Василий Васильевич Гельмерсен

Василий
Васильевич
Гельмерсен
Искусство силуэта
В. Свитальский. Силуэт В.В. Гельмерсена. 1932. Соловки
Силуэт в изобразительном искусстве – это вид графической
техники, одноцветное (темное на светлом или светлое на
темном) изображение фигур и предметов. Силуэты
вырезают из бумаги или ткани и наклеивают на фон.
Силуэты также рисуют тушью (или белилами) на картоне,
гипсе, фарфоре, слоновой кости, мраморе, стекле.
Самый ранний профильный портрет из черной бумаги был
вырезан госпожой Пайбург в 1699 г. в Англии.
Министр финансов Франции Этьен де Силуэт (1709–1767)
первым начал вырезать портреты своих знакомых из
черной бумаги, и его имя осталось в изобразительном
искусстве.
Наполеон I раздавал приближенным свои портреты
в технике силуэта, выполненные на золотом фоне.
Силуэт Наполеона I
В XIX в. силуэтами украшают сервизы, их используют
в иллюстрировании; силуэтную технику преподают
в Институте благородных девиц; изготовление силуэтов
становится заработком уличных художников вплоть до
изобретения дагерротипа.
Искусство Гельмерсена лаконично,
выразительно, изысканно. Чтобы
убедиться в этом, перелистаем
страницы «энциклопедии русской
жизни» «Евгения Онегина» с его
иллюстрациями, представляющими
собой остроумное и тонкое
комментирование отдельных строф
и ситуаций этого романа А.С. Пушкина.
Верстка несостоявшегося издания книги «Евгений Онегин», подписанная к печати
В.И. Бонч-Бруевичем 5 июня 1941 г.
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!..
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.
Пушкин, идущий вдоль решетки Летнего сада. 1-я страница обложки
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде;
Как dandy лондонский одет –
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцовал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
У Гельмерсена линии никогда не рвутся.
С большим техническим мастерством
вырезан лорнет в руке Онегина.
Гельмерсен позволяет себе нарушить
принцип силуэтной простоты, но делает
это виртуозно. Онегин, взбегающий по
мраморным ступеням, дан в виде
черного силуэта, а ступени – линейным
рисунком пера.
Вот наш герой подъехал к сеням;
Швейцара мимо он стрелой
Взлетел по мраморным ступеням,
Расправил волоса рукой,
Вошел. Полна народу зала;
Музыка уж греметь устала;
Толпа мазуркой занята;
Кругом и шум, и теснота.
Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила,
Глаза как небо голубые;
Улыбка, локоны льняные,
Движенья, голос, легкий стан,
Всё в Ольге...
Итак, она звалась Татьяной.
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась девочкой чужой.
Она ласкаться не умела
К отцу, ни к матери своей;
Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела молча у окна.
В свою деревню в ту же пору
Помещик новый прискакал
И столь же строгому разбору
В соседстве повод подавал.
По имени Владимир Ленский,
С душою прямо геттингенской,
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
Они над шахматной доской,
На стол облокотясь, порой
Сидят, задумавшись глубоко,
И Ленский пешкою ладью
Берет в рассеянье свою.
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно...
Примером графической изобретательности
Гельмерсена являются виньетки – группа
образцов «Сна Татьяны».
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит?.. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полужуравль и полукот.
Еще страшней, еще чуднее:
Вот рак верхом на пауке,
Вот череп на гусиной шее
Вертится в красном колпаке,
Вот мельница вприсядку пляшет
И крыльями трещит и машет;
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ!
Опершись на плотину, Ленский
Давно нетерпеливо ждал;
Меж тем, механик деревенский,
Зарецкий жернов осуждал.
Идет Онегин с извиненьем.
«Но где же, — молвил с изумленьем
Зарецкий, — где ваш секундант?»
И вот с холма Татьяна сходит,
Едва дыша; кругом обводит
Недоуменья полный взор...
И входит на пустынный двор.
К ней, лая, кинулись собаки.
На крик испуганный ея
Ребят дворовая семья
Сбежалась шумно. Не без драки
Мальчишки разогнали псов,
Взяв барышню под свой покров.
Отъезда день давно просрочен,
Проходит и последний срок,
Осмотрен, вновь обит, упрочен
Забвенью брошенный возок.
С выдумкой изображена полосатая будка.
Гельмерсен не придал будке бокового
контура, но чередования белых и черных
диагональных полос вполне достаточно,
чтобы домыслить недостающие очертания.
Прощай, свидетель падшей славы,
Петровский замок. Ну! не стой,
Пошел! Уже столпы заставы
Белеют; вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы.
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
Но я плоды своих мечтаний
И гармонических затей
Читаю только старой няне,
Подруге юности моей...
Презентация подготовлена Е. Князевой
на основании материала Р. Чауриной
Журнал «Искусство» № 2/2012