Реферат. Дело Дрейфуса и публицистика Э. Золя.
advertisement
Высшее учебное заведение Тверской Государственный Университет Кафедра «Журналистики» Реферат «Дело Дрейфуса и публицистика Э. Золя.» Выполнил: студент 2 курса ТвГУ Назаров Георгий Рудольфович Проверил: доктор филологических наук, профессор Брызгалова Елена Николаевна Тверь 2019 Содержание Введение…………………………………………………………………….……3 1. Политический, военный и социальный контекст события……………...…4 2. Деятельность Эмиля Золя до дела Дрейфуса………….………….…………8 3. Арест и расследование. Первая реакция прессы………….………………..10 4. Суд Альфреда Дрейфуса и его наказание.………….………….…………...16 5. Борьба за Дрейфуса. Дальнейшие расследования.………….……………..20 6. Эмиль Золя и его участие в деле Дрейфуса. Реакция общественности…..26 7. Реабилитация Дрейфуса. Последствия дела………………………………..36 Заключение………………………………………………………………………38 Список литературы……………………………………….……………………..39 2 Введение Дело Дрейфуса — судебный процесс во Франции, начавшийся в декабре 1894 года. Это событие повлекло за собой огромный социальный конфликт, который возник из-за несправедливости судебного решения. Главное, что показало это событие, значимость и влияние журналистики на общество, её способность повлиять на людей и их решения. Именно благодаря журналисткой деятельности многих защитников Альфреда Дрейфусов, прозванных позже дрейфусарами, он был реабилитирован. В частности мы уделим внимание одному значимому человеку в этом деле. Зовут его Эмиль Золя. Этот литератор и публицист настолько сильно повлиял на события вокруг этого дела, что именно благодаря Золя Дрейфус получил второй шанс для пересмотра всего судебного дела и позже реабилитировался. В этом реферате мы рассмотрим дело Дрейфуса в совокупности с деятельностью публицистов, в том числе Эмили Золя: затронем его краткую биографию и содержание его ключевого труда «Я обвиняю!». Эта статья не только выражает позицию автора по поводу тех событий и является призывом к определённым действиям в поддержку заключённого, но и имеет собственный стиль. Её рассмотрение важно, если мы затрагиваем этот материал с большим успехом в прессе для своего времени. Для полного понимания мы также рассмотрим исторический и политический контекст события, поскольку он и стал причиной тех событий, повлекших за собой арест Альфреда Дрейфуса. 3 1. Политический, военный и социальный контекст события Начнём с политического контекста. В 1894 году Третьей Французской Республике исполнилось двадцать четыре года. 16 мая 1877 года произошёл политический кризис, когда власть между собой не могли разделить президент и законодательные органы власти. Он подорвал политическое влияние как бурбоновских, так и орлеанистских роялистов - двух основных политических сил Франции того времени. Из-за в целом кризисного положения министерства существовали недолго. Были различные бунты, попытки переворота и угрозы текущей власти. Среди них был почти удавшийся переворот Жоржа Буланже 1889 года, Панамский скандал 1892 года и анархическая угроза 1894 года (влияние которых было подавлено «злодейскими законами» («lois scélérates») 18931894 годов). В 1893 году были проведены выборы, которые были посвящены «социальным вопросам». В нём победили республиканцы, заняв чуть менее половины мест, выступая против консерваторов вместе консерваторами и социалистов. Во время политической борьбы радикалов и социалистов появилось центристское правительство. Его политика стояла на экономическом протекционизме, пассивности по отношению к социальным вопросам, а также подобная политика настояла на разрушении изоляции Франции от всего мира, развитии колоний и союзе с Россией. Центризм привёл к большей нестабильности в кабинете министров, из-за чего республиканцы присоединялись к радикалам, а орлеанисты присоединялись к легитимистам с 1893 по 1896. Подобная смена политических сил сделало правительство более нестабильным. Чуть менее значимым можно выделить нестабильность президентства: за короткий срок пост сменило несколько человек. 24 июня 1894 убили Сади Карно, его преемник Жан Казимир-Перир подал в отставку 15 января 1895, того уже сменил Феликс Фор. 4 В 1896 этот президент назначил премьер-министром Жюля Мелена, после того, как провалилось радикальное правительство Леона Буржуа. Власть Жюля Мелена столкнулось с оппозицией левых и республиканцев, поддерживая правых. Проводилась консервативная политика, что повысило стабильность. Она и сохранялась на момент начала дела Дрейфуса. Имелся и военный контекст. Дело прошло во время аннексии Эльзаса и Мозеля немцами во время Франко-Прусской войны. Это повлияло на французов и среди них возросли крайние националистские настроения, особенно после поражения в войне в 1870-ом году. Многие участники делапозже были эльзасцами — одним из народов Франции, которые имели немецкие корни и по большей части были католиками. Армия была ослаблена после войны. Большая часть офицеров были аристократами и монархистами, многие презирали парламентскую республику. Даже когда она хвалила свою армию, многие солдаты её игнорировали. За последние десять лет перед делом армия стала более демократичной и модернизированной. Настал офицерский кризис, когда выпускники Политехнической школы конкурировали с офицерами карьерного пути Сен-Сира (традиционным было тогда для военных обучение в специальной военной школе там же). Это вызвало бунт среди младшего офицерского состава, которые не могли продвинутся по службе. Особое внимание уделим военной контрразведке. Шпионаж — одно из главных новшеств в конце 19 века. В 1871 году создали «Отдел статистики», куда набирали офицеров и гражданских лиц. В 1894 году главной отдела стал Жан Сандхерр, выпускник Сен-Сира и эльзасец, а также антисемит. Он занимался сбором правдивой информации в разных источниках и отправкой ложной противнику. Руководством занимался дипломат Морис Палеолог. Так как внимание уделялось и гонке вооружений, в частности, развитии тяжёлой артиллерии, с 1890 года шпионаж стал важен как никогда раньше. Остро стояла проблема скрытие своей информации от немцев. Например, в 5 том же году из-за этого осудили архивиста Бутонне за продажу планов снарядов , в составе которых был мелинит. Со стороны немцев разрабатывалась тактика проникновения и кражи информации. В 1894 году этим занимался военный атташе в Париже граф Максимиллиан фон Шварцкоппен. Его тактика оказалась эффективной: он завязал роман с итальянским военным атташе подполковником графом Алессандро Паниццарди, активно помогавшим с фальсификацией документов. Их отношения они позже использовали для обвинения Дрейфуса, чтобы всё внимание было сосредоточено на нём. Во-первых, так как гомосексуальные связи могли поставить под угрозу дипломатические отношения Италии и Германии, было легче обвинить Дрейфуса. Во-вторых, сам он был евреем, поэтому антисемитские настроения помогли бы в судебном процессе. План двоих атташе — причина, по которой возникло всё это дело. Последний важный контекст — социальный. Опять же, вернёмся к тому, что в то время резко возросло влияние антисемитизма и национализма. Причиной роста антисемитизма стала публикация журналиста и писателя Эдуарда Драмона под названием «Еврейская Франция» («La France juive»). Она была напечатана в 1886, в этом же году тираж достиг 150 000 экземпляров. Успех обеспечился полной свободой печати, даже если информация являлась оскорбительной и клеветнической. К тому же, рисков по закону было меньше, если частное лицо печатало материал. Также антисемитизм практиковался среди военных с помощью скрытой дискриминации с помощью системы «cote d'amour» (субъективная оценка личной приемлемости), с которой столкнулся Дрейфус во время попытки поступить в Буржскую школу. Хотя такое проявлялось в пределах высшего офицерского состава: во всей армии насчитывалось 3 процента еврейских офицеров, десять из которых были генералы, да и французская армия относительна открыта для разных людей. 6 Ярким примером публичной дискриминации евреев могут послужить дуэли. Особенно в тот период были популярных дуэли с использованием меча или пистолета, иногда приводящей к смерти. Подобное свидетельствовало о напряжённости того периода. Например, был случай, когда в статьях в политической газете «Свободная речь» («La Libre Parole») с антисемитским настроем офицеры-евреи обвинили еврейских же офицеров в «предательстве своего рождения». Тогда эти офицеры бросили вызов редакторам. Так, капитан Кремье-Фоа, еврей из Эльзаса, сражался против Эдуарда Дрюмона, основателя газеты, и против М. Де Ламаза, автора статей. В другой дуэли офицер-еврей, капитан Майер, был убит Маркизом Де Моресом, другом Дрюмона. В своё время вышеупомянутая газета хорошо распространилась. Первый тираж La Libre Parole в 1892 достиг 200 000 экземпляров. Дрюмон использовал идеи антисемитизма, чтобы расширить свою аудиторию, например, через католиков, которые эти идеи активно принимали. Сам антисемитизм был повсеместным, демонизация евреев была активной во Франции. При этом, по данным на 1895 год, они составляли долю населения около 80 000 человек, при этом 40 000 в Париже, ещё 45 000 было в Алжире, тогда ещё колонии Франции. 7 2. Деятельность Эмиля Золя до дела Дрейфуса Эмиль Золя родился 2 апреля 1840 года в Париже. Через семь лет мать помещает его в пансион при колледже Бурбона в Экс-ан-Провансе, где тот учится в течение пяти лет. Там Золя получает религиозное образование. Там же он начинает увлекаться литературой, читает произведения Альфреда де Мюссе, Альфреда де Виньи и Виктора Гюго. Позже Эмиль Золя пишет свои первые стихи, которые позже были утрачены. Он делает наброски и для прозы: Экс-ан-Прованс стал одним из главных источников его вдохновения. Это отражено в его романах из цикла «Ругон-Маккары». Город был описан в его произведениях под вымышленным названием Плассан. Переехав в 1858 году в Париж вместе с матерью, Эмиль пытается поступить на юриста, но тот дважды провалил свой экзамен на бакалавра. Он продолжает писать, и в 1865 году заканчивает первый роман «Исповедь Клода» (1865), основанный на истории первой любви автора. История позже будет частично пересказана в цикле «Ругон-Маккары». К 1860-м годам относятся и другое раннее творчество автора — «Сказки Нинон» в 1864, «Завет умершей» в 1866, «Марсельские тайны» в 1867. Стоит отметить: его литературное творчество тогда уже обрело свой стиль. Например, среди образов персонажей его произведений есть сторонник религиозного воспитания: так Эмиль Золя изобразил себя. Одна из главенствующих идей в творчестве автора - стремление к жизни без обязательств. В это время на автора оказывает сильное влияние гуманистическая культура. Эмиль Золя читает Мишле, Мольера, Шекспира и Монтеня. Его вдохновляет и импрессионизм, он начинает знакомится со многими художниками этого направления: Эдуардом Мане, Камилем Писсарро, Огюстом Ренуаром и другими. 8 Серьёзную литературную деятельность Золя начал с публицистики. Первые его значимые произведения - это романы-фельетоны, характерные для той эпохи, среди которых были «Марсельские тайны» 1867 года. Автор сотрудничал с «L’Evénement», «Le Figaro», «Le Rappel», «Tribune». На протяжении почти всего творческого пути Золя сохраняет связь с публицистикой. Среди его известных работ - сборники статей «Что мне ненавистно» в 1866, «Поход» в 1882, «Новый поход» в 1897. Очень большую роль в них занимали актуальные политические темы и проблемы. В последний период своей жизни Золя тяготел к умеренному социализму. 9 3. Арест и расследование. Первая реакция прессы Итак, летом 1894 года в Управление контрразведки Франции прибыл документ. Это был список потенциально доступных и очень секретных французских военных документов. Всё это прислали анонимно, написав на тонкой бумаге для заметок («papier pelure»). Позже список назвали «бордеро». Его нашла французская шпионка Мари Бастиан в корзине для бумаг, принадлежащей Максимилиану фон Шварцкоппену. По другой версии, его нашли в его почтовом ящике, а сам он был посредником между шпионом и французской контрразведкой. Бордеро вызвало огромную тревогу среди французов. Документы, указанные в списке, так и не были найдены. Если коротко, там рассказывалось про документы, посвящённые военным разработкам и будущим операциям. Подписано письмо было якобы неким «D.», то есть Дрейфусом. Документ попал к майору Юберу-Жозефу Анри, он вместе с майором Кордье помогал полковнику Сандхерру, руководителю отдела контрразведки Франции. Что интересно, бордеро прибыло вместе с другими документами в тот же офис, датированным с 21 августа по 2 сентября. Анри держал бордеро в своём владении в течение длительного времени, что при этом не дало ему узнать, что текст был написан не Дрейфусом, а его бывшем сослуживцем, майором Эстерхази. Только 24 сентября он уведомил об этом документе своих коллег и полковника Сандхерра. Он сообщил об документе немедленно генералу Раулю Де Буадефру и военному секретарю Огюсту Мерсье. Они сделали вывод, что осведомитель немецкого военного аташе был французским офицером, скорее всего, из Генерального штаба. Это ничто не подтвердило, потому что автор получил не документы высокой секретности, а "manuel de tir", который раздавался артиллеристам и был более-менее известен. Получается, что отправитель придал слишком много значения найденным документам. Это указывало не на штабного офицера, поскольку 10 это мог быть и не только от него. Тем не менее, эту информацию приняли, расследование пошло по ложному пути. Экспертиза почерка письма не дала результата, но в бюро всплыла идея о том, что документ должен быть работой одного из офицеров, проходящих обучение, из тех, кто последовательно проходил различные ветви военного образования, чтобы завершить его. Тогда подполковник Д’Абовиль и полковник Фабр стали искать среди артиллерийских офицеров, и в списке остановились на Альфреде Дрейфусе. Он был евреем с родственными корнями в Мюлузе, эльзаской провинции, ставшей немецкой в 1871 году; он стремился к временному назначению в Генеральном штабе для карьерного роста. Но в репорте подполковника Роже и майора Бертен-Муро указано, что Дрейфус — самонадеянный, властный человек, который пренебрегает обычным служебным распорядком для своих нужд, о которых он особо не рассказывал. К тому же, свидетельства других солдат подтверждали это, хотя признавали его талант, острый ум, память и замечательную работоспособность. Дрейфус был известен как осведомлённый офицер с твёрдыми взглядами, которые он мог умело отстаивать. У него было хорошее денежные состояние и перспективы на карьерный рост, поэтому у него и не было как таковых причин пойти на измену. Ему были свойственны самые глубокие патриотические чувства, он попал под сильное влияние движения буланжистов (они недолюбливали Германию). Было и одно фактическое несоответствие. В бордеро была написана фраза: «Я только начинаю маневры». Но дело в том, что в 1894 году, когда проходило расследование, был приказ от 17 мая главного командования с рекомендацией не делать никаких манёвров офицерам. Вероятность того, что Дрейфус бы сделал таковые, была крайне мала. Единственное основание для подозрения его в государственной измене — это его неоднозначное поведение, а также антисемитский настрой в французской армии. Оба офицера это и взяли за основу для расследования. 11 Сравнив образец письма Дрейфуса и документ, Фабр и Д’Абовилль обнаружили смутное сходство, что они приняли за нужный им результат. Его передали генералу Гонсе, заместителю начальника Генерального штаба, и полковнику Сандхерру, давнему антисемиту. Об этом генерал Де Буадефр рассказал военному секретарю Огюсту Мерсье. Он занялся более тщательным расследованием, запросив экспертизу по почерку у Альфреда Гобера, который занимался проверкой документов. В результате сравнения бордеро и «личного фолианта» Дрейфуса обнаружились несостыковки, и Гобер 13 октября пришёл к выводу, что написал документ другой человек. Однако мнение проверяющего объявили «нейтральным», потребовали повторное расследование. На этот раз им занимался Альфонс Бертильон, руководитель службы судебной власти ("service de l'identité judiciaire") в префектуре полиции. Зная заранее личность подозреваемого, он прислал работ в тот же день. Его вывод строился на исключении идеи фальсификации документа и «очевидности» его авторства. На основании этого рапорта Мерсье отдал приказ об аресте Дрейфуса. Изначальный план его ареста состоял в том, чтобы под видом «инспекции „обучающихся“ офицеров» дать ему написать под диктовку то самое письмо со списком документов, якобы подозреваемый должен был сознаться; даже на том же столе, где он писал, лежал револьвер, чтобы совершить над собой правосудие. Это не произошло, и Дрейфуса внезапно арестовали. Он добровольно позволил обыскать себя и свой дом, поскольку был невиновен. Ему рассказали и о «неопровержимых доказательствах», которые ему якобы должны были предоставить позже. После этого Дрейфус был отправлен в военную тюрьму в Черче-Миди. Ему так и не рассказали о тех документах и не показали никаких доказательств. Майор Дю Пати Де Клам, проводивший расследование, после ареста провёл обыск домов Дрейфуса и его родственников, не давший никаких результатов. Дю Пати неоднократно позже заставлял вновь писать бордеро Дрейфусу. После многочисленных попыток ему всё-таки показали 12 оригинал документа и приказали списать его. Сам заключённый много раз говорил о своей невиновности, а также указывал на то, что часть документов из списка была ему неизвестна. Бертильон продолжал исследовать почерк обвиняемого уже на основе новых образцов письма. Он вывел гипотезу «автофальсификиации», осложнив её лишь предполагаемыми методами, которые мог использовать обвиняемый. В отчёте за 20 октября делается вывод о том, что Дрейфус виновен «без каких-либо оговорок». Также было проведено дополнительное расследование с участием трёх новых экспертов, два из которых подтвердили гипотезу. 31 октября Дю Пати завершил своё расследование и вручил отчёт генералу Мерсье. К счастью или к сожалению, незадолго до этого, 28 октября, один из сотрудников издания Libre Parole получил записку с подписью майора Генриха с данными о заключении Дрейфуса, добавив ложно в письме: «Весь Израиль встревожен». На следующий день издание обнародовало арест человека, подозреваемого в шпионаже. Другие антисемитские газеты объявили об этом более точно, дав информацию о его личности и том, что он «продал» секреты Франции Германии. Опасаясь потери положения статуса министра, генерал Мерсье созвал совет. Там, раскрыв только обвинения в передачи документов, заявил, что их мог получить только Дрейфус. Министры, большинство из которых слышали эту историю впервые, единогласно решили возбудить дело. Документы были переданы губернатору Парижа, он приказал провести расследование. Военные атташе Германии и Италии начали интересоваться, вел ли Дрейфус прямую переписку с военным министерством другой страны. Из Берлина и Рима они получали отрицательные ответы. Новое судебное расследование было поручено майору Бексону Д’Ормешевиллю, судье-адвокату первого военного трибунала департамента Сены. Вновь начали собирать различные доказательства «вины» подсудимого. Свидетельства от коллег Дрейфуса сообщили, что в его поведении проявлялись признаки чрезмерного любопытства. Собрали 13 сообщения, согласно которым он был игроком и развратником, чья семья была вынуждена несколько раз выплачивать его долги. Другое расслдеование же, проведённое полицией, показало бессмысленность этих свидетельств: Дрейфуса не знали в игорных домах; оказалось, информаторы перепутали его с однофамильцем. Не существовало никаких видимых мотивов преступления. Однако Дрейфус уже осудило общество: в прессе обвинялся и он сам, и те, кто его судил. Все обвинения, которые так и не подтвердились, возложили на него. Люди хотели его казнить и возмущались, что наказание смертью было отменено конституцией 1848 года. Многие обращали внимание на то, к какой расе он принадлежал, и даже оправдывали его за это, якобы у евреев была предрасположенность к совершению государственной измены. Обвиняли министра войны за сохранение ареста в секрете в надежде замять дело. Говорили, что он был в союзе с евреями. Генерал Мерсье решил воплотить один план, который спас бы его политический статус: 28 ноября он заявил в интервью для «Le Figaro», что вина Дрейфуса «абсолютна бесспорная», а затем приказал подготовить секретное досье на основе документов о шпионах, чтобы приписать разные подходящие характеристики самому Дрейфусу. Это досье Мерсье при содействии Буадефра и Сандхерра подготовлено и передано исключительно судьям, без было дальнейшей возможности увидеть документ у адвоката или обвиняемого. Как только стало известно, что генерал Мерсье продолжает дело, общественное мнение переменилось в его сторону. 3 ноября 1894 г. генерал Соссье, военный губернатор Парижа , неохотно, но всё же отдал приказ о расследовании из-за высокого доверия к военной юстиции. Майор Бессон Д’Ормешевиль, регистратор Военного суда, написал обвинительное заключение. В нём ставился акцент на «моральных элементах» обвинения: привычки Дрефуса, его предполагаемое посещение «игровых кругов», знание немецкого языка. Редко встречались упоминания 14 прямых доказательств вины Дрейфуса. Позже Эмиль Золя назовёт это обвинение «памятником предвзятости». 4 декабря 1894 г. Дрейфус был передан в первый военный суд. Секретность с его написанного досье была снята. Прочитав его, адвокат Деманж понял полную несостоятельность обвинения: ожидаемо оно опиралось на записи в бордеро, с которыми эксперты не согласились, и на расплывчатые косвенные показания. 15 4. Суд Альфреда Дрейфуса и его наказание. Дело Дрейфуса началось 19 декабря 1894 года в тюрьме Черче-Миди и длилось целых четыре дня. Суд состоял из семи судей, ни один из них не был артиллеристом, а главным был полковник Морел. Опровержение и протест Деманжа были отклонены, и позже единогласно согласовали тайный суд. На нём присутствовали только судьи, обвиняемый, адвокат, префект полиции Луи Лепин и майор Жорж Пикар (на него возложили обязанность отчитаться о происходящем перед руководителем суда и министром). Дело затянулось. Из-за измотанности Дрейфуса и его неприятном внешнем виде после нахождения под арестом его отрицания вины слушали меньше. Однако и со стороны обвинителей были неясности. Дю Пати Де Клам запутался в своём описании сцены диктовки. Бертильон же представил исправленный и расширенный вариант отчёта. Единственное же свидетельство, которое показалось существенным во время суда, было от майора Генри. Произошло странное: первое заявление он просил отозвать, затем на суде заявил, что задолго до прибытия бордеро уважаемый человек — то есть Валкарлос — предупредил о предательства Дрейфуса. 22 декабря последнее слушание посвящено было обращению прокурора и протесту адвоката, который три часа доказывал невиновность Дрейфуса с помощью несостыковок в бордеро. Майор Пикар же сказал, что результат этой аппеляции сомнительный, если не учитывать секретное досье. Оно было запечатано майором Дю Пати (не знал о содержимом досье) и передано полковнику Морелю, который немедленно вошёл в комнату судей и передал своим коллегам документ. В нём содержались документ «canaille de D ...» (который было абсурдно приписывать Дрейфусу из-за первого слова в названии документа) и биография Дрейфуса, где он представлен, как предатель по рождению, начавший шпионить с первых моментов службы. Среди других документов — фрагменты записки Шварцкоппена со ссылкой и некоторые другие документы, которые были ложные и при этом хоть както указывали на вину возможную Дрейфуса. После оглашения приговора это 16 досье было передано Мерсье. Он разобрал его по частям и уничтожил биографию. Также, вопреки инструкциям, майор Генри воссоздал это досье, добавив пояснительную записку Дю Пати. Это досье заперли в железном сундуке, где его нашёл Пикар. Было и некое второе «сверхсекретное» досье, на которое с 1894 года несколько раз ссылались: в составе были фотографии документов, украденных из немецкого посольства, это были семь писем от Дрейфуса и одно письмо от императора Германии до графа Мюнстера по имени Дрейфус. Итак, Дрейфуса единогласно признали виновным. Приговор — гражданская казнь и пожизненное заключение. Ошеломлённый Дрейфус был на грани самоубийства, но позже Фердинанд Форзинетти, будучи уверенный в его невиновности, убедил его не делать этого. Аппеляция в ревизионный военный суд была отклонена 31 декабря 1894 года. В тот же день Дю Пати Де Клам, посланный министр, заявил Дрейфусу, что признание и раскрытие некоторых деталей преступления поможет ему смягчить срок. Ответ был отрицательный. Гражданская казнь прошла 5 января 1895 на Марсовом поле в Париже. Благодаря единогласному приговору судей общество не сомневалось в вине Дрейфуса, однако сомнения вернулись после неоднократных протестов осуждённого. В то же время распространилось сообщение о его признательных показаниях. Этот миф возник из рассказа Лебрена Рено о разговоре с Дрефусом, хотя на самом деле он говорил о своей беседе с Дю Пати и протестовал о своей невиновности. Сам Рено сообщил о происхождении бордеро, но не признался об этом. Всё это приклекло к делу посольство Германии, оно было недовольно. Генерал Мерсье вместе с президентом республики Казимиру-Перье убедили Лебрена Рено молчать об этом в будущем. С Германией осложнились отношения. Дело в том, что её привлекали к делу даже после ответа о том, что Дрейфус не имеет к ним никакого отношения и он им неизвестен. Германия протестовала против заявления в 17 газетах, которые и привлекали к участию в деле. Даже после признания отказа, Франция проявила скепсис, поскольку в правительстве знали о происхождении бордеро из их источников. Уже 30 января того же года иностранные посольства исключили из участия в деле, но пресса продолжала инкриминировать Германию. За границей даже распространилась информация, что она якобы добилась пвосстановления документов, устанавливающих вину предателя. 26 декабря посольство Германии включило в «Фигаро» новое сообщение, отрицая свои прямые или косвенные связи с Дрейфусом. Это уведомление не возымело эффект и уже 5 января император телеграфировал в Мюнстер с просьбой доказательства этого факта, иначе же посол должен был уехать из Парижа. В ответ сказали, что письмо, принадлежащее к преступлению, взято из посольства Германии, но это был не важный документ и нет доказательств, что он был кем-то запрошен. Инцидент с Германией закончился 9 января 1895 года, тогда же исключили все посольства из дела Дрейфуса. Через некоторое время, уже 15 марта того же года, его перевели на небольшой архипелаг напротив устья Куры. Позже Дрейфуса перевели на Остров Дьявола, где он и должен был поселиться. На вершине скалы для него построили небольшую хижину площадью 3 квадратных метра. Днём и ночью у дверей стоял инспектор, запрещавший произносить ни единого слова. В дневное время заключённому разрешалось заниматься физическими упражнениями до заката на территории неподалёку от хижины на расстоянии 180 метров. Переписку ему разрешалось вести только со своей семьёй, причём только по домашним делам. Также, по приказу министра, были добавлены другие суровые меры: Дрейфуса плохо кормили, ему давали всевозможную грязную работу, днём часто находился среди паразитов и нечистот. Вскоре он стал жертвой лихорадки, местному доктору пришлось добиваться улучшения условий проживания. 18 Сам Дрейфус боролся за жизнь в этих условиях: для него жизнь стала долгом ещё после попытки самоубийства после признания его вины. Он поддерживал физические силы, занимался спортом, читал и перечитывал присланные ему книги. За время в заключении он написал резюме, выучил английский, а также занимался математикой и вёл дневник. Дрейфус вёл переписку с семьёй, а также писал президенту, Дю Пати и генералу Раулю Де Буадефру, но ответа не получил. Однако даже так продержаться суждено было недолго: Дрейфус потерял дар речи уже в 1896 году, долгое время он страдал от лихорадки изза ужасно жаркой и влажной погоды в регионе. В начале сентября того же года английская газета сообщила ложную информацию о побеге заключённого. Слух был распространён Матье Дрейфусом в надежде заинтересовать общество и подготовиться к новому слушанию дела Дрейфуса. Рошфор и Драмон опубликовали ложную информацию о правилах заключения. К сожалению, это усугубило ситуацию, и позже вокруг места заключения Дрейфуса поставили прочный забор и приставили часового возле хижины Дрейфуса в дополнение к часовому у двери. До полной установки забора он должен был содержаться в хижине, а ночью на его ноги устанавливались кандалы, жёстко прикреплённые к его кровати. Так было на протяжении целых 24 дней. Вдобавок к этому, 2 месяца ему не позволяли выходить из своей лачуги. Установили в качестве забора стену, за которой ничего не было видно, а площадку для упражнений окружили забором высотой 1,8 метра. Дрейфус с этого момента больше не мог видеть море. Дрейфус перестал вести дневник 10 сентября 1896 года и впал в крайнюю депрессию. Книги запрещали посылать, а письма пересылались в виде копий, а не оригиналов. Но августе 1897 года власти установили, что условия были действительно невыносимыми, и заключённого перевели в новую, более просторную хижину. Рядом построили сигнальную башню с револьверной пушкой Гочкиса. Дрейфусу стало лучше. 19 5. Борьба за Дрейфуса. Дальнейшие расследования. Матье Дрейфус, старший брат Альфреда, был убежден в его невиновности. Он считается главным человеком, занимающимся реабилитацией своего брата, и тратил многие свои силы на то, чтобы собрать мощное движение для повторного судебного разбирательства ещё в декабре 1894 года, незадолго до гражданской казни. Матье перепробовал все способы борьбы. Благодаря доктору Гиберту, другу президента Феликса Фора, он встретил в Гавре женщину, которая впервые заговорила о «секретном файле». Этот факт был подтвержден президентом республики доктору Гиберту в частной беседе. Постепенно, несмотря на угрозы ареста за пособничество, махинации и провокацию со стороны военных, ему удалось убедить людей. Так, журналист-анархист Бернар Лазар рассмотрел дело Дрейфуса. В 1896 им был опубликован в Бюсселе первый буклет Дрейфусара. Эта публикация была ценна скорее не влиянием, а содержанием множества деталей; благодаря ним Генеральный штаб заподозрил в вине Пикара, нового главу «отдела статистики». Кампания по реабилитации в прессе, преимущественно в левой и антивоенной, вызвала новую волну неопределённого антисемитизма. Франция в большинстве была анти-Дрейфусарской. Майор Генри, осознавая неубедительность обвинений, по просьбе генерала Буаздефра занимался расширением дела и защиты его от посторонней проверки. Целью было найти разные «доказательства» постфактум. Тем временем, главой штаба Службы военной разведки в июле 1895 года стал майор Жорж Пикар после болезни полковника Сандхерра. В марте 1896 Пикар, следивший за делом, теперь получит документы, украденные из посольства Германии, напрямую. Он обнарушил документ «petit bleu»: неотправленная телеграмма от Шварцкоппена, перехваченная в посольстве в начале марта того же года. Адресатом был французский майор Валсин Эстерхази. В другом письме Шварцкоппен пролил свет на свои тайные отношения с Эстерхази. 20 Пикар обнаружил сходство между письмом Эстерхази и тем самым «бордеро». Раздобыв «секретное дело», переданное судьям в 1894 году, он не увидел улик против Дрейфуса и убедился в его невиновности. Началось тайное расследование без согласия начальства. Майор Пикар разузнал, что Эстерхази знал о тех документах из бордеро, к тому же он был в контакте с посольством Германии. Офицер продал немцам много секретных документов, стоимость которых была довольно низкой. Фердинанд Валсин Эстерхази был бывшим членом французской контрразведки, там он служил после войны 1870 года. Он работал в том же офисе, что и майор Генри, с 1877 по 1880. Личность офицера была достаточно сомнительная, и Пикар посчитал его предателем, движимым деньгами, чтобы предать свою страну. О результатах расследования майор сообщил в генеральный штаб. Он выступил против, и после этого было сделано всё, чтобы сместить Пикара с должности с помощью его заместителя Генри. Никто в штабе не хотел признавать осуждение Дрейфуса ошибочным и возвращаться к нему. Было сочтено удобным разделить дела Дрейфуса и Эстерхази, чтобы отвести от ошибки внимание. Пресса же, в подавляющем большинстве националистическая, развернула кампанию против дрейфусаров. В её ходе Генеральный штаб раскрыл информацию, до сих пор игнорируемую в «секретном файле». В обществе появилось сомнение, деятели политики начали задавать вопросы. Пикар старательно пытался убедить главных в штабе пойти навстречу Дрейфусу, но тот это проигнорировал. В отношении майора началось новое расследование, за ним наблюдали, когда он был на востоке, затем перевели в Тунис «в интересах службы». Майор Генри 1 ноября 1896 года создал фальшивый документ с заголовком и подписью обычного письма от Паниццарди, и сам написал текст, который гласил, что к Дрейфусу приедет некий депутат, что ему надо сказать, что он не имел к Дрейфусу отношения. Эта грубая подделка дошла 21 до Генерального штаба и всё-таки убедила его в виновности заключённого. Этим «открытием» решено было защитить Эстерхази и атаковать Пикара. Он не знал об этой подделке (позже прозванной «подделкой Генри») и был обвинён в хищении средств. Пикар сообщил о своём тайном расследовании другу, адвокату Луи Леблуа, который обещал не говорить об их разговоре. Нарушив своё обещание, Леблуа поговорил об этом с вице-президентом Сената, эльзасцем Огюстом Шерер-Кестнером, который был заражён сомнениями. Сенатор раскрыл это дело высокопоставленным людям во Франции, однако Генеральный штаб всё ещё подозревал Пикара в утечке информации. Так начали его судебное дело, а также заговор против него же. Майор Генри был одним из самых главных участников этого заговора. Он участвовал в различных действиях против него ради должности: писал компрометирующее письмо и обозначил его как инструмент «еврейского синдиката», хотел специально помочь Дрейфусу, фальсифицировал «petit bleu» с полным именем Дрейфуса и так далее. Параллельно с расследованием Пикара дрейфусары в ноябре 1897 года узнали об истинном авторе «бордеро», Эстерхази. У Матье Дрейфуса была его репродукция, опубликованная изданием Le Figaro. Банкир Кастро же подтвердил авторство документа (Эстерхази был должником у банкира), о чём он сообщил Матье. 11 ноября во время встречи Шерер-Кестнер и Матье Дрейфуса сошлись два направления расследования: последний получил подтверждение авторства. На основании этого 16 ноября была подана жалоба министру на Эстерхази. Споры о нём стали известны обществу, а армии пришлось начать расследование. В конце 1897 Пикар вернулся в Париж и публично высказался о невиновности Дрейфуса и о своих открытиях. Сговор же против Пикара провалился. Его выступление было достаточно сильным. Движение дрейфусаров, возглавляемое Матье Дрейфусом, Бернаром Лазаром, Жозефом Рейнахом и Огюстом Шерер-Кестнером, набирало популярность. Тем временем, Эмиль Золя, одна из ключевых фигур в прессе 22 о деле Дрейфуса, узнал в середине ноября 1897 множество сведений от Шерера-Кестнера и убедился в невиновности Дрейфуса, официально обязав себя вступить в борьбу за его свободу. 25 ноября писатель опубликовал три статьи на страницах «Фигаро», которые предвосхитили появление знаменитой статьи «Я обвиняю!» (« J’Accuse…!»). Все эти публикации были направлены на защиту Дрейфуса. Однако газета из-за урозы массового оттока читателей перестала поддерживать Золя. С конца ноября до начала декабря 1897 года ряд видных в обществе людей включился в борьбу за пересмотр судебного дела. Среди них — публицисты Октав Мирбо и Анатоль Франс, академик Люсьен Леви-Брюль, библиотекарь Высшей нормальной школы в Париже Люсьен Герр, убеждённные им Леон Блюм и Жан Жорес, а также авторы издания «Белый обзор» («La Revue Blanche»), братья Клемансо Альберт и Жорж. В конце ноября 1897 Блюм попытался убедить своего друга Мориса Баресса подписать петицию о пересомтре дела, но тот отказался и порвал связи с Золя и Блюмом. Этот случай был своеобразной прелюдией к разделению образованной элиты после 13 января 1898 года. Дело Дрейфуса вызывало много разговоров среди общества, что не всегда признавалось в политическом мире. Например, Жюль Мелин, один из государственных деятелей, заявил на открытии сессии Национального собрания 7 декабря 1897 года: «Нет дела Дрейфуса. Нет сейчас и не может быть дела Дрейфуса.» Тем временем, проводилось расследование в отношении дела Эстерхази. За него отвечал генерал Жорж-Габриэль де Пелье. Следователь Генштаба с помощью умелого манипулирования убедил всех, что виновником был офицер Пикар. Так было до тех пор, пока бывшая любовница Эстерхази, мадам де Буланси, не опубликовала в Le Figaro письма, в которых десять лет назад Эстерхази выражал ненависть к Франции и французской армии. Военная пресса бросилась защищать его с антисемитским настроем. Дрейфусарская 23 пресса ответила новыми доказательствами. И хотя Эстерхази был защищён Генштабом и правительством, он был вынужден признать авторство опубликованных писем. Управление штаба решило потребовать суда, чтобы уладить шум в прессе. Для этого назначили военный суд 10 января 1898 года. На следующий день Эстерхази сообщили об этом и о том, какую линию защиты ему нужно будет занять. Сам суд был странным: запросы и обвинения Матье и Люси Дрейфуса были отклонены, три эксперта по почерку решили, что автор бордеро не Эстерхази; обвиняемым аплодировали, а свидетели свистали и смеялись; Пеллье вмешался с защитой генштаба без законного основания, настоящим же обвиняемым был Пикар, которого опозорили все участники этого дела. На следующий день Эстерхази после трёх минут обсуждения был полностью оправдан. Для многих умеренных республиканцев этот исход был недопустимым посягательством на фундаментальные ценности, которые они защищали. Так изменилась стратегия дрейфусаров: дружественные к либерализму главы движения предприняли оправдательный более приговор по воинственные всей меры. Франции В ответ вспыхнули на бунты антидрейфусаров и антисемитов. Генштаб же арестовал Пикара по обвинению в нарушении профессиональной тайны. Офицер не сдавался и продолжил участие в борьбе. Эстерхази же был объявлен непригодным для службы в армии. Чтобы не рисковать своей жизнью, он отправился в изгнание в Англию. С ним через корреспондента установил связь Рэйчел Бир, редактор английских газет «Наблюдатель» («The Observer») и «Воскресное время» («Sunday Times»). У Эстерхази брали два интервью, в которых он рассказывал многие подробности дела, а также признал свою вину и своё авторство бордеро. Опубликовано было интервью в сентябре 1898 года в ведущей колонке, где обвинялись также и французские вооружённые силы в антисемитизме. Там же газета призывала к пересмотру дела Дрейфуса. После этого Фердинанд 24 Вальсен-Эстерхази проживал в Англии вплоть до своей смерти 21 мая 1923 года. 25 6. Эмиль Золя и его участие в деле Дрейфуса. Реакция общественности. Вернёмся к тому моменту истории, когда Эмиль Золя опубликовал серию из трёх статьей в газету «Le Figaro». Тогда писатель стоял перед решением встать на защиту Дрейфуса. Главной мотивацией для него стало не само дело, а опасность роста антисемитизма, которая сильно огорчала его. Изучив всю информацию от значимых дрейфусаров, «Шерера-Кестнера и офицера Пикара, Эмиль Золя начал со статьи «Мистер Шерер-Кестнер», опубликовав её 25 ноября 1897 года. Статья делает фокус на политика, в честь которого была названа статья, призывает к борье на его стороне против несправедливости приговора капитану Дрейфусу. Эта статья создала лейтмотив дрейфусаров на долгие годы. Она гласила: «Истина идет маршем, и ничто ее не остановит.» После этого вышли ещё две статьи из серии «Союз» 1 декабря и «Протокол» 5 декабря. Вся серия не оказала влияния, солдаты и политики не были впечатлены. Скорее всего, это связано с тем, что сам Эмиль Золя был умеренным приверженцем к движению дрейфусаров, и хоть его материалы имели решительный настрой, недостаточно яркая позиция не позволила повлиять на их общество. С другой же стороны, читатели Фигаро возмутились из-за статей Золя. Поэтому впредь газета закрыла ему доступ к публикации. Следующая публикация - «Я обвиняю!» (« J’Accuse…!») - вышла между 11 и 13 января под влиянием эмоций, вызванных оправдательным приговором по делу Эстерхази, которого оправдали. На самом деле, различная информация в публикации, улики и доказательства, описаны так, словно это писалось задолго до суда в декабре 1897. Это так: первые черновики датируются летом 1895, и изначально это было письмо к семье Дрейфусов от анархиста Бернара Лазара. Он позже передал черновики письма Золе. Все историки сходятся на том мнении, что цель «Я обвиняю!» состоит в том, чтобы отреагировать на беззаконие, происходящее во время суда над Эстерхази. 26 Сначала писатель планировал публиковать статью в буклете, но в это время Луи Леблуа, друг Пикара, предложил обратиться в газету «L'Aurore and Clemenceau». Это было недавно созданное утреннее издание, которое, к слову, просуществовало всего три месяца. Основателем газеты стал Эрнест Воан, политический деятель, находился под влиянием Прудона, присоединился к Интернационалу в 1867 году. «L'Aurore» рассказывала о парижской художественной политическую платформу и литературной для жизни прогрессивных и обеспечивала левоцентристских республиканцев, главой которых в то время был Жорж Клемансо. Газета позже заручилась его услугами. Основным сотрудником Воана является Урбен Гойер. Он посвящал свою работу антимилитаристским высказываниям. Это отпугнуло многих читателей Дрейфуса и заставило Клемансо уйти в 1899 году. В редакции работал и Бернар Лазар. Именно он за несколько недель убедил редакцию газеты в несправедливости обвинений Альфреда Дрейфуса. Итак, писатель определился с газетой. И 12 января Эмиль Золя рассказывает редакторам газеты уже о создании своей следующей статьи, «Письмо г-ну Феликсу Фору, президенту республики» («Lettre à M. Félix Faure Président de la République»). Это название позже сменили на всеми известное, поскольку было длинным и не привлекало особого внимания. Так и вышла статья 13 января 1898 года, через два дня после финального решения суда 11 января. Напечатано всего было не меньше 200000 экземпляров номера с этой статьёй только в Париже. Так описывает успех стать Шарль Пеги: «Целый день в Париже разносчики хриплыми голосами кричали «L'Aurore», бегали с «L'Aurore» в больших пакетах под мышками, раздавали «L'Aurore» нетерпеливым покупателям. Шок был настолько необычным, что Пэрис едва не исполнилось 20 лет.» Контекст, во время которого вышла статья, был сложным. В тот же день офицер Пикар был арестован в своём доме и заключён в тюрьму в Мон- 27 Вальрьене, а также на выборах председателя Сената и его вице-президентов потерпел поражение Шерер-Кестнер. К счастью, издание имело успех. L'Aurore стал и останется лидером парижских газет Дрейфуса, предлагая площадку для публикации всем основным фигурам движения. Эмиль Золя давал туда материалы вплоть до своей смерти, даже публикуя свои художественные работы. Средние тиражи L'Aurore превышали 200000 копий, при том, что остальные газеты выпускались средним тиражом менее 30000 копий. Само издание перестаёт существовать к началу Первой Мировой войны, 2 августа 1914. «Я обвиняю!» было прямым обращением к Феликсу Фору. Оно выделялось не только своим сильным духом, но определённым количеством нововведений, особенными для французской прессы. Они затрагивали как суть текста, так и его форму. Первое, что выделяется — простой план текста. Золя чётко упорядочивает свой рассказ, начиная с объяснений судебных ошибок дела Дрейфуса. Описывает он их ярко, как непримиримые и бесчеловечные. Далее обосновывается форма статьи в виде письма к президента, и начинается первая часть, чётко разбирающая события за три года до дела, осенью 1894 года. Во второй части объясняются условия нахождения настоящего виновника дела, Фердинанда Эстерхази, а третья посвящена сговору властей с целью его защитить. Эмиль Золя ярко обозначает это как двойное преступление: «Осуждение невиновного, оправдание виновного». В заключении Золя выдвигает свои обвинения. Он использует анафору в начале каждого предложения для перечисления преступлений. Например: «Я обвиняю подполковника дю Пати де Клама в том, что он бессознательно, я хочу верить, был дьявольским исполнителем судебных ошибок, а затем защищал свою гнусную работу в течение трех лет самыми абсурдными и виноватыми махинациями. Я обвиняю генерала Мерсье в том, что он соучастник, по крайней мере, из-за слабости ума, в одном из величайших злодеяний века.» 28 Второе — форма текста. Она революционна в сравнении с обычными статьями, используемыми для публичного протеста. Статья очень длинная, примерно 4500 слов, занимает не менее восьми колонок, включая всю первую страницу газеты. В тоже время, подобные статьи на первых страницах не превышают размер двух колон на первой полосе, учитывая и то, что газеты в то время выходили на четырёх страницах, то есть было мало пространства для печати. Отдельно можно выделить заголовок. Кроме того, что он был коротким и ёмким, так ещё и был напечатан по-особому. Он занимает всю верхнюю часть первой страницы заголовка и состоит из больших букв. Заголовок сжимает текст, строго выровненный с шестью столбцами первой страницы. Стоит отметить и офомление титульника: здесь нет чего-то, что отвлекало бы внимание, нет иллюстраций, исключение — типографские уступки и разделение сторон звёздочками, чтобы читателю можно было передохнуть. Также имя автора было указано на титульной странице, что обычно было не принято. Третье — стиль текста. Здесь золя раскрывает мощь своей риторики и навыков через умелые литературные уловки. Например, Арни Миттеран употребляет выражение «блицкриг глагола», анализируя текст Золя: глагол там занимал ключевое место, на него повсеместно ставился акцент. Автор показывает, что правильное слово является эффективным политическим инструментом. Стиль текста имеет драматургический оттенок. Он удерживает читателя на огромном тексте за счёт повторений, параллелизмов, анафор и многих других художественных средств. «Я обвиняю!» резко контрастировала со всей прошлой журналисткой работой Эмиля Золя. Его статьи до этого момента не выходили за определённые рамки в прессе, нарушение которых бы не одобрила более традиционная пресса. В этой же статье была яркая приверженность своим взглядам без двусмысленности вместе с подверженностью опасности. Зола с самых первых строк заявляет о невиновности Дрейфуса, при этом сам меняет 29 роли и из обычного юриста превращается в общественного обвинительна. Текст очень агрессивен, задуман как атака на виновных участников дела. Золя называет всех офицеров, экспертов и других людей, которые виновны в «ложных и фальсифицированных отчетах», обвиняет армейские ведомства, ответственные за ложную компанию в прессе, военные советы, «один из которых осудил Дрейфуса на основании документа, который оставался секретным, а второй сознательно оправдал виновного». Для его современников «Я обвиняю» составляет интерес как сводное резюме событий, составляющих первые четыре года дела Дрейфуса, к которому читатель мог наконец получить доступ. Золя рассказал всю историю от начала и до конца. Хотя стоит отметить, что сам текст не был историческим текстом, исполнял по большей части политическую цель, поэтому совершает некоторые ошибки в фактологии: например, упущена роль майора Генри в тех событиях, ключевого человека в деле Дрейфуса. Такой и была статья Эмиля Золя. Первая реакция на неё была почти полностью враждебной. Лишь меньшинство приветствовало действия писателя. Нападки Золя на государственную власть шокировали людей в политических, художественных, литературных, академических, журналистских и военных кругах. Тем не менее, выпуск стати стал ключевым событием, за которым пошло возрождение дела Дрейфуса. Обвинения Золя оказались настолько сильными, что в определённой перспективе они привели бы в к всплеску общественного мнения. Даже Матье Дрейфус отметил, что выступление «будет таким энергичным, таким сильным». Лагерь дрейфусаров был воодушевлён вмешательством писателя. Золя вернул инициативу себе и своим товарищам. Антидрейфусары же буквально через день возобновили оборону власти. Они были обеспокоены, и националистические и антисемитсие редакторы — Жюде, Рошфор и Драмон — начинают понимать важность приверженности писателя своего мнения, его силы и решимости. Драмон даже восхищается храбростью пистаеля. 30 Правительство же хотело не реагировать на все эти события, но когда некоторые люди начали напрямую спрашивать об этом у правительства, оно было вынуждено приказать военному министру генералу Бийо и председателю Совета Жюлю Мелену выступить за судебное преследование Эмиля Золя. Реакция обвиняемых военных была более драматична. Они паниковали и пытались бежать, например, Эстерхази. Ситуация была налажена гавными людьми по делу Дрейфуса, которые начали готовить юридический ответ. Из-за политического единодушия в осуждении Дрейфуса за его «преступления» политический мир разделился. Это произошло после брошюры Золя и судебного процесса, последовавшего через месяц. Левые республиканцы были убеждены доказательствами, поэтому полностью посвящают себя реабилитации заключённого. Это относится и к тем, кто до этого очень враждебно относился к Дрейфусу в 1894 году. Другие же, в основном правые по политическим убеждениям, противостояли им. Их противостояние — один из истоков лево-правого противостояния, продолжающегося до сих пор, по мнению Рене Ремона. Интеллектуалы после убедительного обвинения Золя подписывают вслед за ним протест в пользу пересмотра судебного дела, опубликованный в L'Aurore на следующий день после «Я обвиняю!». Это первая из многих петиций, которые позже объединят больше интеллектуалов. Среди них Анатоль Франс, Жорж Куртелин, Октав Мирбо, Клод Моне и другие знаменитые люди Франции. Последствия публикации статьи были очень значимыми для Эмиля Золи. Дело было возобновлено, а статья придала ему небывалую социальную и политическую значимость. Золя обретет статус защитника ценностей терпимости, справедливости и истины. Вместе с массой сообщений поддержки отправили множество писем с оскорблениями и угрозами антисемитского и ксенофобного характера. К тому же, материально Эмиль 31 Золя страдает: ему пришлось совершить бегство, и в связи с этим его имущество во Франции конфисковали и продали на аукционе. Забегая вперёд: наследие статьи тоже довольно огромно. Для многих литераторов и историков статья «Я обвиняю!» воплощает в себе образец художественности и литературности в совокупности с приверженностью своему делу. Для историков журнализма это — пример переворота в СМИ, который полностью изменил положение дел. Многие после Золя заимствовали его стилистические особенности. Вернёмся к реакции общественности. Для антидрейфусаров Золя становится единственной целью. Для них он теперь идеальная жертва: обвиняемый многими людьми, занесённый в чёрные списки, человек без гражданства, атеист, антимилитарист. Этот набор характеристик часто задействовался в сотнях статей и карикатур, иногда появляющиеся почти во всех газетах. Ещё большую развязность антидрейфусары получили после начала пересмотра дела, и они до самой смерти писателя не давали ему покоя. Стали нападать не только на Эмиля Золя, но и на его отца, Франсуа. Это началось при участии Эрнеста Жуде, главного редактора Petit Journal. Это приводит к следующей компании: Франсуа Золя ставится под честность, ведь когда-то он был в Иностранном легионе, с 1830 года, и выгнали его изза растраты денег. Целью было намекнуть аудитории на наследственность характера, мол, у Франсуа Золя уже было отвращение к армии, которое привилось сыну. Для опровержения ему пришлось изучать жизнь своего отца и опровергнуть все аргументы с помощью фактов. Всё осложнялось тем, что Эмиль не знал своего отца в принципе. Оказалось, все документы, представленные Жюде в его статьях, подделка, частично сделанные офицером Генри. Далее последовал суд, и так как Эмиль Золя установил ложь журналиста, его оправдали. Затем выяснилось, что люди из армии стоят у истоков этой компании. 32 Суд над Золя проводили не сразу, власти не были достаточно решительны, чтобы привлечь его к ответственности. Высок риск того, как недопустимые нарушения суда в 1894 над Дрейфусом были бы освещены. И всё-таки 18 января, подана жалоба на Эмиля Золя, в которой было всего три коротких отрывка из «Я обвиняю!». Вырванные из контекста, они должны были послужить «доказательством» вины Эмиля Золя и Александра Перренкса, менеджера газеты, где была выпущена статья. Было устроено несколько судебных процессов, часть была даже параллельна друг другу. Они проходили с 8 февраля 1898 года до середины лета этого же года, иногда по несколько раз за одно дело. Наконец, всё приходит к приговору, с одной стороны, к одному году тюрьмы и штрафу в размере 3000 франков за ложные обвинения Генштаба и, с другой стороны, к месяцу тюремного заключения и штрафу в размере 1000 франков за разоблачение трёх экспертов, которые анализировали почерк Дрейфуса, а каждый из них должен был получить 10000 франков для возмещения ущерба. После этого Золя сбежал в Англию 18 июля, где провёл 11 месяцев в ожидании пересмотра дела. Отмена решения предыдущего суда была вынесена 3 июня 1899 года. Золя возвращается во Францию. Он публикует в газете «L'Aurore» статью «Справедливость». В ней он полностью приветствует решение возобновить суд. Дело передали в военный суд в Ренне, что должно было осложнить ситуацию: судить будут военные, которые по большей части были антидрейфусарами и антисемитами. Во время заключения Альфред Дрейфус не знал ни о планах его освобождения, ни о суде. Администрация тюрьмы фильтровала поступающую информацию, считающуюся конфиденциальной. Только в конце 1898 года Дрейфус узнал о реальном масштабе дела. Также к тому моменту совершил самоубийство офицер Генри. Уже 5 июня 1899 года Дрейфуса уведомили об отмене приговора, 9 июня он уже покинул остров Дьявола и направился во Францию, но находился под стражей в запертой каюте. В условиях строжайшей секретности его высадили 30 июня в Порт- 33 Халигене, на полуострове Киберон, но уже 1 июля заперли в военной тюрьме в Ренне. Тем временем генерал Мерсье постоянно вмешивался в прессу. Он продолжал утверждать, что бывший заключённый всё-таки был виновен во время первого суда. Дрейфусары готовились к защите. Но были трудности: два адвоката Дрейфуса, Деманж и Лабори, занимали совершенно противоположные позиции. Первый добивался простого оправдания, а Лабори, будучи успешным юристом в 35 лет, поставил цель публично унизить Генеральный штаб. Это позже отразилось на ослабленной защите в суде. Судебный процесс начался 7 августа 1899 года в напряжённой обстановке: Ренн был под осадой, Эстерхази признал авторство бордеро и находился в изгнании, он с Дю Пати были освобождены от ответственности, сам Дрейфус был не в лучшем физическом состоянии, но овладел всей информацией по делу. Генштаб свидетельствовал против Дрейфуса во время суда, но без доказательств. При этом упускались признания Эстерхази и Генри, а решение Верховного суда об оправдании не принималось во внимании. 14 августа на адвоката Лабори напал и ранил некий экстремист, который так и не был найден; более недели адвокат отсутствовал, придя только 22 авгуса. С этого момента увеличилось и количество споров между Лабори и Деманжа, он обвинял его в чрезмерной осторожности. Правительство же ничего не могло сделать, кроме того, чтобы потребовать свидетельских показаний у Германии (что не получилось, посольство ответило отказом) или отказаться от обвинения. Защите необходимо было пойти на сложные решения, поскольку исход дела выглядел плохо, даже несмотря на отсутствие доказательств у оппонентов. Пришлось рискнуть примирением в обмен на оправдание, Деманж же продолжал защищать Дрейфуса в одиночку. 9 сентября 1899 года суд вынес новый приговор — 10 лет тюремного заключения и гражданская казнь за государственную измену. Приговор был 34 близок к оправдательному, но не хватило одного голоса (итогом было пять голосов против двух, для оправдания нужно было четыре против трёх). На следующий день Дрейфус подал апелляцию на повторное рассмотрение дела. Но Вальдек-Руссо решил воспользоваться возможностью помилования, для чего Дрейфусу пришлось признать вину. Указ был подписан 19 сентября 1899, а освобождение было 21 сентября. Дрейфусары были разочарованы результатом, а общество безразлично приветствовало такой исход. Реакция в политических лагерях была довольно сильной. Республиканцы же были недовольны результатами. Армию же они тоже не устроили, поскольку суд пошёл против неё и оправдал Дрейфуса. Реакция была и международной: Великобритания раскритиковала слабость Военного суда, император Германии сожалел о том, что невиновность подсудимого не признали. Помилование имело печальные последствия для отношений между семьей Дрейфус и ветвью крайних дрейфусаров. Фернан Лабори, Жорес и Клемансо открыто обвинили Альфреда Дрейфуса в принятии помилования. Эмиль Золя же, инициатор второго рассмотра дела Дрейфуса, скончался 29 сентября 1902 года. 35 7. Реабилитация Дрейфуса. Последствия дела. По факту, Дрейфус оставался всё ещё виновным, и после суда следовал долгий процесс реабилитации на протяжении шести лет. В этот период пресса продолжала рабоать. Например, дрейфусары публиковали различные материалы о деле Дрейфуса («История дела Дрейфуса» Рейнаха, «Доказательства» Жореса). На выборах 1902 года победу одержали левые политики. Жан Жорес был переизбран, и он возобновил дело Дрейфуса 7 апрела 1903 года. Он решил исправить ошибки прошлых дел и помочь в реабилитации Дрейфуса. Он представил ещё два важных элемента для дела: первое было заявление отставки от Пеллье, которое было сформулировано таким образом, что его содержание признавало сговор Генштаба, второе было записка, на которую ссылался генерал Мерсье на процессе в Ренне и с помощью которой влияли на решение судей. Новый военный министр, генерал Луи Андре, провёл новое расследование по инициативе Эмиля Комба при помощи судей, а занимался расследованием помощник министра капитан Антуан Луи Тарж. Результатом стало нахождении в Отделе статистики множества сфабрикованных документов, которые помогли в ноябре 1903 года установить ошибку, допущенную военным судом. Чуть позже был представлен доклад министру юстиции, и ошибка военного суда была установлена. Юрист Людовик Терье начал новую проверку, которая длилась больше 2 лет: пересмотрели связь Дрейфуса с документами и само бордеро. Уже 9 марта 1905 года генеральный прокурор Бодуэн представил 800-страничный доклад. Его выводом было требование отменить приговоры без дальнейших обращений в суд и осуждение армии. Лишь 12 июля следующего года Верховный суд единогласно отменил решение без ссылки на военный процесс в Ренне (поскольку оправдание шло по итогу первого суда, второй суд не имел значения). Это был конец реабилитации капитана Дрейфуса. 13 июля его восстановили в армии в звании майора артиллерии. 36 Реабилитировали и офицера Пикара, который тоже пострадал во время участия в деле Дрейфуса, дав звание бригадного генерала. Дело Дрейфуса обозначило французское общество как общество пыток, оно не может сострадать. Многие слои общества из-за раскола пострадали. Катрин Шультайс, современного историка, резюмирует, что дело Дрейфуса демонстрирует, как давние убеждения и противоречия в обществе преобразуются в крупный конфликт, где важно понять и проанализировать всю сложность трансофрмации общества, а не найти моральную или политическую пользу из событий. Оживилось противостояние политиков Франции, произошло развитие республиканкого порядка, усиление парламенсткой демократии и крах монархических и реакционных сил. Республиканцы сплотились в единую политическую силу против консерваторов. Дрейфусарская политика развила республиканское сознание, проделала большую работу в борьбе с авторитарным национализмом. Интеллектуально развился и социализм, последователи которого участвовали в деле Дрейфуса. В 1902 году зародилось две социалистические партии, объединившиеся в 1905 году как Французская секция Интернационала трудящихся. В 1901 году зародилась Республиканская радикальная социалистическая партия, опиравшаяся на дрейфусаров. Одновренном создали Францускую лигу прав человека, она была центром левой интеллигенции и левых гуманистов. Среди социальных последствий было распространение антисемитизма на всех евреев Франции. Он стал официальным и поддерживался даже рабочим классом, использовался на политических выборах, усиливался за счёт отделения церкви от государства в 1905. С приходом режима Виши стало свободным выражение расовой ненависти. Также усилилась роль прессы, повлиявшей на политическую жизнь Франции и ставшей той самой четвёртой властью. Её потенциал увидели писатели и публицисты, она влияла на действия политиков во время дела. 37 Заключение. Дело Дрейфуса имело огромное значение. С точки зрения политики это было событие, мотивировавшее развитие прогрессивных левых сил. С точки зрения общества раскрылись многолетние общественные проблемы. Но самой важной стороной этого дела можно назвать журналистскую: событие повлияла на французскую прессу как на инструмент влияния на общество и на политику. Эмиль Золя с публикацией ключевой статьи «Я обвиняю!» продемонстрировал это. Смешанная и бурная реакция общественности смотивировала правительство принять решения по возобновлению дела. Это не могло бы произойти без высокого уровня мастерства, с каким была написана статья, и ловкого применения различных методов и приёмов для привлечения внимания к событию и выражения ключевых идей. С исторической точки зрения дело Дрейфуса представляет собой интересный исторический период, которые легли в основу будущего Франции, её политики и общества, а также прессы. Несмотря на неоднозначный конец этого дела, на помилование Дрейфуса и на рост антисемитских настроений, дело Дрейфуса принесло и много положительных изменений, журнализма. 38 ставших в основу сегодняшнего Список литературы. 1. Desachy, P. (1905). Bibliographie de l'affaire Dreyfus. Франция: E. Cornély. 2. Водовозов В. В. Дрейфус, Альфред // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. 3. Лозинский С. Г. Дрейфус, Альфред // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913. 4. Луков Вл. А. Дрейфус: «Дело Дрейфуса» // Современная французская литература / Под ред. Вл. А. Лукова 5. J'accuse...!. (издание 2013 года) Франция: Presses Électroniques de France. 6. Bredin, J. (1986). The affair: the case of Alfred Dreyfus. Нью-Йорк: G. Braziller. 39
