Спектакль «Ревизор» Действующие лица: Городничий – Анна Андреевна (жена городничего) –

Спектакль «Ревизор»
Действующие лица:
Городничий –
Анна Андреевна (жена городничего) –
Марья Антоновна (дочь городничего) –
Ляпкин-Тяпкин Аммос Фёдорович –
Земляника Артемий Филиппович –
Осип –
Пошлёпкина –
Жена унтер-офицера –
Хлестаков –
Бобчинский –
Добчинский –
Полицейские –
Жандарм -
Сцена 1. Комната городничего.
Городничий. Я пригласил вас, господа с тем, чтобы сообщить вам
пренеприятное известие: к нам едет ревизор.
Ляпкин- Тяпкин. Как ревизор?
Земляника. Как ревизор?
Гор. Ревизор из Петербурга, инкогнито! И ещё с секретным предписанием.
Л.-Т. Вот те на!
Зем. Вот не было заботы, так подай!
Гор. Я как будто предчувствовал: сегодня всю ночь снились какие-то две
необыкновенные крысы ! Пришли, понюхали и ушли прочь. Вот я вам письмо
прочту от Андрея Ивановича Чмыхова, вот что пишет он: «Любезный друг,
кум и благодетель….(пробегает строки, бормоча невнятно) и уведомить
тебя…А! Вот…Спешу, между прочим, уведомить тебя, что приехал чиновник с
предписанием осмотреть всю губернии и особенно наш уезд!Так как знаю,
что за тобой водятся грешки,то советую тебе взять предосторожность, ибо он
может приехать во всякий час,если только уже не приехал и не живёт гденибудь инкогнито…Такое вот обстоятельство…
Л.-Т. Да, обстоятельство такое…необыкновенное…
Земл. Зачем же, Антон Антонович, отчего это? Зачем к нам ревизор?
Гор. Зачем! Так уж, видно судьба!
Л.-Т. Я думаю, Антон Антонович, что здесь тонкая и больше политическая
причина. Россия хочет вести войну, а министерия-то и подослала чиновника
разузнать измену.
Гор. Эк куда хватили! Ещё умный человек! В уездном городе измена! Далече
мы с вами от всякого государства!
Земл. Нет, я вам скажу, начальство даром что далеко,а на ус себе мотает.
Гор. Мотает, не мотает, я вас, господа, предуведомил! Я сам подсуетился
уже, чего и вам советую Особенно вам, Артемий Филиппович! Богоугодные
заведения точно захотят поглядеть! Колпаки чтобы чистые были у больных!
Земл. Можно и чистые надеть!
Гор. И не хорошо, что у вас нет понятия кто когда заболел, что за болезнь.
Земл.У нас насчёт врачевания свои меры: помрёт так помрёт, выздоровеет
так выздоровеет.
Гор. Вам бы, Аммос Фёдорович, посоветовал бы обратить на присутственные
места!
Ам. Фёд. Непременно!
Гор. Странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел какихнибудь грехов …
Ам. Фёд. Что же вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам
– рознь. Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми
щенками! Это же совсем иное дело!
Гор. Ну щенками или чем другим – всё это взятки.
Ам. Фёд. Ну нет, Антон Антонович…
Гор. И ещё вы в Бога не веруете, а я в вере твёрд и каждое воскресенье
бываю в церкви. А вы как начнёте о сотворении мира, просто волосы дыбом
поднимаются!
Ам. Фёд. Да ведь собственным умом дошёл!
Гор. Ох и навязался - инкогнито проклятье! Вдруг заглянет: «А, вы здесь,
голубчики!» Вот что худо!
Сцена 2. Появляются Бобчинский и Добчинский.
Боб. Чрезвычайное происшествие!
Доб. Неожиданное известие!
Все. Что?
Доб. Приходим в гостиницу…
Боб. (перебивая) Э, позвольте, Пётр Иванович, я расскажу.
Доб. А вы собьётесь и не припомните всего…
Боб. Припомню, уж не мешайте, пусть я расскажу! Скажите ему, господа,
чтоб не мешал!
Гор. Да говорите, ради Бога, что такое! У меня сердце не на месте. Садитесь,
господа! Ну что такое?
Боб. Позвольте, всё по порядку. Забежал я к Коробкину, а не заставши его,
заворотился к Растаковскому, а не заставши Растаковского, забежал к Ивану
Кузьмичу, чтобы ему рассказать полученную вами новость, а идучи оттуда,
встретился с Петром Ивановичем.
Доб. Возле будки, где продают пироги!
Боб. Так вот, встретившись с Петром Иванычем ,говорю ему: «Слышали ли вы
новость, которую получил Антон Антонович из письма?» А Пётр Иванович
уже слыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая зачем-то была
послана к Филиппу Почечуеву.
Доб. (перебивая). За бочонком французской водки.
Бо. Да, уж вы не перебивайте пожалуйста! Зашли по дороге в трактир,
потому что в желудке пусто уж стало! Только мы в гостиницу, как вдруг
молодой человек…
Доб. Недурной наружности в партикулярном платье…
Боб. Ходит этак по комнате и в лице этакое
рассуждение…физиономия…поступки…Я говорю Петру Иванычу: «Здесь чтонибудь неспроста-с» Да. Подозвал трактирщика Власа, Пётр Иванович и
спросил его потихоньку: «Кто,» - говорит,-«этот молодой человек?»
А Влас и отвечает: «Это,-говорит-чиновник, едущий из Петербурга, а по
фамилии,- говорит,- Иван Александрович Хлестаков-с, а едет - ,говорит, - в
Саратовскую губернию, и,-говорит,-престранно себя ведёт,другую неделю уж
живёт, из трактира не едет, забирает всё на счёт и ни копейки не хочет
платить». Как сказал он мне про это, а меня так вот свыше и вразумило.
«Э!»,-говорю я Петру Иванычу.
Доб. Нет, Пётр Иванович, это я сказал «Э!»
Боб. «Э!»,- сказали мы с Петром Иванычем. А с какой стати ему здесь сидеть,
коли в Саратовскую губернию дорога лежит? Да-с, а вот он – то и есть этот
чиновник.
Гор. Кто, какой чиновник?
Боб. Чиновник, о котором изволили получить нотацию – ревизор!
Гор. Да что вы, господь с вами, это не он.
Доб. Он!
Боб. Он, ей-Богу, он! Увидел,что мы с Петром Иванычем ели сёмгу, так и в
тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом!
Гор. Господи, помилуй нас, грешных! Где ж он там живёт?
Доб. Да в 5 номере, под лестницей.
Гор. И давно он здесь?
Доб. Дак две недели уж!
Гор. Две недели! ( в сторону) Батюшки, сватушки! Выносите святые угодники!
В эти 2 недели арестантам не выдавали провизии, на улицах нечистота!
Позор!
Арт. Фил. Надо парадом в гостиницу ехать.
Л.-Тяп. Нет, нет, вперёд пустить голову, духовенство, купечество.
Гор. Нет, нет, позвольте мне уж самому! Бывали трудные случаи в жизни,
сходили. Авось Бог вынесет и теперь. (Бобчинскому) Вы говорите, он
молодой человек?
Боб. Молодой, лет 23-х или 4-х с небольшим.
Гор. Тем лучше, молодого скорее принюхаешь! Я, пожалуй, сам отправлюсь
приватно, для прогулки, наведаться, не терпят ли проезжающие
неприятностей! (уходит)
Земл. (в сторону) Больным велено овсяный суп давать, а у меня по всем
коридорам несёт такая капуста, что береги только нос!
Л.- Тяп. А я спокоен на этот счёт! Кто зайдёт в уездный суд? А если и заглянет
в какую-нибудь бумагу, так он жизни не рад будет! Сам Соломон не
разрешит, что в ней правда, а что неправда. (уходят)
Сцена 3.
Анна Андр. Где же они? Ах, боже мой! Антоша! Антон! (к дочери) А всё ты, а
всё за тобой! «Я булавочку, я косыночку…» (кричит в окно) Антон, куда? Что,
приехал? Ревизор? С усами?
Голос Гор. (из-за кулис) После, матушка, после!
Анна Андр. После? Вот новости – после! А я не хочу после…Мне только слово
одно: что он, полковник? А? ( с пренебрежением)Уехал! Я тебе вспомню это!
А всё эта: «Маменька, погодите, зашпилю сзади косынку, я сейчас!» Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А всё проклятое кокетство!
Марья Ант. Да что ж делать, маменька? Всё равно через два часа всё узнаем!
Анна Андр. Через два часа!!!Покорнейше благодарю! Вот одолжила ответом!
(свешивается в окно) Эй, Авдотья! Что, ты слыхала, там приехал кто-то? Не
слыхала? Глупая какая! Машет руками? Пусть машет, а ты бы вс1-таки его
расспросила. Не могла узнать, а? Скоро уехали! Да ты бы побежала за ними!
Ступай сейчас, да расспроси хорошенько, что за приезжий, каков он,
слышишь? Посмотри в щёлку и узнай всё – и глаза какие – чёрные или нет?
Скорее, скорее!
Сцена 4.
Осип. Чёрт побери, есть так хочется и в животе трескотня такая, как будто бы
целый полк затрубил в трубы. Вот не доедем, так что ты прикажешь делать?
Второй месяц как из Питера! Профинтил дорогою денежки голубчик, теперь
сидит и хвост подвернул. Видишь ли, в каждом городе себя
показать…(дразнит Хлестакова) Эй, Осип, ступай посмотри комнату, да обед
спроси самый лучший, я другого обеда есть не могу! А сам-то, тьфу,
коллежский регистратор простой, до чего в картишки доигрался… Эх,
надоела такая жизнь, право, на деревне лучше! Эх, узнал бы старый барин
про всё это, и не глядел бы, что чиновник, таких бы засыпал, что дня б четыре
ты почёсывался! Вот теперь и есть не дают, пока не заплатим за прежнее. Ах,
боже ты мой, хоть бы какие-нибудь щи! Кажись бы теперь весь свет съел!
Стучится, верно он идёт.
Хлестаков. (отдаёт цилиндр и трость) На, прими это! А, опять валялся на
кровати?
Осип. Чего я, кровати что ли не видал? Чего мне на ней валяться?
Хлест. Врёшь, валялся – всё всклокочено!
Осип. Да на что она мне? У меня есть ноги – я и постою! Зачем мне ваша
кровать?
Хлест. Послушай… Эй, Осип!
Осип. Чего изволите?
Хлест. Ты ступай туда.
Осип. Куда?
Хлест. Вниз…в буфет…там скажи, чтоб мне пообедать дали.
Осип. Да нет, я ходить туда не хочу.
Хлест. Как ты смеешь, дурак?
Осип. Да так, хоть и пойду – ничего этого не будет. Хозяин сказал, что больше
обедать не даст.
Хлест. Да как он смеет не дать? Вот ещё вздор!
Осип. Ещё обещали к городничему пойти. Вы-де с барином, говорит,
мошенники, и барин твой плут. Мы-де, говорит, этаких шаромыжников и
подлецов видали!
Хлест. А ты уж и рад мне высказываться!
Осип. Говорит, этак всякий приедет, обживётся. Задолжается, после и
выгнать нельзя. Я, говорит, шутить не буду, я прямо с жалобой, чтоб в
арестанскую тюрьму.
Хлест. Ну, ну, дурак, полно! Ступай, скажи ему, что он такое грубое животное!
Осип. Да я лучше хозяина к вам позову, а вы уж ему сами скажете…
Хлест. На что ж? Ты поди сам скажи.
Осип. Чёрт с тобой, позови хозяина!
(Осип уходит)
Хлест. Ужасно как хочется есть! Так немножко прошёлся , думал не пройдёт
ли аппетит, нет, чёрт возьми, не проходит. Вот если б в Пензе не покутил,
стало бы денег доехать домой. Всего каких-нибудь четверть часа посидел бы
и всё обобрал! А при этом страсть как хотелось ещё сразиться! Какой
скверный городишко! Ничего в лавках в долг не дают. Это уж просто подло!
Сцена 5.
(входит трактирный слуга)
Хлест. Здравствуй, братец! Ну, что, ты здоров?
Слуга. А слава Богу, всё хорошо!
Хлест. Много проезжающих?
Слуга. Достаточно!
Хлест. Послушай, любезный, там мне до сих пор обеда не приносят, так
пожалуйста, поторопи, чтоб поскорее!
Слуга. Хозяин сказал, что больше не будет отпускать. Он сегодня хотел идти
жаловаться городничему.
Хлест. Да на что ж жаловаться? Посуди сам – мне надо есть. Этак я могу
совсем отощать!
Слуга. Он говорит – я ему обедать не дам, покамест он за прежнее мне не
оплатит!
Хлест. Да ты урезонь его, уговори!
Слуга. Да что ж такого ему говорить?
Хлест. Растолкуй ему сурьёзно, что мне нужно есть. Деньги само собою…Он
думает, что ему не поесть день – ничего. Так и с другими тоже? Вот ещё
новости!
Слуга. Пожалуй скажу!
Сцена 6.
Хлест. Это скверно, однако ж, если он совсем ничего не даст есть. Так
хочется, как никогда не хотелось! Разве штаны продать? Нет, уж лучше
поголодать, да в Петербург приехать в костюме. Эх, жаль карету не али,
хорошо бы в карете подкатить! Сразу бы все переполошились! «Кто такой?
Что такое? Ах, Иван Андреевич Хлестаков из Петербурга? Прикажете
принять?» К дочечке какой-нибудь хорошенькой подойдёшь: «Сударыня, как
я…(потирает руки, шаркает ногой) Тьфу! Даже тошнит, так есть хочется…
Осип. Обед несут.
Хлест. Несут, Несут!!!
Слуга. Хозяин уж в последний раз даёт.
Хлест. Я плевать на твоего хозяина! Что там такое?
Слуга. Суп и жаркое.
Хлест. Как? Только два блюда?
Слуга. Только-с.
Хлест. Вот вздор какой! Я этого не принимаю…Ты скажи ему…этого мало.
Слуга. Нет, хозяин говорит, что этого ещё много.
Хлест. А соуса почему нет?
Слуга. Соуса нет.
Хлест. Я ж видел как два коротеньких человечка ели сёмгу и ещё много коечего.
Слуга. Ну это для тех, которые почище-с.
Хлест. Ах ты дурак!
Слуга. Да-с.
Хлест. Поросёнок ты скверный. Как же они едят, а я не ем? Разве они не
такие же проезжающие как и я?
Слуга. Не такие-с! Они деньги платят.
Хлест. Я с тобою, дурак, рассуждать не хочу! (ест суп) Что это за суп? Ты
просто воды налил, никакого вкусу нет, только воняет, я не хочу этого супу,
дай другого.
Слуга. Мы примем-с, хозяин сказал, коли не хотят и не надо.
Хлест. (защищая кушанье рукой) Ну, ну, оставь, дурак! Боже мой, какой суп!
Какие-то перья плавают вместо масла. Ай, какая курица! Дай жаркое! Что это
за жаркое?
Слуга. Да что ж такое?
Хлест. Это топор, зажаренный вместо говядины! (ест) Мошенники, канальи,
чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок! Подлецы!
Мошенники! Больше ничего нет?
Слуга. Нет.
Хлест. Канальи! Подлецы! И даже хоть бы пирожное! Бездельники! Дерут
только с проезжающих! Право, будто и не ел.
Осип. Там зачем-то городничий приехал, спрашивает о вас.
Хлест. Вот тебе на! Экая бестия – трактирщик! Успел уже пожаловаться, а
ежели он и впрямь меня в тюрьму?...Нет, нет, не хочу. Да как он смеет в
самом деле? Что я ему, разве купец или ремесленник? (выпрямляется)а я
ему прямо скажу: «Как вы смеете? Как вы…(стук в дверь, Хлест. Съёживается)
Сцена 7.
Гор. Желаю здравствовать!
Хлест. (кланяясь) Моё почтение…
Гор. Извините..
Хест. Ничего.
Гор. Обязанность моя как градоначальника здешнего города заботиться о
том, чтобы проезжающим и всем благородным людям никаких
притеснений.
Хлест. Да что ж делать? Я не виноват…Я, право, заплачу…Мне пришлют из
деревни…Он больше виноват, говядину мне подаёт как бревно, а суп – он
чёрт знает чего плеснул туда, он мня голодом морил по целым дням…Чай
рыбой воняет…за что ж я! Вот новость!
Гор. Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда
хорошая, я уж и не знаю, откуда он такую берёт. Позвольте мне предложить
вам переехать со мной на другую квартиру.
Хлест. Нет, не хочу! Я знаю, что значит сие – в тюрьму. Да какое вы право
имеете? Как смеете? Да вот я… Я служу в Петербурге…Я…Я…
Гор. (в сторону) О, господи ты, боже, какой сердитый! Всё узнал, всё
рассказали проклятые купцы!
Хлест. Да вот вы хоть всей своей командой – не пойду! Я прямо к министру!
(стучит по столу) Что Вы?
Гор. Помилуйте, не погубите! Жена, дети маленькие, не сделайте
несчастным человека!
Хлест. Нет, я не хочу! Вот ещё! Оттого, что у вас жена и дети, я должен идти в
тюрьму? Вот прекрасно! Нет, благодарю покорно, не хочу!
Гор. По неопытности, ей богу! Недостаточность состояния! Жалования
казённого не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были взятки, то самую
малость: к столу что-нибудь, да на пару платьев.
Хлест. Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеяниях…я заплачу, но у
меня теперь нет, потому и сижу здесь, что у меня ни копейки.
Гор. (в сторону) О! Тонкая штука! Эк куда метнул! Какого туману напустил,
разбери кто хочет! Не знаешь с какой стороны и приняться. (вслух) Если вы
имеете нужду в деньгах или в чём другом, то я готов служить сию минуту.
Моя обязанность – помогать проезжающим.
Хлест. Дайте, дайте мне взаймы, я сейчас же расплачусь с трактирщиком.
Мне бы только 200 рублей или даже хоть меньше.
Гор. (даёт) Ровно 200 рублей, хоть и не трудитесь считать.
Хлест. Покорнейше благодарю. Я вам тотчас пришлю их из деревни… у меня
это вдруг… Я вижу вы благородный человек. Теперь другое дело!
Гор. ( в сторону)Ну слава богу! Деньги взял. Дело кается пойдёт теперь на
лад. Я таки ему вместо 200, 400 ввернул.
Хлест. Эй, Осип! Зови сюда трактирного слугу! (обращается к Городничему,
Добчинскому) А что же вы стоите? Садитесь, прошу вас!
Гор. Ничего, мы и так постоим!
Хлест. Сделайте милость, садитесь.
Гор. Осмелюсь ли спросить: куда и в какие места ехать изволите?
Хлест. Я еду в Саратовскую губернию, в собственную деревню.
Гор. ( в сторону) В Саратовскую губернию! А? Врёт и не покраснеет! Да, с ним
ухо надо держать востро! (вслух) И на долгое время изволите ехать?
Хлест. Право, не знаю! Отец мой упрям и глуп. Я ему прямо скажу, что не
могу жить без Петербурга. За что же я должен погубить жизнь с мужиками?
Душа моя жаждет просвещения!
Гор. ( в сторону) Вот врёт! А ведь какой невзрачный, кажется и прибил бы
его! Ну да постой, ты у меня проговоришься, я тебя заставлю побольше
рассказать! (вслух) Справедливо изволили заметить! Что ж можно сделать в
глуши?...Вот ведь и здесь…ночь не спишь, для Отечества стараешься…Дас…Кажется эта комната несколько сыровата?
Хлест. Скверная комната и клопы такие, как собаки кусают.
Гор. Скажите! Такой просвещённый гость и терпит от каких-нибудь негодных
клопов, которым и на свет бы не стоило родиться…Осмелюсь ли спросить
вас….но нет, я недостоин…
Хлест. А что?
Гор. Нет, нет, недостоин!
Хлест. Да что ж такое?
Гор. У меня в доме есть прекрасная комната ля вас, светлая…не
рассердитесь-ей-богу,от простоты душевной предложил.
Хест. Напротив, извольте, я с удовольствием. Мне гораздо приятнее в
приватном доме, чем в кабаке.
Гор. А уж как я буду рад! А уж жена как обрадуется! Не подумайте, чтобы я
говорил это из лести, нет, не имею этого порока, от полноты души
выражаюсь.
Хлест. Покорно благодарю. Я сам тоже- я не люблю людей двуличных.
Признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне
уважение и преданность.
Сцена 7.
Слуга. Изволили спрашивать?
Хлест. Да, подай счёт.
Слуга. Я уже давеча подал вам другой счёт.
Хлест. Я не помню твоих глупых счетов. Говори, сколько там?
Слуга. Вы изволили в первый день спросить обед, а на другой день только
закусили сёмги и потом пошли в долг брать.
Хлест. Дурак! Ещё начал высчитывать. Всего сколько следует?
Гор. Да вы не извольте беспокоиться, он подождёт. (слуге) Пошёл вон, тебе
пришлют.
Хлест. В самом деле, и то правда!
Гор. А вас милостливо прошу, прокачу по городу, осмотритесь, а после и к
нам!
Сцена 8. (смотрят в окно)
Анна Андр. Ну вот уж час полный дожидаемся.
Марья Андр. Ах, маменька, кто-то идёт, вон, в конце улицы.
Анна Андр. Где идёт? Кто же это?
Марья Андр. Это Добчинский, маменька.
Анна Андр. Какой Добчинский? Тебе всегда вдруг вообразится
этакое…(машет платком) Эй вы, ступайте сюда! Скорее! Вы тихо идёте. Ну
что, где они? А? Да говорите уже. Что? Очень строгий? А? А муж?
Добч. (вбегает) Ей-богу, кумушка, так бежал, что не могу духу перевесть. Моё
почтение, Марья Андреевна!
Марья Андр. Здравствуйте, Пётр Иванович!
Анна Андр. Ну что? Рассказывайте уже! Что там и как!
Доб. Антон Антонович вам записочку прислал.
Анна Андр. Ну да кто он такой? Генерал?
Боб. Нет, не генерал, а не уступит генералу: такое образование и важные
поступки-с…
Анна Андр. А! Так это тот самый, о котором было писано мужу.
Боб. Настоящий!
Анна Андр. Ну расскажите, что и как?
Боб. Да слава богу, всё благополучно. Сначала был излишне суров, а как
узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним,
тотчас переменил мысли.
Анна Андр. Ну что скажете…каков он собою? Что, стар или молод?
Боб. Молодой человек лет 23-х.
Анна А. А каков собой – брюнет или блондин?
Боб. Нет, больше шатен, а глаза такие быстрые, как зверьки, так в смущенье
и приводят.
Анна А. Что же записка? (читает) Спешу тебя уведомить, душенька, что
состояние моё было весьма печальное…за два солёные огурцы и полпорции
икры…(останавливается) ничего не понимаю, к чему тут огурцы и икра?
Боб. Да вы далее читайте, это Антон Антонович по скорости писал на
черновой бумаге…
Анна Ан. Приготовь поскорее комнату для важного гостя, к обеду прибавлять
не трудись, целуя, душенька, твою ручку, остаюсь твой Антон СквозникДмухановский… Ах, боже мой, это же нужно всё поскорее… Машенька,
теперь нужно туалетом заняться. Он столичная штучка, боже сохрани, чтобы
чего-нибудь не осмеял. Тебе приличнее всего надеть твоё голубое платье с
мелкими оборками.
Марья Ан. Фи, маменька, мне совсем оно не нравится, я лучше цветное
надену!
Анна А. Лишь бы наперекор говорить, а я палевое хочу надеть!
Марья А. Ах, маменька, вам нейдёт палевое, для этого нужно, чтоб глаза
были совсем тёмные.
Анна А. Вот хорошо, а у меня и есть самые тёмные, я и гадаю про себя всегда
на трефовую даму.
Марья А. Маменька, вы больше червонная дама.
Анна А. Пустяки! Совершенные пустяки! Этакое вдруг вообразиться!
Червоная дама! Бог знает, что такое!
(голос из-за кулис)
Прогуляли Хлестакова по богоугодным заведениям, а он и рад стараться
подхваливать чиновников. А уж они расхваливаются не по делу, аж до
тошноты! (выходят Хлест. И Гор.)
Хлест. Скажите, нет ли у вас каких-нибудь развлечений? Обществ, где бы в
карты можно было поиграть?
Гор. Боже сохрани! Здесь и слуху нет о таких обществах.Я карт и в руки
никогда не брал!
Голос из-за кулис. А у Луки Лукича, подлец, выиграл вчера сто рублей!
Гор. Лучше уж я употреблю это время на пользу государственного.
Хлест. Нет, ну вы напрасно, однако же..иногда очень заманчиво поиграть.
Гор. Впрочем, пришли уже… (выходят жена и дочь) Осмелюсь представить
моё семейство: жена и дочь.
Хлест. Как я счастлив, сударыня, что имею в своём роде удовольствие видеть
вас!
Анна Ан. Нам ещё более приятно видеть такую особу!
Хлест. Помилуйте, сударыня, мне ещё приятнее.
Анна Ан. Как моно-с! Вы это так изволите говорить для комплимента! Прошу
покорно садиться!
Хлест. Возле вас стоять уже счастье, впрочем – сяду. Как я счастлив, что
наконец сижу возле вас.
Анна Ан. Помилуйте, не имею принять на свой счёт…Думаю, вам после
столицы путешествие показалось очень неприятным.
Хлест. Чрезвычайно неприятным. Привыкши жить в свете и вдруг очутиться в
дороге: грязные трактиры, мрак невежества. Но глядя на вас…всё меняется к
лучшему.
Анна Ан. Я живу в деревне…
Хлест. Да деревня имеет свои пригорки, ручейки…Конечно не сравнить с
Петербургом! Эх, Петербург! Что за жизнь, право! Я и с начальником
отделения на дружеской ноге! А сторож летит со щёткою за мной:
«Позвольте, Иван Александрович, я вам сапоги почищу!»
Анна Ан. Скажите как!
Хлест. С хорошенькими актрисами знаком. С Пушкиным на дружеской ноге.
Бывало, часто говорю ему: « Ну что, брат Пушкин?»
«Да так, брат, - отвечает бывало, - так как-то всё…» Большой оригинал.
Анна Ан. Так вы и пишите? Верно в журнале помещаете?
Хлест. Помещаю! Моих сочинений, впрочем много есть: «Женитьба Фигаро»,
«Роберт-дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню.
Анна Ан. Так верно и «Юрий Милославский» ваше сочинение?
Хлест. Да, это моё сочинение.
Анна Ан. Я сейчас догадалась.
Марья Ан. Ах, маменька, там написано, что это Загоскина сочинение.
Анна Ан. Ну вот: я и знала, что даже здесь будешь спорить.
Хлест. Ах да, это правда: точно Загоскина, а есть другой «Юрий
Милославский», так тот уж мой.
Анна Ан. Ну это верно я ваш читала. Как хорошо написано!
Хлест. Я признаюсь, литературой существую. У меня первый дом в
Петербурге. Я ведь тоже балы даю.
Анна Ан. Я думаю с таким там вкусом и великолепием даются балы!
Хлест. Просто и не говорите. На столе, например, арбуз – в семьсот рублей
арбуз! Суп прямо из Парижа на пароходе приехал… А что до дел
государственных – меня сам государственный совет боится. Да что в самом
деле? Я такой! Я не посмотрю ни на кого…
Гор. А ва..ва..ва..
Хлест. Что такое?
Гор. Ва…ва…ва…
Хест. Не разберу ничего, всё вздор.
Гор. Ва…вашество, превосходительство, не прикажете ли отдохнуть? Вот и
комната, и всё что нужно.
Хлест. Вздор – отдохнуть. Извольте, я готов отдохнуть. Завтрак у вас хорош, я
доволен… (выходят с Городничим)
Доб. Вот это человек-то! Ему и генерал в подмётки не годится, разве уж
генералиссимус! Пойду скорее Коробкину расскажу, ну, прощайте, Анна
Андреевна! Марья Антоновна, и вы прощайте! (уходит)
Анна Ан. Ах, какой приятный!
Марья Ан. Ах, милашка!
Анна Ан. Но только какое тонкое обращение! Я страх люблю таких молодых
людей! Я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила
– всё на меня поглядывал.
Марья Ан. Ах, маменька, он на меня глядел!
Анна Ан. Пожалуйста, со своим вздором подальше! Это здесь вовсе
неуместно.
Марья Ан. Нет, маменька, право!
Анна Ан. Ну вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! С какой стати ему
смотреть на тебя?
Марья Ан. Право, маменька, всё смотрел. И как начал говорить о литературе,
то взглянул на меня…
Анна Ан. Ну может, один какой-нибудь раз, да и так уж, лишь бы только…
Гор. (входит на цыпочках) Чш-ш-ш…
Анна Ан. Что?
Гор. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половинка из того, что он
говорил, правда? Подгулявши, человек несёт всё наружу, что на сердце, то и
на языке. С министрами играет и во дворец ездит…
Анна Ан. А я просто видела в нём образованного, светского, высшего тона
человека, а о чинах его мне и нужды нет.
Гор. Ну уж вы – женщины. Вам всё – финтиклюшки!
(входит Осип)
Анна Ан. Подойди сюда, любезный!
Гор. Что? Спит?
Осип. Нет ещё, немножко потягивается.
Анна Ан. Послушай, как тебя зовут?
Осип. Осип, сударыня!
Гор. Ну что, друг, тебя накормили хорошо?
Осип. Накормили, покорнейше благодарю!
Анна Ан. Скажи, Осип, к твоему барину много графов и князей захаживают?
Осип. (в сторону) А что говорить? Коли теперь хорошо накормили, значит
после ещё лучше накормят. (вслух) Да, бывают и графы.
Анна Ан. А чин какой на твоём барине?
Осип. Чин обыкновенно какой.
Гор. Ах, боже мой, вы всё со своими глупыми расспросами! Не дадите о деле
поговорить. Что, друг, как твой барин, строг?
Осип. Да, порядок любит. Уж ему, чтоб всё было в исправности!
Гор. А мне нравится твоё лицо. Ты должно быть хороший человек.
Анна Ан. Осип, а барин твой там в мундире ходит или..
Гор. Полно вам, трещётки какие! (Осипу) Ты и впрямь мне нравишься, вот
тебе пара целковых- чайку испьёшь в дороге.
Осип. О, покорнейше благодарю, сударь. Дай Бог всякого здоровья.
Анна Ан. Осип, а какие глаза твоему барину больше нравятся?
Марья Ан. Осип, душенька, какой миленький носик у твоего барина!
Гор. Да постойте, дайте мне…А что, друг, скажи, на что твой барин больше
внимание обращает? Что ему в дороге больше нравится?
Осип. Больше всего бит, чтобы его приняли хорошо, угощение чтоб было
хорошее. Я уж на что – крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне
хорошо было. Ей богу!
Гор. Хорошо, и дело ты говоришь, на вот ещё тебе на баранки.
Анна Ан. Приходи ко мне, Осип, тоже получишь.
Марья Ан. Осип, душенька, поцелуй своего барина.
(кашель Хлестакова)
Гор. Чш-ш! Боже сохрани вас шуметь! Идите себе!
(входят осторожно Л-Тяп., Земляника, Бобч. И Добч.)
Л.-Т. Ради бога, господа, скорее в кружок, да больше по порядку! Стройтесь
на военную ногу, непременно на военную ногу!
Гор. Я приказал Держиморде стоять на крыльце и ни с места! И чтобы в дом
никого не впускать стороннего, особенно купцов!
Земл. Аммос Фёдорович, нам нужно бы кое-что предпринять.
Л-Т. А что именно?
Земл. Ну, известно что.
Л.-Т. Подсунуть?
Земл. Ну да, хоть и подсунуть.
Л.-Т. Опасно, чёрт возьми! Раскричится: государственный человек. А разве в
виде приношения со стороны дворянства на какой-нибудь памятник…
Сцена 8
Хлест. (один) Я кажется всхрапнул порядком! Здесь, как я вижу, можно с
приятностью время проводить. Люблю, когда мне угождают…А дочка
городничего недурна, да и матушка такая, что и приударить можно бы…Нет,
право, мне такая жизнь нравится.
(стучит и входит Л.-Т.)
Л.-Т. (в сторону) Боже! Вынеси благополучно, так коленки и ломает. (вслух)
Имею честь представиться: судья здешний – Ляпкин-Тяпкин.
Хлест. Прошу садиться. Так вы здесь судья? И как, выгодно здесь судьёй
быть?
Л-Т. (в сторону) Господи боже, не знаю, где и сижу. Точно горячие угли под
тобою!
Хлест. Что это у вас в руках?
Л.-Т. (роняет на пол ассигнации) Ничего-с!
Хлест. Как ничего? Я вижу деньги упали.
Л.-Т. Никак нет-с!
Хлест. (поднимая) Да, это деньги!
Л.-Т. (в сторону) Всё кончено, пропал!
Хлест. Знаете ли что? Дайте мне их взаймы!
Л.-Т. Как же-с, с большим удовольствием!
Хлест. Я, знаете, в дороге издержался…то, да сё… Впрочем, я вам из деревни
их пришлю.
Л.-Т. Помилуйте, как можно! И без того это такая честь…Не смею больше
беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказания?
Хлест. Какого приказания?
Л.-Т. Здешнему уездному суду к примеру.
Хлест. Зачем же? Ведь мне никакой надобности в нём нет.
Л.-Т. ( в сторону) Ну, город наш!
Хлест. (после ухода Л.-Т.) Судья – хороший человек!
Сцена 9.
Голос из-за кулис. А после были у Хлестакова почтмейстер Шпекин,
смотритель училищ Хлопов, и все с превеликим удовольствием давали
взаймы Хлестакову, радуясь, что, авось не заглянет, что делается в их
конторах! Приход же Артемия Филипповича Земляники – попечителя
богоугодных заведений – заслуживает особого сова. Не правда ли, господин
Хлестаков.
Хлест. А что ж? Этот уж больно скользкий господин всё на своих соседей
жаловался, да докладывал, кто чем занимается или не занимается вовсе!
Готов был про всех накляузничать на бумаге, тараторил безумно, едва у него
взаймы успел попросить, 400 рублей удалось выманить!
Голос. А Петров Ивановичей как вы, господин Хлестаков обобрали?
Хлест. Чего это вдруг, обобрали?
Голос. 1000 рулей! Ставки возросли!
Хлест. Что ж я буду возиться с ними, коли дураки! Здесь много чиновников!
Экое дурачьё! Надо бы обо всём написать в Петербург Тряпичкину, он
статейки пишет – пусть и этих общёлкает хорошенько!
(начинает писать)
Голос. А потом и купцы взаймы дали?!
Хлест. Так это ж не взятка!
Голос. Кажется к вам дама, пардон, две дамы.
Хлест. Пропустить их немедля!
Сцена 10.
Слесарша. Милости прошу…
Унтер-офецерша. Милости прошу…
Хест. Да что вы за женщины?
Унтер-оф. Жена Иванова – унтер-офицерша.
Сл. Слесарша здешняя, мещанка, Февронья Пошлёпкина.
Хлест. Что вам угодно?
Сл. На городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло! Чтоб ни детям его,
ни ему, мошеннику ни в чём прибытку не было!
Хлест. А что?
Сл. Да мужа моего приказал забрить в солдаты, а по закону нельзя –
женатый он.
Хлест. Как же он мог это сделать?
Сл. Сделал, мошенник, побей его бог на том и этом свете. Чтоб он, каналья,
околел! Следовало взять сына купчихи Пантелеевой, а там подослали
полотна три штуки; так он ко мне!» Чтоб всей родне его не довелось видеть
света божьего!
Хлест. Хорошо, хорошо! Ну, а ты? (выправаживает слесаршу)
Сл. (уходя) Не позабудь, отец наш! Будь милостлив!
Ун. На городничего пришла, батюшка…
Хлест. Говори в коротких словах.
Ун. Высек, батюшка!
Хлест. Как?
Ун. По ошибке, отец мой! Бабы-то наши задрались на рынке, а полиция да и
схвати меня! Так отрапортовали, два дня сидеть не могла.
Хлест. Что же теперь делать?
Ун.Да делать-то нечего, а за ошибку-то повели ему заплатить штраф. Деньгито теперь очень бы мне пригодились.
Хлест. Хорошо, ступай, я распоряжусь!
Осип (из-за кулис) Пошли прочь! Не время, завтра приходите! Пошёл, чего
лезешь? Марья Антоновна, милости просим!
Сцена 11.
Хлест. Осмелюсь спросить, сударыня: куда вы были намерены идти?
М.А. Право, я никуда не шла.
Хлест. Отчего же вы, например, никуда не шли?
М.А. Хотелось узнать, не здесь ли маменька? Я вам помешала…
Хлест. Вы никак не можете мне помешать, напротив, вы можете принесть
удовольствие.
М.А. Вы говорите по-столичному.
Хлест. Осмелюсь ли быть так счастлив, чтобы предложить вам стул?
М.А. Право, я не знаю…мне так нужно было идти…(садится)
Хлест. Какой у вас прекрасный платочек!
М.А. Вам бы только посмеяться над провинциальными.
Хлест. Как бы я желал , сударыня, быть вашим платочком, чтобы обнимать
вашу лилейную шейку.
М.А. Сегодня такая странная погода! Я стихи очень люблю!
Хлест. Да у меня много их всяких. Пожалуй, хоть это…
О ты, что в горести напрасно,
На бога ропщешь, человек!
Ну и другие… Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь…(двигает
стул ближе)
М.А. (отодвигается)Любовь! Я никогда и не знала, что за любовь.
Хлест. Отчего же вы отодвигаете свой стул? Нам лучше будет сидеть близко
друг к другу.
М.А. Для чего ж близко? Всё равно и далеко.
Хлест. Отчего ж далеко? Всё равно и близко.
М.А. Да к чему ж это?
Хлест. Как бы я был счастлив прижать вас в свои объятья!
М.А.Что это как будто полетело? Сорока что ли?
Хлест. (целует в плечо) Это сорока!
М.А.Нет, это уж слишком, наглость какая!
Хлест. Простите, сударыня, я это сделал от любви! Не сердитесь, я готов на
коленях у вас прощения просить! (падает на колени) Простите ж, простите
(входит Анна Андреевна)
А.А. Ах, какой пассаж!
Хлест. А, чёрт возьми!
А.А. (дочери) Что это значит, сударыня? Что это за поступки такие?
М.А. Я, маменька…
А.А.Поди прочь отсюда! Прочь! И не смей показываться на глаза!
(М.А. уходит в слезах)
Извините, я, признаюсь, приведена в такое изумление…
Хлест. (в сторону) А она тоже очень недурна. (падает на колени) Сударыня,
вы видите, я сгораю от любви.
А.А Ах, встаньте, здесь пол совсем нечист.
Хлест. Я хочу знать, что такое мне суждено: жизнь или смерть!
А.А. Но позвольте, если я не ошибаюсь, вы делаете предложение моей
дочери?
Хлест. Нет, я влюблён в вас. Жизнь моя на волоске. Прошу руки вашей с
пламенем в груди!
А.А. Но позвольте заметить: я в некотором роде…я замужем!
Хлест. Это ничего! Для любви нет различия. Руки вашей, руки прошу!
(вбегает М.А.)
М.А. Маменька, папенька сказал, чтобы вы…(видит Хлест на коленях) Ах,
какой пассаж!
А.А. Ну что ты? К чему? Зачем? Вдруг вбежала, как угорелая кошка! Ну что ты
нашла такого удивительного? Право, как дитё какое-нибудь трёхлетнее.
М.А. Я, право, маменька, не знала…
А.А. У тебя вечно какой-нибудь сквозной ветер разгуливает в голове…
Хлест. (хватает дочь за руку) Анна Андреевна, не противьтесь нашему
благополучию, благословите постоянную любовь.
А.А. Так вы в неё?
Хлест. Решите: жизнь или смерть!
А.А. Ну вот видишь: из-за тебя, этакой дряни, гость изволил стоять на
коленях, а ты вдруг вбежала как сумасшедшая. Ну вот, право, стоит, чтобы я
нарочно отказала…
М.А. Не буду. Маменька, право, вперёд не буду.
(входит Городничий)
Гор. Ваше превосходительство, не погубите!
Хлест. Что с вами?
Гор. Там вам купцы жаловались. Честью уверяю, они сами обманывают, а
унтер-офицерша налгала вам, будто бы я её высек. Она сама себя высекла.
Хлест. Провались унтер-офицерша, мне не до неё…
Гор. Не верьте, это такие лгуны…
А.А. Знаешь ли ты какой чести удостаивает нас Иван Александрович? Он
просит руки нашей дочери!
Гор. Куда! Рехнулась, матушка! Не извольте гневаться, вашество, она
немного с придурью, такова же была и её мать.
Хлест. Да, я точно прошу руки . Я влюблён!
Гор. Не могу верить, вашество!
А.А. Да когда тебе говорят!
Хлест. Я не шутя вам говорю… Я от любви могу свихнуть с ума.
Гор. Изволите шутить, вашество!
А.А. Ах, какой чурбан в самом деле! Ну когда тебе толкуют!
Хлест. Отдайте! Я отчаянный человек: когда застрелюсь, вас под суд отдадут.
Гор. Ах, боже мой! Извольте поступать так как вашей милости угодно. У меня,
право, в голове теперь.. я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь
сделался, каким ещё никогда не бывал!
А.А. Ну, благословляй!
Гор. Да благословит вас бог, а я не виноват!
Сцена 12.
Осип. Лошади готовы.
Хлест. А, хорошо, я сейчас.
Гор. Как-с? Изволите ехать?
Хлест. Да, еду.
Гор. А когда же, то есть… насчёт свадьбы?
Хлест. А это… я на один день к дяде – богатый старик, а завтра же и назад.
Гор. Не смеем удерживать, в надежде благополучного возвращения.
Хлест. Прощайте, любовь моя…Прощайте, душенька…(целует руку М.А.)
Гор. Да, не нужно ли вам в дорогу чего-нибудь? Вы изволили, кажется,
нуждаться в деньгах?
Хлест. О нет, к чему это? (подумав) А впрочем, пожалуй.
Гор. Сколько угодно вам?
Хлест. Так пожалуй восемьсот.
Гор. Сейчас (вынимает деньги и даёт)
Хлест. Прощайте же, Антон Антонович! Очень обязан за ваше
гостеприимство! Прощайте, Анна Андреевна! Прощайте, моя душенька,
Марья Антоновна. (все выходят)
Голоса за сценой.
Гор. Как же вы это? Прямо так на перекладине и едете?
Хлест. Да, я привык уж, и голова болит от рессор.
Ямщик. Тпр-р…
Гор. Не прикажете ли ковриком застлать?
Хлест. Нет, зачем? Это пустое. А впрочем – пожалуй – пусть подают коврик.
Гор. Эй, Авдотья, ступай в кладовую – вынь персидский ковёр лучший!
Скорей!
Ямщик. Тпр-р!
Гор. Когда же прикажете вас ожидать?
Хлест. Завтра или послезавтра. Прощайте, Антон Антонович!
Гор. Прощайте, ваше превосходительство!
Женские голоса. Прощайте, Иван Александрович!
Ямщик. Эй, вы, залётный!!! (звенит колокольчик)
Сцена 13.
Гор. Что, Анна Андреевна? А? Думала ли ты что-нибудь об этом? Экой
богатый приз! Признайся откровенно – тебе и во сне не виделось…
А.А. Совсем нет, я давно это знала.
Гор. (выглядывая за дверь) Эй, кто там? Призови-ка, Брат Иван Карпович
купцов. Вот я их каналий! Да объяви всем, чтоб знали – выдаёт городничий
дочь свою не за какого простого человека, а за такого, что и на свете ещё не
было! Кричи во весь народ! Уж когда торжество, так торжество! Так как, Анна
Андреевна? Где будем жить? Здесь или в Питере?
А.А. Натурально в Петербурге! Как моно здесь оставаться!
Гор. Думаю и в генералы хорошо бы влезть, а?
А.А. Ещё бы! Конечно можно.
Гор. Ещё в Питере, говорят, есть две рыбицы: ряпушка и корюшка, такие, что
слюнка потечёт, как есть станешь.
А.А. Ему бы всё только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в
столице и чтоб у меня в комнате было такое амбре, чтобы нужно бы только
этак зажмуривать глаза. (вздыхает) Ах, как хорошо!
(входят Земляника и Л.-Т., Бобч. И Добч.)
Земл. Верить ли слухам, Антон Антонович? К вам привалило счастье
необыкновенное?!
Л.-Т. Имею честь поздравить с необыкновенным счастием. Я душевно
обрадовался. Когда услышал!
Доб. Имею честь поздравить.
Боб. Антон Антонович, имею честь поздравить!
Доб. С благополучным происшествием! Марья Антоновна, честь имею
поздравить! Вы будете в большом счастии, в золотом платье ходить и
деликатесные разные супы кушать.
Боб. (перебивая) Марья Антоновна, дай бог вам всякого богатства, червонцев
и сынка маленького!
Голос за кулисами. Чиновники друг за другом бегут с поздравлениями!
Лоснятся, улыбаются во весь рот, просят похлопотать ха своих и протекцию
составить. Семейство городничего уже мыслями в Петербурге, важности
напустили, будто покровители они всего города уездного…
(вбегает почтмейстер)
Поч. Удивительное дело, господа! Чиновник, которого мы приняли за
ревизора, был не ревизор.
Все Как не ревизор?
Поч. Совсем не ревизор – я узнал это из письма.
Гор. Что вы? Что вы? Из какого письма?
Поч. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо…Взял
да и распечатал.
Гор. Как е вы?
Поч. Сам не знаю, неестественная сила побудила. В одном ухе слышу:
«Распечатай, распечатай!», а в другом ухе: «Не распечатывай, пропадёшь!»
И как сдавил сургуч – по илам огонь, а распечатал – мороз, ей-богу мороз. И
руки дрожат, и всё помутилось.
Гор. И что же?
Поч. В том и дело, что он, этот мнимый ревизор, ни то, ни сё!
Гор. Как ни сё, ни то? Как смеете называть его ни тем, ни сем? Я вас под
арест…
Поч. Кто? Вы?
Гор. Да, я!
Поч. Руки коротки!
Гор. Знаете ли вы, что он женится на моей дочери, что я сам буду вельможа,
что я вас в Сибирь законопачу?!
Поч. Эх, Антон Антонович! Что Сибирь? Далеко Сибирь. Вот я лучше вам
прочту. Господа, позвольте прочитать письмо?
Все. Читайте.
Поч. (читает) Спешу уведомить тебя, душа моя Тряпичкин, какие со мной
чудеса. На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что
трактирщик хотел меня уж было в тюрьму посадить, как вдруг по моей
петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за
генерал-губернатора. И я теперь живу у городничего, волочусь напрополую а
его женой и дочкой; не решился только, с которой начать…Все мне дают
взаймы сколько угодно. Оригиналы страшные. От смеху ты бы умер. Ты, я
знаю, пишешь статейки: помести их в свою литературу. Во-первых,
городничий – глуп, как сивый мерин…»
Гор. Не может быть! Там нет этого.
Поч. Читайте сами.
Гор. (читает) Не моет быть! Вы это сами написали.
Поч. Как же бы я стал писать? Вот написано: «Глуп, как сивый мерин»
Гор. О, чёрт возьми, нужно ещё повторять!
Поч…..Сивый мерин. Почтмейстер тоже добрый человек….» Ну тут обо мне
тоже он непременно выразился.
Гор. Нет, читайте!
ПОч. А к чему ж?
Гор. Читайте про всех…
Поч. «Надзиратель за богоугодными заведениями Земляника – совершенная
свинья в ермолке»
Земл. И неостроумно! Где ж свинья бывает в ермолке?
Поч. Смотритель училищ протухнул насквозь луком… Судья…
Л.-Т. Господа, я думаю, что письмо длинно. Да и чёрт ли в нём: дрянь этакую
читать.
Земл. Нет уж, продолжайте!
Поч. «Судья Ляпкин-Тяпкин в сильнейшей степени моветон…» Должно быть
французское слово…
Л.-Т. А чёрт его знает, что оно значит. Ещё хорошо, если только мошенник, а
может быть и того ещё хуже…
Поч. « А впрочем, народ гостеприимный и добродушный…Пиши мне в
Саратовскую губернию, а оттуда в деревню Подкатиловку. Его благородию,
Ивану Васильевичу Тряпичкину, в Санкт- Петербург…
А.А. Какой репримант неожиданный!
Гор. Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, совсем убит! Воротить его!
Поч. Куды воротить! Я, как нарочно, приказал смотрителю дать самую
лучшую тройку…
Земл. Однако ж, он у меня триста рублей взял взаймы.
Л.-Т. И у меня тоже!
Поч. И у меня!
Боб. У нас с Петром Иванычем 65 на ассигнации.
Гор. (бьёт себя по лбу) Как я – нет, как я, старый дурак? Выжил глупый барин
из ума! Тридцать лет живу на службе, никто меня не мог провести. Я трёх
губернаторов обманул!
А.А. Но это не может быть, Антоша, он обручился с Машенькой!
Гор. Обручился! Кукиш с маслом – вот тебе обручился! Вот смотрите, весь
мир как одурачен городничий! (грозит сам себе кулаком) Эх ты! Сосульку,
тряпку принял за важного человека! Разнесёт историю по всему свету – вот
что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить зубы и бить в
ладоши. Чему смеётесь? Над собой смеётесь! Эх вы! (стучит ногами об пол) Я
бы всех этих бумагомарак! У, либералы проклятые! Узлом бы вас завязал, в
муку бы стёр всех вас! До сих пор не могу прийти в себя! Ну кто первый
выпустил, что он ревизор? Отвечайте!
Земл. Да кто выпустил – эти молодцы! (на Бобч. И Добч.)
Бобч. Ей-ей, не я! И не думал!
Добч. Я ничего, совсем ничего!
Земл. Конечно вы.
Гор. Натурально вы! Сплетники городские, лгуны проклятые!
Земл. Чтоб вас чёрт побрал с вашим ревизором и рассказами!
Гор. Только рыскаете по городу да смущаете всех, трещётки проклятые!
Земл. Пачкуны прокятые!
Л.-Т. Сморчки короткобрхие!
Бобч. Ей-богу, это не я, это Пётр Иванович.
Добч. Э, нет, Пётр Иванович, вы ведь первые того…
Бобч. А вот и нет: первые-то были вы…
(входит жандарм)
Ж. Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас
сей же час к себе. Он остановился в гостинице.
(звук грома, вздох и окаменение всех)
Кулисы закрываются.