Бон-Т.-Минский-феномен

УДК 314(47+57)
ББК 63.3(2)6-2
Б 81
Редакционный совет серии:
Й. Баберовски (Jörg Baberowski), Л. Виола (Lynn Viola),
А. Грациози (Andrea Graziosi), А. А. Дроздов,
Э. Каррер Д’Анкосс (Hélène Carrère D’Encausse),
В. П. Лукин, С. В. Мироненко, Ю. С. Пивоваров,
А. Б. Рогинский, Р. Сервис (Robert Service),
Л. Самуэльсон (Lennart Samuelson), А. К. Сорокин,
Ш. Фицпатрик (Sheila Fitzpatrick),
М. А. Федотов, О. В. Хлевнюк
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Германского исторического института в Москве
Б 81
Бон Т. М.
«Минский феномен». Городское планирование и
урбанизация в Советском Союзе после Второй мировой
войны / Томас М. Бон ; [пер. Е. Слепович]. – М. : Российская
политическая энциклопедия (РОССПЭН) ; 2013. – 416 с. ;
ил. – (История сталинизма).
ISBN 978-5-8243-1751-0
Минск был не только образцовым «социалистическим городом»,
но и представлял собой феномен наиболее быстро растущего большого города Советского Союза. Чтобы разгадать загадку «Минского
феномена», необходимо исследовать не только взаимозависимость
между градостроительным образом, ростом города и урбанизацией,
но и разделить общественную и частную сферы, а также изучить
«серые зоны» повседневной жизни.
В данной работе исследовано развитие города Минска после
Второй мировой войны с учетом таких аспектов, как планирование
и архитектура, урбанизация и миграция, а также жилищный вопрос
и повседневная жизнь; сопоставляется желаемое и действительное
советской системы и «социалистического города».
УДК 314(47+57)
ББК 63.3(2)6-2
ISBN 978-5-8243-1751-0
© Thomas M. Bohn, 2008
© Слепович Е., перевод на
русский язык, 2013
© Российская политическая
    энциклопедия, 2013
I. ВВЕДЕНИЕ
«Минск – один из скучнейших городов мира».
Бертольт Брехт
«Вызвалены горад ажывае адразу».
Уладзiмiр Карпаў
1. Объект исследования
Если верить словам писателя из Восточной Германии Стефана
Гейма, то не кто иной, как сам Бертольт Брехт, высказал свое отношение к столице Беларуси – Минску, которое представило этот город
не в самом лучшем свете. В 1955 году, в ходе разговора о сталинской
культурной политике, он заметил, что о советской литературе можно будет снова говорить лишь тогда, когда на свет появится роман,
начинающийся предложением: «Минск – один из скучнейших городов мира»1. В устах прославленного писателя, известного своими
социалистическими взглядами, это выражение прозвучало довольно
странно. Если оценивать Минск с позиций марксизма-ленинизма, то
белорусской столице могли пойти в зачет революционные традиции
и активное участие во Второй мировой войне. Минск был известен
в Советском Союзе как город первого партийного съезда социалдемократов; кроме того, в 1974 году ему было присвоено почетное
звание «Города-героя». И если Бертольт Брехт зафиксировал лишь
возникший на основе фантазии образ, то присущее Гейму пренебрежение к советской провинции является просто негативным стереотипом Беларуси, где якобы нет ничего, кроме болот, и с исторической
точки зрения она является не более чем проходным двором для
иностранных армий. Минск предстает, согласно этому упрощенному
взгляду, неким вымышленным местом, теряющимся в пространстве
треугольника, образуемого тремя метрополиями: Варшавой, Ленинградом (Санкт-Петербургом) и Москвой.
1
Heym S. Die Langeweile von Minsk: Dokumente zur Kunst-, Literatur- und
Kulturpolitik der SED / hrsg. v. Schubbe E. Stuttgart, 1972. S. 1057.
5
По иронии судьбы в тот самый год, которым датируется высказывание Брехта, в журнале «Беларусь» началась публикация романа,
посвященного восстановлению Минска после Второй мировой войны. Речь идет о романе Владимира Карпова «За годом год». И этот
роман обещал своим читателям все что угодно, но только не скуку.
Многозначительно звучит уже первое предложение: «Освобожденный город оживает сразу» (с бел. «Вызвалены горад ажывае адразу»)2.
Это высказывание интригует и вызывает интерес. Карпов как бы одушевляет город, вдыхает в него жизнь; говорит о нем как о живом организме. Он рассказывает о партизанском движении, о героической
Красной армии, описывает драму немецкой оккупации Минска, который после войны возродился из пепла как феникс.
Представляя себе масштаб разрушений, которые принесла Вторая
мировая война, можно было бы согласиться с тем, что все необходимо
было начинать с нуля, – если не учитывать истории планирования
и проектирования белорусской столицы в середине 1930-х гг. Более
сомнительной представляется характеристика города как автономного субъекта. В своем романе Карпов использует метафору «возрождение». Если следовать этому образу, то можно себе представить
восстановление зданий и консолидацию общества. Но ни об одном из
этих явлений в период сталинизма в Минске не могло быть и речи.
После освобождения Минска от немецких оккупантов в основном
происходил регулярный обмен населением и радикальная перестройка города. От «старого» Минска, столицы царской губернии, города
еврейских торговцев и русских чиновников ничего не осталось. Вместо этого возникло то, что было запланировано еще в межвоенное
время, а именно «новый» Минск, столица одной из советских республик, в действительности – город пролетаризированных белорусских
крестьян. И вопреки всей пропаганде в первом послевоенном десятилетии Минск был интересен не своим общим градостроительным
ансамблем, а отдельными монументальными архитектурными проектами. О существовании урбанизированного социума, кроме слоя
партийной общественности, не могло быть и речи; общество скорее
представляло собой своеобразное смешение различных социальных
слоев и субкультур. Из-за своих многочисленных кварталов с деревянными постройками Минск походил на огромную деревню. И это
был не образцовый город для «нового человека», а скорее место, где
царили дефицит и конфликты. Ввиду большого притока деревенских
2
Карпаў У. За годам год. Раман. Мінск, 1957. С. 1. Новое изд.: За годам
год. Збор твораў. Мінск, 1984. Т. ІІ. Перевод на русский: Карпов В. Б. За годом год. Роман. Минск, 1958.
6
жителей и ограниченного жилищного фонда был утерян контроль
над населением. С одной стороны, общество оставалось «аморфной
массой», так как в условиях сталинизма, несмотря на увеличивающуюся плотность населения, связи между членами атомизированного
общества оставались слабыми. С другой стороны, меры, направленные на ограничение количества мигрантов, из-за существования
специальных разрешений и халатности начальства на практике не
действовали. В данном случае мы имеем дело со сфинксом, именуемым «сталинский», или «социалистический, город».
Поскольку классики марксизма-ленинизма не создали ни одной
утопической концепции города, понятие «социалистический город»
до настоящего времени являлось скорее модным, нежели научным
термином3. Маркс и Энгельс определяли большие города своего времени недвусмысленно и просто: «очаги кризиса». В своих трудах они
писали о двойственном характере урбанизации: с одной стороны,
современные капиталистические города считались в силу существующих там социальных противоречий центрами рабочего движения4,
с другой – «противоречия между городом и деревней» символизировали лежащее в основе капиталистического разделения труда самоотчуждение человека5. Подобный взгляд на город был социальным
обвинением капитализма. Точное выражение этой мысли можно найти у Энгельса: «Желание решить жилищный вопрос и сдержать рост
современных больших городов является абсурдным. Современные
большие города исчезнут только с отказом от капиталистического
производства, и тогда будут решаться совсем другие проблемы, а не
обеспечение каждого рабочего его собственным домиком»6. Однако,
кроме негативного отношения к росту числа городов и процессу ур-
3
Ср.: Lefèbvre H. Die Stadt im marxistischen Denken. Ravensbrück, 1975;
Marxism and Metropolis. New Perspectives in Urban Political Economy / ed. by
W. K. Tabb, L. Sawers New York, 1978.
4 Engels F. Die Lage der arbeitenden Klassen in England. Nach eigner
Anschauung und authentischen Quellen // Marx K., Engels F. Werke. Berlin,
1962. Bd. 2. S. 349.
5 Marx K., Engels F. Die deutsche Ideologie. Kritik der neuesten deutschen
Philosophie in ihren Repräsentanten Feuerbach B. Bauer und Stirner, und des
deutschen Sozialismus in seinen verschiedenen Propheten // он же. Werke. Berlin,
1962. Bd. 3. S. 50; Engels F. Zur Wohnungsfrage // ibid. Bd. 18. S. 243; Engels F.
Herrn Eugen Dührings’s Umwälzung der Wissenschaft. Dritte, durchges. und
vermehrte Aufl. // ibid. Bd. 20. S. 270.
6 Engels F. Wohnungsfrage. S. 243.
7
банизации в целом, в работах Энгельса нет конкретных описаний будущих типов поселений и форм жилья.
Как следствие, советской публицистике была присуща фобия
городского мира. Несмотря на то что проектирование городов и урбанизация в Советском Союзе были непосредственно связаны с
процессом ускоренной индустриализации, еще до начала Второй мировой войны слово «урбанизация» считалось неприемлемым и употреблялось лишь в описании процессов развития «капиталистических
городов»7. Из этого вытекали два определения «социалистического
города», которые из-за своей шаблонности очень скоро опустились
до уровня клише: с одной стороны, «антагонизм между городом и
деревней», считавшийся характерной чертой феодализма и капитализма, должен был быть преодолен в результате ограничения роста
городов и механизации деревни; с другой – лозунг «социальная гигиена путем рассредоточения застроек» означал нарушение принципа,
который был основополагающим для старых европейских городов:
«урбанизация посредством увеличения плотности»8. Как изменялось
отношение к понятию «город» можно наилучшим образом проследить по различным изданиям «Большой Советской Энциклопедии»:
в то время как в издании 1930 г. говорилось о разложении городов
и индустриализации деревни9, в издании 1956 г. городу отводилась
не только ведущая роль в общественном развитии, но и констатировалось существование «социалистического города» и необходимость
преодоления противоречий между городом и деревней10. И, наконец,
в издании 1972 г. вовсе не говорится о «социалистическом городе» и
о противоречиях между городом и деревней11. Ничего удивительного
в этом нет: с одной стороны, в условиях «научно-технической революции» прежде приукрашиваемый процесс урбанизации и связанная
7 Зайцев Д. Урбанизация // Большая Советская Энциклопедия. Гл. ред.
О. Ю. Шмидт. М., 1936. С. 248–249. Т. 56.
8 Ср.: среди советской справочной литературы один из основных трудов
по градостроительству: Основы советского градостроительства. T. I–IV. М.,
1966–1969.
9 Город // Большая Советская Энциклопедия. Гл. ред. О. Ю. Шмидт.
Т. 18. Москва, 1930. С. 18–165 (ср. особенно часть IV «Город будущего»
Н. Мещерякова. С. 117–126).
10 Город // Большая Советская Энциклопедия. 2-е изд. Гл. ред. Б. А. Введенский. Т. 12. М., 1956. С. 172–209 (особенно часть VI «Социалистический
город СССР». С. 202–207).
11 Город // Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд. Гл. ред. А. М.
Прохоров. М., 1972. Т. 7. С. 111–121.
8
с ним концентрация населения в городах приветствовались12; с другой – после принятия новой программы КПСС в 1961 г. понятие «социалистический город» – в рамках активной пропаганды перехода от
«социализма» к «коммунизму» – вышло из моды13. Вместо этого в
новой редакции Генерального плана Москвы 1971 г. был выбран новый термин: «образцовый коммунистический город»14. «Социалистический город» обрел историчность в двух различных сферах. Первая
включает в себя дискуссию между урбанистами и дезурбанистами в
Советском Союзе на рубеже 1920–1930-х гг. Обсуждалась проблема
распада семьи, вопрос реализации форм совместного проживания
посредством строительства общежитий и клубов для рабочих15. Вторая сфера касается унифицированного образца градостроительства в
Восточной Европе, который после Второй мировой войны находился
под сильным влиянием Генерального строительного плана Москвы
1935 г., в основе которого лежала радиально-кольцевая структура и
зональное делениие сфер проживания, работы и проведения досуга16. И если многие утопические идеи, порожденные революционной
12 Коган Л. Б., Покшишевский В. В. Урбанизация // Большая Советская
Энциклопедия. 3-е изд. Гл. ред. Прохоров А. М. Т. 27. М., 1977. С. 72–74. Во
втором издании отсутствует статья «Урбанизация». Ср.: Большая Советская
Энциклопедия. 2-е изд. Гл. ред. Б. А. Введенский. T. 44. М., 1956.
13 Meissner B. Das Parteiprogramm der KPdSU 1903 bis 1961. 3. Aufl. Köln,
1965. С. 143–244, особенно С. 145.
14 Ср.: Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о генеральном плане развития г. Москвы 3 июня 1971 г. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов
ЦК. (1898–1986). 9-е изд., доп. и исправл. Т. 12. 1971–1975. М., 1986. C. 131.
15 Kopp A. Town and Revolution. Soviet Architecture and City Planning
1917–1935. New York, 1970; Quilici V. Città russa e città sovietica. Caratteri della
struttura storica. Ideologia e practica della transformazione socialista. Milano,
1976; Michelis M., Pasini E. La città sovietica 1925–1937. Venezia–Padova, 1976;
Magistris A. La construzione della città totalitaria. Il piano di Moscu e il dibattito
sulla città sovietica tra gli anni venti e cinquanta. Milano, 1995; Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда. Кн. 1. Проблемы формообразования. Мастера и течения. Кн. 2. Социальные проблемы. М., 1996–2001;
Altrichter H. «Living the Revolution». Stadt und Stadtplanung in Stalins
Rußland // Utopie und politische Herrschaft im Europa der Zwischenkriegszeit /
hrsg. v. W. Hardtwig. München, 2003. S. 57–75.
16 Goldzamt E. Städtebau sozialistischer Länder. Soziale Probleme. Berlin,
1974; Szczepański M. S. «Miasto socjalistyczne» i świat społeczny jego mieszkańców.
Warszawa, 1991; Åman A. Architecture and Ideology in Eastern Europe during
the Stalin Era. An Aspect of Cold War History. New York–Cambridge–Mass.–
9
культурой 1920-х гг., лишь за малым исключением так и остались архитектурными проектами на бумаге, то монументальные центры сталинского времени, малопривлекательные микрорайоны «хрущeвок»
и однообразные жилые районы времен правления Брежнева по сей
день являются свидетельством специфической восточно-европейской городской культуры.
С архитектурно-исторической точки зрения процесс рождения
«социалистического города» можно метафорически описать так:
вначале зародышевую клетку формировала авангардная концепция «соцгорода». Исходя из концепции конструктивизма должны
были быть достигнуты целесообразность и рациональность. При
этом центральное место занимала идея о создании «нового человека». Непосредственным следствием этого процесса стал «город сталинского времени», город «социалистического реализма». Город
подкупал присущими классицизму симметрией и монументальностью. Все указывало на подчинение индивидуума установкам партии
и правительства. В итоге на свет появилось своеобразное творение
под названием «советский», или «коммунистический», город. Новый
функционализм задавал движение и ритм; технический прогресс служил для построения светлого будущего. А людей уверяли в том, что
они живут в гомогенном обществе, где все равны17.
Советской типологии города были присущи восемь основных черт:
a) землепользование без учета имущественных отношений; б) структурирование пространства путем построения прямых магистральных
улиц и характерных высотных зданий; в) возведение монументальных административных и правительственных зданий в центре города; г) сооружение общественных мест церемониального характера;
д) открытие парков культуры и отдыха с социалистическими памятниками; е) строительство жилых районов из идентичных элементов;
ж) сегрегация, основывающаяся на патрон-клиентских отношениях и
д) отсутствие субурбанизации и агломерации18.
London, 1992; Marek M. Die Idealstadt im Realsozialismus. Versuch zu den
Traditionen ihrer Notwendigkeit // Sozialgeschichtliche Kommunismusforschung. Tschechoslowakei, Polen, Ungarn und DDR 1948–1968 / hrsg. v.
C. Brenner, P. Heumos. München, 2005. S. 425–480.
17 Kreis B., Müller R. Stadtplanung in der Sowjetunion // Archiv für
Kommunalwissenschaft. 1978. H. 17. S. 299–316; Karger A., Werner F. Die
sozialistische Stadt // Geographische Rundschau. 1982. H. 34. S. 519–528.
18 Pelzer
F. Die sowjetischen Städte. Grundlage und Ergebnisse
stadttypologischer Forschung. Phil. Diss. Münster, 1969; Häußermann H. Von
der Stadt im Sozialismus zur Stadt im Kapitalismus // Stadtentwicklung in
10
Феномен под названием «социалистический город» привлек
внимание западноевропейских исследователей лишь в 1979 г. после публикации книги Энтони Р. Френча и Иэна Ф. Е. Гамильтона
с одноименным названием. Публикация основана на материалах
междисциплинарного проекта, фокусом которого была география
населенных пунктов, а целью – описание третьего – наряду с доиндустриальным и западноиндустриальным – типа города19. До распада
социалистического блока в Восточной Европе бурный процесс роста
городов и урбанизации в Советском Союзе являлись объектом изучения для демографов, географов и социологов20. Поскольку вышеназванные профессионалы занимаются исследованием современных
обществ, их научный интерес сосредоточен на проблеме трансформаций на постсоветском пространстве. Вследствие этого понятие
«социалистический город», постоянно ставившееся под сомнение
географом Й. Штадельбауэром, утратило свою способность к операционализации21. В своем более позднем исследовании Э. Френч модифицировал специфику структурной модели, описанной в 1979 г.
Ostdeutschland. Soziale und räumliche Tendenzen / hrsg. v. H. Häußermann,
R. Neef. Opladen, 1996. S. 5–47, особенно S. 6–20; Он же. Von der sozialistischen
zur kapitalistischen Stadt // Prozesse und Perspektiven der Stadtentwicklung
in Ostmitteleuropa / hrsg. v. Z. Kovács, R. Wießner. Passau, 1997. S. 21–31,
особенно S. 23–25; Hofmeister B. Die Stadtstruktur. Ihre Ausprägungen in
verschiedenen Kulturräumen der Erde. 3. überarb. Aufl. Darmstadt, 1996. S. 84–
90; Stadelbauer J. Die Nachfolgestaaten der Sowjetunion. Großraum zwischen
Dauer und Wandel. Darmstadt, 1996. S. 217.
19 The Socialist City. Spatial Structure and Urban Policy / еd. by R. A. French,
F. E. Hamilton. Chichester et al. 1979; см. также: The Contemporary Soviet
City / еd. by H. W. Morton, R. C. Stuart. Ann Arbor, 1984.
20 Ср.: Harris Ch. D. Cities of the Soviet Union. Studies in Their Functions,
Size, Density, and Growth. Chicago, 1970; Lewis R. A., Rowland R. H. Population
Redistribution in the USSR. It’s Impact on Society, 1897–1977. New York,
1979; Andrusz G. D. Housing and Urban Development in the USSR. London–
Basingstoke, 1984. Ср. также: Bater J. H. The Soviet City. Ideal and Reality.
London, 1980; см. кроме того: Stadtentwicklungen in kapitalistischen und
sozialistischen Ländern / hrsg. v. J. Friedrichs. Reinbek, 1978; Stadtentwicklungen
in West- und Osteuropa / hrsg. v. J. Friedrichs. Berlin–New York, 1985.
21 Stadelbauer J. Das Ende der «Sozialistischen Stadt»? Zu einigen
Transformationsansätzen in russischen Großstädten // Festschrift für Erdmann
Gormsen zum 65. Geburtstag / hrsg. v. M. Domrös, W. Klaer. Mainz, 1994.
S. 179–196. Ср.: Cities after Socialism. Urban and Regional Change and Conflict
in Post Socialist Societies / ed. by G. Andrusz, M. Harloe, I. Szeleny. Cambridge,
Ma.–Oxford, 1996.
11
Отныне он определял советский город как амальгаму, состоящую из
капиталистических реликтов и социалистического планирования22.
Предложивший принцип «одновременности исторических (капиталистических) и новых (социалистических) структур» социолог Хартмут Хойсерманн в середине 1990-х гг. выступил за использование
термина «город в социализме»23. «Проект социалистический город»
(Хольгер Барт) был заново поставлен на повестку дня исследователями, занимавшимися изучением истории строительства и планирования в ГДР24. Гаральд Боденшатц и Кристиане Пост описали «поиск
социалистического города» в Советском Союзе в период с 1929 по
1935 г. как смену градостроительной парадигмы, имеющей международное значение25.
Однако историческое исследование России и Советского Союза
было осложнено тем, что центральные категории анализа западной
истории города, как, например, буржуазия (Bürgertum) и общественность (Öffentlichkeit), могли быть лишь условно применены к изучению первой урбанистической трансформации в последней трети
XIX столетия в Российской империи, а в исследовании процессов
индустриализации и урбанизации при Сталине и его преемниках
данные категории вообще не могли использоваться. Поэтому история города – вплоть до выхода в свет в 1976 г. сборника «The City in
Russian History» (Город в русской истории) под редакцией Майкла
Ф. Гэмма – оставалась малоисследованной областью для западных
ученых26. На чрезвычайную актуальность этой темы Гэмм указал
22
French A. R. Plans, Pragmatism and People. The Legacy of Soviet Planning
for Today’s Cities. London, 1995.
23 Häußermann. Stadt im Sozialismus... S. 5.
24 Ср.: Projekt Sozialistische Stadt. Beiträge zur Bau- und Planungsgeschichte
der DDR / hrsg. v. H. Barth. Berlin, 1998; Durth W., Düwel J., Gütschow N.
Architektur und Städtebau in der DDR. Bd. 1: Ostkreuz. Personen, Pläne,
Perspektiven. Bd. 2: Aufbau, Themen, Dokumente. Frankfurt–New York, 1998.
Ср.: Bohn T. M. «Von der Sowjetunion lernen, heißt siegen lernen». Potemkinsche
Dörfer und ostdeutsche Stadtplanung in der Nachkriegszeit // Schönheit und
Typenprojektierung. Der DDR Städtebau im internationalen Kontext / hrsg. v.
C. Bernhardt, T. Wolfes. Erkner, 2005. S. 61–80.
25 Städtebau im Schatten Stalins. Die internationale Suche nach der
sozialistischen Stadt in der Sowjetunion 1929–1935 / hrsg. v. H. Bodenschatz,
C. Post. Berlin, 2003; Mumford E. The CIAM Discourse on Urbanism, 1928–
1960. Cambridge, Mass./London, 2000.
26 The City in Russian History / ed. by M. F. Hamm. Lexington–Kentucky,
1976. Xарактерно, что следующая монография ограничивается исследовани-
12
еще раз в одной статье, поставив провокационный вопрос: «А есть
ли города в России?»27 В дополнение к этому Хайко Гауманн указал
на «проницаемость между городом и деревней» как на структурный
признак русской и советской истории. Попытки возвести четкую
границу между городом и деревней связывались исключительно с
оформлением крепостной зависимости в начале нового времени и с
прикреплением крестьян к колхозам в результате насильственной
коллективизации сельского хозяйства в Советском Союзе28. И лишь
возрождение гражданского общества в период перестройки и открытие границ после падения «железного занавеса» явились, по словам
Карла Шлегеля, импульсом к «возрождению городов» в Восточной
Европе29.
Начало историческому исследованию процесса урбанизации
в середине 1980-х гг. положил Моше Левин, выдвинувший тезис о
том, что развитие русского города определялось его связью с деревней, характерной и для советского периода. Еще в дореволюционной
России найм сельских жителей на сезонные работы в город и распространенность деревенских дворов создали – в социальном и фенотипическом плане – предпосылки для «окрестьянивания города».
Вследствие двух волн «бегства из деревни» (Landflucht) в 1930-х и
1950–1960-х гг. в Советском Союзе сформировалось так называемое
«общество текучего песка» (quicksand society)30. Опираясь на этот,
подтвержденный уже на примере Российской империи, тезис, было
ем Российской империи: The City in Late Imperial Russia / ed. by M. F. Hamm.
Bloomington, 1986. Ср.: Gesellschaft als lokale Veranstaltung. Selbstverwaltung,
Assoziierung und Geselligkeit in den Städten des ausgehenden Zarenreiches / hrsg.
v. G. Hausmann. Göttingen, 2003; Städte im östlichen Europa. Zur Problematik
von Modernisierung und Raum vom Spätmittelalter bis zum 20. Jahrhundert /
hrsg. v. C. Goehrke, B. Pietrow-Ennker. Zürich, 2006.
27 Hamm M. F. The Modern Russian City. An Historiographical Analysis //
Journal of Urban History. 1977. Vol. 4. P. 39–76.
28 Haumann H. Die russische Stadt in der Geschichte // JGO. 1979. Bd. 27.
S. 481–497.
29 Ср.: Schlögel K. Das Wunder von Nishnij oder Die Rückkehr der Städte.
Berichte und Essays. Frankfurt am Main–Wien, 1991; Он же. Marjampole oder
Europas Wiederkehr aus dem Geist der Städte. München–Wien, 2005.
30 Ср.: Lewin M. The Making of the Soviet System. Essays in the Social
History of Interwar Russia. London, 1985. Р. 12–21; Он же. The Gorbachev
Phenomenon. A Historical Interpretation. Expanded Edition. Berkeley/Los
Angeles, 1991. Р. 13–42; Он же. Russia/USSR in Historical Motion: An Essay in
Interpretation // Russian Review. 1991. Vol. 50. P. 249–266.
13
также указано на «дуализм» городов в период сталинизма. Согласно
этой точке зрения, Москва была названа «крестьянской метрополией» (Дэвид Л. Хофманн), то есть городом мигрантов, которые продолжали придерживаться образа жизни и ценностей, характерных для
повседневной сельской жизни31. В это же время исследователи обратили внимание на разделенность «социалистической метрополии»
на город «монументальный» и город «минимальный» (Тимоти Дж.
Колтон), то есть на контраст между дворцами и проспектами в центре
города и «времянками» в рабочих поселках32. Ненамного отличалась
ситуация и в спланированном городе (Planstadt) Магнитогорске, который был провозглашен экспериментальным полем «сталинской
цивилизации» (Стивен Коткин). С одной стороны, коллективным
сознанием восторженно настроенной части рабочих манипулировали с помощью большевистских лозунгов; с другой стороны, хаос и
импровизация, определявшие строительство металлургических заводов и населенных пунктов, повлекли за собой «идиотизм городской
жизни» (Маркс и Энгельс дезавуировали еще и деревенский мир)33.
Согласно результатам исследований 1990-х гг., желаемое и действительное в «социалистическом городе» ощутимо расходились как в окружающей построенной среде, так и в условиях жизни.
Историки, изучающие Советский Союз, в основном концентрировались на исследовании истории сталинизма, так что процессу урбанизации 1930-х гг. не уделялось должного внимания34. И даже работы
по истории архитектуры хронологически ограничивались лишь сталинской эпохой35. Что касается городской истории в послевоенное
время, то можно назвать лишь немногие работы в данной области. Пионерская работа (1983) Альбрехта Мартины «Bauen und Wohnen in
der Sowjetunion nach dem Zweiten Weltkrieg» (Строительство и жизнь
в Советском Союзе после Второй мировой войны) посвящены раз31 Ср.: Hoffmann D. L. Peasant Metropolis. Social Identities in Moscow,
1929–1941. Ithaca–London, 1994. PB 2000.
32 Ср.: Colton T. J. Moscow. Governing the Socialist Metropolis. Cambridge–
Ma.–London, 1995.
33 Ср.: Kotkin S. Magnetic Mountain. Stalinism as a Civilization. Berkeley–
Los Angeles–London, 1995. PB 1997. P. 106–147, 198–237.
34 Ср.: Neutatz D. Die Moskauer Metro. Von den ersten Plänen bis zur
Großbaustelle des Stalinismus (1897–1935). Köln–Weimar–Wien, 2001.
35 Ср.: Kopp A. L’architecture de la période stalinienne. Grenoble, 1978;
Tarchanow A., Kawtaradse S. Stalinistische Architektur. München, 1992;
Hudson Jr. H. D. Blueprints and Blood. The Stalinisation of Soviet Architecture,
1917–1937. Princeton–N. J., 1994.
14
витию русского провинциального города Ярославля. Недостаточная
фундированность книги в том, что касается использования архивных
источников, позволяет рассматривать ее лишь как работу, дающую
общий обзор данной темы. В содержательном плане ошибочным в
данной работе является то, что, следуя официальным сообщениям,
автор датирует смену курса в области строительной политики лишь
временем после смерти Сталина. Тем не менее благодаря доступному
стилю эту книгу можно рассматривать как хорошее введение в тему36.
В связи с тем что исследование процессов урбанизации в ХХ в. не являлось задачей советской исторической науки37, российские историки начали заниматься историей советского города лишь в 1990-е гг.
Что касается изучения послевоенной истории города, то на данный
момент можно отметить работы двух авторов. Ю. Л. Косенкова своем
исследовании градостроительной политики эпохи позднего сталинизма обратилась как к современным публикациям в области архитектуры, так и к документам архитектурного общества и учреждений
по планированию и проектированию. Она пришла к выводу, что от
идей Генерального плана Москвы 1935 г. остался лишь миф о существовании единого городского ансамбля, а также констатировала тот
факт, что из-за неэффективности работы управленческого аппарата
и из-за нехватки ресурсов, на рубеже 1940–1950-х гг. советское градостроительство переживало кризис38. Другой исследователь – автор
двух монографий по этой проблеме А. С. Сенявский – изучал вопрос о
том, почему переход от традиционного аграрного общества к урбанизированному индустриальному обществу, с одной стороны, породил
тоталитарную систему управления, а с другой, привел к длительному
социально-экономическому кризису. При этом Сенявский сконцентрировал свое внимание на исследовании территории Российской
Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР).
Основываясь на данных официальных политических сообщений и
статистических ежегодников, он пришел к выводу, что спускаемые
сверху централизованные производственные планы превратили го-
36
Ср.: Martiny A. Bauen und Wohnen in der Sowjetunion nach dem Zweiten
Weltkrieg. Bauarbeiterschaft, Architektur und Wohnverhältnisse im sozialen
Wandel. Berlin, 1983.
37 Ср.: Lappo G. M. Hönsch F. W. Urbanisierung Russlands. Berlin–Stuttgart,
2000; Город и деревня в Европейской России. Сто лет перемен. Памяти Вениамина Петровича Семенова-Тянь-Шанского. Москва, 2001.
38 См.: Косенкова Ю. Л. Советский город 1940-х – первой половины
1950-х годов. От творческих поисков к практике строительства. М., 2000.
15
рода лишь в придатки к крупным заводам39. Принимая во внимание
тот факт, что даже история отдельных городов после 1945 г. является
темой лишь немногих работ40, исторические исследования урбанизации в послевоенное время как область научного знания практически
отсутствуют.
Новые выводы о «проекте социалистического города», дополняющие предшествующие исследования, можно будет сделать лищь на
основе изучения не только материальной городской среды, но и жизненного пространства населяющих города индивидуумов. Речь идет
не только об описании смены градостроительных парадигм, но и об
осмыслении проблемы урбанизации в обществах с запаздывающей
модернизацией. Исходя из этих предпосылок понятие «социалистический город» приобретает эвристическое значение. Оно может служить категорией для анализа обществ советского типа. Вследствие
того что понятие «социалистический город» по своему определению
является противоположным понятию «капиталистический город»,
можно сделать два представляющихся нам существенными замечания. Во-первых, «проект социалистический город» был реализован
в тот момент, когда под знаком национализации ресурсов и учреждений воплощалась в жизнь политика индустриализации. Как единичный феномен «социалистический город» может быть локализован в
плановых городах ГДР, Польши или Венгрии, но в полном смысле его
следует понимать как проблему догоняющей модернизации в странах
Восточной и Юго-Восточной Европы. Во-вторых, особенностью «социалистического города» являлось то, что он не был предназначен для
буржуазии (Bürgertum), что, в свою очередь, не давало возможности
39 Ср.: Сенявский А. С. Российский город в 1960-e – 1980-e годы. М.,
1995; Он же. Урбанизация России в XX веке. Роль в историческом процессе.
М., 2003.
40 Ср.: Ruble B. Leningrad. Shaping a Soviet City. Berkeley–Los Angeles–
Oxford, 1990; Friedberg M. How things Were Done in Odessa. Cultural and
Intellectual Pursuits of a Soviet City. San Francisco–Oxford: Boulder, 1991;
Josephson P. J. New Atlantis Revisited. Akademgorodok, the Siberian City
of Science. Princeton–N. J., 1997; Arnold С. R. Stalingrad im sowjetischen
Gedächtnis. Kriegserinnerung und Geschichtsbild im totalitären Staat. Bochum,
1998; Hoppe B. Auf den Trümmern von Königsberg. Kaliningrad 1946–1970.
München, 2000; Zhimbiev B. History of the Urbanization of a Siberian City:
Ulan-Ude. Cambridge, 2000; Rüthers M. Moskau bauen von Lenin bis Chruščev.
Öffentliche Räume zwischen Utopie, Terror und Alltag. Wien–Köln–Weimar,
2007; Qualls K. D. From Ruins to Deconstruction. Urban Identity in Soviet
Sevastopol after World War II. Ithaca et al., 2009.
16
развиваться гражданскому обществу. Почему «социалистический
город» не смог стать альтернативой «капиталистическому городу»?
По нашему мнению, тому есть две причины: с одной стороны, процесс индустриализации начался в тот момент, когда рабочий класс
еще практически не сформировался или существовал лишь условно; с другой, урбанизация сопровождалась динамичным процессом
бегства населения из деревни в города. Другими словами, «давление»
крестьянской массы привело в конечном счете к тому, что развитие
города вышло из-под контроля, и его планирование было осложнено
различными противоречиями.
В данном контексте Минск является показательным примером,
поскольку до Второй мировой войны Беларусь представляла собой
аграрную страну с 80 % сельского населения, а после освобождения
от немецкой оккупации разрушенная белорусская столица являла собой не более чем tabula rasa. Таким образом, можно отметить следующие особенности градостроительной политики в Минске. Во-первых,
все принципы городского планирования здесь могли быть воплощены в чистом виде. Реконструкция предполагала не восстановление
исторически сложившегося города, а преодоление недостатков, которые приписывались традиционному «капиталистическому городу». Именно поэтому в отношении структуры и архитектуры города
Минск до настоящего времени является ярким примером «социалистического города». Центр города представляет собой своего рода музей «социалистического реализма» под открытым небом. Во-вторых,
процессы индустриализации и урбанизации в БССР начались позже,
чем в РСФСР, то есть лишь после Второй мировой войны. Так как
все ресурсы концентрировались в белорусской столице, это привело
к демографическому взрыву в городе, который на две трети явился
следствием бегства людей из разоренной деревни. На основании того,
что средний коэффициент роста города в 1960-е гг. составлял 5,5 %
(такого высокого коэффициента не было достигнуто ни в одном сравнительно большом советском городе), можно говорить о «минском
феномене». В этих условиях проблемы урбанизации проявились в
БССР еще острее, чем в других республиках Советского Союза.
2. Постановка цели
Чтобы разгадать загадку «социалистического города», ранее метафорически названного сфинксом, необходимо исследовать не только
взаимозависимость между градостроительным образом, ростом города и урбанизацией, но и разделить общественную и частную сферы, а
также изучить «серые зоны» повседневной жизни. Нарративное пред17
ставление истории Минска после Второй мировой войны, включая
все аспекты политической, экономической, культурной и социальной
жизни, не является целью данной работы. Для достоверности настоящего исследования сначала будут определены понятия, лежащие в
его основе, затем мы сформулируем научно-исследовательские проблемы и в заключение кратко изложим содержание каждой главы.
Изучая процессы урбанизации в Российской империи и Советском Союзе, необходимо иметь в виду, что из-за различного с западными городами социально-экономического развития, историю
русских и советских городов невозможно описать принятыми в западных исследованиях истории города концепциями «западного
города» (okzidentale Stadt) Макса Вебера (укрепление, рынок и суд
как основные признаки городского самоуправления) и «городского
образа жизни» (urban way of life) Луи Вирта (размер, плотность и гетерогенность населения как основные условия для сегментации, дифференциации и космополитизма общества), которые, как и прежде,
являются основополагающими в западных исследованиях истории
города41. Учитывая, что обсуждаемая в современной научной литературе модель «европейского города», который представляет собой
противоположность городу американскому и, в сущности, опирается
на развитое гражданское общество, может быть лишь условно применима либо вообще не применима при изучении русских и советских городов42, необходимо для начала определить критерии, которые
41
Ср.: Murvar V. Max Weber’s Urban Typology and Russia // The
Sociological Quarterly. 1967. Vol. 8 P. 481–494; Hildermeier M. Max Weber
und die russische Stadt: Max Weber und die Stadt im Kulturvergleich / hrsg. v.
H. Bruhns, W. Nippel. Göttingen, 2000. S. 144–165.
42 Ср.: Schubert D. Mythos «europäische Stadt». Zur erforderlichen
Kontextualisierung eines umstrittenen Begriffs // Die alte Stadt. 2001. Bd. 28.
S. 270–290; Häußermann H. Die europäische Stadt // Leviathan. 2001. Bd. 29.
S. 237–255; Kaelble H. Die Besonderheiten der europäischen Stadt im 20.
Jahrhundert // там же. S. 256–274. Перепечатка в: Die europäische Stadt im
20. Jahrhundert. Wahrnehmung – Entwicklung – Erosion / hrsg. v. F. Lenger,
K. Tenfelde. Köln–Weimar–Wien, 2006. S. 25–44; Lenger F. Probleme einer
Geschichte der europäischen Stadt im 20. Jahrhundert – Anmerkungen zum
Forschungsstand samt einiger Schlussfolgerungen // Informationen zur
modernen Stadtgeschichte. 2005. H. 1. S. 96–113; Он же. Die europäische Stadt
im 20. Jahrhundert. Wahrnehmung – Entwicklung – Erosion / hrsg. v. F. Lenger,
K. Tenfelde. Köln–Weimar–Wien, 2006. S. 1–21; Hildermeier M. Die russische
Stadt – Subtyp europäischer Entwicklungen? Там же. S. 45–60. Ср. там же:
Auslaufmodell Europäische Stadt? Neue Herausforderungen und Fragestellungen
am Beginn des 21. Jahrhunderts / hrsg. v. W. Rietdorf. Berlin, 2001; Die
18
подходили бы для исследования процесса урбанизации, проходившего под знаком социализма. Что касается общественных условий в
Восточной Европе, то они значительно отличались от норм западного
«урбанизированного общества» (Лутц Нитхаммер), в котором городской образ жизни в ХХ в. распространился на деревню43.
Вначале необходимо определить понятийный аппарат: в то время как при изучении истории города исследовательский интерес обращен к некоторым конкретным городам или группам городов, при
изучении урбанизации речь идет об общественном развитии в целом.
Термин «урбанизация» обозначает как количественный, так и качественный процессы. С одной стороны, мы имеем дело с концентрацией
населения в городах, а с другой – с формированием «современного»
образа жизни. При этом необходимо различать рост городов за счет
притока рабочей силы, урбанизацию, вызванную концентрацией населения в больших городах, а также распространение городской атмосферы и городской культуры44. Со времен Второй мировой войны
понятие «образец» (Leitbild) занимает центральное место в дискуссии
о развитии города в Германии. Оно описывает идеальные представления о городе как о социальной и пространственной системе порядка.
Каждая система власти вырабатывала свои понятия «города» и «городского общества». В соответствии с этим смена функций образцов
europäische Stadt – Mythos und Wirklichkeit / hrsg. v. D. Hassenpflug. 2. Aufl.
Münster, 2002; Die europäische Stadt. / hrsg. v. W. Siebel. Frankfurt am Main,
2004.
43 Niethammer L. Stadtgeschichte in einer urbanisierten Gesellschaft //
Sozialgeschichte in Deutschland. Entwicklungen und Perspektiven im
internationalen Zusammenhang. Bd. II: Handlungsräume des Menschen in der
Geschichte / hrsg. v. W. Schieder, V. Sellin. Göttingen, 1986. S. 113–136, особенно S. 117. Ср. там же: Tenfelde K. Die Welt als Stadt? Zur Entwicklung
des Stadt-Land-Gegensatzes im 20. Jahrhundert // Die europäische Stadt im
20. Jahrhundert. Wahrnehmung – Entwicklung – Erosion / hrsg. v. F. Lenger,
K. Tenfelde. Köln–Weimar–Wien, 2006. S. 233–264.
44 Ср.:
Teuteberg H. J. Historische Aspekte der Urbanisierung:
Forschungsstand und Probleme // Urbanisierung im 19. und 20. Jahrhundert.
Historische und geographische Aspekte. Köln/Wien, 1983. S. 2–34; Matzerath H.
Lokalgeschichte, Stadtgeschichte, Historische Urbanisierungsforschung? //
Geschichte und Gesellschaft. 1989. Bd. 15. S. 62–88; Reulecke J. Fragestellungen
und Methoden der Urbanisierungsgeschichtsforschung in Deutschland //
Stadtgeschichtsforschung. Aspekte, Tendenzen, Perspektiven. Linz–Donau, 1993.
S. 215–236. Ср.: Perspektiven historischer Stadtforschung // Informationen zur
modernen Stadtgeschichte. 2002. H. 1. S. 54–103.
19
отражает роль, которую в том или ином понимании планирования играет взаимосвязь между обществом и построенным миром45.
Для того чтобы приспособить данный инструментарий для исследования советской истории, необходимо сначала понять специфические условия общественной системы и системы власти в
советском обществе. Если рассматривать сталинизм как советский
вариант модернизации, то применительно к концу 1920-х гг. можно
говорить о мобилизации общества (ускоренная индустриализация и
бегство населения из деревни), к конце 1930-х гг. – об атомизации
общества (классовая борьба и чистки партийного аппарата), а в конце 1950-х гг. – о консолидации общества (как следствие победы в
Великой Отечественной войне и «десталинизации»). В качестве вех
данного процесса модернизации можно выделить этап нивелирования населения (национализация промышленности, коллективизация
сельского хозяйства и ликвидация «врагов народа»), этап смены элит
(пролетаризация бывших крестьян, подъем высококвалифицированных специалистов по социальной лестнице, устранение старой большевистской элиты), возникновение новых иерархических структур
(номенклатура, интеллигенция как социальная сила, патронат-клиентские отношения). Этот процесс протекал на фоне интенсивной
урбанизации, на которую при составлении «общественного договора»
вынуждены были реагировать социальные планировщики. В области
градостроительства в конце 1920-х гг. шла дискуссия об утопических проектах совместного проживания (дом-коммуна), в середине
1940-х гг. – об удовлетворении основных потребностей («коммуналка») и с 1960-х гг. – об индивидуальном развитии (микрорайон, жилой район). При Брежневе «организованный массовый консенсус»
(Виктор Заславский) основывался на том, что население реагировало на гарантированные со стороны государства постоянное место
работы и стабильность цен уходом в частную жизнь, а для удовлетворения своих потребительских интересов пользовалось услугами
теневой экономики46.
45 Ср.: Ohne Leitbild? – Städtebau in Deutschland und Europa / hrsg. v.
H. Becker, J. Jessen, R. Sander. 2., unveränderte Aufl. Stuttgart–Zürich, 1999.
46 Ср.: Meissner B. Sowjetgesellschaft im Wandel. Rußlands Weg zur
Industriegesellschaft. Stuttgart u.a. 1966; Он же. Sowjetgesellschaft am
Scheideweg. Beiträge zur Sozialstruktur der Sowjetunion. Köln, 1985; Inkeles A.
Social Change in Soviet Russia. Cambridge–Mass, 1968; Matthews M. Class and
Society in Soviet Russia. London, 1972; Он же. Privilege in the Soviet Union.
A Study of Elite Life Styles under Communism. London–Boston–Sydney, 1978;
Mc Auley A. Economic Welfare in the Soviet Union. Poverty, Living Standards,
20
Исходя из этих предпосылок, городскую атмосферу в Советском
Союзе можно представить как результат взаимодействия трех параметров. Первый – это система «закрытых» городов.
На процесс «“закрытия” больших городов» впервые указал
Б. С. Хорев в своей публикации 1975 г. Для того чтобы сдержать
рост городов, имела место, с одной стороны, система регистрации
(1932 г. – начало введения паспортов в больших городах и пограничных регионах), и с другой – децентрализация индустриальных
регионов (1956 г. – запрет на строительство новых заводов в больших городах)47. Учитывая социальные последствия такой системы,
Виктор Заславский констатировал в 1982 г. расслоение советского
общества в зависимости от места жительства. Что касается уровня
заработной платы, ассортимента предлагаемых товаров, учреждений
образования и здравоохранения, а также возможностей проведения
досуга, то в направлении от столицы и крупных городов к средним и
малым городам и деревням также наблюдались, по словам Заславского, существенные различия. Еще одним фактором расслоения можно
назвать жилищную проблему в широком смысле слова: это качество
и расположение квартир (например, панельный дом, центр города и
т. д.) и форма проживания (например, общежитие, квартира для одand Inequality. Madison–Wisc., 1979; Kerblay B. Modern Soviet Society.
London, 1983; Ruban M. E. u.a. Wandel der Arbeits- und Lebensbedingungen
in der Sowjetunion 1955–1980. Planziele und Ergebnisse im Spiegelbild sozialer
Indikatoren. Frankfurt am Main–New York, 1983; Stiller P. Sozialpolitik in der
UdSSR 1950–80. Eine Analyse der quantitativen und qualitativen Zusammenhänge. Baden-Baden, 1983; Teckenberg W. Die soziale Struktur der sowjetischen
Arbeiterklasse im internationalen Vergleich. Auf dem Weg zur industrialisierten
Ständegesellschaft? München–Wien, 1977; Он же. Gegenwartsgesellschaften:
UdSSR. Stuttgart, 1983; Hoffmann E. P., Laird F. R. Technocratic Socialism.
The Soviet Union in the Advanced Industrial Era. Durham, 1985; Lane D. Soviet
Economy and Society. Oxford, 1985; Он же. Soviet Society under Perestroika.
Boston et al, 1990; Kelley D. R. The Politics of Developed Socialism. The Soviet
Union as a Post-Industrial State. New York, 1986; Beyme K., von. Reformpolitik
und sozialer Wandel in der Sowjetunion (1970–1988). Baden-Baden, 1988;
Rywkin M. Soviet Society Today. Armonk, N. Y.–London, 1989; Cook L. J. The
Soviet Social Contract and Why It Failed. Welfare Policy and Worker Politics
from Brezhnev to Yeltsin. Cambridge, Mass.–London, 1993; Recent Social
Trends in Russia, 1960–1995 / еd. by I. A. Boutenko, K. E. Razlogov. London–
Buffalo, 1997; Resnick С. A., Wolff R. F. Class Theory and History. Capitalism
and Communism in the USSR. New York–London, 2002.
47 Хорев Б. С. Проблемы городов. (Урбанизация и единая система расселения в СССР). 2-е изд., доп. и перераб. М., 1975. С. 78–87.
21
ной семьи и т. д.)48. В 1930-е гг. в применении к городам и регионам,
где действовал так называемый паспортный режим (запрещение на
проживание лицам, которым было отказано в получении паспорта),
использовался термин «режимная местность»49. Кроме того, от описанных выше «закрытых» городов необходимо отличать засекреченные города так называемого военно-промышленного комплекса и
центры атомных исследований50.
Второй параметр – анахронизм «социалистического реализма» в
архитектуре сталинского времени.
Андерс Оман описал контраст между модернизмом (материал,
функция, конструкция) и традицией (деталь, фасад, ансамбль) как
главную характеристику истории архитектуры ХХ столетия и констатировал в данной связи курьезность того факта, что именно Советский
Союз сталинского периода и его союзники, страны народной демократии, воспользовались классическим наследием «старого порядка»
(ancien regime). Оман задается вопросом: является ли «социалистический реализм» конгениальным проявлением марксистско-ленинской
идеологии, каким он был в глазах его приверженцев, или отражением тоталитарной власти, каким его видели критики? В данном случае
затрагивается проблема соотношения формы и идеи в архитектуре.
Оман противопоставил средства выражения «эстетического традиционализма» (богатство форм, пластичность, вертикальность, симметрия,
иерархия форм и функций) и «эстетического модернизма» (упрощенность форм, горизонтальность, асимметрия/повторения, уподобление
форм и функций) и попытался решить проблему идейного содержания
48
Ср.: Zaslavsky V. The Neo-Stalinist State. Class, Ethnicity, and Consensus
in Soviet Society. With a New Introduction. N.Y.: Armonk, 1994. P. 130–164
(Closed Cities and the Organized Consensus); Smith G. Privilege and Place in
Soviet Society // Horizons in Human Geography / еd. by G. Derek, R. Walford.
Houndmills–London, 1989. P. 320–340; Matthews M. The Passport Society.
Controlling Movement in Russia and the USSR. San Francisco–Oxford:
Boulder,1993; Bohn T. M. Das sowjetische System der «geschlossenen Städte».
Meldewesen und Wohnungsmangel als Indikatoren sozialer Ungleichheit // Die
europäische Stadt im 20. Jahrhundert. Wahrnehmung – Entwicklung – Erosion /
hrsg. v. F. Lenger, K. Tenfelde. Köln–Weimar–Wien, 2006. S. 373–385.
49 Ср.: Сидоров Н. «Изменение паспортной системы носит принципиально важный характер». Как создавалась и развивалась паспортная система в
стране // Источник. Документы русской истории. 1997. № 6. C. 113.
50 Ср.: Lappo G., Poljan P. Transformation der geschlossenen Städte Rußlands.
Köln, 1997; Schlegel, S. Der «Weiße Archipel». Sowjetische Atomstädte 1945–
1991. Stuttgart, 2006.
22
через критическое осмысление переменчивости понимания архитектуры. Анализируя данный дискурс, исследователь констатировал, что
для 1920-х гг. характерна конвергенция социализма и модернизма, для
1930-х гг. – конвергенция советской системы и традиции, для периода
послевоенного времени – конвергенция диктатуры и традиции. Установив вышеназванные взаимозависмости, Оман пришел к выводу, что
связь между социальным порядком и эстетической формой не существует сама по себе, а конструируется акторами в соответствии с тем или
иным политическим контекстом51.
И, наконец, третий параметр – это разрыв между «общественным
пространством» и «частной сферой».
При сложившейся в Советском Союзе системе власти возникновение автономных сообществ было практически невозможно. Правящая элита монополизировала общественную сферу и политический
дискурс, чтобы демонстрировать свою власть и пропагандировать
генеральную линию партии. При этом свобода действий социальных
акторов была ограничена. «Общество» сводилось к партийной общественности. Между тем деполитизация населения ни в коем случае не
означала тотального контроля над повседневной жизнью со стороны
партии. Более того, в «серых зонах» полуофициальных и нелегальных
сфер все сильнее проявляли себя самые настоящие субкультуры (например, секты или «стиляги»). Кроме этого, оформившаяся на основе
постоянной нехватки товаров система привилегий оказывала стимулирующее действие на развитие теневой экономики. Порождением
процесса взаимодействия обычного права, социальных связей и коррупции стало двуличие советской системы. Советский человек жил
в шизофренических условиях, когда в общественной жизни ему приходилось практиковать отличные от частной жизни нормы и формы
поведения. В официальной сфере труда и бюрократии, которая находилась под контролем партии, было принято подчиняться интересам
коллектива и идеологическому принципу критики и самокритики.
Однако в кругу семьи и друзей, в сфере, определяемой социальными
контактами, реализовались противоречащие этому представления индивидуума, а также стратегии притворства и укрывательства52.
51 Ср.: Åman A. Architecture and Ideology in Eastern Europe during the Stalin
Era. An Aspect of Cold War History. Cambridge, Mass.–London, 1992. P. 239–
259; Die osteuropäische Architektur der Stalinzeit als kunsthistorisches Problem:
Städtebau und Staatsbau im 20. Jahrhundert / hrsg. v. G. Dolff-Bonekämper,
H. Kier. München–Berlin, 1996. S. 131–150.
52 Ср.: Shlapentokh V. Public and Private Life of the Soviet People. Changing
Values in Post-Stalin-Russia. New York, 1989; Garcelon M. The Shadow of the
Leviathan. Public and Private in Communist and Post-Communist Society: Public
23
В этом контексте проблема «социалистического города» открывается с новой стороны. Вопросы о генезисе, о том, как развивался тип
«социалистического города», и о каузальности, то есть о том, почему теория и практика городского планирования и городского строительства находились в противоречии друг к другу, могут определить
лишь общие рамки данного исследования. Над специфическими проблемами «социалистического города» необходимо задуматься более
глубоко. Какова была взаимосвязь между социальной организацией
общества и пространственной структурой города? На какие политические требования и общественные проблемы приходилось реагировать архитекторам и планировщикам города? Какое значение имела
сформулированная в конце 1920-х гг. концепция «социалистического
города» в послевоенное время? В какой степени миграционные процессы повлияли на перегруппировку общества? Откуда происходили
мигранты и из каких групп они состояли? Почему государство и партия не могли ограничить рост больших городов? Можно ли говорить
об «урбанизации» общества в целом или скорее об «окрестьянивании»
городов? Конституировались ли вне партийной общественности сообщества с альтернативными жизненными проектами? Какую роль
and Private in Thought and Practice. Perspectives on a Grand Dichotomy / еd.
by J. Weintraub, K. Kumar. Chicago–London, 1997. P. 303–322; Kharkhodin O.
Reveal and Dissimulate: A Genealogy of Private Life in Soviet Russia: Там же.
P. 333–363; Он же. The Collective and the Individual in Russia. A Study of
Practices. Berkeley–Los Angeles–London, 1999; Schlögel K. Kommunalka –
oder Kommunismus als Lebensform. Zu einer historischen Topographie der
Sowjetunion // Historische Anthropologie. 1998. Bd. 6. S. 329–346; Он же.
Der «Zentrale Gor’kij-Kultur- und Erholungspark» (CPKiO) in Moskau. Zur
Frage des öffentlichen Raums im Stalinismus // Stalinismus vor dem Zweiten
Weltkrieg. Neue Wege der Forschung / hrsg. v. M. Hildermeier. München, 1998.
S. 255–274; Studer B., Unfried B. «Das Private ist öffentlich». Mittel und Formen
stalinistischer Identitätsbildung // Historische Anthropologie. 1999. Bd. 7.
S. 83–108; Он же. Der stalinistische Parteikader. Identitätsstiftende Praktiken
und Diskurse in der Sowjetunion der Dreißiger Jahre. Köln–Weimar–Wien,
2001; Fuchs M. Die Grauzonen der Sowjetisierung oder die sozial-kulturellen
Nischen in der sowjetischen Gesellschaft // Zeitschrift für Weltgeschichte. 2001.
Bd. 2. S. 107–124; Грушин Б. А. Четыре жизни России в зеркале опросов
общественного мнения. Очерки массового сознания россиян времен Хрущeва, Брежнева, Горбачeва и Ельцина. Жизнь 1-я. Эпоха Хрущeва. Москва, 2001. Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева. М., 2003; Sphären von Öffentlichkeit in
Gesellschaften sowjetischen Typs. Zwischen partei-staatlicher Selbstinszenierung
und kirchlichen Gegenwelten / hrsg. v. G. T. Rittersporn, M. Rolf, J. C. Behrends.
Frankfurt am Main u.a., 2003.
24
в дестабилизации системы играла нехватка жилья? Как городские
жители решали свои личные жилищные проблемы? Очевидно, что
на вопросы о том, как изменилась форма советских городов с течением времени или почему города постсоветского пространства приняли
вид, который они имеют сегодня, можно ответить лишь тогда, когда в
исследовании будут приняты во внимание социально-экономические
и культурно-политические аспекты. Именно здесь историку и представляется шанс сказать нечто новое.
В данной работе будет исследовано развитие города Минска после
Второй мировой войны с учетом следующих аспектов: планирование
и архитектура, урбанизация и миграция, а также жилищный вопрос
и повседневная жизнь. Речь идет о том, чтобы сопоставить желаемое
и действительное советской системы и «социалистического города».
При этом мы исходим из следующих положений: экономический
план государства и генеральная линия партии, устанавливали норму;
эффективность работы аппарата и предприятий показывали границы этой системы; дефицит и теневая экономика были неотъемлемой
частью жизни.
В первой части данного исследования – в виде структурно-исторического обзора – представлен фоновый контекст, на основе которого
можно будет проводить критическую интерпретацию источников. При
этом особое внимание уделено трем основным тенденциям: 1. Изменение советской градостроительной модели в 1930–1950-е гг. и связанное
с этим создание «системы закрытых городов»; 2. Процессы индустриализации и урбанизации, начатые в ходе догоняющей модернизации в
БССР в ХХ в.; 3. Превращение города Минска из локального торгового центра в советскую индустриальную метрополию.
Основная часть данной работы – это эмпирическое исследование
истории Минска после Второй мировой войны на основе архивных
материалов. В первом разделе речь пойдет о проектировании «социалистического города». При этом рассматриваются три аспекта: 1) определяемая генеральным планом структура города, т. е. его анатомия;
2) архитектура, обусловленная дискуссией о «социалистическом реализме» и деформированная «большим переломом в строительстве»,
т. е. лицо города; 3) происходившее в условиях хаоса и дефицита восстановление города после войны, т. е. процесс реконструкция города.
Второй раздел посвящен вопросам миграции в «социалистический
город». В данном контексте будут освещены три проблемы: 1) источники роста города и классификация мигрантов; 2) несостоятельность
системы регистрации как меры против бегства из деревни; 3) условия жизни мигрантов в так называемых «серых зонах» «закрытого
города». В третьем разделе будет рассмотрена жилищная проблема
25
в «социалистическом городе». В рамках этого сюжета исследованы
следующие вопросы: 1) централизация и результаты жилищного
строительства; 2) потребность в жилье и его распределение; 3) переход от коллективных к индивидуальным формам проживания.
В заключительной, третьей, части будут представлены – с помощью специальных исследований – полуофициальные сферы и «серые
зоны» советской повседневности. Речь идет о попытке приблизиться
к реалиям жизни того времени путем рассмотрения отдельных случаев. С это целью из архивных материалов были выбраны примеры,
иногда доходящие до абсурда и больше похожие на анекдоты: 1. Нелегальное поселение Новые Шейпичи, возникшее на окраине Минска в
начале 1950-х гг., – правовой «вакуум» в период сталинизма; 2. Миссионерская деятельность пятидесятников в частном секторе Минска
середины 1950-х гг. – проект «жизни в мире вне Советского Союза»;
3. Коллективная акция протеста замерзающих жильцов микрорайона
на улицах Розы Люксембург и Карла Либкнехта в конце 1950-х гг. –
формирование «параллельной общественности» (Gegenöffentlichkeit) в период «оттепели» при Хрущеве; 4. Невыносимые жилищные
условия гражданского населения в военном городке «Восточный» в
конце 1960-х гг. – лишенный прав анклав в период «развитого социализма» при Брежневе.
3. Литература и источники
В западной историографии история Беларуси по-прежнему является малоисследованной областью. Не следует особо обольщаться по
поводу изданного в 2001 г. Дитрихом Байрау и Райнером Линднером
«Handbuch der Geschichte Weißrußlands» (Справочник по истории
Беларуси), так как он состоит в основном из статей белорусских авторов53. До настоящего времени историей Беларуси занимались прежде всего белорусские эмигранты в США54. Условия для появления
фундаментальных исследований были созданы лишь после открытия
архивов Республики Беларусь. Благодаря этому в последнее время
53 См.: Handbuch der Geschichte Weißrußlands / hrsg. v. D. Beyrau,
R. Lindner. Göttingen, 2001.
54 См.: Vakar N. P. Belorussia. The Making of a Nation. A Case Study.
Cambridge–Mass., 1956; Lubachko I. С. Belorussia under Soviet Rule, 1917–
1957. Lexington, 1972; Byelorussian Statehood. Reader and Bibliography / еd.
by V. and Z. Kipel. New York, 1988; Zaprudnik J. Belarus. At a Crossroads in
History. San Francisco–Oxford: Boulder,1993; Kipel V. Belarusans in the United
States. New York–Oxford: Lanham, MD, 1999.
26
опубликован целый ряд научных диссертаций. Общий обзор развития белорусской историографии в XIX и XX вв. предлагает изданная
в 1999 г. монография Райнера Линднера55. Для истории межвоенного периода знаковой является работа Дианы Зиберт 1998 г., посвященная стратегиям выживания белорусских крестьян в условиях
советской насильственной коллективизации сельского хозяйства56.
Появление новых источников стимулировало исследование прежде
всего истории Второй мировой войны. В 1998 г. Бернхард Кьяри представил свою работу о повседневной жизни белорусского населения в
условиях немецкой оккупации. Вслед за этим в 1999 г. появилась работа Кристиана Герлаха о национал-социалистической экономической политике и политике уничтожения57. Политическим развитием
55
См.: Lindner R. Historiker und Herrschaft. Nationsbildung und
Geschichtspolitik in Weißrußland im 19. und 20. Jahrhundert. München,
1999. Ср.: Wexler P. N. Purism and Language: A Study in Modern Ukrainism
and Belorussian Nationalism (1840–1967). New York–The Hague, 1974; Он
же. A Historical Phonology of the Belorussian Language. Heidelberg, 1977;
Mc Millin A. B. Die Literatur der Weißrussen. A History of Byelorussian Literature.
From its Origins to the Present Day. Gießen, 1977; Он же. Belarusian Literature in
the 1950th and 1960th. Release and Renewal. Köln–Weimar–Wien, 1999.
56 См.: Siebert D. Bäuerliche Alltagsstrategien in der Belarussischen SSR
(1921–1941). Die Zerstörung patriarchalischer Familienwirtschaft. Stuttgart,
1998. По вопросу о Второй Польской Республике и ее советизации после
присоединения к БССР в 1939 г. см. также: Gross J. T. Revolution from abroad.
The Soviet Conquest of Poland’s Western Ukraine and Western Belorussia.
Princeton–N. J., 1988; Und wehe, du hoffst. Die Sowjetisierung Ostpolens nach
dem Hitler–Stalin–Pakt 1939–1941. Freiburg i. Br., 1988; The Soviet Takeover
of the Polish Eastern Provinces, 1939–1941 / еd. by K. Sword. Houndmills–
London, 1991; Sword K. Deportation and Exile. Poles in the Soviet Union,
1939–1948. Houndmills–London, 1994. См.: Benecke W. Die Ostgebiete der
zweiten polnischen Republik. Staatsmacht und öffentliche Ordnung in einer
Minderheitenregion 1918–1939. Köln–Weimar–Wien, 1999.
57 См.: Chiari B. Alltag hinter der Front. Besatzung, Kollaboration und
Widerstand in Weißrußland 1941–1944. Düsseldorf, 1998; Gerlach Ch. Kalkulierte
Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrußland
1941 bis 1944. Hamburg, 1999. См. также: Eckmann L., Lazar Ch. The Jewish
Resistance. The History of the Jewish Partisans in Lithuania and White Russia
during the Nazi Occupation 1940–1945. New York, 1977; Turonek J. Bialarus pod
okupacja niemiecka. Warszawa, 1993; Cholawsky S. The Jews of Bielorussia during
World War II. Amsterdam, 1998; Dunn W. С. Soviet Blitzkrieg. The Battle for
White Russia, 1944. Col./London: Boulder, 2000; Dean M. Collaboration in the
Holocaust. Crimes of the Local Police in Belorussia and Ukraine, 1941–1944. New
27
Белоруссии после Второй мировой войны занимался лишь Майкл
Е. Урбан. В его работе, представленной уже в 1989 г., изучался вопрос
о роли, какую поколение партизан играло в белорусской партийной
элите58. С тех пор в политологических исследованиях освещается в
первую очередь проблема трансформации относительно легитимизации государственного суверенитета и утверждении национальной
независимости59.
До сих пор в западной историографии не принималось во внимание, что Минск был не только образцовым «социалистическим городом», но и представлял собой феномен наиболее быстро растущего
большого города Советского Союза. Кроме общих обзоров по истории города XIX и XX вв. в сборнике статей по истории Беларуси под
редакцией Байрау и Линднера60 из работ на западноевропейских языYork, 2000; Muñoz A. J., Romanko O. V. Hitler’s White Russians: Collaboration,
Extermination and Anti-Partisan Warfare in Byelorussia, 1941–1944. Bayside,
NY, 2003; Curilla W. Die deutsche Ordnungspolitik und der Holocaust im
Baltikum und in Weißrußland 1941–1944. Paderborn u.a., 2006; Brakel A.
Unter Rotem Stern und Hakenkreuz: Baranovicze 1939–1944. Das westliche
Weißrussland unter sowjetischer und deutscher Besatzung. Paderborn u.a.,
2009; Musial B. Sowjetische Partisanen 1941–1944. Mythos und Wirklichkeit.
Paderborn u.a., 2009; Quinkert B. Propaganda und Terror in Weißrussland
1941–1944. Die «geistige» Kriegführung gegen Zivilbevölkerung und Partisanen.
Paderborn u.a., 2009; Lehnstaedt S. Okkupation im Osten. Besatzeralltag in
Warschau und Minsk 1939–1944. München, 2010.
58 Urban M. E. An Algebra of Soviet Power. Elite Circulation in the Belorussian
Republic 1966–1986. Cambridge, 1989.
59 Ср.: о проблеме трансформации: Sahm A. Die weißrussische
Nationalbewegung nach der Katastrophe von Tschernobyl (1986–1991).
Münster–Hamburg, 1994; она же. Transformation im Schatten von Tschernobyl.
Umwelt- und Energiepolitik im gesellschaftlichen Wandel von Belarus und der
Ukraine. Münster–Hamburg–London, 1999; Marples D. Belarus: From Soviet
Rule to Nuclear Catastrophe. New York, 1996; Он же. Belarus: A Denationalized
Nation. Amsterdam, 1999; Belarus at the Crossroads / ed. by S. W. Garnett,
R. Legvold. Washington, D.C., 1999; Belarus. Zwischenbilanz einer stornierten
Transformation / hrsg. v. R. Scharff. Osnabrück, 2001.
60 См.: Schybeka S. Das «alte» Minsk – vom zarischen Gouvernementszentrum
zur sowjetischen Hauptstadt: Handbuch der Geschichte Weißrußlands / hrsg. v.
D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001. S. 308–318; Bohn T. M. Das «neue»
Minsk – Aufbau einer sozialistischen Stadt nach dem Zweiten Weltkrieg // там
же. S. 319–333. См. также: Bohn T. M. Menesk – Mensk – Minsk. Wit-Russische
hoofdstad, sovjetheldenstad, socialistische modelstad // Ost-Europa Verkenningen.
2002. Bd. 167. S. 62–70; Он же. Das «Phänomen Minsk». Sozialistische
28
ках можно назвать лишь магистерскую работу Уве Гартеншлегера о
жизни в оккупированном Минске, диссертацию Барбары Эпштейн о
сопротивлении в минском гетто во время Второй мировой войны61,
статью Леонида Смиловицкого о минских евреях в период позднего
сталинизма62, представленные Робертом Брымом результаты опроса
среди еврейских эмигрантов63, статью Джона Сальнова о региональном планировании в Минской области в 1970-е гг.64, а также эссе Кая
Фёклера об оформлении общественных сфер в переходный период65.
Таким образом, городская история и урбанизация Беларуси являютStadtplanung in Theorie und Praxis: Städteplanung – Planungsstädte / hrsg. v.
B. Fritsche, H.-J. Gilomen, M. Stercken. Zürich, 2006. S. 141–155; Он же. Das
«Minsker Phänomen». Stadtwachstum und Wohnungsnot in der Sowjetunion
nach dem Zweiten Weltkrieg // Städte zwischen Wachstum und Schrumpfung.
Wahrnehmungs- und Umgangsformen zwischen Geschichte und Gegenwart /
hrsg. v. A. Schildt, D. Schubert. Dortmund, 2008. S. 145–159.
61 См.: Gartenschläger U. Living und Surviving in Occupied Minsk //
The People’s War. Responses to World War II in the Soviet Union / ed. by
R. W. Thurston, B. Bonwetsch. Urbana, Chicago, 2000. P. 13–28. Ср.: Он же.
Die Stadt Minsk während der deutschen Besetzung (1941–1944). Dortmund,
2001; Epstein B. Allies in Resistance: Jews and Belarussians in German-Occupied
Minsk // Colaboration and Resistance during the Holocaust. Belarus, Estonia,
Latvia, Lithuania / ed. by D. Gaunt, P. Levine, L. Palosuo. Bern et al., 2004.
P. 431–457; Онa же. The Minsk Ghetto 1941–1943. Jewish Resistance and Soviet
Internationalism Berkeley et al., 2008. См. также: Cholawsky Sh. The Judenrat in
Minsk // Patterns of Jewish Leadership in Nazi Europe, 1933–1945. Proceedings
of the Third Yad Vashem International Historical Conference / ed. by I. Gutman,
C. J. Haft. Jerusalem, 1979. P. 113–132; Он же. The German Jews in the Minsk
Ghetto // Yad Vashem Studies. Jerusalem. 1986. Vol. 17. P. 219–245; Hecker C.
Deutsche Juden im Minsker Ghetto // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft.
2008. Bd. 56. S. 823–843.
62 См.: Smilovitsky L. Jewish Religious Life in Minsk, 1944–1953 // JEE.
1996. Vol. 30. P. 5–17. Русское издание: Смиловицкий Л. Попытки возобновления еврейской религиозной общины в Минске, 1944–1954 гг. // Он
же. Евреи Беларуси. Из нашей общей истории. 1905–1953. Минск, 1999.
С. 286–302.
63 См.: Brym R. J. The Jews of Moscow, Kiev and Minsk. Identity, Antisemitism,
Emigration / ed. by H. Spier. Houndmills–London, 1995.
64 Ср.: Sallnow J. The Minsk City Region, an Example of Soviet Regional
Planning // SG. 1982. Vol. 23. P. 445–451.
65 Ср.: Vöckler K. Öffentlicher Raum, Minsk – Räume des Jubels und die
Entstehung neuer Öffentlichkeiten // Transiträume. Frankfurt/Oder–Poznan–
Warschau–Brest–Minsk–Smolensk–Moskau. Berlin, 2006. S. 420–445.
29
ся «белыми пятнами» в западных исследованиях по истории Восточной Европы.
При этом первичное ознакомление с историей Минска было
облегчено наличием вспомогательной литературы. По случаю
900-летнего юбилея города в 1967 г. были изданы две библиографии66 и хронология ХХ столетия, основанная на газетных статьях67. В связи с присвоением Минску в 1974 г. звания «Город-герой»
были опубликованы две энциклопедии, которые хотя и посвящены революционному наследию и традициям партизанской борьбы, но тем не менее содержат основную информацию по истории
города68. В 1980-х гг. опубликованы еще две подробные энциклопедии с биографиями исторических личностей, увековеченных
в названиях улиц белорусской столицы, и с описаниями архитектурных памятников Минска69. В рамках серии «Память», которая
в равной степени посвящена как жертвам Второй мировой войны,
так и историческому наследию белорусских городов и регионов, в
2001–2005 гг. вышел в свет четырехтомный справочник о Минске70.
Вслед за этим, в 2006 г., Евгений Малашевич представил подробную
хронологию истории города Минска71.
Что касается проблемы истории Минска в советской историографии, то следует отметить изданную в 1957 г. на русском языке «Исто66
Ср.: Древнему и вечно юному Минску. 900 лет. (Обзор художественной
литературы). Минск, 1966; Мінску – 900 год. Рэкамендацыйны паказальнік
літаратуры. Мінск, 1967. Ср.: Гарады Беларусі. Рэкамендацыйны бібліяграфічны паказальнік. Мінск, 1987.
67 См.: Минск. Краткая хроника (ноябрь 1917 – 1966). Минск, 1967.
68 См.: Минск. Город-герой. Справочник. Минск, 1976; Минск. Энциклопедический справочник. 2-е изд., доп. и перераб. Минск, 1983. Ср.: Гарады і
гарадскія паселкі Беларусі. Мінск, 1981. С. 152–169; Освобождение городов.
Справочник по освобождению городов во время Великой Отечественной
войны. 1941–1945 / под общ. ред. С. П. Иванова. М., 1985.
69 См.: Их именами названы... Энциклопедический справочник. Минск,
1987; Збор помнікаў культуры і гісторыі Беларусі. Мінск. Мінск, 1988. См.:
Шушкевич В. А. Улицы помнят. История, события, люди в названиях улиц
и площадей города-героя Минска. Минск, 1979; Чернявская Т. И., Петросова Е. Ю. Памятники архитектуры Минска XVII – начала XX в. Минск,
1984.
70 См.: Памяць. Гісторыка-дакументальныя хронікі гарадоў і раенаў Беларусі. Мінск. Кн. 1–4. Мінск, 2001–2005.
71 См.: Михалевич Е. Минск. Книга жизни. 4500 событий и фактов из истории города. Минск, 2006.
30
рию Минска», дополненную и переизданную на белорусском языке
к юбилею города в 1967 г. В соответствии с жанром советского исторического коллективного труда ХХ в. представлен здесь как период
экономического строительства и социального прогресса. Игнорируя
многие стороны реальности, данное издание освещает прежде всего
достижения рабочего класса на пути к социализму72. Несмотря на появившееся в 2006 г. новое издание истории Минска на двух языках,
которое вместо марксистко-ленинского толкования представляет
патриотический взгляд на историю города, в содержательном плане
оно предлагает немного нового материала, так как его эмпирической
базой являются те же источники, использованные в двух предыдущих изданиях73.
Основательно – с научной точки зрения – изучена история дореволюционного Минска. Основополагающими в области ранней
истории города являются работы археолога Э. М. Загорульского74.
Социальный состав населения и экономические возможности города
в эпоху заката Российской империи исследовал и проанализировал
историк З. В. Шибеко, который воссоздал как образ повседневной
жизни, так и культуры дореволюционного Минска75. История же
Минска межвоенного периода представлена лишь в одном фотоальбоме и является, таким образом, малоисследованным периодом
в истории города76. Для изучения послевоенного периода может
быть привлечено опять-таки большое количество советской и постсоветской справочной и пропагандистской литературы. В качестве
основополагающей работы по истории планирования города можно
назвать сборник 1966 г., в котором наглядно показан процесс восста72
См.: История Минска. М., 1957; Гісторыя Мінска. Мінск, 1967. См. также: Мартинкевич Ф. С. Минск. Минск, 1958.
73 См.: Гісторыя Мінска / пад рэд. У. А. Бабкова. Мінск, 2006.
74 См.: Загорульский Э. M. Древний Минск. Минск, 1963; Он же. Возникновение Минска. Минск, 1982.
75 См.: Шибеко З. В. Минск в конце XIX – начале XX в. Очерк социального и экономического развития. Минск, 1985; Он же, Шибеко С. Ф. Минск.
Страницы жизни дореволюционного города. Минск, 1990. Белорусское издание: Шыбека З. В., Шыбека С. Ф. Мінск. Старонкі жыцця дарэвалюцыйнага
горада. Мінск, 1994. Новое издание: Шыбека З. Мінск сто гадоў таму. Мінск,
2007. См.: Он же. Гарады Беларусі. (60-я гады XIX–пачатак XX стагоддзяў).
Мінск, 1997; Он же. Гарадская цывілізацыя. Беларусь і свет. Курс лекцый.
Вільня, 2009.
76 См.: Мінск незнаёмы. 1920–1940 / аўтар-укладальнік І. Куркоў Мінск,
2002; Ивашин В. Г. Великий Октябрь в Минске. Минск, 1957.
31
новления белорусской столицы. Так как в этом сборнике речь идет
о материалах, представленных непосредственно учреждениями, занимающимися городским планированием, то данный сборник можно рассматривать как источник77. Специальные исследования по
развитию Минска после Второй мировой войны принадлежат архитекторам и демографам. Если в советский период белорусские историки архитектуры были вынуждены показывать только светлые
стороны жизни при социализме, то после обретения Республикой
Беларусь независимости они активно начали заниматься поиском
особенностей национальных традиций прошлого. Фотоальбомы
А. A. Воинова, В. И. Аникина, А. И. Лакотки и В. И. Кириченко
предлагают нам, с одной стороны, наглядный материал по истории
архитектуры Минска, с другой – планы и схемы по городскому и
жилищному строительству78. Кроме иллюстраций архитекторов
интерес вызывают и данные, представленные демографами79. При77
См.: Минск. Послевоенный опыт реконструкции и развития. М., 1966.
См.: Воинов А. А. Жилищное сторительство в Белорусской ССР.
Минск, 1980; Он же. История архитектуры Белоруссии. II. (Советский период). 2-е изд., перераб. и доп. Минск, 1987; Аникин В. И. и др., Архитектура
советской Белоруссии / под общ. ред. В. И. Аникина. М., 1986; Он же. Жилой район крупного города. (Опыт Белоруссии). М., 1987; Он же и др. Градостроительство Белоруссии / под общей ред. А. В. Сычевой. Минск, 1988;
он же. Минск, архитектура столицы Республики Беларусь. Минск, 1997; Лакотка А. І. Сілуэты старога Мінска. Нарысы архітэктуры. Мінск, 1991; Он
же. Беларусы. T. II: Дойлідства. Мінск, 1997; он же. Нацыянальныя рысы беларускай архітэктуры. Вёска, мястэчка, горад. Мінск, 1999; Кірычэнка В. І.
Мінск. Гісторыя пасляваеннага аднаўлення. 1944–1952. Мінск 2004; Он же.
Мінск. Гістарычны партрэт горада. 1953–1959. Мінск, 2006; Он же. Мінск.
1960–1969. Дзесяцігадовы шлях сталіцы. Десятилетний путь столицы.
Минск, 2007. См. также: Егоров Ю. А. Ансамбль главной магистрали Минска: Ансамбль в градостроительстве СССР. Очерки. М., 1961. С. 129–174;
Лысенко А. В. Главная улица Минска. (Ленинский проспект). Минск, 1963;
Потапов Л. С. Силуэт Минска. Минск, 1980; Денисов В. Н. Площадь Свободы в Минске. Минск, 1982; Общественные центры городских населенных
мест БССР. (Опыт формирования, проблемы и направления развития ) / под
общ. ред. Е. И. Заславского. Минск, 1991.
79 См.: Раков А. А. Население БССР. Минск, 1969; Он же. Белоруссия
в демократическом измерении. Минск, 1974; Демократическое развитие и
трудовые ресурсы БССР. (Социально-экономические проблемы) / под ред.
Я. И. Рубина, А. А. Ракова. Минск, 1988; Манак Б. А. Насельніцтва Беларусі.
Рэгіянальныя асаблівасці развіцця і рассялення. Мінск, 1992; Манак Б. А., Антипова Е. А. Экономико-географический анализ демографической ситуации
78
32
вилегированное положение демографии в Советском Союзе можно
объяснить тем, что фетишизация фактора труда в процессе планирования требовала точных данных по величине и распределению
потенциала рабочей силы. В этом контексте С. A. Польский в своей
монографии «Демографические проблемы развития Минска», изданной в 1976 г., обратил внимание на то, что белорусская столица
с 1960-х гг. являлась наиболее быстро растущим большим городом
Советского Союза. В 1991 г. Польский смог представить свое мнение о «минском феномене» немецкой аудитории в публикуемом в
Готе журнале «Petermanns Geographische Mitteilungen» («Географические известия Петерманна»)80. Именно этот тезис вдохновил
автора на данное исследование. Речь идет об определении «минского феномена» на основании данных о миграции, которые были либо
вовсе не доступны, либо частично доступны Польскому; а также о
выяснении последствий «давления» растущего населения на городское общество.
С этим в то же время связана и одна из главных проблем данного исследования. Из-за отсутствия работ по этой проблематике
и современных критических публицистических статей социальное
развитие Минска сложно проследить без привлечения дополнительных источников. В общем и целом, идеологическая монополия
марксизма-ленинизма в Советском Союзе ограничивала проведение научных социологических исследований. Поскольку вплоть
до распада Советского Союза социология не была включена в программу белорусских высших учебных заведений, можно говорить о
небольшом количестве проведенных опросов и имеющихся социологических данных. К сожалению, высказанное С. A. Польским
суждение о необходимости принять во внимание новый социальразмещения населения на территории Республики Беларусь. Минск, 1999;
Шахотко Л. П. Население Республики Беларусь в конце XX века. Минск,
1996; Нацыянальна-дэмаграфічныя працы на Беларусі. Зборнік навуковых
артыкулаў / пад рэд. А. А. Кавалені, В. Г. Касовіча. Мінск, 1998.
80 См.: Польский С. А. Демографические проблемы развития Минска.
Минск, 1976; Он же. Проблемы рационального использования трудовых ресурсов Минска: Проблемы расселения в БССР / ред. С. А. Польский. Минск,
1980. C. 136–150; Он же. Ключевые проблемы социально-экономического
развития г. Минска. Минск, 1981; Он же. Урбанизация Белорусской ССР.
Учебно-методическое пособие. Минск, 1985; Он же. Еще раз о «Минском феномене»: Экономика социальной сферы крупного города: Опыт, проблемы,
перспективы. Тезисы докладов научно-практической конференции. Минск,
29–30 мая 1989 г. Минск, 1989. С. 3–4.
33
ный слой «крестьян-рабочих», так и не нашло отклика в советском
Минске81. В связи с тем что и после провозглашения независимости Республики Беларусь социология города не получила должного
развития, такие комплексные темы, как социальная структура, социальная среда и сегрегация общества до настоящего времени остаются малоисследованными. Это, в свою очередь, можно объяснить тем,
что географы обращались в своих исследованиях скорее к вопросам
расположения промышленных центров и межрегиональных сетей
снабжения, чем к городскому ландшафту82. Работы, посвященные
городскому образу жизни, можно чаще всего встретить у этнологов,
научный интерес которых в советский период состоял, однако, лишь
в том, чтобы показать уменьшение различий между городом и деревней83. Эти исследования хотя и содержат необходимую информацию
о белорусских обрядах, однако для ретроспективного изучения истории общества и менталитета не пригодны. Посещение сельской местности Беларуси дает возможность и сегодня увидеть разницу между
сельским и городским укладами жизни. Наконец, экономическая историография страдала тем, что в условиях социализма она, с одной
стороны, лишь воспроизводила количественные показатели пятилетних планов и экономические резолюции партийного и государственного управления, а с другой, лишь подчеркивала достижения рабоче81 Польский С. А. Современные процессы урбанизации и место в них маятниковой миграции // Город и маятниковая миграция населения / под ред.
С. А. Польскoгo. Минск, 1973. C. 25.
82 См.: Абрасимов П. А. Минск. Историко-экономический очерк. Минск,
1956; Шушкевич В. А., Малыш А. Я., Роговин Н. Е. Города и села Белорусской ССР. Историко-географические очерки. Минск, 1959; Белогорцев И. Д.,
Гурин И. И., Кустанович С. М., Развитие городов Белоруссии. Минск, 1967;
Богданович А. В., Сидоров П. А. Города Белоруссии. Краткий экономический очерк. Минск, 1967; Польскі С. А. Нарысы геаграфіі гарадоў Беларускай
ССР (1917–1941 гг.). Мінск, 1973; Козлов С. Г., Харевский В. Я. Экономические и социальные проблемы градостроительства Белоруссии. Минск, 1980.
83 См.: Корзун И. П. Преодоление различий между городом и деревней
в быту и культуре. Историко-этнографическое исследование по материалам
БССР. Минск, 1972; Изменения в быту и культуре городского населения Белоруссии / под ред. В. К. Бондарчика. Минск, 1976; Этнические процессы и
образ жизни. (По материалам исследования городов БССР.) / ред. В. К. Бондарчика. Минск, 1980; Касперович Г. И. Миграция населения в города и этнические процессы (по материалам иследования городского населени БССР).
Минск, 1985; Грамадскі быт і культура гарадскога насельніцтва Беларусі /
нав. рэд. В. К. Бандарчук. Мінск, 1990.
34
го класса в процессе повышения уровня жизни населения84. В постсоветской историографии послевоенное время не освещено. В своих исследованиях белорусские историки не выходят за временные
рамки периода Второй мировой войны. Новаторским можно назвать
лишь подход Артура Клинова, который после проблематичных президентских выборов 2006 г., ссылаясь на произведение Томмазо Кампанеллы «Город солнца» (1602) и используя советскую пропаганду
1960-х гг., издал фотоальбом и эссе, в которых развернул художественную полемику на тему «Минск – город солнца», показав при этом
всю абсурдность диктаторских режимов в белорусском обществе85.
Таким образом, динамичный процесс урбанизации (индустриализация, миграция и городская культура), протекавший на территории
Беларуси в ХХ столетии, был исследован лишь частично.
84 См.: Марченко И. Е. Рабочий класс БССР в послевоенные годы (1945–
1950). Минск, 1962; Он же. Трудовой подвиг рабочего класса Белорусской
ССР (1943–1950 гг.). Минск, 1977; Экономическая история БССР / под
общ. ред. С. Н. Малинина, К. И. Шабуни. Минск, 1969; Социально-экономические преобразования в Белорусской ССР за годы советской власти / под
ред. Ф. С. Мартинкевича. Минск, 1970; Развитие экономики Белоруссии в
1921–1927 гг. / под ред. Ф. С. Мартинкевича и В. И. Дрича. Минск, 1973; Развитие экономики Белоруссии в 1928–1941 гг. / под ред. В. И. Дрича. Минск,
1975; Гилицкий Ф. И. Социально-экономические проблемы трудовых ресурсов БССР. Минск, 1977; Развитие экономики Белоруссии в 1961–1970 гг. /
под ред. Ф. С. Мартинкевича и В. И. Дрича. Минск, 1978; Развитие отраслей народного хозяйства в Белоруссии (историко-географические очерки) /
под ред. В. П. Бородиной, В. А. Шушкевича и Н. Т. Романовского. Минск,
1978; Экономическая география Белоруссии / под общ. ред. С. Мельничука.
3-е изд., перераб. и доп. Минск, 1982; Региональные проблемы экономического и социального развития БССР / науч. ред. А. В. Богданович. Минск,
1982; История рабочего класса БССР / глав. ред. коллегия: П. Т. Петриков
и др. Т. І. Рабочий класс Белоруссии в период капитализма. Минск, 1984.
T. II. Рабочий класс БССР в годы Великой Октябрьской социалистической
революции и годы построения социализма (1917–1937). Минск, 1985. T. III.
Рабочий класс БССР накануне и в годы Великой Отечественной войны, в
период упрощения и развития социалистического общества (1938–1960).
Минск, 1985. T. IV. Рабочий класс БССР на этапе совершенствования социализма (1961–1986). Минск, 1987; Экономика Беларуси в период послевоенного возрождения / под ред. В. И. Дрича. Минск, 1988; Эканамічная гісторыя
Беларусі. Выд. 3-ae, дап. і перапрац. / пад рэд. В. І. Галубовіча Мінск, 1999;
Сасим А. Москва, Промышленность Беларуси в XX столетии. Минск, 2001.
85 См.: Клінаў А. Горад сонца. Візуальная паэма ў трох частках. Мінск,
2006; Он же Minsk. Sonnenstadt der Träume. Frankfurt am Main, 2006.
35
В данной работе речь идет скорее не о «всеобъемлющей» истории
Минска, а об отдельных фрагментах картины, которая вырисовалась
в результате работы с архивными источниками. При этом была предпринята попытка сравнить теорию и практику, показать контраст
между желаемым и действительным, то есть противопоставить официальным резолюциям и государственной статистике реальные проблемы населения. Данное исследование можно считать пионерским,
поскольку оно основано в первую очередь на эмпирическом материале. В работе показана гротескность, хаотичность и противоречивость
функционирования якобы всемогущей командной советской системы
в белорусской периферии. Причиной того, что многие темы были раскрыты лишь частично, является состояние постсоветских архивов86.
В исследовании приводятся преимущественно статистические
данные из ежегодника «Народное хозяйство СССР», издаваемого с
1959 г., основанные на данных переписи населения 1959, 1970, 1979
и 1989 гг., на служебных отчетах по выполнению пятилетних планов, а также на данных о прописке и налогах. В ежегоднике за 1962 г.
были впервые опубликованы данные за период с 1950 г. до переписи
населения в 1959 г., однако они ограничивались лишь всесоюзным
уровнем. В соответствии с этим непосредственно послевоенный период, фаза позднего сталинизма, представляют собой «tabula rasa» с
точки зрения демографической картины. Можно предположить, что
не только количество жертв сталинского террора и число погибших
во время Второй мировой войны, но также последствия Холокоста
и голода в 1946–1947 гг. скрывались от общественности. Тем не менее начиная с 1950 г. приведенная официальная советская статистика
может считаться надежным источником. При этом необходимо иметь
в виду желание представителей государственной власти скрыть или
утаить нежелательную правду, как, например, о роли таких национальных меньшинств Беларуси, как поляки, о негативном влиянии
милитаризации промышленности на валовой национальный продукт
или о заметно возросшей младенческой смертности в 1970-е гг. и
резко снизившейся продолжительности жизни, в особенности среди мужского населения республики87. Cборники «Народное хозяй86
См.: Bohn T. M. Das Rätsel der «sozialistischen Stadt». Archivarbeit
in der Republik Belarus’ // Russische Archive und Geschichtswissenschaft.
Rechtsgrundlagen, Arbeitsbedingungen, Forschungsperspektiven / hrsg. v.
S. Creuzberger, R. Lindner. Frankfurt am Main u. a., 2003, S. 195–203.
87 См.: Chinn J. Manipulating Soviet Population Resources. London, 1977;
Research Guide to Russian and Soviet Censuses / ed. by R. S. Clem. Ithaca,
1986.
36
ство Белорусской ССР» (с 1975 г.), «Белорусская ССР в цифрах» (с
1962 г.) и «Промышленность Белорусской ССР» (с 1965 г.) издавались в БССР нерегулярно. Они отражали процессы экономического роста в регионе, в котором в 1950–1960 гг. произошел переход от
аграрной к индустриальной стране и который уже в 1970-е гг. претендовал на статус «показательной республики» Советского Союза.
Что касается жилищного строительства, необходимо учитывать, что
регулярная публикация данных в этой области имела место лишь с
1960 г. и что до 1960-х гг. единицей измерения служило не количество квартир, а общая площадь всего жилищного фонда. При помощи
данной уловки скрывался тот факт, что совместное проживание нескольких семей (коммунальные квартиры, общежития, бараки и т. д.)
долгое время являлось повседневной практикой в белорусских городах, а соблюдение санитарных норм индивидуальной жилой площади
у большинства населения стало возможным лишь в конечной фазе
существования Советского Союза.
Для сбора материалов была проведена работа в следующих архивах:
Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ), Белорусский государственный архив научно-технической документации (БГАНТД),
Белорусский государственный архив кинофотофонодокументов
(БГАКФФД), Государственный архив Минской области (ГАМО). Помимо этого, значительную пользу исследованию принесли документы
архива Министерства внутренних дел Республики Беларусь (АМВД)
и Минского городского управления статистики (МГУС).
Наиболее продуктивной оказалась работа с архивными материалами НАРБ и ГАМО. В Национальном архиве особую ценность
для исследования представляли следующие фонды: Центрального
Комитета КПБ (фонд 4), Совета Министров БССР (фонд 7), Статистического управления Совета Министров БССР (фонд 30), Государственной плановой комиссии (Госплан) (фонд 31), Министерства
государственного контроля (Госконтроль) (фонд 690), Министерства строительства (фонд 780), Управления по восстановлению
Минска (фонд 781), Управления по делам архитектуры (фонд 903) и
Комиссии по государственному контролю (фонд 911). В архиве Минской области наиболее релевантными для данной работы оказались
следующие фонды: Минского областного комитета КПБ (фонд 1),
Минского городского комитета КПБ (фонд 69), Исполнительного комитета Минского городского совета (фонд 6), Статистического управления г. Минска (фонд 105), Статистического управления
Минского района (фонд 2305) и Минской городской плановой комиссии (Горплан) (фонд 2631). В архиве БГАНТД особый интерес
представили материалы следующих фондов: Белорусского государ37
ственного проектного института (Белгоспроект) (фонд 3), Минского
проектного института (Минскпроект) (фонд 10), Союза архитекторов (фонд 68). В АМВД информативным оказался фонд паспортных
столов милиции (фонд 49). Следует также отметить, что брошюры
для служебного пользования, изданные Минским управлением статистики, содержали большое количество неопубликованных данных
по истории развития столицы.
В целом наиболее продуктивной оказалась работа со следующими
видами источников: а) материалы о планировании Управления по делам архитектуры, Союза архитекторов и Государственной плановой
комиссии (Госплан); б) жалобы и заявления населения в партийные
и государственные инстанции, газетные статьи и акты Комиссии государственного контроля (Госконтроль); в) акты Совета Министров
БССР и Центрального Комитета КПБ, а также Исполнительного комитета Минского городского совета и Минского городского комитета
партии.
II. ПРЕДПОСЫЛКИ УРБАНИЗАЦИИ В БЕЛАРУСИ
1. Изменение градостроительного образца
в Советском Союзе
В советской концепции «социалистического города» речь шла не
только о создании амбициозного проекта, представляющего собой
модель, противоположную западной, но и о честолюбивой попытке преодолеть социально-экономическую отсталость центральной
России. Поэтому советские проектировщики города сталкивались
с условиями, не возникавшими при планировании «капиталистического» или «европейского города».
В ходе четырехсотлетней экспансии, начиная с середины XVI в. и
до начала Второй мировой войны, в состав многонациональной Российской империи, а затем – Советского Союза были интегрированы
города, населенные носителями различных культур. Таким образом,
наряду с «древнерусским городом» (типа «кремль»), возникшим
вокруг центрального укрепления, получили развитие следующие
типы городов: «русско-царский город с резиденцией, укреплением
и управлением» XVII и XVIII вв.; расположенный в степных областях страны, на Северном Кавказе, в Казахстане и в дальневосточносибирской полосе «русский колониальный город» XVIII и XIX вв.;
«среднеевропейский балтийский город», испытывавший влияние
Ганзы и шведского господства; подверженный польско-литовским
и австрийско-габсбургским влияниям «центрально-восточно-европейский город в стиле барокко»; «кавказский город», сохранивший
в себе элементы христианской и исламской традиций; и, наконец,
простирающийся от Каспийского моря до Средней Азии «исламовосточный город», отдельные элементы которого распространены и
в Поволжье1.
1
Stadelbauer J. Die Nachfolgestaaten der Sowjetunion. Großraum zwischen
Dauer und Wandel. Darmstadt, 1996. S. 218. См. также: Hofmeister В. Die
Stadtstruktur. Ihre Ausprägungen in den verschiedenen Kulturräumen der Erde.
3., überarb. Aufl. Darmstadt, 1996. S. 86–90.
39
До Первой мировой войны более 80 % населения Российской империи проживало в сельской местности, поэтому «урбанистическая
революция» (Даниел Р. Броуэр) последней трети XIX в., вызванная
бурным ростом городов, имела место лишь в некоторых административных и индустриальных центрах России. С одной стороны, процесс
урбанизации не был непосредственно связан со строительством фабрик и промышленных предприятий; с другой – по причине миграции
населения из деревень в города и развитой системы отходничества
значительная часть городского населения принадлежала к крестьянскому сословию. Вследствие рудиментарной урбанизации и в условиях автократического режима городская общественность смогла
проявить себя лишь частично. Так как градостроительные инвестиции, как правило, ограничивались центром, а на периферии преобладали кварталы, застроенные деревянными домами без какой-либо
инфраструктуры, то характерной чертой даже больших городов был
двойственный характер, заключавшийся в сосуществовании городского и сельского укладов жизни2.
Исходя из вышесказанного понятно, что призыв преодолеть «противоречия между городом и деревней» (Фридрих Энгельс), которые
никогда не были ярко выражены в России, олицетворявший советскую
альтернативу западной урбанизации, и с самого начала не мог иметь революционного размаха. Изменения, связанные с процессом ускоренной
индустриализации и внедрением системы плановой экономики, не могли не привести к тому, что, несмотря на различные исторические корни,
советские города имели единообразный внешний облик (илл. 1).
С национализацией земли и началом социалистического строительства в молодом советском государстве были созданы новые
общие условия для реализации градостроительных проектов. Провозглашенное в партийной программе 1919 г. «массовое переселение
рабочих с окраин в дома буржуазии» (так называемый «квартир2
См.: Fedor Т. S. Patterns of Urban Growth in the Russian Empire During
the Nineteenth Century. Chicago, 1975; The City in Russian History / ed. by
M. F. Hamm. Lexington, 1976; Bradley J. Muzhik and Muscovite. Urbanization
in Late Imperial Russia. Berkeley u. a., 1985; The City in Late Imperial Russia /
ed. by M. F. Hamm. Bloomington, 1986; Brower D. R. The Russian City between
Tradition and Modernity, 1850–1900. Berkeley–Los Angeles–Oxford, 1990;
Gesellschaft als lokale Veranstaltung. Selbstverwaltung, Assoziierung und
Geselligkeit in den Städten des ausgehenden Zarenreiches / hrsg. v. Hausmann G.
Göttingen, 2003; Städte im östlichen Europa. Zur Problematik von Modernisierung
und Raum vom Spätmittelalter bis zum 20. Jahrhundert / hrsg. v. C. Goehrke,
B. Pietrow-Ennker. Zürich, 2006.
40
ный передел»), последовательность которого можно поставить
под сомнение, послужило реструктуризации городского общества,
имевшей место в Петрограде/Ленинграде и Москве вследствие вытеснения верхних слоев общества (так называемых «бывших людей»)
и превращения «коммуналок» в важнейшую форму проживания в
1920-е гг.3 Исходя из этого в городском планировании 1920-х гг. можно выделить две фазы.
После того как революция и Гражданская война привели к сокращению населения в больших городах и большевики начали массовую
электрификацию страны, в 1922–1923 гг. развернулась дискуссия
архитекторов о концепциии «город-сад». Опираясь на основополагающую программную работу Эбенезера Ховарда (1898) и исходя не
только из санитарно-гигиенических и художественных соображений,
но и из возможности самообеспечения продуктами питания, архитекторы отдали предпочтение системе поселений с преобладанием
индивидуальных домов, центром которой являлся город средней величины с населением не более 58 тысяч человек, окруженный зеленым поясом малых сельскохозяйственных городов с населением до
32 тысяч. Кроме разработанных в 1921–1925 гг. двумя различными
комиссиями проектов «Новая Москва» и «Большая Москва», в Советском Союзе в этот период времени проектировались только рабочие поселки, однако эти проекты не были реализованы4.
С принятием первого пятилетнего плана (1928–1932), предусматривающего ускоренную индустриализацию и коллективизацию сельского хозяйства и основанного на тезисе о «построении социализма
в одной стране», революционный порыв авангарда, проявившийся
в ходе градостроительной дискуссии 1929–1930 гг., еще раз получил
широкие возможности для реализации социальных утопий. В этой
3
Meissner B. Das Parteiprogramm der KPdSU 1903–1961. 3. Aufl. Köln, 1965.
S. 139. См.: Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. Нормы и
аномалии. 1920–1930 годы. СПб., 1999. С. 178–204; Нормы и ценности повседневной жизни. Становление социалистического образа жизни в России, 1920–
1930-e годы. СПб., 2000; Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Обыватели и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущeвского десятилетия. СПб., 2003. С. 22–45; Obertreis J. Tränen des Sozialismus. Wohnen in
Leningrad zwischen Alltag und Utopie 1917–1937. Köln–Weimar–Wien, 2004.
4 См.: Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда. Кн. 1. Проблемы формообразования. Мастера и течения. Кн. 2. Социальные проблемы.
М., 1996–2001, здесь кн. 2, С. 46–74. См. также: Kreis B. Moskau, 1917–35. Vom
Wohnungsbau zum Städtebau. 1985. S. 31–62; Colton T. J. Moscow. Governing
the Socialist Metropolis. Cambridge–Ma.–London, 1995. P. 215–247.
41
дискуссии «урбанистам», приверженцам компактного поселения (ограничение роста городов и децентрализация городов), противостояли
так называемые «дезурбанисты», сторонники линейного поселения
(ликвидация городов и механизация села). В центре дискуссии о «соцгороде» с населением 80–100 тысяч человек находились вопросы о
коммуналках, домах-коммунах (коллективная форма проживания),
клубах для рабочих и столовых (обобществленный образ жизни) –
по сути, жизненных проектах, заменяющих семью и способствующих
эмансипации женщин. Частично эта идея формирования «нового человека» под воздействием – среди прочих факторов – архитектурного
модерна была воплощена при постройке жилищных комплексов для
новых индустриальных гигантов в таких городах, как Кузнецк и Магнитогорск (илл. 2)5.
На политическом уровне на повестку дня была поставлена задача «реконструкции» и «восстановления» существующих городов, а
также строительство новых индустриальных центров и возведение
плановых социалистических городов в соответствии с резолюцией
Центрального Комитета партии большевиков «О московском городском хозяйстве и о развитии городского хозяйства в СССР» от
15 июня 1931 г. В ней провозглашалась необходимость новой планировки Москвы как «социалистической столицы пролетарского
государства» и направленное против «молоха большого города» ограничение роста города путем рационального архитектурного решения
при строительстве жилых районов (т. е. деконцентрация населения и
учреждений), а также децентрализация промышленных центров (запрет на строительство новых промышленных предприятий в Москве
и Ленинграде). Таким образом, усилиям авангардистов, предлагавших ликвидировать города, был положен конец. Кроме того, в интересах общественной гигиены и индивидуального благосостояния
планировалось улучшение жилищной ситуации, инфраструктуры и
коммунального обеспечения. В конечном счете выход на современный уровень градостроения должен был быть достигнут путем претворения в жизнь проектов по развитию городов6.
5
См.: Der Architektenstreit nach der Revolution. Zeitgenössische Texte
Rußland, 1920–1932 / hrsg. v. E. Pistorius. Basel–Berlin–Boston, 1992;
Miljutin N. A. Sozgorod. Die Planung der neuen Stadt. Basel–Berlin–Boston,
1992. Cм. также: Хан-Магомедов. Архитектура советского авангарда II.
С. 125–269; Kotkin S. The Search for the Socialist City // Russian History. 1996.
Vol. 23. P. 231–261.
6 См.: Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд., доп. и исправл. T. 5.
1929–1932. М., 1984. С. 318.
42
В ходе индустриализации в начале 1930-х гг. начал выкристаллизовываться градостроительный образец, который основывался,
с одной стороны, на концепции компактного города ограниченного
размера, а с другой – на отступлении от принципов современной архитектуры, включая особую, получившую свое развитие в Советском
Союзе, форму конструктивизма. Так как для периода сталинизма был
характерен отказ от утопических проектов, то в концептуальном плане «социалистический город» пережил определенную метаморфозу:
теперь не содержание, то есть человек (организация повседневной
жизни), а лишь только форма – производство (улучшение инфраструктуры) – играла решающую роль. Был объявлен курс на полную
перестройку Москвы, которую планировалось преобразить в духе
концепций «социалистического реализма», нашедших свое отражение в проекте Дворца Советов в Москве (1931–1934) и «Генеральном
плане» застройки Москвы (1935)7.
«Лицо города» (вертикальная структура застройки), воплощенное в архитектурной форме после объединения в 1932 г. всех
творческих организаций в союзы, должно было быть приведено в соответствие с принципами «социалистического реализма». Наиболее
четко они были сформулированы на съезде Союза писателей в 1934 г.
«Партийность», «народность» и «типичность» составили основные
компоненты канона, который должен был найти свое отражение в
литературных текстах в лице «положительного героя», приносящего себя в жертву революционному делу Ленина8. В городском строительстве новое течение было представлено в работах, выставленных
в 1931–1933 гг. на конкурсе на лучший проект Дворца Советов (два
открытых и два закрытых тура), который, как предполагалось, заменит разрушенный Храм Христа Спасителя в качестве нового символа
советской столицы. Перед архитекторами были поставлены следующие задачи: «монументальность, простота, закрытость и красота».
7
Следующие метафоры заимствованы из книг: Kostof S. Das Gesicht der
Stadt. Geschichte städtischer Vielfalt. Frankfurt/New York, 1992; Он же. Die
Anatomie der Stadt. Geschichte städtischer Strukturen. Frankfurt/New York,
1993. Cм. также статью сотрудника Костофа: Castillo G. Cities of the Stalinist
Empire // Forms of Dominance on the Architecture and Urbanism of the Colonial
Enterprise / ed. by N. A. Sayyad Aldershot et al. 1992. P. 261–287.
8 См.: Günther H. Die Verstaatlichung der Literatur. Entstehung und
Funktionsweise des sozialistisch-realistischen Kanons in der sowjetischen
Literatur der 30er Jahre. Stuttgart, 1984; Lahusen T. How Life Writes the Book.
Real Socialism and Socialist Realism in Stalin’s Russia. Ithaca–London, 1997;
Socialist Realism without Shores / еd. by Lahusen T. Durham–London, 1997.
43
В ходе конкурса стало очевидно, что вкусу жюри наиболее соответствовало заимствование исторических образцов. Несмотря на то что
спроектированное Б. М. Иофаном здание Дворца Советов, который
представлял собой пьедестал для огромной фигуры Ленина, так и не
было построено, данный конкурс и дискуссия вокруг предложенных
проектов имели широкие последствия – прежде всего в том, что касалось архитектуры, которая в сталинскую эпоху основывалась на концепции неоклассицизма и его репрезентативных разновидностях9.
«Анатомия города» – его горизонтальная структура сети улиц и
размещения общественных мест – определялась Генеральным планом Москвы. При этом были концептуально отвергнуты такие предложения, как полностью сохранить существующую архитектурную
субстанцию, так и снести целые кварталы. «Реконструкция» в советском понимании не обязательно была золотой серединой между перепланировкой или перестройкой города и радикальным сносом по
принципу барона Османа10 в Париже в XIX в. В качестве структурных элементов вместе с Москвой-рекой должны были выступать импозантный центр и сочетание радиальных и кольцевых улиц. Наряду
с этим предполагалось рационально разделить городское пространство на жилые кварталы и промышленные районы, а население обеспечить коммунальными услугами, построив необходимую для этого
инфраструктуру. По сути дела, как в плане, так и в прилагающемся к
нему комментарии говорилось в основном о прокладывании проспектов и количестве этажей в высотных зданиях; что касается жилых
районов, конкретизировано лишь количество их будущих жителей
(илл. 3). На практике Генеральный план сулил прежде всего лишь
улучшение транспортной ситуации (строительство метрополитена)
и повышение эффективности при товарообмене. Населению Москвы
(максимальная численность которого, соласно плану, составит не бо9
См.: Дворец Советов. Всесоюзный конкурс 1932 г. М., 1933; Cooke C.,
Kazus I. Sowjetische Architekturwettbewerbe 1924–1936. Basel, 1991. S. 59–83;
Lizon P. The Palace of the Soviets. The Paradigm of Architecture in the USSR.
Colorado Springs, Co., 1992; Pistorius E. Der Wettbewerb um den Sowjetpalast //
Kultur im Stalinismus. Sowjetische Kultur und Kunst der 1930er bis 50er Jahre /
hrsg. v. G. Gorzka. Bremen, 1994. S. 153–167; Hoisington S. S. «Ever Highe». The
Evolution of the Project for the Palace of Soviets // SR. 2003. Vol. 62. P. 41–68.
10 Жорж Эже́н Осма́н, более известный как барон Осман (1809–1891) –
французский государственный деятель, префект департамента Сена
(1853–1870), известен тем, что в годы Второй Республики почти полностью
перестроил старый Париж, который так же, как и М., имеет радиально-кольцевую структуру. (Прим. ред.)
44
лее 5 млн), оставалось только надеятья на решение жилищного вопроса. В конечном счете «подлинно социалистический город» должен
был гарантировать не только «нормальные, здоровые условия жизни», но и символизировать общественный порядок и политическую
иерархию11.
По существу, Генеральный план Москвы 1935 г. представлял
собой проект реконструкции хаотически разросшегося города, особое политическое значение которого подчеркивалось посредством
архитектурных решений, но никак не универсальную инструкцию
по планированию городов. В действительности «подлинно социалистический город» московского образца соответствовал в своих
основных плановых чертах как примеру города в стиле барокко (демонстрация через видимую ось, прямолинейность, равномерность,
монументальность)12, так и наиболее важным пространственным
изображениям современного западного города13. На основании данного заключения можно подвергнуть сомнению основополагающее
значение Генерального плана Москвы для градостроительства в Советском Союзе и в Восточной Европе после Второй мировой войны.
Остался лишь миф об общем градостроительном ансамбле.
На разрушение 1710 городов и более 70 тысяч деревень немецким
Вермахтом в 1941–1945 гг. советское правительство отреагировало
развернутой программой по восстановлению14, для реализации которой 29 сентября 1943 г. был учрежден Комитет по делам архитектуры
11
См.: Генеральный план реконструкции города Москвы. T. 1. Постановления и материалы. М., 1936. Цитаты: С. 2, 3; Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов
ЦК (1898–1986). 9-e изд., доп. и исправл. T. 6. 1933–1937. М., 1985. С. 241–
253. Cм. также: Städtebau im Schatten Stalins. Die internationale Suche nach der
sozialistischen Stadt in der Sowjetunion 1929–1935 / hrsg. v. Bodenschatz H.,
Post C. Berlin, 2003.
12 См.: Kostof. Gesicht... S. 229–274.
13 Детлеф Ипсен различает пять категорий: а) философия и практика
возможного; б) идея и практика потребления роскоши; в) гигиенический город; г) место порядка; д) город удобства. Ipsen D. Moderne Stadt – was nun? //
Ohne Leitbild? – Städtebau in Deutschland und Europa / hrsg. v. H. Becker,
J. Jessen, R. Sander. 2, unveränderte Aufl. Stuttgart–Zürich, 1999. S. 41–54.
14 Ради престижа было решено отстроить 15 старых русских городов, а
именно Смоленск, Курск, Орел, Ростов-на-Дону, Вязьма, Новороссийск,
Псков, Новгород, Севастополь, Воронеж, Великие Луки, Калинин, Брянск,
Краснодар, Мурманск. См.: Восстановим города, разрушенные врагом! //
Правда. 16.11.1945. № 273. С. 1.
45
при Совнаркоме СССР во главе с А. Г. Мордвиновым15. 14 октября
1943 г. Мордвинов получил письмо с директивами относительно
этой программы от председателя Президиума Верховного Совета
М. И. Калинина, летом 1944 г. это письмо было опубликовано в журнале «Архитектура СССР». Калинин указал на тот факт, что вследствие разрушений, причиненных войной, представился уникальный
шанс для «создания подлинно социалистических городов» в большом масштабе. В жилых домах решающую роль должен был играть
принцип удобства, а в общественных зданиях – практическая польза.
По словам М. И. Калинина, необходимо избежать всякого рода «выкрутасов»: «Cоциалистическое строительство должно быть красивым и радовать взгляд, а не быть вычурным и претенциозным»16. На
Всероссийской конференции городских архитекторов в июле 1945 г.
Мордвинов, ссылаясь на Калинина, объявил задачей советских архитекторов строительство «экономически красивых, здоровых, статных городов». В качестве «градостроительного минимума» он назвал
семь условий: а) сочетание города с природой (озеленение); б) наличие одного композиционного центра (центральная площадь, главная
улица); в) концентрация больших и с архитектурной точки зрения
ценных общественных зданий на композиционных узловых точках
города (силуэт); г) комплексный ансамбль застройки жилых улиц
и районов (зональное деление путем построения высотных домов);
д) чистота и светлые тона зданий (по примеру русского классицизма); е) рациональное планирование коммунальной инфраструктуры
(техническое оснащение); ж) постоянная борьба за качество проектов
и строительства (регулярные проверки). В заключение, апеллируя к
пропагандируемому с 1934 г. советскому патриотизму в архитектуре,
Мордвинов предпринял попытку спасти честь русской дореволюционной архитектуры, которая наряду с интернациональным классицизмом и модернизмом должна была составить основу архитектуры
советской17.
15
Сборник постановлений, приказов и инструкций по вопросам планировки населенных мест и архитектурного проектирования. М., 1948. С. 3–14.
16 Восстановительное строительство и задачи архитекторов. Письмо
Председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Ивановича
Калинина Председателю Комитета по делам архитектуры при СНК СССР
А. Г. Мордвинову // АСССР. 1944. № 4. С. 1. Перепечатка в: Из истории советской архитектуры 1941–1945 гг. Документы и материалы. Хроника военных лет. Архитектурная печать / отв. ред. K. Афанасьев. М., 1978. С. 102.
17 Мордвинов А. Г. Важнейшие задачи в работе главного архитектора. Материалы Всесоюзного совещания Главных архитекторов городов (2–6 июля
46
Кроме этого, догмой в области восстановления и планирования
города стали два непродуманных высказывания Сталина. Во-первых, 6 ноября 1943 г. в своей речи, посвященной 26-й годовщине
Октябрьской революции, Сталин определил основной задачей по
восстановлению страны создание «нормальных условий жизни»,
что уже упоминалось в комментарии к Генеральному плану Москвы 1935 г.18 Во-вторых, 7 сентября 1947 г. в своей речи по случаю
800-летия со дня основания Москвы, как и в своем отчетном докладе
на XVII съезде партии 26 января 1934 г., Сталин постарался наглядно
продемонстрировать преимущества социализма, указав на тот факт,
что рабочие крупных западноевропейских городов вынуждены ютиться в трущобах на окраинах города, в то время как рабочие кварталы
советских городов выглядят лучше, чем центр19. В результате в кругах
архитекторов задачу нормализации условий жизни приняли в качестве градостроительной программы, которая была санкционирована
«сталинcкой заботой о человеке» и предусматривала строительство
жилья, удобного для всей семьи20. Впоследствии провозглашенная в
программе партии 1918 г. идея городского центра как района проживания рабочего класса трансформировалась в концепцию «города без
окраин», связанного проспектами в единое целое21.
1945 года). М., 1946. С. 3–7. Cм. также: Он же. О строительстве городов //
Правда. 1945. № 196. С. 2.
18 Сталин И. 26-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Доклад Председателя Государственного Комитета Обороны на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными
и общественными организациями г. Москвы 6 ноября 1943 года // oн же. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 5-e изд. М., 1950. С. 218.
19 Сталин И. В. Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б) //
Сталин И. В. Вопросы ленинизма. 11-e изд. М., 1947. С. 457. Перепечатка в: Он
же. Сочинения. T. 13. Июль 1930 – январь 1934. М., 1951. С. 334–335. См. похожее высказывание в заметке «Правды» от 7 сентября 1947 «Приветствие Москве» // Он же. Сочинения. T. 16. 1946–1952. М., 1997. С. 68–69.
20 См.: Fitzpatrick S. Postwar Soviet Society. The «Return to Normalcy»,
1945–1953 // The Impact of World War II on the Soviet Union / ed. by Linz S. J.
Totowa, N. J., 1985. P. 129–156; Bonwetsch B. Sowjetunion – Triumph im
Elend // Kriegsende in Europa. Vom Beginn des deutschen Machtzerfalls bis zur
Stabilisierung der Nachkriegsordnung 1944–1948 / hrsg. v. U. Herbert, A. Schildt.
Essen, 1998. S. 52–88; Данилов А. А., Пыжиков А. В. Рождение сверхдержавы.
СССР в первые послевоенные годы. М., 2001.
21 Косенкова Ю. Л. Советский город 1940-х – первой половины 1950-х годов. От творческих поисков к практике строительства. М., 2000. С. 151–158,
176–177.
47
Дискуссия получила новые импульсы в среде архитекторов в связи
с кампанией, которую в августе–сентябре 1946 г. ЦК ВКП(б) в лице
А. А. Жданова развернул против мнимых вырождений («космополитизм», «объективизм», «формализм») в области литературы (публикация произведений Зощенко и Ахматовой в журналах «Звезда» и
«Ленинград»), театра (дефицит советских пьес на современные темы)
и киноискусства (показ одной из угольных шахт и поселка при шахте
на Донбассе в фильме «Большая жизнь»). Такие принципы, как «советский патриотизм», «партийность» и «социалистический реализм»,
стали обязательными для всех областей культуры22. И, несмотря на
то что архитектуру эта кампания непосредственно не затронула, все
без исключения проявления модернизма как бы запретили себя сами.
«Национальная по форме, социалистическая по содержанию» – так
звучала новая формула культуры, согласно высказываниям Сталина
1925 и 1950 г. о значении национальных языков для советской культуры23. «Визитной карточкой» архитектуры победителей послевоенной эпохи стали семь монументальных высоток в неоготическом
«кондитерском» стиле (Zuckerbäckerstil) (университет, административное здание, гостиницы и жилые дома), которые благодаря своим
многоэтажным основаниям и верхней пирамидальной части, увенчанной шпилем, сделали силуэт Москвы неповторимым24.
Таким образом, процесс планирования «социалистического города» сталинского периода с середины 1930-х до середины
22 См. соответствующие заключения Центрального Комитета КПСС
по: Beiträge zum Sozialistischen Realismus. Grundsätzliches über Kunst und
Literatur. Berlin, 1953. S. 60–73. Cм. также: Hahn W. G. Postwar Soviet Politics.
The Fall of Zhdanov and the Defeat of Moderation, 1946–53. Ithaca–London,
1982.
23 Изначально формулировка, высказанная скорее между делом, гласила
«Пролетарская по своему содержанию, национальная по форме – такова та
общечеловеческая культура, к которой идет социализм». См.: Сталин И. В.
О политических задачах университета народов востока. Речь на собрании
студентов КУТВ 18 мая 1925 г. / он же. Сочинения. T. 7. 1925. М., 1950. С. 138.
В момент спада накала дискуссии о «социалистическом реализме» в архитектуре Сталин заявил, что «современная русская, украинская, белорусская
культура и т. д.» является «социалистической по содержанию и национальной по форме». См.: Сталин И. В. Марксизм и вопросы языкознания. Относительно марксизма и языкознания // oн же. Сочинения. T. 16. 1946–1952.
М., 1997. С. 115 (впервые напечатано в газете «Правда» от 20.6.1950).
24 См.: Tarchanow A., Kawtaradse S. Stalinistische Architektur. München,
1992. S. 120–144.
48
1950-х гг. можно свести к простой схеме. Когда речь шла о строительстве нового города, центр планировался как придаток к промышленному предприятию. Существенным структурным элементом
выступал ориентированный на потребности промышленных предприятий проспект, по которому не только осуществлялось основное городское транспортное движение, но и который одновременно
служил главной улицей для демонстраций. Для создания подходящего этой цели антуража фасады зданий предполагалось роскошно
оформить в монументальном стиле. Сердцем города была центральная площадь, на которой находились здания, построенные в эклектическом архитектурном стиле, где размещались партийные органы,
учреждения культуры и массовые общественные организации. Центральная площадь являлась также местом для выступлений во время
проведения праздничных мероприятий. Наряду с типовыми жилыми
кварталами и учреждениями бытового обслуживания важное место
в планировке города отводилось также парку культуры и отдыха.
Принцип зонального деления на сферы – работы, жилья и досуга –
можно было распознать лишь частично (илл. 4). В дискуссиях об архитектуре послевоенного времени от концепции Генерального плана
Москвы 1935 г. остался в основном лишь пафос градостроительного
ансамбля. Город рассматривался как общее произведение искусства,
в композиции которого первоначально должны были быть учтены
потребности промышленности и лишь затем – интересы населения25.
Исходя из этого о формах жилья, которые предусматривал авангард
1920-х гг., не могло быть и речи.
Учитывая, что после окончания Второй мировой войны в Советском Союзе царили дефицит и хаос, планирование городов и реальная строительная практика значительно различались. Из-за
конфликтов между отдельными учреждениями и вмешательства
партийных органов и Союза архитекторов принятие решений затягивалось, а если они и принимались, то исполнялись далеко не всегда.
К августу 1948 г. лишь 4 из 48 советских больших городов – Минск,
Петрозаводск, Ростов-на-Дону и Сталинград (Волгоград) – представили генеральный план, затребованный Советом Министров СССР
еще в декабре 1947 г. На рубеже 1940–1950-х гг. стало ясно, что градостроительство в Советском Союзе находится в глубоком кризисе.
Развитие городов часто полностью противоречило находящимся еще
в проектной стадии генеральным планам. «Реконструкция» охватывала, если она вообще проводилась, лишь центры городов, в то время
как окраинам не уделялось никакого внимания. Что касается «триум25
Косенкова. Советский город... С. 187–189, 294.
49
фальной» архитектуры, то вскоре стало очевидно, что экономические
возможности советской системы в данной области весьма ограниченны26. В результате 9 мая 1950 г. Совет Министров СССР издал распоряжение о сокращении вложений в строительную сферу на 25 %.
При этом указывалось на декоративные «излишества», которые до
настоящего времени допускались при строительстве заводов (площади и постройки), на низкий уровень механизации в строительстве, на
игнорирование промышленных методов, то есть использования в качестве основы типовых проектов и готовых конструкций27. 27 августа
1950 г. газета «Правда» опубликовала отчет о собрании московских
архитекторов, которое прошло под лозунгом «Строить быстро, дешево и красиво!», позднее этот принцип стал концептуальной базой
целого направления в архитектуре и строительстве, характеристикой
которого стал отказ от «излишеств» в строительстве и предпочтение
«промышленных методов»28. Таким образом, «большой перелом»,
который Хрущев осуществил впоследствии в области строительной
политики, был связан с новым направлением в городском планировании, которое началось еще при Сталине в связи с нехваткой жилья.
Причиной высоких затрат в области строительства явилось использование дорогостоящих декоративных «излишеств» на фасадах
зданий, что отметил Хрущев 3 июля 1954 г. в обращении к членам
и кандидатам в члены Президиума Центрального Комитета КПСС и
заместителям председателя Совета Министров СССР, ссылаясь на
жалобы архитекторов и инженеров. Вину за то, что новые техники не
находили применения в строительстве, возложили на «монопольную
группу» (25–30 человек), которая определяла направление развития
советской архитектуры и при этом руководствовалась, по словам
Хрущева, собственными художественными соображениями. Для того
чтобы впредь осуществлялись типовые проекты, были необходимы
централизация строительных учреждений, реорганизация Союза
архитекторов и архитектурные дискуссии29. С этой целью в Кремле
26
Косенкова. Советский город. С. 106, 159–167, 194, 196.
Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. T. 3.
1941–1952 годы. М., 1968. С. 603–614, особенно С. 605.
28 Строить быстро, дешево и красиво. Совещание архитекторов столицы в
МГК ВКП(б) // Правда. 27.8.1950. № 329. С. 2.
29 Жилищный вопрос. На жилой площади в 30 кв. м поселено 16 семей, в
том числе 36 детей... // Источник. 2001. № 1. С. 90, 94, 97–98. Cм. также: Об
изменении Генплана реконструкции Москвы. Записка МК КПСС и исполкома Моссовета Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву. 1953 г. // Исторический
архив. 1997. № 5–6. С. 51–74.
27
50
с 30 ноября по 7 декабря 1954 г. прошла Всесоюзная конференция
строителей, архитекторов и работников строительной промышленности, в программу которой были включены вопросы сокращения
сроков строительства, снижения себестоимости и повышения качества путем индустриализации строительства через принятие за основу типовых проектов и монтажного строительства (железобетонные
конструкции, стенные блоки и отдельные части, т. е. четырех- и пятиэтажные панельные дома). Целью советского городского строительства, как говорилось в принятом на конференции обращении к
рабочим строительной отрасли промышленности, являлось не благоустройство проспектов и площадей, а удовлетворение потребностей
населения30.
Тот факт, что данная конференция планировалась Центральным
Комитетом КПСС для расправы с архитекторами сталинской эпохи,
стало ясно утром 1 декабря 1954 г. во время доклада А. Г. Мордвинова (с 1950 г. – Президент Академии архитектуры), который неоднократно прерывался репликами Хрущева. Конфликт обострился,
когда Мордвинов обнародовал свое архитектурное кредо. В том, что
с декоративным «излишеством» необходимо бороться, Мордвинов
был полностью согласен с Хрущевым. Для решения этой проблемы
архитектор считал необходимым утвердить нормы для стандартизированных проектов, однако в то же время в отношении оформления
фасадов он предложил сохранить ступенчатую систему, согласно которой решения будут приниматься в зависимости от значения того
или иного города или улицы. Мордвинов, как и прежде, оставался в
плену категорий сталинского времени. Следуя довольно расплывчатой концепции «социалистического реализма» в архитектуре, он
указывал на необходимость альтернативы между поддерживаемым
партией и правительством классицизмом и конструктивизмом, который, по его мнению, нарушает на практике законы эстетики, но был
резко оборван Хрущевым. Единственное, с чем согласился Хрущев,
была цена одного квадратного метра строительной площади31. В этот
же день позицию Мордвинова резко раскритиковал в своем докладе
руководитель отдела по гражданскому и промышленному строительству Института архитектуры при Академии архитектуры Г. А. Гра30
Всесоюзное совещание строителей, архитекторов и работников промышленности, строительных материалов, строительного и дорожного
машиностроения, проектных и научно-исследовательских организаций.
30 ноября – 7 декабря 1954 г. Сокращенный стенографический отчет. М.,
1955. С. 412, 418.
31 Всесоюзное совещание строителей... С. 121–124.
51
дов, разделивший архитекторов на приверженцев эстетического
понимания искусства и сторонников технической эффективности.
Впоследствии этот доклад получил высокую оценку Хрущева. Градов свел причины ошибок и недостатков критикуемых архитекторов
к четырем пунктам: а) антимарксистское идеалистическое понимание задач архитектуры; б) разделение строительства на «высокую»
и «простую» архитектуру, означавшее неравнозначную оценку индивидуальных и массовых типовых проектов; г) игнорирование новых
техник и принципа экономии; д) чрезмерное стремление сохранить
архитектурное наследие32. В последний день конференции Хрущев в
своей заключительной речи подверг резкой критике и высмеял сталинских архитекторов. Он предложил начать кампанию по борьбе
с декоративным «излишеством» в строительстве. С одной стороны,
Хрущев настоятельно повторил свое требование сделать стоимость
за квадратный метр площади решающим критерием в строительстве,
с другой, косвенно реабилитировал конструктивизм: «Невозможно больше довольствоваться тем фактом, что под прикрытием фраз
о борьбе против конструктивизма и социалистического реализма в
архитектуре многие архитекторы неэкономно используют средства
народа. <...> Мы не против красоты, но мы против любого выражения излишества»33. Таким образом, сталинские архитекторы и проектировщики города были поставлены на место и вынуждены принять
новые требования к советскому градостроительству.
Впоследствии новые направления в области строительной политики определялись двумя постановлениями Центрального Комитета
КПСС и Совета Министров СССР. В постановлении от 23 августа
1955 г. «О мерах по дальнейшей индустриализации строительства
по улучшению качества построек и снижению строительных расходов» было предписано определить основной формой строительства
типовые проекты, использовать конструкции из железа и легкого
бетона, а также метод крупноблочного строительства34. Постановле32
Всесоюзное совещание строителей. Из выступления Хрущева на конференции следует, что Мордвинов еще до конференции хотел вычеркнуть
Градова из списка выступающих. Там же. C. 394.
33 Там же. С. 162–168, 393; См.: Bittner S. V. Remembering the Avantgarde.
Moscow Architects and the «Rehabilitation» of Constructivism, 1961–64 //
Kritika. Explorations in Russian and Eurasian History. 2001.Vol. 2. P. 553–
576.
34 Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР по вопросам
строительства от 23, 24 августа и 4 ноября 1955 г. М., 1956. С. 3–22; Решения
партии и правительства по хозяйственным вопросам. T. 4. 1953–1961 годы.
М., 1968. С. 250–268.
52
ние от 24 августа 1955 г. «О утверждении плановых и строительных
проектов для городов» предусматривало передачу права принятия
решений (кроме Москвы и Ленинграда) от Совета Министров СССР
Советам Министров союзных республик35. Кроме того, в постановлении от 5 ноября 1955 г. «О ликвидации декоративного “излишества”
в проектировании и строительстве индивидуальных проектов с репрезентативными фасадами» были противопоставлены целесообразность интерьера и учет стоимости и эффективности36.
Если совещание строителей в ноябре–декабре 1954 г. имело
следствием окончательный отказ от архитектуры сталинизма, то на
ХХ партийном съезде (14–25 февраля 1956 г.), привлекшем внимание мировой общественности благодаря закрытому докладу Хрущева
«О культе личности Сталина и его последствиях», были заложены
основы для очередного отгораживания советского общества от внешнего мира путем «закрытия» городов и связанным с этим ограничением прав населения на свободу передвижения и проживания. В реальности «десталинизация» в стиле Хрущева имела своей целью
не только реставрацию ленинизма, но и укрепление устоявшейся
системы власти. Одним из важных его условий стало «укрощение»
советского «общества текучего песка» (Моше Левин), основывающегося на миграции сельского населеня в города. Потребность в
таком «укрощении» возникла в 1956 г., когда право на увольнение
(право на свободный выбор места работы), временно отмененное в
предвоенном 1940 г., открыло новые перспективы для рынка труда
и перемещения населения внутри страны37. Впоследствии Хрущев
35
Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР по вопросам строительства... С. 160–162. Указ Совета Министров СССР от 21 августа 1963 предусматривал подтверждение соответствующими Советами
Министров и государственным комитетом по строительству СССР (Госстрой) генеральных планов для столиц союзных республик и городских
новостроек; кроме того, в городах с населением свыше 500 тыс. жителей
должен был привлекаться Государственный плановый комитет СССР (Госплан). Сборник нормативных и справочных материалов по развитию городов. М., 1980. С. 34–35.
36 Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР по вопросам
строительства... С. 163–173; Коммунистическая партия Советского Союза в
резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986).
9-e изд., доп. и исправл. T. 8. 1946–1955. М., 1986. С. 522–536.
37 См.: Lewin M. The Making of the Soviet System. Essays in the Social
History of Interwar Russia. London, 1985. P. 12–21; oн же. The Gorbachev
Phenomenon. A Historical Interpretation. Expanded Edition. Berkeley–Los
53
развил эту мысль на ХХ съезде партии (14 февраля 1956 г.) в Отчетном докладе ЦК КПСС: «Вопрос об улучшении жилищных условий
в таких больших городах, как Москва, Ленинград, Киев и др., тесно связан с приростом населения вследствие его притока из других
регионов страны». Указывая на фактор естественного прироста, он
под аплодисменты делегатов съезда продолжил: «Поэтому необходимо положить конец привлечению рабочей силы из других областей в большие города и покрывать возникшую потребность больших
городов в рабочей силе представителями постоянно проживающего
в них местного населения»38. Тем самым Хрущев затронул одну из
основных проблем социалистического строительства: в связи с тем
что индустриализация и урбанизация СССР осуществлялись рекордными темпами, в течение нескольких десятилетий, это привело к
появлению дефицита в различных областях экономики, преодоление
которого, как считалось, будет мерилом действенности государственного аппарата. В результате миграции населения из деревни стабильность социальной системы и эффективность плановой экономики
были поставлены под вопрос. Поэтому решение жилищного вопроса
и ограничение роста городов стали ключевыми вопросами советской
системы послевоенного времени39.
Angeles, 1991. P. 13–42; oн же. Russia/USSR in Historical Motion. An Essay
in Interpretation // Russian Review. 1991. Vol. 50. P. 249–266. Cм. также:
Grandstaff P. J. Interregional Migration in the USSR. Economic Aspects, 1959–
1970. Durham–N. C., 1980. P. 119; Granick D. Job Rights in the Soviet Union.
Their Consequences. Cambridge et al., 1987.
38 Отчетный доклад Центрального Комитета Коммунистической партии
Советского Союза XX съезда партии. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС
Н. С. Хрущeва. XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. 14–
25 февраля 1956 года. Стенографический отчет. T. I. М., 1956. С. 79.
39 Принятым на XX съезде партии 6–м пятилетним планом (1956–1960)
предусматривалась индустриализация строительства в интересах снижения
затрат на 20 % и увеличение объемов жилищного строительства в 2 раза, а
также сокращение сроков строительства. См.: Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов
ЦК (1898–1986). 9-e изд., доп. и исправл. T. 8. 1946–1955. М., 1986. С. 64, 71.
С 1971 г. пятилетними планами предусматривалось ограничение роста городов. См.: Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986). 9-e изд., доп. и
исправл. T. 12. 1971–1975. М., 1986. С. 39–103, здесь С. 82; T. 13. 1976–1980.
М., 1987. С. 11–88, здесь С. 73; T. 14. 1981–1984. М., 1987. С. 45; T. 15. 1985–
1988. М., 1989. С. 235–236. Cм. также: Решения партии и правительства по
хозяйственным вопросам. T. 8. 1970 г. – февраль 1972 г. М., 1972. С. 398; T. 11.
54
Для регулирования миграционных потоков политическое руководство страны использовало два механизма: паспортную систему
и децентрализацию промышленных районов, – которые в сочетании
друг с другом привели в годы правления Хрущeва к возникновению
неофициальной системы «закрытых городов».
Паспортная система. В условиях массового оттока населения
из деревни в город в годы насильственной коллективизации и непосредственно связанных с этим репрессий против так называемых
«кулаков» главной целью постановлений Совета Народных Комиссаров СССР от 27 декабря 1932 г. о введении паспортной системы
и выдаче внутренних паспортов от 28 апреля 1933 г. было закрытие
городов для «классовых врагов». Имелись в виду лица буржуазного
происхождения, которых к тому времени уже лишили избирательных
прав (так называемые «лишенцы») и «лишние элементы» – бродяги
и священнослужители. Так называемая паспортизация распространялась на достигшее 16-летнего возраста население городов, рабочих
поселков, районных центров, работников машинно-тракторных станций, жителей окрестностей Москвы, Ленинграда, Киева, Харькова,
приграничных регионов, а также на работников судоходства и железной дороги, но не на сельское население. Поселения, в которых в
1930-е гг. последовательно вводилась паспортная система или паспортный режим, считались «режимной местностью», чтобы получить
разрешение на проживание здесь, необходимо было подавать заявление в соответствующие органы. Такое разрешение выдавалось после
внесения в паспорт штампа о так называемой «прописке». В качестве
механизма ограничения внутренней мобильности населения паспортный режим стал особенно эффективным только после смерти Сталина. Постановлением Совета Министров СССР от 21 октября 1953 г.
допускалось получение разрешения на проживание в больших городах лишь после предъявления подтверждения о наличии – в соответствии с санитарной нормой – жилой площади в 9 кв. м на человека в
жилых домах, 6 кв. м – в студенческих общежитиях и 4,5 кв. м – в общежитиях для рабочих. Таким образом, паспортная система служила
как мерой учета населения, так и способом закрепления граждан на
месте проживания. В итоге система паспортного режима стала инструментом создания двухклассового общества, поскольку сельское
население было загнано во «второе крепостное право». Колхозники
оставались de jure прикрепленными к колхозам, так как они не имели
Ноябрь 1975 г. – июнь 1977 г. М., 1977. С. 288; T. 13. Апрель 1979 г. – март
1981 г. М., 1981. С. 653; T. 16. Часть II. Февраль–декабрь 1986 г. М., 1988.
С. 147.
55
права на получение паспорта, а возможность сменить место работы
зависела от председателя колхоза, котрый мог как кразрешить, так
и запретить колхознику уехать из деревни. Лишь 28 августа 1974 г. в
связи с принятием Советом Министров СССР решения о введении
и выдаче новых паспортов всему населению Советского Союза в период с 1 января 1976 г. по 31 декабря 1980 г. колхозники приобрели
статус равноправных граждан40.
Децентрализация промышленных районов. Чтобы каким-то образом противостоять привлекательности промышленных центров и их
расширению, уже в резолюции ЦК ВКП(б) о развитии городского хозяйства в СССР от 15 июня 1931 г. был введен лимит на количество
промышленных предприятий в больших городах. Расширять производство запрещалось в Москве и Ленинграде с 1932 г., а в Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, Горьком (Нижнем Новгороде) и Свердловске
(Екатеринбурге) – с 1939 г.41 Когда после Второй мировой войны
население Советского Союза снова получило право на увольнение
с работы и возникла необходимость принятия мер по рациональному распределению рабочей силы, в 1956 г. Госплан ввел ограничение
промышленного развития, которое распространялось практически на
все большие города с населением более 200 тыс. человек (в 48 «закрытых городах» ввели запрет на размещение новых предприятий и расширение уже существующих, кроме сферы обслуживания; 23 городам
были ограничены возможности в открытии новых предприятий)42.
40 См.: «Изменения паспортной системы носят принципиально важный
характер». Как создавалась и развивалась паспортная система в стране // Источник. 1996. № 6. С. 101–121; Собрание постановлений правительства Союза Советских Социалистических Республик. 1974. № 19. Ст. 19. С. 387–396,
Ст. 10. С. 396–398. Cм. также: Matthews М. The Passport Society. Controlling
Movement in Russia and the USSR. Boulder, 1993; Попов В. П. Паспортная
система в СССР (1932–1976 гг.) // Социологические исследования. 1995.
№ 8. С. 3–14; 1995. № 9. С. 3–13; Moine N. Passeportisation, statistique de
migrations et contrôle de l’identité sociale // CMR. 1997. Vol. 38. P. 587–600;
Kessler G. The Passport System and State Control over Population Flows in the
Soviet Union, 1932–1940 // CMR. 2001. Vol. 42. P. 477–504; Goldman W. Z.
The Internal Soviet Passport. Workers and Free Movement // Extending the
Borders of Russian History. Essays in Honor of Alfred J. Rieber / ed. by M. Siefert.
Budapest–New York, 2003. P. 315–331.
41 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд., доп. и исправл. Tом 5.
1929–1932. М., 1984. С. 323.
42 Хорев Б. С. Проблемы городов. Урбанизация и единая система расселения в СССР. 2-е изд., доп. и перераб. М., 1975. С. 78–79, 86–87. В «Справочном
56
Вследствие сочетания двух представленных выше факторов и
вопреки идеологическим установкам партии фактически произошло
закрепление разделения страны на город и деревню. С одной стороны, практика жесткой системы прописки привела к тому, что жизнь в
городских центрах стала восприниматься как сословная привилегия;
с другой стороны, снижение промышленного роста города ограничивало потребность уже имеющихся предприятий в рабочей силе извне.
Но, как показала жизнь, для мигрантов открывались все новые и новые нелегальные либо полулегальные пути переселения в город.
Лишь после «закрытия» городов на ХХ партийном съезде принимается программа по массовому жилищному строительству.
В постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР о развитии
жилищного строительства в СССР от 31 июля 1957 г. в качестве основных причин нехватки жилья был указан бурный рост населения,
связанный с индустриализацией и улучшением медицинского обслуживания в послевоенное время, а также тот факт, что не были освоены или рационально использованы выделенные для строительства
жилья средства. Поэтому постановили добиться решения жилищного вопроса в ближайшие 10–12 лет за счет использования типовых
проектов и промышленных методов в строительстве43. В результате
ядро «социалистического города» конца 1950-х гг. – центр – переместилось в городские микрорайоны. Речь шла о комплексе панельных
многоквартирных пятиэтажных домов с плоскими крышами, без проходных и главных улиц, первоначально рассчитанный на 10–12 тыс.
жителей, в котором должны были также находиться учреждения сферы обслуживания (детские сады и магазины) и зоны отдыха (зоны
пособии заказчика-застройщика» был опубликован список из 42 городов, в которых было полностью запрещено строительство новых и расширение старых промышленных предприятий, а также еще 16 городов и некоторых курортов южного побережья Крыма, в которых предусматривались
некоторые исключения. См.: Сборник нормативных и справочных материалов по развитию городов. М., 1980. С. 66–67. Этот список ранее не исследовался. См. (на основании суждений Хорева), например: Buckley С. The Myth
of Managed Migration. Migration and Market in the Soviet Period // SR. 1995.
Vol. 54. P. 896–916.
43 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986). 9-е изд., доп. и
исправл. T. 9. 1956–1960. М., 1986. С. 193–208. В следующей, седьмой пятилетке (1959–1965) было запланировано обеспечить каждую семью отдельной квартирой. См.: Решения партии и правительства по хозяйственным
вопросам. T. 4. 1953–1961 годы. М., 1968. С. 545.
57
зеленых насаждений и спортивные площадки). В соответствии с системой ступенчатого обеспечения несколько микрорайонов объединялись в «жилой район», где, как предполагалось, будут проживать
30–50 тыс. человек, с учреждениями культуры (библиотеки и кинотеатры), обслуживания населения (поликлиники и магазины), а также
со спортивными площадками и парками. Для миллионных городов
предусматривалась еще и планировочная зона для 600 тыс. – 1 млн
жителей. В то время в народе появилось слово «хрущоба» – в результате комбинации фамилии Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущeва и слова «трущоба»44.
Последующие инициативы конца 1950-х – начала 1960-х гг., направленные на решение жилищного вопроса и ограничение роста городов, сводились к определению идеального размера города и
концентрации на работе по региональному планированию. На Всесоюзной конференции по вопросам строительства, проходившей в
Москве с 10 по 12 апреля 1958 г., и на Всесоюзной конференции по
вопросам градостроительства, проходившей в Москве с 7 по 10 июня
1960 г. – на основе учета стоимости и эффективности инфраструктурного и траспортно-технического наполнения зонального ареала,
характеризующегося функциональным разделением – была определена оптимальная численность населения города, которая составляла
от 100 до 250 тыс. жителей45. Связанное с этим требование о созда44
Правила и нормы планировки и застройки городов. Утверждены Государственным комитетом Министров СССР по делам строительства по
поручению Совета Министров СССР 1 декабря 1958 г. М., 1959. С. 58–59,
94–98. В середине 1960-х гг. высота зданий предусматривалась, как правило, в 5–9 этажей, и в исключительных случаях – до 16 и выше. Количество
жителей в микрорайонах при наличии многоэтажных домов увеличилось на
16–20 тыс. человек и в жилых районах – до 70 тыс. Указания по проектированию новых жилых районов и микрорайонов в г. М. (Дополнения к правилам
и нормам планировки и застройки городов). Утверждены Мосгорисполкомом 21 июля 1964 г. и согласованы с Госстроем СССР 5 ноября 1964 г. М.,
1965. С. 3–4. Cр.: также: Andrusz G. D. Housing and Urban Development in the
USSR. London/Basingstoke, 1984. P. 127–132; French R. A. Plans, Pragmatism
and People. The Legacy of Soviet Planning for Today’s Cities. Pittsburgh, P./
London, 1995. P. 75–83; Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Обыватель и реформы...
С. 162–194.
45 Кудрявцев А. О. «O правилах и нормах планировки и застройки городов». Всесоюзное совещание по строительству. Секция жилищного и культурно-бытового строительства, планировки и застройки городов. М., 1958.
С. 113; Баранов Н. В. O состоянии и задачах проектирования городов и
внедрении прогрессивных приемов застройки населенных мест. Всесоюзное
58
нии городов-спутников, как правило, с населением в 30–50 тыс. человек и в редких случаях до 80 тыс. (наряду с массовым жилищным
строительством – еще одна точка соприкосновения с архитектурным модернизмом 1920-х гг.) все же не предотвратило бурного роста
больших городов – следствия устаревшей системы контроля и увеличения числа ответственных за принятие решений46. Тем не менее
прогрессивные элементы советского градостроительства по-прежнему акцентировались. На Всесоюзной конференции по вопросам городского строительства в июне 1960 г. председатель Государственной
комиссии по вопросам строительства СССР (Госстрой) В. А. Кучеренко пришел к следующему заключению: «Прежде всего удовлетворение потребностей людей должно лежать в основе заботы о красоте
наших городов. Задача состоит в том, чтобы соединить в одно целое
функциональные, экономические, строительно-технические, санитарно-гигиенические и эстетические проблемы и строить города, в
которых людям будет комфортно и хорошо, в которых будет царить
здоровая для их физического и морального развития атмосфера и в
которых формы искусства будут содействовать воспитанию людей».
Как видим, в отличие от концепции основоположников марксизма,
город провозглашался источником социализации при строительстве
«коммунистического общества»; страх перед городским миром, появившийся в дискуссиях 1920-х гг., был преодолен47.
Что касается развития городов, то в эту же логику вписываются
утопические положения, содержавшиеся в Программе КПСС, провозглашенной на ХХII съезде партии в 1961 г. Относительно условий
труда и уровня жизни предполагалось поднять деревню до уровня
города. Это планировалось достигнуть путем децентрализации населения, связанной с более рациональным размещением производства, а также в результате преобразования деревень, принадлежащих
совещание по градостроительству. 7–10 июня 1960 г. Сокращенный стенографический отчет. М., 1960. С. 115–116. В середине 1960-х гг. верхняя граница численности населения города выросла до 300 тыс. жителей. См.: Основы советского градостроительства. T. I. М., 1966. С. 79.
46 Правила и нормы планировки и застройки городов, утвержденные
Государственным комитетом Совета Министров СССР по делам строительства по поручению Совета Министров СССР 1 декабря 1958 г. М., 1959. С. 7.
Cм. также: Hausladen G. The Sattelite City in Soviet urban Development // SG
1984. Vol. 25. Р. 229–247.
47 Кучеренко В. А. О состоянии и мерах улучшения градостроительства
СССР. Всесоюзное совещание по градостроительству. 7–10 июня 1960 г. Сокращенный стенографический отчет. М., 1960. С. 83.
59
колхозам, в населенные пункты городского типа. Решение жилищной
проблемы провозглашалось главной социальной задачей. Предполагалось ликвидировать нехватку жилья к 1970 г., т. е. менее чем за одно
десятилетие, а к 1980 г., в течение следующего десятилетия, каждая
семья, говорилось в программе КПСС, будет обеспечена отдельной
квартирой со всеми удобствами. В этой связи было также обещано
отменить квартирную плату. И наконец, в области городского планирования формулировался следующий тезис: «Города и поселки
должны представлять собой общую рациональную структуру, состоящую из производственных зон и жилых районов, сети общественных и культурных учреждений, предприятий сферы обслуживания
и транспорта, а также технических и энергетических учреждений,
которые обеспечивают удобные условия для работы, жизни и отдыха людей»48. Без сомнения, в эпоху Хрущeва снова использовались
идеи 1920-х гг. Но от первоначальной концепции «социалистический
город» сохранился лишь проект модернизации. В отличие от сталинского времени теперь не фасад, а пропаганда скрывала реальность и
проецировала желаемый идеальный образ в будущее.
На практике недостатки советского городского планирования были
очевидны. Государственное и партийное руководство постоянно вносило коррективы в свои же планы. Существенным для планирования
городов явилось постановление Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР от 1 июня 1962 г. об индивидуальном и кооперативном жилищном строительстве, так как в нем провозглашалось
не только строительство вместо примитивных одноквартирных домов комфортабельных многоквартирных, но и содержалось желание
навсегда избавиться от деревни в городе49. В постановлении Совета
Министров «Об улучшении проектного дела в области гражданского
строительства, планировки и застройки городов» от 21 августа 1963 г.
отмечалось, что 600 городов не выполнили распоряжение 1957 г. о создании генеральных планов или об усовершенствовании уже имеющихся. Из-за нехватки проектных институтов жилые районы отличались однообразием (архитектура, ландшафт), а в квартирах
не хватало комфорта (плохая планировка, недостаточная звуко- и
48
Программа Коммунистической партии Советского Союза. XXII съезд
Коммунистической партии Советского Союза. 17–31 октября 1961 года. Стенографический отчет. T. III. М., 1962. С. 274, 281, 291, 298 (Цитата на с. 298);
см. также: Материалы XXII съезда КПСС. М., 1961. С. 366, 374, 384, 390–391
(Цитата на с. 391).
49 Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. T. 5.
1962–1965 годы. М., 1968. С. 93–96.
60
теплоизоляция)50. Начало пересмотра градостроительной политики
эпохи Хрущева, который выражался в оживлении облика городов и
отказа от панельного строительства, связано с постановлением Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР о мерах по
улучшению качества жилищно-гражданского строительства от 28 мая
1969 г.51
Центральная часть современного «социалистического города», в
1960–1970-е гг. служившего мерилом идеального города, отвечала
формам пропагандируемого на Западе «города для автомобилей»
вследствие стремления к сочетанию функций. Для того чтобы обеспечить продуктивность и продемонстрировать открытость миру
советского города, пережитки градостроительной концепции сталинского периода были дополнены и расширены, с одной стороны,
за счет строительства высотных учреждений сферы обслуживания,
гостиниц и торговых центров, а с другой стороны, за счет возведения
жилых районов с панельными домами. В образе города нашли отражение функционалистская архитектура, для которой было характерно
размещение на фасадах зданий панно и горельефов. Пешеходно-торговые улицы и станции метро все в большей степени формировали
внутригородское пространство, при этом не соответствуя уровню
спроса на товары потребления и состоянию общественного транспорта. В 1980-е гг. стало ясно, что, крупнопанельное строительство,
основанное на широкомасштабной перестройке, не соответствует
требованию сохранной реконструкции города. Задачи экономии
(«экономика должна быть экономной») противоречили существующим – благодаря пропаганде – ожиданиям населения (илл. 5).
После Второй мировой войны понятие «социалистический город»
в Советском Союзе потеряло свое значение вследствие двух факторов.
С одной стороны, в период сталинизма имел место отход от идей авангарда, с другой – с провозглашением Конституции 1936 г. Советский
Союз закончил «строительство социализма» и, в отличие от стран народной демократии, уже перешел, как декларировалось в Программе КПСС
1961 г., на стадию «построения коммунистического общества». Поэтому
логично, что в новой редакции Генерального плана 1971 г. Москва определялась уже как «образцовый коммунистический город»52.
50 Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. T. 5.
С. 371–383.
51 Там же. T. 7. Июль 1968 г. – 1969 г. М., 1970. С. 459–471.
52 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986). 9-е изд., доп. и исправл. T. 12. 1971–1975. М., 1986. С. 127–130.
61
В конечном счете концепция «социалистический город» оказалась нежизнеспособной из-за того, что государственное и партийное руководство не сумело взять под контроль миграционный поток
деревня – город, хотя система «закрытых городов» стала фактором
расслоения населения и структурирования советского общества в зависимости от места жительства. Что касается уровня доходов граждан, ассортимента товаров, обеспечения учреждениями образования,
здравоохранения и возможностей проведения досуга, то здесь четко
наблюдалось снижение показателей от центра к периферии – от столицы и больших городов к средним и малым городам, а от них – к
деревне53. Однако потребность предприятий в рабочей силе, обучение в средних специальных и высших учебных заведениях, а также
строительство плановых городов с промышленными предприятиями
способствовали тому, что все больше молодых людей устремлялись
из деревни в город.
Можно констатировать, что Советский Союз пережил процесс
урбанизации, который по своим масштабам не имеет себе равных.
Абсолютный рост городского населения и его рост относительно
общего роста численности населения составил 26,3 млн и (17,9 %)
в 1926 г., 56,1 млн (32,9 %) в 1939 г., 100 млн (47,9 %) в 1959 г. и
188,8 млн (65,8 %) в 1989 г.54 Вопреки идеологическим установкам
концентрация населения в больших городах оставалась характерной чертой Советского Союза. Число городов с населением более
53
См.: Zaslavsky V. Closed Cities and the Organized Consensus // oн же.
The Neo-Stalinist State. Class, Ethnicity, and Consensus in Soviet Society. 1982.
With a New Introduction., N.Y.: Armonk, 1994. P. 130–164; Smith G. Privilege
and Place in Soviet Society // Horizons in Human Geography / ed. by G. Derek,
R. Walford. Houndmills–London, 1989. P. 320–340; Bohn T. М. Das sowjetische
System der «geschlossenen Städte». Meldewesen und Wohnungsmangel als
Indikatoren sozialer Ungleichheit // Die europäische Stadt im 20. Jahrhundert.
Wahrnehmung – Entwicklung – Erosion / hrsg. v. F. Lenger, K. Tenfelde. Köln–
Weimar–Wien, 2006. S. 373–385.
54 См.: Lewis R. A., Rowland R. H. Population Redistribution in the USSR. It’s
Impact on Society, 1897–1977. New York, 1977; Knabe B. Bevölkerungsentwicklung und Binnenwanderung in der UdSSR 1967–1974. Dargestellt an ausgewählten Territorien und unter Berücksichtigung interregionaler Migrationen. Berlin,
1978; Grandstaff P. J. Interregional Migration in the USSR. Economic Aspects,
1959–1970. Durham, N. C., 1980; Lappo G. M., Hönsch F. W. Urbanisierung
Rußlands. Stuttgart, 2000; Bohn T. M. Bevölkerung und Sozialstruktur /
Handbuch der Geschichte Rußlands. Bd. 5. 1945–1991. Vom Ende des Zweiten
Weltkrieges bis zum Zusammenbruch der Sowjetunion / hrsg. v. Plaggenborg S.
Stuttgart, 2003. S. 595–657.
62
100 тыс. человек увеличилось с 32 в 1926 г. до 146 в 1959 г. и до 309
в 1989 г.; количество миллионых городов – с 3 до 23. За период с
1926 по 1989 г. доля больших городов с более чем 100-тысячным населением увеличилась с 36,1 % до 60,6 %; а численность населения,
проживающего в городах-миллионниках, возросла с 9,1 % в 1959 г.
до 21,8 % в 198955.
Желаемое и действительное в жилищной политике расходились
между собой вплоть до распада Советского Союза, в частности в
области деления городского пространства на зоны, целью которого была максимальная близость места работы к месту проживания.
Показательно, что, несмотря на громкие обещания, нашедшие отражение в Программе КПСС 1961 г., Советская Конституция 1977 г.
(так называемая «брежневская конституция») гарантировала лишь
право на «жилище», а не на отдельную квартиру56. Градостроительная политика, благодаря которой жилищный вопрос якобы стабилизировался в 1970-е гг., не учитывала прежде всего молодые семьи.
Так как государственная дотация на квартирную плату составляла в
среднем менее 5 %, а рынок жилья как таковой официально не существовал, то цены на жилье не имели в принципе никакого значения.
Проблема состояла лишь в недостатке предложения57. Возможность
ознакомления с действительно бедственным положением советских
граждан в том, что касается обеспеченности жильем, дают те немногие
статистические данные, которые были опубликованы лишь в начале
1990-х гг. Из них следует, что установленную в 1929 г. санитарную
норму индивидуальной жилой площади в размере 9 кв. м (жилищное
пространство на одного человека без учета кухни, ванной и прихожей) в городах удалось превзойти – в среднем по Советскому Союзу
лишь – в 1985 г.58 Еще в 1989 г., как показала выборочная проверка,
из 310 тысяч семей 27,6 % жили в условиях, не соответствующих санитарной норме в 9 кв. м на человека, а в отношении семей, прожива55 Народное хозяйство СССР в 1989 г. Статистический ежегодник. М.,
1990. С. 25.
56 См.: Verfassungen der kommunistischen Staaten / hrsg. v. G. Brunner, M.
Eissner, B. Paderborn u. a., 1979. S. 374–415, § 44.
57 См.: Andrusz. Housing and Urban Development... S. 28.
58 Санитарные правила по застройке жилых зданий. Утверждены Наркомздравом РСФСР по согласованию со Стройкомом РСФСР 26 июля
1929 г. Сборник постановлений, приказов и инструкций по вопросам планировки населенных мест и архитектурного проектирования. М., 1948. С. 175;
Социальное развитие СССР. Статистический сборник. М., 1990. С. 210.
63
ющих в городе, этот процент был еще выше и составлял 48,3 %59. Так
что не удивительно, что в программе КПСС 1986 г. решение жилищной проблемы было отложено до 2000 г.60
2. Особенности урбанизации в Беларуси
К началу Второй мировой войны Беларусь с ее 80 % сельского
населения принадлежала к наиболее отсталым регионам Восточной
Европы. В связи с тем что полезные ископаемые ограничивались в основном торфяными и соляными месторождениями, с давних времен
основными отраслями в Беларуси были сельское и лесное хозяйства.
В результате разделов Речи Посполитой в конце XVIII в. Беларусь
вошла в состав Российской империи и была разделена на Гродненскую, Виленскую, Минскую, Витебскую и Могилевскую губернии.
Согласно первой переписи населения России 1897 г., население этих
губерний составляло 6,5 млн человек. Из них 5,8 млн проживали в
сельской местности и 655 063 являлись жителями городов. Особенность Беларуси заключалась в том, что она находилась в центре черты оседлости еврейского населения Российской империи. В то время
как из 4,7 млн белорусов 4,6 млн, т. е. 97,7 %, проживали в сельской
местности, евреи были вынуждены селиться в городах. Соответственно, городское население состояло на 53,5 % из евреев, на 17,9 % – из
русских, лишь на 16,6 % – из белорусов и на 6,2 % – из поляков61.
59 Народное хозяйство СССР в 1989 году. Статистический ежегодник.
М., 1990. С. 171. Cм. также: Kalinina N. Housing and Housing Policy in the
USSR // The Reform of Housing in Eastern Europe and the Soviet Union / ed.
by B. Turner, J. Hegedüs, I. Tosics. London–New York, 1992. P. 245–275, особенно P. 250.
60 Meissner B. Das Aktionsprogramm Gorbatschows. Die Neufassung des
dritten Parteiprogramms der KPdSU. Köln, 1987. S. 123; 127. Parteitag der
KPdSU, März ’86. Sowjetunion zu neuen Ufern? Düsseldorf o. J. S. 216.
61 Шыбека З. Гарады Беларусі. (60-я гады XIX – пачатак XX стагоддзяў).
Мінск, 1997. С. 260. Cм. также: Iwanou М. Die jüdische Welt in Weißrußland
vom Ende des 19. Jahrhunderts bis zum Holocaust // Handbuch der Geschichte
Weißrußlands / hrsg. v. D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001. S. 392–407;
Siebert D. Die Juden in Weißrußland vor der Schoah // «Existiert das Ghetto
noch?» Weißrußland: Jüdisches Überleben gegen nationalsozialistische Herrschaft. Berlin–Hamburg–Göttingen, 2002. S. 268–276; Nesemann F. Versunkene
Welten – Geschichte und Kultur der Juden Weißrußlands // Ost-West.
Europäische Perspektiven. 2004. Bd. 5. S. 132–141; Bohn. T. M. Von jüdischen
Schtetln zu sowjetischen Industriestädten. Paradoxien der Urbanisierung
Weißrusslands // Von der «europäischen Stadt» zur «sozialistischen Stadt» und
64
Ввиду того что Беларусь находится на северо-западе от черноземных областей, она никогда не могла быть житницей. Для большинства белорусских крестьян речь шла в первую очередь о том, чтобы
обеспечить себе пропитание, прежде всего за счет выращивания картофеля. До начала в Белоруссии в 1930-х гг. массовой коллективизации аграрный сектор характеризовался наличием приусадебной
экономики. Правда, была также распространена община русского
типа (в восточной части Белоруссии около Гомеля, Могилева и на юг
от Витебска), которая характеризовалась перераспределением земли
и круговой порукой, существование которой было поставлено под
вопрос в результате проведения столыпинской реформы 1906 г.62
Запаздывающее индустриальное развитие Белоруссии можно, с
одной стороны, объяснить региональными особенностями, а с другой – незначительностью роли, которую царское и советское правительства отводили пограничным регионам в экономической и
политической сферах. Первые импульсы для развития экономический сектор Белоруссии получил в последней трети XIX в., что было
непосредственно связано со строительством железной дороги и осушением болот в Полесье, в бассейне реки Припять. Несмотря на то
что Белоруссия извлекала выгоду от технических инноваций, которые способствовали притоку инвестиций, в действительности она выполняла лишь функцию транзитной страны в торговых отношениях
между Российской империей и Западом, а также при поставках украинского зерна в балтийские порты. К началу нового века здесь стали
развиваться пищевая, бумажная и кожевенная отрасли промышленности63. Несмотря на отсутствие тяжелой промышленности, к началу
Первой мировой войны можно зафиксировать две особенности экономического развития региона. Первая: основными поставщиками
zurück? Urbane Transformationen im östlichen Europa des 20. Jahrhunderts.
Jahrestagung des Collegium Carolinums und des Herder Forschungsrates in Bad
Wiessee, 23.–25. November 2006 / hrsg. v. Т. М. Bohn.. Köln–Weimar–Wien
2009. S. 51–76.
62 См.: Siebert D. Bäuerliche Alltagsstrategien in der Belоrussischen SSR
(1921–1941). Die Zerstörung patriarchalischer Familienwirtschaft. Stuttgart,
1998. S. 29–30; Kachanouski A. Die Bauernschaft im Wandel. Von der Aufhebung
der Leibeigenschaft bis zur Kollektivierung (1861–1929) // Handbuch der
Geschichte Weißrußlands / hrsg. v. D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001.
S. 249–257.
63 См.: Kischtymau A. Rückständigkeit und Industrialisierung im 20.
Jahrhundert // Handbuch der Geschichte Weißrußlands / hrsg. v. Beyrau D.,
Lindner R. Göttingen, 2001. S. 258–275.
65
промышленной продукции являлись в первую очередь мануфактуры
и ремесленное производство. В 1913 г. на 1282 крупных предприятиях
было занято 54 900 рабочих, на 7778 малых предприятиях – 16 000 рабочих и в 90 763 кустарных хозяйствах – 168 800 человек64. Вторая:
индустриализация не повлекла за собой процесса урбанизации.
В 1913 г. 68 % фабрик находилось за пределами городов, а 51,4 % занятых в промышленном производстве рабочих проживали в сельской
местности65.
В связи с воссозданием Польского государства после Первой мировой войны территория Белоруссии была снова разделена. Согласно
Рижскому мирному договору (1921) территория провозглашенной
в 1919 г. Белорусской Советской Социалистической Республики
(БССР) включала в себя лишь небольшую область вокруг Минска, но
уже в 1924 г. была расширена за счет Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР) за счет присоединения Могилевской и Витебской областей, а в 1926 г. – территорий
вокруг Гомеля и Речицы. В период с 1926 г. по 1939 г. численность
населения БССР, общая площадь которой составила 125 950 кв. км,
возросла с 4,98 до 5,6 млн человек (по сравнению с 3,6 млн, проживавшими на данной территории в 1897 г.)66. В 1921 г. территория Западной Белоруссии общей площадью 113 тыс. кв. км отошла к Польше.
В восточных областях Второй Речи Посполитой (т. н. «восточные
кресы»67, «kresy wschodnie»), включавших в себя воеводства Вильно,
Новогрудок (Nowogródek), Полесье (Polesie) и Белосток (Białystok),
в 1931 г. проживало 4,6 млн человек, а в 1939 г. – 5 млн68. Обе части
Белоруссии – БССР и kresy – развивались по-разному в социальноэкономическом плане.
В результате Первой мировой и Гражданской войн городское
население Белоруссии уменьшилось на одну треть, а удельный вес
64 Эканамічная гісторыя Беларусі / пад рэд. В. Галубовіча. I. Выд. 3-e, дап.
i пераапрац. Мінск, 1999. C. 192.
65 Сасим А. М. Промышленность Белоруссии в XX столетии. Минск,
2001. С. 35.
66 Siebert. Alltagsstrategien... S. 85, 91.
67 Kres (польск.) – граница, предел, край, здесь «восточная окраина».
(Прим. ред.)
68 См.: Benecke W. Die Ostgebiete der zweiten polnischen Republik.
Staatsmacht und öffentliche Ordnung in einer Minderheitenregion 1918–1939.
Köln–Weimar–Wien, 1999; Он же. Kresy. Die weißrussischen Territorien in
der Polnischen Republik // Handbuch der Geschichte Weißrußlands / hrsg. v.
D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001. S. 153–165.
66
промышленной продукции в начале 1920-х гг. составлял лишь пятую часть от уровня 1913 г. Процесс промышленного роста получает
свое развитие только в середине 1920-х гг. В 1926–1927 гг. в БССР
насчитывалось 410 фабрик, на которых трудилось 60 100 рабочих, и
60 178 ремесленных производств с 146 500 занятыми. Правда, лишь
сталинская политика ускоренной индустриализации 1930-х гг. привела к структурному изменению белорусской экономики. В годы
первой пятилетки (1928–1932) в республике было построено 78 крупных и 480 средних и мелких предприятий; в годы второй пятилетки
(1933–1937 гг.) – еще 1700 предприятий. На этом фоне удельный
вес промышленности в валовом национальном продукте увеличился с 18 % в середине 1920-х гг. до 67 % в конце первой пятилетки и
до 80 % накануне Великой Отечественной войны. Наряду с пищевой
и деревообрабатывающей отраслями промышленности появились
текстильная и металлообрабатывающая отрасли. За период с 1926–
1927 гг. до нападения Германии на Советский Союз в июне 1941 г.
удельный вес металлообрабатывающей промышленности в валовом
национальном продукте увеличился с 5,9 % до 16,6 %, текстильной
промышленности – с 5,8 % до 11,4 % (при этом швейной промышленности – с 4,6 % до 10,7 %), в то время как доля пищевой промышленности оставалась в целом стабильной, увеличившись лишь с 22,9 % до
24,5 %, а удельный вес деревообрабатывающей и бумажной отраслей
промышленности сократился с 23,8 % до 8,8 %. Вследствие этого к
началу войны БССР располагала ограниченным ассортиментом товаров, которыми она могла удовлетворять внутренние потребности, а
также поставлять некоторую часть на всесоюзный рынок. Удельный
вес БССР в валовом национальном продукте СССР в производстве
фанеры составлял 34,7 %, в производстве масляной олифы – 30 %,
в производстве спичек – 28,6 %, в производстве дрожжей – 25 %, в
сфере производства носочно-чулочных изделий – 16,7 %, 14 % – в
пошиве белья, 11 % – в производстве маргарина, в производстве металлорежущих станков – 10 %, столько же в добыче торфа, 8,5 % – в
производстве спирта, 6,3 % – в бумажной промышленности, 4,4 % –
в производстве оконного стекла, 4 % – в обувной промышленности,
3,9 % – в производстве кирпича и 3,5 % – в производстве цемента.
В целом же вследствие отсутствия крупных производственно-промышленных комплексов темпы экономического развития БССР отставали от среднесоюзного уровня69.
69
Kischtymau. Rückständigkeit... S. 264–267; Сасим. Промышленность...
С. 92, 103, 119, 128. Cм. также: Развитие экономики Белоруссии в 1921–
1927 гг. / под ред. Ф. С. Мартинкевича, В. И. Дрича. Минск, 1973; Развитие
67
По данным переписи населения 1926 г., лишь 8 % белорусов проживало в городах. Городское население состояло на 40,1 % из евреев,
на 39,2 % – из белорусов, на 15,6 % – из русских и на 2,3 % – из поляков. Еврейские торговцы особенно сильно пострадали от ограничения частного сектора в экономике Советского Союза. Особенности
менталитета и практические соображения привели к тому, что миграция населения из деревни не приобрела больших масштабов: с одной
стороны, белорусские крестьяне, которые на Полесье еще в 1930-е гг.
называли себя «тутэйшымі» (местными), чувствовали себя крепко
«привязанными» к своей земле; с другой стороны, число крестьянских
хозяйств в БССР (770–800 тыс. дворов) оставалось в 1930-е гг. стабильным по сравнению с другими республиками Советского Союза
(где число таких хозяйств сократилось на треть), так как голод 1932 г.
затронул по большей части лишь черноземные районы. При этом необходимо принять во внимание, что насильственная коллективизация в Белоруссии осуществлялась не так стремительно, как в России
или на Украине, – из-за скудости урожаев и особенности системы поселений, частично основанной на хуторах. Несмотря на процесс ускоренной индустриализации, городское население увеличилось здесь
лишь с 17 % в 1926 г. (в абсолютном исчислении – 847 360 человек)
до 25 % в 1939 г. (в абсолютном исчислении – 1,4 млн)70. В то время
как в общесоюзном масштабе удельный вес городского населения вырос за период с 1926 г. по 1939 г. на 6,5 %, ежегодный коэффициент
прироста городского населения в БССР составил лишь 3,8 %71. Национализация предприятий, а также миграция рабочего населения,
жившего в деревнях и переселявшегося в промышленные центры
экономики в Белоруссии в 1928–1941 гг. / под ред. В. И. Дрича. Минск, 1975;
Нетылкин А. Т. Осуществление ленинской политики индустриализации в
Белоруссии (1926–1941 гг.). Минск, 1979.
70 См.: Siebert D. Vereinige und herrsche. Aufstieg und Niedergang des
Chutorwesens im östlichen Weißrußland // JGO. 1995. NF Bd. 43. S. 58–77;
Alltagsstrategien... S. 85–99, 145, 185; Trepte H. C. Die «Hiesigen» (Tutejsi/
Tutejšyja) – Regionales Bewußtsein im polnisch-weißrussischen Grenzraum //
Regionale Bewegungen und Regionalismen in europäischen Zwischenräumen
seit der Mitte des 19. Jahrhunderts / hrsg. v. P. Ther, H. Sundhaussen. Marburg,
2003. S. 145–157. Cм. также: Касперович Г. И. Миграция населения в города
и этнические процессы (на материалах исследования городского населения
БССР). Минск, 1985. С. 38.
71 Harris С. D. Cities of the Soviet Union. Studies in Their Function, Size,
Density, and Growth. Chicago, 1970. P. 408; Польский С. А. Урбанизация Белорусской ССР. Учебно-методическое пособие. Минск, 1985. С. 10.
68
СССР, привели к демографическим изменениям в составе еврейского населения. С 1926 г. по 1939 г. количество евреев в БССР в абсолютном исчислении снизилось с 407 тыс. до 375 тыс., а в процентном
отношении – с 8,2 % до 6,7 %72.
Пограничные восточные районы (kresy) относились к наиболее
бедным районам Польши. Более 90 % населения занималось сельским хозяйством. Несмотря на то что кресы составляли одну пятую
территории и одну десятую часть населения польского государства,
к началу Второй мировой войны здесь находилось лишь 5 % заводов, и рабочие в общей массе населения составляли 1,8 %. И только
деревообрабатывающая промышленность была в состоянии поддерживать дореволюционный уровень производства. В 1938 г. здесь насчитывалось 616 предприятий с 16 740 рабочими; на 216 деревообрабатывающих заводах было занято 8579 рабочих, на 187 пищевых
предприятиях трудилось 2159 рабочих и на 20 металлообрабатывающих заводах – 2005. В общем и целом, в течение всего межвоенного
периода (1918–1939) kresy оставались на стадии натурального сельского хозяйства73. Кроме того, культуру региона в большой степени
определяла культура восточноеврейского штетла74. Согласно переписи населения 1931 г., на этой территории проживало 448 тыс. евреев75.
Вторая мировая война явилась переломным моментом. Заключение пакта Молотова–Риббентропа (23 августа 1939) привело к «воссоединению» территорий Восточной (БССР) и Западной Белоруссии
(т. е. с польскими восточными кресами без Виленского воеводства),
что повлекло за собой увеличение территории на 45 % и рост населения республики с 5,6 млн до 10,4 млн человек (330 тысяч человек из
Западной Беларуси были сосланы как кулаки в Сибирь, в т. ч. много
евреев; после Второй мировой войны западные районы бывшего Белостокского воеводства снова отошли к Польше)76. В результате Холокоста и политики «выжженной земли», которую проводил на этих
землях немецкий оккупационный режим в 1941–1944 гг. Белорус72
Nesemann. Versunkene Welten... S. 138. См.: Chkolnikova E. The
Transformation oft he Shtetl in the USSR in the 1930s // Jews in Russia and
Eastern Europe. 2004. Vol. 52. P. 91–129.
73 Сасим. Промышленность... С. 136.
74 Городок, местечко (идиш). (Прим. ред.)
75 Iwanou. Die jüdische Welt... S. 402.
76 Chiari B. Alltag hinter der Front. Besatzung, Kollaboration und Widerstand
in Weißrußland 1941–1944. Düsseldorf, 1998. S. 27–29. Cм. также: Gerlach C.
Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in
Weißrußland 1941 bis 1944. Hamburg, 1999.
69
сия понесла непоправимый урон: по офицальным данным, погибло
2,2 млн человек (четверть населения), 380 тыс. человек были угнаны
на принудительные работы в Германию. Более того, огромным ущербом явилось разрушение 209 городов и районных центров, а также
9200 деревень. Материальные потери составили 75 млрд рублей, что
равнялось 35 государственным бюджетам республики за 1940 г. По
официальным данным, белорусская экономика была отброшена на
уровень 1928 г., а в отдельных отраслях промышленности и энергетике – даже на уровень 1913 г.77 Оживление городов и восстановление народного хозяйства произошло лишь в 1950-е гг. Численность
населения более чем в 9 млн человек (уровень 1940 г.) была достигнута лишь в 1970 г. (см. Приложение, табл. I). При этом необходимо
принять во внимание, что в 1950–1960-е гг. в рамках кампании по освоению целины более миллиона белорусов переселились в Среднюю
Азию и Сибирь78. Антисемитизм эпохи позднего сталинизма явился
причиной того, что среди общего количества жертв национал-социалистического режима в Белоруссии не указывалось количество евреев. По приблизительным данным постсоветского времени, во Второй
мировой войне погибло от 400 до 650 тыс. белорусских евреев; выжило 120–150 тыс.79
В рамках советской программы восстановления народного хозяйства в БССР начался стремительный процесс индустриализации.
В то время как численность занятых в сельском хозяйстве и лесной
промышленности снизилась с 57,6 % до 19,3 %, численность занятых
по отношению к общему числу работающих в промышленности и в
строительстве выросла с 1960 по 1990 г. с 20,7 % до 42,2 %. Количество занятых в промышленности возросло с 29 400 в 1950 г. и 568 500
в 1960 г. до более чем 1 млн – в 1970 г., 1,4 млн – в 1980 г. и 1,5 млн – в
77 Белорусская Советская Социалистическая Республика / ред. коллегия: П. У. Бровка и др. Минск, 1978. С. 166.
78 См.: Шахотько Л. П. Воспроизводство населения Белорусской ССР.
Минск, 1985. С. 95.
79 Черноглазова Р. А. Уничтожение евреев Белоруссии в годы немецко-фашистской оккупации в 1941–1944 гг. // Трагедия евреев Белоруссии
в годы немецкой оккупации (1941–1944). Сборник материалов и документов / отв. ред. Р. А. Черноглазова. Минск, 1995. С. 25; Смиловицкий Л. Евреи Беларуси. Из нашей общей истории. 1905–1953. Минск, 1999. С. 9; Он
же. Катастрофа евреев в Белоруссии 1941–1944 г. Тель-Авив, 2000. С. 27–30;
Iwanou М. Terror, Deportation, Genozid. Demographische Veränderungen in
Weißrußland im 20. Jahrhundert // Handbuch der Geschichte Weißrußlands /
hrsg. v. D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001. S. 435.
70
1985 г. Вследствие этого удельный вес промышленности в валовом
национальном продукте увеличился с 1960 по 1980 г. с 54,7 % до
62,5 % и затем снизился – к 1990 г. – до 60,9 %. Удельный вес сельского хозяйства за период с 1960 г. до 1980 г. снизился с 27,2 % до 18,7 %.
и достиг уровня в 20,1 % к 1990 г.80
В этой связи можно утверждать, что белорусская экономика пережила структурные изменения с преимущественным развитием машиностроительной, металлообрабатывающей и химической отраслей
промышленности. К ключевым предприятиям относились Гомельский завод сельскохозяйственного машиностроения (Гомсельмаш),
Минский автомобильный завод (МАЗ), Минский тракторный завод
(МТЗ), Белорусский автомобильный завод в г. Жодино (БелАЗ), четыре калийных комбината в Солигорске и комбинат синтетического
волокна в Светлогорске. За период с 1960 г. по 1985 г. количество занятых – к общей численности занятых в промышленности – возросло в машиностроении и металлообрабатывающей промышленности с
27,1 % до 45,7 %, в химической промышленности – с 2,3 % до 6,9 %, в то
время как количество занятых в деревообрабатывающей и бумажной
промышленности снизилось с 17,1 % до 7,2 %81. В 1976 г. удельный
вес машиностроения и металлообработки в валовом национальном
продукте составил 26,6 %; химической и нефтеперерабатывающей
промышленности – 16,7 %; энергетики – 16,3 %, пищевой промышленности – 8,7 %, производства строительных материалов – 8,4 %, легкой
промышленности – 7,7 %, топливной – 7 %, деревообрабатывающей и
бумажной промышленности – 4,5 %, стекольной промышленности и
производстве фарфора – 1 %82. Более чем три четверти продукции находили сбыт за пределами БССР. В 1976 г. удельный вес Белоруссии в
валовом национальномп продукте СССР составил: по добыче калийных удобрений – 42,8 %, производству мотоциклов – 22,3 %, искусственного волокна – 15,7 %, тракторов – 15,4 %, велосипедов – 14,1 %,
металлорежущих станков – 14,1 %, шарикоподшипников – 13,9 %, наручных часов – 12,6 % и по добыче минеральных удобрений – 12,4 %.
В отличие от союзного уровня процесс экономического роста в БССР
вплоть до перестройки оставался стабильным, и с 1970-х гг. можно
80 Белорусская Советская Социалистическая Республика... С. 246–247;
Промышленность Белорусской ССР. Статистический сборник. Для служебного пользования. Минск, 1986. С. 87; Народное хозяйство Белорусской ССР
в 1990 г. Статистический ежегодник. Минск, 1991. С. 7, 35.
81 Промышленность Белорусской ССР... С. 88.
82 Белорусская Советская Социалистическая Республика... С. 260.
71
говорить лишь о снижении темпов развития. О производстве продукции так называемого военно-промышленного комплекса на сегодняшний день данных не имеется83.
Если принять во внимание запаздывающий процесс индустриализации в Белоруссии, понятно, почему об урбанизации здесь в полном
смысле этого слова можно говорить лишь начиная с послевоенного
времени. Согласно указу от 23 апреля 1962 г., Президиум Верховного
Совета БССР имел право причислять населенные пункты, в которых
рабочие и служащие вместе со своими семьями составляли большую
часть населения, – в соответствии с их административной функцией и экономическим значением – к следующим типам поселений:
а) рабочие поселки (не менее 500 жителей), б) городские поселки (не
менее 2 тыс. жителей), в) города районного подчинения (не менее
6 тыс. жителей) и г) города областного подчинения (не менее 40 тыс.
жителей)84. Таким образом, статус города был связан с наличием
промышленных предприятий, коммунального хозяйства, государственного жилого фонда и сети учреждений бытового обслуживания.
Наряду с разрушениями, причиненными войной, и коллективизацией сельского хозяйства в бывших польских восточных районах
процесс урбанизации в Белоруссии после 1945 г. характеризовался
тремя основными чертами: (1) бурный темп увеличения численности
83
См.: Социально-экономические преобразования в Белорусской ССР за
годы Советской власти / под ред. Ф. С. Мартинкевича. Минск, 1970; Развитие экономики Белоруссии в 1961–1970 гг. / под ред. Ф. С. Мартинкевича,
В. И. Дрича. Минск, 1978; Экономика Белоруссии в период послевоенного
возрождения / под ред. В. И. Дрича. Минск, 1988. Cм. также: Horak S. M.
Belorussia. Modernization, Human Rights, Nationalism // Canadian Slavonic
Papers. 1974. Vol. 16. P. 409; Перепечатка в: Nationalism and Human Rights.
Processes of Modernization in the USSR / ed. by I. Kamenetsky. Littleton,
Co., 1977. P. 143; Kipel V. Some Demographic and Industrial Aspects of Soviet
Belorussia during 1965–1975 // Nationalism in the USSR and Eastern Europe
in the Era of Brezhnev and Kosygin. Papers and Proceedings of the Symposium
held at the University of Detroit on October 3–4, 1975 / ed. by G. W. Simmonds.
Detroit, 1977. P. 98–102; Dreifelds J. Belorussia and the Baltics // Economics of
Soviet Regions / ed. by I. S. Koropeckyj, G. E. Schroeder. New York, 1981. P. 350–
352; Sagers M. J. Structural Change and the Spatial Distribution of Industry in
Belorussia // SG. 1984. Vol. 25. S. 328–353; Kischtymau. Rückständigkeit...
S. 267–270.
84 Сборник законов Белорусской ССР и указов Президиума Верховного
Совета Белорусской ССР. 1938–1973 гг. T. I. Минск, 1974. С. 270–271. Cм.
также: Сборник нормативных и справочных материалов по развитию городов. М., 1980. С. 78–81.
72
населения столицы – Минска; (2) концентрация населения в больших городах и (3) слабое развитие малых городов85. В связи с этим
численность городского населения относительно общей численности выросла с 21 % в 1950 г. до 32 % в 1960 г., до 43,4 % – в 1970 г.,
до 56 % – в 1980 г. и до 66,3 % – в 1990 г. (см. Приложение, табл. I).
В 1950-е гг. средний прирост городского населения составил 4,9 %, в
1960-е – 4,2 %, в 1970-е – 3,3 % и в 1980-е – 2,4 %86.
Рост городов однозначно связан с миграцией населения из деревни. Согласно опросу, проведенному в 1970-е гг., 76 % городского населения составляли мигранты; 50 % всех городских жителей являлись
выходцами из деревни87. В то время как за период с 1950 по 1991 г.
численность городского населения увеличилась в четыре раза – с
1,6 млн до 6,9 млн человек, количество сельских жителей за эти годы
уменьшилось вдвое – с 6,1 млн до 3,4 млн человек (см. Приложение,
табл. I). О старении сельского населения и «вымывании» населения
из деревень говорит тот факт, что с 1970 г. уровень рождаемости в городе превышал уровень рождаемости в деревне, в то время как вплоть
до распада Советского Союза для сельской местности был характерен высокий уровень смертности88. С начала 1950-х гг. в белорусской
деревне непрерывно снижалась рождаемость, в городе же этот процесс отмечен лишь с начала перестройки. Таким образом, к середине
1980-х гг. в городах был достигнут пик естественного прироста численности населения, в то время как начиная с конца 1970-х гг. стремительно сокращалась численность сельского населения89.
85
Польский. Урбанизация... С. 10.
Там же. С. 10–11. Cм. также: Манак В. А. Насельніцтва Беларусі. Рэгіянальныя асаблівасці развіцця і рассялення. Мінск, 1992; Щахотко Л. П. Население Республики Беларусь в конце XX века. Минск, 1996; Манак В. А.,
Антипова Е. А. Экономико-географический анализ демографической ситуации
и размещение населения на территории Республики Беларусь. Минск, 1999.
87 Этнические процессы и образ жизни. (На материалах исследования
городов БССР) / ред. В. К. Бондарчик. Минск, 1980. С. 70. Шесть из десяти
горожан были приезжими. См.: Касперович И. Миграция населения в города
и другие процессы. (На материалах исследования городов БССР.) Минск,
1985. С. 6.
88 См.: Сакович В. С. Белорусское село в 70–90-e годы. Миграция населения, трудовые ресурсы. Минск, 1997; Сарокін А. М. На ростанях
айчыннай гісторыі. Беларуская вёска. Ад дэкрэта да кодэкса аб зямлі (1917–
1990-я гады). Мінск, 1999.
89 Население Республики Беларусь. Статистический сборник. Минск,
1995. С. 122–123.
86
73
С середины 1960-х до конца 1970-х гг. миграционный баланс складывался в пользу городов. До середины 1970-х гг. шел бурный отток
населения из деревни. Так, например, за период 1961 г. по 1967 г. в
некоторых районах Могилевской области более 70 % молодых белорусов в возрасте 20–24 лет покинули родные места90. Как следствие,
потенциал сельской местности начал истощаться, одновременно в
первой половине 1970-х гг. фиксируется как самый высокий показатель прироста населения в городах, так и самый высокий показатель сокращения населения в сельской местности (см. Приложение,
табл. II). В связи с этим этнический состав городского населения
изменился в пользу титульной нации. За период между переписями
населения 1959 и 1989 гг. количество белорусов в составе городского населения увеличилось с 67 % до 73,3 %; количество же русских
снизилось с 19,4 % до 17,5 %. Из-за Холокоста ощутимо сократилась
численность проживающих в Белоруссии евреев. В 1959 г. в республике насчитывалось 150 134 лица еврейской национальности, или
1,9 % от общего количества населения. Вследствие того что с конца
1960-х гг. представители еврейского меньшинства начали использовать появившиеся возможности для эмиграции, их численность в
1989 г. уменьшилась до 111 977, или до 1,1% от общего количества
населения. Как результат, с 1959 по 1989 г. доля евреев в составе городского населения уменьшилось с 5,8 % до 1,7 %91.
За период с 1959 г. по 1989 г. количество городов и поселков городского типа увеличилось с 184 до 211. При этом количество малых
городов с населением до 50 тыс. жителей выросло с 174 до 188, количество поселений с населением до 20 тыс. человек – с 167 до 173.
Таким образом, очевидно лишь незначительное увеличение количества малых городов. Количество средних городов (50–100 тыс. жителей) выросло лишь на две трети – с 6 до 10. Большие города (с населением более 100 тыс. жителей), напротив, развивались гораздо
динамичнее. Их количество увеличилось в четыре раза – с 4 до 12
90 Печкова А. Н. Миграция сельского населения БССР. Ее характер и
социально-экономические последствия. Проблемы народонаселения и трудовых ресурсов. Сборник статей / под ред. В. Ф. Медведева, A. A. Ракова,
M. И. Горячко. Минск, 1970. С. 39.
91 Количество поляков и украинцев в городах менялось довольно незначительно: с 1959 по 1989 гг. – с 3,4 % до 3 % или же оставалось на уровне 3,5 %.
См.: Национальный состав населения Беларуси и распространенность языков. Статистический сборник. T. I. Минск, 2001. С. 17; Brym R. G. The Jews
of Moscow, Kiev and Мinsk. Identity, Antisemitism, Emigration. Houndmills–
Basingstoke–London, 1994.
74
(см. Приложение, табл. III). В 1959 г. лишь Минск имел все основания называться «крупным городом» (минимум 250 тыс. жителей).
К 1989 г. в эту категорию попали еще пять городов: Гомель, Могилев,
Витебск, Гродно и Брест92, что свидетельствует о динамике процесса
концентрации населения в больших городах. С 1959 по 1989 г. число
жителей малых городов снизилось с 44,6 % до 25,8 % от общей численности городского населения, а число жителей средних городов
уменьшилось с 17,2 % до 11,3 %. При этом численность населения в
больших городах увеличилась с 38,1 % до 62,8 %, или с 17,6 % до 39 %,
если не учитывать Минск (см. Приложение, табл. IV).
В период с 1959 г. по 1989 г. в Минске проживало более 20 %
всего городского населения республики, а в конце 1970-х гг. – даже
25 % (см. Приложение, табл. V). Доминантный статус столицы становится очевидным, если сравнить темпы роста населения в Минске с аналогичным процессом в других белорусских городах: с 1972 г.
Минск был городом с миллионным населением. За период между
переписями населения (1959 и 1989 гг.) численность населения
Минска возросла в три раза – с 500 тыс. до 1,5 млн человек. Ни один
крупный белорусский город даже приблизительно не смог достичь
такого темпа роста. К 1970-м гг. ни в одном из них не был превышен
уровень населения, определенный в 1960-е гг. как оптимальный для
размера города93. Численности в 300 тыс. жителей до распада СССР
достигли лишь Гомель, Могилев и Витебск, а в 200 тысяч – Гродно,
Брест и Бобруйск. В 1989 г. в Гомеле, втором по величине городе
БССР, насчитывалось более 500 тыс. жителей (см. Приложение,
табл. V).
Можно констатировать, что вплоть до 1960-х гг. процесс урбанизации в Белоруссии оставался на качественно низком уровне. На
основании переписи населения 1959 г. и проведенной Центральным статистическим управлением БССР в 1960 г. проверки жилого
фонда в 1962 г. Белорусский государственный проектный институт
(Белгоспроект) составил отчет о количественном составе городского
и сельского населения. Согласно этому документу, 5,5 млн человек
проживало в сельской местности (68,4 %) и 2,5 млн человек – в 69 го92
К типологии города. См.: Правила и нормы планировки и застройки
городов. Утверждены государственным Советом Министров СССР по делам
строительства по поручению Совета Министров СССР 1 декабря 1958 г. М.,
1959. С. 4; Сборник нормативных и справочных материалов... С. 83.
93 Белогорцев И. Д., Гурин И. И., Кустанович С. М. Развитие городов Белоруссии. Минск, 1967. С. 34. Cм. также: Белогорцев И. Д. К проблеме оптимальных размеров современного города // СНАРИСА. 1961. С. 20–29.
75
родах и 126 поселках городского типа (31,6 %). В среднем в каждой
деревне проживало 174 жителя, а в поселке городского типа – 13 тыс.
жителей. 17 городов располагали предприятиями различных отраслей промышленности, а 60 населенных пунктов – предприятиями
перерабатывающей промышленности. В других 23 городах и 98 населенных пунктах также имелись производственные предприятия.
С транспортно-технической точки зрения 18 городов и 74 населенных пункта были обеспечены недостаточно. Жилищные условия также оставляли желать лучшего. За период с 1955 г. до 1 января 1960 г.
жилая площадь в поселках городского типа возросла лишь с 4,2 кв. м
до 5,5 кв. м на человека, хотя санитарная норма предусматривала
9 кв. м 52,7 % городской жилой площади приходилось на частные
дома, и лишь 47,3 % принадлежали государству. 64,2 % городской
жилой площади составляли деревянные дома, и только 33,6 % – каменные. Если не брать в расчет Минск, то 80 % городской жилой площади в Белоруссии приходилось на одноэтажные дома. Вследствие
того что частные дома в городах преобладали (кроме центра), они
de facto лишь незначительно отличались от деревень. Соответственно, была слабо развита и инфраструктура. 75,5 % городской жилой
площади не имели водопровода, центрального отопления, не были
подключены к газовой сети и канализации. Из 195 поселков городского типа лишь 78 имели водопровод, 53 – центральное отопление,
35 – канализацию, и только 10 были газифицированы. Всего 33,8 %
улиц освещались электричеством, лишь 18,9 % улиц были заасфальтированы94. Улучшения, произошедшие за десятилетие – с 1965 г. по
1975 г., – также были незначительны. Так, индивидуальная жилая
площадь в поселках городского типа увеличилась лишь с 6 кв. м до
7,2 кв. м в среднем на человека. В 1975 г. только 63,9 % городской
жилой площади имели водопровод, 62,1 % – канализацию, 58,3 % –
центральное отопление, 45,5 % – горячую воду. 31,4 % городской
жилой площади приходилось на частные дома95. Санитарная норма,
составлявшая 9 кв. м на человека, была достигнута в белорусских городах лишь в 1985 г. БССР с ее 9 кв. м жилой площади и 13,8 кв. м
общей жилой площади на человека отставала по этому показателю
от среднесоюзного уровня, который определялся нормой, соответ-
94
Схема размещения производительных сил Белорусской ССР на 1959–
1980 годы. Часть V. Население и расселение. Минск, 1962. ЦГAНТД. Ф. 3.
Оп. 4. Д. 10. Л. 28–61.
95 Социальные аспекты размещения промышленности / под ред. Козловской Л. В. Минск, 1977. С. 159–160.
76
ственно, в 9,1 кв. м и 14,1 кв. м96. Несмотря на различия условий жизни в городе и деревне, которые наблюдались в БССР вплоть до распада Советского Союза, привлекательность жизни в городах тем не
менее оставалась неизменной (табл. 1).
Tаблица 1
Благоустройство в БССР в городе и деревне, 1980–1990 гг. (на конец года, в %)
Оснащение
государственной,
ведомственной
и кооперативной
жилой площади
Водопровод
Канализация
Центральное
отопление
Газ
Снабжение
горячей водой
Ванна (душ)
Электрическая
плита
город
1980
деревня
город
1985
деревня
город
1990
деревня
92
91
90
46
40
37
94
93
93
52
45
40
95
95
94
60
52
41
88
77
68
19
88
87
88
25
86
89
92
27
87
–
33
–
90
9
39
2
92
12
47
3
Источник: Народное хозяйство Республики Беларусь в 1991 г. Статистический
сборник. Минск, 1993. С. 107.
3. История «старого Минска» до Второй мировой войны
Поскольку Белоруссия издавна занимала промежуточное положение между Средней и Восточной Европой и к распаду Советского
Союза располагала лишь незначительным опытом независимости
(1918 г., в период Гражданской войны), Минск на протяжении столетий находился под влиянием различных культур. Историческое
наследие, которое выражалось в обращени к немногим оставшимся
реликтам дореволюционного времени, снова стало играть важную
роль лишь после обретения Республикой Беларусь государственной независимости. В начале ХХI в. Минск производит впечат96
Социальное развитие СССР. Статистический сборник. М., 1990.
С. 209–210.
77
ление молодого города, на облике которого отразился в первую
очередь опыт Второй мировой войны и принципы социалистического планирования97.
Тем не менее за плечами Минска почти тысячелетняя история.
Первое упоминание города «Менеск» можно встретить в старейшей
русской хронике «Повесть временных лет» (1067). Название города
может быть связано со словом «менять», что указывает на его функцию как торгово-перевалочного пункта для Киевской Руси, которую
могло выполнять расположенное на реке Свислочь замчище внутри
речной системы между Скандинавским полуостровом и Византией. Название города могло также произойти и от поселения у речки
Менка, датируемого, согласно археологическим данным, Х в. и расположенного в 12 км к западу от Минского княжества, упоминание о
котором относится к 1104 г.98
В первой четверти XIV в. замковое поселение вошло в состав Великого княжества Литовского, которое в 1386 г. заключило личную унию
с Польским королевством. После конституционного становления Речи
Посполитой в 1505 г. произошло государственно-правовое объединение
Литвы с Польшей (1596). В Великом княжестве Литовском в качестве
официального языка использовался восточнославянский язык, который лишь в 1697 г. был заменен польским. Имено этот язык, по мнению
белорусских ученых, лежит в основе современного белорусского языка;
белорусские историки считают, что эта концепция может быть основой
для создания национальной истории страны. Важнее данной патриотической точки зрения могло бы стать принятие во внимание значения
характера региона как промежуточного между Западом и Востоком, который на протяжении веков был присущ Беларуси99.
97
Дворец Республики на Октябрьской площади, здание железнодорожного вокзала, подземный торговый центр на площади Независимости,
памятник павшим в Афганистане белорусским воинам на искусственном полуострове реки Свислочь, памятник Пушкину на северо-восточном берегу
реки Свислочь и реконструированное историческое здание городской ратуши на площади Свободы – это значительные элементы, которые с момента
получения независимости обогатили городской ландшафт.
98 См.: Загорульский Э. М. Древний Минск. Минск, 1963; Он же. Возникновение Минска. Минск, 1982; Штыхов Г. В., Лысенко П. Ф. Древнейшие
города Белоруссии. Минск, 1966; Штыхов Г. В. Города Белоруссии по летописям и раскопкам. (IX–XIII вв.) Минск, 1975; Штыхаў Г. Назваўся Менскам горад // он же. Ажываюць сівыя стагоддзі. Выд. 2-e, пераапрац. i дап.
Мінск, 1982. С. 143–174.
99 См.: Beyrau D., Lindner R. Einführung // Handbuch der Geschichte
Weißrußlands / hrsg. v. D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001. S. 11–22.
78
Тем не менее после распространения на Минск Магдебургского
права100 в 1499 г. и в результате появления здесь – после заключения
Брестской церковной унии 1596 г. – католических орденов Минск
приобщился к традициям западной духовной культуры и социальной структуры, которые привели к эмансипации буржуазии (Bürgertum). В XV в. в городе проживало около 3–4 тыс. жителей, в начале
XVI в. – около 5 тыс. После пожаров 1547, 1552 и 1569 г. центр Минска
постепенно сместился в южном направлении – от замка на Нижнем
рынке (сегодня это площадь 8 Марта) к Верхнему рынку (современная площадь Свободы, илл. 6). В ходе реформ 1564–1566 гг. Минск
был провозглашен резиденцией воеводы и, наконец, в 1591 г. получил
свой собственный герб. В конце XVI в. в Минске заседал Верховный
литовский трибунал – высший апелляционный суд. Расцвет города
продолжался вплоть до польско-русской войны 1654–1667 гг., которая обернулась для Минска пятью годами оккупации и сокращением
численности населения до 2 тыс. человек. Во время Северной войны
в 1706 и 1708 гг. город был взят русскими и шведскими войсками, а в
1710–1711 гг. охвачен эпидемией. В 1790 г. в городе снова проживали
6500–7000 человек101.
В результате второго раздела Речи Посполитой между Пруссией
и Россией в 1793 г. Минск вошел в состав Российской империи. В истории города XIX в. и первой половине XX в. можно отметить три
основные особенности: начиная с французской оккупации (1812),
а затем в период германской оккупации (1918), польской оккупации (1919–1920) и, наконец, нацистской оккупации (1941–1944)
100 Самоуправление по Магдебургскому праву (право независимого города, жители которого освобождались от феодальных повинностей, от суда
при власти воевод и других государственных лиц) Минск получил дарительной грамотой Великого князя Литовского и короля польского Александра.
(Прим. ред.)
101 См.: Дружчыч В. Места Менск у канцы XV і пачатку XVI ст. // Працы
Беларускага Дзяржаўнага Універсітэта. Мінск, 1926. № 12. С. 1–22; Игнатенко А. П. Ремесленное производство в городах Белоруссии в XVII–XVIII вв.
Минск, 1963; Копусский З. П. Экономическое развитие городов Белоруссии в
XVI – первой половине XVII в. Минск, 1966; oн же. Социально-политическое
развитие городов Белоруссии в XVI – первой половине XVII в. Минск, 1975;
Гринкевич А. П. Частновладельческие города Белоруссии в XVI–XVIII вв.
(Социально-экономическое исследование истории городов). Минск, 1975;
oн же. Социальная борьба горожан Белоруссии (XVI–XVIII вв.) / науч. ред.
В. С. Поссе. Минск, 1979; Цітоў А. Вольныя беларускія месцы. (Самакіраванне ў нашых гарадах XIV–XVIII ст.ст.). Мінск, 1996.
79
Минск – в силу своего стратегического положения – вынужден был
играть роль арены боевых действий для войн между Россией и ее
западными соседями. Что касается состава населения, то вплоть до
советской эпохи Минск был скорее еврейским городом, нежели белорусским. Именно Белоруссия являлась центром определенной еще
указом Екатерины II и в 1835 г. установленной законом «черты оседлости», где должны были проживать евреи, занимавшиеся торговлей
и ремеслом102. Наконец, особенности структуры занятости обусловили большевистскую кампанию по ликвидации так называемой
«буржуазии» (буржуазия в западном понимании этого слова лишь
отчасти существовала в дореволюционном Минске), которая проводилась в тот момент, когда рабочий класс как таковой лишь начал
формироваться. Как центр губернии, с 1796 г. Минск подвергся русификации. После польского восстания 1830–1831 гг. в Белоруссии
были закрыты католические монастыри, в качестве языка обучения в
школе ввели русский; в 1839 г. власти запретили униатскую церковь,
а с 1840 г. «нерусские» территории стали называться «западными
провинциями»103.
В свою очередь открытие железнодорожного сообщения между
Москвой и Брестом (1871) и Либавой и Ромнами (1874), связавшего Россию с Центральной Европой и Балтику с Украиной, привело
к экономическому подъему и заметному росту города. В центре, у
Соборной площади (прежде Верхний рынок), расположились дом
губернатора, находившийся в бывшей иезуитской коллегии, окружной суд в бывшем базилианском монастыре, банк и торговый клуб
в здании бывшего «Гостиного двора», городской архив в бывшем
бернардинском монастыре, собор Петра и Павла, Св. Духовская церковь (бывший костел монастыря бернардинок) и синагога (илл. 6).
Инфраструктура характеризовалась наличием водопровода (1874),
телефонной сети (1890), конки (1892) и электрического освещения
улиц (1895). Открылись городской театр (1890) и гостиница «Европа» (1908)104.
102
См.: Иоффе Э. Г. Страницы истории евреев Беларуси. Краткий научно-популярный курс. Минск, 1997.
103 См.: Thaden E. C. Russia’s Western Borderlands, 1710–1870. Princeton–
N. J., 1984.
104 См.: Schybeka Z. Das «alte» Minsk – vom zarischen Gouvernementszentrum
zur sowjetischen Hauptstadt // Handbuch der Geschichte Weißrußlands / hrsg.
v. D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001. S. 308–318. Cм. также: Лютый А. М.
Социально-экономическое развитие городов Белоруссии в конце XVIII –
первой половине XIX века / под ред. В. В. Цепко. Минск, 1987.
80
Появление железнодорожного сообщения способствовало развитию торговли и ремесел. Наряду с пищевой, кожевенной, текстильной, а также деревообрабатывающей и бумажной отраслями стала
развиваться металлообрабатывающая промышленность, поначалу
получившая развитие на основе железнодорожных мастерских. Правда, промысловое хозяйство основывалось в значительной степени на
ремесленных мастерских доиндустриального образца и велось мастером самостоятельно или с помощником. Однако к началу Первой
мировой войны промышленное производство начинает играть более
значительную роль в экономической жизни Минска. Если не учитывать мануфактуры, не игравшие в экономической жизни особой роли,
то для периода времени между 1895 и 1913 гг. можно отметить следующее противоречие: несмотря на то что количество ремесленных
производств увеличилось с 1733 до 3259 и численность занятых в
этом производстве кустарников возросла с 4539 до 7983, количество
фабрик выросло с 18 до 77 и численность фабричных рабочих – с 952
до 4259. В то время как удельный вес кустарной промышленности в
валовом национальном продукте снизился с 37,4 % до 27,1 %, удельный вес фабрик увеличился с 42,7 % до 68,8 %. Согласно переписи
населения 1897 г., 25,9 % рабочих Минска было занято в промышленности, 4 % – в строительстве, 16,8 % – в торговле и 10,6 % – в транспортной отрасли. 15,3 % всех занятых принадлежали к обслуживающему
персоналу, 10,2 % находились на службе в управлении и администрации, 4,4 % – лица свободных профессий, 5,5 % – пенсионеры. Лишь
2,5 % населения было занято в сельском хозяйстве105. Таким образом,
вплоть до начала Первой мировой войны Минск представлял собой
лишь центр торговли местного значения.
Тем не менее за период с 60-х до 90-х гг. XIX в. население Минска
увеличилось втрое, с приблизительно 30 до 90 тыс. (см. Приложение,
табл. VI). Однако в силу слабости белорусских городов миграция
населения из деревни была ограниченной. Импульсом для сезонной
миграции стала отмена крепостного права в 1861 г. В отличие от переживавших бурный рост городов Российской империи доля крестьян
в общем населении Минска в 1890 и 1896 гг. составляла соответственно лишь 2,5 % и 4,8 %106. При этом запрет 1882 г. селиться евреям за пределами городов и местечек и приобретать землю послужил
105
Шыбеко З. В. Минск в конце XIX – начале XX в. Очерк социальноэкономического развития. Минск, 1985. С. 10–11, 26, 118; Шыбеко З. В., Шыбеко С. Ф. Минск. Страницы жизни дореволюционного города. Минск, 1990.
С. 223.
106 Шыбеко. Минск, 1985... С. 116.
81
катализатором для этнической динамики населения Минска107. Согласно первой переписи населения России 1897 г., количество евреев среди населения Минска составило 51,2 %; 25,8 % всех жителей
города были русские, 11,4 % – поляки и только 9 % – белорусы. (см.
Приложение, табл. VII). Непосредственно связанный с индустриализацией рост населения привел к тому, что к 1909 г. доля русских в общей численности населения города увеличилось до 34,8 %, до 43,3 %
снизился удельный вес еврейского населения в связи с эмиграцией в
США, вызванной бедностью, в то время как доля поляков и белорусов изменилась несущественно и составила соответственно 11,4 % и
8,2 %108. Таким образом, еще до Первой мировой войны Минск получил статус большого города, в котором, несмотря на преобладание
русской элиты из-за небольшого процента белорусов вследствие их
традиционной привязанности к земле, преобладала культура восточных евреев – в силу специфических особенностей черты оседлости.
В конечном счете евреи также русифицировались.
Несмотря на то что в советские времена Минск мог претендовать
на роль города революционной традиции – именно здесь в 1898 г.
состоялся I съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), – до начала Великой Отечественной войны город в
экономическом и культурном отношении оставался скорее провинциальным. Не в последнюю очередь это подтверждается тем, что в
межвоенный период статус Минска как столицы не был стабильным.
Спустя менее двух месяцев после создания Белорусской Советской
Социалистической Республики (БССР) 1 января 1919 г. со столицей
в Минске 27 февраля 1919 г. из-за угрозы польско-русской войны
была образована Литовско-Белорусская Советская Республика (Литбел) со столицей в Вильнюсе. С 8 августа 1919 г. по 11 июля 1920 г.
Минск был оккупирован польскими войсками. После освобождения,
31 июля 1920 г., состоялось второе провозглашение БССР, а статус
Минска как столицы был восстановлен. Накануне Второй мировой
войны Центральный Комитет КП(б) Белоруссии предложил перенести столицу в стратегических целях на восток, в город Могилев.
В Указе Верховного Совета БССР от 27 сентября 1938 г. при классификации населенных пунктов Минску был присвоен лишь статус
«города областного подчинения»109.
107
См.: Kochanouski. Bauernschaft... S. 252–255.
Шибеко. Минск, 1985... С. 117.
109 См.: Сборник законов Белорусской ССР... С. 305; Кандрацьева Л.
Праект пераносу сталіцы БССР у Магілеў // БГЧ. 1994. № 2–3. С. 44–46;
Schybeka. Das «alte» Minsk... S. 312–313.
108
82
Тем не менее в межвоенный период Минск продолжал развиваться и постепенно превращался в современный город. В области
культуры в рамках процесса проводимой большевиками политики
«коренизации», т. е. интеграции национальных элит в советское
государство путем поддержки национальных языков, можно отметить такие события, как открытие Национального музея (1919 г.,
до 1923 г. – областной музей), Белорусского государственного
университета (1921), Института белорусской культуры (1922 г.,
с 1929 г. – Академия наук), Национальной библиотеки (1922),
консерватории (1932) и картинной галереи (1939). В 1924 г. государственными языками были объявлены белорусский, идиш и
русский. Правда, синагоги, так же как и церкви христианских
конфессий, были обречены впоследствии стать жертвами сталинского режима110. В области городской инфраструктуры к достижениям советизации можно отнести появление автобусов (1924),
трамваев (1929) и канализации (1930). В 1930-е гг. общий вид
города обогатился появлением зданий в стиле конструктивизма.
К ним относятся Дом правительства (1930–1934), здание Театра
оперы и балета (1933–1937), Дом Красной Армии (1934–1939),
главное здание Академии наук, построенное п проекту архитектора И. Г. Лангбарда (1939), здание Ленинской библиотеки (1932)
и Политехнического института (1932) – по проекту архитектора
Г. Л. Лаврова, Дворец пионеров (1937), здание ЦК КП(б) Белоруссии (1941) по проекту архитекторов А. П. Воинова и В. Н. Вараксина, а также Институт физической культуры (архитекторы
А. П. Воинов и А. П. Брегман)111.
Сосуществование фабричной и кустарной промышленности оставалось структурной особенностью экономики Минска в межвоенное время. Ограничения в области частной торговли ударили прежде
всего по еврейскому населению. Новые импульсы промышленному
развитию дали два первых советских пятилетних плана. За период с
1928 по 1933 г. было открыто двенадцать новых предприятий, в 1933–
1937 гг. – еще тридцать. Согласно официальным планам развития
города 1930-х гг., численность рабочих, занятых в промышленности,
110
См.: Chiari B. «Nationale Renaissance», Belorussifizierung und
Sowjetisierung. Erziehungs- und Bildungspolitik in Weißrussland 1922–1944 //
JGO. 1994. NF Bd. 42. S. 521–540; Zejmis J. Belarus in the 1920s. Ambiguities of
National Formation // Nationalities Papers. 1997. № 25. P. 243–254.
111 См.: Schybeka. Das «alte» Міnsk... S. 313–316. См. также: Куркоў І.
Мінск незнаемы. 1920–1940. Мінск, 2002.
83
увеличилась с 17500 в 1933 г. до 20757 в 1938 г.112 В 1940 г. городским
управлением статистики было зарегистрировано 332 предприятия с
24 954 рабочими и 124 производственных кооператива с 4050 занятыми113. По оценкам периодической печати того времени, промышленные предприятия межрегионального значения с количеством
рабочих 12 550 произвели в 1938 г. валового продукта на 216,2 млн
рублей, в то время как ремесленные кооперативы с количеством рабочих 3588 получили прибыль в 74,5 млн рублей. Вплоть до Второй мировой войны преобладала пищевая промышленность, удельный вес
которой в валовом продукте крупных предприятий составил в 1938 г.
31,5 %; за ней следовали текстильная (24,7 %) и кожевенная отрасли
(24,1 %) промышленности. Удельный вес металлообрабатывающей
промышленности составил лишь 14,3 %. В целом доля Минска в валовом национальном продукте БССР в 1938 г. составила 18,4 %114.
Таким образом, к началу Второй мировой войны Минск превратился
из торгового центра местного значения в промышленный центр межрегионального значения.
На 1930-е гг. пришелся первый демографический бум. После сокращения численности населения до 100 тыс. во время Первой мировой войны и обострения Гражданской войны из-за вступления в
Минск польских войск в 1919–1920 гг. в 1926–1941 гг. наблюдается
стремительный рост населения – с 131 600 до 270 400 человек (см.
Приложение, табл. VI). Причинами данного быстрого увеличения
количества жителей города были, с одной стороны, находившийся в
непосредственной связи с насильственной коллективизацией отток
населения из деревни в город, с другой, потребность в рабочей силе,
вызванная процессом ускоренной индустриализации. Правда, со стороны государства были введены некоторые ограничения. При введении паспортной системы в 1933 г. около 12 700 неблагонадежных
граждан, составлявших 7 % населения (так называемые «кулаки» и
«лишние элементы» – еврейские торговцы и раввины), были лишены права проживания в городе115. Советизация привела к коренным
изменениям в этническом составе. Революция и Гражданская война
112
ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2. Д. 18. Л. 9 сверху; Д. 20. Л. 14–15. Cм. также:
Гнеўка В. Н. Да гісторыі развіцця народнай гаспадаркі Мінска ў першай пяцігодке (1928/29–1932/33 гг.) // ВАН СГН. 1956. № 4. С. 37.
113 ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 4. Л. 69–79.
114 Либерман Б. И. Город Минск. Минск, 1940. С. 27–29.
115 См. заметку в комментарии к наброску Генерального плана 1936 года:
ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2 с. Д. 18. Л. 32 сверху–33.
84
повлекли за собой падение влияния русских элит Российской империи и увеличение доли белорусов в составе населения. Согласно первой советской переписи населения 1926 г., доля белорусов в Минске
составила 42,4 %, евреев – 40,8 %, русских – 9,6 % и поляков – 3,4 %.
Эта тенденция получила дальнейшее развитие в рамках программы
индустриализации в течение двух первых пятилеток. Согласно переписи населения 1939 г., белорусы составили большинство населения – 54,8 %; количество евреев сократилось до 30,8 % в связи с
переселением в сельскую местность и в промышленные регионы Советского Союза, в то время как процент русских практически не изменился (9,8 %), а количество поляков меньшилось до 1,5 %. Однако
было бы неправильно считать, что количественные изменения привели к усилению «белорусскости» Минска. Проводимая Москвой в
1920-х гг. политика коренизации в начале 1930-х гг. сменилась курсом на развитие советского патриотизма, который имел своим следствием репрессии против белорусской интеллигенции и истребление
носителей национальной культуры116. В результате Минск межвоенного периода начал превращаться из еврейского города в советский.
После нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г.
заявленное в 1930-е гг. вступление Белоруссии в эпоху современного
развития было внезапно прервано. Насколько неожиданным начало
войны оказалось для населения Минска, свидетельствует тот факт,
что на этот день было намечено открытие находящегося на севере от
центра города Комсомольского озера, образованного путем искусственного расширения берегов Свислочи. Взятие Минска началось
23–24 июня с бомбардировок; осада города Вермахтом проходила с 25
по 28 июня. В результате трехлетней оккупации, военных действий,
Холокоста, а также вследствие бегства, эвакуации и изгнания численность населения Минска сократилась с 270 тыс. до 100 тыс. человек.
В день освобождения города 3 июля 1944 г. численность населения
Минска составляла менее 50 тыс. человек117. Фотографии послево116 См.: Адамушка У. Палітычныя рэпрэссіі 20–50-х гадоў на Беларусі. Мінск, 1994; Marples D. Die Sozialistische Sowjetrepublik Weißrussland
(1917–1945) // Handbuch der Geschichte Weißrusslands / hrsg. v. D. Beyrau,
R. Lindner. Göttingen, 1999. S. 140–142.
117 См.: Gartenschläger U. Living und Surviving in Occupied Minsk //
The People’s War. Responses to World War II in the Soviet Union / ed. by
R. W. Thurston, B. Bonwetsch. Urbana–Chicago, 2000. P. 13–28; oн же. Die
Stadt Minsk während der deutschen Besetzung (1941–1944). Dortmund,
2001 (= Magisterarbeit. Köln, 1990); Epstein B. Allies in Resistance. Jews and
Belarussians in German-Occupied Minsk // Colaboration and Resistance during
85
енного времени, на которых запечатлены центральные улицы города,
свидетельствуют о том, что после отступления немцев Минск представлял собой груды развалин118. Подтверждением этому являются
сведения, приведенные в работе 1961 г. первого архитектора города
послевоенного времени Ю. А. Егорова, о районе между граничащими
с Советской улицей с севера и юга параллельными улицами, а также
между площадью Ленина на западе и рекой Свислочь на востоке. Согласно этим сведениям, за период оккупации из 825 зданий не подверглись разрушению лишь 60 каменных и 20 деревянных домов119.
В энциклопедическом справочнике Минска за 1983 г. говорится о
разрушении 80 % всего жилого фонда120.
В действительности о масштабах разрушений в годы Второй
мировой войны можно говорить лишь приблизительно. Насколько
неясным было положение дел для самих современников, видно из
отсутствия структуры отчета, составленного по окончании войны
для Центрального Комитета КПБ председателем исполнительного
комитета Минского городского совета К. И. Будариным. На основании отчета, составлением которого для Минской области занималась «Чрезвычайная государственная комиссия по установлению
и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков»,
Бударин перечислил только поврежденные объекты. Что касается
человеческих жертв, он не смог дать никаких сведений. Прежде всего он указал на разрушение зданий университета, Академии наук,
филармонии, консерватории, картинной галереи и Театра оперы и
балета. Далее он уточнил, что из 332 промышленных предприятий
межвоенного времени уцелели только 19, 23 основных промышленных предприятия были полностью уничтожены. И, наконец,
он констатировал полное разрушение 932 жилых каменных домов,
2113 жилых деревянных домов (число которых впоследствии было
изменено на 2222) и 109 жилых деревянно-каменных домов, а также
повреждение 245 жилых каменных домов и 16 деревянных домов.
В общем и целом, отчет Бударина свидетельствует о том, что в кульthe Holocaust. Belarus, Estonia, Latvia, Lithuania / ed. by D. Gaunt, P. Levine,
L. Palouso. Bern et al., 2004. P. 431–457; oнa же. The Minsk Ghetto 1941–1943.
Jewish Resistance and Soviet Internationalism Berkeley et al., 2008.
118 См.: Мінск учора і сення. Фотаальбом. Мінск, 1988. C. 170–199.
119 Егоров Ю. А. Ансамбль главной магистрали Минска // он же. Ансамбль в градостроительстве СССР. Очерки. М., 1961. С. 141.
120 См.: Минск. Энциклопедический справочник. 2-е изд., доп. и перераб.
Минск, 1983. С. 21.
86
турной, экономической и социальной сферах Минска все надо было
начинать практически с нуля121.
С исторической точки зрения судьбу населения Минска во время оккупации также нельзя описать в цифрах. Ввиду того что
Чрезвычайная комиссия занималась лишь регистрацией потерь на
территории Минска и Минской области и при этом не интересовалась национальностью жертв, то по белорусской столице нет данных
ни о жертвах Холокоста, ни о солдатах Красной Армии и партизанах,
а также об эвакуированных в восточные районы Советского Союза.
В целом за период Второй мировой войны в Минске погибло 327 тыс.
человек122. Попытки выяснить, сколько среди них было непосредственно жителей Минска, никогда не предпринимались. При этом
точное число жертв сталинского террора также осталось неизвестным. Вместо этого советские власти ограничились тем, что провели регистрацию тех людей, которые во время немецкой оккупации
находились в городе123. Таким образом, у тех, кого это коснулось, в
биографии появилось позорное пятно, которое в послевоенное время значило больше, чем нежелательное социальное происхождение
в 1920–1930-е гг. Вопрос о том, каким образом или из каких групп
сложилось население города в эпоху позднего сталинизма, точнее
сказать, каково было соотношение коренных жителей и мигрантов,
остается загадкой, которая может быть разгадана лишь на примере
отдельных человеческих судеб124.
Не менее сложным явился подсчет потерь в области жилищного
фонда. Что касается разрушения жилых строений, цифры, назван121 НАРБ. Ф. 4. Оп. 29. Д. 206. Л. 6–16. См.: О злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в городе Минске // Нюрнбергский процесс. T. IV. Военные преступления против человечности. М., 1959. С. 83–91.
122 См. обзорную таблицу о жертвах немецкой оккупации в Минске:
НАРБ. Ф. 4. Оп. 29. Д. 206. Л. 47.
123 См.: ГАМО. Ф. 170 (243 акта с регистрацией жителей Минска 1944–
1945 гг.).
124 См.: «Dann kam die deutsche Macht». Weißrussische Kinderhäftlinge
in deutschen Konzentrationslagern 1941–1945. Eine Dokumentation. Köln,
1999; «Existiert das Ghetto noch?» Weißrussland: Jüdisches Überleben gegen
nationalsozialistische Herrschaft. Berlin–Hamburg–Göttingen, 2003; Мінскае
гета 1941–1943 гг. Трагедыя, гераізм, памяць / отв. ред. K. И. Козак. Минск,
2004; Спасенные из ада. Жизнь и судьба. Геня Завольнер, Римма Гальперина.
Вып. 1 / отв. ред. K. И. Козак. Минск, 2004. Cм. также: …на перекрестках судеб. Из воспоминаний бывших узников гетто и праведников народов мира /
сост. O. M. Аркадьева и др. Минск, 2001.
87
ные Будариным, а именно 932 каменных и 2222 деревянных дома,
были еще раз подтверждены в отчете Городской плановой комиссии
(Горплан) от 25 марта 1947 г.125 По сведениям городского статистического управления, за период войны остались неповрежденными
2259 многоквартирных домов общей площадью 239 599 кв. м, а также
3088 частных домов общей площадью 99224 кв. м126. В относительном
исчислении в ходе новых подсчетов потерь жилой площади цифры,
оглашенные сразу после войны, были пересмотрены в сторону уменьшения. В июле 1945 г. председатель Горплана Е. Игудесман указал на
то, что жилая площадь уменьшилась во время войны с 813 200 кв. м
до 211 000 кв. м127. Это соответствует потерям в размере 74,4 %. Однако уже в марте 1947 г. он пришел к заключению, что имело место
уменьшение жилой площади с 1 069 600 кв. м до 405 900 кв. м, т. е.
потери составили лишь в 62,1 %128. Последние данные опираются на
информацию городского статистического управления за период с
1 января 1940 г. по 1 мая 1945 г. Городское статистическое управление выявило, что потери в государственном (63 %) и частном (61 %)
секторах были приблизительно одинаковыми. Объем жилой площади многоэтажных квартирных домов сократился с 772 600 кв. м до
288 700 кв. м, а частных домов – с 297 000 кв. м до 117 200 кв. м129.
Если принять во внимание новые постройки 1940–1941 гг. и дома,
восстановленные в 1944–1945 гг., то можно прийти к заключению,
что за период Второй мировой войны было уничтожено две трети
жилого фонда Минска.
Таким образом, после Великой Отечественной войны БССР с
присоединенными польскими восточными окраинами была развивающейся республикой, а ее столица – город Минск – представляла
собой tabula rasa. В послевоенные годы осуществлена радикальная
перестройка города, шли динамичные процессы индустриализации,
происходили коренные демографические изменения.
125
126
127
128
129
ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 4. Л. 69–79.
ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 442. Л. 4, 8.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 35. Л. 32–65.
ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 4, 11. Л. 72.
Там же.
III. ПРОЕКТИРОВАНИЕ
«СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ГОРОДА»
«Города коммунизма, которые являются воплощением
богатства и разнообразия духовной жизни людей и изобилия
материального уровня населения, будут городами еще не
виданного историей совершенства и красоты, которые
соответствуют всесторонним требованиям жизни и
эстетическим представленим людей с высокой культурой.
Коммунистические города – это города высокой
социальной гармонии, неподражаемые в санитарном и
гигиеническом плане, величественные и с ярко выраженным
архитектурным обликом».
Основы советского градостроительства (1966)1
1. Анатомия города
а) Планы развития города в 1930-е годы
Тот факт, что после Второй мировой войны на повестку дня
было поставлено не восстановление, а полная перестройка Минска,
в первую очередь связан со специфическими условиями, в которых
развивалось советское городское планирование с начала 1930-х гг.,
а также с истребленъием белорусской национальной элиты во время Большого террора 1937–1938 гг. После создания большевиками
системы централизованной плановой экономики, которая нашла
свое воплощение в ускоренной индустриализации и насильственной
коллективизаци 1928–1929 гг., на основе резолюции «О московском
городском хозяйстве и о развитии городского хозяйства в СССР» от
15 июня 1931 г. стала последовательно проводиться реконструкция
исторически разросшихся «капиталистических» и проектирование
новых, «социалистических», городов2. В связи с отсутствием в БССР
1
2
Основы советского градостроительства. М., 1966. T. I. С. 14.
См.: Ч. I. 1.
89
специалистов ответственность за развитие Минска была возложена
на Ленинградский государственный институт по проектированию,
съемке и планировке населенных мест. Поскольку накануне Второй
мировой войны Минск лишился статуса столицы, проект Генерального плана, впервые предложенный в 1936 г., подлежал переработке
в 1939–1940 гг.3
Разработка Генерального плана 1936 г. проходила в условиях,
когда Минск как административный центр республики выполнял
функцию столицы, а в географическом отношении, как пограничный
город, расположенный в 30 км от Польши, – функцию «социалистического форпоста на западе», что влекло за собой выполнение соответствующих репрезентативных задач4. При этом в экономическом
плане была предусмотрена специализация в области машиностроения и обработки металла5. Исходя из этого рост города должен был
проходить в три этапа: к 1940–1942 гг. планом предусматривалось
население не более 250 тыс. жителей и объем жилой площади исходя из нормы 5,5 кв. м на человека, к 1948–1950 гг. предусматривался
рост населения до 310 тыс. жителей (жилая площадь 7 кв. м на человека) и к 1958–1960 гг. количество жителей в городе должно было
возрасти до 400 тыс. и жилая площадь увеличиться из расчета до
9 кв. м на человека6. Предпочтение планировщики отдавали развитию промышленности: в то время как предусматривался двукратный
рост численности населения в ближайшие двадцать лет, увеличение
санитарной нормы жилой площади в 9 кв. м на человека было отложено. В связи с этим возникает вопрос о том, какая роль перестройке
3 ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2 c. Д. 18–19: НККЧ–РСФСР. Государственный институт по проектированию, съемке и планировке населенных мест. Генеральный проект планировки города Минск (текстовая часть). Ленинград, 1936.
Т. I–II; ЦГАНТД. Оп. 2 с. Д. 20: НККЧ–РСФСР. Государственный трест по
планировке населенных мест и проектированию гражданского строительства «ГИПРОГОР». Генеральная схема планировки гор. Минска (текстовая
часть). Ленинград, 1939; ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2 c. Д. 21–22: Народный комиссариат коммунального хозяйства БССР. Белгоспроект. Генеральная схема
планировки Минска. Часть вторая. 1. Характеристики природных условий.
2. Краткая санитарная характеристика. 3. Инженерная подготовка территорий. 4. Энергоснабжение. Часть третья. 1. Архитектурно-планировочная
композиция. 2. Уличная сеть. 3. Внутригородской транспорт. 4. Зеленые насаждения. 5. Железнодорожный транспорт. Минск, декабрь 1940.
4 ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2 c. Д. 18. Л. 7.
5 ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2 c. Д. 19. Л. 133.
6 Там же. Л. 131, 136 об.
90
города отводилась в Генеральном плане 1936 г. Первоначально была
произведена экспертиза архитектуры, согласно которой белорусской
столице была приписана «безликость»7 – укор, который сам по себе
уже был основанием для значительного вмешательства в структуру
города. В ходе экспертизы проектировщики города рассматривали
9726 деревянных домов, которые преобладали в городе, как не имеющие значения для будущего облика города, и сконцентрировались
на классификации 1447 каменных домов, 927 из которых находились
в центре. При этом они выделили четыре группы зданий: 1) поврежденные двух- и трехэтажные жилые и торговые дома ХIХ в. с фасадами в стиле ренессанс и ампир; 2) четырех- и пятиэтажные торговые
и административные здания рубежа XIX–XX столетий с фасадами в
стиле ренессанс и модерн; 3) общественные здания дореволюционного времени, которые, за исключением католического собора на площади Свободы (бывший Верхний рынок), не имели, по их мнению,
никакой архитектурной ценности; 4) репрезентативные здания советского времени, которых становилось все больше и которые с течением времени должны были образовать городской ансамбль8. Кроме
того, пректировщики города считали проблематичной сеть железных
дорог, линии которой пересекались в юго-западной части города.
В результате того, что строительные площадки города смещались к
востоку, центр города смещался к окраинам9.
Этому облику противопоставлялся новый город, который должен
был отличаться красотой и благоустройством. С самого начала при
планировании города важная роль отводилась эстетике и функциональности10. Для того чтобы достичь цели проектирования, была,
во-первых, инициирована радикальная реконструкция центра, перегруженного архитектурными пережитками дореволюционной эпохи; во-вторых, предложена ликвидация и озеленение традиционно
населенного еврейскими торговцами и ремесленниками квартала
вдоль Немиги на северо-запад от площади Свободы; и, в-третьих,
запланирована замена деревянных частных домов, придающих городу деревенский облик, многоэтажными многоквартирными домами. Далее предлагалось разбить парки культуры и отдыха, а также
архитектурно оформить рельефы реки Свислочь. Предусмотренное
планом строительство радиально-кольцевой системы улиц, которая
7
ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2 c. Д. 18. Л. 288.
Там же. Л. 288–289.
9 Там же. Л. 290.
10 Там же.
8
91
бы сочеталась с треугольной моделью уже существующих железнодорожных линий, являлось компромиссным решением11. Были снесены целые улицы – их принесли в жертву «здоровой и радостной
архитектуре»12: предпочтение было отдано не исторически сложившемуся городу, а четко скомпонованному ансамблю центра города,
согласно концепции Генерального плана Москвы 1935 г.13
Ситуация с проектированием города изменилась после того, как
государственное и партийное руководство по стратегическим соображениям приняло в 1938 г. решение перенести столицу БССР в
Могилев, а Минск сделать лишь административным областным центром14. Поскольку Минск больше не являлся «социалистическим
форпостом», а бюджет был пересмотрен, возникла необходимость
пересмотреть и Генеральный план. Его разработку снова поручили
Ленинградскому государственному институту по проектированию,
съемке и планировке населенных мест, который мог ориентироваться на предписания минских учреждений по городскому планированию и коммунальному хозяйству15. В предложенном в 1939 г.
проекте срок перестройки города был ограничен десятью годами.
Предполагалось, что к завершению третьей пятилетки, в 1942 г.,
каждый минчанин будет обеспечен жилой площадью в размере
5 кв. м (при населении 250 тыс. жителей), к концу срока планирования, в 1949–1950 гг., в размере 6 кв. м на человека (при населении
300–325 тыс. жителей)16. При этом, с одной стороны, были уменьшены проектные размеры города, с другой – ограничены плановые
показатели в жилищном строительстве. Следствием потери Минском статуса столицы должен был стать отказ от расширения спектра производимой продукции. Вместо расширения территорий, занимаемых промышленными предприятиями, планировалась лишь
рационализация и механизация заводов, расположенных в большинстве своем на востоке и юго-востоке города17. В итоге, несмотря
11
ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2 c. Д. 18. Л. 288–289.
Там же. Л. 293.
13 См.: Либерман Б. И. Город Минск. Минск, 1940. С. 46–48.
14 См.: Кандрацьева Л. Праект пераносу сталіцы БССР у Магілеў // БГЧ.
1994. № 2(3). С. 44–46.
15 Об особенностях новой редакции и распределении проекта см.:
ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2 c. Д. 20. Л. 4, 197–197 об.
16 Там же. Л. 199–200 об.
17 Там же. Л. 201.
12
92
на то что с присоединением в сентябре 1939 г. восточных районов
Польши к БССР Минск перестал быть пограничным городом, оказавшись враз в центре страны, Генеральным планом подразумевалась его провинциализация.
В соответствии с этим в развитии городской структуры в основном прослеживалось стремление к сохранению существующих пропорций (илл. 7). Идею перемещения поворотного треугольника для
локомотивов с окраины города признали непригодной, поскольку
строительство новой железнодорожной магистрали невозможно
было реализовать в течение предусмотренного планом периода.
Кроме того, учли функциональное разделение центральной части
Минска. Территория города между проходящей с севера-востока на
юго-запад главной магистралью – улицей Советской и окаймленным с запада рекой Свислочь историческим центром – площадью
Свободы должна была служить культурным центром. Роль политического центра предназначалась району, начинавшемуся от Дома
правительства с находящейся перед последним площадью для парадов вплоть до вокзала с расположенными там общественными
зданиями и скверами, которые служили связующим элементом18.
Чтобы образовать пространство, необходимое для строительства
двух прямых магистральных и трех кольцевых улиц, планировалось
снести десятую часть жилья в каменных домах и пятую часть – в
деревянных19.
В таком виде Генеральный план был еще раз переработан Белорусским государственным проектным институтом (Белгоспроект) к
декабрю 1940 г. Можно отметить, что в нем были предвосхищены основные элементы послевоенных планов. При планировке структуры
города за основу были приняты положения Генерального плана Москвы 1935 г. без учета исторических особенностей города. Характерно
то, что реликты якобы «капиталистического» города дореволюционного времени, несмотря на все национальные традиции, рассматривались как чуждый образ, который необходимо было полностью
переделать20. Однако в связи с началом войны планам не суждено
было реализоваться.
18
Там же. Л. 65–71 об.
Общую жилую площадь каменных домов в 425 500 кв. м планировали
уменьшить на 42 000 кв. м, а деревянных домов площадью в 557 600 кв. м – на
102 500 кв. м. Там же. Л. 101.
20 ЦГАНТД. Ф. 6. Оп. 2 c. Д. 21–22.
19
93
б) Генеральный план 1946 года
По итогам Второй мировой войны границы БССР, как и границы
советской сферы влияния, сместились на запад. При этом уже ничто
не мешало проведению индустриализации Белоруссии и развитию
Минска как столицы. В свете Генерального плана Москвы и тотальных разрушений, которые принесла война, «социалистический город»
мог быть построен фактически с нуля21. Разработка планов восстановления города началась непосредственно после отступления немецких
войск. В августе 1944 г. Совет Народных Комиссаров СССР отдал
распоряжение подчиненному ему Управлению по делам архитектуры составить первоначальный вариант Генерального плана к 15 октября 1944 г. и предоставить его окончательный вариант к 1 марта
1945 г.22 Правда, при этом сотрудников Управления по делам архитектуры ограничили жесткими рамками. Они должны были придерживаться рекомендаций приехавшей из Москвы комиссии Комитета
по делам архитектуры при Совете Народных Комиссаров СССР в составе Н. Дж. Колли, А. Г. Мордвинова, А. В. Щусева и В. Н. Семенова.
Московские архитекторы исходили из того, что Минск должен соответствовать функции столицы союзной республики, и планировали в
связи с этим прирост численности населения города до полумиллиона жителей. В отношении строительства городской среды приоритет
отдавался возведению общественного и административного центра с
монументальными зданиями. Для того чтобы хорошо просматривался силуэт центра, при определении высотности предусматривалось
строительство трех-, четырех-, максимум пятиэтажных домов в центре города и двух-, трехэтажных домов на окраине. В общем и целом,
архитектура должна была быть «высококачественной» и «художественной», а также отражать как классическое наследие, так и народное искусство Белоруссии. Кроме того, в отношении структуры города большое значение придавалось реализации трех целей. Во-первых,
система радиально-кольцевых магистралей должна освободить город
от сквозного движения; во-вторых, перемещение фабрик и промышленных районов на окраины города должно улучшить санитарно-гигиенические условия. И наконец, в-третьих, скверы и парки, а также
береговые укрепления реки Свислочь должны служить населению
в качестве зон отдыха. При этом были описаны лишь рациональные
критерии строительной структуры города. Как ни странно, москов21 См.: Минск. Послевоенный опыт реконструкции и развития. М., 1966.
С. 17–30.
22 НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 18. Л. 101–102.
94
ские корифеи не позаботились о содержательных компонентах, целью которых являлась бы непосредственная реализация концепции
«социалистического города». Если они и планировали восстановление города, то их идея состояла в том, чтобы сделать акцент на защите
Родины и отпоре оккупантам: «Поднявшаяся из пепла и руин белорусская столица Минск будет символом счастливой жизни процветающего героического народа»23.
С учетом этих задач московские архитекторы совместно с двумя
минскими архитекторами – И. Г. Лангбардом и Н. Е. Трахтенбергом, а также при содействии временно работающего в Белоруссии
Б. Р. Рубаненко составили первоначальный проект Генерального
плана, одобренного Центральным Комитетом КП(б)Б 13 сентября
1944 г.24 Тот факт, что партия потребовала представить конечный вариант Генерального плана к 1 марта 1945 г., свидетельствует о том,
что власти находились в плену иллюзий, считая, что в послевоенном
хаосе на фундаменте лежащего в руинах и пепле города можно спланировать новую структуру города в течение полугода. Не приняли во
внимание и тот факт, что пропавшую в годы оккупации техническую
документацию необходимо составлять заново25. В результате, с одной стороны, со ссылкой на нехватку специалистов и, с другой – на
задержку конкурса по оформлению центра, Управление по делам архитектуры вынуждено было продлить разработку плана еще на два
месяца26. Однако фактически Генеральный план подготовили лишь
годом позже. В силу этих обстоятельств строительные организации в
своей работе были вынуждены отчасти нарушать директивы, отчасти
заниматься строительством на окраинах города или вообще бездействовать. Население Минска не имело четкого представления о целях
и ходе планирования, людям оставалось довольствоваться статьей
руководителя отдела планирования Управления по делам архитектуры Трахтенберга, опубликованной в газете «Советская Белоруссия».
В первоначальных вариантах Генерального плана г. Минска Трахтенберг придерживался предписаний экспертной комиссии из Москвы, о
которых он даже не упомянул. Тем не менее он обратил внимание на
23
НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 18. Л. 60–65. См. также: копия в приложении
к текстовой версии разработанного Белгоспроектом Генерального плана
1946 года. ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1. Л. 171–174 об.
24 НАРБ. Ф. 4. Оп. 61. Д. 79. Л. 3.
25 См.: разработанный в Белгоспроекте в 1951 году комментарий к Генеральному плану. ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 4. Д. 528. Л. 7–10.
26 НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 28. Л. 11–12.
95
то, что наряду с восстановлением города программой намечено и устранение структурных недостатков. Так как об утопиях 1920-х гг. не
могло быть и речи, читатели могли предполагать, что имеется в виду
компактный город, где для каждой семьи предназначалась отдельная квартира в многоквартирном доме27.
О размахе запланированной перестройки города высказался руководитель Управления по делам архитектуры А. П. Воинов в своем
докладе в Академии наук 20 апреля 1945 г. Апеллируя к лозунгу в
отношении городского строительства, выдвинутому в октябре 1943 г.
Председателем Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калининым, Воинов в завуалированной форме высказал мнение, что в
ходе войны «большая часть условий», «которые могли бы ограничить
возможности планирования», отпала сама собой. Хотя он и сделал из
этого прагматический вывод, что вопрос об архитектурно-пространственной организации может быть решен «принципиально по-новому», однако в своих рассуждениях он зашел не настолько далеко,
чтобы выступить в роли сторонника восстановления разрушенных
войной городов с нуля. Он скорее обратил внимание на то, что наряду
с современными требованиями на повестке дня стоит также вопрос о
сохранении исторического наследия. Архитектору в процессе градостроительства, по его словам, принадлежит роль «продолжателя», а
не «начинателя»28. Среди местных архитекторов ощущалась не только эйфория по поводу планирования, но и определенный скептицизм
в отношении утопических проектов.
М. С. Осмоловский, московский архитектор белорусского происхождения, сменивший Воинова на посту руководителя Управления
по делам архитектуры, вынужден был противостоять ностальгическим настроениям в рядах местной партийной элиты. На заседании
бюро Минского обкома партии 29 сентября 1945 г. Осмоловский
предложил добавить к слову «восстановление» понятие «реконструкция» в заглавной строке постановления о мероприятиях по
оказанию помощи Минску, которое должно было быть направлено
в Москву, однако этому воспротивился первый секретарь обкома
В. И. Козлов. Формально предложение Осмоловского имело целью
использовать терминологию Генерального плана Москвы 1935 г.
Фактически это подразумевало перестройку города. Против такого толкования программы по восстановлению и возразил Козлов:
27 Трахтенберг Н. О будущем нашей столицы // СБ. 21.10.1944. № 198.
C. 2–3.
28 НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 32. Л. 3–22.
96
«Здесь речь идет не о деконструкции29. Напротив, мы воздвигнем
город Минск заново»30. Таким образом, сохранение «старого Минска» даже и не планировалось31.
При этом Осмоловскому пришлось провести более широкую
разъяснительную работу, чем предполагалось изначально. 6 ноября
1945 г. он представил в газете «Советская Белоруссия» свою версию
Генерального плана, в которой описывал будущий образ города, не
затрагивая при этом идеологических и концептуальных вопросов.
В конечном счете он пришел к выводу, что «реконструкция столицы»
является делом «всей советской общественности, всего народа»32.
Однако запланированная дискуссия не состоялась. Это произошло по двум причинам: во-первых, небольшая группа архитекторов и
инженеров была слишком перегружена текущей работой; во-вторых,
в рассматриваемый период не могло быть и речи о таком факторе,
как общественное мнение горожан, перед которыми нужно было бы
оправдываться. Для понимания мотивов, которыми руководствовались планировщики города, и обстоятельств, которые определяли
их действия, интерес представляют размышления Осмоловского,
изложенные им в книге о перестройке Минска, опубликованной в
1952 г.33 «Главной идеей» Генерального плана Осмоловский считал
определение основной функции города – улучшение условий жизни
его жителей в качестве «главной задачи» архитекторов. При этом он
ссылался, с одной стороны, на репрезентативную архитектуру в об29
Деконструкция (от лат. «de» – обратно и «constructio» – строю) – переосмысление. Понятие, принятое в современном искусстве и философии,
означающее понимание посредством разрушения стереотипа или включение
в новый контекст. (Прим. ред.)
30 ГАМО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 100. Л. 30–34; цитата – Л. 30.
31 Председатель Совета Народных Комиссаров БССР Пантелеймон Пономаренко озвучил на одном из совещаний, посвященном восстановлению
городов, 28 мaя 1945 и на заседании по Генеральному плану г. Минска 10 декабря 1945 два положения: «индустриализация города» и «нормализация
условий жизни». Освобожденная Беларусь. Документы и материалы. Кн. 1.
Сентябрь 1943 – декабрь 1944. Кн. 2. Январь–декабрь 1945 / сост. В. И. Адамушко и др. Минск, 2004–2005. Кн. 2. №. 47. С. 149–157; №. 104. С. 399–405.
32 Осмоловский М. Будущее Минска. (К проекту Генерального плана
восстановления и реконструкции Минска) // СБ. 6.11.1945. № 213. С. 3.
33 Осмоловский М. С. Минск. Градостроительство столицы Советской
Белоруссии. Минск, 1952. См.: Oн же. Минск. М., 1950. В основу двух работ
положена кандидатская диссертация Осмоловского 1950 года.
97
щем городском ансамбле и, с другой стороны, на решение жилищного
вопроса в рамках комплексной застройки34.
Осмоловской исходил из положений пятилетнего плана, где
Минску – в рамках программы по восстановлению БССР – предназначалась роль промышленного, административного и культурного
центра35. Кроме того, он апеллировал к высказываниям Сталина, согласно которым отличительной чертой «социалистического города»
являлось отсутствие трущоб, а целью программы по восстановлению
было создание нормальных условий жизни36. Осмоловский противопоставлял концепцию «капиталистического города» – в сталинском понимании – планам восстановления города Минска. При этом
он ссылался на очерк Фридриха Энгельса по жилищному вопросу и
даже зашел настолько далеко, что провел параллель между «молохом»
Лондоном и дореволюционным Минском37. В этой связи в качестве
недостатков «старого» Минска Осмоловский обозначил отсутствие
центра, проспектов и зеленых насаждений, а также ветхую архитектуру и архаические элементы, а значит, хаотичную застройку и отсутствие необходимых санитарных условий38. Он предложил стремиться к преодолению противоречий между городом и деревней, а также между центром и периферией39. Опираясь на Генеральный план
г. Москвы 1935 г., Осмоловский применил к Минску соответствующую идеологическим предписаниям партии утопию о «подлинно
социалистическом городе»40. Высказывания Осмоловского представляют определенную историческую ценность, поскольку в качес34
Осмоловский. Минск. Градостроительство... С. 54.
План пятилетки (1946–1950), принятый Верховным Советом СССР
18 марта 1946 года, предусматривал для БССР расширение машиностроительной промышленности и строительство автомобильной промышленности.
Закон о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства
СССР на 1946–1950 гг. Решения партии и правительства по хозяйственным
вопросам. М., 1968. T. 3. 1941–1952 годы. С. 246–319, здесь с. 297–299. См.:
отдельные восстановительные проекты, в частности принятый Верховным Советом 11 сентября 1946 года пятилетний план. О пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства Белорусской ССР на 1946–1950 гг. //
Сборник законов Белорусской ССР и указов Президиума Верховного Совета
Белорусской ССР. 1938–1955 гг. Минск, 1956. С. 236–259.
36 Ср.: Ч. II. 1.
37 Осмоловский. Минск. Градостроительство... C. 21–22.
38 Там же. С. 32–33, 44.
39 Там же. С. 30–31, 34.
40 Там же. С. 79.
35
98
тве руководителя Управления по делам архитектуры он возглавлял
разработку Генерального плана и проектирование центра Минска.
При составлении картографии Генерального плана, как в отношении закладки улиц, так и в отношении использования территорий изначально не были приняты во внимание ни исторически сложившиеся
структуры, ни традиционная строительная субстанция. В отличие от
ситуации 1930-х гг., когда все решалось в Москве, ответственность
взяли на себя белорусские учреждения. Вначале в архитектурных
мастерских Белорусского государственного проектного института
(Белгоспроект) под руководством И. Г. Лангбарда и Управления по
делам архитектуры под руководством Л. И. Баталова были разработаны два варианта плана. Впоследствии под руководством Трахтенберга был разработан окончательный план (илл. 8)41.
В комментарии к Генеральному плану Минску отводилась роль
административного, научного, культурного и промышленного центра. В рамках кампании по послевоенному восстановлению Белоруссии это означало не что иное, как концентрацию всех ресурсов в
столице. В этом смысле основной задачей Генерального плана было
быстро поднять Минск до уровня города с показательной архитектурой и инфраструктурой. При этом особое внимание уделялось
сооружению репрезентативного центра. Разрушение города, отмечалось в плане, является шансом преодолеть исторически возникшие
недостатки города (узкие и кривые улицы, плачевное состояние деревянных домов) благодаря новой открытой застройке, прокладке
проспектов и площадей с зелеными насаждениями. Для того чтобы
создать населению «наилучшие условия в области жилья, производства, культуры, быта и социальной гигиены», предусматривалось
разграничение таких сфер, как жилье и работа, а также закладка радиально-кольцевой структуры улиц, создающей условия для непрерывного уличного движения. Важными структурными элементами
должна была стать расширенная до 48-метрового проспекта улица
Советская и обрамленная береговыми укреплениями и зелеными
насаждениями река Свислочь. Кроме этого, планировалось расширение территории города в северо-восточном и юго-восточном направлениях. К 1950 г. численность населения Минска должна была
возрасти до 300 тыс., к 1960 г. – до 450 тыс. Для обеспечения населения жилой площадью к 1950 г. планировалась реставрация суще41
ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1. Л. 4: Генеральный план восстановления
и развития города Минска. Минск, 1946. См. также: оригинальная версия
карты, составителем которой являлся Трахтенберг: ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 4.
Д. 527.
99
ствующего жилья общей площадью 120 тыс. кв. м, а также возведение новых домов общей площадью 650 тыс. кв. м. Проектом предусматривалось уменьшение – от центра к периферии – концентрации
населения: 50 % жителей столицы должны были проживать в трех- и
четырехэтажных домах, 30 % – в двухэтажных многоквартирных домах и 20 % – в одноэтажных частных домах. Предполагалось, что размер земельного участка дома для одной семьи составит 600–800 кв. м,
а двухквартирного жилого дома – 500–600 кв. м на семью42. При этом
все без исключения планы имели своей целью закладку компактного
города с привлекательным монументальным центром и располагающимися наряду с одинаковыми жилыми районами отдельно стоящими промышленными районами.
После того как в феврале 1946 г. Генеральный план был представлен
на рассмотрение Исполнительного комитета Минского городского Совета, разговор наконец зашел о пространственном оформлении города.
Идеологические соображения не учитывались. В качестве основного
вопроса на повестке дня стояло значение «центральной площади», т. е.
места расположения сердца города. Принципиальных разногласий не
возникло лишь по вопросу о том, что исторический центр – площадь
Свободы – в этом смысле больше не мог быть принят во внимание.
В качестве альтернативы рассматривались два проекта: Осмоловского,
видевшего центр города на площади, расположенной на уровне здания
Центрального Комитета партии на главном проспекте и окруженной
монументальными зданиями, и Лангбарда, который хотел соединить
в единую композиционную часть лежащий на западном конечном
пункте проспекта Дом правительства и вокзал (илл. 9)43. Чтобы както конкретизировать дискуссию, Трахтенберг напомнил, что вопрос
о доминировании одной центральной площади вообще не актуален,
так как в проекте главного проспекта уже предусмотрена закладка нескольких площадей44. Руководитель Управления по восстановлению
Минска П. И. Котоводов поддержал проект Лангбарда и выразил опасение, что «центральная площадь» с запланированной длиной в 130 м
может оказаться слишком масштабной для города с полумиллионным
населением. Ввиду того что в будущем в Доме правительства будут
работать тысячи людей, а в соседнем университетском квартале поселится большое количество студентов, площадь, согласно представлениям Лангбарда, должна быть снабжена обширной зеленой зоной и
42
43
44
100
ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1. Л. 6–10.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 87.
Там же. Л. 11.
задумана как культурный форум45. Осмоловский, пытаясь защитить
свою концепцию, довольно категорично заявил, что «центральная
площадь» в центре города «необходима» для парадов и собраний, при
этом он обратил внимание присутствовавших на то, что содержание
предусмотренного проектом Лангбарда парка может обойтись городу
очень дорого46.
Заключительное совещание по вопросу Генерального плана состоялось 10–11 мая 1946 г. в присутствии минских художников и
архитекторов в Управлении по делам архитектуры, подчинявшемуся Совету Народных Комиссаров БССР. При обсуждении в основном затрагивались вопросы о функциональности и практичности
архитектурных проектов. Ввиду того что в проекте структуры города речь шла скорее о копии Генерального плана советской столицы,
созданного московскими архитекторами, вряд ли следовало ожидать
серьезных разногласий47. Однако скульптор А. О. Бембель высказал
принципиальные возражения. Его критика затрагивала два аспекта проекта. Прежде всего, он находил преувеличенными размеры
городских сооружений: разнообразие и масштаб запланированных
площадей подразумевали численность населения города примерно в
5–6 млн человек, в результате город с его реальным населением будет
выглядеть пустынным. Кроме того, Бембель указал на то, что в отличие от других городов главный проспект Минска не соединяет между
собой два конкретных пункта и выглядит скорее «как часть главной
улицы или шоссе, которая проходит по какому-нибудь малозначимому поселку». Таким образом, создается впечатление, что белорусская
столица находится где-то на обочине магистрали Москва – Брест. По
мнению Бембеля, проспекту не хватает начала и конца: «У проспекта
нет своего лица, кроме того, что он, как ось, разрезает весь центр и весь
план города Минска». В качестве «ворот города» могла бы служить,
считал он, например, Привокзальная площадь. Однако вследствие
своего периферийного расположения она не соответствует требованиям столичного города48. Несмотря на то что высказанные Бембелем аргументы не были лишены здравого смысла, на его критику не
последовало никакой реакции. Планировщики воспользовались той
свободой действий, которую допускали предписания Москвы, и были
уверены в своей правоте. В дальнейшем Генеральный план был пере45
46
47
48
Там же. Л. 40, 41.
Там же. Л. 47, цитата. Л. 49.
НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 60. Л. 59–92.
Там же. Л. 76–79.
101
дан Совету Народных Комиссаров БССР49. Его принятие состоялось
в июне, а в августе он был одобрен Комитетом по делам архитектуры
при Совете Министров СССР50.
в) Поправки и новые редакции Генерального плана
По окончании первой пятилетки, когда предполагаемая численность населения города еще не достигла 300 тыс. человек, в рамках
намеченных советским правительством мероприятий, проводимых
в целях экономии в области строительства, были внесены поправки в Генеральный план города Минска. 28 октября 1950 г. министр
строительства СССР Г. Попов предложил Председателю Совета
Министров БССР А. Е. Клещееву рассмотреть следующие вопросы:
обоснованность расширения площади застройки с 4600 до 9300 га,
которое привело к удорожанию инфраструктуры; а также решения
о снятии ограничений высотности зданий пятью-шестью этажами
и сокращении количества высотных домов на 50 % для размещения
большего количества людей на имеющейся в распоряжении площади51. Таким образом, исходя из экономических соображений официальной концепции «социалистический город», имевшей своей целью
рассредоточение построек и децентрализацию концентрации населения, был положен конец, на повестку дня было вновь поставлено
уплотнение города.
Впоследствии, осенью 1950 г., Клещеев поручил Председателю
Минского городского Совета К. Н. Длугошевскому, начальнику Управления по делам архитектуры М. С. Осмоловскому и министру
коммунального хозяйства С. А. Варно переработать проект города
Минска к 1 апреля 1951 г.52 В ответ в Белорусском государственном
проектном институте была составлена подробная объяснительная
записка53. Представленный Исполнительным комитетом Минского
городского Совета и Главным управлением по делам архитектуры
49
НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 60. Л. 56–58.
См.: комментарий к Генеральному плану, сделанный в Белгоспроекте в
1951 году. ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 4. Д. 528. Л. 10.
51 См.: приложение к Генеральному плану, составленному Белгоспроектом. ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 4. Д. 529. Л. 2–3. Министр гражданского и городского строительства СССР 12 августа 1950 года в письме к Совету Министров
СССР высказался против проекта, предложенного Советом Министров
БССР. См.: НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 2080. Л. 292–293.
52 Там же. Л. 297.
53 ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 4. Д. 528.
50
102
БССР проект по восстановлению и развитию Минска был одобрен
Советом Министров БССР лишь 16 января 1952 г. Он соответствовал желаниям Москвы: к 1955 г. численность населения должна была
возрасти до 400 тыс., а в дальнейшем – до 500 тысяч. Вопреки постановлениям 1946 г. увеличить площадь застройки предполагалось
не с 4600 до 9300 га, а только до 6200 га; территория города в целом
должна была быть расширена не до 13 000 га, а всего лишь до 8000 га.
70 % квартир должны были находиться в четырех- и пятиэтажных
домах в центре, 20 % – в двух- и трехэтажных домах в прилегающих
к центру районах города и 10 % – в одноэтажных частных домах на
окраинах города. В центре Минска планировалось возвести даже
12–16-этажные жилые дома54. Основной концепцией плана стал компактный город с концентрацией населения в высотных многоквартирных домах. Идее города «социалистического реализма», лицом
которого должна была стать репрезентативная архитектура центра,
не придавалось больше никакого значения.
Следующая новая редакция Генерального плана города Минска
потребовалась после двух событий: 23 августа 1955 г. Центральный
Комитет КПСС и Совет Министров СССР отдали распоряжение
о мероприятиях по индустриализации строительной отрасли; на
ХХ съезде КПСС в феврале 1956 г. было принято решение об ограничении роста больших городов. Показательным в этой связи является тот факт, что 24 августа 1955 г. вопрос о проектировании города
стал областью компетенции республик55. Тем самым для реализации
своих планов, соответствующих советским нормам и правовым предписаниям, белорусским учреждениям предоставлялась свобода действий, не спрашивая разрешения у Москвы. Учитывая ту доминантную
позицию, которую белорусская столица занимала по отношению к
другим городам БССР, вопрос о дальнейшем развитии Минска был
особенно важен. Не случайно уже в 1954 г. в Государственной плановой комиссии БССР (Госплан) речь шла о необходимости уменьшить концентрацию промышленного производства республики в
Минске56. Однако партийное и государственное руководство БССР
54
НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 116. Л. 102–135; Ф. 781. Оп. 2. Д. 67. Л. 122–129.
Ср.: Ч. II. 1.
56 В своем письме к Председателю Совета Министров СССР К. Т. Мазурову и секретарю Центрального Комитета КПБ Н. С. Патоличеву Председатель Плановой комиссии (Госплан) С. Н. Малинин указывал на то, что в
послевоенные годы в Минске односторонне поддерживалось промышленное
производство, т. к. для восстановления выделялись значительные средства.
Вследствие этого доля Минска в ВВП выросла с 16,6 % в 1940 г. до 18,9 % в
1950 г. и до 26,3 % в 1954 г. Он также указывал на то, что дальнейшие импуль55
103
начало работу над планом лишь после предъявления Москвой соответствующих требований57. Первоначально не было ясно, существует ли вообще потребность заниматься этим вопросом. На совместном
заседании представителей Госплана и городской комиссии по строительству и архитектуре в Минске 23 июня 1956 г. с целью уточнения
Генерального плана белорусской столицы Председатель Плановой
комиссии С. Н. Малинин заявил, что Минск еще не относится к категории «крупный город», рост которых хотел ограничить Хрущев58.
На самом деле классификация, определившая количество жителей
минимум в 250 тыс. человек, была утверждена Советом Министров
СССР лишь в 1958 г.59 В данном случае Малинин понимал задачу
московских директив как определение перспектив роста, а не сдерживание роста населения Минска на существующем уровне60. В этой
ситуации Н. Е. Трахтенберг взял на себя смелость сделать прогноз,
согласно которому количество занятых в градообразующей сфере
коммунального хозяйства (имелись в виду промышленные и транспортные предприятия, которые обслуживают рынки вне города или
поставляют товары за пределы города, а также высшие учебные заведения, принимавшие иногородних студентов) увеличится к 1965 г.
до 260–270 тыс., хотя Генеральный план предусматривал увеличение
лишь на 164 тыс. Ожидаемое количество жителей в 1965 г., по словам Трахтенберга, составит 620–650 тыс. человек61. В заключение
дискуссии выяснилось, что планировщики города согласны отказатьсы ожидаются от новых, только начавших производство или еще строящихся промышленных объектов. Далее он делал вывод о том, что необходимо
в будущеем запретить строительство крупных промышленных объектов и
особенно оборонных предприятий. Очевидно, что это письмо не было рассмотрено положительно. 22 ноября 1957 г. Малинин передал его далее одному из сотрудников с пометкой принять во внимание при планировании
следующей пятилетки. См.: НАРБ. Ф. 31. Оп. 7. Д. 1450. Л. 1–6. В 1954 г.
Малинин написал резолюцию для подписания в Совете Министров БССР
и в Центральном Комитете КПБ, в которой начиная с 1955 г. запрещалось
создание новых крупных промышленных предприятий союзного и республиканского значения в Минске. Там же. Л. 7–8.
57 См.: Ч. II. 1.
58 НАРБ. Ф. 31. Оп. 6. Д. 759. Л. 1.
59 См.: Правила и нормы планировки и застройки городов. Утверждены
Государственным комитетом Совета Министров СССР по делам строительства по поручению Совета Министров СССР 1 декабря 1958 г. М., 1959. С. 4.
60 НАРБ. Ф. 31. Оп. 6. Д. 759. Л. 29.
61 Там же. Л. 7, 9.
104
ся от любого рода гигантомании, но не готовы к ограничению роста
населения. В соответствии с этим Малинин отказался от заявленной
ранее цели о миллионном городе и огласил в качестве контрольной
цифры на будущее 700–750 тыс. жителей. Для регулирования процесса роста населения Минска правительству рекомендовалось проводить работу по рационализации производства, отказаться от новых
промышленных проектов, построить города-спутники и открыть высшие сельскохозяйственные учебные заведения на периферии62.
Пересмотром Генерального плана стали заниматься лишь после
принятия постановлений Центрального Комитета КПСС и Совета
Министров СССР от 3 июля 1957 г.63 и Центрального Комитета КПБ
и Совета Министров БССР от 20 ноября 1957 г. об интенсификации
жилищного строительства64. Речь шла о времени, когда население
Минска достигло отметки в полмиллиона жителей и город вступил
в фазу бурного роста65.
В 1958–1959 гг. Генеральный план дорабатывался в три этапа:
вначале был еще раз утвержден разработанный в послевоенное время
градостроительный облик, зафиксированный Управлением по делам
архитектуры Минского городского Совета в «Основах Генерального
плана города Минска». Согласно этому документу, Минск выполнял
функцию столицы, будучи административным, промышленным, научным и культурным центром республики. Для обеспечения гражданам достойного уровня в сферах жилья, производства, быта и гигиены
в условиях динамичного роста города, предусмотривалось построить
новые жилые районы, площади и улицы, а также расширить существующие зоны зеленых насаждений и проспекты и улучшить работу
общественного транспорта66. Исходя из этого в уточненном варианте
Генерального плана от 1946 г. – результате совместной работы Управления по делам архитектуры при Совете Министров и Белорусского
государственного проектного института (Белгоспроект) – появились
два новых момента. Во-первых, основной концепцией плана стал
принцип «функционального города»: максимальная приближенность
места проживания к месту работы, а также экономически оправдан62
НАРБ. Ф. 31. Оп. 6. Д. 759. Л. 57–60.
Ср.: Ч. II. 1.
64 См.: Коммунистическая партия Белоруссии в резолюциях и решениях
съездов и пленумов ЦК. T. 5. 1956–1965. Минск, 1986. С. 86–98.
65 См.: Парсаданов Г.А., Кудинов М. Ф. О новом Генеральном плане города Минска // БГПИ СООТИ. 1958. № 1. С. 16–19.
66 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1333. Л. 1–15.
63
105
ные решения при реализации строительных проектов и при создании
различных учреждений инфраструктуры67. Во-вторых, учитывая
поселения на окраинах города, за образец взяли основные черты вошедшего в Германии в моду «разделенного и рассредоточенного города» (gegliederte und aufgelockerte Stadt), означавшего «переход от
компактной к дифференцированной системе поселения»68. В качестве параметров, имеющих решающее значение для составления плана
города, были приняты следующие: а) использование естественных
условий территории как «гарантия наилучших жизненных условий
и как предпосылка для того, чтобы ярко выразить художественный
образ города»; б) зональное разделение по «принципу функционального использования»; в) рациональная система связи проспектов и
улиц; г) ступенчато-иерархическая система центров снабжения69.
Наконец, 26 мая 1959 г. Совет Министров БССР утвердил «Проект планировки и застройки Минска», разделенный на краткосрочный (1965 г.) и долгосрочный (1985 г.) этапы. Ввиду того что
планируемая численность населения в 1965 г. должна была составить
650 тыс. человек, а в 1980 г. – 800 тыс., застраиваемую площадь города
предполагалось расширить сначала до 10 200 га, а затем – до 13 700 га.
В итоге в центре города должны были проживать 740–750 тыс. человек, а 50–60 тыс. человек – поселиться на окраинах города. Норма
жилой площади на одного человека должна была вырасти в 1965 г. до
8 кв. м, а в 1980 г. – до 12 кв. м. 75 % населения должны были проживать в четырех-пятиэтажных многоквартирных домах, 11 % – в двухтрехэтажных и 14 % – в частных домах. Таким образом, в отношении
площади города в основу проекта легли положения Генерального
плана 1946 г. о величине города, временно ограниченной в 1952 г.
При этом внешней границей города должна была служить кольцевая
дорога. Относительно жилых районов концепция высотных домов,
популярная в 1952 г., была заменена идеей микрорайона, застроенного пятиэтажными многоквартирными домами70.
В условиях бурного роста города в 1950–1960-х гг. планировщики
оказались не способными хотя бы приблизительно спрогнозировать
67
ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 4. Д. 548: Главное управление по делам архитектуры СМ БССР. Белорусский государственный проектный институт «Белгоспроект». Проект планировки города Минска. Пояснительная записка.
Минск, 1958. Кн. 1. Л. 103.
68 ЦГАНТД. Ф. 3. Оп. 4. Д. 548. Л. 104.
69 Там же. Л. 106.
70 НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 880. Л. 340–356.
106
динамику увеличения численности населения. В 1965 г. население
Минска составило 721 500 человек, а не 650 тыс., как прогнозировалось в 1958 г. (см. Приложение, табл. VI). Необходимость в новой редакции Генерального плана стала очевидной уже в начале 1960-х гг.
На сей раз эту задачу возложили на основанный в 1959 г. Проектный
институт Минского городского Совета (Минскпроект). Одобренный
в 1965 г. Генеральный план (новая редакция) предусматривал рост
населения в 1980 г. до одного миллиона человек. В качестве нового
структурного элемента в плане города появился жилой район, состоявший из многочисленных микрорайонов. Норму высоты жилых домов увеличили до 9–16 этажей. При этом городская территория была
разделена на шесть планировочных районов. Таким образом, город
приобрел полицентрическую структуру в форме звезды с одним центром и шестью субцентрами71.
После того как 25 января 1972 г. Минск получил статус городамиллионника72, в 1974 г. не в последнюю очередь в связи с запланированным строительством метро снова потребовались изменения
в Генеральном плане. До создания концептуально новой редакции
дело дошло лишь в начале 1980-х гг. Генеральный план 1982 г. исходил из увеличения количества населения города до 1,7 млн в 1980 г.
и до 2 млн в 2000 г. Для обеспечения жильем такого количества населения территорию города предполагалось расширить с 19 200 до
26 000 га. Параллельно планировалось решить жилищный вопрос:
благодаря строительству новых жилых районов норма жилой площади на одного человека должна была в среднем возрасти с 13,3 до
18 кв. м. Таким образом, Генеральный план 1982 г. создал предпосылки лишь для дифференциации иерархически разделенной системы снабжения на планировочные зоны для 600–800 тыс. человек,
на планируемые районы – для 100–300 тыс. человек и на жилые
районы – для 30–80 тыс. человек73. Так как никто не мог предвидеть масштабы экономической рецессии, вызванные перестройкой,
планировщики исходили на этот раз из реалистичных расчетов: в
1990 г. Минск перешагнул рубеж как раз в 1,6 млн человек (см. Приложение, табл. VI).
71 См.: Заславский Е. Л. Градостроительные проблемы современного
крупного города (на примере развития Минска). Минск, 1975. С. 2–13.
72 В Минске миллион жителей // СБ. 26.1.1972. № 21. С. 1.
73 Вавакин Л. В. Новый Генеральный план Минска: вопросы реализации // САБ. 1982. № 4. С. 12–15; Градостроительство Белоруссии / под общ.
ред. А. В. Сычевой. Минск, 1988. С. 61–64.
107
2. Облик города
а) Дискуссии об архитектуре «социалистического реализма»
В то время как Генеральным планом четко определялись пространственная структура и перспективы социально-экономического
развития белорусской столицы, вопрос об архитектурном облике города и условиях жизни населения был вначале предоставлен фантазии
архитекторов. Исходным пунктом стал меморандум, представленный руководителем белорусского Управления по делам архитектуры А. П. Воиновым Председателю Совета Народных Комиссаров
БССР П. К. Пономаренко в октябре 1944 г. Ссылаясь на дискуссии
1930-х гг., Воинов высказался за решение в духе «социалистического реализма»: «Белорусская архитектура должна быть национальной
по форме и социалистической по содержанию». Однако как в отношении строительного стиля, так и в отношении образа жизни дать
четкое определение этому понятию он не мог74. Так что работающие
в БССР архитекторы располагали при проектировании зданий свободой действий, которая сводилась в основном к ориентированию на
московские образцы.
К фундаментальной рефлексии основных идей архитекторы обратились лишь в августе–сентябре 1946 г., когда секретарь Центрального
Комитета КПСС по культурно-политическим вопросам А. А. Жданов провозгласил кампанию по борьбе с «формализмом» и «космополитизмом» в области литературы, театра и кино75. В связи с этим
Президиум Союза архитекторов СССР не упустил возможности воспользоваться методом критики и самокритики в сталинском духе: в резолюции от 23 октября 1946 г. архитекторов – членов Союза уличили
в оторванности от реальной жизни, «погоне за красотой». Классицизм,
говорилось в резолюции, не образец для слепого подражания, а лишь
форма выражения, которую нужно привести в соответствие с современностью. В соответствии со сталинским требованием «заботиться о
человеке» членов Союза призвали переключить внимание с фасада на
интерьер и рассматривать город как целостное произведение искусства, отличительной чертой которого является связь каждого отдельного
архитектурного объекта с общим планом застройки76. Так как Жданов – вплоть до отстранения его от власти и смерти при невыясненных
74
75
76
108
НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 1. Л. 151.
Ср.: Ч. II. 1.
ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 22. Л. 45–49 об.
обстоятельствах в 1948 г. – так и не решился на коренные изменения
в области архитектуры, данная резолюция не имела должного эффекта. Именно по этой причине отказу от «социалистического реализма»,
провозглашенного Хрущевым несколькими годами позже в рамках
кампании по борьбе с декоративными излишествами в строительном
деле, была отведена решающая роль.
Ввиду того что начало так называемой «ждановщины» по времени
совпало с принятием Генерального плана Минска, дискуссии в среде архитекторов Белоруссии проходили с особой остротой. Если по
вопросу стиля в среде архитекторов в первые послевоенные годы отсутствовало четкое представление о соотношении традиции и современности и партия не имела четкой позиции в отношении городского
планирования, то с принятием Генерального плана начала продвигаться идея «нового Минска»77. В дальнейшем речь шла о том, чтобы
найти форму выражения для «социалистического реализма» в архитектуре, которая выполняла бы как репрезентативную функцию, так
и удовлетворяла потребности населения в жилье.
Симптоматичными для противоположных позиций были выводы, которые сделали представители различных кругов белорусских
планировщиков и архитекторов из выдвинутого 23 октября 1946 г.
Союзом архитекторов СССР обвинения в их адрес в том, что центр
Минска обрел «черты государственных строений старой России»78.
В то время как новый руководитель Управления по делам архитектуры М. С. Осмоловский пытался реабилитировать классицизм, Белорусский союз архитекторов под началом A. П. Воинова признал
наличие отдельных ошибок: 23 ноября 1946 г. в газете «Лiтаратура i
мастацтва» Осмоловский утверждал, что город должен представлять
собой не «механическую сумму отдельных зданий», а «целостный организм». Для того чтобы добиться этого результата, по мнению Осмоловского, необходимо создать «новый стиль» – «победный стиль
социализма». Тем самым он постарался обосновать свое эстетическое
понимание идеологическим аргументом. Апеллируя к советскому
патриотизму, Осмоловский попытался отстоять русский классицизм
77
19 ноября 1948 г. Мацкевич описал в «Советской Белоруссии» «основные черты нового Минска». Было предложено два пути. «Легкого», предполагающего реконструкцию города, следовало избегать. Вместо этого был
выбран «тяжелый», означающий улучшение города. Речь идет о поиске «новых архитектонических форм», которые бы отвечали социалистической эпохе. Мацкевич Л. Черты нового Минска // СБ. 19.11.1948. № 229. С. 3.
78 ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 22. Л. 46.
109
в качестве основы «белорусской национальной архитектуры»79. Белорусский филиал Союза архитекторов СССР, напротив, взял сторону Москвы. В резолюции от 20 декабря 1946 г. Союз архитекторов
признал, что в практической работе допустил непродуманное обращение с архитектурными формами прошлого и обременил молодое
поколение, не прошедшее школу конструктивизма, склонностью к
«украшательству». Выходом из этого затруднительного положения
должны были стать идеологическая учеба членов Союза, применение
принципа критики и самокритики и участие архитекторов в строительных работах80.
Тот факт, что за методом «социалистического реализма» не стояла
единая концепция, стал еще раз очевидным в ходе обсуждения вопроса об оформлении центра Минска. В феврале 1947 г. на совместном заседании представителей Управления по делам архитектуры
и Союза архитекторов (к тому времени уже начались строительные
работы на главном проспекте) Н. Е. Трахтенберг указал на опасность
эклектизма в облике города. В то время как автор проекта здания
Министерства государственной безопасности М. П. Парусников обращался к классицизму (илл. 10), современная архитектура ориентировалась на стиль модерн, что свидетельствовало о замешательстве в
среде архитекторов. Трахтенберг хотел обратить внимание на то, что
архитектура проектируемых на проспекте зданий нуждается в единой «идее». Разумеется, руководитель Управления по делам архитектуры Осмоловский использовал данное возражение для того, чтобы
выступить в защиту наследия классицизма81.
Однако Осмоловский не был уверен в успехе своей позиции.
23 июля 1947 г. Управление по делам архитектуры попало под огонь
критики «Советской Белоруссии». Ведущая газета республики выказывала недовольство тем, что реализация проектов в учреждении
Осмоловского продвигается медленно и с ущербом для качества. Более того, газета публично обвинила руководство Управления по делам архитектуры в самодовольстве и расхищении государственных
ресурсов82. Упреки в халатности и саботаже подорвали авторитет
Осмоловского. Несмотря на грозные предчувствия, он все же попытался настоять на своей позиции в области номинации проектов на
79
Асмалоўскі М. Аб архітэктуры // ЛМ. 23.11.1946. № 40. С. 3.
НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 88. Л. 7–9.
81 Там же. Л. 26, 44.
82 Волошин И. Улучшить работу управления по делам архитектуры //
СБ. 23.7.1947. № 146. С. 3.
80
110
награждение Сталинской премией на общем заседании представителей Управления по делам архитектуры и Союза архитекторов 15 ноября 1947 г.: на первое место в списке он поставил спроектированное
М. П. Парусниковым в духе классицизма здание Министерства государственной безопасности (илл. 10), а созданный И. Г. Лангбардом
в духе конструктивизма проект здания Театра оперы и балета – на
второе (илл. 11)83.
До выяснения отношений между двумя соперничающими группами
белорусских архитекторов дело дошло только в начале 1948 г. К этому
привели два события. В обоих случаях суть состояла в реакции на директивы Москвы. В первом речь шла об улучшении условий работы
архитекторов и укреплении их профессиональной этики. 11 февраля
1948 г. состоялось заседание Союза архитекторов БССР, посвященное борьбе с «проектированием только на бумаге», о которой на своем
XIII пленуме в Москве заявило – следуя сталинским установкам – руководство Союза архитекторов СССР84. Поддерживая этот курс, Председатель Союза архитекторов БССР А. П. Воинов отметил, что в своей
работе архитекторы в основном имеют дело лишь с бумагой, не знают
обстановки на стройках, не учитывают общественное мнение. Он потребовал, чтобы его коллектив позаботился о соблюдении законности и
эффективности. Его призыв к коллегам – в духе конструктивизма начала 1930-х гг. и схожий с функционализмом будущей эры Хрущева –
звучал следующим образом: «Строить дешево, просто, приятно для
жизни и красиво». Экономия, комфорт и эстетика должны были стать
теми параметрами, с учетом которых предстояло развиваться белорусской архитектуре85. Призыв Воинова вошел в резолюцию собрания –
наряду с решением о совмещении проектирования и строительных
работ; члены Союза посчитали также необходимым информировать
о своей деятельности общественность и постановили выполнить пятилетний план за четыре года86. Однако теоретическое обоснование
83
ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 37. Л. 108–111. Присуждение премии имени
Сталина за 1948 г. состоялось в 1949 г. Знаковым стало присуждение Сталинской премии не классицистам, а архитекторам неоготических московских
многоэтажек. См.: Корнфельд Я. А. Лауреаты сталинских премий в архитектуре 1941–1950. М., 1953. С. 105–172.
84 НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 129. Л. 37–46.
85 Там же. Л. 47–51, цитата. Л. 50–51.
86 Наряду с этим высказывалось недовольство нехваткой персонала (автомобильный и тракторный заводы еще не были укомплектованы архитекторами) и низкой заработной платой уже работающих архитекторов. См.:
НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 129. Л. 58–65.
111
«социалистического реализма» в архитектуре и установление соответствующего строительного стиля запаздывали.
Во втором случае речь шла о реализации советской культурной
политики и подчинении архитектуры канонам «социалистического
реализма». 11–12 марта 1948 г. Союз архитекторов БССР рассмотрел
резолюцию Центрального Комитета ВКП(б) от 10 февраля 1948 г.
об опере Вано Мурадели «Великая дружба», центральным сюжетом
которой были последствия Гражданской войны на Кавказе. Центральный Комитет счел оперу невыразительной и дисгармоничной и
осудил искажение исторических фактов и отказ от полифонии в музыке и пении87. Для архитекторов эта резолюция была важна потому,
что вслед за критикой формализма в литературе, театре и кино могла
последовать критика формализма в архитектуре. Увидев в этой резолюции сигнал об опасности, они хотели предупредить предстоящий
партийный разнос превентивными мерами.
Как руководитель Управления по делам архитектуры Осмоловский, так и Председатель Союза архитекторов Воинов выступили
11 марта с докладами, отвечавшими всей серьезности ситуации. Осмоловский включил в свои рассуждения как соответствующее духу
времени прославление государства, так и слова о необходимости
учитывать вкус народа и на этом основании призвал к отходу от
традиции: «Наши жилые дома, наши города и деревни должны быть
удобнее, красивее, комфортабельнее и масштабнее; дома должны
быть построены красивее и лучше, чем дома, построенные до войны». И хотя тем самым он умело отклонил идею «официального»
стиля, это высказывание прозвучало как завуалированный отказ от
конструктивизма. После его утверждения о том, что в основе «советского» стиля лежат архитектурные конкурсы, стала очевидна его
приверженность классицизму как доминирующему течению, которое обсуждалось в дискуссии о московском Дворце Советов. Для
того чтобы избежать подозрений в формализме, он, однако, удержался от того, чтобы назвать вещи своими именами. Показательно,
что он исходил из определения «красоты», правда, включив сюда
такие общие понятия, как «экономия, комфорт, гигиена, а также
пластические и эстетические формы, воздействующие на человека».
В итоге Осмоловский свел проблему лишь к вопросу о национальных компонентах в архитектуре88.
87 Ср.: Beiträge zum Sozialistischen Realismus. Grundsätzliches über Kunst
und Literatur. Berlin, 1953. S. 73–78.
88 ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 52. Л. 4–14, цитата. Л. 7 и 8.
112
Воинов в своем докладе поддержал критику Центрального Комитета в адрес оперы Вано Мурадели и даже развил ее: «Если в области музыки отказ от полифонической музыки и полифонического
пения и предпочтение монофонии является существенным признаком формалистического направления, то и в области архитектуры
это также относится к единообразному, монотонному и некрасивому
оформлению целого ряда зданий, жилых районов и других объектов
массового строительства». Этим самым Воинов высказался против
«упрощения» архитектурных решений, под которыми он понимал как
механическое копирование классического стиля в интересах «украшательства», так и серийное производство, которое принесла с собой
современная эпоха. В отличие от Осмоловского, Воинов утверждал,
что в области архитектуры теория «социалистического реализма»
еще только должна быть сформулирована. В конечном счете Воинов
рассматривал архитектурный проект как индивидуальное произведение искусства89.
Первым в дискуссии выступил И. Г. Лангбард, выказавший свое
недовольство по поводу того, что понятия «формализм» и «классицизм» являются лишь шаблонами. Поэтому он попросил предоставить ему возможность высказать свое мнение на следующем заседании
более развернуто90. Насколько обоснованной была озабоченность
Лангбарда, можно судить по комментарию следующего докладчика.
Главный архитектор Минска Ю. А. Егоров попытался определить
суть противоречий между Осмоловским как представителем классицизма и Воиновым как представителем конструктивизма (илл. 12) и
вслед за Лангбардом обвинил архитекторов Минска в отставании от
архитекторов Москвы. Согласно Егорову, архитекторы должны были
выбрать либо конструктивизм, который олицетворял создатель Дома
правительства Лангбард (илл. 13), либо классицизм, представителем
которого был создатель здания Министерства государственной безопастности Парусников (илл. 10)91. Однако Лангбард решительно
опроверг тезис о том, что в белорусской архитектуре доминируют две
конкурирующие школы. Согласно его определению, современный
классицизм представляет собой лишь заимствование, а не самостоятельное достижение. В этом смысле для Лангбарда было особенно важно отметить тот факт, что архитектура измеряется другими
критериями, нежели музыка: «Если вам представляют новую оперу,
89
90
91
Там же. Л. 14–25, цитата. Л. 16.
Там же. Л. 26–27.
Там же. Л. 36–39.
113
мелодичную и хорошую оперу, но с вступлением, исполненным в
классической манере арии из старой оперы <...> то вы отвергаете эту
оперу и говорите, что речь идет о какой-то бессмыслице. Но в архитектуре такой рабочий метод <...> не только приемлем, но и имеет
успех». Для того чтобы продемонстрировать несоответствие теории
и практики и победить своих врагов, противников конструктивизма,
их же собственным оружием, Лангбард определил понятие «формализм в архитектуре» следующим образом: «Речь идет о рабочем методе, при котором формы не соответствуют содержанию, при котором
формы не соответствуют нашей идеологии». Лангбард понимал возрождение классицизма как анахронизм и полагал, что те (им были
названы Осмоловский, Воинов и Егоров), кто не осознает положения
дел и из-за невежества настаивает на своей позиции, в свою очередь
тоже могут быть уличены в «формализме»92.
Однако Лангбарду не удалось найти союзников. Напротив,
В. В. Борман снова привел в качестве примера соперничество Осмоловского и Парусникова, с одной стороны, и Воинова и Лангбарда, с
другой. Свою партийность Борман доказал тем, что определил классицизм как «необходимый», а конструктивизм как «ненужный»93. Таким образом, в Союзе архитекторов царило все что угодно, но только
не согласие. Несмотря на то что раскол на разные лагери стал очевидным, в своем заключительном слове Воинов отрицал факт создания
группировок. По его словам, сам он не принадлежит ни к одному лагерю и не считает себя защитником конструктивизма94. Осмоловский
свое заключительное слово сделал программным. Он отрицал, что
Воинов и Лангбард в значительной мере определяют лицо белорусской архитектуры, а также настаивал на своем требовании о том, что
образцом должна стать русская классическая архитектура95.
Это заявление было внесено в принятую на общем заседании резолюцию, в которой отмечалось, что концентрация архитекторов на
оторванной от практики работе привела к «игнорированию идейного
содержания зданий, а также вкуса и художественных запросов советского народа». При этом говорилось не столько о практической пользе отдельных проектов, сколько о самодисциплине и признании себя
виновными в «формализме». Дальнейшей критике подвергся тот
92
ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 52. Л. 75–78, цитата. Л. 77 и 78.
К тому же, утверждал Борман в полемическом запале, у Лангбарда
можно научиться только «грубости» и «примитивности». Там же. Л. 86–87.
94 Там же. Л. 91–96.
95 Там же. Л. 97–99.
93
114
факт, что «механическое воспроизведение» архитектурных стилей
античности и ренессанса повлекло за собой пренебрежение функциональными и экономическими аспектами, а также новыми техническими возможностями. На первый взгляд, этот аргумент был реверансом
в сторону современности. На самом же деле речь шла о спасении чести классицизма, который его сторонники пытались в прямом смысле приспособить к современным условиям. Для того чтобы скрыть
это стремление, необходимо было найти «козла отпущения», и им
стал Лангбард: именно в его проектах, которые представляли собой
компромисс между амбициями конструктивизма и идеологическими
предписаниями, отражалось «упрощение и обеднение архитектурных форм», т. е. эклектизм. В заключении резолюции затрагивалось
«больное место» – вопрос об архитектурном каноне «социалистического реализма». В качестве «белорусской национальной формы»
в тексте резолюции однозначно признавался классицизм. При этом
приветствовалось укоренение Белоруссии в русской культурной среде, эта задача была сформулирована следующим образом: «Создание
классической архитектуры эпохи социализма-коммунизма на основании источников и развития лучших примеров русской классической архитектуры»96.
Формально Союз архитекторов БССР поддержал классицизм.
Однако в кулуарах ситуация накалялась. Всех архитекторов не удалось склонить к единому мнению. Осенью 1948 г. дали о себе знать
конфликты, которые проявились в форме борьбы компетенций и
личных нападок.
96
Там же. Л. 100–103; НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 129. Л. 140–141 об., цитата. Л. 140 об. и 141 об. После того как Лангбард попал в немилость, он переселился в 1949 г. в Ленинград, где и умер 3 января 1951 г. Сохранилась
недатированная копия письма к Осмоловскому, в котором он попытался еще
раз себя оправдать. Лангбард пробовал сначала объяснить, что в белорусской
архитектуре межвоенного периода было осознанное неприятие буржуазной
идеологии и ее форм выражения. Советская архитектура нашла свое выражение в «простоте», «простоте планов и фасадов», а также в «простоте архитектурного подхода, форм и стандартов». В этом Лангбард видел свое кредо:
«Я повторяю, не “упрощение”, а простота, строгая и возбуждающая простота,
должна, по моему мнению, быть ведущим принципом советской архитектуры». Лангбард дал понять, что только глупец может увидеть преемственность
«социалистического реализма» в остатках реликтов эпохи итальянского Возрождения, эпохи перехода от феодального к буржуазному строю, в памятниках церковной архитектуры, которые построили польские паны в Беларуси
в XVII–XVIII вв. для укрепления римско-католической религии. ЦГАНТД.
Ф. 104. Оп. 1. Д. 22. Л. 1–8.
115
Противникам Осмоловского пришлась на руку статья в газете
«Правда» от 25 сентября 1948 г., в которой главный архитектор Киева А. В. Власов сводил счеты со своими коллегами. Он жаловался на
то, что Московская академия архитектуры не предложила ни одной
марксистской работы по теории архитектуры, и при этом дистанцировался от неоклассицизма и монументализма школы Жолтовского.
В предвосхищении хрущевской эры, ссылаясь на «сталинскую заботу о человеке», он определил в качестве новых ведущих направлений
массовое жилищное строительство, типовые проекты и промышленные методы. Власов не пытался оспаривать тот факт, что примером
для советской архитектуры должно служить «великое классическое
и популярное искусство». Однако стиль этого искусства (так считал
в том числе и Лангбард) должен отличаться «простотой». Целью архитектуры, писал Власов является «простая в своем благообразии и
грации форма»97.
Идеи Власова обсуждались на целом ряде заседаний Союза архитекторов БССР в конце сентября – начале октября 1948 г.98 Председатель Союза архитекторов Белоруссии Воинов в одном из докладов
(28 сентября) представил ситуацию в области теории советской
архитектуры следующим образом: по этой тематике нет «ни одной
марксистской работы», а классицизм превозносится как «победный
стиль социалистической эпохи». Эту дилемму, по его мнению, может
разрешить лишь «борьба за принципы социалистического реализма в
архитектуре»99. И хотя направление, в котором должно было проходить это развитие, еще не было определено, позиция Осмоловского
была явно поставлена под сомнение100.
В соответствии с этим в резолюции Союза архитекторов от 9 октября 1948 г. речь шла о фундаментальной критике работы Управления
по делам архитектуры. Во-первых, осуждалось отсутствие Генеральных планов для периферийных городов, послевоенное восстановление которых, соответственно, проходило произвольно. Во-вторых,
было отмечено, что качество отдельных жилых домов в районах
97 Власов А. Назревшие вопросы советского зодчества // Правда.
25.9.1948. № 269. С. 2–3.
98 ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 53. Л. 138–140.
99 Там же. Л. 149–157.
100 А. А. Брегман указал, насколько сложной была внутренняя ситуация в
Союзе архитекторов. Он упрекнул старшее поколение за недостаточную активность, аргументируя тем, что правление своим самовластным поведением
способствовало тому, что инициатива членов Союза была равна нулю. Там
же. Л. 166.
116
больших минских предприятий оставляет желать лучшего, так как
строительные планы предоставляются с опозданием. В-третьих, обращалось внимание на то, что оформление зданий повсюду отличается декоративным «излишеством». В-четвертых, руководящий состав
Управления по делам архитектуры был раскритикован за давление
на своих оппонентов. В-пятых, Управление по делам архитектуры
обвиняли в том, что оно по-своему трактует текст стенограммы заседания, на котором спорно истолковывалась резолюция Центрального Комитета ВКП(б) по опере Мурадели. В-шестых, пренебрежение
принципом коллегиальности и формирование командной системы в
архитектурной среде объяснялось отсутствием должного внимания
идеологической подготовке архитекторов в духе марксизма-ленинизма. В-седьмых, отмечалось, что руководители Союза архитекторов и
Управления по делам архитектуры и их инициативы часто вступают
в конфронтацию друг с другом, так как их компетенции не были четко обозначены101.
В заключение руководство Союза архитекторов БССР еще раз
обратилось к подробному отчетному докладу о своей деятельности
за 1941–1948 гг. для того, чтобы подчеркнуть свою позицию: с одной
стороны, оно считало, что Управление по делам архитектуры провоцировало конфликты между группировкой, опирающейся на классическое наследие и русский ампир, и сторонниками конструктивизма,
чтобы ослабить влияние архитекторов, которые работали в БССР
еще до войны. С другой стороны, руководство Союза архитекторов
высказало подозрение, что в Управлении по делам архитектуры преимущественное влияние имеют московские архитекторы. И наконец,
утверждение Осмоловского, что Союз архитекторов подчиняется Управлению по делам архитектуры, было поставлено под сомнение102.
Несмотря на это, конфликт вокруг Осмоловского безрезультатно
тянулся еще более года. Для того чтобы 2 февраля 1950 г. Центральный Комитет КП(б)Б распорядился начать дело против Осмоловского, потребовался донос со стороны его коллег103. Следственная
комиссия пришла к выводу, что руководство Управления по делам
101
По четвертому пункту были приведены два примера: И. Н. Руденко
был снят с поста руководителя архитектурной мастерской Исполнительного комитета Минского городского Совета, после того как он раскритиковал
Осмоловского. И. И. Володько был отчитан Осмоловским, за то что тот усомнился в работе управлении архитектуры Центрального Комитета КП(б)Б.
Там же. Л. 141–148.
102 НАРБ. Ф. 903. Оп. 1. Д. 154. Л. 31–34.
103 НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 267. Л. 14.
117
архитектуры ответственно за целый ряд ошибок. Несмотря на то что
против Осмоловского выдвигались достаточно серьезные обвинения
(злоупотребление служебным положением, нарушение интересов
государства и партии, неспособность к самокритике), в ЦК ограничились тем, что 23 марта 1950 г. Осмоловскому вынесли выговор с
занесением в партийный билет104.
Кресло под Осмоловским зашаталось лишь тогда, когда в советской строительной политике наметился курс на экономию и в Генеральный план г. Минска потребовалось внести соответствующие
коррективы. 1 июля 1950 г. газета «Советская Белоруссия» опубликовала заметку с многозначительным заголовком «Строить быстро,
экономно и хорошо», которому суждено было стать лозунгом эры
Хрущева. Отныне количество и качество должны были определяться
исходя из интересов государства. С одной стороны, порицался брак в
строительстве, с другой стороны, пропагандировались механизация и
индустриализация105. И хотя курс Осмоловского был извращен до неузнаваемости и разбит в пух и прах, он сравнительно легко отделался.
Его переезд в Москву в определенной степени означал его реабилитацию. 14 апреля 1951 г. Центральный Комитет КП(б)Б рассмотрел его
обращение, снял выговор и убрал запись из партийного билета106.
Однако этот скандал имел продолжение. Белорусские архитекторы были категорически не согласны со снисходительным отношением партии к Осмоловскому. Еще больше раздражения у них вызвали
две брошюры о белорусской столице, изданные Осмоловским в 1950
и 1952 гг. во время работы над диссертацией107. Однако критику,
104 Следственная комиссия пришла к заключению, что проект Осмоловского был недостаточно тщательно продуман с финансовой и технической
точки зрения, вследствие чего при выполнении были использованы ненужные материалы. Кроме того, Осмоловский осуществлял проекты, финансируемые частными лицами, не заботясь о контроле филиалов. Он также
претендовал на авторские права Генерального плана Минска, который был
разработан в Белгоспроекте. Но и это было не все: при участии в конкурсе на
застройку Центральной площади он сделал так, что его расходы в 15 882 рублей взяло на себя Управление по делам архитектуры, и это несмотря на то что
во многих случаях расходы могли оплатить сами авторы. Сверх того, он совместно со своим заместителем Владимиром Королем уклонился от выплаты
налогов с полученной премии в размере 5200 рублей. Там же. Л. 3–5.
105 Строить быстро, экономно и хорошо. С республиканского совещания
по строительству // СПб. 01.07.1950. № 132. С. 3.
106 НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 414. Л. 11.
107 Осмоловский М. С. Минск. М., 1950; Он же. Минск. Градостроительство столицы советской Белоруссии. Минск, 1952.
118
прозвучавшую на заседании Союза архитекторов 10 июля 1952 г.108,
предали огласке лишь после смерти Сталина. 24 мая 1953 г. в «Советской Белоруссии» была опубликована рецензия за подписью руководителя Союза архитекторов Воинова и главного архитектора
Минска Егорова. Рецензенты критиковали публикации Осмоловского за «слабое знание материала» и «недобросовестность при его презентации». По их словам, вместо того чтобы по достоинству ценить
достижения белорусских архитекторов, автор брошюр распространяет «ложь» и занимается «саморекламой». Он преподносит все так, что
якобы с его появлением в Управлении по делам архитектуры начался
«золотой век» белорусской архитектуры. В конечном счете, по мнению рецензентов, эти брошюры смогли увидеть свет лишь потому,
что до публикации их тексты не были представлены на обсуждение
общественности и Союза архитекторов109.
После смещения Осмоловского с поста руководителя Управления по делам архитектуры и, соответственно, с исчезновением с поля
зрения последнего сторонника классицизма, дискуссии о «социалистическом реализме» были исчерпаны. Поскольку передовые позиции
занял функционализм, вопрос о «национальной форме» в белорусской архитектуре так и остался нерешенным. По крайней мере так
заявил Г. В. Заборский на одном из заседаний Союза архитекторов
9 сентября 1953 г.110 До распада Советского Союза в этой области ничего не изменилось.
б) «Большой перелом в строительстве» и архитектура
Выражение «большой перелом в строительстве» представляет
собой все еще часто цитируемый топос для характеристики Московского съезда строителей 1954 г. как переломного момента111. В действительности изменение градостроительного образца, которое обычно
приписывается Хрущеву и связывается с процессом десталинизации,
происходило не одномоментно, это был процессе, растянувшийся на
десятилетие – с 1950 по 1960 г. В этот период в области городско108
ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 107. Л. 2–9.
Воинов А., Егоров Ю. Фактам вопреки... // СБ. 24.5.1953. № 121. С. 2–3.
В письме к руководству Союза архитекторов БССР от 12 июня 1953 Осмоловский жалуется на резкую критику и прилагает опровержение. ЦГАНТД.
Ф. 68. Оп. 1. Д. 118. Л. 47. Ср.: Шелестаў А. У крывым люстэрку. Пра кнігу
М. С. Асмалоўскага «Мінск» // МП. 8.4.1953. № 70. С. 3.
110 ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 117. Л. 240–241.
111 Ср.: Ч. II. 1.
109
119
го планирования происходит смещение акцента с общего ансамбля
на жилье и перспективы – с центра на микрорайон. В строительной
практике это означало постепенную замену индивидуальных планов зданий на стандартизированные проекты, т. е. переход от жилых
дворцов для привилегированных к панельным постройкам для широких масс населения. Необычным для этого десятилетия явилось то,
что вслед за снижением профессионализма архитекторов последовало угасание дискуссии о градостроительстве. Характерно в этом случае и то, что понятие «социалистический город» прозвучало в прессе
в последний раз в декабре 1950 г.: «Все отчетливее вырисовывается
гармоничный ансамбль нового, подлинно социалистического города», – так эвфемистически писала о «новом Минске» газета «Советская Белоруссия»112.
Однако в начале 1950-х гг. эстетические принципы еще играли
важную роль для архитекторов Минска. Это было время, когда разрушенный войной город обретал свои контуры. В «Советской Белоруссии» от 7 декабря 1952 г. главный архитектор Минска Л. П. Мацкевич,
описывая городской ансамбль из проспектов, комплексов зданий
и общественных мест, даже возвел «красоту» в ранг «закона советского градостроительства»113. Однако архитектурные стили больше
не обсуждались. Напротив, руководитель Управления по делам архитектуры В. А. Король в своей статье в «Советской Белоруссии» от
25 сентября 1954 г. охарактеризовал стремление коллег руководствоваться художественными соображениями как «ошибочную тенденцию» опережать своим повиновением указы сверху. Он заметил,
что те, кого заботит «красота фасада» дома, вряд ли будут озабочены
тем, какие квартиры находятся «за фасадом». Этим самым Король
впервые высказался за приоритет содержания в ущерб форме114.
В остальном Управление по делам архитектуры в том, что касалось
«красоты», считало необходимым продолжать дополнять городской
облик так называемой «архитектурой малых форм». Имелось в виду
возведение памятников, открытие фонтанов и павильонов, о чем
упомянул заместитель Короля В. И. Гусев 27 ноября 1954 г. в газете
«Мiнская праýда»115.
112
Кононова Н. Строители нового Минска // СБ. 16.12.1950. № 251. С. 2.
Мацкевич Л. Город должен быть красивым! // СБ. 7.12.1952. № 288. С. 3.
114 Король В. Некоторые вопросы градостроительства в Белоруссии //
СБ. 25.9.1954. № 228. С. 2.
115 Гусеў В. Развіваць архітэктуру малых форм // МП. 27.11.1954. № 235.
С. 3.
113
120
И хотя в декабре 1954 г. белорусские архитекторы узнали из сообщений прессы о том, что Московский съезд строителей поставил
под сомнение их работу, а Хрущев насмехался над их профессией116,
никакой реакции не последовало. Ни в прессе, ни в документах Управления по делам архитектуры и Союза архитекторов нет высказываний на эту тему. Документы оставляют впечатление, что именно
накануне процесса десталинизации для архитекторов наступил
«ледниковый период», подобный тому, что переживали представители других областей культуры во времена ждановщины117. Прошло
полгода до того момента, как решения Московского съезда получили одобрение в Минске. Союз архитекторов БССР на своей V конференции (10–11 июня 1955 г.) принял постановление отказаться
как от украшательства, так и от монументальности. В будущем, говорилось в резолюции конференции, необходимо ориентироваться
на типовые проекты и индустриализацию строительной отрасли118.
Своим решением Союз архитекторов опередил постановления Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР, принятые
в августе и ноябре 1955 г. Эти документы придали законную силу
новой политике Хрущева в области жилищного строительства119.
Вслед за Москвой подобные постановления принимают и в Минске.
Московские предписания были закреплены приказом ЦК КПБ и Совета Министров БССР от 21 ноября 1955 г. «Об устранении излишеств в
проектировании и строительстве в Белорусской ССР». При этом впервые в послевоенное время шла речь о «линии партии и правительства»
в области архитектуры и городского строительства: «В работах многих
архитекторов и проектных организаций распространилась внешне демонстративная сторона архитектуры, для которой характерно большое
количество излишеств, что не соответствует линии партии и правительства в вопросах архитектуры и строительства». Этим высказыванием Центральный Комитет и Совет Министров дистанцировались от
«социалистического реализма». Ответственность за неоклассицизм в
116 См.: Всесоюзное совещание строителей // СБ. 1.12.1954. № 284. С. 1;
2.12.1954. № 285. С. 1; 5.12.1954. № 288. С. 1; 8.12.1954. № 290. С. 1. См. также:
МП. 1.12.1954. № 238. С. 1; 3.12.1954. № 239. С. 3; 8.12.1954. № 243. С. 1; О широком внедрении индустриальных методов, улучшении качества и снижении
стоимости строительства. Речь товарища Н. С. Хрущeва // СБ. 28.12.1954.
№ 307. С. 2–3; 29.12.1954. № 308. С. 2–3. См. также: МП. 29.12.1954. № 258.
С. 2–4.
117 См.: Ч. II. 1.
118 ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 132. Л. 280–290.
119 Ср.: Ч. II. 1.
121
архитектуре белорусской столицы возложили на руководителей Управления по делам архитектуры и Союза архитекторов, а также на
главного архитектора Минска120. В связи с этим 23 ноября 1955 г. в
Минске собрались архитекторы и инженеры проектных организаций – для того, чтобы заняться самокритикой и продемонстрировать
свою приверженность новой линии партии121. Тем не менее, несмотря
на то что понятие «техника» стало волшебным словом в строительстве,
в «Советской Белоруссии» от 13 ноября 1955 г. Советом Министров
БССР и ЦК КПБ был объявлен конкурс на самый красивый город.
Но теперь понятие «красота» относилось не к архитектуре, а к инфраструктуре122. В этом же духе в передовице «Советской Белоруссии»
от 8 декабря 1955 г. под названием «Устранение излишеств при проектировании и строительстве» обобщались результаты II Всесоюзного
съезда архитекторов в Москве: для советской архитектуры характерны
«простота и строгость форм» и «экономия при принятии решений»;
внешняя красота должна быть достигнута не благодаря украшению,
отделке или декорации, а благодаря соответствующим пропорциям и
материалам, а также конструкциям123. Под «красотой» при этом понималась не эстетика ансамбля, а функциональность города.
120 НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 1053. Л. 7–16, цитата Л. 1, 8. После того как
10 ноября 1955 года «Советская Белоруссия» опубликовала постановление
Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении
избытков при проектировании и строительстве», там же 12 ноября 1955 года
было сказано, что белорусские архитекторы и строители примкнули к московской директиве. Постановление Центрального Комитета КПСС и Совета
Министров СССР. Об устранении излишеств в проектировании и строительстве // СБ. 10.11.1955. № 266. С. 2; Устранить излишества в проектировании
и строительстве. Архитекторы и строители республики одобряют постановление Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР // СБ.
12.11.1955. № 268. С. 1.
121 ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 134. См. также: Сход архітэктараў Мінска //
МП. 25.11.1955. № 232. С. 3.
122 О социалистическом соревновании городов республики за лучшее
проведение работ по строительству, благоустройству и наведению в них санитарного порядка // СБ. 13.11.1955. № 269. С. 1.
123 Устранить излишества в проектировании и строительстве // СБ.
8.12.1955. № 288. С. 1. См. также: сообщение конгресса: II Всесоюзный съезд
советских архитекторов // СБ. 2.12.1955. № 285. С. 1. На собрании архитекторов и инженеров города Минска были скептически рассмотрены результаты
II-й Всесоюзной конференции. Представитель спецуправления Белорусского военного округа Н. И. Никитенко заметил, что все выступления носили
одинаковый характер. И поэтому создалось впечатление, что докладчики
122
Во второй половине 1950-х гг. в среде минских архитекторов наступило некоторое затишье, они воздерживались высказываться о
городском строительстве. В то же время, несмотря на то что строительный съезд 1954 г. объявил о смене парадигмы в области строительства, в белорусской столице до конца 1950-х гг. все же возвели
ряд зданий на основе индивидуальных проектов (в частности, репрезентативные дома на площади Победы построены в 1958 г.). Благодаря этому город приобретал присущий лишь ему облик. Какие
иллюзии были связаны с этими проектами, можно понять по впечатлениям от посещения Минска, о которых в своей речи перед избирателями Калининского района г. Москвы 14 марта 1958 г. рассказал
не кто иной, как сам Хрущев: «Когда проезжаешь по главной улице
Минска, то создается впечатление, будто ты находишься на Невском проспекте». Стоит заметить, что неоклассицизм минской архитектуры соответствовал вкусу Хрущева и не рассматривался им как
декоративное излишество124. Показательно, что это высказывание
было процитировано в «Советской Белоруссии» 16 марта 1958 г., в
день выборов в Верховный Совет СССР, в статье, послужившей началом предстоящей кампании под девизом «Люби Минск, столицу
своей республики».
Фактически облик города, которого добивались в послевоенных
планах, на деле страдал от того, что важные элементы городского
ансамбля оставались незавершенными, как, например, Центральная
площадь, оформленная лишь памятником Сталину. Даже программа по строительству жилья 1957 г. не привела к преимущественному строительству панельных зданий. В резолюции VI конференции
Союза архитекторов БССР от 21 ноября 1958 г. указывалось, что
концепция панельного строительства реализуется лишь частично, и
отмечалось, что в Минске есть лишь два панельных дома. Несмотря на то что речь шла об амбициозных проектах, строительная фаза
растянулась более чем на два года, в 1958 г. в БССР не было построено ни одного панельного дома125. В действительности микрорайон как градостроительная концепция был реализован здесь
лишь в 1960-х гг. Теперь председатель Комитета по вопросам стросами не были уверены в сказанном. Кроме того, социально-политическое
требование Хрущeва было недооценено. Вместо того чтобы думать о жилье
для семей, планировщики города сконцентрировались на проблемах парковки автомобилей. ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 148. Л. 4–6.
124 Люби Минск, столицу своей республики // СБ. 22.6.1958. № 144. С. 2.
125 ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 167. Л. 173.
123
ительства БССР (Госстрой) В. А. Король говорил, что «красота»
современных городов была результатом не только парадного расположения проспектов и площадей, но прежде всего качества частей
города, состоящих из микрорайонов126.
в) Урбанистическая ностальгия и миф о «городе-герое»
В архитектурных дискуссиях 1960-х гг. обозначился постепенный
переход от технологической утопии к урбанистической ностальгии.
Тон был задан двумя моментами: прежде всего это завершение планирования городской структуры, начатого еще в период послевоенного
восстановления, а также необходимость сдержать бурный рост населения, вызванный индустриализацией. В этом контексте ключевыми
элементами городского планирования стала так называемая «архитектура малых форм» и оформление микрорайонов127. Архитекторы
по-прежнему считали «красоту» главной характеристикой застроенного пространства. В тот момент, когда даже при использовании
средств технического «прогресса» эта цель оказалась недостижимой,
требование «искусства» вновь встало на повестку дня. В конечном
счете доминирование функционализма неоднократно игнорировалось, традиции, хоть и подспудно, продолжали жить.
В преддверии XXII съезда КПСС (октябрь 1961 г.), принявшего
новую программу партии – «программу строителей коммунизма»,
была сформулирована новая градостроительная концепция: Минск
как «город солнца»128. Исходя из новой партийной программы Союз
архитекторов БССР и Союз художников БССР приняли общую резолюцию, в которой застроенному пространству приписывалась воспитательная функция. В этом документе архитекторов и художников
призывали заняться формированием эстетического вкуса у рабочих
126 Король В. Проблемы градостроительства в Белоруссии // СБ.
10.1.1962. № 8. С. 3.
127 Ср.: резолюция VII конференции белорусских архитекторов в мае
1961 г. ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 284. Л. 244–245. Во время заседания архитектор Г. В. Сысоев описал «новое направление» своей профессии. Спросом
должен был пользоваться стиль, который отличается своей «функциональностью» и «логическими, конструктивными и градостроительными формами». Там же. Л. 3.
128 См.: Кудинов М. Город, распахнутый солнцу // СБ. 3.7.1960. № 155.
С. 2; Наша столица // СБ. 10.6.1961. № 136. С. 4. См.: художественная обработка этого мотива в фотоальбоме и эссе Артура Клінава: Горад Сонца. Візуальная паэма ў трох частках. Мінск, 2006; Он же. Minsk. Sonnenstadt der
Träume. Frankfurt am Main, 2006.
124
и сделать условия их жизни настолько приятными, насколько это
возможно. «Облик современного города» должен был найти свое
выражение в «комфорте, архитектуре малых форм, озеленении и декоративной урбанности при оформлении интерьеров жилых домов
и общественных зданий»129. В соответствии с этим характеристикой
коммунистического города становилась комфортабельность общественного и частного пространства.
Для решения этой проблемы редакция газеты «Лiтaрaтура i мастацтва» пригласила своих читателей к дискуссии на тему о «красоте и
целесообразности» в архитектуре и городском строительстве. К февралю 1963 г. в газету поступил ряд откликов. Авторы большинства из
них выражали согласие как с тем, что реконструкция города Минска
в послевоенный период имела многочисленные недочеты, так и с тем,
что концепция репрезентативного ансамбля в центре города не должна быть решающей в градостроительстве.
Так, 12 октября 1962 г. архитектор А. Таф заявил, что ознаменованная монументализмом фаза восстановления была завершена.
Вместо этого, по его словам, перед архитекторами стоит задача построить «город нового типа» на основе социальных и эстетических идей «города коммунистического будущего». Для реализации
этой утопии проектировщикам города необходимо было сконцентрироваться на проблеме микрорайона и преодолеть существующего однообразие в архитектуре в виде панельных домов. Речь шла о
закладке функционального города. Художник-график С. П. Герус в
своем докладе 26 октября 1962 г. критически оценил эти идеи. Он
заявил, что решение восстановить послевоенный Минск по принципу Ленинграда было ошибкой. В то время как Невский проспект
является отражением наследия русского классицизма, Минск представляет собой «город современности», перегруженный архитектурой XVIII и XIX столетий. В этой связи Герус высказался за проект
«современности», основа которого была заложена еще в 1930-е гг.
конструктивистскими проектами Лангбарда. Кроме того, он заметил, что, гуляя по проспекту Ленина, испытывал те же чувства, что
и при проверке студенческих работ. Расточительство ресурсов было
заметно повсюду. По мнению Геруса, красота в архитектуре определяется не украшательством, а «гармонией линий»130. Однако его
129
ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 186. Л. 5–14, здесь Л. 5.
См.: Белагорцаў І. Прыгажосць і мэтазгоднасць // ЛМ. 5.10.1962.
№ 80. С. 1–2; Таф А. Гарады будучага растуць сёння // ЛМ. 12.10.1962. № 82.
С. 1, 4; 19.10.1962. № 84. С. 1, 4; Герусь С. Ідучы па вуліцах Мінска... // ЛМ.
26.10.1962. № 86. С. 1; Юрэвіч У. Насустрач сонцу і паветру // ЛМ. 27.11.1962.
130
125
призывы вернуться к идеям авангарда не нашли поддержки. В результате вопрос о совместимости функционализма и эстетизма в
градостроительстве так и остался открытым.
Сильное расхождение между желаемым и действительностью социалистической урбанности можно проследить на примере публикации в «Советской Белоруссии» от 11 мая 1963 г., где передовица
вышла под заголовком «Пусть хорошеют города!» В статье признавалось, что пространство города во многих отношениях оставляет
желать лучшего. Выход из затруднительного положения редакция,
очевидно, ожидала найти в предложениях жителей города. Она апеллировала к патриотизму, утверждая, что «родной город» – это то же
самое, что «родительский дом». Только при условии, если город является «комфортабельным, чистым и красивым» и обладает «свежим
воздухом, ясным светом, свежей зеленью», в нем можно жить «хорошо и с радостью»131. Фактически это было косвенное признание,
что лишь часть городского пространства имеет современную инфраструктуру, а общественная гигиена повсеместно оставляет желать
много лучшего. Что касается «красоты», Исполнительный комитет
Минского городского Совета в постановлении от 25 июля 1963 г. о
художественном оформлении города отметил, что на многих улицах
и площадях еще царят «плохой вкус» и «элементы формализма»132.
Правда, проблемы архитектуры для Минского проектного института уже потеряли свою актуальность. Теперь больше говорили об
окружающей среде. В «Советской Белоруссии» от 24 августа 1963 г.
М. Ф. Кудинов затронул такие проблемы, как загрязнение воздуха
и уличный шум, а главную проблему городского планирования он
видел в соотношении расположения жилых районов с расположением промышленных предприятий и прокладыванием проспектов.
№ 95. С. 2, 4; Азгур З. Архітэктар і мастак // ЛМ. 21.12.1962. № 102. С. 3; Міхед А. Адказнасць архітэктара // ЛМ. 8.2.1963. № 10. С. 1; Воінаў А., Кулін В.
Наша кватэра сёння і заўтра // ЛМ. 8.2.1963. № 12. С. 1; Шаціла В. У гарадку
і іншых «глыбінь-гарадках» // ЛМ. 19.2.1963. № 15. С. 1; Філімонаў С. Частка вялікай архітэктуры // ЛМ. 7.6.1963. № 46. С. 2.
131 Пусть хорошеют города! // СБ. 11.5.1963. № 109. С. 1.
132 ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 258. Л. 47–49. С осуществлением же предписания не все было гладко. Так, 24 ноября 1963 г. два архитектора жаловались в
«Советской Белоруссии» на то, что их малые архитектурные формы (фонтан,
вазы, реклама, урны и т. д.), утвержденные государственным строительным
управлением «Госстрой», не будут осуществлены. Занкович В., Страхович А.
Малые формы и большие трудности // СБ. 24.11.1963. № 276. С. 2.
126
Город, по его словам, должен создавать предпосылки для духовного
развития человека133. Так планировщик города превратился в настоящего стратега.
Что касается реального облика города, то интерес представляют
высказывания И. В. Медведева в связи с назначением его главным
художником Управления по делам архитектуры Минска (15 января
1959 г.). В первоначальных набросках своих мемуаров Медведев характеризовал внешний облик Минска начала 1960-х гг. как «провинциальный». Повсеместно царил «плохой вкус». В первую очередь,
Медведев имел в виду «архитектуру малых форм», рекламу и доски
почета134. Так, например, в своем фотоальбоме Медведев запечатлел
размещенную на крыше дома на площади Победы рекламу воздушного сообщения, которая, по его мнению, была кошмарной и снабжена
не имевшим к ней никакого отношения партийным лозунгом. Вместо
товаров в витринах выставлены плохие картинки, киоски похожи на
деревянные будки135. Чтобы разоблачить «беспринципность» и «отсутствие художественного восприятия» у ответственных чиновников
города (т. е. Управления по делам архитектуры), в окончательном
варианте рукописи своих воспоминаний Медведев описывает произошедший с ним анекдотический случай. Вскоре после вступления
в должность он получил заказ от Исполнительного комитета Минского городского Совета переделать вывеску на пивном ларьке, что
находился буквально в нескольких метрах от обелиска на площади
133
Минскпроект разработал новый перспективный план из четырех пунктов: 1. Ввиду того что движение в городе концетрировалось на узких улицах,
следовало разработать концепцию скоростных дорог с допустимой скоростью в 80 км/ч. 2. Зеленые зоны должны были быть расширены. 3. Следовало
предпринять разделение на зоны для жилья, работы и управления. 4. Наконец, следовало организовать общественные центры во всех частях города.
См.: Кудинов М. Минск сегодня и завтра // СБ. 24.8.1963. № 199. С. 2.
134 ЦГАНТД. Ф. 177. Оп. 1. Д. 91, без стр. «Советская Белоруссия» от
27 сентября 1963 г. осуждала «мелочи» ошибочного планирования, халатность и безразличие, которые ограничивали уровень жизни населения. Культ
личности сыграл большую роль при восстановлении Минска. Как следствие,
стал преобладать мелкобуржуазный, предпочитающий украшения, вкус.
Сурский О. Чтобы было удобно, уютно, красиво. Несколько замечаний о
«мелочах», которые вовсе не мелочи // СБ. 27.9.1963. № 228. С. 4.
135 Медведев И. В. Творческий отчет о работе по архитектурно-художественному оформлению г. Минска за 1959–1967 гг. // ЦГАНТД. Ф. 177.
Оп. 1. Д. 91.
127
Победы (на вывеске были изображены заяц и ёж)136. Так что об урбанистичности – в смысле украшения города к праздникам, пропаганды/рекламы, а также декора/дизайна – даже не помышлялось.
Во время визита одного московского художника в 1963 г. (возможно,
речь идет о главном художнике Москвы М. Ф. Ладуре) тот оскорбил
белорусскую столицу, сказав, что «Минск как был деревней, так и
остался»137.
На этом фоне во второй половине 1960-х гг. в строительной политике происходит реабилитация искусства (эстетизма). Изменение тенденции развития обозначилось уже 13 ноября 1965 г., когда
в «Советской Белоруссии» было опубликовано интервью с заместителем Председателя Совета Министров СССР и Председателем Государственного комитета по делам строительства СССР (Госстрой)
И. Т. Новиковым. Он посетовал на то, что уровень архитектуры не
соответствует растущим потребностям социалистического общества.
«Погоня за экономией» вызвала у зодчих пренебрежение потребностью населения в комфортном жилье138. Тем самым впервые в БССР
слоган эры Хрущева «строить лучше, быстрее, дешевле» поставили
под сомнение, и снова была востребована креативность архитекторов. Впоследствии, на состоявшемся 5 июня IX съезде белорусских
архитекторов, главный архитектор Минска А. И. Наконечный указал
на то, что появление однообразных жилых районов в белорусской
столице связано с тем, что начиная с 1953 г. бюджет на проектные
работы был сокращен с 180 000 до 46 000 рублей. «Погоня за снижением расходов на строительство» привела к частичному ухудшению
качества эксплуатации жилья. Наконечный пришел к следующему
выводу: «Архитектура и строительное дело <...> перестали быть искусством в полном смысле этого слова»139. Он отказался от концепции микрорайона, застроенного пятиэтажными панельными домами.
Противоречия концепции планирования «социалистического
города» были еще раз отмечены на одном из закрытых совещаний
Центрального Комитета КПБ 30 мая 1967 г. Выступление приглашенного эксперта, ленинградского архитектора А. И. Наумова, заставило задуматься над тем, что в силу особенностей исторического
развития Минск не имеет «своего лица». Наумов порекомендовал
136
Медведев И. В. Автобиография. Годы жизни и творчества. Минск,
1985 // ЦГАНТД. Ф. 177. Оп. 1. Д. 100. Л. 13.
137 Там же.
138 Архитектура наших городов и сел // СБ. 13.11.1965. № 268. С. 1.
139 ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 225. Л. 51–54, цитата Л. 54.
128
использовать существующие большие пространства, дополнив горизонтальную строительную композицию вертикальной, то есть силуэт
города – по примеру Москвы – должен был обогатиться определенными доминантами. Председатель Государственного комитета по делам строительства БССР В. А. Король, напротив, напомнил, что во
время одного из своих визитов на Украину Первый секретарь ЦК
КПБ П. М. Машеров увидел в Киеве «перспективу» для белорусской
столицы. По словам Машерова, «на примере Киева можно говорить
о нашей перспективе, о том, что мы должны делать»140. Выбор роскошной киевской улицы – Крещатика – в качестве примера для проспекта Ленина демонстрирует ту произвольность, которая лежала в
основе градостроительного видения Минска.
Однако критика или сомнения в связи с результатами работ по
восстановлению города не могли высказываться открыто. Еще до
выхода в 1967 г. подготовленного работниками Московского института искусствоведения, этнографии и фольклора третьего номера журнала Союза художников СССР «Декоративное искусство
СССР», посвященного белорусскому искусству, и секретарь ЦК
КПБ С. А. Пилотович написал на него рецензию. Главный его вывод состоял в том, что запланированные статьи содержат ошибки
и тенденциозные утверждения. В «Заметках редактора» М. Ф. Ладур назвал двадцатые годы «золотым веком искусства». В статье
«Минск ищет свое лицо» Ю. Герчук предвзято заявил, что он не
увидел в облике белорусской столицы ничего, кроме «атрибутов
классики» и «безвкусных и громоздких колонн». Герчук утверждал,
что «Минск послевоенного времени строился не как город для людей, а как памятник победы». Проспект Ленина он охарактеризовал
как «единственную в своем роде триумфальную дорогу, увенчанную
громоздким памятником-обелиском в центре Круглой площади».
Пилотович посчитал это высказывание унизительным и оскорбительным, так как обелиск победы является символом «мужества
и героизма», проявленного советским народом в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Единственным светлым пятном в
Минске, по мнению Герчука, является кафедральный собор XVII в.
Пилотович не рекомендовал этот номер к печати141. Поэтому третий
номер «Декоративного искусства» вышел как тематический сборник «Фантастика в искусстве».
140
НАРБ. Ф. 4. Оп. 95. Д. 114. Л. 20, 31–32, 36.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 62. Д. 694. Л. 93–97. Большое спасибо моему минскому коллеге Захару Шыбеке за указание на этот источник.
141
129
В связи с проведением конкурса на оформление центра и в рамках
всесоюзной инициативы по сохранению архитектурных памятников в
конце 1960-х гг. снова заявили о себе традиционалисты. Искусствовед
З. Позняк и художник Л. Борозна в своей статье, опубликованной в
газете «Правда» 13 апреля 1969 г., пишут об уважении к историческому наследию при оформлении центра Минска. В качестве примера они
привели выставку конкурсных работ, состоявшуюся в декабре 1968 г.
во Дворце профсоюзов. Представленные на конкурс проекты отличались как слепым подражанием функционализму, так и пренебрежением
традицией142. 27 мая 1969 г. от имени Общества по охране памятников
доктор искусствоведения М. С. Кацер, кандидат исторических наук
председатель секции по историческим и археологическим памятникам В. Д. Будько, а также кандидат искусствоведения Л. О. Добров и
ведущий сотрудник Художественного музея Э. И. Ветер обратились с
письмом на имя Первого секретаря ЦК КПБ П. М. Машерова. Они сообщали, что, несмотря на то что предписанное законом согласование
с президиумом Общества по охране памятников, руководство Минского проектного института (Минскпроект) начало снос зданий конца
XVIII – начала XIX в. по улице Немига143. Действия проектного института, однако, были оправданы официальной бумагой от 18 июня
1969 г., направленной Председателем Исполнительного комитета
Минского городского Совета М. В. Ковалевым Обществу по охране
памятников и Центральному Комитету. Ковалев обратил внимание
на то, что во всех Генеральных планах улице Немига прописана функция главной улицы для сквозного движения. При проведении конкурса по оформлению центра города это понимание разделило и жюри.
Так что сохранение старых построек по улице Немига являлось как
нежелательным, так и невозможным. В качестве компенсации Мингорисполком поручил Минскпроекту позаботиться о сохранении зданий на улицах Островского, Интернациональной и Революционной,
представляющих историческую ценность, в «рамках целесообразного
и наиболее эффективного оформления нового центра белорусской
столицы»144. В дополнение к вышеназванным аргументам председатель
Госстроя В. А. Король в своем письме (от 9 июля 1969 г.) Обществу по
охране памятников и ЦК КПБ обосновал невозможность подземных
работ при прокладке улицы тем, что под дорожным покрытием протекает по железобетонной трубе река Немига. Однако он считал необхо142
143
144
130
Позняк З., Борозна Л. Заботясь о будущем // Правда. 13.4.1969. № 103. С. 3.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 97. Д. 270. Л. 1–2.
Там же. Л. 5–6.
димым сохранить «фрагменты старого города» в районах, упомянутых
Ковалевым145. На основании этих предложений 14 июля 1969 г. заведующий отделом по строительству и коммунальному хозяйству ЦК
КПБ Ю. Колоколов посоветовал П. М. Машерову закрыть дело146.
C начала 1970-х гг. снова стали раздаваться голоса о закате белорусской архитектуры. Так, 5–6 октября 1970 г. на X съезде белорусских архитекторов Л. М. Левин напомнил о духе двадцатых годов,
определявшем не только «форму», но и «содержание» проектов147.
Намекая на однообразие архитектуры Минска, председатель Союза
художников В. А. Громыко выразил сожаление, что в городе нет Главного художника. При этом он снова обратился к идее целостного ансамбля, характерного для «социалистического города»: «Город – это
грандиозное произведение искусства, которое своей мощью вызывает
чувство большого эстетического удовлетворения, духовного прорыва.
И именно таким и должен быть социалистический город»148. Несмотря на резкие выступления некоторых делегатов, Союз архитекторов
безропотно смирился с существующей ситуацией. В своей резолюции он был лишь в состоянии признать провал в области городского
и регионального планирования и туманно упомянуть «повышение
качества архитектуры и строительства»149. В архитектуре 1970-х гг.
просматриваются попытки придать жилым домам и административным зданиям современный вид, чтобы таким образом привлечь к ним
внимание и отвлечь от убогих и однообразных типовых проектов
1960-х гг. В конце концов урбанистическая ностальгия смогла реализоваться лишь в 1980-х гг. при проведении реставрации примыкающего на северо-западе к центру и находящегося на противоположном
берегу реки Свислочь Троицкого предместья. Здесь была создана
музейная зона, состоящая из домов, сооруженных в стиле XIX в., в
которых расположились магазины и кафе (илл. 14)150.
После отказа от утопии о «социалистическом городе» во второй
половине 1960-х гг. для создания нового мифа куда более действенного, чем обращение к дореволюционному наследию, послужил подъем
антифашистских и пацифистских настроений. Спустя двадцать лет
после окончания Второй мировой войны ЦК КПБ предпринял все
145
146
147
148
149
150
Там же. Л. 7–8.
Там же. Л. 9.
ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 273. Л. 81–84.
Там же. Л. 95–104, цитата. Л. 104.
ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 272. Л. 161.
См.: Траецкае прадмесце. Фотаальбом. 2-е выд. Мінск, 2001.
131
усилия для того, чтобы создать образ Белоруссии как «партизанской
республики». Резолюция от 17 января 1966 г. об «увековечивании героических подвигов советских людей» содержала программу из четырех пунктов: (1) углубленное изучение истории Второй мировой
войны; (2) перенос музея Великой Отечественной войны с улицы
Карла Маркса в изначально предусмотренное для Национального
музея здание на Центральной площади; (3) установление мемориальных досок и памятников; (4) сооружение в Минске монумента в
память о погибших солдатах и партизанах151.
К установленному в 1954 г. на площади Победы и дополненному в
1961 г. вечным огнем обелиску, посвященному памяти «великих подвигов Красной армии» и «героизму советских людей», были добавлены многочисленные памятники по всей территории города. Правда,
главный мемориал Белоруссии был создан в 1967 г. не в городе, а на
территории сожженной во время войны деревни Хатынь. Тем не менее в честь 25-й годовщины освобождения Минска в 1969 г. в 18 км
от города на Московском шоссе был сооружен Курган Славы. На
35-метровом кургане устремляются ввысь четыре штыка обелиска
высотой в 35,6 метра, символизирующие четыре фронта, принимавшие участие в освобождении Минска152.
26 июня 1974 г. по случаю 30-й годовщины освобождения Белоруссии от немецких захватчиков Минск стал десятым по счету городом в
Советском Союзе, которому было присвоено звание «город-герой»153.
Оказание такой чести городу обосновывалось в Указе Верховного
Совета тем, что в борьбе против оккупантов белорусская столица
отличилась «заслугами перед Родиной» и сыграла «особую роль» в
развитии партизанского движения и олицетворяла собой мужество и
героизм154. На демонстрации, которая прошла в Минске двумя днями
151
НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 2000. Л. 6–10.
См.: Чернатов В. М. Сынам отчизны. Мемориальные сооружения воинской славы на территории Белоруссии. Минск, 1980. С. 85–125.
153 Сразу после окончания войны была предпринята попытка присвоить Минску звание «города-героя». См.: совместное письмо минских обкома и горкома КП(б)Б, облисполкома и горисполкома в СНК БССР и
ЦК КП(б)Б от 13 июня 1945. Освобожденная Беларусь... Кн. 2. №. 55.
С. 181–189. В 1965 г. Ленинград, Киев, Москва, Одесса, Севастополь, Волгоград были удостоены звания «город-герой» и Брестская крепость – «крепость-герой». В 1973 г. это звание «города-героя» было присвоено Керчи и
Новороссийску, в 1976 г. – Туле, в 1985г. – Мурманску и Смоленску.
154 Подвиг народа бессмертен. О праздновании 30-летия освобождения Советской Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков. Минск, 1975. С. 6.
152
132
позже, Первый секретарь ЦК КПБ П. М. Машеров особо остановился на советском патриотизме. Он говорил о своем «любимом родном
городе» как о «вечном солдате революции, борце и патриоте» и отметил как «великий подвиг на поле битвы», так и «великий подвиг на
трудовом фронте». По словам Машерова, белорусская столица всегда
оказывала сопротивление всем иностранным захватчикам и подчинялась только генеральной линии КПСС155. Следует отметить, что изза разногласий с белорусским руководством Л. И. Брежнев вручил
городу полагающийся ему по праву орден Ленина и медаль «Золотая
звезда» только спустя четыре года, т. е. в 1978 г.156
В 1985 г. к 40-летию окончания войны на проспекте, ведущем к
северному выезду из города, возвели 45-метровый обелиск «Городгерой», на котором была установлена мемориальная доска с орденом
Ленина и медалью «Золотая звезда». Скульптура женщины, стоящая
рядом с возносящейся к небу фанфарой, олицетворяет собой Родинумать157. После распада Советского Союза в 1991 г. в Минске насчитывалось всего 587 памятников и мемориальных досок: в то время
как Октябрьской революции было посвящено всего лишь 23 места
памяти, Великой Отечественной войне посвящалось 179158. Однако
официальными местами памяти не считались ни Минское гетто, ни
концентрационный лагерь Тростенец, ни лагерь для военнопленных в
Масюковщине. Власти нужны были не конкретные жертвы или места
скорби, а абстрактные герои и патриотические монументы. Замалчивалось истребление европейских евреев. Культ героизма и ритуалы
памяти находили отклик у ветеранов и прививали послевоенному поколению советские ценности и нормы. Как показывает отношение к
музеям, опыт войны ценился выше, чем традиции собственной национальной культуры159.
155
Там же. С. 9–14.
См.: Бессмертен твой подвиг, Минск. Пребывание Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР
товарища Брежнева в городе-герое Минске на торжествах, посвященных вручению городу ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» 25 июня 1978 года.
Минск, 1978.
157 См.: Атлас памятников архитектуры и мемориальных комплексов Белоруссии / под общ. ред. В. А. Чантурия. Минск, 1988. С. 98–99.
158 Памятники Минска. Минск, 1991. С. 4.
159 См.: Chiari B., Maier R. Volkskrieg und Heldenstädte: Zum Mythos des
Großen Vaterländischen Krieges in Weißrußland // Mythen der Nationen. 1945 –
Arena der Erinnerungen / hrsg. v. М. Flacke Mainz. 2004. Bd. II. S. 737–751.
156
133
3. Реконструкция города
а) Организация восстановления
Судя по информации газеты «Советская Белоруссия», осенью
1944 г. Минск жил восстановлением. Лозунг дня звучал так: «Восстановим родной город!» Этот лозунг находил отражение не только
в заголовках газет, но и в листовках и надписях на домах (илл. 15)160.
В ноябре 1944 г. партия и государство учредили в городе Управление по восстановлению г. Минска. В разборе руин и завалов участвовало местное население, кроме того, к работам по восстановлению
города привлекли строителей из провинции, а также немецких военнопленных. При организации этих работ партийные руководители Белоруссии допустили ряд просчетов и ошибок. Во-первых, по
мнению Москвы, городское планирование должно было означать
не «восстановление» и обновление, а «реконструкцию» и новую застройку161. Во-вторых, уничтожение городского общества в годы
Большого террора и немецкой оккупации привело к тому, что ярко
выраженного субъекта, который мог бы идентифицировать себя с белорусской столицей, больше не существовало. В-третьих, из-за дефицита персонала и нехватки строительных материалов вплоть до конца
1940-х гг. Управление по восстановлению Минска действовало совершенно неэффективно. В результате первые два послевоенных года в
области градостроения были отмечены застоем и хаосом.
Начало истории восстановления Минска будущий летописец
должен будет датировать 8 октября 1944 г., заметил журналист
Е. И. Садовский в своем материале, напечатанном «Советской Белоруссией»162. Садовский имел в виду первый воскресник, на котором
160 См. также иллюстрацию из сборника «Мінск учора і сёння» (Мінск,
1988. С. 201) и воспоминания писателя С. Граховского: Граховский С. Непокоримый и юный // Мы расскажем о Минске. Пер. с белорусского. 2-е,
перераб. и доп. изд. Минск, 1966. С. 80.
161 См.: Ч. II. 1 и III. 1. б.
162 Начало массовых работ по восстановлению Минска. Будем работать
не покладая рук. Из руин поднимем любимую столицу // СБ. 10.10.1944.
№ 190. С. 3. См.: Bohn M. T. Feierte die russische Zarin den sozialistischen
Frauentag? Reflexionen über Stalin in Efim Sadovskijs Tagebuch // Kollektivität
und Individualität. Der Mensch im östlichen Europa. Festschrift für Prof. Dr.
Norbert Angermann zum 65. Geburtstag / hrsg. v. K. Brüggemann, T. M. Bohn,
K. Maier. Hamburg, 2001. S. 341–354. См. также: воспоминания писателя Граховского: Непокоримый и юный... С. 76.
134
уцелевшие жители Минска занимались разбором руин и собирали
кирпичи, пригодные для строительства. Это мероприятие, подготовка к которому началась в конце сентября и приобрела размах широкомасштабной пропагандистской и логистической кампании ЦК КП(б)
Б, имело большой успех: 33 тыс. человек, то есть более трети всего
населения, приняли участие в воскреснике163. Однако день спустя
Бюро городского комитета КП(б)Б указало на то, что не все 38 тыс.
запланированных человек приняли участие в воскреснике. Не каждое предприятие или организация отправили своих представителей;
кроме того, «неорганизованного населения», то есть занятых ведением домашнего хозяйства женщин, было всего лишь 4500 человек.
В конечном счете уборка кирпича прошла не слишком успешно164.
В последующие недели готовность населения работать стабильно
шла на убыль. 15 октября на улицах города работало 30 тыс. человек,
12 ноября – только 16 тыс.165 ЦК КП(б)Б объяснял это тем, что партия не провела соответствующей разъяснительной работы. На деле
политическая агитация «прописывалась» как лекарство в тех случаях, когда ответственным работникам становилось ясно, что приказы – как регулирующий механизм – не действуют. Симптоматичным
для динамики процессов плановой экономики является в этой связи вывод ЦК о том, что отдельные предприятия использовали предусмотренные для воскресников рабочие смены как сверхурочную
работу в интересах собственного предприятия166. Характерным для
163
См.: протокол заседания Бюро Центрального Комитета КП(б)Б от
30 сентября 1944 и призыв «Советской Белоруссии» от 7 и 8 октября 1944.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 61. Д. 79. Л. 4–5; Все, как один, выйдем на восстановление
родного города! // СБ. 7.10.1944. № 188. С. 1; Все на стройку! Сегодня первый
массовый выход трудящихся на восстановление Минска // СБ. 8.10.1944.
№ 198. С. 3.
164 См.: протокол заседания Бюро Центрального Комитета КП(б)Б от
9 октября 1944 и сообщение отдела информации Центрального Комитета
КП(б)Б от 9 октября 1944. ГАМО. Ф. 69, оп, 1. Д. 1. Л. 81–84; Освобожденная Беларусь... Кн. 1. № 65. С. 222–225. См. также: сообщение представителя
Народного Комиссара по восстановлению в «Советской Белоруссии». Каменский В. Восстановим родную столицу – Минск. Организация труда на
восстановительных работах // СБ. 14.10.1944. № 193. С. 3.
165 Восстанавливать Минск ежедневно, по графику! // СБ. 14.11.1944.
№ 212. С. 2; Бельский И. Минчане восстанавливают свой город // СБ.
18.11.1944. № 215. С. 3.
166 См.: протокол заседания 31 октября 1944. НАРБ. Ф. 4. Оп. 61. Д. 91.
Л. 22–24.
135
«расслабленной» атмосферы Минска в течение двух лет после освобождения города и до начала ждановщины является, кроме того, и
ослабление цензуры167. Например, в «Советской Белоруссии» от
22 ноября 1944 г. заместитель народного комиссара по жилищному
и гражданскому строительству В. Г. Каменский жаловался на слабое участие населения в работах по разбору руин. Предприятия,
организации и «неорганизованное население», по его словам, все
чаще уклоняются от работ по расчистке города. Причину он видел
не в плохой погоде, а в халатности ответственных работников168.
Другими словами, партийное и государственное руководство, по
мнению Каменского, способно лишь на перекладывание ответственности за плохую организацию на нижестоящих работников.
В преддверии зимы население, очевидно, прежде всего заботили
условия собственной жизни. А руководство предприятий было
не в состоянии найти рабочую силу для работ, не связанных с
собственным производством. Ситуация не изменилась и в начале
1945 г. Так, например, 17 мая 1945 г. Городской комитет КП(б)Б
отметил слабое участие населения в работах по восстановлению
Сталинского района. 15 мая из запланированных 8838 человек на
воскресную смену явилось только 1412, т. е. всего 16 %. Участие
в работах неорганизованного населения города Минска характеризовали как «абсолютно слабое». Видимо, никто не был готов
тратить свое время на непродуктивную работу: даже по мнению
горкома, в целом вся работа сводилась к тому, чтобы перевозить
кирпич и строительный мусор «из одного угла в другой»169.
В таких условиях первоначальный энтузиазм населения Минска быстро угас. В то время как партия путем скрупулезного подсчета собранного уцелевшего кирпича пыталась доказать обратное,
участие женщин в разборе руин и восстановлении города можно
оценить лишь как чисто символическое (илл. 16). Из-за лишений,
которые переживали жители города, ни о какой объединяющей силе
воскресников, за исключением первых недель, не шло и речи. Новая
попытка мобилизации населения была предпринята ЦК КП(б)Б
лишь в 1950 г. И действительно, озеленение столицы в первой по-
167
См.: Ч. II. 1.
Каменский В. О некоторых насущных вопросах восстановления Минска // СБ. 22.11.1944. № 218. С. 3.
169 См.: заседание Бюро Минского городского комитета КП(б)Б от 17 мая
1945. ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 20. Л. 240–241.
168
136
ловине 1950-х гг. было проведено благодаря активному участию ее
жителей170.
Таким образом, высказанную Владимиром Карповым в романе «За
годом год» историю о том, что благодаря своим жителям послевоенный
Минск восстал из руин, как феникс из пепла, можно считать легендой.
На этом основании необходимо подвергнуть критической оценке работу
двух других групп, находившихся в распоряжении Управления по восстановлению Минска, – строителей из провинции и военнопленных.
Непосредственно после того, как ЦК КП(б)Б мобилизовал население Минска на разбор руин и завалов, 3 октября 1944 г. всем областям
БССР было приказано направить в Минск строительные бригады171.
Это постановление доказывало стремление властей сконцентрировать все ресурсы в столице, однако благодаря этой мере восстановление Минска становилось делом всей республики. Правда, из-за
пренебрежения логистикой эта акция так и осталась нереализованной. В документах можно найти указание на плохие условия жизни
прибывших в ноябре и декабре рабочих. Согласно этим документам,
в наспех оборудованных общежитиях было темно, холодно и грязно,
царил беспорядок172. Не в последнюю очередь по этой причине к началу 1945 г. Минск покинули 447 рабочих173. Так как восстановление
столицы к этому времени еще даже не начиналось, можно предположить, что часть квалифицированных рабочих, остро востребованных
в своих регионах, были заняты в большей или меньшей степени бессмысленными работами по разбору руин.
Необходимость в привлечении иногородних специалистов возникла только после окончания войны, когда с принятием Генерального плана были созданы предпосылки для восстановления города.
Однако и мирное время показало, что в решениях партийного и государственного руководства были ошибки. Таким образом, из-за недостатков организации восстановление столицы шло не по плану,
пробуксовывало. Это можно четко проследить на примере судьбы
трех тысяч строителей, привлеченных к работам в Минске Советом
Народных Комиссаров БССР 7 июля 1945 г. и Центральным Коми170 См.: итоги, подведенные на заседаниях ЦК КП(б)Б от 29 августа 1950,
14 августа 1951, 29 марта 1952 и 19 мая 1955. НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 342.
Л. 16–17; Д. 462. Л. 4–8; Д. 562. Л. 4–7; Д. 856. Л. 9–16.
171 НАРБ. Ф. 4. Оп. 61. Д. 81. Л. 20.
172 См.: заседание ЦК КП(б)Б от 19 декабря 1944. НАРБ. Ф. 4. Оп. 61.
Д. 109. Л. 22–23.
173 См.: заседание Бюро городского комитета КП(б)Б от 22 марта 1945.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 26. Л. 136–138.
137
тетом КП(б)Б 28 августа 1945 г. Уже тот факт, что утверждение этой
резолюции двумя органами заняло более месяца, является характерным признаком сбоев в работе централизованной системы управления174. Наиболее проблематичным оказалось то, что государственное
и партийное руководство на местах не всегда пользовалось авторитетом. Несмотря на то что вербовщики были разосланы во все областные центры БССР, к 8 октября 1945 г. в столицу прибыло лишь
206 строителей175. О причинах этой неудачи остается лишь гадать:
или ЦК и СНК не имели четкого представления о том, насколько
мало в Белоруссии строительных рабочих, уцелевших в годы войны,
или же партийное руководство на периферии было не в состоянии
отправить в столицу необходимое количество рабочих, в которых
остро нуждался Минск. И, наконец, следует принять во внимание,
что мобильность крестьян, занятых натуральным хозяйством, была
ограничена. Для ответа на вопрос о том, почему количество так называемых иногородних специалистов в Минске составило к 24 июня
1946 г. всего лишь 1233 человека, эти аргументы кажутся вполне убедительными. К тому моменту, когда Генеральный план столицы был
готов, для участия в восстановительных работах был привлечен лишь
41 % рабочих от изначально запланированного количества176.
Однако включить людей в работу было еще сложнее, чем их найти. Согласно отчету заместителя председателя городского совета
Е. Ф. Пастернака от 26 августа 1946 г., множество рабочих дезертировали со строек столицы из-за катастрофических условий жизни.
Помимо того, что в их времянках не было никаких удобств, они не
получали полагающиеся им премии. Опасение за сохранность личных вещей вынуждало людей оставлять в общежитиях сторожей177.
Ко всему прочему иногородние рабочие сталкивались с враждебностью по отношению к себе. Как свидетельствуют отчеты руководителя
Управления по восстановлению Минска П. И. Котоводова от 22 октября и 5 ноября 1946 г., доходило даже до насилия. Так, гражданские
и одетые в военную форму люди напали ночью на расположенный в
4–5 км от Минска барачный район Козырево, избили рабочих и ото174 См.: заседание ЦК КП(б)Б от 28 августа 1945. НАРБ. Ф. 4. Оп. 61.
Д. 191. Л. 23.
175 См.: заседание ЦК КП(б)Б от 9 октября 1945. НАРБ. Ф. 4. Оп. 61.
Д. 205. Л. 16.
176 См.: доклад заместителя председателя Исполнительного комитета
Минского городского Совета от 26 августа 1946. ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 143.
Л. 207–209.
177 Там же.
138
брали имущество. В результате нападения 20 сентября, которое осуществили двадцать вооруженных человек, восемь рабочих получили
легкие ранения, двое – тяжелые. В этой связи Котоводов расценивал
угрозу насилия по отношению к рабочим в предстоящие Октябрьские
праздники как «политическую». По мнению Котоводова, со стороны
военного коменданта города и милиции принималось недостаточно
мер в борьбе с «бандитизмом»178. Согласно отчету Минского областного комитета партии конца 1946 г., рабочие Управления по восстановлению Минска, проживающие в поселке по улице Фурманова,
также страдали от террора со стороны репатриированных из пятого
строительного батальона. Насилие и побои в октябре 1946 г. были
частым явлением179. Очевидно, нападавшие видели в строительных
рабочих – а это были в основном выходцы из деревни – своего рода
«дичь для охоты». В свете разгула хулиганства о полном контроле
над городом со стороны властей не шло и речи. Такого рода инциденты были скорее насмешкой над пропагандируемым по всей республике восстановлением столицы.
Поскольку в первые два послевоенных года набор строительных
рабочих в столице и периферии только частично покрывал потребности, незаменимыми в восстановлении города вплоть до возвращения на родину в 1947 г. оказались военнопленные180. 1 марта 1947 г. в
минском лагере № 168 содержалось 28 075 военнопленных, которые
были задействованы на стройках различных министерств и управлений. Так, в Управлении по восстановлению Минска было задейство178
НАРБ. Ф. 781. Оп. 1. Д. 6. Л. 126, 130.
ГАМО. Ф. 1. Оп. 10. Д. 100. Л. 67–67 об.
180 Белорусский историк Анатолий Шарков, ссылаясь на запутанные и
противоречивые сведения архивов ЦК КПБ и Министерства внутренних
дел БССР, приводит сведения о количестве военнопленных в Белоруссии,
которое менялось следующим образом: 1945 г. – 83159 человек, 1946 г. –
103 тыс. человек (более 88 тыс. военнопленных и интернированных, а также
14019 погибших в рабочих батальонах Министерства вооруженных сил), конец 1947 г. – 47 тыс. человек и во втором полугодии 1949 г. – 9917 человек
(9246 военнопленных и 671 интернированных). В январе 1950 г., наконец,
было только 1066 военнопленых, оставшихся на белорусской территории, из
которых 785 были признаны военными преступниками и 281 находились под
следствием. См.: Шарков А. В. Военнопленные и интернированные на территории Беларуси. Роль органов внутренних дел в их содержании и трудовом
использовании. (1944–1951 гг.) Минск, 1997. С. 29–30, 34–35, 42, 46; см. также: Шарков А. В. Архипелаг ГУПВИ на территории Беларуси. 1944–1951 гг.
Минск, 2003.
179
139
вано 3323 военнопленных (дополнительно 923 военнопленных – на
восстановлении здания Академии наук), при строительстве автомобильного завода – 5791 и при Главном Управлении по индустриализации – 5535 (из них 2237 человек – на строительстве Тракторного
завода)181.
Правовой базой для привлечения военнопленных к процессу
восстановления БССР явилось постановление Совета Народных
Комиссаров от 10 и 16 февраля 1945 г. «О размещении и занятости
мобилизованных (интернированных) немцев». Ответственность за
привлечение и содержание «военнопленных» (этот термин стал официальным с мая 1945 г.) была возложена на строительные организации или подчиненные им управления. Предусматривалось создание
рабочих батальонов и размещение их в казармах. Охрану предполагалось организовать силами собственного персонала – по согласованию с Народным комиссариатом внутренних дел (НКВД). Отправка
военнопленных на работу должна была осуществляться без охраны,
но под присмотром руководителя. Условия работы – рабочее время,
рабочие нормы (повышение с 60 % в первом месяце до 100 % в третьем), зарплата и питание, включая дополнительный рацион за особые
заслуги, – приравнивались к тем, что имело советское гражданское
население. Из ежемесячно выплачиваемой зарплаты вычитались
средства на проживание (питание, жилье и охрана) и 10 % – на общие
нужды (медицинский пункт, культурная работа). Подчеркивалось
также, что лагеря должны нести издержки по лечению больных и содержание нетрудоспособных. Таким образом, лагеря должны были
функционировать как автономные хозяйства182.
Основная проблема данной системы состояла в том, что строительные организации и предприятия использовали труд военнопленных,
но не платили за это лагерям183. Поэтому лагеря больше не направляли на стройки предусмотренное количество рабочих, а самостоя181
См.: план Министерства внутренних дел от 10 апреля 1947 г. по распределению военнопленных на минских строительных и промышленных
объектах. АМВД. Ф. 25. Оп. 2. Д. 16. Л. 141–146.
182 НАРБ. Ф. 780. Оп. 1. Д. 5. Л. 7–8, 9 (приложение), а также Л. 13–14,
15 (приложение); Ф. 781. Оп. 1. Д. 3. Л 12–12 об. См.: Hilger А. Deutsche
Kriegsgefangene in der Sowjetunion, 1941–1956. Kriegsgefangenenpolitik,
Lageralltag und Erinnerung. Essen, 2000.
183 1 июня 1946 г. предприятия задолжали десяти белорусским лагерям
18 858 000 рублей; долги минскому лагерю №168 составляли 6 536 000 рублей. См.: доклад Министерства внутренних дел от 3 марта 1946 г. АМВД.
Ф. 50. Оп. 2. Д. 21. Л. 84–87.
140
тельно распределяли военнопленных, мотивируя это их болезнью
или занятостью на другой работе184. Согласно отчету Министерства
внутренних дел от 3 мая 1946 г. об использовании военнопленных в
первом квартале 1946 г., рабочий потенциал лагерей использовался лишь на 65,2 %: 55,3 % были заняты на предприятиях, 7,9 % – на
внутрилагерных работах и в экономической службе, 1,6 % – в охране
и 0,4 % – в производстве предметов потребления. Остальные 26,8 %
составляли инвалиды и больные, и 8 % военнопленных относились
к неопределенной группе, за которой, возможно, стояли официально
освобожденные от работы офицеры185.
Обращение с военнопленными должно было быть де-юре гуманным. В этой связи 18 декабря 1945 г. заместитель Народного комиссара по жилищному строительству заявил, что военнопленные должны
рассматриваться как желанная рабочая сила и использоваться в интересах выполнения рабочей нормы186. Для повышения производительности труда бригад из военнопленных 21 мая 1946 г. ЦК КП(б)Б дал
указание прорабам и директорам заводов организовать по месту работы дополнительное горячее питание и продажу табачных изделий и
предметов первой необходимости187. Как видим, охрана военнопленных вначале была слабой. 15 марта 1946 г. руководитель лагерного отделения № 12, находившегося в подчинении главного лагеря № 168,
информировал руководителя Управления по восстановлению Минска Н. Леванова о том, что сопровождение военнопленных на работы
не может производиться только нарядом от предприятий. Поэтому
за счет ведомства Леванова должны были быть наняты дополнительные охранники188. Действительно, к осени 1946 г. Управление по
восстановлению Минска допускало доставку для работ на стройках
города некоторого количества неохраняемых групп военнопленных.
Большую огласку получило бегство десяти военнопленных, которые
работали на заготовке дров в 30–35 км от Минска и доставляли их
184 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 62. Л. 71/72; НАРБ. Ф. 4. Оп. 29. Д. 331. Л. 59–
61; Оп. 61. Д. 271. Л. 11–15. Из 65 296 военнопленных БССР к 30 апреля 1946
одна треть была нетрудоспособна в связи с состоянием здоровья: 4550 человек находилось в лазарете, 16 685 – в санитарных отделениях. В главном
Минском лагере №168 насчитывалось 22 594 военнопленных, из них в лазарете – 1850, в санитарных отделениях – 4538. НАРБ. Ф. 4. Оп. 29. Д. 331.
Л. 35.
185 АМВД. Ф. 50. Оп. 2. Д. 21. Л. 84–87.
186 НАРБ. Ф. 781. Оп. 1. Д. 3. Л. 64–65.
187 НАРБ. Ф. 4. Оп. 61. Д. 271. Л. 11–15; Ф. 781. Оп. 1. Д. 4. Л. 19–22.
188 НАРБ. Ф. 781. Оп. 1. Д. 6. Л. 50.
141
в город189. Для повышения производительности труда и усиления
контроля над военнопленными, как было сказано в распоряжении
Совета Министров БССР от 10 апреля 1947 г., необходимо создать
«нормальные условия жизни»: обеспечить их жилой площадью в размере 2 кв. м на человека. На 15 военнопленных должен приходиться
один умывальник; два раза в месяц должны были поставлять топливо, три раза в месяц стирать белье. Для более эффективного использования рабочего времени расстояние, которое военнопленные
должны были пройти пешком к месту работы, сокращалось до 3 км.
Для предотвращения побега малыми группами группы работающих
были увеличены до 75 человек190.
О нападениях населения на военнопленных в документах ничего не сказано. Напротив, в соответствии с письмом заместителя Министра внутренних дел от 17 сентября 1946 г., на некоторых объектах
Управления по восстановлению Минска военнопленные были задействованы вместе с женщинами из гражданского населения. Как
результат – возникновение «интимных связей»191. 9 декабря 1946 г.
заместитель Министра жилищного строительства доложил о том,
что как обслуживающий персонал, так и военнопленные лагерного
отделения № 20 (Академия наук) живут вместе в невыносимых условиях192. Эти примеры свидетельствуют о том, что население в целом
ладило с военнопленными. Очевидно, людям было достаточно того,
что свершилось возмездие: после показательного процесса над 18 немецкими военнопленными, проходившего в Минске с 15 по 29 января 1946 г., 30 января на ипподроме в присутствии 100 тыс. человек
были преданы смертной казни – по приговору суда – 14 военных преступников193.
189
НАРБ. Ф. 781. Оп. 1. Д. 5. Л. 72.
НАРБ. Ф. 780. Оп. 1. Д. 21. Л. 1–2.
191 Правда, условия жизни военнопленных подвергались критике: обветшалые помещения не защищали от непогоды и ветра. Печи были неисправны. Не было ни санитарных помещений, ни прачечных. Из-за отсутствия
транспортных средств было невозможно доставлять необходимые продукты
питания. См.: НАРБ. Ф. 780. Оп. 1. Д. 16. Л. 162; Ф. 781. Оп. 1. Д. 5. Л. 72.
192 НАРБ. Ф. 781. Оп. 1. Д. 5. Л. 81.
193 Шарков. Военнопленные... С. 139. См.: Messerschmidt M. Der
Minsker Prozeß 1946. Gedanken zu einem sowjetischen Kriegsverbrechertribunal // Vernichtungskrieg. Verbrechen der Wehrmacht 1941–1944 / hrsg.
v. H. Heer, K. Naumann. Hamburg, 1995. S. 551–568; Zeidler М. Der Minsker
Kriegsverbrecherprozeß vom Januar 1946. Kritische Anmerkungen zu einem
190
142
Подводя итог, можно констатировать, что из-за плохой организации и бюрократических проволочек привлечение рабочей силы из рядов местного населения, иногородних специалистов и военнопленных
не оправдало ожиданий партийного и государственного руководства.
Масштаб бедственного положения отражен в резолюции Совета Народных Комиссаров БССР от 25 августа 1945 г. Согласно этому документу, план по восстановлению Минска к 1 августа был выполнен
лишь на 10,4 %. В первом полугодии 1945 г. ни одна «коробка» (так
в народе называли выгоревшие дома) не была восстановлена. Ответственность за это была возложена на местные учреждения и организации: а) Исполнительный комитет городского Совета использовал
средства на строительство не по назначению и занимался только «коробками», которые, согласно Генеральному плану, подлежали сносу;
б) Управление по добыче дерева (Главснаблес) предоставило строительный материал в недостаточном количестве и нерационально его
распределило; в) Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) не
предоставил для восстановительных работ запланированные 6 тыс.
военнопленных; г) Народный комиссариат по жилищному строительству использовал не по профилю 3800 набранных по всей республике рабочих194. О том, как дефицит рабочих рук и материалов
сказался на работе Управления по восстановлению Минска, можно
судить по отчету Н. Леванова от 6 октября 1945 г. Леванов, в частности, информировал, что его ведомство не может выполнить план,
так как только 4 % военнопленных имеют профессию строителя. Из
5270 военнопленных, находящихся в Минском лагере № 168, лишь
4 тыс. были трудоспособными. Из них лишь 487 человек, а не 1500,
как предусматривалось ранее, владели строительными специальностями. Таким образом, при потребности в 2870 специалистов было 790
(табл. 2). Управление по восстановлению Минска попыталось увеличить количество рабочих за счет находящихся в процессе освоения
профессии, всего 211 гражданских лиц и 380 военнопленных. Леванов также указал, что из необходимой для работы техники в наличии
имеется лишь небольшое количество (табл. 3)195. По его данным, восстановление столицы, которое пропаганда описывала как грандиозное, основывалось на ручном труде неквалифицированных рабочих.
sowjetischen Schauprozeß gegen deutsche Kriegsgefangene // Vierteljahreshefte
für Zeitgeschichte. 2004. № 52. S. 211–244.
194 Вместо предусмотренных 80 человек управляющий персонал насчитывал только 50. НАРБ. Ф. 781. Оп. 2. Д. 5. Л. 37–43.
195 НАРБ. Ф. 780. Оп. 1. Д. 3. Л. 103–120.
143
Таблица 2
Рабочие Управления по восстановлению Минска на 6 октября 1945 г.
Профессии
Потребность
Количество
занятых
Находящиеся в процессе
получения образования
добровольцы
военнопленные
Плотники
Каменщики
Бетонщики
Печники
Столяры
Штукатуры
Маляры
Кровельщики
Паркетчики
Арматурщики
Слесари
Верстовщики
Водители
Электромонтеры
Всего
700
400
50
100
300
500
500
60
40
20
200
–
351
118
13
15
65
67
72
6
–
–
83
–
22
13
13
7
36
48
–
10
2
–
7
13
38
2
300
50
–
–
10
10
–
10
–
–
–
–
2870
790
211
380
Источник: НАРБ. Ф. 690. Оп. 3. Д. 132. Л. 392.
Таблица 3
Материальная часть Управления по восстановлению Минска на 6 октября 1945 г.
Оборудование
Металлообрабатывающие станки
Деревообрабатывающие станки
Деревянные рамы
Ручные лебедки
Механические лебедки
Моторы
Камнеломки
Транспортерные ленты
Трейлеры моторного топлива
Сортировочные машины
Механические верстаки для установки колоды
Компрессоры
Цветная лестничная клетка
Цветной рашпиль
Подъемные краны
Источник: НАРБ. Ф. 690. Оп. 3. Д. 132. Л. 392.
144
Потребность
126
118
10
40
80
300
6
30
6
8
12
10
50
5
100
Наличие
26
30
4
3
8
85
1
3
1
–
1
–
5
–
4
Это катастрофическое положение поначалу никоим образом не
менялось. В феврале 1946 г. руководитель Управления по восстановлению Минска Н. Леванов информировал Председателя Плановой
комиссии (Госплан) И. Л. Чернова о расхождении между потребностями и наличием: а) план предусматривал привлечение 6 тыс. военнопленных, на самом деле на работу явилось лишь 1200–1600 человек;
б) потребность в рабочих-добровольцах из числа жителей Минска составляла 2 тыс. человек, реальное их количество в столице не превышало 600 человек; в) рекрутирование из других регионов республики
должно было дать 3 тыс. строительных рабочих, реально завербовали лишь 402 человека, в большинстве своем неквалифицированных
женщин. После того как в октябре были приостановлены поставки
техники, работали исключительно вручную196. Жалобы Леванова
были услышаны. 6 мая 1946 г. Центральный Комитет КП(б)Б и Совет Министров БССР подтвердили, что количество необходимых
для восстановления Минска рабочих из числа гражданских составляет 9 тыс., и одновременно распорядились провести организованную
вербовку 7 тыс. строительных рабочих в провинции197. О последствиях этой меры в документах ничего не сказано. Если сравнить это
постановление с нереальными планами по привлечению рабочих из
числа военнопленных, то можно предположить, что дело зашло в тупик. Что касается военнопленных, то их количество, запланированное
Управлением по восстановлению Минска, а именно 6 тыс. человек,
так и не было обеспечено: 30 апреля 1946 г. в распоряжении Управления имелось 4250 военнопленных198, 14 августа 1946 г. их было лишь
3400199. 12 июня 1947 г. минский лагерь военнопленных предоставил
для восстановления столицы из сокращенного на тот момент контингента, составлявшего 4 тыс. человек, лишь 2600 военнопленных, или
65–70 % от требуемого количества200.
Из приведенных выше данных понятно, почему Управление по
восстановлению Минска дискредитировало себя в глазах руководящих государственных и партийных инстанций. В ходе выяснения обстоятельств обнаружилось, что репутация руководящего персонала
была поставлена под сомнение. 24 января 1946 г. Народный комиссар
по государственному контролю И. Ф. Волошин проинформировал
196
197
198
199
200
НАРБ. Ф. 781. Оп. 1. Д. 6. Л. 4–11.
НАРБ. Ф. 781. Оп. 1. Д. 4. Л. 12–14.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 29. Д. 331. Л. 23–34.
НАРБ. Ф. 780. Оп. 1. Д. 13. Л. 20–21.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 115. Л. 206–210.
145
Председателя Совета Народных Комиссаров БССР и Первого секретаря ЦК КП(б)Б П. К. Пономаренко о результатах проверки хозяйственной деятельности Управления по восстановлению Минска.
Согласно собственным данным на 1 января 1946 г., Управление выполнило план на 17,5 %. На самом деле эта цифра составляла только 15,6 %. К концу 1945 г. были освоены лишь 19,3 % выделенных
средств. Ни один из 43 запланированных к восстановлению объектов
не был завершен. Единственными реализованными строительными
объектами были дома для руководителей Управления. По причине
нехватки общежитий рабочих размещали в подлежащих ремонту общественных зданиях, находившихся в антисанитарном состоянии, не
защищенных от непогоды. В результате к 20 ноября 1945 г. преждевременно уволились 2995 человек, что составило 65,6 % от общего
количества работающих гражданских лиц (4566), из них 970 (21,2 %)
самовольно покинули место работы201. 4 апреля 1946 г. министр государственного контроля БССР вынес предупреждение руководству конторы по снабжению и сбыту Управления по восстановлению
Минска в связи с бесхозяйственностью и недостатками в бухгалтерском учете. В представленной 1 октября 1945 г. руководителем конторы и главным бухгалтером инвентарной описи указывалась сумма в
448 861 рубль, но при последующей ревизии, которую провела Комиссия по контролю, была зафиксирована сумма в 657 783 рубля. Кроме
того, руководителя конторы и уполномоченных по уборке сена обвинили в том, что на площади в 90 га сгнило сено, а на площади в 155 га
сено не было учтено. Виновные получили выговоры и взыскания202.
31 мая 1946 г. газета «Звязда» обрушилась с критикой на Управление
по восстановлению Минска. Управление было не в состоянии выполнить план и затягивало сдачу объектов от квартала к кварталу. При
этом оно не осваивало выделенных финансовых средств и расточительно обходилось с материалами. Штат администрации был раздут до
364 человек. На четыре–пять строительных рабочих приходился один
служащий. Поэтому, писала газета, пришло время положить конец безответственности и неорганизованности203. Руководитель Управления
Н. Леванов пал жертвой общественной критики. Как было сказано в
заключительном отчете заместителя министра государственного кон201 НАРБ. Ф. 690. Оп. 3. Д. 130, одиннадцать непронумерованных страниц между Л. 1 и Л. 2.
202 НАРБ. Ф. 690. Оп. 3. Д. 129. Л. 2–3.
203 Вярхоўскі Г., Садоўская С. Парочны стыль работы. Аб дзейнасці
ўпраўлення па аднаўленню горада Мінска // Звязда. 31.5.1946. № 107. С. 3.
146
троля БССР В. П. Валахановича от 6 декабря, Леванов использовал
служебное положение для собственного обогащения204.
Конечно же, смещение Леванова не могло помочь преодолению
структурных ошибок, допущенных при восстановлении Минска.
Общественная критика не прекращалась. 19 апреля и 14 мая 1947 г.
«Советская Белоруссия» напечатала критический материал об организации, уровне механизации и темпе работ205. Эта критика была обоснованной. Из отчета отдела информации ЦК КП(б)Б следует, что в
первом полугодии 1947 г. из выделенных на восстановление Минска
64,5 млн рублей было освоено лишь 14,2 млн. Это можно объяснить
тем, что Управлению по восстановлению Минска не хватало рабочих
рук и материалов. В первой половине 1947 г. в распоряжении Управления находилось только 63 % от требуемого количества рабочих,
28 % известки, 29 % кирпича, 33 % дерева, а также 54 % необходимого
количества цемента. В этих условиях отдел информации ЦК в качестве единственного выхода из ситуации указал на возможность новой
мобилизации населения, что было равнозначно признанию несостоятельности руководства206. Тем не менее в последующие годы личный
состав Управления по восстановлению Минска стабилизировался.
Согласно обзорному отчету отдела по строительству Минского горкома КП(б)Б от 17 февраля 1948 г., за период с 1 января 1946 г. по
1 декабря 1947 г. количество занятых на работах по восстановлению
города увеличилось с 7065 человек до 22 540207.
Однако по-прежнему неудовлетворительными оставались условия жизни строительных рабочих в столице. 15 сентября 1949 г. министр по жилищному и гражданскому строительству БССР подверг
резкой критике и осудил за «политическое непонимание» и «преступно-халатное отношение» руководство строительных организаций. Никого не волновали плохие условия жизни рекрутированных
из провинции рабочих (жилье, питание, оплата). Только в одном
204
Леванова обвинили в приватизации своего служебного автомобиля
«Ауди», привезенного из Германии. Кроме того, он получил деньги на переезд своей семьи из трех человек в размере 2850 рублей, несмотря на то что
они не покидали Москвы. И, наконец, он использовал служебный автомобиль для перевозки личных вещей в Москву, в том числе досок для частного
гаража. НАРБ. Ф. 690. Оп. 3. Д. 131. Л. 135–139.
205 Симонова О. Лучше организовать труд на стройках Минска // СБ.
19.4.1947. № 79. С. 3; Боевые задачи восстановления Минска // СБ. 14.5.1947.
№ 95. С. 1.
206 НАРБ. Ф. 4. Оп. 51. Д. 103. Л. 173.
207 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 193. Л. 6.
147
Управлении по восстановлению Минска рабочее место покинул
631 «дезертир»208. Отношение к людям граничило с цинизмом: строители ничего не получали из жилья, которое они ежедневно строили.
Но у них не оставалось иного выбора, кроме как подчиниться судьбе,
поскольку работа на стройках Минска открывала им дорогу из деревни в город (илл. 17)209.
б) Оформление центра
К концу сталинской эпохи в разрушенном войной городе хаос
постепенно начал сменяться рутиной мирной жизни. При этом облик
белорусской столицы все еще продолжал оставаться далеким от гармоничного. Проспект уже радовал фасадами своих жилых дворцов,
однако проигрывал на фоне прилегающих жилых районов. Причиной
этому было неудовлетворительное строительно-техническое оснащение центра города. Очевидно, это объяснялось неэффективностью
бюрократии и нехваткой инженеров. В результате предпочтение при
строительстве многоквартирных жилых домов отдавалось окраинам
города и улицам, ведущим из города, прежде всего в районах автомобильного и тракторного заводов на юго-востоке Минска. На окраинах
города и на многочисленных незастроенных пространствах в центре
снова стали появляться деревянные дома. Индивидуальное строительство, однако, было лишено всякой инфраструктуры. Минск, как
и раньше, походил на большую стройку210.
Сведения о масштабах восстановления города можно получить
из публикации тогдашнего главного архитектора города Ю. А. Егорова (1961). По его данным, во время оккупации из 825 зданий, которые до войны находились в центре города между граничащими с
208
НАРБ. Ф. 781. Оп. 1. Д. 3. Л. 68–69.
См.: Ч. V. 3. б; см. также: Bohn М. T. «Bau auf...» Der Maurer Denis
Bulachow. Sozialistische Helden. Eine Kulturgeschichte von Propagandafiguren
in Osteuropa und in der DDR / hrsg. v. S. Satjukow, R. Gries. Berlin, 2002.
S. 60–70.
210 См.: недатированный доклад Председателя Плановой комиссии городского совета (Горплан) Е. Игудесмана за 1949 г. и протокол заседания
Центрального Комитета КП(б)Б от 29 августа 1950 г. ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1.
Д. 31. Л. 1–16; НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 342. Л. 16–17. В сообщении Председателя Исполнительного комитета Минского городского Совета К. Н. Длугошевского и секретаря городского комитета КП(б)Б В. И. Шарапова от 29 ноября
1952 г. указывалось, что из 95 строящихся четырех- и многоэтажных зданий
только 25–30 находились в районе проспекта им. Сталина. ГАМО. Ф. 2631.
Оп. 1. Д. 50. Л. 13.
209
148
севера и юга с улицей Советской (впоследствии она стала проспектом) параллельными улицами, а также между площадью Ленина
на западе и рекой Свислочь на востоке, не были разрушены лишь
60 каменных домов и 20 деревянных. Понятно, что после окончания
войны центр города представлял собой пустыню. Еще больше поражает факт, касающийся восстановления города: из 220 выгоревших
домов, получивших в народе название «коробки», только 40 были
восстановлены (илл. 18). Фонд старых построек служил в основном
источником для получения кирпича. Попытки спасти историческое наследие объяснялись лишь нехваткой помещений. Так, зимой
1944–1945 гг. в Минском горсовете произошел конфликт между
представителями различных министерств и учреждений, выступавших за немедленное использование «коробок», и главным архитектором города, который пытался настоять на расширении проспекта и
новой структуре застройки – в соответствии с Генеральным планом.
Согласно Егорову, споры велись вокруг вопроса о предназначении
домов, расположенных на проспекте. В то время как из-за уличного
шума архитекторы предусматривали разместить на проспекте в основном здания магазинов и учреждений, ЦК КП(б)Б считал необходимым возводить там жилые дома, чтобы оживить центр города.
Для того чтобы не монтировать в домах лифты, их высота на проспекте не должна была превышать пять этажей. При этом здания
не могли были быть выше Дома правительства на западе и здания
Центрального Комитета на востоке211.
Насколько стремительно с 1950 г. в ходе изменения курса советской политики на экономию в области строительства смещались
основные задачи городского планирования с репрезентативной
функции на развитие архитектуры, становится ясно из результатов
совещания 19–20 марта у Председателя Совета Министров БССР
А. Е. Клещеева. Начальник Управления по делам архитектуры
В. А. Король откровенно игнорировал все еще не решенный вопрос
о проектировании центра и вместо этого поставил на повестку дня
вопрос о состоянии канализации, которая в последний раз ремонтировалась в 1935–1938 гг. Дело о восстановлении центра Клещеев отложил в сторону как завершенное, заметив лишь, что пришло
время исправлять упущения последних 20–30 лет в области инфраструктуры212.
211 Егоров Ю. А. Ансамбль главной магистрали Минска // Егоров Ю. А. Ансамбль в градостроительстве СССР. Очерки. М., 1961. С. 141–142, 144–145.
212 НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 2099. Л. 11, 14.
149
В силу различных причин многие амбициозные проекты послевоенного времени так и не были воплощены в жизнь213. Поскольку
контуры нового проспекта еще не были четко определены, партийное
и государственное руководство Белоруссии вынуждено было даже
отказаться от широкомасштабного празднования 70-летия Сталина
(21 декабря 1949 г.), и это при том, что это было время, когда культ
личности вождя в СССР достиг своего апогея. Лишь тридцатая годовщина второго провозглашения БССР (31 июля 1920 г.) после хаоса Гражданской войны явилась удобным поводом для того, чтобы
заказать проект памятника Сталину для установки на Центральной
площади214. Однако общественность проинформировали об этом
лишь в июне 1951 г.215 После того как 21 сентября 1952 г. памятник
был наконец открыт, решением Исполнительного комитета Минского городского Совета улицу Советскую переименовали в проспект
имени Сталина216. Так почти за полгода до смерти генералиссимуса Минск был окрещен как «сталинский город». Несмотря на то что
уже на XX съезде КПСС (14–25 февраля 1956 г.) Хрущев развенчал
«культ личности», робкая «десталинизация» заставила себя ждать
вплоть до XXII съезда (17–31 октября 1961 г.). 3 ноября 1961 г. в рубрике «Хроника» «Советская Белоруссия» опубликовала краткое сообщение информационного агентства БЕЛТА. В нем говорилось, что
по многочисленным предложениям трудящихся и заявлениям общественных организаций Исполнительный комитет городского Совета
переименовал проспект имени Сталина в проспект имени Ленина (в
1991–2005 гг. – проспект Франциска Скорины, с 2005 г. – проспект
Независимости). О демонтаже памятника Сталину не упоминалось.
Зато впервые в газете сообщили прогноз погоды217.
213
См. Ощепков Г. П. Создание нового центра советского Минска //
Проблемы советского градостроительства. 1952. № 3. С. 6–46.
214 См.: постановление Совета Министров БССР от 28 сентября 1950.
НАРБ. Ф. 781. Оп. 2. Д. 39. Л. 371–373.
215 Одновременно стало известно, что асфальтирование Центральной
площади будет закончено до 15 июля 1951. Центральная площадь // СБ.
1.6.1951. № 109. С. 1.
216 См.: протокол заседания Минского городского Совета от 20 сентября
1952. ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 400. Л. 2–3. «Советская Белоруссия» и «Мінская
праўда» опубликовали на день раньше материал о якобы уже состоявшемся
открытии в присутствии многотысячной толпы памятника Сталину на Центральной площади. Открытие в Минске монумента товарища Сталина // СБ.
22.9.1952. № 226. С. 1. См. также: МП. 22.9.1952. № 194. С. 1.
217 Позже стало известно, что Президиум Верховного Совета БССР
2 ноября 1961 года принял решение о переименовании района имени
150
Несмотря на все перипетии, к середине 1950-х гг. уже вырисовался
облик центра города, который сохранился до сегодняшнего дня. В нем
доминирует проспект длиной приблизительно в 11 км. Ранее это была
улица Советская, которую расширили (ее ширина составляла 18–26 м)
и продлили. В межвоенное время эта улица проходила через центр
города, служила транспортной артерией и местом сосредоточения магазинов (илл. 19–22). В центре ширина проспекта составляет 48 м (проезжая часть – 24 м и 2 тротуара по 12 м каждый), далее он расширяется
до 70 м. Трасса пролегает в западном и восточном направлениях: через
центр города от площади Ленина (1934 г.) и Центральную площадь
(1949 г., с 1985 г. – Октябрьская площадь) до площади Победы (1954 г.)
и имеет длину 2,9 км. Она имеет свое продолжение длиной в 2,7 км в северо-восточном направлении и пролегает через площадь Якуба Коласа
(1956 г.) до Ботанического сада (1932 г.) и следующими 5-ю километрами по кольцевой дороге упирается в границу города (1960 г.)218. Так как
на проспекте расположены все важные ведомства, магазины и учреждения образования, в публикации 1961 г. главный архитектор города
Егоров по праву отзывался о нем следующим образом: «Без проспекта
Сталина Минск как столица Белоруссии не может существовать ни в
функциональном, ни в художественном отношении»219.
О насыщенности городской жизни можно судить по истории трех
главных площадей, также находящихся по ходу проспекта. На двух
самых больших площадях белорусской столицы, площади Ленина и
Центральной площади, в праздничные дни проходили демонстрации
и парады. В такие дни партийное и государственное руководство принимало присягу масс на верность и укрепляло при этом свою власть,
полученную от рабочего класса220. Масштабы площадей в 6,75 га и
3,74 га (для сравнения Красная площадь в Москве имеет площадь в
5 га) отражают гигантоманию, характерную для проектировщиков
послевоенного времени, а однообразие архитектурных решений и
отсутствие фантазии в оформлении площадей являются свидетельством краха утопических градостроительных концепций221.
Сталина в Заводской и района имени Ворошилова в Советский // СБ.
3.11.1961. № 260. С. 4.
218 См.: Лысенко А. В. Главная улица Минска (Ленинский проспект).
Минск, 1963.
219 Егоров. Ансамбль... С. 135.
220 См.: Rolf М. Das sowjetische Massenfest. Hamburg, 2006.
221 См.: Bohn М. T. Das «neue» Minsk – Aufbau einer sozialistischen Stadt
nach dem Zweiten Weltkrieg. Handbuch der Geschichte Weißrußlands / hrsg. v.
D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001. S. 319–333.
151
Из-за своих внушительных размеров (450 × 150 м) находящаяся на
западе от центра площадь Ленина выходит за рамки своего предназначения как открытой площади перед Домом правительства. Дом правительства обозначает собой вершину на северном фланге площади.
На переднем плане четырехугольника, который образуют два боковых крыла здания Дома правительства, находится памятник Ленину,
первоначально построенный в 1933 г. и восстановленный в соответствии с оригиналом в апреле 1945 г. Ленин представлен в позе вождя
рабочих, который указывает народу путь в будущее. Характерными
являются горельефы, обрамляющие постамент. Рядом с горельефом
«Октябрьская революция» представлены горельефы «Индустриализация всей страны», «Коллективизация сельского хозяйства» и «Защита Родины» – как заветы Ленина в аллегорической форме. Ввиду
того что таким образом были обозначены необходимые условия для
формирования «нового человека», атмосфера соседствующего с памятником здания кажется нелепой не только по своей архитектуре,
но и по функции. В то время как здание Дома правительства, построенное в конструктивистском стиле, сверкает покрашенным в белый
цвет бетоном, католический собор Св. Симеона и Алены, возведенный в 1908–1919 гг., подкупает изяществом своей красно-кирпичной
готики. В народе его называют просто «Красный костел». Долгие
годы власти собирались снести этот реликт дореволюционного времени и построить на этом месте гигантских размеров современный
киноцентр. Найденный в 1968 г. выход из затруднительного положения разместить в Красном костеле Дом кино является не только
свидетельством доктринерского самодовольства советской власти,
но в то же время свидетельствует об ограниченных финансовых возможностях. Для самопонимания белорусского государственного руководства является весьма показательным, что на противоположной
стороне площади Ленина было запланировано соседство университета. Белорусский государственный университет имени Ленина имел не
только почетную приставку «государственный», но и проводил свою
учебную деятельность под присмотром памятника Ленину и непосредственным наблюдением правительства. На крыше построенного к
началу 1960-х гг. здания университета красовался лозунг на белорусском языке: «Слава перадавой савецкай навуцы!» – словно героическая присяга профессорско-преподавательского состава и студентов
социализму. Не только композиция зданий, но и общий ансамбль
площади Ленина являются проблематичными. Вследствие того что
сооружение Дома правительства в 1930-е гг. проходило вдоль западного и восточного направлений улицы Советской, проспекту не
хватает финальной точки. Учитывая, что проспект как бы «впадает»
152
в площадь Ленина, последняя имеет характер транспортной магистрали. Это впечатление усиливается еще и тем, что из-за центральной
полосы, расположенной в западной части и украшенной цветочными
клумбами, собственно площадь для парадов сократилась вдвое. Так
как парады проходили только по праздникам, на протяжении всего
остального времени площадь Ленина представляла собой неиспользуемое пространство222.
Не менее печальной главой истории города – с точки зрения планировки Минска – является история Центральной площади (220 ×
170 м), которая своей южной продольной стороной граничит с проспектом. Она также образует пандан с площадью Ленина, связанной с
Домом правительства, так как на противоположной стороне проспекта находилось здание Центрального Комитета КПБ. Оно включено в
ансамбль Центральной площади посредством примыкающего к нему
сквера. С оформлением площади были связаны большие амбиции изза расположения ее в сердце города. Однако многочисленные архитектурные конкурсы оказались неплодотворными (илл. 23). Вместо
того чтобы придать центру города урбанистичность, Центральная
площадь представляла собой лишь пустынное открытое пространство, в котором человек просто терялся. Одновременно эта площадь
демонстрировала атомизацию общества: «социалистический город»
представал тем самым не городом социальной коммуникации, а как
место репрезентации государственной власти. Скандальным в архитектурных кругах в 1960-х и 1970-х гг. считался Дворец культуры
профсоюзов, построенный по проекту В. П. Ершова в 1949–1954 гг.
на восточном пересечении Центральной площади и проспекта. Критиковался дорогостоящий строительный стиль и функциональные
недостатки. Речь идет о здании в стиле неоклассицизма, которое
своими колоннами и скульптурами на обращенной к площади фронтальной стороне напоминает античный храм и является ярким примером так называемой «сталинской архитектуры». Однако при всем
при этом Дворец все-таки не шел ни в какое сравнение с московскими высотками в «кондитерском» стиле. Интересен также тот факт,
что представители интересов пролетариата – профсоюзы – больше
не хотели довольствоваться клубом для рабочих образца 1920-х гг. и
предпочли дворец в духе феодальной эпохи. Впечатляющим символом государственной власти являлась установленная в честь Сталина бронзовая 17-метровая фигура, венчавшая Центральную площадь
222
В советское время площадь Ленина была часто пустующей стоянкой.
На рубеже нового тысячелетия на площади был построен подземный торговый центр.
153
с 1952 по 1961 г. (илл. 25). Сталин был изображен в позе вождя, стоящего перед своим штабом, выражая решительность согнутой рукой
и сжатым кулаком. В действительности же в те годы, когда памятник
стоял на огромной площади, он производил впечатление оторванного от окружающего мира реликта223. После фазы подъема в годы
восстановления Минска революционный пафос окончательно сменился рутиной. Для мобилизации населения и уверенности в собственной силе государственное и партийное руководство нуждалось
в новом мифе. В связи с этим в юбилейном 1967 г. в одном из сооруженных на Центральной площади зданий, которое первоначально
предназначалось для Национального музея, был открыт музей истории Великой Отечественной войны. В экспозиции музея и сегодня
нет никаких материалов о еврейских жертвах, по-прежнему восхваляется подвиг партизан и Красной Армии. На крыше унылого в архитектурном смысле здания, построенного в духе функционализма,
находится надпись на русском языке «Подвигу народа жить в веках». И, наконец, при проектировании «социалистического города»
по одному из ключевых вопросов возникло противоречие, которое
не могло быть преодолено вплоть до распада Советского Союза:
идея Центральной пощади в Минске, заимствованная из Генерального плана Москвы 1935 г., в силу нехватки средств обернулась фарсом. В 1985 г. после введения в эксплуатацию метро Центральную
площадь переименовали в Октябрьскую. Пространство площади,
которое рассматривалось как сердце города, стало использоваться
лишь в 1987 г., а именно с началом строительства монументального
Дворца Республики в стиле модерн. Строительство длилось до начала следующего, XXI, столетия.
В 1954 г. Круглая площадь, которая находится на противоположном берегу пересекающей проспект реки Свислочь и до этого времени использовалась лишь как транспортная развязка, получила новое
предназначение. Масштабно задуманному комплексу (225 × 175 м)
новой площади Победы в 1948 г. пришлось уступить даже Дому
I съезда РСДРП (1898 г.), изначально находившемуся там и отрестав223
В то время как создатели памятника Сталину, скульпторы З. И. Азгур,
А. О. Бембель и А. К. Глебов, а также архитекторы В. А. Король и Г. В. Заборский, были представлены собранием членов Союза архитекторов БССР
8 октября 1952 г. на присуждение премии имени Сталина, И. Н. Руденко критиковал игнорирование мнения общественности при оформлении памятника. Фигура была одета в военную форму без подходящего головного убора.
Если Сталин должен был предстать как «гражданин и воин», то следовало бы
отказаться от пальто. ЦГАНТД. Ф. 68. Оп. 1. Д. 107. Л. 21–43.
154
рированному в соответствии с оригиналом. Он был перенесен непосредственно на берег реки Свислочь. Площадь Победы представляет собой юлу, в середине которой возвышается 38-метровый обелиск
памяти погибших солдат и партизан. С 1961 г. здесь горит Вечный
огонь. С 1970-х гг. на крышах обращенных к площади домов виднеется надпись на русском языке «Подвиг народа бессмертен». В 1984 г. в
связи со строительством метро площадь была расширена и дополнена крытым подземным переходом. Кроме того, что площадь Победы
представляет собой идеальное место для встреч ветеранов, она также
является как бы преддверием центра города. Архитектурным оформлением начала и конца проспекта город обязан, с одной стороны, Ленину, а с другой – партизанам.
После описания структуры пространства и ансамбля зданий центра города остается ответить на вопрос: как воспринимало население
Минска центр города? Информацию об этом можно получить из данных опроса, проведенного кафедрой градостроения Белорусского политехнического института в 1987 г. среди служащих, специалистов,
деятелей искусства, ученых и студентов (к сожалению, количество
опрошенных точно не известно). Согласно этому опросу, 73 % респондентов назвали центром города Ленинский проспект, при этом
лищь 20 % респондентов указали площадь Победы и 10–15 % – площадь Ленина. При этом 15 % респондентов назвали «сердцем города»
проспект Машерова на западном берегу реки Свислочь (до 1980 г. –
Парковая магистраль, с 2005 г. – проспект Победителей), застроенный с середины 1960-х гг. высотными жилыми домами и торговыми
рядами (илл. 27). Очевидно, что город не впечатлял минчан: только
на 48 % респондентов Минск производил впечатление столицы, и
лишь 45 % опрошенных находили, что центр города выгодно отличается от других городов. В восприятии извне неповторимость города
была виднее, чем изнутри: белорусским Минск видели лишь 12,5 %
местного населения и 60,4 % мигрантов. И по другому пункту мнения опрошенных разошлись: 55 % респондентов отметили, что центр
придает городу характер «зеленого города», 45 % – «красивого города». Центр города абсолютно не идентифицировался минчанами как
историческое место: только 6 % опрошенных полагали, что в облике города можно прочитать его 900-летнюю историю. Практически
единственными объектами, ассоциирующимися с историческим прошлым, по мнению респондентов, являются Дом I съезда РСДРП и
возведенный после Великой Отечественной войны обелиск Победы.
Их назвали соответственно 38 % и 22 % опрошенных. Показательно,
что при описании площади Ленина две трети респондентов забыли
упомянуть памятник Ленину. В целом в качестве центрального мес155
та города опрошенные назвали площадь Победы: 43 % респондентов
считают ее символом Минска, и 38 % – наиболее красивой площадью224. Это удивительный результат в отношении площади, лежащей
в стороне, на другом берегу Свислочи. Такую оценку можно объяснить, по всей вероятности, тем, что обелиск расположен в исходной
точке видимой оси, а также той ролью, какую играл культ Великой
Отечественной войны в общественном сознании.
Показательна и степень популярности отдельных артефактов
построенного окружающего мира: кроме площади Победы, высокую
оценку получила также площадь Ленина. Наиболее красивыми зданиями и в то же время претендентами на символ города считались
Красный костел и Дом правительства на площади Ленина. Октябрьская же площадь, бывшая Центральная, хоть и выполняла важную
функцию на парадах за счет возведения на противоположной стороне
трибуны для партийного и государственнного руководства, совсем не
упоминалась. Наряду с Ленинским проспектом как репрезентативной
трибуной государственной власти важную роль, которую не следует
недооценивать, играл в общественном сознании проспект Машерова
как торговый район (илл. 27).
в) Недостатки в инфрастуктуре и сфере обслуживания
Несмотря на амбициозные цели программы по восстановлению,
развитие города сопровождалось структурно обусловленными недостатками, поскольку приоритет отдавался прежде всего поддержке
промышленного производства, а обустройству центра и жилищному
строительству отводились лишь второе и третье места. В результате
разрушений, которые принесла война, инфраструктура была уничтожена, и в связи с бурным приростом населения в 1950–1960-е гг.
предложение коммунальных услуг сильно отставало от потребностей
населения. Даже если партийные руководители на местах и руководство городского Совета в отчетах для служебного пользования и в
публикациях в прессе утверждали, что первая послевоенная пятилетка выполнена в соответствии с требованиями Сталина о «нормализации условий жизни», основные проблемы быта еще долго оставались
нерешенными. Санитарные условия вплоть до 1950-х гг., обеспечение водой до 1960-х гг. и сфера услуг до 1970-х гг. не удовлетворяли
потребностей жителей города.
224
Хачатрян К. К., Рондель И. Л. Образ центра – образ города. Социально-архитектурные исследования репрезентативности центра Минска //
САБ. 1988. № 4. С. 3–5.
156
Уже 26 декабря 1948 г. в связи с предстоящей 30-й годовщиной
первого провозглашения БССР (1 января 1919 г.) газета «Советская Белоруссия» напечатала ряд материалов, посвященных «новому Минску». Статьи о промышленности, культуре, медицине, спорте,
жилье и образовании должны были свидетельствовать о том, что в
белорусской столице снова царит бурная городская жизнь. При этом
подчеркивалось, что на повестке дня стоит не «реставрация старого»,
а «создание нового города»225. В этом же духе 2 декабря 1950 г. писала и местная газета «Мінская праўда», первый номер которой вышел
месяцем ранее. Накануне предстоящих выборов в местные Советы в
газете на двух полосах описывалось различие между «новым, советским», и «старым, дореволюционным», Минском226.
Однако вопреки этим оптимистическим заявлениям проверка,
проведенная по поручению заместителя председателя Исполнительного комитета Минского городского Совета и руководителя планово-финансового и торгового отдела Минского партийного комитета
в мае 1952 г. с целью сравнить обеспечение населения в межвоенный
период с периодом восстановления города, показала, что «новый
Минск» в сравнении со «старым» выигрывал лишь в области инфраструктуры (водоснабжение, канализация, общественный транспорт).
Что касается медицинского обслуживания (больницы), общественной гигиены (бани, прачечные), возможности покупок (магазины,
кафе), дошкольных учреждений (ясли, детские сады), а также предложений в области культуры и отдыха (театр, кино, клубы), то «старый Минск» выглядел гораздо более привлекательно (табл. 4).
Таблица 4
Производственные мощности учреждений инфраструктуры
и сферы обслуживания в Минске в 1940–1951 гг.
Учреждения инфраструктуры /
сферы услуг
Водопровод
– объем (в тыс. куб.м/день)
– длина сети (в км)
– годовой расход (в тыс. куб. м)
Канализация
– длина сети (в км)
225
226
1940
1946
1950
1951
35,3
107,6
10 250
15,1
100,0
5043
34,46
120,4
11 789,3
37,6
127,4
12 854
42,2
40,3
51,6
56,7
СБ. 26.12.1948. № 256. С. 2.
МП. 2.12.1950. № 22. С. 2–3.
157
Окончание таблицы 4
Учреждения инфраструктуры /
сферы услуг
– платный прием сточных вод
(в тыс. куб. м)
Трамвай
– протяженность линий (в км)
– вагоны
– пассажиры
Автобусы
– количество
– такси (легковые автомобили)
– такси (грузовые автомобили)
– пассажиры
Больницы
– количество
– количество койкомест
Детские сады
– количество
– количество мест
Ясли
– количество
– количество мест
Бани
– количество
– количество мест
– посетители
Прачечные
– количество
– мощность (в кг)
– приемка белья (в кг)
Театры
– количество
– количество мест
Кинотеатры
– количество
– количество мест
Клубы
1940
1946
1950
1951
4762,6
1567
5721,1
7279
36,9
71
48 268
14
14
3200
38
78
37 761,3
38
78
37 972
­
­
–
­–
­–
17
4
­
k. A.
82
51
7
6547,4
140
99
7
12 076,3
14
2925
7
1885
11
2730
11
2830
83
5000
18
1545
32
2460
36
2770
49
2792
11
705
17
1245
17
1270
6
801
1 714 400
4
445
978 500
4
694
1 885 300
4
694
2 026 900
1
2864
1122
­–
­
–
­–
1
500
263,7
1
500
367,2
5
3455
1
670
4
3140
4
3140
8
4573
26
3
935
8
3
1661
17
4
1661
23
Источник: ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 53. Л. 1–3.
В первые послевоенные годы не были урегулированы также вопросы поддержания чистоты и порядка. В связи с тем что уборка го158
рода не была налажена, 27 апреля 1947 г. «Советская Белоруссия»
обвинила городской Совет в том, что он занимается «грандиозными
планами по восстановлению» и при этом оставляет без внимания
«ежедневные потребности». С наступлением оттепели из-под снега
повсеместно выступили нечистоты и мусор. Некоторые тротуары
и дворы были так загрязнены, что по ним просто невозможно было
пройти. Не хватало тротуаров и асфальтированных мостовых. Освещение города было ограничено с самого начала, так как при потребности в 5 тыс. уличных фонарей было установлено только 200. Кроме
того, ориентирование в городе осложнялось отсутствием табличек с
названием улиц и номеров домов. Помимо этого, обеспечение водой
было также проблематичным. Из-за малого количества водопроводных колонок общественного пользования (прежде всего на окраинах)
собирались длинные очереди227. Так как государственные инициативы не давали желаемых результатов, 1 сентября 1950 г. «Советская
Белоруссия» воззвала к патриотизму горожан: «Быстрее восстановим родную столицу, наш социалистический Минск!» Только через
«любовь к родному городу» трудящиеся должны были включиться в
работу по достижению общей цели: «В отношении чистоты и порядка
Минск должен быть примером для подражания»228.
По этим призывам можно увидеть резкий контраст между желаемым и действительным. Сверкающие фасады домов, построенных
на проспекте, закрывали собой жилые районы, которые нередко
становились настоящими очагами эпидемий. Плохое качество питьевой воды, скопление нечистот и заброшенность городского пространства послужили причиной случаев тифа, малярии и бешенства
в 1940–1950-х гг.229 31 марта 1945 г. народный комиссар государственного контроля И. Ф. Волошин впервые доложил председателю Совета Народных Комиссаров БССР П. К. Пономаренко о катастрофических санитарных условиях. По его словам, из-за отсутствия
транспортных средств с наступлением оттепели не провели очистку
улиц и дворов. В результате дефицита топлива городские бани ра227
Кармолитова Л., Симонова О. Минский горсовет не заботится о благоустройстве столицы // СБ. 27.4.1947. № 85. С. 3.
228 Дело чести трудящихся Минска // СБ. 1.9.1950. № 176. С. 1.
229 С 16 августа 1949 г. «Советская Белоруссия» пыталась просветить население по поводу опасности заражения от укуса комара // СБ. 16.8.1949.
№ 162. С. 4. После того как в 1950 г. 233 и в 1951 г. 380 человек сделали прививку от бешенства, Исполнительный комитет Минского городского Совета
13 марта 1952 г. посчитал необходимым принять меры по отлову тысяч бездомных собак. ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 380. Л. 59–60, 63–64.
159
ботали лишь 17 дней в январе и 9 дней в феврале. Кроме того, было
задействовано только 5 % от предусмотренных мощностей прачечных230. Сведения Волошина еще раз уточнили 30 июля 1945 г. в отчете
председателя Исполнительного комитета Минского городского Совета И. Паромчика и председателя Госплана Е. А. Игудесмана. Согласно
этому документу, после войны во дворах 2075 государственных домов
построили лишь 78 туалетов и поставили 155 мусорных контейнеров.
Для ассенизационных работ имелось только три бочки, повозки для
навозной жижи вообще не было. При потребности в 153 домоуправляющих работали только 15 служащих. В таких условиях «коробки»,
как в народе называли выгоревшие дома, служили общественными
туалетами и местами скопления нечистот231. В последующие годы
улучшений не наблюдалось. Напротив, на совещании 4 марта 1947 г.
у заместителя Председателя Совета Министров БССР Т. Я. Киселева
по поводу состояния города Минска выяснилось, что в 1946 г. при
потребности в 500 мусорных контейнерах имелось в наличии только
160 и что 20 мусорных контейнеров, которыми в 1947 г. пользовалось
более 200 тыс. минчан, хватало лишь на 20 тыс.232 Руководство города фактически расписывалось в собственной беспомощности. Так,
руководитель отдела коммунального хозяйства Минского горкома
КП(б)Б на протяжении всего 1950 г. информировал секретаря Минского горкома партии С. К. Лещеню о неудовлетворительной материально-технической базе уборки улиц. Так как улицы убирались лишь
«от случая к случаю», то все время, кроме праздничных дней, город
находился в «загрязненном и не выдерживающем критики состоянии». Из-за плохой организации работ по уборке снега зимой 1949 г.
несколько дней не работал общественный транспорт. Выход из этого
трудного положения нашли лишь после привлечения местного населения233. Из отчета руководителя отдела коммунального хозяйства
Исполнительного комитета Минского городского Совета от 1951 г.
следует, что возможностей вывоза мусора хватает лишь на 50 % отходов домашних хозяйств234. И наконец, председатель Исполкома
Минского городского Совета В. И. Шарапов в отчете 1958 г. о состоянии коммунального хозяйства еще раз указал на то, что служба по
вывозу мусора с ее 38 мусорными машинами и 14 цистернами могла
230
231
232
233
234
160
НАРБ. Ф. 690. Оп. 2. Д. 43. Л. 1–1 об.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 35. Л. 34; НАРБ. Ф. 31. Оп. 4. Д. 92. Л. 84–85.
НАРБ. Ф. 7. Оп. 3. Д. 1843. Л. 107–132.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 615. Л. 82–84.
ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 53. Л. 71–75.
вывезти лишь 190 тыс. куб. м мусора и 42 тыс. куб. м фекалий, в то
время как потребность составляла соответственно 387 500 куб. м и
113 тыс. куб. м235.
Вплоть до 1960-х гг. болезненными были также вопросы обеспечения питьевой водой и слива сточных вод. 25 декабря 1945 г. на
своем заседании Бюро Минского горкома КП(б)Б отметило, что из
214 водопроводных колонок общего пользования лишь 100 готовы к
работе, а из 113 фонтанов функционируют только 50236. По информации заместителя председателя Совета Министров БССР Т. Я. Киселева от 4 марта 1947 г., из-за нехватки мест для забора питьевой
воды население берет воду для питья прямо из реки Свислочь237. Согласно отчету председателя Исполкома Минского городского Совета
К. Н. Длугошевского за 1949 г., проблемой для города являлось также
то, что предприятия для строительства жилья предпочитали окраины
города, несмотря на отсутствие там водопровода238. Как говорилось в
протоколе заседания ЦК КП(б)Б от 25 августа 1951 г., только 10,5 %
городских хозяйств подключены к водопроводной сети. В летние месяцы обеспечение населения питьевой водой представляло особенно большую трудность239. Один из документов за 1955 г. (без даты)
представляет собой доклад руководителя водопроводно-канализационного треста Минска секретарю Минского горкома КПБ И. Д. Варвашене. В докладе сообщалось, что увеличение вдвое ежедневного
обеспечения питьевой воды с 28 тыс. куб. м в 1941 г. до 59 тыс. куб. м
в 1954 г. даже приблизительно не отвечает потребностям города с населением в 450 тыс., которому необходимо 95,8 тыс. куб. м. Поэтому в
жилых домах на окраинах питьевая вода часто доходит лишь до первого этажа240. Выход из трудного положения сулило начатое в 1956 г.
строительство Заславского водохранилища (Минское море), ставшее впоследствии местом отдыха минчан241. Правда, в 1958 г. председатель Исполнительного комитета Минского городского Совета
В. И. Шарапов заметил, что даже ежедневное обеспечение одного человека 71 л воды далеко не соответствует норме в 115 л. О недоста235
ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 139. Л. 195–209.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 27. Л. 314–316.
237 НАРБ. Ф. 7. Оп. 3. Д. 1843. Л. 107–132.
238 ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 31. Л. 59.
239 НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 536. Л. 4–5.
240 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 991. Л. 26–28.
241 Минск. Энциклопедический справочник. 2-е изд., доп. и перераб.
Минск, 1983. С. 173.
236
161
точном снабжении минчан водой говорит и тот факт, что при общей
длине всех улиц Минска в 380 км, водопроводная сеть составляла
лишь 210 км. Кроме того, положение осложнялось расточительным
использованием питьевой воды промышленными предприятиями242.
Как следует из отчета руководителя водопроводно-канализационного треста Минска секретарю Минского горкома КПБ И. Д. Варвашене за 1955 г. и из отчета председателя Исполкома Минского
городского Совета Шарапова за 1958 г., ситуация с канализацией
выглядела еще более серьезной, чем с водопроводом. Длина канализационной сети в 130 км была значительно меньше общей длины
улиц сетки в 380 км; кроме того, фильтрационный резервуар очистительного сооружения при дневной норме переработки в 1 тыс. куб. м
воды справлялся лишь с 550 куб. м. Так как в различных районах города, в т. ч. на проспекте Сталина, коллекторы были засорены, а многочисленные фабрики не подключены к канализации, около 4 млн
куб. м сточных вод и фекалий стекало прямиком в реку Свислочь243.
В 1964 г. председатель Государственной контрольной комиссии по
охране природы сообщал первому секретарю ЦК КПБ К. Т. Мазурову, что количество сточной воды в городской канализационной системе выше нормы на 190 000 куб. м в день. Так как коллекторы могли
собирать в день только 120–130 тыс. куб. м, а очистительная установка могла обрабатывать лишь 50–60 тыс. куб. м, река Свислочь ежедневно загрязнялась 30–40 тыс. куб. м неочищенной и еще большим
количеством слабоочищенной сточной воды244.
В то время как в 1960 г. в белорусской столице начался процесс
улучшения санитарно-гигиенической и экологической ситуации,
вплоть до распада Советского Союза населению Минска в повседневной жизни приходилось бороться с различного рода дефицитом.
Уже на пике культурно-политической оттепели 24 февраля 1957 г.
«Советская Белоруссия» указала на то, что разница между городским
ростом и потреблением становится все больше. Недостаток квартир,
коммунальных услуг, детских садов и кинотеатров ощущался повсеместно245.
В действительности неудобства начинались уже с дорожного
покрытия и уличного освещения. Согласно отчету председателя
242
ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 139. Л. 196–197.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 991. Л. 26–28; ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 139.
Л. 198–199.
244 ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 355. Л. 322–325.
245 Бюджет нашего города // СБ. 1957. № 47. С. 1.
243
162
Исполнительного комитета Минского городского Совета К. Н. Длугошевского за 1949 г., по сравнению с межвоенным периодом количество заасфальтированных и вымощенных дорог сократилось с 28 %
до 19 %, а освещенных улиц – с 47 % до 27 %246. В отчете председателя
Исполнительного комитета Шарапова за 1958 г. говорилось, что из
380 км улиц лишь на 171 км имелось некое покрытие247. Так как жилые районы в основном были наименее благоустроены, то минчанам
приходилось в сырую погоду и в темное время суток добираться домой по грязным, топким и неосвещенным улицам.
В обществе, в котором предполагалась интеграция женщин в трудовую деятельность, особенно остро чувствовалась нехватка яслей и
детских садов. Согласно отчету председателя Госплана от 30 июня
1958 г., при потребности в 9 тыс. мест в яслях в реальности их было
3815, в случае с детскими садами это соотношение составляло 16 тыс.
к 8 тыс. 820-ти. 3200 детей ясельного возраста и 4500 детей старше
3-х лет ждали своей очереди248.
Таким образом, во всех планах по развитию города наблюдалось
пренебрежение третьим сектором. В 1960–1970-х гг. три четверти всех
занятых работало в так называемом материальном производстве, и
лишь около 15 % – непосредственно в сфере обслуживания249. Показатели модернизации говорят сами за себя: согласно отчету секретаря
Минского горкома КПБ Шарапова от 9 августа 1971 г., обеспечение населения (жилье, торговля, медицинское обслуживание, школа и досуг)
не соответствовало предписанным законом нормам (табл. 5). В составленном в 1978 г. списке о размерах товарооборота на человека Минск
находился на седьмом месте среди 26 городов (столицы союзных
республик и города с населением свыше одного миллиона жителей),
а по количеству предприятий розничной торговли и столовых – на
последнем. Ярким примером служит также и неудовлетворительное
медицинское обслуживание: по количеству врачей Минск занимал
шестнадцатое место, по медицинскому персоналу – девятнадцатое, по
количеству больничных койкомест – предпоследнее250.
246
ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 31. Л. 63.
ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 139. Л. 205.
248 Там же. Л. 105.
249 Комплексный план экономического и социального развития города
Минска за 1976–1980 гг. Минск, 1978. С. 10, 12.
250 Статистические данные по столицам союзных республик и по городам
с населением свыше одного миллиона человек // Вестник статистики. 1979.
№ 11. С. 73, 78–79.
247
163
Таблица 5
Обеспеченность населения Минска услугами в 1966–1971 гг.
Жилая площадь
(на человека)
Общеобразовательные школы
Дошкольные
учреждения
Больницы
Поликлиники
Кинотеатры
Предприятия
розничной торговли
Столовые
Учреждения бытового обслуживания
Прачечные
Рестораны
Телефоны
Потребление воды
(на человека)
Среднее обеспечение на 1 тыс. жителей
единица
градостропо факту
измерения
ительная 1.1.1966 1.1.1968 1.1.1971
норма
9
6,31
6,7
7,06
м2
кол-во мест
180
111,5
113,6
111,9
кол-во мест
70–90
52,6
57,4
56,1
койкоместа
пациенты/день
кол-во мест
кол-во рабочих
мест
кол-во мест
кол-во рабочих
мест
кг белья/день
кол-во мест
подключения
литр
12
22
28–42
8,4
10
11,0
21,8
6,3
9,6
11,2
20,5
6,5
10,1
11,6
19,6
6,3
65
8,7
49,0
5,2
53,9
5,6
58,0
5,6
90
5
140
275–400
12,3
3,1
42
168,1
15,2
2,9
59
170,6
15,9
3,3
73
178,8
Источник: ГАМО. Ф. 69. Оп. 9. Д. 33. Л. 44–45.
IV. МИГРАЦИЯ В «СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ ГОРОД»
«Вопрос улучшения жилищных условий в таких крупных городах, как Москва, Ленинград, Киев и так далее, тесно связан
с приростом населения, вызванным притоком миграции из
других частей страны. […] Поэтому необходимо прекратить
прием в города рабочей силы из других областей, и покрывать возникающую потребность больших городов в рабочих
руках необходимо из числа проживающего там населения».
Н. С. Хрущeв (1956)1
1. Источники роста города
а) Промышленное производство и трудовые ресурсы
До Первой мировой войны Минск был всего лишь торговым центром местного значения. Вхождение города в идустриальную эру началось в 70-е гг. XIX в., после включения Минска в сеть железных
дорог России. В городе работали многочисленные ремесленные и
кустарные мастерские, металлообрабатывающая промышленность
наряду с пищевой, кожевенной и текстильной, а также деревообрабатывающей и бумажной были развиты довольно слабо. В межвоенный
период, в годы ускоренной индустриализации, которая частично затронула и Белоруссию, в Минске появились также промышленные
предприятия союзного значения2. После окончания Великой Отечественной началась модернизация аграрной Белоруссии, что означало
концентрацию всех ресурсов в столице республики.
По данным Центрального статистического управления, с 1945 г. по
1948 г. количество промышленных предприятий возросло с 9 до 343,
1
Отчетный доклад Центрального Комитета Коммунистической партии
Советского Союза XX съезду партии. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС
Н. С. Хрущева // XX съезд Коммунистической партии Советского Союза.
14–25 февраля 1956 года. Стенографический отчет. T. I. Москва, 1956. С. 79.
2 См.: Ч. II. 3.
165
а число рабочих увеличилось с 1067 до 25 7813. Минск стал одним
из важнейших мест размещения транспортной и электронной промышленности Советского Союза. С конца 1940-х до начала 1960-х гг.
здесь был открыт целый ряд крупных промышленных производств:
завод по производству грузовых автомобилей (1947), велозавод
(1947), тракторный завод (1950), завод по производству радиоприемников и телевизоров (1951), часов (1956) и холодильников (1962).
В 1990 г. было произведено 100,7 тыс. тракторов, 37,1 тыс. грузовиков, 225 тыс. мотоциклов, 845 тыс. велосипедов, 1,1 млн телевизоров,
728 тыс. холодильников, 11,9 млн наручных часов (см. Приложение,
табл. XXIII). Доля машиностроения и металлообработки в валовом
продукте возросла с 23,2 % в 1950 г. до 70,3 % в 1990 г., в то время как
доля пищевой промышленности за тот же период снизилась с 28,8 %
до 7,8 %, а деревообрабатывающей и бумажной промышленности – с
4,5 % до 1,4 %, что означало, что данные отрасли промышленности
не играли существенной роли в экономике белорусской столицы (см.
Приложение, табл. XXIV). В результате благодаря размещению в городе ключевых предприятий Минск после Второй мировой войны
превратился в советскую промышленную метрополию. Соответственно экономическому значению города возросло и количество занятых
в промышленности, которое, согласно более поздней оценке, в 1940 г.
составляло уже 37 500 человек, в 1950 г. – 53 190, в 1985 г. – 338 600 и
несколько сократилось до 324 900 в 1990 г. в связи с экономическим
спадом в СССР. Таким образом, доля занятых в промышленности
от общего числа работающих увеличилась с 30 % в 1940 г. до более
40 % в 1960–1970-х гг.; в послевоенное время в промышленности
была занята примерно пятая часть всего населения (см. Приложение,
табл. XXVI). При этом однозначно преобладало машиностроение. На
таких промышленных гигантах, как тракторный и автомобильный
заводы, в 1960 г. работало 84 700 человек, или 60,6 % всех занятых в
промышленности, а в 1985 г. – 253 300 человек, или 74,8 % (см. Приложение, табл. XXV).
Для минских предприятий была характерна высокая текучесть
рабочей силы. За период с 1966 г. по 1969 г. 80–90 тыс. человек,
т. е. половина занятых в промышленности, поменяли место работы4. С одной стороны, этот факт можно считать признаком того,
3
ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 4. Л. 69–79; Д. 35. Л. 277–307.
Пешкова А. Н. О текучести рабочей силы и использовании фонда рабочей силы в промышленности (на примере города Минска) // Проблемы
народонаселения и трудовых ресурсов. Сборник статей / ред. коллегия:
A. A. Раков и др. Вып. II. Минск, 1971. С. 158.
4
166
что предприятия в большей степени использовали подсобную рабочую силу, чем квалифицированных рабочих. С другой стороны, это
могло свидетельствовать о том, что рабочие постоянно находились
в поисках предприятия, которое могло бы обеспечить их жильем.
В таких условиях промышленные предприятия Минска напрямую
зависели от постоянного притока мигрантов, что, в свою очередь,
усугубляло положение на рынке жилья. Это был заколдованный
круг, из которого, несмотря на введение системы прописки, не было
выхода5.
б) Естественный рост населения и увеличение численности
населения в результате миграции
После Великой Отечественной войны потребовалось пять лет,
чтобы численность населения Минска достигла довоенного уровня.
В 1950 г. здесь было уже 273 тыс. жителей, что соответствовало численности города накануне нападения Германии на Советский Союз.
Затем столица Белоруссии пережила настоящий демографический
бум. Численность населения увеличилась с 500 тыс. в 1959 г. до 1 млн
в 1972 г. и до 1,6 млн в 1991 г. (график 1). В этих цифрах отражается уникальный в своем роде процесс, характерный для Советского Союза 1960–1970-х гг., а именно прирост населения в среднем на
5,5 % в год. Речь идет о так называемом «Минском феномене»6. По
причине «бегства из деревни» Минск – с этнической точки зрения –
последовательно превращался из еврейского города в белорусский.
Еврейская диаспора прекратила свое существование в результате
Холокоста, жертвой которого стала большая часть белорусских евреев, а также из-за антисемитизма, характерного для эпохи позднего
сталинизма, который непосредственно после войны привел к тому,
что здание синагоги передали под архив Министерства иностранных дел и в конце 1940-х гг. закрыли еврейский театр7. К началу
5
Ср.: Ч. IV. 2. a.
См. Польский С. A. Демографические проблемы развития Минска.
Минск, 1976. С. 16; Он же. Еще раз о «Минском феномене» // Экономика
социальной сферы крупного города: Опыт, проблемы, перспективы. Тезисы докладов научно-практической конференции. Минск, 29–30 мая 1989 г.
Минск, 1989. С. 3–4.
7 В июне 1946 г. была зарегистрирована еврейская община численностью 80 человек, которой было отдано две комнаты в синагоге по ул. Немига.
До июля 1947 г. количество верующих выросло до 1 тыс. Ср.: The Agony and
Liquidation of the Jewish State Theatre of Belorussia (1948–1949). Introduced
6
167
1950-х гг. еврейское население Минска, которое перед войной составляло около 73 тыс., сократилось приблизительно до 15 тыс.8 С
1959 по 1970 г. оно выросло с 38 900 до 47 тыс., однако в результате
эмиграции на рубеже 1960–1970-х гг. снизилось с 46 100 в 1979 г. и
до 39 100 – в 1989 г.9 При этом доля еврейского населения в общем
количестве жителей Минска сократилась с 7,6 % в 1959 г. до 2,4 % в
1989 г. Доля белорусов, напротив, увеличилась с 63,8 % до 71,8 % (см.
Приложение, табл. VII). Правда, этот процесс надо рассматривать с
учетом русификации, которую повлекла за собой политика Хрущeва в отношении языка в области среднего образования10. Во время
переписи населения в 1970 г. назвали русский язык родным 35,4 %
белорусского населения Минска; в 1979 г. – уже 39,4 %, а в 1989 г.,
после того как гласность и перестройка способствовали проявлению
большей толерантности, и национальное самосознание снова стало
by Mordechai Altshuler // JEE. 1994. Vol. 25. № 3. P. 64–72; Gershtein А. Notes
on the Jewish State Theatre of Belorussia // JEE. 1995. Vol. 27. № 2. P. 27–42;
Smilovitsky L. Jewish Religious Life in Minsk, 1944–1953 // JEE. 1996. Vol. 30.
№ 2. P. 5–17; русский перевод: Попытки возобновления еврейской религиозной общины в Минске, 1944–1954 гг. // Смиловицкий Л. Евреи Беларуси.
Из нашей общей истории. 1905–1953. Минск, 1999. С. 286–302; Smilovitsky L.
Die Partizipation der Juden am Leben der Belorussischen Sozialistischen
Sowjetrepublik (BSSR) im ersten Nachkriegsjahrzehnt, 1944–1954 // «Existiert
das Ghetto noch?» Weißrußland: Jüdisches Überleben gegen nationalsozialistische
Herrschaft. Berlin–Hamburg–Göttingen, 2003. S. 277–294.
8 Смиловицкий Л. Катастрофа евреев в Беларуси 1941–1944 гг. ТельAвив, 2000. C. 30.
9 ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 642. Л. 20 (результаты переписи 1959 г.); Итоги
Всесоюзной переписи населения на 15 января 1970 г. по городу Минск. Для
служебного пользования. Минск, 1973. С. 65; Национальный состав населения СССР по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. Москва, 1991.
С. 90. См. также: Brym R. J. The Jews of Moscow, Kiev and Minsk. Identity,
Antisemitism, Emigration / ed. by H. Spier. Houndmills–London, 1995.
10 См.: Bilinsky Y. The Soviet Education Laws of 1958–59 and Soviet
Nationality Policy // Soviet Studies. 1962. Vol. 14. P. 138–157. В 1972/1973
учебном году 51,4 % белорусских школьников обучались на русском языке, в
больших городах – 97,6 %; в Минске не было ни одной школы с преподаванием на белорусском языке. Solchanyk R. Russian Language and Soviet Politics //
Soviet Studies. 1982. Vol. 34. P. 37. См. также: Halbach U. Nationalitätenfrage und
Nationalitätenpolitik // Handbuch der Geschichte Russlands. Bd. 5: 1945–1991.
Vom Ende des Zweiten Weltkriegs bis zum Zusammenbruch der Sowjetunion /
hrsg. v. S. Plaggenborg. II. HlbBd. Stuttgart, 2003. S. 679.
168
развиваться, – 38,3 %11. При этом доля этнических русских среди жителей Минска с 1959 по 1989 г. неизменно составляла примерно 20 %
(см. Приложение, табл. VII).
График 1
Рост населения Минска с 1897 по 1991 г. (в тыс.)
1800
1700
1600
1500
1400
1300
1200
1100
1000
900
800
700
600
500
400
300
200
100
0
1636,9
(1990)
кол-во населения в тыс.
1000
(1972)
1900
154
(1917)
206
(1931) 270,4
(1941)
163
103 (1931)
(1921)
1910
1920
1930
1940
509,5
(1959)
273,6
(1950)
43
(1944)
1950
1960
1970
1980
1990
год
Источник: как таблица VI в приложении.
11
Итоги Всесоюзной переписи населения на 15 января 1970 г. по городу
Минск... С. 65; Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер семей, национальный состав, уровень образования и источники
средств существования населения города Минска. По данным Всесоюзной
переписи населения на 17 января 1979 г. Статистический сборник. Для служебного пользования. Часть I. Минск, 1980. С. 75; Национальный состав населения СССР по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. Москва,
1991. С. 90. См.: Bohn T. M. Bevölkerung und Sozialstruktur // Handbuch der
Geschichte Russlands. Bd. 5: 1945–1991. Vom Ende des Zweiten Weltkriegs
bis zum Zusammenbruch der Sowjetunion / hrsg. v. S. Plaggenborg. II. HlbBd.
Stuttgart, 2003. S. 605.
169
Учитывая, что включение близлежащих поселков в черту города
в процессе его расширения не приводило к увеличению населения
Минска даже на 3 %, встает вопрос о соотношении естественного
роста населения и увеличения численности населения города как
следствия миграции12. По существу, речь идет о том, чтобы выяснить, в какой степени рост населения происходил за счет мигрантов
из деревни и для какого периода тезис Моше Левина об «окрестьянивании» советских городов подтверждается количественными
данными13. Чтобы ответить на эти вопросы, следует сопоставить соотношение рождаемости и смертности, а также количество прибывших и убывших. Представленные в приложении в табл. VIII данные
не опубликовались в советское время. Они были доступны только в
сокращенном варианте в виде брошюр для служебного пользования.
Недостаток данных Центрального статистического управления, которые были опубликованы только после распада Советского Союза,
состоит в том, что в них учитывается лишь период с 1960 г., и при
этом охвачены по преимуществу только большие периоды времени.
Далее все данные в абсолютном исчислении будут приводиться из
табл. VIII Приложения.
В связи с тем что в результате послевоенного восстановления и
высокого уровня миграции Минск в демографическом плане вплоть
до 1970-х гг. был относительно молодым городом, разница между
рождаемостью и смертностью была существенной вплоть до 1980-х гг.
(график 2). И без того низкий средний возраст повышался постепенно от 26,8 лет (1959) до 28,4 лет (1970) и до 30 лет (1979)14. Доля пенсионеров оставалась довольно низкой: 6,8 % в 1959 г. и 8,5 % в 1970 г.
Лишь в период с 1979 по 1989 г. было зарегистрировано ощутимо
возросшее количество пенсионеров с 8,9 % до 12,9 %15. На этом фоне
рождаемость выросла с 7498 в 1947 г. до пикового значения в 29 871
в 1983 г. За бумом рождаемости сразу после войны последовал временный застой конца 1940-х – начала 1950-х гг. После завершения
фазы строительства города с середины 1950-х и до начала 1960-х гг.
снова произошел стремительный подъем рождаемости с 10 тыс. до
12
Вследствие присоединения периферийных районов к городу в 1959,
1962, 1965, 1967, 1972 и 1973 г. население Минска увеличилось на 27 500 человек. См.: Польский С. А. Демографические проблемы... С. 12.
13 Ср.: Ч. I. 1.
14 Польский С. А. Ключевые проблемы социально-экономического развития г. Минска. Минск, 1981. С. 5.
15 Пожилые люди города Минска. Минск, 1998. С. 2.
170
почти 15 тыс. в год. Падение рождаемости в середине 1960-х гг., с
одной стороны, можно объяснить тем, что способные к воспроизводству возрастные категории родились в период Второй мировой
войны, который характеризовался низким уровнем рождаемости; с
другой стороны, это является показателем изменения отношения к
рождаемости, его зависимости от жилищной проблемы. В 1970-е гг.
произошел соответствующий миллионной численности населения
города быстрый подъем рождаемости с 15 тыс. до почти 30 тыс. в год.
Очередное падение рождаемости с середины 1980-х гг. до 1991 г., когда в Минске родилось 20 918 детей, было связано с экономическим
кризисом периода перестройки. Смертность же оставалась на относительно постоянном уровне из-за неуклонного роста и постепенного старения населения. До 1974 г. смертность находилась в пределах
5 тыс., но к 1989 г. она увеличилась до более чем 10 тыс.
График 2
Рождаемость и смертность, а также прибывшие и убывшие
в Минске в 1945–1991 гг.
90 000
80 000
70 000
60 000
50 000
40 000
30 000
20 000
10 000
0
кол-во человек
1945
1950
1955
прибывшие
1960
1965 1970
год
убывшие
1975
рождаемость
1980
1985
1990
смертность
Источник: как в таблице VIII в приложении.
В миграционной статистике особенно заметны сильные колебания числа прибывших (график 2). Несмотря на неучтенные данные
о проживающих без прописки, из графика сразу видно, как на практике функционировал механизм закрытого города, который далее
171
будет рассмотрен более детально. Чрезвычайно высокое количество
прибывших в город сразу после войны, которое в 1946 г. составило
61 178 человек, связано с возвращением населения из эвакуации, из
армии и партизанских отрядов, а также с принудительных работ в
Германии. Число бездомных из сожженных деревень и «искателей
счастья» из других частей Советского Союза, прибывших в разрушенный город, не известно. Согласно оценке демографа С. Польского, население Минска сразу после войны на 61,5 % состояло из
сельских жителей16. Как правило, вплоть до предоставления в 1956 г.
права на увольнение и права свободного выбора рабочего места –
наряду с направлением в Минск руководящих работников из Москвы и Ленинграда – организованный набор рабочей силы (оргнабор)
для восстановления жилых домов и промышленных предприятий
города происходил прежде всего из белорусской провинции. После
того как в 1953 г. была зафиксирована новая рекордная величина
прибывших в город (53 490), в Минске ввели систему прописки, соответствующую всесоюзным нормам. Из-за катастрофического положения на рынке жилья, особенно после того как в 1956 г. Хрущeв
развернул кампанию по ограничению роста крупных городов, право
проживания в городах стало жестко ограничиваться. В результате
количество прибывших в город уменьшилось в 1962 г. до 32 125 человек. Однако в 1960-е гг. промышленные предприятия снова стали
нуждаться в рабочей силе. Опять открыли «шлюзы» выдачи временных прописок, и число прибывших к концу 1960-х гг. снова выросло
до более чем 60 тыс. Накануне переписи 1970 г. в Минске еще раз
провели тщательный статистический учет населения. Резкий рост
количества прибывших до пикового значения в 81 140 в 1973 г. связан с особой акцией Мингорисполкома, который предоставил около
15 тыс. разрешений на прописку для нелегально проживавших на
тот момент в городе рабочих17. В связи с усилившимся «бегством
из деревни» в 1970-е гг. число прибывших оставалось на высоком
уровне (почти 70 тыс.). На рубеже 1970–1980-х гг. белорусская деревня была истощена демографически, стало очевидно, что областные и районные центры также поглощают часть миграционного потока. Экономический кризис последних лет существования Советского Союза способствовал уменьшению количества прибывших в
Минск в 1991 г. до 48 768 человек. Что касается убывших из города
(необходимо также принимать во внимание и неучтенные случаи),
16
17
172
Польский С. А. Демографические проблемы... С. 86.
Там же. С. 92.
следует отметить, что, во-первых, на протяжении всего времени их
было значительно меньше, чем прибывших, но все же довольно много; и во-вторых, как видно на графике 2, кривые прибывших и убывших почти идентичны. В конце 1940-х гг. и до середины 1950-х гг.
количество убывших составляло 25–30 тыс., во второй половине
1950-х гг. оно сократилось до 20 тыс., а затем снова возросло до
50 297 в 1979 г. С этого момента заметен ежегодный постепенный
спад количества мигрантов до 37 827. Таким образом, очевидно, что
колебание численности населения в городе было очень высоким.
Число убывших было связано, с одной стороны, с функцией города как места нахождения вузов, которые занимались подготовкой
специалистов для других регионов, и, с другой стороны, с плохими
жилищными условиями, из-за которых попытки устроиться в городе были обречены на провал.
График 3
Естественный рост населения и приток мигрантов в Минск в 1945–1991 гг.
60 000
кол-во человек
50 000
40 000
30 000
20 000
10 000
0
1945
1950
1955
1960
1965
1970
1975
1980
1985
1990
год
миграционный баланс ____ естественный рост населения
Источник: как в таблице VIII в приложении.
173
Если сопоставить естественный рост населения с ростом населения в результате миграции, то можно увидеть, что до 1979 г. увеличение численности населения в основном было результатом миграции
(график 3). Данные о естественном росте населения свидетельствуют о непрерывном увеличении уровня рождаемости: от 5185 человек
в 1947 г. до 12 458 в 1961 г. и от 9903 человек в 1966 г. до 21 747 в
1983 г. Затем происходило снижение рождаемости – до 9122 человек
в 1991 г. Процесс миграции происходил, напротив, более скачкообразно. Предельные показатели зарегистрированы в конце этапа восстановления города в начале 1950-х гг. (27 647 прибывших в 1953) и
в конце фазы индустриализации в начале 1970-х гг. (42 500 прибывших в 1973 г.), снижение показателей отмечается в связи с повторным заселением города после войны (7360 человек в 1950 г.), после
ограничения миграции в середине 1950-х гг. (13 876 человек в 1956 г.)
и после истощения трудовых ресурсов на периферии республики в
конце 1970-х – начале 1980-х гг. (16 575 человек в 1980 г.). Можно
констатировать, что население Минска в середине 1950-х гг. и в конце 1960-х – начале 1970-х гг. пополнялось на треть за счет рождаемости и на две трети – за счет миграции. Поэтому нужно исходить
из того, что пики роста города представляли собой «волны», которые
приводили к «наводнению» Минска сельским населением.
Судя по составу населения, в 1950–1960-е гг. Минск в значительной мере превратился в город мигрантов. Правда, судя по ответам на
вопрос о продолжительности проживания в городе, который задавался при переписи населения 1970, 1979 и 1989 гг., уровень текучести
населения стремительно снижался начиная с 1970-х гг. К 1980-х гг.
проявилась тенденция к оседлости и, соответственно, к преобладанию мигрантов во втором поколении. Доля новопереселенцев, проживающих в городе два года, выросла с 16 % в 1970 г. до 18,2 % в
1979 г. и снизилась до 11,4 % в 1989 г. За тот же период увеличилась
доля старожилов, т. е. тех, кто жил в городе более 25 лет, с 11,5 % до
22,4 % и 30,6 % (см. Приложение, табл. IX).
в) Состав, происхождение и мотивы мигрантов
Чтобы разобраться в сути тезиса об «окрестьянивании» города,
необходимо проанализировать происхождение мигрантов и их мотивы. Сведения о возрасте, гендерной принадлежности и месте рождения переселенцев можно найти в реестрах прописанных лиц за
1945–1969 гг. Центрального статистического управления, которые
находятся в Государственном архиве Минской области. Количественные данные о причинах «бегства из деревни» можно получить только
174
из результатов Всесоюзной переписи населения 1970 г., а также из
опросов периода распада Советского Союза. Из этих источников видно, что потенциальными мигрантами являлись скорее стремящиеся к
образованию и жизни в городе молодые советские граждане, нежели
погруженные в свой деревенский мир сельские жители. По причине
суровых условий жизни в городе эти люди были вынуждены поддерживать земляческие отношения18. В 1950–1960-е гг. три четверти
всех мигрантов принадлежали к возрастной когорте от 15 до 29 лет
(см. Приложение, табл. X). Она состояла частично из студентов, частично из молодых рабочих. При этом мигрантов-мужчин было значительно больше, чем среди женщин. Особенно отчетливо эта тенденция
прослеживается в 1960-е гг. (см. Приложение, табл. XI).
Если говорить о мигрантах из различных республик СССР, то
можно установить, что с конца 1940-х и до конца 1960-х гг. две трети
мигрантов были жителями БССР. В течение первых двух послевоенных лет количество мигрантов из РСФСР составляло почти 30 %,
что было обусловлено возвращением жителей Минска из эвакуации. Не в последнюю очередь потому, что в Минск направляли руководящих работников и квалифицированных рабочих из РСФСР,
а также тот факт, что в городе оседали демобилизованные офицеры
Советской армии, в 1950-е гг. доля мигрантов из РСФСР стабильно
сохранялась на уровне 20 %. Только в 1960-е гг. количество мигрантов из РСФСР начало сокращаться до 10 % (в общей массе жителей
Минска) вследствие массового притока в город белорусских сельчан.
Наряду с РСФСР регионом происхождения мигрантов была также Украина. На ее долю приходилось около 4 % мигрантов в течение всего этого временного отрезка. Что касается оттока населения
из Минска, несколько тысяч горожан во второй половине 1950-х гг.
18 Проблема миграции обсуждалась в Советском Союзе в первую очередь с точки зрения демографии. Взгляд на эту проблему с точки зрения
социологии и истории повседневности лишь начинает развиваться. См.:
Teckenberg W. Urbanisierung und soziale Folgen der Stadt-Land-Migration in
der Sowjetunion // Kölner Zeitschrift für Soziologie und Sozialpsychologie. 1972.
Bd. 24. S. 790–820. Содержательными являются статьи о московских семьях: Малышева М. Мигранты в крупном городе: история семьи Шинелевых и
Долгих. Миграционные процессы сквозь призму индивидуального жизненного опыта // Судьбы людей: Россия XX века. Биографии семей как объекты
социологического исследования / отв. рeд. В. Семенова, E. Фотеева. Москва, 1996. С. 70–98, 355–372. См. о «городских кочевниках» также: Epste M.
Russo-Soviet Topoi / The Landscape of Stalinism. The Art and Ideology of Soviet
Space / ed. by E. Dobrenko, E. Naimark. Seattle–London, 2003. P. 277–306.
175
уехали в Казахстан в рамках кампании по освоению целины, развернутой Хрущeвым. Кроме того, примечательно, что до 10 % убывших
не были учтены. Это свидетельствует о несовершенстве системы прописки (см. Приложение, табл. XII).
Сравнивая город и деревню, можно прийти к выводу, что в
1950-е гг. «бегство из деревни» в город превосходило межгородскую
мобильность в четыре, а в 1960-е гг. – в два раза. При этом необходимо учитывать высокий уровень мобильности населения: в 1950-е гг.
миграционный поток деревня – город превосходил поток город – деревня на 25 %, в то время как количество убывших в другие города
превосходило количество переехаших в деревню сначала примерно
на 50 %, а затем на 25 %. По всей вероятности, Минск являлся для
многих мигрантов своего рода «перевалочным пунктом» для переезда в другие города. В 1960-е гг. постепенно уравнивалось количество
мигрантов из других городов и из деревни, в то время как убывших
в другие города сначала было в два раза, а затем в три раза больше,
чем в деревню (см. Приложение, табл. XIII a). Что касается БССР,
то рост городского населения за счет притока мигрантов из деревни
превосходил рост населения за счет притока мигрантов из города в
1940-е гг. в три, в 1950-е гг. – в четыре–пять и в 1960-е гг. – в три–четыре раза. Таким образом, можно однозначно утверждать, что город
рос за счет белорусской деревни. Интересно, что на графике кривые,
отражающие динамику прибытия и убытия, различются. В 1950-е гг.
количество мигрантов из деревни превышало количество мигрантов
из города в два раза, в 1960-е гг. – в полтора. Что касается убывших,
то соотношение между городом и деревней было, напротив, менее сопоставимо. В то время как в 1950-е гг. это соотношение можно было
еще сопоставить, в 1960-е гг. количество убывших в другие города
превышало в два раза количество убывших в сельскую местность.
Фактически с 1960-х гг. основной миграционный поток направлялся
из деревни в город, возвращение в деревню было скорее редкостью
(см. Приложение, табл. XIII б). В Минской области число переселенцев из деревни превосходило число переселенцев из других городов
более чем в пять раз. Очевидно, что сельские районы в непосредственной близости к Минску рассматривались как «трамплин» для
устройства в белорусской столице (см. Приложение, табл. XIII в). На
этом основании можно сделать вывод, что в 1950-е гг. в рамках индустриализации рост города шел в основном за счет сельского населения. Так как возможность обеспечения жильем в Минске, особенно
для временно занятых на стройках, являлась весьма призрачной, количество возвращающихся в деревню оставалось довольно высоким.
В 1960-е гг. в связи с образовательным бумом столица превратилась
176
в место, куда на учебу устремлялись студенты. Правда, Минск для
значительной части студентов оставался лишь промежуточным пунктом на пути к переезду в другие города. Масштабы этого явления
можно проиллюстрировать следующим примером: с 1960 по 1966 г.
сельскохозяйcтвенные вузы БССР подготовили 30 372 специалиста, но только 9054 из них приступили к работе на сельскохозяйственных предприятиях; с 1971 по 1976 г. эти показатели составляли
соответственно 108 300 и 37 20019. Таким образом, «Минский феномен» основывался на сокращении численности и старении населения
белорусских деревень.
Классификацию мигрантов по социальным группам и индивидуальным интересам в 1950-е и 1960-е гг. можно осуществить лишь в
гипотетическом ракурсе. В рамках переписи населения 1970 г. «новопереселенцам» задавался вопрос о причинах их переезда. Под «новопереселенцами» подразумевались люди, которые переехали в Минск
в 1968–1969 гг. Из 64 072 переселенцев 49 800 были выходцами из
БССР, в том числе 22 739 человек из Минской области. Из деревни прибыли 32 171 человек, из городов – 31 901. При этом из малых
городов с численностью населения до 20 тыс. прибыло 11 362 человека20. Что касается мотивов переселения, то выяснилось, что подавляющее большинство прибывших, или 27 896 человек (43,5 %),
приехало в Минск на учебу. Соответственно, они располагали временной пропиской. Доля выпускников вузов, трудоустроившихся в
Минске и получивших постоянную прописку, составляла всего 3,5 %.
Неуточненные «личные причины» в качестве мотива переезда назвали 31,6 % новопереселенцев. Это были выпускники, оставшиеся в
столице благодаря браку, и карьеристы, которые находили работу на
минских предприятиях. 4,9 % новопереселенцев прибывали в город
в рамках воссоединения семьи. Под этим подразумевались ближайшие родственники, т. е. супруги или родители одного из партнеров.
Незначительность таких случаев (всего 3123 человека) объясняется,
с одной стороны, с молодым возрастом новопереселенцев, с другой –
19 Пешкова А. Н. Миграция сельского населения СССР: ее характер
и социально-экономические последствия // Проблемы народонаселения
и трудовых ресурсов. Сборник статей. Вып. I / под ред. В. Ф. Медведева,
A. A. Ракова, M. И. Горячко. Минск, 1970. С. 39; Она же. Занятость населения
Белоруссии. (Обзорная информация. Серия: экономика и организация производства.) Минск, 1981. С. 34.
20 Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года по Белорусской ССР.
Часть II. Минск, 1973 (Центральное статистическое управление при Совете
Министров БССР. Для служебного пользования). С. 238, 240.
177
нехваткой жилья в городе. Тем не менее 4,7 % всех новопереселенцев
назвали причиной переезда смену места работы и указывали при этом
на то, что они были демобилизованными офицерами. Лишь 4,1 % новопереселенцев были направлены в организованном порядке – комсомолом или по оргнабору. Таким образом, получение образования
«открывало дверь» в закрытый город. Со стороны сельского населения эту возможность использовали 51,9 % новопереселенцев. Для
людей, приезжавших из других городов, пути проникновения в город
были, напротив, более разнообразными. По сравнению с сельским населением они благодаря своему профессиональному и социальному
уровню находились в более выигрышном положении (табл. 6).
Таблица 6
Причины, по которым мигранты в 1968–1969 гг. переселялись в Минск
Мотивы переезда
Учеба
Мигранты
Из города
Из деревни
чел.
чел.
%
чел.
%
43,5 11 208
35,1
16 688
51,9
27 896
%
Работа после окончания педагогического учебного заведения
2226
3,5
1676
5,2
550
1,7
Работа по линии общественных
организаций
1657
2,6
770
2,4
887
2,8
Оргнабор
971
1,5
367
1,1
604
1,9
Смена места работы
3004
4,7
2413
7,6
591
1,8
31,6 10 866
34,1
9388
29,2
Личные причины
20 254
Переселение с семьей
3123
4,9
2435
7,6
688
2,1
Другие причины
4941
7,7
2166
6,8
2775
8,6
64 072
100
31 901
100
32 171
100
Итого
Источник: Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г. по Белорусской ССР.
Часть II. Минск, 1973 (Центральное статистическое управление при Совете Министров
БССР. Для служебного пользования). С. 243.
Представленные в табл. 6 данные можно интерпретировать следующим образом. Существенным фактором «бегства из деревни» была
разница в уровне жизни в деревне и городе. Главным мотивом переселенцев была надежда на удовлетворение основных материальных
потребностей, прежде всего получение «благоустроенной», т. е. осна178
щенной всеми удобствами квартиры. На втором месте стояла самореализация в профессии, что, в частности, может свидетельствовать о
пренебрежительном отношении к сельскому труду. И лишь третьим
по значимости фактором является культурная жизнь города, т. е. проведение досуга21. Согласно опубликованным в 1992 г. результатам
опроса 148 молодых рабочих Минского научно-производственного
объединения «Интеграл», жизнь в деревне считалась, в частности молодыми женщинами, невыносимой, при этом показательно, что после
переезда в город они чувствовали свою связь с родной деревней. Молодые мужчины, напротив, называли оставшихся в деревне неудачниками, и поэтому связанный с «бегством из деревни» карьерный
рост был их естественной целью (табл. 7).
Таблица 7
Соотношение города и деревни с точки зрения 148 молодых сотрудников
Минского научно-производственного объединения «Интеграл»
(по данным опроса, проведенного незадолго до распада СССР)
Почему Вы покинули деревню?
думал(а), что жизнь в городе более цивилизованна и проведение досуга интереснее, чем в деревне
считал(а), что люди в городе имеют значительно больше
материальных благ, чем в деревне
следовал(а) примеру моих одногодок
мне не нравилась сельскохозяйственная профессия
Мужчины
Женщины
48,6 %
62,6 %
6,8 %
2,7 %
20,3 %
24,3 %
5,4 %
29,7 %
21
Согласно опубликованному в 1992 г. опросу, проведенному среди
1200 работников сельского хозяйства, приоритетами, повлиявшими на
«push-» и «pull-»факторы при «бегстве из деревни», были названы: 1) получение комфортабельной (с санузлом. – T. Б.) квартиры; 2) усовершенствование условий и организации труда; 3) качество дорог, связывающих хозяйства
(практически непроходимые в дождливый период в связи с недостатком
заасфальтированных дорог. – T. Б.); 4) повышение заработной платы; 5) самостоятельность на рабочем месте; 6) культурное предложение в деревне;
7) уровень медицинского обслуживания; 8) развитие сферы услуг; 9) ассортимент товаров в розничной торговле; 10) регламентированный рабочий день;
11) пятидневная рабочая неделя; 12) право на отпуск; 13) наличие дошкольных учебных заведений; 14) климат в рабочем коллективе; 15) помощь при
строительстве личного жилья; 16) условия для повышения квалификации;
17) оказание помощи при строительстве личного приусадебного хозяйства;
18) понимание руководящим персоналом нужд специалистов; 19) развитие
физкультуры и спорта. Коваленко В. А., Тарасевич В. Ф., Лешкович В. В. Каким быть селу? Минск, 1992. С. 31.
179
Окончание таблицы 7
Вы привыкли к городу?
да, я довольно быстро привык(ла) к городской жизни и
полюбил ее
привыкаю довольно медленно и все еще вспоминаю
деревню
городская жизнь для меня тяжела
Что Вы можете сказать о Ваших одногодках и знакомых,
которые продолжают жить и работать в деревне?
это оптимисты, которые считают, что деревня вскоре
сравняется с городом
это неудачники, которые не нашли свой путь в город
это люди, которые с детства преданны родителям и родительскому дому
это люди, которые любят сельский труд
это люди, которые не знают прелестей города
Верите ли Вы в возрождение деревни?
да, в ближайшие годы условия жизни в деревне приблизятся к городским
все останется, как есть
разница между городом и деревней только увеличится
Что может Вас сподвигнуть возвратиться
из города обратно в деревню?
только отсутствие перспективы на получение квартиры
в городе
комфортабельный дом в деревне
не вернусь ни при каких обстоятельствах
Мужчины
Женщины
64,9 %
62,2 %
28,4 %
33,8 %
6,7 %
4,0 %
–
5,4 %
43,2 %
20,3 %
37,9 %
32,4 %
14,9 %
21,6 %
18,9 %
5,4 %
50,0 %
52,7 %
47,3 %
2,7 %
37,8 %
9,5 %
66,2 %
43,2 %
5,4 %
28,4 %
4,1 %
52,7 %
Источник: Коваленко В. А., Тарасевич В. Ф., Лешкович В. В. Каким быть селу?
Минск. 1992. С. 25–26.
2. Мероприятия по ограничению роста города
a) Введение системы прописки и ее функционирование
После возвращения минчан в разрушенный город в течение первых двух послевоенных лет шел рост численности населения, который продолжался до конца сталинской эпохи. Причиной этого роста
был проводимый на государственном уровне организованный набор
180
рабочей силы для строительства и возрождения промышленности.
Учитывая хаос, вызванный восстановлением города, необходимо исходить из того, что не поддающееся статистическому учету число тех,
кто бесконтрольно проникал в город, было очень высоким. Однако
никаких сведений об этом в архивах нет, так как в эпоху позднего
сталинизма государственные и партийные органы лишь следовали
инструкциям и воздерживались по возможности сообщать «наверх»
реальную информацию. Кроме того, статистический фетишизм, наложивший отпечаток на советскую бюрократию второй половины
XX в., в полной мере проявился только после принятия 7-летнего
плана 1959 г. Наконец, необходимо еще принять во внимание, что
21 октября 1953 г., т. е. уже после смерти Сталина, Совет Министров
СССР принял общее положение о регулировании миграции в города.
Речь шла о внутренней служебной инструкции. Она предусматривала разрешение на прописку только в том случае, если имелась индивидуальная жилая площадь, отвечающая следующим санитарным
нормам: в жилых домах 9 кв. м на человека, в общежитиях для студентов – 6 кв. м и 4,5 кв. м – в общежитиях для рабочих22. Насколько
нереальными были эти цифры для Минска, можно судить по тому,
что общая площадь на человека, которая рассчитывалась с учетом
площади кухни, прихожей и санузла, с 1950 по 1965 г. увеличилась
лишь с 5,8 кв. м до 9,6 кв. м (табл. 16). Легальный переезд в белорусскую столицу при таких условиях был просто невозможен.
Только поcле XX съезда КПСС (февраль 1956) руководящие работники Минска задумались над ограничением роста города. Парадоксальным образом «закрытие» белорусской столицы по времени
совпало с «открытием» советского общества в связи с десталинизацией и культурно-политической «оттепелью». Поводом для этого
послужили импульсы извне, а причиной – внутренние проблемы.
Здесь необходимо отметить, что Хрущев на ХХ съезде партии разоблачил не только культ личности, но и заявил об ограничении роста
крупных городов и необходимости обеспечивать предприятия рабочей силой за счет местного населения. В апреле 1956 г. в трудовое
законодательство вернули статью о праве на увольнение, тем самым
были созданы предпосылки для свободного рынка рабочей силы во
всесоюзном масштабе23. Однако при этом следует учесть, что из-за
большого количества мигрантов, прибывающих в Минск, программа
22 Ср. созданный в 1968 г. для Мингорисполкома обзор развития системы
прописки. ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 578. Л. 125–128.
23 Ср.: Ч. II. 1.
181
государственного жилищного строительства уже не могла гарантировать обеспечения населения города жильем. Вследствие дефицита
жилья «социалистический город» утрачивал свои основные черты;
существование нелегальных путей решения квартирной проблемы
свидетельствовало о том, что государственный контроль не работает и претензии КПСС на абсолютное доминирование во всех сферах
повседневной жизни не имеет под собой почвы.
Впервые вопрос о ситуации с пропиской в городе был поставлен
на повестку дня Мингорисполкомом на заседании 12 апреля 1956 г.
Начальник управления милиции Сергеев описал безнадежность
положения, отметив, что в некоторых случаях ответственные сотрудники милиции прописывали граждан, несмотря на отсутствие
сведений о месте жительства и количестве людей. Кроме этого, людей прописывали без разрешения санитарных служб и подтверждения наличия необходимой жилплощади. Имели также место случаи
афер, когда для прописки использовался статус демобилизованных
военных. Наконец, домоуправления выдавали фиктивные документы, на основании которых можно было получить прописку, например
справки, подтверждающие проживание в еще строящихся домах, или
справки о регистрации в домовой книге в качестве квартирантов у
несуществующих лиц24. Последовавшее обсуждение этого выступления касалось двух вопросов: роль санитарной службы и самовольные
строительные работы.
Согласно решению санитарно-эпидемиологической службы
г. Минска, районные санэпидстанции имели право выдавать специальные разрешения на прописку. Решающим при этом должно было
быть наличие дополнительной жилплощади, а также соответствующих условий проживания. Свобода действий для бюрократического
произвола, которую открывали эти неопределенные указания, была
ограничена только предписанием, согласно которому санитарная
норма индивидуальной жилплощади должна составлять не менее
5–6 кв. м25. В связи с этим главный санитарный врач города Шиманский заметил, что практически никто из мигрантов не имел предписанной законом и отвечающей санитарной норме жилплощади в
9 кв. м. Так что при выдаче разрешения на прописку на санитарной
службе лежала даже большая ответственность, чем на милиции. Шиманский сообщил, что в 1955 г. санитарная служба отказалась дать
разрешение на прописку лишь в 9 тыс. случаев из 20 тыс. При этом
24
25
182
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 582. Л. 62–64.
Там же. Л. 56.
он вынужден был признать, что с имеющимся в наличии персоналом
невозможно проверить каждый отдельный случай26. В этой ситуации
у зампредседателя Мингорисполкома М. М. Oстрейко имелись все
основания возмутиться беспринципностью принятых решений. Он
живописал образ проходимца, который мог обратиться в санитарную
службу и, угрожая, получить без особых препятствий справку, которая бы ему позволила получить прописку в милиции. В конце своего
гневного выступления Острейко заявил, что система прописки находилась в состоянии «хаоса»27.
В этой связи в следующих выступлениях было указано на злоупотребления при сдаче в аренду жилья и на случаи самовольного строительства в городе. Речь шла о нелегальном строительстве деревянных
домов на окраине города и использовании собственного земельного
участка для постройки времянок. Председатель Мингорисполкома
В. И. Шарапов довольно резко выступил по поводу описанных нарушений. Ссылаясь на пример Ленинграда, он порекомендовал отправлять тех, кто не мог предъявить в течение 24 часов штамп о прописке, туда, откуда они прибыли. Похоже, он всерьез верил, что штамп в
паспорте может удержать людей от привычного поведения28.
Хотя как председатель, так и зампредседателя Мингорисполкома на словах выступали за радикальные решения, Мингорисполком
ограничился лишь тем, что объявил выговор (приказ от 12 апреля
1956 г.) руководителю Минской городской санитарно-эпидемиологической службы Шиманскому, сделав его, таким образом, «козлом
отпущения». Кроме того, были лишь подтверждены уже действующие правовые предписания, которым требовалось строго следовать:
1) милиции поручили исполнять постановление Совета Министров
СССР от 21 октября 1953 г. по санитарным нормам; 2) запрещалась
прописка во времянках, а также поселение членов семьи в общежитиях; 3) санитарной службе поручили проводить проверки на местах;
4) предприятиям и организациям запретили принимать на работу людей без прописки или без действующего паспорта, а рабочую
силу набирать по возможности в Минске; в случае приема на работу
иногородних им должно было предоставляться жилье; 5) жилищным
конторам и их управляющим запретили сдавать квартиры людям без
прописки или действующего паспорта; 6) общежитиям запрещалось
поселять людей, не работающих на предприятиях, за которыми были
закреплены эти общежития. Запрещались также смешанные обще26
27
28
Там же. Л. 23.
Там же. Л. 24.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 582. Л. 32.
183
жития, для того чтобы воспрепятствовать образованию семей. Эти
постановления содержали лазейки, которые нужно было в последующем прикрыть. Важное же решение по поводу сдачи жилья в аренду и
самовольного строительства было, напротив, отложено29.
Через две недели после заседания Мингорисполкома ЦК КПБ
предпринял очередные действия по ограничению роста населения в
белорусской столице. 28 апреля 1956 г. на совещание в ЦК вызвали
руководителей крупных предприятий, милиции и паспортных столов.
Среди 126 участников совещания находились партийные активисты,
административные работники, представители городского и районных
советов депутатов трудящихся, милиции и прокуратуры, народные
судьи, директора промышленных предприятий и строительные подрядчики. В своем докладе секретарь ЦК КПБ П. A. Aбрасимов, основываясь на статистике прописок, ошибочно оценил ежегодное увеличение
населения в 52 тыс. человек, что соответствовало величине среднего
города30. Абрасимов недооценил большую текучесть населения. С учетом большого числа убывших прирост населения составлял только
около 25 тыс. человек в год (см. Приложение, табл. VIII). Ссылаясь на
масштаб прибытий и убытий и связанное с этим перенаселение города,
Абрасимов аргументированно доказывал, что темпы роста промышленного производства гораздо выше темпов наращивания жилищного
фонда. Он указал на то, что построенные в 1955 г. 100 тыс. кв. м жилья
могли удовлетворить лишь 20 тыс. человек из расчета 5 кв. м на человека и указал на необходимость увеличения объемов строительства
жилья в два раза. Причину обострения жилищного кризиса Aбрасимов
объяснял двумя факторами: сначала иногородним выделялось временное жилье по месту работы, но затем в горисполкоме они претендовали уже на предоставление постоянного жилья; с другой стороны,
предприятия не осваивали в полном объеме выделенные государством
средства на строительство и таким образом не выполняли обязательства по жилищному строительству. При этом он умолчал о погоне за
валовыми показателями, вызванной к жизни сталинскими пятилетками, которая господствовала в экономике СССР.
29
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 582. Л. 50–54.
О точных данных были, очевидно, информированы только эксперты. На совместном заседании представителей Госплана и Госстроя 23 июня
1956 г. Н. Е. Трахтенберг заявил, что за 1954 и 1955 г. население увеличилось
соответственно на 25 тыс. и 30 тыс. человек. Он отметил, что для сокращения годового прироста населения на 20 тыс. человек следует при рождаемости в 7–8 тыс. ограничивать приток мигрантов 10–12 тысячами. См.: НАРБ.
Ф. 31. Оп. 6. Д. 759. Л. 21.
30
184
Чтобы сдержать столь бурный рост численности населения Минска, Абрасимов предложил предпринять ряд мер, направленных на
предотвращение «бегства из деревни»: 1) запретить руководству
предприятий принимать на работу людей с сельской пропиской;
2) запретить организованный набор рабочей силы из числа проживающих в сельской местности; 3) отправлять по месту проживания
для продолжения работы на местах лиц, которые в течение последних
двух лет самовольно покинули колхозы; 4) принятое Мингорисполкомом решение по регулированию системы прописки ужесточить в
том, что касается санитарной нормы необходимой площади.
Абрасимов также обратился к собравшимся с предложением обсудить третий пункт, касающийся отправления обратно людей в колхозы.
Он допускал, что часть бывших сельских жителей живет уже некоторое время в городе и имеет рабочие специальности, а значит, эти люди
нужны на производстве. Поэтому он подчеркивал, что предложенные
им меры касаются только тех сельских жителей, которые уехали из
деревни без разрешения председателя колхоза. Эти люди не имели
квартир и не были связаны в какой-либо форме с городом. Кроме того,
Aбрасимов обратил внимание на две группы приезжих. Прежде всего
на лиц, уклоняющихся от общественно полезного труда (в советском
понимании таковыми являлись священники, алкоголики и уголовные
преступники), которых, утверждал Абрасимов, нужно незамедлительно выселять из города. Он также выразил свое недовольство тем, что
в Минске оседают демобилизованные офицеры, ранее проживавшие
в других местах. Кроме того, Абрасимов подтвердил, что выпускники
вузов могли оставаться в городе только в том случае, если в них действительно есть потребность. Очевидно, Абрасимов понимал, что образ
жизни новопереселенцев способствовал «окрестьяниванию» города.
В заключение Абрасимов выступил еще раз за освоение внутригородских трудовых ресурсов: a) включить в трудовую деятельность
проживающих в городе 25 тыс. безработных (в том числе занятых в
частных приусадебных хозяйствах и занимающихся огородничеством домохозяек. – Т. Б.); б) осуществлять наем иногородних работников только с разрешения Мингорисполкома; в) работников, которые
в своей отрасли не могли быть обеспечены жилплощадью, устраивать
только на те на предприятия, которые могут обеспечить их жильем;
г) строительство личного жилья вести столь же интенсивно, как и государственного; д) перенять московский эксперимент по строительству городов-спутников31.
31
НАРБ. Ф. 4. Оп. 95. Д. 69. Л. 1–12.
185
Во время дискуссии директор фабрики им. Молотова описал динамику «бегства из деревни» на примере своего предприятия. Его
фабрика приняла 1 тыс. рабочих из провинции и разместила их в
частных квартирах и бараках. Затем выяснилось, что они не подходят для работы на производстве. В этой связи была проведена проверка, которая выявила, что 460 человек переселились в город без
разрешения колхозов. Впоследствии 300 работников были уволены.
Однако лишь чуть больше 10 человек вернулись в деревню. Остальные нашли в городе другую работу32. Председатель Мингорисполкома В И. Шарапов смог к этому только добавить, что описанный
случай не является исключением. Из 45 тыс. мигрантов 22 тыс. противозаконно получили разрешение на прописку. Улучшения ситуации можно было ожидать только при жестком соблюдении закона о
прописке33. В конечном счете, ход этого совещания продемонстрировал беспомощность властей перед напором бегущего в города сельского населения.
Следующим шагом по ограничению роста населения города стало
заседание 23 июня 1956 г., на котором собрались представители Госплана и Госстроя, чтобы пересмотреть цели развития города, определенные в Генеральном плане. Председатель Госплана С. Н. Малинин
в своем вступительном докладе высказал, как ни странно, мнение о
том, что Минск не принадлежит к категории крупных городов, для
которых партийным и государственным руководством была предусмотрена деконцентрация промышленности. Малинин высказал
убеждение, что следует лишь определить динамику роста промышленного потенциала и численности в течение следующих 10–20 лет34.
Принявший участие в дискуссии Н. E. Трахтенберг указал на то, что
число работников на производствах и транспортных предприятиях
союзного значения к 1965 г. должно возрасти до 260–270 тыс., хотя Генеральным планом предусмотрено увеличение численности занятых
в промышленности города только до 164 тыс. По его мнению, система
прописки может лишь ограничить приток мигрантов, но не остановить его35. Учитывая содержание дискуссии, было решено направить
в правительство следующие рекомендации: a) повышения производственных показателей в будущем добиваться в основном за счет
роста производительности труда, а не экстенсивного использования
32
33
34
35
186
НАРБ. Ф. 4. Оп. 95. Д. 69. Л. 21.
Там же. Л. 25–26.
НАРБ. Ф. 31. Оп. 6. Д. 759. Л. 1.
Там же. Л. 7, 21.
рабочей силы; б) отказаться от строительства новых промышленных
объектов в Минске; в) запланировать строительство городов-спутников; г) открывать специализированные сельскохозяйственные вузы
за пределами столицы; д) тщательно изучать вопрос о выдаче разрешений на строительство личных домов на 15–20 квартир36. В целом,
как показало совещание, учитывая, что Минск как крупный промышленный центр еще находится на стадии строительства, решение
проблемы «бегства из деревни» в рамках широкого регионального
планирования было преждевременным.
11 октября 1956 г., когда состоялось очередное заседание Мингорисполкома, посвященное проблеме недостатков в системе прописки,
прежде всего вопроса о неофициальном рынке личного жилья, было
найдено прагматичное решение относительно легализации сложившейся ситуации. Так, начальник 3-го отделения милиции высказал
мнение, что самовольные застройщики, довольно долгое время проживавшие в Минске, должны получать разрешение на проживание, в
то время как квартирантам эта льгота не должна предоставляться37.
На это главный архитектор города Л. П. Мацкевич лаконично заметил, что мероприятия, направленные против самовольного жилищного строительства, больше не являются эффективными, т. к. это
строительство приняло «массовый характер»38. В этой связи начальник 10-го отделения милиции пожаловался на то, что самовольные
застройщики, дела которых были переданы в суд, отделались денежным штрафом и по-прежнему нелегально проживают в своих домах39.
В ответ на это секретарь Мингорисполкома A. Иванов заявил, что для
сноса самовольно сооруженных домов не имелось законных оснований40. И. Б. Каждан предложил вообще не вмешиваться в ситуацию в
тех случаях, когда уже сложилась своеобразная общность – так называемое деревенское поселение41. Зампредседателя Мингорисполкома М. М. Острейко указал, что к насильственному способу решения
проблемы можно прибегать в случае необходимости, причем по отношению к домам, но не к людям. При этом он призвал проявлять
уважение к неписаному закону: дом, в котором уже обосновалась
семья, сносить не следует. Но, по его мнению, государство должно
36
37
38
39
40
41
Там же. Л. 57–60.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 597. Л. 23.
Там же.
Там же. Л. 24.
Там же.
Там же. Л. 25.
187
вмешиваться в ситуацию в случаях, когда строительство дома только
начато42. Создается впечатление, что ответственные лица в Минске
буквально капитулировали под напором мигрантов из села.
Бессилие власти взять ситуацию под контроль выразилось в принятых 11 октября 1956 г. поправках к системе прописки: 1) санитарная норма для студенческих общежитий была поднята с 6 до 6,5 кв. м
на человека, в то время как в жилых домах и рабочих общежитиях
норма соответственно в 9 и 4,5 кв. м оставалась прежней; 2) разрешение на прописку в Минске должно было выдаваться городским управлением милиции, перепрописка в пределах города – районными
отделениями милиции; 3) по согласованию с санитарной службой
в исключительных случаях милиция могла разрешить прописку на
площади меньше санитарной нормы; 4) при улучшении жилищных
условий перепрописка в пределах города возможна даже тогда, когда
площадь для прописки меньше санитарной нормы; 5) запрещалась
прописка субквартирантов в домах без технического паспорта и времянках; 6) для предотвращения незаконного строительства милиция
должна была усилить контроль над окраинами города и в случае необходимости безотлагательно сообщать райисполкомам и принимать
контрмеры в соответствии с принятой в этот день директивой Мингорисполкома43. Таким образом, городские власти пытались противостоять противозаконным действиям мигрантов и крайним мерам, на
которые шли нуждавшиеся в жилье, путем централизации и ужесточения системы прописки. Тем самым, с одной стороны, открывались
двери произволу бюрократии, с другой, вновь прибывших провоцировали на поиск очередных лазеек.
По этой причине председатель Мингорисполкома В. И. Шарапов
два года спустя был вынужден выступить с повторной инициативой,
чтобы ускорить «закрытие» города. 7 июля 1958 г. он представил секретарю ЦК KПБ К. Т. Мазурову отчет о дефиците жилья в Минске и
поднял вопрос о принятии следующих мер: a) для получения прописки санитарную норму необходимо повысить с 9 до 12 кв. м на человека; б) прием на работу иногородних работников разрешать только
в том случае, если соответствующими предприятиями будет предоставляться жилплощадь; в) лишить предприятия права распределять
квартиры и полностью передать это райисполкомам; г) неиспользуемое или не сданное в наем жилье следует передавать государству;
д) ограничить количество комнат до пяти в частных домах; е) сдавать
42
43
188
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 597. Л. 27.
Там же. Л. 37–39.
жилье в наем только с разрешения жилищных ведомств; ж) горисполком должен получить возможность принимать решение о сносе
самовольно построенных домов в течение трех месяцев; з) незаконные строительные работы следует облагать штрафом в размере 5 тыс.
рублей; и) запретить передачу квартир членам семьи при переезде44.
Свою задачу Шарапов видел, очевидно, в том, чтобы защитить интересы местного населения в условиях наплыва мигрантов, которых
привлекали преимущества жизни в столице. Этому, по его мнению,
должно способствовать расширение компетенций Мингорисполкома
в вопросе ограничения свободы выбора места жительства.
Так как вследствие перенаселенности города существовала дальнейшая потребность в действиях по ограничению неконтролируемого роста его численности, 7 августа 1958 г. Мингорисполком внес
два дополнения в систему прописки от 12 апреля 1956 г. Во-первых,
органам милиции запрещалось прописывать людей в квартирах, находящихся на территории предприятий, в подвальных помещениях,
общественных помещениях (так называемых «красных уголках»)
и времянках. В общежития для несемейных было запрещено поселять членов семьи. Во-вторых, руководителям предприятий, организаций и учреждений запрещалось принимать на работу людей без
прописки и паспорта. Кроме того, разрешалось принимать на работу
людей из провинции только при отсутствии таких специалистов на
местном рынке труда и только тогда, когда предприятие могло предоставить им жилье45. Таким образом, Мингорисполком обеспечил
себя юридическим инструментарием, отвечающим реальным условиям, который на время позволил препятствовать росту нелегальной миграции в город.
То, что решение о повышении санитарной нормы индивидуальной жилой площади до нереальных 12 кв. м было отложено, не
повлияло на ситуацию46. Очевидно, ЦК KПБ не считал возможным
пойти навстречу этим инициативам без консультации с Москвой, так
как 23 сентября 1958 г. заведующий отделом строительства и коммунального хозяйства ЦК КПБ порекомендовал Первому секретарю
ЦК KПБ К. Т. Мазурову дождаться принятия решения на союзном
44
НАРБ. Ф. 4. Оп. 97. Д. 27. Л. 122–124.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 685. Л. 111.
46 В действительности санитарная норма общей жилой площади, которая включала еще кухню, санузел и прихожую, увеличивалась постепенно: с
8,4 кв. м в 1960 г. до 12,5 кв. м в 1975 г. (табл. 16).
45
189
уровне47. Поскольку мельница советской бюрократии вертелась медленно, Шарапов, чтобы ускорить принятие решения, был вынужден
предпринять в 1960 и 1963 г. еще две попытки. ЦК KПБ ответил отказом на предложение, внесенное в 1960 г., мотивируя это предстоящим
сокращением Вооруженных сил. И лишь предложение от 14 февраля
1963 г. было одобрено. Шарапов сослался на то, что санитарная норма
в Киеве составляет 13,65 кв. м, в Тбилиси – 13 кв. м, в Риге – 12 кв. м
и в Вильнюсе – 12 кв. м48. Впоследствии Мингорисполком своим решением от 12 апреля 1963 г. внес три уточнения в систему прописки в белорусской столице: 1) в жилых домах санитарная норма была
увеличена с 9 до 12 кв. м на человека, в студенческих общежитиях
она была снижена с 6,5 до 6 кв. м, а в рабочих общежитиях осталась
прежней – 4,5 кв. м; 2) в частных домах допускалась прописка только
одного квартиранта в год; 3) молодые специалисты, которые после
окончания института или техникума находили место работы в Минске, могли быть прописаны без учета санитарной нормы49.
Насколько непоследовательными были меры по «закрытию» города, можно судить по тому, что потребность предприятий в рабочей силе побудила Мингорисполком уже месяц спустя вновь внести
изменения в правила прописки. Благодаря постановлению от 9 мая
1963 г. были созданы правовые основы для появления в городе нового социального слоя – «лимитчиков». Данное положение звучало
следующим образом: в случаях когда предприятия набирали работников и обеспечивали их жилплощадью, следовало получить в милиции специальное разрешение на временную прописку на один год. По
истечении этого срока предприятие должно было выдать справку, которая позволяла ходатайствовать о продлении прописки на пять лет.
Если работник увольнялся до истечения данного срока, его лишали
прописки в общежитии и сообщали об этом в милицию. Заслуживает
внимания также еще одно положение. Оно касалась нуждающихся в
жилье и проживавших в общежитиях, которые планировали создание семьи: лицам, имевшим постоянную прописку и потерявшим ее
47
НАРБ. Ф. 4. Оп. 97. Д. 27. Л. 99–100.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 97. Д. 138. Л. 35–36.
49 Кроме этого, планировалось просить Совет Министров БССР ужесточить ограничительные меры. Во-первых, планировалось внести изменения в статью 145 Уголовного кодекса. В случае если домовладелец дважды
привлекался к административной ответственности за сдачу жилья лицу без
прописки, он мог быть привлечен к уголовной ответственности. Во-вторых,
было запрошено разрешение на введение прописки в Минском районе. См.:
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 251. Л. 290.
48
190
из-за переезда, давалось разрешение на прописку без учета санитарной нормы. Таким образом, этими двумя положениями были внесены послабления в систему прописки в интересах как предприятий,
так и граждан50.
Поскольку положение с пропиской по-прежнему оставалось не до
конца ясным и нельзя было исключить возникновения сложных ситуаций, 8 февраля 1968 г. Мингорисполком внес очередные поправки
и тем самым расширил круг особых случаев: 1) запрещалась сдача в
аренду жилого помещения в бараках и ветхих домах; 2) запрещалось
принимать на работу сотрудников, которые не могли ежедневно добираться от места жительства к месту работы, а также трудоустраивать студентов, прописка которых ограничена сроком обучения; 3) по
заявлению предприятий и организаций Мингорисполком имел право
разрешать временную прописку, если индивидуальная жилплощадь
соответствовала норме рабочего общежития. По истечении срока давалась постоянная прописка – если люди оставались работать на том
же месте и могли подтвердить наличие жилплощади, соответствующей санитарной норме; 4) в отдельных случаях милиция имела право выдавать специальные разрешения: a) лицам, которые работали в
Минске более 5 лет, без учета санитарной нормы – при наличии заявлений от предприятий и организаций; б) лицам, вступающим в брак
с жителями Минска; в) молодым специалистам, востребованным в
городе; г) супругам, проживающим в общежитиях и у которых после
бракосочетания появилась возможность получить собственную квартиру. Холостые (незамужние), проживающие в общежитиях, были,
напротив, зависимы от заявления работодателей51. Таким образом,
система прописки представляла собой сложный набор положений,
который из-за его несовершенства все время необходимо было менять исходя из реалий жизни. Что касается 1970-х и 1980-х гг., то
ничего конкретного сказать нельзя, так как архивные дела за этот период времени пока засекречены. Однако если бы к ним был доступ,
то, скорее всего, можно было бы установить, что и для этих лет были
характерны определенные нюансы в системе прописки.
б) Нарушения и злоупотребления в системе прописки
Мигранты без прописки не имели законных оснований для получения в городе работы и поступления на учебу, а также доступа к
медицинским услугам. Однако на самом деле и мигранты, и руково50
51
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 253. Л. 26–29.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 578. Л. 118–124.
191
дители на местах обходили правила прописки из-за большого количества переселенцев и нехватки жилья. В этой ситуации жизнь в городе
для многих мигрантов становилась возможной вследствие нарушения
закона, благодаря коррупции и обману. Как сами органы власти нарушали служебные инструкции, так и мигранты, в свою очередь, решали
свои проблемы путем подкупа должностных лиц и подделки паспортов. Исключения стали правилом. Уменьшение количества нарушений
системы прописки происходило лишь периодически, когда партийное
и государственное руководство в очередной раз предпринимало шаги
по строгому соблюдению правовых норм.
Несмотря на то что с 1956 г. Мингорисполком следовал наказу
Хрущева ограничить рост крупных городов, в 1950-е гг. было неясно,
как на практике функционирует система прописки52. Хотя усилия,
которые начиная с 1960 г. прилагались для систематического учета
нарушений, свидетельствовали о стремлении к тотальному контролю над обществом, данные паспортного стола милиции за полугодие
свидетельствуют, что количество нарушений находилось в пределах
допустимого. А судя по количеству заведенных административных
дел, в целом нарушения положения о прописке рассматривались как
мелкое правонарушение, а не как уголовное преступление. Следует,
однако, отметить, что дошедшие до нашего времени данные содержат
пробелы по отдельным годам. Кроме того, учет правонарушений и
обстоятельств их совершения за каждый отдельный год не обязательно соответствовал одной и той же классификации. В Приложении
(табл. XIV) приведены для наглядности данные только за каждое
второе полугодие. От суммирования данных двух полугодий решено
было отказаться, так как двойной учет повторяющихся данных исказил бы картину годового отчета.
Тем не менее по данным таблицы, охватывающей период с 1961 по
1970 г., можно проследить несколько интересных тенденций. 1. Раз
в полгода контролировались 500–1000 предприятий, организаций
и учебных заведений. Наряду с этим в первой половине 1960-х гг.
регулярно проверялись более 20 тыс. домов, общежитий и бараков,
в середине 1960-х гг. – более 50 тыс. квартир и во второй половине
1960-х гг. – более 200 тыс. жителей. Таким образом, периодически
52 На основании отчета начальника управления милиции Сергеева, с
которым он выступил на заседании 10 октября 1957 г., складывается приблизительная картина. По его словам, на тракторном, автомобильном и
велосипедном заводах работали 1882 человека, проживавших в Минске
без прописки. Еще 1500 человек не перепрописались при смене квартиры.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 645. Л. 34–35.
192
подвергались проверке трудовые отношения на всех предприятиях, а
также проводили выборочную проверку условий жизни одной четверти населения. 2. В зависимости от интенсивности контроля и выдачи
специальных разрешений в год отмечалось от 6 тыс. до 10 тыс. нарушений. В середине 1960-х гг. почти половина всех нарушений приходилась на проживание в городе без перепрописки при изменении
места жительства в пределах города, почти четверть – на незаконное
пребывание в городе и еще почти четверть – на непродление паспорта.
Речь шла о людях, которые попали в город с помощью предприятия
или вуза и которые при попытке улучшить плохие жилищные условия в служебных квартирах находили альтернативу на рынке частного жилья, не отвечавшего санитарной норме. Кроме этого, некоторые
были прописаны по прежнему месту жительства, но жили и работали
в Минске, не имея возможности легализовать свой статус, поскольку
не имели возможности приобрести (или получить) соответствующее
жилье. Отраженный в таблице спад абсолютных показателей нарушений можно объяснить тем, что с 1967 г. в Минске не учитывалось
отсутствие перепрописки. 3. В первой половине 1960-х гг. ежегодно
регистрировались около 3 тыс. случаев получения жилья без прописки. При этом речь в основном шла о квартирантах в частных домах.
4. В течение года заводилось более 6 тыс. административных дел,
связанных с нарушением системы прописки. Лишь в двух случаях из
трех дело заканчивалось штрафом. Треть правонарушителей отделывалась предупреждением. Грубые нарушения, которые передавались
на рассмотрение товарищеских судов, не учитывались. Характерно,
что количество нарушений и количество заведенных дел совпадали
только в начале 1960-х гг. Из этого следует, что во второй половине
1960-х гг. органы власти из-за перегруженности не реагировали на
нарушения преследованием в обязательном порядке.
О вариантах нарушений и о пороге толерантности органов власти свидетельствуют отчеты, которые начальник одного из районных
отделений милиции с 1960 г. регулярно представлял в Мингорисполком53. Наряду с данными, которые говорят о масштабах нелегальной
53
Первый доклад в ряду отчетов за полугодие о состоянии системы прописки, был сделан начальником управления милиции Мингорисполкома
А. Прибытковым 6 сентября 1960 г. Из доклада следует, что в первом полугодии 1960 г. было проверено 13 548 жилых домов, бараков и общежитий, а также 1205 предприятий, организаций и учебных заведений. Кроме этого, было
выявлено 3208 человек, у которых не было прописки, и 921 человек с просроченной пропиской. За этот период времени было установлено 2503 случая нарушений паспортного режима. 1043 человека было предупреждено,
193
и полулегальной жизни в «закрытом» городе, интерес также представляют примечания, которые описывают специфические социальные проблемы. Данные отчеты отражают положение маргинальных
групп общества. Складывается впечатление, что внутренняя миграция подчинялась собственной динамике и регулировалась разве
только дефицитом жилья.
Отчет начальника милиции A. Прибыткова в Мингорисполком
от 15 июня 1961 г. содержит данные о проверках за 1960 г., а также
анализ нарушений за первое полугодие 1961 г. Согласно этому отчету в 1960 г. было проверено 27 357 домов, бараков и общежитий,
1605 предприятий, учреждений и организаций, а также 9149 адресов
людей, которым ранее было отказано в прописке. При этом выявлено 5123 нарушения правил прописки, в т. ч. 2083 лица без прописки,
2878 домовладельцев, сдававших жилье внаем людям, не имеющим
прописки, а также 47 чиновников, которые трудоустраивали людей
без прописки. В итоге 1803 правонарушителя были предупреждены
и 3320 оштрафованы54. Кроме того, в рамках масштабной кампании,
которая проводилась с 20 апреля по 1 июня 1961 г., было проверено
1592 предприятия, учреждения и организации, 6274 многоквартирных дома, 148 общежитий строительных организаций, учебных заведений и т. д., а также 20 321 частный дом55. На рабочих местах было
обнаружено 15 человек без паспорта, у 166 человек паспорта были
просрочены, 345 человек не имели прописки, 525 человек имели
временную прописку, а 4131 человек были прописаны в деревнях за
пределами Минского района56. В жилых домах было зафиксировано
65 человек без паспорта, 432 человека с просроченным паспортом,
1878 человек без прописки и 4673 с пропиской, не соответствующей
месту жительства. Почти половина всех нарушений приходилась на
частные дома (табл. 8)57.
1400 человек – оштрафовано. К ответственности было привлечено 1009 человек, проживавших в Минске без прописки, и 1047 человек, которые сдавали
жилую площадь людям без прописки, а также 53 человека с просроченными
паспортами, 8 человек без паспорта и 26 руководителей производства и предприятий, принявших на работу людей без прописки или паспорта. В целях
профилактики нарушений системы прописки и паспортного режима сотрудниками милиции было прочитано 1204 лекции и проведено 17 торжественных
вручений паспорта. ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 103. Л. 110–117, здесь Л. 110.
54 ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 220. Л. 196–197.
55 Там же. Л. 198.
56 ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 220. Л. 199.
57 Там же. Л. 208.
194
Таблица 8
Зафиксированные нарушения системы прописки и паспортного режима
в Минске в жилых домах в первом полугодии 1961 г.
Нарушения
В 6274
многоквартирных домах
653
В 148
общежитиях
В 20 321
частном доме
Итого
208
1017
1878
2002
547
2124
4673
Без паспорта
33
8
24
65
С просроченным
паспортом
Итого
259
53
120
432
2947
816
3285
7048
Без прописки
Без перепрописки
Источник: ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 220. Л. 211, 217 и 225–226.
На основании этого Прибытков делал вывод о том, что люди, не
имевшие прописки, оставались в городе главным образом ради работы. Далее он утверждал, что люди, которые не перепрописались,
жили преимущественно в общежитиях и частных домах. По его
мнению, категория людей без паспорта формировалась занятыми в
личных приусадебных хозяйствах, переехавшими в город сельскими
жителями и живущими далеко от дома студентами, которым недавно
исполнилось 16 лет58. Наконец, Прибытков отмечал, что большинство нарушивших систему прописки – это бывшие жильцы общежитий, которые сочетались браком и переселились в квартиры, жилая
площадь которых не соответствовала предписанной санитарной норме59. В целом Мингорисполком должен был понимать, что причиной
проживания без прописки было ограниченное количество мест в общежитиях и коммунальных квартирах, а также многочисленные бюрократические препоны.
Роль предприятий в ослаблении системы прописки была отмечена в отчете начальника управления милиции Мингорисполкома
П. Жука начальнику управления милиции Министерства внутренних дел В. И. Жукову от 12 января 1963 г.60 П. Жук указал на то, что
предприятия самовольно трудоустраивают людей, прописанных в
сельских районах. На автомобильном заводе с июня 1961 по август
1962 г. имели место более 600 таких случаев, на заводе автоматических линий с июля 1961 по сентябрь 1962 г. – 180, на фабрике запас58
59
60
Там же. Л. 209.
Там же. Л. 219.
АМВД. Ф. 35. Оп. 1. Д. 21. Л. 122–133.
195
ных частей с января по сентябрь 1962 г. – 10761. Он осуждал не предусмотренную законом практику специальных разрешений: на основании
ходатайств руководителей предприятий Мингорисполком разрешил
трудоустраивать определенное количество лимитчиков из сельской
местности и поручил милиции прописывать их даже без соблюдения
санитарных норм. Таким образом, во втором полугодии 1962 г. стало
возможным трудоустройство 927 человек из сельской местности, а
также прописка 1100 человек без учета санитарной нормы62. Жук считал, что решение Мингорисполкома облегчает наем рабочей силы, но
затрудняет борьбу с нарушителями системы прописки. И все потому,
что трудоустроенные в порядке исключения люди жили не по месту
прописки, а незаконно проживали в столице63. Эта информация подтверждала наличие нового социального слоя – лимитчиков.
Дальнейший спектр нарушений Жук описал в своем отчете от
28 июля 1963 г. Наиболее распространенное нарушение было связано с отсутствием перепрописки при переезде в пределах города.
Люди, которые по семейным обстоятельствам или другим причинам
оставляли свои места в общежитиях или на частных квартирах, часто
были вынуждены в течение длительного периода довольствоваться
временными пристанищами без возможности перепрописки. В частности, в строительных организациях наблюдалось преобразование
общежитий для несемейных в общежития семейного типа, причем
только один из членов семьи официально имел место и прописку. Образовалась большая прослойка из работающих и живущих в Минске
людей, которые были прописаны в Минском районе, так как в городе
из-за отсутствия жилья, соответствующего санитарной норме, их не
прописывали64. Часто домовладельцы, чтобы не платить налоги, сдавали людям жилье, не прописывая их. Однако за определенную плату
они могли прописать своих квартирантов. Жук также отмечал, что
в соответствующих учреждениях прописка за взятку является обычным делом. Злоупотребление служебным положением выражалось
как в выдаче фиктивных справок с места работы, так и в предоставлении недостоверных данных по жилплощади65. В целом выяснялось,
что прописка в Минском районе и наличие комнаты в общежитии
или предъявление справки об аренде в частном доме были основны61
62
63
64
65
196
АМВД. Ф. 35. Оп. 1. Д. 21. Л. 125.
Там же. Л. 126.
Там же. Л. 127.
АМВД. Ф. 35. Оп. 1. Д. 22. Л. 1–12.
Там же. Л. 6.
ми способами попасть в город. При этом мигранты с самого начала
сталкивались с произволом и коррупцией.
Из-за безвыходности ситуации они часто встречали понимание
со стороны милиции. Из отчета Жука от 17 января 1966 г. видно, с
какими трудностями проверяющие сталкивались при рейдах, а также насколько снисходительно они обходились с нарушителями закона. Жук сообщал, что в июле–августе, а затем в сентябре 1965 г.
в проверках участвовало 87 депутатов райсоветов, 219 работников
домоуправлений и членов уличных комитетов, 376 милиционеров,
413 дружинников и 25 добровольцев. В целом ими было проверено 4578 объектов недвижимости, 638 времянок, 170 недостроенных
объектов и 10 общежитий и установлено при этом 2253 нарушения
системы прописки. В 97 % случаев нарушители были обнаружены
во времянках. 1534 человека проживали в недостроенных домах,
еще не сданных в эксплуатацию. 659 человек нашли приют во времянках на земельных участках одноквартирных домов. Кроме того,
было установлено 328 человек, которым удалось поселиться в квартирах в качестве квартирантов, хотя ответственный домовладелец
из боязни нарваться на неприятности с самого начала отказал им в
прописке66. При этом начальник управления милиции Мингорисполкома вступился за тех, кто уже давно жил и работал в Минске:
«Нельзя относить их к категории злостных нарушителей, так как они
хотят прописаться, но из-за отсутствия жилплощади не в состоянии
это сделать». Жук признавал тем самым, что нарушение закона было
лишь реакцией на бедственное положение. По его мнению, к упомянутым группам относились следующие граждане: 1) прибывшие по
оргнабору и получившие временную прописку сроком на 5 лет. Так
как эти люди не могли становиться на очередь на получение квартиры
ни в райисполкомах, ни на предприятиях, в случае вступления в брак
они были вынуждены снимать временное жилье, прописка в котором
была невозможна из-за его несоответствия санитарной норме; 2) рабочие – жители Минского района, которые из-за расстояния от дома
до работы не каждый день возвращались домой; 3) студенты вузов, не
получившие места в общежитии; 4) рабочие – жители других регионов, незаконно трудоустроенные предприятиями и организациями67.
Начальник управления милиции Мингорисполкома, с одной стороны, указывал на «серые зоны» и неподконтрольные пространства на
первый взгляд гомогенного «социалистического города»; с другой –
66
67
АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 30. Л. 127.
Там же. Л. 128–129.
197
давал понять, что нарушения системы прописки провоцировались
нарушением закона со стороны самих органов власти, и, таким образом, недостатки паспортного режима и прописки коренились в самой
системе.
О роли общежитий в нарушениях прописки Жук доложил секретарю горкома КПБ и председателю Мингорисполкома в письме от
26 мая 1966 г. Он писал, что 7 % населения Минска, или 53 955 человек, преимущественно молодежного возраста, прописаны в 242 рабочих и 49 студенческих общежитиях. Для них характерна большая
текучесть: состав проживающих в этих общежитиях ежегодно существенно менялся (20–25 %). Многие рабочие и служащие, прописанные в общежитиях, покидали их по семейным или другим причинам
и селились на частных квартирах, во времянках, в бараках и домах без
технического паспорта, не будучи при этом там прописанными. Свой
адрес они не сообщали ни в милицию, ни в военкоматы. При проверке было установлено более 3400 правонарушителей: 1372 человека
жили в частных домах без технического паспорта, 755 – в частных домах с техническим паспортом, более 600 – в многоквартирных домах
у родственников и знакомых, 480 – во времянках и 206 – в бараках.
В целом в общежитиях было прописано на 4 тыс. человек больше, чем
позволяли места68. На этом основании можно утверждать, что для несемейных общежития являлись важным перевалочным пунктом на
пути в город, однако из-за переполненности не могли гарантировать
нормальные условия жизни, а молодым семьям служили лишь формальным адресом.
Ответственность за социальную неустроенность мигрантов
Мингорисполком возлагал непосредственно на предприятия. Так,
68 ГАМО. Ф. 69. Оп. 6. Д. 595. Л. 77–81. Военный комиссар Минской области в письме от 17 августа 1961 г. на имя первого секретаря Минского горкома КПБ и Председателя Мингорисполкома жаловался на «ненормальное
положение» в учете военнообязанных. Многие военнообязанные проживали
в городе без прописки и записи в военных билетах, были зарегистрированы
по адресам, не соответствующим их действительному месту проживания,
или постоянно меняли квартиры. Например, в 21 общежитии Сталинского
района было прописано 775 военнообязанных, проживавших в других районах. Военкомату удалось установить только 568 адресов. Кроме того, в упомянутых общежитиях проживало около 100 военнообязанных без прописки,
не состоявших на учете в военкомате. Причиной этому, вероятно, был тот
факт, что данный контингент не имел прописки из-за проживания в помещениях, площадь которых не соответствовала санитарным нормам. См.: ГАМО.
Ф. 69. Оп. 1. Д. 1536. Л. 45–48.
198
12 августа и 19 сентября 1966 г. начальник управления по охране
общественного порядка Мингорисполкома Рудковский критиковал
директоров тракторного завода и обувного объединения «Луч» за
набор рабочей силы из Минского района. Из 602 занятых на тракторном заводе 300 человек, которые были родом из удаленных местностей БССР, фиктивно прописались в Минском районе; на обувной
фабрике таких было 61 из 182 работников. Поскольку они не имели
жилплощади в Минском районе, то осели в городе нелегально. Люди,
устроившиеся на работу без прописки, часто попадали в затруднительное положение и были вынуждены довольствоваться самыми
примитивными условиями жизни. Многие из них обращались с жалобами в различные государственные и партийные инстанции. Однако их полной интеграции в городскую общность мешал тот факт,
что их жилье не соответствовало необходимой для получения разрешения на прописку санитарной норме. При этом они попадали в зависимость от частных домовладельцев: так, 289 рабочих тракторного
завода воспользовались безвыходным положением новопереселенцев
и за определенную плату сдавали им жилье в своих домах69.
Уже упоминавшийся выше заместитель начальника управления
охраны общественного порядка Мингорисполкома П. Жук в отчетах
от 17 и 25 июля 1967 г. в Министерство охраны общественного порядка и в Мингорисполком сообщал о фактах непоследовательности
райисполкомов в том, что касалось отношения к потребностям предприятий, с одной стороны, и бедственного положения мигрантов, с
другой. В качестве положительного момента Жук отметил уменьшение нелегально живущего в Минске населения с 2,8 % в 1966 г. до
1,6 % в 1967 г. Так как Минский горком КПБ и Мингорисполком
приняли совместное постановление, в соответствии с которым в интересах предприятий райисполкомы имели право трудоустраивать
и прописывать иногородних рабочих без учета санитарной нормы,
число работающих в Минске без прописки сократилось. Негативным
фактом, по мнению Жука, являлся «либерализм», который проявляли райисполкомы в отношении паспортного режима и прописки.
В первом полугодии 1967 г. было зарегистрировано около 6 тыс. нарушений: 133 человека не имели паспорта, у 210 человек паспорт был
просрочен, 1048 человек не имели прописки, 2850 человек не были
перепрописаны. Кроме того, было зарегистрировано 1651 домовладельцев, которые не соблюдали нормы, определенные паспортным
режимом. При рассмотрении правонарушений были сделаны предупреждения и наложены денежные штрафы. Из 4385 дел о право69
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 416. Л. 29-31, Л. 25–26.
199
нарушениях, которые милиция завела в первом полугодии 1967 г., по
1335 делам, или 30,4 %, вынесли предупреждения, а 2903 человека,
или 66,2 %, оштрафовали. Лишь 147 случаев (3,4 %) дела были переданы в суд. Судя по размеру штрафов, нарушения паспортного режима и системы прописки рассматривались как правонарушения, не
порицаемые обществом. 5 рублей, которые в среднем взыскивались
за правонарушение, составляли лишь половину максимального размера штрафа, предусмотренного законом70. Из этого можно сделать
вывод, что государство в определенной степени закрывало глаза на
нарушения населением паспортного режима.
Лишь только в связи с предстоящей переписью населения 1970 г.
государственные органы озаботились точным учетом населения и
качеством функционирования паспортной системы и системы прописки. Из отчета заместителя начальника управления милиции
В. A. Пискарева председателю Мингорисполкома М. В. Ковалеву от
29 сентября 1969 г. следует, что доля нелегально проживающих в городе возросла с 1,6 % на 1 июля 1967 г. до 2,4 % на 1 июля 1968 г., но
по состоянию на 1 июля 1969 г. снизилась до 1 %. По мнению Пискарева, снижению количества нарушений способствовало безупречное проведение переписи населения, точная регистрация адресов и
соблюдение общественного порядка. В 1968 г. и в первом полугодии
1969 г. были выданы впервые или обменены 112 тыс. паспортов, выдано 82 500 постоянных и временных прописок, произведено 279 тыс.
перепрописок в пределах города и зарегистрировано 41 700 убывших
вследствие переселения в другие регионы, смерти, лишения свободы и призыва в армию (табл. 9). В ходе проверок всех общежитий
и жилых домов, а также 1088 предприятий и учреждений, проведенных милицией, статистическим управлением, райсоветами, уличными и домовыми комитетами, а также дружинниками, было выявлено
355 человек без паспортов, 7052 человека без прописки и 1720 человек, работающих в Минске нелегально. Кроме того, 4257 человек моложе 16 лет не были вписаны ни в паспорта родителей, ни в домовые
книги, и 3298 человек покинули Минск, не выписавшись. Из 8071
привлеченных к административной ответственности 5385 человек
оштрафовали, а 2480 были вынесены предупреждения (табл. 10)71.
Позже выяснилось, что «шлюзы» в город удалось закрыть только
накануне переписи населения. Как только контроль со стороны бюрократического аппарата ослаблялся, число людей, проживающих в
70 АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 25. Л. 232–252, здесь Л. 234 и 242–243; ГАМО.
Ф. 6. Оп. 3. Д. 487. Л. 25–27.
71 ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 658. Л. 40–42.
200
городе без прописки, снова стремительно возрастало. 10 июля 1970 г.
заместитель начальника управления милиции Мингорисполкома
В. A. Пискарев сообщил о 10 тыс. нелегально проживающих в городе,
что составляло 1,1 % населения Минска72. Полтора года спустя ситуация еще ухудшилась: 19 января 1972 г. Пискарев доложил Минскому
горкому партии о том, что проведена проверка 300 тыс. жителей, а также 900 предприятий, учреждений и организаций, которая выявила, что
больше 30 тыс. человек, или 3 % населения, не имели прописки73.
Таблица 9
Выдача паспортов и прописок в Минске в 1967–1969 гг.
Выдача и замена паспортов
1967
1968
I полугодие 1969
62 800
73 400
39 000
Прописка
45 500
55 000
27 500
Перепрописка в городе
144 500
187 600
96 900
Убывшие
24 000
27 000
14 700
Источник: ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 658. Л. 54.
Таблица 10
Состояние паспортной системы в Минске в 1967–1969 гг.
Проверенные жители по
жилищным секторам
Проверенные предприятия
и организации
Результат:
– лица без паспорта
– лица без прописки
– переехавшие без выписки
– дети до 16 лет, не внесенные
в домовые книги
– работающие без прописки
Меры:
– составление протоколов
из них о нарушениях
должностных лиц
– денежные штрафы
– предупреждения
– передача дела в суд
72
73
1967
443 700
1968
107 3400
I полугодие 1969
174 000
1063
571
517
222
6031
2439
894
304
5610
2556
3626
51
1442
742
631
442
835
885
8153
5190
2881
115
5307
2637
3
66
3460
1621
5
69
1905
860
3
АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 57. Л. 106.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 10. Д. 15. Л. 90–121.
201
Окончание таблицы 10
Проверяющий персонал:
– внештатные сотрудники
– помощники
1967
1968
I полугодие 1969
47
660
56
737
60
707
Источник: ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 658. Л. 53.
Из статистических данных следует, что система прописки подрывалась нарушением законов гражданами и бездействием органов власти. Подделка паспортов и прописки, зафиксированные
в милицейских протоколах, были лишь единичными случаями.
До введения права на увольнение в 1956 г. желающие переехать
полностью зависели от работодателя. Миграция регулировалась
прежде всего оргнабором. С введением права на свободный выбор
рабочего места наличие жилплощади стало решающим фактором
для получения прописки. Именно по этой причине в ходе массового жилищного строительства в 1960-е гг. в паспортных столах
расцвела коррупция74.
Подделкой документов занимались как профессиональные мошенники, так и обычные люди, пользующиеся удобным моментом.
Как следует из отчета министра внутренних дел БССР А. Н. Аксенова первому секретарю ЦК КПБ К. Т. Мазурову от 6 мая 1961 г.,
группа мошенников из трех человек, занимавшихся подделкой документов, ложно утверждала, что участвовала в подкупе милиции
в Минске. При этом они ставили фальшивые штампы о прописке.
За эти услуги, которые, естественно, не подразумевали подлинной
прописки, мошенники брали с обманутых от 85 до 120 рублей, что
соответствовало примерно одной месячной зарплате75. Кроме того,
документы подделывали и сами мигранты: в отчете от 26 января
1962 г. начальник управления милиции Мингорисполкома A. Прибытков доложил начальнику управления милиции Министерства
внутренних дел БССР В. И. Жукову о мужчине (1924 г. р., уроженце Хабаровского края), который был дважды осужден за хищение
74
28 января 1953 г. начальником управления милиции Министерства
государственной безопасности был впервые зарегистрирован случай выдачи
разрешения на прописку трудоустроившимся самостоятельно за взятку и на
основе фальшивых документов. АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 5. Л. 196–209, здесь
Л. 200.
75 АМВД. Ф. 35. Оп. 3. Д. 46. Л. 157–158.
202
государственной и за кражу личной собственности. После приезда в
Минск в августе 1961 г. этот человек, воспользовавшись паспортом
своей матери, поставил фальшивый штамп о прописке. 28 августа
1961 г. он устроился бухгалтером на завод холодильников. После
того как это нарушение было обнаружено, виновный был осужден (в
декабре 1961 г.) на 3,5 года лишения свободы76. В служебном письме директору тракторного завода начальник управления по охране
общественного порядка Мингорисполкома Рудковский проинформировал о следующем случае: мужчина, 1933 г. р., родившийся в одной из деревень Гродненской области, с 1959 по 1965 г. жил с семьей
на целине в Казахстане. После переезда в Минск в сентябре 1965 г.
он с помощью мошенника за 250 руб. получил штамп о прописке
в паспорте и благодаря этому устроился на работу на тракторный
завод и снял квартиру77.
Кроме того, участились случаи злоупотребления служебным положением среди чиновников. Как следует из уже упомянутого отчета
министра внутренних дел БССР от 6 мая 1961 г., комендант общежития дорожных рабочих, используя свое служебное положение, делал
знакомым прописку и брал за это 350 руб., что соответствовало приблизительно трехмесячной зарплате. Но это еще не все: увольняясь,
он похитил домовую книгу квартирного отдела Фрунзенского райисполкома, а также бланки прописки и выписки78. Пример получения
документов на основе фиктивных данных можно найти в отчете заместителя начальника управления охраны общественного порядка
Мингорисполкома П. Жука от 16 января 1965 г.: в 1963 г. директор
Минского техникума торговли выдала выпускникам справки о том,
что они только поступили на учебу. Вместо того чтобы приступить
к работе в провинции по распределению, они получили временную
прописку в Минске и возможность трудоустроиться в организациях торговли79. Особо вопиющий случай описал Жук в своем отчете
от 16 июля 1965 г.: в феврале 1965 г. в паспортный стол отделения
милиции Фрунзенского района обратилась с заявлением женщина,
которая, несмотря на действительную прописку, не была вписана ни
в домовую книгу, ни в регистрационный формуляр в адресном столе.
Впоследствии выяснилось, что штамп о прописке за взятку поставила
сотрудница паспортного стола планово-экономического управления
76
77
78
79
АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 19. Л. 139–140.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 416. Л. 29–31.
АМВД. Ф. 35. Оп. 3. Д. 46. Л. 157–158.
АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 25. Л. 144.
203
Министерства охраны общественного порядка. При обыске ее квартиры были обнаружены и другие паспорта, владельцам которых она
обещала прописку за плату. 24 июня 1965 г. на показательном процессе в Минском областном суде она была осуждена на 8 лет лишения
свободы. На слушание были приглашены все сотрудники паспортных столов города Минска80. Как долго это устрашающее мероприятие действовало на них, не известно.
в) Субурбанизация и образование агломерации
Так как сразу после войны государство сконцентрировало все ресурсы БССР в столице, экономическое развитие белорусской провинции сначала отставало81. Субурбанизация и образование агломерации начали играть роль в планировании лишь после того, как Хрущев
в феврале 1956 г. на XX съезде КПСС призвал к ограничению роста
крупных городов82. 28 апреля 1956 г. ЦК KПБ собрал на совещание
директоров крупных предприятий Минска и руководителей отделений милиции, на котором на повестку дня по примеру Москвы было
поставлено строительство городов-спутников и дачных поселков83.
В связи с этим 23 июня 1956 г. в Минске представители Госплана и
Госстроя обсудили роль городов-спутников в сдерживании потока
мигрантов из деревни84. Тем не менее региональному планированию
в БССР стало уделяться должное внимание только тогда, когда в начале 1960-х гг. эту проблему стали освещать в печати. В частности, в
работах замдиректора Института строительства и архитектуры при
Академии наук БССР И. Д. Белогорцева было указано на то, что ограничение роста столицы может быть достигнуто только за счет переноса части предприятий за пределы города и строительства филиалов за
чертой Минска путем создания вокруг столицы городов-спутников.
Белогорцев придерживался той точки зрения, что около 30 населенных пунктов с 750 тыс. жителей могли образовать Минскую агломерацию. Однако в качестве городов-спутников он конкретно называл
только находившийся в 58 км к востоку от столицы город Жодино
с его автомобильным заводом, а также расположенные в курортной
зоне Заславского водохранилища (Минское море), соответственно в
10 и 22 км к северо-западу от Минска, дачные поселки Ждановичи и
80
81
82
83
84
204
АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 25. Л. 266.
Ср.: Ч. II. 2; Ч. IV. 1. a.
Ср.: Ч. II. 1.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 95. Д. 69. Л. 11.
НАРБ. Ф. 31. Оп. 6. Д. 759. Л. 57–60.
Крыжовка85. Когда 10 января 1962 г. Председатель Госстроя В. А. Король выступил со статьей в «Советской Белоруссии» о «проблемах
городского строительства в Белоруссии», в качестве потенциальных
городов-спутников он назвал только расположенные в радиусе 50 км
от Минска районные центры Дзержинск и Смолевичи86. Таким образом, о единой и убедительной концепции не шло и речи.
В действительности по демографическому взрыву в белорусской
столице в 1960-е гг. можно судить о том, что региональное планирование не стало практикой. Напротив, наблюдался рост промышленности в Минске. По оценке экономиста Т. М. Пучкаевой, увеличение
количества рабочих в белорусской столице в 1959–1965 гг. на 90 % и в
1966–1970 гг. на 93 % было связано с расширением и реконструкцией
уже существующих предприятий87. Строительство филиалов минских
предприятий в городах и поселках в окрестностях столицы ограничивалось, как установили демографы В. Ф. Медведев и С. А. Польский,
в основном лишь заводом по производству металлорежущих станков
в Марьиной Горке (районный центр в Минской области), шарикоподшипниковым заводом в Молодечно (районный центр в Молодечненской области), автомобильным заводом в Oсиповичах (районный центр
в Могилевской области) и заводом по производству конвейеров в Барановичах (районный центр в Брестской области). На основании этих
данных Медведев и Польский снова подняли вопрос о проектировании центрального промышленного региона в 80-километровом кольце
вокруг Минска с городами-спутниками и планировании промышленных центров в других частях республики с городами на 150–200 тыс.
жителей88. Их призыв не остался без внимания. Однако оказалось,
85 Ср.: Белогорцев И. Д. Городские поселения-спутники в Белоруссии //
Города-спутники. Сборник статей / отв. рeд. В. Г. Давидович, Б. С. Хорев.
М., 1961. С. 94–100; Он же. К проблеме оптимальных размеров современного
города // СНАРИСА. 1961. С. 20–29; Белогорцев И. Д., Чернова Л. Е. Агломерации городов Белоруссии // В помощь проектировщику. Вып. 5. Киев,
1961. С. 31–33. См. также: Hausladen G. The Satellite City in Soviet Urban
Development // SG. 1984. № 25. P. 229–247.
86 Король В. Проблемы градостроительства в Белоруссии // СБ. 1962.
№ 8. C. 3.
87 Пучкаева T. M. К вопросу о плановом регулировании крупных городов
республики // Архитектура и градостроительство / вып. и глав. рeд. В. A. Король. Минск, 1972. С. 47.
88 Ср.: Медведев В. Ф., Польский С. А. Проблема планировки и регулирования роста больших городов (на примере Белорусской ССР) // Проблемы урбанизации в БССР / под рeд. Д. И. Валентея, В. В. Пощищевского,
205
что планирование «большого Mинска», о котором рассказал в интервью журналу «Нёман» в 1974 г. зампредседателя Мингорисполкома
И. И. Левко, осталось только на бумаге89.
И хотя в 1971 г. Медведев и Польский доказали, что Минский
район служит «транзитной станцией» на пути в город90, Л. E. Тихонова в 1980 г. пришла к заключению, что города Минской области
уже взяли на себя эту функцию91.
Другими словами, субурбанизация и образование агломерации
в БССР не означали урбанизации сельской местности и привязки
населения к городам-спутникам. Напротив, развитие садовых товариществ в Минске показывает, что заселение городских окраин соответствовало индивидуальным потребностям проведения досуга и отдыха, что ни в коем случае не означало, что люди отказывались жить
в Минске.
Правовыми основами деятельности садовых товариществ служили
постановления Совета Министров 1956–1957 гг. Как следствие, было
разрешено сооружение на земельных участках площадью в 600 кв. м
дачных домиков площадью в 20 кв. м. На основании этого к 1958 г.
в районах Минска и Дзержинска образовались 34 товарищества с
3665 членами. Согласно постановлению Совета Министров БССР, их
общественная функция определялась обязательством коллективного
возделывания земли92. Вскоре выяснилось, однако, что одна–две трети
членов отдельных товариществ нарушали возложенные на них государством обязанности. По крайней мере председатели райисполкомов
Минской области и Минска, а также профсоюзные деятели области
отмечали в постановлении от 2 августа 1961 г., что при разбивке садов,
при обработке земли и при сборе урожая начал преобладать «капитаБ. С. Хорева. М., 1971. С. 88–99. См. также: Медведев В. Ф., Польский С. А.
Планирование и регулирование роста городов (Белорусская ССР). Минск,
1969.
89 [Левко И. И.] Город-памятник сотворяя. (Вел интервью Анатолий Козлович.) // Нёман. 1974. № 12(23). С. 135.
90 Медведев В. Ф., Польский С. А. Проблемы планировки... С. 95. См. также: Польский С. А. Демографические проблемы... С. 24.
91 Тихонова Л. Е. Современные миграционные процессы: особенности, планирование, прогнозирование // Вопросы народонаселения, труда и уровня жизни / науч. рeд. A. A. Раков, Л. П. Шахотко. Минск, 1980.
С. 17–18.
92 См. отчет Комитета госконтроля за август 1963 г.: НАРБ.
Ф. 911. Оп. 3. Д. 114. Л. 5–16. Ср. также: Lovell S. Summerfolk. A History of the
Dacha. Ithaca–London, 2003.
206
листический дух». На земельных участках строили большие личные
дома, противоречащие элементарным строительным нормам. При
этом использовались стройматериалы, которые отдельные члены товариществ нелегально приобретали на предприятиях. Этим грешили
директора заводов и высокопоставленные государственные служащие.
Кроме того, товарищества только в незначительной степени формировались из числа сотрудников предприятий, которым принадлежали
товарищества. Из-за нарушения «принципов коллективизма и коммунистической морали» было решено распустить садовые товарищества
и заменить их пансионатами, пионерскими лагерями, детскими садами и другими социальными учреждениями93. Хотя количество нарушений в течение следующих лет не уменьшалось, Совет Министров
БССР отказался придать этому решению законную силу, ссылаясь на
специальные постановления Совета Министров СССР94. 10 сентября 1971 г. был принят типовой устав садовых товариществ, согласно
которому запрещалось предоставлять земельные участки в индивидуальное пользование и предлагалось перейти к коллективным формам
ведения хозяйства95. В рзультате этих мер, согласно отчету секретаря
Минского горкома партии В. Лепешкина от 1 апреля 1974 г., ранее
успешно развивавшиеся садовые товарищества начали переживать
застой. В 1974 г. насчитывалось 102 товарищества с 12 099 членами.
Очевидно, мотивацией для вступления в товарищество для рабочих и
служащих являлась только возможность получить земельный участок
в индивидуальное пользование96.
При этом белорусская столица поглощала постоянный поток неквалифицированной рабочей силы из пригородов, множество тех,
кто приезжали на работу в Минск, но жили в пригороде, только косвенно пользовались преимуществами городской жизни. Пригороды
Минска начали играть существенную роль при наборе неквалифицированной рабочей силы в середине 1960-х гг., когда внутренний городской потенциал работающих был значительно истощен. В связи
с тем, что производственные показатели минских промышленных
93 НАРБ. Ф. 911. Оп. 3. Д. 114. Л. 109–110. Ср. также протокол заседания
Мингорисполкома от 3 августа 1961 г. ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 143. Л. 115–116.
94 Ср. отчеты секретаря районного комитета КПБ Минского района за
10 октября 1969 г. и май 1970 г. ГАМО. Ф. 69. Оп. 7. Д. 37. Л. 3–11; ГАМО.
Ф. 69. Оп. 8. Д. 27.
95 ГАМО. Ф. 69. Оп. 12. Д. 34. Л. 1–2.
96 В этой связи было рекомендовано разрешить товариществам использовать небольшие земельные участки в личных целях при условии открытия
пансионатов. Там же.
207
предприятий в годы 7-летки выросли приблизительно в 2,5 раза, в
то время как число работников увеличилось только в 1,6 раза, заместитель министра экономики ходатайствовал 11 февраля 1965 г. перед Советом Министров БССР и Мингорисполкомом о принятии
на работу 4 тыс. человек из Минского района без предоставления им
прописки97. Ряд отдельных ходатайств от различных государственных учреждений свидетельствует о том, что не хватало, в частности,
низкооплачиваемого обслуживающего персонала. Согласно переписи населения 1970 г., в Минске насчитывалось 26 044 иногородних
рабочих, из них 54,2 % – мужчины98. Эти рабочие составляли почти
5 % от числа всех трудящихся города, или почти 10 % от числа занятых в производственной сфере. 22 857, или 92,4 % всех иногородних
рабочих, жили в деревнях, 15 479, или 63,8 % – уроженцы Минского
района. Их родные города и села располагались прежде всего вдоль
проходившей с северо-запада на юго-восток железнодорожной линии Молодечно – Заславль – Минск – Руденск – Марьина Горка и
проходившей с юго-запада на северо-восток железнодорожной линии
Негорелое – Дзержинск – Минск – Смолевичи – Жодино. 23 400,
или 94,7 % всех иногородних рабочих, ежедневно проделывали путь
до 30 км (5–10 км – 12 100 рабочих, 11–20 км – 7 тыс. рабочих, 21–
30 км – 4300 рабочих). Половина всех иногородних рабочих тратили на дорогу больше часа; одна треть – 40 минут99. Примечательно,
что населенные пункты вместе с прилегающей к ним территорией,
о которых шла речь в дискуссии 1960-х гг. как о городах-спутниках,
97
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 353. Л. 143. Согласно отчету начальника Статистического управления г. Минска от 10 июня 1970 г., лишь 8477 человек из работоспособного населения (женщины в возрасте от 15 до 55 лет, мужчины – от
15 до 60 лет) не были трудоустроены. ГАМО. Ф. 69. Оп. 8. Д. 23. Л. 66–69.
98 Ср., например, обращения главврача 1-й клинической больницы, ректора Политехнического института и директора Ботанического сада на имя
Председателя Мингорисполкома от 10 мая 1965 г., 31 августа 1965 г. и 25 мая
1966 г. ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 353. Л. 34 и Л. 112; ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 416.
Л. 75.
99 Польский С. А., Кунгурова Н. И., Рогозянский В. С. Региональные особенности маятниковой миграции в Белорусской ССР // Город и маятниковая миграция населения / под рeд. С. A. Польского. Минск, 1973. С. 110, 112,
115–119. См. также: Польский С. А. и др. Масштабы, направления и характеристика межпоселенных трудовых потоков в Белорусской ССР // Там же.
С. 53–84; Польский С. А. Проблемы рационального использования трудовых ресурсов Минска // Проблемы расселения в БССР / ред С. А. Польский.
Минск, 1980. C. 136–150.
208
поставляли столице значительную часть рабочей силы: Молодечно –
1900 человек, Дзержинск – 500 и Смолевичи – 1300 человек100. Это
свидетельствует о слабости промышленного развития Минского региона. Симптоматично также то, что среди жителей Минского района
в середине 1960-х гг. участились случаи вынужденной безработицы.
Речь шла о людях, которые из-за отсутствия предприятий в деревнях
не находили там работу и, не имея прописки в городе, не могли и там
претендовать на рабочее место101.
В начале 1980-х гг. С. А. Польский указал на четыре важные
фактора, по причине которых все попытки ограничить рост населения в Минске не удавались: во-первых, в столице сконцентрированы все ресурсы республики; во-вторых, недооценка регионального
планирования привела к недооценке потенциальных субцентров; втретьих, экстенсивное использование предприятиями потенциала
рабочей силы провоцировало пренебрежительное отношение к рационализации процесса производства; в-четвертых, возрастная структура жителей города формировалась таким образом, что росла доля
пенсионеров и сокращалась доля работающих102. В этой связи Польский утверждал, что система прописки потерпела неудачу, поскольку,
с одной стороны, не смогла обеспечить «закрытие» города, а с другой
стороны, не учитывался отток людей из города103. Выход из этой ситуации Польский видел в субурбанизации и агломерации. В своей
оптимистической оценке этих регулирующих факторов он не учел,
что из-за иерархичности советской системы населенных пунктов урбанизация в сельской местности не проводилась и граница города
являлась разделительной линией между городскими кварталами с
высотными зданиями и поселениями с деревянными домами. В этих
условиях советский «пригород» служил лишь входными воротами в
«социалистический город»104.
100
См. отчет начальника статистического управления г. Минска от
10 июня 1970 г. ГАМО. Ф. 69. Оп. 8. Д. 23. Л. 66–67.
101 См. отчет заведующего приемной Совета Министров БССР от 19 декабря 1964 г. ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 353. Л. 166–167.
102 Польский С. А. Ключевые проблемы социально-экономического развития г. Минска. Минск, 1981. С. 26–27.
103 Там же. С. 23–24.
104 Там же. С. 40–41. Ср.: Ioffe G., Nefedova T. The Environs of Russian
Cities. Lewiston, N. Y. et al, 2000.
209
3. Условия жизни мигрантов в «закрытом» городе
a) Квартиранты в частных домах и времянках
Без прописки мигранты не имели легальной возможности найти
работу, поступить на учебу в городе и пользоваться медицинскими
услугами. У приезжих с самого начала возникали сложности при
поиске собственной квартиры и получении разрешения на прописку. Небольшое количество квартир от райисполкомов и предприятий выделялись согласно очереди, попасть в которую могли только
местные жители. Поскольку мест в общежитиях не хватало, массе
иногородних рабочих и студентов приходилось снимать частные
квартиры105. Вследствие того что количество сдаваемой жилплощади
(преимущественно в коммуналках) было ограниченно, домовладельцы в частном секторе, как правило, расширяли площадь своих домов
за счет пристроек и сараев, тем самым способствуя развитию неофициального рынка жилья. Лишь в 1961 г. было введено ограничение на
индивидуальное жилищное строительство в пределах города, замененное кооперативным жилищным строительством. Тем не менее у
домовладельцев по-прежнему имелась возможность сдавать комнаты
или предлагать жилплощадь во времянках106. Массовость этого явления подтверждает призыв «Советской Белоруссии» от 13 ноября
1964 г. сносить такое жилье. Как правило, времянки на земельных
участках частных застройщиков строились до начала строительства
жилого дома. Хотя строительный устав предусматривал снос времянок после окончания строительства или использование их в качестве
сараев, на практике люди поступали с ними по своему усмотрению107.
Условия жизни квартирантов не смущали, для них главное было хотя
бы формально подтвердить наличие соответствующей санитарной
норме жилплощади для получения прописки.
Статистических данных о квартиросъемщиках в Минске за 1950–
1960-е гг. нет. В документах описаны лишь единичные случаи. Количественные данные представляют только выборочный анализ
условий жизни белорусских семей за 1978 г. и результаты переписи
105 Например, исходя из отчета жилищного отдела Республиканского совета профсоюзов от 1 апреля 1957 г., места в общежитиях имели 10 466 студентов; 4243 студента снимали комнаты в частных квартирах. НАРБ.
Ф. 265. Оп. 5. Д. 1186. Л. 69–73.
106 Ср.: Ч. V.
107 Межевич В. Времянка // СБ. 13.11.1964. № 266. С. 2.
210
населения в СССР за 1989 г. В 1970-е гг. 6,1 % всех минских семей
снимали комнаты у основного квартиросъемщика, 4,8 % жили в съемных квартирах и 3,3 % снимали жилье в частных домах108. В конце
1980-х гг. 60 643 человека, или 3,8 % от общего населения Минска,
снимали комнаты, 43 289, или 2,7 %, снимали жилье в частных домах,
и 17 354, или 1,1 %, целиком снимали квартиры109. Это сухие цифры.
Картину серьезности положения могут отобразить только личные
судьбы.
О том, что владельцы частных домов использовали дефицит жилплощади в городе и расширяли свое жилье, ограниченное законом до
35 кв. м, до настоящих постоялых дворов, впервые говорилось на заседании Мингорисполкома 12 апреля 1956 г. Как вопиющий пример
был описан случай одного застройщика с ул. Багратиона, который
сдал жилье 15 квартирантам, из которых лишь у двоих была надлежащая прописка. Хотя домовладелец предоставил жилплощадь нелегально проживающим в городе без прописки и нажился на аренде на
сумму около 1800 рублей, что соответствовало двум среднемесячным
заработным платам, его лишь оштрафовали на 100 рублей110. Эта история показывает, что население с самого начала игнорировало законы,
а государственные механизмы контроля практически не работали.
Более того, на протяжении ряда лет власти закрывали глаза на
пробелы в законе, что имело фатальные последствия для системы
прописки. 13 июля 1962 г. начальник управления милиции Mингорисполкома П. Жук указал в отчете начальнику управления милиции Министерства внутренних дел БССР В. И. Жукову на то, что
домовладельцы предлагали жилье квартирантам, нуждающимся в
прописке, по завышенной цене, но к ним не принималось никаких
мер. Чтобы показать серьезность положения, Жук привел случай с
домовладельцем, которому принадлежал дом площадью 55 кв. м по
ул. Каменная. Чтобы увеличить метраж сдаваемой в аренду жилплощади, в августе 1960 г. мужчина выписал свою семью, состоявшую
108
Состав семей, доходы и жилищные условия рабочих, служащих и колхозников. (Материалы выборочного исследования 10,8 тысяч семей рабочих,
служащих и колхозников за сентябрь 1978 года.) Для служебного пользования. Минск, 1979. С. 45.
109 Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер
семей, национальный состав, уровень образования и источники средств существования населения города Минска. По данным Всесоюзной переписи
населения на 12 января 1989 года. Для служебного пользования. Минск,
1991. С. 121.
110 ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 582. Л. 25.
211
из пяти человек, из Минска и для видимости переехал с ними в Белыничи Могилевской области. Месяц спустя он снова объявился в
Минске, прописав в своем доме на этот раз только жену. Так он смог
заработать на своей жилплощади сумму, значительно превосходившую среднемесячный доход, который на тот момент составлял 1 тыс.
рублей. В октябре 1960 г. он запросил с одной женщины оплату в размере 5 тыс. рублей за предоставление жилплощади, необходимой для
прописки, и дополнительно получил 3 тыс. рублей в виде платы за
полгода вперед. Весной он за 2 тыс. рублей предоставил другой квартирантке возможность прописаться по его адресу. Летом 1961 г. дошло до скандала, когда он взял с третьей женщины задаток в размере
1400 рублей, при этом не сделав обещанной прописки. Вместо этого
он нелегально сдал жилье очередной семье на 6 месяцев за 1800 рублей. Хотя по закону никакого обвинения домовладельцу не могло
быть предъявлено, в отделение милиции Oктябрьского района попытались квалифицировать получение дохода от сдачи жилплощади
как мошенничество и завели уголовное дело. Однако народный суд
Oктябрьского района закрыл дело за отсутствием доказательств111.
Тем самым органы власти фактически капитулировали перед народной смекалкой, предоставив населению возможность самим решать
проблемы, нарушая при этом закон. Власть полностью осознавала наличие конфликтов интересов. Такой вывод позволяет сделать
хотя бы отчет начальника управления милиции Mингорисполкома
П. Жука от 18 июля 1963 г. Так как квартиранты искали не только
жилплощадь, но и возможность прописаться, они попадали в двойную зависимость. Домовладельцы по-разному могли использовать
эту ситуацию. С одной стороны, они принимали людей без прописки,
чтобы не платить налоги. С другой – пользовались случаем и предлагали прописку за деньги112.
То, что из-за несовершенства системы прописки и халатности в
учреждениях и ведомствах в городе появился неконтролируемый
рынок жилья, подтверждается многочисленными примерами из отчета начальника Управления внутренних дел Мингорисполкома
В. A. Пискарева от 29 сентября 1969 г.
1. Выходец из Белгородской области, что на границе России и Украины, 16 ноября 1968 г. устроился на работу на автозавод. Вместе с
женой и ребенком он прописался в деревне Пуховичи возле Марьиной Горки, но фактически проживал в Минске без прописки. Пе111
112
212
АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 20. Л. 205–207.
АМВД. Ф. 35. Оп. 1. Д. 22. Л. 5.
ред ним стояла двойная проблема. С одной стороны, его жилищные
условия не соответствовали санитарной норме. С другой стороны,
владелец жилья, временно сдавший ему квартиру, не соглашался его
прописать.
2. Выходец из Могилевской области с момента своего прибытия
в Минск в 1960 г. пять раз сменил работу и больше семи раз – адрес.
При отсутствии жилплощади он не мог прописаться в городе. Хотя
он с апреля 1968 г. снова был прописан в своей родной деревне в Осиповичском райне, в апреле 1969 г. он устроился на Минский завод
специального инструмента и технологической оснастки.
3. Женщина получила квартиру в мае 1968 г. в качестве компенсации за дом в Слепянском переулке, который был снесен в ходе реконструкции города. Но, так как снос дома откладывался, она сдала его в
аренду за 100 рублей в месяц рабочему автоколонны. Тот был вынужден согласиться на это предложение, так как недавно из-за отсутствия
договора на аренду квартиры по ул. Авангардная был буквально выброшен домовладельцем на улицу вместе с семьей из пяти человек.
4. 25 июня 1969 г. женщина ходатайствовала перед управлением
внутренних дел Фрунзенского райисполкома о прописке и представила заверенные в домоуправлении документы о том, что она
проживает на съемной квартире по ул. Карла Либкнехта в качестве
субквартирантки. В ходе проверки выяснилось, что основная квартиросъемщица год назад переехала на другую квартиру. Поскольку
жилищное управление забыло расторгнуть договор аренды, квартира
сдавалась незаконно.
5. В апреле 1968 г. медсестра, будучи членом жилищно-строительного кооператива, получила квартиру в доме по ул. Ландера, но при
этом по-прежнему вместе с мужем и ребенком числилась по адресу
родителей ее супруга в доме по ул. Либавской, который был запланирован под снос. Очевидно, это делалось для того, чтобы после сноса дома по ул. Либавской получить компенсацию в виде отдельной
квартиры. Супружеская пара проигнорировала требование милиции
прописаться по новому адресу, так как хотела иметь возможность
продать квартиру в доме по ул. Ландера.
6. В октябре 1968 г. мужчина въехал в квартиру площадью 18 кв. м,
находящуюся в административном здании его работодателя «Белэнергомонтаж» на ул. Ивановской. Так как дом был запланирован
под снос, исполком Ленинского района отказал ему в прописке. По
этой причине у него не было возможности прописаться в городе.
7. Мужчина, проживающий вместе с матерью в двухкомнатной
квартире в доме по проспекту Ленина, был внесен в 1968 г. исполкомом Фрунзенского района в ордер на получение жилплощади,
213
которую родители его супруги получили в качестве компенсации за
снос их дома. Так как мужчина категорически отказался выписаться
из квартиры по проспекту Ленина, милиция не могла решить вопрос
прописки его и его жены, с одной стороны, а также родителей его
супруги, с другой стороны, так как родителям его супруги по ошибке
была выделена трехкомнатная квартира площадью 42 кв. м в доме по
ул. Гaя113.
Эти примеры отражают судьбу переселенцев. Они, будучи квартирантами, становились жертвами произвола домовладельцев и органов власти, ответственных за прописку, и часто были вынуждены
довольствоваться жизнью в бараках и времянках. Иногда это продолжалось годами, пока не находилась возможность прописаться в городе официально.
б) Самовольные застройщики на окраинах города
Из-за острой нехватки жилья мигранты порой попадали в ситуации, когда они в прямом смысле слова должны были сами становиться
кузнецами своего счастья. Самовольное строительство, нелегальное строительство жилых домов, было явлением, характерным в
1940-е гг. для внутригородских ареалов, а в 1950-е – для городских окраин. Это объясняется тем, что индивидуальное жилищное
строительство в черте города до 1963 г. не только разрешалось, но
и приветствовалось государством. Правда, строительство личных
деревянных домов сразу после войны продвигалось медленно, так
как утверждение Генерального плана откладывалось, а кроме того,
не хватало стройматериалов114. В этих условиях в планировочных
зонах, отведенных под строительство многоэтажных домов, возникли целые поселки самовольно построенных домов низкого качества.
Мингорисполком предпринял шаги по пресечению такого строительства лишь 6 сентября 1951 г., однако ограничился в основном тем,
что переложил ответственность на райисполкомы. Последние вместе
с главным архитектором города должны были следить за порядком и
принимать решения о сносе нелегально построенных домов115. Однако сомнительно, что такие радикальные меры применялись, учитывая
113
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 658. Л. 40–50.
Ср.: Ч. V. 1.
115 ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 346. Л. 114–115. Ср. также: Bohn T. M.
Industrialisierung und Landflucht in der Sowjetunion. «Eigenmächtige
Bautätigkeit» als Antwort auf die Wohnungsfrage in Minsk nach dem Zweiten
Weltkrieg // Informationen zur modernen Stadtgeschichte. 2007. № 2. S. 10–21.
114
214
обстановку всеобщего хаоса, которая царила в городе в восстановительный период. По крайней мере такие случаи не зафиксированы
документально.
После того как в начале 1950-х гг. Министерство строительства
СССР предложило Совету Министров БССР пересмотреть – по экономическим причинам – решение об увеличении территории Минска
и вместо этого размещать большее количество населения на меньшей
площади в многоэтажных домах, окраины города все больше выходили из-под контроля116. Однако очевидным беспорядочный рост поселений на окраинах города стал только тогда, когда в связи с призывом
Хрущева ограничить рост крупных городов, Мингорисполком 12 апреля 1956 г. занялся проверкой функционирования системы прописки. Главный архитектор города Л. П. Мацкевич заметил с сарказмом,
что Минск страдает от «засорения». Например, вечером в субботу на
свободной территории собирается группа цыган, закладывает фундамент нового дома, в воскресенье празднует завершение строительства, в понедельник въезжает в дом, и их не останавливает милиция117. О беспомощности горисполкома говорит тот факт, что принятие соответствующих директив было отсрочено до 11 октября 1956 г.,
хотя было известно, что переселенцы сносят свои дома в деревнях и
наспех сооружают себе жилье в городе. Учитывая, что самовольные
строительные работы приняли массовый характер, с существующим
положением вещей власти смирились, и меры борьбы отныне имели
превентивный характер118.
Было ясно, что ужесточение контроля над притоком мигрантов,
бегущих из деревни, не давало результатов. Ссылаясь на то, что беспорядочный рост примитивных деревянных домов ставит под сомнение
Генеральный план застройки Минска и влечет за собой инфраструктурные недостатки в ущерб населению, начальник управления коммунального хозяйства предложил 28 декабря 1958 г. председателю
Совета Министров БССР Н. Э. Авхимовичу повысить штраф за незаконное использование земельных участков со 130 рублей до 3 тыс.
рублей (т. е. на сумму, равную трем среднемесячным зарплатам) и
предусмотреть наказание в виде исправительных работ сроком до
1 года119. Хотя 1 сентября 1959 г. предложенные меры получили силу
закона, общее решение проблемы было найдено лишь в увеличении
116
117
118
119
Ср.: Ч. III.1. в.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 582. Л. 29.
Ср.: Ч. IV. 2. a.
НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 2241. Л. 376–380.
215
территории города после пересмотра Генерального плана Минска
25 мая 1959 г.120 В результате поселки Большое Стиклево, Большая
Слепня, Будилово, Дражня, Ефимово, Юревичи, Колония, Лошица
вторая, Малая Слепянка, Малявщина, Медвежино, Ольшево, Щетовка, Шейпичи, Соколянка, Столовая, Труд, Вильковщина и Затишье
8 августа 1959 г. были включены в черту Минска121.
О льготах, которые при этом предоставлялись некоторым гражданам, сообщается в отчете начальника управления милиции Мингорисполкома А. Прибыткова о «времянках» в Сталинском районе
за май 1961 г. Из 708 времянок, насчитывавшихся в ноябре 1957 г.,
48 были построены в 1950 г., 52 – в 1951–1952 гг., 141 – в 1953–
1954 гг., 148 – в 1955 г., 187 – в 1956 г. и 132 – в 1957 г. В связи с расширением города в 1959 г. к Сталинскому району должны были быть
присоединены 10 поселков с 600 времянками. Согласно распоряжению Мингорисполкома и Минского горкома КПБ от 18 июня 1958 г.
и Указу Президиума Верховного совета БССР от 18 июня 1958 г.
150 времянок были снесены в ходе реконструкции города. В качестве
возмещения владельцы получили квартиры или земельные участки
для индивидуального жилищного строительства. В 64 случаях люди
перепродали запланированные под снос времянки. В итоге в Сталинском районе на 15 февраля 1961 г. насчитывалось 1160 времянок, в
которых жили 5024 человека, из них 551 без прописки122.
Насколько изобретательными могли быть мигранты, когда речь
шла о том, чтобы получить прописку, свидетельствует поведение
86 семей, проживавших с 1955 г. в 78 времянках в поселке Дражня,
который 8 августа 1959 г. был присоединен к Сталинскому району
Минска. После того как 30 июня 1960 г. Мингорисполком передал
Минскому моторному заводу территорию, на которой находились
времянки, под застройку и предписал при этом возмещение убытков жильцам, стали происходить странные вещи. Как следовало из
отчета директора моторного завода от 24 мая 1961 г., владельцы времянок сдали жилье людям, которые хотели на основании этого получить прописку. Чтобы придать своим действиям законный вид, они
в срочном порядке стали устанавливать новые двери во времянках,
которые благодаря этому получали вид многосемейных домов. В то
же самое время владельцы времянок настойчиво претендовали на но120
Жилищное законодательство. Минск, 1961. С. 225–228.
Сборник законов Белорусской ССР и указов Президиума Верховного
совета Белорусской ССР. 1938–1973. T. 1. Минск, 1974. С. 378. Ср.: Ч. III. 1. в.
122 ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 223. Л. 311–313.
121
216
вые квартиры. Для этого поспешно заключались браки с целью получения квартир большей площади. Кроме того, имели место случаи,
когда люди официально нигде не работали, а зарабатывали на жизнь
тем, что сдавали свои времянки123.
26 мая 1961 г. начальник Минского адресного стола и уполномоченный отдела по борьбе с хищением социалистической собственности управления милиции Мингорисполкома представили досье на
упомянутых в отчете людей124. Оно представляло собой пеструю картину различных аспектов функционирования рынка недвижимости в
«социалистическом городе».
1. Не прописанный в Минске мужчина, русский по национальности, с 1958 г. работал столяром на строительном предприятии. Наряду с этим он занимался строительством и продажей времянок. За
времянку размером 9 × 8 м он получал 3 тыс. рублей; за времянку
размером 4,5 × 4,2 м – 1500 рублей (для сравнения: среднемесячная
зарплата составляла около 1 тыс. рублей). 22 апреля 1961 г. он незаконно вселился в финский домик от моторного завода, который был
построен для переселенцев. Его удалось выселить только по распоряжению прокурора и при содействии милиции.
2. Цыган из-под Каунаса, прописанный с 1 марта 1957 г. в деревне
Большая Слепня Минского района, в 1958 г. купил времянку в поселке Дражня за 1 тыс. рублей. В 1959 г. он работал на дровяном складе,
в 1960 г. – в дорожном строительстве. С начала 1961 г. он нигде официально не работал, но при этом отказался от предложения работать
на тракторном заводе. 4 апреля 1961 г. районное отделение милиции
потребовало, чтобы он представил справку с места работы в течение
пяти дней. Семья этого цыгана состояла из жены и трех дочерей. На
тот момент семья проживала в доме в Северном поселке, который
был получен от моторного завода в качестве компенсации за снос времянки. Свое новое жилье семья обставила мебелью за 20 250 рублей.
Ввиду того что среднемесячный доход в то время равнялся приблизительно 1 тыс. рублей, речь шла, согласно протоколу, составленному
сотрудником милиции, об астрономической сумме.
3. Цыган, родом из Ленинграда, в декабре 1957 г. переселился в
Минск из Калининградской области и 5 января 1958 г. официально
прописался. В 1959 г. он купил в Дражне времянку за 2800 рублей.
Он уволился из горячего цеха шарикоподшипникового завода, так
как с 1958 г. находился на учете в туберкулезном диспансере. После
123
124
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 223. Л. 300–303.
Там же. Л. 304–307.
217
этого он подрабатывал извозчиком. Семья состояла из прибывшей
из Орши безработной жены, которая 18 февраля 1959 г. прописалась
в Минске, а также двух дочерей и брата, который тоже работал извозчиком. 24 марта и 4 апреля 1961 г. районное отделение милиции
потребовало у его брата в течение пяти дней представить справку с
места работы. После сноса времянки, которая должна была быть перенесена на другое место, семья временно была размещена в финском
домике от моторного завода в Северном поселке и на тот момент не
имела прописки.
4. Цыган из Витебской области с 1946 г. проживал в Минске.
С 1946 по 1953 г. он нигде официально не работал. С 1953 по 1958 г.
работал на тракторном заводе водителем и сварщиком, временно был
занят на прокладке электросети и с 1959 г. снова работал водителем.
С февраля по май 1961 г. он находился на лечении и был освобожден
от тяжелой работы по болезни сроком на шесть месяцев. Его семья
состояла из гражданской жены, двух ее дочерей от первого брака, а
также его сестры с мужем и дочерью. Муж сестры жил в Минске с
ноября 1959 г. после демобилизации из армии и с января 1961 г. работал на тракторном заводе. Семья жила в предоставленном моторным
заводом доме в Северном поселке.
5. Коренной минчанин продал свою времянку в поселке Дражня
в сентябре 1960 г. за 1500 рублей. В октябре 1958 г. он уволился с
работы из Министерства связи, где работал водителем, и до ноября
1960 г. нигде официально не работал, пока не устроился сторожем
на строительном предприятии. В 1960 г. он продал свой автомобиль
«Москвич-407» по спекулятивной цене и вместо него приобрел «Волгу М-21». Его семья состояла из жены, пасынка и трех дочерей. Хотя
семья жила в то время на другой улице, она все еще была прописана
по адресу их бывшей времянки125.
Решение проблемы наметилось 12 мая и 20 июля 1961 г., когда
Мингорисполком распорядился зарегистрировать 162 единицы недвижимого имущества как личную собственность. Тем самым было
узаконено существовавшее на тот момент положение вещей126. И ког125
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 223. Л. 304–307.
Речь идет о домах, построенных в основном в послевоенное время:
52 дома по 1-му, 2-му и 3-му Трубным переулкам, 51 дом по 4-му и 5-му Слепянским переулкам, 27 домов по Соболянскому переулку, 22 дома по улице Шейпичи, по 2 дома по Брестскому переулку, улице Медвежино и улице
Менделеева, а также по одному дому по ул. Ключевой, ул. Советских пограничников, ул. Сабинос и по переулку Вильямса. ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 137.
Л. 16–19; Д. 142. Л. 18–24.
126
218
да в 1963 г. индивидуальное жилищное строительство в черте города
было окончательно запрещено, проблема «самовольного строительства» больше не возникала127.
в) Лимитчики на минских предприятиях
Организованный набор рабочей силы из белорусской провинции
для работы на минских предприятиях в 1960-е гг. повлек за собой
появление в белорусской столице новой социальной группы. Тот
факт, что Мингорисполком разрешил предприятиям в виде исключения набирать людей из сельской местности и прописывать их без
учета санитарной нормы, впервые фиксируется в отчете начальника управления милиции Мингорисполкома П. Жука Министерству
внутренних дел от 12 января 1963 г.128 Правовой основой этого шага
явилось решение Мингорисполкома от 9 мая 1963 г., из которого следовало, что разрешение на временную прописку сроком на один год
выдается в случае, если предприятия ходатайствуют о наборе рабочей силы из провинции и гарантируют предоставление жилплощади
в городе. По истечении этого срока предприятия должны были решать вопрос о продлении прописки на следующие пять лет. В случае
же преждевременного увольнения рабочего следовало поставить об
этом в известность милицию и лишить его права на жилье от предприятия129. Когда через пять лет после этого решения у лимитчиков
первой волны истекали договора, необходимо было принимать новое
решение об их дальнейшем пребывании в городе. 8 февраля 1968 г.
Мингорисполком разрешил выдавать постоянную прописку при условии, если работник продолжает трудиться на данном предприятии
и может предъявить для прописки жилплощадь, соответствующую
санитарной норме130. Этими решениями были созданы предпосылки
для того, чтобы городской рынок рабочей силы обогатился за счет дешевого и бесправного люмпен-пролетариата. Для лимитчиков выражение «городской воздух делает свободным» теряло смысл, так как
их прописка зависела от произвола руководителей предприятий, а в
очередь на получение квартиры их не вносили.
Сохранился ряд ходатайств в Мингорисполком за 1965–1966 гг.
от предприятий и организаций, которые пытались получить разрешение на набор рабочей силы. Обоснования этих ходатайств показатель127
128
129
130
Ср.: Ч. V.
АМВД. Ф. 35. Оп. 1. Д. 21. Л. 126–127.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 253. Л. 26–29.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 578. Л. 118–124.
219
ны для социального статуса лимитчиков и для самооценки коренных
жителей. С одной стороны, для дальнейшего развития производства было недостаточно имеющегося количества рабочих. С другой
стороны, горожан не устраивали неблагоприятные условия труда и
низкооплачиваемые должности. Дефицит рабочей силы особенно остро чувствовался в сфере обслуживания. Одним словом, лимитчики
должны были выполнять роль неквалифицированных подсобных рабочих, находящихся на нижней ступени социальной иерархии с самым низким доходом; они должны были заниматься ручным трудом
на промышленных предприятиях, работать уборщицами, подсобными рабочими в столовых, гардеробщиками и сторожами131.
Однако в конце 1960-х гг. именно временные рабочие места, выделявшиеся «по лимиту», стали главным «шлюзом» для переселения в столицу. По информации заместителя начальника управления
внутренних дел Мингорисполкома Пискарева (отчет от 29 сентября
1969 г.), почти 40 % всех выданных разрешений на прописку были связаны со специальными разрешениями132. Классификация по социальным категориям 45 500 прописок, выданных в 1967 г., свидетельствует
о масштабе проблемы: среди прописанных было 17 700 лимитчиков и
членов их семей (39 %), 13 тыс. студентов и учащихся средних специальных учебных заведений (28,4 %), 6800 членов семей (15 %) и
3800 военнослужащих или демобилизованных (8,2 %). На фоне общей
нехватки жилья не удивительно, что лишь 900 человек, или 2 % всех
впервые прописанных, могли представить справки о наличии жилья,
соответствовавшего санитарной норме, и узаконить свое проживание
в городе (табл. 11). В этом смысле Минск был по-настоящему «закрытым городом» для широких слоев белорусского населения.
Как следует далее из отчета Пискарева от 29 сентября 1969 г.,
минские предприятия и организации в 1968 г. и в I полугодии 1969 г.
ходатайствовали о наборе 16 164 лимитчиков из других местностей
(табл. 12). При этом заспрос был удовлетворен с лихвой. Даже отрасли, которые могли набирать рабочую силу из внутригородского
потенциала, были обеспечены рабочей силой из числа лимитчиков.
Симптоматично, что не всех предлагаемых лимитчиков брали на
предприятия. Причину нужно искать, кроме всего прочего, в том,
что только такие промышленные гиганты, как тракторный и автомо131
Ср. ходатайства 1-й клинической больницы от 10 мая 1965 г., кондитерской фабрики от 17 июня 1965 г., Политехнического института от 31 августа
1965 г. и Ботанического сада от 25 мая 1966 г. ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 353. Л. 34.
Л. 82 и 112; ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 416. Л. 75.
132 ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 658. Л. 40–50.
220
бильный заводы, могли обеспечить своих работников жильем. Так
как лимитчикам, как правило, не полагалось больше 4,5 кв. м жилой
площади, они использовали любую возможность, чтобы переехать с
места прописки и без перепрописки поселиться в бараках и недостроенных домах133.
Таблица 11
Прописка в Минске людей из других местностей в 1967–1969 гг. (в тыс.)
Категория
прописанных
1967
1968
I полугодие 1969
всего
%
всего
%
всего
%
Лица, набранные
предприятиями и
организациями и
проживающие в городе с разрешения
Мингорисполкома
без учета санитарной
нормы (включая
членов семьи)
17,7
39,0
20,2
37,0
10,2
38,0
Аспиранты и студенты во время учебы
9,2
20,2
11,0
20,0
5,0
18,5
Учащиеся средних
специальных учебных заведений
3,8
8,2
6,2
11,0
3,9
14,4
Выпускники вузов по
распределению
2,0
4,4
3,5
6,0
1,8
7,0
Лица, прописанные
по месту проживания
супругов
3,7
8,2
3,9
7,8
1,7
6,3
Внебрачные дети по
месту жительства
родителей
0,8
1,8
1,3
2,3
0,4
1,5
Неработоспособные
престарелые родители по месту жительства детей
1,5
3,2
1,7
3,0
0,6
2,2
Освобожденные заключенные с правом
на жительство при их
семьях
0,8
1,8
1,0
1,8
0,5
1,8
133
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 658. Л. 40–50.
221
Окончание таблицы 11
Категория
прописанных
1967
1968
I полугодие 1969
всего
%
всего
%
всего
%
Военнослужащие
и их семьи, переведенные в Минский
гарнизон
1,3
3,0
1,4
2,5
0,8
3,0
Демобилизованные
офицеры, сержанты,
солдаты
2,5
5,2
3,3
6,0
1,6
6,0
Лица, прописанные в
соответствии с санитарной нормой
0,9
2,0
0,8
1,5
0,4
1,4
Люди, прописанные
без учета санитарной
нормы по разрешению Мингорисполкома
0,4
0,8
0,6
1,4
0,1
0,3
Прочие категории
(домохозяйки,
гости и пр.)
1,1
2,2
0,9
1,6
0,3
1,1
Всего:
45,7
100
55,0
100
27,5
100
– в соответствии с
положениями о прописке
27,6
60,0
34,2
62,0
17,0
63,0
– в соответствии с
разрешением
Мингорисполкома
18,1
40,0
20,8
38,0
10,5
37,0
Источник: ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 658. Л. 51–52.
Таблица 12
Предоставление прописки без учета санитарной нормы по разрешению
Мингорисполкома в 1968–1969 гг.
Районы
1968
лимитчики
I полугодие 1969
пропис- общежика
тия
лимитчики
прописка
общежития
Заводской
3924
3639
1493
2984
989
481
Советский
2295
838
366
780
592
288
Октябрьский
2135
554
300
–
360
–
Фрунзенский
1890
1237
752
1175
383
285
Ленинский
Итого:
222
801
627
470
210
148
146
11 015
6895
3589
5149
2472
1200
Окончание таблицы 12
Районы
1968
лимитчики
I полугодие 1969
пропис- общежика
тия
лимитчики
прописка
общежития
В т. ч. в Заводском районе:
Тракторный завод
1000
1000
281
1000
33
10
Автомобильный
завод
845
845
470
650
453
250
Радиозавод
350
74
–
–
50
–
Часовой завод
100
57
30
–
26
–
200
150
–
–
–
В т. ч. в Ленинском районе:
Мотовелозавод
200
Источник: ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 658. Л. 55–60.
V. ЖИЛИЩНЫЕ УСЛОВИЯ
В «СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ГОРОДЕ»
«Желание решить жилищный вопрос и сдержать рост современных больших городов является абсурдным. Современные
большие города исчезнут только с отказом от капиталистического способа производства, и тогда будут решаться совсем другие проблемы, а не обеспечение каждого рабочего его
собственным домиком»1.
Фридрих Энгельс
С времен критики капитализма основоположниками марксизма
решение жилищного вопроса стало одной из главных задач социалистического городского планирования. В Минске эта проблема
стала актуальной, когда центр города был восстановлен и численность населения достигла довоенного уровня2. До конца 1940-х гг.
деятельность Мингорисполкома ограничивалась в основном управлением пострадавшим во время войны старым жилищным фондом, в
то время как ответственность за возведение многоквартирных домов
и домов для одной семьи была возложена на предприятия и частные
лица. К началу 1950-х стало ясно, что предприятиями, занятыми прежде всего строительством производственных зданий и налаживанием производства, проблема жилья решалась в последнюю очередь.
Поэтому централизация жилищного строительства и контроль над
жилым фондом стали непосредственным делом Мингорисполкома.
17 июля 1962 г. Центральному Комитету КПБ и Совету Министров
БССР был предложен новый вариант Генерального плана Минска, в
котором вместо индивидуального жилищного строительства в центре
города должно было вестись строительство кооперативное3. 29 июня
1 Engels F. Zur Wohnungsfrage // Marx K., Engels F. Werke. Bd. 18. Berlin,
1962. S. 243.
2 См.: Воинов A. A. Жилищное строительство в Белорусской ССР. Минск,
1980.
3 Жилищное законодательство. Минск, 1968. C. 91–94; cр. также:
Чыгiр В. Ф. Жыллева-будаўнiчыя кааператывы ў Беларусcкай ССР. Мінск,
1973.
224
1963 г. Мингорисполком – на основании новой редакции Генплана
запретил строительство и перенос деревянных домов в черте города4.
В этой связи в одном из интервью журналу «Нёман» в 1974 г. заместитель председателя Мингорисполкома И. И. Левко даже предложил
задуматься о сносе «городских деревень», состоящих только из крестьянских домов (илл. 28 а–г)5.
Анализ данных официальной советской статистики позволяет говорить о существовании в городе двух серьезных проблем. Во-первых,
вплоть до 1960-х гг. в белорусском жилищном строительстве мерилом служило не количество квартир, а количество квадратных метров общей жилой площади. Согласно постановлению Центрального
Комитета КП(б)Б и Совета Народных Комиссаров БССР от 15 августа 1931 г., санитарная норма личной площади составила 9 кв. м
на человека, что отличалось от общей жилой площади, включавшей
кухню, коридор и санузел6. Следующая поправка в Жилищный кодекс БССР была внесена только в 1983 г., когда была установлена
санитарная норма в размере 12 кв. м на человека (без дальнейшего
уточнения)7. Фактически до принятия программы массового жилищного строительства в 1957 г. речь шла не о предоставлении каждой
семье отдельного жилья, а лишь о расселении необходимой городу
рабочей силы. Статистика умалчивала о том, что населенная несколькими семьями коммунальная квартира («коммуналка») была основной формой жилья. Во-вторых, регулярная публикация данных по
жилищному строительству БССР стала возможной лишь с 1960 г.,
когда с принятием 7-летнего плана развития народного хозяйства
СССР началась централизация статистического управления. Однако
те данные, которые содержатся в статистических ежегодниках, показывают динамику роста показателей в ходе выполнения пятилетних
4
Расположенный в 17 км на северо-восток от черты города поселок Колодищи должен был стать местом для переноса деревянных домов. ГАМО.
Ф. 6. Оп. 3. Д. 256. Л. 282.
5 Левко И. И. Город-памятник сотворяя. (Вел интервью Анатолий Козлович.) // «Нёман». 1974. 23. № 12. C. 137.
6 Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 150–151. Ср.: Чигирь В. Ф. Советское жилищное право. Часть I–III. Минск, 1960–1964.
Часть I–III; Он же. Советское жилищное право. Минск, 1968.
7 Жилищный кодекс Белорусской ССР. Принят на восьмой сессии Верховного совета Белорусской ССР десятого созыва 22 декабря 1983 года.
Минск, § 46. См.: Чигирь В. Ф. Право на жилище. Минск, 1979; Чигирь В. Ф.,
Боровцов В. A. Конституционное право на жилище. Минск, 1985; Чигирь В. Ф. Жилищное право. 2-е изд., исп. и доп. Минск, 1986.
225
планов. Статистика по полезной жилой площади не опубликована,
а данные по общей жилой площади на человека стали доступными
только с началом перестройки. В этих условиях дать реалистичную
оценку жилищных условий минчан можно, только зная уровень
спроса населения на жилье – поле сведения всех частных случаев в
общую картину.
1. Жилищное строительство
а) Появление жилищного вопроса
Для того чтобы описать все упущения при восстановлении Минска в послевоенный период, необходимо сначала показать состояние
городского жилищного фонда. По данным городского статистического управления на 1 мая 1945 г., в 2390 многоквартирных домах,
91 бараке и 22 времянках 70 921 человека проживали на 288 868 кв. м
жилой площади. Кроме того, 36 009 человек жили в 3619 частных домах общей площадью в 117 207 кв. м. Из этого следует, что жилая
площадь в государственном секторе составляла 4 кв. м на человека, а
в частном – 3,3 кв. м (см. табл. 13; Приложение, табл. XV). Материалы, из которых были построены дома, придавали деревенский характер виду города, в котором был разрушен центр: всего насчитывалось
320 каменных домов, 5600 деревянных и около 200 домов из других
материалов; 86 % государственных и 98 % частных домов были деревянными8. 45,6 % жилой площади принадлежали исполкомам,
28,9 % – частным лицам и 25,5 % – предприятиям и организациям.
Таблица 13
Использование жилой площади в Минске на 1 мая 1945 г.
Жилые дома
Комнаты
Жилая площадь (в кв. м)
Жилая площадь в одном доме (в кв. м)
Жильцы
Жилая площадь на человека (в кв. м)
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 442. Л. 8–9.
8
226
ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 442. Л. 9, 13.
3619
11 135
117 207
32,4
36 009
3,3
При восстановлении столицы приоритетом для партийного и
государственного руководства являлось строительство ключевых
предприятий и возведение репрезентативного центра. Жилищное
строительство было, с одной стороны, передано в компетенцию предприятий, находящихся в подчинении у Наркоматов, а с другой – предоставлено личной инициативе населения. Однако по различным
причинам оба варианта оказались неэффективными. К решению
структурных проблем городского жилищного строительства горисполком приступил только в конце 1940-х гг. В середине 1949 г. председатель Городской плановой комиссии Е. А. Игудесман указал в своем
отчете на то, что руководители предприятий не уделяют должного
внимания жилищному строительству, а заняты увеличением производственных показателей. По словам Игудесмана, в 1948 г. 62 из
92 предпрятий не выполнили своих обязательств в области жилищного строительства. По этой причине, а также из-за быстрого роста
численности населения города катастрофически не хватало жилья –
на одного человека в среднем приходилось лишь 2 кв. м. Игудесман
отмечал также плохое обеспечение населения товарами первой необходимости и отсутствие должного внимания к вопросу о расширении
территории Минска. Не считая зданий, расположенных на проспекте,
и поселков тракторного и автомобильного заводов, имело место неравномерное распределение новостроек на городском пространстве9.
Как следует из постановления Совета Министров БССР от 3 июля
1949 г., в течение последних полутора лет строительные организации
освоили только 70 % выделенных средств на нужды жилищного строительства Минска10. Поэтому общая площадь городского жилищного
фонда была значительно меньше 796 тыс. кв. м, предусмотренных пятилетним планом на период с 1946 по 1950 г. Согласно отчету председателя Мингорисполкома К. Н. Длугошевского от 19 января 1950 г. и
постановлению Совета Министров БССР от 16 мая 1950 г., за период
с 1946 г. по 1949 г. дефицит жилья составил 117 900 кв. м, или 24 %
от плана. В 1949 г. только 20 из 51 строительной организации выполнили план. В итоге к началу 1950 г. жилая площадь составляла всего 74 % довоенного уровня при таком же количестве жителей. Дело
усложнялось еще и тем, что 20,2 % жилой площади представляло собой ветхое временное жилье. Из-за нехватки техники строительные
организации возводили в основном одно- и двухэтажные дома. Кроме того, существование многочисленных строительных организаций
9
ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 31. Л. 1–16.
НАРБ. Ф. 7. Оп. 3. Д. 385. Л. 54–60.
10
227
привело к тому, что стройки были разбросаны по всему городу. В результате оформление центра оставалось незавершенным11.
В этих условиях за период с 1 мая 1945 г. по 1 января 1950 г. государственная жилая площадь, включая времянки, увеличилась с
288 268 кв. м до 784 662 кв. м; количество многоквартирных домов
возросло с 2390 до 3593, а бараков – с 91 до 655. Однако это далеко не
покрывало существующие потребности. Лишь 131 396 человек (48 %
населения города) проживали в многоквартирных домах. 31 269
(11,4 %) жили в бараках, а 4510 (1,6 %) – во времянках. 249 человек
все еще ютились в землянках, палатках и вагонах. Оставшиеся неучтенными 106 177 человек (38,8 % всего населения Минска) жили в
частных домах. В многоквартирных домах плотность заселенности
составляла 8 человек на 1 квартиру, или 3,1 человека на 1 комнату.
В бараках на каждую условную квартиру приходилось 3,8 человека.
В целом на 167 175 человек, проживавших в государственном секторе,
приходилось 4,7 кв. м жилой площади на человека. Что касается владения недвижимостью, то здесь произошли серьезные перемены: теперь
64,9 % жилого фонда находилось в руках предприятий, а 33,2 % – в
распоряжении райисполкомов (см. Приложение, табл. XVI)12.
Даже на завершающем этапе пятилетки в Минске не произошло
заметных изменений в лучшую сторону, ситуация в жилищном строительстве оставалась плачевной. 29 августа 1950 г. на совещании в
ЦК КП(б)Б отмечалось, что за первое полугодие выполнено лишь
18,7 % плана13. На заседании ЦК 24 октября 1950 г. были названы две
причины отставания: с одной стороны, строительные организации
имели собственые планы; с другой, учреждения и предприятия ориентировались на другие приоритеты14. В отчете министра городского
строительства Г. Попова (осень 1950 г.) говорилось о «серьезных недочетах» в жилищном строительстве Минска: общая жилая площадь
в столице насчитывала 1 105 800 кв. м, или 91 % от жилой площади
довоенного времени. При приблизительно равном количестве насе11 ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 35. Л. 277–307; НАРБ. Ф. 7. Оп. 3. Д. 485.
Л. 238–243.
12 Согласно недатированному отчету, жилая площадь бараков составляла
158 200 кв. м, или 20,2 %, а общежитий – 109 300 кв. м, или 14 %. В ведении райисполкомов находилось лишь 22 900 кв. м жилой площади в домах,
построенных в послевоенное время. Из 2180 домов, находившихся в ведении
райисполкомов, 1733, или 59,3 %, были деревянными. ГАМО. Ф. 69. Оп. 1.
Д. 616. Л. 1–7.
13 НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 342. Л. 16–17.
14 НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 364. Л. 19.
228
ления – около 250 тыс. человек – полезная жилая площадь на человека сократилась с 4,4 до 3,6 кв. м. Судя по отчету, решения партии
и государства, как и прежде, не выполнялись: в первые три квартала
1950 г. было построено лишь 27,9 % запланированного жилья. По мнению Г. Попова, это могло иметь негативные последствия: поскольку
в конце года строительная отрасль, наверстывая упущенное, «гонит
план, качеству при этом должного внимания не уделяется. В текущем
году при проверке 69 домов 29 не были приняты из-за строительных
недочетов. Существенную проблему, кроме того, представляла незавершенность работ по прокладке канализационных и трубопроводных сетей. Вследствие этого жилищное строительство сместилось из
центра города на окраины. Кроме этого, следовало учитывать нерациональный подход к жилищному строительству: из 1137 построенных за 1945–1950 гг. многоквартирных домов 1083, или 62,3 %, были
одноэтажными. Дома были сконцентрированы в жилых районах на
окраинах, недалеко от предприятий, которые из-за отсутствия инфраструктуры оставляли не лучшее впечатление. Индивидуальное
строительство на тракторном и автомобильном заводах осуществлялось без технической документации и контроля со стороны городских
властей15. В постановлении от 26 февраля 1951 г. Совет Министров
БССР констатировал задним числом, что за истекший год было сдано в эксплуатацию 75 300 кв. м жилой площади, что, в свою очередь,
составило лишь 76,8 % от предусмотренных планом 98 100 кв. м. При
этом строительные работы начались с опозданием, не в начале года,
кроме того, строительство отдельных объектов излишне затянулось.
По вине промышленных предприятий предусмотренные для строительства финансовые средства не были полностью освоены. При этом
индивидуальное строительство проходило на низком уровне и без какого-либо контроля16.
Несмотря на то что строительство индивидуальных домов в послевоенное время воспринималось как важный фактор, дополняющий
государственное строительство, его темпы были очень медленными.
Показателен заголовок письма читателя, опубликованного в газете
«Правда» от 23 мая 1946 г.: «Почему тормозится индивидуальное
жилищное строительство в Минске?» Автор письма – житель белорусской столицы жаловался на проволочки: несмотря на то что решение о выделении ему земельного участка было принято пять месяцев
15
16
НАРБ. Ф. 780. Оп. 1. Д. 38. Л. 23–29.
НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 6. Л. 267–237.
229
назад, вопрос так и не решен17. Реакция местных партийных руководителей на вмешательство из Москвы не заставила себя ждать:
в протоколе заседания бюро Минского горкома КП(б)Б от 30 мая
1946 г. отмечалось, что Управление по делам архитектуры отказало
в распределении земельных участков до утверждения Генерального
плана18. Однако отсутствие разрешений на использование городской территории было не единственной причиной отставания индивидуального жилищного строительства. Согласно постановлению
Совета Народных Комиссаров БССР от 29 июля 1946 г., на 1 апреля
1946 г. было построено лишь 32 дома, хотя 202 частных лица получили кредиты в размере 1,9 млн рублей. Причиной этому было отсутствие планов по строительству и нехватка стройматериалов. Мешали
и многочисленные бюрократические препоны: на 1 июля 1946 г. не
было рассмотрено 241 заявления19. Тем не менее, согласно данным
Мингорисполкома, в период с 4 июля 1944 г. по 1 января 1948 г. было
построено 1315 индивидуальных домов. Речь шла в основном о примитивных постройках: 1059 домов были деревянные, 49 – каменные
и 107 – смешанного типа; в 1026 домах была 1 комната, в 139 – 220.
Итак, можно констатировать, что в то время численность населения и промышленное производство достигли довоенного уровня, жилищному строительству в Минске не уделялось должного внимания,
при этом административный центр и проспект, котрому отводилась
репрезентативная роль, были уже частично отстроены. Как число
квартир, так и распределение домов совершенно не соотвествовали
Генеральному плану в том, что касалось общего градостроительного
ансамбля с единообразными жилыми кварталами. Недостатки в государственном секторе не могли быть компенсированы индивидуальным жилищным строительством.
б) Централизация жилого фонда
В результате того, что план первой послевоенной пятилетки по восстановлению жилого фонда был выполнен лишь на 75 %, вскрылись
недостатки, которые каждый житель города ежедневно испытывал
на себе. В начале 1950-х гг. в прессе публиковались жалобы населения на брак в строительстве и противозаконные действия жилищных
17
Соколовский A. Почему тормозится индивидуальное жилищное строительство в Минске // Правда. 23.5.1946. № 121. C. 3.
18 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 78. Л. 117.
19 НАРБ. Ф. 7. Оп. 3. Д. 124. Л. 80–84.
20 НАРБ. Ф. 7. Оп. 3. Д. 1030. Л. 104.
230
управлений. Так, 13 мая 1951 г. «Советская Белоруссия» напечатала
письмо минчан – жителей одного из домов по ул. Энгельса, которые
писали, что первый этаж их дома похож на помойную яму, поскольку
канализация месяцами не исправна. Они возмущались безразличием
начальника жилищно-эксплуатационной конторы, живущего на втором этаже этого же дома. Вмешательство райисполкома и санитарной
службы не дало результатов21. В какой мере прошедшие цензуру и
ставшие достоянием общественности жалобы могли помочь пострадавшим гражданам, не ясно. Во всяком случае о «нормализации условий жизни» в том смысле, какой в эти слова вкладывал Сталин, в
послевоенном Минске не шло и речи22.
Жилищный вопрос стал одним из главных сюжетов «критики и
самокритики». Неспроста передовая статья «Советской Белоруссии»
от 6 июня 1951 г. имела громкий заголовок: «Жилищное строительство – дело первостепенной важности». Тем, что редакция ежедневной государственной газеты объясняла кризис в жилищном строительстве недостаточным контролем со стороны партии и государства,
она ставила под сомнение роль предприятий как стройподрядчиков23.
Это мнение разделял председатель Мингорисполкома К. Н. Длугошевский, который 18 сентября 1951 г. в своей статье, опубликованной в газете «Известия», высказался за централизацию строительной
отрасли. Он обосновал свою позицию ссылками на ситуацию в строительстве в Минске: строительные организации получали заказы от
предприятий и учреждений, которые инвестировали выделенные им
вышестоящими министерствами финансовые средства. Но строились
преимущественно малоэтажные жилые дома на городских окраинах,
что было неприемлемо. По словам Длугошевского, Мингорисполком допустил такую ситуацию лишь потому, что был заинтересован
в своевременном освоении средств, выделенных на жилищное строительство. Длугошевский считал, что все ресурсы должны концентрироваться в одном министерстве или учреждении, которое могло
бы планировать строительство многоэтажных домов на базе типовых проектов. В этой связи он предложил альтернативу жилищному
строительству силами предприятий в виде жилищно-строительных
21 Стеблина Н., Савчик А., Каскова М. Обращения остались без ответа //
СБ. 13.5.1951. № 96. C. 3. «Советская Белоруссия» привела пример, о котором было написано в газете «Мiнская праўда». Ср.: 8 месяцаў не адказваюць
на скаргу // Мiнская праўда. 17.4.1951. № 77. C. 3.
22 Ср.: Ч. II. 1.
23 Жилищное строительство – дело первостепенной важности // СБ.
6.6.1951. № 113. C. 1.
231
кооперативов: «Кооперативное жилищное строительство, – писал
он, – позволит наиболее рационально использовать государственные
средства и строительную технику, быстрее обеспечить трудящихся благоустроенными квартирами ликвидировать хаос в городском
строительстве»24. Хотя партийное и государственное руководство
осознавало всю серьезность положения, потребовалось еще одно десятилетие, чтобы это предложение стало практикой.
Между тем жилищное строительство по-прежнему страдало недостатками: так, на заседании в ЦК КПБ 23 апреля 1953 г. отмечалось,
что в 1952 г. в Минске построено 111 жилых домов общей площадью
86 700 кв. м. Из-за недостатков в организации (в том числе затягивание заключения договоров между заказчиками и строительными
организациями), исполнении (в том числе некомпетентность и игнорирование сроков сезонной работы) и в технической документации (в
том числе при прокладке водопровода) не сдано в эксплуатацию еще
18 300 кв. м жилой площади. В адрес строительных организаций прозвучали обвинения в игнорировании «социалистического соревнования» и технических новшеств, например таких, как промышленные
методы строительства25. В совместном постановлении Центральный
Комитет КПБ и Советом Министров БССР от 10 мая 1954 г. были
подведены итоги выполнения плана за 1953 г.: сдан в эксплуатацию
91 жилой дом площадью в 87 400 кв. м, не сдано 19 жилых домов площадью в 22 600 кв. м. На этот раз особенно резкой критике подверглось
Управление по делам архитектуры, в частности за санкционирование
нерациональной отделки квартир, а также за декоративные излишества в оформлении фасадов26. В 1954 г. было сдано в эксплуатацию
138 многоквартирных домов жилой площадью в 137 тыс. кв. м, при
этом не сдали 22 запланированных многоквартирных дома площадью
в 23 100 кв. м27. Примечательна в этом смысле неоднозначность ситуации: с одной стороны, выполнение плана жилищного строительства
в первой половине 1950-х по сравнению с 1940-ми гг., когда план выполнялся на 75 %, улучшилось лишь незначительно. С другой стороны, тот факт, что партийное и государственное руководство вообще
должно было заниматься вопросами жилищного строительства, свидетельствует о том, что крайне необходимая реформа в данной области откладывалась.
24
Длугошевский K. В защиту кооперирования жилищного строительства // Известия. 18.9.1951. № 219. C. 2.
25 НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 710. Л. 35–41.
26 НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 856. Л. 9–16.
27 НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 989. Л. 11–16.
232
В этом смысле пример Минска только подтверждал тот факт, что
курс Хрущева на экономию и борьбу против декоративных излишеств в архитектуре в 1954–1955 гг. был лишь поводом для коренных
изменений в строительной отрасли28. Как выяснилось, настоящей
причиной была необходимость исправления глобальных ошибок,
допущенных на этапе восстановления города: в погоне за количественными показателями у предприятий не было возможности решать задачи коммунального обеспечения. В этой связи председатель
Мингорисполкома В. И. Шарапов в докладной записке на имя председателя Совета Министров БССР Н. Э. Авхимовича сообщал о состоянии жилищного строительства на начало 1956 г. Так, он писал,
что в 1946–1955 гг. не хватало 6397 квартир, или 191 900 кв. м жилой
площади. Построенные 974 тыс. кв. м жилой площади соответствовали только 83,5 % запланированного объема. Вследствие этого индивидуальная жилая площадь в 1956 г. составляла в среднем лишь
4,08 кв. м. С учетом этого бедственного положения ограниченная
свобода действий исполкомов, по мнению Шарапова, была особенно
прискорбна. На 1 января 1956 г. в их ведении находилось 2382 дома
жилой площадью в 318 300 кв. м. Ситуация с жильем усугублялась
плохим качеством домов: наряду с 1864 деревянными домами площадью 166 тыс. кв. м в городе было только 518 каменных домов площадью 152 200 кв. м, при этом 630 домов нуждались в капитальном
ремонте, а еще 296 дома предстояло снести. Шарапов указал также
на проблемы в индивидуальном жилищном строительстве: хотя количество деревянных домов возросло после войны с 3619 до 11 022,
а их площадь увеличилась с 117 207 до 444 200 кв. м (по данным на
1 января 1956 г.), на выделенных в 1944–1955 гг. 8085 земельных
участках было построено только 5566 домов. Причину отставания в
строительстве индивидуального жилья он видел в том, что, во-первых, 70 % земельных участков не были освоены, во-вторых, не хватало
материалов – имеющиеся в продаже стройматериалы удовлетворяли
лишь 10–15 % спроса. В таких условиях строительство одного дома
продолжалось от трех до пяти лет29. Мингорисполком оказался в
сложной ситуации: в его ведении находился лишь никуда не годный
жилой фонд довоенного времени; темпы жилищного строительства
силами предприятий не соответствовали спросу на жилье; объемы и
темпы индивидуального жилищного строительства были не достаточными для решения проблемы жилья в масштабе города.
28
29
Ср.: Ч. II. 1.
НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 1797. Л. 204–218.
233
В этих условиях от партии и государства требовались решительные меры. Между тем перемены в строительной политике наметились только после того, как секретарь ЦК КПБ П. А. Абрасимов в
«Советской Белоруссии» от 30 октября 1956 г. поставил под большое
сомнение готовность к работе министерств, ведомств и строительных организаций30. Существующие проблемы назвали своими именами и другие органы печати: планы по жилищному строительству
не выполнены, не осуществлен переход к промышленным методам
строительства, по-прежнему в полной мере реализуются пристрастия архитекторов к декоративным излишествам при оформлении
фасадов. Из 197 строящихся жилых домов в Минске в январе 1956 г.
53 были возведены по индивидуальным проектам. Количество недостатков достигло критического уровня, жилищная проблема в Минске стояла острее, чем перед войной31.
Переломным моментом стало постановление Центрального
Комитета КПБ и Совета Министров БССР от 20 ноября 1957 г., в
основу которого легла программа жилищного строительства Хрущeва, принятая 31 июля 1957 г. В опубликованной в «Советской
Белоруссии» статье в духе политики «оттепели» прямо говорилось
о нерешенности жилищной проблемы: «Проблема жилья в республике продолжает оставаться одной из самых острых». Это объяснялось тем, что ответственные работники позволяли себе грубые
нарушения решений партии и пренебрежение интересами населения. Были названы конкретные причины кризиса: не в полном объеме осваивались средства, выделенные на жилищное строительство
финансовые средства и материалы зачастую использовались не по
назначению, предпочтение отдавалось индивидуальным проектам,
допускались декоративные излишества в архитектуре, участки под
застройку разбросаны по всей территории города. Кроме этого,
были упомянуты следующие недостатки: не поддерживалось индивидуальное жилищное строительство, не уделялось должного внимания основанным на личной инициативе коллективным формам
30 По словам Абрасимова, Минская швейная фабрика им. Крупской и
Минская кожевенная фабрика им. Куйбышева обеспечили жильем только соответственно 14 % и 11 % своих работников. Минская щетино-щеточная фабрика за последние десять лет построила только одно общежитие на
12 комнат для 15 семей, хотя на ней работало 500 человек. См.: Абрасимов П.
Больше внимания жилищному строительству // СБ. 30.10.1956. № 254. C. 2.
31 Самодеев И. И. Жилищное строительство, благоустройство городов и сел
в Белоруссии // Белорусский политехнический институт. Кафедра политической экономии. Сборник научных работ. Минск, 1957. Вып. 58. C. 70–74.
234
строительства, так называемым «народным стройкам». Устранению
этих серьезных недостатков должна была содействовать начатая в
1958 г. эффективная структурная реформа. В соответствии с реформой, роль стройподрядчика жилых домов и общественных зданий в
Минске, а также в областных центрах Бресте, Гомеле, Гродно, Могилеве, Молодечно и Витебске была передана исполкомам. Теперь
функция министерств, ведомств, предприятий и организаций ограничивалась вложением средств в материалы и оборудование. В соответствии с размером их инвестиций им выделялось жилье; за счет
централизации жилищного строительства (если исходить из того,
что каждой семье полагалась отдельная квартира) должны были
быть созданы предпосылки к тому, чтобы к концу 1965 г. на каждого жителя БССР приходилось 8 кв. м жилой площади. За пятилетку, к 1960 г., в Минске планировалось построить 1531 тыс. кв. м
жилой площади в государственном секторе и 435 тыс. кв. м жилой
площади – в частном32. 27 июня 1958 г. Совет Министров БССР
постановил передать все новые жилые дома в ведение управления
капитального строительства Мингорисполкома33. Кстати, во всесоюзном масштабе обеспечение каждой семьи квартирой будет провозглашено в программе партии только в 1961 г.34
В действительности программа жилищного строительства в Минске была выполнена только на две трети: в 1956–1960 гг. в государственном секторе построили 928 тыс. кв. м и в частном – 142 тыс. кв. м
(см. Приложение, табл. XVIII). Согласно Всесоюзной инвентаризации жилищного фонда на 1 января 1960 г., число многоквартирных
домов в Минске за десятилетие с 1950 по 1960 г. увеличилось с 3593
до 6557. С учетом времянок государственная жилплощадь выросла
с 784 662 до 2 328 649 кв. м полезной площади и до 3 141 269 кв. м
общей площади. Однако это не покрывало выросший спрос на
жилье: в 1960-е гг. в государственном секторе на одного человека
приходилось только 5,5 кв. м полезной площади и 7,4 кв. м общей.
368 235 человек (67,5 % минчан) жили в многоквартирных домах и
бараках, 47 756 (8,7 %) – в общежитиях, 4321 (0,8 %) – в недостроенных и разрушенных домах и 1712 (0,3 %) – в подвалах. Остальные
123 433 жителя города жили в деревянных домах (22,6 %). Плотность
32 Коммунистическая партия Белоруссии в резолюциях и решениях съездов и пленумов ЦК. T. 5. 1956–1965. Минск, 1986. C. 86–98. Цитата с. 87. См.:
также: СБ № 181, 2.8.1957. C. 1–2.
33 Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 52.
34 Ср.: Ч. II. 1.
235
заселенности в многоквартирных домах составляла 6,3 человека на
квартиру и 2,7 человека на комнату. В среднем в каждой квартире
имелось 2,3 комнаты (см. Приложение, табл. XVII). В строительстве индивидуальных домов, которые должны были в 1960-е гг. уступить место микрорайонам, можно отметить следующую динамику: с
1945 по 1960 г. количество деревянных жилых домов увеличилось с
3619 до 20 036, а число живущих в них людей – с 36 009 до 123 433.
В 1960 г. в каждой квартире проживало в среднем 4,8 человека. На
каждого приходились 7,8 кв. м (табл. 14).
Таблица 14
Индивидуальное жилье и его использование в Минске на 1 января 1960 г.
Недвижимость
Домовладельцы
Жилые дома
Квартиры
Жилая площадь (в кв. м)
Семьи
Жильцы
– постоянно проживающие
– временно проживающие
Площадь на человека (в кв. м )
19 411
24 606
20 036
26 281
959 412
27 900
123 433
105 704
17 727
7,8
Источник: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 67.
Два года спустя после того как Мингорисполком установил контроль над жилищным строительством, отношения владения государственным жилым фондом распределялись следующим образом:
1 января 1960 г. 73,3 % жилой площади принадлежали предприятиям
от различных министерств, 23,2 % принадлежали райисполкомам и
3,5 % – организациям и кооперативам (см. Приложение, табл. XVII).
Если в этот список включить еще и частный сектор, то выясняется,
что доля жилого фонда, приходящаяся на райисполкомы, которая
до войны составляла половину городского жилья, в 1960 г. едва составляла пятую часть. Предприятиям и организациям к концу войны
принадлежала четверть, а в начале 1950-х гг. – половина всего жилья.
Несмотря на недостток рациональности в подходе к индивидуальному жилищному строительству к 1960 г. доля частного сектора составляла почти четверь всей жилплощади с тенденцией к уменьшению
(табл. 15).
236
Таблица 15
Отношения владения жилой площадью в Минске с 1940 по 1960 г.
a) в тыс. кв. м
Всего
Райисполкомы
Министерства и
ведомства
Частный
сектор
б) в %
Всего
Райисполкомы
Министерства и
ведомства
Частный
сектор
01.01.1940
01.05.1945
01.01.1947
01.01.1952
01.01.1956
01.01.1960
1 069,6
554,6
405,9
184,9
537,1
209,2
1 293,0
288,0
1 836,8
318,3
4 100,6
728,9
218,0
103,8
190,5
687,0
1 074,3
2 412,3
297,0
117,2
137,4
318,0
444,2
959,4
100
100
100
100
100
100
51,8
45,5
38,9
22,3
17,3
17,8
20,4
25,6
35,5
53,1
58,5
58,8
27,8
28,9
25,6
24,6
24,2
23,4
Источники: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 67, 69–70; ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1.
Д. 595. Л. 10; ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 4. Л. 72; Д. 53. Л. 181; НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 1797.
Л. 204.
в) Переход к массовому жилищному строительству
Начало массового жилищного строительства в 1957 г. явилось
предпосылкой для утверждения микрорайонов как новой главной
внутригородской концепции поселения. С одной стороны, вопрос
об объемах инвестиций в жилищное строительство должен был решаться только Мингорисполкомом. С другой стороны, строительные
организации должны были применять метод промышленного строительства и строить жилые дома по типовым проектам. В этой связи в
1962–1963 гг. на смену индивидуальному жилищному строительству
пришло кооперативное. На практике массовое жилищное строительство означало коренные изменения в области жилищного строительства: ограничивалось влияние предприятий при использовании
и распределении жилплощади; задача обеспечить каждую семью
отдельной квартирой означала постепенный отказ от коммуналок в
сталинских многоквартирных домах в пользу малометражных и ма237
логабаритных квартир – т. н. «хрущоб», которые стали одной из основных форм проживания35.
По результатам выполнения пятилетних планов в области жилищного строительства, которые были представлены Минским городским управлением статистики, сразу можно увидеть, что в городе
доминировала концепция микрорайона. В то время как во второй половине 1950-х гг. почти 1 млн кв. м жилой площади приходился на
многоквартирные дома, которые строились в той или иной степени по
индивидуальным проектам, 2,6 млн кв. м жилплощади, построенной в
первой половине 1960-х гг., приходилось на панельные дома, которые
возводились по типовым проектам (см. Приложение, табл. XVIII).
Соответствующий ситуации пример, приведенный председателем
Госстроя БССР В. А. Королем, иллюстрирует масштабы строительства: если в 1956 и в 1957 г. в Минске было построено 190 жилых
домов на 140 земельных участках и 245 жилых домов на 164 участках,
то в 1958 г. было построено 259 жилых домов на 5–6 участках36. Это
было логично, так как максимальные показатели в жилищном строительстве (4,3 млн кв. м жилой площади, или 88 200 квартир) были
достигнуты только в начале 1970-х гг., после того как микрорайоны
стали комплексами домов, где проживала большая часть населения
города, и пятиэтажные «хрущобы» уступили место многоэтажным
домам. Знаменательно в этой связи то, что в 1970–1980-е гг. треть жилых домов была построена кооперативами. Очевидно, что участие в
кооперативном жилищном строительстве давало предприятиям возможность не зависеть от Мингорисполкома. Только при ближайшем
рассмотрении становится понятно, что массовое жилищное строительство сопровождалось уменьшением площади квартир. В то время как средняя площадь в 47 500 квартирах, построенных в первой
половине 1960-х гг., составляла 55,5 кв. м, то в 80 700 квартирах, построенных во второй половине 1960-х гг., средняя площадь составляла
лишь 43,6 кв. м. Средняя площадь квартиры в 55 кв. м в новых домах
была вновь достигнута лишь во второй половине 1980-х гг. (см. Приложение, табл. XVIII).
Несмотря на изменения в структуре жилищного строительства,
существовавшие с 1950-х гг. недостатки не могли быть устранены.
8 сентября 1965 г. «Советская Белоруссия» сообщила о заседании
исполкома Фрунзенского района, на котором подверглось критике
35
Ср.: Ч. V. 3. в.
Король В. A. Размещение жилищного строительства в Белоруссии //
Размещение жилищного строительства в городах. Москва, 1960. C. 150.
36
238
качество строительства микрорайонов. С одной стороны, строители
плохо сделали свою работу. С другой, строительная промышленность
поставила некачественные материалы. В результате большое количество жилых домов сдали в эксплуатацию с серьезными недостатками. Жильцы буквально с первого дня были вынуждены исправлять
дефекты полов, стен, окон и дверей, неисправности в сантехнике.
На фасадах домов выцвела краска. Из-за плохого качества бетонных
плит в квартирах свистел ветер. Протекали крыши, и из-за этого в
квартирах было сыро37. Конкретный перечень нарушений в строительстве отражен в отчете Комитета народного контроля от 24 марта
1970 г.: о чрезвычайно низком качестве строительства говорил тот
факт, что за период с 1967 по 1969 г. только половину новостроек
приняли с оценкой «хорошо». Серьезная критика прозвучала в адрес комиссий, которые подписывали акты о приеме жилых домов в
эксплуатацию, несмотря на существенные недостатки, при этом строители необоснованно получали премии. Кроме того, отмечалось, что
отчеты строительных организаций о выполнении плана в значительной степени приукрашивались. Была также высказана критика в связи с тем, что готовые к заселению дома оставались незаселенными в
течение 3–5 месяцев, а отдельные квартиры пустовали до года, так
как распределение жилой площади райисполкомами министерствам
и организациям проходило не всегда гладко. Кроме того что в течение длительного времени в якобы готовых к заселению новых домах
не было воды, газа и электричества, 30 декабря 1969 г. Мингорисполком разрешил сдачу в эксплуатацию домов без лифта и горячей
воды. Не удивительно, что в этих условиях инфраструктура микрорайонов не развивалась38. Не без проблем развивалось и кооперативное жилищное строительстве. Согласно отчету начальника отдела
по работе с обращениями граждан Комитета народного контроля от
8 декабря 1969 г., в прошедшем году было запланировано построить
37
Михинов Н. Чтобы доволен был новосел // СБ. 1965. № 212. C. 2.
НАРБ. Ф. 911. Оп. 6. Д. 900. Л. 1–4. Эти данные можно проиллюстрировать конкретным примером: 4 января 1969 г. государственная комиссия
выявила в доме № 33 по Могилевскому шоссе ряд существенных недостатков. Покрасочные работы были выполнены только на 25 %, не были настланы
полы, отсутствовали раковины, плиты и сточные трубы. По этой причине в
протоколе было записано, что дом не может быть принят. Тем не менее Мингорисполком своим решением задним числом от 31.12.1968 г., утвержденном
контрольной комиссией, разрешил сдачу дома в эксплуатацию. Несмотря на то
что на устранение недостатков дополнительно требовалось еще 15 300 рублей,
строительная организация получила 10 982 рубля премии. Там же. Л. 2.
38
239
всего 3249 квартир, хотя в кооперативы (от предприятий и учреждений) хотели вступить 18 тыс. человек. Нарушения допускались как
при принятии людей в кооперативы, так и в процессе распределения
квартир. Похоже, что в городе не существовало единого механизма
для регулирования этих вопросов39.
С началом массового жилищного строительства в Минске жилая
площадь увеличилась с 4,5 млн кв. м в 1960 г. до 10 млн кв. м в 1970 г.
и до 24,5 млн кв. м в 1990 г. (см. Приложение, табл. XIX). Исходя
из численности населения можно рассчитать размер общей жилой
площади на человека: она увеличилась с приблизительно 8,4 кв. м в
1960 г. до 10,9 кв. м в 1970 г. и до 15 кв. м в 1990 г. (табл. 16).
Таблица 16
Средняя жилплощадь на человека в Минске в 1950–1990 гг. (в кв. м)
Источник
1.
2.
3.
*
1945
1950
1960
1965
1970
1975
1980
1985
1990
3,9
–
–
5,8
–
–
8,4
8,4
–
9,6
9,6
–
10,9
10,9
10,6
12,5
12,4
11,9
13,5
13,4
13,2
14,3
14,2
13,9
15,0
15,1
14,4*
1988 г.
Источники: 1. По расчетам: Народное хозяйство города Минска в 1978 г. Минск,
1979. С. 152; Народное хозяйство города Минска в одиннадцатой пятилетке. Минск,
1986. С. 142; Народное хозяйство города Минска в 1990 году. Минск, 1991. С. 75; 2. По
расчетам: Народное хозяйство Белорусской ССР в 1968 г. Статистический сборник.
Минск 1969. С. 420; Народное хозяйство Белорусской ССР. Юбилейный статистический ежегодник. Минск, 1978. С. 190; Народное хозяйство Республики Беларусь в
1991 г. Статистический сборник. Минск, 1993. С. 105; 3. Социальное развитие СССР.
Статистический сборник. Москва, 1990. С. 211.
После структурной реформы 1957 г. значительная часть жилого
фонда перешла в ведение райисполкомов. Доля жилплощади, принадлежавшая исполкомам, возросла с 17,8 % в 1960 г. до 44,1 % в
1966 г. и до 52,7 % в 1979 г. Доля министерств и ведомств, напротив,
сократилась – с 58,8 % в 1960 г. до 38,2 % в 1966 г. и до 25 % в 1979 г.
(табл. 17). Все указывало на то, что кооперативное жилищное строительство в процентном отношении не стало равнозначной альтернативой индивидуальному жилищному строительству. После запрета
на строительство частных домов в черте города их доля в общегородском жилищном фонде снизилась с ок. 25 % в 1963 г. до ок. 5 % в
39
240
НАРБ. Ф. 911. Оп. 6. Д. 831. Л. 1–9.
1990 г. Соответственно, уменьшилось и количество проживающих в
частных домах – с 22,6 % в 1960 г. до 4,4 % в 1989 г. С точки зрения
темпов и эффективности кооперативное жилищное строительство
оказалось более продуктивным, чем индивидуальное. Однако поддерживаемые государством кооперативы смогли увеличить свою долю
в общегородском жилом фонде к 1979 г. лишь до 15,5 % (табл. 17).
В 1989 г. в кооперативные квартиры заселилось 17,1 % населения
Минска. В этих условиях доля жильцов, проживавших в государственных квартирах, возросла в период с 1960 по 1989 г. с 77,4 % до
78,5 % (табл. 18).
Таблица 17
Соотношение владения жильем в Минске в 1960–1979 гг. (в тыс. кв. м)
Год
Жилая
площадь
всего
чел.
%
Исполкомы
чел.
%
Министерства
и ведомства
чел.
%
1960 4100,6
1966 4774
100
100
728,9
2107,7
17,8
44,1
2412,3
1823
58,8
38,2
1979 16 276
100
8579
52,7
4072,5
25
Кооперативы
чел.
%
Частная
собственность
чел.
%
–
–
959,4 23,1
нет
нет
843,3 17,7
данных данных
2521,9
15,5
1102,6 6,8
Источники: Таблицы 14–15 в этой главе; Городское хозяйство Белорусской ССР.
(Основные фонды по состоянию на 1 января 1966 г.) Минск, 1967. С. 323; Жилищнокоммунальное хозяйство Белоруссии в десятой пятилетке / под ред. А. И. Безлюдова.
Минск, 1980. С. 130.
Таблица 18
Распределение жителей Минска по формам собственности жилья в 1960–1989 гг.
Год
1960
1989
Жители
чел.
%
545 457
1 535 209
100
100
Распределение по формам собственности жилья
государство
кооперативы
частная
собственность
чел.
%
чел.
%
чел.
%
422 024
1 205 554
77,4
78,5
–
26 2084
–
17,1
123 433
67 541
22,6
4,4
Источник: Таблицы 14–15 в этой главе; Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер семей, национальный состав, уровень образования,
источники средств существования, баланс трудовых ресурсов, жилищные условия
населения Минска в разрезе внутригородских районов. По данным Всесоюзной переписи населения на 12 января 1989 года. Минск, 1991. (Для служебного пользования.)
С. 140.
241
Попытки систематического учета жилого фонда предприятий
были предприняты в 1965 и 1969 гг., но здесь имелись определенные
пробелы. Сравнительный анализ развития промышленных гигантов (тракторный и автомобильный заводы), нескольких известных
предприятий (завод «Ударник», моторный завод), строительной
организации (стройтрест № 1) и двух вузов (Белорусский политехнический институт и Белорусский государственный университет)
показывает, что темпы увеличения объема жилой площади от предприятий и организаций отставали от роста численности занятых на
этих предприятиях (табл. 19). В связи с требованиями государства
выделять квартиры не только работникам предприятия, но и не занятым на производстве количество квартир, построенных тракторным
заводом, уменьшилось почти на 200, а объем жилой площади – более чем на 2000 кв. м. Так как количество жильцов увеличилось на
700 человек, плотность заселенности квартир возросла в среднем с
5,4 до 5,6 человек. Очевидно, что приоритетами тракторного завода
были строительство общежитий и поддержка кооперативного жилищного строительства – для того чтобы свести к минимуму долю
квартир, которые должны были перейти в ведение Мингорисполкома. Вследствие этого жилплощадь в общежитиях увеличилась почти
на 4 тыс. кв. м, а число жильцов общежитий соответственно выросло
почти на 900 человек. При этом средняя жилплощадь на человека за
период с 1965 по 1969 г. сократилась и в квартирах (с 5,7 до 5,4 кв. м),
и в общежитиях (с 4,9 до 4,3 кв. м) (табл. 19).
Таблица 19
Жилой фонд отдельных предприятий и организаций Минска в 1965–1969 гг.
Жилая Общеплощадь, жития
всего
(в
(в кв. м) кв. м)
a) 1965 г.
Тракторный
завод
Автомобильный завод
Стройтрест
№1
Белорусский
политехнический
институт
242
Бараки (в
кв. м)
Коли- Жильчество
цы
квартир
Жильцы
в общежитиях
Жильцы в
бараках
163 831
10 613
–
4964
26 775
2401
–
15 3056
9897
–
5888
25 961
2015
–
62 510
9891
–
1472
9269
–
–
26 270
23 383
–
82
293
5293
–
Окончание таблицы 19
Жилая Общеплощадь, жития
всего
(в
(в кв. м) кв. м)
Белорусский
государственный университет
Завод
«Ударник»
Моторный
завод
б) 1969 г.
Тракторный
завод
Автомобильный завод
Стройтрест
№1
Белорусский
политехнический
институт
Белорусский
государственный университет
Завод
«Ударник»
Моторный
завод
*
Бараки (в
кв. м)
Коли- Жильчество
цы
квартир
Жильцы
в общежитиях
Жильцы в
бараках
12 845
12 485
–
–
–
3207
–
3424
372
–
101
430
69
–
925
–
–
25
148
–
–
157 221
12 930
–
4782
26 618
2983
–
175 306
11 705
18 705
6256
27 393
2395
3969
63 880
10 955
8952
1698
10 103*
2341
1814
24 283
21 585
–
68
–
4912
–
14 477
14 477
–
–
–
3929
–
3439
419
–
131
463
87
–
925
–
–
25
175
–
–
5516 человек, работающих в других местах.
Источники: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 2127. Л. 1, 3, 4, 18, 58, 96, 135, 136, 144; Д. 3620.
Л. 12, 14, 24, 53, 55, 57, 72, 73, 175, 155, 209, 210. Завод «Ударник» производил погрузочные и снегоочистительные машины.
Таким образом, можно сделать вывод, что возможности предприятий и организаций в области жилья были ограничены. В зависимости от интенсивности жилищного строительства нехватка в разных
случаях выражалась по-разному. Фактически дефицит отмечался
повсюду: не хватало жилья собственным работникам и тем более недостаточно жилья выделялось вновь прибывшим. Как следствие, на243
блюдалась высокая текучесть рабочей силы: по данным того времени,
во второй половине 1960-х гг. почти половина работников промышленности сменила место работы. Судя по результатам опроса, проведенного в 1968 г. на 21 минском предприятии, 35 % всех увольнений
было обусловлено жилищным вопросом40.
Насколько были ограничены возможности второстепенных
предприятий в жилищном строительстве, видно на примере велозавода. Хотя принадлежавшая предприятию жилая площадь увеличилась с 8274 кв. м в 1950 г. до 16 102 кв. м в 1955 г. и до 34 347 кв. м
в 1965 г., администрация завода не могла обеспечить жильем своих
работников, так как была вынуждена отдавать часть квартир в ведение Ленинского райисполкома. Хотя на предприятии число занятых, которых в 1950 г. было всего 1520 человек, увеличилось с 1955
по 1965 г. лишь незначительно – с 5123 до 5694, на 1 января 1965 г.
в списке очередников на квартиру значилось 1606 человек. 528 человек стояли в очереди уже больше 10 лет, 598 – от 5 до 10 лет41.
8 января 1965 г. директор велозавода доложил в ЦК КПБ о том, что
с введением в 1958 г. контроля над жилищным строительством со
стороны Мингорисполкома ежегодно распределяемая жилплощадь
сократились с 3 до 2 тыс. кв. м. Ввиду того что четверть жилья должна была быть передана райисполкому, военкомату и строительным
организациям, завод ежегодно был в состоянии выделить квартиры
только 5 % очередников42. Так как возможности завода не позволяли ему в дальнейшем вкладывать средства в жилищное строительство, в 1965 г. руководство предприятия решило передать весь
свой жилой фонд в ведение Мингорисполкома. Таким образом,
у завода осталось пять общежитий, в которых проживало почти
700 человек43.
Процесс передачи жилого фонда в ведение Мингорисполкома шел
не без сложностей: в Минске против государственного контроля были
40
Согласно данным А. Н. Пешковой, в период с 1966 по 1969 г. 80–90 тыс.
работников, занятых в промышленности, сменили место работы. См.: Пешкова A. Н. О текучести рабочей силы и использовании фонда рабочего времени
в промышленности (на примере города Минска) // Проблемы народонаселения и трудовых ресурсов. Сборник статей. Вып. II / рeд. коллегия: A. A. Раков и др. Минск, 1971. C. 162.
41 См.: Отчеты велозавода за соответствующий год. ГАМО. Ф. 2474.
Оп. 1. Д. 50. Л. 29, 31; Д. 103, 123 и 27; Д. 287. Л. 53; Д. 288. Л. 114–115; Д. 301.
Л. 36.
42 НАРБ. Ф. 4. Оп. 97. Д. 193. Л. 1–2.
43 ГАМО. Ф. 2474. Оп. 1. Д. 302. Л. 36.
244
настроены, в частности, промышленные концерны. 6 августа 1975 г.
председатель Мингорисполкома М. В. Ковалев на страницах газеты
«Известия» высказал мысль о том, что централизация жилищного
строительства позволяет принимать широкомасштабные решения в
области инфраструктуры. Сожалеть, однако, по его словам, приходится только о том, что руководство предприятий своим поведением
продолжает блокировать принятие важных решений и при реализации проектов, важных для всего города, иногда «предпочитает идти
своим путем». Кроме того, по мнению Ковалева, некоторые предприятия имеют привычку уклоняться от внесения своей доли в общие
инвестиции и залезать в долги перед городом44. В 1983 г. был принят
Жилищный кодекс БССР, согласно которому ведомственный жилой
фонд города перешел в ведение исполкомов45.
2. Распределение квартир
а) Порядок выделения жилплощади
Взявшая за основу брежневскую конституцию 1977 г. Конституция БССР 1978 г. и Жилищный кодекс БССР 1983 г. гарантировали
право граждан на жилище. На практике эта расплывчатая формулировка отнюдь не гарантировала отдельную квартиру каждому гражданину. Партийное и государственное руководство постулировало
лишь обязательство обеспечить население жильем и жилплощадью46.
Имелось в виду жилье, отвечавшее санитарной норме, которая с
1931 г. составляла 9 кв. м на человека, а с 1983 г. – 12 кв. м47. Обеспечить жильем население Минска с соблюдением санитарной нормы с
середины 1970-х гг. и население других белорусских городов со второй половины 1970-х гг. не в последнюю очередь стало возможным за
счет строительства микрорайонов с многоэтажными домами48. Однако статистические данные не отражают ни масштабов нехватки жи44
Ковалев M. Заботы города // Известия. 6.8.1975. № 182. С. 3. Ср.:
Shomina E. С. Enterprises and the Urban Environment in the USSR // International
Journal of Urban and Regional Research. 1992. Vol. 16. P. 222–233.
45 Жилищный кодекс Белорусской ССР... § 6.
46 Там же. § 1.
47 Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 150; Жилищный кодекс
Белорусской ССР... § 46.
48 См.: для Минска в данной главе таблица 20 и для БССР в целом: Социальное развитие СССР. Статистический сборник. Москва, 1990. C. 209.
245
лья в 1950–1960-е гг., ни острую потребность в жилье молодых семей,
которая в 1970–1980-е гг. не удовлетворялась государством49. Правом на дополнительную площадь свыше санитарной нормы, согласно
укоренившейся в 1930-е гг. системе привилегий, пользовались люди,
имевшие заслуги перед Родиной, а также представители определенных профессий. К первой категории относились Герои Советского
Союза и персональные пенсионеры, а также изобретатели и рационализаторы. Ко второй категории принадлежали ученые, писатели,
художники, скульпторы, архитекторы и композиторы, а также высшие военные чины, инженеры, специалисты и врачи. Представители
элиты обладали правом на дополнительную жилплощадь в виде отдельной комнаты площадью 9 кв. м или дополнительной жилой площади в размере 10 кв. м. Кроме того, по усмотрению исполкомов могли допускаться исключения для людей, страдающих хроническими
заболеваниями, перечень которых в законе не уточнялся50.
В послевоенный период задача партии и государства в Минске состояла прежде всего в том, чтобы расселить жителей города в весьма
ограниченном жилищном фонде. До 1957 г. за это несли ответственность занимавшиеся жилищным строительством работодатели. Из-за
общей нехватки квартир работников селили, как правило, в общежитиях, бараках и коммуналках. После войны исполкомы занимались
в первую очередь обеспечением жилплощадью инвалидов войны,
семей погибших, демобилизованных и семей военнослужащих. При
этом исполкомы могли получать жилье из специального фонда, который предоставлялся в их распоряжение постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 21 сентября 1945 г. Это постановление
обязывало стройподрядчиков передавать исполкомам 10 % ежегодно
построенного жилья51. Наряду с этим до 1957 г. исполкомы ведали
49
Ср.: Ч. V. 2. б.
Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 146–147, 153–154. См.
также: Жилищное законодательство. Минск, 1968. C. 133–136.
51 Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 147. Впоследствии
ввиду многочисленных исключений для различных отраслей экономики и
сфер управления этот фонд был снова урезан. Только в ходе форсирования
Хрущевым жилищной политики в связи с постановлением Совета Министров СССР от 14.10.1954 г. и Совета Министров БССР от 20.10.1954 г. были
возобновлены финансовые инвестиции. От них были освобождены только Министерство легкого машиностроения и Министерство авиационной
промышленности. Кроме того, находящиеся за чертой населенных пунктов
дома работников сферы транспорта и коммуникаций, радиовещания, а также
общежития вузов и общежития для работников, не имеющих семьи, осво50
246
фондом квартир, уцелевших в годы войны. Часто они занимались
только тем, что на какое-то время поселяли людей во времянки. После того как с началом массового жилищного строительства исполкомы получили возможность осуществлять контроль над городским
жильем, они – по поручению государства – начали выделять очередникам малометражные и малогабаритные квартиры в микрорайонах.
Неофициальный рынок жилья ограничивался с самого начала в основном отношениями найма в частных домах52.
В первые 10 лет после войны, которые проходили под знаком
восстановления и индустриализации, райисполкомы и руководители предприятий и организаций имели право по собственному
усмотрению распоряжаться выделением жилья, ставить на очередь и
контролировать ее движение. Имеющий силу закона регулирующий
механизм был создан только тогда, когда Мингорисполком получил
право распоряжаться жильем и доверил предприятиям и организациям контроль над так называемым ведомственным жилищным фондом, который занимался инвестициями в жилищное строительство.
В первую очередь жилье должно было выделяться в соответствии
с постановлением Совета Министров БССР от 28 ноября 1959 г. и
прилагающейся к нему инструкцией управления коммунального
хозяйства, Совета профсоюзов и Министерства юстиции от 17 декабря 1959 г. остро нуждающимся, а также специалистам. К первой
категории относились люди, которые жили в разрушенных домах,
подвалах, бараках, сырых квартирах, в кухнях коммуналок и в комнатах, которые они делили с другими семьями. Ко второй категории
относились те, кто занимал ключевые позиции в партийном аппарате, органах власти и на предприятиях, т. е. кадровые работники, молодые специалисты (выпускники высших и средних специальных
учебных заведений) и передовики производства (стахановцы). Кроме того, государство должно было обеспечивать жильем инвалидов
войны и демобилизованных. Ответственность за прописку и распределение жилья была возложена на комиссии, в которые на уровне
города должны были входить сотрудники исполкомов, работники
квартирных управлений, представители профсоюзов, а также рабочие и служащие районов города. На предприятиях решение о выделении жилья принималось администрацией и партийным комитетом, а
бождались от инвестиций. См.: Там же. С. 148–149. В 1953 г. категория демобилизованных ограничивалась офицерами Советской армии в отставке. См.
также: Чигирь В. Ф. Советское жилищное право. Минск, 1968. C. 49, 77–78.
52 Ср.: Ч. 1.
247
затем утверждалось исполкомом. В любом случае выделяемая жилплощадь должна была составлять 6–9 кв. м на человека53.
Распределение жилья, согласно инструкции от 17 декабря 1959 г.,
осуществлялось на основании очередности, списки очередников составляли (и контролировали) райисполкомы или соответствующие
работодатели. В очередь на получение жилья вносились следующие
категории граждан: a) не имевшие жилья, снимавшие частные квартиры или ютившиеся во временном жилье (бараки, разрушенные дома,
подвалы); б) жившие в кухнях и коридорах коммуналок, в сырых квартирах, а также в комнатах с другими квартиросъемщиками; в) жилье
которых не соответствовало санитарной норме; г) семьи, которые жили
в общежитиях, а также в служебных и производственных помещениях;
д) специалисты, работавшие по распределению после окончания учебного заведения; е) подпадающие под юрисдикцию исполкомов демобилизованные, которым было необходимо выделить жилье в течение
полугода. К категориям, не имеющим права на постановку в очередь
для получения жилья через исполкомы, относились граждане: a) занимавшиеся строительством жилья от министерств, ведомств и организаций; б) имевшие личный дом; в) жилищные условия которых
соответствовали санитарной норме в государственном секторе; г) жившие за чертой города; д) имевшие временную прописку54.
Кроме того, инструкцией от 17 декабря 1959 г. предприятия и организации снова обязывались передавать в ведение исполкомов 10 %
нового жилья, которое было построено без участия работников данных
предприятий. Эти квартиры по-прежнему предназначались семьям
погибших и инвалидам войны, а также демобилизованным офицерам55.
Помимо того, что исполкомы занимались решением стоявшей очень
остро жилищной проблемы, они имели право распоряжаться 5 % находящегося в их ведении жилья по собственному усмотрению. Речь
шла о тех квартирах, которые независимо от списка очередников выделялись нуждающимся в жилье лицам, страдающим туберкулезом и
53
Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 132–141.
Там же. C. 133–141. В более поздних вариантах инструкции делалось
различие между кадровыми военными и солдатами срочной службы. В то
время как первой категории был разрешен выбор места жительства, вторая
категория была обязана возвращаться в свой родной город или деревню. Ср.:
Инструкция с дополнениями и изменениями от 10 октября 1962 г., 13 апреля 1963 г. и 3 февраля 1967 г. Жилищное законодательство. Минск, 1968.
C. 153–173.
55 С 1954 г. после окончания службы в Советской армии рядовым не оставалось ничего другого, как возвращаться в свои родные места.
54
248
заболеваниями нервной системы, номенклатурным работникам (в качестве служебного жилья), а также лицам, подлежащим выселению в
рамках плановых мероприятий по реконструкции города56.
Учитывая тот факт, что спустя 15 лет после войны по-прежнему
остро стоял вопрос обеспечения жильем семей погибших и инвалидов
войны, можно представить, насколько плачевной была ситуация в целом57. В итоге лишь кадровые работники, специалисты, тяжелобольные и люди, живущие в абсолютно неприемлемых условиях, имели
шанс получить жилье в виде исключения вне очереди или по крайней
мере попасть в список очередников. Владельцы примитивных деревянных домов не могли рассчитывать на получение благоустроенной
квартиры в новом доме. Им было суждено вести в городе образ жизни, который мало чем отличался от жизни в деревне. Одиноким оставалась лишь возможность получить место в общежитии или снимать
частное жилье. Студенты вузов, которые были вынуждены довольствоваться временной пропиской, могли добиться улучшения своего
положения лишь путем заключения брака с минчанами. Мигранты, в
свою очередь, были полностью зависимы от работодателя и ничего не
могли ожидать от городских властей. В этой связи нужно также указать на то, что на предприятиях лежал непомерный груз обязанности
отдавать часть жилплощади. К «десятине», которую после войны они
должны были вносить в фонд исполкомов, в соответствии с постановлением Совета Министров БССР от 3 марта 1959 г., прибавилось
еще 10 %, которые шли в Министерство строительства на обеспечение жильем строителей58. В результате в домах проживали представители различных профессий.
Благодаря общему улучшению уровня жизни в республике и связанному с этим развитию социальной политики в Жилищном кодексе БССР от 22 декабря 1983 г. по-новому были определены категории
граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий, и граждан,
имеющих льготы на первоочередное получение жилья. К ним относились следующие лица: a) жилая площадь которых была значительно ниже санитарной нормы; б) проживающие в доме, не отвечающем
техническим и санитарным нормам; в) проживающие в коммунальных квартирах вместе с хронически больным членом семьи; г) лица
56
Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 133–141.
См.: Fieseler B. Arme Sieger. Die Invaliden des «Großen Vaterländischen
Krieges» der Sowjetunion 1941–1991. Köln–Weimar–Wien, 2006.
58 Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 147–148. Сюда не входили только общежития вузов, дома работников транспорта, а также Министерства промышленности строительных материалов.
57
249
разного пола, не являющиеся родственниками, не состоящие в браке,
но проживающие в одной комнате; e) длительно проживающие в общежитии после окончания учебы; ж) длительное время снимающие
частное жилье. Кроме того, к нуждающимся в улучшении жилищных условий относились те, чьи заслуги перед Родиной были высоко
оценены и кто нуждался в социальной помощи: a) инвалиды войны
и семьи погибших; б) герои Советского Союза; в) тяжелобольные;
г) участники войны; д) инвалиды труда; е) члены семей погибших
при исполнении служебного долга; ж) передовики производства;
з) матери-героини; и) семьи, имеющие близнецов59. С одной стороны, кодекс содержит лишь расплывчатые формулировки, которые,
однако, позволяют предположить размеры жилищного кризиса и
его последствий. Очевидно то, что значительная часть белорусского
населения в течение долгого времени ютилась во временном жилье.
С другой стороны, идеологические предпосылки советской социальной политики отражались в системе привилегий, нашедшей свое отражение в Жилищном кодексе. Так, проявлялось особое уважение к
ветеранам войны и партизанам, а также пропагандировалось особое
отношение к многодетным матерям.
б) Дефицит жилплощади и потребность в жилье
Нет никакого сомнения в том, что квартирный вопрос был главной
проблемой советской действительности. После войны и вплоть до распада СССР минчане постоянно сталкивались с нехваткой жилья. На
протяжении двух послевоенных десятилетий бытовало мнение, что
иметь отдельную квартиру – это что-то нереальное. В то время как в
1940-е гг. жилье часто можно было найти только в бараках или разрушенных домах, в 1950-е гг. люди жили в переполненных коммуналках,
общежитиях и примитивных деревянных домах. Только с 1960-х гг. население начало мечтать о собственных, пусть небольших, но благоустроенных квартирах. Поскольку вплоть до 1970-х гг. не имелось общего
списка очередников для всех жителей города, о количестве нуждающихся в жилье можно судить только по той части населения, которая
была внесена в списки очередников в райисполкомах60. В ведении пос59
Жилищный кодекс Белорусской ССР... §§ 34, 44.
Систематический учет нуждающихся в жилье в действительности стал
проводиться только после 1950 г., когда начались коренные изменения в
строительной отрасли. Одна из первых ссылок на это находится в архивном
фонде за 1946 г.: в недатированном письме председатель Мингорисполкома
сообщал секретарю горкома партии о нехватке жилья после возвращения
эвакуированных и демобилизованных. 2150 семей, ютившихся в коридорах и
60
250
ледних до начала массового жилищного строительства при Хрущeве
находилось, однако, меньше трети городского жилого фонда.
Тем примечательнее в этих условиях, что количество людей,
строго соответствовавших требованиям для постановки на очередь в
райисполкомах, за десять лет с 1950 по 1960 г. увеличилось больше
чем в три раза – приблизительно с 3 до почти 10 тыс. (табл. 20). При
этом нужно учитывать двойственность ситуации. С одной стороны,
предприятия отвечали за обеспечение жильем большинства населения. С другой, ответственность райисполкомов распространялась не
только на официально стоящих в очереди на получение квартиры, но
и на лиц, потенциально нуждавшихся в жилье. Так, согласно недатированному отчету горкома партии, кроме 3016 семей, которые стояли
на очереди на 1 декабря 1950 г., имелось еще 1860 семей (7167 человек), которые жили в домах, подлежащих сносу, а также 373 семьи,
ютившиеся в землянках и подвалах, и 203 семьи, проживавшие на
территории военных городков. Всего исполкомы должны были выделить квартиры 5452 семьям61. До 1956 г. соотношение изменилось
лишь несущественно: к 6911 семьям, стоявшим в очереди добавились,
согласно отчету председателя Мингорисполкома В. И. Шарапова,
еще 2174 семьи из домов под снос и 1372 семьи из 82 не пригодных
для проживания бараков, построенных из гофрированной листовой
стали. Таким образом, в 1956 г. исполкомы должны были обеспечить
жилплощадью 10 457 семей62.
Таблица 20
Количество очередников на получение жилья в списке Мингорисполкома
в 1950–1960 гг.
01.12.1950 01.05.1952 01.01.1954 01.01.1956 01.01.1957 01.02.1959 01.01.1960
3016
3351
4772
6911
7229
8115
9767
Источники: ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 616. Л. 54–57; ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 53. Л. 5;
НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 1797. Л. 204; НАРБ. Ф. 911. Оп. 1. Д. 276. Л. 4; ГАМО. Ф. 1035.
Оп. 1. Д. 638. Л. 114.
времянках, подали заявление на получение жилья. ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 143.
Л. 384–387.
61 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 616. Л. 54–57. Об этом шла речь в отчете заместителя председателя Мингорисполкома и заведующего отделом планирования
горкома партии за май 1952 г. К 3351 семье в списке очередников прибавилась еще 1251 семья из домов под снос и 452 семьи, жившие в землянках,
подвалах и коридорах. ГАМО. Ф. 2631. Оп. 1. Д. 53. Л. 5.
62 НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 1797. Л. 210.
251
С учетом того, что жилищные условия в принадлежавших предприятиям домах существенно не отличались от условий проживания в домах, находившихся в ведении исполкомов, нужно исходить
из того, что только треть людей, официально считавшихся нуждающимися в жилье, находилась в списках очередников райисполкомов. Учитывая, что в данных случаях речь шла, как правило, о
семьях, понятно, что на самом деле нуждавшихся в жилье было
в три–четыре раза больше. Это предположение подтверждается
результатами Всесоюзной инвентаризации жилищного фонда от
1 января 1960 г. К этому времени в списках очередников на квартиру в Минске было 7987 семей и 1780 одиноких. Всего же речь
шла о 28 162 нуждавшихся в жилье. У них или вообще не было
какого-либо жилья, или имелось жилье с площадью меньше 4 кв. м
на человека. Кроме этих семей, в трех из четырех районов города было зарегистрировано 4858 семей, или 18 476 человек, проживавщих в ветхих бараках. Наряду с ними исполкомы должны
были обеспечить квартирами работников предприятий, которые
не имели своего жилья. К этой категории относилось 26 495 семей
и 5932 одиноких (91 375 человек). Таким образом, 39 350 семей и
7712 одиноких либо совсем не имели жилья, либо были вынуждены ютиться на мизерной жилой площади. Всего в жилье остро
нуждалось 138 013 человек (табл. 21). При общем населении в
538 500 жителей это соответствовало 25,6 %. При этом нуждавшиеся в жилье люди, за обеспеспечение жилплощадью которых отвечали предприятия, не были учтены.
Таблица 21
Нуждающиеся в жилье, зарегистрированные в исполкомах Минска
на 1 января 1960 г.
a) Сведения об очередниках в исполкомах Минска на 1 января 1960 г.
Категории
без жилья
имеющие жилплощадь менее 4 кв. м на человека
прочие
Итого
Семьи
5084
2802
Одинокие
1060
714
Всего
17 942
9911
101
7987
6
1780
309
28 162
б) Жильцы бараков и домов под снос в Минске на 1 января 1960 г.
Район*
Ворошиловский
Октябрьский
Фрунзенский
Итого
252
Семьи
Одинокие
Всего
1802
1835
1231
4868
–
–
–
–
6322
7794
4360
18 476
в) Работники минских предприятий без ведомственного жилья на 1 января
1960 г.
Район
Ворошиловский
Сталинский
Октябрьский
Фрунзенский
Итого
Семьи
Одинокие
Всего
9306
12 351
2909
1929
26 495
1101
3811
518
502
5932
33 213
42 569
9811
5782
91 375
г) Дефицит жилья в Минске (без учета предприятий, имеющих свое жилье) на
1 января 1960 г.
Категории
без жилья
имеющие жилплощадь менее 4 кв. м на человека
Семьи
22 529
12 447
Одинокие
6524
900
Всего
79 957
42 231
прочие
Итого
4347
39 350
288
7712
15 825
138 013
*
Сталинский район в оригинале не был учтен.
Источник: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 113–114.
Как показывает пример, относящийся к 1950 г., нуждающиеся в
жилье не слишком много выиграли от того, что их поставили на очередь в райисполкомах. На более чем 3 тыс. мест списка претендовали
наряду с другими 1318 семей демобилизованных и военнослужащих,
520 семей погибших и 434 семьи инвалидов войны63. Однако жилплощади не хватало даже для обеспечения этой части населения, по
закону имеющей право на привилегии. Как следует из отчета председателя Мингорисполкома К. Н. Длугошевского и секретаря горкома партии К. Т. Мазурова, в 1949 г. могло быть выделено только
400 квартир, в 1950 г. – 239 квартир64. В соответствии с этим ждать
приходилось долго: из 3016 семей, стоявших на очереди на 1 декабря
1950 г., 88 были поставлены на очередь в 1945 г., 348 – в 1946, 436 – в
1947, 547 – в 1948, 685 – в 1949, 894 – в 195065. В 1950-е гг. ситуация
с жильем значительно ухудшилась, так как райисполкомы в это вре63 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 616. Л. 54–57. В 1956 г. речь шла о 1133 членах семей погибших и инвалидов войны, 860 демобилизованных офицеров,
220 семей с больными туберкулезом и 117 реабилитированных. НАРБ. Ф. 7.
Оп. 4. Д. 1797. Л. 207.
64 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 615. Л. 44–46.
65 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 616. Л. 54–57.
253
мя не выступали в качестве стройподрядчиков, а использовали лишь
«десятину», которую им должны были передавать предприятия, занимавшиеся строительством жилья.
В таких условиях не в лучшем положении оказались в первую
очередь госслужащие – врачи, педагоги, пожарные и милиционеры.
Как следует из отчета начальника милиции г. Минска от 17 декабря
1948 г., 322 из 1300 милиционеров с семьями от двух до пяти человек
не имели отдельных квартир; 265 милиционеров младшего состава
ютились в домах без удобств, предназначенных под снос. В 1948 г.
400 милиционеров с семьями были вынуждены жить за городом66.
В письме за 1962 г. министр внутренних дел БССР А. Н. Аксенов довел до сведения председателя Мингорисполкома В. И. Шарапова, что
1405 семьям блюстителей порядка не хватает жилплощади. 687 семей
проживали совместно с тремя–четырьмя другими квартиросъемщиками на площади меньше 4 кв. м на человека, 302 семьи проживали
в подвалах, 254 семьи снимали квартиры в частном секторе, а 162 семьи жили в бараках67.
Несмотря на столь бедственное положение, по данным официальной статистики, которые исходили из роста показателей в жилищном
строительстве, в 1960-е гг. в Минске смогли улучшить свои жилищные условия 685 тыс. человек, а в 1970-е – 844 тыс. При этом количество квартир в новых домах выросло соответственно больше чем на две
трети (табл. 22). Судя по этим цифрам, минчане регулярно улучшали
свои жилищные условия, и обеспечение мигрантов жильем происходило бесперебойно. Однако такое представление является обманчивым: хотя, согласно официальным заявлениям, решение жилищного
вопроса в Минске продвигалось вперед, у жителей города постоянно
возникали причины для жалоб. Жалобы и ходатайства, которые тысячами направлялись в самые различные партийные и государственные инстанции, отражают реальные нужды и проблемы населения.
Мингорисполком подсчитал количество обращений за 1965–1966 гг.
и систематизировал их по содержанию. Результат говорит сам за себя:
из 35 439 жалоб 16 010 (45,2 %) касались жилищных условий, а 2051
66
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 255. Л. 49.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 223. Л. 39–40. Согласно списку окружного военного комиссариата, 18 октября 1955 г. в Минске насчитывалось 1267 офицеров,
которые демобилизовались из армии после 14 апреля 1953 г. Жилплощадью
были обеспечены только 814 офицеров (из них 144 из десятипроцентного
особого фонда Мингорисполкома), 107 офицеров получили земельные участки, 435 офицеров стояли в очереди на квартиру. ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1037.
Л. 34.
67
254
(5,8 %) – прописки. Другими словами, половина обращений была
связана с вопросами жилья и прописки. В 4783 обращениях (13,5 %)
шла речь о проблеме общественного порядка, а в 2998 (8,4 %) – о недостатках инфраструктуры. Таким образом, пятая часть жалоб касалась конфликтов и недостатков в пределах города. Основываясь на
этих данных, можно утверждать, что количество просьб об оказании
помощи в других сферах было не столь велико – 4103 (11,6 %)68.
Таблица 22
Количество минчан, которые улучшили свои жилищные условия в Минске (в тыс.)
Годы
1960–1965
1965–1970
1971–1975
1976–1980
1981–1985
Всего
261
424
461
383
384
Из них
новостройки
старые дома
171
290
318
260
256
90
134
143
123
128
Источник: Народное хозяйство города Минска в одиннадцатой пятилетке. Минск,
1986 (Минское управление по статистике). С. 119.
Масштабы нехватки жилья можно представить, если учесть спрос.
Другими словами, число квартир в новых домах должно быть сопоставлено с количеством людей, нуждавшихся в жилье. Последнее
складывается из количества заключенных и расторгнутых браков и
из количества мигрантов из других регионов (новопереселенцы). На
основе этих расчетов можно однозначно констатировать негативную
тенденцию: так как в период с 1950 по 1990 г. число заключенных и
расторгнутых браков увеличилось соответственно с 5254 до 16 563 и с
212 до 8043, нужно исходить из того, что число нуждавшихся в жилье
семей и разведенных в 1950-е гг. составляло в среднем 8 тыс. человек
в год, в 1960-е – 10 тыс., в 1970-е – 18 тыс. и в 1980-е – 22 тыс.69 Сюда
относились также новопереселенцы, которые большей частью жили
в общежитиях или снимали жилье. Поэтому этот пример ограничивается фактическим количеством мигрантов, которое в 1950-е гг. в
среднем составляло 18 тыс., в 1960-е – 22 тыс., в 1970-е – 28 тыс. и
в 1980-е – 17 тыс. человек (см. Приложение, табл. VIII). В соответ68
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 495. Л. 193–195.
Население и здравоохранение города Минска. Статистический сборник. Минск, 1997. C. 19.
69
255
ствии с этим и принимая во внимание образование новых семей после
разводов и семьи мигрантов, в 1950-е гг. в среднем требовалось около 20 тыс. квартир, в 1960-е – около 25 тыс., в 1970-е и 1980-е гг. – в
среднем 30 тыс. Фактически в 1960-е гг. были построено только около 13 тыс. квартир, в 1970-е – приблизительно 16 300 и в 1980-е – около15 200; что касается 1950-х гг., то данных за этот период не имеется
(табл. XVIII). Итак, можно сделать вывод, что ежегодный дефицит
квартир увеличился с 12 тыс. в 1960-е гг. до 14 тыс. в 1970-е и до
15 тыс. в 1980-е.
Тот факт, что бедственное положение на рынке жилья белорусской столицы никоим образом не могло быть улучшено за
счет строительства микрорайонов с «хрущевками», партийному
и государственному руководству стало понятно только на рубеже
1960–1970-х гг., т. е. много времени спустя после своих реляций о
решении этой проблемы в рамках программы массового жилищного строительства 1957 г. и программы партии 1961 г. 27 февраля
1969 г. секретарь Минского городского комитета КПБ В. И. Шарапов и председатель Мингорисполкома М. В. Ковалев довели до
сведения ЦК КПБ, что 72 тыс. семей города нуждаются в квартирах. Они также сообщили, что еще 26 тыс. семей, живущих во времянках на территориях, отведенных под застройку, а также в домах
под снос, в скором времени также нужно было обеспечить жильем в
связи с выселением. Кроме того, следовало учитывать, что ежегодно
создавалось 35 тыс. семей70. 14 мая 1974 г. секретарь горкома партии Лепешкин проинформировал ЦК КПБ о том, что в списках очередников на получение квартиры в райисполкомах города значатся
12 367 семей, а в списках очередников предприятий – 603 86 семей.
До 1973 г. в очереди на жилье стояли люди, индивидуальная жилая
площадь которых не превышала 5 кв. м. С 1973 г. в очередь начали
ставить в случае, если индивидуальная жилая площадь не превышала 6 кв. м. Наряду с 72 553 семьями, которые должны были получить
жилплощадь от государства, имелось еще 18 017 семей, которые с
1971 г. стояли на очереди на строительство квартир в 334 жилищностроительных кооперативах, общий список которых велся с 1971 г.
Однако возможности кооперативов позволяли ежегодно строить и
распределять только 3500 квартир71. Исходя из среднего размера
семьи в 3,5 человека, можно сделать вывод, что в Минске к концу
1970-х гг. четверть населения нуждалась в жилье.
70
71
256
ГАМО. Ф. 69. Оп. 7. Д. 46. Л. 19–22.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 12. Д. 31. Л. 6–15.
Проблему можно проиллюстрировать на примере 1975 г.: с одной
стороны, было построено 15 900 квартир; с другой стороны, было
зарегистрировано 13 499 браков, 4737 браков было расторгнуто72, а
также насчитывалось 67 845 новопереселенцев (см. Приложение,
табл. VIII; в этом случае следует принять во внимание 41 853 убывших
из Минска)73. Однако официальная статистика ограничилась тем, что
привела цифры, в соответствии с которыми в 1975 г. 82 тыс. человек
улучшили свои жилищные условия: 56 тыс. человек вселились в новые дома, 26 тыс. человек переехали в квартиры старого жилищного
фонда74. Если исходить из этих данных, может сложиться впечатление, что действительно большое количество минчан улучшило свои
жилищные условия. Однако цифры не отражают того факта, что с
началом массового жилищного строительства автоматически возник
дисбаланс между предложением и спросом. Одним словом, нуждавшиеся в жилье, внесенные в списки очередников в 1975 г., остались
ни с чем. Общий дефицит жилья в Минске проявлялся также в том,
что только в 1989 г. санитарная норма индивидуальной жилой площади перешагнула рубеж 9 кв. м, что было зафиксировано во время
последней переписи населения СССР (табл. 16).
в) Распределение квартир
О расселении минчан в разрушенном городе и использовании
уцелевших жилых домов после войны ничего не известно. Судя по
всему, отработанного механизма распределения жилья не было. По
крайней мере в архивных делах упоминания об этом нет. Подготовка
отчетов – в соответствии со служебными инструкциями и проверки
ревизоров – начались только с началом хрущeвской эпохи. Об управлении жилым фондом в период позднего сталинизма можно судить
лишь по жалобам населения, в которых отражаются судьбы отдельных людей. Из этих писем видно, что председатели исполкомов допускали произвол. Два показательных случая выделения квартир
свидетельствуют о том, что неприкосновенность жилья в послевоенное время никоим образом не гарантировалась. В первом примере
72
Население и здравоохранение города Минска... C. 19.
Данные о количестве построенных квартир из: Народное хозяйство Белорусской ССР в 1986 г. / Статистический ежегодник. Юбилейный выпуск к
70-летию Великого Октября. Минск, 1987. C. 203.
74 Народное хозяйство города Минска в одиннадцатой пятилетке. Минск,
1986 (Минское управление по статистике). C. 119.
73
257
речь идет об обвинении в сотрудничестве с оккупантами, во втором –
о последствиях эвакуации.
Пример 1. Вдова офицера жила в комнате площадью 18 кв. м
в доме № 24 по ул. Революционной. Так как во время войны она с
13-летним сыном-инвалидом находилась в оккупированном городе и
не принимала участия в подпольной борьбе, с точки зрения власти
это было пятном на ее биографии. Попав в сентябре 1944 г. в жернова советской бюрократии, она тем не менее решила отстаивать
свои права, причем написала жалобу на имя самого Сталина. Жалоба
написана в откровенном, но грубом тоне. Видно, что писал необразованный человек. В октябре 1944 г. жалоба попала в Минский городский комитет КП(б)Б. В письме говорилось, что вечером 24 сентября
1944 г. к женщине пришел председатель исполкома Ворошиловского района А. Д. Юркевич и выселил ее из комнаты, велев перенести
вещи в кухню. Затем он поселил в эту комнату сотрудника горкома
партии Клевакина. 25 сентября вдова офицера направила жалобу на
имя прокурора, однако ей не пошли навстречу. Вместо этого военный
прокурор поставил женщину в известность, что ей предложат другую
комнату меньшей площади75. Как следует из ответа сотрудника Мингорисполкома от 31 октября, со времени освобождения города вдова
нигде официально не работала. Хотя она должна была переселиться
в другую комнату в том же доме, она категорически отказалась покидать свою комнату76. В этом случае хватило трех аргументов, чтобы
вмешаться в частную жизнь: неучастие в подпольной борьбе во время
немецкой оккупации, неучастие в восстановлении города, а также то,
что предложенная взамен жилая площадь соответствовала санитарной норме.
Пример 2. По решению Мингорисполкома женщину, которая вернулась из эвакуации в июне 1947 г., выселили из квартиры. Ситуация
прояснятся благодаря заключению, которое в апреле 1949 г. заведующий отделом общественных организаций Минского горкома партии
передал в Мингорисполком. Согласно этому заключению, в квартире
женщины временно поселили сотрудника государственной безопасности. После того как в октябре 1947 г. он выписался, райисполком
решил передать эту квартиру инвалиду войны. Первоначальная квартиросъемщица попыталась восстановить свои права, обратившись в
различные инстанции. 28 декабря 1947 г. она написала Сталину, а
27 мая 1948 г. и 31 января 1949 г. обратилась к первому секретарю
75
76
258
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 9. Л. 214–215.
Там же. Л. 218.
ЦК КП(б)Б Н. И. Гусарову. Последний передал одно из ее заявлений
с просьбой о помощи в горисполком и райисполком. Хотя была возможность предложить женщине другую, меньшую, комнату, председатель Мингорисполкома К. Н. Длугошевский был непоколебим. По
мнению Длугошевского, граждане, которые ждали своей очереди с
1945 г., имели больше прав на получение квартиры, чем тот, кто обратился с жалобой к партийному руководству. В этой ситуации женщина решила использовать последнюю возможность и написала письмо
в «Советскую Белоруссию»77. Этот пример свидетельствует как о
том, что местные «князьки» были неподконтрольны и занимались самоуправством, так и том, что в трудной ситуации люди рассчитывали
на помощь политического руководства и общественности.
Нарушения при выделении жилья были впервые отмечены горисполкомом и райисполкомами в отчете, который министр госконтроля БССР А. Куликов направил в Центральный Комитет КПБ и
Совет Министров БССР соответственно 15 и 18 июня 1955 г. Квартиры давали людям, которые не нуждались в улучшении жилищных
условий и не стояли на очереди. Нуждающиеся же не получали ничего, несмотря на то что они находились в списке очередников. В течение первых одиннадцати месяцев 1954 г. исполкомы выделили
17 397 кв. м жилья 978 семьям. Насколько этого было мало, свидетельствует тот факт, что на 1 декабря 1954 г. еще 4772 семьи ждали
своей очереди на жилье. Ввиду такого бедственного положения каждое неверное решение усугубляло ситуацию. 22 человека, не стоявшие на очереди, получили от Мингорисполкома 396 кв. м жилья, а
исполкомы Ленинского и Ворошиловского районов выделили вне
очереди соответственно 460 кв. м жилья 19-ти горожанам и 261 кв. м –
15-ти. Подобный подход председатель исполкома Ленинского района
Е. А. Печенко в письме от 10 июня 1954 г. на имя секретаря Минского горкома КПБ И. Д. Варвашени назвал «систематическим обманом
трудящихся органами Советской власти»78.
Весьма показательны и другие примеры противозаконного выделения жилья, упомянутые в отчете. 1. Полученную 13 февраля 1953 г.
от Мингорисполкома квартиру по проспекту Сталина 13, глава семьи оставил своим дочерям, переехав 22 декабря 1954 г. в свой дом.
2. 13 февраля 1953 г. супружеская пара получила от Мингорисполкома двухкомнатную квартиру площадью 31 кв. м по адресу проспект
Сталина, 13, хотя они не состояли в списке очередников. В 1948 г.
77
78
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 427. Л. 5–6.
НАРБ. Ф. 690. Оп. 11. Д. 190. Л. 35–50, 51–64.
259
супруг был осужден на пять лет лишения свободы и помилован в
1951 г. Он получил должность инженера в Управлении по делам архитектуры, однако работал фотографом и при этом занимался личными делами в служебное время. 3. Когда в январе 1954 г. освободилась
двухкомнатная квартира площадью 28 кв. м по адресу проспект Сталина, 13, предпочтение было отдано семье исполняющего обязанности начальника городского квартирного управления из 4-х человек,
в то время как семье инвалида войны из 4-х человек была выделена
комната площадью 14,5 кв. м в коммунальной квартире по проспекту
Сталина, 19, где раньше проживала семья исполняющего обязанности начальника квартирного управления. 4. 7 сентября 1954 г. исполком Ворошиловского района выделил семье начальника квартирного
управления из 4-х человек квартиру площадью 37,3 кв. м, хотя эта семья с 1949 г. проживала в комнате площадью 19,5 кв. м и не стояла на
очереди. Без разрешения исполкома в эту комнату вселился рабочий
полиграфического комбината. При этом обошли стоявшую на очереди уборщицу, проживавшую с семьей из 5 человек в подвальном
помещении площадью 7 кв. м. 5. Одинокий аспирант лесотехнического института имел трехкомнатную квартиру площадью 61,2 кв. м,
в которую он поселил 4-х квартирантов. 6. После смерти актрисы драматического театра в мае 1954 г. ее квартиру театр сдавал различным
людям, которые не имели прописки и не платили квартирную плату.
7. После переезда мужчина отказался сдать ключи от своей бывшей
квартиры площадью 61,5 кв. м и сдавал ее внаем восьми человекам79.
В годы хрущевской «оттепели» сложилась обстановка, при которой люди, нуждавшиеся в жилье, могли обращаться с жалобами к
местным партийным руководителям и ответственным работникам80.
15 мая 1956 г. минчанин в очередной раз написал Хрущeву жалобу
по квартирному вопросу. В начале письма он сетовал на то, что его
жалобы не доходят до адресата: письма, которые он посылал через
горисполком, не выходили за пределы города, а письмо от 8 марта, направленное в приемную Хрущева в Москве, было возвращено в Мингорисполком для дальнейшего рассмотрения. Далее он жаловался на
то, что 26 апреля получил вызов явиться на заседание райисполкома
Ленинского района, назначенное на 8 мая, на котором должна была
рассматриваться его жалоба. Поскольку несколькими днями позже
он получил датированное 28 апреля письмо за подписью председате79
НАРБ. Ф. 690. Оп. 11. Д. 190. Л. 35–50, 51–64.
См.: Kulavig E. Give Us Decent Homes! // Kulavig E. Dissent in the Years
of Khrushchev. Nine Stories about Disobedient Russians. Houndmills–New York,
2002. P. 41–51.
80
260
ля исполкома, в котором его извещали, что вопрос о выделении ему
квартиры будет рассмотрен в порядке очереди, у него возник вопрос,
зачем его вообще пригласили на заседание. Свой ответ минчанин
сформулировал искренне, в духе речи Хрущева на XX cъезде партии: «Этот факт свидетельствует об единоличном стиле руководства,
о культе личности председателя райисполкома товарища Печенко».
Только после того, как таким образом минчанин поквитался с притеснявшими его номенклатурщиками, он вернулся к своему вопросу:
он рассказал, что живет с женой и пятью детьми в возрасте от одного
до пятнадцати лет в комнате площадью 12 кв. м (включая кухню) в
бараке на улице Первомайской, и при этом усомнился, что это соответствует условиям жизни в социалистическом обществе, в котором
правительство считается с жилищными проблемами трудящихся.
Минчанин позволил себе покритиковать систему и выразил свое возмущение восклицанием: «Это же похоже на отношение магнатов к
жизни отдельных категорий рабочих в странах капитала!» Ссылаясь
на письмо председателя исполкома, минчанин писал, что конца очереди пока не видно, хотя он уже пять лет стоит в списке очередников.
Поэтому он высказал критику в отношении власти на местах, которая
не претворяет в жизнь курс Хрущeва: «В местных органах Советской
власти традиция единоличного стиля руководства еще не изжита.
Вместо этого нарушаются нормы партийной жизни и коллективного
руководства, и продолжает свое существование пагубный для советского общества культ личности»81. Ввиду того что минчанину удалось
выдержать свои обращения в газетном стиле, его жалобы не повлекли за собой репрессий, как во времена сталинизма, но даже привели
к частичному успеху в решении его жилищной проблемы: 21 июля
1956 г. секретарь райкома партии Ленинского района сообщил в горком партии о том, что вопрос ставится еще раз на повестку дня, хотя
подходила очередь тех, которые ждали жилье с 1950 г., а жалобщик
стоял в списке очередников с 1951 г.82 Этот пример показывает, что
жалобы могли привести к успеху, если они были настойчивыми, содержали аргументы из служебных инструкций и были выдержаны в
стиле, который соответствовал требованиям того времени. В отдельных случаях бюрократы могли проявить гибкость, правда, делали это
за счет других нуждавшихся.
В 1960-е гг. в исполкомах увеличилось количество отчетов по результатам проверок работы квартирных отделов исполнительных
81
82
ГАМО. Ф. 5677. Оп. 9. Д. 341. Л. 56–58 oб.
Там же. Л. 59.
261
комитетов. Они отражают размах бюрократического произвола. С одной стороны, у руководящих работников всегда была возможность
для личной наживы. С другой стороны, особенно настойчивым гражданам время от времени удавалось отстоять свои интересы. При этом
масса нуждающихся в жилье оставалась ни с чем83. Два следующих
примера иллюстрируют различные варианты подобных ситуаций.
Пример 1. 27 марта 1959 г. председатель комиссии государственного контроля Ф. А. Баранов получил отчет ревизоров Ф. С. Кулаченко и В. И. Тяско о распределении квартир в горисполкоме и
райисполкомах города. Вначале в отчете указывалось на недостатки
в работе горисполкома, а также исполкома Ворошиловского района:
1) председатель Мингорисполкома В. И. Шарапов при распределении жилья оставлял определенный резерв, которым распоряжался по
собственному усмотрению. Так, семья врача из 4-х человек получила
квартиру площадью 30 кв. м, хотя у них уже была квартира площадью 20 кв. м. В то же время обошли пенсионерку, которая жила на
ул. Берестянской в землянке площадью 4 кв. м, без электричества и в
такой тесноте, что невозможно даже стать в полный рост; 2) в период с 1 января 1958 по 1 марта 1959 г. в Ворошиловском районе было
выделено 18 квартир (10 % жилой площади) людям, не стоявшим в
списке очередников. При этом руководящие работники вместо того,
чтобы считаться с потребностями нуждающихся, преследовали свои
личные цели. Так, например, председатель и секретарь исполкома получили соответственно трехкомнатную квартиру площадью 46 кв. м
и двухкомнатную квартиру площадью 32 кв. м по проспекту Сталина. При этом было проигнорировано положение трех семей из десяти человек, проживавших напротив здания исполкома на площади
16 кв. м, хотя они стояли в очереди с 1955 г.84
Пример 2. 22 июня 1960 г. по поручению первого секретаря Минского горкома партии А. Б. Носильского комиссия в составе пяти
человек составила отчет о работе квартирного отдела исполкома
Ворошиловского района. Вначале были высказаны критические замечания по нескольким принципиальным пунктам: из-за несогласованности действий между квартирным отделом и домоуправлениями
пустовало 14 квартир. При выделении жилья не соблюдалась очередность. Люди, которые уже получили квартиру от предприятия,
83
Ср. в этом контексте: Ledeneva A. R. Russia’s Economy of Favours:
«Blat», Networking and Informal Exchange. Cambridge 1998; Bribery and «Blat»
in Russia. Negotiating Reciprocity from the Middle Ages to the 1990s / ed. by
S. Lovell, A. Ledeneva, A. Rogachevskii. Houndmills–London, 2000.
84 НАРБ. Ф. 911. Оп. 1. Д. 276. Л. 4–9.
262
получили еще одну квартиру от райисполкома. В 13 из 21 служебной квартиры проживали люди, не имевшие по роду занятий на это
права. Наряду с этими недостатками комиссия привела еще два характерных случая, которые подтверждали, что обращения граждан
в вышестоящие инстанции может давать результат, а также факты
использования служебных инструкций сотрудниками квартирного
отдела в собственных интересах: 1) 30 ноября 1957 г. пенсионер-инвалид с семьей из 4-х человек, проживавший в двух комнатах общей
площадью 27 кв. м, ходатайствовал об улучшении жилищных условий и 28 августа 1958 г. получил двухкомнатную квартиру площадью
32 кв. м на первом этаже. Вскоре после этого его сын переехал в Ригу.
Но это не остановило пенсионера, и в марте 1959 г. он направил заявление в исполком Ворошиловского района с требованием установить
ванну или выделить ему новую квартиру. 12 мая 1959 г. ему было отказано, но он подал новое заявление, теперь уже в Мингорисполком.
В ответ на это заявление 18 ноября 1959 г. помощник председателя
Мингорисполкома дал указание председателю исполкома Ворошиловского района положительно решить вопрос по обмену квартиры.
После того как стороны договорились, пенсионер отказался от предложенной ему 8 декабря 1959 г. квартиры со всеми удобствами площадью 30 кв. м. В итоге 2 февраля 1960 г. он получил на свою семью
из 3-х человек квартиру площадью 41 кв. м; 2) начальник квартирного отдела исполкома Ворошиловского района решил расширить свою
двухкомнатную квартиру по проспекту Сталина, в которой он проживал с семьей из 4-х человек. Поэтому 25 сентября 1958 г., предоставив справку о болезни ребенка, он попросил выделить ему еще одну
комнату. Одновременно с этим он ходатайствовал о выделении своей одинокой соседке, проживавшей в комнате площадью 14,7 кв. м,
новой квартиры. 18 ноября 1958 г. на заседании исполкома ему удалось добиться выделения ей однокомнатной квартиры площадью
22 кв. м. Хотя квартира начальника квартирного отдела исполкома и
квартира этой женщины не были смежными, исполком постановил,
фиктивно увеличив количество членов семьи начальника до 5-ти человек, выдать ему разрешение использовать освобождающуюся
комнату в квартире. Затраты по сносу стены, снятию двери и капитальному ремонту взяло на себя домуправление. За это родственник
начальника квартирного отдела, работавший у него в подчинении в
домуправлении, также получил отдельную квартиру85. Автора отчета
удивляло то, что подобные действия начальника квартирного отдела
Ворошиловского района Минска по отношению к одинокой соседке
85
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1474. Л. 1–18.
263
расценивались лишь как мелкое правонарушение86. Поводом к обвинению начальника квартирного отдела послужил случай с одной
семьей. Женщина, которая написала жалобу на начальника отдела,
во время войны участвовала в партизанском движении, кроме того,
у нее погиб муж. Когда в январе 1944 г. она вместе с сыном, матерью
и двумя сестрами приехала в Минск, ей пришлось поселиться в деревянном доме в комнате площадью 8 кв. м. В 1951 г. она и одна из
сестер вышли замуж и уже вместе с супругами, ребенком и матерью
проживали в той же комнате. Однако обе семьи были поставлены на
очередь на получение жилья только в 1955 г., а именно жалобщица
вместе с сыном и мужем, а также ее сестра с мужем, ребенком и матерью. Дело сдвинулось с мертвой точки после того, как сын этой женщины в письме на имя Хрущева и председателя Совета Министров
БССР К. Т. Мазурова пожаловался, что он не может учиться из-за
плохих жилищных условий. 27 ноября 1957 г. председатель Мингорисполкома В. И. Шарапов наложил на письмо резолюцию о том, что
семье следует помочь вне очереди. Однако квартиру выделили лишь
25 апреля 1958 г. и то только после того, как жалобщица дала начальнику квартирного отдела взятку в 5 тыс. рублей – сумму, которая соответствовала двум месячным зарплатам семьи. Но она не подавала
жалобу до тех пор, пока 5 января 1960 г. ее сестра не получила жилье
в коммунальной квартире87. Поэтому за отсутствием доказательств
начальник квартирного отдела остался практически безнаказанным.
В середине 1960-х гг. квартирный вопрос оказался главной проблемой растущего города. По жалобам за первую половину 1960-х гг.,
которые сохранились в архивном фонде Госконтроля, можно восстановить частные случаи и в то же время судить о произволе органов
власти при выделении жилья и об эффективности жалоб. Это можно
проиллюстрировать следующими примерами.
Пример 1. 18 апреля 1963 г. инвалид войны, слесарь 1-го автобусного парка, обратился к председателю Госконтроля. В своем письме
он четко изложил суть дела, указав, что уже 16 лет проживает с семьей из 4-х человек в комнате коммунальной квартиры без удобств
по ул. Тифлисской, хотя уже неоднократно жаловался в различные
инстанции на плохие жилищные условия. Они были невыносимыми,
так как во второй комнате, а также на кухне жили другие семьи, каждая из 2-х человек. В 1962 г. жившая на кухне психически больная
женщина получила другое жилье, но отказалась туда переезжать. По
86
87
264
ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1474. Л. 27.
Там же. Л. 32–35.
этой причине слесарь чувствовал себя вправе просить Госконтроль
содействовать либо в освобождении кухни, либо в получении другой
квартиры. При этом он указал на то, что ему, как рационализатору,
положена дополнительная жилплощадь, на которую он тем не менее
не претендует88. Только после вмешательства Госконтроля слесарь
наконец добился успеха. 15 июня 1963 г. председатель исполкома Октябрьского района информировал Госконтроль о решении от 23 мая,
согласно которому в текущем году слесарю должны были дать другую квартиру, а проживавшую в кухне соседку переселить в освободившуюся комнату89.
Пример 2. Чтобы добиться улучшения своих жилищных условий минчанка, живущая в сарае на ул. Жуковского, 1 июня 1963 г.
обратилась в Госконтроль. Она указала на то, что ее жилье уже три
раза было проинспектировано профсоюзом строительных рабочих
и 7-м строительным трестом. Хотя все участники проверки пришли
к заключению, что в таких условиях жить невозможно, ее положение не изменилось. Чтобы жалоба звучала более убедительно, минчанка написала о своем отце, который во время войны участвовал в
наступлении от Сталинграда до Вены, за что был награжден. После
возвращения из эвакуации семья сначала жила в вагончике, принадлежавшем типографии «Во славу Родины». Когда отец устроился
на работу в типографию Академии наук, семья переселилась в подвал разрушенного здания Академии. После смерти матери в 1954 г.
семья пререехала в частный сарай. Уже девять лет семья стояла в
списке очередников исполкома на получение квартиры. Минчанка
подчеркнула, что ее отец заслужил квартиру хотя бы с минимальными удобствами, и что ее супруг уже 11 лет работает в строительной
отрасли90. В этом случае поражает оперативность принятия решения: 4 июня 1963 г. начальник отдела жалоб Госконтроля написал
женщине, что он добился проверки жилищных условий профсоюзом, который 24 мая пришел к выводу, что есть законные основания выделить ей жилье91. А 7 июня 1963 г. он сообщил ей, что по ее
заявлению об улучшении жилищных условий вне очереди, которое
было направлено через профсоюз в строительный трест, принято
отрицательное решение92.
88
89
90
91
92
НАРБ. Ф. 911. Оп. 3. Д. 809. Л. 162–163.
Там же. Л. 158.
Там же. Д. 811. Л. 110.
Там же. Л. 109.
Там же. Л. 108.
265
Пример 3. 9 января 1964 г. в Госконтроль поступило письмо от
Полины Степановны, в котором она довольно сбивчиво описывала
свои плохие жилищные условия в доме по Слуцкому шоссе93. Заключение инспектора Госконтроля от 21 января 1964 г. содержало
более точные сведения. Семья состояла из супружеской пары – Михаила Ивановича (*1909 г. р.) и Анны Петровны (*1914 г. р.), их
дочери Валентины Михайловны (*1944 г. р.), их сына Анатолия Михайловича (*1946 г. р.), их сына Леонида Михайловича (*1941 г. р.)
с женой Полиной Степановной (*1940 г. р.) и их ребенка, а также
их дочери Лидии Михайловны (*1939 г. р.) с мужем Константином
Константиновичем (*1936 г. р.) и их двоих детей. Первоначально
дом был сараем и сторожкой на мусорной свалке. В 1950 г. он был
передан Анне Петровне в качестве служебного жилья. Затем семья,
которая ранее проживала на частной квартире, переехала во времянку площадью 26 кв. м. После закрытия мусорной свалки в 1957 г. на
времянку была заведена домовая книга, поэтому семья смогла официально получить прописку. С 1959 г. смежный с времянкой сарай
площадью 12 кв. м использовался Леонидом Михайловичем в качестве жилья. В 1959–1960 гг. семья Константина Константиновича переехала в пристройку площадью 6–8 кв. м. Все эти постройки,
расположенные на одном земельном участке, были ветхими времянками без электричества, водопровода и канализации. В 1961 г.
территория перешла в ведение Управления гражданской авиации.
В ответ на их заявление 12 декабря 1961 г. исполком Октябрьского
района принял решение о сносе времянки и ходатайствовал в качестве компенсации выделить семье новую отдельную квартиру с
удобствами. После длительной переписки между руководством аэропорта и Мингорисполкомом 16 июля 1963 г. руководство аэропорта
сообщило Мингорисполкому о невозможности выполнить его решение, так как данная семья не имеет никакого отношения к аэропорту, а их времянка не мешает воздушному сообщению. 8 августа 1963 г. исполком отказался пересмотреть решение от 12 декабря
1961 г. У аэропорта был свой строительный отдел, наряду с этим он
получал жилье от горисполкома, однако заботился об обеспечении
жильем только своих работников. Учитывая решение исполкома
Октябрьского района от 12 декабря 1961 г., никто из членов семьи
не встал на очередь на получение жилья ни в исполкоме, ни по мес-
93
НАРБ. Ф. 911. Оп. 3. Д. 893. Л. 222–223. Для соблюдения тайны частной
жизни фамилии опущены.
266
ту работы94. После того как 25 января 1964 г. вопрос был передан
на рассмотрение в горисполком95, его председатель В. И. Шарапов
ответил, что семью будут иметь в виду при распределении жилья в
1964 г.96 Однако 30 марта 1964 г. заместитель председателя горисполкома сообщил, что 24 марта 1964 г. промышленный обком КПБ
принял решение, согласно которому Управление гражданской авиации обязано позаботиться о переселении семьи и сносе барака97.
Так ведомственная и должностная волокита приводила к игнорированию указаний руководящих органов, а принятие решений постоянно затягивалось.
В преддверии таких юбилеев, как 40-я и 50-я годовщины Октябрьской революции, партии представился случай разрядить ситуацию многообещающими решениями. 11 октября «Советская
Белоруссия» опубликовала принятое за два дня до этого постановление ЦК КПБ о выделении жилья 1122 минским семьям, имевших
плохие жилищные условия. Речь шла о 387 рабочих, служащих и
пенсионерах, 288 семьях погибших, 204 семьях инвалидов войны,
154 демобилизованных офицерах и 89 реабилитированных. Для
этих категорий граждан требовалось зарезервировать 10 % всех
новых квартир, находящихся в ведении Миногорисполкома, и дополнительно – квартиры от других ведомств и организаций98. Насколько на деле исполкомы были не свободны в своих действиях,
видно из отчета председателя Мингорисполкома В. И. Шарапова от
7 июля 1958 г., направленного в ЦК КПБ. Из общей площади построенного в 1956–1957 гг. жилья (299 300 кв. м) 74,6 % (223 300 кв. м)
принадлежали предприятиям, 16,2 % (48 371 кв. м) находились в
личной собственности и лишь 15,2 % (45 300 кв. м) были в ведении исполкомов99. Согласно отчету Шарапова, 55,8 % получивших
жилье от предприятий, организаций и исполкомов в 1956–1957 гг.
были рабочие, 12,4 % – интеллигенция. Семьи инвалидов войны и
погибших составляли 7 %. Доля военнослужащих составила 6,2 %, а
демобилизованных офицеров – 4,5 % (табл. 23).
94
95
96
97
98
99
НАРБ. Ф. 911. Оп. 3. Д. 893. Л. 213–215.
Там же. Л. 212.
Там же. Л. 211.
Там же. Л. 210.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 1256. Л. 32–33. Ср.: СБ. 1957. № 241. C. 1.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 97. Д. 27. Л. 119.
267
Таблица 23
Получившие государственное жилье в Минске в 1956–1957 гг.
Профессиональные группы
и социальные категории
Рабочие
Ученые, инженеры и техники, служащие
Военнослужащие
Демобилизованные офицеры
Инвалиды войны, семьи погибших
Персональные пенсионеры
Реабилитированные
Другие, включая переселенных
из бараков
Всего
семьи
1956
жилая
площадь
(в кв. м)
семьи
1957
жилая
площадь
(в кв. м)
2992
121
332
227
348
23
41
90
54 935
20 950
10 770
5017
7080
624
540
1784
3422
1302
376
295
454
62
70
163
58 983
25 537
11 280
7347
8245
1351
1128
3165
5274
101 700
6211
117 628
Источник: НАРБ. Ф. 4. Оп. 97. Д. 27. Л. 120.
Спустя десять лет ситуация повторилась. На этот раз речь шла о
том, чтобы ускорить обещанное решение жилищного вопроса, провозглашенное в программе жилищного строительства 1957 г. и программе партии КПСС 1961 г.100 4 августа 1967 г. Центральный Комитет
КПБ и Совет Министров БССР приняли постановление о переселении 7723 минских семей из бараков, ветхих домов и времянок в новые
квартиры. В этой связи все учреждения, инвестировавшие в 1967 г. в
жилищное строительство, должны были передать 10 % жилого фонда Министерству промышленного строительства. Это требование не
распространялось лишь на общежития и жилые дома органов госбезопасности и армии101. Партийное и государственное руководство не
учло, однако, что в этом случае на предприятия ляжет чрезмерная
нагрузка. При Хрущеве предприятия потеряли контроль над жилищным строительством и уже были не в состоянии отдавать свое жилье.
В этой связи показательны обоснования невыполнения плана в связи
с нехваткой жилья на предприятиях.
Приведем несколько примеров. 1. Директор моторного завода отметил, что завод смог обеспечить жильем лишь 4 семьи из 10 в связи
с непомерно высокими требованиями исполкомов в плане передачи
жилья. Он указал на то, что завод потерял 34 % жилья, построенного
100
101
268
Ср.: Ч. II. 1.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 2103. Л. 54–57.
в 1967 г.: 10 % передано в ведение исполкомов, еще 10 % – в Министерство строительства, 8 % нужно было зарезервировать для домов под
снос на строительных участках, 5 % передавалось в военкомат, и 1 % забронирован для служебных квартир. Вследствие этого завод смог выделить своим работникам только 1386 кв. м жилья, или 38 квартир102.
2. 29 мая 1968 г. помощник директора оптико-механического завода
им. Вавилова в письме ЦК КПБ объяснял невозможность выполнить
требования по обеспечению жильем 3-х семей из бараков тем, что с
одобрения Мингорисполкома эти бараки были превращены в общежития для иногородних рабочих103. 3. 29 мая 1968 г. директор тракторного завода сообщил, что предприятие может предоставить жилье только
14 семьям, проживающим в бараках. Обеспечить жильем другие 26 семьи, по его словам, не представлялось возможным, так как в 1967 г.
в списке очередников завода значилось 4500 человек, а завод мог выделить только 122 квартиры. Учитывая столь тяжелое положение с
жильем, завод по согласованию с горисполкомом, горкомом партии и
ЦК сократил в 1968 г. количество квартир, которые должны были быть
выделены семьям, жившим в бараках, с 90 до 40104.
Остается заметить, что государственное и партийное руководство
заблуждалось, полагая, что с помощью постановлений можно ускорить решение жилищного вопроса. Реализация решений наталкивалась на сопротивление предприятий, так как возможности последних
были ограниченными. В таких условиях бараки оставались реальностью вплоть до второй половины 1970-х гг.105
3. Жилищные условия
a) «Благоустройство» как признак урбанности
После Второй мировой войны рабочих, набранных в сельской
местности для работы в Минске, рамещали в бараках и общежитиях,
где они продолжали вести привычный для себя сельский образ жизни. В силу того что повседневная жизнь характеризовались разного
рода дефицитом, о пропагандируемой при Сталине «нормализации
условий жизни» не могло быть и речи106. Только начатое Хрущевым
102
103
104
105
106
НАРБ. Ф. 4. Оп. 97. Д. 247. Л. 180.
Там же. Л. 177.
Там же. Л. 181–182.
Ср.: Ч. V. 3. а.
Ср.: Ч. II. 1.
269
массовое жилищное строительство привело к тому, что у минчан появились возможности для индивидуальной самореализации. К благоустройству в советском понимании относились такие элементарные
вещи, как обеспечение электричеством, питьевой водой и газом, а также наличие центрального отопления и канализации. Данные о жилом
фонде и инфраструктуре жилья можно найти в материалах по инвентаризации жилищного фонда Минска за 1945 и 1950 гг. и Всесоюзной инвентаризации за 1960 г., в данных выборочного обследования
условий жизни белорусских семей за 1978 г., а также в результатах
переписи населения СССР 1989 г. На основании этажности жилых
домов можно не только получить впечатление о силуэте города, но
и об интенсивности строительных работ. По тому, как менялся материал стен, можно судить об изменении жилищных условий и пространственной сегрегации населения, а по степени благоустройства
жилья населения – об условиях жизни в городе.
В свете соотношения между желаемым и действительным «социалистического города» показателен Генеральный план 1946 г., на
основании которого происходило восстановление Минска. По этому плану в центре, образованном 3-мя концентрическими линиями,
должна была возвышаться городская «корона» (центр города). 50 %
минчан, живущих недалеко от центра, предполагалось переселить в
трехэтажные и четырехэтажные, а еще 30 % жителей – в двухэтажные
дома в центре города, остальные 20 % жителей – в одноэтажные дома
на окраинах107. На практике спроектированные роскошные жилые
дома на главном проспекте и на прилегающих к нему улицах были дополнены добротными рабочими поселками на юго-восточной окраине города (тракторный завод, автомобильный завод) (илл. 29). Кроме
того, занимавшиеся жилищным строительством предприятия строили на городских пустырях малоквартирные одно- и двухэтажные дома
(илл. 30). Речь шла в основном об экспериментальном строительстве,
нерентабельном с экономической точки зрения. Основная масса рабочих между тем жила в бараках и времянках. С 1945 по 1950 г. в
Минске было построено около 10 тыс. одноэтажных домов, 500 двухэтажных, 90 трехэтажных и 44 четырехэтажных дома, составлявших
часть государственного жилого фонда города. В 1950 г. жилой фонд
по признаку этажности распределялся следующим образом: меньше
15 % приходилось на трех- и четырехэтажные дома, примерно пятую
часть составляли двухэтажные дома, и почти две трети – одноэтажные (табл. 24).
107
270
Ср.: Ч. III. 1. б.
Таблица 24
Этажность жилых домов в Минске в 1945–1960 гг.
Этажи
1950*
1945
дома
жилая
площадь
1960
дома
жилая
площадь
дома
жилая
площадь
a) в абсолютном исчислении
1 этаж
5772
285 015
14 258
784 277
24 281
1 191 830
2 этажа
310
79 187
822
233 485
1467
474 656
3 этажа
31
22 317
122
80 519
348
293 590
4 этажа
16
18 577
60
86 887
357
488 063
5 этажей
1
883
6
18 934
132
302 156
≥ 6 этажей
–
–
2
6437
21
81 386
6130
405 979
15 270
1 210 539
26 606
2 831 681
1 этаж
94,1
70,2
93,4
64,8
91,2
42
2 этажа
5,1
19,5
5,4
19,3
5,5
16,8
Всего:
б) в %
3 этажа
0,5
5,5
0,8
6,6
1,3
10,4
4 этажа
0,3
4,6
0,4
7,2
1,4
17,2
5 этажей
–
0,2
–
1,6
0,5
10,7
≥ 6 этажей
Всего:
–
–
–
0,5
0,1
2,9
100
100
100
100
100
100
* В 1950 г. частный сектор не был учтен. Чтобы получить реальную картину, таблица дополнена в колонке «1 этаж» 11 022 деревянными домами площадью 444 200 кв. м
(по данным на 1 января 1956 г.). См.: НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 1797. Л. 204–218.
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Д. 442. Л. 8, 14; ГАМО. Ф. 2305. Д. 595. Л. 9; Ф. 1035.
Оп. 1. Д. 638. Л. 72.
Такая ситуация, очевидно, осталась незамеченной в Кремле. Руководству страны белорусская столица казалась, возможно, «потемкинской деревней». Иначе невозможно объяснить, из каких
экономических соображений исходило Министерство строительства СССР, предложив использовать в новой редакции Генерального
плана Минска 1952 г. новый принцип строительства жилья исходя
из этажности: теперь 70 % жилой площади должно было приходиться на четырех- и пятиэтажные дома, 20 % – на двух- и трехэтажные
и 10 % – на одноэтажные108. Между тем не был воплощен в жизнь
и проект общего градостроительного ансамбля. Сначала реализация
108
Ср.: Ч. III. 1. в.
271
программы была фактически сорвана из-за недостаточного участия
предприятий в жилищном строительстве, а затем – в связи с переориентацией городского планирования – отошла на второй план109.
В государственном секторе, в основе которого лежало жилищное
строительство силами предприятий, с 1950 по 1960 г. было построено
около 1 тыс. одноэтажных домов, 600 двухэтажных, 220 трехэтажных,
300 четырехэтажных и 126 пятитиэтажек. Очевидно, предприятия
исходя из интересов государства отказывались давать заказы строительным организациям на возведение роскошных жилых домов в
центре и вместо этого предпочитали своими силами строить многоквартирные дома на незастроенных территориях. В итоге в 1960 г.
только 27,6 % жилой площади приходились на трех- и четырехэтажные дома, 16,8 % – на двухэтажные и 42 % – на одноэтажные. О «городской короне» (центре города) и гомогенном виде города не шло
и речи. Скорее следует отметить, что 90 % жилых домов были лишь
одноэтажными (табл. 24).
При Хрущеве решения в том, что касалось городского планирования, стали приниматься не на союзном, а на республиканском уровне,
а в области жилищного строительства право давать заказы перешло
от предприятий к исполкомам110. В условиях массового жилищного
строительства в измененном Генеральном плане 1958 г. отдавалось
предпочтение строительству микрорайонов с четырех- и пятиэтажными многоквартирными домами, а новым Генеральным планом
1965 г. предусматривалось строительство жилых районов с высотными девятиэтажными домами111. Таким образом, городской центр при
планировании «социалистического города» смещался к окраинам.
Эстетический образец градостроительства послевоенного времени
был заменен на экономичный принцип массового жилищного строительства. Как и прежде, самым важным было размещать население
на минимальной площади. Новацией было решение проблемы роста
города за счет повышения этажности зданий. В этой связи плотность
заселенности жилья больше определялась не количеством жильцов,
не состоявших друг с другом в родственных отношениях (коммунальные квартиры), а отдельным размещением семей в жилых домах
(отдельные квартиры). Симптоматично то, что категория «квартира»
появилась в советской статистике наряду с категорией «жилье» только в 1960-е гг.
109
110
111
272
Ср.: Ч. II. 1.
Ср.: Ч. II. 1.
Ср.: Ч. III. 1. в.
По материалам, из которых строились дома, можно судить о разном качестве жилья. Материал стен отражает не только различие
между частным деревянным домом и государственным многоквартирным домом, он также символизирует переход от примитивной хижины к благоустроенной квартире в доме нового типа. В то же время
речь идет о строительном материале как признаке пространственной
сегрегации и расслоении городского общества, обусловленного местом проживания. Существует следующая закономерность: «дерево»
означает построенный на пустующем городском пространстве деревенский дом, «кирпич» является характерным признаком шикарного
жилого дома сталинской эпохи в центре города и добротного рабочего поселка на городской окраине, «бетонный блок» характеризует
пятиэтажный дом с плоской крышей в микрорайонах, построенных
в эпоху Хрущева, а «бетонная плита» – многоэтажный дом в жилом
районе времен Брежнева.
О деревенском виде многих районов послевоенного Минска говорит тот факт, что, по данным на 1 мая 1945 г., здесь наряду с 300 каменными жилыми домами насчитывалось еще 5600 деревянных
домов (табл. 25 и табл. 18). На момент проведения Всесоюзной инвентаризации жилищного фонда 1 января 1960 г. изменилось лишь
соотношение: на 4400 каменных дома приходилось 20 тыс. деревянных (табл. 26). При этом площадь территории, занимаемой деревянными домами (с участками общей площадью примерно 600 кв. м),
составляла более 1 тыс. га (илл. 31)112. Что касается жилищных условий населения в целом, то в этой связи следует учитывать различный уровень комфорта в государственных многоквартирных домах,
государственных деревянных бараках и частных домах. С 1945 по
1960 г. доля городского жилья в каменных домах выросла приблизительно с 20 % до 60 % (табл. 25–26, а также данные по частному
сектору в 1945 г. в табл. 13), при этом предпочтение отдавалось строительству многоквартирных домов и общежитий. Кроме того, вместе
с увеличением количества государственных деревянных домов приблизительно с 2 тыс. в 1945 г. до 3700 в 1960 г. сохранялось значение
бараков в жилищном строительстве послевоенного времени, которое
не следует недооценивать. Наряду с этим статистические данные
свидетельствуют о том, что метод блочного строительства после так
называемого «коренного перелома в строительстве» (декабрь 1954 г.)
до 1960 г. был применен в государственном секторе при строительс112
Постановлением Совета Министров от 26.08.1948 г. площадь земельных участков в частном секторе в городской черте была сокращена до 300–
600 кв. м. Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 71.
273
тве только 182 домов, что составило лишь 3 % государственного жилья (табл. 26).
Таблица 25
Строительные материалы государственного жилого фонда Минска на 1 мая 1945 г.
Материал стен
Кирпич
Искусственный камень
Натуральный камень
Дерево
Дерево и камень
Прочее
Всего
Дома
Жилая площадь
281
13
кв. м
%
74 661
3600
25,8
1,2
16
6770
2,3
2045
25
131
2511
171 299
3942
28 570
288 772
59,3
1,4
9,9
100
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 442. Л. 13.
Таблица 26
Строительные материалы государственного и частного жилых фондов Минска
на 1 января 1960 г.
Материал стен
Кирпич
Бетонные
блоки
Дерево
Прочее
Всего
Государственный
сектор
дома
жилая
площадь
кв. м
%
Частный сектор
дома
2640
182
1 592 046 76,3
61 896
3,0
1237
518
3671
54
6547
422 024 20,2 16 401
9580
0,5
1903
208 5546 100 20 059
Всего
жилая
площадь
кв. м
%
52 520
18 710
6,8
2,4
623 719
81 942
776 891
80,2
10,5
100
дома
3697
700
жилая
площадь
кв. м
%
1 644 566 58,1
80 606
2,8
20 072 1 045 743 36,9
1957
91 522
3,2
26 606 2 831 681 100
Источник: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 94, 110.
Владельцами и жильцами частных домов являлись преимущественно рабочие и их семьи. При этом среди них было много пенсионеров (табл. 27). Можно предположить, что в первом случае речь шла о
мигрантах, а во втором – о коренном населении. Несмотря на преобладание деревянных домов, следует отметить, что в частном секторе
было также значительное количество домов из кирпича (1237 домов
274
с 7416 жильцами) и из бетонных блоков (518 домов с 2689 жильцами)113. На самом деле только партийные работники, директора предприятий и руководители строительных организаций имели доступ к
этим стройматериалам, однако это не нашло отражения в статистике.
Таблица 27
Принадлежность домовладельцев Минска к социальным группам
на 1 января 1960 г.
Социальные
группы
Владельцы
Дома
Квартиры
Комнаты
Рабочие
14 967 10 366 15 752 34 727 427 129 16 494 64 063
9326
73 389
5443
20 998
4056
25 054
1127
45
136
29
165
1
343
50
4048
1
155
2
583
3
148
5
731
3
43
2
6
–
6
5142
17 825
3693
21518
Служащие
Колхозники
Кустари*
Кустари**
4990
2894
5211
35
17
37
73
1
133
1
79
1
150
Представители
свободных профессий
Пенсионеры
Прочие
Итого
2
1
2
4038
2387
4605
*
**
Пло- Семьи
Жильцы
щадь
посто- вре- всего
в кв. м
янно менно
13 961 165 485
11 574 132 852
495
265
529
1298
15401
576
2131
492
2623
24 611 20 059 26 287 61 982 746 135 27 858 105 744 17 747 123 491
Кустари в кооперативах.
Другие кустари.
Источник: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 97.
Городское жизненное пространство за несколько десятилетий с
начала массового жилищного строительства при Хрущeве претерпело настоящую метаморфозу. Во время переписи населения 1989 г.
почти две трети всех жителей указали, что живут в «панельном доме»
(конструкция из железобетона, блоков и панелей), почти одна треть
населения жила в кирпичных домах. В кооперативном жилищном
строительстве использовался в основном бетон. В ставшем маргинальным частном секторе более двух третей домов были деревянны113
ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 94.
275
ми (около 50 тыс. человек имели практически деревенское жилье); в
государственном секторе этот материал, из которого строились бараки, к этому времени почти не использовался (табл. 28).
Таблица 28
Количество жителей Минска, проживающих в домах различного типа
(в зависимости от материала стен) в 1989 г.
Материал
стен
Кирпич
Бетон*
Дерево
Дерево
и камень
Глиняный
кирпич
Прочие
Итого
государственная
собственность
Вид собственности
жилищночастная
строительные собственность
кооперативы
чел.
465 169
732 175
5331
2162
%
38,6
60,7
0,4
0,2
чел.
22 805
239 207
8
64
%
8,7
91,3
0,0
0,0
чел.
9127
4990
46 231
6246
%
13,5
7,4
68,4
9,2
чел.
497 105
976 379
52 070
8472
%
32,4
63,6
3,4
0,5
14
0,0
–
–
15
0,0
29
0,0
203
1 205 554
0,0
100
–
262 084
–
100
932
67 541
1,4
100
1135
1 535 209
0,1
100
* Железобетон,
всего
бетонные блоки, бетонные плиты.
Источник: Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер
семей, национальный состав, уровень образования, источники средств существования,
баланс трудовых резервов, жилищные условия населения города Минска в разрезе
внутригородских районов. По данным Всесоюзной переписи населения на 12 января
1989 г. Минск, 1991. C. 140.
В конечном счете качество жизни населения определялось не фасадами жилых домов, а доступом к коммунальной инфраструктуре.
Что касается односемейных частных домов, там часто не было самых
элементарных удобств: в 1960 г. в каждом четвертом доме не было
электричества, в 1979 г. три четверти всех домов не были подключены к водопроводу и канализации. Жить в частном доме означало
ходить за водой к колонке на ближайшем углу и туалет во дворе.
Поэтому словосочетание «собственный дом» не соответствовало
своему истинному значению. Фактически речь шла о примитивных
деревянных строениях, жизнь в которых существенно отличалась от
жизни городского мира. Некоторые уточнения следует сделать также по поводу государственных многоквартирных домов: с 1950 г. в
них было только электричество, до 1960 г. половина жилого фонда
276
не была подключена к водопроводу и канализации (см. Приложение,
табл. XX). Выход из этого бедственного положения стал возможным
в конце 1950-х гг. благодаря появлению Заславского водохранилища,
которое по крайней мере гарантировало снабжение города водой за
счет строительства водопровода114.
С 1960-х гг. переселение в отдельную квартиру в новом доме,
оснащенную газовой плитой, центральным отоплением и санузлом,
означало приобщение населения, большая часть которого происходила из крестьянской среды, к достижениям современной цивилизации. Так как в послевоенное время в ведении исполкомов находилось
в первую очередь старое жилье, качество городского жилого фонда
значительно уступало качеству жилого фонда предприятий. Ситуация изменилась коренным образом в конце 1970-х гг. – после того
как в ходе массового жилищного строительства отношения владения претерпели значительные изменения. Что касается качества
жилья, то в 1979 г. самыми лучшими были дома жилищно-строительных кооперативов, которые начали свою деятельность только в
1960-е гг. (см. Приложение, табл. XX). «Благоустроенным» жизненное пространство для большинства жителей Минска стало только в
1970-е гг. В этих условиях впечатление монотонности, которое оптически создавали огромные жилые массивы эпохи Брежнева, в то
время для минчан не имело принципиального значения.
б) Коммуналка, барак, общежитие
По иронии истории дефицит жилья в Минске в послевоенное
время привел к тому, что градостроительные утопии конца 1920-х гг.
стали реальностью, хотя в 1930-е гг. на них было наложено табу из-за
триумфа «социалистического реализма»115. Однако содержательный
компонент, характерный для структурной модели «социалистического города» в период позднего сталинизма, не соответствовал идеалам,
которые авангард связывал с отмиранием института семьи, эмансипацией женщины и возведением домов-коммун. Коллективные формы
проживания в послевоенное время были обусловлены бедственным
положением. Это проявлялось в высокой плотности заселенности: в
1950 г. в среднем на человека приходилось 5,8 кв. м жилья (табл. 16).
Характерно, что до 1960 г. официальная жилищная статистика исходила не из количества государственных квартир, а только из общего
объема государственной жилой площади. В реальности жилищное
114
115
Ср.: Ч. III. 3. в.
Ср.: Ч. II. 1.
277
строительство ориентировалось не на потребности минчан, а на производство. Государство исходило лишь из необходимости расселения
прибывавшей в город рабочей силы, как правило, в уже имеющемся
жилье116. Так что характеристикой повседневной жизни белорусской
столицы являлись коммуналки, бараки, общежития, времянки и деревенские дома.
Во время Всесоюзной инвентаризации жилищного фонда было
установлено, что на 1 января 1960 г. в 58 551 государственной квартире Минска насчитывалось более 137 580 жилых комнат, которыми
пользовалось 94 485 квартиросъемщиков (368 235 человек) (см. Приложение, табл. XVII). В среднем на каждую квартиру приходилось
2,3 жилых комнаты, 1,6 квартиросъемщиков и 6,3 жильца. Другими
словами, две семьи из трех жили в коммуналке117. На семью приходилась одна комната. Кухня, коридор и санузел, если таковые имелись, использовались совместно. Иногда люди жили даже на кухне.
Нехватка места и вынужденное скученное проживание вызывали агрессию у жильцов, которые случайным образом оказывались под одной крышей. По воспоминаниям очевидцев, совместное проживание
подчинялось строгим правилам, в соответствии с которыми, в частности, должна была соблюдаться очередность при эксплуатации мест
общего пользования. Иерархические структуры усложняли личные
отношения. Надзор со стороны домоуправов и наблюдение соседей
по квартире означали, кроме социальной дисциплины, политический
контроль118.
16 февраля 1957 г. газета «Советская Белоруссия» сообщила
об одном абсурдном случае. Описывалась трагическая ситуация
А. П. Кузнецовой, пять лет проживавшей в комнате площадью 9 кв. м
в коммуналке по ул. Розы Люксембург, 72 вместе с другой женщиной.
116
Ср.: Ч. V. 1. а.
ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 110.
118 См. относительно города Москва: Семенова В. Равенство в нищете:
символическое значение «коммуналок» // Судьбы людей: Россия ХХ век.
Биографии семей как объект социологического исследования / отв. pед.:
В. Семенова, Е. Фотеева. М., 1996. C. 373–389. Ср. также: Boym S. Common
Places. Mythologies of Everyday Life in Russia. Cambridge–Ma.-London,
1994. Р. 121–167; Paola M. Kommunalka. Une histoire de l’Union soviétique à
travers l’appartement communautaire. O. O. 1995; Schlögel K. Kommunalka –
oder Kommunismus als Lebensform. Zu einer historischen Topographie der
Sowjetunion // Historische Anthropologie 1998. Bd. 6. S. 329–346; Герасимова К. Советская коммунальная квартира // Социологический журнал. 1998.
№ 1–2. C. 224–243.
117
278
После того как в декабре 1956 г. ее соседка по комнате выписалась, домоуправление не разрешило Кузнецовой полностью занять эту комнату. В этой ситуации два других квартиросъемщика, проживавшие
в соседних комнатах, самовольно решили вопрос в свою пользу. Они
снесли стену, чтобы объединить комнату Кузнецовой с кухней, и уже
задним числом получили на это разрешение в исполкоме Фрунзенского района. Затем они без зазрения совести вынесли все пожитки
Кузнецовой из квартиры. Так как в ситуации общей нехватки жилья
в Минске Кузнецова не смогла найти себе другого крова, она написала в «Советскую Белоруссию». Редакция обратилась в исполком,
но смогла лишь выяснить, что восстановление стены невозможно «по
техническим причинам». Вместе с тем народный суд отклонил иск
обоих квартиросъемщиков с просьбой выселить Кузнецову из «общей кухни». В итоге «Советской Белоруссии» удалось уличить исполком Фрунзенского района в неисполнении возложенных на него
обязанностей по обеспечению граждан жильем119. В условиях культурно-политической «оттепели» времен Хрущева редакция «Советской Белоруссии» позволяла себе, обращаясь к сталинскому дискурсу «критики и самокритики» и противопоставляя коллективное
руководство культу личности, проливать свет на проблемы повседневной жизни в Минске, которые никак не отвечали требованиям
«социалистического города».
В отличие от такой формы проживания, как «коммуналки», в специальной литературе до сих пор не было уделено должного внимания
«субкультуре бараков», в которых послевоенное время проживали
пролетаризованные сельские жители, их значению для процесса урбанизации в СССР120. После освобождения Минска от немецких оккупантов в июле 1944 г. строительство бараков являлось самым быстрым
и самым рациональным способом смягчения последствий нехватки
жилья для местного населения и размещения набранной из провинции рабочей силы для восстановительных работ. На практике бараки
постепенно принимали две основные формы: сначала речь шла о сарае
с общими помещениями для ночлега и местами общего пользования.
Потом начали преобладать одно- и двухэтажные деревянные постройки с большим количеством маленьких комнат. На примере Минска
становится очевидно, что значение бараков в период позднего стали119
Лящевич Л. Так ли надо относиться к жалобам трудящихся. По следам
неопубликованных писем // СБ. 16.12.1957. № 40. C. 2.
120 Ср. с краткой проблематизацией понятия в кн.: Стариков E. Н. Маргиналы // В человеческом измерении. Перестройка: гласность, демократия, социализм. М., 1989. C. 184.
279
низма не следует недооценивать: с 1 мая 1945 по 1 января 1950 г. их
количество возросло с 91 до 655, а число жильцов – с 6161 до 31 269.
В 1950 г. бараки с общей жилой площадью 132 133 кв. м составляли не
только десятую часть городского жилья (площадь которого вследствие
отсутствия данных по частному сектору может быть определена только приблизительно), а также служили кровом для 11,4 % населения
Минска (см. Приложение, табл. XV–XVI).
Со смертью Сталина в СССР заканчивается и эпоха бараков, которые утратили свое значение в программах жилищного строительства Минска. Более того, в хрущeвскую эпоху бараки стали тяжелым
бременем для города из-за своего непригодного состояния. Однако
сносить их не торопились из-за невозможности предоставить населению бараков необходимое количество квартир в новых домах. Неоднократные попытки властей ускорить решение проблемы бараков
потерпели неудачу из-за жесткого сопротивления предприятий и организаций, которые не могли обеспечить жильем даже своих работников121. Так, 15 апреля 1958 г. ЦК КПБ поручил ряду министерств и
ведомств до 1960 г. выделить квартиры в новых домах 4773 семьям,
проживавшим в 393 ветхих бараках122. В какой мере эта инициатива
была воплощена в жизнь, документы умалчивают. Однако результаты Всесоюзной инвентаризации жилищного фонда от 1 января 1960 г.
показывают, что успех этой акции не мог быть большим вследствие
того, что в трех из четырех районов города в бараках были прописаны
4868 семей, или 18 476 человек (табл. 21). Поскольку необходимый текущий ремонт здесь не производился, дома разрушались еще быстрее.
Поэтому из-за запрета на строительство частных деревянных домов в
черте города (от 18 декабря 1962 г.) Совет Министров БССР обязал
минских стройподрядчиков ежегодно к 50-й годовщине Октябрьской
революции резервировать 5 % квартир в новых домах для переселения
8849 минских семьй из ветхих бараков123. Так как это постановление
выполнялось довольно неохотно, 4 августа 1967 г. ЦК КПБ и Совет
Министров БССР сочли необходимым поднять эту квоту до 10 %. Таким образом планировалось преодолеть последствия войны, которые
по-прежнему ощущали на себе 7723 семьи, проживавшие в бараках,
разрушенных домах и времянках124. Однако проблема существовала
еще вплоть до середины 1970-х гг. 14 мая 1974 г. секретарь горкома
121
122
123
124
280
Ср.: Ч. V. 2. в.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 1303. Л. 36–40.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 230. Л. 232.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 81. Д. 2103. Л. 54.
КПБ В. Лепешкин доложил в ЦК КПБ о том, что с 1967 г. 1535 семей
инвалидов войны и семей погибших смогли улучшить свои жилищные
условия и что 7750 семей были переселены из ветхих домов125.
Выдержки из отчета отдела пропаганды ЦК КП(б)Б свидетельствуют о невыносимых условиях жизни в бараках тракторного завода
и стройтреста №2 Главпромстроя сразу после войны. По состоянию
на 22 мая 1947 г. на тракторном заводе насчитывалось приблизительно 1200 рабочих, состоявших на 35 % из сельской молодежи, которая
летом 1946 г. пришла на завод по комсомольскому призыву. В шести бараках на одного человека приходилось только 1,5–2 кв. м. Даже
семейные рабочие жили в оборудованных двухэтажными кроватями
комнатах на 28–40 человек. На рабочих местах не имелось ни инструментов, ни материалов. Нередко поступали жалобы на отсутствие отопления126. Согласно отчету от 18 мая 1949 г. большинство
из 1144 рабочих стройтреста № 2 было размещено в бараках, которые
напоминали скорее конюшни. По свидетельствам самих жильцов,
зимой в комнатах было так холодно, что замерзала вода127. В таких
условиях не могло быть и речи ни о «коммунистической морали», ни
об энтузиазме. На повестке дня стояли скорее прогулы и увольнения:
в первом квартале 1947 г. 206 рабочих самовольно покинули тракторный завод, а 272 рабочих один или несколько дней просто не выходили на работу. В апреле 119 человек уехали в деревню, чтобы дома
отметить Пасху128. Социалистическое соревнование превратилось
в фарс, хотя 80 % работников стройтреста были молодого возраста,
комсомольская организация насчитывала всего около 80 членов129.
В годы массового жилищного строительства в хрущевскую эпоху
сочли, что больше нет смысла вкладывать средства в бараки, поэтому проживавшим там людям долгие годы отказывали в необходимом
ремонте, мотивируя это временным характером их жилья. Во время
125 ГАМО. Ф. 69. Оп. 12. Д. 31. Л. 6–15. В отчете председателя Госконтроля в ЦК КПБ от 27 марта 1968 г. о выполнении постановления от 4 августа
1967 г. были названы 2209 минских семей. Постановление переложило ответственность за 1161 семью на органы экономики и управления, а за 1048 семей – на исполкомы. Таким образом, партия смогла записать себе в актив
определенные успехи: до 1 марта 1968 г. 2158 семей были обеспечены жильем, 1138 – через органы экономики и управления, 1020 – через исполкомы.
НАРБ. Ф. 4. Оп. 97. Д. 247. Л. 163.
126 ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 169. Л. 12–15.
127 Там же. Д. 435. Л. 51–60.
128 Там же. Д. 169. Л. 12–15.
129 Там же. Д. 435. Л. 51–60.
281
хрущевскй «оттепели» эта тема широко обсуждалась в прессе. Так,
16 февраля 1957 г. «Советская Белоруссия» написала о жильцах барака по ул. Тимирязева, которые уже два года пытались узнать, кто
несет ответственность за их жилье. Никто не взимал квартирную
плату, никого не волновало отсутствие воды и электричества. Летом в результате монтажных работ на заводе отопительной техники был серьезно поврежден фундамент барака. Однако городские
власти никак не могли решить, кто должен нести ответственность
за ремонт: тот, кто устанавливал отопительное оборудование, или
стройтрест № 29 Министерства строительства, в ведении которого
находился этот барак. Стройтрест попросту игнорировал обязанности, которые 12 июля 1956 г. на него возложил Мингорисполком130. Подобный случай повторился в начале 1960-х гг. На этот
раз жители ветхого барака по ул. Фабрициуса пытались добиться
правды с помощью жалоб. Они написали жалобу на имя Хрущева и 13 января 1964 г. отправили копии в ЦК КПБ, председателю
Мингорисполкома и в Комитет партийно-государственного контроля. Жильцы жаловались на то, что в связи с расширением инструментального завода было решено снести их барак, но с 1962 г.
снос неоднократно откладывался. Так как барак постоянно передавали в ведение различных строительных трестов, никто не брал
на себя ответственность за его ремонт. Тем временем из-за угрозы
обрушения и неудовлетворительного состояния электропроводки,
а также из-за неисправных дымоходов жить в бараке стало опасно131. На запрос Госконтроля заместитель министра строительства
БССР сообщил 4 февраля 1964 г., что профсоюз предложил снести
барак132. В конечном счете было признано, что, поскольку бараки
являются временным жильем, производить ремонт в них нецелесообразно. Чтобы избавиться от проблемы, стройподрядчики по
возможности выводили это жилье из своего жилого фонда. Градостроительная программа реконструкции снова потерпела неудачу из-за невозможности переселить жильцов в многоквартирные
дома. К несчастью для жильцов бараков, отсрочка решения проблемы оставалась единственной стратегией властей.
В отличие от коммуналки и барака общежития на протяжении
всего советского периода являлись для учащихся и студентов свое130
Беспризорные дома. По письму Мироновича, Черенковской, Павловича
и др. // СБ. 16.2.1957. № 40. C. 2.
131 НАРБ. Ф. 911. Оп. 3. Д. 893. Л. 256–258.
132 Там же. Л. 255.
282
образным трамплином в большой город. В 1950 г. общежития площадью 109 300 кв. м составляли почти десятую часть городского жилья
Минска, отставая, однако, от бараков. Исполкомам принадлежало
только одно здание с тремя комнатами площадью 35 кв. м (см. Приложение, табл. XVI), которое считалось общежитием. У предприятий
же, напротив, пятая часть жилья (109 265 кв. м) была представлена
общежитиями133. Ко времени проведения Всесоюзной инвентаризации жилищного фонда в 1960 г. жилая площадь общежитий почти
удвоилась до 209 230 кв. м. При этом доля общежитий в жилой площади города составляла все еще 9 % (см. Приложение, табл. XVII),
в общежитиях проживало 46 654 человека (8,7 % всего населения
города)134. Согласно уже упоминавшемуся выше отчету начальника
управления охраны общественного порядка П. Жука от 26 мая 1966 г.,
53 955 человек, преимущественно молодежного возраста, числились
в 242 рабочих и в 49 студенческих общежитиях, что составляло 7 %
населения Минска. Состав жильцов общежитий обновлялся каждый
год примерно на 20–25 %135.
Как и бараки, общежития эпохи позднего сталинизма отличались сильной скученностью и антисанитарией. Это относилось, в
частности, к общежитиям для строителей: согласно отчету профсоюзного комитета Министерства коммунально-бытового и жилищного строительства от 15 мая 1950 г., на каждого рабочегостроителя приходилось в среднем 3–4 кв. м жилой площади. Семьи
проживали вместе с одинокими. В комнате площадью 18 кв. м
жило по 7–8 человек. Иногда мужчинам приходилось делить одну
койку на двоих. Шкафов и стульев не было и подавно. Часто даже
не было элементарных санузлов136. 12 июля 1951 г. Президиум Белорусского республиканского Совета профсоюзов подверг критике состояние общежитий Главного управления по восстановлению
Минска. Речь шла о перенаселенном временном жилье, в котором
на каждого приходилось только 2,2 кв. м жилой площади, а жильцы были лишены даже возможности готовить и стирать. 25 супружеских пар жили в комнатах с холостяками. 40 семей жили по две
семьи в одной комнате137. 25 января 1952 г. Президиум отметил та133
134
135
136
137
ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 595. Л. 8 oб.
Там же. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 95–96.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 6. Д. 595. Л. 77–81.
Там же. Оп. 1. Д. 613. Л. 46–49.
НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 1790. Л. 134–138.
283
кие же неудовлетворительные условия в студенческих общежитиях, в которых на человека в среднем приходилось лишь 1,7–3 кв. м.
В общежитии института иностранных языков, рассчитанного на
225 мест, проживало 347 студентов и 30 аспирантов, 120 студентов
были вынуждены жить в учебных аудиториях, а еще 70 – в бараках. В политехническом институте 130 студентов жили в спортивном зале, 200 студентов – в недостроенном доме для ученых. Из
344 жильцов общежития по ул. Энгельса 232 были вынуждены
спать вдвоем на одной кровати138.
Ситуация оставалась напряженной до начала массового жилищного строительства. Согласно отчету Белорусского республиканского Совета профсоюзов от 1 апреля 1957 г., 10 466 студентов жили
в общежитиях, в то время как 4243 студента снимали квартиру или
жили во времянках, а 2779 студентов проживали совместно с родителями139. На одного проживающего в общежитиях на каждого
приходилось в среднем 2,5–4,7 кв. м жилой площади (табл. 29).
Насколько катастрофичным было состояние общежитий, следует
из отчета Белсовпрофа от 27 сентября 1957 г. об общежитиях Минского автомобильного завода. Ни одно из них не было подготовлено к зиме. Из-за протекающих крыш и плохого состояния окон в
помещениях царили холод и сырость. Вследствие неудовлетворительного оснащения кухонь люди были лишены возможности готовить пищу. Так, например, в одном общежитии на 400 мужчин
имелась одна плита с восемью конфорками; в другом общежитии,
где проживало 205 женщин, нечем было топить плиту. Кроме того,
не имелось помещений для стирки и сушки белья, поскольку из-за
перенаселенности во всех предназначенных для этого помещениях
жили люди. Что касается мебели, то в трех общежитиях на 900 человек имелось только 29 шкафов. Несмотря на плохие жилищные
условия, встречались случаи, когда руководство общежитий наживалось на жильцах. При максимальной плате за общежитие, которая
составляла 30 рублей в месяц, с людей брали больше 35 рублей, за
электричество вместо 1 рубля брали 15 рублей, за пользование постельным бельем – вместо 5 рублей 10 рублей140.
138
139
140
284
НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 2865. Л. 55–69.
НАРБ. Ф. 265. Оп. 5. Д. 1186. Л. 69–73.
НАРБ. Ф. 265. Оп. 9. Д. 26. Л. 43–46.
Таблица 29
Обеспеченность студентов минских вузов местами в общежитиях
на 1 апреля 1957 г.
вуз
Кол-во
студентов
СтуСтуден- Площадь Жилая
денты с
ты без
общежи- площадь
тий (в
на челоместом в места в
общежи- общежикв. м)
века
тии
тии
(в кв. м)
502
600
1468
2,9
Минский государственный
педагогический институт
им. М. Горького
1418
Белорусский политехнический институт им. Сталина
Белорусский государственный университет
им. В. И. Ленина
Лесотехнический институт
им. С. М. Кирова
Белорусский государственный институт народного хозяйства им. В. В. Куйбышева
4200
3200
600
13 689
4,7
3200
1767
900
6839
3,8
1371
968
300
2165
2,3
1800
1000
240
3600
3,6
Медицинский институт
Белорусский институт
механизации и сельского
хозяйства
Белорусский государственный институт физической
культуры
Минский государственный
педагогический институт
иностранных языков
2955
764
1446
744
909
–
5200
1860
3,5
2,5
566
330
180
1020
3,1
870
430
400
2388
4,5
Белорусская государственная консерватория
им. А. В. Луначарского
207
53
64
–
–
Белорусский государственный театрально-художественный институт
137
26
50
96
3,9
17 488
10 466
4243
38 295
3,6
Всего
Источник: НАРБ. Ф. 265. Оп. 5. Д. 1186. Л. 74.
В 1960-е гг. на этапе стремительного роста города для многих
мигрантов общежития служили своего рода «трамплином» для последующего длительного проживания в «закрытом городе». Желая
сохранить прописку, люди готовы были жить на грани закона. Со285
гласно отчету Управления охраны общественного порядка от 26 мая
1966 г., 3400 прописанных в общежитиях человек по семейным или
другим причинам переехали в частные квартиры, времянки, дома без
технического паспорта и бараки, где они не были прописаны или перепрописаны. В общежитиях было прописано на 4 тыс. человек больше, чем позволяла площадь141. По информации Управления охраны
общественного порядка от 12 июня 1967 г., при проверке минских
общежитий Министерства строительства было зарегистрировано
1355 нарушений правил прописки: 976 рабочих были прописаны в
общежитиях, хотя они там не проживали, а 379 рабочих жили в общежитиях без прописки. Судя по этому, 18 % рабочих Министерства
строительства не имели прописки142.
Итак, можно констатировать, что в послевоенное время коммунальные квартиры, бараки и общежития представляли собой места
социализации для массы мигрантов. В то время как коммуналка представляла собой «плавильный котел» различных ценностей и норм,
способствуя развитию менталитета советского человека, барак был
своеобразным продолжением сельской субкультуры внутри города.
На фоне тяжелых условий жизни в 1940-е гг. удивительной является
ностальгическая идеализация принципа «равенства в нищете», которое можно встретить в воспоминаниях очевидцев об их переселении
из деревни в город143.
в) Малометражные квартиры в микрорайонах
Благодаря программе застройки микрорайонов панельными домами к началу 1960-х гг. не только был частично преодолен жилищный
кризис, вызванный острой нехваткой жилья, но и произошло распространение городского образа жизни. В 1960-е гг в связи с массовым
переселением мигрантов первого поколения в «хрущобы» бараки,
деревянные дома и коммуналки отошли на второй план. Получение
отдельной квартиры для большинства населения впервые сделало
141
ГАМО. Ф. 69. Оп. 6. Д. 595. Л. 77–81.
ГАМО. Ф. 69. Оп. 6. Д. 603. Л. 70–74.
143 Ср. с Москвой: Мигранты в крупном городе: история семьи Шинелевых // Судьбы людей: Россия ХХ век. Биографии семей как объект социологического исследования / отв. ред.: В. Семенова, Е. Фатеева. М., 1996.
C. 70–98; Долгих E. Миграционные проекты сквозь призму индивидуального жизненного опыта // там же. C. 355–372; Семенова В. Равенство в нищете:
символ и значение «коммуналок» // там же. C. 383.
142
286
возможным «уход» в частную жизнь144. Это переселение, однако,
омрачалось не только браком в строительстве, в адрес которого со
всех сторон раздавалась критика, но и тем, что людям приходилось
довольствоваться малометражными и малогабаритными квартирами,
которые не отвечали потребностям даже одной семьи с одним–двумя
детьми. В этом смысле одним из последствий послевоенной урбанизации стало исчезновение традиционной большой семьи. Характерным в этой связи было уменьшение до минимальной площади кухни,
которая была центром жизни семьи. Хотя у жителей микрорайонов
в квартирах имелись центральное отопление, ванная и туалет (если,
конечно, все эти удобства были подключены и работали), они платили за это социальной отчужденностью. Жизнь в отдельных квартирах не способствовала завязыванию новых знакомств, а из-за плохой
звукоизоляции в квартирах нередко случались конфликты с соседями. Вследствие ориентации жильцов на семью и передачи функции
социального обеспечения предприятиям концепция коллективного
добрососедства была обречена на провал145.
Характерно, что категория отдельной квартиры начинает играть
роль в советской социальной статистике только с начала 1960-х гг.
Всесоюзная инвентаризация городского жилищного фонда на 1 января 1960 г. дает представление о ситуации в Минске в начале массового
жилищного строительства. Согласно данным, три четверти населения
жили в многоквартирных домах и бараках государственного сектора, а
одна четверть – в деревянных домах частного сектора (табл. 30). При
этом нужно учитывать, что каждые две из трех государственных квар144 См.: Shlapentokh V. Public and Private Life of the Soviet People.
Changing Values in Post-Stalin-Russia. New York, 1989; Kharkhodin O. Reveal
and Dissimulate: A Genealogy of Private Life in Soviet Russia // Public and
Private in Thought and Practice. Perspectives on a Grand Dichotomy / ed. by
J. Weintraub, K. Kumar Chicago–London, 1997. P. 333–363; Вайль П., Генис А.
60-e. Мир советского человека. 2-е изд., исправл. М., 1998.
145 Ср.: Teckenberg W. Das Leben in sowjetischen Städten. I. Einige soziodemographische Aspekte. II. Konzeption und Realität des Mikrorayons //
Osteuropa. Zeitschrift für Gegenwartsfragen des Ostens. 1982. Bd. 32. S. 87–99,
213–225; Ruble B. A. From khrushcheby to korobki // Russian Housing in the
Modern Age. Design and Social History / ed. by W. C. Brumfield, B. A. Ruble.
Cambridge–New York, 1993. P. 232–270; Boym S. The Archaeology of Banality:
The Soviet Home // Public Culture. 1993–1994. № 6. P. 263–292; Gerchuk I. The
Aesthetics of Everyday Life in the Khrushchev Thaw in the USSR 1954–1964 //
Style and Socialism. Modernity and Material Culture in Post-War Eastern
Europe / ed. by S. E. Reid, D. Crowley. Oxford–New York, 2000. P. 81–99.
287
тир являлись коммуналками146 и что седьмую часть жителей частных
домов составляли квартиранты с временной пропиской (табл. 31). Хотя
указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 августа 1948 г. разрешалось строительство и покупка одно-, двухэтажных частных домов
площадью до 60 кв. м и до 5 комнат147, в Минске в 1960 г. из более чем
20 тыс. домов имелось только 22 дома выше одного этажа148. Из соотношения владельцев домов и квартир видно, что в 25 % всех случаев речь
шла о двухквартирных домах. В среднем в каждой государственной квартире было более 2,3 комнат, а в каждой квартире, находившейся в личной
собственности, – более 2,4 комнат; площадь квартир в государственном
секторе в среднем составляла 53 кв. м, в частном секторе – 36,5 кв. м. При
подсчете плотности заселенности общежития не учитывалось следующее: индивидуальная жилая площадь составляла 5,7 кв. м в государственном секторе и 5,8 кв. м в частном секторе, что было намного ниже
санитарной нормы в 9 кв. м. Если к полезной площади добавить кухни,
коридоры и санузлы, то в государственных квартирах на человека приходилось 8,4 кв. м, а в частных домах – 7,8 кв. м. В государственном секторе на квартиру приходилось в среднем 6,3 человека и 2,7 человека на
комнату, в частных – соответственно 4,7 и 2 человека (табл. 30).
Таблица 30
Жилищный фонд Минска на 1 января 1960 г.*
Категории
Дома
– личная площадь
– общая площадь
Жильцы
– личная площадь / чел.
– общая площадь / чел.
Квартиры
– общая площадь
– площадь / квартира
К-во комнат
Средняя площадь комнаты
Кол-во жильцов из расчета на комнату
Государственный сектор
6547
2 106 751 кв. м
3 135 516 кв. м
371 224
5,7 кв. м
8,4 кв. м
59 123
1 893 100 кв. м
32 кв. м
137 368
15,2 кв. м
2,7
Частный сектор
20 059
746 135 кв. м
959 412 кв. м
123 491
6 кв. м
7,8 кв. м
26 281
746 224 кв. м
28,4 кв. м
60 912
12,2 кв. м
2
* Без учета общежитий общей площадью 209 тыс. кв. м на 47 756 человек (см. Приложение, табл. XVII).
Источник: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 63–64.
146
147
148
288
Ср.: Ч. V. 3. б.
Жилищное законодательство. Минск, 1961. C. 70.
ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 95–96.
Таблица 31
Площадь и заселенность частных домов в Минске на 1 января 1960 г.
Площадь Владельцы
≤ 30
кв. м
30–60
кв. м
60–100
кв. м
≥ 100
кв. м
Всего
Дома
Квартиры
Комнаты
Жильцы
постоянно
временно
Площадь
(кв. м)
6468
6751
7040
10 883
24 407
3137
129 025
13 759
11 132
14 382
38 083
61 352
10 723
454 505
3899
2009
4294
11 522
17 764
3393
143 040
485
167
571
1494
2221
494
19 565
24 611
20 059
26 287
61 982
105 744
17 747
746 135
Источник: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 98.
В начале 1960-х гг. белорусская пресса описывала микрорайоны
как место, которое смогло воплотить в себе коллективный образ жизни
советских людей. Под этим подразумевалось, в частности, «дальнейшее развитие и совершенствование коллективного воспитания детей
в дошкольных учреждениях, группах продленного дня и школах-интернатах; системы общественного питания и бытового обслуживания
путем вытеснения непроизводительного мелкого домашнего хозяйства широкой сетью столовых, домовых кухонь, учреждений бытового обслуживания; здравоохранения, спортивных площадок и стадионов и др.»149 Таким образом, микрорайон был стилизован под новую
ячейку «социалистического города». Однако так дело обстояло только на словах. В последующих дискуссиях социальные эксперименты
больше не обсуждались. При планировании речь шла в первую очередь о решении технических проблем150.
Под строительство микрорайонов белорусских городов была
запланирована территория в 20–70 га с четырех-, пятиэтажными
панельными домами на 7–24 тыс. человек. При организации микрорайонов применялись следующие принципы: во-первых, обрамление территории магистральными улицами, которые обеспечивали
доступ к внутригородскому движению; во-вторых, такая система
дорог, которая, с одной стороны, не позволяет сквозного движения,
149
Микрорайоны Белоруссии / под ред. В. А. Короля. Минск, 1963. C. 3.
См.: Аник В. И. Жилой район крупного города. (Опыт Белоруссии.)
Москва, 1987.
150
289
с другой – открывает доступ ко всем домам; в-третьих, наличие
культурных учреждений и предприятий бытового обслуживания, а
также парков, скверов и спортивных площадок151. Спроектированный в 1958–1959 гг. микрорайон по ул. Волгоградской (до 1961 г.
ул. Сталинградская) на северо-востоке Минска был прототипом и
показательным объектом белорусского городского планирования.
Расположенные на территории в 38,2 га 76 4-5-этажных домов с
плоской крышей и четыре 8-этажных общежития были рассчитаны
на 12 200 человек. Каждые пять жилых домов образовывали дворы,
в которых находились детские дошкольные учреждения, а в торце
между домами раполагались магазины (илл. 32). Всего было запланировано 4732 квартиры, в том числе 1765 однокомнатных (37,2 %),
2527 двухкомнатных (53,45 %) и 440 трехкомнатных (9,3 %)152. При
этом противники этой концепции градостроительства и спустя десятилетия после появления микрорайонов продолжали критиковать
монотонные постройки и неблагоприятные условия жизни (илл. 33).
Кроме того, подвергалось критике то, что площадь квартир не соответствовала потребностям семей153.
Как показывают результаты опроса 1982–1983 гг., жилищная
среда микрорайонов вызывала одобрение у их жителей. Микрорайоны «Зеленый Луг – 5» и «Масюковщина-2», состоящие из
многоэтажных домов эпохи Брежнева, по своей структуре похожи
друг на друга (илл. 34). Они находятся на северо-восточной и северо-западной окраинах города, в каждом из них имеются зеленые
зоны. Строительство состоящего из семи микрорайонов и рассчитанного на 92 тыс. жителей жилого района «Зеленый Луг» началось
в 1962 г.; одноименная деревня была включена в состав города в
1976 г. Недалеко от деревни Масюковщина в 1976 г. был построен
жилой район из двух микрорайонов на 22 400 жителей. Согласно результатам опроса, собственная квартира была решающим фактором
для хорошего морального состояния жителей. Дом и двор были на
втором месте. Из-за однообразия комплексов многоэтажных домов
151
Микрорайоны Белоруссии... C. 10, 16.
См.: Громов П. A. и др. Планировочные принципы опытно-показательного микрорайона в Минске // СНРИСА. 1960. № 3. C. 139–151; Громов П. A.
и др. Прогрессивные приемы застройки жилых территорий // СНРИСА.
1961. № 5. C. 30–44.
153 Громов П. A. Формирование жилищной среды в новых микрорайонах
Минска // Преобразование городской среды. Тезисы докладов республиканской научно-технической конференции (10–11 мая 1973 г.). Минск, 1973.
C. 97–98.
152
290
многие жители испытывали трудности с ориентированием. В пользу Зеленого Луга говорило близкое расположение к воде (илл. 35),
против Масюковщины – близлежащий пустырь. Зеленый Луг, как
более гомогенный жилой комплекс, больше располагал к прогулкам, нежели Масюковщина (табл. 32). Характерно, что в опросе не
упоминался бывший лагерь для военнопленных, который находился в Масюковщине.
Таблица 32
Опрос жителей микрорайонов «Зеленый Луг – 5» и «Масюковщина-2»
в 1982–1983 гг. (положительные ответы в %)
Вопрос
«Зеленый Луг – 5»
«Масюковщина-2»
Осмотрели ли Вы весь микрорайон?
81,2
72,6
Гуляете ли Вы в свободное время
по микрорайону?
97,0
18,2
Нет ли у Вас среди соседей друзей,
знакомых?
25,7
34,2
Можете ли Вы показать дорогу от Вашего дома к остановке?
58,5
47,6
Поведение
Намерения
Хотите ли Вы покинуть микрорайон?
0,0
4,8
Хотите ли Вы, чтобы Ваши дети жили
потом в этом микрорайоне?
91,4
60,5
Нравится ли Вам дом, в котором Вы
живете?
59,3
41,3
Нравится ли Вам двор рядом с домом?
27,8
25,8
Рассматриваете ли Вы двор как «Ваш»?
53,0
35,1
– молодежь
57,9
27,8
– пенсионеры
57,1
6,6
Боитесь ли Вы идти вечером одна домой? (вопрос к женщинам)
32,3
79,4
Отношение к окружающей среде
Источник: Хачатрянц К. К., Пономарева E. С., Колонтай A. Н. О социальной эффективности архитектурной композиции микрорайонов // САБ. 1984. Ч. 2. С. 7.
В действительности массовое жилищное строительство означало
для семей жизнь в тесноте в малометражных и малогабаритных квартирах. С 1961 по 1972 г. число квартир в Минске выросло с 85 900 до
219 400. В то время как доля двухкомнатных квартир увеличилась с
43,1 % до 52,6 %, доля трехкомнатных квартир сократилась с 27,1 % до
291
20,7 %. Почти на одном уровне оставалось, напротив, количество однокомнатных (21,4 % и 19,2 % ) и четырехкомнатных квартир (8,5 %
и 7,5 %) (см. Приложение, табл. XXI). Нехватка более подходящих
для семей трехкомнатных и четырехкомнатных квартир отражается в результатах исследования Института строительства и архитектуры, проведенных в 1967–1968 гг. Исследованием было охвачено
29 400 квартир в Минске, заселенных в период с 1964 г. по 1966 г. На
874 500 кв. м жилой площади проживало 106 тыс. человек, при этом
на одного человека приходилось в среднем 8,2 кв. м. На одну квартиру в среднем приходилась одна семья154, две трети семей состояли
из 3–4 человек (табл. 33). Более трех четвертей квартир, были одно-,
двухкомнатными (табл. 34).
Таблица 33
Состав семей в квартирах Минска в новых домах в 1967–1968 гг. (в %)
1 человек
2 человека
3 человека
4 человека
5 человек
3,7
14,3
30,0
35,0
13,0
6 человек
и более
4,0
Источник: Громов П. А. Формирование структуры городского жилого фонда и условия его заселения // Архитектура и градостроительство / глав. ред. В. А. Король.
Минск, 1972. С. 71.
Таблица 34
Количество жилых комнат в новостройках Минска в 1967–1968 гг. (в %)
1 комната
26,0
2 комнаты
56,0
3 комнаты
17,3
4 комнаты и более
0,7
Источник: Громов П. А. Формирование структуры городского жилого фонда и условия его заселения // Архитектура и градостроительство / глав. ред. В. А. Король.
Минск, 1972. С. 71.
На вопрос, могло ли в таких условиях быть выполнено в Минске обещание программы партии 1961 г. обеспечить к 1980 г. каждую
семью отдельной квартирой, можно однозначно дать отрицательный ответ исходя из результатов выборочного обследования 1978 г.:
из 10 800 обследованных в Минске семей лишь две трети жили в
отдельных квартирах. Однако было установлено, что наиболее рас154
Громов П. A. Формирование структуры городского жилого фонда
и условий его заселения // Архитектура и градостроительство / глав. ред.
В. А. Король. Минск, 1972. C. 70.
292
пространенная в 1950-е гг. форма проживания – коммунальная квартира – потеряла свое прежнее значение, доля коммуналок в общем
жилом фонде составляла менее 10 %. Вследствие запрета в 1963 г.
на индивидуальное жилищное строительство в центре города частные дома, доля которых равнялась 5 %, играли лишь второстепенную
роль. На времянки приходилось 1,3 %. Однако бросается в глаза то,
что 8,1 % всех семей снимали квартиры. Кроме того, по-прежнему
важная роль отводилась общежитиям: 9,1 % всех семей какое-то время пользовались этим видом временного жилья (табл. 35). Как видно из приведенных данных, острая нехватка жилья, характерная для
1950–1960-х гг., была преодолена, однако о полном решении жилищного вопроса не было и речи.
Таблица 35
Распределение минских семей по типам жилья в 1978 г. (в %)
Отдельная Коммуквартира
налка
67,2
9,3
Общежитие
9,1
Подвал
0,3
Барак
0,8
Частный
дом
5,0
Съем квартиры
государственный
сектор
частный
сектор
4,8
3,3
Палатки, вагоны
0,2
Источник: Состав семей, доходы и жилищные условия рабочих, служащих, колхозников. (Материалы выборочного обследования 10,8 тысяч семей рабочих, служащих,
колхозников за сентябрь 1978 года.) Для служебного пользования. Минск, 1979. С. 45.
В условиях массового жилищного строительства в Минске усилилась тенденция к разделению больших семей. Несколько поколений
одной семьи больше не стремились жить вместе. Согласно данным на
конец 1970-х гг. Минского бюро по обмену квартир, у молодых людей, которые жили с родителями, было два пути к самостоятельности:
с одной стороны, им в среднем в 26-летнем возрасте переходили квартиры от бабушек и дедушек (в среднем примерно в возрасте 70 лет), а
последних отправляли жить к родителям молодых. С другой стороны,
они стремились снимать квартиры155. Согласно рекламным объявлениям, публиковавшимся в еженедельном приложении к газете «Вечерний Минск», 90 % семей, которые желали снять квартиру, были
супружескими парами, которые еще не достигли 30-летнего возраста,
155
Шахотько Л. П., Босина Л. Г. Семья и ее жилищные условия // Вопросы народонаселения, труда и уровня жизни / науч. ред. А. А. Раков и
Л. П. Шахотько. Минск, 1980. C. 4.
293
585 имели детей156. Таким образом, дефицит жилья испытывали прежде всего молодые семьи.
В этом плане показательны результаты проведенного в 1977–
1978 гг. опроса среди тех, кто впервые вступил в брак и зарегистрировал рождение ребенка (было опрошено около 2000 человек).
Выяснилось, что только 3 % новобрачных имели собственную квартиру; 52 % жили у родителей, 31 % – в общежитии, 14 % снимали квартиру (табл. 36). 21 % супружеских пар стояли в очереди на квартиру;
всего 16 % молодых семей имели реальные шансы улучшить свои жилищные условия в ближайшие годы157. Вместе с тем при рождении
первого ребенка 17,2 % всех супружеских пар имели отдельную квартиру, 43,7 % жили у родителей, 30,6 % снимали квартиры. В общежитиях жило 8,5 % общего числа опрошенных пар. Образование семьи
влекло за собой, как правило, переселение из общежития на частную
квартиру (табл. 36). После рождения второго ребенка 22 % тех, кто
уже имел жилье, и 65 % тех, кто еще жил у родителей, были внесены
в список очередников на квартиру. Следовательно, решение о рождении второго ребенка мотивировалось поиском квартиры158.
Таблица 36
Жилищные условия минских семей после заключения брака, а также после
рождения первого и второго ребенка в 1977–1978 гг. (результаты опроса в %)
Собственное
жилье
3
Жилье
родителей
52
Общежитие
31
Частная
квартира
14
1-й ребенок
17,2
43,7
8,5
30,6
2-й ребенок
61,1
18,8
4,0
16,1
Заключение брака
Источник: Шахотько Л. П., Босина Л. Г. Семья и ее жилищные условия // Вопросы народонаселения, труда и уровня жизни / науч. ред. А. А. Раков, Л. П. Шахотько.
Минск, 1980. С. 9, 10.
Советские социальные технократы на основе данных переписи
населения 1989 г. отметили положительный итог для жителей Минска начатого при Хрущеве массового жилищного строительства. Без
сомнения, в 1970–1980-е гг. напряжение в жилищной сфере уменьшилось: впервые в советской истории средняя санитарная норма
156
157
158
294
Шахотько Л. П., Босина Л. Г. Семья и ее жилищные условия...
Там же. С. 8.
Там же. С. 9.
жилой площади в 9 кв. м, которая была принята в 1931 г., стала реальностью, а санитарная норма общей индивидуальной площади в
14 кв. м превысила требования Жилищного кодекса БССР 1983 г.
на 2 кв. м (табл. 37). Однако за этими цифрами по-прежнему скрывалась относительно высокая плотность заселенности. Например, в
то же время на каждого жителя ФРГ приходилось 37 кв. м жилой
площади, а ГДР – 28 кв. м159. Кроме того, в Минске средняя жилая
площадь семей, имевших более одного ребенка, и тех, кто проживал отдельно от семьи, по-прежнему не соответствовала санитарной
норме (табл. 37).
Таблица 37
Распределение минского населения по средней общей и полезной
жилой площади на человека в 1989 г.
Средняя площадь на каждого
(в кв. м)
общая
площадь
полезная
площадь
Все население
14
9
– члены семьи, которые живут совместно с семьей
14
9
– члены семьи, которые живут отдельно от семьи
8
5
– одинокие
24
14
Все семьи
14
9
– 2 человека
19
12
– 3 человека
14
9
– 4 человека
13
8
– 5 и более человек
11
7
Источник: Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер
семей, национальный состав, уровень образования, источники средств существования,
баланс трудовых ресурсов, жилищные условия населения города Минска в разрезе
внутригородских районов. По данным Всесоюзной переписи населения на 12 января
1989 года. Минск, 1991. (Для служебного пользования.) С. 152.
Показательными для жилищных условий в Минске являются
факты, которые становятся очевидными, если посмотреть на результаты переписи населения 1989 г.: хотя к этому времени почти три
159
Zapf K. Haushaltsstrukturen und Wohnverhältnisse // Geschichte des
Wohnens. Bd. 5: 1945 bis heute. Aufbau, Neubau, Umbau / hrsg. v. Flagge I.
Stuttgart, 1999. S. 578.
295
четверти населения проживало в отдельных квартирах, все еще более 11 % минчан жили в коммуналках, а почти 8 % – в общежитиях (табл. 38). Более 300 тыс. человек проживало в микрорайонах,
построенных в хрущевскую эпоху, более 700 тыс. человек – в жилых районах времен Брежнева (табл. 39). 47,6 % горожан, имевших
отдельные квартиры, жили в двухкомнатных квартирах, а 31,8 % –
в трехкомнатных. 67,7 % жителей коммунальных квартир имели
одну комнату, 24 % – две комнаты. 59,7 % населения города, проживавших в общежитиях, жили в многоместных комнатах, 41,3 %
имели отдельную комнату. Две трети из 180 тыс. жильцов коммуналок жили в домах, построенных в 1960–1970-е гг. (табл. 39).
Избавиться от коммуналки с помощью массового жилищного
строительства не получилось. В коммунальных квартирах проживало 57 251 семей, 13 324 одиноких и 3099 разведенных; в общежитиях жили 15 540 семей, 35 119 одиноких и 44 242 разведенных
(см. Приложение, табл. XXII). Между тем частные деревянные
дома перестали играть существенную роль в обеспечении населения жильем: менее 5 % населения Минска жили в частных домах
(табл. 38). Около 8 тыс. человек, проживавших в построенных после
1960-х гг. деревянных домах в близлежащих к Минску поселках,
смогли в результате включения их в черту города стать минчанами
(табл. 39). 56,7 % жившего в частных домах населения имели четыре
и более комнат, 29,1 % живших в частных домах на две семьи имели
по одной комнате, а 41,7 % – по две (см. Приложение, табл. XXII).
Значительное количество людей по-прежнему страдало от нехватки
жилья: жалкий угол в коммуналке был реальностью для 8937 человек, или 2389 семей, 2201 одиноких и 595 разведенных. В частных
домах на несколько семей проживало 454 человека, или 109 семей,
96 одиноких и 33 разведенных, а в общежитиях – 664 семьи, или
1560 человек (см. Приложение, табл. XXII). Может показаться
странным расхождение между количеством имевших постоянную
прописку (1,6 млн) и зарегистрированных на момент переписи
(1,5 млн). В данном случае разница в неполных 100 тыс. человек
объясняется принятыми в переписи населения СССР понятиями
«постоянное население» и «наличное население». Нужно исходить
из того, что примерно 5 % жителей Минска имели временное место
жительства и проживали у знакомых и родственников или неофициально снимали жилье в частном секторе (табл. 38).
296
Таблица 38
Распределение населения Минска по типу жилья в 1989 г.
Жители
Кол-во
переписанных
Из них проживают
Пров отдель- в част- в ком- в част- в обще- чее
ных
ных
муналных
житиях
кварти- домах
ках
домах
рах
на несколько
семей
1 607 077 1 535 209 1 160 444 25 173 180 751 43 289 125 552 815
100 %
95,8 %
72,2 %
1,6 %
11,2 %
2,7 %
7,8 %
0,0 %
На
частных
квартирах
17 354
1,1 %
Источник: Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер
семей, национальный состав, уровень образования, источники средств существования,
баланс трудовых ресурсов, жилищные условия населения города Минска в разрезе
внутригородских районов. По данным Всесоюзной переписи населения на 12 января
1989 года. Минск, 1991 (Для служебного использования). С. 121.
Таблица 39
Распределение населения Минска по типу и году строительства жилья в 1989 г.
Год
Кол-во переписанных
отдельная
квартира
Распределение по типам жилья
частный
коммучастный общежидом
налка
дом на
тие
несколько
семей
до 1941
1941–1950
18 361
32 989
7251
15 461
1809
3356
3638
5995
5078
5614
585
2563
1951–1960
175 598
98 331
14 852
22405
24 700
15 310
1961–1970
403 929
303 506
4108
68 818
6352
21 145
1971–1980
508 561
382 808
600
61 026
921
63 206
1981–1988
Всего
395 753
353 085
448
18 858
623
22 739
1 535 209
1 160 444
25 173
180 751
43 289
12 552
Источник: Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер
семей, национальный состав, уровень образования, источники средств существования,
баланс трудовых ресурсов, жилищные условия населения города Минска в разрезе
внутригородских районов. По данным Всесоюзной переписи населения на 12 января
1989 года. Минск, 1991 (Для служебного пользования). С. 145.
VI. СЕРЫЕ ЗОНЫ И ПОЛУОФИЦИАЛЬНЫЕ
СФЕРЫ СОВЕТСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
1. Новые Шейпичи – «ничейный» посeлок
28 августа 1955 г. в газете «Советская Белоруссия» появилась статья с простым заголовком – «Новые Шейпичи». Из-за того что она
была названа фельетоном, статья обещала быть интересной. В лирическом вступлении автор описывал почти кафкианскую ситуацию: молодая пара хочет зарегистрировать новорожденного ребенка
и сталкивается с такими проблемами, что их злоключения выглядят настоящей одиссеей. Не находится ни одного органа власти ни
в городе, ни в деревне, в чью компетенцию входила бы регистрация
этого ребенка. Отказ его зарегистрировать молодой паре обосновывают тем, что они – из «ничейного поселка». В дальнейшем автор
объясняет подоплеку этой необычной истории, умело балансируя
на грани выдумки и действительности. Он рассказывает о том, как
первопроходец по имени Александр Трофимович Дворовский во
время воскресной прогулки открывает для себя неизвестную землю
и основывает поселок, не задумываясь о правилах социалистического
городского планирования. Поселок окрестили Новыми Шейпичами.
Появившись как будто из ниоткуда, поселок привлекает искателей
приключений, которые приезжают сюда, полные больших ожиданий.
Однако вскоре невиданные доселе условия жизни в «новом мире»
приводят к тому, что отец-основатель вызывает негодование молодой
общины. Мораль истории проста: поскольку поселок Новые Шейпичи изолировал себя от внешнего мира и не был «советским», он не
может пользоваться достижениями социализма, а его жители лишены доступа к сфере услуг. Во всяком случае к такому заключению
пришла «Советская Белоруссия»1.
Критические нотки, прозвучавшие в фельетоне, можно истолковать как ослабление цензуры и чуть ли не как признак грядущей
десталинизации. Если же не фантазировать и вспомнить, в каком
1
298
Михонов Н. Новые Шейпичи // СБ. 28.8.1955. № 204. С. 2.
контексте создавался материал и увидеть фельетон в свете духа того
времени, станет очевидным, что культурный код определяется «сталинской заботой о человеке». Имеются в виду уже упоминавшиеся
ранее высказывания Сталина, касающиеся ликвидации нищенских
кварталов в «социалистическом городе» и нормализации условий
жизни в ходе восстановления страны после войны2. На фоне объявленного в декабре 1954 г. коренного перелома в строительстве фельетонист посыпал солью раны местных партийных руководителей,
ответственных за создание в центре белорусской столицы «музея социалистического реализма» под открытым небом. Новые Шейпичи,
возникшие в извилине реки Свислочь на юго-востоке города, являли
собой пример самовольного строительства, были своего рода «сорняком», словом, тем злом, которое необходимо уничтожить. Однако
силовое решение вопроса казалось невозможным. По крайней мере
так виделась ситуация автору статьи в «Советской Белоруссии»: «Закрывать Новые Шейпичи слишком поздно», – таков был его вывод3.
Как отреагировали отцы города на позицию официальной ежедневной газеты? Какие меры предпринимались государственными и
партийными органами власти, чтобы устранить недостатки в Новых
Шейпичах? Ответ прост: хотя или, точнее, именно потому, что общество было тщательно организовано по образцу военной командной
системы, ответственных не нашлось. Власти действовали только в
рамках возложенной на них компетенции. «Ничейный поселок» ни к
кому не относился, поэтому решение проблемы затягивалось.
Дело сдвинулось с мертвой точки только в январе 1956 г., когда исполком Минского района ходатайствовал о передаче Новых
Шейпичей под юрисдикцию Минска4. Ситуацию подробно изучали несколько ведомств, в итоге не только управление милиции, но
и Министерство финансов и Министерство обороны определили
свои позиции по этому вопросу5. В отдельных пунктах их мнения не
совпадали, что вполне соответствовало духу советской должностной
волокиты. Однако историю Новых Шейпичей все же можно реконструировать в общих чертах.
В октябре 1947 г. колхоз им. Пономаренко выделил Министерству
внутренних дел непосредственно примыкавший к Минску участок
в 25,5 га. Здесь находилось отделение лагеря для немецких военно2
3
4
5
Ср.: Ч. II. 1. a.
Михонов Н. Новые Шейпичи. С. 2.
НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 725. Л. 60–61.
Там же. Л. 52–55, 59, 62–63.
299
пленных, в задачу которого входила добыча гравия и песка. Следовательно, данный земельный участок с 1948 г. не был зарегистрирован
в кадастре Минского района. Однако лагерь просуществовал не более
двух лет. К концу 1949 г. все находящиеся в БССР военнопленные
были депортированы на родину или признаны военными преступниками и сосланы в восточные районы Советского Союза6. Однако
официального закрытия лагеря, очевидно, не произошло. Можно
предположить, что оставшиеся без присмотра бараки заняла охрана.
Весной 1950 г. на территории бывшего лагеря для военнопленных
началось нелегальное строительство деревянных домов. На «сцене»
появляются новые «акторы» – «торговцы недвижимостью». Они
обеспечивали частным жильем приезжих. Таким образом, формировался поселок, получивший свое имя от расположенной в 200–300 м
от него деревни Шейпичи. К началу 1957 г. в Новых Шейпичах было
построено около 200 домов, в которых проживало около1500 человек.
В основном речь шла о работниках соседнего велозавода. Но в документах также можно встретить упоминания о людях, которые нигде
не работали. Назовем их капиталистами. Они находили пути доступа
к стройматериалам и жили, получая доходы от сдачи внаем своих домов. Кроме того, в Новых Шейпичах нашли приют 60 милиционеров
с семьями7. Эта группа жителей имела прописку в Минском районе,
и их проживание в поселке придавало ему статус некой легальности.
По большому счету, здесь все было хорошо организовано. Изобретательные жители провели электричество от городской сети, установили радиоточки и пронумеровали дома. Тем не менее всем было ясно,
что на этой территории не действуют закон и власть. С административной точки зрения, говоря языком должностных лиц, поселок никому не подчинялся, а его жители ни к кому не относились8. Так как
ни исполком Минского района, ни исполком Сталинского района
Минска не считали себя ответственными за данный поселок, жители
Новых Шейпичей не были зарегистрированы ни в одном адресном
столе. Мужчины призывного возраста не состояли на учете в военкоматах. Не было также и финансового органа, куда бы платили налоги
и делали различные отчисления.
6
Ср.: Ч. III. 3. a.
17 марта 1948 г. начальник управления милиции г. Минска доложил
секретарю горкома КП(б)Б и председателю Мингорисполкома, что 1300 сотрудников милиции испытывают острые жилищные проблемы. 400 милиционерам с их семьями предстояло выселение за переделы города. ГАМО.
Ф. 69. Оп. 1. Д. 251. Л. 49.
8 НАРБ. Ф. 7. Оп. 4. Д. 725. Л. 62.
7
300
Серьезно заняться проблемой Новых Шейпичей Мингорисполком решил только после ХХ съезда партии, на котором Хрущeв не
только развенчал культ личности, но и призвал ограничить рост
крупных городов9. При этом примечательно, насколько сдержанно
прозвучали в Мингорисполкоме в апреле 1956 г. заявления работников милиции, прекрасно осведомленных о поселке. Что касается
случаев самовольного строительства, было принято компромиссное
решение: не сносить уже существующие поселения, однако «душить
в зародыше» подобные «сорняки», если они будут появляться на
окраинах города10. На закрытом заседании ЦК КПБ в октябре 1956 г.
лишь несколько решительных партийных руководителей выступили
за «чистки». Они предожили выслать жителей деревень, покинувших свои колхозы за последние несколько лет без соответствующего
разрешения, обратно в деревню. Это предложение нашло поддержку
у некоторых присутствовавших на заседании начальников от экономики, так как у них был свой интерес по использованию большого
количества рабочей силы11.
Надо сказать, что в условиях того времени случай с Новыми Шейпичами был не исключением, а скорее закономерностью. Он символизирует мучительное возрождение и развитие «социалистического
города» в период между послевоенной реконструкцией и бумом роста населения12. Решение проблемы Новых Шейпичей стало возможным лишь благодаря тому, что публикация процитированного выше
фельетона совпала по времени с коренным переломом в градостроительной политике СССР. 23 и 24 августа 1955 г. союзное партийное
и государственное руководство приняло решения, в соответствии с
которыми ответственность за городское планирование возлагалась
на союзные республики и предписывалось использование промышленных методов в строительной отрасли13. Теперь государственное
и партийное руководство Белоруссии освобождалось от необходимости выполнять принятые Москвой в 1950 г. решения относительно восстановления Минска. Утратили свою силу прежние указания
ограничивать территорию белорусской столицы в интересах компактной застройки, Генеральный план застройки белорусской столицы
9
Ср.: Ч. II. 1.
ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 582. Л. 22–43, 50–54.
11 ГАМО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 597. Л. 22–27, 37–39.
12 Ср.: Ч. IV. 3. б.
13 Ср.: Ч. II. 1.
10
301
был пересмотрен, город расширил свою площадь за счет прилегающих территорий14. С включением Новых Шейпичей в белорусскую
столицу 8 августа 1959 г. самовольные постройки были автоматически легализованы15. Так последний «свободный город» БССР стал
«советским». По слухам, в 1960-е гг. в Новых Шейпичах осели прежде всего цыгане. И это была именно та часть населения, которая при
реконструкции поселка на рубеже 1960–1970-х гг. первой получила
возможность порадоваться долгожданным квартирам в новостройках микрорайона «Серебрянка». Остатки деревни Шейпичи на югозападной стороне притока Свислочи сохранились до сегодняшнего
дня. Они находятся посреди двухмиллионного Минска, в 30 минутах
ходьбы от центра.
Если «сталинизм как цивилизация» – по словам Стивена Коткина – существовал в Магнитогорске 1930-х гг.16, то после Второй
мировой войны, на закате жизни «великого вождя» в Новых Шейпичах и других местах возникла параллельная культура, созданная
отдельными советскими «отцами-первопроходцами». Это были
частные предприниматели и сбежавшие из деревни крестьяне. Они
решались на жизнь на грани закона и могли вести такой образ жизни, так как они нашли для этого территорию, свободную, как они
считали, от закона. Государственное и партийное руководство Минска было беспомощно перед этим явлением. Если в разгар эпохи
сталинизма происходило превращение классов в аморфную массу и
атомизация общества, то белорусский вариант позднего сталинизма
показывал неспособность аппарата противостоять наплыву мигрантов из деревни, вызванному стремлением к лучшей доле. Поэтому,
говоря языком большевиков, о массовом энтузиазме в деле построения социализма в послевоенное время больше не могло быть и
речи17. «Нормализация условий жизни» была своего рода заклинанием позднего сталинизма, практическими последствиями стали
выстраивание и консолидация новых социальных иерархий и уход
в частную сферу.
14
Ср.: Ч. III. 1. в.
Сборник законов и указов Президиума Верховного Совета Белорусской
ССР 1938–1973 гг. T. I. Минск, 1974. С. 378.
16 См.: Kotkin S. Magnetic Mountain. Stalinism as a Civilization. Berkeley/
Los Angeles–London, 1995.
17 Ibid. Р. 198–237.
15
302
2. Репетиция восстания:
«температурные» колебания в период «оттепели»
Чтобы разрешить противоречие между желаемым в области экономики и действительным в социальной сфере, власть имущие использовали инструмент «общественного контроля». За этим стоял
интерес – привести в соответствие план и его выполнение путем взаимодействия всех участников. Для этого была создана сеть органов
контроля, в которую вошли все общественные организации. Существование в Советском Союзе учреждений государственного и партийного
контроля, часто дублирующих друг друга, берет начало со времен революции и Гражданской войны. В 1934 г. при Совете Народных Комиссаров СССР создается Комиссия государственного контроля, которой
в 1940 г. был придан статус Наркомата, в 1946 г. в ходе реформы государственного управления она стала министерством. В 1957 г. Госконтроль преобразуеся в Комиссию при Совете Министров, а в 1962 г. – в
Комитет партийно-государственного контроля при ЦК КПСС и Совете Министров СССР18. В БССР Госконтроль, который с февраля 1958
по август 1961 г. действовал как Комиссия советского контроля Совета
Министров БССР, в первую очередь занимался проверкой выполнения правительственных постановлений и работой с жалобами населения. По этой причине в делах Комиссии находятся не только отчеты о
результатах проверок, но письма, из которых мы можем узнать о том,
что думали сами граждане. В Комиссии работали профессиональные
ревизоры, так что дела, как правило, являются очень содержательными. В результате данный архивный фонд является очень ценным источником для изучения истории советской повседневности19.
18
После смещения Хрущева органы государственного и партийного контроля снова разделили. Вместо Госконтроля в 1965 г. на локальном уровне
создается Комитет народного контроля, который был организован Советами,
состоял из инспекторов, работавших на общественных началах, и подчинялся партийным органам. См.: Brunner G. Sowjetische «Volkskontrolle» zwischen
Partei und Staat // Osteuropa. 1969. Bd. 19. S. 826–836; Adams J. S. Citizen
Inspectors in the Soviet Union: The People’s Control Committee. New York,
1977; Remington T. Institution Building in Bolshevik Russia: The Case of State
Kontrol // SR. 1982. Vol. 41. P. 91–103.
19 НАРБ. Ф. 911: Комиссия Советского контроля СМ БССР (24.2.1958 г. –
5.8.1961 г.) / Комиссия Государственного контроля СМ БССР (Госконтроль)
(5.8.1961 г. – 18.12.1962 г.) / Комитет партийно-государственного контроля
ЦК КПБ и СМ БССР (18.12.1962 г. – 21.12.1965 г.) / Комитет народного контроля БССР (9.12.1965 г.).
303
Состоящее из более чем 100 страниц архивное дело 1958 г. содержит документы о коллективном протесте минчан с улиц Карла
Либкнехта и Розы Люксембург Фрунзенского района, что на северо-западе Минска. Особенность этой ситуации состоит в том, что в
дискуссиях о поврежденной отопительной установке и других строительных недостатках нашли отражение способы урегулирования
конфликтов, существующие в гражданском обществе, в частности
такие как формирование выражения интересов граждан и их право
участия в принятии решений20. В деле представлены следующие документы: a) заключение контрольной комиссии от 31 мая 1958 г. о
состоянии домов № 77 и 81; б) письмо жильцов (без даты) в исполком, в газету «Советская Белоруссия» и Госконтроль; в) заключение
руководства треста «Минскводоканал» от 14 июня 1958 г.; г) отчет
исполкома Фрунзенского района Мингорисполкому от 26 июня
1958 г. о строительных недостатках в районе; д) проект письма заместителя председателя Госконтроля секретарю партийной организации
соответствующего домоуправления, датированное началом сентября
1958 г.; е) отчет начальника стройтреста о проведении ремонтных работ от 30 сентября 1958 г., а также ж) итоговый отчет уполномоченных инспекторов председателю Госконтроля21.
На основе этих документов мы можем реконструировать ход событий. Жилые дома в районе улиц Карла Либкнехта и Розы Люксембург были готовы к заселению осенью–зимой 1957 г. Однако радость
многих жильцов по поводу получения новой квартиры была омрачена не только строительными недоделками, но и игнорированием их
обращений в ответственные строительные организации и домоуправления. Многочисленные жалобы не приносили результата. Несмотря
на то что жители этих домов обращались с жалобами в ЦК КПБ и
Совет Министров БССР, ремонтные работы не производились. После жалобы в редакцию «Советской Белоруссии» началась по крайней
мере проверка. Заявление от 7 января 1958 г. в Мингорисполком и
Президиум Верховного Совета БССР с просьбой создать комиссию
по проверке и заменить отопительный котел на печное отопление
осталось, напротив, без ответа. В результате 6 апреля 1958 г. состоялось первое собрание жильцов, подробности которого, к сожалению,
20
Если при изучении гражданского общества принимаются во внимание
социалистические системы власти, то при этом всегда упоминается диссидентское движение. См.: Europäische Zivilgesellschaft in Ost und West. Begriff,
Geschichte, Chancen / hrsg. v. M. Hildermeier, J. Kocka, C. Conrad. Frankfurt
am Main–New York, 2000. S. 8 (предисловие).
21 НАРБ. Ф. 911. Оп. 1. Д. 75.
304
не еизвестны. В связи с этим был произведен инспекционный обход
одного из домов, в котором наряду с другими участвовал и начальник
квартирного управления. Но и обход ничего не дал – отчет о недоделках был либо сознательно проигнорирован, либо просто затерялся.
К тому моменту, когда наконец 31 мая 1958 г. инспектора Госконтроля зафиксировали в домах № 77 и 81 следы затопления, терпению
жильцов пришел конец.
Апогеем конфликта стало собрание жильцов, которое состоялось
6 июня 1958 г. Обсуждался вопрос повышения платы за отопление – несмотря на холод в квартирах в зимний период. На собрании
присутвовали примерно 400 жильцов, руководители квартирного
управления и домоуправления вместе с инженерами и бухгалтерами, а также начальник строительной организации, который являлся также депутатом горсовета. По формальным признакам собрание
проходило согласно принятым в среде «партийной общественности»
образцам22. Сначала выбрали председателя и секретаря для ведения
протокола. Затем выступили бухгалтер и инженер домоуправления.
К огорчению присутствующих, специалисты заявили, что повышение платы за отопление вызвано высоким расходом энергии, но при
этом заметили, что отопительный котел в отсутствие обратного хода
горячей воды постоянно наполняется холодной.
Квартиросъемщики высказали недовольство: они потребовали,
чтобы расходы, связанные с системой отопления, взяло на себя домоуправление, кроме того, предложили передать отопительный котел на баланс городского отопительного треста и установить печки.
Жильцы также отметили, что работавшие в соседних домах строители воровали топливо, а торф – из-за халатности властей – хранится
под открытым небом. Что касается строительных недоделок, жильцы жаловались на то, что не работает сантехника и водоснабжение
третьего этажа осуществляется с перебоями, а также на отключение
воды во всем доме с 24 часов до 7 утра23. Наряду с этим было высказано недовольство безответственным сливом отработанной воды
22 См.: Studer B., Unfried B. Der stalinistische Parteikader. Identitätsstiftende
Praktiken und Diskurse in der Sowjetunion der Dreißiger Jahre. Köln–Weimar–
Wien, 2001; Erren L. Selbstkritik und Schuldbekenntnis. Kommunikation und
Herrschaft unter Stalin (1917–1953). München, 2006; Unfried B. «Ich bekenne.»
Katholische Beichte und sowjetische Selbstkritik. Frankfurt–New York, 2006.
23 Cогласно отчету «Минскводоканала» от 14 июня 1958 г., жилой район
находился на возвышенности, однако там не было водонапорной станции.
Поэтому по ночам, когда коллекторы переполнялись водой, один из насосов
отключали.
305
из туберкулезной больницы, которая находилась неподалеку24. Жалобы жильцов на неудовлетворительную инфраструктуру в районе касались не только отсутствия зеленых насаждений, уличного
освещения, укрепленных тротуаров и мусорных контейнеров, но и
нехватки яслей, детских садов и аптек, а также ограниченной возможности делать покупки из-за неудобного графика работы магазинов.
Затем посыпались упреки в адрес ответственных работников – от общих до переходящих на личности. На фоне официальных лозунгов и
призывов к «экономии в стране» в данной ситуации речь шла о «расточительстве, факте жульничества и обворовывании народа». Начальника домоуправления обозвали пьяницей, а начальник квартирного
управления возмутил всех своей надменностью. Было предложено на
ближайших выборах высказать недоверие начальнику стройтреста и
другим депутатам горсовета. Жильцы подвергли критике и систему:
апеллируя к принципу равноправия всех советских граждан, они заявили, что жильцы района имеют такое же право на отопление своих
квартир, как и министры, живущие в шикарных домах на проспекте в
центре города. А председатель райисполкома и секретарь партийной
организации района, по словам выступавших, обязаны были проверить ситуацию с выездом на место – если не хотят лишиться права
«есть государственный хлеб». В итоге пришли к выводу, что слишком
много развелось начальников и мало рядовых работников, поэтому
работать некому.
Вместо того чтобы пойти навстречу требованиям жильцов, тем
самым устранив почву для недовольства, начальник квартирного управления упорно настаивал на своей точке зрения. Хотя он и сообщил, что принял к сведению все предложения жильцов, он поставил
под сомнение право принятия самостоятельного решения собранием
жильцов. Очевидно, он думал, что, ссылаясь на предусмотренную законом обязанность жильцов оплачивать перерасход энергоресурсов
на отопление, сможет выкрутиться из этой ситуации, но этим только
еще больше распалил участников собрания. Его угроза расторгнуть
договоры об аренде жилья и выселить людей на улицу переполнила
чашу терпения жильцов. Из-за возникшего беспорядка председатель
собрания незамедлительно лишил слова начальника квартирного
управления.
В этих обстоятельствах начальник стройтреста повел себя как
опытный дипломат. Будучи депутатом горсовета, он в популистской
24
Cогласно заключению Госконтроля от 15 декабря 1958 г., из-за неисправности коллектора с февраля 1957 по июль 1958 г. туберкулезная больница сливала сточные воды через Немигу в Свислочь.
306
манере высказал возмущение огромным ростом платы за отопление
и предположил, что если подключить к отопительной системе еще
четыре дома, то затраты на каждую квартиру в отдельности, естественно, уменьшатся. Кроме того, начальник стройтреста предложил
создать комиссию жильцов из пяти человек, которая участвовала бы
как в подсчете расходов на отопление, так и в распределении средств
в размере 200 тыс. рублей, выделенных в ее распоряжение на развитие инфраструктуры. В конце своего выступления он сообщил, что
мог бы выделить дополнительно еще 70 тыс. рублей на стройматериалы, чтобы жильцы сами могли сделать ремонт.
Однако этот ловкий ход не произвел должного впечатления на
жильцов. Обсуждая проект резолюции собрания, они потребовали
созвать следующее собрание в этом же месяце и пригласить на него
председателя исполкома и секретаря партийной организации Фрунзенского района. Кроме того, участники собрания решили, что в контроле над исполнением всех решений должны быть задействованы
как Комиссия советского контроля Совета Министров БССР, так и
независимая инстанция. Наряду с этим от домоуправления потребовали сделать перерасчет расходов на отопление, а от исполкома –
передать отопительный котел на баланс городского отопительного
треста, а также позаботиться об улучшении инфраструктуры.
Состоялось ли запланированное собрание, информации в фонде
Госконтроля нет. Сохранилось лишь письмо с 92 подписями, направленное после 6 июня 1958 г. в райисполком, Комиссию советского
контроля и в «Советскую Белоруссию». Его авторы протестовали
против произвола домоуправления и квартирного управления: обращали внимание на их бесхозяйственность и халатность и потребовали
сделать перерасчет расходов на отопление, ссылаясь на неисправное
оборудование. Авторы письма апеллировали к авторитету Мингорисполкома и райисполкома, что косвенно свидетельствует о том, что
их протест был направлен исключительно против бюрократов. В условиях начатой Хрущeвым десталинизации люди чувствовали себя
значительно увереннее, чем прежде. Они решились заявить, что судьба 4–5 тыс. человек не может решаться простым росчерком пера. Очевидно, они имели в виду взятый ХХ съездом партии 1956 г. курс на
коренной перелом в жизни страны, потому что закончили свою жалобу фривольным, по мнению функционеров, замечанием, что «времена диктата» прошли.
В конечном счете этим минчанам удалось отстоять свои интересы в
борьбе против домоуправления и строительного треста по всем пунктам. 4 сентября 1958 г. исполком принял решение выставить счет на
сумму около 17 тыс. рублей за перерасход при оплате воды и отопле307
ния домоуправлению, а не жильцам. 30 сентября 1958 г. начальник
стройтреста сообщил, что все недостатки в домах № 77, 81, 83, 85, 87,
89, 118, 120, 121 и 132 устранены. При этом он не забыл заметить, что
жильцы сами виноваты во многих случаях вынужденного ремонта,
так как самовольно устанавливали антенны и выбрасывали мусор через открытые окна, нанося тем самым ущерб домам.
Однако радость жильцов была недолгой. 20 февраля 1959 г. «Советская Белоруссия» опубликовала письмо жильцов дома № 73 по
ул. Карла Либкнехта, заселенного годом раньше, которые опять жаловались на сырые стены и плохое отопление25. А 11 апреля 1963 г.
32 жильца домов № 116, 120 и 126 по улицам Розы Люксембург и
Карла Либкнехта пожаловались в Госконтроль на то, что третий этаж
во второй половине дня не снабжается водой26. Наконец, 25 августа 1965 г. «Советская Белоруссия», обобщая жалобы жителей дного
из районов города, сообщила, что на весь район приходится только
два продовольственных магазина и одна булочная, мало зеленых насаждений. По соседству с домами № 208, 210, 214 и 216 образовалось
несколько огромных луж, так как при планировании не были предусмотрены стоки. При переносе отопительной линии дома № 156, 172
и 174 оказались отрезанными как от главной улицы, так и от школы и
детского сада, потому что забыли заново положить асфальт и сделать
тротуары27.
Историческая важность этого примера, демонстрирующего повседневные проблемы «социалистического города», состоит в характере действий граждан. Они воспользовались той свободой, которую
им предоставила КПСС под руководством Хрущева в стремлении избавиться от «культа личности» и позволить осуществиться принципу
«коллективного руководства». Наличие этих предпосылок привело к
формированию сообществ с общими интересами и большей открытости механизмов власти. Глас народа смог найти пути для выражения, так как изменились законы партийной жизни. Таким образом,
суть конфликта состояла в противостоянии жителей города и бюрократии. При этом обращение в государственную инстанцию, которую
на местном уровне представлял райисполком, свидетелствовало о доминировании патриархального мышления в политической культуре.
Однако из-за неэффективности системы недостатки, ставшие причиной недовольства, не были подобающим образом устранены.
25
26
27
308
Кто же не устранит недостатки // СБ. 20.2.1959. № 43. С. 3.
НАРБ. Ф. 911. Оп. 3. Д. 809. Л. 125–126.
Леонидов Н. Улицы родного города // CБ. 25.8.1965. № 200. С. 2.
3. Пятидесятники – «беглецы» из советского общества
Трагедия историков состоит в том, что они терпят неудачу при
поиске в архивах «реальной истории» и «объективной правды». Ученые хотят получить доступ к сведениям о судьбах простых людей, но
смотрят на факты только сквозь призму восприятия бюрократов или
через их оценку поведения «подданных». Между тем реконструкция
фактов представляет собой только первый шаг исторического метода.
Искусство состоит скорее в том, чтобы во время работы с источниками ставить вопросы, которые позволяют интерпретировать события
в рамках исторического контекста. Если речь идет о городской жизни
в социалистическом обществе, то все осложняется тем, что «гражданской общественности» практически не существовало. А монополия
«партийной общественности» предполагала тотальный контроль над
обществом28. Альтернативой этому является исследование истории
религиозных общин и сект в Советском Союзе, которая до сих пор
известна лишь в общих чертах29. При этом необходимо поставить
следующие вопросы: где в Минске существовали сферы, в которых
могли формироваться независимые группы; какой степенью свободы действий эти группы обладали; почему советская власть не препятствовала созданию и деятельности этих групп? От ответов на эти
вопросы зависит обоснованность наших гипотез. Мы предполагаем:
1. Пятидесятники чувствовали себя в белорусской столице как у себя
28
Ср.: Shlapentokh V. Public and Private Life of the Soviet People. Changing
Values in Post-Stalin-Russia. New York, 1989; Вайль П., Генис А. 1960-e. Мир
советского человека. 2-e изд., исправл. Москва, 1998; Kharkhodin O. The
Collective and the Individual in Russia. A Study of Practices. Berkeley/Los
Angeles/London, 1999; Грушин Б. А. Четыре жизни России в зеркале опросов
общественного мнения. Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина. Жизнь 1-я. Эпоха Хрущева. Жизнь
2-я. Эпоха Брежнева. Москва, 2001–2003; Sphären von Öffentlichkeit in
Gesellschaften sowjetischen Typs. Zwischen partei-staatlicher Selbstinszenierung
und kirchlichen Gegenwelten / hrsg. v. G. Rittersporn, M. Rolf, J. C. Behrends.
Frankfurt am Main u.a., 2003.
29 Ср.: Candle in the Wind. Religion in the Soviet Union / ed. by E. U. Jr. Shirley,
M. Rowe. Lanham, Mad./London, 1989; Religionen in der UdSSR. Unbekannte
Vielfalt in Geschichte und Gegenwart / hrsg. v. O. Basse, G. Stricker. Zollikon,
1989; Religious Policy in the Soviet Union / ed. by S. P. Ramet. Cambridge, 1993;
Anderson J. Religion, State and Politics in the Soviet Union and Successor States.
Cambridge–New York–Melbourne, 1994; Davis N. A Long Walk to Church.
A Contemporary History of Russian Orthodoxy. Boulder–San Francisco/Oxford,
1995.
309
дома, однако строили свою жизнь как будто жили бы вне Советского
Союза. 2. Коммунистическая партия и комсомол опасались улицы,
но не университетов. 3. В истории Беларуси гражданское мужество в
меньшей степени проявляется в размышлениях интеллигенции, чем
в поведении простых людей.
Движение пятидесятников, которое зародилось в начале ХХ в.
в США, уже в первой половине 1920-х гг. достигло Советского Союза. В 1930-е гг., в эпоху сталинизма, члены Союза христиан веры
евангельской преследовались так же, как и члены других религиозных общин. В годы Великой Отечественной войны советская политика по отношению к религии претерпела существенные изменения.
Власти попытались усилить контроль над протестантскими общинами посредством централизации церковного правления: в 1944 г.
это привело к объединению христиан евангельского направления с
баптистами. В 1945 г. к Всесоюзному совету евангельских христиан-баптистов присоединились пятидесятники. Так называемое «Августовское соглашение» предусматривало крещение святым духом
с учетом и без учета «говорения на разных языках», что вытеснило
глоссолалию из общественных религиозных обрядов. В этих условиях половина советских пятидесятников противилась объединению
с официально зарегистрированными государством евангельскими
христианами-баптистами, предпочитая жить вместо этого на нелегальном положении. При Хрущeве – в условиях возобновления гонений на религию – значительно усилилась атеистическая пропаганда и
участились репрессии против церковного руководства. Так, в 1960 г.
Всесоюзный совет евангельских христиан-баптистов принял новый
устав для общин и соответствующую инструкцию для церковных
старост, которые предусматривали ограничения в миссионерской деятельности и в служении в зарегистрированных помещениях. В свете
этого люди проходили обряд крещения только по достижении 30 лет
и только по прошествии трехлетнего испытательного срока; была
прекращена работа с детьми и молодежью, ограничены контакты с
другими общинами; сократилось количество музыкальных инструментов, которые использовались во время богослужения. Хотя эти
правила были пересмотрены на всесоюзной конференции в 1963 г.,
нелегальный «Союз общин» с собственным советом откололся от
Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов. В 1970-е гг.
упоминание о скептически настроенных пятидесятниках попало в
заголовки крупных западных средств массовой информации. Это
произошло после того, как некоторые из них, желая выехать из Советского Союза, обратились в посольство США с просьбой о предоставлении убежища. Для того чтобы не допустить отъезда советских
310
пятидесятников из страны, Кремль принял решение о регистрации
автономных общин христиан евангельской веры30.
Что касается послевоенной истории Минска, то активность пятидесятников здесь зафиксирована лишь в отчетах в Совет Министров
БССР уполномоченных по делам религиозных культов, представлявших орган власти, созданный в 1966 г. после слияния должности
уполномоченного по делам православной церкви с должностью уполномоченного по делам религий. В первой половине 1960-х гг. уполномоченным по делам религиозных культов в Минской области был
А. Пономарев. Во второй половине 1960-х гг. его сменил А. И. Логвиненко. По стилю отчетов можно понять, что уполномоченный был образованным человеком. Иногда автор осуждал ситуацию со здоровой
долей иронии. Бросается в глаза, насколько педантично выполнялись
обязанности данного ведомства. В целом работа уполномоченного по
делам религий проходила, судя по всему, спокойно. Создавали ему проблемы только пятидесятники. Хотя они и досаждали главе ведомства
своей непочтительностью, но в советском государственном аппарате
не было, очевидно, другой инстанции, которая бы разделила с ним его
заботы31. На что же жаловались уполномоченные по делам религий?
Впервые после окончания войны деятельность евангельских христиан-баптистов – пятидесятников – в Минске была зафиксирована
в годы усиления атеистической пропаганды, в середине 1950-х гг.32
Однако только после расширения черты Минска в 1959 г. дело до30 См.: Lane C. Christian Religion in the Soviet Union. A Sociological Study.
Albany, 1978. P. 138–191; Sawatsky W. Soviet Evangelicals Since World War II.
Kitchener, Or., 1981; Alexeyeva L. Soviet Dissent. Contemporary Movements
for National, Religious, and Human Rights. Middletown–Conn., 1985. P. 201–
231; Fletcher W. C. Soviet Charismatics. The Pentecostals in the USSR. New
York–Berne–Frankfurt am Main, 1985; История евангельских христиан-баптистов в СССР. Москва, 1989; Hollenweger W. J. Charismatisch-pfingstliches
Christentum. Herkunft, Situation, ökumenische Chancen. Göttingen, 1997.
31 Последующая информация о пятидесятниках опирается на отчеты уполномоченного по делам религиозных культов за июль 1955 г. (ГАМО. Ф. 3651.
Оп. 2. Д. 5. Л. 54–62), 15 января 1960 г. (ГАМО. Ф. 3651. Оп. 2. Д. 9. Л. 6–8),
26 мая 1960 г. (ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1467. Л. 5–6), 16 декабря 1960 г. (ГАМО.
Ф. 3651. Оп. 2. Д. 9. Л. 98–99), 17 июля 1961 г. (ГАМО. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1537.
Л. 22–24), 16 декабря 1965 г. (ГАМО. Ф. 69. Оп. 6. Д. 400. Л. 4–8), 19 марта
1968 г. (ГАМО. Ф. 812. Оп. 1. Д. 9. Л. 100–108), 3 февраля 1970 г. (ГАМО.
Ф. 812. Оп. 1. Д. 23. Л. 108–115), 3 марта 1974 г. (ГАМО. Ф. 69. Оп. 12. Д. 26.
Л. 40–44) и 14 марта 1975 г. (ГАМО. Ф. 69. Оп. 13. Д. 33. Л. 6–20).
32 См. постановления ЦК КПБ от 28 июля и 17 ноября 1954 г., опирающиеся на соответствующие резолюции ЦК КПСС. Коммунистическая партия
311
шло до систематического контроля над ними в рамках преследования церкви во всесоюзном масштабе. В жилом районе юго-восточной
промышленной части города, а также в поселках Дражня и Степянка на востоке города появились три группы пятидесятников – всего
120 человек, которые вскоре объединились в одну общину под руководством токаря-моториста тракторного завода Николая Кибалко.
В общину входили преимущественно рабочие среднего возраста, которые вели привычный для них сельский образ жизни.
В качестве основной причины своего отделения от евангельских
христиан-баптистов они назвали то обстоятельство, что в молитвенный дом баптистов запрещен вход детям. В связи с тем что община
пятидесятников не была зарегистрирована официально, верующие
не могли открыть собственный молитвенный дом. Поэтому они были
вынуждены проводить свои религиозные собрания нелегально в частных домах. Каждое первое и третье воскресенье месяца собиралась
вся община, в остальные дни недели собирались утром или вечером
по пять–десять человек, которых не остановил даже процесс против
Кибалко, начатый по месту его работы. После раскола евангельских
христиан-баптистов в июле 1961 г. минская община пятидесятников
создала даже свой собственный руководящий орган: Кибалко был избран пресвитером, столяр Владимир Землевич и слесарь Михаил Почерняев – диаконами, а токарь Леонид Гончаренко – руководителем
молодежного кружка.
Из-за незаконного создания общины пятидесятников начались
проблемы у уполномоченного по делам религий. Будучи государственным чиновником, он был обязан сигнализировать об угрозе общественному порядку со стороны сект. В своих отчетах он отмечал,
что отказ от военной службы противоречил советскому патриотизму,
а также обращал внимание на то, что из-за глоссолалии во время служения пятидесятники производили много шума, что мешает их соседям, в частности детям при выполнении домашних заданий.
Большой интерес представляет филантропический и социальный
аспекты деятельности пятидесятников. Они организовали молодежную музыкальную группу, помогали попавшим в беду людям и
поддерживали контакты со своими единоверцами по всему Советскому Союзу. Например, они заботились о парализованной женщине
с пятилетней дочерью, которая не могла обходиться без посторонней
помощи, хотя и получала пенсию от государства и алименты на ребенка от бывшего главы семьи. Пятидесятники обеспечили не тольБелоруссии в резолюциях и решениях съездов и пленумов ЦК. Минск, 1986.
T. 4. 1945–1955. С. 567–572.
312
ко уход за ребенком, но и взяли на себя хождение по инстанциям и
даже помогли перекрыть крышу дома. В апреле 1961 г. они организовали встречу молодежи из Бреста, Могилева, Житомира, Риги и
Молдавии. При этом они, как правило, соблюдали общественный порядок. Лишь однажды пятидесятник был отмечен как «нарушитель
порядка»: во время посещения поликлиники тракторного завода он
так бурно выражал возмущение по поводу пропажи своей Библии,
что пришлось даже вызвать милицию. Тем не менее пятидесятникам
приходилось беспрерывно сталкиваться с клеветой: так, например,
70-летнюю пенсионерку обвинили в подстрекательстве жены офицера, которая работала воспитательницей в детском саду, к чтению
Библии. В результате, находясь в религиозном угаре, женщина якобы
хотела принести свою 13-летнюю дочь в «жертву» Богу.
Уменьшить груз своих забот уполномоченный мог только двумя
путями: 1) вызвать представителей общины пятидесятников с тем,
чтобы обязать их соблюдать религиозные законы, а также подтолкнуть их к объединению с христианами-баптистами евангельской
веры. Однако найти общий язык с людьми, которые боялись только
Страшного суда, было невозможно. Оставалась еще надежда внести
раскол в общину евангельских христиан-баптистов; 2) убедить милицию и партийные органы в необходимости запретить любые действия пятидесятников и воздействовать на них в судебном порядке.
К удивлению уполномоченного ни одна из инстанций не отнеслась
к его предложению с должным вниманием. Государство потребовало
лишь штрафовать пятидесятников за организацию нелегальных собраний и привлекать к уголовной ответственности уклоняющихся от
воинской службы.
В ноябре 1965 г. делегация из девяти человек попыталась добиться у уполномоченного по делам религиозных культов официальной
регистрации общины пятидесятников в количестве 100 членов. Осенью 1968 г. Кибалко безуспешно ходатайствовал перед руководителем общины евангельских христиан-баптистов о предоставлении им
молитвенного дома на два–три дня в неделю. Уполномоченный по
делам религий после беседы с пятидесятниками Николаем Кибалко, Владимиром Гончаренко, Михаилом Почерняевым, Василием
Марченковым, Иваном Радута и Федором Бураком в феврале 1970 г.
отметил, что их позиции разошлись, когда перед ними возникла альтернатива: присоединиться к евангельским христианам-баптистам
или сохранить самостоятельность. Кибалко отметил, что он считает
оскорбительным называть их молитвенные собрания «сборищами».
Он также не считал себя «подпольным борцом». Ритуалы пятидесятников существенно не отличались от ритуалов евангельских христи313
ан-баптистов. Гончаренко, Почерняев и Марченков заявили, что их
религиозные действия никому не вредят. По декрету «Об отделении
церкви от государства и школы от церкви» верущие получили полную
свободу действий, но при этом они лишены возможности заниматься воспитательной деятельностью. Поэтому, утверждали пятидесятники, советская молодежь в большинстве своем аморальна и низка.
Этим они затронули очень уязвимый пункт советской доктрины, которая основывалась прежде всего на вытеснении религии из процесса
воспитания и образования детей и молодежи.
Уполномоченный по делам религий не решился прибегнуть к
репрессиям. Его надежда на возможность расколоть движение пятидесятников не оправдалась. После того как в середине 1970-х гг.
количество минских пятидесятников увеличилось до 400 человек,
он наконец сдался и предложил государственному и партийному руководству узаконить общину, обосновав свое предложение тем, что
действия общины будет легче контролировать, если она будет зарегистрирована, тем более что можно было «привязать» их к молитвенному дому евангельских христиан-баптистов.
В целом пятидесятники отличались тем, что они связывали свою
доктрину свободной воли с идеалом религиозного воспитания и честной работы. На основе эсхатологических представлений они склонялись к созерцанию и социальной изоляции, но при этом исходя из
миссионерского задания чувствовали себя обязанными совершать
филантропические поступки. Конфликты с советской властью были
обусловлены стоявшей перед пятидесятниками дилеммой: с одной
стороны, будучи незарегистрированной общиной, они вынужденно
проводили собрания нелегально; с другой, следуя основному пункту
своей пацифистской доктрины, молодые мужчины-пятидесятники
отказывались служить в Советской армии. Тем не менее пятидесятники до некоторой степени могли относительно свободно (как им
казалось) вести свою деятельность в Минске, этому способствовала
как их малочисленность, так и стремление местных властей к обеспечению правопорядка, что снова стало одной из важнейших задач
государства при Хрущеве33.
Из этого примера можно сделать следующие выводы. 1. Пятидесятники создали нелегальную общину, коммуникативные формы
которой соответствовали условиям независимого объединения, в
миссионерскую задачу, которой входили в том числе и педагогиче33
Ср.: Schröder H. «Lebendige Verbindung mit den Massen». Sowjetische
Gesellschaftspolitik in der Ära Chruščev // Vierteljahreshefte für Zeitgeschichte.
1986. Bd. 34. S. 525–529.
314
ские цели34. 2. Существование таких феноменов, как пятидесятники
показывает, что речь идет о мифе, созданном историографией тоталитарной эпохи, при помощи которого можно снять ответственность
со своего поколения за включенность в систему35. 3. Если Минск и
после распада СССР по-прежнему гордится званием «города-героя»,
то наряду с партизанами следовало бы отдать должное и руководителям движения пятидесятников – Николаю Кибалко, Василию Марченкову и Владимиру Гончаренко36.
4. Военный городок «Восточный» –
анклав бесправных гражданских лиц
В программе КПСС 1961 г., программе «строителей коммунизма»,
утверждалось, что в ближайшие 10 лет жилищный вопрос в Советском Союзе будет полностью решен. И действительно, жилищное
строительстве в 1960–1970-е гг. достигло больших успехов, которые
нашли свое отражение в появлении огромных и чрезвычайно однообразных жилых массивов на окраинах городов. Если отдельная и обустроенная согласно всем требованиям современной жизни квартира
представлялась большинству советских граждан не ведомой им ранее
роскошью, то окружающая среда, напоминавшая строительную площадку с протоптанными через пустыри дорожками и не отделанными
при постройке домов лестничными клетками и темными подъездами
с самого начала внушала чувство опасности. На этапе «развитого социализма» времен Брежнева это стало нормой городской жизни для
широких слоев населения страны. Об идиллии коммунистического
общества всеобщего благоденствия не могло быть и речи, особенно
если обратиться к западным стандартам, на которые в идеологическом соревновании систем ссылались довольно часто.
Дальнейшие сведения о социалистической действительности
можно получить, если рассматривать отклонения от нормы. При этом
34
До сих пор историография игнорирует роль сект в белорусском обществе. Ср.: Канфесii на Беларусi (канец XVIII–XX ст.) / нав. рэд. У. I. Навiцкi.
Мiнск, 1998.
35 Ср.: Касцюк М. Бальшавiцкая сicтэма ўлады на Беларусі. Miнск, 2000;
Костюк М. Р. Большевистская система власти в Белоруссии. Москва, 2002.
36 Белорусские этнологи усматривают в религии реликт традиционного
аграрного общества, который затрагивает только необразованные, неквалифицированные слои населения и который имеет значение прежде всего для
пенсионеров и домохозяек. Ср.: Изменения в быту и культуре городского населения Белоруссии / под ред. В. К. Бондарчика. Минск, 1976. С. 94–95.
315
возникает вопрос: какими рамками ограничила себя система? Это
была иерархия контроля и ответственности, которая способствовала
не только противодействию в выполнении многих решений партии и
государства, но и вела к возникновению закрытых мест, в которых царили собственные правила и игнорировались законные права граждан. Такое положение дел вызывает ассоциацию с военизированным
обществом. И в действительности, на примере Минска можно убедительно проиллюстрировать безнадежность и бесперспективность
положения гражданских лиц, которые жили в военных городках.
В случае с военным городком «Восточный» их судьбы нашли свое
отражение лишь в переписке с руководящими органами. В чем же состояла проблема?
17 сентября 1962 г. два поселка – Уручье и № 17, находившиеся
с внешней стороны от кольцевой дороги, обозначавшей черту города на северо-востоке Минска, были объединены в военный городок
«Восточный», который административно был подчинен Мингорисполкому. Совет Министров БССР дал указание горисполкому
обеспечить в течение 1962–1965 гг. квартирами людей, проживающих в военном городке, но не связанных с армией и работающих
в Минске37. Когда 18 декабря 1964 г. Мингорисполком передал
поселок «Восточный» в ведение исполкома поселкового совета военного городка, произошло номинальное перекладывание ответственности, поскольку город не желал вмешиваться во внутренние
дела военного городка. В действительности в городке проживали
военнослужащие, то есть офицеры с семьями. Гражданское население составляли бывшие военнослужащие, работавшие на предприятиях и в учреждениях Минска, а также работники торговли и
общественного питания, преподаватели и медицинские работники.
И военные, и гражданские имели плохие жилищные условия. В середине 1960-х гг. в городке было 30 деревянных бараков, где жили
400 семей, из которых 148 не имели отношения к армии. 30 семей
проживали в ветхих домах, 5 – во времянках и 3 – в землянках. Так
сложилось, что все возможности для улучшения жилищных условий не были использованы с самого начала: военкомат обеспечивал
квартирами исключительно военнослужащих, а с другой стороны,
37 См. отчет первого отдела Совета Министров заместителю председателя
Совета Министров от 7 июня 1967 г. НАРБ. Ф. 7. Оп. 5. Д. 2062. Л. 195–196.
Согласно списку первого отдела Совета Министров от 17 января 1968 г., число переселенных в Минск составляло: 188 в 1963 г., 110 в 1964 г., 63 в 1965 г.,
67 в 1966 г. и 23 в 1967 г. Остальные 790 человек еще ждали переселения.
НАРБ. Ф. 7. Оп. 5. Д. 2383. Л. 84–85.
316
исполком «Восточного» не располагал достаточным жилищным
фондом, так как армия была освобождена от общепринятого обязательства отдавать 10 % жилой площади в новостройках в распоряжение коммунальных властей. При этом жителей «Восточного» не
брали в расчет при распределении квартир ни в исполкомах города,
ни на минских предприятиях, так как они не были прописаны в столице. В этих условиях партийная организация и исполком военного
городка «Восточный» ходатайствовали перед минским горкомом и
обкомом партии о присоединении поселка к Минску и содействии в
выделении финансовых средств для строительства жилья38.
10 января 1967 г. Совет Министров БССР принял очередное постановление об обеспечении квартирами гражданских лиц, проживавших в закрытых военных городках39. В окрестностях Минска это
касалось 897 человек, 758 из которых работали в Минске40. Однако
уже 26 мая 1967 г. командующий Белорусским военным округом пожаловался в Совет Министров БССР на то, что Мингорисполком
отказывается вносить этих людей в очередь на получение жилья. Переселения происходили в лучшем случае в пределах территории города, в то время как по гражданским лицам, проживавшим в военных
городках, расположенных в окрестностях Минска, никаких решений
не принималось41. 7 июня 1967 г. последовала реакция первого отдела Cовета Министров БССР: Мингорисполком освободили от его
обязательств и вместо этого разрешили строительство жилых домов
в Минском районе для проживавшего в военных городках гражданского населения. 8 июня 1967 г. это предложение, означавшее в то же
время субурбанизацию, было одобрено председателем Совета Министров42. При этом тема присоединения военного городка к Минску
была пока закрыта. В письме от 5 октября 1967 г., направленном в
ЦК КПБ и Мингорисполком, председатель исполкома «Восточного»
в очередной раз указал на особенно сложное положение с жильем у
гражданского населения военных городков. Лишь после этого, 3 января 1968 г., Совет Министров принял постановление о переселении
38
ГАМО. Ф. 69. Оп. 6. Д. 390. Л. 30–32.
См. отчет заместителя председателя Мингорисполкома в Миноблисполкома. НАРБ. Ф. 7. Оп. 5. Д. 2062. Л. 210.
40 Ср. отчет командующего Белорусским военным округом Председателю Совета Министров БССР от 26 мая 1967 г. НАРБ. Ф. 7. Оп. 5. Д. 2062.
Л. 213–214.
41 НАРБ. Ф. 7. Оп. 5. Д. 2062. Л. 213–214.
42 Там же. Л. 195–196.
39
317
в течение двух лет всех офицеров запаса минских военных городков в
пригородную зону Минска43.
Выполнялось постановление крайне медленно. 9 июля 1968 г. командующий Белорусским военным округом довел до сведения Председателя Совета Министров, что переехать в Минск еще не смогла ни
одна из 160 семей, а в Минскую область переехали только 4 из 48 семей44. При этом военкомат действовал весьма выборочно. Как следует
из письма председателя исполкома поселкового совета «Восточного»
в Совет Министров БССР и Мингорисполком, предпочтение отдавалось офицерам запаса, которые оставляли благоустроенные квартиры тем, кто приходил им на смену45. В то же время предоставление
квартир военкомат затягивал, чтобы использовать находящийся в его
распоряжении резерв по своему усмотрению. 19 декабря 1969 г. заместитель председателя Мингорисполкома направил жалобу Председателю Совета Министров БССР и командующему Белорусского
военного округа о том, что не заселяются 2 дома на 180 квартир, выделенные в октябре 1969 г.46 В целом акция переселения закончилась
в начале 1970-х гг.47 Для «Восточного» проблема решилась только в
1978 г. после его присоединения к Минску. На территории военного
городка был построен жилой район с многоэтажными домами.
Подводя итоги, можно констатировать, что в делах отчетливо прослеживается конфликт компетенций между городскими властями, с
одной стороны, и военными ведомствами, с другой. В то время как
первые обязаны были представлять интересы граждан, вторые распоряжались передаваемой в их резерв жилплощадью и при этом отражали нападки, по их мнению, посторонних в желании «полакомиться
этим пирогом». Таким образом, гражданские лица военного городка
на десятилетия попали в безвыходную ситуацию: военное ведомство
отказалось предоставить им достойное жилье; исполкомы и предприятия города не имели права вносить их в списки очередников на получение квартиры, так как эти люди не имели столичной прописки.
В результате военный городок «Восточный» на протяжении десяти
лет представлял собой своего рода анклав бесправных и обездоленных гражданских лиц.
43
НАРБ. Ф. 7. Оп. 5. Д. 2383. Л. 43.
НАРБ. Ф. 7. Оп. 5. Д. 2384. Л. 6–7.
45 Там же. Л. 1–2.
46 НАРБ. Ф. 7. Оп. 5. Д. 3064. Л. 3.
47 См.: Отчет руководителя квартирного управления Белорусского военного округа от 3 февраля 1970 г. НАРБ. Ф. 7. Оп. 5. Д. 3064. Л. 6, 8.
44
VII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«Выдающийся факт современного общества –
это рост больших городов»1.
Эрнест В. Берджесс
«Советский Союз – страна больших городов»2.
Чонси Д. Харрис
В эпиграфе к данной работе было описано место, которое возникло
в фантазии Бертольта Брехта: «Минск – один из скучнейших городов
мира». Такую утрированную характеристику писатель дал Минску,
чтобы развенчать позитивный образ города в литературе сталинского времени. Однако ссылка на это утверждение Стефана Гейма в
его обращении к совести писателей под названием «Скука Минска»
представляет собой односторонний взгляд на якобы унылый культурный ландшафт советской провинции. Тех, кто путешествовал и
мог сделать промежуточную остановку в Минске по пути из Берлина в Москву, белорусская столица того времени привлекала по двум
причинам: прежде всего, при Сталине был сооружен центр, который
масштабами своего проспекта и монументальностью архитектуры
неоклассицизма напоминал «музей социалистического реализма под
открытым небом». Кроме того, массовое «бегство из деревни» в город в 1940–1950-е гг., которое проходило в рамках государственной
программы послевоенного восстановления, привело к «окрестьяниванию» Минска, что нашло свое отражение в образе жизни и формах
проживания населения. Необходимо также учитывать, что вследствие того что в Минск стремилась белорусская молодежь во время
1
Burgess E. W. The Growth of the City: An Introduction to a Research
Project // Urban Pattern: Studies in Human Ecology / ed. by G. A. Theodorson.
Revised Edition. University Park–London, 1982. P. 35.
2 Harris C. D. Cities of the Soviet Union. Studies in Their Functions, Size,
Density, and Growth. Chicago, 1970. P. 1, 401.
319
советского «образовательного бума» (1960–1970-е гг. ), произошло
«вымывание деревни». Каждый представитель пишущего цеха, который хочет наиболее точно отобразить социальную действительность
в Советском Союзе, должен при этом позаботиться не только о выборе подходящего предмета исследования, но и о том, на чем сфокусировать свое внимание. И, наконец, что касается феномена Минска,
необходимо увидеть не только заметные с первого взгляда контуры,
но и рассмотреть очертания заднего плана города.
Основной отличительной чертой истории Советского Союза
была уникальная по своим масштабам динамика урбанизации в
1930-х и 1950–1960-х гг., а также дуализм современных и традиционных элементов как структурная проблема урбанизации. Недаром эпоха сталинизма, прошедшая под лозунгом «построение
социализма в одной стране», была тесно связана с концепцией модернизации. Одним из средств ее выражения была архитектурная
метафора. Все направления по исследованию СССР, которые априори игнорируют построенную окружающую среду и лишь мимоходом касаются вопроса о городе как о жизненном пространстве, даже
приблизительно не могут описать способ манифестации власти
на репрезентативных площадях и повседневную жизнь населения
в переплетении личных, полуофициальных и нелегальных сфер.
«Минский феномен» может в данном случае служить поучительным примером, поскольку страшные последствия Второй мировой
войны привели к планированию «образцового социалистического
города», а индустриализация БССР вследствие расширения советской гемисферы на Запад привела к настоящему демографическому
буму в белорусской столице.
1. Проект «социалистический город»
В советском дискурсе «социалистический город» противопоставлялся исторически сложившемуся понятию «капиталистический город». По этой причине специалисты из Москвы, которые в послевоенные годы играли решающую роль в планировании
Минска, не были заинтересованы в соответствующем оригиналу
восстановлении города. Они видели для себя шанс создать нечто
принципиально новое на месте лежащего в руинах города. «Реконструкция» подразумевала превращение нового проспекта в
центр и связанное с этим восстановление центра города в целом.
О сохранении исторического наследия при этом не было и речи.
Под эгидой Кремля шел процесс превращения «старого Минска»
в советский город.
320
В качестве градостроительного образца был принят Генеральный
план Москвы 1935 г., который предусматривал радиально-кольцевую
структуру улиц, возведение монументального центра и перемещение
промышленных предприятий на окраины города, а также расширение
зеленых зон в центре. Стоящие за этим принципы («зелень, воздух,
свет») и связанное с ними зональное деление города («работа, проживание, досуг») не следовали ни из «Коммунистического манифеста»,
ни из программы партии большевиков; напротив, они скорее соответствовали «Афинской хартии», провозглашенной протагонистами
Интернационального конгресса современной архитектуры (CIAM) в
1933 г. Таким образом, в проекте «социалистический город» речь шла
не столько о марксистско-ленинской утопии, сколько о распространенном и за пределами советского блока модернистском проекте, только под другим названием. Так как Генеральный план Москвы сам по
себе не являлся универсальным руководством по градостроительству,
а представлял собой проект по реконструкции исторически сложившегося города, то в послевоенном Минске сохранял нимб архитектурного ансамбля и цельного произведения искусства. Во второй половине
1940-х гг. советское градостроительство переживало кризис, так что
децентрализация городского планирования началась только при Хрущеве. В этой связи в 1955 г. оформление белорусской столицы было
наконец передано в компетенцию Совета Министров БССР.
После Второй мировой войны социальные эксперименты больше
не являлись предметом дискуссий архитекторов. Если они и руководствовались какой-либо идеей, то, согласно официальной пропаганде,
это была идея «сталинской заботы о человеке». Речь шла о нормализации условий жизни, а также о ликвидации нищенских кварталов на
окраинах города. При этом планировалось строить отдельное жилье
для каждой семьи, а также переселить рабочих в шикарные многоквартирные дома в центре города. Обязанности, которые были возложены на архитекторов при оформлении архитектурной среды, были
четко обозначены. М. И. Калинин, который в качестве Председателя
Президиума Верховного Совета СССР еще во время войны занимался организацией городского планирования, ограничился указанием
на эстетику ансамбля и функциональность городского пространства. А. А. Жданов, как уполномоченный по культурно-политическим
делам в ЦК ВКП(б) монопольно толковавший понятие «социалистический реализм», успел до своей смерти в 1948 г. выдвинуть обвинения в «формализме» лишь в области литературы, кино и музыки.
По этой причине архитекторы обладали еще определенной свободой
действий, тем более что в отношении градостроительства генеральная
линия была определена партией лишь в 1955 г. Опираясь на резуль321
таты конкурса на лучший проект Дворца Советов в Москве, которые
проводились в первой половине 1930-х гг., классицизм был выбран
ведущими архитекторами как адекватное средство выражения «социалистического реализма». В этой связи в отношении Минска примечательным является тот факт, что из-за нехватки специалистов
«национальные формы» начали обсуждаться лишь в 1940-е – начале
1950-х гг., к тому времени, когда в строительной отрасли уже наметился коренной перелом. Поэтому так называемая «национальная
белорусская» архитектура сталинской эпохи была сведена лишь к копированию «русской» архитектуры дореволюционного времени.
Смену парадигмы в советском городском планировании обычно
связывают с московским съездом строителей (1954). Однако было бы
неверным ограничивать «коренной перелом в строительстве» лишь
единичным событием и связывать исключительно с личностью Хрущева. Речь скорее шла о процессе, который начался еще при Сталине и в результате проведения ряда мероприятий продолжался весь
период правления Хрущева. Причиной «перелома» стало обострение
жилищного вопроса, обусловленное бурным ростом населения городов в период послевоенного восстановления страны и индустриализации. В этой связи в 1950 г. министр строительства СССР потребовал
от Совета Министров БССР снизить расходы в строительстве на
25 % и увеличить этажность жилых домов. В результате смены власти в Кремле кампания против декоративных «излишеств» на фасадах зданий растянулась на несколько лет. Целый ряд постановлений
создал новую основу для градостроительства: в 1955 г. была начата
индустриализация строительной отрасли; произошла децентрализация городского планирования, которое перешло в ведение республик.
Как результат, почти все большие города в 1956 г. были вынуждены
ввести систему прописки и смириться с ограничениями масштабов
индустриализации. В 1957 г. началось массовое жилищное строительство, которое было передано в ведение исполкомов. Посредством
ограничения роста крупных городов должна была быть достигнута
всесторонняя модернизация страны. В этих условиях Программа
КПСС 1961 г. порвала с марксистко-ленинской фобией урбанистичности и провозгласила город «зародышем» экономического прогресса
и местом социализации трудящихся. На повестку дня были поставлены как урбанизация сельской местности, так и решение жилищного
вопроса в городах. Замена в 1962 г. частного жилищного строительства кооперативным стала предвестником ликвидации деревенских
поселений в городах. По этой причине сердце «социалистического
города» перемещалось из центра в микрорайоны. В конечном счете
произошел отказ от концепции компактного города в пользу города
322
функционального. И если в этом можно найти связь с идеями «нового строительства» и конструктивизмом 1920-х гг., то сходство обусловлено в первую очередь задачей экономии форм в архитектуре, а
не социальной сутью городских утопий.
2. Урбанизация Белоруссии
Из-за бедности природных ресурсов и статуса пограничного региона как при царском режиме, так и при большевиках экономической
сфере Белоруссии не было уделено должного внимания. До начала
Второй мировой войны Белоруссия с ее 80 % сельского населения
оставалась аграрной страной. Промышленность ограничивалась в основном целлюлозно-бумажным производством бумаги, обработкой
кожи и производством продуктов питания. Будучи резиденцией царского губернатора, а затем столицей советской республики, Минск
имел привилегированное положение. После строительства здесь
железной дороги в 1970-х гг. ХIХ в. наряду с промышленностью по
обработке местного сырья стала развиваться и металлообрабатывающая. И хотя сосуществование фабрик и кустарного производства оставалось структурной особенностью Минска, после Первой мировой
войны город из торгового центра местного значения превратился в
экономический центр межрегионального уровня. Прорыв в эпоху модернизма, наметившийся в 1930-х гг., был, однако, прерван в результате нападения Германии на Советский Союз в июне 1941 г.
После освобождения от немецкой оккупации в июле 1944 г. БССР
с присоединенными восточными окраинами Польши напоминала отсталую страну на начальном этапе развития, а ее столица Минск, павшая жертвой политики выжженной земли, представляла собой дотла
сожженный и разрушенный город. В ходе осуществления советской
программы по восстановлению после Великой Отечественной войны
Белоруссия была выбрана местом расположения ключевых отраслей промышленности (автомобиле- и машиностроительной, а также
электротехнической). Планировалось, что в послевоенном Минске,
как столичном городе, будут сосредоточены все важнейшие функции
советской республики в таких областях, как промышленность, управление и культура. Лишь после того как в результате роста населения
в 1960-е гг. Минск начал «трещать по швам» из-за массового наплыва
мигрантов из сельских районов, концепция централизации была заменена концепцией охватывающего всю республику регионального
планирования. В 1970-е гг. БССР смогла продемонстрировать самые
высокие среди всех советских республик темпы экономического роста, а Белоруссия из отсталой аграрной республики превратилась в
323
современную индустриальную. Однако несмотря на рост плановых
и производственных показателей, разница в уровне развития между
городом и деревней, о необходимости преодоления которой говорили
советские идеологи, так и не была преодолена.
Белорусская модель урбанизации характеризовалась доминированием Минска, концентрацией населения в больших городах и
стагнацией малых городов. Без сомнения, основой городского роста
было «бегство из деревни». В то время как за период с 1950 по 1990 г.
городское население увеличилось с 1,6 до 6,9 млн человек, сельское
население уменьшилось с 6,1 до 3,4 млн человек. Доля городского
населения по отношению ко всему населению увеличилась за этот
временной отрезок с приблизительно 21 % до 66 %. При этом степень
урбанизации, которая обычно служит индикатором существования
урбанного общества, была ниже 70 %.
В качестве советской индустриальной метрополии Минск привлек к себе почти четверть населения БССР. За период с 1950 по
1990 г. численность населения города увеличилась с приблизительно
274 тыс. до более 1,6 млн человек. Вплоть до распада Советского Союза только десять белорусских городов с населением более 100 тыс.
соответствовали статусу «большого города», и только областные центры Брест, Гомель, Гродно, Могилев и Витебск с количеством населения более 250 тыс. человек смогли попасть в категорию «крупный
город». «Крупнейший город» Минск отличался тем, что ежегодные
темпы роста, составлявшие здесь 5,5 %, в 1960-х гг. не были достигнуты ни одним сравнительно большим городом СССР.
3. Уроки городской истории Минска
Для послевоенного Минска – в контексте советского городского
планирования и урбанизации Белоруссии – характерными являются четыре момента: 1) «закрытый город» как символ обусловленности системы прописки и процесса массовой миграции из деревни;
б) «двуликий образ Советского Союза» как проявление расхождения между общественной и частной сферами жизни; в) «обусловленное местом проживания расслоение» как источник социальной
сегрегации в обществе, где все якобы равны; д) «город-герой» как
идеологическая метаморфоза концепции «социалистического города». Эти четыре элемента характеризуют амбивалентность советской метрополии между полюсами индустриального прогресса,
командной системы, «дефицитной» экономики и традициями. Так
как планам партии и государства противостояли ограниченные возможности предприятий и учреждений, повседневная жизнь регули324
ровалась только тесным взаимодействием системы привилегий и
теневой экономики.
«Закрытый город». Для того чтобы описать специфику урбанизации Советского Союза, для начала необходимо поставить вопрос
о политических требованиях и социальных проблемах, на которые
должны были реагировать планировщики городов. В действительности развитие городов в Советском Союзе можно понять лишь на фоне
переплетения различных интересов: с одной стороны, предприятия
остро нуждались в большом количестве рабочей силы, с другой – исполкомы были не в состоянии обеспечить жильем всех нуждающихся. В то время как партийное и государственное руководство делало
ставку на рациональное распределение промышленного потенциала
по всей стране и на однородное развитие иерархически согласованной системы поселений, население бежало от коллективизации и в
поисках лучшей жизни стремилось города.
В 1950–1960-е гг. Белоруссия представляла собой «общество текучего песка» (М. Левин). В эпоху позднего сталинизма миграция явилась, прежде всего, следствием разорения деревни. В какой-то степени
это можно объяснить демобилизацией Советской армии и партизанских формирований, в какой-то степени – организованным набором
рабочей силы (оргнабор). После уничтожения значительной части
белорусской элиты в годы Большого террора и еврейской части населения в период немецкой оккупации в Минске имел место процесс
перегруппировки городского общества. Поскольку накануне Второй
мировой войны белорусская столица находилась под юрисдикцией
Минской области и восстановление страны в послевоенное время проходило под знаком хаоса и импровизации, невозможно дать точную
оценку ни количеству жертв, ни количеству самовольно прибывших
в город новопереселенцев. Меры по ограничению роста города стали
необходимы лишь после того, как Кремль в 1956 г. вернул в Кодекс
законов о труде право работников на увольнение, что сделало возможным появление всесоюзного рынка труда. Для Минска это означало запрет на дальнейшее расширение промышленности и введение системы
прописки. Получение разрешение на прописку было обусловлено наличием в городе жилой площади размером не менее санитарной нормы
в 9 кв. м на одного человека. А поскольку даже само местное население
в среднем располагало лишь половиной предусмотренной законом жилой площади, легальное переселение в город было почти невозможно.
После того как в 1963 г. санитарная норма была увеличена до 12 кв. м,
стало ясно, что постановлениями многочисленные лазейки проникновения в город закрыть невозможно.
325
На практике механизмы по «закрытию» города не работали по самым различным причинам: из-за игнорирования законов жителями
города, злоупотреблений на теневом рынке недвижимости, обмана и
коррупции в госучреждениях. В конечном счете партийное и государственное руководство оказалось не в состоянии ограничить рост города, который на две трети был обусловлен миграцией из деревни.
Поскольку колхозники в СССР не имели паспортов и могли покинуть
деревню только с разрешения председателя колхоза, речь шла только о
двух категориях : (1) студенты вузов и учащиеся средних специальных
учебных заведений, которые после окончания учебы пытались остаться в городе в качестве «молодых специалистов» или путем создания
семьи; (2) т. н. лимитчики – временные рабочие, получившие временную прописку по ходатайству предприятий. Так как из-за плачевных
условий жизни в общежитиях и на фоне всеобщего дефицита жилья
категории молодые специалисты и временные работники были вынуждены снимать жилье, они часто не имели возможности официально прописаться или перепрописаться. В результате к концу 1960-х гг. в
городе насчитывалось около 3 % «нелегалов».
В 1973 г. количество мигрантов в Минске достигло 80 тыс. Очевидно, молодое поколение руководствовалось девизом «городской
воздух дарует свободу». Создается впечатление, что процессы «бегства из деревни» и стремительной урбанизации буквально испытывали на прочность государство и партию. Компромисс, на который пошел Мингорисполком, временно открыв «шлюзы», чтобы ослабить
напор мигрантов, повлек, однако, за собой их колоссальную текучесть.
Интеграция в городское общество часто терпела неудачу, поскольку
переселение было возможно лишь как временное и нелегальное, так
что жилищные условия новопереселенцев в большинстве случаев оставляли желать лучшего. Количество мигрантов, уехавших из города или направленных на работу за его пределы в 1979 г., а это более
50 тыс. человек, говорит само за себя. В культурном отношении политика Хрущева в области среднего образования привела к тому, что
мигранты уже во втором поколении подверглись русификации. Тем не
менее привязанность населения Минска к деревне сохранилась вплоть
до распада Советского Союза – будь то благодаря контактам с живущими в сельской местности родственниками или приобретению дачи.
«Двуликий образ Советского Союза». Тезис об «обществе текучего песка» подразумевает двойственную структуру советских городов,
в которых четко выделялись две сферы – общественная и частная.
Задача исследователя не только в том, чтобы описать неудачи в истории закладывания и строительства проспектов и центральных площадей, а прежде всего в том, чтобы проникнуть в суть «серых зон»
326
повседневной жизни и исследовать субкультуры и общественную
среду. Особое внимание следует при этом уделить полуофициальным, изобилующим нелегальной деятельностью, сферам, как, например, самовольно застроенным поселкам с деревянными домами и
местам встречи религиозных сообществ.
Важнейшим структурным элементом «социалистического города» был главный проспект, в случае Минска – улица Советская, которая в 1952 г. была переименована в проспект Сталина, а в 1961 г. – в
проспект Ленина. Вдоль проспекта были разбиты главные площади
города. Там расположились все основные ведомства, учреждения
образования и магазины. Официальная функция площадей становилась очевидной в праздники, во время парадов и шествий, которые были важны для партийного и государственного руководства не
только как средство мобилизации масс, но служили для демонстрации мощи своей власти. Здания в центре города удивляли своими
непропорционально большими размерами, являясь свидетельством
разобщенности людей и раскола внутри общества. Никакое другое
место Минска так не символизирует провал идеи «социалистического города», как Центральная площадь. Ни один из предложенных
на многочисленных архитектурных конкурсах проектов по оформлению «сердца города» так и не был реализован. Причины этого нужно
искать в противоречии между интересами двух групп бюрократии –
планировщиков и руководством органов народного хозяйства города. С одной стороны, Союз архитекторов БССР и находящееся в
подчинении у Совета Министров Управление по делам архитектуры
постоянно находились в натянутых отношениях. С другой стороны,
все чаще говорили о необходимости экономии в строительстве. Кроме того, вне поля зрения оставалась инфраструктура. В то время как
архитекторы постоянно вели споры о приоритетах – неоклассицизма или модернизма, – в городе обнаружились серьезные проблемы
в области жилищного строительства и снабжения питьевой водой.
О произвольности сложившегося в конечном счете градостроительного ансамбля можно судить по тому факту, что Первый Секретарь
ЦК КПСС Н. С. Хрущев и Первый Секретарь ЦК КПБ П. М. Машеров в течение десяти лет сравнивали главный проспект Минска с
совершенно не похожими на него шикарными улицами – Невским
проспектом Ленинграда и кевским Крещатиком.
Для того чтобы Минск соответствовал требованиям «социалистического города», после войны в центре и на прилегающих к нему
улицах были построены добротные благоустроенные жилые дома: в
квартирах имелось электричество, центральное отопление, горячая
вода и санузел. Но в то же самое время – вопреки призыву Сталина
327
заботиться о человеке – на юго-западной периферии Минска, как бы
у ворот, ведущих в город, приютились более чем скромные рабочие
поселки. При этом жилой поселок тракторного завода полностью соответствовал модели города-сада. Но возможностей по обеспечению
новопереселенцев необходимым жильем явно не хватало. Чтобы решить эту проблему, необходимо было организовать строительство
индивидуальных деревянных домов на свободных пространствах в
центре и на окраинах города. Так как инфраструктура была развита
слабо, а сфера услуг находилась в буквально катастрофическом состоянии, о декларируемой «нормализации условий жизни» не могло быть и речи. В этих условиях скорее деревня была перенесена в
город. Осуществляемое предприятиями и организациями жилищное
строительство в первые послевоенные годы в целом было ориентировано не на спрос, а на производство. Вначале рабочих расселяли на
имевшейся жилой площади. Речь никоим образом не шла о том, чтобы предоставить каждой семье отдельную квартиру. В этих условиях
«коммуналка» стала наиболее распространенной формой проживания. Без сомнения, речь шла также об инструменте социального контроля. По иронии истории, население было вынуждено проживать
коллективно, что диктовалось объективными условиями; при этом
в послевоенное время в такой тип проживания вкладывался совершенно иной смысл, нежели то, о чем говорилось в градостроительных утопиях 1920-х гг., целью которых была эмансипация женщины.
Вместо этого в барачных районах развилась деревенская субкультура,
которая характеризовалась сохранением традиций сельского уклада
жизни. В качестве основного отличительного признака сталинизма
можно назвать недостаток возможностей для индивидуальной самореализации.
Лишь в результате массового жилищного строительства при Хрущеве большая часть населения смогла осуществить уход в частную
сферу. В программе КПСС 1961 г. ставилась задача в течение двадцати лет, к 1980 г., обеспечить каждую семью отдельной квартирой.
Хотя острая нехватка жилья в СССР и была преодолена (уже в брежневское время), в качестве платы за это людям приходилось довольствоваться малометражными и малогабаритными квартирами, не
рассчитанными на семьи с детьми, а также неудовлетворительными
социальными условиями в микрорайонах. С точки зрения государства, принцип индивидуализации мог одновременно воспрепятствовать коллективным протестам. Вследствие все еще существующей
разницы между спросом и предложением, обделенными оставались
прежде всего молодые семьи. Однако перспектива получения квартиры была основной причиной того, что советскому руководству уда328
лось укрепить в сознании населения «массовый консенсус» (Виктор
Заславский).
Целый ряд примеров из истории повседневности свидетельствует
о том, что, несмотря на тотальный контроль, рядом с «официальным»
Минском всегда существовал Минск «неофициальный». Необходимо назвать образовавшийся на юго-восточной окраине в начале
1950-х гг. – благодаря находчивости и предпринимательской жилке
людей – нелегальный поселок Новые Шейпичи; упомянуть успешный коллективный протест замерзающих жителей одного района
в конце 1950-х гг., которые смогли преодолеть произвол управленческого аппарата среднего звена; в этом ряду стоит и деятельность
пятидесятников в частных домах города в начале 1960-х гг., которая доводила до отчаяния уполномоченного по делам религиозных
культов; а также жизнь загнанных в угол гражданских лиц в военном
городке «Восточный» в середине 1960-х гг., которая напоминала существование в гетто. В этом контексте – для того чтобы понять советскую систему власти – нужно учитывать существование отношений
патрон-клиент, которые в первую очередь характеризовали элиту.
Без сомнения, социализация, связанная с правом на эмансипацию, в
Советском Союзе была невозможна вне государства и партии. Для
простого советского гражданина, в отличие от преданного партии
товарища, была характерна импровизация, которая была следствием
всеобщего дефицита, а также способность к сплоченности, обусловленная стесненными жилищными условиями. Социализм советского
образца отличался некоторыми вольностями исполнения на местах
приказов, спускавшихся сверху.
«Определяемое местом жительства расслоение» советского населения. Поскольку нет точных данных, невозможно установить, имела
ли место в Минске социальная или этническая сегрегация. Правда,
опираясь на пространственную структуру города, можно сделать общий вывод о социальной организации общества. По другую сторону
официальной классовой схемы в Советском Союзе образовалась определенная стратификационная модель общества, основывающаяся
на «системе закрытых городов» (Виктор Заславский) и индивидуальных жилищных условиях. Что касается заработка, обеспечения
товарами, учреждений образования, системы здравоохранения и
возможности проведения досуга, в Белоруссии ситуация ухудшалась по мере удаления от столицы и больших городов к средним и
малым городам и деревням. К 1970 г. население Минска составляло
около 1 млн человек. 600 тыс. минчан жили в отдельных квартирах.
При этом надо не забывать о разнице между построенными в стиле
сталинского ампира шикарными жилыми домами в центре и неухо329
женными пятиэтажными домами с плоской крышей в микрорайонах
периода Хрущева («хрущобы») и многоэтажными домами в городахспутниках эпохи Брежнева. Около 100 тыс. человек были вынуждены
довольствоваться коммуналкой, местом в общежитии или ютиться в
примитивном деревянном доме. 16 тыс. лимитчиков жили во временном жилье. Более 10 тыс. человек жили в городе на нелегальном положении. 27 тыс. человек каждый вечер уезжали из Минска, так как
проживали за его пределами (маятниковая миграция).
Советский «город-герой». После того как в брежневскую эпоху
стало ясно, что концепция «социалистического города» утратила
смысл, в Минске предприняли попытку создать новый миф. В 1974 г.
Минск стал десятым по счету городом Советского Союза, которому
было присвоено почетное звание «Город-герой». Конгломерат из антифашизма, партизанской идеологии и пацифизма служил отныне
магической формулой, которая должна была направлять рабочий
класс по пути, указанному партией. История строительства города
после войны началась фактически с нуля. После немецкой оккупации
последовала стигматизация как тех, кто сотрудничал с оккупантами,
так и тех, кто был угнан в Германию на принудительные работы, при
этом почти никакого внимания не обращали на инвалидов войны, забыли о семьях погибших. С идеологической точки зрения, память о
войне означала лишь частичное оживление опыта войны, к которому
принадлежала только победа, а не горе и страдания, не говоря уже
о Холокосте. Таким образом, культ героев был ориентирован на будущее. Напрашивается предположение, что миф о партизанской республике был желанием добиться автономии от Кремля. За всем этим
стояло табуирование смерти. О судьбах жертв можно было узнать не
в городе, а в сожженной дотла деревне. В этом смысле Хатынь можно
назвать национальным мемориалом. Это расположенное на северовостоке от столицы место памяти невольно символизирует дилемму
белорусской истории ХХ столетия. Оно свидельствует о дефиците
городской культуры.
Итак, можно сделать вывод, что все идеологические цели, которые стояли перед «социалистическим городом», были связаны с фобией урбанности. С одной стороны, имеется в виду ставшее расхожим
клише требование о преодолении «противоречий между городом и
деревней», с другой – лозунг «социальная гигиена путем рассредоточения построек», который противопоставлялся западноевропейской
концепции города «урбанизация посредством увеличения плотности». Если в белорусском случае принимать во внимание примитивные условия жизни в деревне, а также нехватку жилья и деревянные
дома в Минске, незавершенный вид Центральной площади столицы
330
и перенесение микрорайонов на окраины, то нельзя не отметить, что
идея «социалистического города» превратилась в свою противоположность. Связанная с этим концепция модернизации в конечном
счете потерпела неудачу по причине неспособности партийного и
государственного руководства держать под контролем «общество текучего песка» и сдерживать приток населения в городские центры.
В 1950–1960-е гг. ХХ в. «бегство из деревни» стало причиной «вымывания деревни» и «окрестьянивания города» в Белоруссии.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Таблица I
Население Белоруссии 1913–1991 гг.
Год
Население на
начало года
в тыс.
Среди них:
В%
город
деревня
город
деревня
6899,1
990,1
5909,0
14,3
85,7
8912,2
1854,8
7056,4
20,8
79,2
1941
9092,0
1968,7
7123,3
21,7
78,3
1950
7709,9
1619,5
6089,5
21,0
79,0
1913*
1939**
1955
7757,2
2064,4
5692,8
26,6
73,4
1960
8147,4
2605,1
5542,3
32,0
68,0
1965
8557,9
3208,6
5349,3
37,5
62,5
1970
9002,3
3907,8
5094,5
43,4
56,6
1975
9345,2
4678,2
4667,0
50,1
49,9
1980
9621,8
5391,4
4230,4
56,0
44,0
1985
9968,9
6111,4
3857,5
61,3
38,7
1990
10 259,3
6799,6
3459,7
66,3
33,7
1991
10 260,4
6881,0
3379,4
67,1
32,9
*
В современных границах.
После присоединения так называемой «западной Белоруссии» – восточных областей Второй Речи Посполитой.
**
Источник: Население Республики Беларусь. Статистический сборник. Минск,
1996. С. 2.
332
Таблица II
Годовой прирост населения в Беларуси в 1959–1991 гг. (в тыс.)
Год
Народонаселение
Городское население
Сельское население
общий экспо- баланс общий экспо- баланс общий экспо- баланс
приненци- мигра- при- ненци- мигра- при- ненци- миграрост альный ции
рост альный ции
рост альный ции
приприприрост
рост
рост
1959
100,9
145,0
–44,1
84,7
47,9
36,8
16,2
97,1
–80,9
1960
85,9
146,2
–60,3
102,8
52,1
50,7
–16,9
94,1
–111,0
1965
97,8
95,7
2,1
121,6
45,0
76,6
–23,8
50,7
–74,5
1970
77,0
77,7
–0,7
145,5
53,2
92,3
–68,5
24,5
–93,0
–105,4
1975
43,3
66,8
–23,5
144,5
62,6
81,9
–101,2
4,2
1980
73,1
58,9
14,2
141,7
67,3
74,4
–68,6
–8,4
–60,2
1985
59,5
59,3
0,2
135,7
71,5
64,2
–76,2
–12,2
–63,0
1990
1,1
32,6
–31,5
78,0
51,6
26,4
–76,9
–19,1
–57,8
1991
20,4
17,4
3,0
69,4
40,3
29,1
–49,0
–22,9
–26,1
Источник: Население Республики Беларусь. Статистический сборник. Минск,
1996. С. 10–12.
Таблица III
Количество городов и поселков городского типа в БССР 1939–1989 гг.
1939*
1959
1970
1979
1989
Всего
173
184
204
207
211
< 3000
53
45
55
50
51
3000–5000
57
57
50
32
23
5000–10 000
33
50
51
66
51
10 000–20 000
14
15
20
27
48
20 000–50 000
11
7
15
13
16
50 000–100 000
2
6
4
9
10
100 000–250 000
3
3
7
6
6
1
3
5
250 000–500 000
500 000–1 000 000
–
1
1
–
–
> 1 000 000
–
–
–
1
1
*
Включая «западные области» Белоруссии, отделенные от Польши в 1939 г.
Источник: Численность, состав и движение населения Белорусской ССР. Статистические материалы. Минск, 1996. С. 45; Население Республики Беларусь.
Статистический сборник. Минск, 1995. С. 50.
333
Таблица IV
Распределение населения в городах и поселках городского типа в БССР
1939–1989 гг. (в тыс.)
Всего
< 3000
3000–5000
5000–10 000
10 000–20 000
1939*
1854,8
106,9
215,8
222,3
205,3
1959
2480,5
106,2
233,2
331,5
216,3
1970
3907,8
116,9
204,1
357,8
265,7
1979
5234,3
92,7
126,4
478,4
375,1
1989
6641,4
97,0
91,6
384,5
639,7
20 000–50 000
375,6
219,7
496,6
394,1
503,9
50 000–100 000
183,4
425,8
260,5
623,2
751,8
100 000–250 000
545,4
438,3
1026,9
916,9
862,3
250 000–500 000
–
–
272,2
968,3
1727,5
500 000–1 000 000
–
509,5
907,1
–
–
> 1 000 000
–
–
–
1259,2
1583,1
*
Включая «западные области» Белоруссии, отделенные от Польши в 1939 г.
Источник: Численность, состав и движение населения Белорусской ССР. Статистические материалы. Минск, 1996. С. 45; Население Республики Беларусь.
Статистический сборник. Минск, 1995. С. 51.
Таблица V
Города с населением больше 100 тыс. жителей в БССР 1897–1990 гг. (в тыс.)
Минск
Гомель
Могилев
Витебск
Гродно
Брест
Бобруйск
Барановичи
Борисов
Пинск
Орша
Мозырь
1897
91
37
43
66
47
47
34
нет
свед.
15
28
13
нет
свед.
1926
132
86
50
99
50*
48*
51
23*
1939
239
139
99
167
49
41
84
27
1959
509
168
122
148
73
74
98
58
1970
907,1
272,3
202,3
230,8
132,5
121,6
137,5
101,5
1979
1261,9
382,8
290,4
296,6
194,8
177,3
192,2
130,7
1989
1589,4
500,8
359,2
350,0
270,5
258,0
221,2
159,3
1990
1612,8
506,1
362,6
356,4
277,0
268,8
222,9
162,8
26
32*
22
нет
свед.
49
30
38
нет
свед.
59
42
64
нет
свед.
84,1
61,8
100,7
48,8
111,7
89,9
112,4
73,5
143,8
118,6
123,1
100,3
146,8
121,6
124,0
102,4
* С 1931 г. как часть польских восточных областей. Регистр названий городов:
Минск (белорус. Mensk), Гомель (белорус. Гомель), Могилев (белорус. Магілёў), Витебск (белорус. Віцебск), Гродно (белорус. Гродна), Брест (белорус. Брэст; польск.
334
Brześć), Бобруйск (белорус. Бабруйск), Барановичи (белорус. Баранавічы; польск.
Baranowicze), Борисов (белорус. Барысаў), Пинск (польск. Pińsk), Мозырь (белорус.
Мазыр).
Источник: Bevölkerungsstatistik Weißrutheniens. Verzeichnis der kleineren
und kleinsten Verwaltungseinheiten der Weißruthenischen SSR einschl. der 1939
eingegliederten Ostgebiete Polens sowie der Gouvernements Brjansk und Smolensk mit
statistischen Angaben über ihre Bevölkerung auf Grund der sowjetamtlichen Volkszählung
vom 17.12.1926 und der amtlichen polnischen Volkszählungen vom 30.9.1921 und 9.12.1931.
Berlin, 1942. S. 70, 96, 82, 106; Численность, состав и движение населения Белорусской
ССР. Статистические материалы. Минск, 1996. С. 21; Население Республики Беларусь. Статистический сборник. Минск, 1995. С. 7.
Таблица VI
Население города Минска 1800–1991 гг. (в тыс.)
1800
1811
1812
1825
1840
1863
1885
1890
1897
1913
1917
1920
1921
1926
1931
1936
1941
1941 (нач. июля)
1941 (кон. июля)
1941 (октябрь)
1942 (май–ноябрь)
6,7
11,2
прим. 3,5
15,6
22,5
30,1
58,4
75,5
90,9
106,7
154,0
104,0
103,0
131,6
163,0
206,0
270,4
70,0
150,0
1943 (I полугодие)
1944 (июнь)
1944 (10 августа)
1944 (27 октября)
1945
1946 (1 января)
1947 (1 января)
1947 (1 октября)
1950
1955
1959
1960
1965
1970
1975
1979
1980
1985
1989
101,0
110,0
43,0
84,8
150,7
158,7
206,7
218,2
273,6
401,7
509,5
538,5
721,5
917,4
1121,7
1276,2
1307,0
1476,8
1613,0
170,0
1990
1636,9
101,0–103,0
1991
1658,2
Источник: АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 1. Л. 25, 26 об., 41, 79 об., 182, 183 об., 246;
ЦГАНДТ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 20. Л. 18 об.; Минск, Энциклопедический справочник.
2-е изд., доп. и перераб. Минск, 1983. С. 9; Шибеко З. В. Минск в конце XIX – начале XX в. Очерк социально-экономического развития. Минск, 1985. С. 112; Шыбека З.
Гарады Беларусі. (60-я гады ХІХ – пачатак ХХ стагодзяў). Мінск. 1997. С. 220; Население Республики Беларусь. Статистический сборник. Минск, 1996. С. 7; Gerlach C.
Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrussland
1941 bis 1944. Hamburg, 1999. S. 419.
335
Таблица VII
Население Минска по национальному составу 1897–1989 гг. (в %)
А) Абсолют. числа
1897
1926
1939*
1959
1970
8164
55 778
129 066
325 026
601 890
871 210 1 153 991
русские
23 474
16 720
23 409
116 327
214 260
282 977
325 125
евреи
46 541
53 686
73 536
38 842
47 058
46 332
39 154
поляки
10 369
13 717
3580
5580
9419
14 647
18 479
татары
беларусы
1979
1989
1146
1283
нет свед.
1749
2182
2875
2925
украинцы
–
1465
нет свед.
18 345
35 214
46 226
53 244
остальные
1218
1648
9072
5542
9587
12 073
17 052
1897
1926
1939*
1959
1970
1979
1989
беларусы
9,0
42,4
54,0
63,8
65,6
68,4
71,8
русские
25,8
9,6
9,8
22,8
23,4
22,2
20,2
евреи
51,2
40,8
30,8
7,6
5,1
3,6
2,4
поляки
11,4
3,4
1,5
1,1
1,0
1,2
1,2
б) В %
татары
1,3
1,0
нет свед.
0,3
0,2
0,2
0,2
украинцы
нет
свед.
1,1
нет свед.
3,6
3,8
3,6
3,3
остальные
1,3
1,3
3,9
0,7
0,8
0,7
0,9
*
Производная абсолютных чисел из процентных данных.
Источник: Шибеко З. В. Минск в конце XIX – начале XX в. Очерк социальноэкономического развития. Минск, 1985. С. 117; Bevölkerungsstatistik Weißrutheniens.
Verzeichnis der kleinsten Verwaltungseinheiten der Weißruthenischen SSR einschl.
der 1939 eingegliederten Ostgebiete Polens sowie der Gouvernements Brjansk und
Smolensk mit statistischen Angaben über ihre Bevölkerung auf Grund der sowjetamtlichen
Volkszählung von 17.12.1926 und der amtlichen polnischen Volkszählungen vom 30.9.1921
und 9.12.1931. Berlin, 1942. S. 42–43; Либерман Б. И. Город Минск. Минск, 1940. С. 23;
Национальный состав населения Республики Беларусь и распространенность языков.
Статистический сборник. Т. І. Минск, 2001. С. 37, 45.
336
Таблица VIII
Рост населения в Минске 1940–1991 гг.
Год
Рождаемость
Смертность
Экспоненциальное увеличение
(разница между
смертями и рождением)
Прибыло
Выбыло
Миграционный
прирост
1945
4048
1826
2222
58 274
8760
49 514
1946
6428
1765
4663
61 178
15 236
45 943
1947
7498
2313
5185
44 158
26 182
17 976
1948
6642
1874
4768
39 766
25 412
14 354
1949
7040
1810
5230
37 013
24 507
12 506
1950
6963
1762
5201
35 082
27 722
7360
1951
7554
1760
5794
48 418
27 555
20 863
1952
8544
1822
6722
44 769
26 802
17 967
1953
8746
1880
6866
53 490
25 843
27 647
1954
10 368
2066
8302
50 207
30 145
20 062
1955
11 299
2162
9137
47 905
30 999
16 906
1956
11 787
2227
9560
40 756
26 880
13 876
1957
12 140
2229
9911
41 977
22 547
19 430
1958
12 992
2311
10 681
39 770
22 327
17 443
1959
13 606
2417
11 189
34 434
18 729
15 705
1960
14 482
2283
12 199
34 737
15 184
19 553
1961
14 751
2293
12 458
33 505
16 258
17 247
1962
14 709
2689
12 020
32 125
15 521
16 604
1963
14 769
2831
11 938
36 028
16 610
19 418
1964
14 060
2808
11 252
38 615
17 249
21 366
1965
13 384
3002
10 382
40 496
19 527
20 969
1966
13 110
3207
9903
43 649
20 647
23 002
1967
13 699
3308
10 391
45 665
25 474
20 191
1968
14 583
3471
11 112
54 383
28 187
26 196
1969
15 323
3962
11 361
60 096
29 698
30 398
1970
16 774
4134
12 640
60 595
31 906
28 689
337
Окончание таблицы VIII
Год
Рождаемость
Смертность
Экспоненциальное увеличение
(разница между
смертями и рождением)
Прибыло
Выбыло
Миграционный
прирост
1971
18 024
4352
13 672
60 825
34 394
26 431
1972
18 593
4676
13 917
61 909
37 908
24 001
1973
19 015
4868
14 147
81 140
38 640
42 500
1974
20 729
5068
15 661
74 677
39 837
34 840
1975
21 637
5449
16 188
67 845
41 853
25 992
1976
22 609
5956
16 653
65 355
41 823
23 532
1977
22 802
6069
16 733
70 091
44 835
25 256
1978
23 321
6541
16 780
73 426
48 242
25 184
1979
24 065
6878
17 187
67 841
50 297
17 544
1980
24 942
7045
17 897
64 972
48 397
16 575
1981
25 777
7158
18 619
67 078
48 618
18 460
1982
26 784
7634
19 150
66 759
48 989
17 770
1983
29 871
8124
21 747
63 696
47 674
16 022
1984
28 616
8968
19 648
60 021
48 326
11 695
1985
27 439
9134
18 305
63 023
45 331
17 692
1986
28 261
8679
19 582
57 518
42 940
14 578
1987
27 265
9132
18 133
57 892
41 752
16 140
1988
27 360
9820
17 540
58 531
42 639
15 892
1989
25 639
10 360
15 279
59 208
40 433
18 775
1990
23 508
10 845
12 663
52 041
40 558
11 483
1991
20 918
11 794
9122
48 768
37 827
10 941
Источник: a) экспоненциальный прирост: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 1051. Л. 2;
Д. 798. Л. 13; Д. 1051. Л. 10; Д. 1327. Л. 4; Д. 1625. Л. 26; Д. 1910. Л. 5; Д. 2227. Л. 2;
Д. 2538. Л. 5; Д. 2910. Л. 4; Д. 3324. Л. 3; Д. 3714. Л. 223; Население Республики Беларусь. Статистический сборник. Минск, 1996. С. 54; б) Итог миграции: ГАМО. Ф. 2305.
Оп. 1. Д. 1802. Л. 121–122 об. Л. 162–163 об. Л. 166–167 об.; Д. 1817. Л. 2–3 об.; Д. 1826.
Л. 3–4 об.; Д. 1835. Л. 2–3 об.; Д. 1846. Л. 5–5 об.; Д. 1853. Л. 6–6 об.; Д. 1862. Л. 6–7 об.;
Численность, состав и движение населения Белорусской ССР. Статистические материалы. Минск, 1996. С. 394–397; Демографический ежегодник Республики Беларусь.
Минск, 1992, С. 200–203, 512–513.
338
339
1 273 063
1 607 077
1979
1989
600 042
756 434
1979
1989
478 906
673 021
850 643
1970
1979
1989
Женщины
436 129
1970
Мужчины
915 035
1970
Всего
Всего
А) Абсолют. числа
32 910
42 695
25 938
35 347
43 052
23 978
68 257
85 747
49 916
≤1
28 351
31 117
21 672
28 874
31 481
19 936
57 225
62 598
41 608
1
29 888
30 333
29 255
28 660
27 734
26 899
58 548
58 067
56 154
2
27 880
29 128
*
27 065
26 843
*
54 945
55 971
*
3
25 928
26 020
67 835
26 162
24 261
61 486
52 090
50 281
129 321
4
25 480
23 256
*
25 243
21 092
*
50 723
44 348
*
5
10–14
15–19
20–24
≥ 25
98 427
88 157
68 122
92 419
78 007
66 607
80 370
70 097
93 439
80 187
67 989
114 588 110 383
90 407
81 282
102 164
80 823
71 667
85 934
70 345
53 351
76 233
62 416
52 797
270 873
161 092
60 893
220 828
124 058
44 231
190 846 216 752 203 822 162 167 491 701
166 164 171 230 160 557 132 761 285 150
134 729 152 949 138 086 106 148 105 124
6–9
Постоянное проживание (в годах)
Распределение населения по продолжительности пребывания в Минске в 1970, 1979 и 1989 г.
1
101
461
–
88
539
1
189
1000
Нет
свед.
Таблица IX
Окончание таблицы IX
Б) В %
Всего
Постоянное проживание (в годах)
≤1
Всего
1970
1979
1989
Мужчины
1
2
3
4
5
6–9 10–14 15–19 20–24 ≥ 25
Нет
свед.
100
100
100
5,4 4,5 6,1 * 14,1 * 14,7
6,7 4,9 4,6 4,4 3,9 3,5 13,0
4,2 3,6 3,6 3,4 3,2 3,1 11,9
16,7
13,4
13,5
15,1 11,6 11,5
12,6 10,4 22,4
12,7 10,1 30,6
0,1
0,0
0,0
1970
1979
1989
Женщины
100
100
100
5,5 4,6 6,2 * 14,1 * 15,3
7,2 5,2 4,6 4,5 4,0 3,5 13,0
4,7 3,8 3,8 3,6 3,5 3,5 12,2
16,4
13,5
13,5
15,6 12,1 10,1
13,4 10,4 20,7
12,3 10,7 29,2
0,1
0,1
0,0
1970
1979
1989
100
100
100
5,4 4,5 6,1 * 14,2 * 14,2
6,3 4,6 4,5 4,3 3,9 3,4 13,1
3,9 3,3 3,5 3,3 3,0 3,0 11,6
17,0
13,4
13,5
14,6 11,1 12,7
11,9 10,4 23,9
13,0 10,1 31,8
0,1
0,1
0,0
*
Рубрика 3–5 лет не выделялась.
Источник: МГУС. Ф. 2196: Всесоюзная перепись населения 1979 года. Д. 10–17.
Т. 21. Л. 161–163; Продолжительность проживания жителей Республики Беларусь в
месте постоянного жительства по данным Всесоюзной переписи населения 1989 года.
Минск, 1992 (для служебного пользования). С. 58–61; Итоги Всесоюзной переписи
населения 1970 года по Белорусской ССР. Часть II. Минск, 1973 (Центральное статистическое управление при Совете министров БССР. Для служебного пользования).
С. 237.
Таблица X
Распределение мигрантов в Минске по возрасту 1950–1969 гг.
А) Абсолютные числа
1950*
1955
1960
1965
1969
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
–
–
1119
924
1398
326
1250
391
1420
474
5–9
1347
1027
764
604
1126
220
868
254
896
306
10–14
1138
681
455
197
1213
177
626
165
612
174
8142
≤4
15–19
9631
4043
14979
7175
7114
2382
11674
4121
21236
20–24
8709
9153
13076
8748
11151
6796
10221
7042
21392 11138
25–29
6003
5460
8283
6809
4052
2155
7409
4636
5288
4248
30–34
2360
2370
3270
2614
2563
1168
2503
1712
3704
2384
35–39
1656
1754
1518
1250
1651
656
1119
1011
1624
954
340
Окончание таблицы X
1950*
40–44
1955
1960
1965
1969
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
1104
1084
1187
857
1148
308
1100
599
1076
636
45–49
798
741
898
577
699
212
594
298
636
256
50–54
543
452
657
407
455
151
433
161
340
136
55–59
429
319
559
268
443
135
495
158
452
138
≥ 60
854
608
901
525
1661
467
1706
679
1504
732
Неизвестно
нет
свед.
нет
свед.
65
44
63
31
нет
свед.
нет
свед.
16
20
Итого
35 082 27 722 47 905 30 999 34 737 15 184 39 998 21 227 58 921 30 038
Б) В %
1950*
пропис.
1955
выпис.
пропис.
выпис.
1960
пропис.
1965
выпис.
пропис.
1969
выпис.
пропис.
выпис.
≤4
–
–
2,3
2,9
4,0
2,1
3,1
1,8
2,4
1,6
5–9
3,8
3,7
1,6
1,9
3,2
1,4
2,2
1,2
1,5
1,0
10–14
3,2
2,5
0,9
0,6
3,5
1,2
1,6
0,8
1,0
0,6
15–19
27,4
14,6
31,3
23,1
20,5
15,7
29,2
19,4
36,0
27,1
20–24
24,8
33,0
27,3
28,2
32,7
44,7
25,5
33,2
36,3
37,1
25–29
17,1
19,7
17,3
21,9
11,7
14,2
18,5
21,8
8,9
14,1
30–34
6,7
8,5
6,8
8,4
7,4
7,7
6,2
8,1
6,3
7,9
35–39
4,7
6,3
3,2
4,0
4,7
4,3
2,8
4,8
2,7
3,2
40–44
3,1
3,9
2,5
2,8
3,3
2,0
2,7
2,8
1,8
2,1
45–49
2,3
2,7
1,9
1,9
2,0
1,4
1,5
1,4
1,0
0,8
50–54
1,5
1,6
1,4
1,3
1,3
1,0
1,1
0,8
0,6
0,4
55–59
1,2
1,1
1,2
0,9
1,3
0,9
1,2
0,7
0,8
0,4
≥ 60
2,4
2,2
1,9
1,7
4,8
3,1
4,3
3,2
2,5
2,4
Неизвестно
нет
свед.
нет
свед.
0,1
0,1
0,2
0,2
нет
свед.
нет
свед.
0,02
0,1
Итого
100
100
100
100
100
100
100
100
100
100
*
Возрастные когорты до двадцати лет: 1–7, 8–15, 16–19.
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 1835. Л. 4–4 об.; Д. 1888. Л. 29–29 об.; Ф. 1035.
Оп. 1. Д. 800. Л. 9–9 об.; Д. 2229. Л. 11–12; Д. 3715. Л. 6–6 об.
341
Таблица XI
Распределение мигрантов в Минске по половому признаку 1945–1969 гг.
Год
Прибыло
Мужчин
Выбыло
Женщин
Мужчин
Женщин
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
1945
29 190
50,1
29 084
49,9
3895
44,5
4865
55,5
1946
33 373
54,5
27 805
46,5
6299
41,3
8937
48,7
1947
22 025
51,1
21 103
48,9
12 182
46,3
14 000
43,7
1948
20 410
51,6
19 114
48,4
12 679
50,1
12 631
49,9
1949
18 971
51,2
18 042
48,8
13 095
53,4
11 412
46,6
1950
17 543
50,0
17 539
50,0
15 470
55,8
12 252
44,2
1951
24 553
50,7
23 865
49,3
15 608
56,6
11 947
44,4
1952
22 385
50,0
22 384
50,0
14 594
54,5
12 208
44,5
1953
28 085
52,5
25 405
47,5
13 160
50,9
12 683
49,1
1954
24 437
48,7
25 770
51,3
16 056
53,3
14 089
46,7
1955
26 028
54,3
21 877
45,7
17 313
55,8
13 686
44,2
1956
21 899
53,7
18 857
46,3
14 504
53,9
12 376
46,1
1957
21 763
51,8
20 214
48,2
11 752
52,1
10 795
48,9
1958
21 891
55,0
17 879
45,0
12 043
53,9
10 284
46,1
1959
18 216
52,9
16 218
47,1
9884
52,8
8845
47,2
1960
18 909
54,4
15 829
45,6
7699
50,6
7505
49,4
1961
17 614
52,6
15 891
47,3
8239
50,7
8019
49,3
1962
17 347
53,9
14 778
46,1
8372
53,9
7149
46,1
52,6
1963
20 605
57,1
15 423
42,9
9517
47,4
10 554
1964
22 062
57,1
16 553
42,9
9810
56,9
7439
43,1
1965
22 770
56,2
17 726
43,8
11 388
58,3
8139
41,7
1966
23 251
53,3
20 398
46,7
12 852
62,4
7745
37,6
1967
24 903
54,5
20 762
45,5
16 116
63,3
9358
36,7
1968
29 394
54,1
24 988
45,9
18 666
56,9
14 087
43,1
1969
33 320
55,4
26 776
44,6
18 896
63,6
10 802
36,4
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 1802. Л. 120–120 об. Л. 161–161 об. Л. 165–
165 об.; Д. 1817. Л. 4–4 об.; Д. 1826. Л. 2–2 об.; Д. 1835. Л. 4–4 об.; Д. 1846. Л. 4–4 об.;
Д. 1853. Л. 7–7 об.; Д. 1862. Л. 8–8 об.; Д. 1874. Л. 24–24 об.; Д. 1888. Л. 29–29 об.; НАРБ.
Ф. 30. Оп. 5. Д. 5298. Л. 50–50 об.; Д. 5748. Л. 45–45 об.; ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 349.
Л. 7–7 об.; Д. 570. Л. 3; Д. 800. Л. 9–9 об.; Д. 1053. Л. 3; Д. 1329. Л. 1–1 об.; Д. 1627.
Л. 1–1 об.; Д. 1912. Л. 12–12 об.; Д. 2229. Л. 11–12; Д. 2540. Л. 9–9 об.; Д. 2907. Л. 3–3 об.;
Д. 3325. Л. 1–1 об.; Д. 3712. Л. 6–6 об.
342
Таблица XII
Распределение мигрантов в Минске по принадлежности к республикам
1946–1969 гг.
Республика
Россия
1946
1950
1955
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
прирост
17 329
3246
14153
6253
5540
713
8739
6877
1862
Украина
2784
706
2078
1312
1051
261
1815
1244
571
Беларусь
31 967
6424
Азерб.
121
28
93
68
39
29
131
48
83
Грузия
92
18
94
72
71
1
89
59
30
Армения
19
4
15
23
28
–5
26
23
3
Туркм.
87
14
73
20
21
–1
49
26
23
Узбек.
592
72
520
84
99
–15
91
88
3
Тадж.
55
6
49
176
178
–2
1
1
0
Казах.
702
64
638
34
21
13
541
2196
–2255
Киргизия
96
32
64
19
36
–17
36
31
5
Молд.
38
36
2
20
34
–14
41
25
16
Литва
239
328
–89
277
184
93
357
178
179
Латвия
113
138
–25
77
94
–17
251
187
64
Эстония
43
16
27
20
77
–57
107
48
59
Карел.-Ф.
–
–
–
90
177
–87
329
335
–6
5747
3798
1949
2118
6693
–4575
4997
3051
1946
Неизв.
СССР
Зарубеж.
Итого
Республика
25 543 24 246 13 351 10 895 29 929 15 747 14 182
60 144 14 934 45 210 34 909 27 694
1034
302
61 178 15 236
732
4982
173
28
35 082 27 722
1960
7215
145
7360
47 546 30 776 16 770
359
223
136
47 905 30 999 16 906
1965
1969
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
пропис.
выпис.
прирост
Россия
6773
3045
3728
5223
3014
2209
4976
3434
1524
Украина
1481
621
860
1534
763
771
1584
924
660
Беларусь
20 316
8911
Азерб.
152
33
119
82
44
Грузия
133
45
88
77
Армения
50
32
18
21
Туркм.
50
16
34
Узбек.
126
46
80
11 405 26 934 11 448 15 486 43 936 16 596 27 340
38
80
42
38
41
36
144
94
50
22
–1
24
18
6
27
24
3
60
14
46
125
84
41
140
42
98
343
Окончание таблицы XII
Республика
1960
пропис.
выпис.
1965
пропис.
выпис.
пропис.
1969
выпис.
пропис.
выпис.
прирост
Тадж.
33
21
12
20
19
1
52
16
36
Казах.
376
480
–104
322
305
17
220
164
56
Киргизия
36
13
23
23
15
8
40
22
18
Молд.
44
28
16
70
58
12
48
62
–14
Литва
266
87
179
178
139
39
220
180
40
Латвия
262
150
112
131
139
–8
192
172
20
Эстония
142
50
92
61
57
4
60
42
18
4059
1300
2759
4854
2750
2101
7296
7072
224
Неизв.
СССР
34 299 14 878 19 421 39 679 18 992 20 757 58 968 28 834 30 134
Зарубеж.
Итого
438
306
132
817
605
212
1128
864
264
34 737 15 184 19 553 40 496 19 597 20 969 60 096 29 698 30 398
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 1802. Л. 162–163 об.; Д. 1835. Л. 2–3 об.; Д. 1888.
Л. 27–28 об.; Ф. 1035. Оп. 1. Д. 800. Л. 13–14 об.; Д. 2229. Л. 1–2 об.; Д. 3715. Л. 1–2 об.
Таблица XIII
Распределение мигрантов в Минске по городским и сельским поселениям
1945–1969 гг.
А) Территория СССР
Прибыло
Выбыло
Прирост
город
село
неизв.
город
село
неизв.
город
село
1945
25 646
17 950
13 080
3553
1010
4169
22 093
16 440
неизв.
8911
1946
27 218
24 647
8279
8530
2310
4094
18 688
22 337
4185
1947
19 769
18 744
4319
9820
4989
11 145
9949
13 755
–6826
1948
17 977
15 561
5986
10 008
5237
10 065
7969
10 324
–4079
1949
16 026
19 108
1636
13 037
5972
5460
2989
13 136
–3824
1950
15 829
16 006
3074
13 242
6700
7752
2587
9306
–4678
1951
16 276
26 236
5753
12 225
7202
8090
4051
19 034
–2337
1952
15 961
24 871
3741
13 220
8554
4967
2741
16 317
–1226
1953
20 720
24 870
7745
14 820
7534
3306
5400
17 336
4439
1954
19 675
25 000
5352
14 295
11 061
4486
5380
13 939
866
1955
17 696
23 799
6051
13 176
10 814
6786
4520
12 895
–735
1331
1956
16 313
19 198
4827
12 990
10 082
3496
3323
9116
1957
16 113
21 802
3597
11 323
8154
2619
4790
13 648
978
1958
15 812
19 436
4152
11 619
7687
2642
4193
11 749
1510
1959
14 653
15 099
3420
11 404
5011
1924
3249
10 988
1496
1960
15 835
14 269
4195
9620
3868
1390
6215
10 401
2805
344
Продолжение таблицы XIII
Прибыло
город
село
Выбыло
неизв.
город
село
Прирост
неизв.
город
село
неизв.
1961
15 732
14 636
3137
10 376
3970
1912
5356
10 666
1024
1962
14 352
13 710
3613
9756
3560
1766
4596
10 150
1847
1963
15 722
15 458
4240
10 554
3384
2212
5168
12 074
2038
1964
16 212
16 665
4951
10 998
3397
2334
5214
13 268
2617
2101
1965
17 374
17 454
4851
12 279
3893
2750
5095
13 561
1966
18 690
20 685
3480
12 211
4555
3367
6479
16 130
113
1967
19 849
20 944
4090
12 978
5814
6005
6871
15 130
–1915
1968
22 341
25 446
5845
14 087
5911
7674
8254
19 535
–1829
1969
24 116
27 576
7276
14 916
6866
7052
9200
20 710
224
Б) Территория БССР
Прибыло
Выбыло
Прирост
город
село
неизв.
город
село
неизв.
город
село
1945
7647
13 550
839
2006
115
35
5646
12 671
неизв.
240
1946
10 986
19 242
1739
4374
1854
196
6612
17 388
1543
1947
9701
15 550
911
5346
4058
991
4355
11 492
–80
1948
9804
12 912
805
5421
4445
535
4383
8467
270
1949
1243
9701
15
722
2520
12
451
7181
3
1950
9676
13 991
579
7069
5780
502
2607
8211
77
1951
8970
23 333
1090
5646
6186
763
3324
17147
327
–218
1952
9141
22 646
374
5965
7300
592
3176
15 346
1953
10 510
22 040
1900
7098
6374
1394
3412
15 666
506
1954
10 365
21 695
740
7119
9375
1518
3246
12 320
–778
1955
8842
20 681
406
5601
9373
773
3241
11 308
–367
1956
7823
16 622
104
6157
8507
210
1666
8115
–106
1958
8482
16 787
4
6694
6591
7
1788
10 196
–3
1959
8089
13 979
1
6387
4256
1
1702
9723
–
1960
8281
11 981
54
5531
3330
50
2750
8651
4
1961
8514
12 625
25
6114
3416
8
2400
9209
17
1962
8841
12 249
–
5927
2953
–
2914
9296
–
1963
9586
13 781
–
6259
2818
1
3327
10 963
–1
1964
10 237
15 063
–
6875
2812
–
3362
12 251
–
1965
11 100
15 834
–
8187
3261
–
2913
12 573
–
–
1966
11 901
18 983
–
7991
3768
–
3910
15 215
1967
12 924
19 343
3
8304
5037
1
4620
14 306
2
1968
15 076
23 635
–
8791
5244
–
6285
18 391
–
1969
17 748
26 188
–
10 370
6226
–
7378
19 962
–
345
Окончание таблицы XIII
В) Территория Минской области
Прибыло
Выбыло
Прирост
город
село
неизв.
город
село
неизв.
город
село
неизв.
1945
1388
9253
450
340
13
36
1048
8655
341
1946
1836
10 117
587
598
874
18
1238
9243
569
1947
1614
7130
271
1150
2401
606
464
4729
–335
1948
2223
7167
140
1090
2518
169
1133
4649
–29
1949
2223
7167
140
1090
2518
169
1133
4649
–29
1950
2141
7540
176
1124
2656
62
1017
4884
114
1951
1509
9498
229
735
2404
72
774
7094
157
1952
1480
10 535
81
675
2792
90
805
7743
–9
1953
1770
10 000
740
910
2614
248
860
7386
492
1954
2370
12 765
220
1302
4842
432
1068
7923
–212
1955
2496
11 992
134
1204
5343
189
1222
6649
–55
1956
2393
10 075
37
1324
4474
61
1069
5601
–24
1957
2473
12 000
4
1130
3627
8
1343
8373
–4
1958
2240
10 289
–1
1414
3455
1
826
6834
–
1959
2528
8891
–
1394
2408
1
1134
6483
–1
1960
2935
8223
29
1488
2179
28
1447
6044
1
1961
2953
8762
12
1527
2222
–
1426
6540
12
1962
2919
8731
–
1584
2037
–
1335
6694
–
1963
3131
9608
–
1585
1718
–
1546
7890
–
1964
3440
10 521
–
1843
1624
–
1597
8897
–
1965
3619
10 692
–
2043
1998
–
1576
8694
–
1966
4355
13 123
–
1924
2190
–
2431
10 933
–
1967
4271
12 669
2
2120
3001
1
2151
9668
1
1968
4937
14 957
–
2376
3027
–
2561
11 930
–
1969
5432
16 052
–
3114
3508
–
2318
12 544
–
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 1802. Л. 121–122 об.; Д. 1802. Л. 162–163 об.;
Д. 1802. Л. 166–167 об.; Д. 1817. Л. 2–3 об.; Д. 1826. Л. 3–4 об.; Д. 1835. Л. 2–3 об.;
Д. 1846. Л. 5–5 об.; Д. 1853. Л. 6–6 об.; Д. 1862. Л. 6–7 об.; Д. 1874. Л. 25–26 об.; Д. 1888.
Л. 27–28 об.; НАРБ. Ф. 30. Оп. 5. Д. 5289. Л. 48–49 об.; Д. 5748. Л. 43–44 об.; ГАМО.
Ф. 1035. Оп. 1. Д. 349. Л. 5–6 об.; Д. 570. Л. 5–6; Д. 800. Л. 13–14 об.; Д. 1053. Л. 6–7;
Д. 1329. Л. 2–3 об.; Д. 1627. Л. 2–3 об.; Д. 1912. Л. 13–13 об.; Д. 2229. Л. 1–2 об.; Д. 2540.
Л. 1–2 об.; Д. 2907. Л. 1–2 об.; Д. 3325. Л. 5–6 об.; Д. 3715. Л. 1–2 об.
346
347
иностр. граждане
–
–
дети, не учтенные в дом.
или пос. книгах
–
–
–
–
–
–
без выписки
–
1698
32
23
3497
–
– дети до 16 лет
без перепрописки
1337
26
просроч. паспорт
без прописки
13
всего
без паспорта
3101
–
–
– дети до 16 лет
Б) Частн. нарушения
–
–
–
–
квартиры
жители
–
21 212
–
17 067
дома, общежития, бараки
908
II/1962
общежития
623
II/1961
предприятия, организации, учр. образования
А) Проверка
Полугодие
–
–
–
–
1143
408
31
13
3076
–
–
–
–
23 194
876
II/1963
–
–
–
–
846
512
29
9
2712
–
–
–
–
20 007
513
II/1964
–
488
202
683
2738
944
1641
62
6556
33 933
297 554
51 702
143
–
659
II/1965
1
270
45
794
2557
929
1292
83
5926
27782
199 343
52776
124
–
620
II/1966
–
428
–
753
–
2133
–
117
–
–
208 583
–
–
–
515
II/1967
Нарушения системы прописки в Минске 1961–1970 гг.
(по свед. паспортного отдела милиции во втором полугодии)
1
1087
–
828
–
2903
–
138
–
–
260 298
–
–
–
354
I/1968*
14
301
–
655
–
1327
–
47
–
–
153 566
–
–
–
342
II/1969
5
191
–
223
–
1581
–
33
–
–
162 685
–
–
–
357
II/1970
Таблица XIV
348
II/1961
–
– тов. суд
–
2260
1237
3497
38
–
1861
1015
3076
17
–
–
–
1464
II/1963
–
1431
1164
2712
16
23
414
863
1277
II/1964
8
2554
1408
–
–
–
–
–
–
II/1965
12
1909
1261
–
–
–
–
–
–
II/1966
26
2404
1304
3768
–
–
–
–
–
II/1967
4
2120
940
3136
–
–
–
–
–
I/1968*
3
1796
526
2430
500
–
–
–
–
II/1969
15
2169
996
3269
481
–
–
–
–
II/1970
Источник: АМВД. Ф. 49. Оп. 1. Д. 20. Л. 194–197; Д. 21. Л. 134–139; Д. 24. Л. 207–211; Д. 25. Л. 149–152; Д. 30. Л. 118–119; Д. 35. Л. 96–97;
Д. 41. Л. 119–122; Д. 41. Л. 269–271; Д. 48. Л. 295–297; Д. 57. Л. 344–346.
Для второго полугодия 1968 г. сведения отсутствуют.
2014
– наказан
*
3061
1087
процессы
– замечание
Г) Прин. меры
19
устр-во на раб. без паспорта и прописки
–
–
–
–
– наймодатель
–
1706
II/1962
–
1706
– коменданты, домуправы
– домовладелец
пред-ние жилья без прописки
В) Недочеты руковод. персонала
Полугодие
Окончание таблицы XIV
Таблица XV
Использование государственной жилплощади в Минске на 1 мая 1945 г.
Советы
Народные комиссариаты
A
B
C
Кооперативы,
организации
Всего
Жилые дома
– кол-во
– комнат
– жилплощадь м2
2075
15 093
177 276
136
2059
38 993
64
659
9694
107
1846
39 856
8
88
1184
2390
19 745
267 003
– жильцы
– м2/человека
46 340
3,8
7410
5,2
2120
4,5
7469
5,2
253
4,7
63 392
4,2
Бараки
– кол-во
– жилплощадь м2
32
7662
31
6468
2
249
26
4253
–
–
91
18 632
– жильцы
– м2/человека
3544
2,2
1323
4,9
59
4,4
1235
3,4
–
–
6161
3,0
167
45 461
66
9943
133
44 109
8
1184
2481
285 635
49 884
3,7
8733
5,2
2179
4,5
8704
5,0
253
4,7
69 753
4,0
Др. здания
– кол-во
– жилплощадь м2
–
–
4
676
4
248
13
1703
1
6
22
2633
– жильцы
– м2/человека
–
–
144
4,7
80
3,1
441
3,8
3
2,0
668
3,9
Итого
– жилплощадь м2
184 938
46 137
10 191
45 812
1190
288 268
– жильцы
– м2/человека
49 884
3,7
8877
5,2
2259
4,5
9145
5,0
256
4,6
70921
4,0
20
130
–
378
–
528
Промежуточная сумма
– кол-во
2107
184 938
– жилплощадь м2
– жильцы
– м2/человека
Люди во временных квартирах
A: Народный комиссариат промышленности.
B: Народные комиссариаты транспорта и связи.
C: Народные комиссариаты коммунального, сельского хозяйства, образования,
здравоохранения, финансов, строительства.
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 442. Л. 3–3 об.
349
Таблица XVI
Использование государственной жилплощади в Минске на 1 января 1950 г.
Советы
A
Министерства
B
C
Жилые дома
– кол-во
2059
715
161
– жилплощадь (в м2) 241 408 164 026 28 044
– квартиры
– комнаты
– жильцы
– м2/чел.
Бараки
– кол-во
– жилплощадь (в м2)
– квартиры
– жильцы
– м2/чел.
Др. здания
– жилплощадь (в м2)
Кооперативы,
организации
Всего
503
61
149758 12803
3593
63 4206
29 520
5,1
2335
5,5
16 221
42 106
131 396
4,8
7697
18 778
54 229
4,4
33 566
4,9
5350
5,2
8524
23328
6396
5,9
85
18 688
176
41 016
26
4013
150
37 972
210
28 858
8
1586
655
132 133
1333
4738
3,9
9863
4,2
808
4,9
6943
8849
4,3
6681
4,3
330
4,8
8276
31 269
4,2
35
8476
768
–
8852
192
18 323
969
–
–
1961
4,5
63
3,0
972
4510
4,1
– комнаты
3
– жильцы
19
2293
174
1,9
3,7
4,4
– м2/чел.
Итого
– жилплощадь (в м2) 260 131 213 518 32 825
– жильцы
– м2/чел.
Люди во временных
квартирах
94
38 167
Д
58 986
4,4
28
45 722
4,7
13
6332
5,2
36
69 718
187468 14 581 784 662
14 237
4,9
–
38 162
4,9
172
2728
5,3
–
167 175
4,7
249
A: Министерство промышленности.
B: Министерства связи и коммуникации.
C: Министерство строительства.
Д: Министерства коммунального, сельского хозяйства, образования, здравоохранения, финансов.
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 595. Л. 8, 10–10 об.
350
Таблица XVII
Государственная жилплощадь в Минске и ее оснащение на 1 января 1960 г.
Здания
– жилые дома
– дома с жилплощадью
Министерства
Минис- Коопе- ОргаБССР
терства рати- низавы
ции
и вевсего
из них:
Советы домства
СССР
Всего
5643
189
6557
214
2518
17
742
14
96
7
76
1
Личная жилплощадь (м2)
– жилые дома
– дома с жилплощадью
1 726 909 509 862
17 521
660
292 738
3240
37 413 32 702 2 089 762
352
92
21 205
Промежуточная сумма
– подвалы
– общежития
– Всего
Общая жилплощадь (м2)
1 744 430 510 522
6751
3181
18 275
1041
1 769 456 514 744
295 978
1458
17 601
315 037
37 765 32 794 2 110 967
133
110
8452
3042
4312
209 230
40 940 37 216 2 328 649
– жилые дома
– дома с жилплощадью
2 592 648 728 016
22 828
926
412 584
4775
58 344 49 513 3 113 089
438
139
28 180
Всего
Квартиры
– жилые дома
– дома с жилплощадью
2 615 476 728 942
417 359
58 782 49 652 3 141 269
Всего
Комнаты
– жилые дома
– дома с жилплощадью
49 246
483
17 923
29
7483
60
1034
18
847
2
58 610
563
49 729
17 952
7543
1052
849
59 173
114 980
967
36 257
51
18 180
136
2461
26
1959
4
137 580
1133
Всего
Жильцы
– жилые дома
– дома с жилплощадью
115 947
36 308
18 316
2487
1963
138 713
311 524
3681
85 045
107
46 502
553
5853
78
4356
9
368 235
4321
Промежуточная сумма
– подвалы
– общежития
Всего
– м2 жилплощадь/чел.
315 205
1372
43 147
359 724
4,9
85 152
592
225
85 969
6,0
47 055
303
3119
50 477
6,2
5931
14
765
6710
6,1
4365
23
725
5113
7,3
372 556
1712
47 756
422 024
5,5
– м2 полезная площадь/
чел.
7,3
8,5
8,3
8,8
9,7
7,4
Источник: ГАМО. Ф. 1035. Оп. 1. Д. 638. Л. 69–70.
351
Таблица XVIII
Строительство квартир в Минске в результате пятилеток с 1946–1990 гг.
Пятилетка
Инвестиции
(в млн
руб.)*
Квартиры
(в тыс.)
1946–1950
54
1951–1955
104
1956–1960
Жилплощадь (в тыс. м2)**
гос-во
коопер-вы
частники
всего
нет свед.
435
–
80
515
нет свед.
559
–
70
629
160
нет свед.
928
–
142
1070
1961–1965
304
47,5
2175
301
161
2637
1966–1970
486
80,7
2565
781
171
3518
1971–1975
655
88,2
3302
948
68
4318
1976–1980
667
74,8
2892
881
23
3796
1981–1985
693
76,7
2911
1128
21
4060
1986–1990
834
75,2
2970
1170
–
4140
*
1945–1960 в ценах на 1 июля 1955 г.
утверждению Минского горсовета, в начале 1951 г. жилплощадь увеличилась
за период 1946–1950 гг. лишь на 460300 м2. Следовательно, министерствами и ведомствами было сооружено 356500 м2, частниками 69500 м2 и Советами 31700 м2. ГАМО.
Ф. 2631. Оп. 1. Д. 4. Л. 72.
В опубликованном варианте официальной статистики сумма жилплощади, построенной в период 1946–1960 гг. была сильно завышена по сравнению с выше приведенной
таблицей, данные которой предназначались для служебного использования: 1946–1950:
886000 м2, 1951–1955: 1130000 м2; 1956–1960: 1925000 м2. Народное хозяйство Белорусской ССР. Юбилейный статистический ежегодник. Минск, 1978. С. 189.
** По
Источник: Народное хозяйство города Минска. Статистический сборник за 1940–
1960 гг. Минск, 1961. С. 74–75; Народное хозяйство города Минскa в одиннадцатой пятилетке. Минск, 1986. С. 117; Народное хозяйство города Минска в 1990 году. Минск,
1991. С. 73.
Таблица XIX
Жилплощадь в Минске 1940–1990 гг.
(общая полезная площадь в тыс. м2 на конец года)
Год
Жилплощадь
Из нее
государственная
личная
1940
1800
1375
425
1945
584
416
167
1950
1580
1121
459
1960
4537
3554
983
352
Окончание таблицы XIX
Год
Жилплощадь
Из нее
государственная
личная
1965
6915
5775
1140
1970
10 009
8774
1235
1975
14 034
12 872
1162
1980
17 696
16 637
1059
1985
21 148
20 130
1018
1990
24 572
23 419
1153
Источник: Народное хозяйство города Минска в 1978 г. Минск, 1979 (статистическое управление города Минска). С. 152; Народное хозяйство города Минскa в
одиннадцатой пятилетке. Минск, 1986 (Минскoe управление по статистике). С. 142;
Народное хозяйство города Минскa в 1990 году. Минск, 1991 (Минскoe управление
по статистике). С. 75.
Таблица XX
Основная комплектация минской жилплощади 1945–1979 гг. (в тыс. м2)
Квартирный фонд, тыс. м2
советы
абсолют.
числа
органы
власти
кооперативы
частные
дома
всего
%
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
1 мая 1945 г.
Жилая
площадь
184,9
45,6
103,8
25,6
–
–
117,2
28,9
405.9
100
электр-во
90,9
49,1
65,1
62,4
–
–
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
водопровод
28,5
15,4
34,2
32,9
–
–
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
канализация
17,1
9,2
28,3
27,2
–
–
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
центральное отопление
0,3
0,2
18,3
17,6
–
–
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
1 января 1950 г.
Жилая
площадь
260,1
нет
свед.
524,5
нет
свед.
–
–
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
электр-во
251,0
96,5
514,7
98,1
–
–
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
353
Продолжение таблицы XX
Квартирный фонд, тыс. м2
советы
органы
власти
кооперативы
частные
дома
всего
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
водопровод
88,9
34,2
242,9
46,3
–
–
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
канализация
49,9
19,2
207,2
39,5
–
–
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
центральное отопление
10,8
4,1
218,1
41,6
–
–
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
1 января 1960 г.
Жилая
площадь
728,9
17,8
2412,3
58,8
–
–
959,4
23,4
4100,6
100
электр-во
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
нет
свед.
–
–
720,7
75,1
нет
свед.
нет
свед.
водопровод
331,4
45,5
1177,6
48,8
–
–
67,1
7,0
1576,1
38,4
канализация
314,2
43,1
1137,3
47,1
–
–
21,7
2,3
1159,0
28,3
центральное отопление
146,5
20,1
746,8
40,8
–
–
68,5
7,1
961,8
23,5
паровое
отопление
899,0
12,3
382,9
15,9
–
–
–
–
472,8
11,5
горячая
вода
68,5
9,4
380,7
15,8
–
–
–
–
449,2
11,0
ванна
(душ)
211,4
29,0
853,9
35,4
–
–
22,0
2,3
1087,3
26,5
газ
105,4
14,5
226,9
9,4
–
–
54,4
5,7
386,7
9,4
1 января 1979 г.
Жилая
площадь
8579,0
52,7
4072,5
25,0 2521,9
15,5
1102,6
6,8
водопровод
8487,3
98,9
3900,8
95,8 2521,9 100,0
256,9
23,3 15 166,9
93,2
канализа- 8484,0
ция
98,9
3892,9
95,6 2521,9 100,0
255,2
23,1 15 154,0
93,1
централь- 8483,7
ное отопление
98,9
3907,4
95,2 2521,9 100,0
777,7
70,5 15 690,7
96,4
354
16 276,0 100,0
Окончание таблицы XX
Квартирный фонд, тыс.
советы
органы
власти
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
горячая
вода
7444,7
86,8
3074,9
ванна
(душ)
8376,0
97,6
газ
8106,9
94,5
%
кооперативы
абсолют.
числа
%
м2
частные
дома
всего
абсолют.
числа
%
абсолют.
числа
%
75,5 2521,9 100,0
1,3
0,1
13 042,8
80,1
3652,3
89,7 2521,9 100,0
143,5
13,0 14 693,7
90,3
3451,9
84,8 2411,8
1090,1 98,9 15 060,7
92,5
95,6
Источник: ГАМО. Ф. 2305. Оп. 1. Д. 442. Л. 15; Д. 595. Л. 8 об.; ГАМО. Ф. 1035.
Оп. 1. Д. 638. Л. 67, 69–70; Жилищно-коммунальное хозяйство Белоруссии в десятой
пятилетке / под. ред. А. И. Безлюдова. Минск, 1980. С. 130. При всесоюзной инвентаризации жилплощади в 1960 году официальная статистика строилась, учитывая индивидульную жилплощадь, а не общую, как в этой таблице. В целом индивидуальная
жилплощадь составляла для Советов 510 500 м² и для органов власти – 1 600 400 м².
На основе базовых данных по отдельным отраслям обеспечения наблюдались более
высокие, чем в этой таблице, процентные доли.
Таблица XXI
Квартиры в Минске по числу комнат 1961–1972 гг. (в тыс.)
Квартиры
1961 1962 1963 1964 1965 1966 1967 1968 1969 1970 1971 1972
1 комната
18,4
21,3
23,7
26,2
28,7
31,9
34,1
35,6
36,8
37,0
2 комнаты
37,0
43,5
49,3
56,2
62,5
69,0
75,0
83,4
92,0
99,3 107,5 115,4
3 комнаты
23,3
25,4
27,1
28,5
29,4
30,6
32,3
34,8
37,3
39,5
42,2
45,4
4 комнаты
7,3
7,7
8,1
8,5
9,4
10,0
11,0
12,3
13,3
14,5
15,2
16,5
Всего
85,9
97,8 108,2 119,3 130,0 141,5 152,4 166,1 178,8 190,3 204,8 219,4
40,0
42,2
Источник: Грецкая Г. В. Динамика изменения квартирного состава жилищного
фонда Минска / Преобразование городской среды. Тезисы докладов республиканской
научно-технической конференции. (10–11 мая 1973 г.) Минск, 1973. С. 109.
355
356
Коммунальная
(многосемейная)
квартира
8937
180 751
≥ 4 комнаты
часть помещения
7329
14 279
3 комнаты
775
25 173
Частный дом
2770
67 238
2 комнаты
367 700
368 953
3 комнаты
≥ 4 комнаты
6141
164 328
14 030
6998
2523
639
24 199
67 093
539 808
552 766
2 комнаты
135 464
171 197
1 комната
Из них
595
3099
26
31
27
17
108
41
319
1598
2717
4690
2201
13 324
223
300
220
119
866
104
934
11 360
33 016
45 480
прожи- прожива- одинокие
вающие с ющие без
семьей
семьи
1 160 444 1 110 274
Люди
1 комната
Отдельная квартира
Квартира
2389
57 251
3376
1954
769
210
6313
15 341
96 985
170 507
47 405
330 314
Семьи
1325
22 591
693
602
271
87
1656
954
9053
49 317
21 138
80 499
2
796
22 008
691
466
219
52
1429
2526
23 652
61 147
13 518
100 866
3
238
10 840
780
430
166
56
1432
5279
48 980
47 069
11 352
112 694
4
30
1812
1212
456
113
15
1796
6582
15 300
12 974
1397
36 255
151
9762
7451
2676
660
85
10 872
36 491
82 718
69 457
7226
195 902
количество
родственников
5 и более
количество семей
Количество членов семьи
Распределение семей по размеру и типу их жилья и количества жилых комнат в 1989 г.
Таблица XXII
357
5531
449
43 289
3 комнаты
≥ 4 комнаты
часть дома
8833
3368
3 комнаты
≥ 4 комнаты
1 385 062
44 631
1560
46 191
3286
8515
16 990
10 954
325
40 070
444
5489
42 814
109 434
52 718
1604
42 635
44242
13
41
168
323
33
579
2
11
106
2382
97 429
4331
30 787
35 119
69
277
886
1312
96
2640
3
31
440
10 649
421 793
14 776
664
15 440
848
3458
5356
3704
109
12 475
97
1529
13 820
39 414
113 510
4295
476
4771
192
641
1717
1401
42
3993
18
274
4041
16 932
134 366
6184
144
6328
205
685
1581
1232
32
3735
15
478
5401
15318
132 654
4035
44
4097
206
756
1670
946
31
3609
17
543
3623
6418
41 263
262
–
262
245
376
388
125
4
1138
47
234
755
746
224 328
1349
–
1349
1463
2154
2133
672
21
6443
295
1335
4037
3944
Источник: Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер семей, национальный состав, уровень образования, источник средств существования, баланс трудовых ресурсов, жилищные условия населения города Минска в разрезе внутригородских районов.
По данным Всесоюзной переписи населения на 12 января 1989 года. Минск, 1991. (Для служебного использования.) С. 163–164.
1535 209
50 566
≥ 1 комната
Всего
74 982
часть помещения
125 552
18 044
2 комнаты
Общежитие
12 589
1 комната
454
43 360
2 комнаты
Часть помещения
122 465
1 комната
358
–
–
–
0,7
моторы, тыс. шт.
шарикоподшипники, млн шт.
конвейеры, шт.
металлические верстаки, тыс. шт.
–
–
–
–
телевизоры, тыс. шт.
радио, тыс. шт.
холодильники, тыс. шт.
фотоаппараты, тыс. шт.
Электроника
металлические инструменты, млн нет свед.
руб.
–
погрузчики, шт.
70,0
велосипеды, тыс. шт.
–
–
бульдозеры, шт.
2,4
мотоциклы, тыс. шт.
0,036
грузовые автомобили, тыс. шт.
тракторы, тыс. шт.
Транспортные средства/машины
1950
–
–
46,3
5,8
нет свед.
1,5
–
6,2
–
–
–
419,8
23,4
12,9
18,3
1955
297
–
77,9
103,2
нет свед.
2,9
нет свед.
19,9
–
–
369
286,6
101,4
18,0
34,2
1960
83,4
60,1
312,2
289,4
9,8
3,8
нет свед.
32,7
нет свед.
–
нет свед.
433
121,4
22,0
70,2
1965
535,9
216,5
423,6
634,8
28,0
3,5
21
44,4
107,0
840
605
519,7
152,4
27,3
80,3
1970
511,1
558,0
406,0
497,1
33,2
4,3
27
53,2
125,0
1066
333
600,4
187,7
32,2
85,9
1975
Производственные показатели в Минске 1950–1990 гг.
1020,5
614,1
464,2
501,5
39,3
5,4
27
53,3
138,0
917
400
695,0
217,3
36,0
89,6
1980
94,0
657,1
555,4
755,8
39,7
5,4
36
54,8
149,5
1699
431
772,6
230,4
37,5
96,0
1985
171,8
728,0
98,1
1067,5
46,2
3,8
49
48,6
158,7
1936
226
845,5
225,0
37,1
100,7
1990
Таблица XXIII
359
нет свед.
кожаная галантерея, млн руб.
нет свед.
мебель, млн руб.
обои, млн рулонов
нет свед.
нет свед.
127
нет свед.
143,7
6,3
нет свед.
205
нет свед.
нет свед.
нет свед.
–
нет свед.
нет свед.
157
нет свед.
179,8
9,1
17,4
675
нет свед.
нет свед.
нет свед.
909,7
нет свед.
5,4
130
нет свед.
228,2
10,2
22,5
1779
нет свед.
нет свед.
нет свед.
1266
33,9
14,2
171
15,7
231,0
12,9
28,7
2375
742
908
1306
2379
40,2
22,9
143
22,9
227,8
13,2
34,8
2946
793
1348
1560
3788
40,2
29,9
152,2
28,5
213,6
11,3
39,4
3200
1114,0
2350,1
3113
7289
43,3
45,0
149,7
34,4
216,3
12,0
41,3
3201
2823,2
3514,4
4616
8508
51,0
65,9
123,0
42,4
–
12,1
39,1
3340
2838,8
3895,3
5837
11960
Источники: Народное хозяйство города Минска. Статистический сборник за 1940–1960 гг. Минск, 1961. С. 43–45; Народное хозяйство города Минска в 1971 году. Минск, 1972. С. 3; Народное хозяйство города Минска в одиннадцатой пятилетке. Минск, 1986. С. 73–76; Народное
хозяйство города Минска в 1990 году. Минск, 1991 (Минскoe управление статистики). С. 155–157.
122
нет свед.
фанера, тыс. м3
Дерево/бумага
126,0
3,9
нет свед.
156,7
нет свед.
товары хромовой кожи, млн м2
обувь, млн пар
шерстяная ткань, млн
м2
верхняя одежда, тыс. шт.
Текстиль/кожа
плитка облицовочная, тыс.
нет свед.
кафель, тыс. м2
м2
нет свед.
–
посуда, тыс. руб.
Фарфор
наручные часы, тыс. шт.
Таблица XXIV
Доля отдельных отраслей промышленности в объеме валовой продукции
в Минске 1945–1990 гг. (в %)
1945 1950 1955 1960 1965 1970 1975 1980 1985 1990
Вся продукция
100
100
100
100
100
100
100
100
100
100
электроэнергия
1,8
3,4
4,3
2,2
2,1
1,7
0,9
1,1
1,5
0,0
химия и нефтехимия
–
–
–
–
1,9
1,0
0,9
1,1
0,8
1,0
машино- и станкостроение
5,9
23,2
46,0
45,7
57,8
56,0
64,0
64,9
63,4
70,3
дерево, целлюлоза и бумага
5,9
4,5
2,1
1,3
2,0
1,6
1,3
1,1
1,3
1,4
строительные
материалы
0,9
4,5
3,3
4,0
3,9
3,0
2,6
2,3
2,6
2,3
стекло и фарфор
–
–
–
1,3
0,3
0,2
0,2
0,2
0,2
0,2
легкая промышленность
15,9
28,8
18,6
28,7
18,7
23,1
18,8
18,8
19,2
15,3
продукты питания
19,5
28,8
17,6
14,0
12,0
12,1
10,4
9,4
9,6
7,8
печатная отрасль
–
–
–
–
–
0,5
0,4
0,4
0,5
0,6
металлургия
цветных
металлов
–
–
–
–
–
0,2
0,2
0,2
0,2
0,2
4,0
2,3
1,9
2,0
1,7
0,6
0,3
0,5
0,7
0,9
другое
Источник: Народное хозяйство города Минска. Статистический сборник за
1940–1960 гг. Минск, 1961. С. 39; Народное хозяйство города Минска в 1971 году.
Статистический сборник. Минск, 1972. С. 30; Народное хозяйство города Минска в
одиннадцатой пятилетке. Минск, 1986. С. 71; Народное хозяйство города Минска в
1990 году. Минск, 1991. С. 132.
Таблица XXV
Рабочие и служащие по отраслям промышленности
в Минске 1960–1990 гг. (в тыс.)
Всего
электроэнергетика
1960
1965
1970
1975
1980
1985
1990
139,8
197,5
258,1
286,8
325,9
338,6
324,9
1,5
2,2
2,5
1,1
1,4
1,3
0,3
химическая
2,3
2,4
2,7
2,8
3,6
3,4
3,3
машиностроение
84,7
135,7
186,2
214,3
245,0
253,3
244,2
дерево, бумага
3,1
3,7
4,1
3,7
4,0
3,9
4,7
строительные материалы
8,2
8,7
10,3
19,7
12,1
13,1
13,3
стекло, фарфор
0,6
1,0
1,0
1,0
1,2
1,3
1,2
360
Окончание таблицы XXV
1960
1965
1970
1975
1980
1985
1990
легкая промышленность
27,9
30,4
34,3
35,9
37,7
38,1
32,4
продукты питания
7,5
8,2
10,2
11,1
12,0
12,8
10,8
Источник: Народное хозяйство города Минска в 1978 г. Минск, 1979. С. 81; Народное хозяйство города в одиннадцатой пятилетке. Минск, 1986. С. 84; Народное хозяйство города Минскa в 1990 году. Минск, 1991. С. 25.
Таблица XXVI
Количество занятых в Минске по отраслям экономики 1940–1990 гг. (в тыс.)
1940 1945 1950 1955 1960 1965 1970 1975 1980 1985 1990
Всего
123,3 55,2 136,6 294,3 298,8 419,9 558,9 671,3 786,2 832,6 829,5
промышленность
37,5
9,5
53,2
92,6 139,8 197,6 258,1 286,8 325,9 338,6 324,9
транспорт
26,4
12,7
18,9
25,5
33,4
35,7
41,3
49,8
59,7
63,5
55,2
–
–
–
–
–
5,9
8,6
10,5
11,8
11,1
10,2
строительство
13,1
7,1
22,0
26,8
33,8
42,1
63,9
76,7
86,1
85,4
94,2
торговля, рестораны
12,2
3,7
9,0
14,8
22,6
30,5
43,0
53,1
64,1
65,7
66,5
жилье, сфера
обслуживания
4,7
2,0
3,2
5,9
11,2
14,5
17,2
22,9
24,1
28,3
25,9
здравоохранение и
социальное
обеспечение
5,9
7,7
5,5
8,3
13,6
19,2
25,3
30,1
35,9
39,1
47,0
образование
–
–
–
–
–
28,8
36,4
48,4
55,1
63,9
72,8
9,5
4,8
10,9
15,6
27,8
20,1
31,3
52,9
69,4
78,7
77,1
–
–
–
–
–
1,5
1,9
2,8
4,6
5,2
4,8
управление
9,7
5,6
9,2
9,4
9,8
13,4
16,3
22,2
23,0
22,4
14,2
другие
4,2
2,1
4,6
5,3
6,9
–
–
–
–
–
–
члены промышленных
кооперативов
6,1
1,2
4,7
7,1
–
–
–
–
–
–
–
связь
наука
кредит, страхование
Источник: Народное хозяйство города Минска. Статистический сборник за 1940–
1960 гг. Минск, 1961. С. 10–11; Народное хозяйство города в 1971 году. Минск, 1972.
С. 83; Народное хозяйство города Минскa в 1978 г. Минск, 1979. С. 135–136; Народное
хозяйство города Минскa в 1990 году. Минск, 1991. С. 23.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Белорусские
БГЧ
ВАН
KM
KM 2
KM 3
ЛM
MП
ПГКБ
Полымя
Беларускі гістарычны часопіс. Мінск
СГНВесці акадэміі навук БССР. Серыя грамадскіх навук
Мінск
Каштоўнасці мінуўшчыны. Праблемы захавання культурна-гістарычнай спадыны Мінска. Матэрыялы канферэнцыі. Мінск, 12 лістапада 1997 г. Мінск, 1998
Каштоўнасці мінуўшчыны 2. Праблемы захавання архітэктурнай спадчыны саввецкага перыяду. Матэрыялы канферэнцыі. Мінск, 12 лістапада 1998 г. Мінск, 1999
Каштоўнасці мінуўшчыны 3. Помнікі культурнага дойлідства на Беларусі. Матэрыялы канферэнцыі. Мінск, 18 лістапада 1999 г. Мінск, 2000
Літаратура і мастацтва. Мінск.
Мінская праўда. Мінск
Помнікі гісторыі і культуры Беларусі. Мінск
Полымя. Мінск
Русские
АМВД
Архив Министерства внутренних дел Республики Беларусь, Минск
АС
Архитектура и строительство. Москва
АСССР
Архитектура СССР. Москва
АТСССР
Архитектурное творчество СССР. Москва
БГАКФД
Белорусский государственный архив кинофотодокументов, Дзержинск
Беларусь
Беларусь. Минск
Белгоспроект
Белорусский государственный проектный институт
БССР
Белорусская Социалистическая Советская Республика
БГПИ СООТИ Белорусский государственный проектный институт «Белгоспроект». Сборник обмена опытом и технической информации. Минск
362
ВКП(б)
ГАМО
Госконтроль
Госплан
Госстрой
ЖС
Источник
Комсомол
КП(б)Б
КПБ
КПСС
МГУС
Минскпроект
НАРБ
Неман
НКВД
Оргнабор
ПБ
РСФСР
САБ
САМ
СБ
СНРБПИ
СНРИСА
ЦГАНТД
ЦК
Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)
Государственный архив Минской области, Минск
Комиссия государственного контроля
Государственная плановая комиссия
Государственный комитет по делам строительства
Жилищное строительство. Москва
Источник. Документы русской истории. Москва
Коммунистический союз молодежи
Коммунистическая партия (большевиков) Белоруссии
Коммунистическая партия Белоруссии
Коммунистическая партия Советского Союза
Минское городское управление статистики, Минск
Государственный проектный институт исполкома Минского городского Совета народных депутатов
Национальный Архив Республики Беларусь, Минск
Неман. Минск
Народный комиссариат внутренних дел
Отдел переселения и организованного набора рабочих
Промышленность Белоруссии. Минск
Российская Советская Федеративная Социалистическая
Республика
Строительство и архитектура Белоруссии. Минск 1970–
1990/Архитектура и строительство. Минск
Строительство и архитектура Москвы. Москва
Советская Белоруссия. Минск
Сборник научных работ Белорусского политехнического
института. Минск
Сборник научных работ Института строительства и архитектуры АН БССР. Минск
Центральный государственный архив научно-технической документации Республики Беларусь. Минск
Центральный комитет
Иностранные
CMR
JEE
JGO
SG
SR
Cahiers du Monde russe. Paris
Jews in Eastern Europe. Jerusalem
Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. München
Soviet Geography. Review & Translation. Silver Spring, MD
Slavic Review. American Quarterly of Soviet and East European Studies. USA
БИБЛИОГРАФИЯ1
1. Литература
Бібліяграфічны даведнік навуковых работ супрацоўнікаў гістарычнага
факультэта Белдзяржаўуніверсітэта (1921–1994 гг.). Мінск, 1994.
Газеты Беларускай ССР. 1917–1975. Бібліяграфічны паказальнік. Частка I–II. Мінск, 1984–1985.
Гарады Беларусі. Рэкамендацыйны бібліяграфічны паказальнік. Мінск,
1987.
Древнему и вечно юному Минску. 900 лет. (Обзор художественной литературы). Минск, 1966.
Іх імёнамі названы вуліцы беларускай сталіцы. Рэкамендацыйны спіс
літаратуры / Склад. Сокал М. У. Рэд. Сіленка В. М. Мінск, 1975.
Кнігі Беларускай ССР. Зводная бібліяграфія. 1961–1965. Мінск, 1968.
Зводный сістэматычны паказальнік. 1966–1970. Мінск, 1973. 1971–1975.
Мінск, 1981.
Мінску – 900 год. Рэкамендацыйны паказальнік літэратуры. Мінск, 1967.
Byelorussian Statehood. Reader and Bibliography / ed. by Kipel V., Kipel Z.
New York, 1988.
Parkins M. F. City Planning in Soviet Russia. With an Interpretative Bibliography. Chicago, 1953.
Sakalouski U. Weißrußland und Deutschland. Geistes- und Kulturbeziehungen
zwischen 1914 und 1941. Bd. 1: Bibliographie. Köln–Weimar–Wien, 2000.
Senkevitch A. Soviet Architecture 1917–1962. A Bibliographical Guide to
Source Material. Charlottesville, 1974.
Vakar N. P. A Bibliographical Guide to Belorussia. Cambridge, Mass., 1956.
White P. M. Soviet Urban and Regional Planning: A Bibliography with Abstracts. London, 1979.
1 Список источников и литературы составлен как специальная библиография по истории города Минска и урбанизации Белоруссии до 1991 г.
В связи с этим не все заголовоки цитируются в сносках. Для экономии места
дополнительная специальная литература указывается только в примечаниях
(Т. Бон).
364
2. Справочники
Архитекторы Советской Белоруссии. Биографический справочник.
Минск, 1991.
Архитектура Беларуси. Минск, 1982.
Архітэктура Беларусі. Энцыклапедычны даведнік. Мінск, 1993.
Атлас памятников архитектуры и мемориальных комплексов Белоруссии / под общ. ред. В. А. Чантурия. Минск, 1988.
Белорусская Советская Социалистическая Республика. Минск, 1978.
Гарады і гарадзкія пасёлкі Беларусі. Мінск, 1981.
Государственные архивы Республики Беларусь (1944–1997). Краткий
справочник / авторы-состав. А. Н. Михальченко и др. Минск, 2000.
Документы национального архивного фонда Республики Беларусь в Национальной библиотеке и музеях системы Министерства культуры и печати
Республики Беларусь. Справочник / под. ред. А. Н. Михальченко. Минск,
1995.
Збор помнікаў гісторыі і культуры Беларусі. Мінск. Мінск, 1988.
Збор помнікаў гісторыі і культуры Беларусі. Мінская вобласць. Кн. 1–2.
Мінск, 1987.
Их именами названы... Энциклопедический справочник / глав. ред.
И. П. Шамякин. Минск, 1987.
Матушевич Е. Минск. Книга жизни. 4500 событий и фактов из истории
города. Минск, 2006.
Минск. Энциклопедический справочник. 2-e. изд., доп. и перераб. Минск,
1983.
Минск. Город-герой. Справочник. Минск, 1976.
Минск. Краткая хроника (ноябрь 1917 – 1966). Минск, 1967.
Минская губерния: государственные, религиозные и общественные учреждения (1793–1917) / сост. Т. Е. Леонтьева. Минск, 2006.
Наука и техника Советской Белоруссии в 1917–1990 гг. Хроника важнейших событий / под ред. П. Т. Петрикова. Минск, 1991.
Освобождение городов. Справочник по освобождению городов во время
Великой Отечественной войны. 1941–1945 / под общ. ред. С. П. Иванова.
Москва, 1985.
Памяць. Гісторыка-дакументальная хроніка гарадоў і раёнаў Беларусі.
Мінск. Кн. 1–4. Мінск, 2002–2005.
Почетные граждане города Минска. Минск, 1980.
Рассакрэчанныя архівы. Дакументы дзяржаўных архіваў Рэспублікі
Беларусь, якія пераведзены на адкрытае захоўванне. Даведнік / рэд. А. Н. Міхальчанка. Вып. 1. Мінск, 1993.
Фонды бывших архивов Коммунистической партии Белоруссии. Краткий справочник в 2-х частях. Часть 1. Минск, 1997; Часть 2: Фонды низовых
организаций КПБ и ЛКСМБ. Минск, 1998.
Центральный государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства БССР. Путеводитель. Минск, 1967.
Центральный государственный исторический архив БССР в Минске.
Путеводитель. Минск, 1974.
365
Штыхаў Г. і інш. Мінск. Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. T. V / галоўны
рэд. Г. П. Пашкоў Мінск, 1999. С. 148–161.
Этнаграфія Беларусі. Энцыклапедыя / рэд. калегія: Шамякін І. П. і інш.
Мінск. 1989.
Altenstadt U. Stadt // Sowjetsystem und demokratische Gesellschaft. Eine
vergleichende Enzyklopädie / hrsg. v. С. D. Kernig. Bd. VI. Freiburg–Basel–
Wien, 1972. S. 169–187.
Bohn T. M. Minsk (russ./weißruss., auch: Mensk, litau. hist. Мinskаs, poln.
hist. Minsk) // Enzyklopädie des europäischen Ostens. Alpen-Adria-Universität
Klagenfurt. http://www2.uni-klu.ac.at/eeo/index.php/Minsk_(Stadt).
Golomstock I. Union of Soviet Socialist Republics // International Handbook
of Contemporary Developments in Architecture / ed. by W. Sanderson. Westport, Conn.–London, 1981. P. 485–500.
Stepanov V. K. Union of Soviet Socialist Republics // Encyclopedia of Urban
Planning / ed. by А. Whittick New York et al., 1974. Р. 1135–1158.
Zaprudnik J. Historical Dictionary of Belarus. Lanham, Mad.–London, 1998.
3. Архивные документы
Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ), Минск
a) Государственный архив
Фонд 7. Совет Министров БССР.
Оп. 3. Д. 124, 385, 485, 1030, 1843; Оп. 4. Д. 6, 116, 725, 880, 1790, 1797,
2080, 2099, 2241, 2865.
Фонд 30: Уполномоченный ГОСПЛАНА СССР по БССР (15.12.1943 –
10.8.1948) / Центральное статистическое управление БССР (10.8.1948 –
11.1.1960) / Центральное статистическое управление при СМ БССР
(11.1.1960).
Оп. 5. Д. 5298, 5748.
Фонд 31: Государственная плановая комиссия при СНК (март 1946: СМ)
БССР (Госплан БССР); 21.10.1965: Союзно-республиканский плановый
комитет СМ БССР (Госплан БССР).
Оп. 6. Д. 759; Оп. 7. Д. 1450.
Фонд 265: Белорусский республиканский совет профсоюзов (Белсовпроф) города Минска.
Оп. 5. Д. 1186; Оп. 9. Д. 26.
Фонд 690: Народный комиссариат государственного контроля БССР
(16.9.1940 – 26.3.1946) / Министерство государственного контроля БССР
(26.3.1946 – 24.2.1958).
Оп. 2. Д. 43; Оп. 3. Д. 129, 130, 131, 132; Оп. 11. Д. 190.
Фонд 780: Народный комиссариат жилищно-гражданского строительства БССР (1944) / Министерство жилищно-гражданского строительства БССР (1946) / Министерство городского и сельского строительства
(1954), 1944–1957.
Оп. 1. Д. 3, 5, 13, 16, 21, 38.
366
Фонд 781: Минский областной строительный трест Наркомата жилищно-гражданского строительства БССР (23.9.1944) / Управление по восстановлению города Минска Министерства жилищно-гражданского
строительства БССР (11.11.1944) / Главное управление по восстановлению города при Совете Министров БССР (12.7.1947) / Присоединение:
Министерство городского и сельского строительства 1.7.1953);
Оп. 1. Д. 3, 4, 5, 6; Оп. 2. Д. 5, 39.
Фонд 903: Управление по делам архитектуры при СНК БССР (1943) /
Государственный комитет СМ БССР по делам строительства (1955) /
Главное управление по делам архитектуры и строительства при СМ
БССР (1957) / Государственный комитет СМ БССР по делам архитектуры и строительства (1959)/ Государственный комитет СМ БССР по делам строительства (1963) / Союзно-республиканский государственный
комитет БССР (1991) / Союзно-республиканский государственный комитет РБ(1991) / Министерство архитектуры и строительства РБ (1994),
г. Минск, 1944–1994.
Оп. 1. Д. 1, 18, 28, 32, 60, 88, 92, 129, 154.
Фонд 911: Комиссия советского контроля СМ БССР (24.2.1958 –
5.8.1961) / Комиссия государственного контроля СМ БССР (ГОСКОНТРОЛЬ БССР) (5.8.1961 – 18.12.1962) / Комитет партийно-государственного контроля ЦК КПБ и СМ БССР (18.12.1962 – 21.12.1965) / Комитет
народного контроля БССР (9.12.1965 [sic]);
Оп. 1. Д. 75, 276;
Оп. 3. Д. 114, 809, 811, 893; Оп. 6. Д. 831, 900.
б) Партийный архив
Фонд 4: Центральный комитет Коммунистической партии Белоруссии;
Оп. 29. Д. 206, 331; Оп. 51. Д. 103; Оп. 61. Д. 79, 81, 91, 109, 191, 205, 271;
Оп. 81. Д. 267, 284, 342, 364, 414, 462, 536, 562, 710, 856, 989, 1053, 1256,
1303, 2000, 2103; Оп. 88. Д. 615;
Оп. 95. Д. 69, 114; Оп. 97. Д. 27, 138, 247, 270.
Государственный архив Минской области (ГАМО), Минск
a) Государственный архив
Фонд 6: Исполнительный комитет Минского городского совета народных депутатов трудящихся;
Оп. 3. Д. 103, 137, 142, 143, 220, 223, 230, 251, 253, 256, 258, 353, 355, 416,
487, 495, 578, 658; Оп. 4. Д. 87, 143, 346, 380, 400, 582, 597, 645, 685.
Фонд 812: Уполномоченный по делам религии при СМ СССР по Минской области.
Оп. 1. Д. 9, 23.
Фонд 1035: Статистическое управление г. Минска Центрального статистического управления БССР.
Оп. 1. Д. 349, 570, 638, 642, 798, 800, 1051, 1053, 1327, 1329, 1625, 1627,
1910, 1912, 2127, 2227, 2229, 2538, 2540, 2907, 2910, 3324, 3325, 3620,
3712, 3714, 3715.
367
Фонд 2305: Статистическое управление Минской области Центрального
статистического управления БССР.
Оп. 1. Д. 442, 595, 1802, 1817, 1826, 1835, 1846, 1853, 1862, 1874, 1888.
Фонд 2474: Минский мотоциклетный и велосипедный завод Министерства автомобильной промышленности СССР (до 3.6.1951: Минский велосипедный завод).
Оп. 1. Д. 50.
Фонд 2631: Минская городская плановая комиссия (Горплан).
Оп. 1. Д. 4, 31, 35, 50, 53, 139.
Фонд 3651: Уполномоченный Совета по делам религиозных культов при
Совете Министров СССР по Минской области.
Оп. 2. Д. 5, 9.
б) Партийный архив
Фонд 1: Минский обком КП Белоруссии.
Оп. 2. Д. 100; Оп. 10. Д. 100.
Фонд 69: Минский городской комитет КПБ.
Оп. 1. Д. 1, 9, 20, 26, 27, 35, 62, 78, 169, 193, 255, 427, 435, 613, 615, 616,
991, 1037, 1333, 1467, 1474, 1536, 1537; Оп. 6. Д. 400, 595, 603; Оп. 7.
Д. 37, 46; Оп. 8. Д. 23, 27; Оп. 9. Д. 33; Оп. 11. Д. 19, 25; Оп. 12. Д. 26, 31,
34; Оп. 13. Д. 33.
Фонд 5677: Ленинский районный комитет КПБ.
Оп. 9. Д. 341.
Центральный государственный архив научно-технической документации
Республики Беларусь (ЦГАНТД), Минск
Фонд 3: Белорусский государственный проектный институт «Белгоспроект».
Оп. 1. Д. 1; Оп. 4. Д. 10, 527, 528, 529, 548.
Фонд 6: Коллекция планов и схем городов Белоруссии.
Оп. 2 с. Д. 18, 19, 21, 22, 20.
Фонд 68: Союз архитекторов БССР.
Оп. 1. Д. 22, 37, 52, 53, 107, 117, 118, 132, 134, 148, 167, 186, 225, 272,
273, 284.
Фонд 104: Василий Иванович Кондратович.
Оп. 1. Д. 22.
Фонд 177: Иван Васильевич Медведев.
Оп. 1. Д. 91, 100.
Архив Министерства внутренних дел Республики Беларусь (АМВД),
Минск
Фонд 25: Секретариат МВД БССР.
Оп. 2. Д. 16.
Фонд 35: Управление милиции МВД БССР.
Оп. 1. Д. 21, 22;
Оп. 3. Д. 46.
Фонд 49: Паспортный отдел управления милиции НКВД БССР.
Оп 1. Д. 1, 5, 19, 20, 21, 24, 25, 30, 35, 41, 48, 57.
368
Фонд 50: Приказы НКВД БССР.
Оп. 2. Д. 21.
Минское городское управление статистики (МГУС), Минск.
Демографический ежегодник Республики Беларусь. Минск, 1992.
Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года по Белорусской ССР.
Часть II. Минск, 1973.
Итоги Всесоюзной переписи населения на 15 января 1970 года по
г. Минск. Минск, 1973.
Народное хозяйство города Минска. Статистический сборник за 1940–
1960 гг. Минск, 1961.
Народное хозяйство города Минска в ... году. Статистический сборник.
Минск ... 1971 (1972); 1978 (1979); 1982 (1983)–1984 (1985); в одиннадцатой
пятилетке (1986); 1986 (1987)–1999 (2000).
Пожилые люди города Минска. Минск, 1998.
Продолжительность проживания населения Республики Беларусь в месте постоянного жительства. По данным Всесоюзной переписи населения
1989 года. Минск, 1992.
Промышленность города Минска в цифрах. Минск, 1982.
Промышленность и технический прогресс Минской области. Статистический сборник. Минск, 1986.
Промышленность и технический прогресс Минской области. Статистический сборник. Минск, 1987.
Промышленность Минской области за годы девятой пятилетки (1971–
1975 годы). Статистический сборник. Минск, 1976.
Распределение населения города Минска по общественным группам, отраслям народного хозяйства, занятиям и отдельным национальностям. По
данным Всесоюзной переписи населения на 17 января 1979 года. Статистический сборник. Часть II. Минск, 1981.
Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер
семей, национальный состав, уровень образования и источники средств существования населения города Минска, по данным Всесоюзной переписи населения на 17 января 1979 года. Статистический сборник. Часть I–II. Минск,
1980–1981.
Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер семей, национальный состав, уровень образования, источники средств существования, баланс трудовых ресурсов, жилищные условия населения города в
разрезе внутригородских районов. По данным Всесоюзной переписи населения на 12 января 1989 года. Минск, 1991.
4. Фотоальбомы
Агні Мінска. Огни Минска. (Тэкст і складанне У. Юрэвіча.) Мінск, 1972.
Города-герои. Москва, 1975.
Кірычэнка В. Мінск. Гістарычны партрэт горада. 1953–1959. Мінск, 2006.
Он же. Мінск. 1960–1969. Дзесяцігадовы шлях сталіцы. Десятилетний
путь столицы. Минск, 2007.
369
Он же. Мінск. Гісторыя пасляваеннага аднаўлення. Минск. История послевоенного развития. 1944–1952. Минск, 2004.
Клінаў А. Горад Сонца. Візуальная паэма ў трох частках. Мінск, 2006.
Мароз У. Мінск старадаўні і малады. Мінск. 2002. 4-e выд., са змяненнямі.
Мінск, 2006.
Минск. Минск, 1965.
Минск. Минск, 1967.
Минск. Минск, 1968.
Минск. Минск, 1974.
Минск. Минск, 1975.
Минск. Минск, 1980.
Минск. Минск, 1987.
Минск. Минск, 2001.
Минск. Москва, 1975.
Минск незнакомый. 1920–1940 гг. Публикацию подготовил И. Н. Курков // Исторический архив. № 6. 2004. С. 178–194.
Минск – столица Белоруссии. Минск, 1967.
Минск – столица Белоруссии. Минск, 1984.
Минск – столица БССР / сост. Н. И. Москаленко. Минск, 1984.
Минск. Фотоповесть о 900-летии столицы Советской Белоруссии. Минск,
1967.
Мінск. Склад. і аўтар тэкста В.І. Анікін. 2-e выд. Мінск, 2000.
Мінск. Плошча Перамогі. Склад. В. Р. Мішчанка. Мінск, 2003.
Мінск. Фото Г. Ліхтаровіча Тэкст С. Гручоўскага. Мінск, 1981.
Мінск. Фотаальбом. Аўтар тэкста і ўклад. С. У. Пешын. Выд. 3-яе, дап.
Мінск, 2006.
Мінск вячэрні / склад. В. Р. Мішчанка. Mінск, 2002.
Мінск на старых паштоўках. (Канец XIX – пачатак XX ст.) Минск,
1984.
Мінск незнаёмы. 1920–1940. Аўтар уклад. І. Куркоў Мінск, 2002.
Мінск святочны. Мінск, 1989.
Мінск у фотаілюстрацыях. Мінск, 1957.
Мінск учора і сёння. Фотаальбом. Мінск, 1988.
Регион Минск. Время действий и преобразований. Фотоальбом / ред.сост. M. M. Шендрик. Минск, 2006.
Рублевская Л. Я – минчанин. Очерки. Минск, 2006.
Траецкае прадмесце. Фотаальбом / склад. B. Сабалева. Мінск, 1995.
2-e выд. Мінск, 2001.
Целеш В. Гарады Беларусі на старых паштоўках. Мінск, 1998.
5. Художественные альбомы
Беларусская станковая графіка. Мінск, 1978.
Беларускі савецкі жывапіс. Мінск, 1978.
Дзяржаўны мастацкі музей БССР. Мінск, 1979.
Дзяржаўны мастацкі музей БССР. Мінск, 1990.
Минск в творчестве художников. Минск, 1964.
370
6. Планы города
Астрополитическая карта Минска / ред. П. П. Глоба и др. Минск, 1992.
Город-герой Минск. Карты / ред. В. И. Ламзин, Д. В. Черных. М., 1982.
Город-герой Минск. Карты / ред. В. И. Ламзин, Д. В. Черных. М., 1983.
Город-герой Минск. Карты / ред. В. И. Ламзин, Д. В. Черных. М., 1985.
Город-герой Минск. Карты / ред. В. И. Ламзин, Д. В. Черных. М., 1990.
Историко-революционные места Минска. Туристическая схема / ред.
С. Н. Герасимова. Автор текста: В. П. Марутко М., 1973.
Минск. Атлас туриста. М., 1985.
Минск. Иллюстрированная схема. Минск, 1967.
Минск. План города М., 1987.
Минск. План города / ред. Л. А. Лекомчева. М., 1991.
Минск. Схема городского пассажирского транспорта / ред. Л. Ю. Величкевич. М., 1980.
Минск. Схема городского пассажирского транспорта / ред. Л. Ю. Величкевич. М., 1982.
Минск. Схема городского пассажирского транспорта / ред. М. В. Шафран. М., 1985.
Минск. Схема городского пассажирского транспорта // Схема городского пассажирского транспорта / ред. М. В. Шафран. М., 1987.
Минск. Схема-путеводитель / сост. В. В. Толочко, В. М. Бируля, А. А. Пономарев. Ред. В. Благодаров. Минск, 1970.
Минск. Туристическая схема / ред. А. С. Свирский. М., 1974.
Минск. Туристическая схема / ред. Л. Ю. Великевич, А. С. Свирский. М.,
1979.
Минск. Туристическая схема / ред. Л. Ю. Великевич и др. М., 1982.
Минск. Туристическая схема / ред. Л. Ю. Великевич и др. М., 1984.
Минск. Туристическая схема / ред. А. С. Свирский, М. В. Шафран. М., 1985.
Минск. Туристическая схема / ред. А. С. Свирский, М. В. Шафран. М., 1986.
Минск. Туристическая схема / ред. А. С. Свирский, М. В. Шафран. М., 1987.
Минск. Туристическая схема / ред. М. В. Шафран. М., 1988.
Минск и окрестности. Водные маршруты. Туристическая схема / ред.
Е. И. Рулькевич, Л. В. Белякова. Текст С. И. Турецкого. М., 1987.
Минск и окрестности. Лыжные маршруты. Туристическая схема / ред.
Е. И. Рулькевич, Л. В. Белякова. Текст С. И. Турецкого. М., 1987.
Минск и окрестности. Пешеходные маршруты. Туристическая схема /
ред. Е. И. Рулькевич, Л. В. Белякова. Текст С. И. Турецкого. М., 1987.
Минск историко-революционный. Туристическая схема / ред. Л. В. Белякова. Текст Н. С. Буткевича. М., 1983.
Минск спортивный. Туристическая схема / ред. Л. Ю. Великевич,
Е. А. Цейрефман. Текст Б. Б. Витаман, М. В. Шиманского. М., 1979.
Отдыха гостям Минска. Гостиницы, магазины, транспорт. М., 1990.
Minsk. Plan-guide pour touristes. M., 1980.
Minsk. Tourist scheme. M., 1980.
Minsk. Touristisches Schema. M., 1978.
371
7. Адресные книги
Весь Минск, или Спутник по городу Минску. В 2-х частях. 1-e изд.
С. М. Яхимовича. Минск, 1911.
Минск. Краткая адресно-справочная книга. Минск, 1974.
Минск. Краткая адресно-справочная книга. По состоянию на 1-е марта
1955 г. Минск, 1955.
Минск. Краткая адресно-справочная книга. По состоянию на 1-e октября
1959 г. Минск, 1960.
Минск. Краткий адресный справочник. Минск, 1951.
Минск. Краткий адресный справочник. Минск, 1966.
Список абонентов Минской городской телефонной сети. Минск, 1947.
Список абонентов Минской городской телефонной сети. 1951 г. Минск, 1951.
Список абонентов Минской городской телефонной сети. 1955 г. Минск, 1955.
Список абонентов Минской городской телефонной сети. 1958 г. Минск, 1958.
Список абонентов Минской городской телефонной сети. 1963 г. Минск, 1963.
Справочник милиционера. Минск, 1939.
8. Путеводители по городу
Андрюшченко Н. К. Дорогами подвигов. Памятники и памятные места
революционной, боевой и трудовой славы на минщине. 2-е изд. перераб. и
доп. Минск, 1978.
Асіноўскі С. Мінск. Даведнік. Guidebook. Мінск, 1999.
Он же. Mінск. Stadtführer. Мінск, 1999.
Где провести свободное время в Минске. Минск, 1982.
Город-герой Минск. Справочник-путеводитель. Минск, 1984.
Для вас, минчане. Справочник-консультант. Минск, 1990.
Минск. Минск, 1993.
Минск. Дворцы, музеи, театры, библиотеки и парки. Краткий справочник. Минск, 1959.
Минск. Краткий справочник. Минск, 1967.
Минск. Путеволитель по городу / автор-сост. З. Войцехович. Минск, 2002.
Минск. Справочник-путеводитель. Минск, 1956.
Минск и окрестности. Справочник-путеводитель. Минск, 1979.
Мінск. Спадарожнік турыста. 2-e перароб. выд. Мінск, 1975.
Памятники Минска. Минск, 1991.
Садовский Е. И. По историко-революционным местам Минска. Минск,
1981.
Чирский Н. А., Чирский Е. Н. Минск. Путеводитель. Минск, 2002.
Шарпило В. В. Минск. Музеи и мемориальные комплексы. Минск, 1984.
Щербаков А. Минск. Минск, 1987.
Abrasimov P. A. Minsk. Capital of Soviet Byelorussia. M., 1954.
Picarda G. Minsk. A Historical Guide and Short Administrative, Professional
and Commercial Directory. Minsk–London, 1994.
372
9. Газеты
Вечерний Минск. Газета Минского городского комитета КП Белоруссии
и Минского городского Совета депутатов трудящихся. Минск, 1967.
Звязда. Орган ЦК КП Беларусі, Вярхоўнага Савета і Савета Міністраў
БССР. Мінск, 1917 (18.7.1944 – 22.1.1948: Орган ЦК КП(б) Беларусі, Савета Міністраў і Прэзідыўма Вярхоўнага Савета БССР; 24.1.1948 – 19.10.1952:
Орган ЦК i Мінскага абкома КП(б) Беларусі, Савета Міністраў i Прэзідыўма
Вярхоўнага Савета).
Знамя юности. Орган ЦК ЛКСМ Белоруссии. Минск, 1956 (Предшественник: Сталинская молодежь).
Літаратура і мастацтва. Орган Міністэтства культуры і Праўлення Саюза пісьменнікаў БССР. Мінск, 1932 (6.1.1934 – 23.3.1946: Орган Праўлення
Саюза пісьменнікаў і Ўпраўлення мастацтва пры СНК БССР; 3.4.1946 –
12.7.1947: Орган Саюза савецкіх пісьменнікаў Беларусі і ўпраўлення па справах мастацтва пры Савеце Міністраў БССР; 19.7.1947 – 11.11.1950: Орган
Саюза савецкіх пісьменнікаў Беларусі, Кіраўніцтва па справах мастацтва
пры Савеце Мінністраў БССР, Міністэрства Кінематаграфіі БССР i Камітэта па справах культурна-асветніцкіх устаноў пры Савеце Міністраў БССР;
18.11.1950 – 9.5.1953: Орган Саюза савецкіх пісьменнікаў Беларусі i Камітэта
па справах мастацтва пры Савеце Мінністраў БССР).
Мінская праўда. Орган Мінскага абкома і ГК КП Беларусі, абласного і гарадскога Саветаў дэпутатаў працоўных. Мінск, 1950 (1.11.1950 – 30.11.1962:
Орган Мінскага абкома і ГК КП Беларусі, абласного і гарадскога Саветаў;
1.12.1963 – 16.12.1963: Орган Мінскага абкома КП Беларусі, абласнога і
гарадскога Саветаў; 18.12.1963 – 8.11.1964: Орган Мінскага прамысловага і сельскага абкомаў КП Беларусі, прамысловага і сельскага аблсаветаў;
9.11.1964 – 10.12.1965: Орган Мінскага абкома КП Беларусі, абласнога і гарадскога Саветаў дэпутатаў працоўных).
Советская Белоруссия. Орган ЦК КПБ, Верховного Совета и Совета
Министров БССР. Mинск, 1927 (28.4.1938 – 7.4.1943: Орган ЦК и Минского обкома КП(б) Белоруссии; 10.4.1943 – 22.1.1948: Орган ЦК КП(б)
Белоруссии, Совета Министров и Президиума Верховного Совета БССР;
24.1.1948 – 19.10.1952: Орган ЦК и Минского обкома КП(б) Белоруссии, Совета Министров и Президиума Верховного Совета БССР).
Сталинская молодежь. Орган ЦК ЛКСМ Белоруссии. Минск, 1938 –
22.6.1956 (20.7.1939 – 27.2.1953: Орган ЦК и Минского обкома ЛКСМ Белоруссии; Позже: Знамя юности).
Чырвоная змена. Орган ЦК ЛКСМ Беларусі. Мінск, 1921 (4.6.1939 –
28.2.1953: Орган ЦК і Мінскага Абкома ЛКСМ Беларусі).
10. Статистика
Белорусская ССР в цифрах. Краткий статистический сборник. Минск, 1962.
Белорусская ССР в цифрах. Краткий статистический сборник. Минск, 1963.
Белорусская ССР в цифрах в 1965 году. Краткий статистический сборник. Минск, 1966.
373
Белорусская ССР в цифрах в 1969 году. Краткий статистический сборник. Минск, 1970.
Белорусская ССР в цифрах в 1977 году. Краткий статистический сборник. (Для служебного пользования.) Минск, 1978.
Белорусская ССР в цифрах за 1964 год. Краткий статистический сборник. Минск, 1964.
Белорусская ССР за годы Советской власти. Статистический сборник.
Минск, 1967.
Белорусская ССР за 50 лет. Статистический сборник. Минск, 1968.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1980 г. Минск, 1981.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1981 г. Минск, 1982.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1982 г. Минск, 1983.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1983 г. Минск, 1984.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1984 г. Минск, 1985.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1985 г. Минск, 1986.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1986 г. Минск, 1987.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1987 г. Минск, 1988.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1988 г. Минск, 1989.
БССР в цифрах. Краткий статистический сборник. 1989 г. Минск, 1990.
Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 года. Белорусская ССР.
Москва, 1963.
Комплексный план экономического и социального развития Первомайского района города Минска на 1976–1980 гг. Минск, 1979.
Комплексный план экономического и социального развития города Минска на 1976–1980 гг. Минск, 1978.
Методические рекомендации по разработке комплексного плана экономического и социального развития Минска на 1976–1980 гг. Минск, 1975.
Народное хозяйство Белорусской ССР. Статистический сборник. М., 1957.
Народное хозяйство Белорусской ССР в 1968 году. Статистический
сборник. Минск, 1969.
Народное хозяйство Белорусской ССР в 1970 году. Статистический
сборник. Минск, 1971.
Народное хозяйство Белорусской ССР в 1971 году. Статистический
сборник. Минск, 1972.
Народное хозяйство Белорусской ССР в 1972 году. Статистический ежегодник. Минск, 1973.
Народное хозяйство Белорусской ССР. Юбилейный статистический
ежегодник. Минск, 1978.
Народное хозяйство Белорусской ССР. 1922–1982. Юбилейный статистический сборник. Минск, 1982. (Для служебного пользования.)
Народное хозяйство Белорусской ССР в 1986 г. Статистический ежегодник.
Юбилейный выпуск к 70-летию Великого Октября. Минск, 1987.
Народное хозяйство Белорусской ССР. 1975–1990. Статистический
ежегодник. Минск, 1975–1991.
Народное хозяйство Республики Беларусь в 1991 г. Статистический
сборник. Минск, 1993.
374
Народное хозяйство СССР в 1989 году. Статистический ежегодник.
Москва, 1990.
Население и здравоохранение города Минска. Статистический сборник.
Минск, 1997.
Население Республики Беларусь. Статистический сборник. Минск, 1995.
Население Республики Беларусь. Статистический сборник. Минск, 1996.
Национальный состав населения Республики Беларусь и распространенность языков. Статистический сборник. T. I. Mинск, 2001.
Паспорт экономического и социального развития г. Минска на 1976–
1980 годы. Минск, 1978.
Пожилые люди города Минска. Минск, 1998.
Промышленность Белорусской ССР. Статистический справочник.
Минск, 1965.
Промышленность Белорусской ССР. Статистический справочник.
Минск, 1976.
Промышленность Белорусской ССР. Статистический справочник.
Минск, 1982. (Для служебного пользования.)
Промышленность Белорусской ССР. Статистический справочник.
Минск, 1986. (Для служебного пользования.)
Развитие народного хозяйства Белорусской ССР за 20 лет (1944–1963 гг.).
Статистический сборник. Минск, 1964.
Социальное развитие СССР. Статистический сборник. М., 1990.
Состав семей. Доходы и жилищные условия рабочих, служащих и
колхозников. (Материалы выборочного обследования 10.8 тысяч семей
рабочих, служащих и колхозников за сентябрь 1978 года.) Минск, 1979. (Центральное статистическое управление БССР. Для служебного пользования.)
Статистические данные по столицам союзных республик и по городам
с населением свыше одного миллиона человек // Вестник статистики. Орган ЦСУ СССР. Ежемесячный журнал. М. 1971. № 3. С. 84–94; 1971. № 11.
С. 88–95; 1979. № 11. С. 70–79.
Статистический ежегодник Белорусской ССР. 1974. Минск, 1974.
Статистический ежегодник Белорусской ССР. Народное хозяйство республики в 1972 году. Минск, 1973.
Численность, состав и движение населения Белорусской ССР. Статистические материалы. Минск, 1966. (Не подлежит опубликованию в открытой
печати.)
Bevölkerungsstatistik Weißrutheniens. Verzeichnis der kleineren und
kleinsten Verwaltungseinheiten der Weißruthenischen ССР einschl. der 1939
eingegliederten Ostgebiete Polens sowie der Gouvernements Brjanßk und
Ssmolenßk mit statistischen Angaben über ihre Bevölkerung auf Grund der
sowjetischen Volkszählung vom 17.12.1926 und der amtlichen polnischen
Volkszählungen vom 30.9.1921 und 9.12.1931. Berlin, 1942.
11. Документы
Бессмертен твой подвиг, Минск. Пребывание Генерального секретаря
ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР товарища
375
Брежнева в городе-герое Минске на торжествах, посвященных вручению городу ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» 25 июня 1978 года. Минск,
1978.
Бирюков Л. П., Исаевич А. В. Памятка участнику восстановления города
Минска. Разборка разрушенных зданий и восстановление стройматериалов.
Минск, 1945.
Блізкая гісторыя. Конкурс для школьнікаў. Паўсядзённае жыцце ў Беларусі: 1945–1965. Зборнік матэрыялаў і конкурсных працаў. 98/99. Уклад.
Дзярновіч А. Менск, 1999.
Вопросы восстановительного строительства. Материалы VI сессии академии архитектуры СССР. Москва, 1945.
Восстановительное строительство и задачи архитекторов. Письмо Председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Ивановича Калинина Председателю Комитета по делам архитектуры при СНК СССР
А. Г. Мордвинову // АСССР. 1944. №. 4. С. 1.
Всероссийское совещание главных архитекторов городов. 1945. Материалы Всероссийского совещание главных архитекторов городов (2–6-го июля
1945 г.). Москва, 1946.
Всероссийское совещание по градостроительству. 7–10 июня 1960 г. Сокращенный стенографический отчет. Москва, 1960.
Всесоюзное совещание по строительству. Секция жилищного и культурно-бытового строительства, планировки и застройки городов. Москва, 1958.
Всесоюзное совещание строителей, архитекторов и работников
промышленности, строительных материалов, строительного и дорожного
машиностроения, проектных и научно-исследовательских организаций.
30 ноября – 7 декабря 1954 г. Сокращенный стенографический отчет. Москва,
1955.
Генеральный план реконструкции Москвы. I. Постановления и материалы. Москва, 1936.
Город-герой, Вам славу поет советский народ (Минский дворец пионеров
и школьников. Методические указания). Минск, 1967.
Городское хозяйство Белорусской ССР. (Основные фонды по состоянию
на 1 января 1966 г.) / Сборник подгот. И. И. Гурин, И. Н. Дворянин, Д. В. Такопуло, Е. И. Черепко). Минск, 1967.
Документы IV Всесоюзного съезда архитекторов. М., 1965.
Еременко М. К. Хозяева стройки. Минск, 1975.
Жилищное законодательство / сост.: Л. А. Мархазин. Отв. ред.:
В. Ф. Чигирь Минск,1961
Жилищное законодательство / сост.: В. Ф. Чигирь. А. А. Зерняк,
В. С. Красных. Минск, 1968
Жилищный вопрос. На жилой площади в 30 кв. м поселено 16 семей, в
том числе 36 детей… // Источник. 2001. № 1. С. 78–104.
Жыллёы кодэкс Беларусскай ССР. Прыняты на восьмай сессіі Вярхоўнага Савету БССР дзевятага склікання 22 снежня 1983 года. Мінск, 1984.
Завриева Н. А., Криволапова М. А., Раков А. А. Баланс населения: методы
построения (методические принципы разработки демографического баланса
республики). Минск, 1973.
376
Зерняк А., Гирис В., Фалович С. Общественные домовые комитеты.
(Опыт работы.) Минск, 1963.
Из истории советской архитектуры 1917–1923 гг. Документы и материалы / отв. ред. К. Н. Афанасьев. Москва, 1963.
Из истории советской архитектуры 1926–1932 гг. Документы и материалы. [T. I:] Творческие объединения. [T. II:] Рабочие клубы и дворцы культуры / отв. ред. К. Н. Афанасьев. М., 1970–1984.
Из истории советской архитектуры 1941–1945 гг. Документы и материалы. Хроника военных лет. Архитектурная печать / отв. ред. К. Н. Афанасьев.
М., 1978.
«Изменения паспортной системы носят принципиально важный характер». Как создавалась и развивалась паспортная система в стране // Источник. 1996. № 6. С. 101–121.
Индустриализация Белорусской ССР (1926–1941 гг.). Сборник документов и материалов / под ред. В. Н. Жигалова, А. Т. Нетылькина, А. Н. Хвостенковой. Минск, 1975.
История Беларуси в документах и материалах / авторы-сост. И. Н. Кузнецов, В. Г. Мазец. Минск, 2000.
Коммунистическая партия Белоруссии в резолюциях и решениях съездов и пленумов ЦК / под общ. ред. В. И. Бровикова. T. I. 1918–1927. Минск,
1984. T. II. 1928–1932. Минск, 1984 / под общ. ред. Г. Г. Бартошевича. T. III.
1933–1945. Минск, 1985; T. IV. 1945–1955. Минск, 1986; T. V. 1956–1965.
Минск, 1986; T. VI. 1966–1975. Минск, 1987.
Коммунистическая партия Белоруссии в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-e. изд., доп. и исправл. T. I–XV. М.,
1983–1989.
Мастера советской архитектуры об архитектуре. Избранные отрывки из
писем, статей, выступлений и трактатов / под общ. ред. М. Г. Бархина и др.
T. I–II. М., 1975.
Материалы Всероссийского совещания главных архитекторов городов
(2–6 июля 1945 года). М., 1946.
Минск ‘86. Жилая среда в крупном городе. Конкурс архитекторов социалистических стран. Минск, 1986.
O жилищном и культурно-бытовом строительстве, развитии городского
хозяйства и благоустройстве города Минска в 1961 году. Минск, 1961.
О злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в городе Минске. Сообщение Чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников // Нюрнбергский процесс
над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов
и документов в семи томах / под общ. ред. Р. А. Руденко. T. IV. Военные
преступления против человечности. М., 1959.
О мерах по обеспечению выполнения постановления ЦК КП(б)Б о строительстве и развитии городского хозяйства и благоустройстве города Минска в 1952 году. Минск, 1952.
Об изменении Генплана реконструкции Москвы. Записка МК КПСС
и исполкома Моссовета Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву. 1953 г. //
Исторический архив 1997. № 5–6.
377
Опыт работы домоуправлений местных Советов Белорусской ССР / сост.
А. Жерняк, М. Хает. Минск, 1962.
Организация и планировка мест массового отдыха трудящихся Минска.
М., 1960.
Освобожденная Беларусь. Документы и материалы. Кн. 1-я. Сентябрь
1943 – декабрь 1944. T. II. Январь–декабрь 1945 / сост. В. И. Адамушко и др.
Минск, 2004–2005.
Подвиг народа бессмертен. О праздновании 30-летия освобождения Советской Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков. Минск, 1975.
Постановление Исполкома Минского городского Совета депутатов трудящихся и Бюро Горкома КП(б)Б от 21 мая 1952 года. О мерах по обеспечению выполнения постановления ЦК КП(б)Б о строительстве и развитии
городского хозяйства города Минска в 1952 году. Минск, 1952.
Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР по вопросам строительства от 23–24 августа и 4 ноября 1955 г. М., 1956.
Правила застройки гор. Минска. Минск, 1975.
Правила и нормы планировки и застройки городов. СН 41–58. Утверждены
Государственным комитетом Совета Министров СССР по делам строительства по поручению Совета Министров СССР 1 декабря 1958 г. М., 1959.
Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. T. I–XVI.
М., 1967–1988.
Сборник законов Белорусской ССР и указов Президиума Верховного
Совета Белорусской ССР. 1938–1955 гг. Минск, 1956.
Сборник законов Белорусской ССР и указов Президиума Верховного
Совета Белорусской ССР. 1938–1967 гг. T. I–II / сост. Е. Я. Бурдзевицкий
и др. Минск, 1968.
Сборник законов Белорусской ССР и указов Президиума Верховного
Совета Белорусской ССР. 1938–1973 гг. T. I.–III / сост. Е. Я. Бурдзевицкий,
В. А. Борисенко, А. И. Маршалко. Минск, 1974–1976.
Сборник законов Белорусской ССР и указов Президиума Верховного
Совета Белорусской ССР, постановлений Совета Министров Белорусской
ССР. Минск, 1946–1985.
Сборник нормативных и справочных материалов по развитию городов.
М., 1980.
Сборник постановлений, приказов и инструкций по вопросам планировки населенных мест и архитектурного проектирования. М., 1948.
Собрание постановлений правительства Союза Советских Социалистических Республик. Москва. 1938–1980. Отдел первый. М., 1981–1991; Отдел
второй М., 1981–1991.
Социалистическое соревнование строителей Сталинграда и Минска /
под ред. П. И. Котоводова. Минск, 1950.
Союз архитекторов Белорусской ССР между XI и XII съездами / отв. за
выпуск: И. И Бовт и др. Минск, 1980.
Союз архитекторов Белорусской ССР между XII и XIII съездами / сост.
Ю. Ф. Потапов и др. Минск, 1985.
Союз архитекторов Белорусской ССР между XIII и XIV съездами / сост.
B. Аникин и др. Б. м. [1991].
378
Сталин И. В. 26-я годовщина Великой Октябрьской социалистической
революции. Доклад Председателя Государственного комитета обороны на
торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями г. Москвы 6 ноября 1943 года //
он же. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 5-e изд. М., 1950.
Он же. Марксизм и вопросы языкознания. Относительно марксизма и
языкознания // он же. Сочинения. T. XVI. 1946–1952. М., 1997.
Он же. О политических задачах университета народов востока. Речь на
собрании студентов КУТВ 18 мая 1925 г. // Сталин И. В. Сочинения. T. VII.
1925. М., 1950.
Он же. Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б) // он
же. Вопросы Ленинизма. 11-e изд. М., 1947. Переиздание // Сталин И. В. Сочинения. T. XIII. Июль 1930 – январь 1934. М., 1951.
Он же. Приветствие Москве // Сталин И. В. Сочинения. T. XVI. 1946–
1952. М., 1997.
Таранов Е. «Без хорошей столицы – нет государства» // Источник. 2001.
№ 4.
Хрестоматия по истории БССР. 1917–1971 / сост. A. П. Игнатенко и др.
Минск, 1972.
Хрестоматия по истории БССР. 1917–1983 / сост. A. П. Игнатенко и др.
2-e изд., перераб. и доп. Минск, 1984.
Beiträge zum sozialistischen Realismus. Grundsätzliches über Kunst und
Literatur. Berlin, 1953.
Besser, billiger und schneller bauen. Sammelband. Berlin, 1955.
Chruschtschow N. S. Besser, billiger und schneller bauen. Rede auf der
Unionskonferenz der Baufachleute der UdSSR in Moskau am 7. Dezember 1954
zu dem Thema «Über die Einführung industrieller Methoden im Bauwesen, die
Verbesserung der Qualität und die Senkung der Selbstkosten der Bauarbeiten».
Berlin, 1955.
Der Architektenstreit nach der Revolution. Zeitgenössische Texte. Russland
1920–1932 / hrsg. v. E. Pistorius. Basel–Berlin–Boston, 1992.
Der Minsker Prozeß gegen Verbrechen der deutschen Wehrmacht und
anderer Besatzungsorgane; 15. bis 26. Januar 1946 // Mittelweg 36. Zeitschrift
des Hamburger Instituts für Sozialforschung. 1994. (3)
Engels F. Die Lage der arbeitenden Klassen in England. Nach eigner
Anschauung und authentischen Quellen // Marx К., Engels F. Werke. Bd. 2.
Berlin, 1962; Herrn Eugen Dühring’s Umwälzung der Wissenchaft. («AntiDühring») // Marx К., Engels F. Werke. Bd. 20. Berlin, 1962.
Idem. Zur Wohnungsfrage // Marx К., Engels F. Werke. Bd. 18. Berlin,
1962.
Meissner В. Das Aktionsprogramm Gorbatschows. Die Neufassung des dritten
Parteiprogramms der KPdSU. Köln, 1987.
Idem. Das Parteiprogramm der KPdSU 1903–1961. 3. Aufl. Köln, 1965.
Sowjetunion zu neuen Ufern? 27. Parteitag der KpdSU. März ’86. Dokumente
und Materialien. Düsseldorf, o. J.
379
Städtebau in der Sowjetunion. Materialien der Allunionskonferenz zu Fragen
des Städtebaus. Moskau, Juni 1960. Berlin, 1960.
The Agony and Liquidation of the Jewish State Theatre of Belorussia (1948–
1949). Introduced by Mordechai Altshuler // JEE 1994. Vol. 25(3). Р. 64–72.
12. Мемуары
Азгур З. І. Незабыўнае. Мінск, 1962.
Он же. То, что помнится... Рассказ о времени, об искусстве и о людях. [Kн. 1].
Минск, 1977; Kн. 2. Минск, 1984; Kн. 3. Минск, 1988; Kн. 4. Минск, 1992.
Он же. Тое, што помніцца... Аповед пра час, пра людзей і пра мастацтва.
Kн. 5. Мінск, 1994.
Астрейко А. И., Павлович В. Ю. Гордое имя – строитель. О делах и людях
ордена Ленина стройтреста № 5 города Минска. Минск, 1975.
Горад і годы. Апавяданні, вершы, нарысы, замалеўкі, артыкулы, успаміны /
уклад. У. Карпаў. Мінск. 1967.
Грахоўскі С., Карпаў У., Сабаленка Р., Хадкевіч Т. Мы раскажам пра
Мінск. Мінск, 1964.
Граховский С., Карпов В., Соболенко Р., Хадкевич Т. Мы расскажем о
Минске. Перевод с белорусского. 2-е перераб. и доп. изд. Минск, 1966.
Давыдова Г. Р. От Минска до Ла-Манша, или дорогами холокоста. Документальная повесть. 2-e изд. Mинск, 2001.
Еременко М. К. Хозяева стройки. (Литературная запись Астрейко А. И.).
Минск, 1975.
Мазуров К. Воспоминания, выступления, интервью. Авторы-сост.
С. М. Белов, Б. Д. Долготович и И. С. Карпенко. Минск, 1999.
Bauer K. Gedächtnisprotokoll. Ein Prozeß in Minsk. Herford–Bonn, 1990.
«Existiert das Ghetto noch?» Weißrußland: Jüdisches Überleben gegen
nationalsozialistische Herrschaft. Berlin–Hamburg–Göttingen, 2002.
Loewenstein K. Minsk. Im Lager der deutschen Juden // Aus Politik und
Zeitgeschichte B 45/46 (7.11.1956).
Rosenberg H. Jahre des Schreckens... und ich blieb übrig, daß ich Dir’s ansage.
Übersetzt und bearbeitet von Hannah Vogt. Göttingen, 1992.
Smolar H. The Minsk Ghetto. Soviet-Jewish Partisans Against the Nazis. New
York, 1989.
13. Беллетристика
Арабей Л. Мера часу. Аповесць. Мінск, 1962. Русский перевод: Мера времени // Арабей Л. Повести. Минск, 1982.
Грамовіч І. Запаветны камень // Грамовіч І. Першага верасня. Апавяданні.
Мінск, 1949. Русский перевод: Громович И. Заветный камень // Громович И.
Рассказы. Авторизированный перевод с белорусского М. Демидовой и М. Чечанского. М., 1956.
Карпаў У. Вясеннія ліўні. Мінск, 1961. Русский перевод: Карпов В. Весенние ливни. М., 1961. М., 1969.
380
Он же. За годам год. Раман. Мінск, 1957. Русский перевод: Карпов В. За
годом год. Роман. Минск, 1967.
Он же. Сотая маладосць. Мінск, 1971. Русский перевод: Карпов В. Сотая
молодость. М., 1979.
Кулакоўскі A. Гартаванне. Мінск, 1949. Русский перевод: Кулаковский А.
Закалка // Кулакоўскі A. и рассказы. (Авторизированный перевод с белорусского.) Минск, 1958.
Лютова В. Зарево над лесом. Минск, 1951.
Няхай Р. Мінскія Замалёўкі // ён жа. Навальнічнае рэха. Мінск, 1958.
Панчанка П. Збор твораў у чатырох тамах. T. I. Вершы і паэмы (1934–
1945 гг.). Выбраныя пераклады. Мінск, 1981; T. II. Вершы. Паэма (1946–
1962 гг.). Мінск, 1981; T. III. Вершы. 1963–1981 гг. Мінск, 1982; T. IV.
Успаміны. Літаратурна-крытычныя артыкулы. Выступленні. Мінск, 1983.
Русский перевод: Панченко П. Избранные произведения в двух томах. Т. I.
Стихотворения, поэмы. 1936–1960; Т. II. Стихотворения. 1960–1982. Перевод с белорусского. М., 1984.
Паслядовіч М. Цёплае дыханне. Мінск, 1948. Цёплае дыханне // ён жа.
Збор твораў. T. II. Мінск, 1961. С. 6–198. Русский перевод: Последович М.
Теплое дыхание. Повесть. Авторизированный перевод с белорусского Семена Родова. Минск, 1952.
Kohl P. Schöne Grüße aus Minsk. München, 2001.
14. Популярная литература о городе-герое
Аскалович Н. М. ...И враг не прошел. Минск, 1984.
Он же. Они защищали Минск. Книга для учителей. Минск, 1982. 2-e изд.,
перераб. и доп. Минск, 1987.
Он же. Освобождение Белоруссии: Люди, подвиги. Минск, 1985. 2-e изд.,
перераб. и доп. Минск, 1989.
Он же. Стоять насмерть (очерки о героях-защитниках г. Минска). Минск,
1944.
Города-герои Великой Отечественной войны. Атлас. М., 1975. [Исправлен в 1987 г.]. Москва, 1988.
Казаченок В. С. Когда родина в Опасности. Записки о Минском подполье. Минск, 1961.
Калинин П. З. Партизанская республика. Москва, 1964. 3-e изд. Минск,
1973.
Матуковский Н. Е. Минск. Документальная повесть о 1100 днях героической борьбы минчан против гитлеровских оккупантов (в письмах, воспоминаниях и документах). Москва, 1982.
Мачульский Р. Н. Вечный огонь. Партизанские записки. 2-e изд., исправл.
и доп. Минск, 1969; 3-e изд., исправл. и доп. Минск, 1978.
Николаев Н. Я. Минские молодогвардейцы. Документальная повесть.
Минск, 1968.
Новікаў І. Р. Да світання блізка. Дакументальная аповесць. Мінск, 1975.
Перадрук: Выбраныя творы ў 3-х тамах. T. III. Мінск, 1988. Русский перевод:
Новиков И. Г. До рассвета близко. Документальная повесть. М., 1976.
381
Он же. Дарогі скрыжаваліся ў Мінску. Дакументальная аповесць. Мінск,
1964. Перадрук: Выбраныя творы ў 3-х тамах. T. II. Мінск, 1988. Русский
перевод: Новиков И. Г. Дороги скрестились в Минске. Документальная повесть. М., 1965.
Он же. Руіны страляюць ва ўпор. Дакументальная аповесць. Мінск, 1962.
Перадрук: Выбраныя творы ў 3-х тамах. T. I. Мінск, 1988. Русский перевод:
Новиков И. Г. Руины стреляют в упор. Документальная повесть. М., 1965.
Новиков И. Г. Бессмертие Минска. Минск, 1977.
Он же. Минск – город-герой. М., 1986.
О партийном подполье в Минске в годы Великой Отечественной войны
(июнь 1941 – июль 1944 г.). Минск, 1961.
Пятніцкій Н. К. У непакораным Мінску. Мінск, 1959.
Савицкая Я. М. Бойцы подпольного фронта. Минск, 1982.
15. Пропагандистская литература
Агітацыйная работа на аднаўленні сталіцы Савецкай Беларусі // Блакнот
агітатара. Мінск, 1945. № 9.
Акшевский И. М. Минский тракторный. Минск, 1980.
Блокнот агитатора. Специальный выпуск, посвященный вопросам строительства. Минск, 1956.
Божко Н. В. Минское производственное объединение индустриального
домостроения имени 50-летия СССР. Минск, 1986.
Бударын К. З новай сілай за аднаўленне! // Блакнот агітатара. Мінск,
1945. № 9.
Булахов Д. Г. Строим город. Минск, 1961.
Глинкин П. П. Их адрес – Минский тракторный. Минск, 1975.
Горанский М. Н., Гавриловец В. М. Минск – город-герой. (Материал в
помощь лектору.) Минск, 1978.
Говор В. А. Завод заводов. Минск, 1965.
Заславский Е. Л. Минск в прошлом, настоящем и будущем. (Материал в
помощь лектору.) Минск, 1967.
Квачев Я. Е. Минск и Минская область за годы Советской власти. (Материалы для лекторов. Докладчиков, пропагандистов.) Минск, 1987.
Кернага Н. З. Главный конвейер не останавливается. Минск, 1975.
Козлов А. Ф. У нас на тракторном. Очерки. Минск, 1960.
Короткевич А. Т. В боях и труде – везде впереди (к истории врз [вагоноремонтный завод] им. Мясникова). Минск, 1962.
Он же. Минский пединститут и сельская школа. Минск, 1980.
Он же. Минский вагоноремонтный. Минск, 1971.
Кудрявцев А. И. Минск и минчане. Минск, 1973.
Кунько Л. С. На страже точности. Минск, 1969.
Он же. Этапы большого пути. (История Минского станкостроительного
завода им. С. М. Кирова.) Минск, 1958.
Лагута С. С. Экономическое и социальное развитие г. Минска. Минск,
1977.
382
Минск. За 40 лет Советской власти. (Материал в помощь лекторам и докладчикам.) Минск, 1952.
Минский автомобильный завод. (Автор текста Е. Луканская. Ред. T. Соболенко.) Минск, 1962.
Мурашко П. Е., Шейн А. Ф. Г. Минск к 50-летию БССР и Коммунистической партии Белоруссии. (Материал в помощь лектору.) Минск, 1968.
Над краем спяваюць гудкі. Нарысы пра буйнейшыя заводы і фабрыкі
Беларусі. (Склаў П. Рунец. Афармленне A. Лісічнікава.) Мінск, 1957.
Павлович В. Ю. Минское метро. Минск, 1984.
Платонов Р. П., Шевляк В. А. Минская область за 50 лет Советской власти. (Материал в помощь лектору.) Минск, 1967.
Садовский Е. И. Герои не умирают. (О тех, чьими именами названы улицы Минска). (Материалы в помощь лектору.) Минск, 1967.
Соболев А. Г., Ясинский О. А. Минск от выборов до выборов. (1967 г. –
1969 г.). (Материал в помощь лектору.) Минск, 1969.
Шарапов В. И. Минск в семилетке. Минск, 1961.
16. Повествования
Абрасімаў П. Наш Мінск. Кароткі нарыс мінулага і сучаснага сталіцы Савецкай Беларусі // Беларусь. 1955. Т. 12. № 8; Т. 12. № 9.
Абрасимов П. А. Минск. Историко-экономический очерк. Минск, 1956.
Адамушка Ў. Палітычныя рэпрэсіі 20–50-х гадоў на Беларусі. Мінск,
1994.
Аксенов Б. В. О генеральном плане с заботой и болью // САБ. 1989. № 2.
Акшевский И. М. Минские метростроевцы. Минск, 1982.
Аладов В. Н., Ткачук М. Ф. Центральный крытый рынок в Минске //
САБ. 1973. № 4.
Александрович Я. М. Региональное планирование. Вопросы развития и
размещения производственных сил в БССР. Минск, 1982.
Алешкевич Е. А. Деревня меняет облик. Минск, 1981.
Анікін В. І. Мінск. Архітэктура сталіцы Рэспублікі Беларусь. Мінск,
1997.
Аникин В. И. Ансамбль Центральной площади и площади Свободы в
Минске // САБ 1976. № 4.
Аникин В. И. и др. Архитектура Советской Белоруссии / под общ. ред.
В. И. Аникина, Ю. В. Шпита. М., 1973.
Аникин В. И. и др. Архитектура Советской Белоруссии / под общ. ред.
В. И. Аникина. М., 1986.
Аникин В. И., Беликов Г. И., Сопляник Г. А. Веснянка – новый жилой
район белорусской столицы // САБ. 1986. № 3.
Аникин В. И. и др. Градостроительство Белоруссии / под общ. ред.
А. В. Сучевой. Минск, 1988.
Аникин В. И., Григорьев Ю. П. Город-герой Минск. М., 1976.
Аникин В. И. Жилой район крупного города. (Опыт Белоруссии.) М.,
1987.
383
Он же. Объемно-пространственная композиция и архитектурно-художественный образ микрорайонов // Микрорайоны Белоруссии / под ред.
В. А. Короля. Минск, 1963.
Архитектура и градостроительство. Вып. I / глав. ред. В. А. Король.
Минск, 1972.
Архитектура и градостроительство. Доклады XXIII научно-технической
конференции профессорско-преподавательского состава Белорусского ордена Трудового Красного Знамени политехнического института совместно
с работниками промышленности по результатам научно-исследовательских
работ (апрель 1972 года). Минск, 1972.
Архитектура и градостроительство Советской Белоруссии. Минск, 1957.
Архитектурно-планировочная и пространственная организация общественных центров городских поселений. Рекомендации по совершенствованию территориальной организации Белорусской ССР. Минск, 1987.
Архитектурно-планировочная и типологическая организация жилых территорий городских поселений. Рекомендации по совершенствованию территориальной организации Белорусской ССР. Минск, 1987.
Архитектурно-планировочная организация городских поселений БССР
с учетом их развития как центров территориальных систем. Рекомендации
по совершенствованию территориальной организации Белорусской ССР.
Минск, 1986.
Астрейко А. И. Строители. Минск, 1977.
Афанасьева Е. А. Экологическая обстановка в Минске // САБ. 1989. № 2.
Она же. Экологическая альтернатива Минска // САБ. 1989. № 3.
Афанасьев В. А., Трахтенберг Е. В. Конкурсные проекты реконструкции
центра Минска // САБ. 1971. № 3.
Багласов С. Г. Реконструкция исторического центра Минска // САБ.
1981. № 2.
Он же. Вечерний город Минска: проблемы реконструкции // САБ. 1982.
№ 2.
Бандарэнка А. Будынак Нацыянальнай бібліятэкі Беларусі як сімвал
архітэктуры XX стагоддзя // КМ 2.
Баранов Н. Проблемы архитектуры города. О планировке и застройке
центра Минска // AСССР. 1973. № 12.
Бахровіч А. Жыхарства Беларускае ССР у святле перапісу 1959 году.
Нью-Йорк–Мюнхен, 1962.
Белагордцаў І. Такім будзе Мінск // Маладосць. 1959. Т. 7. № 5. С. 123–126.
Беларусскае народнае жыллё / рэд. Бандарчук В. К. Мінск, 1973.
Беларусы. T. I. Прамысловыя і рамесныя заняткі. Мінск, 1995. T. II.
Дойлідства. Мінск, 1997. T. III. Гісторыя этналагічнага вывучэння. (Аўтар:
В. К. Бандарчук). Мінск, 1999. T. IV. Вытокі і этнічнае развіццё. (Рэд. калегія:
В. К. Бандарчук, М. Ф. Піліпенка, І. Ў. Саўкін.) Мінск, 2001. T. V. Сям’я.
(Аўтары: В. К. Бандарчук і інш.) Мінск, 2001.
Белогорцев И. Д., Чернова Л. Е. Агломерации городов Белоруссии //
В помощь проектировщику. Киев, 1961. Вып. 5.
Белогорцев И. Д. Городские поселения-спутники в Белоруссии // Города-спутники. Сборник статей / отв. ред.: В. Р. Давидович, Б. С. Хорев. М.,
1961. С. 94–100.
384
Он же. К проблеме оптимальных размеров современного города //
СНРИСА. 1961.
Белогорцев И. Д., Гурин И. И., Кустанович С. М. Развитие гродов Белоруссии. Минск, 1967.
Белорусская ССР. Статус. Достижения, развитие / под ред. З. Г. Дробязко и В. И. Шабайлова. Минск, 1989.
Белорусский академический театр им. Я. Купалы. Конкурсные проекты // САБ. 1976. № 1.
Белорусы / отв. ред. В. К. Бондарчик, Р. А. Григорьева, М. Ф. Пилипенко.
М., 1998.
Белязо Е. П. Беларусская вёска ў пасляваенныя гады (1945–1950). Мінск,
1974.
Он же. Крестьянство Белоруссии на пути к развитому социализму (1951–
1960 гг.). Минск, 1982.
Он же. Современное белорусское село. Минск, 1976.
Беляцкий Д. Р., Зубрицкий М. К. Детская смертность и ее динамика в
условиях крупного современного социалистического города (по материалам
г. Минска) // Педиатрия. Москва, 1972. № 11.
Бовт И. Комплекс на парковой // ПБ. 1975. Т. 18. № 7.
Богданович А. В., Сидоров П. А. Города Белоруссии. Краткий экономический очерк. Минск, 1967.
Богданович И. И., Новиков В. С. Опыт разработки и внедрения комплектного блочного метода стротельства в Белорусской ССР. Минск, 1986.
Бон Т. М. Доўгае парыванне са Сталіным, або Дзённік Яфіма Садоўскага //
Беларускі Гістарычны Агляд. 2009. № 16.
Он же. «Европейский город» и «социалистический город»: урбанизация и
рурализация в Восточной Европе // Российская история. 2009. № 1.
Он же. «Супраціў» і «сваволя» ў Менску. Адпорныя паводзіны ў Савецкім Саюзе // Arche. 2008. № 6.
Он же. «Хай у агульным моры галасоў гучыць і голас мой...» Выбары
ў Вярхоўны Савет СССР 1958 г.: ляяльнасць і супраціў пры камунізьме //
Arche. 2009. № 5.
Боровой Р. В. Историческая топография древнего Минска. Обзор источников и современное состояние проблемы // Гістарычна-археалагічны зборнік / уклад.: А. М. Мядзведзеў і А. А. Мяцельскій. Мінск. 1997. № 12.
Брылев А. М. Олимпийские объекты Минска // САБ. 1980. № 1.
Буганенко В. М., Шильниковская В. П. Перспективы развития пригородной зоны // САБ. 1982. № 2.
Буганенко В. М. Управление градостроительным развитием окружения
Минска // САБ. 1989. № 5.
Буракоўская Н. І. Да пытання аб вытворчым быце ў гарадах Беларусі //
ВАН СГН. 1990. № 6.
Вавакин Л. В. Новый генеральный план Минска: вопросы реализации //
САБ. 1982. № 4.
Валодзька І. Важныя пытанні беларускай архітэктуры // Беларусь. 1944.
№ 3.
Варакса Г. К., Айзенштадт Ю. Н., Савич Н. Н. Инженерная подготовка
территории Минска, ee обводнение и оборудование // САБ. 1973. № 4.
385
Вараксин В. Н. Метрополитен в планировочной структуре Минска //
САБ. 1976. № 3.
Великий Октябрь и социальная структура советского общества. Рабочий
класс. Минск, 1987; Крестьянство. Минск, 1987; Интеллигенция. Минск, 1988.
Великосельц А. и др. Новые принципы в планировке и застройке крупных жилых массивов на примере проектирования микрорайона в г. Минске /
Сборник научных работ Белорусского политехнического института. Минск,
1959. № 81.
Виноградов М. К. Новый академгородок Белоруссии // САБ. 1977. № 4.
Воинов А. А., Самбук С. Ф. Дом правительства Белорусской ССР. Минск.
1975.
Воинов А. А., Лангбард И. Г. Минск. 1976.
Они же. Жилищное строительство в Белорусской ССР. Минск, 1980.
Они же. История архитектуры Белоруссии. Советский период. Минск,
1975.
Они же. История архитектуры Белоруссии. II. Советский период. 2-e изд.,
перераб. и доп. Минск, 1987.
Воинов А. П. Некоторые предложения по декоративной отделке фасадов
жилых и общественных зданий в городе Минске // СНРБПИ 1953.
Волошин В. Ф. Отделочные материалы в интерьерах общественных зданий Минска // САБ. 1970. № 4.
Вопросы благосостояния населения и некоторые демографические
проблемы / науч. ред. Раков А. А. и Бруяко А. А. Минск, 1981.
Вопросы географии Белоруссии. Вып. I. Минск, 1960; Вып. II. Минск,
1970; Вып. III. Минск, 1972; [Вып. IV]. Минск, 1976.
Вопросы народонаселения, труда и уровня жизни / науч. ред. А. А. Раков,
Л. П. Шахотко. Минск, 1980.
Временные правила застройки Минска – столицы Республики Беларусь // САБ. 1996. № 4; 1996. № 5–6; 1997. № 1.
Высшие органы государственной власти и центрального управления Белорусской ССР (1965–1991 гг.). Научное издание / гл. ред. В. В Федосов.
Ч. 1–3. Минск, 2000.
Габрусь Т. В. Помнікі манументальнага дойлідства Міншчыны. Гісторыкамастацтвазнаўчы нарыс. Мінск, 1991.
Он же. Творы манументальнага мастацтва ў гістарычным цэнтры
Мінска // КМ.
Герасімовіч У. Музеі Мінска: гісторыя і сучаснасць // KM.
Гилицкий Ф. И. Социально-экономические проблемы трудовых ресурсов
Белорусской ССР. Минск, 1977.
Гісторыя Мінска. История Минска / пад рэд. Бабкова Ў. А. Mінск, 2006.
Глик Ф. Г. Обследование передвижений населения Минска // Городской
транспорт. (В помощь проектировщику.) Киев, 1968.
Глик Ф. Г., Роговин А. Е. Развитие системы пассажирского транспорта в
крупных городах (на примере Минска). М., 1977.
Глик Ф. Г. Структура целевых передвижений пригородного населения к
городам-центрам систем расселения БССР // Территориальная организация
Белорусской ССР и перспективы развития населенных мест. Сборник научных работ / науч. ред.: Ю. В. Шпит, Г. А. Потаев. Минск, 1986. С. 70–74.
386
Гнеўка В. Г. Да гісторыі развіцця народнай гаспадаркі і культуры Мінска
ў гады першай пяцігодкі (1928/29 – 1932/33 гг.) // ВАН СГВ. 1956. № 5.
Говар В. Мой горад // Маладосць. 1964. № 7.
Он же. Першая усмешка завода // Маладосць. 1963. № 1.
Гольдштейн Е. М. Новый комплекс Минского медицинского института // САБ. 1982. № 1.
Гордиенко Н. Т., Пурецкий Ю. П. Основные принципы формирования
центра Минска // САБ. 1984. № 2.
Город и маятниковая миграция населения / под ред. С. А. Польского.
Минск, 1973.
Градостроительное освоение пойменных территорий Белорусской ССР /
под ред. А. В. Лысенко. Минск, 1986.
Грецкая Г. В. Динамика изменения квартирного состава жилищного фондa
Минска // Преобразование городской среды. Тезисы докладов республиканской научно-технической конференции (10–11 мая 1973 г.). Минск, 1973.
Грицкевич А. П., Поссе В. С. Минск, средневековье... // Нёман. 1966. № 10.
Грицкевич А. П. Социальная борьба горожан Белоруссии (XVI–
XVIII вв.) / науч. ред. В. С. Поссе. Минск, 1979.
Грицкевич А. П. Частновладельческие города Белоруссии в XVI–XVIII вв.
(Социально-экономическое исследование истории городов.) Минск, 1975.
Григорьев Ю. П. Архитектурно-художественное оформление станций
минского метро // САБ. 1980. № 2.
Он же. Минск сегодня и завтра // САБ. 1978. № 4.
Григорьев Ю. П., Пономарцева Е. С., Шакинко Л. М. Полихромия жилой
застройки Минска // Декоративное исскуство СССР. Москва. 1985. № 10.
Григорьев Ю. П. Технико-экономические основы генерального плана
развития Минска и пригородной зоны // САБ. 1982. № 2.
Громов П. А., Ганина Н. Н. Возрастная структура населения микрорайона
и ее динамика // САБ. 1973. № 1.
Громов П. А. Жилая группа в застройке микрорайонов // Микрорайоны
Белоруссии / под ред. В. А. Короля. Минск, 1963.
Громов П. А. и др. Планировочные принципы опытно-показательного
микрорайона в Минске // СНРИСА. 1960. № 3.
Он же. Прогрессивные приемы застройки жилых территорий // СНРИСА. 1961. № 5.
Громов П. А. Формирование жилищной среды в новых микрорайонах
Минска // Преобразование городской среды. Тезисы докладов республиканской научно-технической конференции (10–11 мая 1973 г.). Минск, 1973.
Он же. Формирование сруктуры городского жилого фонда и условия его
заселения // Архитектура и градостроительство / глав. ред. В. А. Король.
Минск, 1972. Вып. I.
Грамадскі быт і культура гарадскога насельніцтва Беларусі / нав. рэд.
В. К. Бандарчук. Мінск, 1990.
Грамовіч І. Мінскі веласіпедны завод // Беларусь. 1947. № 1.
Гуль А. М., Юртин Б. О. Жилой район Серебрянка – крупнейшая новостройка Минска // САБ. 1984. № 1.
Гурков В. С. Современная белорусская деревня. Основные направления в
развитии поселений и жилищ. Минск, 1975.
387
Две точки зрения на застройку Немиги // САБ. 1987. № 3. С. 11–13.
Демографическое развитие и трудовые ресурсы БССР. (Социально-экономические проблемы.) / под ред. Я. И. Рубина, А. А. Ракова. Минск, 1988.
Денисов В. Н. Площадь Свободы в Минске. Минск, 1982.
Дзянісаў У., Іванова Л. Мінскі Смольны // Беларусь. 1985. № 11.
Он же. Кляштар бенедыктынак у Мінску // KM 3.
Он же. Мінская ратуша // ПГКБ. 1979. № 3.
Донцов Б. П., Захаров Г. З., Ложкина Л. Н. Научно-технический прогресс
и использование рабочей силы в промышленности БССР. Минск, 1977.
Дробаў Л. Мастацкае жыцце Мінска на мяжы XIX–XX стагоддзяў // KM.
Дружчыц В. Места Менск у канцы XV і пачатка XVI ст. // Працы Беларускага Дзяржаўнага Ўніверсітэта. Мінск. 1926. № 12.
Дулаева Р. А. Некоторые вопросы методики исследования межобластной
миграции в Белорусской ССР // Проблемы народонаселения и трудовых ресурсов / науч. ред.: А. А. Раков, Я. И. Рубин. Минск, 1973. Вып. IV.
Духанина А. В. Профессиональная мобильность специалистов высшей
квалификации (по материалам конкретного исследования) // Проблемы народонаселения и трудовых ресурсов / науч. ред.: А. А. Раков, Я. И. Рубин.
Минск, 1973; Вып. VI. Минск, 1975. С. 121–128.
Дятлов Е. К. Новая массовая библиотека в Минске // САБ. 1982. № 4.
Он же. Восстановление и развитие Минска // AСССР. 1972. № 11.
Егоров Ю. А. Ансабль главной магистрали Минска // Егоров Ю. А. Ансамбль в градостроительстве СССР. Очерки. Москва. 1961.
Он же. Архитектура крупнейших строек Минска // АС. 1947. № 5.
Он же. Градостроительство Белоруссии. Москва, 1954.
Ершов А. В. и др. Градостроительные средства оздоровления окружающей среды в Белорусской ССР. Минск, 1987.
Етчик Е. Л. Минск от конки до метро. Минск, 1991.
Иванов К. В., Бакланов М. И., Щекачихин А. Н. Набережные р. Свислочь
в районе проспекта им. Сталина в г. Минске // БГПИ СООТИ. 1958. № 1.
Иванова Л. Бывший монастырь базилианок в Минске // KM 3.
Іваноў У. М. Нарыс дэмаграфіі, сацыялогіі і быту рабочага класу Савецкай Беларусі (1917–1941 гг.). Мінск, 1975.
Ивашин В. Г. Великий Октябрь в Минске. Минск, 1957.
Игнатенко А. П. Ремесленное производство в городах Белоруссии в
XVII–XVIII вв. Минск, 1963.
Игнатенко А. П., Нестерович Я. Ю. Социально-экономическое развитие
БССР (1944–1960 гг.). Учебное пособие по курсу «История БССР» для студентов. Минск, 1990.
Изменения в быту и культуре городского населения Белоруссии / под
ред. В. К. Бондарчика. Минск, 1976.
Иконников А. Опыт проектирования Минска // ATСССР. 1977. № 4.
Иоффе Э. Г. Страницы истории евреев Беларуси. Краткий научно-популярный очерк. Минск, 1996.
История евангельских христиан-баптистов в СССР. Москва, 1989.
История Минска. Минск, 1957. Расширенный белорусский превод:
Гісторыя Мінска. Мінск, 1967.
388
История рабочего класса Белорусской ССР / глав. ред. П. Т. Петриков
и др. T. I. Рабочий класс Белоруссии в период капитализма. Минск, 1984;
T. II. Рабочий класс БССР в годы Великой Октябрьской социалистической
революции и построения социализма (1917–1937). Минск, 1985; T. III. Рабочий класс БССР накануне и в годы Великой Отечественной войны, в период
упрощения и развития социалистического общества (1938–1960). Минск,
1985; T. IV. Рабочий класс БССР на этапе совершенствования социализма
(1961–1986). Минск, 1987.
Иодо И. А., Сенкевич И. И., Хачатрянц К. К. Опыт работы и новые направления в районной планировке Белорусской ССР. Минск, 1976.
Иодо И. А. Основы градостортельства. Теория. Методология. Минск, 1988.
Он же. Планировочные аспекты регулирования развития Минска //
САБ. 1985. № 3.
Кабашнікаў К. і інш. Фальклорныя помнікі Мінска // KM.
Каган Г. З. «Ударник». История завода. Минск, 1959.
Казус И. А. Новые жилые комплексы Минска // ЖС. 1974. № 8.
Каким быть вечернему городу? // САБ. 1987. № 4.
Канфессіі на Беларусі (канец XVIII–XX ст.) / нав. рэд. Навіцкі Ў. І.
Мінск, 1998.
Кармалітава І. Жывыя старонкі гісторыі // Беларусь. 1967. № 1.
Каров Ю. Н. Перспективы развития газификации г. Минска // БГПИ
СООТИ. 1958. № 1.
Карпаў У. На варце прыгажосці // Беларусь. 1953. № 12.
Карпякова М. Мастацкі вобраз архітэктуры Мінска 1945–1950-х гг. //
БГЧ. 2007. № 5.
Касперович Г. И. Миграция населения в города и этнические процессы
(на материалах исследования городского населения БССР). Минск, 1985.
Каспяровіч Г. І. Этнадэмаграфічныя працэссы і міжнацыянальныя
адносіны ў БССР // ВАН СГН. 1990. № 5.
Касцюк М. П. Бальшавіцкая сістэма ўладу на Беларусі. Мінск, 2000.
Кацер М. С. Белорусская архитектура. Исторический очерк. Минск,
1956.
Кийко Н. В. Некоторые вопросы использования программно-целевого
метода планирования в решении научно-технических проблем народного хозяйства. На примере г. Минска // Экономика социальной сферы крупного
города: Опыт, проблемы, перспективы. Тезисы докладов научно-практической конференции. Минск, 29–30 мая 1989 г. Минск, 1989.
Клевко Е. Н. Особенности развития системы обслуживания и общественных центров Минска // Преобразование городской среды. Тезисы докладов
республиканской научно-технической конференции (10–11 мая 1973 г.).
Минск, 1973.
Климов В. В. Столица Беларуси: дальнейшие этапы развития // САБ.
1996. № 1.
Клицунова Л. С. Архитектурная композиция по улицам Сурганова –
Горького в Минске // САБ. 1986. № 4.
Ковалев М. В. Подвиг военных лет, героизм трудовых будней // Городское хозяйство Москвы. 1974. № 11.
389
Он же. Сегодня и завтра Минска // Коммунист Белоруссии. Теоретический и политический журнал Центрального Комитета Коммунистической
партии Белоруссии. Минск, 1974. № 3.
Ковалева Н. Б. Демографические последствия Великой Отечественной
войны на территории Беларуси (к 50-летнему юбилею) // Зборнік навуковых артыкулаў ВНУ Рэспублікі Беларусь. (Частка I). (Матэрыялы Рэспубліканскай навуковай канферэнцыі студэнтаў ВНУ [15–18 мая 1995 г. Мінск]).
Мінск, 1995.
Коваленко В. А., Тарасевич В. Ф., Лешкович В. В. Каким быть селу?
Минск, 1992.
Козлов Г. С., Роговин А. Е. Современные условия градостроительного
развития г. Минска // Концепция перспективного развтия белорусского
градостроительства. Тезисы сообщений научно-практической конференции.
Минск, 13–14 мая 1991 г. Минск, 1991.
Козлов Г. С. Территориально-хозяйственный комплекс Минска // Вопросы согласования народнохозяйственного и регионального планирования в свете решений XXV съезда КПСС (экономико-математические методы и модели). Тезисы докладов (Москва–Минск, 13–16 сентября 1977 г.).
Часть II. Минск, 1977.
Козлов Г. С., Харевский В. Я. Экономические и социальные проблемы
градостроительства Белоруссии. Минск, 1980.
Козловская А. Е. Рост материального благосостояния рабочего класса
БССР. 1946–1970 / под ред. Полуяна В. А. Минск, 1987.
Колли Н. Становление центрального ансабля города // Советская архитектура. М. 1953. № 4.
Кондитерская фабрика «Коммунарка». История Минской кондитерской фабрики «Коммунарка» // Сборник статей / сост. Е. Содовский. Минск,
1957.
Конюшко И. Ф. Социально-экономические предпосылки совершенствования городской среды крупного города (на примере Минска) // Преобразование городской среды. Тезисы докладов республиканской научно-технической конференции (10–11 мая 1973 г.). Минск, 1973.
Копусский З. Ю. Социально-политическое развитие городов Белоруссии
в XVI – первой половине XVII в. Минск, 1975.
Он же. Экономическое развитие городов Белоруссии в XVI – первой половине XVII в. Минск, 1966.
Корзун И. П. Изменение условий жизни населения при социализме.
Минск, 1988.
Он же. Преодоление различий между городом и деревней в быту и культуре. Историко-этнографическое исследование по материалам БССР. Минск,
1972.
Король В. А. Архитектура и градостроительство Белоруссии // AСССР.
1972. № 11.
Он же. Архитектурный облик будущего Минска. Минск, 1953.
Он же. Градостроительство Советской Белоруссии // СНРИСА. 1958. № 2.
Он же. Оценка решения основных вопросов планировки и застройки
г. Минска с учетом перспектив развития города // Труды VI сессии Акаде-
390
мии строительства и архитектуры СССР по вопросам градостроительства.
Москва, 1961.
Он же. Планировка и застройка городов Белоруссии // ЖС. 1960. № 7.
Он же. Размещение жилищного сторительства в Белоруссии // Размещение жилищного строительства в городах. Москва, 1960.
Король В. А., Аникин В. И. Развитие центра Минска // AСССР. 1969. № 11.
Король В. А. Возрожденный Минск // ЖС. 1958. № 3.
Он же. Вопросы градостроительства Советской Белоруссии // АС. 1955. № 7.
Он же. Из опыта восстановления и реконструкции городов Белоруссии //
АС. 1953. № 8.
Костич Т. Минское капище – памятник языческой культуры // KM.
Он же. Парк им. Челюскинцев – памятник ландшафтной архитектуры
30–50 годов // KM 2.
Котов А. И. История земельных отношений в Беларуси (с древнейших
времен до наших дней). Минск, 2001.
Кравцов Д. Е. О структуре транспортных магистралей города Минска /
Республиканская конференция молодых ученых, посвященная 25-летию
освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков. Июнь
1969 г. Вып. II. Архитектура и градостроительство. Минск, 1969.
Крамаренко В. В. Обелиск «Город-герой Минск» // САБ. 1985. № 4.
Крапивин С., Курков И. Минский ГУМ. История и современность.
Минск, 2001.
Краснова А. Праблемы стварэння музея гісторыі завулка Паўночнага ў
Мінску // KM.
Крупенков Е. Я. Шефство города над деревней в Белорусской ССР
(1959–1979 гг.). Минск, 1980.
Круталевич В. А. Формирование сельского поселения нового типа / ред.
Г. О. Давидюк. Минск, 1977.
Кудрявицкий А. Новый микрорайон в Минске // ЖС. 1960. № 3.
Он же. Новые микрорайоны в Минске // ЖС. 1961. № 2.
Кудряшов Г. Н., Бицютко Я. С. Некоторые вопросы разработки основных положений развития городского транспорта Минска // БГПИ СООТИ.
1958. № 1.
Кукуня О. Градостроительная ситуация северо-восточной части Минска
в 30–50-e годы // KM 2.
Он же. Здание обсерватории в Минске – памятник архитектуры и науки // KM.
Он же. Этапы формирования площади Независимости в Минске //
KM 2.
Культурное строительство в Белорусской ССР (1946–1958 гг.) / ред. коллегия: И. Е. Марченко и др. Минск, 1979.
Лагуновская П. Б. Новый жилой массив на юго-востоке Минска // САБ.
1987. № 2.
Лакотка А. І. Беларусы. T. II. Дойлідства. Мінск, 1997.
Он же. Нацыянальныя рысы беларускай архітэктуры. Вёска, мястэчка,
горад. Мінск, 1999.
Он же. Сілуэты старога Мінска. Нарысы драўлянай архітэктуры. Мінск,
1991.
391
Ласовский Ю. И. Жилищно-коммунальное строительство в БССР в послевоенный период (1945–1950 гг.) // Белорусский институт народного хозяйства им. В. В. Куйбышева. Ученые записки. Минск, 1958. Вып. 6.
Леановіч Е. А. Жыллё рабочых г. Мінска ў даваенны перыяд (1917–
1941 гг.) // БАН СГН. 1974. № 1.
[Левко И. И.] Город-памятник сотворяя. (Вел интервью Анатолий Козлович.) // Нёман. 1974. № 12.
Либерман Б. И. Город Минск. Минск, 1940.
Линевич Ю. Л. Использование подземного пространства г. Минска //
САБ. 1978. № 1.
Линевич Ю. Л. Некоторые вопросы планировки и застройки новых жилых районов Минска // Преобразование городской среды. Тезисы докладов
республиканской научно-технической конференции (10–11 мая 1973 г.).
Минск, 1973.
Линевич В. В., Ребенок Л. В. Оздоровление воздушного бассейна Минска // Преобразование городской среды. Тезисы докладов республиканской
научно-технической конференции (10–11 мая 1973 г.). Минск, 1973.
Линевич Ю. Л., Король И. В. Основные направления развития и формирования центра Минска // САБ. 1973. № 4.
Линевич Ю. Л., Эсман Л. А. Функциональное зонирование и планировочная организация территории // САБ. 1982. № 2.
Линевич Я. Формирование проспекта Скорины в Минске // KM 2.
Лис А. Г. Проблемы развития и размещения производственных сил Белоруссии. Москва, 1972.
Лобан М. Мінск заўтра. Нарыс // Беларусь. 1947. № 1.
Лобанова Н. Стекло в архитектуре Минска // САБ. 1999. № 5.
Лысенка А. В. Некаторыя пытанні пасляваеннага праектавання плошчы
імя Ў. І. Леніна ў Мінску // Весці Акадэміі навук БССР. Серыя фізікатэхнічных навук. Минск, 1958. № 1. Лысенко А. В. Главная улица Минска.
(Ленинский проспект). Минск, 1963.
Он же. Градостроительные тенденции развития интенсивно растущих городов БССР (На примере Минска, Гродно, Новополоцка) // Архитектура и
градостроительство / глав. ред. В. А. Король. Вып. I. Минск, 1972.
Он же. О некоторых особенностях планировки и застройки главной магистрали Минска // СНРИСА. 1958. № 1.
Он же. Размещение обслуживающих учреждений в микрорайонах //
Микрорайоны Белоруссии / под ред. В. А. Короля. Минск, 1963.
Лысенко А. В., Юркевская О. Столица Советской Белоруссии // САМ.
1977. № 4.
Лысов Ю. П. Размещение гаражей и автостоянок в Минске // САБ. 1979.
№ 1.
Лыч Л. М. Аграрный отряд рабочего класса Белоруссии. Минск, 1984.
Он же. Ликвидация экономического и социально-культурного неравенства союзных республик: на примере Белорусской ССР (1917–1941 гг.) / под
ред. В. А. Полуяна. Минск, 1987.
Лютый А. М. Социально-экономическое развитие городов Белоруссии в
конце XVIII – первой половине XIX века / под ред. В. В. Цепко. Минск, 1987.
392
Лявонава Л. Акадэмія тэатральнага мастацтва // KM.
Максимов Г. Т. Изучение городских поселений БССР методами математической статистики. Минск, 1972.
Маликов Т. В., Сегал М. С. Минский тракторный. 2-e изд. Минск, 1973.
Мамкаед Н., Удовенко Е. Интенсификация городского хозяйства (на
примере Минска) // Плановое хозяйство. Ежемесячный политико-экономический журнал. Госплан СССР. М. 1987. № 12.
Манак Б. А., Антипова Е. А. Экономико-географический анализ демографической ситуации и размещения населения на территории Республики
Беларусь. Минск, 1999.
Манак Б. А. Насельніцтва Беларусі. Рэгіянальныя асаблівасці развіцця і
рассялення. Мінск, 1992.
Манак Б. А., Романовский Н. Т., Шахотко Л. П. Особенности социально-демографического развития БССР на современном этапе // Природные и
социально-экономические условия Белорусской ССР. Научные сообщения
по программе XXV Международного географического конгресса / под общ.
ред. Н. Т. Романовского, В. М. Широкова. Минск, 1984.
Манулик А. В. Долголетие населения Белоруссии. Социально-гигиеническое исследование. Минск, 1977.
Мартинкевич Ф. С. Минск. Минск, 1958.
Мартынов В. Л., Николаева Л. З. Преспективы развития общественного
транспорта и улично-дорожной сети Минска // САБ. 1985. № 1.
Мартынов В. Л., Лубинская С. А. Пути повышения уровня транспортного
обслуживания населения Минска // САБ. 1979. № 1.
Мартынов В. Л. Развитие транспортной системы // САБ. 1982. № 2.
Мартынов В. Л., Мирицкий Л. Б. Расчет схемы расселения Минска и пригородных зон // САБ. 1982. № 2.
Марчанка І. Гарады Беларусі: аднаўленне і развіццё // БГЧ. 1994. № 3.
Он же. Новыя гарaды Беларусі // БГЧ. 1996. № 2.
Марченко И. Г. Рабочий класс БССР в послевоенные годы (1945–1950).
Минск, 1962.
Он же. Трудовой подвиг рабочего класса Белорусской ССР (1943–
1950 гг.). Минск, 1977.
Мацкевич Л. Минск восстанавливается // ЖКХ. 1951. № 1(5).
Он же. Мінск заўтра // Беларусь. 1953. № 10(2).
Медведев В. Ф., Раков А. А. Демографическое прогнозирование для целей экономического планирования (Белорусская ССР). Минск, 1969.
Медведев В. Ф. Население как объект регионального социально-экономического анализа, прогнозирования и перспективного планирования.
Доклад на рабочем заседании I Всесоюзной научной школы по проблемам
народонаселения «Управление процессом развития народонаселения в
развитом социалистическом обществе» (г. Брест, 27 мая – 2 июня 1979 г.).
Минск, 1979.
Медведев В. Ф., Польский С. А. Планирование и регулирование роста городов (Белорусская ССР). Минск, 1969.
Медведев В. Ф., Польский С. А. Проблемы планировки и регулирования
роста больших городов (на примере Белорусской ССР // Проблемы урбани-
393
зации в СССР / под ред. Д. И., Валентея, И. И. Пошишевского и Б. С. Хорева.
М., 1971.
Матюнин Ц. В. Влияние национального состава населения на социально-демографические процессы в столицах союзных республик. На примере
г. Минска // Экономика социальной сферы крупного города: Опыт, проблемы, перспективы. Тезисы научно-практической конференции. Минск, 29–30
мая 1989 г. Минск, 1989.
Мелешко А. А. Современные гражданские обряды и традиции. Минск, 1985.
Минск. Исторический очерк. Минск, 1905; Минск, 1994.
Минск. Послевоенный опыт реконструкции и развития. Москва, 1966.
Минская область. 3-e изд., перераб. и доп. Минск, 1987.
Минчуков Г. Т. На Минском полиграфическом комбинате им. Якуба Коласа // Полиграфическое производство. Москва, 1961. № 11.
Мисская Е. Минская телебашня – новый градостроительный акцент //
САБ. 1998. № 4.
Михнюк В. Н. Крестьянство Белоруссии на пути к социализму. Историографический очерк. Минск, 1979.
Монич З. И., Изох В. Г., Прудник И. В. Рабочий класс в структуре сельского населения / под ред. В. Ф. Тарасевича. Минск, 1975.
Мотыль Т. Некоторые аспекты культурологической модели при реконструкции исторических предместий Минска // KM.
Муравьев З. Ф. Зеленое хозяйство Минска: Проблемы и перспективы
развития // САБ. 1984. № 1.
Мусинский Ц. С. Немига. Ее прошлое и будущее // САБ. 1972. № 2.
Мыськов В. А. Минский хлебозавод «Автомат». Минск, 1958.
На стройках Минска // АС. 1947. № 1.
Насонова И. В. Денежный доход семьи и рождаемость // Проблемы народонаселения и трудовых ресурсов. Вып. III / под ред. А. А. Ракова и Я. И. Рубина. Минск, 1972.
Нацыянальна-дэмаграфічныя працэсы на Беларусі. Зборнік навуковых
артыкулаў / пад рэд. А. А. Кавалені i В. Г. Касовіча. Минск, 1998.
Немкова З. А. Пути оздоровления внешней среды // САБ. 1982. № 2.
Нетылкин А. Т. Осуществление ленинской политики индустриализации
в Белоруссии (1926–1941 гг.). Минск, 1979.
Новицкий В. А. География населения БССР. (Материал в помощь лектору.) Минск, 1976.
Новые города Белоруссии / науч. ред. В. А. Король. Минск, 1966.
Общественные центры городских населенных мест БССР. (Опыт формирования, проблемы и направления развития.) / под общ. ред. З. Л. Заславского. Минск, 1991.
Оптимальное планирование в отраслях народного хозяйства. (Материалы республиканской конференции молодых ученых.) Часть I. Вопросы
развития и размещения производственных сил Белорусской ССР / под ред.
В. Ф. Медведева, А. В. Богдановича, С. А. Польского. Минск, 1968.
Осмоловский М. С. Возрождение и реконструкция Минска // АС. 1946. № 1.
Он же. Градостроительная практика Минска // АС. 1950. № 5.
Он же. Минск. Москва, 1950.
394
Он же. Минск. Градостроительство столицы советской Белоруссии.
Минск, 1952.
Он же. Новый архитектурный ансамбль Минска // АС. 1948. № 11.
Он же. Планировка и застройка центральной магистрали Минска //
AСССР. 1952. № 1.
Он же. Проект планировки столицы // АС. 1947. № 5.
Ощепков Г. П. Возрождение города // Техника-молодежи. Москва, 1951.
№ 6.
Он же. Создание нового центра современного Минска // Проблемы советского градостроительства. Москва, 1952. № 3.
Павлович Л. А., Герасимова И. Н., Рогач П. И. Развитие промышленности
Минска за годы Советской власти // Развитие отраслей народного хозяйства
(историко-географические очерки) / под ред. В. П. Бородиной, В. А. Шушкевича, Н. Т. Романовского. Минск, 1978.
Пазняк З. Рэха даўнягя часу. Кніга для вучняў. Минск, 1985.
Парахня В. Н. Миграция сельской молодежи в город и путь ее регулирования. Минск, 1983.
Парсаданов Г. А. В восстановленных городах Белоруссии // АС. 1957. № 7.
Он же. Некоторые вопросы комплексного регулирования роста города
Минска // САБ. 1972. № 1.
Парсаданов Г. А., Кудинов М. Ф. О новом генеральном плане г. Минска // БГПИ СООТИ. 1958. № 1.
Первич И. И. Жилищно-гражданское строительство в Минске // САБ.
1976. № 2.
Пешкова А. Н. Влияние миграции на численность и состав населения
БССР (1950–1964 гг.) // Проблемы экономического развития Белорусской
ССР. (Материалы X конференции молодых ученых АН БССР. Экономические науки.) / под общ. ред. Т. С. Горбунова. Минск, 1967.
Она же. Занятость населения Белоруссии. (Обзорная информация. Серия: экономика и организация производства.) Минск, 1981.
Она же. Миграция сельского населения БССР: ее характер и социально-экономические последствия // Проблемы народонаселения и трудовых
ресурсов. Сборник статей. Вып. I / под ред. В. Ф. Медведева, А. А. Ракова и
М. И. Горячко. Минск, 1970.
Она же. О текучести рабочей силы и использовании фондa рабочего времени в промышленности (на примере города Минска) // Проблемы
народонаселения и трудовых ресурсов. Сборник статей. Вып. II / ред. коллегия: А. А. Раков и др. Минск, 1971.
Она же. Тенденции миграционных процессов и некоторые вопросы
управления ими (на примере БССР). Доклад на рабочем заседании I Всесоюзной научной школы по проблемам народонаселения «Управление процессами развития народонаселения в развитом социалистическом обществе»
(г. Брест, 27 мая – 2 июня 1979 г.). Минск, 1979.
Она же. Территориальное перераспределение трудовых ресурсов (по материалам Белорусской ССР) // Проблемы миграции населения и трудовых
ресурсов / ред. коллегия: Д. И. Валентей и др. М., 1970. Экономико-демографические особенности формирования и использования трудовых ресурсов
395
Белорусской ССР // Региональные проблемы населения и трудовые ресурсы СССР / под ред. В. Г. Костакова и Е. Л. Маневрича М., 1978.
Пилипенко В. Комплексная тепловая станция крупнопанельного жилого
дома по проспекту Пушкина, 54 в г. Минске // САБ. 1998. № 5–6.
Пирогов М. М., Жданович Л. У. Республиканский дворец культуры: Архитектурно-планировочное решение // САБ. 1988. № 1.
Пирожник И. И., Польский С. А., Сенкевич И. И. Территориально-функциональные проблемы развития пригородной зоны Минска // Проблемы
расселения в БССР / ред. С. А. Польский. Минск, 1980.
Пирожник И. И. Территориальная организация пригородного отдыха в Минской системе расселения // Рекреационная география / отв. ред.
В. С. Преображенский, Б. Н. Лихачев. Москва, 1976.
Планирование и прогнозирование экономического развития. Вып. XIX.
Народонаселение, трудовые ресурсы и уровень жизни. Минск, 1977.
Подземные трассы Минска // САБ. 1987. № 2.
Полозова Н. Н., Енин Ю. И. Повышение уровня эффективности функционирования комплекса услуг в новых условиях хозяйствования. На примере
г. Минска // Экономика социальной сферы крупного города: Опыт, проблемы, перспективы. Тезисы докладов научно-практической конференции.
Минск, 29–30 мая 1989 г. Минск, 1989. С. 107–109.
Польский С. А. Демографические проблемы развития Минска. Минск,
1976.
Он же. Еще раз о «Минском феномене» // Экономика социальной сферы
крупного города: Опыт, проблемы, перспективы. Тезисы докладов научнопрактической конференции. Минск, 29–30 мая 1989 г. Минск, 1989.
Он же. К вопросу о миграции населения Белорусской ССР в 1945 г. //
Вопросы географии Белоруссии. Вып. 3-й / под общ. ред. В. А. Жучкевича,
А. Х. Шкляра, С. А. Польского. Минск, 1972.
Он же. Ключевые проблемы социально-экономического развития г. Минска. (Обзорная информация. Серия: Экономика, организация управления и
планирования отраслей хозяйства.) Минск, 1981.
Он же и др. Масштабы, направления и характеристика межпоселенных
трудовых потоков в Белорусской ССР // Город и маятниковая миграция населения. Минск, 1973.
Он же. Нарысы геаграфіі гарадоў Беларускай ССР (1917–1941 гг.).
Мінск, 1973.
Он же. Некоторые демографические проблемы изменения численности
городского населения БССР в 1959–1971 гг. // Известия Всесоюзного географического общества. Ленинград, 1974. № 106.
Он же. Некоторые общетеоретические проблемы миграционной подвижности населения // Проблемы народонаселения и трудовых ресурсов / науч.
ред. А. А. Раков, Я. И. Рубин. Вып. VII. Минск, 1977.
Он же. Проблемы рационального использования трудовых ресурсов Минска // Проблемы расселения в БССР / ред. С. А. Польский. Минск, 1980.
Он же. Проблемы управления развитием крупнейших городов. Доклад на
рабочем заседании I Всесоюзной научной школы по проблемам народонаселения «Управление процессами развития народонаселения в развитом социалистическом обществе» (г. Брест, 27 мая – 2 июня 1979 г.). Минск, 1979.
396
Он же. Региональные особенности маятниковой эмиграции в Белорусской ССР // Город и маятниковая миграция населения / под ред. С. А. Польского. Минск, 1973.
Он же. Социально-экономическая и демографическая характеристика мигрирующего населения и мотивация межпоселенных трудовых связей // Город
и маятниковая миграция населения / под ред. С. А. Польского. Минск, 1973.
Польский С. А., Козлов Г. С. Социально-экономические проблемы урбанизации БССР. Природные и социально-экономические условия Белорусской ССР. Научные сообщения по программе XXV Международного
географического конгресса / под общ. ред. Н. Т. Романовского и В. М. Широкова. Минск, 1984.
Польский С. А. Современные процессы урбанизации и место в них маятниковой миграциии // Город и маятниковая миграция населения / под ред.
С. А. Польского. Минск, 1973.
Он же. Урбанизация Белорусской ССР. Учебно-методическое пособие.
Минск, 1985.
Он же. Урбанизация и условия развития народонаселения СССР // Народонаселение СССР и мира. Развитие, проблемы, исследования. Москва,
1983.
Он же. Урбанізацыя сяла і некаторыя пытанні сацыяльна-тэрытарыяльнаяй мабільнасці насельніцтва Беларускай ССР // ВАН СГН. 1974. № 5.
Поляк В. Архитектурно-художественные решения крупно-элементных
зданий на примере индустриального домостроения в г. Минске // Архитектура и градостроительство. Доклады XXIII научно-технической конференции
профессорско-преподавательского состава Белорусского ордена Трудового
Красного Знамени политехнического института совместно с работниками
промышленности по результатам научно-исследовательских работ (апрель
1972 года). Минск, 1972.
Пономарева Е. С., Шакинко Л. М. Цветовая палитра Минска // САБ.
1983. № 3. С. 23–26.
Пономарева Е. С. и др. Функциональные и композиционные качества
эксплуатируемых микрорайонов г. Минска // Территориальная организация
Белорусской ССР и перспективы развития населенных мест. Сборник научных трудов / науч. ред. Ю. В. Шпит, Г. А. Потаев. Минск, 1986.
Потапов Л. С. Пространственно-планировочная организация Минска //
САБ. 1973. № 4.
Он же. Пространственно-планировочная организация застройки пойменных территорий (на примере Минска) // Преобразование городской среды.
Тезисы докладов республиканской научно-теоретической конференции
(10–11 мая 1973 г.). Минск, 1973.
Он же. Силуэт Минска. Минск, 1980.
Потапов Ю., Шильниковская Ю., Юртин Б. Формирование архитектурного ландшафта Минска // AСССР. 1984. № 4.
Потехин Г. В. Главная площадь Белорусской столицы // ПБ. 1974. № 12.
Праздники и обряды Белорусской ССР / ред. В. К. Бондарчик Минск,
1988.
Преобразование городской среды. Тезисы докладов республиканской научно-технической конференции (10–11 марта 1973 г.). Минск, 1973.
397
Природные и социально-экономические условия Белорусской ССР. Научные сообщения по программе XXV Международного географического
конгресса / под общ. ред. Н. Т. Романовского и В. М. Широкова. Минск, 1984.
Природные и экономические предпосылки развития и размещения производительных сил экономического района / науч. ред. В. Я. Гоев, Я. М. Александрович, Ф. П. Петрович. Минск, 1982.
Проблемы миграции населения и трудовых ресурсов / ред. коллегия:
Д. И. Валентей и др. Москва, 1970.
Проблемы народонаселения и трудовых ресурсов. Сборник статей.
Вып. I–VII. Минск, 1970–1976.
Проблемы развития народонаселения и роста его благосостояния / науч.
ред. А. А. Раков и А. И. Сиваков. Минск, 1979.
Проблемы расселения в БССР / ред. С. А. Польский. Минск, 1980.
Пурецкий Ю. П. Научно-методические основы разработки генерального
плана Минска и пригородной зоны // САБ. 1982. № 2.
Пучкаева Т. М. Ходаков Ю. И. Взаимосвязь городского и сельского расселения в Белорусской ССР (на примере Минской и Могилевской областей) // Районная планировка и расселение. (В помощь проектировщику.)
Киев, 1968.
Пучкаева Т. М. Жилищное строительство на свободных и реконструируемых территориях // Микрорайоны Белоруссии / под ред. В. А. Короля.
Минск, 1963.
Пучкаева Т. М. К вопросу о плановом регулировании роста городов Белоруссии // Архитектура и градостроительство. Вып. I / глав. ред. В. А. Король.
Минск, 1972; Пучкаева Т. М. Немцова Л. Д. Особенности процессов урбанизации и расселения в Белорусской ССР // Региональные проблемы
экономичесмкого и социального развития Белорусской ССР / науч. ред.
Б. А. Богданович. Минск, 1982.
Пучкаева Т. М. Расселение в пригородных зонах малых городов
Белоруссии // Расселение в пригородных зонах / отв. ред. В. Г Давидович
и С. А. Ковалев. Москва, 1971; Развитие сети населенных мест Белорусской
ССР. Минск, 1979.
Пучынскі І., Дубровін А. Праз гады // Беларусь. 1958. № 4.
Развитие экономики Белоруссии в 1921–1927 гг. / под ред. Ф. С. Мартинкевича и В. И. Дрича. Минск, 1973.
Развитие экономики Белоруссии в 1928–1941 гг. / под ред. В. И. Дрича.
Минск, 1975.
Развитие экономики Белоруссии в 1961–1970 гг. / под ред. Ф. С. Мартинкевича и В. И. Дрича. Минск, 1978.
Раков А. А. Белоруссия в демографическом измерении. Минск, 1974.
Он же. Демографическая структура города и некоторые вопросы стратегии развития народонаселения (на примере структур городов Белоруссии
при капитализме и социализме) // Проблемы народонаселения и трудовых
ресурсов. Вып. III / под ред. А. А. Ракова. и Я. И. Рубина. Минск, 1972.
Он же. Население БССР. Минск, 1969.
Раков А. А., Карповский А. И. Проблемы развития и функционирования
трудовых ресурсов села на современном этапе. Доклад на рабочем заседании
398
I Всесоюзной научной школы по проблемам народонаселения «Управление
процессами развития народонаселения в развитом социалистическом обществе» (г. Брест, 27 мая – 2 июня 1979 г.). Минск, 1979.
Раков А. А., Пешкова А. Н. Социально-экономические и демографические аспекты занятости населения Белорусской ССР // Проблемы народонаселения и трудовых ресурсов. Вып. V / науч. ред. А. А. Раков и Я. И. Рубин.
Минск, 1974.
Ракова Л. В. Быт и культура городской молодежи. Минск, 1989.
Ратушная А. Комплексная реконструкция жилого дома по ул. K. Маркса, 25 в Минске // САБ. 1998. № 3.
Рачкевич Т. Е. Исследование функциональных полноценностей жилой среды микрорайона по улицам Сурганова – Горького в Минске // САБ. 1986. № 4.
Региональные проблемы экономического и социального развития
Белорусской ССР / науч. ред. А. В. Богданович. Минск, 1982.
Рогач П. И. K характеристике пригородной зоны г. Минска // Оптимальное планирование в отраслях народного хозяйства. (Материалы республиканской конференции молодых ученых. Часть I. Вопросы развития и
размещения производственных сил Белорусской ССР) / под ред. В. Ф. Медведева, А. В. Богдановича и С. А. Польского. Минск, 1968; Роговин А. Е. Анализ эффективности функционирования системы массового пассажирского
транспорта г. Минска // Город и его центр. Сборник научных трудов (по
материалам Второй научно-технической конференции молодых специалистов). Москва, 1972.
Он же. Тенденции развития пассажирского транспорта в процессе формирования Минска // САБ. 1970. № 4.
Рожденные жизнью. Обряды советской Белоруссии / сост. А. А. Радивилов. Минск, 1988.
Рубин Я. И. Дом наш земной. Минск, 1981.
Он же. Оптимум населения: что за этим понятием? Минск, 1979.
Он же. Проблемы народонаселения как объект идейно-политической
борьбы. Минск, 1976.
Он же. Социальное развитие: оценка его демографических параметров в
БССР. (Материал в помощь лектору.) Минск, 1989.
Руденко И. Н. Организация мест загородного отдыха населения Минска // СНРИСА. 1958. № 1.
Он же. Развитие зеленого строительства в городе Минске // СНРБПИ.
1952. № 4.
Русакова Я. П. Об экономических основах размещения предприятий бытового обслуживания населения (на примере гор. Минска) // Оптимальное
планирование в отраслях народного хозяйства. (Материалы республиканской конференции молодых ученых.) Часть I. Вопросы развития и размещения производственных сил Белорусской ССР / под ред. В. Ф. Медведева,
А. В. Богдановича и С. А. Польского. Минск, 1968.
Русаў П. А. Архітэктурны воблік вуліцы Цэнтральнай у Мінску // KM 2.
Он же. Да гісторыі казьмадзям’янаўскай царквы ў сярэдневяковым
Менску / KM 3.
Он же. Даследванне культурнага пласта на тэрыторыі езуіцкага калегіўма / KM.
399
Он же. Маставыя сярэдневекавога Мінска // ПГКБ. 1986. № 4.
Он же. Па шляху паміж Свіслаччу і Менкай // KM.
Русов П. А. Деревянные сооружения Менска XIII–XVII вв. (Опыт архитектурно-археологической реконструкции.) / под ред. Сергачева С. А.
Минск, 1992.
Рыбчонак С. Помнікі на каталіцкіх могілках і ў касцёлах Мінска (паводле
звестак 1910 г.) // KM.
Рыжиков И. Возрождение городов республики // АС. 1947. № 5.
Сахно В. Новый микрорайон в Минске // AСССР. 1961. № 11.
Сакович В. С. Белорусское село в 70–90-e годы: миграция населения, трудовые ресурсы. Минск, 1997.
Самодеев И. И. Жилищное строительство, благоустройство городов и сел
в Белоруссии // Белорусский политический институт. Кафедра политической экономии. Сборник научных работ. Вып. 58. Минск, 1957.
Сарока Ф. Петрапаўлаўскі канон // KM. С. 132–136.
Сарокін А. М. На ростанях айчыннай гісторыі. Беларуская вёска: Ад Дэкрэта да Кодэкса аб зямлі (1917–1990-я гады). Мінск, 1999.
Сасим А. М. Промышленность Беларуси в XX столетии. Минск, 2001.
Семейно-бытовая культура. (Пособие для слушателей народных университетов.) Минск, 1981.
Сенкевич И. И., Гольдштейн Э. Н. Застройка парковой магистрали в
Минске // БГПИ СООТИ. 1958. № 1; Вопросы развития // САБ. 1986. № 3.
С. 16–17.
Сидоров П. А., Максимов Г. Т. Роль миграции в изменении численности городского населения Белорусской ССР. (Опыт расчета на ЭЦВМ
«Минск-2» по алгоритму и программе факторного анализа.) Минск, 1966.
Смиловитский Л. Евреи Беларуси. Из нашей общей истории. 1905–1953.
Сборник статей. Минск, 1999.
Он же. Катастрофа евреев в Белоруссии. 1941–1944 гг. Тель-Авив, 2000.
Соболенский А. А. Университетский городок: Взгляд изнутри // САБ.
1989. № 6; Советский рабочий: социальный духовный облик / ред. Е. М. Бабосов. Минск, 1983.
Соколов В. А. Музей В. И. Ленина в Минске: поиски архитектурного образа // САБ. 1980. № 3.
Соколовский В. Э., Алимов Р. Н. Архитектура нового белорусского села.
Минск, 1979.
Соколовский Н. Н. Организация систем инженерного оборудования //
САБ. 1982. № 2.
Сороко Е. И. Совершенствование территориальной организации здравоохранения. (Вопросы методологи.) / науч. ред. А. Д. Павлова и Д. П. Белянский. Минск, 1981.
Сосин Л. М. Промышленность строительных материалов в Белорусской
ССР и перспективы ee развития в семилетке. Минск, 1959.
Социальная инфраструктура и социалистический образ жизни / ред.
В. И. Дрич. Минск, 1983.
Социальная инфраструктура – результат и фактор эффективности производства / науч. ред. В. И. Дрич. Минск, 1980.
400
Социально-экономические преобразования в Белорусской ССР за годы
Советской власти / под ред. Ф. С. Мартинкевича. Минск, 1970.
Социально-культурные преобразования на селе / под ред. В. И. Бовша.
Минск. 1987.
Социальные аспекты размещения промышленности / под ред. Л. В. Козловской. Минск, 1977.
Социальные изменения в современном селе / под ред. В. И. Бовша и
В. Д. Лаптенко. Минск, 1978.
Спижанков Л. И. Взаимосвязь сельского и городского расселения в пригородных районах Минска // Вопросы географии Белоруссии. Вып. 2 / под
общ. ред. В. Г. Завриева и И. И. Трухана. Минск, 1970. С. 48–51.
Он же. Сельское расселение Белоруссии. Минск, 1974.
Станаева А. В. Основные принципы ограничения роста // САБ. 1982. № 2.
Степаненко А. С. Парторганизация Минска в борьбе за повышение производительности труда в машиностроительной промышленности города
(1951–1955 гг.) // Некоторые вопросы истории КПБ в послевоенный период / под ред. Н. Н. Акимова и др. Минск, 1961.
Страмцова Т. С. Из практики послевоенного жилищного строительства
Минска // СНРИСА. 1960. № 3.
Он же. Проектирование и строительство жилых и общественных зданий
в Белоруссии. Минск, 1965.
Структура советской интеллигенции. (По материалам БССР.) Минск, 1970.
Судьба Немиги: продолжение разговора // САБ. 1987. № 4.
Сычева А. В. Архитектурно-ландшафтная среда. Вопросы охраны и формирования. 2-e изд., перераб. и доп. Минск, 1982.
Сычева А. В., Титова Н. П. Ландшафтный дизайн. Эстетика деталей городской среды. Минск, 1984.
Сыракомля Ў. [= Людвік Кандратовіч] Мінск. Беглы агляд сучаснага стану Мінска. Mінск, 1857. Перадрук: Мінск, 1992.
Сысоев Г. В. Экспериментальный микрорайон «Восток-1» в Минске //
ATСССР. 1977. № 5.
Сысоев Г. В., Тюшко Н. Д. Крупнопанельное домостроение в Минске //
САБ. 1977. № 2.
Сысоев Г. В. Микрорайон «Восток-1» в Минске // САБ. 1974. № 1.
Сысоев Г. В., Лагуновская П. Б., Тюшко Н. Д. Основные проблемы в проектировании жилого микрорайона в Минске // САБ. 1979. № 3.
Сысоев Г. В., Образцова Л. А. О некоторых итогах проектироваия площади им. Ленина в г. Минске // БГПИ СООТИ. 1958. № 1.
Сям’я і сямейны быт беларусаў / навуковы рэд. В. К. Бандарчук. Мінск,
1990.
Территориальная организация Белорусской ССР и перспективы развития населенных мест. Сборник научных трудов / науч. ред. Ю. В. Шпит,
Г. А. Потаев. Минск, 1986.
Тихонова Л. Е. Анализ взаимосвязей межреспубликанской и внутриреспубликанской миграций населения БССР // Проблемы развития народонаселения и роста его благосостояния / науч. ред. А. А. Раков и А. Т. Сиваков.
Минск, 1979.
401
Он же. Миграция сельской молодежи в города и некоторые предложения
по ее регулированию в Белорусской ССР. Минск, 1984.
Он же. Новые подходы к регулированию численности населения г. Минска // Экономика социальной сферы крупного города: Опыт, проблемы,
перспективы. Тезисы докладов научно-практической конференции. Минск,
29–30 мая 1989 г. Минск, 1989.
Он же. Современные миграционные процессы: особенности, планирование, прогнозирование // Вопросы народонаселения, труда и уровня жизни /
науч. ред. А. А. Раков и Л. П. Шахотко. Минск, 1980.
Ткачук О. Ф. Театр музыкальной комедии в Минске // САБ. 1981. № 2.
Токарева Л. А. Опыт социального планирования в строительных организациях Минска // САБ. 1972. № 1.
Трацевский В. В. История архитектуры народного жилища Белоруссии.
Минск, 1989.
Трудовой потенциал Белорусской ССР в условиях интенсификации.
Минск, 1988.
Филимонов С. Д., Беликов Г. И. Вторая линия Минского метро // САБ.
1983. № 2.
Филимонов С. Д. Из Опыта проектирования универсального зрелищноспортивного зала на 4–6 тыс. зрителей в Минске // Архитектура и градостроительство. Вып. I / глав. ред. В. А. Король. Минск, 1972.
Он же. Спортивные сооружения Минска // САБ. 1978. № 4.
Филимонов С. Д. Универсальный зрительно-спортивный зал на 4000–
6000 мест в г. Минске // Известия высших учебных заведений. Сторительство и архитектура. Новосибирск, 1969. № 12.
Хадкевіч Т. Мінск будуецца // Полымя. 1947. № 4.
Харевский В. Я. Города навырост. Как совместить интересы предприятий
и людей // КБ. 1990. № 1.
Он же. Социально-экономические проблемы регулирования роста г. Минска // Проблемы расселения в БССР / ред. С. А. Подольский. Минск, 1980.
Он же. Социально-экономические проблемы регулирования роста населенных мест. Доклад на рабочем заседании I Всесоюзной научной школы по
проблемам народонаселения «Управление процессами народонаселения в
развитом социалистическом обществе» (г. Брест, 27 мая – 2 июня 1979 г.).
Минск, 1979.
Харин С. И. Борьба КП(б)Б за восстановление и развитие промышленности республики в годы четвертой пятилетки // Некоторые вопросы истории КПБ в послевоенный период / под ред. Н. Н. Акимова и др. Минск.
1961.
Хачатрянц K. K., Пономаренко Е. С., Колонтай А. Н. О социальной эффективности архитектурной композиции жилых микрорайонов // САБ.
1984. № 2.
Хачатрянц K. K., Рондель И. Н. Образ центра – образ города. Социальноархитектурные исследования репрезентативности центра Минска // САБ.
1988. № 4.
Цейтлина М., Кожык Н. Росписи Петропавловского собора // КМ.
Церкви и приходы Минска. История и современность. Минск, 1996.
402
Цітоў А. К. Вольныя беларускія месты. (Самакіраванне ў нашых гарадох
XIV–XVIII ст.) Мінск, 1996.
Он же. Мінск – места майстроў. Мінск, 1999.
Он же. Менск – места майстроў. Рамесныя цэхі XVI–XVIII ст. Мінск,
2002.
Чантурия Ю. В. Памятники архитектуры в городах Белоруссии. Минск,
1977.
Чантурия В. А. Архитектурные памятники Белоруссии. Минск, 1982.
Он же. История архитектуры Белоруссии. I. (Дооктябрьский период).
3-e изд., перераб. и доп. Минск, 1985.
Он же. Памятники архитектуры и градостроительства Белоруссии.
Минск, 1986.
Чарнатаў В. Манумент Перамогі // ПГКБ. 1984. № 2.
Чарняўскі І. Рэгенерацыя забудовы гістарычнага цэнтра Мінска ў
кантэксце нацыянальнага і міжнароднага заканадаўстваў // КМ.
Чернатов В. М. Сынам отчизны. Мемориальные сооружения воинской
славы на территории Белоруссии. Минск, 1980.
Чернявская Т. И. Памятники архитектуры и градостроительства Минска // САБ. 1982. № 2; Чернявская Т. И., Петросова Е. Ю. Памятники архитектуры Минска XVII – начала XX в. Минск, 1984.
Чигирь В. Ф. Жилищное право. 2-e изд., испр. и доп. Минск, 1986.
Чигирь В. Ф., Боровцов В. А. Конституционное право на жилище. Минск,
1985.
Чигирь В. Ф. Право на жилище. Минск, 1979.
Он же. Советское жилищное право. Часть I. Минск, 1960; Часть II. Минск,
1962; Часть III. Минск, 1964.
Он же. Советское жилищное право. Минск, 1968.
Чура Л. М. Заводское домостроение в Минске // САБ. 1976. № 2.
Чыгір В. Ф. Жыллёва-будаўнічыя кааператывы ў Беларусскай ССР.
Мінск, 1973.
Шамшур В. В. Празднества революции: Организация и оформление советских массовых торжеств в Белоруссии. Минск, 1989.
Шамшура П. Наш Минск // Беларусь. 1957. № 11.
Шапиро В. Л. Живая связь времен. Минск, 1996.
Шарапаў В. І. Пагляд у заўтрашні дзень // Беларусь. 1966. № 7.
Шарков А. В. Архипелаг ГУПВИ на территории Беларуси. 1944–1951 гг.
Минск, 2003.
Он же. Военнопленные и интернированные на территории Белоруссии.
Роль органов внутренних дел в их содержании и трудовом использовании
(1944–1951 гг.). Монография. Минск, 1997.
Шаркоў А., Паўлаў У. Выкарыстанне працы ваеннапалонных і
інтэрніраваных у аднаўленні народнай гаспадаркі Беларусі // БГЧ. 1998. № 2.
Швидковский О. Некоторые вопросы архитектурно-планировочной концепции проспекта столицы в Минске // AСССР. 1953. № 8.
Шибеко З. В., Шибеко С. Ф. Минск. Страницы жизни дореволюционного города. Минск, 1990. Белорусский перевод: Шыбека З. В., Шыбека С. Ф.
Мінск. Старонкі жыцця дарэвалюцыйнага горада. Мінск, 1994.
403
Шибеко З. В.: Минск в конце XIX – начале XX в. Очерк социального и
экономического развития. Минск, 1985.
Шыбека З. Гарадская цывілізацыя. Беларусь і свет. Курс лекцый. Вільня,
2009.
Он же. Гарады Беларусі (60-я гады XIX–пачатак XX стагоддзяў). Мінск,
1997.
Он же. Мінск сто гадоў таму. Мінск, 2007.
Шильниковская В. П. Формирование водно-зеленой системы // САБ.
1982. № 2.
Он же. Принципы формирования пригородной зоны Минска // САБ.
1973. № 4.
Шкарупин В. И. О комплексном использовании подземного пространства
станций Минского метрополитена. Экономика социальной сферы крупного
города: Опыт, проблемы, перспективы. Тезисы докладов научно-практической конференции. Минск, 29–30 мая 1989 г. Минск, 1989.
Он же. Подземное пространство Минского метро: вопросы рационального освоения // САБ. 1989. № 3.
Штыхаў Г. Назваўся Менскам горад // ен жа. Ажываюць сівыя стагоддзі.
2-e выд., перапрац. і дап. Мінск, 1982.
Он же. У вусці Нямігі // Мастацтва Беларусі. Мінск, 1985. № 9.
Штыхов Г. В., Лысенко П. Ф. Древнейшие города Белоруссии. Минск, 1966.
Он же. Города Белоруссии по летописям и раскопкам (IX–XIII вв.).
Минск, 1975.
Шупляков Н. А. Развитие городских поселений Белорусской ССР // Региональные проблемы экономического и социального развития Белорусской
ССР / науч. ред. А. В. Богданович. Минск, 1982.
Эканамічная гісторыя Беларусі. 3-е выд., дап. i перапрац. / пад рэд.
В. І. Галубовіча. Мінск, 1999.
Экономика Белоруссии в период послевоенного возрождения / под ред.
В. И. Дрича. Минск, 1988.
Экономическая география Белоруссии / под ред. С. М. Мельничука.
3-е изд., перераб. и доп. Минск, 1982.
Экономическая история БССР / под общ. ред. С. Н. Малинина и К. И. Шабуни. Минск, 1969.
Элатомцева И. М. Монументальная летопись эпохи. Минск, 1962.
Он же. Очерки по истории советской станковой скульптуры. Минск, 1974.
Эсманн Л. А. Основные этапы историко-градостроительного развития
Минска // САБ. 1982. № 2.
Этнические процессы и образ жизни. (На материалах исследования городов БССР.) / ред. В. К. Бондарчик. Минск, 1980.
Ярашэвіч А. Інвентарызацыя кальварыйскіх могілак – помніка гісторыі
XVIII–XX стагоддзяў // KM.
Ярмалінская В. Дом. Дзе нарадзілася «Ідылія» // KM.
Яцкевіч З. Невядомая вуніяцкая царква ў Мінскім замку // KM. 25.
November 2006 / hrsg. v. Т. М. Bohn. Köln–Weimar–Wien, 2009.
Adamowitsch A. Chatyn berichtet über sich selbst // Kunst und Literatur.
Sowjetwissenschaft. Zeitschrift zur Verbreitung sowjetischer Erfahrungen.
Berlin, 1980. Bd. 28.
Benecke W. Die Ostgebiete der zweiten polnischen Republik. Staatsmacht und
öffentliche Ordnung in einer Minderheitenregion 1918–1939. Köln–Weimar–
Wien, 1999.
Bohn T. M. «Bau auf…» Der Maurer Denis Bulachow // Sozialistische Helden.
Eine Kulturgeschichte von Propagandafiguren in Osteuropa und der DDR / hrsg.
v. S. Satjukow, R. Gries. Berlin, 2002.
Idem. Das «Minskеr Phänomen» – Stadtwachstum und Wohnungsnot in
der Sowjetunion nach dem Zweiten Weltkrieg // Städte zwischen Wachstum
und Schrumpfung. Wahrnehmungs- und Umgangsformen in Geschichte und
Gegenwart / hrsg. v. A. Schildt, D. Schubert. Dortmund, 2008.
Idem. Das «neue» Minsk – Aufbau einer sozialistischen Stadt nach dem
Zweiten Weltkrieg // Handbuch der Geschichte Weißrußlands / hrsg. v.
D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001.
Idem Das «Phänomen Minsk». Sozialistische Stadtplanung in Theorie und
Praxis // Städteplanung – Planungsstädte / hrsg. v. B. Fritsche, H.-J. Gilomen,
M. Stercken. Zürich, 2006..
Idem. Das Projekt «Sozialistische Stadt». Stadtplanung und Architektur in
Minsk. 1935–1955 // Belarus-News. Dortmund, 2001. № 15.
Idem. Das Rätsel der «sozialistischen Stadt». Archivarbeit in der Republik
Belarus’ // Russische Archive und Geschichtswissenschaft. Rechtsgrundlagen,
Arbeitsbedingungen, Forschungsperspektiven / hrsg. v. S. Creuzberger,
R. Lindner. Frankfurt am Main u. a., 2003.
Idem. Das sowjetische System der «geschlossenen Städte». Meldewesen und
Wohnungsmangel als Indikatoren sozialer Ungleichheit // Die Europäische Stadt
im 20. Jahrhundert. Wahrnehmung – Entwicklung – Erosion / hrsg. v. F. Lenger,
K. Tenfelde. Köln–Weimar–Wien, 2006
Idem. Die Suche nach städtischer Identität. Minsk – weißrussische Hauptstadt,
sowjetische Heldenstadt, sozialistische Musterstadt // Basler Magazin. Politischkulturelle Wochenend-Beilage der Basler Zeitung. 12.8.2000. № 32.
Idem. Feierte die russische Zarin den sozialistischen Frauentag? Reflexionen
über Stalin in Efim Sadovskijs Tagebuch // Kollektivität und Individualität. Der
Mensch im östlichen Europa. Festschrift für Prof. Dr. Norbert Angermann zum
65. Geburtstag / hrsg. v. K. Brüggemann, T. M. Bohn, K. Maier. Hamburg. 2001.
Idem. «Im allgemeinen Meer der Stimmen soll auch meine Stimme erklingen...».
Die Wahlen zum Obersten Sowjet der UdSSR von 1958 – Loyalität und Dissens im
Kommunismus // Geschichte und Gesellschaft. 2008. Bd. 34.
Idem. Industrialisierung und Landflucht in der Sowjetunion. «Eigenmächtige
Bautätigkeit» als Antwort auf die Wohnungsfrage in Minsk nach dem Zweiten
Weltkrieg // Informationen zur modernen Stadtgeschichte. 2007. № 2.
Idem. Menesk – Mensk – Minsk. Wit-Russische hoofdstad, sovjetheldenstad,
socialistische modelstad // Ost-Europa Verkenningen. Amsterdam, 2002. № 167.
Idem. «Resistenz» und «Eigensinn» in Minsk. Widerständiges Verhalten in der
Sowjetunion nach Stalin // Osteuropa. 2007. Bd. 57. № 12.
Idem. «Sozialistische Stadt» versus «Europäische Stadt». Urbanisierung und
Ruralisierung im östlichen Europa // Comparativ. Zeitschrift für Globalgeschichte
und vergleichende Gesellschaftsforschung. 2008. Bd. 19. № 2.
Idem. «Von der Sowjetunion lernen, heißt siegen lernen». – Potemkinsche
Dörfer und ostdeutsche Stadtplanung in der Nachkriegszeit // Schönheit und
405
Typenprojektierung. Der DDR-Städtebau im internationalen Kontext / hrsg. v.
Ch. Bernhardt, Th. Wolfes. Erkner, 2005.
Idem. Von jüdischen Schtetln zu sowjetischen Industriestädten. Paradoxien
der Urbanisierung Weißrusslands // Von der «europäischen Stadt» zur
«sozialistischen Stadt» und zurück? Urbane Transformationen im östlichen Europa
des 20. Jahrhunderts. Jahrestagung des Collegium Carolinums und des Herder
Forschungsrates in Bad Wiessee, 23.–25. November 2006 / hrsg. v. Т. М. Bohn.
Köln–Weimar–Wien, 2009.
Brakel A. Unter Rotem Stern und Hakenkreuz: Baranovicze 1939–1944. Das
westliche Weißrussland unter sowjetischer und deutscher Besatzung. Paderborn
u.a., 2009.
Brym R. J. The Jews of Moscow, Kiev and Minsk. Identity, Antisemitism,
Emigration / ed. by Н. Spier. Houndmills–London, 1995.
Byelorussian Statehood. Reader and Bibliography / ed. by V. Kipel, Z. Kipel.
New York, 1988.
Chiari B. Alltag hinter der Front. Besatzung, Kollaboration und Widerstand
in Weißrußland 1941–1944. Düsseldorf, 1998.
Cholawsky Sh. The German Jews in the Minsk Ghetto // Yad Vashem Studies. Jerusalem. 1986. Vol. 17.
Idem. The Jews of Bielorussia during World War II. Amsterdam, 1998.
Idem. The Judenrat in Minsk // Patterns of Jewish Leadership in Nazi Europe,
1933–1945. Proceedings of the Third Yad Vashem International Historical Conference / ed. by I. Gutman, C. J. Haft. Jerusalem, 1979.
Curilla W. Die deutsche Ordnungspolitik und der Holocaust im Baltikum
und in Weißrußland 1941–1944. Paderborn u.a., 2006.
Dean M. Collaboration in the Holocaust. Crimes of the Local Police in Belorussia and Ukraine, 1941–1944. New York, 2000.
Dreifeld J. Belorussia and the Baltics // Economics of Soviet Regions / ed. by
I. S. Koropeckyj, G. E. Schroeder. New York, 1981.
Dunn W. S. Soviet Blitzkrieg. The Battle for White Russia, 1944. Boulder,
Col. –London, 2000.
Eckmann L., Chaim L. The Jewish Resistance. The History of the Jewish Partisans in Lithuania and White Russia during the Nazi Occupation 1940 [sic]–
1945. New York, 1977.
Epstein B. Allies in Resistance: Jews and Belarussians in German-Occupied
Minsk // Colaboration and Resistance during the Holocaust. Belarus, Estonia,
Latvia, Lithuania / ed. by D. Gaunt, P.Levine, L. Palosuo. Bern et al., 2004.
Idem. The Minsk Ghetto 1941–1943. Jewish Resistance and Soviet Internationalism Berkeley et al., 2008.
Gartenschläger U. Die Stadt Minsk während der deutschen Besetzung (1941–
1944). Dortmund. 2001. (= Magisterarbeit. Köln, 1990)
Idem. Living und Surviving in Occupied Minsk // The People’s War. Responses to World War II in the Soviet Union / ed. by R. W. Thurston, B. Bonwetsch. Urbana, Chicago, 2000.
Gerlach Ch. Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und
Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944. Hamburg, 1999.
Gershtein A. Notes on the Jewish State Theater of Belorussia // JEE. 1995.
Vol. 27.
406
Gross J. T. Revolution from abroad. The Soviet Conquest of Poland’s Western
Ukraine and Western Belorussia. Princeton, N. J., 1988.
Idem. Und wehe, du hoffst... Die Sowjetisierung Ostpolens nach dem Hitler–
Stalin–Pakt 1939–1941. Freiburg i. Br., 1988.
Handbuch der Geschichte Weißrußlands / hrsg. v. D.Beyrau, R. Lindner.
Göttingen, 2001.
Hecker C. Deutsche Juden im Minsker Ghetto // Zeitschrift für
Geschichtswissenschaft. 2008. Bd. 56.
Heym S. Die Langeweile von Minsk // Die Zeit. Wochenzeitung für Politik,
Wirtschaft und Kultur 44. 29.10.1965. Nachdruck in: Dokumente zur Kunst-,
Literatur- und Kulturpolitik der SED / hrsg. v. Е. Schubbe. Stuttgart, 1972.
Horak S. M. Belorussia: Modernization, Human Rights, Nationalism // Canadian Slavonic Papers. 1974. Vol. 16. P. Reprint. // Nationalism and Human
Rights. Processes of Modernization in the USSR / ed. by I. Kamenetsky. Littleton, Col, 1977.
Kipel V. Byelorussia under Russian Occupation: Past, Present, Future //
Russian Empire: Some Aspects of Tsarist and Soviet Colonial Practices / ed. by
M. Pap. Cleveland, Ohio, 1985.
Idem. Some Demographic and Industrial Aspects of Soviet Belorussia during
1965–1975 // Nationalism in the USSR and Eastern Europe in the Era of Brezhnev and Kosygin. Papers and Proceedings of the Symposium held at the University of Detroit on October 3–4. 1975 / ed. by G. W. Simmonds. Detroit, 1977.
Klinaŭ A. Minsk. Sonnenstadt der Träume. Frankfurt am Main, 2006.
Knight A. W. Pyotr Masherov and the Soviet Leadership: A Study in Kremlinology // Survey. A Journal of East and West Studies. Oxford, 1982. Vol. 26. № 1.
Kohl P. Verbrannte Erde – verbrannte Menschen. 2. Juli 1944: Die
«Beschleunigte Räumung» von Minsk // Schlüsseljahr 1944 / hrsg. v. P. März.
München, 2007.
Kondratiev V. Labour Resources and Manpower Policies in the Byelorussian
SSR // International Labour Review. Geneva, 1979. Vol. 118.
Lehnstaedt S. Okkupation im Osten. Besatzeralltag in Warschau und Minsk
1939–1944. München, 2010.
Lubachko I. S. Belorussia under Soviet Rule, 1917–1957. Lexington, 1972.
Marples D. Belarus: A Denationalized Nation. Amsterdam, 1999.
Idem. Belarus: From Soviet Rule to Nuclear Catastrophe. New York, 1996.
Messerschmidt M. Der Minskеr Prozeß 1946. Gedanken zu einem sowjetischen
Kriegsverbrechertribunal // Vernichtungskrieg. Verbrechen der Wehrmacht
1941–1944 / hrsg. v. Н. Heer, К. Naumann. Hamburg, 1995.
Muñoz A. J., Romanko O. V. Hitler’s White Russians: Collaboration, Extermination and Anti-Partisan Warfare in Byelorussia, 1941–1944. Bayside, NY,
2003.
Musial B. Sowjetische Partisanen 1941–1944. Mythos und Wirklichkeit.
Paderborn u.a., 2009.
Pol‘skij S. A. Geographische und demographische Aspekte der Urbanisierung
in der Belorussischen SSR // Petermanns Geographische Mitteilungen. Gotha,
1991. Bd. 135.
Quinkert B. Propaganda und Terror in Weißrussland 1941–1944. Die «geistige» Kriegführung gegen Zivilbevölkerung und Partisanen. Paderborn u.a., 2009.
407
Sagers M. J. Structural Change and the Spatial Distribution of Industry in
Belorussia // SG. 1984. Vol. 25.
Sallnow J. Belorussia: The Demographic Transition and the Settlement Network in the 1980s // SG. 1987. Vol. 28.
Idem. The Minsk City Region, an Example of Soviet Regional Planning //
SG. 1982. Vol. 23.
Schybeka S. Das «alte» Minsk – vom zarischen Gouvernementszentrum zur
sowjetischen Hauptstadt // Handbuch der Geschichte Weißrußlands / hrsg.
v. D. Beyrau, R. Lindner. Göttingen, 2001.
Siebert D. Bäuerliche Alltagsstrategien in der Belarussischen SSR (1921–
1941). Die Zerstörung patriarchalischer Familienwirtschaft. Stuttgart, 1998.
Smilovitskij L. Die Partizipation der Juden am Leben der Belorussischen
Sozialistischen Sowjetrepublik (BSSR) im ersten Nachkriegsjahrzehnt, 1944–
1954 // «Existiert das Ghetto noch?» Weißrußland: Jüdisches Überleben gegen
nationalsozialistische Herrschaft. Berlin/Hamburg/Göttingen, 2002.
Idem. Jewish Religious Life in Minsk, 1944–1953 // JEE. 1996. Vol. 30.
Sword K. Deportation and Exile. Poles in the Soviet Union, 1939–1948.
Houndmills/London, 1994.
Tec N., Weiss D. The Heroine of Minsk. Eight Photographs of an Execution //
History of Photography. 1999. Vol 23.
The Soviet Takeover of the Polish Eastern Provinces, 1939–1941 / ed. by
К. Sword. Houndmills–London, 1991.
Turonek J. Bialоruś pod okupacją niemiecką. Warszawa, 1993.
Urban M. E. An Algebra of Soviet Power. Elite Circulation in the Belorussian
Republic 1966–1986. Cambridge, 1989.
Vakar N. P. Belorussia. The Making of a Nation. A Case Study. Cambridge,
Mass., 1956.
Vöckler K. Öffentlicher Raum, Minsk – Räume des Jubels und die Entstehung
neuer Öffentlichkeiten. In: Transiträume. Frankfurt–Oder–Poznan–Warschau–
Brest–Minsk–Smolensk–Moskau / hrsg. v. R. Bittner, W. Hackenbroich,
K. Vöckler. Berlin, 2006.
Winter J. Die verlorene Liebe der Ilse Stein. Deportation, Ghetto, Rettung.
Frankfurt am Main, 2007.
Zeidler M. Der Minsker Kriegsverbrecherprozeß vom Januar 1946.
Kritische Anmerkungen zu einem sowjetischen Schauprozeß gegen deutsche
Kriegsgefangene // Vierteljahreshefte für Zeitgeschichte. 2004. Bd. 52.
Указатель имен
Азгур З. И. (Азгур З. І.) – 126, 154,
380
Аксенов А. Н. – 202, 254
Баранов Н. В. – 58, 384
Баранов Ф. А. – 262
Баталов Л. И. – 99
Белогорцев И. Д. – 34, 75, 204, 205,
384, 385
Бельский И. – 135
Бембель А. О. – 101, 154
Борман В. В. – 114
Борозна Л. Т. – 130
Брегман А. П. – 83, 116
Брежнев Л. И. – 10, 20, 24, 26, 133,
273, 277, 290, 296, 309, 315, 330,
376
Бударин К. И. (Бударын К.) – 86, 88,
382
Будько В. Д. – 130
Бурак Ф. И. – 313
Валаханович В. П. – 147
Вараксин В. Н. – 83
Варвашеня И. Д. – 161, 162, 259
Варно С. А. – 102
Ветер Э. И. – 130
Власов А. В. – 116
Воинов А. П. – 83, 96, 108, 109, 111–
114, 116, 119, 386
Володько И. И. – 117
Волошин И. Ф. – 110, 145, 159, 160
Герус С. П. (Герусь С.) – 125
Герчук Ю. – 129
Глебов А. К. – 154
Гончаренко В. К. – 313–315
Гончаренко Л. К. – 312
Градов Г. А. – 51, 52
Громыко В. А. – 131
Гусаров Н. И. – 259
Гусев В. И. (Гусеў В.) – 120
Длугошевский К. Н. – 102, 148, 161,
163, 227, 231, 232, 253, 259
Добров Л. О. – 130
Егоров Ю. А. – 32, 86, 113, 114, 119,
148, 149–151, 388
Ершов В. П. – 153
Жданов А. А. – 48, 108, 321
Жук П. – 195–199, 203, 211, 212, 219,
283
Жуков В. И. – 195, 202, 211
Заборский Г. В. – 119, 154
Землевич В. А. – 312
Иванов А. – 187
Игудесман Е. А. – 88, 148, 160, 227
Иофан Б. М. – 44
Каждан И. Б. – 187
Калинин М. И. – 46, 96, 321, 376
409
Каменский В. Г. – 135, 136
Кацер М. С. – 130, 389
Кибалко Н. С. – 312, 313, 315
Киселев Т. Я. – 161
Клещеев А. Е. – 102, 149
Колли Н. Дж. (Я.) – 94, 390
Ковалев М. В. – 130, 131, 200, 245,
256, 389
Козлов В. И. – 96
Колоколов Ю. – 131
Король В. А. – 118, 120, 124, 129, 130,
149, 154, 205, 238, 289, 292, 384, 387,
390–392, 394, 398, 402
Котоводов П. И. – 100, 138, 139, 378
Кудинов М. – 105, 124, 126, 127,
395
Кулаченко Ф. С. – 262
Куликов А. – 259
Кучеренко В. А. – 59
Лавров Г. Л. – 83
Ладур М. Ф. – 128, 129
Лангбард И. Г. – 83, 95, 99–101, 111,
113–116, 125, 386
Леванов Н. – 141, 143, 145–147
Левин Л. М. – 13, 53, 131, 170, 325
Лепешкин В. – 207, 256, 281
Лещеня С. К. – 160
Логвиненко А. И. – 311
Мазуров К. Т. – 103, 162, 188, 189,
202, 253, 264, 380
Малинин С. Н. – 35, 103–105, 186,
404
Марченков В. П. – 313–315
Машеров П. М. – 129–131, 133, 327
Медведев В. Ф. – 74, 177, 205, 206
Медведев И. В. – 127, 128, 368, 393–
395, 399
Мордвинов А. Г. – 46, 51, 52, 94, 376
410
Наконечный А. И. – 128
Наумов А. И. – 128
Никитенко Н. И. – 122
Новиков И. Т. – 128
Носильский А. Б. – 262
Осмоловский М. С. – 96–98, 100–
102, 109, 110, 112–119, 394
Острейко М. М. – 183, 187
Паромчик И. – 160
Парусников М. П. – 110, 111, 113, 114
Пастернак Е. Ф. – 138
Патоличев Н. С. – 103
Печенко Е. А. – 259, 261
Пилотович С. А. – 129
Пискарев В. А. – 200, 201, 212, 220
Позняк З. С. – 130
Польский С. А. (Польскі С. А.) – 33,
34, 68, 73, 167, 170, 172, 205, 206,
208, 209, 387, 393, 394, 396–399
Пономаренко П. К. – 97, 108, 146,
159
Пономарев А. – 311, 371
Попов Г. – 102, 228, 229
Почерняев М. М. – 312–314
Прибытков А. – 193–195, 202, 216
Пучкаева Т. М. – 205, 398
Радута И. И. – 313
Рубаненко Б. Р. – 95
Руденко И. Н. – 117, 154, 399
Садовский Е. И. – 134, 372, 383
Семенов В. Н. – 94
Сталин И. В. – 12, 15, 47, 48, 50, 53,
55, 98, 111, 119, 123, 150, 153, 154,
156, 181, 231, 258, 269, 280, 299,
319, 322, 327, 379
Сысоев Г. В. – 124, 401
Таф А. – 125
Тяско В. И. – 262
Трахтенберг Н. Е. – 95, 96, 99, 100,
104, 110, 184, 186, 384
Хрущев Н. С. – 26, 50–55, 58, 60, 61,
104, 109, 111, 118, 119, 121, 123, 128,
150, 165, 168, 172, 176, 181, 192, 204,
215, 233, 234, 246, 251, 260, 261, 264,
268, 269, 272, 273, 275, 279, 282, 294,
301, 303, 307–310, 314, 321, 322,
326–328, 330, 377
Чернов И. Л. – 145
Шарапов В. И. (Шарапаў В. І.) – 256,
148, 160–163, 183, 186, 188–190,
233, 251, 254, 262, 264, 267, 383,
403
Шпит Ю. В. – 383, 386, 397, 401
Щусев А. В. – 94
Юркевич А. Д. – 258
СОДЕРЖАНИЕ
I. Введение. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
1. Объект исследования. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
2. Постановка цели. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17
3. Литература и источники. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 26
II. Предпосылки урбанизации в Беларуси. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .39
1. Изменение градостроительного образца в Советском Союзе . . . . . . . . 39
2. Особенности урбанизации в Беларуси . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 64
3. История «старого Минска» до Второй мировой войны. . . . . . . . . . . . . . 77
III. Проектирование «социалистического города». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 89
1. Анатомия города. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 89
а) Планы развития города в 1930-е годы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 89
б) Генеральный план 1946 года. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 94
в) Поправки и новые редакции Генерального плана . . . . . . . . . . . . . . 102
2. Облик города . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 108
а) Дискуссии об архитектуре «социалистического реализма». . . . . 108
б) «Большой перелом в строительстве» и архитектура. . . . . . . . . . . . 119
в) Урбанистическая ностальгия и миф о «городе-герое». . . . . . . . . . 124
3. Реконструкция города. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134
а) Организация восстановления. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134
б) Оформление центра. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 148
в) Недостатки в инфрастуктуре и сфере обслуживания. . . . . . . . . . . 156
IV. Миграция в «социалистический город». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 165
1. Источники роста города. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 165
412
а) Промышленное производство и трудовые ресурсы. . . . . . . . . . . . . 165
б) Естественный рост населения и увеличение численности
населения в результате миграции. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 167
в) Состав, происхождение и мотивы мигрантов . . . . . . . . . . . . . . . . . . 174
2. Мероприятия по ограничению роста города. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 180
а) Введение системы прописки и ее функционирование . . . . . . . . . . 180
б) Нарушения и злоупотребления в системе прописки. . . . . . . . . . . . 191
в) Субурбанизация и образование агломерации. . . . . . . . . . . . . . . . . . 204
3. Условия жизни мигрантов в «закрытом» городе. . . . . . . . . . . . . . . . . . . 210
а) Квартиранты в частных домах и времянках. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 210
б) Самовольные застройщики на окраинах города. . . . . . . . . . . . . . . . 214
в) Лимитчики на минских предприятиях . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 219
V. Жилищные условия в «социалистическом городе». . . . . . . . . . . . . . . . . .224
1. Жилищное строительство . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 226
а) Появление жилищного вопроса. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 226
б) Централизация жилого фонда . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 230
в) Переход к массовому жилищному строительству. . . . . . . . . . . . . . 237
2. Распределение квартир. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 245
а) Порядок выделения жилплощади. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 245
б) Дефицит жилплощади и потребность в жилье. . . . . . . . . . . . . . . . . 250
в) Распределение квартир. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 257
3. Жилищные условия. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 269
а) «Благоустройство» как признак урбанности. . . . . . . . . . . . . . . . . . . 269
б) Коммуналка, барак, общежитие. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 277
в) Малометражные квартиры в микрорайонах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 286
VI. Серые зоны и полуофициальные сферы советской
повседневности. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .298
1. Новые Шейпичи – «ничейный» поселок. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 298
2. Репетиция восстания: «температурные» колебания в период
«оттепели». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 303
3. Пятидесятники – «беглецы» из советского общества . . . . . . . . . . . . . . 309
4. Военный городок «Восточный» – анклав бесправных
гражданских лиц . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 315
413
VII. Заключение. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .319
1. Проект «социалистический город». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 320
2. Урабнизация Белоруссии. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 323
3. Уроки городской истории Минсква. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 324
Приложение. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 332
Список сокращений. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 362
Библиография. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 364
Указатель имен. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 409
Научное издание
История сталинизма
Бон Томас М.
«МИНСКИЙ ФЕНОМЕН»
Городское планирование и урбанизация
в Советском Союзе после Второй мировой войны
Ведущий редактор Е. Ю. Кандрашина
Редактор В. Т. Веденеева
Художественный редактор А. К. Сорокин
Художественное оформление П. П. Ефремов
Технический редактор М. М. Ветрова
Выпускающий редактор Н. Н. Доломанова
Компьютерная верстка Е. Ю. Егоркина
Корректор Е. Л. Бородина
ЛР № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 29.03.2013
Формат 60х90 1/16. Печать офсетная. Усл. печ. л. 26,0.
Тираж ____ экз. Заказ
Издательство «Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН)
127018, Москва, 3-й проезд Марьиной Рощи, д. 40, стр. 1
Тел.: (499)685-15-75