ВЕРЕН ДОЛГУ ДО КОНЦА МАРК КОЛЛИНЗ Среди множества братств генетически модифицированных воинов на службе Империумасамыми отборными и пресвятыми почитаютсяАдептус Кустодес, хранители Императорского дворца на Терре. Веками воители в золотой броне несли дозор на стенах цитадели Повелителя Человечества. Ныне они пускаются в странствия за пределами Солнечной системы — дабы убедиться, что Империум действительно в безопасности. В рассказе «Верен долгу до конца» небольшой отряд Кустодиев отправляется в дикий мир для охраны сокровищ невообразимой ценности. Столкнувшись со всей яростью тиранидского флота-улья, воины докажут, что даже одно-единственное отделение Адептус Кустодес стоит любой армии. Всего на одно идеальное мгновение пылающую, искореженную поверхность Лок II осветила золотая молния — будто мимолетное благословение, преходящий миг благодати. Воины, вышедшие из света, даже не обернулись; таинственный способ перемещаться им был не в новинку. Вместо этого они быстро построились свободным кругом вокруг суспензорного ларца. Капитан-защитник Тамерлен положил на него руку: аурамит поверх аурамита. — Цел? — спросил Дарнакс. Тамерлен кивнул. — Переход не нанес повреждений. Мы... — Он замолчал и поднял глаза к звездам. Братья-воины все как один последовали его примеру. Небеса будто озарило новое солнце: вспышка ядерного пламени. Где-то высоко над планетой взорвался основной двигатель космического корабля. Через мгновение последовал целый шквал взрывов поменьше — словно звезды посыпались из своей опрокинутой колыбели. — Это была «Терра Ностра» и ее конвой, — заметил Тамерлен. — Флоты быстро перегруппируются и нападут на нас. — Тогда мы остановим их, — заявил Калит. — Твое решение покинуть судно было мудрым. Это первобытный мир, но он подходит для битвы. На корабле невозможно укрепить каждую магистраль. А здесь мы можем сотворить поле боя по своей воле. Во имя Его. «Как Дворец — это весь Империум, так и весь Империум — это Дворец, — вспомнил Тамерлен слова Траянна Валориса. — Неважно, куда поведет тебя долг, — ты всегда стоишь на его стене. До самой смерти». — До самой смерти, — проговорил он вслух. Все как один воины приложили кулак к нагруднику и эхом отозвались: — До самой смерти. Они двигались через базальтовые равнины дикого мира. Шли мимо потоков лавы, застывших миллиарды лет назад, и перебирались через новые реки пылающей магмы. Планета и так была нестабильна. Ее поверхность постоянно сотрясалась от разрушительных тектонических процессов. А теперь с небес была готова обрушиться война — метеорами горящей биоматерии. Маленький отряд пробирался через кучи пепла. На сияющие доспехи налипал жирный вулканический пепел. Воинов было всего шестеро, но, без сомнения, они могут справиться с любым количеством инопланетных врагов. Все они являлись кустодиями-храиителями: каждый во имя Императора нес службу на протяжении нескольких жизней обычных смертных. В совокупности они обладали тысячелетиями опыта, полученного на самой важной войне в истории человечества — в битве за Его жизнь. Тамерлен был старшим среди братьев и наиболее опытным воином в отряде и потому носил звание капитана-защитника. Миссией надлежало руководить ему. Высоко над ними небо прорезала молния, порожденная вулканической активностью и созданиями, что уже начали вторжение в атмосферу планеты. Поднялся ветер, швырявший в воинов пыль и каменную крошку. Они ускорили шаг, а мир вокруг начал кричать и биться в конвульсиях. Облака покрылись разрывами, принялись распадаться на части — что-то роилось в клубящихся тучах. На землю обрушился внезапный ливень из огня и пепла. В атмосфере заизвивались, захлестали щупальца, посылая мицетические споры к земле. Сначала это были единичные попадания, но скоро низины захлестнул настоящий потоп. Сумрак осветили зловещие вспышки биокислотных разрядов: споры взрывались, лопались кожистые мембраны, и снизу донесся уже хор новорожденных голосов, полных звериной ярости Воины Адептус Кустодес знали, что враг близко. Знали, что на них сосредоточилась вся злоба силы большей, чем сама планета, огромнее, чем целые звездные системы. Их перемещение через Имматериум засекли пси-колебания Разума улья. Для Великого Пожирателя не имело значения, с кем он столкнулся, с какой целью прибыли кустодии и что за груз они несли. Для улья важен только голод. Он был полон ненависти и засек жертву. Флоты на орбите обрушили всю свою ярость на бесплодную поверхность планеты, и теперь она кишела жуткими тварями... Само существование этих отвратительных химер казалось насмешкой над законами природы. Хранители в молчаливом согласии взялись за работу. Силовые наконечники копий и лезвия топоров шипели, разрубая огромные черные жилы базальта и обсидиана, словно стволы мертвых деревьев в окаменелом лесу. Клинки врезались в глыбы с глухим стуком, который вдобавок перекрывали крики и вой новорожденных вражеских тварей. Постепенно огромные каменные плиты легли одна на другую. — Отличный бастион, — сказал Натрей, кивнув на поднявшуюся стену. Голос внезапно отдался в ухе Тамерлена сухим щелчком вокса. — Его будет достаточно, — ответил капитан. — Любую крепость можно возвести и оборонять, было бы только время. — И время же стирает их в пыль. Все, кроме одной, — заключил Калит, пройдя между братьями и без видимых усилий подняв новый блок черного камня. — Они группируются? — Группируются, — подтвердил Тамерлеи. — Монстры обрушатся на нас живой волной лезвий, пребывая в уверенности, что никто не сможет им противостоять. Более крупным тварям, которые придут следом, останется только разгрести наши кости да забрать то, что мы защищаем. — Он покачал головой, и багровый плюмаж колыхнулся в горячем дыхании ветра. — Они ошибаются, как и многие до них. Шестеро воинов сгруппировались под гнетом изнуряющей жары этого мира, под нарастающий вой врага. Каждый держал оружие с уверенностью, которая говорила не о высокомерии или тщеславии, а о мастерстве, далеко превосходящем умение любого из смертных. Острия копий и лезвия топоров потрескивали и светились почти безупречным сиянием силовых полей. То было личное реликвийное оружие, чьи механизмы в наступившую эру упадка казались творением магии. Капитан-защитник Тамерлен сделал шаг вперед, обозревая просторы за скромными укреплениями. Позади него Калит и Натрей стояли рядом с Озраном, Варамахом и Дарнаксом. Эти воины обладали невероятной мудростью. Полные имена Адептус Кустодес, змеившиеся по доспехам, звучали так же мощно и бесстрастно, как их клятвы Императору. Блики огня отразились от украшенной брони. Каждый орел на доспехе словно затрепетал и взлетел, золотые молнии ожили подобно всполохам, пронзающим рухнувшие небеса. Тамерлен поднял топор и ударил позолоченным древком по камню. За его спиной еле слышно загудели сервоприводы под пластинами доспехов: товарищи, приготовившись, в унисон сделали шаг вперед. Копья Стражей заряжены, подвесные болтеры готовы к стрельбе. — Мы — стена. Его стена, — сказал Тамерлен. В это мгновение раздался ужасный, нечеловеческий вопль. Единый чужеродный вой вырвался из миллионов глоток. Буря разразилась. Они пришли, как прилив; словно поток магмы вырвался из трещины в земной коре. Монстры неслись по пепельной пустоши огромными прыжками, когтистые лапы едва касались поверхности. Их стрекот сливался в нечеловеческую какофонию. Когти соскальзывали с горячих камней, поднимая в воздух тучи осколков, а ксеносы продолжали бежать вперед, не заботясь о безопасности. Волна тел подкатилась, и тысячи глаз засекли добычу в едином порыве всепожирающего голода. Кустодии бесстрастно стояли, разглядывая и оценивая орду, которая в этот момент так же изучала их. Горстка — против множества, конечное против бесконечного. Они не колебались, не прятались перед численным перевесом врага. Каждый воин поднял оружие: сияющие острия копий вскинулись вместе с тяжелым топором Тамерлена. Их болтеры выжидали. Воины были терпеливы. Сама их сущность была сконструирована для долгого бдения, бесконечной защиты истинного Повелителя Человечества. Ждать, наблюдать, пребывать в готовности было естественным для Адептус Кустодес. Они ожидали нужного момента, чтобы начать действовать, — того идеального мгновения, когда тираниды войдут в зону поражения. Они знали, когда начинать, — интуитивно и без сомнений. Они открыли огонь с непринужденной точностью. В совершенном единстве друг с другом. Гнев кустодиев вырвался наружу. Выстрелы поразили первые линии атакующих. Многих гаунтов разорвало на куски, когда масс-реактивные снаряды сдетонировали внутри их тел. Головы взрывались облаками ихора и хитина. Но враг продолжал наступать. Бесчисленные полчища новых ксеносов давили убитых в кашу копытами и попадали в сектор обстрела. Их тоже разрывало, но новые твари карабкались на кучи трупов и рвались вперед, на копья Кустодиев. Тираниды, перебравшиеся через трупы собратьев, царапали когтями стены, возведенные хранителями, — и тоже погибали. Копья Кустодиев кромсали тела чужаков с яростью бури. Силовые клинки сияли, как солнце, испепеляя плоть врагов. Аурамитовые пластины брони горели отраженным светом. Тамерлен разрубил визжащую пасть топором и выстрелил, рассекая уродливый череп твари надвое. «Мы — последняя стена, конечная линия между человечеством и его уничтожением, — думал он, пока стрелял и рубил. Капитан превратился в размытое пятно уверенных четких движений, каждый удар наносился с абсолютной точностью. — Мы — оплот из золота и молний, который всегда стоял между Ним и теми, кто хотел причинить Ему вред. Мы внимаем Его словам и защищаем Его труды. Мы несем к звездам надежду, обещание будущего. Мы не можем допустить, чтобы ее запятнали, пожрали или извратили». — Во имя Его! — вскричал он. Товарищи, каждый из которых вел собственный кровопролитный бой, подхватили клич. Удары лезвий разрубали ксеносов. Болтерные снаряды пробивали хитиновые экзоскелеты и отрывали напрочь лапы, заканчивающиеся костяными косами. Абсолютная концентрация не давала Тамерлену рассмеяться. Радости и мелочным человеческим забавам не было места на поле боя, все подчинялось только одному моменту, заполняющему собой мысли: моменту бойни. Колонны из камня и затвердевшей магмы, как и ручейки расплавленной породы, помогали загонять тварей в нужном направлении — в зоны поражения воинов. Калит поймал на копье прыгнувшего ксеноса — существо, созданное исключительно для боя, — и пригвоздил его к земле. Уперся аурамитовым сапогом в его карапакс и стряхнул, будто мелкого паразита. Варамах и Озран стояли плечом к плечу и стреляли метко, невзирая на толпы врагов. Многочисленные выводки тварей бросались в лавовую реку и верещали, погибая сотнями. Первые умерли еще на берегу: целое поколение было принесено в жертву огню. Следующие бросились вперед, поняв, как окружить Хранителей. Большинство кануло в расплавленный шлак с шипением и треском горящих панцирей. Других встретили в воздухе точные выстрелы подвесных болтеров. Постепенно напор начал слабеть. Твари отскочили назад, словно побитые псы. Но за животным голодом в их взглядах виднелось кое-что еще: пристальное внимание. Возможности Кустодиев оценивал разум, способный объять и познать биологическую структуру целых миров. Кто-то счел бы такое сознание — богом, новичком среди разрушенных и беспокойных пантеонов галактики. Адептус Кустодес не верили в подобные предположения. Боги. Смертные. Сознания. Тела. Все могут умереть. Всех можно убить. — Они вернутся, — сказал Тамерлен. Остальные кивнули. — Нас сейчас прикрывают вулканические выбросы, но твари приспособятся к ним. В следующий раз они будут не только многочисленны, но и сильны. Каждая их смерть — руководство для разума, управляющего ими. Каждая смерть — это урок. — Мы тоже сражались, умирали и учились на протяжении тысячелетий, — напомнил Озран. — Мы стояли на радиоактивных равнинах еще не покоренной Терры. Мы шли в Его тени, когда Он поставил Галактику на колени. Мы видели, как Предатели получили отпор, хотя и чудовищной ценой. Мы свершили Его правосудие, когда свирепствовало Кровавое правление. — Он примолк, будто сама память о тех событиях была отравленной. — Мы несли караул и охраняли Дворец от любой мыслимой угрозы. Мы готовы ко всему — будь то ксеносы, клятвоотступники, даже ужасы Долгой Ночи, если они вздумают вернуться. Наш орден всегда был на месте. Как и мы — здесь и сейчас. — Никто из нас не жил в те времена, Озран. Мы стары, но от Кустодиев прошлого нам остались лишь наследие и опыт. — И этого достаточно, капитан-защитник, — отвечал Озран. — Нашу миссию не сможет выполнить никто другой. Она была тяжелой даже до того, как корабль попал в засаду. Мы вошли во тьму и принесли туда Его свет. Мы служим примером другим. Такая верность долгу что-нибудь да значит. — Ибо лишь смерть освобождает от долга, — процитировал Тамерлеи первый принцип своего ордена. Десять Тысяч придерживались его еще в те далекие времена, когда назывались Легио Кустодес. — Если мы умрем здесь, значит, нет лучшей кончины. Лучшей службы. Творение, что мы несем от самого Сола, укрепит множество душ. Оно может помочь изменить ход битвы, даже в этой заброшенной половине Империума. Они вновь собрались и проверили состояние оружия и брони. Пока никто из защитников не получил ни единой раны и не погиб. Тамерлен критически осмотрел товарищей, словно прикидывал, где может открыться уязвимое место. Он ничего не нашел. Как и сам капитан, его воины были образцами совершенства в своем деле — примерами самых сложных и многосторонних генетических манипуляций, на которые еще было способно человечество. — Мы должны быть наготове, — напомнил Тамерлен. — Они недолго будут бездействовать. Мы... — Он осекся. Низкий рокот нарастал вокруг них, земля задрожала во внезапной судороге. Лава в ямах забурлила, возбужденная какими-то невообразимо мощными геологическими процессами. Горы задрожали, а небо закрыли черные тучи. Электрические разряды заплясали среди поднимающегося извержения, пока небеса не скрыл вихрь, напоминающий изображения ада на картинах Старой Земли. С равнин вновь раздался вопль. В крике чужака не прозвучали ни боль, ни поражение, ни разочарование. Он был похож на победный клич. Новая волна явилась глухой ночью, когда окрестности освещали лишь всполохи вулканических огней. По мере того как разжиревшие биокорабли флота-улья стягивались к Лок II, их гравитация начала влиять на планету. Подземные толчки не прекращались. Горы за спиной у Кустодиев продолжали изрыгать пламя. Прямо перед ними на склоны обрушивались валуны размером с танк. Пирокластические потоки из раскаленных обломков катились по горным откосам, окутывая хранителей и все вокруг покровом пепла. Шли дни, но небо так густо покрылось дымом, что течение времени отмечала только чуть редеющая и вновь сгущающаяся тьма. Воины, похожие на древние статуи, стояли неподвижно посреди бушующего шторма. Они крепко сжимали оружие, в любой миг готовые продолжить бой. Кустодии несли свой караул в абсолютном молчании: в словах не было смысла, только терпение и стойкость перед лицом наступающей бури из огня или из плоти имели значение. Первая из тварей попыталась погубить их обманом. Она вдруг стала видимой и, вереща, рванулась сквозь дым. Клетки, позволявшие существу сливаться с окружением, внезапно вспыхнули ярким биолюминесцентным сиянием и тут же погасли, распадаясь. Феромоны истекали потоком, а из пасти, полной щупалец, сочилась кислотная слюна. Озран успел повернуться и принять удар ликтора на лезвие копья. Ребристые конечности ударились о силовое лезвие, хитин задымился, а тварь вновь атаковала. Коготь проскрежетал по шлему, и Озран отшатнулся, стреляя в тучу пепла, которую подняла тварь. Его выстрелы лишь пронзили воздух. Из теней и смога раздалось знакомое стрекотание, и тьма за ними стала менять очертания. Проступивший силуэт обладал шипастыми формами, настолько зловещими, что непросвещенный ум приписал бы их демонам. Озран крепче сжал оружие, когда в агонизирующих небесах заплясала молния и вдруг осветила сонм отродий, которые, подобно потоку желчи, изрыгнула пустота. Ксеносы-воины неслись вперед, их оружие спазматически выплевывало снаряды с хлещущими жгутиками или жуков с зазубренными жвалами. Врезаясь в грунт, они поднимали фонтанчики пепла и обломков. Один царапнул по аурамитовому наплечнику Озрана, но не смог уцепиться. Воин отступил, и кустодии сплотили строй. На какой-то миг они казались баррикадой золота и багрянца, заслонившей путь орде. Последней чертой между безумием и цивилизацией. Адептус Кустодес открыли огонь одновременно. Снаряды болтеров легко находили цель — в мишенях не было недостатка. Воины чужаков вопили и продолжали стрелять, сами сметаемые шквалом огня. Костяные лезвия скребли по импровизированным укреплениям — то ли в попытке вскарабкаться на них, то ли бессмысленно пытаясь атаковать камень. Мощные задние лапы сделали рывок, и нападавшие прыгнули, подняв оружие и стреляя, разрубая когтями воздух в направлении Кустодиев. Тамерлен сделал шаг назад. Его топор описал круг, как молотильный цеп, и собрал новый урожай тел ревущих чужаков. Их отсеченные головы отлетели в фонтане едкого ихора, а туши развалились в потоках шипящей кислотной крови. Силовое лезвие раскалилось добела, как звезда, от постоянного использования; на нем дымилась горящая плоть. Бок о бок с капитаном-защитником бились остальные хранители, воплощавшие собой невероятное могущество и силу. Были некогда дни, темные дни, когда один-единственный кустодий мог поставить на колени город, цивилизацию, целую планету. Теперь эти дни безвозвратно прошли под напором времени и ярости злобных богов. Но рядом с нынешним врагом все это не имело никакого значения. Ксеносы оказались бездушны, безумны, бесконечны. Легендарным Тамерлену и его воинам пришлось иметь дело с марионетками. И даже величайший из клинков мог лишь обрубить их нити. Развернулись живые хлысты, их шипастые концы проскребли по строкам клятв, гравированных на доспехе. Тамерлен заскрипел зубами, размахивая топором вокруг себя и отсекая хлещущие щупальца. Он надавил на спуск, и голова очередного воина тиранидов обратилась в пыль от попаданий в упор. Туша качнулась назад и рухнула в горящий песок. Натиск ксеносов был беспощаден. Целые волны врагов стреляли, умирали, падали как подкошенные — и на их место вставала новая фаланга чудовищ. Они напоминали шестеренки гигантской машины, сметающей все на своем пути. Каждого можно было заменить, убрать, пустить в расход. Тамерлен когда-то видел мельтешение толп пилигримов на Терре. Они показались воину почти бесконечной, безликой массой. Но их количество меркло рядом с тиранидами. — Держать строй! — крикнул капитан. Братья собрались по его приказу в живую стену, готовую нападать и защищаться. Костяные клинки трескались и ломались, не выдерживая столкновения с силовыми лезвиями. Когти и хлысты цеплялись за древки копий, но воины умело высвобождали их быстрыми, точными движениями. Они не отступили ни на шаг, охраняя свое узкое укрепление из камня и щебня так, словно это были сами Врата Вечности. «Ты всегда стоишь на его стене». Эта мысль вернулась, такая же ощутимая, как физический удар. Такая же несомненная, как и враг перед ними. Это напомнило Тамерлену о прекрасном ощущении незыблемости долга. Сомнение и страх были чужды воину Адептус Кустодес. Водоворот битвы пронзила очередь выстрелов. Снаряды ударились в броню Дарнакса и взорвались массой шипастых, кусачих щупалец. Воин попытался поднять копье, но щупальца уже обвили его руки. Пока хранитель вырывался, другие снаряды лопнули и начали прожигать его доспехи. Витиеватые надписи погибали под огнем зловредных биомеханизмов. Орлы и молнии опалялись и плавились. Сдетонировала плазма яркими пучками огня, и Дарнакс осел на колени. Он все еще боролся, разрывая свои оковы и пытаясь встать. В этот момент другой снаряд из горящей биоплазмы прожег его шлем, и воин рухнул навзничь. Тамерлен видел, что его губы еще шевелятся под искореженным, плавящимся аурамитовым забралом. В едином порыве кустодии начали прорубаться к поверженному товарищу сквозь удушающие побеги щупалец. Озран оттащил Дарнакса назад. По общему воксканалу раздавалось его неровное дыхание. Оставшиеся братья обеспечивали прикрытие, расстреливая приближающиеся толпы врагов... Еще больше тел рухнуло в пыль, с отверстиями от точных попаданий в панцирях — спины им разорвало ударной детонацией. Содержимое внутренностей запятнало землю, уже тлеющую от кислотных соков. Озран прислонил тело Дарнакса к золотистому ларцу, который они охраняли, — золотое на золотом. Подобрал копье воина и благоговейно положил на крышку контейнера. Взглянув на капитана-защитника, Озран покачал головой. Это был удар не менее сильный, чем любая физическая рана. Века за веками опыта и служения, чтобы в результате погибнуть от лап каких-то зверей? Ни один воин Адептус Кустодес не заслужил такой участи. Однако это произошло. Раздался новый раскат грома, земля затряслась. Тьму прорезало ужасное свечение. В отблесках хтонического огня чужаки вновь стали похожи на демонов. Воины в золотой броне встали тесным кругом вокруг ларца и павшего брата, расстреливая ксеносов вокруг себя. На них обрушился шторм из ветра и языков пламени. Враг задержался на мгновение, а затем содрогнулся перед яростью природы. Посреди агонии планеты и свиста ветров Тамерлен услышал еще один звук: сухие щелчки опустошенных болтеров. Воины истратили последние заряды. На миг они получили передышку. Ее хватило только на подготовку к грядущему бою, для истинной скорби по убитому товарищу времени уже не оставалось. — Он служил, как все мы должны служить. Его не стало, как не станет всех нас. — Тамерлен склонил голову. — Нет долга превыше. — Память о нем будет жить, — добавил Натрей. — Он бился до последнего. О большем и просить нельзя. Вот так же многие бились в войнах вдали от Трона, в дни перед Осадой Терры. А другие пали, когда новым огнем вспыхнули Львиные врата. — Со звоном Натрей ударил кулаком по аурамитовой нагрудной пластине. — До самой смерти. — До самой смерти, — отозвались братья в один голос. — Приготовьтесь, — сказал Тамерлен. — Воины взглянули на него, постепенно отвлекаясь от мрачной кончины Дарнакса. — Зверь учуял кровь и теперь удвоит усилия. Капитан-защитник поднял топор. Лезвие еще не затупилось, сияло ярко, хотя встроенный болтер и замолчал. — Мы не изменим своему долгу. Мы не подведем Его. Череда дней слилась в единый поток бесконечных сражений, в перерывах между которыми шел подсчет поверженных чудовищ. Тысячи, десятки тысяч врагов были убиты. И так же, один за другим, гибли защитники. Поток врагов вновь и вновь с ревом разбивался об их оборону, и даже беспощадная ярость этого мира была не в силах остановить ксеносов. Чем ближе они подбирались по земле и подлетали с орбиты, тем сильнее протестовала планета. Гравитация и тектонические процессы вели свою беспощадную войну, а горстка героев — свою. Топор и копье поднимались и опускались в бесконечном цикле ударов. Воины отражали удары когтей и костяных клинков. Отбивали на лету снаряды, отклоняя их сияющими лезвиями. Действительность сжалась, превратилась в бесконечную схватку. Один сплошной миг битвы. Тамерлен взмахнул топором, преодолевая свою усталость. Он буквально боролся с ней, обливаясь потом под доспехами. Братья дрались, связанные единством своей цели — точно так же, как Единство Императора связало Терру. Они воплощали собой этот долг, эти священные клятвы, укрепившие Империум. Адептус Кустодес сражались, чтобы отстоять их, хотя мир вокруг погибал в огне и безумии. Рои гаунтов и выводки воинов уступили место худшим ужасам: тварям-карнифексам. У одних были ужасные когти, а хребты покрывали пластины брони. Из тел других торчали омерзительно раздутые биопушки. Случайными выстрелами ксеносы обрушивали на хранителей обвалы и оползни, хоронившие под завалами свое же пушечное мясо. Камни стучали по броне Кустодиев, но она оставалась невредима. Несмотря на царапины и раны, бойцы держались стойко. Следующим пал Калит. Огромные шипы из ядовитой кости рассекли воздух. Первый и второй он срубил на лету. Третий и четвертый попали в цель. По воксу раздался тихий стон боли. Калит потянулся к шипам — они сломались в аурамитовой перчатке, а сам воин пошатнулся. Твари окружили его, чуя рану и желая использовать слабость врага. Копье Калита еще раз описало круг, разрубая тиранидов. Кровь чужаков брызнула фонтаном. — Запомните меня, капитан-защитник, — невнятно пробормотал он. — Вы должны устоять. — Мы устоим, — ответил Тамерлен. — Твое имя не забудется. Мы принесем его назад к Трону. — Он устремился вперед, нырнув под хлещущие щупальца и неистовые когти, чтобы почтить Калита, положив руку на его доспех. Пришло время занять место павшего брата в строю. — Стоять до конца! — проревел он, и его воины воспряли духом. Каждый их выпад стал еще тщательнее и точнее. Защитники рубили, резали и кололи врага, похожие на живой сияющий бастион. Тамерлен заслонил собой Калита, и умирающий кустодий упал на колени. Его раны постепенно набухали кровью. Тамерлена заливал адский свет вулканического шторма. Казалось, что золотые доспехи пылают. Обычные люди, смертные, исповедующие Имперское кредо, решили бы, что гнев Императора таинственным образом воплотился в ангела... Но никто из воинов Адептус Кустодес, включая их великого основателя Вальдора, не являлся ангелом: они были людьми из плоти и крови. И пусть их плоть была совершенна, она все равно оставалась лишь бренной плотью. Мышцы Тамерлена под доспехами были напряжены до предела, но он продолжал сражаться, не отдавая ни пяди запятнанной земли под ногами. Не отступая и не прячась за телом павшего товарища, он постепенно пробивался вперед, к чудовищу... Топор воина вонзился в хитин, панцирь карнифекса не выдержал и треснул. Монстр взревел от ненависти и, падая, окатил капитана-защитника шипящей слюной. Кустодий размахнулся и вогнал топор в череп твари. Затрещала бледная молния. Тамерлен повернулся слишком медленно, чтобы остановить ее приближение. Разряд плясал между обнаженными полушариями пульсирующего, непомерно раздутого мозга. Он парил, покачиваясь, поддерживаемый собственной психической мощью; шипы щетинились и гнулись. Камни вокруг поднимались в воздух и распылялись на атомы от чудовищного гнева, нашедшего дорогу в материальную вселенную. Озран атаковал, перерубив выступающие мозговые шипы. Из раны хлынул фонтан отвратительного ихора. Стрекот монстра перешел в рев, и реальность содрогнулась от его ярости. Бледный холодный пламень заструился по копью Озрана. Он все рубил и кромсал чудовище, прорезая огромные раны в трясущейся плоти и лоснящейся броне, и огонь окутал кустодия. Тиранид содрогнулся, каждая его часть, казалось, сжалась в спазме. В этот момент пламя заплясало по броне. Но Озран не вскрикнул, даже когда пси-огонь прожег аурамит и начал терзать его плоть, однако удары воина стали хаотичными и нерешительными. А потом он рухнул на спину — весь обугленный и изломанный. Варамах и Натрей подоспели мгновением позже, вдвоем подняв зоантропа на копья. Тиранид взвыл, дрожа в агонии, а потом взорвался фонтаном пси-огня. Земля под ним дрогнула и растрескалась, а все прочие ксеносы вдруг попятились, ощутив внезапный разрыв в синаптической сети. Тамерлен посмотрел на них и свирепо ухмыльнулся под забралом своего шлема. Меньшие твари дрогнули и превратились в заурядных хищников. Они тревожно нюхали ветер и завывали, топчась на месте, словно уже хотели пуститься наутек. Воздух вонял кровью чужаков, сернистым дымом и озоном от псайкерских разрядов. Три воина двинулись вперед, рубя попавшихся под руку ксеносов, пока те в замешательстве стрекотали и ревели. Одна-единственная капсула пронеслась через ядовитые испарения по пылающему небу и врезалась в землю посреди равнины, прямо в гущу растерянных чудовищ. Те немедленно перестроились, как будто созвездия в небесах прояснились. Орда развернулась, как единое целое, вновь связанная общей целью. Существо, что высвободилось из транспортной споры, воплощало собой вершину генетического мастерства и было невероятно мощным. Величайшие терранские биомудрецы не могли бы сказать, действовал ли тут подлинный разум или просто иммунный ответ улья вызвал к жизни эту тварь, когда ход битвы повернулся не в пользу чужаков. Повелитель Роя поднял голову и заревел, устремляясь навстречу воинам. Чудовище превратилось в размытое пятно, преодолев расстояние, разделявшее их, за считаные секунды. Клинки, скрестившись, метнулись к кустодиям. Воины попытались отразить удары, но даже их нечеловеческой скорости было недостаточно. Биоэлектрические поля с визгом столкнулись с силовыми полями оружия Кустодиев, посыпался сноп искр. Варамах повалился на колени, попав под отдачу, и огромный костяной тесак глубоко врубился в его шею. Судорога пронзила тело воина, из раны выплеснулась кровь, но в свой последний миг кустодий ударил копьем вверх, в тело чудовища, а затем упал. Еще одна невосполнимая потеря, которую хранители не могли себе позволить. Натрей поднырнул под защиту врага и полоснул его по груди, но Повелитель Роя пустил в ход все четыре клинка, пронзив Натрея насквозь. Клинки едва могли удержать бьющегося воина, кровь заливала их красными струями. А потом копье выпало из руки кустодия, и тиранид швырнул его в пепел. Тамерлен остался в одиночестве. Он рванулся вперед, размахивая оружием. Тяжелый топор капитана-защитника врезался в один из костяных мечей, оставив на нем зазубрину. В мертвенных глазах чужака не промелькнуло удивления. Он только издал рык, полный нечеловеческой ненависти. — Это Его владения, — проговорил Тамерлен, не заботясь, поймет его враг или хотя бы услышит. — Я Его слуга, и ты не убьешь меня, пока я не исполню свой долг. Он двинулся прямо под вихрь костяных клинков, чувствуя, как они скрежещут по броне — и отскакивают на огромной скорости от прочных доспехов. Тиранил снова зарычал, роняя ядовитую слюну, и ударил сплеча. Капитан упал на колени и нащупал рукой копье Натрея. — Прости меня, — прошептал он и с такой силой вогнал отключенное лезвие снизу вверх, что взломал бронированную грудину. Одна из конечностей с мечом врезалась капитану в бок, и он снова взмахнул топором. Лапа отлетела с фонтаном кислотной жидкости, а чужак отбросил Тамерлена в сторону, ударив другим клинком плашмя. Они были равны, являя собой зеркальные отражения друг друга. Один — вершина генетического мастерства человечества. Другой — кульминация ускоренной гиперэволюции. Один сиял золотым светом. Другой был олицетворением тьмы... Двое сражались на пылающих склонах, а толпа тиранидов кружила рядом, сжимая кольцо. Случайные удары Повелителя Роя стирали в порошок целые выводки собратьев. Потери среди своих его не волновали: главное, что он заставил Тамерлена отступать. А капитан дрался, призвав на помощь столетия боевого опыта. Он чувствовал, как давят на кожу имена, высеченные на его броне. За каждым стояло воспоминание. Тамерлен двигался так быстро, как мог, то отбивал топором удары, то сам рубил и резал. Их поединок превратился в изнурительную, затянувшуюся, ожесточенную схватку. Капитан чувствовал, как пульсирует в теле тупая боль предельной усталости. Он напрягся — и разрубил грудь твари, подставившись под замах двух костяных мечей. Они сдавили капитана, словно клещами. Тамерлен почувствовал, как что-то сломалось в механизмах брони. Латная перчатка сжалась, словно сведенная судорогой. Он закрыл глаза и сосредоточился. Бой был более изнурительным, чем любая Кровавая игра, в которой воин участвовал, пока служил Трону. Более напряженным, чем любая битва за всю его долгую жизнь. Наконец капитану удалось нащупать рукоять кинжала-мизерикордии и извлечь его. Он занес оружие над мордой твари. Духи-диссонаторы породили вспышку, и клинок на прекрасный миг сверкнул золотом, прежде чем погрузиться в плоть и хитин. Тираниды издали вопль: все как один взвыли в животной агонии. Тамерлен ударом ноги отбросил умирающего монстра прочь. За его спиной планета опять взревела — словно радуясь его победе. Что внизу, то и наверху. Флот, вошедший в пределы системы, составляли корабли не священного золотого, а потускневшего, блеклого желтого цвета. Впереди маячил флот чужаков. Боевые баржи и ударные крейсеры выпускали взрывные заряды прямо в его сердце, разносили в клочья прочные шкуры кораблей-ульев точными залпами лэнс-излучателей. Вражеские суда вели себя как-то вяло, рассеянно, разворачивались слишком медлительно. Они выбросили в космос всего несколько симбиотических снарядов. Те погибли, как велел им инстинкт, размазавшись по пустотным щитам имперских кораблей в слабой вспышке света и жара. Спасательный флот возглавляла боевая баржа «Во Имя Славной Цели». Ее бронированные борта покрывали старые шрамы. Флагман вырвался вперед и с разгона вышел на орбиту Лок II, выкашивая тиранидов яростными залпами бортовых батарей. Заговорили орудия орбитальной бомбардировки, разрывая ненадежную атмосферу и покрывая новыми ранами истерзанную плоть страдающей планеты. Под обстрелом целая гора взорвалась в гигантском извержении, забросив обломки даже на орбиту. — Спустите нас немедленно! — прорычал капитан Игнус Врул. — Найдите источник сигнала! Этот мир умирал, израненный в столкновении двух враждующих сторон. Врул спустился с трапа на выжженную равнину, и ему в лицо сразу ударил жар пирокластических ветров. Он сплюнул, посмотрел, как шипит под влагой пепел, а потом поднял глаза. И увидел твердыню, возведенную великой ценой. Расчлененные трупы тиранидов на стенах предназначались не для устрашения. Их некогда живую плоть использовали в качестве строительных блоков... Хитиновые, костяные шипы цеплялись друг за друга и удерживали сооружение на мощном фундаменте из тесаного базальта. Опаленная плоть тварей почернела. Местами они слиплись между собой, еще сильнее укрепив стены. Перед крепостью склонился одинокий воин. Серая неподвижная фигура казалась еще одной жертвой бедствия — пепельным памятником разрушению. Потом она пошевелилась, и космодесантники вскинули оружие. Врул не стал себя утруждать — лишь усмехнулся, скрывая шок за презрением. — Кто ты такой? — спросил он. — Мы отозвались на приоритетную передачу, снабженную шифрами уровня магистра ордена Астартес. А здесь лишь ты? — Я Тамерлен, — ответил выживший. — Капитан — защитник Адептус Кустодес. — Он с трудом поднялся на ноги и сделал широкий жест рукой, указав на парящий за спиной техномистический саркофаг. Контейнер покачивался в воздухе, словно реликвия из мифов древнего Гипта. Тела и оружие братьев были с почтением упокоены на крышке генного хранилища Примарис, будто останки прославленных королей. — Я несу с Терры весть — и обетование будущего. Я несу то, что поможет твоему и другим братствам выдержать ночи, полные огня и крови. — Он прикоснулся к ларцу. — И вы поможете мне принести спасение туда, где в нем нуждаются более всего. Таков мой долг, во имя Его.