МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ» Кафедра русской и зарубежной литературы, теории литературы и методики обучения литературе ОТЧЕТ О ПРАКТИКЕ ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ (ПРЕДМЕТНАЯ) ПРАКТИКА, 1 ЧАСТЬ Выполнил обучающийся 1 курса Фамилия И.О. Кутькова А.Ю. ______________________ (подпись) Направление подготовки: 44.03.01 Педагогическое образование Профиль: Филологическое образование Форма обучения: очная Отметка:_________________________ Руководитель практики: доктор филологических наук, профессор Г.А. Жиличева (И.О. Фамилия) ______________________ (подпись) __ ________ 2020г. Новосибирск 2020 1 Идол Как всегда зимой, в московском Зоологическом саду было и в ту зиму людно, оживленно: на катке с трех часов играла музыка и туда шло и там толпилось и каталось множество народу. А по дороге на каток все на минуту приостанавливались и любопытно глядели на то, что представлялось их глазам в одном из загонов возле дороги: все прочие загоны, равно как и всякие искусственные гроты, хижины и павильоны, раскинутые на снежных лугах сада, были пусты и, как все пустое, печальны - все странные звери и птицы, населявшие сад, зимовали в теплых помещениях, но этот загон не пустовал, и было в нем нечто еще более необыкновенное, чем всякие пеликаны, газели, утконосы: там стоял эскимосский чум, похаживал и порой бил в снег копытом тонкой ноги, что-то искал под ним большой, бородатый буланый олень, гладкозадый и куцый, коронованный высокими и тяжкими лопастями серых рогов, - зверь мощный и весь какой-то твердый, жесткий, как все северное, полярное, - а возле чума, прямо на снегу, поджав под себя короткие скрещенные ноги в пегих меховых чулках, торчал раскрытой головой из каляного мешка оленьей шкуры не то какой-то живой идол, не то просто женоподобный, безбородый дикий мужик, у которого почти не было шеи, плоский череп которого поражал своей крепостью и густотой крупных и прямых смоляных волос, а медно-желтое лицо, широкоскулое и узкоглазое, своей нечеловеческой тупостью, хотя как будто и смешанной с грустью; и занимался этот идол только тем, что с трех часов до позднего вечера сидел себе на снегу, не обращая внимания на толпящийся перед ним народ, и от времени до времени давал представление: меж его колен стояли две деревянные миски, - одна с кусками сырой конины, а другая с черной кровью, - и вот он брал кусок конины своей короткой ручкой, макал ее в кровь и совал в свой рыбий рот, глотал и облизывал пальцы, всему прочему совсем не соответственные: небольшие, тонкие и даже красивые... В эту зиму, в числе прочих, ходивших на каток в московском Зоологическом саду и мимоходом смотревших на такую удивительную разновидность человека, были жених и невеста, студент и курсистка. И так на весь век и запомнились им те счастливые дни: снежно, морозно, деревья в Зоологическом саду кудряво обросли инеем, точно серыми кораллами, с катка долетают такты вальсов, а он сидит и все сует себе в рот куски мокрого и черного от крови мяса, и ничего не выражают его темные узкие глазки, его плоский желтый лик. 1930 2 «Идол» - короткий рассказ, написанный Иваном Алексеевичем Буниным в 1930 году. Состоит он из шести эпизодов. Первый – «Как всегда зимой, в московском Зоологическом саду <…> и каталось множество народу» – вводит нас в рассказ, дает общую характеристику пространства и времени. Второй – «А по дороге на каток все на минуту…» – «…пеликаны, газели, утконосы» – здесь пространство сужается, фокусируется на загоне, который вызывал интерес у всех, кто проходил мимо. Третий – «…там стоял эскимосский чум <…> зверь мощный и весь какой-то твердый, жесткий, как все северное, полярное» – в текст вводится немаловажный образ оленя. Четвертый – «…а возле чума, прямо на снегу…» – «…облизывал пальцы, всему прочему совсем не соответственные: небольшие, тонкие и даже красивые...» – появление центрального образа рассказа – дикого мужика-идола. Пятый – «В эту зиму, в числе прочих, ходивших на каток…» – «…с катка долетают такты вальсов» – в данном эпизоде вводятся еще два образа – это студент и курсистка. Шестой – «…а он сидит и все сует себе в рот куски мокрого и черного от крови мяса, и ничего не выражают его темные узкие глазки, его плоский желтый лик.» – заключительный эпизод, где резко время с прошедшего меняется на настоящее, и вновь возникает образ идола. Повествователь вводит нас в рассказ фразой «Как всегда зимой, в московском Зоологическом саду было и в ту зиму людно…», то есть он сам – свидетель событий, он часть мира, о котором рассказывается. Первая часть рассказа выглядит как воспоминания повествователя об увиденном в тот день. Вторая часть – уже воспоминания студента и курсистки: «И так на весь век и запомнились им те счастливые дни: снежно, морозно, деревья в Зоологическом саду кудряво обросли инеем, точно серыми кораллами…» В основе повествования — взаимодействие двух точек зрения – нарратора и 3 двух персонажей - с преобладанием точки зрения первого. У рассказа интересная временно-пространственная организация. Текст ретроспективен, он представляет собой воспоминание о московском Зоологическом саду в одну из зим. Однако повторяющаяся деталь «…и вот он брал кусок конины своей короткой ручкой, макал ее в кровь и совал в свой рыбий рот…» – «…а он сидит и все сует себе в рот куски мокрого и черного от крови мяса…» одновременно является и частью воспоминания, и носит проспективный характер, выступает неким пророчеством. Говоря о времени текста, стоит также отметить конец рассказа: «И так на весь век и запомнились им те счастливые дни: снежно, морозно, деревья в Зоологическом саду кудряво обросли инеем, точно серыми кораллами, с катка долетают такты вальсов, а он сидит и все сует себе в рот куски мокрого и черного от крови мяса, и ничего не выражают его темные узкие глазки, его плоский желтый лик.» Здесь воспоминания студента и курсистки воспроизводятся до фразы «с катка долетают такты вальсов» - она служит как бы плавным переходом, ведь время здесь уже изменилось на настоящее, но эта часть воспоминания не диссонирует со всем предыдущим по настроению. А затем резко врывается жестокий образ дикого мужика, пожирающего мяса, и он здесь, в настоящем, сидит, и ничего не выражают его глаза – этот фрагмент явно противопоставляется тому настроению, которое было задано вначале: «И так на весь век и запомнились им те счастливые дни…». Отсюда можно сделать вывод, что последние фразы рассказа – это уже не воспоминания студента и курсистки, это – слова нарратора, которые, вероятно, обращенные к читателю – он словно старается заставить читателя запомнить этот символичный образ, как запомнили повествователь и люди, тем зимним днем увидевшие идола на пути к катку. Можно выделить два пространства, противопоставленных друг другу: это дикий мир, представленный оленем и мужиком-идолом, и цивилизация, представленная другими людьми, теми, кто идет на каток, кто любопытно созерцает разворачивающееся в одном из загонов действо, студентом и 4 курсисткой, мимоходом смотревшими «на такую удивительную разновидность человека». Отсюда уже загон, где находится олень и идол, принадлежит к пространству мира дикого, а каток – это цивилизация, оттого там и находится такое скопление народа. Рассказу присуща особая стихотворность. Образуют ее семантические повторы. Например: «В московском Зоологическом саду было и в ту зиму людно, оживленно…» – «В эту зиму, в числе прочих, ходивших на каток в московском Зоологическом саду…», «…и вот он брал кусок конины своей короткой ручкой, макал ее в кровь и совал в свой рыбий рот…» – «а он сидит и все сует себе в рот куски мокрого и черного от крови мяса», «а медножелтое лицо, широкоскулое и узкоглазое» – «его темные узкие глазки, его плоский желтый лик.».Семантические повторы здесь сближают разные части текста, делают его «теснее», выступают своеобразной сквозной рифмой прозы. [История русской литературы XX – начала XXI века, 2014, с. 57] Присутствует в тексте и ассонанс. Начиная с заглавия «Идол», «и» и «о» регулярно повторяются на протяжении всего текста: «…там стоял эскимосский чум, похаживал и порой бил в снег копытом тонкой ноги, что-то искал под ним большой, бородатый буланый олень, гладкозадый и куцый, коронованный высокими и тяжкими лопастями серых рогов…», «не то какой-то живой идол, не то просто женоподобный, безбородый дикий мужик, у которого почти не было шеи, плоский череп которого поражал своей крепостью и густотой крупных и прямых смоляных волос, а медно-желтое лицо, широкоскулое и узкоглазое, своей нечеловеческой тупостью, хотя как будто и смешанной с грустью». Таким образом, идол проникает во весь текст, начинает звучать в каждом предложении; особенно много «и» и «о» возникает при описании двойников – оленя и мужика-идола. Ассонанс здесь не просто придает тексту мелодичность, он как бы стягивает все слова в единый смысловой узел. В тексте центральным образом выступает дикий мужик-идол, однако еще перед его появлением мы знакомимся с его двойником – оленем. Олень 5 «бородатый», мужик – «безбородый», олень «буланый», то есть светложелтый, с черным хвостом, мужик – «желтолицый» и со смоляными волосами, олень «куцый», у мужика короткие руки, оба они крупные, оба дикие. Мужик головой торчал «из каляного мешка оленьей шкуры», что отсылает нас к временам тотемизма. Идол и олень выступают здесь как представители дикого мира, хтоноса, противопоставленного цивилизации. У мужика плоский череп, да и весь он, впрочем, лишен четкой рельефной формы, практически неподвижен – потому и сравнивается он с живым идолом. Однако образ мужика гораздо глубже – он называется идолом не только по внешнему своему сходству. Он, поедающий сырое мясо, обмакнутое в крови, словно языческое божество, пожирающее свою жертву, являет собой персонификацию неизбежного и беспощадного рока, а мясо, им поедаемое, есть человечество, мир, который сей рок настигнет. Способствует созданию такого символического образа последовательное нанизывание повторов: «медно-желтое лицо» - «плоский желтый лик», «узкоглазое» лицо – «темные узкие глазки», а повторяющаяся деталь «черная кровь» – «черное от крови мяса» вводит в текст мотив жертвоприношения. В рассказе фигурирует образ сада: «…все прочие загоны, равно как и всякие искусственные гроты, хижины и павильоны, раскинутые на снежных лугах сада, были пусты и, как все пустое, печальны - все странные звери и птицы, населявшие сад, зимовали в теплых помещениях…», и сад этот пустует. В нем нет ни птиц, ни животных, он печален. На мой взгляд, это мифологема Райского сада, который находится в ожидании своего первочеловека, и, как мы видим, вскоре он появляется в тексте. Также важны образы студента и курсантки, жениха и невесты, Адама и Евы, архетипа двуполого существа. Они воплощают в себе мифологему первочеловека: мужчина и женщина, которые останутся, когда мир настигнет рок, когда не останется больше никого; пустующий сад, сад райский, но печальный без хозяина, находится в ожидании их. Проанализировав архитектонику и систему образов, мы можем 6 прийти к выводу, что рассказ содержит подтекст, в основе которого – мифологема смерти и возрождения мира. Об этом нам говорят и образ райского сада, и образ первочеловека, и языческий идол, предвестник этой самой смерти. Резюмируя все вышесказанное, подведем итоги: короткий рассказ «Идол» И. А. Бунина помимо текста, зарисовки-воспоминания об одном зимнем дне, имеет и глубокий подтекст. Это рассказ о неизбежности рока, представленного здесь в лице мужика-идола, пожирающего мясо, которое выступает метафорой человечества. Мир настигнет неизбежная смерть, все вернется к дикими временам, где останется лишь райский сад с животными, птицами, растениями, ждущий своего первочеловека; пройдут столетия, тысячелетия, и мир вновь станет цивилизованным – и неизбежно погибнет. И появятся новые Адам и Ева, и сад все так же будет ждать их - все это будет повторяться из раза в раз, потому как существование нашего мира циклично – один хрупкий мир умирает, приносится в жертву, чтоб место его занял новый, пока и его время не наступит. И только дикий мужик продолжит сидеть и совать себе в рот куски мокрого и черного от крови мяса, служа напоминанием человечеству о грядущей неизбежной гибели. 7 Список литературы 1. И. А. Бунин. Полное собрание рассказов в одном томе. М.: Альфа-книга, 2017. С. 711. 2. История русской литературы XX – начала XXI века: учебник для вузов в 3-х частях: Часть I: 1890–1925 годы / Сост. и науч. ред. проф. В. И. Коровин. М.: Гуманитарный изд. Центр ВЛАДОС, 2014. С. 57 8 Характеристика Студент Института филологии, массовой информации и психологии ФГБОУ ВО «НГПУ» Кутькова А. Ю., 1 курса, 3.039.4.19 (105) группы, ОПОП 44.03.01 Педагогическое образование, профиль Филологическое образование проходил практику «ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ (ПРЕДМЕТНАЯ) ПРАКТИКА, 1 ЧАСТЬ» на базе кафедры русской и зарубежной литературы, теории литературы и методики обучения литературе ИФМИП. Студент выполнил индивидуальное задание (виды деятельности) на практику и проявил себя (оценка качества выполнения в баллах): № Критерии 1 Анализ лирического стихотворения 2 Анализ рассказа 3 Индивидуальный проект по анализу текста 4 Соответствие структуры и содержания отчета Баллы (от 1 до 5) утвержденным требованиям Практика оценивается (по 5-балльной шкале) _______________________________ Руководитель практики _____________ Г. А. Жиличева Директор ИФМИП ________________ Е. Ю. Булыгина 9
