«Части речи... – самые крупные группировки слов, отличающиеся

«Части речи... – самые крупные
группировки слов, отличающиеся
общими семантическими и грамматическими свойствами» (В.Г. Гак)
Хрисипп (III в. до н.э.) установил пять
частей речи:
•
•
•
•
•
имя собственное,
имя нарицательное,
глагол,
союз
член (артикль).
Варрон (I в. до н.э.):
• имена – слова, которые склоняются и
не спрягаются,
• глаголы спрягаются и не склоняются,
• причастия склоняются и спрягаются,
• наречия не склоняются и не
спрягаются.
Нестандартные части речи
русского языка
1) слова вроде да (коммуникативы);
2) слова вроде надо (категория
состояния);
3) слова вроде беж (аналитические
прилагательные)
Д. Джил: Хорошо, что мы на плечах
гигантов, но гиганты имели неверные
основания, так как исходили только из
данных европейских языков.
Жильбер Лазар: Индоевропейские –
языки с максимальным различением
частей речи, можно применять разные
критерии. Чаще морфологические и
синтаксические критерии: семантика
неуловима.
«Классифицировать части речи настолько
трудно, что до сих пор никто
удовлетворительной классификации их
не создал» (Вандриес)
«Эта классификация, основывающаяся
на смутном и бесплодном эмпиризме, а
не на точной и плодотворной теории, не
выдерживает никакой критики» (Теньер)
В каждом языке своя система частей
речи – точка зрения идёт от Ф. Боаса –
Э.Сепира. Сепир: «У каждого языка
своя схема», но различие имён и
глаголов считал универсальным.
Сейчас типологи не принимают
бесконечное разнообразие частей
речи.
К.С. Аксаков в 1838 г.:
«Один и тот же корень, одно и то же
содержание может явиться или
именем через форму слав-а, или
глаголом через форму слав-ить».
Бейкер:
Не уверен, что есть онтологические,
независимые от языка различия
предметов, событий и качеств.
А. Вежбицка: Формальные признаки
частей речи специфичны для каждого
языка, единство лишь на семантической
основе. Основа – прототипические
значения: делать, большой, очень и пр.
Топор – делать топор (мунда) – одно
значение или нет? В мунда одно слово –
солнце и быть солнечным, но почему
быть солнечным, а не быть солнцем?
Тем более в тонга маленький и детство.
Синтаксис тот же, а семантика варьирует.
Крофт: Стандартные сдвиги значения:
объект – связанное с ним действие,
объект – стать объектом,
признак – стать признаком.
В русском языке богатый – прилагательное,
болеть (горло болит) – глагол, а много –
спорный класс, часто именуемый категорией
состояния, но в японском языке tomu
'богатый' – глагол, а itai 'болеть' и ooi 'много'
– прилагательные.
В языке мохаук хороший – глагол.
Прилагательные – именной класс: Европа,
Север Африки, Австралия. Глагольный
класс: Северная Америка, ЮВА и Восточная
Азия, Тихоокеанский регион. Пример языка,
где далеко от имени и глагола: английский.
В английском и русском открытый класс, но в
игбо 8 прилагательных, в луганда 50, в
чичева 6.
В хауса прилагательные не отличаются
от абстрактных имён, то же в кечуа. В
таких языках нет класса слов, который
соответствовал бы только
существительным.
Язык jingulu в Австралии:
всего три глагола – приходить, идти,
делать/быть. Остальные с ними как
вспомогательными.
Древнекитайский: měî – красивый,
красота, быть красивым, считать
красивым. Почти каждое слово может
использоваться как переходный и
непереходный глагол: вести себя как Х,
выполнять функцию Х, сделаться Х –
сделать Х, считать Х.
В современном китайском языке это
явление значительно более регулярно, а
слова вроде таолунь ‘обсуждать;
обсуждение’, пипин ‘критиковать; критика’
составляют значительную часть
китайской лексики, правда, видимо,
меньшую, чем в древнекитайском.
Языки без различия имени и глагола.
Впервые Сводеш в 30-е гг. про нутка.
Адыгские сейчас изучают у нас: синтаксис
почти не различается, морфологические
различия маргинальны. Мунда, где любое
слово спрягается и может стоять хотя бы в
локативном и инструментальном падеже.
Тагальский, тонга и другие австронезийские:
большой класс недифференцированных слов
(сочетаются с показателями времени и залога)
и небольшое число слов с особым поведением
(соответствуют предлогам, наречиям и пр.).
В тонга любое слово может быть сказуемым и
аргументом.
Иногда считают, что в тагальском есть имена
и нет глаголов, все корни именные (Кауфман).
Но в отношении мунда не все согласны:
52% недифференцированных, но 28% чистых
глаголов, 20% чистых имен.
Л.В. Щерба: «Самое различение «частей речи»
едва ли можно считать результатом «научной»
классификации слов... В вопросе о «частях
речи» исследователю вовсе не приходится
классифицировать слова по каким-нибудь
ученым и очень умным, но предвзятым
принципам, а он должан разыскивать, какая
классификация особенно настойчиво
навязывается самой языковой системой... Едва
ли мы потому считаем стол, медведь за
существительные, что они склоняются, скорее
мы потому их склоняем, что они
существительные».
А.Е. Супрун: «Слова, являющиеся по
соображениям лингвистов, подтверждаемым
психологами и психофизиологами, теми
языковыми единицами, которые хранятся в
памяти, во многих (а может быть, и во всех)
современных языках в той или иной мере
специализированы в своих грамматических
функциях. Естественно поэтому предположить,
что одно из членений тотального множества
слов языка на подмножества для облегчения и
ускорения их поиска в памяти основывается на
этой грамматической специализации слов».
При моторной афазии, в которой
нарушаются способы хранения слов, но
сохраняется словарный запас, больные,
ранее знавшие, что такое части речи,
теряли способность к их выделению, но
сохраняли при этом способность
классифицировать слова по значению (то
же отмечается и для маленьких детей).
Больные даже после того как их заново
обучали тому, что такое части речи, говорили,
что свобода – глагол или прилагательное, бег
– глагол, спать – не глагол, затруднялись
отнести к какому-либо классу слова жить,
умереть. Но при этом предметные
существительные или активные глаголы
определялись правильно (А.Р. Лурия).
 семантические классы слов и части речи –
не то же самое
 фиктивность «лексико-грамматических
значений»
В опытах Д.Л. Спивака обнаруживалось,
что при постепенном уменьшении запаса
слов появляется заместительная лексика,
дублирующая в миниатюре каждую часть
речи. На последних стадиях распада
лексики все прилагательные заменялись
на этот самый, глаголы – на делать,
наречия – на нормально.
Jan Anward: Овладение языком – усложнение
первоначально простой системы. На основе
общих принципов не всегда прямая мотивация.
Для новой функции может либо вводиться
новый класс, либо приспосабливаться старый.
Сначала предикативная функция – глагол,
потом термовая – м.б. разные стратегии:
приспособить глагол или создать имя. Затем
вводятся modifiers, вводятся прилагательные
и/или наречия либо используются старые.
Языки оптимально используют ресурсы, одни и
те же классы в разных функциях, взаимно
однозначного соответствия нет нигде.
Кеммерер, Иглстон: Обычно нейролингвисты
исходят из универсальности различий имени и
глагола. Говорят о связи универсальных
концептов с долями мозга. Представления о
размере, цвете, структуре того, что воспринимается, – с этим связаны и названия всего этого.
Обнаруживается у афатиков. Другая зона
связана с планированием и выполнением
действий, а также с их пониманием, здесь же и
семантическая обработка глаголов. Всё это не
зависит от языка. Насколько нейролингвистика
была бы другой, если бы опиралась не на
английский, а на какой-либо экзотический язык?