Язык и фольклор северных селькупов и их соседей через 165 лет после
advertisement
Язык и фольклор северных селькупов и их соседей через 165 лет после сибирского путешествия М.А. Кастрена О.А. Казакевич kazakevich.olga@gmail.com http://www.lcl.srcc.msu.ru http://siberian-lang.srcc.msu.ru Абакан: ХГУ, 26.09.2013 Материалы по говорам южных, или томских, селькупов М. А. Кастрен собирал осенью 1845 и зимой 1845-1846 гг., поднимаясь вверх по Оби от Тыма до Чулыма с длительными остановками в городе Нарыме и двух деревнях – Тогуре и Молчановой (Томская губерния), и весной 1846 г. в деревне Маковской на Верхней Кети (Енисейская Губерния). Основные языки, с которыми мы работаем Селькупский Кетский Эвенкийский М.А. Кастрен. Из пиьма статскому советнику Шёгрену. Нарым, 1 (13) декабря 1845 г. «И прежде, и после мне говорили, что из Сургута можно проехать к самоедам двумя дорогами: одной — вверх по рекам Ваху и Куль-Йогану к Корелке, Тазу и Туруханску, другой — верхним течением Оби к Нарыму. Исправник уверял меня честью, что не преградит мне ни той, ни другой дороги, но, по единогласному мнению жителей, дорога к Тазу была уже преграждена. Во всяком случае было ясно, что летним путем я не проеду дальше Ларьятского на Вахе, где пришлось бы прожить целую осень без всякого дела или ограничиться одним остяцким языком. Кроме того, если б какие-нибудь неблагоприятные обстоятельства принудили меня повернуть отсюда назад, я потерял бы без всякой пользы почти треть года». «… я еще более убедился, что крюк, который я сделал, поехав в Нарым, — самая прямая дорога к моей цели. Я слышал от многих и в разных местах, что самоеды Тыма, Куль-Йогана и Таза находятся в сношениях друг с другом и говорят почти одним и тем же языком… Если это все так, то мои здешние занятия самоедским будут полезным приготовлением для будущих исследований по Тазу и Куль-Йогану, где без такового приготовления лингвистические разыскания были бы почти невозможны, потому что тамошние жители не знают по-русски… Впрочем, и в случае, если мое предположение о ближайшей связи между томским и тазовским наречиями не оправдается, я много выиграю уже и тем, что расширившееся знакомство с самоедским языком, которое я приобрел и приобретаю настоящей поездкой, значительно облегчит изучение как тазовского, так и всякого другого наречия». По дороге из Енисейска в Туруханск весной 1846 г. на Енисее у Верхнеимбатска Кастрен встретил елогуйских селькупов, но большая часть материалов по говорам северных селькупов была записана им летом 1946 г. в Туруханске, куда в это время для выплаты ясака и на ярмарку съехались селькупы с Турухана и Таза и их притоков – Верхней и Нижней Баихи, Каральки, Покольки, Ратты, Ширты, Худосея, а также с Енисея из Курейки и Карасина Статскому советнику Шёгрену. Туруханск, 17 (30) июля 1846 г. «Не помню, когда бы я был обрадован письмом так, как последним вашим и пакетом с деньгами от Академии, полученными с последней, только что пришедшей почтой. В кармане у меня оставался один только рубль… Самоедов встретил я впервые в Верхнем Имбатске при устье Елогуя. Они называли свое племя Ир-гум (старые люди), сказывали, что вместе с тунгусами владеют рукавом Елогуя, который на их языке именуется Кёльду (Koldu), что зимой охотятся в пределах тазовской области, что по языку, нравам и образу жизни весьма сходны со своими соседями, живущими по Тазу… Прежний же план мой — подняться из Имбатска вверх по Елогую и потом каким-нибудь образом пробраться к Тазу — я должен был оставить, узнав от елогуйских самоедов, что этот путь решительно невозможен, по крайней мере летом. За сим я продолжал мое странствование вдоль по Енисею до Туруханска, куда и прибыл 7 (19) июня. Баихинские, или туруханские, самоеды были уже тут, вскоре после моего приезда явились и карасинские, и тазовские, или тымскокараконские. При таком стечении народа мне, разумеется, было довольно дела в Туруханске. До сих пор я занимался, однако, по преимуществу тазовскими самоедами, потому что они недоступнее других, да и наречие их, хотя в сущности оно совершенно одно с наречием баихинских и карасинских самоедов, — гораздо чище». 165 лет спустя В отличие от южных селькупов, язык которых сегодня держится буквально на нескольких носителях, а некоторые диалекты (чулымский, тымский) приходится признать исчезнувшими, говоры северных селькупов, отмечавшиеся Кастреном, за исключением карасинского, сохраняются по сей день, хотя степень сохранности разных говоров не одинакова Карасинский говор не сохранился Елогуйский говор Келлог 2 носителя Баишенский говор Фарково 25-30 носителей Среднетазовские говоры (Сидоровск, Красноселькуп, Часелька) 100 носителей Говоры Верхнего Таза и Тольки (Верхняя Толька, Нижняя Толька, Чертовы озера, Каралька, Поколька, Печалька, Киккиакки, Ширта, Ратта) 350-400 носителей, передаются детям в небольшом количестве семей Со времени Кастрена объем функционирования селькупского языка катастрофически сократился, в том числе и в наиболее важной для жизни языка семейно-бытовой сфере, однако появились новые сферы его использования: - образование, - пресса, - радио, телевидение, - Интернет Одной из важных сфер функционирования языка является традиционная народная культура, фольклор и ритуальные тексты. М.А. Кастрен. Из Путевого отчета «… томские самоеды сохранили <…> остатки старины, между которыми наиболее заслуживают упоминовения их богатырские песни. <…> Песни этого рода в величайшем уважении у самоедов. <…> В Томской губернии я заметил, что певец старается выразить телодвижениями участие, принимаемое им в своем герое. Тело его трясется, голос дрожит, левой рукой он беспрестанно закрывает глаза, полные слез, а в правой держит стрелу, обращенную острием к полу. Слушатели сидят обыкновенно безмолвно, но когда богатырь погибает или взвивается на крылатом орле к облакам, у них вырывается громкое хее, соответствующее нашему ура . Гораздо менее уважаются песни лирического содержания. Они и не переходят из рода в род, но родятся и умирают мгновенно. <…> Сочинение песни самоед не почитает важным делом, но способность спеть ее, и спеть хорошо, для него редкий и высокочтимый талант». Селькупские эпические песни не дожили до сегодняшнего дня, Кастрен был единственным исследователем, успевшим их записать. Спустя 65 лет К. Доннер сделал реконструкцию селькупского эпоса, но, судя по его дневнику, фрагменты эпических сказаний, которые он слышал от селькупов Кети и Тыма, исполнялись не как песня, а как обычный сказочный текст. В таком же виде селькупский эпос существует сегодня на севере, только рассказчиков становится все меньше, а сами фрагменты все отрывочней. Традиционные лирические песни тоже дошли до наших дней, но у них остается все меньше исполнителей. В большинстве селькупских песнях, сочиняемых сегодня, явственно чувствуется влияние русской бардовской или эстрадной песни. Среди северных селькупов есть еще сказочники, но их со временем становится все меньше. Кастрен описывает шаманские камлания селькупов и в темном чуме, и на свету. Говорит он и о песнях, что поет шаман, однако текстов песен не приводит. Дошедшие до нас записи шаманских песнопений единичны. Однако летом 2013 г. во время экспедиции на Таз нам удалось сделать запись нового шаманского песнопения, сочиненного начинающим селькупским шаманом. Это безусловное свидетельство жизнеспособности традиционной селькупской культуры дает надежду на то, что северные селькупские говоры будут жить и спустя 200 лет после замечательной экспедиции М.А. Кастрена Спасибо за внимание!
