Дворецкая А.П. Культурная адаптация этнических переселенцев

Культурная адаптация этнических переселенцев начала XX века в условиях
Енисейской губернии
А.П. Дворецкая,
КГКУ «Государственный архив
Красноярского края»
ведущий архивист, к.и.н.
Почти все ХХ столетие прошло под знаком продолжающегося миграционного
движения людей в Азиатскую Россию из европейской части страны. Миграции – это
сложный
общественный
процесс,
затрагивающий
многие
стороны
социально-
экономической, демографической и социокультурной жизни. В целом население
Енисейской губернии увеличилось с 570,2 тысяч человек в 1897 г. до 1119,2 тысяч в 1914
г. А к 1917 г. доля переселенцев в сельском населении составляла 56 процентов [11: С.8,9;
17: С.10].
Ко времени реализации столыпинской аграрной реформы в Енисейской губернии и в
период самой реформы регион представлял собой сложный полиэтнический и
поликонфессиональный конгломерат, сформировавшийся в ходе практически не
прекращавшихся
Особенностью
разновременных
этнического
и
состава
разнонаправленных
населения
было
миграционных
широкое
волн.
национальное
представительство (свыше 20 этносов) при преобладании этноса русского. К 1920 году
основную
долю
населения
составляли
русские,
украинцы
и
белорусы.
В
конфессиональном плане они относили себя к православию. Часть украинцев, белорусов,
поляки, латгалы относились к католическому сообществу; немцы, финны, латыши и эсты
– к лютеранскому. На территории губернии проживали также мусульмане (татары) и
иудеи (евреи). В целом они были расселены дисперсно, однако в ряде районов региона
существовали места их компактного проживания. Кроме этого, к началу ХХ века в
регионе сформировались несколько групп носителей этнокультурных традиций, две
наиболее крупные соответствовали основным потокам миграции: «старожилы»
и
«переселенцы» [17: С.10; 7: Д.955. Л.4].
В целом результативность хозяйствования переселенцев на новой территории
напрямую зависела от быстроты их «вхождения» в новую социокультурную обстановку.
По мнению переселенческих чиновников для этого требовалось, чтобы «переселенцы,
устроившись на новых местах, жили вообще в сколько-нибудь удовлетворительной
обстановке, имели возможность получать близкую и хорошую медицинскую помощь,
учить по возможности всех детей в хороших школах, удовлетворять свои религиозные
нужды в полной мере потребностей. Нужно, чтобы губерния сделалась для них
заботливой и доброй матерью.» [1: Д38. Л.4].
Церковь по своей природе помогала мигранту адаптироваться в новой
социокультурной среде. На индивидуальном личностном уровне она выступала в качестве
психологического механизма адаптации личности к новым условиям. В русской,
украинской, белорусской переселенческой среде храм являлся символом православной
веры. Он вселял уверенность в возможности удовлетворять свои религиозные
потребности, а значит и жить в согласии со своими представлениями о быте, мире в
целом. Поддерживал чувство относительного психологического спокойствия по поводу
своей духовной жизни, тем самым предотвращая появление состояний психологического
дискомфорта.
Как пишет заведующий переселением и землеустройством в Енисейской губернии
Григорьев в своей докладной записке о положении переселенческого дела за 1910 год:
«…переселенцы, оседающие теперь в большинстве случаев в глухих отдаленных районах,
лишены крайне для них важной возможности своевременно совершать большинство
установленных церковью обрядов, которым народ придает, можно сказать, безмерное
значение, [таких] как крещение, говение и причащение, венчание свадьбы, соборование,
отпевание усопших; эти переселенцы, находясь в исключительно тяжелых условиях
напряженного труда, живя в неустроенных жилищах, нередко на каждом шагу испытывая
неудачи, сплошь и рядом лишены возможности получать несомненно высокое
умиротворение и успокоение, столь укрепляющие энергию, какое религиозные люди
выносят,
присутствуя
при
церковном
служении.
Мне
приходилось
наблюдать
чрезвычайно выраженную неистребимую тоску у переселенцев по церковной службе,
особенно у женщин, способную побудить у новоселов уйти даже из хорошего места, в
котором нет церкви и нет церковной службы.» [1: Д.38. Л.27об].
Для удовлетворения религиозных потребностей, конфессиональной и социальной
и культурной идентификации переселенцев во вновь заселяемых местностях строились
храмы. В основном они были созданы в переселенческих районах Красноярского,
Канского и Ачинского округов. Храмы в этих местностях обычно строились на
государственные и ведомственные деньги, к которым в частности можно отнести средства
благотворительного Фонда Императора Александра III, Фонда переселенческого
Управления, фонда Томской железной дороги. Следует признать заслуги этих
организаций, которые помогали переселенцам возводить церкви [14: С.105 – 113; 13: С.73
– 76; 12: С. 8-10, 13, 14, 16, 17].
Только за десять лет деятельности Красноярского церковно-строительного комитета
было выстроено 20 церквей и столько же церковно-приходских построек и школ при них.
Всего с 1900 по 1908 годы в губернии было построено 12 церквей: по две было начато в
1900-1903 годах, четыре в 1908 году. [1: Д.38. Л.27]
Кроме непосредственных мероприятий по сооружению церквей и школ комитет
заботился также и об исходатайствовании пособий отдельным крестьянским обществам на
достройку культовых сооружений, возводившихся самими жителями без участия
Комитета. Такие пособия были выделены в разное время для восьми поселков. Общая их
сумма составила 10220 руб.
Однако до момента включения в деятельность комитета переселенческого
управления (до 1908 г.) дело церковно-школьного строительства шло крайне медленно.
Ни одна из начатых церквей не была достроена. Продолжительность строительства
каждой церкви тогда определялась в среднем в 46 месяцев.
С 1908 по 1910 годы на государственные субсидии все эти храмы были достроены.
Кроме этого, за два года (1908-1910 годы) возведено с нуля семь храмов. Из числа 20
построенных храмов при 18 были открыты самостоятельные приходы, при них назначены
причты и учителя в церкви [1: Д.38. Л.26-27].
Всего только эти три года на церковно-школьное строительство было потрачено
78458 руб. Таким образом, сумма этих ассигнований из государственного бюджета была
весьма незначительной и составила чуть более 1% от той суммы, которая была потрачена
на все переселенческие мероприятия. [1: Д.38. Л.77].
Поэтому можно сделать вывод, что первичным и вторичным импульсом для
строительства храма все же служили ходатайства, прошения и денежные пожертвования
переселенцев. Только за 1907-1914 годы было открыто 57 церковных приходов и
значительное число церковно-приходских школ, что не могло не сказаться на степени
удовлетворения религиозных потребностей и
уровне религиозного просвещения
старожильческого населения региона. [13: С.75]
Церковное строительство продолжилось и в последующие годы. Так, в 1914-1915
годах строилось 40 церквей, в 1916 году – 22 церкви, в 1917 году – 14 церквей. По смете
церковно-строительного
комитета
продолжение
возведение
культовых
зданий
предусматривалось и в 1919 году [2: Д.9. Л.268-270 об].
В 1916 г.
Красноярский строительный комитет выступил с ходатайством о
благоустройстве на свои деньги вновь открытых в регионе двух новых женских обителей
– Минусинской
Покровской в Минусинском уезде и Ингольской Скорбященской в
Ачинском уезде. Монастыри должны были по замыслу комитета заботиться о боголепной
жизни проживающего рядом с ними переселенческого населения, вести образцовое
хозяйство и открыть школу для наиболее одаренных детей переселенцев, где бы их
обучали сельскому хозяйству (полеводству, огородничеству, пчеловодству, садоводству),
различным ремеслам (ткацкому, живописному). В 1917 году для строительства храма,
причтовых домов и школы предусматривалось выделить 44 тысячи руб. Как писалось в
постановлении Красноярского церковно-строительного комитета от 9 ноября 1916 г.:
«Устроением двух хороших женских переселенческих обителей переселенческое
управление совершит громадное дело в пользу своих чад. Оно укрепит их веру, даст им
свет и знание, утешит их, еще более и далее удовлетворит их религиозные и
просветительские нужды…» [2: Д.9. Л.242-243].
Местное население также было вынуждено адаптироваться к мигрантам. Влияние
переселенцев начала ХХ века на старожилов сказалось на распространении общих пения
и молитв во время крестных ходов, посещении в воскресные и праздничные дни храма,
совершении паломничеств к святым местам. Стало обязательным исполнение хотя бы раз
в год долга исповеди и святого причастия.
В приходах, где переселенцы и старожилы проживали вместе, наблюдалось
взаимное проникновение различных этнокультурных традиций. Недаром современники
отмечали благоприятное влияние переселенцев пореформенного времени на старожилов.
Именно благодаря этому в губернии сложилась традиция больших крестохождений,
увеличилось число почитаемых икон.
Приходские священники в своих отчетах Енисейской духовной консистории
предреволюционных лет отмечали, что большинство прихожан стало значительно
ревностнее совершать молитвы, соблюдать религиозные обряды, посты, праздники, чаще
посещать храм. Создание приходских попечительств, обществ трезвости и иных подобных
структур расширяло участие самих прихожан в культурной и просветительской
деятельности церкви, в акциях благотворительности и милосердия. Массовым стало
посещение ими духовно-нравственных чтений и духовных библиотек, значительными
тиражами
распространялась
религиозная
литература.
Население
губернии
стало
осознавать благотворное влияние на нравственный облик подрастающего поколения
закона божия. На юге региона значительное развитие получила миссионерская
деятельность прихожан [6: Д.3099, 3135, 3222, 3404, 4748, 4995, 5001, 5004].
Не поддерживая жизнедеятельности религиозной общины, видя в ней скорее
причину дополнительного обособления на основании собственной этнолокальной
идентичности (путем сохранения отдельных элементов культуры, образа жизни,
специфики духовной сферы), правительство вынуждено признавало роль церкви в
качестве
интегратора
землячеств),
как
определенной
фактора
социальной
бесконфликтного
общности
существования
(населения,
на
новой
диаспор,
родине.
Правительство хорошо пронимало, что результативность непосредственной культурной
адаптации
переселенцев на новой территории напрямую зависела от характера
взаимоотношений вновь прибывших и «коренных» жителей – старожилов и инородцев.
Повсеместно
взаимоотношения
вновь
прибывших
и
«местных»
имели
самый
разнообразный,
в том числе конфликтный характер на базе экономико-правовых
разногласий, усугубляемых этнокультурными различиями.
В условиях освоения Сибири церковные здания служили не только исключительно
религиозно-обрядовым целям, но и мирским и общественным нуждам. Именно храм на
месте поселения становился центром общины единоверцев. Причем, место для культового
здания отводилось уже при разбивке площади на планах. Храм строился в центре
общественной площади. Участок земли составлял около четверти десятины, еще не менее
пяти саженей отводилось под церковную ограду. Вблизи церковного участка должны
быть отведены усадьбы для домов причта и место для церковно-приходской школы. [2:
Д.9. Л.131 об-132].
Для неправославых этноконфессиональных сообществ было важно еще и то, что
вероисповедные реформы 1903 – 1905 гг. облегчили положение инославных и иноверных
приходов, вынудили правительство смягчить государственный контроль над ними,
расширить права религиозных общин и верующих. В Сибири же непрекращающийся
поток переселенцев и их религиозные нужды заставляли светские власти не только
сохранять, но и открывать все новые и новые приходы, расширять сеть молитвенных
зданий и помещений и приглашать на духовную службу новых священников и
служителей культа. Данные тенденции возможно проследить на примере переселенцев,
исповедующих католицизм и лютеранство.
Так, в Приенисейском регионе за предреволюционное десятилетие католикам были
облегчены связи с центром путем создания промежуточного звена в виде Восточносибирского деканата в г. Иркутске, объявлено об открытии кроме Красноярского еще и
Боготольского, и Ачинского приходов, в связи с чем увеличен почти в два раза штат
священнослужителей, разрешена постройка восьми костелов и молитвенных домов [8:
С.313 – 318].
Строительство храмов, приглашение на службу священников, поддержание
литургической жизни прихода наряду с выражением религиозности верующих в
разнообразных формах благочестия и духовно-нравственной жизни объединяли католиков
различных национальностей вокруг религиозной общины. При этом жители населенных
пунктов, находившихся на значительном удалении от храма, в рассматриваемое время
могли наравне с жителями центра прихода – Красноярска поддерживать религиозную
жизнь. По их прошениям и на их пожертвования строились храмы, приглашались
священники, чем было обеспечено постоянное совершение литургических обрядов [ 15:
Д.883. Л.17, 17 об, 19, 56 – 58. Д.1317. Л.18, 18 об; Д.1588. Л.2, 2 об; Д.1684. Л.1, 4].
В начале ХХ в. строились костелы и молитвенные дома в г. Ачинске, деревнях
Витебской Комской вол.
и Креславка Салбинской вол. Минусинского уезда, в пос.
Иланском Анцирской вол. и пос. Конок Перовской вол. Канского уезда, пос. Лакино
Еловской вол. Канского уезда, г. Боготоле и с. Тюхтет Краснореченской
вол.
Мариинского уезда (до революции 1917г. входили в состав Томской губернии) – в тех
местах, где компактно проживали католики.
Католицизм
на
территории
Енисейской
губернии
был
однородным
в
конфессиональном смысле - католицизм латинского обряда, но существовал в различных
национальных проявлениях. Большую часть верующих составляли поляки, что
накладывало свой отпечаток на деятельность религиозных общин. Повседневное общение
прихожан с пастырем велось на польском языке. Этому же способствовало и приглашение
на службу священников-поляков. Однако пополнение католической общины губернии
начала ХХ в. за счет литовцев, латгальцев и немцев и выделение отдельных католических
общин
по
национальному
признаку
потребовали
прибытия
пастырей
других
национальностей.
Несмотря на отсутствие греко-католических приходов на территории региона,
представители этой конфессии тут были. Они могли исповедовать свою веру, но под
протекторатом господствующей Русской православной церкви. Их попытки возродить
свою традицию наталкивались на неприятие как светских, так и церковных (в первую
очередь, православных) властей. Но, в особо конфликтных ситуациях светские власти
могли закрывать глаза на обращение греко-католиков в западный, латинский обряд [3:
Д.2270, 5612,5629; 4: Д.3591,4767, 4730, 5519, 5844; 5: Д.615, 660; 6: Д.4798; 10:
С. 143-172; 16: С.7-12]
Евангельско-лютеранская церковь в регионе объединяла к 1917 г. около 30
религиозных общин, формально объединенных в один приход. Общины были
территориально разбросаны по всей Енисейской губернии. Большинство национальных
поселений не имели собственного пастора и обладали значительной автономией. В этой
обстановке интенсивность религиозной деятельности зависела от частоты контактов
общин с центром прихода – г. Красноярском и субъективных факторов – образованности
причетчиков, взаимоотношений между пастором-немцем и прибалтийскими народами.
Традиционно богослужение велось на немецком языке, а священники были немцами,
несмотря на то, что основная часть верующих губернии являлась прибалтийцами.
Структура прихода соответствовала европейскому республиканско-демократическому
образцу, характерному преимущественно для Остзейского края. Высшая власть в приходе
принадлежала общему собранию прихожан, собиравшемуся, как правило один раз в год.
Постоянным исполнительным органом был церковный совет во главе с пастором.
Значительная автономия религиозных общин и их территориальная разбросанность
приводили к тому, что священник посещал общины
достаточно редко. Организация
еженедельного богослужения являлась задачей учителей («причетчиков»), которые в
отсутствие пастора читали проповеди. Это были крестьяне или ремесленники, умевшие
читать, писать и считать. Совершение религиозных обрядов и конфирмации также
входили в задачи учителей [3: Д.1451; 9: С. 328, 329; 18: С.93-103 ].
Таким образом, Миграционная политика царского правительства в Сибири
признавала необходимость разработки системы мер, направленных на обеспечение
культурно-психологической адаптации вновь прибывших. В начале ХХ века в этой
области широко использовалось значение конфессионального фактора для вхождения
переселенцев в новый социум. Строительство храмов и обустройство религиозной жизни
на новом месте способствовали формированию уверенности в завтрашнем дне, и в
результате – более быстрой адаптации вновь прибывших членов социума.
Список использованных источников и литературы
1. ГАКК. Ф.217. Оп.2.
2. ГАКК. Ф.262. Оп.3.
3. ГАКК. Ф.595.Оп.3.
4. ГАКК. Ф.595. Оп.8.
5. ГАКК. Ф.595. Оп.59.
6. ГАКК. Ф.674. Оп.1.
7. ГАНО. Ф.Р-1. Оп.1. Д.955. Л.4.
8. Доброновская А. Неправославные конфессии на территории Енисейского
региона в первой трети ХХ в. //Духовно-исторические чтения. Материалы межвузовской
научно-практической конференции. 2003. – Красноярск, 2003.
9. История религий в России. – М, 2001.
10. Лиценберг О.А. Римско-католическая церковь в России. – Саратов, 2001.
11. Население Красноярского края: социально-географический анализ проблем
развития. – Красноярск, 1989.
12. Персиянов Г., о. Из истории Енисейской епархии. //Журнал КрасноярскоЕнисейской епархии. – Красноярск, 2000.
13. Сафонов С.А. Церковное строительство в заселенных районах Енисейской
губернии в период столыпинской аграрной реформы (1906-1917 гг.) //Исторические
судьбы православия в Сибири. – Иркутск, 1997.
14. Соловьева Е., Константинов Д. Деятельность Фонда имени императора
Александра III в культурном освоении Сибири. //Культурный потенциал Сибири в
досоветский период. – Новосибирск, 1992.
15. РГИА. Ф.826. Оп.1.
16. Шишкевич С. Католические костелы Сибири. //Енисей, июль-август 1999.
17. Шнейдер А. Население Приенисейского края. Красноярск, 1928. С.10
18. Штрикер Г. Лютеране в Сибири: судьба религиозных меньшинств в России.
//Лютеране в Сибири: сборник научных статей. – Омск, 2000.