении, об их праздниках. Пселл считал себя знатоком даже по военному
делу, так как написал небольшой трактат «О военном строе», представляющий собой конспект сочинения Элиана. Занимался Пселл и алхимией, но очень скоро охладел к ней.
Однако, знакомясь ближе с лекциями Пселла, мы сильно разочаровываемся. Его лекции крайне поверхностны, состоят из отдельно взятых
88
Bibliotheca græca medii ævi. T. 5. P. 506.30 – 507.7. Ср.: Безобразов П. В.
Византийский писатель и государственный деятель Михаил Пселл.
С. 85.
93
Л. 65
М. Я. Сюзюмов
Л. 66
положений. Можно сказать, что Пселл хотел больше блеснуть своими
познаниями, чем в действительности дать знаний студентам.
К тому же античных авторов Михаил Пселл изучал с предвзятой
точки зрения. Вся греческая философия представлялась ему единым
«эллинским», т. е. языческим учением. В лекции по философии он говорил: «эллинское учение мы не вполне отвергли, но приняли касающееся
природы; учение же, что материя не сотворена, – не признали. Их признание единого начала полюбили, но так как они не определяют это начало в трех лицах, мы его отвергли. Нам нравится их учение, что душа
бессмертна, но мы не учим, как они, что души не были сотворены и существовали раньше тел».
Отсюда мы видим, что интересовало византийского ученого. Все,
что приближало к материализму («учение, что материя не сотворена»)
отбрасывалось; остальное приспособлялось к догматическому учению
православия.
Однажды один сановник обратился к Пселлу с просьбой составить
комментарий для «Органона» (Ὄργανον) Аристотеля. Пселл отказался,
считая эту работу непосильной. Он говорил, что легче было бы очистить Авгиевы конюшни от навоза, чем «переделать священный запах
философского мира», – т. е., приспособить философию к потребностям
церкви в виде соответствующего толкования. Уж из этого сравнения
делается ясным, что Пселл смотрел на античную философию как на конюшню, которую нужно очистить от навоза, т. е., всего, противоречащего церкви.
Итак, в лице Пселла мы имеем дело с одним из тех средневековых
философов, которые фальсифицировали античных философов в интересах церковного мировоззрения, наглядный пример, как происходило то,
о чем говорил Ленин: «поповщина убила в Аристотеле живое и увеличила мертвое»89.
89
Ленин В. И. Конспект книги Аристотеля «Метафизика» // Ленин В. И.
Философские тетради. М., 1933. С. 331.
94
Византийское государство и византийская культура
Тем не менее, в условиях XI века Пселл имел культурное значение:
он развивал интерес к авторам древности, будил мысль. Его изложение
логики перешло на Запад, и долгое время считалось основным учебником логики. Школа, в которой преподавал Пселл, стала центром свободы философского мышления.
«Страстный и увлекающийся» Иоанн Итал
Среди учеников Михаила Пселла выделился Иоанн Итал, выходец
из Италии. Итал не обладал выдержанностью и приспособляемостью
своего учителя, был натурой страстной и увлекающейся. Он часто спорил со своим учителем. После ухода Пселла Итал стал на его место.
Итал был непобедим в прениях. Он приводил противника в замешательство ловко поставленными вопросами. Разговор вел языком и руками.
Ему мало было привести собеседника в недоумение, рука его вцеплялась в бороду и волосы противника, оскорбления сыпались одно за другим. Говорил Итал простым языком, весьма понятным черни90. Не все
произведения Итала дошли до нашего времени. На учеников же он оказывал влияние не столько письменными своими сочинениями, сколько
своею необузданною речью.
Итал занимался философией, изучал неоплатоников и Платона. Но
выводы, к которым приходил Итал, далеко отходили от принятого церковью толкования Платона. Центральный пункт выводов Итала – учение о вечной и безначальной материи, что материя принимает форму
через посредство идей, собезначальных богу-творцу, и что небо, земля и
прочие творения вечны, безначальны и пребывают неизменно. Заостряя
внимание на термине «безначальная и самобытная материя» (τοῖς τὴν
ὕλην ἀναρχον καὶ τὰς ἰδέας), Итал, тем самым, выступал против учения церкви о боге-творце, о создании мира, первородном грехе и т. д.
Он отрицал все христианство как таковое.
90
Annae Comnenae Alexiadis libri XV / rec. L. Schophen. Bonn, 1839. T. 1.
P. 262.12–14 (V, 8).
95
Л. 67
М. Я. Сюзюмов
Л. 68
Итал и его ученики не верили в чудеса Христа, Богородицы и святых, считая их «или невозможными или же толковали по собственному
усмотрению». Отрицались и такие догматы как воскресение мертвых,
страшный суд и воздаяние за грехи. Конечно, нельзя считать Итала последовательным материалистом. Признавая безначальную и самобытную материю, Итал, в тоже время непосредственно перенял от Платона
несущественную деталь его учения о переселении душ. Но и это учение
затрагивало христианское положение о загробном мире.
Это философское движение, этот прорыв на простор философской
мысли для церкви казался тем опаснее, что в XI веке параллельно развивалось еретическое учение, охватывающие широчайшие массы – учение павликиан и богомилов.
В Х и в начале XI века борьба с ересями в Византии как будто заглохла. Императоры Македонской династии вели отчаянную борьбу с
внешними врагами, и с внутренним – крупным землевладением. Они
мало обращали внимания на еретиков. К тому же ереси Х – начала ХI в.
не носили боевого характера, представляли собою обломки существующих прежде социальных движений, которые не имели корней в условиях Х века, когда широкие массы верили в помощь государства.
От этих движений оставалась лишь религиозная оболочка, которая не
казалась опасной императорам.
Иоанн Цимисхий переселил еретиков-павликиан на границу Болгарии с тем, чтобы они защищали границы от болгар. Павликиане, расселенные как крестьяне на основании устава Νόμος Γεωργικός, оставались верными Византии. Они были опорой византийской армии при
Василии II, который завоевал Болгарию. Павликиане считали творцом
мира не Бога, а дьявола. Душа, творение Бога, находится в теле как в
темнице. Они отрицали таинства, иконы, крест. Эта секта отрицала весь
культ, всю иерархию и догматику церкви, и поэтому казалась очень
опасной.
Со второй четверти XI века, когда правительство Византии усилило
налоговый гнет, когда при Иоанне Орфанотрофе натуральные взносы
96
Византийское государство и византийская культура
переводились на деньги, крестьянство Балканского полуострова пришло
в брожение. Переход на денежное обложение был особенно непосилен
для славянского населения, еще не вполне порвавшего с родовыми устоями. Представления о византийском государстве как исчадии дьявола,
получили широкое распространение. Секта снова стала формой социального протеста. С другой стороны, в XI веке более быстрыми темпами
стала проходить феодализация. Закрепощение крестьян больше всего
чувствовалось в церковных владениях. Протест против закрепощения
был в тоже время протестом против церкви.
Секта павликиан стала пользоваться громадным успехом среди
славян под названием секты богомилов. Богомилы считали Сатану
сыном Бога. Сатана создал человека, но душу вдунул Бог. Сатана
обольстил Еву, от них родился Каин. Царство Сатаны продолжалось
5 500 лет; тогда явился Христос спаситель.
Каждый богомил носил «в себе» – Христа и мог спастись. Все остальные обречены на гибель. Все в руках Сатаны. Главными жилищами
Сатаны являются храмы. Бог по представлению богомилов живет на
небе, а Сатана – в храме святой Софии – в Константинополе и в Иерусалиме. Крест, по мнению богомилов, – орудие тирании, и они его отвергали. Быстро развивались ереси на Западе. Государство и церковь –
орудие дьявола – эта мысль была наиболее радикальным выражением
протеста против гнета теократической монархии.
Светская и церковная литература в Византии
Перейдем, однако, к вопросу настолько глубоко проникло в массы
церковное мировоззрение в Византии? Внешность и официальная
жизнь, конечно, густо были пропитаны самым мрачным ханжеством.
Церковностью пропитаны исторические хроники. Масса житий святых,
панегириков, торжественных речей, поучений, – все это сдобрено толстым слоем церковных цитат, выражений и показным благочестием.
Имелись и художественные произведения на церковную тематику. Дорофей в Х веке переработал в форму поэмы легенду о «хождении бого97
Л. 69
М. Я. Сюзюмов
Л. 70
родицы по мукам». В XI веке Павел пустынник составил поэму о странствованиях души в загробном мире. Подобные поэмы – отдаленные
прообразы «Божественной комедии» Данте.
Наряду с литературой официально-церковного направления византийский народ имел и другую, зарождающуюся литературу. Простой
народ увлекался бродячими артистами – «мимами» (μίμοι, mimoi). Мы
мало знаем об их репертуаре, но по сохранившейся ярко-издевательской
«Обедне безбородого» мы можем установить, что византийским массам
нравилось иногда поиздеваться над церковниками91. Да и сам Пселл,
заслуженный церковный философ и монах, вовсе не был столь религиозным. Подражая церковным песнопениям, он писал неприличные
стишки на своих собратий по монастырю.
В X–XI веках в противовес казенно-церковной литературе начала
развиваться литература светская. Византийские романы совершенно не
затрагивают церковные темы. Их сюжеты из языческого мира. Очень
популярен был животный эпос. Большим успехом пользовались переделки басен Эзопа. Рассказы о животных «Физиолог» дошли в большом
количестве списков, притом на славянских, сирийских и кавказских
языках. Зачастую рассказы о животных прикрывали сатиру на духовенство. Например, в басне «Осел, волк и лисица» звери рассуждают по
Номоканону (Νομοκανών), т. е. по сборнику церковных установлений,
какой грех ужаснее – зарезать ягненка, стащить курицу или же стянуть
клок сена. Лиса по Номаканону доказывает, что стянуть сено – самый
ужасный грех.
Виднейший поэт X–XI веков Христофор Митиленский написал
громадное количество стихов. Большинство из них – церковного характера (Христофор Митиленский был придворным чиновником). Но наряду с этим, (очень характерно для XI века), Христофор Митиленский
написал ряд стихов противоположной тематики. В стихах звучал глубокий пессимизм. Полная неуверенность в завтрашнем дне в результате
91
Messe de l’homme sans barbe / Bibliothèque grecque vulgaire / éd. E. Legrand. Paris, 1881. T. 2. P. 28–47.
98
Византийское государство и византийская культура
произвола чиновников отражается на стихах Христофора. Он сравнивает человеческую жизнь с игральной доскою. Очень едко высмеивал монахов-обжор, монахов-коллекционеров мнимых поддельных мощей.
Яркими красками рисуются в стихах толкучка во время религиозных
процессий, священники, которые во время богослужения употребляют
выражения рыночных торгов и лодочников.
Обычное представление о византийской литературе как оторванной
от жизни масс, в отношении X–XI вв. не оправдывается. Поэты жили
народными горестями и радостями. Вот стихотворение поэта Х века
Иоанна Геометра на разлуку с родиной Εἰς τὴν ἀποδημίαν (приводится
в отрывках).
В труде склоняясь над землей,
Крестьяне мрачно говорили:
«Напрасен был наш тяжкий труд
надежда наша погибает…
Все пропадает, все горит,
Без пользы руки изнывают…
А как надеялися мы!
Как хорошо было начало!
Но бич бездождия подсек
Все наши хлебные богатства…
Погибло все… Кто может уплатить
На нас лежащие долги?
Кто может прокормить
детей и жен?
Кто подати и прочие тяготы
в казну царя теперь внесет?
Кто это выдержит… Кто может
Все выполнить… Нет никого!
…Страданий голода не выдержим мы долго…
Пусть лучше поскорей придет конец!
…Насыщенный печалью и слезами,
99
Л. 71
М. Я. Сюзюмов
Л. 72
Я в деревнях лишь горе находил,
И ничего приятного, ласкающего душу,
Никто вокруг не говорил…
В стихотворении описывается засуха и вызванные ею страдания
византийского населения. Эта литература была доступна более широким кругам. Язык приближен к народному, а не представляет собой сухое, канцелярское подражание античным оборотам.
Насколько прочно было церковное мировоззрение? Античная книга
проникала, хотя и недостаточно широко в массы. Те объяснения, которые давала природным явлениям античная наука, противоречили нелепым объяснениям церкви. Получалась двойственность.
Характерно для византийцев X–XI веках давать двойные объяснения явлениям природы. Первое – античное, «эллинское», другое – церковное. Так, Лев Дьякон говоря о землетрясениях, объясняет попутно об
их причинах: «причинами землетрясения, математики полагают некоторые пары, в недрах земли заключенные, переходящие в сильный ветер,
который, не будучи в состоянии выбраться на воздух, вдруг, по причине
тесноты отверстий, крутится, волнуется и таким сильным движением
потрясает подземное пространство и колеблет все окружающие места,
доколе, вырвавшись из своего заключения, не рассеется по ветру. Так
эллины безрассудно объясняли сие явление. Но я, следуя божественному Давиду, скажу, что это происходит от промысла бога». Не нужно
быть особенно проницательным, чтобы не понять, что последняя фраза – ханжеская приписка, что симпатии автора склоняются именно к
рационалистическому «эллинскому» объяснению. Подобные примеры
часто встречаются у византийцев: выводы античной науки, противоречащие церкви, проникали в массы.
XI век – период некоторого падения влияния церкви. Вяло борются
против еретиков… Церковная лирика в состоянии упадка. Развивается
на близком к народному говору языке литература, которая начинает
ускользать от влияния церкви. Развиваются философские учения, очень
неприятные в своих выводах для церкви. Власти бездействуют, даже
100
Византийское государство и византийская культура
если взять в пример Итала, сочувствуют этим выступлениям. Широкой
волной разливалась ересь богомилов, опасная и церкви и государству.
В конце XI века наступил крутой перелом. Литература стала очищаться от всего «вульгарного», народного. Авторы стали следить, чтобы в их речи даже случайно не сорвалось народного, нелитературного,
словечка. Во всем старались подражать древним авторам.
Но это подражание древним, это стремление замкнуться в слово и
обороты античной Аттики, обладали глубоко реакционным характером.
В этом чисто академическом интересе к античному языку проглядывает
стремление оградить литературу от широкой народной массы, не давать
развитию зародившейся народной, светской литературе.
С учением Итала в конце XI века было резко покончено. Встревоженный развитием ересей Алексей Комнин приказал судить Итала. Его
учение было проклято. Тезисы его взглядов были внесены в синодик.
Ежегодно в «неделю православия» в церквах провозглашали «анафему»
(ἀνάθεμα, anathema) – проклятие лицам, признающим это учение. Сам
Итал едва спасся путем унизительного отречения и его дальнейшие сочинения не отражали уже тех тезисов, которые фигурируют в синодике.
В своих позднейших лекциях он «старался приноровить учение об идеях к православному образу мыслей», как выразилась в своей истории
Анна Комнина92. Священное Писание и творения «отцов» церкви были
сделаны по приказу Алексея Комнина безапелляционным критерием
для толкования античных авторов.
Суровее всего поступили с еретиками. Император Алексей I коварным образом обрушился на мирных земледельцев-павликиан. Тысячи
павликиан были арестованы в рядах армии. Семьи несчастных сгонялись с участков, имущество передавалось другим поселенцам. Начались
ужасные суды и пытки. XI век кончается в Византии ужасными кострами на константинопольском ипподроме, где запылали сжигаемые еретики. Позднее эти костры перенесутся в Италию, в нормандскую Сици-
92
Annae Comnenae Alexiadis. P. 207.10–11 (V, 9).
101
Л. 73
М. Я. Сюзюмов
лию, оттуда в гогенштауфенскую Германию, и, наконец, в Испанию.
Впервые в массовом масштабе эти ужасные аутодафе зажгла Византия в
конце XI в. Так боролась византийская цивилизация с элементами, которые могли бы изменить ее деморализующе-реакционный характер.
Русь и Византия в Х–ХI веке
Л. 74
«Введение христианства – прогрессивное явление; крещение имело
массовый характер» – отзывался Маркс о начальном периоде нашей
истории. Каким образом Русь приняла византийскую цивилизацию, в
какой мере ее усвоила, и что представляла собой эта «византийская цивилизация» – вот вопросы, которые не могут быть оставлены тени при
изучении прошлого нашей Родины. Большинство народностей Восточной Европы и Кавказа испытали на себе сильнейшее влияние византийской цивилизации93.
Поэтому многовековая история Византии и ее отношений с северными соседями приобрела особое значение у нас в СССР, в особенности, когда после разгрома вредительских антимарксистских фальсификаций истории и после появления в свет учебника профессора Шестакова интерес к прошлому народов СССР необозримо увеличился.
В тот исторический период, когда народы восточно-европейской
равнины СССР подпали под влияние византийской цивилизации, Византия, несомненно, была самым культурным государством. Это не великая эллино-римская рабовладельческая культура – цивилизация Византии носила особый отпечаток. Византийская цивилизация развивалась в эпоху падения античного мира, в условиях разложения научного, политического и морального. В продолжении IV–VI века все мельчайшие детали этой цивилизации пропитались христианским мировоззрением. Эта цивилизация была законсервирована в восточной части
Римской империи. Именно эта цивилизация и носит название «византийской».
93
Cedrenus. P. 584.1–3.
102
Византийское государство и византийская культура
Богатейшее наследство эллинистическо-римской культуры делается постепенно для византийцев далеким, чуждым, непонятным и политически неблагонадежным. Но византийцы не отказывались от наследия
чуждого им античного мира. Византийцы сознавали, что именно благодаря культуре, они бесконечно возвышаются над варварами.
Государственный аппарат и церковь требовали известной интеллигентности от своих агентов. Историческая преемственность Византии от
античного мира не нарушалась. И византийцы, тщательно сохраняя
римские придворные, административные и политические традиции, бережно старались сохранить античную книгу, хотя они уже очень слабо
понимали ее. Таким образом, византийцы превратились в «библиотекарей мира».
Особое географическое положение Византии сделало ее не только
хранительницей, но и усердной распространительницей тех культурных
ценностей, которые были достоянием «Восточного Рима».
В IХ и Х веках Византия столкнулась с новым сильным противником – рюриковской Русью. От многочисленных народностей, нападавших с севера на Византию «русские» отличались тем, что они не были
кочевниками, сражались в пешем строю и могли совершать опасные для
Византии походы морем94.
Византийские книжники стали искать в Священном Писании и у
древних авторов следы происхождения русских95. У пророка Езекииля
находили предсказание о том, о том, что бог в наказание людям наведет
«Гога и Магога князей Рос». Русь связывали с геродотовскими скифами
и с более поздними тавроскифами. Лев Дьякон считал гомеровского
героя Илиады – Ахиллеса русским по происхождению, в доказательство
чего приводил такие соображения: русские также как и Ахиллес не уме94
95
Cedrenus. Р. 589.9–10.
Русских называли «дромитами», так как они жили за «Ахилловым
дромом», как называли географы Х века побережье у устья Днепра.
См.: Васильевский В. Г. Русско-византийские отрывки. VII. Житие Иоанна Готского // ЖМНП. 1878. Ч. 195 (январь). С. 133.
103
Л. 75
М. Я. Сюзюмов
Л. 76
Л. 76а
ли сражаться на конях, но предпочитали пеший строй; и у русских, и у
Ахиллеса светло-серые волосы96. Отвага, жестокость и вспыльчивость…
Начиная с XI в. русские (т. е. варягославянские) авантюристы посещали Византию, служили в наемных войсках императора, частично
принимали христианство и, возвращаясь домой, служили проводниками
византийской культуры. Можно сказать, что уже в Х в. русские постепенно включались в орбиту византийской культуры, воспринимая ее
или из крымских колоний или из Болгарии или непосредственно из
«Царьграда».
Константинополь в глазах варваров-руссов был заманчивым «Царьградом», источником богатств и чудес цивилизации. Совершенно естественно было стремление молодого варварского народа к центру культуры, в орбиту которого они постепенно включились. К. Маркс так обрисовал взаимоотношения Руси и Византии в Х в.: «Вскоре после основания русского государства династия Рюриковичей перенесла свою столицу из Новгорода в Киев только для того, чтобы ближе быть к Византии. Религия и цивилизация России византийского происхождения, и ее
стремление подчинить себе Византийскую империю, находившуюся
тогда в таком разложении, как теперь Оттоманская, было гораздо более
естественным, чем стремление германцев подчинить себе Рим и Италию»97.
В конце Х века положение Византии в силу процессов, развивающихся внутри ее, было отчаянным. Восстание Склира и Фоки потрясло
Византию до основания. С другой стороны – страшная угроза со стороны болгарского государства Самуила. В этот момент произошло чрезвычайно важное событие: старания византийских дипломатов и православных миссионеров увенчались успехом. После долгих колебаний,
в 988 г. князь Владимир принял христианство.
Крещение Руси принесло Византии неисчислимые выгоды. Вопервых, вместо опасных врагов руссы превратились в союзников, пред96
97
Leo Diaconus. Р. 150.4–10 (IX, 6); Лев Дьякон. С. 93.
Маркс К. Традиционная политика России. С. 439.
104
Византийское государство и византийская культура
ставляющих в распоряжение византийской цивилизации гвардейский
корпус98. С помощью русских союзников византийское государство
справилось и с опасным восстанием феодализирующихся элементов, и с
военной опасностью со стороны Болгарии.
Во-вторых, как глава православной церкви византийский император получил власть над русскою церковью. Весь высший состав русской
церковной иерархии был греческим. Сделавшись русскими иерархами,
они оставались в тоже время чиновниками константинопольского патриархата, а вместе с тем и агентами византийского императора. Новая
русская церковь была полностью подчинена константинопольскому
патриархату. Патриарх ревностно следил за исправным поступлением
доходов с монастырей и различных судебных пошлин. Все дела, так
или иначе связанные с церковью, подлежали разбору в церковных су- Л. 76б
дах. Суд был одной из самых доходных статей для греческого духовенства. Епископы, (конечно, в большинстве случаев, греки), получали
наблюдение за правильностью торговых мер и весов; контроль этот
был источником крупных доходов. Через церковь Византия имела широкие возможности оказывать давление на князей и эксплуатировать
население.
Греческое духовенство старалось привить на Руси теократическое
понимание власти византийского императора. Интересно проследить,
как в XIV в. один патриарх (Антоний IV) в письме к великому князю
Василию Дмитриевичу разъяснял принципы византийской теократии.
«Святой царь занимает высокое место в церкви… Цари вначале упрочили и утвердили благочестие во всей вселенной; цари собирали вселенские соборы; они же подтвердили своими законами соблюдение того,
что говорят священные каноны… о правых догматах и о благоустройстве христианской жизни, и много подвизались против ересей; наконец,
цари, вместе с соборами, своими постановлениями определили границы
митрополичьих округов и епископских кафедр». Еще в XIV в. границы
98
Маркс К. Традиционная политика России. С. 440.
105
М. Я. Сюзюмов
Л. 77
Л. 77а
епископий на Руси иногда устанавливались императорскими хрисовулами.
В-третьих, крещение Руси значительно усилило торговую зависимость ее от Византии. Масса ремесленных изделий, требуемых в обиходе церковного богослужения, предметы роскоши и домашнего быта цивилизующейся верхушки громадного объединения племен и народов –
все это не могло не оживить торговли, все это приводило к развитию
константинопольского ремесла, усилению денежного обращения и, в
конечном счете, к увеличению средств в руках византийской казны.
Таким образом, Киевская Русь явилась для Византии громадной
полуколонией (Hinterland), которая требовала попов, книг, бумаги, тканей и разных изделий, со своей же стороны давала сырье, хлеб и гвардейский корпус. Само собой разумеется, что при слабости Византии ни
о чем бóльшем греки не могли и мечтать. В условиях XI века церковная
и культурная зависимость вполне удовлетворяла Византию.
Но что же давала христианизация русской культуре?
Крещение Руси ни в коем случае нельзя рассматривать как акт чисто религиозный. Если в античном мире введение культа какого-либо
нового божества могло не приносить с собой никаких культурных сдвигов, то совершенно иное положение было в средние века. В древности
обучение чтению и письму было делом частным, которым не интересовались ни государство, ни религия. В средние века грамотность известной части населения была совершенно необходимой для церкви99.
Христианская церковь, претендующая на мировое распространение, и в тоже время на внутреннюю цельность и единство, должна была
опираться на писаную книгу, – священное Писание, – пополнявшееся
постановлениями соборов, церковное законодательство. Грамотность
духовенства и некоторый культурный облик его был совершенно необходим для единства церкви.
99
Гардтгаузен В. Греческое письмо IX–X столетий // Энциклопедия
славянской филологии / под ред. И. В. Ягича. СПб., 1911. Вып. 3.
С. 37–38.
106
Византийское государство и византийская культура
Особенно важно это было в Византии, где перепутать догматы хотя Л. 78
бы на одну букву означало не только церковное, но и политическое преступление100. Неграмотный жрец античной религии был вполне возможен. Неграмотный иерарх вселенской церкви – недопустим! Немыслим!
Поэтому в средние века принятие христианства каким-либо варварским народцем означало принятие им письменности. Как латинская, так
и греческая церковь рассылала своих миссионеров, которые вместе с
мифом о Христе распространяли также тайну письменности.
Однако была существенная разница в методах. Миссионеры Рима
распространяли христианство, в большинстве случаев опираясь на дружины феодалов, жадной толпой искавших новых земель и крепостных.
Они были заинтересованы в гибели племенной и народной самобытности. Богослужение вводилось на латинском языке. Знать переходила на
язык завоевателей. Развитие народной письменности завершалось.
В результате – целый ряд славянских племен бесследно исчез.
Византийские миссионеры действовали по-другому. Они не могли
опираться на толпу жадных завоевателей-феодалов. Отсталый византийский феодализм еще не дошел до той ступени развития, чтобы выделять толпы голодных рыцарей – любителей приключений.
Византийские миссионеры должны были рассчитывать не на завоевание обращаемого народа, а лишь на церковное подчинение. Следовательно, нужно было опираться на местную знать, подготавливать кадры
духовенства из среды новообращенных варваров, христианизировать
варварский быт, оставляя в неприкосновенности народность и язык.
Отсюда понятно, что греки приходили к славянам, неся с собою славянскую азбуку и школы, и переводы на славянские языки писания и богослужебных книг.
100
Вспомним, например, какая борьба велась между догматическими
понятиями равносущный (ὁμοούσιος, homoousios) и подобосущный
(ὁμοιούσιος, homoiousians).
107
М. Я. Сюзюмов
Л. 79
Славянская азбука изобретена была в IX веке. Долгое время параллельно существовали две азбуки – т. н. глаголица и кириллица101. Кириллица совершенно походит на греческое уставное письмо, глаголица – восходит к греческому курсивно-минускульному письму.
Изобретение славянского алфавита и громадная работа по созданию славянской письменности приписывается великим византийским
культурным деятелям – Константину-философу (в монашестве Кириллу) и его брату Мефодию. До принятия христианства, по свидетельству
Храбра черноризца, «у славян не было книг», употребляли лишь «черты
и резы», по которым «чтеху и гатааху», т. е. надрезывали палочки для
подсчета и гадания102.
В основу славянской азбуки Константин Философ взял 24 буквы
греческого алфавита. Вместе с крещением Русь приняла кириллицу, что
и привело к окончательной победе кириллицы над глаголицей и к постепенному исчезновению глаголицы. Глаголические тексты позднее
стирались и на их место надписывался славянский текст кириллицей.
Константин Философ и Мефодий не ограничились изобретением
алфавита. Ими была совершена грандиозная работа – перевод священных книг на славянский язык. Нельзя преуменьшать всемирноисторического значения этого факта. Переводя на славянский язык греческие церковные книги, Константин Философ и Мефодий создали литературный славянский язык.
К. Маркс придавал громадное значение факту появления библии на
славянских наречиях в эпоху реформации: «Реформация принесла с собою переводы библии на все славянские наречия. Правда, с этим было
связано и пробуждение национальностей»103. Южные и восточные славяне получили эти переводы на 600 лет раньше! Созданием славянского
101
Гардтгаузен В. Греческое письмо IX–X столетий. С. 38.
Ягич И. В. Вопрос о рунах у славян // Энциклопедия славянской филологии / под ред. И. В. Ягича. СПб., 1911. Вып. 3. С. 25–26.
103
См.: Маркс – Энгельсу, 5 марта 1856 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
М.; Л., 1929. Т. 22. С. 124.
102
108
Византийское государство и византийская культура
литературного языка Константин и Мефодий дали славянам мощное
оружие для борьбы за сохранение народности и языка! Переводы писания обогатили бедные и примитивные славянские наречия греческими
словами и оборотам. Вот как А. С. Пушкин охарактеризовал влияние
Византии на развитие русского языка: «В XI веке древний греческий Л. 80
язык вдруг открыл ему (т. е, славяно-русскому языку. – М. Я.) свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы обдуманной своей
грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи.
Словом усыновил его, избавя его таким образом от медленных усовершенствований времени. Простонародное наречие необходимо должно
было отделиться от книжного… Но впоследствии они сблизились»104.
Мысль, заключенная в двух последних фразах Пушкина, чрезвычайно ярко рисует всю грандиозность значения принятия христианства
Русью для создания русского языка. Чтобы ускорить создание из множества мелких племенных наречий единого русского языка, нужно было сначала создать литературный, отличающийся от народных наречий,
книжный язык, который впоследствии пополнялся и обогащался словами из народной речи.
Масса слов получена русскими непосредственно от византийцев,
музыка и пение, – все это быстро проникло в Киевскую Русь как резуль- Л. 81
тат ее христианизации. Немедленно после крещения Русь ввела греческий календарь и принятое во всем тогдашнем культурном мире христианское летоисчисление: «просветив взора и умягчи, рекше крещенье
просветив». Церковь выполнила на данном этапе цивилизаторскую
роль. Монахи Киевской Руси прекрасно сознавали это, гордились тем,
что вместе с крещением Русь приняла грамотность. Торжественно звучат слова летописца: «Воладимер [землю] взора и умягчи, рекше крещеньем просветив, сей же (Ярослав) насея книжными словесы сердца
верных людий, а мы пожинаем, ученье приемлюще книжное. Велика бо
104
Пушкин А. С. О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А.
Крылова (1825) // Пушкин А. С. Дневник. Записки. Исторические статьи и разные заметки. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1891. С. 182.
109
М. Я. Сюзюмов
Л. 82
бывает полза от ученья книжного, книгами бо кажеми и учими есмы
пути покаянью, мудрость бо обретаем и въздержанье от словес книжных; се бо суть рекы, напаяюще вселеную, се суть исходяща мудрости,
книгам бо есть неищетная глубина, сими бо в печали утешаеми есмы, си
суть узда въздержанью… Аще бо поищеши в книгах мудрости прилежно, то обрящеши велику ползу души своей»105.
В X–XI веке грамотность в представлении духовенства являлась
богоугодным делом. Вся письменность проходила через руки духовенства. Каждая книга пропитана была церковным мировоззрением. Церковь полностью осуществляла свою монополию на книгу. Поэтому на
данном этапе церковь не боялась книги, но, наоборот, старалась распространять ее влияние.
Конечно, церковь не удовлетворилась распространением одних богослужебных книг. Задача церкви дать цельное мировоззрение, ответить
на все вопросы, волнующие новообращенных варваров. И русские получают всевозможные сборники. Элементарные сведения естественноисторические и астрономические древняя Русь получила из византийской «Палеи» и Шестодневов», где при описании шести дней творения
говорилось о солнце, луне, звездах, движении небесных светил, описывались рыбы, звери, птицы. Сборники «Физиолог» давали ряд сведений
о животных. В «Изборнике Святослава» (XI век) кроме сведений о вселенских соборах, давались понятия о теории словесности, краткий обзор
истории Римской империи от Августа до Константина. Появились переводы различных всемирно-исторических хроник и описания путешествий (вроде путешествия Козьмы Индикоплевта).
Все это безусловно расширяло горизонт новообращенных, будило
новые интересы, создавало новые потребности, изменяло быт, словом в
результате этого оживления сношений Киевской Руси с более культурными странами, которое вызвано было переходом в христианство, создалась цивилизация. Притом нельзя считать, что эта цивилизация огра-
105
Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб., 1897. C. 148–149.
110
Византийское государство и византийская культура
ничилась охватом узкой прослойки военной и церковной верхушки народа.
Насколько широко было византийское влияние, можно судить по
проникновению в массы сюжетов и героев византийского военного и
животного эпоса. Дигенис Акрит Аникет (ἀνίκητος, непобедимый) в
русских сказках превратился в Анику-воина. Через южных славян русские знакомятся с византийскими бродячими актерами, скоморохами.
Внешним образом византийская цивилизация сказалась на собственных именах. В подавляющем большинстве случаев византийские
собственные имена вытеснили русские и финские имена и до настоящего времени русский народ привык давать своим детям византийские
имена.
Духовная карьера не была закрыта ни для кого, но путь к священству лежал через овладение грамотой. Конечно, это тоже способствовало распространению грамотности. Впервые книгу массы увидели в конце Х и в начале XI века в церкви. В этом крупное прогрессивное значение крещения Руси.
Всесоюзный комитет по делам искусств при Совнаркоме СССР
учел это и снял в 1936 г. пьесу Д. Бедного «Богатыри». В постановлении
указывается, что пьеса «Богатыри» помимо других извращений истории Л. 83
«дает анти историческое и издевательское изображение крещения Руси,
являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа, так как оно способствовало сближению славянских народов с народами более высокой культуры»106.
С принятием христианства Русь приняла цивилизацию, но цивилизацию – византийскую. Это существенная оговорка. Нужно считаться с
тем, что цивилизация, полученная Русью через духовенство, была сугубо церковной. Церковь перенесла на Русь все свои претензии, все свои
уродливые черты. Ни болгары, ни русские не получили из Византии
античных авторов, античной науки… То, что отчасти было знакомо Л. 84
106
Керженцев П. М. Фальсификация народного прошлого (О «Богатырях» Демьяна Бедного) // Правда. 1936. 15 нояб. № 314.
111
М. Я. Сюзюмов
Константину VII и Михаилу Пселлу, оставалось недоступным для новообращенных варваров. Для них существовала особая популярная литература. Космогонические воззрения античных авторов даже в интерпретации энциклопедистов IX–X веков были бы непонятны варварам. Специально для них существовал Козьма Индикоплевст со своими чудовищно-нелепыми даже для того времени взглядами.
Более серьезные исторические хроники (Иоанна Зонары, Георгия
Кедрина и др.) не переводились на славянский язык. Зато славяне познакомились с популярной хроникой Иоанна Малалы. Эта хроника была
наполнена всевозможными баснословными сказаниями, являясь, так
сказать, церковной фальсификацией истории, специально предназначенной для низших слоев общества и для иноплеменников. Очень популярной у славян считалась и хроника Георгия Амартола, в бóльшей части состоящей из богословских рассуждений и мало дававшая исторических фактов107.
В каком духе давались естественно и исторические сведения?
Возьмем для примера сведения из «Физиолога» о дятле. «Дятел пестрая
птица, живет же в горах и ходит на кедры и клюет носом своим. Да где
налезет мякко древо то утворит гдездо свое. Тако и дьявол борется с
члкы. Да в нем же налезет слабость и небрежение молитвы, внизет вонь
и возгнездится; в нем же и обрящет бодрость, бежит от него»108.
Духовенство старается повсюду проникнуть своими сентенциями.
Чтобы привить, например, антисемитские взгляды, автор «Физиолога»,
описывая зегулу (кукушку) ухитряется провести свою человеконенавистническую идеологию. Церковность повсюду и везде. Умы новообращенных начинают занимать такие вопросы: «почему святого Касьяна
107
Истрин В. М. Хроника Георгия Амартола в славяно-русских переводах и связанные с нею памятники // ЖМНП. 1917. Ч. 69 (май). С. 8.
108
Райков Б. Е. Естествознание в умственном обиходе и школьном просвещении древней Руси // ЖМНП. 1916 Ч. 66 (ноябрь). С. 5. Текст
«Физиолога» цит. по: Карнеев А. Д. Материалы и заметки по литературной истории «Физиолога». СПб., 1890. С. 275.
112
Византийское государство и византийская культура
празднуют через три года, а святого Николая – несколько раз в году?
Что делает Илья на небе?» Сознание широких масс стало отравляться Л. 85
переводными и подражательными «житиями святых». Эти «жития иже
во святых отец наших» иногда отличались художественной формой.
Пушкин читал их с увлечением109. Но в то же время жития прославляли
гнусный византийский тип смиренного, терпеливого и фанатичного
ханжи. Потеря всякого человеческого достоинства прославляется житиями как высшая добродетель. В народные массы широкой струей
вливаются различные духовные стихи с превознесением смирения, самоотречения и с восхвалением благ небесного царства.
Пережитки кормления люмпен-пролетариата, сохранившиеся в Византии в виде «раздач милостыни», перешли и в древнюю Русь. Подобно тому, как это было в Византии, паперти русских церквей наполняются разными нищими, странниками, бродягами в рясах и без ряс, получившими византийское название «калик» перехожих. Все это – византийского типа люмпен-пролетариат, подкармливаемый церковью и облеченный ореолом православного подвижничества.
Все они распевали духовные стихи и выпрашивали милостыню.
Любимой их песней были стихи о «богатом и Лазаре». Отсюда «петь
Лазаря» стало обозначать выпрашивание милостыни. Униженное выпрашивание очень было развито в Византии, где за счет церкви и государства кормилась масса простых и сановных нищих.
Самый порядок регулярной раздачи «подарков» царем развил попрошайничество в Византии до невероятных размеров. Из писем Пселла
мы можем поражаться, как он тонко умел выпрашивать себе подарки и с
109
См.: Письмо А. С. Пушкина П. А. Плетневу (12-14 апреля 1831 г.,
Москва) // Пушкин А. С. Письма / под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. М.; Л., 1935. Т. 3. С. 19: «Предания русские ничуть не уступают
в фантастической поэзии преданиям ирландским и германским. Если
все еще его несет вдохновением, то присоветуй ему читать ЧетьМинею, особенно легенды о киевских чудотворцах; прелесть простоты и вымысла!»
113
М. Я. Сюзюмов
Л. 86
каким несравненным талантом он умел рассыпаться в благодарностях за
присланные дары! В Византии выработался даже особый вид художественной литературы – попрошайничество. Таким талантливым поэтомпопрошайкой в Византии считался позднее Феодор Продром.
Приняв крещение, Русь познакомилась и с канцеляриями митрополитов и епископов. Эти канцелярии распространяли вокруг себя характерную для Византии атмосферу взяточничества, крючкотворства, интриг, угодничества и подхалимства. Это византийское попрошайничество, пресмыкательство, самоуничижение и подхалимство – вот то разлагающее, деморализующее влияние, которое приходило вместе с византийской церковностью.
Византийское культурное влияние было прогрессивным, лишь пока
оно ускоряло переход от варварства к цивилизации. Однако это влияние
таило в себе такие черты, которые впоследствии приспособившись к
изменившимся государственным условиям, вылились, по выражению
К. Маркса, в «деморализующее, губительное и демоническое влияние
восточного Рима»110.
Влияние византийского права делалось прогрессивным, когда государства, перешедшие к капиталистическому способу производства, ухватывались за готовые положения общества, основой которого была
частная собственность. Но это влияние несло разложение, когда византийский государственный аппарат, законы и финансовая система искусственно прививались обществам, еще далеко не доходившим до этой
стадии.
110
Маркс К. Традиционная политика России. С. 441.
114
Византийское государство и византийская культура
БИБЛИОГРАФИЯ
Безобразов П. В. Материалы для истории Византийской империи.
III. Неизданный брачный договор Михаила VII Дуки с Робертом Гвискаром // ЖМНП. 1889. Ч. 265 (сентябрь). С. 23–31.
Безобразов П. В. Византийский писатель и государственный деятель
Михаил Пселл. Ч. 1: Биография Михаила Пселла. М.: Университетская
типография, 1890. 194 с.
Васильевский В. Г. Русско-византийские отрывки. II. К истории 976–986
годов (из Ал-Мекина и Иоанна Геометра) // ЖМНП. 1876. Ч. 184 (март).
С. 117–178.
Васильевский В. Г. Русско-византийские отрывки. VII. Житие Иоанна
Готского // ЖМНП. 1878. Ч. 195 (январь). С. 86–154.
Васильевский В. Г. Законодательство иконоборцев // ЖМНП. 1878.
Ч. 199 (октябрь). С. 258–309; Ч. 200 (ноябрь). С. 95–129.
Васильевский В. Г. Советы и рассказы византийского боярина XI в.
По неизданной греческой рукописи XV в. // ЖМНП. 1881. Ч. 215 (июнь).
С. 242–299; Ч. 216 (июль). С. 102–171; Ч. 216 (август). С. 316–357.
Васильевский В. Г. Материалы для внутренней истории Византийского
государства. Меры в защиту крестьянского землевладения // ЖМНП.
1879. Ч. 202 (март). С. 160–232; Ч. 202 (апрель). С. 386–438; 1880. Ч. 210
(июль). С. 98–170; 1880. Ч. 210 (август). С. 355–404.
Гардтгаузен В. Греческое письмо IX–X столетий // Энциклопедия славянской филологии / под ред. И. В. Ягича. СПб.: Тип. имп. Академии
наук, 1911. Вып. 3: Графика у славян. С. 37–50.
Греков Б. Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. 3-е изд.,
перераб. и доп. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1937. 190 с.
История Льва Диакона Калойскаго и другие сочинения византийских
писателей / пер. с греч. Д. Попова. СПб.: Тип. имп. Академия наук, 1820.
216 с.
115
М. Я. Сюзюмов
Истрин В. М. Хроника Георгия Амартола в славяно-русских переводах
и связанные с нею памятники // ЖМНП. Новая серия. 1917. Ч. 69 (май).
С. 1–25.
Карнеев А. Д. Материалы и заметки по литературной истории «Физиолога». СПб.: Имп. Общество любителей древней письменности, 1890.
463 с.
Керженцев П. М. Фальсификация народного прошлого (О «Богатырях»
Демьяна Бедного) // Правда. 1936. 15 нояб. № 314.
Левченко М. В. К истории аграрных отношений в Византии VI–VII вв.
(По документам византийского Египта) // Проблемы истории докапиталистических обществ. М.; Л.: Изд-во ГАИМК, 1935. № 1–2. С. 75–140.
Ленин В. И. Конспект книги Гегеля «Лекции по философии истории».
1914–1915 г., Берн // Ленин В. И. Философские тетради / под ред.
В. В. Адоратского, В. Г. Сорина. М.: Парт. изд-во, 1933. С. 243–253.
Ленин В. И. Конспект книги Аристотеля «Метафизика». 1915 или
1916 г., Берн // Ленин В. И. Философские тетради / под ред. В. В. Адоратского, В. Г. Сорина. М.: Парт. изд-во, 1933. С. 329–337.
Летопись по Лаврентьевскому списку. 3-е изд. СПб.: Изд. Археографической комиссии, 1897. 630 с.
Липовский А. Л. Из истории греко-болгарской борьбы в X–XI веках //
ЖМНП. 1891. Ч. 278 (ноябрь). С. 120–141.
Маркс К. Передовица в № 179 «Кёльнской газеты» (Приложения к № 191
от 10 июля, к № 193 от 12 июля, к № 195 от 14 июля 1842 г.) // Маркс К.,
Энгельс Ф. Сочинения / под ред. Д. Б. Рязанова. М.; Л.: Гос. изд-во, 1928.
Т. 1: Исследования, статьи, письма. 1837–1844 гг. С. 189–208.
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения / под ред. В. В. Адоратского. М.: Парт. изд-во, 1933. Т. 4: Философские работы. 1845–1847 гг. 620 с.
Маркс К. Традиционная политика России (New-York Daily Tribune, 12 августа 1853 г.) // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения / под ред. В. В. Адоратского. М.: Парт. изд-во, 1933. Т. 9: Статьи и корреспонденции. 1852–
1854 гг. С. 436–441.
116
Византийское государство и византийская культура
Маркс К. Революционная Испания // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения /
под ред. В. В. Адоратского. М.: Парт. изд-во, 1933. Т. 10: Статьи и корреспонденции. 1854–1856 гг. С. 717–767.
Михаил (Семенов), иером. Рец.: Панченко Б. А. Крестьянская собственность в Византии. Земледельческий закон и монастырские документы.
Известия Русского Археологического Института в Константинополе.
София, 1903. Т. 9. Вып. 1–2. София, 1903. 234 с. // Византийский временник. 1904. Т. 11. Вып. 3–4. С. 588–615.
Письмо А. С. Пушкина П. А. Плетневу (12–14 апреля 1831 г., Москва) //
Пушкин А. С. Письма / под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. М.; Л.:
Гос. изд-во, 1935. Т. 3: 1831–1833. № 415, С. 18–19.
Пушкин А. С. О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова (1825) // Пушкин А. С. Дневник. Записки. Исторические статьи и
разные заметки. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1891. С. 181–188.
Райков Б. Е. Естествознание в умственном обиходе и школьном просвещении древней Руси // ЖМНП. Новая серия. 1916. Ч. 65 (ноябрь). С.
1–34.
Суворов Н. С. Рец.: Pierre Grenier, L’empire byzantin, son évolution sociale
et politique. T. 1: L’être social. T. 2: L’être politique. Paris 1904 // Византийский временник. 1906. Т. 12. С. 199–233.
Успенский К. Н. Экскуссия-иммунитет в Византийской империи // Византийский временник. 1923 (1917–1922). Т. 23. С. 74–117.
Успенский Ф. И. Неизданные речи и письма Михаила Акомината //
ЖМНП. 1879. Ч. 201 (январь). С. 112–130; Ч. 201 (февраль). С. 367–396.
Успенский Ф. И. К истории крестьянского землевладения в Византии //
ЖМНП. 1883. Ч. 225 (январь). С. 30–87; Ч. 225 (февраль). С. 301–360.
Энгельс Ф. Реквием для немецкой «Дворянской газеты» // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения / под ред. Д. Б. Рязанова. М.; Л.: Гос. изд-во, 1929.
Т. 2: Статьи, письма. 1838–1843 гг. С. 47–51.
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения / под ред. В. В. Адоратского. М.;
117
М. Я. Сюзюмов
Л.: Партиздат ЦК ВКП (б), 1937. Т. 16. Ч. 1: Исследования и статьи.
1883–1889 гг. С. 7–153.
Ягич И. В. Вопрос о рунах у славян // Энциклопедия славянской филологии / под ред. И. В. Ягича. СПб.: Тип. имп. Академии наук, 1911.
Вып. 3: Графика у славян. С. 1–36.
Яковенко П. А. К истории иммунитета в Византии. Юрьев: Тип. Эд.
Бергмана, 1908. 71 с.
Annae Comnenae Alexiadis libri XV / rec. L. Schophen. Bonn: E. Weber,
1839. T. 1. (Corpus scriptorum historiae Byzantinae; vol. 2).
Bibliothèque grecque vulgaire / éd. E. Legrand. Paris: Maisonneuve libr.,
1881. T. 2. 399 p.
Georgius Cedrenus Ioannes Skylitzes ope / rec. I. Bekker. Bonn: E. Weber,
1838. T. 2. (Corpus scriptorum historiae Byzantinae; vol. 9).
Jus graeco-romanum / ed. C. E. Zachariae von Lingenthal. Leipzig: T. O. Weigel, 1856. Pars 1: Practica ex actis Eustathii Romani. 312 p.
Leonis Diaconi Caloënsis historiae libri decem et liber de velitatione bellica
Nicephori Augusti / rec. C. B. Hasii. Bonn: E. Weber, 1828. 624 p. (Corpus
scriptorum historiae Byzantinae; vol. 30).
Livre du préfet ou l’édit de l’empereur Léon le Sage sur les corporations de
Constantinople / trad. français du texte grec, introd. et notes par J. Nicole.
Genève: Georg Libr., 1894. 83 p.
Marx K. Secret diplomatic history of the Eighteenth century / ed. by E. Marx
Aveling. London: S. Sonnenschein Publ., 1899. 96 p.
Μεσαιωνική Βιβλιοθήκη ή Συλλογή ανεκδότων μνημείων της Ελληνικής Ιστορίας / Επιστ. Κ. Ν. Σάθα. Αθήνησι: Βιβλ. Α. Κορομηλά,
1874. T. 4: Μιχαήλ Ψελλού εκατονταετηρίς Βυζαντινής Ιστορίας
(976–1077). 462 σ.
Μεσαιωνική Βιβλιοθήκη ή Συλλογή ανεκδότων μνημείων της Ελληνικής Ιστορίας / Επιστ. Κ. Ν. Σάθα. Εν Βενετία: Τύποις του Φοίνικος, 1876. T. 5: Μιχαήλ Ψελλού ιστορικοί λόγοι επιστολαί και άλλα ανέκδοτα. 605 σ.
118
Византийское государство и византийская культура
Nicetae Choniatae Historia / rec. I. Bekker. Bonn: Ed. Weber, 1835. (Corpus
scriptorum historiae Byzantinae; vol. 35).
Zachariae von Lingenthal K. E. Geschichte des griechisch-römischen Rechts.
3. verb. Aufl. Berlin: Weidmannsche Buchh., 1892. 424 S.
БЛАГОДАРНОСТИ
Два византиниста благодарят богиню Тихи (Τύχη) за честь, выпадающую на долю редкого ученого – исполнить мечту М. Я. Сюзюмова
об издании собственной монографии. Мы работали в гостеприимном
читальном зале Государственного Архива Свердловской области, были
согреты доброжелательностью и радушием сотрудников Отдела публикации и использования архивных документов. В некотором роде символично, что окна ГАСО выходят на «тихий центр» СвердловскаЕкатеринбурга: М. Я. Сюзюмов всю жизнь посвятил истории урбанизма, античного полиса и средневекового города.
Начиная работу с архивом знаменитого ученого, мы питали скромные намерения – опубликовать несколько неизвестных рукописей и собрать материалы для его научной биографии. Однако очарование историков vieille école – В. Э. Регеля, М. Н. Крашенинникова – и светлая
грусть по академическому счастью Свердловска – М. Я. Сюзюмову,
Е. Г. Сурову, Н. П. Руткевичу, Я. С. Юферову, Я. Д. Петрову, нарушили
наши планы самым серьезным образом.
Мы выражаем благодарность великолепным специалистам по советской истории – д.и.н. Людмиле Николаевне Мазур и д.и.н. Олегу
Витальевичу Горбачеву, за долготерпение и прекрасные конференции,
где были представлены первые итоги наших архивных изысканий.
Неиссякаемый оптимизм д.и.н., проф., зав. каф. Востоковедения
Вадима Александровича Кузьмина, вкупе со щедрыми научными дарами д.и.н., проф. каф. Востоковедения Алексея Валерьевича Антошина
помогали нашей работе.
Мы были поражены гостеприимством и добросердечием сотрудников библиотеки, архива и музея УрГПУ. Без самоотверженности
главного библиографа Юлии Николаевны Юрьевой едва ли быстро
смогли бы обнаружить сюзюмовские публикации 1930–1940-х гг.
120
Маргарита Борисовна Ковалевская и Оксана Владимировна Кочегарова открыли нам путь к административным превратностям и профессиональной карьере нашего автора.
Искреннюю благодарность мы выражаем заместителю начальника
отдела документационного обеспечения УрФУ Лилии Кафиятовне Хамзиной. Без ее помощи мы не узнали бы, какие оценки получил М. Я. Сюзюмов при сдаче «кандидатского минимума».
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АДСВ
ГАСО
ЖМНП
Лев Дьякон
Античная древность и средние века
Государственный архив Свердловской области
Журнал Министерства народного просвещения
История Льва Диакона Калойскаго и другие сочинения
византийских писателей / пер. с греч. Д. Попова. СПб.,
1820.
Bibliotheca
Μεσαιωνική Βιβλιοθήκη ή Συλλογή ανεκδότων μνηgræca medii μείων της Ελληνικής Ιστορίας / Επιστ. Κ. Ν. Σάθα.
ævi, T. 4–5
Αθήνησι, 1874. T. 4; Εν Βενετία, 1876. T. 5.
Cedrenus
Georgius Cedrenus Ioannes Skylitzes ope / rec. I. Bekker.
Bonn, 1839. T. 2.
Leo Diaconus Leonis Diaconi Caloënsis historiae libri decem et Liber de
velitatione bellica Nicephori Augusti / rec. C. B. Hasii. Bonn,
1828.
Πεῖρα
Jus graeco-romanum / ed. C. E. Zachariae von Lingenthal.
Leipzig, 1856. Pars 1.
СОДЕРЖАНИЕ
Мохов А. С., Капсалыкова К. Р.
«Три Империи» Михаила Сюзюмова
Сюзюмов М. Я.
Византийское государство и византийская культура
в X–XI веках
Глава I. Византия как оплот реакции
Устойчивость Византии
Теократическая монархия
Сановная знать и чиновники
Налоговая система
Церковь и духовенство
Особенности византийского ремесла
Торговля
Городские низы
Рабы
Глава II. Феодализация Византии
Свободное крестьянство и община
Стратиоты
Зависимые крестьяне
Крупные землевладельцы
Борьба против развития крупного землевладения
Междоусобные войны X–XI веков
Победа крупного землевладения
Падение могущества Византии в конце XI века
Глава III. Византийская культура и ее распространение
Историческая преемственность Византии от античного мира
Профессор философии Михаил Пселл
«Страстный и увлекающийся» Иоанн Итал
Светская и церковная литература в Византии
Русь и Византия в X–XI веке
4
30
30
30
32
35
42
45
48
51
52
53
55
55
60
62
65
68
76
79
87
90
Библиография
90
92
95
97
102
115
Список сокращений
123
Научное издание
Сюзюмов Михаил Яковлевич
Византийское государство и византийская культура в X–XI веках
Подготовка текста, вступительная статья, комментарий
Антон Сергеевич Мохов, Карина Рамазановна Капсалыкова
Оригинал-макет, изд. оформление
А. С. Мохов
Подписано в печать 08.11.2018 г.
Печать офсетная. Формат 60х841/16. Объем 8,75 п.л.
Тираж 200 экз. Заказ 1565.
Отпечатано в АО «Первоуральская типография», УОП г. Ревда,
623280, Свердловская область, г. Ревда, ул. Комсомольская, 51.