Урок 3практическая работа

Практическое занятие по
подготовке к написанию
сжатого изложения
1. ОТБОР ВАЖНОЙ ИНФОРМАЦИИ
2. ФОРМУЛИРОВАНИЕ ОСНОВНЫХ ИДЕЙ
АВТОРА
3. СОХРАНЕНИЕ АВТОРСКОЙ
ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ СОБЫТИЙ
4. ПЕРЕДАЧА ХАРАКТЕРА ДЕЙСТВУЮЩИХ
ЛИЦ И ОБСТАНОВКИ БЕЗ ИСКАЖЕНИЙ
5. ВЫДЕЛЕНИЕ ОСНОВНЫХ МИКРОТЕМ
6. ОБОБЩЕНИЕ СОДЕРЖАНИЯ ИСХОДНОГО
ТЕКСТА
Прочитайте текст и разделите его на абзацы знаком Z.
СТЕПЬ
Иногда я пытаюсь вспомнить первые свои ощущения жизни, первые прикосновения к миру, вспомнить с
надеждой, что это может мне что-то объяснить, возвратить меня в наивную пору счастливых удивлений, смутного
восторга и первой любви, вернуть то, что позднее, уже зрелым человеком, никогда не испытывал так чисто и
пронзительно. С каких лет я помню себя? И где это было? На Урале, в Оренбургской степи? Когда я спрашивал об
этом отца и мать, они не могли точно восстановить в памяти подробности давнего моего детства. Так или иначе,
много лет спустя я понял, что пойманное и как бы остановленное сознанием мгновение самого высшего счастья
— это чудотворное соприкосновение мига прошлого с настоящим, навсегда утраченного с неудовлетворенностью,
детского со взрослым, подобно тому как соприкасаются золотые сны с явью. Но, может быть, первые ощущения
— лишь неясный толчок крови моих предков во мне, моих прапрадедов, голос крови, вернувшей меня на сотни
лет назад, во времена какого-то переселения, когда над степями носился по ночам дикий, разбойничий ветер,
мотал, исхлестывал травы под лиловым лунным светом и скрип множества телег на пыльных дорогах
перемешивался с первозданной трескотней кузнечиков?..Но первое, что я помню, — это свежесть и сырость
раннего утра, сочные, мокрые травы, тяжелые от росы, высокий берег реки, где мы остановились, видимо, после
ночного переезда. Я сижу в траве, укутанный во что-то пахучее, теплое, мягкое, наверное, в овчинный тулуп,
сижу среди сгрудившихся тесной кучкой моих братьев и сестер (которых у меня никогда в ту пору не было), а
рядом с нами, тоже укутанная во что-то темное, какая-то бабушка, кротко-тихая, уютная, домашняя вся. Она чуть
наклонена к нам, как бы своим телом давно согревая и защищая от рассветного холода. И все мы смотрим как
очарованные на чудовищно огромный, малиновый, поднявшийся из травы на том берегу шар солнца. Он такой
неправдоподобно огненный, такой искрящийся в глаза брызгами лучей, что все мы в счастливом безмолвии
сливаемся с его утренним теплом. Когда же я вспоминаю этот осколочек полуяви, полусна, то испытываю
непередаваемо покойное, подхватывающее меня мягкими объятиями счастье, как будто передо мной открылась
вся доброта мира и все человеческие чувства соединились в моей душе в тот миг поднявшегося из травы солнца,
встреченное, увиденное нами где-то в пути, в длительном переезде куда-то. Куда? Странно вдвойне: я помню себя
все время в движении, помню освещение и запахи, вольные, степные, но чаще уютные, успокаивающие и вместе
тревожащие душу, как ожидание переезда, ожидание медленного приближения к невиданной и неизведанной
красоте, к обетованной земле, где все должно быть радостью. Я словно плыл между небом и землей с
замирающим от восторга сердцем, испытывая почему-то неизбывную радость перед непонятным миром до
сладостного комка в горле. «Я всех люблю, — думал я. — И все тоже любят меня. И так будет всю жизнь». Но и
никогда потом в жизни не повторялось того единения с миром, того немого восторга перед всем сущим, что
испытал тогда в детстве.
Проверим
СТЕПЬ
Иногда я пытаюсь вспомнить первые свои ощущения жизни, первые прикосновения к миру, вспомнить с надеждой,
что это может мне что-то объяснить, возвратить меня в наивную пору счастливых удивлений, смутного восторга и
первой любви, вернуть то, что позднее, уже зрелым человеком, никогда не испытывал так чисто и пронзительно.
С каких лет я помню себя? И где это было? На Урале, в Оренбургской степи? Когда я спрашивал об этом отца и
мать, они не могли точно восстановить в памяти подробности давнего моего детства. Так или иначе, много лет спустя
я понял, что пойманное и как бы остановленное сознанием мгновение самого высшего счастья — это чудотворное
соприкосновение мига прошлого с настоящим, навсегда утраченного с неудовлетворенностью, детского со взрослым,
подобно тому как соприкасаются золотые сны с явью.
Но, может быть, первые ощущения — лишь неясный толчок крови моих предков во мне, моих прапрадедов, голос
крови, вернувшей меня на сотни лет назад, во времена какого-то переселения, когда над степями носился по ночам
дикий, разбойничий ветер, мотал, исхлестывал травы под лиловым лунным светом и скрип множества телег на
пыльных дорогах перемешивался с первозданной трескотней кузнечиков?..
Но первое, что я помню, — это свежесть и сырость раннего утра, сочные, мокрые травы, тяжелые от росы, высокий
берег реки, где мы остановились, видимо, после ночного переезда.
Я сижу в траве, укутанный во что-то пахучее, теплое, мягкое, наверное, в овчинный тулуп, сижу среди
сгрудившихся тесной кучкой моих братьев и сестер (которых у меня никогда в ту пору не было), а рядом с нами, тоже
укутанная во что-то темное, какая-то бабушка, кротко-тихая, уютная, домашняя вся. Она чуть наклонена к нам, как бы
своим телом давно согревая и защищая от рассветного холода. И все мы смотрим как очарованные на чудовищно
огромный, малиновый, поднявшийся из травы на том берегу шар солнца. Он такой неправдоподобно огненный, такой
искрящийся в глаза брызгами лучей, что все мы в счастливом безмолвии сливаемся с его утренним теплом.
Когда же я вспоминаю этот осколочек полуяви, полусна, то испытываю непередаваемо покойное, подхватывающее
меня мягкими объятиями счастье, как будто передо мной открылась вся доброта мира и все человеческие чувства
соединились в моей душе в тот миг поднявшегося из травы солнца, встреченное, увиденное нами где-то в пути, в
длительном переезде куда-то. Куда?
Странно вдвойне: я помню себя все время в движении, помню освещение и запахи, вольные, степные, но чаще
уютные, успокаивающие и вместе тревожащие душу, как ожидание переезда, ожидание медленного приближения к
невиданной и неизведанной красоте, к обетованной земле, где все должно быть радостью. Я словно плыл между небом
и землей с замирающим от восторга сердцем, испытывая почему-то неизбывную радость перед непонятным миром до
сладостного комка в горле. «Я всех люблю, — думал я. — И все тоже любят меня. И так будет всю жизнь».
Но и никогда потом в жизни не повторялось того единения с миром, того немого восторга перед всем сущим, что
испытал тогда в детстве.(461 слово) По Ю. Бондареву
Заполните таблицу
№ абзаца
1
2
3
4
5
6
7
8
Микротема
Из каждого абзаца выпишите ключевые слова
№ абзаца
1
2
3
4
5
6
7
8
Ключевые слова
Сократите каждый абзац, используя известные вам способы сжатия текста
№ абзаца
1
2
3
4
5
6
7
8
Сокращённый вариант
Прочитайте текст и выполните задания.
1.Озаглавьте текст.
2. Определите тему, идею, проблему текста.
3. Разделите на абзацы при помощи знака Z.
4. Определите микротемы каждого абзаца.
5. Составьте план (назывной, тезисный или цитатный)
6. Напишите сжатое изложение, используя известные вам способы компрессии текста (90-100 слов)
Настоящий читатель отдаёт книге всё своё свободное внимание, все свои душевные способности и своё умение
вызывать в себе духовную установку, которая необходима для понимания книги. Настоящее чтение не сводится к
бегству напечатанных слов через сознание; оно требует сосредоточенного внимания и твёрдого желания верно
услышать голос автора. Однако рассудка и пустого воображения для чтения недостаточно. Надо чувствовать сердцем и
созерцать из сердца. В нежном лирическом стихотворении надо внять всем вздохам, встрепетать своею нежностью,
взглянуть во все глуби и дали, а великая идея может потребовать не более и не менее, как всего человека. Истинное
чтение есть своего рода художественное ясновидение, которое призвано и способно воспроизвести духовные видения
другого человека, жить в них, наслаждаться ими и обогащаться ими. Искусство чтения побеждает одиночество, разлуку,
даль и эпоху. Это и есть сила духа — оживлять буквы, раскрывать перспективу образов и смысла за словами, заполнять
внутренние «пространства» души, созерцать нематериальное, отождествляться с незнаемыми людьми и вместе с
автором художественно и мыслительно постигать сущность богозданного мира. Читать — значит искать и находить: ибо
читатель как бы отыскивает скрытый писателем духовный клад, желая найти его во всей его полноте и присвоить его
себе. Это есть творческий процесс, ибо воспроизводить — значит творить. Это есть борьба за духовную встречу; это
есть свободное единение с тем, кто впервые приобрёл и закопал искомый клад. И тому, кто никогда этого, не добивался
и не переживал, всегда будет казаться, что от него требуют «невозможного». Искусство чтения надо приобретать и
вырабатывать в себе. Чтение должно быть углублённо: оно должно стать творческим и озерцательным. И только тогда
нам всем откроется его духовная ценность и его душеобразующая сила. Тогда мы поймём, что следует читать и чего
читать не стоит, ибо есть чтение, углубляющее душу человека и строящее его характер, а есть чтение разлагающее и
обессиливающее. По чтению можно узнать и определить человека. Ибо из нас есть то, что он читает; и каждый человек
есть то, как он тает; и все мы становимся незаметно тем, что мы впитываем ш( читанного, — как бы букетом собранных
нами в чтении цвета (328 слов)
(ПоИ.Ильину)