Работа выполнена на кафедре общегуманитарных дисциплин

На правах рукописи
Хренов Игорь Анатольевич
Мир повседневности в социально-философской рефлексии
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата философских наук
Специальность: 09.00.11 – социальная философия
Тверь - 2007Работа выполнена на кафедре общегуманитарных дисциплин
Калужского филиала Московского гуманитарно-экономического института
1
Научный руководитель: кандидат философских наук, доцент
Бессонов Олег Валерьевич
Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор
Ильин Виктор Васильевич
кандидат философских наук, доцент
Жукова Елена Николаевна
Ведущая организация: НОУ ВПО Среднерусский университет (институт
управления и бизнеса)
Защита состоится 6 ноября 2007г. в 14.00 часов на заседании
диссертационного совета по философским наукам К.212.263.05 в Тверском
государственном университете.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского
государственного университета по адресу: 170000, Тверь, ул.Скорбященская,
44а.
Автореферат разослан 6 октября 2007 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат философских наук, доцент
С.П.Бельчевичен
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность исследования. Тема «науки о духе» как онтологии
жизненного мира, поднятая Э. Гуссерлем, стала в ХХ в. первой по
популярности
2
в
феноменологии
и
экзистенциализме.
Последнее
определялось востребованностью обращения к миру человека во всем его
многообразии, универсальности, тотальности.
Сегодня феномен повседневности становится одной из главных тем
исследования в различных науках: для социологии – это микросоциум и
жизненные
практики;
восприятие
этических,
для
культурологии
эстетических,
–
поливариантное
художественных,
личное
религиозных
ценностей и идеалов; для философии – специфический вид мировоззрения,
образ мыслей. Столь объемная возможность изучения повседневности
объясняется многогранностью явления.
Философское исследование повседневности нацелено на масштабное
рассмотрение
онтологических,
гносеологических,
праксиологических
ракурсов бытия человека. Повседневность в философской интерпретации
позволяет расширить рамки теории, выработать понимание важнейших
сторон человеческой природы.
Степень разработанности проблемы. Сюжеты «повседневности»
главным образом осваивались в рамках западноевропейской философской
культуры – Пифагором, Платоном, Аристотелем, Эпикуром, А. Августином,
М. Монтенем, И. Кантом, Э. Гуссерлем, М. Хайдеггером, В. Дильтеем, Ф.
Броделем, А. Шюцем, Г. Гарфинкелем, И. Гофманом, А. Сикурелом, А.
Блюмом, М. Поллинером, У. Джемсом, Р. Бартом, Ж. Делезом, М. Фуко, Ж.
Бодрийяром, Ж. Дерридой, Ж.-Ф. Лиотаром, М. Мерло-Понти, Ж.-П.
Сартром, Г. Риккертом, Э. Левинасом и др.
В отечественной философской мысли
проблема
повседневности
представлена изучением социально-бытовых, массовых проявлений жизни;
здесь важны работы Ю.М. Лотмана, В.А. Подороги, Г.С. Кнабе, В.Г.
Федотовой, Б.В. Маркова, И.Т. Касавина, Г.Л. Тульчинского, Г. Гачева, Ф.И.
Гиренка, И.В. Утехина, А.Н. Павленко, Е.В. Золотухиной-Аболиной, С.Н.
Тесля и др. Позиции объединяет признание повседневности как такого
пространства существования человека, которое не оценивается в рамках
классической рациональности.
3
В диссертационном исследовании ставится задача преодолеть
утвердившуюся традицию понимания повседневности как малозначимой
сферы. Повседневность интерпретируется как: «жизненный мир» (Э.
Гуссерль) – совокупность до-научных состояний, в которых «вызревает»
научная мысль; Dasein (М. Хайдеггер) – сфера естественных человеческих
переживаний;
ненаучные
повседневные
структуры,
выраженные
литературным текстом как элементом народной культуры (Ю.М. Лотман);
обыденный разговорный язык (Л. Витгенштейн); до-словное пространство
быта (Ф.И. Гиренок); жизненная прагматика, польза (У. Джемс); схематика
поведения человека, установленная обществом (Ф. Бродель, А. Шюц, Г.
Гарфинкель, И. Гофман, П. Бергер, Т. Лукман.
Феноменологическое
описание
повседневности
позволяет
приблизиться к прояснению ее природы. При раскрытии данного вопроса
автор опирался на работы И. Канта, А. Бергсона, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера,
Ж. Делеза, Г. Башляра, Ж. Бодрийяра, С. Приста, Д. Серла, Ю. Хабермаса,
М.К. Мамардашвили, В.В. Налимова, Б.А. Грушина, Э.В. Ильенкова, Д.И.
Дубровского, А.Р. Лурия, А.Н. Лоя, П. Гайденко, Т.П. Матяш, Е.А.
Торчинова, А.А. Белика и др.
Объект исследования – повседневность как сущностный феномен;
его предмет – социально-философская рефлексия повседневности.
Цель диссертации состоит в социально-философской рефлексии
повседневности.
Для реализации выдвинутой цели поставлены задачи:
– охарактеризовать феномен повседневности;
–
выявить
суть
постижения
повседневности
в
контексте
экзистенциального опыта;
– проанализировать особенности повседневности как
социальной практики.
4
компонента
Методологические
основы
диссертационного
исследования
составляют философские методы: феноменологический, герменевтический,
экзистенциальный. Эвристическую канву образуют принципы системного
анализа, единства исторического и логического, абстрактного и конкретного,
всесторонности, реалистичности, объективности рассмотрения, целостности.
В ходе работы автор опирался на результаты изысканий крупнейших
представителей
философской,
культурологической,
эстетической,
социологической мысли, использовал труды российских и зарубежных
ученых. Отличительной чертой является применение междисциплинарных
подходов (социология, психология, антропология, этнология, история,
семиология, культурология, литературоведение и т.д.).
Научная новизна диссертационного исследования определяется
следующими полученными автором результатами:
–
Охарактеризован
феномен
повседневности.
Повседневность
предстает формой действительности, где материальный мир существует как
предметная
данность
сквозь
призму
ежедневного
восприятия.
Повседневность охватывает бытийную сторону человеческой жизни в ее
простоте, каждодневности, будничности – сюда входит и «домашний очаг», и
работа, – то окружающее, которое зафиксировано человеком как нечто
конкретное,
неизменное.
Повседневность
–
мир
человеческой
непосредственности, феноменального чувствования, стремления, фантазии,
желания,
сомнения,
предвосхищения
утверждения,
будущего.
воспоминания
о
Повседневность
прошлом
и
тождественна
социокультурному миру, воспринимаемому человеком, воздействующему на
него, но в то же время и подвергающемуся воздействиям его самого.
–
Повседневность
представляет
совокупность
первичных,
допредикативных, дорефлективных субъективных интенций, на основе
которых происходит формирование систем знания (в том числе
точных
наук). Фундаментальная роль повседневности объясняется такими чертами,
5
как непосредственная очевидность, интуитивная достоверность, анонимность
(интерсубъективность).
– Жизненный мир человека понимается как нечто переживаемое,
познаваемое, ощущаемое; повседневность не есть просто объективная
реальность, трансформирующаяся сквозь призму частной жизни индивида,
это проявление способности свободно мыслить и свободно относиться к
действительности. С помощью обращения к повседневности становится
очевидным, что человек вносит во внешний мир часть внутреннего мира. В
повседневности личность максимально раскрепощена, наделена творческими
привилегиями претворять замыслы.
– Проанализирована специфика повседневности в социальной
практике. Повседневность – (жизненный мир) – универсальное поле
различных (традиционных, научных, коммуникационных, производственных,
бытовых и т.д.) форм практик, что определяет существование человечества и
культурного мира. Социокультурная эволюция реализуется вследствие
коммуникации «Я» и «Мы» (в свою очередь укорененных в малой
социальности), где повседневность, жизненный мир выступают фундаментом
социального взаимодействия, базой кристаллизации экзистенциальных
ценностей.
Теоретическая значимость исследования. В работе получены
результаты, имеющие важное значение для тематизации повседневности.
Исследование и его итоги применимы при разработке онтологической,
гносеологической, аксиологической проблематики. Выводы работы будут
способствовать раскрытию важнейших тем при исследовании коммуникаций,
институциальных практик, быта, ценностной онтологии, личностного
космоса и т.д.
Практическая значимость исследования. Обобщения и выводы
диссертационного исследования могут быть использованы в разработках
курсов по социальной философии, социологии, аксиологии, антропологии и
других гуманитарных дисциплин.
6
Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к
защите на заседании кафедры общегуманитарных дисциплин КФ МГЭИ. По
теме диссертации опубликованы 4 работы общим объемом 2,0 п.л. Основные
положения диссертации представлены на Ломоносовских чтениях МГУ
(Москва, 2004).
Структура диссертации обусловлена целью,
задачами, принятым
способом исследования, включает введение, четыре главы,
заключение,
список литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во
«Введении»
разработанности
обозначается
темы,
актуальность,
степень
теоретико-методологическая
научной
основа,
цель,
вытекающие из нее задачи исследования, определяются объект, предмет,
научная новизна, практическая и теоретическая значимость работы.
В
главе
1
–
«Философские
основания
повседневности»
–
подчеркивается, что повседневность характеризует жизнедеятельность
индивидов, проявляющуюся в привычных общеизвестных ситуациях на базе
самоочевидных ожиданий. Социальные взаимодействия в повседневности
предстают
сквозь
призму
единого
восприятия
взаимодействия
его
участниками. В повседневности противопоставляются будни – досугу и
празднику,
общедоступные
формы
деятельности
–
ее
конкретным
специализированным формам, жизненная рутина – мгновениям острого
психологического напряжения, действительность – идеалу. Фундамент
повседневности образует стремление человека продолжать жизнь. Жизнь
оценивается
в
рамках
будничности,
ее
атрибутами
выступают
предсказуемость, прочность, надежность. В результате общество можно
уподобить хору, где каждый – самодействующий солист.
7
Интерес к интерпретации повседневности возник на рубеже прошлых
столетий в связи с обозначившимся водоразделом между классической и
современной традициями философии. Разногласия «классического» и
«неклассического» выразились в преодолении натуралистической установки
наивной онтологии, которая состояла в «раздействительствовании» понятий
и идей.
Соответственно,
обыденность
–
категория,
используемая
для
описания бытовой, будничной жизни: быта, ежедневных хлопот и суеты
людей по обеспечению своего физического ежедневного существования. С
нею связаны и такие явления, как обыденное сознание, обыденная культура.
Это то, чем занят человек каждый день в связи с необходимостью
поддерживать физическую жизнь. Структуры повседневности нагружены
дополнительными смыслами, сохраняя смыслы и образа жизни, и
обыденности. Структуры повседневности – то, что встроено в обыденность,
но без чего человек не живет ни дня, что составляет каркас, стержень его
человечности.
Автор выделяет существенные начала повседневности. Во-первых,
обнаруженное
еще
Шюцем
бодрствующее
внимание,
постоянная
концентрация на том или ином фрагменте реальности. Во-вторых,
субъектоцентризм или даже «Я»-центризм, – исследование ведется с позиций
данного субъекта, точкой отсчета служит его здесь-и-сейчас, рассмотрение
идет изнутри его ситуации. Повседневность
– прежде всего способ
бытийного погружения человека в действительность. Модусы существования
выражаются через бытие, бывание,
быт, обывательство,
о-бывание.
Бытие «для меня» есть важная жизненная детерминанта, что наглядно
иллюстрирует случай Одиссея.
Вернувшись домой, он устроил жесточайшую бойню тем, кто занял
его дом. Суть борьбы греческого героя заключается в невозможности
признать, что кто-то завоевывает его собственный мир, к которому можно
прикасаться, ощущать в будничности. Вторгаться в мир человека означает
8
покушаться на самого автора этого мира. Опасность потерять себя вместе с
близким тебе малым миром вызывает самый отчаянный протест. Хозяин
судьбы устраивает жизнь по своей воле: моя субъективность – центр моей
повседневности.
Для повседневности характерны повторяемость, стереотипность,
связанная
с
ними
понятность
происходящего.
Стереотипность
повседневности – условие коммуникации. Жизнь понятна потому, что
стереотипна. Поведенческие матрицы, схемы облегчают социокультурное
взаимодействие.
Важным
интерсубъективность.
моментом
Коммуникация
повседневности
предстает
не
просто
является
значимой
составляющей повседневного жизненного мира, но и способом его
существования.
Повседневность
–
изменчивая,
варьируемая
рациональность.
Структуры повседневности – гибки, пластичны. Повседневность есть
продукт исторического развития; он отражает мир культуры, который мы
воспринимаем
в
его
традиционности,
привычности.
Структуры
повседневности выдерживают инновационный сдвиг лишь в случае
естественного роста новых структур – как в живом организме отмирают
старые клетки и рождаются новые, и в течение определенного времени весь
организм фактически обновляется. В ситуации инновационного сдвига,
целые пласты структур повседневности сдвигаются и отмирают, отпадают от
тела культуры, оставляя безжизненный скелет брошенных культурных
проявлений.
В главе 2. – «Природа повседневности» – отмечается, что оценка
повседневности
предполагает
учет
переосмысления
классической
рационалистической философии.
Поскольку теория познания нацелена на исследование проблемы
отношения между сознанием и бытием, она может иметь дело только с
бытием как коррелятом сознания, как то, что нами «обмыслено» сообразно со
свойствами сознания: как воспринятое, ожидавшееся, сфантазированное,
9
идентифицированное,
различенное,
взятое
на
веру,
предположенное,
оцененное и т.д. Автор считает: исследование должно быть направлено на
познание
сознания с целью понимания вопросов что «есть» сознание в
различных образованиях и что оно «означает».
Повседневность в гносеологическом измерении детерминируется
совокупностью обыденного знания, опыта, нерефлектированного в сознании,
практике, который опять же непроизвольно становится базой онтологической
картины мира, основой социального действия и т.д. Невидимий мир
повседневного как фундамент отношения человека к миру, погружен в
социальный, культурный, личностный контекст, задает формат творческой,
деятельностной практики.
Опыт как личный habitus есть осадок совершенных в течение жизни
актов опыта. Он обусловлен тем, в какой форме личность как особая
индивидуальность допускает мотивацию действий актами
испытания, а
равным образом и тем, как допускается воздействие со стороны чужих и
унаследованных опытов. Что касается актов, обозначаемых словом «опыт»,
то он образует основу для познания естественного существования, простые
восприятия
и
другие
непосредственно-созерцательные
акты,
основывающиеся на них умственные акты, соответствующие различным
ступеням логической обработки и правомерности. Мы имеем в опыте и
произведения искусства и прочие ценности; равным образом этические
ценности (причем безразлично, благодаря ли нашему собственному
поведению или
проникновению в поведение других), практические
полезности, технические приспособления. Анализ показывает, что последние
своим фундаментом имеют оценивающее и определяющее переживание.
Всесторонне «образованный» человек обладает не только миро-опытом, но и
опытом религиозным, эстетическим, этическим, политическим, практикотехническим и т.д.
Повседневность укореняется в персональном опыте, значение
которого до сих пор остается малоизученным. Парадоксально, но целостный,
10
удивительно прочный образ мира, позволяющий складываться совокупности
многообразия
конкретных
форм,
видов
представления,
мышления,
деятельности, их воспроизводству в деятельности, реализуется в обычной
повседневной реальности (в результате случайных обобщений, и интеракций,
нерефлективного опыта).
Функциональная
роль
внутреннего
идейного
континуума,
«постоянные вибрации которого сопровождают человека на всех участках
его жизни» – создание основы духовного, практического, практическидуховного освоения действительности. Персональный опыт позволяет
аккумулировать многообразие непроизвольно создающихся моделей мира.
Воспроизводство же определенного образа мыслей и действия через
персональный опыт выступает в роли неочевидной, на значимой опоры, на
которой и базируется палитра самореализации.
Среда,
в
которой
создается
обыденное
знание,
есть
неспециализированная практически-обыденная сфера, в которой индивид
находится наравне с другими в нормальной самоочевидной рутинности
повседневной жизни. Именно так эволюционирует духовный склад личности,
происходит оформление убеждений и предубеждений, доверия и недоверия,
развивается масштаб мира, горизонты его понимания, постижения, на что
индивид волей-неволей опирается при дальнейшем конструировании мира.
Собственно, исходя из данной конструктивной роли повседневности,
– жизненного мира – и выводится значение философии, в которой бы во
главу угла выносился вопрос об обращении к человеческому.
Учет повседневности преодолевает сложившиеся кризисные моменты
культуры, социального развития. Повседневные практики жизни позволяют
разнородным образцам соединяться в универсальном, фундаментальном
мире будничного. В нем «перевариваются» все лики политического,
религиозного, социального, поскольку порядок истории, человеческих
действий не определяется однозначно рациональными структурами, а
11
реализуется в укладе повседневности, характеризующейся собственными
масштабами и ритмами.
Социальное бытие конструируется в масштабах локальной жизни,
оно оказывается укорененным в ней. Философия, диалог, разум, понимание
эволюцинируют в условиях коммуникации, где осуществляется контроль
идей, форм их обмирщения, бытования, на чем и строится изменение
социального пространства – его метрика, топика.
Жизнь предстает течением, в котором связующим началом выступает
коммуникация внутреннего и внешнего, своего и чужого, прошлого и
будущего.
Новая «наука о духе» Гуссерля – наука о жизненном мире – пласте
реальности стала буквально находкой для современной ХХ и последующему
веку социальной теории. Жизненный мир – точка опоры рассмотрения
важнейших вопросов существования человека, социальных отношений.
Глава 3. – «Индивидуальная повседневность: идеология хабитуса» –
посвящена раскрытию сущностных составляющих жизненного мира.
Жизненный мир означает значимое, «высокое» по своему назначению
сознание, представляющее сумму «непосредственных очевидностей». Таково
дофилософское, донаучное, первичное в гносеологическом смысле сознание,
которое имеет место до сознательного принятия индивидом теоретической
установки. Это сфера «известного всем», «круг уверенностей», которым
человек доверяет, которые существуют вне
научного обоснования как
безусловно значимые, практически апробированные. Специфику жизненного
составляют: а) субъективность; б) культурно-историческая обусловленность,
включающая
определенных
образ
этапах
мира
различных
исторического
человеческих
развития;
в)
общностей
релятивность;
на
г)
«нетематизируемость» ни естественной исследовательской установкой, ни
установкой объективистской науки (вследствие чего наука и упускает из
виду человека); д) априорность инвариантов, на базе которых формируются
12
научные абстракции («пространство-время», «каузальность», «вещность»,
«интерсубъективность» и т.д.).
Оценка индивидом своего места в мире сводится к идее хабитуса: М.
Бахтин утверждал, - у человека нет внутренней территории, он всегда на
пороге, на границе. Повседневность – есть его внутренний жизненный мир,
объективируемый вовне. Повседневность – «мой мир, близкое, родное, свое,
обычное, привычное и т. п. Вот то, что рядом с моим здесь-и-сейчас, мой
жизненный мир, чуть подальше – тоже моя повседневность; границы, где она
кончается, размыты, неизвестны» (М. Бахтин).
Онтологическое
обоснование естественного мира (Lebenswelt) у
Хайдеггера связано с учением о человеческой экзистенции (Dasein). В
«Феноменологических интерпретациях» Хайдеггер пишет, – предметом
изучения философии с целью нахождения универсальных опор культуры
должна стать фактичность человеческой экзистенции, как таковой. Время
есть экзистенциал Dasein, открывающий пространство;
в нем
человек
понимает сам себя, – таково предполье, где человеку становится доступным
мир. Временность есть возможность пребывания «быть целым», т.е. «быть
аутентичным». Фундаментальная онтология Хайдеггера есть проект
неповторимости
временности
Dasein
и
в
смысле
его
о
предельного
одиночества в мире, которое, однако, может быть аутентичным. Готовность
идти навстречу смерти, решимость выдержать осознание конечности
показывают, что время не зависит от Dasein, а наоборот: оно есть способ
бытия того, кто воспринимает себя как смертное существо.
В отсутствии аналитики связи «Я – Ты» у Хайдеггера видел проблему
Я. Паточка; он в концепции «естественного мира» изучал область
экстерьерности экзистенции (Dasein), причем в то же время предложил
рассмотрение совместного бытия (Mitsein), созданного на разработке
экзистенциального статуса телесности. Ориентация Паточки на переживание
телесного позволила ему создавать феноменологию существования в
пространстве. Движение есть основное определение экзистенции, которая
13
понята как становление. Концепция Паточки о трех экзистенциальных
движениях (принятия в мир, обоснования в нем; самопродолжения, работы,
борьбы
и
индивидуализации;
самопонимания)
создает
возможность
онтологии «другого».
Автор заключает: в результате разработки теории повседневности в
философской
традиции
возникает
принципиально
новый
объект
исследований – жизненный мир.
Глава 4. – «Повседневность в социальной практике» – посвящена
повседневности в социальном конструировании реальности.
Повседневность существует как место образования смысла, открытия
правил существования, социального становления. Исходя из этого, автор
анализирует ракурсы повседневного в контексте социального бытия: язык –
коммуникация – традиция (история).
Язык. Язык – важнейший индуктор предпосылочного знания,
поскольку содержит развернутую систему значений в их соотношении,
категориальное членение, синтез объектов действительности, формальное,
ставшее стереотипным закрепленное знание о мире, типовые логикограмматические
операции,
навыки
мышления,
«навязчивые
идеи»,
предрасположения, возможность пустых вербализмов, «холостых» и ложных
ходов1. Язык как первичная и рациональная форма рациональности
человеческого опыта представляет определенные программы возможностей и
запретов, алгоритмы реализации понятийных отношений, связей.
Относительно
человеческого
поведения,
мышления
язык
пред-существует, он пред-дан. Человек к нему приобщается через
навязываемые языком дискретизации, объективации, интерпретации. Не
человек
мыслит
языком,
а
язык
мыслит
через
человека;
такова
онтологическая природа языка, обусловленная его эволюцией в социально1
14
Ильин В.В. Философия. Ростов н/Д., 2006. Т. 1. С. 287.
культурном контексте. Язык сам является в некотором роде субъектом – он
обладает той же творческой активностью создания картины мира. Роль языка
в
контексте
человеческой
практики
повсеместна,
универсальна,
всепроникающа.
Хайдеггеровское понимание повседневности основано на понятии
«жизнь», которая есть единство и однородность сознания и предмета; она
всегда предстает неким субъективным истолкованием, не существующем в
реальности. Таков поиск смысла, который решается через обращение к языку
как к онтологическому и гносеологическому конструкту.
Коммуникация и традиция. Природу человеческого действия следует
оценивать как осознанное и рациональное, чей смысл заключается в
«практической
рациональности»,
выступающей
в
трех
формах:
инструментальной рациональности, рационального выбора, нормативной
рациональности. Однако для понимания сути социальной направленности
действия в современном контексте веберовской классификации социального
действия и его критики инструментального разума недостаточно. Хабермас
поэтому разрабатывает новое предметное поле коммуникативного действия
где использует идеи Мида, Дюркгейма, Парсонса и др.
Хабермас видел в Миде автора новой парадигмы социального
познания, поскольку с целью объяснения социальных изменений изучал как
раз структуру «Я». Миду удалось отойти от реальных социальноструктурных
детерминант
действительности
и
признать
значимость
малоизученной сферы, в центре внимания которой – субъективный фактор.
Для Хабермаса принципиальна мидовская идея, что индивид во
взаимодействии отходит от принятых экспектаций, вносит в структуру
взаимодействия такие варианты, которые в совокупности изменяют
содержание социального процесса. Для разъяснения сути взаимодействия
частного
и
социального
Мид
использует
два
взаимосвязанных
и
взаимоопределяемых начала: «I», раскрывающее роль непосредственно
участвующего во взаимодействии индивида, и «Me», тождественное
15
социализированному индивиду как совокупности «обобщенных других»
(«обобщенного другого» – «verallgemeinerten Anderen»).
Мид ввел идею субъективизации социального, которая присутствует
в интеракции, в активном, сознательном, целеустремленном поведении
индивида, его действии в коммуникативной практике. Мид объяснял
активность Я несколькими факторами, главный из них связан с понятием «I».
«I» есть инстанция, отделенная от репрезентации общественных норм в себе
и
предстающая
«выше
институциализированного
индивида».
В
нее
включены эмоциональная сфера, спонтанность идей (фантазий), желаний,
чувств, настроений как потенциал реакций, отбрасывающих закрепленные в
сверх-Я
ориентации.
Природа
мышления
при
этом
признается
инструментальной, поскольку является как бы орудием приспособления
субъекта к реальности. Реальность в итоге выглядит серией ситуаций, в
которых
реализуется
субъект
и
осуществляются
межсубъектные
взаимодействия: «Я» всегда несколько отличается от того, что требует
ситуация;
по
отношению
к
действительности
оно
выступает
как
генерализирующая способность, где и рождается креативное решение.
Эмерджентность есть суть протекания социального действия. Ее
компонентами выступают: перцепция как момент существования в сознании
представления об объекте (субъекте) и моделях будущего действия,
манипуляция, т.е. процесс непосредственного взаимодействия действующих
лиц,
консумация
–
использования
результатов
взаимодействия,
его
«потребление», оценка. Процессы перцепции и манипуляции значимы для
коммуникативного действия, так как позволяют рассматривать объект с
разных точек зрения, в разных системах координат, и таким образом поновому оценивать предмет акта взаимодействия. Основой коммуникативного
действия оказывается то, что оно развивается за счет проявления
зарождающихся в процессе взаимодействия и обмена мнениями все новых и
новых субъективных значений, смыслов, перспектив.
16
Социальность выражает возможности «быть несколькими вещами
сразу»; таково объективное существование многочисленных перспектив, в
которых индивид участвует одновременно. Мид подчеркивал эмерджентный
характер настоящего, понимаемого как «locus реальности».
Итак, процесс коммуникативного действия, детерминированный
социальными условиями и проходящий в рамках социального контроля,
действия индивида, является творческим, что влияет как на индивида, так и
социальную реальность. Приоритетными особенностями включения человека
в социальное, выступают:
–
самоинтерпретация
–
понимание
собственных
мыслей
и
переживаний, своего «потока сознания» (самого себя), а также контекста
используемых в коммуникации субъективных значений;
– признание «другого» – составляющей частью коммуникации; для
этого важны взаимозаменяемость как способность встать на место другого,
совпадение «систем релевантностей», принятие на веру определенных
положений, использование средств типизации (в том числе научной)
отдельных предметов и явлений, принадлежащих к общей среде для
действующих индивидов и обеспечивающих типизирующее понимание;
– формальное процедурное равенство участников коммуникации –
необходимое условие «рациональной автономии личности», достижения
успеха и результата.
Значение жизненного мира важно не только для понимания природы
социального действия, но и социального становления: принятое как
функциональный аспект взаимопонимания, коммуникативное действие
является и основой традиции, и условием обновления культурного знания.
Коммуникативная практика выступает движущей силой общественных
перемен. В роли регулирования, координирования социального действия
жизненный мир есть база социальной интеракции, способствует эволюции
17
ценностей социального взаимодействия – солидарности, справедливости и
т.д.
В «Заключении» подводятся итоги исследования, намечаются
перспективы обсуждения поставленных проблем.
Интерес к
интерпретации повседневности возник на рубеже
прошлых столетий в связи с обозначившимся водоразделом между
классической
и
«классического»
современной
и
традициями
«неклассического»
философии.
выразились
в
Разногласия
преодолении
натуралистической установки наивной онтологии, которая состояла в
«раздействительствовании» понятий и идей. С эпохи Канта философия
начала обращать внимание на роль понятийного инструментария, который
ранее считался нейтральным, не влияющим на познавательный образ бытия.
У Канта формы чувственного восприятия и категории рассудка как условия
возможности познания выступали сложным продуктом синтеза материала и
формы
познавательной
деятельности.
В
дальнейшей
традиции
философствования вопрос о сущности повседневности развивался не только
в гносеологическом, но и онтологическом понимании.
Это связано с
пересмотром основ этоса классической философии.
Классическая философия строилась на трех основных метафорах:
комплексе Пигмалиона ( в основе построения картин мира – панлогизм ),
комплексе Прометея (признание механизмом социальных трансформаций
революции ), комплексе Зевса ( стремление к монополии, тотальному
овладению мира ). Данная триада формируется в рамках
античного мира
при зарождении традиции философствования.
Современная философская парадигма, откликаясь на потребности
культуры,
социального
развития,
философствования. Комплекс
18
преодолевает
кризисные
моменты
Пигмалиона устраняется нивелированием
панлогизма, в центре философского внимания отныне малое, единичное,
уникальное – национальное, личностное, «просточеловеческое», в результате
происходит дистанцирование замысла и воплощения, рефреном звучит идея
о гуманитарном обсчете инновационной деятельности. Отказ от комплекса
Прометея происходит путем нивелирования «пламенной революционности»:
натиск безудержного снесения все и вся останавливается желанием
сохранить
малый
мир.
Комплексу
Зевса
противостоят
гражданские
антитоталитарные технологии, в основе которых – изменение не мира, а
собственного порядка желаний.
Такова новая онтология повседневности, ставшая столь значимой для
существования
человека.
фундирующих
ее
Повседневность реализуется
начал:
существовании мира,
трудовая
деятельность,
сквозь призму
уверенность
в
напряженное отношение к жизни, переживание
времени, специфика личной определенности действующего индивида.
Нисходящее движение оповседневнивания имеет противоположность в
восходящем
процессе
преодоления
повседневности;
сюда
относится
появление необычного в процессах творения и инновации, которые
прокладывают путь с помощью отклонений, отходов от правил.
Повседневные отношения стихийно отражаются в обыденном
сознании в виде понятий, взглядов, системы готовых знаний, стереотипов,
ценностных установок, норм, способствующих ориентации человека в
окружающей действительности. Повторяемость, устойчивость повседневного
мира позволяет оценивать его связь с историей: каждая историческая эпоха
создает представления о нормальном и естественном.
Повседневность есть своего рода структура, на глубинном и
неосознаваемом уровне выступающая в качестве условия, принципа, правила
конституирования, создания, порождения языка, институтов, социальных
практик и т.д.
19
Разработка проблемы обыденности способствует модернизационным
прорывам в социальной действительности:
– основой налаживания жизни является реабилитация повседневнообыденного, «просточеловеческого» мира;
–
устроительные
проекты
должны
повышать
статус
малой
социальности, базироваться на ценности лица, живущего обозримыми,
естественными «медленными» трудами; малая социальность возводится во
главу всех ценностей, если рушится она – деформации подвергается мир.
20
Основные положения работы получили отображение в следующих
публикациях автора:
1. Хренов И.А. Повседневность в современной философии // Вестник
МГОУ. Серия «Философские науки». 2007. №2. С. 90-93. (0,5 п.л.)
2. Хренов И.А. Философские черты повседневности // Философия.
Наука. Культура. М.: МГУ, 2007. С. 27-33. (0,5 п.л.)
3. Хренов И.А. Обращение к повседневности у Э. Гуссерля как поиск
новой научности мышления // Философия. Наука. Культура. М.: МГУ, 2007.
С. 49-55. (0,5 п.л.)
4. Хренов И.А. Суть постижения повседневности: идеология хабитуса
у Э. Гуссерля // Философия. Наука. Культура. М.: МГУ, 2007. С. 75-82. (0,5
п.л.)
21