Отечественная война 1812 года …С большою быстротою и деятельностию... остановил... стремящегося против его корпуса неприятеля и примером своим ободрял подчиненные ему войска так, что ни жестокой перекрестной огонь неприятельской артиллерии, ни нападение неприятельской конницы не могли их поколебать, и удержал место свое до окончания сражения. (Из списка генералов, отличившихся в сражении 24, 26 августа 1812 года). Рис. 2. М.И. Кутузов Командующий русской армией (1812—1813) Преследование отступающей русской армии привело Наполеона в Подмосковье. Но разбить Кутузова в генеральном Бородинском сражении он не смог. Не удался ему и торжественный въезд в оставленную населением и армией древнюю столицу. Не дождался он и мира, на который так рассчитывал. Каждый уголок Подмосковья по-своему изгонял армию неприятеля с родной земли... Рис. 3. Н.Б. Юсупов Участник формирования Московского ополчения В Подмосковье, и не в пользу противника, решилась судьба наполеоновского нашествия. «Недаром помнит вся Россия про день Бородина», не забыла она совет в Филях, знаменитый Тарутинский маневр М.И. Кутузова, действия армейских партизанских отрядов и позорное бегство французов. Выгоревшая Москва вытолкнула в ближайшее Подмосковье полчища иноземных завоевателей, с нетерпением ожидающих победного возвращения домой. Усадьбы вынужденно стали местом этого ожидания. По-разному повели себя хозяева наших усадеб, узнав о приближении неприятеля. Мало кто верил в 1812 году, что наполеоновская армия дойдет победным маршем до Москвы. В начале июня князь Н.Б. Юсупов, используя знакомство с военным министром князем Горчаковым, попытался заработать на поставке в Артиллерийский департамент неваляной каразеи (ткани, использовавшийся для изготовления снарядов). Но уже в августе, как свидетельствуют документы, он безвозмездно передал 50 000 аршин ткани Московскому ополчению. Выполняя Постановление губернских, городских и дворянских собраний, Юсупов выделяет средства на покупку волов для войска. ...За состоящие за мною по последней ревизии Московской губернии Звенигородского уезда в селе Архангельском с деревнями мужска пола 365 душ взносы из экономии моей на покупку для войска волов Звенигородскому дворянскому предводителю... по 1 руб.70 коп. с каждой — 620 руб... Всего за 373 души шестьсот тридцать четыре (634) рубля 10 копеек. После обнародования манифеста Александра I «О наборе в военное ополчение, об организации отрядов обороны, о разгроме наполеоновских войск» 25 июля в Москве начал работу «Первый комитет по вооружению Московских войск». Николай Борисович Юсупов, как и многие другие богатейшие люди России, пожертвовал комитету 10 000 рублей и направил предводителю Московского дворянства следующее объявление: С состоящих за мною Московской губернского ж уезда в селе Спасском и деревне Щаповой 78, Звенигородского уезда селе Труневке и деревне Горках 136, Подольского уезда селе Толбине Рождествено тож 73, Клинского уезда сельце Батьках 17, Богородского уезда селе Купавне и Островках 715, итого 1392 душ, назначенных по общему положению Московского дворянского сословия в состав военной Московской Силы, поставляю воинов 139 человек и желаю отдать здесь в Москве 48, которые поступают за московские 78, звенигородские 373, клинские 17 душ, о приеме коих прошу сообщить, кому следует; да в уездах Дмитровском 13, Подольском 7, Богородское 71. О сорока же восьми человеках прилагаю при сем имянной список, прошу оных по указанному Уставлению принять с провиантом, платьем и оружием. Отправляя крестьян в ополчение, князь приказывает направить во все «економии» «Указ старостам и всем крестьянам»: После воинов, которые пошли на войну за Церковь Божию, за царя, за вас, то приказываю вам, если хлеб у них не собран и если что посеяно, то впредь снять (урожай), держать для них разумеючи, и если оныя не явятся, то... их семейству отдать... В августе князь начал подготовку к эвакуации наиболее ценных предметов своей коллекции. На 100 подводах в сопровождении 140 человек, вооруженных купленными для охраны обозов топорами, он отправил 114 ящиков и тюков по Владимирскому тракту в свою нижегородскую вотчину село Безводное, а затем по Волге в Астрахань. Владелец имения Ильинское, Александр Иванович Остерман-Толстой до вторжения наполеоновских войск в Россию находился в отставке. Узнав о начале военной компании, он направился в действующую армию и предложил использовать себя в любой должности. Отличившись в первом же бою, по ходатайству генерал-адъютанта Ф.П. Уварова Остерман-Толстой вернулся строй и принял командование 4-м корпусом. В день Бородинского сражения его корпус, после ранения Багратиона, занял позиции на Курганной высоте, придя на помощь корпусу Раевского. Во время боя генерал успел получить контузию от взрыва снаряда, сбросившего его с лошади, оказаться в госпитале и снова вернуться на поле битвы. Вечером, когда М.И. Кутузов принял решение отступить к Москве, перед 4-м корпусом была поставлена задача прикрывать отход нашей армии. В деревне Фили 1 сентября состоялся исторический совет, определивший дальнейший ход военных действий. В нем принял участие и Остерман-Толстой. На совете фельдмаршал Кутузов, представляя Военному совету положение армии, просил мнения каждого из членов на следующие вопросы: ожидать ли неприятеля в позиции и дать ему сражение или сдать оному столицу без сражения? На сие Барклай де Толли отвечал, что в позиции, в которой армия расположена, сражения принять невозможно и что лучше отступить с армией через Москву по дороге к Нижнему Новгороду... Генерал Бенигсен, выбравший позицию пред Москвою, считал ее неприоборимою и потому предлагал ожидать в оной неприятеля и дать сражение. Генерал Дохтуров был сего же мнения. Генерал Коновницын, находя позицию перед Москвою невыгодною, предлагал идти на неприятеля и атаковать его там, где встретят, в чем также согласны были генералы Остерман и Ермолов; но сей последний присовокупил вопрос: известны ли нам дороги, по которым колонны должны двигаться на неприятеля? («Журнал военных действий», 1 сентября 1812 года). Впоследствии 4-й корпус Остермана отличился в сражениях за Малоярославец и Вязьму. В бою за Красное генерал получил ранение и вынужден был на время покинуть действующую армию. Оправившись от ран, он принял участие в заграничном походе русской армии. О его участии в сражении у чешской деревни Кульм генерал Ермолов вспоминал: Под Кульмом было труднее управиться с Остерманом, чем с французами: в пылу сражения граф постоянно стоял перед каре, обращенном к Дрездену, откуда французы готовили атаку, и, не желая отходить, кричал: «Ни шагу назад! Вы все трусы! Стоять и умирать на месте!» Мне едва не приходилось его тащить. В 10 часов утра ранение в руку неприятельским ядром заставило генерала передать командование Ермолову. За подвиг под Кульмом, который стоил ему левой руки, Остерман-Толстой был произведен в генерал-адъютанты, награжден орденом Св. Георгия II степени, прусским железным крестом и австрийским командирским крестом ордена Марии Терезии. Но и на этом его участие в войне не закончилось. Только в 1818 году он оставил службу в армии и уехал за границу. В 2012 году исполнилось 200 лет победы русского оружия в войне с наполеоновским нашествием. Потребовались годы, чтобы восстановить богатые подмосковные усадьбы и убогие крестьянские дворы. Пребывание французского отряда корпуса Богарне в имении князей Голицыных — селе Петровском можно рассматривать как пример поведения завоевателей и в других усадьбах нашего края: «в доме изрубили саблями портреты, разбили часть античных статуэток, двери изрешетили пистолетными выстрелами... Предвидя приближение зимы, французы стали отбирать у населения теплые вещи». Остался французский след и в ме стной топонимике. Взгорок, где французы жгли костры, чтобы избавить одежду от паразитов, местные жители и сегодня называют Вшивая горка. Уходили из усадьбы непрошеные гости в спешке, узнав о появлении казаков в районе Никольского (Ни-коло-Урюпино). Недалеко от места впадения реки Истры в Москву-реку казаки настигли неприятеля и уничтожили отряд. Крестьяне соседних деревень захоронили вражеских солдат на месте боя. Поэт Леонид Мартынов, в середине 1960-х годов снимавший дачу в Степановском, гуляя по окрестным лесам, обратил внимание на эти курганы «в окружении нежных берез по соседству с Горелой Сечью». В горелой Сечи, Там, где пни унылы И горек дух обглоданной коры, Я посетил французские могилы, Преданьями обросшие бугры: Садили, мол, французов здесь на вилы, Наполеона брали в топоры. Так память о войне 1812 года оставила след на красногорской земле и в творчестве прекрасного поэта.