Автор: Черепенникова Софья Валерьевна, 12 лет, ученица 7"в" класса МАОУ "Лицей № 36" г. Нижний Новгород Номинация: "С чего начинается Родина" Диплом I степени «Моя малая Родина» Серая лента дороги вьется между деревьями, густо насаженными по обочине. Деревья-исполины нависают над трассой, закрывая небо своими тонкими и угрожающе хлесткими ветками, и... сменяются такими же деревьями, нависающими над трассой. Одинокие голые стволы грязно белого цвета, украшенные росчерками черного — березы исчезают, оставаясь позади. Я обожаю ездить на машине. Только глядя за окно, исполосованное струйками дождевой воды на однообразную серость осенней природы, и слушая громко звучащую в наушниках песню - кажется, что-то из репертуара Дубцовой начинаешь понимать всю ценность, весь смысл выражения «Остаться наедине с собой». Шурша колесами по мокрой дороге, наш автомобиль сворачивает с трассы на дорогу более узкую и извилистую. Березы по обочинам здесь выше, ветер еще яростнее, а дождь, почему-то, сильнее. Этот пейзаж, который я вынуждена созерцать уже почти час, порядком наскучил - тем более, мне знакомо здесь все, до последнего кустика. Ну еще бы! Этой дорогой мы проезжаем каждую неделю каждого месяца, каждого из десяти лет. Десять лет - и это только на моей памяти. Когда-то, с год назад, во время этих поездок, я развлекала себя тем, что считала повороты с основной дороги на разные населенные пункты - от маленьких, древних деревень - до элитных коттеджных поселков. Я закрываю глаза и откидываюсь на подголовник. Красивый, голос певицы в наушниках приятно ласкает слух, но тут же откуда-то издалека слышится совсем другой голос - низкий, хриплый, мужской, но знакомый мне с детства. Брат, сидящий рядом, расплывается в блаженной улыбке - дождался. Его просьбы включить Высоцкого мы слышим уже добрый час - как только выехали из города, Ванька завел свою шарманку. Нельзя сказать, что я имею что-то против песен Высоцкого, просто половину из них я знаю уже наизусть, да и настроение... не то. Вытаскиваю наушники, недовольно покосившись на брата. Он, закрыв глаза, громко подпевает барду. С детства слушает - и не надоело... Делать все равно нечего, дождь даже не думает прекращаться, а ехать еще далеко, и я вслушиваюсь в голос певца и тихое бренчание гитары. Высоцкий поет что-то про детство, про любовь, про дружбу. Даже человек, совершенно незнакомый с его творчеством, оценит насущность песен, дельные и полезные советы, содержащиеся в незамысловатых сроках в рифму, а главное — актуальность. Высоцкого нет уже 35 лет - но песни его, наверное, будут жить вечность. Патриотизмом и пониманием жизни пропитана каждая строчка — этот человек, наверное, очень любил свою Родину. Любил — и этим все сказано. Любил — и пел о ней с нежностью и трепетом. А что для меня Родина? - я не впервые задаюсь этим вопросом. А сейчас, с наступлением осени - все чаще и чаще. «Что для меня Родина?» - не знаю, может ли ответить на такой вопрос подросток, обычная, ничем не примечательная семиклассница? И можем ли мы - дети 21 века, чью жизнь не отягощают никакие переживания и проблемы, чувствовать эту, прославляемую во все века — любовь к Отечеству? Клены, пришедшие на смену березам, трепетали своими резными листами, и выглядели какими-то задумчивыми и печальными. Они покорно колебались, и листья покорно срывались и летели вниз. Еще один поворот - и машину начинает трясти. Встряхиваю головой и смотрю вперед. Вот она наша деревня ровный строй небольших двухэтажных домиков веселых, пряничных расцветок. И наш - такой привычный, желтовато-оранжевый, с зеленой крышей. Заднее крылечко окрашено бежевой краской - это мы с мамой две недели назад его покрасили. Папа затормозил на лужайке около дома. Справа - куст рябины, слева - сирень. Здесь все знакомо - и площадка, где зимой бывает каток, а летом папа натягивает сетку для волейбола, и баня, что вырастает передо мной, когда я поворачиваю за угол дома. Как же весело было, когда мы с друзьями и Ваней, тогда еще совсем малышом, бегали по фундаменту и стремянкам. Как давно это было... Сад, который буквально месяц назад пестрел яркими красками и буквально источал чарующий аромат антоновских яблок, пожух и съежился. Густая листва яблонь ковром лежала под ногами и блестела, обильно политая дождем. Небо затянуто тучами, но здесь ничего нового - это осень, и ничего не поделаешь. На фоне серого неба, чуть выше горизонта, видна ива. Красиво. Есть какая-то грустная романтичность в этих печальных картинах, увядающей природе и осени года. Оставив сумку с книжками и учебниками на крыльце, я натягиваю сапоги и углубляюсь в осенний сад. Задумавшись, бреду по земле. Ноги сами выносят меня к старой черемухе. На этом дереве я просидела, можно сказать, все свое сознательное детство — с того момента, как научилась залезать на низко и очень удобно расположенные ветки. Что ж, посижу и сейчас. Можно, конечно, пойти в дом и посмотреть вместе с родителями «Властелина Колец», или приступить к чтению книги, которую я привезла с собой и очень хотела прочитать. Но ничто не прельщало меня сейчас больше, чем простое сидение на ветке черемухи и созерцание сада. Сомнения, тревоги и переживания отступают на задний план, когда я полной грудью вдыхаю здешний воздух. Тут всегда пахло как-то по особенному. И в каждом возрасте я объясняла это по-разному. Лет в семь я думала, что это запах цветов - тех, самых последних, мелких фиолетовых цветочков. Двумя годами позже — что пахнет яблоками, еще через год — что это запах листвы, но сейчас... я не могу объяснить. Чем-то таким необъяснимым и потрясающе вкусным, чем-то сладким и таким родным. Чувствую, как затекла нога и пытаюсь сменить положение - я пересаживаюсь на ветку повыше. Летом, когда густая листва этой черемухи скрывала меня от чужих глаз, я шпионила за соседскими мальчишками. Весело было... В ребро упирается твердый предмет и я, держась другой рукой за ветку, достаю из кармана телефон. Интернета тут никогда не было, да и черт с ним. Я бездумно кручу в руках мобильник и смотрю, как затейливо переплетены между собой прожилки на стволе старой черемухи, когда что-то теплое и мягкое касается моей коленки; проникновенно заглянув в глаза, пушистый серый кот запрыгивает ко мне на руки. В душе разливается тепло, ибо Степа, блаженно мурлыча, тычется носом мне в руку. Улыбаюсь и почесываю кота за ушками, чуть не мурча сама. Сонь, ты куда пропала? - кричит мама с крыльца. Каким же оглушительным кажется звук после долгого молчания... Да, мам, иду... - я сомневаюсь, что сказала это достаточно громко для того, чтобы меня услышали. Подхватив кота на руки, спрыгиваю с ветки и иду к дому. И сердце разрывается от нежности к родным местам. Позже, сидя на качелях с чашкой чая и книжкой, прикрываю глаза и вдыхаю воздух. Морозная свежесть щекочет нос и обжигает легкие. Приятно. Шарф чуть-чуть колется, напоминая о тех временах, когда бабушка туго затягивала темно-синий похожий шарф и натягивала шапку на глаза. Ветер усиливается, и с чашки тянет смородиновым чаем. Интересно, а сколько сейчас градусов? Иногда кажется, что можно услышать даже тишину. Сейчас как раз такой случай. Воздух такой легкий и прозрачный настолько, что за много-много километров вдаль я запросто могу любоваться природой. Можно раскачаться - так, чтобы захватывало дух, изо всей силы - и увидеть поле. За полем - речка, что вьется равнодушной серой лентой, а на противоположном, высоком ее берегу - начинается густой лес. И где то там - то ли за деревьями, то ли между ними - маленькие ветхие домики. Стоп, подождите-ка. Мне кажется, или я слышу звон колоколов? Нет, наверное, показалось. Но снова и снова морозный воздух разрывают тихие звуки. Неужели отсюда можно услышать, как проходит богослужение в красивой церкви, в селе за пару километров отсюда? Я была там как-то. Но слишком давно. Помню только, как мы с братом окунались в холодную воду. Помню даже температуру этой воды — плюс четыре градуса. Всегда так получалось, что числа я запоминаю лучше, чем факты. Помню, как в пять лет впервые осознала смысл выражения «мороз по коже», причем в прямом смысле. Как долго и заливисто смеялась, закутавшись с ног по головы в полотенце. Это была маленькая избушка посреди леса. Стены из дерева, узкая комната без двери, выстланная широкими, потемневшими от времени досками, и лестница, которая опускалась в темную, ледяную воду. Это была купель, построенная на источнике, одном из тех, что считаются святыми. Этот же был расположен при монастыре и храме, чудесные звуки колоколов которого я слышу сейчас. Женский монастырь. Я много про него читала. Это большой, один из самых крупных в нашей, Нижегородской области. Сюда ездят туристические автобусы, и люди, верующие и не очень, хотят посмотреть на храм. Красивый, белоснежный исполин, возвышается он на холме, построенный аж в девятнадцатом веке. Отзвучал последний колокол, но воздух еще звенит. Откладываю книжку, глотаю крепкого, чуть теплого смородинового чая и неохотно слезаю с качелей. Чашка занимает место на пятой снизу ступеньке высокого крыльца, рядом — заложенная на сто семнадцатой странице клочком бумаги книжка. Я возвращаюсь на качели и прямо так, в высоких резиновых сапогах, залезаю на широкую доску с потрескавшейся желтой краской. На ней остаются грязно-коричневые следы в форме следа от ботинок. Потихоньку раскачиваюсь. Не без опаски - слишком живы в памяти воспоминания, как летом я, забыв об осторожности, не удержалась и упала. С задумчивым видом изучаю небольшой шрам на запястье - тоже с тех времен, кстати, - и крепко сжимаю пальцы вокруг троса, на котором подвешены качели. Укачиваюсь все сильнее и сильнее. С каждым разом вижу все больше и дальше. Вот видна река, вон лес. Ярким пятном выделяется на фоне серого неба белый храм.