2.1. Личность и судьба главного героя - трагедия или фарс; анализ отношений мать-отец-дети, брат-брат, мужчина-женщина. В 1978 в качестве дипломной работы в Литературном институте Каледин представил повесть «Смиренное кладбище» (впервые опубликованное в журнале «Новый мир». 1987. №5). Эта повесть стала дебютом Каледина. Все особенности жизни Каледина ярко проявились в повести «Смиренное кладбище», герой которой, кладбищенский подсобник Лешка Воробей, мальчишкой убежал от мачехи и отца, жестоко избивавшего умирающую от рака мать. Попал в колонию. После колонии долго скитался, в конце концов завел семью, пристроился работать на кладбище, но все это не означало наступления эпохи хотя бы относительного благополучия. Лешка пил, пила его жена, брат, пили друзья и подруги. После того, как, «набравшись до бессознательного состояния, родной брат проломил Лехе череп, он почти перестал видеть и слышать». Каледин скрупулезно собрал мельчайшие подробности существования своего героя: подробно описал процесс рытья могил, установки памятников, сооружения цветников. Он создал картину мира, в котором «отменены» нормы человеческого общежития и действуют свои особые законы. Так, бывший фронтовик в этом мире совершенно спокойно может нацепить кладбищенский венок на бездомную собаку, а сам Леха не менее хладнокровно ради собственной забавы заталкивает эту же собаку в печь. Описывая эти ужасы, Каледин не морализирует. Он только намекает на существование едва уловимой связи между страшной кладбищенской повседневностью и системой общественного бытия за оградой. Описанная в повести ситуация однако не представляется абсолютно безысходной. Критика неоднократно обращала внимание на символичность финальной сцены (в день своего 30-летия Лешка Воробей взбирается на колокольню), усматривая в этом жесте героя пусть не осознанное, но стремление человека «дна» подняться над «мерзостями» собственной жизни. В повести С. Каледина «Смиренное кладбище» пьянь, жулье, полууголовщина собрались на кладбище, найдя свое призвание в работе могильщиков. От элегического, располагающего к философскому раздумью восприятия пушкинского «смиренного кладбища, где нынче крест и тень ветвей», и воспоминания не осталось. Как и во всем мире, здесь, за оградой, бурлит жизнь. Здесь сконцентрировалось то, что в заоградной действительности рассредоточено, разбросано, а потому не так бросается в глаза. Та же алчность, подлость, те же сделки и надувательства, те же страсти. С. Каледин без церемоний раскрывает «тайны» кладбищенского бытия. Профессионально, не спеша показывает он процесс рытья ямы, продажу бесхозных могил для перезахоронений, установку памятников и цветников, рассказывает, как лучше положить покойника, чтобы не гнил. И в ходе этого повествования вырисовываются жуткие, наполненные грязью, скандалами, тюрьмами судьбы вроде и не отверженных, но выпавших из привычной нам жизни людей. Странное сочетание брезгливости, недоумения — да как же дошли до жизни такой? — и щемящей боли, стыда вызывают герои повести. Но сами они вовсе не чувствуют своей богооставленности. Кладбищенский кодекс морали ничем не отличается от заоградного, а в труде похоронщиков герои видят даже какую-то поэзию. Кладбище — это часть мира, реальности, которая в особом, более резком преломлении отражает свойства целого. С. Каледин показывает все изнутри, с точки зрения людей, для которых кладбищенская реальность — «привычное дело». Лучший из могильщиков (даже здесь люди не лишены профессиональной гордости) Лешка Воробей — человек с перекрученной биографией. Система жизненных ценностей героя искажена воспитанием, образом жизни, в конечном счете, — средой. Мальчишкой убежал он от ненавистной мачехи, от отца, избившего умиравшую от рака мать. Недочеловечность с самого рождения окружала Леху. Скитания, колония, грязь, грязь и — водка. Пьет Леха, пьет его жена Валентина, пьет ее подруга Ира. Пьют все. Пьяные, идут брат на брата с топором. И не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Родной брат чуть не развалил пополам череп Лехе, от чего тот слух потерял и стал плохо видеть. Сам Леха дня не проживет без того, чтобы не поучить кулаками свою жену Вальку. В этом мире, где наживаются на горе людей, существуют законы волчьей стаи. Есть вожак, есть авторитеты, и стоит кому-то нарушить эти неписаные законы, грозит страшная — даже жизнью — расплата. Здесь обесценена и смерть, перевернуты нравственные понятия. Зло, совершаемое героями, даже не мотивировано. Это может быть «шутка», вроде той, которую Лешка Воробей сыграл с собакой, засадив ее в печь и хохоча, когда подпаленный пес заходился от воя. Это может быть полное отсутствие человеческих норм, не позволяющих кощунствовать на могилах, но, тем не менее, старый фронтовик, пьяница Кутя обряжает в венки с могил приблудных собак. Нравственные нормы исковерканы не только у клад бищенских. И заоградная жизнь преподносит чудовищные, с точки зрения морали, выверты: восьмидесятилетний старик, которому впору о вечном думать, хочет подхоронить кота в могилу матери. И это не прихоть какого-то сумасшедшего. Старику и в голову не приходит, что он совершает нечто противоестественное человеческим законам. Поражает не столько натуралистическая, выписанная до деталей обыденность такого существования, сколько невосприимчивость к ней героев. Для них это норма. Да и чем, по сути, отличается бытие здесь, за кладбищенской оградой, от того, что вне ее? Та же пьянь, грязь, нажива, подсиживание, сделки. Те же люди — жестокие, наглые, агрессивные. Везде одно неблагополучие — в семье, в обществе, в воспитании. Как и в заоградной жизни, здесь тоже бывают праздничные проблески, моменты проявления участия, человечности. И эти редкие проблески добра среди жуткой обыденности оставляют какую-то надежду, что не все человеческое умерло. Но финал повести разрушает иллюзии: если и пробьется что-то светлое в жизни того же Лешки Воробья, то это — как последний шаг, как тот глоток водки, который смертелен. 2.2 Экстраполяция образа дома на современный мир в целом По мнению исследователя А.Шуклина, в представлении образа Дома можно обозначить две тенденции: с одной стороны, это выявление системы мотивов в образе Дома как смысловом единстве, с другой - раскрытие в нем дуалистических, конфликтных начал»[50;224]. Шуклин рассматривает важнейшие характеристики дома в русской лирической поэзии. В частности, он выделяет следующие инструменты описания образа: - описание деревенской жизни (мирные рощи, дубы, липы, красивые сосны, спеющая нива, пруд, неведомые равнины, печальное селенье, вечный лес, знакомые леса, дикий сад, аллея, степь, бесконечные поля), - описание родового гнезда (опустошенный дом, наследственная берлога, забытый терем, дом опустелый, родительский дом, мрачный пустой замок, высокий барский дом, дом души), - описание религиозных зданий и комплексов (одинокий храм, обитель, монастырь, колокольня, колокольный звон), - кладбища (отеческие могилы, смиренное кладбище, сельское кладбище, дремлющие мертвецы, память смертная), - описание дома как желаемой цели (блуждающий странник, блудный сын, большая дорога, путь), - дом как символ отечества (любезное Отечество, земное Отечество, Отеческая держава, военная столица, победа над врагом, победные знамена, шапки медные, Петр I, Екатерина II, Петербург, Москва), - образ дома, складывающийся посредством эпитетов и метафор (седая старина, святая старина, дикие места, край желаний, места картинные, отдаленная сень, одушевленные поля, родимая обитель, дальняя обитель, святое пепелище, родная земля, милая старина, мирные долины, бесконечные просторы). Литра: Ованесян Е. Творцы распада // Молодая гвардия. 1992. №3,4. Виноградов И. О повести С.Каледина "Смиренное кладбище" // Новый мир. 1987. №5. С.81-85. Шуклин А. Образ дома в русской классике [Электронный ресурс]. https://down.ctege.info/ege/2016/itogovoe/dom/itogovoe-dom-Obraz_Doma_V_Russkoy_Klassike.pdf URL: