О ФИННО-УГОРСКИХ ЯЗЫКАХ

О ФИННО-УГОРСКИХ ЯЗЫКАХ
О финно-угорских языках написано много, а сказано еще больше. Достаточное количество
усилий приложено и прилагается к тому, чтобы финно-угорские языки и прочие малые
языки планеты не исчезли из культурного ландшафта. Тем не менее, количество их
носителей либо сокращается, либо, в лучшем случае, не растет, сокращаясь в процентном
отношении к общему числу жителей. В чем же дело? Очевидно, что усилия прилагаются
не в том направлении или откровенно не туда, куда надо. Мне кажется, что наступило
время пересмотреть критерии, на основании которых принято делать прогнозы будущего
языков и, самое главное, планировать меры по их сохранению и развитию.
В настоящее время считается, что если определенная часть населения говорит на языке;
если язык изучается в учебных заведениях; если существуют творческие коллективы и
средства массовой информации, работающие на языке, то это гарантирует ему
дальнейшую жизнь. Поскольку финно-угорские языки соответствуют этим критериям, за
них как будто бы можно не волноваться. На самом деле языки умирают – вместе с их
пожилыми носителями.
На мой взгляд, имеет смысл ввести понятие «социальная конкурентоспособность
языка», а ее основным критерием считать включение языка в процесс базовых форм
жизнедеятельности. Если язык участвует в базовой деятельности, прежде всего,
экономической, хозяйственной, он имеет шансы на развитие. Известно, что историческая
перспективность языка в высокой степени зависит от престижности его использования, и
это, в свою очередь, определяется престижностью деятельности, которую он
сопровождает и обслуживает. Не случайно на сегодняшний день малые языки попрежнему сохраняются преимущественно в сельских местностях, будучи инструментом
коллективного сельского труда. И именно поэтому остаются так же мало престижны, как
и сельский труд.
Изучать язык можно на всех образовательных уровнях, но он никогда не выйдет за
пределы школ и университетов, если в нем нет необходимости как в языке
производственного общения. Выступая на IV Конгрессе финно-угорских народов в
Таллинне я привела пример с цыганским языком. Никто и нигде его не изучает, но все
цыгане на нем говорят. Он абсолютно необходим в их деятельности как тайный
(корпоративный) деловой язык. Однако и он не выходит за пределы общины, в виду
низкого престижа.
Чтобы выявить степень участия языка в базовой деятельности на территории конкретного
региона, местности, нужно узнать, например, встречается ли там реклама на языке,
проводятся ли на языке маркетинговые акции, переводятся ли на язык компьютерные
программы, инструкции к товарам и производственной технике, выступают ли на языке
кандидаты на выборах, делаются ли объявления на вокзалах и в аэропортах и т.д. Можно
ставить вопрос о государственном, судебном делопроизводстве на языках, собеседованиях
при приеме на работу и т.д. хотя на сегодняшний день это вряд ли возможно в России.
Что касается СМИ, то, на мой взгляд, это расплывчатый и неясный показатель.
Безусловно, это очень важно, это поднимает престиж языка, но, боюсь, мало способствует
его сохранению. Летом 2005 года, находясь в Ижевске и беседуя с местными
журналистами, я задала вопрос, существует ли реклама на удмуртском языке.
Первоначальным ответом мне была долгая пауза, слишком долгая, чтобы быть
корректной, потом меня переспросили: "На каком?". "Ну, люди же есть такие, удмурты, и
Республика ваша Удмуртская!", - не унималась я. "Так это там, в деревнях, зачем им
реклама?" – не поняли меня. Меж тем, в Удмуртии СМИ на удмуртском языке вовсе не
плохие и не бедные. А вот с престижностью языка, и как следствие, с языком хуже, чем
везде.
И СМИ, и образовательные программы подобны плотине на реке. Они способны поднять
уровень воды, даже сделать ее судоходной, но они не способны защитить реку от
пересыхания. Для этого надо остановить вырубку леса по берегам. Запрудив маленькую
пересыхающую речушку, можно превратить ее в болото. Медийные и образовательные
институты способны продлить существующему языку жизнь, но они не способны
повысить его востребованность и престижность.
«Болота», которые сейчас производят финно-угорские СМИ в России – это новая,
искусственная лексика. Наши лингвисты и журналисты много времени уделяют
изобретению и внедрению в языковую практику новых слов. Да, модернизация языка, его
постоянное обновление необходимо, но, поскольку этим занимается гуманитарная
интеллигенция, да еще в "лабораторных" условиях, в результате язык еще более
отдаляется от реальной жизни людей, музеефицируется. Носителям языка становится еще
труднее читать газеты и смотреть ТВ-программы на родном языке. К тому же эти
языковые усилия отвлекают от главного – качества и смысла медийного продукта. Не
имею точной информации обо всех телеканалах, вещающих на финно-угорских языках, но
в свое время, в бытность моей работы на телеканале "Коми гор" в 2001 году, редакции
программы "Выльторъяс" отказали в праве иметь тексты репортажей, отличные от текстов
русскоязычной редакции. На все доводы, что выпуски новостей на русском и коми языках
имеют разную аудиторию, которая имеет разные запросы и даже территориально
разведена, был ответ: телекомпания не может одни и те же события комментировать поразному на разных языках.
О независимости финно-язычных российских СМИ нельзя и думать, потому что
источников финансирования, кроме бюджета, как правило, у них нет. (Рекламу на
удмуртском языке мы уже обсуждали). То есть, критерием развития СМИ на малых
языках может являться качество информации и степень самоокупаемости, при росте
тиражей и зрительской аудитории, разумеется.
Наличие творческих коллективов, работающих на языках, само по себе тоже не является
показателем. Всегда найдутся небольшие деньги (ведь всегда находится старая одежда
для нищих!), чтобы поставить небольшой спектакль или концерт, после чего поставить
галочку в отчете о национальном развитии. А вот количество зрителей, посетителей –
может быть критерием. Ведь количество спектаклей, книг, учебников и т.д. может расти
при параллельном сокращении зрителей, слушателей и читателей.
Очень важным показателем, на мой взгляд, также являются переводы с других языков.
Например, в практике существования коми языка активные переводы на него закончились
в середине прошлого века. С тех пор все довольствуются русскоязычными версиями, в
том числе, европейской литературы, даже с других финно-угорских языков.
Если языковая ситуация проверяется по названным критериям и не соответствует ни
одному из них, то это означает, что язык вытеснен в замкнутое, закупоренное культурное
пространство, формирующееся вокруг низко технологичной и не престижной
деятельности. Он автоматически сам становится не престижным (аутсайдерским) и даже
стыдным. Причем в такое положение могут попасть богатые и развитые по
лингвистическим параметрам языки.
А далее запускается процесс формирования социального кризиса через формирование
языковой общины на принципах негативного отбора. Формируется основная база для
социального недовольства - ущербное самочувствие: «я ущербен, только потому, что я
знаю этот язык», рождение внутри такого культурного пространства уже означает
социальную неудачу.
Что касается финно-угорских языков, на мой взгляд, они как раз вошли именно в эту
фазу. Для их развития учебников, СМИ и театров было бы достаточно лишь в начале XX
века. Сейчас для сохранения культуры и вместе с ней населения необходима
целенаправленная комплексная политика по выведению из социального дисбаланса,
вытаскиванию из социальной ямы целых районов.
Пока упорно не замечается связь между культурой, самочувствием и социальной
активностью, или, наоборот, депрессивностью населения (а такую связь подтверждает
чрезвычайно высокий уровень суицида финно-угров), сохранение языков выглядит
прихотью националистически настроенных эстетов. И вполне возможные социальные
взрывы на этой почве будут выглядеть «неожиданными».
На мой взгляд, общие усилия, от сельского учительства до Европейского сообщества, его
политических, гуманитарных, экспертных институтов в области финно-угорских проблем
имели бы большую отдачу, если бы планировались на обновленной основе. Я думаю, в
частности, что финно-угорская языковая ситуация не может исправиться, пока не
пересмотрены критерии и факторы выживания и развития языков в современных
условиях. Без этого, боюсь, мало помогут даже такие значительные акции, как совместные
визиты дипломатов самого высокого уровня в финно-угорские регионы России.
Ситуация с языками, так же, впрочем, как и другие проблемы финно-угорского мира,
нуждаются сейчас в более активном и более современном научно-интеллектуальном
обеспечении. Сложилась традиция, согласно которой финно-угорской проблематикой
занимаются в основном филологи и историки. Я отношусь с большим уважением к их
труду, но думаю, что давно пора подключить к делу специалистов в области социологии,
философии, психологии, политологии. Это, в частности, могло бы открыть новые
перспективы для финно-угорского движения, вдохнуть в него новую энергию, поднять его
значимость и престиж, уточнить цели и ориентиры.
Юлия Юшкова-Борисова
научный руководитель Экспертного центра "Мера". к.ф.н.