Боевой путь 497 стрелкового полка в стихах копия письма

Боевой путь 497 стрелкового полка в стихах
копия письма однополчанину – старшине роты
автоматчиков 497 с.п. Ивану Хрисановичу Колыванову.
Сандальнев М.П.
Дорогой Иван Хрисаныч!
Мой чудесный старшина,
Салют тебе, однополчанин,
Я приветствую тебя!
Получил твое письмишко.
Зачитал его до дыр,
Но мне кажется, ты слишком
Краски недугов сгустил.
Понимаю, что болезни
Просто выдумать нельзя,
В этом разе, друг, полезно:
Физкультура, процедура –
Душ, холодная вода…
Говорю об этом просто,
Так как знаю по себе,
Что с годами все напасти
Поселяются в тебе.
То – давленье подскочило,
То – упало резко вниз,
Либо язва обострилась
Или сердце захандрит.
То ли ноги вдруг заломят,
Поясница заскрипит,
Или зубы, дрянь, заноют,
То согнет радикулит.
Но попробуй им поддаться –
Той же язве, сволоте –
Тут не то, чтобы смеяться,
Впору только бы остаться
Хоть бы гостем на земле!
Не брани, мой друг, невзгоды,
На себя ты не пеняй:
Это все – этапы, годы,
Да военных лет «дороги»,
Ты про них не забывай!
А чтоб помнил, Ваня, долго,
Где пришлось нам воевать,
Я позволю в виде пробы
Свои строчки рифмой дать.
Моя память слабнет тоже
На вчерашние дела,
Но на фронте прожитое
Не забыть нам никогда!
Ты сказал, что забываешь
И «дороги» и друзей,
А при встрече не узнаешь
С кем ел кашу на войне!
Чтобы помнил ты «дороги»,
А с дорогами – меня,
Я напомню их немного –
И серьезно, и шутя!
Но прошу тебя, не надо
Плохо думать обо мне:
Дескать, пишут генералы,
Ты ж – сержант, и на тебе!
Я ж пишу не мемуары
О сраженьях на войне.
Лишь чуть-чуть напоминаю
Как пришлось – тебе и мне.
Без претензии на оду
Иль поэму, так сказать,
Хочу «ратные дороги»
Скупо, схемой «пробежать».
Щекотливые детали
Постараюсь обойти:
Нервы наши крепко сдали.
Не хочу, чтобы они
Спазмы в горле вызывали,
Обойдемся и без них.
Расскажу, где повстречались,
Что пришлось переживать,
Как потом в боях расстались
И как встретились опять –
Целых двадцать лет спустя
В Кадашевском(1), близ Кремля.
1) «Кадашевский» - переулок в Москве
По порядочку напомню:
Город Белый, лес(2), Тупик (3),
Где тебе вручали орден
За смоленские бои (4).
Полк в Мартыновку отводят
Оборону занимать,
Мыться, бриться, и выходит –
Пополненье принимать.
Комполка сменили тоже:
Был вчера лишь капитан (5),
А на утро – подполковник
И на вид, как генерал (6).
Здесь мы встретились с тобою
На Калининской земле.
Ты был ротным старшиною (7),
Я – подвластный старшине.
Было трудное то время,
Шли тяжелые бои.
Воды вешние шумели,
Затопили все траншеи,
Перерезав все пути.
Наш березовый «асфальтик»
По болотистым местам,
Был буквально непролазным
Самым сильным ходоком.
Все снабжение пропало:
Нету соли, сухарей,
Нет картошки, нет приварка
И давно пустой кисет.
2) «Лес под г. Белый» - первое тридцатисуточное окружение.
3) «Тупик» - ж.д. станция (точно Владимирский Тупик) на границе Смоленской и
Калининской областей.
4) «Смоленские бои» - ныне это Бельский район Калининской области, тогда этот район
относился к Смоленской области. Ты получил за эти бои орден «Красная Звезда».
5) «капитан» - это Колесников В.К.
6) «Подполковник, как генерал» - это М.П. Иванов, который принял 497 с.п. 10 марта 1943
года.
7) «Старшина» - старшиной роты автоматчиков 497 с.п. был И.Х. Колыванов, кому
адресовано это письмо в стихах М.П. Сандальнева.
Тут болезни появились –
То цинга, а то бронхит –
Всю сан. роту загрузили,
Но и там, лекарства нет (1).
Да, в дивизии потери –
Не активные штыки –
От ранений и болезней
Были очень велики.
Ее вывели с передней
И к железке повели.
Через реки, под разливом,
По подтаявшим снегам
Еле ноги волочили
По болотам и лесам.
Наконец, мы притащились,
То есть, к станции пришли.
В Ломоносово грузились
И в Калинин привезли.
Здесь с тобой ходили в гости (2),
Ели кашу с молоком.
С голодухи «напоролись»
И страдали животом (3).
Вот Погромное под Тулой.
Пополнение пришло:
Люди разные «натурой»,
И судимы кто за что:
Кто за «фокус»(4), кто за финку,
Кто за «форточный визит (5),
За колхозную скотинку,
А кто случайно в дело «влип».
Вспомни, как они ходили
В плодоягодный совхоз,
Как оттуда приносили
В ведрах красное вино (6).
Приходилось с ними туго
Надо было глаз держать остро,
Хорошо, что нас в июне
Под Калугу унесло.
1) «Лекарств нет» - ели еловые шишки, пили настой из хвои, но десны кровоточили и
здорово температурили.
2) «Ходили в гости» - к хозяйке в дом, где год назад жил я.
3) «страдали животом» - это голый факт, тут нет гиперболы.
4) «Фокус» - карманная кража
5) «Форточный визит» - кража через окно.
6) «Красное вино» - вино из красной смородины, сырое.
От привала, до привала
Прямиком до передовой
Верст по семьдесят шагали
И, буквально, с ходу в бой!
Вот и Мойлово деревня,
Вспомни муку и муку,
Хлеб, галеты в целлофане,
И в консервах – колбасу (1).
Взял для роты я трофею,
«Фриц-кабылу» без хвоста,
Плюс хомут, дугу, телегу –
Все четыре колеса (2).
Двадцать верст отвоевали
Брянской «нашенской» земли.
В оборону вскоре встали,
Чтобы фланги подошли.
Кто ж не знает – что такое –
Наш российский брянский лес?! (3)
А вот «сахарное поле» Знает тот, кто побыл здесь!
Да, на этом «сладком» поле
Долго были в обороне,
Здесь вели разведку боем,
И пытались раза два
Взять у немца языка.
В каждой грядке были мины
Даже в каждой борозде.
И не простые – «натяжные»,
Вся картошка в «паутине».
Чуть зевок и «панихида» (4)
По тебе или по мне!
Тут приказ: «Оставить поле!»
На Зикеево наш путь. (5)
Снова полк наш в эшелоне.
Нас под Курск уже везут. (6)
1) хлеб и галеты были выпечки 1938 года, что для нас было чудом.
2) Кобылу ты называл «Бомбой».
3) После Мойлова взяли Кцинь, Колодезь, Берестна, Подбужье, Фролово.
4) Вспомни мое перебазирование, за которое ты меня ругал, а на утро – чуть не целовал.
Старое место было накрыто шквальным огнем.
5) «Зикеево» - ж.д. станция между Брянском и Сухиничами.
6) «Нас под Курск уже везут» - но практически 497 с.п. сначала попал в Елец, т.е. от
маршрута отклонился.
Снова «чистка», пополненье,
Снова стрельбы, полигон,
Строевое обученье,
И опять – скорей на фронт!
Хоть бы раз солдату вволю
Дали банного парку.
Кто познал солдата долю, Не забудет – на веку!
Наша «баня» - круг из елок,
В середине - бак с водой –
Снег с дождем – солдатик голый,
И, представь себе, доволен –
Этой «баней» и тобой!
Формировка, переброска.
На войне без них нельзя.
И как в песенке поется.
«Нынче здесь, а завтра - там»!
Из-под Курска – «по вагонам!»
А куда нас повезли?
Каждый думал: «Может к дому?»
Двое суток полк в пути.
Ночь темна! Не слышно боя.
Разгружались где-то в поле,
Или в девственном лесу.
Дальше не было дороги:
Рельсы сняты! Нет пути –
Это были Бровары!
Прямо с места быстро ходу,
Чтоб без шуму и без звону.
«Приторочить котелки!»,
«Не курить!», «По - ротно!», «Строем!»
«Шагом-марш!» И мы пошли.
На рассвете, утром ранним
Вышли на берег Днепра.
Переправа сплошь в тумане,
Под обстрелом берега.
Все «детали» переправ
Невозможно передать,
Как мы «булькали» под правым
Я не буду вспоминать.
Как бы ни было, а наши,
Все на правом берегу.
Угощенья пшенной кашей (1)
Принимаем на ходу
____________________________________________________________________
1) Отличная каша в кринках, на молоке – высший сорт.
Помню поле перед лесом
И сыпучие пески,
Где-то слева были чехи (1).
Мы в Святошино вошли.
Немцы быстро отступали,
Памятуя Сталинград,
Наши части Киев взяли
К годовщине Октября.
От Святошино дорогой
Быстро к Боярке прошли.
Фриц с постели, полуголый,
Чуя смерть, в белье бежит.
Их по Боярке гоняли,
Как затравленных зайчат.
Без прицела фрица в белом –
Бьет отлично автомат!
Скригалевка, Скригалевка!
Ни кому не говори –
Автоматчики продрыхли
В Скригалевке до зари!
Как хватились, я не помню,
Но бежали на «рысях»,
Ночью полк ушел в погоню –
Позабыли только нас! (2)
Много верст бежала рота
Не по карте, по следам.
Петя Прохоров (3) не очень
Карту, видимо, читал.
Мы тогда, ведь, заблудились,
От маршрута отклонились
И пришлось заночевать
Там, где фриц ложился спать. (4).
Утром рано, знать в Попельне
Словно порох, вспыхнул бой,
Где-то рядом, в сотне метров,
«Рота, к бою!» и бегом!
Что случилось на Попельне?
Отчего внезапный бой?
Шел на Киев подкрепленьем
Фрицев целый эшелон!
1) Я у них обедал, ел макаронный мясной суп.
2) «Позабыли только нас» - полк ушел, а целая рота автоматчиков осталась.
3) «Петя Прохоров» - тогдашний командир роты автоматчиков.
4) Это факт. Я долго помнил название деревни Лозовая, но сейчас засомневался. Эта
деревня примерно 1 км длиной.
Подпустили поезд близко,
Дали в станцию войти,
Тут команда: «По фашистам,
Бронебойным, залпом – пли!»
Паровоз взлетел на воздух,
Получив в котел снаряд.
Автоматы, пулеметы:
«Бей, фашистов» - говорят.
Фрицы в панике бежали,
Бросив спешно эшелон,
Нам вагоны помешали
Уничтожить всех врагов.
Но, как водится, беда
Не приходит к нам одна.
Так случалось на войне
Быть второй подряд беде.
Так и тут вот, на Попельне,
Не успел утихнуть бой,
Подоспел на подкрепленье,
Но уж с танками – второй!
Те, что раньше отступили,
Бросив первый эшелон,
На бегу предупредили:
«Русь-Иван за нами прет!»
Не доехав до Попельни,
Танки на землю сошли,
И дугой через деревни (1)
В тыл дивизии зашли.
Здесь нас «Юнкерсы» накрыли
Под Попельней в Жидовцах,
Нас с тобою отделили:
«Арьергардом», так сказать.
Танки с тыла заходили
Полк хотели в клещи взять.
Обстановка осложнилась:
Как бы нас с тобой под танки
Иль под бомбы не попасть!?
Очень круто развернулись
Через паперть в церковь – раз!
Головой в иконостас,
Помолились, причастились,
__________________________________________________________________
1) Через Сущанку и Мохначку.
От молебна уклонились,
«Бомбу» вытащили вспять,
Огляделись и помчались
Полк и роту догонять.
А куда? – Не знаем сами,
Где они и как узнать?
Повернули, влево взяли
И на Мохначку – вскачь!
А оттуда, где был лес,
Танки с черными крестами,
Те, что с поезда сбежали, Вышли нам наперерез!!!
Тут, как помнишь, мы расстались,
Спрыгнув с брички на ходу,
Пал я в узкую межу,
Не дышу и не гляжу.
Грязь густая – я ползу,
Где-то рядом танк идет,
Чую, ног не достает.
В торопях, ищу гранаты,
Что висели на ремне.
Хвать! Их нету! Вот проклятье –
Знать капут в канаве мне.
А на поясе моем…
Стыд! Уздечка с поводком! (1)
Мысль вертится на пределе,
Как запущенный волчок:
Вдруг, сослепу танк наедет –
Переедет поперек?
Танк прошел, но на меже
Вправо, влево повернулся.
Дескать – все!
Конец «Ивану»,
Михаилу, то-есть, мне!
Я лежу в меже глубокой,
Иногда чуток ползу,
Потому как недалеко –
Прет второй на ту межу!
Танки – все! Затихло в поле.
В поле ж зренья – лишь жнивье!
Ты подумай: что со мною?
Где старшинка? Где ружье?
1) Ты решил оглобли оставить, а кобылу сменить: на Украине легче сменить кобылу, чем
оглобли, т.к. последних там просто нет.
Эх, солдат! Аника-воин! –
Про себя подумал я,
И почему же с уздою,
Точно Швейк на новый лад?
Еле встал, не от лени,
Как-то пусто в голове
Не могу никак поверить,
Что остался на земле.
Вот попутал черт нечистый –
Спрыгнуть с брички на ходу.
Но трусишки были чисты
К удивленью моему.
Для порядка все проверил:
Целы пятки, каблуки,
На дорогу вышел смело,
В лес скорей – напрямики!
На опушке леса встретил
Сразу двух однополчан.
То Ходулькин с Веселовым (1)
«Эпопею» в поле наблюдая,
«Поболели» за меня.
Покурили, пошутили,
Рассудили, как нам быть?
В Жидовцы они спешили,
Но пришлось поворотить.
Не хотел я сесть в машину,
Загруженную сверх норм,
В ней снаряды, мины были –
Я тихонечко – пешком.
Шел солдат лесной дорогой,
Дурно думал о себе:
Час назад – какой был воин!
На поверку: что за воин при узде?!
Автомат мой в бричке ротной
Под охраной старшины.
Где ж теперь Ванюша с «Бомбой»,
Живы? Нет ли? Где они?
Может танки их догнали,
Ведь оглобли коротки,
Ужель тележные детали
Их так подло подвели?!
1) М. Веселов, капитан, начальник боепитания 497 с.п., Ходулькин – шофер. Они на
машине ЗИС-5 с боеприпасами ехали в полк, в Мохначке еле-еле ускользнули от двух
танков и спрятались в лесу. Из леса они и наблюдали за мной.
На душе ужасно скверно:
Знаю, Ваня, про меня
Тоже думает наверно:
«Палыч душу богу сдал».
Я иду. В лесу так тихо,
Ночь темна – хоть глаз коли.
Вдруг солдатским ухом слышу,
Где-то сбруей конь звенит.
Я на этот звук подался,
Руки вытянув вперед,
Конь действительно попался
Без уздечки, но с седлом.
Был спокоен, не брыкался,
Показалось даже рад,
Он, возможно, догадался –
С чем пожаловал солдат.
Рано утром, у деревни,
Где с кобылой ночевал,
Я своим ушам не веря,
«Лизавету» (1) услыхал.
Поднимаюсь, что за притча?
Я был крайне удивлен:
Вместо «Бомбы» в нашей бричке
Вороной красавец-конь!
Голос твой и «Лизавета»
Вызывали этот раз,
Столько радости, привета.
Словно ты с того уж света
Снизошел теперь до нас!
Не напрасно, знать «молились»
В той часовне, в Жидовцах:
Ты смотри, как получилось –
Живы оба – в этот раз!
Со святыми ты наверно –
Был за ручку и на ты,
Факт! Твою молитву в церкви –
Херувимы засекли!
После танков, может слишком
Ты по Мишке горевал,
И коня, признаться, «Мишкой»
В честь погибшего назвал!
1) Песня Никиты Богословского.
Скригалевка! Скригалевка!
Мы опять к тебе пришли
Разобраться, поразмыслить
Как в дальнейшем нам «Попельни»
Без «осечки» обойти.
Постояли в обороне
Сорок три осенних дня.
Нас никто не беспокоил
Словно кончилась война.
Но боролись с мародерством
По наряду от полка:
«Стой! Куда с бычком плетешься?»
«Дай нам справку на телка!»
Нет мандата у солдата
На дородного бычка.
«А ты от куда?»
-«Из штрафбата».
-«Все понятно, старшина».
======
В Скригалевке. Эх, товарищ!
Ты просватал вдруг меня:
- В ОВЭЭСЕ (1), дескать, Палыч,
Будет верная рука».
Сапоги, белье, ботинки,
Гимнастерки новые,
Шаровары, телогрейки
Получу я вовремя!»
Автоматчики, известно –
Избалованный народ:
Ни ботинки, ни обмотки –
Ни один терпеть не мог.
Трудно было «маме ротной»
Ребятишкам угодить.
Мысль твоя – была находкой:
В ОВЭЭС меня внедрить.
Раз просватал, в чем же дело?
Я, по правде говоря,
Воевал с билетом белым (2),
И тебе не возражал.
В декабре подняли снова,
А точней почти под самый Новый Год,
Снова в бой пошла пехота –
Полк, дивизия, весь фронт!
1) ОВЭЭС – это обозно-вещевая служба.
2) В 1940г. я был снят с военного учета и получил вместо красного – белый воинский
билет.
Снова станция Попельня,
Но у ней уж нет лица,
Как смоленская деревня:
Обгоревшие деревья,
Печки, трубы, да зола!
Круподерницы – поселок,
Где был сахарный завод –
Проскочили очень скоро,
Но, отметив Новый Год!
======
Вот на пути «Орешек крепкий»
Это Юровка была.
За нее дрались наверно,
Как не дрались никогда.
Враг был выбит из деревни
Поздно вечером, с трудом,
Но на фланге – вдруг смятенье –
Танки смяли батальон.
Они слева заходили,
В лобовую тоже шли.
Наших танков нет в помине,
В ротах дрогнули ряды.
Отступать? – Нельзя, солдаты!
Марш вперед! Рази врага!
Иванов Михал Порфирьич,
С ним нчштаба Халиман.
Тут не мало потрудились
Этот труд я видел сам (1).
Видел, как Попов Алеша –
По разведке ПНШа –
Дал солдату осторожно
Тыльной частью ППШа.
«Настали дни веселые»,
С крестами танки жмут,
Где наши-то хваленые,
Парадов, что ли ждут?
Помогла лишь храбрость, стойкость,
Наших славных пушкарей,
Бивших их с прямой наводки
Вместе с ротой ПТЭЭР.
1) За 1-2 дня до этого был отозван из ОВС и назначен исп. обязанности офицера связи
полка со штадивом. Именно в это время, в самый разгар боя, я с пакетом от штадива
пришел в полк
А по радио, в газетах,
В сводках Совинформбюро
О таких боях, как этот, Говорилось, что: «Сраженья
Были местного значенья».
И на этом точка, все!
И потери в местном бое
Каждый день и каждый час
Были попросту огромны –
Офицеров и солдат.
Полк под Юровкой теснили,
Но с позиций не сошли.
За тот бой награды были,
А кого прикладом били –
Тех наградой обошли.
Самого же Иванова,
Если б я комкором был,
Золотой Звездой Героя
Золотой Звездой Героя
Непременно наградил.
======
Словом, «жали на педали»,
До Немирова дошли.
Тут нам снова «дулю» дали –
Под Красненьки отошли.
Вот уж где беда случилась.
Жаль, не помню почему.
Мы с тобой здесь в бане мылись
Может это потому? (1)
Наши части к Бугу рвались,
Даже вышли на реку,
Фланги здорово отстали.
Фронт сподобился чулку. (2)
Снова немцы наказали,
Снова дали «прикурить»,
Наш «чулок» перевязали,
Но опять-таки «детали»,
А хотелось бы без них.
1) Действительно, баня была отменной. Поэтому абсолютно неожиданным было
появление двух танков противника в самой Борисовке. Почти голыми выскочили из бани
и, конечно бежали из деревни последними.
2) Это видно из военной карты, которую я храню у себя.
Отступили от Красненьки,
Из Борисовки ушли,
Оказались в окруженьи,
Вновь попали в Ильинцы.
Возле станции Оратов
Полк прорвался под огнем.
Арьергард (1) и тыловые,
Фриц отрезал, как ножом,
Пулеметным, очень плотным
Разноцветным огоньком (2).
Автоматчиков, сан. роту,
ПэФээС и ОВээС,
И всю транспортную роту –
Всех загнали снова в лес.
Вновь «детали» пропускаю,
Нет охоты вспоминать.
Тяжело переживаю
Много разных передряг.
Выйти в Чагово деревню
Добры-люди помогли (4),
Показали направленье –
«Мин здесь нет, давай, ползи!»
Автомат, да две гранаты,
Друг мой «сидор» на спине,
Мы одели масхалаты,
Ночь ползли по целине.
Был момент, когда противник,
Чуть не смел танкеткой нас,
Метров двадцать не доехал
Этот бронетранспортер.
Очевидно нас заметил,
Развернулся и тикать.
1) Рота автоматчиков вся в полном составе, выполняя задачу арьергарда прикрытия,
осталась в окружении.
2) Фашисты вели огонь трассирующими пулями.
3) Лишь теперь вспомнил, что Ф. Ходаковского я встретил уже в самом Чагове, а из
окружения я выходил с группой под командованием Дмитрия Дегтярева.
4) Нас вел местный житель по глубокой лощине, выводя группу ближе к линии фронта.
Вдруг слышим звук мотора на ходу. Мы залегли. Наверху против нас вышел
бронетранспортер с солдатами, и надо же – заглох мотор. Немцы долго ковырялись с ним,
наконец завели, тут же развернулись и ушли назад. Этот эпизод, как и вся практическая
сторона выхода из окружения, только теперь пришел на память.
Подползли к своим траншеям,
Тут заметил нас дозор.
Мы кричим: «Из окруженья –
Пропустите нас в окоп!»
Долго мы не сознавали:
«Окруженье – позади!»
Лица – хмуры, нервы – сдали,
И к тому ж, но то, детали.
Мы себя не узнавали
Бородами обросли.
======
Там в лесу, за Ильинцами
Мы встречались раз иль два,
Нам казалось, что расстались
Мы с тобою – до утра.
А в то памятное утро (1)
Шла жестокая война,
До победного Салюта
Было года полтора.
У тебя – своя дорога,
У меня – пошла своя.
До Победы было долго,
Но Она была видна!
Разыскали полк не скоро,
Суток трое, знать ушло.
Были рады, я не скрою,
Чувство страха враз прошло.
Полк стоял пд Липовцами,
Оборону занимал.
Почти рядом с Ильинцами
Окруженцев поджидал.
Так явились мы к начштаба:
«Мойтесь, брейтесь,
Отдыхайте» Халиман нам приказал (2).
За Тарнополем (3) Ходачки,
Городище, Козлув был.
1) В Ильинцах погибла вся транспортная рота полка. Я опоздал к этому времени, т.к.
заблудился в Ильинцах, но все видел.
2) Увы! Мне было приказано сделать инвентаризацию полкового вещевого имущества. Я
все сделал, чтобы одеть и обуть личный состав полка.
3) Мы знали тогда «Тарнополь». Теперь этот город называется Тернополь.
Враг давал еще нам «сдачи»,
И сам в «колечко» угодил.
До подхода нашей части
Был Тарнополь окружен,
Для дивизии – задача:
Крепкий выставить заслон.
Там, под Городищем
Полк сражался, аки зверь:
Стойко, метко отбивался
Он от «тигров» и «пантер».
Так в Тарнополь немцы рвались
Гарнизон освободить.
Как, однако ж, не старались
Наш «заслон» - сильней «тигриц».
Описать картины боя
Мне такого – не дано.
Тут бы надо Льва Толстого –
Я, не смею за него.
Больше месяца в окопах
Ежечасная война,
Вдрызг измотана пехота,
А атакам нет конца.
Но Тарнополь все же сдался,
Гарнизон его пленен.
Если он два месяца держался
Значит немец был силен.
Наконец, и нас сменили,
отвели с передовой.
И в Тарнополь разместили,
Как военный гарнизон.
Здесь с полмесяца стояли,
Мылись, брились, вшей гоняли,
И, конечно же, потом –
На колеса, в эшелон.
Вот забыл, не помню точно:
Шел, как будто месяц май (1),
Полк был снова переброшен
Далеко, в Карельский край!
Перед нами мох-трясина,
В километре – Свирь-река!
Как пройти сквозь эту «силу»?
Как с хозяйством быть? Беда!
1) «Месяц май». Не совсем май, позже вспомнил, что из-под Тернополя мы отправлялись
на Карельский фронт 8-10 июня 1944 года, но нарушать найденную рифму не захотелось.
Как снаряды и патроны,
Как с питанием солдат?
Через грязную трясину –
Как все будут доставлять?
Тут нам, видимо, особо
Очень крупно повезло:
Влезли в мох уже по горло,
Вдруг, команда: «Стой! Кру-гом!»
В те же самые вагоны
Погрузились в ночь.
А куда? К чему вопросы –
Поскорей с трясины прочь!
Мимо Волхова от Свири
Мимо Питера везли,
Где-то там в лесу свалили
И за Выборг маршем шли.
На Карельский перешеек
Нас забросила война,
Здесь хоть нет воды по шею,
Есть прекрасные леса.
А позиция, ей богу,
Просто швах, могу сказать:
Ведь до финского окопа –
Метров сорок – сорок пять.
И к тому же, финны – выше,
Наши – ниже, под горой,
Наш подход к окопам – лысый,
А у финнов – лес густой.
Окаянные «кукушки»
Тоже с финской стороны,
Что засели на опушке –
Вред не малый нанесли.
Всюду рыбные озера,
Монолиты – камни с дом.
И «должок» с сорокового
Не забытый до сих пор.
Оседлали мы в дорогу:
Выборг-Хельсинки-Турку.
Финн учуял – и тревогу:
«Будут Хельсинкам капут!»
Раз уж «Дикая», «Лесная».
Курс на Хельсинки взяла –
Дело плохо, мать-честная,
«Рус, сдаюсь», и белый флаг.
Это шутка, Ваня. Трошки, Кто без шутки проживет?
Без нее мы, как без ложки,
А без ложки – пропадешь!
Больше финны не воюют!
По траншеям всюду флаг (1),
«Рус-Иван, иди, покурим» (2)
Нам по-русски говорят.
Так! Один «союзник» сломлен!
Кому больше повезло?
То ли нам, то ли Суоми?
Только после главных разговоров
Полк продвинули к Энсо! (3)
С сентября и по декабрь
Финны мины извлекали,
Что расставили до нас,
Мы за ними наблюдали…
Руссо-финнов «обучали»,
популярно разъясняли,
Что такое «чертоф-мать».
Тут, для верности, Ванюша,
Я немного поясню:
Среди финнов много русских,
Там осевших в старину.
Говорят они по-русски,
Но не знают – «мать» к чему?
Есть же люди, точно в сказке…
Мы не можем их понять:
Без «французского» для связки,
как же можно воевать?
========
В декабре опять приказ:
«Хватит финнов «обучать»!
Нас по-зимнему одели –
И на юг поехали опять!
Снова Первый Украинский –
Хорошо знакомый фронт.
Разгрузились в Перемышле.
«Шагом марш!» И мы на Висле
Отмечаем Новый год.
1) Имеются в виду белые флажки о капитуляции.
2) Наши не пошли к ним курить, но четыре финна пришли к нам сами. Их забрали и
отправили в Ленинград. Финны подняли скандал, через 3 дня четверых привезли обратно.
3) Энсо – финский город поблизости от новой границы СССР – Финляндия.
Дальше Краков, Катовице –
Польский угольный бассейн…
Да, прости, забыл сказать:
Краков, помню, ночью брали.
Вскоре все уже узнали,
Что дивизию за бой
Даже «Краковской» назвали,
Но не путай с колбасой!
Не скажу, что были рады,
С кислой миной шутковали.
Как бы нам не сделать «Марш!»
На колбасный постный фарш.
Но как выпадет минутка,
Стали полек приглашать
На фамильный, так сказать,
Знаменитый краковяк.
Я не стану утверждать,
Что солдатам, бравшим Краков,
Было время танцевать:
Ведь солдаты твердо знали,
Надо фрицев добивать!
=======
ПОСЛЕ КРАКОВА.
И пошли мелькать названья:
Зюльц, Глогау, Одервальде,
Дитмансдорфы, Регисдорфы…
Словом, то уже была –
Вражья, Гитлера земля,
Что б ты полымем горела
За злодейские дела!
Полк дошел до речки Нейсе,
До плотины не достал,
Только ниже – город Нейсе
Он почти без боя взял.
Не успели оглядеться,
Не успели прочесать,
Не успели взять трофеи,
Подоспел другой приказ:
«На Бреслау! Ша-гом марш!»
Вышел полк на автостраду,
Через сутки, без привала
Был, «как штык» у стен Бреслау,
И с какой-то стороны,
В город-крепость мы вошли.
Здесь буквально день за днем
Штурмовали – и не дом,
Штурмовали не квартиру,
С боем брали лишь окно,
Межэтажную площадку,
Даже маленький балкон,
А с балкона лезли в дом.
======
Пал Берлин!
Взяты Герлиц, Дрезден,
Наши части вышли к Эльбе,
Гитлер с Евой принял яд,
А проклятая Бреслау
Все еще не перестала
«Фаустами» в нас стрелять.
Надо было добивать!
Только пятого лишь мая
Крепость Гитлера – Бреслау
Подняла свой белый флаг,
Прекратила воевать.
Что творилось?! Не представить!
Тысяч сорок пленных взяли!
Из подвалов выручали
Пленных чехов, англичан,
Африканцев, итальянцев,
И французов и датчан,
Словом, всех кто против немца
Вместе с нами воевал.
Город был разбит порядком
При обстреле артогнем.
Наш советский авиатор
Поработал крепко в нем!
Самой важною задачей
Было город прочесать,
Исключить все неудачи,
Всех Эс-Эссов разыскать.
Сколько мы их изловили (1)
В женских платьях, под периной,
В шифоньерах без мундиров,
В дымоходах над камином,
В тайных нишах толстых стен –
Нам неведомых совсем.
1) Я был прикомандирован к отряду, во главе которого стоял оперуполномоченный
Смерш 457 с.п. Владимир Смирнов. Сутки напролет мы прочесывали выделенные нам
кварталы, улицы и дома в городе.
«Грех» не буду я скрывать,
Приходилось и стрелять,
Если в сукин-сын тайник
Я свободно не проник.
А в подвалах, в то же время –
Шла курьезная «война»
Наши «Вани» с боем брали
Чаны полные вина! (1)
Если краны выдавали
Слишком медленно вино –
Тут же выстрел в пузо чана и текло
Тонкой струечкой вино!
Но ведь струечка из чана –
Уже по полу текла,
Настоящая река виноградного вина.
А солдатам нет печали,
Что убыток и беда!
И седьмого уже мая
Полк выводят из Бреслау,
Размещают в Опперау (2).
Надо было отоспаться:
Чтоб Победу отмечать,
Человеком надо стать!
Вот, когда пришла пора
Для Победного Салюта
И Победного Ура!
Помню день Девятый Мая!
Был парад и был салют.
Это было в Опперау,
А для нас она Полтава,
Как Великому Петру!
Вспомни, Ваня, как в болоте,
В редких винницких лесах
Мы мечтали о салюте
И считали, что без нас
Он пройдет в победный час.
И на этом, слава богу,
Я кончаю репортаж.
Будь здоров, Иван Хрисаныч,
Мой чудесный человек,
Может встретимся случаем,
Свой не зная, точно, век!
1) В винном подвале было огромное количество чанов, емкостью 15-16 кубических
метров каждый.
2) Опперау – пригород Бреслау.
Правда старость подступает,
Ведь – не малые года:
Семь десятков, с полным гаком,
То – не юноши, пора.
Все подвижные детали:
Ноги, руки и спина –
На износ идут с годами.
Заменить бы срочно надо,
Но в хозмагах и в аптеках
Их не купишь никогда.
Да и голову не плохо
Было б кстати заменить:
Допускает уж подвохи –
Как с такою дальше жить?!
Нас подтачивают раны,
От контузий отзвук есть.
С каждым годом ветераны
Все быстрей идут на нет!
Вот Иванов Михаил Порфирьич
Приказал нам долго жить.
Он в годах пятидесятых,
Продолжал в Кремле служить.
С ним частенько мы встречались.
Был, казалось, полон сил.
Смерть его – печаль большая,
Да, инфаркт его сразил.
Как в полку его любили,
Был отцом для всех солдат,
И такого-то кумира
Нам случилось потерять!
Колоссальная утрата.
Ветеранам из полка –
Офицерам и солдатам –
Будет в памяти всегда.
Жаль, конечно, что «фортуны»
Нам с тобой не миновать,
Годом раньше,
Двадцать позже.
Нам к Плутону попадать.
В заключенье по секрету
Я тебе, Иван, скажу,
Не по правилам поэтов
Рифмы «белые» вяжу.
Вот в Древнем Риме был порядок:
Если скверно смел писать –
Тот при публике обязан
Языком своим слизать. (1)
Помню, что коряво
Написал тебе письмо,
Но прошу, нет умоляю –
Не вели лизать его!
Не наплел я «паутины»,
Даже много утаил,
А психозные картины
Я в «деталях» утопил.
Вот теперь, Ванюша, точка!
Вот ведь сколько написал.
Дай-ка чмокну крепко в щечку,
И с приветом, дорогой!
М.П. Сандальнев.
14 мая 1980 г.
г. Череповец, 22, Вологодской области,
Набережная ул д.51, кв. 190
тел 5-58-18
Звони, да почаще.
Вот, ведь памяти-то нету
Вспомнил с опозданием,
Передай от нас привет
Нине Николаевне. (2)
1)Факт заимствован из книги Стендаля «Туристские записки» том 12.
2) Нина Николаевна – жена Ивана Хрисановича Колыванова.