Под открытым небом

Annotation
«Он бежал, еле переводя дух, вслух жалуясь и причитая, и от этого ему
становилось как будто немного легче на душе. Город, проклятый город, где
властвовали теперь насилие и ужас, и разорение, и смерть позорная и
мучительная, – город остался назади. Мордух бежал теперь в поле. Его никто не
слышал, как он причитал…»

Алексей Николаевич Мошин
o
Алексей Николаевич Мошин
Под открытым небом
И сказал Бог: «Да будет свет»
Библия
– Бедный Мордух!.. Ой-вай-вай!.. Бедный, бедный Мордух!..
Он бежал, еле переводя дух, вслух жалуясь и причитая, и от этого ему
становилось как будто немного легче на душе. Город, проклятый город, где
властвовали теперь насилие и ужас, и разорение, и смерть позорная и
мучительная, – город остался назади. Мордух бежал теперь в поле. Его никто не
слышал, как он причитал. Пейсы его тряслись; длинный изношенный сюртук
развевался фалдами по ветру. Он бежал, беспорядочно махая руками; картуз его был
сдвинут на затылок; его исхудалые щёки сводила по временам судорога; из глаз
редкие слезинки выбегали и скатывались на усы и на бороду. Он бежал, пока ноги
стали подкашиваться. Тогда он лёг на землю врастяжку и так, не двигаясь, пролежал
несколько часов.
Не было дремоты, ни сна, но было оцепенение. Он не сознавал, что лежал долго,
целые часы; не сознавал и того, когда и зачем он поднялся и сел, – он сделал это
машинально.
Под ним была трава – душистая, сочная; над головою – вечернее небо –
прозрачное, чистое; бледный месяц серебрится; над соседним леском поднялась
яркая звезда; коростель кричит вдали. Тишиной, величием и миром веяло в природе.
Но Мордух ничего кругом не замечал: его душу надрывали нестерпимые муки.
– Будьте вы прокляты!.. О-о-о-о!.. Будьте вы прокляты!..
Потряс он кулаками по направлению к городу.
Если бы Мордух был сильный человек, если бы под властью его были полки
воинов, – он в этот час, может быть, приказал бы истребить ненавистный город;
велел бы грабить, ломать, щепать, громить имущество; велел бы на глазах у
родителей взять двум воинам ребёнка за обе ножки и разорвать дитя пополам, и
выбросить ещё трепещущие кровавые куски в окно; он велел бы насиловать дочерей
и жён, а потом распарывать им животы и вырвав кишки, набивать животы пухом из
подушек… И хохотать в это время, непременно хохотать, дьявольски хохотать!.. Он
велел бы убивать мужчин, прибивать гвоздями к стене за руки и за ноги…
Око за око, зуб за зуб!..
Но Мордух был бессилен и мог только проклинать и жаловаться.
Ему послышались чьи-то шаги. Мордух оглянулся и увидел подходившего к
нему пана Тычинского, ботаника, учителя; его Мордух знал, потому что занимался
ремеслом лудильщика; побывал у него в руках и самовар пана Тычинского. Кроме
того, слышал об этом пане Мордух, что он хороший, честный и добрый человек. В
другое время Мордух поклонился бы пану Тычинскому, а теперь отвернулся.
Тычинский, полный человек лет тридцати пяти, подошёл тихо к Мордуху, сел
возле него и осторожно положил около себя собранные растения для гербария.
– Здравствуй Мордух!.. Ты мне не отвечаешь?.. За что же ты на меня – то
сердишься… или обижаешься?..
Мордух молчал.
– Ведь я тебе никакого зла не делал?..
– Ваши делали!.. – с ненавистью воскликнул Мордух.
– Наши?.. Ну, брат, – право же я не принадлежу ни к вашим, ни к нашим.
Мордух взглянул на пана Тычинского с удивлением.
– Я сам по себе, – пояснил ботаник, – и могу я отвечать только за свои
собственные поступки… А я ничего дурного тебе не делал… И даже… хотя мне
неприятно в этом признаваться, – но я должен сказать тебе, что пытался я и
помешать злодействам, как мог… Но можно уговорить одного человека… А разве
толпу, озверевшую, уговоришь?.. Зверь-толпа, – это самое ужасное, самое
отвратительное на свете!..
Пан Тычинский взялся за голову.
– Очень дёшево я отделался… Однако, ты, Мордух, если хочешь, можешь
посмотреть на моём теле здоровенные синяки… Об этом я для того тебе говорю,
чтобы ты почувствовал ко мне некоторое доверие…
– Ну-ну… и зачем вам доверие бедного, несчастного еврея?
– Чтобы мы с тобой могли разговаривать по человечески. Слушай. Я ушёл
оттуда, от тех ужасов только тогда, когда пришли солдаты… Я ушёл тогда из города
и стал искать в поле растений для моего дела. Не спорилось у меня сегодня; видишь,
как мало набрал… Вот – полынь… Знаешь ты это растение?..
– Я вижу, вы добрый пан и хотите развлечь мои мысли… Зачем мне знать вашу
полынь?.. Если бы я был корова, – я бы её сожрал и был бы сыт… Но я человек,
несчастный человек, и мне бесполезна ваша полынь…
– Коровы-то не очень её любят: она горька… Но это полезное растение:
лекарство из него делают… Так-то всё в природе разумно устроено…
– О-о-о!.. Будь они прокляты!.. – простонал опять Мордух.
Пан Тычинский вздохнул:
– Когда Христос был распят на кресте, – он молился… Знаешь ли ты, как Он
молился?
– Ну-ну… И что мне за дело? – пожал плечами Мордух.
– А вот послушай: Он молился так: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают».
– Ай-вай!.. Не знают!.. – воскликнул Мордух с ужасом, – а и знаете ли вы, пан
Тычинский, что они сделали с моей семьёй, со всем моим имуществом?.. И что они
сделали со мною?..
– Да, я знаю… Но отвечай мне, Мордух, пожалуйста, отвечай: знаешь ли ты, кто
это сделал?..
– Ну-ну… Толпа…
– Какая толпа?.. Знаешь ли ты, какая?.. Это были всё тёмные, непросвещённые
люди… И, может быть, даже им простится, потому что они не знают, что делают… Не
они виноваты: невежество, тьма виновата!.. Давай, Мордух, молиться Богу, чтобы
скорее прошла у нас тьма, чтобы наука широко разлилась по земле… чтобы
просветились все… все!..
Мордух не всё слышал и не всё понял из того, что говорил ему теперь пан
Тычинский. Мордух опять весь поглощён был своим личным горем. Но он
почувствовал, как убедительно просил его пан: «Давай, Мордух, молиться», – и
поднял Мордух к небу глаза, полные слёз.
Взглянул на небо и пан Тычинский.
И оба они, – еврей и христианин творили молитву Тому единому Богу, Которого
каждый из них искал мыслью на этом вечно прекрасном небе, среди мерцавших
звёзд.
А небо, это беспредельное пространство с непостижимым множеством миров, –
небо смотрело на крошечную песчинку – землю; видело ли оно на этой песчинке
двух молившихся о чём-то людей?..