V.Kail-Razyasneniya
реклама
Вольфганг В. Кайль Разъяснение теории личностно-ориентированной психотерапии Стенограмма лекции, прочитанной на Третьем Всемирном Конгрессе психотерапевтов, Вена, 14-18 июля 2002 Краткое содержание Чтобы более ясно проиллюстрировать клинические аспекты личностно-ориентированной психотерапии, следует расширить ее теоретические обоснования. Под расширением имеется в виду не добавление других концепций, а объяснение того, что содержится в ней имплицитно. После описания Роджерсом “необходимых и достаточных условий для терапевтического изменения личности”, в центре внимания находится отношение терапевта к клиенту. Роджерс всего лишь вскользь упоминает тип и глубину внутреннего переживания клиента, которые вызываются к бытию подобным отношением психотерапевта и также являются необходимыми для процесса психотерапии. Джендлин детально разработал это в своей концепции переживания, которая – отчасти и по собственному мнению Роджерса – может рассматриваться как первое расширение его теории терапии. Чисто клинические аспекты этой концепции терапии могут, с другой стороны, быть объяснены, если – основываясь на теории личности Роджерса – принять во внимание, что в психотерапии мы имеем дело с неконгруэнтным (рассогласованным) и защитным, равно как с отрицаемым или пустым переживанием. В дополнение к этому, мы должны принимать во внимание малопонятные формы переживания, вызванные ранними нарушениями и задержкой развития (среди прочих “болезненных (fragile – хрупкий, неустойчивый) процессов” согласно Warner), также как “пред-символические” формы переживания (согласно Prouty). Вследствие этого, расширенная личностно-ориентированная теория терапии должна – и в данной лекции делается такая попытка – в целом иллюстрировать, каким образом психотерапевт может распознать подобный тип переживания (диагностический момент), а так же – и прежде всего, демонстрировать, каким образом «неполноценное» переживание может быть трансформировано в некое по определению эффективное конгруэнтное переживание (знание об изменении). Необходимо также подчеркнуть, какими именно профессионально важными качествами должен обладать психотерапевт, что он должен знать и уметь, чтобы помочь или дать возможность таким изменениям осуществиться на практике. Мы можем видеть эту профессиональную компетентность, прежде всего, в возможности установить близкие и насыщенные рабочие отношения, равно как в возможности работать на разных уровнях символизации. Теория личностно-ориентированной терапии, расширенная такими клиническими аспектами, должна в явной форме описывать, каким образом изменения в личности могут быть действительно достигнуты за счет “принятия, понимания и человеческой Встречи” (Finke). 1 Введение Самое главное из того, что можно сказать о Карле Роджерсе, – это, вероятно, то, что он вызвал смену парадигмы в понимании психотерапии. Он сам описывает это (1961, 32) как его собственный переход от вопроса, каким образом он может лечить, вылечить или изменить человека, к вопросу, как он может создать и поддерживать взаимоотношения, которые этот человек может использовать для своего личностного роста. Таким образом, психотерапия понимается не как одностореннее лечение “пациента” экспертом, но как личные взаимоотношения, в которых “клиент” сам выступает как эксперт по своей собственной жизни. Таким образом, Роджерс создает модель психотерапии как процесса роста и движения к личностной зрелости. Самое большое отличие предложенного им подхода от прочих существовавших к тому времени форм психотерапии состоит в том, что он отказывается от медицинской модели (включая диагноз патологического поведения, определение методов лечения на основании этого диагноза, равно как и желание «лучше себя чувствовать»), считая ее совершенно неадекватной и неприменимой к людям, чья душа страдает и чье поведение отклоняется от нормы. (Rogers 1980). Поэтому смена парадигмы в психотерапии может быть заметна в первую очередь в том, что больше внимания стали уделять и более значительную роль приписывать личностным факторам вместо чисто профессиональных, диагностических навыков психотерапевта и владения различными техниками. На самом деле, сам Роджерс всегда подчеркивал, что терапевтический успех зависит в основном не от тренировки техники или совершенства навыков, но скорее от присутствия определенного человеческого отношения со стороны терапевта. (Rogers 1980). Роджерс (1957; 1959) обобщил описание этого необходимого отношения в шести пунктах, ставших с тех пор классическими. 1 1 1 2 „Для совершения терапии необходимо существование следующих условий. Две личности находятся в контакте. Первая личность, которую мы будем называть «клиентом», находится в состоянии неконгруэнтности (несоответствия самой себе), является уязвимой или тревожной. 2. Одномерное неправильное понимание концепции Роджерса В дальнейшем то изменение, которое осуществил в психотерапии Роджерс, часто понималось неправильно. Первое неправильное понимание можно увидеть в широко распространенном мнении, что «изменение за счет отношения» - это специфическая особенность отдельного вида психотерапии (роджерианской). Но Роджерс постулировал свои шесть условий как требования для изменения личности в рамках любого вида психотерапии. Но на мой взгляд, самое большое искажение мысли и позиции Роджерса состоит в однобоком понимании понятия «личностно-ориентированный». Я имею в виду ситуацию, когда этот термин понимается как отсутствие места для намерений и целей психотерапевта, потому что они якобы противоречат доверию имеющейся тенденции к самореализации и самоисцелению, а также способности клиента к развитию. В этом понимании “эксперт” и «человек» - «две вещи несовместные». При этом считается, что психотерапевтические диагнозы, методы и техники, специфические для конкретных расстройств и ориентированные на достижение цели терапевтические действия и подобные методы совершенно несовместимы с личностноориентированной психотерапией. Считается, что в основе личностно-ориентированной терапии должна лежать только как непосредственная и непреднамеренная Встреча двух людей. Дальнейшее развитие теоретических оснований этого вида психотерапии, такое как теория переживания и терапия переживанием (экпириентальная) Джендлина, или даже процессуальный подход к переживаниям Гринберга, должны, с этой точки зрения, быть исключены из личностноориентированного подхода, так как они основаны на совершенно иных подходах, хотя к личностноориентированной терапии они все-таки ближе, чем к другим подходам.2 Подводя итог, я хотел бы охарактеризовать все эти мнения как отбрасывающие специфические профессионально-клинические аспекты психотерапии. Последствия такого «изгнания» клинических аспектов из концепции терапии обнаруживают себя в мнении Райнхарда Тауша о “разговорной психотерапии”, - именно Тауш в свое время принес роджерианскую терапию в немецкоговорящие страны.. Если разговорная психотерапия рассматривается только как определенный тип краткой беседы с одним человеком или группой в психологически благоприятных условиях, тогда логично, что возникает “клиенто-центрированная необходимость” (Tausch 1989) в том, чтобы дополнить эти разговоры поведенческой терапией (Tausch 1994), другими психотерапевтическими методами или, выражаясь общо, физическими упражнениями вне терапевтического сеттинга и программами улучшения здоровья (Tausch 1991). В ответ на это может быть сказано, что психотерапия по определению всегда является профессионально структурированным, ориентированным на достижение цели мероприятием, направленным на особый специфический результат. Это становится абсолютно ясно, например, в юридической квалификации психотерапевтических отношений как “свободного контракта о предоставлении услуг (free service contract)”, где за вознаграждение предоставляются именно бережные и квалифицированные действия – в отличие от ориентированного на результат “рабочего контракта (works contract)”. В дополнение к этому, психотерапия все чаще начинает рассматривать себя самое как самостоятельную науку, которая развивается, исследует и пересматривает концепции о том, что представляет собой человеческое существо, его психическая жизнь и функционирование, и затем придает этим концепциям форму, позволяющую передавать их в процессе обучения, и, наконец, за счет и в контексте психотерапевтических отношений доносит их до клиента, предоставляя ему возможность каким-то образом работать с этими представлениями. Роджерс был специалистом очень высокого класса в области психотерапии, и попросту поместил свой профессиональный опыт на второй план.. Но это не означает, что любой может полностью обойтись без знаний, навыков и техник.. Сущность психотерапии будет понята неправильно как в случае, если односторонне рассматривать ее только как технологический “набор интервенций intervention cluster” (см. Baumann 2000) или же только как ненамеренную Встречу двух людей. Для того, чтобы личностно-ориентированная терапия была психотерапией в полном смысле этого слова, она должна диалектически объединять в себе обе эти противоположности. В связи с этим Вторая личность, которую мы будем называть «терапевтом», соотвествует сама себе (конгруэнтна) и полностью присутствует в отношениях. 4 Терапевт испытывает безусловное положительное отношение к клиенту. 5 Терапевт переживает эмпатическое понимание внутренней системы координат клиента. 6 Клиент осознает, хотя бы в минимальной степени, условия 4 и 5, безусловное положительное отношение и эмпатическое понимание терапевта." (Rogers 1959, 213) 2 Доказательство и более подробное обсуждение этих мнений см в Keil (2001). 3 необходимо, как того и требовал Роджерс, чтобы способ бытия или базовое человеческое отношение психотерапевта были поняты достаточно широко и включали бы также профессиональную коммуникативную компетентность, необходимые навыки распознавания различного рода расстройств и постановки диагноза и другие аспекты работы профессионала-клинициста. Не следует считать человеческое отношение и профессиональный подход несовместимыми и жертвовать последним в пользу первого. 3. Расширение теоретических оснований личностно-ориентированной терапии Как бы то ни было, чтобы проиллюстрировать клинический аспект личностно-ориентированной психотерапии более наглядно, и таким образом одновременно обеспечить интеграцию противоположных полюсов, т.е. личного и профессионального, я предлагаю расширение теоретических оснований роджерианской психотерапии. Многочисленные более или менее серьезные попытки расширения уже были предприняты при дальнейшем развитии этого психотерапевтического подхода. Я имею в виду ориентированную на процесс клиентоцентрированную психотерапию (Hans Swildens 1991; 2002), к модели ориентировки во взаимодействии (inter-actional orientation) (van Kessel & van der Linden 1991; van Kessel & Keil 2002), к модели распознавания неконгруэнтности (differential incongruence model) (Gert-Walter Speierer 1994; 2002) или к целенаправленной клиенто-центрированной психотерапии (Rainer Sachse 1992; 2002). Многие из этих авторов пытались (и зря) связать свои концепции и оригинальную концепцию Роджерса, рассматривая последнюю как всего лишь “терапию базовых переменных (basis variable therapy) ” (Speierer 1994, 104), “теорию терапевтического отношения (attitude concept)” (Sachse 1992, 60ff), или “клиенто-центрированную разговорную психотерапию”, которая не затрагивает экзистенциальное бытие личности (Swildens 1991). И уже с опорой на данное искаженное видение концепции Роджерса, они пытались расширить или дополнить ее новыми понятиями. Вместо этого, я бы хотел обратиться к почтенному сообществу с просьбой о расширенном понимании исходной концепции личностно-ориентированной психотерапии, не в смысле присоединения к ней каких-либо зарубежных концепций, а в смысле иного толкования ее собственных основных положений. Для этого особое внимание необходимо уделить клиническому аспекту личностно-ориентированной психотерапии, учитывая профессионально-технический полюс психотерапии, который Роджерс в своих работах сместил на задний план. Концепция, расширенная таким образом – основанная на требованиях к терапевтическим отношениям, сформулированных Роджерсом – нацелена на описание следующих терапевтических процессов и practeological (одновременно целевых, теологических и практических?) аспектов: - Во-первых, следует проиллюстрировать клинические последствия проявления терапевтом принятия и эмпатического понимания. Это, по моему мнению, означает, что терапевт (вместе с клиентом) создает и постоянно пересматривает гипотезы относительно структуры личности клиента, для того, чтобы выявить и отследить неконгруэнтность. (Глава 5) - Это происходит благодаря непрерывной «процессуальной диагностике (diagnostics by process)», несколько методов которой я перечислю ниже.. (Глава 6) - Это требует особых терапевтических навыков, общие характеристики которых также необходимо описать (Глава 7) - Чтобы изменение, идущее изнутри клиента, было эффективно, важно достичь глубины переживаний, необходимой для психотерапии. Проблема переживания была уже тщательно разработана Джендлином, и я рассматриваю его концепцию переживания как первое расширение концепции терапии Роджерса. Я бы хотел начать следующую главу с обсуждения именно этой темы.(Глава 4) 4. Переживание, необходимое для психотерапии Для психотерапевтического процесса необходимы определенный тип и глубина внутреннего переживания. Для психотерапии недостаточно исключительно когнитивной рефлексии, простого дружеского контакта, поверхностных эмоций или внушения, взятого само по себе. Вместо этого клиент (так же как и терапевт) должен “действительно” хотеть и быть способным уделять внимание себе (а также другому человеку и миру в целом). «Уделять внимание» в данном контексте означает проявлять то, что именно заботит и беспокоит в данный момент и всерьез принимать экзистенциальные вопросы. В то же время важно уметь сохранять внутреннее переживание собственного присутствия одновременно с эмпатическим восприятием другого человека (т.е. с определенной внутренней “дистанцией”). Ни одна из перечисленных компонент терапевтического отношения не должна подавлять другую или переживаться как «странная» или «нереальная». Этот тип и глубина переживания, необходимые для психотерапии, были довольно точно определены терминами “имплицитно функционирующее переживание” или “felt sense” («чувственно воспринимаемый смысл»). Роджерс адаптировал эти термины и включил их в свою концепцию терапии. Таким образом, было инициировано первое расширение терапевтической концепции Роджерса, но оно не было распознано в качестве такового. Сам Роджерс практически не работал в этом направлении (по-моему, из-за конфликта с Джендлином, который так и не был разрешен). Давая новое определение эмпатии, Роджерс (1975) обращается к другой референтной системе, и говорит уже не об «условии», что подразумевало внутреннюю систему координат клиента, но о “процессе”, т.е. процессе переживания клиента, который в то же время инициируется и углубляется эмпатическим сопереживанием терапевта. Роджерс здесь прямо ссылается на Джендлина. “Если бы мне надо было проиллюстрировать общее обоснованное описание, я бы сослался на концепцию переживания Джендлина (1962). … По его мнению, вкратце, в человеческом организме существует постоянный поток переживания, к которому индивидуум может всегда обратиться для того, чтобы определить для себя смысл своего переживания в данный момент. Джендлин понимает эмпатию как особый чувствительный инструмент, дающий психотерапевту возможность обратиться к «чувственно воспринимаемому смыслу», чтобы помочь клиенту сконцентрироваться на этом «чувственно воспринимаемом смысле» и развить его до полного и ненарушенного переживания.” (1975/1976, 35 fn)3. Роджерс был непоследователен только в том, что рассматривал только переживание терапевта, но не клиента, как существенный фактор эффективности психотерапии. В отличие от него, Джендлин видел важный фактор эффективности не столько в переживании терапевта, но и в определенном типе и способе переживания клиента. Терапевт, однако, важен в этом процессе, потому что такое переживание возможно, когда установлены глубокие личные отношения. “Уделение внимания собственным переживаниям, в отсутствие взаимодействия, имеет тенденцию замыкаться в круг и создавать проблемы” (Gendlin, 1974, 217). В дополнение к этому, в концепции Джендлина терапевтические отношения должны рассматриваться как “необходимое условие”. Другой акцент по сравнению с Роджерсом состоит в том, что речь идет не о реализации принципиального отношения и его сообщения другому человеку как такового, но о том, что они отражают реальное взаимодействие, соприкосновение, “отклик”, реакцию на происходящий, развивающийся процесс, который продолжается между ними. Интеграция концепции Джендлина в теорию личностно-ориентированной терапии, таким образом, описывает внутреннее переживание терапевта и клиента, что необходимо для психотерапии, как центральный элемент. В соответствии с этим, я рассматриваю интерпретацию переживания терапевта как единственной причины, независимой переменной, а переживания клиента как зависимой переменной (см. Prouty 1999, Schmid 2002), - как неприемлемо дихотомическую. Этой односторонности могут быть противопоставлены представления о переживании во многих психотерапевтических подходах, подкрепленные практическими исследованиями, в которых, несмотря на реализацию психотерапевтом «базового психотерапевтического отношения», переживание клиента, которое необходимо для психотерапевтического изменения, не развивается квази-автоматически. Оба полюса должны рассматриваться как необходимые и неотсекаемые составляющие концепции личностно-ориентированной психотерапии, или взаимозависимые факторы эффективности. Это, кстати, то, как я понимаю план исследования в Висконсинском проекте4, который с очевидностью выведен из теоретических положений, содержащих привычно-личные отношения психотерапевта (и вытекающие из них переживания и поведение) равно как и формы переживания клиента в качестве важных факторов терапевтического изменения. Чтобы еще раз подчеркнуть важность этого представления, можно упомянуть о том, что Роджерс, так же как и Джендлин, открыто называет оба этих элемента факторами, обусловливающими эффективность любого психотерапевтического подхода, а не только клиенто-центрированного или экспириентального направлений психотерапии (см. Gendlin & Rogers 1967). 5. Формирование гипотез о структуре личности клиента Перевод немецкого текста Здесь можно найти эксплицитную отсылку к концепции переживания Джендлина: "Базовая теория переживания, как она определена Джендлином (1962), является основой для всей концепции в целом." (Gendlin & Rogers 1967, p. 11fn). 3 4 Jobst Finke (1999) указал на то, что представления Роджерса о практической психологии и психотерапии не связаны прямо с его концепцией «расстройств» и «нарушений развития», таких, как развитие неконгруэнтности, отрицание опыта и отсутствие символизации переживания (эта концепция существует в рамках теории личности Роджерса). Finke указывает, что подобная невозможность «навести мосты» между двумя противолежащими элементами приведет к дезинтеграции роджерианского подхода, что уже выражается в спорах и дискуссиях между «техницистами» с одной стороны, и клиенто-центрированными психотерапевтами, ориентированными на подход или отношение - с другой.” (Finke 1999). Какие следствия мы можем получить, если установим прямую связь между концепцией «нарушений развития» в теории личности Роджерса, и его теорией терапии? По моему мнению, личностноориентированная психотерапия не может просто рассматриваться как неопределенное, недифференцированное сопровождение клиента в его/ее переживании, не важно, конгруэнтно оно или нет. Важнейшая цель здесь - понять “глубинно-психологическую” динамику неконгруэнтного «Я» или отрицания переживания, с целью обнаружить неконгруэнтность и преодолеть ее. Если стоит задача провести различие между конгруэнтным и неконгруэнтным переживанием, то личностно-ориентированная психотерапия всегда также включает важный диагностический аспект. Но это не должно рассматриваться в смысле «навешивания ярлыков», а скорее как постоянно длящаяся и развивающаяся во времени процессуальная диагностика. Таким образом, неправильно считать «глубинно не-диагностическую установку» характеристикой личности в личностноориентированной психотерапии, как постулировали, например, Barbara Brodley и Anne Brody (1996, 371). Кроме того, диагностика всегда означает, что человек не останавливается на простой регистрации феномена, но что с помощью и на основании этого феномена человек выводит паттерны и структуры, которые характеризуют их в их индивидуальности. Задача не в том, чтобы описать индивидуальные процессы переживания посредством каких-то над-индивидуальных или внеиндивидуальных категорий (например, обозначить их как те или иные расстройства), но скорее в том, чтобы уловить внутреннюю систему координат этого конкретного человека, соответствующие релевантные структуры данной личности, с целью достичь эмпатического понимания. Определяя внешнюю и внутреннюю системы координат, Роджерс объясняет: “Если удается быть эмпатичным в полной мере, при этом может быть получено такое знание субъективного мира клиента, которое приводит к пониманию основы его поведения ….” (1959, 212). Соответственно, я бы определил процессуальную в процессе, как длящееся и постоянно развивающееся формирование и пересмотр гипотез относительно структуры личности клиента. Мастерство личностно-ориентированного психотерапевта состоит в постоянном формировании гипотез относительно структуры личности клиента, направленных на понимание, и постоянного совместного с клиентом обзора того, что было понято. Это достигается за счет его восприятия собственного переживания, а также контекста, в котором существует переживание клиента, а так же того, какой именно резонанс переживание клиента вызывает в самом терапевте. Этот пересмотр, с одной стороны, состоит в том, что терапевт пытается выразить свой личностные смыслы, содержащиеся в гипотезах, и постоянно обменивается ими в герменевтическом круге со смыслами клиента. С другой стороны, лучшее понимание клиента возникает за счет восприятия и понимания его биографической перспективы (Finke 1990) – т.е. почему человек стал таким, какой он есть – и его будущих планов. Это особенно важно здесь, чтобы понять неконгруэнтные части в их происхождении, т.е. как необходимые реакции (реакции “по принуждению”) в ситуации, с которой трудно справиться. Таким образом, необходимо прийти понять, за счет чего знакомые условия воспринимаются как затягивающие или угрожающие до такой степени, что альтернативу этим условиям, гарантирующую выживание, представляют неконгруэнтные реакции. Терапевт должен догадываться, формировать представления и гипотезы о том, почему и как человек может продолжать придерживаться неконгруэнтных моделей и, как следствие, переживать собственную идентичность и феноменальный мир в своего рода «кривом зеркале». Полное понимание структур личности, особенно неконгруэнтных, во многих случаях возможно, только если их происхождение может быть интуитивно осознано в их психологической необходимости. 6. Четыре пути процессуальной диагностики В нашем контексте такие термины как «формирование гипотезы» или «диагностика» могут быть неправильно поняты как односторонне техницистические. Поэтому я хотел бы подчеркнуть, что особенно важным является то, каким именно способом личностно-ориентированные психотерапевты формулируют свои гипотезы и как они продолжают работать с ними. Именно этот момент является пробным камнем для интеграции или диалектического взаимодействия личной встречи и технически- профессиональной процедуры. В основном, речь обычно идет об абсолютно оценочном или эмпатическом понимании. На практике, тем не менее, в начале процесса терапии этот вопрос не встает. Лучше всего подходить к этой теме за счет процессуальной диагностики. Я вижу четыре конкретных пути подобной диагностики. Вот они: - Психологическое понимание, происходящее из непосредственной эмпатии - Герменевтическая эмпатия за счет понимания, происходящего из собственного резонанса - Понимание дисфункциональности личных взаимоотношений клиента - Диагностическая классификация в категориях специфических нарушений. 6.1. Психологическое понимание, происходящее из непосредственной эмпатии Это «королевский путь» личностно-ориентированной терапии в ее классической форме. Терапевт может эмпатически воспринять переживание клиента и понять его личностные смыслы в потоке переживаний в рамках внутренней системы координат клиента, иногда почти становясь им. В ходе продолжающегося резонанса с переживанием другого человека, возникает все более глубокое психологическое понимание структур, которые характеризуют и формируют данное переживание. И терапевт выражает это понимание со всей прямотой, делая его доступным для резонанса другого человека, и затем проверяет и развивает, или оба они проверяют и развивают имеющееся понимание. Таким образом, по мере того, как возрастает эмпатия психотерапевта, эмпатическое само-понимание клиента увеличивается. Тем не менее, следует принять во внимание, что спонтанная эмпатия психотерапевта ограничена пределами его собственного переживания. С другой стороны, терапевту также необходимо научиться эмпатическому пониманию форм переживания, чуждых и малопонятных для него. Процедуры, описанные ниже, как предполагается, должны сделать это возможным. 6.2. Герменевтическая эмпатия за счет понимания, происходящего из собственного резонанса Прежде всего, эмпатия психотерапевта имеет свои пределы, она заканчивается там, где опыт и переживания клиента инициирует у психотерапевта отклик-непринятие. Biermann-Ratjen, Eckert и Schwartz (1979/1995) установили, функция безусловного принятия состоит в том, что оно является необходимым условием для возникновения эмпатического понимания. Если клиент демонстрирует определенные чувства или оценочные отношения, которые провоцируют у психотерапевта страх или отвращение, тогда терапевт не может поддерживать безусловное позитивное отношение, и его понимание клиента будет ограниченным. Таким образом, терапевт может оценить степень своего эмпатического понимания клиента по наличию или отсутствию принятия. Невозможность испытывать принятие по отношению к клиенту не должна рассматриваться как невыполнение обязательств или провал личностно-ориентированного психотерапевта терапевта, напротив, этот факт имеет важную диагностическую и герменевтическую функцию для процесса психотерапии. Из теории межличностных отношений Роджерса (1959) следует, что такая неконгруэнтность, возможно, лучше воспринимается партнерами по коммуникации, чем самим человеком, и во многих случаях провоцирует у них негативную реакцию. «Вихрь», петля обратной связи, образующаяся из-за того, что негативное отношение, в свою очередь, провоцирует неконгруэнтность, может быть разорвана, если партнер по коммуникации достаточно конгруэнтен, чтобы понять неконгруэнтность другого. В применении к ситуации психотерапии это означает, что психотерапевт обычно может почувствовать неконгруэнтность клиента лучше, чем он сам. Чаще всего психотерапевт может распознать неконгруэнтность клиента за сче т своих собственных реакций непринятия и непонимания. Если ему удастся заметить эти реакции, не переставая принимать самого себя, и точно идентифицировать их, и если ему к тому же удастся выяснить, какое именно переживание и/или действие клиента спровоцировало подобный отклик, он сможет понять, в чем в данный момент заключается неконгруэнтность клиента. И таким образом, он начнет формировать гипотезы о структуре личности клиента. До той степени, в которой у него получится далее выразить подразумеваемые смыслы и обменяться ими со смыслами клиента в герменевтическом круге, герменевтическая эмпатия психотерапевта развивается из понимания его собственного непринятия клиента.5 Кстати, для такой процедуры уже разработаны некоторые специфические понятия в личностноориентированной психотерапии. Я ссылаюсь в данном случае на так называемую «ориентацию во взаимодействии» (interactional orientation) (van Kessel & van der Linden 1991; van Kessel & Keil 2002) или на» процессуальную диагностику посредством реконструкции сцены» (process diagnostics by means of scene reconstruction) Karl Sommer (2001). Подробная иллюстрация концепции герменевтической эмпатии может быть обнаружена в работе Keil (1997), а критическое дополнение к ней – в работе Spielhofer (1999) 5 6.3. Понимание дисфункциональности личных взаимоотношений клиента Способность терапевта воспринимать и принимать всерьез собственные реакции непринятия также не безгранична. Она достигает предела, когда клиент реагирует на психотерапевта таким образом, что последний не может найти себе места в этом реагировании и не понимает, как его воспринимает клиент и к кому обращается, или если клиент хочет «впихнуть» психотерапевта в некую конкретную роль, которая абсолютно невозможна для терапевта, или если клиент ни при каких обстоятельствах не может принять терапевта в определенной роли. В качестве примера коллеги наверняка уже вспомнили, например, формы переживания и реакции людей с определенными расстройствами личности, пограничными паттернами переживания и т.п. Sachse (1997) называет подобные реакции и паттерны переживания как дисфункциональными стилями взаимодействия и рассматривает их как ядро так называемых личностных расстройств. Дисфункциональный стиль взаимодействия становится явным, когда терапевт осознает, что именно клиент на уровне своей (бессознательной) динамики взаимодействия может хотеть или не хотеть получить от психотерапевта. Что клиент хочет, чтобы я подумал или сделал? Что клиент не хочет, чтобы я подумал, поверил или сделал ни при каких условиях? Смысл в том, чтобы уловить позицию некоего другого (воображаемого, желательного) человека, который имеет значение для клиента. Специалист в области психологии «Я» James Fosshage (1999) назвал это “слушанием с позиции Значимого (для клиента) Другого” в противоположность “эмпатическому способу восприятия”. Концепция «хрупких (fragile) процессов», предложенная Margaret Warner (1991; 1997), может помочь в понимании различных дисфункциональных отношений. В этой концепции, дисфункциональные формы взаимодействия связаны с «хрупкими» (fragile) формами переработки собственных переживаний. Хрупкость состоит в том, что человек не способен отнестись к собственному опыту с эмпатическим пониманием, а также не может включить в свой мир точку зрения партнеров по коммуникации, без страха полного уничтожения его уникальных переживаний.. Последний из перечисленных аспектов делает наиболее понятным, почему так много коммуникативных проявлений других людей воспринимаются как угрожающие и отвергаются. Это совершенно неадекватная обработка собственного переживания обусловлена серьезным недостатком эмпатии со стороны значимых других в раннем детстве. Подобным образом, Biermann-Ratjen et al. (1979/1995) определяют так называемые ранние расстройства и описывают их как экзистенциальные блокировки и стагнацию во время развития личности. Таким образом, чтобы лучше понять это, совершенно необходимо привлекать биографическую перспективу. Что касается психотерапевтической процедуры, здесь особенно важно, чтобы психотерапевт в течение длительного времени проявлял принятие и эмпатию без отвержения и агрессии. Только при соблюдении этих условий возможно «включить» отложенные процессы движения к личностной зрелости, заблокированного и прерванного развития личности. Кроме того, существенно, чтобы психотерапевт – как сформулировал Sachse (1997) –полностью и совершенно принял комплементарную роль, которая отведена ему на уровне „игры взаимодействия “, но он ни коим образом не может брать на себя и выполнять эту роль, так как это свело бы на нет любое терапевтическое изменение. 6.4. Диагностическая классификация в категориях специфических расстройств Кроме всех описанных возможностей, эмпатическое понимание может быть ограничено странностью и малопонятностью форм переживания и поведения клиента. Здесь можно вспомнить не только о психотическом или “до-выразительном” (Prouty 1998) переживании, но также об упрямом отсутствии изменения паттернов переживания, или о мотивах и импульсах, которые трудно понять, хотя на всей остальной «территории» возможно хорошее эмпатическое переживание. Последний вариант подробно описан Ute и Johannes Binder (1991) в таких понятиях, как «норма вечности», «базовая гармония», «обязанность всемогущества» и многие другие в рамках депрессивного переживания. Подобные мотивы могут быть найдены почти во всех видах расстройств. В дополнение к этому, бывают также формы переживания, во время которых активизируются масштабные негативные эмоциональные схемы (“первичные неадаптивные эмоции”, согласно Greenberg et al., 1993), которые развиваются после ситуации насилия или иного травматического опыта в случае базовых ранних расстройств отношений. Их сложно, если вообще возможно, понять. В случае подобного переживания и поведения, следует понять что безусловное принятие и эмпатическое понимание такого человека едва ли возможно без достаточного клинического знания относительно мотивов, форм и ситуаций, порождающих такие формы переживания. Это означает, что психотерапевт, проводя диагностику психического статуса клиента, прежде всего должен связать такие формы переживания с соответствующей нозологической категорией. Термин «диагностика психического статуса», тем не менее, может быть неправильно понят; в данном случае смысл - не в навешивании ярлыка, но в начале взаимного процесса понимания. “Везде, где переживание и поведение более не соответствует обычным стандартам коммуникации, принятым в обычном мире, согласованному смыслу происходящего, везде, где оно предстает в первую очередь как «малопонятное», “пред-знание (pre-knowledge)“ о существовании таких расстройств может сделать доступ к пациенту легче.” (Finke & Teusch 2002, 154). Таким образом, эмпатия невозможна без “эмпатического знания "6. Имея дело с упомянутыми здесь формами переживания, следует принять во внимание, что часто важно не усиливать его, не углубляться в него или не исследовать его «вширь». Это особенно важно в случае “неадаптивных эмоциональных схем ”, базового негативного переживания, для которого должен быть найден лучший, более переносимый способ иметь с ним дело без необходимости переживать его снова и снова. Кроме того, Prouty (1998) впечатляюще описал, что переживания психотика или умственно отсталого человека в значительной степени являются до-символическими, т.е. такими, в которых человек еще не имеет настоящего контакта с самим собой и поэтому не может контактировать с другими. Главное здесь, прежде всего, - восстановление релевантных функций контакта. Для достижения этого пред-терапия Prouty предоставляет превосходную теоретическую и практикологическую концепцию. Как бы то ни было, должно быть очевидно, что терапевтическая процедура во всей этой области должна в особой степени ориентироваться на представления о психических и личностных расстройствах. 7. Психотерапевтические инструменты Определенное личное отношение психотерапевта к клиенту является решающим и необходимым для личностно-ориентированной психотерапии. Но Роджерс также развернуто пишет о том, что само по себе отношение, без адекватных методов, не эффективно. „Консультант, чье отношение к клиенту облегчает протекание терапии, может быть только частично успешным, если его отношения неадекватно дополняются методами и техниками.“ (1951, 19 fn). Чтобы подчеркнуть значение базового терапевтического отношения, многие авторы (в частности, и сам Роджерс иногда) преуменьшали или сводили на нет роль методов и техник. Я бы хотел возразить, что с профессиональной, равно как и этической точки зрения, не позволительно делать вид, что личностно-ориентированная терапия может осуществляться без методической компетенции или без профессиональных коммуникативных навыков. Развитие психотерапевтических форм вмешательства не может просто быть оставлено на откуп интуиции момента или индивидуальной креативности конкретного психотерапевта. Помимо того, что это представляло бы собой неоправданную переоценку отдельного человека, психотерапевтическое действие должно всегда направляться теорией. Если быть точным, всегда должна быть диалектическая связь и интеграция двух противоположных полюсов. Психоерапевтическое действие должно быть интуитивной и личной встречей с другим человеком, но в то же время, оно должно выводиться из индивидуальнопересмотренной теории7. Должно быть ясно, что здесь важно не использование конкретных техник, а общий уровень профессионализма, которому сначала необходимо научиться. Для описания соответствующих навыков я также использую термин психотерапевтические инструменты. 7.1. Доступ к внутреннему переживанию Я вижу наиболее важный навык личностно-ориентированного психотерапевта в его способности помогать, поддерживать, формировать и углублять процесс переживания, необходимый для психотерапии. Greenberg, Rice & Elliot (1992) перечислили четыре наиболее распространенных способа войти в контакт со своим внутренним переживанием. Психотерапевт должен уметь понять, какие именно способы подходят для различных клиентов в различных ситуациях. А способы эти таковы: - Бдительное осознавание ощущений от органов чувств и внутренних рецепторов тела, реагирующих на позу и перемещение - Сознательное и активное выражение собственных чувств Термин был введен Jochen Eckert (1985). Tscheulin (1992) в своей концепции дифференциальной клиенто-центрированной терапии иллюстрирует интеграцию противоположных полюсов на более конкретном уровне. Согласно ей, любое терапевтическое вмешательство должно всегда выражать как «базовое поведение» (например, построение доверительных отношений), так и соответствующее “дифференциальное“ терапевтическое вмешательство (например, конфронтация vs. подтверждение). 6 7 - Осознанное переживание контакта с другим человеком без потери контакта с собственным внутренним переживанием Прямое ссылка на внутренний опыт (то есть «чувственно воспринимаемый смысл»), а также прояснение личностных смыслов при донесении их до другого человека в процессе коммуникации (и восприятие возникающих при этом изменений). 7.2. Уровни символизации Развитие неясного, неопределенного чувственно воспринимаемого смысла до уровня осознанности представляет собой наиболее важную форму символизации внутреннего переживания. Следует понимать, однако, что этот процесс символизации не состоит из одного-единственного шага от имплицитного ощущения к вербально сформулированному осознанию. Этот процесс, скорее, включает много промежуточных уровней символизации внутреннего переживания. Все богатство и разнообразие человеческих форм выражения и выразительной символизации должно быть включено сюда. Я рассматриваю следующие промежуточные уровни символизации: - Невербальные формы выражения (мимика, жесты, а также рисунки, звуки, музыка, танец и др.) - Все формы воображения (фантазии, персонификация собственных импульсов и других составляющих «Я», творческий дизайн, сценки, игры и многое другое) - Когнитивные конструкции (представления о себе, личные убеждения и т.д..) - Эмоции (что ощущения говорят мне о том, что скрыто за ними, и т.д..) - Сны - Физические процессы и состояния (физический облик, пластика, болезни и здоровье и т.д.) - Придание специфической формы межличностным отношениям и личной социальной сети - Придание специфической формы реальному окружающему миру Соответственно, терапевт должен уметь работать на всех этих уровнях символизации. Для этого ему, в основном, нужны два умения. Во-первых, он должен уметь пробуждать и соприкасаться с чувственно воспринимаемым смыслом клиента, т.е. ему необходимо понимать, что один человек может воспринять чувственно воспринимаемый смысл другого средствами уже существующей или только фантазируемой символизации, и каким именно образом он это делает.. Во-вторых, он должен уметь воспринимать объяснение и раскрытие символов в разнообразии личностных смыслов и путей нахождения причин. Суть здесь не в максимальных требованиях к психотерапевту в том смысле, что каждый терапевт якобы должен уметь применять все формы художественного творчества, но в том, чтобы на основании собственных предпочтений и склонностей приобрести и тренировать адекватный коммуникативный репертуар для осуществления реальной личностно-ориентированной психотерапии. 7.3. Уровни терапевтического процесса Если личностно-ориентированный психотерапевт собирается работать с внутренними переживаниями, тогда ему чрезвычайно важно понять, может ли клиент иметь дело с собственными переживаниями, и если да, то когда и в какой форме. По моему мнению, взгляд Rainer Sachse (1992; 2002), который рассматривает терапевтический процесс, используя три ракурса, подходит для разработки соответствующих критериев. Sachse различает три уровня, на которых терапевт может получать специфичеcкую информацию, преследовать специфические цели и совершать специфические вмешательства. Вот эти три уровня: - Уровень содержания - Уровень обработки - Уровень отношений Содержание здесь обозначает полное исследование и объяснение в переживании проблем, мотивов, ощущений, ситуаций и т.д., тогда как на уровне обработки внимание фокусируется на там, как клиент (и терапевт) исследуют это содержание. Таким образом, уровень обработки представляет собой, так же как и уровень отношений, мета-уровень для уровня содержания. Это означает, что всегда необходимо переходить на мета-уровень, когда продолжающееся эмпатическое переживание и процесс осознания значений переживаемого нарушается, блокируется или еще не возможен. Тогда можно будет увидеть, прежде всего, формы блокировки и избегания (на уровне обработки) или дисфункциональное взаимодействие (на уровне отношений), понять их, принять, осознать их смысл и тем самым постепенно изменить. В соотвествии с этим, «набор инструментов» психотерапевта должен включать также чуткое восприятие и распознавание самых разнообразных форм дисфункциональной переработки переживания или дисфункционального построения отношений, а это подразумевает, что психотерапевт уже освоил или способен освоить конкретные процедурные методы, для того, чтобы обращаться с этими дисфункциональными проявлениями на профессиональном уровне. 7.4. Фазы терапевтического процесса Hans Swildens (1991; 2002) рассматривает блокировки и расстройства, которые препятствуют аутентичному переживанию и процессу осознания на уровне содержания, с экзистенциалистской точки зрения. Соответственно, в зависимости от имеющейся психопатологии, структуры личности и характеристик внутреннего переживания, экзистенциальный “процесс, которым является личность” тогда останавливается. Психотерапия должна способствовать ре-инициации этого процесса. Для этого, прежде всего, должен быть изучен экзистенциальный контекст смысла всех симптомов, или готовность и мотивация клиента делать это должна быть пробуждена и обноружена. Экзистенциально-феноменологический взгляд на события в психотерапии реализуется в выделении отдельных фаз процесса, которые характеризуются различными целями и методами. Swildens определяет, кроме фаз предварительной мотивации и работы с симптомом, которые должны рассматриваться как пред-терапия, экзистенциальную и заключительную фазы. В дополнение к этому, я бы хотел указать на то, что каждый процесс должен рассматриваться как целостность. Это подразумевает, например, что в начале, во время первых встреч и бесед, формируется общий язык, определяется сеттинг, подготавливается терапевтический контракт и начинается обсуждение целей психотерапии; все это помогает нам продвинуться далеко вглубь процесса психотерапии. В то же время для терапевта начинается процессуальная диагностика, которая продлится, развиваясь, на протяжении всей психотерапии, начинается формирование и дальнейшее развитие гипотез относительно структуры личности клиента, и планирование соответствующей терапии. А помере приближения психотерапии к концу все более актуальной становится цель создания особого «пространства», в котором можно было бы обсудить то, что было пережито совместно терапевтом и клиентом, с учетом сформулированных целей психотерапии, а затем осознанно отпустить все это. Способность понять и адекватно составить и простроить все эти различные фазы с учетом их глубинного значения также является одним из важнейших психотерапевтических инструментов. 8. Заключительный комментарий После этих кратких замечаний относительно терапевтических инструментов, необходимых для личностно-ориентированной психотерапии, я хотел бы закончить свою просьбу о расширенной интерпретации теоретических оснований этого вида психотерапии. Карл Роджерс, по существу, перевернул понимание психотерапии. По его мнению, психотерапия – это личные отношения, существенно поддерживаемые определенной действующей философией, определенным способом бытия. Роджерс постоянно пытался сформулировать это базовое терапевтическое отношение, чтобы сделать его центральной гипотезой своего подхода. Последняя версия звучит так: “Каждый человек имеет внутри себя обширные ресурсы для самопонимания, для изменения своей «Я-концепции», отношения к себе и поведения, направленного на самого себя; человек может научиться использовать эти ресурсы, только оказавшись в условиях особых, поддерживающих, фасилитирующих взаимоотношений.” (1986, 197). Роджерс определил эти особые взаимоотношения в своих шести необходимых и достаточных условиях для изменения личности средствами психотерапии, подчеркивая значение базового терапевтического отношения, в то время как профессионально-психотерапевтические и клинические аспекты оставались на заднем плане. Тем не менее, если не учитывать этот задний план, возникает однобокое неправильное понимание, ведущее к профессиональной некомпетентности. Вместо этого я призываю выражать клиническую эффективность личностно-ориентированной психотерапии и особенно помогать практической реализации личностно-ориентированной терапии за счет использования адекватных и теоретически обоснованных средств. 9. Литература Baumann, U. (2000). Wissenschaftlich anerkanntes psychotherapeutisches Verfahren – was ist das? Fundamenta Psychiatrica 4, 14, 162-171 Biermann-Ratjen, E.-M., Eckert, J. & Schwartz, H.-J. [1987] (1995): Gesprächspsychotherapie. Verändern durch Verstehen. Stuttgart: Kohlhammer Binder, U. & J. (1991). Studien zu einer störungsspezifischen klientenzentrierten Psychotherapie. Schizophrene Ordnung, Psychosomatisches Erleben, Depressives Leiden. Eschborn: Klotz Brodley, B. & Brody, A. (1996). Can one use Techniques and still be Client-centered? In Hutterer, R., Pawlowsky, G., Schmid, P.F. & Stipsits, R. (Eds): Client-Centered and Experiential Psychotherapy. A Paradigm in Motion (S. 369-374). Frankfurt/M.: Lang Eckert, J. (1985). Reicht das klientenzentrierte Konzept in seiner Allgemeinheit aus oder brauchen wir auch störungsspezifische Ansätze? GwG-info 59, 115-122 Finke, J. (1990). Die lebensgeschichtliche Perspektive im klientenzentrierten Therapieprozeß. In MeyerCording, G & Speierer, G. (Hg.): Gesundheit und Krankheit (S. 115-129). Köln: GwG Finke, J. (1999). Das Verhältnis von Krankheitslehre und Therapietheorie in der Gesprächspsychotherapie, PERSON 3, 2, 131-138 Finke, J. & Teusch, L. (2002). Die störungsspezifische Perspektive in der Personzentrierten Psychotherapie. In Keil, W.W. & Stumm, G. (Hg..) Die vielen Gesichter der Personzentrierten Psychotherapie (S. 147162). Wien: Springer Fosshage, J.L. (1999). Zuhör- und Erlebensperspektiven im Hinblick auf die fördernde Responsivität. In Bartosch, E., Hinterhofer, H., & Pellegrini, E. (Hg.). Aspekte einer neuen Psychoanalyse. Ein selbstpsychologischer Austausch: New York – Wien (S. 21-36). Wien: Verlag Neue Psychoanalyse Gendlin, E.T. (1962). Experiencing and the creation of meaning. A philosophical and psychological approach to the subjective. New York: Free Press of Glencoe Gendlin, E.T. (1964): A theory of personality change. In Worchel, P. Byrne, D. (Eds.). Personality change (pp 206-247). New York: Wiley Gendlin, E.T. (1974). Client-centered and experiential psychotherapy. In Wexler, D.A., & Rice, L.N. (Eds.). Innovations in client-centered therapy (pp. 211-246). New York: Wiley Gendlin, E.T. & Rogers, C.R. (1967). The conceptual context. In Rogers, C.R., Gendlin, E.T., Kiesler, D.J. & Truax, C.B. (Eds.). The therapeutic relationship and its impact. A study of psychotherapy with schizophrenics (pp.3-22). Madison: University of Wisconsin Press Greenberg, L.S., Rice, L.N. & Elliott, R. (1993). Facilitating emotional change. The moment-by-moment process. New York: Guilford Press Keil, W.W. (1997). Hermeneutische Empathie in der Klientenzentrierten Therapie. PERSON 1, 1, 5-13 Keil, W.W. (2001). Das für Psychotherapie notwendige Erleben. Oder: Personzentrierter und Experienzieller Ansatz gehören zusammen. PERSON 5, 2, 90-97 Prouty, G. (1998). Die Grundlagen der Prä-Therapie. In Prouty, G., Pörtner, M. & van Werde, D. PräTherapie (S. 15-83). Stuttgart, Klett-Cotta Prouty, G. (1999). Carl Rogers and experiential therapies: A dissonance? Person-Centered Practice 7,1, 411 Rogers, C.R. (1951). Client-centered therapy. Boston: Houghton Mifflin Rogers, C.R (1957). The necessary and sufficient conditions of therapeutic personality change. Journal of Consultung Psychology, 21, 2, 95-103 Rogers, C.R. (1959). A theory of therapy, personality, and interpersonal relationships, as developed in the client–centered framework. In Koch, S. (Ed.), Psychology. A study of a science. Vol. III: Formulations of the person and the social context. (pp. 184-256). New York: McGraw Hill Rogers, C.R. (1961). On becoming a person. Boston: Houghton Mifflin Rogers, C.R. (1975). Empathic – An unappreciated way of being. The Counseling Psychologist 5, 2, 2–10. German: Eine neue Definition von Einfühlung. In Jankowski, P., Tscheulin, D. Fietkau, H.-J. & Mann, F. (Hg.) (1976), Klientenzentrierte Psychotherapie heute. (pp. 33-51) Göttingen: Hogrefe Rogers, C.R. (1980). Client centered psychotherapy. In Kaplan, H.I., Sadock, B.J., & Freedman, A.M. (Eds.), Comprehensive textbook of psychiatry, III, (pp. 2153-2168) Baltimore, MD: Williams and Wilkins Rogers, C.R. (1986). A client-centered / person-centered approach to therapy. In Kutash, L.L. & Wolf A. (Eds.), Psychotherapist’s casebook. Theory and technique in the practice of modern times. (pp. 197208) San Francisco: Jossey Bass Sachse, R. (1992). Zielorientierte Gesprächspsychotherapie. Eine grundlegende Neukonzeption. Göttingen: Hogrefe Sachse, R. (1997). Persönlichkeitsstörungen. Psychotherapie dysfunktionaler Interaktionsstile. Göttingen, Hogrefe Sachse, R. (2002). Zielorientierte Gesprächspsychotherapie. In Keil, W.W. & Stumm, G. (Hg.), Die vielen Gesichter der Personzentrierten Psychotherapie. (S. 265-284) Wien: Springer Schmid, P.F. (2002). Anspruch und Antwort. Personzentrierte Psychotherapie als Begegnung von Person zu Person. In Keil, W.W. & Stumm, G. (Hg.), Die vielen Gesichter der Personzentrierten Psychotherapie. (S. 75-105) Wien: Springer Sommer, K. (2001). Prozessuale Diagnostik durch szenische Rekonstruktion, oder die Kunst, Geschichte(n) zu verstehen. In Frenzel, P., Keil, W.W., Schmid, P.F. & Stölzl, N. (Hg.), Klienten-/Personzentrierte Psychotherapie. Kontexte, Konzepte, Konkretisierungen. (S. 191-204) Wien: Facultas Universitätsverlag Speierer, G.-W. (1994). Das differentielle Inkongruenzmodell. Heidelberg: Asanger Speierer, G.-W, (2002). Das Differentielle Inkongruenzmodell der Gesprächpsychotherapie. In Keil, W.W. & Stumm, G. (Hg.), Die vielen Gesichter der Personzentrierten Psychotherapie. (S. 163-185) Wien: Springer Spielhofer, H. (1999). Empathie, hermeneutisches Verstehen oder Konstruktion? Das Erkenntnisverfahren in der Klientenzentrierten Psychotherapie. PERSON 3, 2, 122-130 Swildens, H. (1991). Prozeßorientierte Gesprächspsychotherapie. Einführung in eine differentielle Anwendung des klientenzentrierten Ansatzes bei der Behandlung psychischer Erkrankungen. Köln: GwG Swildens, H. (2002). Prozessorientierte Gesprächspsychotherapie. In Keil, W.W. & Stumm, G. (Hg.), Die vielen Gesichter der Personzentrierten Psychotherapie. (S. 187-206) Wien: Springer Tausch, R. (1989). Die Ergänzung der klientenzentrierten Gesprächspsychotherapie durch andere psychotherapeutische Methoden: eine klientenzentrierte Notwendigkeit. In Behr, M., Petermann, F., Pfeiffer, W.M. & Seewald, C. (Hg), Jahrbuch für personenzentrierte Psychotherapie und Psychologie Bd. 1. (S. 257-269) Salzburg: Otto Müller Tausch, R. (1991). Klientzentrierte Gesprächspsychotherapie und klientorientiertes Psychotherapieprogramm. Fortschritte in Theorie und Praxis. In Behr, M. & Esser, U. (Hg.), "Macht Therapie glücklich?" Neue Wege des Erlebens in klientenzentrierter Psychotherapie. (239-262) Köln: GwG Tausch, R. (1994). Gesprächspsychotherapie und Verhaltenstherapie: Notwendigkeit der Ergänzung und Möglichkeiten der Kombination. In Behr, M., Esser, U., Petermann, F., Sachse, R. & Tausch, R. (Hg), Jahrbuch Personenzentrierte Psychotherapie und Psychologie Bd. 4. (S. 145-162) Köln: GwG Tscheulin, D. (1992). Wirkfaktoren psychotherapeutischer Intervention. Göttingen, Hogrefe van Kessel, W. & Keil, W.W. (2002). Die Interaktionelle Orientierung in der Klientenzentrierten Psychotherapie. In Keil, W.W. & Stumm, G. (Hg.), Die vielen Gesichter der Personzentrierten Psychotherapie. (S. 163-185) Wien: Springer van Kessel, W. & van der Linden, P. (1991). Die aktuelle Beziehung in der klientenzentrierten Psychotherapie: der interaktionelle Aspekt. GwG-Zeitschrift 90, 18 - 28 Warner, M.S. (1991). Fragile process. In Fusek, L. (Ed.), New directions in client-centered therapy. Practice with difficult client populations. (pp. 41-58) Chicago: The Chicago Counseling and Psychotherapy Center Warner, M.S. (1998). Does empathy cure? A theoretical consideration of empathy, processing, and personal narrative. In Bohart, A.C. & Greenberg, L.S. (Eds.), Empathy reconsidered. New directions in psychotherapy. (pp. 125-140) Washington DC: American Psychological Association Autor: Mag. Wolfgang W. Keil Albertg. 39/6 A-1080 Wien +43/1/40755872 [email protected]
