Мандель Э. Теория Троцкого о соотношении самоорганизации

О соотношении самоорганизации класса и авангардной
партии
Сегодня мы представляем вашему вниманию статью бельгийского троцкиста
Эрнста Манделя, посвященную так долго мусолящемуся вопросу об
"авангардизме" в рабочем движении. Как известно, анархисты всегда были
против любый "авангардных" организаций, навязывающих свое политическое
руководство рабочим и крестьянским массам. А чт опро это говорили такие
"авторитарные" марксисты, как Троцкий? Мандель постарается дать ответ
на этот вопрос...
Соотношение между самоорганизацией масс и авангардной партией относится к
сложнейшим проблемам марксизма. Это касается и основателей научного
социализма, хотя Энгельс говорил об этом во многих статьях, и Маркс
занимался этим, хотя и в меньшей мере.
Наиболее известные работы, посвященные этой проблеме - от ленинской "Что
делать?", "Организационных вопросов российской социал-демократии" Розы
Люксембург, статей Каутского против Бернштейна, Розы Люксембург и
большевиков до "Детской болезни левизны" Левина и "Нелегальной партии"
Отто Бауэра - имеют полемическую природу. Им присущи поэтому
фрагментарный характер, приуроченность к тому или иному случаю. Работы
молодого Дьердя Лукача "История и классовое сознание" и "Ленин" настолько
абстрактны, что не могут претендовать на систематическую разработку темы.
Наиболее близки к этому, пожалуй, работы Грамши начала 20-х годов, хотя
речь здесь идет преимущественно о разрозненных газетных статьях.
Но картина изменится, если посмотреть на совокупное творчество некоторых
классических марксистов. Ленин и Люксембург на протяжении четверти века
добивались решения этой центральной проблемы марксистской теории и
практики. Их соответствующие работы свидетельствуют о происходившем на
основе опыта процессе созревания их взглядов и позволяют вывести из них
цельную теорию. Остается, правда, открытым вопрос, признали ли бы
рассматриваемые авторы результаты подобной попытки, как полностью и
целиком соответствующие их взглядам.
Троцкий, живший дольше, чем Люксембург и Ленин, мог, занимаясь проблемой
соотношения класса и партии, самоорганизации и авангардной организации,
черпать из более богатой сокровищницы международного опыта. При этом он
опирался на непосредственное знание рабочего движения в десятке стран и
оценивал, кроме того, опыт других важнейших стран, которые он весьма точно
изучил. Он сумел проанализировать новые явления фашизма и сталинизма, а
также проблемы действенной борьбы с ними. Тем не менее - а может быть
именно поэтому - его работы отличаются гораздо большей разнородностью, чем
работы Ленина и Люксембург. Троцкий менял свою позицию по проблеме
соотношения класса и партии, самоорганизации и организации авангарда как
минимум пять раз, хотя через все изменения проходит общая "красная нить".
Если в случае Ленина и Люксембург можно попытаться нарисовать синтез их
взглядов, то в случае Троцкого придется представить итог его эволюции.
I. Опасность централистской авангардной партии при отсутствии
самоорганизации класса.
Как известно, Троцкий полностью стоял на стороне Ленина, Плеханова и
Мартова в их борьбе против "экономистов" во время первой "Искры". Ленин
высоко оценивал его вклад и называл его "(наше) перо". По настоянию Ленина
Троцкий был включен в редакцию "Искры", став самым молодым ее членом.
Более того, он уже в 1901 году, за год до Ленина, подчеркивал в сибирской
ссылке необходимость централизованной партии для того, чтобы иметь
возможность обобщить фрагментарный, ограниченный отдельными уровнями и
формами, непосредственный опыт рабочего класса и способствовать
становлению его политического сознания. Именно эта политическая цель, а не
какая-либо преимущественно организационная концепция составляет главную
часть ленинскою централизма - от такого взгляда Троцкий, к сожалению,
отошел в 1902-1916 годах.
Когда на II съезде РСДРП произошел первоначальный раскол на большинство
(большевиков) и меньшинство (меньшевиков) съезда, Троцкий вступил в ряды
меньшинства.
Его полемика против Ленина привела к написанию брошюры "Наши
политические задачи" (1904), которая стала известна прежде всего благодаря
абзацу, который позднейшее развитие РКП и история Советской России сделали
пророческим:"... во внутренней политике партии эти методы, как мы еще
увидим, ведут к тому, что партийная организация подменяет саму партию, ЦК парторганизацию,' и, наконец, диктатор - ЦК; далее они ведут к тому, что
комитеты задают и снова отменяют "направления", в то время как "народ
безмолвствует".
Многочисленные политические противники Ленина делают из дальнейшего
хода событий заключение, что в этом вопросе история подтвердила правоту
Троцкого, а не Ленина. Они упрекают Троцкого в том, что он с 1917 года
пересмотрел свою позицию и рассматривал свое поведение на II съезде и после
него как ошибку. Но фактически правда выглядит несколько иначе: Троцкий,
как и меньшевики и Роза Люксембург, в значительной мере были неправы по
отношению к Ленину, вырывая тезисы из работы "Что делать?" из их
конкретного - и ограниченного во времени - исторического контекста и
приписывая им универсальный характер.
Ленин стремился своей брошюрой о непосредственных задачах нелегальной
партии внести вклад в подготовку широкого, самостоятельного политического
массового движения рабочего класса. Он отнюдь не ставил перед собой цель
изложить общую теорию соотношения класса и партии, тем более заявлять, что
класс подчиняется партии и должен быть опекаем ею. В той же брошюре Ленин
написал строки, звучащие вполне в духе Р.Люксембург и Л.Троцкого:
"Организация профессиональных революционеров имеет смысл лишь в
соединении с действительно революционным классом, который стихийно
начинает борьбу... Всякий согласится, вероятно, что "широкий демократический
принцип" включает в себя два следующих необходимых условия: во-первых,
полную гласность, во-вторых, выборность всех функций... Мы назовем
демократической организацию немецкой социалистической партии, ибо в ней
все делается открыто вплоть до заседаний партийного съезда..."
Еще более недвусмысленно, частью самокритично он высказался после опыта
революции 1905 года: "Конечно, основным условием этого успеха было то, что
рабочий класс, цвет которого создал социал-демократию, отличается в силу
объективных экономических причин из всех классов капиталистического
общества наибольшей способностью к организации. Без этого условия
организация профессиональных революционеров была бы игрушкой,
авантюрой, пустой вывеской..." И там же: "Социал-демократическая партия,
несмотря на раскол, с 1903 по 1907 год ... дала публике наибольшие сведения о
своем внутреннем положении ... Социал-демократическая партия, несмотря на
раскол, раньше всех других партий воспользовалась просветом свободы для
осуществления идеального демократического строя открытой организации, с
выборной системой, с представительством на съездах по числу организованных
членов партии."
И еще более четко: "Мне сдается, что тов. Радин неправ, ставя... вопрос: Совет
рабочих депутатов или партия? Мне сдается... что решение безусловно должно
быть: и Совет рабочих депутатов, и партия ... Мне сдается, что в качестве
профессиональной организации Совет рабочих депутатов должен стремиться к
тому, чтобы включить в свой состав депутатов от всех рабочих, служащих,
прислуги, батраков и т.д., всех, кто только хочет и может бороться сообща за
улучшение жизни всего трудящегося народа, всех, кто обладает только
элементарной политической честностью, всех, кроме черносотенцев." В
соответствии с этим Ленин расценивал скорее позитивно роль Троцкого в
Петербургском Совете.
И снова: "Принцип демократического централизма и автономии местных
учреждений означает именно свободу критики, полную и повсюду, раз не
нарушается этим единство определенного действия..." "Мы все сошлись на
принципе демократического централизма, на обеспечении прав всякого
меньшинства, всякой лояльной организации, на автономии каждой партийной
организации, на признании выборности, подотчетности и сменяемости всех
должностных лиц партии."
В свете этих высказываний становится ясно: утверждение о том, что теория и
практика обюрокраченного централизма Сталина ("Эти кадры могут быть
отстранены только гражданской войной") каким-либо образом заложены в
ленинской организационной модели, совершенно не обосновано и не
соответствует действительному историческому развитию.
Альтернатива меньшевиков недооценивала условия, проистекавшие из
нелегального положения, опасности для последовательной классовой
деятельности, необходимой, но трудной централизации фрагментарного опыта
борьбы и прежде всего из борьбы за политическую автономию, а позднее политическую гегемонию рабочего класса в революции. Раскол на II партийном
съезде уже нес в себе зерно, из которого позднее выросли различные
политические взгляды большевиков и меньшевиков относительно роли
российской буржуазии в грядущей революции. Но ни Роза Люксембург, ни Лев
Троцкий не перешли на такого рода меньшевистские позиции. Троцкий с его
мнением о политической самостоятельности пролетариата в российской
революции оказался даже левее большевиков. Эта позиция обобщена в формуле
"перманентной революции". Она была полностью подтверждена историей
революции 1917 года и практически идентично сформулирована Лениным в
"Апрельских тезисах", хотя, возможно, тот и не читал две главные работы
Троцкого по этому вопросу 1904 и 1906 годов.
Остается, однако, фактом, что если Ленин на всех фазах революционного
подъема массовой активности отказывался от всякого "субституционизма"* , то
для большинства "старых большевиков" это было верно в различной мере.
Именно этим объясняется то, что они заняли выжидательную, если даже не
откровенно критическую позицию по отношению к созданию Петербургского
Совета и тишь позднее решились войти в него, или полностью поддержать его.
Троцкому принадлежит бесспорная заслуга первым увидеть в Совете созданную
самой историей форму не только широчайшей самоорганизации класса, но и
будущей рабочей власти. То, что Ленин классически описал в "Государстве и
революции", а позднее теоретико-социологически подкрепили Грамши,
Коминтерн и Карл Корш, Троцкий предсказал еще в "Итогах и перспективах" в
1906 году.
Советы - органы пролетарской революции. Они не могут сохраняться на
нереволюционной фазе. Это исторически подтвердили неудавшиеся стремления
голландских левых коммунистов Гортера и Паннекука, а также
Коммунистической рабочей партии Германии. Массовые профсоюзы могут
расти и процветать и в условиях временной стабилизации капитализма, Советы
- нет. И даже после завоевания государственной власти рабочим классом
неожиданный спад самодеятельности класса может ограничить Советы в их
функции органа непосредственной власти пролетариата или даже
ликвидировать их.
Поэтому Советы не являются сами по себе лекарством от всех болезней и могут
действовать лишь как инструменты самоорганизации и самоосвобождения
пролетариата в соединении с другими организационными формами - прежде
всего, массовыми профсоюзами и авангардными партиями.
II. Опасность спада активности масс при отсутствии авангардной
организации
Из этих условий существования Советов вытекает необходимость
диалектического взаимодействия классовой самоорганизации, которая
подвержена большим колебаниям, и постоянной авангардной партии, чьи
размеры и влияние в массах подвержены колебаниям конъюнктуры, но которая
может действовать более стабильно, последовательно и потому лучше
противостоять гнету неблагоприятных обстоятельств. Ликвидация авангардной
партии и тесно связанных с классом кадров затрудняет последующий новый
подъем массовой борьбы. Их существование, напротив, облегчает его.
Всего этого Троцкий после Стокгольмского съезда РСДРП не понял. Его
недооценка опасности ликвидаторства, проводимое им беспринципное
блокирование с меньшевиками, несмотря на разделявшие их глубокие
политические расхождения, его примиренчество, практически отрывавшее
организационный вопрос от политического содержания (частично под влиянием
германского "централизма", Каутского, хотя Троцкий лучше понял его
политическую ограниченность, чем Ленин) сделали его ошибки в период 19081914 годов более тяжелыми, чем во время первого раскола. Они имели и
губительные последствия для дальнейшего исторического развития внутри
партии, так как на этом основывалось глубокое недоверие к Троцкому "старых
большевиков".
В этот период решающую роль в примиренчестве Троцкого играла переоценка
стихийной способности рабочего класса найти политически верное и
необходимое решение проблемы завоевания государственной власти и каким-то
образом привить его спорящим об этом социал-демократам. (19) Это была
чрезмерная абсолютизация того, что частично действительно произошло в
период 1905-1906 годов и привело тогда к объединению большевиков и
меньшевиков. Самое позднее в 1912 году, а, вероятно, еще раньше такая
возможность исчезла из-за сдвига меньшевиков вправо. Но Троцкий понял это с
большим опозданием - уже после начала февральской революции 1917 года.
Нужно отметить также, что Ленин высоко ценил необходимость борьбы с
ликвидаторством, настойчивого сохранения роли авангардной политической
партии и во время реакции - именно для стимулирования самодеятельности
пролетариата после 1912 года. Комиссия наблюдателей во главе с
председателем Социалистического интернационала Эмилем Вандервельде,
которая была скорее враждебна по отношению к большевикам, после поездки в
Россию в 1914 году вынуждена была признать, что большевики играют
руководящую роль почти во всех без исключения новых массовых организациях
российского рабочего класса. (20) Это противоречило взгляду Троцкого на
большевиков как на изолированную сектантскую группировку - взгляду,
которого он придерживался в 1916 году. (21)
III. 1917-1919. Синтез Советской власти и авангардной организации
Сразу после начала Февральской революции Ленин и Троцкий заняли
одинаковую позицию в вопросе о задачах пролетариата, выразившуюся в
лозунге "Вся власть Советам"'. "Апрельские тезисы" Ленина были поворотом,
который вначале встретил сопротивление у старых большевиков. (22)
Характерно, что Ленина поддержали прежде всего, "рабочие-большевики", то
есть пролетарские кадры, рабочий авангард, в том числе и беспартийные. Это
позволило ему преодолеть сопротивление партийных кадров.
Одновременно Троцкий отказался от неверного взгляда на большевистскую
партию как на "изолированную секту" Он признавал авангардную роль,
которую сыграли уже в Февральской революции обученные ею рабочие. (23)
Это изменение во мнении естественно привело его к отказу от какого бы то ни
было примиренческого отношения к меньшевикам, тем более, что
стратегические разногласия о дальнейшем ходе революции были и для
Троцкого и для Ленина вопросом жизни и смерти, победы или поражения, а не
второстепенной проблемой. (24) Парадоксально, но теперь за примиренческую
позицию по отношению к меньшевикам выступили некоторые "старые
большевики", такие как Каменев, Сталин и Молотов. (25) Так произошло
быстрое слияние вдохновляемых Троцким "межрайонцев" с большевиками.
Ленин высказал об этом свое мнение, которое не пересмотрел до самой смерти:
"Троцкий давно сказал, что объединение [с меньшевиками] невозможно.
Троцкий это понял и с тех пор не было лучшего большевика." (26)
Будучи председателем Петроградского Совета, неустанным агитатором масс,
руководителем военно-революционного комитета Совета, обеспечивающего
Октябрьское восстание и прежде всего его победу агитационно-политическими
средствами, убедив петроградский гарнизон подчиниться Совету, а не
буржуазному Генеральному штабу, Троцкий решил проблему соотношения
самоорганизации и авангардной организации на практике прежде, чем осмыслил
ее теоретически. Это решение нашло выражение в одновременности восстания
и второго съезда Советов. Восстание не было ни заговором, ни путчем
меньшинства. Это было отражение демократически принятого решения
значительного большинства российского рабочего класса и бедного
крестьянства установить Советскую власть, "рабоче-крестьянского
государства". (27) Завоевание большинства рабочего класса на сторону
Советской власти стало возможным лишь благодаря постоянной,
впечатляющей, захватывающей дух работе большевистской партии. Даже
очевидцы - небольшевики полностью и целиком подтверждают это. (28)
Диалектическое единство самоорганизации класса и авангардной партии
достигло здесь классической зрелости. Обе стороны взаимно стимулировали
друг друга. В "Истории русской революции" Троцкий изобразил это в сжатом
виде так: "Динамика революционных событий определяется непосредственно
быстрыми, напряженными и бурными изменениями в психологии
сформировавшегося до революции класса.
Массы идут в революцию не с готовым планом нового общественного строя, а с
острым чувством невозможности дольше терпеть старое общество. Лишь
руководящий слой класса имеет политическую программу, которая нуждается
однако в проверке событиями и в одобрении масс. Глубинный политический
процесс революции состоит именно в осознании классом задач, вытекающих из
социального кризиса, и в активной ориентации масс по методу постепенного
приближения...
Лишь на основе изучения политических процессов в самих массах можно
понять роль партий и вождей, которую мы менее всего склонны игнорировать.
Они образуют хотя и не самостоятельный, но важный элемент процесса. Без
руководящей организации энергия масс улетучилась бы, как пар, не
заключенный в паровой котел. Однако движение рождает не котел или
поршень, а пар." (29) Диалектическое единство и взаимообогащение
самоорганизации класса и деятельности авангардной партии проявилось после
1917 года и в создании молодого Советского государства и Красной армии.
Вопреки легенде, распространившейся и в Советском Союзе, 1918 и 1919 годы
были пиком автономной самодеятельности российского рабочего класса, даже
большим, чем в 1917 году. Тому есть многочисленные документальные,
журналистские и литературные свидетельства. (30) Невольное свидетельство
приводит в книге "Архипелаг Гулаг" даже Александр Солженицын, сегодня
враждебно настроенный по отношению к Октябрьской революции. Он
рассказывает, как Совет тюремных охранников стихийно выступил в поддержку
дезертира, осужденного на смерть революционным трибуналом, и добился
пересмотра приговора. (31) Когда еще в истории современных государств
можно было увидеть демократию снизу? В какой западной стране есть она
сегодня?
Проблема "руководящей роли партии" в цитате Троцкого описывается в
классическом марксистском виде. Без этой руководящей роли мощный
потенциал бурного движения масс грозит растратиться впустую. Но эта
руководящая роль - не "право первородства", принадлежащее ей в принципе,
как это формулировал на II съезде РСДРП Плеханов. Она должна долго
завоевываться политически, то есть демократически, посредством убеждения,
большинство масс должно одобрить ее. И взгляды партии, даже ее программа
отнюдь не безошибочны и неизменны, а меняются на основе испытания
практикой, ходом событий. Она может, таким образом, лишь сопровождать
самодеятельность масс.
Если из формулы о "руководящей роли партии" выпадают эти три ограничения,
то она в лучшем случае превращается в сектантски-догматическую карикатуру в
худшем - как при сталинистской или постсталинистской диктатуре - в средство
мелочной опеки и подчинения масс, удушения самостоятельности, в т.ч. и
посредством систематических репрессий.
IV. "Черные годы" 1920-1921 соскальзывание Троцкого к
"субституционизму"
Для взаимодействия между самоорганизацией класса и руководящей
политической деятельностью революционной авангардной партии должен
существовать самодеятельный рабочий класс, или, по меньшей мере,
самодеятельный широкий авангард класса. Но, как уже было сказано, это не
только не гарантируется капитализмом, но и практически невозможно как
длительное явление.
Опыт российской революции и всех последующих социалистических
революций подтвердил, что и в посткапиталистических обществах эта
постоянная самодеятельность не существует автоматически. И там есть
конъюнктурные колебания. Она достигает пика в периоды величайших
революционных подъемов (это практически одно и то же). Она идет на спад,
когда революционный процесс миновал свой пик. Подобный поворотный пункт
был достигнут в России в конце гражданской войны, в 1920-1921 годах.
Выло бы интересно определить политико-психологические истоки этого
поворота. Люди не могут годами беспрерывно жить в состоянии высочайшего
напряжения и высочайшей активности. Тяга к удобству, покою обусловлена
почти физиологически. Однако это несколько простое обобщение менее важно,
чем анализ конкретных материальных и общественных условий жизни, которые
определили спад политической активности масс. В случае России 1920-1921
годов, они всем известны и неоднократно описаны. Это огромное падение
численности пролетариев в результате упадка производительных сил и
сокращения промышленности, вследствие разрушений, вызванных гражданской
войной; не менее значительное качественное ослабление пролетариата в ходе
массового перехода лучших сил в Красную армию и в молодой аппарат
Советского государства; стремительная переориентация рабочих на
непосредственное поддержание жизни, поиски продуктов и т.д. под давлением
голода и нужды; растущее разочарование в возможности быстрыхо улучшений с
помощью революционной победы за рубежом, прежде всего, в Германии;
последствия недостаточного уровня культуры, влиявшего на возможности
непосредственного осуществления власти Советами. Эта цепь причин испытала
пробу на разрыв в двух центральных, определяющих звеньях. Отсталость
страны и изоляция революции во враждебном капиталистическом мире
ограничили сферу самодеятельности российского рабочего класса и сферу
реально осуществляемой им государственной власти. Вместо того, чтобы вести
класс в ее осуществлении, партия все больше и больше управляла вместо
класса.
В решающие месяцы эта передача была, весьма вероятно, неизбежной.
Численность рабочего класса составила менее чем 35% от его количества в 1917
году. Даже лидер "рабочей оппозиции", старый рабочий-большевик Шляпников
заявил Ленину полуиронично-полусерьезно: "Я поздравляю Вас, товарищ
Ленин, с тем, что Вы осуществляете диктатуру пролетариата во имя
несуществующего пролетариата." (32)
Но речь шла - и мы можем сегодня, глядя назад, распознать лучше, чем это
было возможно тогда, - о конъюнктурном, а не о структурном явлении. Сразу
же после начала НЭПа промышленность и рабочий класс снова начали расти. О
долгосрочном деклассировании российского рабочего класса не могло быть и
речи. Официальная историография заявляет, что рабочий класс достиг
численности 1917 года и превзошел ее в 1926 году. Оппозиция называет более
раннюю дату. Но самое главное даже не в точных цифрах. Важно, что главная
тенденция однозначно свидетельствует о восстановлении и расширении силы
класса. Тем самым возникает вопрос, содействовали или препятствовали
конкретные политические меры большевистских властей, их средне- и
долгосрочная стратегия в вопросе осуществления власти развитию
самодеятельности класса перед лицом количественно и качественно растущей
силы российских после 1922 года. Сейчас ответ кажется нам однозначным: с
1920-1921 годов они мешали, а не содействовали. Более того, теоретическое
обоснование, оправдание и абсолютизация "субстанции" класса господством
партии в "черные годы" 1920-1921 значительно усилили эту тормозящую роль.
Это касается прежде всего практических мер - запрета всех советских партий,
кроме РКП (б), а также запрета фракций внутри РКП (б). В последние годы
жизни Троцкий подверг себя в этом отношении недвусмысленной самокритике:
"Запрещение оппозиционных партий повлекло за собой запрещение фракций;
запрещение фракций закончилось запрещением думать иначе, чем
непогрешимый вождь. Полицейская монопольность партии повлекла за собой
бюрократическую безнаказанность, которая стала источником всех видов
распущенности и разложения." (33) Троцкий согласился с этими мерами, как все
руководство РКП (б), и защищал этот курс еще долгие годы. Но они были тем
менее обоснованны, что были предприняты после окончания гражданской
войны.
Еще более разрушительным было длительное воздействие теоретического
оправдания "субституцианизма", хотя Троцкий формулировал соответствующий
тезис менее радикально, чем Ленин, и не говорил о деклассировании и
длительной неспособности рабочего класса к осуществлению власти: "Сегодня
мы получили предложение польского правительства о заключении мира. Кто
принимает решение по таким вопросам? У нас есть Совнарком, но и он должен
подлежать известному контролю. Чьему контролю? Контролю всего рабочего
класса как бесформенной, хаотичной массы? Нет. Созван ЦК партии, чтобы
обсудить это предложение и решить, как на него ответить. Если мы должны
вести войну, выставить новые дивизии и найти для них лучшие элементы - к
кому мы обращаемся? Мы обращаемся к партии. К ЦК. Он рассылает каждому
местному партийному комитету директивы относительно призыва коммунистов
на фронт. То же самое относится и к вопросу о сельском хозяйстве, вопросу о
снабжении и ко всем другим вопросам." (34)
И еще резче в следующем высказывании против "рабочей оппозиции", которую
он на X съезде РКП (б) обвинил в том что она "право рабочих выбирать
делегатов ставит, так сказать, над партией, как будто бы эта партия не имеет
утверждать свою [так!] диктатуру, даже если эта диктатура временно не
совпадает с преходящим настроением рабочей демократии". (35) Он отстаивал
также право рабочего государства - "пролетарской Спарты" - применять
принуждение и принудительный труд в качестве инструментов восстановления
трудовой дисциплины. (36) Но его предложения в вопросе о профсоюзах лишь
во вторую очередь несли на себе отпечаток этого ошибочного взгляда - вопреки
утверждениям новой исторической легенды, к которой мы еще вернемся в
разделе VI. Насильственное завоевание Грузии, которое было осуществлено при
непосредственной ответственности Сталина, отнюдь не сводится к инициативе
Троцкого или его временному субституционистскому заблуждению.
Остается, однако, фактом, что в его высказываниях "черных лет" и в книге "Коммунизм и
терроризм" - определенно самой плохой из написанных им - субституция класса партией,
а партии - партийным руководством (Ленин говорит об "олигархии") оправдывается до
конца, без раздумий о ее политических и, прежде всего, общественных последствиях. (37)
О самостоятельной роли Советов, о разделении партии и государства больше нет речи.
*субстиционизм: (здесь) идея подмены класса партией, а партии - её
руководящими органами.
V. Внутрипартийная демократия как мостик к демократии Советов
С 1923 года Троцкий, который в 1921 году еще теоретически оправдывал
начавшийся процесс бюрократизации, осознал опасность этих процессов.
Позднее, но последовательнее, чем Ленин, он вступил в борьбу с
бюрократизмом, причем на том фронте, где эта борьба, по его мнению, имела
единственный шанс на успех - внутри самой партии.
Борьба за внутрипартийную демократию была для левой оппозиции
необходимым мостиком для борьбы за демократию Советов. Троцкий и его
сторонники все еще не решались одновременно обратиться к рабочим внутри и
вне партии. Тем более они не решались воззвать к беспартийным рабочим через
голову партийного руководства. Этот шаг они сделали лишь позднее. Их
позиция не была "центристской" нерешительностью. Скорее она основывалась
на пессимистической оценке степени самодеятельности российского рабочего
класса, то есть, в конечном счете, отвечала точке зрения, что российская
революция находится в историческом нисходящем процессе. В этих условиях
понуждение к оживлению рабочей демократии (демократии Советов) должно
было исходить от самой партии. Лишь партия была бы в состоянии создать
условия для постепенного возрождения демократии Советов.
Наступление Троцкого, открытое борьбой "сорока шести", первой левой
оппозицией 1923 года, казалось, увенчалось успехом. Политбюро согласилось с
его предложениями. Но они остались на бумаге. На практике партийный
аппарат вокруг Сталина, поддержанный почти всеми членами Политбюро,
прежде всего, Зиновьевым и Каменевым, но также Бухариным, Рыковым,
Томским и др., раздул систематическую кампанию замалчивания оппозиции,
парализации дискуссии, подавления самостоятельного мышления кадров и
членов партии, внедрения конформизма и послушания под прикрытием
"демократического централизма". Все это находилось в полном противоречии с
традициями большевизма и РКП (б). В течении 15 лет (вопреки
историографической легенде, распространяемой как сталинистами, так и
противниками Ленина) в партии проходили свободные, к тому же публичные
дискуссии и столкновения мнений. То, что произошло теперь, было переходом
от демократического централизма к бюрократическому.
Троцкий и Левая Оппозиция
Организационным инструментом этого удушения внутрипартийной демократии
была система назначения партийных функционеров сверху (а в случае
"неповиновения" - перевод их в города, где у них не было опоры среди членов)
вместо демократических выборов их членами партии. Социологическим
выражением этого процесса стал быстрый рост аппарата штатных сотрудников:
непосредственно после революции их была тысяча, в 1922 году - уже в 10 раз
больше, а вскоре после этого - уже в сотни раз больше. Этот аппарат стал
самостоятельным и превратился постепенно в особый социальный слой внутри
советского общества - советскую бюрократию.
Авторы документа "сорока шести" изобразили этот процесс перерождения с
глубоким знанием дела уже в октябре 1923 года. Их диагноз звучит сегодня
пророчески; и повторился 65 лет спустя сторонниками Горбачева почти я тех же
выражениях: "... под внешней формой официального единства мы на деле имеем
односторонний, приспособляемый к взглядам и симпатиям узкого кружка
подбор людей и направления действий. В результате искаженного такими
узкими расчетами партийного руководства партия в значительной степени
перестает быть тем живым самодеятельным коллективом, который чутко
улавливает живую действительность, будучи тысячами нитей связанной с этой
действительностью. Вместо этого мы наблюдаем все более прогрессирующее,
уже почти ничем не прикрытое разделение партийных функционеров,
подбираемых сверху, и прочную партийную массу, не участвующую в
общественной жизни.
Это факт, который известен каждому члену партии. Члены партии, недовольные
тем или иным распоряжением ЦК или даже Губкома, имеющие на душе те или
иные сомнения, отмечающие про себя те или иные ошибки, неурядицы и
непорядки, боятся об атом говорить на партийных собраниях, более того, боятся
беседовать друг с другом, если только собеседник не является совершенно
надежным человеком в смысле болтливости: свободная дискуссия внутри
партии фактически исчезла, партийное общественное мнение заглохло. В наше
время не партия, не широкие ее массы выдвигают и выбирают Губкомы и ЦК
РКП. Наоборот, секретарская иерархия партии все в большей степени подбирает
состав конференций и съездов, которые все в большей степени становятся
распорядительными совещаниями этой иерархии.
Режим, установившийся внутри партии, совершенно нестерпим; он убивает
самостоятельность партии, подменяя партию подобранным чиновничьим
аппаратом, который действует без отказа в нормальное время, но который
неизбежно дает осечки в моменты кризисов..."
Выла ли попытка Троцкого и левой оппозиции восстановить демократию в
партии в этой ситуации иллюзорной? По крайней мере, менее иллюзорной, чем
попытка вновь - одним ударом- активизировать рабочую массу разочарованную, в значительной степени пассивную, хотя и симпатизирующую
оппозиции.
Мы знаем теперь - вновь доступные архивы в СССР сделали это знание
возможным, - что оппозиция могла в начале получить большинство не только в
Московском комсомоле, но и в Московской партийной организации. Сталин и
его аппарат прямо и грубо подтасовали результаты голосования. Усилия
Троцкого и левой оппозиции были воззванием к совести, к традициям, к
характеру руководящих большевистских кадров, к их политическому чутью и
теоретическому пониманию. Попытка не удалась.
Трагизм этой неудачи в том, что руководящие кадры, тем не менее, раньше или
позже осознали ситуацию, но, к сожалению, не одновременно и в большинстве
случаев слишком поздно. Они заплатили за это своими жизнями, а советский и
международный рабочий класс и все советское общество - бесчисленными
ненужными жертвами, кровью.
VI. Окончательный синтез
Ровно десять лет, с 1923 по 1933 годы, занимался Троцкий проблемой
Советского термидора - политической контрреволюцией в СССР. Эти усилия
были связаны со стремлением теоретически переосмыслить соотношение
самоорганизации класса и авангардной организации, проанализировать его в
свете опыта бюрократического перерождения первого рабочего государства.
Более того, самое позднее со времени наступления фашистской опасности в
Германии, а частью в связи с оценкой английской всеобщей стачки 1926 года
Троцкий приходит к выводам о соотношении класса, массовых
профессиональных союзов, Советов и рабочих партий - выводам, которые
окончательно подтвердились для него трагическим опытом испанской
революции 1936-1937 годов. Эти выводы можно суммировать в следующих
тезисах:
а) Рабочий класс не является общественно и идейно однородным. Его
относительная многослойность (неоднородность) предполагает возможность,
если не неизбежность возникновения нескольких политических течений или
партий, поддерживаемых различными частями этого класса.
б) Успех повседневной борьбы рабочего класса за ближайшие экономические и
политические цели (например, против угрозы фашизма) требует высокой
степени единства действий класса. Для этого необходимы организации, которые
охватывают рабочих различных политических убеждений и организационной
принадлежности, то есть, основываются фактически на едином фронте
различных течений и партий. Массовые профсоюзы и Советы - примеры таких
организаций. В испанской революции аналогичную роль играли комитеты
ополчений, прежде всего, в Каталонии.
в) Даже если массовые организации частично или полностью руководятся
аппаратом, в значительной мере интегрированным в буржуазное государство
(буржуазное общество), они не являются исключительно формами подчинения
рабочего класса, опеки над ним, а носят, как минимум, противоречивый
характер и, по меньшей мере потенциально, остаются инструментами
освобождения и самодеятельности класса. Они образуют "зерна пролетарской
демократии внутри буржуазной демократии".
г) Авангардная революционная партия принципиально отличается от других
рабочих партий тем, что по своей программе, стратегии и практике
неограниченно представляет и защищает непосредственные и исторические
интересы рабочего класса с целью низвергнуть буржуазное государство и
капиталистический способ производства и построить бесклассовое
социалистическое общество.
Это было классически сформулировано Марксом и Энгельсом в "Манифесте
Коммунистической партии" и сохраняет свою правильность по сей день:
"Коммунисты не являются особой партией, противостоящей другим рабочим
партиям. У них нет никаких интересов, отдельных от интересов всего
пролетариата в целом. Они не выставляют никаких особых (в поправке
Энгельса в 1888 году - сектантских) принципов, под которые они хотели бы
подогнать пролетарское движение.
Коммунисты отличаются от других пролетарских партий лишь тем, что, с
одной стороны, в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и
отстаивают общие, не зависящие от национальности, интересы всего
пролетариата; с другой стороны, тем, что на различных ступенях развития,
через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда
являются представителями интересов движения в целом. Коммунисты,
следовательно, на практике являются самой решительной, всегда
побуждающей к движению вперед частью рабочих партий всех стран, а в
теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата
преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского
движения."
Но для достижения этих целей они должны убедить большинство рабочего
класса в правильности своей программы, стратегии и современной
политической линии. Это может и должно быть сделано только политическими,
а не административными средствами. Среди прочего необходимо и правильное
применение тактики пролетарского единого фронта. Это зависит в свою очередь
от того, насколько революционные социалисты сумеют соединить
принципиальность и неуклонную защиту своей программы и своих
политических взглядов (что требует и острой критики теоретического и
практического оппортунизма) со способностью к диалогу и хотя бы
минимальной терпимости в отношении других партий и формаций
организованного рабочего движения.
д) Те же самые правила поведения верны с необходимыми изменениями и для
строительства рабочего государства и форм осуществления в нем политической
власти (с возможными исключениями в случае гражданской войны).
Руководящая роль революционной партии в этом процессе обеспечивается в
ходе политического убеждения, а не административными мерами, тем более, не
репрессиями против части рабочего класса. Она осуществляется, как это в свое
время было хорошо сказано в ГДР, распространением на политику принципа
соревновательности. Это означает: строжайшее разделение государства и
партии, непосредственное осуществление власти демократически избранными
органами трудового народа, а не революционной авангардной партией,
многопартийную систему. "Рабочие и крестьяне должны иметь свободу
выбирать в Советы тех, кого они пожелают."
е) Социалистическая демократия, внутрипрофсоюзная демократия и
внутрипартийная демократия (право на создание течений, отказ от запрета
фракций, хотя они и не являются самоцелью) взаимно обуславливают друг
друга. Это не абстрактные нормы, а прагматические предпосылки успешной
рабочей борьбы и успешного построения социализма. Без пролетарской
демократии пролетарский единый фронт, а, значит, и успех рабочей борьбы в
лучшем случае оказываются под угрозой, в худшем - невозможны
вообще. Точно также без социалистической демократии невозможна
действенная социалистическая плановая экономика.
Ничто из происшедшего в мире с момента, когда в 1930-1936 годах родились
эти тезисы, не позволяет поставить их верность под сомнение. Напротив:
последующее историческое развитие, как в капиталистических, так и в так
называемых "социалистических государствах", целиком и полностью
подтвердило их историческую правильность.
Демонстрация ФОРА - аргентинского анархистского профсоюза, целиком основанного
на принципах самоуправления