3. Событийность Текста

§ 3. Событийность Текста.
1. Все различия Произведения и текста, приведённые в §2 (статика динамика; линейность - топика; ответ - вопрос; дескрипция - перформация и
т.д.) могут быть сфокусированы на такой характеристике Текста как
событийность. Понятие события очень важное для всей мысли ХХ века и
особенно для мысли о тексте[100; 117,126-154].
Событийность проявляется на разных уровнях текста. Во-первых, сам
Текст как становящийся, отношение, коммуникативная сеть - есть событие.
Письмо стремится к тому, чтобы случилось это событие текста, которое
происходит в интерпретации. То есть Текст есть потенциальное событие.
Событие - горизонт письма. Во-вторых, включённость исследователя
приводит к тому, что в Тексте представлено событие встречи исследователя с
исследуемым объектом. И, наконец, в третьих, сам объект исследования
может быть представлен как событие (а не как вещь, факт и т.п.). Очень
важно выделить, следовательно, основные характеристики события и
способы его представления в Тексте. Наиболее интересно и в большом
количестве различений они представлены в работе Ж.Делёза “Логика
смысла”[45]. Будем использовать её как базовую для выделения
характеристик события, сопоставляя и дополняя её работами других авторов.
2. “Логика смысла” Ж.Делёза и логика события.
2.1. Работа Ж.Делёза “Логика смысла” вышла в одно время (конец 60-х
годов) с “Грамматологией” Ж.Деррида и постструктуралистсткими работами
Р. Барта, и вместе с этими работами ознаменовала переход от модернистских,
структуралистских, сциентистских установок к постструктурализму и
постмодернизму. Это проявилось уже в её форме. “Логика смысла”
построена не по законам научного жанра. Эта книга - “попытка написать
роман, одновременно логический и психологический”[45,12]. Так в самом
начале работы задана жанровая неопределённость: с одной стороны
литература, с другой наука; с одной стороны психология, с другой логика;
неопределённость, которая характерна для Текста.
2.2. Текст Делёза топический. Задан набор мест: первая серия
парадоксов, вторая серия парадоксов и т.п. “Каждой серии соответствуют
фигуры не только исторические, но также топологический и логические.
Будто на чистой поверхности определённые точки одной фигуры каждой
серии отсылают к точкам другой фигуры: целая совокупность созвездийпроблем с соответствующими действиями, историями и местами - некое
сложное место, некая “история с узелками”[45,11-12]. Сам текст Делёза
таким образом представляет собой игровое поле для читателя, поле, где
некоторые траектории движения указаны, а некоторые можно построить и
пройти самому. Текст-движение, текст-”чистое становление”[45,13], текстсобытие.
Этот текст не столько описывает смысл, излагает теорию смысла,
сколько демонстрирует смысл в его существовании. Такая организация
связана с точкой зрения Делёза на сущность философского мышления.
Главное для него - “единство мысли и жизни. Единство сложное: жизнь в нём
ни на шаг не отступает от мысли. Образ жизни внушает манеру мысли, образ
мысли творит манеру жизни. Мысль активизируется жизнью, которую, в
свою очередь, утверждает мысль”[46,27].
Топическая организация текста Делёза позволяет читателю выбирать
любое направление понимания этого текста, превращать в центральную тему
любую из тридцати четырёх серий его парадоксов. Если учесть, что каждая
из серий имеет своё собственное строение и собственные внутренние
тематизмы, которые также могут быть превращены читателем в центральные
темы текста, то число возможных тем становится очень большим, в принципе
неограниченным. Текст Делёза “неисчисляем”[8,414], неисчисляемо
количество его тем, читатель не ограничен тематически.
Так как тема и тематизация персональны[43,112], и строение “Логики
смысла” позволяет читателю осуществить такую тематизацию, то мы имеем
возможность выбора любой тематизации в рамках игрового поля данного
текста. Эта возможность разрешает нам сделать центральной тему “события”,
перефокусировать текст Делёза с “логики смысла” на “логику события”, тем
более, что для Делёза “событие и есть смысл как таковой”[45,38].
2.3. Книга Делёза построена на материале “Алисы в Стране Чудес” и
“Алисы в Зазеркалье” Л.Кэррола. Поэтому написанное в ней несет на себе
две функции: функцию пострефлексии - рефлексивного анализа конкретного
текста Кэррола, и функцию проспективной рефлексии - полагания иного,
лежащего вне привычной для нас Платоновско-Гегелевской традиции
способа чтения и письма текста, открытия новых возможностей текста и его
понимания.
Делёз сдвигает наши представления о языке и тексте, как указывающем
на предмет, описывающем некоторые вещи. Он различает два измерения:
“измерение ограниченных и обладающих мерой вещей, измерение
фиксированных качеств - постоянных или временных, - всегда
предполагающих паузы и остановки, фиксацию настоящего и указание на
предмет: выделенный предмет со свойственной ему величиной - большой
или маленькой - в данный момент времени” и “чистое становление вне
какой-либо меры, подлинное и непрерывное умопомешательство,
пребывающее сразу в двух смыслах”[45,13]. Эти двум измерениям
соответствует два типа текста: текст-пауза (остановка) и текст-событие,
который и интересует Делёза[45,14].
2.4. Событие происходит в “сингулярной” точке, точке, которая всегда
будет тем, “что вот-вот наступит, либо тем, что уже произошло”[45,105].
Событие существует как бесконечное становление, оно описывается
векторно - отсюда векторность, направленность смысла, темы, программы единиц, в которых описывается событие. Событие существует вне пауз и
остановок[45,104].
Событие нельзя описать как некое развёрнутое, устойчивое место в
настоящем. Понятие события сводит настоящее в точку. Поэтому событие
описывается через путь: путь, который ведёт к точке и путь, который
разворачивается от точки. Сама точка события описывается только
опосредованно - через перелом, смену направлений. Но одновременно
событие есть точка “попадания на путь”[82,55]. Пара путь - событие
проблематизирует понятие развития как поступательного, прямого движения
(прогресса). Путь не прямой, основное в пути - событие. Событие есть
поворот, поворот в смысле рефлексивное оборачивание и изменение
направления движения вместе со способами движения. При этом в точке
события поворот осуществляется по отношению ко всему пути и всем
событиям, которые произошли раньше. В точке события присутствует всё
прошедшее, которое перегруппируется, переструктурируется за счёт
рефлексии. В точке события путь начинается заново, поэтому ни о каком
прогрессе речи быть не может. Понятие прогресса построено в логике Нового
времени, основной пространственной схемой которого является прямая
дорога - прямая перспектива - движение к точке горизонта, который всё
время сдвигается[130]. Прогресс бесконечен, истина лежит в горизонте, и
Гуссерль - последний философ нового времени, а Хайдеггер первый философ
времени, живущего в категории “поворота”.
2.5. Сказав про понятие поворота, мы затронули очень важный аспект операторику события. Введение понятия события меняет привычные
пространственные метафоры мышления, понимания, письма.
Событие происходит на поверхности. Событие - значит “скользить на
всём протяжении так, чтобы прежняя глубина вообще исчезла, свелась к
противоположному смыслу - направлению поверхности”[45,23].
Событийный способ мышления отказывается от метафор мышления как
высоты или глубины. Метафора пути мышления - поворот, который
происходит на поверхности. Эта метафора приходит на место нововременной
прямой перспективы, которая указывает на движение вглубь объекта, за
пространство, плоскость картины. Познание как исчерпание объекта геологическая метафора. Или познание в обратную сторону, обратную
глубину - в себя, в собственные глубины: предпосылок. оснований знания,
бессознательного и т.п. Таковы, например, две линии в описании науки.
первая - описание науки как прогресса знания: продвижение всё дальше и
дальше вглубь объекта. Так понималась задача науки: “моментом
возникновения науки можно считать разрешение основной задачи: свести
движения, выступающие на поверхности явления, к действительному
внутреннему движению”[86,5]. И так понималась задача историка науки:
“указать время и порядок появления их обобщений, так называемых законов;
установить эпохи зарождения и последовательную смену теорий,
стремящихся проникнуть в сокровенную сущность найденных
закономерностей вплоть до новейших - есть задача историка данной
науки”[86,5]. Вторая линия - как реакция на кумулятивистскую теорию роста
научного знания. её критика: движение в другую сторону от поверхности,
вглубь языка, культуры, в герменевтический поиск истоков, оснований,
начал, появление социологических и культурологических исследований
науки. Однако, наличие одновременно этих двух линий дало возможность
увидеть наличие поверхности, разделяющей эти две глубины. Вопрос о
научных революциях заставляет обращаться к поворотам в науке и
описывать их одновременно как смену выражения(изменения в языке) и
смену объектов изучения. Так построено описание Фейерабендом галилеевой
революции[127].
Вследствие изменения базовых метафор происходит смена отношения к
идеям причины и метода.( Это особенно важно для истории и методологии
науки.) Событие нельзя описать в схеме причины и следствия. Событие не
является следствием каких-то причин, поскольку причинно-следственная
схема исходит из обязательного следования следствиям при наличии
причины. Событие же случайно и уникально,1 в нём нет закономерности. Во-
1
Событие - историческое понятие. Ещё Риккерт называл исторический индивидуум
- Dasein[114,299].
первых, потому, что событие - это как раз то, что происходит вопреки
закономерности. А во-вторых, потому что оно обладает рефлексивным
строением: событие есть нечто происшедшее плюс его рефлексивное
осмысление, описание.2 Здесь приходится различать случающееся и
происходящее. При случае ничего не происходит, не изменяется: ни в точке
зрения, ни в способах действия, ни в целях и т.п. Случай принадлежит
кумулятивистскому мышлению: он нечто прибавляет или убавляет
количественно. То есть если, например, на заводе происходит авария, и после
неё в организации производства и средствах безопасности ничего не
изменяется, - то это случай, который принёс моральный и материальный
урон государству.
Событие не происходит закономерно ещё и потому, что оно
коммуникативно и происходит как встреча[18; 47,64].
Понимание с помощью метода не даёт возможности понять нечто как
событие. Это не значит, что интерпретация в рамке метода невозможны
вовсе. Просто метод - это другая форма мысли, входящая в метафору прямой
перспективы. Метод - прямой путь. ХХ век начинается с проблематизации
этого схематизма мышления, начиная новую форму жизни, где главным
становится поворот.
2.6. Событие парадоксально. “Парадокс - это освобождение глубины,
выведение события на поверхность и развёртывание языка вдоль этого
предела”[45,22]. Делёз демонстрирует эту парадоксальность события:
“Логика смысла” построена в виде серий парадоксов. “Парадокс, прежде
всего, - это то, что разрушает не только здравый смысл (bon sens) в качестве
единственно возможного смысла (sens uniqe), но и общезначимый смысл
(sens commun) как приписывание фиксированного тождества”[45,15-16].
2
Невозможность причинно-следственного описания объектов с рефлексией показана
К.Поппером в “Нищите историцизма”[103].
То есть событие - есть такая точка, где разрушаются как личные, так и
культурные смыслы, а, следовательно, точка, где соприкасаются,
встречаются персона и культура. И в этом смысле событие не просто
описывается, рефлектируется, но оно рефлектируется в рамке культуры, как
культурное. В противном случае (если рефлексия касается только здравого
смысла) происшедшее не имеет статуса события. Событие имеет культурную
значимость, значимость эта приходит к событию за счёт его описания. На
этом и построен роман М.Пруста, где культурную значимость имеет не
происходящее, а его восприятие и описание. И это - первый парадокс
события: одновременная индивидуальность и общезначимость.
2.7. Второй парадокс события - это парадокс его описания и того, как
оно случается. Событие принципиально неописываемо. Событие есть то, что
происходит здесь и сейчас, а описание предполагает дистанцирование. Но с
другой стороны, “событие только тогда может стать событием, когда оно
описано как событие”[117,126]; событие происходит не просто в физическом
пространстве, но “в пространстве нашего понимания”[78,197]. В этом
состоит парадокс одновременности осуществления и выражения: “быть
осуществлённым означает также и быть выраженным”[45,140]. Событие
всегда в прошлом и будущем, но никогда в настоящем: событие всегда в
будущем, как выражение прошедшего или как исполнение выраженного,
событие всегда в прошлом, как выраженное исполняемого или как
происшедшее выраженного.
Событие должно быть представлено один раз в предложении и другой
раз в положении вещей[45,52]. Так происходит в “Алисе”: событие
представлено один раз в куплете песни, а другой раз в битве между львом и
единорогом. В этом парадоксе заключена перформативность текста-события.
Событие должно излагаться дважды во всём, так как оно - граница двух
сторон, которые существуют в одно и то же время[45,52]. Событие дважды
излагается в выражении. Оно излагается как будущее и как прошлое, то есть
событие излагается как кульминация, завершение прошлого в настоящем
события и как задающее, определяющее будущее. Одновременно как
наказание и спасение[137,256]. Событие - точка, где одновременно
осуществляется ретроспективная рефлексия и проективное полагание.
Событие также имеет двойное осуществление: оно есть осуществление,
продолжение прошлого, его поддержание и сохранение и одновременно
начало будущего и разрыв с прошлым.
2.8. Наряду с требованием выраженности и “представления в
происходящем”[45,37,38,181] событие нуждается в “операторе” выражения
и осуществления. На событие должна быть направлена воля. (И этим событие
также отличается от простой случайности.) Воля к осуществлению события
собой, воля к тому, чтобы стать оператором события[45,180]. Событие
должно быть выражено и осуществлено, а описывающий и осуществляющий
событие должен находиться внутри описания, описание события является
одновременно и самоописанием, и внутри осуществления, стать оператором
события[45,184]. Оператор осуществляет событие, но одновременно и
событие требуется оператору, чтобы ему стать собой[143,286; 138,236]. И в
этом также один из парадоксов события: стать собой можно, только потеряв
себя. Событие характеризуется потерей собственного имени, потерей личной
определённости, самотождественности[45,15]. Эта личная неопределённость
является “объективной структурой самого события, поскольку последнее
всегда движется в двух смыслах-направлениях сразу и разрывает на части
следующего за ними субъекта”[45,15]. Поэтому Тексту и нельзя приписать
имя: жанр, течение, направление.
2.9. Событие есть чистое становление, движение (поэтому оно и
выражается не существительным. не прилагательным, а глаголом[45,17]).
Одновременное разворачивание двух представлений, описаний события и
позволяет осуществить это движение[45,58]. Что скрепляет между собой,
позволяет соотносить эти два описания? Делёз называет это “словом без
имени”, “пустым местом”[45,62]. “Это” (Делёз указывает, что такое слово
“наделяется совершенно неопределёнными именами: aliquid(нечто), это,
вещица”[45,63]) то, что поддерживает постоянное движение и смещение
текста, смещение, которое, собственно, и представляет событие. Событие
состоит в смещении. “Это” - не тема исследования, поскольку тема есть
нечто определённое. “Это” похоже больше на нетематизируемый горизонт,
который притягивает к себе исследование, движет его, но как только к нему
приближаются, делают его определённым, тематизируют его, смещается. И,
возможно, это Aliquid точнее, чем Хайдеггеровское “ничто” по отношению к
событию, так как “ничто” содержит в себе отрицание, а следовательно,
некоторым образом определяет исход события, совершающийся поворот.
Делёз определяет событие уже в парадигме постмодернизма, где важны
различения, а не различия. Делёзовское “нечто” указывает на
неопределимость события. Ничто есть шаг к нечто. Нечто составляет
средоточие события.
2.10. “Модус события - проблематическое”[45,75]. “Событие само по
себе является проблематическим и проблематизирующим”[45,75]. При этом
проблема не является мимолётностью. временным затруднением, а является
собственно событием: временными являются решения, ответы, которые не
есть событие[45,74]. Проблема - горизонт, в котором всё существует и
является[45,76].
Проблема не существует вне предложений (описаний)[45,154], но при
этом проблема не сводится к предложениям. Проблема - “сложная тема,
которую нельзя свести к какому-либо тезису, высказанному
предложением”[45,153]. “Проблема определяется через
происходящее”[45,154].
Соответственно, проблема не тождественна вопросу. “Вопрос
разворачивается в проблемы, а проблемы сворачиваются в некоем
фундаментальном вопросе”[45,78]. “Вопрос определяется некой случайной
точкой, соответствующей пустому месту или подвижному элементу”[45,78].
Смысл как граница - есть связующий элемент выражения и
осуществления, он предстаёт как то, что случается с телами, и как то, что
упорствует в предложениях”[45,157]. Событие - есть место выхода к смыслу,
к границе вещей и слов, где происходит проблематизация и переорганизация
вещей и языка. Поэтому, чтобы представить событие используют
перформативные тексты: тексты, в которых присутствуют одновременно и
связаны между собой планы выражения и осуществления.