АКАДЕМИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ Н.С. Голицын Всеобщая военная история Древний мир Часть первая От древнейших времен до Александра Великого (356 г. до Р. Х.) Фонд «Мир» Москва, 2017 «Академический проект» Москва, 2017 УДК 94 ББК 63.3(0) Г 60 Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)» Г 60 Голицын Н.С. Всеобщая военная история. Древний мир. Часть первая. От древнейших времен до Александра Великого (356 г. до Р. Х.). — М.: Академический проект; Фонд «Мир», 2017. — 395 с. ISBN 97858291-2023-8 (Академический проект) ISBN 9785919840-27-5 (Фонд «Мир») ISBN 97858291-2020-7 (Академический проект. Ч. 1) ISBN 9785919840-28-2 (Фонд «Мир». Ч. 1) Свой капитальный труд «Всеобщая военная история» Николай Сергеевич Голицын создал в период профессорско-преподавательской деятельности в Императорской военной академии, где он руководил кафедрой стратегии и военной истории. Работа Голицына стала первой в России и одной из первых в Европе попыткой полного и систематического изложения всеобщей военной истории. Труд представляет собой полный и подробный обзор войн и походов великих полководцев, военноисторических событий в необходимой связи с современной автору историей: политической, военного искусства, искусства и науки ведения войны и военной литературы. Книга не переиздавалась с момента своего первого выхода в свет. В данном издании публикуется первая часть работы — «Древний мир», посвященная анализу центральных военных конфликтов древности вплоть до войн Римской империи. Издание может быть рекомендовано историкам, культурологам и всем интересующимся историей. УДК 94 ББК 63.3(0) ISBN 97858291-2023-8 ISBN 9785919840-27-5 ISBN 97858291-2020-7 (Ч. 1) ISBN 9785919840-28-2 (Ч. 1) © Оригиналмакет, оформление. «Академический проект», 2017 © Фонд «Мир», 2017 Les faits passés sont bons pour nourrir l’imagination et meubler la mémoire: c’est un répertoire d’idées que le jugement doit épurer. Frédéric II La tactique, les évolutions, la science de l’officier du génie, de l’officier d’artillerie peuvent s’apprendre dans des traités; — mais la connaissance de la grande tactique ne s’acquiert que par l’expérience et par l’étude de l’histoire des campagnes de tous les grands capitaines. Napoléon I Faites la guerre offensive comme Alexandre, Annibal, César, Gustave-Adolphe, Turenne, le prince Eugène et Frédéric; — lisez, relisez l’histoire de leurs 88 campagnes, modelez-vous sur eux, — c’est le seul moyen de devenir grand capitaine et de surprendre le secret de l’art: votre génie, ainsi éclairé, vous fera rejeter des maximes opposées à celles de ces grands hommes. Napoléon I Wissenschaftliches Streben und wissenschaftliche Erfahrung bilden den Feldherrn, nicht bloss eigene Erfahrung; — denn welches Menschenleben ist thatenreich genug; um sie im vollen Maasse zu gewähren? — und wer hatte je Uebung in der schweren Kunst des Feldherrn, ehe er zu dieser erhabenen Stelle gelangte? — sondern Bereicherung des eigenen Wissens durch fremde Erfahrung, durch Kenntniss und Würdigung früherer Nachforschungen, durch Vergleiche berühmter Kriegsthaten und folgenreicher Ereignisse aus der Kriegsgeschichte. Erzherzog Karl П редисловие Издаваемая ныне всеобщая военная история древних времен была составлена мной еще в бытность мою (1838–1847) профессором военной истории и стратегии в Императорской военной академии (ныне Николаевская академия генерального штаба) и предназначалась служить руководством к преподаванию и изучению в ней этой науки. В первые 20 лет со времени учреждения академии в ней преподавалась военная история древних, средних и новейших времен до 1815 года включительно, в виде более полного и подробного обзора войн и походов великих полководцев и более или менее краткого — военно-исторических событий между ними, — в необходимой связи с современной историей: политической, военного искусства, искусства и науки ведения войны и военной литературы. По этому плану с ходом времени постепенно составлялись, исправлялись, пополнялись и литографировались записки курса военной истории, но печатного руководства по этому предмету на русском языке еще не было ни в академии, ни в нашей военной литературе. Такого именно рода труд я, с разрешения академического и высшего начальства, и принял на себя, с несколькими военными сотрудниками (из бывших академических же офицеров), составляя в то же время, с той же целью и по тому же плану и военную историю средних, новых и новейших времен. Обширный труд этот был уже почти довершен в составлении, когда полученное мной иное назначение по службе заставило меня, к сожалению, прервать его, а последующие затем обстоятельства долгое время не дозволяли мне довершить и издать его. Ныне, наконец, издается первая часть его — всеобщая военная история древних времен, от древнейших времен до Александра Великого (323 г. до Р. X.), за которой, в непродолжительном времени, последуют вторая и третья части, от Александра Великого до падения Западной Римской империи (356 г. до Р. X. — 476 г. по Р. X.), а затем и следующие, по порядку времени. Все они, подобно ныне издаваемой, будут до издания тщательно пересмотрены и исправлены и значительно пополнены. Это будет первый у нас опыт полного, систематического изложения существенно важного предмета военных знаний — всеобщей 7 Предисловие военной истории. Европейская военная литература при всех своих богатстве и разнообразии не имеет еще подобного рода сочинения — недостаток, в настоящее время особенно ощутительный. При первоначальном составлении этого труда имелось в виду, чтобы он соответствовал потребностям и пользам не только офицеров, образуемых в академии, но и всех вообще военных людей, — чтобы он мог служить полезным руководством к изучению всеобщей военной истории в наибольших, по возможности, полноте и объеме ее, наконец, чтобы изданием его сделать, так сказать, первый шаг к восполнению означенного выше недостатка в военной литературе. Основанный на тех началах, которые, со времени учреждения бывшей Императорской военной академии, 20 лет приняты были в ней для преподавания военной истории, труд этот заключает в себе практически полезное изложение оной как единственного источника, из которого может и должна быть почерпнута теория стратегии, или наука ведения войны. Военная история исследуется в нем, согласно со сказанным выше, в необходимой связи с современной историей: политической, военного искусства, искусства ведения войны и литературы военной истории. Собственно всеобщая военная история древних времен разделена, сообразно с ходом и развитием, совершенствованием или упадком военного искусства вообще и искусства ведения войны в особенности на известное число периодов. В каждом периоде исследованию войн и походов предшествуют краткое указание источников и изложение состояния военного искусства. Войны и походы великих полководцев или чем-либо особенно важные, замечательные и поучительные в отношении к искусству и науке излагаются с большими полнотой и подробностью, а остальные затем — более или менее кратко, соразмерно со степенью важности их в означенном отношении. Согласно с этими главными основаниями всеобщая военная история древних времен разделена на следующие четыре главных периода. Первый — начала и постепенного развития военных учреждений и военного дела на Востоке, у древних народов азиатских и африканских, и в Европе у греков до начала Греко-персидских войн (за 500 лет до Р. X.). 8 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Второй — наибольшего развития и цветущего состояния военных учреждений и военного искусства у греков, от начала Грекоперсидских войн до смерти Александра Великого (500–323 гг. до Р. X.). Третий — наибольшего развития и цветущего состояния военных учреждений и военного искусства у римлян, от Александра Великого до Августа, или образования Римской империи (356–30 гг. до Р. X.). Четвертый — постепенного упадка военных учреждений и военного искусства у римлян, от Августа до падения Западной Римской империи (30 г. до Р. X. — 476 г. по Р. X.). Всеобщая военная история древних времен составлена на основании известнейших и лучших древних источников и новейших исторических пособий. Во введении к ней, помещенном вслед за этим, они означены и рассмотрены все в совокупности, а затем в начале каждой главы — относящиеся к ней указаны лишь вкратце. Таким образом, рассмотрение их всех в совокупности, во введении, составляет само по себе краткий обзор литературы всеобщей военной истории древних времен. Князь Н. Голицын. Июль 1872 года В ведение I. Понятие о военной истории, предмет и цель ее, деление, исследо­ вание, изложение, изучение, методы и система, значение, важность и польза. — II. Источники и исторические пособия для изучения воен­ ной истории древних времен I. Понятие о военной истории, предмет и цель ее, деление, исследование, изложение, изучение, методы и система, значение, важность и польза Для того чтобы уяснить себе понятие о военной истории как науке, в том смысле, какой она имеет ныне, полезно предварительно исследовать происхождение и развитие ее, а для этого проследить от начала, с этой целью в виду, ход и развитие истории вообще. История получила свое начало там, где образовались первые гражданские общества, где впервые возникли науки и искусства — на Востоке древнего мира. Но древний языческий Восток не оставил нам полной и достоверной истории, а что и дошло до нас, то лишь в отрывках и не заслуживает названия истории. Только один народ Древнего Востока, чуждый в начале язычества, именно — еврейский, возвысился до истинной истории в своих в целости и полноте до нас дошедших так называемых исторических книгах Священного Писания Ветхого Завета. Истина и достоверность их засвидетельствованы новейшей наукой, в лице лучших ее представителей. В этих книгах заключаются первые, истинные и достоверные сведения о начале и происхождении рода человеческого и о судьбах еврейского народа и, по отношению к нему, современных народов Древнего Востока — Азии и Африки. А как еврейский народ, с самого исхода из Египта, почти постоянно находился в войнах с собственными племенами, народами и государствами, то в исторических книгах Библии заключаются, между прочим, также сведения о военных: событиях, быте и искусстве у еврейского и других народов Древнего Востока. Поэтому первая достоверная история, заключающаяся в Библии, уже имеет характер отчасти военный. После евреев на Востоке, история в XII веке до Р. X. впервые является в Европе — у греков, которым позже суждено было стать 10 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир во главе ее и всей цивилизации древнего мира. И хотя история у них впервые явилась в форме эпической поэмы — Илиады Гомера (или Омира), и по предмету содержания своего — 10-летней осаде Трои греками и сопряженным с ней военным действиям их и троянцев, и по заключающимся в ней сведениям о военных быте и искусстве, нравах и обычаях тех и других, она имеет характер наполовину военный. Семь столетий спустя, в V веке до Р. X., у тех же греков, Геродот, положивший первое начало исторической науке и потому прозванный отцом истории, в главном, образцовом творении своем описал Греко-персидскую войну, а непосредственно после него Фукидид — Пелопоннесскую. Ксенофонт же, вслед за Фукидидом, написал Киропедию, или историю персидского завоевателя Кира-старшего, и Анабазис, или поход Кира-младшего в Верхнюю Азию и отступ­ ление из нее в Малую Азию 10 000 греков. В образцовых творениях этих трех первых и превосходных историков Греции история имеет уже характер преимущественно военный. Она сохраняет его и в творениях последующих, лучших историков Греции: Полибия, Диодора, Дионисия, Арриана, Плутарха и др., и позже римских: Юлия Цезаря, Саллустия, Тита Ливия, Тацита, Корнелия Непота и др. У некоторых из этих историков, как, например, у Ксенофонта, Арриана и особенно Юлия Цезаря, история имеет характер даже почти исключительно военный. Таким образом, вообще история в древние времена, от самого начала ее у евреев до разрушения Западной Римской империи и с ней всего строя древнего мира, всегда, менее или более, вместе с характером политическим, имела часто преимущественно, а иногда почти исключительно характер военный, не переставая, однако, носить, как у греков, так и у римлян, одно общее название истории. Причины того весьма естественны и понятны. Война в древние времена, с самого начала образования на Востоке первых гражданских обществ и больших государств, была, можно сказать, почти нормальным состоянием народов и государств, и в продолжение 30 веков (25 до и 5 по Р. X.) едва ли можно приискать один год, в котором не было бы войны. В числе этих почти беспрерывных войн были и мелкие племенные, и большие международные, и завоевательные, и междоусобные, и даже всемирные, как войны греков с Востоком, а римлян со всем известным тогда миром, и, на- 11 Введение конец, с народами Севера и Востока, сокрушившими, наконец, Западную Римскую империю. При этом повсюду и всегда в древние времена военная повинность была всеобщей, каждый гражданин был воином, военное звание было важнейшим и почетнейшим, и высшие деятели общественные и государственные большей частью были вместе с тем и военными. Вследствие всего этого история, как и вся вообще литература, в древние времена была почти всегда, по словам одного новейшего французского эллиниста 1, результатом тогдашнего общественного быта, и древние историки были не исключительно кабинетными учеными, но всегда общественными, государственными, политическими и военными деятелями, нередко полководцами — словом, гражданами, находившимися в постоянном соприкосновении с общим политическим движением и писавшими потому, что жили, а не жившими для того, чтобы писать». С падением Западной Римской империи, в продолжение наступивших варварства и невежества Средних веков, история, как наука, совершенно пала и низошла на степень хроники или летописи, основанной на преданиях и писанной в Западной Европе на искаженном латинском языке, а в Восточной Римской, или Греческой империи на таком же греческом. В эти хроники вносились также и сведения о войнах, военных событиях и т. п., и хотя они заключают в себе обильный материал для военной истории этих времен, но немногие из них имеют истинное военно-историческое значение. Только с возрождением в Западной Европе, в XV, и особенно в ХVII столетиях, наук и искусств возродилась и история, сначала в духе подражания древним классическим образцам и с изложением на испорченном латинском языке, почему и характер имела несколько подобный древнему, т. е. политический и военный вместе. Но как общий строй, и частный, и общественный, и государственный, политический и военный, был уже совершенно иной, нежели в древние времена, то, сообразно с ним, историческая наука стала постепенно получать иное, новое направление. Между государствами Западной Европы стали возникать начала новых международных отношений, послужившие первыми основаниями позднейшей системе европейской политики. А в образе и искусстве ведения 1 Garl, в его предисловии к переводу Фукидидовой истории Пелопоннесской войны, помещенному в 1-й части Bibliothèque historique et militaire, publiee par Liskenne et Sauvan. P., 1838. 12 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир войны, со времени введения огнестрельного оружия, произошел такой переворот, что и все вообще военное искусство получило совершенно иное, нежели прежде, новое направление. Таким образом, и политика, и война одновременно имели решительное влияние на существо и характер исторической науки, и она начала уже разделяться на политическую и собственно военную. Первая стала заниматься преимущественно политическими событиями, не вдаваясь в подробности военных; вторая же, наоборот, начала преимущественно и позже почти исключительно посвящать свое внимание исследованию событий военных, лишь для необходимой связи касаясь политических. В этом именно разделении исторической науки и скрывается начало новой, особенной отрасли ее — военной истории. Но ход и развитие последней сначала были довольно медленные. Обаяние и влияние классических образцов древности были столь сильны и продолжительны, что новое направление, возникшее в силу самых обстоятельств, встречало упорную борьбу и замедление со стороны старого. Три века — XVI, XVII и XVIII — длилась эта борьба, сильнее в начале, слабее впоследствии. Упорно держалось старое, но и новое росло и крепло. В XV–XVI веках преимущественно издавались и переводились исторические произведения древних писателей, а немногие оригинальные, политические и военные, писались большей частью на латинском языке. В XVII веке число оригинальных военных, на новейших языках, стало увеличиваться, а на латинском — уменьшаться; но влияние классической древности все еще было господствующим. Это продолжалось и в XVIII веке, особенно во Франции, и хотя военная история, как и политическая, уже значительно развилась и получила самостоятельность, но пристрастие к классической древности все еще было очень сильно, даже в конце XVIII века Во Франции оно повело даже к непрактическому и малополезному, мелочному педантизму, выразившемуся преимущественно в составлении комментариев на историков и военных писателей древности и на военные события древних времен. От такого направления военно-исторической науки была, конечно, некоторая доля пользы (как, например, в продолжительной полемике о древнем, глубоком и о новейшем, тонком строе), но едва ли не было еще более вреда от того, что собственно прямой, практической пользы в этом вообще было очень мало. Тем не менее, однако, военно-историческая 13 Введение наука в XVIII веке все-таки сделала большие успехи и, без сомнения, могла бы сделать и еще более значительные, если бы не была задерживаема и замедляема на истинном пути к своему развитию и совершенствованию, и даже отчасти совращаема с него, как сказано, пристрастием к грекам и римлянам. Но 1-я французская революция, повлекшая за собой почти 23 года продолжавшиеся большие европейские войны, произвела совершенный переворот как в политическом и военном отношениях, так и собственно в направлении военной литературы вообще и военно-исторической в частности. Громадные мировые события этих 23 лет (1792–1815) отвлекли внимание от классической древности к себе и послужили поводом к первому началу новейшей военно-исторической науки. В течение более полувека со времени общего замирения в 1815 году она получила постепенно такое направление и такое быстрое движение по нему и достигла такого развития, каких никогда дотоле не имела. В такой степени развития находится она ныне и не остановилась на нем, но продолжает ход свой далее и далее. Таким образом, из вышеизложенного усматривается, что на­ука военно-историческая есть наука новая, не существовавшая ни в древние, ни в средние времена, но обязанная своим происхождением общему возрождению наук в XV–XVI столетиях, постепенно, хотя и медленно, развивавшаяся с тех пор и в последние 57 лет достигшая нынешнего, значительного развития своего. В этом современном нам состоянии своем она уже не общая история, хотя бы с преимущественно военным характером, как в древние времена, еще менее хроника или летопись, как в средние времена, но особая, самостоятельная военная наука, хотя и отрасль одного общего корня, истории, важнейшая из всех военных наук, образующих с ней одну общую систему. Предмет ее — военные события, имевшие большие или меньшие значение, важность и влияние 1) в политическом отношении, в судьбах целого мира, или известной части его, или одного народа либо государства, и 2) собственно в военном, т. е. в отношении к военному искусству вообще, к различным отраслям его и к искусству ведения войны в особенности. Цель ее состоит в научном, критическом исследовании означенных военных событий на основании достоверных источников, 14 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир критически же разработанных, и затем в историческом изложении этих событий, согласно с требованиями новейшей военноисторической науки, в необходимой связи с историей политической, со сведениями военно-статистическими и военно‑гео­ графическими, с современным состоянием военного искусства и различных отраслей его и с надлежащим раскрытием причин, последствий и результатов событий, взаимной связи их между собой, и видов, намерений, распоряжений и действий с обеих воюющих сторон. Этими предметом и целью военной истории в наше время определяются как значение ее, в смысле особой, самостоятельной военной науки, так и способы деления, исследования, изложения и изучения ее, и полная система ее, и польза изучения оной. Деление ее, подобно как и политической истории, двоякое: 1) по пространству — на всеобщую, т. е. всех главных и известнейших народов и государств мира, как угасших или исчезнувших, так и существующих, на специальную или частную — одного известного народа или государства, личную — одного известного лица (военная биография или жизнеописание, характеристика и т. п.), или же одного какого-либо известного военного события из общей или частной военной истории (монография), и 2) по времени — на военную историю древних, средних, новых и новейших времен, каждая из которых, для большего удобства в изложении, обозрении и изучении, подразделяется еще на известное число периодов, по важнейшим эпохам политическим и военным. Таким образом, военную историю принято делить и подразделять по времени следующим образом. I. Военная история древних времен — от образования первых государств на Востоке Древнего мира (за 2500 лет до Р. X.) до падения Западной Римской империи (в 476 г. по Р. X.). Период 1-й — начала и постепенного развития военных учреж­ дений и военного дела, на Востоке, у народов азиатских и африканских, и в Европе у греков, до начала Греко-персидских войн (за 500 лет до Р. X.). Период 2-й — наибольшего развития и цветущего состояния военных учреждений и военного искусства у греков и македонян, от начала Греко-персидских войн до Александра Великого (500– 356 гг. до Р. X.). 15 Введение Период 3-й — наибольшего развития и цветущего состояния военных учреждений и военного искусства у римлян, от Александра Великого до Августа или образования Римской империи (323– 30 гг. до Р. X.). Период 4-й — постепенного упадка военных учреждений и военного искусства у римлян и в древнем мире, от Августа до падения Западной Римской империи (30 г. до Р. X. — 476 г. по Р. X.). II. Военная история Средних времен — от падения Западной Римской империи до Тридцатилетней войны (476–1618). Период 1-й — от падения Западной Римской империи до Карла Великого включительно (476–814). Период 2-й — собственно Средних веков, от смерти Карла Великого до введения огнестрельного оружия (814–1350). Период 3-й — от введения огнестрельного оружия до Тридцатилетней войны (1350–1618). III. Военная история Новых времен — от начала Тридцатилетней войны до начала войн 1-й французской революции II респуб­ лики (1618–1792). Период 1-й — Тридцатилетней войны (1618–1648). Период 2-й — войн конца XVII и начала XVIII столетия (1650– 1740). Период 3-й — войн Фридриха Великого: силезских и Семилетней, и современных им, до начала войн 1-й французской революции и республики (1740–1792). IV. Военная история Новейших времен, от начала войн 1-й французской революции и республики до наших времен. Период 1-й — войн 1-й французской революции и республики до Люневильского мира (1792–1801). Период 2-й — войн 1-й французской империи или Наполеона II (1805–1815). Период 3-й — войн после 1815 года до наших времен. Этому делению может быть подчинена как всеобщая, так и частная военная история. Исследование военной истории обнимает 1) исследование источников и 2) исследование событий, то и другое путем научной критики. Источники должны быть подвергнуты тщательным изучению, разработке, очищению и взаимному сличению для определения степени достоверности и значения их, а самые события — крити- 16 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир ческому разбору, для разъяснения всех причин их, исторического хода, взаимных связи и влияния, результатов и последствий, равно всех сомнительных фактов, всех приведенных в действие мер и способов, и вообще всего того, что могло иметь или имело влияние на ход, характер и результаты военных событий. Поэтому критическое исследование источников и событий военной истории путем исторической критики есть первый, главный и основной труд военноисторического писателя, являющегося в нем собственно исследователем военной истории. Вторым затем, не менее важным трудом его, уже как военноисторического писателя, есть собственно составлениe или изложение военной истории. Оно должно быть рассматриваемо в двоя­ ком отношении: 1) методы или способы и 2) системы. Методов или способов изложения военной истории может быть три, смотря по форме изложения и особенно по большему или меньшему участью и влиянию критики. Первый способ, простейший, состоит в хронологическом, более или менее сжатом и кратком, общем обзоре военных событий, их причин, хода, характера и результатов, представляющем материалы для собственных размышления и суждения. Второй способ, более сложный, совершенный и возвышенный, заключается в изложении более подробном и обстоятельном, основанном на историческом исследовании фактов, их причин, хода, связи, результатов и последствий. Наконец, третий способ, высший, но и труднейший, состоит в тщательном критическом исследовании и разборе военных событий и всех фактов их, с преимущественным обращением внимания на исследование и обсуждение всех мер и способов, приведенных в действие, разъяснение сомнительных фактов и проч. В отношении к системе изложения военной истории должно сказать, что, по самому существу войны и отношениям ее к политике и к средствам и способам, содействующим достижению целей той и другой, всякое военно-историческое изложение должно быть расположено в известной логической системе, а именно: Так как война есть средство достижения вооруженной силой, управляемой искусством, известных политических целей, указываемых политикой, то во главе всего должно стоять изложение политического состояния и взаимных политических отношений, побуждений, намерений, видов и целей, как двух воюющих госу- 17 Введение дарств или союзов государств, так и других, не участвующих в войне или нейтральных, а также ближайших политических причин, произведших войну, и политических целей, которые каждая сторона предположила достигнуть войной. Затем должны быть рассмотрены и изложены все военные средства и способы, которые с той и с другой стороны могли и имели быть употреблены в действие, для достижения вооруженной силой политических целей. Сюда должно войти все, что обнимает состоя­ ние вооруженных сил воюющих государств, вообще и в частных подробностях, в данный момент, и что составляет предмет военной статистики. После того необходимо сделать военно-географический и военно-топографический обзор как целого театра войны, так и различных частей его, которые могли послужить или послужили теат­ рами частных, побочных или второстепенных военных действий, что составляет предмет военной географии и военной топографии. При этом театры войны и военных действий должны быть рассмот­ рены в связи с находящимися на них, в данный момент, естественными и искусственными пособиями и препятствиями к ведению войны (сухопутными и водяными путями сообщения, крепостями, складами и проч.). Затем должно быть изложено взаимное распределение и расположение вооруженных сил и военных средств и способов на театрах войны и военных действий, и планы действий, общий и частные, с обеих сторон, перед самым началом войны и военных действий. И наконец, за этим уже должно следовать самое историческое изложение хода войны и военных действий. То, что здесь сказано было о методах и системе исследования и изложения военной истории, может быть применено и к методам и системе изучения ее. Они столько же необходимы для последнего, сколько и для двух первых. Изучение военной истории, без известных методов и системы, т. е. без порядка, не только бесполезно, но и вредно; но, с другой стороны, для извлечения из него надлежащей пользы оно не только не легко, но и очень трудно, и по этим-то именно причинам разумное избрание лучших методов и системы существенно необходимо для полезного изучения военной истории. Для решения же выбора их желающий изучить военную историю с пользой 18 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир должен прежде всего тщательно сообразить желание свое со степенью своих познаний, общих и специальных военных, и с целью, которой он намерен достигнуть. Поле обширное, начиная от самых мелких подробностей до самых высших сфер военных соображений, распоряжений и действий целой войны, иначе от предметов, входящих в скромный круг обязанностей подчиненного офицера и постепенно доходящих до обширного круга важных и трудных обязанностей высших начальствующих лиц и самого предводителя целого войска. Каждый, по своим силам и целям, может избрать то, что ему пригоднее и нужнее, а особенно любознательный и желающий изучить все, нужное и для низших и для высших чинов, всецело посвятит себя труду полного и всестороннего или по крайней мере многостороннего изучения военной истории. Военная же история так богата и щедра, что, как один греческий писатель (Дион Хрисостом) выразился об Илиаде Гомера, «она каждому, и юноше, и мужу, и старцу, столько дает, сколько кто может взять». Выгоднейшими способами изучения военной истории могут быть следующие три, различающиеся степенью полноты и подробности. Во-первых, самый полный и подробный, критический — войн и походов великих полководцев разных времен, особенно древних — Александра Великого, Ганнибала и Юлия Цезаря, и новейших — Густава-Адольфа, Фридриха Великого, Наполеона I и, собственно для нас русских, Петра Великого и Суворова, а также и всех вообще войн новейших времен, начиная с Тридцатилетней. Наполеон I (в записках своих, писанных на острове Св. Елены) советует изучать походы Александра Великого, Ганнибала, Юлия Цезаря, Густава-Адольфа, Тюрення, принца Евгения Савойского и Фридриха Великого (см. эпиграф в заглавии этой книги). При всем уважении к такому военному авторитету нельзя, однако, согласиться на поставление Тюрення и принца Евгения Савойского наряду с другими пятью великими полководцами, названными Наполеоном. И Тюреннь, и принц Евгений Савойский были, бесспорно, весьма искусными и замечательными полководцами, но и в древние, и в новейшие времена было много полководцев, не уступавших им в искусстве, и ни по степени оного, ни в особенности по объему и значению совершенных ими подвигов Тюреннь и принц Евгений Савойский не могут быть поставлены наряду 19 Введение с такими, можно сказать, колоссальными, мировыми военными деятелями, как Александр Великий, Ганнибал, Юлий Цезарь, Густав-Адольф и Фридрих Великий. Но наряду с ними бесспорно и несомненно должен быть поставлен нами сам Наполеон I. Во-вторых, менее подробный и обстоятельный, хотя и не менее тщательный способ изучения, сверх того, войн и походов особенно искусных и замечательных полководцев, число которых было весьма значительно во все времена, и древние, и средние, и новые, и новейшие. И наконец, в-третьих, сверх того, краткий обзор остальных затем войн и походов древних и средних времен, для необходимой связи между перво- и второстепенными и для изучения постепенного хода и развития военного искусства вообще, различных его отраслей и искусства ведения войны в особенности 1. Что касается порядка занятий по изучению военной истории, то, во-первых, необходимо иметь предварительное знание политической истории, военной географии стран, в которых велись войны, военной статистики государств и состояния военного искусства у народов, которые вели их, и главных второстепенных и вспомогательных военных наук; во-вторых, следует коротко ознакомиться с историческим ходом войны или войн и всеми их военными событиями, и наконец, в-третьих, заняться критическим разбором их, составляя письменные замечания о главных моментах их и периодах между ними, сличая их с теорией и делая из этого разумные выводы. При этом случае и по этому поводу нелишним будет привести следующие мысли прусского генерал-майора фон Гойера 2, в предостережение против излишнего многоведения (Ueberbildung), в такую эпоху, в которую вообще стремление клонится к чрезмерному книжному образованию (Ueberbildung) молодого воина, т. е. к сообщению ему слишком многих знаний и тем к соделанию его непригодным для того назначения, которое он имеет в данное время. «Если с одной стороны, — говорит Гойер, — придавать себе ученое значение, изыскивать и критиковать ошибки главного пред1 В изложении настоящей Всеобщей военной истории древних времен приняты все три означенных здесь способа в совокупности. 2 Handbibliothek für Officiere etc. 2-г. Band: Litteratur der Kriegswissenschaften und Kriegsgeschichte, bearbeitet von D-r. J. G. von Hоуer, К. Preussischen General-Major. B., 1832. 20 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир водителя войска составляет приятное чувство, то с другой стороны, офицер в подчиненных званиях должен иметь слишком много любви к чести для того, чтобы заслужить упрек в незнании необходимого в его звании и должности, и недостатком внимания к мелочам подвергать своих начальников и подчиненных опасности. Только тогда, когда офицер в младших чинах знает и исполняет с любовью и усердием обязанности своего личного положения, может он помышлять о приуготовлении себя к высшему назначению». Генерал фон Лоссов в своем сочинении Der Krieg für wahre Krieger (1815) говорит: «Военный человек должен знать столько, сколько от него требует занимаемое им место, но в то же время должен быть в состоянии исполнить столько, сколько имеет нужных для того познаний». Того же мнения по этому предмету, говорит Гойер и гениальный де Линь, и ученый Валентини, и осторожный Каниц, и остроумный Брандт, и разумный автор «Света и теней» (Licht und Schatten, 1829). Человек многознающий (der Vielwisser), по изображению Коцебу, «во всяком случае неприятен, в военном же звании — особенно вреден и нетерпим». Здесь же следует сделать одно замечание, одинаково относящееся и к исследованию, и к изложению, и к изучению военной истории. История новейшей литературы ее, к сожалению, представляет немало примеров увлечения исследователей и писателей ее, предвзятыми, часто неверными, нередко ложными, теоретическими мыслями, мнениями, предположениями и даже правилами и теориями, будто бы прямо извлеченными из военной истории. Но военная история нимало не причастна этому и не виновата в том: истины ее — непреложны. Напротив, ум человеческий не изъят от заблуждения и ошибок в воззрениях и суждениях, особенно если упорно устремлен к одной предвзятой, постоянной мысли (idеe fixe). Под влиянием ее и сродного иногда человеку тщеславия блеснуть созданием новой теории истины и достоинство военной истории легко искажаются, извращаются, изображаются в ложном свете и с прямого пути к истинной цели сводятся на побочные, удаляющиеся от нее и приводящие иногда к выводам, по-видимому, будто бы и правильным в теории, но неверным, ложным и вредным в отношении к практике. Этого-то увлечения и направления особенно следует остерегаться и при исследовании, и при изложении, и при изучении военной истории. Иначе на место исторической 21 Введение истины нечувствительно и незаметно встанет ложь, а на место пользы — вред, тем более опасный, что ложь будет, по-видимому, основана на прямых выводах из военной истории и по внешности согласна с ее истинами. Выше было упомянуто, что военная история служит средоточием всех военных наук и они составляют с ней одну общую систему. Для указания места, которое каждая из них занимает в этой системе, и для определения взаимных отношений их между собой и в военной истории можно разделить их на основные, или главные, приготовительные, частные и вспомогательные 1. Основная, или главная наука есть, бесспорно, военная история, как вмещающая в себе и преподающая основное понятие о минувших военных событиях в жизни народов и государств — событиях, основу которых составляет война во всем смысле этого слова. Но основное понятие о состоянии народа или государства в военном отношении, в настоящее время или же в данный момент истории, заключает в себе и преподает военная статистика, а потому ее следует поставить рядом с военной историей в числе основных, или главных, военных наук 2. Приготовительной наукой следует считать ту, без которой основные, или главные, не могут быть возвышены до научной формы и изображены в необходимой внутренней, взаимной связи, а именно наука об изучении источников (Quellenkunde) военной истории путем исторической критики. Частными военными науками следует признать те, которые содержатся в основных, или главных, как части в целом, но во взаимных сопоставлении и связи, возвышаются каждая до самостоятельной научной формы. Сюда должно отнести: 1) историю военного устройства и военных учреждений или вообще военного быта (Kriegswesen); 2) историю военного дела и военного искусства вообще; 3) историю тактики или тактических устройств, образования, строя и образа действий войск разных родов; 4) историю баллистики (метательного оружия) и позже артиллерии (огне1 История есть продолжающаяся статистика, а статистика— остановившаяся история (Шлецер. Теория статистики). На это замечают, что правильнее следовало бы слагать: статистика есть картина государства в данный момент. 2 Система военно-исторических наук изложена здесь применительно к принятой системе наук общеисторических. 22 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир стрельного оружия); 5) историю фортификации, полевой и долговременной; 6) историю полиорцетики, или осады и обороны укрепленных городов и крепостей; 7) историю военной администрации, или внутреннего устройства и управления войск по всем отраслям; 8) историю стратегии, или искусства и науки ведения войны; 9) военную географию и 10) военную этнографию различных стран и народов в различные времена и 11) историю литературы всех главных и частных военных наук. Наконец, в разряд вспомогательных военной истории наук следует поставить: 1) на первом и главном месте — историю политическую, во всем ее объеме и во всех отношениях, особенно к политике и политическим, международным отношениям и договорам народов и государств; 2) историю международного права и дипломатии в Новейшие времена; 3) историю морского дела и искусства, по связи его с военным, и те из вспомогательных наук истории вообще, которые по тем или другим причинам более или менее могут способствовать возвышению и совершенству научной формы военной истории. Из этого легко усмотреть можно, какие первенствующие значение и важность имеет военная история в общей системе военных наук, и поистине нельзя не признать и обширной, многообразной пользы ее в области военного знания и военной дея_тельности. «Если, — говорит Кауслер в предисловии к своему “Опыту военной истории всех народов” 1, — история вообще заслуживает быть названной источником всех опытных знаний для всякого состояния, наставницей в общественной, как и в частной жизни, то это имеет особенное значение в отношении к военному человеку. При усиленных требованиях от него в наш век, в такое время, которое отличается сильным стремлением к усовершенствованию во всех отраслях знания, военный человек не может более оставаться за резко обозначенной чертой. Прошедшее, этот обильный источник поучения и побуждения к великим подвигам, не может оставаться замкнутым для него, а обширное поле, на классической почве которого он может обогатить себя, — пустым и неразработанным. Изучением жизни и подвигов отличных военных деятелей военный человек нашего времени при­обретает настолько же и опытности, 1 Versuch einer Kriegsgeschichte aller Völker, nach den Quellen bearbeitet von F. v. Kausler, Hauptmann im K. Würtembergischen General, Quartiermeisterstab, etc. 1 Band. 1825. 23 Введение а кто более нуждается в собственной и чужой опытности, как не офицер, который в практической военной жизни встречается со столькими же различными случайностями, сколько местность и изменчивое счастье представляют возможностей к тому? Кто более нуждается в руководстве опыта, как не военный человек, который, доколе не имеет опытности, будет вечно оставаться несовершеннолетним на великом поприще своего призвания!» Гойер в своем сочинении «Литература военных наук и военной истории» (см. выше) по поводу изучения военной истории говорит, что «правила тактических и стратегических учебников основываются частью на обычных определениях, частью же на мнениях, о которых можно судить только посредством или многосторонней опытности, или продолжительного чтения военной истории, с взаим­ным сличением установленных правил и действительных последствий и подвигов. Часто неверные предположения и заключения благоприятствуются счастьем и при больших еще ошибках неприя­теля являются основными правилами для действий, так что этим путем можно было бы приходить к мнению, что сражения выигрываются лишь отрицательно или что все творит одно счастье, а военного искусства не существует, как полагал Беренгорст. Но не следует обманывать себя: хороший полководец, которому содействуют отважные офицеры и бесстрашные солдаты, всегда будет приковывать победу к своим знаменам. При ближайшем исследовании военной истории часто будут обнаруживаться совсем другие причины счастливых или несчастливых последствий, нежели те, которые обыкновенно приписывает им толпа. Иной раз хорошо соображенное предприятие не удалось вследствие неверно понятых наставлений, поспешности, вялости или нерешительности подчиненных; в другом случае дурно составленный план, вследствие отличных качеств подчиненных начальников и войск, был, напротив, причиной незаслуженной победы. Поэтому критическое изучение военной истории для офицера, близко знакомого с правилами военных наук, составляет высший, важнейший предмет: оно заменяет ему опытность, которую он в продолжительной войне не всегда имеет случай приобрести. И военная история древних времен не чужда его цели: правила новейшей войны извлечены из событий древней». Еще выше стоят мнения великих полководцев о пользе и необходимости изучения военной истории. 24 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир В заглавии настоящей книги приведены, в виде эпиграфов, изречения о том Фридриха Великого, Наполеона I и эрцгерцога Карла. Таких изречений знаменитых полководцев и военных писателей можно было бы привести еще множество; но здесь приведены избранные и приличнейшие предмету, принадлежащие первостепенным военным авторитетам и сделавшиеся, так сказать, классическими афоризмами и непререкаемыми аксиомами. Из них изречение Фридриха Великого, одинаково относящееся к изучению общей и военной истории, выражает пользу фактов прошедшего в отношении к воображению, памяти и рассудку. Факты питают воображение и наполняют память, а рассудок очищает этот запас мыслей. Весьма замечательны оба изречения Наполеона I, одинаково выражающие мысль, что знание высшей тактики (т. е. искусства ведения войны) приобретается только опытностью и многократным чтением и изучением истории походов всех великих полководцев (которых Наполеон I называет семь), образованием себя по этим образцам и ведением, подобно им, наступательной войны: в этом Наполеон I поставляет единственное средство сделаться великим полководцем и постигнуть тайну искусства. Эти мысли Наполеона I, изложенные в немногих словах и строках, заключают в себе, однако, обширный и глубокий смысл. Разбор и изъяснение его подали прусскому генералу фон Лоссау в его сочинении «Идеалы ведения войны»1 повод к предпосланию ему глубокомысленного, высокопрочувствованного и верно выраженного предисловия. Главные, замечательнейшие мысли Лоссау заключаются в следующем: «Трудную, достойную размышления задачу составляют слова Наполеона. Легко сказать, вести наступательную войну так, как названные им великие полководцы, но трудно исполнить это. Наполеон указывает вспомогательное средство к тому — частое чтение и перечитывание (lisez et relisez) истории их походов. Но одно это не может еще образовать великого полководца. Только одна мысль заслуживает в высшей степени внимания, она заключается в четырех словах: «modelez vous sur eux», образуйте себя по ним, и имеет такой широкий смысл, что должна быть рассматриваема как главное условие задачи. Если 1 Ideale der Kriegführung, in einer Analyse der Thaten der grössten Feldherrn, von dem General-Lieutenant von Lossau. 1-ten Bandes 1-st Abtheilung. B., 1836. 25 Введение же с этим связать изречение Фридриха Великого, то, кажется, будет ясным, как должно смотреть на это правило или задачу. Чувство возвышенного и великого развивается в человеке поздно. Если нет этого чувства, то подавно не будет и самого действия или дела (That). Без него самая обширная ученость не послужит к надлежащей оценке великих людей и их подвигов и не воспламенит в уме и сердце того огня, которым пламенели великие полководцы, и в них будут усматриваться единственно только образцы, до­ стойные изучения и подражания. Только одна самоличность (Persönlichkeit) решает это, и это именно и подразумевал Наполеон в четырех словах: modelez vons sur eux и в другом изречении своем о силе личности Александра, Ганнибала, Цезаря, Тюрення, Фридриха 1. Поэтому всего важнее впечатление, производимое фактами. Смотря по тому, какое впечатление факты производят на каждого, может быть определено, в какой степени каждому возможно самому себя образовать по великим образцам и идти туда, где воля подчиняется зрелому решению разума, и таким образом, делом осуществить мысль, достойную такого решения. Этим путем личности и воли, вероятно, шли великие образцы, и он-то, по совершении их подвига, и может быть исследован. Ум и твердая воля всегда приковывали счастье, пока были соединены между собой и с отважностью. По всем этим причинам Наполеон и говорит: «Ваш гений (а не ваш ум), просвещенный таким образом, заставит вас отвергнуть правила, противные правилам этих великих людей». Сила воли требует ежедневного упражнения, без чего не может достигнуть значительного развития. У великих людей она постоянно была в напряжении и приращении. А посторонний человек не может сам достаточно постигнуть и оценить этого. В изучении подвигов великих полководцев должно исследовать именно эту нравственную силу воли, дабы усмотреть, обсудить и привести в исполнение истинный образ действий этих полководцев. Наполеон требовал похитить тайны искусства из их хранилища, как некогда в древней мифологии был похищен священный огонь с неба. Этим он разумел, что все дело в разъяснении вспомогательных 1 Се n’est pas l‘аrméе romaine, qui а soumis Іа Gaule, mais Cesar; ce n’est pas l’armee carthaginoise qui faisait trembler la republiquc aux portes de Rome, mais Annibal; ce n’est pas l‘аrméе macédonienne qui a été sur l’lndus, mais Alexandre; ce n’est pas l'аrmeе française qui a porté la guerre sur le Weser, mais Turenne; ce n’est pas l’аrmeе prussienne qui a défendu sept ans la Prusse contre les trois plus grandes puissances de l’Europe, mais Frederic le Grand». 26 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир средств, нравственных пружин, посредством которых великие полководцы действовали. Это и должно составлять цель изучения войн и походов великих полководцев. Впрочем, искусство ведения войны было и будет во все времена то же. Орудия войны — армии и оружие — могут изменяться, но соображения, имеющие целью побеждать неприятеля, будут постоянно и неизменно иметь тот же источник и должны быть извлекаемы из превосходства ума полководца, подкрепленного силой его воли. Само счастье переходит, наконец, на сторону того из двух противодействующих полководцев, который превосходит другого умом и волей. Нет примера, чтобы сильнейший умом и волей был наконец одолеваем слабейшим ими. Поэтому, какое бы пространство времени ни лежало между великими полководцами, всегда остаются неизменными те же качества, которыми они сделались великими и которые привлекают наше внимание. В этом смысле нет ни древнего, ни нового, и походы от Александра до Наполеона представляют одинаковый интерес и возбуждают одинаковое участие, конечно, только для того, кто разумеет исследовать причины проявления их силы и не довольствуется беглым обзором истории великих всемирных событий. Наполеон не мог требовать иного, поставив Александра, Ганнибала и Цезаря рядом с новейшими полководцами и каждого назвав идеалом. Цель такой мысли велика и высока. Только тот, кто следовал этим путем, может постигнуть смысл слов Наполеона: отвергнуть правила, противные правилам великих полководцев. К этому и должно вести общение с ними, т. е. изучение их подвигов. О сходстве событий нечего и думать: тому препятствует бесконечное разнообразие обстоятельств. Наполеон имел зорко в виду независимость искусства полководца; поэтому именно слова его и заслуживают величайшего внимания. Вообще смысл обоих изречений Наполеона тот, что знание искусства ведения войны приобретается прежде изучением военной истории, а потом уже опытностью. Первое, весьма естественно, должно предшествовать последнему. Это подтверждается и рассудком, и историей: все великие полководцы с молодых лет образовали себя чтением и учением. Александр Великий, получивший тщательнейшее и обширнейшее греческое образование во всех отраслях знаний, военное искусство изучил, между прочим, из чтения «Илиады» Гомера, к которому был так пристрастен, что во 27 Введение всех своих походах имел «Илиаду» при себе, хранил ее в золотом ковчеге, читал ее даже между военных действий и накануне сражений, и на ночь клал ее, вместе с мечом, под свое изголовье. Ганнибал, как известно, получил весьма тщательное греческое образование, изучил греческих историков и даже сам сочинил военную историю, которая, к сожалению, не дошла до нас. Юлий Цезарь был одним из образованнейших людей своего времени и со славой великого полководца достойно соединил и славу искусного оратора и превосходного историка. В новейшие времена Густав-Адольф, Фридрих Великий и Наполеон I и в молодых, и в зрелых летах высоко образовали себя книжным учением и, подобно Цезарю, будучи великими полководцами, были и образованнейшими людьми своего времени, по всем отраслям знаний вообще и военных особенно. Из наших отечественных великих полководцев Петр Великий в молодости своей не мог, по тогдашним обстоятельствам, получить основательного и обширного военного образования, но впоследствии образовал себя сам и при своих необыкновенных природных дарованиях, в высшей степени соединяя силу ума и воли, был в полном смысле образованный великий полководец. А что касается Суворова, то из его жизни всякому известно, что он с самых молодых лет полюбил уединение и книжное учение, любимыми писателями его были историки, и преимущественно военные, и в зрелых летах он был также одним из образованнейших людей своего времени. В наше же время, при значительном расширении области знаний вообще и военных в частности, уже далеко недостаточно ограничиваться первоначальным образованием, общим, и военным, полученным в молодых летах, но необходимо продолжать его и впоследствии, постоянно и самостоятельно, тому, кто желает приобрести основательное военное образование, для полезного применения его на деле, на всех степенях и во всех званиях военной службы, до самых высших включительно. Благоразумную середину между неведением и многоведением, одинаково вредными, составляет надлежащая степень и мера истинной образованности, которая никогда не может быть вредной, но всегда будет полезной. Третье изречение эрцгерцога Карла, который сам был высокообразованным полководцем и военным писателем, прямо, положительно и верно выражает преимущество научных: стремления и опыта перед одним практическим личным опытом, для образо- 28 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир вания полководца, по той причине, что жизнь ни одного человека небогата настолько делами или подвигами, чтобы в полной мере даровать опытность, и что никто не упражнялся в трудном искусстве полководца прежде, нежели достиг этого высокого призвания. Поэтому прежде, нежели полководец приобретет личную опытность, ему необходимо обогащение собственного знания чужой опытностью, знанием и оценкой прежних исследований, сличением знаменитых военных подвигов и обильных последствиями событий военной истории. Таким образом, общий смысл всех трех изречений Фридриха Великого, Наполеона I и эрцгерцога Карла тот, что личной опытности полководца необходимо должно предшествовать книжное или научное военное образование вообще и преимущественно изучение военной истории и войн и походов великих полководцев всех времен, древних, как и новых. Свидетельства великих авторитетов военных, только что упомянутых, и всех военных деятелей на поприще войны и военной науки, всех времен и народов, и наконец — убеждения самого разума, не могут, кажется, оставить в уме ни малейшего сомнения в неоспоримой пользе изучения военной истории всех времен безразлично и военных подвигов всех искусных полководцев вообще и великих в особенности, к каким бы временам они ни принадлежали. Но если сличить между собой в этом отношении три главных периода военно-исторической науки в древние, новые и новейшие времена, то в направлении ее, в каждом из них, нельзя не усмотреть значительного различия. В древние времена историки и военные писатели излагали безразлично и равномерно военные события разных времен и народов, или одного известного периода либо народа, или ближайшие и современные им, или те, в которых они участвовали сами. Но с XV–XVI до конца ХVIII века военные писатели посвящали свое внимание и свои труды военным событиям и образцам классической древности преимущественно пред ближайшими и современными, а в новейшее время, наоборот, они посвящают их ближайшим, и особенно современным, преимущественно же пред более или менее отдаленными, от времен древности даже до конца ХVIII века. Иными словами, военно-историческая наука до конца XVIII века имела направление обратное — к клас- 29 Введение сической древности, в наше же время — современное и прогрессивное — к будущему, следовательно, одно другому совершенно противоположные. Которое же правильнее и вернее с практической точки зрения? Без сомнения, второе более первого. При всем уважении к достойным оного трудам военных писателей XV–XVIII веков, к чему повело их преимущественное пристрастие к классической военной древности? К мелочным и ложным педантизму и методизму, которые в практическом отношении были не только бесплодны и бесполезны, но и более или менее вредны. Доказательством тому служит ложный методизм и в тактике, и в ведении войны, в конце XVII и в начале XVIII века, да и в течение всего ХVIII века и даже в начале XIX, невзирая на жестокие удары, нанесенные ему. Действиями многих необыкновенных, из ряду выходивших полководцев, и особенно таких первостепенных, как Фридрих Великий и Наполеон I, а из наших русских — Суворов. Но методизм пустил такие глубокие корни, что умы отрезвились от него едва только после 1815 года, когда среди мира, после больших и продолжительных войн, наука начала критически и всесторонне разрабатывать весь накопившийся запас опыта военной истории как ближайших времен, так и более и более отдаленных, сличать и сопоставлять выводы из нее и извлекать из них поучительные и полезные в практическом отношении уроки, указания и наставления. И в 57 лет с того времени она сделала в этом отношении, можно сказать, гораздо более, нежели в целые три века (ХVI–XVIII) перед тем и получила такое практически-полезное развитие, которого не достигала прежде. И этим она, бесспорно, была обязана преимущественно немцам, подобно тому, как прежним, ложным направлением — преимущественно французам. Нигде она не была так обширно, глубоко и всесторонне обработана, как в Германии, и в ней особенно в Пруссии, и им преимущественно обязана она, как и все военные науки, своим теперешним развитием. При всем том, по справедливости, нельзя, однако, умолчать, что в наше время едва ли она не обратилась от одной крайности к другой — от преимущественной разработки классической военной древности, как прежде, к преимущественной же разработке современных военных событий, как ныне. Не отвергая практической пользы и даже необходимости последней, нельзя, однако, не сожалеть, что этим нарушаются некоторым образом, то безразличие и та равномерность, 30 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир о которых говорено выше, и вводятся отчасти исключительность и, следовательно, односторонность, от которых наука должна бы быть свободна. Повторим еще раз непреложную истину, уже высказанную выше первостепенными военными авторитетами: «Орудия войны — армии и их оружие и тактика могут изменяться, но высшие соображения искусства ведения войны всегда были и будут неизменны в своих основных законах: для них нет ни пространства, ни времени, ни перемены». Лучшими образцами их всегда были и будут принадлежавшие искуснейшим, особенно же великим полководцам всех времен без различия. Сокровищницей же их есть военная история, из которой исключительно почерпаются поучительные уроки искусства и науки ведения войны, и не одним положительным разумом, но и тем живым духом, который способствует, как говорит Лоссау, похитить тайну искусства, как некогда, по преданиям греческой мифологии, Прометей похитил священный огонь с неба! II. Источниками военной истории древних времен суть дошедшие до нас, подлинные творения древних историков и военных писателей, печатно воспроизведенные со времени изобретения книгопечатания и переведенные на все новейшие языки. Комментарии же на них, критические разборы их, сочинения, писанные по поводу их и те, которые имели предметом исследование и изложение военного устройства (organisation militаirе, Kriegsorganisation, Kriegsverfassung), военных учреждений (institutions militaires, Kriegseinrichtungen), военного искусства (art militaire, Kriegskunst), вообще всего военного быта (état militaire, Kriegswesen) и военной истории (histoire militaire, Kriegsgeschichte) древних времен, — словом, все, что с этими целями было писано и издано со времени возрождения наук и изобретения книгопечатания, должно быть отнесено к разряду исторических пособий. Относительные количество, качество, значение и важность тех и других далеко не равномерны. Собственно древние источники дошли до нас, в сожалению, в весьма ограниченном числе и неполноте, весьма многие лишь в отрывках и притом не без искажения в большей или меньшей степени переписчиками до изобретения книгопечатания, наибольшая же часть и вовсе не дошла и совершенно утрачена для нас. Но взамен того немногие дошедшие до нас 31 Введение древние источники в качественном отношении составляют такое драгоценное сокровище, которое вознаграждает ограниченность их в отношении количественном, особенно тем, что в числе их находятся некоторые как в древности, так и в новейшие времена справедливо признанные за образцовые произведения (chefd’oeuvres) ума человеческого, имеющие высокие значение и важность. Новых же и новейших времен исторические пособия, которым они послужили поводом и основанием, напротив, значительно превосходят их в количественном отношении более, нежели в качественном. Со времени возрождения в Европе наук и изобретения книгопечатания количество всего писанного и изданного о военном быте, военном искусстве и военной истории древних времен, особенно двух первенствующих народов — греков и римлян, с каждым столетием постепенно возрастало более и более, и в наше время составляет такую громадную массу печатных изданий, которую не только невозможно изучить одному человеку в течение целой жизни, но даже трудно и перечислить вполне. В этой массе исторических пособий, как весьма естественно, много и хорошего, и отличного, но едва ли не еще более посредственного, хотя неред­ко, в некоторых отношениях, не лишенного своей доли частных достоинств и потому не подлежащего безусловному отвержению. Время в этом не имеет никакого участия и значения; хорошее и посредственное распределены во все новые и новейшие времена довольно равномерно, и, не оспоривая значительного развития и успехов наук в наше время, далеко не следует, однако, заключать, что чем далее от нас — тем хуже, чем ближе — тем лучше, и что все новейшее есть вместе с тем и лучшее. Итак, обняв мыслью всю совокупность древних источников и новейших исторических пособий военной истории древних времен и признав, с одной стороны, существенную потребность и даже необходимость всевозможной полноты источников и исторических пособий для исторических исследований вообще, с всевозможной же всесторонностью, а с другой стороны, трудность, даже невозможность и отчасти бесполезность исследования всех их без исключения во всей полноте, следует в применении собственно к военной истории древних времен избрать благоразумную середину. Для практической пользы изучения этой истории достаточно ограничиться указанием главных, важнейших, лучших и полезнейших источников и исторических пособий к тому, и преимущественных 32 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир их достоинств или недостатков, и затем лишь кратким указанием, из числа второстепенных, некоторых, заслуживающих, в том или другом отношении, большего или меньшего внимания. Такой именно способ и избран здесь. 1. Древние источники В первой половине настоящего введения было уже объяснено, что первая, истинная и достоверная история, дошедшая до нас в полноте, принадлежит еврейскому народу и заключается в так называемых исторических книгах Священного Писания Ветхого Завета. Во главе их стоят книги пророка Моисея: Бытия, Исхода и Чисел, за которыми следуют книги: Иисуса Навина, Судей Израилевых, Царств, Паралипоменон, Руфи, Эздры, Неемии, Товита, Иудифи и Эсфири. В них изложены начало и дальнейшая история рода человеческого и исторические судьбы еврейского и современных известнейших народов Древнего Востока. Новейшая наука доказала, что в этих книгах заключается полная истина и что каждое слово, каждое хронологическое указание их вполне подтверждается наукой в современном ее состоянии. А так как в них заключаются также сведения о военном быте и деле, войнах и военных событиях (битвах, осадах и пр.) евреев и соседних народов Азии и Африки, то они и должны быть поставлены во главе источников военной истории древних времен. Второе после них, по времени, место занимает древнейшая и знаменитейшая эпическая поэма греков — «Илиада» Гомера (или Омира). По предмету содержания своего — 10-летней осаде Трои и войне греков с троянцами (1194–1184 гг. перед Р. X.) и по превосходному изображению современного военного быта и военного дела у греков и троянцев, хотя и в формах эпических, «Илиада» по справедливости должна быть признана вторым важнейшим источником военной истории древних времен. От древнейших времен до войны Троянской и за целые семь веков после нее, за исключением «Илиады», до нас не дошло никаких письменных исторических памятников греков и даже имена писателей, за исключением немногих, исчезли вместе с утраченными творениями их. Зато уже один V век до Р. X. щедро вознаградил утраты времен до и после войны Троянской. Трое превосходных и знаменитых 33 Введение греческих историков: Геродот (или Иродот), Фукидид и Ксенофонт, один непосредственно вслед за другим, в течение V века украсили историю своими высокими творениями и положили блистательное начало истинной истории у греков, которым мы прежде и более всего обязаны тем, что дошло до нас из истории древних времен. Геродот (род. в 484 г. до Р. X. в Галикарнасе, в Карии, ум. в 418 г.), справедливо названный отцом истории, в том смысле, что он первый достойно составил и изложил ее (по выражению Цицерона — historіаm ornavit, украсил историю). В девяти книгах его истории, посвященной описанию Греко-персидской войны, он превосходно изобразил сначала в виде вступления — описание всех известных тогда северных стран и жителей Европы и Азии, равно историю мидян, ассириян, лидиян и персов, а потом — и самую картину необыкновенно важной по своему значению войны греков с персами до битвы и победы при Платее. Описание стран и народов он составил как очевидец, совершив многие и дальние путешествия в большей части этих стран, а сведения о странах, где не был сам, равно и сведения исторические, он старался собирать из подлинных или достоверных источников. Правдивость его подтвердилась новейшими географическими и этнографическими исследованиями. История же его явно доказывает, что он имел высокое понятие об обязанностях историка и считал более важным «быть правдивым и заслуживающим доверия, нежели красноречивым и приятным». Некоторые критики обвиняли его в легковерии, сообщении недостоверных преданий в виде исторических истин, в изложении своей истории еще в формах несколько эпических, подобно «Илиаде» Гомера, хотя и менее, и т. п. Но это нисколько не в состоянии умалить несомненные, первостепенные достоинства его истории. Собственно в военном отношении она есть один из главных и лучших источников для изучения и познания военного быта и военного искусства у греков, персов и других современных народов, в перио­ де Греко-персидской войны, равно и самой этой войны, со всеми ее частными военными действиями (сражениями, осадами и проч.). Фукидид (род. в 470 г. до Р. X. в Афинах, ум. около 384 г.), лучший из греческих историков. Сочинение, составившее славу его имени, имеет заглавием: «Повествование о войне пелопоннесцев и афинян», в восьми книгах, из которых только семь доконченных, а восьмая недокончена по случаю смерти автора. Но и эти восемь книг обни- 34 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир мают только первые 21 год Пелопоннесской войны, остальных же шесть лет недостает. История Фукидида есть, бесспорно, произведение глубоко проницательного ума, со светлым взглядом и вполне ясно постигающего существо истории. Она стоит выше истории Геродота: Фукидид смотрит на историю с гораздо высшей точки зрения и делает из нее наставницу не только того, что произошло, но и того, что должно было произойти. Он превосходно изображает характеристику главных действующих лиц и событий, со всеми побуждениями первых и причинами последних, и тщательно, строго исследует историческую истину. Особенное внимание его обращено на политику, но и в военном отношении он есть отличный военный историк, совестливо и ясно дающий отчет о силах каждой стороны, о средствах нападения и обороны во всех случаях и местах действий этой войны, живым, наглядным образом описывая битвы, и осады ее (например, Платеи, Амфиполя, Сиракуз и пр.). Вообще история его в военном отношении заключает в себе драгоценные сведения о военном быте и искусстве греков, о войне и различных военных действиях ее у них и потому составляет один из главных и лучших источников для познания этих предметов. Непосредственно за ним следует третий, также превосходный греческий историк и отличный полководец, Ксенофонт (род. в Афинах около 450 г., ум. около 360 г.), участвовавший в Пелопоннесской войне, в походе отряда спартанских, вспомогательных Киру-младшему, наемных войск в Верхнюю Азию и особенно прославивший себя начальствованием 10 000 человек остатков их, отступлением с ними к южным берегам Понта Эвксинского (Черного моря) и превосходным описанием этого отступления под названием Анáбазис (похода Кира вверх, т. е. в Верхнюю Азию). Кроме того, он написал, под названием Элленики, продолжение Фукидидовой истории Греции, до второго сражения при Мантинее, Киропедию, или жизнеописание Кира-старшего, в наставление Киру-младшему (которую, однако, правильнее назвать военно-историческим романом, нежели историей), излагая в ней собственные мысли и мнения о военном устройстве и искусстве и присовокупляя к тому сведения о состоянии военного дела у персов и других современных народов Востока, и, наконец, две книги о верховой езде и конной военной службе, и некоторые другие мелкие сочинения, в том числе и военные. Современники высоко ценили его творения, называя его греческой пчелой и аттической музой. И для 35 Введение нас они так же, как история Геродота и Фукидида, один из главных и лучших источников военной истории древних времен. За время более 150 лет после Ксенофонта до нас не дошло никаких замечательных греческих исторических сочинений, и первым после Ксенофонта греческим историком является Полибий (род. в Мегалополе, в Аркадии, в 202 г., ум. в 121 г. до Р. X.), ученик Филопемена и друг Сципионов, во времена покорения Греции римлянами принимал деятельное участие в переговорах с последними и потом вступил в их службу, сопровождал Сципиона Эмилиана в Африку и позже был с ним при осаде Нуманции. Знаменитый исторический и военный писатель, он составил: 1) жизнеописание Филопемена, 2) историю войны Нумантийской, 3) книгу о тактике, 4) трактат об обитателях экватора и 5) всеобщую историю в 40 книгах. Из этих сочинений его до нас дошло только последнее и то лишь пять книг (до 216 г.) в том виде, в каком они были написаны Полибием; остального (от 216 до 166 г.) дошли только отрывки. История Полибия обнимает пространство времени от начала Пунических войн до конца Македонской. Первые две книги содержат, в виде введения, краткий обзор событий до 220 года. Описывая преимущественно события войн римлян с Карфагеном, Македонией и Грецией, Полибий касается также современных военных событий в Греции, Малой Азии и Египте. В точности и верности изложения и в обилии политических и военных сведений Полибий не был превзойден ни одним из историков древних времен. В военном отношении история его всегда была и есть драгоценнейший источник истории военного искусства и военной истории древних народов, особенно римлян, в III–II столетиях до Р. X. После Полибия следуют, по порядку времени, шесть современных историков и писателей I века до Р. X., двое греческих: Диодор Сицилийский и Дионисий Галикарнасский, и четверо римских: Юлий Цезарь, Саллустий, Тит Ливий и Корнелий Нeпот. Диодор Сицилийский (Diodorus Siculus), так названный по месту рождения своего в Сицилии, в городе Аргирие, знаменитый исторический писатель времен Юлия Цезаря и Августа. Он написал всеобщую историю почти всех известных тогда народов мира. Для того чтобы изложить ее со всевозможными полнотой и точностью, он совершил, подобно Геродоту, путешествия в большей части Европы и Азии. 30 лет употребил он на составление своей истории, 36 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир которую назвал исторической библиотекой. Она отличается преимущественно точностью, состояла из 40 книг, от времен доисторических, перед войною Троянскою, до начала войны Юлия Цезаря в Галлии, но, к сожалению, почти вся утрачена: до нас дошли, из 40 книг, только 15 полных: 1–5 и 11–20, и отрывки прочих 25 книг. В военном отношении она весьма замечательна и полезна тем, что заключает в себе много любопытных сведений о военном быте и искусстве и о войнах различных народов, особенно римлян, и весьма точные описания осад городов, и потому также составляет один из лучших источников военной истории древних времен. Дионисий Галикарнасский, названный так по месту рождения своего в Галикарнасе, городе малоазиатской области Карии, учитель красноречия, ученый критик и писатель, современник Диодора. Около 30 года перед Р. X. он прибыл в Рим и написал в нем Римскую археологию в 20 книгах, в которой изложил древнюю историю и государственное устройство Рима от основания этого города до Первой Пунической войны. До нас дошли только 11 первых книг его истории вполне, а из остальных лишь несколько отрывков. История его может быть очень полезна, но с критической осторожностью; автора ее особенно упрекают, как отчасти и Диодора и всех греческих историков, в общей последним привычке придавать греческий оттенок нравам и обычаям иноплеменных народов. В военном отношении она, как и история Диодора, также может служить хорошим источником военной истории древних времен, особенно римской, и отличается преимущественно подробностью в описании сражений. Гай Юлий Цезарь (род. 10 июля 100 г., убит 15 марта 44 г. до Р. X., 56 лет от роду), величайший из полководцев римлян и древних времен, знаменитый государственный человек и политик и превосходный историк и военный писатель. Краткое жизнеописание его будет помещено в своем месте ниже (в начале изложения его походов). Здесь же следует упомянуть о нем как об историке и военном писателе. Всемирную славу его в этом отношении составили его Комментарии, или Записки о войне в Галлии (Соmmentarii de bello Gallico), в семи книгах, доведенных до сражения при Алезии и взятия в плен Верцингеторикса. Восьмая же, и последняя, книга и три книги о междоусобной войне в Италии, Иллирии, Африке, Понте и Испании составлены легатом и доверенным лицом Цезаря, Гирцием Панзой (Hirtius Pansa) по собственным письмам и запискам 37 Введение Цезаря. Семь первых книг Цезаря о войне в Галлии изложены простым, но благородным языком, с необыкновенными ясностью и точностью, и составляют образцовое произведение (chef-d’oeuvre) истории вообще и военной в особенности, и вместе с четырьмя книгами Гирциа Панзы, один из драгоценнейших источников военной истории римлян и древних времен. Во всех этих 11 книгах находится множество свидетельств высоких дарований Цезаря в военной политике, стратегии, тактике, фортификации, полиорцетике, военном управлении — словом, во всех отраслях военного искусства и военной науки. Поэтому комментарии Цезаря во все времена были поучительнейшим для военных людей сочинением, по которому образовали себя все последующие великие и искусные полководцы, и изучение их существенно необходимо и полезно для познания военных быта и искусства римлян во времена Цезаря. Саллустий (род. в 86 г., в сабинском городе Амитерне, ум. в 35 г. до Р. X.), современник Цезаря и претор в Нумидии, а потом, в частной жизни, написавший подробную римскую историю от смерти Силлы до возмущения Ватилины, из которой, к сожалению, до нас дошло только несколько отрывков. Но другие два сочинения его: 1) о войне римлян с Югуртою, царем нумидийским, и 2) о заговоре Катилины, достигли до нас вполне и замечательны одинаково и содержанием, и способом изложения. Саллустий, кажется, принял в них за образец Фукидида, которого, по мнению Квинтиллиана, даже превзошел. В военном отношении сочинения его могут служить полезным источником, хотя не отличаются надлежащей точностью в описании военных действий. Тит Ливий (род. в 59 г. до Р. X. в Патавии, ныне Падуя, ум. в 16 г. по Р. X.), современник Августа, пользовавшийся особенным покровительством его, прославился своей римской историей от прибытия Энея в Италию до сражения при Акцие. Он употребил 20 лет на составление ее, на основании древних преданий и римских историков (начиная с Фабия Пиктора). Военные события он описал в ней с большой подробностью, но часто легковерен и увлекается пристрастием (особенно к Сципиону и против Ганнибала). История его состояла из 140 или 142 книг, из которых до нас дошли вполне только 10 первых и затем 21–45, всего 35, и небольшой отрывок из 91-й книги. Краткое извлечение из целой истории Тита Ливия, дошедшее до нас, одни приписывают ему, а другие римскому писателю Флору. 38 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Корнелий Непот, уроженец Вероны, жил в золотом веке римской литературы и был современником Цезаря и другом Катулла, Цицерона и других современных им римских писателей, ум. в 30 году до Р. X. Из его многочисленных сочинений до нас дошли только 24 жизнеописания знаменитых полководцев, римских и особенно греческих, равно и иноплеменных, и, сверх того, Катона-старшего и Аттика. Характеры описанных им лиц изображены превосходно, но часто важные сведения изложены слишком коротко, а неважные слишком пространно; притом он не всегда черпал их из верных источников. По причине своей краткости он дает мало новых сведений для истории. Полагают, что дошедшее до нас сочинение его есть только извлечение, сделанное Эмилием Пробом, писателем времен Феодосия Великого. Этим оканчивается ряд лучших историков и военных писателей греческих и римских, времен перед Р. X., и затем следуют уже другие и иного достоинства, с I до конца V столетия по Р. X. Квинт Курций, современник Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона (14–68 гг. по Р. X.), претор, консул и, наконец, проконсул в Африке, где умер в 69 году в глубокой старости; ученый человек и посредственный историк, особенно известен своей историей Александра Великого в 10 книгах, из которых две первые утрачены, а дошли до нас только восемь последних. Сочинение его более похоже на исторический роман, нежели на историю, и не заслуживает большего доверия. Страбон, знаменитый греческий географ, род. в 19 году по Р. X. в Амассии, в Каппадокии, путешествовал по Греции, Италии, Египту и Азии и старался с точностью исследовать все эти страны и собирать верные сведения о них. До нас дошло большое географическое сочинение его в 17 книгах, которое вместе с тем есть и историко-статистическое, ибо содержит также подробные сведения об образе правления, нравах и обычаях народов описываемых стран. Сведения свои он черпал частью из собственных наблюдений, частью из географических трудов Гекатея, Артемидора, Евдокия и Эратосфена, а также из историков и других писателей, и таким образом составил сочинение, которое богатством содержания и основательностью превзошло все предшествующие подобного рода сочинения и может служить весьма полезным пособием для изучения военной истории и географии древних времен. 39 Введение Иосиф Флавий, родом иудей, но имевший греческое и римское образование. Храбрый защитник города Иотапата в Иудее во время восстания иудеев против римлян он, быв взят последними в плен, находился при Тите в продолжение осады Иерусалима (68 г. по Р. X.) и неоднократно, но тщетно был употреблен Титом для склонения иерусалимлян к добровольной сдаче. Умер в преклонных летах в Риме. Он написал на греческом языке 1) историю этой войны, чрезвычайно любопытную и поучительную для исследующих и изучающих историю военного искусства и военную историю этих времен, и 2) иудейские древности. Светоний (Suetonius, 70–121 гг.), риторик и грамматик, друг Плиния-младшего, письмоводитель, или секретарь (mаgister epistolarum) императора Адриана и весьма хороший исторический писатель, составил подробные жизнеописания 42 римских императоров от Юлия Цезаря до Домициана, весьма полезный источник военной истории этого времени. Тацит (род. в 57 г. по Р. X. при Нероне, ум. при Траяне), знаменитый и превосходный римский историк. До нас дошло четыре различных исторических сочинения его: 1) Annales, или летописи, заключающие изложение важнейших событий от смерти Августа до смерти Нерона (всего 54 года), из них книги 6–10 (от 37 до 47 г.) утрачены, равно как и конец от 17-й книги (68 г.); 2) две книги Historiarum, или историй, писанные ранее и в которых Тацит хотел изобразить современную ему историю; от них также дошли до нас только четыре и часть 5-й (от 69 до 71 г. включительно); 3) превосходное историко-статистическое сочинение De situ, moribus et populis Germaniae, в котором описаны германские народы и их нравы и обычаи (иные считают его, впрочем, более политическим романом, нежели историей и статистикой) и 4) De vita et moribus Cn. Jul. Agricolae liber (книга жизнеописания Агриколы). Современники и потомки единогласно признали творения Тацита образцовыми произведениями первостепенного ума. Объемом, подробностью и разнообразием изложения истории Тацита стоят выше его летописей, почти ограничивающихся кратким изложением событий в самом Риме. В военном отношении сочинения его вообще составляют превосходный источник современной Тациту военной истории и истории военного искусства римлян и других народов, особенно германцев. Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 40 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Плутарх (род. 50 г., ум. около 130 г.), названный Херонейским, по месту рождения своего в городе Херонее, в Беотии, ученый и плодовитый греческий писатель, наставник (как некоторые полагают) Траяна, удостоенный им гражданских званий. Полагают, что он написал до 300 философических и исторических сочинений, из которых до нас дошли только 125, и из тех многие приписываются ему, кажется, неправильно. Его исторические сочинения стоят еще выше философических и весьма важны для истории древнего мира, в особенности столь известные его 44 сравнительные жизнеописания и характеристики знаменитых мужей Греции и Рима, а также сочинения о греческих, римских и египетских древностях. В военном отношении особенную цену имеют его жизнеописания, весьма полезные для характеристики великих и других искусных полководцев древности. Отчасти I и отчасти II столетиям по Р. X. принадлежат Фронтин и Аппиан. Фронтин (в конце I и начале II в.), три раза консул, при Веспасиа­ не полководец в Британии, особенно известен своими четырьмя книгами De Strategematibus (о стратагемах, или военных хитростях), изложенными систематически и с опытным знанием военного дела. Это сочинение Фронтина замечательно предметом содержания своего, любопытным в отношении к той отрасли искусства ведения войны, которая в древние времена играла немаловажную роль в соображениях и действиях полководцев с целью побеж­дения неприятеля не одной силой, но и хитростью1. В этом отношении сочинение Фронтина полезно желающим изучить военные нравы и обычаи древних народов. Оно заключает в себе не только примеры военных хитрости и ловкости, но и практические правила действий и военного порядка на войне. Выбор их Фронтином весьма удачен, а тактические распоряжения и действия описаны им ясно и понятно. 1 Цицерон сказал, что «война есть состязание, решаемое не одной силой, но также хитростью и стратагемами», а новейший писатель Фолар (см. ниже) — что «все искусство ведения войны основано на этом; нет ни одной отрасли его, которая не имела бы целью хитрости и не вела к ней; поэтому наиболее искусный в ней есть вместе с тем и наиболее смелый или отважный (соurageux), ибо полководцы посредственной смелости или отважности никогда не сохраняют присутствия духа в опасности». Юлий Цезарь, пo свидетельству Светония и других римских писателей, также считал не менее славным побеждать умом, чем мечом (Julius Caesar non minus praeclarum censuit consilio quam gladiо superare). Это справедливо в том отношении, что на войне побеждает сила, руководимая искусством, соединенным с хитростью или вообще умом. 41 Введение Аппиан Александрийский, современник Траяна, Адриана и Антонина, написал римскую историю с древнейших времен до Августа, в 24 книгах, из которых до нас дошла только половина. Аппиан черпал сведения из разнообразных источников неодинакового достоинства, а потому история его есть неравномерная компиляция и может служить источником лишь с осторожным употреблением. Из писателей II века следует назвать Арриана, Полиена и Диона Кассия. Арриан Никомидийский, современник Адриана (117–138), ученик Эпиктета, глубокомысленный философ, сведущий, опытный и искусный полководец, лучший, добросовестнейший и правдивейший из историков Александра Великого, написал несколько сочинений географических, исторических и военных, в которых весьма удачно подражал Ксенофонту. Из них до нас дошли: 1) главное и замечательнейшее — поход Александра в Персию и Индию, достойно уважаемое сочинение в семи книгах, составленное по запискам (утраченным для нас) Птолемея и Аристовула, военачальников Александра, сопровождавших его в Азию, и дополнения, составляющие восьмую книгу; это — лучший источник военной истории Александра Великого; 2) поход самого Арриана против аланов, произведших нашествие на Малую Азию в то время, когда Арриан был правителем Каппадокии; 3) два сочинения, относящихся к тактике и дающих хорошие понятия о военных познаниях Арриана, и 4) описание путешествия, совершенного им по повелению Адриана по берегам Эвксинского Понта (Черного моря). Полиен Македонский, современник Марка-Аврелия-Антонина (161–180), общественный и придворный ритор, особенно известен своим сочинением такого же содержания, что и Фронтина, т. е. о стратагемах и хитростях военных. Он был ученый, но не военный человек, а потому сочинение его, более обширное и подробное, нежели Фронтина, содержит в себе исследование блистательнейших подвигов великих полководцев всех времен и народов древности, не всегда, однако, ограничиваясь одними военными подвигами и не отличаясь строгим выбором военных хитростей, в числе которых помещены многие низкие, коварные и преступные, недостойные истинного военного человека и, между прочим, свойственные лишь варварам, т. е. диким или полудиким народам (и Фронтин также не совсем свободен от этого упрека, хотя и менее). В военном отно- 42 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир шении сочинение Полиена имеет такое же значение, как и объясненное выше о сочинении Фронтина. Иустин, римский историк, живший в Риме, вероятно, во II или в III веке. Он составил извлечение из истории Трога Помпея, родом из Галлии, жившего во времена Августа и написавшего всеобщую историю с древнейших времен, в 44 книгах, особенно же подробно изложил историю Македонии, почему она и носила заглавие Historiа Philippica. Подлинник утрачен; в нем, судя по извлечению Иустина, было много грубых ошибок: извлечение же Иустина пользовалось большим вниманием, потому что, при всей краткости, содержало очень много замечательного в отношении к истории. Дион Кассий (род. в 155 г. в Никее, в Вифинии), современник римских императоров Пертинакса, Септимия Севера, Каракаллы и Гелиогабала (204–222), написал римскую историю от прибытия Энея в Италию до 228 года по Р. X. в 80 книгах, из которых до нас дошли вполне только 19 (86–54), а из остальных извлечение Ксифилина. История его имеет то достоинство, что события в ней расположены в хронологическом порядке, а современные автору изображены верно, но недостаток ее тот, что автор часто несправедлив в своих суждениях о великих людях, суеверен, ласкателен и раболепен, а риторический слог его несвойствен истории. Эллиан из Пренесты, писатель III века, современник Диона Кассия и ученый-софист, написавший две компиляции: разные рассказы и анекдоты и естественную историю животных, дошедшие до нас. Из них первое принадлежит отчасти к историческому роду и содержит некоторые военные рассказы. Из писателей IV века особенного внимания заслуживают Аммиан Марцеллин и Флавий Вегеций. Аммиан Марцеллин (род. в Антиохии около середины IV в.), римский историк, служил на военной службе, участвовал в походах в Азии, в Галлии и в Персии, написал Rеsgestae, или римскую историю от Нервы до Валента включительно (96–378), которую можно считать продолжением истории Тацита и Светония. Из 31 книги оной первые 13 утрачены, а 18 последних, дошедших до нас и содержащих изложение событий от 353 до 378 года, суть самые важные, потому что автор описывает в них события как современник и очевидец. Хотя они написаны дурным латинским языком и слогом, но изобилуют любопытными фактами и важными сведениями, 43 Введение отличаются беспристрастием и заключают в себе многие весьма замечательные места в общем и в военном историческом отношении. Флавий Вегеций Ренат (Flavius Yegetius Renatus), знаменитейший из древних римских писателей о военном искусстве, жил в конце IV века при Валентиниане II, был христианин, знатного рода и высокого сана, жил, по иным источникам, в Константинополе, а по другим — в Риме; особенно известен своим сочинением De re militari libri quinque (Пять книг о военном деле), посвященным Валентиниану II. По словам самого Вегеция, это — извлечение из сочинений Катона Цензора, Корнелия Цельза, Фронтина и Патерна и из военных учреждений Августа, Траяна и Адриана. Содержание его следующее: первая книга о наборе войск и обучении новобранцев; вторая — о легионе, его устройстве, начальниках и их обязанностях и об оружии; третья — о больших военных действиях, преимущественно в тактическом отношении; четвертая — о правилах атаки и обороны городов и крепостей; пятая — о науке мореплавания и о морских силах римской империи. Это сочинение, писанное уже в то время, когда военное искусство римлян находилось в упадке, по неровному слогу, частой темноте и множеству повторений изобличает происхождение свое из многих и разнородных источников. Вегеций не различает эпохи и периоды истории военного искусства римлян, смешивает римские военные обычаи с греческими и даже его боевой порядок легиона более похож на со­ временный ему, Вегецию, нежели на первоначальный, древний. Но зато Beгеций — первый военный писатель древних времен, написавший систематическое и подробное сочинение о всех отраслях военного искусства, дающее весьма полное и ясное понятие об истории и состоянии последнего у римлян, и потому во все времена, и древние, и новые, справедливо признавалось весьма важным источником для исследования и изучения этого предмета. План сочинения систематический, оно изобилует мудрыми и разумными правилами, советами и указаниями о военном искусстве вообще и об искусстве ведения войны в частности. Вот почему сочинение Вегеция всегда имело особенное достоинство, не может оставаться чуждым ни одному образованному военному человеку и составляет один из важнейших источников военной истории древних времен. Оносандр, писатель V века незадолго до падения Западной Римской империи; о времени и месте его рождения и жительства 44 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир сведений не имеется: иные полагают, что он был современником Траяна и Тацита, а другие — Клавдия I, но это сомнительно; известно только, что он был философ, последователь учения Платона и потому странным кажется, что сочинение его, дошедшее до нас, имеет заглавие «Наука полководца» (по-гречески Στρατηγκòν λóγον) и преподает наставления полководцу! Но не следует забывать, что Оносандр писал в то время, когда и военное искусство, и военная дисциплина у римлян уже пали совершенно, и не римские армии заставляли трепетать варваров, а наоборот. И хотя в сочинении Оносандра не встречается, как у Фронтина и Полиена, ни одного военно-исторического примера, но так как Оносандр явно черпал из очень хороших источников, то все-таки сочинение его содержит очень много весьма хороших правил и наставлений. Особенную известность ему доставили император Лев Философ, поместивший его целиком в своем сочинении о военных учреждениях, а в XVIII ве­ ке маршал граф Саксонский и Гишар (см. ниже в своем месте). Во всяком случае это — источник не столько исторический, сколько дидактический. Оносандром заключается ряд исторических и военных писателей древних времен, сочинения которых, одни преимущественно, другие более или менее, служат источниками военной истории этих времен. 2. Исторические пособия для изучения военной истории древних времен Они суть военно-исторические и общеисторические. Военно-исторические могут быть указаны или по способу хронологическому (по порядку времени издания), или по географическому (по странам) и этнографическому (по народам). Первый способ — наиболее естественный и целесообразный, а второй — применим лишь настолько, насколько связан с историей политической, облегчающей отыскание источников и пособий. Здесь принят преимущественно первый способ и отчасти (где нужно) второй, и указываются писатели новых и новейших времен, посвятившие свои труды или изданию и переводу древних историков и военных писателей, или критическому разбору их, или исследованию некоторых особенных событий либо предметов военных, или характеристике некоторых замечательнейших военных лиц, 45 Введение или, наконец, истории военного искусства и военной истории древних времен. Число писателей, занимавшихся последними двумя родами истории, от начала книгопечатания до наших времен, более 400 лет, постепенно возрастает. Так, например, до XVII века (1600 г.) их насчитывают около 80, с 1600 до 1750 года — более 600, а с 1750 года — пропорционально еще более. Исчислить их всех и трудно, и бесполезно; достаточно указать главных и важнейших, разделяя их, как сказано, по роду и предмету их изданий, переводов и сочинений. В самом начале должно поставить печатные издания, со времени изобретения книгопечатания, сохранившихся творений историков и военных писателей древних времен, указанных выше. Эти издания начались с конца и даже с середины XV века, и с тех пор продолжались постоянно до наших времен, совершенствуясь более и более. Первым удостоилось чести издания едва ли не сочинение Вегеция, в 1487 году и, кажется, даже еще ранее, сначала особо, а потом частью, вместе с сочинением Оносандра, частью с другими историческими и военными писателями, под заглавием Veteres de re militari scriptores (древние писатели о военном искусстве), folio в 1524, 1532, 1535, 8-vо в 1553, 1569, 1580 и 4-to в 1584, 1602, 1607, 1644, 1670 и т. д. Вообще всего более печатных изданий было Ксенофонта, Полибия, Юлия Цезаря, Фронтина, Полиена, Вегеция и Оносандра. Затем следуют переводы их на новейшие европейские языки, сначала без примечаний или комментариев, а потом постепенно более и более с комментариями, число которых особенно возросло в XVIII веке и преимущественно во Франции. В этом веке и в этой стране во главе комментаторов древних историков стоит кавалер де Фолар (chevalier de Folard), полковник французской пехоты, издавший в 1724 году Découvertes nouvelles sur la guerre, dans une dissertation sur Polybe, а в 1727 году Histoire de Polybe, avec un commentaire ou un cours de science militaire, enrichi de notes critiques et historiques, оù toutes les grandes parties de la guerre, soit pour l’offensive, soit pour la defensive, sont expliquees (7 volumes). Поводом к составлению Фоларом этих двух сочинений послужило издание перед тем истории Полибия в латинском и французском переводах ученым бенедиктинским монахом Dom (т. е. Dominus) Thuillier. Издание же двух сочинений Фолара, в свою очередь, послужило поводом 46 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир к военно-ученой полемике и к изданию, одних вслед за другими, нескольких комментариев на комментарии Фолара. Во главе их стоят сочинения Гишара, Шабо, Дю Пюже и Брезё — критиков и противников Фолара. Гишар (Guischard), которого Фридрих Великий прозвал Квинтом Ицилием (Quintus Icilius), издал в 1757 году Mémoires militaires sur les Grecs et les Romains, pour servir de suite à l’histoire de Polybe, commentée par Folard, avec une dissertation sur l’attaque et la défense des places des anciens, la traduction d’Onosander et de la tactique d’Arrien et l’analyse de la campagne de Jules Сésаren Afrique, а в 1774 году Mémoires critiques et historiques sur plusieurs points d’antiquités militaires. В первом из этих сочинений Гишар обнаружил много ошибок перевода и комментариев Фолара. Шабо (Chabot) издал в 1756 году Réfléxions critiques sur les différents systèmes du chevalier Folard, Дю Пюжe (Du Puget) в 1771 году — Essai sur l’usage de l’artillerie dans la guerre de campagne et dans celle des sièges, а Брезё (Вréré) в 1762 году — Observations historiques et critiques sur les commentaires de Folard et sur la cavalerie. Но Фолаp имел и защитников, в числе которых главным был Ло-Лооз (Lo-Looz), издавший в 1770 году Recherches d’antiquites militaires, avec la défense du chevalier de Folard contre les allegations de Guischard. Сущность всей этой полемики заключалась преимущественно в споре о глубоком (древнем) строе, который превозносил Фолар, и о тонком (новейшем, прусском), который Гишар ставил выше. Такого же рода комментариев и полемики удостоились особенно сочинения Юлия Цезаря, Вегеция и рядом с ними — Фронтина, Полиена и Оносандра! Первый перевод комментариев Юлия Цезаря на французский язык был сделан еще в XV веке Дюшеном (Jean Du-Chène) по повелению Карла Смелого, герцога бургундского, а издан в 1774 году. За ним последовали многие другие, изданные в разные годы начиная с 1539-го (De Laigne), и на разных языках. Комментарии же на комментарии Юлия Цезаря издали: Guischard (1758 и 1774), Davon (1780), Warnеrу (1782) и Rösch (1783), а против Гишара — Observations sur la campagne de Jules Сésar en Espagne, contre les lieutenants de Pompee, et sur l’histoire détaillée que M. Guischard en a faite (1782), и против Давона — Vaudrecourt: Commentaires de Cesar, traduction nouvelle, suivie d’un examen de l’analyse critique de M. Davon (1781 или 1782), и, наконец, граф Тюрпень де Криссе (comte Turpin de Crisse) Commentaires sur les commentaires de Cesar (1785). 47 Введение Сочинение Вегеция удостоилось едва ли не большего еще числа изданий, переводов на все языки и комментариев (вообще составлявших особенную страсть в ХVIIIвеке и почти исключительно у французов). Первым переводом его был Ньютона в 1459 году на английский язык, изданный в 1489 году; затем последовали переводы его на немецкий язык в 1470 или 1480 году, в 1511-м, особенно примечательный в 1529 году, под заглавием Flavii Vegetii Renati, vier Bücher der Ritterschaft, zu dem Allerdurchlauchtigsten, Grossmächtigsten Fürsten und Herrn Maximilian Römischer Kaiser löblicher Gedächtniss, mit mancherlei Gerüsten, Bolwerken un geleuwen zu Kryersleufen gehörig; mit yren mustern und Figuren daneben verzeychnet; mit einem Zusatz, von Büchsengeschess, Puluer, Fewrwerk; auf ein newes gemeeret und gebessert DMXXIX, folio, 1565 (в Fronspergers Kriegsbuche, известного Фронсбергера, полководца императора Максимилиана); другие немецкие переводы в 1616, 1759, 1827 годах и т. д., а на французский язык — Христиною из Пизы, позже Perrot d’Ablancourt (1748), Bongars (1759 и 1772), с комментарием Turpin de Crissé (1783). Перевод и комментарий последнего считаются лучшими на французском языке. Частые и многие издания и переводы Вегеция свидетельствуют, что по возрождении наук сочинение его ценилось очень высоко и считалось единственным, содержащим в себе все военные науки. Сочинения Фронтина, Полиена и Оносандра также удостоились в разные времена множества изданий, переводов на разные языки и комментариев, потому что предмет сочинений этих писателей, особенно двух первых, до самого конца XVIII века пользовался большим сочувствием военных писателей, преимущественно французских, даже большим, нежели сколько заслуживал того. Лучшими переводами этих сочинений на французский язык считаются: Фронтина — Perrot d‘Ablancourt, Полиена — Dom Gui-Alexis Lobineau, бенедиктинского монаха конгрегации Св. Мавра (de lа congrеgation de St. Maur), а Оносандра — барона Цурлаубена (Zur-Lauben) и особенно Гишара, хотя и менее известный, нежели первый. Комментарии же на Фронтина и Полиена написал Jоlу de Maizeroy (1765). Сверх переводов приведенных выше сочинений и сочинения других, лучших историков и военных писателей греческих и римских также были переведены в разные времена и на разные языки. Так, сочинения Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Диодора и Дио­ 48 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир нисия были переведены на немецкий язык и изданы в 1826 году в собрании греческих прозаиков: Die griechischen Prosaiker, in neuen Uebersetzungen von Tafel, Osiander und Schwab, in Stuttgard. В Bibliothеque historique et militaire, publiée par Liskenne et Sauvan (1836–1862, 7 vol. et supplеment) помещены прежние, пересмотренные и исправленные, или новые переводы на французский язык: Фукидида — известного французского эллиниста Гэля (Gail), Ксенофонта — графа де ла Люзерна (comte de la Luzеrne), генерала времен Людовика XV, Арриана — Шоссара (Chaussard) 1802 года, Полибия — Тюиллье (Dom Thuillier, см. выше), Юлия Цезаря — Вальи (Wailly), исправившего прежний перевод Perrot d’Ablancourt, Оносандра — Гишара (см. выше) и, наконец, Фронтина — Perrot d’Ablancourt и Полиена — монаха Lobineau (см. выше). Арриан переведен на немецкий язык в 1791 и 1813 годах. Боргеком (Borheck), Квинт Курций — на немецкий язык Остертагом (Ostertag) в 1799 году и на французский Вожеласом (Vaugelas) и потом Бозе (Веаuzéе) в 1818 году; Тит Ливий — на немецкий Ostertag в 1790 году, Klaibеr в 1827 году и Oertel в 1828 году; Аппиан — на немецкий Dillenius и Hammerdörfer в 1828 году, Саллустий — на немецкий Abbt в 1767 году, Meissner в 1790 году, Schlüter в 1806 году и Herzog в 1827 году; Тацит — на немецкий в 1787 году, Woltmann в 1811 году, Hacke, Herrmann и Rickleff в 1827 году; Иосиф Флавий — на французский Gillet в 1756 году и на немецкий Friese в 1804 году. Кроме того, все эти и вышеозначенные писатели были переведены и на другие новейшие языки, в том числе некоторые и на русский, а именно: «Илиада» Гомера — превосходный перевод Гнедича, изд. 1826 году, Фукидид, Ксенофонт и Арриан — в Военной библио­ теке, изданной под редакцией Сенковского и генерал-лейтенанта барона Медема в 1838 году (3 тома) и в 1839 году (3 тома), Комментарии Юлия Цезаря и Саллустия в 1857 году и Тит Ливий в 1858– 1861 годах — Клевановым, Корнелий Непот — Лебедевым в 1785 году, Плутарх — Дестунисом в 1820 году и под редакцией В. Герье в 1862 году, Квинт Курций — Крашенинниковым в 1812–1813 годах, Иосиф Флавий о войне иудейской — Михаилом Алексеевым в 1804 году и древности иудейские — священником Михаилом Самуйловым в 1818 году. Имеются ли другие русские переводы древних классиков — из книжных каталогов не видно, но вообще таких переводов у нас, сравнительно с иностранными, мало. 49 Введение После переводов следует указать оригинальные сочинения писателей новых и новейших времен, имевшие предметом историю военного быта и военного искусства, военные древности и т. п. и собственно военную историю древних времен. Из числа сочинений первого рода лучшими и замечательнейшими по порядку времени издания суть: 1) Justus Lipsius: De militia romana, lib. V, о римском войске, и Poliorceticon, lib. V, 1596, изображает подробно осадные войну и машины у римлян. 2) Gronowii (Jacob Gronоw) Thesaurus antiquitatum romanorum grecarumque, XIII vol., 1697, с Johan. Poleni Supplement. V vol., 1737; вся X часть посвящена военному устройству римского государства и римским военным дорогам; оба эти сочинения составляют богатое пособие для изучения римских военных древностей. 3) Sixtus Arcerius: Illustrium aliq. proeliorum ex veteribus descriptio, описание знаменитейших сражений древних времен, с изображениями боевых порядков (изд. XVI в.). 4) Panoplia seu armamentarium, описание и изображение древних и новых оружия и военных принадлежностей (изд. XVI в.). 5) Guillaume Du Choul: Discours sur la castramеtation et discipline militaire des Romains, 1556 и 1731. 6) La Ramée: Traité de l’art militaire, ou usances de guerre de J. Cеsar, traduit du latin par Poisson, 1583. 7) Hugone: De militia equestri antiqua et nova, о коннице древней и новой, 1630. 8) Hygini Grammatici et Polybii legalopolitani de castris romanis, Игина и Полибия о римских лагерях, 1660. 9) Contareni de Frumentaria: De militari romanorum stipendio, 1669, о жалованье в римском войске. 10) Merula: De Romanorum comitiis et praemiis quae militiam sequebantur, 1675, о наградах в римском войске. 11) Bergier: Histoire des grands chemins de l’empire remain, 1722, полнейшее и лучшее исследование о римских государственных дорогах, устроенных войсками. 12) Saltzmann: Antonii Foresti Kurzer Begriff der römischen Alterthеmer, 1736. 13) Quincy: L’art de la guerre, 1728 и 1740. 50 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир 14) Puysеgur: Art de la guerre, par principes et par règles, 1749, и Extraits de рart dе la guerre, 1760; в этих сочинениях Quincy и Puysеgur включены, по обычаю того времени, многие сведения о военном быте и искусстве у греков и римлян. 22) L’esprit du chevalier de Folard, tiré de ses commentaires sur l’histoire de Polybe, 1760. 23) Maubert de Gouvest: Mémoires militaires sur les anciens, 1762. 24) Joly de Maizeroy: Traitе des stratagèmes permis à la guerre, ou remarques sur Polyen et Frontin, 1765 (см. выше). 25) Lo-Looz: Recherches d’antiquités militaires, avec la dеfense du chevalier de Eolard, 1770 (см. выше). 26) Hennert: Abhandlung von der Beschaffenheit und den Gebrauch der Kavallerie in den ältesten Zeiten, nach Homer, 1774. 27) Feuquières (Marquis de, lieutenant-général): Mémoires contenant des maximes et l’application des exemples aux maximes, 5-me édit. 1775 (правила и примеры из военной истории греков и римлян). 28) Rösch: Römische Kriegsalterthümer, aus ächten Quellen, ein Beitrag zur Aufklärung der römischen Taktik, 1782, и Gommentar über die Commentarien des Caesars, 1783; оба эти сочинения, особенно первое, весьма хороши и полезны. 29) Warnery: Melanges des remarques sur Cеsar et autres auteurs militaires, 1783. 30) Comte de St-Cyr: Notes sur le génie, la discipline militaire et la tactique des Egyptiens, des Grecs, des rois d’Asie, des Carthaginois et des Romains, 1783; особенно полезное сочинение. 31) Julius Caesar und anderen Schriftstellern historische Nachweisungen, 1785–1788. 32) Nast: Einleitung in die griechischen Kriegsalterthümer, 1790; особенно полезное сочинение. 33) Hoyer: Geschichte der Kriegskunst, 1797; также весьма хорошее и полезное сочинение. 34) Nieuport, Reiz, Ciliano, Adams, равно Rösch и Nast (см. выше), сообщают в своих сочинениях весьма хорошие сведения о военном устройстве римского государства. 35) Rheinhard: Griechische und Römische Kriegsalterthümer, für den Gebrauch in gelehrten Schulen; очень полезное пособие. 36) Laverne: L’art militaire chez les nations les plus célèbres de l’antiquité et des tems modernes, analysé et comparé, 1805. 51 Введение 37) Nitsch: Beschreibung des häuslichen, gottesdienstlichen, sittlichen, politischen, kriegerischen und wissenschaftlichen Zustandes der Griechen, 1806; очень полезное пособие для изучения греческих древностей вообще и военных в частности. 38) Köpke: Ueber das Kriegswesen der Griechen im heroischen Zeitatter, 1807; полезное пособие. 39) Chantreau: Éléments d’histoire militaire, 1808; также полезное пособие, хотя и не расположено довольно систематически. 40) Rogniat (le général): Considératious sur l’art de la guerre, 1816, 1820, 1838; весьма хорошее и полезное сочинение. 41) Naudet: Des changements opérés dans toutes les parties de l’administration de l’empire romain depuis Dioclétien jnsqu’à Julien, 1817. 42) Adam: Antiquités romaines, 1818. 43) Bismark: Der Feldherr nach Vorbildern der Alten, 1820; по предмету содержания заслуживает особенного внимания. 44) Robinson: Antiquités grecques, traduit de l’anglais, 1822. 45) Benicken: Zeitschrift für die Völker- und Kriegsgeschichte der Vorzeit, 1822. 46) Carrion-Nisas: Essai sur l’histoire générale de l’art militaire, 1824; хорошее и полезное сочинение. 47) Ottenberger: Das Kriegswesen der Römer, 1824. 48) Löhr: Ueber die Taktik und das Kriegswesen der Griechen und Römer, 1826; оба эти сочинения служат очень хорошими и полезными пособиями. 49) Handbibliothek für Offiziere von einer Gesellschaft preussischer Offiziere (известных своими военно-учеными познаниями), 1-r Band 1-te Abtheilung: Das Kriegswesen des Alterthums (von Cyriaci), 1828; весьма полезное пособие. 50) Jacquinot de Presle: Cours d’art et d’histoire militaires, 1829, и 51) Rocquancourt: Cours élémentaire d’art et d’histoire militaires, 1831, оба, особливо последнее, хорошие и полезные пособия. 52) Барона Зедделера (генерал-лейтенанта): Обозрение истории военного искусства, часть 1-я: древних времен, 1836, — первое по времени у нас, на русском языке, оригинальное сочинение об этом предмете, составленное с близким и основательным знанием военных древностей и изложенное, хотя кратко, но вполне достаточно по цели, заслуживает особенного внимания и составляет весьма полезное пособие. 52 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир 53) Rückert: Das Römische Kriegswesen, 1850. 54) Rüstow und Köchly: Geschichte des griechischen Kriegswesens von der ältesten Zeit bis auf Pyrrhus, 1852; оба, особенно последнее, очень хорошие и полезные сочинения. 55) Богдановича (генерал-лейтенанта): История военного искусства и замечательнейших походов, 1853, — второе по времени после сочинения барона Зедделера (см. выше) оригинальное, на русском языке, сочинение об этом предмете, также заслуживает особенного внимания и составляет весьма полезное пособие. 56) Fonscolombes: Résumé historique des progrès de l’art militaire depuis les temps les plus anciens jusqu’à nos jours, 1854. 57) De la Barre Du Parcq: Histoire de l’art de la guerre, 1860, — et avant l’usage de la poudre, 1860, и Parallélisme des progrès de la civilisation et de l’art militaires, 1860. 58) Vial: Cours d’art et d’histoire militaires, 1861; все эти три сочинения (56, 57 и 58) суть хорошие учебные руководства для преподавания во французских военных училищах; особенного внимания заслуживает сочинение De la Barre du Parcq: Parallélisme etc., по предмету содержания своего. 59) Rüstow: Heerwesen und Kriegführung J. Caesars, 2-te Auflage, 1862; весьма хорошее сочинение, как и прочие того же автора. 60) Lamarre: De la milice romaine depuis la fondation de Rome jusqu’à Constantin, 1863. Из числа сочинений второго рода, имеющих предметом военную историю и различные военные события древних времен, лучшими, замечательнейшими или полезнейшими, также по порядку времени издания их, суть: 1) Séran de la Tour: Histoire d’Epaminondas, général des Thеbains, avec des remarques de M. de Folard, 1741 (жизнеописание и походы). 2) De Mestre: Annibal et Scipion, ou les grands capitaines, avec les ordres et plans de batailles, 1768. 3) Whitaker: The course of Annibal over the Alps ascertained, 1794; автор утверждает, что Ганнибал перешел через Большой Сен-Бернар. 4) S-te Croix: Examen critique des anciens historiens d’Alexandre, 1804; весьма хорошее сочинение, считается классическим и одним из лучших по истории Александра Великого. 5) Jubé et Servan: Histoire des guerres des Gaulois et des Français en Italie, 1805. 53 Введение 6) Jekel: Die Schlachten der Alten vom 1-sten messenischen Kriege angefangen bis auf die Schlacht bei Actium, 1811. 7) Vacca Berlinghieri: Examen des opérations et des travaux de Cеsar au siège d’Alesia, 1812. 8) Vaudoncourt (général Guillaume de): Histoire des campagnes d’Annibal en Italie pendant la 2-me guerre punique, 3 vol. et 3 plan­ches, 1812 и 1822, критическое исследование, одно из лучших сочинений о походах и действиях Ганнибала в Италии. 9) S-t Allais: Les sièges, batailles et combats mémorables de l’histoire ancienne et romaine, 1815; хорошее пособие. 10) De Luc: Histoire du passage des Alpes par Annibal, 1818; также одно из лучших сочинений об этом предмете. 11) Benicken: Zeitschrift für die Völker- und Kriegsgeschichte der Vorzeit, 1822 (см. выше), весьма полезное пособие. 12) Kausler: Versuch einer Kriegsgeschichte aller Völker, bis zum 15-ten Jahrhundert, 4 Bände и как приложение к этому сочинению того же автора: Wörterbuch und Atlas der Schlachten, Treffen und Belagerungen, и Synchronistische Tabellen der Kriegsgeschichte, der Fortschritte der Kriegskunst und der gleichzeitigen Quellen, 1825–1830. Автор этих сочинений, капитан виртембергского генерал-квартирмейстер-штаба, возымел мысль составить 1) сжатое (для большей доступности по цене), но по возможности полное обозрение всеобщей военной истории всех времен и народов, в шести частях: двух — древних времен, двух — средних и двух — новых и новейших, и при этом в виде приложения; 2) словарь и атлас сражений и осад, описанных подробнее, нежели в военной истории, и 3) синхронистические таблицы военной истории, успехов военного искусства и современных источников. Автор исполнил это, хотя и не вполне, издав в 1825–1830 годах четыре части военной истории, словарь сражений и осад и синхронистические таблицы, все — древних и средних времен только до XV века; атлас же сражений — всех времен, и древних, и средних, и новейших. Огромный, почтенный труд этот, составленный чрезвычайно тщательно и основательно по подлинным источникам, изданием которого автор оказал большую заслугу науке и изучающим военную историю, достойно заслужил общее уважение и внимание и сделался весьма полезным классическим пособием для изучения военной истории. Он замечателен еще и тем, что есть первый и до сих пор единственный опыт изложения всеобщей военной 54 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир истории всех времен и народов, в том виде, как его задумал и наполовину исполнил автор. Хотя обозрение военной истории в нем довольно сжато и кратко, и более фактическое, нежели аналитическое и критическое, но тем не менее все означенные выше сочинения Кауслера составляют весьма хорошее и полезное пособие для изучения военной истории всех народов древних и средних времен. Остается только крайне сожалеть, что автор не смог довершить свой прекрасный труд, доведя его до новейших времен. 1-я и 2-я части этого сочинения заключают в себе военную историю древних времен. 13) Larauza: Histoire critique du passage des Alpes par Annibal, 1826. 14) Zander: Der Heereszug Hannibals über die Alpen, 1828. 15) Baron Félix de Beaujour: De l’expédition d’Annibal en Italie, 1832. 16) Reichard: Geographische Nachweisungen der Kriegsvorfälle Caesars und seiner Truppen in Gallien, nebst Hannibals Zug über die Alpen, 1852, — все эти четыре сочинения, особенно первое (Larauza) и второе (Zander), составляют весьма хорошие и полезные пособия для изучения похода Ганнибала в Италию, а четвертое (Reichard), сверх того — и походов Юлия Цезаря в Галлии. 17) Napoléon I: Précis des guerres de César, écrit par Marchand, à l’isle de S-te Hélène, sous la dictée de l’Empereur, publié eu 1836; чрезвычайно любопытный и замечательный критический разбор войн величайшего полководца древних времен, сделанный величайшим же полководцем времен новейших, и потому — одно из главных пособий для изучения войн Цезаря. 18) Lossau (Preussischer General-Lieutenant): Ideale der Kriegführung, in einer Analyse der Thaten der grössten Feldherrn (t. e. семи поименованных Наполеоном I, см. выше), 1836; превосходный критический разбор военных действий их, преимущественно с точки зрения высших военных соображений, о которых автор говорит в предисловии к этому сочинению (см. выше), и в этом отношении сочинение Lossau есть чрезвычайно полезное и необходимое пособие для изучения войн и походов семи полководцев истории, названных Наполеоном I. 19) Bibliothèque historique et militaire, publiée par Liskenne et Sauvan, 7 volumes et un supplément, 1838–1862, заключает в себе две статьи о тактике греков и римлян, весьма обстоятельно и хорошо 55 Введение составленные, и в первых трех частях — лучшие переводы Фукидида, Ксенофонта, Арриана, Полибия, Юлия Цезаря, Вегеция, Оносандра, императора Льва Философа, Фронтина и Полиена, с примечаниями на сочинения двух последних и с прибавлением извлечений из Фёкиера, Фолара, Санта-Круса, Жоли де Мезере, Сессака, Карион-Низà, Жомини и др. о стратагемах и хитростях военных, — весьма хорошее пособие для изучения тактики и вообще военного быта и искусства у греков и римлян, и военной истории древних времен, из чтения лучших древних историков в верных переводах. Издание это переведено, но не вполне, на русский язык, под редакцией известных наших ориенталиста О. И. Сенковского и знатока военной истории и военных наук генерал-лейтенанта барона Н.В. Медема, 3 тома в 1838 году и 3 тома в 1839-м (см. выше). 20) Hardegg: Vorlesungen über Kriegsgeschichte, 3 Bände, 1852–1856. 21) Militärisches Altes und Heues, Berlin, 1853. 22) Desjardins: Alesia (7-me campagne de J. César), 1859. 23) Fallue: Conquête des Gaules, analyse raisonnée des commentaires de J. César, 1862, 24) Saulcy: Les campagnes de J. César dans les Ganles, 1862. 25) Dévélay: Commentaires de J. César, campagne d’Espagne, 1863, — четыре сочинения французских писателей о походах Юлия Цезаря, три в Галлии и одно в Испании, свидетельствующие, что во Франции, даже в ближайшие в нам времена, все еще занимались разбором походов Юлия Цезаря и преимущественно в Галлии; впрочем, эти четыре новейшие сочинения могут служить пособием для изучения походов Юлия Цезаря, так же как и следующее: 26) Napoléon III: Histoire de Jules César; 1864–1865, полезное тем, что составлено на основании совокупности всех древних источников, начиная с комментариев Цезаря, и новейших исторических пособий, но не следует упускать из виду, что оно вместе с тем составлено, кажется, с предвзятой мыслью — возвеличения, в лице древнего Цезаря, родоначальника римских Цезарей, новейшего — родоначальника Наполеонидов, имевшего много сходства с первым, — словом, это сочинение имеет цель более политическую, нежели военную. Весьма полезными пособиями для изучения военной истории могут служить также новейших времен биографии, или жизнеописания знаменитых полководцев и военных людей древности, 56 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир •монографии по разным предметам, касающимся военной истории древних времен, и, наконец, разного рода словари, таблицы и атласы карт и планов. В биографиях, и особенно в автобиографиях, писанных самими деятелями о себе (если только они составлены достоверно правдиво), нередко можно найти такие сведения или подробности, которых мы тщетно стали бы искать в военно-исторических сочинениях, но которые между тем часто представляют весьма важные данные для разъяснения, пополнения и более верного уразумения некоторых фактов военной истории. Биографии бывают или сборные (коллективные), содержащие жизнеописания многих или нескольких лиц, и частные или единоличные — одного известного лица. Последние, по своей подробности, более полезны, нежели первые. Из числа первых можно указать: von Massenbach: Rückerinnerungen an grosse Männer, 1809; Lindau: Heldengemälde aus der Vorzeit, 1817; подобного же рода содержания сочинение Вильмсена (Wilmsen): Der Mensch im Kriege, oder Heldenmuth und Geistesgrösse, in Kriegsgeschichten aus älterer und neuerer Zeit, 1820; Biographie universelle, antique et moderne, 54 volumes, 1829, и особенно означенное выше сочинение Lossau: Ideale der Kriegführung etc., содержащее и краткие жизнеописания семи военных полководцев истории, названных Наполеоном I. А из числа вторых, на разных языках: Александра Великого (особенно Drоуsen, 1855), Ганнибала (особенно Fr. W. von Bernewitz), Юлия Цезаря (особенно Beauchamp, De Bury, Meissner и Haken), Эпаминонда (Séran de la Tour и Meissner), Ганнибала и Сципиона (Séran de la Tour), Камилла, Агриколы, цезаря Германика и др. Из числа монографий можно указать: Kleist (1769), Brose (1771) и Lambertye (1824) об употреблении войск в мирное время, как издревле у римлян, на общеполезные работы, Bergier о римских государственных и военных дорогах (см. выше) и некоторые другие сочинения о военных древностях, означенные выше, Wagner: Denkwürdigkeiten aus der Kriegskunst und der Kriegsgeschichte, 1827, и многие разного рода статьи в военных журналах, на разных языках, с конца XVIII века до наших времен. И наконец, из числа словарей, таблиц и атласов: von der Gröben: Kriegsbibliothek, oder gesammelte Beiträge zur Kriegswissenschaft, 10 Bände, 1755–1772 и Fortsetzung, 10 Bände, 1772–1780, содержит 57 Введение много полезных статей; Baron de Zurlauben: Bibliothèque militaire, historique et politique, 3 vol., 1760; Dictionnaire historique des sièges et batailles mémorables de l’histoire ancienne et moderne, ou anecdotes militaires de tous les peuples du monde, 3 vol., 1771; Blair (на английском языке): хронологические таблицы, в переводах: Сhantreau, 1795, на французский и князя Ивана Голицына, 1808, на русский языки; Biographie uni­verselle, ancienne et moderne, par une société de gens de lettres et de savants, 64 vol., 1811–1828; Jekel: Die Schlachten der Alten etc., 1811 (см. выше); Buret de Longchamps. Les fastes universels, ou tableaux historiques, chronologiques et géographiques, 1822; Kausler: Wörterbuch der Schlachten, Treffen und Belagerungen, с атласом, и Synchronistische Tabellen etc., 1825–1830 (см. выше); Année et Vivien: Chronologie historique et géographique, 1827; Liskenne et Sauvan: Bibliothèque historique et militaire etc., 1838–1862 (см. выше); Hoyer: Literatur der Kriegswissenschaften und Kriegsgeschichte, во 2-й части Handbibliothek für Offiziere etc., 1832 (см. выше), весьма полезное пособие для изучения литературы военной истории древних времен; von der Lühe: Militär-Conversations-Lexicon, 1834–1835, и на русском языке: Военный энциклопедический лексикон, изд. 1-е, 1837–1852, под редакцией генерал-лейтенанта барона Зедделера и изд. 2-е, 1854–1858, под редакцией генерал-лейтенанта Богдановича, весьма хорошее и необходимое пособие; Allgemeine deutsche Real-Encyclopädie für die gebildeten Stände (Conversations-Lexikon), 12 Bände, имевший множество изданий с 1820-х годов; весьма полезное и необходимое пособие, и другие многие подобные издания на разных языках, в том числе на русском: Энциклопедический словарь (издание Плюшара), к сожалению, недоконченный, 16 томов от А до Дион., 1835–1839; в нем, как и в военном энциклопедическом лексиконе, находятся многие весьма хорошо составленные статьи по военной истории древних времен; Encyclopédie méthodique, 419 vol. (в том числе 1 — Art militaire и 1 — Histoire militaire); Bardin: Dictionnaire de l’armée de terre ou recherches historiques sur l’art et les usages militaires des anciens et des modernes, 17 vol., 1841, весьма хороший словарь; Oettinger: Bibliographie biographique universelle, 2 vol., 1854; Hausen: Allgemeine Militär-Enсуclopädie, 4 Bände, 1857; Rüstоw: Militärisches Handwörterbuch, 2 Bände, 1858; Chesnel: Dictionnaire des armées de terre et de mer, encyclopédie militaire et maritime, 1 vol., 1862–1864; Saint-Paul: 58 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Pläne der merkwürdigsten Schlachten; Rottenburg: Carte générale de toutes les batailles, sièges et combats en Europe, depuis l’an 113 avant J. C. jusqu’à, 1832, 5 feuilles, и пp. После военно-исторических пособий для изучения военной истории древних времен остается указать общеисторические, весьма полезные и в некоторых отношениях даже необходимые для полноты этого изучения в связи с политической историей. Из числа этих пособий по истории древних времен вообще следует указать: 1) Всеобщую историю мира, изданную в Англии, на английском языке, обществом ученых; немецкий перевод оной, с примечаниями Баумгартена, 1746; первые 18 частей содержат в себе историю древних времен; классическое сочинение. 2) Guthrie, Gray etc. Всеобщая история мира, на английском языке, с хронологическим последованием эпох. Части I–IV содержат в себе историю древних времен (переведены на немецкий язык Heyne, 1766); весьма уважаемое и полезное сочинение. 3) Rollin: L’histoire ancienne des Egyptiens, des Carthaginois, des Assyriens, des Mèdes, des Perses, des Macédoniens, des Grecs; новейшее издание 1824 года, пересмотренное Letronne; это сочинение и ныне еще пользуется заслуженной известностью. 4) Bossuet: Discours sur l’histoire universelle, 3 vol., 1680 и многие издания после того; во Франции считается классическим. 5) Abbé Millot: Eléments de l’histoire générale, 1772; первые две части содержат в себе историю древних времен. 6) Hübler: Всеобщая история народов древности, от начала государств до конца Римской республики, 1798–1802 и продолжение: История римлян при императорах и других народов до великого переселения, 1803 (на немецком языке), сочинение весьма полезное вследствие того, что для составления его послужили все современные пособия. 7) Luden: Allgemeine Geschichte der Völker und Staaten, 1814 и позже. 8) Dresch: Всеобщая политическая история (на немецком языке), 1815. Первые части каждого из этих двух сочинений содержат в себе историю древних времен и новые воззрения на нее; весьма уважае­ мые сочинения. 59 Введение 9) Heeren: Handbuch der Geschichte des Alterthums, 1810, и Ideen über die Politik, den Verkehr und den Handel der Völker des Alterthums, 1815–1823 — превосходные сочинения, пользующиеся заслуженною известностью; первое и особенно второе могут служить весьма полезным пособием для изучения военной истории древних времен, в том числе самых отдаленных, так как во втором содержатся ученые исследования, между прочим, о военном устройстве и военных учреждениях персов, египтян и карфагенян. Переведены на французский язык: первое — бельгийским профессором Baron, 1834, а второе — Suckаu, P., 1830–1832. 10) Кроме того, Гаттерера (1792), Бека (1798), Бредова (1799), Ремера (1802) и новейшие Шлоссера, Вебера, Беккера, Вернике и др. сочинения о всемирной или всеобщей истории, и Шрадера, Бергера и особенно Гюблера хронологические таблицы всеобщей истории. 11) Лоренца: Руководство к всеобщей истории (на русском языке), 6 томов, 1841–1846; том I и тома II отделение 1-е заключают в себе историю древних времен; весьма хорошее сочинение и полезное пособие для военной истории тех же времен. По истории древних азиатских народов и государств: Velnеу Recherches nouvelles sur l’histoire ancienne, весьма основательные и важные, особенно в отношении к поверке хронологии Геродота; о персах Brissonius De regno Persarum, 1591, и Heeren Ideen etc. (см. выше). По истории древних африканских народов и государств: Kircher (1670), De Pauw (1772), Marsham, Gatterer, Champollion le jeune (1804), Creuttzer (1810), Dеnоn (французской ученой экспедиции 1798–1799 годов в Египте) и мн. др., особенно Heeren Ideen etc. — о гео­графии, истории и древностях Египта; о карфагенянах — Hendrich: De republica Garthaniensum (1664), история Карфагенской респуб­лики (на немецком языке, 1781), почти исключительно история войн, и Нeeren Ideen etc. По истории греков: с наибольшим и лучшим успехом ее разработали англичане, именно: William Mittford: The history of Greece, 1784, John Gillies: The history of ancient Greece, 1786, Goldsmith, 1792, — первые два сочинения стоят выше третьего, и Guthrie, Gray etc. (см. выше) 2-я и 3-я части, затем De Pauw: Recherches sur les Grecs, 1781; Gronovii: Thesaurus antiquitatum etc. (см. выше); Barthélémy; Voyage du jeune Anacharsis en Grèce (между 362 и 338 гг. перед P. Х.), Heeren всеобщая история и Ideen; и на русском языке: 60 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир К. И. Арсеньева: История народов и республик Древней Греции, 2 т., 1825; Михаила Куторги: История афинской республики, 1848, и персидские войны, 1858, и Beдрова: Поход афинян в Сицилию и осада Сиракуз, 1857. По истории македонян: Guthrie, Gray etc. и Hiibler; Olivier: Histoire de Philippe, roi de Macédoine, 1740, De Bury: Histoire de Philippe et d’Alexandre le Grand, 1760, Leland: The history of the life and reign of Philip, king of Macedonia, 1761; S-te Croix: Examen critique des anciens historiens d’Alexandre le Grand, 1804 (см. выше); об истории преемников Александра Великого — Mаnnert, 1787, отличается ученостью и критикой; об истории Селевкидов и Сирии — Guthrie, Gray, etc., Vaillant и Froelich; об истории Египта при Птолемеях — Vaillant, Champollion-Figeac и Letronne; об истории Греции со времени Александра Великого до покорения ее римлянами — John Gast, на английском языке, 1782; об истории меньших государств, образовавшихся из монархии Александра Великого, — Vaillant: Les Achéménides et Arsacides, 1725; Richter: о династиях Аршакидов и Сасанидов, 1804; Sèvin: Recherches sur les rois de Pergame et de Bithynie, Champollion Figeac: Annales des Lagides, 1819; об истории Митридата VI Великого, царя Понтийского — De Brosses и Woltersdorf, 1812; об истории бактрианского царства — Bayer, 1738; об истории иудейского царства со времени Маккавеев — Basnage, 1716, Prideaux, 1722, Rémond, 1789, Bauer, 1800, Michaёlis и др. По истории римлян: она была разработана отдельно весьма многими писателями, особенно: всеобщая — Rollin (до 89 г. до P. X.) и Сrévier (продолжение и окончание), 1749; Fergusson: The history of the progress and termination of the Roman republic, 1783, считается одним из лучших, переведено на разные языки; Vertot: Histoire des révolutions arrivées dans le gouvernement de la république romaine, 1796; Lévesque: Histoire critique de la république romaine; Niebuhr: Römische Geschichte (до 337 г. до P. X.), 1811–1812, — превосходное сочинение, более критическое, нежели историческое: автор старается опровергнуть все принятое до него; тем не менее сочинение его содержит многие глубокие исследования; Wegner: Рим, начало, распространение и падение всемирной монархии римлян (на немецком языке); русский перевод Евстафьева, 1865; Michelet: Histoire romaine, 1831; Mommsen: Römische Geschichte, 3 В. 3-te Auflage, 1856; Amédée Thierry: Tableau de l’empire romain, depuis la fondation 61 Введение de Rome jusqu’à la fin du gouvernement impérial en occident, 1862; на русском языке Лоренца: Руководство к всеобщей истории, ч. 1-я и 2-я. Особенно о периоде Пунических войн до Гракхов и начала междоусобий — Montesquieu: Considérations sur les causes de la grandeur еt de la décadence des Romains, 1734; превосходное, классическое сочинение, необходимое для основательного исследования и изучения общей и военной истории этого периода; от начала междоусобий до Августа — Yertot, 1796 (см. выше); Неgewisch, 1801 и Heeren, 1803 — о смутах гракхов; и от Августа до падения Западной Римской империи — Сrévier, 1749, докончивший историю Rollin (см. выше); Goldsmith, 1774, Hübler, 1803 и особенно Gibbon: The history of decline and fall of the Roman empire, 13 vol., 1787, — первостепенное сочинение в отношении объема и достоинства; перевод его на французский язык — Guizot, 1824; Le Beau: Histoire du Bas-Empire, en commenсant à Constantin le Grand, с продолжением Ameilhon и с дополнениями St. Martin, 20 частей, 1824, — капитальное, весьма хорошее и полезное сочинение; Simond de Sismondi: Histoire de la chûte de l’empire romain et du déclin de la civilisatien, de l’an 250 à l’an 1000, 2 vol. 1832; médée Thierry: Tableau de l’empire romain, 1862 (см. выше); по особенным периодам или царствованиям от Августа до 476 года — Fiéchier: Histoire de Théodose le Grand, 1680; de Beaufort: Histoire de César Germanicus, 1741; Gauthier de Sibert: жизнеописания и история Тита и Марка Аврелия, 1769; de Varenne (бернардинского монаха): Histoire de Constantin le Grand, 1774; Müller: De genio saeculi Theodosiani, 1798; Manso: о тридцати тиранах при Галлиене, — и жизнь Константина Великого (на немецком языке); Neander: об императоре Юлиане (на немецком языке), 1812; Dumont: Précis de l’histoire des empereurs romains et de l’église pendant les quatre premiers siècles, 1832. Общее сравнительное обозрение указанных выше источников военной истории древних времен и новейших исторических пособий для исследования и изучения ее приводит к следующим заключениям. Литература военной истории древних времен имеет совершенно различный характер в древние, новые и новейшие времена (в средние, как сказано, ни общей, ни военной истории не было). В древние времена история была, по содержанию, общей, т. е. и политической, и военной вместе, но по времени и народам — специальной или 62 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир частной, ибо изображала политические и военные события только известных эпох или периодов времени и народов; всеобщей же истории всех времен и народов древности не было. Даже единственная всеобщая история Диодора доходит только до войны Юлия Цезаря в Галлии. Таким образом, для исследования или изучения всей вообще военной истории древних времен, по древним, подлинным источникам ее, необходимо, по каждому периоду и народу, обращаться к каждому же источнику особо, поверять и дополнять одним другой, сводить их и делать из того общие выводы. Труд немаловажный, тем более что каждый из древних историков и военных писателей имеет свой особенный характер во взгляде и изложении, и для лучшего уразумения их необходимо изучать их в подлинниках, на тех языках (греческом и латинском), на которых творения их писаны. Ныне, конечно, труд этот значительно облегчается лучшими, вернейшими переводами их сочинений на новейшие языки и особенно комментариями на эти сочинения, с критическими разбором и пояснениями их и примечаниями к ним. Но и затем труд всеобщего обозрения, исследования и изучения военной истории древних времен все-таки был бы еще весьма значительным, если бы не был еще более облегчен в новейшие времена (с XVIII в.) превосходной научной разработкой всеобщей политической истории древних времен, преимущественно трудами английских, немецких и французских писателей. В этой всеобщей политической истории всех времен и народов заключаются также и общие сведения о войнах и различных военных событиях, насколько это согласно с предметом и целью подобного рода истории. Собственно же военная история, специально занимающаяся изложением войн и военных событий, хотя и получила свое начало, как было объяснено выше, в одно время с политической историей, но в смысле науки, как мы ее понимаем ныне, образовалась лишь в ближайшие к нам времена с 1815 года, когда политическая история уже достигла значительного развития и имела свою богатую литературу. И хотя с 1815 года и военно-историческая наука также сделала большие успехи, однако и теперь еще имеет, подобно истории в древние времена, характер истории специальной или частной, изображая лишь войны и военные события известных эпох или периодов времени и народов; всеобщей же военной истории древних, или средних, или новых, или новейших, или всех времен — еще 63 Введение не имеется. Только одно сочинение Кауслера имеет предметом всеобщую военную историю всех времен и народов, но и то, к сожалению, не докончено, будучи доведено только до ХV века. Между тем сочинений, имеющих предметом историю военного искусства, довольно много и более или менее полных и удовлетворительных. Какие всему этому причины? — вопрос, который здесь не место исследовать; достаточно только указать на этот существующий факт и выразить сожаление, что новейшая военно-историческая литература, при всем своем богатстве и разнообразии, еще не имеет всеобщей военной истории, подобной всеобщей политической. Необходимость и польза первой не могут, кажется, быть, подвержены сомнению. Только из общего исследования военной истории всех времен и народов можно путем историческим получить надлежащее понятие об общем ходе и развитии истории войны и военного искусcтва во всем его объеме и почерпнуть по­учительные уроки этого искусства в высшем его значении, т. е. искусства побеждать не в одном бою или средствами тактическими, но совокупностью всех военных средств, которыми война достигает целей, указываемых ей политикой. Только этим путем можно извлекать из военной истории те коренные, основные законы искусства ведения войны, которые во все времена безразлично были всегда одни и те же, несмотря на различия в вооружении войск, их строе, образе действий в бою, внутренних устройстве и управлении и т. п. Наконец, только этим путем можно достигнуть убеждения в тесной связи историй войны и военного искусства с историей гражданских обществ и особенно их цивилизации, ибо военное искусство всегда шло вровень с ней и вместе с ней росло, возвышалось и падало. В новые времена с возрождения наук в XV и XVI столетиях, даже до конца ХVIII века, литература военной истории древних времен имела также характер специальный или частный и притом односторонний. Новая военно-историческая наука занималась вообще исследованием войн и военных событий лишь известных эпох или периодов времени и народов, преимущественно древних и из них особенно греков и римлян. Но и в этом исследовании она обращала внимание не на все военное искусство вообще и не на все различные отрасли его (особливо искусство ведения войны) в частности, но преимущественно на тактику и полиорцетику (сражения и осады, batailles et sièges, Schlachten und Heiagerungen — таковы 64 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир заглавия и содержание большей части военно-исторических сочинений XVI–XVIII веков), как будто все военное искусство древних времен в одном этом и заключалось! Такие, крайне узкие специальность, односторонность и мелочной педантизм в разработке военной истории древних времен имели очень мало прямой прак­ тической пользы, а вреда принесли очень много, породив известный, крайне ложный методизм, преобладавший с конца XVII века даже до самого начала ХIХ, и замедлив тем ход и развитие военно-исторической науки, следовательно, имели вредное влияние и на прак­ тику, и на теорию или науку. Тяжкие удары, нанесенные методизму, и великие уроки, преподанные методикам таким великим полководцем, как Фридрих Великий, и даже многими второстепенными, но искусными полководцами, стоявшими выше своего времени, не в состоянии были отрезвить ни практиков, ни теоретиков от их методизма и дать другое направление военно-исторической науке и литературе. Совершенный переворот в этом произвели лишь войны, произведенные 1-й французской революцией, и особенно действия величайшего полководца новейших времен, Наполеона I. Прежнему методизму, основанному на пристрастном, одностороннем исследовании и изучении классической военной древности, был нанесен решительный удар, и с 1815 года военно-исторические наука и литература получили новое движение по более верному направлению. Зрелее, многостороннее и практически полезнее прежнего стали военные писатели заниматься научной разработкой всего накопившегося дотоле материала, результата военного опыта всех времен и народов, особенно военных соображений и действий великих и величайших полководцев древних, новых и новейших времен. И, однако, несмотря на все успехи, сделанные более нежели в полвека с 1815 года, наука и литература военной истории древних времен все еще не вышли из пределов специальности, о которой говорено выше, и не создали еще всеобщей военной истории, недостаток которой в настоящее время весьма ощутителен. В заключение этого обзора приведем еще некоторые числовые и иные выводы из него, не лишенные занимательности. Из числа новейших исторических пособий для исследования и изучения военной истории древних времен, военно-исторические были разделены выше на относящиеся или к истории военного искусства, или собственно к военной истории. 65 Введение Из общего числа 141 указанных сочинений того и другого рода 45 заключают в себе переводы классиков с комментариями, или комментарии на комментарии, или ученые трактаты о военных древностях, преимущественно греческих и римских и т. п., 9 посвящены исключительно греческим и римским военным древностям, 20 имеют предметом собственно историю военного искусства в древние или во все времена, 14 — военные биографии, 5 — составляют монографии по разным предметам и 21 — относятся к разряду словарей, таблиц, атласов и т. п., что составляет всего 114 сочинений разного рода. За исключением их из общего числа 141 на долю собственно военной истории (и то еще большей частью описания сражений и осад) остается всего только 27 сочинений! Цифра очень скромная и красноречивая, свидетельствующая о бедности новой и новейшей литературы военной истории древних времен и мирящая с собой только тем, что заключает в себе такие cочинения, как Водонкура, Цандера и др., о Ганнибале, особенно же Наполеона I — о Юлии Цезаре, Лоссау — о семи великих полководцах, названных Наполеоном I, Кауслера — о всеобщей военной истории до XV века, и по обилию источников и пособий, послуживших к составлению его — Наполеона III жизнеописание Юлия Цезаря. В отношении к участью писателей различных народностей в разработке военной истории древних времен, из приведенного выше указания сочинений усмотреть можно, что наибольшая доля этого участия принадлежит до конца XVIII века — французским писателям, а в XIX веке — немецким и из них особенно прусским. Уча­ стие английских писателей гораздо значительнее в отношении к всеобщей и специальной политической истории древних времен, а других затем европейских народностей — большее или меньшее в отношении к военной, — наименьшее же, к сожалению должно сказать, наших русских писателей. В XVIII веке и даже в первые 30–35 лет XIX века участие их в трудах по военной истории древних времен (если не считать несколько плохих переводов и несколько статей в военных и других журналах) было, можно сказать, ничтожное. Только с конца 1830-х годов начала у нас оживляться и развиваться в научной форме военная литература вообще и военно-историческая в частности. И этим они, бесспорно, были обязаны Императорской военной академии, учрежденной в 1832 году, а в 1855-м 66 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир переименованной в Николаевскую академию генерального штаба. В 40 лет существования своего она с честью и пользой исполнила, между прочим, одну из двух главных целей своего учреждения — распространение военных знаний в армии. За всем тем мы все-таки внесли еще очень мало своих трудов собственно в литературу военной истории древних времен, а именно всего только два сочинения об истории военного искусства, одно — генерал-лейтенанта барона Зедделера, бывшего первым вице-директором академии и профессором истории военного искусства в ней, а другое — генерал-лейтенанта Богдановича, получившего образование в академии, в самом начале ее учреждения, и долго бывшего потом профессором военной истории и стратегии в ней, и военный энциклопедический лексикон, изданный под редакцией, в 1-й раз — барона Зедделера, а во 2-й — генерал-лейтенанта Богдановича, и в котором, равно как и в издаваемом в то же время книгопродавцем Плюшаром энциклопедическом лексиконе, помещены многие, весьма хорошие статьи по истории военного искусства и военной истории древних времен (большей частью барона Зедделера, профессоров военной академии и офицеров генерального штаба, получивших в ней образование). Но как ни достойны всякого уважения означенные оригинальные сочинения и статьи, число их всетаки очень ограниченно в сравнении с тем, что произвела новейшая иностранная литература по военной истории древних времен. Остается желать, чтобы мы и по этой части сделали такие же успехи, какие совершены по предмету военной истории новейших времен. Настоящий труд, ныне издаваемый, обязан своим происхождением (как объяснено в предисловии) также бывшей военной академии, и весьма желательно, чтобы цель, с которой он первоначально составлялся, была достигнута, а именно (как сказано в том же предисловии) чтобы он соответствовал потребностям и пользам всех военных людей в нашем отечестве, чтобы мог служить полезным руководством для изучения военной истории древних времен и, наконец, чтобы изданием его в свет сделан был, так сказать, первый шаг к восполнению того, чего недостает еще в новейшей военной литературе и потребность в чем в настоящее время весьма ощутительна. ПЕРИОД ПЕРВЫЙ ОТ ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАЧАЛА ГРЕКОПЕРСИДСКИХ ВОЙН (за 500 лет до Р. X.) Г ЛАВА I. ДРЕВНИЕ АЗИАТСКИЕ И АФРИКАНСКИЕ НАРОДЫ И ГОСУДАРСТВА § 1. Начало и постепенное развитие военного устройства граждан­ ских обществ, военного искусства и искусства ведения войны. — § 2. Об­ щие понятия о военном устройстве, военном деле и войнах древних наро­ дов Азии и Африки — I. Ассирияне, вавилоняне и мидяне. — § 3. Военное устройство и военные учреждения их. — § 4. Различные роды войск, во­ оружение, строй и образ действий их. — § 5. Фортификация и полиорце­ тика. — § 6. Войны ассириян, вавилонян и мидян Источники: Св. Писания книги Ветхого Завета, Геродот, Диодор Сицилийский, Guiscliard, Lo­-Looz, C-te de S-t Сyr, Chantreau, Carrion­ Nisаs, Kausler, Handbibliothek für Offiziere, Rocquancourt, бар. Зедделе­ ра История военного искусства, Энциклопедический словарь, Военно- энциклопедический лексикон, Rollin Histoire Universelle, Heeren, Лоpенц, Бpут и др. § 1. Начало и постепенное развитие военного устройства гражданских обществ, военного искусства и искусства ведения войны О начале и постепенном развитии войны и с ней военного устройства гражданских обществ, военного искусства вообще и искусства ведения войны в особенности во времена предысторические ничего положительного сказать невозможно. Нет сомнения, впрочем, что они были тесно сопряжены с началом, развитием и успехами общежития, гражданственности и образованности, вполне зависели от них и сообразовались с ними, и что поэтому как война, так и военное устройство гражданских обществ, военное искусство и искусство ведения войны развивались в различных странах и обстоятельствах и у различных народов неодинаковым образом. 70 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Должно полагать, однако же, что более или менее общим видом развития их был нижеследующий. Во времена первобытные, когда люди еще не были соединены в общества, распри человека с человеком были первоначально решаемы, без сомнения, одной телесной силой — в единоборстве. Затем человек начал вооружаться простейшими орудиями, какие находил везде, под рукою, именно — каменьями и деревом. Каменья он бросал во врага из рук издали, а дерево употреблял в ручной схватке в виде палиц. Для обеспечения же жилища своего от нападения врага ограждал оное грубым оплотом из деревьев или каменьев. Здесь, в единоборстве двух человек — первое основание, первообраз войны, — в метании каменьев и употреблении дерева в ручной схватке — начало метательного и ручного оружия, а в ограждении жилищ оплотами — первые следы искусственных укреплений. С соединением людей в общества и постепенным развитием общежития, гражданственности и образованности начали малопомалу возникать различные воинские учреждения и образовываться военное дело. С гражданским устройством постепенно развивалось и военное. Первоначально оно, вероятно, было весьма просто. Все совершеннолетние мужчины шли на войну, для обороны собственных земель или для нападения на земли своих врагов — соединенными силами, под предводительством своих родоначальников либо старейших и храбрейших из среды своей. С образованием племенных союзов и обществ более многочисленных и сильных значительно увеличивались и вооруженные силы их, а власть над ними получала более единства, ибо вверялась на время войны одному избранному верховному вождю. Позже в обыкновенных случаях на войну ходила только известная часть или особенное сословие народа; весь же народ вооружался только в случаях особенной важности или крайней опасности. Наконец, с утверждением единовластия и образованием монархий учреждены были постоянные войска. С изобретением полезных ремесел и искусств совершенствовалось и вооружение. Случай повел к изобретению луков, стрел, пращей, выковки и выделки металлов, а нужда заставила обуздывать лошадей. Металлами сначала оковывали палицы и заостренные колья, и постепенно дошли до выделки кованого оружия, перво- 71 Глава I. Древние азиатские и африканские народы и государства начально ручного нападательного — секир, мечей, копий, позже и предохранительного вооружения — шлемов, лат, щитов. Лошадей употребляли сначала для перевозки тяжестей и для верховой езды, а это повело к учреждению военных колесниц и конницы. С ходом времени как метательное, так и кованое оружие, равно колесницы и конница, были усовершенствованы, а употребление их распространилось. Ручное оружие сделалось главным, а метательное — вспомогательным, ибо действие первого было сильнее и решительнее, нежели действие последнего. Совершенствование вооружения повело за собой и совершенствование строя и образа действий войск. С соединением людей в общества бой толпы с толпой заступил место прежнего единоборства человека с человеком. Но обе стороны сражались еще, вероятно, нестройными, беспорядочными толпами, и победу решало одно превосходство личной храбрости и в особенности числительной и телесной силы сражавшихся. Позже непосредственным следствием усовершенствования вооружения было постепенное введение в устройстве и образе действий войск больших правильности и порядка, необходимость которых становилась более и более ощутительной. Воинов начали разделять и по роду вооружения, и по назначению их, конных отделяя от пеших, вооруженных ручным нападательным оружием и тяжелым предохранительным вооружением — от легковооруженных и действовавших метательным оружием. Войска разделяли и подразделяли на большие и меньшие части, каждую часть подчиняя особому начальнику, младших военачальников — старшим, а всех — одному главному. Наконец, определяли для строя, движений и действий различных родов войск некоторые, вначале, вероятно, весьма простые, позже — более усовершенствованные правила. Разделение войск по роду вооружения их на легкие и тяжелые повело за собой и разделение строя на рассыпной и сомкнутый. Ибо легкие войска, вооруженные метательным оружием, могли свободно действовать им только в строе рассыпном; тяжелые же, вооруженные ручным оружием, необходимо долженствовали действовать в строе сомкнутом, для произведения сильнейших натиска и удара, в чем состояло главное их предназначение и заключалась главная их сила. С тех пор, несмотря на быстроту, силу и решительность действий военных колесниц и конницы, главный род войск, главную часть 72 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир вооруженных сил составляла пехота, по причине большей удобности образования ее, содержания и употребления на всякого рода местности. С постепенным совершенствованием вооружения, устройства и образа действий войск мало-помалу развивались и совершенствовались также и другие отрасли военного дела, между прочим фортификация, или искусство укреплять военные станы и города, и полиорцетика, или искусство брать города осадой. С переходом к оседлости люди начали обеспечивать постоянные жилища свои, и в особенности города, отчасти расположением их в неприступных или неудободоступных местах, на высоких скалах и горах, мысах и т. п., отчасти ограждением оных оплотами из земляной насыпи со рвом, тыном, плетнем или засеками впереди, позже и с деревянными башнями, построенными на валу на известном одна от другой расстоянии. Долго жилища человеческие обеспечивались преимущественно местностью, пока люди не начали с местными препятствиями соединять искусственные укрепления и, наконец, прибегать преимущественно к последним, постепенно совершенствуя и усиливая их. Вместо земляных насыпей и деревянных стен города, особенно большие, и столицы начали быть ограждаемы каменными, высокими и толстыми стенами, с каменными же круглыми или четырехугольными башнями и широким, глубоким рвом впереди. С ходом времени постепенно увеличивали вышину и толщину стен, располагали последние в несколько рядов, а внутри города устраи­ вали особые внутренние крепости или цитадели, укрепленные замки и т. п. Для обстреливания местности впереди стен башни устраивали гораздо выше стен, одна от другой, вероятно, на расстоянии полета стрелы (около 90 сажен) и преимущественно на исходящих углах. Полиорцетика появилась гораздо позже, а развивалась и совершенствовалась медленнее, нежели фортификация. Долго города, укрепленные каменными стенами и башнями так, как означено выше, считались неприступными, и ими старались овладеть либо хитростью, либо подкупом жителей, либо обложением оных войсками и укреплениями для того, чтобы голодом принудить жителей к сдаче. С ходом времени начали, однако же, изобретать и употреб­ лять различные другие средства для овладения городами, как то: всходы на стены с земляных валов, присыпаемых к городским 73 Глава I. Древние азиатские и африканские народы и государства стенам, или по лестницам, подкопы для подземного входа в города или для разрушения городских стен, башни для обстреливания внутренности городов, метательные и стенобитные орудия и т. п. Наконец, самая война распространялась в объеме и получала большие значение и важность, от мелких родовых и племенных распрей, заступивших место единоборств, от частных набегов, малой войны и битв отдельных племен постепенно переходя к более обширным и важным предприятиям и войнам с целью завоеваний, к большим вторжениям, нашествиям и общенародным битвам. В войне начал уже проявляться важный перевес силы нравственной над грубой силой вещественной. Сторона слабейшая, не имея возможности отразить силы силой, вероятно, старалась достигнуть того хитростью, избегая боя, ослабляя и утомляя сторону сильнейшую малой войной и частными нападениями при пособии местности и естественных препятствий, либо обороной в городах при пособии искусственных укреплений. Тогда и сторона сильнейшая, не видя возможности одолеть слабого, но хитрого противника одной силой, была принуждаема также прибегать к хитрости, чтобы обмануть, заманить или выманить, настигнуть и разбить неприятеля. В этом-то состязании обеих сторон в хитрости и заключались первое начало и первые основания искусства ведения войны, а первый повод к тому подала, как полагать дóлжно, сторона обороняю­ щаяся, как слабейшая в числительном или всяком другом отношении. § 2. Общие понятия о военном устройстве, военном деле и войнах древних народов Азии и Африки На Востоке — там, где впервые развились общежитие, гражданственность и образованность, получили свое начало и древнейшие в мире военные учреждения, впервые образовалось и военное дело. Исследование начала и постепенного развития, духа и характера их — предмет, без сомнения, высокой занимательности, но, к сожалению, весьма трудный, если и не совсем невозможный. Ибо история древнейших народов и государств Азии и Африки (исключая евреев) основана на темных и баснословных преданиях, дошла до нас в одних отрывках, не представляет ничего достоверного и еще 74 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир недостаточно пояснена новейшими учеными изысканиями. Основываясь на этих данных, невозможно изобразить полной и верной картины исторического развития и состояния военного устройства и военного дела у древнейших азиатских и африканских народов, и по необходимости должно ограничиться составлением себе приблизительного понятия как о духе и характере их вообще, так и о некоторых частных особенностях их у главнейших из этих народов. И во‑первых, военное устройство и военные учреждения древнейших народов Азии и Африки представляют некоторые, более или менее общие черты, сообщающие им свой особенный, отличительный характер. Главной и основной была та, которая проистекала от разделения на касты, общего почти всем народам Азии и Африки, исключая евреев и финикиян. Вследствие разделения на касты военное звание и право носить оружие и заниматься войной составляли исключительное преимущество особых наследственных каст или поколений (у индийцев, вавилонян, эфиоплян и египтян), либо благороднейших высших и господствующих сословий народных (у мидян и персов), либо, наконец, в государствах, основанных завоеваниями (ассирийском, вавилонском, мидийском и персидском) — самих завоевателей. Военные касты занимали первое либо одно из первых мест в числе прочих, ибо на Востоке искони занятие войной почиталось благороднейшим, а военное звание — почетнейшим. Тщательное военное воспитание, которое с ранних лет получали лица, принадлежавшие к военным кастам, и постоянное занятие их в течение целой жизни воинскими упражнениями делали их особенно способными к войне и опытными в военном деле, и питали в них воинственный дух. Наследственность военного звания также значительно способствовала тому, но, с другой стороны, была противна постоянным развитию и совершенствованию военного дела. Сыновья считали бесполезным и даже невозможным изменять и совершенствовать то, чем руководствовались и что им передали отцы их, и хранили эти наследственные навык и опытность как неприкосновенную святыню. От этого и военные учреждения, и военное дело, достигнув известных пределов, далее уже не развивались. Сверх того, военные касты, как сословия исключительные, пользовавшиеся большими преимуществами и имевшие в своих руках вооруженную силу, легко могли сделаться опасными для государства и нередко благом его и пользой общей жертвовали 75 Глава I. Древние азиатские и африканские народы и государства собственным своим видам и выгодам. В других случаях они, по малочисленности своей, были слишком малозначащи в общей массе народа либо утрачивали воинственный дух вследствие обогащения, роскоши, изнеженности и развращения нравов. Народ же, отстраненный от военного звания, чуждый и даже неприязненный военным сословиям, делался невоинственным, неспособным к войне и легко подпадал чуждому владычеству. Военным кастам и монархиям восточным были обязаны своим происхождением на Востоке постоянные войска и царские тело­ хранители. Военные касты, постоянно вооруженные и исключительно занимавшиеся войной, составили постоянную вооруженную силу восточных монархий. Содержание постоянных войск было необходимо во всех вообще восточных монархиях для обеспечения и усиления монархической власти, а в основанных завоеваниями — сверх того, для содержания покоренных стран и народов в повиновении и для защиты их от внешних врагов. Царские телохранители, составленные из знатнейших или отборнейших лиц военных каст, сами составляли лучшую и надежнейшую часть постоянных войск восточных монархий. На Востоке равномерно получили свое начало наемные войска, земские ополчения и всеобщие поголовные вооружения народа. Первый пример содержания наемных войск подали финикияне. Народ малочисленный и исключительно преданный торговле, для распространения которой в те времена необходимы были внешние завоевания и заведение поселений, финикияне прибегли к содержанию чужеземных наемных войск как для того, чтобы не уменьшать еще более народонаселения собственного государства, не отвлекать его от земледелия, промышленности и торговлей не вредить этим источникам народного благосостояния, так и потому, что при изобилии денежных средств считали всегда возможным и удобным убыль в наемных войсках пополнять скорым набором других наемников. Но неодушевленные чувствами преданности к чуждой им стране и движимые одним корыстолюбием, наемники нередко потрясали государство мятежами и изменой, а в случаях неудачи и опасности оказывали постыдное малодушие. За всем тем примеру финикиян последовали египтяне (со времен Псамметиха, или с начала VII в. до Р. X.) и персы (с конца V в. до Р. X.). 76 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Земские ополчения и всеобщее поголовное вооружение народа существовали на Востоке всегда и — как полагать должно — уже с древнейших времен. Ибо хотя войной занимались одни военные касты, но в случаях особенной важности, крайней опасности или общенародных предприятий к оружию призывалась большая или меньшая часть народа либо весь народ. Сверх того, восточные народы-завоеватели искони имели обыкновение увлекать за собой, в своих войнах, покоренные ими народы и усиливать себя ими. Всеобщие ополчения, лучшую часть и главную силу которых составляли постоянные войска или военные касты господствовавшего народа, столько же отличались отсутствием всяких воинских благоустройства, порядка и единодушия, сколько и многочисленностью. О военном деле на Востоке вообще можно сказать, что оно никогда не достигало значительной степени развития и совершенства и в течение многих столетий оставалось почти в одном и том же положении. Казалось, Восток уже искони осужден был в этом отношении на бездейственность и неподвижность, противные всякому успеху и одной из главных причин которых было, как объяснено выше, разделение на касты. Выделка из металлов кованого оружия, изобретение и введение в употребление луков, стрел, пращей, военных колесниц и метательных орудий, первое употреб­ ление конницы, фортификация, полиорцетика — словом, все военные изобретения и учреждения, все отрасли военного дела получили свое начало на Востоке, но усовершенствованы были на Западе, в Европе — у греков и римлян. И по мере того, как у этих двух народов военное дело развивалось и совершенствовалось, на Востоке оно, сравнительно, более и более принимало характер несовершенства и даже ничтожности. То же самое должно сказать, в частности, и об устройстве войск. Во взаимном отношении между собой войск различных восточных народов оно могло еще иметь большую или меньшую степень развития и совершенства в целом или в некоторых особенных частях. Так, например, в Египте — стране Востока, в которой образованность была наиболее развита уже во времена глубокой древности, вероятно, и устройство войск также было доведено, сравнительно с состоянием его у других современных народов Востока, до более высокой степени совершенства. Так, у народов Средней Азии конница добротой 77 Глава I. Древние азиатские и африканские народы и государства коней, способностью всадников к конной службе и ловкостью, искусством их в наездничестве далеко превосходила конницу других народов Азии и Африки. Но сравнительно с войсками греческими и римскими войска древних восточных народов, говоря вообще, всегда стояли, в отношении к тактическому и внутреннему устройству, на весьма низкой степени, хотя в частности, впрочем, конница азиатская и африканская стояла выше и греческой и римской. Главным отличительным характером войн древних восточных народов были большие нашествия с целью завоеваний и, вследствие того, быстрые и решительные действия в открытом поле, — большие народные битвы, оканчивавшиеся отчасти истреблением, отчасти порабощением побежденных и решавшие судьбу народов и государств, — частые нападения на города, преимущественно богатые и торговые, и на столицы, и взятие их хитростью, изменой и т. п. и осады продолжительные, по причине несовершенства искусства полиорцитического. Искусство ведения войны и действий в бою заключалось преимущественно в том, чтобы подавить противника числительным превосходством сил, соединенным с быстротой и решительностью действий. Вспомогательными же средствами к тому служили скрытность и хитрость действий. По этим причинам войны восточных народов всегда были ведены огромными полчищами, быстро и решительно, и являют беспрестанные примеры военных хитростей, особенно свойственных характеру восточных народов. В бою все искусство состояло в том, чтобы напасть на противника врасплох, охватить его и окружить со всех сторон, с целью не только нанести ему решительное поражение, но и совершенно истребить его. Будучи свойства быстрого и решительного, войны восточных народов продолжались обыкновенно недолго, а сообразно с понятиями и нравами древних народов и с духом времени были ведены с жестокостью и бесчеловечием и в высочайшей степени сопряжены с грабежом, разорением, разрушением, кровопролитием и жестоким обращением с побежденными и пленными. Таковы вообще главные черты и характер военного устройства и военного дела древних восточных народов. Затем укажем некоторые частные особенности их у главнейших из этих народов, как то: ассириян, вавилонян, мидян, евреев, египтян и персов. 78 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир I. Ассирияне, вавилоняне и мидяне § 3. Военное устройство и военные учреждения их Военное устройство ассирийской, вавилонской и мидийской монархий было основано на более или менее одинаковых началах и имело более или менее одинаковые формы и характер. Глава государства — царь, был вместе с тем и верховным предводителем всех вооруженных сил его. Под ним наместники его, управлявшие областями, с гражданской властью большей частью соединяли и военную, начальствуя войсками своих областей. Военное звание было, как сказано выше, преимуществом особых, наследственных военных каст, либо господствовавшего народа-завоевателя, и пользовалось большими преимуществами и уважением. У мидян в особенности военное сословие было благороднейшим, высшим и господствующим, и ему были открыты пути ко всем правительственным чинам, званиям и должностям. Лица военных каст вообще с молодых лет приготовлялись к военному званию общественным военным воспитанием, которое посредством гимнастических и воинских упражнений, охоты против диких зверей и т. п. имело целью развивать и укреплять телесные и нравственные силы военного юношества и делать его мужественным, храбрым, способным к войне и сведущим в военном деле. Военные касты, или сословия, составляли постоянные, в известной степени правильно устроенные войска и лучшую часть вооруженных сил государства. Постоянные войска состояли: 1) из дружин царских телохранителей, входивших в состав военных дворов царей; 2) из собственных дружин царских наместников, высших государственных сановников и вельмож и 3) из войск, распределенных по областям, в поле и по городам, и исправлявших внутреннюю в государстве службу. Земские или областные и всеобщие поголовные ополчения производились, вероятно, на основании поместного права, т. е. землевладельцы выставляли известное число вооруженных воинов с определенных пространства земли или количества доходов. Для этого народонаселение делилось на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч. То же десятичное деление служило основанием и разделению войск. Армиями предводительствовали обыкновенно цари либо назначаемые ими из царских лиц или высших сановников полко- Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 79 Глава I. Древние азиатские и африканские народы и государства водцы, а частями армий — знатнейшие лица из военного сословия, землевладельцы, десятитысячники, тысячники, сотники и т. д. В составе армий азиатских монархий обыкновенно находились также вспомогательные дружины кочевых племен, за жалованье или в надежде обогащения грабежом и добычей всегда охотно шедшие за ними на войну и составлявшие отличные легкие войска. § 4. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их Пехота была многочисленнее, а конница лучшим и главным родом войск у ассириян, вавилонян и мидян. На конях первоначально сражались, вероятно, одни цари, знатнейшие и богатейшие лица и входившие в состав армий кочевые племена из числа обитавших на равнинах и в степях. Введение и умножение конницы происходило обыкновенно, как полагать дóлжно, тогда, когда завоеватели, обогатившись, приобретали и средства, и охоту сражаться на конях. Затем конница, сверх умножения числом, совершенствовалась также и вооружением, и добротою коней, и образом действий, и становилась преимущественным родом службы лиц высшего сословия. При армиях всегда находилось также большое число военных колесниц, считавшихся весьма действенным средством для нанесения неприятелю вреда. Вооружение ассириян, вавилонян и мидян было общее всем древним восточным народам. Простые и бедные воины были во­ оружены легко, преимущественно метательным оружием: луками, стрелами, пращами и предохранительного вооружения не имели. Знатные же и богатые носили полный тяжелый и роскошный доспех, шлем, броню и щит, а из оружия преимущественно ручное: копья и полукопья или дротики, секиры, мечи, кинжалы и т. п. Таким образом, легких войск, вооруженных метательным оружием, было более, но ручное оружие и вооруженные им тяжелые войска были главными. Сообразно с вооружением, легкие войска сражались в рассыпном строе, а тяжелые — в сомкнутом и глубоком. В общем строю, или боевом порядке армии, разделенные на десятки, сотни, тысячи и т. д., располагались по племенам и народам, из которых были составлены в одну или несколько линий, с длинным фронтом и вы­ двинутыми крыльями, в виде полукружия или полумесяца, дабы 80 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир легче охватить и окружить неприятеля. Пехота становилась в середине, конница по крылам, а военные колесницы впереди. Тяжелые пехота и конница строились в большие сомкнутые массы (вероятно, четырехугольные), имевшие иногда до 100 человек в глубину. Легкие войска располагались впереди всего войска и открывали бой стрельбой из луков и метанием каменьев из пращей, а по приближении собственных тяжелых войск отходили за них сквозь их промежутки и нередко продолжали поверх их стрелять и метать каменья навесно. Военные колесницы были устремляемы на неприятельское войско по протяжению всего его фронта, целой линией, со всевозможной быстротой, дабы прорвать его в нескольких местах и привести в расстройство. За ними быстро следовали тяжелые пехота и конница. Первая, прикрывшись щитами и взяв копья на руку, проникала в сделанные колесницами проломы, а конница между тем охватывала фланги неприятеля и нападала на него с тыла. Тогда завязывался рукопашный бой, результатами которого были решительная победа войска, успевавшего охватить и окружить противника, и совершенное почти истребление того, которое допускало охватить и окружить себя. Из этого следует, во‑первых, что для одержания победы и избежания собственного поражения главное внимание было обращаемо на то, чтобы в бою иметь на своей стороне численное превосходство сил и линию фронта, превосходившую длиной линию фронта противника, а в случае невозможности этого — прикрывать фронт и фланги войска военными колесницами, редко местностью, ибо битвы происходили большей частью на открытых равнинах, и во‑вторых, что легкие войска и колесницы приуготовляли и облегчали, а тяжелые — пехота и конница — решали победу. Войска вообще двигались в бой и сражались при звуках труб и рогов, а вместо знамен имели изображения или изваяния различных зверей, животных, птиц и т. п., носимых на копьях или длинных древках. § 5. Фортификация и полиорцетика О состоянии фортификации и полиорцетики у ассириян, вавилонян и мидян имеется весьма мало сведений, из коих можно, однако же, заключить, что искусство укреплять города, по древним восточным понятиям и обычаю, было значительно развито у этих 81 Глава I. Древние азиатские и африканские народы и государства народов. Доказательством тому могут служить укрепления Ниневии, и особенно Вавилона и Экбатаны, описание которых находим у Геродота, Диодора Сицилийского и др. Эти обширные города были окружены каменными стенами значительной вышины и толщины, и сверх того имели внутренние крепости, или цитадели, и царские укрепленные замки. Так, Ниневия была окружена стенами высотой 100 футов и расположена, подобно Вавилону, четырехугольником. Вавилон был огражден двумя стенами, из коих наружная была выложена из кирпича и имела 200 локтей высоты, 50 локтей толщины и глубокий широкий водяной ров впереди. На вершине стены находились башни в один ярус. Наружная стена имела 100 медных ворот. Внутренняя стена была немногим ниже и тоньше наружной. Евфрат разделял город на две части. От наружной и внутренней стен проведены были через внутренность города другие, поперечные стены к берегам Евфрата, которые были равномерно ограждены стенами с медными воротами. В середине каждой из двух частей города находилась внутренняя, особенными стенами окруженная крепостца. В одной из них находился царский замок, расположенный четырехугольником и окруженный высокой и толстой стеной. В другой крепостце находился главный храм, также расположенный четырехугольником и имевший посередине обширную и толстую башню с восьмью ярусами. Экбатана была ограждена семью выложенными из кирпича стенами, которые возвышались одна над другой уступами вокруг города, расположенного на горе и по скатам его. Посреди города, на вершине горы, находился царский замок. Напротив, искусство брать города находилось, как кажется, в несовершенстве или, по крайней мере, было менее развито, нежели долговременная фортификация. Должно, однако же, заметить, что сверх несовершенства первой и превосходства над ней последней, причиной продолжительности осад была и упорность обороны со стороны осажденных. Смерть или рабство были обыкновенной участью их в случае взятия неприятелем города, и потому они всегда оборонялись с чрезвычайным упорством и держались до последней крайности, изобретая всевозможные средства для нанесения осаждавшим наибольшего вреда и для отражения их. В отношении к полевой фортификации известно только, что ассирияне имели обыкновение постоянно и при всяком случае ограждать свои станы земляной насыпью со рвом. Вообще же по- 82 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир лагать дóлжно, что, так как армии азиатских монархий и находившиеся при них обозы обыкновенно были весьма многочисленны, то главное искусство при расположении их в стане заключалось в помещении наибольшего числа людей, лошадей, повозок и проч. в наименьшем пространстве, и, следовательно, военные станы азиатских армий были располагаемы преимущественно в виде круга. § 6. Войны ассириян, вавилонян и мидян О войнах вавилонян — со времени основания Нимвродом древнейшего в Азии вавилонского государства до самого VIII века до Р. X. — сохранились одни неверные, темные, баснословные предания. Из отрывков халдейской истории Бероза усматривается только, что древняя вавилонская монархия неоднократно подвергалась нашествиям соседних кочевых племен (мидян, халдеев, аравитян и др.) и была покоряема ими. Исторически же известными становятся только войны последних завоевателей вавилонского государства — ассириян, с начала VIII века до Р. X. — когда народ сей, довершив свои завоевания на востоке, обратил их к западу, пришел в столкновение с израильтянами, в исторических книгах которых и находятся с тех пор достоверные сведения о войнах как ассириян, так и вавилонян. Первыми войнами ассириян, о которых упоминается в этих книгах, равно и у Бероза, были войны ассирийских царей Фула и преемника его, Феглаффелассара, с царством Израильским при царях последнего: Манаиме (772–761) и Факее (750–740). Результатами этих войн было то, что Фул наложил на Манаима дань, а когда Факея восстал для освобождения от нее, Феглаффелассар завоевал Галилею и землю Неффалимскую и часть израильтян отвел в плен. С этого времени главные и почти постоянные усилия ассирийских царей были обращены на то, чтобы распространить пределы ассирийского царства до восточных берегов Средиземного моря и в особенности покорить малую пространством и невоинственную Финикию. Войны, веденные ими с этой целью, имели результатами покорение Сирии и Финикии, обложение данью царства Иудейского и совершенное разрушение царства Израильского (сыном и преемником Феглаффелассара, Салманассаром, в 722 году). Но между тем как ассирийские цари были заняты завоеваниями на западе, наместник 83 Глава I. Древние азиатские и африканские народы и государства вавилонский Навонассар объявил себя независимым и восстановил вавилонскую монархию (747). Преемник Салманассара, Сеннахерим (720–690) принудил восставших вавилонян к покорности, — но в походе, предпринятом им в 714 году для завоевания Египта, на пределах его был разбит египтянами и затем, при осаде Иерусалима, потерял от чумы почти все остальное свое войско. Эта сугубая неудача послужила знаком к восстанию вавилонян и мидян. Собрав новое войско и подступив в 710 году к Вавилону, Сеннахерим разбил и снова покорил вавилонян, но мидяне сохранили свою независимость. При третьем же преемнике Сеннахерима, Сардацапале, наместник вавилонский Навопалассар в соединении с Киаксаром, царем индийским, восстал против Сарданапала и осадил его в Ниневии. Осада продолжалась весьма долго, но, наконец, необыкновенное возвышение воды в Тигре разрушило часть стен в Ниневии, и осаждавшие, вторгнувшись этим путем в город, овладели им, а Сарданапал в отчаянии сжег себя со всеми своими сокровищами в царских своих чертогах. Ниневия была разрушена, и с нею пало ассирийское царство (610). Войны вавилонян с этого времени до покорения вавилонского царства персами замечательны только при первых двух царях новой династии (по Берозу, седьмой, халдейской, почему и новая вавилонская монархия иными называется также вавилоно-халдейской) — Навопалассаре (610–606) и особенно сыне его Навуходоносоре (606–562). Вскоре после образования нового вавилонского царства страны на восточных берегах Средиземного моря сделались причиной и предметом войны между Навопалассаром и фараоном египетским Нехао, или Нехо. Последний уже в 609 году завоевал Иудею, все страны до Евфрата и даже многие города на этой реке. Навопалассар, по старости и болезни, принял сына своего Навуходоносора в соправители и поручил ему отнять у египтян завоеванные ими города и земли, на которые имел притязания потому, что они дотоле находились в зависимости ассириян. Навуходоносор исполнил это с блистательным успехом, одержав над египтянами в 606 году решительную победу при Киркезие на Евфрате, после которой, преследуя разбитое египетское войско, покорил Финикию и Иудею и, может быть, напал бы на египтян в собственной их стране, если бы смерть Навопалассара не принудила его возвратиться в Вавилон. 84 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Затем в продолжение 44-летнего царствования своего он вел столько же важные и замечательные в военном, сколько и в политическом отношении войны с финикиянами, иудеями и египтянами. Результатами войны с первыми было покорение Финикии и разрушение Тира (590), после 13-летней осады его. Войны с иудеями, беспрестанно отделявшимися от Вавилона и вступавшими в союз с Египтом, кончились после шестикратных пленения иудеев и переселения их в Сеннаар и Вавилон (605–588) разрушением царства Иудей­ского и отведением остатков иудеев в Вавилон. Войны же с египтянами во время войн с финикиянами и иудеями заключались в нескольких нашествиях Навуходоносора на Египет, важнейшим из которых было произведенное при египетском фараоне Априе. Заключив союз с иудейским царем Седекиею, Априй двинулся против Навуходоносора, осаждавшего Иерусалим (589). Но Навуходоносор снял осаду, пошел навстречу ему, разбил его, вторгнулся в Египет и, взяв с него дань, с богатой добычей возвратился в Иудею и снова осадил Иерусалим. По смерти его в остальные 24 года существования вавилонского царства войны вавилонян, отчасти междоусобные и отчасти с мидянами, не представляют ничего замечательного и кончились при последнем царе Навоннаде (по Геродоту — Лавинете, а по Св. Писанию — Валтасаре) взятием Вавилона и завоеванием вавилонского царства персами под предводительством Кира (538). Войны мидян становятся замечательными только со времени отложения этого народа от ассирийского царства и образования независимаго царства мидийского (714–700). После 53-летнего, мирного царствования первого царя Мидийского, Деиока (700–647), сын и преемник его, Фраорт (647–625), вел внешние войны с целью распространения пределов мидийского царства. Завоевав на юге Персиду, а на севере страны на южных берегах Каспийского моря, он вторгся в Ассирию, победителем дошел до самой Ниневии, но под стенами ее был разбит и убит ассириянами (625). Сын и преемник его, Киаксар (625–585), продолжал войну с ассириянами и осадил Ниневию; но вторжение в Мидию скифов принудило его снять осаду и воротиться в собственное государство. По удалении из него большей части скифов и истреблении остатков их мидянами Киаксар возобновил войну с Ассирией и кончил ее в соединении с Навопалассаром взятием и разрушением Ниневии (610). Разделение 85 Глава I. Древние азиатские и африканские народы и государства затем земель павшего ассирийского царства между Навопалассаром и Киаксаром и отнесение вследствие того западной границы мидийского царства на реку Галис, поставили это государство в соприкосновение с лежавшим по другую сторону Галиса обширным лидио-фригийским царством в Малой Азии. Вскоре между обоими соседними государствами произошли раздоры и, наконец, война. Четыре года обе стороны вели ее с переменным и нерешительным успехом; в пятом же году, в то самое время, когда армии их вступили в общую битву, долженствовавшую решить войну, произо­шло полное солнечное затмение, так устрашившее мидян, что они прекратили бой и при посредничестве Навуходоносора заключили с лидиянами мир и союз (585). После 25 лет мирного царствования сына Киаксарова, Астиага, подвластные мидянам персидские племена восстали под предводительством вождя своего, Кира, и в битве с Астиагом при Пассаргаде одержали решительную победу, следствием которой было взятие Экбатаны, пленение Астиага и завоевание Мидии Киром и персами (560). Таковы были важнейшие и замечательнейшие войны ассириян, вавилонян и мидян, имевшие вообще тот главный характер, который изображен выше (§ 2). Г ЛАВА II. ДРЕВНИЕ АЗИАТСКИЕ И АФРИКАНСКИЕ НАРОДЫ И ГОСУДАРСТВА II. Евреи. — § 7. Военное устройство и военные учреждения их. — § 8. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их. — § 9. Фортификация и полиорцетика. — § 10. Войны евреев. — III. Егип­ тяне. — § 11. Военное устройство и военные учреждения их. — § 12. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их. — § 13. Фортификация и полиорцетика. — § 14. Войны египтян Источники, указанные в гл. I. II. Евреи § 7. Военное устройство и военные учреждения их Военное устройство и военные учреждения евреев были основаны на иных началах и имели иной характер, нежели у прочих народов Азии и Африки, и о них имеются более полные и достоверные сведения. Первые основания оным были положены боговдохновенным Моисеем по исходе из Египта. Он дал еврейскому народу простое, но правильное военное устройство, отличавшееся особенными мудростью и кротостью. Каждый еврей, имевший свыше 20 лет от роду, был воином. Все взрослое мужское народонаселение, простиравшееся, при исходе из Египта, до числа 600 000 человек, уже тогда было разделено Моисеем по числу 12 народных колен на 12 военных отрядов, каждый силой средним числом около 50 000 воинов, под предводительством вождя и старейшин своего колена. Всеми вооруженными силами народа предводительствовали верховные вожди его, Моисей и после него Иисус Навин. 87 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства После завоевания евреями Обетованной земли военное устройство их стало постепенно развиваться на положенных Моисеем началах. Военные звание и обязанности были общими для всех взрослых евреев, но с некоторыми в известных случаях исключениями. Так, от обязанности нести военную службу были освобож­ даемы построившие дом, но еще не поселившиеся в нем, насадившие виноградник, но еще не собравшие плодов с него, обрученные, но еще не бракосочетавшиеся, новобрачные в продолжение года после бракосочетания и т. п. Сверх того, с постепенным размножением евреев всему взрослому мужскому народонаселению не было более надобности вооружаться и ходить на войну. А потому перед войной с каждого колена стали призывать большее или меньшее, смотря по надобности и обстоятельствам, число воинов свыше 20-летнего возраста. Они назначались по очереди или жребию, и им велась особая перепись. Войсками предводительствовали старейшины, вожди колен и судии народные. При первом царе Сауле военное устройство евреев было во многом усовершенствовано, и между евреями стал сильно развиваться воинственный дух и даже дух завоеваний. Кончив войну с аммонитянами и избранный царем, Саул распустил войско, но удержал при себе, на случай непредвидимой войны, 3000 отборных воинов и таким образом положил первое начало постоянным войскам и царским телохранителям у иудеев. Но наибольших развития и силы военное устройство иудейской монархии достигло при мудром царе Давиде, вследствие постоянных заботливости и попечений этого государя о его усовершенствовании. Давид установил, чтобы из числа всего взрослого, способного к военной службе мужского народонаселения, простиравшагося до 1 300 000 человек, на действительной службе, во всегдашней готовности к войне, постоянно находилось 288 000 человек, но 24 000 с каждого из 12 колен. Таким образом, весь народ участвовал в несении военной службы, и постоянных войск всегда было значительное для Иудеи число, без отягощения для края, без вреда для земледелия и промышленности, для частного и общественного благосостояния. 24-тысячный отряд каждого колена разделялся на тысячи, сотни, десятки и пятки, под начальством тысячников, сотников и т. д. и под главным начальством вождя своего колена. Каждый из этих 12 отрядов находился поочередно, в продолжение одного 88 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир месяца, на службе в Иерусалиме. Сверх того, при Давиде постоянно находилась, под непосредственным его начальством, особенная дружина царских телохранителей. Войском предводительствовал обыкновенно сам царь либо назначаемые им полководцы. Лица духовного звания принимали деятельное участие в военных подвигах еврейского народа, одушевляя воинов перед началом каждой войны и каждой битвы религиозными чувствами. Соломон, хотя и не был воинственным государем, однако поддержал военное устройство иудейской монархии в том же состоянии, до которого оно было доведено Давидом. В числе военных учреждений его замечательны образование и содержание им постоянных военных колесниц и конницы, размещенных по городам. После разделения монархии иудейской на царства Иудейское и Израильское военное устройство в каждом из них имело различную участь. В первом, при царях Ровоаме, Асе, Иосафате, Осии (или Азарии) и Езекии, оно вообще находилось в хорошем состоя­ нии. Эти пять царей особенно заботились об обеспечении иудейского царства со стороны внешних врагов, построением многих крепостей, умножением войск (при Асе даже до 580 000 человек) и лучшими вооружением, устройством и обучением их. В израильском же царстве, напротив, по причине беспрерывных внутренних смут и потрясений военное устройство находилось всегда в состоя­ нии упадка и бессилия, войска приходили более и более в расстройство, а число их постепенно уменьшалось. § 8. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их Древнейшим и всегда главным родом войск у евреев была пехота. После завоевания Обетованной земли у них появляются военные колесницы, которых с этого времени всегда было большое число при еврейских армиях. Соломон образовал 1200 постоянных военных колесниц. Конницы евреи вдревле вовсе не имели, ибо мало ценили и уважали ее; но позже, в последние времена судей, начали вводить ее у себя. При царях употребление ее распространилось, а число умножилось — значительно. При Давиде в составе иудейских войск уже всегда было большее или меньшее число конницы. Так, в войне с Аддад-Эзаром, царем Низибийским, Давид имел 89 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства 20 000 человек пехоты, 1000 военных колесниц и 7000 человек конницы. Соломон учредил 12 000 человек постоянной конницы. При исходе из Египта евреи были безоружны и, по сказанию Иосифа Флавия, впервые вооружились по переходе через Черное море оружием потонувших египтян, прибитым водой к их берегу. По водворении в Обетованной земле они начали употреблять кованое оружие. Но до времен Саула и Давида кованого оружия у них было мало, вооружение их составляли преимущественно пращи, луки и стрелы, палицы и дротики, и вообще евреи были вооружены хуже, нежели народы, с которыми вели войны. В этом отношении их особенно превосходили филистимляне, имевшие и хорошее кованое оружие, и колесницы, и конницу. Но со времен Саула, и особенно Давида, употребление кованого оружия распространилось между евреями, а вооружение их вообще усовершенствовалось значительно. С этих пор главными видами нападательного оружия у евреев были: короткие, широкие и кривые мечи — дротики, или полукопья, метаемые из рук, длинные копья и по-прежнему пращи. Палестина и Финикия были, по мнению некоторых писателей, древнейшею родиною пращи, и жители их, в том числе и евреи, славились особенным искусством в метании пращой каменьев. Лучшими между евреями пращниками были вениаминиты. По свидетельству Св. Писания, евреи уже при Моисее и Иисусе Навине в походе двигались и располагались станами, а в бою сражались с некоторыми известными правильностью, порядком и наб­людением военных предосторожностей, производя движения и нападения по условным звукам труб и рогов. Впрочем, битвы их, так же как и у других восточных народов, состояли из совокупного действия легких войск метательным оружием в рассыпном строе, и тяжелых войск ручным оружием в сомкнутом и глубоком строе, и в рукопашном бое. Особенно часто происходили единоборства. В битвах с народами, лучше евреев вооруженными и устроенными, победу последним доставляли, без сомнения, превосходство числа и религиозного одушевления, равно храбрость и искусные распоряжения вождей. Позже евреи, по свидетельству еврейских писателей, строили войска свои большей частью в одну линию, глубиной от 10 до 30 человек, либо делили их иногда на 2 и на 3 части, впереди ставили пращников и стрелков из лука, которые начинали бой камнеметанием и стрельбой, с условным боевым криком, а позади 90 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир главного строя войск располагались особые военачальники, обязанные соблюдать в войсках порядок и удерживать малодушных от бегства. Каждое колено имело свои особые цвет и условный знак, как то: изображения льва, орла, звезд, корабля и т. п., носимые на древках или копьях. § 9. Фортификация и полиорцетика В искусстве укреплять станы и города евреи, вероятно, многое заимствовали у египтян, которые до исхода употребляли их, как известно, на работы по укреплению городов. Так, в пустыне Моисей располагал станы евреев, подобно египтянам, в виде прямо­ угольных четырехугольников; на каждом из боков располагалось по три колена, а середина была занята скинией, знаменами 12 колен и левитами. Дальнейшее внутреннее устройство стана неизвестно. В искусстве укреплять и брать осадой города евреи были первоначально невежественны; но большое число городов, которыми усеяна была Палестина, и необходимость оборонять их или брать осадой с ходом времени доставили евреям случай и возможность приобрести большую или меньшую в этом отношении опытность. При царях евреи сделали уже довольно значительные успехи в фортификации и полиорцетике. Этим они были особенно обязаны Саулу, Давиду, Соломону, Иеровоаму, Ровоаму, Асе, Иосафату, Осии (или Азарии) и Езекии, которые, деятельно заботясь об усилении обороны государства, построили много крепостей и укреп­ ленных зáмков, преимущественно пограничных и нагорных. Давид, между прочим, сильно укрепил Иерусалим, окружив оный стенами и построив в нем укрепленный замок. Царю Осии, или Азарии, приписывают также учреждение постоянных складов оружия (арсеналов). Впрочем, способ укрепления и осады городов у евреев был общий всем древним народам. § 10. Войны евреев Первым воинским подвигом евреев было завоевание Обетованной земли после исхода из Египта (около 1550 лет до Р. X.) и 40-летнем странствовании в пустыне. Когда вышедшее из Египта поколение евреев уступило место новому, возмужавшему и окрепшему в походных трудах, евреи прибыли в Кадис-Варну, на пределах Идумеи, или Эдома. Так как 91 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства эдомитяне отказали им в проходе через свои земли, то Моисей и повел евреев вдоль пределов идумейских до горы Хор и вступил в земли моавитян и аморитян. Разбив войска этих народов, евреи вскоре завоевали всю страну между потоком Арнонским и горой Эрмон, или Санир на восточных пределах Ханаана. Союз аммонитян с мадианитами против евреев был разрушен удачным походом левита Фипеэса с отрядом еврейских войск против мадианитов и истреблением этого племени. Вскоре после этого Моисей умер, и верховным вождем еврейского народа был избран Иисус Навин. Узнав от наперед высланных лазутчиков, что жители Ханаана находятся в страхе и раздорах между собой, Иисус Навин оставил колена Рувимово и Гадово и полколена Манассиина с их семействами и стадами на восточной, или левой, стороне Иордана, а с остальными перешел (за 1500 лет до Р. X.) через эту реку и взял приступом сначала Иерихон, сильнейший из городов ханаанских, а потом город Гай. Затем, уже с доверием к силам евреев, он перешел немедленно к решительным наступательным действиям в поле. Адонивезек, царь Иевуса, и четыре других царя или вождя соседственных племен заключили между собой союз и осадили Гаваон, жители которого вступили в союз с евреями. Иисус Навин быстро двинулся с берегов Иордана на помощь Гаваону, разбил близ него войско пяти союзных царей, преследовал его и после слабого сопротивлении овладел всеми соседственными городами, исключая Иевуса (Иерусалима). Этими быстрыми и решительными действиями, вследствие нескольких побед, евреи завоевали всю Южную Палестину, или страну между землей филистимской и Мертвым морем. Труднее было завоевание Северной Палестины. Здесь евреи встретили воинственные племена, имевшие хорошее военное устройство, страшные для евреев военные колесницы и многочисленную конницу. Цари Северной Палестины и даже Сирии и Келесирии соединили войска свои, но Иисус Навин напал на них врасплох, разбил их наголову и завоевал большую часть их владений, разрушив, для примера, столицу главного из союзных царей и истребив ее жителей. Затем он вел удачную малую войну в горах Палестины с горными племенами и истребил либо покорил их одно после другого. Так, в шесть лет времени совершено было завоевание Обетованной земли и соседственных с ней на востоке земель. Водворив- 92 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир шись в них, евреи под правлением судей вели беспрерывные войны с остатками туземных жителей и с соседственными народами: аравитянами, филистимлянами, моавитянами, амалекитами, аммонитянами, эдомитянами, сириянами и ассириянами. Малое протяжение и гористая пересеченная местность Палестины и большое число укрепленных городов в ней были причинами того, что эти войны состояли преимущественно из осад и действий малой войны, иногда, впрочем, и из важных, решительных действий и битв в поле. В течение около 400 лет они представляют всегда ту же картину, в них повторяются всегда те же явления. Раздираемые несогласиями, беспрестранно предаваясь разврату и беззакониям, являя бессилие и малодушие, евреи претерпевали частые жестокие, постыдные неудачи и поражения, которые вели за собой порабощение еврейского народа иноплеменному игу. Но эти неудачи искупались от времени до времени блистательными и славными воинскими подвигами, победами и успехами, следствием которых обыкновенно было восстановление независимости избранного народа Божия, а главными виновниками их — доблестные судии и вожди евреев, как то: Гофониил, Варрак, Гедеон, Иевфай, Сампсон и Самуил. Период от образования до раздробления иудейской монархии (1095–975), и в особенности царствование Давида (1055–1015) составляют блистательнейшую эпоху в военной истории иудеев. В это время, за некоторыми редкими исключениями, оружие евреев уже почти постоянно венчается успехом, и войны их, хотя и оборонительного, как и прежде, свойства, однако же оканчиваются большей частью наступательными действиями и внешними завоеваниями. Успехам их, одержанным преимущественно решительными действиями в поле, значительно способствовали сосредоточение и единство сил и власти. Уже первый царь иудейский, Саул, был избран на царство вследствие решительной победы, одержанной им над аммонитянами и счастливо окончившей войну с ними. Равно и после того он удерживался на престоле помощью удачных войн с филистимлянами, аравитянами, сириянами и с остатками хананеян. Последняя при нем война с филистимлянами началась поражением этого народа иудеями вследствие победы Давида в единоборстве с филистимским исполином Голиафом, но кончилась тем, что филистимляне раз- 93 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства били Саула и, пользуясь внутренними смутами и междоусобиями в Иудее, заняли большую часть оной (1055). Царствование Давида началось междоусобной войной 11 колен иудейских, признавших царем сына Саула, Иевосфея, с 12-м коленом, иудиным, которое одно признало царем Давида. Война эта продолжалась семь лет (1055–1048) с переменным успехом и наконец была решена в пользу Давида победой полководца его, Иоава, над полководцем Иевосоея Авениром. В последовавшие затем времена филистимляне, моавритяне, эдомитяне, аммонитяне и АдадЭзар, царь низибийский, действуя большей частью в союзе между собой, производили частые вторжения в пределы Иудеи. Но Давид и Иоав отражали их с успехом, вносили войну в собственные их пределы и оканчивали ее новыми победами и завоеваниями. Так, завоеваны были вся Сирия и Идумея, и пределы Иудеи были распространены от Средиземного моря до Евфрата и от рубежей Малой Азии до Черного моря. Но в конце царствования Давида, вследствие восстания сына его, Авессалома, произошла кратко­ временная междоусобная война, кончившаяся поражением Авессалома Иоавом в Ефремовом лесу (дубраве ефремлей). Царствование Соломона (1015–975) было мирным. Соломон имел в виду не новые завоевания, но упрочение совершенных отцом его, равно единства и целости Иудеи, которым уже угрожали большой опасностью восстание эдомитян и сына Соломона, Иеровоама, и усилия сириян к освобождению своему от подданства Иудее. Соломон успел силой оружия подавить восстания Иеровоама и эдомитян, но не мог отклонить отпадения Сирии от Иудеи, произошедшего вследствие образования независимого Дамасского царства. С раздроблением иудейской монархии после смерти Соломона (975) на независимые и враждебные между собой царства Иудей­ ское и Израильское, история представляет картину почти беспрерывных войн их между собой и с соседственными племенами и народами, в особенности с сириянами и сильными монархиями: египетской, ассирийской и вавилонской. Междоусобные войны, весьма упорные, потому что силы с обеих сторон были равные, были ведены большей частью в союзе с соседственными народами, с переменным для той и другой стороны успехом и состояли из беспрерывно перемежавшихся действий 94 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир наступательных и оборонительных, сопряженных с более или менее решительными действиями и битвами в поле, малой и крепостной войной и частыми осадами городов, особенно двух столиц, Иерусалима и Самарии. Внешние войны были вполне оборонительного свойства и состоя­ ли почти исключительно из обороны в крепостях и двух столицах против нашествий сильных иноплеменников, Сезака (или Шешонка), фараона египетского (970), и Зераха, царя эфиопского (941) — на Иудею, а Ван-Адада, царя дамасского (941 и 897) и ассирийских царей: Фула, Феглаффелассара и Салманассара (770–720) — на царство Израильское. Результатами этих нашествий были неоднократные покорение и разграбление Иерусалима и Самарии, частые поражения иудеев, и особенно израильтян, отпадение Идумеи от Иудеи и, наконец, взятие Самарии после ее трехлетней осады, переселение большей части израильского народа в Месопотамию и Мидию и конечное разрушение царства Израильского Салманассаром (за 722 года до Р. X.). С тех пор, и особенно со времени падения ассирийского царства и образования монархии вавилоно-халдейской (за 610 лет до Р. X.), царство иудейское, находившееся в подданстве царей вавилонских, беспрестанно отлагавшееся от них и заключавшее союзы с египетскими фараонами, сделалось причиной частых войн между первыми и последними и предметом нашествий то одних, то других. Неудачные для египтян, и еще более для иудеев, войны эти кончились после шестикратных пленения и переселения иудеев в Сеннаар и Вавилон (605–588 гг. до Р. X.), конечным разрушением царства Иудейского Навуходоносором. III. Египтяне § 11. Военное устройство и военные учреждения их Военное устройство и военные учреждения египтян в глубокой древности до времен Сезостридов неизвестны. Но основываясь на новейших ученых исследованиях, с большей или меньшей вероятностью можно предполагать нижеследующее. Первые начала как гражданского, так и военного устройства туземных обитателей Египта были положены выходцами из стран Юго-Восточной Африки, именно из Эфиопии, в которой граждан- 95 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства ственность и образованность были развиты, как кажется, уже весьма рано. Из поселений, основанных этими выходцами в плодородной долине Нила, сначала в Верхнем, позже в Среднем и, наконец, в Нижнем Египте с ходом времени образовался род независимых общин, из которых каждая имела свое особенное внутреннее устройство, но все были соединены узами одной общей веры. Из них две, Фивы и Мемфис, вскоре, как кажется, возвысились над прочими и сделались как бы главами двух федеративных государств, одного в Верхнем, другого в Среднем Египте. По изгнании же (около 1500 лет до Р. X.) аравитян-гиксов, завоевавших Нижний Египет и водворившихся в нем, все номы или общины египетские были соединены Аменофисом или Тутмосом, первым фараоном или царем, египетским, в одну нераздельную монархию. Сообразно с тем, вероятно, развивались и военное устройство, и военные учреждения Египта. Главным основанием их долженствовало быть разделение на касты, уже в древнейшие времена существовавшее в Эфиопии. После главной, первенствующей касты жрецов, в руках которой сосредоточивалась вся общественная власть, одно из первых мест занимали касты воинов. Последние не могли, кажется, ни быть многочисленными, ни иметь значительной власти, как первоначально во всех поселениях и общинах, так и впоследствии в меньших из них. Ибо первоначально все поселения и общины были преимущественно земледельческими, впоследствии же малые общины, подчиняясь постепенно влиянию больших, имели менее нужды в военном сословии. Зато в больших общинах, по мере усиления и преобладания их и касты воинов, без сомнения, должны были постепенно умножаться числом, совершенствоваться в устройстве и приобретать большие значения и важность. Таким образом, можно предполагать, что, когда Фивы и Мемфис сделались главами двух федеративных государств, военное устройство последних было уже значительно развито, а военные касты составляли особое, наследственное, многочисленное, хорошо устроенное и после касты жрецов важнейшее народное сословие. О военном устройстве и военных учреждениях Египта в блистательнейшем периоде его истории — периоде фараонов-сезостридов (между 1500 и 1200 годами до Р. X.) имеются уже некоторые сведения, хотя и основанные на темных, баснословных преданиях и свидетельстве древних народных памятников. Из них вообще 96 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир можно заключить, что в этом периоде военное устройство Египта достигло наибольших развития и относительного совершенства при Рамзесе III или Сезострисе I (первом фараоне XIX династии), вследствие его мудрых попечений и учреждений, и в главных основаниях сохранилось в неизменности до позднейших времен. Две государственные меры Сезостриса — окончательное, твердое соединение всех египетских номов в одну нераздельную монархию и раздача египетским воинам земель — долженствовали, без сомнения, иметь значительное влияние на военное устройство Египта и устройство касты египетских воинов. С той поры, как номы окончательно сделались частями (областями или округами) одного нераздельного государства, частные различия в военном устройстве их должны были исчезнуть и уступить место одно­ образному в целом государстве военному устройству, а сие последнее — развиваться в смысле истинно государственном, на древних, временем и обычаем освященных основных началах. Наделение воинов землями — мера важная по своим влиянию и последствиям, сообщила военному устройству Египта новую, дотоле не существовавшую черту. Оно произошло следующим образом: предпринимая походы свои, Сезострис раздал всем собранным им в Египте воинам большое количество удобных к возделыванию земель равными участками, с обязательством уплаты за них ежегодных податей. Этим он, вероятно, имел в виду привязать касты воинов к государству и престолу вещественными выгодами, поощрить воинов к бракам и размножению и не иметь надобности прибегать к наемникам. Возвратясь через девять лет в Египет, он распустил войско, утвердив за воинами, в виде награды за понесенные ими труды и оказанные ими заслуги и отличия, розданные им перед походами земли, освободив от платежа податей за них и обязав только постоянно нести за то военную службу как внутри, так и вне пределов государства, на собственном содержании из доходов со своих земель, и всегда быть в готовности к войне. Таким образом, египетские воины сделались владельцами поземельной собственности в Египте — преимущество, которое разделяли с одними царями и жрецами. Владеемые ими равные, определенной меры участки земли составляли полную, наследственную их собственность. Хотя они большей частью были отдаваемы в откуп, но, вероятно, воинам было дозволено и самим заниматься возделывани- 97 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства ем их. Занятия же ремеслами и промыслами были решительно воспрещены им: ибо они были обязаны постоянно заниматься только воинскими упражнениями и военным делом. Египетские воины разделялись на гермофивян и каласириян. Различие между теми и другими неизвестно, но, вероятно, было или родовое, или местное. Во времена наибольшего могущества военной касты гермофивян было до 160 000, а каласириян до 250 000 человек. Может быть, они обитали в тех же частях и номах Египта, в которых, по свидетельству Геродота, были постоянно водворены в его времена (в V в. до Р. X.), именно: в нижнем Египте в 4 1/2 номах, гермофивяне, а в 12 каласирияне, а в Верхнем и Среднем Египте в двух номах гермофивяне и каласирияне вместе, вследствие чего почти все военные силы Египта были сосредоточены в Нижнем Египте. Предположение это подтверждается некоторым образом как постоянной во все времена необходимостью этого сосредоточения, по причине частых вторжений кочевых племен в Египет с севера и частых же нашествий самих египтян на Азию, так и многочисленностью военной касты в Нижнем Египте во времена Моисея и скорым, вследствие того, сбором войска, с которым египетский фараон преследовал евреев. Гермофивяне и каласирияне составляли поочередно стражу городов и пограничных крепостей. Сверх того, 1000 гермофивян и 1000 каласириян исправляли поочередно, в продолжение одного года, службу в столице, составляя царскую стражу и получая в это время из царских запасов определенное количество хлеба, мяса и вина. Военное звание и военные касты, после звания и касты жрецов, были почетнейшими и пользовались наибóльшим уважением. Сыновья египетских воинов приготавливались к достойному исполнению обязанностей военного звания тщательным и строгим общественным военным воспитанием, такого же рода и с той же целью, что и у всех вообще древних восточных народов. По древним египетским преданиям, сам Сезострис получил от отца своего превосходное военное воспитание, и вместе с ним воспитаны были все, в один день с ним рожденные и по воле отца его собранные молодые египтяне, которых, после вступления своего на престол, он распределил (в числе 1700) военачальниками в египетском войске. Все это, вместе взятое, должно было иметь значительное влияние как на успехи Сезострисова оружия, так и на развитие и усовершенст- 98 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир вование Сезострисом военного устройства Египта и военного дела у египтян. Общественное военное воспитание египетских воинов и постоянное их занятие воинскими упражнениями и военным делом объясняют и подтверждают те отличные устройство, порядок, мужество, храбрость и воинственный дух их и те блистательные и славные военные подвиги их, о которых свидетельствуют все древние народные предания и памятники египетские. Предания свидетельствуют, сверх того, что Сезострис, во-первых, установил и упрочил в египетском войске воинские порядок и подчиненность, нарушение которых и разного рода военные преступления были строго наказываемы, и, во-вторых, заменил телесные наказания лишением чести, которую виновный мог снова снискать не иначе как подвигами храбрости либо воинскими заслугами и отличиями. XV, XIV, XIII столетия перед Р. X. (1500–1200) составляют, кажется, период самого цветущего состояния военного устройства Египта. С XII века оно стало, по-видимому, постепенно приходить в ослабление и упадок вследствие частых внутренних смут, междоусобий и безначалия. В VIII же веке (800–700), в котором Египет был покорен эфиопским царем Саваконом, а несколько времени спустя едва снова не подвергся завоеванию Сеннахеримом, царем ассирийским, состояние расстройства и упадка достигло, кажется, высшей степени. Позднейшие события при Псамметихе I Cансском (основателе XXVI династии, cансской), вторично соединившем раздробленный Египет в одно государство, заставляют предполагать, что в смутное время (1200–670) касты египетских воинов мятежным духом, неустройством и беспорядками своими сделались ненадежными и даже опасными для государства. Достигнув верховной власти с помощью наемных малоазиатских греческих войск, Псамметих дал им, сверх условленного жалованья, земли и богатые дары, впоследствии значительно умножил число их, оказывал им более доверия, нежели египетским войскам, предпочитал их последним и всячески отличал перед ними. Негодуя на это, египетские воины возмутились и в наибольшем числе переселились из Египта в Эфиопию. Это обстоятельство, в соединении с тесными сношениями, в которые Египет начал с тех пор входить с Грецией, во многом изменило военное устройство его. С этого времени военные касты хотя и продолжали существовать, но уже 99 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства были весьма малочисленны, не имели прежних своих хорошего устройства, значения и важности, и египетские войска составляли уже самую незначительную, а наемные, преимущественно греческие, большую часть вооруженных сил Египта. При Амазисе же, перед самым завоеванием Египта персами, и последние остатки военных каст удалились совершенно в Эфиопию, и единственными защитниками Египта остались наемники. § 12. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их В цветущие времена Египта и устройство египетских войск вообще находилось, как кажется, в нижеследующем состоянии: древнейшим и всегда главным родом войск у египтян была пехота. Военные колесницы также были в употреблении у них уже в глубокой древности. Все древнейшие египетские памятники изображают царей, военачальников и воинов египетских сражающимися либо пешими, либо в военных колесницах, двухколесных, легкой формы, запряженных двумя лошадьми. В каждой военной колеснице находится один возничий и не более одного воина. Военных колесниц при египетских войсках в отдаленной древности всегда было множество. В отношении к коннице древние египетские предания свидетельствуют, что употребление лошадей для верховой езды было известно в Египте уже в самые древние времена и что египтяне были весьма искусны в верховой езде. Но конницу на войне первый, кажется, начал употреблять Сезострис, по крайней мере, о ней впервые упоминается только при исчислении войск, собранных Сезострисом перед его походами. Во времена Моисея и в первой половине периода Сезостридов конницы у египтян было, как кажется, довольно много. Войско, преследовавшее евреев, состояло, как известно, из одних военных колесниц и конницы. Но с ходом времени и размножением в Египте каналов употребление военных колесниц и конницы становилось более и более трудным и неудобным, а потому и число их постепенно уменьшалось. Вооружение египетских войск было в различные времена более или менее подобно вооружению древних азиатских войск. Главными, наиболее употребительными видами нападательного оружия у египтян были луки, длинные стрелы и копья, дротики и различной длины, ширины и формы мечи, а из предохранительного вооруже- План сражения при Фимвре 101 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства ния большие, во весь рост щиты. Египетские воины носили также, как кажется, особенного устройства латы и головные, вместо шлемов, уборы, а позже и шлемы. Египетские войска имели военную музыку и вместо знамен носимые на древках или копьях изображения или изваяния быка Аписа, крокодила и других животных и зверей, почитавшихся священными. За царями же в битвах носили особые царские знамена. О разделении, строе и образе действий египетских войск в древнейшие времена достоверных сведений не имеется. С вероятностью можно, однако же, предполагать, что вообще устройство и образ действий египетских войск были усовершенствованы Сезострисом, но в смутное время пришли в упадок, а со времен Псамметиха начали более и более согласоваться с греческой тактикой. В эти времена египетская пехота, составлявшая главную силу и лучшую часть египетских войск, сражалась обыкновенно большими, сомкнутыми и весьма глубокими массами, прикрываясь огромными своими щитами и производя сильный натиск и удар длинными копьями. Так описывает строй и образ действий ее в сражении при Фимвре (550 г. до Р. X.) Ксенофонт в своей Киропедии. § 13. Фортификация и полиорцетика О состоянии фортификации и полиорцетики у египтян неизвестно ничего достоверного. Но нельзя, кажется, сомневаться в том, чтобы у народа, сооружившего столь огромные и чудные здания, каковы пирамиды и доселе сохранившиеся в развалинах города, храмы и т. п., фортификация, как полевая, так особливо долговременная, не была, по отношению к тому времени, значительно развита. Некоторые писатели не без основания даже почитают египтян изобретателями искусства укреплять военные станы и города. О станах известно только, что египтяне устраивали их не в виде круга, как, вероятно, большая часть азиатских народов, а в виде прямоугольных четырехугольников, или квад­ ратов, из земляной насыпи со рвом. Для прикрытия границ египтяне устраивали длинные земляные валы. Такого рода вал соорудил Сезострис от Пелузия до Илиополя, для прикрытия северовосточных границ Египта от набегов аравийских и других азиатских племен. 102 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Полиорцетика у египтян, как кажется, была развита менее фортификации и находилась в таком же состоянии, как и у всех древних восточных народов. На древних египетских памятниках весьма часто встречаются изображения нападений египетских войск на неприятельские города и обороны ими собственных городов. Нападения производятся большей частью приступом и всходом на стены по лестницам, черепахою из больших щитов; стены египетских крепостей имеют большей частью четыре яруса, осажденные бросают, с вершины их, большие каменья, горючие составы и т. п. § 14. Войны египтян О войнах египтян во времена глубокой древности до Сезостридов не имеется никаких сведений. Но, вероятно, они состояли из междоусобных войн слабейших общин с сильнейшими, преимущественно же из войн с дикими коневыми племенами ливийскими, другими африканскими и особенно аравийскими, привлекаемыми возраставшим богатством поселений Нильской долины и беспрерывно вторгавшимися в Египет. Эти вторжения усилились особенно после управления Египта Иосифом. Аравитяне-гиксы (название гиксов, по изъяснению египетского жреца Манефона, означало царей или вождей-пастырей), опаснейшие из врагов Египта, несколько сот лет сряду вторгавшиеся в него с северо-востока и жестоко опустошавшие его, наконец завоевали Нижний Египет, затем проникли в Средний, взяли в нем Мемфис, разрушили храмы и города и, водворясь в Нижнем Египте, господствовали в нем около 200 лет (1700–1500 гг. до Р. X.). Для упрочения и обеспечения владычества своего и, может быть, сообщений своих с Аравией, они устроили при Аварисе, близ Пелузия, укрепленный стенами стан. Цари Верхнего Египта, или фивские, вели с ними беспрерывные войны с целью как собственной обороны, так и изгнания их из Египта. Наконец фивскому царю Аменофису, или Туфмозу, удалось изгнать их (около 1500 лет до Р. X.) и оттеснить к укрепленному при Аварисе стану, которого египтяне не могли, однако же, взять силой. Преемник Туфмоза заключил с гиксами договор, по которому они совершенно очистили и Египет, и Аварисский стан свой. В последовавшем затем блистательном периоде Сезостридов (1500–1200 гг. до Р. X.) египетские фараоны являются могущественными завоевателями. Они производили большие и дальние внешние 103 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства предприятия и вели нашественные войны, поприщем которых, как по всему кажется, были преимущественно Эфиопия, Финикия и Средняя Азия до Инда и Окса, а целью их — не столько завоевания, сколько обогащение сбором дани и добычей в странах плодородных, торговых и богатых. Так, причиной и целью войн с Эфиопией были желание обуздать кочевые племена, обитавшие в соседстве с южными пределами Египта и беспрестанно вторгавшиеся в них, в особенности же алчность к золоту и драгоценным естественным произведениям, которыми изобиловала Эфиопия. Предания и памятники свидетельствуют, что нашественные войны фараонов-сезостридов имели в разные времена результатами завоевание египтянами Северной Эфиопии (нынешней Нубии), земель к востоку и западу от долины Нила, всей или части каменистой и некоторых приморских частей Южной Аравии и прочное господство египтян над этими странами. Но нет никаких свидетельств, чтобы фараоны-сезостриды когда-либо совершили прочные завоевания в Западной и Средней Азии. Блистательной военной эпохой Египта было царствование Рамзеса III, или Сезостриса I. Одни из его походов и завоеваний могут быть признаны достоверными, другие более или менее вероятными, а остальные сомнительными. К первым принадлежат те, в свидетельстве о которых и древние писатели, и древние памятники согласны между собой, а именно: походы в Эфиопию, Аравию и в Ериерейское, или Индийское море, и завоевания в них. Собрав сильное войско (по преданиям, до 60 000 чело­век пехоты, 27 000 военных колесниц и 24 000 человек конницы), Сезострис двинулся, прежде всего, в Эфиопию, завоевал ее до самой южной ее оконечности (Мероэ) и обложил ее жителей данью (состоявшей из золота, слоновой кости и черного дерева). Затем, впервые соорудив на Черном море флот из длинных кораб­ лей 1, он завоевал всю или часть каменистой Аравии, совершил морской поход в Аравийском заливе и Индийском море и завоевал приморские берега Южной Аравии и Азии до Индии, а также и несколько островов в Индийском море. Но, по словам Геродота, достигнув такого моря, по которому не мог плыть далее по причине отмелей, он принужден был возвратиться. 1 У древних народов вообще военные суда назывались длинными, а торговые круглыми, как изъяснено ниже (глава VI, § 43). 104 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Последовавшие затем походы его: морской с другим флотом — в Средиземном море к берегам Финикии, и сухопутные — в Западной и Малой Азии, и завоевание им во время этих походов острова Кипра, берегов Финикии, некоторых из Цикладских островов и Малой Азии до самой Фракии — недостоверны, но вероятны, хотя, может быть, завоеванные египтянами в этих походах страны недолго оставались в их власти. Походы же и завоевания Сезостриса в Средней Азии, предшествовавшие завоеваниям его в Малой и распространенные будто бы до рек Окса и Инда, весьма сомнительны, но во всяком случае должны иметь какое-нибудь историческое основание. Если и предположить, что Сезострис прошел до Окса и Инда, то, вероятно, завоевания его в этих странах были непрочны и непродолжительны, или, что еще вероятнее, он ограничился только сбором дани с побежденных им народов. Из темных преданий об этих войнах и походах Сезостриса невозможно составить себе никакого понятия об их характере и об образе и искусстве ведения Сезострисом войны. Нет сомнения, впрочем, что причинами успехов Сезостриса должны были быть как личное его искусство, так и превосходство войска его в числе и устройстве над войсками тех народов, с которыми он воевал. В смутное время (1200–670) Египет был поприщем междоусобных войн, а в IX и VIII веках до Р. X. подвергался, сверх того, частым нашествиям сильных внешних врагов, преимущественно царей Эфиопии и Средней Азии, и завоеванию ими. Так, в VIII веке, он был завоеван Саваконом, царем эфиопским (вероятно, Южной Эфиопии или Мероэ). При одном из преемников Савакона, Тирхакконе (или Фаррахе), Египту угрожало нашествие ассирийского царя Сеннахерима; но победа, одержанная на его пределах египтянами над ассириянами, спасла его (714). В начале VII века до Р. X. междоусобные войны раздробленного Египта кончились торжеством Псамметиха I Сансского, с помощью греческих наемных войск, над царями или правителями египетских областей и соединением им этих областей в монархию — под своей властью (670). С этого времени фараоны египетские, имея в виду восстановление древней воинской славы Египта, стремились, подобно Сезостридам, к обширным внешним завоеваниям в Африке и осо- 105 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства бенно в Азии. Предметами нашественных войн их были пре-имущественно царства Иудейское и Израильское, Финикия, Сирия, Вавилония и Ассирия. Но времена были уже не те: египетские фараоны встретили в монархах Средней Азии могущественных противников, и в войнах с ними успех вообще был не на стороне египтян. Так, уже Псамметих (670–616), вскоре после утверждения своего на престоле, совершил поход в Палестину и Финикию. Об этом походе известно только, что Псамметих покорил город Азот или Аздод, в земле филистимской, после 29-летней его осады (вероятно, несколько раз прекращаемой и возобновляемой). Сын и преемник Псамметиха, Нехао или Нехо (616–601), основатель морской силы Египта, продолжая завоевания отца своего в Западной Азии, разбил иудейского царя Иосию и покорил Иудею, всю страну до Евфрата и даже многие города на этой реке. Но три года спустя он лишился всех этих завоеваний вследствие одной решительной победы, одержанной над ним Навуходоносором при Киркезие (606). Войны фараона Априя, Эфрея или Гофры (594–569) были столь же неудачны. Заключив союз с иудейским царем Седекиею, он двинулся против Навуходоносора, осаждавшего Иерусалим (589), но Навуходоносор разбил его, вторгся в Египет и, взяв с него дань, вернулся в Иудею. Морское предприятие Априя против Сидона, Тира и Кипра было удачнее, но сухопутный поход, предпринятый им с одними египетскими войсками против греческого поселения Кирены в Северной Африке, к западу от Египта, кончился несчастным образом. Войско Априя было разбито, и весь Египет восстал, избрав в цари Амазиса. Произошедшая вследствие того война между египтянами, предводительствуемыми Амазисом, и Априем, предводительствовавшим греческими наемниками, в самом начале была решена поражением и взятием в плен Априя в сражении при Мемфисе (569). Амазис в конце продолжительного и мирного царствования своего (569–525) союзом с Лидией и Вавилонией против персов вооружил против себя этих новых и страшных завоевателей, и в первый год царствования сына и преемника его, Псамменита, Египет был завоеван сыном Кира, Камбизом, вследствие одной решительной победы при Пелузие и взятия Мемфиса после кратковременной осады (525). Г ЛАВА III. ПЕРСЫ § 15. Воинский быт персов до Кира и военное устройство персид­ ской монархии при Кире и Камбизе. — § 16. Различные роды войск, во­ оружение, строй и образ действий их. — § 17. Фортификация и полиор­ цетика. — § 18. Войны персов при Кире и Камбизе Источники: указанные в главе I и сверх того Ксенофонта Киропе­ дия. § 15. Воинский быт персов до Кира и военное устройство персидской монархии при Кире и Камбизе Персы до времен Кира составляли немногочисленный горский народ, обитавший в гористых частях области Персиды и подвластный сначала ассириянам, а потом мидянам. Отличаясь нравами простыми, суровыми, мужественными и воинственными, они вели жизнь отчасти оседлую, большей же частью кочевую, занимались земледелием, скотоводством и войной и, сообразно с тем, разделялись на 10 каст: три земледельческие, четыре пастушеские и три военные. Последние, в особенности поколение пассаргадов (со времен Кира сделавшееся царственным), считались благородными и составляли высшее, господствующее народное сословие. Право носить оружие и заниматься войной было исключительным, наследственным их преимуществом. Они отличались храбростью, воинственным духом, способностью к войне и опытностью в военном деле, чему немало способствовало общественное военное воспитание, уже с ранних лет получаемое персидскими воинами и заключавшееся, как вообще у древних восточных народов, в гимнастических и воинских упражнениях и в охоте против диких зверей, как представлявшей живой образ войны. С этим-то воинственным сословием персидского народа Кир и совершил свои обширные завоевания. Если верить Ксенофонтовой Киропедии, он предпринял их с 30 000 отборнейших персидских 107 Глава III. Персы воинов, число которых увеличилось впоследствии до 70 000 человек. По мере завоевания им чуждых стран и народов, персидские воины были усиливаемы как войсками этих народов, так и кочевыми племенами Азии, присоединявшимися к Киру. Персидские войска составляли ядро, лучшую часть и главную силу такого рода разнообразно составленных полчищ, а знатнейшие лица персидских военных каст были в них высшими военачальниками, и им поручалось также военное управление в завоеванных странах, в которых они были оставляемы с сильными отрядами персидских войск для содержания жителей в повиновении. По завоевании Киром Средней, Малой и Западной Азии касты персидских воинов сделались господствующим среди покоренных народов сословием и главным, отборнейшим, постоянным войском персидской монархии. Покоренные персами народы, сохранив прежние свои внутренние устройство и управление, обязаны были, в случае надобности и по востребованию, выставлять известное число вспомогательных войск. Страны их продолжали по-прежнему быть занимаемы персидскими войсками и находиться под военным управлением начальствовавших персидских полководцев. Персидские войска частью были размещены в поле, большей же частью составляли стражу городов, особенно пограничных, ибо незнакомые с искусством брать города осадой, персы тем более дорожили прочным обладанием взятых ими городов, чем более труда стоило им их взятие, и сверх того, видели в нем лучшее средство к прочному обладанию завоеванными странами. Последние были обязаны содержать и снабжать продовольствием находившиеся в них персидские войска. В этом и заключалось военное устройство персидской монархии при Кире, равно и при Камбизе, одинаковое во всех древних азиатских монархиях, основанных завоеваниями, по крайней мере в первые времена образования их. Но распространение между кастами персидских воинов, уже при Кире, и еще более при Камбизе, законов, нравов, обычаев и роскоши мидян имело немаловажное влияние и на военное устройство персидской монархии, и на устройство, нравы и дух персидских военных каст. Цари персидские окружили себя пышным военным двором и телохранителями, а высшие, знатнейшие сановники, по примеру царей — дружинами собственных домашних войск. Военные же касты, в скором времени заразившись пороками завоеванных народов и предавшись 108 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир роскоши, начали мало-помалу утрачивать прежние добродетели, хорошее устройство, воинственный дух и клониться к нравственному расстройству и упадку. Такого рода перемена была малозаметна и ощутительна при Кире, который неослабляемым соблюдением строгого воинского порядка между персидскими войсками умел умерять вредное влия­ ние на них новых нравов и обычаев. Но после его смерти нравственное зло стало быстро развиваться, и посреди беспрерывных внешних войн Камбиза и внутренних смут в конце его царствования и при лже-Смердисе военное устройство персидской монархии не могло сохранить надлежащего, правильного вида. § 16. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их Ксенофонт в своей Киропедии превозносит похвалами устройство персидских войск, или, лучше сказать, военных каст при Кире. Но, как известно, Киропедия есть род военно-исторического романа, написанного для наставления младшего Кира и в котором Ксенофонт, очевидно, украсил вымыслом сведения, собранные им о жизни и подвигах старшего Кира и о военном воспитании благородного персидского юношества, присоединив к ним собственные свои мысли, мнения и наблюдения о военном деле — плоды долговременной своей военной опытности. За всем тем из Киропедии и из истории Кира вообще с вероятностью можно заключить, что персидские войска при Кире, преимущественно отличаясь строгим воинским порядком и воинственным духом, имели также хорошее, хотя и простое, устройство, которое, весьма вероятно, пришло в упадок уже вскоре после смерти Кира. Преемники Кира, возлагая свою надежду на многочисленность вооруженных сил, которыми могли располагать, стали постепенно пренебрегать сначала воинским порядком, а потом и устройством войск. Гористые свойства Персиды и бедность персов, прежде нежели они обогатились завоеваниями, были причинами того, что лошадей в Персиде было мало и что персы, не имея средств воевать на конях, до Кира и в начале его завоеваний сражались исключительно пешими. Но в столкновении с мидянами, ассириянами и другими народами Средней Азии, у которых, особенно у мидян, была многочисленная и отличная конница, Кир убедился в необходимости 109 Глава III. Персы иметь такую же и в своем войске. Потому он образовал, перед началом войны с Крёзом, отряд персидской конницы. По словам Ксенофонта, посадив 10 000 персов на лошадей, отбитых у ассириян и других народов, и тщательно обучив их конному действию, он в первый раз и с большим успехом употребил их в сражении при Фимвре. Постепенно умножаясь числом, они послужили основанием многочисленной и отличной в последующие времена персидской конницы. И вооружение, также до Кира и первоначально при Кире, персы имели простое и легкое, состоявшее из луков и стрел, пращей и дротиков, а из предохранительного вооружения носили только небольшие и легкие щиты. Но по мере завоевания богатых стран Азии они постепенно начали вооружаться лучше, разнообразнее, богаче и тяжелее — металлическим кованым оружием. Уже прежде войны с Крёзом Кир вооружил большую часть персидских войск, сверх луков и дротиков, секирами, мечами, шлемами и латами. В конце же царствования его, когда роскошь уже значительно распространилась между персами, вооружение их составляли короткия копья, дротики и мечи, большие луки и длинные стрелы, секиры и топоры, а из предохранительного вооружения — шлемы и латы, и по-прежнему легкие деревянные щиты. Вообще у персов рукопашное оружие было главным и пользовалось наибольшим уважением. По роду вооружения персидские войска были легкие и тяжелые. Из вышесказанного видно, что в древности они состояли исключительно из легковооруженной пехоты. Позже при Кире образовалась и тяжелая. Конница персидская, с самого начала учреждения ее Киром, получила, по образцу индийской, ассирийской и других, тяжелое предохранительное вооружение и сверх того дротики, копья, секиры и мечи. Легкую же конницу составляли большей частью войска кочевых племен, сражавшихся на конях. Вообще у персов при Кире и Камбизе пехоты было более, нежели конницы, а легких войск более, нежели тяжелых. Ксенофонт говорит в Киропедии, что в сражении при Фимвре у Кира было 160 000 человек пехоты (60 000 персов и 100 000 союзников) и 36 000 человек конницы (10 000 персов и 26 000 союзников, что из 60 000 человек персидской пехоты было 20 000 тяжелой, 20 000 средней и 20 000 легкой и что 10 000 конных персов со- 110 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир ставляли тяжеловооруженную конницу, а 126 000 союзных войск состояли частью из тяжелых и большей частью из легких войск. Сверх пехоты и конницы в составе персидских армий при Кире и Камбизе были военные колесницы. По словам Ксенофонта, число их у Кира было незначительно (в сражении при Фимвре только 300), но вследствие особенного устройства, данного им Киром, действие их было чрезвычайно вредоносно и страшно для неприятеля. Именно Кир устроил, перед войной с Крёзом, большие военные колесницы на четырех колесах, имевшие со всех сторон перила; к дышлам их были прикреплены копья, а к колесам косы, и в каж­ дой колеснице, запряженной четырьмя лошадьми, которые были покрыты латами, находилось по четыре и более воинов, вооруженных луками, дротиками, копьями и мечами. Ксенофонт упоминает также о больших колесницах или повозках, из которых каждая будто бы имела восемь дышел, была запряжена восьмью парами волов и перевозила утвержденную на ней четырехугольную деревянную башню, вышиной в 20 футов, с 12 стрелками в ней. Сверх того, по свидетельству Ксенофонта, Кир имел в сражении при Фимвре около 600 вооруженных верблюдов и метательные орудия. На каждом из верблюдов было по два аравийских стрелка, сидевших спиной один к другому. Внезапное появление этого отряда привело конницу Крёза в совершенное расстройство: лошади, испуганные видом и смрадом верблюдов, побросали с себя всадников и произвели такой беспорядок, что персы легко и скоро разбили и эту конницу, и все крыло, на котором она находилась. Что касается метательных орудий, то Ксенофонт не объясняет ни устройства, ни числа, ни места, ни образа действий их в сражении при Фимвре. О разделении, строе и образе действий персидских войск до Кира, как и при Кире и Камбизе, не имеется никаких достоверных сведений. То, что об этом говорит Ксенофонт в своей Киропедии, не заслуживает веры потому, что носит на себе явный отпечаток греческой тактики и составляет как бы иносказательное наставление в ее правилах, примененных к устройству персидских войск младшего Кира. Впрочем, весьма вероятно, что разделение, строй и образ действий персидских войск были более или менее усовершенствованы Киром, вследствие введения им в них больших правильности и порядка. 111 Глава III. Персы § 17. Фортификация и полиорцетика До времен Кира персы не знали ни фортификации, ни полиорцетики. Первая ограничивалась у них, может быть, ограждением жилищ и станов грубыми оплотами из земли, дерева и каменьев. Но со времен Кира фортификация и полиорцетика, вероятно, достигли у них мало-помалу той же степени, на которой находились у покоренных персами и у всех вообще древних восточных народов. Ксенофонт в Киропедии нигде не упоминает об искусственном укреплении персами, при Кире, станов своих, но говорит, что они на войне располагались в ставках и что Кир часто строил небольшие крепостцы для обеспечения завоеванных земель от нападений внешних врагов. Так, по его словам, Кир в походе своем в Армению, принудив царя ее покориться, построил крепостцы на ее пределах для обеспечения их от нападений халдеев со стороны Кавказа. Впоследствии персы, завоевав все страны Средней и Малой Азии, начали строить и укреплять города так, как строили и укрепляли их мидяне, вавилоняне и прочие народы Азии, — подобно им с особенной тщательностью укрепляя столицы и местопребывания царей. Так, еще при Кире начато было построение и укрепление Персеполя. По Диодору Сицилийскому, замок, или внутренняя крепость, Персеполя была ограждена тройным рядом каменных зубчатых стен: первая, или наружная, была вышиною в 24 локтя (около 6 сажень), вторая вдвое выше, а третья, вышиной в 90 футов (около 13 сажень), была построена в виде четырехугольника и выложена из весьма твердого камня. Каждый бок крепости имел одни медные ворота. Но в искусстве брать города осадой персы являются, в войнах Кира, невежественными, хотя, по словам Ксенофонта, знали и употребляли метательные и стенобитные орудия. Чаще всего они брали города хитростью. Так взята была, после сражения при Фимвре, столица Крёза, Сардес. Между тем как Кир с главными силами своего войска производил ложное нападение на этот город с одной стороны, посланный им отряд войск успел с противоположной стороны случайно взобраться на крутую скалу, на которой находился зáмок, или цитадель, Сардеса, и овладел как зáмком, так и городом, не встретив в них почти никакого сопротивления, потому что все внимание и все войска Крёза были обращены против Кира, а со стороны зáмка, самой природой вполне обеспеченного, 112 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир как казалось, от нападения, почти вовсе не было войск. Но в тех случаях, когда неприятельский город был обширен, сильно укреп­ лен, занят многочисленным войском и в изобилии снабжен продовольствием, персы принуждены бывали ограничиваться обложением его, чтобы голодом принудить жителей к сдаче. Так, Кир два года облегал обширный и чрезвычайно сильно укрепленный Вавилон, и, по словам Ксенофонта, только тогда овладел им, когда продолжительными и трудными работами отвел в другую сторону течение Евфрата, протекавшего посередине Вавилона, и тем осушив прежнее ложе реки, неожиданно ворвался этим путем в город. § 18. Войны персов при Кире и Камбизе В то время, когда монархии мидийская и вавилонская под правлением царей своих Астиага и Нериглоссара клонились к упадку, а монархия лидийская под правлением Крёза еще не успела достаточно утвердиться, персидские племена, находившиеся в подданстве мидян, признали вождем своим Аградата, принадлежавшего к знатнейшему из поколения пассаргадов роду Ахеменидов, и восстали против Астиага. Неправосудие и жестокость последнего, сделав его ненавистным для его подданных, вероятно, доставили Аградату, принявшему название Кореса (солнца) или Кира, многих приверженцев в Мидии. Неблагоразумные же меры Астиага ускорили его падение, облегчив Киру и персам победу над ним: именно Астиаг поручил укрощение мятежа своим тайным врагам и изменникам, и, сверх того, большая часть мидийского войска состояла, кажется, из персов. А потому в битве, произошедшей в 560 году между Астиагом и Киром при Пассаргаде, все персы, находившие­ ся в Астиаговом войске, с самого начала передались Киру, и он без труда одержал над Астиагом и мидянами решительную победу. Взятием затем Экбатаны и пленением Астиага положен был конец владычеству мидян, и власть перешла в руки Кира. Этот первый и важный успех возбудил в Кире стремление к дальнейшим завоеваниям, а в царях вавилонском и лидийском — сильное беспокойство. Между тем как они составляли между собой союз против Кира и готовились к войне, Кир обратился против царя Армении, отсоединившегося от Мидии. Быстрым движением в Армению и внезапным появлением в ней он почти без боя принудил ее царя 113 Глава III. Персы покориться, платить ему дань и присоединить к нему свои войска. Затем Кир усмирил воинственных халдеев, обитавших к северу от Армении, заключил с ними союз и для обеспечения от их нападения пределов Армении построил на них несколько малых крепостей. Встревоженный успехами Кира, Крёз заключил против него союз с Амазисом египетским, новым царем вавилонским Навоннадом и со спартанцами. Но, вероятно, желая предупредить Кира, он не дождался прибытия войск своих союзников и с одними войсками лидийскими перешел (550) через реку Галис, которая составляла восточную границу лидийского государства и отделяла его от новообразовавшегося царства Персидского. Вступив в Каппадокию, одну из западных областей последнего, он опустошил плодороднейший и богатейший округ ее — Птерийский, разграбил внутренние города его и пристани Эвксинского Понта, а жителей их частью обратил в рабство. Затем он готовился уже идти во внутреннюю часть персидского государства, но был предупрежден Киром, который, двинувшись против него, беспрестанно усиливал себя на пути войсками покоренных народов и независимых кочевых племен. Движение Кира в Каппадокию было столь быстро, что он прибыл туда еще прежде, нежели Крёз успел выступить в поход. На равнине Птерийской произошла упорная, жестокая и кровопролитная битва, которая продолжалась целый день и была прекращена только ночью. Обе стороны понесли огромные потери, но ни та ни другая не одержала решительной победы. Кир не преследовал Крёза и позволил ему беспрепятственно отступить к Сардесу. Но едва только Крёз распустил свое войско, намереваясь следующей весной снова собрать его, соединиться с войсками своих союзников и двинуться против Кира, как последний, имея в виду предупредить сосредоточение сил своих врагов, быстро двинулся к Сардесу с 196 000 войск (состав которых означен выше), 300 военными колесницами и 300 вооруженными верблюдами. Ксенофонт, описывая поход Кира к Сардесу, хвалит особенную заботливость его о снабжении своего войска продовольствием и всеми необходимыми в походе военными запасами, орудиями и прочими потребностями, и в подробности исчисляет все принятые им в этом отношении меры. Едва только Крёз успел собрать свои войска (240 000 человек пехоты и 60 000 человек конницы), соединиться с 120 000 человек союзной египетской пехоты и с войском силой всего в 420 000 человек 114 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир и 300 военными колесницами двинуться от Сардеса навстречу Киру, как уже на обширной равнине при Фимвре, неподалеку от своей столицы, на берегах реки Пактола, встретил Кира. Здесь произошла та важная битва, решительная победа в которой покорила Киру лидийское царство. Ксенофонт (если только верить ему) описывает ее нижеследующим образом, добавляя, что распоряжения Кира и действия персидских войск в ней служили персам образцом даже и в позднейшие времена. Чтобы охватить и окружить числительно слабейшее войско Кира, Крёз построил собственное войско в одну длинную линию, в середине которой находилась пехота, а на обоих крылах конница, перемешанная с пехотой. Как пехота, так и конница были построены частями или отделениями, имевшими по 30 человек в глубину. 120 000 человек египетской пехоты, находившиеся в центре Крёзовой пехоты, не хотели отступить от обычного своего строя и расположились в 12 огромных сомкнутых, плотно сдвинутых одна с другой, квадратных массах, в каждой из которых было по 100 человек во фронте, по стольку же в глубину, а всего, следовательно, по 10 000 человек. Усмотрев силу и расположение Крёзова войска и разгадав намерения Крёза, Кир, со своей стороны, построил персидские пехоту и конницу глубиной не в 24, как обыкновенно прежде, но только в 12 человек, все же свое войско — в пять линий: в первой тяжеловооруженную пехоту, во второй, в близком расстоянии от первой, среднюю пехоту, метавшую дротики, в третьей легкую, то есть стрелков из лука, которые должны были стрелять навесно поверх впереди стоявших войск, в четвертой линии — отборнейшую пехоту, которая должна была поддерживать передние войска, в пятой линии — повозки с башнями и стрелками, о которых говорилось выше, а позади всего войска — обозные повозки в виде пустого четырехугольника, внутри которого поместились все нестроевые. Конницу Кир поставил на обоих крылах. 300 колесниц, вооруженных копьями и косами, он расположил так, что 100 прикрывали фронт, а остальные — фланги всего войска. Для больших прикрытия и обеспечения флангов он поставил за оконечностями каждого из них, позади обозов, по 1000 человек пехоты и по 1000 человек конницы, из числа отборнейших своих войск. При левом фланговом запасном отряде находились 300 вооруженных верблю- 115 Глава III. Персы дов. Располагая таким образом свое войско, Кир, по словам Ксенофонта, и по всей вероятности, имел в виду, во-первых, дать боевому порядку своему наибольшую глубину, чтобы тем принудить неприятеля произвести, при обходе флангов Кирова войска, дальние движения и вследствие того растянуться, разорваться и ослабить себя, во-вторых, стрелки из лука были расположены не в первой линии, а в третьей, вероятно для того, чтобы, по многочисленности своей, не произвести расстройства между тяжелыми войсками, отступлением сквозь их промежутки; навесную же стрельбу, хотя и менее сильную, но более дальнюю, нежели настильная, Кир почитал весьма действительной против неприятеля, расположенного в больших сомкнутых массах; в-третьих, повозки с башнями и стрелками были поставлены в пятую линию для того, чтобы пехота могла найти за ними надежное убежище в случае неудачи или если бы была слишком сильно теснима; в-четвертых, два запасных отряда, расположенных скрытно позади обоих флангов, имели назначение произвести внезапно и стремительно нападение, как из засады, на фланги и тыл обходящих Крёзовых войск в то время, когда фланговые военные колесницы и конница Кировы нападут на них с фронта; в-пятых, вообще Кир хотел собственное войско сколь можно более сосредоточить и построить глубоко, а войско Крёзово заставить, напротив, растянуться и разорваться, и затем, имея все войска свои под рукою, из центрального расположения своего напасть на раздробленное неприятельское войско и разбить его по частям, т. е. сначала оба крыла его, а потом и охваченные, окруженные со всех сторон главные его силы. Все распоряжения Кира были исполнены с величайшей точностью и увенчаны полным и блистательным успехом. Как скоро оба войска сблизились, центр (или главные силы) Крёзова войска остановился, и оба крыла его начали огибать фланги Кирова войска, причем действительно растянулись, разорвались и отделились от своего центра. Тогда Кир, войско которого стояло неподвижно на месте, лично произвел с конницей правого запасного отряда, за которой следовала и пехота того же отряда, стремительное нападение на обходившее левое крыло Крёза во фланг и в тыл, между тем как военные колесницы Кирова правого крыла устремились на неприятельское левое крыло с фронта. То же самое было исполнено и на левом Кировом крыле против правого крыла Крёзова. 116 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир В самом непродолжительном времени оба Крёзовы крыла были приведены в расстройство, опрокинуты, разбиты и рассеяны. Затем Кир произвел решительное нападение на главные сиды Крёза с трех сторон в одно время, главными своими силами — с фронта, а обоими крылами — с флангов и даже тыла. Завязался жестокий рукопашный бой, в котором огромные, сомкнутые, глубокие и тесно сдвинутые массы египетской пехоты терпели чрезвычайный урон от совокупных действий Кировых военных колесниц, пехоты и конницы и от навесной стрельбы Кировых легких войск. Египтяне сражались с чрезвычайными стойкостью и упорством, даже заставили однажды персидскую пехоту отступить, держались еще и тогда, когда уже все остальные войска Крёзовы были разбиты и рассеяны, и ни за что не хотели сдаваться; но, наконец, заключили с Киром договор, по которому согласились вступить в его службу на жалованье, а Кир, в уважение оказанной ими необыкновенной храбрости, обязался дать им города и земли для поселения с семействами. Крёз, с остатками своих войск, бежал в Сардес и был обложен в нем Киром. Так как Сардес был сильно укреплен и в изобилии снабжен продовольствием, персы же не умели брать города осадой, то Крёз и надеялся удержаться в Сардесе до тех пор, пока к нему прибудут на помощь союзные войска вавилонские и лакедемонские. Спартанцы, действительно, уже изготовили войско, флот и все нужное к походу. Но еще прежде, нежели войско и флот их могли отплыть к берегам Малой Азии, Кир успел хитростью (см. выше § 17) овладеть Сардесом, на 20-й день обложения его. Крёз был взят в плен, но получил свободу. Богатый Сардес был разграблен, а жители его большей частью истреблены. Покорив Сардес и с ним лидийское царство, Кир обратил свое оружие на завоевание малоазиатских греческих поселений, сначала ионийских. Ионяне, эоляне и доряне (исключая милетян, вступивших в союз с Киром) заключили между собой союз, вооружились против персов и просили помощи Греции. Но ни одна из греческих республик не согласилась помочь им, и, таким образом, они были предоставлены собственным своим силам. Так как силы эти были незначительны, а города греческие в Малой Азии — слабо укреплены, то Кир и поручил полководцу своему, Гарпагу, с частью войска, покорение малоазиатских греческих поселений, а сам с главными своими 117 Глава III. Персы силами двинулся обратно в Среднюю Азию для завершения ее завоевания. Гарпаг в несколько месяцев покорил греческие поселения, несмотря на мужественное и упорное сопротивление греков. Часть городов греческих была взята и разграблена персами, другая покорилась добровольно, а из некоторых жители переселились в другие страны. Между тем Кир завоевал весь край от Средиземного моря до Тигра, и наконец взятием Вавилона, после двухлетнего обложения его, завершил завоевание Средней, Малой и Западной Азии (финикийские города покорились ему добровольно, а Иудея была завоевана вместе с вавилонским царством). Под конец жизни Кир обратил свое оружие против массагетов — племен, кочевавших в странах к юго-западу от Каспийского моря и причисляемых греками к скифам. Кир предпринял против них войну, вероятно потому, что считал их опасными и хотел огородить от них персидское государство. Но война с ними кончилась неудачно. Кир хотел выманить их из-за Аракса и разбить в пределах персидского государства, но потом, по совету Крёза, предпочел перейти через Аракс и внести войну в собственную их страну. Переправившись через Аракс, он заманил массагетов в засаду и множество их истребил, но в произошедшей затем кровопролитной битве претерпел совершенное поражение и лишился жизни (529). Из этого краткого исторического очерка войн Кира можно заключить, что они имели общий войнам всех азиатских завоевателей характер больших нашествий с целью завоеваний, но отличались от них особенным искусством, с которым Кир умел постоянно устремлять совокупность своих сил туда, где против него составлялись союзы и вооружались многочисленные враги, пре­­ имущественно же туда, где сосредоточивалась вся политическая деятельность азиатских монархий, именно к их столицам. Предупреждая противников быстротой своих движений, изумляя их неожиданностью своего появления, он наносил им решительными действиями в поле и бою сильный удар, решавший судьбу царств и народов. Нет сомнения, что успехам его много способствовали слабость и упадок азиатских монархий и нравственное расстройство их войск. Но главнейшими причинами их, бесспорно, были высокие личные дарования Кира как полководца и то искусство в ведении им войны, о котором говорено выше, равно хорошее Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 118 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир устройство, отличные мужество и храбрость персидских войск и превосходные воинские дух их и порядок между ними. Завоевания Кира были совершены в Азии: сын и преемник его, Камбиз, обратил оружие свое против другой части света — Африки. Властолюбие его, желание венчаться, подобно отцу своему, славой завоевателя и покорить Египет и другие богатые страны Африки, неприязненные отношения к нему Амазиса египетского, наконец, происки и наущения малоазиатских греков, особенно галикарнасца Фанеса, — все это неминуемо долженствовало произвести и действительно произвело неприязненное столкновение персов с народами и государствами Африки. Покорив Тир и Кипр, Камбиз собрал малоазиатский греческий и финикийский флоты и послал их к Пелузию. Сам же, по совету Фанеса, ценой золота купив дружбу диких кочевых аравийских племен, сухим путем вдоль берега Средиземного моря двинулся с многочисленным войском в Египет (525 г. перед Р. X.). Флот и сухопутное войско соединились перед Пелузием. Эта первая крепость — ключ Египта, сдалась после кратковременной осады, и Камбиз направился к Мемфису. На пути туда он встретил сына и преемника Амазисова, Псамменита, с войском, составленным почти исключительно из греческих наемников. Разбив его, Камбиз осадил и взял Мемфис, упорно обороняемый египтянами, и вскоре завоевал Фивы и весь Египет. Непосредственным следствием этого было то, что обитатели Ливии и киренейские греки добровольно покорились ему. Затем он замыслил завоевать богатые Аммоний, Эфио­ пию и Карфаген. Храм Юпитера Аммона, лежавший в ливийских степях к западу от Египта, обладал несметными богатствами и сокровищами. Эфиопия издревле изобиловала золотом и другими драгоценнейшими произведениями земли. А Карфаген уже славился торговлей и богатством и в видах торговых начинал обращать деятельность свою на внешние завоевания. Послав часть своих сил (50 000 войск) из Фив к храму Юпитера Аммона, сам Камбиз с главными силами предпринял поход в Эфиопию. Оба эти предприятия кончились самым неудачным и бедственным образом. Войско, посланное к храму Юпитера Аммона, совершенно погибло в знойных песчаных степях. В походе же в Северную Эфиопию и в Южную, или Мероэ, предпринятом без надлежащих предосторожностей, войско Камбиза претерпело неимоверные бедствия, понесло ог- 119 Глава III. Персы ромные потери от голода, смертности и упорной обороны эфиоплян и вернулось без всякого успеха. По этой причине замыслы Камбиза против Карфагена не могли быть приведены в исполнение. Излив злобу свою над Египтом, и особенно над кастой жрецов, оставив в Египте сильное персидское войско и переселив 6000 египтян в Сузияну, Камбиз вернулся в Персию, где в отсутствие его маги произвели внутренний переворот. Затем до воцарения Дария Истаспа персы были заняты одними внутренними междоусобиями. Войны Камбиза были по цели и характеру как бы продолжением войн Кира. Но успех завоевания Египта должен быть отнесен не к искусству Камбиза, а к слабости и упадку Египта и к численному превосходству персидского войска. Причинами же неудачи предприятий против Аммония и Эфиопии были сколько чрезвычайная трудность их, столько и излишняя самонадеянность Камбиза и пренебрежение им надлежащих мер предосторожности. Г ЛАВА IV. ГРЕКИ I. Военное дело у греков в первобытные и героические времена Гре­ ции. — § 19. Времена первобытные. — § 20. Времена героические. — § 21. Войны Фивская и Троянская. — II. Военное дело у греков в периоде от войны Троянской до начала греко-персидских войн. — § 22. Военное устройство и военные учреждения вообще. — § 23. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их. — § 24. Внутреннее устройство и дух войск; военные нравы и обычаи греков. — III. Респуб­ лики Спартанская и Афинская. — § 25. Военные учреждения Спар­ ты. — § 26. Устройство и дух спартанских войск. — § 27. Военные уч­ реждения афинян. — § 28. Устройство и дух афинских войск. — IV. Войны греков в периоде от войны Троянской до начала греко-персидских войн. — § 29. Характер греческих войн этого времени вообще. — § 30. Первая Мессенская война (742 –722 гг. до Р. X.). — § 31. Вторая Мес­ сенская война (682–668 гг. до Р. X.). — § 32. Первая Священная война (594–585 гг. до Р Х.) Источники: Гомера «Илиада», Плутарха и Корнелия Непота жиз­ неописания, Löh, Gillis, Mittford и указанные в главе I. I. Военное дело у греков в первобытные и героические времена Греции § 19. Времена первобытные Из темных, баснословных преданий о первобытных, отдаленных временах Греции невозможно определить начала и развития военного дела у греков. Нет сомнения, впрочем, что оно находилось у них в состоянии младенчества до тех пор, пока не начались сношения Греции с Востоком (между 1550 и 1400 годами перед Р. X.), и что с этого времени Восток имел значительное влияние на развитие и усовершенствование военного дела у греков, хотя успехи 121 Глава IV. Греки его и были замедляемы распрями и междоусобиями греческих племен, внутренними и внешними переселениями их, вторжениями северных дикарей в Грецию и нападениями на ее берега морских разбойников. Заимствовав у восточных народов военные учреждения и военное дело, греки, однако же, вполне усвоили их себе, сообщив им глубокий и резкий отпечаток своей народности и с ходом времени постепенно усовершенствовав их в духе последней. § 20. Времена героические Из «Илиады» Гомера, превосходно изображающей воинский быт греков во времена Троянской войны, можно составить себе понятие и о состоянии военного дела у греков в периоде так называемых героических времен Греции вообще. В эти времена греки вели уже жизнь оседлую и были соединены в гражданские общества, под властью наследственных царей или племенных вождей. Военное устройство этих обществ было тесно сопряжено с гражданским. Цари соединяли в себе власть гражданскую и военную, в мирное время производя суд и расправу, а в военное предводительствуя войсками. Каждый из свободнорожденных людей, составлявших общества, был воином и с молодых лет готовился к обязанностям военного звания телесными и воинскими упражнениями. Употребление кованого металлического оружия уже давно было известно грекам. Главными видами нападательного оружия их были дротик, копье и меч, употребляемые благородными, знатнейшими, искуснейшими и храбрейшими воинами предпочтительно пред метательным, которое предоставлялось воинам простого звания, беднейшим либо менее сильным, храбрым и искусным. Предохранительное вооружение составляли шлемы и грудные латы, пре­ имущественно медные, и большие щиты. Греки сражались в это время пешими либо в военных колесницах, конницы же вовсе не имели, может быть, по причине гористых свойств Греции (исключая Фессалии и Беотии) и неспособности греческих лошадей к конной службе, а может быть, также и потому, что самое искусство верховой езды было еще весьма мало распространено между греками. Тем удивительнее кажется обычай греков и особенно царей, вождей и знатнейших воинов греческих сражаться в колесницах — обычай, заимствованный ими у восточ- 122 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир ных народов, но с местностью Греции мало сообразный. Греческие военные колесницы (известные под названием простых, или троянских, в отличие от азиатских и персидских), двухколесные, сзади открытые и низкие, спереди возвышенные и прикрытые, были перевозимы двумя и не более как четырьмя лошадьми. В каждой находился один возничий и один апобат, или сражавшийся воин. В разделении, строе и образе действий греческих войск видны уже некоторого рода правильность и порядок. В общественных военных предприятиях греческие войска разделялись по поколениям и племенам. Так, Ахилл прибыл к Трое с 2500 воинов, разделенных на пять отрядов или полков, из пяти сотен каждый. Под Троей воины греческие сражались в сомкнутых и глубоких толпах — фалангах, или пургосе, в которых, по словам Гомера, щиты тесно смыкались со щитами, шлемы со шлемами, и воины в этом непроницаемом строе двигались в тишине и порядке, послушные гласу своих вождей. Существенной частью и отличительной чертой греческих битв этого времени были единоборства вождей, преимущественно таких, которые отличались превосходными телесной силой, искусством во владении оружием, личной храбростью и вооружением. Единоборства были пешие или в колесницах. Вообще в греческих битвах этого времени телесная сила и личная храбрость заступали место искусства. Вожди заботились более о том, чтобы отличиться в единоборстве, нежели об управлении движениями и действиями войск. По свидетельству Гомера, в греческих войсках под Троей были строгие воинские порядок и подчиненность, и вож­ди поддерживали их не столько силой власти, сколько силой убеждения и личным примером. Но с правильностью действий и воинским порядком были соединены чрезвычайные еще грубость и жестокость нравов. В пылу битвы греки внезапно прекращали ее для того, чтобы грабить убитых, и удовлетворению этой страсти к грабежу и добыче нередко жерт­ вовали и важной целью, и выгодным оборотом битвы. С побежденными же и пленными они обращались бесчеловечно. Станы свои они располагали правильно и даже укрепляли их, если им угрожало нападение превосходного числом неприятеля. Ставок они, как кажется, еще не употребляли, при быстрых движениях располагаясь под открытым небом, а в тех случаях, когда долго оставались на месте, — строя шалаши. Стан их перед Троей был огражден широким и глубоким рвом, тыном, земляным валом 123 Глава IV. Греки и деревянными башнями, за которыми были расположены шалаши воинов, разделенных по племенам и поколениям, а в середине стана находилась площадь для сбора войск, воинских совещаний и религиозных обрядов. Но обеспечение станов и войск, в них расположенных, от нечаянных нападений неприятеля стражами и дозорами было неизвестно грекам. Искусство укреплять города было еще мало развито у них, и города обеспечивались преимущественно расположением их в неприступных или неудободоступных местах либо ограждением их еще довольно грубыми оплотами — земляными валами либо деревянными стенами и башнями со рвом и тыном впереди. В полиорцетике же греки были совершенно невежественны, что достаточно доказывается действиями их против Фив в Фивской войне и 10-летней осадой Трои. § 21. Войны Фивская и Троянская В периоде героических времен Греции воинственный дух греков развился в полной силе. Увлекаемые жаждой военной славы, еще более побуждаемые отвагой, удальством и предприимчивостью, свойственными народу юному, чувством мести к чуждым народам за их грабежи и опустошения в Греции и надеждой обогащения грабежами в собственных их странах, греки начали соединяться с целью произведения наступательных предприятий вне пределов своего отечества. Первыми такого рода предприятиями, более частными, нежели общими, были полубаснословный, но вероятный морской поход аргонавтов в Колхиду (около 1250 лет до Р. X.) и Фивская война (за 1225 и 1215 лет до Р. X.). В последней уже видны первые следы более правильного, нежели прежде, образа ведения войны. Она была предпринята шестью союзными пелопоннесскими царями в защиту законных прав Полиника, сына умершего фивского царя Эдипа, на родовое наследие, которого он был лишен братом своим Этеоклом. Предводительствуя семью сильными отрядами войск, Полиник и союзные с ним цари двинулись к Фивам и обложили их так, что каждый отряд расположился против одних из городских ворот (1225). Фивы не были снабжены достаточным продовольствием, и фивяне, после непродолжительного обложения, уступая, наконец, пылкости Этеокла и желанию избежать угрожавшего им голода, произвели сильную вылазку. 124 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Следствием ее был кровопролитный бой, в котором пали и Полиник, и Этеокл, и союзные цари, исключая одного Адраста. Гордясь одержанной ими победой, фивяне не позволили союзникам погребсти тела убиенных воинов — жестокая, по тогдашним понятиям греков, обида, нарушавшая законы религии их и правосудия. Тогда Адраст призвал афинян и с помощью их силой оружия принудил фивян согласиться на требования союзников. Десять лет спустя (1215) эпигоны, или сыновья падших под Фивами пелопоннесских царей, в отмщение фивянам, снова осадили Фивы, взяли и разграбили их, и часть жителей их истребили, другую пленили и обратили в рабство, а остальную принудили признать царем своим сына Полиникова. Но первым и важнейшим общественным предприятием греков во времена героические была прославленная «Илиадой» война Троянская (1194–1184 гг. до Р. X.). Царство Троянское, лежавшее на восточных, или малоазиатских, берегах Эгейского моря, находилось (около 1194 г. до Р. X.) под правлением царя своего Приама в цветущем состоянии и было государством богатым и сильным, ибо заключало в пределах своих древнюю Фригию, оба берега Геллеспонта и большой плодородный остров Лесбос. Трояне и греки находились в постоянных сношениях между собой, иногда дружественных, чаще неприязненных, потому что предметом их было гораздо более морское разбойничество, нежели торговля. С морским разбойничеством же часто сопряжено было похищение женщин. Парис, сын Приама, дружелюбно принятый Менелаем, царем спартанским, похитил жену и казну его. Такого рода оскорб­ление, нанесенное одному из первых царей Греции, возбудило в греках жажду мести и послужило знаком к восстанию всей Греции против Троянского царства. К этому присоединились еще другие причины, немало способствовавшие соединению греков теснейшим между собой союзом. Греческие цари уже давно чувствовали необходимость соединенными силами сокрушить общего врага и могущественного соперника в морском разбойничестве, составлявшем одно из главных занятий греков. Притом, хищные и корыстолюбивые, они были побуждаемы и надеждой на при­обретение в Троянском царстве богатой добычи. Наконец, Агамемнон, царь Аргоса и брат Менелая, пользовавшийся большим уважением в Греции, имел сильное влияние на побуждение греков 125 Глава IV. Греки к войне против Трои, как в отмщение брата своего, так в особенности из личного честолюбия. Он и был избран в звание верховного вождя всеобщего греческого ополчения. В Авлиде, Беотийской пристани, собрались вооруженные силы 15 греческих областей и вспомогательные войска Крита, Родоса и других островов, числом несколько более 100 000 человек. 16-я область Греции, Акарнания, войск, неизвестно почему, не выставила вовсе. Зато одна Фессалия выставила их до 25 000 человек, то есть около одной четверти всех сил. Войска были посажены в Авлиде на 1200 больших беспалубных судов, или ладий, в каждой из которых помещалось от 50 до 120 воинов. Приплыв к берегам Троады, на которых, для обороны их, расположились трояне, греки успешно совершили высадку и, имея на своей стороне значительное превосходство сил, принудили троян отступить к Трое и заключиться в ней, но не обложили этого города со всех сторон, а расположились против него в одном общем стане на берегу моря. Не зная искусства брать города осадой, они встретили, сверх того, многие и значительные препятствия и затруднения. Уже до прибытия их трояне не упустили ничего для усиления и без того весьма сильных укреплений Трои и для подкрепления себя союзниками. Из Карии, Лидии и других областей Малой Азии начали стекаться в Трою вспомогательные войска, и между тем, как этот город был беспрепятственно усиливаем ими и снабжаем продовольствием со стороны горы Иды, в тылу его лежавшей, в стане многочисленного греческого войска произошел крайний недостаток в продовольствии. Никаких мер для заготовления и доставки продовольствия из Греции заблаговременно принято не было, а окрестности Трои в самом скором времени были разграблены и совершенно истощены греками на дальнее расстояние. В этой крайности Агамемнон был вынужден половину греческого войска отправить во фракийский Херсонес, для возделывания в нем тех земель, которые, вследствие частых набегов северных дикарей, были покинуты жителями. Оставшаяся же под Троей половина греческого войска, терпя крайнюю во всем нужду, была еще менее в состоянии обложить Трою со всех сторон и препятствовать прибытию подкреплений и подвозу продовольствия в нее, и лишь с трудом могла препятствовать обратному отнятию троянами края, занятого греками в окрестностях города. Так протекли девять лет, в продолжение которых действия с обеих 126 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир сторон ограничивались отчасти малой войной, отчасти же вылазками троян, более или менее важными битвами под стенами города и единоборствами вождей, и неизвестно, долго ли еще продолжалось и чем кончилось бы предприятие греков, если бы на 10 год (1184 г. до Р. X.) Троя после сильных кровопролития и урона с обеих сторон не была взята греками, по свидетельству Гомера, грубой хитростью, а по мнению других писателей — обманом и предательством. Приам был предан смерти, семейство его пленено, а Троя разграблена и разрушена до основания. II. Военное дело у греков в периоде от войны Троянской до начала греко-персидских войн § 22. Военное устройство и военные учреждения вообще Родовые распри, вторжение северных дикарей под предводительством ираклидов, внутренние и внешние переселения греков и жестокие смуты, неустройства и междоусобия, потрясавшие Грецию после Троянской войны в продолжение почти целого века (1184–1100 гг. до Р. X.), были причинами замедления успехов военного дела у греков. Но когда в XI и X веках до Р. X. (1100–900) после совершенного прекращения вторжений внешних врагов и переселений греков в Греции мало-помалу образовались респуб­ лики, с той поры, по мере развития в общинах греческих народного правления, военное устройство их и военное дело у греков стали также постепенно развиваться, в согласных с новым общественным устройством формах и духе, и в VI веке до Р. X. представляют нижеследующие главные черты. Военное звание было главной обязанностью и почетнейшим преимуществом каждого свободнорожденного гражданина. Приготовление граждан, уже с самых молодых лет, к трудам и обязанностям его и поддержание, возвышение воинственного духа в народе составляли одну из главных целей законов и учреждений греческих республик. Достижению этой цели значительно способствовали религия и общественные воспитание и игры. 127 Глава IV. Греки Религия освящала мужество и доблести воинские и возводила героев в вечности на степень полубогов. Общественное воспитание юношества состояло как в разнородных гимнастических и воинских упражнениях, развивавших силу и крепость тела, ловкость и искусство во владении оружием, так и в обучении юношества воздержанию, умеренности, терпению, во внушении ему правил уважения, покорности и повиновения старшим и в развитии в нем мужества, храбрости и любви к отечеству. Общественные игры: олимпийские, истмийские, немейские и ливийские, освященные религией и неразрывно связанные с ней, с нравами и обычаями греков, довершали общественное воспитание юношества и образование достойных граждан — воинов. К состязанию на них были допускаемы все свободно- и законнорожденные греки. Они состояли из ристаний в колесницах и преимущественно из пеших гимнастических упражнений. Последние производились в стадие и были семи родов: 1) бег, 2) скачки через преграды, 3) борьба, 4) метание диска (кружка) и копья, 5) кулачный бой, 6) панкратион, или соединение борьбы с кулачным боем, и 7) пентафлон, или соединение всех пяти первых родов упражнений. Ристания в колесницах, запряженных четырьмя конями, производились на ипподроме. Лестнейшие награды были уделом победителей: их воспевали в народных гимнах, им воздвигались кумиры в местах одержанных ими успехов, и памятники, алтари и храмы в отечественных городах, имена родителей и отечественных стран их прославлялись вместе с их собственными, они имели право занимать первые места на общественных играх, получали общественное содержание и прочее. Наружными же знаками отличий их были сосновые, масличные и лавровые венки. Такого рода почести и награды сильно одушевляли народ, от природы пылкий, остроумный, деятельный и храбрый, и способствовали быстрому достижению им впоследствии превосходства над современными народами древнего мира в военном устройстве и военном искусстве. Отлично приготовленные к военному званию общественным воспитанием, молодые граждане греческие, не моложе 18 и не старше 20 лет, приносили торжественную, сопровождаемую религиозными обрядами присягу в верности своей республике и поступали на действительную службу, срок которой был различный, но нигде не продолжался долее 60-летнего возраста. В случае войны 128 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир правительства призывали к оружию большее или меньшее, смотря по обстоятельствам и надобности, число граждан, назначая их по жребию, очереди или возрасту. Граждане, беспорочно прослужившие известное число лет, были освобождаемы от военной службы, пользовались разными правами, льготами, преимуществами и почестями и имели особенное право на получение общественных должностей и званий. Увечные же и престарелые воины были призреваемы правительствами и получали общественное содержание. § 23. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их Греки сражались в это время почти исключительно пешими. Пехота греческая разделялась на тяжелую (гоплитов) и легкую (псилов). Главной, лучшей и почетнейшей была первая, составленная обыкновенно из граждан высших классов, вооруженная копьями (длиной не более 10 футов) и короткими мечами и носившая шлемы, грудные латы и большие щиты. Легкая пехота, которую составляли беднейшие граждане, была вооружена только луками и пращами; предохранительного же вооружения не имела. Пользуясь меньшим уважением, нежели тяжелая, она уступала ей и доб­ ротой. Лучшими стрелками были жители острова Крита, и в войсках греческих республик почти всегда находилось большее или меньшее число критских стрелков. После Троянской войны греки вовсе перестали употреблять военные колесницы. Причинами тому были оборонительные средства, введенные для уменьшения и даже уничтожения вреда, наносимого военными колесницами, известная способность последних с успехом и пользой действовать только на местности ровной и открытой и, наконец, гористые и пересеченные свойства местности Греции. После Троянской же войны, но неизвестно, с какого именно времени, греки начали употреблять вместо военных колесниц конницу. По свидетельству Ксенофонта, спартанцы имели ее уже во времена Ликурга. Позже, в мессенских войнах, она усматривается и в спартанских, и в мессенских войсках, равно и в других войнах и у других народов Греции. Но вообще, греческая конница была весьма малочисленна и по доброте стояла на низкой степени. Луч- Оружие и военные орудия и машины, бывшие в употреблении в древности у греков 130 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир шей почиталась беотийская, и особенно фессалийская, ибо Фессалия изобиловала и пастбищами, и конями. Главным основанием разделения войск вообще служило десятичное деление, но, в частности, разделение войск, сила, величина и названия частей, равно и названия начальников их и прочих военных чинов, были в разных войсках греческих более или менее различные. В бою легкая пехота сражалась обыкновенно врассыпную, впереди и на флангах тяжелой, которая производила натиск и удар в сомкнутых, глубоких массах, под общим названием фаланг, держа копья наперевес и прикрываясь большими щитами своими. Фаланга вообще не имела определенных и однообразных вида и устройства. По свойству этого строя действия греческих войск в бою заключались преимущественно во фронтальном натиске, а для боя избиралась большей частью местность ровная и открытая спереди, но прикрытая и обеспеченная с флангов и тыла естественными препятствиями от обходов неприятеля. Такого же рода местность избиралась и для расположения станов, которые были прикрываемы и обеспечиваемы более местностью, нежели искусственными укреплениями. Малочисленные, необремененные тяжестями и обозами и составленные из воинов, с малолетства привыкших к телесным упражнениям и трудам, армии греческие отличались быстротой движений. В походе правое крыло, как почетнейшее, следовало обыкновенно в голове, легкие войска впереди и по бокам, а тяжести в середине или позади войска. Что касается фортификации и полиорцетики, то первая была еще мало развита у греков, а в последней с их стороны не заметно еще никаких успехов, свидетельством чему могут служить восьмилетнее обложение Ифома, 11-летнее Иры и девятилетнее Криссы, в войнах мессенских и Первой Священной. § 24. Внутреннее устройство и дух войск, военные нравы и обычаи греков Военное управление, или главное заведывание всеми делами, относившимися к набору, вооружению, устройству армий и управлению ими и их действиями, составляло принадлежность высших в республиках правительственных советов и лиц. Но право мира и войны, заключения и расторжения союзов принадлежало народу, 131 Глава IV. Греки и дела по этому предмету были решаемы в общенародных собраниях. Слабейшей стороной военного устройства греческих республик было отсутствие единства в начальствовании армиями. Оно было обыкновенно разделяемо между большим или меньшим числом полководцев, ежегодно избираемых народом, имевших равную власть, начальствовавших армиями поочередно в продолжение известного времени и в совокупности составлявших военный совет. Часто при армиях находились также одно или несколько высших правительственных лиц для надзора за действиями полководцев, соглашения их между собой, председательствования в военных советах и прочее. Такого рода начальствование армиями, проистекавшее из свойств самого образа правления греческих республик, всегда было сопряжено, как весьма естественно, с большими неудобствами. Греческие войска служили на собственном содержании, денежного жалованья не получали и даже считали постыдным получать за службу отечеству. Вместо жалованья служила добыча, приобретаемая от неприятеля. После одержания победы или взятия города она была собираема перед полководцами, которые известную часть ее посвящали богам, затем лучшую часть имели право избрать себе, а остальная разделялась между военачальниками и воинами, в соразмерности со званием и заслугами каждого. Воины и даже целые отряды, особенно отличавшиеся подвигами мужества и храб­ рости, иногда получали сверх того аристию, или почетную часть добычи. Греческие войска отличались как мужеством, храбростью и превосходным воинским духом, так и более или менее строгим воинским порядком. Главной опорой последнего, главной мерой в определении наказаний за преступления и наград за заслуги и отличия военные были благородные побуждения чести и любви к отечеству. Наказания состояли в лишении виновного прав гражданства или чести и в нанесении ему стыда и бесчестия, а награды — в повышении в чинах, в различных дарах оружия, имущества, почетной части добычи и прочего, и в особых почестях, льготах, правах и преимуществах. Военные нравы и обычаи греков в это время представляют смесь добродетелей и пороков, доблестей, порядка и подчиненности 132 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир воинских и грубых суеверий и предрассудков, варварства, жестокости и бесчеловечия. III. Республики Спартанская и Афинская § 25. Военные учреждения Спарты Между всеми греческими республиками Спартанская с IX и Афинская с VI века до Р. X. отличались уже не только могуществом и законами, но и военными устройством и учреждениями своими. Главной целью законов, данных (около 850 лет до Р. X.) Спарте Ликургом, было образование вполне воинственной респуб­лики, составленной из свободных и равных между собой граждан-воинов, крепких телом, воздержных, терпеливых, неспособных к изнеженности, мужественных, храбрых, исполненных презрения к богатству и жизненным наслаждениям, пламенной любви к отечеству, безусловной покорности и повиновения властям и чистейшего воинского честолюбия, устремленного не к внешним завоеваниям, но к защите отечества. С этой целью Ликург разделил все земли на 9000 участков, данных гражданам Спарты, и 30 000, данных периекам, или жителям Лаконии, уничтожил золотую и серебряную монету, заменив ее тяжелой железной, изгнал из Спарты науки и искусства, служившие к роскоши и удовольствию, предписал спартанцам наблюдать величайшую простоту и строжайшую умеренность в общественном и частном быту, в одежде, пище и прочем, заниматься исключительно военными упражнениями и ограничиваться только защитой своего отечества, и запретил им иметь флот и крепости, воевать часто с одним и тем же народом, преследовать разбитого неприятеля и делать внешние завоевания. Особенное внимание было обращено им на воспитание юношества. Спартанские дети со дня рождения своего вполне принадлежали республике, были отнимаемы от родителей и получали общественное воспитание. С ранних лет занимали их гимнастическими и воинскими упражнениями, приучали к воздержанию, 133 Глава IV. Греки умеренности, грубой пище, трудам, терпению нужд и лишений, уважению старцев, как своих родителей, повиновению старейшим летами, как своим начальникам, и беспрерывно внушали им, что война есть достойнейшее занятие, смерть в бою за отечество — величайшее благо, а робость и малодушие — постыднейшее преступление для свободнорожденного человека. Цель Ликурговых законов была в одном отношении вполне достигнута: спартанцы и лакедемоняне сделались мужественнейшим и воинственнейшим народом Греции и, отличаясь простотой и суровостью нравов, строгими воинскими порядком и подчиненностью и необыкновенной храбростью, с ходом времени приобрели и долго сохраняли в Греции славу непобедимого войска. Но в другом отношении законы Ликурговы оказались более вредными, нежели полезными для Спарты. Увеличив силы спартанцев, они развили в последних неограниченные честолюбие и жажду воинской славы, побудили их, уже вскоре после смерти Ликурга и вопреки его запрещению, обратить свое оружие на внешние завоевания и сделались причинами частых войн спартанских граж­дан. Изгнание из Спарты наук и искусств и презрение к ним отнимали у спартанцев средства к теоретическому усовершенствованию своему, подобно другим народам Греции, в военном искусстве. Запрещение же иметь флот и крепости, часто воевать с одним и тем же народом, преследовать пораженного неприятеля и прочее не дозволяло спартанцам пользоваться плодами одержанных ими побед и доставляло большие выгоды и преимущества противникам их. Со времени введения в Спарте Ликурговых законов вооруженную силу ее составляли все свободнорожденные граждане Спарты и периеки. Те и другие были от рождения воинами, и с 20- до 60-летнего возраста считались на действительной службе. В мирное время они содержали стражу в городах; в случае же войны от каждого из пяти поколений, на которые разделялся народ, правительство призывало большее или меньшее, смотря по обстоятельствам и надобности, число воинов известных лет. По беспорочном прослужении 40 лет спартанские воины были увольняемы от военной службы и пользовались теми всеобщим уважением и преимуществами, на которые закон давал в Спарте право старцам. 134 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир § 26. Устройство и дух спартанских войск Тяжелая пехота составляла лучший род и главную силу спартанских войск. Спартанец не только не стыдился носить предохранительное вооружение, но и считал священной обязанностью сколь можно тщательнее прикрывать им свое тело, ибо жизнь его принадлежала отечеству и он обязан был хранить ее на пользу последнего. Поэтому спартанская тяжелая пехота носила полное предохранительное вооружение, почетнейшей частью которого был большой щит. Покинуть щит и даже сражаться без него считалось стыдом и бесчестием для спартанского воина. Ручным оружием спартанской тяжелой пехоты были дротик, копье и короткий, обоюдоострый меч. Легкой пехоты было мало, а конницы еще менее. И та и другая имели легкое вооружение. Конница была весьма посредственная. Ксенофонт и Фукидид, в творениях которых находятся превосходные сведения об устройстве спартанского войска, показывают различно тактическое его разделение и численный состав его частей. По словам Ксенофонта, Ликург разделил спартанское войско на шесть мор (или полков) пехоты и на шесть мор конницы. Военачальниками каждой моры пехоты были: один полемарх (или главный начальник), четыре лохагоса, восемь пентекостиев и 16 эномотархов, из чего должно заключить, что в море было четыре лохоса, восемь пентекостиев и 16 эномотий; но число воинов в каждой части у Ксенофонта не означено. Фукидид же, не упоминая о морах, говорит, что каждый лохос состоял из четырех пентекостиев, каждая пентекостия из четырех эномотий, а каждая эномотия имела четырех воинов во фронте и восемь воинов в глубину, иначе четыре ряда и восемь шеренг. Таким образом, по Фукидиду, в эномотии должно было быть 32 воина, в пентекостии 128, а в лохосе 512; по Ксенофонту же, предположив состав эномотии не более как из 32 воинов, в пентекостии должно было быть только 64, в лохосе 128, в море 512, а всего в спартанской тяжелой пехоте только 3072 воина. Между тем известно, что Спарта выставляла тяжелой пехоты гораздо более. А потому нужно полагать, что сила моры не была постоянной, но увеличивалась или уменьшалась более или менее в различные времена, в различных обстоятельствах и сообразно с умножением или уменьшением народонаселения. 135 Глава IV. Греки Предводительствование армиями принадлежало в Спарте царям. Власть их, весьма ограниченная в мирное время в делах общественных, была неограниченная в военное время в войске; но они были обязаны народу строгой ответственностью в ее употреблении. Каждый из двух спартанских царей предводительствовал особой армией, если армий было в поле две; если же только одна, то народ решал, которому из царей предводительствовать войском и которому оставаться в Спарте. При царях состояли: по одному или по два полемарха в виде помощников, несколько увенчанных на общественных играх атлетов или бойцов и отборные, по выбору эфоров, молодые конные воины, составлявшие как бы дружину царских телохранителей. Сами эфоры, вскоре после Ликурга, стали сопровождать царей на войну и составлять их военный совет. Тактика и образ действий спартанских войск в бою были весьма просты. Спартанцы производили на неприятеля фронтальное нападение сомкнутой фалангой и решали победу силой удара; в случае же численного превосходства неприятеля старались одержать верх над ним какой-либо хитростью. В бой они шли в тишине и порядке, мерным шагом, при звуках флейт. Опрокинув неприятеля, они не преследовали его и позволяли ему отступать беспрепятственно; разбитые же сами, отступали медленно и в величайшем порядке. В походе войску предшествовала передовая конная стража. При расположении станом, внутри его, для охраны в нем порядка, ставили днем одну, а ночью другую стражу, вне стана же пешие стражи и конные разъезды днем и ночью наблюдали за неприятелем. Станы свои спартанцы укрепляли в таком только случае, когда не представлялось возможности обеспечить их местностью или естественными препятствиями. По свидетельству Ксенофонта, Ликург предписал спартанцам располагать свои станы кругообразно. Спартанские войска отличались превосходным воинским духом и всеми воинскими добродетелями, строжайшими воинскими подчиненностью и порядком, твердостью и непоколебимым, хладнокровным мужеством. Все учреждения их были устремлены к тому, чтобы мир сделать для них временем беспрерывных деятельности, трудов, нужд и лишений, войну же, напротив, временем отдыха, свободы и удовольствий, и таким образом заставить их последнюю предпочитать первому. На войне спартанские воины имели одну 136 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир только заботу — сражаться с неприятелем; все же свободное от военных действий время они проводили в отдыхе, гимнастических упражнениях, военных играх и т. п. Они были освобождены от всех трудов и работ, не касавшихся непосредственно боя, и даже в исправлении обязанностей службы им было доставляемо всевозможное облегчение. А потому в походе при них находилось всегда множество илотов, прислуживавших им и исправлявших все невоенные и грубые работы, и большое число вьючного скота и обозов с запасами военными и продовольственными. Общественный стол (сисситии) спартанцев, в мирное время состоявший из самой скудной и грубой пищи, в военное был обильнее и лучше. Наконец, к бою спартанцы готовились как к веселому пиршеству, принося жертвы музам и украшая себя цветами и лучшими своими одеждами и оружием. Согласно с древним и священным обычаем, спартанцы никогда не выступали в поход из Лаконии прежде полнолуния. Перед выступлением в поход и после возвращения из него они всегда приносили жертвы богам, для умилостивления или благодарения их. По законам Ликурговым, они не имели крепостей потому, что лучшей защитой республики долженствовали быть не укрепления городов ее, но мужество и воинский порядок ее граждан. Поэтому Спарта и другие города Лаконии были совершенно открыты. Искусство брать города осадой было неизвестно спартанцам. § 27. Военные учреждения афинян Со времени уничтожения в Афинах царской власти до издания Солоновых законов (1068–594 гг. до Р. X.) среди постоянной борьбы высшего и низшего сословий народных, при недостатке положительных законов и при жестоких по этим причинам внут­ренних смутах, потрясавших республику Афинскую, военное устройство и военные учреждения ее не имели ничего определенного, постоянного и прочного, со времени же издания Солоновых законов представляют вообще нижеследующие главные черты. Главной целью Солоновых законов было уничтожение притеснительной аристократии, избегая, однако же, образования чистой демократии. На этом основании все свободное народонаселение Аттики было разделено, по количеству владеемого им имущества или получаемого дохода, на четыре класса, или сословия: пенте- 137 Глава IV. Греки косиомедимнов, иппиев, или всадников, зевгитов и фетов, из которых первые были составлены из богатейших, а последние из беднейших граждан. Каждый свободный гражданин, к какому бы сословию ни принадлежал, был обязан нести военную службу внутри и вне пределов Аттики. Но первые два сословия (пентекосиомедимны и иппии) были обязаны содержать одного коня и служить в коннице и освобождены от службы в пехоте, исключая тех случаев, когда были особо призываемы к ней. Зевгиты были обязаны служить в тяжелой пехоте и иметь полное вооружение. Из фетов же, или беднейших граждан, имевшие полное вооружение могли служить в тяжелой, а не имевшие его должны были служить в легкой пехоте. Каждый свободнорожденный гражданин Афинской республики был обязан с молодых лет заниматься гимнастическими и воинскими упражнениями в учрежденных для того гимназиях, или общественных училищах. После достижения 18-летнего возраста он приносил торжественную присягу в верности республике, был вносим в список воинов и поступал на действительную службу, до 20 лет — внутри, а с 20 до 40 лет — и вне пределов Аттики. После выслуги 20 лет афинские граждане были увольняемы от военной службы, для того чтобы иметь возможность остальное время жизни упражняться и быть полезными республике также и в мирных занятиях и искусствах. Однако до 60 лет они еще были обязаны, в случае вторжения внешних врагов в пределы Аттики, вооружаться на защиту республики, после достижения же 60 лет были совершенно увольняемы от военной службы. С конца VI века до Р. X., когда число поколений, на которые разделялись жители Аттики, увеличилось до 10, набор войск производился с каждого из этих 10 поколений особо. § 28. Устройство и дух афинских войск Главным и лучшим родом войск у афинян, так же как и у спартанцев, была тяжелая пехота (гоплиты). Она имела вооружение древних героических времен, главными видами которого были большой щит, длинное копье и короткий меч. Строилась она сомкнутыми фалангами, глубиной не менее восьми воинов. Легкая пехота (псилы) была весьма малоуважаема. Конницы у афинян было достаточно мало (69 человек), и та была довольно плохая. 138 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Разделение и устройство афинских войск в это время неизвестны с достоверностью, но, как кажется, в сущности были схожи с разделением и устройством войск спартанских, отличаясь от них только некоторыми частными подробностями и названием частей войск и военачальников. Со времен разделения жителей Аттики на 10 поколений, и войско афинское, или, правильнее сказать, тяжелая пехота, начала быть разделяема по числу поколений на 10 хилиархий, каждая в 1000 воинов и более, под начальством хилиарха, или тысячника. С того же времени каждое из 10 поколений избирало собственного своего вождя, или главного военачальника, который назывался стратигом и соответствовал некоторым образом спартанскому полемарху. 10 афинских стратигов имели равную власть — каждый из них начальствовал армией поочередно в продолжение суток, а все вместе составляли военный совет. В нравственном отношении афинские войска являют ту же смесь добродетелей и пороков, которая составляла основную черту народного характера афинян. Они были отменно храбры, но пылкая храбрость их не была соединена с теми твердостью и постоянством, которыми отличались войска спартанские. Склонность афинян к жизненным наслаждениям была причиной, что в афинских войсках не было того строгого воинского порядка, который существовал в войсках спартанских. IV. Войны греков в периоде от войны Троянской до начала грекоперсидских войн § 29. Характер греческих войн этого времени вообще В продолжение всего этого периода греки вели исключительно одни внутренние междоусобные войны. Войны эти в первой половине периода (1183–750 гг. до Р. X.) суть не что иное, как мелкие родовые распри вождей и междоусобия племен греческих. Непосредственно после Троянской войны к ним присоединились вторжения внешних врагов — дорян и этолян, предводимых ираклидами, кончившиеся покорением послед- 139 Глава IV. Греки ними Пелопоннеса. Племенные междоусобия не только не прекратились после водворения ираклидов в Пелопоннесе, но и усилились вследствие неравного раздела земель его между дорийскими племенами и возникшей от того взаимной вражды их. Вообще войны первой половины этого периода имеют характер, свойственный племенным междоусобиям диких или необразованных народов, и не представляют ничего замечательного. Искусство же ведения войны у греков в это время стоит на низкой степени совершенства. Во второй половине периода (750–500 гг. до Р. X.), когда во всей Греции уже образовались республики и из них две — Спартанская и Афинская, уже начали возвышаться над прочими, раздробленность войны несколько уменьшилась, а важность ее увеличилась. Междоусобные войны греческих городов и областей уже были ведены силами, несколько более сосредоточенными или, по крайней мере, менее раздробленными, нежели прежде, и имели большие объем, значение и важность. Они состояли преимущественно из действий малой и крепостной, или осадной, войны. По причине малого пространства Греции, политического раздробления ее, пересеченных свойств ее местности и малочисленности действовавших сил, малая война была в особенности развита и иногда ведена с большим искусством. Крепостная война заключалась в осадах, или правильнее, обложениях и в обороне городов, укреп­ ленных не столько искусством, сколько местностью. Важнейшими из войн второй половины этого периода были: Первая и Вторая Мессенские и Первая Священная. § 30. Первая Мессенская война (742–722 гг. до Р. X.) Сознавая возросшие силы свои, спартанцы, как было сказано выше, уже вскоре после Ликурга и вопреки его постановлениям обратили оружие свое на внешние завоевания и начали вести наступательные войны против соседей своих аргивян, аркадян и мессенян. Соседственная с Лакониею на западе плодородная область Мессения в особенности сделалась предметом их честолюбивых видов. Обитаемая народом преимущественно земледельческим, она казалась им легкой добычей. Взаимные с обеих сторон насильственные поступки и обиды и отказ в удовлетворении их послужили достаточным предлогом к войне. Спартанцы тайно изготовились 140 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир к ней, торжественно поклялись до тех пор не прекращать ее и не возвращаться в Лаконию, пока не завоюют Мессении, и затем без всякого предварительного объявления войны внезапно напали ночью (743) на пограничный мессенский городок Амфею и истребили бóльшую часть его жителей. Мессенский царь Евфай призвал мессенян к оружию, но убеж­ денный в том, что они не в состоянии измерить сил своих с воинственными и опытными в военном деле спартанцами в открытом поле, заключился в укрепленных городах Мессении и четыре года кряду (743–740) обучал мессенян военному делу и строгому, как у спартанцев, воинскому порядку, невзирая на беспрерывное и жестокое опустошение последними Мессении. Мало-помалу мессеняне начали, однако же, посылать небольшие отряды войск для опустошения приморских берегов Лаконии. На пятый же год (739) Евфай двинулся к границам Лаконии с отборнейшей частью мессенских граждан и множеством рабов. Спартанцы также двинулись им навстречу в надежде решить войну одним ударом. Оба войска встретились близ Амфеи, но разделенные ручьем, в котором от дождей высоко поднялась вода, не могли вступить в бой, и действия их ограничились неважной и нерешительной сшибкой посланной с обеих сторон к вершине ручья малочисленной конницы. Ночью мессеняне расположились в столь сильно укрепленном стане, что спартанцы не отважились напасть на них и, невзирая на данную ими клятву, возвратились в Лаконию. Это отступление возбудило негодование эфоров. Они напомнили войску данную им клятву и осенью следующего года (738) 20 000 спартанских войск, не считая сильного отряда критских стрелков, двинулись под предводительством спартанских царей Феопомпа и Полидора в Мессению. Здесь (как кажется, снова при Амфее) произошел кровопролитный бой, в котором обе стороны сражались с большим ожесточением, но ни та ни другая не одержала решительной победы. Обе понесли, впрочем, столь сильный урон, что заключили на короткое время перемирие. Мессеняне находились в трудном и даже опасном положении. Они не могли вскорости пополнить понесенный их войсками урон, а до того времени — держаться со слабыми силами в поле; запасы продовольствия в мессенских городах совершенно истощились и к довершению бедствий чума опустошала Мессению. Все эти 141 Глава IV. Греки причины побудили мессенян вывести войска свои из занятых ими городов и сосредоточить их на горе Ифоме, в укрепленном городе того же имени. Восемь лет подряд (737–730) мужественно оборонялись они здесь против всех нападений спартанцев и тем приобрели себе союзников в аргивянах, аркаданах, сикионянах и граж­ данах сильного на море Коринфа. На восьмой год (730) при Ифоме произошел бой, в котором спартанцы были разбиты, но мессеняне потеряли павшего в нем Евфая. Избранный на его место Аристодем оправдал доверие своих сограждан. Пять лет подряд (729–725) деятельно и искусно вел он малую войну, умел обращать в ничто все предприятия спартанцев, разбивал их по частям в малых сшибках и принудил их ограничиться одними хищническими набегами, а сам между тем заключил еще более тесный союз с аргивянами, аркаданами, сикионянами и коринфянами. Благоразумные и искусные действия его были увенчаны решительной победой, одержанной им на пятый год (725) над спартанцами в кровопролитном бою при Ифоме. Только превосходный воинский порядок спартанского войска спас его от совершенного истребления и дозволил остаткам его спастись в Лаконию. За этим чрезвычайным напряжением сил последовало крайнее истощение их и двухлетнее с обеих сторон бездействие (724–723). Спартанцы, первыми собравшись с силами и возобновив (723) войну, снова обложили Ифом. После пятимесячного обложения его и многих стычек, в которых успех был постоянно на стороне спартанцев, мессеняне, лишась Аристодема и вождей своих, умерших либо павших в бою, сильно стесненные спартанцами и страдая от голода; покинули Ифом и большей частью спаслись к союзникам своим в Арголиду и Аркадию. Это положило конец войне. Ифом был разрушен до основания, а мессеняне сделались данниками спартанцев, клятвой обязавшись давать им половину произведений своей земли. § 31. Вторая Мессенская война (682– 668 гг. до Р. X.) Около 40 лет терпеливо переносили мессеняне жестокие угнетения спартанцев, пока, наконец, в новом поколении мессенского народа не воскрес прежний дух независимости. В лице знатного родом, мужественного и доблестного Аристомена восстал избави- 142 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир тель мессенян от ига спартанского. Заключив втайне союз с аргивянами и аркадянами, он воззвал народ к оружию и при Дерах, мессенском селении, внезапно напал на отряд спартанских войск (682). Здесь произошел жестокий и упорный, но нерешительный бой: обе стороны понесли большой урон, но ни та ни другая не одержала победы. Спартанцы были, однако же, столь встревожены, что прибегли к дельфийскому прорицалищу и по определению его, решась искать себе вождя в чуждой области, обратились к афинянам с просьбой дать им предводителя. Афиняне, не желая содействовать покорению ими Мессении, но и страшась оскорбить богов ослушанием, послали спартанцам песнопевца Тиртея. Между тем мессеняне были усилены вспомогательными войсками аргивян, аркадян, сикионян и элеян, и вскоре двинувшись (681) под предводительством Аристомена к границам Лаконии, встретили спартанскую армию, подкрепленную вспомогательными войсками одного Коринфа. В произошедшем кровопролитном бою, в котором Аристомен снова оказал необычайную храбрость и особенное искусство, мессеняне одержали решительную победу, а спартанцы, разбитые по частям, претерпели столь сильное поражение, что в Спарте хотели уже вступить с мессенянами в мирные переговоры. В этих трудных обстоятельствах Тиртей, силой своих песнопений, ободрил упавший дух спартанцев, и они положили возобновить и продолжать войну. А между тем Аристомен сумел воспользоваться одержанной победой смело, деятельно и искусно ведя малую войну и разоряя пограничные земли и города Лаконии. На следующий год (680) сильное спартанское войско двинулось в Мессению. Аристомен расположился близ одного урочища, носившего название Тронхеи, или великого рва. В произошедшем здесь бою мессеняне, вследствие измены подкупленного спартанцами аркадского царя Аристократа и несмотря на геройские подвиги Аристомена, были наголову разбиты и большей частью истреблены. Аристомен со слабыми остатками войска успел, однако же, спастись. Это поражение так ослабило мессенян, что Аристомен, убеж­ денный в невозможности держаться против спартанцев в поле, решился очистить все города и заключиться в крепости Ире. Он избрал ее по той же причине, по которой мессеняне в первой войне 143 Глава IV. Греки избрали Ифом: находясь недалеко от морского берега, она удобно могла быть снабжаема продовольствием из пристаней Пилоса и Мефона, с которыми имела свободное сообщение, потому что у спартанцев не было флота. Целых 11 лет мужественно оборонялись в ней Аристомен и мессеняне против превосходных сил спартанцев. Не ограничиваясь одной обороной в стенах крепости, Аристомен беспрестанно производил, с малочисленной, но отборной дружиной, быстрые и смелые набеги на занятые спартанцами край и города. В одном из этих набегов он и дружина его были окружены, взяты в плен, отведены в Спарту и низвергнуты в глубокую пропасть. Аристомен успел, однако же, спастись от смерти и плена и возвратился в Иру. И может быть, долго еще мессеняне под предводительством его держались бы в Ире, если бы измена не открыла спартанцам вход в эту крепость (668). После трехдневного кровопролитного боя внутри ее спартанцы овладели ей и дозволили Аристомену с остатками мессенских войск удалиться в Аркадию. Неудача не поколебала мужественного Аристомена: с 500 мессенянами и 300 аркадянами решился он напасть на Спарту в то время, когда большая часть спартанского войска находилась на отдаленном краю Мессении. Уже все было готово к исполнению этого отважного предприятия, когда измена открыла Аристоменово намерение спартанцам и сделала исполнение его невозможным. Взятие Иры положило конец 2-й Мессенской войне и довершило покорение Мессении и порабощение ее жителей спартанцами. Земли ее были разделены между победителями, а жители обращены в рабство и большей частью отведены в Лаконию. § 32. Первая Священная война (594–585 гг. до Р. X.) Среди беспрерывных, мелких и незамечательных междоусобий греческих племен и республик Первая Священная война заслуживает внимания по соединению в ней вооруженных сил Греции с одной общей целью. Причиной этой войны было святотатство, совершенное гражданами сопредельной с землями дельфийского прорицалища, небольшой республики Крисской, состоявшей из трех цветущих торговлей и богатством городов: Криссы, Цирры и Антицирры. Движимые корыстолюбием, криссяне дерзнули вторгнуться в священный округ 144 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир прорицалища и разграбить храм Аполлона и богатое его казно­ хранилище (594). Совет амфиктионов положил отмстить за это разорением крисских городов и посвящением крисских земель оскорбленному божеству. Но меры, принятые им, равно и исполнение их, были слабы и нерешительны. Войск было собрано мало, и они тщетно усиливались овладеть крисскими городами, жители которых оборонялись упорно. Наконец, главное начальство над соединенными греческими войсками было вверено советом амфиктионов фессалийскому царю Еврилоху. Разорив крисские земли и разбив криссян во многих стычках в открытом поле, Еврилох осадил главный город республики, Криссу. Неумение греков брать города осадой, сильные укрепления Криссы, мужественная оборона ее граждан и снабжение Криссы продовольствием из пристани Цирры, с которой она имела свободное сообщение, — все это было причиной, что Еврилох не мог ни взять Криссу осадой, ни принудить жителей ее к сдаче обложением и голодом. Уже девятый год длилась война, а союзники не только не успели ни достичь своей цели, ни произвести что-либо важное и решительное, но и сами были ослаблены, терпели крайнюю во всем нужду и упали духом. К довершению бедствий их смертоносные заразительные болезни производили в рядах их жестокое опустошение. В этих обстоятельствах они прибегли, по совету одного врача, к жестокому и постыдному средству для овладения Криссой — отравили водопроводы, снабжавшие город водой, и вскоре после того взяли его приступом и разрушили до основания, а малое число оставшихся граждан частью истребили, частью обратили в рабство. Затем они приступили к Цирре и после непродолжительного обложения ее овладели ей с помощью хитрости. Последний город, Антицирра, покорился им добровольно. Цирра и Антицирра были, подобно Криссе, разрушены до основания, а жители их обращены в рабство. Одна только пристань Цирры, выгодная для дельфийского прорицалища по причине близости от него, была пощажена от разрушения. ПЕРИОД ВТОРОЙ. ОТ НАЧАЛА ГРЕКОПЕРСИДСКИХ ВОЙН ДО АЛЕКСАНДРА ВЕЛИКОГО (500–356 гг. до Р. X.) Г ЛАВА V. ПЕРСЫ § 33. Военное устройство персидской монархии. — § 34. Устройст­ во войск и военное дело вообще. — § 35. Поход Дария Гистаспа против скифов (513) Источники: Св. Писания книги Эвдры и Эсфири, Геродот, Ксено­ фонт, Диодор, Арриан, Heeren и указанные в гл. I–III. § 33. Военное устройство персидской монархии Правильным военным устройством своим обширная персидская монархия впервые была обязана третьему персидскому царю Дарию I Гистаспу (522–486). При нем и при сыне его Ксерксе I (486– 465) оно заключалось вообще в следующем. Для обеспечения владычества над странами, завоеванными силой оружия, и для защиты их от внешних врагов правительство персидское содержало постоянные войска, распределенные по 20 сатрапиям, или наместничествам, на которые Дарий разделил государство. Но дабы сатрапы не могли во зло употреблять свою власть, Дарий совершенно отделил власть военную от гражданской и, предоставив сатрапам одну последнюю, вверил первую особым военным начальникам, им самим назначаемым и сменяемым и вместе с начальствуемыми ими войсками находившимся в полной и непосредственной от него зависимости. Поэтому постоянные войска назывались царскими. Набор и пополнение их лежали на обязанности собственных их начальников, от сатрапов же своих областей они только получали продовольствие и прочее содержание в натуре, определенными дачами и мерами из поступавших к сатрапам податей и доходов их сатрапий. В каждой сатрапии было два рода царских войск, существенно отличные один от другого: войска полевые, или действующие, и городовые, или гарнизонные. Полевые войска были распределены как внутри сатрапий, так и на границах их и в укрепленных проходах из одной области в другую — отдельными частями или полками, каждый силой в 1000 человек. Число и род полевых войск в каждой сатрапии были 148 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир в точности определены. Ежегодно им производились строгие смот­ры вблизи столицы (Сузы) самим царем, а в отдаленных обла­ стях — назначаемыми им для того высшими военачальниками. С этим учреждением было сопряжено разделение государства на военные округа, независимое от разделения его на сатрапии и основанное на назначении мест для сборов и смотров войск. В некоторых военных округах были постоянные сборные места, названия которых носили как эти военные округа, так и все принадлежавшие к ним полевые войска. Таковы были, по Геродоту и Ксенофонту, малоазиатские военные округа со сборными местами: на равнине Вастольской и в Киликии на полях Алейских, а в Сирии при Фимв­ ре. Общее число царских полевых войск определить невозможно; но, судя по удобству и скорости, с которыми персы собирали обыкновенные армии, оно долженствовало быть весьма значительно. Городовые войска составляли постоянную стражу городов и укрепленных замков, весьма сильную во всех и особенно в пограничных. Они не входили ни в состав военных округов, ни в общий с полевыми войсками расчет, не были обязаны являться с ними на годовые смотры и имели своих особенных начальников и совершенно отдельное управление. При самом царе находились отборные 10-тысячные дружины царских телохранителей, вместе с высшими и ближайшими царскими военными сановниками составлявшие многочисленный и пышный царский военный двор, всегда окружавший и всюду сопровож­ давший царя. Первое место среди этих дружин принадлежало составленной из природных персов, славившейся отменной храб­ ростью и известной в истории под названием 10 000 бессмертных (ибо была постоянно содержима в полном 10-тысячном составе). Второе же место после нее принадлежало дружине мидийской. По примеру царя сатрапы, высшие сановники и знатнейшие вельможи имели также собственные дружины телохранителей, нередко весьма многочисленные, ибо цари дарили их иногда войсками точно так же, как и городами. Природные персы составляли ядро, лучшую часть и главную силу всех различных означенных здесь войск, а эти последние были тем же в составе персидских армий. В случае войны, смотря по обстоятельствам и надобности, постоянные войска были усиливаемы в большем или меньшем числе 149 Глава V. Персы земскими, или областными, ополчениями (милициями). Для этого все народонаселение государства имело соответствующее военное устройство: основанием ему служило десятичное деление на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч, начальниками которых были десятники, сотники и т. д. из сословия землевладельцев. В случаях же особенной важности или в чрезвычайных обстоя­ тельствах, как, например, в предприятиях, имевших целью распространение пределов государства новыми завоеваниями (при Дарие Гистаспе против скифов, а при Ксерксе против Греции), в целом государстве производимо было всеобщее или поголовное вооружение. Царь призывал к оружию все подвластные ему народы и назначал, сколько каждый из них должен был выставить людей, лошадей, судов, продовольствия и пр., равно когда и где долженствовали собраться ополчения. По прибытии их на сборное место начальство над ними принимали природные персы и царь производил им смотр. Самые многочисленные общенародные ополчения были собраны Ксерксом I против Греции. Любопытную картину оных находим у Геродота. Он исчисляет 56 различных племен и народов, которые на смотре, произведенном Ксерксом при Дориске во Фракии, были отчасти в составе сухопутного войска, пешими и конными, на верблюдах и в колесницах и отчасти на флоте. В числе их находились, по словам Геродота, «индийцы в одеж­дах из бумажных тканей, эфиопляне в львиных шкурах, черные баллухи Гедрозии, кочевые племена стран, к Востоку от Каспийского моря лежавших, и народы дикие, звероловные, как, например, сагатрийцы, которые, не имея металлического вооружения, ловили людей, как зверей, кожаными арканами, мидяне и бактрийцы в богатых одеждах, ливияне в четырехколесных военных колесницах, аравитяне на верблюдах, финикийские моряки на флоте и малоазиатские греки». При этом Геродот подробно исчисляет также, сколько всего было войска и разного рода людей в Ксерксовом ополчении (см. § 49); но исчисление его кажется уже слишком преувеличенным. Жалованья персидские и другие войска в составе персидских армий не получали. Продовольствование же персидских армий в военное время производилось отчасти из складов запасов, собранных заблаговременно до войны со всех или некоторых областей, большей же частью сбором в собственной или неприятельской 150 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир стране во время самой войны. При этом, если принять в соображение, с одной стороны, необыкновенную роскошь и пышность персидских царей, двора их и знатных сановников и вельмож, а с другой — беспорядки, неизбежные в таких армиях и столь огромных, как персидские, то легко можно будет себе представить, каким разорению и истощению подвергались страны, через которые проходили или в которых действовали персидские армии, особенно если при них находился сам царь. У такого воинственного народа-завоевателя, как персы, военное звание, как легко понять, считалось выше и почетнее гражданского и было соединено с большими преимуществами. Тысячники и десятитысячники пользовались большим уважением, а высшие военачальники и сановники военные занимали первые в государстве степени и, по свидетельству Геродота, почти всегда принадлежали в знаменитому роду Ахеменидов или, по крайней мере, к поколению пассаргадов, соединялись браками с царским домом и большей частью были близкими родственниками персидских царей. Между ними были строго соблюдаемы различие чинов, званий, степеней и разрядов и порядок чиноначалия. Что касается самого царя, то он был верховным предводителем и полным распорядителем всех вооруженных сил государства. В нравственном отношении персы, несмотря на распространившуюся уже среди них роскошь, были еще народом воинственным и храбрым, страстным и способным к войне, а персидское юношество, особенно принадлежавшее к высшему и военному сословиям, по-прежнему получало еще весьма хорошее военное воспитание (см. § 15). Но после Ксеркса I, в период внутренних смут, потрясений и переворотов, при слабых, неспособных царях в персах и военном устройстве персидской монархии произошли большие перемены. Роскошь, изнеженность и развращение нравов до того распространились среди персов, что этот народ совершенно утратил прежние воинский дух и добродетели свои, сделался неспособным к войне и всячески уклонялся от военной службы. И цари персидские, и знатные персы росли в гаремах, получали в них невоинственное, изнеженное воспитание, и первые из них уже почти никогда не предводительствовали лично армиями. Тогда-то и у персов вошло в обыкновение содержать наемные войска и составлять из них 151 Глава V. Персы лучшую, надежнейшую часть и главную силу своих армий. Обычай этот имел самое вредное влияние на военное устройство персидской монархии и на устройство персидских войск. И внутренняя, и внешняя безопасность государства была вверяема наемникам, служившим из-за одних денег и потому весьма ненадежным и часто опасным. Сами же персы, полагаясь на них, совершенно пренебрегали и правильным устройством собственных войск, и усовершенствованием своим в военном деле. Сверх того, ничто столько не способствовало скорому набору персами огромных армий и ведению ими почти беспрерывных войн, как возможность всегдашнего и скорого набора наемных войск. Персы набирали их среди азиатских народов и греков. Из числа первых они особенно предпочитали полудикие, независимые племена, кочевавшие в странах к югу и востоку от Каспийского моря, как то: гирканцев и скифов, славившихся своей храбростью, равно мардов, саков, парфян и др. За жалованье или обещанную долю в добыче племена эти охотно шли с персидскими армиями на войну. Но выше всех персы ценили греческие наемные войска, по причине превосходных их тактического устройства, храбрости и воинских духа, подчиненности и порядка. С конца V и особенно с начала IV века до Р. X. (после Пелопоннесской войны) они стали постоянно содержать на своей службе большее или меньшее число греческих наемных войск, а последние составляли лучшую часть и главную силу царских войск и персидских армий вообще, и даже в последние времена персидской монархии составляли постоянную стражу всех городов Малой Азии. Они одни в персидских армиях получали определенное жалованье, именно по дарику (около червонца на нынешние деньги) в месяц на человека. А Кир-младший даже увеличил это жалованье вдвое. Другим важным злоупотреблением, вкравшимся в военное устройство персидской монархии и сделавшимся причиной жестоких внутренних потрясений и переворотов, было соединение военной власти с гражданской в руках сатрапов. Первоначально сатрапам, особенно если они принадлежали к царскому роду или управляли пограничными сатрапиями (во Фракии, Малой Азии, Сирии и Египте), только в виде исключения стали вверять с граж­ данской властью и военную, и начальствование войсками в их сатрапиях. Но с ходом времени честолюбивые сатрапы начали сами присваивать себе в своих сатрапиях полную военную власть и, не- 152 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир ограниченно располагая находившимися в них войсками, почти возвышаясь на степень независимых государей, составляли между собой союзы, отказывали персидским царям в повиновении и восставали против них войной. С этого времени набор, пополнение, содержание, управление, сборы, смотры и употребление постоянных войск и земских ополчений более или менее зависели уже от сатрапов. Постоянные войска были отчасти составлены из греческих наемников и отчасти набираемы в сатрапиях среди жителей их. Наибольшее число постоянных, полевых и городовых войск находилось всегда в западных пограничных сатрапиях Фракии, Египта и особенно Малой Азии. В этой последней именно со времен Первой греко-персидской войны постоянно сосредоточены были главные военные силы персидского государства. § 34. Устройство войск и военное дело вообще Лучшим и многочисленным родом азиатских войск в составе персидских армий в этот период была конница. Ибо, во-первых, почти все народы Малой и особенно Средней Азии, войска которых входили в состав персидских армий, равно и сами персы, сражались преимущественно на конях и отличались способностью к конной службе, искусством и ловкостью в верховой езде и наездничестве. Во-вторых, для знатных и богатых персов конная служба была не только отличием и преимуществом, но и обязанностью, ибо с тех пор, как персы сделались оседлыми, каждый из них, владевший землями, был обязан служить на коне. Наконец, в-третьих, Малая, и особливо Средняя Азия, изобиловала конями отличной доброты. По этим причинам дружины царских телохранителей, царские полевые войска и собственные дружины сатрапов и вельмож состояли преимущественно из конницы. Конница была отчасти тяжелой и отчасти легкой. Лучшей конницей считалась собственная персидская, после нее индийская, малоазиатская (в особенности пафлагонская), парфянская, наемная скифская и др. Кочевые племена Средней Азии доставляли персам многочисленную и отличную легкую конницу. Пехота была многочисленнее, но хуже конницы. Азиатская была отчасти тяжелой, большей же частью легкой, по причине как большего употребления лука и пращи на Востоке, так и множества 153 Глава V. Персы стрелков и пращников, притом весьма искусных и метких, особливо среди горских племен. Греческая наемная пехота, напротив, большей частью тяжелая и лишь отчасти легкая, всегда была малочисленнее азиатских конницы и пехоты, никогда, как кажется, не превосходя 50 000 человек (греческой конницы при ней не было вовсе или, по крайней мере, весьма мало). Вообще легких войск в персидских армиях было гораздо более, нежели тяжелых, и вооружение войск было преимущественно легкое, состоявшее из метательного оружия — дротиков, луков и пращей. Некоторые азиатские войска имели, впрочем, более или менее тяжелые ручное оружие и предохранительное вооружение. У самих персов они состояли из коротких мечей и копий, больших луков, длинных стрел, шлемов, чешуеобразных грудных и ножных лат и небольших легких деревянных щитов. У знатных и богатых персов они отличались чрезвычайным богатством, а в коннице персидской не только всадники, но и кони были покрыты латами. Сверх пехоты и конницы, в составе персидских армий находились также военные колесницы, как простые, так и вооруженные косами, и иногда отряды верблюдов, на которых были посажены стрелки и метавшие дротики воины. Употребление персами военных колесниц и верблюдов в полевых сражениях усматривается в продолжение всего этого периода. В тактике персы со времен Кира-старшего не сделали ни малейших успехов. Строй и образ движений их в походе и действий в бою, сохраняя свойственный всем восточным народам характер, находились на низкой степени совершенства. В походе войска шли без всякого порядка и для облегчения своего часто не только без оборонительного вооружения, но даже и без ручного оружия, которые, равно как и все тяжести, были перевозимы за войсками на повозках, верблюдах и вьючном скоте. На ночь войско располагалось станом на равнинах, поблизости к воде, пастбищам и лесу. Всегда крайне опасаясь внезапных ночных нападений, персы ограж­дали станы свои повозками, тыном, земляным валом со рвом и т. п. Перед битвой при Микале они оградили стан свой со стороны моря вытащенными на берег морскими судами своими и, сверх того, со всех сторон отчасти тыном, отчасти каменным валом со рвом впереди и отчасти щитами своими, утвержденными плотно один возле другого в земле, в виде стены. В станах цари, знатные сановники и выс- 154 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир шие военачальники располагались в ставках, войска же под открытым небом или в шалашах. Всегда имея в виду и твердо надеясь подавить врага одним числительным превосходством сил, одолеть его одной личной храбростью, персы шли прямо навстречу неприятелю, не прибегая ни к хитростям, ни к пособию искусства. Для битвы они избирали обширные, открытые равнины, на которых могли свободнее, удобнее и выгоднее действовать своими огромными полчищами, отличной конницей и военными колесницами. Чтобы удобнее охватить и окружить неприятеля, они строили войско свое в боевой порядок обыкновенно весьма длинным фронтом, а конницу на обоих крыльях, военные же конницы ставили для произведения ими первого удара впереди фронта целого войска. Иногда, впрочем (как на Гранике), они располагали конницу впереди пехоты или (как при Иссе) пехоту в несколько линий, а конницу на одном из флангов. Главной частью боевого порядка и почетнейшим местом в нем была середина или центр. Здесь становился обыкновенно сам царь, на коне или в колеснице, окруженный своими телохранителями и всем двором. По обе стороны его располагались отборнейшие, храбрейшие войска. Как пехота, так и конница строилась большими, тесно сомкнутыми, весьма глубокими (иногда до 100 человек и более в глубину) и, вероятно, четырехугольными массами, между которыми находились стрелки, пращники и вообще легкие войска. Царь ободрял войско речью и затем при трубных звуках, с громким возглашением боевого клича (назначаемого царем перед битвой) все войско двигалось вперед. Битву начинали военные колесницы, за ними следовала вся пехота, а конница между тем охватывала неприятеля с флангов. Действие метательным оружием было всегда весьма сильным, и в этом отношении персы, по большему числу легких войск, имели на своей стороне значительное преимущество. Но многочисленность войска, разнородный состав его, трудность управления им и совершенное отсутствие воинских благоустройства и порядка в нем были причинами того, что при малейшей неудаче одной какой-либо части боевого порядка войска, ее составлявшие, обращались в бегство, и этого было достаточно для того, чтобы и все остальные войска немедленно следовали тому же примеру, так что уже не было никакой возможности ни остановить, ни собрать, ни устроить их, ни восстановить бой. В случае поражения персидское войско, как бы много- 155 Глава V. Персы численно ни было, мгновенно рассеивалось по всем направлениям, истребляемое без сопротивления, терпело несравненно больший урон во время бегства, нежели в бою, и потому нередко в следующие после поражения дни исчезало так, как будто вовсе перед тем не существовало. Если же оно находилось в необходимости сражаться в горах, то самые состав и многочисленность его служили важным препятствием к одержанию им успеха и обращались во вред ему. Конница и военные колесницы его делались совершенно бесполезными, и персы были принуждаемы ограничиваться употреблением легкой и небольшого числа тяжелой пехоты своей, а всадники — спешиваться и действовать в непривычном для них пешем строю. Города неприятельские персы брали большей частью хитростью, изменой, обложением и иногда внезапным нападением или приступом. В искусстве же брать оные правильной осадой они были крайне невежественны, отчего осады их продолжались обыкновенно долго. Вообще военное дело у персов находилось на весьма низкой степени совершенства, и в войнах с необразованными или дикими народами Азии и Африки, легко одерживая над ними успехи, в войнах с греками и даже с дикими горскими племенами Азии персы терпели одни неудачи. В заключение из числа военных обычаев персов заметим объявление ими войны через особых послов, которые требовали от неприятеля землю и воду, т. е. полной покорности. § 35. Поход Дария Гистаспа против скифов (513) Замечательнейшим из походов персов до начала греко-персидских войн был совершенный Дарием Гистаспом в 513 году до Р. X. против скифов, обитавших в странах к северу от Евксинского Понта, и бывший первым общенародным предприятием персов. Предлогом ему служило отмщение скифам за неоднократные опустошительные нашествия их в предшествовавшие времена на Среднюю Азию и за поражение и смерть, нанесенные ими основателю персидской монархии Киру. Действительными же причинами и целью были честолюбие Дария и желание его, с одной стороны, общенародным предприятием предотвратить восстание покоренных персами народов, а с другой — утвердиться во Фракии для того, чтобы потом обратить оружие свое против Греции. 156 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Кир напал на скифов со стороны кавказского перешейка и претерпел неудачу. Дарий решился напасть на них с другой стороны — с запада, от Истра (Дуная). С войском, силы которого, по свидетельству предания, простирались до 700 000 человек, он прошел через Малую Азию, переправился через Геллеспонт по мосту на судах, устроенному малоазиатскими греками, опустошил Фракию и в устьях Истра соединился с флотом своим из 600 судов, выставленным малоазиатскими же греками и прибывшим из Эгейского моря. Через Истр греки снова построили мост на судах, и войско, перейдя по ним, вступило в обширные пустынные между Истром и Тирасом, или Данастром (Днестром), степи, которые в позднейшие времена Страбон называл пустыней Гетов, а Птолемей — Нижней Мезией. Для охранения моста на Истре оставлены были греки с флотом. Все народы, обитавшие к северу от Истра или Нижнего Дуная, Евксинского Понта, Кавказа, Каспийского моря и реки Яксарта, греки называли общим именем скифов. Из них тех, которые обитали к северу от Истра и Евксинского Понта, Геродот изображает народом диким и свирепым, а все прочие древние писатели — народом многочисленным, воинственным, отменно храбрым, славившимся искусством в наездничестве и меткой стрельбой из луков. Войска их состояли почти исключительно из конницы, легкой, живой и проворной. Войны их заключались в быстрых, стремительных набегах и действиях малой войны. Разграбив и разорив земли неприятельские, они столь же быстро возвращались в глубину своих обширных степей. В настоящем случае действия их против Дария были особенно замечательны. По мере движения Дария во внутреннюю часть их страны они постоянно уклонялись от него с фронта, но беспрестанно тревожили его с флангов и тыла, разоряя край и засыпая колодцы и ключи на пути следования персов. Но при этом они не разоряли край совершенно, дабы тем не принудить персов слишком скоро к отступлению, а оставляли часть произведений земли и запасов для того, чтобы завлечь персов далее во внутреннюю часть страны и тем более ослабить, утомить и легче одолеть их. Сверх того, дабы отвлекать внимание и силы персов и оставлять последних в неизвестности о том, где именно находились их главные силы, они разделялись обыкновенно на три части и отступали в трех различных направлениях, с фронта и обоих Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 157 Глава V. Персы флангов, равно и в те части страны, жители которых не хотели или еще не решались заодно с ними действовать против персов, и таким образом и их также против воли принуждали вооружаться на защиту земель своих. Следствием такого рода действий их было то, что Дарий никогда не мог настигнуть их, не знал, где находятся главные их силы, и тщетно надеялся принудить их к бою, а войско его утомилось, терпело крайний недостаток в продовольствии, понесло большой урон и, наконец, Дарий был принужден искать спасения в отступ­ лении к Истру. Тогда скифы окружили его войско, начали его тревожить беспрестанными и сильными нападениями со всех сторон и едва не отрезали ему отступление через Истр. Один из их отрядов подступил к мосту на этой реке и склонял охранявших оный греков разрушить его. Мильтиад (знаменитый впоследствии победитель при Марафоне) и с ним большая часть греков были согласны снять мост, видя в этом благоприятный случай и средство погубить Дария с войском и освободиться от персидского ига. Но Гистиэй, тиран, или правитель, Милета, представил греческим вождям, что собственные их выгоды требовали спасения Дария и его войска, ибо с падением персидского царства малоазиатские греки изгнали бы тиранов и установили бы народное правление. Мнение его превозмогло и мост снят не был. Но Дарию еще нужно было дойти до него, а это представляло чрезвычайные затруднения, ибо скифы, окружая и сильно тесня персидское войско, в особенности старались отрезать его от моста. В этом трудном и опасном положении два случайных обстоятельства спасли Дария и его войско. Во-первых, Дарию удалось с помощью хитрости скрытно отступить перед скифами. Раз ночью он оставил в стане своем больных, слабых и неспособных сражаться воинов и разного рода людей и с ними вьючных ослов, а сам со всеми остальными войсками двинулся к Истру. Скифы, видя огни и слыша шум и мычание ослов в стане персов, провели ночь в виду его и только на следующее утро, убедившись в отступлении Дария, устремились вслед за ним кратчайшим путем к Истру. Но персы в темноте ночи сбились с надлежащего, прямого направления и, сверх того, задерживаемые пехотой, шли довольно медленно. Таким образом, скифы прибыли прежде них к мосту, однако же не отважились завладеть им силой, а только потребовали от греков снять его. Греки ограничились тем, 158 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир что сняли ближайшие к левому берегу Истра суда, и скифы обратились назад для отыскания персов, но снова разошлись с ними, и персы благодаря этому обстоятельству в следующую ночь успели, наконец, достигнуть моста и беспрепятственно перейти по нему обратно через Истр, пробыв по ту сторону этой реки, в скифской пустыне, более 70 дней и потеряв в продолжение этого времени до 80 000 человек. Таким образом, поход против скифов едва не кончился совершенной гибелью Дариева войска, во‑первых, потому, что Дарий предпринял его, не зная ни скифов, ни страны их и не разведав о них заблаговременно, и не принял необходимые меры предосторожности касательно продовольствования своего войска и обеспечения его сообщений, а во‑вторых, и в особенности — вследствие искусных действий скифов, действительно заслуживающих особенного внимания. Неудачу предприятия своего против скифов Дарий вознаградил покорением сильных, но раздираемых междоусобиями племен Фракии, которое совершил оставленный им в этой стране с 80 000 войска полководец Мегабаз, между тем как сам Дарий с остальным войском возвратился в Малую Азию. Четыре года спустя (509 г. перед Р. X.) предприятие его с целью распространить пределы персидского государства на востоке до Инда имело больший успех, нежели поход против скифов, ибо было приготовлено заблаговременным обозрением течения и прибрежных стран Инда, которое, по повелению Дария, совершил греческий мореплаватель Скилакс. Спустившись по Инду в океан, Скилакс объехал западные берега Индийского полуострова и после 30-месячного плавания возвратился в Аравийский залив. А между тем сухопутное персидское войско покорило горные страны в верховьях Инда, и с тех пор река эта сделалась границей персидского государства на востоке. Г лава VI. Греки I. Военные устройство, учреждения и искусство у греков вообще. — § 36. Военное устройство и военные учреждения. — § 37. Различные роды войск и вооружение их. — § 38. Строй и образ действий войск; гре­ ческая фаланга и греческая тактика. — § 39. Преимущества и недо­ статки, выгоды и невыгоды фаланги. — § 40. Походные движения и бое­ вые порядки. — § 41. Внутреннее устройство и дух войск, воинский порядок, военные нравы и обычаи греков. — § 42. Кастраметация, фор­ тификация и полиорцетика. — § 43. Морское дело у греков. — II. Ре­ спублика Спартанская. — § 44. Военное устройство и военные учре­ ждения ее. — § 45. Устройство спартанских войск. — III. Республика Афинская. — § 46. Военное устройство и военные учреждения ее. — § 47. Устройство афинских войск Источники: Геродот, Фукидид, Ксенофонт, Диодор, Корнелий Не­ пот, Плутарх и указанные в гл. IV. I. Военные устройство, учреждения и искусство у греков вообще § 36. Военное устройство и военные учреждения Военное устройство и военные учреждения греков, изложенные выше (в гл. IV), в главных своих основаниях сохранялись в неизменности до битвы при Платее (479), положившей конец нашествиям персов на Грецию. Но с этого времени в наборе и составе греческих армий начинают уже быть усматриваемы более и более важные перемены. Так, в самой битве при Платее в составе греческой армии уже было большое число рабов. После нее на общем сейме всех греческих народов положено было постоянно содержать во время войны с персами, для продолжения оной, 10 000 человек пехоты, 1000 человек конницы и 100 больших морских судов. Эта мера, хотя временная и исключительная, представляет первый 160 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир пример содержания греками постоянных войск. Позже, когда греки начали вести войны вне пределов Греции, потребность в большем числе войск и в средствах к усилению наборов их и в пополнении убыли в них сделалась крайне ощутительной. А потому греки стали набирать в свои армии сверх свободных граждан постепенно большее и большее число иностранцев, вольноотпущенников и рабов, и в особенности содержать и умножать наемные войска. Афиняне первые подали пример тому в период наибольших своих силы и славы (470–430) и в Пелопоннесской войне, которую вели пре­ имущественно посредством наемных войск. Примеру афинян последовали и другие народы Греции, и вскоре означенные выше набор и состав войск сделались общими в ней. За всем тем до времен Пелопоннесской войны военное устройство и военные учреждения греков в соединении с одушевлявшими последних чувством любви к отечеству, независимости и воинской славе и всеми гражданскими и военными добродетелями составляли главную основу силы, величия и славы Греции. Но бедственная для Греции Пелопоннесская война имела самое вредное влияние на военное устройство и воинский дух греков. Разорив Грецию, доведя ее до крайней степени оскудения и истощения и погубив значительную часть ее народонаселения, она в то же время распространила среди греков роскошь, развращение нравов и обычай служить наемниками. Движимые беспокойным духом своим и еще более корыстолюбием, греки (сначала мало­ азиатские, а потом и европейские) уже и прежде имели обыкновение служить за деньги наемниками в войсках азиатских, африканских и других иноплеменных народов. Но после Пелопоннесской войны этот постыдный для них и пагубный для Греции обычай распространился до того, что цари и сатрапы персидские, Карфаген и другие народы и государства стали без труда набирать целые отряды греческих наемников, и даже граждане самой Спарты не стыдились служить за деньги в азиатских войсках. Естественным следствием этого было, что народонаселение Греции уменьшалось еще более, а правительства греческие, лишенные лучших своих граждан и не полагаясь на остальных, изнеженных и неспособных к войне, по необходимости принуждены были вверять защиту своих областей войскам наемным. Общие недостатки такого рода войск уже были означены выше; в Греции же, сверх того, наемники бес- 161 Глава VI. Греки престанно переходили на сторону всякого, предлагавшего им большую плату, и только содействовали богатым честолюбцам в похищении верховной власти. В эти бедственные для Греции времена войска греческие состоя­ ли уже преимущественно из наемников либо были набираемы между беднейшими гражданами и народной чернью. Богатые же граж­ дане уклонялись от военной службы и нанимали вместо себя людей из черни. Войска были по-прежнему временные, но отчасти и постоянные, ибо области и города греческие, набирая наемников обыкновенно перед войной, нередко содержали их и в мирное время. Лучшую часть греческих армий в этом периоде составляли особенные, отборные дружины, под различными наименованиями существовавшие у различных народов Греции. Составленные из лучших, отборнейших граждан-воинов, они сражались всегда с большим отличием и нередко в битвах решали победу или прокладывали другим войскам путь к ней. Таковы были дружина тысячи отборных воинов у аргивян, эпариты у аркадан, знаменитая священная дружина у фивян и другие. Фивская священная дружина была учреждена, по мнению некоторых, одним из фивских беотархов, сотоварищем Пелопида, Горгидом, из 300 отборных фивских граж­ дан, содержимых городом в замке своем, Кадмее, на жалованье, по мнению же других, более принятому — самим Пелопидом из 300 отборных фивских молодых граждан, соединенных узами священной дружбы и торжественно клявшихся вместе победить или умереть. Она была совершенно истреблена в битве при Херонее (338). Касательно общественных военных воспитания и образования у греков к тому, что сказано выше (в гл. IV), дóлжно присовокупить, что в этом периоде во всех областях и почти во всех городах греческих существовали гимназии, в которых молодые граждане сверх гимнастических и военных упражнений получали основательное математическое и военное образование. Для этого правительства содержали особых преподавателей. В преподавании теория была тесно соединена с практикой. Такого рода военные воспитание и образование делали греческих граждан более или менее способными к достойному занятию низших и высших чинов и званий военных, были причиной, что у греков никогда не было недостатка в знающих и искусных полководцах, и значительно способствова- 162 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир ли развитию и усовершенствованию греческого военного искусства как в практическом, так и в теоретическом отношении. § 37. Различные роды войск и вооружение их Лучший, надежнейший и почетнейший род греческих войск составляла тяжелая пехота, или гоплиты. Никогда ни у одного народа и ни один род войск не пользовался таким уважением, как гоплиты у греков, которые им преимущественно присваивали значение и название воинов. Вооружение гоплитов было такого же рода, что и прежде, с той только разницей, что высота щитов постепенно уменьшалась от 4 до 2 1/2 фута, а длина копий, напротив, постепенно увеличивалась от 10 даже до 24 футов. Псилы, или легкая пехота, служили только для прикрытия и обеспечения гоплитов и для содействия им. Они были вооружены очень легко, ибо греки, мало заботясь о сбережении их, хотели только придать им сколько можно более легкости и быстроты в движениях. Лучшими стрелками и пращниками в греческих войсках были, сверх критян, жители острова Родос и позже акарнаняне, жители острова Эгина и городов Патр и Дим (в Ахайе). Псилов первоначально было гораздо менее, нежели гоплитов. Но с ходом времени афиняне, а потом и другие греки убедились как в пользе и важности легкой пехоты, так и в малочисленности и несовершенстве той, которая у них имелась. Действительно, псилы были большей частью необученной или худо обученной народной чернью, пользы, как легкая пехота, приносили мало, в рукопашном же бою вовсе не могли противопоставлять неприятелю никакого сопротивления. Поэтому вскоре после Пелопоннесской войны, когда число их уже значительно увеличилось, знаменитый афинский полководец Ификрат обратил особенное внимание на усовершенствование афинской легкой пехоты. Убежденный в том, что усовершенствованное устройство среднего рода пехоты, который с легкостью и быстротой псилов соединял бы твердость и силу гоплитов, могло принести существенную пользу, он отделил часть афинских псилов, вооружил ее вместо длинных и тяжелых копьев короткими, легкими и удобными для метания и дал ей предохранительное вооружение такого же вида, как у гоплитов, но не столь тяжелое, и небольшие легкие круглые щиты, по-гречески пелта, 163 Глава VI. Греки от которых пехота эта и получила название пелтастов. Пелтасты оказали афинянам большую пользу и вскоре были учреждены и в других греческих войсках. Конница греческая была двух родов: тяжелая и легкая. Тяжелая, или катафракты, была вооружена длинными и тяжелыми копьями, длинными мечами, секирами и носила полное предохранительное вооружение: шлемы, покрывавшие часть лица, грудные латы, наручники, наножники и небольшие легкие круглые щиты. Лошади катафрактов были также покрыты латами. Легкая конница, или акроболисты, была вооружена различно: либо одними легкими копьями, либо копьями, мечами и небольшими щитами, либо одними дротиками, либо одними луками и т. п. Число греческой конницы стало несколько увеличиваться против прежнего со времен Ксерксова нашествия. После битвы при Платее положено было во время войны с персами постоянно содержать, как означено выше, на 10 000 человек пехоты 1000 человек конницы, и с тех пор конница в греческих армиях обыкновенно составляла 1/10 пехоты, никогда почти не превышая этого числа; исключения были редки. Так, например, перед началом войны Спарты с Фивами спартанский царь Агезилай установил, чтобы в войске Спарты и ее союзников было по одному всаднику на четырех пеших воинов, т. е. чтобы конница составляла 1/4 пехоты. Но вообще конница греческая всегда была малочисленна и весьма посредственной доброты. Причинами тому были, во-первых, гористые свойства местности Греции, во-вторых, малое число лошадей в Греции вообще и годных к конной службе в особенности, ибо все они, даже лучшие, фессалийские, уступали добротой азиатским; в-третьих, неспособность и малое уважение греков к конной службе, которой они предпочитали службу в тяжелой пехоте, несмотря на то, что в коннице служили знатнейшие и богатейшие граждане и что сословие всадников у некоторых греческих народов пользовалось большим уважением; в-четвертых, несовершенство искусства верховой езды у греков и, наконец, в-пятых, самые вооружение и устройство греческой конницы. После фессалийской лучшей греческой конницей считалась этолийская. Временно, при жизни Эпаминонда, умножилась и усовершенствовалась конница фивская. Лучшей же иностранной конницей в составе греческих войск была легкая фракийская. 164 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Относительное число пехоты, тяжелой и легкой, и конницы в греческих армиях было в разные времена неодинаково. Так, при Марафоне, в первой битве греков с персами, на 9000 афинских и 1000 платейских гоплитов, сражавшихся под начальством Мильтиада, было очень мало псилов и вовсе не было конницы. При Платее на 110 000 союзных греческих войск было (по Геродоту) 38 700 человек тяжелой и 71 300 человек легкой пехоты, вовсе без конницы. В начале Пелопоннесской войны Афинская республика имела (по Фукидиду) 13 000 человек тяжелой и 1600 человек легкой пехоты и 1200 человек конницы, всего 15 800 человек, сверх 16 000 гоп­ литов, назначенных для охранения Афин и их крепости (Акрополя) и гавани (Пирея). Наконец, при Левктре Эпаминонд имел (по Дио­ дору) 6000 человек тяжелой и 1500 человек легкой пехоты и 500 человек конницы, всего 8000 войск, а при Мантинее (по Диодору же) более 30 000 человек пехоты тяжелой и легкой вместе и около 3000 человек конницы. § 38. Строй и образ действий войск; греческая фаланга и греческая тактика Сомкнутый и глубокий строй в фалангах, в котором уже со времен Троянской войны сражалась греческая тяжелая пехота, оказался столь выгодным и полезным против персов во время нашествия их на Грецию и в последовавших за тем войнах с ними, что был не только сохранен греками, но и постепенно совершенствуем ими с этого именно времени в практическом и теоретическом отношениях. Оставив прежние, главные основания его без существенных изменений, греки старались только совершенствовать вооружение и разделение гоплитов, составлявших фалангу, и изобретать такого рода построения оной, которые, не изменяя основного ее вида, могли доставить ей средства и возможность в различных обстоятельствах действовать с одинаковой силой. Успехам их в этом отношении много способствовали природный глубокомысленный и систематический ум их, с ранних лет получае­ мое ими основательное образование в математических науках и теории военного искусства и многоразличная военная опытность, приобретенная ими в войнах с персами и между собой. Пелопоннесская война в особенности была благоприятна успехам греческой тактики. В ней образовались те знаменитые полководцы, тактики 165 Глава VI. Греки и военные писатели, которые во время и после нее со славой предводительствовали греческими армиями, усовершенствовали греческую тактику и оставили нам первые достоверные и положительные о ней сведения. С понятием о тактике греческой тесно сопряжено понятие о греческой фаланге, разделение, строй и образ действий которой поэтому и заслуживают особенного внимания. Глубина строя фаланги была в различные времена и у различных народов Греции неодинаковая: редко менее восьми (6 и даже 4) или более шестнадцати (даже до 25), большей же частью 8, 12 и 16, а по Ксенофонту — среднее между ними число 12 шеренг. Соединением бóльшего или меньшего числа рядов гоплитов составлялись разделения и подразделения фаланги, которые у различных народов Греции были неодинаковыми и носили различные названия. Каждая часть имела своего особенного начальника, который в обыкновенном строю становился впереди нее. Сверх того, были особенные начальники, которые становились позади фаланги для соблюдения порядка в ней. Каждая из больших частей фаланги имела свое знамя, одного знаменоносца и одного трубача, а при начальнике ее состояли один или два особых воина для передачи или провозглашения его приказаний. Правое крыло фаланги считалось почетнейшим и называлось «головой», а левое — «хвостом», потому что фаланга двигалась обыкновенно правым флангом. На этом же фланге было место главного ее начальника. Между различными частями и подразделениями фаланги были оставляемы небольшие промежутки для пропуска легких войск и облегчения движений. Из многоразличных построений фаланги замечательнейшими были построения уступами с того или другого фланга и особенно в усиленном глубоком строю (по-нашему в колоннах), в котором фаланга или некоторые части ее имели бóльшую глубину, нежели протяжение во фронте, с целью прорвать неприятельский строй. Сюда принадлежали всякого рода глубокие построения, как, например, эпаминондовы колонны при Левктре и Мантинее, уступы из середины вперед и т. п. Все движения и построения фаланги производились или рядами, или шеренгами, или отделениями, тихим или скорым и при том (как, кажется, у всех греческих народов) мерным шагом в ногу под звуки флейт. В бою фаланга как при нападении, так и при обороне действовала не иначе, как в сомкну- 166 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир том строю копьями. Гоплиты первых шеренг брали копья на руку, гоплиты же остальных шеренг, копья которых не переступали за черту фронта первой шеренги, наклоняли их на плечи впереди стоявших воинов, для ослабления действия неприятельских стрел. Псилы, пелтасты и конница разделялись, строились и действовали весьма различно. Но вообще псилы сражались всегда врассыпную и действовали метательным оружием издали, а пелтасты были употребляемы, смотря по надобности и обстоятельствам, иногда как легкая, а иногда как тяжелая пехота. Что касается конницы, то хотя греки нимало не постигали надлежащих свойств, духа и употребления ее, однако знали бесполезность глубокого строя оной и строили ее большей частью малыми отделениями, которые назывались илами и имели вид продолговатых по фронту четырехугольников глубиной не более четырех всадников. Если местность или обстоятельства требовали увеличения глубины илов, то нападение производили одни передние шеренги, задние же оставались в резерве. Промежутки между илами и другими отделениями конницы были гораздо значительнее, нежели между отделениями пехоты. Строй конницы клином и ромбом (или полными внутри треугольником и четырехугольником, одним углом обращенными к неприятелю), о котором упоминают некоторые писатели греческие, был, кажется, употребляем: строй клином — только в коннице скифов, фракиян и других необразованных народов, а строй ромбом — только в фессалийской и этолийской коннице. В общем строе войск фаланга, как главная часть армии, от которой зависела участь боя, становилась обыкновенно в середине. Псилы находились, смотря по обстоятельствам, впереди, на флангах, в промежутках либо позади фаланги, затрудняя неприятелю подступ к ее фронту, прикрывая ее фланги либо действуя из-за нее навесно метательным оружием. Иногда псилы были помещаемы малыми частями между отделениями конницы. Но главнейшими обязанностями их были обеспечение собственной армии и ее стана от внезапных нападений неприятеля, занятие гор, лесов, засад, открытие боя, преследование вместе с конницей разбитого неприя­ теля, прикрытие отступления собственной армии и вообще полевая служба легких войск. С достоверностью неизвестно, каким именно было настоящее место пелтастов в общем строе; кажется, впрочем, 167 Глава VI. Греки что они становились на флангах фаланги, действовали же как означено выше. Конница строилась, смотря по обстоятельствам, на одном или обоих флангах фаланги, сражалась же акроболисты — всегда врассыпную, тревожа неприятеля стрельбой из луков или метанием дротиков и в удобное мгновение нападая на него с копьями и мечами, а катафракты — всегда в сомкнутом строю, были употребляемы только для произведения решительного удара ручным оружием. § 39. Преимущества и недостатки, выгоды и невыгоды фаланги Главными достоинствами и выгодами фаланги были непроницаемость и необыкновенные твердость и сила ее, проистекавшие от глубины ее строя и взаимной, тесной связи всех ее частей. Трудно было устоять против ее удара, когда она производила нападение на небольших расстояниях, на местности ровной и открытой и пока сохраняла надлежащие порядок и устройство. Еще труднее было одолеть ее, когда она оборонялась, стоя на месте. Но при движении на местности неровной, пересеченной, при произведении нападений на дальних расстояниях она легко приходила в волнение и расстройство. Ряды и шеренги разрывались и образовывали промежутки, проникнув в которые неприятель мог совершенно расстроить фалангу и нанести ей поражение, тем более что, будучи построена вся в одну линию, она не имела резервов для восстановления боя. Ни задние шеренги гоплитов, ни псилы не могли служить резервами, первые потому, что находились в одном строю с передними шеренгами и вместе с ними двигались, утомлялись и приходили в расстройство, псилы же ни по вооружению, ни по устройству, ни по назначению своему нимало не были способны к восстановлению или решению боя тогда, когда главная часть армии, фаланга, уже была расстроена. Что касается пелтастов, то хотя они и могли служить фаланге хорошим резервом, но, как кажется, никогда не были употребляемы таким образом. Итак, вообще фаланга могла с успехом действовать только оборонительно, стоя на месте, либо наступательно на небольших расстояниях и на ровной открытой местности и только в одном роде действий, именно в действиях сомкнутым строем. К различным же видам местности и всем возможным на войне случаям и обстоя­ 168 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир тельствам она почти вовсе не могла быть применяема с успехом и пользой. Следовательно, главная сила греческой фаланги заключалась в способности к обороне, а потому и главный характер всей греческой тактики был преимущественно оборонительный. § 40. Походные движения и боевые порядки Образ, порядок и скорость походных движений греческих армий, величина переходов и соблюдаемые греками на походе предосторожности зависели от местности и обстоятельств и потому были весьма различны. Но как греческие армии и находившиеся при них тяжести и обозы вообще были довольно малочисленны, то походные движения совершались большей частью одной колонной, в которой армия шла в обыкновенном боевом порядке, правым флангом, т. е. впереди и по бокам следовали псилы, потом правые фланговые: конница и пелтасты, в середине фаланга, а за фалангой тяжести и обозы и левые фланговые пелтасты и конница. Тяжести перевозились отчасти в повозках, большей же частью на вьючном скоте. И в этом периоде, так же как и в предшествовавшие времена, количество тяжестей при войсках греческих было незначительно, и по-прежнему армии греческие, не обремененные ими и сами вообще немногочисленные, могли удобно производить и нередко производили движения чрезвычайно быстрые, притом часто, совершив усиленное и быстрое движение, немедленно вступали в бой с неприятелем. Боевые порядки греческих армий можно отнести к трем главным видам, а именно. 1) Обыкновенному в одну линию, в виде более или менее глубокого четырехугольника с длинным фронтом. В этом боевом порядке войска производили нападение фронтальное и параллельное, т. е. целым своим фронтом на целый же фронт неприятеля. Выгоды этого боевого порядка заключались в том, что строй везде имел одинаковую силу, а недостатки в том, что он был тяжел и неудободвижим и легко мог быть прорван на одном каком-либо пункте сосредоточенными силами неприятеля. 2) С усиленными крыльями, производившими нападение на противостоявшие крылья неприятеля в одно время с фронта или во фланг, прямо целым фронтом или косвенно уступами, между тем как центр следовал за обоими крыльями на некотором рассто- 169 Глава VI. Греки янии или, удерживаемый при наступлении, был прикрываем легкими войсками, следовавшими на одной высоте с крыльями. Целью этого боевого порядка было разбить сначала оба крыла, а потом и центр неприятеля, или опрокинуть оба крыла на центр и разбить неприя­тельское войско, пользуясь произведенным в нем беспорядком, или, наконец, в случае превосходства сил на стороне нападавшего в одно время охватить неприятеля с флангов и напасть на него с фронта. Важным недостатком этого боевого порядка было то, что силы в нем были раздроблены и что оба крыла и центр подвергались отдельному поражению. 3) Лучшим и выгоднейшим боевым порядком был косвенный, обязанный своим происхождением Эпаминонду, который первым употребил его при Левктре и потом при Мантинее и посредством его в обоих этих сражениях одержал решительные победы. Косвенный боевой порядок заключался в том, что одно из крыльев было значительно усиливаемо и нападало на противостоявшее крыло неприятеля с фронта или во фланг, прямо или косвенно уступами; другое же крыло нападавшего или медленно следовало за движением атакующего крыла на некотором расстоянии, или оставалось неподвижно на месте, или же было уклоняемо назад, и таким образом линия боевого порядка нападавшего имела косвенное к линии боевого порядка неприятеля направление. Этот превосходный боевой порядок был важным усовершенствованием в тактике, ибо вместо фронтального и параллельного нападения целым фронтом или обоими крыльями впервые ввел в употребление фланговое нападение главными силами на один фланг боевого порядка неприятеля. Все прочие затем боевые порядки греческих армий были только частными видоизменениями этих трех главных, из коих до времен Эпаминонда греками был почти всегда употребляем первый, или обыкновенный, и только иногда второй. § 41. Внутреннее устройство и дух войск; воинский порядок; военные нравы и обычаи греков Начальствование войсками у греков в этом периоде оставалось на прежнем основании (см. гл. IV, § 24). У фивян в это время оно 170 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир было разделено между несколькими полководцами, числом от четырех до одиннадцати, которые начальствовали войсками по­ очередно, по прошествии года были обязаны слагать с себя начальствование под опасением смертной казни и назывались беотархами, потому что были избираемы от различных городов Беотии. До битвы при Платее войска греческие по-прежнему служили без жалованья, но после этой битвы, когда греки начали вести войны вне пределов Греции, войска их стали получать денежное жалованье. Афиняне первыми подали пример тому, а их примеру последовали и другие народы Греции. С достоверностью неизвестно, как именно велики были денежные оклады жалованья в греческих войсках. Кажется, что в этом отношении ничего общего, постоянного и определенного не было, что жалованье, смотря по обстоятельствам, то увеличивалось, то уменьшалось, но что более обыкновенным и общим окладом был тот, о котором упоминается в одной из Демосфеновых филиппик, а именно 2 обола, или 1/3 драхмы (на наши деньги около семи копеек серебром) в сутки, или 10 драхм (около 2 рублей 10 копеек серебром) в месяц одному пешему воину. Конница жалованья получала втрое, а иногда, смотря по обстоятельствам, вдвое или вчетверо более против пехоты. Низшие военачальники получали оного вдвое, а высшие вчетверо более, нежели простые воины. Выдача жалованья прекращалась с окончанием войны, но каждый конный воин в мирное время получал на содержание лошади около 16 драхм (около 3 рублей 36 копеек серебром на наши деньги) в месяц. Продовольствование войск во время войны производилось большей частью посредством фуражировок и сбора с неприятельского края, а также посредством подвозов из собственной земли сухим путем на вьючном скоте и повозках или морем на перевозных судах, иногда и посредством закупок и поставок по уговору и из особо учрежденных складов продовольственных запасов, в соединенных же сухопутных и морских действиях обыкновенно посредством подвозов на флоте. Закупками и поставками продовольствие было получаемо путем торговым преимущественно из некоторых известных своими плодородием и обилием стран и мест, как то: с острова Эвбеи, из пристаней Евксинского Понта, малоазиатских, греческих, египетских, сицилийских и др. В походе продовольственные запасы на большее или меньшее число дней были большей 171 Глава VI. Греки частью перевозимы за войсками на вьючном скоте или повозках и отчасти переносимо воинами на себе. Воинские дух и порядок в греческих войсках были у различных народов Греции и в различные времена неодинаковы, ибо зависели от характера и общественных устройства, учреждений и быта каждого народа, от обстоятельств и личных свойств начальствовавших войсками полководцев. Но, вообще говоря, до Пелопоннесской войны греческие войска по-прежнему отличались превосходным воинским духом, строгим воинским порядком, умеренностью и повиновением, и по-прежнему сильнейшей опорой воинского порядка и главной мерой в определении наказаний и наград в них служило благородное чувство чести. Уклонение от военной службы, малодушие в бою, побеги и другие воинские преступления были наказываемы лишением чинов и званий и смертью, но самым тяжким наказанием было нанесение виновному стыда и бесчестия. Так точно и в отношении к наградам: особенно отличавшиеся простые воины были повышаемы в чинах, причисляемы к высшим классам народа, получали различные дары: оружие, особую часть добычи и т. п. Полководцы же, ознаменовавшие себя важными победами или отличными подвигами, были всенародно увенчиваемы масличными или лавровыми венками либо золотыми венцами, им сооружали памятники, еще чаще — предоставляли им почетную часть отнятой у неприятеля добычи (в том числе военнопленных и оружие) и несколько раз кряду избирали в звание полководцев. Места одержанных побед были означаемы трофеями (т. е. оружием, взятым у неприятеля и развешанным на поле битвы на деревьях или шестах; позже трофеями были каменные столбы с надписями о времени одержания победы и кем и над кем она была одержана). Но высшей и лестнейшей наградой было всенародное объявление общественных одобрения, признательности и уважения не только отдельным лицам, но и целым отрядам войск, даже целым народам, оказавшим наиболее отличия и заслуг отечеству. Так, после первого нашествия персов подобная награда была целой Грецией присуждена афинянам, а после Платейской битвы — платеянам. Но после Пелопоннесской войны, когда роскошь, развращение нравов и корыстолюбие заглушили в греках дотоле преобладавшие в них чувства чести и любви к отечеству, войска греческие, с утратой прежних воинских добродетелей, предались неумеренности, 172 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир буйству, своеволию, беспорядкам, мятежам и вообще в нравственном отношении пришли в расстройство и упадок. В эти времена правительства и полководцы греческие уже нередко принуждаемы бывали прибегать, с одной стороны, к различным наградам, большей частью денежным, для возбуждения в войсках соревнования и усердия к службе и для поощрения их к воинским упражнениям и соблюдению воинского порядка, а с другой стороны — к различным позорным и даже жестоким наказаниям за отклонение от службы, побеги, измену, малодушие, непокорность, мятежи и разного рода беспорядки. К довершению картины воинского быта греков в этом периоде дóлжно упомянуть и о некоторых замечательнейших чертах в их военных нравах и обычаях. Войну греки объявляли обыкновенно через особых вестников, или герольдов (кериков), которые требовали от неприятеля удовлетворения за его несправедливые поступки или оскорбления, и в случае отказа бросали на границе окровавленное копье и горящую головню с жертвенника в знак вызова на брань. Перед началом войн и битв греки имели всегда обыкновение совершать различные религиозные и другие обряды, как то: обеты, общественные моления и жертвоприношения и наблюдения внут­ ренностей животных. Сверх религиозной цели обряды эти, особенно последний, имели еще и другую, собственно военную, а именно они служили для полководцев средством к побуждению нередко легкомысленных и строптивых и всегда до крайности суеверных греческих воинов беспрекословно повиноваться воле своих начальников, действовавших таким образом как бы по внушению самих богов. Если предвещание перед битвой было признаваемо благоприятным, то воины подкрепляли себя легкой пищей, полководцы строили их к бою, одушевляли речью и затем все войско воспевало пеан, или боевой гимн, в честь Марса и двигалось в бой при звуках флейт и труб и с возглашением боевого клича. Погребение убитых в бою воинов греки почитали священнейшим долгом, в исполнении которого религия и справедливость не позволяли отказывать даже самому неприятелю. Для этого греки по окончании битв обыкновенно заключали перемирие, нередко даже прекращали преследование разбитого неприятеля и жертвовали плодами одержанных побед, опасаясь в противном случае подверг- 173 Глава VI. Греки нуться гневу богов и строгому суду народному. Та сторона, которая просила о заключении перемирия для погребения убиенных, тем самым признавала себя побежденной; напротив, та, которая беспрепятственно воздвигала на поле битвы трофей, была признаваема одержавшей победу. Тела павших в бою воинов либо, по сожжении оных, пепел их были отправляемы в отечественные страны и города убиенных и там с большими торжеством и почестями предаваемы погребению. Общим пороком греков (по теперешним нашим понятиям) была вошедшая в обычай хладнокровная, так сказать, обдуманная жестокость в обращении с побежденными и пленными. Почти общим правилом принято было взрослых мужчин казнить, а женщин и детей продавать в рабство; иногда и тех и других без исключения казнили, либо обращали в рабство, или же изгоняли, переселяли и т. п. Во времена нравственного упадка греков означенные здесь военные обычаи и нравы их значительно изменились тем, что отчасти пришли в забвение или пренебрежение, отчасти же, являя прежнее грубое суеверие, приобрели характер еще больших жестокости и бесчеловечия. § 42. Кастраметация, фортификация и полиорцетика Во избежание работ и трудов при искусственном укреплении станов греки вообще предпочитали обеспечивать оные самой местностью. А потому станы их определенного, постоянного и общего начертания не имели, но сообразно с местностью были располагае­ мы весьма различно и большей частью неправильно. В случае же невозможности обеспечить станы местностью, либо в ожидании нападения сильного неприятеля, или же из опасения внезапного нападения греки укрепляли станы свои искусственным образом, ограждая их, смотря по обстоятельствам, более или менее сильными земляными, деревянными или каменными укреплениями, состоявшими из вала с тыном и рвом впереди. В станах войска располагались в ставках, неизвестно, впрочем, в каком порядке и по различию в нравах, обычаях и военных учреждениях у иных городов Греции были соблюдаемы более, а у других менее строгие порядок и предосторожности. 174 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Полевые укрепления и укрепленные линии, которые греки устраи­ вали для усиления или защиты отдельных пунктов, либо для прикрытия более или менее обширных пространств края, или для обложения неприятельских городов, или же для соединения городов, близ моря лежавших, с их гаванями (как, например, Афин с Пиреем, Коринфа с Лэхеем и др.), состояли иногда из земляного вала со рвом, тыном, плетнем, засеками и т. п., большей же частью из разнородных, более или менее сложных земляных, деревянных и каменных построек. Примером тому могут служить стены, которыми Архидам, царь спартанский, окружил город Платею при обложении оного на третьем году Пелопоннесской войны (429). Стены эти были построены из кирпича и земли, одна от другой на расстоянии 13 футов. С одной на другую были положены поперечные балки, на которых устроены прикрытый со стороны поля и города зубцами ход и через каждые 10 зубцов небольшие деревянные башни для помещения сторожевых караулов. Прочие же войска помещались между стенами. Впереди стен со стороны города и поля были вырыты широкие и глубокие рвы с подъемными на них мостами. Правильные укрепление, осада и оборона городов, заимствованные греками у восточных народов, были, со времен Перикла, и особливо в конце этого периода, значительно усовершенствованы ими в практическом и теоретическом отношениях и обогащены собственными важными и полезными изобретениями их. Города греческие были обыкновенно ограждаемы каменными высокими и толстыми стенами с каменными же круглыми или четырехугольными башнями, которые высотой значительно превосходили стены и были располагаемы на исходящих углах и между ними на таких расстояниях, что могли взаимно обстреливать одна другую. На вершине стен был устроен широкий ход, прикрытый со стороны поля небольшим каменным, выдававшимся наружу валом с зубцами и навесными бойницами для обстреливания подошвы стен. Впереди городских стен и башен был устроен широкий и глубокий, сухой и преимущественно водяной ров. Внутри городов, большей частью на возвышенных и неудободоступных местах, были сооружаемы внутренние крепости или городские замки (цитадели), укрепляемые точно так же, как и сам город. Так, например, укреп­ления Афин, Фив и Коринфа состояли из городских стен и внут­ренних крепостей, из коих последние на- 175 Глава VI. Греки зывались в Афинах — Акрополем, а в Фивах — Кадмеей, или кадмейским замком. Неприятельские города греки брали или посредством тайных сношений с гарнизоном и жителями, измены или оплошности их и разного рода военных хитростей, или же посредством внезапных нападений, приступа открытой силой, обложения и правильной осады. В приступах открытой силой легкая пехота действием метательного оружия сбивала оборонявшихся с городских стен, тяжелая, под прикрытием легкой, производила самый приступ и всходила на городские стены посредством лестниц, либо черепах из щитов, или же врывалась в городские ворота, а конница поддерживала пехоту и отражала вылазки. При обложениях город был окружаем или одними войсками, или войсками и укрепленной (контрвалационной) линией, обращенной к городу, а иногда сверх того и другой (циркумвалационной), обращенной к полю. При правильных осадах осаждавшее войско располагалось в нескольких станах, соединенных контр- и циркумвалационными линиями, и, избрав слабейший пункт городских укреплений для атаки, открывало по нему действие метательных орудий, приближалось к нему посредством полуземляных и полудеревянных крытых ходов, а приблизившись, устраивало земляную насыпь, господствовавшую над городской стеной, действием метательных орудий и оружия сбивало со стены оборонявшихся, засыпало ров, подкапывало стену или подвозило к ней стенобитные орудия и производило в ней пролом, который затем брало приступом. Метательные и стенобитные орудия и подкопы начали быть употребляемы греками, как кажется, не ранее половины V века до Р. X., т. е. со времен Перикла и Пелопоннесской войны. Но устройство их было усовершенствовано, а употребление распространилось только к концу этого периода. Метательные орудия были двух родов: одни (позже известные под общим названием катапульт) в виде больших луков метали большие колья, луки стрел и другие тяжести горизонтально посредством толстых тетив и двух луковых крыльев; другие же (позже баллисты) метали большие камни и разного рода тяжести навесно, посредством одного крыла или рычага, сильно ударявшего снизу 176 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир вверх о поперечную перекладину. Метательные орудия действовали на расстоянии от 300 до 800 шагов. Стенобитные орудия первоначально состояли из толстых бревен, имевших острые железные наконечники, и были поднимаемы и ударяемы о городские стены большим или меньшим числом воинов на руках. Впоследствии тараны или усовершенствованные стенобитные орудия, состоявшие из толстых бревен с железными наконечниками в виде бараньей головы, были утверждаемы и раскачиваемы на канатах или цепях, повешенных на поперечной перекладине между двумя вертикальными столбами. Вместе с тем тараны и действовавших ими стали прикрывать черепахами или помещая их в нижних ярусах подвижных осадных башен. Подкопы состояли из пространных подземных ходов, поддерживаемых деревянными подпорами и наполняемых удобовоспламенявшимися веществами, по сгорении которых и с ними подпор земля и стены на ней обрушивались. Иногда подкопы состояли только из подземных ходов, ведших под городскими стенами во внутренность осажденного города. По затруднительности и медленности в устроении насыпей и подкопов правильные осады в конце этого периода начали быть производимы греками также посредством деревянных, подвижных, крытых ходов и башен, разных величины и вида, на колесах или катках. Они были устраиваемы вне действия метательных орудий осажденного и употребляемы для прикрытого подступа к городскому рву и для прикрытия рабочих, которые засыпали ров и подкапывали стену, и орудий, которые разбивали ее. Со своей стороны, оборонявшиеся противодействовали осаждавшим сообразными с действиями последних средствами, а именно: В приступах открытой силой прикрывали себя от действия неприятельского метательного оружия деревянными щитами, опрокидывали штурмовые лестницы, низвергали с вершины стен на нападавших каменья, бревна обливали их кипящими водой и маслом и т. п. При обложениях они принуждаемы бывали ограничиваться частыми вылазками для разрушения работ неприятеля, поражения его самого, принуждения его снять обложение или для открытия сообщений и получения помощи со стороны поля, а иногда, доведенные до крайности, силой пробивались сквозь укрепленные линии. 177 Глава VI. Греки В правильных осадах они усиливали войска и метательные орудия на атакованных пунктах, — возвышали стену, производили частые вылазки, прибегали к подкопам и противоподкопам как к надежнейшему средству и всячески старались сжигать или разрушать неприятельские стенобитные орудия и подвижные ходы и башни или, по крайней мере, препятствовать достижению ими городской стены, а эту последнюю, напротив, предохранить от сожжения и разбития. Если же пролом был сделан, то они защищались в нем за подвижными засеками, валами, рогатками, а иногда сооружали за ним и новую стену. При больших правильных осадах означенные здесь средства атаки и обороны были употребляемы, смотря по обстоятельствам, отдельно или в совокупности. Так как 1) осадные работы требовали огромных трудов и усилий и продолжительного времени, 2) оборона была равносильна атаке и даже в некоторых отношениях превосходила ее и 3) взятый город, равно его гарнизон и жителей, ожидала жестокая участь, т. е. город был обыкновенно разрушаем, а гарнизон и жители истребляемы или обращаемы в рабство, то по всем этим причинам у греков, как и вообще у всех древних народов, оборона городов была всегда чрезвычайно упорна, а осады более или менее продолжительны, и как та, так и другие стоили всегда больших пожертвований, издержек и урона в людях. § 43. Морское дело у греков Сухопутные военные дело и действия у греков всегда находились в самом близком соотношении, в самой тесной связи с морскими. Окруженная с трех сторон морем, Греция, страна необширная, была как бы большим морским островом. Исключая обитателей внутренних областей ее и спартанцев, каждый грек, особенно на островах, вырастал на море и с детства был моряком, каждый знатный греческий гражданин долженствовал быть готов к занятию высших военных званий, без различия, и в сухопутном войске, и во флоте, и почти все лучшие, известнейшие греческие полководцы были в то же время и отличными предводителями флотов. А потому необходимо сказать несколько слов о военно-морских устройстве и деле у греков. Во времена первобытные и героические мореходство у греков ограничивалось одним морским разбойничеством, а морское дело 178 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир находилось в совершенном младенчестве. Со времен образования народного правления первое стало, однако же, более и более обращаться к торговле и обеспечению ее, а последнее развиваться и совершенствоваться. Но эпохой наибольших морских силы и славы греков, господства их на греческих и соседственных морях и превосходства их над современными народами в морском деле был бесспорно период от нашествия персов на Грецию до Филиппа и Александра Македонских. Первоначальным же виновником этого был Фемистокл. Он первым возымел мысль сделать из Афинской республики сильную морскую державу и уже при жизни своей наполовину достиг этой цели, положив начальные основания морским устройству и силе Афин. Кимон и Перикл счастливо продолжали начатое им дело, и в промежутке времени с 470 года до бедственного конца предприятия афинян против Сицилии (413) Афинская республика была по силе и искусству одной из первых морских держав в современном мире. Это побудило и врагов ее, в Пелопоннесской войне, увеличить и усовершенствовать свои морские силы. Даже сама Спарта создала флот и вступила с Афинами в борьбу на море. Таким образом, военные действия второй половины Пелопоннесской войны были преимущественно морские и самая война решена на море. Впоследствии флоты греческие во всех войнах греков между собой, с персами и Филиппом Македонским всегда играли первостепенную роль, всегда имели в них важное участие. За всем тем морское дело у греков, даже и в этот период наибольших в отношении к тогдашнему времени развития и совершенства своих было, сравнительно с нынешним состоянием его, крайне недостаточно и несовершенно. Уже самые моря, омывавшие Грецию, усеянные бесчисленными мысами и островами, со скалистыми, нередко чрезвычайно высокими берегами и потому более, нежели другие моря, подверженные внезапным и жестоким бурям, были причиной того, что греки, искусные в плавании у берегов на малых судах, никогда не могли предпринимать дальние плавания в больших, открытых морях и на больших морских судах. Другой важной причиной этого было устройство греческих морских судов. Как вообще в древности, они были вместе и гребные, и парусные, но главной движущей силой военных была гребная, т. е. весла, парусная же лишь вспомогательной, второстепенной. А потому 179 Глава VI. Греки суда эти были строимы так, чтобы представлять по возможности более удобств, легкости и скорости для хода на веслах, нежели на парусах. Они имели форму продолговатую (почему и назывались длинными), в воде сидели неглубоко, имели один, два и преимущественно три (редко более) ряда весел, а внутри и на палубе пространство, необходимое для помещения только гребцов и определенного числа воинов. Вследствие того, во-первых, на военных судах вовсе не было места ни для продовольствия, ни для воды, ни для других необходимых в море запасов, которые и долженствовали быть отчасти перевозимы за флотом на перевозных судах, отчасти же добываемы на берегу; во-вторых, греческие морские суда и даже большие военные флоты не отваживались пускаться в большие, открытые моря на дальние расстояния, но плавали преимущественно близ или вдоль берегов; в-третьих, в продолжение такого рода плавания греки в полдень и на ночь приставали обыкновенно к берегу, располагались на нем станом, подобно сухопутным войскам, нередко даже вытаскивая на него суда, добывали дрова, воду, иногда продовольствие, готовили себе пищу и отдыхали; и, наконец, в-четвертых, в случае бури греческие военно-морские суда подвергались величайшей опасности быть рассеянными в море или поглощенными им, еще более разбитыми о берега, или выброшенными на них, или же разбитыми от столкновения одних с другими. Перевозные военные суда перевозили за флотом и к флоту продовольствие и морские запасы и принадлежности, а иногда лошадей конницы. В первом случае они не отличались от обыкновенных торговых судов, были движимы парусной силой более, нежели гребной, сидели в воде глубже, нежели военные, и имели форму кругловатую (отчего и назывались круглыми). В последнем же случае, т. е. для перевоза лошадей, они получали особое, сообразное с этой целью устройство. Так как лучшие, знатные и богатые граждане греческих респуб­ лик служили обыкновенно в тяжелой пехоте и коннице, то во флот, подобно тому как в легкую пехоту, были набираемы только граж­ дане беднейших классов, иностранцы, вольноотпущенники и рабы. В случаях особенной важности или крайней опасности в него поступали, однако же, и граждане достаточных и высших классов, а иногда даже (как у афинян во время нашествия Ксеркса) и все 180 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир способное сражаться мужское народонаселение. Люди во флот были набираемы обыкновенно перед войной и во время оной и обучались отчасти в своих гаванях, отчасти же во время плавания в море и притом, по простоте и малочисленности обязанностей своих, довольно скоро. Жалованья они получали столько же, сколько в сухопутных войсках пехота, но были подчинены, кажется, гораздо большей строгости. На малых военных судах, имевших один ряд весел, находилось обыкновенно от 50 до 60 гребцов, но этих судов было немного. На больших же, имевших три ряда весел и составлявших главную силу греческих флотов (они известны более под латинским названием трирем) было обыкновенно от 150 до 160, иногда и более гребцов. Сверх гребцов на каждом военном судне находилось большее или меньшее число гоплитов и псилов (на триремах по 40, а иногда и гораздо более на каждой). Морские битвы, по изложенным здесь причинам, всегда происходили поблизости от берегов и, сверх того, так как греческие военные суда были довольно легки и в бою приводились в движение только помощью весел, то и могли тесно смыкаться и не опасались узких протоков, а образ действий их в бою позволял им легко, удобно и выгодно сражаться на тесном пространстве. В боевой порядок они становились обыкновенно одни плотно возле и позади других. Главным действием и наибольшей выгодой их в бою считался сильный удар передней, или носовой, частью судна в середину бока судна неприятельского. С этой целью каждое греческое военное судно было вооружаемо толстым, крепким и остроконечным, медным или железным хоботом наподобие птичьего клюва, выступавшим далеко наружу из носовой его части. Если удар удавался, то неприятельское судно было немедленно пробиваемо и потопляемо. Если же это было невозможно, то старались удар произвести по крайней мере в косвенном направлении, дабы сломать или повредить у неприятельского судна весла. Если это удавалось, то неприятельское судно было приводимо в бездействие до тех пор, пока сломанные или поврежденные весла на нем не были заменены другими, а необходимое для того время позволяло нападавшему производить новый и решительный удар. Поэтому-то весла имели в морском бою необыкновенную важность, ими одними можно было во всех направлениях производить, отклонять или отражать нападения. Фемистокл первым, кажется, вполне постиг обширную 181 Глава VI. Греки пользу их в морских битвах. Действие метательным оружием было также в большом употреблении в этих последних, но любимым действием греков было сцепление на абордаж. Тогда на палубах происходил рукопашный бой, совершенно подобный сухопутному и в котором гоплиты решали победу. При абордаже все гребцы нападавшего судна вооружались и также принимали участие в бою. Из всего сказанного здесь явствует, сколь легко и удобно морские действия греков могли быть сопряжены с сухопутными, и даже сколь сходны были с ними в практическом отношении. Если сухопутные войска были перевозимы на флоте, то в случае нападения неприятеля на море принимали в морском бою деятельнейшее участие. Если надобность того требовала, флот высаживал их на берег и, оставаясь близ него на якоре, служил им как бы опорой в действиях их на берегу или убежищем в случае неудачи. Если флот сопровождал войско вдоль берегов, то в случае сухопутного боя на берегах или морского близ оных и флот, и войско взаимно друг другу помогали и содействовали, преимущественно посредством метательного оружия. Наконец, в случае обложений и осады приморских городов флот, высадив войско, облегал город с моря, а войско, обложив последний с сухого пути, приступало к осаде, и оба, подобно как и в береговом бою, взаимно друг другу помогали. II. Республика Спартанская § 44. Военное устройство и военные учреждения ее Военное устройство и военные учреждения, данные Спартанской республике Ликургом, сохранялись в целости и неизменности, со всеми своими недостатками и преимуществами, до времен Пелопоннесской войны. Но когда вражда и соперничество Спарты с Афинами побудили ее стремиться к распространению своих владений, приобретению господства на море, сокрушению власти Афин над Грецией и утверждению вместо нее своей собственной, а для этого содержать сильные войско и флот и иметь в своем распоряжении значительные денежные средства, с той поры все изменилось. С распространением в бедной и суровой дотоле Спарте богатства, роскоши, корыстолюбия и развращения нравов прежние гражданские 182 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир и воинские добродетели спартанцев, а с ними и дух Ликурговых установлений исчезли навсегда, и даже самые формы последних во многом изменились. Армии спартанские были составляемы из граждан Спарты — периеков, или жителей Лаконии, неодамов, или новых граждан из вольноотпущенников, илотов, вспомогательных войск союзников и данников Спарты, и наемников. Граждане Спарты составляли лучшую часть и главную силу спартанских армий. Все свободное народонаселение Лаконии разделялось на пять поколений, из которых в каждом велась особая перепись всех свободных людей от 20- до 60-летнего возраста. В случае войны эфоры призывали народ к оружию и назначали, которые из поколений должны были вооружиться и идти на войну, либо вызывали постепенно и по мере надобности граждан одинакового возраста. Так, Клеомброт привел к Левктре одних граждан от 20 до 35 лет, а после этой битвы были призваны к оружию граждане от 35 до 40 лет. Неодамов было иногда значительное число в войске. Так, например, у Агезилая в Азии было оных 3000 человек. Илотов спартанцы вооружали в случаях особенной важности или большой опасности, как, например, в некоторые эпохи Пелопоннесской войны, перед первой битвой при Мантинее и пр. Войсками начальствовали, как и прежде, цари. Но эфоры присвоили себе такую власть, что требовали от царей отчета в их действиях, отрешали их от начальствования войсками и содержали их в совершенной от себя зависимости. Таким образом, прежнее единство в начальствовании спартанскими армиями было почти совершенно уничтожено. Цари и состоявшие при них лица получали общественное содержание, войска же содержали себя сами. Жалованье было выдаваемо только илотам, в случае вооружения их, и наемникам. До конца Пелопоннесской войны спартанцы были весьма умеренны в военных наградах (сходствовавших с общими у всех греческих народов), а воинский порядок в спартанских войсках был поддерживаем чрезвычайной строгостью военных законов. Так, военачальники, сдававшиеся в плен, когда могли надеяться на помощь, переметчики, спартанцы, сражавшиеся против Спарты, изменники и т. п. были наказываемы смертью. Уклонявшиеся от набора и военной службы, малодушные, бежавшие из боя, покинув- 183 Глава VI. Греки шие оружие и особенно щит, клятвопреступники и т. п. были лишаемы чести и прав гражданства, подвергаемы величайшему посрамлению (их облекали в рабскую одежду, брили им полголовы и полбороды), а тела воинов, убитых в бегстве от неприятеля, и переметчиков были лишаемы погребения и т. д. Но после Пелопоннесской войны воинский порядок ослабел, воинский дух упал и правительство уже нередко принуждено было прибегать к разного рода поощрительным мерам для побуждения воинов к отличию и даже к исполнению своего долга. § 45. Устройство спартанских войск К тому, что было сказано выше о составе, силе и разделении спартанских войск (гл. IV, § 26), дóлжно присовокупить нижеследующее. Тяжелую пехоту составляли граждане Спарты. Каждое из пяти народных поколений выставляло, смотря по надобности и обстоя­ тельствам, 1, 2, 3 и более мор, или полков, сила которых вообще простиралась от 500 до 1000 человек и более. Каждый гоплит начальствовал над одним или несколькими псилами и имел при себе большее или меньшее число илотов для прислуги. Легкую пехоту составляли периеки, неодамы и, в случае во­ оружения их, илоты. На одного гоплита приходилось иногда до пяти и даже (как при Платее) до семи псилов. Конница у спартанцев вообще не пользовалась большим уважением, и в нее назначали граждан, неспособных для службы в тяжелой пехоте. Вообще она всегда была малочисленна, в дурном состоянии и употреблялась преимущественно для разведывания о неприятеле, обеспечения станов и войска и исправления прочей полевой службы. После Пелопоннесской войны Aгезилай в войне с персами умножил, однако, число и несколько усовершенствовал устройство спартанской конницы. Лучшей конницей в составе спартанских армий были скириты, называемые так по городу Скиросу и его округу, на границе Аркадии, который, по изобилию его в лошадях, выставлял одну конную мору. Скириты были употреб­ ляемы исключительно в бою и иногда даже решали победу. Сверх того, при царях находились 300 отборных молодых всадников (иппиев) под начальством трех иппагретов, которые избирали их и сами были назначаемы эфорами. 184 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Тяжелая пехота строилась глубиной не менее восьми и не более 12 шеренг, а конница в четыре шеренги. Движения в тяжелой пехоте производились всегда мерным шагом под звуки флейт. Тактика спартанская отличалась простотой и малосложностью, а фаланга спартанская была в практическом отношении отличным войском. Но спартанцы, по неуважению своему к наукам и искусствам и невежеству в них, нимало не содействовали усовершенствованию военного искусства в Греции в теоретическом отношении. III. Республика Афинская § 46. Военное устройство и военные учреждения ее С быстрым возрастанием могущества Афинской республики со времен битвы при Марафоне (490) и с постепенным впоследствии стремлением гражданского устройства ее к неограниченной демократии и в формах, и в духе военного устройства и военных учреж­ дений ее стали происходить многие и важные против прежнего изменения. Все свободнорожденные, совершеннолетние граждане Афин от 20 до 40 лет были по-прежнему обязаны военной службой, но могли вместо себя выставлять наемных воинов. Откупщики общественных доходов, воины, отличившиеся особенными военными заслугами, граждане, имевшие телесные недостатки или слабое телосложение, и некоторые другие были освобождаемы от военной службы, а подвергшиеся бесчестию за тяжкое преступление и другие тому подобные считались недостойными служить в войске. Сверх граждан Афин в войска начали быть набираемы также греки чужих областей и иностранцы, водворившиеся в Аттике и получившие и даже не получившие в ней прав гражданства, вольноотпущенники, а в чрезвычайных обстоятельствах и рабы, служившие, однако же, большей частью на флоте. Собственные афинские войска были усиливаемы вспомогательными войсками союзников и данников, и в особенности войсками наемными. Таким образом, вооруженные силы Афинской республики в период наибольших силы и славы ее (470–431) и в первой половине Пелопоннесской войны (431–413) возросли до довольно значительного числа. Вообще, хотя Афинская республика была преимущественно морской державой, однако же и военно-сухопутное устройство ее 185 Глава VI. Греки находилось в весьма хорошем состоянии. И если военные учреждения ее и уступали в некоторых отношениях военным учреждениям Спарты, то недостатки их в сравнении с последними были в важных случаях и чрезвычайных обстоятельствах с избытком вознаграж­ даемы доблестными подвигами любви к отечеству, мужества и великодушия афинян. Так, главная честь восторжествования греков над персами и освобождения Греции от нашествий этого народа по всей справедливости принадлежала афинянам, спартанцы же, из одного грубого суеверия, не поддержали вовремя афинян перед битвой при Марафоне. Начальствование афинскими войсками было разделяемо (со времен Клисфена, 510 г.) между десятью стратигами, избираемыми народом ежегодно по жребию или большинству голосов, по одному от каждого из десяти народных поколений. После избрания своего и перед вступлением в должность стратиги приносили присягу в верности; власть же имели и войском начальствовали, как означено выше (гл. IV, § 28). По прошествии года стратиги были обязаны слагать с себя начальствование войсками и давать народу строгий отчет в употреблении своей власти и исполнении своих обязанностей. Если народ был доволен, то удостоивал их особым доверием и новым избранием, даже по нескольку раз кряду, как, например, Фемистокла, Аристида, Алкивиада, Никия и Конона. Фокион был избран даже 45 раз кряду. Если же народ был недоволен, что, по известным зависти и неблагодарности афинян к их знаменитым согражданам, случалось довольно часто, то присуждал их к большей или меньшей денежной пене, смотря по мере их вины или своего неудовольствия, а в случае невозможности уплатить пеню стратиги, а после смерти оных дети их были заключаемы до совершенной уплаты в темницу. Такого рода избрание стратигов и начальствование армиями были сопряжены, как весьма естественно, с крайними неудобствами. При выборе стратигов мало внимания было обращаемо на то, имели ли они нужные для этого звания способности, и потому часто в стратиги были избираемы лица, мало или вовсе неспособные предводительствовать войсками. Сверх того, разделение власти и беспрестанный переход ее от одного стратига к другому и происходившие от этого несогласия между ними и частые перемены в образе действий препятствовали одержанию афинянами в войнах, 186 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир веденных ими, всех тех успехов, которых можно было ожидать от их храбрости и искусства в военном деле. С ходом времени они сами убедились, однако же, в недостатках и неудобствах существовавшего у них начальствования войсками и установили, чтобы часть стратигов оставалась в Афинах для доставления в войска продовольствия и военных потребностей и заведования военными делами вообще, а один из ежегодных архонтов (третий со званием полемарха) сопровождал войско, был посредником между остальными стратигами и председательствовал в военном совете. В случаях же особенной важности или большой опасности, иногда по выбору народа, один из стратигов или знатнейших граждан был назначаем верховным предводителем вооруженных сил республики, с властью почти неограниченной и особым правом сзывать по произволу чрезвычайные собрания народа. Такой высокой чести был, например, удостоен Алкивиад перед последним своим изгнанием. Полемарх, находясь в войске, сверх вышеозначенных обязанностей заведовал также подробностями внутреннего устройства армии, управления ею и содержания в ней порядка и начальствовал одним, преимущественно правым, ее крылом. Под десятью стратигами находилось такое же число и таким же образом избираемых таксиархов, которые были как бы помощниками их, заведовали продовольствованием войск, порядком движений, выбором мест для станов и боя, имели присмотр за оружием и начальствовали над частями или отделениями пехоты. Сверх того, при стратигах находились герольды, которые провозглашали или изустно передавали приказания и распоряжения их, были употребляемы для переговоров о перемирии и мире и пр. Денежные оклады жалованья, которое, как сказано выше, афиняне начали первыми в Греции выдавать войскам, были впервые определены Аристидом вскоре после битвы при Платее. Перикл увеличил их вдвое, но после смерти его постепенное истощение афинской казны принудило афинян снова уменьшить их. Военными наградами у афинян служили преимущественно повышения в чинах и званиях, различные почести на общественных играх и т. п., а военными наказаниями — выставление на площадях в женском платье тех граждан, которые под ложными предлогами уклонялись от военной службы, исключение малодушных воинов из религиозных и народных собраний, смертная казнь изменникам и беглецам и пр. 187 Глава VI. Греки В нравственном отношении, впрочем, афинские войска вообще ранее пришли в расстройство и упадок, нежели войска других греческих народов. § 47. Устройство афинских войск Афинское войско состояло, по числу народных поколений, из десяти хилиархий, или полков тяжелой пехоты, каждая в 1000 человек и более, под начальством хилиарха, или тысячника, и под ним сотников и десятников. Каждый гоплит имел слугу или оруженосца, который во время боя был отсылаем в обоз. Конницы было сначала (после битвы при Платее) всего 300, а потом (в период цветущего состояния Афин) по 100–120 всадников от каждого из десяти народных поколений, следовательно, всего 1000–1200 человек (или 1 /10 тяжелой пехоты), разделенных на две иппархии (или полка), под начальством двух ипиархов и десяти филархов. В коннице должны были служить не только богатейшие, но и способнейшие к конной службе граждане. Поэтому в конницу принимали не иначе как после строгого освидетельствования здоровья, бодрости и силы тела и после надлежащего удостоверения в количестве получаемых доходов. Кто попадал в конницу хитростью, без требуемых условий, тот был лишаем чести и прав гражданства. За всем тем конница афинская была весьма посредственная, а искусство верховой езды у афинян в несовершенстве. В заключение дóлжно сказать, что из числа всех народов Греции афинянам, бесспорно, принадлежит слава наибольшего усовершенствования тактики, полиорцетики и военного искусства вообще и первого возведения этого искусства в Греции на степень науки, чему причинами главнейше были природное остроумие афинян, склонность и способность их к наукам и искусствам и тщательное занятие ими, входившее в общественное воспитание афинских граждан. Г ЛАВА VII. ПЕРВАЯ ГРЕКО-ПЕРСИДСКАЯ ВОЙНА (500–449) § 48. Причины и начало войны; первое нашествие персов на Грецию в 490 году; сражение при Марафоне. — § 49. Второе нашествие персов на Грецию под предводительством Ксеркса I в 480 году; бой при Фермо­ пилах; морская битва при Саламине. — § 50. Поход 479 года; сражения при Платее и Микале. — § 51. Война с 478 по 449 год Источники: Геродот, Фукидид, Диодор, Корнелий Непот, Плу­ тарх, Иустин и указанные в гл. I–VI. § 48. Причины и начало войны; первое нашествие персов на Грецию в 490 году; сражение при Марафоне Владычество персов над малоазиатскиии греческими поселениями, покорение ими Фракии, близость их от пределов Греции, честолюбие их и стремление к завоеваниям, а с другой стороны — беспокойный дух и тревожная деятельность греков и живое сочувствие их к малоазиатским единоплеменникам своим произвели, наконец, враждебное между обоими народами столкновение. В начале V века до Р. X. между ними возгорелась первая война, важная и замечательная как в политическом, так и в военном отношении. Поводом к открытию ее послужили восстание в 504 году малоазиатских греков и помощь, оказанная им афинянами. Утвердив незадолго перед этим свою независимость, афиняне уже считали себя столь сильными, что решились послать восставшим ионянам 20 собственных и пять эретрийских (из города Эретрии на острове Эвбее) судов с некоторым числом войск (в 500 г.). Из Милета соединенный греческий флот направился к Эфесу, а оттуда высаженные им войска двинулись прямо к Сардесу, местопребыванию персидского правителя Малой Азии и средоточию ее управления. Бывший в это время правителем ее Артаферн, не ожидавший нападения, был 189 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) принужден с небольшим числом войск запереться в сардийском замке, а греки взяли, разграбили и сожгли город и обложили замок. Но по приближении персидских войск, немедленно двинувшихся против них отовсюду из Малой Азии, они предприняли отступление к Эфесу и, настигнутые персами, были наголову разбиты. После этого легкомысленные афиняне отозвали свои войска и суда и предоставили малоазиатских греков собственным силам, раздражив только Дария Гистаспа. Дарий был, однако, принужден отложить свое мщение до тех пор, пока не покорил обратно восставшие города Ионию, Эолию, Дорию и фракийский Херсонес, равно Барию и остров Кипр, и не усмирил совершенно восстания их (496). Тогда уже он обратил свое оружие против европейских греков и в 495 году послал под предводительством молодого и способного зятя своего Мардония, для отмщения афинянам и эретрийцам за помощь, оказанную ими малоазиатским грекам, и за сожжение Сардеса, те же самые войско и флот, которые были употреблены для усмирения восстания в Малой Азии. Переправясь на флоте через Геллеспонт, войско двинулось вдоль фракийского и македонского берегов Эгейского моря в Грецию, сопровождаемое флотом. Но, огибая Афонский мыс, флот был внезапно застигнут и отчасти истреблен, отчасти рассеян жестокой бурей, а сухопутное войско в делах с фракиянами потерпело столь сильный урон, что Мардоний по обеим этим причинам принужден был возвратиться в Малую Азию. Дарий немедленно начал готовиться к новому походу против Греции, и в 491 году, когда военные приготовления его приближались к концу, отправил во все города твердой земли Греции и на все ее острова послов с требованием покорности. Многие города и большая часть островов, устрашенные опасностью, покорились, но Спарта и Афины смело отвергли требование Дария и твердо решились защищать свою независимость до последней крайности. В 490 году последовало, наконец, первое нашествие персов на Грецию, весьма хорошо соображенное и исполненное с близким и верным знанием местности и обстоятельств Греции, преимущественно по влиянию и советам изгнанного из Афин сына Писистрата и тирана афинского Гиппия, жившего при персидском дворе и бывшего душой всего этого предприятия. Сильное персидское войско было посажено в киликийских пристанях на финикийско- 190 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир египетский флот, который затем направился к острову Самосу. Здесь к войску и флоту присоединились вспомогательные войска и суда малоазиатских греков, и, по недостоверным, как кажется, весьма преувеличенным показаниям греческих летописцев, число всех войск возросло до 500 000 человек, а морских судов — до 600. Главное начальствование ими было вверено Дарием молодому Артаферну, сыну умершего правителя Малой Азии того же имени, и под ним опытному в военном деле мидянину Датису, при которых находился и Гиппий. Овладев Наксосом и всеми островами Эгейского моря, персы пристали к острову Эвбее и, взяв город Барист, осадили Эретрию. После шестидневной мужественной обороны город этот был предан персам изменой, разграблен и сожжен ими, а жители его переселены в Азию. Затем персы по совету Гиппия вместо того, чтобы направиться к Афинам морем вокруг Сунийского мыса, переправились через Еврипп (пролив, отделявший Эвбею от материка Греции) и произвели высадку на берегу Аттики, близ местечка Марафона, в 150 стадиях (26 1/4 версты) к северовостоку от Афин, с той целью, чтобы отсюда двинуться к Афинам и напасть на них с сухого пути. Устрашенные грозившей им опасностью, афиняне послали просить немедленной помощи спартанцев. Но спартанцы не хотели нарушить свои постановления и выступить в поход прежде полнолуния, до которого еще оставалось пять суток. А из всех прочих городов Греции только одна Платея немедленно прислала им 1000 своих гоплитов. В этом крайне трудном и опасном положении истинным счастьем для афинян было то, что они имели таких людей, как Мильтиад, Аристид и Фемистокл. Из них первый, участвовавший с персами в скифском походе, отличался высокими качествами ума и души, военными дарованиями и опытностью и знанием устройства и образа действий персидских войск. Он и был избран в число десяти стратигов вместе с Аристидом и Фемистоклом. В совете стратигов возник вопрос: принять ли бой с персами в поле или ограничиться обороной Афин? Голоса разделились поровну, и голос полемарха Каллимаха должен был решить в пользу той или другой стороны. Тогда Мильтиад представил Каллимаху, что если афиняне ограничатся обороной города, то между ними неминуемо произойдут несогласия и споры и возникнет политическая партия, которая, чтобы восторжествовать над другими, нимало не поколеб­ План сражения при Марафоне 192 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир лется вступить с персами в переговоры и тем погубит и Афины, и целую Грецию; если же афиняне немедленно решатся на вступление с персами в бой в поле, то могут предупредить пагубные следствия несогласий и раздоров и еще надеяться на победу в бою. Убежденный его доводами, Каллимах подал голос в пользу боя, и из девяти товарищей Мильтиада пятеро (в том числе Аристид и Фемистокл) немедленно уступили ему свои дни начальствования. Таким образом, пагубное многовластие в начальствовании войском было заменено единовластием, тем более спасительным, что досталось вполне достойному оного Мильтиаду. Удостоверясь, что персы производят высадку при Марафоне, Мильтиад немедленно двинулся туда и шел столь быстро, что прибыл к Марафону вскоре после совершения персами высадки. Под начальством его было 9000 афинских и 1000 платейских гоплитов с малым числом псилов и вовсе без конницы. У персов же было, по показаниям Корнелия Непота — 100 000 человек пехоты и 10 000 человек конницы, Платона — 500 000, а Трога Помпея — даже 600 000 войск; из этих исчислений более вероятным кажется Непотово, ибо едва ли персы могли перевезти на флоте более 100 000 войск. Во всяком случае, достоверно то, что у персов пехоты было более, нежели конницы, легкой пехоты — более, нежели тяжелой, а военных колесниц не было вовсе. Местность при Марафоне образовывала небольшую равнину, от берега моря слегка поднимавшуюся к высотам, замыкавшим ее с западной стороны. Два ручья, лощинами своими разделявшие эти высоты на три части, текли через равнину к морю, постепенно удаляясь один от другого, и близ морского берега образовывали топкие болота, вместе с которыми ограничивали равнину с севера и юга. Через западные высоты пролегала дорога из Афин в Марафон, лежавший у подошвы этих высот, на северном ручье. На этой небольшой и узкой равнине персы были расположены станом на морском берегу, тылом к морю, между двумя болотами. Мильтиад расположился на расстоянии восьми стадий (около 1 1/2 версты) от них на западных высотах, между двумя ручьями. Афиняне стали на правом, а платеяне на левом крыле. Каллимах начальствовал правым крылом, а Аристид и Фемистокл центром. Сообразив выгоды, которые местность представляла для действий греков и невыгоды ее для персов, Мильтиад положил: в бою с по- 193 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) следними, удерживая их в центре, напасть на них своими крылами. Для этого он значительно усилил оба крыла, примкнул их к мелкому лесу на берегах двух ручьев и засеками обеспечил их от обхода персидской конницей. Датис видел, что местность тесна и неудобна для действий персидского войска; полагаясь, однако же, на численное превосходство сил своих, решился напасть на греков, но был предупрежден ими. Мильтиад, видя нетерпение греческих войск сразиться с персами, решился воспользоваться тем и, вместо предполагаемой прежде обороны стоя на месте, немедленно двинул войска свои против неприятеля. Беглым шагом, но стройно и в порядке спустились они с высот, быстро миновали пространство, отделявшее их от персов, и стремительно напали на них. Изумленные сначала таким неожиданным и смелым нападением, персы вскоре, однако же, заметили слабость греческого центра и устремили против него персидскую тяжелую пехоту и другие, лучшие войска свои. Сильно теснимый ими, греческий центр с трудом удерживался против них, а по словам Геродота, даже был опрокинут и преследован. Но оба греческих крыла успели между тем, после упорного боя, опрокинуть оба крыла персов, составленных из легкой пехоты и конницы. Из них левое было обращено в бегство и рассеяно, а правое загнано в болото, в котором множество персов погибло. Не занимаясь дальнейшим преследованием, оба греческих крыла поспешили назад на помощь своему центру и вместе с ним успели, наконец, опрокинуть войска персидского центра. Все персидское войско в беспорядке бросилось к берегу моря и на свои суда, бóльшая часть которых была вытащена на берег. Греки преследовали бегущих персов по пятам и нанесли им в бою, в преследовании и на берегу моря урон, простиравшийся, по словам Геродота, до 6400 человек; сами же потеряли только 102 человека. Сверх того, они взяли семь и сожгли или потопили еще большее число персидских судов. На следующий день к Марафону прибыла 21 000 спартанских войск. Двинувшись из Спарты немедленно по наступлении полнолуния, они прошли 1200 стадий (около 210 верст) от Спарты до Афин по весьма гористой дороге с такой быстротой, что уже на третьи сутки были в Афинах! Не успев принять участия в бою, они возвратились в Спарту. 194 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Персидское войско, невзирая на поражение свое, еще было грозным, а Афины, несмотря на победу Мильтиада, еще не вне опасности. Отраженные при Марафоне, персы, сев на суда, немедленно и быстро поплыли вокруг Сунийского мыса к Афинам, наде­ ясь найти их беззащитными и без труда овладеть ими. Но Мильтиад угадал их намерение и, несмотря на усталость войск, двинулся к Афинам с такой быстротой, что многие воины от напряжения и истощения сил пали на пути мертвыми. Но зато Мильтиад предупредил персов при Афинах и этим окончательно решил успех войны, ибо персы, вступив в фалерейскую гавань и усмотрев близ Афин Мильтиадово войско, не отважились напасть на город и возвратились в Азию. Таков был результат первого нашествия персов на Грецию, слава отражения которого вполне принадлежит афинянам, и в особенности достойному предводителю их Мильтиаду. Твердая решимость его принять бой в поле и потом самому первым напасть на персов в соединении с необыкновенной быстротой его движений от Афин к Марафону и обратно и с превосходным нравственным одушевлением и отличной храбростью его войск были главными причинами расстройства, беспорядка и отражения персов при Марафоне, — неудачи предприятия их против Афин и с сухого пути, и с моря и спасения Афин и целой Греции. Самая победа при Марафоне, сверх политического значения своего, важна еще и тем, что уничтожила общее среди греков мнение о непобедимости чис­ лительно огромных сил персов, внушила грекам доверие к самим себе и убедила их в превосходстве малочисленного, но правильно устроенного войска, подчиненного строгому воинскому порядку и одушевленного любовью к отечеству, мужеством и храбростью над войском многочисленным, но неустроенным и чуждым воинских порядка и искусства. § 49. Второе нашествие персов на Грецию под предводительством Ксеркса I в 480 году; бой при Фермопилах; морская битва при Саламине После неудачи первого нашествия Дарий хотел лично предпринять новый поход против Греции, но смерть (486) воспрепятствовала ему в том. Сын и преемник его, Ксеркс I, принужден был по 195 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) восшествии на престол заняться усмирением восстания Египта, но после прекращения его (484) начал готовиться к походу против Греции с решительным намерением завоевать ее. По важности такого рода предприятия, признанного делом народным, Мардоний и греческие изгнанники убедили Ксеркса лично предводительствовать войском, и положено было произвести всеобщее в государстве поголовное вооружение, а поход в Грецию совершить таким же образом, как предположено было и в первом, неудавшемся предприятии Мардония в 495 году, т. е. чтобы сухопутное войско следовало в Грецию через Фракию и Македонию вдоль берегов Эгейского моря в сопровождении флота, нагруженного продовольствием. А во избежание вторичного истребления флота бурей у опасного Афонского мыса Ксеркс повелел, по свидетельству греческих историков (весьма, впрочем, сомнительному), перерыть каналом, удобным для прохода больших военных судов, узкий перешеек, соединявший Афонский полуостров с твердой землей. Четыре года употреблено было персами на приготовления к походу и, наконец, на исходе 481 года сухопутное войско собралось на зиму в окрестностях Сардеса и в западной части Малой Азии, а флот — в Геллеспонте. Для переправы войска через Геллеспонт были устроены в самом узком месте его, между Абидосом и Сестосом, два моста на судах длиной в семь стадий (около 1 1/4 версты). Сам Ксеркс прибыл на зиму в Сардес и отправил ко всем городам Греции, исключая Афины и Спарту, послов с требованием покорности. Доселе европейские греки, подобно тому как и в 490 году нимало не помышляли о прекращении своих междоусобий, теснейшем соединении между собой и принятии общих мер противодействия персам, хотя уже давно знали об их огромных вооружениях и цели последних. Большая часть из страха, осторожности либо честолюбия и других своекорыстных видов и расчетов даже была склонна к покорности персам. Одни только спартанцы и в особенности афиняне были твердо намерены сопротивляться до крайности. Афинян побуждали к тому многие причины. Они уверены были, что в случае торжества персов подвергнутся жестокому с их стороны мщению. Воспоминание о победе марафонской ободряло их и внушало им доверие к себе. Политическая партия, в руках которой находилась тогда верховная власть, предвидела в торжестве Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 196 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир персов торжество противной ей партии писистрадидов, изгнанных из Афин, находившихся при персидском дворе и покровительствуемых персами. Но всего более афиняне побуждены были к сопротивлению влиянием Фемистокла. Основатель их морской силы, он убедил их всю надежду свою возложить на флот, спасения свое­ го ждать от победы на море и, вследствие того, защиту республики вполне вверить флоту, число морских судов сколь можно скорее и более увеличить и в совокупности с теми греками, которые захотят присоединиться к афинянам, вступить с персами в решительную битву на море. По прибытии в Грецию Ксерксовых послов близкая опасность и пример Афин вразумили, наконец, греков. За исключением нескольких меньших республик, поспешивших покориться персам, и некоторых других, которые не могли или не хотели обещать своего содействия, почти все прочие согласились прекратить неприязненные между собой действия и составить союз против общего врага. Представители их собрались в Коринфе для совещаний, а между тем в Сардес были посланы лазутчики. Персы открыли последних и хотели предать смерти, но Ксеркс, вероятно, вполне полагаясь на собранные им огромные силы и средства и уверенный в невозможности греков противостоять ему, не только даровал лазутчикам жизнь, но и повелел показать им все, что они должны были высмотреть, и затем отпустил их в Грецию. Наконец, в 480 году, ранней весной, персидское войско двинулось к мостам на Геллеспонте и, употребив семь дней и семь ночей на переход по ним, продолжало движение к Дориску во Фракии, на берегу моря, куда направился также и персидский флот. При Дориске Ксеркс произвел войску и флоту смотр, на котором, по исчислению Геродота, оказалось: 1) в сухопутном войске до 1 700 000 человек, вооруженной и способной сражаться пехоты до 80 000 человек, такой же конницы и до 20 000 аравитян на верблюдах и африканцев в военных колесницах — всего до 1 800 000 человек, 2) во флоте 1207 трирем и на них более 241 400 гребцов и 36 210 персидских и лидийских воинов, множество (по приблизительному расчету Геродота до 8000) перевозных и разного рода других, больших и малых, судов и на них всего около 240 000 человек и 3) всего на флоте около 517 610 человек, а с сухопутным войском — около 2 317 610 человек, не считая множества состоявших при войске 197 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) и обозах разного рода людей. Невозможность продовольствования в течение даже самого короткого времени такого невероятно огромного числа людей, еще значительно умножившегося, по уверению Геродота, впоследствии (см. ниже), заставляет не только сомневаться в этом исчислении, но даже отнести его к тщеславному и хвастливому преувеличению греков. Ксеркс мог собрать два и даже пять миллионов войск, но до прибытия их к пределам Греции большая часть их погибла бы с голоду. Как бы то ни было, впрочем, не подлежит никакому сомнению, что Ксерксово войско было весьма многочисленно и что эта самая многочисленность его в соединении с разнородным составом его и отсутствием всякого единства и всякого порядка в его устройстве не только не могла облегчить персам завоевание Греции, но и долженствовала крайне затруднить действия их, и в особенности продовольствование в ней. Ибо войску и флоту было необходимо постоянно находиться в сообщении между собой и для этого направляться и действовать всегда вдоль берегов моря, а флоту, сверх того, обеспечить продовольствование сухопутного войска подвозами из Азии. Следовательно, поражение персидского флота греками, истребление или рассеяние оного бурей и т. п. долженствовали неминуемо повлечь за собой либо удаление сухопутного персидского войска из Греции, либо гибель его в ней. А из этого легко убедиться, какое высокое достоинство имел тот план действий, который Фемистокл предложил афинянам и убедил их привести в исполнение. Из Дориска персидские войско и флот направились к Аканту в Македонии. Войско разделилось на три части: левая шла вдоль берега, сопровождаемая флотом, правая — внутренностью страны, а средняя, и при ней сам Ксеркс, — между ними. От Аванта войско следовало прямо к Ферме в Македонии, а флот направился туда вокруг Афонского мыса или, как уверяют греческие историки, через Афонский канал. По прибытии к Ферме и войско и флот расположились на время вдоль берега моря от Фермы до р. Галиакмона на пределах Фессалии. Эта первая на пути персов греческая область, прежде всех подверженная нашествию их, всех охотнее приступила к греческому союзу. По убедительным просьбам ее жителей, 10 000 человек союзной греческой тяжелой пехоты были отправлены еще до прибытия персов к Ферме, в Фессалию, и вместе с фессалийской кон- 198 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир ницей расположились в Темпейской долине, между горами Олимпом и Оссой — главном проходе из Нижней Македонии в Фессалию. Но македонский царь Александр тайно уведомил предводителей этого отряда, что Ксеркс намерен пройти в Фессалию иным путем — из Верхней Македонии, и советовал им заблаговременно отступить. Они последовали его совету, но едва они удалились, как те из фессалийцев, которые были преданы персам, приобрели решительный перевес — и Фессалия покорилась Ксерксу. Таким образом, вся страна до пределов Средней, или собственно Греции, была совершенно открыта персам. Но тем сосредоточеннее могли быть силы и оборонительные действия греческого союза, тем удобнее флот его мог поддерживать сухопутное свое войско. Высокие, неудобопроходимые горы в этой части Греции и прилегающее море, усеянное островами и мысами, чрезвычайно благоприятствовали обороне. Особенно выгодны были в этом отношении береговой путь из Южной Фессалии в Локриду, Беотию и Аттику между горным хребтом Эты и морем и узкий пролив Еврипп. Здесь преимущественно дóлжно было ожидать вторжения персов, ибо движение их через хребет Эты, более к западу, было невозможно или, по крайней мере, весьма затруднительно по недостатку горных проходов и путей, удобных для движения войск, и, сверх того, оно удаляло персов от моря и лишало их содействия флота. На береговом же пути находился только один проход через хребет Эты, именно в том месте на границе Фессалии и Локриды, где этот хребет упирался в море. Во времена первобытные обитавшие по южную сторону хребта фокеяне для обеспечения своего от хищнических набегов фессалийцев построили поперек этого прохода, там, где он был шириной не более семи сажень, стену или вал и наводнили пространство к северу от вала с помощью истекавших в этом месте из горного хребта Эты теплых ключей, отчего место это и получило название Фермопилы, т. е. Врата теплых ключей. Несколько к северу и югу от Фермопил горный хребет подходил к берегу моря столь близко, что едва оставлял место для проезда одной повозки. В такого рода проходе горсть войск легко могла задержать многочис­ леннейшего неприятеля. Была еще и другая важная выгода. Поблизости в узкой губе находился надежный рейд, в котором греческий флот мог с выгодой вступить в бой с персидским, не теряя между тем свободного отступления. Все это, вместе взятое, было причиной, 199 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) что греки положили Фермопилы занять нужным числом войск, а флот отправить на близлежащий рейд. Но между союзниками было так мало единодушия, согласия и усердия к общей пользе, что мера эта была исполнена не вполне и не в надлежащей точности. При взаимных неприязни и зависти греческих республик, при более или менее общем страхе, который наводили на них персы, они под разными предлогами старались беречь силы свои на будущее время, для собственной защиты, и выставили самое незначащее число войск, именно всего от 5000 до 6000 гоплитов (в том числе 300 спартанцев, 700 феспийцев, 400 фивян и 1000 фокеян), начальство над которыми было вверено одному из спартанских царей, Леониду. По получении известия, что Ксеркс вступил из Верхней Македонии в Фессалию, Леонид немедленно двинулся со своим отрядом к Фермопилам и по прибытии туда восстановил древний вал фокеян, расположил позади оного главные силы своего отряда, часть войск выдвинул вперед за вал для затруднения подступа к нему, а 1000 фокеян поставил слева на горе Анопее, через которую вела в тыл фермопильского прохода малая, весьма трудная, однако же проходимая тропинка. В то же время греческий флот направился не на близлежавший рейд, как прежде положено было, а к мысу Артемизию на северной оконечности острова Эвбеи. Между тем персидское войско следовало тремя колоннами через Фессалию к Фермопилам, а персидский флот отправился к мысу Сепию на берегах Фессалии. В это время войско и флот, по словам Геродота, усиленные присоединением фракийских, македонских и фессалийских войск и судов, имели уже: войско — 24 тысячами, а флот — 120 судами более, нежели при Дориске, всего же действующих войск 2 641 610 человек, а с несражавшимися 5 283 220 человек — числительная сила, невозможность которой уже объяснена выше. Приблизившись к Фермопилам, Ксеркс расположился станом к северу от них и четверо суток оставался в бездействии как для того, чтобы дать войскам отдых, так и в надежде, что отряд Леонида отступит. Видя противное, он потребовал, чтобы Леонид и его отряд положили оружие, и, получив отказ, на пятые сутки послал отборнейшие свои войска, сначала индийские и цисские, а потом персидскую дружину бессмертных для нападения на Леонида в Фермопильском проходе. Войска эти сражались с отменной храбростью, но несмотря на все свои усилия, беспрерывно возоб- План сражения при Фермопилах 201 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) новляемые, не могли опрокинуть греков и были отражены с большим уроном. На следующий день персы возобновили свои нападения, но с таким же малым успехом и большим уроном. Ксеркс отчаивался уже силой взять Фермопилы, но один из жителей ближнего городка Трахиса указал персам тропинку, ведшую через гору Анопею. В ту же ночь отправлена была туда дружина бессмертных под начальством перса Гидарна. Фокеяне после слабого сопротивления отступили на ближайшие горные вершины, и персы беспрепятственно продолжали обходное движение свое в тыл Фермопилам. Греки, еще ночью узнав о движении Гидарна, большинством голосов в военном совете решили поспешно отступить и разойтись по своим городам. Но Леонид и с ним 300 спартанцев объявили, что не нарушат закон своей страны, запрещающий бежать от неприятеля, и не отступят от Фермопил. Усердные к ним феспийцы сами вызвались оставаться с ними; фивян же Леонид удержал насильно как заложников в верности их сограждан, склонных к покорности персам. Таким образом, при Фермопилах остались под начальством Леонида 300 спартанцев, около 700 феспийцев и около 400 фивян, всего около 1400 человек. Все прочие войска немедленно отступили. На седьмые сутки утром сильный отряд персидских войск напал на Леонида и греков с фронта. Они двинулись ему навстречу, сражались с остервенением, привели его в совершенное расстройство и большей частью истребили или опрокинули в море. При этом Леонид пал, сражаясь впереди всех, однако греки продолжали бой с успехом. Но вскоре в тылу их показался Гидарн, и тогда они отступили опять к валу. Фивяне немедленно передались персам; оставшиеся же еще в живых спартанцы и феспийцы достигли, сражаясь, одного холма, на котором, окруженные со всех сторон превосходным в силах неприятелем, продолжали защищаться с упорством отчаяния, доколе все до единого не легли на месте. Таким образом, малодушие и слабое сопротивление фокеян сделали геройский подвиг Леонида и оставшихся с ним спартанцев и феспийцев бесполезным для защиты Греции. Персам был открыт важный для них по близости к морю проход в Грецию, чего, вероятно, не случилось бы, если бы фокеяне держались с такими же мужеством и твердостью, как и отряд Леонида, — для удержания же тропинки, по крайней мере до прибытия к ним подкреплений, их было весьма достаточно. 202 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Непосредственным следствием взятия персами Фермопил было то, что все области и города греческие к северу от коринфского перешейка, исключая Фокиду, Аттику и города Феспия и Платеи, поспешили покориться персам. Между тем греческий флот (состоявший из 271 триремы и нескольких меньших судов, на которых всего было от 41 000 до 44 000 человек) под главным начальством спартанца Эврибиада действовал нерешительно, по малодушию большей части начальников судов. Встретив на пути к Артемизию 10 передовых трирем персидского флота, плывшего в то же время к мысу Сепию, он отступил к Халкиде на острове Эвбея, в Евриппе. Персидский флот на другой же день по прибытии к мысу Сепию жестоко пострадал от сильной бури, которая, по словам Геродота, потопила до 400 судов, а другие выбросила на берег либо рассеяла по морю. Ободренные тем, греки направили флот свой снова к Артемизию и на пути туда захватили 15 персидских трирем, что послужило к большему еще ободрению их. Вскоре, однако же, приблизился персидский флот, и греческие предводители снова хотели малодушно отступить. Но Фемистокл, начальствовавший афинскими судами, успел склонить их к принятию боя при Артемизие. Следствием этого были два частных морских дела при Артемизие, в которых ни та, ни другая сторона не одержала решительной победы, но обе понесли довольно большую потерю в судах и людях. Потеря греков была особенно чувствительна для них как для стороны слабейшей, и в соединении с отступлением греческих войск от Фермопил и гибелью Леонидова отряда побудила и предводителей греческого флота отступить от Артемизия в Саламинскую губу в Сароническом заливе. Таким образом, в одно и то же время персам на сухом пути была открыта вся Греция до коринфского перешейка и почти без боя уступлено море до самого Саламина. Персидское войско, вступив через Фермопилы в собственно Грецию, главными силами двинулось через Фокиду, Беотию и Аттику к Афинам, куда в то же время направился и персидский флот от Артемизия. Фокида была опустошена огнем и мечом, но часть персидского войска, посланная к Дельфам для завладения казной и сокровищами дельфийского прорицалища, была удачно отражена жителями Дельф при пособии гористой и удобной для обороны местности. 203 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) Из всей Греции, следовательно, одни только Афины и Пелопоннес еще не были заняты персами. Но пелопоннесцы помышляли не о содействии афинянам к спасению их и целой Греции, а только об обороне Пелопоннеса. С этой целью они заняли в скиронийских скалах на коринфском перешейке подобную Фермопилам горную теснину, через которую пролегал путь из Аттики в Пелопоннес, устроили поперек коринфского перешейка вал и собрали за ним войска свои под начальством Леонидова брата, Клеомброта. Покинутые всеми, угрожаемые с сухого пути и моря превосходными силами персов, афиняне, руководимые и одушевляемые Фемистоклом и достойным сыном Мильтиада, Кимоном, явили в этих крайне трудных обстоятельствах истинные мужество и величие. Доблестные вожди их отправили всех жен и детей с имуществом на Саламин, другие острова и в Пелопоннес, а все мужское население обратили на флот и ничего не упустили сверх того для успокоения и ободрения народа, пользуясь для этого преимущественно суеверием его. В это время вся надежда на спасение Греции заключалась в греческом флоте, находившемся у Саламина. Одна решительная победа греков или персов на море — и Греция могла быть спасена или покорена. А между тем совет греческого союза, собранный в Коринфе, принял только меры для обороны Пелопоннеса на сухом пути, предводителям же флота предоставил действовать по их усмотрению. Весть о сожжении персами Феспия и Платеи, разорении ими Аттики, взятии приступом Акрополя, обороняемого несколькими оставшимися в нем служителями храма Минервы, бедными гражданами и др., об истреблении их всех до единого, разграблении и сожжении Афин и прибытии персидского флота в афинскую гавань распространила на греческом флоте страх и смятение. Некоторые начальники судов хотели немедленно спасаться бегством, а остальные, и с ними главный предводитель Эврибиад, намеревались от Саламина, где было весьма выгодно вступить в битву с персами, удалиться к коринфскому перешейку, где этих выгод не было, но в случае неудачи представлялась только возможность найти убежище в стане пелопоннесского войска. Все убеждения Фемистокла остаться при Саламине были тщетны, и ночью в совете предводителей флота окончательно решено было отступить. Тогда Фемистокл прибегнул в хитрости: тайно уведомил Ксеркса 204 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир о намерении греков и советовал отрезать им отступление. Ксеркс последовал его совету и тем принудил предводителей греческого флота вступить в бой. На следующий день (23 июля 480 г.) в узком проливе между Саламином и той частью берега Аттики, где впоследствии сооружен Пирей, между обоими флотами (персидский состоял из 1200–1300, а греческий из 380 судов разной величины) произошла та знаменитая битва, в которой греки одержали решительную победу. Персидский флот был совершенно разбит, 200 трирем его потоплено и множество других взяты греками, которые со своей стороны потеряли, по словам греческих летописцев, 40 трирем. Победа при Саламине решила судьбу похода. Поражение персидского флота распространило ужас между персами, лишило сухопутное персидское войско содействия флота и принудило Ксеркса решиться на возвращение в Азию. Остатки разбитого флота были отправлены в Геллеспонт для обеспечения мостов, Мардоний с 300 000 отборнейших войск был оставлен в Фессалии и Македонии для довершения в следующем году покорения Греции, а все остальное персидское войско и сам Ксеркс поспешно отправились через Македонию и Фракию в Азию. В страшном беспорядке бежало персидское войско, жестоко грабя и разоряя край на пути, и гибло толпами от голода, заразительных болезней и оружия жителей. Во время этого бегства Халкидика, приморская область в Македонии, населенная греками, отважилась явно восстать против персов. Подчиненный Мардонию полководец Артабаз осадил в ней два главных города — Олинф и Потидею. Олинф скоро сдался, но при осаде Потидеи сильный морской прилив произвел такое наводнение, что множество персов потонуло, и Артабаз был принужден снять осаду и возвратиться в Фессалию. § 50. Поход 479 года; сражения при Платее и Микале Несмотря на решительные и важные результаты победы при Саламине, Греции в 479 году угрожала большая еще опасность, нежели в 480-м. Хотя флот персидский был приведен в бездействие, но главная причина неудачи Ксерксова нашествия — чрезмерная многочисленность персидского войска — более не существовала. Вместо огромного беспорядочного общенародного ополчения под 205 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) личным предводительством Ксеркса, не обладавшего необходимыми полководцу дарованиями, уже была армия, составленная только из 300 000 и притом отборнейших войск под предводительством Мардония, полководца способного и искусного. Армия эта уже находилась в Македонии и Фессалии и не имела надобности совершать дальний поход из Азии. Наконец, половина Греции до самых пределов Аттики уже покорялась персам, а Фивы и большая часть городов Беотии даже были усердными союзниками их, так что персы имели обеспеченное продовольствие и усилили себя войсками македонян и европейских греков. Пелопоннесцы же, вместе с афинянами уже единственные представители союза греков, заботились более о себе, нежели о Греции и вследствие обычных зависти и неприязни Спарты к Афинам не принимали никаких решительных мер для окончательного отражения персов, доколе явная опасность и необходимость не принудили их к тому. Мардоний, вполне постигая всю пользу и важность содействия своему войску флота, всеми мерами старался привлечь афинян на сторону персов и с этой целью предложил им через посредство македонского царя Александра выгодный союз с Ксерксом. Предложение его было единодушно отринуто афинянами и с ними греческим союзом, и Мардоний весной 479 года двинулся в Беотию тем же самым путем, которым в предыдущем году следовал Ксеркс. Он уже был в Беотии, а для защиты Аттики еще никаких мер греческим союзом принято не было, и жители ее снова были принуждены покинуть ее и искать убежища на острове Саламине. В июне Мардоний вступил в Аттику, занял Афины и, вторично не успев склонить афинян к союзу с Ксерксом, сжег и разрушил этот город, а Аттику предал войску на разграбление. Только тогда жалобы афинян, платеян и мегарян спартанскому правительству на неисполнение пелопоннесцами обязанностей их как членов греческого союза вынудили эфоров отправить из Спарты 5000 спартанских гоплитов и при них 35 000 илотов или псилов (по семь на гоплита) под начальством Клеомбротова сына, Павсания. Вслед за ними отправлены были 5000 лакедемонских гоплитов и при них столько же псилов. Все эти войска после соединения с пелопоннесскими (около 21 000 гоплитов и более 23 000 псилов), находившимися на Коринфском перешейке, должны были идти под главным предводительством Павсания в Аттику. 206 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Тайно извещенный о том аргивянами, Мардоний благоразумно поспешил отступить из Аттики в Беотию, ибо движение Павсания угрожало отрезать персов от усердно преданной им Беотии, в которой местность более ровная и открытая, нежели в Аттике, была и более удобна для действий многочисленной их конницы и в которой они сверх того могли сражаться с выгодой, имея в тылу Фивы. Перейдя через реку Азоп в низовьях ее, Мардоний двинулся вверх по левому берегу и близ истоков ее из горы Киферон расположился вдоль того же берега, на границе платейского округа и на главном пути из Платеи в Фивы, в обширном укрепленном стане. В этом расположении он был прикрыт с фронта Азопом и укреплениями, а на недальнем расстоянии в тылу за собой имел Фивы. Между тем спартанские и лакедемонские войска соединились на коринфском перешейке с пелопоннесскими, а при Елевзисе в Аттике — с афинскими (8000 гоплитов и столько же псилов под начальством Аристида). Наблюдения, произведенные над внутренностями животных, оказались вполне благоприятными для греков (что означало всегда твердую решимость предводителей), и соединенное войско 24 греческих республик и городов в числе 110 000 человек бодро двинулось к Верхнему Азопу и расположилось станом на правой стороне его, напротив персов, у подошвы горы Киферон. В этом расположении оно имело впереди себя выгодные для действия греческой тяжелой пехоты равнины, но чтобы достигнуть их, дóлжно было на виду у персов переходить через Азоп; в тылу своем имело горы и ущелья. Сильнейшее из всех, которые когда-либо дотоле выставляла Греция, оно все еще, однако, было в 3 1/2 раза слабее персидского. Фемистокл уже не имел никакого влияния на управление военными действиями, а Павсаний был предводителем хотя и способным, но еще недовольно опытным. Таким образом, на стороне персов было больше выгод, нежели на стороне греков. Мардоний с намерением дозволил грекам беспрепятственно выйти из гор, имея в виду завлечь их за Азоп на равнины и надеясь там легко разбить их своей конницей. Но Павсаний со своей стороны хотел, чтобы персы сами перешли через Азоп и напали на греческое войско в его выгодном для обороны расположении. А потому Мардоний, тщетно ожидав нападения греков, послал против них всю свою конницу под предводительством главного 207 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) начальника оной Мазистия. Следствием этого был бой, происшедший между персидской конницей и частью греческого войска, в котором Мазистий был убит, а конница персидская отражена с большим уроном, что чрезвычайно ободрило греков, а среди персов распространило упадок духа и уныние. Вскоре после того греческие предводители перевели войско на другое место, также на правой стороне Азопа, но ближе к Платее. Место это было признано более выгодным в особенности потому, что находилось поблизости ключа или родника под названием Гаргафийского, откуда войско могло беспрепятственно и в изобилии брать воду; в прежнем же расположении персидская конница не позволяла грекам приближаться к Азопу. На новом месте греческое войско расположилось отчасти по скату и у подошвы Киферона и отчасти в долине в нижеследующем порядке: 1) на правом крыле встали спартанцы, так как им принадлежало право главного начальствования; здесь было 5000 спартанских и 5000 лакедемонских гоплитов с 40 000 псилов при них под личным начальством Павсания; 2) на левом крыле, как на втором после правого месте, расположились афиняне (8000 гоплитов и 8000 псилов) под начальством Аристида и 3) в центре стали 20 700 гоплитов и при них около 23 300 псилов Пелопоннеса и разных союзных греческих городов. Всего в греческой армии было 110 000 войск, из коих 38 700 человек тяжелой и 71 300 человек легкой пехоты. Конницы же греки вовсе не имели. Мардоний последовал за ними вверх по левому берегу Азопа и расположил на нем войско свое напротив них в нижеследующем порядке: 1) на левом крыле против спартанцев и лакедемонян — все персидские войска, 2) в центре против пелопоннесских и разных греческих войск — мидян, бактриан, индийцев и саков и, наконец, 3) на правом крыле против афинян — беотийские и другие вспомогательные греческие и македонские войска. За первой линией находились сверх того войска фракийские, малоазиатские и египетские. По Геродоту, всех азиатских и африканских войск у Мардония было 300 000, а вспомогательных фракийских, македонских и греческих до 50 000 человек. Дóлжно полагать, впрочем, что азиатские и африканские войска были более или менее ослаблены убылью в предшествовавшие восемь месяцев и что поэтому их было менее 300 000. 208 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Коль скоро оба войска были построены одно против другого, то в обоих совершены были (в войске Мардония союзными греками) жертвоприношения и наблюдения над внутренностями животных, и в обоих предзнаменования найдены благоприятными для боя оборонительного, а не наступательного. Вследствие того оба войска десять дней оставались одно против другого, ожидая нападения. Мардоний склонился на эти выжидание и действие только по убеждению беотян, но сам нетерпеливо желал боя. Чтобы, с одной стороны, не оставаться совершенно в бездействии, а с другой — тревожить и ослаблять греков и препятствовать прибытию к ним с тыла, через горы, подкреплений и подвозов продовольствия, он беспрестанно подступал к самому краю Азопа и производил по греческому войску сильную стрельбу из луков, а на девятую ночь послал большой отряд конницы для занятия в тылу греков прохода через Киферон в Платею. Отряд этот захватил 500 голов вьючного скота, везшего продовольствие в стан греков, и, истребив прикрытие их, возвратился с ними в стан Мардония. На десятый же день Мардоний, видя, что греки не переходят через Азоп, а между тем беспрестанно усиливаются укреплениями, что все старания его завлечь их в бой остаются тщетными и что продолжительное бездействие в виду слабейшего неприятеля возбуждает в персидском войске неудовольствие, решился на следующий день (11-й) перейти через Азоп и напасть на греков. Тайно извещенные о том в ночь с 10-го на 11-й день македонским царем Александром, греки, по совету Павсания, положили: афинян, уже сражавшихся с персами и победивших их при Марафоне, поставить против них на правом крыле, а спартанцев, которые в бою превосходили беотян и других союзных с персами греков, расположить против них на левом крыле. Эта перемена и была произведена на рассвете. Заметив ее, Мардоний, со своей стороны, немедленно перевел персов на правое, а греков на левое крыло. Это побудило Павсания снова расположить афинян на левом, а спартанцев на правом крыле, вслед за чем Мардоний поставил по-прежнему персов на левом, а греков на правом крыле. Таким образом, в обоих войсках оба крыла два раза переменяли места свои и окончательно остались в прежнем своем расположении. А между тем в этих передвижениях прошло целое утро, и вместо общего нападения на греков Мардоний ограничился тем, что снова выслал 209 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) против них к Азопу, к Гаргафийскому ключу, находившемуся близ правого их крыла, и в тыл на их сообщения всю свою конницу. Претерпевшие большой урон и приведенные в расстройство сильной стрельбой персов из луков, лишенные воды, ибо персы засыпали Гаргафийский ключ, и крайне нуждавшиеся в продовольствии, подвозы которого через горы были отрезаны персами, греки положили: в следующую ночь (с 11 на 12 день, как полагают, с 24 на 25 сентября) во вторую стражу (от 9 до 12 часов) двинуться к Платее и расположиться поблизости от этого города на местности, называемой островом (потому что она была обтекаема на расстоянии несколько более полуверсты в ширину двумя рукавами речки Оэроэ, текшей из Киферона в Азоп). Местность эта представляла ту выгоду, что изобиловала водой и могла обеспечить греческое войско от нападений персидской конницы. Положено было по прибытии на нее половину войска немедленно отправить в горы для препровождения оттуда вьючного скота с продовольствием, удерживаемого в них персами. В назначенный для движения час ночи центр греческого войска тронулся первым, но в страхе и беспорядке шел поспешно или, лучше сказать, бежал до самых стен Платеи. Спартанцы же и лакедемоняне, а из-за них и афиняне были удержаны на месте упрямством одного частного военачальника спартанской тяжелой пехоты по имени Амомфарет, ни за что не хотевшего отступать с начальствуемой им частью, в противность законам Спарты, перед персами. Видя, что все усилия к убеждению его оставались тщетными, Павсаний уже на рассвете двинулся с прочими спартанскими и лакедемонскими войсками вдоль подошвы и по скату Киферона к острову. Афиняне последовали за этим движением, направившись долиной между горами и Азопом. Амомфарет, видя удаление всего войска, был наконец вынужден последовать за Павсанием и едва успел присоединиться к нему, как персидская конница под личным предводительством Мардония, устремившаяся за Азоп вслед за спартанцами, начала сильно теснить их. За ней в беспорядке последовали и все прочие азиатские и африканские войска Мардониевой армии в уверенности, что греки бегут, и в надежде легко разбить и истребить их. Теснимый персидской конницей, Павсаний просил помощи афинян, и Аристид уже шел, чтобы выручить спартанцев, когда сам был стремительно атакован беотянами и другими греками, союзными 210 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир с персами. Так как местность, на которой находились спартанцы (на скате Киферона), была неудобна для действий персидской конницы, то пехота Мардония, воткнув щиты свои в землю, открыла из-за них, как из-за стены, жестокую стрельбу из луков. Спартанцы и лакедемоняне (с оставшимися при них 3000 тегеян и со всеми илотами бывшие в числе около 53 000 человек) довольно долго выдерживали эту стрельбу, но претерпевая от нее сильный урон, двинулись, наконец, против персов. Завязался упорный и кровопролитный рукопашный бой, в котором войска Мардония сражались с такой же храбростью, как и греки, но, не имея ни оборонительного вооружения, ни правильного устройства, чуждые воинского порядка и производя на греков частные нападения, никак не могли прорвать и одолеть твердую и непроницаемую фалангу их. Вскоре Мардоний пал, смертельно раненный, а отборная персидская дружина, окружавшая его, была истреблена — и все персидское войско немедленно обратилось в величайшем беспорядке в бегство к Азопу и через Азоп к своему стану. Артабаз, завидовавший назначению Мардония главным предводителем персидского войска и противившийся намерению его напасть на греков, не участвовал с начальствуемыми им 40 000 войск в сражении, оставаясь в продолжение оного позади. Усмотрев же бегство персидского войска, он сам бежал с войсками своими прямо в Фокиду и оттуда к Геллеспонту. Между тем афиняне находились в жарком бою с беотянами, из коих фивяне в особенности сражались с чрезвычайными упорством и ожесточением. Прочие же вспомогательные греческие войска персов действовали большей частью неохотно и слабо и удалились еще в начале сражения. Благодаря искусным распоряжениям Аристида и блистательной храбрости своей афиняне восторжествовали наконец над фивянами и беотянами, которые и отступили в порядке в Фивам, претерпев довольно сильный урон. Спартанцы и афиняне, равно и войска греческого центра (при вести о поражении персов поспешно возвратившиеся от Платеи), преследовали бежавших персов и отступавших фивян и беотян, из коих бегство первых прикрывала персидская, а отступление последних беотийская конница. Достигнув первыми персидского стана, спартанцы немедленно напали на него. Он был огражден деревянными стенами и башнями со рвом впереди; в нем находились все 211 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) обозы и сокровища персов и укрылось разбитое персидское войско. Спартанцы несколько раз ходили на приступ, но каждый раз были отражаемы с уроном, доколе не прибыли афиняне. Более чем они опытные и искусные в атаке укреплений, афиняне, несмотря на упорнейшую оборону персов, приступом взяли стан их, и греческие войска, ворвавшись в него, произвели в нем страшное кровопролитие и овладели богатейшей добычей. По свидетельству Геродота, из 300 000 азиатских и африканских войск, составлявших армию Мардония, спаслось, сверх 40 000 войск Артабаза, едва 3000 человек, греки же потеряли всего только: спартанцы 91, тегеяне 16, а афиняне 52 человека, но и то и другое — очень сомнительно. Остатки персидского войска бежали к Геллеспонту. Союзное же греческое войско, предав тела убитых греков погребению и разделив добычу, на 11-е сутки после сражения подступило к Фивам, обложило их, потребовало выдачи главных приверженцев персов и, получив отказ, стало разорять фивские земли и приступило к осаде Фив. 20 дней спустя фивяне исполнили требования осаждавших, и Павсаний, сняв осаду, распустил войско (в исходе ноября). Такова была знаменитая битва при Платее, победой в которой греки были обязаны мужеству, храбрости, стойкости и отличным действиям спартанцев и афинян. Они спасли греческое войско от поражения, угрожавшего ему вследствие предшествовавших действий Мардония, которые нанесли грекам большой урон, отрезали их от воды и подвозов продовольствия и привели войска их, за исключением спартанских и афинских, в расстройство и страх. Между тем, как это происходило на твердой земле, персидский и греческий флоты до осени оставались в бездействии, первый у Самоса, а последний у Делоса. Наконец, в сентябре греческий флот в числе 250 трирем под начальством спартанского царя Леотихида направился к Самосу, по просьбе жителей этого острова, уверявших, что ионийские греки немедленно восстанут против персов, коль скоро греческий флот появится у берегов Ионии. В это время лучшие суда и люди персидского флота были отпущены предводителями его в финикийские пристани. С остальными же судами персы, по приближении греческого флота, отступили к мысу Микале на ионийском берегу, где были расположены станом 60 000 персидских войск под начальством полководца Тиграна. Суда были вытащены на берег и ограждены укреплениями. Не доверяя 212 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир самосцам, персы обезоружили их и поставили под стражей в середине стана; охранение же горных ущелий в тылу стана поручили милетянам. Ободренные отступлением их, усматривая в этом признак страха и надеясь на содействие ионян, греки направились вслед за персидским флотом, и в самый день битвы при Платее, к вечеру высадили на недальнем расстоянии от стана персов все находившиеся на флоте сухопутные войска и еще значительнейшее число гребцов. Афиняне, коринфяне, сикионяне и трезеняне под предводительством начальника афинских судов Ксантиппа двинулись против стана персов вдоль морского берега, а спартанцы и прочие греки под предводительством Леотихида — на некотором расстоя­ нии от берега нагорными высотами. Чтобы сильнее одушевить войска, Леотихид распустил слух, будто Павсаний наголову разбил Мардония в Беотии (победа при Платее еще не могла быть известна ему). Войска Ксантиппа, приблизившись первыми к персидскому стану, стремительно напали на персов, вышедших им навстречу, опрокинули их и вслед за ними ворвались в стан. Самосцы немедленно вооружились и напали на персов с тыла. Персы сражались весьма упорно, но по прибытии Леотихида были почти все истреб­ лены. Прочие же азиатские войска с самого начала боя бежали из стана в горные ущелья, но встреченные в них милетянами, большей частью были также истреблены. Овладев станом персов, греки сожгли все найденные в нем суда персидского флота. Так кончилось нашествие Ксеркса на Грецию, совершенным истреблением персидских флота и войска, после двух походов, которые увенчали греков блистательной славой и как сами по себе, так и по своим последствиям составляют одно из замечательнейших военных событий в летописях Греции. § 51. Война с 478 по 449 год После побед при Платее и Микале греки еще 30 лет с промежутками вели войну с персами, но уже не оборонительную в пределах Греции, а наступательную на море и на островах и берегах Малой Азии с целью освобождения единоплеменников своих от власти персов. Война эта состояла из морских экспедиций против различных островов и приморских городов греческих, находившихся во власти персов, и из соединенных морских и сухопутных 213 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) военных действий на берегах Малой Азии, Геллеспонта, Пропонтиды и Фракии. Успех в ней был постоянно на стороне греков, а главными участниками в ней были афиняне. Видя в продолжении войны с персами средства к распространению своей власти, при­ обретению новых сил и славы и политическому возвышению своему, они уже тотчас после победы при Микале оказали ионийским грекам деятельное пособие к покорению Геллеспонта. Леотихид, не дождавшись последствий победы, немедленно возвратился в Грецию со всем союзным греческим флотом, за исключением афинских судов, находившихся под начальством Ксантиппа. А между тем большая часть малоазиатских греческих городов и почти все прилежащие к Малой Азии греческие острова отложились от персов, присоединились к союзу европейских греков, и Ксантипп, предводительствуя соединенным афинско-ионийским флотом, очистил от персов греческие города в Геллеспонте (479–478). Затем в продолжение семи лет афиняне деятельно и с успехом продолжали и флотом, и войском помогать малоазиатским греческим городам и островам в изгнании персов. Спартанцы, видя постепенное возрастание сил и власти афинян в выгодной для них войне с персами, хотели снова принять главное начальствование в ней и прислали на афинско-ионийский флот, для предводительствования им, Павсания. Он совершил вместе с Аристидом и Каноном морские экспедиции к острову Кипру и Византии, завоевал у персов часть первого и взял у них последнюю, важную в военном отношении местным своим положением (470). Но он вооружил против себя малоазиатских греков чрезвычайными надменностью и суровым с ними обхождением и обесславил себя изменой, вступив в тайные сношения с персами и обещав предать им Грецию. Это было первым и успешным действием политики, к которой прибегли персы и состоявшей в том, чтобы подкупом привлекать на свою сторону греческих предводителей, и даже сам Фемистокл был обвинен афинянами в измене. Спартанцы отозвали Павсания и отказались от дальнейшего участия в войне; малоазиатские же греки передали главное начальствование в ней афинянам в лице достойных и искусных полководцев их, Аристида и Кимона. Последний, предводительствуя соединенным афинско-ионийским флотом, с успехом, пользой и славой для афинян продолжал войну с персами. В 470 г. он совершил удачный поход во Фракию, принудил персов сдать все 214 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир города как в ней, так и во фракийском Херсонесе, и этим окончательно довершил изгнание персов навсегда с европейского материка. В 469 году он отправился с соединенным флотом к берегам Карии. Часть городов этой области была очищена находившимися в них персидскими гарнизонами, а прочие сдались. Греческое войско вступило в Памфилию, осадило Фазелис и овладело им после упорной с его стороны обороны. Между тем в р. Евримедон и на берегах ее, в Памфилии же, собрались для прикрытия и защиты персидских владений персидские флот и войско. Кимон решился перенести главные действия на море и принудить персов к морской битве. Посадив значительную часть сухопутного войска на флот, он направился к Евримедону. Персидский флот, ожидая присо­ единения финикийской эскадры от берегов Финикии, вышел из Евримедона навстречу ей в море, но был опрокинут греческим флотом обратно в реку. Бывшие на нем войска и гребцы бежали в стан сухопутного персидского войска; покинутые же ими суда были отчасти истреблены, большей же частью (не менее 200 трирем) взяты греками. Немедленно после того Кимон произвел высадку, напал на сухопутное персидское войско и после продолжительного кровопролитного сражения на берегах Евримедона одержал решительную победу, взял стан персов и богатую добычу в нем, и истребил большую часть неприятельского войска, а остатки его рассеялись. Затем Кимон с лучшими своими триремами поспешил к Кипру и там частью истребил, частью взял в плен финикийскую эскадру, плывшую на соединение с персидским флотом. Эти три решительных удара, один вслед за другим, с необыкновенными быстротой, силой и искусством нанесенные Кимоном персам, сокрушили морскую силу их, лишили их господства на море и даже на твердой земле принудили ограничиться одной обороной. Однако греки не отважились еще внести наступательную войну во внут­ ренность персидского государства, но зато они приобрели решительное господство на море, на западных и южных берегах Малой Азии, во Фракии и на берегах ее от Византии до р. Стримон. Таким образом, война на время прекратилась сама собой. Позже, со времени изгнания Кимона (461), когда верховная власть в Афинах перешла в руки Перикла, до 458 года афиняне поддерживали в Египте восстание Инара против персов, однако неудачно. Вызванный из изгнания (453), Кимон заключением на пять лет перемирия вос- 215 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449) становил между греками мир (450), послал 60 трирем в Египет для поддержания в нем восстания, а сам с 140 триремами направился к Кипру. Покорив Китий и многие другие города на этом острове, он разбил близ его берегов вновь сооруженный персами флот, взял около 100 трирем оного, преследовал остальные к берегам Киликии, где был расположен полководец Мегабаз с сухопутным персидским войском, и, произведя высадку, наголову разбил последнее (449). После этого война вторично прекратилась сама собой, но уже более не возобновлялась. Могущество персов было так поколеблено ею и постоянным в продолжение оной сосредоточением военных сил их в самой отдаленной на западе области персидского государства — Малой Азии, и пятикратной гибелью персидских флотов и армий, что персы уже не в состоянии были продолжать войну. И помышляя уже только об отвращении угрожавшей им со стороны греков опасности, они прибегли к той хитрой политике, которой с этого времени постоянно следовали до самого падения своего царства, а именно — старались питать в Греции раздоры и междоусобия, вооружали греков против греков и поддерживали их одних против других. Г ЛАВА VIII. ПЕЛОПОННЕССКАЯ ВОЙНА (431–404) § 52. Причины войны; цель, силы и средства каждой стороны. — I. Первая половина войны (431–422). — § 53. Начало и первые два года войны (431–430). — § 54. Следующие пять лет войны от смерти Пе­ рикла до взятия пелопоннесских гоплитов на Сфактерии (429–425). — § 55. Последние три года первой половины войны до заключения между Спартой и Афинами отдельного мира (424–422). — § 56. Шесть лет мира между Спартой и Афинами (421–416). — II. Вторая половина войны (415–404). — § 57. Предприятие афинян против Сицилии (415– 413). — § 58. Следующие пять лет войны (412–408). — § 59. Послед­ ние три года войны (407–404). — § 60. Общий вывод о Пелопоннесской войне Источники: Фукидид, Диодор Сицилийский, Элленикии Ксенофон­ та, указанные в гл. I–VII. § 52. Причины войны; цель, силы и средства каждой стороны Взаимная ненависть двух главных республик Греции, Афинской и Спартанской, усилилась в особенности с того времени, как первая из них достигла под правлением Перикла высшей степени цветущего состояния и силы и начала стремиться к господству над всей Грецией и с этой целью повсюду поддерживать в ней демократическую партию. Со своей стороны, Спарта и союзники ее на твердой земле Греции, в особенности коринфяне и фивяне, старались противодействовать честолюбивым замыслам афинян всеми возможными средствами, из коих главным было поддержание повсюду в Греции партии аристократической. Следствием этого были почти беспрерывные и повсеместные неприязненные действия между союзниками Афин и Спарты, между демократами и аристократами, деятельно возбуждаемые и поддерживаемые афинянами 217 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) и спартанцами, которые и сами нередко открыто действовали одни против других. Но все эти действия были лишь частными, отдельными, доколе особенное обстоятельство не произвело открытую войну между Афинами и Спартой и не вовлекло в нее целую Грецию. То было вмешательство Афин в распрю Коринфа с Корцирой за Эпидамн — город, некогда основанный корцирянами в Иллирии на берегу Адриатического моря и в котором демократы изгнали аристократов (436). Последние осадили, при содействии иллирийцев, Эпидамн, но коринфяне послали ему в помощь флот и войско и тем восстановили против себя корцирян. Разбитые ими, они произвели, однако же, такие большие вооружения, что корциряне были принуждены просить помощи афинян. Последние сначала заключили с ними только оборонительный союз, но в 432 году открыто приняли их в союз с собой и поддержали их своим флотом. В отмщение за это коринфяне происками побудили сначала подвластный Афинам в Македонии город Потидею, прежде бывшее коринфское поселение, к восстанию, а вскоре потом Спарту и ее союзников — к войне против афинян. Тщетно спартанский царь Архидам старался отклонить спартанцев от этой войны и убеждал их устранить несогласия переговорами и средствами миролюбивыми. Но страсти уже были слишком ожесточены, и когда афиняне осадили Потидею (432), спартанцы потребовали, чтобы они сняли осаду, изгнали алкмеонидов (следовательно, и Перикла), отменили запрещение торговли мегарян с Афинами и признали независимость всех своих союзников. Афиняне, по влиянию Перикла, решительно отверг­ли эти требования, и спартанцы немедленно объявили им войну. Относительное положение обеих противных сторон перед началом войны представляется в нижеследующем виде. Афиняне были слабы на твердой земле, но сильны на море. В союзе с ними были все острова Эгейского моря (исключая Феру и Мелос), все греческие поселения в Македонии, Фракии, Геллес­ понте и Малой Азии и сверх того области Фессалия и Акарнания, города Платея и Навпакт и острова Корцира, Закинф, Хиос, Самос и Лесбос. Афиняне повелевали союзниками с властью почти не­ ограниченной и, обладая богатейшей казной и сильным, отличным флотом, имели на своей стороне важные преимущества единства и силы власти, обилия денежных средств, превосходства морских 218 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир сил и господства на море. Но союзники повиновались им неохотно и даже были крайне неприязненны им и всегда готовы отложиться и восстать против них. Собственных же войск афиняне имели не более 32 000 человек, и из тех половина была назначена для охранения Афин, гаваней их и городов Аттики. Напротив, спартанцы были слабы на море, но сильны на твердой земле. В союзе с ними был весь Пелопоннес (исключая Аргос и Ахайю), Беотия, Фокида, Локрида, города Мегара, Амвракия и Анакторий и остров Левкадия — словом, почти все области, города и республики твердой земли Греции. Все они составляли Пелопоннесский союз, во главе которого находилась Спарта. Пелопоннесский союз имел малочисленный флот, весьма скудные, по бедности Пелопоннеса, денежные средства, и в нем было мало согласия и единства. Но зато все союзники участвовали в нем добровольно, не платя Спарте никакой дани, общее мнение было в пользу Спарты, являвшейся как бы избавительницей Греции от самовластительства и честолюбия афинян, наконец, что всего важнее, пелопоннесский союз мог располагать многочисленным и отличным сухопутным войском, главную силу которого составляла спартанская тяжелая пехота, пользовавшаяся славой непобедимой, а начальствование войском имело важное преимущество едино­ властия, ибо принадлежало исключительно одному из спартанских царей. На этом относительном положении обеих противных сторон и были основаны первоначальные предположения действий их. Спарта и Пелопоннесский союз именно положили действовать наступательно на твердой земле, вторгнувшись в Аттику и сразившись с афинянами в самом средоточии их могущества. Не сомневаясь в одержании над афинянами в битве на твердой земле решительной победы, они надеялись одним ударом принудить афинян к принятию требуемых от них условий мира. Напротив, Перикл благоразумно советовал афинянам на твердой земле действовать оборонительно, избегая боя, предоставив Аттику на разорение неприятелю и укрываясь за стенами Афин, на море же действовать наступательно и решительно, нападая на суда, берега и поселения неприятеля и истребляя первые, разоряя вторые, покоряя последние. Мудрый совет знаменитого афинского правителя был одобрен и принят афинянами, и вследствие Карта Пелопоннеса 220 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир того жители Аттики, покинув жилища свои, переселились в Афины, а 100 трирем были немедленно изготовлены для действий на море. I. Первая половина войны (431–428) § 53. Начало и первые два года войны (431–430) Война началась самопроизвольным, внезапным нападением фивян на Платею, которую они уже давно стремились покорить своей власти. Едва совет Пелопоннесского союза в Коринфе решил объявить афинянам войну, как безо всякого приказания и даже ведома с его стороны фивяне послали отряд войск в 300 с небольшим человек для овладения Платеей посредством ночного нападения, а вслед за этим отрядом — войско для поддержания его (весной 431 года). Передовой отряд, скрытно приблизившись к Платее, успел в ночное время ворваться в нее и утвердиться в середине ее. Но на рассвете платеяне, удостоверясь в малочисленности фивян, напали на них со всех сторон и частью истребили, большей же частью принудили сдаться; лишь немногие успели спастись. Фивское войско было принуждено возвратиться, ибо платеяне грозили умертвить пленников. Но едва фивяне очистили платейский округ, как платеяне казнили фивских пленников, изготовились к упорной обороне и просили помощи афинян, которые и прислали им отряд войск в подкрепление. При вести о событиях в Платее около 60 000 войск Пелопоннесского союза под предводительством Архидама двинулись в Аттику и стали разорять ее. Но не успев выманить афинян из Афин, терпя недостаток в продовольствии и сведав о разорении одной афинской эскадрой берегов Элиды и Ахайи, между тем как другая разоряла берега Локриды, Архидам был принужден без успеха возвратиться в Пелопоннес. По удалении его афиняне разорили с сухого пути и моря земли Мегары и заключили союзы с фракийским царем Ситалком и македонским царем Пердиккой. В следующем, 430 году, пелопоннесское войско под предводительством Архидама снова вторглось в Аттику и снова стало разо- 221 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) рять ее. Но десять дней спустя оно поспешило возвратиться в Пелопоннес, спасаясь от чумы, которая с ужасной силой свирепствовала в Аттике, и особенно в Афинах, по причине стечения множества людей, тесноты и дурного помещения их в городе. Несмотря на это, Перикл разорил с моря берега Епидавра и Арголиды. Со своей стороны, пелопоннесцы произвели первое морское предприятие свое, разорили остров Закинф, но не могли принудить жителей его к отложению от Афин. Осенью этого года 20 афинских трирем под начальством Формиона заперли Коринфский залив, а зимой Потидея сдалась наконец афинянам. Вскоре после того, к несчастью для афинян, Перикл умер от чумы. § 54. Следующие пять лет войны от смерти Перикла до взятия пелопоннесских гоплитов на Сфактерии (429–428) Первым важным военным событием в следующие пять лет войны была осада пелопоннесцами Платеи, предпринятая ими по той причине, что они видели мало пользы для себя от вторжений в Аттику и разорения оной, а на море еще не были достаточно сильны. Осада Платеи — первая, о которой в истории сохранилось подробное и достоверное описание, замечательна тем, что горсть людей (граждане Платеи и небольшое число афинян), обложенная и осаж­ денная в малом городке многочисленным пелопоннесским войском под предводительством Архидама, пять месяцев кряду с необыкновенными мужеством, твердостью и деятельностью выдерживала и отражала все нападения осаждавших. По прошествии пяти месяцев Архидам, потеряв всякую надежду на овладение Платеей посредством осады, решился прибегнуть к взятию оной голодом и, оставив для обложения часть войск, с главными силами осенью возвратился в Пелопоннес. Платеяне держались еще 1 1/2 года. Из них 200 человек в начале 427 года успели в одну темную и бурную ночь незаметно и удачно пробраться сквозь неприятельские укрепленные линии. Оставшиеся же в городе держались еще долго, наконец, доведенные до последней крайности, были принуждены сдаться и все вероломным образом казнены, хотя и получили обещание пощады (427). Платея была разрушена до основания, а земли ее отданы фивянам. 222 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Вторым, наиболее важным после осады Платеи событием было восстание Митилена и с ним всех прочих городов на острове Лесбос (исключая одного Мефимна) против Афин и присоединение их к Пелопоннесскому союзу (в 428 г.). Обложенный с сухого пути и моря войсками и флотом афинян и союзных с ними жителей Мефимна, Лемноса и Имброса, не получив вовремя подкреплений, посланных ему Спартой на флоте, и доведенный до крайности, Митилен был принужден сдаться. Стены его были разрушены, суда присоединены к афинскому флоту, жители переселены и затем весь остров Лесбос обратно покорен афинянами. После этого наиболее замечательные действия произошли в 426 году в Этолии и Акарнании. Уже и прежде, в 429 году, и пелопоннесцы, и афиняне в одно время приняли участие в войне, произошедшей между амвракиотами с одной, акарнанянами и амфилохийскими аргивянами — с другой стороны. Пелопоннесцы приняли сторону первых, а афиняне последних. Успех бывших следствием этого действий на берегах Этолии, Акарнании и в заливе, отделявшем их от Ахайи, был постоянно на стороне афинян, и пелопоннесцы, разбитые раз на сухом пути и дважды в заливе, были, наконец, принуждены без успеха возвратиться в Пелопоннес (429). В 426 же году афинский полководец Демосфен, отправленный с войском на 30 триремах в помощь акарнанянам, обратился сначала против полудиких, но воинственных горских жителей Этолии, имея в виду после покорения их двинуться в Дориду, Фокиду и Локриду и оттуда с севера напасть на Беотию. Такого рода предположение действий было не без искусства. К несчастью, неосторожно проникнув с малыми силами в середину гор Этолии, Демосфен был разбит близ города Эгития окружившими его этолянами и принужден отступить к Навпакту на берегу Коринфского залива. Но вскоре он успел вознаградить эту неудачу, разбив в свою очередь пелопоннесцев при Ольпах, а амвракиотов при Идомене, вследствие чего первые удалились в Пелопоннес, а последние заключили с акарнанянами мир. Но важнейшие действия в продолжение всех этих пяти лет войны произошли в 425 году на юго-западных берегах Пелопоннеса. Афиняне уже перед тем имели часть флота и войск в Сицилии для поддержания в междоусобиях сицилийских греков, союзников своих на этом острове. В 425 году, побужденные главой демокра- 223 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) тической партии честолюбивым и тщеславным Клеоном, они положили содействовать им еще деятельнее и послали в Сицилию 40 трирем под начальством Евримедона и Софокла, которым придан был в товарищи и Демосфен. Евримедону и Софоклу было приказано на пути в Сицилию зайти в Корциру и поддержать тамошних демократов в распрях их с аристократами. Демосфену же было дано особенное полномочие на употребление флота, по его усмотрению, для нападения на берега Пелопоннеса во время плавания вокруг оных. Близ берегов Лаконии предводители афинского флота узнали, что 60 пелопоннесских трирем были посланы равномерно к Корцире и уже прибыли туда. Евримедон и Софокл хотели вследствие того немедленно и поспешно плыть прямо к Корцире. Но Демосфен требовал, чтобы сначала был занят и укреплен Пилос (ныне Наварин), необитаемый и разрушенный город на берегах Мессении, в 400 стадиях (70 верст) от Спарты. Необыкновенную важность занятия и укрепления Пилоса Демосфен основывал на том, что этот город имел превосходную гавань, что местное положение его уже было весьма сильно от природы, что окрестности его изобиловали лесом и камнем, потребными для восстановления его укреп­ лений, что он находился в спартанских пределах, близко от самой Спарты, и, наконец, что мессеняне по ненависти своей к спартанцам могли оказать весьма полезное содействие афинянам как занятием и охранением Пилоса, так и набегами из него на Лаконию. Но ни войска афинские, ни начальники их не соглашались на занятие и укрепление Пилоса, доколе внезапно восставшая и долго продолжавшаяся буря не занесла флот, как нарочно, в пилосскую гавань и не поставила его в оной на несколько дней в бездействие. Наскуча последним, войска, наконец, сами потребовали укрепления Пилоса и занялись им с такими усердием и деятельностью, что в шесть дней времени совершенно восстановили укрепления этого города. Затем Демосфен остался в гавани его с пятью триремами, а Евримедон и Софокл с прочими 35 продолжали плавание к Корцире. Занятие и укрепление Пилоса афинянами было совершено без всякого со стороны спартанцев и пелопоннесцев препятствия, потому, что 1) были вовсе не предвидены и неожиданы, 2) никаких особенных мер для охранения и защиты берегов Пелопоннеса принято не было, 3) весть о занятии афинянами Пилоса сначала не 224 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир произвела особенного впечатления в Спарте, где полагали, что афиняне поспешат очистить Пилос, как только узнают о движении к нему спартанских войск, в противном же случае будут легко вытеснены и, наконец, 4) пелопоннесское войско находилось в это время в Аттике, куда вторглось в начале лета под предводительством спартанского царя Агиса, сына Архидама. Но недостаток в продовольствии, необыкновенная по времени года стужа и в особенности весть о занятии афинянами Пилоса, сильно встревожившая Агиса и спартанцев, находившихся в составе пелопоннесского войска, принудили последнее поспешно возвратиться в Пелопоннес, пробыв в Аттике всего только две недели. Спартанские, за ними лакедемонские и позже разные пелопоннесские войска были двинуты к Пилосу, куда приказано было направиться и флоту от Корциры. Успев избегнуть бдительности афинского флота, находившегося у острова Закинф, пелопоннесский флот прибыл к Пилосу некоторое время спустя после прибытия к нему сухопутного войска. Обширная гавань Пилоса была отделена от моря островом Сфактерией, или Сфагией, длинным, узким, необитаемым, поросшим густым лесом и с крутыми, скалистыми берегами. Северная и южная оконечности его, сближаясь с твердой землей, оставляли для входа в гавань только два узких протока. Введя флот свой в гавань, пелопоннесцы заняли остров Сфактерию отборными, поочередно сменявшимися гоплитами, по берегам гавани расположили также гоплитов, а вход в гавань через оба протока хотели преградить афинскому флоту триремами, поставленными в несколько линий одни позади других (чего, однако же, неизвестно почему не сделали). Сухопутное войско обложило Пилос на твердой земле и долженствовало произвести на него нападение в одно время с флотом, причем пелопоннесцы надеялись легко овладеть укреплениями Пилоса, наскоро построенными и занятыми горстью людей. Между тем Демосфен, еще до прибытия пелопоннесского флота отправив две из пяти своих трирем к афинскому флоту при Закинфе для извещения об угрожавшей Пилосу опасности и с требованием помощи, принял все нужные меры к лучшей и упорнейшей до того времени обороне Пилоса. Оставшиеся у него три триремы он вытащил на берег и оградил их тыном, вооружил гребцов их и усилил отряд свой 40 мессенскими гоплитами. Затем большую 225 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) часть гоплитов и псилов он разместил по укреплениям со стороны твердой земли, а сам с отборнейшими 60 гоплитами и несколькими стрелками расположился впереди слабейшей части укреплений, обращенной к морю, на самом берегу, ибо здесь преимущественно ожидал нападения пелопоннесского флота. Действительно, скоро по прибытии этого флота 43 триремы оного направились к этому самому месту и пытались произвести высадку. В то же время пелопоннесское войско произвело нападение на Пилос с сухого пути. Целый день и часть следующего продолжался упорный и кровопролитный бой, в котором обе стороны сражались с чрезвычайной храбростью, но успех окончательно остался на стороне афинян. Пелопоннесцы были отражены и на сухом пути, и с моря и отправили несколько трирем за строевым лесом для сооружения осадных машин. А между тем прибыл афинский флот, уже усиленный на пути от Закинфа до числа 50 трирем. Предводители его, видя, что пелопоннесский флот находится в гавани Пилоса и не выходит из нее для боя в открытом море, но готовится принять оный в самой гавани, разбили передовые пелопоннесские триремы, высланные им навстречу, пять из них взяли и многие повредили, и затем произвели общее решительное нападение на главные силы пелопоннесского флота, искавшие убежища у берегов гавани. Произошел упорный и продолжительный береговой бой, кончившийся тем, что пелопоннесский флот был разбит и заперт в гавани Пилоса, а пелопоннесские гоплиты, находившиеся на Сфактерии, отрезаны от него и от сухопутного пелопоннесского войска и обложены афинским флотом. Чтобы спасти гоплитов, принадлежавших к знатнейшим родам Спарты и Пелопоннеса, спартанское правительство предложило предводителям афинского флота заключить перемирие на столько времени, сколько нужно было для отправления в Афины послов и для переговоров об освобождении обложенных гоплитов. Предводители афинского флота, соглашаясь на то, требовали, чтобы им переданы были как находившийся в гавани Пилоса пелопоннесский флот, так и все длинные (или военные) суда, бывшие у берегов Лаконии, и обязывались, со своей стороны, во время перемирия допустить снабжение гоплитов на Сфактерии продовольствием, а по возвращении спартанских послов и окончании перемирия возвратить все пелопоннесские суда в том числе и виде, в котором примут их. 226 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Правительство Спарты согласилось на эти условия, и около 60 пелопоннесских судов были переданы в Пилосе афинянам, перемирие заключено, и послы Спарты отправились в Афины. Но переговоры кончились ничем вследствие заносчивости и высокомерных требований демократической партии или, лучше сказать, главы ее, Клео­ на, и несмотря на миролюбивую уступчивость спартанских послов. По возвращении последних пелопоннесцы потребовали от афинян обещанного возвращения флота, но афиняне под разными ничтожными предлогами удержали его в своих руках, и уже усиленные на море до числа 70 трирем еще теснее обложили гоплитов на Сфактерии. Однако же, несмотря на всю свою бдительность, они не могли вполне препятствовать пелопоннесцам разными тайными способами и хитростями снабжать гоплитов продовольствием и, следственно, не могли скоро достигнуть цели обложения, т. е. голодом принудить гоплитов к сдаче. А между тем время уходило, приближалась бурная на греческих морях осень, и сами афиняне сильно терпели от продолжительного, необыкновенно тягостного обложения, тесного помещения на берегу гавани и особенно от недостатка пресной воды, а с сухого пути были принуждены выдерживать довольно частые приступы пелопоннесского войска. Все это, вместе взятое, возбудило в Афинах сильное беспокойство, и вскоре Клеон был по собственному вызову послан к Пилосу с подкреплениями, составленными им самим из отряда вспомогательных войск афинских союзников, большей частью псилов и стрелков. По счастью, неспособному Клеону был придан в товарищи опытный и искусный Демосфен. По прибытии Клеона к Пилосу он и Демосфен потребовали от пелопоннесцев сдачи гоплитов и, получив отказ, положили немедленно произвести высадку на Сфактерию и употребить все усилия для взятия гоплитов в плен живыми. Число этих гоплитов простиралось тогда до 420 человек, не считая рабов при них. Они находились под начальством спартанца Эпидата и были расположены следующим образом: около 30 человек — со стороны моря, на крутом, неудободоступном берегу его, где поблизости находился небольшой старинный каменный замок, несколько десятков человек — на противоположном берегу со стороны Пилоса, а все остальные вместе с Эпидатом — в середине острова, в самой плоской его части. Незадолго перед тем на Сфактерии случайно сгорел весь 227 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) лес, отчего остров обнажился и расположение пелопоннесских гоплитов вполне обнаружилось афинянами. В назначенный день, еще до рассвета, Клеон и Демосфен в одно и то же время высадили на берег Сфактерии со стороны гавани и моря 800 отборных гоплитов, за которыми постепенно последовали все афинские войска, находившиеся при Пилосе, за исключением только оставленных в нем для его обороны. Передовые пелопоннесские стражи, атакованные врасплох, были обезоружены и истреблены, и на рассвете афинское войско с двух противоположных сторон в порядке двинулось в середину острова. Намерение Демосфена состояло в том, чтобы отвсюду окружить пелопоннесских гоплитов афинскими псилами, за которыми со стороны моря и гавани долженствовали быть расположены афинские гоп­ литы, и сильным действием метательного оружия, беспрерывными нападениями афинских псилов утомить и ослабить неприятеля и принудить его положить оружие. Так и было сделано. Пелопоннесские гоплиты, с трудом, но долго выдерживавшие жестокую стрельбу и нападения афинских псилов со всех сторон, наконец, утомленные и израненные, двинулись тесно сомкнутыми рядами к упомянутому выше замку, были сильно преследованы и теснимы афинскими псилами и многие из них убиты. Однако же они успели достигнуть замка и, засев в него, оборонялись весьма удачно и держались еще очень долго, ибо сильная, неудободоступная местность совершенно обеспечивала фланги и тыл их и принуждала афинян истощаться в трудных и бесполезных нападениях с фронта. Но наконец бой и с ним участь пелопоннесских гоплитов были решены почти таким же образом, как и бой при Фермопилах. Предводитель мессенян, находившихся в составе афинского войска, провел половину последнего скрытно, обходом, в тыл пелопоннесским гоп­ литам. Атакованные таким образом с фронта и тыла, они вскоре погибли бы все до единого, если бы Клеон и Демосфен не прекратили бой и не предложили им сдаться, на что они после нескольких переговоров и были принуждены согласиться и в числе 292 человек (из коих около 120 спартанцев) положили оружие. Остальные 128 человек пали в бою. Этим кончилось обложение Пилоса и Сфактерии, продолжавшееся, считая от первого берегового боя в гавани до сдачи гоплитов, всего 72 суток. Пелопоннесцы отступили от Пилоса и разошлись 228 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир по своим городам, вслед за чем и афиняне возвратились в Афины, оставив в Пилосе гарнизон из навпактских мессенян (потомков тех мессенских выходцев, которых афиняне после завоевания спартанцами Мессении поселили в Навпакте). Пленные пелопоннесские гоплиты были перевезены в Афины и там, несмотря на все старания спартанского правительства и даже благоразумнейших из афинян спасти их, все до единого казнены. Этот несправедливый и жестокий поступок афинян произвел общее в Греции негодование и усилил неприязнь к ним. § 55. Последние три года первой половины войны до заключения между Спартой и Афинами мира (424–422) Со времени смерти Перикла, несмотря на необузданность демократической партии в Афинах, успех в войне был постоянно на стороне афинян. Причиной этого было то, что правительство афинское действовало с большими энергией и решительностью, что афиняне и после смерти Перикла продолжали действовать согласно с мудрыми его военными предначертаниями и что они имели отличных государственных людей и полководцев; Пелопоннесский же союз и в особенности спартанское правительство действовали нерешительно и притом не очень искусно, ибо у спартанцев с самого начала войны не было ни одного хорошего полководца. И после взятия гоплитов на Сфактерии счастье продолжало еще благоприятствовать афинянам. В конце 425 и начале 424 года они разбили коринфян и разорили их земли, решили междоусобия на Корцире в пользу демократов и заняли остров Цитеру близ южных берегов Лаконии, населенный периеками и находившийся в зависимости и под управлением Спарты. Занятие Цитеры было столь же важно в военном отношении, сколько и занятие Пилоса; владея обоими этими пунктами, афиняне имели возможность производить из них вторжения в самую середину Пелопоннеса и возбуждать спартанских илотов к возмущению, чего в особенности опасались спартанцы. Далее афиняне опустошили восточные берега Пелопоннеса, взяли и сожгли Фирей, поселение эгинян во владениях спартанских, а жителей его истребили. Вместе с этими 229 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) успехами с каждым днем более и более возрастали и сила афинян на твердой земле, и высокомерие, и неумеренность их. Спартанцы же упали духом, были приведены в бездействие и не могли защищать не только владения своих союзников, но даже и свои собственные. И вдруг два обстоятельства: восстание фракийских городов против Афин и отражение Спартой в помощь им войск под начальством Бразида совершенно изменили положение дел. Восставшие города Фракии, македонский царь Пердикка и Спарта составили между собой союз против Афин. Спартанцы охотно согласились послать во Фракию вспомогательное войско, усматривая в этом средство удалить войну от Лаконии и Спарты, завоевать афинские поселения на фракийском и македонском берегах Эгейского моря и тем лишить афинян богатого источника их доходов и нанести им чувствительный удар. Но движение спартанских войск во Фракию было не без препятствий и затруднений, ибо им нужно было пройти через союзную с афинянами Фессалию. Молодой спартанец Бразид, дотоле служивший в спартанском войске в низших военачальнических чинах и уже не раз отличавшийся необыкновенными храбростью, присутствием духа, предприимчивой деятельностью и военными дарованиями, вызвался на трудное дело — вести войска во Фракию, и был назначен главным предводителем их. Но прежде он обратился к восставшей против Афин и занятой вследствие того афинянами Мегаре. В произошедшем при этом городе бою ни Бразид, ни афиняне не одержали решительной победы, но окончательный успех остался на стороне Бразида, ибо афиняне очистили Мегару и отступили в Афины, оставив только гарнизон в мегарской укрепленной гавани Низее. Бразид же, уничтожив введенную афинянами в Мегаре демократию и учредив вместо оной олигархию, возвратился в Пелопоннес для окончания приготовлений к походу во Фракию. Это был первый успех, одержанный пелопоннесцами над афинянами. Но вскоре афиняне понесли в Беотии удар еще более сильный, который был предшественником других важнейших для них неудач. Замыслив произвести в Беотии с помощью тамошних демократов восстание и занять в ней города Сифы, Херонею и Делий, они послали Демосфена с 40 триремами в коринфский залив к Сифам, а Иппократа с сильным войском к Делию. Но Демосфен, прибыв к Сифам, нашел собранное при этом городе беотийское войско 230 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир и был принужден без успеха удалиться к Навпакту. Иппократ же занял и укрепил Делий без сопротивления и, оставив в нем часть войск, с главными силами (от 20 000 до 25 000 человек, в том числе 6000 гоплитов) двинулся обратно в Афины. Но при Танагре, в полупереходе от Делия, 18 000 беотийских войск под предводительством беотарха Пагонда отрезали афинянам отступление и в произошедшем вследствие этого упорном и кровопролитном бою нанесли им решительное поражение. Афинское войско рассеялось и было преследовано по всем направлениям, потеряло 1000 человек убитыми и спаслось от совершенного истребления только благодаря наступившей ночи. Затем беотяне осадили и после довольно продолжительной осады взяли приступом Делий и большую часть находившихся в нем афинских войск истребили или взяли в плен; лишь немногие успели спастись. Поражение при Делие было для афинян жестоким ударом, от которого они долго не могли оправиться и который, вместе с событиями при Мегаре, имел большое влияние на последующие их неудачи и успехи пелопоннесцев. Вскоре после того (в конце лета 424 года) Бразид предпринял наконец с 4000 пелопоннесских войск поход во Фракию. Движение его из Коринфа было столь быстро, а вследствие того и появление его в Фессалии столь неожиданно, что фессалийцы не успели пре­ градить ему путь. Умом, искусством в переговорах и кротким, благородным, правдивым обхождением Бразид успел достигнуть того, что фессалийцы позволили ему беспрепятственно и спокойно пройти через Фессалию, владетель Ликской области, лежавшей на западных пределах Македонии, заключил союз со Спартой, а Аканф, Стагира, Амфиполь и многие другие отложившиеся от Афин города в Македонии и Фракии приступили к Пелопоннесскому союзу. Весть об успехах Бразида, и в особенности о занятии им Амфиполя, повергла афинян в сильное беспокойство, умерила гордость их и сделала их склонными к миру. Так как спартанское правительство, несмотря на последние свои успехи, со своей стороны не менее афинян желало мира, то вскоре обе стороны и заключили перемирие на один год. Но оно продолжалось недолго. Под предлогом, что два города во Фракии (Скионы и Менды) отложились от Афин два дня спустя после подписания в Афинах договора о перемирии, афиняне, по влиянию Клеона, послали войско и флот 231 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) для приведения этих двух городов силой оружия обратно в подданство Афин. В это самое время Бразид находился с Пердиккой в походе против изменившего Спарте владетеля Ликской области. Малодушно покинутый бежавшими македонскими войсками, Бразид мужественно отразил нападения превосходящего в силах неприятеля, подкрепленного собственными иллирийцами, и, совершив искусное отступление в Македонию, поспешил во Фракию. Здесь в его отсутствие афиняне уже успели овладеть Мендами, осадили и взяли его замок и обложили Скионы. Пердикка снова заключил с ними союз и склонил фессалийцев не пропускать в Македонию и Фракию спартанские подкрепления. Положение Бразида во Фракии сделалось еще труднее и опаснее, когда 30 трирем и сильное войско афинское под предводительством Клеона прибыли в укрепленную гавань Амфиполя, Эйон (422). Бразид успел, однако же, быстрым движением предупредить Клеона в Амфиполе. Расположившись против этого города, Клеон долго оставался в бездействии, не зная, на что решиться и что предпринять. Наконец, заметив со стороны Бразида приготовления к нападению на афинское войско, он предпринял на близком расстоянии от Амфиполя и в большом беспорядке отступление к Эйону, где находился флот. Бразид немедленно устремился из Амфиполя и напал на Клеона. В произошедшем вследствие этого непродолжительном сражении при Амфиполе афинское войско было разбито наголову: левое его крыло бежало в Эйон, центр рассеялся, а правое крыло было окружено и почти совершенно истреблено. Сам Клеон, малодушно бежавший с левым крылом, был убит. Бразид одержал решительную победу, но, к несчастью для Спарты, вскоре умер от полученной в сражении тяжелой раны. Смерть его избавила афинян от большой опасности, лишив Спарту единственного искусного полководца, которого она дотоле имела в этой войне. Непосредственным следствием победы при Амфиполе было открытие Спартой и Афинами переговоров о мире. Спарта была утомлена войной, в которой дотоле терпела одни неудачи и не только не успела достигнуть предположенной цели, но и сама находилась в опасности. Афинян же склоняли к миру последние их неудачи и отложение многих их союзников. Переговоры о мире были ведены целую зиму с 422 на 421 год, со стороны Спарты — спартанским царем Плейстонаксом, а со стороны Афин — Никием, 232 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир заступившим на место Клеона. Оба, по счастью, были расположены к миру, и их стараниями в конце весны 421 года между Спартой и Афинами был, наконец, заключен отдельный, так называемый Никиев мир на 50 лет, к которому вскоре приступили почти все союзники Спарты. § 56. Шесть лет мира между Спартой и Афинами (431–416) Мир, заключенный между Спартой и Афинами, не успокоил Грецию и не прекратил войну в ней. Первым его действием было то, что он возбудил против Спарты в самом Пелопоннесе множество недовольных, главные между которыми — Коринф, Аргос, Элида и Мантинея — составили против нее союз. В то же время и в Спарте, и в Афинах люди беспокойные и честолюбивые, желавшие войны, умножились числом и совершенно взяли верх над благоразумными друзьями мира. В Афинах во главе их был молодой Алкивиад, с отличными умом и дарованиями соединявший непомерное честолюбие и еще больше тщеславия и пороков. Достигнув верховной власти, он вскоре поставил Афины во главе нового Пелопоннесского союза против Спарты. Непрерывные происки и козни как честолюбцев и врагов мира, подобных Алкивиаду, так и греческих рес­публик, имевших в виду одни собственные выгоды, усилившееся борение аристократической и демократической партий, непеременное торжество то одной, то другой и происходившие от того беспрестанные внутренние перевороты и перемены в политике — все это, вместе взятое, было причиной того, что общественные отношения в Греции запутались, а страсти ожесточились до крайности, и в разных местах Греции происходили частные, отдельные, более или менее важные военные действия. Важнейшим из военных событий этого времени была война между Аргосом и Спартой, кончившаяся поражением аргивян и их союзников спартанцами в первом сражении при Мантинее (418) и заключением между Аргосом и Спартой союза против Афин. Но вскоре в Аргосе произошел внутренний переворот и, происками Алкивиада, между Афинами, Аргосом и врагами Спарты в Пелопоннесе снова составился союз против нее. Так протекли шесть лет со времени заключения Никиева мира, как вдруг вмешательство афинян в дела Сицилии возобновило 233 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) войну между Афинами и Спартой с большей еще против прежнего силой. II. Вторая половина войны (415–404) § 57. Предприятие афинян против Сицилии (416–413) Сицилия представляла в это время то же самое зрелище, что и Греция. Города сицилийские, основанные и обитаемые греческими переселенцами, вели почти беспрерывные между собой войны. Могущественнейший из них, Сиракузы, успел достигнуть первенства и господства над большей частью оных и вел деятельную войну против тех, которые еще не покорялись ему. Главными в числе последних были Леонтины и Эгеста (или Сегеста). Первый был взят и разрушен, а последний просил помощи афинян. Тщетно друзья мира и во главе их правдивый, благоразумный Никий старались отклонить афинян от вмешательства в дела Сицилии, не только трудного и бесполезного, но даже крайне вредного и опасного для Афинской республики. Действительно, оно 1) было вовсе несо­ образно с главной политической целью афинян в войне, 2) ослаб­ ляло их в Греции и особенно в греческих морях, господство на которых составляло главную силу Афинской республики, главные условия ее успеха и торжества, 3) переносило главные силы и действия афинян в страну и моря отдаленные, обладание которыми не могло доставить афинянам никаких особенных выгод в войне, ни важных средств к достижению главной ее цели, наконец, 4) требовало чрезвычайных пожертвований и издержек и представляло большие затруднения и опасности. Но Алкивиад, усматривая в войне вообще и вмешательстве в дела Сицилии в особенности средства отличиться, возвыситься и еще более распространить и утвердить власть свою в Афинах, замышляя при том завоевать Сицилию, успел склонить афинян к подаче эгестинцам просимой ими помощи. Решено было послать в Сицилию сильные войско и флот под предводительством Никия, Алкивиада и Ланаха. Большая часть 416 года протекла в деятельных приготовлениях к этому, а в начале лета 234 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир следующего, 415 года флот с войском на нем собрался при острове Корцире, откуда направился к берегам Италии и потом вдоль оных к Регию. Он состоял из 134 трирем и 130 судов с продовольствием, а войско из 5100 гоплитов (в том числе 2200 афинских), 1300 псилов (400 афинских и 80 критских стрелков, 700 родосских пращников и 120 мегарских выходцев) и 30 человек конницы, всего из 6430 человек. Никию, Алкивиаду и Ламаху было повелено: 1) оказать помощь и покровительство Эгесте, 2) восстановить Леонтинскую республику и 3) вообще принять все те меры, которые по обстоятельствам могли оказаться необходимыми и выгодными для Афинской республики. Сиракузяне, осаждавшие в это время Эгесту, знали об отправлении афинянами флота и войска в Сицилию, но тогда только начали деятельно готовиться к обороне, когда афинский флот уже прибыл к Регию. Здесь предводители его узнали, что не могут на­ деяться на содействие ни одного из городов Сицилии, исключая Эгесты и Леонтин, да и со стороны тех нельзя было ожидать деятельных пособий. Это поставило их в большое затруднение. Никий, чрезвычайно осторожный и притом начальствовавший против воли и убеждения, советовал освободить Эгесту от осады и, если не представится возможности восстановить Леонтинскую республику, то для сбережения Афинской республике флота и войска немедленно возвратиться в Афины. Алкивиад предлагал сначала путем переговоров приобрести в Сицилии союзников, вспомогательные войска, продовольствие и деятельное содействие и в то же время ослабить влияние Сиракуз и Селинунта (важнейшего в Сицилии после Сиракуз города), а затем уже действовать решительным наступательным образом против этих двух городов. Наконец, Ламах советовал немедленно произвести со всеми силами внезапное нападение на Сиракузы, представляя, во-первых, что если бы удалось взять их, то другие сицилийские города, зависевшие от Сиракуз, не замедлили бы подпасть со всеми их средствами и способами власти афинян, что доставило бы возможность вести войну без пособия из Афин; во-вторых, что если бы сиракузяне отважились на бой в открытом поле, то победа над ними, почти несомненная, способствовала бы заключению союза с сицилийскими городами гораздо скорее, нежели несколько лет переговоров с ними, и в-третьих, что если бы сиракузяне предоставили край свой афи- Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 235 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) нянам без сопротивления, то и это было бы весьма выгодно для переговоров. Предложение Ламаха было, без сомнения, самое сообразное с целью и обстоятельствами, решительнейшее и обещавшее почти верный успех и наибольшие выгоды, ибо сиракузяне не были еще усилены вспомогательными войсками зависевших от них городов и вообще были мало приготовлены к отпору. Но мнение Алкивиада, бывшего главным виновником и душой предприятия против Сицилии, одержало верх, и он вступил в переговоры с Мессаной, Наксом и Катаной. Жители Мессаны позволили афинянам запастись продовольствием в мессанских землях; с жителями Накса и Катаны был заключен союз, и последний из этих городов был, сверх того, занят афинянами и обращен в главное военное складочное место их, а гавань его — в главную пристань их флота. Затем Алкивиад хотел продолжать начатые перевоворы, как вдруг получил из Афин повеление немедленно явиться туда для оправдания своего перед народом в обезображении термов (грубых изваяний Гермеса, или Меркурия, которые у греков ставились на улицах перед зданиями, как бы для охранения их), случившемся перед отправлением флота в Сицилию и в котором враги Алкивиада обвиняли его самого и его приверженцев. Но то был единственно предлог для погубления Алкивиада, враги которого успели в его отсутствие вооружить против него легкомысленных и непостоянных афинян. Алкивиад повиновался, но, достигнув берегов Италии, ночью скрылся и бежал в Спарту. Оставшись одни, Никий и Ламах положили немедленно освободить Эгесту и потом со всеми силами обратиться против Селинунта. Но медленность и нерешительность Никия были причинами, что этого сделано не было. А между тем сиракузяне усилились и ободрились до того, что сами ринулись к Катане для нападения на стан афинян. Узнав об этом, Никий и Ламах ночью посадили большую часть войска на флот, произвели высадку близ Сиракуз и заняли сильную и выгодную в оборонительном отношении местность. Сиракузяне немедленно возвратились, отважились вступить с афинянами в бой, но были опрокинуты и отступили в Сиракузы. Затем Никий и Ламах возвратились на зиму в Катану и пытались овладеть Мессаной и заключить союз с этрусками в Италии и с Карфагеном, но без успеха. Однако же они привлекли на свою сторону многие туземные племена во внутренности Сицилии, набрали 236 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир на острове лошадей для конницы, в которой имели недостаток, и сделали все необходимые приготовления к осаде Сиракуз. Со своей стороны, сиракузяне приготовились к упорной обороне, усилили укрепления Сиракуз, запаслись продовольствием и просили помощи Коринфа и Спарты. Спартанское правительство, по убеж­ дению Алкивиада, уже приобретшего большое влияние на него, решилось прервать мир с Афинами и послать в помощь сиракузянам флот и войско. Необходимые же для вооружения и содержания сильного флота денежные средства, в которых Спарта и Пелопоннесский союз имели недостаток, они вскоре приобрели впервые от персов, заключив с ними с этой целью, по внушению и через посредничество Алкивиада, тайный договор. Коринфяне также обещали сиракузянам помощь. Весной 414 года Никий и Ламах, получив из Афин 250 всадников без лошадей, 300 талантов серебра (около 550 000 рублей серебром) и всякого рода военные запасы в изобилии, со всеми своими силами направились морем к Сиракузам. Этот обширный и многолюдный город (он имел около 108 стадий, или 19 верст, в окружности и около 1 500 000 жителей) состоял из пяти частей: Ортигии, или острова, Ахрадины, Тихи (Tycha), Неаполя и Эпиполя, или Эпипол (Epipolis sen Epipolae). Обширнейшими и многолюднейшими были Ахрадина и Тиха. Эпиполы составляли предместье города с западной стороны, на утесистой и неудободоступной извне скале, на которой находились латомии (latomiae), или глубокие каменоломни, служившие местом заключения преступников. Каждая часть города была отделена одна от другой укреплениями. Всех сильнее укреплена была Ахрадина. Весь город был огражден каменными высокими и толстыми стенами и башнями и имел вид треугольника, основание которого с восточной стороны образовали Ахрадина — вдоль высокого и крутого берега моря, и остров Ортигия, а вершину, с западной стороны — скала Эпиполы. К югу от Ортигии, в обширном, кругообразном Сиракузском заливе, лежала большая гавань, а к северу от Ахрадина — малая, или трогилийская. В большую гавань вел довольно узкий проток между Ортигией и мысом Племмирием. Северные городские стены, от малой гавани до Эпипол, были расположены на краю крутых извне высот, южные же, от Эпипол до большой гавани и Ортигии, — на пологих высотах, у подошвы которых на- 237 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) ходилась низменная и болотистая долина. В этой долине, параллельно с южными стенами, протекала речка Анап, изливавшаяся в Сиракузский залив. По другую сторону Анапа, равно к западу и югу от Сиракузского залива, местность была возвышенная и пересеченная. Из этого видно, что обложение Сиракуз представляло два больших затруднения, которые заключались в обширности города с сухого пути и моря и в исходящем, неудободоступном положении Эпипол. Без обладания Эпиполами нельзя было вполне обложить город с сухого пути, а овладеть Эпиполами было очень трудно. Убежденные, однако же, в необходимости начать обложение Сиракуз именно взятием Эпипол, афиняне немедленно после высадки двинули отборную часть войска на приступ к ним. По счастью для них, Эпиполы были слабо заняты (не более как 700 сиракузских гоплитов), и афиняне, успев взобраться на скалу, взяли Эпиполы приступом и опрокинули находившийся в них отряд с уроном в город. Затем они деятельно приступили к устроению циркум- и контрвалационной линий от Эпипол по северную и южную стороны города к морю. Сиракузяне старались препятствовать им в этом устроением поперечных укреплений и вылазками, пытались даже отнять Эпиполы, но были постоянно отражаемы, а укрепления их разрушаемы. В одном из произошедших при этом дел Ламах был убит, и Никий остался один предводителем афинян. Осадные работы быстро шли вперед, и вскоре Сиракузы уже были почти совершенно обложены с сухого пути и моря. Многие города в Сицилии и даже в Италии начали склоняться на сторону афинян и снабжать их продовольствием. В самих же Сиракузах возникли несогласия и распри, распространились страх и уныние, и наконец сиракузяне вступили с Никием в переговоры о сдаче. И вдруг — прибытие в помощь им пелопоннесских флота и войска дало совершенно другой оборот делам. Правительство Спарты вверило начальство над пелопоннесскими флотом и войском, по совету Алкивиада, Гилиппу, полководцу весьма способному и опытному. Гиллипп, сведав о крайнем положении Сиракуз, в то время, когда флот и войско еще только собирались при острове Левкадии, поспешил вперед в Сицилию с четырьмя триремами, пристал к Гимере и при содействии приверженных Сиракузам городов и племен, собрав около 5000 человек пехоты, конницы и вооруженных рабов, 238 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир двинулся сухим путем к Сиракузам. Между тем 12 пелопоннесских трирем направились от Левкадии вдоль берегов Италии, а одна коринфская трирема — прямо, открытым морем, к Сиракузам. Прибыв прежде прочих, трирема эта успела тайно пробраться в одну из гаваней Сиракуз и принесла сиракузянам весть о близкой помощи. Ободренные тем сиракузяне немедленно прервали начатые переговоры с Никием. Войскам же удалось выйти навстречу Гилиппу и соединиться с ним. Гилипп овладел слабо занятыми Эпиполами и некоторыми отдельными укреплениями афинян, перерезал укрепленные линии их поперечными укреплениями, три раза выходил из города и нападал на афинян, в третий раз опрокинул их в расстройстве за их укрепленные линии, откуда они после того уже не отваживались более выходить, и, наконец, уничтожил совершенно обложение Сиракуз с сухого пути, между тем как прибывшие пелопоннесские триремы восстановили сообщение Сиракуз с морем. Все эти успехи пелопоннесцев и сиракузян были следствием, с одной стороны, искусства, деятельности и решительности мер и действий Гилиппа, а с другой — крайне медленных, нерешительных, даже робких действий Никия и чрезвычайных небрежности и оплошности афинян в обложении города. Никий просил у афинян подкрепления и увольнения его от начальствования. Но афиняне не согласились на последнее и, назначив Никию двух помощников, Евримедона и Демосфена, первого из них зимой с 414 на 413 год, пошли в Сицилию с десятью триремами и 20 талантами серебра, а Демосфену поручили к весне 413 года изготовить новые войско и флот. Со своей стороны Гилипп и сиракузяне просили подкрепления и помощи у Спарты, Коринфа и разных городов Сицилии и Италии. Первое важное военное событие в 413 году произошло в Греции. То было занятие спартанцами, по совету Алкивиада, Декелии, в самой середине Аттики, в плодороднейшей и богатейшей части ее, на расстоянии лишь 20–22 верст от Афин. Ранней весной пелопоннесское войско под предводительством Агиса вступило в Аттику, заняло и укрепило Декелию и, оставив в ней сильный отряд войск под личным начальством Агиса, возвратилось в Пелопоннес, разорив на пути Аттику. С тех пор Агис не переставал тревожить Афины и разорять окрестности их, и сверх того — что было весьма важно — отрезал Афинам подвозы продовольствия сухим путем 239 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) из житницы афинской, острова Эвбеи (Декелия лежала на самом пути оттуда; провоз же морем обходился гораздо дороже). Таким образом, занятие Декелии спартанцами было еще важнее занятия Пилоса в предшествовавшие годы афинянами. Между тем в Сицилии дела с каждым днем принимали более и более неблагоприятный для афинян и выгодный для сиракузян оборот. Вооружив 80 трирем, сиракузяне напали при входе в большую гавань на афинский флот, и в то же самое время Гилипп со всем сухопутным войском произвел нападение на три отдельных укрепления афинян на мысе Племмирие. Хотя сиракузский флот был разбит, Гилипп овладел афинскими укреплениями и в них в большом количестве разного рода морскими и продовольственными запасами афинян. Взятие этих укреплений и занятие мыса Племмирия были важны тем, что отрезали афинскому флоту сообщение с морем. Некоторое время спустя сиракузяне, узнав, что Демосфен и Евримедон отплыли из Греции к Сиракузам с подкреп­ лением афинскому флоту и войску, решились до прибытия их снова напасть на эти последние и по возможности нанести им решительное поражение. Следствием этого была новая, внутри большой гавани, битва, в которой афинский флот (75 трирем) был разбит и заперт сиракузским (около 80 трирем). Вскоре после того прибыли Демосфен и Евримедон с 5000 гоп­ литов и легкой пехотой в числе около 2000 человек на 78 триремах. Демосфен рассудил весьма основательно, что необходимо было действовать быстро и решительно и взятием Эпипол устранить главное препятствие к обложению Сиракуз. Вследствие того на Эпиполы и было немедленно произведено ночное нападение. Но счастье решительно покинуло афинян: удержанные упорным сопротивлением беотян, находившихся в составе вспомогательного пелопоннесского войска, они были опрокинуты с Эпипол, приведены в совершенное расстройство и претерпели решительное поражение и огромный урон. Тогда Демосфен потребовал немедленного возвращения флота и войска в Афины. Нo Никий воспротивился тому, страшась ответственности и стыда, и может быть, также полагаясь на успех тайных сношений своих с приверженцами афинян в Сиракузах. Однако же весть об усилении сиракузян новыми вспомогательными войсками сицилийских племен, болезни и смертность в афинском войске по 240 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир причине низменной и сырой местности, на которой оно было расположено, и чрезвычайный упадок духа в нем вынудили, наконец, Никия согласиться на возвращение в Афины. Но в то самое время, когда войско готовилось сесть на флот, случилось лунное затмение, которое привело суеверных афинян в такой страх и показалось им таким зловещим предзнаменованием, что отплытие было отложено на 27 дней (на трижды девять дней по назначению прорицателей), до следующего полнолуния. Узнав об этом, сиракузяне положили окружить афинян, напасть на них и стараться истребить их как на сухом пути, так и на море. Вскоре афиняне были впервые разбиты на море слабейшим неприятелем (86 афинских трирем 76 сиракузскими в большой гавани). К ужасу положения их присоединился голод, ибо все подвозы были пресечены. Решено было, несмотря на прежде определенный срок, немедленно пробиться и отплыть в Грецию, но флот афинский снова был разбит сиракузским и откинут к берегу. Никий и Демосфен хотели вторично пробиться к ним ночью, но войско до такой степени упало духом, что соглашалось удалиться от Сиракуз не иначе как сухим путем. Вследствие этого флот был покинут и затем частью взят, частью сожжен сиракузянами. Сосредоточившиеся же на сухом пути у большой гавани афиняне были со всех сторон окружены конницей и легкой пехотой сиракузян. Наконец (в начале сентября) предпринято было отступление, описание которого Фукидидом исполнено самых мрачных картин и возбуждает в высшей степени участие к горестному положению афинян, тяжкой судьбе их и необъятности претерпенных ими зол. За исключением рабов, которые почти все разбежались, афинян еще было не менее 40 000 человек. Отступление было предпринято по кратчайшему пути на запад через р. Анап в земли одного неприязненного сиракузянам сицилийского племени. Впереди шли войска Никия, построенные в несколько пустых внутри четырехугольников, в середине все несшие на себе тяжести и скудные остатки продовольствия, за ними войска Демосфена и, наконец, гоплиты, прикрывавшие отступление с тыла. Никий и Демосфен являли среди общего упадка духа истинные мужество и величие, ободряя войско, внушая ему чувства надежды и доверия к милосердию богов и убеждая его вооружиться благоразумием и твердостью. Движение производилось чрезвычайно медленно, в беспрерывном бою с многочисленными сиракузскими конницей 241 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) и легкой пехотой, окружавшими и тревожившими афинян спереди, с боков и тыла. Не успев пробиться сквозь одно горное ущелье, сильно занятое и укрепленное сиракузянами на пути следования афинян, Никий и Демосфен решились отступать не по первоначально предположенному пути, на котором их ожидали сиракузяне, но по другому, ведшему к Камарине, Геле и иным городам на южных берегах Сицилии. Это движение было предпринято ночью; случайный беспорядок в задней половине войска отделил ее от передовой, вслед за тем Демосфен сбился еще с дороги и, таким образом, совершенно отделился от Никия. В этом положении сначала Демосфен, а потом Никий были окружены превосходным в силах неприятелем. Утомленные беспрерывными движением и боем, ослабленные огромным уроном, мучимые голодом и жаждой, войска Демосфена были принуждены положить оружие, а войска Никия частью истреблены и частью взяты в плен. Жестоко мстя афинянам, сиракузяне Никия и Демосфена казнили, около 7000 пленных афинских граждан навсегда заключили в латомии, а всех прочих удержали в неволе или продали в рабство. Таков был бедственный конец предприятия афинян против Сицилии — предприятия, которое, по изъясненным выше причинам, по всей справедливости должно назвать в полном смысле и во всех отношениях безрассудным. Зато и следствия его были пагубны для Афинской республики. Оно стоило ей потери флота и около 40 000 граждан, лишило ее господства на море, почти совершенно истощило богатую казну ее и нанесло этой республике жестокий удар, от которого она, несмотря на величайшие усилия, уже никогда не смогла вполне оправиться и который предуготовил и ускорил ее падение. § 58. Следующие пять лет войны (412 и 408) Неудача афинян в Сицилии могла доставить Спарте и Пелопоннесскому союзу решительный перевес в войне, тем более что союз­ ники Афин начали постепенно отлагаться от них и присоединяться к Пелопоннесскому союзу и что Спарта уже заключила в это время открытый союз с персами, что доставило ей средство постоянно содержать сильный флот и привлечь на свою сторону многих союзников в Малой Азии, Геллеспонте, Фракии и на островах Эгейского моря. Но правительство ее являло во всех своих дейст- 242 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир виях такие медленность, нерешительность, вялость, слабость и неблагоразумие, в Пелопоннесском союзе было так мало единства и согласия, афиняне же, напротив, побужденные крайней опасностью своего положения, обнаружили столько мужества, твердости и деятельности, равно единства, согласия и энергии в своих действиях, что война вскоре снова начала принимать благоприятный для Афин оборот. К зиме 412/411 года афиняне уже успели уравновесить силы свои с силами противников, а вскоре потом и снова приобрести господство на море. Поприщем главных военных действий сделались берега Малой Азии и Геллеспонта и прилежащие к ним острова, а средоточиями их — со стороны афинян остров Самос, а со стороны пелопоннесцев, бывших в союзе с персидским сатрапом Карии Тиссаферном, — Милет. Афиняне осадили восставший против них главный на острове Хиосе город того же имени и, произведя также высадку близ Милета, разбили вышедшие оттуда им навстречу под предводительством спартанца Халкидея, Алкивиада и Тиссаферна пелопоннесские и азиатские войска (в конце 412 г.) Вскоре в Спарте произошла обычная ежегодная перемена правительственных лиц. Новое правительство отвергло прежде заключенный с персами договор и стало сильно преследовать Алкивиада. Естественным следствием этого было то, что Тиссаферн и Алкивиад, недовольные Спартой, сблизились между собой и, по внушению хитрого Алкивиада, коварный Тиссаферн убавил пелопоннесскому флоту жалованье, стал уплачивать оное неисправно и тем возбудил в этом флоте неудовольствие и привел его в бездействие. Алкивиад же вступил в сношение с афинским флотом, находившимся у Самоса, и сделался душой заговора, имевшего целью изменить демократическое правление в Афинах на олигархическое. Но вскоре между Алкивиадом и заговорщиками произошли несогласия и разрыв, а Тиссаферн заключил с Пелопоннесским союзом новый договор и исправной выдачей пелопоннесскому флоту полного жалованья снова поставил его в возможность действовать. Затем пелопоннесцы вступили в переговоры также и с Фарнабазом, сатрапом персидских областей Малой Азии на берегах Геллеспонта и Евксинского Понта. Абидос и Лампсак присоединились к Пелопоннесскому союзу, и 24 афинские триремы, облегавшие Хиос, поспешив вследствие того в Геллеспонт, сняли, таким образом, обложение Хиоса, уже доведенного до крайности. 243 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) Между тем Афинской республике угрожала внутренняя междо­ усобная война вследствие двух переворотов, которые один за другим произошли в Афинах и на афинском флоте при Самосе. В феврале 411 года демократическое правление в Афинах было заменено олигархическим, и новое правительство Афин открыло со Спартой переговоры о мире. Но вслед за тем в афинском флоте, находившемся у Самоса, приверженцы демократии одержали верх над приверженцами олигархии, положили восстановить в Афинах демократический образ правления и провозгласили Алкивиада верховным предводителем вооруженных сил респуб­ лики (411). Счастьем для афинян в этом обстоятельстве было то, что пелопоннесский флот, находившийся у берегов Малой Азии, был снова приведен в бездействие, ибо Тиссаферн, недовольный сближением пелопоннесцев с Фарнабазом, опять прекратил выдачу жалованья флоту. Посланные же в Геллеспонт 40 пелопоннесских трирем были рассеяны бурей, и к Пелопоннесскому союзу присоединилась только одна Византия. За это другой пелопоннесский флот разбил при острове Эвбее 36 афинских трирем, следствием чего были присоединение Эвбеи к Пелопоннесскому союзу, восстановление в Афинах по-прежнему демократического образа правления, призвание Алкивиада и утверждение его в звании верховного предводителя вооруженных сил республики (411). С этого времени в продолжение четырех лет (411–408), составляющих блистательный период начальствования Алкивиада, оружие афинян снова, но в последний раз венчалось важными успехами, которыми Афины были обязаны почти исключительно Алкивиаду. Первым была победа, одержанная при Абидосе афинским флотом под начальством Фрасивула и Фрасилла над пелопоннесским, направившимся под начальством Миндара от Милета в Геллеспонт для совокупного действия с Фарнабазом (411). Вторично разбитый близ берегов древней Троады всем афинским флотом, собравшимся при Сестосе, пелопоннесский флот удалился к Кизику и там соединился с сухопутным войском Фарнабаза (411). Алкивиад, усматривая необходимость самых скорых и решительных мер и действий, ибо все источники афинских доходов уже были почти совершенно истощены либо утрачены, направился с 86 триремами прямо к Кизику и здесь нанес на море пелопоннесскому флоту, а на 244 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир сухом пути — войску Фарнабаза решительное поражение и овладел всем неприятельским флотом (в конце 410 г.). Эти три победы, особенно последняя, доставили афинянам значительный перевес над пелопоннесцами, поставленными потерей флота в самое трудное и опасное положение. За победой при Кизике последовали один за другим новые успехи афинян. Заняв и укрепив Лампсак, Алкивиад разбил близ Абидоса, на сухом пути, Фарнабаза, и зимой 410/409 года свершил несколько удачных и полезных для афинян, разорительных для жителей края набегов во внутренность областей Фарнабаза. В 408 году он обратил главные усилия свои против Халкидона и Византии, дабы отнять у пелопоннесцев средства препятствовать афинянам в сборе торговых пошлин в Геллеспонте, Босфоре и Евксинском Понте. Осадив Халкидон, он отразил поспешившего на помощь этому городу Фарнабаза, заключил с ним мирный договор и осадил Византию. Приверженцы афинян в Византии передали им этот важный для них город, и затем Алкивиад, покорив обратно все греческие поселения в Геллеспонте и Фракии, возвратился в Афины, где был принят как победитель, с большим торжеством (408). § 59. Последние три года войны (407–404) С 407 года война приняла решительный оборот в пользу Спарты и Пелопоннесского союза. Главными причинами тому были два единовременных назначения: персидским царем Дарием II — младшего своего сына, Кира, правителем областей Малой Азии до р. Галиса, а Спартой — Лизандра предводителем нового пелопоннесского флота. Кир, еще молодой, уже отличался высокими государственными дарованиями и отличными качествами души, а в Лизандре Спарта приобрела полководца, равного которому не имела со времени смерти Бразида и который мог достойно стать наряду с этим последним. Тесная дружба соединила Кира с Лизандром: Спарта и Пелопоннесский союз приобрели в Кире и персах верных союзников и получили от них достаточные денежные средства для содержания своего флота и деятельнейшего ведения войны. Афинам угрожала величайшая опасность, и Алкивиад решился для спасения их снова прибегнуть к мерам быстрым и решительным. Весной 407 года он отплыл из Афин со 100 триремами и, покорив обратно отложившийся остров Андрос, направился к мысу Нотию 245 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) близ Эфеса, при котором Лизандр собрал уже в это время 90 трирем. Оставив афинский флот при мысе Нотие под начальством Антиоха со строгим запрещением вступать в общую битву с неприятельским флотом, Алкивиад отправился лично на эолийский берег для того, как говорит Ксенофонт, чтобы условиться с Фрасивулом, укреплявшим там город Фокею, касательно дальнейших мер. Но эта причина неудовлетворительна, и дóлжно предполагать, что была какая-нибудь другая, тайная. После удаления Алкивиада Антиох имел неосторожность завязать частный бой, который, вскоре превратясь в общую битву, кончился поражением афинского флота, бегством его к Самосу и взятием 15 афинских трирем (407). Эта победа имела чрезвычайно важные следствия. Враги Алкивиада обвинили его перед народом, который приговорил его к изгнанию и назначил на его место 10 стратигов, в том числе Фрасилла и знаменитого впоследствии Конона. Конон получил главное начальство над флотом, спасшимся к Самосу, и в то же время на место Лизандра (годовое начальствование которого кончилось) заступил Калликратид. Эти два единовременных назначения снова, хотя и ненадолго, дали войне оборот в пользу афинян. Калликратид, суровый, правдивый, мужественный и храбрый спартанец в духе первобытных времен Спарты, не был, однако же, ни искусным политиком, ни хорошим полководцем. Он не умел снискать со стороны Кира того расположения, которым пользовался Лизандр, и флот пелопоннесский, хотя и усиленный до числа 170 трирем, но не получавший от персов жалованья, являл меньше деятельности, нежели при Лизандре. Конон, напротив, отличался военными дарованиями. Самая первая его мера была весьма благоразумна: чтобы содержать флот с меньшими издержками, действовать же с большими свободой и быстротой, он уменьшил число трирем до 70, но избрал лучшие и посадил на них отборнейших людей в полном составе. Первые действия его были, однако же, неудачны. Калликратид, взявший приступом город Мефимн на Лесбосе, преследовал Конона, плывшего мимо этого острова, разбил его в гавани Митилена и обложил в ней с моря, а самый город Митилен — с сухого пути. Конон успел, однако же, дать знать о том в Афины. При всем истощении своем Афинская республика в 30 дней времени вооружила 110 новых трирем и более 20 000 человек на них и под предводительством восьми стратигов из числа десяти (Конон 246 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир с одним стратигом был обложен в Митилене) послала их к Лесбосу. Усилившись при Самосе до числа 150 трирем, стратиги направились к Лесбосу. Узнав о том, Калликратид оставил Этеоника с 50 триремами для обложения Конона и Митилена, а сам со 120 триремами обратился против афинского флота. При Аргинусских островах (между Лесбосом и берегом Малой Азии) произошла жаркая битва, в которой пелопоннесский флот потерпел совершенное поражение и потерял более 70 трирем и 10 000 убитых, потонувших и взятых в плен (406). В числе потонувших находился и сам Калликратид. Остатки флота спаслись к Хиосу. Этеоник немедленно снял обложение Митилена и удалился также к Хиосу, а Конон соединился с афинским флотом. Но дорого стоила победа этому последнему: многие триремы его потонули либо были сильно повреждены. Жестокая буря не позволила подать надлежащую помощь поврежденным, и из них 12 со всеми находившимися на них людьми погибли. Это послужило демагогам и демократам в Афинах поводом к обвинению стратигов, из зависти к ним, в небрежности и неисполнении ими своих обязанностей. Из них шестеро подверглись самому пристрастному и несправедливому суду и были казнены. Победа при Аргинусских островах поставила пелопоннесский флот в крайнее положение: не получая от персов денежных пособий, он был приведен в бездействие и, сверх того, терпел голод. К счастью для Спарты, правительство ее по настоятельным просьбам Кира, флота и союзников спартанских вверило начальствование над флотом снова Лизандру в виде исключения в тогдашних чрезвычайных обстоятельствах, ибо, по законам Спарты, одно и то же лицо не могло дважды начальствовать над флотом. Немедленно дела приняли другой оборот. Лизандр собрал весь флот при Эфесе, исправил его и раздачей из казны Кира жалованья снискал общие любовь и преданность и возбудил во всех чрезвычайные рвения и деятельность. Вскоре сделав пелопоннесский флот почти равносильным афинскому, он решился действовать наступательно против подвластных Афинам городов и владений, доходы которых служили афинянам единственными и последними средствами для содержания флота; с самим же афинским флотом положил избегать общей битвы. Взяв приступом Кедрею и Лампсак на берегах Малой Азии и в них богатую добычу, он сосредоточил весь свой флот при 247 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) последнем из этих двух городов. Между тем как пользуясь денежными пособиями персов, он имел полную свободу действовать по произволу, содержание афинского флота, ничем не обеспеченное, при бессилии правительства и внутренних раздорах и смутах в Афинах связывало, напротив, все действия Конона и прочих афинских стратигов и не позволяло им предпринимать ничего важного. Но бездействие в этих обстоятельствах было еще опаснее, и стратиги, положив вступить с пелопоннесским флотом в решительную битву, направились со 108 триремами к Сестосу. Расположившись станом близ него, при Эгос-Потамосе напротив Лампсака, они вскоре в боевом порядке направились против пелопоннесского флота. Лизандр, построив последний в боевой порядок, неподвижно ждал нападения афинян. Но, не желая или не отваживаясь первыми начинать битву, они удалились к Эгос-Потамосу, вышли на берег под предлогом снабжения себя продовольствием в Сестосе, рассея­ лись по всем направлениям и предались грабежу. К утру же они возвратились на флот, снова в боевом порядке поплыли против пелопоннесского флота и снова по тем же причинам, что и накануне, возвратились к Эгос-Потамосу и рассеялись на берегу. Так продолжали поступать и афиняне, и Лизандр четыре дня кряду. Из них последний имел в виду этим средством внушить афинянам уверенность, что пелопоннесский флот не нападет на них первым, и тем произвести с их стороны беспечность и оплошность. Тщетно Алкивиад, живший поблизости в своих поместьях, предварял стратигов об опасности расположения флота при Эгос-Потамосе, где не было ни города, ни гавани, и советовал расположить его при Сестосе, где ему и стоять, и сражаться было несравненно выгоднее, притом не распускать людей и быть во всегдашней готовности к битве. Стратиги не послушались его и были жестоко за то наказаны. На пятые сутки (в декабре 406 г.), в то самое время, когда афиняне сошли на берег и рассеялись на нем, Лизандр со своим пелопоннесским флотом в боевом порядке устремился прямо к ЭгосПотамосу. Конон, не видя никакой возможности противодействовать ему, поспешил с девятью триремами удалиться в Эгейское море и спасся от мщения афинян на остров Кипр. Весь же остальной затем афинский флот (170 трирем) был без труда взят Лизандром, а находившиеся на берегу афиняне частью спаслись в соседственные города и замки, большей же частью были вместе со своими 248 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир стратигами принуждены сдаться, и из них 3000 афинских граждан были немедленно казнены. Победа при Эгос-Потамосе, лишив афинян флота, нанесла Афинской республике последний, решительный удар. Непосредственным следствием ее было то, что Византия, Халкидон, Митилен и все без исключения города в Геллеспонте, поселения во Фракии и острова в Эгейском море, исключая Самос, присоединились к Пелопоннесскому союзу, а в следующем, 405 году Афины были обложены с сухого пути многочисленным пелопоннесским войском под предводительством царей Агиса и Павсания, а с моря — 150 пелопоннесскими триремами под начальством Лизандра. Не имея более ни союзников, ни флота, ни достаточных запасов продовольствия, волнуемые страхом и жестокими распрями и смутами, афиняне твердо решились, однако же, не сдаваться и употребили всевозможные усилия для обороны Афин и замедления конечной гибели своей, зная, какая участь ожидала их. Но голод и болезни произвели среди них такую смертность, так уменьшили число их и довели их до такого крайнего положения, что они, наконец, были вынуждены открыть переговоры о сдаче. Спартанцы с намерением чрезвычайно длили переговоры и тем вынудили афинян, доведенных до последней крайности, согласиться на предписанные им Спартой тяжкие и унизительные для них условия. В конце апреля 404 года заключен был договор, в силу которого: 1) Афинской республике сохранено политическое существование, а афинянам гражданская свобода, но последние должны были 2) иметь не более 12 трирем, 3) разрушить длинные стены, соединявшие Афины с Пиреем, и укрепления Пирея, 4) возвратить гражданские права всем изгнанникам и выходцам, 5) иметь одних друзей и врагов со Спартой и 6) употреблять войско и флот свои лишь по воле и назначению Спарты. В начале мая 404 года Агис занял стены Афин, а Лизандр Пирей; укрепления были разрушены, а верховная власть в Афинах вверена 30 олигархам. Затем Агис с войском удалился в Пелопоннес, а Лизандр с флотом направился к Самосу и вскоре принудил жителей его покориться. Так кончилась продолжавшаяся 27 лет Пелопоннесская война, вследствие совершенного истощения сил и средств Афинской рес­ публики, беспорядков демократии в ней, личных дарований и искусства Лизандра и денежных пособий Спарте персов. 249 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) § 60. Общий вывод о Пелопоннесской войне Пелопоннесская война, столь важная по своим политическим цели и результатам, заслуживает особенного внимания в военном отношении как полнейший образец внутренних, междоусобных греческих войн. В ней слились, так сказать, все отдельные черты их и вполне выразилось все греческое искусство ведения войны. Чтобы в точности постигнуть характер ее, необходимо принять в соображение все те многоразличные причины и обстоятельства, которые имели влияние на ведение оной. Сюда дóлжно отнести: 1) географическое положение Греции, при малом объеме с трех сторон окруженной морем и островами, 2) гористые, пересеченные свойства ее местности, 3) политическое раздробление ее на множество враждебных между собой народов и республик, из коих каждый народ имел свои особые нравы и обычаи, каждая респуб­ лика свои особые устройство и учреждения, 4) разнообразие, сложность и запутанность взаимных политических отношений их между собой, 5) борьба политических партий, в особенности двух главных, демократической и аристократической, недостатки и беспорядки народного правления, 6) личные дарования и искусство, виды и побуждения правителей и полководцев, имевших верховную власть или управлявших войной, 7) военное устройство греческих респуб­ лик и состав, устройство и самый образ действий греческих войск, 8) различные, особенные обстоятельства и, наконец, 9) происходившее от всего этого чрезвычайное разнообразие сил и средств, видов и побуждений. Естественными следствиями влияния всех этих разнородных причин и обстоятельств на ведение и характер войны вообще были нижеследующие. Ни та, ни другая сторона не могла действовать всей совокупностью своих сил и решительным образом стремиться к скорейшему достижению главной политической цели, т. е. Афины — к одолению Спарты и Пелопоннесского союза, а Спарта — к воспрепятствованию тому и низложению самих Афин. Необходимость принуждала обе стороны стремиться к этой цели постоянным ослаблением стороны противной и нанесением ей наибольшего вреда всеми возможными средствами, политическими и военными. К средствам политическим принадлежали: 1) отторжение союзников от стороны противной и привлечение их на свою сторо- 250 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир ну, 2) умножение числа собственных приверженцев и врагов противника, и 3) поддержание и возбуждение Афинами демократической, а Спартой аристократической партий. К военным же средствам дóлжно отнести: 1) нападение на союзников противной стороны и 2) на собственные ее владения. Из этого очевидно, какое необыкновенное, беспрерывное и разнообразное влияние на войну и военные действия долженствовала иметь политика, какие чрезвычайные должны были происходить раздробление сил и действий и недостаток единства, связи и постоянства в этих последних. И действительно, при каждом успехе и каждой не­ удаче, при каждой перемене правительственных лиц, прихоти или торжестве той или другой партии изменялись и побуждения, и виды, и предначертания действий. Война, обнимавшая не только всю Грецию с окружавшими ее морями и островами, но и поселения ее, даже в странах и морях отдаленных, раздробилась на бесконечное множество малых, частных, отдельных военных действий на сухом пути и море. Действия эти состояли почти исключительно из наступательных предприятий (экспедиций), имевших характер набегов. Каждое из них было устремляемо не к скорейшему достижению главной политической цели войны, но, по необходимости, к каким-либо частным или побочным целям, к нанесению противнику частного вреда или приобретения какихлибо частных выгод. Иногда они имели также целью развлечение сил и внимания противника или отвлечение их от одного пункта к другому. Военные действия происходили преимущественно в первой половине войны, со стороны Спарты и Пелопоннесского союза — на твердой земле, а со стороны Афин — на море, во второй же половине войны с обеих сторон на море, на котором решена и самая война. Действия сухопутные и морские были в этой войне в особенности тесно связаны одни с другими. Отличительной чертой частных военных предприятий были действия малой войны малыми армиями и отрядами. Поэтому стычки, дела и частный бой происходили довольно часто, но больших битв было мало (не более шести), и из тех ни одна, исключая Эгос-Потамосской, не была вполне решительной. Напротив, обложения и осады городов, иногда весьма продолжительные, встречаются довольно часто. Таким образом, вообще Пелопоннесскую войну можно рассмат­ ривать в смысле малой войны, веденной на большом пространстве 251 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404) и в более или менее обширных объеме и размерах и в которой первенствующее влияние на военные действия имела политика. Таков был более или менее характер и всех вообще внутренних, междоусобных греческих войн. К характеристике Пелопоннесской войны дóлжно присовокупить еще, что по причине чрезвычайного взаимного политического ожесточения греков в ней она ведена была с большей еще жестокостью в отношении к краю и жителям, к побежденным и пленным, нежели обыкновенные междоусобные греческие войны. Особенного внимания в Пелопоннесской войне заслуживает также чрезвычайное влияние на ход и успех военных действий и целой войны личных дарований и искусства некоторых государственных людей и полководцев, как, например, Перикла, Демо­сфена, Бразида, Гилиппа и Лизандра, или честолюбцев, подобных Клеону и Алкивиаду, или же людей, столь осторожных и нерешительных, как Никий. В заключение дóлжно сказать, что те же причины и обстоятельства, которые сообщили Пелопоннесской войне изображенный выше характер, имели весьма естественным следствием также и 27-летнюю продолжительность ее. Без означенных выше обстоятельств, ускоривших окончание ее, война эта могла бы продлиться еще гораздо долее и, может быть, повести к конечной гибели Греции. Г ЛАВА IX. ВОССТАНИЕ КИРА-МЛАДШЕГО И ОТСТУПЛЕНИЕ 10 000 ГРЕКОВ (401–400) § 61. Восстание Кира-младшего (401); поход его к Вавилону; битва при Кунаксе. — § 62. Отступление 10 000 греков (401–400); отступле­ ние до реки Забата. — § 63. Отступление от Забата до Кентрита. — § 64. Поход от Кентрита до Трапезунда. — § 65. Поход от Трапезунда до Хрисополя и действия во Фракии. — § 66. Заключение Источники: Анабазис Ксенофонта и указанные выше. § 61. Восстание Кира-младшего (401); поход его к Вавилону; битва при Кунаксе Второй сын персидского царя Дария II, Кир (носящий в истории прозвание младшего в отличие от Кира-старшего, основателя персидского государства) замыслил после смерти отца своего завладеть при содействии Спарты и греков и помощью греческих наемных войск персидским престолом, предназначенным старшему сыну Дария Артаксерксу. Главную надежду свою в этом он полагал на решительное превосходство греческих войск над азиатскими. С этой целью сверх содействия Спарте в Пелопоннесской войне он всеми средствами старался снискать приязнь и дружбу знатных греческих выходцев и вообще греков и привлечь их на свою сторону. И едва, в том же году, в котором прекратилась Пелопоннесская война (404), Дарий умер, а Артаксеркс II вступил на престол, как Кир начал под разными предлогами усиливать находившиеся под его начальством войска наборами в Малой Азии и Греции. Главное внимание его было обращено на наборы в Греции, к ним приложены были все его старания и попечения. И в этом сверх средств, употребленных им перед тем для снискания приязни греков, самые обстоятельства особенно благоприятствовали ему. 253 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) В Греции после продолжительной Пелопоннесской войны во множестве появились люди из высшего и низшего сословий без различия, которые, пристрастившись к военному ремеслу, не хотели более возвращаться к мирным занятиям и охотно готовы были служить наемниками кому бы то ни было, лишь бы получать хорошее жалованье. Спарта же, из признательности к Киру, дозволила ему производить в Греции наборы наемников и, сверх того, позже поставила в его распоряжение пелопоннесский флот, находившийся у берегов Малой Азии. Таким образом, через два года (403–402) Кир имел уже около 13 000 греческих наемных войск (11 000 гоплитов и около 2000 псилов), около 100 000 азиатских войск, большей частью конных, и флот из 60 трирем (25 финикийских и 35 пелопоннесских). Греческие наемники составляли восемь отдельных дружин под начальством восьми набиравших их знатных предводителей, родом из различных областей и поселений греческих. Все они, по греческому обычаю, имели равную власть, но спартанец Клеарх был, можно сказать, главным и первенствующим среди них по отличным своим дарованиям, твердому и решительному характеру и неограниченному к нему доверию Кира. Весной 401 года Кир под предлогом изгнания беспокойных писидян из Малой Азии двинулся с сухопутным войском от Сардеса к пределам Писидии. В то же время флот направился к берегам Киликии. Но, перейдя через реку Меандр, Кир не вступил в Писидию, а обошел ее с севера через Келены и Иконий во Фригии и Тиа­ ну в Каппадокии, без сопротивления перешел через горный хребет, отделявший Каппадокию от Киликии, и прибыл в главный город этой последней области, Тарс. Здесь наемные греки, видя, что Писидия уже далеко в тылу, отказались идти далее на восток. Отказ их был весьма чувствителен для Кира, на них единственно возлагавшего всю свою надежду. Поэтому все возможные средства убеждения и ласкательств были употреблены им, чтобы склонить греков к последованию за ним, в чем, наконец, он и преуспел, обещав увеличить им жалованье. Затем он продолжал движение от Тарса к Исскому заливу, прошел через Сирийские врата (проход из Киликии в Сирию между горным хребтом Тавра и Исским заливом) беспрепятственно, ибо персидский сатрап Сирии Аброком со всеми своими азиатскими войсками удалился к Вавилону на соединение с Артаксерксом, уже готовившимся к отражению Кира. В Иссе 254 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Кир вошел в сообщение с флотом своим и был усилен вновь прибывшими 1100 наемными греческими гоплитами, так что всего наемных греков у него было уже около 14 100 человек (12 100 гоплитов и около 2000 псилов) под начальством пяти главных предводителей, первенствующим среди которых по-прежнему был Клеарх. Из Исса Кир продолжал движение к югу по берегу залива до Мириандра, но отсюда обратился на восток к Тапсаку на Евфрате — обыкновенному пункту переправы через эту реку на пути из Малой Азии в Среднюю и обратно. Здесь Кир уже открыто объявил грекам истинную цель похода, т. е. движение к Вавилону против Артаксеркса. Греческие наемники взбунтовались и решительно отказались идти далее. Увещания Клеарха и других предводителей, убедительные просьбы Кира и обещание его щедро наградить греков по прибытии их в Вавилон и при обратном отправлении их в Грецию склонили их, однако же, к дальнейшему движению. Все войско перешло через Евфрат вброд (вода в этой реке, по счастью, была в это время очень низка) и затем двинулось вниз по левой стороне Евфрата, в большем или меньшем удалении от берега. После 27-дневного похода через пустынную и бесплодную часть Мессопотамии, в продолжение которого крайне нуждалось в продовольствии, оно вступило наконец в плодородную часть ее, а вскоре затем (в конце июля или в начале августа) и в пределы Вавилонии, пройдя, таким образом, от Сардеса, по исчислению Ксенофонта, около 535 персидских парасанг, или 16 050 греческих стадий (что составляет около 2809 верст) в 93 перехода (и с бóльшими или меньшими остановками в разных местах) — в 4 1/2 или 5 месяцев. На четвертые сутки похода в Вавилонии переметчики известили Кира о приближении Артаксеркса с многочисленным войском. Кир, объявив грекам, что вполне надеется на их храбрость и превосходство над неустроенными толпами азиатцев, увещал их явить все свойственное грекам мужество, не страшась ни многочисленности врагов, ни их стремительного, шумного, беспорядочного нападения. Затем он построил войско свое в боевой порядок таким образом, что греки (которых уже было только 12 800 человек — именно 10 400 гоплитов и 2400 псилов) составляли правое, а азиатские войска (в числе около 100 000 человек под начальством знатного перса Ариэя) левое крыло. В этом порядке он двинулся вперед. К вечеру, через переход, встречен был длинный и глубокий канал, 255 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) прорытый по приказанию Артаксеркса для задержания Кирова войска: вода в него была проведена из Тигра, в этом месте наиболее сближавшагося с Евфратом. Канал был, однако же, покинут неприятелем, что повело к заключению, что Артаксеркс отступил, уклоняясь от битвы, и было причиной того, что на следующий день войско Кира продолжало идти вперед уже с меньшей осторожностью и даже в беспорядке. Но в то самое время, когда оно приближалось в месту расположения на ночь станом, получено было известие о приближении Артаксеркса в боевом порядке. Кир едва успел изготовить свое войско к битве. Греки на правом крыле примкнули правым флангом к левому берегу Евфрата, а азиатские войска на левом крыле — к левому флангу греков. На правом фланге греческих гоплитов были поставлены греческие псилы и около 1000 человек пафлагонской конницы. Сам Кир, на коне, окруженный 600 знатными, тяжеловооруженными всадниками, стал в середине всего войска, а впереди азиатских войск были расположены имевшиеся у Кира военные колесницы, всего только в числе 20. День уже склонялся к вечеру, когда наконец в боевом порядке и величайшей тишине приблизилось войско Артаксеркса. Силы его, по показаниям (вероятно, крайне преувеличенным) переметчиков, простирались до 900 000 человек и состояли большей частью из конницы. При них было 150 военных колесниц, вооруженных косами. Войско Артаксеркса занимало протяжение фронта столь обширное, что середина его находилась против оконечности левого крыла Кирова войска и даже далее. Левым крылом, напротив греков, начальствовал Тиссаферн, хорошо знавший тактику их. Все вообще Артаксерксовы войска были разделены по племенам и народам и построены в большие сомкнутые массы. Впереди находились военные колесницы, а в середине — сам Артаксеркс: на коне, окруженный сановниками двора своего и отборной 6-тысячной конной дружиной телохранителей. На этот именно важнейший пункт неприятельского боевого расположения Кир и хотел с самого начала устремить греков (вероятно, переведя их для этого с правого фланга на левый, о чем Ксенофонт, однако же, умалчивает), ибо был уверен, что, опрокинув и разбив центр Артаксерксова войска, одержит победу. Но Клеарх, опасаясь быть окруженным, не хотел покидать своего места и предпочел действовать против левого неприятельского крыла, постоянно примыкая правым флангом 256 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир к Евфрату. Вследствие того, коль скоро Артаксерксово войско сблизилось с Кировым, греческие гоплиты, построенные фалангой, двинулись вперед мерным, постепенно ускоряемым шагом. При виде стройного наступления этой плотной, грозной массы, державшей огромные копья свои наперевес, ужас объял войска левого Артаксерксова крыла, и, не выждав удара греков, все они, за исключением Тиссаферна с конницей, бросились стремглав бежать. Возничие военных колесниц также бежали; покинутые же ими колесницы были устремлены лошадьми, одни против греков, которым не причинили, однако же, никакого вреда, потому что греки расступились и пропустили их, а другие — назад против собственных войск, чем еще более увеличили беспорядок в них и нанесли им большой урон. Греки, не потеряв ни одного человека, преследовали бежавших. Тиссаферн, отрезанный от Артаксеркса, решился прорваться с конницей сквозь псилов, между гоплитами и Евфратом, и соединиться с Артаксерксом. Он преуспел в этом, но с большим уроном, ибо псилы расступились и пропустили мчавшую­ ся мимо них персидскую конницу, производя по ней жестокую стрельбу из луков. Между тем центр и правое крыло Артаксерксова войска начали охватывать левое крыло Кира. Усмотрев это, Кир с окружавшими его всадниками устремился прямо против Артаксеркса, опрокинул и рассеял шедшую впереди его 6-тысячную конную дружину и в то время, как почти все бывшие с Киром всадники преследовали бежавших, сам Кир с небольшим лишь числом оставшихся при нем бросился на Артаксеркса, окруженного также немногими царе­ дворцами, и ранил его копьем в грудь, но вслед за тем сам был смертельно ранен. Смерть его послужила знаком к немедленному бегству Ариэя и всех азиатских войск Кира к позади расположенному стану, откуда они, не останавливаясь, бежали еще гораздо далее. Центр и правое крыло Артаксерксова войска преследовали их, разграбили стан их, напали также и на стан греков, но были отражены оставленной в нем стражей. Таким образом, с обеих сторон левые крылья бежали, а правые увлеклись преследованием их и удалились одно от другого на расстояние около 30 стадий (5 1/4 версты), но вскоре, однако же, обратились назад одно навстречу другому. Сблизившись, с греками, войска Артаксеркса уклонились от них влево, что принудило гре- 257 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) ков стать тылом к Евфрату, дабы не быть охваченными и окруженными. Войска Артаксеркса расположились фронтом к грекам, но оставались в бездействии, не отваживаясь напасть на них. Видя это, греки смело и решительно двинулись вперед, и Артаксерксовы войска, не выждав нападения, обратились в бегство. § 62. Отступление 10 000 греков (401–400); отступление до реки Забата Несмотря на все превосходство свое над персами и на одержанную над ними победу, греки со смертью Кира, казалось, были обречены на верную гибель. Эта горсть людей, брошенная далеко от Греции в глубину Азии, окруженная многочисленными и злобными врагами, предоставленная собственным силам и средствам, должна была или положить оружие, или совершить необычайно дальнее, трудное и опасное отступление в Грецию, преодолеть неимоверные препятствия и затруднения со стороны природы и жителей, на каждом шагу сражаться, беспрерывно нуждаться во всем необходимом для существования и, может быть, даже погибнуть от трудов, оружия врагов или голода. Но греки предпочли труды и опасности отступления бесчестию и стыду сдачи, отвергли требование Артаксеркса, чтобы они положили оружие, и затем решились немедленно отступать в Малую Азию вместе с войсками Ариэя. И таков был страх, внушаемый ими персам, что Артаксеркс не отважился напасть на них и одолеть их силой, но прибегнул в хитрости. Тиссаферн вызвался взять греков в плен живыми и принудить их поступить на службу Артаксеркса. Для этого он хотел, во-первых, заманить их на левый берег Тигра, во-вторых, лишить их главных предводителей, захватив последних в плен хитростью, и, наконец, в-третьих, припереть их к кардухийским горам на левом берегу Тигра и там, где им ни через Тигр, ни через горы пройти было невозможно, принудить их к безусловной сдаче. Он твердо был уверен, что греческое войско, лишенное своих предводителей, придет в расстройство, упадет духом и будет уже наполовину побеждено. Местность же на левой стороне Тигра, с помощью которой он хотел достигнуть своей цели, имела нижеследующий вид: от того места, где Тигр наиболее сближается с Евфратом, вверх по левому берегу первой из этих двух рек на расстоянии около 70 географических миль (490 верст) страна была большей 258 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир частью ровная и открытая. Но далее к северу Тигр протекал между высокими, неудобопроходимыми горами, на правом берегу Мазийскими и на левом — Гордиенскими, или Кардухийскими. Последние назывались так по обитавшему в них дикому, независимому, воинственному и отменно храброму племени гордиенян, или кардухов, находившихся в беспрерывной войне с персами. Кардухийские горы, простираясь от Тигра на восток на 10 или 15 географических миль до озера Арсиссы, возвышались на левом берегу Тигра отвесными скалами так, что между ними и рекой не оставалось для прохода даже малой тропинки; сама же река, стесненная с обеих сторон горами, имела в этом месте большую глубину и весьма сильное течение. В длину вверх по течению Тигра Кардухийские горы простирались также на расстоянии около 16 географических миль и с севера ограничивались речкой Кентритом, истекавшей поблизости озера Арсиссы, направлявшейся от северо-востока на юго-запад и изливавшейся в Тигр с левой стороны. По правую сторону Кентрита до горного хребта Тавра простирались обширные равнины торговой и богатой Армении. Итак, Тиссаферн хотел припереть греков к Кардухийским горам в том месте, где они упирались в Тигр. Начало Тиссафернова плана было увенчано полным успехом. Через посредничество Тиссаферна между персами и греками были заключены перемирие и клятвенный договор. В силу этого договора персы обязались во всех персидских владениях поступать с греками миролюбиво, препроводить их в Грецию и на всем пути открыть им для покупки продовольствия рынки, а там, где не нашлось бы рынков, они дозволяли грекам самим добывать продовольствие. Со своей стороны, греки обязались в походе равномерно поступать миролюбиво, на рынках все покупать за деньги, а там, где не случилось бы рынков, добывать продовольствие со всевозможными порядком и пощадой края и жителей. После заключения договора грекам действительно были указаны ближайшие рынки, но более 20 дней заставили их ждать прибытия Тиссаферна с войском для их препровождения. А между тем обещанием Ариэю и его войскам Артаксерксова прощения успели переманить их от греков и оставить последних совершенно одних. Наконец, Тиссаферн прибыл с войском столь многочисленным, что оно казалось предназначенным скорее для неприязненных действий против греков, нежели для их Карта отступления 10 000 греков 260 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир сопровождения. Персы лукаво представили им, что, возвращаясь тем же прямым путем к Тапсаку, по которому прибыли с Киром, они подвергались опасности умереть с голоду, двигаясь же вверх по левому берегу Тигра, могли иметь продовольстие в изобилии. Греки согласились с этим и, полагаясь на заключенный с персами договор, направились к Тигру, перешли через него по мосту в городе Ситаке (несколько выше Мидийской стены, построенной между Тигром и Евфратом в том месте, где они сближаются) и затем направились к северу вверх по левому берегу Тигра, то в большем, то в меньшем от него расстоянии. Движение про­изводилось таким образом, что греки и персы шли и станами располагались всегда отдельно, на расстоянии одной парасанги (57¼ версты) одни от других, соблюдая всевозможные военные предосторожности. Причинами тому были со стороны греков постепенно возраставшая недоверчивость их к персам, а со стороны персов — непреодолимый страх, внушаемый им греками. Следствием же этого было то, что взаимные неприязнь и ожесточение усиливались с каждым днем более и более. Однако же и персы, и греки в точности соблюдали условия договора, и последние не нуждались в продовольствии, хотя часть времени шли по стране пустынной. Наконец после 15-дневного похода от Ситака они прибыли в плодородную страну, орошаемую рекой Забатом, впадавшей в Тигр с левой стороны. Здесь, на берегу Забата, они остановились на трое суток для отдыха. Клеарх, тревожимый возраставшей с обеих сторон неприязнью и желая предупредить возможные наконец произойти от того опасные для греков последствия, просил личных свидания и объяснения с Тиссаферном. Коварный перс, истощив всевозможные уверения в приязни к грекам, пригласил всех греческих предводителей на пиршество к себе, что, как известно, у греков, персов и всех вообще народов древности взаимно со­единяло пиршествовавших священными узами дружбы. На следующий день Клеарх и с ним, по настоятельному его требованию, четверо других главных предводителей, 20 лохагов (частных военачальников) и около 200 простых воинов отправились к Тиссаферну. Но едва пятеро предводителей вступили в его ставку, как были схвачены и, как полагают, отправлены к Артаксерксу и там казнены. Бывшие же с ними лохаги и воины все до одного изрублены. Этим вероломным и постыдным поступком персов заключается первая часть отступления греков и начинается главная и самая 261 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) важная, трудная, занимательная, составляющая, так сказать, завязку и вместе развязку его. § 63. Отступление от р. Забата до р. Кентрита Вероломный поступок персов поставил греков в чрезвычайно трудное и опасное положение. Они остались без предводителей, не могли более иметь ни рынков для своего продовольствия, ни проводников, еще находились в середине персидского государства, в чрезвычайном отдалении от Греции, прямой путь в которую был прегражден непроходимыми реками и горами, и в довершение всего не имели конницы. Все это распространило среди них страх, уныние и упадок духа до такой степени, что в первую пору никто среди них и не помышлял о немедленном принятии необходимых для спасения мер. В этих обстоятельствах сугубым счастьем для них было то, что персы не произвели на них в это самое время нападения, и в особенности то, что среди них нашелся человек, присутствием духа, решимостью и превосходными дарованиями сумевший внезапно дать делу другой оборот и спасти греков от явной гибели. То был 27- или 28-летний афинянин Ксенофонт, последовавший за войском в звании вольнослужащего, по просьбе друга своего Проксена, одного из взятых персами предводителей. Силой и здравостью суждений, благородным образом мыслей и увлекательным даром слова он вскоре успел ободрить и воодушевить дружину Проксена, а за ней и все войско и убедить их в необходимости немедленного избрания новых предводителей и соединения твердости и благоразумия с деятельностью для общего спасения от опасности. По совету его избраны пятеро новых предводителей, в том числе и он сам. Так как игемония, или верховная власть, в Греции принадлежала в это время Спарте, то главное начальствование и было предоставлено на место спартанца Клеарха спартанцу же Хирисофу. Новые предводители вдохнули в войско новые силы, бодрость и надежду на спасение и по совету Ксенофонта единогласно положили: 1) сжечь все повозки, ставки и излишние тяжести для всевозможного облегчения движения, 2) соблюдать строжайшие воинские порядок и подчиненность для отвращения пагубных последствий неповиновения и беспорядка и 3) двигаться в виде пустого внутри четырехугольника, имея в середине легкую пехоту, рабов и вьючный скот. 262 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Все это было исполнено в точности: все повозки, ставки и излишние тяжести сожжены, самые же необходимые для похода вещи воины разделили между собой поровну. Затем, когда все было готово к походу, войско в числе несколько менее 10 000 человек под оружием перешло через Забат и двинулось вверх по левому берегу Тигра, в большем или меньшем от него удалении, страной ровной и открытой, в установленном порядке, т. е. в строе четырехугольника, составленного из четырех малых фаланг, из коих передняя и задняя шли фронтом, а боковые флангом. Хирисоф начальствовал передней, два старших после него предводителя — боковыми, а два младших, Тимасий и Ксенофонт — задней. Легкая пехота, рабы, несколько пленных мужчин, женщин и детей и вьючный скот шли в середине. Уже с первого перехода греки были преследованы Тиссаферном со всем его войском и до самых Кардухийских гор, на 14 переходах, в продолжение 19-дневного похода принуждены были отступать в беспрерывном почти бою с персами. Эта часть отступления греков чрезвычайно любопытна во многих отношениях и заслуживает ближайшего внимания, в особенности в нижеследующем. Здесь греки каждый день, на каждом шагу и при каждом случае самими обстоятельствами принуждаемы были постепенно совершенствовать то либо другое в своих обычных вооружении, строе, порядке движения, образе действий, мерах осторожности, обороны и пр. И все эти усовершенствования, важные по отношению их не к одному Кирову войску 1, но ко всей вообще греческой тактике, почти исключительно истекали от Ксенофонта. Он дарованиями и познаниями своими столь превосходил других предводителей, имел на них и на войско такое влияние и всегда подавал такие муд­ рые и спасительные советы, такой личный пример мужества, самоотвержения и храбрости, что с самого начала избрания своего и во все продолжение отступления был истинной душой войска и главным его предводителем, распорядителем всех его действий и виновником всех его успехов, между тем как Хирисоф был главным предводителем только по имени. 1 Под этим названием Кировы греческие наемники были известны у современных греков, у большей части древних писателей и вообще в древности. В новейшие же времена они более известны под названием десяти тысяч греков. 263 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) Уже с самых первых дня и перехода греки вполне ощутили всю невыгоду недостатка у них конницы и такой легкой пехоты, которая могла бы с успехом быть противопоставлена персидским стрелкам и пращникам. Персы имели многочисленные и отличные конницу и легкую пехоту, главным действием которых были стрельба из луков и метание каменьев из пращей на расстояние гораздо значительнейшее, нежели то, на котором могли действовать из луков и пращами греческие псилы, сверх того не имевшие никакого предохранительного вооружения. Следствием этого было то, что греки терпели урон, не имея возможности ни сами наносить оного персам, ни останавливаться, ни двигаться назад против персов, ни отряжать против них части войск. Последнее было даже бесполезно потому, что персы бежали, как только греки двигались против них; слишком удаляться же от войска греческие отряды не могли потому, что подвергались опасности быть отрезанными и разбитыми. Все эти причины и побудили греков, по совету Ксенофонта, образовать: 1) из находившихся в войске родосцев отряд пращников силой около 200 человек, которые метали свинцовые пули вдвое далее, нежели персы каменья, и притом чрезвычайно метко и 2) около 50 человек конницы, прикрытых латами и звериными шкурами и посаженных на имевшихся при войске лошадей. Эти пращники и конница оказали грекам большие услуги во всех стычках и делах с персами. С этого времени успех был всегда на стороне греков, ибо персы были постоянно удерживаемы на расстоянии дальнего полета пуль, метаемых родосскими пращниками, а если отваживались подступать ближе, то были с уроном отражае­ мы и обращаемы в бегство. Нападать же на греков с ручным оружием и вступать с ними в рукопашный бой они никогда не смели, потому что чрезвычайно боялись греческой тяжелой пехоты. Таким образом, они положили только беспрерывно тревожить, утомлять, задерживать греков нападениями с тыла и с боков и — где и когда можно было — ослаблять оных действием метательного оружия издали. К ночи они обыкновенно удалялись от греков и располагались станом в более или менее значительном от них расстоянии, иногда стадиях в 60 (10 1/2 верстах) и даже далее. Причину этого Ксенофонт объясняет тем, что они крайне опасались ночных нападений, ибо имели обыкновение на ночь расседлывать и разнуздывать лошадей своих и, стреножив их, пускать на паству; 264 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир сами же снимали оружие и доспехи, отчего в случае ночной тревоги для изготовления лошадей и всадников к бою требовалось очень много времени и происходили величайшие смятение, суета и беспорядок. Это обстоятельство в соединении с тем, что персы преследовали греков только с тыла, но не отваживались преграждать пути следования их по равнинам и не могли разорять края на нем, было причиной того, что греки проводили ночи спокойно, оставались на месте ночлега до полудня, затем усиленными переходами удалялись от персов на более или менее значительное расстояние и, наконец, везде на пути находили нужное продовольствие; сражались же с персами более во второй половине дня. На пятом переходе от Забата греки убедились в крайних не­ удобствах строя в виде четырехугольника при переходе через всякого рода теснины, когда неприятель сильно теснил с тыла. «Воины, — говорит Ксенофонт, — принуждены смыкаться, идут с трудом, толпятся, смешиваются, а воины, теряющие ряды свои, никуда не годятся. Когда же фланговые части идут занять прежние свои места, то прежде, нежели смешанные между собой воины займут свои ряды, центр разрывается, и в это мгновение беспорядка, если с тыла теснит неприятель, воины теряют смелость и присутствие духа». Для избежания этого предводители по предложению Ксенофонта образовали шесть сотен, каждую под начальством сотника и известного числа низших военачальников. При переходе через теснины сотни останавливались, прикрывали переход войска и потом следовали по сторонам его на одной с ним высоте. Когда боковые фаланги после перехода через теснину снова удалялись одна от другой, сотни занимали более или менее сильными частями промежутки, образовавшиеся в центре, для того чтобы фронт составлял всегда одну неразрывную линию. Таким образом, войско переходило через теснины в совершенном порядке. Сотни двигались отделениями, а если войску нужно было построиться в боевой порядок, то они в одно мгновение занимали в нем свои места. Это усовершенствование, бывшее естественным следствием обстоятельств и необходимости, было важно в том отношении, что придало фаланге 10 000 греков удободвижимость, которой ей недоставало как до Кардухийских гор, так и позже, при переходе через эти горы и через Кентрит, оказало грекам большую пользу. 265 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) Четыре дня спустя после этого необходимость побудила Ксенофонта принять другую, не менее полезную меру. На девятом переходе от Забата, в 11-й день похода, греки начали уже приближаться к Кардухийским горам, персы же, сверх преследования их с тыла, охватывать их с боков и преграждать им путь. Перейдя через две горы без предосторожностей, а потому и не без сопротивления со стороны персов и урона для греков, Ксенофонт, прежде нежели переходить через третью, занял ее вершину псилами. Главное войско поддерживало псилов, и неприятель, удерживаемый этими последними, не смел разделить свои силы. Псилы же, в свою очередь, прикрывали главное войско от действия метательного оружия неприятеля и, таким образом, третья гора была занята греками без всякого с их стороны урона. На десятом переходе, в 15-й день похода, греки спустились с гор в равнину. Настигнутые Тиссаферном, они были принуждены расположиться в первом встреченном ими селении, дабы не сражаться более на походе, ибо имели много раненых. В селении греки имели уже большие на своей стороне выгоды, нежели на походе, потому что легче и с большим успехом могли вылазками из закрытого со всех сторон селения отражать нападения персов. На 13-м переходе, на 18-й день похода, персы заняли на пути греков, впереди их, хребет одной горы, которая господствовала над единственным спуском в другую равнину. Тогда Ксенофонт предложил и вызвался сам с частью войск занять другую гору, соединявшуюся с занятой неприятелем и господствовавшую над ней, что долженствовало принудить неприятеля к отступлению. Быстрым движением с 300 отборными гоплитами и псилами передней фаланги он успел занять верхнюю гору прежде персов, которые затем немедленно очистили и нижнюю гору, и дорогу и бежали в сторону. В тот же день персы пытались сжечь селения, среди которых расположились греки и изобиловавшие продовольственными припасами. Для обеспечения этих последних Ксенофонт предложил подать помощь этим селениям и защитить их от персов, что и было исполнено. В это время греки прибыли уже к тому месту, где Тиссаферн надеялся заставить их положить оружие, именно туда, где Кардухийские горы упирались в Тигр. Не видя возможности ни пройти 266 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир по левому берегу реки, между ней и горами, ни переправиться через реку как по причине глубины и сильного течения ее в этом месте, так и потому, что противный берег был занят многочисленной неприятельской конницей, греческие предводители собрали от пленников точнейшие сведения о странах и путях, лежавших к востоку, югу, западу и северу, и решились оружием проложить себе путь через Кардухийские горы в плодородную и богатую Армению. Пользуясь обычным удалением персов на ночь, войско до рассвета двинулось к горам, а к рассвету прибыло к подошве их и стало подниматься на них без препятствия и сопротивления. Хирисоф шел в голове с начальствуемой им частью фаланги и всеми псилами, а Ксенофонт — в хвосте всего войска с одними гоплитами. Тиссаферн, утром двинувшийся к горам, по прибытии к ним, к крайнему своему удивлению, прискорбию и досаде, удостоверился, что греки, которых он обещал представить Артаксерксу живыми, ускользнули от него, так сказать, в виду его, вступив в Кардухийские горы. Следовать туда за ними с конницей и среди скал и пропастей иметь греков спереди, а кардухов по сторонам и в тылу было невозможно. А потому Тиссаферн и решился предоставить грекам идти через горы, что, по его мнению, долженствовало лишь ослабить их неизбежными при этом случае потерями, самому же предупредить их обходом по другому берегу Тигра, на Кентрите, и не успев припереть их к Тигру и горам, преградить им, по крайней мере, выход из гор, переход через Кентрит и вступление в Армению. Вследствие того он переправился на правый берег Тигра и двинулся вверх по нему к тому месту, где в эту реку с левой стороны впадает Кентрит. Между тем греки, вступив в горы, в первые два дня похода встретили больше препятствий и затруднений со стороны местности, нежели сопротивления со стороны жителей. Высокие, неудободоступные горы, крутые подъемы и спуски и в особенности крайне узкие дороги чрезвычайно затрудняли и замедляли их движение. Кардухи же, не предвидевшие вступления греков в их горы, не успели собраться в больших силах, и жители селений на пути следования греков бежали с семействами своими на вершины гор и оттуда производили лишь частные, легко отражаемые нападения. В покинутых ими селениях греки нашли разного рода продоволь- 267 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) ственные припасы в изобилии. Для возможно большего облегчения и ускорения впредь движения через горы предводители оставили при войске только самую необходимую и лучшую, отборнейшую часть вьючного скота и отпустили на свободу взятых до того пленников. Но с третьего дня похода обстоятельства уже изменились. Греки были принуждены на каждом шагу преодолевать и естественные препятствия, становившиеся все более и более трудными, и сильное сопротивление кардухов, уже собравшихся в значительных силах. Греческое войско следовало в нижеследующем порядке: впереди — одна половина его под предводительством Хирисофа, находившегося в голове всех; в середине — рабы и вьючный скот с тяжестями, а за ними другая половина войска под предводительством Ксенофонта, замыкавшего шествие. Так как дороги были весьма узки, то войска растягивались обыкновенно на большое протяжение, а кардухи, привычные к движению и действиям в горах, ловкие, проворные, быстрые на бегу, вооруженные огромными луками и отличные стрелки, беспрестанно в теснинах и на подъемах преграждали то передней, то задней половине греческого войска путь или же нападали на греков с тыла. Здесь заслуживают особенного внимания действия и Хирософа и Ксенофонта. Если кардухи останавливали голову войска, то Ксенофонт оттуда, где находился, немедленно всходил с отборными воинами на горы и занятием господствующей над кардухами местности принуждал их отступать и открывать грекам путь. Ту же самую услугу оказывал и Хирисоф Ксенофонту, если кардухи преграждали путь задней половине войска или нападали на нее с тыла. Таким образом они постоянно помогали друг другу и прилагали тщательное старание о взаимном обеспечении начальствуемых ими частей войска. При этом дóлжно заметить также, что критские стрелки оказали грекам в горах большие пользу и услугу. Пять дней шли таким образом греки через Кардухийские горы. И хотя они почти везде располагались в селениях и находили в них достаточно продовольствия, за всем тем от стужи в горах, осенних дождей, меткой и сильной стрельбы кардухов из луков, беспрерывного боя с этими горцами и необыкновенно утомительного движения с горы на гору они, по словам Ксенофонта, в семь дней похода через Кардухийские горы претерпели гораздо более вреда, нежели 268 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир сколько могли им причинить все могущество Артаксеркса, все коварство Тиссаферна. К концу седьмого дня они прибыли, наконец, к Кентриту, и что же увидели? Многочисленные неприятельские конницу и пехоту, преграждавшие им на противоположном берегу переход через Кентрит и путь в Армению! То были арамейские, мигдонские и халдейские наемные войска знатных персов Оронта и Артуха. Конница была расположена напротив греков, а пехота — несколько выше, обе по сторонам единственной дороги, ведшей от Кентрита в Армению. Греки хотели немедленно перейти через Кентрит против этой дороги вброд, но нашли, что река имела в этом месте слишком большую глубину и быстрое течение. Между тем на горах в тылу греков во множестве появились вооруженные кардухи, и, таким образом, греки, имея перед собой непроходимый вброд Кентрит, по ту сторону оного неприятельское войско, а в тылу за собой кардухов, увидели себя в чрезвычайно затруднительном положении. К счастью для них, два греческих воина случайно открыли в Кентрите, стадиях в четырех (около 3/4 версты) вверх по его течению, удобный для перехода и неприятелем незанятый брод. Туда на следующий по прибытии к Кентриту день и двинулось в обычном порядке греческое войско. Неприятельская конница последовала за этим движением по противоположному берегу, на одной высоте с греками. Прибыв к броду, Хирисоф построил следовавшую в голове наибольшую часть войска по лохосам с промежутками и вступил в реку, имея лохосы справа и слева на одной высоте 1. За передней половиной войска последовали рабы и скот с тяжестями. Ксенофонт же, с проворнейшими из воинов, следовавшими в хвосте, быстрым бегом устремился назад, вниз по левому берегу Кентрита, к тому месту, которое находилось напротив дороги в Армению, показывая вид, что хочет там перейти через реку и напасть с тыла на неприятельскую конницу, двинувшуюся вверх по правому берегу. Конница эта, видя, что стрелы и каменья собственных стрелков и пращников не долетают до Хирисофовых войск и Хирисоф по­ 1 Ксенофонт в Анабазисе, книга IV, § 14. Так как игемония в Греции принадлежала в это время Спарте и главные предводители Кирова войска, сначала Клеарх, а потом Хирисоф, были оба спартанцами, то нет никакого сомнения, что в этом войске были приняты тактические разделение и строй спартанцев и что, следовательно, лохос должно принимать, как у этих последних, в смысле частного подразделения фаланги, а не ряда, как вообще у греков (см. гл. IV, ст. III, § 26). Иначе построение по лохосам не имело бы никакого смысла. 269 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) этому беспрепятственно переходит через Кентрит, Ксенофонт же угрожает отрезать ее от дороги в Армению, бросилась бежать к этой дороге и потом вдоль по ней и была преследована греческими конницей и псилами. Сам же Хирисоф с гоплитами двинулся прямо против неприятельской пехоты, еще расположенной на высотах. Она не выждала нападения и равномерно бежала с высот, господствовавших над рекой, которые и были заняты Хирисофом. Тогда Ксенофонт поспешно возвратился к броду, через который еще переходили рабы и скот с тяжестями и к которому уже спускались с гор кардухи. Чтобы обеспечить переход тяжестей и отразить кардухов, Ксенофонт построил лохосы свои тылом к реке, фронтом к кардухам, по эномотиям 1 сомкнув их к левому флангу. Кардухи, видя, что все тяжести перешли через Кентрит и что на правом берегу остается только небольшое число войск, лишенное, по-видимому, всякой помощи со стороны главных сил, двинулись против него. Хирисоф немедленно послал, однако же, в помощь Ксенофонту всех псилов, пращников и стрелков. Тогда Ксенофонт сделал нижеследующие, весьма замечательные распоряжения: псилам, пращникам и стрелкам Хирисофа он приказал оставаться на противоположном берегу, не переходя через реку, коль скоро сам вступит в нее, то и им также броситься в оную правее и левее его, имея оружие наготове, угрожая перейти через Кентрит и напасть на кардухов, но не входя, однако же, слишком далеко в реку. Начальствуемым же им самим войскам он приказал, коль скоро кардухи приблизятся на расстояние действия пращи, немедленно броситься на них бегом, но едва только кардухи обратятся в бегство, то по поданному трубой знаку немедленно повернуть назад и еще быстрейшим бегом устремиться к реке и через брод на другой ее берег так, чтобы каждая эномотия шла прямо перед собой, не мешая одна другой. «Не стыдитесь бежать, — прибавил он к этому, обратясь к воинам: — Кто первым достигнет противоположного берега, тот будет признан лучшим воином!» Все его распоряжения были исполнены в совершенной точности и увенчаны полным успехом. Едва кардухи побежали от греков к горам и на горы, как греки немедленно повернули назад и еще быстрее кардухов побежали к реке и через нее, так что когда кар1 См. гл. IV, ст. III, § 26. 270 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир духи заметили обман и часть их обратилась назад к реке, то все Ксенофонтовы войска были уже на другом берегу. Таким образом, благодаря искусным распоряжениям Ксенофонта греки удачно и благополучно перешли через Кентрит и с переходом их через него кончилась труднейшая и важнейшая часть их отступления и началась другая, менее трудная, хотя и не менее замечательная и любопытная — движение от Кентрита до южных берегов Евксинского Понта. § 64. Поход от Кентрита до Трапезунда Немедленно после перехода Ксенофонтовых войск через Кентрит все греческое войско в боевом порядке двинулось к северу через обширные равнины Западной Армении, но целых шесть переходов шло совершенно беспрепятственно и спокойно. Ибо войска Оронта и Артуха не преследовали его, опасаясь иметь его спереди, а кардухов сзади; греки же, делая усиленные переходы, удалились от персов на весьма значительное расстояние. Перейдя через побочный хребет Тавра, они прибыли к большой реке, которую Ксенофонт называет Телебоем. Здесь встречен был Терибаз, персидский сатрап Западной Армении, с небольшим числом конницы. По предложению его с ним заключен был договор, в силу которого Терибаз обязался дать грекам свободный пропуск через свою область, а греки обещали не жечь селений и только брать нужное им продовольствие. Затем они продолжали идти по Западной Армении к северу, сопровождаемые сбоку, на расстоянии около 10 стадий (1 3/4 версты), Терибазом со всеми войсками его области и наемными халибами и таохами (принадлежавшими к двум соседственным, независимым племенам). На этом походе греки, не имея ставок и из предосторожности редко располагаясь в селениях, много потерпели от выпавшего в большом количестве снега и сильной стужи. Терибаз же, коварный, подобно Тиссаферну, предупредил греков и преградил на вершине одной горы (как кажется, на перевале через главный хребет Тавра) единственный путь их. Греки немедленно двинулись туда, имея впереди легкую пехоту. Последняя, приблизившись к стану Терибаза, подняла большой крик и, не дожидаясь прибытия тяжелой пехоты, бросилась к неприятельскому стану. Устрашенные тем, Терибаз и его войска бежали, оставив в руках греков стан свой и богатую в нем добычу. 271 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) Спустившись в долину Верхнего Евфрата, греки перешли через реку недалеко от ее истоков, имея воды по пояс, и продолжали идти по глубокому снегу, все более и более терпя от стужи и сильного пронзительного ветра. Многие воины отморозили себе руки и ноги, иные даже погибли, и с каждым днем возрастало число больных, слабых и отсталых. А между тем часть войск Терибаза снова собралась и начала преследовать греков, отчего отсталые греческие воины и тяжести попадались ей в руки. По счастью, в продовольствии и вине не было недостатка, и Ксенофонт, раздавая пищу и вино тем из воинов, которые от холода и истощения вовсе не могли двигаться, восстанавливал силы их. За всем тем все еще было много слабых и отсталых, и только бодрость и искусство Ксенофонта, храбрость и порядок в начальствуемой им задней половине войска спасали этих несчастных от гибели. Наконец греки прибыли в такое место, где находилось большое число селений и в них всякого рода продовольственные запасы и вино в изобилии. Расположившись в этих селениях, они подкрепили свои силы и после семидневного отдохновения, взяв проводников, вступили в земли халибов. Вскоре на вершине одной горы, через которую пролегал путь греков, встречены были собравшиеся в большом числе вооруженные халибы, таохи и фазияне. Ксенофонт предложил остановить войско в виду горы и ночью часть оного послать на ее вершину обходом с такой стороны, где она не была занята неприятелем. Предложение его было принято и исполнено с успехом. Из гоплитов и псилов вызваны были охотники, которые, беспрепятственно взобравшись ночью на гору, на рассвете двинулись неприятелю во фланг, а главные силы греческого войска в то же самое время направились против него с фронта. Неприятель выслал против греческих охотников небольшую часть своих войск, но она была опрокинута и преследована. При виде этого легкая пехота греческого войска бегом бросилась к горе и на гору; неприятель же, не выждав ее нападения, бежал и, таким образом, греки благодаря Ксенофонту овладели горой, не потеряв ни одного человека. Затем, вступив в земли таохов, они ощутили недостаток в продовольствии, ибо таохи обитали в укрепленных природой местах, на которых собрали все свои продовольственные запасы. Прибыв к одному из таких мест на высокой и крутой скале, Хирисоф послал на приступ небольшую часть войска, затем другую, третью и т. д., но все были 272 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир отражены с уроном. По прибытии, наконец, Ксенофонта, по его совету около 70 воинов и при них Хирисоф и сам Ксенофонт пробрались к нескольким рассеянным в полугоре толстым соснам, укрылись за ними от каменьев, метаемых таохами, и, когда последние, казалось, почти совершенно истощили свой запас каменьев, тогда 70 греческих воинов быстро пробежали от сосен до вершины скалы и тотчас овладели ею. Таохи бросились со скалы вниз и большей частью погибли, оставив в руках греков много скота. Затем греки семь дней шли через земли халибов, самого воинственного из всех племен, встреченных ими на пути. Халибы были хорошо вооружены и вели войну с чрезвычайной жестокостью. Укрываясь в своих горах, они после прохода греков нападали на них оттуда с тыла и затем удалялись в укрепленные природой места, куда заранее собрали продовольственные запасы свои. Таким образом, греки беспрерывно сражались с ними и сверх того нуждались в продовольствии. Из земель халибов они вступили в ровные и открытые земли скифинян. Пройдя через них в восемь переходов беспрепятственно, ибо скифиняне встречали их миролюбиво и снабжали проводниками и продовольствием, греки наконец (после пятимесячного похода от Кунаксы, следовательно, в конце декабря 401 или начале января 400 года) с вершины одной горы открыли вдали Евксинский Понт. Вид его возбудил в них живейший восторг. Но далеко еще было до цели похода, до конца трудов и лишений! Воздвигнув на вершине горы трофей из каменьев и взятого у неприятеля оружия, греки в три перехода беспрепятственно прошли через земли мак­ронян, с которыми заключили договор. Макроняне снабдили их продовольствием и проводили ближайшим путем в земли соседственных колхидян. При самом вступлении в последние встречена была высокая, но удободоступная гора, на вершине которой усмот­ рены были собравшиеся во множестве вооруженные колхидяне. Для всхода на гору и нападения на колхидян греки построились сначала, по своему обыкновению, сомкнутой и глубокой линией. Но Ксенофонт представил, что сомкнутая и глубокая линия при всходе на гору вскоре сама собой разорвется, воины при виде этого потеряют надлежащие самоуверенность и смелость и неприятель легко охватит глубокий строй греков! Если же, говорил он, построиться сомкнутой, но неглубокой линией, то при многочисленности 273 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) неприятеля ему легко будет прорвать ее в одном каком-либо месте, и тогда все греческое войско будет разбито. Поэтому он советовал построить войско по полосам на таких промежутках, чтобы фланговые полосы находились не против флангов неприятеля, а гораздо далее вправо и влево, или иначе, чтобы фронт греков был длиннее фронта неприятеля. Таким образом, присовокупил он, оба крыла греков будут иметь возможность охватить оба крыла неприятеля, частные военачальники и лучшие воины будут находиться впереди, каждый лохос будет идти там, где ему удобнее, наконец, неприятелю трудно будет проникнуть в промежутки, иначе он очутится между двумя рядами греческих копий, равно и разбить лохосы по частям, ибо они будут взаимно себя поддерживать и один другому помогать, а коль скоро один из них достигнет вершины горы, то неприятелю уже невозможно будет сопротивляться. Мнение Ксенофонта было одобрено, и греческое войско построено по лохосам, которых оказалось почти 80, каждый силой около 100 гоплитов. Псилы и стрелки были разделены на три части, каждая силой около 600 человек. Из них одна поставлена на оконечности правого крыла, другая на оконечности левого, а третья в середине 1. В этом строю войско двинулось вперед на гору. Хирисоф и Ксенофонт вели лично, один правый, а другой — левый фланговые отряды легкой пехоты в обход флангов неприятеля. Колхидяне раздвинули оба крыла свои вправо и влево, отчего в середине образовался промежуток. Та часть греческой легкой пехоты, которая шла в середине впереди лохосов гоплитов, бросилась прямо в этот промежуток и первой взошла на вершину горы. За ней последовали, поддерживая ее, ближайшие (аркадские) гоплиты. Охватываемые с флангов, угрожаемые с фронта и прорываемые в центре, колхидяне не выдержали удара и рассеялись по всем направлениям. Греки же, овладев горой, не потеряв ни одного человека, нашли на 1 Ксенофонт в Анабазисе, кн. IV, § 45. Из этого следует: во-первых, что в Кировом войске при этом случае было около 8000 гоплитов (вероятно, только в строю под оружием, не считая раненых, больных и др., ибо в Керазе, как ниже означено, гоплитов, по словам Ксенофонта, оказалось 8600 человек) и около 1800 человек легкой пехоты, а с конницей, которой, вероятно, было уже не более 40 человек, — всего около 9840 человек, и, во-вторых, что греки потеряли уже более 1/4 первоначального своего числа (12 100 гоплитов и около 2000 псилов. Всего 14 100 человек, см. выше). Поэтому с вероятностью предположить можно, что при нападении на Колхидскую гору строй греческих гоплитов имел никак не более восьми человек в глубину и что, следовательно, лохосы образовали четырехугольники (по теперешним понятиям колонны), на восемь шеренг в глубину, имевшие 12 рядов во фронте. Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 274 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир вершине ее большое число селений, изобиловавших продовольственными запасами, и пробыли в них четверо суток. Затем в два перехода они прибыли, наконец, в Трапез, или Трапезунд, большой многолюдный торговый и богатый город на берегах Евксинского Понта — поселение, некогда основанное греческими жителями Синопа в землях колхидян. Здесь Кирово войско, после 5 1/4 или 5 1/2 месяца похода от Кунаксы (следовательно, около середины января 400 года), впервые увидело себя среди единоплеменников, встретило с их стороны самый радушный прием и в благодарность богам за спасение совершило, по сделанному обету, общественные жертвоприношения и игры. Итак, вообще эту часть отступления 10 000 греков (от Кентрита до Трапезунда) можно уже рассматривать как обыкновенный военный поход в неприятельской, труднопроходимой земле, через которую греки хотели только проложить себе путь для достижения берегов Евксинского Понта. В этом походе они более потерпели от снега и зимней стужи в горах, нежели от неприятельского оружия. § 65. Поход от Трапезунда до Хрисополя и действия во Фракии Остальная часть отступления заключает поход сухим путем и частью переезд морем от Трапезунда вдоль южных берегов Евксинского Понта до города Хрисополя, на восточном берегу фракийского Босфора, напротив Византии. Она имеет свой особенный, отличительный характер. С прибытием на южные берега Евксинского Понта, усеянные торговыми, богатыми и цветущими греческими поселениями, Кировы греки, казалось, уже долженствовали быть как в Греции, повсюду встречать со стороны единоплеменников своих радушный прием, получать от них все средства, необходимые для существования и содержания своего и для прохода сухим путем или переезда морем в Грецию, и без труда и потерь легко и скоро достигнуть пределов своей родной страны. Но греческие поселения на южных берегах Евксинского Понта были окружены и отделены одни от других землями полудиких и воинственных туземных племен, и местностью, большей частью гористой и пересеченной. Для переезда в Грецию морем и для продовольствования средствами греческих поселений трудно было достать в них, даже 275 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) за деньги, необходимое, по числу Кировых греков, число судов и количество продовольственных запасов, да если бы и возможно было, то Кировы греки не имели для найма судов и покупки продовольствия денег. Сверх того, с преодолением всех опасностей и прибытием на берега Евксинского Понта живость характера и беспокойный дух греков обнаружились во всей своей силе. Вместо прежних согласия, единодушия, подчиненности и порядка, которые столь тесно соединяли Кировых греков в дни опасностей, возникли несогласия, раздоры и беспорядки, пробудился дух свое­ волия, мятежа, насилия и корыстолюбия. Движимые последним, Кировы греки помышляли уже преимущественно о том, чтобы до возвращения своего в Грецию обогатиться грабежом малоазиатских областей, вполне вознаградить себя за все претерпенные труды и лишения и обеспечить себя на целую жизнь. Все эти причины, вместе взятые, имели следствием то, что Кировы греки, насильно забрав, по прибытии в Трапезунд, все купеческие суда, которыми только могли завладеть в ближайших греческих пристанях, и посадив на них всех воинов старше 40 лет и всех пленников с менее нужными тяжестями, отправили их морем в Кераз и далее в Котиору, Синоп и Гераклею. Сами же двинулись туда берегом моря либо на некотором от него расстоянии, через земли колхидян, моевнекиян, тибаренян и других туземных племен, встречая со стороны большей части оных сильное сопротивление и нередко принужденные сражаться с ними и прокладывать себе путь оружием. Принужденные и продовольствие также добывать себе силой, еще более стремясь удовлетворять своим корыстолюбивым видам, они беспрестанно производили частные, отдельные предприятия (экспедиции) или набеги малыми отрядами на ближайшие к пути следования их земли. Грабя и разоряя таким образом край на пути, притом часто бунтуя, своевольничая и предаваясь беспорядкам, они озлобили и туземцев, и персов и возбудили неудовольствие греческих поселений, беспокойство и страх в самой Спарте. За всем тем эта часть отступления не менее первых трех занимательна и поучительна в военном отношении. И в ней, как и в прочих, продолжают быть усматриваемы успехи греческого военного искусства, и главным виновником их является Ксенофонт. Нравственное же влияние последнего на войско обнаруживается с большими еще блеском и пользой, ибо силой убеждения и даром слова, 276 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир иногда искусно-употребленными хитростями и другими средствами он всегда успевал укрощать бунтовавшее, буйное и непокорное войско и снова приводить его к чувству долга и повиновения. Укажем некоторые замечательнейшие в военном отношении черты похода от Трапезунда до Хрисополя. На произведенном войску в Керазе смотре из числа 10 400 гоп­ литов, находившихся в битве при Купаксе в строю, оказалось 8600 человек, остальные 1800 погибли в делах с неприятелем, от снега, стужи и болезней — потеря, еще довольно маловажная, если принять в соображение продолжительность, дальность и трудность отступления, в беспрерывном почти бою с неприятелем, при резких переменах климата и воздуха, сильной зимой в горах, стуже и частом расположении на открытом воздухе за неимением ставок. На пути от Кераза в Котиору, при проходе через земли мосипекиян, часть Кирова войска, следовавшая сухим путем, произвела, при содействии западных мосинекиян, находившихся в войне с восточными, нападение на бывший во власти последних главный укреп­ ленный город этого племени. Нападение это замечательно тем, что и здесь также Кирово войско было построено по лохосам с промежутками, в которых были поставлены стрелки так, что передняя шеренга их стояла несколько отступив от передней шеренги или линии фронта гоплитов. Причину, почему стрелки были поставлены между лохосами гоплитов, Ксенофонт объясняет тем, что неприятель, ловкий и проворный на бегу, быстро подбегал к фронту греков, метал каменья и столь же быстро убегал назад. Но греки, напав на него в вышеозначенном строе, легко и скоро обратили его в бегство и взяли неприятельский город приступом. Тибареняне при вступлении греков в их земли выслали к ним послов с дарами в знак миролюбивого расположения. Но Кирово войско хотело отвергнуть дары и поступить с тибаренянами, как с врагами, т. е. разграбить их земли, и только с трудом, и то приговором прорицателей, могло быть отклонено от этого и убеждено к мирному проходу. По прибытии к Котиоре, греческому поселению Синопа, не встретив дружелюбного со стороны котиорян приема, оно разграбило окрестности и даже успело занять самый город. Вскоре, однако же, заключило договор, в силу которого в Котиору долженствовали быть приняты больные греческого войска и собраны суда 277 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) для переезда оного морем в Гераклею и продовольственные для него запасы. Чрезвычайные препятствия и затруднения, которые представлял поход сухим путем от Котиоры в Синоп и Гераклею, и сомнительный успех сбора достаточного для перевоза всего Кирова войска морем числа судов подали Ксенофонту мысль поселить войско на южных берегах Евксинского Понта для постоянного жительства. Мысль эта, сделавшись известной войску, возбудила в нем величайшее неудовольствие, разногласие и раздоры и произвела бунт, который был укрощен только решительным обещанием предводителей не поселять войско в Малой Азии, а вести его в Грецию. В Гераклее войско потребовало сильную денежную контрибуцию, равнявшуюся месячному жалованью. Не получив оной и в высшей степени раздираемое несогласиями, оно впервые разделилось на три части, из коих одна, под начальством избранных ей самой предводителей, отправилась морем к берегам Вифинии, другая под предводительством Хирисофа двинулась берегом моря к фракийскому Босфору, а третья под предводительством Ксенофонта направилась внутренностью страны, в некотором отдалении от моря, к Халкедону. Первая часть, выйдя на вифинский берег, на полпути между Гераклеей и Босфором рассеялась вместе со второй внутри страны для грабежа. Озлобленные тем вифиняне напали на некоторые отдельные отряды их, разбили их по частям и, наконец, окружили остальных со всех сторон. По счастью, Ксенофонт с третьей частью подоспел на помощь. Приближаясь к вифинянам, он рассыпал впереди конницу, приказав ей жечь все встречаемое на пути. За конницей легкая пехота постепенно занимала все высоты на флангах войска и также все предавала огню, что равномерно делала и остальная тяжеловооруженная пехота, следовавшая в совокупности. Таким образом, широкая полоса земли была вся в огне и как бы изобличала шествие многочисленного войска. К ночи греки расположились станом и разложили на большом протяжении в ширину множество огней; при наступлении же ночи потушили их, имея тем в виду заставить вифинян полагать, что греки сняли стан и идут против них для произведения ночного нападения. Все эти хитрости имели полный успех. Вифиняне в ту же ночь поспешно удалились, а окруженные ими отряды греков соединились с Ксенофонтом. Затем все войско снова и охотно соединилось под на- 278 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир чальством прежних своих предводителей. Но, чрезвычайно опасаясь быть поселенным в Малой Азии, оно никак не хотело сложить тяжести на выгодном для обороны мысе, на котором находилась Калпейская пристань (между Гераклеей и Босфором), и потом идти добывать продовольствие налегке, ибо полагало, что целью сложения тяжестей и ограждения оных укрепленным станом было именно основание в этом месте поселения. В этих обстоятельствах Ксенофонт искусно и удачно воспользовался суеверием воинов, до тех пор объявляя наблюдения над внутренностями животных неблагоприятными, пока доведенные голодом до крайности воины не согласились на все безусловно. Тогда Ксенофонт, ободрив войско благоприятными наблюдениями и предвещаниями и оставив на мысе все тяжести под стражей старейших воинов, произвел налегке несколько удачных поисков, добыл продовольствие и, наконец, даже разбил и обратил в бегство собравшихся против Кировых греков персидскую конницу Фарнабаза и вифинскую пехоту. Затем греки продолжали беспрепятственно собирать в краю нужное продовольствие, начали быть снабжаемы им с моря из греческих поселений в Евксинском Понте и Геллеспонте и вскоре направились частью сухим путем и частью морем вдоль морского берега к Босфору. На шестой день они прибыли наконец (в июне или июле 400 г.) в Хрисополь в числе не более 8000 человек, пройдя oт Сардеса до Кунаксы и от Кунаксы до Хрисополя 34 255 стадий (около 6000 верст) в год и три месяца. Дальнейшие действия их от прибытия в Хрисополь до обратной переправы в Малую Азию и поступления на службу Спарте на жалованье (в начале 399 г.) составляют уже совершенно отдельный от отступления их из Средней Азии эпизод, менее важный, хотя и не чуждый, в некоторых отношениях, своего рода военной занимательности. В сущности, действия эти заключались в нижеследующем. По просьбе Фарнабаза удалить Кирово войско из Малой Азии Анаксибий, предводитель спартанского флота в Геллеспонте, перевез оное на европейский берег, объявил, что оно поступает на службу Спарте, и приказал ему идти во фракийский Херсонес. Но недовольное тем, оно взбунтовалось и силой ворвалось в Византию. Ксенофонт усмирил, однако же, бунт и вывел войско из Византии, после чего часть оного возвратилась в Грецию или поселилась в гре- 279 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400) ческих городах Пропонтиды, а остальная поступила на жалованье в службу одного фракийского владетеля, Севфа. В течение двухмесячного зимнего похода с 400 на 399 год она помогла ему не только обратно покорить родовые свои владения, из которых отец его был изгнан восставшими подданными, но и значительно распространить их. Не получив, однако же, следовавшую ей от Севфа недоплаченную часть жалованья, она охотно согласилась поступить в службу Спарты, дотоле опасавшейся и остерегавшейся Кирова войска, но теперь имевшей в нем нужду, ибо уже решилась вести с персами войну. Переправленное в Лампсак, оно двинулось к Пергаму и остановилось там в ожидании дальнейших приказаний спартанского правительства. § 66. Заключение Краткий очерк отступления 10 000 греков заключим нижеследующим общим выводом. Замечательное уже как первый дальний и продолжительный поход небольшой греческой фаланги, почти вовсе не имевшей конницы, он возбуждает справедливое удивление и теми трудностями и опасностями, с которыми сопряжено было, и теми искусством, успехом и малой потерей, с которыми было совершено. Оно в полном блеске явило две главнейшие тому причины: 1) превосходство греков над персами и народами Востока в воинских устройстве, подчиненности, порядке, одушевлении и искусстве и 2) высокие личные дарования и искусство Ксенофонта. Ни один, может быть, из всех подобных примеров военной истории не доказывает столь убедительным образом всего превосходства правильно устроенного, соединенного узами воинских подчиненности и порядка и сильно одушевленного, хотя и малочисленного войска над неприятелем многочисленным, но невежественным и неустроенным, торжества порядка над неустройством, искусства над невежеством и нравственной силы над грубой вещественною. Но и при всем превосходстве своем греческое войско погибло бы, может быть, если бы среди него не было Ксенофонта. Отличными своими дарованиями, превосходными своими распоряжения­ ми, словом и делом и необыкновенным нравственным влиянием на войско он спас его от гибели, победоносно и с малой потерей 280 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир провел его из глубины Азии до Босфора и был главным виновником всех одержанных этим войском, всех сделанных греческим военным искусством во время отступления успехов. И явив собой истинно великого полководца и усовершенствователя военного искусства, он возвысился и на череду первостепенного военного историка, превосходно изобразив отступление 10 000 греков в своем Анáбазисе (Kύρου άνάβασις, поход Кира вверх или в Верхнюю Азию), в котором с высокими военными достоинствами изложения соединил не­ обыкновенные простоту, правдивость и в особенности скромность рассказа. Сверх того, Анабазис его в высшей степени занимателен и поучителен как живая, полная и верная картина: 1) воинских устройства и быта, нравов и обычаев греков и 2) постепенных, практических развития и усовершенствования греческих фаланги, тактики, искусства ведения войны и военного искусства вообще. Поистине занимательно и поучительно видеть, как в продолжение всего отступления, на каждом шагу, при каждом случае, при каждом новом обстоятельстве, под влиянием самой необходимости беспрестанно рождаются новые соображения, приобретается новая опытность — и искусство делает новые успехи. Замечательное само по себе, отступление 10 000 греков важно и по своим последствиям как событие, которое, вполне убедив греков в их превосходстве над персами, в слабости персидского государства и в возможности одолеть и разрушить его, указало им в этом самом разрушении новую, более важную цель, а в Азии — новое, более обширное поприще для их военной деятельности. Столь высокие достоинства и значение, занимательность и поучительность отступления 10 000 греков справедливо стяжали ему громкую славу, удивление и хвалу потомства и классическую известность. И беспристрастный суд потомства, единогласный приговор всех лучших и известнейших военных людей и писателей древних и новейших времен, признали отступление 10 000 греков одним из блистательнейших военных подвигов древности, Ксенофонта одним из лучших полководцев и военных писателей Греции, а Анáбазис его — образцовым военно-историческим творением, в высшей степени занимательным и поучительным для всякого военного человека, в особенности для того, кто в нем самом захочет вполне изучить отступление 10 000 греков и все вообще относящееся к военной системе греков. Г ЛАВА Х. ВОЙНА СПАРТЫ С ПЕРСАМИ И ГРЕЧЕСКИМ СОЮЗОМ. ПОХОДЫ АГЕЗИЛАЯ (399–387) § 67. Война Спарты с персами (399–394). — § 68. Война Спарты с персами и Греческим союзом (394–387) Источники: Ксенофонта Элленики, Диодор Сицилийский и указан­ ные выше. § 67. Война Спарты с персами (399–394) Содействие Спарты и ионян Киру-младшему поставило Спарту после неудачи и смерти Кира в неприязненные отношения к персам, а ионян заставило, после назначения на место Кира Тиссаферна, опасаться мщения нового сатрапа и просить покровительства и защиты Спарты. Спартанское правительство, не ожидая более от персов ни приязни, ни содействия, уже научившись, из отступления 10 000 греков, презирать неприязнь персов и радуясь случаю утвердить власть свою и на берегах Малой Азии, охотно приняло ионян под свое покровительство и весной 399 года отправило в Ионию 5300 человек войск (1000 лакедемонян, большей частью из неодамов, 4000 человек союзных войск и 300 человек афинской конницы) под предводительством спартанца Фимврона. Выбор предводителя был неудачен. Фимврон как полководец не обнаружил никаких дарований, войском начальствовал слабо, попустил с его стороны большие беспорядки и грабежи и возбудил тем крайнее неудовольствие ионян. Сначала, усиленный Кировым войском (около 5000 человек) под начальством Ксенофонта и войсками ионийскими, он был впущен во многие ионийские города. Но вскоре от некоторых других он получил решительный в том отказ и был принужден взять оные силой, долго и безуспешно осаждал Лариссу в древней Троаде и, наконец, вследствие усиленных жалоб ионян Спарте по миновании годичного срока начальствования был сменен спартанцем Дер- 282 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир киллидом и осужден на изгнание (398). Выбор Деркиллида был гораздо удачнее. Честный, бескорыстный спартанец, Деркиллид явил себя и искусным политиком. Восстановив в войске строгий воинский порядок, он успел сначала искусными переговорами привести Тиссаферна в бездействие, а потом, обратясь против Фарнабаза, умением пользоваться смутными обстоятельствами Эолии, искусными переговорами и соблюдением в войске строгого порядка в одну неделю занять почти все эолийские города, которые и предали себя покровительству Спарты. Этим он принудил Фарнабаза согласиться на заключение перемирия, условием которого было признание независимости эолийских городов от персов. Пользуясь этим перемирием, Деркиллид зимой 398/397 года обеспечил фракийский Херсонес от набегов фракийцев устроением поперек полуострова надежной укрепленной линии. В знак признательности своей за все эти заслуги спартанское правительство продолжило Деркиллиду срок начальствования еще на год. Между тем греческие города Карии обратились к Спарте с просьбой и их также, подобно городам ионийским и эолийским, принять под свое покровительство. Спартанское правительство охотно согласилось на это и приказало Деркиллиду идти в Карию, а спартанскому флоту содействовать ему с моря. Но непосредственным следствием движения Деркиллида весной 397 года в Карию было соединение Тиссаферна, имевшего в Карии большие и богатые поместья, с Фарнабазом, против которого он перед тем был поставлен хитрой политикой Деркиллида в неприязненные отношения. Между тем как Деркиллид шел в Карию, оба сатрапа вторглись в тылу его в земли ефесского округа и начали грабить и разорять их. Деркиллид немедленно обратился назад. Покинутый бежавшими ионийскими войсками и имея уже не более 7000 своих войск, он встретил в долине Меандра соединенные силы Тиссаферна и Фарнабаза, простиравшиеся до 20 000 человек пехоты и 10 000 человек конницы. К счастью для него, между обоими сатрапами произо­шли несогласия. Фарнабаз желал боя, но Тиссаферн, довольный тем, что отвлек Деркиллида от Карии, вступил с ним в переговоры. И вскоре на условиях признания независимости всех малоазиатских греческих городов от персов и очищения спартанским войском Малой Азии заключено было, до утверждения этих условий Артаксерксом и Спартой, перемирие (летом 397 года). 283 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) Так, без блистательных военных подвигов, без громких побед и даже без пролития крови, единственно постоянным соблюдением в войске строгого воинского порядка, справедливостью, бескорыстием и умной, тонкой политикой Деркиллид в полтора года успел достигнуть важных для Спарты результатов — даровать малоазиатским греческим поселениям независимость от персов и утвердить влияние Спарты на берегах Малой Азии. Вскоре в Спарте произошла важная перемена. Осенью 397 года спартанский царь Агис II умер и на место его, стараниями Лизандра, избран был брат Агиса от другой матери, Агезилай. Воцарение Агезилая составляет эпоху в политической и военной истории Спарты. 41 год (397–356) царствовал Агезилай и в течение всего этого времени был как государственный человек и полководец опорой и украшением Спарты. В последнем отношении в особенности он стал в ряду отличнейших и замечательнейших полководцев Греции. Все многочисленные походы его заслуживают внимания и изучения, но в особенности первые, в Малой Азии. Укажем главные черты и достоинства как тех, так и других. Около года спустя после избрания Агезилая (в начале осени 396 года) спартанское правительство узнало, что персы вооружают в финикийских пристанях сильный флот. Почти уверенное, что целью этих вооружений было удержание персами малоазиатских греческих поселений в своей власти и что Артаксеркс не утвердит перемирие, заключенное Тиссаферном и Фарнабазом с Деркиллидом, оно положило предупредить персов в Малой Азии и немедленно отправить туда войско. Агезилай вызвался лично предводительствовать им, подвигнутый к тому Лизандром, надеявшимся управлять им по своей воле. Он потребовал только 2000 лакедемонских неодамов и 6000 человек союзной тяжелой пехоты, и сверх того 30 знатных спартанцев в виде совета, с той целью, чтобы угодить спартанским олигархам и тем легче склонить их к вручению ему начальствования в войне. Действительно, он преуспел в этом и, получив требованное число войск, с советом из 30 знатных спартанцев (в числе которых, разумеется, находился и Лизандр) в конце 396 года переправился в Ефес. Но уже вскоре по прибытии в Малую Азию он вполне явил свою самостоятельность и независимость от приданного ему совета и от Лизандра. Зато в Ксенофонте, неотлучно находившемся при нем во все время пребывания его в Ма- 284 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир лой Азии, он приобрел советника, тем более важного и полезного, что Ксенофонт был искренним его другом. Встревоженный прибытием в Малую Азию спартанского войска под личным предводительством спартанского царя, Тиссаферн осведомился о причинах и цели оного. Агезилай отвечал откровенно, что имел в виду только обеспечение независимости малоазиатских греческих поселений — и это было справедливо. Тогда коварный сатрап продолжил срок перемирия, заключенного с Деркиллидом, еще на три месяца, а сам между тем втайне принял деятельные меры к поспешному сбору войск из внутренних областей государства. Коль же скоро войска эти начали подходить, он объявил Агезилаю, что война будет возобновлена, если спартанское войско не очистит Малую Азию (395). Вместо ответа Агезилай немедленно приказал войскам ионийским, эолийским и геллеспонтским собираться к Ефесу, а собственному войску — быть готовым к походу, распустил слух, что двинется в Карию, и сделал необходимые для подтверждения этого слуха распоряжения. Тиссаферн, опасаясь за Карию или лучше сказать — за свои поместья в ней, послал из Сардеса, местопребывания своего, в Карию почти всю свою пехоту, так как эта область была весьма гориста, сам же с многочисленной конницей расположился в долине Меандра, надеясь подавить войско Агезилая на равнинах без труда и еще прежде, нежели оно достигнет гор Карии. Но Агезилай знал, что на равнинах превосходство будет на стороне персов, а не греков, имевших весьма мало конницы, и довольный тем, что привлек внимание и силы Тиссаферна к югу, внезапно обратился в противоположную сторону — к северу, в область Фарнабаза, Мизию. Этим он, вопервых, скоро и без препятствия присоединил к себе войска греческих поселений, лежавших к северу от Ефеса, равно и находившееся там Кирово войско, и во-вторых, вторгся в Мизию столь неожиданно, что край был разграблен и разорен, а города сдались без сопротивления. Так он дошел почти до самого города Даскилия, местопребывания Фарнабаза, на южном берегу Пропонтиды. Здесь он испытал всю невыгоду малочисленности и дурного устройства греческой конницы. Приближаясь к Даскилию, конница его, предшествовавшая войску, встретила равносильный отряд Фарнабазовой конницы и построилась в одну линию глубиной в четыре шеренги. Персы же, построенные в сомкнутые массы 285 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) (по теперешнему в колонны) глубиной в 12 всадников, напали в этом строю на греческую конницу и опрокинули ее с уроном на главные силы. Этот случай убедил Агезилая, что без более многочисленной и лучше устроенной конницы ему невозможно будет с успехом действовать против персов на равнинах. И потому, отступив к Ефесу, он зимой 395/394 года принял всевозможные меры для умножения числа своей конницы. Для этого он призвал всех богатых греческих поселенцев к конной службе, объявив им, что могут вместо себя выставлять наемников, лишь бы только они были доброконны и хорошо вооружены. Греческие поселенцы оказали в этом большое усердие, и к весне 394 года конница Агезилая была значительно умножена хорошо вооруженными всадниками, на добрых конях. Агезилай собрал в Ефесе все свое войско и занялся тщательнейшим обучением не одних гоплитов, но и пелтастов, и псилов, и конницы. Для возбуждения соревнования он установил почетные награды особенно отличавшимся. Сверх того, он произвел тщательный осмотр оружия, принял всевозможные меры для обеспечения продовольствования, собрал вьючный скот, разного рода военные запасы, рабочих, маркитантов и пр. и, наконец, религиозными обрядами возвысил в войсках дух. «Чего, — говорит при этом случае Ксенофонт, — невозможно было ожидать от войска, которое исполняло обязанности свои к богам, прилежно занималось воинскими упражнениями и соблюдало строгий воинский порядок?» Между тем Лизандр и прочие 29 спартанцев, по миновании годичного срока, возвратились в Спарту, а прибывшие на их место были уже распределены Агезилаем в должности частных военачальников конницы, неодамов, Кирова войска и малоазиатских греческих ополчений. Превосходно приготовив таким образом войско свое к следую­ щему походу, Агезилай объявил, что поведет его в богатейшую страну неприятеля, в которой оно должно ожидать упорнейшего сопротивления. Тиссаферн, полагая, что то была новая хитрость, и опасаясь снова быть обманутым, вторично пехоту послал в Карию, а конницу расположил в долине Меандра— сам же остался в Сардесе (весной 394 года). Но Агезилай на этот раз сделал именно то, что объявил: пошел прямо в сардийский округ и три дня войско его грабило оный беспрепятственно. На четвертый день, в то время, когда прислуга греческого обоза была рассеяна по берегам Пак- 286 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир тола для грабежа, отряд персидской конницы внезапно напал на нее и нанес ей большой урон. Агезилай немедленно послал на помощь свою конницу, но в это время прибыла уже вся конница Тиссаферна и построилась в боевой порядок. Местность была невыгодна для боя греков с превосходной числом и качеством неприятельской конницей, но греки имели на своей стороне то преимущество, что все войско их было сосредоточено, у персов же была одна конница без пехоты. Агезилай решился тем воспользоваться и приказал всей своей коннице напасть на персов, легкой пехоте — следовать за ней быстрым бегом, а за легкой пехотой лично повел скорым, но мерным шагом всю фалангу. Персы выдержали удар греческой конницы, но дрогнули при виде наступления грозной фаланги, предшествуемой легкой пехотой, и бежали, оставив в руках греков стан свой с богатой в нем добычей. Греческая легкая пехота бросилась было грабить его, но Агезилай окружил оный тяжелой пехотой и тем воспрепятствовал разграблению его. В Сардесе распространились неудовольствие против Тиссаферна за то, что его не было при войске, и страх, особенно когда Агезилаево войско подступило к городу и стало грабить и разорять его окрестности. Чтобы еще более возбудить народ против персов, Агезилай объявил себя другом и покровителем всех, которые желали своего освобождения, и уверял в готовности своей с оружием в руках оспаривать права персов на господство в Малой Азии. Страх овладел самим персидским двором, и таково уже было бессилие персидского государства, что Тиссаферн был казнен как главный виновник всего произошедшего, а назначенный на его место Тифравст немедленно вступил с Агезилаем в переговоры, утвердил условия Деркиллидова договора и даже заплатил Агезилаю 30 талантов, лишь бы только он очистил Лидийскую сатрапию и напал на области Фарнабаза. А между тем для совершенного отвлечения Спарты от Малой Азии и персидского государства и отвращения грозившей последнему опасности Артаксеркс прибегнул к такому средству, которое, быв увенчано успехом, спасло бы персидское государство, а Спарту поставило в самое трудное и опасное положение. Тифравст был снабжен значительной суммой денег для подкупа демократов в Греции и возбуждения в ней восстания и войны против Спарты. Тифравст возложил это поручение на родосца Тимократа, и вскоре вся Греция пришла в волнение (394). Главны- 287 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) ми в числе врагов Спарты явились фивяне, со времени Пелопоннесской войны смело и сильно сопротивлявшиеся этой республике. Враги Спарты ждали только повода к явному разрыву — и он не замедлил представиться. Между локрянами и фокеянами произошла война: фивяне немедленно приняли сторону своих союзников локрян, разграбили Фокиду и привлекли к союзу с собой и афинян. Фокеяне же просили помощи Спарты, и спартанское правительство, радуясь случаю силой оружия унизить гордость фивян, собрало против них два войска: одно, составленное из фокеян и других союзников Спарты под предводительством Лизандра — в Фовиде, а другое, спартанское, под предводительством другого спартанского царя, Павсания — в Пелопоннесе (394). Оба должны были в одно время с двух разных сторон двинуться в Беотию и соединиться при Галиарте. § 68. Война Спарты с персами и Греческим союзом (394–387) С самого начала войны в Греции Спарта претерпела жестокий удар. Лизандр двинулся из Фокиды в Беотию, сперва к Орхомену, нетерпеливо желавшему освободиться от власти Фив, а от Орхомена, после усиления своего его войсками, к Галиарту. Павсания еще не было здесь, и Лизандр, не впущенный в Галиарт, уже готовился взять оный приступом, когда внезапно на него напали фивяне. Узнав от перехваченных вестников, что Лизандр и Павсаний должны соединиться при Галиарте, они немедленно обратились против первого из них, как ближайшего, уже стоявшего под стенами этого города. Оттого ли, что нападение фивян было совершенно неожиданным, или потому, что Лизандр слишком надеялся на собственное искусство, на усердие и воинский порядок своего войска и на вероятные ошибки неприятеля, но в произошедшем при Галиарте сражении войско его было разбито нáголову и он сам убит (394). Собравшись на ближайших высотах, разбитое войско его отразило дальнейшие нападения фивян, но, не имея более предводителем Лизандра, разошлось по своим городам. Вскоре к Галиарту прибыл Павсаний и здесь случилось то, чему дотоле в летописях Спарты не было примера. Спартанский царь и находившийся при нем совет, не отважившись на бой, согласились тела убитых в битве при Галиарте воинов выкупить ценой немедленного, по- 288 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир стыдного отступления из Беотии. Павсаний был за это низложен и приговорен к смерти, но спасся бегством в Тегею. Победа при Галиарте и отступление Павсания имели важные следствия. К фивянам и афинянам открыто присоединились коринфяне и затем постепенно аргивяне, Акарнания, Амвракия, остров Левкадия, часть Фессалии, Эвбея и халкидийские города во Фракии. Спарте угрожала большая опасность, и спартанское правительство нашло вынужденным поспешно отозвать Агезилая из Малой Азии. Здесь между тем дела Спарты уже принимали чрезвычайно важный оборот. Страх, наведенный предшествовавшими действия­ ми и успехами Агезилая на персидский двор, и поспешность, с которой Артаксеркс утвердил Деркиллидов договор, вполне доказали бессилие персидского правительства и возродили уже в Агезилае обширные в отношении к Азии замыслы, которых он, может быть, прежде и не имел или, по крайней мере, не в такой степени. Руководимый советами Ксенофонта, он возымел — если верить последнему — мысль, подобную той, которую судьба предоставила исполнить 70 лет спустя Александру Великому. «Движимый, — говорит Ксенофонт, — не тщеславными и своекорыстными видами, не страстью к завоеваниям, но стремлением к истинному благу Греции, к ее и собственной славе, Агезилай составил смелый, обширный и важный замысел — раздробить персидское государство и даровать различным областям и народам оного независимость и самостоятельность». И дóлжно сказать, что всё или, по крайней мере, многое подавало самые благоприятные надежды на успех подобного предприятия. Предшествовавший опыт и в особенности отступление 10 000 греков убеждали в возможности и даже легкости исполнения его и указали необходимые для исполнения оного средства. Агезилай пользовался в Малой Азии такими уважением, любовью и влиянием, которых до него в стране этой еще никто из греков не приобретал в такой степени, и начальствовал таким войском, равным которому по числу и превосходным устройству и духу дотоле никто еще из греков не предводительствовал вне пределов Греции. И флот спартанский также в это время был уже поставлен под главное его начальство. Наконец, верность некоторых знатных и сильных персидских сатрапов, вельмож и данников уже была поколеблена и многие из них были готовы при первом удобном случае отложиться от Артаксеркса и поднять против него оружие. 289 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) И сильный сознанием всех этих благоприятствовавших обстоятельств, Агезилай уже неуклонно стремился к великой, предположенной им цели. По заключении договора с Тифравстом он двинулся осенью 394 года через Вифинию в Пафлагонию. Фарнабаз не был приготовлен к обороне, и потому движение Агезилая через Вифинию было совершено без сопротивления. В Пафлагонии некоторые города сдались, другие были взяты силой, а край разграб­ лен и разорен, чем ускорено заключение тесного союза между Агезилаем и подвластным персам владетелем или царем Пафлагонии Кописсом. Получив от последнего в подкрепление 1000 человек конницы и 2000 человек пехоты, Агезилай из Пафлагонии повел войско к Даскилию для расположения его там на зимних квартирах, доставления ему обильного содержания за счет неприятельской страны и вознаграждения его богатой в ней добычей за его труды и хорошую службу. Так как Фарнабаз не имел пехоты, которую мог бы с успехом противопоставить греческой тяжелой пехоте, то все его и подданных его достояние и досталось в добычу Агезилае­ ву войску. Однако же Агезилай, при всех своих предусмотрительности и строгости, не мог отвратить неизбежных при грабеже беспорядков. У Фарнабаза же войск было хотя и недостаточно для ведения надлежащим образом оборонительной войны в большом размере, но весьма довольно для ведения малой войны, да притом и он сам не был чужд необходимых для того деятельности и искусства. И таким образом он довольно успешно вел малую войну против отдельных отрядов Агезилаева войска, выходивших для сбора продовольствия и на грабеж. Раз случилось, что отряд человек в 700 Агезилаевых войск, в беспорядке вышедший с этой целью в поле, был внезапно атакован Фарнабазом с 400 человек конницы и двумя военными колесницами, приведен в расстройство и рассеян с уроном 100 человек. В отмщение за это три дня спустя сильный отряд Агезилаева войска, составленный большей частью из добровольно вызвавшихся охотников, в свою очередь произвел рано на рассвете внезапное нападение на стан Фарнабаза. Войска последнего бежали, покинув и стан, и богатую в нем добычу. Строгость, употребленная при этом спартанским предводителем отряда для воспрепятствования разграблению стана возбудила такое неудовольствие в пафлагонских войсках, что они ушли от Агезилая в Сардес и там передались персам. Этот случай был крайне неприятен 290 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Агезилаю, который именно заключением союзов и привлечением на свою сторону и правителей, и народа хотел облегчить исполнение своего замысла касательно персидского государства; заключение же союза с владетелем Пафлагонии было первым к тому шагом. Но вскоре представилась возможность вознаградить этот неприятный случай другого рода выгодами. Один грек из Кизика, друг Фарнабаза, вызвался быть посредником между ним и Агезилаем. Следствием этого были личные свидание и переговоры Агезилая с Фарнабазом, утвердившие между ними взаимные дружбу и уважение, и по данному Фарнабазу обещанию Агезилай вывел войско свое из его областей. Расположив оное на эолийском берегу, в фивской долине, и намереваясь весной 393 года уже предпринять поход во внутренние области персидского государства, он зимой с 394 на 393 год деятельно занялся всеми необходимыми для того приготовлениями и в особенности усилением своего войска, для чего пригласил малоазиатских греков произвести новые наборы. И в это самое время, когда перед ним открывалось новое, обширное и блистательное поприще военной славы, спартанское правительство повелело ему сколь можно поспешнее возвратиться в Спарту… С глубокой горестью повиновался Агезилай, но, покидая Малую Азию, хотел, по крайней мере, обеспечить греческие поселения в ней и привести с собой в Грецию сильное и хорошее войско. С этой целью, оставив 4000 спартанских и пелопоннесских войск в Малой Азии, а спартанский флот у берегов ее, сам Агезилай, значительно усилясь малоазиатскими греческими войсками, вновь и большей частью добровольно вызвавшимися последовать за ним, переправился (в середине июля 393 года) через Геллеспонт и быстро двинулся в Грецию тем же путем, которым некогда следовал Ксеркс. Поход через Фракию и Македонию он совершил беспрепятственно, потому что страны эти частью были в дружественных отношениях к Спарте, частью же опасались неприязненно действовать против ее царя и войска. В Фессалии он встретил сопротивление, но слабое и незначащее, ибо хотя часть Фессалии была в союзе с врагами Спарты, но фессалийцы были раздираемы междоусобиями и потому не могли действовать против Агезилая совокупностью сил своих и с надлежащим единством. Таким образом, Агезилай без всякого препятствия миновал горные проходы, ведшие из Македонии в Фес- 291 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) салию, а на равнинах последней фессалийская конница хотя и пыталась тревожить его войско, но была с успехом отражена его конницей, поддержанной пехотой. После этого Агезилай до самых пределов Беотии шел уже вполне беспрепятственно. Вообще весь поход его от Геллеспонта до пределов Беотии замечателен необыкновенной быстротой, с которой был совершен, и строгим воинским порядком, в котором Агезилай во все время оного содержал свое войско. Но между тем, как он шел в Грецию, в сей последней некоторое время спустя у берегов Малой Азии произошли два события, имевшие важное влияние на ход войны. Греческий союз успел вооружить до 50 000 войск (около 24 000 человек тяжелой пехоты и столько же легкой и более 1500 человек конницы), с которыми и положил произвести вторжение в самую Лаконию по той причине, как объявил один из членов общего совета союзников, что «в Лаконии Спарта имела для своей обороны одни собственные войска, по мере же удаления от Лаконии войско спартанское, подобно потоку, усиливалось бы более и более войсками союзников Спарты». Действительно, Спарта значительным силам, вооруженным Греческим союзом, могла противопоставить в это время всего только около 14 000 собственных и союзных пелопоннесских войск (около 13 400 человек пехоты и 600 человек конницы). Но относительная слабость сил ее была уравновешивае­ ма единством в начальствовании ими, ибо вместо малолетнего спартанского царя Агезиполя войском предводительствовал один, нераздельно, знатный спартанец Аристодем. Это доставило спартанцам важные преимущества. Пока войско Греческого союза было собрано в Коринфе еще только в числе около 22 000 или 24 000 человек и союзники еще спорили о главном начальствовании и местах в боевом порядке, Аристодем успел собрать все спартанское войско, выступить в поход, прибыть к Коринфу и застигнуть союзное войско, так сказать, врасплох. Здесь произошло (летом 393 года) сражение, с самого начала которого ахеяне, составлявшие левое крыло спартанского войска и имевшие против себя на правом крыле союз­ного фивян, бежали. Примеру их последовали все прочие союзники Спарты. Но сами спартанцы, составлявшие правое крыло, нанес­ли находившимся против них на левом крыле союзного войска афинянам сильное поражение и окончательно, благодаря 292 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир мужеству и в особенности отличному воинскому порядку своим, одержали над превосходным в силах неприятелем победу, нанеся ему значительный урон, сами же претерпев лишь маловажную потерю. Разбитое союзное войско удалилось из Пелопоннеса и намерение союзников напасть на Лаконию не могло быть приведено в исполнение. Но тем и ограничились все выгоды победы спартанцев при Коринфе, ибо они не воспользовались одержанным успехом и возвратились в Лаконию. Таким образом, победа при Коринфе была победой нерешительной. Напротив, на море, некоторое время спустя, Спарте нанесен был такой удар, который дал войне решительный оборот в пользу Греческого союза и персов. Главным виновником этого был Конон. Спасшись, как выше было сказано (глава VIII, § 59), от поражения при Эгос-Потамосе с девятью триремами на остров Кипр, он жил у владетеля города Саламина на этом острове, Эвагора, до тех пор, пока начавшаяся между Спартой и персами война не представила ему удобного случая унизить Спарту и снова возвысить свое отечество, Афины. Он склонил Эвагора и Фарнабаза к совокупным с ним действиям на море против Спарты и предложил свои услуги Артаксерксу. Артаксеркс принял их с радостью, значительно усилил флот свой и назначил Конона предводителем его под главным начальством Фарнабаза. В середине 393 года Фарнабаз и Конон появились уже в Эгейском море, имея превосходство сил на своей стороне, и отправились отыскивать спартанский флот. Они нашли его расположенным при мысе Книде, к северу от Родоса1. Агезилай, получив главное над ним начальство с правом назначения ему предводителя, имел неблагоразумие избрать в это звание не какоголибо опытного моряка, но вовсе несведущего в морском деле зятя своего, Пизандра. Неопытность последнего и искусство Конона имели следствием то, что в произошедшей при мысе Книде (в августе 393 года) битве спартанский флот претерпел совершенное поражение. 50 трирем его были взяты, а сам Пизандр пал в бою. Весть об этой победе дошла до Агезилая в то самое время, когда он, прибыв к пределам Беотии, готовился через несколько дней 1 Ксенофонт, вообще пристрастный в своих Эллениках к Агезилаю и Спарте, говорит, что уже один греческий флот Конона и Эвагора силой превосходил спартанский. По Диодору же, у Фарнабаза, Конона и Эвагора вместе было всего немногим более 90, а у Пизандра 85 трирем. Но Ксенофонтово показание сомнительно, а Диодорово недостоверно. 293 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) встретиться и сразиться с вновь собранным уже сильным войском Греческого союза. Уныние и даже страх овладели им, как он ни был тверд и отважен. Но он тщательно скрыл от своего войска и собственные чувства, и истину о победе при Книде, и напротив, для сильнейшего одушевления его объявил, что Пизандр пал, но ценой своей жизни купил победу. Затем он бодро и смело двинулся в Беотию, в Орхомену, а оттуда к Коронее. Долина коронейская замыкалась к северу горой Кефиссом, а к югу Геликоном. С высоты Кефисса Агезилай усмотрел на Геликоне войско Греческого союза. Усиленный на походе через Фокиду и Беотию войсками фокейскими и орхоменскими, одной морой спартанской тяжелой пехоты, присланной ему из Спарты, и полморой, бывшей в Орхомене, он имел числом почти равные с неприятелем (сколько именно — неизвестно), но качеством значительно уступавшие ему силы. Ибо собственных войск Спарты у Агезилая было мало, а все прочие, большей частью малоазиатские, никак не могли сравняться с европейскими войсками союзников. В глубокой тишине спустились оба войска в одно время в долину коронейскую (в августе 393 года, вскоре после битвы при Книде) и неподалеку от стен Коронеи построились в боевой порядок. На правом крыле Агезилая стали спартанцы, а на левом орхоменяне, в войске союзников же на правом крыле, против орхоменян — фивяне (которым принадлежало и главное начальствование), а на левом, против спартанцев — аргивяне. В тылу за Агезилаевым войском находилась спартанская запасная конница, а еще далее — тяжести и обозы войска. Союзники первыми открыли бой фронтальным нападением. С самого начала фивяне опрокинули орхоменян, Агезилай со спартанцами — аргивян, а Кировы ионийские, эолийские и геллеспонтские войска — середину войска Греческого союза. Последняя и аргивяне бежали к Геликону и были преследованы туда серединой Агезилаева войска. Фивяне же, рассеяв и преследуя орхоменян, проникли до самых тяжестей и обозов Агезилаева войска, но здесь были удержаны запасной конницей и, видя бегство левого крыла и середины своих, двинулись для соединения с ними также к Геликону. В то же самое время Агезилай со спартанской тяжелой пехотой обратился против фивян. Таким образом, на поле сражения остались одни фивяне и спартанцы, и притом в таком положении, что первые в тылу имели уже Кефисс, а последние — Геликон. Увлеченный своей отвагой и уверенный в победе, Агезилай двинулся 294 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир прямо навстречу фивянам, имея фалангу свою построенной в одну сомкнутую линию и намереваясь удержать и опрокинуть ею фивян с фронта и совершенно отрезать их от Геликона. Но фивяне построились, по своему обыкновению, в несколько глубоких, сомкнутых четырехугольников (по нынешнему — колонн) и в этом строе двинулись навстречу Агезилаевой фаланге с тем, чтобы прорвать ее, пробиться через нее и соединиться с остальными своими войсками. Завязался упорнейший рукопашный бой. Обе стороны сражались с необыкновенными ожесточением, порядком и отличием. Фивяне, между прочим, оказали такие стойкость, воинский порядок, твердость в глубоком своем строе и искусство в действии ручным оружием, что хотя и понесли большой урон, но бóльшая часть их успела наконец прорвать спартанскую фалангу и в порядке отступить к Геликону. Остальные же фивяне были отражены и большей частью истреблены. Так описывает сражение при Коронее очевидец и участник его — Ксенофонт. Но, по пристрастию его к Агезилаю, описанию его нельзя вполне доверять. Агезилай точно одержал победу, но победа его вовсе не была, кажется, столь решительной, как ее изображает Ксенофонт. Это можно заключить, между прочим, из слов Плутарха, который именно говорит, что фивяне отступили в совершенном порядке. Тяжело раненный в жестоком бою с ними, Агезилай отправился сначала в Дельфы, а потом в Спарту лечиться от раны. Войско же его расположилось на зиму в Фокиде. Итак, обе победы спартанцев, и при Коринфе, и при Коронее, славные для оружия спартанского, не имели, однако же, никаких решительных последствий, никакой особенной, существенной пользы для Спарты, обеспечили на время Пелопоннес, Лаконию и Спарту, но не возвратили ей господства на твердой земле. Напротив, победа при Книде лишила ее флота, а с ним и господства на море, на островах и над европейскими и малоазиатскими греческими поселениями. Все они (за исключением Абидоса и Сестоса), одни вслед за другими, отложились от нее и присоединились к ее врагам. Спартанские же войска, оставленные Агезилаем в Малой Азии, были принуждены очистить города, в которых находились, и искать убежище в Абидосе, где начальствовал доблестный Деркиллид. С этого времени война до самого конца своего (393–387) проходит на твердой земле Греции, на море и на берегах Малой Азии самой решительной наступательной со стороны Греческого союза 295 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) и персов, слабой оборонительной со стороны Спарты и притом по большей мере неудачной для нее, успешной для ее врагов. Война, производившаяся на твердой земле Греции, известна в истории под названием Коринфской, потому что главным поприщем ее были коринфские перешеек и область, равно и область сикионская, а главными пунктами, к которым устремлялись и из которых производились действия с обеих сторон, были Коринф, как единственный в Пелопоннесе участник Греческого союза, и Сикион, как ближайший к нему и верный союзник Спарты. Коринфский же перешеек сделался особенно важным для обеих сторон как ключ для входа из собственно Греции в Пелопоннес и обратно, и они постоянно стремились овладеть им и утвердиться на нем для того, чтобы иметь возможность удалять войну от собственных пределов и вносить ее в пределы неприятельские. Так, с самого начала (в исходе 393 года) спартанец Праксит, начальствовавший спартанскими войсками в Сикионе, успел при содействии коринфских аристократов проникнуть в длинные стены или укрепленные линии, соединявшие Коринф с гаванью его на берегу Коринфского залива, Лехэем, и нанести в них решительное поражение и огромный урон коринфским, аргивским и беотийским войскам. Затем, сделав в этих стенах широкий пролом для всегдашнего удобного прохода через них, он утвердился на коринфском перешейке, поставив на нем в нескольких пунктах гарнизоны. Обеспеченная тем с сухого пути и удержавшая за собой господство и в Коринфском заливе, Спарта могла бы уже внести войну в собственную Грецию. Но опасность, восставшая против нее со стороны моря, не только воспрепятствовала ей в этом, но и заставила помышлять уже единственно об обороне Пелопоннеса, Лаконии и собственной своей. Значительно усилив флот свой и посадив на него большое число вновь собранных греческих наемных войск, Фарнабаз и с ним Конон весной 392 года беспрепятственно разграбили и разорили берега Лаконии. Затем Фарнабаз снабдил совет Греческого союза, собравшийся в Коринфе, денежными средствами для ведения войны со Спартой, а Конону доставил средства и возможность восстановить укрепления Пирея и длинные стены, соединявшие Пирей с Афинами. Так как, сверх того, афиняне уже немедленно после победы при Книде начали деятельно усиливать свой флот и теперь, 296 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир как и всегда, не имели недостатка в способных и искусных государственных людях и полководцах — правительство же афинское действовало с решительностью и энергией, а персы деятельно помогали ему деньгами, — то Афины в скором времени и успели снова приобрести и господство на море, и влияние в Греции, и даже отважились открыть военные действия и на сухом пути, в самом Пелопоннесе. Предводительствуемые отличными полководцами своими, на море — Кононом, Фрасивулом и Хабрием, а на сухом пути — Ификратом, они, в союзе с персами, с 392 года являются уже главными действователями в войне, как сухопутной, так и морской. В сухопутной, или Коринфской, с этого времени в особенности замечательны действия Агезилая и Ификрата. Первые успехи, доставившие Ификрату, вновь учрежденным им пелтастам и усовершенствованной им тактике известность и славу, были одержаны этим полководцем над флиунтянами. Несмотря на демократический образ правления своего, флиунтяне из ненависти к аргивянам твердо держались союза со Спартой. Так как Флиунт, сверх того, был важен по своему положению между Арголидой, Коринфией, Сикионией и Аркадией, то против него и был послан афинянами Ификрат с афинскими пелтастами. Успев пройти через коринфский перешеек, разграбив и разорив край на пути, Ификрат притворным отступлением завлек флиунтян в преследование и засаду и истребил большую часть немногочисленной их тяжелой пехоты. Остатки ее были слишком слабы для защиты Флиунта и обеспечения земель его, и потому флиунтяне были принуждены отдаться под покровительство Спарты и передать спартанцам замок Флиунта (393). Тогда Ификрат занял значительную часть Аркадии, и так велик был страх, внушаемый его пелтастами, что даже самые гоп­ литы аркадские не отваживались выходить из своих городов. Но спартанцы менее опасались Ификратовых пелтастов. Раз, когда Ификрат встретил спартанские войска и пелтасты, по обыкновению, после действия метательным оружием начали отступать для уклонения от рукопашного боя, спартанские гоплиты бросились преследовать их с такой стремительностью, что некоторых из них убили, а других взяли в плен. С этих пор уже трудно было заставить афинских пелтастов сражаться со спартанскими гоплитами на близком расстоянии. Но против других пелопоннесских войск они вообще действовали с успехом и пользой. Так, например, Ификрат 297 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) разбил с ними при коринфской гавани Лехэе отряд мантинейской тяжелой пехоты. За всем тем афиняне все еще опасались, чтобы спартанцы не возобновили вторжений в Аттику, которые так часто и с таким вредом для нее производили во время пелопоннесской войны. Дабы обеспечить себя от того, они положили отнять у спартанцев коринфский перешеек и восстановить полуразрушенные длинные стены Коринфа. Вследствие того все афинские войска двинулись на коринфский перешеек, и, под прикрытием их, множество рабочих в несколько дней восстановили сначала западную стену, со стороны Сикиона, а потом и восточную. Дабы положить конец опустошениям Ификрата в Пелопоннесе и обратно завладеть коринфским перешейком, спартанское правительство снова вверило Агезилаю главное начальствование над войском, а брата его, Телевтия, назначило предводителем флота для содействия Агезилаю с моря (392), Агезилай разорил Арголиду, а Телевтий появился с 12 триремами в Сароническом заливе. Привлекши туда таким образом внимание и силы Греческого союза, Агезилай быстро перешел через горы, отделявшие Арголиду от Коринфии, произвел внезапное нападение на длинные стены и корабельные верфи Коринфа и овладел ими. Действия эти были искусны, успех их был важен, но, как почти обыкновенно случалось, Спарта не воспользовалась тем и не продолжала удачно начатых действий. Союзные войска были распущены, а Агезилай со спартанскими войсками должен был возвратиться в Лаконию для исполнения обрядов Гиацинтова праздника. Так, связанный зависимостью от эфоров, он не мог дать войне того благоприятного для Спарты оборота, которого можно было бы ожидать, если бы Агезилай действовал совершенно независимо. В следующем, 391 году эфоры поручили ему с предводительствуемым им войском отбить скот, собранный в коринфской гавани Пирее, в Сароническом заливе, для продовольствования Коринфа! Эта ничтожная цель повлекла, однако, за собой весьма замечательные действия Агезилая и Ификрата, одного против другого, на коринфском перешейке и в Коринфии. Для нападения на Пирей избрано было время совершения Истмийских игр, в продолжение которых в Пелопоннесе обыкновенно соблюдался общий мир. Пользуясь этим, Агезилай повел войско прямо на коринфский перешеек и прибыл туда в то самое время, когда коринфяне и аргивяне, председательство- 298 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир вавшие на играх, уже готовились приступить к ним. Внезапное появление Агезилая обратило их в бегство, и Агезилай, совершив игры под председательством изгнанных из Коринфа аристократов, двинулся в Пирею. Здесь он нашел Ификрата с таким сильным войском и на такой выгодной для обороны местности, что, не надеясь на успех нападения открытой силой, прибегнул к хитрости. Именно, он распустил слух, что Коринф передан ему изменой, и затем, сняв стан свой, немедленно пошел к этому городу. Коринфское правительство, мало доверяя народу, поспешило призвать Ификрата на помощь, и Ификрат, быстро двинувшись к Коринфу, успел со своими легкими пелтастами ночью опередить спартанскую тяжелую пехоту. Едва узнав о том, Агезилай немедленно возвратился к Пирею и занял ближайшие высоты, вследствие чего все оставшиеся в Пирее войска и находившиеся в нем жители сдались Агезилаю и почти все были проданы в неволю. Успехи Агезилаева оружия распространили между союзниками страх и беспокойство, и некоторые из них, особенно беотийские, прислали уже в стан Агезилая послов для переговоров о мире. Но в это самое время частное поражение спартанских войск внезапно дало делам опять другой оборот. Двигаясь к Пирею, Агезилай отпустил, согласно с исстари существовавшим священным обычаем, всех амиклеян 1, бывших в составе его войска, в Лаконию для совершения обрядов Гиацинтова праздника, поручив начальствовавшему в Лехэе спартанскому полемарху обеспечить возвращение амиклеян в Лаконию. Полемарх вверил защиту Лехэя союзным войскам, а сам с одной морой тяжелой пехоты, силой не более 600 человек, и одной морой конницы, которая, вероятно, была гораздо слабее пешей, повел амиклеян через Сикион дальним, но зато менее трудным и опасным путем, нежели прямой и ближайший, ведущий в Лаконию. Миновав беспрепятственно Коринф, но находясь еще в одном большом переходе от Сикиона, он передал амиклеян начальнику конницы, приказав препроводить их так далеко, как они сами того пожелают, и затем немедленно поспешить назад, дабы нагнать пехоту еще на обратном походе к Лехэю. Полемарх знал, что в Коринфе много войск, но успехи спартанского оружия внушили ему смелость и самоуверенность, и он нимало не опасал1 Амиклы — город в Лаконии, к югу от Спарты. 299 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) ся, чтобы кто-либо отважился напасть на спартанскую тяжелую пехоту. К несчастью для него, в Коринфе находился в это время Ификрат с афинскими пелтастами и гоплитами. Едва открыл он обратное движение полемарха с одной пехотой, без конницы, как немедленно вышел из Коринфа и между тем, как тяжелая афинская пехота следовала несколько поодаль, афинские пелтасты начали действием метательного оружия беспокоить правый, афинянам выставленный и щитами не прикрытый бок спартанской пехоты. В этом трудном положении полемарх продолжал идти до тех пор, пока многие из его гоплитов не были ранены, а другие убиты. Тогда он велел всем младшим летами гоплитам напасть на афинских пелтастов, опрокинуть и преследовать их. Но предшествовавшее поражение афинских пелтастов спартанской тяжелой пехотой, о котором говорено выше, послужило Ификрату полезным уроком, и теперь пелтасты стали действовать уже совсем иначе. Легко и ловко уклоняясь от преследования спартанских тяжеловооруженных гоплитов, они немедленно обращались назад против них, коль скоро последние отступали, многих из них ранили или убивали, а остальных заставляли отступать под прикрытие главных их сил. Таким образом, полемарх был принужден ввести в бой и всех старейших гоплитов. Уже лучшие и храбрейшие гоплиты были большей частью ранены или убиты, когда наконец подоспела спартанская конница. Полемарх приказал ей напасть вместе с младшими гоплитами на афинских пелтастов. Но вместо того, чтобы отразить преследование пелтастов, плохая спартанская конница постоянно оставалась в одной линии со своей пехотой, вместе с ней останавливаясь и отступая, и столько же, сколько и она, терпя от метательного оружия пелтастов. Более и более ослабляемые убылью, между тем как афиняне становились чем смелее, тем сильнее, спартанцы остановились наконец на небольшой высоте стадиях в двух (немного более 1/4 версты) от берега моря и в полупереходе от Лехэя. Здесь, вполне подверженные действию метательного оружия пелтастов, сами же не имея возможности причинять им никакого вреда, они в одно и то же время увидали, с одной стороны, что из Лехэя к ним поспешно плывут лодки с подкреплением, а с другой — что афинская тяжелая пехота двигается против них для произведения нападения. Немедленно и пехота, и конница спартанские обратились в бегство: из них последняя успела спастись 300 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир в Лехэй, первая же, преследованная и опрокинутая в море, большей частью погибла в нем. Это небольшое дело любопытно и замечательно тем, что свидетельствует и о недостатках и невыгодах греческой фаланги, лишенной легкой пехоты и хорошей конницы, и о плохих устройстве и качествах спартанской конницы, и о хорошем устройстве и пользе пелтастов, в особенности же — oб искусстве Ификрата. Необыкновенно важно, почти столько же, сколько и взятие спартанских гоплитов на Сфактерии в Пелопоннесской войне, было и поражение спартанских гоплитов при Лехэе. Афиняне нанесли спартанцам меньший урон, нежели некогда при Сфактерии, а в плен и вовсе не взяли ни одного спартанца; но важно было то, что непобедимые спартанцы были разбиты и что спартанские гоплиты были побеждены наемными пелтастами — дело неслыханное в Греции, разрушившее все уважение и весь страх, внушаемые дотоле спартанскими войсками. При вести о поражении спартанцев при Лехэе послы союзников прервали переговоры о мире и возвратились в Беотию. Агезилай же, поставив в Лехэй полную мору пехоты, с остатками разбитых войск возвратился в Спарту. Ксенофонт не говорит, какая была причина его отступления, им ли самим оно решено или эфорами, и было ли оно действительно необходимо. Впрочем, нельзя, кажется, сомневаться, что оно было делом не Агезилая, а эфоров, не представляло крайней необходимости и, следовательно, было неблагоразумно. После удаления Агезилая Ификрат занял всю северную и западную часть Коринфии и поставил в ней гарнизоны. Вскоре Греческий союз принял участие в войне этолян и акарнанян с ахейцами и, поддерживая первых, произвел нападение на последних (391). Ахейцы просили помощи Спарты, и спартанское правительство решилось, без всякой особенной для себя пользы, употребить свои силы вне Пелопоннеса. Агезилай был послан из Ахайи (на судах через Коринфский залив) в Акарнанию с двумя морами спартанской пехоты, всеми войсками Ахайи и войсками прочих союзников Спарты. Акарнаняне имели гораздо менее войск, нежели Агезилай, однако отвергли предложенный им мир, и Агезилай начал жестоко разорять Акарнанию. Медленное по этой причине движение его ободрило акарнанян, и они снова возвратились со стадами своими с гор на равнины и занялись полевыми ра- 301 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) ботами. Едва узнав, что лучшие в стране продовольственные запасы с большим числом рабов собраны переходах в 6–7 от его стана, Агезилай быстро двинулся туда и, произведя внезапное нападение, завладел почти всем. На другой день он дал войскам отдых, а между тем на высотах вокруг его стана собралось множество акарнанян, которые, как тяжелая пехота, далеко уступали пелопоннесцам, но зато славились своим искусством в стрельбе из луков. Они причинили Агезилаеву войску столько вреда, что принудили его к вечеру перенести стан свой в такое место, где оно было менее подвержено их стрельбе. На другой день Агезилай едва отважился снова двинуться в поход. Высоты, которые могли благоприятствовать его движению, уже были заняты, и тщетно старались младшие воины его войска отражать нападения неприятеля. Конница же Агезилая с трудом могла действовать на этой пересеченной холмами местности. Агезилаево войско в настоящем случае, как и всегда все пелопоннесские армии, имело недостаток в легких войсках, и этот важный недостаток поставил его теперь в величайшую опасность со стороны такого неприятеля, который в других обстоятельствах, даже при превосходстве в силах, никаким образом не мог бы выдержать нападения малого числа хорошо устроенных войск. По счастью, Агезилай открыл удобную для движения вперед местность, и так как она была занята акарнанской тяжелой пехотой, то и решился немедленно напасть на эту последнюю. Ему удалось оттеснить акарнанян, хотя, по причине сильной и меткой стрельбы их, и не без урона для себя, и затем снова достигнуть наконец равнин. Здесь он распространил повсюду опустошение, напал, по просьбам ахейцев, на некоторые акарнанские города, однако без успеха, и так как приближалась осень, то предложил удалиться из Акарнании. Ахейцы, недовольные тем, что не взят был даже ни один город, усиленно убеждали Агезилая остаться, по крайней мере, столько времени, сколько нужно было для воспрепятствования акарнанянам в озимых посевах. Но Агезилай отвечал, что они не разумеют собственные выгоды: намереваясь возвратиться следующим летом назад, он представил, что неприятель тем сильнее будет тогда желать мира, чем более станет опасаться за истребление богатых своих жатв. Не легким и безопасным делом было, впрочем, возвратиться на зиму в Пелопоннес. Вследствие предшествовавшего отступления Агезилая из Коринфии в Лаконию и поражения спартанцев при 302 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Лехэе, Спарта утратила господство на перешейке, а переправу на судах через Коринфский залив преграждала афинская эскадра. По необходимости дóлжно было отступать через Этолию, враждебно расположенную и притом столь гористую и пересеченную, что против воли воинственных ее жителей никакое войско, ни большое, ни малое, не могло пройти через нее. По счастью, Агезилаю удалось обещанием обратного покорения столь давно уже занимаемого мессенянами Навпакта склонить этолян к беспрепятственному пропуску его войска (391). В следующем году (390) действительно случилось то, что предвидел Агезилай. Акарнаняне, узнав, что Агезилаево войско снова собралось идти в страну их, и усматривая, с одной стороны, что подвергаются истреблению своих жатв, а с другой — что не имеют гаваней и подвозов продовольствия, вскоре заключили мирный договор со Спартой и мир с ахейцами. Таковы были действия Агезилая и Ификрата, замечательнейшие из всех действий сухопутной Коринфской войны. Все прочие заключались в частных предприятиях, набегах и стычках, разорении края и т. п. и не представляют ничего замечательного. Между тем на море и берегах Малой Азии производилась деятельная война, в которой успех был почти постоянно на стороне афинян, спартанцы же претерпевали беспрестанные неудачи и поражения. Чтобы восстановить дела Спарты в Малой Азии, в 392 году туда вторично был послан неспособный Фимврон. Сатрап Лидии Струт завлек Фимврона в засаду и нанес его войску сильное поражение и большой урон, причем сам Фимврон был убит. Для собрания остатков Фимвронова войска, обеспечения некоторых, снова принявших сторону Спарты городов и ведения войны против Струта спартанское правительство в 391 году послало в Малую Азию нового предводителя, Дифрида. Деятельностью, благоразумием и особенной удачей Дифрид успел значительно восстановить дела Спарты в Малой Азии и даже приобрести денежные средства для набора и содержания новых наемных войск. Но брат Агезилая, Телевтий, посланный в 390 году с небольшой эскадрой к Родосу, не мог отторгнуть от Афин присоединившегося к ним этого острова. Напротив, со стороны афинян Фрасибул, направившийся с 40 афинскими триремами в Геллеспонт, восстановил демократию в сдавшихся ему Византии, Халкедоне, почти всех городах Лесбо- 303 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387) са, на острове Фасе и наконец (весной 389 года) в Аспенде. Но озлоб­ ленные грабительствами Фрасибуловых войск, жители Аспенда напали на них ночью врасплох, разбили их, убили самого Фрасибула и снова отложились от Афин. На место Фрасибула был послан Ификрат с восемью триремами и 1200 пелтастов в то самое время, когда и спартанцы отправили туда же с тремя триремами и деньгами для набора 1000 наемников, нового предводителя, Анаксибия. Вскоре после набора Анаксибием наемников Ификрат, высадившись на малоазиатский берег, напал на Анаксибия неподалеку от Абидоса врасплох из засады и истребил почти весь его отряд, причем сам Анаксибий был убит (389). Наконец, в 388 году Хабрий, посланный афинянами с сильным войском к острову Эгине, жители которого производили жестокие морские разбои и грабежи на берегах Аттики, нанес находившемуся на этом острове отряду спартанских войск под начальством Горгопа столь сильное поражение, что совершенно обеспечил тем берега Аттики от нападений эгинян. Последним замечательным и на этот раз успешным для Спарты действием морской войны было внезапное нападение Телевтия на афинский Пирей (387). Приведя все найденные в нем суда в негодность к употреблению, Телевтий с богатой добычей удалился еще прежде, нежели жители Пирея и Афин могли противопоставить ему деятельное сопротивление. Теснимая с сухого пути и моря, Спарта уже в 392 году пыталась примириться с персами и посылала в Малую Азию для переговоров с тогдашним сатрапом Лидии Терибазом знатного спартанца Анталкида. Но Конон сумел в то время воспрепятствовать заключению между Спартой и Терибазом договора. Теперь же, отчаиваясь в возможности восстановить политическое первенство свое в Греции без денежных пособий персов, Спарта решилась какой бы то ни было ценой примириться с последними и прекратить войну, которая могла быть только вредной для нее и выгодной для Афин. Вследствие того в Малую Азию снова послан был Анталкид для мирных переговоров с Терибазом. И вскоре (в июне 387 года) Терибаз именем Артаксеркса объявил послам греческих республик нижеследующие условия мира: 1) все греческие города в Азии, равно и острова Клазомены и Кипр, долженствовали обратно поступить в подданство Артаксеркса, и 2) все другие, большие и малые, греческие города долженствовали быть признаны самоуправляю- 304 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир щимися (αὐτόνομοι), за исключением островов Лемноса, Имброса и Скироса, которые могли, как и прежде, оставаться под властью афинян. Непринявшим эти условия Артаксеркс грозил войной на суше и море, в союзе с теми, которые примут оные и которым обещал помогать деньгами и флотом. Но все без исключения греческие республики приняли предписанные им Артаксерксом условия, и выгодный для персов, но постыдный для греков и в особенности для спартанцев мир, известный в истории под названием Анталкидова, положил конец 12-летней войне Спарты с персами и греческим союзом. Война эта вообще представляет почти тот же характер, что и Пелопоннесская, которая была как бы продолжением, с некоторым только различием во взаимном, относительном положении, целях и средствах воевавших сторон. В особенности она имеет большое сходство с последними восемью годами Пелопоннесской войны (412–404). Действия Ификрата и особенно Агезилая были искуснейшими и замечательнейшими в ней и заслуживают особенных внимания и изучения. Г ЛАВА XI. ВОЙНА МЕЖДУ СПАРТОЙ И ФИВАМИ. ПОХОДЫ АГЕЗИЛАЯ, ПЕЛОПИДА И ЭПАМИНОНДА (378–362) § 69. Причины войны. — I. Первая половина войны до сражения при Левктре включительно (378–371). — § 70. Война в Беотии; действия Агезилая и Пелопида. — § 71. Война Афин со Спартой на море; действия Хаврия, Тимофея и Ификрата. — § 72. Общий мир, за исключением Фив; война Спарты с одними Фивами; сражение при Левктре (372–371). — II. Вторая половина войны со времени победы при Левктре (371–362). — § 73. Следствия победы при Левктре; война в Пелопоннесе; первый и второй походы Эпаминонда в Пелопоннесе (371–368). — § 74. Война в Фессалии; первый и второй походы Пелопида в Фессалии (368–367). — § 75. Война в Пелопоннесе (366–365); третий поход Эпаминонда в Пе­ лопоннесе (366). — § 76. Третий поход Пелопида в Фессалии (365); действия Эпаминонда на море. — § 77. Война в Пелопоннесе (364–362); четвертый, и последний, поход Эпаминонда в Пелопоннесе (362); вто­ рое сражение при Мантинее; общий мир. — § 78. Общий вывод о военном устройстве греков и состоянии у них военного искусства вообще и искус­ ства ведения войны в особенности, от нашествия персов на Грецию до времен Филиппа Македонского Источники: Ксенофонта Элленики, Плутарх, Диодор Сицилийский, Корнелий Непот, Полибий и указанные выше. § 69. Причины войны Поставленная в силу Анталкидова договора исполнительницей оного, Спарта снова приобрела верховную власть в Греции, снова начала действовать с надменностью и самоуправством, притесняя слабейших, строго наблюдая за автономией (самоуправлением) городов и не допуская образования нигде и никаких союзов. Между прочим, в 382 году она вероломно овладела, при пособии фивских 306 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир аристократов, фивским замком Кадмеей, поставила в него спартанский гарнизон, изменила демократический образ правления в Фивах на олигархический и вполне подчинила себе эту республику. По взятии войсками ее, после двухлетней трудной осады (382– 380), Олинфа, богатаго и сильного греческого города на берегах Македонии, вокруг которого под первенством его начал образовываться союз, — в Греции, казалось, уже не было более ни одной республики, ни одного города, которые смели и могли бы восстать против Спарты, как вдруг переворот в Фивах изменил все. Несколько фивских изгнанников-демократов (в числе их находился и знаменитый впоследствии Пелопид) в декабре 379 года успели скрытно пробраться в Фивы, умертвили начальников олигархической партии и овладели замком Кадмеей, спартанский гарнизон которого, не имея продовольствия, сдал оный на условии свободного выхода (в январе 378 года). Восстановив независимость Фив и демократический образ правления в них, фивяне приготовились к упорнейшей обороне. Спартанское же правительство немедленно послало в Беотию войско, предводительство над которым, отклоненное Агезилаем под предлогом старости, вверило другому спартанскому царю, молодому Клеомброту, с приказанием обеспечить независимость беотийских городов от Фив и автономию их. I. Первая половина войны до сражения при Левктре включительно (378–371) § 70. Война в Беотии; действия Агезилая и Пелопида Клеомброт, вступив в Беотию, ограничился буквальным исполнением данного ему назначения: поставил в города Беотии спартанских гармостов, или правителей, со спартанскими гарнизонами, а сам с главными силами возвратился в Пелопоннес. После удаления его гармост города Феспия, Сфодрий, как кажется, подкупленный фивянами, самовольно двинулся к афинскому Пирею в намерении овладеть им посредством внезапного ночного нападения. Но 307 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... не успев прибыть в Пирею до рассвета, он возвратился в Феспий, разграбив и сжегши несколько сельских жилищ на пути через Аттику. Афиняне жаловались на него Спарте, но когда он, влиянием Агезилая, был оправдан, то немедленно приняли сторону фивян, послали им Хабрия со вспомогательным отрядом войск и начали вооружать сильный флот для ведения войны против Спарты на море (378). Со своей стороны, Спарта вторично послала в Беотию войско, уже под предводительством Агезилая, который на этот раз не мог более отказаться от начальствования (378). С этого времени начинается и семь лет до самого сражения при Левктре (378–371) почти беспрерывно продолжается война в Беотии, весьма замечательная теми искусством и постоянным успехом, с которыми ее вели фивяне. Со спартанской же стороны в войне этой заслуживают некоторого внимания только действия Агезилая в первые два года (378 –377). В первом походе 378 года Агезилай начал с того, что обеспечил себе средства вступления из Пелопоннеса в Беотию, уже затрудненного присоединением Афин к Фивам. Чтобы проникнуть в Бео­ тию, необходимо было иметь в своей власти горные проходы между этой областью и Аттикой. Для достижения этого Агезилай искусно и удачно воспользовался войной, происходившей в это время между орхоменянами и клиторянами, гражданами небольшого, соседственного с Орхоменом городка. Он приказал тем и другим немедленно прекратить войну и потребовал, чтобы наемные войска клиторян заняли горные проходы между Беотией и Аттикой, обещая зa это обеспечить земли клиторян от внешних нападений. Орхоменяне и клиторяне не смели ослушаться из опасения мщения Спарты, и вход в Беотию был открыт Агезилаю. Фивское правительство приняло между тем всевозможные меры для прикрытия и обеспечения фивских земель и оградило их пределы укреп­ ленными линиями. Но так как фивских войск было мало и для обороны линий недостаточно и, следовательно, линии эти были на всех пунктах слабы, то Агезилай и прорвался сквозь них без труда. Он не мог, однако, принудить фивян к общей битве, от которой они постоянно уклонялись, укрываясь зa стенами Фив. И потому, разграбив и разорив фивские земли до самых Фив, он возвратился в Пелопоннес. После удаления его Фебид, начальник спартанско- 308 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир го гарнизона в Феспие, продолжал грабить и разорять фивские земли. Но фивяне, уклонявшиеся от битвы со всем спартанским войском, лично предводимым Агезилаем, уже смело двинулись против слабейшего в силах Фебидова отряда и, предводимые Пелопидом, разбили его при Феспие, после чего разорили соседственные беотийские земли, ободрились и усилились (378). В следующем, 377 года Агезилай, заняв заблаговременно проходы через Киферон, снова вторгся в Беотию, и снова фивяне стали уклоняться от общей битвы с ним, деятельно ведя, однако, малую войну, и нанесли ему столько же вреда, сколько и он причинил им разграблением и разорением их земель. Этим, впрочем, и ограничились действия и успехи его в Беотии. Он возвратился в Пелопоннес и по причине тяжкой болезни уже долгое время не мог предводительствовать войском, которым с тех пор начальствовал не­ опытный и неспособный Клеомброт. Предводительствуемые им спартанцы продолжали почти ежегодно вторгаться в Беотию, но уже с постоянным неуспехом и постепенно возраставшим вредом для себя. Ибо фивяне по-прежнему продолжали уклоняться от общей битвы и деятельно, искусно и успешно вели малую войну, пользуясь всеми возможными случаями для одержания над спартанцами частных успехов и поражения их по частям. Ежедневные стычки с ними, хотя и нерешительные, были, однако же, важны: 1) тем, что служили к упражнению фивян в военном деле, в котором они были далеко не столь опытны и искусны, сколько спартанцы, целую жизнь свою упражнявшиеся в нем, и 2) тем, что воспламеняли мужество фивян, укрепляли их тело, доставляли им военную опытность и внушали необходимое самодоверие. Таким образом спартанцы, так сказать, сами, против своей воли, были наставниками фивян в военном деле. Но еще более, нежели спартанцам, фивяне были обязаны в этом отношении достойным своим предводителям, которые удачно избирали удобные для нападений на спартанцев случаи, вводили фивян в бой вовремя и кстати и беспрестанно одерживали над спартанцами более или менее важные успехи. Пелопиду, бывшему в это время одним из семи фивских беотархов и лично начальствовавшему только что учрежденной фивской священной дружиной, в особенности принадлежат честь и слава такого рода действий и успехов фивян. Он преимущественно руководил и управлял первыми и способствовал сдерживанию 309 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... последних. Из частных успехов предводительствуемых им фивян над спартанцами замечательнейшими, после поражения Фебида, были одержанные при Танагре и особенно при Тегире. Уже давно выжидал Пелопид удобного случая для овладения посредством внезапного нападения Орхоменом, который, держась стороны Спарты, получил от последней в защиту отряд пехоты. Однажды, узнав, что отряд этот вышел из Орхомена для произведения набега на Докриду и надеясь застигнуть Орхомен беззащитным, Пелопид двинулся к нему со священной дружиной и небольшим числом конницы. Но приблизившись к Орхомену, он узнал, что из Спарты идет отряд войск на смену орхоменского гарнизона, и потому двинулся назад через Тегиру (лежавшую между Копаисским озером в Беотии и Эвбейским проливом). То был единственный путь, которым он мог следовать вдоль подошвы гор, ибо вся соседственная равнина была заполнена разливом реки Меласа. На этом пути фивяне неожиданно встретили спартанский отряд, возвращавшийся из Локриды. Выйдя с боку из горного ущелья, он преградил фивянам путь. Пелопид немедленно выдвинул вперед свою конницу, шедшую в хвосте, а священную дружину построил между тем в тесно сомкнутый четырехугольник 1. Спартанцы, которых было две моры пехоты, первыми стремительно напали на фивян. Произошел упорный рукопашный бой, в котором оба начальствовавших спартанцами полемарха и с ними множество гоплитов были убиты, а оставшияся спартанские войска были принуждены расступиться, чтобы пропустить Пелопида. Но Пелопид, вместо того чтобы воспользоваться этим и свободно продолжать движение, снова напал на спартанцев, еще находившихся в строю, нанес им большой урон и принудил остатки их спасаться бегством. Фивяне преследовали их, однако же, недалеко, опасаясь находившихся поблизости орхоменян и вновь прибывшего спартанского отряда. Довольные тем, что пробились сквозь неприятеля, нанеся ему сильные поражение и урон, они воздвигли трофей и возвратились в Фивы. Вообще война, веденная фивянами в Беотии под главным руководством Пелопида, заслуживает полных внимания и похвалы. Она, бесспорно, принесла Фивам более пользы, а Пелопиду более чести, 1 В первый раз, ибо дотоле священная дружина в бою была распределяема по передним шеренгам фаланги. С этого же времени она всегда составляла отдельную, самостоятельную часть. 310 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир нежели сколько оных снискали бы им, может быть, самые блистательные и громкие победы. Она, собственно, положила основание силе и величию Фив. В ней фивяне значительно усовершенствовались в военном деле, снова утвердили господство свое над городами Беотии, совершенно вытеснили спартанцев из этой области, уничтожили влияние их на нее, усилились и начали уже вторгаться в союзную со Спартой Фокиду. Фокеяне просили помощи Спарты, и спартанское правительство послало в Фокиду Клеомброта с войском, но уже не через Коринфский залив: фивяне очистили Фокиду, а Клеомброт остался в ней для обеспечения ее впредь от нападений фивян (372). § 71. Война Афин со Спартой на море; действия Хабрия, Тимофея и Ификрата Между тем как фивяне удачно воевали против Спарты на твердой земле, в Беотии, союзники их, афиняне, вели против нее не менее деятельную, искусную и успешную войну на море. В войне этой особенно отличились афинские полководцы: Хабрий, достойный сын Конона Тимофей, и Ификрат. Неудачи и вообще вялое ведение войны в Беотии побудили эфоров в 376 году подкрепить сухопутные действия морскими. Имея в виду пресечь подвозы продовольствия в Афины морем и голодом принудить эту республику к отложению от союза с Фивами и примирению со Спартой, они поставили 60 спартанских трирем, под начальством Поллия, при островах Эгине, Косе и Андросе с приказанием перехватывать все суда с продовольствием, плывшие в Афины. Но Хабрий, предводительствуя афинским флотом, разбил Поллия при Наксосе, взял у него 24 триремы и значительную добычу и восстановил свободный подвоз продовольствия в Афины. Затем Тимофей, посланный с 60 афинскими триремами вокруг Пелопоннеса в Коринфский залив, через который спартанцы намеревались переправить войско в Беотию, опустошил берега Пелопоннеса, утвердился в Коринфском заливе и принудил спартанцев не только отказаться от переправы войска в Беотию, но и помышлять об обороне Пелопоннеса. После этого, обратясь к Корцире, он успел привлечь этот богатый и сильный остров, имевший довольно значительный флот, на сторону Афин. Завидуя такому усилению морских сил Афин и вместе тревожась им, Спар- 311 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... та послала к Корцире 55 трирем под предводительством Николоха. Но Тимофей разбил Николоха при Корцире и усилился после этого присоединением корцирских судов до числа 70 трирем. Совершенный недостаток денег для ведения войны принудил, однако, афинян искать примирения со Спартой. Мир был заключен — и вскоре прерван Спартой под тем предлогом, что Тимофей на обратном плавании с флотом в Афины способствовал возвращению на Закинф некоторых изгнанников этого острова. Пользуясь тем, что афинский флот уже был разоружен, спартанское правительство отправило 60 трирем под предводительством Мнасиппа к Корцире для обратного покорения этого острова. Мнасипп обложил на нем главный город Корциру, но жители его оборонялись упорно и долго, а между тем афиняне послали им в помощь Ификрата с флотом. Ификрат во время плавания вокруг Пелопоннеса беспрерывно занимал людей на флоте морскими упражнениями, был во всегдашней готовности к бою и вместе с тем, стараясь по возможности ускорить плавание, продолжал оное, сверх обыкновения, даже и по ночам. Прибыв к устью р. Алфея (в Элиде), он сведал, что при одной вылазке корцирян Мнасипп был разбит и убит, а остатки его войска возвратились в Пелопоннес. Тогда Ификрат направился к острову Кефаллении, привел его в подданство Афин, затем захватил при Корцире девять трирем, присланных Дионисием-старшим, тираном сиракузским, в подкрепление спартанскому флоту, утвердил влияние Афин в Акарнании и, усилив флот свой уже до числа 90 трирем, готовился напасть на Пелопоннес (372). Но в это самое время Афины вторично вступили со Спартой в мирные переговоры. § 72. Общий мир, за исключением Фив; война Спарты с одними Фивами; сражение при Левктре (372–371) Причины, побудившие Афины искать примирения со Спартой, заключались, во-первых, в недостатке денежных средств для ведения войны, во-вторых, в усилении Фив уже до такой степени, что они не нуждались более в помощи Афин, и, в-третьих, в неудовольствии, возбужденном в афинянах жестоким поступком фивян с феспийцами и в особенности с платеянами, всегда усердствовавшими афинянам, всегда сопротивлявшимися власти фивян, а имен- 312 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир но — фивяне изгнали и феспийцев, и платеян из их городов. Изгнанники просили помощи Афин, и афиняне, дав им убежище у себя, отправили в Спарту посольство для переговоров о мире. Вскоре в Спарте собрались послы всех вообще греческих республик, в том числе и Фивской, и в июле 372 года заключен был мирный договор, подтверждавший договор Анталкидов и автономию греческих городов. Фивские послы, имея во главе Эпаминонда, настоятельно требовали утверждения ими договора своей подписью не за одни Фивы, но и за все города Беотии, представляя, что Фивы имеют такое же право господствовать над городами Беотии, как Афины над городами Аттики и Спарта над городами Лаконии. Но Агезилай восстал против этого — и Фивы, исключенные из общего договора и оставшись одни, без союзников, против Спарты, хотевшей принудить их к признанию автономии беотийских городов, решились всеми силами сопротивляться ей и не только удержать за собой господство над Беотией, но даже сокрушить власть Спарты и достигнуть первенства в Греции. Такова уже действительно была цель, предположенная фивским правительством или, лучше сказать, двумя отличнейшими членами оного — Пелопидом и Эпаминондом. Многие обстоятельства давали достаточный повод надеяться на успех столь важного и трудного предприятия. С одной стороны, все народы и республики Греции, и даже давнишние союзники Спарты в Пелопоннесе, были более или менее одушевлены неприязнью к этой высокомерной республике. С другой стороны, почти в каждом греческом городе и даже в самом Клеомбротовом войске была преданная фивянам партия. Фивяне достигли уже числительной и нравственной силы совершенства в воинских устройстве, порядке и искусстве — в достаточной степени для того, чтобы с вероятностью успеха отважиться на решительную борьбу со Спартой, войска которой они уже не раз побеждали в частных встречах. Но всего важнее было решительное превосходство их в начальствовании войсками. Между тем, как со стороны спартанцев Агезилай был дряхл и болен, а Клеомброт неспособен, малоуважаем и даже обвиняем некоторыми в тайных расположении и действиях в пользу фивян, во главе последних были два вождя, ознаменовавшие себя, один в высших, другой еще в низших званиях и чинах, необыкновенными доблестями души и дарованиями военными. Предводимые ими фивяне при всех других благоприятных Спарте Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 313 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... обстоятельствах уже могли иметь не только вероятность, но и полную надежду на успех. И с самого начала надежда эта стала осуществляться под блистательнейшими предзнаменованиями. Ожидая вторжения Клеомброта из Фокиды, Пелопид и Эпаминонд укрепили с этой стороны границы Беотии и заняли войсками горные проходы между Беотией и Фокидой. Действительно, Клеомброт получил приказание вступить из Фокиды в Беотию для восстановления автономии ее городов. Но он обманул ожидания Пелопида и Эпаминонда, скрытно и беспрепятственно совершив движение вместо востока к югу, малоизвестным горным путем к Креузе, беотийской пристани на берегу Коринфского залива. Овладев горным проходом из мегарской области в Беотию, он без сопротивления вступил в фес­ пийский округ и расположился станом при Левктре. Это фланговое, скрытное движение Клеомброта из Фокиды — чужой, хотя и союзной области, отделенной от Пелопоннеса Коринфским заливом — на главный, прямой путь из Пелопоннеса в Беотию через коринфский перешеек было не без достоинства и заставляет предполагать, что Клеомброт произвел его не по собственному соображению, а по чьему-либо чужому внушению. Между фивянами оно распространило величайший страх. Беотархи собрались на совет, и здесь произошло то же самое, что и в совете афинских стратигов перед сражением при Марафоне. Большинство мнений требовало того или другого рода оборонительных действий, но Эпаминонд, бывший в это время беотархом, решительно потребовал, подобно Мильтиаду, немедленных движения против Клеомброта и вступления с ним в битву. По-видимому, это было весьма естественно, но если принять в соображение, что здесь дело шло уже о нападении фивян впервые на целое спартанское войско, и притом превосходное в силах, то мнение Эпаминонда действительно должно быть признано необыкновенно решительным и смелым, особенно при тогдашнем нравственном состоянии фивян. Пелопид первым присоединился к этому мнению, и так как он пользовался чрезвычайными уважением и доверием фивян, хотя и не был в это время бео­тархом, а начальствовал только священной дружиной, то и все беотархи также согласились на битву в открытом поле. Употребив всевозможные средства для ободрения и одушевления фивян сильными, убедительными речами, благоприятными предзнаменования­ 314 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир ми и т. д. они вверяли Эпаминонду главное начальствование и все распоряжения к битве — и двинулись к Левктре. Здесь, между тем, Клеомброт оставался в непостижимом бездействии. Подчиненные военачальники всеми силами старались внушить ему деятельность и мужество, которых, если верить Ксенофонту, он не оказывал нимало, и советовали ему немедленно идти против фивян и вступить с ними в битву. Собран был военный совет, но пока в нем происходили совещания и прения, приблизилось фивское войско и по необходимости должно было изготовиться к бою (8 июля 371 года пополудни). Войско построили впереди стана следующим образом: Клеомброт стал на правом крыле со спартанской фалангой, имевшей 12 шеренг в глубину; впереди нее, без всякой основательной причины, без всякой видимой пользы, потому только, что тут была ровная местность, поставлена спартанская конница, в это время в особенности плохая; в середине же и на левом крыле расположены союзные войска. Всего в спартанском войске было, по свидетельству Плутарха, 10 000 человек пехоты и 1000 человек конницы; другие писатели не означают числительной его силы и говорят только, что оно было почти вдвое сильнее фивского или же значительно превосходило его числом. В фивском войске было всего только 8000 человек, а именно: 6000 человек тяжелой и 1500 человек легкой пехоты и 500 человек фессалийской конницы. Приблизившись к неприятельскому войску и усмотрев числительное его превосходство, Эпаминонд убедился в невыгоде и даже опасности фронтального нападения на него — и мысль новая, блистательная, родилась в уме его. Он решился произвести удар, но целым своим фронтом на целый же фронт неприятеля, но усиленным левым крылом своим на правое крыло неприятельского войска, т. е. на лучшую, надежнейшую часть и главную силу его — спартанскую фалангу, удерживая между тем на месте правое свое крыло, а в середине наступая, для поддержания левого крыла, уступами с левого фланга, словом — левым своим крылом произвести нападение на правое крыло неприятеля в косвенном боевом порядке. Для этого он построил оконечность левого крыла фивской фаланги в один сомкнутый, глубокий четырех­ угольник (по-нынешнему, в колонну), имевший 32 ряда во фронте и 48 шеренг в глубину, следовательно, всего 1536 гоплитов. Середину же и правое крыло фаланги (остальных 4464 гоплитов) он План сражения при Левктре 316 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир построил глубиной только в восемь шеренг и придал им всю легкую пехоту 1. Священную дружину он поставил на левом фланге своего четырехугольника. Расположение же спартанской конницы впереди спартанской фаланги побудило его, в намерении воспользоваться этой ошибкой, расположить отличную, бывшую у него фессалийскую конницу также впереди своего левого крыла, напротив спартанской. Построив таким образом фивское войско, он лично повел боевой четырехугольник прямо на середину и правый фланг спартанской фаланги. Изумленные при виде новых для них построения и наступления фивян, спартанцы продолжили, как выражаются Ксенофонт, Плутарх и другие древние писатели, правое крыло свое, т. е. двинули собственную свою фалангу вправо для удержания Эпаминонда с фронта и воспрепятствования ему взять фалангу их во фланг и в тыл. Но в то самое время, когда спартанская фаланга шла шеренгами направо и между ней и серединой спартанского войска образовался промежуток, более и более увеличивавшийся, фессалийская конница напала на спартанскую и опрокинула ее на двигавшуюся позади спартанскую фалангу. Приведенная тем в расстройство и еще не успев оправиться, спартанская фаланга была стремительно атакована фивским четырехугольником с фронта, а священной дружиной во фланг и в тыл. Произошел жестокий и кровопролитный рукопашный бой, в котором Клеомброт был одним из первых смертельно ранен и с ним пало множество спартанских военачальников и гоплитов. Наконец, спартанская фаланга была прорвана фивским четырехугольником и с огромным уроном в довольно большом беспорядке отступила в находившийся позади стан. Между тем как ее преследовала фессалийская конница, Эпаминонд с четырехугольником и священной дружиной обратился вправо против середины неприятельского войска, оставшейся открытой с правого фланга. Но угрожаемые им справа, а остальным фивским войском — с фронта, неприятельские центр и левое крыло не выждали нападения и бежали назад в стан, вовсе не уча1 Если принять, что обыкновенной глубиной фивской фаланги была 8-шереножная, то с вероятностью предположить можно, что фивская боевая колонна была составлена или 1) из шести частей, имевших каждая по 33 ряда во фронте и восемь шеренг в глубину и построенных одна позади другой, или же, что вероятнее, 2) из 12 частей, имевших каждая по 16 рядов во фронте и восемь шеренг в глубину и построенных по две в ряд одни позади других. 317 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... ствовав в битве. Потеряв убитыми, сверх Клеомброта, более 400 спартанских гоплитов (из числа 700) и до 1000 лакедемонян, спартанцы просили перемирия для погребения убитых и тем признали себя побежденными; фивяне же, понеся незначительный урон, воздвигли на поле битвы победные трофеи, но не отваживаясь напасть на укрепленный, выгодно расположенный на высотах стан спартанского войска, обложили его в намерении отрезать это войско от подкреплений и подвозов продовольствия из Пелопоннеса и голодом принудить его наконец к сдаче. Такова была знаменитая битва при Левктре, в которой фивяне, благодаря превосходным тактическим распоряжениям Эпаминонда и впервые употребленному им косвенному боевому порядку одержали решительнейшую победу над превосходным в силах спартанским войском и наголову разбили самих спартанцев! II. Вторая половина войны со времени победы при Левктре (371–362) § 73. Следствия победы при Левктре; война в Пелопоннесе; первый и второй походы Эпаминонда в Пелопоннесе (371–368) Победа при Левктре была решительной и сама по себе, и по своим последствиям. Она нанесла Спарте жестокий удар в нравственном и политическом отношениях, унизив эту гордую республику и сокрушив господство ее над Грецией, и послужила началом быстрых усиления и возвеличения Фив и распространения влияния их в Греции. Сообразно с тем изменяется и война между этими двумя республиками. Фивы действуют уже решительным наступательным образом, Спарта же является стороной обороняющейся. Подобно тому как до битвы при Левктре спартанцы вели наступательную войну в Беотии, так теперь фивяне, вмешавшись в дела Пелопоннеса и обретя в нем союзников, начали вносить войну во внутренность его и даже самой Лаконии. И они вели войну с замечательным искусством и успехом, ибо главными действователями 318 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир в ней с их стороны были Пелопид и особенно Эпаминонд. Последний проявился в ней столько же искусным политиком, сколько и великим полководцем и едва не сокрушил совершенно Спарту. При вести о поражении спартанского войска при Левктре спартанцы явили большую твердость, и правительство их немедленно призвало к оружию всех граждан Спарты и лакедемонян свыше 40-летнего возраста, не исключая и должностных лиц. После усиления их вскоре вспомогательными войсками пелопоннесских союзников Спарты они были отправлены под предводительством Агезилаева сына, Архидама, в помощь войску, обложенному при Левктре. Со своей стороны, фивяне предложили афинянам и Иасону, тирану Фер в Фессалии, вступить в союз с ними. Афиняне, уже завидуя возраставшей силе Фив и тревожась ею, отказали фивянам в союзе. Но Иасон, могущественнейший в это время в Фессалии владетель, быстро двинулся с сильным войском в Фокиду и, не встретив в ней сопротивления, в Беотии соединился с фивянами. Здесь он явился посредником между Фивами и Спартой, способствовал заключению между ними перемирия и тем доставил возможность обложенному при Левктре спартанскому войску отступить через Киферон в мегарскую область, где оно соединилось с войском Архидама и вместе с ним возвратилось в Пелопоннес (371). В следующем году (370) Эпаминонд успел возбудить против Спарты врагов в самом Пелопоннесе, и с этого времени Пелопоннес сделался поприщем раздоров и междоусобий, подававших Фивам повод постоянно вмешиваться в дела этой части Греции и вносить в нее войну. Мантинеяне восстановили Мантинею, а города Аркадии (исключая Орхомен) составили новый, самостоятельный, демократический союз, средоточием которого сделался вновь сооруженный для этого аркадянами город Мегалополь (370). Недовольная этим, противная олигархическая партия просила помощи Спарты. Но все усилия Агезилая и спартанцев остались тщетными. Зимой с 370 на 369 год Агезилай совершил поход в Аркадию, имел верх во всех стычках и частных делах с аркадянами, ведшими малую войну, но не смог принудить их к общей битве, от которой они постоянно уклонялись. И потому, разграбив и разорив земли аркадские и мантинейские, он без дальнейших успехов воз- 319 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... вратился в Лаконию. Эпаминонд поспешил воспользоваться таким разделением Пелопоннеса в самом себе. Фивы приняли сторону Аркадского союза, возбудили соседственные с ними республики против Спарты и в январе 369 года фивское войско (числом около 6000 человек), усиленное вспомогательными войсками фокеян, локрян, акарнанян, мелосцев, эвбеян и некоторых других, двинулось под предводительством Эпаминонда в Пелопоннес. Не найдя уже более Агезилая в Аркадии и усиленный вспомогательными войсками аргивян, элеян, аркадян и даже беглецами из самой Лаконии уже до числа 70 000 человек (среди которых одной тяжелой пехоты было уже до 40 000 человек), Эпаминонд обеспечил независимость Мантинеи и самобытность аркадского союза, утвердил влияние Фив в Пелопоннесе и затем хотел уже предпринять обратный поход в Беотию. Но пелопоннесские союзники фивян представили ему, что в Лаконии было множество недовольных, готовых к восстанию, войско распущено и вскорости могли быть выставлены только одни спартанские войска, ибо бóльшая часть лакедемонян отказалась бы стать под оружие, а с другой стороны, что фивяне имели на своей стороне решительное превосходство в силах, устройстве и одушевлении. И потому они убедительно просили Эпаминонда двинуться в Лаконию и напасть на саму Спарту. Эпаминонд склонился на их просьбы, и хотя время было зимнее, беотархам оставался только месяц до срока их начальствования, границы Лаконии были защищены горами, проходы в горах заняты спартанскими войсками и в Спарте должно было ожидать упорнейшего сопротивления, однако он решился идти в Лаконию. Пелопид присоединился к его мнению, а затем и прочие беотархи изъявили также свое согласие и вверили Эпаминонду и Пелопиду главное начальствование. Вследствие того в том же январе 369 года 70 000 войск двинулись в Лаконию по двум главным направлениям. Вспомогательные войска фивских союзников пошли туда через Ионский горный проход в горном хребте Бореоне, на северо-западной границе Лаконии с Аркадией, близ одного из источников р. Еврота. Проход этот был занят довольно значительным числом лакедемонских неодамов и тегейских беглецов под начальством спартанца Исхолая. Расположенный на невыгодной местности, Исхолай был окружен превосходным в силах неприятелем, разбит и сам убит, а большая часть eго отряда истреблена. В то же время собственные 320 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир фивские войска двинулись через другой, гораздо труднейший, но неприятелем не занятый горный проход несколько к северо-востоку от Ионского, при городке Карий близ истока речки Эна, впадавшей в Еврот. Миновав этот проход беспрепятственно, фивяне соединились с войсками союзников и, не встречая сопротивления, двинулись в долину Еврота и потом вниз по левому берегу этой реки к Спарте, сожгли Селлазию и на пути все вокруг предавали разорению и огню. На второй день, при переходе через горы, они прибыли к мосту на Евроте, по другую сторону которого на недалеком расстоянии лежала неукрепленная, со всех сторон открытая Спарта. Найдя мост сильно занятым и избегая взятия оного приступом, Эпаминонд и Пелопид двинулись далее вниз по Евроту, перешли через него при Амиклах и оттуда направились уже к Спарте, продолжая грабить и разорять край. Этим они хотели, как кажется, выманить спартанцев из Спарты и разбить их в открытом поле. Спарта была в ужасе и волнении. Никогда еще дотоле, в течение 600 лет, Лакония не видала в пределах своих неприятеля и никогда еще спартанцы не являли такого малодушия, так мало любви к отечеству и преданности, повиновения своему правительству! В самой Спарте открыт был заговор, и правительство, не доверяя свободным гражданам Спарты и лакедемонянам, не смело вооружать их. Но престарелый Агезилай твердыми, решительными, деятельными и строгими мерами своими спас Спарту или, по крайней мере, много способствовал спасению ее. Он казнил заговорщиков, вооружил 6000 илотов, обещав им за верную службу свободу, и расположил их в середине и на важнейших пунктах города, твердо намеренный принять бой в нем, а не в открытом поле, как того желали фивяне. Коль же скоро он открыл, что неприятель переходит через Еврот для нападения на Спарту, то немедленно сосредоточил все свои войска на высотах в самой середине города, здесь уже намереваясь противопоставить упорнейшее сопротивление. В то же время к союз­ никам Спарты в северо-западном Пелопоннесе, равно и к афинянам, отправлены были послы с просьбой о помощи. Коринф, Сикион, Флиунт, Эпидавр и некоторые другие города северо-западного Пелопоннеса немедленно послали Спарте вспомогательные войска. Афиняне же разделились на две партии: одна хотела, чтобы Спарта была предоставлена грозившей ей участи, другая, напротив, 321 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... движимая признательностью за великодушие Спарты после победы при Эгос-Потамосе и вместе завистью к возраставшему могуществу Фив и опасением оного, требовала, чтобы Спарте была подана просимая ею помощь. Последняя партия взяла, наконец, верх, и Ификрат был послан с афинским войском в Пелопоннес. Между тем фивское войско подступило в Спарте с южной ее стороны. Здесь показания историков чрезвычайно разногласны и даже противоречат одни другим. Так, Плутарх в жизнеописании Агезилая говорит только, что Эпаминонд хотел вступить со спартанцами в бой в самой Спарте и там воздвигнуть трофей, но не смог принудить Агезилая ни к вступлению в бой, ни к сходу с занятых им в середине города высот, и потому принужден был отступить. В жизнеописании Пелопида он вовсе не говорит о действиях при Спарте и причинах отступления от нее. Плутархово же жизнеописание Эпаминонда, к сожалению, утрачено. Диодор Сицилийский говорит, что спартанцы вышли из Спарты навстречу фивскому войску во время перехода его через Еврот, вступили с ним в битву, нанесли ему большой урон, но по причине значительного превосходства его в силах отступили с боем к Спарте. Здесь, на краю города, произошла вторичная, упорнейшая и кровопролитнейшая битва, в которой фивяне несколько раз уже почти совершенно овладевали Спартой, но при этом понесли такой урон, что Эпаминонд был принужден отступить и затем продолжал разорять Лаконию. Наконец, Ксенофонт в своих Эллениках говорит, что когда фивское войско, предшествуемое многочисленной конницей (фивской, фокейской, локрийской, элейской и фессалийской), подступило к Спарте, навстречу ему вышла спартанская конница. С пре­ зрением взирая на нее и ее малочисленность, фивское войско продолжало идти вперед, но едва из близлежащего храма выступил скрытно расположенный в нем в засаде небольшой отряд спартанской пехоты, показывая вид, что хочет поддержать свою конницу, как вся конница и по ее примеру многочисленная пехота фивского войска начали отступать в беспорядке — таковы будто еще были, по словам Ксенофонта, слава спартанских войск и внушаемый ими страх. Не имея в виду ни преследовать неприятеля, ни вступать с ним в битву, но желая только угрожать ему боем, Агезилай расположил спартанские войска на выгоднейших пунктах впереди города. Фивское войско, отступив на некоторое расстояние от 322 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Спарты, расположилось станом. Возбудив против Спарты грозу, Эпаминонд вскоре не мог более совладеть с ней. В собственных фивских войсках он постоянно соблюдал строгие воинские подчиненность, порядок и осторожность, но в войсках аркадян и других союзников никак не мог воспрепятствовать беспорядкам, неосторожности и оплошности, неразлучным с грабежом, которому войска эти предавались в высочайшей степени. Аркадяне, аргивяне и элеяне удалились даже, без ведома и согласия Эпаминонда и бео­ тархов, в свои области с приобретенной ими добычей. Остальные же войска начали нуждаться в продовольствии, время года было неблагоприятное для действий, и потому совет беотархов решил отступить от Спарты вниз по Евроту к морю и потом, через Мессению, из Пелопоннеса в Беотию. Из этих разноречащих показаний (из коих сомнительнее всех Ксенофонтово) можно вообще заключить, что Эпаминонд и Пелопид первоначально хотели выманить спартанцев из Спарты и разбить их в открытом поле, но что Агезилай не отважился выйти из Спарты и хотел принять бой в самом городе. Тогда беотархи решились перейти через Еврот и напасть на Спарту. Но или нападение было произведено только частью сил и отражено, или беотархи, видя Агезилаево войско расположенным на высотах в середине города, не зная, какие оборонительные меры приняты Агезилаем внутри города, опасаясь, может быть, отчаянной обороны и упорной, кровопролитной битвы в нем, не полагаясь на союзные войска свои, не в силах будучи удерживать их в повиновении и порядке, ослабленные самовольным удалением большей части оных, нуждаясь в продовольствии и слыша о приближении к Спарте из СевероЗападного Пелопоннеса вспомогательных войск и о движении Ификрата с афинским войском в Пелопоннес вовсе не произвели нападение на Спарту и решились отступить от нее и из Пелопоннеса. Во всяком случае, несомненно, однако, то, что они или, лучше сказать, Эпаминонд и Пелопид положили еще до отступления из Лаконии и Пелопоннеса довершить разорение первой из них и восстановить свободу и самобытность Мессении. Вследствие того фивское войско двинулось вниз по правому берегу Еврота, грабя города и селения, разоряя край и предавая все огню. Так без сопротивления достигло оно Гифия, на берегу моря, и, по словам 323 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... Ксенофонта, три дня без успеха нападало на этот город, а по более вероятному свидетельству других писателей — овладело им и истребило находившиеся в нем единственные у спартанцев морские склады. Затем, вступив в Мессению, беотархи восстановили независимость мессенян, находившихся столько веков под игом Спарты, основали и укрепили для них у подошвы горы Ифома новый город, названный Мессеной, оставили в нем фивский гарнизон и затем двинулись в коринфскому перешейку. На пути из Тегеи в Аргос, имея уже одни войска фивские и вспомогательные северных фивских союзников, беотархи встретили при Кенхрее (в Арголиде, близ границ ее с Аркадией и Лаконией) афинское войско под предводительством Ификрата. Здесь, по свидетельству Плутарха, Ификрат был разбит и отступил не на коринфский перешеек для занятия на нем горных проходов и пре­ граждения беотархам пути, но к Коринфу, чем и дозволил фивскому войску свободно отступить из Пелопоннеса в Беотию. Пристрастный к Афинам и Спарте и несправедливый в отношении к Эпаминонду, Ксенофонт ничего не упоминает о поражении Ификрата и говорит только, что Ификрат, принадлежа к той именно партии, которая противилась оказанию Спарте помощи, с намерением отступил в сторону к Коринфу и что, следовательно, фивское войско одному этому обстоятельству будто бы было обязано свободным отступлением из Пелопоннеса. Как бы то ни было, впрочем, фивское войско прошло через коринфский перешеек и возвратилось в Беотию, свершив первый, 85-дневный (по Диодору) поход свой в Пелопоннесе, результаты которого были столь же полезны и блистательны для Фив, сколько вредны и унизительны для Спарты. После удаления фивян из Пелопоннеса Спарта, окруженная в нем врагами (аргивянами, аркадянами и мессенянами) и волнуемая внутренними смутами (вся северо-западная часть ее была в восстании), видела необходимость соединиться сколь можно теснейшим союзом с Афинами и вступила с ними в переговоры о совокупных действиях в предстоявшем походе. Оба правительства согласились было уже, чтобы верховное начальствование на твердой земле было предоставлено спартанцам, а на море афинянам. Но дух партий взял верх над благоразумием и выгодами обеих республик — и решено было, чтобы верховное начальствование на твердой земле и море принадлежало афинянам и спартанцам поочередно в про- 324 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир должение пяти суток. Весной 368 года соединенное спартанскоафинское войско собралось при Коринфе для того, чтобы преградить фивянам путь в Пелопоннес, а между тем часть сил была выдвинута вперед для занятия проходов в Онейских горах в середине Коринфского перешейка. Но Эпаминонд, снова двинувшийся с фивским войском в Пелопоннес, успел, вследствие измены или, может быть, слабости сил начальствовавшего в Онейских горах спартанского полемарха, заключить с ним перемирие и, пользуясь тем, пройти через Коринфский перешеек и спокойно соединиться с аргивянами, аркадянами и флэянами. Значительно уступая ему в силах, войска спартанские и афинские оставались в оборонительном положении под защитой стен Коринфа, отразили, предводительствуемые Хабрием, нападение фивян и союзников их на одни из ворот этого города, но позволили им беспрепятственно разграбить и разорить владения его и Эпидавра. Вскоре военные действия, открытые Александром, тираном ферским, против северных союзников фивян, побудили Эпаминонда поспешно идти из Пелопоннеса в Беотию. После удаления его вспомогательные войска, присланные Дионисием-старшим, тираном сиракузским, в помощь Спарте и состоявшие из галльской и испанской пехоты и из греко-сицилийской конницы, одержали немаловажные успехи над союзниками фивян в Пелопоннесе, причинили им много вреда и, взяв у них богатую добычу, возвратились в Сицилию. Угрожаемая бедственной участью, Спарта снова обратилась между тем к персам — и в Греции появился некто Филиск, грек из Абидоса, в звании посла персидского сатрапа Вифинии Ариобарзана и с предложением посредничества Артаксеркса для заключения общего между греками мира (368). Но фивяне никак не хотели согласиться, чтобы Мессения была снова возвращена под власть Спарты. Тогда Филиск, не успев примирить греков, снабдил спартанцев данными ему Ариобарзаном деньгами, и вскоре сын Агезилая, Архидам, с набранными с помощью этих денег наемниками и снова прибывшими из Сицилии вспомогательными сиракузскими войсками двинулся в Аркадию. Руководимые знатным, способным и честолюбивым согражданином своим Ликомедом и стремясь к равной с Фивами власти, аркадяне уже прервали связи свои с ними и с элеянами и под предводительством Ликомеда одержали в Пелопоннесе много важных успехов над спартанцами и афинянами. 325 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... Но Архидам, вступив в Аркадию, нанес соединенному аркадскому, аргивскому и мессенскому войску жестокое и решительное поражение (368) в битве, в которой, по Диодору, пало более 10 000 человек союзников и ни одного спартанца (почему спартанцы и назвали ее бесслезной). Победа Архидама положила конец успехам аркадян и была, как означено ниже, не без пользы для Спарты. § 74. Война в Фессалии; первый и второй походы Пелопида в Фессалии (368–367) Между тем, как это происходило в Пелопоннесе, фивяне на севере вмешались также и в дела Фессалии. Жестоко угнетаемые Александром Ферским, родственником убитого Иасона, фессалийцы просили помощи и защиты Фив, и фивское правительство, радуясь случаю утвердить влияние свое в многочисленных и сильных, но дурно управляемых городах Фессалии, послало в эту область Пелопида с войском и полномочием действовать сообразно с выгодами Фив (368). Пелопид проник до Лариссы, вытеснил из нее с помощью народа Александров гарнизон, затем открыл переговоры со всеми городами Фессалии, обеспечил их со стороны Александра, отправился в Македонию, явился посредником между царем ее, Александром, и братом его, Птолемеем, заключил с первым из них союз, взял от него заложником младшего, еще малолетнего брата его, Филиппа (отца Александра Великого), и, утвердив влияние Фив в Фессалии и Македонии, возвратился в Фивы. По Диодору, на следующий год (367) Пелопид совершил вторичный и — по собственной его неосторожности — неудачный для него поход в Фессалию. Движимый великодушным рвением положить конец бедствиям войны и вступить в полезные для Фив переговоры, он явился невооруженным, с малым числом сопровождавших его лиц на совещание с Александром Ферским и был взят им в плен. Поступок, столь вероломный, побудил Фивы к мщению, но беотархи, посланные в Фессалию, проникнув далеко во внутреннюю часть этой области и не встретив ожидаемого со стороны фессалийцев содействия, были принуждены отступить перед многочисленным войском Александра Ферского, имея всего только 8000 человек пехоты и 600 человек конницы. На равнинах Фессалии превосходная числом фессалийская конница настигла их и нанесла им довольно сильный урон. Тогда войско фивское единогласно провоз- 326 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир гласило своим предводителем Эпаминонда, служившего в это время в низшем военачальническом звании, и его искусству и отличным распоряжениям было обязано спасением своим от совершенного истребления. Сверх того, переговорами, подкрепленными, вероятно, силой оружия, Эпаминонд освободил наконец Пелопида из плена, хотя и не без пожертвований (367–366). § 75. Война в Пелопоннесе (366–365); третий поход Эпаминонда в Пелопоннесе (366) Содействие Спарте афинян, наемных и сиракузских войск и особенно персов, победа Архидама, раздоры между фивскими союзниками в Пелопоннесе, война фивян с Александром Ферским и успехи оружия сего последнего — все это, вместе взятое, казалось, уже готово было доставить Спарте перевес в войне. Усматривая, что главной причиной тому было содействие Спарте персов, фивяне отправили Пелопида к Артаксерксу, чтобы склонить его на свою сторону. Пелопид искусными переговорами вполне преуспел в этом, но новое вмешательство персов в дела Греции, бывшее следствием этого, не имело для Фив желанных ими последствий. Греческие республики, и особенно Аркадский союз, решительно воспротивились заключению мира, предписываемого Фивами через посредничество персов. Тогда Эпаминонд, всегда деятельный в заботливости о благе своей родины, положил принудить Ахайю, в Пелопоннесе, отложиться от союза со Спартой и присоединиться к союзу с Фивами — и в третий раз двинулся в Пелопоннес (366). Для воспрепятствования вступлению его в оный спартанцы и афиняне заняли проходы в Онейских горах двумя отрядами войск, из коих один имел спартанского, а другой — афинского начальника. Но пелопоннесские союзники фивян помогли им пройти, несмотря на это, через перешеек. Вследствие беспечности и оплошности обоих неприятельских военачальников аргивский полководец Писий успел занять двумя тысячами человек войск одну высоту, обладание которой доставило Эпаминонду возможность без большого затруднения вступить в Пелопоннес. Соединившись с войсками пелопоннесских союзников, он двинулся в Ахайю. Но знатнейшие ахейцы с полной доверенностью к благородным свойствам души Эпаминонда предоставили на его волю судьбу страны своей. И он не обманул доверия 327 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... их: взяв с ахейцев только обещание и заложников в верности Фивам, вывел войско из Ахайи и возвратился в Беотию (366). Сильнее и сильнее разгорались между тем внутренние раздоры и междоусобия в Пелопоннесе, в которых принимали участие, с одной стороны — Фивы, а с другой — Спарта и Афины. Аргивяне и аркадяне, поддерживаемые фивянами, вели войну с флиунтянами, которым вспомоществовали афиняне, и в то же время аркадяне были в войне с элеянами (366–365). Среди этих междоусобий, ничем особенным незамечательных, политические отношения враж­ довавших часто изменялись. Так, Аркадия вступила в союз с Афинами, а Коринф, Флиунт и Эпидавр — с Фивами. § 76.Третий поход Пелопида в Фессалии (365); действия Эпаминонда на море Новые жестокости Александра Ферского принудили фессалийцев снова просить помощи Фив и Пелопида в предводители, вследствие чего Пелопид и был опять послан в Фессалию с 7000 человек войск (365). Вступив туда через Фермопилы и излишне полагаясь, может быть, на превосходство беотийской тяжелой пехоты, он слишком поторопился напасть на Александра, ожидавшего его с превосходным в силах (до 20 000 человек) войском на крепкой, выгодной местности при Киноскефалах. С самого начала произошедшего здесь сражения Пелопидова конница опрокинула Александрову. Но так как пехота Александра заняла высоты, охватывавшие Пелопидово войско, то оно и было принуждено отступать. Пелопид бросился вперед с конницей, чтобы восстановить бой, опрокинул фессалийцев и, увлеченный боевым пылом, устремился против самого Александра, но здесь, к сожалению, был убит. Ожесточенные тем, фивяне произвели новое, сильнейшее нападение и, наконец, совершенно разбили войско Александра, нанеся ему урон, простиравшийся до 3000 человек. Так поветствуют Диодор, Непот и Плутарх. Из сказаний же Ксенофонта и Полибия дóлжно заключить, что битва при Киноскефалах не имела решительного успеха ни для той, ни для другой стороны. После смерти Пелопида фивское войско оставалось еще в Фессалии и, по свидетельству Диодора и Плутарха, вторично одержало победу над Александром, разбив его наголову; но из Ксенофонта и Полибия этого заключить нельзя. Вообще обстоятельства Фессалийской войны малоизвестны. До- 328 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир стоверно, однако же, то, что она кончилась столь же выгодно для Фив, сколько и для Фессалии — миром и союзом фивян с Александром Ферским и примирением последнего, через посредничество первых, с фессалийскими городами. Итак, благодаря Пелопиду и Эпаминонду, оружие фивян венчалось успехом и на юге и на севере, и в Пелопоннесе и в Фессалии. Но доселе Фивы вели войну только на твердой земле Греции и в войне этой фивяне и афиняне сражались одни против других только в чужих владениях, ни разу не внеся войны, фивяне — в Аттику, а афиняне — в Беотию, несмотря на сопредельность этих двух областей. Теперь же Эпаминонд составил смелый замысел — отнять у афинян господство на море и сделать Фивы морским государством. Соорудив флот и лично предводительствуя им, он защитил Родос, Хиос и Византию от нападений афинского флота, предводительствуемого Лахесом (365). Но Тимофей, главный предводитель сухопутных и морских сил Афин, освободил обложенный фивянами Кизик в Малой Азии и отнял у них Торону и Потидею на берегах Македонии. Вообще окончательно афиняне успели удержать за собой господство на море, Эпаминонд же последовавшими обстоятельствами был принужден отложить исполнение своих замыслов касательно морского господства. § 77. Война в Пелопоннесе (364–362); четвертый, и последний, поход Эпаминонда в Пелопоннесе (362); второе сражение при Мантинее; общий мир В 364 и 363 годах Пелопоннес продолжал быть раздираем междоусобиями. Главными виновниками их и действователями в них были аркадяне, уже союзники не Фив, а Афин. Но со смертью главы Аркадского союза Ликомеда, убитого изгнанными аркадскими аристократами, рушился и союз Аркадии с Афинами. Аркадия разделилась на две враждебные между собой стороны: одна держалась Фив, другая — Спарты и Афин. От этого беспорядки в Пелопоннесе увеличились еще более. Чтобы положить конец им и поддержать влияние Фив в Пелопоннесе, Эпаминонд положил снова двинуться в него с войском. Со своей стороны, Спарта, Афины 329 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... Элида и часть Аркадии и Ахайи соединились тесным союзом и вооружились против Фив. Усиленный войсками союзных с Фивами городов Эвбеи и Локриды и многочисленными вспомогательными войсками, присланными от Александра Ферского и городов Фессалии, Эпаминонд летом 362 года поспешил предупредить противников на Коринфском перешейке. Преуспев в этом, он остановился при Немее, надеясь встретить и разбить здесь афинские войска, долженствовавшие соединиться с войсками Спартанского союза. Но афиняне имели предосторожность отправить войска свои в Лаконию морем, и Эпаминонд двинулся к Тегее. Здесь к нему присоединились войска пелопоннесских союзников фивян: аргивян, мессенян и аркадских городов Мегалополя, Тегеи, Ассеи и Палантия. Соединенное при Тегее под его предводительством войско имело, по Диодору, более 30 000 человек пехоты и около 3000 человек конницы. В то же время при Мантинее собрались войска пелопоннесских союзников Спарты. Лучшими среди них были аркадские, элейские и ахейские. Афинские еще не успели прибыть, а спартанцы присоединили к союзникам только свою конницу, отряд своих наемников и небольшое число спартанской пехоты, большая часть которой осталась с Агезилаем в Спарте. Собранные при Мантинее войска были числом (сколько именно — неизвестно) гораздо слабее Эпаминондовых и расположены на крепкой, выгодной для обороны местности. Эпаминонд оставался некоторое время при Тегее в бездействии, подлинные причины которого не объяснены ни Ксенофонтом, ни другими историками. Судя по последующим действиям Эпаминонда, дóлжно, однако, предполагать, что став с превосходными силами между Спартой и собранными при Мантинее войсками ее союзников и угрожая той и другим, он хотел выждать присоединения пелопоннесских союзников Спарты к Фивам или выманить войска их из выгодного их расположения при Мантинее, а Агезилая со спартанской пехотой — из Спарты и разбить их по частям или же овладеть беззащитной Спартой посредством внезапного нападения. Как бы то ни было, бездействие такого полководца и с таким сильным войском привело союзников Спарты, собранных при Мантинее, в сильное беспокойство и они убедительно просили спартанское правительство прислать им Агезилая с остальной 330 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир спартанской пехотой. Довольно странно то, что спартанское правительство для поддержания союзников своих решилось оставить Спарту без защиты и отправило Агезилая к Мантинее. Едва Эпаминонд узнал, что Агезилай выступил из Спарты (он пошел, вероятно, по направлению к ионскому проходу), как немедленно вечером двинулся со всем своим войском кратчайшей, весьма слабо и небрежно занятой спартанцами дорогой через Селлазию к Спарте. И на этот раз он весьма вероятно овладел бы ею, если бы один критянин не уведомил Агезилая о движении Эпаминонда, и Агезилай, поспешно возвратившись назад, не успел предупредить Эпаминонда в Спарте. Так как вся спартанская конница и часть спартанской пехоты находились при Мантинее, то остальных войск у Агезилая едва было достаточно для обороны открытого со всех сторон города против сильного фивского войска. Но Агезилай вооружил всех остававшихся в Спарте граждан, даже стариков, несовершеннолетних и женщин, и разместил их по краям и во внут­ ренней части города выгоднейшим для обороны оного образом. Прибыв к Спарте, Эпаминонд, по свидетельству Полибия, произвел на Спарту нападение и проник до самой агоры (главной народной площади в середине города, где происходили общественные собрания), но отступил и поэтому, как предполагать дóлжно, был отражен. Другие писатели, Ксенофонт, Диодор, Корнелий Непот и Плутарх, ничего не упоминают об этом, но говорят только, что Эпаминонд не захотел напасть на Спарту с одной из тех сторон, где прилежащая местность была ровной и открытой, откуда спартанцы именно ожидали нападения и где приготовились к наиболее сильному отпору, но обходом занял одну высоту, с которой удобно мог действовать против спартанцев сильной стрельбой из луков. К этому Ксенофонт присовокупляет, будто бы Архидам не более как со 100 спартанцами двинулся к занятой Эпаминондом высоте, чтобы отнять ее — и изумленные этим неожиданным наступлением, войска Эпаминонда, занимавшие высоту, обратились в бегство, были преследованы и потеряли несколько человек убитыми, что фивяне просили выдачи тел убитых воинов и тем признали себя побежденными. Но это свидетельство Ксенофонта не заслуживает доверия. Вернее, предположить можно, что Эпаминонд, обманутый в надежде овладеть Спартой посредством внезапного нападения и притом нуждаясь в продовольствии, без боя отступил от Спарты 331 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... обратно к Тегее. Остановившись здесь с пехотой для того, чтобы после усиленного, быстрого и трудного движения через горы дать ей кратковременный отдых, и предполагая, что мантинеяне, пользуясь его удалением, выйдут с рабами и скотом на жатву, он послал конницу свою вперед к Мантинее для завладения, посредством внезапного нападения, и жатвой, и рабами, и скотом мантинеян. Этим он хотел, как кажется, выманить неприятельское войско из его расположения. Мантинеяне действительно находились на жатве и в ужасе при внезапном появлении Эпаминондовой конницы просили помощи у небольшого афинского конного отряда, только что прибывшего из Элевзиса через Клеону к Мантинее. Хотя и всадники, и кони этого отряда были весьма утомлены усиленным и быстрым походом, однако, по убедительным просьбам мантинеян, отряд этот двинулся навстречу превосходной числом и качеством Эпаминондовой коннице и в произошедшем вследствие того конном бою окончательно одержал, по уверению Ксенофонта, успех, что весьма сомнительно. Между тем войско союзников Спарты (которое для краткости будем называть спартанским, тогда как Эпаминондово — фивским) продолжало оставаться в прежнем своем расположении при Мантинее. Усиленное уже прибывшими афинскими войсками, оно имело (по Диодору) около 20 000 человек пехоты и около 2000 человек конницы. По условию между союзниками, главное начальствование над ним, пока оно находилось во владениях одной из союз­ных республик, долженствовало принадлежать полководцам этой республики под руководством ее правительства. Поэтому здесь, во владениях мантинейских, начальствовали мантинейские полководцы и на правом крыле войска стояла мантинейская пехота. Возле нее находилась спартанская, в середине — аркадская, элейская и ахейская, а на левом крыле — афинская. Спартанская конница была расположена на правом, а афинская — на левом флангах пехоты, элейская же позади ахейской и афинской пехоты. Не успев выманить спартанское войско из его расположения, нуждаясь в продовольствии и видя приближение срока своего начальствования и времени роспуска войск фивских союзников и необходимость сильного удара и блистательного успеха, Эпаминонд решился уже немедленно напасть на спартанское войско и двинулся от Тегеи к Мантинее, имея в голове священную дружи- План второго сражения при Мантинее 333 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... ну и фивскую тяжелую пехоту. Приблизившись к Мантинее (4 июля 362 года) и обозрев силу и расположение спартанского войска, он положил, как при Левктре, левым усиленным крылом своим напасть на правое крыло неприятеля в косвенном боевом порядке. С этой целью он построил свое войско нижеследующим образом: фивскую тяжелую пехоту поставил на левом крыле, аргивскую на правом, а остальную в середине, конницу же, перемешанную с легкой пехотой, — по флангам, и именно — большую ее часть на левом, а меньшую — на правом. Левое крыло фивской фаланги он построил в такой же четырехугольник, как и при Левктре, и на левом его фланге также поставил священную дружину. В этом порядке он двинулся вперед и, прибыв на высоты, противоположные тем, на которых находилось спартанское войско, остановился и велел сложить оружие как бы для разбивки стана. Обманутые этим и полагая, что Эпаминонд в этот день сражаться не будет, неприятельские полководцы велели также сложить оружие, отчего в войске их произошел беспорядок и боевой пыл охладел совершенно. Эпаминонд только этого и ожидал: войско его, заблаговременно им предваренное, немедленно вооружилось, спустилось с высот и двинулось против неприятеля. Лично ведя левый фланговый четырех­ угольник фивской тяжелой пехоты и священную дружину, он приказал: 1) левой фланговой коннице идти на одной с ними высоте и напасть на спартанскую конницу в то самое время, когда они нападут на правое крыло неприятельской пехоты; 2) правой фланговой коннице оставаться на месте и в таком только случае двинуться вперед, когда ей представится возможность с несомненным успехом напасть на неприятеля; 3) правой фланговой тяжелой пехоте (аргивской) — поддерживать, в случае надобности, эту конницу и, наконец, 4) всей остальной тяжелой пехоте в середине войска следовать за движением священной дружины и четырех­ угольника уступами с левого фланга вперед. Усмотрев наступление его, спартанское войско бросилось к оружию, отчего беспорядок в нем увеличился еще более. Однако оно успело построиться еще прежде, нежели Эпаминонд произвел на него натиск. Битва началась нападением левой фланговой фивской конницы на спартанскую. Превосходство числа и качества первой из них и содействие ей легкой пехоты были причинами того, что спартанская конница была тотчас опрокинута и рассеяна. Между 334 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир тем как фивская конница преследовала ее, предводимые Эпаминондом священная дружина и четырехугольник фивской тяжелой пехоты произвели стремительный натиск с фронта на правое крыло неприятельского войска (т. е. на мантинейскую и спартанскую пехоту), после упорного и жестокого рукопашного боя с ним успели прорвать, расстроить и опрокинуть его и затем преследовали спартанскую тяжелую пехоту, отступавшую с боем. При виде поражения правого своего крыла и наступления против нее середины фивского войска с фронта, середина спартанского войска обратилась в бегство. Но афинские пехота и конница, равно и элейская конница на левом крыле спартанского войска стояли твердо на своих местах. Против них и двинулась правая фланговая фивская конница. Видя поражение правого и бегство середины неприятельского войска, она сочла это мгновение удобнейшим для произведения удара и, напав на противостоявшую афинскую конницу, опрокинула ее и напала на афинскую пехоту во фланг и в тыл; но здесь сама, в свою очередь взятая во фланг элейской конницей и атакованная афинской, была опрокинута и принуждена отступить к занимаемому ею в начале боя месту. Несмотря на то, победа, казалось, уже совершенно склонялась на сторону фивян, как в это самое время Эпаминонд, лично сражавшийся со спартанцами в голове фивского четырехугольника, пал смертельно раненный дротиком в грудь. Лишившись любимого своего вождя, пораженное скорбью об утрате его, фивское войско пришло если и не в беспорядок, то в недоумение и смятение, не отступило, но и не продолжало более свое наступление. С обеих сторон произошло кратко­ временное бездействие, и затем оба войска в одно время отступили в противоположные стороны, оба хвалясь победой, фивское, однако же, с большей справедливостью. Ибо в нем одна только конница правого крыла была опрокинута, но и та сохранила прежнее свое место в боевом порядке. В спартанском же войске, напротив, одни только афинские пехота и конница и конница элейская удержались на своих местах, все же прочие войска были опрокинуты. За всем тем победа фивян в битве при Мантинее, столь удачно начатой ими и столь замечательной превосходными тактическими распоряжениями Эпаминонда была сама по себе и по своим последствиям победой нерешительной. Вскоре после нее общий между греками мир, коим признана независимость Мессении (362), 335 Глава XI. Война между Спартой и Фивами... положил конец войне; но не победа фивян при Мантинее была причиной его, а общее, совершенное истощение сил и в особенности двух главных враждовавших республик, Спарты и Фив, ослаб­ ленных 16-летней войной и, сверх того, Спарта — утратой Мессении, а Фивы — Пелопида и Эпаминонда. § 78. Общий вывод о военном устройстве греков и состоянии у них военного искусства вообще и искусства ведения войны в особенности от нашествия персов на Грецию до времен Филиппа Македонского Нашествие персов на Грецию, побудив греков к развитию всех своих сил и деятельности для сохранения своей независимости, сделалось первой и главной причиной быстрого усовершенствования греческого военного искусства. Обязанные успехами своими над персами преимущественно правильным устройству и действиям войск своих, греки приложили особенное попечение о дальнейшем развитии и усовершенствовании их. Следствием этого было то, что все отрасли военного искусства, и в особенности тактика, постепенно достигли в Греции высокой степени развития и совершенства, и военное искусство впервые возведено было греками на степень науки. Тщательно исследуя, изучая и совершенствуя его, греки начертали правила оного, из которых с ходом времени постепенно образовалась первая Теория, или наука военного искусства. Из числа всех народов Греции слава наибольшего участия в усовершенствовании греческого военного искусства принадлежит афинянам, спартанцам и под конец фивянам. Они первенствовали в нем над всеми народами Греции и имели на них решительное в этом отношении влияние. Собственно, искусство ведения войны у греков в этот период следовало тому же постепенному ходу, который усматривается и в прочих отраслях военного искусства. Еще весьма мало развитое до войны Пелопоннесской, оно значительно развилось в ней и еще более после нее. Частое ведение греками, в пространстве времени от окончания ее до Филиппа Македонского, войн вне пределов Греции, и в особенности высокие военные дарования и искусство 336 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир трех знаменитейших греческих полководцев этого времени — Ксенофонта, Агезилая и Эпаминонда, были причинами того, что искусство ведения войны у греков сравнительно с прежним получило гораздо бόльшие объем и размеры, значение и важность. За всем тем, говоря вообще, войны, веденные греками в пределах самой Греции, равно и искусство ведения их по необходимости должны были иметь и действительно имели чрезвычайно малые и тесные объем и размеры и характер малой войны и набегов. Причины этого, равно как и самый характер внутренних, междоусобных греческих войн, уже были изображены выше, в общем выводе о войне Пелопоннесской (гл. VIII, § 60). Что касается военного устройства и военных учреждений греков, то они следовали иному ходу, нежели греческое военное искусство. Между тем как последнее постоянно и быстро развивалось, совершенствовалось и возвышалось, военное устройство и военные учреждения вместе с постепенным нравственным упадком народа и войска греческих более и более изменялись в духе и характере и приходили в упадок, хотя и сохраняли, более или менее, прежние, наружные формы свои. Заключая этим военную историю греков в блистательнейшем их периоде, переходим к тому народу, который, заимствовав военное искусство их, превзошел в нем самих наставников своих. Г ЛАВА XII. МАКЕДОНЯНЕ I. Военные устройство, учреждения и искусство у македонян при Филиппе и Александре Великом. — § 79. Военные устройство и учрежде­ ния. — § 80. Различные роды войск и вооружение их. — § 81. Состав, сила, разделение, строй и образ действий войск; македонская фаланга и македонская тактика. — § 82. Внутреннее устройство македонского войска, кастраметация, фортификация, полиорцетика и состояние военного искусства вообще у македонян при Филиппе и Александре Ве­ ликом. — II. Войны Филиппа Македонского (360–336). — § 83. Первые походы Филиппа в Персии, Иллирии, Фракии и Фессалии (360–356). — § 84. Война с 355 по 336 год вообще; походы во Фракии и Фессалии; война с афинянами и первый поход в Греции (355–346). — § 85. Походы с 345 по 341 год; война во Фракии (340); поход против скифов к Нижне­ му Дунаю (339); второй поход в Греции и сражение при Херонее (338). — § 86. Общий вывод о Филиппе как полководце и его войнах Источники: Геродот, Фукидид, Иустин, Арриан, Диодор Сицилий­ ский, Guthrie et Gray, Hübler, Olivier, de Bury, Leland и указанные выше. I. Военные устройство, учреждения и искусство у македонян при Филиппе и Александре Великом § 79. Военные устройство и учреждения До времен Филиппа, отца Александра Великого, военный быт македонян и военное дело у них представляют те же черты, что и у греков во времена героические. Правильного военного устройства не было, а военное дело находилось на низкой степени совершенства. Но Филипп произвел в том и другом отношениях такой переворот, которому история представляет немного примеров. В продолжение 8-летнего (368–360) пребывания своего заложником 338 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир в Фивах, имея наставником и образцом Эпаминонда (которому фивяне вверили его воспитание), он получил отличное греческое образование и в совершенстве изучил военные учреждения и военное искусство греков. Одаренный необыкновенным умом, он вполне постиг и все преимущества, и все недостатки их, и уже питая обширные честолюбивые замыслы в отношении к Македонии и Греции, угадал, какие чрезвычайные выгоды могло доставить ему учреждение постоянного народного македонского войска, правильно устроенного по образцу греческих, но чуждого их недостатков и лично им предводимого. И едва, после смерти старшего брата своего, македонского царя Пердикки III, убитого в сражении с иллирийцами (360), бежав из Фив в Македонию, он обеспечил страну эту извне, восстановил в ней внутренние порядок и тишину и был провозглашен царем ее (359), как немедленно занялся приведением мысли своей в исполнение. Установив гражданское устройство и образ правления македонского царства так, что древнейшие, патриархальные формы греческого общественного быта, оставшись в сущности неизменными, слились в них с позднейшими — плодом высокоразвитых гражданственности и образованности греков, Филипп дал Македонии и сообразное с тем правильное военное устройство. Подробности оного, к сожалению, неизвестны, но в сущности оно заключалось в нижеследующем. Чтобы привязать к себе и престолу высшее, благородное сословие македонского народа, искони имевшее большие силу и влияние на общественные дела, и дабы тем возвысить царский сан и усилить царскую власть, Филипп окружил себя македонской знатью в виде пышного царского двора, а из благородного и знатного македонского юношества образовал отборные дружины царских телохранителей под названием агемы 1 этеров (братьев, сообщников, спо­ движников царя, потому что они постоянно пользовались его сообществом). Всегда окружая царя, всюду сопровождая его и в битвах сражаясь под личным его предводительством, этеры были, так сказать, заложниками в верности высшего сословия царю и в то же время составляли рассадник македонских военачальников 1 Агемой у македонян до Филиппа называлась дружина отборных войск, служившая телохранителями царям. Некоторые полагают, что она была первым опытом фаланги у македонян до Филиппа. Название агемы сохранилось и при Филиппе и Александре Великом, и при всех почти царях, преемниках Александровой монархии, и означало всегда дружину царских телохранителей. 339 Глава XII. Македоняне и полководцев. Из них действительно вышли все лучшие полководцы и сподвижники Филиппа и Александра Великого. Сверх агемы этеров Филипп учредил еще другую отборную дружину царских телохранителей под названием песетеров, составленную, как кажется, также из лиц благородного сословия; по крайней мере, песетеры пользовались равным с этерами правом царского сообщества. Затем из отборнейших македонян низшего, но свободного сословия народного Филипп образовал постоянное, правильно устроенное войско, в составе которого первое место занимала знаменитая македонская фаланга тяжелой пехоты. В случае войны постоянное войско было усиливаемо, во-первых, смотря по надобности и по востребованию царя, земскими или народными ополчениями различных областей Македонии, во-вторых, по мере распространения пределов Македонии и влияния македонян вспомогательными войсками македонских данников (фракийцев, пеонян, трибаллов, одризов, иллирийцев и фессалийцев) и союзников (греков), и в-третьих, войсками наемными, как греческими, так и из числа некоторых фракийских, иллирийских и других племен, оставшихся назависимыми от македонян. Таким образом, во‑первых, ядро и главную силу македонской армии составляла отборнейшая, лучшая и надежнейшая часть природных македонян — царские телохранители и постоянные войска, и, во-вторых, вообще составом своим из племен мужественных, воинственных, чуждых разврата и пороков греков и вполне покорных воле македонского царя-вождя, армия македонская имела значительное превосходство над армиями греческих республик, составленными в это время отчасти из воинственных граждан и большей частью из корыстолюбивых, буйных и своевольных наемников. Из греческих и римских историков можно, кажется, заключить, что Филиппом введена в Македонии правильная система наборов и что с этой целью, равно и для удобства в военном управлении, Македония была разделена им на известное число военных округов. Правильное военное устройство, которым македонское царство было обязано Филиппу, вполне развилось и утвердилось уже в царствование этого государя благодаря мудрым его мерам и постоянной, деятельной о нем заботливости и сохранилось в неизменности и при Александре Великом. Вступив на престол Македо- 340 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир нии (336), Александр нашел ее уже сильным и превосходно устроенным в военном отношении государством и только увеличил числительную силу македонской армии вообще и македонских постоянных войск в особенности и учредил некоторые новые, отборные дружины, важнейшими между которыми были гипасписты и аргираспиды (см. ниже). Состав македонской армии при нем был тот же, что и при Филиппе, с той только разницей, что в войне с персами сверх означенных выше войск в него входили также и войска азиатские, набираемые в завоеванных областях персидского государства. § 80. Различные роды войск и вооружение их Македонская армия отличалась превосходным, в правильной соразмерности, составом из всех родов войск, различных и по вооружению, и по образу действий. Главными и лучшими были тяжелые и средние пехота и конница; легкие же пешие и конные войска были второстепенными, вспомогательными. Пехоту составляли: 1) тяжелую — песетеры, гипасписты и македонская фаланга, 2) среднюю —аргираспиды и пелтасты и, наконец, 3) легкую — фракийские, агриянские, пеонийские и иллирийские стрелки и пращники. Песетеры (пешие братья, сообщники или сподвижники царя) при Филиппе, числом 3000 человек, были выставляемы шестью назначенными для того округами Македонии и разделены на такое же число дружин или частей, каждая в 500 человек. Гипасписты при Александре Великом служили добровольно, 3000 отборнейших из них составляли, подобно песетерам при Филиппе, пешую дружину царских телохранителей под названием пешей агемы или пеших агематов и имели своего особенного начальника, который вместе с тем был одним из высших сановников двора и войска. Прочие гипасписты разделялись на части, каждая силой в 500 и позже в 1000 с лишком человек под начальством хилиарха. Гипасписты занимали при Александре Великом первое после этеров место в армии. Состав, сила и устройство фаланги означены особо ниже (§ 81). Аргираспиды, или среброщитники, названные так по своим легким, покрытым серебряными листами щитам, составляли при Александре Великом также дружину царских телохранителей и по 341 Глава XII. Македоняне вооружению своему принадлежали к одному разряду с македонскими пелтастами. В легкой пехоте лучшими стрелками были агриянские, выставляемые агриянами, воинственным и храбрым фракийским племенем, обитавшим в середине Гэмского (ныне Балканского) хребта. Конницу составляли: 1) тяжелую — этеры, 2) среднюю — димахи и, наконец, 3) легкую — македонские, фессалийские и в особенности пеонийские и фракийские легкие всадники. Первое место среди дружин царских телохранителей и в целом войске занимали этеры — постоянные, доблестные, достойно знаменитые сообщники и сподвижники Филиппа и в особенности Александра Великого, который всегда и во всех своих битвах сражался в голове их или окруженный ими и с ними делил все военные труды и опасности. Этеры разделялись на восемь ил (эскадронов) в 200, а по иным источникам в 225 человек каждая, следовательно, всего этеров было 1600 или 1800 человек. Первая ила была сильнее прочих, считалась почетнейшей и называлась царской. Димахи, учрежденные Александром Великим, были то же в коннице, что пелтасты в пехоте, имели подобное им среднее по роду и тяжести вооружение и сражались конными, но в случае надобности спешивались и действовали в пешем строю. Вооружение македонских войск вообще было греческим, но значительно усовершенствованным. Тяжелая пехота имела мечи, которыми одинаково могла и колоть, и рубить, и большие щиты, в рост человеческий. Но главным ее оружием была сарисса, или копье, длиной до 24 футов. Аргираспиды и пелтасты были вооружены легче тяжелой пехоты, а димахи — легче тяжелой конницы, а именно: легкими латами и щитами, мечами и копьями, удобными также для метания. Тяжелая конница была вооружена мечами, щитами и длинными копьями, а легкая — отчасти легкими копьями и дротиками и отчасти луками. В тяжелой коннице и лошади, и всадники были покрыты чешуйчатыми латами. Филипп и Александр Великий первыми начали употреблять метательные орудия в поле, впрочем, довольно редко, только в некоторых особенных случаях, как то: для очищения теснин и берегов рек от неприятеля и т. п. В больших же полевых сражениях их употребления метательных орудий не усматривается. 342 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир К концу жизни Александра Великого относят также первоначальное введение в македонское войско слонов, употребление которых столь распространилось впоследствии на Востоке. В битве на Гидаспе с индийским царем Пором и вообще в индийском походе Александр приобрел большое число этих животных и привел их с собой в Персию. Но он употреблял их только для перевозки тяжестей, в полевых же сражениях они начали быть употребляе­ мы уже после смерти его. § 81. Состав, сила, разделение, строй и образ действий войск; македонская фаланга и македонская тактика Диодор Сицилийский и все римляне, писавшие об истории Греции, утверждают, что Филипп в первый год своего царствования изобрел и первым учредил фалангу из 6000 человек тяжелой пехоты, сражавшейся в 16-шереножном строе. Но это не совсем справедливо: Филипп не изобрел, а только усилил и усовершенствовал греческую фалангу, учрежденную им в Македонии не ранее 359 года. По Элиену, первоначальная сила македонской фаланги в совокупности с состоявшими при ней средней и легкой пехотой и конницей простиралась до 6500 человек, а Александром Великим была увеличена вдвое, т. е. до 13 000 человек (также со средней и легкой пехотой и с конницей). Но из Арриана и других историков видно, что при выступлении Александра из Македонии в Малую Азию македонская фаланга состояла из 12 000, а при Арбеле уже из 16 400 гоплитов, в том и другом случае не считая средней и легкой пехоты и конницы. Усовершенствования фаланги Филиппом заключались в том, что он соединил в ней в один нераздельный состав тяжелые и средние пехоту и конницу, определив относительную соразмерность их так, что конница вообще составляла 1/4, а средняя пехота — 1/2 тяжелой пехоты. Таким образом, название фаланги получило у македонян уже более обширное значение, нежели какое дотоле имело у греков, ибо у первых оно означало правильную македонскую армию, а у последних собственно одну, действовавшую в этом строе, тяжелую пехоту. Александр Великий, удвоив числительную силу фаланги, сохранил установленный Филиппом состав ее, с тем только различием, что увеличил число состоявших при 343 Глава XII. Македоняне ней легких пехоты и конницы, ибо войну с персами вел частью в горах и частью на открытых равнинах. Позднейшие греческие и римские, равно и новейшие тактики определили нормальные состав и силу правильной македонской фаланги или армии, в полном ее развитии, нижеследующим образом. В фаланге было: Тяжелой пехоты и гоплитов Средней — пелтастов Конницы тяжелой и средней 16 384 чел. 8192 чел. 4096 чел. 28 672 чел. 30 000 чел. Итого А с начальствующими чинами всего до Следовательно: Кон. состав Сред. пехота Тяж. пехота ½ сред. пех. ¼ тяж. пех. 1 /2 тяж. пех. /6 всей пех. 1 /7 цел. армии /7 цел. армии 4 /7 цел. армии 1 2 Филипп принял для строя тяжелой пехоты 16-шереножную глубину, потому что она доставляла тяжелой пехоте достаточные твердость и силу для нападения и обороны и легко могла быть увеличиваема вдвое и более для усиления натиска либо уменьшае­ ма наполовину без уменьшения, однако же, твердости и силы строя. Первой, основной частью македонской фаланги был лохос, или ряд из 16 гоплитов. Он разделялся на две димерии, а димерия — на две эномотии. Передний в лохосе воин начальствовал им и назывался лохагосом, а последний, или задний, — урагос, был обязан наблюдать за порядком в лохосе, оба были назначаемы из числа лучших, надежнейших и храбрейших воинов. Дальнейшие подразделения фаланги были образуемы посредством постепенного соединения лохосов в числе двух, четырех, восьми и шестнадцати. Так, два лохоса составляли дилохию, две дилохии — тетрархию, две тетрархии — таксиархию и, наконец, две таксиархии — синтагму, или ксенагию, т. е. правильный квадрат из 16 гоплитов во фронте и стольких же в глубину (всего 256 человек). Синтагма составляла низшую самостоятельную часть или тактическую единицу фаланги. Первым, главным начальником оной был синтагматарх, а вторым — главный урагос. Первый в бою сто- Строй, построения и движения македонской фаланги 345 Глава XII. Македоняне ял на правом фланге передней шеренги, а последний в замке за серединой синтагмы. При синтагматархе состоял один вестовой (или адъютант) для передачи его командных слов. Каждая синтагма имела свое знамя, одного знаменосца и одного трубача. Свыше синтагмы дальнейшие разделения фаланги были образуемы посредством постепенного соединения синтагм в числе двух, четырех, восьми и шестнадцати. Таким образом, две синтагмы составляли пентекосиархию, две пентекосиархии — хилиархию, две хилиархии — мелархию, или телархию, и, наконец, две мелархии, или телархии (т. е. 16 синтагм, 256 гоплитов во фронте, 16 в глубину, а всего 4096 гоплитов), — простую, или малую, фалангу под начальством фалангарха. Затем две простые, или малые, фаланги (512 гоплитов во фронте, 16 в глубину, а всего 8192 человека) составляли двойную фалангу, или дифалангархию, иначе крыло, под начальством дифалангарха, и, наконец, две двойные фаланги (1024 гоплита во фронте, 16 в глубину, а всего 16 384 человека) — большую фалангу, или тетрафалангархию, под начальством тетрафалангарха. Пелтасты имели одинаковое с гоплитами число рядов во фронте, но вдвое меньшую глубину, т. е. восемь шеренг. Разделения их соответствовали разделениям гоплитов, а именно: 1 декурия пелтастов, соответствовал или ряд из 8 воинов лохосу гоплитов 4 декурии систас тетрархии 2 систаса пентаконтархия таксиархии 2 пентаконтархии экатонтархия синтагме 2 экатонтархии псилагия пентекосиархии 2 псилагии ксенагия хилиархии 2 ксенагии систрема мелархии 2 систремы эпиксенагия малой фаланге 2 эпиксенагии стифос, или крыло двойной фаланге большой фаланге 2 стифоса, или крыла эпитагма Конница (тяжелая и средняя) имела одинаковое с тяжелой и средней пехотой число рядов во фронте, но вдвое меньшую против средней и вчетверо меньшую против тяжелой пехоты глубину, т. е. четыре шеренги. Разделение ее соответствовало разделению тяжелой и средней пехоты, a именно: 346 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир гоплитов пелтастов 1 ила конницы (16 всадни- соотв. синтагме ков во фронте и 4 в глубину, всего 64 чел.) экатонтархии 8 ил (гипархия) мерархии систреме 2 гипархии (эфипархия) малой фаланге эпиксенагии 2 эфипархии (телос, или крыло) двойной фаланге стифосу 2 телоса, крыла (эпитагма) большой фаланге эпитагме Строй и образ действий войск у македонян были в главных основаниях те же, что и у греков, но значительно усовершенствованы Филиппом и Александром Великим во многих отношениях. Усовершенствования их заключались главным образом в том: 1) что тяжелая и средняя пехота действовала преимущественно наступательно и притом более или менее дробными частями, взаимно одни других поддерживавшими, чем вознаграждался некоторым образом недостаток резервов, 2) что конница вообще производила нападения с большими быстротой и решительностью, а тяжелая в особенности всегда в сомкнутом строю, производя удар копьями, и, наконец, 3) что легкие войска, как пешие, так и конные, вообще не имевшие определенного места в общем строю и в бою сражавшиеся врассыпную, большей частью, однако же, становились и действовали в промежутках дробных частей тяжелых и средних пехоты и конницы, действием из метательного оружия облегчая и усиливая наступление их и удар ручным оружием. Тяжелая пехота имела три рода строя: 1) разомкнутый для смотра, 2) полусомкнутый для движений в виду неприятеля и для нападения и 3) сомкнутый, или синаспизм, для обороны, стоя на месте, и преимущественно против конницы. В бою при длине сарисс в 24 фута только первые шесть шеренг брали сариссы на руку; остальные же десять шеренг, сариссы которых не переступали за черту фронта фаланги, опирали их о плечи непосредственно впереди стоявших гоплитов для ослабления действия неприятельских стрел и каменьев. Строй, построения и движения македонской конницы 348 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир Для пропуска легких войск и облегчения движений между первой и второй, третьей и четвертой малыми фалангами было оставляемо 20, а между второй и третьей — 40 шагов промежутка. Построениями тяжелой пехоты и боевыми порядками фаланги или армии наиболее употребительными были: 1) построения клином (эмволон) или глубокими четырехугольниками, подобными фивским, уступами с флангов или из середины, и щипцами или клещами (келэмволон) и 2) нападения одним или обоими крыльями на одно или оба крыла неприятельских — в косвенном боевом порядке. Вообще значительным усовершенствованием вооружения, устройства и образа действий фаланги и искуснейшим употреб­ лением оной в битвах и применением к разнообразным видам местности и к различным случайностям и обстоятельствам войны Филипп и Александр Великий умножили преимущества и выгоды ее, ослабили ее недостатки и невыгоды и доказали, какую необыкновенную пользу можно было извлекать из нее искусным, сообразным с обстоятельствами, употреблением ее. Зато она и послужила им одним из главнейших средств в одержании блистательнейших побед, распространении пределов Македонии и покорении Греции и Персидского государства. В отношении к походным движениям македонской фаланги или армии особенного внимания заслуживают: 1) превосходный, всегда сообразный с местностью и обстоятельствами и сопряженный со всеми возможными военными предосторожностями порядок, которым движения эти были совершаемы, и еще более 2) необыкновенные дальность, продолжительность и быстрота их в некоторых случаях, возбуждающие невольное удивление. § 82. Внутреннее устройство македонского войска, кастраметация, фортификация, полиорцетика и состояние военного искусства вообще у македонян при Филиппе и Александре Великом Значительно превосходя современные греческие войска составом и тактическим устройством, македонское войско не менее того превосходило их и образом начальствования, и воинскими подчиненностью, порядком и духом. Начальствование войском, у греков 349 Глава XII. Македоняне разделяемое между несколькими полководцами, избираемыми народом и подчиненными ему, у македонян было сосредоточено вместе с властью царской в руках царя и потому имело необыкновенное преимущество единства и силы. Строгие воинские подчиненность и порядок, неослабно соблюдаемые в македонском войске Филиппом и Александром Великим, составляли резкую противоположность с непокорностью, своеволием и мятежным духом греческих войск. Царская власть доставляла Филиппу и Александ­ ру средства и возможность строгим наказанием беспорядков и преступлений и щедрым награждением заслуг и отличий военных постоянно поддерживать в войске подчиненность, повиновение, отличный порядок, истинный воинский дух, чувства чести, любовь к славе, пламенное усердие и рвение, неутомимую деятельность, удивительные мужество, твердость и терпение и непоколебимые преданность и доверие к царственным вождям его. Строги, иногда даже жестоки были Александровы наказания, но великодушие его и щедрость его наград, всегда соединенные со справедливостию, далеко превосходили строгость наказаний. Оттого войска в полном смысле слова боготворили его и по одному слову его готовы были на все возможные труды, лишения и опасности. О содержании македонских войск нельзя сказать ничего положительного. Кажется, впрочем, что царские телохранители и некоторые из отборных дружин получали царское содержание натурой, постоянные войска и наемники — денежное жалованье (сколько именно — неизвестно), а все другие войска служили на собственных иждивении и содержании. В войне против персов македонское войско было довольствуемо преимущественно правильным сбором с края. Достойна внимания заботливость Александра Великого о своевременном, достаточном снабжении войска продовольствием и вместе с тем — о всевозможном сбережении края и облегчении жителей во время войны. Военные нравы и обычаи у македонян были совершенно те же, что и у греков. И Филипп, и Александр Великий всеми мерами старались сблизить и соединить македонян с греками и заставить последних взирать на первых не как на чужеплеменных варваров, но как на единоплеменных эллинов. Таким образом, то, что выше (гл. VI, § 41) было сказано о военных нравах и обычаях греков, может быть отнесено также и к македонянам. В этому дóлжно 350 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир присовокупить, что особенного внимания заслуживают тщательное соблюдение и совершение Александром Великим религиозных обрядов во всех случаях и обстоятельствах на войне и употребление им, между прочим, религиозного влияния как одного из главных средств для одушевления войск. Кастраметация, фортификация и полиорцетика у македонян были не только поставлены Филиппом и Александром Великим на ту же ступень, на которой находились у греков, но и значительно усовершенствованы ими, в особенности искусным, практическим применением к местности и обстоятельствам. Царствование Александра Великого было даже замечательнейшей в этом периоде, в полиорцетическом отношении, эпохой. Осады Милета, Галикарнаса, Тира, Газы и Аорнской скалы, несомненно, свидетельствуют как о личном полиорцетическом искусстве Александра, так и о тех успехах, которые полиорцетика сделала в его время и которыми была обязана лично ему. Вообще во времена Филиппа и Александра Великого все отрас­ ли военного искусства, и в особенности тактика, достигли у македонян полнейшего развития и высшей степени практического совершенства в современном мире. Македоняне первенствовали в них над всеми народами тогдашнего мира и даже над греками и имели на них решительное в этом отношении влияние. И слава таких развития и усовершенствования военного искусства вполне принадлежит лично Филиппу и Александру Великому. II. Войны Филиппа Македонского (360–336) § 83. Первые походы Филиппа в Пэонии, Иллирии, Фракии и Фессалии (360–356) После смерти Пердикки III (360) Филипп, прибыв в Македонию, нашел несчастную страну эту в самом бедственном положении. Дикие и воинственные жители Пэонии и Иллирии, сопредельных с ней на севере и западе, жестоко и безнаказанно грабили и разоряли пределы ее, а два искателя македонского престола, Аргей и Павсаний, поддерживаемые первый — афинянами, а последний — 351 Глава XII. Македоняне фракийцами, оспаривали его у малолетнего сына Пердикки, Аминта. Не раз побежденные хищными соседями своими, македоняне еще не были, впрочем, покорены ими, имели большое число крепостей и в них многочисленное войско. Первым действием Филиппа было принять в звании правителя власть вместо племянника своего и избавить Македонию от иллирийцев, пэонян и фракийцев. Из них первые удалились сами с награбленной ими добычей, а пэонян и фракийцев Филипп успел удалить отчасти льстивыми обещания­ ми и преимущественно подкупом корыстолюбивых вождей их. Таким образом, и Павсаний был приведен в бездействие. Снискав этим любовь македонян и провозглашенный ими царем, Филипп обратил все свои силы против Аргея и афинян, которые, прибыв между тем на флоте к Мефоне, двинулись сначала к Эдессе, или Эгам, древней македонской столице, но не впущенные в нее жителями, обратились назад к Мефоне. Здесь настиг их Филипп: сначала он истребил передовой отряд их, а в последовавшей за ней близ Мефоны битве наголову разбил войско Аргея. Сам Аргей был убит, а большая часть спасшихся от истребления македонян и афинян была взята в плен. Пленникам Филипп оказал редкое в те времена великодушие: македонских определил в свое войско, приняв от них только присягу в верности, а афинским возвратил оружие и отпустил их в Афины. Расположив афинян в свою пользу как этим поступком, так еще более тем, что на время отказался от прав своих на Амфиполь и согласился признать независимость его, Филипп на этом последнем условии легко заключил с афинянами мирный договор (359). Затем, дав македонскому войску правильное устройство, о котором говорено выше, Филипп в 358 году обратил свое оружие против пэонян и иллирийцев. Пэония была разграблена, разорена и принуждена покориться. Усилив себя вспомогательными войсками пэонян, Филипп с 10 000 человек пехоты и 600 человек конницы совершил зимний поход против иллирийцев. Вождь этого народа, Бардилл, двинулся навстречу Филиппу с большим числом пехоты и 400 человек конницы и был разбит наголову (место битвы неизвестно). Опрокинув конницу левого крыла иллирийцев, конница правого Филиппова крыла взяла во фланг и в тыл иллирийскую пехоту, построившуюся (по Диодору) Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 352 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир в несколько пустых внутри четырехугольников, и в то же время фаланга Филиппа напала на нее с фронта. Четырехугольники иллирийской пехоты были прорваны, приведены в расстройство, опрокинуты и рассеялись в беспорядке, оставив на поле битвы 7000 человек убитых, в числе которых находился и сам Бардилл. Иллирийцы просили мира — и Филипп, даровав им оный, присо­ единил всю восточную часть Иллирии до Лихнитского озера к Македонии (358). Обеспечив и распространив таким образом Македонию с севера и запада, Филипп приступил к постепенному покорению греческих приморских поселений в Македонии и завоеванию ближайших, богатых золотом и кораблестроительным лесом, земель Фракии, что долженствовало обогатить казну его и доставить ему как средство создать флот, так и обладание множеством превосходных приморских гаваней и самим морем. Греческие поселения в Македонии составляли тесный союз, повиновавшийся богатейшему и могущественнейшему среди них городу Олинфу. Отложив до времени войну с Олинфским союзом, Филипп обратился сначала против Амфиполя, важного потому, что он имел превосходную гавань и что близ него именно находились леса и золотые рудники горы Пангея. Амфиполь присоединился к Олинфскому союзу и просил помощи афинян. Но Филипп лукавой политикой и льстивыми обещаниями склонил олинфян на свою сторону и воспрепятствовал союзу Амфиполя с афинянами, которым обещал отдать Амфиполь с тем, чтобы они уступили ему Пидну. Осадив Амфиполь и принудив жителей его, после упорной обороны, сдаться на его волю, Филипп вместо передачи этого города афинянам присоединил его к Македонии, лестью и золотом усыпил афинян, а Олинфу уступил покоренные им вслед за Амфиполем Пидну и Потидею. Затем он завоевал всю богатую золотом часть Фракии между реками Стримоном и Нестом, овладел золотыми рудниками близ Кренида у подошвы Пангея, поселил в этом городе македонян, укрепил его и назвал Филиппами (356). Из Фракии Филипп обратился в Фессалию и с этой поры начал вмешиваться в дела ее для того, чтобы постепенно утвердить господство свое над ней и тем открыть себе путь в Грецию и приготовить средства к покорению сей последней. В конце 356 году он появился с войском в Фессалии, обеспечил ее от жестоких угнете- 353 Глава XII. Македоняне ний трех родственников и преемников Александра Ферского и, в знак благодарности фессалийцев, получил от них уступку различных земских доходов. § 84. Война с 355 по 336 год вообще; походы во Фракии и Фессалии; война с афинянами и первый поход в Греции (355–346) В 355 году, шестом своего царствования, Филипп, усмирив произошедшие в Иллирии, Пэонии и Фракии восстания, уже являлся могущественным государем. Пределы Македонии были распространены на запад до Лихнитского озера, на восток до р. Неста, Пэония была уже областью, а Фессалия — данницей Македонии, наконец, Филипп обладал богатым торговым Амфиполем, отличной приморской гаванью близ него и имел многочисленное, превосходно устроенное войско и богатую казну. С этого времени внешние политика Филиппа и войны, веденные им, имели троякую цель: 1) на западе — распространение пределов Македонии завоеванием Иллирии до берегов Адриатического моря, 2) на востоке — покорение греческих поселений в Македонии и особенно во Фракии и овладение Геллеспонтом, Пропонтидой и фракийским Босфором, важным путем сообщений Греции с плодородными берегами Эвксинского Понта, снабжавшими ее хлебом, и, наконец, 3) важнейшее — совершенное покорение Фессалии и овладение вратами Греции — Фермопилами, дабы иметь всегда возможность проникнуть во внутреннюю часть ее и вмешательством в ее дела достигнуть, наконец, господства над ней. Сообразно с тем Иллирия, в особенности Фракия, Фессалия и, наконец, собственно Греция были главным поприщем военных действий Филиппа в течение 20 лет (с 355 по 336 г.). Туда попеременно обращал он оружие свое из Македонии, как из средоточия, и однажды распространил успехи его даже за хребет Гэмский, до берегов Дуная. Так, в 353 году междоусобия, произошедшие во Фракии, в одно и то же время обратили на себя внимание и афинян, и Филиппа. Между тем как первые утверждали власть свою во фракийском Херсонесе, Филипп осадил Мефону в пиэрийской области Фракии и, овладев им после упорной его обороны, жителям его дал сво- 354 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир бодный выход, а сам город разрушил и земли его разделил между македонскими воинами. Отсюда он двинулся в Фессалию. В это время в Греции происходила Фокейская, или 2-я Священная война между фокеянами — с одной, фивянами и локрянами — с другой стороны. Предводитель фокеян Ономарх, вторгнувшись в Дориду, Локриду и Беотию и одержав над войсками их довольно значительные успехи, послал брата своего Фаилла с 7000 войск в Фессалию на помощь тирану ферскому Ликофрону, находившемуся в войне с восставшими против него фессалийцами. Филипп, вторично появившись в Фессалии избавителем угнетенных жителей ее, разбил, усиленный ими, Фаилла, осадил и взял город Пегассы и двинулся к пределам Фокиды. Ономарх со всеми своими силами пошел из Беотии ему навстречу, разбил его и принудил отступить из Фессалии (352). Но Филипп, собрав новое многочисленное войско, в том же году вступил опять в Фессалию. Ономарх снова двинулся против него из Беотии с 25 000 человек пехоты и 500 человек конницы, но при Магнесии был наголову разбит превосходным в силах войском Филиппа и сам пал в бою. Эта решительная победа утвердила влияние Филиппа в Фессалии и уже почти совершенно подчинила эту область его власти. Утвердившись в ней поставлением сильных гарнизонов в Ферах, Пегассах и Магнесии, Филипп с многочисленным войском двинулся к Фермопилам, уже пытаясь проникнуть в Грецию под предлогом содействия союзникам своим фивянам, дорянам и локрянам в священной войне. Но эта первая попытка его не имела успеха, чему причинами были собственная его поспешность и в особенности отправление Афинами флота и войска к Фермопилам и занятие ими этого прохода еще до прибытия Филиппа. С досадой принужденный еще на время отказаться от намерения своего проникнуть в Грецию, Филипп отступил и с этого времени стал помышлять об ослаблении афинян, которые одни из всех народов Греции препятствовали исполнению честолюбивых его замыслов. Тщетно Демосфен обращал внимание афинян на огромные вооружения Филиппа: легкомысленный и беспечный народ афинский не внял его предостережениям. Вскоре Филипп кончил свои вооружения, но, не успев возмутить Эвбею против Афин и овладеть этим островом, со всеми своими силами обратился против Олинфа (349). Афиняне, по совету Демосфена, два раза посылали в помощь Олинфу флот и войско, но вверяли оные неспособным предводи- 355 Глава XII. Македоняне телям, которые каждый раз возвращались без всякой пользы для Олинфа, без всякого вреда для Филиппа и без малейшего успеха для афинян. А Филипп между тем покорил и разрушил Стагиру, овладел Мициберной и Тороной и, дважды разбив олинфян в открытом поле, обложил Олинф. После кратковременного обложения измена предала этот город во власть Филиппа, который поступил с ним жестоко: жители были проданы в рабство, а город разграблен и разрушен (348). Избавясь таким образом от сильного и беспокойного врага и обеспечив южные границы Македонии, Филипп произвел внезапное морское нападение на собственные владения афинян: Эвбею, берега Аттики и Саламин, разграбил и разорил их и занял Эвбею отрядом войск. Афиняне вступили с ним в переговоры, которые продолжались весьма долго и были ведены со стороны Филиппа столь искусно, что кончились мирным договором, открывшим ему свободный вход в Грецию почти в то самое время, когда он совершенно изгонял афинян из Эвбеи (346). Едва был заключен этот договор, как Филипп прошел с сильным войском через Фермопилы, вступил в Фокиду и предоставил совету амфиктионов решить спор между фокеянами и их противниками. Совет амфиктионов, действуя по его влиянию, приговорил фокеян, как святотатцев, к лишению политической свободы, обезоруживанию, плате дани и разрушению всех фокейских городов. Приведением этого жестокого приговора в исполнение посредством своего войска Филипп положил конец Фокейской войне (346) и тем доказал, до какой степени влияние его уже было утверждено в Греции. § 85. Походы с 345 по 341 год; война во Фракии (340); поход против скифов к Нижнему Дунаю (339); второй поход в Греции и сражение при Херонее (338) В следующие затем три года (345–343) Филипп совершил удачный поход в Иллирию и завоевал остальную ее часть до Адриатического моря, вполне обратил Фессалию в македонскую область, утвердил власть свою в Беотии, Фокиде и на острове Эвбее, покорил часть владений Мегары, устроил дела Пелопоннеса, распространил 356 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир пределы Эпира, наконец, усмирил восстания в Верхней Фракии, покорил многие племена ее и сделал новые завоевания в ней. В продолжение всего этого времени афиняне, отчасти по необходимости, отчасти из беспечности, в бездействии взирали на успехи Филипповых политики и оружия. Но в 343 году, как бы пробудившись от усыпления, они решились восстать против Филиппа войной и вести ее самым деятельным и решительным образом. Афинский полководец Диопиф был послан с сильными афинскими флотом и войском в Геллеспонт. Подкрепив и ободрив жителей греческих городов во фракийском Херсонесе, Диопиф вторгся в соседственные македонские владения, разграбил и разорил их и возвратился с богатой добычей и множеством пленников. Афиняне послали еще другой флот к берегам Фессалии, возбуждали всю Грецию против Филиппа и склонили Эвбею отделиться от него и снова присоединиться к Афинам. Филипп направился к Эвбее для обратного покорения ее и уже успел овладеть некоторыми городами на ней, но посланный против него афинянами Фокион искусными своими действиями принудил его отказаться от надежды покорить Эвбею (342). Неудачу предприятия против Эвбеи Филипп решился вознаградить новыми завоеваниями во Фракии и особенно покорением греческих поселений на берегах Геллеспонта и Пропонтиды, чему вторжения Диопифа служили достаточным предлогом. Произведя большие вооружения, весной 340 года он открыл поход с 30 000 человек отличных войск осадой Перинфа. Он истощил для овладения этим городом все известные в это время полиорцетические средства. Но жители при пособии крепкого и выгодного для обороны местного положения города и подкрепленные прибывшими из Византии вспомогательными греческими и персидскими войсками, оборонялись столь же искусно, сколько мужественно и упорно, сделали все усилия Филиппа тщетными и принудили его превратить осаду в обложение. Назначив для этого часть войска, другую Филипп послал осаждать Селимврию и Византию. Но города фракийские, деятельно помогая один другому и получая пособия войсками и оружием от союзников своих в Греции и на островах Эгейского моря, мужественно сопротивлялись Филиппу. Он разбил, однако, Диопифа, производившего из фракийского Херсонеса опустошительные набеги на македонские владения. Вскоре македонский флот перехватил 357 Глава XII. Македоняне 20 судов с продовольствием, посланных афинянами в Селимврию. Филипп повелел возвратить эти суда, надеясь тем угодить афинянам и отклонить их от вспомоществования фракийским городам. Но афиняне, убежденные Демосфеном, послали в Пропонтиду 120 трирем под начальством Хареса. Не впущенный в византийскую гавань византийцами, знавшими его корыстолюбие, Харес был разбит на противоположном берегу фракийского Босфора, близ Халкедона, предводителем македонского флота Аминтом. Тогда афиняне вверили начальство над своим флотом Фокиону. Еще до прибытия его Филипп, осадив Византию, пытался взять этот сильно укрепленный город посредством внезапного ночного нападения, но был отражен. Прибывший же вслед за тем с афинским флотом Фокион одержал неоднократные успехи над войсками Филиппа, сделал тщетными все его покушения к овладению Византией, обеспечил от него все города фракийского Херсонеса и на северных берегах Пропонтиды и разорил соседственные македонские владения (340). В это самое время, когда оружие Филиппа претерпевало такие неудачи, когда против него собрались сильные враги, предводимые искусным полководцем, он из честолюбия, взявшего верх над благоразумием, решился ослабить себя, а затем и совершенно обратить оружие свое в другую сторону. Афей, царь скифов, обитавших на правой стороне Нижнего Дуная, обратился к Филиппу с просьбой о помощи против истриян, напавших на скифов, обещая в случае отражения их объявить Филиппа наследником скифского царства. Обольщенный этим, Филипп отправил в помощь Афею сильный отряд войск, обещая, если бы надобность того потребовала, прибыть лично со всем своим войском (339). Случилось, что когда македонский отряд шел к Афею, истрияне, лишившись умершего вождя своего, пришли в расстройство и были разбиты и прогнаны Афеем. Когда же македонский отряд прибыл, то Афей, не имея более в нем надобности, отказал ему в условленных плате и содержании, а Филиппу — в вознаграж­ дении за убытки. Решась наказать его, Филипп снял осаду Византии и двинулся в страну скифов, разорил ее огнем и мечом, разделив для того войско свое на несколько отдельно действовавших отрядов, потерпел в некоторых сшибках со скифами неудачу, но во всех прочих разбил их наголову и, наложив на них, как кажется, дань, с огромной добычей, состоявшей из оружия, колесниц, коней и 20 000 пленников, двинулся обратно, обещая себе в скором време- 358 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир ни совершенно покорить скифов (389). В ущельях Гэмского хребта хищные трибаллы напали из засады на македонское войско, которое хотели ограбить и истребить. При этом случае Филипп явил большое присутствие духа и блистательную личную храбрость и в бою, сверженный с коня и в падении раненый, спасен от смерти 17-летним сыном своим Александром, который, приняв начальство над войском, наголову разбил трибаллов. Между тем афиняне, ободренные своими успехами, положили действовать против Филиппа самым решительным образом, продолжали возбуждать против него всю Грецию и вооружили сильный флот. Но афинский народный вития Эсхин и другие, подобно ему подкупленные Филиппом, деятельно приготовляли и облегчали последнему средства к совершению, наконец, решительного предприятия против Греции. Жители локрийского города Амфиссы возделали Циррейскую равнину, почти за 300 лет до этого (в 1-й Священной войне против Криссы, Цирры и Антицирры) опустошенную амфиктионами, торжественно посвященную ими Аполлону Дельфийскому и обреченную на вечное бесплодие. Эсхин на соб­ рании амфиктионов торжественно обвинил амфиссян в этом новом святотатстве, возбудил 3-ю Священную и Локрийскую войну и предложил амфиктионам просить Филиппа о принятии главного начальствования над их войском, долженствовавшим наказать амфиссян и локрян. Предложение его было принято, и амфиктионы отправили навстречу Филиппу во Фракию послов. Филипп, лицемерно изъявив изумление, но вместе с тем и уважение к воле амфиктионов, положил немедленно морем переправиться с войском в Локриду (на берегах Эгейского моря, между Фокидой и Фессалией) и собрал нужное для этого число судов. Но так как афинский флот был сильнее македонского и имел назначение препятствовать переправе Филиппа, то сей последний употребил хитрость: отправил к наместнику своему, Антипатру, легкое судно с письмом немедленно возвратиться во Фракию. Судно и письмо были перехвачены афинянами, и афинский флот, удалившись, открыл Филиппу свободный путь в Грецию (338). Высадившись на берегах Лохриды, Филипп, после присоединения к нему вспомогательного фивского отряда, разбил афинское наемное войско, осадил и покорил Амфиссу и поставил в этот город сильный гарнизон. Объятые ужасом, афиняне вступили с Филиппом в переговоры, но между тем скло- 359 Глава XII. Македоняне нили Эвбею, Мегару, Коринф, Ахайю, Левкадию и Корциру к сою­ зу с ними против Филиппа. Фивяне, ненавидя афинян и опасаясь Филиппа, долго колебались между первыми и последним: но Филипп решился страхом принудить их к присоединению к нему. Быстро и смело овладел он Елатеей, важной как по местному положению ее, так и потому, что она удобно могла получать подкрепления из Фессалии и Македонии, повелевала входом в Беотию и могла беспрестанно тревожить и Фивы, и Афины. Заняв Елатею сильным гарнизоном, восстановив и усилив ее укрепления и тем обезопасив себя от внезапного вторжения неприятелей, Филипп ждал удобного случая для нанесения решительного удара афинянам. Взятие Елатеи снова привело их в ужас, но Демосфен ободрил их, побудил к мужественному и упорному сопротивлению Филиппу на твердой земле и море и, посланный к фивянам, убедил их присоединиться к афинянам против общего врага. Вслед за тем афинское войско двинулось к Фивам и было дружелюбно принято фивянами и впущено в Фивы. Между тем Филипп от Елатеи двинулся в Беотию, умышленно, кажется, допустил неприятелей разбить два отряда, посланных им вперед, имея тем в виду выманить фивян и афинян из Фив, и, наконец, расположил свое войско, состоявшее из 30 000 человек пехоты и 2000 человек конницы близ Херонеи, на равнине, омываемой речкой Фермодоном и представлявшей все удобства для действий фаланги и конницы. Вскоре приблизилось и союзное войско, в котором, кроме фивян и афинян, были еще вспомогательные войска некоторых городов Пелопоннеса и островов Эгейского моря. Численной силой своей оно превосходило войско Филиппа и было хорошо одушевлено, но весьма дурно предводительствуемо, именно афинянами Харесом и Лисиклом и фивянином Феогеном, из коих первый был известен своей неспособностью, второй — неизвестен никакими военными подвигами и заслугами, последний — сильно подозреваем в измене, а все трое, оглашенные корыстолюбцы и низкие мздоимцы, были умышленно избраны приверженцами Филиппа. 2 августа 338 года, на рассвете, оба войска построились одно против другого в боевой порядок. Союзники, имея в тылу за собой город Херонею и возле него стан свой, расположились: фивяне на правом, афиняне на левом крыле; фивская священная дружина стала на правом фланге фивян. Правым крылом македонского 360 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир войска, расположенным против афинян, начальствовал сам Филипп, левое же, напротив фивян, он вверил начальству 18-летнего Александра, которому для совета придал опытнейших македонских военачальников. С обеих сторон вспомогательные войска были поставлены в середине, а конница по флангам. Александр первым быстро и смело напал на фивян. Они оборонялись весьма упорно, особенно священная дружина, но, наконец, были охвачены (захождением Александрова крыла направо), прорваны, расстроены и опрокинуты. Священная дружина, сражавшая­ ся с отчаянной храбростью и дольше всех, вся до единого человека легла на месте. Между тем конница правого македонского крыла напала на афинскую, которая, опрокинув ее, преследовала в большом беспорядке. Филипп, расположившийся с правой фланговой частью своей фаланги на близлежащих справа высотах, в порядке двинулся с них против афинской конницы и без труда опрокинул и прогнал ее с большим для нее уроном. Затем правый фланг македонской фаланги, сделав захождение налево, взял афинскую пехоту во фланг, а середина македонской фаланги в то же время двинулась с фронта против фивян и афинян, уже охваченных с обоих флангов. Все союз­ ное войско было приведено в величайшее расстройство, опрокинуто и в беспорядке бежало в свой стан, преследуемое македонской конницей. Вспомогательных войск фивян и афинян, которые почти вовсе не участвовали в битве, погибло и взято в плен мало; но афиняне потеряли около 1000 человек убитыми и 2000 человек взятыми в плен, а фивяне гораздо более первыми, нежели последними. Таково было сражение при Херонее, весьма замечательное искусными распоряжениями Филиппа, новым, усовершенствованным применением косвенного боевого порядка, отличными действиями македонской фаланги и торжеством ее над фивской и афинской. Еще важнее была победа при Херонее в политическом отношении, ибо в этот день, как почти одинаково выражаются и Демосфен, и Диодор, и Страбон, и Павсаний, положен конец и славе господства Греции, и древнейшей ее свободе. Одержав полную и решительную победу, Филипп велел щадить побежденных, дозволил афинянам взять и погрести тела убитых воинов своих, отпустил афинских пленников без выкупа, даже возвратил им тяжести их и вскоре послал Александра и Антипатра предложить мир на таких выгодных для них условиях, которых они 361 Глава XII. Македоняне нимало не ожидали. Напротив, с фивянами он поступил с большой строгостью как с коварными и вероломными мятежниками. Приверженцев демократии он наказал с жестокостью, изгнанников фивских призвал обратно и возвратил им гражданские права, а в Фивы поставил сильный македонский гарнизон. В следующем, 337 году, на общем сейме греческих республик в Коринфе решена была давно уже желанная и предположенная общенародная война греков с персами, и Филипп единогласно назначен стратегом Греции или верховным предводителем вооруженных сил Греции. Беспримерные дотоле единодушие и рвение овладели всеми греками. Уже готово было многочисленнейшее войско, которое когда-либо вооружала Греция, ибо в нем считалось до 220 000 человек пехоты и до 15 000 человек конницы. Уже Филипп отправил Пармениона с сильным отрядом войск в Малую Азию для охранения греческих поселений и сам готовился следовать за ним туда же с главными силами. Но в это самое время мятеж в Иллирии и раздоры в собственном семействе удержали Филиппа в Греции. А едва он успел усмирить мятеж иллирийцев и восстановить семейное согласие, как рука убийцы внезапно пресекла жизнь его (336), и довершение обширных и важных его замыслов судьба предоставила 20-летнему сыну и преемнику его, Александру. § 86. Общий вывод о Филиппе как полководце и его войнах Войны Филиппа в глазах внимательного исследователя бесспорно составляют замечательное явление и важный успех в истории искусства ведения войны в древние времена. Утомленное исследованием мелких, сложных и запутанных междоусобных греческих войн, внимание военного наблюдателя отрадно останавливается на картине войн или, лучше сказать, одной непрерывной войны Филиппа, в которой единству цели, соображений и исполнения вполне соответствуют постоянство неизменное, сила и решительность воли и действий необыкновенные. Распространить, усилить, возвеличить Македонию, покорить своей власти Грецию и сделать из македонян и греков один народ, из Македонии и Греции одно могущественное государство под властью единодержавной — такова была важная политическая 362 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир цель, к которой стремился Филипп в продолжение всего своего царствования с удивительным постоянством, деятельностью и благоразумием. Главным средством для достижения этой цели служила ему политика — хитрая и нередко коварная, но тем не менее твердая и вполне искусная. Переговорами, лестью, обманом, подкупом он усыплял своих врагов, приводил их в бездействие либо заставлял их действовать сообразно со своими видами, осторожно и искусно вмешивался в их дела, возбуждал их друг против друга, ослаблял их, постоянно усиливая себя, то ловко уклонялся, то действовал самым решительным образом, верно угадывая благоприятнейшее для того время, пользуясь всеми выгодными обстоятельствами, отстраняя все затруднения и препятствия и исподволь, но неуклонно стремился к цели, никогда не выпуская ее из виду. И то, что столь искусно было приуготовляемо его политикой, он не менее искусно довершал оружием. Обладая всеми качествами великого полководца, он с такими же твердостью воли и искусством приводил в исполнение свои военные соображения и предначертания, с какой силой ума созидал их. Орудием исполнения их было войско сильное, им самим превосходно устроенное, вполне преданное и покорное ему, притом неразвращенное, воинственное, храброе, которым он, соединяя в лице своем власть политическую, гражданскую и военную, сан монарха и звание полководца, начальствовал нераздельно, единовластно. С предприимчивостью и отважностью соединяя благоразумную осторожность, он обнаруживал, когда надобность того требовала, необыкновенную энергию, был неустрашим в бою и тверд в неудачах. Приуготовляя и облегчая себе победу средствами политическими, он действовал преимущественно самым решительным образом, быстро двигаясь соединенными силами прямо навстречу неприятелю и вступая с ним в бой в открытом поле. Но, от природы хитрый и лукавый, он часто прибегал и к разного рода военным хитростям, там, например, где они могли содействовать употреблению открытой силы и еще более облегчить победу в бою, или же где одной открытой силой нельзя было одолеть противника. Согласно с обычаем и духом времени, он прибегал в разграблению и разорению неприятельского края как средству принудить неприятеля к покорности или бою. Действуя преимущественно с быстротой и решительностью, он довольно редко производил осады, в таких только случаях, когда не мог избежать их, но и тогда напрягал все свои силы, 363 Глава XII. Македоняне истощал все известные средства тогдашней полиорцетики либо прибегал к внезапным нападениям, хитростям, переговорам, подкупу и т. п. для скорейшего овладения неприятельским городом. Еще реже встречаются в его действиях продолжительные обложения городов с целью принудить их к сдаче единственно голодом. По самым составу, устройству и свойствам его войска походы его всегда могли быть более дальними и продолжительными, нежели походы греческих ополчений. По тем же причинам Филипп действовал во все времена года без различия, и в числе его походов встречается несколько зимних, что в греческих войнах случалось весьма редко. Прибавим еще, что Филипп превосходно умел упрочивать сделанные им завоевания, пользоваться победой и даже из самых неудач извлекать для себя выгоды. Строгостью содержа союзников и данников в повиновении и нередко с жестокостью карая измену, он являл редкое в те времена великодушие и милосердие к побежденным и пленным и тем умел внушать признательность и преданность к себе и приобретать друзей и союзников. Вообще войны его, хотя и были неизбежно сопряжены с жестокостью, но несравненно менее, нежели предшествовавшие и современные войны греческие. По всем этим причинам Филипп справедливо может и должен быть поставлен в число лучших и замечательнейших полководцев древности. П РИЛОЖЕНИЕ. К ГЛАВЕ VIII. ПЕЛОПОННЕССКАЯ ВОЙНА Первое сражение при Мантинее или Тегее в августе 418 года до Р. X.1 (по Фукидиду) В войне, произошедшей в 418 году (во время Пелопоннесской войны) между Спартой и Аргосом с их союзниками спартанское войско под предводительством спартанского царя Агиса I двинулось к Тегее и, соединившись здесь с аркадскими войсками, вступило в земли мантинейского округа, расположилось близ храма Геркулеса, или Гераклеи (Ираклеи), и стало разорять окрестности. Напротив него союзное войско аргивян, мантинейцев и афинян расположилось на неудободоступных высотах. Агис двинулся против него и уже приблизился к нему на полет дротика, как вдруг по совету одного старца (вероятно, из лиц, состоявших при армии), повернул назад, отступил в земли Тегеи и отвел к стороне Мантинеи воды, которые постоянно служили причиной распрей между мантинейцами и тегейцами, потому что куда бы ни текли, везде причиняли много вреда. Этим отступлением Агис надеялся выманить союзников с высот на равнину. Действительно, союзники, крайне изумленные внезапным отступлением спартанского войска, сначала недоумевали, что это значило, а затем стали обвинять своих предводителей в измене и требовать, чтобы они спустились на равнину для преследования спартанского войска. На другой день Агис двинулся обратно к месту прежнего своего расположения и, подходя к нему в походном порядке, к немалому удивлению и — 1 Мантинея, в древности значительный и сильный город Аркадии, в Пелопоннесе, ныне развалины близ Гораццы, к северу от Триполиццы, особенно ознаменовалась тремя сражениями близ нее, в 418, 363 и 207 годах до Р. X. Из них два последних, прославившие­ ся замечательными победами, второе — Эпаминонда, а третье — Филопемена, описаны: второе — в I части настоящей Всеобщей военной истории, в главе XI, § 77, а третье — во II части той же истории, в главе XVIII, § 118. О первом же сражении, менее замечательном, только упомянуто в своем месте, в I части, в главе XVIII, § 56; но дабы дать понятие также и об этом, первом из трех сражений при Мантинее, здесь представляется, в приложении, описание его на основании поясненного рассказа (не совсем ясного) Фукидида. 365 Приложение. К главе VIII. Пелопоннесская война по словам Фукидида — ужасу всего спартанского войска, увидел, что союзники стоят уже против него на равнине, совершенно построенными и готовыми к бою, между тем как войско Агиса находилось еще в движении, в походном порядке, чем и объясняются изумление и ужас его. Вследствие того войско Агиса немедленно и с величайшей поспешностью стало перестраиваться из походного порядка в боевой, а именно: на правом фланге стали аркадские войска и возле них налево спартанская отборная дружина, в середине — спартанская фаланга, на левом фланге — спартанские неодамы (или новые граждане), войска, служившие с Бразидом во Фракии, и 600 человек скиритов и, наконец, на оконечностях обоих флангов — конница. У союзников же правое крыло составляли мантинейские войска (так как это происходило в землях Мантинеи), в середине стояли 1000 человек отборной дружины и остальные войска Аргоса, а на левом крыле афинские войска, имея на левом фланге свою конницу. Фукидид не означает числа войск с той и с другой стороны, но известно, что спартанское войско было сильнее. Пока спартанское войско строилось, союзное не трогалось с места, но когда первое построилось, то оба в то же время двинулись одно против другого, союзное стремительно, а спартанское, по своему обыкновению, мерным шагом под звуки флейт. При этом правые крылья обоих войск двинулись в обход левых крыльев, и мантинейцы (правое крыло союзников) зашли уже так далеко, что Агис, опасаясь, чтобы левое крыло его не было охвачено, приказал: скиритам и Бразидовым войскам передвинуться (на походе) влево против мантинейцев, а двум полемархам с двумя лохосами, или отделениями, спартанской фаланги также подвинуться (на походе) влево на место скиритов и Бразидовых войск. Эти ошибочные распоряжения Агиса едва не повлекли за собой поражения всего его войска. Спириты и Бразидовы войска передвинулись влево, но два полемарха не послушались Агиса, отчего образовался пустой промежуток или перерыв линии. Мантинейцы воспользовались этим и охватили левое крыло Агиса с обоих флангов, опрокинули его и гнали до самых обозов. К счастью для Агиса, он заметил некоторое колебание и расстройство рядов в середине союзного войска и, стремительно ударив против нее со спартанской отборной дружиной, опрокинул центр союзников (аргивян) и затем напал справа на афинян, уже обойденных слева. Афинская конница за- 366 Н.С. Голицын. Всеобщая военная история. Древний мир щищала некоторое время свою пехоту и удержала преследование ее. Агис же, усмотрев поражение своего левого крыла, поспешил на помощь ему и принудил мантинейцев к отступлению. Таким образом, это сражение, в котором обе стороны сделали много ошибок, а искусства оказали мало, началось поражением левого крыла Агиса, а кончилось поражением союзного войска и победой спартанского. Урон с обеих сторон простирался, как полагают, у аргивян до 700 человек, у мантинейцев до 200, у афинян с эгинянами также до 200, а у спартанцев и аркадян до 300. Список карт и планов сражений, приложенных к настоящей части 1. План сражения при Фимвре. 2. Оружие и военные орудия и машины, бывшие в употреблении в древности у греков. 3. План сражения при Марафоне. 4. План сражения при Фермопилах. 5. Карта Пелопоннеса. 6. Карта отступления 10 000 греков. 7. План сражения при Левктре. 8. План второго сражения при Мантинее. 9. Строй, построения и движения македонской фаланги. 10. Строй, построения и движения македонской конницы. 11. Карта Древней Азии. 12. Карта Древней Греции. 13. Карта Древней Италии. Карта Древней Азии Карта Древней Греции Карта Древней Италии Рамзес III (ок. 1217 – 1153 гг. до Р. Х.) Саул (ок. 1079 – 1005 гг. до Р. Х.) Тутмос I (? – 1493 г. до Р. Х.) Навуходоносор II (ок. 634 – 562 гг. до Р. Х.) Псамметих I (ок. 664 – 610 гг. до Р. Х.) Кир II Великий (ок. 600 – 530 гг. до Р. Х.) Дарий I Великий (ок. 550 – 486 гг. до Р. Х.) Смерть Кира-младшего (ок. 423 – 401 гг. до Р. Х.) Ксеркс I (ок. 519 – 466 гг. до Р. Х.) Клисфен (570–508 гг. до Р. Х.) Алкивиад (450–404 гг. до Р. Х.) Демосфен (384–322 гг. до Р. Х.) Ксенофонт (ок. 430 – 356 гг. до Р. Х.) Лисандр (452–396 гг. до Р. Х.) Никий (ок. 475 – 413 гг. до Р. Х.) Перикл (ок. 494 – 429 гг. до Р. Х.) Фемистокл (ок. 524 – 459 гг. до Р. Х.) Фрасибул (ок. 450 – 389 гг. до Р. Х.) Эпаминонд (ок. 418 – 362 гг. до Р. Х.) ОГЛАВЛЕНИЕ Предисловие.............................................................................................................. 6 Введение..................................................................................................................... 9 I. Понятие о военной истории, предмет и цель ее, деление, исследование, изложение, изучение, методы и система, значение, важность и польза...........................................................................................9 II. ..........................................................................................................................30 1. Древние источники........................................................................................32 2. Исторические пособия для изучения военной истории древних времен..............................................................................................................44 Период первый. От древнейших времен до начала греко-персидских войн (за 500 лет до Р. X.)...................................................................................67 Глава I. Древние азиатские и африканские народы и государства................69 § 1. Начало и постепенное развитие военного устройства гражданских обществ, военного искусства и искусства ведения войны.....................69 § 2. Общие понятия о военном устройстве, военном деле и войнах древних народов Азии и Африки...............................................................73 I. Ассирияне, вавилоняне и мидяне................................................................ 78 § 3. Военное устройство и военные учреждения их.....................................78 § 4. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их.......79 § 5. Фортификация и полиорцетика................................................................80 § 6. Войны ассириян, вавилонян и мидян.......................................................82 Глава II. Древние азиатские и африканские народы и государства...............86 II. Евреи............................................................................................................... 86 § 7. Военное устройство и военные учреждения их.....................................86 § 8. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их.......88 § 9. Фортификация и полиорцетика................................................................90 § 10. Войны евреев..............................................................................................90 III. Египтяне....................................................................................................... 94 § 11. Военное устройство и военные учреждения их...................................94 § 12. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их.....99 § 13. Фортификация и полиорцетика............................................................101 § 14. Войны египтян..........................................................................................102 Глава III. Персы.....................................................................................................106 § 15. Воинский быт персов до Кира и военное устройство персидской монархии при Кире и Камбизе..................................................................106 Powered by TCPDF (www.tcpdf.org) 391 Оглавление § 16. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их...108 § 17. Фортификация и полиорцетика............................................................111 § 18. Войны персов при Кире и Камбизе.......................................................112 Глава IV. Греки......................................................................................................120 I. Военное дело у греков в первобытные и героические времена Греции........................................................................................................... 120 § 19. Времена первобытные.............................................................................120 § 20. Времена героические..............................................................................121 § 21. Войны Фивская и Троянская.................................................................123 II. Военное дело у греков в периоде от войны Троянской до начала греко-персидских войн.............................................................................. 126 § 22. Военное устройство и военные учреждения вообще........................126 § 23. Различные роды войск, вооружение, строй и образ действий их..... 128 § 24. Внутреннее устройство и дух войск, военные нравы и обычаи греков............................................................................................................130 III. Республики Спартанская и Афинская.................................................. 132 § 25. Военные учреждения Спарты................................................................132 § 26. Устройство и дух спартанских войск...................................................134 § 27. Военные учреждения афинян................................................................136 § 28. Устройство и дух афинских войск........................................................137 IV. Войны греков в периоде от войны Троянской до начала грекоперсидских войн.......................................................................................... 138 § 29. Характер греческих войн этого времени вообще...............................138 § 30. Первая Мессенская война (742–722 гг. до Р. X.)................................139 § 31. Вторая Мессенская война (682– 668 гг. до Р. X.)................................141 § 32. Первая Священная война (594–585 гг. до Р. X.).................................143 Период второй..От начала греко-персидских войн до Александра Великого (500–356 гг. до Р. X.)......................................................................145 Глава V. Персы.......................................................................................................147 § 33. Военное устройство персидской монархии........................................147 § 34. Устройство войск и военное дело вообще..........................................152 § 35. Поход Дария Гистаспа против скифов (513)......................................155 Глава VI. Греки......................................................................................................159 I. Военные устройство, учреждения и искусство у греков вообще......... 159 § 36. Военное устройство и военные учреждения......................................159 § 37. Различные роды войск и вооружение их.............................................162 § 38. Строй и образ действий войск; греческая фаланга и греческая тактика..........................................................................................................164 392 Оглавление § 39. Преимущества и недостатки, выгоды и невыгоды фаланги.............167 § 40. Походные движения и боевые порядки..............................................168 § 41. Внутреннее устройство и дух войск; воинский порядок; военные нравы и обычаи греков...............................................................................169 § 42. Кастраметация, фортификация и полиорцетика..............................173 § 43. Морское дело у греков...........................................................................177 II. Республика Спартанская........................................................................... 181 § 44. Военное устройство и военные учреждения ее..................................181 § 45. Устройство спартанских войск.............................................................183 III. Республика Афинская.............................................................................. 184 § 46. Военное устройство и военные учреждения ее..................................184 § 47. Устройство афинских войск..................................................................187 Глава VII. Первая греко-персидская война (500–449)....................................188 § 48. Причины и начало войны; первое нашествие персов на Грецию в 490 году; сражение при Марафоне........................................................188 § 49. Второе нашествие персов на Грецию под предводительством Ксеркса I в 480 году; бой при Фермопилах; морская битва при Саламине...............................................................................................194 § 50. Поход 479 года; сражения при Платее и Микале..............................204 § 51. Война с 478 по 449 год.............................................................................212 Глава VIII. Пелопоннесская война (431–404)..................................................216 § 52. Причины войны; цель, силы и средства каждой стороны................216 I. Первая половина войны (431–428)............................................................ 220 § 53. Начало и первые два года войны (431–430)........................................220 § 54. Следующие пять лет войны от смерти Перикла до взятия пелопоннесских гоплитов на Сфактерии (429–428)..............................221 § 55. Последние три года первой половины войны до заключения между Спартой и Афинами мира (424–422)...........................................228 § 56. Шесть лет мира между Спартой и Афинами (431–416)....................232 II. Вторая половина войны (415–404)........................................................... 233 § 57. Предприятие афинян против Сицилии (416–413)..............................233 § 58. Следующие пять лет войны (412 и 408)................................................241 § 59. Последние три года войны (407–404)...................................................244 § 60. Общий вывод о Пелопоннесской войне..............................................249 Глава IX. Восстание Кира-младшего и отступление 10 000 греков (401–400)............................................................................................................252 § 61. Восстание Кира-младшего (401); поход его к Вавилону; битва при Кунаксе..................................................................................................252 393 Оглавление § 62. Отступление 10 000 греков (401–400); отступление до реки Забата............................................................................................................257 § 63. Отступление от р. Забата до р. Кентрита............................................261 § 64. Поход от Кентрита до Трапезунда......................................................270 § 65. Поход от Трапезунда до Хрисополя и действия во Фракии............274 § 66. Заключение...............................................................................................279 Глава Х. Война Спарты с персами и Греческим союзом. Походы Агезилая (399–387)............................................................................................................281 § 67. Война Спарты с персами (399–394)......................................................281 § 68. Война Спарты с персами и Греческим союзом (394–387).................287 Глава XI. Война между Спартой и Фивами. Походы Агезилая, Пелопида и Эпаминонда (378–362).................................................................................305 § 69. Причины войны........................................................................................305 I. Первая половина войны до сражения при Левктре включительно (378–371)....................................................................................................... 306 § 70. Война в Беотии; действия Агезилая и Пелопида...............................306 § 71. Война Афин со Спартой на море; действия Хабрия, Тимофея и Ификрата...................................................................................................310 § 72. Общий мир, за исключением Фив; война Спарты с одними Фивами; сражение при Левктре (372–371)..............................................311 II. Вторая половина войны со времени победы при Левктре (371–362)....317 § 73. Следствия победы при Левктре; война в Пелопоннесе; первый и второй походы Эпаминонда в Пелопоннесе (371–368).....................317 § 74. Война в Фессалии; первый и второй походы Пелопида в Фессалии (368–367)..................................................................................325 § 75. Война в Пелопоннесе (366–365); третий поход Эпаминонда в Пелопоннесе (366)....................................................................................326 § 76. Третий поход Пелопида в Фессалии (365); действия Эпаминонда на море..........................................................................................................327 § 77. Война в Пелопоннесе (364–362); четвертый, и последний, поход Эпаминонда в Пелопоннесе (362); второе сражение при Мантинее; общий мир.....................................................................................................328 § 78. Общий вывод о военном устройстве греков и состоянии у них военного искусства вообще и искусства ведения войны в особен­ности от нашествия персов на Грецию до времен Филиппа Македонского..............................................................................................335 Глава XII.. Македоняне........................................................................................337 I. Военные устройство, учреждения и искусство у македонян при Филиппе и Александре Великом....................................................... 337 § 79. Военные устройство и учреждения......................................................337 394 Оглавление § 80. Различные роды войск и вооружение их.............................................340 § 81. Состав, сила, разделение, строй и образ действий войск; македонская фаланга и македонская тактика.......................................342 § 82. Внутреннее устройство македонского войска, кастраметация, фортификация, полиорцетика и состояние военного искусства вообще у македонян при Филиппе и Александре Великом..................348 II. Войны Филиппа Македонского (360–336).............................................. 350 § 83. Первые походы Филиппа в Пэонии, Иллирии, Фракии и Фессалии (360–356)..................................................................................350 § 84. Война с 355 по 336 год вообще; походы во Фракии и Фессалии; война с афинянами и первый поход в Греции (355–346)......................353 § 85. Походы с 345 по 341 год; война во Фракии (340); поход против скифов к Нижнему Дунаю (339); второй поход в Греции и сражение при Херонее (338)...................................................................355 § 86. Общий вывод о Филиппе как полководце и его войнах....................361 Приложение. К главе VIII. Пелопоннесская война........................................364 Первое сражение при Мантинее или Тегее в августе 418 года до Р. X. (по Фукидиду)..............................................................................................364 Список карт и планов сражений, приложенных к настоящей части.................. 367 Powered by TCPDF (www.tcpdf.org)
