Жалость к себе © Темгри, 2003 Третий комплекс, названный
реклама
Жалость к себе © Темгри, 2003 Третий комплекс, названный Хуаном Матусом «жалостью к себе», - это, главным образом, реакция на два предыдущих комплекса - страх смерти и чувство собственной важности. Вне иных структур этот комплекс не существует, но роль его в обслуживании комплексов столь значительна, что он не может не рассматриваться отдельно. На самом деле бессознательное никакой жалости к себе - в буквальном смысле - не знает (пока его не наполнили социальными рефлексами). Внутренняя природа этого процесса подразумевает, если хотите, раздвоение или расщепление психологического субъекта. Ибо всегда есть «тот, кто испытывает жалость» и «тот, на кого жалость направлена». Именно образ себя генерирует чувство жалости к себе. Вспомните о природе «образа», и вы легко поймете, что социум и здесь не дает нам покоя. Жалость к себе - это воображаемое отношение между одним Я и другим Я. То есть это существующая лишь в голове социальная позиция. Существует фиктивный «наблюдатель» и не менее фиктивный «наблюдаемый субъект». Наблюдатель жалеет наблюдаемого. Этот процесс глубоко скрыт от нашего осознания, он заблокирован и недоступен прямому анализу по простой и такой же социальной причине, внушенной нам в раннем детстве, — ЖАЛЕТЬ САМОГО СЕБЯ НЕПРИЛИЧНО. ЭТО СВИДЕТЕЛЬСТВО ИЗЛИШНЕГО СЕБЯЛЮБИЯ И ОБЩЕЙ СОЦИАЛЬНОЙ СЛАБОСТИ. Напротив, жалеть других — хорошо, поскольку это свидетельство альтруизма и, соответственно, «силы». В связи с этим, как правило, жалость к себе выступает в превращенных формах и не склонна демонстрировать себя открыто. Надо добавить, что образ себя - вообще формация, которая не терпит пристального внимания. Она всегда пребывает в тени, съёживается и деформируется, как только ее пытаются разглядеть поближе. Это скопище тайн и признаний, которые не предназначены для посторонних. Интересно, что в число посторонних равным образом входит наше сознательное «Я» со своими масками и ролями. Зачем сознательному «Я» знать, что кто-то (более глубокая часть того же Я) регулярно жалеет самого себя? Зачем знать о себе, насколько ты себялюбив (до мелочности, до пустяков) и насколько ты на самом деле слаб? Безусловно, когда наше осознание проявляет должную настойчивость, ему позволено знать часть правды (точно так же, как мы иногда позволяем это своим самым близким друзьям), но узнать всю правду можно только на допросе. Для толтеков таким допросом является пересмотр. А ведь в жалости к себе нет ничего постыдного, унизительного или противоестественного. Это - нормальная часть полноценной социальной личности. Она так же необходима тоналю, как страх смерти и чувство собственной важности. И все же - мы не стесняемся проявлять гордыню (в самом широком смысле этого слова), но боимся пожалеть себя без специальных условий и оговорок (таких, как «большое личное горе»). Чтобы жалеть себя без стеснений, нужно, например, «хотя бы» попасть в автомобильную катастрофу. Все вышесказанное вовсе не исключает существования особой категории людей, для которых жалость к себе - это образ жизни, способ привлекать к себе внимание, находить комфортное положение в их социальном мирке. Они всячески эксплуатируют это чувство, если находят жертву, склонную испытывать чувство вины по любому поводу. Примеры такого поведения широко известны в первую очередь, психологам, и мы не будем на них останавливаться. Биологическое начало жалости к себе не подлежит никакой социальной оценке, так как происходит из тривиального инстинкта самосохранения. Точнее, оно связано с переживанием допустимого предела физических и психических нагрузок. Дело в том, что смерть способна подкрадываться к биологическому существу незаметно, обходя все защитные механизмы страха. Таков механизм инстинкта самосохранения. Чтобы остаться в живых, надо перебрать все возможные варианты - бежать, нападать, прикидываться мертвым. Если ничто из этого не разрешает ситуацию, остается один выход, самый рискованный, - взять паузу, которая может вернуть силы для продолжения борьбы. Переживание вынужденного бессилия стало психическим фоном, на котором выросло могучее чувство жалости к себе. Ассоциативно оно связано с болью и страданием. Жалость и страдание неразрывны. Поскольку же социальная жизнь человека сопровождается страданием (для него слишком много причин, чтобы все перечислять), то жалость к себе работает практически непрерывно. О жалости, вызванной страхом смерти, говорить проще - здесь почти все очевидно. Стоит лишь напомнить то, о чем было сказано, - в отличие от животных, которые испытывают страх лишь при виде непосредственной угрозы, мы боимся «идеи» смерти, мысли о смерти, из-за чего бессознательно страдаем даже в ситуации полной безопасности. По этой простой причине жалость к себе, пребывая где-то на грани осознаваемого внутреннего пространства, ноет внутри без перерывов. Мы давно привыкли к этой почти неосознаваемой тяжести в груди, к тому, что наше солнечное сплетение никогда не расслабляется полностью. Мы готовы страдать и жалеть, жалеть и страдать. Поэтому слова, сказанные Буддой почти 2600 лет назад, по-прежнему актуальны: «Жизнь - это страдание». Очень часто мы даже не знаем почему, но уже жалеем себя. Жалость к себе, вызванная чсв работает точно также. Мы даже не представляем, насколько буквально все понимает наше подсознательное, бессознательное, а вместе с ним – тело. Там, в собственных глубинах, мы – по-прежнему приматы, убегающие от хищников, дерущиеся за пищу и самку и т.д. Сложные символы, социальные сигналы и знаки прописываются там очень просто – по принципу «хорошо - плохо», «угроза - защита». Любое неподтверждение роли, любое посягательство на иерархию ценностей влечет за собой приступ жалости к себе – иногда короткий, иногда затяжной, более сильный или относительно более слабый. Так почему жалость к себе стала универсальной реакцией? Переживание этого комплекса вполне логично, когда дело касается ситуации, в которой вы действительно прижаты к стене. Но, помимо этого жалость к себе отзывается, так или иначе, на все виды ломок социальных неподтверждений. Этому феномену есть грустное объяснение. Оно связано с человеческой способностью прогнозировать, учиться и делать выводы. Человек быстро усваивает важный урок – социальный мир никогда не заканчивается, покуда вы живы. Никогда не заканчиваются проблемы, угрозы, посягательства, принуждение, стрессы, и не существует в тонале способа остановить давление социума. Поэтому первая маска или проекция жалости к себе - это жалость к другим. То, что жалость к другим на самом деле направлена на себя, легко заметить. Конечно, альтруизм и сострадание давно стали поощряемыми социальными добродетелями. Время от времени мы просто обязаны убеждать себя, что действительно жалеем других людей. Тогда мы совершаем добрые дела иногда полезные, иногда бесполезные. (Любопытно, что известное удовлетворение мы испытываем в любом случае - даже когда наш поступок не принес никакой пользы ближнему. Это лишний раз подтверждает, откуда на самом деле родился наш альтруизм.) Жалость к себе и жалость к другим интересным образом чередуются в психической жизни массового человека. Жалость сменяется черствостью и даже жестокостью, безразличие и погруженность в себя сменяется приступом сострадания. Это типичный маятник, демонстрирующий единый источник энергии, вынуждающей его колебаться. Безразличие, черствость и жестокость - это всего лишь фасад жалости к себе. Простой сигнал, обозначающий «Я занят собой, потому что никто другой мною не занят. Мне себя жалко, но вы этого не увидите - ведь вам нет до меня никакого дела». Жалость к другим - обратная сторона: «Я вижу в вас себя. Ведь и мне может быть так плохо. Я вас пожалею». Жалость к другим напоминает, что вас тоже следует пожалеть. Если это некому сделать, вы жалеете себя сами и становитесь черствым эгоистом. Через некоторое время маятник отклоняется в противоположную сторону - и вот вы снова жалеете других. Посвятите пересмотру своей жалости хотя бы месяц, и вы без труда откроете описанные тут закономерности. Наиболее чувствительные даже способны воспринять само маятникообразное перемещение энергии - вглубь и наружу, в сторону «сердечной чакры» и в сторону горлового центра. И эту неприметную, но неутихающую боль - спазм полевых структур энергетического тела, неразрывно связанных с мышцами шеи, груди и спины. Таким образом, жалость исполняет функцию заботы о себе - как биологической, так и социальной. Биологическая часть жалости к себе (которую можно считать наиболее продуктивной) - это «бегство от боли». В самом широком смысле это то движение энергетических полей, которое делает нас нетерпеливыми и ленивыми. В социальной части жалость к себе - это корень всякого потакания. Это страх перемен, страх изменения социального статуса, вечный поиск сиюминутного убежища (что стратегически часто бывает ошибочным). Изначально жалость к себе - это инфантилизм, желание вечно оставаться зависимым и безответственным, опекаемым авторитетными фигурами социума. Некоторые умудряются сохранить свой инфантилизм до глубокой старости, пряча его за той или иной социальной маской. Но большинство проявляют гибкость и свойственную человеку высокую обучаемость. Лозунг жалости к себе, которая является реакцией на страх смерти, звучит просто: «Не хочу действовать!» Жалость к себе, возникшая от ущемления чувства собственной важности, имеет две формулировки, которые выступают в роли самооправдания: «Я унижен» и «Я недостоин». Обе формулы возникают внутри образа себя и являются личностными искажениями.Первая восходит к образу Я для других, вторая - к образу Я для себя. Это центральные идеи, которые предпочитают оставаться в глубокой тени бессознательного. Человек прикрывает их частными и прикладными моментами. Например, действие ведет к выходу из убежища и вызывает перемены. Кроме того, напряженное усилие вызывает боль в той или иной степени. Самым простым разрешением ситуации является отказ от действия, опирающийся на лень, то есть нежелание прилагать усилие. Синонимы лени - безволие и бесхарактерность. Всякая ситуация, в которой мы выбираем пассивность, порождена жалостью к себе. Это импульс, который требует безоговорочного подчинения автоматизмам, рефлексам, поведенческим программам. Он активно противостоит любой работе по трансформации осознания. Специфика жалости к себе заключена в том, что у нее собственная вполне бессознательная иерархия усилий. Есть целый ряд многократно повторяемых и привычных усилий, с которыми наша жалость давно смирилась. Мы способны совершать трудоемкие действия, но если они служат самоповторению тоналя, то жалость молчит, поддерживая позицию терпеливой покорности. Стоит нам посягнуть на саму сущность проторенных путей ежедневного осознания, как тональ начинает бунтовать, призывая на помощь все ресурсы собственной жалости. Почему так происходит? Просто потому, что наша тональная личность своего рода «карточный домик». Отказ от привычных реакций влияет на всю систему тонких взаимосвязей, удерживающих эго в стабильном состоянии. Достаточно немного повысить интенсивность осознания, и целый поток психических содержаний прежде тщательно скрытых, вытесненных, замаскированных начнет влиять на внутреннюю жизнь личности. Ибо все связано друг с другом в неразрывном единстве. Стоит пересмотреть страх смерти, как изменится ряд комплексов, входящий в чувство собственной важности. Пересмотр чувства собственной важности неминуемо повлечет за собой новые переживания и новые отношения к переживаемому. Описание мира преобразится - и довольно существенно. Все это - отнюдь не абстракции. Потому что вслед за этими трансформациями потребуется изменить само содержание жизни. Жалость к себе - это, если хотите, система раннего предупреждения о подобной опасности. Именно она тайно препятствует полноценной практике. Под маской лени или безволия жалость тщательно оберегает нас от любой процедуры, которая способна понастоящему изменить уровень нашего осознания и открыть принципиально новый способ жизни. Маской жалости к себе, неразрывно связанной с ленью, является такая черта (способ реагирования), как «нетерпение».Известно, что терпение есть одна из высших добродетелей безупречности. Благодаря терпению возможно следовать из года в год разнообразным практикам толтекской дисциплины, начиная с не-делания и ОВД и заканчивая сталкингом и пересмотром. Обычные люди бессознательно используют терпение как продукт определенного волевого насилия над собой. Это результат борьбы, внутренней войны, вытеснения неугодных тоналю содержаний на периферию осознания, а также искусственного отсрочивания реакций, целей, задач и стратегий. Иными словами, обычное терпение - просто изощренный самообман или издевательство над привычными импульсами, система запретов. Такое терпение - совсем не добродетель и ни в малейшей степени не способствует достижению безупречности, т. е. трансформации тональных комплексов. Это социальная уловка, одна из стратегий, которая используется индивидом для достижения успеха в роли и в соответствующей поведенческой программе. Подлинное, безупречное терпение возникает как следствие трансформации жалости к себе. Оно возникает в процессе остановки индульгирования и в результате отказа от ценностей и важностей, детерминирующих самосохранение через жалость. Исчезновение страдания по поводу боли и по поводу предпринимаемых усилий вызывает состояние безучастности к текущим переживаниям. Терпение становится фоном. Как иначе Карлос Кастанеда мог часами чертить пальцем круги по пыльной земле вокруг хижины дона Хуана? Как иначе может нормальный человек многократно переметать кучу мусора из одного угла в другой и многое другое? Только потому, что так взбрело в голову эксцентричному индейцу, выдающему себя за шамана? Или потому, что «незаинтересованное действие» вдруг стало для молодого антрополога чем-то вроде хобби (хотя он даже не читал «Бхагавадгиту»)? Трансформация жалости к себе проходит у ученика незаметно. Весь космос дон-хуановских идей давит на адепта, предоставляя новые объяснения и показывая мир с новой точки зрения. Терпение и отказ от лени обусловливают друг друга, будучи разными аспектами единой силы осознания, осуществляющего личное или безличное намерение. Помните, как Хуан Матус разъяснял Карлосу, в чем заключена сущность хорошего тоналя - того тоналя, который способен стать тоналем воина и следовать несгибаемому намерению? Он говорил, что есть два слоя тоналя внешний и внутренний. Один заведует мыслями и решениями (идеями и собственно описанием мира), другой - поступками, принятыми на основе решений «внутреннего слоя». Гармоничное сочетание внутреннего и внешнего слоя тоналя (когда между ними не возникает противоречий) характерная черта хорошего тоналя. Связующее звено, которое обеспечивает гармонию между слоями (делает тональ «хорошим»), и есть терпение (отсутствие лени). Готовность долго выносить некомфортные внешние давления, раздражающие или болезненные условия, готовность следовать однажды принятому решению, настроению или неестественной стратегии толтекского праксиса в определенных обстоятельствах — все это абсолютно необходимое терпение, порожденное трансформацией жалости к себе у безупречного воина-толтека. В терпении такого рода заключена Сила. Ее самоосуществление уже отрицает описание мира, поскольку отказывается поддерживать стандартную систему реакций. Кроме того, терпение, вызванное трансформацией жалости к себе, сопровождается замедлением определенного типа внутреннего диалога. Те элементы описания, что обеспечивают жалость социальной личности, больше не рассматриваются в автоматическом режиме внутреннего диалога. Эти факторы вызывают дрейф точки сборки. Она медленно сползает вверх, вправо и немного погружается в приповерхностные слои кокона. По сути, это не что иное, как траектория ТС в сторону достижения «места без жалости». Процесс медленного смещения точки сборки обязательно захватывает все комплексы личности - включая страх смерти и чувство собственной важности. Если толтек уделяет специальное внимание только жалости к себе и игнорирует остальные комплексы, его прогресс становится неравномерным, затрудненным и чреват неожиданными кризисами. Его безжалостность может стать вредной и разрушительной, а психика - слишком неустойчивой. Всякая дисгармония в работе по трансформации жалости к себе может незаметно привести к ее инверсии. В данном случае это - агрессия, направленная на себя и других, бессознательное стремление к саморазрушению. Ведь мы слишком ригидны и совсем не желаем подчиняться дисциплине. Сосредоточившись на устранении жалости к себе, мы можем легко (а главное, незаметно) впасть в противоположную крайность - возненавидеть себя за лень, слабость, сентиментальность, неспособность к упорядоченному действию и т. д. В этом случае мы будем усиленно доказывать себе, что не таковы, подвергать себя различным испытаниям, предаваться специальной аскезе, для которой на самом деле нет причин, более того - подобным же образом воспитывать ближних. Ибо чем они лучше нас? Если я могу заставить себя, то и они могут. Как я сказал, это совсем не трансформация жалости к себе, а именно ее инверсия. Мы жалеем себя извращенным, парадоксальным способом. Мы словно говорим невидимому наблюдателю: «Видишь, до чего ты меня довел! Видишь, на что я иду ради усиления осознания?» И ненависть кормит сама себя. Совершенно необходимо регулярно пересматривать мотивы своих ежедневных действий и не допускать развития подобного сценария. Конечно, проблема выслеживания гармоничных трансформационных воздействий внутри поля комплексов личности — дело качественного сталкинга. Именно сталкинг осуществляет изменения и сохраняет жизненно важное равновесие. Поэтому нелишне еще раз подчеркнуть, что всякий толтек обязан освоить навыки сталкинга. Источники: "Человек неведомый" (Киев, "София", 2004)
