Грибоедов, А.С. Горе от ума. Роль монологов Чацкого

Роль монологов Чацкого в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».
Комедия в стихах Александра Сергеевича Грибоедова, созданная в
начале девятнадцатого века, стала своего рода рубежом между
классицистической литературой восемнадцатого века и литературой
романтизма и реализма века следующего. Подобное пограничное положение
отчасти и может быть причиной «открытого» финала. На первый взгляд,
произведение Грибоедова написано в соответствии с классическими
канонами: соблюдено единство времени, места и действия, комедия носит
нравоучительный характер, общественный конфликт обрамлён любовной
канвой. Однако нарушений канонов гораздо больше. Начать с того, что
комедия в стихах. Перефразируя слова А. С. Пушкина, можно сказать:
между комедией и комедией в стихах «дьявольская разница». Доминанта
лирического начала – это проявление, прежде всего, авторского голоса.
Отступая от канонов, Грибоедов создаёт своих героев разносторонними, их
невозможно определить как отрицательных или положительных. Автор
отступает от традиций и в финале. В классической комедии предусмотрено
пять действий, у Грибоедова их четыре. Таким образом, автор даёт
сознательную установку на незаконченность произведения, на «открытый»
финал. Комедия восемнадцатого века могла бы закончиться разоблачением и
свадьбой, у Грибоедова наоборот: все любовные отношения расстраиваются,
а разоблачение требует пристального анализа.
В пьесе XVIII века роль резонёра (герой, напрямую высказывающий
позицию автора) была необходимой (Правдин, Стародум у Д. Фонвизина в
«Недоросле». У Грибоедова Чацкий - резонёр лишь отчасти. Поэтому роль
монологов героя неоднозначна.
С одной стороны, это разоблачение и критика нравов фамусовского
общества. В этом Чацкий, очевидно, высказывает позицию автора. Все, кто в
течение действия пьесы попадается на язык Чацкому, получают желчную,
критичную оценку. Фамусов - ретроград; жить хочет чуть ли не по
«Домострою», ярый противник просвещения, наук, в частности чтения;
хитрый дипломат, открыто критикуя французскую литературу, как опасное и
развратное явление, он так же, как вся Москва, без ума от французов;
ценности Фамусова, как и его окружения (Скалозуба, Молчалина и т. д.), это
деньги, связи, чины, родство. В первом же монологе (I действие, 7 явление)
Чацкий высмеял всю Москву, всё окружение Софьи, её родню открыто, ни
сколько не замечая, как это задевает саму Софью: «Ну что ваш батюшка! Всё
Англицкого клоба / Старинный, верный член до гроба? <…>»
Просветительская критика Чацкого продолжается и в диалоге с Фамусовым
(II действие, 2 явление: «И точно начал свет глупеть…», 7 явление «А судьи
кто?..).
Чацкий обличает глупость, трусость, чинопочитание «века
минувшего», представителем которого видится ему Фамусов. Однако уже
здесь намечается расхождение взглядов автора и его героя, этот факт
подчёркивает «разговор глухих». Чацкий ещё и «слеп»: он заблуждается по
1
поводу «века нынешнего». Ничего не изменилось: то же чинопочитание, та
же глупость… И тому подтверждение – Молчалин, успешный, обласканный
светом карьерист.
Таким образом, обозначается ещё одна функция (более важная для
автора) монологов Чацкого – это самораскрытие героя, наблюдение автора за
нагнетанием внутреннего конфликта: «ум с сердцем не в ладу». Все речи
Чацкого вплоть до IVдействия - это «речи от ума». Показав себя с самого
начала человеком сердца, он не способен жить им. Он не понимает, почему
холодна с ним Софья, не верит, что она может быть влюблена в Молчалина
(разве можно любить глупца и карьериста?), не замечает, что обижает её
чувства, критикуя её отца и окружение, смеётся над её возлюбленным, и, в
конце концов, недоумевает, почему его не принимают в Москве. В IV
действии внутренний конфликт достигает своей кульминации (IV действие, 3
явление: «Ну вот и день прошёл, и с ним / Все призраки, весь чад и дым…»);
начинают звучать мотивы разочарования, прозрения. Как изменился герой,
прожив в этом обществе день? Что открывает в себе нового?
Последние сцены построены по принципу матрёшки: Софья
подслушивает разговор Молчалина и Лизы, Чацкий – Софьи и Молчалина,
затем Фамусов застаёт Чацкого и дочь. Происходит череда разоблачений, но
каждый ли увидел истину? Молчалин предстаёт перед Софьей двуличным,
расчетливым, циничным подлецом. Однако Софья не обрушивается только
на него, она винит и себя: «Ужасный человек! Себя я, стен стыжусь». Винит
себя в том, что полюбила недостойного, или в том, что предала настоящую
любовь, позволила себе обмануться и перенести сентиментальные отношения
из романа в жизнь? Кажется, второе. Но может быть, Софья не так глубока, и
в ней говорит сейчас только обида. Но ведь и обида на себя. Для того чтобы
разобраться до конца, нужно обратиться к авторскому слову, а именно к
ремаркам. Мотив света, который настойчиво звучит в последних действиях,
пожалуй, проясняет ситуацию. Во время разоблачения Молчалина горит
свеча в руках Лизы. Скромный свет свечи имеет глубокую религиозную
традицию, с одной стороны, и традицию разоблачения, обнажения тайны, с
другой стороны. Свет истины проливается сейчас на Молчалина и на душу
самой Софьи. Для неё сейчас происходит саморазоблачение.
Любопытно, что в момент появления Чацкого Лиза роняет свечку от
испуга, следовательно, свет гаснет. И как бы в подтверждение того, что
Чацкий не видит истинную Софью, он врывается в сцену со словом
«притворщица». Сейчас Софья искренна, ей стыдно и больно, появление
свидетеля только усугубляет её муки. Однако Чацкий безжалостен к ней:
«Скорее в обморок, теперь оно в порядке». Он не видит её слёз и в прямом, и
в переносном смыслах. Он не понимает, что она сейчас испытывает те же
страдания, что и он: «Ум с сердцем не в ладу». В этой сцене достигают
апогея все конфликты, и не только этот. Чацкий, несомненно, умнее Софьи, и
2
его ещё больше заставляет мучиться мысль более трагичная. Он страдает не
только от внутреннего разлада, но и от конфликта с несправедливой судьбой.
Появление Фамусова вновь связано с мотивом света, но свет этот
искажает истину. Вернее, истину не способен видеть Фамусов. Здесь
обнаруживает своё значение фамилия героя: famus в переводе с латинского –
«молва». Фамусов – представитель московского света, и видеть в другом
свете ему не дано. Поэтому его разоблачения комичны. Он пеняет себе, что
был прежде слеп, что уж теперь-то не поддастся на обман, хотя именно
сейчас заблуждается насчёт увиденного. Обостряется в момент появления
этого героя и общественный конфликт: фамусовского общества и Чацкого. И
даже не столько обостряется, сколько доводится автором до абсолюта.
Сейчас Чацкий – это жертва, замученная силами тьмы. Вокруг Фамусова
нагнетается инфернальная атмосфера: он поминает домовых, покойницу
жену, слепота его сродни слепоте Вия, дворня его «не чует» приближения
чужого. Чацкий же напоминает сейчас Онегина среди чудовищ во сне
Татьяны или на именинах среди гостей:
Все гонят! все клянут! Мучителей толпа,
В любви предателей, в вражде неутомимых,
Рассказчиков неукротимых,
Нескладных умников, лукавых простаков,
Старух зловещих, стариков,
Дряхлеющих над выдумками, вздором.
Фамусовский свет уподобляется здесь Чацким адскому огню, сквозь
который ему пришлось пройти и «лишиться разума». Сейчас сплетня стала
реальностью, об этом говорит состояние героя: «не образумлюсь», «не
понимаю», «растерян мыслями». И далее следует жаркий обличительный
монолог Чацкого, произнесённый от сердца, а не от ума. Чацкому кажется,
что теперь он трезв, что «спала пелена», что теперь он видит всё в истинном
свете. Так ли это? Во всём ли прав он по отношению к Софье? Да, Софья уже
отравлена московским воздухом, она им вволю надышалась, и муж-мальчик,
муж-слуга ей удобен. Но вряд ли Софья помирится с Молчалиным, да и вряд
ли обратит вновь внимание на подобных ему. Она пережила сейчас глубокое
разочарование так же, как и Чацкий, и впереди у неё путь внутреннего
становления. Именно этот путь автор и выносит за рамки комедии. Отец
грозится, что отправит дочь в деревню, к тетке, за пяльцами сидеть, зевать за
святцами. Но может быть, Софья вовсе не будет зевать за святцами; может
быть, она найдёт в тихой деревенской жизни покой и обновление. Ведь
неслучайно автор даёт героине имя с подобным значением – «мудрость». Это
уже не просто ум, это ум, помноженный на сердце.
3
Каков же Чацкий в финале комедии? Он уже не колкий обличитель, он
мучающийся, живущий чувством человек. Он так же, как и Софья винит
себя. Но в чём? В том, что понапрасну расточал ей нежные слова.
Избавившись от одной иллюзии, не погружается ли он в другую? Ведь не
только нежные слова он расточал! Сколько справедливой, но мучительной
для Софьи желчи ей пришлось от него выслушать в адрес отца, родни,
окружения. Чацкий упрекает Софью в том, что она завлекла его надеждой.
Ещё один самообман. Она была с ним подчёркнуто холодна, его признания
её были тяжелы. Вырываясь из одного адского круга, не ищет ли Чацкий
другого. Последние его слова можно интерпретировать именно так: «Карету
мне, карету!» «Открытый» финал нужен, прежде всего, Чацкому, для поиска
себя. Его трагическую речь автор снижает фамусовской комической
репликой про княгиню Марью Алексеевну. И в этом не только обречённость
героя на непонимание и одиночество, в этом ещё и незавершённый путь
саморазоблачения и самопознания.
«Открытый» финал даёт надежду на то, что герои найдут свой путь в
жизни, познают себя и примирятся с собой и с миром. Но всё это за
пределами художественного мира Грибоедова. В финале же мы видим
Чацкого и Софью открытыми для новой жизни.
4