4018527_angliyskiy_park_2_s_illyustr

Английский ландшафтный парк. Уильям Кент
Наиболее строгим по своим теоретическим воззрениям зодчим-классицистом Англии
первой половины XVIII века был Уильям Кент, требовавший от архитектурного
произведения простоты внешнего и внутреннего облика и отвергавший всякую
усложненность формы. Кент являлся последовательным палладианцем. Крупнейшее его
произведение — замок Холькхэм (1730-е гг.) в стиле палладианского классицизма в
английской архитектуре.
Вместе с тем Уильям Кент явился основоположником английского ландшафтного парка;
планировка и распределение групп деревьев, лужаек, водоемов — все это подражало
естественным формам природы, в отличие от искусственной системы французского
регулярного парка.
Он создавал парки в Рушем-Холл, Оксфордшир (1738-1741), и Стоу-хаус, Бекингемшнр
(около 1730), где извилистые дорожки и открытые аллеи ведут к маленьким античным
храмам на естественных лесных полянах.
Описывая переворот в парковом проектировании, Гораций Уолпол писал, что Кент
"видел всю природу садом". Создание естественных ландшафтов со свободными
формами на различных участках, например на вилле Поупа, Туикнем, Миддлсекс (для
Александра Поупа; около 1730), и в Ричмонд-Гарденз, Суррей, где он построил "Пещеру
Мерлина" (1785), должно было дать в результате "объемные картины".
Во многом благодаря его работе в ответ на формальную планировку французского сада
развился новый стиль (до сих пор называемый на континенте фр. Jardin anglais английский сад), претендовавший на представление нового вида красоты, дикости
природы, немного укрощенной порядком, наложенным художником, — упорядоченная
дикость таких значительных художников XVII века, как Клод и Гаспар Пуссены. Для XVIII
века живописный ландшафт выглядел так, будто он может сойти с картины, но вовсе не
так, словно его можно поместить на картину, как обычно о нем думают нынче.
Чтобы заставить природу имитировать искусство, в садах сажали засохшие деревья,
выстраивали бутафорские руины, закрывающие перспективу, и совершали другие милые
глупости. Некоторые из этих зданий были готическими, другие — греческими, третьи —
даже китайскими, но с точки зрения истории архитектуры живописный стиль важен
потому, что он учит людей смотреть на здание вместе с его окружением и развивает
визуальную восприимчивость.
География становится художественным средством сада, когда позволяет ощутить границы и переходы
между разными участками. Можно сказать, что у такого парка не один, а множество "гениев места". В Дезер
де Ретц посетитель проникал сквозь "дикие", нависающие словно грот ворота, и последовательно видел
пирамиду, античный храм Пана, готические руины, китайский павильон, турецкую палатку, а в центре
усадьбы – исполинский дом-колонну. Это путешествие не только по стилям, но и по эпохам искусства.
Дезер де Ретц. Пирамида-ледник
Дезер де Ретц. Балюстрада
Китайского павильона (не
сохранился)
Дезер де Ретц. Храм Пана
Дезер де Ретц. Руина готического
храма
Дезер де Ретц. Китайская палатка Дезер де Ретц. Дом-руина
В парке Сан-Суси Новые палаты видны посетителям на фоне ветряной мельницы. Согласно легенде, она
принадлежала мельнику, который не пожелал ее сносить. На самом же деле эта крестьянская постройка
помещена здесь по распоряжению короля Фридриха II для создания двухслойного вида, диалога придворной
и крестьянской культур.
Потсдам. Сан-Суси. Новые палаты и Мельница
В лесистом уголке парка Новая Сильвия в Павловске стоит колонна "Конец света". Шутливое название
возникло в XIX веке, поскольку прогулки обычно завершались здесь. А в Шветцингене "Концом света"
названа пергола, сквозь которую открывается вид на стену с изображенным пейзажем.
Шветцинген. Конец света
Распространение географии сада до пределов, недоступных для обычной прогулки, стало особенно частым в
пейзажном парке. Философский настрой возносил владельцев на Олимп и спускал в царство теней. Элизиум
стал обычной частью парка после того, как долина под таким названием, украшенная храмами Античных и
Британских добродетелей появилась в Стоу.
Стоу. Елисейские поля
В гроте усадьбы Стоурхед Генри Хоар предусмотрел для гостей спуск в Аверн — преддверие римского
Аида, куда приходил герой Вергилия Эней, чтобы узнать свою судьбу. Только после этого посетитель мог
попасть на высокий холм с Храмом Солнца. Парк Радзивиллов под Варшавой получил название Аркадии —
области Греции, воспетой античными поэтами как место блаженной пастушеской жизни.
Стоурхед. Вход в грот
Стоурхед. Грот. Статуя речного бога
Стоурхед. Храм Солнца
Европейские властители эпохи Просвещения, создающие в своих резиденциях образ частного и
философского бытия, устраивали в них уголки Востока, остающегося для европейцев романтически
притягательным, иным миром. Чаще всего это китайские дворцы, как в нашем Ораниенбауме и шведском
Дроттнингхольме, а также китайские деревни и пагоды, которые можно видеть не только в Царском Селе,
но и в английском Кью, немецком Вильхельсмхойе, французском Шантелу.
Кью. Пагода. Архитектор У.
Чемберс
Дроттнингхольм. Китайский Ораниенбаум, Анхальтдворец
Дессау, Германия. Пагода
Вильхельмсхойе. Деревня Муланг. Пагода
Китайский Чайный дом в Потсдаме на первый взгляд кажется лишь красивой архитектурной безделушкой
— золоченые фигуры беседующих китайцев, росписи, в которых перемежаются бытовые сцены и шалящие
обезьяны. Но венчает павильон могучая фигура Конфуция, который повелительно простирает вперед
обвитый змеями магический жезл.
Потсдам. Сан-Суси. Китайский Чайный дом
Потсдам. Сан-Суси. Китайский Чайный дом. Конфуций
Потсдам. Сан-Суси. Китайский Чайный дом
В дворце Шарлоттенхоф, построенном в том же парке в начале XIX века, синие тарелки, чашки и блюда
украшены золотой надписью SIAM. Сиамом, то есть далеким, почти сказочным восточным королевством
называл свою садовую резиденцию король прусский Фридрих Вильгельм.
Потсдам. Дворец Шарлоттенхоф. Кувшин с надписью:
Сиам
Нередко в топографии больших садов присутствует турецкая тема. Она служит созданию атмосферы неги,
восточного кейфа — киоски, палатки, открытые галереи, даже павильоны-мечети. Огромный турецкий двор
с мечетью и минаретами построен в Шветцингене. Здесь нашлось место и своеобразной галантной
философии. Стены галереи украшены назидательными надписями на турецком языке с немецким
переводом: "Смена друзей — порча для людей", "Лучше одиночество, чем плохое общество". Интересно,
что в Вильхельмсхойе пагода увенчана луной – символом мусульманства, восточной религии, более
известной Европе, нежели китайские культы.
Шветцинген. Мечеть
Шветцинген. Мечеть. Надпись: Смена друзей — порча
для людей
Хага. Турецкий павильон
Шветцинген. Мечеть. Надпись: Лучше одиночество, чем
плохое общество
В парках екатерининской эпохи восточная экзотика соединялась с образом победы над реальной Турцией. В
готических формах, которые тогда приравнивали к восточным, построены Петровский дворец в Москве и
Михалково в Подмосковье, Ярополец фельдмаршала Чернышева украшал павильон-мечеть. Особое место
среди географических образов этого времени принадлежит царскосельской Башне-Руине, посвященной
памяти турецкой войны. Колоссальная колонна, вырастающая из земли, символизирует мощь античной
культуры и будущего Греческого царства, которое Екатерина хотела видеть в составе Российской империи.
Царское Село. Башня-Руина
Географическую панораму сада дополняли и европейские культуры. В парках Пруссии экзотическую ноту
вносят бревенчатые русские избы и голландские дома. Русский колорит связан с династическими
отношениями двух стран, а голландский – с расселением протестантов, бежавших от преследований
католических властей Испании.
Потсдам. Новый сад. Голландские дома
В России же Голландские домики – они сохранились в Глинках и Кускове – тесно связаны с петровской
эпохой и ее открытием Европы. В Кускове был устроен и Итальянский домик – павильон-музей, рядом с
которым расположена крошечная имитация "итальянского" каскада и фонтана.
Кусково. Итальянский домик
Европейское садовое искусство Просвещения и романтизма погружается во все более глубокие пласты
истории. В Эрменонвиле и сегодня можно видеть искусственный дольмен. Освоение степных просторов
Российской империи в XIX веке обогатило сады образами кочевых народов и древних могил. "Каменные
бабы" появляются в воронцовской Алупке, в подмосковном Абрамцеве, владелец которого Савва Иванович
Мамонтов строил Донецкую железную дорогу.
Алупка. Каменная баба в парке Воронцовского дворца
Эрменонвиль. Дольмен
В парках Швеции присутствуют рунические камни, а Людвиг II Баварский, поклонник музыкальных драм
Вагнера, устраивает в своей альпийской резиденции Линдерхоф Хижину Хундинга и Мавританский киоск.
В 2007 году на уединенном утесе скального парка Монрепо вновь поставлена утраченная статуя сказителя
Вяйнемяйнена - легендарного создателя финского эпоса "Калевала".
Монрепо. Статуя Вяйнемяйнена. Открытка 1910-х годов
Карлсберг. Рунический камень в парке
Географическая тема воплощается в парках и при помощи скульптуры. Одна из площадок Сан-Суси
украшена бюстами чернокожих героев и героинь - это не негры, а "мавры", как тогда называли всех
обитателей Северной Африки. Файтсхёхстхайм населяют галантные турки.
Файтсхёхстхайм. Статуя турка
Потсдам. Сан-Суси. Бюст мавританки
В парке датской королевской резиденции Фреденсборг можно видеть множество статуй, изображающих
норвежских крестьян разных провинций и занятий – крестьяне, рыбаки, солдаты. Композиция напоминает о
патронате королевства Дании над колониальной Норвегией.
Фреденсборг. Статуя норвежского
рыбака
Фреденсборг. Статуя норвежского
крестьянина
Фреденсборг. Статуя норвежского
дровосека
География входит в парковую среду через образы путешествий и науки. В Елисейской долине Стоу
поставлена небольшая стела в память Джеймса Кука, "погибшего от диких". Жизнь и смерть английского
открывателя южных островов казалась настолько романтичной, что Памятник Куку был повторен во
французском поместье Меревиль.
Стоу. Памятник Куку
Меревиль. Памятник Куку (ныне в Шато де Жёрр)
В XIX веке Гринвич и Париж спорили за право назвать своим именем эталонный меридиан. Аргументом в
этом споре стала великолепная аллея, проходящая от Обсерватории к Люксембургскому саду по
"парижскому меридиану" и украшенная скульптурой на планетарные темы.
Париж. Аллея Парижского меридиана
Париж. Аллея Парижского меридиана. Снимок со спутника
Высшая форма садовой географии – прогулка, превращающаяся в приключение духа. Томас Вейтли,
создавший теорию пейзажного парка, считал предметы и сцены лишь отправными точками для путешествия
через время и пространство.
Стоу. Греческая долина
В пейзаже, обогащенном и оживотворенном людьми и полями, внимание вначале привлекают черты,
находящиеся в своем высшем развитии: цветение сада, праздник на сенокосе, песни жнецов; но оживление,
которое они внедряют в сознание, распространяется впоследствии на предметы иные, не те, что
непосредственно предстали глазу; и посему мы расположены воспринять и рады следовать приятным
идеям и всякому благому чувствованию. ...Даже и без помощи построек или иных дополнительных черт
природа сама предоставляет материалы для сцен, которые подходят почти для любого вида
выразительности; воздействие их всеобщее, а следствия его бесчисленны: дух приподнят, подавлен либо
утешен, если в сцене преобладают живость, мрачность, или спокойствие; и скоро мы перестаем
воспринимать те средства, при помощи которых характер был создан; мы забываем об отдельных
предметах в нем; поддаваясь эффектам уже без повторения их причин, мы продолжаем указанный ими
путь настолько далеко, насколько позволят обстоятельства; достаточно того, что сцены природы
обладают властью затрагивать наше воображение и чувствительность; ибо таково строение
человеческого духа, что, однажды возбужденное, чувствование выходит далеко за границы вызвавшего его
явления; если всколыхнулись страсти, их течение необузданно; если расправила крылья фантазия, ее полет
свободен; и, покидая безжизненные предметы, когда-то давшие им исток, мы бываем влекомы мыслями,
следующими одна за другой, разными по значению, но все же близкими по характеру, до тех пор, пока не
возвысимся от обыденных вещей до тончайших понятий и не будем поглощены размышлением о том
великом и прекрасном, что мы видим в природе, чувствуем в человеке и находим в божественном начале.
Томас Вейтли. Замечания о современном садоводстве... (1770). Перевод Б. Соколова
Эрменонвиль. Пустынь. Гравюра XVIII в.
Автор "Прогулки по Эрменонвилю" описывает уединенное место, в котором воспроизведена обстановка
романа Руссо "Юлия, или Новая Элоиза" – швейцарские скалы и долины.
Но какая же разница, скажут мне, между возвышающимися среди облаков горами, утесами, теряющимися
в воздушных далях, елями, старыми как само мироздание, и теми предметами, что сейчас предо мною? Я
соглашусь; и все же эта картина представляет все в миниатюре. Воображение, готовое перенести вас в
места, освященные прозой Руссо, возвеличивает предметы: когда к этому присоединяется очарование от
прочтения Элоизы либо чудесные воспоминания об этом произведении, иллюзия становится полной, и вы
находитесь уже не в Эрменонвиле.
Прогулка, или Путеводитель по Эрменонвилю (1788). Перевод Б. Соколова