Когда моей пробабушке было 14

Творческая работа,
посвящённая 65-летию Победы
в Великой Отечественной войне
Выполнила: Дарья Усольцева,
ученица 8 «А» класса
МОУ СОШ №4
города Петровска
Саратовской области.
Петровск - 2010
Я родилась в День защиты детей в 1995 году – это год пятидесятилетия
Победы. К счастью, мне не пришлось услышать разрывов снарядов или
испытать чувства голода и страха. Но все эти испытания выпали на долю
моих прадедов и прабабушек – они жили в эти страшные годы и ждали
окончания Великой Отечественной войны.
Ни один из моих прапрадедушек не дожил до моего рождения. Иван
Леонтьевич Борисов в 1941 году пропал без вести в бою под Ленинградом,
Влас Карпович Степаненко прошел всю Великую Отечественную, тоже
воевал на Ленинградском фронте и даже ни разу не был ранен! Вот только не
стало его уже в мирное время, за десять лет до моего рождения и через сорок
лет после Победы. Через два месяца после моего рождения не стало и моего
прадеда Ивана Алексеевича Штырова, о нем я знаю только по рассказам
моего дедушки Александра Ивановича и моей мамы, да еще по фотографиям,
которые бережно хранятся в нашей семье. Как говорит мама, прадедушка
почти никогда не говорил о войне, не любил вспоминать военные годы.
Почему? Наверное, потому что не хотел снова и снова переживать те
страшные дни.
Я знаю, что на фронт И.А. Штыров был
призван 15 мая 1942 года Петровским РВК.
Военную присягу принял 1 августа при 18-м
учебно- минометном полку, потом был шофером
в 100-м минометном полку. На груди у моего
прадеда сияли медали «За боевые заслуги», «За
взятие Кенигсберга», «За победу над Германией», много юбилейных наград. С гордостью
говорил, что довелось ему служить в полку
«Катюш», которых так боялись фашисты.
Демобилизовался Иван Алексеевич только в
марте 1947 года.
После войны, в 1959 году, прадедушка окончил
Всесоюзный заочный институт пищевой промышленности, много лет он
работал на Петровском элеваторе.
А вот моей прабабушке Марии Ивановне
Степаненко (она живет в Пугачевском районе)
в 1941 году было столько же лет, сколько
и мне сейчас. И до сих пор, вспоминая и
рассказывая мне о том, что пришлось пережить
тогда, во время войны, у нее на глазах
появляются слезы.
Семья, в которой кроме прабабушки
были еще два брата, мама и бабушка,
жила в селе Старая Порубежка, недалеко
от Пугачева. Отец воевал на фронте,
защищал Ленинград. Как рассказывал
один из жителей села, воевавший там же,
но вернувшийся с войны, Иван Леонтьевич пропал без вести после боя под
Колпино.
Семья получала незначительное пособие
на детей, были и продуктовые карточки,
по которым каждый в день получал по
150 граммов овсяной или ячменной муки.
Как вспоминает прабабушка, ели тогда
даже траву. Учиться в школе начинали
с середины или даже с конца ноября, а
все остальное время трудились в колхозе.
Делать приходилось все: сажали, пололи
и убирали овощи, на току засыпали в
веялку пудовками зерно, нагружали и
разгружали подводы-бестарки. Косили сено
лобогрейками. Сейчас, как говорит прабабушка, их можно увидеть только в
старых фильмах или в музее. Запрягали в косилку лошадь и двух быков, на
переднее сиденье садился погонщик, а на заднее – тот, кто сваливал траву.
Едет такая косилка, мотовилом подбивает траву на косогон, коса режет ее, а
ты должен от косы эту траву отваливать. Когда на полике появляется
изрядное количество такой травы, то нужно открыть бортик площадки и
сбросить эту траву на землю. Труд неимоверно тяжелый.
Когда начинали метать стога, моя прабабушка всегда стояла наверху, ей
надо было успеть разложить сено по краям, чтоб не осыпалось, набить
середину, чтоб дождем не промочило. Возили на трех фургонах, только
отъедет один, не успеешь вздохнуть, а там и второй подъехал, и третий.
А еще в колхозе выращивали махорку, и об
этой работе прабабушка вспоминает с
содроганием до сих пор. Сначала высевали в
парник семена, а как только позволяла
погода, маленькие саженцы пересаживали в
грунт. Для этого клетку с бороздами
заливали водой, и дети шли, не разгибаясь,
по этой грязи и сажали маленькие росточки.
Спина за день уставала так, что потом ее не
ощущали много дней, а на ногах после
нескольких дней такой работы появлялись
цыпки. Потом махорку пасынковали и разрезали вдоль по стеблю почти до
конца, затем срубали эти распластанные стебли. И вот тут начиналась работа,
о которой даже спустя почти семьдесят лет, люди вспоминают с
отвращением. Чтобы стебли просушить, их надо было подвесить в
помещении, продуваемом ветром. Строили навес, который состоял из трех
или четырех ярусов. Девчонок посылали наверх, они на шпагатные нити
вешали разрезанные стебли так, чтобы соприкасаться ветки не могли, а
свободно продувались бы ветром. Вроде бы и работа не очень тяжелая, но от
махорки исходил такой одуряющий запах, что все чувствовали постоянное
головокружение и тошноту.
Незадолго до конца войны моя прабабушка Мария Ивановна уехала в
Астрахань, поступила в педагогический институт. Она и сейчас помнит
наизусть, что в то время по карточкам получала 500 граммов хлеба, 400
граммов сахара, 400 граммов подсолнечного масла, мяса или рыбы 1
килограмм 400 граммов в месяц. И еще бабуля говорит, что тогда она и ее
ровесники считали, что ничего героического не совершали, просто
трудились, помогая своим отцам на фронте быстрее одержать победу над
врагом. Не было у детей военной поры ни модной одежды, ни красивых
игрушек, ни ярких цветных книжек, но была любовь к труду, было чувство
патриотизма.
Сейчас прабабушка сильно болеет, это дает о себе
знать ее тяжелое, голодное, военное детство.
Детство, забыть о котором ей не удастся никогда,
детство, что снится ей по ночам, и о котором она
рассказывает мне во время моих приездов в
надежде на то, что нам, детям XXI века, пережить
ужасы и тяготы войны все-таки не придется.