История Древней Македонии представляет большой интерес для современного исследователя по целому ряду причин, одной из которых является уникальный статус этой страны как зоны интенсивного взаимодействия эллинской цивилизации и мира балканских варваров. С одной стороны, македоняне, как полагает большинство современных исследователей, были связаны с классическими греками общими этническими корнями. С другой стороны, политическая, экономическая и культурная сферы жизни Македонии были далеки от канонов древнегреческой полисной цивилизации, что позволяло эллинам относить самих македонян к категории «варваров»1. По целому ряду признаков царство Аргеадов гораздо больше походило на государственные образования варваров Фракии, Иллирии и Пеонии, чем на Элладу2. Представители этого «пограничного» общества стремительно ворвались на авансцену мировой истории в эпоху правления Филиппа II и Александра Великого, в связи с чем закономерно возник вопрос об истоках македонского военного феномена. Современная историческая наука дает на него однозначный ответ. Излишне не углубляясь в обширную историографию данной проблемы, упомянем лишь одно исследование, весьма показательное. Речь идет о работе Д. Лонсдейла, в которой для выявления причин громких военных успехов Александра использована популярная в западной военной теории и, без сомнения, перспективная концепция Revolution in Military Affairs. Основываясь на ее принципах, автор приходит к выводу, что передовой характер македонского военного дела был связан, прежде всего, с изменениями в организации вооруженных сил и военной доктрине, при этом видит причины данной трансформации исключительно в эффективном соединении наиболее передовых достижений греческого военного искусства, позволившем Филиппу сделать «гигантский скачок вперед». Подобная оценка целиком соответствует широко распространенному в научной среде мнению, 1 2 Хаммонд Н. 2008: История Древней Греции / Пер. с англ. Л.А.Игоревского. – М. Блаватская Т.В. 1952: Западнопонтийские города в VII–I веках до н.э. – М.. согласно которому военное дело дофилипповской Македонии было слабо развитым, являясь своеобразной tab-ula rasa, а все успехи поздних Аргеадов связаны с их умением усваивать опыт, более развитой эллинской полисной цивилизации. Рассмотрим обоснованность данной позиции, обратившись к механизму формирования корпуса педзетайров – знаменитой македонской фаланги. По характеру развития военного дела Македония дофилипповского времени принадлежала в большей степени к миру балканских варваров, чем кэллинской цивилизации. Институт «гоплитии» здесь, в отличие от Греции, не сформировался из-за отсутствия естественных предпосылок в виде развитой полисной системы с ее многочисленным «средним классом», представители которого были способны приобрести дорогое гоплитское снаряжение. Македонское войско имело типичную для варварской части Балкан структуру, разделяясь на конную аристократическую дружину и пешее народное ополчение. Последнее было слабо подготовлено и редко призывалось на военную службу3. Фукидид называет пешее ополчение македонян «большой толпой варваров», четко отличая его как от греческих гоплитов, присутствовавших в армии македонского царя в качестве союзников (IV, 124,1). Иную роль играла конница аристократов-гетайров («друзей»), являвшихся заметной политической силой и наиболее боеспособной частью вооруженных сил. Царь и его «друзья» вместе образовывали аристократическое сообщество – гетайрию. Статус и благосостояние гетайров зависели от службы монарху, главным способом поощрения за которую являлось выделение земельных владений из царского фонда4. С помощью гетайров как ведущей военной силы Аргеады вели войны варварского межплеменного типа. Царипо своим функциям были, прежде всего, военными вождями, а их взаимоотношения с подданными больше напоминали 3 4 Шахермайр Ф. 1986: Александр Македонский / Пер. с нем. М.Н.Ботвинника и Б. Функа. – М. Хаммонд Н. 2008: История Древней Греции / Пер. с англ. Л.А.Игоревского. – М. взаимоотношения командира с подчиненными, что было характерно и для других негреческих балканских государств того времени5. Неэллинский характер традиционной македонской военной организации подтверждают и данные археологии. В частности, для погребений и македонских, и фракийских аристократов характерно наличие военного снаряжения, украшений и других ценных предметов личного пользования6. Для сравнения заметим, что у балканских греков обычай захоронения покойных с предметами вооружения и драгоценностями исчез еще до начала классического периода. Представляется неправильным вслед за З. Арчибальд отметать в качестве объяснения этого явления мысль о том, что сохранение обычая «милитаризованных» захоронений во Фракии, Македонии и других северобалканских регионах отражает иное, чем у греков, отношение к войне. Как было отмечено Т.Д. Златковской, неравномерное распределение предметов вооружения прослеживается во фракийских погребениях с V в. до н.э., что является признаком увеличения роли в военном деле дружины и ее предводителей, сделавших войну своим основным ремеслом7. Появление в VI – V вв. до н.э. македонских захоронений с богатым набором воинского снаряжения и драгоценностями также следует считать результатом выделения все той же военной аристократии. Оружие, доспехи и предметы роскоши сопровождают погребения представителей военной знати, которые, по выражению Геродота, презирали мирный труд, ведя жизнь воинов и грабителей (Herod., V, 6). Археологический материал показывает, что македонские аристократы, несмотря на некоторые усвоенные элементы эллинской культуры, в сущности, мало чем отличались от представителей фракийской знати.8 Хаммонд Н. 2008: История Древней Греции / Пер. с англ. Л.А.Игоревского. – М. Борза Ю.Н. 2013: История античной Македонии (до АлександраВеликого) / Пер. с англ. М.М. Холода. – СПб. 7 Златковская Т.Д. 1971: Возникновение государства у фракийцев. – М. 8 Манцевич А.П. 1948: К вопросу о торевтике в скифскую эпоху // ВДИ. 1.196 – 220. 5 6
