Скоропанова_терроризм

И.С. Скоропанова (Минск)
ПРОБЛЕМА ТЕРРОРИЗМА В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ
И АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРАХ (РОМАНЫ «КАМИКАДЗЕ»
И. СТОГОFF’А И «ПАДАЮЩИЙ» Д. ДЕЛИЛЛО)
Терроризм как стратегия и практика политического радикализма в
борьбе с более могущественным противником во II пол. ХХ — начале
ХХI века не только активизируется, но и становится существенным
фактором, определяющим состояние человеческой цивилизации. «По
разным оценкам в мире сегодня действует до пяти тысяч террористических
группировок» [5, c. 24]. По окраске радикализм достаточно
разнообразен — «желтый», «красный», «коричневый», «красно-коричневый», «зеленый» и т.д., по экстремистским методам однотипен и
предполагает достижение своих целей путем использования опасных для
жизни людей форм насилия в ходе террористических актов. В
современную русскую литературу тему терроризма ввел Илья Стогоff.
Культовой фигурой его сделал документальный роман «Революция
сейчас!» (2001), повествующий о деятельности итальянских «Красных
бригад»,
немецкой
«РАФ»,
японской
«РэнгоСёкигун»,
постсоветскихкоммуно-анархистских, профашистских, националистических групп, имеющих и боевые отделения. Однако «Революция сейчас!»
— журналистское исследование, созданное на фактической основе, хотя
отчасти беллетризированное. Есть у И. Стогоff'a и художественное
произведение, позволяющее лучше понять психологию радикалов и
мотивацию сделанного ими выбора, — «Камикадзе» (1999), имеющее
подзаголовок «роман отеррористах (remixversion)». Правда, А. Балакин
утверждает, что «Камикадзе», «строго говоря, не роман, а текст, искусно
мимикрирующий под него [1, c. 235]. Однако явление «нового
журнализма» — одно из средств обновления литературы, преодоления ее
жанровой изношенности. Собственно, в «Камикадзе» два типа дискурса:
художественный и журналистский, что проявляется в обширном
цитировании книги, приписываемой главному герою романа Даниилу
Сорокину, при том, что цитируемые фрагменты включены в исследование
И. Стогоff’a «Революция сейчас!».Благодаря этому рассказ об одной из
групп российских боевиков предстает как частный случай общей
тенденции, приближая к конкретным людям, называющим себя
«городскими партизанами» и не только дестабилизирующим общественную обстановку, несущим смерть жертвам терактов, но и в свою очередь
выступающим в роли потенциальных смертников-камикадзе (на что
указывает заголовок романа). И. Стогоff усложняет свою задачу —не
ограничиваясь осуждением терроризма, он стремится показать:
необходимо вести борьбу и с социально-экономическими предпосылками
терроризма, порождающими его идеологическими и психологическими
причинами, иначе усилия соответствующих спецотделов будут
малопродуктивны: ликвидированную группу сменит другая, возникшая
независимо от ликвидированной, а проблема в целом так и останется
нерешенной.
Описывая членов петербургской Боевой группы «Прямого
действия» — Гребня, Артема, Лору (к каковым и примкнул
интересующийся терроризмом Даниил Сорокин), автор выявляет присущее
им обостренное восприятие социальной несправедливости, лицемерия
власти, произвола силовых структур и неспособность примириться с этим.
Стихийное чувство возмущения торжествующим «ворьем в законе» и его
покровителями настолько сильно, что ослепляет их разум, толкая к
ультрареволюционным — террористическим методам воздействия на
общественную ситуацию, хотя не меняет, а только ухудшает ее.
Идеологическое обоснование права на убийство во имя «светлых целей»,
воспринятое у эсеров, анархистов, большевиков, маоистов и их
наследников, мешает осознать преступность совершаемых деяний. Это
свидетельствует о том, что последовательной переоценки ценностей в
постсоветском обществе не произошло, социально-политические мифы
развеяны не полностью и могут активизировать деструктивность.
Чем «горбатиться всю жизнь» «на уродов из банков и
правительства» и по полгода не получать зарплату, — говорит Артем, —
лучше свернуть «этим уродам шею» [4, с. 91]. Безнаказанно грабящих
народ Гребень предлагает казнить: «Директор завода, на котором парни с
голоду дохнут, коттеджик себе построил? Созвали Бюро, приговорили его
и — вместе с коттеджиком — как бы на хер! Банкир с мужиков деньги под
какие-нибудь облигации собрал и за границу намылился? Вместе с
самолетом — к едрене-фене! Орел из министерства новый закончик
придумал, чтобы народ вообще с голоду коней двинул? Пусть, как бы,
знает: жить ему осталось часа четыре» [4, c. 51]. Приводимая в романе
резолюция о переходе к активной террористической деятельности гласит:
«Настал момент, когда мы должны бросить открытый вызов Системе!..
Люди должны видеть — мы не смирились! Мы готовы врываться в
сознание масс с помощью «Калашникова» и динамитных шашек!..» [4,
c. 131]. Тем самым предполагается наносить по Системе удары и
активизировать гражданскую активность масс в борьбе за свои права.
Боевики убеждены, что обрели смысл жизни, отсутствие которого их
тяготило, считают себя героями. Однако революционного взрыва не
происходит, идея гражданской войны массы не привлекает. Радикалов это
не вразумляет — мышление фанатиков однолинейно, их расчеты на
светлое постреволюционное будущее наивно-иллюзорны. Показательно,
что в промежутках между терактами они не знают, чем себя занять, и
затыкают пустоту существования выпивками или наркотиками.
Предложить продуктивную национальную идею персонажи романа точно
так же не в состоянии, как и власть, против которой они бунтуют.
Но терроризм объявлен вне закона, а преступления силовых
структур, как правило, остаются безнаказанными. Свои действия они
могут маскировать и под теракты (о чем идет речь в книге «Революция
сейчас!»). И в романе «Камикадзе» выясняется, что Боевая группа создана
одним из подразделений ФСБ, дабы имитировать борьбу с терроризмом и
продолжать получать деньги из антитеррористических международных
фондов, а то для отчетов дел маловато. Осуществление запланированной
операции должно сопровождаться гибелью всех членов группы. Чудом
выживший Даниил Сорокин настолько потрясен цинизмом и
бесчеловечностью считающихся стражами порядка, что, освободившись из
тюрьмы, захватывает бомбардировщик, сообщая по переговорному
устройству, что от имени уничтоженной группы «Прямое действие»
собирается нанести удар по Кремлю. Конечно, он и сам понимает: это
нереально, в воздухе его собьют; теракт Даниила Сорокина, избравшего
судьбу камикадзе, — демонстрация нравственного вызова провоцирующим экстремизм.
Без перемен в самом обществе, адекватного реагирования на
недовольство людей, распространяющейся на всех законности терроризм
не остановить, предупреждает И. Стогоff.
Иной ракурс проблемы терроризма — разрушения, страдания,
смерть, которые он несет людям, — акцентирует американский писатель
Дон Делилло в романе «Падающий» («FallingMan»)(2007). Роман
представляет собой отклик на события 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и,
хотя автор глухо касается причин неприязни к Соединенным Штатам,
ничто, по мысли Д. Делилло, не может служить оправданием
международной террористической агрессии, когда за ошибки и
преступления власти расплачиваются невинные люди. Крупным планом
дан один из пострадавших — Кейт: он с ног до головы покрыт пеплом, в
волосы и щеки его впились осколки стекла, лицо и одежда в крови.
Впечатление, что человек вырвался из ада и несет этот ад в себе. Кейт
пребывает в шоковом состоянии, движется от эпицентра взрыва сквозь
дым, кровь, падающие обломки, крики раненых — ужасающий
сюрреалистический пейзаж, который можно назвать и апокалипсическим.
Невменяемого, инстинкт приводит героя в самое надежное, как оказалось,
место — семью, каковую он когда-то бросил. Трагедия сплачивает и
нацию в целом, показывает Д. Делилло. Люди стараются помочь друг
другу, поддержать морально. Нужно отметить, что и из окон рушившихся
и охваченных огнем башен некоторые прыгали взявшись за руки, чтобы
было не так страшно.
Душа нации ранена, кровоточит.Автоматизм существования многих
трагедией отменен. «…После терактов Кейт впервые в жизни задается…
вопросом: “Кто я? Что я за человек?” [6, c. 183]. Кроме того, его жена
Лианна проницательно угадывает и появившееся у мужа желание убивать,
ранее отсутствовавшее. По-видимому, в этом сказывается не
реализованная жажда возмездия, засевшая в психике. Ведь террористы,
действуя как камикадзе, избежали наказания.
Создавая фигуру Хаммада, Д. Делилло моделирует психологию
одного из тех, кто осуществил теракт. Это зомбированный идеологией
джихада молодой человек, готовый мстить за то, что американские войска
«оскверняют Край двух святынь» (Саудовскую Аравию) [2, c. 129], и
воспламененный жаждой мученической смерти, которая, верит Хаммад,
откроет ему дорогу в рай. Правда, до поры его беспокоит: вправе ли он
забирать жизни у других. Наставник Амир внушает джихадистам:
«…других нет. Другие существуют лишь поскольку, поскольку играют
роль, которую мы им поручили…» [2, c. 129]. Оправдание убийства
именем Бога вскрывает всю опасность религиозного фанатизма,
побуждающего в большей ступени руководствоваться мифами, нежели
быть адекватными реальности, и отрицающего ценность жизни — своей и
тем более чужой.
В мгновенье до смерти к Богу взывают и террористы, и их жертвы.
Кошмар изображаемоговопиет о бесчеловечности, вызывая сострадание к
погибшим вне зависимости от целей анархо-исламистов.
И все же: извлекли ли Соединенные Штаты, пребывавшие «в фазе
милитаристской мании величия» [3, c. 162] и гегемонистского самоупокоения, какой-то урок из пережитой катастрофы? Ни Кейта, ни Флоренс,
ни Терри Чена подобные мысли не посещают. Автор передоверяет
формулирование претензий «себялюбивой душе Запада» [6, c. 188] немцу
Мартину — любовнику матери Лианны, прилетевшему из Европы, чтобы
поддержать женщину в трудную минуту. Он, в частности, заявляет: «Нам
всем обрыдла Америка и американцы. Аж тошнит» [2, c. 139]. Как можно
понять, «обрыдло» стремление США дирижировать миром. Не без резона
Мартину отвечают: «Если мы в центре, то лишь потому, что вы нас туда
поместили. Вот в чем ваша истинная проблема» [2, c. 141], — предложите
что-то лучшее, чтобы мир пошел за вами, а не за Штатами; но такой
образцово-показательной страны не находится, каждой есть что
предъявить.
Значит ли это, однако, что все должно остаться как есть, или
Соединенные Штаты должны осознать, что навязывающий свою волю
чужой стране в каком-то смысле инициирует вероятность теракта? Ведь
одолеть терроризм невозможно, если не ликвидированы вызывающие его
предпосылки. Кажется, именно об этом напоминают описываемые в
романе перформансы Дэвида Джениека, прозванного Падающим.
Прицепившись альпинистским поясом к балкону высотного дома, к
перилам моста, к церковной колокольне, колосникам в Карнеги-холл,
артист имитировал падение вниз головой, повисая в нескольких ярдах над
землей и внося смуту в городскую жизнь, так как удерживающего его
пояса большинству не было видно. Поза перформераимитровала позу
человека, снятого в свободном падении на зловещем фоне фасада ВТЦ.
Джениека и ругали, и арестовывали,и штрафовали, но он продолжал
своиперформансы, даже уже с поврежденным позвоночником, пока не
разбился. Кто он, «Падающий: бессердечный эксгибиционист или
отважный летописец века террора?» [2, c. 160], — так и остался
невыясненным вопрос на посвященном Джениекукруглом столе в НьюСкул. При чтении романа создается впечатление, чтоартист не столько
напоминал о случившемся, сколько предупреждал сограждан, что трагедия
может повториться, если не устранены породившие ее причины. Не
случайно висящий вниз головой Джениек показан человеком с открытыми
глазами, в которых отражается опрокинутый мир, а натолкнувшаяся на
него Лианна, жена Кейта, зажмуривается и почти наощупь вдоль стены
старается побыстрее скрыться за углом: ей не по себе. Падающий,
безусловно, шокировал, бил по нервам, но и звал к размышлениям.
Разрушая в перформансе границу между искусством и жизнью, он пытался
вернуть искусству утраченную силу воздействия на людей.
Созданный Джениеком образ может быть прочитан расширительно — как символ современного человечества, зависшего между миром и
Третьей мировой войной, жизнью и смертью и в любой момент способного
сорваться в бездну. Не исключено в этом случае, что именно терроризм
сыграет роль спускового крючка всеобщей катастрофы, все остальное
подготовят игнорирующие суть проблемы и не задумывающиеся, не
закладывают ли ее основы сами.
Книги И. Стогоff’a и Д. Делилло оставляют впечатление, что
терроризм — прорыв гнойника, который не лечится и лопается сам собой,
лишь ухудшая состояние больного организма, нуждающегося в исцелении.
Литература
1. Балакин, А.ИльяСтогоff как зеркало русской революции сейчас / А. Балакин
// Стогоff И. Камикадзе: роман о террористах (remixversion). —СПб.: Амфора, 2001.
2. Делилло, Д. «Падающий» / Д. Делилло (Пер. С. Силаковой) // Иностранная
литература. 2010. № 4.
3. Лимонов, Э. Исчезновение варваров / Э. Лимонов. Статьи, эссе // Глагол.
1992. № 9.
4. Стогоff, И. Камикадзе: роман о террористах (remixversion). —СПб.: Амфора,
2001.
5. Стогоff, И. Революция сейчас!: Документальный роман. — СПб.: Амфора,
2001.
6. «Я больше не узнаю Америку»: Три интервью Дона Делилло (Пер.
С. Силаковой) // Иностранная литература. 2010. № 4.