Документ 4876191
реклама
Фото сделано выпускником первого спортивного класса Жилиным Евгением Родился Иван в 1923 году в крестьянской семье. Более подробно в своих воспоминаниях рассказала о нём сестра Татьяна Тихоновна Гулькина: «Наши родители Тихон Васильевич и Елена Васильевна жил в посёлке Алексеевка Семипалатинской области. В семье с 1913 по 1928 год родились четыре сына и три дочери. Иван – самый младший сын, Татьяна – младшая дочь. Татьяна – младшая дочь Может быть, поэтому мы были очень близки.» В 1931 году семью Гулькиных раскулачили. Они вынуждены были переехать в село Лебяжье, под Барнаулом. «В 1933 году неожиданно умерла наша мама. Ване было 10 лет , а мне – 5.» Василий, Ксения и Иван Гулькины «Ване было 10 лет, а мне – 5. Отцу было тяжело одному вести хозяйство, да ещё с такой оравой». Тихон Васильевич, забрав детей, переехал в город и пошёл работать на Меланжевый комбинат. Вспоминает Надежда Александровна Мартынова, которая училась в школе №25 в самом начале её основания: «Он одарённый мальчик был, а родился в простой семье. Отец у него был плотник.» «Ваня с нами не сразу стал учиться.» «Раньше Гулькины в бараках жили.» Когда на месте рощи построили дома для Меланжевого комбината, семья Гулькиных переехала в новый дом. И Ваня со второго класса стал учиться в школе №25. В этом доме жила семья Гулькиных . Ваня учился в барнаульской школе № 25. «Мы с ним два класса вместе проучились, потом нас разъединили. Это было в 37-м году. Из Иваново-Вознесенска много начальства приехало строить Меланжевый комбинат. Их поселили на улице Сизова, и все дети в нашу школу ходили. А потом родителей как начали сажать… Смотришь – каждый день двух, трех детей утром в классе нет. Детей репрессированных везли на улицу Мамонтова, в полуподвальное помещение; а оттуда всех уже по разным городам отправляли, подальше друг от друга. Мы к этому дому тайком пробирались, хоть поговорить с ними немного.» «Вот так в классе все меньше и меньше народу оставалось, и нас объединяли, разъединяли… Он еще маленький был, но так он любил самолеты – у нас в подвале в 25-й школе был кружок, он там планеры клеил. А я стенгазету делала и мне надо было, чтоб мне кто-нибудь стихотворение написал. Я прихожу, а он сидит в подвале, весь обклеенный. Ваня, ты хорошо сочиняешь. Сочини мне, пожалуйста. - Ну давай, пиши! У тебя как называется твоя стенгазета? - «Горн» - Так, пиши: Всё, обо всём, обо всех напишите В «Горн» пионерский пошлём. Ребята, заметки скорее несите, Вас мы с заметками ждём! Вот мгновенно выдал! Ну, Пушкин и Пушкин. Одаренный был. А родители, поди, неграмотные были. Когда газета вышла, все говорят: «Кто это написал, не Ванька ли?» «Ванька». – «Это в подвале который?» «Да, в подвале он сидит, весь в клею». Из воспоминаний одноклассницы Ивана Надежды Алексаедровны Мартыновой: «Над нами Меланжевый комбинат взял шефство: выдал материал и всем нашили юбки в складку и толстовки с карманами, а мальчишкам синие брюки и синие толстовки. Так у Ваньки всё в клею было. Господи, мы ему два раза ему форму меняли. «Ваня, что ж ты делаешь!» «Алтайская правда», 31 декабря 2004 года Все свои мысли и наблюдения Иван записывал в свой дневник. Он учился и одновременно занимался в аэроклубе. 20 октября 1940. «Проводили в армию брата Васю. Повестка пришла в пять часов вечера, а к восьми надо было уже явиться в военкомат с вещами, «ложкой и полотенцем». Вася в первые минуты неимоверно обрадовался, а когда шли по дороге в военкомат, признался, что ему уже не так сильно хочется идти в армию». 31 мая 1940 г «Лечу. Ликую. Рай!» «Ночью лавы дождя, гром, молния, утром - грязь. Ну, какое мне дело до всяких дождей, если мы не летаем! Все эти дни я был полон жизни. Жизнь. Как я ее понимаю? Две пятидневки мы летали. Я налетал 7 часов 10 минут с инструктором. Перед этим получил выговор. И вдруг приносят в переднюю кабину мешок с песком - «заместителя инструктора» и… летите самостоятельно. Совершенно! Никто не поможет, сдаст ли мотор, войдешь ли ты неожиданно в штопор. Выворачивайся сам, курсант Гулькин! 31 мая 1940 г Взлёт на солнце - самый большой на свете ориентир. Все отлично: газ, отдача ручки на себя по счету шесть, разбег, капот чуть выше горизонта, набор скорости… Ландшафт прекрасен, небо изумительно. Снова прилив крови к груди – я лечу самостоятельно! Ликую. Рай. Затягиваю авиационную… Угол между крылом и «Т» - 45 градусов. Ага, развеселился, песни поёшь? Летчика из себя представил? Разворот!!! Круче!!!... А что если на земле этот «крутой разворот» не понравился ни инструктору, ни командиру звена , ни командиру отряда? 31 мая 1940 г Высота 300 метров. Внизу Барнаул. Какой он серый! Но нет, есть и белокаменные дома. Много ли? Гулькин очень боялся, что его, как сына раскулаченного, не возьмут в школу ВВС. Полеты для Ивана – сама жизнь. 26 июня 1940 г Иван описывает как черный день в своей жизни. Его исключили из аэроклуба. У него нет метрик и паспорта… Из за отца. Иван снова подает заявление в аэроклуб. Несколько дней борется за свою мечту, стучится во все инстанции и добивается разрешения продолжить учебу. 16 июля 1940 г Иван проводил двух сестриц Марусю и Таню в Ташкент. Он очень любил их. Принес на аэродром мандолину, играл. Ребята обрадовались. Полетов не было – поле сырое, не утрамбованное. Весь день читал «Историю авиации» и одну романтическую книжонку, которая заметно понравилась. Захотелось написать статью об окончании летного курса школы в «Алтайскую правду». 25 июля 1940. Мандатная комиссия не взяла Ивана в военную школу. Душу Иван Гулькин раскрывает дневнику . Постепенно приходит успокоение. Иван решает продолжить учебу в 10 классе. С первых дней в школе № 25 находит себе кучу дел. Его выбрали в комитет комсомола школы, поручили вести кружки, выпускать стенгазету. По выходным он ездит в Повалиху зарабатывать деньги, чтобы «можно было сходить в кино и видеть мясо во щах». Класс Ивана Гулькина Второй ряд сверху, третий слева Иван. 3 января 1941 г. Иван ходил в военкомат насчет летной школы. Ему было только 17 лет. Прощание с Барнаулом Иван описывает 4 января. «Утром разобрал свой архив, кое-что пришлось сжечь. Очень утомительно ожидал движения стрелки до 3 часов. В военкомате также долго ждали комиссаров. В последний (возможно, последний) раз сходил в школу, в авиамодельный кабинет. Как-то странно он изменился, и ребята испуганные, обрывки речей, вопросы, ответы». 4 января 1941 г Иван Гулькин навсегда уехал из Барнаула. «На пути к станции отец прощался, будто навеки. Никогда не забуду. Ночью в лютую пургу я зашагал на вокзал, а отец на работу в ночную смену. В память врезались его колючая борода и жгучие слезы». Для Ивана начался новый этап его жизни. Пермь. Школа военных пилотов 31 января. Ивана определили в ускоренную группу. 30 марта 1941 «Сегодня принимаю воинскую присягу. Буду военным!» Во время какой-то работы «так патриотничал с лопатой, что намозолил руки. К выходному почти зажило. Но тут снова пришлось рыть ямы, носить мусор на носилках. Мозоли лопнули, левую ладонь натер до кости. На другой день сержант заставил мыть пол, хотя я говорил, что не могу». В начале июня Иван оказался в медсанчасти. Две операции, мучительные перевязки, борьба с гноем и болью. «После первого вскрытия руки час не садился, сначала пытался плясать, но стало стыдно, ведь тут были нянечка и еще кто-то». Иван переживает, что придется долго лежать. Никто еще не знает, что до начала войны остается 20 дней… Летом 1941 года Иван закончил Майкопское военноавиационное училище. затем работал в Майкопе пилотом – инструктором. На него возложена большая задача – готовить кадры для ВВС. Это хорошо, но в то же время обидно. Друзья на боевых машинах, а он в тылу. Ивану было 18 лет. Иван принимает участие в митинге по поводу государственного займа и с удовольствием подписывается на 200 рублей, как и вся летная группа. При этом радуется: «Это же мощные деньги, которые пойдут на винтовки, снаряды, мины, пушки, подводные лодки и воздушные корабли. Это даст моей Родине добавочную силу и гарантию безопасности миллионов. Хорошо это чувствовать. 16 сентября 1941 года. «Дневник писать некогда. Лучше буду блокнот вести, а стихи записывать где-нибудь отдельно»… сентября 1941 года. На этом16дневник обрывается. Эти тетради Гулькин успел передать родным в Барнаул. Вместе с ними вот уже много лет они хранят пачку писем Ивана Тихоновича, по которым можно проследить, как дальше складывалась его судьба на фронте. Из фронтовых писем Ивана Гулькина 1942 год 2 января «Сейчас такой переходный период, когда трудно нашим продвигаться вперед. Сначала у нас было мало танков, самолетов, пушек, снарядов, но в разгар войны мы собрали достаточное количество техники и людей, умеющих воевать в такой войне. Война – ужасное несчастье для нас, но она не страшна, ибо мы защищаем советскую Родину». Всю зиму провёл Иван в училище. И только к весне отправили в часть. «Здравствую, отец! Еду на Ленинградский фронт. 25 апреля Посылаю через Яшу Лилькина дневники и фотографии. Береги их, никому не отдавай. Я еще приеду. Выпей за меня, Василия, Яшу, за себя, за скорую нашу победу и весь советский народ!». 17 мая 1942 г. «Хочется знать положение дома. Больше всего интересует, есть ли в погребе картошка, хватит ли ее до осени, посадили ли огород и сколько?» Попал Иван на Волховский фронт. С мая 1942 года он участник Великой Отечественной войны, старший лётчик штурмового авиаполка. Командир эскадрильи сказал ему, что нет машин, «каждый день теряем. Дрянь машины. Старые. Обещают новые. Переучиваться будем.» Иван понял, какое тяжёлое время переживали лётчики. Боевые свойства поступивших новых машин «ИЛ-2» приводили в неописуемый восторг юного лётчика – такой огневой мощи ещё не было ни у одного штурмовика. Первый вылет прошёл, как сон. На другой день услышал: - А этот новенький птенчик с птичьей фамилией ничего, цепкий парнишка. Из него может получиться лётчик. 25 декабря 1942 г «Прожил еще несколько дней со дня последнего моего письма, Бог даст, может, до Нового года доживу. Осталось пять дней. Сообщаю, отец, что в день 56-летия великого Сталина награжден орденом Красной Звезды». «С удивлением узнал, что около Рязани есть деревня в 900 дворов, в которой Гулькиных половина. А еще радость – переход наших частей в наступление. Надеюсь, день окончательного разгрома Гитлера будем праздновать вместе». «Недавно прочел в газете о награждении Барнаульского ВРЗ орденом Красного Знамени и стало как-то легче. Чувствуется, что не только фронт воюет, но и тыл завоевывает нашу победу. Дела идут хорошо. Относительно. Когда немцы полностью окружены, они бешено отстреливаются, боясь попасть в плен, так как слишком много натворили на нашей земле, чтобы ждать пощады. Выводы можешь делать из сводок Информбюро». 18 декабря 1942 г «Остается выдержать немного. Но самое главное – экзамен на жизнь. Сегодня 11 лет, как умерла моя мама. Половина моей жизни. Мне 22 года. Папа, хоть ты устрой траурный вечер. Буду жив, каждый год буду отмечать этот день. Если после войны у меня будет дочь, назову ее в память матери Еленой, а сына – в честь брата Василия». 1943 год 28 февраля. «Сегодня я вступаю в Ленинскую партию, буду драться за Родину, как полагается коммунисту. Отец, ты пишешь о предосторожностях. Благодарю. Но война есть война. И кто его знает, в каком месте и на каком вираже тебя убьют. Глупостей, конечно, не делаю, но что приказывает командование, выполняю как положено». «Папа, в боях за Украину я заимел себе хорошего друга, лётчика Ивана Алексеевича Антипина. Он из Башкирии. Сколько раз ходил с ним в бой , не подсчитать, не менее ста. Ни один десяток раз выручали друг друга из смертельной опасности. А сколько военных и житейских невзгод разделил с ним. Он сейчас Герой Советского Союза. Буду жив, расскажу обо всем подробно не только тебе, но и внукам правнукам твоим…» 5 марта 1943 г Перед вылетом 29 октября. «Но впереди самое большое, последнее, самое напряженное наше усилие. Еще два-три месяца, и Россия облегченно вздохнет, закончив титаническую битву. Папа! А если что случится со мной, тогда расскажи всем барнаульцам, что наши люди, сибиряки, всюду в боях были первыми, бесстрашными защитниками Родины. Видел это своими глазами на протяжении всей войны». Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля 1944 года лётчику Ивану Тихоновичу ГУЛЬКИНУ было присвоено звание ГЕРОЯ Советского Союза – высшая награда в нашей стране. Февраль 1944 г Вот это боевой счёт, который подвели штабники, представляя лётчика-штурмовика Ивана Гулькина к высокому званию. 93 боевых вылета ! 3 сбитых истребителя, 26 сожжённых танков, 112 разбитых автомашин с пехотой и грузами, Уничтожено 17 зенитных и артиллерийских батарей, 2 склада с боеприпасами , 2 склада с горючим, 6 автоцистерн, 10 дзотов и блиндажей, 18 укреплённых пунктов, 1 паровоз, 13 железнодорожных вагонов и до 500 гитлеровцев! 1 января. «Поздравляю всех с Новым годом! Встретил его хорошо, вечером 31 декабря пришла весть о награждении меня орденом Александра Невского. Но сам орден еще не получил». 2-19 февраля. «Время началось горячее, особенно писать некогда. «Работаю» по немцам. До Берлина осталось 75 километров. Наступила новая фаза войны – расплата! Расплатимся за 1941 и 1942 годы, за все, что они натворили на нашей земле, окаянные»… 1945 год 2 марта 1945 г «Скучаю. Сейчас бы на побывку в Россию, хотя бы на месяц. Но, видимо, до последнего выстрела не удастся. Осень скучаю. Иван Антипин болен, в госпитале. Ничего, выдержим. Мы и не такое выдерживали. Наступление почти прекратилось, но оно будет, во всей своей силе и в последний раз». Это последнее письмо Ивана Гулькина. Через два дня, 4 марта, он погиб. 4 марта 1945 г. Иван не вернулся из боя . . . Из письма Ивана Антипина «Когда погиб ваш прекрасный сын и лучший мой друг Иван, я так переживал, что не мог писать. Долгое время не летал на боевые задания. Да и сначала не верил в это, просто не укладывалось в голове. А теперь, наверное, это правда, иначе он бы меня уже нашел. В тот день я с ним не летал. Сильно болел, собственно, чуть не отдал концы, лёжа в госпитале. Когда зашел его адъютант и сказал, что Тихонович погиб, меня обдало таким жаром, что минут сорок не спрашивал об обстоятельствах. Думал, брежу. Кое-как пришел в сознание. Приведу рассказ ребят, которые с ним были». Из рассказов однополчан «После того как отбомбились и выходили на нашу территорию, начала сильно бить зенитная артиллерия. Самолет Ивана перевернулся в воздухе на спину и упал на землю около города Лаубан, восточнее деревни Зейфесдорф, на занятой немцами территории. С парашютом никто не выпрыгнул. Наверное, он был убит в воздухе. Я потом просил у начальства машину, хотел съездить туда, где он упал, но это оказалось трудно. А еще труднее найти само место, немцев ведь ни спросить, ни рассказать… Очень жаль Ивана, два месяца не дожил до Победы». 3 июля 1945 г Тихон Васильевич получает первое письмо от подруги Ивана Татьяны, полное скорби. «Папа, несмотря на то, что с Ваней мы прожили около года, я вам не решалась писать. Думали с ним сразу приехать после войны в гости, но случилось такое большое несчастье, которое трудно пережить…» 25 января 1946 г Из письма Татьяны – подруги Ивана «Папа, вы описываете, каким замечательным был Ваня. Я это знаю. Второго такого человека трудно отыскать. Он много рассказывал мне о вашей семье, чем занимался с детства. Часто вспоминал, как вы один провожали его из дома, и каждый раз брал с меня обещание, что его папу я никогда не забуду. Он очень хотел увидеть вас и собирался приехать к вам в гости вместе со мной». Переписка с теми, кто знал Ивана Гулькина, продолжалась долгие годы. Из этих писем его отец Тихон Васильевич и вся семья узнавали о нем все новые подробности. 10 апреля 1980 г сестра Татьяна Тихоновна Гулькина получила письмо от маршала авиации Ф. Агальцова Теперь ваш брат уже Иван Тихонович, а в 1943-1944 годах, когда я командовал дивизией, это был самый молодой летчик, и все звали его просто Ваня или Ванюша. В нем проступало еще много юношеского. Он был очень скромен, застенчив, но и общителен. В полку его любили. Вместе с тем он был очень храбрым. С удовольствием шел на выполнение самых рискованных боевых заданий и выполнял их отлично. Он много раз смотрел смерти в глаза, но всегда выходил победителем. Летчики полка в шутку говорили: «Наш Ванюша носит на груди талисман, и поэтому он неуязвим». О нем остались самые лучшие, самые светлые впечатления и воспоминания». У Ивана Гулькина не было ни одного ранения за всю войну, хотя геройски дрался в самой гуще. Иван проходил невредимым через океаны огня. Всегда дотягивал до своих, несмотря на изрешеченный пулями и порванный снарядами самолет. И только одно прямое попадание… Не успел выпрыгнуть с парашютом, не успел крикнуть товарищам прощальное слово. А дальше неизвестность. Никто никогда не видел Ивана Гулькина погибшим, не знает, есть ли могила. Не вернулся с фронта и брат Ивана Василий, который воевал в разведке. Где он погиб, тоже не известно. Сейчас в Барнауле живут сестра Ивана Татьяна Тихоновна Гулькина и племянники. В Новосибирске живут два племянника Ивана Тихоновича: Валерий- сын старшего брата Фёдора, и Виктор- сын сестры Марии. Герой Советского Союза Иван Тихонович Гулькин награжден двумя орденами Красной Звезды, орденами Ленина, Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны I степени, медалями. Он был жизнерадостным, весёлым, писал стихи, рисовал самолёты, играл на мандолине и на балалайке , строил планы, мечтал о будущем… На доме где жил герой – мемориальная доска, а улица, где стоит этот дом, носит его имя. Татьяна Тихоновна Гулькина часто выступает в школах, показывает дневники своего брата. После посещения музея истории школы № 25 она оставила эту запись. Весной 2008 года по инициативе Совета ветеранов Октябрьского района в нашей школе прошёл конкурс на лучший проект памятного знака под мемориальной доской на доме, в котором жил И.Т. Гулькин. Аня Сухорукова, ученица 11 класса заняла первое место и по её проекту был отлит памятный знак. 20 мая у дома прошёл митинг. 20 июня 2008 г Татьяна Тихоновна с племянницей в музее школы
