J~\ X S? 47 I ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДАРВИНОВСКИЙ МУЗЕЙ ТРУДЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДАРВИНОВСКОГО МУЗЕЯ Выпуск IV НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА В ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНОМ МУЗЕЕ Москва, 2001 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном.музее ББК 79.1 Труды Государственного Дарвиновского музея. Выпуск IV. Научноисследовательская работа в естественнонаучном музее / Государственный Дарвиновский музей. - М.:, 2001 - 175 стр. УВАЖАЕМЫЕ КОЛЛЕГИ! Четвёртый выпуск трудов Государственного Дарвиновского музея посвящен научно-исследовательской работе естественнонаучных музеев, и мы, как всегда, включаем в него статьи по данной тематике, присланные из различных музеев Российской Федерации. Традиционно сборник открывает ранее не опубликованная статья основателя Дарвиновского музея Александра Федоровича Котса. Александр Федорович Коте оставил огромный научный неопубликованный архив, статьи из которого мы регулярно печатаем, оставляя стиль и орфографию автора. Споры и дискуссии о том, какой должна быть научноисследовательская работа в музеях вообще и в естественнонаучных музеях, в частности, ведутся регулярно, но мне кажется, что статья А.Ф. Котса, написанная до 1946 года (к сожалению, нет возможности точно установить год ее написания) дает исчерпывающий ответ на этот вопрос и абсолютно современна и сегодня. Директор Государственного Дарвиновского музея, Заслуженный работник культуры РФ, кандидат культурологии А.И.Клюкина Сборник п о д г о т о в л е н к п е ч а т и сотрудниками отдела информатики Государственного Дарвиновского музея. Под общей редакцией директора ГДМ Клюкиной А.И. Редактор: Фадеев И.В. Технический редактор: Цветков В.Э. © ГосудароЙениыйчДарвмновский музей Труды Государственного Дарвиновского музея О НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЕ МУЗЕЕВ (аналитическая статья, написана до 1946 года) 4 ....,-- . А.Ф. Коте Современный рост музеев и стремление их перевести экспонатуру на научную основу вызвал значительное осложнение в истолковании одного понятия, доселе не встречавшего особых разногласий, именно понятия "Научно-исследовательские работы". Хорошо известно, что под этим словом разумеют всякое исследование, приводящее к научному открытию, или к проверке такового: отыскание или подтверждение (или, что то же, опровержение) научной истины, будь то в науке о природе или в области гуманитарных знаний. И, как всякая, наукой добытая, истина, научное открытие должно включать помимо элемента творчества (пусть в минимальной дозе!) элементы новизны и общеобязательности, если не признания, то интереса, критики, внимания со стороны. В зависимости от значения и новизны научного искания меняется, конечно, и размер внимания к нему, захватывая то миллионы родственных умов, то единичных мало признанных ценителей. И все же факт наличия такого отклика на данное открытие, его признание или непризнание является существенным условием его научности. Открытие, сделанное "про себя" и не претендующее на внимание извне, лишается существенного атрибута всякого научного открытия, его доступности для коллективной критики или проверки. При всей элементарности указанных критериев научного исследования, (наличия в нем творческого элемента и доступности для коллективной критики) попробуем при свете этих двух критериев проверить, в какой степени возможно подвести работу, проводимую в музеях под понятие научного исследования. Но сначала краткое определение самого понятия "Музея", вопреки его предполагаемой элементарности. В простейшем виде под понятием "музея" разумеют, как известно, учреждение, занятое 1) собиранием материалов, относящихся к познанию природы или человеческого общества; 2) определением и научной обработкой этих материалов, 3) их хранением и, что самое решающее для понятия "Музея", 4) их показом в форме приспособленной для амбулантного, т.е. производящегося "на ходу" ознакомления с этими "выставленными" материалами. Не трудно видеть, что не все эти элементы одинаково существенны Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее или типичны для "музеев". В самом деле. Совершенно мыслимо такое положение, при котором все возможные или необходимые предметы для Музея уже собраны, как в случае мемориальных небольших музеев, посвященных деятелям, не оставившим после себя обширного наследия, доступного для экспозиции! В подобном случае, исходный первый пункт работ Музея "собирание материалов" после некоторого периода времени либо вовсе прекращается, либо производится в замедленной и мало актуальной форме. Но не менее возможны случаи, когда наличный материал систематизирован, определен и даже более того, научно обработан в V такой мере, что работы по систематизации в Музее временно исчерпаны или во всяком случае проводятся неинтенсивно. Остаются два последних пункта, именно - хранение и показ. Казалось бы, что факт хранения научных материалов - обязателен для всякого Музея. Но на деле это далеко не так, как то показывают многие музеи (пусть неправильно присвоившие себе это имя), экспозиция '/ которых изменяется из года в год, т.е. является настолько преходящей и текучей, в такой мере неустойчивой, что говорить о подлинном '"хранении" едва ли вообще возможно. Наконец, последний пункт - момент показа, и лишь он один является решающим и обязательным в определении понятия "Музея". В самом деле, "собирательная" функция Музея может оказаться (временно) законченной. Определение собранного материала - также. Систематизация и обработка - также; тем не менее, и после прекращения всех этих функций - собирания, определения и систематизации, Музей не потеряет право называться этим именем. Но стоит лишь вообразить отказ Музея и от экспозиционной своей функции, отказ от демонстрации, хотя бы части собранного материала (или, говоря точнее, от принципиального переведения части материалов в положение экспонатов, приспособленных для посторонних посетителей) и учреждение такого типа - выключается автоматически из категории "Музеев". К сходному же выводу возможно подойти другим путем. Имеются на свете тысячи научных учреждений, тысячи ученых и любителей, всецело занятых усердным собиранием научных материалов, их научной систематизацией, хранением и обработкой и, однако, не имеющих касательства к музейной деятельности. И не являются они "музейцами" лишь потому, что в сферу деятельности их НЕ входят совершенно функции, задача ПОПУЛЯРИЗАЦИИ научных сведений для посторонних, в форме, приспособленной для постоянного обзора массовым зрителем. И в самом деле. Нет такого учреждения или такого ученого, которым бы не приходилось демонстрировать свои научные собрания Труды Государственного Дарвиновского музея и материалы сотоварищам по специальности. Но проводимые эпизодически от случая к случаю^, показы эти не сопровождаются особым специальным оформлением демонстрируемых материалов. Эти материалы остаются в том исходном состоянии, при котором их всего удобнее использовать для собственных научных целей. Никаких уступок в сторону приспособления материалов к лучшему их пониманию не специалистом, никаких шагов к замене временных случайных демонстраций длительным и регулярным, массовым показом. И, однако, стоит лишь вообразить введение последнего, хотя бы в самой скромной и несовершенной форме, и немедленно же в тихую "академическую" атмосферу Института и Лаборатории ворвется новая, порой не в меру хлопотливая волна людского мира и людских исканий: Институт, Лаборатория научной мысли, заменяются, вернее дополняются, лабораторией научной популяризации, общением с широкой массой рядового зрителя. Все это слишком хорошо известно. Но вернемся к нашему исходному вопросу о наличии исследовательских элементов в деятельности музеев и посмотрим, в какой мере элементы эти могут быть присущи каждому из шести ее слагаемых: накапливанию, определению, хранению, систематизации, обработке и наглядной популяризации. А. Собирание материала. Взятое как таковое может и не содержать научно-исследовательского элемента: можно без труда вообразить (как оно есть на самом деле!) приобретение ценнейших материалов лицами, нисколько не причастными к науке, не подозревающими о научной ценности объекта, ими найденного, не помышляющими о научных изысканиях. Достаточно напомнить первых основателей Кунсткамер и "Музеумов" нисколько не претендовавших на "научные исследования", но руководившихся в своих энтузиастичных сборах голой страстью, манией коллекционеров, собирателей всего диковинного и курьезного. Имеются на свете тысячи любителей, владеющих приватными коллекциями, собранными больше для эмоциональной радости, чем для научного познания. Можно с уверенностью утверждать, что процесс собирания сокровищ, ныне сохраняемых в Музеях и собраниях частных лиц, момент эмоционального порядка доминировал над познавательным. Думать, что великие коллекционеры прошлого, подобно Гансу Слоану (основатель Британского музея) руководствовались лишь запросами научного порядка, могут только люди абсолютно чуждые "коллекционерской жилки" - этого необходимого условия для настоящего "музейца". Сказанному не противоречит то, что наряду с музейным материалом, собиравшимся не для научных, целей, подавляющее большинство новейших поступлений современного Музея приобретено с сознанием их научной ценности. Однако, и здесь необходимо разграничивать Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее между сознательным "выцеливанием" научно-мотивированных приобретений и массовым, суммарным сбором по принципу нахождения песчинок золота в груде кварца. Именно таким путем проводятся работы "полевых" коллекционеров или сборщиков естественно-научных материалов, лиц, порой лишенных всякого научного образования (препараторов, охотников), но от того не менее полезных именно как добывателей сырого материала. Правда, что успешность сборов и пригодность для последующей обработки сильно повышается, когда такие полевые сборы производятся и руководятся учеными, что показывают замечательные экспедиции известных русских путешественников и исследователей: Пржевальского, Козлова и в особенности Сушкина, так совершенно совмещавшего таланты кабинетного ученого и полевого натуралиста. Присутствие , ученого на месте, обеспечивает большую их плановость и облегчает нахождение искомых "слитков золота", но не устраняет окончательно необходимости попутно забирать и "груды кварца", лишь в надежде получить впоследствии, при обработке материала, несколько крупинок истинного "золота". Короче и без аллегорий: первая необходимая, исходная работа всякого музея - сбор музейных материалов - может и не содержать / исследовательского элемента. В случаях обратного, когда самые сборы оттеняются и проникаются этим последним, мы имеем дело с привхождениом других самостоятельных элементов: систематизации, определения и обработки, к рассмотрению которых мы и переходим. Б. Определение и систематизация музейных материалов также далеко не обязательно включает элемент "исследовательской работы", как это мы видим на примерах множества ученых и любителей, знатоков классификаций, умело пользующихся "таблицами" или "ключами" для определения, могущих (наподобие "служителя Консейля" у Жюля Верна) указать для каждого животного объекта положение его в Системе, но и только. Проведение такой работы нужно и необходимо, как "преддверие науки", но, лишенную и тени творческого элемента, эту привходящую, начальную ориентировку, там, где она сводится лишь к констатации у ж е известного, мы з а т р у д н я е м с я н а з в а т ь "исследовательской" в строгом смысле слова. Сказанное поясним примером. Предположим, что в каком-либо музее краеведческого типа производится проверка или критика определений существующих коллекций по орнитологии, причем итогом этого повторного определения окажется лишь констатация того, что большинство названий верно, часть неправильна и нуждается в исправлении. Легко понять, что ценность всей этой проверочной работы может быть весьма неодинакова в зависимости от значения и смысла этих исправлений с точки зрения Труды Государственного Дарвиновского муэаж науки. Этот смысл может быть троякого порядка. ПЕРВЫЙ СЛУЧАЙ: Исправление "ошибки" выразилось в том, что разные две птицы, одинаково обычные для данного района, были названы одним и тем же именем, или обратно, те же птицы по ошибке были названы по разному. Легко понять, что исправление таких ошибок может быть сравнимо с корректурой опечатки в книге. Неотложные, необходимые определения такого рода не включают ни малейшего исследовательского элемента. ВТОРОЙ СЛУЧАЙ: Исправление "ошибки" сводится к тому, что данной птице, широко распространенной в данной местности присвоено название другого "вида", тоже хорошо известного для данной местности и лишь случайно не представленного в музее (скажем: "воробей домашний" назван "полевым" или обратно). Совершенно очевидно, что поправку этого порядка, нужную, необходимую, хотя и порожденную "исследованием" материала - мы не назовем "научно-исследовательской работой" и не по причине скромности сюжета, но единственно лишь потому, что с исправлением такого рода изменилось лишь достоинство музейного этикетажа, но не содержание науки. ТРЕТИЙ СЛУЧАЙ: Исправление "ошибки" выяснило факт встречаемости нового для изучаемого края ВИДА птицы, или даже новой "разновидности" ее, дотоле неизвестной вообще в науке. Констатацию такого рода (или ей подобную, но представляющую обязательно характер новизны не только для музея, но и для самой ОРНИТОЛОГИИ) мы назовем "исследовательской", ибо она содержит два основных момента всякого научного открытия: факт новизны и творческого элемента. Этот третий случай уже целиком подходит под понятие "научного исследования", хотя и в самой первой и начальной его форме: констатация нового факта, как слагаемого некой обобщающей идеи. И на очереди эта заключительная и важнейшая работа. В. Научно-исследовательская обработка материала в смысле претворения его фактического содержания в общие выводы и синтезирующие положения: замена фактов их идейным синтезом. Так, возвращаясь к предыдущему примеру - нахождению нового дотоле неизвестного для края "ВИДА" птицы, надлежало бы установить значение этой находки, или в свете изучения вопроса о миграции и расселении отдельных видов, о влиянии такого расселения на общую природу края, или с точки зрения положения данной местности среди других зоогеографических участков, говоря короче: выявить "идею" факта и включить ее в идейный инвентарь науки. Эту и лишь эту завершающую часть работы можно было бы назвать «исследовательской» в строгом смысле слова, признавая все Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее предшествующие лишь как привходящие и как служебные. Хорошей иллюстрацией изложенного выше о различной степени "научности" трех основных разделов деятельности музеев, или, говоря иначе, о неодинаковом наличии "исследовательского" элемента в собирании, определении и обработке материалов - может послужить история одной работы в Дарвиновском Музее. Собирая специально в продолжении почти полвека материалы по изменчивости - этой основной проблеме Дарвинизма - пишущему эти строки удалось составить величайшую в Европе (и, пожалуй, в мировом масштабе) коллекцию по изменчивости некоторых промысловых птиц. Эта коллекция была составлена таким путем: примерно 30 лет (от 1835 - 1870 г.) собирались "выродки" тетеревиных птиц одним любителемспортсменом Петербурга (Андреевским). Сорок лет (1872 - 19(П) подобные же сборы делались покойным ныне препаратором-натуралистом Ф.К. Лоренцом. Столько же времени (1896 г. по сие время), т.е. около полвека собирались сходные же материалы по инициативе пишущего эти строки основателя и директора Дарвиновского Музея. В результате этого тройного коллектирования, захватившего в общей сложности свыше одного столетия - составилась коллекция по личной (аберрационной, мутативной) изменчивости Тетерева-Косача, не имеющаяся ни в одном музее мира. А теперь посмотрим, в какой мере в составлении, определении и обработке названной коллекции участвовал "исследовательский" элемент. А. Составление самой коллекции производилось таким образом, что при подвозе дичи на базары прежних двух столиц - Москвы и Петербурга - три указанных лица (Андреевский, Лоренц и А.Ф. Коте) десятки лет систематично обходили эти рынки и приобретали редкостные экземпляры птиц, заранее отобранные при приемке дичи (или покупали их у разных препараторов, приобретавших выродков таким же способом, т.е. на рынках и базарах, а не при посредстве "экспедиций" и организации "научных сборов"). Опуская роль охотников, добывавших эти выродки случайно из подвернувшихся им среди миллионов пар нормальных птиц, и вместе с ними посланных на съедение столичным жителям, решающим моментом для научного использования этих птиц являлась роль самих торговцев дичью. Руководствуясь наживой, продавая "выродки" дороже, чем обыкновенных птиц, торговцы рынков оказались против воли в положении посредников между охотниками и наукой. Роль зоологов, скупавших "выродки" сводилась только к денежному поощрению торговцев, в их работах по отбору дичи и выискиванию ценных экземпляров. Ни направлять, ни ускорять находки мы, конечно, не могли. Вполне случайно, "самотеком", направлялись бесконечные миллионы пар тетеревов в Москву со всех концов России (и особенно Сибири) Труды Государственного Дарвиновского музея V&A с тем, чтобы осесть в... желудках обывателей, и лишь в ничтожной доле (примерно один "выродок" на несколько миллионов птиц с нормальном оперением) - в руках любителей-зоологов, а через них в витринах Дарвиновского Музея. Таким образом, на положении "сборщиков" научных материалов оказались в данном случае "охотнорядцы" - мясники, торговцы и приказчики в мясных торговлях, т.е. персонал не только чуждый для науки, но отчасти и активно ненавидевший ее (известны избиения "охотнорядцами" студентов в дни "студенческих волнений"). Никаких "исследовательских" элементов в этих "сборах", проводившихся охотнорядцами, искать, конечно, не приходится. Но не было их - этих "исследовательских" элементов - и в подходе большинства людей, скупавших эти выродки у "мясников". И в самом деле. Чем руководились три фанатика-любителя в своих энтузиастичных сборах, охвативших в общей сложности одно столетие. Что побуждало их затрачивать большие деньги (и как в случае пишущего эти строки, скромный личный заработок) на покупку редких выродков? Побочные мотивы были разные у каждого из трех, но всего прежде не "идейные" запросы, не научные проблемы о значении "мутаций" в эволюции живых существ, а эстетическое чувство, страстное влечение к необычайным, новым типам изменения окраски и рисунка упоение красотой, многообразием расцветок оперения короче говоря: мотивы не рассудочного, но эмоционального порядка. В этом чувстве эстетического наслаждения от созерцания красивых форм, окрасок и рисунков, неожиданных в своих случайных комбинациях, в этой стихийной страсти настоящего любителя-коллекционера временно объединялись поиски богатого спортсмена, препаратора-натуралиста и мальчонки-гимназистика. И если столь элементарные запросы этого последнего позднее осложнились и дополнились запросами идейно-познавательного свойства, то и ныне, после истечения полвека - элементы эстетизма неизменно оттеняют этот познавательный подход. Не так ли и былые основатели позднейший Третьяковской Галереи" руководствовались при создании ее не столько познавательно-научными заданиями - представить те или другие школы русского искусства в их взаимном оттенении, сколько страстью истинных коллекционеров, доводами эстетизма в области искусства - доводами чувства и мотивами эмоционального порядка. Но из сказанного явствует, что признавать наличие "исследовательского" элемента при процессе сборов разбираемой коллекции даже в отношении указанных трех лиц возможно было бы только с большими оговорками. И в самом деле. Этого "исследовательского" научного момента не было вовсе в Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее сборах Андреевского, охотника-спортсмена, собиравшего свою коллекцию в чисто спортивных целях и еще при жизни передавшего ее Зоологическому Институту Петербургского Университета, где она и пребывала без движения до передачи ее Дарвиновскому Музею. Этот "исследовательский" элемент присущ был в самой скромной £ь. доле препаратору натуралисту Лоренцу, довольствовавшемуся кратким описанием главнейших выродков, изготовлением цветных таблиц с отдельных форм, но в стиле старых монографий чисто описательного свойства без попыток более глубокого подхода к объяснению явления. Этот исследовательский элемент отсутствовал почти всецело в первые десятилетия сборов пишущего эти строки во время, посвященное 'ч"'; лишь интенсивнейшему собиранию материалов. И лишь после расширения ' последних, в частности пополнения коллекций Дарвиновского Музея после Революции - обилие и замечательная повторяемость определенных типов изменения окраски и рисунка оперения данной птицы, натолкнули автора на мысль о сопоставлении этой изменчивости с таковой, веками установленной на оперении домашних кур, и впервые позволили доказать гомологизацию этих рисунков, перекинув мост от Систематики к Генетике, связав две чуждые дотоле области: исследования генетиков над одомашненными Формами и случаи аберративной изменяемости оперения у диких птиц. Из сказанного явствует, что ни процессы коллектирования, сборы материала, ни его определение и систематизация, ни даже первые шаги к научной обработке не обязаны включать в себя </Е "ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ" элементов, обязательно присущих лишь последней и завершающей ступени всякого научного исследования: претворения фактов в обобщающие их идеи, при условии их новизны в науке и доступности для коллективной критики или проверки. И однако, именно она, эта научно-исследовательская обработка материала всего менее зависит от возможности ее "музейной экспозиции", и даже более того, нередко, все более страдает от нее! В итоге - любопытное противоречие экспозиционной и |! исследовательской работы, антиномия деятельности музейцев и ученых,.// Оставляя до последующего конкретное обоснование этого тезиса, продолжим наш анализ и коснемся двух оставшихся моментов деятельности музеев, именно: хранения материала и показа его массовому зрителю. Б. Хранение музейных материалов нужно четко различать от функции показа. Идентичные в музеях архаического типа (выставлявших все наличие своих сокровищ), два понятия: "Хранения" и "Показа" гораздо чаще находятся на положении двух враждующих моментов: / улучшение показа - покупается ценой снижения сохранности объекта и наоборот: надежнейшее сохранение музейных материалов (в Труды Государственного Дарвиновского музея абсолютной темноте и свернутом, компактном виде) исключало бы его показ для массового зрителя Музея. Перед нами новая антиномия - угрожающая самой сущности музейной практики - показу, демонстрации. Не трудно видеть, что при радикальном разрешении своем антиномия эта может привести к дилемме: либо в интересах максимально длительной сохранности музейных материалов отказаться совершенно от экспонатуры (как это имеет место в Лейденском музее), либо бросить все объекты в экспозицию, но отказаться наперед от максимальной их сохранности (как то имеет место и доселе в ряде архаических музеев). К счастью для музейной практики - дилемма эта существует лишь в теории, поскольку большинству музеев наших дней обычно удается примирить между собою оба требования, путем оправданных и более или менее бескровных компромиссов. Не касаясь временно методики последних, возвратимся к основному пункту нашего анализа - к вопросу о наличии "исследовательских элементов" в области музейной практики. В области "хранения", момент исследовательский выступает разве только в смысле изучения приемов сохранения музейных материалов и борьбы с вредителями (молью, кожеедами). Больше техническая, чем научная, эта работа обусловлена потребностью в показе: обязательностью экспонирования материалов и тем самым обреканием их на порчу от влияния пыли, света и других вредителей легко преоборимых в отношении фондовых НЕ выставочных материалов. Но поскольку большинство музеев в повседневной своей практике довольствуется общеизвестными приемами и новых изысканий в этой области не производит - говорить о "собственно научной деятельности" музеев в этой области, обычно не приходится. В. Экспозиция, показ. Этот существеннейший, основной спецификум музеев уже был затронут в предыдущем изложении, в частности со стороны соотношения экспозиционной функции и "консервирующей" функции хранения. Нам предстоит сейчас коснуться вкратце отношения моментов экспозиционных и исследовательских. Первое, что нам приходится отметить - это продолжение антиномии, уже приведенной выше: то обратное соотношение, которое мы указали для моментов консервации и показа - та же самая антиномия разделяет функцию показа от исследовательской работы. И понятно почему. Ведь взятая, как таковая "функция хранения" бессмысленна, оправдываясь лишь заботой о предельном сохранении научных материалов, как опоры, базы для научного исследования. Для каждого сознательного, компетентного ученого-музейца вверенные ему научные коллекции являются на положении того исходного, "канонизированного" 12 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее МЕТРА, что хранится в положении исторического документа в недрах Парижского подвала. И бесспорно, что по отношению к бесчисленным объектам, как живой природы, так и человеческого быта - этот ригоризм полностью оправдан. И как неразумно, как преступно было бы открыто выставлять на свет, в стенах музея, уникальные оригиналы документов исторического содержания (а не заменить их копиями!), совершенно также неразумно и преступно выставлять на свет редчайшие, порою уникальные коллекции по естествознанию, рискуя их сохранностью и самою возможностью ученым будущих времен использовать эти коллекции как исторические документы по вопросу об изменчивости организмов. Из изложенного явствует, что ТРИ момента деятельности музеев пребывают в постоянном внутреннем конфликте: функции Показа, Изучения и Хранения или, говоря точнее - первые две функции противоречат третьей; и от эрудиции, от такта, от практического опыта музейца целиком зависит обеспечить равнодействующий компромисс: условно (но лишь условно!) примирить в стенах музея нужды современного ученого, сохранность материалов, интересы будущих ученых и запросы современного нам массового посетителя. Однако, прежде чем переходить к разбору практикуемых путей и способов такого примирения - покончим с нашим основным вопросом и посмотрим, в какой мере можно говорить о собственно исследовательской работе в области показа или экспозиции. Не трудно видеть, что назвать эту последнюю работу подлинно "исследовательской" можно лишь весьма условно. В самом деле, разрабатывая экспозицию какого-нибудь НОВОГО отдела в выставочных залах, о какой исследовательской работе можно было бы здесь говорить? Вернемся к вышеприведенному, конкретному примеру. Предположим, предстоит задача: разработать экспозицию для массового зрителя, взяв упомянутую выше тему - индивидуальную изменчивость окраски оперения наших промысловых птиц на уникальном материале ДАРВИНОВСКОГО МУЗЕЯ. Содержание тематики и вещный материал ее уже даны - итоги полувекового собирания и изучения, и при том без отношения к музею, и его задачам. Ни покойный Андреевский, ни покойный Лоренц не были музейцами, а научная работа автора - подведшая итоги долголетнего исследования этой группы птиц - опубликована была в научном сборнике, а не в музеологическом издании. Таким образом, музеец, приступающий к задаче экспонирования разбираемой тематики, берет ее в готовом виде, ничего не прибавляя в ней по существу, и только применяясь к отведенной экспозиционной площади и к уровню запросов массового потребителя (или, что тоже: "профилю Музея"). 13 Труды Государственного Дарвиновского музея Но каким бы образом ни оформлял бы наш музеец эту тему в форме ли таблиц, рисунков или препаратов, в форме ли картин или диапозитивов - на самой ОРНИТОЛОГИИ, ее фактическом или идейном содержании, все это ни в малейшей степени не отразится. В лучшем случае эти музейно-экспозиционные работы могут быть сравнимы с деятельность издателей или технических редакторов научного труда, /' людей, влияющих только на форму опубликования, но не на содержание издаваемой книги. В этом смысле - самая искусная экспонатура, даже будучи закреплена в печати, остается без влияния на науку, в ней отображенную, и самые искусные музейные работники не более причастны к творческой исследовательской работе в Зоологии, чем метранпажи и редакторы зоологических изданий. И, однако, не причастные к науке, отражаемой в экспонатуре Систематике, Генетике, Фаунистике и Дарвинизму - авторы музейной экспозиции - музейцы, как УЧЕНЫЕ и как исследователи, работают в некой другой науке, новой и едва лишь зарождаемой - в МУЗЕОЛОГИИ. Эта наука, посвященная исследованию приемов, методов показа экспозиции в музейных залах массовому посетителю музеев, изучению различной степени доходчивости разных музеологических приемов, обследованию самих музейных зрителей, как "потребителей" музеев, изучению методов практической проверки степени действительного восприятия экспонатов у различных зрителей (в зависимости от образовательного, возрастного уровня), сравнительному изучению значения или роли устных (лекционных) или письменных (этикетажа) пояснений и т.д. Касаясь необъятной области вопросов (логики, эстетики и психологии) новейшая музеология является в такой же степени наукой, как и всякая другая область человеческой культуры, человеческого знания. Из сказанного явствует, что понимаемая в строгом смысле слова выражающем специфику, особенность музеев (в полное отличие от Институтов и Лабораторий) собственно научная, исследовательская роль музеев выражается лишь в разработке новых методов показа, в экспозиционной технике, т.е. в критическом анализе уже известных или в разработке новых методов или приемов экспозиции. Все остальные темы или направления работы (описание, определение коллекций, расшифровка, систематизация материалов ) - мыслимы и ВНЕ музейной обстановки, вне музейных стен. Но без работы над методикой показа, без обследования "доходчивости" экспозиции для посетителей Музея - главная его НАУЧНАЯ, ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ работа остается незатронутой. Но и обратно. В каждом из больших музеев за границей и у нас 14 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее хранятся необъятные коллекции (будь то гравюры и рисунки, насекомые и раковины, шкуры и скелеты, черепа зверей, обломки ископаемых...) заведомо НЕ НУЖНЫЕ для экспозиции. Это - научный фонд Музея, представляющий нередко главную и основную его ценность. Именно она, эта сокрытая от рядового посетителя Музея часть и доставляет главную тематику для всех "исследовательских" работ Музея. Ликвидируйте этот "запасный фонд" и собственно научный персонал Музея разбежится - за отсутствием работы. Также совершенно мыслимо, что все научные объекты данного Музея полностью описаны, а поступающие вновь ввиду общеизвестности своей не представляют темы для научного исследования - как, например, в "музеях слепков". В этих случаях ученому исследователю с таким музейным материалом делать нечего. Но тот же материал может таить громадные возможности для разрешения вопросов собственно "музейного" характера, - вопросов экспозиции и связанного с ней комплекса проблем. Таковы обратные соотношения двух подотделов большинства музеев крупного масштаба: собственно-научного, определяющего вещную тематику музея лишь частично поступающую в экспозицию и экспозиционного, касающегося только методики показа соответствующих отраслей наук. Едва ли нужно говорить, что это разделение ,, а) исследования материала, содержания тематики учеными; У б) изучения методов его показа массовому зрителю обычно смешивается лишь потому, что роль исследовательских институтов и задачи массовых музеев слишком часто сочетаются под той же крышей, как это имеет место в краеведческих музеях, большей части областных и большинстве столичных. И, однако, обусловленное внешними причинами, такое совмещение под той же крышей институтов и музеев не является конечным разрешением вопроса. Хорошо известны крупные музеи в Западной Европе и у нас, не проводящие исследовательской работы (в общепринятом значении слова!), но всецело занятые только экспозиционным делом. Эта экспозиционная работа опирается, конечно, на научную, но производится последняя НЕ в помещении музея, а в исследовательских институтах и лабораториях, порою теми же музейными работниками, но на более обширном материале, чем представленный в экспонатуре данного музея. Именно такому разделению труда обязаны своим успехом многие крупнейшие музеи, как мы видим это на примере нашего "Музея Ленина", лишь претворяющего экспозиционно материал, научно разработанный в исследовательском Институте Ленина: здесь - поле деятельности для историка-ученого, там - для политпросветчика-музейца. 15 Труды Государственного Дарвиновского музея Не всегда, конечно, эти два раздела - "показательный" и "фондовый" так резко разграничены. Возможны случаи, когда объекты, уж давно описанные и "научно-отстоявшиеся", в экспозиционных залах, снова делаются предметом дополнительного изучения, или, что гораздо чаще, новые разделы экспозиции проводятся за счет научных фондов. Тем не менее, приведенное деление остается в силе: существуют тысячи ученых - "не музейцев" и обратно, тысячи музейцев - не ученых. Существует множество работников в музеях тяготящихся "музейным" (т.е. "экспозиционным") делом и громадное число музейцев, не ведущих никакой "исследовательской" работы. Есть ценнейшие коллекции, негодные для^экспозиции и есть ценнейшая экспонатура, малоценная для собственно научных целей. И не трудно показать причины этого разлада. Коренятся они в прошлом, историческом развитии и росте большинства музеев. Подавляющее большинство последних, как известно, зародилось из "Кунсткамер" при дворцах вельмож и "меценатов", реже состоятельных ученых и любителей подобных Гансу Слоану или Боэрхаву. Но в обоих случаях мотивы собирания сводились к накоплению возможно больших редкостей и в наибольшем их количестве. Однако, в разбираемую пору, на заре науки, ценное "музейно" было ценно также в отношении научном. Все достойное науки почиталось, как достойное для помещения в музеях. Ценности научные и ценности музейные в ту пору совпадали, понимались, как синонимы. Недаром, даже много позже, до средины прошлого столетия, опубликовываются научные работы, опирающиеся целиком на выставочные материалы, размещенные в музеях без боязни их перегружения. Понятно, почему. Самих ученых эта перегрузка не могла пугать, об интересах же широких масс в ту пору не заботились. К тому же для последних ценность и значение музеев того времени определялась не реальным знанием в них получаемым, но импозантностью, обилием, количеством показываемых материалов. Как в истории науки ранг ученого определялся некогда количеством латинских терминов, введенных им в науку, так и при оценке ранга и значения музеев в разбираемую пору, (а порой, увы, отчасти и доселе!) руководствовались инвентарной численностью материалов, без их разделения на "фондовые" и на "экспозиционные". Это деление музейного собрания на "фондовые" и "показательные" сложилось, как известно, относительно недавно, на исходе прошлого столетия, явившись следствием уступки демократизации научных знаний и сознанием нерациональности показывать ВЕСЬ материал музея в выставочных залах. Под давлением этих двояких стимулов, возросшей тесноты музейных стен и появлением новых потребителей в лице народных масс, - 16 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее музеи начинают отмежевывать общедоступные и выставочные отделы: ("Шаузаммлунг") от фондовых, не выставочных (Штудиензаммлунг, Грундзаммлунг). И параллельно этому шло менее заметное деление самих музейцев на исследователей-ученых, сохранивших навыки былых музейцев, т.е. видевших в музеях лишь лаборатории для собирания и изучения коллекций, и ученых музеологов, смотрящих на музеи, как на мощные рассадники для просвещения народных масс. Таков двоякий облик современного музейца и его двоякая задача - изучить музейный материал и методы его показа. А теперь посмотрим, в какой мере это раздвоение оправдывается и в наши дни, и нет ли способов к его практическому устранению. Используем путь доказательства "от противного". Вообразим себе музейца, архаического типа, полагающего, что обязанность музеев полностью и "без утайки" выставлять свои сокровища всем посетителям для массовых осмотров и для массового изучения. Естественно спросить: "Кому и для чего нужны такие экспозиции?" Ведь совершенно очевидно и доказано итогом векового опыта, что выставление для общего осмотра массовому зрителю музея ВСЕХ хранящихся в музее материалов, означает причинение ТРОЯКОГО вреда: > A. Ускорение порчи выставочных материалов. •;,.,.: Б. Затруднение научного использования материалов. B. Обесценивание экспозиции для массового зрителя. Рассмотрим порознь указанные ТРИ момента. А. УГРОЗА ПОРЧИ ВЫСТАВОЧНЫХ МАТЕРИАЛОВ. Не касаясь вовсе тех опасностей, которым подвергаются, увы! нередко экспонаты и особенно стоящие открыто и ничем не защищенные со стороны самих музейных зрителей, и опуская, равным образом других живых и неживых вредителей (как сырость, кожееда, моль), грозящих как экспонатам, так и фондовым не выставленным материалам, ограничимся упоминанием о гибельном влиянии СВЕТА, этого может быть главного музейного "вредителя", труднее устранимого, чем все другие перечисленные выше. И в самом деле. Если правильной постройкой здания, рациональной вентиляцией и надежной мебелью возможно максимально снизить вредные влияния пыли, сырости или живых вредителей - то остается основной и наиболее упорный враг музейной экспозиции - мы разумеем Действие дневного и особенно прямого солнечного света. Вредность этого последнего, конечно, далеко неодинакова для разных категорий экспонатов, минимальной следует ее признать для ископаемых костей или скелетов^яролежавших тысячи веков, и максимальной - для пигмента на г^вов,а.х,х,жшотнь1х, будь то оперение 77 ''Т- Труды Государственного Дарвиновского музея птиц или чешуйки на крыльях бабочек, страдающих не только от прямого солнечного света, но и при рассеянном, диффузном свете. Хорошо известно каждому зоологу-музейцу, что любая пигментированная поверхность, подвергаясь длительному действию дневного света (действие электросвета в практике музеев пока недостаточно исследовано) неизменно разрушается. Замедлить или устранить такое разрушение - есть первая обязанность музейца. И в зависимости от состава и от назначения оберегаемых коллекций эти требования выполнимы в разной степени. Для ШКОЛЬНЫХ, учебно-вспомогательных коллекций, без труда восстановимых и предназначенных по самой сущности своей для постоянной демонстрации и непрерывной смены, можно поступиться длительной сохранностью объектов ради их широкого показа и широкой циркуляции: неизбежная при этом порча материала представляется естественной "амортизацией", с которой по необходимости приходится мириться. В меньшей степени оправдана такая медленная гибель более значительных коллекций, выставленных в музеях массового типа, часто без достаточного затемнения особенно при длительном рабочем дне, как то имеет место в некоторых учреждениях. С чувством сожаления приходится смотреть в подобных случаях на обреченные и частью уже погибшие и погибающие собрания коллекций бабочек и птиц. Источники столь неподдельного восторга у музейных зрителей, тропические бабочки и птицы, словно закрепившие на своем теле красоту и роскошь экзотического мира, помещенные в музеях, доставляют эти чистые восторги лишь ценою собственного разрушения. Но очевидно, что мириться с этим разрушением музейных ценностей возможно только при условии, когда оно оправдано задачами культурного служения - реальной пользой, приносимой массовому зрителю. Тем энергичнее приходится бороться с этим злом в тех случаях, когда музейная экспонатура гибнет без реальной пользы для музейных потребителей, когда ущербу материальному не соответствует прирост даваемого знания: "пассив музейно-материальный" не сопровождается "культурно-просветительным активом". Но как раз такое положение "идейно не оправданного разрушения" мы имели бы при демонстрации для массового зрителя ВСЕГО наличия музейных материалов, при попытке превращения всех фондов в экспозиционные объекты. И хотя реальное осуществление такой мысли в наше время вряд ли вообще возможно, тем не менее, полезно подчеркнуть, что даже всякая частичная ошибка в этом направлении не может быть оправдана. И в этом смысле продолжающиеся кое-где попытки выставления на постоянный свет и неминуемую порчу фондовых коллекций без учета 18 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее их РЕАЛЬНОЙ ценности для массового зрителя, должны считаться актами пусть несознательного, но от этого не менее бесспорного "вредительства". Практический итог: все, что не может быть фактически использовано рядовым посетителем данного Музея (даже при повторных посещениях последнего) все, что являясь ценным для научного исследования, может быть легко заменено идейно равноценным экземпляром, и все, что в условиях и в обстановке данного Музея угрожает гибелью при демонстрации объекта в выставочных залах - все эти неоправданные разрушения должны быть предотвращены путем переведения экспонатов в положение "музейных фондов" для использования ученымиспециалистами и в целях длительного сохранения. Б. ЗАТРУДНЕНИЯ для НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ. Настолько очевидны, и общеизвестны, что не требуют особых пояснений. И легко понять, что эти трудности растут по мере возрастания посещаемости Музея (длительности времени открытия), совершенства мебели (наличия стальных с зеркальным застеклением шкафов, не дозволяющих повторно и легко орудовать с их содержимым. Вместе взятые эти причины делают научное исследование некоторых экспозиционных материалов крайне затруднительным, а самые приемы экспозиционного монтажа (чучелами, а не тушками, гораздо более удобными для изучения в зоологических музеях), еще более усиливают эти трудности. Мы переходим к самому решительному пункту В. В. ЗАТРУДНЕНИЯ для МАССОВОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ МУЗЕЯ. Еще более понятны и аксиоматически бесспорны. В самом деле. Стоит только мысленно вообразить - на деле невообразимое! - что ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ черепов, хранящихся в Московском Антропологическом Музее, (но доселе - к счастью - скрытыми от публики) увидят свет и многотысячным оскалом засверкают в выставочных залах, привлекая на себя внимание массового зрителя... Допустим еще менее вообразимое, что сотни тысяч птичьих шкурок и "несколько миллионов насекомых", мирно до сих пор покоившихся, в сундуках и ящиках предстанут перед взорами обычных рядовых музейных посетителей. Зачем, к чему и для чего нужны для массового зрителя, пришедшего "на часок-другой" в музей, такая груда черепов, словно сошедшая с картины Верещагина, со знаменитых очерков Грановского о войнах Тамерлана? Для чего эти миллионы насекомых, эти сотни тысяч птиц? Пересмотреть их порознь не легче, чем исследовать всех особей пролетных птиц или сочленов тучи странствующей саранчи! Задача глупая, бесцельная, бессмысленная, безнадежная, поскольку для пространственного размещения этих миллионов бабочек, жуков и мух, для сотен тысяч птиц, потребовались бы километры полок и 19 Труды Государственного Дарвиновского музея шкафов, а для закруживания, притупления голов злосчастных посетителей музея - месяцы и годы бесполезного, бессмысленного созерцания. Нам скажут: для чего отстаивать так горячо трюизмы и доказывать бесспорнейшие аксиомы? Но, однако, так ли это аксиоматично? Вспомним, что сравнительно еще недавно (в первой четверти текущего столетия) ряд крупнейших и ведущих музеологов Германии - как Грэбнер (Берлин), Вейле (Лейпциг) высказывалось резко против разделения коллекций на "научные" и "показательные". Правда, эти j выступления касались лишь этнографических музеев и коллекций, менее удобных для хранения их в свернутом, компактном виде. И, однако, те мотивы, что когда-то были выдвинуты этими учеными_против деления коллекций на "Шау унд Виссеншафтлихе Заммлунг", головою выдают всю книжность, всю нежизненность, надуманность суждений и оценок. Нам достаточно послушать аргументы первого из приведенных двух ученых - бывшего директора Этнографического Музея в Берлине. "Неверно положение, - утверждает Грэбнер, - будто публика выносит больше из немногочисленных собраний, нежели из больших. Выделение особых коллекций ("Шаузаммлунг") содействует такому положению вещей, когда в лучшем случае посетитель выносит понятие о разнообразии форм, в худшем - смотрит на музеи, как на прежние кунсткамеры с интересом к тому странному и своеобразному, что можно в них увидеть." "Если Музей, - так продолжает Грэбнер, - стремится дать непосвященному понятие... о соотношении различных форм, то он должен представить весь тот материал, над которым сам работал. Несправедливо, - полагает Грэбнер, - требовать, чтобы заурядный посетитель в мыслях строил из десятой части материала то же здание, которое люди науки построили из всего материала..." Таково суждение Грэбнера. Перефразируя его слова, мы можем только заявить: действительно несправедливо, более того - нелепо требовать, чтобы гигантский труд, проделанный несметными учеными за долгие века, изложенный в бесчисленных томах и на десятках языков, внесенный - пусть даже частично - в выставочные залы, был повторен "заурядным зрителем" во время пребывания в музее. Нелепо потому, что "заурядный зритель" всего прежде вовсе не захочет проводить этот гигантский, непосильный труд, а захотевши по наивности, поддавшись на заманивания господина Грэбнера, заведомо не сможет совершить его. Будь оно иначе - наш "заурядный зритель" превзошел бы несоизмеримо господина Грэбнера и весь его музейный штат сотрудников, всю жизнь изучавших "здание науки", между тем, как "заурядный зритель", заглянув в музей, "построит то же здание", на том же материале в несколько часов. Проводя эту идею "уравнения" условий восприятия ученого и 20 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее "рядового посетителя Музея" из Этнографии на Зоологию, возможно, пояснить ее на следующем примере. Остановимся на двух классических работах первой четверти текущего столетия: работе Шампана и Грискома над явлением видообразования у птиц (крапивника) и замечательном исследовании Осгуда (над грызунами группы Перомискус), позволяющим вплотную подойти к решению проблемы видообразования. Не входя в анализ или изложение выводов этих классических работ, напомним, что исследования первых двух ученых охватили 1.500 экземпляров той же птицы (крапивника) из разных областей Южной Америки, исследования второго автора, Осгуда, опирались о коллекцию мышей в 30.000 особей из разных мест Соединенных Штатов. А теперь вообразим, что следуя советам Грэбнера, мы, исходя из мысли "уравнить условия постройки здания науки для ученого и рядового зрителя", не довольствовались бы показом небольшой лишь части этих материалов, специально предназначенной, подобранной для иллюстрации главнейших выводов, но развернули бы перед музейным зрителем ВЕСЬ материал: 1.500 миниатюрных птичек и 30.000 диких полевых мышей. Можно уверенно сказать, что рядовой музейный зритель после вынужденного рассмотрения ПОЛУТОРА ТЫСЯЧ крапивников почувствует себя на положении человека, выбравшегося из крапивы, а приникший к 30.000 полевым мышам - почувствует себя на положении "епископа Гаттона", отбивающегося от мышей. Короче и без аллегории: только полное неразумение или грубейшая недооценка подлинных запросов, подготовки, сил и времени музейных С-^заурядных" зрителей могло внушить цитированному автору его нелепую идею - уравнения запросов и возможностей ученых и широкой массы посетителей Музея. В этом полном извращении идеи "общего образования" и типа массового зрителя мы узнаем, конечно, без труда знакомые нам перепевы, часто раздающиеся и в устах отечественных музеологов, - мы разумеем представление об "идеальном зрителе", об идеальном посетителе музеев, обладающем бездонной памятью, неограниченным досугом, бесконечным рвением, неиссякаемыми силами.... Фальшивый, иллюзорный, созданный в оторванных от жизни педантических умах музейцев-бюрократов - этот фантастический воображаемый музейный зритель одинаково НЕ существует ни в Берлине, ни в Москве. Повторно, много раз подолгу удавалось пишущему эти строки посещать музеи Западной Европы, в частности этнографический Музей Берлина, но картина массового посещения последнего была, увы, все 21 Труды Государственного Дарвиновского музея та же, и вообще, в музеях Лондона, Парижа, Вены, Брюсселя и Амстердама. Широко рассеявшиеся по музейным залам небольшие группы или одиночки порознь бродящие между шкафами останавливались у отдельных мест, случайно приковавших на себя особое внимание (размерами, окраской, необычной формой, вообще экстравагантным видом...), пропуская множество вещей, выцеливая лишь особенно заметное, то, опуская целые отделы, то, повторно возвращаясь на одно и то же место без малейшего желания или готовности "построить в мыслях" даже из десятой части материала то здание, которое люди науки построили из всего материала". Вздорное предположение, одинаково противоречащее и музейной практике и жизненному опыту. И можно только удивляться, каким образом противники принципа разделения музеев на разделы "Шау" и "Штудиензаммлунг" не вспомнили о практике учебников, вводящих лиц, лишь подступающих к науке, не путем показа совокупности ВСЕХ фактов данной области науки, но лишь небольшой их части, специально, методически подобранной, особенно наглядной для введения в науку. Сообразно этому, в зависимости от конечных целей обучения, от подготовки и от продолжительности "курса" изменяются объем даваемого знания и толщина учебника, от грандиозных "Хандбухов", с их тысячами тысяч страниц, до толстых "Лербухов" в несколько сот страниц, лаконических до "Лейтфайнденов" "Грундцюге" немецких авторов. Но если таким образом, обычно "градуируются" дозы знаний для учащихся, обязанных усвоить предлагаемое знание, то тем более это уместно в отношении людей "факультативно" посещающих музей без всяких обязательств к усвоению предмета и стремящихся лишь к общему образованию. А между тем, ведь существуют тысячи объектов, тысячи вопросов, ценных только для профессионала, но лишенных ценности для массового зрителя. Первая обязанность музея, претендующего на задачи массового учреждения, - учесть это различие запросов двух различных категорий посетителей: обслуживать профессионального ученого, или любителя с уже готовым интересом к области познаний, отражаемых музеем, и преобладающего массового зрителя, нуждающегося всего в том, чтобы оказаться заинтересованным. Вот почему первейшая обязанность музеев массового типа заключается как раз в "захвате интереса" массовых зрителей и поддержания его до выхода из стен музея. Думать, будто разрешение задачи этой достигается демонстрацией в стенах музея тридцати тысяч полевых мышей, десятков тысяч черепов и сотен тысяч птиц или миллионов бабочек - так думать могут только не ученые, не педагоги, не музейцы. Представляется сомнительным, чтобы действительный "хозяин", 22 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее "мастер" в области науки не сумел бы ярко, красочно и убедительно представить выводы своих научных знаний и открытий иначе как только приводя весь арсенал фактического материала. Справедливо было сказано, что все существенное, нужное для человека жаждущего приобщиться к самым общим методам и выводам науки - помещается на "человеческой ладони". Кто не смог, кто не сумел представить эти выводы при помощи десятка черепов или десятка птиц - тот не сумеет это сделать и на тысячах. "Мельчайший факт в природе есть окно, через которое возможно увидать Вселенную", - это мудрейшее изречение величайшего биолога и дарвиниста Гексли слишком часто забывают авторы больших музеев и сторонники "исчерпывающих" экспозиций. Мы подходим к крайне важному, решающему элементу нашего анализа. И в самом деле. Защищая обязательное разделение коллекций каждого музея на две части: на одну сокрытую от массового зрителя и предназначенную для научного исследования, другую приспособленную для широкой массы посетителей музея, мы категорически противимся тому разграничению понятий, что обычно вкладывается в выражение "Шау унд Штудиензаммлунг". Введенные когда-то, полстолетия тому назад, два эти термина, служат выражением того воззрения, будто один отдел музея предназначен для ученых, для "штудирования" фондовых коллекций, а другой отдел для "созерцания" (Шауэн) массовым зрителем. Однако, лишь условно справедливое и для своей поры (штудировались не одни лишь фондовые, но и выставочные экземпляры), это понимание в корне и решительно противоречит современному воззрению на сущность популяризаторской деятельности музеев и должно быть полностью оставлено. И в самом деле. Как наивно кажется нам представление, по которому один раздел Музея занят "важным" для музея делом, именно обслуживанием ученых, а другой раздел "побочным" делом популяризацией научных знаний. Там - "Высокая Наука", здесь роняемые с ее "престола" - крохи "наукообразных знаний". Там - "штудируют", здесь - "созерцают", или попросту "глядят". Как совершенно иначе, однако, смотрим мы сейчас на эти два раздела современного Музея. Не желая ни в малейшей степени унизить роль и ценность "созерцательного" элемента при процессе познавания, мы тем решительнее выдвигаем основной девиз: для голого, пассивного, не творческого созерцания (тем более "глядения") НЕТ места ни в одном разделе современного музея. Эти современные музеи мыслятся всецело, исключительно, как "штудиенмузеум". Выставочный их Отдел в такой же мере предназначен для "штудирования", как и фондовый Отдел. И там, и здесь одна и та 23 Труды Государственного Дарвиновского музея /"] же полновесная и полноценная наука с той лишь разницей, что там лаборатория науки - здесь ее важнейшие итоги, в свою очередь могущие, однако навести на новые научные открытия, дать постановку новых, неизученных проблем. "Штудируют" и там, и здесь, но только в разном "стиле", в разной степени, с различной глубиной, и разными итогами. Ведь ч* сидящие над фондовыми материалами, ученые не обязательно приходят к новым выводам. И дело не в новаторстве последних (не всегда, конечно, обеспеченном), а в способе подхода к материалу. А подход этот принципиально мыслится одним и тем же в фондовых хранилищах и в экспозиционных залах; для ученого исследователя и для массового зрителя; и там и здесь - задача та же: приобщение к познанию, а не к разгадыванию предметов, там - в Отделе фондов - в состоянии более сыром и малоподготовленном для восприятия, здесь - в Выставочных Залах - в состоянии, предельно приспособленном для усвоения массовым зрителем. Условно можно было бы сказать, что отношение отделов Экспозиционного и Фондового может быть сравнимо с положением двух основных разделов Библиотеки: общедоступного для массовых читателей и специального, заведомо лишь для ученых. Но заведенное в практических, служебных целях, это разделение библиотеки на два раздела, разумеется, не абсолютное, и каждому ученому не возбраняется воспользоваться массовым читальным залом, как и массовый читатель - при наличии достаточных мотивов может быть допущен в специальный зал. Вот почему былую и когда-то широко распространенную классификацию коллекции музеев на "Разделы Созерцания" (Шаузаммлунг) и Разделы Изучения (Штудиензаммлунг) представляется уместным заменить другими терминами, различая -"Фондовые", или "Специальные", разделы и Отделы Выставочные (Экспозиционные), или Общие. Теперь является вопрос. Такое разделение музеев на разделы ФОНДОВЫЕ (Специальные) и ОБЩИЕ (или иначе, ЭКСПОЗИЦИОННЫЕ), возможно ли его считать предельно выгодным не только для самих музеев, но и для науки и самих ученых? И другой вопрос: полезно ли дальнейшее их разделение и автоматизация? Не трудно видеть, что решение этой проблемы может быть сводимо к следующему вопросу: Будет ли полезно для развития массового просвещения, если персонально и локально ВЫСТАВОЧНЫЕ ОТДЕЛЫ массовых музеев совершенно обособятся от ФОНДОВОЙ их части, или, говоря иначе, ВЫСТАВОЧНЫЕ ОТДЕЛЫ лишь одни и сохранят название "музеев", 24 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее между тем как ФОНДОВЫЕ их Отделы ограничатся "исследовательской" работой, перейдя на положение "ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ИНСТИТУТОВ". Или, еще более решительно и сжато: выгодно ли будет полное разграничение ученых от музейцев, полное изъятие от первых экспозиционной деятельности, а от вторых - исследовательской или собственно научной? Первое, что нам приходится ответить, это то, что сама проблема / эта приложима только к очень небольшому кругу дисциплин, доступных для широкого и массового внешнего показа, не касаясь множества наук, по самой сущности своей не подлежащих массовой музейной популяризации. Проблема эта несущественна ни для лингвиста, ни для математика, поскольку в практике этих ученых самого вопроса о музейном претворении Санскрита или Дифференциальных исчислений никогда не возникало. Но и в тех науках, самая тематика которых больше призвана для популяризации - пределы вещного показа содержания этих наук довольно ограничены. Достаточно напомнить, как неодинаково доступны для музейного показа две столь близкие между собой науки, как Ботаника и Зоология, или в пределах Зоологии - различные ее разделы. Таким образом, поставленная выше кардинальная проблема: должен ли музеец быть ученым, а ученый обязательно музейцем, приложима только к очень ограниченному полю человеческой культуры, правда, наиболее, быть может, действенному,~~ ибо обнимающему ряд важнейших элементов общего образования. Возвращаясь к комплексу наук, особенно нам близких, к ЗООЛОГИИ, как привлекающих центральное внимание во всех биологических музеях, можно сформулировать интересующую нас проблему следующим образом: сохранять ли впредь зоологические музеи при создавших их исследовательских институтах, или предпочесть дальнейшее существование обоих как отдельных и независимых организмов? \( Институты сами по себе, - музеи сами по себе? На первый взгляд могло бы показаться, что такое разделение только на пользу для развития обоих: Институты разгрузятся от заботы об экспозиции, музеи - от ученых, тяготящихся работами "музейцев". Но на деле это далеко НЕ так. И в этом мы наглядно убедимся, если разберем этот вопрос со следующих двух аспектов: А. Последствия такого разделения для исследовательских Институтов, Для ученых? Б. Последствия отрыва для самих музеев (для музейцев)? Вообразим, что крупные музеи (типа Зоологического Музея Академии Наук или Московского Университета) будут обособлены, отделены от соответствующих институтов. В результате получился бы Двойной отрыв: отрыв ученых от Музея и отрыв музейцев от науки. 25 / Труды Государственного Дарвиновского музея А. Отрыв ученых от Музея, от участия в его работе возымел бы следующие последствия: а) Часть выставочных материалов, представляющая ценноеть и в научном отношении (монтированные уники - подобные мамонту Зоологического Музея Академии Наук, и множество других музейных ЭКСПОНАТОВ, несравненно более ценных для научного "доследования"), оказалась бы изъятой из прямого ведения ученых и передоверенной "музейцам", не могущим должным образом использовать подобный материал в исследовательском отношении. В итоге - множество ценнейших материалов оказалось бы "законсервировано» в отношении науки. Продолжая приведенное уже сравнение, надо было бы сказать, что часть ценнейших книг, обслуживавших до того, как массовых читателей, так и ученых, оказалась бы всецело переданной первым и изъятой от возможности использования вторыми. Защищать такое положение - заведомо нерационально. б) Отрыв ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ИНСТИТУТОВ от музеев - крайне затруднил бы привлечение новых кадров будущих ученых. Хорошо известно, что громаднейшее большинство зоологов - фаунистовсистематиков обычно рекрутируется из "музейных зрителей" за счет тех молодых прирожденных коллекционеров-наблюдателей, которые обычно свою первую, вступительную школу зоологии прошли в зоологическом музее. В еще большей мере эта связь ученых с молодыми кадрами \ необходима в тех музеях, что находятся в ближайшем отношении к } соответствующим кафедрам и ВУЗам. Находящиеся при последних ' (связанные персонально или лишь топографически) музеи могут быть сравнимы с "вещными" изданиями лекций для студентов, и попытка передать такой музей в единоличное заведование "музейцев" означала бы вверить им и состояние будущей науки, воспитание будущих ученых, что, заведомо, недопустимо. в) Разобщение ученых от музеев - отрицательно сказалось бы на пополнении научных материалов, притекающих в исследовательские институты. Хорошо известно, что в больших музеях, (а о них только идет здесь речь!) все основное в "экспозиции" обеспечено настолько, что не нуждается в особых радикальных дополнениях вещного состава. Да к тому же при наличии под руками - в фондах - всех необходимых материалов пополнение и освежение экспонатуры производится автоматично без малейшего труда. Не то - при выделении Музея и его отрыве от исследовательской работы. Хорошо известно, что как раз через музеи всего чаще и всего прочнее могут быть завязаны сношения ученых с местными любителями ко взаимной пользе. 26 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее Институт, ученые приобретают ценных для себя корреспондентов, аблюдателей, поставщиков ценнейших материалов, часто из отдельных мест, лежащих за пределами возможных экспедиций. Местные любители - натуралисты, наблюдатели-охотники и краеведы квалифицированное руководство от авторитетных получают должное, ученых. Но как то, так и другое мыслимо лишь при условии, что есть «МУЗЕЙ", как центр притяжения для масс (и в том числе для массовых любителей природы), и что есть ученые - специалисты, знатоки науки, идейно, вещно, и эмоционально заинтересованные в пополнении своих научных материалов, как исходной базы для исследовательской работы. Но лишите Институт Музея, или ограничьте Музей одной лишь "просветительной работой", вверенной специалистам - музеологам, умелым в экспозиции, но мало сведущим в самой науке - не производящим никакой исследовательской работы, кроме изучения "методики показа", и увязанная выше связь ученых и любителей, науки и влечения к науке с мест тем самым неминуемо порвется. Хорошо справляющийся с местной фауной, с материалом СВОЕГО Музея музеолог затруднится в консультации приехавших из далеких мест, а собирая только материалы собственного края (например, Московской области), он мало заинтересован сборами и наблюдениями, проделанными на Камчатке и Карелии. В итоге предлагаемый отрыв исследовательских Институтов от Музеев будет означать отрыв ученых от периферийной сети наблюдателей - натуралистов, исключение последних от участия в строительстве науки. Защищать такой отрыв нет ни малейших оснований. Таковы четыре главных затруднения в отношении самих ученых и самих исследовательских Институтов в случае изъятия от них Музеев: затруднение в научном использовании ценностей, хранимых в экспозиционных залах; затруднение в подготовке кадров будущих ученых; ослабление связи с местными любителями-краеведами; снижение возможностей для добывания научных материалов. Переходим к рассмотрению обратного вопроса, каким образом отрыв музеев от исследовательских Институтов отразится на самих музеях? Первое и неизбежное последствие такого разделения будет то, что будучи лишенным органической и постоянной связи с подлинно исследовательской работой и общения с учеными, МУЗЕЙ тем самым п отеряет связь с наукой и рискует превратиться лишь в учебновспомогательное Учреждение. Нечто подобное мы видим всякий раз, когда за составление Учебников для средних школ берутся люди, не причастные к науке, Т е ' - к творческой исследовательской работе, но и не желающие н 27 Труды Государственного Дарвиновского музея обращаться за советами и помощью к действительным ученым. \ В результате - легковесные компиляции, насыщенные устаревшим хламом или в лучшем случае несущие печать дилетантского знания, полученного из "третьих" рук и, как вакцина при повторном применении, потерявшего свою былую вирулентность. Повторяем: при господствующем ныне разделении наук и, в частности, образовании на глазах у нас особой отрасли наук МУЗЕЕВЕДЕНИЯ - наивно думать, чтобы мастер в области музейной экспозиции, а этим самым и в работе с массовым музейным зрителем, одновременно был бы знатоком и всех наук, отображаемых в музее. И лишать такого "мастера показа" постоянного общения с ученымиспециалистами в различных областях наук, служащих содержанием "показа", было бы, заведомо, нерационально. Поручать музейцу - неспециалисту в данной отрасли орудовать с научным материалом для преподнесения его широким массам было бы немногим лучше, чем передоверить книжному издателю функции, обязанности автора печатаемой книги. Предоставленный себе музеец не знаток науки будет, в лучшем случае, показывать науку в том объеме, в том аспекте или освещении, в котором сам он приобщился к ней в студенческие годы. Мы не говорим уже о том, что непричастность музеолога к научному исследованию самих объектов, (а не только методов показа!) отразится неизбежно на экспонатуре, на обслуживании музейных зрителей, отлично понимающих, где отзвук подлинного знания и где его пассивная и механическая репродукция! Таков ближайший роковой итог взаимного разрыва, отчуждения науки и музея, обрекаемого в этом случае на роль учебно-школьнопоказательного кабинета. Из изложенного явствует, что факт общения музейцев, как специалистов в области "показа" и ученых - знатоков предмета и содержания этого показа, более необходим "музейцу", чем "ученому". Последний мыслим ВНЕ музея, между тем, как первый при отрыве от общения с наукой и учеными рискует превратиться в "контрагента" или "комиссионера" наукообразных знаний. И, однако, говоря о большей "автономности" ученого перед музейцем в этой связи их обоих, надо помнить, что и для ученого исследователя - зоолога-фауниста и Тем более биолога в широком смысле слова, факт наличия "под рукой" обширной аудитории, арены претворения успехов знания в общедоступное их восприятие широкой массой, благодетелен для самой науки, для самих ученых. В самом деле, стоит лишь вообразить такое положение, когда ученый, приступающий к исследовательской работе и, особенно к ее литературной обработке, наперед учитывает профиль "потребителя", 28 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее угадывая интересы и широких масс. Конечно, далеко не всякому ученому приходится решать подобную задачу- Есть науки и тематики, заведомо и вовсе недоступны для массового "потребителя". Да, наконец, и самое понятие "общедоступности" весьма условно. И, однако, не вдаваясь в схоластические тонкости, возможно думать, что подход к работе и манера изложения ее лишь выиграют от стремления автора расширить круг своих читателей за узкие пределы цеховых ученых. И недаром все крупнейшие умы властители и корифеи знания - умели находить простой, живой, общепонятный, образный язык в отличие от скучного, тяжелого, сухого стиля узких ограниченных педантов. Сказанное о влиянии массовых читателей на стиль ученых-авторов еще в гораздо большей степени касается ученых, связанных с музеями. И в самом деле. Всякому, знакомому с работой лектораэкскурсовода в выставочных залах, хорошо известно, как реально и как благодетельно влияет связь с музейным зрителем на усвоение тематики сами лектором. Как лишь прошедшее через идейный фильтр постоянного общения с массами, становится вполне отчетливым и для ученого. Как все излишнее и узкое, все порожденное чрезмерным профессионализмом или узко-персональным интересом, постепенно отпадает, сглаживается при изложении предмета массовому слушателю, оставляя место лишь для основного, общезначимого и общепонятного. Для каждого ученого общение с массами сравнимо с восхождением путника на склон горы с намерением окинуть общим взглядом расстилающуюся под ним равнину и лежащие на ней селения. С каждым шагом, удаляющим от города, стираются, бледнеют недостатки, видимые лишь вблизи: однообразие домов, теснота дворов и узость улиц, и в широкой панораме, поглотившей все частное и теневое, раскрывается картина города в его ландшафтной обобщаемой красоте. Не так ли и ученый, охвативший перспективным взглядом горизонт науки, приобщивший к ней широкие круги нашего общества, в этом общении с ним освобождается от цеховой "учености", мешающей нередко общечеловеческим исканиям, увязке истинной науки с жизненной правдой. Возвращаясь к сложной и запутанной проблеме о взаимной связи между музеологом -ученым и ученым не музейцем, следует признать, что высшей формой этой связи будет та, которая возможна только при объединении обоих на одной тематике, в стенах того же учреждения. Лишь эта согласованность тематики научной и экспозиционной обеспечит подлинный успех работ ученого исследователя и исследователя музеолога: убережет музейца от вульгаризации науки, от ее заимствования "напрокат" из "третьих рук", от упрощенчества науки, а Ученого - от цехового педантизма и корифеизма. 29 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее Труды Государственного Дарвиновского музея л #г Всего лучше, совершеннее такое требование там, где функции ученого и музеолога - хотя бы лишь частично совмещаются в одном лице, в одном призвании. И в этих редких случаях такого синтеза приходится искать ближайшие причины выдающихся (конечно, для своей поры) успехов некоторых музеев за границей и у нас, руководимых крупными учеными и видными новаторами в области музейной практики. Гораздо чаще обе функции - ученого и музеолога - бывали разобщенными по разным лицам и порой на положении соперничающих элементов, И, однако, даже это, неустойчивое отношение двух начал, научного (познание вещи) и музейного (познания его показа), больше обеспечивает рост Музея в целом, чем насильственное разделение обоих по различным учреждением без сохранения топографической, идейной, персональной связи. Будем помнить, что каждый истинный музей есть "организм", обладающий определенной внутренней структурой, внутренней архитектоникой. И как нельзя насильственно "объединять" музеи, не ломая их структуры, т.е. не уничтожая их как целостные организмы, также невозможно "разбивать" музеи на их составляющие части, не рискуя получить на место прежних "организмов" их безжизненные части. Всякая попытка провести такое разделение без учета этих угрожающих последствий, может разобщить музеи от науки, а ученых от широких масс. Не трудно видеть, что вопрос о том, что разуметь под выражением "Научно- Исследовательская" работа в области музейной практики есть только частный случай общего вопроса о "научно-исследовательской работе" вообще. Согласно предыдущему эту музейную работу мы подразделяем на два подотдела: ИЗУЧЕНИЕ ВЕЩЕЙ и ИЗУЧЕНИЕ ИХ ПОКАЗА. ИЗУЧЕНИЕ ВЕЩЕЙ и материалов, сохраняемых в музее: собирание, определение, систематизация и обработка материала. Эта функция музея, как мы видели, НЕ характерна для него. Имеются на свете тысячи крупнейших знатоков науки, антропологов, зоологов, этнографов, стоящих вдалеке от всякого музея, не имеющих понятия о музейном деле. И недаром ряд крупнейших существующих музеев Запада, руководимых крупными учеными, является наглядной иллюстрацией того, как не должно устраивать музеи, предназначенные для широких масс. Конечно, всякий музеолог должен разбираться в тех вещах, с которыми он оперирует. И все же эта сторона его работ - определение и расшифровка поступающих вновь материалов, не характерна, не специфична для музея и для музейца. зо Совершенно мыслимо, как то мы видим на примере ряда 1дающихся ученых, взявших на себя "попутно" руководство и организацию музеев, что прекрасные ученые бывают слабыми ^узейцами. Явление обратное, примеры совмещения в одном лице ученого и музеолога - своею редкостью только доказывают, что принципиально обе эти деятельности необходимо различать. Это их принципиальное различие особенно наглядно выступает в свете отношения обоих к функции обслуживания музейных зрителей. Как часто приходилось видеть, что хорошие научные работники были негодными экскурсоводами, из-за отсутствия влечения к педагогической, массовой работе, независимо от недостатков дикции, манеры говорить открыто перед массовой аудиторией. А между тем, в известном смысле вся работа в выставочных залах представляет из себя ничто иное, как переведенное на вещно-образный язык общение ученых с массовым музейным зрителем. И доверять подобную музейную работу кабинетному ученому, есть то же самое, что доверять работу педагога людям, к ней мало призванным. При неумелости, недоброй воле, или по нужде, возможно навязать эту работу с массами и лицам, ненавидящим ее, но пусть тогда не удивляются, когда такие "педагоги" и "экскурсоводы" "по нужде" глушат и губят самые доходчивые экспозиции, отбивают интерес, охоту к знанию у самого пытливого ученика. Отсюда вывод: если перед нами подлинный ученый и знаток в известной области науки (отражаемой Музеем), затрудняющийся принимать участие в работе по экспонатуре или массовой работе, то элементарнейшее требование "разделения труда" должно заставить нас не слишком горячо настаивать на привлечении такого знатока предмета к оформлению его показа и к работе с массовым зрителем. Полезно помнить, что в культурно-просветительной работе более, чем где либо, успех работы целиком зависит от влечения к этой работе, от эмоциональных факторов, которые нельзя регламентировать. Но еще менее возможно декретировать научные открытия со стороны музейцев -оформителей и знатоков показа. Хорошо, конечно, и в принципе, даже обязательно, чтобы музеец одновременно с методикой показа, изучал и самый материал, но требовать от каждого музейца обязательно новаторских открытий в области самой науки будет нереально да и несущественно для массовой работы. И наоборот, если музеец, оформитель экспозиции, руководитель культработой в выставочных залах, сам не изучает ни методики показа, ни "доходчивости" экспозиции, ни требований и удовлетворенности музейных зрителей - то главная научно-исследовательская работа данного музейца остается НЕ ЗАТРОНУТОЙ. Отказ такого оформителя-музейца и ВЬ 31 Труды Государственного Дарвиновского музея работника по выставочным залам от участия в руководительстве экскурсиями и обслуживании массового зрителя заведомо и совершенно нетерпим, ибо равносилен уклонению от основной работы данного сотрудника. Это активное участие музейца - оформителя в процессе личного обслуживания музейных зрителей необходимо потому, что лишь в общении с последним выясняются достоинства и недостатки экспозиции, размер "доходчивости" тех или иных объектов или установок, и пути возможных улучшений. Как совсем отличны, эти требования от тех, которыми еще сравнительно недавно думали довольствоваться в некоторых музеях! Экспозиция последних, попросту, сводилась к проецированию в шкафы или витрины содержания соответствующих учебников и научных сводок, к замещению рисунков книг - таблицами, а текста - помощью этикетажа. Вряд ли нужно говорить, что "экспозиция" такого рода не включает ни малейшего "исследовательского" элемента, и что в данном случае, возможно говорить лишь о пассивном, механическом использовании чужих научных мыслей и общеизвестных фактов, взятых "напрокат" и лишь перетасованных в зависимости от размеров помещения. Но немногим лучше обстояло дело и в музеях старого "систематического типа", ценность и значение которых целиком зависели не столько от "научности" системы, полагаемой в основу, сколько от богатства экспонатов, кубатуры помещения и качества витража. Вряд ли нужно говорить, что при организации таких музеев никаких специфически музейных знаний, никакого опыта в подходе к психологии музейных зрителей не требовалось; молчаливо допускалось, что любой ученый "спец", знаток в определенной области науки, этим самым будет и примерным, знающим организатором музея, призванного вещно пояснить, "репродуцировать" страницы книг, а еще чаще - ходовых учебников. Вся роль музейца - выразить пространственно, а часто лишь планиметрически, на плоскостных объектах, содержание общеизвестных книг для неизвестных потребителей, обязанных усвоить эту экспозицию безотносительно к ее достоинству, доступности для массового зрителя. Насколько иначе рисуется эта музейная работа ныне при возросших требованиях науки и запросов к ней со стороны широких масс. Там, где в былое время массовому зрителю предоставлялось самому посильно разбираться в выставочных залах и покорно принимать даваемое знание в меру своего разумения, там для музея наших дней - вся цель, все устремление последнего направлено к тому, чтобы предельно облегчить реальное, идейно-связанное понимание для массового зрителя! Там - крохи знания, попутно лишь роняемые 32 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее для широких масс с "высокого стола" науки, здесь - важнейшие ее основы и конечные итоги, сгусток, концентрат, экстракт науки, подаваемые в максимально сжатой, но предельно красочной, общепонятной, увлекательной, не утомительной и эстетичной форме. И, однако, самое перечисление этих условий раскрывает целую программу сложных и новаторских работ и целую систему методов, приемов, ухищрений и порой уловок, о которых ничего не знали прежние музейцы. Сложная проблема об общественно-научном профиле музея и его господствующем потребителе: музеи "ассертивные" и "нормативные"; согласование запросов и условий для работы рядового, массового посетителя и зрителя-профессионала; применение обоих на одной и той же экспозиции; проблема обеспечения "музейного фарватера" идейно-планового изучения экспонатуры по отдельным стенам, залам и музею в целом; примирение запросов и методики обслуживания "одиночек" и организованного в группы зрителя различного образовательного уровня; обслуживание детей; роль лектора-экскурсовода и этикетажа, их взаимная антиномия и пути к ее смягчению; борьба с кунсткамерными элементами экспонатуры анализ восприятия ее у зрителя ("кунсткамерность" - двоякого порядка: объективного и субъективного); принцип эквивалентности, значительности зрительного восприятия объекта и его идейной значимости; о принципе "лаконизма" в экспозиции; о гигантизме в музейной практике; о выставочных и музейных типах экспозиции; о перманентной экспозиции и о "таковой сегодняшнего дня", об элементах обязательности и факультативности усвоения экспозиции, об эстетическом начале оформления экспонатуры; роль искусства в экспозиции научного музея, (синтез скульптуры, живописи и научных экспонатов); проблема монотематичности и политематичности музейных зал; зрительно-идейная центрированность экспозиции (борьба с "периферийным полем зрения" в музейной экспозиции); борьба с "усталостью" и утомляемостью музейных зрителей. Различные приемы или методы учета эффективности работ музея в целом и доходчивости отдельных экспонатов. Изучение музейных зрителей. Методы анкетно-статистические, фиксирование речевых высказываний и письменно фиксированных отзывов. В этом достаточно громоздком списке мы отметили только главнейшие проблемы и задачи, выдвинутые музейной практикой последних лет. Но даже в этом сокращенном своем виде этот перечень Достаточно упитан, чтобы целиком заполнить время, знания и силы одного музейного работника, и нагружать такого "мастера показа" обязательством открытий в области самой науки могут только люди, одинаково далекие от научной и музейной практики. К тому же все поименованные выше музеологические темы 33 Труды Государственного Дарвиновского музея представляются в такой же степени НАУЧНЫМИ, как и любая из проблем любой науки - химии, истории, антропологии, фаунистики и географии. И разница между ученым - музеологом и химиком или зоологом лишь та, что по сравнению с ними музеологам приходится не только ориентироваться в главных выводах и методах этих наук, но всего прежде синтезировать эти науки в вещных образах и аргументах, ценных массовому потребителю - музейным зрителям. Иначе говоря, музейному работнику, музейцу наших дней, приходится не только пользоваться данными других наук, но пролагать непроторенные пути вновь зародившейся науки, сочетающей сложнейшие проблемы специальных знаний, техники и педагогики, эстетики и психологии, теории и практики, - науки, именуемой "МУЗЕОЛОГИЕЙ". Подводя итог предшествующему анализу, имевшему своей задачей выяснить соотношения различных функций современного музея массового типа, можно сформулировать эти итоги следующим образом. 1) научно-исследовательская работа, проводимая в музеях, распадается на два раздела: изучение предметов и методики показа. Первое возможно также вне музеев (в институтах и лабораториях), второе специфично для музеев и не может быть осуществимо вне музейных стен. 2) Совмещение в музеях этих двух различных типов деятельности - научно-исследовательской и исследовательско-музейной - порождает ряд противоречий, между: а. деятельностью ученых НЕ музейцев и музейцев НЕ ученых; б. заботами о сохранении научных материалов и задачами показа; в. задачами научного исследования и популяризации готовых выводов. 3) Неодолимое лишь при формальном, механическом подходе к разрешению, это троякое противоречие практически доступно примирению лишь при условии разграничения. а. фондовых коллекций и научно-показательных; б. исследователей научных материалов и исследователей музейного показа; в. разделения посетителей музеев на профессионалов (потребителей музейных фондов) и на массовых музейных посетителей одних лишь экспозиционных зал. 4) Обычное на Западе деление музейных материалов на "коллекции для изучения" (Штудиензаммлунг) и "коллекция осмотра" (Шаузаммлунг) должно считаться в корне устаревшим и заведомо неприменимым для теперешних музеев массового типа. Содержание последних правильнее подводить под два раздела: общий - экспозиционный, предназначенный для массового посетителя (включая и ученых), и на специальный фондовый, доступный лишь ученым. Там - задачи общего образования, 34 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее здесь - профессиональных интересов, но и там, и здесь - серьезное и вдумчивое изучение, а не рассматривание материалов. 5) Тая в себе источники технических противоречий, это совмещение современными музеями троякой функции: исследования, хранения и показа - все же больше обеспечивает плодотворность деятельности музея в целом, чем при разделении его на два самостоятельных и разобщенных учреждения - на ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ИНСТИТУТЫ и МУЗЕИ для обслуживания широких масс. Лишенные музейных "фондов" и общения со знатоками из учреждений научного познания, музеи превращаются в "учебно-вспомогательные" выставки, а отчуждение ученых от музейных зрителей способствует профессиональной узости работы первых и вульгаризации в обслуживании вторых. 6) Плодотворное для каждого ученого общение с широкой массой посетителей музеев НЕ должно носить облигаторный, обязательный характер, совершенно также, как полезное для лектора экскурсовода приобщение к музейным фондам не должно быть обязательным. И там, и здесь, в научной и культурно-просветительной работе более, чем где либо успех зависит от наличия призвания и эмоциональных факторов, которые нельзя регламентировать. И там, и здесь успех работы в высочайшей степени зависит от свободной инициативы и отсутствия давления и побуждения извне. Всякое насильственное отрывание исследовательско-научной деятельности (изучения предметов, содержания показа) от исследовательско-музейной (изучения методики показа), там, где обе стороны слагались в историческом процессе, - угрожает отрыванию Музея от науки, а ученых от запросов масс, т.е. заведомо грозит ущербом для науки, для ученых, для музея, для музейцев, а тем самым для культурного развития страны и общества. О НАПРАВЛЕНИЯХ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЫ В ГОСУДАРСТВЕННОМ ДАРВИНОВСКОМ МУЗЕЕ А.И. Клюкина Определить направления научно-исследовательской работы в естественнонаучных музеях не так просто, как кажется на первый взгляд. Концептуально этот вопрос хорошо проанализирован в статье 35 Труды Государственного Дарвиновского музея А.Ф. Котса (помещенной в данном сборнике), поэтому нет смысла все повторять. Но какие бы блестящие теоретические модели мы не строили, в жизни, как правило, все бывает иначе. В музей приходит молодой специалист, который, прежде всего, хочет продолжить научные изыскания, начатые им в ВУЗе. Он еще практически ничего не знает (а чаще всего и не очень хочет знать) о проблемах музея. Естественно, для него самое главное продолжить работу по той теме, которую он сам для себя определил. При этом любой специалист, занимающийся главным образом научноисследовательской работой и пришедший работать в музей (независимо от возраста), обычно в своих представлениях опирается на модель научно-исследовательского института или ВУЗа, не понимая, что в музее существует своя специфика. В целом о специфике направлений научно-исследовательской работы в естественнонаучном музее опять-таки подробно написал Александр Федорович Коте еще в 40-е годы, и надо сказать, что за это время мало что изменилось. Но каждый естественнонаучный музей обычно выбирает то направление научно-исследовательской работы, которое теснее всего связано с интересами его руководства. В частности, научно-исследовательский отдел в Дарвиновском музее приоритетным направлением своей работы выбрал изучение эволюционной динамики популяций животных. Эта работа выполняется как на базе музейных коллекций, так и в ходе полевых исследований и заключается в комплексном сравнительном изучении пространственной и временной динамики популяций модельных видов по следующим направлениям: морфологическая изменчивость; сравнительное изучение экологии и поведения близкородственных форм в контексте выявления системы изолирующих механизмов; изучение гибридизации между близкородственными формами (если она существует). Данная направленность полностью совпадает с музейной тематикой, но выбрана заведующим научно-исследовательским отделом. Кроме того, по инициативе данного отдела начата работа по формированию фонотеки голосов животных. Эта тема является совершенно новой для нашего музея, да и вообще для естественнонаучных музеев, но она может иметь очень интересную перспективу развития целого направления исследований. Научно-исследовательская работа отдела экологии и охраны природы имеет совершенно другую направленность. Здесь приоритетным направлением выбраны мониторинговые наблюдения на постоянных территориях в Московской области за состоянием экосистем с целью оценки влияния разных факторов (в т.ч. деятельности человека) на природные сообщества. Сотрудники этого отдела занимаются также исследованиями по экологии отдельных редких видов животных 36 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее Подмосковья. Перечисленные направления научно-исследовательской работы отдела полностью совпадают с задачами музея, поскольку, с одной стороны, в музее есть экспозиция "Взаимодействие человека и природы", включающая большой раздел по природе Подмосковья, а с другой, - музей обязан вести и ведет большую научно-просветительную работу по экологическому воспитанию населения. Соответственно, сотрудники музея, проводящие полевые исследования и изучающие коллекции музея в данном направлении могут более эффективно работать с экспозицией и профессионально вести работу по неформальному экологическому образованию населения. К сожалению, в Дарвиновском музее в течение достаточно большого отрезка времени совершенно не проводилась научно-исследовательская работа с фондами. Этому были объективные причины. Долгое время коллекции хранились в настолько стесненных условиях, что ко многим коробкам невозможно было подобраться. Затем несколько лет занял переезд в новое здание и строительство в нем экспозиции, потом началась выверка коллекций (после их переезда). И только в последние годы сотрудники музея смогли заняться научной обработкой фондовых собраний. Несмотря на очень тяжелые периоды в истории существования Дарвиновского музея, здесь практически не прекращались полевые сборы материала и полевые наблюдения. В разные годы они проходили с разной степенью интенсивности, но за последние двадцать лет никогда не прерывались. С формированием научно-исследовательского отдела эволюции и отдела экологии и охраны природы экспедиционная работа музея стала более разветвленной по своей направленности. Причем в полевых экспедициях активно участвуют сотрудники всех отделов музея, включая и научно-просветительный. Вообще в естественнонаучных музеях, на наш взгляд, все научные сотрудники по возможности должны принимать участие в полевых экспедициях. Степень их вклада в научные изыскания может быть различной, но навыками полевых наблюдений и сбора материала, несомненно, должны владеть все. Организация работы в Дарвиновском музее такова, что все научные сотрудники музея без исключения проводят экскурсии и читают лекции. Сотрудник, который сам наблюдал животных в природе, всегда будет более профессионально и эмоционально вести экскурсии и лекции, рассказывающие о жизни животных, поэтому руководство музея всегда старается находить возможность отпустить всех желающих поработать в полевых экспедициях. Вероятно, с приходом новых сотрудников в музее могут появиться и новые направления научно-исследовательской работы, но как уже было сказано, все они должны совпадать с тематикой музея. Так 37 Труды Государственного Дарвиновского музея например, только в Дарвиновском музее есть экспозиция по истории формирования эволюционного учения, но на сегодняшний день нет человека, который бы специализировался на этой теме, собирал соответствующие материалы и коллекции, проводил свои исследования, результаты которых могли бы легко найти практическое воплощение в музее. Также только в нашем музее есть экспозиция по эволюции поведения животных, и это не случайно. Соосновательница музея Надежда Николаевна Ладыгина-Коте, работая в музее, проводила поистине уникальные исследования поведения животных. Естественно, именно у нас хранится ее богатейший научный архив. Используя этот материал, проводя собственные изыскания, можно было бы значительно обогатить экспозицию. Но в настоящее время в музее нет специалиста по данному вопросу. С точки зрения перспективного развития музея, необходимо проводить специальные социологические исследования. К сожалению, на наш взгляд, последнее время они вообще почти не проводятся в музеях. Если еще лет двадцать назад довольно часто появлялись публикации по исследованию музейных посетителей и изредка исследования по восприятию посетителями тех или иных экспозиций, то сейчас они встречаются крайне редко. Нам кажется, что хорошо было бы иметь в штате музея своего специалиста-социолога, или специальную межмузейную социологическую лабораторию, чтобы ее сотрудники прониклись спецификой исследуемых музеев, т.к. механический перенос общей методики социологических исследований в музей не всегда дает полезные для его дальнейшей работы результаты. Так например, в Дарвиновском музее и нескольких других московских музеях проводили исследования посетителей студенты-социологи. Даже предварительное беглое изучение анкет, подготовленных ими для опроса, говорит о том, что они плохо представляют себе работу музея с посетителями. Анкеты были слишком длинными, вопросы не очень конкретными. Просмотрев эти анкеты, опытный музейщик, сразу скажет, какие могут быть получены ответы, в каком процентном соотношении они распределятся, причем с минимальной ошибкой. Безусловно, мы были очень рады, что наш музей был выбран для работы студентов, поскольку в настоящее время в музее нет средств на заказ социологических исследований. Но выводы, которые сделали студентысоциологи, нас не совсем удовлетворили, так как они в чем-то явно расходятся с практикой. Учитывая то, что в настоящее время многие музеи вполне успешно научились зарабатывать деньги, разрабатывая совершенно удивительные проекты по привлечению новых и новых посетителей, эти проекты стали бы прекрасной базой для научных социологических исследований 38 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее разработки на их основе новых методов. И все-таки, на современном этапе развития музейного дела, одним основных направлений научно-исследовательской работы в музеях должно стать исследование экспозиционных приемов, экспозиционных комплексов, экспозиций, включая и создание временных выставок, для естественнонаучных музеев это направление наиболее важно, ведь именно музей может показать широким слоям населения современные достижения науки в области изучения законов развития природы через экспозицию и выставки. К сожалению, довольно долгое время у нас в стране научным проектированием музейных экспозиций занимался, в основном, Научноисследовательский институт культуры (ныне Российский институт культурологии). Его сотрудники, чаще всего оторванные как от реальной практики (трудно назвать практикой кратковременные визиты в музеи), так и не являющиеся специалистами в профильных научных дисциплинах, подчас разрабатывали рекомендации и методики, мало пригодные для использования в музеях. В частности, например, сборник "Музейная экспозиция", вышедший в 1997 году (2), несмотря на свой значительный объем, мало поможет начинающему экспозиционеру. И тем не менее, за последнее время в целом ряде музеев построены новые интересные экспозиции, прошли очень интересные выставки, где были использованы самые современные экспозиционные приемы. Но о них мало кто знает, поскольку их создатели - сотрудники музеев, загруженные текущими делами, - не успевают опубликовать свои наработки, а редкие публикации выходят малыми тиражами в малоизвестных издательствах. Да и служба информации, несмотря на усилия Министерства культуры Российской Федерации, поставлена не лучшим образом. В частности, при строительстве экспозиции Дарвиновского музея было использовано несколько довольно оригинальных и удачных экспозиционных приемов. Нам удалось реализовать часть идей основателя нашего музея профессора Александра Федоровича Котса, который был блестящим музеологом. Но, как всегда, эти материалы до сих пор нигде не опубликованы, и только коллеги, приезжающие непосредственно к нам в музей, с благодарностью пользуются нашими методиками. Если бы музейщики-практики больше писали о своих экспозициях, а Институт культурологии, периодически обобщал и публиковал их разработки, то получилось бы прекрасное и полезное издание по музейному делу. В Дарвиновский музей, являющийся методическим центром естественнонаучного музееведения, часто присылают для рецензирования научные концепции экспозиции, тематико-экспозиционные планы. И 39 Труды Государственного Дарвиновского музея можно с горечью констатировать, что их авторы, подчас, не знают азбуки музееведения. Причем наиболее печальные результаты получаются, когда музеи заказывают разработку научных концепций экспозиций в своих региональных Университетах или педагогических институтах, а исполнители, не знакомые со спецификой музейного показа, подходят к их написанию, как к работе над статьями или монографиями. Поэтому, на наш взгляд, каждый музей должен вести самостоятельную научно-исследовательскую работу в области музееведения. В последнее время наиболее активно этим занимаются в области музейной педагогики. Русский музей, возглавляющий данное направление, систематически проводит конференции по этой тематике, вышло несколько прекрасных сборников статей (4). И хотя, естественно, изыскания Русского музея ближе по своей специфике художественным музеям, их идеи и разработки с успехом внедряются и в музеях другого профиля. Так например, знакомство с программой "Знакомьтесь, музей!", разработанной в Русском музее,, привело к тому, что в Дарвиновском музее была создана одноименная программа, но с совершенно иным подходом и другим теоретическим наполнением. А разработанный в Дарвиновском музее проект знакомства детей и подростков с экспозицией при помощи "Обучающих гидов" (1, 3) в настоящее время с успехом внедряется в целом ряде других музеев. Научно-исследовательская работа в области музейной педагогики сейчас наиболее перспективна, но она развивалась бы еще более успешно, если бы музейные педагоги теснее работали с социологами. В настоящее время многие музеи, прежде всего с целью привлечения посетителей (то есть - заработать деньги, если вещи называть своими именами), разрабатывают очень много интересных массовых мероприятий. Этот опыт необходимо обобщать и делать достоянием как можно большего числа музеев, что позволит не только разрабатывать новые проекты, но и оттачивать до максимального совершенства уже внедренные. Нельзя забывать, что именно усилия музейщиков привели к тому, что посещаемость музеев, резко упавшая в начале 90-х годов, в последние годы неуклонно растет. К сожалению, на правительственном уровне некому достойно оценить этот факт. Это печально, т.к. рост посещаемости говорит о том, что музейные работники успешно работают в области экологического, художественного, исторического и эстетического воспитания населения. Этот процесс в настоящее время только начинается, поэтому нам необходимо найти второе дыхание, чтобы еще эффективнее собирать, изучать, публиковать и экспонировать свои коллекции. 40 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее Список литературы 1. Бобровская Н.Е., Григорьева Е.В. Дарвиновский музей: уроки и экскурсии. //Биология в школе. - М., 1997.- №1.- С. 76-78. 2. Музейная экспозиция. //Сборник научных трудов. /Российский институт культурологии. - М., 1997.- 366с. 3. Клюкина А.И. В музей всей семьей. //Тезисы и доклады участников международной конференции "Музейный менеджмент" г. Вологда 2022 сентября 2000.- С.20-23. 4. Художественный музей в образовательном процессе. - СПб., 1998. • , МУЗЕИ ГЕОЛОГИЧЕСКОГО ПРОФИЛЯ И НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА Л.Г7. Брюшкова Научно-исследовательская работа позволяет выработать (создать) и теоретически систематизировать объективные данные о процессах и событиях, происходящих в природе и обществе (51). На современном этапе при системном подходе к изучаемым явлениям, объектами научного исследования служат не отдельные предметы и события, а объединяющие их системы, а также процессы, которые происходят внутри изучаемой системы и в ее ближайшем окружении. Примерами подобных систем - объектов изучения наук о Земле - могут служить минерал и его местонахождение, горная порода в массиве, геологическое тело, разрез и т.д. Музей, как предмет изучения, имеет социальную природу и обладает сложной структурой связей (19), т.е. является системой. Чтобы система "музей" эффективно работала, требуется выполнение следующих традиционных музейных функций: • • 1) комплектование музейных фондов, 2) изучение музейных фондов, 3) учет музейных фондов, 4) хранение музейных фондов, 5) использование музейных фондов. Анализ внутренних и внешних связей системы "музей" и разработка теоретического обоснования главных музейных функций могли бы 41 Труды Государственного Дарвиновского музея стать содержанием научно-исследовательских работ в музейных учреждениях, и принесли бы несомненную пользу. Тем более что теоретическая база перечисленных действий и операций практически отсутствует, и музейным работникам приходится действовать, опираясь лишь на свой и чужой опыт, здравый смысл, а зачастую - просто на интуицию. Как и во всякой другой науке, в музейном деле (музеологии) существуют законы, правила, аксиомы, закономерности, выявленные соотношения, с которыми должен быть знаком сотрудник музея, осуществляющий то или иное действие в рамках системы "музей". Пять перечисленных музейных функций, по существу, могут определять пять направлений научно-исследовательских работ в музеях. Формулировка тем исследований внутри каждого направления находится в зависимости от концепции конкретного музея, его истории, объема и степени обработки его фондов, состояния экспозиций и т.п. Найденные решения конкретных проблем музейной практики в отдельных музеях помогли бы накопить определенный опыт и массивы статистических данных, на основе которых в процессе научного анализа могли бы появиться обобщения и выводы, обогащающие теорию музейного дела применительно к музеям естественнонаучного профиля. Это позволит вырабатывать критерии оценки работы музеев и намечать научно обоснованные перспективы, без чего эффективная деятельность музеев невозможна. Нужно ли говорить о том, что литературы, где находят отражение теоретические положения перечисленных направлений, в настоящее время явно недостаточно, а каких-либо учебников или обобщающих работ практически нет вовсе. Осложняет положение и то обстоятельство, что особенности музейных предметов природного происхождения не изучены в достаточной степени, а это зачастую приводит к противоречию с некоторыми положениями теории и методики музейного дела, разработанными для музеев гуманитарного профиля (7, 9, 31, 44). Необходимость научных разработок по перечисленным направлениям ощущается с каждым годом все острее. Как показывает практика Государственного геологического музея им.В.И.Вернадского (ГГМ), самые большие трудности вызывают зачастую не вопросы геологического содержания, а проблемы чисто музейные, например, разработка структуры фондов музея, создание системы учетных документов применительно к старым собраниям, вопросы создания экспозиций, связанные с дизайном и т.п. О сложности решения именно музеологических проблем говорит и опыт строительства нового Палеонтологического музея РАН. К сожалению, никаких печатных работ, подробно освещающих процесс создания этого замечательного музея и пути практического решения многочисленных проблем, которые возникали при строительстве его здания и создании экспозиций, 42 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее публиковано не было, и поэтому весь накопленный за 15 лет уникальный опыт бесследно пропал для будущих поколений музейщиков, которым экспозиций или новых музеев придётся начинать при создании новых нуля решение тех же проблем. Следует отметить, что новая роль музеев в современном социуме (что будет показано ниже) постоянно ставит перед сотрудниками музеев многочисленные задачи нетрадиционного толка, которые требуют выхода в пограничные с музеологией и специальными дисциплинами области знания: историю, культурологию, музейную педагогику, психологию, основы дизайна, и т.д. Немного об истории вопроса. В ходе эволюционного развития музеев как научных учреждений (8) в них закономерно менялись направленность и содержание научных исследований. В XIX веке в работах профессоров Московского университета Г.Щуровского (60) и А.Богданова (5) хотя и нет прямого ответа на вопрос о тематике научных исследований, но оба автора считают, что в задачи ученыхестественников, работающих в музеях, входят не только природоведческие исследования, но и популяризация научных знаний. Особой остроты обсуждения направлений научных исследований в музейных учреждениях достигли в России в период 1917-1930гг в связи с реорганизацией работы советских музеев. И хотя, по известным причинам, это была "дискуссия с заданным ответом" (8), в многочисленных научных публикациях того времени были высказаны интересные идеи, многие из которых получили развитие в наше время. Это было время зарождения новой области науки - музейного дела, и уже осознавалась необходимость проведения исследований в музеях не только в рамках традиционных естественнонаучных дисциплин, но и в других, в частности, в гуманитарных направлениях. Так, в работах Б.М. Завадовского и А.Ф. Котса говорится о необходимости научной организации "самоговорящих" или "живых" музеев, осуществляющих максимальную связь с посетителями, являющихся научно-исследовательскими центрами по разработке основ музееведения и музейного строительства в России, а также разрабатывающих методологию массовой просветительской работы (16, 22, 23). В работах Ф.И. Шмита (55, 56) мы находим указания на необходимость координации в работе музеев и разделения функций между музеями в зависимости от приоритетного посетителя. Особенно интересны для работников геологических музеев серии статей академиков П.И. Степанова и А.Е. Ферсмана, которые, основываясь на анализе мирового опыта (42, 47), представляли музей как научно-просветительский центр (43), где всё мироздание и человек Рассматривались как единая система (47, 48). Развивая идеи Ф.И. Шмита, А.Е. Ферсман указывает, что музеи при этом должны быть 43 была св«за, , мир в 50la музеев ptj "e и сборники ~% и его роли j 0Ue%| их анализу' ° -"' '" Д. Камеро«|Г Свецимсшг,1 8 (24) и MHO),' '' ТО профессий: i,(jfi'i\ Л nff 31Р Q и .^ изданий ко) ДИСКУССИЯ, I] PO |i,(,iL явления и t^CB/"^ решать. В научн ™роли неизбежно | c 'j j 0 1 Усили»^ *^ преодолен, ц11 '^ че приведении!, *,у ассоциациейв '(. Однако, t Ml,,i1 44 I Труды Государственного Дарвиновского музея объединены в общую сеть, исключающую дублирование и охватывающую все стороны учения о природе (49, 50). В статьях отдельных авторов того времени мы находим выводы о том, что темами научных исследований в музеях должны стать вопросы разработки четких концепций музеев, развития теории музейного дела, изучение посетителей музеев и т.д. (26, 27, 30, 40). Весьма знаменательно, что вопрос "что есть музей и как он соотносится с научно-исследовательским институтом такого же профиля?" остро стоял не только перед работниками естественнонаучных музеев. В научной литературе мы видим попытки найти компромисс и разумное соотношение между научной деятельностью работников, например, художественных музеев и искусствоведов (59). Следовательно, это проблема общей теории музейного дела, что еще раз подчеркивает ее высокую значимость. Следующая волна интереса к теме "музеи и научная работа" была связана с известным кризисом музеев, который охватил весь мир в 50-60-е годы, когда музейные залы опустели, и сотрудники музеев должны были найти причины падения интереса публики. Статьи и сборники того времени, посвященные осмыслению понятия "музей" и его роли в обществе, настолько многочисленны и разнообразны, что их анализу посвящены отдельные работы. Исследования К. Хадсона, Д. Камерона, В. Глузинского, Ж. Бенеша, А. Парра, 3. Странского, Е. Свецимского, а в нашей стране - A.M. Разгона (37, 38), А.З. Крейна (24) и многие другие, стали классическими. Огромное значение имело и то обстоятельство, что в 1946 году музейщики мира объединились в профессиональную общественную организацию при ЮНЕСКО Международный совет музеев (ICOM-ИКОМ), на страницах печатных изданий которого и на научных конференциях развернулась жаркая дискуссия, посвященная осмыслению понятия "музей" как социального явления и тех задач (в том числе и научных), которые музей должен решать. В 1962г в Гааге и в 1968г в Кельне и Мюнхене прошли генеральные конференции ИКОМ, на которых обсуждались проблемы научно-исследовательской работы в музеях. На конференции в Мюнхене, наряду с другими решениями, были приняты резолюции о ведущей роли музея в прогрессе общества, о необходимости расширения музеологических исследований и преподавании музеологии (28), что еще раз подтвердило вывод о том, что научные исследования в музеях неизбежно выходят за рамки специальных профильных дисциплин. Усилиями мирового музейного сообщества кризис музеев был преодолен, о чем, несомненно, свидетельствуют статистические данные, приведенные в докладе "Музеи XXI века", подготовленном Американской ассоциацией музеев (32), и данные по музеям Нидерландов (11). Однако, научные исследования, направленные на решения 44 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее зносторонних проблем музейной теории и практики, которые постоянно твигает быстро меняющаяся действительность, продолжаются, асширяя старые и формируя новые области исследований. Какие же яучные проблемы волнуют музейщиков сегодня? Главную цель ученые видят, прежде всего, в переосмыслении поли музея в обществе, в отказе от старых дидактических методов показа и переходе к новым формам общения посетителей с музейными предметами, в налаживании диалога музея с широкими слоями общества. Как пишет Ж. Саллуа - представитель дирекции музеев Франции: "Музеи становятся культурными учреждениями, где переплетаются требования, предъявляемые к сфере общественных услуг, и принципы управления предприятием. А в сочетании с основными задачами музея: хранением, исследовательской и общеобразовательной, эти перемены не могут не оказывать влияния на методику работы... Каков бы ни был музей, большой или более скромный, общегосударственного или местного значения, общественный или частный, любой из них должен сегодня поставить перед собой вопрос о своем предназначении, о расширении своих коллекций и круга своих посетителей, о своей роли в городе или регионе, о своем месте в национальном и международном плане, одним словом, разработать свой "культурный проект" (39, с.22, 23). Из музея вещей, а далее - идей, музей должен был стать партисипативным музеем, или музеем участия ("participer''-участвовать в чем-либо). Как пишет академик Д. Бернфельд (ЮНЕСКО): "...музей должен или стать партисипативным, или исчезнуть. Нас не должны обмануть огромные толпы посетителей в музеях..., потому что они могут исчезнуть так же внезапно, как и появились" (3, с.51). Работники разных по профилю и истории музеев (в наших примерах - Эрмитаж, Смитсониановский музей и музеи Канады) понимают, что к прошлому возврата нет (1, 4, 41, 46), т.к. в реалиях сегодняшнего мира "у музея есть три возможности: -исчезнуть; -превратиться в базу данных и стать частью огромных информационных систем; -сделаться одним из наиболее важных механизмов всей деятельности, направленной на достижение гармонии человека с его окружением" (57, с.53). Смена приоритетов в музейной работе (господство приоритета человеческого фактора) заставила музейных работников выработать новые критерии в оценке работы музеев и новые взгляды на музейную профессию. Огромные фонды старых "заслуженных" музеев, миллионные толпы посетителей, в быстром темпе проходящие по залам (ведь нужно везде успеть!!!) - все это уже не только не могло быть мерилом взаимодействия человека с музейным предметом, но и мешало этому 45 Труды Государственного Дарвиновского музея взаимодействию (52, 53). Большая работа по выработке новых музейных стандартов была начата в 1970г в США и проводится в настоящее время. Американская ассоциация музеев разработала программу Аккредитации (аттестации) музеев и программу Музейных стандартов (18), которая, сочетая в себе строгий самоанализ и отзывы коллег, была направлена на то, чтобы обеспечить соответствие деятельности музеев "достижимым профессиональным стандартам качества и рабочих показателей". Практика подтвердила, что эти "достижимые профессиональные стандарты" в течение 17 лет, прошедших с начала осуществления программы, становились все выше и выше (45). Таким образом, все музеи США каждые 5-10 лет проходят аттестацию, которая на основании выработанных стандартов и многостороннего анализа проверяет соответствие уровня музейной работы современным требованиям. Итоги аккредитации публикуются, что помогает обмену опытом между музеями и способствует повышению профессионализма музейных работников. Кого же сегодня можно считать музейным специалистом? Международный совет музеев (ИКОМ) исходит из того, что существование специалистов музейного дела является фактом. В статье 5 Устава ИКОМ дается определение этой профессии. К ней относят "...всех сотрудников музеев, получивших специальное техническое или академическое образование или обладающих эквивалентным практическим опытом и соблюдающих основные принципы кодекса профессиональной этики" (45, с.7). Дополняя и расширяя это определение, в положении об аттестации Американской ассоциации музеев (ДАМ) говорится, что "от профессиональных сотрудников требуется владение профессией музеолога, знакомство с дисциплиной, которой посвящен музей, и широкое гуманитарное образование" (12, с.20). В настоящее время при ААМ существует целая сеть комитетов по профессиональным стандартам для хранителей, дизайнеров, архивариусов, работников по связям с общественностью, специалистов в области профессионального обучения и др. Важной задачей сегодняшнего дня члены ААМ считают достижение такого уровня профессионализма, при котором музейные специалисты могли бы не только пропагандировать высокие стандарты деятельности и поведения в музейной отрасли, но и проводить их в жизнь (45). Следует отметить, что, если раньше основной музейной профессией был "хранитель", то в настоящее время в США категория "музейный специалист" (индекс GS1016) объединяет хранителей, консерваторов, музейных консультантов, специалистов по выставкам, дизайнеров, исследователей (биологов, историков, геологов и т.д.) и др. (21). По рекомендации ИКОМ в список обязательных тем для программ обучения музейному делу включаются: 46 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее 1 Введение в музеологию, история музеев и их задачи. 2 Организация, управление и руководство музеями. 3 Архитектура, организация пространства и оборудование музеев. 4. Коллекции: происхождение, документация, изменения в составе собрания. 5. Научно-исследовательская работа. 6. Хранение коллекций и уход за ними. 7. Экспозиционная и выставочная работа. « 8. Публика (обслуживание посетителей). g. Культурно-просветительная деятельность музея (6). Содержание программы ИКОМ в целом согласуется с предложениями российских специалистов (34,14). В музейном мире до сих пор не затихает дискуссия по проблеме места "музеологии" как науки в системе научного знания (25). По мнению профессора музеологии Университета Лаваля (Квебек) Ф. Дюбе: "...музейные работники, в отличие от представителей более известных и традиционных профессий, как правило, проходят разную академическую подготовку... Наши пути сходятся, только когда мы поступаем на работу в музей. Мы овладеваем нашими специальностями на разных факультетах университета, если и не соперничающих между собой, то считающихся несовместимыми; в один прекрасный день мы встречаемся - и вот уже принадлежим одной профессии. Многочисленные пути, таким образом, здесь сходятся в едином фокусе, каковым является музей... Я вовсе не сомневаюсь в необходимости музеологии: у нее своя жизнь и, вполне возможно, многообещающее будущее. Было бы полезно выяснить, насколько музеология как дисциплина способна обеспечить теоретическую базу, о которой мечтают и музейные работники, и те, кто просто интересуется данной областью, не стремясь работать в ней» (15, с.48). Отвечая на свой вопрос, профессор Ф. Дюбе предполагает, что плюралистический характер музеологии, возможно, в будущем обернется движущей силой, которая позволит оставить значимый след в жизни общества. "Я утверждаю, - пишет он, - что будущие успехи музеологии зависят от ее умения использовать междисциплинарную природу, заложенную в ней самой, и ставить перед собой цели, отвечающие разносторонности музеологической практики... Давайте лучше согласимся с существующими между нами различиями и станем изучать нашу разноликость, от чего выиграют все» (15, с.50). Подтверждением выводов профессора Ф. Дюбе является появление новых областей научных исследований на границе музеологии с другими дисциплинами: музейный дизайн, музейная педагогика, музейная архитектура и т.п. Может быть, мы станем свидетелями появления такой науки, как музейная геология? Завершая обзор современных направлений музеологических 47 Труды Государственного Дарвиновского музея исследований, следует вспомнить, что в 1977г. на очередной генеральной конференции ИКОМ обсуждалась идея о создании в Санкт-Петербурге (в то время - Ленинграде) Академии музееведения, используя опыт таких учебных учреждений, как Региональный центр музейного обучения в Джосси (Нигерия), Университет Виктории в Британской Колумбии, отделение музеологии в Университете г. Лэстер, Рейнвардтская академия в Нидерландах и др. (13). Таким образом, научные работы, исследующие систему "музей", нацеленные на создание теоретической базы всей музейной деятельности, должны в соответствии с основными музейными функциями, ответить на вопросы: - как комплектовать фонды? - как изучать музейные фонды? , • , ,:\ - как считать и хранить музейные фонды? - как использовать музейные фонды? Остановимся на некоторых, пока не решенных вопросах, принципиально важных для геологических музеев, которые могли бы стать темами научных исследований в музейных учреждениях. Комплектование музейных фондов Комплектование музейных фондов определяется концепцией музея, что в свою очередь зависит от соотношения трех параметров: 1) места музея в музейной сети региона, 2) состава и содержания уже имеющихся фондов, 3) социального заказа музею со стороны общества. ;, Таким образом, музеи региона на основе разработанных научных концепций конкретных музеев должны образовывать некую систему музейных учреждений, позволяющую координировать деятельность музеев и избегать дублирования в работе, о чем говорили многие исследователи еще в начале века (49,50,55,56). Желание добиться своеобразия и неповторимости лица музея позволяет (в соответствии с идеологией ИКОМ) даже производить обмен и перераспределение самых ценных частей музейных фондов (2). Однако, если взглянуть на современную сеть геологических музеев Москвы, можно увидеть, например, что систематические минералогические коллекции комплектуют Минералогический музей РАН, ГГМ РАН, Музей Землеведения МГУ, музей Горного института, музей Геологоразведочной академии и другие музеи учебных учреждений. Аналогичное положение с систематическими коллекциями по петрографии и другим отраслям геологии. Очевидно, что подобное положение в музеях Москвы принципиально противоречит мировому музейному опыту, и необходим глубокий научный анализ исторически сложившейся ситуации, поскольку возможны выводы об уникальности и своеобразии геологических 48 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее музейных предметов, a также об уникальности г. Москвы как музейного иона, Где подобное положение, вопреки сложившимся взглядам, оправдано. К тому же, общение с коллегами на семинарах и конференциях показало, что понимание термина "систематическая коллекция" в разных музеях различно. В современном музейном мире изменились критерии оценки фондов: если раньше стремились к их наращиванию, то теперь на первый план выходит качество предметов и полнота коллекций. Музеи стремятся приобретать только те предметы, которые по качеству превосходят уже имеющиеся. В целях совершенствования музейного собрания ИКОМ рекомендует регулярно проводить пересмотр научной концепции комплектования (тема для научного исследования) и даже освобождать фонды от предметов, потерявших музейное значение в связи с новой ситуацией и новыми требованиями к фондам (17). Изучение музейных фондов Как известно, коллекции музеев природы имеют непреходящее научное значение, так как являются объектом бесконечного изучения, а также могут дать уникальную информацию по объектам, недостижимым в наше время (8,29,35,54). Однако, внутри группы музеев геологического профиля значение коллекций как объекта изучения различно. Для палеонтолога музей - это основное хранилище объектов изучения, т.к. только в музее за долгие годы может накопиться достаточный материал для изучения определенного палеонтологического вида. Именно поэтому в палеонтологии действуют строгие понятия голотипа, топотипа, синтипа и т.д. Для петрографа или геохимика коллекция может являться объектом изучения для переатрибуции музейных предметов на основе уточнения их вещественного состава. Может ли коллекция горных пород или минералов объективно отразить архитектуру (структуру) геологических объектов (массива, рудного тела, месторождения) или сложности взаимоотношения пород и руд? Очевидно, что предметно это сделать не всегда возможно, в т.ч. из-за крупных размеров документируемых объектов. Структурные соотношения исследователь может изучать только при непосредственных полевых наблюдениях, а затем результаты изучения и своего понимания геологической ситуации он может отразить на картах, разрезах, профилях и т.д. Возникает вопрос, что же Документируют эти графические материалы? Являются ли они объективным документом геологического строения или только отражением взглядов автора коллекции на геологическое строение Данного региона или документом, отражающим определенный этап эволюционного развития научного направления или истории личности геолога или геологического учреждения? Какова роль, место и значение 49 Труды Государственного Дарвиновского музея различных графических материалов как музейных предметов в музеях геологического профиля? Эти вопросы, уже давно решенные в музеях гуманитарного профиля, до сих пор вызывают дискуссии в геологических музеях, в том числе и потому, что многие геологические объекты изза своих размеров и хронологии не могут быть охарактеризованы вещественными предметами. С сожалением приходится отмечать, что во многих ведомственных музеях научная работа начинается и заканчивается только изучением коллекций. Между тем, как справедливо пишет Д. Портер - директор Института Содружества в Лондоне: "Коллекция - это еще не музей, подобно тому, как библиотека - еще не университет... Как ни блистательна профессура, как ни великолепны лаборатории, задача университета использовать эти возможности в педагогических целях. Равным образом, как ни компетентны хранители, как ни богаты коллекции, находящиеся в запасниках, задача музея - показывать свое собрание, предоставлять посетителям возможность ознакомиться с ним и оценить конкретные памятники культуры. Музей - это не просто место хранения коллекций драгоценных предметов, доступных для небольшого числа высокообразованных ценителей; его основная задача - коммуникация, и этой задаче должны быть подчинены все остальные" (36, с.10). Существует мнение, что ведомственные музеи, например музеи РАН, настолько специфичны в силу высочайшего научного потенциала своих фондов и состава сотрудников, что не подчиняются закономерностям, установленным для других музеев, например, краеведческих или художественных. Закономерен ли в связи с этим термин "научный музей" и где лежит грань между понятиями "научный" и "ненаучный" музеи? И здесь мы подходим к самому сложному, по мнению автора, вопросу в рамках обсуждаемой темы: как делятся функции музея и НИИ того же научного профиля при изучении коллекций, и можно ли их разделить вообще. Ответить на этот вопрос нам может помочь экскурс в историю российских музеев. В XVIII-XIX веках, когда понятия "НИИ" не существовало, а вся научная работа была сосредоточена в музеях, функции комплектования, учета, хранения, изучения и использования выполнялись одними и теми же учеными-исследователями, т.е. разделение понятий "музейная работа" и "научная работа" не имело смысла. В первой половине XX века музеи постепенно (часто путем сложных реорганизаций) превращались в НИИ с отделами, которые осуществляли комплектование, учет и хранение музейных материалов, доставшихся НИИ в наследство от бывшего музея, и отделами, в которых ученые-исследователи решали общие и частные проблемы профильной науки. Первые были названы "музейными" отделами, а 50 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее вторые - "научными", хотя такие названия были чисто условными: и те и ДРУгие решали проблемы научного характера, только геологи геологические, а сотрудники музейных отделов - музейные. О важности и сложности последних говорят вышедшие в те годы статьи и книги, а также выступления на музейных общероссийских конференциях и семинарах таких крупных ученых как Б.М. Завадовский, А.Ф.Котс, П И. Степанов, А.Е. Ферсман и Ф.И. Шмит, о которых говорилось выше и на работы которых ссылается автор статьи. К этому можно добавить многочисленные работы Н.И. Андрусова, Л.С. Берга, дд. Борисяка, В.И. Вернадского, С.Ф. Ольденбурга, В.И. Талиева, Н.Ф. Федорова и многих других, в трудах которых на основе глубокого научного анализа обсуждались проблемы истории, социальной роли, теоретических основ и практической деятельности различных музеев (7,8). Такое положение резко изменилось в конце 1930 года, когда в Москве состоялся Первый Всероссийский музейный съезд, провозгласивший музей инструментом культурной революции. Из резолюций съезда следовало, что деятельность музеев должна быть направлена не на показ предметов-свидетельств, а призвана иллюстрировать законы диалектического развития. Изучение и экспонирование фундаментальных систематических научных коллекций было объявлено не соответствующим задачам дня. Термин "академическая коллекция" в научной литературе приобрел отрицательный смысл. Работа музейных учреждений была переориентирована на агитационную работу по пропаганде достижений индустриализации, коллективизации и строительства нового общества. В эти годы из музейных экспозиций изымались научные экспонаты, составляющие гордость фондов, а их место занимали рисунки, схемы, лозунги и т.д. (8). Знакомство с книгами, научными и популярными журналами того времени создает впечатление и позволяет предположить (т.к. в литературе, по-видимому, нет и не может быть такой информации), что, желая как-то защитить свои коллекции, ученые ведомственных музеев назвали их "научным музейным фондом", подразумевая, что эти материалы имеют чисто научное (геологическое) значение как материал для специальных научных исследований и не более, и что такие "научные музеи" - нечто другое, чем, например, публичные музеи гуманитарного профиля и художественные галереи, поэтому инструментом культурной революции" являться не могут. Музеи превратились в НИИ, коллекции были спасены, но эта Реорганизация на долгие годы отгородила академические и другие Ве Домственные институты и их музеи от широкой музейной общественности страны и от разработки вопросов, связанных с музейным 51 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее Труды Государственного Дарвиновского музея делом. Положение музейных отделов, непосредственно отвечающих за хранение и использование коллекций, стало неопределенным, т.к. музейные и геологические исследования были разделены и противопоставлены друг другу. Старые сотрудники постепенно уходили из музеев, а молодые исследователи не проявляли никакого интереса к проблемам музейного дела. Количество научных работ, посвященных музеологическим проблемам, резко сократилось, а со временем, когда музейные подразделения "растворились" в организационных структурах институтов, работы по музейной тематике практически исчезли совсем. Лишь в юбилейные даты появлялись статьи, посвященные истории музеев. К 70-80 годам XX века положение усугубилось настолько, что в геологических музеях (и в руководстве ведомственными учреждениями) вообще были забыты и профессиональная музейная терминология и тот факт, что существует такая наука - "музееведение". На первое место в музейных отделах и учреждениях встала научная работа по специальной геологической проблематике, дублирующей тематику работ НИИ соответствующего профиля. Таким образом, по-видимому, именно с событий 30-х годов XX века закрепились такие, будто бы альтернативные, термины как "научная работа" и "музейная работа", "научный музей" и "ненаучный музей". Хотя на самом деле музейная работа, как и любая другая научная работа, включает в себя сбор статистических данных и фактов (в результате музейной деятельности и по научным публикациям), анализ собранных данных, формулировку выводов (т.е. написание научных работ, в т.ч., например, составление ТЭПов, путеводителей, руководств и методических пособий по всем вопросам музейной жизни) и, наконец, претворение полученных выводов и идей в практической деятельности музея. Из этого следует, что деление музеев на "научные" и "ненаучные" не имеет смысла. Но как же все-таки разделить функции НИИ и современного музея того же профиля при изучении коллекций? Очевидно, что важнейшей музейной задачей является создание массива фактических данных, выраженных в музейных предметах и банках информации о них, для последующих специальных научных исследований, т.е. введение музейных предметов в научный оборот. Для того, чтобы пользователь мог найти в этом массиве нужный ему материал, необходима, как минимум, атрибуция музейного предмета, которая, по-видимому, и является главной музейной задачей по изучению предмета. Это хорошо видно на примере художественных музеев, в фондах которых нередки неатрибутированные произведения искусств, например, картина «Портрет неизвестного. Художник неизвестен». В этом случае задачи научной работы музея по изучению предмета очевидны. Специфика едомственных геологических музеев состоит в том, что они принимают свои фонды уже атрибутированные предметы, т.е. эта работа уже проделана специалистами НИИ, и задачей музея становится переатрибуция предмета в связи с его доизучением (к сожалению, это далеко не всегда происходит). В связи с вышесказанным, одним из важнейших направлений в научной работе музейных учреждений геологического профиля может считаться разработка видовых систематик по всем областям геологических знаний. Специфической музейной научной работой по изучению коллекций является инвентаризация, т.е. научное описание предмета, цель которого отразить все фактические свойства предмета, в то время как выводы, например, генетического и другого характера как раз и являются задачей научной работы НИИ соответствующего профиля. Но, как часто бывает в практике музеев, исследователь часто не ограничивается фактическим описанием предмета, а естественным образом уходит в своей работе к выводам о происхождении предмета, палеоусловиях его появления, соотношений данного предмета с другими предметами и явлениями в изучаемой системе. Разумеется, что такие исследования являются вкладом в систему научных взглядов, но в этом случае исследователь выходит за рамки специфики музейной деятельности. К сожалению, это часто приводит к тому, что сотрудники музея заняты решением проблем профильных наук, в то время как в том же музее лежат старые коллекции без инвентарных описаний и с устаревшими атрибуциями XVIII-XIX веков, т.е. не введенные в научный оборот. А это значит, что главная задача музея - создание массива материалов для пользователя - не выполнена. Более того, в музеях нередко ведутся исследования, вообще никак не связанные ни с музейными предметами данного музея, ни с проблемами коммуникации, и с таким положением согласиться никак нельзя. Завершая разговор об исследованиях музейных предметов, можно сказать, что именно музейные фонды (предметы, архивы) и информация о них (инвентарные описания, учетные данные, исторические сведения и т.п.) являются самой ценной частью любого музея. Все публикации, содержащие различные научные идеи, в конце концов, устаревают, а экспозиции, даже самые прекрасные, оказываются забытыми. Только сами музейные предметы и банк данных о них являются той самой непреходящей ценностью, которая называется национальным достоянием, сохраняется вечно, и ради чего, собственно, и существуют музеи. Учет музейных предметов В государственных музеях России принята единая система учета музейных предметов, которая изложена в известной Инструкции 53 Труды Государственного Дарвиновского музея Министерства культуры (18). И хотя каждый музей имеет свои особенности в технологии учетной обработки музейных предметов в зависимости от истории музея, его традиций, состояния и структуры фондов, и т.д., но четыре положения остаются неизменными для всех музеев: 1) выделение основного фонда, 2) существование прошитых и опечатанных инвентарных книг и единой книги поступлений с пронумерованными страницами, 3) отслеживание перемещений музейных предметов с помощью актов передачи и книг регистрации актов, t 4) наличие ответственных хранителей. Эта система учета: 1) обеспечивает юридическую защиту предметов основного фонда, 2) дает возможность отслеживать перемещение предметов, т.е. в любой момент знать, - какой материал хранит музей, - в каком количестве, • .- где хранятся материалы, . , . - кто за них отвечает. 3) исключает внесение в учетные документы ложной информации и позволяет восстановить случайно утраченную информацию. Другой системы, дающей такие же гарантии или еще более совершенной, на сегодня не существует, а в проекте новой Инструкции Министерства культуры четыре перечисленные выше принципиальные условия остаются неизменными. В отличие от государственных, во многих ведомственных музеях геологического профиля картина совершенно иная: - не выделен основной фонд, - осталась исторически сложившаяся одноступенчатая система учета (для каждого музея - разная), - не существует ответственных хранителей. Между тем, лишь сочетание всех четырех перечисленных выше условий дает гарантию сохранности учетной информации. Отсутствие хотя бы одного из условий позволяет заинтересованным лицам, пользуясь несовершенством учетной документации, бесследно изымать музейные предметы из фондов. Таким образом, важнейшей задачей в области учета музейных предметов для ведомственных музеев является переход на государственную систему учета, которую на сегодня можно считать наиболее совершенной по сравнению с существующими системами учета в зарубежных музеях (10). Разработка новой учетной документации (системы документов), как показал опыт работы ГГМ, является весьма сложной научной проблемой, и начинать эту работу нужно с решения вопросов 54 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее юридического характера, так как до сегодняшнего дня остается неясным, кто является владельцем коллекций ведомственных музеев: сам музей? учреждение? ведомство? город? государство? Не решен также вопрос о времени и формах учетной обработки полевых геологических материалов, так как правила археологических коллекций в практике геологических сборов неприменимы в связи со свойством "мультифидности" геологических объектов и необходимости их вещественного исследования (7). Не разработаны критерии передачи геологических объектов, содержащих драгоценные металлы, в спец фонд, т.к. содержания драгоценных металлов в геологических образцах могут колебаться от 0% в пустой породе до 100% в самородках. К тому же, практически во всех геологических музеях имеются предметы-уникумы, имеющие мировую известность, ценность которых в научном, историческом и материальном отношении зачастую значительно превышает ценность предметов спецфонда. Они, вероятно, должны обладать более высокой степенью юридической защищенности, чем остальные предметы основного фонда, и разработка системы учета и хранения данных предметов также может стать задачей для научных разработок в рамках музейной тематики. Хранение музейных предметов Как отмечается в редакционной статье журнала Museum №2 за 1996г., "...постоянная погоня за новшествами и переменами очень часто отодвигает на второй план малозаметную, но трудоемкую работу по обеспечению сохранности памятников, находящихся в запасниках. А поскольку критерием успешной работы музеев нередко служит количество посетителей, то гораздо легче бывает добиться финансирования временных или постоянных экспозиций, чем выделения средств на хранение музейных коллекций. Эта проблема усугубляется серьезными изменениями в области музейного показа: еще недавно на обозрение публики выставлялась гораздо большая часть коллекций, чем сегодня считается приемлемым. Посетители просто умирали со скуки, блуждая среди бесконечных витрин с наконечниками стрел или глиняными сосудами, зато ученые могли заниматься исследовательской Работой прямо в экспозиционных залах" (33, с.З). Подобную картину можно наблюдать во многих музеях в том или ином выражении. Чтобы повысить в глазах музейной общественности (и музейной администрации самого высокого ранга) роль хранения музейных предметов, весьма полезными могли бы стать научные разработки, нализ „ ирующие качественно и количественно соотношение функций х Ранение" и "использование" в музеях геологического профиля, ибо енно эти, скрытые от глаз посетителей предметы, хранящиеся в 55 Труды Государственного Дарвиновского музея запасниках и образующие основную часть музейных коллекций, составляют истинный смысл существования музея и помогают удовлетворить запросы, как серьезных ученых, так и обычных посетителей (33). Действительно, мы не знаем, какое количество, и какие из выставленных в наших экспозициях музейных предметов запомнились посетителям. Какое количество экспонатов считать оптимальным при хранении и при разных формах использования? После проведения научного анализа могут оказаться напрасными наши стремления к научной полноте, а более важными окажутся другие стороны и свойства, как самих коллекций, так и экспозиций. Но может оказаться также, что в геологических музеях, в отличие от музеев других профилей, допустимо и уместно хранение и экспонирование большего, чем рекомендовано дизайнерскими разработками, количества предметов, что объясняется спецификой геологических объектов. Проблема физической сохранности музейных предметов в музеях геологического профиля не столь остра, как, например, в зоологических музеях, но и здесь есть сложности. Так, при длительном хранении возникают проблемы сохранности костного материала, легко разлагающихся или обесцвечивающихся минералов, разрушающихся пород и т.д. Научные исследования по разработке методов сохранения материалов могли бы помочь музейщикам решать вопросы сохранности. Использование музейных предметов При исследованиях коммуникативных музейных связей объектом изучения неизбежно является не только сам музейный предмет, но и пользователь (посетитель). Что касается геологических объектов (минералов, пород, окаменелостей и т.д.), то многие сотрудники геологических музеев уже осознали их уникальность и своеобразие как объектов использования (показа) и часто говорят об этом при обсуждениях различных вопросов музейной практики, но, к сожалению, до сих пор нет ни одной опубликованной работы по этой теме. Не менее сложен вопрос о посетителях наших музеев, ибо такими исследованиями никто не занимался. Причем, как справедливо отмечали на одном из научных семинаров сотрудница ГГМ И.А.Стародубцева и ее коллеги, геологические музеи находятся в особом положении по сравнению с другими музеями естественнонаучного профиля, например, с зоологическими. Дело в том, что посетители музеев обладают минимумом школьных знаний почти во всех областях природоведения, но только не в геологии. И сотрудникам геологических музеев приходится искать способы понятно и увлекательно рассказывать о сложных геологических процессах притом, что слушатели не знакомы с основными понятиями в области геологических знаний и поэтому не понимают 56 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее самых простых вещей. Сотрудники многих крупных естественнонаучных музеев сейчас пытаются хотя бы частично отказаться от обзорных экскурсий по музею, когда посетители вынуждены бежать по музейным залам вслед за экскурсоводом и все равно не успевают запомнить го. Выбор объектов для показа и составление грамотных и все обоснованных текстов путеводителей также является сложной научной музейной работой, тем более что для таких исследований необходимо привлечение выводов таких наук, как музейная педагогика, психология и ДРРешая широкий спектр вопросов, связанных с проблемами общения посетителей с музейными предметами, перед сотрудниками геологических музеев стоит сложная задача посмотреть на музейный предмет или экспозицию глазами пользователя, т.к. музейный работник, хорошо знающий предмет, видит его совсем по-другому (58). Заключение. Таким образом, в сферу научных исследований в музеях геологического профиля могут быть включены многочисленные нерешенные вопросы, охватывающие все стороны деятельности музеев, а не только изучение конкретных коллекций. Эти исследования в музейных учреждениях станут более целенаправленными, если будут определяться рамками научно разработанной концепции конкретного музея. Поскольку, как правило, ресурсы музейных учреждений (территориальные, людские, материальные, технические и т.п.) весьма ограничены, выход исследований за рамки научной концепции музея должен быть оправдан в каждом конкретном случае и возможен только тогда, когда все музейные фонды в достаточной степени обработаны, например, имеют современные инвентарные описания. Планирование научных исследований в музеях неизбежно приводит к необходимости подготовки и переподготовки сотрудников в области музееведения. Большую помощь в постановке научных исследований по музейной тематике могло бы оказать издание библиографии по вопросам теории и практики работы музеев естественнонаучного профиля, а также Регулярные обзоры деятельности ИКОМ и научных публикаций по всем вопросам теории и практической работы отечественных и зарубежных музеев. Список литературы 1 1-- Адаме P.M., Кейс М. Интервью. /Миф. бюл.ИКОМ.- 1994.- №3,с.80-83. >-83. 2- Берк Б. Музеи: пересмотр границ. //Музеум.- 1992.- №173/174.57 Труды Государственного Дарвиновского музея с.26-28. 3. Бернфельд Д. Партисипативный музей. //Музеум.- 1994.- №179.с.49-51. 4. Бестужев-Лада И. Как очеловечить соотечественника? //Советский музей.- 1991.- №4.- с.2-7. 5. Богданов А. Карл Францевич Рулье и его предшественники по кафедре Зоологии в Императорском Московском Университете. //Изв. ОЛЕАЭ.- 1885.- т.43, В.2.- 216с. 6. Бойлан П.Д- Роль Международного совета музеев в повышении квалификации музейных кадров. //Музеум.- 1988.- №156.- с.11-16. 7. Брюшкова Л.П. Коллекции геологических музеев как часть культурного наследия.- М.: "Наука", 1993.- 94с. 8. Брюшкова Л.П. Эволюция геологических музеев как формы организации научного труда. //Геологический музей: Сб.ст.- М., 1994.с.20-39. 9. Брюшкова Л.П. Проблемы учетной работы в ведомственных музеях. //Тез. докл. Всерос. научи.-практ. конференции "Сбор, обработка, хранение и использование естественнонаучных коллекций" /Гос. Дарвиновский музей.- М., 1998.- с.17-18. 10. Брюшкова Л.П. Опыт перехода на государственную систему учета и хранения музейных ценностей в Государственном геологическом музее им.В.И.Вернадского. //Альманах-1999. Музеи Российской Академии наук.- М., 2000.- с.252-270. 11. Ганзебом Г. Музеи - генераторы культуры. //Инф. бюл. ИКОМ.1990.- №3.- с.39-53. 12. Глейзер Д. Р. Музейные профессии в Соединенных Штатах: отсутствие системы. //Музеум.- 1994.- №180.- с.18-21. 13. Губенко Н. Музеи: переосмысление границ? //Мир музеев.1993.- №2.- с.24-27, 51. 14. Гуральник Ю.У., Кузина Г.А., Павлова Н.Р. Научноисследовательская работа музеев РСФСР: вопросы содержания, планирования и координации,- М.: изд.НИИК, 1985.- 30с. 15. Дюбе Ф. Музеология: союз теории и практики. //Музеум.1995.- №183.- с.46-50. 16. Завадовский Б.М. Целевые установки и основные показатели к созданию центрального биологического музея. //Советский музей.1932.- №5.- с.23-41. 17. Зейп Р. Ограничение роста собраний. //Инф.бюл.ИКОМ.- 1990.№3.- с.65-71. 18. Игоу К. Устанавливая музейные стандарты: опыт Соединенных Штатов. //Музеум.- 1995.- №183.- с.57-59. 19. Иксанова И.В. Опыт разработки модели регионального музейного объединения. //Музееведение. Вопросы теории и методики: Сб. ст.- М.: 58 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее ИЗД.НИИК, 1987.- с.121-137. 20. Инструкция по учету и хранению музейных ценностей, находящихся в государственных музеях СССР.- М.: изд. Мин.Купьт., 1984.- 152 с. 21. Кейс M. GS1016: музейный специалист. //Музеум.- 1994.- №180.с.22-26. 22. Коте А.Ф. Пути и цели эволюционного учения в отражении биологических музеев.- М., 1913.- 100с. 23. Коте А.Ф. О музейно-методических установках Государственного научно-исследовательского института краеведческой и музейной работы.Архив НИИК.- оп.4, №39.- 35л. 24. Крейн А.З. Жизнь музея.- М.: Советская Россия, 1979.- 254с. 25. Леон А. Размышление о музеологии в Испании: открытое письмо. //Музеум.- 1995.- №184.- с.54-58. 26. Малицкий ГЛ. Музейное строительство в России к моменту Октябрьской Революции. //Научный работник.- 1926.- №2.- с.43-57. 27. Мансуров А. Место научно-исследовательской работы в музеях. //Советский музей.- 1931.- №3.- с.32. 28. Материалы Генеральной конференции ИКОМ (август 1968, Мюнхен). Nouvelles de l'ICOM.- 1968.- v.21, №4. 29. Мейен C.B. Кунсткамера для любознательных или инструмент современной науки? //Природа.- 1973.- №12.- с.70-73. 30. Молодчиков А.И. Естественно-научные музеи. //Советский музей.1932.- №6.- с.7-24. 31. Музееведение. Музеи исторического профиля.- М.: Высшая школа, 1988.- 432с. 32. Музеи XXI века. Доклад Американской ассоциации музеев (комиссии по музеям будущего). //Инф. бюл. ИКОМ.- 1989.- №3.- с.178. 33. От редакции. //Музеум.- 1996.- №188.- с.З. 34. Павлова Н.Р. Актуальные проблемы деятельности естественнонаучных музеев. /Яр.НИИК.- 1984.- в.128.- с.5-17. 35. Павлинов И.Я. Научные коллекции как феномен культуры. // Природа.- 1990.- №4.- с.3-9. 36. Портер Д. Роль музея как средства коммуникации. //Музеум.1983.- №138.- с.Ю. 37. Разгон A.M. Музееведение как научная дисциплина.- М., 1984.40с. 38. Разгон A.M. Музейный предмет как исторический источник. // Проблемы источниковедения истории СССР и специальных исторических Дисциплин.- М.: Наука, 1984.- с.174-183. 39. Саллуа Ж. Проект культурной деятельности музея. // Инф.бюл.ИКОМ.- 1995.- №1.- с.22-30. 59 Труды Государственного Дарвиновского музея 40. Серебренников Г.Н. Организация и содержание научноисследовательской работы музеев.- Архив НИИК.- оп.4, №241. 41. Следж Д., Пиотровский М. Эрмитаж переживает переходный период. //Инф. бюл. ИКОМ.- 1994.- №3.- с.78-80. 42. Степанов П.И. История развития и современное состояние геолого-минерапогических музеев Европы и Америки. //Природа.- 1919.№10-12.- с.431-456. 43. Степанов П.И. Центральный научно-исследовательский геологоразведочный музей им. акад. Ф.Н.Чернышева. //Успехи геологогеографических наук в СССР за 25 пет.- М.-Л.: изд. АН СССР, 1943.с.171-174. 44. Терминологические проблемы музееведения.- М.: изд. Мин. культ.- 1986.- 135с. 45. Уейл С.Е. Поиски профессионального статуса музеев. // Инф.бюл.ИКОМ.- 1993.- №1.- с.6-13. 46. Уилльямс Р., Рубенштейн Р. Канада: к прошлому возврата нет. //Музеум.- 1993.- №178.- с.20-25. 47. Ферсман А.Е. Новые центры новой науки. Из заграничных впечатлений.- Л.: Время, 1925.- 46с. 48. Ферсман А.Е. Основные пути построения краеведческих музеев.Архив НИИК.- оп.6, №36.- 26л. 49. Ферсман А.Е. Музейное, выставочное и лекционное дело. // Академия наук СССР за десять лет. 1917-1927.- Л., 1927.- с.178-187. 50. Ферсман А.Е. Институт им. М.В.Ломоносова и задачи его учреждений. //Тр. Ломон. ин-та, сер. общ.- 1932.- в.1.- 96с. 51. Философский энциклопедический словарь,- М., 1989. 52. Хадсон К. Музеи влияния. //Советский музей.- 1992.- №2.с.14-21. 53. Хадсон К. О будущем музеев. //Мир музеев.- 1996.- №5.- с.22, 23, 49. 54. Шмидт С.О. Исторический музей и источниковедение истории СССР. /Яр. ГИМ,- 1987.- в.65.- с.19-29. 55. Шмит Ф.И. Исторические, этнографические, художественные музеи. Очерк истории и теории музейного дела.- Харьков: Союз, 1919.- 104с. 56. Шмит Ф.И. Музейное дело. Вопросы экспозиции.- Л.: Academia, 1929.- 245с. 57. Шола Т. Предмет и особенности музеологии. //Музеум.- 1987.№153.- с.49-53. 58. Шоутен Ф. Просветительская работа в музеях - предмет постоянной заботы. //Музеум.- 1988,- №156.- с.27-30. 59. Шпет Г. К вопросу о постановке научной работы в области искусствоведения.- М., 1927.- 20с. 60 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее 60. Щуровский Г. Об общедоступности или популяризации естественных наук.- СПб., 1892.- 14с. ТИПОВЫЕ ЭКЗЕМПЛЯРЫ БУЛАВОУСЫХ ЧЕШУЕКРЫЛЫХ КОЛЛЕКЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДАРВИНОВСКОГО МУЗЕЯ П.В. Богданов '••" Семейство PIERIDAE. Delias rileyi extremus Tuzov,1997. PARATYPE. Самец. ГИК 11401. Индонезия, о-в Новая Гвинея, штат Западный Ириан (Ириан-Джая), долина Байлием, река Сег. 1800 м. 07-10.01.1995. Семейство SATYRIDAE. Karanasa straminea Bogdanov,1997. HOLOTYPE. Самец. ГИК 10366 / 4532. Зап. Памир, ущелье р.Гуджовас. 3500м. 01.08.1959. А.Цветаев. PARATYPE. Самец. ГИК 10366 / 4579. Зап. Памир, урочище Лянгар. 3800м. 22.07.1973. А.Цветаев. PARATYPE. Самец. ГИК 10366 / 4558. Зап. Памир, урочище Лянгар. 3800м. 22.07.1973. А.Цветаев. PARATYPE. Самец. ГИК 10366 / 4447. Зап. Памир, урочище Лянгар. 3800м. 22.07.1973. А.Цветаев, PARATYPE. Самец. ГИК 10366 / 4528. Зап. Памир, ущелье р.Гуджовас. 3500м. 01.08.1959. А.Цветаев. PARATYPE. Самец. ГИК 10366 / 4559. Зап. Памир, ущелье р.Гуджовас. 3500м. 01.08.1959. А.Цветаев. Ванчский хр., Ванчский хр., Ванчский хр., Ванчский хр., Ванчский хр., Ванчский хр., Karanasa incerta Bogdanov,1997. HOLOTYPE. Самец. ГИК 12074. Памир, Шугнанский хр., близ с.Джиланды. 4000м. 31.07.1985. П.Богданов. PARATYPE. Самец. ГИК 10654 / 49. Памир, Шугнанский хр., близ с.Джиланды. 3700м. 11.08.1989. П.Богданов. PARATYPE. Самка. НВФ 1770 / 62. Памир, Шугнанский хр., близ с.Джиланды. 3800м. 14.08.1989. П.Богданов. PARATYPE. Самец. ГИК 10366 / 4521. Памир, Шугнанский хр., 95 K M юго-восточнее г.Хорог. 13.08.1966. А.Кузякин. PARATYPE. Самец. ГИК 10366 / 4431. Памир, Шугнанский хр., 95 61 Труды Государственного Дарвиновского музея Феодосии Григорьевич Добржанский отдал долг памяти своим русским друзьям, коллегам, учителям. Список литературы •• Артемов Н.М., Калинина. Сергей Сергеевич Четвериков (18801959).- М.: Наука, 1994. Захаров И.А., Суриков И.М. Репрессированная генетика. //Наука в СССР.- 1991.- №2.- с.110-117. Иванов В.И. Нет пророка в своем отечестве. //Природа.- 1990№9.- с.71-77. Конашев М.Б. Феодосии Григорьевич Добржанский (1990-1975). // Ф.Г.Добржанский и эволюционный синтез.- Л.- 1991 Корогодин В.И. Учитель. // Природа.- 1990.- №9.- с.85-95. Пол Д.Б., Костас Б.К. Николай Владимирович Тимофеев-Рессовский. //В мире науки.- 1992.- №4.- с.58-67. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ- М.-1991. Л Тимофеев-Рессовский Н.В. Автобиографическая записка. //Врирода.1990.- №9.-с.69-71. <v,;-- РОЛЬ НАУЧНЫХ ОБЩЕСТВ ПРИ ИМПЕРАТОРСКОМ МОСКОВСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ В СОЗДАНИИ НОВЫХ УНИВЕРСИТЕТСКИХ МУЗЕЕВ В.Г. Ходецкий В конце 50-х - начале 60-х гг. XIX в. произошли серьезные изменения в социально-экономическом развитии России. Кризисная ситуация, вызванная углубившимся конфликтом между зарождающимися капиталистическими отношениями и отжившим свое крепостным строем, вызвала к жизни ряд важнейших реформ, в том числе в области образования. В музейном деле также произошли значительные перемены. В российских университетах появилось большое количество музеев, главным образом специализированных, которые демонстрировали успехи развития отдельных областей науки. Россия нуждалась в тщательном исследовании природных ресурсов. Особые надежды правительство 148 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее возлагало на университеты, которые поставили бы своей задачей «умножить и соединить местные ученые силы с целью направить их на изучение определенной полосы России, преимущественно в отношении геологическом, ботаническом и зоологическом» (1). Университетам стали выделять дополнительные ассигнования, которые позволили содержать в музеях еще несколько человек, знающих коллекторов и искусных препараторов, для сбора и обработки местных «естественных произведений». Такие исследования, по мнению министра народного просвещения графа Д.А. Толстого, могли привести к важным для народного богатства и для увеличения государственного дохода открытиям. "Ибо не подлежит сомнению, - отмечал он, - что даже сколько-нибудь важное для государственного богатства открытие должно окупить с избытком все сделанные на них затраты" (2). Предпринятые меры привели к дальнейшему развитию музейного дела в университетах. В 1863 г. был утвержден новый университетский устав, давший университетам большие права, чем предыдущий. Его отличало усиленное внимание к учебно-вспомогательным учреждениям. Устав предусматривал наличие, как правило, тех музеев (кабинетов), которые в отдельных университетах были уже апробированы и доказали право на существование. К их числу принадлежали: минералогический, геологический, палеонтологический, ботанический, зоологический, практической механики, агрономический кабинеты; музеи анатомии, древностей и художеств (слепки и копии с произведений древнего и нового искусства); собрания медалей. Во главе музеев стоял ординарный или экстраординарный профессор, имевший степень доктора наук. Прозекторы, хранители кабинетов и музеев, лаборанты избирались Советом университета и утверждались попечителем учебного округа. По представлению Совета и разрешению Министра народного просвещения число и состав музеев и его сотрудников могли изменяться в сторону увеличения (3). Министерство народного просвещения пыталось быть в курсе всех университетских вопросов и проблем, своевременно реагировало на письма, ежегодные отчеты. Так, в 1863г. Министерство народного просвещения поручило академикам К.М. Бору, Ф.Ф. Брандту, Г.М. Гельмерину и Ф.И. Рупрехту осмотреть во время их поездок музеи университетов, чтобы помочь решить выявленные на местах проблемы (4). В 1864г. МНП были разосланы письма в университеты с предложением сообщить, в чем нуждаются кабинеты, музеи и какая нужна сумма для приведения их в состояние, соответствующее требованиям науки и преподавания (5). Начало пореформенного периода совпало с интенсивным развитием 149 Труды Государственного Дарвиновского музея университетских научных обществ. Многие из них внесли весомый вклад в дело формирования музеев, комплектования их фондов. Особую активность проявляло "Общество любителей естествознания" при Императорском Московском Университете, созданное в 1864 г. (с 1867г. - "Общество любителей естествознания, антропологии, этнографии" - ОЛЕАЭ) (6). Благодаря ему был проведен целый ряд интересных выставок, созданы новые музеи. В связи с этим представляется целесообразным рассмотреть его деятельность более подробно. Общество выработало свою четкую и обдуманную программу действий и неукоснительно следовало ей. В проекте Устава, разработанного ведущими учеными Университета, были четко определены следующие задачи общества: собирание естественных предметов и произведений в губерниях Московского учебного округа и составление систематических коллекций при зоологическом и минералогическом музеях Московского Университета; описание новых и интересных форм животных, растений и минералов, как поступающих в университетские музеи, так и уже находящихся в них; приобретение коллекций животных и минералов, недостающих в систематическом собрании музеев и важных в научном отношении; составление экскурсий и экспедиций для собирания естественноисторических предметов (7). Как мы видим из этого перечня, главной заботой Общества были университетские музеи. На первом же своем заседании 15 мая 1864г. члены Общества (одним из основателей и первым председателем Общества был заведующий музеем профессор Г.Е. Щуровский) приняли решение проводить в музеях "объяснения" для публики, которая чрезвычайно охотно осматривала университетские коллекции. Общество ставило своей целью добиться живого интереса к проблемам России. Один из путей достижения этой цели ученые видели в выставках и музеях, считая их очень действенными средствами народного просвещения. Представляя сначала только одну привлекательную сторону предмета и удовлетворяя любознательность без особых усилий, выставки и музеи были доступны каждому, одинаково интересны, как для специалиста, так и для простого человека. Создание университетских выставок, начиная с 60-х годов XIX в., имело совершенно определенную цель - ускоренное формирование музейных коллекций. Кроме того, выставки помогали решить проблему создания нового музея. Подготовка к выставкам проводилась тщательно, была четко организована. Создавались специальные подготовительные комиссии Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее из числа ведущих профессоров университета, на призывы которых помочь в сборе экспонатов и средств, охотно откликались как отдельные граждане, так и общественные и государственные учреждения. Нередко снаряжались специальные экспедиции, целенаправленно собиравшие коллекции для конкретной выставки. Заметной особенностью университетских выставок была их прогрессивность. Они часто как бы пунктиром обозначали только зарождавшееся научное направление, помогая его дальнейшему развитию. Первой в обществе была задумана "Антропологическая" выставка, на практике превратившаяся в "Этнографическую" (был сформирован только особый отдел антропологии - антропология как наука находилась еще на стадии становления). В губерниях создавались специальные комитеты для сбора выставочных и музейных предметов. В протоколе заседания от 15 октября 1866г. отмечалось, что число предметов поступивших в комитет по устройству выставки, превзошло то количество, которое первоначально считалось достаточным для оформления экспозиции. Этнографическая выставка открылась в апреле 1867 г. Антропологический отдел включал свыше 600 предметов, в том числе коллекции муляжей некоторых ископаемых гоминид, привезенных в 1865г. известным путешественником А.П. Федченко из-за границы, куда он был специально командирован для подготовки этого отдела выставки. Богатые материалы, обнаруженные во время раскопок курганов Московской губернии, представил профессор А.П. Богданов. Этнографический отдел включал 288 манекенов представителей различных племен, 155 различных костюмов и их частей, 565 номеров различных предметов домашнего быта, орудий и музыкальных инструментов, 69 моделей построек, 274 модели орудий, около 1600 экземпляров фотографий, альбомов и рисунков. На основе выставки позднее был создан Этнографический музей. Антропологическая и археологическая коллекции были переданы в собственность Московского университета. Несмотря на то, что этнографическая выставка стала первой в практике ОЛЕАЭ, ее нельзя назвать неудачной, так как продумывалось все до мелочей. Важным фактором была творческая атмосфера, Душевный подъем, дружелюбие всех участников. Этому способствовал девиз ОЛЕАЭ: "Один для всех и все для одного и все и вся для общего дела". Следующая выставка, организованная учеными посредством ОЛЕАЭ, - Политехническая, которая преследовала цель создания нового музея. 17 мая 1870г. был учрежден особый Комитет, к осени 1871г. были 151 150 Труды Государственного Дарвиновского музея определены средства и способы, наиболее годные для осуществления этой задачи и выработан общий план и программы учреждения. Идея создания Политехнического музея возникла в связи с необходимостью оживить промышленную деятельность новыми образцами. Политехническая выставка была открыта 30 мая 1872г. Главную и существенную ее часть составили, так называемые основные отделы, каждый из которых отражал особую область прикладных наук. Был организован специальный отдел, посвященный памяти Петра I (отмечалось его 200-летие). Собрание моделей, коллекций и рисунков расположены были в систематическом порядке с учетом уровня подготовки любой категории посетителей. Экспонаты выставки составили: собственность Общества, пожертвования, но большая часть коллекции - на 150 тысяч рублей была приобретена на частные средства Комитета. Над составлением коллекции Комитет работал 2 года. Материалы выставки, подготовленной московским университетом, послужили основой для создания двух российских музеев: Политехнического и Исторического. Материалы отдела истории пополнили коллекции музеев Московского университета. Итак, первые 2 выставки - Этнографическая и Политехническая, подготовленные ОЛЕАЭ при Московском Университете, послужили основой для создания публичных музеев, к которым впоследствии университетская профессура имела косвенное отношение. Поэтому, следующая выставка, задуманная Обществом, преследовала конкретную цель - создания музея именно при Императорском Московском Университете. Инициатором основания Антропологического музея, вновь через выставку, выступил профессор Московского университета А.П. Богданов, ставший для антропологии "глашатаем, водворителем, передовым и главным деятелем" (5). Антропология как наука развивалась одновременно с подготовкой к этнографической выставке. В протоколе Общества от 5 сентября 1864г. зафиксирована активная деятельность антропологического отделения по составлению коллекций черепов, скелетов и описания их, а в протоколе от 9 декабря 1864г. - предложение об устройстве антропологического и краниологического музея, доступного публике и могущего служить ей самой поучительной книгой, через антропологическую выставку, разделив ее на 2 отделения: антропологии и этнографии. Замысел одновременно создать кафедру антропологии тогда так и не был осуществлен. Эта идея стала реальностью лишь в 1878г. благодаря пожертвованию К.Ф. фон Мекком 25 тысяч рублей. Кафедра продолжила формирование антропологической коллекции, заложенной в период подготовки этнографической выставки. Для устройства Антропологической выставки в 1877г. был создан 752 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее подготовительный комитет, в задачу которого входили на только научные и организационные вопросы, но и изыскание средств. Университетом снаряжались собственные экспедиции на север России, Урал, Прибалтику, Кавказ, Крым, Среднюю Азию. Около 50 сотрудников университета получили субсидии на раскопки и поездки в целях содействия устройству выставки и получения нового научного материала для нее. Результаты этих мероприятий были заслушаны на 32 научных заседаниях и опубликованы в виде отчетов. Были изучены в антропологическом отношении 3 племени (самоеды, лопари и мещеря) собраны данные из 15 губерний. Раскопки курганов дали богатый материал. Выставка работала с 3 апреля по 31 августа 1879г. (150 дней). Выставка доказала право на существование вновь зарождающейся науки - антропологии, показала ее состоятельность. Главная цель была достигнута: на основе материалов выставки 5ыл создан Антропологический музей Московского университета. Часть ]<оллекций поступила в Политехнический музей, и часть вошла в состав Зоологического и Геологического музеев Университета. Итоги выставки были следующими: собраны предметы для Антропологического музея университета, составлена при нем значительная специальная библиотека, профессорская лаборатория обставлена достаточным количеством приборов, устроено 2 научных съезда. Обычно выставки проводились при съездах. В данном случае происходило наоборот: съезды работали при выставке, так как именно ей придавалось первостепенное значение. Географический музей Московского университета возник в результате 1-ой географической выставки, проходившей по инициативе председателя ОЛЕАЭ при ИМУ Д.И. Анучина со 2-го августа по 18 октября 1892г. Музей получил в дар предметов на сумму более 2200 рублей - "без всяких затрат со стороны Университета" (8). В 1892г. Д.И. Анучин писал, оценивая работу выставки: "Географическая выставка имеет обогатить географический кабинет университета многими новыми приборами. Теперь кабинету со временем, может быть, тоже придется дать название музея, если удастся обставить его с надлежащей полнотой" (9). Как видно из текста, на рубеже веков к музею стали предъявлять более высокие требования. Теперь "Кабинет" и "Музей" не всегда означали одно и то же: "Музеем" назывались наиболее интересные и полные экспозиции, достаточно обеспеченные фондовым материалом. В 1912г. Географический музей Московского университета представлял собой собрание карт, атласов, журналов, книг, инструментов, картин, диапозитивов, фотографий, коллекций горных пород, рельефов, 753 Труды Государственного Дарвиновского музея глобусов и т.д. (10). ; Организатор выставки и создатель музея - Д.И. Анучин, антрополог, географ, этнограф, археолог, академик (с 1896) Российской академии наук. В 90-е годы он был единственным лектором, читавшим курс географии России, этнографии и антропологии. Д.И. Анучин являлся основателем отечественной школы географов. "География как университетская наука, - вспоминает А.С. Барков, была в то время в самом начале своего развития и держалась, главным образом, авторитетом Дмитрия Николаевича". В 1897г. при Московском университете было создано Педагогическое общество, ставившее своей целью устройство съездов, выставок, экскурсий, музеев и библиотек (11). В 1902 г. Общество (председатель - профессор Н.А. Умов) учредило Постоянный и подвижный педагогический музей (Музей наглядных пособий) опять же с помощью выставки, подготовленной к 1-ому съезду преподавателей естественной истории Московского учебного округа. Министерство народного просвещения ассигновало на устройство музея единовременно 1000 рублей и предоставило право льготной выписки из-за границы необходимых предметов (12). Заведующим музеем был избран профессор А.П. Павлов - геолог Московской научной школы, впоследствии академик АН Польши и АН СССР. Под экспозицию было выделено просторное помещение. В основу фонда легли пожертвования книгами, вещами. Так, несколько египетских божков передал профессор А.В. Орешников - известный нумизмат. Среди первых экспонатов были изготовленные музеем коллекции муляжей с орудий бронзового века и модель кургана в Смоленской губернии. Созданная музейная комиссия (бюро музея) отбирала экспонаты, давая им характеристику на заседаниях. Богатые материалы музея предполагалось использовать преподавателями для наглядного знакомства учеников с великими памятниками искусств, о которых упоминалось в курсе истории. Та же коллекция могла дать возможность разъяснить ряд бытовых подробностей относительно одежды, оружия и т.д. Наконец коллекция, к примеру, картин могла бы помочь художественному образованию учащихся. К изданию готовился иллюстрированный каталог, содержащий информацию о назначении и характере пособий, сравнительную характеристику их достоинств и недостатков. Одной из задач устроителей музея было не повторять ошибок школьных коллекций, которые часто беспокоились о подборе только внешне красивых редкостей, не заботясь о том, что каждый предмет должен иметь научную значимость. Предполагалось фонды укомплектовать целой серией одного и того же материала с различными признаками. Так, например, к 154 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее минералогическому собранию предъявлялись следующие требования: 1. каждый минерал должен быть представлен в возможно большем количестве образцов, вполне отчетливо демонстрирующем различные физические и химические свойства, присущие данному веществу; 2. удовлетворяя первому требованию, образцы должны быть взяты из числа возможно чаще встречающихся в природе; 3. кроме образцов отдельных минералов, в коллекции должны быть представлены и наиболее частые сочетания различных минералов и т.д. (13). Таким образом, университетский музей становился как бы методическим центром, обучал школьные музеи правильному формированию фонда, сбору коллекций и одновременно служил образцом ведения музейного дела. Выставки проводили и другие научные общества, не входящие в состав Университета, но привлекавшие к работе как научные силы, так и материальные возможности университетов, Например, созданное в 1864г. по инициативе графа А.С. Уварова Археологическое общество с 1869г. регулярно (раз в 3 года) проводило археологические съезды, главным образом в университетских городах. Съезды имели своей целью выработку мер по сохранению отечественных памятников, разработку приемов к открытию и исследованию их, составлению списков с историко-топографическим описанием. При каждом съезде, начиная с первого (Москва, на базе университета), устраивались археологические выставки, позволявшие изучать местные древности, проводить сравнительный анализ различных могильников, комплектовать археологическое собрание, в т.ч. для музеев университетов. По итогам 1-ого археологического съезда, в котором приняли участие ученые университета, музеи Московского университета значительно пополнились археологическими материалами. Существенный вклад в развитие музейного дела, как в музеях Московского университета, так и в университетских музеях других городов России внесли Съезды естествоиспытателей и врачей (I 1867г., - VIII - 1913г.). Съезды были первой организацией, объединившей ученых самых различных отраслей естественных наук. В составе Съездов были организованы и работали секции: зоологии, ботаники, минералогии, геологии, палеонтологии, физической географии, агрономии. V Съезд (г. Варшава, 1876г.) учредил "секцию для обсуждения средств и методов преподавания естественных наук". Неоднократно Съездами устраивались выставки учебных пособий и учебных коллекций, научно-промышленные выставки. Вопросы музейного дела ставились и обсуждались на ряде Съездов. Так с трибуны V Съезда доктор В.П. Вакуловский выступил с предложением 155 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном музее Труды Государственного Дарвиновского музея создать на базе музеев Московского университета Центральный общерусский музей естественных наук. На VI Съезде (Санкт-Петербург, 1879г.) секция геологии и минералогии внесла предложение организовать Музей почв и составить общую почвенную карту России. Таким образом, пореформенный период в истории развития университетских музеев был отмечен рядом особенностей. Наиболее характерным явлением можно назвать повсеместное проведение выставок, что являлось существенным признаком демократизации университетских музеев. Организованные состоявшим при Императорском Московском университете ОЛЕАЭ первые выставки - Этнографическая (1867) и Политехническая (1872) вылились в публичные музеи. Формирование их коллекций происходило за счет российских и иностранных экспонентов и поэтому материально оправдывало себя. Антропологическая выставка (1879), на основе коллекций которой был создан университетский музей, формировалась более тщательно, на научной основе, при помощи специально организованных экспедиций. Поэтому расходы на ее проведение значительно превысили доходы. Это стало одним из упреков некоторой части общественности. Тем не менее, качество проведения и подготовки Антропологической выставки оказалось достойным университетского уровня. Список литературы < •-... • ?,^ - . .•• 1. РГИА (Российский государственный исторический архив). Ф. оп. 147, ед. хр. 715, л. 3. '.•'"•••• , ; 2. РГИА. Ф. 733, оп. 147, ед. хр. 725, л. 4. 3. РГИА. Ф. 733, оп. 151, ед. хр. 629, л. 150. .. 4. РГИА. Ф. 733, оп. 120, ед. хр. 25, л, 21. 5. РГИА. Ф. 733, оп. 147, ед. хр. 247, л. 9 - 9 об. 6. РГИА. Ф. 733, оп. 142, ед. хр. 92, л. 1. ; 7. Богданов А.П. (некролог) //Археологические известия и «заметки.1896.- т. IV, 5 4.- с. 128. 8. РГИА. Ф. 733, оп. 150, ед. хр. 912, л. 1. 9. РГИА. Ф. 733, оп. 150, ед. хр. 847, л. 72. 10. РГИА. Ф. 733, оп. 150, ед. хр. 502, л. 119 об. 11. РГИА. Ф. 733, оп. 143, ед. хр. 49, л. 1 - 8 об. -, 12. РГИА. Ф. 733, оп. 145, ед. хр. 49, л. 2, 93. 13. РГИА. Ф. 733, оп. 145, ед. хр. 49, л. 30. 14. Богданов А. П. Зоологический музей Императорского Московского университета,- М., 1869.- 49 с. 15. Протоколы заседаний ОЛЕАЭ с 15 октября 1865 г. по февраль 1869 г. Под ред. А.П. Богданова.- М., 1869. 16. Протоколы заседаний ОЛЕАЭ.- М., 1872. 17. Краткий обзор Антропологической выставки.- М., 1879.- с. 5. 18. Антропологическая выставка (1879). Под ред. А.П. Богданова.М., 1886.- т. 4, ч. 2.- с. 8. 19. Тихонравов Н.С. (1877 - 1883) //Ректоры Московского университета.- М., 1998. 20. Баршев С.И. (1963 - 1970) //Ректоры Московского университета.- М., 1998. 21. Аврус А.И. История Российских университетов.- Саратов: Центр "Колледж", 1998. 22. Соловьев И.М. Русские университеты в их уставах и воспоминаниях современников,- Спб., 1914. 23. Эймонтова Р.Г. Русские университеты на грани двух эпох.- М., 1985. 24. Московский университет в воспоминаниях современников.- М.,1954. .. ПЕРВЫЙ ЭТАП СТАНОВЛЕНИЯ ЗООМУЗЕЯ НИЖЕГОРОДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МЛ. Тарбеев, В.К. Киреев 733, История возникновения зоологического музея Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского начинается в 1918 год и тесно связана с организацией самого ВУЗа. Первый ректор НГУ - профессор зоологии Дмитрий Федорович Синицын* еще в бытность свою студентом старших курсов Варшавского университета работал хранителем местного зоологического музея. Позже, в 1905г., он переехал в Москву, где наряду с преподавательской деятельностью с интересом посещал сначала зоомастерскую Ф.К. Лоренца, а потом и зоомузей, созданный А.Ф. Котсом. Прибыв в 1916г. в Нижний Новгород из Москвы по приглашению читать лекции вольнослушателям Нижегородского народного университета и студентам эвакуированного из Царства Польского Варшавского политехнического института, Д.Ф. Синицын первым делом посетил местный естественноисторический музей, основанный В.В. Докучаевым 157 156 Научно-исследовательская работа в естественнонаучном му**» Труды Государственного Дарвиновского музея НОВЫЙ МЕТОД ХИМИЧЕСКОЙ КОНСЕРВАЦИИ РАСТЕНИЙ С СОХРАНЕНИЕМ ЕСТЕСТВЕННОЙ ОКРАСКИ ДЛЯ МУЗЕЙНОЙ ЭКСПОЗИЦИИ А.В. Калужников ОГЛАВЛЕНИЕ .,30 ВВЕДЕНИЕ .. ИЗГОТОВЛЕНИЕ ИСКУССТВЕННЫХ РАСТЕНИЙ ДЛЯ СОЗДАНИЯ ЭКСПОЗИЦИЙ И ВЫСТАВОК Г.Н. Курилин, А.В. Калужников А.И.Клюкина О НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЕ МУЗЕЕВ А.Ф. Коте ОДНО ПРИЗВАНИЕ - ТРИ СУДЬБЫ А.С. Рубцов О НАПРАВЛЕНИЯХ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЫ В ГОСУДАРСТВЕННОМ ДАРВИНОВСКОМ МУЗЕЕ А.И. Клюкина МУЗЕЙ ГЕОЛОГИЧЕСКОГО ПРОФИЛЯ И НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА Л.П. Брюшкова ТИПОВЫЕ ЭКЗЕМПЛЯРЫ БУЛАВОУСЫХ ЧЕШУЕКРЫЛЫХ КОЛЛЕКЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДАРВИНОВСКОГО МУЗЕЯ П.В. Богданов РОЛЬ НАУЧНЫХ ОБЩЕСТВ ПРИ ИМПЕРАТОРСКОМ МОСКОВСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ В СОЗДАНИИ НОВЫХ УНИВЕРСИТЕТСКИХ МУЗЕЕВ В.Г. Ходецкий .132 139 148 41 61 ПЕРВЫЙ ЭТАП СТАНОВЛЕНИЯ ЗООМУЗЕЯ НИЖЕГОРОДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА М.Л. Тарбеев, В.К. Киреев 157 КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ СТАТЕЙ 172 ОБЗОР ВИДОВ РОДА Karanasa Moore (Lepidoptera, Satyridae) ПАМИРО-АЛАЯ И ТЯНЬ-ШАНЯ П.В. Богданов КОЛЛЕКЦИЯ ЗАПИСЕЙ АКУСТИЧЕСКИХ СИГНАЛОВ ЖИВОТНЫХ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДАРВИНОВСКОГО МУЗЕЯ А.А. Никольский, А.С. Рубцов ТАКСИДЕРМИЯ РЫБ Ю.В. Стариков : АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ПУТИ СБОРА ОРНИТОЛОГИЧЕСКИХ КОЛЛЕКЦИЙ ДЛЯ ПОПОЛНЕНИЯ ФОНДОВ ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ МУЗЕЕВ И ИХ РОЛЬ В ЭКОЛОГИЧЕСКОМ МОНИТОРИНГЕ И ОХРАНЕ ПТИЦ В.А. Кривошеее 174 73 104 110 126 (75
