К.филос.н., доц. А.Ю.Внутских Пермский государственный университет
advertisement
К.филос.н., доц. А.Ю.Внутских Пермский государственный университет ОТБОР В ПРИРОДЕ И ОБЩЕСТВЕ: СХОДСТВА И РАЗЛИЧИЯ Вопрос о всеобщих законах и механизмах развития является одним из наиболее значимых как для философии, так и для частных наук. Однако в силу абстрактно-всеобщего характера «традиционной диалектики» возникает задача выявления диалектических законов, которые бы непосредственно определяли развитие как конкретный процесс. Такого рода конкретно-всеобщие закономерности, отражающие объективно существующие фундаментальные стороны эволюции природы и общества, реализованы в рамках концепции единого закономерного мирового процесса (1). По-видимому, этот факт следует рассматривать в качестве существенного свидетельства научности и высокой степени эвристичности данной парадигмы. Особенно важно то, что эвристический потенциал современной формы научной философии как конкретно-всеобщей теории может служить «ключом к осмыслению путей развития современной цивилизации, поискам достойного места России в постиндустриальном обществе» (2). К закономерностям конкретно-всеобщего уровня диалектики, на наш взгляд, следует отнести закономерность отбора, отражающую объективно существующий всеобщий механизм развития интегрального прогресса. Нами ранее были сформулированы основные принципы научно-философской теории отбора (3). В качестве отправного пункта определим еще раз (с некоторыми изменениями) общие положения, характеризующие любую форму отбора. 1. Отбор как всеобщий эволюционный механизм действует на основе объективно существующей прогрессивной направленности развития, которая является наиболее фундаментальным фактором отбора; соответственно, фундаментальным критерием отбора выступает сложность предметов отбора и мировой системы в целом. 2. Формой существования отбора является избирательное ограничение прогресса исходного многообразия близких по сложности предметов отбора, в которых воплотились единичные возможности мирового процесса. Это ограничение в непосредственном плане осуществляется средой (непосредственным фактором отбора) и проявляется как «элиминация» (разрушение, регресс) или «торможение» (подавление прогресса) некоторых предметов отбора. 3. Содержанием отбора являются конкуренция сходных и подбор различающихся по сложности объектов, которые и «результируются» в элиминации и торможении некоторых из них. Ограничение прогресса предметов отбора оказывается «избирательным» именно в том смысле, что оно способствует формированию «внешней» и «внутренней» среды (комплексных форм материи и теневых систем), необходимой для воплощения следующих общих возможностей мирового процесса и, тем самым, для появления принципиально более сложных явлений (роста «диапазона сложности»). В итоге, посредством конкуренции и подбора единичных объектов материя в качестве «causa sui» формирует условия своего дальнейшего усложнения, реализуя единый закономерный мировой процесс как субстанциальный самоотбор. 4. Можно дать следующее всеобщее определение: отбор это всеобщий механизм конкуренции (дифференциации) сходных и подбора (интеграции) различающихся по сложности объектов, формой существования которого выступают избирательная элиминация и торможение единичных объектов (флуктуационных воплощений единичных возможностей), направленные в итоге на необходимую реализацию общих возможностей единого закономерного мирового процесса. Исходя из данных современных естественных и гуманитарных наук, всеобщий характер отбора можно считать установленным фактом. «Отбор – преобразователь мира. Звездные системы, минералы, органические формы, общественные формации, болезни и мнения подчинены этому принципу» (4). Отталкиваясь от факта всеобщего характера отбора, а также от сформулированных принципов его научнофилософской теории, попытаемся наметить пути исследования социального отбора, сопоставляя его с отбором в природе. В интерпретации социального отбора следует, на наш взгляд, исходить из того, что сущность человека как собственно социального существа выражается в системе его «сущностных сил» (труд – мысль – общение, способности – потребности и др.). Способ развития человека можно определить как производство им собственной сущности в ходе производства условий своего существования. Следует, однако, уточнить, что человек представляет собой интегрально-социальное существо (5), он функционирует и развивается в неразрывной связи со своими подчиненными природными уровнями – физическим, химическим, и биологическим. Здесь мы сталкиваемся с двумя обстоятельствами. Во-первых, собственно социальное в человеке, как высший уровень, интегрирующий все подчиненные, является «надприродным» и с помощью органов чувств непосредственно не воспринимается (6). Во-вторых, наиболее развитые представления об отборе, кстати, исторически связанные с теорией общественной конкуренции (теорией Мальтуса), характерны для биологии, изучающей природную форму материи, непосредственно породившую человека. Именно из-за этих двух обстоятельств для представлений о социальном отборе © А.Ю.Внутских, 2004 всегда были характерны редукционистские, биологизаторские мотивы. Поэтому прежде всего мы остановимся на действии отбора в отношении биологической теневой системы человека. Известно, что биологический отбор в различных формах был важнейшим фактором антропогенеза, особенно на его ранних стадиях (7). Но биологическое и в современном обществе полностью сохраняет свою сущность – тенденцию к самосохранению. Более того, в условиях социума степень самосохранения существенно повышается именно благодаря общественному производству. Например, продолжительность жизни римлян начала новой эры в среднем составляла 22 года, при общей численности населения Земли около 250 млн. чел; в современных развитых странах средняя продолжительность жизни уже превышает 80 лет при общей численности человечества более 6 млрд.чел. (8). Поскольку биологическое в человеке сохраняет свою сущность, оно непосредственно подчиняется биологическим законам, в первую очередь, закону биологического отбора. Материал для действия отбора в отношении биологических основ человека существует и в наши дни – подвид Homo sapiens recens считается наиболее изменчивым среди живых существ (9). Формой существования этого отбора, как и всякого другого, являются элиминация и торможение. У человека в среднем элиминируется примерно 50% зигот, 15% зародышей до рождения, гибнет примерно 5% детей при рождении и еще около 3% не доживает до зрелости. Биологический отбор посредством элиминации имеет место и на более поздних стадиях онтогенеза особенно в слаборазвитых странах, в которых на рубеже веков проживало 4,4 млрд. человек, из которых 3/5 были лишены элементарных гигиенических условий, а 1/5 доступа к современной медицине (10). В таких условиях биологический отбор посредством элиминации неизбежен (например, отбор на устойчивость к инфекциям). В экономически развитых странах, в частности благодаря развитию медицинской практики, отбор посредством элиминации сдвигается на ранние стадии онтогенеза. Однако и на поздних стадиях онтогенеза биологический отбор в этих странах продолжается, хотя уже не посредством элиминации, а в форме торможения. Ведь очевидно, что самосохранение подразумевает как индивидуальное выживание, так и выживание в последовательности поколений. Таким образом, для осуществления биологического отбора достаточно, чтобы одни индивиды самосохранялись успешнее, оставляя потомства больше, чем другие, а известно, что в среднем около 20% людей никогда не вступают в брак и около 10% браков остаются бездетными (11). Здесь уместно упомянуть о том, что в конце XX в. в наиболее развитых странах с формированием постиндустриального общества массовой стала ориентация местного населения на «идеал самореализации» в ущерб «идеалу многодетной патриархальной семьи». Как следствие, уже сегодня это население на 25% состоит из иммигрантов, представляющих страны «третьего мира», а также (что особенно важно) их потомков. Иммигранты не растворяются среди «аборигенов», а формируют устойчивые общины, в которых воспроизводятся прежние традиции – в том числе традиция многодетности. Согласно прогнозу Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН доля иммигрантов и их потомков в Германии, Италии, Голландии к 2050 г. достигнет 30–39% населения, а в мегаполисах – 60% (12). Что это, как не проявление отбора, в непосредственном плане основанного на различной репродуктивной эффективности определенных групп населения? Правда, возникает резонный вопрос – а какой это отбор? На наш взгляд, из всего, что мы знаем об отборе в современном социуме, следуют два вывода. 1. Биологический отбор в человеческой популяции реально действует посредством избирательной элиминации и торможения. 2. Но биологического отбора как самостоятельного, определяющего фактора эволюции, независимого от социальных закономерностей, в обществе нет. С появлением труда биологический отбор не ослабляется, а изменяет свою итоговую направленность, подчиняется социальным факторам, общественному производству. Показательно, что в ходе биологической эволюции, с появлением все более сложных существ также ослабляется не отбор вообще (отбор как активный выбор, напротив, интенсифицируется), а прямая элиминация факторами среды, особенно выраженная у простых организмов, малоактивных в борьбе за существование (13). Именно реалии общественного производства в конечном счете и определяют ход конкуренции и подбора, элиминации и торможения в современном обществе, т. е. проявляются как социальный отбор, который осуществляется на «базисе» отбора биологического и потому имеет для социума биологические следствия, биологические «эквиваленты». Например, выше было показано, как в зависимости от уровня развития общественного производства биологический отбор выступает либо в форме элиминации на всех стадиях онтогенеза, либо все больше в форме торможения. Негативные следствия ослабления отбора через элиминацию, выражающиеся в экономически развитых странах в накоплении «генетического груза», корректируются отнюдь не сознательным «возвращением» к биологическому (евгеническому) отбору, а самим общественным производством: развитием медицинской практики (14) и «вливанием свежей крови» за счет иммиграции. Очевидно, что пока процесс этой корректировки осуществляется во многом стихийно, что является отражением стихийности современной формы общественного производства и влечет, в том числе, рост межнациональной напряженности. В принципе же, как мы попытаемся показать, естественный, т. е. объективный процесс социального отбора, опирающийся на отбор биологический, может частично осознаваться и контролироваться обществом. Таким образом, факторы биологической эволюции, которые действуют и у человека, не играют в обществе самостоятельной роли: поскольку их действие в итоге направлено на развитие социальных сущностных сил человека, постольку оно направлено и на «биологический эквивалент» общественного развития – самосохранение. Биологические факторы как бы «преломляются» через социальные, в конечном счете выполняя объективные «заказы» изменяющегося социального. Важно подчеркнуть, что у современного человека есть уровень изменяющихся биологических признаков (15), очевидно, наиболее важных для текущей формы общественного производства. Можно предположить, что конкретным механизмом, обеспечивающим взаимодействие развивающихся социального и биологического, является стабилизирующий отбор, вызывающий наследственное закрепление определяемых социальными изменениями адаптивных модификаций (16). Теперь остановимся на действии собственно социального отбора как стороны специфического способа развития социума – производства. Известно, что производство в широком смысле слова включает в себя производство жизненных средств, идей и отношений и выступает в виде материального производства (производства жизненных средств и материальных отношений) и духовного производства (производства идей и идеологических отношений). С одной стороны, оно представляет собой производство обществом собственных условий существования, а с другой – производство сущности самого человека путем преобразования, развития элементов окружающей среды с помощью орудий труда. Исходя из этого, следует говорить о социальном отборе, с одной стороны, в отношении природных объектов, а с другой – в отношении самого человека. Поскольку человек не приспосабливается к окружающей его среде, а сам ее производит, то социальный отбор следует рассматривать как наиболее развитый выбор, по своему содержанию приближающийся к самоотбору мировой системы. В рамках социума отбор в качестве эволюционного закона достигает высшего выражения. Социальный отбор непосредственно совпадает с прогрессивной направленностью общественного развития на производство условий социальной жизни и самой человеческой сущности. Эта направленность частично осознается человеком и, по мере познания природы и общества, становится основой его осознанного и свободного (не ограниченного приспособлением) выбора. Исходя из сказанного, определить социальный отбор можно так – это эволюционный закон, наиболее развитый осознаваемый выбор, характерный для человеческих существ и определяющий совершенствование их сущностных сил в ходе познания и преобразования окружающего мира, опосредованных избирательной элиминацией и торможением. Предметом социального отбора выступают любые природные и искусственные объекты (элементы средств производства); человеческие индивиды, социальные группы, конкретные отдельные общества; материальные отношения; элементы общественного сознания (идеи в широком смысле). Критерием социального отбора в отношении элементов окружающей человека реальности (природной и социальной) является степень их соответствия замыслу человека (в конечном счете – уровень их сложности), а в отношении самого человека – степень развитости его сущностных сил (в том числе в отношении идей – степень их соответствия объективной реальности). Содержанием социального отбора, как и любого другого, выступают диалектически связанные конкуренция и подбор, а формой его существования – избирательная элиминация и торможение. Например, усложняя в ходе преобразования природы предмет труда, человек вынужден воспроизводить в процессе труда ход соответствующего природного отбора с его конкуренцией и подбором, элиминируя и тормозя многие другие природные объекты (часть из них классифицируется как «отходы»). Через конкуренцию и элиминацию осуществляется отбор возникающих в процессе производства технологий и технических изделий, в ходе подбора образующих различные в плане эволюционной перспективности «техноценозы» (17). «Социальная селекция» проявляется как «отвержение непригодных и, напротив, отбор соответствующих индивидов» согласно «с их талантами и возможностями успешного выполнения своих социальных функций» (18). Наконец, на примере ТМТИ сектора экономики США (высокотехнологичное производство, медиа, телекоммуникационные, Интернет-компании) можно показать, что лишь 7 из 1000 бизнес-планов инновационных фирм поддерживаются венчурными фондами, причем до 20% предприятий, получивших такую поддержку, разоряются (19). В ходе развития общественного производства благодаря действию социального отбора возрастает многообразие социальной реальности: возникают «все новые и новые культурные, религиозные и политические общности, появляются новые формы производственных отношений, причем все более и более сложные» (20). Таким образом, в развитии общества, как и в эволюции природы, проявляется «рост диапазона сложности» элементов, составляющих соответствующие системы. Причем в современном обществе это в полной мере относится и к человеческим индивидам, их группам, к отдельным обществам. Наиболее масштабным выражением данной тенденции в наши дни является феномен «исключающего развития», при котором, вследствие навязанной глобальной конкуренции, многие территории, страны и целые регионы мира лишаются реальных возможностей социального прогресса (21). Является ли этот процесс неизбежным? Если исходить из того, что социальный отбор в принципе ничем не отличается от природного, который в виде антагонистической конкуренции и вынужденного подбора навязывается сравнительно простым объектам средой, то такое положение дел представляется совершенно естественным (22). Если же рассматривать социальный отбор как сторону развивающегося общественного производства и исходить из того, что специфика человека состоит в порождении им условий своего существования путем познания и использования объективных законов, то придется признать развитие самого социального отбора. В ходе этого развития должна расти эффективность социального отбора и должен снижаться уровень его издержек, связанных с ограниченностью каждого конкретного этапа общественно-исторической практики. В неразвитом обществе социальный отбор имитирует формы природного отбора («квазиприродный» отбор) он организован преимущественно по модели вынужденной (навязанной средой) антагонистической конкуренции существенно сходных, «одномерных» природных объектов (23) и их столь же вынужденного (и потому нестойкого) подбора. Эта форма социального отбора сохраняет «стихийный (слепой) силовой характер» (24) и сопряжена с огромными издержками (гибель людей, разрушение вещных элементов производительных сил, к которым ведут войны, экономическая стагнация, экологический кризис и т.д.). Однако поскольку в действительности человек производит свою среду и свою сущность (т.е. в известной мере самоотбирается), то можно предположить возможность организации социального отбора по модели подлинно свободной, неантагонистической конкуренции и глубокого, приобретающего форму гармонизации подбора сложнейших человеческих существ, каждое из которых является уникальным «микрокосмом», субъектом свободного выбора. Попробуем продемонстрировать реальность этой возможности на примере эволюции рыночной конкуренции. Квинтэссенцией социального отбора на протяжении последних столетий является сфера товарного обмена – рынок, который посредством конкуренции постоянно корректирует будущее путем безжалостного уничтожения ошибок прошлого. Рыночный механизм объективно сопоставляет предлагаемые товары и услуги. Тем самым рынок способствует прогрессивному развитию и регуляции общественного производства, хотя делает это со значительными издержками, стихийно – цены на товары хаотически колеблются вокруг их стоимостей, регулируя производство, «приспосабливая» его к спросу. В этом, по Марксу, проявляется стимулирующая и регулирующая функция закона стоимости – важнейшего экономического закона товарного производства. Следует подчеркнуть, что рыночная конкуренция, в том числе и на современном этапе ее развития, вопреки обычному мнению, в целом не является свободной. Вопервых, она всегда ограничена социальными институтами, например, протекционистскими усилиями государства, которое становится в информационную эпоху ключевым инструментом конкурентоспособности национальной экономики (25). Во-вторых, рыночная конкуренция ограничена «неполной планомерностью» действий ТНК, которые выступают как «имеющие форму «свободной» конкуренции контрактные, регулируемые в локальных масштабах отношения, тотально подчиненные правилам, которые устанавливаются в процессе борьбы… сетевых корпоративных структур» (26). Втретьих, и это самое важное, рыночная конкуренция принудительна по своей сущности, ибо ее правила навязаны объективной реальностью рынка – экономические агенты в таких условиях не могут не конкурировать определенным образом. Как говорил Герберт Маркузе, «для определения степени человеческой свободы решающим фактором является не богатство выбора, предоставленного индивиду, но то, что может быть выбрано и что действительно им выбирается» (27). Однако капиталистический рынок, рыночная конкуренция и социальный отбор в целом представляют собой сложное, развивающееся явление. Для стран, эволюционировавших от эпохи «классического капитализма» до постиндустриализма (с 70-х гг. XX в.), следует отметить, прежде всего, «экспансию» рыночной конкуренции – включение в нее не только экономической, но и социальной, политической, культурной сфер общества, приводящее к серьезным изменениям самого рынка. При этом конкуренция развивается от «совершенной» конкуренции через конкуренцию монополистическую до конкуренции «несовершенной» (28). Содержание первых двух форм рыночной конкуренции вытекает из производства, основанного на абстрактном труде, – из производства «бескачественной», «затратной» стоимости, и потому проявляется на рынке в виде антагонистической конкуренции однотипных товаров и стандартизованного спроса, а также навязанного подбора (вплоть до проявлений механизма монопольной цены). Согласно положениям научно-философской теории отбора существенно схожие элементы любых систем главным образом конкурируют, и, чем более они похожи, тем более ожесточенной будет их конкуренция. Напротив, содержание «несовершенной» конкуренции в рамках постиндустриального общества вытекает из производства, основанного на научном (всеобщем) труде, – из производства новой «инновационной» стоимости, и потому проявляется в виде сопоставления уникальных товаров и услуг, а также индивидуализированного спроса, свободного выбора потребителей (29). При таком производстве роль конкуренции принципиально меняется: обострение конкуренции (например, из-за имитации прежде уникального товара другими фирмами) является уже не поводом к дальнейшей конкуренции путем снижения затрат при производстве старого товара, а стимулом к скорейшему выходу из конкуренции путем внедрения инноваций для производства нового уникального товара. Далеко зашедшая конкуренция для высокотехнологичных фирм опасна, ибо она разрушает уникальность товаров и услуг в глазах потребителя, быстро снижая их инновационную стоимость и цену (30). Таким образом, в ведущем секторе современной экономики, производство в котором основано на функционировании «человеческого капитала» (сектор ТМТИ), конкуренция из антагонистической становится «развивающей» и способствует все более быстрому становлению уникальных (а значит, все более сложных) производств без их прямого антагонистического столкновения. В постиндустриальном обществе производство объективно определяемой стоимости постепенно вытесняется производством стоимости инновационной, в значительной мере определяемой свободным субъективным выбором потребителей – выбором не навязанным стоимостью, заложенной в товарах или услугах, а зависящим от уникальности, престижности этих продуктов. Становление этого субъективного выбора выливается в две тенденции, различающиеся по перспективности для развития постиндустриального производства. С одной стороны, субъективизация новой стоимости обеспечивает производителям возможность извлечения значительной прибыли (прибавочной стоимости) без реальных хозяйственных сдвигов – например, посредством рекламы с использованием «раскрученных» брендов. Показательно, что в США в конце XX в. расходы национального бизнеса на рекламу превысили $ 140 млрд. и стали сопоставимыми с расходами на НИОКР (31). Конкуренция брендов нередко является вырожденной, «псевдоразвивающей» конкуренцией: закон стоимости перестает стимулировать собственно производство в условиях, когда стоимость товара, его объективные качества отходят на второй план. Естественно, что субъективизация новой стоимости по мере ее развития порождает все большую неопределенность будущего мировой экономики. Лозунгом момента для многих производителей становится погоня за сиюминутной прибылью (прибавочной стоимостью) и вероятностное «приспособление» к неконтролируемому будущему через пробы и ошибки, через стихийность и огромные непроизводственные издержки постепенно лишающегося своей объективной основы (стоимости) рыночного механизма (32). Максимизация прибыли сегодня даже ценой стагнации производства завтра – вот очевидный предел этой тенденции. Однако, с другой стороны, свобода выбора потребителей обеспечивает конкурентное преимущество и тем фирмам, которые в условиях экономической неопределенности планируют, конструируют собственное будущее и будущее своих клиентов – порою ценой отказа от увеличения текущей прибыли. Речь идет о формировании «клиентского капитала» ведущих корпораций, уже не просто производящих товары и услуги, а развивающих сложные социальные комплексы «товары и услуги + их потребители + предпочтения потребителей». Важным элементом философии такого производства становится принцип «отдай сегодня бесплатно то, благодаря чему завтра потребитель будет гарантированно пользоваться именно твоими платными услугами». Так, параллельно с формированием несовершенной (развивающей, инновационной) конкуренции формируется новая форма подбора: возникает инновационно-конкурентное содружество производителей и потребителей, которые, делая друг друга условиями собственного развития, решают общезначимые социальные задачи (33). Научно-философская теория отбора как раз и утверждает, что существенно различающиеся элементы любых систем способны к подбору, который может быть достаточно глубоким и гармоничным в случае высокой степени сложности, уникальности подбирающихся элементов. Таким образом, в постиндустриальном обществе социальный отбор демонстрирует две тенденции своей эволюции. Во-первых, речь идет о доведении до предела «квазиприродного» социального отбора. Раз уж мы сопоставляем отбор социальный и природный, то напрашивается любопытная аналогия его «квазиприродной» формы с отбором простейших организмов, компенсирующих неизбирательную элиминацию не биологической приспособленностью, не гибкостью фенотипа (в том числе поведенческой), а ставкой на массовое размножение и фатальную для большинства из них случайную наследственную изменчивость (34). «Квазиприродный» социальный отбор, основанный на вырожденной конкуренции функционально одинаковых товаров и услуг, связан с огромными издержками при хаотическом зондировании неопределенного будущего методом проб и ошибок, с отсутствием содержательного выбора субъектов и направлен не столько на развитие производства, сколько на извлечение максимальной текущей прибыли. Во-вторых, речь идет о формирования подлинно социального отбора. Отбор этот основан на инновационной конкуренции, действительно развивающей производство путем нарастающего конкурентного преимущества планирующих собственное будущее сообществ гармонично подбирающихся уникальных производителей и потребителей; они оказываются способными к свободному осознанному выбору, направленному в итоге на решение общезначимых социальных вопросов. Думается, что противоречие между тенденцией извлечения максимальной прибыли сегодня ценой разрушения будущего и тенденцией проектирования будущего ценой снижения прибыли сегодня в конечном счете является принципиальным. Какая из двух обозначенных тенденций окажется определяющей для нашей цивилизации, покажет завтрашний день, как никогда зависящий от человеческого выбора: «нам досталась судьба творить» (35). _________________________ 1. См., например: Орлов В.В. Философский манифест: накануне двадцать первого века // Новые идеи в философии. Пермь, 1998. Вып.7. С. 9 – 11. 2. Предисловие // Там же. 2003. Вып. 12. Т.1. С.3. 3. Внутских А.Ю. О всеобщих и особенных сторонах действия отбора // Там же. С.98 – 110. 4. Берг Р.Л. Случайна или закономерна эволюция? // Берг Р.Л. Генетика и эволюция: Избр. труды. Новосибирск, 1993. С.237. 5. Концепция человека как интегрально-социального существа получила высокую оценку ряда известных ученых. См., например: Бутовская М.Л. Критический анализ концепций социобиологии человека в связи с его эволюцией // Расы и расизм. История и современность. М., 1991. С.115. 6. См.: Васильева Т.С., Орлов В.В. Социальная философия. Пермь, 1999. С.154 – 155. 7. См., например: Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор // Он же. Соч. М.; Л., 1953. Т.5; Семенов Ю.И. Происхождение человека в свете современных данных // Вестник АН СССР. 1987. №7. 8. См.: Козлов В.И. Исторические аспекты этносоциальной экологии // Этнографическое обозрение. 1994. №1. С.40; Новоженов Ю.И. Филетическая эволюция человека. Свердловск, 1983. С.28; Социально–экономические концепции стран мира на рубеже тысячелетий (власть, экономика, социальная сфера): Международная энциклопедия. М., 2000; На пороге XXI века: Доклад о мировом развитии 1999/2000 года. М., 2000. 9. См.: Ефремов К. Как человек сам себя создал // Знание–сила. 2002. №5. С.80. 10. См.: На пороге XXI века: Доклад о мировом развитии 1999/2000 года. С.23. 11. См.: Берг Р.Л., Давиденков С.Н. Наследственность и наследственные болезни человека. Л., 1971. С.132. 12. См.: Сурин В. Наследники «золотого миллиарда» // Литературная газета. 2001. №30; Он же. В Нидерландах начинают борьбу с иммигрантами // Известия. 2003 №224. 13. См., например: Шмальгаузен И.И. Факторы эволюции. М., 1968. С.82, 99–101, 210, 395. 14. См.: Берг Р.Л., Давиденков С.Н. Указ. соч. С.133; Баранов В.С. Генная терапия – медицина XXI века // Соросовский образовательный журнал. 1999. №3. 15. См., например: Алексеева Т.И. Адаптивные процессы в популяциях человека. М., 1986; Алексеев В.П. Историческая антропология и этногенез. М., 1989. 16. О теории стабилизирующего отбора см.: Шмальгаузен И.И. Указ. соч.; о приложении теории стабилизирующего отбора к интерпретации биологического развития человека см.: Панченко Н.В. Направленность биологического развития человечества // Биология человека и социальный прогресс. Пермь, 1982. С.116 – 120. 17. См.: Кудрин Б.И. Введение в технетику. Томск, 1991. С.66 – 72 и др. 18. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С.405. 19. См.: Костюк В.Н. Теория эволюции и социоэкономические процессы. М., 2001. С.134. 20. Моисеев Н.Н. Пути к созиданию. М., 1992. С.77. 21. См.: Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С.15, 53, 123 и др. 22. См., например: Сорокин П.А. Указ. соч. С.302–307; Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М., 1992. С.48, 212–231. 23. См. в этой связи: Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек. М., 2002. С.267–275. 24. Оконская Н.Б. Естественен ли социальный отбор? // Международная нижегородская ярмарка идей. Н. Новгород, 1998. С.53. 25. См: Кастельс М. Указ. соч. С. 15, 41 и др. 26. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Капитал XXI века. К теории корпоративного капитала постиндустриальной эпохи // Постиндустриальный мир и Россия. М., 2001. С. 139. 27. Маркузе Г. Указ. соч. С. 271. 28. См.: Костюк В.Н. Указ. соч. С. 70 – 81; см. также: Шемятенков В.Г. Между стихией и планомерностью. М., 1987. С. 49 и далее. 29. См., например: Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М., 1960. Т.23. С.52–53; Маркс К. Экономические рукописи 1857–1859 годов // Там же. Т.48. С.212–213; Орлов В.В. Философия и экономика. «Рамочная» философская концепция современной трудовой теории стоимости // Новые идеи в философии. Пермь, 2003. Вып. 12. Т.1. С.14–23. 30. См.: Костюк В.Н. Указ. соч. С.79. 31. См.: Хорос В.Г. Постиндустриальный мир – ожидания и реальность // Постиндустриальный мир и Россия. С.15. 32. Там же; см. также: Кастельс М. Указ. соч. С.41. 33. См.: Костюк В.Н. Указ. соч. С.124 – 127. 34. См.: Шмальгаузен И.И. Указ. соч.; см. также: Северцов А.С., Креславский А.Г., Черданцев В.Г. Три механизма эволюции // Современные проблемы теории эволюции. М., 1993. С.37 – 39 и др. Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999. С.697.