Я юрист не только по званию, но и по убеждению…
реклама
Кирилл Соловьев ЛЕВ ИОСИФОВИЧ ПЕТРАЖИЦКИЙ: «Я юрист не только по званию, но и по убеждению…» Из книги: «Российский либерализм: идеи и люди» (общ. ред. А.А.КараМурзы). М., Новое издательство, 2007, сс. 683-689. 13 апреля 1867 г. в имении Коллонтаево Витебской губернии в семье польских шляхтичей родился Лев Иосифович Петражицкий. Он не сразу определился со своим призванием: два года отучился на медицинском факультете Киевского университета и лишь потом перешел на юридическое отделение. Еще в студенческие годы Л.И.Петражицкий резко выделялся среди окружающих. Будущий видный адвокат, однокурсник Петражицкого О.О.Грузенберг, вспоминал, как маленький и вроде бы невзрачный студент неизменно оказывался в центре внимания аудитории, подавляя своей эрудицией и интеллектом даже университетских профессоров. В 1890 г. он окончил Киевский университет и продолжил образование в Германии, куда выехал осенью того же года. Зимний семестр он провел в Гейдельберге у профессора Беккера, а затем, согласно инструкции министра народного просвещения, переехал в Берлин в Русский институт римского права, где оставался следующие три года. Будущий коллега по I Государственной думе, В.А.Оболенский, тоже тогда учился в Берлине. Он вспоминал, с каким презрением студенты из России относили к «казенному» Институту римского права. Однако это предубеждение моментально рассеивалось, как только они знакомились с Л.И.Петражицким, поражавшим друзей глубиной и оригинальностью суждений. Результатом работы в Германии стала защищенная в 1896 г. магистерская диссертация «О распределении доходов при переходе права пользования по римскому праву». В 1898 г. в Санкт-Петербурге он блестяще защитил докторскую диссертацию «Права добросовестного владельца на доходы с точки зрения догмы и политики гражданского права». Студенчество встретило решение факультета о присуждении Петражицкому докторской степени бурными аплодисментами, его пронесли на руках по всему длинному коридору университета, где в этом же году он возглавит кафедру философии и энциклопедии 1 права и будет еще двадцать лет, до 1917 г., читать лекции в переполненном актовом зале. Спустя несколько лет после защиты докторской диссертации последовало и Высочайшее признание. В 1903 г. Л.И.Петражицкий был награжден орденом Станислава 2-й степени, а в 1905 г. – Анны 2-й степени. 9 сентября 1905 г. он был избран деканом юридического факультета Санкт-Петербургского университета (и занимал эту должность до 25 сентября 1906 г.). Студенты не жалели эпитетов по отношению к своему профессору. Они называли его «божеством», «кумиром», «гением». Среди этих студентов были П.А.Сорокин, Г.Д.Гурвич, А.Ф.Керенский, М.М.Бахтин… Но, наверно, ярче всех описал манеру чтения лекций Петражицким его друг и коллега И.В.Гессен: «Унаследовав кафедру весьма любимого студентами профессора Коркунова, Петражицкий с первых же шагов совершенно затмил популярность своего предшественника. Наплыв студентов на его лекции был так велик, что пришлось отвести для них большой актовый зал, в котором слушатели, затаив дыхание, восторженно внимали словам молодого учителя. Это было тем более внушительно, что Петражицкий лишен был всех внешних данных, способствующих успеху лектора. Невысокого роста блондин, с маленькой головкой и широким носом, оседланным непропорционально большим пенсне, в которое смотрели вялые бесцветные глаза, неприятный, чуть гнусавый, безнадежно монотонный голос, мучительно спотыкающаяся речь, состоящая из длиннейших, неправильно построенных периодов, неприспособленных к уровню понимания среднего слушателя – все здесь как будто нарочито сочеталось, чтобы молодежь оттолкнуть. И если, вопреки всему, он пользовался таким исключительным успехом, это, как мне кажется, можно объяснить тем, что усилиями выдавливаемая речь воспринималась как импровизация, и у слушателя создавалось впечатление (чему способствовало бледное лицо, принимавшее болезненный оттенок), что он присутствует и сопереживает муки творчества и – что всегда увлекает молодежь – творчества, разрушающего установившиеся теории и открывающего новые горизонты». 2 Юридическая наука в России, едва ли не более остальных форм интеллектуальной деятельности, пострадала после 1917 г. Имя Л.И.Петражицкого – это как раз одно из напоминаний о том времени, когда Москва и Петербург были одними из центров правовой мысли. Как писал известный русско-французский правовед, социолог Г.Д.Гурвич, «Л.И.Петражицкий принадлежит к числу первостепенных мыслителей, чьи новаторские идеи настолько опережали эпоху, что их истинное значение выявляется лишь спустя определенный промежуток времени. Поэтому философия права этого ушедшего от нас ученого может быть оценена во всем своем значении только в перспективе глубоких изменений, характерных для современной философской и юридической мысли». Вопреки устоявшимся стереотипам, он рассматривал право как проявление психологии человека, вытекающее из своеобразия восприятия действительности. Соответственно, он сближал нравственность и право, по сути дела, ставя между ними знак равенства. Он предложил качественно иной интеллектуальный контекст юридической науки, выводя ее за рамки традиционного правового панлогизма и «вооружая» инструментами познания прочих социальных наук – психологии и социологии. Общественная деятельность Петражицкого, в сущности, началась с журналагазеты «Право» в 1901 г. Как вспоминал впоследствии И.В.Гессен, никто в редакции и не рассчитывал, что к ним может присоединиться столь авторитетный и популярный ученый. И велико было удивление, когда сам Петражицкий предложил свои услуги в качестве члена редколлегии. «Очень элегантно было бы, если бы "Право" было в обложке», – говорил он при вступлении в новую должность. А потом с неподдельной детской радостью любовался первыми номерами «Права» в желтой обложке: «Да посмотрите же, как это элегантно выглядит, как приятно взять в руки!» Вместе с тем, именно в первых номерах были изданы программные статьи Петражицкого об обычном праве, в значительной мере развенчивающие неонароднические построения и придавшие большой научный вес новому изданию. В 1902 г. Л.И.Петражицкий был приглашен юридическим экспертом в Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности, председателем которого был С.Ю.Витте. В этом качестве, в подкомиссии А.Н.Куломзина, он 3 разработал законопроект об аренде, который предполагал установление ограничений на вмешательство государства в поземельные отношения. Однако принципиальным противником этого проекта выступил сам Витте. Тем не менее, именно он пригласил Петражицкого для юридических консультаций в связи с изданием Указа 12 декабря 1904 г., провозглашавшего скорое проведение целого ряда важных социальных преобразований. «Я познакомился с профессором Петражицким, – впоследствии вспоминал С.Ю.Витте, – выдающимся ученым, замечательно талантливым и умным человеком». В общении Л.И.Петражицкий был веселым, добродушным, в чем-то наивным и всегда приветливым к окружающим. Как много лет спустя писал В.Б.Ельяшевич, Петражицкий всегда был чрезвычайно внимателен к здоровью друзей и знакомых и, если узнавал об их недомогании, спешил помочь, предлагая собственное лечение: медь и орехи, в чью чудодейственную мощь он неизменно верил. К больному Ельяшевичу Петражицкий ездил далеко за город, нисколько не жалея ни сил, ни времени. По воспоминаниям А.В.Тырковой, он, при всем его колоссальном научном авторитете, был удивительно скромным, всегда садился где-нибудь в углу и предпочитал не вступать в дискуссию. «Но каждое его замечание сразу освещало вопрос. Точно у него в кармане был фонарь, который он мог навести на любую область политического мышления». Это было уже на собраниях партии кадетов, в которую Петражицкий вступил, когда та еще только зарождалась. Он был избран в Центральный Комитет на втором съезде партии, в самом начале 1906 г. Л.И.Петражицкий никогда не боялся высказывать мнения, которые заведомо диссонировали с общим настроением аудитории. 6 января 1906 г. на втором съезде Конституционно-демократической партии в атмосфере повышенной эмоциональности и высочайшего накала радикализма Л.И.Петражицкий выступил по вопросу о возможной тактике кадетов в ближайшем будущем. По его мнению, партии ничего не оставалось, как пойти на выборы и активно участвовать в думской работе, так как любая другая тактика ей ничего не сулила. Кадеты не могли пойти на баррикады, а сочинение политических резолюций абсолютно бесполезно. При этом, предсказывал Петражицкий, кадеты имели хорошие шансы на победу на выборах: безудержный 4 бюрократический произвол погонит граждан России к избирательным урнам голосовать за конституционно-демократическую партию. На том же съезде, 10 января, Петражицкий эмоционально выступил в защиту избирательных прав женщин, когда один из лидеров партии, П.Н.Милюков, высказывался об их несвоевременности. На III съезде партии Петражицкий подробно высказался об аграрном проекте кадетов, согласно которому предполагалось отчуждение различных категорий земель (в т.ч. и частновладельческих) в пользу крестьянства. Во-первых, ему казалось неприемлемым наделение землей именно семьи крестьян, в результате чего большинство населения России оказывалось в абсолютной зависимости от старшего домовладельца. Во-вторых, потребительной нормы, Петражицкий согласно которой усомнился и должно в рациональности было происходить перераспределение земельного фонда: потребности у всех разные, и этот простой факт, в случае реализации данного проекта, стал бы причиной множества юридических коллизий. В-третьих, он воспротивился идеи отчуждения арендных земель в силу практической сложности ее реализации: подобная практика привела бы к закреплению существовавшей чересполосицы. В-четвертых, Петражицкий выражал сомнение относительно проекта передачи отчуждаемых земель в аренду нуждающимся. Такая постановка вопроса противоречила правосознанию крестьян западных губерний. И, наконец, проект частичного отчуждения частновладельческих земель есть лишь паллиатив: подобная раздача часто небольших участков не решит проблему. Необходим серьезный подъем производительности труда в деревне. Фактически подвергнув уничтожающей критике проект своей партии, Петражицкий согласился лишь с одним пунктом: нельзя аграрный вопрос в огромной стране решать по одному шаблону – необходима определенная децентрализация власти для выработки искомой модели проведения реформы. Но при этом реформа в масштабах всей страны должна быть концептуально целостна: «Некоторые любят, когда теории прихрамывают налево, но мы должны избегать этого и думать только о существе дела, не прихрамывая ни на какую сторону; иначе мы стукнемся головами сначала влево, потом вправо и никуда не придем». 5 Пройдет несколько месяцев, и Петражицкий, уже как депутат Государственной Думы, будет выступать в Таврическом дворце по аграрному вопросу. «Маленький, щупленький, похожий на комарика, с белобрысыми усиками, с незначительным личиком, Петражицкий проходил через думское торжище как будто ни на что не обращая внимание, осторожно, незаметно, как птичка перебирается по камушкам через ручей», – описывала своего коллегу по партии А.В.Тыркова. Из стенографических отчетов думских заседаний вырисовывается совсем иной образ – мужественного оратора, бросающего вызов всей аудитории. Таким было выступление Л.И.Петражицкого 18 мая 1906 г., посвященное кадетскому проекту аграрной реформы. «Я юрист не только по званию, но и по убеждению, т.е. я считаю необходимым уважение прав и исключение произвольного с ними обращения. Тем не менее, в данном случае я полагаю, что юридический вопрос о праве собственности не только не может иметь решающего значения в области аграрной реформы, но вообще не относится к делу. Во всяком элементарном учебнике гражданского права можно найти разъяснение, что неприкосновенность собственности имеет вовсе не смысл какой-то абсолютной неотъемлемости, а иной смысл, такой, с которым вполне мирится начало принудительного отчуждения со справедливым вознаграждением, если того требуют общественные цели государственной пользы. Это принудительное отчуждение в государственной жизни весьма обыденное явление, замечающееся в разных областях экономической и иной жизни…». Иными словами, в начале своего выступления Петражицкий выступил в защиту принципа принудительного отчуждения, тем самым оспорив догматическое понимание юридических норм правыми ораторами и правительственными чиновниками. Затем «досталось» и «трудовой группе». «Существо болезни состоит в том, что во многих областях Империи имеется налицо поразительное несоответствие числа сельскохозяйственного населения и размера той площади земли, на которой это население живет и работает. Нормативным соотношением этих двух факторов – числа народонаселения и площади – следует признать такое, при котором не только люди трудящиеся, как следует быть, обеспечены против голода, но также народные трудовые силы имеют достаточную область для своего продуктивного приложения, 6 так что не растрачиваются народные трудовые силы и при том для дельных людей есть возможность и надежда добиться известного благосостояния, двигаться выше по социальной лестнице». В сущности, эта была жесткая критика продовольственной нормы (достаточной для того, чтобы прокормить крестьянина) и самой логики аграрных проектов «трудовой группы»: аграрный вопрос требует не паллиативов, а принципиального, концептуально Л.И.Петражицкого, требуется разработанного ломка не только решения. По сложившейся мнению структуры землевладения, но и социальных взаимосвязей в деревне. При этом оратор вовсе не отрицал необходимости принудительного отчуждения. Просто законодателю следовало учитывать, что эта мера не имеет принципиального значения для решения вопроса: земли все равно будет недостаточно, чтобы обеспечить бурно растущее крестьянское население. Затем Петражицкий обрушился с критикой и на однопартийцев-кадетов, разработавших свой законопроект. Идея передачи отчуждаемой земли в аренду, по его мнению, наложила бы на крестьянина тяжелые оковы: не имея возможности распорядиться своим клочком земли, он бы неизбежно оставался в деревне, обрекая себя и своих потомков на голодное прозябание. Кроме того, реализация проекта «окрестьянила» бы деревню, что лишило бы ее многих культурных социальных слоев. «Вообще первое и основное требование сознательной аграрной политики – не прикреплять (к земле – К.С.), а, наоборот, дать и поощрить свободный выход. Второй пункт – так проводить реформу, чтобы по возможности остались на земле и появлялись там вновь из крестьян люди со средним и высшим образованием, в том числе университетские, вообще просвещенные люди; от этого зависит судьба цивилизации», – резюмировал Л.И.Петражицкий. А всем тем, кто ссылался на социалистический идеал, он напоминал, что «тот фараон, который скупил все земли, пользуясь голодовкой, и всех людей превратил в единое хозяйство, – он по внешнему виду ввел социализм, но это не был социализм, это было рабство. Социализм обещает равенство и свободу. Нужно делать различия по существу, а не по внешнему виду». 7 Л.И.Петражицкий выступал в Государственной думе 18 раз. 26 мая он будет убеждать депутатов в исключительной перспективности парламентских методов борьбы: «Мы были правы, когда шли с верой в победу, ибо конституционные учреждения дают орудия для этого. Если не летом, то осенью, когда пойдет разговор о финансах, министерство уйдет, если палата захочет». 16 июня он будет защищать от нападок левых кадетский законопроект «О свободе собраний». В данном случае примечательна логика Петражицкого. Трудовиков и социал-демократов возмущало, что согласно предложенному законопроекту свобода проведения митингов не была безусловной. Так, митингующие не должны были мешать городскому движению – представителям левых фракций это казалось ущемлением политических прав граждан. На это Петражицкий ответил: «Для митингов всегда может найтись место в стороне, чтобы не препятствовать движению. Гораздо большим стеснением свободы стало бы запрещение движения и санкционирование "конституционной свободы", не допускающей проходить публике». Буквально в двух предложениях высвечивается целая правовая философия. В ее центре – права человека. Причем, Л.И.Петражицкий фактически выстраивает иерархию этих прав, выставляя на первое место бытовые и элементарные (в данном случае свободу передвижения). Для их регуляции и существуют законы, которые не терпят пробелов, а требуют доскональной разработки для размежевания различных интересов. Собственно говоря, исторический оптимизм Петражицкого и строился на рациональной вере в могущество правовых механизмов. Именно поэтому он чрезвычайно скептически относился к действиям, которые казались ему антиконституционными, противоречащими принципу права. 4 июля, за несколько дней до роспуска Государственной думы, он выступил против обращения депутатов к народу России с изложением аграрных проектов народного представительства. По мнению Петражицкого, подобная акция не подобала законодательному учреждению. Однако декларация была принята, а Дума вскоре распущена. Л.И.Петражицкий оказался одним из немногих членов фракции кадетов, который резко выступил против принятия «Выборгского воззвания». Этот скромный, мягкий человек, вопреки мнению абсолютного большинства собравшихся в Выборге, будет жестко отстаивать мысль о 8 неконституционности предлагаемых мер: «Мы как будто согласны, что рекомендуемая нами линия действия должна быть конституционной. Такой характер будто бы выдерживается во второй части обращения: отказ от платежа налогов и от поставки рекрутов – при известных условиях входят в число мер борьбы конституционной. Но в данном случае предлагаемые меры конституционные лишь по внешности. По существу же я вижу здесь явную ложь. На почве существующего закона бюджет нынешнего года должен считаться законно действующим и в пределах указанных в нем налогов, уклоняться от платежа их нет конституционного основания. Точно также и контингент рекрутов набора нынешнего года уже определен законом, потому и здесь нового вотума не требуется. Т.о., если не сходить со строго конституционной почвы, то всю вторую часть воззвания надо отбросить и ограничиться первой частью». Иными словами, Петражицкий предлагал отказаться от конкретных мер борьбы, указанных в Выборгском воззвании, и принять лишь декларацию. «Говорят, что первую часть воззвания оставить одну нельзя: ее характеризуют как простое констатирование фактов. На самом деле это не так. В этой части заключается решительный протест против совершившегося и указана ложь в правительственных действиях. Этот протест должен быть высказан, может быть, даже еще резче, чем это сделано, и он имеет самостоятельное значение. Что касается второй части, то более умеренным из указанным там средств борьбы я сочувствую. Высказываюсь же против других я потому, что здесь говорятся вещи несерьезные и в политическом, и в юридическом смысле. Аргументов, даже хотя бы сомнительных в юридическом отношении выставить нельзя, а здесь приведены аргументы прямо неправильные. Практическое же ничтожество рекомендуемых средств уже достаточно выяснено другими». Дискуссия продолжалась два дня и, наверно, продолжалась бы и дальше, если бы не выборгский губернатор, который встретился с председательствовавшим С.А.Муромцевым и попросил его закрыть заседания ввиду возможных санкций правительства по отношению к губернии. С.А.Муромцев призвал депутатов выехать из Выборга и отказался от ведения собрания. Решение приходилось принимать в режиме жесткого цейтнота. Раздался возглас одного из лидеров Конституционно9 демократической партии И.И.Петрункевича: «Господа, бросим обсуждать дальше. Вопрос ясен, и не в редакции дело. Не разойдемся же отсюда, не совершив этого акта. Подпишем воззвание, как оно есть». Гром рукоплесканий, всеобщее возбуждение. Первым на призыв Петрункевича откликнулся принципиальный противник воззвания М.Я.Герценштейн, согласившийся подписать его. А затем на стол вскочил и Петражицкий. Он еще раз подчеркнул, что с проектом воззвания не согласен, однако готов поставить под ним свою подпись: «Я знаю, что, подписывая это воззвание, я рискую самым для меня дорогим, чему я до сих пор отдавал свою жизнь, – своей научной работой, но бывают положения, когда честь требует и такой жертвы». Вероятно, к этому решению он пришел чуть раньше, на фракционном совещании, предшествовавшем заседанию. Петражицкий продолжал настаивать на неправовом характере принимаемого решения. Ему яростно и страстно оппонировала член партии кадетов А.В.Тыркова. «С усмешкой глядя на меня, – вспоминала она, – он сказал своим тонким голосом, который придавал его словам оттенок насмешки: "Ариадна Владимировна, вы форсируете меня впервые в жизни совершить поступок, находящийся в контрадикции с моей юридической логикой. Надеюсь, что я никогда такую акцию не повторю. Апелляцию к народу я согласен подписать"». Раздались аплодисменты. «Возможно, что в моих взволнованных речах его внимательная мысль услыхала непосредственное выражение не только моих, но и коллективных чувств, – объясняла причину своей маленькой "победы" Тыркова. – В минуту итогов, а, может быть, и расплаты он не захотел отделяться от товарищей. А переубедить их был не в силах. Возможно, что, вопреки рассудку, ему послышалось что-то подлинное, более законное, чем все законы, в моем призыве ответить ударом на удар». К счастью, и в дальнейшем Л.И.Петражицкий продолжал преподавать в СанктПетербургском университете (несмотря на трехмесячное заключение в связи с подписанием Выборгского воззвания), возглавлял кружок философии права, публиковал научные труды, публицистические работы, подробно разбирая вопросы философии и энциклопедии права, специфики функционирования акционерных обществ и биржевой игры, университетского образования и его соотношения с 10 научной деятельностью, рассуждая о «деле Бейлиса» и женском равноправии. Политическая же деятельность так и осталась лишь эпизодом в жизни большого ученого. В какой-то мере забавно, что студенты со всех факультетов и посторонние лица, как впоследствии вспоминал Г.Д.Гурвич, заполняли актовый зал СанктПетербургского университета, чтобы не только услышать известного ученого, но и увидеть одного из «авторов» Выборгского воззвания. В лекциях Петражицкого была скрыта еще одна интрига, занимавшая аудиторию, – подспудная дискуссия с И.П.Павловым. Для теоретика психологического обоснования права вера во все объясняющую физиологию была неприемлема. Не слишком тепло о построениях Петражицкого отзывался и сам Павлов. Причем, «противники» внимательно следили друг за другом, посылая своих сторонников стенографировать лекции оппонентов. Но политика касается всех: и людей, ею увлеченных, и равнодушных к ней. В сентябре 1917 г., при активной помощи своего ученика П.А.Сорокина, Л.И.Петражицкий был вынужден эмигрировать в Польшу. Он не прожил ни одного дня в Советской России, но крайне болезненно реагировал на то, что там происходило. Юрист В.Б.Ельяшевич никого не знал столь подавленного приходом большевиков к власти, как Петражицкого. Возможно, отчасти это было связано с тем, что представители новой власти почему-то с большим удовольствием цитировали известного правоведа, подкрепляя его авторитетом свои доводы. Например, нарком юстиции П.И.Стучка говорил, что термин «революционное правосознание» попал в декреты нового правительства из работ Петражицкого. В 1921 г. Л.И.Петражицкий принял польское гражданство и возглавил кафедру социологии Варшавского университета. Однако в Польше он не чувствовал себя вполне «своим». Если в Петербурге Петражицкий подчеркивал свою «польскость» – в его доме часто звучала польская речь и польская музыка, читалась польская литература (в 1915 г. он даже возглавил Общество польских экономистов и правоведов), то в Варшаве все было наоборот: там Петражицкий всячески демонстрировал свою принадлежность к русской культуре. А многие польские интеллектуалы относились к Петражицкому с недоверием. Еще в 1906 г. публицист В.Студницкий напишет: «Профессор Петражицкий считает себя поляком, он уроженец 11 окраин, воспитанник российских и немецких университетов, затем житель Петербурга, вовлеченный в научную, законодательную и политическую жизнь России; к Польше он невольно и неосознанно относится как доброжелательный иностранец. Он не знает Польши, ее ресурсов и сил, не сумел встать на позиции ее государственных интересов». С приходом к власти Ю.Пилсудского Петражицкий отстраняется от преподавания. Он тяжело болеет, страдая от сердечного недомогания. А, помимо этого, бедность, апатия… 15 мая 1931 г. Л.И.Петражицкий покончил жизнь самоубийством. 12
